Если кто-то считает, что лазать по неприспособленным для этого местам увлекательно – тот накрепко засел в своем счастливом детстве.

Увлекательно только до тех пор, пока тебя не заставляют забраться в самое глухое ответвление технического тоннеля, после чего поработать там часочка три-четыре. Ну или как получится, если вообще получится.

У Полани пока получалось. Расплатой за это стали напрочь отсиженные ноги, поскольку работать приходилось или на корточках, или сидя вдоль тоннеля, но развернувшись в сторону распределительного щитка вспомогательной энергосистемы. Сидеть, как говорится, на попе ровно не получалось никак – отсиживалось решительно все, что вообще говоря, лучше не отсиживать. Ей уже восемь раз приходилось делать паузу и растягиваться в полный рост на грязном металлическом полу, чтобы возобновить кровоток в конечностях. Но с каждым разом эффект становился все короче и короче. И вот теперь снова – она чуть не выронила паяльник, когда попыталась усесться поудобнее.

А работы оставалось еще часа на полтора. Полани закончила возиться с распределением основных потоков энергии, но предстояло еще заново откалибровать все счетчики и схемы управления – после тотального энергетического краха, который накрыл корабль на прошлой неделе, абсолютно все системы сказали свое прощальное «прости» и навсегда потеряли оперативную память. Включая калибровочные таблицы числом около двух с половиной тысяч – это если не учитывать резервные, которые по здравому размышлению было решено не восстанавливать в виду отсутствия времени и ресурсов.

В особенности отсутствия трудовременных ресурсов.

Ярчайшим признаком сей печальной ситуации была сама Полани’Альтис нар Салим – талантливый программист, вынужденный работать не кодом и цифрами, а очень даже диффузионным паяльником и примитивным диагностическим пультом, коему уже лет шестьдесят место на свалке.

Но – нехватка ресурсов.

Странное дело. На действующих кораблях ресурсов хватает. Может, не настолько, чтобы провозгласить гармонию полного достатка, но хватает. А ведь их не нужно ремонтировать двадцать четыре часа в сутки. На «Салиме» же, временно поставленном на прикол, законсервированном и целиком на внешней поддержке энергией и продовольствием, почему-то категорическая нехватка этих самых ресурсов. Это не считая того, что он и во здравии-то не мог похвастаться беспроблемностью. «Салим», мягко говоря, несколько устарел – даже по меркам кварианского флота, содержащего на ходу раритеты двухсот- и даже трехсотлетней давности. А родной корабль Полани… Сколько девушка помнила «Салим», он постоянно досаждал проблемами, серьезными и не очень (но чаще серьезными). Словом, подобно старому деду, требовал повышенного внимания буквально ко всему и не прощал наплевательского к себе отношения. И на нем командование экономит. Выделяет на порядки меньше ресурсов, чем на какой-нибудь свежевосстановленный фрегат, распределенный во Флот по соглашению с землянами и не требующих решительно никаких вложений!

Сплошное «ох, твою бош’тет», одним словом.

Правда, есть маленькая оговорка. «Салим» – это человеческий корабль. Триста лет назад люди еще не вышли в космос, не говоря уж о создании приличных транспортов. Но уже полтора века спустя они уже создали данное чудо, а сегодня строят корабли, до которых далековато, пожалуй, всем расам Галактики, включая кварианцев.

Не стыдно признать, что мигрирующему флоту остро не хватает человеческих технологий. Земля рождает миллионы и десятки миллионов человек ежегодно, у Земли есть не только техника, но и наука, а вместе с ней – заводы и фабрики, родной дом, наконец. У кварианцев же… Раннох остался где-то там, за Ретрансляторами. По-прежнему жаркий и засушливый, но теперь уже совершенно свободный, готовый к реколонизации, но… Но еще более недоступный, чем последние триста лет. Остается лишь порадоваться за тех двух с небольшим миллионов кварианцев, которые после победы над гетами остались на заново отвоеванной планете. У них есть светлое будущее под палящим солнцем. Им больше даже не мешают геты-недобитки – спасибо капитану Шеппарду, избавившему Галактику от синтетической жизни.

Но без малого пятнадцать миллионов – по-прежнему космические странники, пусть и нашедшие временный приют в пространстве человеческой системы. Да, их больше не называют «галактическими цыганами», во всяком случае, публично. Вклад кварианского народа в победу над Жнецами сложно переоценить, и дело даже не в легендарной Тали’Зора. Ее заслуги велики, но решающую роль сыграл все-таки мощнейший кварианский флот и умение «галактических цыган» вскрывать защиту сложнейших алгоритмов искусственного интеллекта. Но у людей Мигрирующего Флота снова нет своей планеты. И единственный дом, который нужно защищать и о котором надо заботиться – это космический корабль.

В случае с Полани – старый, еле живой человеческий транспорт, переоборудованный под проживание полусотни человек. Да-да, «Салим», несмотря на значительные размеры, очень тесен, и даже пятьдесят душ на борту стесняют друг друга. К счастью, на время ремонта больше половины экипажа отправлены в отпуска – на бывшие когда-то родными корабли. Полани некуда отправляться, она родилась здесь, на «Салиме» – было это пятнадцать лет назад. И все это время она ни разу не покидала старенький транспорт. И вряд ли покинет в обозримом будущем – по договоренности с землянами, кварианцы сильно ограничили поток Паломников.

Может быть, люди и не против «галактических цыган». Может быть, они даже готовы щедрой рукой победителя снабжать Мигрирующий Флот продовольствием и ресурсами. Но очевидно, что терпеть миллионы молодых бродяг на своей территории земляне не собираются. С Флота во внешний мир выбираются единицы счастливчиков: те, кому повезло, кого заметили работодатели из числа землян. Старшая сестра Полани – из числа таких. Вот уже семь лет она работает на каком-то сверхсекретном космическом корабле ВКС Ассамблеи. Не будь она, как и Полани, талантливым программистом, ей не удалось бы даже намекнуть о текущем месте службы – земные военные очень, очень ценят секретность. Сама себя сестра в шутку называет «Гила’Альтис вас что-то нар где-то», намекая на запредельный статус секретности ее текущей работы.

Увы, анкета Полани, отправленная еще год назад на межпланетную биржу труда Солнечной системы, так и висит без интереса с чьей-либо стороны. Вчера девушка проверила статус объявления – два просмотра за неделю. И конечно, ни одной заявки.

Полани вздохнула и открыла очередной калибровочный блок. Вообще-то, их не положено перепрограммировать, только менять. Так написано в рулетке корабля. Но у кварианцев за столетия ограниченности в ресурсах выработался свой собственный взгляд на простые правила. Девушка подключила зонд к информационной шине блока, подала питающее напряжение, раскопала в схеме запирающий контур, затем замкнула адресный каскад на прямой выход с диагноста. Теперь оставалось включить вспомогательное питание щитка и перепрограммировать калибровочный массив. Девушка потянулась назад и щелкнула основным силовым рубильником. В принципе, его можно включить и дистанционно, но для этого неплохо бы иметь в наличии массив аварийных аккумуляторов на базе эффекта массы. К сожалению, блэкаут недельной давности их обнулил в первую очередь – вместе с доброй порцией бортового оборудования, которое закончили ремонтировать вот буквально сегодня утром.

Щелкнули приводные реле – Полани запустила питание контура.

Но ненадолго.

Стоило ей перенести внимание на инструметрон, как что-то стукнуло позади, где-то в глубине мотогондолы ухнуло, немного искрануло в щитке – и тут же наступила полная, непроглядная темнота. Вырубило все, от подсветки технического тоннеля до переносной лампы-софита. Между прочим, эту шестикилограммовую гирю Полани волоком тащила за собой все шестьдесят метров техтоннеля.

Даже сигнальная индикация костюма – и та благополучно вырубилась.

– Пол… ни… о у тебя там с… …ай немед…о!

Связь рвалась. Увы, Полани еще не заработала себе на нейтринный коммуникатор, которыми пользуются старшие техники, поэтому приходилось мириться с несовершенством радиосвязи.

– ..о там . …. …… сь? – снова чей-то голос.

Очнулся костюм – на полсекунды раньше инструметрона, тоже решившего отдохнуть. Теперь ВИ обоих устройств во весь голос вопили о своем недовольстве мощнейшим электромагнитным всплеском. Полани даже не стала вглядываться в показатели напряженности поля – ясно, что если вынесло даже сверхзащищенную и сто раз дублированную инфосистему машгора, то всплеск и в самом деле был неслабым.

Спустя секунду Полани убедилась в этом на личной… так сказать, пятой точке. Под ней буквально горел пол! Термоизоляция костюма не справлялась с теплом от раскаленных вихревыми токами металлических панелей.

Вот ведь любят же люди все делать из железа и стали!

Включился наконец аварийный фонарик на челюстной части маски. Пока еще неверно, но Полани хотя бы выбралась из кромешной тьмы, заполнившей техтоннель. Надо полагать, о восстановлении служебных ламп в этой части корабля можно забыть надолго – земляне-проектировщики в принципе не предполагали возможности быстрого ремонта аварийного, по сути, освещения.

– Все нормально, я в порядке, – сказала девушка, перекатываясь с одного бока на другой, где защита костюма еще держалась. – У меня тут немножко ЧП.

– Энерг… а у тебя там …гаватный пробой!

Полани узнала Дирака’Сина, старшего инженера технической службы с «Хелиш Ра». Временно, на период подготовки к Паломничеству, ее поставили в подчинение к этому нестарому еще, но невероятно ворчливому специалисту, специально выписанному с другого корабля Флота. Считалось, что опытный инженер поможет молодой неоперившейся программистке познать все тонкости оперативного ремонта в стесненных ресурсами обстоятельствах. Неясно, кто из двоих пострадал больше, но лично для Полани шефство зануды-инженера ощущалось как непременная и крайне болезненная казнь. Впрочем, это чувство вполне могло быть взаимным. Дирак’Син тоже не питал особой теплоты к «пигалице компьютерной».

– Вылезай оттуда немедленно! – наконец-то, связь нормализовалась, и голос Дирака перестал срываться. – Сейчас поджаришься!

Видимо, когда в мотогондоле вырубило всю электронику, инженер подключился к ее собственному машгору, прорастившему новые сигнальные связи взамен испорченных ЭМ-всплеском. Теперь Дирак считывал данные обстановки, пользуясь детекторами ее костюма.

Прерогатива старших офицеров в любой момент залезать в личное пространство подчиненных выводила Полани из себя. Хорошо еще, упомянутая возможность распространялась только на рабочее время и требовала одобрения со стороны «курируемого».

– Все нормально, – ответила девушка, сканируя пространство инструметроном. – Пол быстро остывает. Тут рядом массив керамики, она забирает тепло.

– Все равно вылазь! – крикнул Дирак. – Я пускаю диагностических дронов, ты с ними не разминешься!

Вот это было куда ближе к голосу разума. Диаметр полнофункционального дрона-диагноста почти семьдесят сантиметров, и в техтоннеле с диагональю сечения чуть больше полутора метров с ним действительно лучше не встречаться. Вреда не нанесет, конечно, но вот уговорить тупого дрона попятиться, сдать назад – та еще задачка.

То есть это, конечно, плевое дело для программиста уровня Полани, но как на вторжение в мозги дронов посмотрят их операторы, включая Дирака, лучше не думать.

– Хорошо, выхожу, – передала девушка. – Дайте мне две минуты, я заберу лампу…

«Или то, что от нее осталось», – подумалось Полани, и кварианка со вздохом поползла вперед, где темной недвижимостью высилась тренога аварийной лампы-генератора. Минус еще один ресурс Флота – у девушки не было ни малейшего сомнения, что больше эта штука светить уже никогда не будет.

 

– И ты включила питание, – хмыкнул Дирак’Син.

– Да, – Полани смотрела в пол. – Я включила питание.

– Основное.

Девушка кивнула.

Откуда ей было знать, что замшелый рубильник запитывает не только информационные цепи мотогондолы, но и силовые? В рулетке об этом ни слова!

Теперь она понимала, что от смерти ее отделяла очень, очень тонкая линия. Одним духам ведомо, почему вспомогательное ядро «Салима», расположенное в левой двигательной установке, ограничилось лишь мощным электромагнитным всплеском. А ведь могло разрядить в обшивку корабля весь накопившийся статический заряд. И тогда все, что увидели бы дроны-диагносты, это кучка спекшейся органики, вплавленная в металлический пол технического тоннеля. И был бы «минус еще один ресурс Флота» – ресурс по имени Полани’Альтис нар Салим.

– Свободна, Альтис, – инженер отвернулся от подопечной и погрузился в рабочий терминал. Буркнул через плечо:

– На завтра у тебя отпуск. Сегодня до конца дня сходишь в медблок, пусть проверят проводимость имплантных нитей. И в техническую службу – отдашь машгор на диагностику.

– У меня все норма…

– Я сказал сходишь! – инженер оторвался от экрана и строго взглянул на Полани. Дирак’Син, подобно большинству кварианцев, никогда не снимал костюма. Темно-красные, почти багровые краски скафандра и рубиновое, почти непрозрачное забрало шлема делало внешность мужчины суровой и без вербального подтверждения.

– Все, пошла отсюда, – Дирак снова отвернулся. – Чтобы через час в медблоке уже был результат твоего обследования. Через четыре – протокол осмотра костюма у выживальщиков.

Выживальщиками на Флоте называли технических специалистов службы контроля среды. В их обязанности, в частности, входила регулярная проверка исправности машгоров у тех членов команды, которые еще не способны купить себе мардж и не могут заниматься полноценным ремонтом костюма самостоятельно.

Полани вяло кивнула и вышла из каморки инженера.

Дверь берлоги Дирака закрылась за спиной, и Полани устало прислонилась к дурацкой, с извечными двумя изгибами стенке коридора. В двадцати метрах левее сработал какой-то предохранительный клапан, и коридор на несколько секунд заволокло белесым паром – по-видимому, углекислотой. Одно время экипаж «Салима» пытался бороться с такими вот неожиданными вздохами корабля, но потом руководство просто махнуло рукой. Ни углекислота, ни кислород, ни даже хладагент теплообменников не могут повредить запакованному в скафандр рядовому технику. Что же до офицеров в облегченных моделях машгора и без защиты головы – то они попросту не появлялись в этих местах.

О, эти места… Полани, как и все на корабле, называла их салим-кишками. В самом деле, очень похоже – при постройке корабля земляне думали, прежде всего, о функциональности, а вовсе не о вопросах обитаемости вспомогательных ходов. Изначально «Салим» вообще не предусматривал экипажа больше двенадцати человек, и все тоннели и коридоры средней и задней частей корабля предназначались исключительно для служебных нужд. По некоторым из них невозможно было даже передвигаться, не отключив часть корабельных систем. Заполучив буксир несколько десятков лет назад, Флот произвел решительную перепланировку корабля (странное дело, на это ресурсы нашлись). Теперь на судне с теми или иными удобствами размещались пятьдесят два штатных члена экипажа, включая двенадцать семейных пар – у трех из них подрастают дети, по малости лет пока не включенные в экипаж. Остальные либо слишком молоды, либо слишком заняты, чтобы отрывать себя от служебных обязанностей.

К слову о детях. На корабле есть своя школа, если таковой можно назвать небольшое, на шесть человек, помещение с терминалами связи – ими молодежь пользуется на уроках. Увы, столь малонаселенный корабль не может содержать коллектива учителей, поэтому все учебные навыки дети получают удаленно – с «Райи» или двух других жилых кораблей. Там на постоянной основе проживают десятки тысяч человек, есть и учителя, и даже ученые. Например, факультативные курсы по прикладному программированию Полани получала с «Имерики», от самого Рико’Зен вас Имерика нар Морех. Пожалуй, это были лучшие дни студенчества Полани’Альтис. С нетерпением девушка ждала учебных часов – познавательных, интересных, наконец, просто волнующих. Чего греха таить, Рико’Зен и сейчас великолепен, а уж тогда был просто тобш’ра – образован, потрясающе доступен в изложении мыслей и, немаловажно, невероятно молод для статуса «professor». Это мудреное, язык сломаешь, звание учитель получил на Земле. Рико’Зен вас Имерика – один из немногих кварианцев, отправленных на прародину человечества обучаться по программе обмена научными достижениями. Профессор Зен рассказывал, что когда вернулся на Имерику, с месяц не мог членораздельно выражать мысли. В смысле, так выражать, чтобы его понимали. По его собственному признанию, его душила ярость и обида – люди, эти мягкотелые морщинистые существа, лишь двести лет назад вышедшие в глубокий космос, владели таким научным заделом, который технически продвинутая и немолодая уже раса кварианцев не то, чтобы не могла повторить, но местами даже и осознать!

Да уж, Галактика не лишена иронии. Выдающиеся инженеры всех времен и народов не в состоянии понять, до чего додумались люди, овладевшие властью над техникой по галактическим меркам буквально вчера – лет пятьсот назад.

По пути в медблок Полани вспомнила, как тяжело ей давалась человеческая математика. Даже не математика, а примитивная арифметика, счет в уме. Помнится, она чуть не сломала голову и пальцы, пытаясь научиться считать по-человечески, в десятичной системе. Кто ж виноват, что у землян и азари по десять пальцев на руках, а у всех остальных рас в Галактике – всего по шесть? Долгое время перевод в десятичную систему из шестеричной Полани была вынуждена проводить с помощью ВИ своего машгора. Но это было давненько – сегодня молодая программистка отлично считала в уме в любой из систем: что в шестеричной кваротурианской, что в десятичной хьюмазарийской, и даже в троичном коде, который достался Флоту в наследство от уничтоженной расы синтетиков-гетов. И только три-несимметричная арифметическая дурь кроганов по-прежнему ввергала Полани в состояние, близкое к шоку. Оставалось надеяться, что никогда в жизни ей больше не придется общаться с этим странным народом, чья логика просто непостижима для цивилизованного существа.

В медблоке Полани не задержалась. Как и подозревала, никаких повреждений от ЭМ-импульса импланты не получили. Следует сказать спасибо родителям, ограничившим дочь от постороннего вмешательства в организм. Да, у Полани из-за этого не особенно крепкое здоровье, а инструметроном она пользуется слишком медленно, но она ведь и не оперативный работник! А еще не приходится валяться в койке, ожидая, пока перестроятся какие-нибудь там сигнальные каналы интегрированных биокибернетических комплексов.

Вызов от капитана корабля Полани получила тогда, когда меньше всего была к нему готова. Пока выживальщики тестировали машгор, девушка сидела в гермокамере в чем мать родила. Все, что на ней было из одежды – тонкая наклейка инструметрона на левой руке. Наклейка засветилась, выбросила голографический луч, и Полани, сгорая от стыда, узнала в вызывающем самого Датто’Мессу вас Салим нар Томбэй.

– Полани, добрый день, – поздоровался Датто.

Капитан всегда начинал разговор с пожелания приятного времени суток, несмотря на то, как давно он не виделся с собеседником. Вообще, после смерти родителей Датто’Месса стал для Полани единственным утешением. Чуть отстраненный в общении, но чуткий и очень, очень проницательный капитан «Салима» официально взял опекунство над малолетней Полани’Альтис, и даже совершенно серьезно предлагал вступить в его собственный родовой клан. Может быть, Полани’Альтис и превратилась бы Полани’Месса, но вмешалась сестра, отстояв за малолетней родственницей право именоваться по-старому.

– Здравствуйте, капитан, – девушка подняла руку с инструметроном так, чтобы в поле зрения капитана, еще совсем нестарого мужчины, попадало как можно меньше ее самой.

– Поли, я и так видел едва твой гребень, – улыбнулся Датто. – А теперь вообще смотрю на дверную переборку.

– С вашего позволения, я останусь вне поля зрения, – ответила Полани. – Я в чистой комнате, жду, когда выживальщики наиграются с машгором.

– Я отключил видео, Поли, – произнес капитан. – Можешь опустить руку. Неудобно же.

Полани проверила статус связи – действительно, изображение теперь шло лишь в одну сторону.

– Я вас слушаю, капитан, – сказала она.

– Я вижу, со здоровьем у тебя все нормально, да?

– Да, патологий не выявлено. Импланты не повреждены. Видимо, импульс был слишком коротким или недостаточно мощным.

– Я хочу с тобой поговорить, – сказал Датто’Месса. – Пожалуйста, зайди ко мне в каюту, когда будешь готова.

Полани хотела было рассказать, как было дело. Что она совершенно не знала о сведении электрических путей в один, об этом бош’тет-переключателе… Но капитан лишь покачал головой, стоило девушке заикнуться на технические темы.

– Нет-нет, Поли, ты меня не поняла, – произнес глава корабля. – К тебе нет никаких претензий. По голове получит или не получит Дирак – по результатам расследования. Это его обязанность досконально знать все системы. Я же хочу сказать тебе… В общем, заходи. Поговорим. Ты все еще любишь гэливэн? Я распоряжусь, чтобы принесли.

Девушка с радостью кивнула.

Капитан на экране терпеливо ждал ответа.

Полани свободной рукой стукнула себя по лбу, вспомнив, что видеотрансляция отключена.

– Да, капитан. Уже иду, капитан. Как только мне вернут машгор.

– Я потороплю техников, – сказал Датто’Месса и отключил связь.

 

Каюта капитана, как и все внутренние помещения на «Салиме», не поражала размерами. Когда-то, еще до перестройки корабля, здесь находились капсулы стазиса, или как там это называют люди. Словом, здесь располагался отсек, в котором члены экипажа коротали полетное время – в состоянии глубокого сна. Немаленькое по масштабам корабля, но на самом деле весьма тесное помещение восьмиугольной формы сейчас было отдано в распоряжение капитана. Кроме того, что оно было одним из самых больших на корабле, оно было и удобно расположено – на верхней, командной палубе, в одном коридорном переходе от переднего сквозного лифта и в трех – от мостика.

Полани огляделась. Справа от входа в каюту стоял большой, двухспальный диван. Когда-то Датто’Месса был женат, но Рана’Месса погибла в той же самой передряге, которая оставила Полани сиротой. С тех пор у капитана, если не верить всяким досужим слухам, не было постоянной спутницы.

Рабочий стол Датто разместился напротив дивана – слева от входа в каюту. Открытый терминал, выключенный ночник, световое перо для графического ввода. Оборудование точно такое же, как у нее. Разве что у девушки все это не в персональной каюте, а в спальной каморке, которую Полани делит с подругой. Там у них на двоих меньше пяти квадратных метров. Здесь, у капитана, на одного раза в четыре больше, но тоже тесно. В дальнем угле каюты (в одном из восьми) пристроился портативный кухонный блок, откуда сквозь фильтры костюма, доносились сладкие запахи. Очевидно, машгор признал эти испарения безопасными.

Девушка улыбнулась: капитан сдержал обещание и приготовил для нее гэливэн – земной напиток, модифицированный под декстро-аминокислотные потребности кварианцев. Датто’Месса стоит у кухни, целиком занятый приготовлением. Перед ним термоемкость с декстроалкоголем и набор приправ – неизменных составляющих гэливэн.

– Добрый день, Полани, – не оборачиваясь, произнес капитан, верный своей привычке здороваться всякий раз, когда это возможно.

– Здравствуйте еще раз, капитан, – Полани приложила руку к груди. – Я пришла и готова к головомойке.

– Очень рад слышать, что ты не снимаешь с себя ответственности.

Датто’Месса повернулся наконец к гостье. В руках капитан держал по контейнеру с гэливэн – Полани узнала яркий, насыщенный и, кажется, даже немного опаслесцирующий красный цвет. Одним духам известно, как это делают люди, но даже адаптированная под кварианский обмен веществ субстанция обладала таким сочным и в то же время терпким вкусом, что у девушки тут же потекли слюньки. Полани сглотнула, надеясь, что движение осталось незамеченным.

– Садись, – Датто указал на диван и поставил на стоящий рядышком столик оба пузырька – для себя и для гостьи.

– Если хочешь, можешь снять шлем, Полани, – предложил Датто. – Тебя только что накачали имуномодуляторами, а я сегодня обеззараживал комнату. Думаю, ничего страшного не случится, если мы поговорим с глазу на глаз.

Полани попала в неудобную ситуацию. С одной стороны, она признавала право капитана видеть лицо своей без малого приемной дочери. Сам Датто уже несколько лет вообще не пользовался особыми средствами защиты – во всяком случае, находясь на корабле. С другой – Полани не хотела, чтобы капитан видел, с каким воистину тэтским¹⁵ восторгом она присасывается к гэливэн.

– Можно я останусь как есть?

– Да, конечно, – пожал плечами капитан. – Как сочтешь нужным. Как гэливэн?

Полани выдвинула из маски трубочку и поместила ее в пузырек. Потянула жидкость, блаженно прикрыла глаза. Как обычно, гэливэн был великолепен. И даже повышенное содержание сбраживающих кислот не вызывало тревоги – максимум, на что была способна эта жидкость, это поднять кварианцу температуру на полтора-два градуса. В малых дозах даже полезно, ибо укрепляет иммунитет, избавляя организм от случайно проникнувшей в него заразы. После сорокаминутного отсиживания без машгора – то, что доктор прописал.

– Восхитительно, капитан, – сказала Полани. – Но думаю, одного пузырька мне хватит.

Девушка отставила наполовину пустую склянку.

– Вы хотели о чем-то со мной поговорить? – спросила она.

– Да, хотел.

Мужчина подвинул от рабочего стола кресло и сел напротив девушки.

– Ты ведь, наверное, уже понимаешь, что у нас очень плохая история с двигательной установкой.

– Да, капитан, – Полани склонила голову. – Моя оплошность, капитан.

– Нет-нет, я не про это, – отмахнулся Датто. – Импульс не причинил большого вреда, восстановим за пару дней.

– Тогда о чем вы? – не поняла девушка. – Моторы будут работать. Дирак’Син, может быть, не очень вежлив с молодежью и вообще… но дело он свое знает. Я смотрела отчеты, у нас работы по движкам осталось не больше, чем на неделю-полторы.

– Да, я в курсе, – улыбнулся капитан. – Но я снова о другом. Как ты отнесешься к тому, чтобы мы улучшили силовой привод?

– Капитан, я не твердотехник...

– Я знаю, – Датто отставил склянку с гэливэн. – Но у нас тут появилась возможность малой кровью улучшить конструкцию этих прожорливых, как бош’тет, пропульсивников. Люди обеспечивают нам полную техническую поддержку, и даже выделяют ученого, который займется теоретическими выкладками. Мы предоставим наших лучших инженеров – кое-кого уже выписали из Большого Флота.

– И? – спросила Полани. – Почему вы спрашиваете меня?

– И нам нужен талантливый программист.

– Простите, зачем? – не поняла девушка. – Это же, как вы сказали, прожорливые бош’тет-пропульсивники. Они просты, как низкоуровневая система команд. Зачем термоядерным движкам какая-то особая поддержка программистами?

– Ты невнимательно слушаешь, Полани, – упрекнул ее капитан. – Я же сказал, нам готовы выделить настоящего ученого. Причем не абы кого, а прикладного специалиста, какого-то там светилу двигателестроения. Я видел технический реферат на предложенный апгрейд, Полани. Выглядит очень вкусно. Плюс сорок процентов по удельному импульсу с соответствующим уменьшением расхода рабочего тела.

– Э-э-э…

Полани было нечего сказать. В двигателях она разбиралась, конечно, как и положено хорошо образованному кварианскому инженеру. Но в столь тонкие материи никогда не погружалась. Старый, фонящий ренгтенгом термоядерный движок всегда казался ей чем-то настолько простым, не сказать примитивным, что она даже не пыталась понять, как он в реальности функционирует и чем питается. В конце концов, на корабле имеются аж четверо отличных спецов по силовым приводам. Трое из них – такие же молодые ребята, как и Полани, но вот инженер Кари’Карим настоящий дока – и в двигателях, и в нуль-элементных ядрах.

– Ну что, Полани, я могу на тебя рассчитывать? – спросил капитан. – Или мне выписать из Флота другого программиста, поопытнее и понадежнее?

– Не надо никакого другого программиста! – Полани в один глоток допила гэливэн и со стуком поставила емкость на стол. – Покажите, что нужно сделать, и я закодирую все так, что оно само себя будет чинить!

– То есть сделаешь?

– Тига, кэп!

– Я знал, что на тебя можно рассчитывать, Поли.

Капитан не улыбался, произнося слова с совершенно серьезным видом. Но любой, кто знал мужчину хоть немного сверх того, что было доступно молодой программистке, легко углядел бы в блестящих глазах кварианца затаенное веселье пополам с обожанием.

– Спасибо, капитан! – Полани снова приложила руку к груди. – Сделаю все в лучшем виде.

– Ничуть не сомневаюсь, – ответил Датто’Месса. – Ну а теперь расскажи мне, девочка, что там произошло в этом техотннеле.

– О, это целая история! – оживилась Полани. Алкалоиды гэливэн уже проникли в мозг девушки, и программистка почувствовала жгучее желание поделиться своими подозрениями. – Все началось с этого, заплюй его бош’тет, диагностического зонда. Он раза в четыре старше меня уже, и мне пришлось…