Однажды я оказалась в старом заброшенном доме, где уже больше года никто не жил. Наследник дома предложил мне забрать оставшиеся там книги. Книг в доме, действительно, было очень много, но я взяла всего четыре - стихи Иосифа Бродского и Артюра Рембо, повесть Франсуазы Саган и книгу о Фаине Раневской.

 Вечерком, перед сном, я начала как раз с этой книги - там было описание жизни актрисы, её афоризмы, страницы её писем и многое другое. В числе прочего был там и небольшой рассказ в форме дневника писателя, написанный Фаиной Раневской. Рассказ этот остроумно отражает, как писали в учебниках по литературе, "быт и нравы" писательской среды. 

Перечитав его дважды и от души посмеявшись, я решила поделиться с вами этим интересным сочинением необыкновенной женщины и великой актрисы (с сокращениями, конечно)! Думаю, что кто-то обязательно узнает в персонажах своих коллег по перу, а может быть, и самого себя...

Из дневника писателя

Сегодня, наконец, получил путевку в «Дом творчества». Комната отдельная, чис-

тая, сбегал в санузел. Чистота идеальная, не ожидал. Здесь много известных писате-

лей, но никого не знаю.

Понедельник

Приехала какая-то пожилая в штанах. Ей подали к обеду что-то прикрытое сал-

феткой. Завтра с утра засяду за работу. Говорят, Толстой с утра садился писать каж-

дый день, даже когда ему не очень хотелось. Завтра попробую и я.

Кроме того, сегодня понедельник, пойду на лыжах окислюсь, а завтра с утра — трудиться, трудиться и трудиться, как говорил Алексей Максимович.

Вторник

Спал, как сурок, потом блаженствовал в санузле.

Придумываю название очерка: «Вечер в семье» или «У семейных огней», а м. б.

просто «В семье». Краткость —сестра таланта. Не помню, кто это сказал? А м. б. это

я сам, но забыл.

Пойду завтракать. После завтрака засяду, как Толстой.

Среда

Толстая притихла, уселась за роман —пишет продолжение: «Степан Степано-

вич». Говорят, этот опус со Степаном дал ей полмиллиона. Пойду окисляться.

Весь день был злой, как собака, —попробую написать лирические стихи.

Как-то легко и просто родилось название:

Зимнее

Примят снежок — И лыжники несутся весело гурьбой,

В лесу заснувшем,

Где когда-то мы с тобой,

Застыли в первом поцелуе,

Ты помнишь, милая, у старой туи!

Нам было в пору ту по двадцать лет!

Ты замерла,

И это был ответ на мой вопрос безмолвный:

«Да иль нет?!»

Ты помнишь, милая,

Как ласково склоняясь,

Ты в верности мне страстно поклялась,

А я сгребал снежок

Вокруг твоих замерзших ног!

Теперь тот снег на голове твоей

В кудрях пушистых притаился,

А внук наш маленький

В постельке вдруг зашевелился.

А на окне застывшие узоры,

Ворота нашей дачи на запоре.

Мы вместе, мы вдвоем,

Мы охраняем наше счастье

И наш дом.

Написал одним дыханием и без помарок. У Долматовского бы взяли, а мне не

везет.

Пятница

Перечел вчерашние стихи, был взволнован до слез, уже отослал Софронову, что-

то скажет Толя? Неужели же не почувствует их силу? Приехала еще одна толстая в

штанах, рассердилась, что здесь нет биллиарда, и, кажется, вечером уезжает. Скатер-

тью дорога! Весь день чешутся руки на стихи. Неужели так действует «Дом творчест-

ва»? Все может быть. В Москве бы мешали телефоны и мелкие мысли, а здесь посте-

пенно сползает с души все ненужное, опошляющее. Но творческое влияние отняло

силы. Чувствую расслабленность в мышцах. Говорят, Бальзак, дописывая «Отца Го-

рио», сам чуть не умер. Пойду окисляться, а потом обед.

Вспомнил, что к обеду той, что в штанах, опять подали что-то прикрытое салфет-

кой. Неужели и сегодня повторится этот гнусный блат! Придется искоренить. Напи-

шу А. Суркову и подпишусь: «Неподкупный собрат».

Суббота

Пробовал читать, но почему-то моментально засыпаю. Надо будет зайти в Лит-

фонд проверить кровяные шарики. Нет ли малокровия мозга?

Те, что в штанах, к обеду не спускаются во избежание конфликтов. Им носят в

комнату. Завтра возьмусь искоренять этот чудовищный блат.

Позвонили из редакции —стихи приняты! Поощрение поднимает творческий

дух. В голове появились заготовки сценария, очерков, поэм.

Воскресенье

Сломал вечное перо.

Упала на лыжах еще одна толстая в штанах и вывихнула что-то женское.

Воспользовался приездом врача и просил его меня обследовать. Врач нашел

сильное переутомление, предписал полный покой. Подчиняюсь.

Обе толстые теперь неотлучно сидят у телевизора. Они оказались доброжела-

тельными. Одна одолжила перо, другая дала тему: юноша любит девушку, девушка

любит юношу. Завтра засяду за работу.

Понедельник

Приехали два писателя, у которых ремонтируют дачи, была страшная драка.

Потом они помирились. Я с ними выпил. Сегодня чувствую прилив сил и сажусь

за массовую песню.

К птицам

Куда, куда летите, гуси?

В каком бы ни были краю,

Скажите девушке, что звал когда-то Дусей,

Что песню для нее я вновь пою!

И песню ту, что звонче нет на свете,

Я посвящаю, птицы, Вам, и ей!

Что я мечтаю, птицы, об ответе,

Когда вернетесь вновь,

В широты Родины моей!!

Летите ж дружно

Стаей легкокрылой,

Скользите и парите в небесах,

И не забудьте поклониться милой,

Кого всегда я вижу наяву и в снах!!

Не знаю, что со мной, опять рождал без одной помарки. Чувствую, что «К пти-

цам» —мое credo —как говорили древние.

Опять шум в вестибюле —сбежал вниз: дерутся те, что помирились, у которых

свои дачи. Мне тоже дали по шее, но я сделал вид, что не заметил.

Завтра засяду за большой роман —уже придумал название —«Отцы и дети».

Вспомнил, что такое название уже есть, кажется, у Гоголя. Придется назвать «Дети и

их отцы». Впереди адова работа. Завтра с утра окислюсь и за дело.

Вторник

Спать не пришлось. Ночью приехали гости к тем, что ремонтируют свои дачи.

Пели хором «Пшеницу золотую», «Шумел камыш» и другие массовые песни, я вклю-

чился. Очень ругались те, что на костылях, потом Толя читал свои стихи.

Буду объективен —мои лучше! Воспользовался нетрезвым состоянием Петьки и

одолжил у него косуху.

Надеюсь, он не вспомнит.

Пятница

Утром написалось что-то большое, незыблемое, думаю, что-то даже выше, чем

«К птицам».

Признание

Зашумели, загудели бураны,

С ветки падает мерзлый лист,

А летом уйду на баштаны

Слушать птичек веселый свист.

Растянусь на земле родимой,

Долгим взглядом вопьюсь в вышину,

Сердцем чистым отдамся любимой,

Что ушла навсегда в тишину.

Читал толстым —они прослезились, сказали, что сильнее Блока. Отрадно созна-

ние, что расту, расту! Бегу окисляться!

Воскресенье

Косуху, что перехватил у Петьки, проиграл в «козла». Настроение подавленное.

Опять пропало казенное полотенце, подозревают меня. Безобразие! Надо будет пове-

сить обратно, когда все будут спать.

«К птицам» принято! Это подняло тонус. Думаю, что из всех литературных жан-

ров мне больше всего даются стихи. Все же засяду за пьесу —это самое доходное. Уже

придумал название: «В даль далекую».

Понедельник

Сейчас прочитал в газетах, что писатель Коберды Кобердаев получил орден. Эх!

Взял Серафимовича, надо пополнить багаж. Приехала на жемчужной «Победе» Тать-

яна Пэц и с ней: две мелкие жульницы пера.