Горобенко Людмила 2012г.

Под знаком черного дракона

 

 

Книга 3

 

Меч аннура

 

 

 

 

                                                                                Был прав пророк: наш срок настал!

                                                                                Уж виден Смерти черный лик.

                                                                                 И Свет погас, и  демон встал.

                                                                                 И мир взорвал безумный крик!

 

 

 

 

 

                                                           Глава1

 

 

Большое поселение Норфолк распласталось старой нестиранной тряпкой  на берегу Атлантического океана и одним краем опускалось в его соленые воды. Дома, на любой вкус и достаток, располагались вкривь и вкось, как заблагорассудилось хозяевам. Извилистые улочки, застроенные кое-как, вели к единственному значимому месту города – порту. Здесь было сердце Норфолка. Оно билось, не останавливаясь ни на минуту. Шум его доков не замолкал никогда. Скрип кранов и сходней заглушался протяжными песнями грузчиков. Ругань перемежалась с солеными шутками и смехом. Драки – неистовой пляской матросни и визгом продажных девок из портовых кабаков.

Мне нравилось бывать здесь. Наблюдая за тяжелой работой докеров, вслушиваясь в их песни и перебранки, я забывал на время о своих переживаниях. Люди, занятые делом, не обращали на меня внимания, а я, находясь среди них, мог учиться контролировать свои вампирские наклонности. Но моим излюбленным местом в порту была таверна мадам Жюмирель. Я приходил сюда, чтобы посидеть среди разномастной публики  ее заведения "Ржавый якорь". Госпожа Оливия Жюмирель, веселая, но властной женщина, была вампиром-суккубом родом из Онфлера. В ее  таверну часто наведывались вампиры, и если бы не железная рука мадам Оли, как ее называли посетители, то частые стычки между необычными клиентами могли бы выдать нашу сущность. Она умела усмирить даже необузданных новичков. Ее слово было законом для всех. Увидев меня в первый раз, она все поняла, и первая за долгое время поговорила со мной, объяснив, как можно контролировать жажду. Муки, которые я испытывал каждый раз, когда приходил в себя после очередного убийства, были невыносимы. И я метался из города в город, из штата в штат, не зная покоя. Мадам Оли смогла найти слова, заставившие меня принять мою новую сущность. Пусть не смириться, но все же понять, что со временем можно научиться не ненавидеть себя и мир.

Раньше я никогда не задумывался над тем, как питаются обычные вампиры. Я знал, что всеядные могут пить любую кровь. Инкубы и суккубы предпочитают женскую или мужскую. Зомби же вообще питаются плотью убитых ими людей. Но то, что у людей кровь разная на вкус и запах, я не догадывался.

У каждого вампира свои предпочтения. Кто-то любит людей постарше – их кровь выдержанная, как старое вино. Кто-то предпочитает помоложе – у них она, как шампанское бурлит и пенится от неукротимых страстей. 

У меня тоже есть свои пристрастия – мне нравится кровь молодых благопристойных женщин. Это уже не невинные девушки, но еще и не многоопытные дамы. Их кровь, перебродившая от томительного ожидания, становится сладкой от чувственных переживаний первых лет замужества. Они трепетны и настороженны, и от этого их кровь пьянит, как элитный коньяк. 

Прошло несколько лет, прежде чем я научился немного контролировать жажду. Пьяный разгул закончился. Теперь я почти всегда мог укрощать свои страсти. Но пару раз, когда мне встретились женщины с необыкновенно притягательным запахом, я терял самообладание. Это было как наваждение, как удар по натянутым нервам.  Впоследствии я даже не мог ясно вспомнить, что со мной происходило. Одурманенное состояние длилось несколько дней, как будто я пребывал в глубоком наркотическом опьянении. Теперь я понимал, о чем больше ста лет назад говорил Арман.

Я вошел в "Ржавый якорь" и остановился на пороге. Разношерстная публика была уже изрядно навеселе. Официантки, две молоденькие красивые вампирши, порхали между столиками, обслуживая подвыпивших мужчин и ловко уворачиваясь от их похотливых рук. Табачный дым и кухонный чад повисли под потолком темным облаком, колыхаясь и двигаясь, как живые. Все смешалось в шумном пьяном угаре: питье и закуска, вампиры и люди. Многие из людей не доберутся сегодня до дома. Многие из вампиров ночью повеселятся вволю. 

- Мишель де Морель, рада видеть вас! – воскликнула мадам Жюмирель и поплыла мне навстречу, колыхая юбками, как бригантина парусами. Ее мощная высокая фигура, затянутая в платье, сшитое по моде семнадцатого века, выделялось ярким пятном на общем сером фоне. – Прошу,  ваш столик всегда свободен. – Мадам Оли улыбнулась и протянула мне руку как старому знакомому.

- Мадам, – я склонился к ее руке, – рад встрече. 

- Давненько вы не заглядывали к нам. Путешествовали?

- Да. Захотелось посмотреть, как живут на другом конце континента. Я был в Русской Америке.

- Ну и как? Их женщины лучше наших? – мадам Оли выразительно приподняла бровь.

- Там строгие нравы и, значит, вкусы другие, – улыбнулся я.

- Ох, уж эти мужчины! И все-то вам неймется, и все-то вам новенького изведать хочется, – засмеялась хозяйка таверны, – а у меня, кстати, тоже появилось кое-что интересное! Проходите, садитесь, сейчас увидите.

Я сел за столик, стоявший в отдельном, задрапированном бархатными шторами кабинете. Бойкая официантка тотчас принесла бутылку любимого мною коньяка от "Реми Мартен". Спиртное я пил по старой привычке чистым, не разбавленным кровью. У моих ног устроился Иша. Теперь он не оставлял меня ни на минуту и всюду, как тень, следовал за мной.

В зале слышался тихий шепот: люди всегда так реагировали на мое появление вместе с Атером и Ишей.

- Черный всадник вернулся, – шептались в дальнем углу, – говорят, он служит самому дьяволу.

- Какое там дьяволу! Ты слышал, как он разогнал волчье племя у города Александрия? Оборотни там еще со времен первых английских портов людей тиранили! – возразил дородный торговец табаком. – Мне кузен рассказывал. У него там табачные плантации и склады.

- Его конь, говорят, по воздуху летает, – шушукались за другим столиком, – моя сестра видела, как он с места сорвался, взлетел и пропал в облаках! Вот чудеса-то!

- Когда он подъезжает к коновязи, все лошади просто с ума сходят, – слышалось из  другого угла таверны.

Я с равнодушным видом, как будто меня это не касалось, достал из кармана письмо, которое дожидалось моего возвращения в местном почтовом отделении, и стал читать.

Тьери писал, что наш клан собирается переехать в Америку. Во Франции становилось все более неспокойно. Безработица и голод заставляли людей поднимать бунты, и Тибальд опасался за безопасность близких.

Я задумался. Мне очень не хватало теплого, дружеского отношения моей семьи. Друзья и на этот раз не отвернулись от меня. Они приняли мою новую жизнь так, как могут принять ее только очень близкие люди: без упреков и ненужных сожалений. Сейчас я был еще неуравновешен и опасен для них, но они все ждали моего возвращения. Я тоже ждал. 

Орианна давно вернулась на корабль Олиффа О`Байла. Арс исчез, как только я ушел из Парижа. Он не мог больше сопровождать меня – инкубы одиночки, они не терпят других вампиров, видя в них соперников. 

В зале зазвучала музыка: у мадам Оли играл неплохой гитарист, выходец из Испании Валеско Солис. Мне нравились песни в его исполнении, и это тоже было причиной для моего частого посещения таверны. 

Но неожиданно вместе Солисом и еще двумя музыкантами в зал вышла молодая красивая девушка. Черные вьющиеся волосы густым водопадом струились по обнаженным плечам, оттеняя ее белоснежную кожу. Тонкие брови вразлет, алые губы, в глазах  скачут бесы. Зал взревел, бешено стуча ногами по полу.

Девушка, одетая в наряд испанской цыганки, запела, красиво передвигаясь между столиками. Она была прирожденной актрисой. Подходя к посетителю, она, казалось, пела только для него одного, но потом отворачивалась и пела для другого. Мужчины, как завороженные, следили за каждым ее движением.

Певица исполняла  веселую английскую песенку, но на свой, цыганский, манер:

Вернулся мельник вечерком

На мельницу домой

И видит: конь под чепраком

Гуляет вороной.

 

 - Хозяйка, кто сюда верхом

 Приехал без меня?

 Гуляет конь перед крыльцом,

 Уздечкою звеня.

 

 Гуляки дружным хором подхватили припев:

 

 - Гуляет конь, ты говоришь?

 - Гуляет,  говорю!

 

 - Звенит уздечкой, говоришь?

   - Уздечкой, говорю!

 

Девушка, взмахнув краем яркой юбки, подбоченилась и, подмигнув, продолжила:

 

 - С ума ты спятил, старый плут,

    Напился ты опять!

    Гуляет по двору свинья,

     Что мне прислала мать.

 

Присев у столика, за которым устроились торговцы табаком, она вместе со всеми пропела припев:

    

- Прислала мать, ты говоришь?

 - Прислала, говорю!

 

- Свинью прислала, говоришь?

  - Прислала,  говорю!

 

 - Свиней немало я видал,

  Со свиньями знаком,

  Но никогда я не видал

  Свиньи под чепраком!

 

 И вновь цыганка, играя юбкой, пошла между столиками:       

 

       Вернулся мельник вечерком,

       Идет к своей жене

       И видит новенький мундир

       И шляпу на стене.

 

      - Хозяйка, что за командир

        Пожаловал в мой дом?

        Зачем висит у нас мундир

        И шляпа с галуном?

 

      - Побойся бога, старый плут,

         Ни сесть тебе, ни встать!

         Мне одеяло и чепец

         Вчера прислала мать!

 

Мужчины, подняв кружки, дружно подхватили:

 

      - Чепец прислала, говоришь?

      - Прислала, говорю!

 

      - И одеяло, говоришь?

      - Прислала, говорю!

 

      - Немало видел я, жена,

        Чепцов и одеял,

        Но золотого галуна,

        На них я не видал!

 

  Девушка ловко повернулась и, застучав каблучками, исполнила несколько танцевальных движений, затем продолжила песню:

 

      Вернулся мельник вечерком,

      Шагнул через порог

      И видит пару щегольских

      Начищенных сапог.

 

     - Хозяйка, что за сапоги

       Торчат из-под скамьи?

       Свои я знаю сапоги,

       А это не мои!

 

    - Ты пьян, как стелька, старый плут!

       Иди скорее спать!

       Стоят под лавкой два ведра,

       Что мне прислала мать.

 

     - Прислала мать, ты говоришь?

     - Прислала, говорю!

 

     - Прислала ведра, говоришь?

     - Прислала, говорю!

 

     - Немало ведер я видал

       На свете до сих пор,

       Но никогда я не видал

       На ведрах медных шпор!

 

Последние слова песни утонули в громком свисте и хохоте зала.

 

 - Ратри, танцуй! – кричали возбужденные мужчины, – танцуй, Ратри! – И под ноги красавицы полетели золотые и серебряные монеты.

Я с интересом наблюдал за девушкой. Ратри – "ночка", так переводилось ее имя. И она, черноволосая и черноглазая, таинственная и влекущая, оправдывала  свое имя.

Музыканты заиграли кастильскую сегидилью. Это был озорной, буйный танец, а в исполнении цыганки он превратился в увлекательный сладострастный спектакль. Зал неистовствовал, танцовщица полностью завладела его вниманием. Лица мужчин налились кровью, их глаза горели лихорадочным, накаленным возбуждением. 

Я невольно подумал, что столкнулся сейчас с животной, ничем не прикрытой человеческой натурой. Мужчины,захваченные азартным безумием, погружались в  игру танца и любви, в чувственное, доходящее до лихорадочного приступа похотливое возбуждение, и их нервы напряглись до предела.

Не привлекая к себе внимания, я наблюдал, как вампиры присматривают себе добычу. Такая накаленная до предела атмосфера как нельзя лучше подходила для этого. Сердца людей колотились с неистовой силой, разгоняя по венам горячую, взбудораженную кровь. Вампиры ждали, как ждет хороший повар, когда блюдо поспеет, прежде чем подать его на стол.

- Браво, браво! – неслось со всех сторон, когда смолкла музыка и цыганка застыла в  последнем движении, высоко подняв голову.

  - Еще! Танцуй еще! – кричали зрители, кидая к ногам красавицы деньги.

- Фламенко, Ратри! Танцуй фламенко! – крикнул сидящий у подмостков вампир.

Девушка, не отвечая на крики и комплименты, быстро удалилась из зала.

Музыканты сидели, лениво перебирая пальцами струны гитар. Они играли монотонно и абсолютно отрешенно, словно происходящее в зале их совершенно не касалось. Сигары, торчащие изо рта, сыпали пепел на яркие жилеты. 

   Через несколько минут цыганка вернулась на постамент под оглушительные крики и аплодисменты. На ней было другое платье. Оно плотно обтягивало ее стройное тело, юбка, доходившая  до пола, была сшита из разноцветного материала в горошек и украшена понизу широкими оборками и воланами. На ее  бедрах была затянута белая в красных розах шаль.  То, как она встала, слегка откинувшись назад и приподняв голову, как сложила руки, какая грация была в ее позе, осанке, неожиданно навело меня на мысль, что эта девушка не может быть простой цыганкой. Во всем ее облике было столько благородства, что чистота ее крови говорила сама за себя. 

А танцовщица замерла, стоя с полузакрытыми глазами, как будто ожидая чего-то.  Гитаристы продолжали негромко играть, красиво перебирая аккорды. Я  с интересом смотрел на девушку, стараясь предугадать, что же будет дальше. Публика, притихшая поначалу, стала нетерпеливо хлопать и стучать ногами в такт  музыке, но  цыганка оставалась неподвижной и абсолютно безучастной.

И вдруг взлетели руки, щелкнули кастаньеты, и музыка понеслась вслед за ней, когда она сорвалась в танце.

Зал замер. Ни малейшего звука, ни одного движения среди зрителей, пока она плясала. Только звон гитар и перестук высоких каблуков. Неожиданно остановившись, танцовщица, изгибаясь и почти не двигая широко разведенными руками, в которых слегка потрескивали кастаньеты, начала медленно кружиться. Мужчины, затаив дыхание, смотрели на тонкий изгиб ее юного тела. Но вот перебор струн становится все быстрее и быстрее, сухой треск кастаньет становится все яростнее, все пламеннее, и танец Ратри все ускоряется и ускоряется, преисполняясь огромной притягательностью и энергией, чудесным и редкостным ароматом древней страсти.И вновь мгновениями ее тело становилось неподвижным – за исключением легкого перестука каблучков, но руки все так же выплетали в воздухе неторопливые узоры. Потом она снова срывалась в неистовство, изгибалась, кружилась, оглядывалась через плечо. Цыганка была похожа на богиню любви, сошедшую с небес. Вихрем пышных юбок она отменила и уничтожила все существующие законы мира. И все время то над ее головой, то у пояса, то в самом воздухе раздавался резкий треск звонких кастаньет. 

И вдруг, когда я меньше всего этого ожидал, звон гитар оборвался, девушка застыла, точно  мраморная статуя. Несколько мгновений в зале стояла оглушительная тишина, взорвавшаяся  затем громогласным ревом возбужденной толпы.

Оставив деньги на столе, я поспешно вышел на улицу. Ночной бриз гнал в сторону океана застоялый воздух города. Я остановился у большого дерева и прислонился к нему спиной. Напряженное возбуждение не отпускало меня.

 - Дьяволица, – думал я о  цыганке, – никакая человеческая женщина не способна на такое! Но она и не вампир!

Постояв немного, я медленно побрел вдоль улицы. Я не был голоден, но взвинченные до предела нервы требовали разрядки. Мне сейчас было все равно, как это сделать: ввязаться в драку с вампиром или убить задиристого прохожего.

Проходя мимо высокого забора, я услышал стук сердца и печальный вздох. Не раздумывая долго, я перепрыгнул через ограду и оказался в большом ухоженном саду. В его глубине виднелся богатый двухэтажный дом.

На втором этаже у раскрытого окна стояла девушка. Она мечтательно смотрела на луну и думала о том, что с наступлением бального сезона  ей предстоит первый выезд в свет. В романтических грезах девушке виделся красивый молодой офицер, который влюбится в нее с первого взгляда. Он сразу же сделает ей предложение, и отец не сможет ему отказать, потому что нареченный будет очень богат и знатен. Жених увезет ее в большой город, где у него, несомненно, прекрасный дом и много слуг.

Девушка мечтательно улыбнулась и вздохнула. Задернув занавес, она повернулась … и встретилась с черным взглядом моих горящих страстью глаз …

***

   Утро застало меня далеко в горах Аппалачи. Я долго бродил среди их первозданных лесов, купался в ледяных озерах и старался не думать о красавице-цыганке. Но это плохо удавалось. Юная девушка, залюбленная мною до смерти и опустошенная до капли, тоже не выходила из головы.

Наконец, измученный самоедством и разозленный на самого себя, я твердо решил больше никогда не ходить в эту проклятую таверну. Но едва вечер опустился на землю, я уже стоял на пороге "Ржавого якоря". И вновь: бешеный танец, дерзкие и чувственные руки, каскад пышных волос, блеск гипнотических глаз, первобытная искренность эмоций, музыка, разрывающая душу! Невероятное, магическое притяжение юной танцовщицы снова заставило мое неживое сердце дрожать и волноваться.

С тех пор каждый вечер я сидел за своим столиком и неотрывно следил за Ратри. Я не мог прочесть ее мысли, но это только усиливало мое к ней притяжение. Мне хотелось разгадать тайну ее непреодолимого влияния на меня. Меня манило сиянье ее бездонных глаз, когда она, отрешаясь от всего мира, самозабвенно кружила в танце. Они светились таким  восторгом и счастьем, безумием и страстью, что я забывал на время о тяжести оков, что сковали мое сердце ледяным захватом, о том, что мне не суждено больше любить и быть любимым. О тягостном одиночестве, что гонит меня по земле, как перекати-поле.

Поначалу, когда я смотрел на танцующую девушку, мне хотелось выпить всю ее кровь, до последней капли, но что-то удерживало меня от рокового шага. Оставаясь в одиночестве, я давал себе слово прекратить это безумие, но снова и снова возвращался к ней. Затем мне уже не хотелось ее убивать, а только сжимать в объятиях, ощущать ее тело, любить до самозабвения. Я был готов сразиться со всеми вампирами, которые приходили посмотреть на нее. Меня раздирало невыносимое чувство ревности к тем мужчинам, что сидели и глазели на нее. Я наблюдал за ними, стараясь выявить своего счастливого соперника, но цыганка, казалось, никому не отдавала предпочтения. Она все так же кружила по залу, присаживалась то к живым, то к вампирам, и я не заметил ни одного тайного знака или намека на влюбленный взгляд.

Тогда я стал подстерегать ее после выступления, стоя за углом таверны.  Я хотел узнать, кто провожает ее. Но как ни старался, так и не смог выяснить, когда же она покидает заведение мадам Оли. Официантки, с которыми я заводил разговор о Ратри, отшучивались или делали такие круглые глаза, как будто я спрашивал что-то совершенно неприличное. Решив узнать о девушке у хозяйки таверны, я вспомнил, что уже несколько дней не видел ее, что было совсем не в ее правилах: она любила лично приглядеть за порядком в зале.

Тревожное чувство надвигающейся опасности толкнулось в груди. Безумная страсть так поглотила меня, что последнее время я не замечал ничего вокруг себя. Я посмотрел на Ишу. Он сидел у моих ног, напряженно навострив уши и подрагивая кончиком хвоста, что было явным признаком беспокойства. Внимательно приглядевшись, я понял, что в зале не хватает нескольких вампиров-завсегдатаев, которые никогда не пропускали выступление цыганки.

Прежде Ратри не уделяла мне ни малейшего внимания. Она танцевала и пела, кружась по залу и присаживаясь к столикам, но ни разу даже не взглянула в мою сторону. Сегодня случилось что-то невероятное. Как только она взошла на  сцену и запела, ее взгляд неотрывно следил за мной. В глазах было столько  мольбы и отчаяния, что я сразу понял: ей грозит опасность!

Ратри танцевала, кружа по залу и постепенно приближаясь к моему столику. Взмахнув краем юбки, она взглянула на меня и незаметно уронила клочок бумаги под занавес кабинета. Умирая от нетерпения, я едва высидел до конца ее выступления, чтобы не привлекать внимания, а затем поспешно, по своему обыкновению, ушел из таверны. Выйдя на улицу, я тотчас развернул записку.

"Господин де Морель, умоляю Вас, немедленно уезжайте из Норфолка. Вам грозит опасность! Мне, увы, уже нельзя помочь, но Вы еще можете спастись.

                                                                       Непрестанно думающая о Вас, Ратри."

Радость от ее признания (она думает обо мне) смешалась с острой тревогой – она в опасности! Нужно немедленно что-то предпринять. Но что? Если бы я хоть знал, от кого исходит угроза! Ночью Ратри не покидает таверны и в номерах не остается – это я выяснил точно. Значит, она уходит утром. Нужно дождаться утра и узнать, куда она отправляется. Я осмотрелся: вокруг таверны была обширная рыночная площадь. Спрятаться негде. И вдруг мне в голову пришла замечательная идея.

Я подъехал к "Ржавому якорю", когда часы на башне пробили полночь. В таверне было как всегда шумно. Ратри пела веселую песню о моряках, но я мог поклясться, что голос ее при этом был грустным. Не останавливаясь, я на всем скаку ворвался в зал и подхватил девушку на руки. Ее запах ворвался в мои легкие, и я на миг потерял способность думать, но  Атер, к счастью, взвился на дыбы и рванулся к выходу. Через миг мы были уже на улице. За нами слышались выкрики, брань, свист и выстрелы. Я задержал дыхание и отстранился от девушки как можно дальше. Еще через несколько минут Атер остановился у моего тайного дома, стоявшего в густом лесу на берегу Атлантического океана.

Я соскочил с седла, все еще не дыша, бережно опустил Ратри на землю и поспешно отошел в сторону. Ее близость заставляла мое сердце дрожать от радости и желания, но неожиданно для себя я понял, что не сделаю ей ничего плохого. Долгие посещения таверны, наблюдения за девушкой, мои переживания сделали свое дело – я научился сдерживать вампирские порывы. Я медленно вдохнул. Ее запах закружил голову, но усилием воли я заставил себя не поддаться искушению.  

Иша показался из дверей дома и, подбежав к девушке, ткнулся в ее юбку носом. Но неожиданно оскалившись, он отскочил в сторону и припал к земле.

- Иша, прекрати сейчас же, ревнивец ты этакий! – взмахнул я рукой на пантеру. – Что это с тобой?

Иша обиженно рыкнул и, отвернувшись, не спеша  направился к дому.

- Проходите, Ратри, здесь вам ничего не будет угрожать.

Ратри опасливо посмотрела вслед Ише и нерешительно опустила голову. Я подошел к ней. Она была такой маленькой, что ее голова едва достигала моего плеча. Тоненькая фигурка в пышном цыганском наряде, смоляные волосы, рассыпанные по плечам. Девушка казалась такой беззащитной и хрупкой, такой доверчиво-мягкой, что у меня появилось острое желание защитить ее от всех невзгод.

- Ратри, – позвал я негромко, – клянусь,  вам больше никто и никогда не причинит зла. Я не позволю этому случиться. Вы верите мне?

- Да, господин, я верю вам, – девушка присела в реверансе, не поднимая головы.

Я был потрясен: она приняла меня за одного из тех мужчин, что позволяют себе относиться к женщине как к рабыне.

- Ратри, – я притронулся к ее руке. Она подняла голову и взглянула на меня. В ее взгляде было столько чувства, что мне стало не по себе. Ее глаза говорили о безграничном доверии, таком по-детски чистом и невинном, что мой голос неожиданно осекся, – запомните, в этом доме вы в безопасности.

Я вдруг подумал, что она совсем еще ребенок, несмотря на то, чем ей, возможно, пришлось заниматься. И мне стало так стыдно за свои тайные желания, что спазм перехватил горло.

- Сколько вам лет? – спросил я хрипло, убирая руку.

- Шестнадцать, но мой хозяин заботился обо мне, и я выгляжу моложе, – ответила девушка.

- Вы цыганка? Как вы попали к своему хозяину и кто он?

- Я испанка, но меня с колыбели воспитывали цыгане. Мои родители умерли, когда я была еще младенцем, и меня воспитал цыганский табор. Приемная мать говорила, что в смерти моих родителей скрыта какая-то тайна и что мне еще предстоит ее узнать. Но однажды на наш табор напал вампир и всех истребил, осталась только я. Хозяин сказал, что моя кровь особенная и он охотился за мной много лет. Он говорил, что моя кровь столь чистая и древняя, что позволяет ему заглядывать в далекое прошлое. Я не знаю, что он имел в виду, но он очень берег меня и пользовался моей кровью крайне редко.

- Как же берег, – буркнул я, – и выставлял напоказ перед сборищем пьяных мужиков.

- Нет, он добрый, … по-своему. Я сама уговорила его дать мне возможность танцевать. Танец – единственное, что утешает меня. После танца моя кровь становится особенной. Он знает это и поэтому изредка разрешает мне танцевать. Мы часто переезжали, и иногда я выступала в тавернах.

- Вы написали, что мне грозит опасность. Какая?

- В Норфолке объявился охотник.

- Охотник?

- Да. Черный Охотник . Мой хозяин давно знает о нем. Как только он пришел, хозяин сбежал, а меня оставил на время – так безопаснее и для меня, и для него.

- Ничего не понимаю. Как это может быть безопасней? – признался я.

- Я тоже не знаю, но так случалось уже несколько раз. Хозяин сбегал, я оставалась, а через пару недель охотник, подчистив местечко, уходил, и хозяин возвращался за мной.

- Почему же вы не скрывались от хозяина?

- А куда мне идти? У меня никого нет. И он не обижал меня.

- Как же "не обижал" – а кровь?

Девушка пожала плечами:

- Так он же не часто брал ее, и потом, другим в рабстве  приходится намного хуже моего, – Ратри повернулась и протянула руку к Атеру.

- Погодите, это опасно! – воскликнул я, – Он никого не подпускает к себе.

Но огромный жеребец сам потянулся навстречу девушке и уткнулся в ее ладонь бархатными губами. Девушка потрепала его по загривку, запустила пальцы в шелковистую гриву, нашептывая что-то на ухо. Я стоял, пораженный этой сценой.

- Я люблю лошадей, и он это почувствовал. Он никогда не обидит меня. Верно, мой друг? – Ратри еще раз погладила коня по длинной изогнутой шее.

- Прошу вас в дом, – пригласил я девушку, – проходите. Джек приготовил вам комнату, но прошу извинить нас, мы старые холостяки и не очень разбираемся в том, что нужно для юной леди.

- Ратри удивленно взглянула на меня:

- Леди? Вы считаете меня равной себе?

- Конечно! – воскликнул я искренне, – я с первого взгляда увидел, что вы не принадлежите к цыганскому роду, а ваш рассказ только подтвердил мои догадки. Я обещаю вам, Ратри: мы разгадаем тайну вашего рода. Девушка улыбнулась и согласно кивнула головой.

Как только мы подошли к двери, Иша сел у входа и настороженно зарычал.

- Не бойтесь, проходите, он не приблизится к вам, – сказал я и отпихнул пантеру ногой, – на него иногда находит, но он не злой, он все понимает и скоро успокоится.

Джек встретил нас за порогом дома и, поклонившись девушке, провел к комнате, подготовленной для нее. Вчера мы постарались устроить все как можно лучше. Я привез из Нью-Йорка необходимые для молодой леди вещи, собранные владелицей магазина "Для дам" по моей просьбе. Коробки с модными платьями, шляпками и прочим стояли на ее кровати.

- Отдыхайте, сеньора Ратри, спокойной ночи, – тихо проговорил я и склонил голову, прощаясь.

- Спасибо, месье Мишель, – так же тихо ответила она и прикрыла за собой дверь.

Я повернулся и быстрым шагом направился к входной двери.

- Иша, иди за мной, – бросил я пантере, как только увидел его, все еще сидевшего на пороге, и прошел в глубь парка, разбитого вокруг дома. – Объясни, какого черта ты вытворяешь? –  проговорил я, присаживаясь на скамью, сделанную из ствола поваленного дерева. 

Иша уселся рядом, посмотрел на меня своими голубыми, как небо, глазами и моргнул.

- Ну что моргаешь? Что за причуды? В русской общине вел себя как идиот, не дал мне притронуться к той девчонке, отпихивал, как мог. В чем дело? Занялся моим воспитанием? Ну, хорошо, там я понимаю: жалко стало новобрачную. А здесь, в чем дело? Я что, не могу поухаживать за понравившейся мне девушкой?! Я ведь не собираюсь ею пообедать! Будь уверен! Я сдержусь, чего бы это ни стоило. Но так, я думаю, будет лучше для всех. Она мне нравится, Иша. Я одинок, она тоже. Ей некуда идти, я же могу дать ей все: кров, защиту, семью, наконец! Почему мои друзья могут иметь семью, а я нет?! Почему? Ты можешь мне сказать? – Я раздраженно встал и заходил по дорожке. Иша сидел и только следил за мной, поворачивая голову. – Молчишь?! Вот и молчи дальше! Кстати, Атер ее одобрил! Так что не путайся под ногами! Понял?! 

Иша рыкнул, приподнявшись на задних лапах, и смешно взмахнул передними. Это было так похоже на всплеск руками, что я не удержался и, улыбнувшись, присел перед ним.

- Иша, ты же знаешь, что происходит. Прошло почти десять лет с тех пор, как я отпустил Диану. Я старался забыть ее, но из этого ничего не вышло. Я топил грусть в вине, старался расцеловать любовь по чужим постелям, но все напрасно. Никакие жаркие объятия не смогли согреть мою холодную душу. Даже совершённые безумства не помогли стереть память о ней. Мне все еще больно. А Ратри … она единственная, кто смог заставить сердце биться сильнее. Так разреши мне попробовать наладить свою жизнь.

Иша сердито зарычал, не принимая мои доводы. Я повернулся и пошел к дому. Он остался сидеть у скамьи.

С самого утра следующего дня моя жизнь круто изменилась. Дом наполнился  весельем и суматохой. Освоившись, Ратри взяла  управление  нашим холостяцким жилищем в свои руки. Вместе с Джеком, уже изрядно постаревшим, перевернула весь дом и через несколько часов упорной работы, смешанной со смехом, песнями и шутками, он заблистал идеальной чистотой и тем непередаваемым уютом, который бывает только там, где царит опытная хозяйка.

Прошло всего пару дней, а Ратри уже стала неотъемлемой частью моего существования. Джек, одинокий старик, так привязался к девушке, что тайно в мыслях называл ее дочкой. Она могла по нескольку часов сидеть рядом с ним и рассказывать смешные и грустные истории. Я не мешал им, устроившись неподалеку и наблюдая за девушкой, все больше проникаясь мыслью о создании семьи. Ратри, смущавшаяся поначалу в моем присутствии, вскоре привыкла и теперь смотрела на меня без опаски. Я же удивлялся той перемене, что произошла с ней. В таверне она была совсем другой. Там была богиня любви и танца, умеющая укротить любого, даже самого грубого из мужчин. Здесь же была кроткая и милая девушка, далеко не простушка, но знающая себе цену юная леди. Именно леди, со всем  присущим ей благородным достоинством. В ее облике, осанке, разговоре, повороте головы и взмахе тонкой кисти было столько изящества и возвышенности, словно она всю жизнь провела в высшем обществе. Платье, сшитое по последней моде, и высокая прическа как нельзя лучше подходили ей. Сейчас мне даже с трудом верилось, что я видел ее когда-то в простом цыганском одеянии. 

Единственное, что огорчало меня, так это поведение Иши – он никак не хотел смириться с Ратри, и мое острое постоянное желание ее крови. Я надеялся, что это пройдет, как только я свыкнусь с ее присутствием, но чем дольше она была рядом со мной, тем тяжелее мне становилось. Чтобы смирить себя, я уезжал на несколько дней, но от этого становилось только хуже. Мне не хватало Ратри, как воздуха. Я не мог подолгу оставаться вдали от нее и не мог находиться рядом с ней. Я мучился, становясь мрачнее день ото дня.

- Сеньор Мишель, мне очень хочется прогуляться на вашей яхте. Как вы думаете, это возможно устроить? – спросила однажды Ратри.

- Конечно, я с большим удовольствием прокачу вас. Вам, наверное, крайне скучно здесь? Если пожелаете, мы можем тотчас отправиться в путешествие.

- О, нет, что вы, – воскликнула Ратри, – у вас очень славно! Сказать по правде, я устала от постоянных переездов и сейчас наслаждаюсь отдыхом. Я так вам благодарна, господин Мишель, вы даже представить себе не можете, как мне здесь хорошо.

- Я чрезвычайно рад служить вам, сеньора, – склонил я голову, – прошу, не стесняйтесь и приказывайте мне все, что вам захочется, и я клянусь с радостью исполнить все ваши пожелания.

Ратри улыбнулась и подала руку:

- Вы мой рыцарь-спаситель, я не смею приказывать, могу лишь просить.

Я прикоснулся губами к ее маленьким пальчикам и, зажмурившись от отчаяния, быстро отпрянул в сторону. Ее запах сводил с ума. Если так будет продолжаться, мне придется расстаться с Ратри, и это будет самым черным днем последних лет моей жизни.

На причале, у самого трапа, сидел Иша. Он смотрел на меня, и в его глазах был немой укор. Ратри неуверенно остановилась, не решаясь приблизиться к пантере.

- Иша, пропусти, – я подошел к нему и подтолкнул рукой. Но он только рыкнул, показав острые зубы, и уставился на девушку злобным взглядом.

- Мне это надоело, в конце концов, – прошептал я сердито ему на ухо, – пошел отсюда прочь или я оттащу тебя за хвост, паршивый кот! 

Иша поднялся и, не спеша, с достоинством направился к лесу. Я оглянулся. Его одинокая фигура кольнула сердце запоздалым раскаянием, но я отогнал это чувство: тоже мне нянька.

Свежий бриз  весело мчал маленькую прогулочную яхту вдоль берега. Она, как босоногая девчонка, с легкостью перескакивала с волны на волну, и перед нашим взором открывалась величественная и прекрасная картина крутых берегов, покрытых непроходимыми первозданными лесами.

Ратри сидела у борта и с восхищением смотрела на окрестности.

- Я так вам благодарна, сеньор Мишель, вы даже представить себе не можете. Ведь такое происходит впервые в моей жизни. Я здесь, с вами, чувствую себя по-особенному, не как пленница или наложница. Мне так легко и свободно, что одновременно хочется плакать и смеяться, – Ратри подняла на меня свои огромные черные глаза, полные неприкрытой нежности, – расскажите мне о себе, если это возможно, конечно, – тихо попросила она. Я почти ничего не знаю о вас. Люди по-разному вас называют. Кто черным всадником, истребляющим нечисть, кто пособником дьявола, и приписывают вам всяческие зверства. Я же, признаться, не могу понять, кто вы, Мишель. Вы внезапно исчезаете на несколько дней, а вернувшись, ничего не рассказываете, только молчите и смотрите. Мне порой бывает неуютно от вашего взгляда.

- Вам не нужно бояться меня, Ратри, – грустно проговорил я, – я не причиню вам вреда, но вы правы в одном: вы ничего не знаете обо мне. Я одинокий путник, бредущий по бесконечной дороге жизни, не знающий ни ее цели, ни смысла. Когда-то у меня была цель,  хоть как-то оправдывающая мою не нужную никому жизнь. Но я растерял все по дороге, не смог сберечь этот драгоценный дар, призывающий к действию. Теперь я остановился и стою на распутье. И куда бы я ни кинул взгляд – кругом пустота. Мне некуда больше идти и не за что бороться.

- А ваши друзья? Что они думают по этому поводу?

- Мои друзья – большие оптимисты, – усмехнулся я, – они все еще верят в меня и ждут, когда я вернусь.

- Быть может, они правы? С расстояния предметы видны лучше, и души людей тоже. Они верят в вашу честность и смелость. В вашу способность идти вперед, не оглядываясь на совершенные ошибки. У всех бывают промахи, но не все способны вынести из них урок. Мне кажется, что вы не сможете долго оставаться в стороне. Рано или поздно вы вернетесь на отринутый путь, но тогда перед вами встанет нелегкая задача – выбрать направление.

- Простите? Мне кажется, что как раз с выбором-то и не будет проблем.

- Я так не думаю. Прежний путь не всегда верен, он может завести в тупик. Иногда полезно остановиться и, оглянувшись, понять, куда ведет старая дорога.

- О чем вы, Ратри? – я с интересом взглянул на девушку.

Она улыбнулась и ответила:

- Вы забываете, что я воспитывалась в цыганском таборе, сеньор Мишель. Я умею заглянуть в будущее.

- Поясните, прошу вас.

- Ой! – воскликнула неожиданно Ратри и подняла руку. На ее запястье показалась кровь. – Я нечаянно порезала руку о канат! Помогите мне