Для детей и их родителей

 Юрий Буковский. Об УЖаснейшем УЖе

Жанры: Сказки

Симпатичная сказка. Стиль вполне детский, что-то среднее между Толстым (Львом) и Успенским (Эдуардом). Может смутить, что уж угрожает: «Ужалю!» Но, с другой стороны, для родителей это — хороший повод объяснить: уж, во-первых, неядовитый, во-вторых, пользуется безграмотностью большинства людей, считающих, что змеи жалят.

Безусловная авторская находка — аллитерация, вынесенная в заголовок и пронизывающая весь текст сказки. Такие приемы (как при чтении вслух, так и при «собственноручном» детском чтении) помогают почувствовать внутренний строй, музыку родного языка. Жаль, что сказка одна. Хорошо бы и продолжения в том же духе были: о МЕДлительном МЕДведе или ОСторожном ОСлике, к примеру.

 Олег Ершов. Возвращение Горбунка

Жанры: Сказки

Вслед за Терминатором, повторяющим «I’llbeback», Конек-Горбунок тоже не хочет тихо стоять на библиотечных полках. Автор «Возвращения Горбунка» всерьез проникся духом и буквой оригинала, и корни русской сказки, пересаженные на сверхсовременную почву (банки, президенты, космос и прочая, и прочая, и прочая), расцвели весьма симпатичными цветами. Стих вполне ершовский, юмор и сюжетные сплетения поострее, чем у классика, — оно и понятно, XXIвек куда стремительнее XIX. Да, думается, не зря нынче ремейки в моде. «Возвращение Горбунка» — эксперимент весьма удачный.

 Юрашек Ли. Хранитель мира или Цена жадности

Жанры: Сказки

Эта сказка — любопытное смешение восточной, европейской и славянской мифологии. Воины, дракон, сокровища. Но зло и добро, оказывается, могут поменяться местами — и традиционный сюжет обретает дополнительную глубину. В общем, хорошая «сказка на ночь». Для вечернего — с продолжением — чтения вслух. С «информацией к размышлению».

Для «собственноручного» же детского чтения ее, увы, не порекомендуешь. Лишние и пропущенные пробелы, путаница с слитным-раздельным написанием, стилистические неточности (в основном ошибки сочетаемости типа «не придали внимания» или «настоятельно промолвила»). Для ребенка в возрасте становления грамотности все это, разумеется, неполезно. Да и для подростков, на которых и без того давит сетевой сленг, пожалуй, тоже. Впрочем, если ликвидировать эти досадные огрехи, было бы прекрасно. Сама по себе сказка хороша.

 Григорий Тер-Азарян. Пес

Жанры: Домашние Животные

Тем, кто плакал над «Белым Бимом Черное ухо», читать не рекомендуется. У Троепольского при всей трагичности ситуации никто хотя бы не был виноват — просто так сложилось. А у Тер-Азаряна... Ну что сказать? Сильно написано.

Прозрачная параллель между собакой сегодня и собакой в те времена, «когда мир был молод», заставляет сделать выбор отнюдь не в пользу мира современного. И «не рекомендуется», — конечно, фигура речи. Думается, подросток, которому умные родители вместо оберегания от стрессов дадут прочитать этот рассказ, никогда не замахнется ни на одну собаку. И, быть может, именно с этого начинается человечность?

 Фантастическая реальность

 Александр Фадеев. Мануловы сказки

Жанры: Героическая фантастика, Юмористическая фантастика

Авторский анонс на удивление точен. «Мануловы сказки» — прелестная вариация на тему классического «Янки при дворе короля Артура». Только вместо средневековой Англии — другая планета. И, видимо, чтобы избежать неизбежно-надоедливых для «попаданства» любовных перипетий, автор помещает героя в шкуру кота. Точнее — манула. Результат не огорчает. Легко, умно без занудства, весело, несмотря на достаточно глубокие переживания. Пародийно-серьезное описание выборного процесса заставляет вспомнить «Стальную Крысу — в президенты!» (поединок Гаррисон-Фадеев сведен вничью). Подходящее чтение и для подростков (12+, думаю), и для взрослых.

  Анастасия Власова. Нормальные герои всегда идут в расход

 Жанры: Фэнтези

Поначалу показалось, что это — очередной «дозор». Или, как это еще называют, «они (в данном случае — рыцари Грааля) среди нас». Однако в отличие от Лукьяненко сотоварищи во время чтения ни разу (!) не возникло желание проглядеть по диагонали или вовсе пропустить пару-тройку страниц. Даже наоборот — пропускать что-то попросту жалко. При том что текст отнюдь не без глубин (философски-исторические реминисценции автора вообще заслуживают отдельного размышления). Но в них, если не хочется, можно не вникать. А можно вникать, получая дополнительное удовольствие. Еще приятнее, что любовная линия при всей своей очевидности не лезет на первый план (основная интрига не в ней), заслоняя все и вся, а проявляется все больше в «случайных» жестах или репликах. Кстати, о репликах, диалоги автор пишет мастерски. В качестве бонуса: история не только увлекательна сама по себе, но и скреплена неплохим детективным сюжетом.

 Денис Попов. Город надежды

Жанры: Киберпанк

Огорчает здесь одно — недоработанность текста: стилистические, орфографические и пунктуационные ошибки, хотя и не тотальны, но читать мешают. В целом же — киберпанк со всей своей атрибутикой: технократическое будущее, Корпорация (надо ж ГГ с кем-то бороться), сращение сознания с кодом (хотя в желязновских «Витках» оно поживее будет). Полуоткрытый финал заставляет задуматься о зыбкости границ между реальностью и воображением. Любителям жанра повесть наверняка доставит удовольствие.

  Вячеслав Ястребинский. После нас

 Жанры: Социальная фантастика, Ужасы и мистика, Научная фантастика

Негоже рецензенту писать от первого лица, но тут по-другому не выходит. Сначала хочется выругаться: ну сыро это, предельно сыро. И в то же время — очень сильно и очень талантливо. Несмотря на личную мою нелюбовь к постапокалипсисам (хотя к финалу обнаруживается, что... нет-нет, за спойлеры бьют подсвечниками), несмотря на стилистические провалы между безукоризненно прекрасными отрывками, текст не отпускал до самого конца. Вот умеет автор создавать миры. Да, мир «после нас» (считанные одиночки вместо шестимиллиардного человечества) довольно жуток, но жуток не какими-нибудь ядерными могильниками, безумными автоматическими танками или омерзительными мутантами — чем так любит уснащать свои творения большинство «постапокалиптических» авторов. Нет, ужасы Ястребинского просты, обыденны, как бы даже не совсем и ужасны. Стивен Кинг у нас мастер такого вот «бытового» ужаса. Но так же, как у Кинга, ужас, даже «бытовой», — штука вполне смертельная. Потому что основная тема книги: ты и твой страх (ведь какой-нибудь страх живет в каждом человеке). И вот тут — основное «черт побери!» к автору: нельзя-нельзя-нельзя было материализовавшиеся страхи называть аберрациями. Аберрация — всегда явление и никогда — предмет/существо. Так что живые (смертоносные!) «аберрации» вгоняют в ступор, изрядно мешая читать. Прочая же сырость и ошибки вполне перекрываются живостью, подлинностью, жутковатой реальностью мира «после нас». Очень талантливо.

Следствие ведут...

 Дмитрий Братусь. Око за око

Жанры: Современная проза

Фантастический детектив. Фантастическая составляющая: автогонки «Smart Car Challenge» за­ду­маны как со­рев­но­ва­ние ис­кусствен­ных ин­тел­лек­тов, но, по су­ти, — это со­рев­но­ва­ние прог­рам­мис­тов». Детектив — то есть логическая загадка — тоже присутствует. В целом получился вечный лозунг «Ребята, давайте жить дружно», упакованный в симпатичный научно-фантастический фантик. Несколько утяжеляют текст многочисленные технические подробности, но это — дело вкуса.

  Геннадий Мурзин. Псы одичалые

Жанры: Современная проза, Криминальный Детектив

Добротный полицейский роман. Точнее, милицейский. СССР остался позади, а до переименования милиции в полицию еще не дошло. Девяностые, в общем. Со всеми своими реалиями: мафия, продажные политики и чиновники, крыши и так далее, и тому подобное. Герои на этом мрачноватом фоне неожиданно напоминают прекрасную троицу из «Следствие ведут ЗнаТоКи». В общем, «Псы одичалые» — это не столь сильно и ярко, как Николай Леонов или Кивинов (с него начинались «Улицы разбитых фонарей»), но, безусловно, симпатичнее, чем Незнанский или Абдулаев.

Голос сердца

 Галина Грановская. Виза невесты

Жанры: Современная проза

На мой скромный взгляд идеальным названием для сборника рассказов Галины Грановской стало бы «Просто жизнь». Вчера, сегодня, сейчас. И пусть нас пытаются усиленно убедить в том, что жизнь — это виллы на Рублевке, миллиардные свадьбы или хотя бы клубные скандалы. Звездная пыль, в общем. К счастью, Галина Грановская до «звездной пыли» не снисходит. Нигде не сверкают тридцатикаратные бриллианты, нигде не тошнит от модной нынче нарочитой грязи. Читаешь — и постоянно вспоминается чеховское: «Пусть на сцене все будет так же сложно и так же вместе с тем просто, как в жизни. Люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их жизни». Да и интонация ее рассказов очень чеховская.

 ВОЛК ОФФ. Белый Мускат Красного Камня

Жанры: Современная проза

Вместо эпиграфа — цитата: «Мы встаем на бочку на рейде Порт-Луи...»

Ни смыслов жизни, ни экзистенциальных глубин. Крошечные рассказы — как кадры на фотопленке (ну или в памяти цифрового аппарата, какая разница). Щелк — Бразилия. Щелк — антарктическая китобаза. Щелк — будни судовой буфетчицы. И вдруг — Куликово поле. И опять: щелк — Сингапур, щелк — Париж, щелк, щелк... Бабушка с Созвездия Гончих Псов. Манильские пираты...

Чем хороший фотограф отличается от никакого? Тысячи людей с камерами выкладывают в сети миллионы почти неразличимых снимков, равнодушно щелкая из окна туристического автобуса полагающиеся красоты. Иногда кажется: все человечество — сплошные «туристы». И вдруг...

У хорошего фотографа вереница кадров на пленке не сливается в бесконечно-однообразную цепь, каждый — как драгоценный камень в ожерелье, как цветок в икебане. Яркий, сочный, живой. ВОЛК ОФФ — хороший фотограф.

Странно, но «авантюрный роман о любви» того же автора производит куда более бледное впечатление. Все время кажется, что «Платье Ла Манчи» писал совсем другой человек. 

 Ирина Хотина. Глубокое погружение

Жанры: Короткие Любовные Романы

Любовный роман? Мистика? Эзотерика? Все сразу. Чтобы разобраться в себе и окружающих, героине придется перелистать прошлые свои жизни — трагично, страшно, но без этого не понять, почему любовь может оказаться губительной, и не разглядеть — где же настоящая судьба, не иллюзия, не подделка. Идея кармической связи реализована несколько прямолинейно, но, пожалуй, в художественном произведении по-другому и быть не может.

 Николай Галушко. Дорога на Редклиф

Жанры: Современная проза 

Книга оставляет странное впечатление. Герой, заблудившись в горах, попадает в дом к странной, необыкновенной старухе, и повествование об этом незначительном, в общем, происшествии очень напоминает начало немецкого романа XIX века: тягучее, почти до неподвижности медлительное, плотно заполненное педантично подробными описаниями и объемными философскими размышлениями. До событий — даже СОБЫТИЙ — дело, впрочем, доходит: сколько стоит возвращенная молодость — и стоит ли она того? И... и все. Если задачей автора было заставить читателя задуматься, отделяя подлинные ценности от иллюзорно важной мишуры, — проделка удалась. Если же смысл «Дороги на Редклиф» в чем-то еще — простите великодушно, до меня не дошло. Быть может, кому-то повезет больше.

 Сергей Балябин. Записки разные

Жанры: Биографии и Мемуары

Книга, анонсированная как «размышления у компьютерного стола о самом себе», к обозначенному жанру «биографии и мемуары» отношение имеет довольно отдаленное. Два биографических наброска «Записки алкоголика» и «Записки инвалида» — не более чем предисловие. Основная же часть балябинских «Записок» — размышления о русском языке вообще и возможностях его преподавания в частности. Размышлений, быть может, не самых оригинальных (да и какая там может быть оригинальность в такой-то теме), но, безусловно, содержательных и интересных. Есть, однако, опасение, что почитателей лингвистики отпугнут эпиграфические «Записки алкоголика», те же, кому захочется дальнейшего бытописательства в духе «предисловия», не станут читать про филологию и любовь к родному языку.

 Основной инстинкт

 Александра Ермакова. Глоток горького горячего шоколада

Жанры: Современная проза, Остросюжетные Любовные Романы, Современные Любовные Романы

Исходя из анонса («СЛР с элементами насилия»), ждешь эротику. Но — нет. Даже «остросюжетный» в обозначении жанров лишнее. Просто любовный роман: «Обидно, когда в тридцать лет списывают в утиль». Далее — очевидно: горящий тур в Анталью, пестрая и блестящая курортная круговерть, и посреди — Он. Прекрасный, брутальный, богатый. Страстный. В общем, все как полагается. Впрочем, а бывают ли в любовных романах небанальные сюжеты? Этот жанр захватывает другим. В первую очередь — стилем. А этого у автора не отнять. Пристрастие к глаголам, неполным предложениям и эмоционально окрашенным эпитетам создает ощущение непрерывного полета — то ли параплан, то ли «американские горки». А скорее — яхта в волнах и брызгах. Потому что стремительность стремительностью, а глубина написанной автором женской души несомненна. Как сказано в анонсе, «настоящий шоколад — горький».

 Сплэтни Прачэк. Ночной трамвай

Жанры: Современная проза, Эротика, Эротика и Секс

Размножающихся почкованием пуритан просят не беспокоиться. Сборник — для тех, для кого разница между мальчиками и девочками вкупе с произрастающими из этого событиями — источник радости, а не ханжеского стыда. Хотя «21+» — изрядный перебор. «16+» было бы вернее. Ну да, эротика, ну да, по-мужски (хотя на первом плане для автора — чувства женщины) натуралистичная. Однако между эротикой и немецкими сантехниками — дистанция колоссальная. И для персонажей «Ночного трамвая» страсть — не только и не столько удовлетворение инстинктов, которые принято именовать животными («вы так говорите, как будто это что-то плохое»), но в немалой степени — бегство от одиночества, попытка просто по-человечески согреться. Живые — люди-то. По-настоящему живые.

 Мы родом из СССР

 Андрей Миронов. Июльский разлом — 1943-й

Жанры: Публицистика

Вынесенный в название июль сорок третьего (то есть в первую очередь — Курская битва) далеко не исчерпывает содержания книги. Это скорее центр, вокруг которого группируются примыкающие темы: мировая политическая обстановка второй четверти XX века, развитие системы вооружений, бытовая обстановка (к примеру, сравнение офицерских окладов) — вплоть до, разумеется, ГУЛАГа. Цифры, факты, документы. И все эти сведения не просто дополняют «центр», ненавязчивые авторские оценки и размышления создают цельную структуру: объем информации колоссальный, но при этом — ничего лишнего, случайного. А самое приятное, что автор разговаривает с читателем отнюдь не языком научной монографии (что на столь обширном информационном поле было бы неудивительно), нет, в книге все просто, живо, по-человечески.

 Александр Серегин. Глупость умного человека

Жанры: Современная проза, Юмористическая Проза 

В советские времена такие книги называли «производственными романами» (собственно, ничего пренебрежительного в этом нет, достаточно вспомнить книги Артура Хейли). Или даже «любовь пополам с лесоповалом». У Александра Серегина вместо «лесоповала» — стройка, точнее — строительное управление со всеми своими производственными и бумажными сложностями. И любовь присутствует: герой искренне старается восстановить распавшийся брак, хотя и сходить «налево» не прочь. Чисто по-мужски. Но все это — в свободное от строительно-карьерных перипетий время. Жаль, что Одесса, где сосредоточена большая часть действия, в тексте практически не чувствуется: мог быть Краснодар или Таганрог, ничего бы не изменилось. Впрочем, нужную долю специфически одесского юмора вносит в повествование один из персонажей второго плана — куратор объекта — безусловная авторская находка.

 Виктор Райзман. Возвращение к океану

Жанры: Стихи и поэмы

Поэтический сборник (точнее — собрание сборников) Виктора Райзмана пробуждает многочисленные ассоциации: Щипачев, Роберт Рождественский, Андрей Дементьев, вплоть до взрослых стихов Сергея Михалкова. Вообще-то советскую поэзию принято ругать за механистичность, политизированность, бытописательство. Но, по здравой оценке, что в том, собственно, дурного? Каждому свое. Кому — предельно ассоциативная сложность Мандельштама или Бродского, кому — ясная простота Есенина или того же Рождественского. «Возвращение к океану» — для вторых. Все просто, ясно, без многослойных подтекстов и изощренных поэтических экспериментов. Классические стиховые формы, классические размеры. Пейзажные и бытовые зарисовки, воспоминания, размышления автора подкупают искренностью и отсутствием рисовки (чем нередко грешат поэты — ах, я такой непонятный... а читатель в недоумении). И простотой, конечно. Заставляя вспомнить пастернаковское — «впасть, как в ересь, в немыслимую простоту».