«Капитан отпил глоток, поставил стакан на место и провел пальцем по краю его, по окружности.

- Вас не пропишут здесь, - тихо и как бы неофициально сказал он, разглядывая стакан.

- Почему? – так же тихо и недоверчиво спросил Сергей Николаевич.

- Не пропишут. Уж поверьте, я знаю.

- В городе вообще нет прописки?

- Вообще есть.  Вас не пропишут. Здесь док, порт и все такое… - капитан сморщился и всем видом показал, что говорить ему такие вещи крайне  неприятно; он делает это исключительно по доброте. Незачем этому человеку со спокойным взглядом  зря  мотаться по стране и зря поднимать семью.

- Что ж, спасибо, за предупреждение. Я могу идти?

- Да, пожалуйста.

- До свидания…

Сергей Николаевич повернулся к двери, но капитан окликнул его.

- Постойте! Я вот спросить хотел. Чисто из любопытства. А как там, в Париже?

- Да так… - неопределенно пожал плечами Сергей Николаевич.

- Понятно, - протянул капитан и решительно сел за стол.

Сергей Николаевич кивнул головой и вышел на свет, на улицу. Он вернулся на вокзал. Ему захотелось уехать как можно скорее. Он справился в кассе и сменил свой билет на более ранний поезд с пересадкой в Полтаве.

Снова он трясся в общем вагоне. Но ему досталось хорошее место у окна. Сергей Николаевич отвернулся от всего света, прижался к холодному стеклу и смотрел на пролетающие пейзажи. Настроение было испорчено. В том, что его приняли за шпиона, и замели в отделение милиции, Сергей Николаевич не видел ничего трагического. Со свойственным ему ироническим отношением к жизненным невзгодам, он склонен был даже посмеяться над юным, не в меру старательным милиционером. Сергей Николаевич живо представлял, как он будет рассказывать эту историю жене и Мордвиновым, и как Ольга Кирилловна будет смотреть на него  с недоверчивым изумлением, а Мордвинов откидывать голову и хохотать басом."