Александр Кушнир о своей книге «Сергей Курехин. Безумная механика русского рока»

В 2014 году будет отмечаться 60-летие со дня рождения Сергея Курехина — уникального героя современной российской культуры, объединившего в себе рок-музыканта, перформансиста, кинокомпозитора и медиахудожника. Широкой публике он известен своей музыкой к фильмам «Господин оформитель», «Научная секция пилотов», «Оно» и другим. Кроме того, Курехин имел широчайшее признание за границей как пианист.

Одним из главных понятий, связанных с деятельностью Курехина, стала «Поп-механика» — под таким названием существовало вольное сообщество музыкантов, собиравшихся в 80-х и первой половине 90-х для спонтанных импровизаций под общим руководством Курехина; так же — поп-механиками — назывался и сам формат подобных выступлений. Об их подробностях, а также о сотрудничестве музыканта с коллективами Ленинградского рок-клуба, кинорежиссерами и современными композиторами можно прочесть в книге «Сергей Курехин. Безумная механика русского рока». Ее автор Александр Кушнир — музыкальный критик, ставший одним из главных летописцев современной музыки СССР и России (на его счету энциклопедии «Золотое подполье» о рок-самиздате второй половины ХХ века, «100 магнитоальбомов русского рока», «Хедлайнеры» о российском поп-роке). В пятницу, 20 декабря, в петербургском Доме книги прошла презентация «Безумной механики», а накануне в Москве прошло концертное исполнение киномузыкальных сочинений Курехина, которым дирижировал музыкант Алексей Айги. Александр Кушнир рассказал «Газете.Ru» о том, что происходит с памятью о Сергее Курехине сегодня, и о том, почему у великого российского музыканта и культурфилософа не осталось ни школы, ни последователей.

— Что вас побудило сесть за книгу о Курехине?

— У меня есть некоторая легкомысленность, связанная с написанием книг, вот она каждый раз и двигает. Я четко помню, как у меня появился первый импульс засесть за работу. В 2008 году я получил подарок — редкий концерт, сделанный двумя участниками «Поп-механики»; до сих помню, что это была завернутая в газету видеокассета.

На ней была записана довольно камерная программа «Три шага в бреду», сыгранная в зале Дома дружбы народов на Фонтанке. Выглядело исполнение так: выходит Курехин, садится на стул и полчаса, не замолкая, излагает «либретто» будущей «поп-механики», сюжетом для которой стала чеховская Каштанка. И вот этот «гон», из которого состояло вступление, вот это словотворчество произвело на меня едва ли не большее впечатление, чем музыкальный перформанс, который за ней последовал.

Потому что и то и другое имело одну природу: от Курехина идет потрясающая волна, которую невозможно разделить на составляющие, беспредельно свободная, и ты плывешь в ней, не чувствуя никаких буйков.

И этот заряд, наверное, и руководил мной все то время, что я над ней работал.

— Что происходит с памятью Курехина в последнее время?

— Знаете, года три назад я читал лекцию о Курехине в день его рождения в модном столичном клубе «Солянка». Пришло человек сто пятьдесят — двести. Люди от 20 до 25 лет, молодежная вполне аудитория, которая тем не менее просто плакала в голос, когда я рассказывал о его последних страшных днях. Или вот еще пример: на канале «Ностальгия» как-то сделали передачу, в которой мы с музыкантом Сергеем Летовым рассказывали о Курехине. Этот эфир потом повторяли шесть раз. В этой программе мы пожаловались, что никак не можем найти телемост между Ленинградом и Москвой, на котором Курехин играл сочинения Брайана Ино, Питера Гэбриэла. Канал разыскал его и дал в эфир, и эта запись тоже пережила шесть повторов. А это значит, что зрители смотрели. Пошли своего рода волны, лейбл Solyd Records начал переиздавать его сочинения…

— Можно сказать, что он стал общепризнанным классиком современной русской культуры, или он так и остался нишевым артистом, ценимым лишь фанами?

— Нишевым его назвать, конечно, можно, но только с тем смыслом, что ниш этих гораздо больше, чем кажется. С одной стороны, Курехин — это «Поп-механика», придуманный им удивительный сплав концерта и перформанса. С другой стороны, очень востребованный во всем мире пианист, исполняющий импровизационную музыку. Кроме того, он был композитор — и, в частности, кинокомпозитор. Книгоиздатель. Философ-аналитик, колумнист. Наконец, экспериментальный политик (в последние годы жизни Курехин сблизился с Александром Дугиным, основателем Евразийского движения. — «Газета.Ru»). Потрясающий телеведущий, я бы даже сказал — телемаг; вспомните хотя бы тот взрывной эффект, который имела передача «Тихий дом», где он на пару с Сергеем Шолоховым рассказывал, что Ленин был грибом). И все это умудрялся в себе объединять, все время поворачиваясь к реальности разными сторонами.

На концерте, которому предшествовала моя лекция, был полный зал. И мне казалось, что многие, если не все, пришли вот из-за этого ощущения — человека, чьи творческие высказывания непонятны, но про которого понятно, что он необыкновенно крут, но не всегда возможно проартикулировать, чем именно. Целый караван идей, которыми и сейчас можно подпитываться.

— А были ли у Курехина какие-то наследники и воспреемники — в музыке, политике и других нишах?

— Нет никакой преемственности, потому что он своим способом жизни этого не предполагал. Он говорил в интервью: «Я художник здесь и сейчас, я не оставлю после себя ни школы, ни следов». Он очень быстро жил, быстро сгорел и быстро умер. Он не успевал даже ноты писать: для концерта в «Гоголь-центре» Алексей Айги записывал партитуры прямо со старых фонограмм, причем зачастую записанных фоном для голоса на переднем плане.

— А его музыка, она доступна восприятию простого слушателя или требует посвящения и специального знания?

— Мольер говорил, что гениальное никогда не будет популярным. У меня были большие споры с Настей Курехиной, женой и хранительницей памяти о Сергее. Мне кажется, что вся его музыка для кино, что она гениальна по замыслу, но сделана наспех. И это особенно вылезает, когда ее пытаются издавать. Например, так было с «Воробьиной ораторией» или саундтреком к «Господину оформителю». Алексей Айги очень бережно разложил на партитуры, не убив, а раскрыв вторые планы, вступления и коды к этим произведениям.

— Как, по-вашему, стоило бы отмечать юбилей Курехина в следующем году?

— Есть месячник Курехина — от 16 июня, когда отмечается день его рождения, до 9 июля — он в этот день скончался. Мне кажется, федеральным каналам и достойным радиостанциям стоило бы в это время показывать новые документальные фильмы о нем и устраивать повторы старых, архивных передач с его участием, как это делается в случае с памятными датами Иосифа Бродского или Сергея Довлатова. Чтобы двадцатилетняя студентка из провинции, например, или московский школьник имели доступ к этой информации и этой музыке, которая сразу сделает их внутренний мир шире и богаче. Память о Курехине должна перестать быть делом одиночек, издающих его записи, исполняющих его музыку или занимающихся его наследием, это должен быть солидарный процесс.