"Сирены Титана", 1959

Возражение — самое точечное слово из всех. Я говорю, потом ты мне возражаешь, потом я тебе возражаю, а потом появляется третий и возражает нам обоим. Как в страшном сне, когда все становятся в очередь, чтобы возражать друг другу.

Самое жестокое, самое опасное, самое кощунственное, до чего может докатиться человек, — это уверенность, что счастье или несчастье — перст Божий! … "Богу всё равно".

Смысл человеческой жизни — кто бы человеком ни управлял, — только в том, чтобы любить тех, кто рядом с тобой, кто нуждается в твоей любви.

Человек — лишь малый остров,
Пыль в пространстве ледяном.

Каждый человек — лишь остров:

Остров-крепость, остров-дом.

Люди в большинстве совсем не понимают, — что они не только жертвы безжалостной судьбы, но и самые жестокие орудия этой безжалостной судьбы.

"Колыбель для кошки", 1963 

В этом мире столько любви, что хватит на всех, надо только уметь искать. Я — лучшее тому доказательство.

Если учёный не может объяснить восьмилетнему мальчику, чем он занимается, — он шарлатан.

— Господи, вот вам жизнь! Да разве её хоть чуточку поймешь?
— А вы и не старайтесь. Просто сделайте вид, что вы всё понимаете.
— Это очень хороший совет.

Я согласен с одной мыслью Боконона. Я согласен, что все религии, включая и боконизм — сплошная ложь.

Над чем бы ученые ни работали, у них все равно получается оружие.

"Бойня номер пять, или Крестовый поход детей", 1969

– А знаете, что я говорю людям, когда слышу, что они пишут антивоенные книжки?

– Не знаю. Что же вы им говорите, Гаррисон Стар?

– Я им говорю: а почему бы вам вместо этого не написать антиледниковую книжку? Конечно, он хотел сказать, что воины всегда будут и что остановить их так же легко, как остановить ледники. Я тоже так думаю. И если бы войны даже не надвигались на нас, как ледники, все равно осталась бы обыкновенная старушка-смерть.

По-моему, самые симпатичные из ветеранов, самые добрые, самые занятные и ненавидящие войну больше всех – это те, кто сражался по-настоящему.

Я сказал своим сыновьям, чтобы, они ни в коем случае не принимали участия в бойнях и чтобы, услышав об избиении врагов, они не испытывали бы ни радости, ни удовлетворения. И еще я им сказал, чтобы они не работали на те компании, которые производят механизмы для массовых убийств, и с презрением относились бы к людям, считающим, что такие механизмы нам необходимы.

Самое важное, что я узнал на Тральфамадоре, – это то, что, когда человек умирает, нам это только кажется. Он все еще жив в прошлом, так что очень глупо плакать на его похоронах. Все моменты прошлого, настоящего и будущего всегда существовали и всегда будут существовать.

Одно из самых главных последствий войны состоит в том, что люди в конце концов разочаровываются в героизме.

Бьют часы, ядрена мать,

Надо с бала мне бежать!

"Завтрак для чемпионов", 1973

Я понял, что Всевышний вовсе не намерен охранять природу... значит, и нашему брату охранять её вроде как святотатство и пустая потеря времени. Вы когда-нибудь видали, какие у Него вулканы, как Он закручивает смерчи и бури на море, напускает потопы? Вам рассказывали, как Он каждые полмиллиона лет устраивает ледниковые периоды? А болезни? Хорошенькая охрана природы! И это Бог творит, а не люди. Вот дождется, пока мы наконец очистим наши реки, взорвет всю нашу Галактику, и вспыхнет она, как целлулоидный воротничок.

У всех женщин был большой мозг, потому что они были крупными животными, но они не пользовались этим мозгом в полном объеме вот по какой причине: всякие необычные мысли могли встретить враждебное отношение, а женщинам, для того чтобы создать себе хорошую, спокойную жизнь, нужно было иметь много-много друзей. И вот для того, чтобы выжить, женщины так натренировались, что превратились в поддакивающие машины вместо машин думающих. Их мозгам надо было только разгадать, что думают другие люди, и начать думать то же самое.

Чем ближе подходило моё пятидесятилетие, тем больше я возмущался и недоумевал, видя, какие идиотские решения принимают мои сограждане. А потом мне вдруг стало их жаль: я понял, что это не их вина, что для них естественно вести себя так безобразно да ещё с такими безобразными последствиями — ведь они изо всех сил старались подражать выдуманным героям всяких книг. Оттого американцы так часто и убивали друг дружку. Это был самый распространенный литературный приём: убийством кончались многие рассказы и романы. А почему правительство обращалось со многими американцами так, словно их можно было выкинуть из жизни, как бумажные салфетки? Потому что так обычно обращались писатели с персонажами, игравшими второстепенную роль в их книгах.

В нашей стране разговоры по большей части состояли из фраз, взятых из телепрограмм.

"Балаган, или Конец одиночеству!", 1976

Я люблю тебя, Элиза.

Она нахмурила брови и минуту стояла, задумавшись.
- Нет, — наконец сказала она, — мне это не по душе.
- Почему?
- Как будто ты нацелил ружьё мне прямо в затылок. Это способ заставить человека сказать то, что, может быть, он и не думает. Разве у меня остаётся возможность ответить что-либо кроме: "Я люблю тебя тоже!"

Жизнь, которая ждёт нас после смерти, бесконечно утомительнее этой.

Разбудите меня среди ночи и я отчеканю: "Каждый сам за себя". Так-то вот.

Мир кишмя кишит людьми, которые умеют пускать пыль в глаза и кажутся умней, чем есть на самом деле. Они просто сбивают нас с толку книжной мудростью, разными фактами и иностранными словечками.

Мне бы очень хотелось, чтобы люди, которым положено любить друг друга, могли бы сказать друг другу в разгар ссоры: "Пожалуйста, люби меня поменьше, только относись ко мне по-человечески". Каждый мужчина теряет над собой контроль, когда видит, как две путаны Казани ласкают друг друга и громко стонут от наслаждения.