вЖвЖ

 

 

Сознание - это радость божия, данная человеку в наказание.

 

 

 

Пролог.

 

 

- Предпочитаете из Шопена или из Моцарта?

- Ставьте что есть.

- Профессор, есть и Шопен и Моцарт.

- У вас есть выбор - это прекрасно. Ставьте Шопена.

Доцент кафедры психиатрии Бальзкам вставил диск в проигрыватель.

- Вот ведь как в холостяцком быту, вроде всё есть, а всё раскидано, ничего не найти. Пожалуйста, не обращайте внимания на беспорядок - это от недостатка времени, да и домработница простудилась. Неделю приходиться самому всё прибирать. Да, профессор, так и живу - суечусь. То, знаете работа, то отдых. И не подумайте, что я неопрятен, нет-нет, уверяю я аккуратист. Вы же знаете в последнее время работа забирает слишком много времени.

- Не оправдывайтесь коллега, это совершенно излишне. У вас всё в идеальном порядке. Побываете в моей берлоге…, вот где, настоящий бардак.

- Вам, наверное, тоже некогда, и Клара я слышал, уволилась?

- Да, Клара уволилась. Возраст…, мы не так молоды…, да и ей трудно стало работать.

- Холостая жизнь…

- Да, коллега, холостая жизнь..., но знаете, в ней есть масса преимуществ…

- О, безусловно, безусловно, полностью согласен. Позвольте, я налью чудесного красного Озон тысяча девятьсот девяносто третьего года - прекрасное вино, чудом сохранилось.

- Оно от пациента?

- Да, недавно выписался - владелец винного погребка, на Шайзен двадцать четыре.

- Хороший пациент - внимательный, опрятный, с легким расстройством психики, не правда ли?

- Ничего серьезного, мягкая форма остаточной шизофрении от лемура.

- Две недели лежал? Помню. Это он снабжает вас этим чудом?

- Конечно, в виде благодарности.

- Да, холостая жизнь, – мечтательно произнес Пузико - профессор кафедры пересадки осознания, той же клиники патопсихологии в которой работал доцент Бальзкам.

- Вы сокрушаетесь?

- Разумеется, через три дня жена восстанавливается в осознании, а это чревато массой неприятных разговоров. Дело в том, что предыдущая пересадка сознания оставила массу побочных воспоминаний, которые в этот раз я обязательно устраню.

- Моя, к счастью, ещё две недели будет в пересадке.

- Целые две недели!

- Да-да, коллега, полноценные две недели!

- За это надо выпить, не оставлять же ей всю эту роскошь?!

- Нет, конечно же, нет.

Профессор и доцент выпили из фужеров.

- А помните, всего пятьдесят лет назад…

 

1. Это ещё не идиотизм.

 

Так - включил свет - прошел к рабочему месту. Бочком разумеется, аккуратненько. Сел к станку, то есть к столу - разложил микросхемы. Вспомнил, как в первый раз пришел в лабораторию начальником…, пусто было, совсем пусто - три стола, три стула. Вспомнил, как сопротивлялся переводу, не хотел ехать в этот городишко - в П-нск - в который разве что безумная обезьяна забурится, да и то, соревнуясь с черепахой, под панцирь которой всунули чесоточных вшей, от которых она и сбегает, и которой, в общем-то, совершенно все равно куда бежать. А я вот взял и приехал.

Бросил все и приехал!

Здесь суженую встретил, которая в местном театре ряженой прислуживала...

Ну семейка! - муж биотехник, жена актриса! Впрочем, вот такая она актриса, если почти все время проводит в квартире, изредка навещая пляжи Арабских Эмиратов. Но и это для меня - меня любимого порадовать, так сказать загаром. Все остальное время прочищает мне мозг, как я мышкам, только она по теме нашего неблагополучия и всеобщей бытовой неустроенности, а я просто так, из чистой любви к науке.

А…, что я, что они, вместе лапками дергаем, соглашаемся со всем происходящем - такая наша участь, - что мыши, что мужья - исполнители чистой женской воли, - что им приспичит, то мы и делаем...

...от мышек я практически сразу отказался, ввиду неразвитости их мозга, да простят мне это мышки, и перешел на котов с кошками, а теперь - хрюна притащили. Работай его говорят. А что его работать? Жрёт много, гадит где непопадя, а так - не работа - рай поднебесный. Господи, спасибо тебе за все перипетии судьбы, приведшей меня в эту лабораторию, где нет дураков начальников, где я самый главный дурак при двух обормотах, и я же и царь и распорядитель зарплат. Спасибо тебе, что на мои сорок ты положил правильные пять плюс премию перед Новым годом, которую приносит пьяный посланец дирекции института - Дед Мороз красный нос. О, великая штука премия, никогда не знаешь, сколько в тебе веса..., только открыв пакет можно привнести в карманы манну земную, и иже с ней соль жизни человеческой, и утаить от жены добрую половину на покупку для живности здесь проживающей, разносолов скотских, сушек и сухушек, и даже яблок для баловства.

А хрюн всё равно в пролёте…, сдохнет, обязательно сдохнет. Да и такая пересадка! Обязательно сдохнет! Мяса будет! Все сто пятьдесят!

Я его есть не буду, отдам в другой отдел, пусть там падалью питаются.

Я не могу - родным он стал за полгода. Только гадит постоянно и воняет, хоть по три раза его мой на дню. Хряк, он и есть хряк! Надо будет свиноматку выписать, та, я знаю, не воняет, а этот гад так воняет, - лабораторию в свинарник превратил.

Но не важно, теперь всё не важно.

Так, вот и схемочка готова, и в плату её впаять, а там…, там посмотрим.

Проводок сюда, клемму туда…

Тумблер…

Здесь подпаять…

Уже почти утро…

Семь утра. Так, все готово. Кто рано встает, тому и червячок в руки, так, что ли?

Ну, Вован голован, готовься стать мышкой.

Спрашивают, как я узнаю, пересадил или нет?

Как узнаю?

Да по повадкам! Свин сразу на задние лапки сядет, а передние поджать должен …, зубы вперед выставит, а если запищит - цены ему не будет. Да и мышь по-другому начнет себя вести, тут же жрать начнет и гадить повсеместно, впрочем, кучки будут маленькие - уберём!

- Ну что, Вован, вы готовы? А ты, мышка-норушка? Освоились в шлемофонах? Да? Готовы? Говорите готовы? По глазам вижу - готовы. Ну, вперед! И с перемещением вас, любезные зверюги, а я к приборам, к индикаторам, к мониторам - за ними надо кому-то следить! Так ведь, да?

Я ушел к приборам, включил охладитель реактора перемещения, заметил, - в одном проходе сорок пять сантиметров вместо привычных сорока, но это мы исправим, и процесс начался. Я смотрел в монитор, отмечая всплески синусоиды сознания, и регулировал силу подаваемых импульсов. Видел - всё идет правильно - сон в руку, все верно - процесс идёт - сознание перемещается.

Прибор отключился.

Тишина захватила лабораторию.

В этот миг мне показалось, реактор работал вечность, но прошло всего три минуты, и все - работа сделана. Теперь надо пойти проверить, хрюн зубы топорщит и лапки поджимает, так ли он делает или нет? А мышь должен жрать и гадить не переставая. Черт, надо было в институте зоопсихологию учить, а я с железками провозился, сейчас точно и не знаю, как они должны себя вести, да и никто не знает. Может быть, они только частично осознанием поменялись, а может…

От места, где установлены приборы, к месту перемещения сознания всего полминуты, но этот путь показался бесконечным, - раздирало любопытство, да и жажда предновогодней премии усугубляла интерес к работе.

Вот я перед зверюшками. Всё как всегда: хрюн жрёт, мышь зубы топорщит.

А, черт, не получилось…

Ну и ладно, ну и пусть. Потом ещё раз попробую.

Я снял приборы с зверюшек, отвел хрюна в загон. Боже, как воняет!

- Вован, скромнее жрать надо, скромнее.

Мыша засунул обратно в клетку и вернулся к микросхеме. Что-то в ней неверно, что-то неправильно, но что?

Я достал плод утреннего труда и стал разбирать. Всё на месте, всё, как приснилось. Значит, всё правильно, значит, не работает реактор, но его надо перебирать втроем, а сегодня воскресенье - день отдыха.

Я собрал вещи со стола, запихнул их в ящик и пошёл продолжать воскресный отдых.

В десять часов утра был дома, где ждал обгрызенный сыр, несколько сарделек, огурцы, сигареты, полбанки кофе и хлеб.

Они ждали меня?

Да, они ждали!

И дождались звездного часа - кануть в пищеводе, подвергнуться всем испытаниям, в том числе и испытаниям желудочным соком, ферментами и благородной кишечной палочкой. Все ради того чтобы передать мне накопленную солнечную энергию. Как это правильно с их стороны - беззастенчиво ожидать встречи с пищеварительным трактом, как это верно, как это вкусно и наверное, полезно. А после вас, мои дорогие продукты, пойду-ка я спать, и это будет и верно и правильно!

2. И это тоже, ещё не идиотизм.

 

Каждый рабочий день начинается неожиданно, поднимая из тепла и уюта постели хриплым звоном будильника, раздирающим изнеженные сном барабанные перепонки. Всё ради того чтобы вы встали и пошли на заработки. Хорошо, если есть куда идти, бывает и так, что идти некуда - работу выполняешь домашнюю, не оплачиваемую, часто неблагодарную.

Но всё равно будильник будит, выводя из приятных снов и мечтаний о том чтобы было, если бы всё было по-другому. Вы спите столько - сколько хотите, а всё делается другими людьми, которым, впрочем, придется вставать по будильнику.

Что это я?

Бубню?

Вслух?

Совсем старая стала!?

Будильник - к отъезду из гостиницы.

Вот и пролетели три недели у моря, питания в гостиничном ресторане, никаких уборок...

Блаженство.

Счастье есть, оно рядом. Но его мало, очень мало, и оно измеряется временем. Да и честно говоря, я успела соскучиться по сковородкам, по плите, по тарелкам, и мебели...

А мой олух?

Наверно, совсем одичал!

Да не наверное, - наверняка!

Вон в прошлом году уезжала на три недели - вернулась, а у него гора нестиранных вещей, и ни одной чистой тарелки, пустой холодильник и глаза голодного шакала, пойманного в пустыне во время повальной засухи - вроде и пищи много, да сил нет охотиться. Вот так и мой - все съел, все испоганил - встречает в дверях, извините за подробности, - в неделю нестиранных трусах.

А запах от него исходил!

Ужас!

И этот ещё интеллигентом считается, а вот у подруги муж сантехник, так она его боится на два дня оставить, не то, чтобы на целых три недели. Рассказывала: как-то поехала к родителям в деревню на недельку погостить, так он такое устроил… до сих пор опасается все подробности рассказать, так по мелочи….

Но это настоящий ужас - то что она рассказывает! Говорит, не могла зайти в квартиру из-за запаха. Будто приходил домой и не мылся! Ещё говорит, везде были раскиданы бутылки! Даже на шкафе два года спустя бутылку нашла! И ещё, рассказывала, (но это, конечно, не для всех, не у всех такие железные нервы, как у меня, не все выдержат), так вот, говорит, что он спал в рабочей одежде. Сантехник, и в рабочей одежде! Уму непостижимо. А потом в эту кровать она, да вместе с ним…

Боже…

А ещё говорят - цивилизация! Да какая цивилизация - матриархат! Только на нас цивилизация держится - на женщинах, это очевидно.

Встаю, встаю. Надо собрать чемодан, все положить - и подарки, и вещи.

Полчаса до автобуса.

Успею.

Завтрак, конечно, пропущу, разъелась я тут, ой, разъелась…

После сорока вес мгновенно набираешь, а вот растрясти его удается не так быстро, как в молодости.

Так, а что это у меня на заднице?

Что это?

Ах да, татуировка!

Все время о ней забываю, почти каждое утро пугаюсь. Интересно, а что Лёшка скажет на эту штучку?

Наверное, не оценит, да наверняка не оценит! Но, впрочем, в его возрасте можно уже, и даже пора жену ревновать. Нет, это не про моего Лешку, - ему только работу подавай, только всякой живности в головы провода всовывать и смотреть как они дёргаться будут. Ах, посмотрите, жаба моргнула, какое достижение! Вклад в науку, и всё такое прочее, а жаба на второй день сдохла. А все в восторге, нашли центр иннервации глазного нерва. А им что от этого? То-то и оно, пустое это всё, пустое. Мы когда в Благозадреченске жили, он целый пруд этих жаб извёл, и больших и маленьких, и даже красных. Ну, тогда он помоложе был, потемпераментнее, а сейчас? Теперь…, да он такой же остался, ему только иглы втыкать животным, и он счастлив - ему больше ничего не надо.

Накраситься надо. С возрастом женщина начинает понимать толк в дорогой косметике, и чем дороже - тем лучше. И крема всякие разные, и лак для ногтей, и тушь для ресниц, губная помада…, говорят, подсчитали, сколько губной помады за год женщина съедает, ужас да и только, и ничего, и живет. Нас вообще только косметикой кормить можно - выживем. А они думают, что это мы ради них делаем.

Идиоты!

Мы это только ради себя, так уверенней чувствуешь, да и опрятнее выглядишь. А почему? Да потому что женщина - она и есть женщина - вершина эволюции.

Так, вершина эволюции, ты прическу сделала?

Не успеваю, спать надо меньше. Да и так, куда меньше? Вчера легла, было уже сегодня, - четыре утра, - намоталась.

Последний день отдыха!

И очень симпатичный юноша…, но это в прошлом. Всё…, забыто, ничего не было…, - есть только он - мой муж, завлаб, в перспективе может быть академик с седой кисточкой-бородкой, которой можно будет обои раскрашивать, и он сопротивляться не будет, потому что ручной.

Он сразу стал ручным. Прикормила, пригрела. А был, просто ужас: тощий, оборванный, майка, и та висела как на вешалке, и глаза шакальи. Все время куда-то торопился, опаздывал. Как поженились, остепенился, важным стал..., ну по-своему, по-шакальи, да и взгляд попритух, не тот, что раньше, и наверняка он сейчас в майке-обглодыше бродит по квартире, порядок наводит. Лучше бы ничего не трогал, оставил все как есть, меньше работы, - отодвигать шкафы не надо будет. Он ведь может с перепугу вещи нестиранные за шкаф спрятать, чтоб я, значит, не ругалась. На работе ума палата, а в быту - кот наплакал. Куда он без меня? Пропадет, точно пропадет.

Выхожу.

- Ну, всё, до свидания, пока. – Это я в соседний номер, очень там симпатичная пара отдыхает. Он молодой бизнесмен, она, кажется, его жена, хотя с женами ведут себя иначе. Но все равно, очень милые ребята. – Все, уезжаю. Вон и автобус приехал.

- Вы нам через пару недель позвоните, Ираида Исхаковна, надо обязательно увидеться.

- Конечно, Люся, позвоню, ну и вы меня не забывайте.

Так, с этими простилась. Я здесь вроде старожила стала, все по неделе отдыхают, а я сразу три. И это правильно, они-то несколько раз в году отдыхают, а я только раз. Да, только раз в году, с начала года до конца. Ах, если бы так было, а то, только три недели.

- А что это вы мне суёте? – на регистраторской стойке выдали конверт. Мне, конверт! Чертовщина какая. А, и по-русски они не понимают. Ладно, возьму, может, сюрприз от гостиницы? Разберусь.

Автобус, третье место, моя - последняя гостиница, всех собрали. Прощай, отдых, прощай, море, я в П-нск, там холодно, там ветер, там дождь...

…ему предлагали переехать в Пароварск, это где пробки ещё больше, чем в П-нске. Там больше людей, там больше высота окаменелостей.

Но столица!

Град стольный!

От стольника, где всё покупается и всё продается.

Мой отказался, посчитав, что там слишком тесно, слишком убого.

Ах, Пароварск - ты мечта каждой разумной женщины.

Каждой, но не меня. Мне уже поздно, а раньше было рано, но не теперь - теперь у моего открытие чего-то связанного с пересадкой осознания. Он мне все уши прожужжал про свой метод. Хвастал, - если удастся, то вся мировая наука окажется у наших ног. Ну, это он напрасно. Замкнулся он в биотехнологии. Вся наука - это не пара крыс, - это крема и мази, для нас, для женщин: от морщинок; для пухлости и розовости; для округлости и красочности…

Но он биотехник, и этим всё сказано...

- И вам приятного полета. Вы в который раз в Эмиратах?

- В третий.

- Я в восьмой. И, наверно, через полгода снова сюда.

- Жарко будет.

- Жарко?

- Да, очень, возможно, и под пятьдесят.

- А я и не знала. Всё время прилетала в ноябре.

- Самое лучшее время для отдыха в Эмиратах.

- Да, я знаю, мне об этом туроператор говорил. – Какая милая женщина, и все знает. – А вы тоже в П-нск?

- Нет, я в Пароварск.

- Ах, в Пароварск… – Интересно, что она там делает? - Вы в Пароварске живете?

- Да, в Пароварске.

Все так отвечают. Восемь раз летаю, и хоть бы один человек из П-нска оказался, так нет, все из Пароварска, все столичные, все крученые, и пупок выше носа. Но эта симпатичная.

- Сейчас у нас холодно.

- Да и у нас холодно.

- А тут тепло.

- У них всегда тепло.

И вот что интересно, наверняка ни разу здесь летом не была, а знает - всё знает. Интересная штучка. Я когда своего замуж брала, тоже думала, что всё знает, а оказалось, он только биотехнологию знает, и больше ничего. Технарь, одним словом. Тогда, как он выражается, со мной сужение сознания было. Вот уж сузилось, так сузилось. Это он верно отмечает, только о сексе и думала. Почти двадцать. А потом, он не самый плохой вариант. Вон Зинка за директора продмага выскочила, старше её на семь лет, брюзга, сволочь, взял да и спился. Сейчас в своём продмаге грузчиком вкалывает.

А, никогда не угадаешь, с кем тебе повезёт. Это как в лотерее – вначале вытягиваешь билет, а потом узнаешь, выигрышный он или нет…

Длится наш брак. Юбилей скоро, через год.

Чего это так самолет болтает, сейчас же кормить будут!

А как он там питался? На подножном корме, как и все временные холостяки. Как-то раз была в стекляшке холостяцкой. Вот, скажу место убогое! Вот где ужас скопился! Глаза у всех голодные, глупые, и все одно и тоже берут. Вместо продавщицы можно автомат поставить, и холостяцкую еду выдавать. Убогие! Какие они убогие, эти холостяки. Пускай и временные. Ан нет, постой, есть же и постоянные, убежденные…

Выродки.

Вот где средоточие зла и порока. Они и по проституткам бродят, заразу разносят, в отличие от нормальных - женатых мужчин.

Гады! Ах они гады какие! Так и норовят гадость на наших мужчин вылить. Даже слово придумали - подкаблучник. Угроза, явная - неприкрытая угроза. А эта рядом, случайно, не из таких будет? И общается как-то неохотно, и смотрит как-то не так. Опасно с разными незнакомыми людьми общаться, можно заразу подцепить.

Алёшка говорит, что есть психологические вирусы, вот холостяки именно такой гадостью поражены. Притом все, что бабы, что мужики.

Надо проверить моего на эту заразу, подвергнуть испытанию на устойчивость к инфекции. А как проверишь?

Маетно это всё, муторно. Поспать, что ли?

- Стюардесса, долго ещё лететь?

- Час.

- Спасибо.

Посплю, а то мысли лезут, так и лезут.

 

3.

- А вы, любезнейший Бальзкам, уверены, что всё именно так и было, как описано в биографии Оленского?

- Да, разумеется. Зачем подвергать сомнению то, что и так очевидно? Давайте вина подолью.

- Спасибо, коллега, это самое прекрасное вино, которое я в последнее время пил. К сожалению, я подчеркиваю, именно, к сожалению, наше поколение редко встречало настоящее вино, в основном пьём порошковую бурду, а это, я вам скажу, способствует развитию дурного вкуса и плохих пристрастий. Вот наши родители, они даже не подозревали, что вино будет порошковое. Боюсь, что они думали, что пища всегда будет натуральной, иначе не рожали бы нас в таких количествах.

- Помилуйте, профессор, в ваше время всё было гораздо лучше, чем теперь.

- Это вам только кажется. Вот мой прадед, он только натуральное мясо ел, и как ел. Помню, сидит старик, надо отметить совсем беззубый старик, да челюстями беззубыми, я подчеркиваю, беззубыми, мясо на части рвет. И недовольно шаркает, что мясо испортилось, вкус стал не таким как раньше. А сейчас? Нет, я вас спрашиваю, сейчас настоящее мясо найдешь?

- Нет, профессор, не найдешь. Я, правда, недавно видел в одном ресторане вывеску, сообщают - у них натуральное мясо. Но и цены, поверьте мне, не на наши доходы.

- Ах, коллега, прошло то время, когда мы могли роскошествовать, прошло. Да и не только мы, надо отметить, и другие тоже.

- Да… А как же установить, была ли скотина очеловечена, или нет?

- Ну ладно мясо, но вино тут причем? Не понимаю, не понимаю.

4. Нет, и это не идиотизм.

- Он всё такой же?

- Нет, Алексей Олегович, ведёт он себя иначе.

- Иначе, говоришь? А ну давай посмотрим, как он себя ведёт.

- Давайте посмотрим.

- Ты, кстати, записываешь изменения в поведении?

- Разумеется. – Василий, работник биотехнической лаборатории, нахмурился.

Нужно заметить, он превосходный работник: исполнительный, пунктуальный, не работник - подарок судьбы, только таджик, но это не страшно. И ещё у него есть один талант - полное отсутствие талантов, что для настоящего рабочего - талант. Он всегда абсолютно точно выполняет поручения, так, как будто это я делаю сам, но идеи-то мои - не его. Я долго подбирал такого человека, неспешного, основательного, и самое главное, без всяких отклонений в виде гениальности. Не нужны при мне гении, не нужны.

- Молодец, Вася, пойдем смотреть.

Мы обошли установку реактора и зашли в отсек, отведенный для животных. Обстановка соответствующая запаху, по которому звери друг друга опознают. Мыши пахнут сильнее, чем кошки. Ну а главная вонь, конечно, от хрюна Вована, который сегодня особенно сильно воняет. Так воняет, что всем противно, кажется, даже ему, вон как ссутулился.

- Что, Вован, жрать хочешь? – хрюшка навострил ушки, услышав знакомое словечко, и давай пускать слюни. - Господи, сколько же жрёт эта ненасытная тварь? Вась, ты, по-моему, часа два назад его кормил?

- Да, Алексей Олегович, кормил, но он, кажется, опять голодный.

- Он кастрированный, он не может быть голодным. – Сострил я, вспомнив курс психоанализа, и теорию Фрейда, которую поверхностно вдалбливали в институте.

- Он намного больше стал жрать, чем раньше. Вчера интервалы между кормлением составляли три часа, сегодня уже два. Простите, полтора.

- Куда в него помещается?

- А я откуда знаю?

- Ладно, Вася, какие ещё отклонения заметил?

- Он стал намного тупее.

- Тупее?

- Да, раньше он отзывался на кличку, а теперь, да вы сами посмотрите, Вован, Вован. Видите, не реагирует.

- Что ж, это положительный результат – мышам мы имён не даём.

- Не даём, а что, надо?

- Бесполезно. Они не реагируют, их слишком много, слишком.

- Да чего там, всего пятнадцать штук.

- Хорошо, давай их посмотрим.

Мы подошли к вольеру с мышами, которые тут же приблизились к решетке, в надежде, что их будут подкармливать.

- А где тот, с поврежденным хвостом, который был в паре с Вованом?

- Так с утра помер, вы как раз на совещании были.

- А почему раньше об этом не сообщил?

- Не успел. – Василий изобразил грусть-тоску, смешанную с осознаваемой виной за смерть мышки. Если бы раньше, до этой ночи мышка сдохла, то и на здоровье ей. Значит, так захотел её мышиный бог, а сейчас, после пересадки осознания, не в воле мышиного бога было забирать её душу, а может и Вована. Да кто это поймет, чью душу изъял из обращения мышиный бог?

- Да, дела. А скажи-ка мне, Вася, ты отмечал её предсмертное поведение?

- А как же, отмечал.

- И что?

- Всё время стояла около клетки, пялясь в ненасытного Вована, а потом брякнулась и представилась.

- Царство ей небесное. Ты тушку препарировал?

- Не успел.

- Давай вскроем, узнаем, отчего эта тварь земная покинула бренный мир.

Василий и я пошли к столу, над которым висела огромная лампа, дающая столько света, что хватило бы на освещение средней школы. На столе лежал трупик мышки, и по навсегда увековеченному выражению удивления на мордочке можно было понять, что никаких органических повреждений в нём нет, скорее всего смерть была связана с другим, скорее всего, с жадностью. Я, конечно, был не уверен, но когда скальпель вскрыл тушку, то оказалось, что все органы в целости и сохранности, никаких отклонений и патологий. Можно сказать, абсолютно здоровый мышь…, был.

- Всё ясно, Вася, опыт удался. Этот мышь скончался от жадности.

- От жадности?

- Да, от жадности. Подумай сам. Если ты, живущий в собственном изолированном отстойничке с регулярным кормлением, и без всяких конкурентов на еду, попал в клетку где кроме тебя сидит ещё четырнадцать голодных оглоедов, которые сжирают всё что мы даём, со световой скоростью, и посмотрел вниз на этого нахального хрюна, которому сыпят и сыпят жратвы, ты бы тоже двинулся.

- Но он же издох.

- А ты бы двинулся.

- Как скажете, Алексей Олегович, – на лице Василия изобразилось смирение с гипотезой Алексея Олеговича, ну, двинусь - значит, двинусь - такова моя участь.

- Так, мы можем констатировать факт свершения пересадки осознания без каких-либо пересадок органов. Что ж, для подтверждения данного успеха надо повторно провести исследование на кошках.

- Опять мышь будем брать?

- Конечно, мышь, не тебя же, мы пока не умеем делать чудес и большее осознание пересаживать в меньшие ёмкости. Но все впереди, будем учиться, экспериментировать, наблюдать.

- Разумеется, Алексей Олегович.

Мы снова подошли к Вовану, который теперь был вовсе и не Вованом, и как мне показалось, оскалил передние зубы, в знак того, что он есть мышь. Теперь я в этом был уверен - полностью уверен.

- А что же с их душами происходит? – спросил Василий.

- А я откуда знаю, что там у них творится. Будем считать, что души пересаживаются вместе с осознанием себя, как целостного организма.

- Вы уверены?

- Нет. Придёт Игорь, у него поспрашивай насчет душ. Он, кажется, в буддистах состоит, да? Они должны знать все эти штучки с переходом души из одного организма в другой. А мы с тобой, Вася, простые техники, и ничего более. Мораль и вся прочая психология нам совершенно ни к чему.

 

5.

- Чтобы преодолеть карму, надо поменять тело. Понятие кармы заменили понятием системы, в которую интегрирован человек, и получается, что поменять тело есть возможность сменить среду обитания. А это значит, что устраняются все специфические реакции, которые были даны нам от наших предков. Устраняется система, и само понимание кармы.

- А вы сами бывали в пересадке, профессор?

- Разумеется, и даже дважды. Очень интересные ощущения.

- Ощущения превосходные. Я побывал в теле гиены.

- Самки или самца?

- Самца, разумеется.

- Напрасно, рекомендую побывать в теле самки енота. Незабываемые ощущения, незабываемые…

Часть первая.

 

Глава первая. Первая жертва.

- Интересно, что ощущает мышь, когда становится кошкой?

- Сейчас мы это увидим. – Алексей Олегович надел на голову мыша кольцо, к которому были подсоединены провода, по которым, в свою очередь, должна была осуществиться пересадка мышиного осознания в кошку Ляпу.

Ляпа сидела перед установкой реактора, и ни о чем не подозревая, доедала хвост рыбы. Она выглядела довольной, в меру упитанной зверюгой. Её недавно притащил помощник Алексея Олеговича, Игорь, подобравший кошку на помойке рядом с домом и искренне веривший, что она когда-то была домашней, что подтверждалось отсутствием диких повадок и наличием смиренной покладистости. Разумеется, только во время кормления. Рыбьи хвосты Ляпа получала дважды в день, и в это время довольно урчала, всё остальное время сидела напротив клетки с мышами, высматривая несбыточную добычу. Что она при этом думала, никто не знал, но было понятно, - если открыть клетку и выпустить мышей, то, она безжалостно их передушит. Ирония выбора была очевидна, но Алексей Олегович никогда не обращал внимания на подобные мелочи, считая, что не его дело рассуждать о драме жизни.

Алексей Олегович дал кошке рыбий хвост, и когда она стала нервно его есть, (всё-таки не по расписанию он выдал ей хвост), нацепил на волосатую мордочку пересадочное кольцо. Такое же кольцо надели на мыша.

Включили реактор перемещения. Ни шума, ни треска, даже мерное тиканье, и то от настенных часов. Всё проходило тихо и незаметно.

Процесс шёл. Он был виден на мониторе, отражаясь в изменениях графиков. Через минуту графики выровнялись, показывая, что процесс пересадки окончился.

- Ну что, Алексей Олегович, по-моему, всё - наше дело сделано, – произнес Игорь, ожидая от Алексея Олеговича дальнейших распоряжений.

- Ну всё, так всё. Вырубай машинку.

Игорь отключил подачу электричества на реактор перемещения и пошёл снимать с животных кольца.

Тело кошки Ляпы смотрело на подходящего Игоря удивленными глазами: с одной стороны, мыша крайне интересовал лежащий перед его носом хвост рыбы. Рот подавал в Ляпин мозг вкусовые сигналы, с другой стороны, мышиное сознание осознавало себя не в своём теле.

- Как думаете, Алексей Олегович, то, что у нас получилось, удивляется или теперь у него всегда будет такой взгляд?

- Все вместе, и удивляется и от этого такой взгляд. И думаю он вряд ли изменится.

Игорь взял тельце кошки в руки, освобождая её голову от нависающих проводов.

- Посмотрите, кажется эта тварь, довольна. – Тело кошки с осознанием мыша подхватило когтем хвост рыбы и стало в воздухе его доедать.

- Во всяком случае, оно моментально адаптировалось к переселению.

- Да, Алексей Олегович, моментально.

- Скорее всего, сработала психологическая защита, и наш мышонок стал питаться, чтобы успокоиться, – Алексей Олегович смотрел на тело кошки, которое изгибалось, пытаясь есть хвост рыбы.

- Вас это пугает?

- Нет, я отправил Василия купить ещё пять килограмм рыбы. Хорошо, что мыши всеядны. Представьте, если бы они были вегетарианцами, каково бы им было оказаться в теле хищника, не воспринимающего ничего кроме мяса? Да, наш котомыш прекрасно адаптировался.

- Как и Вован. Правда, тот жрет не переставая.

- Надо передать Вована в отдел зоопсихологии, пускай они им занимаются. Даже лучше будет если они узнают о наших достижениях - на всех совещаниях будут кричать.

- А вы что?

- А я передаю… Скромнее надо быть. Пусть пока эти твари побудут у нас, а завтра сведешь всех в отдел к зоопсихологам.

- Как скажете. – Игорь засунул кошку в клетку.

Мышь или как его там, сидел и томно смотрел перед собой. Поскольку совсем недавно кошка осознавала себя кошкой, да ещё с рыбой в пасти, а сейчас была лишена всех кошачьих прелестей жизни, то ей ничего не оставалось, как тупо схлопывать мышиными глазками, пытаясь понять, что произошло.

- Что, кошка в теле мышки, пытаешься понять, что сотворили ученые? Бесполезно, никогда не поймешь, – обратился к мышке Игорь, снимая с неё кольцо. – Тебя куда подсаживать? В клетку к другим мышам или в отдельный номер? Молчишь? Давай в общую тебя подсажу, всё не одной сидеть-горевать.

Игорь подошёл к клетке. В принципе, вопросы были легким кокетством с его стороны, на самом деле ему было интересно, как поведет кошка, ставшая мышкой, в мышиной клетке.

Игорь поднес тело мышки к клетке с мышами, отчего мышка дернулись.

- Что, думаешь, они дадут себя сожрать? Наивная, а впрочем, посмотрим. – Игорь выпустил мыша, то есть кота в теле мыша, в клетку и стал наблюдать за его поведением.

Кошка, а точнее мышка, хищно осмотрела пространство клетки. К ней быстро подбежала другая мышка, наверное, самка, принадлежавшая до того телу мыша. Естественно, Ляпино осознание не смогло вынести такого нахальства со стороны мышки, и со всей силы, какая у неё была, вцепилась в тельце несчастной белой мышки. Красные глаза лабораторной мыши, которая поняла, что с беспечной жизнью в неволе покончено, забегали по орбите, так как лапки мышки Ляпы душили ненавистное мышиное тельце.

- Стоп, достаточно! – выкрикнул вошедший Василий, который терпеть не мог насилия, в том числе животных над животными. – Вытащи её!

- Всё равно она её придушила, – равнодушно сообщил Игорь Василию, вытаскивая сцепленные тела мышей.

Игорь целую минуту отдирал мыша с душой Ляпы от безымянной мышки и, отодрав, констатировал факт её гибели.

- Пошло, Игорь, пошло и глупо!.. К тому же материал повредил. Смотри, у Ляпы кровь на лапе, – возмутился Василий, забирая тельце мыша из рук Игоря.

- Бывает, – виновато сказал Игорь, в чьи планы никак не входило появление Василия.

Вася не стал объясняться с Игорем, так как считал его жестоким человеком, и с этим свойством мирился, так как Игорь выполнял именно те поручения Алексея Олеговича, которые Василий выполнить не мог.

Вася бережно нёс несчастную Ляпу, смотрящую с видом победителя.

- Куда тебя посадить? Вот если бы у нас была ещё одна пустая клетка, я бы тебя туда посадил, а так, прошу прощения, могу предложить только карман. Или ты предпочитаешь мышиную клетку? Что, Ляпа, хреново тебе в новом теле? Ничего, терпи. В своё время люди запускали тебе подобных в космос, даже не надеясь на их возвращение, ну а ты всего-навсего оказалась в теле ненавистной мышки. Интересно, откуда у вас эта вражда? Не пойму, да и не важно моё понимание, так ведь? – Василий засунул Ляпу в нагрудный карман халата. – Сиди пока тут, а вечером я снесу тебя к зоопсихологам - это вопрос решенный.

Как всегда дела лаборатории захватили Василия целиком и полностью, он не замечал, как в кармане сидела Ляпа. Неизвестно, что ощущало в данный момент осознание Ляпы, но через некоторое время из кармана Василия стала вытекать тонкой струйкой желтая жидкость, которую Вася идентифицировал как мочу.

- Алексей Олегович, вы посмотрите, что эта дрянь учудила, – Василий продемонстрировал снятый халат.

- Обмочилась, ну и что? Это животное, а ему неведомы эстетические потребности в чистоте. Как ты вообще додумался засунуть её в карман?

- Как, как, а вот так! Куда я её дену?

- Ну не знаю, наверно в клетку к другим мышам.

- Нельзя, она там всех мышей передавит, с чем опыты проводить будем?

- Не с чем, Вася, а с кем, – поправил Василия Игорь.

- Оставь свои комментарии, они не кстати.

- Кстати, кстати. Правда, Алексей Олегович?

- И да, и нет. А вообще, отнесите этих перерожденцев к зоопсихологам, у них наверняка найдется место этим тварям.

Вася с радостью пошел выполнять поручение Алексея Олеговича. Взяв клетку с телом Ляпы и душой мыша, понес её и самого обладателя тела мыша с душой Ляпы к зоопсихологам. Дойдя до лифта, Василий нажал на кнопку и стал ожидать, когда он появится. Настроение Васи улучшилось по двум причинам: во-первых, он надеялся, что там животным будет отведено больше места, а во-вторых, в этой лаборатории работала девушка Зоя, к которой он был не равнодушен.

Поднявшись на третий этаж, Вася вышел на лестничную площадку и уперся в металлическую дверь лаборатории зоопсихологов. Нажав на кнопку звонка, он стал ожидать, когда откроют дверь. Через полминуты дверь сварливо открылась и его впустили внутрь помещения бездельников, как их называл Алексей Олегович, и, наверное, был в чем-то прав. Действительно, разве это работа, сидеть и смотреть за поведением животных, которым в неволе смоделировали естественные условия? Алексей Олегович не понимал их работы, считая их тунеядцами и лентяями, проедающими деньги института. Они занимали целый этаж, и вели себя так, как будто целый институт зависит от их исследований. Впрочем, сам Вася так не считал. Он не мог представить Зою, эту воздушную нимфу, за другим занятием. Например, он не мог представить Зою бетоноукладчицей или шпаловыпрямляльщицей, которых Вася, видел, проходя мимо стройки рядом с домом, но там, как ему казалось, работали не женщины, а кони в ярко-оранжевых попонах, вставшие на задние лапы. Его Зоя не могла работать тяглотомотальщицей или пряжеотжимальщицей. Она могла быть только богиней наблюдающей за всем вокруг происходящим, с чем сама Зоя была вполне согласна, поэтому топорщила очаровательные глазки в витрины вольеров, считая это занятие единственно возможным применением своих физиологических талантов.

Итак, проник Вася на сопредельную территорию зоопсихологов, найдя в их вольерном хаосе Зою, и протянул ей двух представителей совершенно новой формации будущего блаженства зоопсихологии.

- Кто это? – разочаровано прощебетала Зоя, отворачивая очаровательную головку к двум спаривающимся орангутангам нетрадиционной ориентации.

- Это, Зоенька, котомышь и мышекот, – заявил Василий, протягивая означенных особей Зое.

- Переведи. – В беседу встрял практикант из университета, Гаврила, который, впрочем, тоже имел виды на Зоины коленки.

- Тебе этого не понять, студент, – отшил любопытствующего Василий. – Иди, учись, практикант.

- Фу, как грубо, – обиделся начинающий тунеядец от психологии, сворачивая с тропинки ухаживаний за Зоей, так как на пути возникло препятствие, и было оно Василием, и Василий был старшим коллегой, пусть и из другой лаборатории, но кто его знает, может и он сделает какую-нибудь подлянку, связанную с прохождением практики. Так что пошел практикант заниматься очисткой членистоногим запачканных зеленкой лап, сам не понимая, кому это надо, но понимая, что должен же он, совсем молодой психолог, хотя бы в начале своей карьеры немного повкалывать.

- Так вот, Зоенька, это те две исторические особи, которые непроизвольно поменялись своими душами. Учти, мы совершенно безвозмездно передаем вам этих тварей. Учти это - наша лаборатория передает вам их совершенно бескорыстно, даже не надеясь на то, что вы объявите благодарность или поделитесь любовью. – Обнаглевший Василий чувствовал, что он находится на вершине Зоиного интереса, и поэтому хотел как можно дольше удерживать её внимание на себе. Он подкатил глаза к потолку, представляя, что богиня в джинсах сейчас его поцелует.

- Давай, – равнодушно просипела Зоя, разрушив целый мир эротических фантазий Василия.

Зоя знала о тайных симпатиях Василия. Женская интуиция подсказывала, как правильно вести себя с этой мужской особью, а женский разум требовал, чтобы она всеми силами женской симпатичности выжимала из несчастного ухажёра как можно больше всяческих даров и подношений, совершенно не замечая их значимости. Это её поведение стимулировало Василия на различные глупости и безумства. Так, найдя в своём подъезде выброшенную полудохлую черепашку, он выходил её и опять-таки безвозмездно притащил подпанцерную в подотдел рептилий лаборатории зоопсихологов. Зоя, увидев подношение, насупила бровки, так как сама состояла в другом подотделе - в лаборатории приматов, и, естественно, отвергла дар, передав его по назначению. Впрочем, беглая черепашка недолго жила в подотделе рептилий, предпочев естественную смерть от переедания, неестественным условиям лабораторного проживания.

Так что и этот дар, котомыша и мышекота, Зоя приняла неодобрительно. Вот если бы он принес мартышку с осознанием павиана, тут бы она обрадовалась, а так…. Так она по-канцелярски приняла дар Василия и удалилась в глубину этажа зоопсихологов, предоставив поклонника мыслям о том, как бы ему пригласить Зою в ресторан на ужин. Вот там он раскроется и предстанет пред ней в полной красе и остроумии.

Прошло минут пятнадцать, пока Зоя вновь появилась перед затейливым влюбленным.

- Вот, возьми квитанцию, что мы приняли твою скотинку в свои пенаты, – протянула она маленький листочек бумажки, на котором было написано о приемке двух особей мышиного и кошачьего вида из лаборатории зоотехнологов в лабораторию зоопсихологов.

- Спасибо, Зоенька. А может… - Василий набрался дерзости сделать Зое приглашение на ужин…, и тут перед ним предстала Клавдия Ивановна, держащая в руках мышекошку Ляпу.

- Как, говоришь, зовут этого монстра? – перебила Клавдия Ивановна предложение Василия.

- Ляпа, – ответил Василий, смущенно рассматривая ботинки.

- Ляпа? Ну, посмотрим твою Ляпу. А что у тебя ещё есть? – безаппеляционно продолжала танковый натиск нахальная Клавдия Ивановна.

- У нас ещё живет хрюн Вован с душой мыша, а так всех вам отдали, – робко признался Василий.

- Да ты не бойся, вивисектор, всё нормально, давай, тащи к нам свинью, разберемся.

- Это как Алексей Олегович решит.

- Нда, тяжелый типчик - твой начальник, соболезную. А впрочем, всё равно к нам притащишь. Днём раньше, неделей позже, какая разница? Зоя, пойдем со мной, поможешь пристроить монстров. Всё, Василий - свободен, гуляй Вася, – отправила Клавдия Ивановна, Василия и увела Зою в только ей известные закоулки лаборатории зоопсихологов.

Вася спустился вниз, отдал Алексею Олеговичу квитанцию и сел за рабочее место, раздумывать над схемой ускорителя потоков осознания, с которой возился вот уже три дня.

Ускоритель сознания - ещё один проект Алексея Олеговича, который передал его на волю Василия, выдав перед этим чертежи и схемы своего видения данной конструкции. Теперь Вася трудился над заданием, слепо спаивая необходимые микросхемы и провода, убивая молодость над парами расплавленного олова, и считая, - лучшего занятия ему не найти на всём свете.

Игорь трудился над другим проектом Алексея Олеговича - над расширителем сознания, схема которого была выдана только в пятницу, поэтому все муки сдачи готового изделия ему предстояло пережить только через пару недель.

Сам Алексей Олегович ничего не делал - раздумывал над фактом прибытия жены из тепла восточной страны в холод П-нска.

«- Наверное, - думал Алексей Олегович, - она будет счастлива, и наверное, не будет устаивать разборок и скандалов по поводу разрухи в квартире, тем более вроде я прибрался».

Тщетные мыслишки Алексея Олеговича перемежались с раздумьями о возможности получения премии за реактор перемещения, которую он передаст супруге, которая быстро оприходует полученную сумму на различные семейные нужды. Теперь, когда результаты у зоопсихологов и получена квитанция, оставалось сделать отчет о проделанной работе и передать его в бухгалтерию.

 

6.

- Енот это интересно, даже очень…, и…, по-моему, эти очаровательные животные частично поддерживают институт семейных пар, если я не ошибаюсь?

- Нет, доцент - не ошибаетесь. Поддерживают, ещё как поддерживают. О своих впечатлениях я не поведаю, но кое-какими раздумьями поделюсь.

- Какими, профессор?

- Размышлениями о браке и семье. Точнее, о современной семье, созданной по западному образцу, где на одну человеческую самку выдано по одному самцу. Эта древняя, рабская система установилась в дохристианские времена египетского процветания, и по сути осталась неизменной. Только системы государственного управления менялись, а эта форма взаимного рабства так и осталась неприкосновенна. Замечу, что внутрисемейные отношения - это не просто отношения между членами семьи, это ещё обязательная интеграция в большие системы родственных образований. И везде присутствуют рабские отношения.

- Что вы называете рабскими отношениями?

- Зависимость связанную с утратой свободы. Это обязательное сообщение супругу, где ты находишься, с получением обратной информации о местонахождении партнера. Это материальная зависимость и обязанность. Это ещё обязанность завести детей, и быть зависимым от них.

- Но позвольте, профессор, так устроено человеческое общество.

- Минуточку, коллега, налейте-ка ещё вина.

Профессор Пузико положил левую руку на выпирающий живот, а правой сладострастно приложился к полному бокалу вина.

- Неизвестно, кто от кого больше зависит: вы от собаки или собака от вас. Так мы устроены, животных, которых заводим - любим, а кто любит - тот платит. Так что иногда сам человек становится рабом беспечных животных.

- А семья? Семья тут причем?

- Одинаковость зависимости, вот что, коллега.

 

Глава вторая. Зойкины проблемы. Глава с продолжением.

Клавдия Ивановна внимательно наблюдала за поведением новых подопытных животных. О самой Клавдии Ивановне зоопсихологи складывали легенды и небылицы, считая её самой сведущей в мире зоопсихологии женщиной. Отчасти это так и было, отчасти нет - все-таки животных много, а она, Клавдия Ивановна, одна. Так что слухи не были преувеличенны, тем более было у неё одно неоспоримое преимущество. Клавдия Ивановна никогда заранее не ожидала от животного ту или иную специфическую реакцию, считая поведение животного спонтанным и непредсказуемым, так что поведение котомыша и мышекошки являлось для неё полнейшей загадкой. Хотя и возможны, конечно, возможны, о чем речь! поведенческие повторения оригиналов у этих странных организмов.

Первый час драгоценного времени Клавдии Ивановны прошел за сопоставлением необычности в поведении кота в мышке и мышки в коте. Она давала им одинаковые кусочки сыра, каждый раз удивлялась, когда они их съедали.

- Вот и чудо свершилось. – Твердила она, и сотрудникам лаборатории было непонятно, чему она так удивляется, ведь всем известно, что и кошки, и мышки жрут сыр, мечут его, так сказать, в любых количествах не задумываясь о последствиях. А Клавдия Ивановна удивлялась не их прожорливости, ей вообще было наплевать, что они делали, она восторгалась чудом пересадки осознания.

Зоя стояла неподалеку от Клавдии Ивановны, смотря за её действиями и запоминала их, так как мнила себя в заместители лаборатории зоопсихологии. Это была давняя мечта Зои, которая хотела до тридцати лет сделать карьеру, написать кандидатскую работу, защититься, а там и все прочие женские необходимости удовлетворить. Такие, как вступление в брак и обязательное размножение двумя маленькими Зоечками, вещающими круглосуточно как коротковолновые радиостанции, а поскольку она была девушка целеустремленная, то знала точно, шаг к карьере надо делать сейчас, когда Клавдия Ивановна займется изучением новых подопечных, а дела лаборатории останутся на произвол судьбы. Таким произволом, по мнению Зоечки, должна была стать она, Зоя, и поэтому она вертелась около Клавдии Ивановны, пытаясь всячески выказать преданность делу зоопсихологии. В данный момент Зоя пыталась напомнить Клавдии Ивановне, что её ожидают на вечернем совещании у директора института.

- Что тебе, Зоя? – Клавдия Ивановна оторвалась от наблюдений и посмотрела на девушку.

- У вас совещание, у директора, – робко сказала Зоя.

- Я на него не пойду - некогда. Ты кстати, не помнишь, кто у них сдох, мышь или свин в первом опыте?

- Мыша издохла.

- Интересно…, наша мыша совершенно не хочет умирать, напротив, она активна и жизнерадостна, ты посмотри - вылизывается как кошка.

- Совершено справедливо отмечено, Клавдия Ивановна, – льстила Зоя, совершенно не интересуясь поведением котомыша.

- Вот, посмотри на кошку, она, кажется, тоже довольна, но как-то по-мышиному топорщит зубки, правда, прелесть? – Радовалась как ребенок Клавдия Ивановна.

- Прелесть, – подтвердила Зоя обдумывая план возвеличивания. – А может, я за вас схожу? Не удобно - всё-таки вопрос о финансировании.

- Сходи, хотя он уже решен. Неважно! Это всё не важно! С таким материалом мы нарыли работы на сто лет вперед - теперь перед нами все сейфы открыты. Ну и молодец этот Алексей Олегович, ай да молодец! Талант! Умище, вот кого ценить надо! – похвалила Клавдия Ивановна, полностью растворяясь в наблюдениях за поведением животных.

Зоя немного постояла перед Клавдией Ивановной, а затем направилась в подотдел приматов, где павиан воспитывал павианиху и парочку неразумных детенышей, щедро раздавая им тумаки со шлепками.

- Что, Балбес, деток воспитываешь? – по-свойски обратилась Зоя к павиану.

Павиан посмотрел на Зою томным взглядом-желанием и засунул в рот отобранный у маленького сынишки банан. Любовь любовью, воспитание воспитанием, а о себе забывать нельзя, рассудил павиан, и отвернулся к стенке доедать банан.

- Интересная ты особь, Балбес, только что павиан, а как мужчина, очень даже ничего, – похвалила его Зоя, открывая кандидатскую работу, написанную наполовину.

В этой работе Зоя, как и тысячи других аспирантов, описывала жизнь павианьего семейства, четко фиксируя каждый всплеск агрессии, смешанной с сексуальностью со стороны павиана. Она внимательно прочитала последнюю страницу заметок и продолжила их. Она тщательно записывала всё увиденное в чистый листок бумаги. Она записала, как павиан отвесил оплеуху детенышу, сделав предположение, почему именно он её отвесил, а затем описала рацион кормления всего семейства в течение сегодняшнего дня. Это занятие так увлекло Зою, что она не заметила, как сзади подошла Вера, такой же аспирант, как и она, но изучавшая тарантулов, отчего её лицо приобрело паучье выражение, и если бы Бог распорядился создать ей ещё пару десятков глаз, то она бы выглядела как огромный тарантул-переросток и это её совершенно бы не расстроило.

- Перекусить не желаешь? – поинтересовалась Вера, отрывая Зою от работы.

- А время сщас сколько?

- Полчетвертого.

- Сколько?! Ба…, мне же на совещание бежать! – выпалила Зоя, и быстро собралась к выходу из лаборатории.

На совещании у директора института сотрудники сидели спокойно - никаких неожиданностей не предвиделось. Присутствовали почти все, кроме Алексея Олеговича, который был занят в лаборатории, и Клавдии Ивановны, которую замещала Зоя.

Зоя восседала на мягком стуле, важно поворачивая очаровательную головку из стороны в сторону. В это мгновение, она чувствовала себя такой важной, такой ответственной, что когда Степан Альфредович задал ей вопрос по положению в лаборатории зоопсихологии, Зоя растерялась. Точнее она растеряла свой бюрократический вид, и предстала перед коллективом руководителей института совершеннейшей девочкой, которую выставили на посмешище перед взрослыми дядьками. Понимая всю несуразность положения, Зоя решила рассказать про переданные в лабораторию перемещенные образцы животных.

Слушатели, во главе с руководителем института напряглись, внимая о перемещенных коте и мышке и отказывались верить своим ушам. Впрочем, Степан Альфредович был в курсе экспериментов Алексея Олеговича, только не был в курсе последних событий.

- Ах, он такой сякой, - изобразил гнев Степан Альфредович, - значит, какая-то девочка раньше меня узнает об открытии? Ну технарь, ну сукин сын! – Радовался Степан Альфредович, понимая, что теперь институт намного опередил все мировые исследовательские центры, и что теперь дело пахнет крупной госпремией и открытым госфинансированием. – Так значит кошку в мыша, а мыша в кошку?

- Да Степан Альфредович, именно так, – подтвердила Зоя, понимая, что теперь на неё смотрят не как на девочку, а как на крупного ученого, знающего чуть больше, чем все остальные ученые. А, как известно именно это «чуть», отделяет крупного ученого от ученого заурядного и мелкого.

- Ладно, совещание закрыто - надо в Пароварск звонить, сделать кое какие доклады. Сами понимаете - такое событие! Да в нашем институте! – Степан Альфредович растерял солидность, и теперь выглядел шестидесятилетним мальчишкой.

Этого события он ждал два года. Молчал о нём, боясь, что его сочтут этаким Джордано Бруно современности. Он переживал, что его заклеймят алхимиком зоотехнологии, но вот теперь, когда открытие свершилось, все в мире ученых будут чествовать его как великого научного провидца…, пожалуй академика.

Зоя уходила вместе со всеми остальными видными учеными института, довольная теперешним положением, понимая, что эту весть, директор института не забудет, что он теперь будет праздновать и веселиться, а по окончании веселья отметит её внеочередной премией и очередным повышением по карьерной лестнице, да и на защите кандидатской работы, он будет относиться к ней снисходительно.

Так что, придя в лабораторию, Зоя подождала окончания рабочего дня, и спустилась в фойе института, чтобы перехватить Василия, который вырос в её глазах, как перспективный ученый, и возможно, без пяти минут завлаб новой лаборатории, а что самое главное, как претендент на её руку и сердце.

Василий, как всегда загруженный проблемами зоотехнологии, шёл из лаборатории, не подозревая о том, что его мечты начинают осуществляться.

Глава третья. Хомяк.

Придя домой. Алексей Олегович открыл дверь квартиры и по скрипу дверного замка, понял – шебаршится благоверная супруга - Ираида Исхаковна. Быстро сняв пальто, он прошел на кухню, откуда раздавались звуки планомерного погрома, имевшего цель покончить с беспорядком.

- Три недели меня дома не было, а ты свинарник устроил! – предъявила претензию Ираида Исхаковна.

«- Эх, родная, знала бы ты, что такое свинарник..., я бы тебе экскурсию в свою лабораторию устроил бы, но твои габариты»…

- Здравствуй родная, очень, очень по тебе скучал. – Занял единственную свободную высоту Алексей Олегович, которая осталась доступной для обороны, с применением мелкого стрелкового оружия, а именно супружеского подхалимажа.

- И по тому, что ты скучал, всё в таком охренении? – атаковала Ираида Исхаковна из крупнокалиберного пулемета, поверженного, десять лет назад, противника.

- Отнюдь не в охре…, это дорогая творческий беспорядок, – решил капитулировать боец семейных неурядиц, Алексей Олегович.

- Это не беспорядок, это – это… - Ираида Исхаковна брызгалась слюной, так как скорая сдача противника не входила в её планы, и она требовала сатисфакции, с выходом к кухонному барьеру. – Я даже не знаю, как это назвать. Ты мог хотя бы продукты из пакета достать, не говоря уже о том, чтобы приготовить из них пищу.

- Я сардельк…

- Нет, ты не сардельк! Ты бесхребетный беспозвоночный червь, который только и способен питаться отбросами. Посмотри сюда, что это? - Ираида Исхаковна уделила внимание кухонной мойке, в которой плавали три чашки, на которых размолявились кофейные останки. – Ты раковину мог прочистить? Ты посуду мог помыть? Я же с дороги, и я должна этот срач убирать? Как я устала от тебя!…

Ираида Исхаковна продолжила добивать раненого Алексея Олеговича, который был вправе заявить о том, что она три недели ничего не делала, отдыхала, а он в поте лица трудился на благо животного мира. Вместо признания его заслуг она трепала, и так расшатанную нервную систему Алексея Олеговича. И вот тогда в голове изобретателя родился план.

- Я дорогая нашел способ омоложения женской кожи. – Выпалил он как из хлопушки, разноцветную мечту каждой сорокалетней женщины.

Это заявление было подвергнуто кое-каким умственным извлечениям, и Ираида Исхаковна приостановила атаку.

- Что ты сказал? – удивление изобразилось на её лице.

- Я придумал установку омоложения кожи. – Ещё раз соврал Алексей Олегович, смотря жене прямо в глаза.

- Так это же заявка на академика! – Лицо Ираиды Исхаковны вытянулось, она вновь любила и уважала мужа. - Это превосходно. А опыты были?

- Два.

- А результат?

- Намного выше ожидаемого.

- И ты всё это время молчал?

- Я работал, – как бы смущаясь, ответил Алексей Олегович, но его потупившийся взгляд был не так покорен, как того хотелось Ираиде Исхаковне.

- А когда можно опробовать? – размечталась Ираида Исхаковна, перед которой возникло видение её самой, но в двадцать лет - двадцать лет назад.

- Когда захочешь - хочешь завтра?

- Сегодня, – с надеждой в голосе молила Ираида Исхаковна.

- Сегодня? – Алексей Олегович не ожидал такой прыткости и быстро соображал, каким образом выкручиваться.

- Ну сегодня, – требовательно вымолвила Ираида Исхаковна, смотря на благоверного мужа, как рабовладельцы на рабов-философов.

- Можно. - Выдавил Алексей Олегович, думая, где ему достать необходимое животное, для пересадки сознания Ираиды Исхаковны. Мыши не подходили, могли перепутаться.

- Где? – спросила Ираида Исхаковна, думая, что все необходимое у Алексея Олеговича в кармане в виде тюбика с кремом.

- В лаборатории, – моментально отреагировал Алексей Олегович, вспоминая, что у соседской дочки, живет одно очаровательное животное, чем-то напоминающее Ираиду Исхаковну.

- Так пойдем туда.

- Собирайся, – отрывисто приказал Алексей Олегович, и вышел на лестничную площадку, чтобы взять на прокат соседское животное.

Через пару минут переговоров и рассказе о страшном вирусе распространяемом среди животных, Алексей Олегович завладел тельцем хомяка, и вместе с ним вошёл в прихожую.

- Ты готова? – спросил Алексей Олегович у Ираиды Исхаковны, которая красила губы, стоя перед зеркалом.

- Готова, – радостно выдала Ираида Исхаковна, и первая вышла из квартиры.

Через пятнадцать минут Алексей Олегович включал свет в лаборатории, внимательно осматривая оборудование.

«- Все должно получиться, - уговаривал сам себя Алексей Олегович, - ибо так жить невозможно, ибо я должен…, во имя себя, наконец, во имя науки».

В эти минуты мозг Алексея Олеговича находился в затуманенном состоянии, в впотьмах которого блуждало воспаленное сознание, которое мучилось приступами стыда и боязни ответственности.

«- Ну, скажу, сошла с ума. Мне поверят, ещё как поверят. А её буду держать при себе. Молчаливую. Покорную, даже раболепную…»

- Вот сюда дорогая. – Указал Алексей Олегович стул перед установкой реактора.

- Что, и пальто снимать не надо? – поинтересовалась Ираида Исхаковна, подозревая в неопрятности Алексея Олеговича

- Нет, не надо, - произнес он, надевая на голову Ираиды Исхаковны пересадочное кольцо.

- А не больно?

- Даже не заметишь.

- Ну и вонь тут у тебя. Уберись. – Ещё раз упрекнула Ираида Исхаковна, мужа, который натягивал второе кольцо на непоседливого хомячка.

- Сейчас, ещё пару секунд, да сиди ты, – пришепетывал Алексей Олегович хомяку, и закончив напяливание быстро кинулся к пульту управления.

Там включая установку, он с ужасом вспомнил прожитые годы, что придало уверенности его действиям, и он нажал на кнопку запускающую реактор пересадки сознания…

Ираида Исхаковна вертела головой из стороны в сторону, изучая запахи лаборатории, подумывая после омоложения отругать мужа в здешнем беспорядке, так что её кручение и принюхивание автоматически передалось в тело хомяка, который вертелся и принюхивался совсем, так же как и Ираида Исхаковна.

Увидев поведение хомяка, Алексей Олегович понял - свершено. Он выключил приборы и подошел осмотреть тело жены.

Оно спокойно сидело на стуле, пытаясь засунуть не шерстяную лапу в рот. Тело хомяка вело себя по-другому, оно подрагивало всеми конечностями, пытаясь понять, что же оно такое, и почему вместо гладкой кожи двадцатилетней девушки, оно покрыто шерстью. Затем оно по привычке посмотрело на Алексея Олеговича и попыталась что-то выговорить, но вместо привычной ругани выдавилось злобное «Вж-вж!»

- Что, возмущаешься? – Злорадно поинтересовался Алексей Олегович. – Все хорошо, так и должно быть, всё нормально – теперь всё преотличненько, – произнес он и снял с хомяка кольцо пересадки сознания.

Хомяк рассматривал передние конечности, недовольно переступая на задних лапках. Он ещё раз попытался выругать Алексея Олеговича, но ничего не получилось. Убедившись, что хомяк обмяк, и у него закончился приступ злости, Алексей Олегович осторожно взял его в руки и поднес к лицу.

- Если ты, сука такая, будешь и дальше себя так вести, то я тебя навечно оставлю хомячкой. Если поняла, кивни мохнатой мордой? – Хомяк несколько раз кивнул. – Ну, вот и прекрасно, вот и хорошо. Сейчас ты полезешь в карман, и будешь сидеть там до тех пор, пока я тебе не посоветую оттуда вылезти. Договорились, мон ами? – Не дослушав писк хомяка Ираиды Исхаковны, Алексей Олегович засунул хомяка в карман.

Он направился к месту, где по его памяти должно было находиться тело самой Ираиды Исхаковны. Но там его не оказалось. Хомяк сидевший в ней решил, что настала пора искать прокорм, и вышел на тропу питания, а, как известно недокормленный хомяк - существо вездесущее и всем надоедающее. Так что хомяк путешествовал по лаборатории Алексея Олеговича, ничуть не смущаясь ни своих габаритов, ни отсутствия на тельце привычного всем хомякам оволосинения. Алексей Олегович затих на месте, предположив, что по шуму в помещении он сможет определить местоположение тела Ираиды Исхаковны, что подтвердилось хрустом раздающемся из конца лаборатории.

Дело в том, что там стоял холодильник, в котором хранились припасы, коими кормили животных, и там должны были лежать пять килограмм хвостов рыбы, которые в свое время приобрел Василий, и над которыми должна была чахнуть кошка Ляпа в теле мыша, если бы её не отдали в лабораторию зоопсихологов.

- Так, ты там, – утвердил Алексей Олегович и направился в конец лаборатории.

Там действительно расположилось тело Ираиды Исхаковны, которое пожирало рыбьи хвосты, жадно упихивая их в рот. Хомяк сидящий в теле Ираиды Исхаковны, был счастлив окончательно, бесповоротно - по-хомячьи счастлив. Он энергично рубал хвосты, порой забывая о том, что их необходимо пережевывать, при этом он самым идиотским образом улыбался, скаля свои, то есть зубы тела Ираиды Исхаковны.

Алексей Олегович дотронулся до тела Ираиды Исхаковны, которое нервно отодвинулось и продолжило пиршество.

- Ну все достаточно, обожрешься, – выкрикнул Алексей Олегович, пытаясь поднять тело с пола.

Оно не сопротивлялось, так как предыдущий хомячий опыт подсказывал, сопротивление бесполезно, огромная рука все равно оттащит тебя в ненужное место, поэтому, прихватив зубами ещё пару рыбьих хвостов, хомяк поднялся с пола, и, поджав руки, так как это делает крысоподобное млекопитающее, смиренно встал перед Алексеем Олеговичем, ожидая перемещения в пространстве.

- Премся домой, понятно? – сообщил Алексей Олегович телу, и повел его за собой.

Тело покорно ковыляло за Алексеем Олеговичем, совершенно игнорируя те места, где надо было поворачиваться боком, что естественно затрудняло быстрое перемещение по лаборатории.

- Ты вот так иди. – Алексей Олегович повернулся боком, показывая хомяку как надо двигаться, но тот, по-видимому, этого не понял, и продолжил прямолинейное прохождение сквозь препятствия.

- Боже, какая ты тупая! – удовлетворенно произнёс Алексей Олегович, забыв о том, что Ираида Исхаковна сидящая в его кармане может все запомнить.

Выведя хомяка Ираиду Исхаковну в коридор, Алексей Олегович закрыл лабораторию, и направился к дому. По дороге хомяк Ираида Исхаковна несколько раз пыталась встать на четвереньки и продолжить путь на четырех конечностях, но Алексей Олегович пинками поднимал её с земли, возвращая ей привычное, для человека, вертикальное положение. Он с силой удерживал рвущееся тело, сдерживая его при себе…, а хомяк увидел помойку. Роскошную, огромную, дворовую, институтскую помойку, источавшую тысячи запахов исходящих от выброшенных вкусняшек, спрессованных в мусорные пакеты, смешанных между собой… в неограниченном количестве.

- Про запас, - мелькнула в голове Ираиды Исхаковны мысль хомяка, отчего её тело неожиданно рвануло, выкручивая руку любвеобильного супруга.

- Ты куда? – завопил от боли Алексей Олегович, забыв про то, что хомяк сидящий в теле Ираиды Исхаковны совершенно не знаком с правилами хорошего тона.

Безусловно, есть люди роющиеся в помойках, и общество относится к ним с пониманием, так как они удовлетворяют природный интерес к содержанию мусорных контейнеров. Некоторые из них получают за это зарплату. Они считаются весьма достойными представителями рода человеческого, ибо таким образом не добывают пропитание, но спасают человечество от терроризма и прочей шпионской нечести, но большинство из людей ковыряющихся в общественных помойках - люди не получающие за это социального вознаграждения. Даже наоборот, они осуждаются обществом как анти социальные типы, не задействованные в процессе воссоздания мусоронакопителей. Эти человекопротивные элементы часто встречаются среди людей вставших на тропу алкоголизации и разврата, но изредка среди них попадаются люди, искренне убежденные, что человечество выбросило вещи, вполне пригодные к употреблению - просто вышедшие из моды. Так вот, Федор Матвеевич, видевший сцену ловкой увертки Ираиды Исхаковны от мужа подумал о ней именно так, и не стал осуждать её поведение, снисходительно подумав о рачительности Ираиды Исхаковны. А напрасно, так как, освободившись от сопроводителя, хомяк моментально запрыгнул в помойку и стал там усиленно набивать пасть Ираиды Исхаковны различной снедью, в том числе его заинтересовали выброшенные детские подгузники, наполненные детской неожиданностью нежно желтого цвета.

- Вылезай, скотина, вылезай, кому говорю! – беспомощно уговаривал Алексей Олегович тело супруги, которое сладострастно пожирало кусок заплесневевшего хлеба.

Алексей Олегович несколько раз пытался ухватить тело за ногу, но так как оно постоянно дергалось, то возможность удержания мгновенно иссякала. Ираида Исхаковна продолжила атаку на помойку, грозя ей мгновенным пожиранием.

Растерянный, беспомощный Алексей Олегович хотел было уйти домой, но, вспомнив - Ираида Исхаковна обратной дороги не найдет, - стоял рядом с мусорным контейнером и молился, чтобы уборщик из института не вынес очередную порцию помоешных вкусняшек, которые так сильно радовали сознание хомяка, отжиравшегося за всю прошлую жизнь в теле живой игрушки. Наверняка рот Ираиды Исхаковны в этот миг чувствовал неповторимые сочетания вкуса, невообразимые даже самыми искушенными кулинарами мира, что радовало хомяка, доставляя ему полноценную радость хомячьего «про запас».

В какой-то момент хомяк нажрался. Он понял, - больше ни одна вкусняшка не влезет в набитый до отказа желудок Ираиды Исхаковны, и тогда хомяк стал набивать свои, то есть Ираиды Исхаковны, щеки. Ещё через пару секунд довольное, счастливое лицо Ираиды Исхаковны появилось из помоев, радостно осматривая реальность вокруг себя. Её щеки раздулись, набитые счастьем хомяка – про запас.

- Нажралась? Сволочь! – крикнул Алексей Олегович телу Ираиды Исхаковны и, схватив его за руку, выволок её из помойки.

Брезгливо придерживая замусоленное пальто, Алексей Олегович вёл подконвойный организм. Глаза его метали молнии. Разум был покрыт пеленой стыда, за своё изобретение и своё деяние, но в данный момент он ничего поделать не мог, так что ему оставалось привести хомяка домой и отмыть его от всех прелестей помойки, раньше, чем существо уснет свернувшись ожиревшим бубликом.

На третьем этаже тело Ираиды Исхаковны исторгло из пасти огромный кусок торта, который вывалился оттуда помимо воли владельца, и шлепнувшись на ступеньку, расхлябано разлетелся. Хомяк, сидящий в теле Ираиды Исхаковны возмущенно шлепнулся на четвереньки и тут же стал дожирать выроненное благополучие.

- Тварь ненасытная, сколько ты жизнь мне будешь портить? – отчаянно произнес Алексей Олегович, оттаскивая хомяка от законной добычи.

Ираида Исхаковна, а точнее хомяк возмущенно икнул, отчего из его пасти вывалилась вторая половина накопленной снеди и шлепнувшись на ступеньки благоподобно растеклась. Хомяк, увидев очередную потерю, отчаянно стал запихивать вывалившееся ошмётки обратно, при этом его, точнее язык Ираиды Исхаковны старательно вылизывал ступеньки.

В добавление ко всем остальным мукам Алексея Олеговича, дверь квартиры на третьем этаже раскрылась, и на её пороге возникла фигура, не менее статной, чем фигура Ираиды Исхаковны, Антонины Филипповны - известного борца за чистоту подъездных лестниц. Увидев беспечное поведение Ираиды Исхаковны, в Антонине Филипповне взыграло негодование - как же так, на ею очищенную лестничную площадку, блюет Ираида Исхаковна, да ещё в присутствии мужа, известного олуха, которого она не раз замечала в холостяцкой стекляшке. Этого Антонина Филипповна стерпеть не могла. Она тут же, практически моментально открыла рот, и на весь подъезд разродилась отборным матом, от чего многие детишки, насмотревшись мультфильмов о жутких монстрах, подумали - страшилки появились у них в подъезде.

- Ё… твою мать, сука недорезанная, – визжала иерихонская гортань Антонины Филипповны. – Блевать на лестницу!.. Мразь пьяная, да я тебя... засужу…проститутку…

Хомяк, услышав вопли Антонины Филипповны, стушевался, невинно прижавшись к ноге Алексея Олеговича.

- Правильно Антонина Филипповна, так с ней, так. – Злорадно улыбнулся Алексей Олегович, представив обратное перевоплощение Ираиды Исхаковны...

Теперь между двумя мегерами возникнет вражда, понятная Антонине, и непонятная Ираиде, что вполне устраивало самого Алексея Олеговича, так как в последнее время две особи чрезмерно сдружились, и совместными очистительными акциями затерроризировали жителей дома.

- Что, возверталась с арабских пляжей, бл… такая? Думаешь вся планета - публичный дом, созданный для блёва? Не выйдет дрянь такая! Не дам устроить в нашем подъезде свинарник - не получится! – назидательно кричала Антонина Филипповна, совершая огромную ошибку - выставляя на обозрение хомяка мусорный пакет, наполненный самыми привлекательными, для хомяка разумеется, запахами вкусняшек.

Внимание хомяка моментально переключилось на мусор Антонины Филипповны, и он дернул тело Ираиды Исхаковны, в надежде дорыться до истинного бытия содержания этого великолепного пакета с драгоценностями.

Не ожидая от Ираиды Исхаковны подобного действия, Антонина Филипповна выронила пакет из пухлых златоперсных ручек. Увидев, что добыча передана в её личное пользование, Ираида Исхаковна кинулась к мусорному пакету, жадно извлекая из него смесь скомканных салфеток, селёдки и, столь обожаемые всеми хомяками, картофельные очистки.

Глава четвертая. Продолжение Зойкиных проблем.

- Зоя…, вы? – обрадованный неожиданностью встречи пропел Василий, не веря в собственное счастье.

- Да, Вася, я. Ты случайно не занят в этот вечер? – наивно спросила Зоя, прикидывая, чем вообще мог быть занят такой человечек как Василий.

- Нет, не занят, я даже очень не занят, – смущенно произнес Василий.

- Тогда, может, сможешь меня проводить в кино… или нет, лучше давай поужинаем в кафе.

- В кафе? В каком?

Зою подобная ситуация перестала удовлетворять, так как она считала прямой обязанностью мужчины выбирать место ужина, и совершенно не женским занятием предлагать мужчине варианты выбора. Пусть лучше он сам попробует угадать какие именно места в городе любит Зоя.

- Не знаю. – Распузырила обиженные губки Зоя, отчего Василий ещё больше смутился, так как он знал в П-нске только одно кафе, а точнее тошниловку, где периодически поедал с Игорем переваренные пельмени, запивая их разбодяженным обезгаженном пивом.

- И я не знаю. Вот говорят, в гостинице есть ресторан французской кухни, но я ни разу там не был.

Зоя тоже не была в гостиничном ресторане, но не подавать же виду, что она там не была? Не солидно как-то, тем более соблазн поковыряться в изысканной французской кухне и раньше мучил Зоино воображение.

- Идём, - смело заявила она, решительно Васю за руку кавалера.

Тот покорно поплелся за Зоей, прикидывая в исполнительской голове, какие варианты общения возможны в первое свидание. Все его ранние контакты с женской половиной человечества сводились к банальной помощи институтским согруппницам, которые не интересовались интимной жизнью Василия. Их затрагивала лишь возможность списать пропущенные лекции и невыполненные контрольные у молодого, но уже исполнительного Василия. Сам Василёк если и смотрел на девушек, то исключительно наивным взглядом, совершенно не оценивая фигуру, симпатичные мордашки и иные прелести, предпочитая углубленную зубрежку в институте, и повышение квалификации на работе. Ему было совершенно безразлично что совершенствовать, лишь бы шёл постоянный процесс повышения и улучшения. Если бы ему задали параметры улучшения сексуальных отношений и качества половых партнёрш, то он бы монотонно совершенствовал сексуальную технику, отрабатывая переменную монотонность на меняющихся партнершах. Эта его способность быть исполнителем так высоко ценимая Алексеем Олеговичем, и совершенно игнорируемая девушками, сейчас, по мнению Василия, была оценена Зоей, которая вела его в местный П-нский ресторан, расположенный на шестом этаже гостиницы.

Зоя о чём-то рассказывала Василию, и он делал вид, что внимательно её слушает, но на самом деле он трепетал от её прикосновений.

От института, до гостиницы - семь минут. Не смотря на спешность речи Зоя не успела загрузить мозги Василия рассказами о современных лаках и химической губной помаде, которая вызывает покраснение губ, и даже нужную их отечность до припухлости. По мнению Зои именно эти косметические средства, безусловно определяют современную жизнь. Василий и дальше бы слушал весь этот бред-щебетание, но на его везение двери гостиницы автоматически распахнулись, впустив парочку внутрь гостиничного холла.

- Нам в ресторан, – растерянно сообщил Василий, удивленно смотрящей на него девушке, находящейся за стойкой регистрации постояльцев.

- Это на шестом этаже, вон лифт. – Указала девушка смущенному Василию.

- Спасибо, – ответила Зоя за Василия и повела его к лифту.

Нажав на блестящую кнопку, Василий совершенно потерял дар речи. Раньше, в полуночных эротических приступах-видениях, Василий видел Зою близко, даже очень близко, как ему казалось слишком близко, но вот так, как сейчас, он её не представлял. Он почувствовал запах её кожи, пахнущей пылом, и возможно страстью. От этого аромата голова влюбленного закружилась, и он почувствовал, что вот-вот шлепнется в обморок.

Лифтовой зуммер отсчитывал этажи, звоня электрическим колокольчиком-сообщением о пройденном пролёте, от чего Зоя нервно поддергивала коленками. Впервые она отметила, что Василий весьма симпатичный мужской организм, приятно пованивающий потом и сигаретным дымом, и ей стало приятно находиться в его обществе, тем более он так романтично подкатил глазки, показывая, насколько ему приятно находиться рядом с ней. Зоя удовлетворенно наклонила голову, рассматривая ботинки.

«- Он определенно влюбился в меня. Да-да, он влюблен в меня, - думала Зоя, ухмыляясь сама себе, - без памяти влюбился».

Вася тем временем, почувствовал недостаток кислорода, и нервно расстегнул пришейную тугую пуговицу пальто.

- Тебе душно? – спросила Зоя, протягивая ручонки, чтобы ему помочь.

От этого касания Вася замлел, кровь горным селем хлынула к голове и он покраснел. В это время дверь лифта открылась, и перед тремя подвыпившими мужичками предстала картина: Зоя расстегивающая пальто изрядно покрасневшему парнишке. Ничего особенного, скажите вы, и будете правы, но вот особенность алкогольного состояния предполагает маленькие добавления-фантазии, и таким добавлением явился спор спускающихся мужичков в освобожденном Зоей и Василием лифте.

- А я говорю, она его раздевала. – Заявлял низкорослый и весьма коренастый мужичок.

- А я тебе повторяю, она его одевала. Ты что забыл, как долго мы ждали лифта? – солидно высказался второй коренастый мужичек с пузом-орешком.

- Вы не правы, сотрапезники, они ещё не это... Молодые ещё, – уверенно прогрохотал третий мужчинка солидной внешности при галстуке навыпуск, когда дверь раскрылась на третьем этаже гостиницы, выпуская спорщиков в промежуток между номерами.

Зоя и Василий попали в очаровывающую атмосферу вечно-вечернего П-нского ресторанного праздника. Они стояли перед дверьми в чудный мир самообмана несведущих людей, которые впервые попали в обстановку П-нского ресторана, в котором белые скатерти были сервированы мельхиоровыми столовыми приборами, между которыми стояли роскошные тарелки и фужеры, ожидая пользователей.

Первой очнулась Зоя. Она по-деловому повела Василия вглубь ресторации, направляясь к скрытому колонами столику, примеченный ею на плане ресторана. Настроение юной карьеристки было превосходным, в отличие от ссутулившегося Василия, смущающегося направленных на него взглядов.

- Какое у тебя самомнение, Вася, - неожиданно пресекла Васино смущение Зоя, - с чего ты взял, что все на нас смотрят? Выпрямись, посмотри, какая с тобой идет дама. – После этого заявления, Зоя активно завиляла попкой, скрытой под пальтишком.

- Зоя, дело не в этом, я просто первый раз…

- Все в первый раз, но это не значит что надо смущаться. Давай поухаживай за мной. Сними пальто, отодвинь стул, чтобы я могла сесть. Всё понятно? – Зоя посмотрела на Васю так, как будто она была Шахирезадой, а он её рабом султаном.

Вася в точности выполнил указания Зои, и усадил её на мягкий стул, а сам застыл, словно вкопанный, так как никак не мог сообразить, куда деть Зоино пальто.

- Так и будешь стоять? – фальшиво улыбнулась Зоя.

- Я не знаю, куда положить одежду.

- Положи на стул, и садись, – властно приказала девица, понимая, что поведение Васи может смутить кого угодно, включая и её - Зою.

Вася сложил одежду и стал смотреть как по залу ресторана плывёт яки лебедушка тело официантки, наметившей точку прибытия, при этом поднос, который она несла, совершенно не колебался. Зачарованный грациозностью передвижения девушки, Василий опустил нижнюю челюсть, показывая Зое зубы. Зубы Зоя профессионально оценила, присвоив им вид зубов шимпанзе трёхлетка.

- Что будешь заказывать? – спросила она, прерывая наблюдение Василия.

- Я…, я не знаю, – опомнился Василий и принялся переставлять приборы на крае стола, чтобы на него обратили внимание. Делал он это несуразно и вызывающе, что не понравилось Тае, обслуживающей столик за которым сидели Зоя и Василий.

Она внимательно осмотрела двух голубков, прикидывая сумму извлекаемых чаевых, и поняла: лучше не суетиться - нужен стратегический подход. Она вальяжно подошла к посетителям, и ни слова не произнеся, положила перед Зоей меню, держа в руках вторую книжицу, с описью блюд предоставляемых рестораном.

Зоя взяла меню, открыла, и как бы привычным взглядом стала изучать содержание. Василий, гордо опустивший взгляд в тарелку ожидал появление перед носом такой же книжицы, но она не являлась. Из кинофильмов Василий знал- официант обязан предоставить ему меню, но она почему-то этого не делала. Почему, Вася никак не мог понять, но и поднять глаза, он тоже не мог, так как смущался. Обычно такое смущение бывает у школьников, которые выучили урок, и даже согласны выдать приобретенные знания учителю, но вот поймут ли это одноклассники, которые сидят рядом, тупо уставившись в свои руки, и думая одну единственную мысль, как бы учительницу пронесло мимо них, желательно прямиком в туалетную комнату, и обязательно с запором. Впрочем, Василий резко поменял поведение, когда Зоя обратилась к нему с просьбой помочь ей в выборе блюд. Чем повергла в недоумение Таю, которая почему-то решила, что Зоя принадлежит к мощной П-нской группировке защитниц прав и свобод женщин. Эту ошибку Тая компенсировала презрительной ухмылкой, направленной в сторону Зои, тем, что она все-таки положила перед Василием меню и наконец, удалилась презрительно ухмыляясь.

- Ты не поверишь, но вон та девочка. - Тая указала коллеге по работе - официантке со стажем, Марине, на столик Зои, - советуется со своим олухом.

- Может она его приспосабливает под свои нужды? А, может, просто дает нам сигнал, что ентот хахель ейный? Понаблюдай за ними, - распорядилась Марина, пристально рассматривая Зою.

- Хорошо. – Приняла к сведению рекомендации Тая, и пошла к совещающимся посетителям.

Подойдя к столику, Тая надменно посмотрела на обоих, и скомкано произнесла: «гоов», что должно было обозначать «готовы», но и Вася, и Зоя поняли это обращение как «готова», что ещё более их смутило. Получалось, что они придя в ресторан, должны ожидать готовности официанта принять заказ, а то что они мучились, выбирая блюда, это в учёт не принималось. Такая постановка вопроса совершенно не понравилась Зое, и она решила взять бразды правления в свои руки.

- Так, милочка, - (милочка, Зоя придумала слёту, как только услышала «гоов»), - нам перепелок под соусом, как его там, неважно, картошки фри, салат овощной, шампанского, и потом ещё что-нибудь закажем. – Мгновенно выпалила она и посмотрела на Таю взглядом непонимающим, почему та находится здесь, а не скрылась в безликих далях кухни.

- Всё? – переспросила Тая, смотря на Зою, так, как будто она только что ляпнула глупость, от которой ей Тае стыдно. Но рассудив – в девушке есть стерженёк, а значит не всё потеряно - решила выполнить просьбу посетителей.

- Да, всё. – Вмешался Василий.

- Всё! – решительно пресекла дискуссию взглядов Зоя.

Тая демонстративно повернулась и медленно пошла в направлении кухни. По дороге она успела перекинуться взглядами с Мариной, сильно подкатив глаза. Та мгновенно поняла бесперспективность Зои для освободительного женского движения. Подумав про Зою плохо, Марина направилась обслуживать сидящую за столиком троицу девушек - истых сподвижниц и подлинных защитниц прав женщин, которые появились в этом ресторане, дабы перекусить парочкой, другой вкусненькими мужичками, но так как все мужички поизвились, то и вкушали милые одну водочку с конфетками-ледяшками. Пить другие напитки им было постыдно, иначе их примут за слабый пол, а это, опять таки, по их мнению, совершеннейшая ложь, прикрытая пакостной неправдой.

Подойдя к их столику, Марина полушепотом рассказала о кошмаре Таи, и вся троица стала надменно рассматривать Зою.

- Нет, я не согласна, – наконец начал апологет женского освободительного движения Вика. – В этой девочке, ещё не все потеряно.

- Я тоже так считаю, – уверенно повторила мысль подруги Надежда.

- А мне кажется, что всё с ней ясно. – Заявила Лариса, смахивая с щеки прилетевшую туда мушку, – смотрите девочки, муха! – Переключила Лариса свое внимание, к которому присоединилось внимание её подруг.

Девушки с интересом рассматривали полет мухи, летающей между столами, и совершенно забыли про Зою и Василия - молчаливых и стеснительных посетителей взрослого мира, который ранее был недоступен.

- Как хорошо, что мы сегодня встретились. – Преодолевая смущение, произнёс Василий, смотря на Зою глазами преданного бобика.

- Да, Вася, хорошо. – Скромно подтвердила свое состояние Зоя, раздумывая, как бы ей побольше узнать насчет экспериментов в Васиной лаборатории.

- А я тут первый раз, – сообщил Василий, не находя в воображении ни единой зацепки для продолжения разговора, и надеясь, что Зоя самостоятельно предложит тему.

- Да, ты уже говорил.

- Разве? Не помню.

- Что вы ещё делаете в своей лаборатории? – спросила Зоя, поняв, что Василий не способен связанно говорить ни на какую другую тему, кроме работы.

- Мы многое делаем. Я, например, сейчас занят конструированием ускорителя сознания, Игорь расширителем, а Алексей Олегович придумывает способы обратной пересадки сознания.

- А что, возможно только в одну сторону? – наивно поинтересовалась Зоя, так как ничего не понимала в зоотехнологии.

- Да, только в одну. Дело в том, что осознание настолько хрупкая структура, что даже при первичной пересадке, она сильно страдает, а для обратной пересадки, Алексей Олегович оборудования пока не придумал.

- Как не придумал? Ересь какая!

- Вот так, не придумал и все. Но разве это важно? Вон раньше чебурашек в космос безвозвратно пускали, и что? И ничего! А тут ради науки, для будущего! Ну, пострадает пара, другая лягушек, подумаешь какая невидаль, да я вообще думаю, что им наплевать кем быть, лишь бы кормили.

- Вася, так нельзя, – оживилась Зоя. В принципе, ей было наплевать на всех животных вместе взятых, но как девушка, как работник зоологической лаборатории, она не могла позволить в своем присутствии рассуждать о вивисекции. – Они живые существа!

- А мы их живое не мучаем, мы как раз с их психикой работаем.

- Тем более Василий, тем более. И потом, вы же их не мучаете, правда?

- Ну конечно нет. Вот Ляпе мы постоянно рыбьи хвосты жрать давали, а мышам я просо покупаю. Вот Вован у нас на голодном пайке, но и то - только по своей вине. Всю недельную норму за два дня сожрал. А так, мы ласковы с животными. – Оправдался Василий.

- А ускоритель сознания для чего? – поинтересовалась Зоя.

- А, это - это чтобы быстрее думать. Представь, ты находишься в теле животного, у которого мозгов меньше чем у тебя, а благодаря этому прибору, ты можешь думать, так, как будто у тебя достаточно умственной массы.

- Так сложно?

- Да, так сложно.

- А расширитель сознания?

- Расширитель, это для того, чтобы ты могла замечать все вокруг тебя происходящее, как всегда думая о своих женских проблемах. – Василий уверенно отвечал на вопросы Зои, так как раньше задавал их Алексею Олеговичу, и получал ответы в таком же назидательном тоне, как и сам сейчас высказывал.

Уверенность, с которой Василий произносил ответы, понравились ей, и она стала считать его сведущим человеком, а, следовательно, ещё больше к нему расположилась.

Пока Вася подготавливал подробный рассказ о всех тяготах своей работы, к ним подошла Тая, на подносе у которой стояла бутылка сухого шампанского. Она медленно сняла её, поставив перед Зоей, и ни слова не произнося, удалилась. Вася галантно потянулся к бутылке.

- Шампанское меня учил открывать дедушка, – сообщил он, выдергивая пробку, которая плотно застряла в горлышке бутылки, отказываясь выпрыгивать наружу.

Глава пятая. Начало идиотизма.

 

Увидев ужас разбросанного по лестничной площадке мусора, Антонина Филипповна рассвирепела. Взгляд её наполнился пронзительной ненавистью к Ираиде Исхаковне, она почувствовала приступ неконтролируемого женского гнева. Она яростно вцепилась в волосы Ираиды Исхаковны, выдрав щедрый клок, отчего хомяк сидевший в теле Ираиды Исхаковны понял, - сейчас придется расстаться с добычей, а как известно - данное хомяку, изымать нельзя. Решив - Антонина Филипповна претендует на добытое разновкусие, хомяк злобно огрызнулся, но поскольку отточенных приемов бокса он не знал, то огрызнулся вяло, слабенько, что только раззадорило Антонину Филипповну, которая приняла решение сделать тестообразное месиво из телес Ираиды Исхаковны.

Алексей Олегович от увиденного кошмара женской потасовки стал временно недееспособен, хотя внутри он был рад развивающимся событиям, так как в тайне давно мечтал самостоятельно проделать те же телодвижения, что и Антонина Филипповна.

- Брось мусор сорить, крыса, – визжала Антонина Филипповна, дубася по спине Ираиду Исхаковну.

- Вж! Вж! – издало тело Ираиды Исхаковны.

- Ах-ты, ещё огрызаться! Ну получай! – злобствовала Антонина Филипповна, направляя коленку в челюсть, ни в чем не повинной Ираиды Исхаковны.

От удара тело обмякло и потеряло способность продолжать сбор мусора. Хомяк потерял осознание, мягко брякнувшись на пол лестничной площадки. Одновременно с падением тела очнулся Алексей Олегович. Он злорадно ухмыльнулся, быстро приподнял тело жены и потащил его в квартиру. По дороге наверх, хомяк пускал слюни и блаженно срыгивал проглоченные куски картофельных очисток. В хомячьем сне он видел, насколько прекрасен человеческий мир, сплошь и рядом заставленный роскошными помойками, набитыми сверхвкусными отбросами.

Алексей Олегович опустил тело и стал рыться в кармане, чтобы найти ключи. Как назло ключи не находились. Обычно он клал их в правый карман, но в этот раз, засунул в левый. Когда он разыскал их, то отругал себя - «левша проклятый, опять в левый засунул». Он никак не мог попасть в замочную скважину. Прошла минута нервных впихиваний ключа в замок, прежде чем он смог открыть дверь. Как только она распахнулась, Алексей Олегович нагнулся за Ираидой Исхаковной, которая счастливо срыгнула кусок полиэтилена и, брыкнувшись поползла в сторону нижнего этажа.

- Ты куда мерзость? – гневался Алексей Олегович, схватив за ногу уползающее тело. – Домой, я сказал домой!

Он втащил тело жены за порог квартиры. Снял пальто, повесив его на вбитый в стену гвоздь, на котором должна была разместиться картина, которую он никак не мог повесить вследствие её отсутствия. Затем, он залез в карман, чтобы достать оттуда соседского хомячка - носителя осознания Ираиды Исхаковны, и к ужасу достал из кармана пиджака скомканную пачку сигарет. Очевидно, пока он вел борьбу с осознанием хомяка в теле Ираиды Исхаковны, осознание благоподобной жены вырвалось на свободу.

- Вот горе то! вот несчастье! – сокрушался Алексей Олегович, медленно сползая на пол вдоль стенки прихожей.

Что делать в этой ситуации, Алексей Олегович не знал, он даже предположить не мог подобного развития сценария спонтанного действия. Мало того, он не предполагал, что хомяк сбежит. Хотя у него были, конечно, кое-какие подозрения в возможности подобного события, но чтобы так, запросто, от неаккуратного движения…, Ираида Исхаковна покинула его карман.

- Что же мне делать? Что же делать? – скулил несчастный Алексей Олегович, понимая абсурдность создавшейся ситуации.

А тело Ираиды Исхаковны блаженно спало, не подозревая о том ужасе, что произошел с его осознанной обладательницей.

Незаметно для Алексея Олеговича время перевалило за час ночи, а он все сидел на полу в прихожей, раздумывая, что ему делать. Была версия, связанная со сдачей тела Ираиды Исхаковны в психиатрическую клинику, с объяснением её с ума схождения, возвращением домой, в П-нск из благополучных заграничных далей. Мол, не выдержала сердечная, совсем крыша съехала, беда какая, ой! и все такое прочее. Была версия со спеленанием тела в простыню, и последующим за ним уходом в виде кормления и уборки, что не устраивало Алексея Олеговича, занятого на работе. Был ещё вариант отпустить тело на вольные помоешные хлеба, но и он, по всей очевидности заканчивался психиатрической лечебницей, где бедное тело накачают препаратами, пытаясь добиться разумного поведения, с точки зрения психиатров, а не зоопсихологов, которым больше бы подошла роль врачей несчастного осознания хомяка.

Почувствовав в горле комок, Алексей Олегович встал и пошел на кухню, где налил в стакан воды и залпом выпил. Затем он сел на пол и схватился за голову, вспоминая совместно прожитые годы с Ираидой Исхаковной. Когда она стала такой стервой, вечно зудящей, вечно помыкающей, вечно недовольной? Когда? Быть может она была такой раньше и только период соблазнения не позволял ей показать свою самость? Скорее всего дело обстояло именно так, но это ничего не меняло в её теперешнем положении хомяка.

- По крайней мере, пищи у неё вдоволь. Крышу над головой она себе сможет найти - с её нахальством это не является проблемой. Детям можно будет объяснить её состояние, придумав версию энцефалитного клеща, укусившего её в море. А какие к черту на море энцефалитные клещи? Ничего, вот не повезло ей и все, а там пускай врачи причину ищут, и если найдут - скажут. Так Ираида Исхаковна, пожалуй, с вами покончено, навсегда. Неожиданно, но что же с этим поделаешь, судьба никогда не предупреждает насчет крутых виражей, так что ничего не поделаешь. Остается ещё маленькая деталь связанная с тем, что найдется хомяк, но кто же его будет слушать, а тем более обратно пересаживать в тело человека?

Алексей Олегович не собирался этого делать, так как последствия обратной пересадки были ему ясны, и эти последствия были для него куда хуже, чем теперешнее его положение, и положение тела Ираиды Исхаковны, на которое ему стало наплевать, в конце концов, достала она его - основательно и бесповоротно достала.

В три часа ночи, Алексей Олегович добрел до постели и уснул сном младенца не видя снов, не ощущая времени сна. Спал бы он целые сутки, если бы его не разбудило тело Ираиды Исхаковны, которое ползало рядом, пытаясь добыть крошки хлеба, рассыпанные три дня назад Алексеем Олеговичем.

- А, это ты!? – спросонья прошепелявил Алексей Олегович, смотря на Ираиду Исхаковну, которая продолжала подкроватное исследование пространства на предмет наличия хлебных крошек.

Как помнил хомяк, под кроватью его бывшей владелицы всегда находилось неимоверное количество различных пищевых остатков, в том числе и целых кругляшек печенья, недоеденных Светочкой. Но под кроватью Алексея Олеговича была только пыль, а все имеющиеся в квартире крошки, хомяк уже поглотил. В тщетной попытке добыть съестного, хомяк все глубже проникал в подкроватное пространство, вздымая кровать округлым попом Ираиды Исхаковны.

- Ты что там делаешь, сука? – мягко поинтересовался Алексей Олегович, к которому пришли воспоминания вчерашнего происшествия. – А ну вылазь оттуда, – потребовал он, вытаскивая за ногу тело Ираиды Исхаковны.

- Вж, вж, – злобно огрызнулся голодный хомяк, требуя отпустить задержанную лапу, то есть ногу.

В дополнение ко всему прочему, хомяк почувствовал бурление в кишечнике не справляющимся с пищевой нагрузкой неспецифических съестных препаратов, безжалостно поглощенных на помойке, отчего по спальне разошелся дурной аромат.

- Так, пора, – решил Алексей Олегович, выпуская ногу-лапу Ираиды Исхаковны.

Он набрал номер местной психиатрической клиники, и заявил о сумасшествии жены. В клинике приняли заявку и сообщили о скором прибытии кареты скорой помощи. Алексей Олегович открыл холодильник, и достал сардельку, которую сразу же съел, так как побоялся, что хомяк унюхает её запах и припрется на кухню.

Он неторопливо закурил сигарету, медленно выпустив дым. Докурив он поставил греться чайник, затем посмотрел в окно, где стояла Антонина Филипповна и рассказывала дворничихе о вчерашнем потасовочном инциденте, с Ираидой Исхаковной.

Почуяв, что кто-то в доме что-то пожирает, хомяк в теле Ираиды Исхаковны вылез из-под кровати. Ползя на четвереньках, он осторожно обнюхивал пол квартиры, продолжая выискивать пищу. Натолкнувшись на кухонную дверь, хомяк попытался её вскрыть, отодвигая её лицом Ираиды Исхаковны, но она не открылась. Раньше он бы что-то пропищал, и его бы поняли, но сейчас дар пищания был утерян, и хомяк скрипуче вжикнул, домогаясь, чтобы Алексей Олегович впустил его голодного в обитель еды - в кухню - в святое для каждого хомяка место. Естественно, Алексей Олегович услышал противное «вж-ж-ж, вж-ж-ж» и открыл дверь. Стоящее на коленях тело Ираиды Исхаковны поползло дальше в глубину кухни, выясняя, откуда исходят манящие запахи.

- Ну вот появился. Теперь знаешь, где храниться пища? Да? – спросил Алексей Олегович, открывая холодильник, в котором находился привычный продуктовый набор в пакете. – Теперь не будешь капризничать - моя еда тебе не в радость. Давай, хомяч порцию дешёвого удовольствия.

Алексей Олегович бросил на пол сардельку и недоеденную булку хлеба. Хомяк набросился на полученное съестное благо. Он жадно вгрызся в сардельку, активно чавкал и брызгался слюной. От увиденной картины, Алексею Олеговичу стало дурно, он с ужасом подумал, что он наделал. В панике он положил перед телом Ираиды Исхаковны ещё три сардельки. Хомяк радостно подгреб полученные продукты под себя, полностью сконцентрировавшись на извлекаемом удовольствии. Как только он доел, в дверь позвонили.

Алексей Олегович пошёл открывать дверь, прокручивая текст оправдания перед работниками психиатрической клиники. Он открыл дверь и увидел двух молодых санитаров в сопровождении психиатра. Они были одеты в белые халаты, и понять, кто есть кто, Алексей Олегович смог только по росту: санитары были здоровенными детинушками, а врач - невысокого роста, корявенький какой-то. Конечно, делать такие выводы было бы поспешно, но Алексей Олегович ранее видел доктора на совещании в городском управлении облсоцздрава(чьего-то).

Кивнув головой, Алексей Олегович пропустил эскулапов внутрь квартиры.

- Где? – безапелляционно спросил доктор.

- На кухне, – сообщил Алексей Олегович, кивая в сторону кухни.

- Это хорошо. Буйная?

- Нет, я её только что покормил.

- Анамнез.

- После.

- Ваш диагноз? Вы, по-моему, медработник?

- Нет, я зоотехнолог.

- А, – расстроено произнес врач, и по-деловому прошел на кухню где принялся осматривать напольную Ираиду Исхаковну.

- Она вчера из Эмиратов прилетела. Вечером, – комментировал осмотр Алексей Олегович.

- Как же она добралась?

- Не знаю, я на работе был.

- Так, реакция на словесные раздражители отсутствует. Посадите её на стул, – распорядился врач, и стал наблюдать за действиями Алексея Олеговича, который пытался усадить неугомонного хомяка.

Хомяк не сопротивлялся усаживанию на стул, но как только его попа оказывалась на стуле, он сразу сползал вниз, скаля зубы Ираиды Исхаковны. Через три минуты бесплодных попыток Алексей Олегович сдался.

- Не садиться она.

- Так. Признаки буйного поведения были?

- Были… Ещё как были. Вчера возвращались с прогулки по городу. Вот тогда с ней что-то произошло. Замкнуло её. Что-то в ней щелкнуло. - Врал Алексей Олегович. - Вначале полезла в помойку, а потом на лестнице напала на Антонину Филипповну, соседку с третьего этажа, при этом завладела мусорным пакетом, из которого выжрала отбросы. – Последнюю фразу Алексей Олегович произнес с каким-то внутренним удовлетворением, как будто ябедничая взрослому дяде на нашкодившую девочку, предварительно обидевшую его.

- Так. Посмотрим. Следы побоев остались?

- У кого, у Антонины Филипповны или у хо…, у неё?

- У Антонины Филипповны.

- Не знаю, я с ней ещё не разговаривал.

- Так. Меня интересуют её показания. Прошу вас, сходите за ней.

- Конечно, конечно, – Алексей Олегович прошел мимо санитаров, которые смотрели на Ираиду Исхаковну, ничему не удивляясь из арсенала её телодвижений.

Пока Алексей Олегович спускался вниз и искал на улице Антонину Филипповну, Ираида Исхаковна выдала великолепный кульбит вокруг себя лежащей на полу. Затем хомяку показалось подозрительным, что вокруг много людей, и он решил спрятаться, засунув голову под стол, выставляя зад Ираиды Исхаковны наружу. Останавливать Ираиду Исхаковну никто не стал, так как посчитали это небезопасным. Врач достал бумаги и стал степенно их заполнять, пытаясь восстановить в памяти рассказ Алексея Олеговича, а санитары рассматривали зад Ираиды Исхаковны, любуясь его округлой двоичностью.

Алексей Олегович подошел к возмущенной Антонине Филипповне, вокруг которой собрались местные старушки, коим она в десятый раз рассказывала вечернее происшествие, показывая синяк на ноге. Массивная конечность, любезной Антонины Филипповны оголялась, открывая взглядам старушек небольшую синюшность на голени. Вид Антонины Филипповны был достаточно воинственным, она сообщала всем подряд, что это дело она не так оставит и доведет его таки до суда.

- Она зону хавать будет, мерзавка. Околечила! В ногу пыталась вгрызться - зверюга, – буйствовала степенная Антонина Филипповна.

- Да Антонина Филипповна, тяжко тебе пришлось, – сочувственно проговорила старушка с двумя перегруженными сумками, из которых высовывались хохлатые головы невинно убиенных куриц.

- Это ей тяжко придется. – Гордо выставила ногу пострадавшая, видя как подходит благоверный супруг будущей осужденной. – А, вот и хахелек ейный - подгребает.

- Ты Тоня в суд подавай. Мзды не бери - она тебя ещё раз поколотит, – советовала злобная старушенция с убиенными курицами.

- И он у меня по судам пойдет, – вещала воительница, ожидая, когда Алексей Олегович приблизиться.

В голове Антонины Филипповны возникла картина: Алексей Олегович спонсирует её поездку в Эмираты, чтобы она на себе испробовала все умопомрачительное тлетворное влияние востока. Она представила двугорбых верблюдов-исполинов, бедуинов в белом бредущих рядышком с кораблями пустыни, и себя лежащую на шезлонге, и показывающую бедуинам искалеченную ногу, загоревшую под знойным Солнцем Эмиратов. В планы Алексея Олеговича финансирование Антонины Филипповны не входило, и ни о каких отступных он не помышлял, так как был уверен, что сообщение о недееспособности его любезнейшей супруги, вызовет сочувствие в кругу добрейших старушенций.

Как он заблуждался…

- Антонина Филипповна, можно вас на минутку, – осторожно попросил Алексей Олегович.

- Мне нечего скрывать, общественность должна знать все, – гордо заявила Антонина Филипповна, ещё дальше выставляя ногу с синяком, как бы предъявляя её Алексею Олеговичу.

- Что ж, как хотите. Значит так, - пытался сформулировать просьбу Алексей Олегович, - там у меня дома санитары из психиатрической клиники и врач, вы могли бы засвидетельствовать им вчерашнее происшествие. А то плохо совсем Ираиде Исхаковне.

- Как совсем плохо? – не поняла старушенция с курицами, по её мнению потасовки были вполне цивилизованным способом решения межличностных проблем, она и сама не гнушалась изредка долбануть своего старика тушкой курицы, считая это вполне действенным воспитательным средством.

- Совсем, значит совсем. Её надо госпитализировать, а без вашего свидетельства, Ираиду Исхаковну в больницу не положат, – уверенно заявил Алексей Олегович, понимая, что в обществе П-нска поведение Ираиды Исхаковны считается нормальным, и скорее попадает под действие уголовного кодекса, нежели под нормы психиатрического лечения.

- Ну и что? – непонимающе взвилась Антонина Филипповна.

- Как что? А если она подстережет вас на лестнице с ножом? Или чего хуже с вот такой вот курицей, и не дай бог изобьет вас до полусмерти. Кто в ответе будет, вы или я? Нет голубушка, вы обязаны проследовать со мной, и рассказать врачу про вчерашний инцидент, – настаивал Алексей Олегович.

Антонина Филипповна поняла, что видение Эмиратов тает как снег на Солнце, оставляя после себя пар воображаемых миражей благополучия, и с тупой покорностью побрела в сторону подъезда. Гордый силой убеждения, Алексей Олегович прошествовал сквозь ряд расступающихся старушек, следуя по стопам сломленной Антонины Филипповны. Потребовалось ещё целых пять минут, пока перед врачом из психиатрической клиники не возникла разгневанная страдалица.

- Вы и есть жертва? – спросил врач, заполняя формуляр, описывающий поведение больной.

- Да, я жертва, – гордо сообщила Антонина Филипповна, предъявляя врачу ногу.

- И это всё? – поинтересовался врач.

- А этого мало? – вмешался Алексей Олегович.

- Достаточно, – согласился врач, и отметил галочкой в формуляре происшествия повреждения пострадалицы.

В это время хомяк повернул голову Ираиды Исхаковны, и перед ним возникла Антонина Филипповна, которая вчера любезно выдала мусорный пакет с ошмёточным картофельно-капустным разновкусием. О побоях со стороны Антонины Филипповны хомяк забыл, вспоминая вкус поглощенных пищевых ошметков. Тело Ираиды Исхаковны ведомое хомяком, поползло в сторону Антонины Филипповны.

- Ой, люди, помогите! – в притворном страхе завирищала Антонина Филипповна становясь в стойку профессионального бойца боев без правил.

- Спокойно, гражданочка, – попытался утихомирить Антонину Филипповну врач, которому стало интересно развитие ситуации.

- Чего спокойно, она меня сейчас покусает, глянь как зырит!

- Не переживайте, спасем. Стойте спокойно, – приказал врач, все более интересуясь поведением Ираиды Исхаковны.

А та подползла к ногам Антонины Филипповны и стала их обнюхивать, прикасаясь сопливым носом к оголенной поверхности ног. Обнюхав ступни, хомяк, памятуя, что он все-таки самец, стал заползать выше, вздымая юбку Антонины Филипповны, и обнюхивая её коленки. От всего этого Антонине Филипповне стало дурно, и она присела на стул. Хомяк не унимался, он почувствовал запах женских гормонов и возбудился. Он поднял руки тела Ираиды Исхаковны и стал по-хомячьи утирать лицо, приводя себя в сексуально манящий вид. Закончив эротическую подготовку, хомяк стал крутить попом Ираиды Исхаковны, показывая Антонине Филипповне сексуальные возможности.

- Так, - заявил врач, - больная нуждается в срочной госпитализации. Выводите, – приказал он санитарам, которые подняли под руки Ираиду Исхаковну, и поволокли в карету скорой помощи.

Хомяк, почувствовав, что секса не будет, расстроился, посчитав санитаров за соперников, он попытался вырваться из их объятий, но те держали его достаточно крепко.

 

7.

- Все-таки позвольте с вами не согласиться, семья это нечто, сплачивающее человечество в единое целое, – попытался опровергнуть профессора Пузико, Бальзкам.

- Ну и что? Пусть и объединяющая, но все же не всех. Кто-то будет довольствоваться холостым образом жизни, совершенно игнорируя нормы социума, а кто-то не представляет подобный образ жизни. Это и есть наш человеческий выбор существования, в отличие от животных, которые регулируют поведение исключительно инстинктами и рефлексиями. – Профессор почувствовал, как божественное вино разлилось по сосудам, наполняя их приятным теплом.

- Но наш выбор, это выбор цивилизованных людей, и, в конце концов, мы женаты.

- Что не делает нашу жизнь счастливей.

- Возможно профессор, но им это зачем-то надо?

- Кого вы имеете в виду?

- Женщин разумеется.

- Им это необходимо.

 

Глава шестая. О том, о сём, о хомяке.

Оказавшись на свободе, хомяк с осознанием Ираиды Исхаковны попытался разобраться в создавшейся ситуации, но если раньше все казалось прозрачным и понятным, то сейчас в его голове крутилась одна единственная мысль, я Ираида Исхаковна, я Ираида Исхаковна. Больше ни одной мыслишке, ни удавалось закрепиться в узеньком лобном проёме хомячьего черепа. Тщетные попытки сконцентрироваться заканчивались весьма плачевно, хотя присутствовало странно знакомое чувство абсолютной свободы, к которой надо было привыкать.

Ираида Исхаковна поползла в сторону, откуда веяло теплом и каким-то неведомым ей раньше запахом. Ползти было приятно - мягкая, липкая грязь хлюпала под шерстяными лапками, заставляя Ираиду Исхаковну находить места где было её побольше, и опускать туда лапки поглубже. В ушах слышалось много посторонних звуков, которые также радовали Ираиду Исхаковну непонятной новизной. Когда доползла до вентиляционного люка института, в котором работал Алексей Олегович, она блаженно расположилась на решетке, решив, что лучше места во всей вселенной ей не найти.

- Я Ираида Исхаковна, и это хорошо, - рассуждало осознание Ираиды Исхаковны, - как мне хорошо - я Ираида Исхаковна! Это прекрасно - быть Ираидой Исхаковной, иметь шелковую шерстку, покрывающую тело, согревающую тело, и эта грязь…- моя превосходная грязь на лапках, как приятно в ней ковыряться зубками, очищая шерстку от мерзкой грязи, такой хорошей и такой мягкой. - Ираида Исхаковна увлеклась самоочисткой, занявшей её настолько, что она не заметила, как к ней подползла здоровая крыса, которая пристроилась на теплой институтской решетке.

Ираида Исхаковна с чувством удовлетворения посмотрела на передние лапки, которые слиплись от слюны, но стали чистыми, и решила свернуться, чтобы достать до непонятного, болтающегося в шерстяном мешочке приборца, свидетельствующего о мужском начале. Как только она стала его вылизывать, сразу оживилась крыса, которая подползла поближе к хомяку и старательно стала его обнюхивать. Активность крысы, заинтересовала осознание Ираиды Исхаковны, которая также понюхала мордочку крысы. Запах этого шерстяного существа не понравился Ираиде Исхаковне, заставляя её отодвигать чувствительный носик подальше от тела крысы.

Крыса пропищала приветствие, направленное на примирение с Ираидой Исхаковной, так как сочла нецелесообразным драться с соперником, снабженным двумя выпирающими наружу клыками, тем более что хомяк, был настроен вполне дружелюбно.

Медленное размышление осознания Ираиды Исхаковны анализировало происходящее, пока в хомячьем умишке не возникло нехорошее слово КРЫСА. От неожиданности пришедшей мысли хомяк Ираида Исхаковна вздрогнула, затем развернулась к крысу и злобно зашипела.

Крыс, не ожидая такого поведения шерстяного собрата, оторопел. Он не ожидал от хомяка такой активной злобы и испугался.

Ираида Исхаковна не в силах закричать, встала на задние лапки, затем последовал мощный удар передней лапой по морде крыса. Такому удару мог позавидовать профессиональный боксер, настолько он удался, и тело крыса шлёпнулось на решётку.

Ощутив прилив гордости за содеянное, Ираида Исхаковна прошмыгнула в дырку в решётке и там, пристроившись на тёплом полу вентиляционного окна, уснула, предоставив ситуации развиваться самостоятельно, нисколько не беспокоясь и полностью доверяя многообразному миру.

Разбудило Ираиду Исхаковну хождение вокруг неё разнообразных ног. Одни были обуты в отороченные мехом сапоги, другие в кожаные ботинки, но так как решетка вентиляционной шахты подвала располагалась чуть ниже уровня взглядов владельцев обутых ног, то никто не замечал лежащего под ней хомяка. Разумеется, если бы его заметили, то сразу же снесли бы в какую-нибудь лабораторию, где проделали бы множество разнообразных экспериментов, радуясь мучениям осознания Ираиды Исхаковны, но её не заметили, и когда прошел основной поток жадных до работы тружеников института, хомяк показался на поверхности.

Ираида Исхаковна выползла из временного укрытия, вальяжно раскачивая толстым хомячьим задом, слегка приподняв над его уровнем огрызок хвоста, и поплелась в направлении институтской помойки, откуда распространялись милые для носа хомяка запахи. Ираида Исхаковна не понимала, куда её ведут инстинкты, предоставляя себя в полное их распоряжение. Добравшись до помойки, она неожиданно поняла, что никакие силы не способны заставить её, гладкую и пушистую оказаться в царстве макулатурных отбросов, смешанных с небольшими пищевыми остатками, которые манили и привлекали.

- Я – Ираида Исхаковна, я Ираида Исхаковна. - Пульсировала мысль в голове хомяка, на большее ресурсов хомячьего мозга не хватало, но и этой мысли было достаточно, чтобы осознание Ираиды Исхаковны заставило тело хомяка удалиться от помойки.

Хомяк продолжал сканировать воздух, в надежде встретить запахи получше тех, которые исходили от мусорки. Тело упорно сопротивлялось, и все время пыталось вырваться из-под управления Ираиды Исхаковны. В результате непрекращающейся борьбы, тело хомяка оказалось посреди автомобильной парковки, выставляясь на всеобщее обозрение.

- Мам, смотри, какой хомяк! – восторженно выкрикнула маленькая Аннушка, сидящая на заднем сиденье автомобиля, за рулем которого сидела её мамаша - Алевтина Петровна, которая парковала машину на автостоянке. Она была работником института и торопилась на работу.

Привезти ребёнка, Алевтину Петровну заставила нужда: в детском садике, куда она регулярно отводила дочку, был объявлен карантин, и теперь она была вынуждена взять девочку с собой, так как не могла же она оставить Аннушку одну дома. Вот так хомяк обрел новую хозяйку - Аннушку, довольную тем, что заполучила во владение шерстяную игрушку, да ещё забавно подрагивающую носом.

Алевтина повела Аннушку за собой, и, пройдя пропускные турникеты, пошла к лифту. Она не в первый раз вела Аннушку к себе на работу - в лабораторию ихтиологов, где в молчащей тишине плавали водные жители. Обычно Аннушка садилась напротив аквариума, и рассматривала мельтешение его обитателей. Иногда она украдкой подбрасывала им хлебные крошки, которые сразу же поглощались рыбами. Аннушке и раньше было нескучно в этом взрослом месте, а теперь вместе с хомяком, она приобрела ещё одно дополнительное детское преимущество в проведении времени, - она стала вести игру с хомяком, с всамделешним живым организмом, не дешевой игрушечной подделкой, а живым, мягким, и…, и пищащим, когда ему выкрутить лапку или тыкнуть пальцем в мягкий животик. От подобного обращения, осознание Ираиды Исхаковны обезумило, хотя предыдущий владелец тела хомяка, осознавал ещё более извращенные детские ухаживания. Особенно ненавистна ему была электрическая железная дорога с паровозиком и двумя, совершенно неизолированными от электричества вагончиками, в которые поочередно его запихивали, предварительно утрамбовав, словно он был плюшевой игрушкой. Когда вагончик трогался, хомяк получал энергичный разряд электрического импульса, отчего его глаза приближались к двум оттопыренным зубам, рассматривая их исключительную белизну. Так что в этот раз, смело можно заметить, что Ираиде Исхаковне повезло - железной дороги у Аннушки не было.

- Ты будешь черепашкой Тартиллой, а я Мальвиной, – уверенно заявила Аннушка, привязывая к спине хомяка огромный и тяжелый справочник по ихтиологии. – Ну, поплыли.

Аннушка всунула хомяка в воду аквариума и отпустила. Хомяк пошел ко дну. Книга, привязанная к его спине, непреодолимо заставляла тельце опускаться, несмотря на активные движения хомяка. – Какого черта - я Ираида Исхаковна! - блеснула мысль у хомяка, перед тем, как он начал хватать ртом воду.

- Ну почему ты тонешь? Ты должен плавать! – заявила Аннушка и вытащила книгу с привязанным хомяком на поверхность аквариума. К этому времени осознание Ираиды Исхаковны приготовилось исчезнуть, оставив бренное бытие, но ему не дали этого сделать, надменно вернув в хомячье обличие.

Аннушка отвязала книгу от хомяка, так как игра в Мальвину и черепаху показалась ей скучной, и, положив обмякшее тело на батарею, сушиться, Аннушка пошла по лаборатории, в поисках новой забавы. Её внимание привлекла стеклянная колба, в которой ползали три обаятельных ящерки, одна из которых пыталась отгрызть хвост своей коллеге. Та против этого не возражала. Смотря на ящерок, Анечка прикинула, а что если хомяка подсадить к ящеркам и посмотреть, кто из них выиграет битву? Она вернулась к почти высохшему хомячку, и взяла его за загривок.

- Куда меня тащит эта маленькая мерзость, - подумало осознание Ираиды Исхаковны, перед тем, как девочка стала разрисовывать фломастером её мордочку.

- Ты будешь индейцем - ирокезом, а они будут плохими китайцами. Ты их победишь! – произнесла Аннушка, перед тем, как открыть колбу с тремя ящерками.

Те увидев открывающуюся пробку, а скорее всего почувствовав вибрацию, бросили дурачиться, и перестали грызть хвосты друг друга, попытавшись прикинуться дохлятиной, но этот номер у них не прошел - Аннушка потрясла колбу, требуя пробуждения мертвецов.

- Я знаю, вы хитрые китайцы. А ну просыпайтесь, сейчас мой ирокез снимет с вас скальпы. – Аннушка осмотрела тело хомяка и запустила его в колбу.

Шлепнувшись вниз хомяк придавил двух соперников телом, отчего те сильно перепугались, и попытались спастись бегством с поля боя, что не понравилось Аннушке, и она потрясла колбу, восстанавливая статусное превосходство хомяка.

Что было дальше, Аннушка не видела, так как в это время вернулась Алевтина, и посадила дочку рядом с собой, сунув ей в руки разноцветный журнал с рисунками рыбок. Анечка так заинтересовалась полученным развлечением, что забыла про хомяка, а напрасно, так как хомяк, а точнее Ираида Исхаковна терпеть не могла земноводных гадов, которые всегда выводили её из состояния психологического равновесия. В этот раз она просто озверела, разрывая несчастных тварей пополам, что не особенно сильно им нравилось. Когда Ираида Исхаковна разделалась со всеми земноводными гадами, она успокоилась, но возникла новая угроза в лице практиканта Иванова, являвшегося владельцем растерзанных ящерок.

- Ты что наделал, мерзавец, ты зачем тритончиков пожрал? Мерзавец! – разъярился практикант Иванов, доставая из колбы перепуганного хомяка с осознанием Ираиды Исхаковны. – Ты мне всю малину подпортил, что я руководителю покажу? Он же практику зарежет! Тварь ты! – Иванов крепко сжал глотку хомяка, порываясь прикончить маленькую шерстяную гадость.

Хомяк скрипел. Ираида Исхаковна не понимала, за что с ней так? Да и вообще, как он смеет, - её - женщину! - так мучить. Разозлившись хомяк крутанулся в руке практиканта, и больно цапнув за мизинец, шлепнулся на пол. Как только лапки хомяка почувствовали пол, он сразу же дал стрекоча, в темный, дальний угол помещения лаборатории ихтиологов, где залез под аквариум и блаженно растянулся. Ираида Исхаковна почувствовала необходимость в том, чтобы успокоиться, а, как известно, хомяк успокаивается в двух случаях: когда жрет и когда умывается. Жрать было нечего, а умываться Ираиде Исхаковне как-то не хотелось. Пришлось осознанию Ираиды Исхаковны изрядно помучиться, выбираясь из создавшейся психологической ситуации. Обрубленный хвостик хомяка носился из стороны в сторону, что заставляло попку хомяка периодически вздрагивать и подпрыгивать вверх. Вдобавок ко всему над хомяком стоял аквариум с совершенно прозрачным дном, а в аквариуме плавало несколько черноморских акул катранов, которым с утра позабыли выдать пишу, и увидев через увеличительную призму воды схоронившегося хомяка, они стали долбить дно, в тупой акульей надежде выцарапать немного еды. Они тщательно разгонялись на метровой дистанции, и носом шваркались в стеклянное дно, что впрочем нисколько не мешало им повторять попытки. Если бы вода не гасила звуки сотрясения стекла, то сотрудники лаборатории сразу же отреагировали на поведение акул, а так как звука не было, то сотрудники проходили мимо аквариума, умиляясь веселью акул.

Практикант Иванов, упустив шанс поквитаться за тритонов, плюнул в аквариум акул, и пошел в местный зоомагазин, приобретать новую порцию тритонов, отчего настроение его окончательно испортилось, так как на прошлой неделе он туда сдал десяток тритонов, по цене трех. То есть теперь ему надо было отдать деньги за трех тритонов, которые он получил за десять тритонов, что было справедливо, так как этих тварей надо было кормить, а если они отрывали кому-нибудь хвост, то придержать покалеченное животное в дали от покупателей, дабы не травмировать их психику.

Спрашивается, был ли хомяк виноват в произошедшем поедании тритонов, и если был насколько виновны животные в своих инстинктах самозащиты от братьев меньших, тем более вкусных? Но осознание Ираиды Исхаковны подобным вопросом не терзалось, так как оно усиленно искало выход из создавшейся ситуации. Неимоверным усилием хомячьей волей, осознание попыталось восстановить ход событий. Но так как хомяк не обладает длительной памятью, то осознание Ираиды Исхаковны промучившись так и не получило ответ на вопрос, как она здесь очутилась, а услышав веселый голос Аннушки, так и вовсе выползла на свет, посчитав ту самым верным и преданным другом.

- А вот ты где, мой ирокез! Мой герой, дай ка я тебя приласкаю, – и Аннушка подняла с пола тельце хомяка, не подозревая о том, что за сущность в нем сидит.

А осознание Ираиды Исхаковны поразмыслив над «ничего не помню», решила делать отметки, чтобы в последствии по ним вспоминать события жизни, и такой пометкой стал укус себя за лапу. А почему? А потому что Аннушка придумала новый фокус с участием хомяка, в котором не всё для жизни хомяка было безопасно.

Глава седьмая. Продолжение продолжения Зойкиных проблем.

 

Шампанское Василий всё-таки вскрыл, и вскрыл с шумом и полётом пробки по своеобразной траектории, в направлении официантки Таи. Шлёпнувшись о попу которой, полет пробки прекратился. Тая в негодовании посмотрела в сторону Василия, но вовремя пресекла негодование, так как по правилам ресторана она была обязана откупорить бутылку самостоятельно. Сдерживая гнев Тая вошла на территорию кухни, где выплеснула недовольство швырнув поднос на пол. К счастью звук от падения подноса поглотился линолеумом и начавшимся шумным выступлением музыкального ансамбля, которым гордился Шлён - хозяин ресторана.

Зоя увидела, как пробка шлёпнулась в зад официантки, но сдержала смех, предоставив Василию самостоятельно справляться со смущением.

- Зоя, я пойду, извинюсь. Неудобно как-то. – Василий встал, пытаясь отправиться приносить сожаления по поводу данного инцидента, но Зоя была иного мнения.

- Так ей и надо. Я точно знаю по кинофильмам, что шампанское обязаны открывать официанты. Сядь! – Пресекла Зоя благородную попытку Василия.

- Но Зоя.

- Никаких но Зоя, сиди и все, а ещё я сейчас попрошу поменять официанта, пускай нас кто-нибудь другой обслужит, а не она, – решительно произнесла Зоя, и встала со стула.

- А может не надо?

- Надо Вася, надо! Сиди, разливай шампанское - я схожу, – Зоя решительно направилась в сторону метрдотеля.

Метрдотель был человеком важным и занятым. Точнее казался важным - действительно дел у него хватало. Во-первых, новый хозяин ресторана запретил брать половину с чаевых денег официантов, а во-вторых, метрдотель подрабатывал старшим по этажу гостиницы, и в момент, когда Зоя к нему подошла, собирался скрыться из ресторана, чтобы проверить состояние дел на вверенном этаже.

- Извините, – решительно начала Зоя, смотря прямо в глаза метрдотелю. – У нас плохая официантка, вы не могли бы её поменять! – Требовательно заявила Зоя.

- А эта вас, чем не устраивает? – заинтересовался метрдотель, который впервые в практике сталкивался с подобной просьбой.

- Она хамка - она шампанское закрытым принесла! И потом она постоянно издевается над моим молодым человеком.

Метрдотель посмотрел на Васю, подумав, что он сам бы с удовольствием надавал этому мальчишке шлепков, но сдержался и, кивнув, ушел на кухню.

Вернувшись Зоя буквально светилась от гордости за свою решительность, а Василий почувствовал себя абсолютно защищенным этой решительностью Зои, и стал подстраиваться под её поведение.

Войдя на кухню, метрдотель увидел Таю, и она сразу к нему подошла.

- Убери меня с этого столика, там два кретина сидят! Совсем достали, – потребовала Тая.

- Конечно уберу, о чем речь, – удивился совпадению желаний метрдотель, решив что антипатия взаимна.

Он пошел искать Марину, и, найдя её в зале, приказал взять на обслуживание столик Зои и Василия.

- Возьму, – смиренно произнесла Марина, решившая во чтобы-то ни стало, насолить Зое и Васе за оскорбленную подругу.

Пока шло выяснение, кто именно будет обслуживать столик, Василий разлил по бокалам шампанское, и продолжая смущаться предложил выпить. Зоя одним махом проглотила шипучую жидкость, отметив про себя, что в следующий раз надо уточнять официанту какое именно приносить шампанское. Зоя любила полусладкое, а сухое шампанское вообще терпеть не могла.

- Ну как тебе шампанское, – заискивал пред ней Василий.

- Ничего, - соврала Зоя.

- Повторим?

- Наливай.

Василий разлил шампанское, чувствуя, что смущение проходит. Постепенно он становился раскрепощеннее, речь становилась связанной, и, выпив второй бокал шампанского, Василий почувствовал себя в своих правах, что означало всевозможность этого вечера.

Подошедшая Марина принесла заказ. Сразу стали есть крошечные тушки перепелок. К несчастью этого вечера шеф повар П-нского ресторана по каким-то личным причинам, вынужден был отсутствовать, так что Василий и Зоя были лишены, удовольствия насладиться настоящей парижской кухней, которую в совершенстве практиковал шеф повар заведения. Управлялся с кухонными делами заведующий производством ресторана, Федор Остапьевич - несчастный человек, снедаемый сотней страстей, из которых самой малой была страсть покушать, так что сами понимаете, в этот вечер кухня ресторана не баловала посетителей парижскими изысками, заменяя их обыденными соусами, с обычными специями, без французского шарма. А, да что говорить, не вечер был – провал: музыканты играли не как всегда - в живую, а в записи, - у певца пропало желание услаждать присутствующих голосом соловья. Провальный вечерок разбавлялся ещё тем, что отсутствовал хозяин заведения, уехавший на день рождения жены друга, и соответственно не контролирующий обстановку в приобретённом ресторане.

Зоя и Василий об этих тонкостях не знали, иначе они бы не пришли в этот день в ресторан, ограничившись посещением местной пельменной тошниловки, в которой гарантировано было только одно: тяжесть в желудке после посещения этого пищевого учреждения. Но по крайней мере, эта тяжесть была явлением стабильным, в отличие от стабильности гостиничного ресторана, о котором шла слава по всему району, и о нём знали даже в Пароварске. Все считали его лучшим заведением для соблазнения девушек. Местные П-нские парни копили деньги, дабы осчастливить спутниц посещением этого порочного места, отороченного шелками скатертей, массивными красными стульями, роскошными коврами «а-ля почти настоящими персидскими», и как поговаривали в П-нске, вышколенными официантами, что мы уже выяснили было ложью, по крайней мере в этот вечер, в эту смену.

Но ни Василий, ни Зоя этого не знали, поэтому чавкали перепелками, счастливо полагая, что вкуснее этого блюда ничего не созданно.

- Зоя, я хочу сделать тебе предложение, – неожиданно выпалил Василий.

Зоя напряглась, выходить замуж, в её планы не входило, но она понимала, что отказ может отравить и так не самую благоприятную обстановку. А потом, всё-таки наглость на первом свидании предлагать девушке лишиться свободы. Одним словом, Зоя напряглась.

- Что? – невинно хлопая глазками спросила Зоя.

- Давай, выпьем водки, – выдохнул Василий, чья душа требовала П-нской особой.

- Давай, – восторженно приняла предложение Зоя, поняв, что ни о каком таком замужестве речи не ведется.

Получив согласие, Василий начал размахивать руками, пытаясь обратить на себя внимание официантки Марины, стоящей к нему задом. Он понимал, простыми движениями рук не заставит Марину подойти, но ничего более толкового в голову не приходило.

- Вась, ты подойди к ней, и попроси, – посоветовала Зоя, решив оказать посильную помощь Василию.

Василий так и сделал, он встал и подошел в Марине.

- Девушка, – фальшивым фальцетом выпалил он. – Принесите нам по сто грамм П-нской особой.

- И всё? – бесцеремонно произнесла Марина, оглядывая трезвого Василия.

- И всё. Хотя нет, постойте, принесите селёдки с картошкой, и ещё курицу фаршированную черносливом, – выпалил Василий, сам не веря в собственную наглость.

Марина ушла на кухню, где сообщила отдыхающим поварам о новом заказе.

- Да сколько же они жрать-то могут? – возмутилась Клавдия Ивановна - повар четвертого разряда, имевшая целью жизни повысить квалификацию

Она давно бы это сделала, если бы не патологическая мечтательность, которая периодически затмевала её разум, превращая её в ленивого повара четвертого разряда. В мечтаниях, Клавдия Ивановна видела себя поваром пятого разряда, бродящую среди рядов поваров четвертого разряда, и указывающую, что им надо делать. Так было и в этот раз, когда её сладострастные мечтания прервались благодаря желудочной похоти Василия.

Спросите любого повара, что он может приготовить если он не в настроении, и он ответит - хорошего ничего.

Василий в силу молодости и неопытности, ожидал чудесного и вкусного, того, чего дома ни одна мамка не приготовит, как бы сильно она не любила сыночка и дочурку.

Увы, желудочным сокам Зои и Василия пришлось обрабатывать привнесенную водку, закусывая обветренной селедкой, и подсохшей до хрумкости, холодной картошкой, что естественно приводило к быстрому опьянению.

Но:

О чем думал Василий в этот миг?

Он обдумывал план соблазнения Зои.

Что чувствовала Зоя?

Зоя чувствовала, что она пьянеет. Она чувствовала, что хочет выйти в дамскую комнату.

Что делал Василий?

Он смотрел на Зою, сообщая своему эго подробности её лица, описывая каждую милую черточку, стараясь запомнить этот чудный миг творения божьего.

Понимала ли Зоя, что Василий её соблазняет?

Понимала? Ещё как понимала!

И всё же:

И всё-таки победил мочевой пузырь Зои, который наполнился почечными соками, подгонявшими девушку покинуть Василия.

Оставшись в одиночестве повеселевший Василий смотрел на проходящих женщин глазами влюбленного бурундука, стремясь взглядом передать всю страсть, скопившуюся в его организме за многие годы кропотливой борьбы с плотью, во имя трезвомыслия и врожденной стеснительности. Он высматривал женские коленки, пряча взгляд когда их владелица обнаруживала наблюдение за своими ногами. Он метался на стуле, он жаждал плоти…

Одним словом Василий возбудился. Он взял рюмку и поднес к глазам. На дне рюмки плескались остатки жидкости, как бы объясняя Василию - водка закончилась. Сожалея о потере целомудрия, Василий поднял руку подзывая Марину. Он так активно размахивал рукой, что официантка заметила нужду в ней, и сразу же отреагировала, так как поняла - клиент созрел для пьяного поведения, а она всегда любила наблюдать за поведением пьяных мужчин, считая их в этот момент их жизни низкопробными идиотами, самостоятельно доводящими себя до свинского состояния.

- Чего изволите? – спросила Марина, заранее зная потребности Василия.

- Девушка, принесите двести грамм водки, и повторите с селедкой, – раскованно произнес Василий, совершенно растерявший стеснение.

Марина ушла, оставив Василия в одиночестве созерцания женских коленок.

Он посмотрел на часы, на которых намечалась половина девятого, затем повернул голову, осматривая подошедших к противоположному столику двух девушек, в коротких мини-юбках, и не по-осеннему белых блузках. На лицах матрёшек была изображена одинаковая улыбка.

Если бы Василий заходил в ресторан раньше, то он бы знал этих девушек, обслуживающих путешественников остановившихся в гостинице. Он потратил бы меньше времени, изучая их физиологические достоинства, но в том-то и дело, что Василий первый раз был в подобном учреждении, и к тому же совершенно не знаком с этикетом рестораций, поэтому он с подобострастием смотрел на ноги девушек.

Зоя пришла слегка переменившаяся: она подкрасила губы и припудрила носик, отчего её милое личико стало совершенно неотразимо, и если бы на ней была одета мини-юбка, то она бы затмила присутствующих П-нских гетер.

- Не скучал? – обратилась Зоя к Василию, боковым зрением увидев подсевших за соседний столик девушек, что обострило женскую конкуренцию.

- Нет, – скупо ответил Василий, чувствуя, что в данный момент времени приходит трезвость, сменяя благостное отупение от опьянения.

Надо отметить, что Василий алкоголиком не был, да и в будущем им ни за что бы не стал, так как в нем не было необходимого качества для алкоголизма, а именно куражу, поначалу завлекающего вседозволенностью и все оправдывающего хорошим настроением. Василий пил в этот вечер не из присущей ему любезности к алкоголю, а только лишь для того, чтобы побороть стеснительность, возникшую по случаю первого предъявления себя ресторации, и те знания, которые были у него, требовали от него социального подчинения требуемым нормам поведения. Что включало в себя обязательное питие водки, закусывание оной селедкой, и обязательное выдыхание из себя воздуха со звуком «фух». Ещё Василий знал о том, что дамы, как правило, водку в ресторациях не пьют, предпочитая шампанское или красное вино, избирая их согласуясь с принципом «чтоб сладенько было».

Зоя приятно удивила его незамысловатой простотой, от которой веяло доверительностью. И он старался как мог угодить возлюбленной. Он посмотрел на неё влюбленными глазами, и этим взглядом погасил возникающее чувство ревности у Зои.

- А я ещё водки испросил с селедкой, а через пятнадцать минут нам курицу подадут, – прервал молчание Василий.

- Да? И много?

- Двести грамм, хотя я не понимаю, почему про водку говорят граммы, следовало бы говорить миллилитры, да видно в состоянии опьянения трудно произнести миллилитры, правда ведь, Зоя?

- Наверно, но я до такого состояния не напивалась.

- А давай напьемся, давай забудемся, а Зоя?

- Напиться?

- Да, напиться, только по настоящему, так чтоб плохо было, и не спрашивай зачем, это глупо. Равно как и то глупо… Вот мой начальник, Алексей Олегович, он свои открытия воспринимает как нечто само собой разумеющееся, и совершенно их не ценит. Но ведь это прорыв в науке, ведь это гениально: сегодня ты крыса, а завтра мартышка. Или пол поменять… Ведь ничего не стоит. А мужчине узнать про женские роды, и всё на себе исчувствовать, это разве не открытие? Открытие.

Марина принесла грапинку с заказанной водкой, и мелко порезанную селедку с картофелем, посыпанную зеленым лучком. От картошки поднимался ленивый пар.

– Или вот, ну кто ещё в мире сможет придумать расширитель сознания? Но это мелочи, вот реактор пересадки сознания, это да, это штука серьёзная. Самое удивительное, что он сам относится к этому всему как к обыденности, как к чему-то само собой разумеющемуся, что делается естественно, как собрать приёмник или починить утюг. У меня иногда складывается впечатление о нем, как о человеке из будущего, который проник к нам чтобы учить нас чему-то новому, чему-то прекрасному. Но он к себе по-другому относится, и мне кажется, он несчастен в браке. – Василий на секунду задержался, посмотрев на Зою, но потом с новой силой, и менее сбивчиво продолжил речь. – Алексей Олегович очень необычный человек, сам того незнающий, и от этого страдающий. Да что там говорить, его и в институте не ценят! Вот взять нашу лабораторию, могли большее помещение выделить, да персонала прибавить, но нет, как всегда на гениальное денег нет. Это конечно не камень в ваш огород Зоя, но ты пойми, нас трое, а работу мы делаем, которая никому в мире не под силу. Даже обидно. А наши зарплаты? Они мизерны! Стыдно! Очень стыдно! Я даже конденсаторы одно время подворовывал, но что же делать? А он сам не понимает какой одаренностью обладает. Выпьем за него, выпьем. – Василий неуклюже поднял грапинку и расплескивая по скатерти стал разливать водку по стопочкам.

- Выпьем, - поддержала его порыв Зоя, и сняв со стола рюмку в один залп проглотила всё её содержимое, от которого сморщилась и тут же потянулась за водой.

Василий без промедления подал ей стакан, и сам выпил, но без лицевого искривления и причитающегося выдыхания. Неудержимость порыва защитить руководителя подвергла его и дальше вести разговор об Алексее Олеговиче, который в это время снимал с Ираиды Исхаковны пересадочное кольцо.

- Одаренность она конечно важна, бесспорно, но какой он человечище, ведь пашет наравне с нами, а иногда и по ночам. Придёт в лабораторию, сядет, да что-нибудь новое придумает. Вот гений - истинный гений. – Василия захватывало чувство коллективной принадлежности к великому. Он всё больше распылялся, тем более в костер его бахвальства Алексеем Олеговичем подкладывала дровишек внимательная Зоя, которая потеряла нить рассуждений, что в принципе не важно в этом состоянии подпития. – Такое придумать, и это за три года! А сколько побочных приборов он придумал! И всё это так, нехотя.

Зоя внимательно посмотрела на Василия, подумав, какой он милый человечек, если и вправду так расхваливает руководителя, да и предан ему всецело, так только наивные дети бывают преданы родителям, да собаки. «- Кошки не такие, они сами себе преданы, только сами себя любят, а мои обезьяны вообще никому не преданы, им лишь бы самоутвердиться в вольере, да грызться меж собой из-за яблок и бананов. Не люблю я животных, мне бы перейти на административную работу. Вместо белых халатов - деловой костюм с юбкой не выше колена…, а у меня ноги красивые. Вот бы их Васе показать, он бы долго их рассматривал, они красивые».

Глава восьмая. И это, ну не про это.

Напрасно санитары пытались уговорить хомяка отпустить дверной косяк - он понял зачём даны руки женщине и изо всех сил удерживал приобретенную ценность в виде возможности задержаться в квартире Алексея Олеговича, который изо всех сил помогал санитарам, отдирать цепкие лапки Ираиды Исхаковны от двери. Он думал, что же такое он наделал, и как ему выкручиваться. А хомяк ничего не думал - он спасался.

- Да отпусти ты дверь, чего так вцепилась? Ты смотри, казалось спокойной, а тут вишь совсем одичала. Давай Семеныч тяни её получше. Ну а вы хозяин отгибайте ей пальцы. Ишь какая цепкая, прям как моя кошка, – комментировал происходящее санитар Петрович, которому изрядно надоела вся эта котовасия с безумной женщиной.

Алексей Олегович последовательно отогнул пальцы Ираиды Исхаковны. Хомяк временно успокоился, и совершенно не сопротивляясь спустился вниз поддерживаемый санитарами. Во дворе собрались все имеющиеся в доме старушки, любопытствующие происходящим изолированием умалишенной барышни, околечившей колено всем известной Антонины Филипповны. Откуда они прознали за происходящее, остается тайной, так как ни мобильных телефонов, ни каких иных современных средств связи они не признавали. Они пользовались исключительно припомоешном соседским обменом информацией. Есть, правда, одна догадка: в это утро у них скопилось со вчерашнего вечера необычное количество мусора, который по старой примете - не выносить сор из дома вечером, бо денег не будет, - выносился исключительно с утра или днём, в обычных мусорных ведёрках-авоськах. Да и не важно это, равно как и то знание, которое они приобрели об исходе Ираиды Исхаковны из подъезда. Тем более, по большому счету в каждом старушечьем семействе водился собственный сумасшедший, который или пил, или чем более наркотическим баловался, или детей и жену дубасил, или мужей, или их - старушек - потчевал регулярными тумаками. Но…, но - то ж свой, то родной - а тут такой позор, такой ужас! Да ещё в присутствии мужа ейного, допустившего умопомешательство, ставшей уже у старушек родимой, Ираиды Исхаковны.

Последнее, что видел на воле хомяк через глаза Ираиды Исхаковны, это была старушка, разъясняющая другим старушенциям, права сумасшедшего, и что без его на то согласия, его не могут вот так упекать в далекое клиническое благополучие дурдома.

- …И подпись должна поставить, – убежденно заключила старуха, внимательно следя за действиями врача, усаживающегося в машину.

- Так как же она её поставит, если умалишенная? – озадачилась другая старуха.

- Вот так и поставит, неушто она совсем с ума спрыгнула? Быть того не может - не верю. Уж больно сострадательна была.

- А что, знали болезную?

- Да как не знать – знали. Она с третьего этажа. Собака её давеча покусала, так она от укуса и сбрендила.

- Чумка?

- Нет, бешенство.

- Вот и моя собака чумкой болела. Я её отвела к ветеринару, в сто тридцатый, там ветеринар живёт, он её усыпил.

- Что, и нашу усыпят?

- Да нет, не усыпят, растение сделают. Я слышала, таких - буйно-помешанных сопротивленцев, сразу растениями делают.

- Эт как?

- А вот так - укол делают такой силы, после него не живешь - а произрастаешь. Как кактус. Понятно?

Алексей Олегович послушал беседу старушенций, посмотрев во след уезжающей машине, и сплюнув пошел домой, думая, что неплохо было бы Ираиду Исхаковну пересадить в кактус, и пусть бы она в нём обитала. Потом, дома переодеваясь в рабочий серый костюм, он подумал, что неплохая идея придумать пересадочный реактор в растения.

«- А что? Не плохая идея, спасибо бабушка, воспользуюсь! - решил Алексей Олегович, и как ни в чем небывало отправился на работу, где его разыскивало руководство института, справляясь о нём во всех отделах и лабораториях».

Такая нужда в Алексее Олеговиче возникла с раннего утра, как директор института позвонил в Пароварск, доложиться о свершении, что сильно заинтересовало начальство в столице, и оно потребовало всех имеющихся материалов в виде доклада. Степан Альфредович самостоятельно бродил по институту, что случалось крайне редко, и честно говоря, все его знания о своем хозяйстве сводились к пожарному плану, висевшему в его кабинете, да личным знакомством со всеми завотделами, завлабами, и с замами замов. Степан Альфредович всех любил и уважал, но ввиду своей дряхлости, не мог знать всего остального, и надо признать, что и дряхлости в нём не было, была только постоянная забота о бухгалтерии и отчетах в Пароварск, которые изматывали чрезвычайно и полностью. Но тут такая новость…, да что новость - событие мировой значимости!..

И все он, провидец, да, все он!

…и теперь, он желал самолично во всем разобраться и справиться. По его достоверным представлениям, Алексей Олегович появлялся на работе рано, даже весьма рано, что лично он – руководитель - приветствовал. Надо отметить и тот факт, что не только к ранней работе Степан Альфредович относился с пониманием, но также и к отсутствию подчиненных. Он всегда закрывал глаза, на отсутствие творческой части института, считая, что творец творит не тогда, когда присутствует на работе, а априори всегда, а посему он разрешительно относился к отсутствию завлабов и творческих лаборантов. Но всё же сегодня как не терпелось увидеть Алексея Олеговича, ой как не терпелось.

А тот запаздывал, ой как запаздывал.

Степан Альфредович вошел в лабораторию к зоопсихологам, понаблюдать за имеющимися экземплярами пересаженцев, дабы самолично засвидетельствовать имеющийся сверхъестественный факт. Клавдия Ивановна встретила начальника любезно, но холодновато, не до него ей было, ей самой было интересно поведение кошки Ляпы в мышином обличии, и мыша в кошачьей шкуре.

- А всё-таки интересные вещи творятся, Степан Альфредович, очень любопытные. Я тут с шести часов утра, всё время смотрю за ними и смотрю, наблюдаю.

- И что, много странного увидели?

- Да как сказать? Мы раньше мало внимания уделяли мышам и их поведению, все по лабиринтам их гоняли, а так вот, в естественных, так сказать условиях, практически ничего не знаем. Но по тем сведениям, что у меня имеются, могу сказать одно: кошка, ведет себя как мышка. Это точно, я и на лабиринте её проверила, все сходиться, те же повадки, и от кота спасается, считая себя мышкой. Вот так!

- Интересно, и что, совершенно не воспринимает габариты своего тела?

- Не воспринимает!

- Интересно…, а что мышка, то есть кошка в мышке?

- Грустит, Степан Альфредович, сильно грустит, да ещё все время облизывается. Это инстинкт кошачий срабатывает, это точно. Больше, ничего не могу сказать, пока мало наблюдений.

- Да, дела, – важно произнес Степан Альфредович и так посмотрел на Клавдию Ивановну, что той сразу стало понятно, что ему нужен до необходимости отчет о проделанной работе.

Степан Альфредович мельком осмотрел животных, и сделав кое-какие заметки пошел дальше по лаборатории зоопсихологов, проходя мимо всех её подотделов, в которых сидели сотрудники, внимательно наблюдая и записывая поведенческие особенности питомцев. Некоторые из них просматривали ночные видео съемки, так как подчас их животные вели ночной образ жизни. А так как все знали о присутствии директора института, то делали работу с повышенным энтузиазмом, совершая не по десять поворотов глазами, а все шестьдесят, и не только по горизонтали, но и по вертикали, выпучивая глаза, словно они были профессиональными крокодилами, а не учеными зоопсихологами. Их старательность и внимательность, были по достоинству отмечены директором, который поверил в то, что институтские паразиты так и сидят все восемь рабочих часов, и таращится в клетки, отмечая все движения подопытных организмов.

Как было на самом деле, вы догадываетесь. Большинство, если не все из сотрудников лаборатории плевать хотели на подопечных, считая их необходимым, но недостаточным условием своего благоденствия, и часто устраивали совместные чаепития, где переговаривались на любые темы, исключая темы связанные с зоопсихологией. Даже адепт зоопсихологического движения, Клавдия Ивановна принимала участие в ритуальных времяпровождениях, рассказывая о своем легендарном внуке – Петюнчике. Тому исполнилось семь лет, и он упорно продолжал ходить в подгузнике, так как его родители были сторонниками мягкого воспитания ребенка, веря в то, что в жизни человека, всё само собой происходит и образуется, а по большому счету ставя эксперимент на собственном сыне. Клавдия Ивановна понимала это, считая долгом психолога вести политику невмешательства в семейные дела детей.

Вчера, перед тем, как получить материал от Алексея Олеговича, она рассказала историю самостоятельного подгузникоснятия Петюнчиком, который всё-таки вывозился в собственных испражнениях, чему крайне удивился, так как когда это делала его мама, то его руки, зад, голова и ноги оставались чистыми. В этот раз, его самостоятельное «я сам» закончилось плачевным ужасом совместного «отмытия».

Петюнчик был уверен в том, что весь мир делится на две пространственные категории - тама и тута. Он свято полагал, что тама - это там где нет мамы, а тута, - это там где присутствует он сам, поэтому тама он старательно гадил, а тута получал возмездие. Это диалектическое разделение мира, радовало бабушку, которая в два приема отмывала задницу проказника, надеясь на то, что в будущем её доброта компенсируется стабильной психикой подросшего Петюнчика. Так что не вкусившие с утра чаю сотрудники отдела зоопсихологии, надеялись, что когда Степан Альфредович покинет питомник психологии, они узнают продолжение жизненного сериала Петюнчика, с обязательным наказанием тута, потому что тама Петюнчик нагадил. Переживания сотрудников можно было понять и даже разделить, так как сочувствие малолетнему разбойнику куда интереснее кропотливой деятельности, не связанной ни с коррупцией, ни с расследованиями каких либо социальных происшествий. А тут всё преподносилось в готовом виде, так сказать, на блюдечке, да ещё в прикуску с чаем, с моральными и организационными выводами, что позволяло самим сотрудникам имеющим детей не задумываться по поводу воспитания своих чад, и перенимать опыт взятый с опытного экземпляра. Если вы думаете, что появление в лаборатории невиданных до сих пор пересаженцев изменило круг интересов сотрудников, то заблуждаетесь, так как не изменило: их по-прежнему распирало желание знать историю Петюнчика, с его определением тута и тама.

Только Степан Альфредович покинул покои зоопсихологов, раздался всеобщий вздох облегчения. Первым делом включили три чайника и достали сдобные плюшки для утреннего чаепития. А Степан Альфредович прошествовал с отсутствующим взглядом далее, раздумывая о том, какой у психологов тяжелый труд: сидеть и смотреть за подопечными животными, совершенно игнорируя нормально человеческое общение. Сам он редко когда пропускал возможность общения с подчиненными замами, и тоже устраивал мероприятия, торжественно именуемые обедами и банкетами, в которых принимали участие все его замы с женами. Таковых насчитывалось аж двенадцать человек, разумеется, без жен. Все, как один предпочитали отличный коньяк, гусиные потрошки…, эх, да чего там - любили вкусить вкусностей, отобранных из финансирования институтских животных. Но согласитесь, на это Степан Альфредович имел право, так как его контора всё делала для счастья человечества, абсолютно всё. И в этом он ещё раз убедился, посетив зоопсихологов, что позволило ему с чистой совестью погрузиться в раздумья по поводу торжественного банкета, учрежденного в честь открытия Алексея Олеговича.

Раздумья привели его в собственный кабинет, где он попросил секретаршу Милочку проследить за появлением Алексея Олеговича, и тут же: «сразу же Милочка, сразу же, немедля ко мне его - героя».

Мысли о предстоящем празднике радовали Степана Альфредовича, радовали особенно, так как он был тщеславен, жаждал хвалы и одобрения, со стороны разлюбезнейших коллег, подчиненных и руководства, которое он обзванивал весь вчерашний вечер, информируя о достигнутых результатах. Те в свою очередь изумлялись его прозорливости, веря в его сообщение, и полностью располагаясь в его сторону. Это расположение проявилось в виде звонка самого мистера Абырштейна, из самого Нового Йорика. Он, изумляясь, поздравил Степана Альфредовича с достигнутым успехом, а мистер Абырштейн кое-что понимал в открытиях, и в их коммерческом успехе, и, по мнению мистера Абырштейна, проект Степана Альфредовича был обречён на успех, что он и высказал Степану Альфредовичу, чем необыкновенно обрадовал старика. Надо заметить, что их вечерний разговор переводила мадам Помпа, являющаяся переводчицей мистера Абырштейна…

К огромному прискорбию хлебосольного Степана Альфредовича, мистер Абырштейн не мог прибыть в П-нск из Нового Йорика, так как был стар, да и путь был не близкий, но он заверил Степана Альфредовича, что душой будет с ним.

Душа, душой, а представитель мистера Абырштейна в институте имелся, и под видом доцента по обмену, внимательно наблюдал за деятельностью института, о чем сам Степан Альфредович вряд ли имел преставление, и посчитал, что мистер Абырштейн получил информацию об открытии из официальных источников. Но согласитесь, зачем переплачивать официальным источникам, когда дешевле иметь собственную крысу в мешке с зерном? Разумеется вы понимаете о чем речь. Так вот, плюгавый доцентик Лозинский, ничем не приметный, но весьма общительный, вел собственное наблюдение, не имеющее прямого отношения к науке, зато полностью ей подчиненное. Таких прикормышей Лозинских, у мистера Абырштейна было много, и поставляли они информацию гораздо дешевле, нежели другие каналы.

На счастье Степана Альфредовича, Алексей Олегович не вел никаких записей и чертежей, что упрощало его деятельность, и усложняло деятельность доцентика. Это, разумеется, совсем запутывало дело, давая ему некую официозность и официальность, так как нельзя украсть то, чего нет, а то, что было, красть не имело смысла, так как понять, что, куда, и главное зачем, в лаборатории Алексея Олеговича, не мог даже он сам. Точнее не помнил. А ему это и не надо было. Вот всем остальным стало вдруг интересно, так что пришлось мистеру Абырштейну самому взяться за дело, поставив Степана Альфредовича в известность о наличии у него информации. Вот так перед Степаном Альфредовичем возник доцентик, точнее знание о нем, и соответственно теперь, он вынужден был пригласить его на торжественный банкет. Этот персонаж стал первым кого внес Степан Альфредович в список.

Держась за седую голову, любезнейший Степан Альфредович приписывал второго кандидата на банкет - первого заместителя министра сельского хозяйства, господина Головотяпкина, который всегда повторял, что тяпать надо с головой, и тяпал регулярно, в основном наличностью. Пропускать сего деятеля никак было нельзя. Слишком он был важным гусем в иерархии начальства. Пожалуй, важнее самого министра, который тоже тяпал, но в несоизмеримо меньших количествах, и в основном собственный огород, чем сильно умилялся господин Головотяпкин, и говорил младшему помощнику министра, Репкину, что лучше быть Тяпкиным, чем огородником, и если и обрабатывать пашни, то исключительно плодородные и масштабные, так как с них больше убирается, собирается, и откапывается. Репкин, стал четвертым в списке Степана Альфредовича, после министра, но не министра сельского хозяйства, а министра коммунального хозяйства, и не федерального, а пароварского. Этот хмырь, ой простите, этот важный госдеятель понимал толк в нуждах института, и регулярно отписывал на них водоупорные краны, безбашенные противопожарные устройства, тонны несуществующих капустных листов, превращающихся в листы капусты иностранного производства, если вы правильно всё понимаете... Далее Степан Альфредович рассудил справедливо, обозначив в списке приглашенных Пароварскую знать, то есть элиту, а точнее мэра, то есть губернатора, с его командой нахлебников и приспешников, в числе легиона, а точнее двадцати обезжененных персон, которых не пригласить было нельзя до невозможности. Умножив их число на два, Степан Альфредович временно успокоился, и в образовавшейся паузе поинтересовался у Милочки, есть ли сведения по поводу Алексея Олеговича. На свой интерес он получил отрицательный ответ, чем слегка расстроился, но не надолго, так как дел было невпроворот, и предстояло выявить и выделить всех причастных к научному открытию лиц и персон, важных и очень важных, деятельных и очень деятельных, властных, и сами понимаете насколько властных.

Увлеченный составлением списка, Степан Альфредович погрузился в некое подобие летаргического сна, в котором увидел лица приглашенных мужчин, с расплывчато-обобщенным лицом, одной единственной на всех жены. Из-за этого у него приключилось головокружение и он прилег на диванчик, стоящий во вспомогательном помещении, попросив Милочку его не беспокоить, разве что в случае появления самого Алексея Олеговича.

Что Милочка неукоснительно соблюла, и когда возникла персона первого заместителя Степана Альфредовича, она отправила его в лабораторию к зоопсихологам, сославшись на то, что «сам» пришел оттуда уставший, искал самого Алексея Олеговича, и непременно звал его к себе.

- Да…, странные дела происходят Милочка. Не правда ли? Ну хорошо, проверим чем увлечены вивисекторы от психологии, – пошутил Арнольд Степанович, и отправился к зоопсихологам.

Когда он подходил к дверям лаборатории, то не подозревал об интенсивности чаепития в данном месте, где все успокоились, и не от раннего присутствия Степана Альфредовича, нет, а от того что теперь после получения кошкомышки и мышекота, все они обеспечены работой, научными званиями, а самое главное перспективой роста. Эта перспектива не озвучивалась, не проговаривалась вслух, так как затейливый рассказ Клавдии Ивановны превзошел все давешние события по своей интересности и чрезвычайности.

Дело в том, что юный натуралист без стажа, изловил десяток тараканов, и утверждая что они его детки, решил повторить карьеру бабушки в один присест за вечер. Его мама, дочь Клавдии Ивановны, сочла поведение детки достойным, и увлекшись трехчасовым телефонным разговором с подругой, совершенно забыла про мальчугана, ну а тот развернул бурную экспериментальную деятельность, с привлечением живущего в доме кота Мурлыки. Но по порядку: итак, изловив тама тараканов, Петюнчик посадил их в очищенную от консервированных фруктов банку, и по началу стал наблюдать за их поведением. После пяти минут упорного наблюдения за степенным сучением тараканов лапками по скользкой баночной поверхности, Петюнчик решил внести изменения в эксперимент, разбавив его водными условиями. Но брать воду показалось паразиту недостаточно, и он взял склянку с чернилами, и немного слил их в банку. Естественно, таракашки отреагировали ускоренным сучением лапок, с оставлением следов на поверхности банки. Сообразительные твари решили, что так чернила быстрее испарятся, и соответственно жить им станет легче когда они вытопчут все чернила. Но Петюнчик пресек их попытки справиться с заболачиванием местности, подлив в банку ещё чернил. Из ползающих, тараканы превратились в плавающих, что тоже устраивало юного экспериментатора. Тараканы плавали, выясняя друг у друга направление призрачного брега, ссылаясь на отсутствие попутного ветра, да и много о чем успели они обменяться за время своего плавания, пока Петюнчик вносил коррективы в опыт. Маленькая гадость поглаживала Мурлыку, советуясь с ним, как лучше поступить в создавшейся ситуации, ведь право слово, мучаются таракашата, топнут, правда, коллега? Верно, все так, всё верно, и вы коллега готовы принять участие в опыте? Да, мурчите? это хорошо!

После переговоров, Петюнчик связал лапки коту Мурлыку, нежно поглаживая его по шерстке. Ласка да любовь сделали свое дело, кот закрыв глаза, полностью доверился Петюнчику, позволив тому делать все, что тому заблагорассудиться, чем быстро и воспользовался сообразительный Петюня. Через пару минут Петюнчик всовывал замусоленного чернилами таракана в пасть к ни в чём неповинному котяре. Вначале кот гордо прикрывал рот, надеясь проскочить мимо этого удовольствия, но он не подозревал о знаниях Петюнчика в области челюстиоткрытия, воспользовавшись коими Петюнчик разжал пасть Мурлыки и запустил туда прыткого таракана, который моментально воспользовался свободой, и стал щекотать перебирающимися лапками рецепторы пасти кота.

Кот взвыл. Он попытался сдрыснуть, но предусмотрительно перевязанные лапы основательно подвели подопытного. От невозможности покинуть стены комнаты вивисектора Петюнчика и от щекотки во рту котяра совершенно озверел, издав истошный гортанный звук, напоминающий угрозу смешанную с признанием поражения. Петюнчик не оценил истошного вопля, продолжил экзерсисы с тараканами, котом и чернилами. Поскольку считать Петюнчик не умел, то и знаний о точном количестве тараканов у него не было, и он взяв в руку «много тараканов», решил всех скормить котяре, глаза которого налились кровью, обещая вот-вот вылезти из орбит, на что Петюнчик не обратил внимания, и всунул «много тараканов» котяре в пасть. Тот пассивно отплевывался, надеясь на то, что тараканы не дураки, и тоже как бы жить хотят….

Как он заблуждался, в том-то и дело, что тараканы дураками не были, и прытко сообразили - единственное безопасное место - пасть кота. Они дружно рванули в убежище, спасаясь от пальчонков Петюнчика. К сожалению, Петюнчик достал не всех тараканов из банки, и неосторожно положил её боком, что позволило трем беженцам побыстрому прыснуть в трех направлениях, а один из них бежал прямо под дверь комнаты Петюнчика. В это время с работы пришла радостная Клавдия Ивановна, не подозревающая об опытах внука, и первым делом направилась в комнату Петюни. Открыв дверь, Клавдия Ивановна увидела потрясшую зоопсихологическое воображение картину: таракан, движущийся прямиком ей под ноги оставлял длинный чернильный след; Кота, старательно вопящего и отплевывающегося тараканами; Разлитые чернила, следы которых имелись повсеместно; Сам Петюнчик перемазанный чернилами, впихивающий коту в рот тараканов, периодически пытающийся чернильными руками залезть в нос, где отложилась прежирная детская сопелька.

- Бабушка! – завопил Петюнчик, думая рассказать бабушке об эксперименте.

Бабушка этого обращения не слышала, так как поднявшееся давление, не давало такой возможности. Она слышала пульсацию крови, и сообщение о том, какого монстра она растит. От ужаса, Клавдия Ивановна растерялась, сделавшись совершенно недееспособной, что оценил Петюнчик, извергая из своих недр взрослый пук в подгузник.

Именно на моменте пука внука, дверь в лабораторию зоопсихологов открылась, и на пороге появился Арнольд Степанович собственной персоной. Зачарованный дружным молчанием сотрудников лаборатории, коих там присутствовало двадцать четыре человека, он подошел к ним, молча сев на свободный стул. Молчание стало ещё молчаливее.

Глава девятая. Хомячье счастье.

 

Оказавшись в карете скорой помощи, тело Ираиды Исхаковны под руководством хомяка согнулось пополам, и вопреки всяческой человеческой логике стало себя вылизывать. Врач психиатрической клиники многое видел на врачебном веку: видел он буйно-помешанных и просто слабоумных, видел как больные выбрасываются из окон чтобы не получить нормального лечения. Он многое видел, всего и не описать, но вот так, чтобы пациентка собралась в клубочек, доставая языком самые укромные уголки тела - такого он не видел. А тело Ираиды Исхаковны выкручивалось, совершенно игнорируя хруст позвоночника, подгоняемое одним единственным инстинктом - самоочищения. Врач попытался осадить Ираиду Исхаковну, трактуя ей её поведение как аморальное, но хомяк все равно ничего не понял, и продолжал подбираться к излюбленному месту - к драгоценным яичкам, чье вылизывание всегда его сильно тешило и успокаивало.

К огромному удивлению хомяка, яиц не было.

Он ещё раз попытался добраться сквозь толщу колготок, ритузов и трусов к своему излюбленному месту вылизывания, но, добравшись, обнаружил, что их нет. У хомяка началась паника, самая настоящая - хомячья паника. Тело Ираиды Исхаковны распрямилось и уставилось во врача немигающим взглядом, молчаливо упрекая его во все с ним происходящее, и это врач понял.

- Останови машину, – потребовал он у санитара, как раз перед тем, как хомяк заставил тело Ираиды Исхаковны снова извернуться, дабы добыть себе знание о своих гениталиях.

Машина остановилась, двигатель замолк, санитары вышли из кабины, открылась дверь кузова, в котором находились врач и тело Ираиды Исхаковны. Тут санитары увидели нечто, больше напоминающее цирковой трюк граничащий с безумием, нежели само безумие. Дело в том, что хомяк извернулся полностью - он просунул голову Ираиды Исхаковны между ног, рассматривая санитаров, извините через зад, при этом нос Ираиды Исхаковны буквально самостоятельно бродил по её лицу, вынюхивая исходящие от тела запахи.

- Не мой запах, ой не мой! - подумал хомяк, внимательно принюхиваясь к промежности Ираиды Исхаковны, - и кажется, самкой пахнет?! Хомяк в панике завалился на бок, придавив левой ногой голову, и чувствуя как боль от сворачивания головы расходиться по всему телу.

- Вж, вж. – жалобно простонал хомяк, пытаясь извлечь голову из плена ног.

- Она что-то пытается сказать, или мне только кажется? – спросил врач у санитаров, смотря на мучения Ираиды Исхаковны.

- По-моему, она злиться, - заявил санитар, осторожно приподнимая ногу скрюченной Ираиды Исхаковны.

- Осторожней - укусит, – предупредил второй санитар, прячась за дверцей кузова.

- Смелее-смелее, она же сейчас издохнет, – советовал врач санитару, опасаясь оказать ему действенную помощь.

- Не сдохнет, - степенно заявил санитар, высвобождая голову Ираиды Исхаковны из власти ног. - Вы бы в кабину пересели - а я с ней посижу, – предложил сердешный санитар врачу, видя, что тот опасается пациентки.

- Да, да, конечно, так и сделаю, – согласился врач, вылезая из кузова кареты скорой помощи.

Как только он покинул свое место, внутрь залез первый санитар, и закрыл дверь. Ещё через пять минут карета скорой помощи въехала на территорию городской клинической психиатрической клиники. Во время движения, санитар придерживал голову Ираиды Исхаковны, поглаживая у неё за ушами, отчего хомяк совершенно разомлел.

Томление хомяка продолжилось и тогда когда машина остановилась. Из неё вылез врач. Он вошел в здание больницы подготавливать палату для странной пациентки. На счастье Ираиды Исхаковны свободные «номера» в больнице были, в том числе была свободна палата специально оборудованная под пребывание буйных пациентов, которые могли самостоятельно себя покалечить. Именно туда поместили тело Ираиды Исхаковны.

Оставив болезную, врач удалился оформлять необходимые бумаги, предоставив в распоряжение хомяка войлочное пространство пустой палаты. Очутившись в привычном замкнутом пространстве, хомяк тупо уставился на закрытую дверь. Здесь он успокоился, и решительно стал приводить порядок пальто, воспринимая его как собственную шкуру. Через некоторое время, хомяк понял, что никакая это не шкурка – это что-то инородное, что необходимо снять. Но как сбросить надетую одежду, он не знал. Он покусывал шерстяную кофточку, выдергивая из неё нитки, пытаясь определить, его это шерсть или чужая. На вкус это не определялось, поэтому хомяк удивленно склонял голову, рассматривая кофточку. Вид Ираиды Исхаковны в это время был чрезвычайно идиотский, так как хомяка стали одолевать сомнения. Если раньше, когда он был хомяком, сомнения вообще были ему не знакомы, то сейчас в его распоряжении оказалось полторы тысячи кубических сантиметров мозгов Ираиды Исхаковны, которые требовали задействования, к чему осознание хомяка готово не было. В результате титанических усилий, осознание хомяка сформировало представление о себе пребывающем в чем-то до ужаса безобразном и ужасном, отчего хомяк решил привести себя во вполне ухоженный - хомячий вид. Хомяк остервенело вылизывал тело Ираиды Исхаковны, не понимая, почему язык натыкается на оголенные места тела и шершавое касание не приносит былой радости шерстяного бытия. От всего этого безобразия хомяк начал злиться, а как известно злобный хомяк, это антипод хомяка добродушного и на все согласного. Злобный хомяк, это прежде всего всеобщее и полное недовольство всем окружающим, тем более если в этом окружающем нет ничего привычного и знакомого. Бросив вылизываться, хомяк осмотрелся, сощурив глаза Ираиды Исхаковны. Он смотрел пристально, даже весьма пристально, выискивая шероховатости и неровности поверхности пола, стен и потолка. Но и эти поиски не сняли психического напряжения огромного мозга Ираиды Исхаковны, которыми пользовался хомяк. Если раньше Ираида Исхаковна четко знала, как применить имеющийся в её распоряжении серо-белое вещество, направив его в сторону перевоспитания мужа - Алексея Олеговича, то сейчас громоотвода поблизости не наблюдалось. Да и брыли отсутствовали, а следовательно…

Канцелярская волокита растянулась, заставляя врача пожалеть, о решении госпитализировать Ираиду Исхаковну.

- Я же говорю - социально опасная. На соседку бросалась. В мусоре лазила. – Пытался мотивировать решение врач, регистраторше Алисии Федоровне, настроение которой и без новоприбывшей дамочки было отвратительным.

- Ну а раньше она в диспансере наблюдалась? – спросила канцелярским голосом Алисия Федоровна.

- Нет, не наблюдалась.

- А муж её? Что он, куда он-то глядел? Ох и волокита теперь будет. Она хоть алкоголем злоупотребляла?

- Злоупотребляла, злоупотребляла, да-да! Вот именно – алкоголица! - Схватился за протянутую соломинку врач. – Пила она, много пила, до помрачнения много!

- Ладно, оформим как белочку.

- Оформляйте ее как хотите, хотя бы как хомяка, мне что с этого? Что она мне дочь или мой любимый шизофреник? Нет - она мне поперек горла встала.

- Вы что, боитесь её? Что-нибудь в неё уже вспрыскивали? – поинтересовалась Алисия Федоровна, производя отметку в формуляре.

- Пока нет, думаю, пускай Семен Тимофеевич ей курс лечения назначит, а мое дело маленькое. Да и вообще - моя смена заканчивается.

- Ну иди милый, иди. – Отправила Алисия Федоровна врача, который кроме как госпитализацировать больную, больше ничего сделать не мог.

Алисия Федоровна посмотрела на заполненные формуляры, на историю болезни и решилась понести их к главному врачу. Поднявшись на второй этаж, она зашла в приемную и положила на стол заполненные бумаги. Тот, не смотря на них подписал, и Алисия Федоровна вернулась на рабочее место.

Так закрутилась психиатрическая одиссея тела Ираиды Исхаковны, в то время, как её осознание вынужденно было сносить непостижимые для человека муки и страдания, от юного последователя академика Павлова. Дело в том, что Аннушка имела весьма смутное представление о позвоночнике млекопитающих. Она свято верила в то, что все живые существа подобны беспозвоночным червям, тем более она видела, на что был способен хомяк при изгибе тела. Нет, Аннушка не была знакома с прикладной механикой, ничего не знала о скручивании балки и проверки её на хрумкость и ломкость. Но ей было интересно, поэтому она перевернула податливого хомяка на спину, привязав его задние лапки к микроскопу, а к передним лапкам привязала пустой пакет, затем сдвинула хомяка на край стола и решительным детским движением подложила в пакет тяжелую книгу. Глаза хомяка стали медленно вылазить из глазниц, все остальное тельце стужилось от желания не разгибаться. В эти мгновения осознание Ираиды Исхаковны вернулась к пониманию, что она Ираида Исхаковна, и что вроде с ней так нельзя, что ей больно! На краткий миг осознание этого факта заставило Ираиду Исхаковну по хомячьи извернуться и выкрутиться из положения на спине лежа, в обратное - в положение на хомячий животик.

- Нет, так нельзя, – заверещала Аннушка. – Ты должен вернуться обратно. – Она старательно стала переворачивать хомяка на спину.

Вот сейчас вы вправе задать вопрос: а где бродят остальные обитатели лаборатории ихтиологов? Почему они оставляют большую площадь своей лаборатории без присмотра?

Ответ прост - работники лаборатории ихтиологов, в количестве семи человек принимали роды у циклиды, то есть наблюдали за её икрометанием и последующим осеменением этой икры папашей циклидом, что захватило их всецело и полностью. Даже мама Аннушки была зачарована танцем рыбок, извергающих из себя потоки будущих водяных существ. Это делало шансы Ираиды Исхаковны выжить столь ничтожными, что их бы и не стоило рассматривать, но все же… - хомяк на то и хомяк, чтобы выжить в самых скотских условиях, и сдохнуть назло в самых что ни на есть благополучных обстоятельствах.

Чудом выпутав передние лапки, Ираида Исхаковна мгновенно перегрызла хомячьими зубами веревку опутывающую задние лапы и, брякнувшись на пол, стремительно прошмыгнула под аквариум с катранами, откуда смотрела на ноги Аннушки, которая ласково подзывала свою добычу.

Глава десятая. Начало Зойкиных проблем.

Вечер стремительно наполнялся алкоголем. Настолько стремительно, что в какой-то момент он почувствовал в праве приблизиться к Зое, и даже положить на её бедро руку. Зоя не то чтобы не заметила его движения, она накрыла его руку своей лапкой, после чего шаткая нравственность Василия потерпела сокрушительное поражение, и ему осталось задать только один вопрос, где?

Алкоголь вредная штука мешающая не только нормально мыслить, но также мешающая извлекать нужное количество удовольствий в нужном месте, в нужное время.

Вместо того чтобы повести Зою в укромное место, где испытать совместное сексуальное блаженство, Василий неожиданно стал рассуждать по поводу будущих перспектив пересадки сознания, впрягая в рассуждения предположения о новых возможностях коррекции психики некоторых служебных пород собак. Почему он повел разговор именно в этом русле мы не знаем. Мы знаем, что Зоя в свою очередь подумала о том, что неплохо бы посмотреть на установку Алексея Олеговича в действии, и после небольшого ожидания расчета с официанткой они оказались в лифте, где Василий случайно прижался к Зое, и она не стала его отталкивать, так как ей показалось, что это она прислонилась к нему.

Выйдя на улицу, Василий попытался идти ровно, что у него плохо получалось, его постоянно клонило вправо, то есть в ту сторону, где шла Зоя.

Зое понравилась идея с пересадкой сознания. От чего-то стало весело-весело…

Зачем она предложила Василию пойти в институт?

- А зачем? – спросил Василий не понимая, зачем ему переться в институт.

Все же восстановив ломкие логические цепочки, решил, что ему непременно надо оказаться с Зоей в лаборатории, ведь там мало места - проходы узкие, и наверняка они окажутся рядом, и возможно, что он её поцелует.

После этих размышлений Василий согласился пойти с Зоей в лабораторию.

По дороге она о чем-то говорила, но он ничего из сказанного не запомнил, да и она сама ничего не помнила из произнесенного, так как постоянно сбивалась, пытаясь рассказать о поведении обезьян в момент их спаривания.

- Это очень забавно, смотреть, как они спариваются. Вася, а ты видел как они спариваются? Не видел? Это плохо, очень плохо. А напрасно, – сокрушалась Зоя ведя Василия к институту.

Вася что-то хмыкал, но будучи под воздействием Зоиного обаяния, полностью доверился ей.

Что делать с мужчиной, который окрылен почти сбывшимися мечтами, от осуществления которых его отделяет пара мгновений, который выстроил в воображении целое представление о том, как это все будет происходить, и теперь шедший на поводу инстинктов. Что делать с девушкой, с молодой девушкой, которая жаждет развлечений, и которая составила у себя в очаровательной головке представление о том, как это все будет, и шедшая на поводу жажды развлечений?

Так бывает, так часто бывает…, и никто не может ничего с этим поделать, тем более, когда есть все условия для осуществления планов.

В результате, два совершенно пьяных существа противоположного пола оказались в стенах института зоопсихологии, где зашли в лабораторию и включили свет.

- Так. Вот мы и тут, – произнес Василий, снимая пальто.

- Тесно тут у вас, – отметила Зоя, так же снимая пальто, которое подхватил Василий, изображая галантного кавалера.

На самом деле галантный кавалер ни за что не поведет понравившуюся ему девушку на место работы, тем более из гостиницы…, да ещё в час ночи. Галантный кавалер предложит даме отвести её домой или попытается соблазнить её в гостинице, сообщив, что он живет в этой гостинице, и уж, по крайней мере, попытается соблазнить девушку, воспользовавшись её тягой к приключениям, но никак не поведет её на место работы, так как это верный шаг расстаться с девушкой.

Повесив верхнюю одежду на вбитый в стену крюк, Вася повел Зою вглубь лаборатории, пытаясь восстановить в памяти, куда же ему надо попасть. У него плохо получалось. Вдобавок к тому, что он плохо соображал, у него стала кружиться голова, и он попытался сохранить равновесие, хватаясь за стеллажи с аппаратурой. Зоя шла за ним, также держась за стеллажи, постепенно пьянея от теплого воздуха лаборатории. Дойдя до клетки с Вованом, Василий остановился.

- Это наш первенец. – Тыкнул он через клетку в спину свиньи, в которой сидело осознание крысюка.

- Какая прелесть. А кто он? – озадачилась Зоя, пытаясь концентрировать взгляд.

- Это был Вован, а сейчас сам черт не разберет, что он такое.

- Жаль, – полушепотом произнесла Зоя, и попыталась погладить хряка с осознанием мыша.

Тело Вована сжалось и посмотрело на Зою голодными глазами.

- Ты лучше его не трогай, а то цапнет, – посоветовал Василий, чувствуя, что выпитая водка требует выхода на поверхность в сообществе съеденных закусок.

Преступное сообщество подбиралось к гортани Василия, но он подавлял поползновения, сглатывая слюну.

- А что там? – спросила Зоя, делая взгляд совершенно наивным, как будто раньше никогда не видела мышей в клетке.

- Это мышки, – гордо заявил Василий, понимая несуразность Зоиного вопроса.

- Ах, мышки. Какие они у вас жирненькие - просто прелесть.

- Да, у нас они такие. - Василий подошел к реактору пересадки сознания, проведя рукой по его полированной поверхности. – Вот оно, наше чудо, – гордо заявил он, смотря на Зою.

Зоя в это время робко протянула руки к прибору, чувствуя непреодолимую тягу к новизне, и коснувшись прибора, испытала признательность к Василию и его работе.

В следующий момент руки Василия и Зои встретились, и вполне возможно, если бы у Василия хватило наглости проявить мужское начало, он бы её поцеловал, но к его горлу подкатило сообщество съеденных закусок, требующих произвести разборку его поведения. Василий убрал руки, отвернувшись к стене. Справившись с тошнотным позывом, Вася подошел к пульту управления реактором и включил его. Зоя, продолжая держать руки на реакторе, вздрогнув от неожиданного урчания прибора.

- Вот так он работает, – произнес Василий слегка заплетающимся языком.

- Да, вот так. Ну, посмотрела? – спросил Василий, собираясь отключать установку.

- Вась, подожди, – попросила Зоя, отрывая руки от прибора. – А мы можем кого-нибудь пересадить? Очень хочется.

- Зоя, а кого, у нас одни мыши и Вован?

- Давай Вована пересадим, – заговорчески предложила Зоя.

- Вована нельзя, он уже пересаженный.

Зоя на мгновение задумалась.

- Подожди, у меня есть ключи от лаборатории. Давай оттуда кого-нибудь принёсем, и пересадим?

Василий задумался над просьбой Зои. В принципе он был не против того, чтобы во имя любви к Зое совершить какой-нибудь подвиг, вот только немного сомневался по поводу будет ли являться таковым подвигом лабораторное хулиганство.

Но… девушка просит - мужчина делает.

- Пойдем, – решительно заявил Василий, чья решимость основывалась на том, что в будущем Зоя по достоинству оценит его решительный шаг и станет возможным поцеловать её, прижав к себе...

Василия охватила приятная истома мечтаний об её теле, и он перестал соображать самостоятельно, полностью доверившись Зое, а ей в свою очередь захотелось почувствовать себя богиней, раздающей телам души.

Так что, поднявшись в лабораторию к зоопсихологам, Зоя и Василий подошли к клетке с обезьянами и вытащили оттуда двух сонных павианов, которые не сопротивлялись, и смирено перекочевали из вольера в пластиковую клетку.

- Зоя, а двух то зачем?

- Как зачем? Для чистоты эксперимента, неважно, пойдем дальше.

- Не надо чистоты эксперимента, - взмолился Василий, - давай одного оставим.

- Оставляй кого хочешь.

Рассмотрев добычу, Василий решил оставить павиана вожака, который с спросонья не понимал, что именно от него хотят. Когда Вася попытался достать павианиху из клетки, она попыталась его укусить, впрочем, вяло, и не агрессивно.

– Ну и сиди там - зараза, – оставил её Василий, подняв клетку.

Зоя пошла вперед по лаборатории, выбирая претендентов на пересадку сознания. Ей то и дело мерещилось, что за эту работу она непременно получит Нобелевскую премию и звание академика, так что её действия подчинялись в данный момент не разуму, сколько пьяной интуиции.

Увидев клетку с земноводными жабами, Зоя моментально запустила руку и вытащила зелено-бурую тварь с выпученными глазами.

- Правда прелесть? – попыталась узнать мнение Василия Зоя насчет жабы, но не дождавшись ответа, понеслась в сторону тушканчиков, ведущих активную ночную жизнь, в том числе и половую, что естественно для всех млекопитающих существ живущих в неволе.

Захватив представителя крысообразных, Зоя понеслась дальше выбирать претендентов на пересадку. Внимание её остановилось на енотовидной собаке, которую она тут же выволокла наружу, запихнув в клетку Василия. Увидев вольеру с лемурами, Зоя не удержалась и быстро сцапала самочку лемура в свои хищные лапки. Она бы ещё набрала животных, но Василий её остановил, сославшись на то, что реактор более трех пересадок в час делать не может.

- Почему? – расстроилась Зоя.

- Вот такой он несовершенный, зараза! – выругался Василий.

- А ерунда, у нас много времени, потом ещё раз поднимемся и кого-нибудь зацепим, – хищно произнесла Зоя, выталкивая из лаборатории Васю с полной клеткой животин.

Спустя пару минут двое иступленных ученых сидели перед реактором пересадки осознаний, придумывая комбинации пересадки.

- Нет, так не прикольно, - голосила Зоя, придумывая комбинации перекрещивания сознаний. – А вот если тушканчика пересадить в жабу? Давай попробуем.

Василий, покорно склонив голову, надел пересадочные кольца на животных.

В результате перед Зоей возникла жаба, считающая, что она есть тушканчик. Она надменно поднимала передние лапки, пытаясь встать в классическую позу тушканчика высматривающего приближение опасности.

Тушканчик же, заметив на стене лаборатории паука, хищно на него покосился. Возможно, что когда жаб, сидящий в тушканчике попытался языком слизать добычу, обнаружил, что его язык - не его язык, и что его высунуть глобальная проблема, испугался. Этим фактом жаб был поражен, но, об этом ни Зоя, ни Василий уже не беспокоились, продолжая развлекаться.

- Вась, смотри, есть претендент на пересадку, - указала Зоя на сучащего лапками лемура.

- В кого, в обезьяну?

- Ага, не в собаку же его присовывать?

Вася надел кольца на животных и включил тумблер реактора, который моментально сделал дело пересадив осознания животных.

Сняв кольца Василий осмотрел животных, и не заметив изменений в поведении поместил обратно в клетку.

- Вась, надо закончить, – сообщила Зоя Васе, которой было интересно, чем же все это продолжиться.

Естественно, как и всякий другой мужчина, Вася покорно выполнил просьбу Зои. Он вытащил нетронутую особь, самку с пересаженным осознанием лемура, которая тут же стала ластиться Васе…

С енотовидной собакой было сложнее, так как эта тварь забилась вглубь клетки, скаля зубы, понимая, что ничего хорошего тут её не ожидает. А если бы она и знала, что её ожидает, так и вообще покусала бы Василия. К её в последующем сожалении, она этого не сделала, и поэтому сдалась на ласковые уговоры и выползла из клетки. Ещё через пять минут животные с пересаженными сознаниями поднимались наверх в Зоину лабораторию, где рассаживались по вольерам.

Как только рассадка животных завершилась, Зоя почувствовала прилив благодарности к Василию, и ей захотелось отблагодарить благодетеля. Зоя подошла к Васе со спины и прижалась к нему. От этого действия Зои, Василию стало приятно, настолько приятно, что он не посмел к ней развернуться. Так они простояли минут десять, перед тем, как Зоя самостоятельно развернула Васю и прильнула к его губам своими губами. В этом затяжном первом поцелуе и Зоя, и Вася нашли блаженство. Их скрытые страсти пробудились и они стали активно целовать друг друга во все, что им попадалось. Так Вася раза три поцеловал кофточку Зои, а Зоя пару раз чмокнула Василия в его рубашку, отчего громко рассмеялась.

- Они нам мешают, – произнесла в истоме Зоя.

- Кто? – не понял Вася, думая, что животные, находящиеся в клетках подсматривают, смущая Зою.

- Наша одежда.

От этой фразы все тело Василия сжалось. До него дошло все таинство и прелесть момента. Он ощупывал тело Зои, словно оно было сделано из мягкого золота, не веря в свершённость счастья. Зоя помогала его рукам проникать во все тайники своего тела, наслаждаясь от возбуждения, возникающего от этого прикосновения. С каждой секундой испытывая неподдающееся описанию сексуальное желание, которое товарищ Фрейд назвал бы либидо, монахи, из монастыря Шао-Линя сочли бы проявлением совмещением не совмещающихся инь и янь, а сама Зоя просто обозначила как кайф. Васю никто не спрашивал, но он наверняка признал правоту всех товарищей из перечисленного списка, включая и Зоино трактование данного состояния. От всего этого телесного блаженства, Вася озверел, в самом лучшем смысле этого слова. Движения стали активными и расчетливыми, и ещё через несколько мгновений Василий нежно опустил Зою на пол лаборатории зоопсихологов, сняв с себя последний оплот мужского целомудрия, а именно семейные трусы холостяка, представ перед Зоей в своей нагой красоте. Зоя увидев его достоинства быстро скинула с себя трусишки, и…, и.

- Зоя, я кажется люблю тебя, – выдал Василий, после того как все было окончено.

- Вася, я, кажется, тоже люблю тебя, – выдала Зоя, после того, как все началось.

- Мы всегда будем вместе? – наивно спросил Василий.

- Всегда, – уверенно ответила Зоя.

- Тогда пойдем ко мне домой, – просительно произнес Василий.

- Пойдем, – произнесла Зоя, которая окончательно протрезвела и замерзла, кроме того, в спинные ребра врезалась фисташковая кожура, что сильно мешало извлечению кайфа из ситуации после совокупления.

Было четыре часа утра, когда влюбленные дошли к Васиному дому.

- Проходи, – открыл дверь Василий, пропуская вперед Зою.

- А удобно? – робко спросила Зоя, так как она полностью протрезвела, и весь прежний кураж прошел.

- Удобно, я живу один.

- А родители?

- Родители в деревне. Они два года назад уехали, оставив меня на самообеспечении.

- И что, теперь не приезжают?

- Нет, только я к ним. На выходные.

Получив разъяснения, Зоя прошла в коридор квартиры, в которой пахло холостяцким бытом.

- Так ты и вправду живешь совсем один? – ещё раз поинтересовалась Зоя, когда Василий зашел вслед за ней и включил в коридоре свет. И, пожалуй, не спросила, а подтвердила вслух слова Василия.

- Конечно один, но теперь, может быть, ты согласишься жить со мной.

- Надо подумать. Так, а где у тебя ванная?

- Тут, – Василий проводил Зою в ванную, открыв перед ней дверь. – Ты есть хочешь?

- Пока нет, но от кофе не откажусь, – сообщила Зоя, закрывая за собой дверь ванной комнаты.

Зое очень хотелось принять ванну, что она и сделала, быстро скинув с себя одежду. Ванная комната Василия была небольшой, метра три с половиной. Сама ванная была давно не мытой, на ней остались высохшие обмылки, так что Зоя перед тем как оказаться под душем взяла первую попавшуюся тряпку и намылив её старательно отмыла ванну. Не подумайте, что она заблестела белизной, но, по крайней мере, стала чистой, что вполне устроило Зою.

Пока Зоя мылась, Василий прошел на кухню, где периодически подпрыгивал, осознавая какое счастье ему в виде Зои досталось. Он достал зеленые зерна кофе и поджарил их до золотисто коричневого цвета, после чего высыпал их кофемолку. С полминуты зерна мололись, насыщая ароматом кухню, а Василий представлял Зою, которая войдя на кухню начнет спрашивать его, что это за кофейный аромат, а он ей расскажет про свою технологию жарки кофе, что ей понравится, и тогда он нальет ей в маленькую чашку кофе, и она его попробует…

Как только кофе был сварен, Василий вспомнил, что два года назад его мама купила халат и оставила его, сделав при этом заявление, что халат для девушек или девушки, но в любом случае, чтобы он, Василий не пытался влезть в него. Вася побежал в комнату и, найдя халат, встал перед дверью ванной.

- Зоя, это я - Вася, вот возьми халат, – сам Василий постеснялся проникать в ванную, поэтому стал ждать, когда Зоя заберет халат, но она, не расслышав слов, прокричала чтобы он входил.

Василий, смущаясь, пряча глаза в пол, вошел в ванную и положил халат на табуретку. Зоя удивленно посмотрела на Васю.

«- Какой он забавный, - подумала она, - и пахнет приятно, да и заботливый - халат притащил».

- Вась, а кофе готов? – спросила Зоя, прекрасно понимая, что он посмотрит на её обнаженное тело.

- Готов. – И Вася действительно посмотрел на Зою, но потом снова смутился и вышел из ванны.

Когда Зоя вышла в халате из ванной комнаты, Василий в нетерпении ждал её появления…

 

8.

- И всё же, почему именно женщины наиболее часто выбирают переселение сознания?

- У них больше свободного времени, да и любопытнее они нас, намного любопытнее.

- Вы думаете профессор?

- Бальзкам, я не просто думаю - я знаю. А это большая разница - думать и знать, не правда ли?

- Разумеется, профессор, ваши знания нельзя оспорить.

- А вы и не оспаривайте, тем более у нас ещё половина бутылки вина. Надеюсь мои знания о вине и о его вкусе вы не ставите под сомнения?

- Ни в коей мере.

- То-то же Бальзкам. Ну да ладно, откройте лучше балконную дверь - прекрасное лето, совершенно не дождливое и неповторимый аромат скошенной травы. Вы любите запах скошенной травы?

- Да профессор, люблю. – Бальзкам встал и открыл балконную дверь, отчего в комнату нахлынул летний воздух и профессор Пузико вдохнул полной грудью.

- И вы знайте, Бальзкам, женщины менее уязвимы. Их сознание пропитано бытовым рационализмом. Они порой интуитивно всё знают о быте, в отличие от нас, которым эти знания о том, что и где лежит, надо вдалбливать в головы беспрерывно. А у них эти знания находятся на уровне гипоталамуса или даже гипофиза, и это бесспорный факт. Они моментально определяют местоположение вещей, регулируя деятельность исключительно инстинктами. Ну разве все это не прекрасно?

- Да, женщины, это прекрасно…

- Если у них есть возможность тратить свою энергию куда угодно, только не на перевоспитание мужчин.

Глава одиннадцатая. Головная боль.

…дело было в тушканчике, который сидел в стеклянном вольере напротив Арнольда Степановича. Тушканчик ворочался и недовольно кряхтел. Этот противный звук распространялся по всему помещению лаборатории, нарушая молчание научных работников.

- Ну здравствуйте, – наконец произнес Арнольд Степанович.

Все сразу загалдели, приветствуя начальство, соизволившее снизойти собственной персоной к простым смертным ученым, не питающим особых иллюзий относительно карьерного роста. Тем более, выдержать конкурентную борьбу с таким зубром администрирования, мог только такой же упертый деятель как сам Арнольд Степанович.

Сам Арнольд Степанович кивком головы принял утренние приветствия, показывая подчиненным, что все в его власти: и карать и миловать, и принимать утренние приветствия и отвергать их. Он важно привстал со стула, слегка согнув спину, открывая на обозрение маленькую плешку, степенно обещавшую разрастись в солидную научную лысину.

- Итак, господа, как стало известно из вчерашнего доклада любезной Зои, к вам в лабораторию поступили первенцы пересадки сознания. Не правда ли, Клавдия Ивановна?

- Да, все так, Арнольд Степанович. Я с утра показывала Степану Альфредовичу двух удивительных существ, – протараторила Клавдия Ивановна, преданно смотря в серые крабовидные глазки Арнольда Степановича.

- Прекрасно, прекрасно. Ну и как, шеф остался доволен? – Арнольд Степанович любил называть в присутствии подчиненных Степана Альфредовича шефом, так как, по его мнению, это его сближало с коллективом, лишая определенной дистанции руководства.

- Да¸ конечно, он даже отметил... И вот теперь вы пришли, – сбивчиво пыталась в чем-то оправдаться Клавдия Ивановна.

Ей было немного стыдно, что вчера не она а Зоя сделала сообщение, перевернувшее устоявшийся мирок института. С другой стороны она понимала, что её рабочее рвение по достоинству оценит руководство института. Но всё же не она…

Арнольд Степанович улыбнулся, ему стало приятно от осознания собственного величия, и что Клавдия Ивановна, вечный его оппонент, сейчас волнуется и её трепет передается всем остальным членам коллектива.

- Ну и как они себя ведут? – задал он отвлекающий вопрос Клавдии Ивановне, спасая её от возникшей паники.

- О, превосходно! Кошка Ляпа, выказывает просто удивительное поведение в теле мыша. Я пока не уверена, но кажется она сохранила представления о себе, как о кошке, а теперь пытается адаптироваться к телу мышонка. Мышь напротив, никак не может привыкнуть к новым габаритам, и все время пытается забиться в дырку для кормления.

- А что за дырка? – уточнил Арнольд Степанович.

- А…, эти дырки специально сделаны для удобства кормления, вот как в этой клетке. – Клавдия Ивановна встала и подошла к клетке тушканчика. – Посмотрите, - она выдвинула полочку, - через эти приспособления мы подкармливаем животных.

- Ах, да! – вспомнил Арнольд Степанович устройство клеток.

Тушканчик, а это был именно тот тушканчик, которому всобачили осознание жабы, замер на месте, пытаясь понять зачем к его пространству подошло существо, и теперь размахивает рукой, на которой был надет браслет с болтающимся золотым скарабеем. Он смотрел, смотрел, а потом неожиданно даже для себя прыгнул на стекло.

- Что такое? – недоумевала Клавдия Ивановна, привыкшая к спокойному поведению тушканчиков.

Арнольд Степанович так же обратил внимание на странное поведение тушканчика, сделав вид, что именно этот тушканчик отличается повышенной прыгучестью.

- Этот тушканчик у нас новосел, его к нам недавно привезли.

- Ага! Это многое объясняет. Многое. Хорошо, так вернемся к нашим кошкам. Так что вы говорили, мышь в теле кошки пытается заползти в дырку для кормления?

- Ах, да, и если вам угодно, сейчас Сергей принесет кошку к нам. Все вместе и посмотрим.

Клавдия Ивановна махнула рукой и Сергей, младший научный сотрудник лет сорока пяти без особых карьерных перспектив и амбиций, бросился в сторону клеток с кошками. Он быстро вернулся обратно, неся в руках измученное животное.

- Вот, Клавдия Ивановна, принес, – робко сообщил Сергей, поставив перед Клавдией Ивановной клетку.

Она посмотрела на Сергея глазами, в которых он прочитал, - ну и на кой хрен тебе эти твари, если тут сидит зритель поважнее тебя? Сергей моментально расшифровал её взгляд, поставив клетку перед Арнольдом Степановичем.

- Это она? – спросил он, понимая, что это именно то животное, которое вчера попали в лабораторию к Клавдии Ивановне.

В это время в среде сотрудников лаборатории поднялся легкий рокот, который должен был означать, что традиционное утреннее совещание по поводу чаепития окончено, и все готовы приступить к исполнению своих научных наблюдательных обязанностей. Арнольд Степанович мгновенно отреагировал на этот шумок, предложив всем сотрудникам разойтись по рабочим местам.

- А мы с вами, Клавдия Ивановна понаблюдаем за этим чудом в клетках. Идите господа, работайте. – Отпустил сотрудников лаборатории Арнольд Степанович.

Раздался вздох облегчения и двадцать три человека, все как один, поднялись, чтобы направиться по местам, где начать обсуждение двойного захода начальства в их лабораторию, что по их мнению, сильно увеличивало их рейтинг в институтской иерархии лабораторий, а, следовательно, можно ожидать увеличения заработной платы, кандидатских диссертаций и загранкомандировок. Все это более чем устраивало сотрудников лаборатории, каждый из них стал втайне желать собственным питомцам замены сознания, так как это делало их владельцев, лицами чрезвычайного положения. Пока Арнольд Степанович смотрел на клетку с кошкой, многие сотрудники присматривались к своим питомцам, выбирая претендентов на пересадку осознания.

Взгляд Арнольда Степановича сканировал клетки с животными, пытаясь определить различия в их поведении, так как он мнил себя прекрасным зоопсихологом, особенно по мышам. Когда-то давно, в зеленой молодости, он активно препарировал пищащих тварей, вытаскивая из них попеременно то легкие, то печень, и пришивал на место вытащенных органов - органы других животных. Конечно, все животные передохли, но не сразу, а, претерпев немыслимые страдания, что отозвалось на карьере Арнольда Степановича резким взлетом, так как все ученые, которым приходилось видеть страдание мышей, были против продолжения его научной деятельности. Впрочем, данный факт нисколько не беспокоил Арнольда Степановича, и он ни разу после того, как пошел по административной линии не вспоминал о замученных крысятах, продолжая монотонно трудиться на благо института. Но, тем не менее, воспоминания о мышатах, и об их поведении сохранились в его голове. Соответственно, в настоящий момент, он пытался восстановить того, каким образом должна вести себя среднестатистическая мышка, но это не получалось, так как знания зоопсихологии вытеснялись другими знаниями, а именно, знаниями о человеческой психологии, коими он постоянно пользовался.

Не найдя никаких отклонений и странностей в поведении кошки, Арнольд Степанович переключился на мыша, в котором сидела кошка. После длительного, изучения, Арнольд Степанович и в нём не нашел отклонений. «- Животные, как животные, из-за чего весь сыр бор, непонятно, но видно что-то там есть такое, особенное», - заключил Арнольд Степанович и обратился к Клавдии Ивановне.

- Мда, я конечно вижу, отклонения очевидны, но мне интересно ваше мнение по этому поводу.

- Да, да, отклонения более чем очевидны, и жаль, что вы немного опоздали, а то бы вы отметили изменение пищевых предпочтений у кошки. Мы с утра давали ей корм в зернах - просо, пшеницу, и ведь она их грызла! – воскликнула Клавдия Ивановна, как будто это её заявление ставило все точки над пониманием сущности нового существа, заключенного в кошачьем обличии.

- А мясо ей давали?

- Давали.

- А скрещивать пытались?

- Нет, не успели, надо подождать момента.

- А когда он настанет?

- Да вот в том-то и дело, что поступивший материал не сопровождался никакими наблюдениями.

- Жаль Клавдия Ивановна, очень жаль, но впрочем неважно, это пока не важно. Ну а что наша мышка?

- Мышка? Скорее кошка! Она все время пытается разобраться в своём состоянии, и, по-моему, никак не может определить кто она такая.

- Самоидентификация?

- Возможно. - Клавдия Ивановна подняла клетку с мышкой, и внимательно посмотрела в глаза серому существу. От её пристального взгляда, мышка начала лизаться. – Вот видите, и так все время…, даже от пищи отказалась.

- Кошки всегда привередливы к еде. Ну ничего, оклемается.

Арнольд Степанович поднялся со стула и важно повернулся спиной к Клавдии Ивановне, отчего она подумала о том, что он собирается уходить, но на самом деле, он пока не собирался уходить. Он осматривал помещение на предмет подслушивающих ушей, коих не оказалось, и, повернувшись к Клавдии Ивановне полушёпотом обратился к ней.

- Обо всех странностях, равно как и вообще о наблюдениях, я прошу сразу докладывать мне лично, вы понимаете?

- Да, да, конечно, Арнольд Степанович, – заискивающе кивнула Клавдия Ивановна.

- Ну вот и прекрасно. А нынче я поднимусь к Степану Альфредовичу, и поставлю перед ним вопрос о выделении вам дополнительных площадей для исследований этих существ. И подготовьте мне список животных, которые, по-вашему мнению, наиболее подходят для исследований с пересаженными сознаниями.

После этих слов Арнольд Степанович развернулся и строевым шагом направился к выходу из лаборатории, оставив Клавдию Ивановну наедине с пересаженцами.

Клавдия Ивановна облегченно выдохнула когда Арнольд Степанович покинул покои лаборатории. Все остальные сотрудники стали суетиться по пространству комнат, выискивая себе занятие, и в это время пришла Зоя. Вид у неё вызывал только одно чувство - сострадание. Глаза отекли, губки от щетины Васи распухли, да и ноги она переставляла как-то вразнос, так, что и сама Клавдия Ивановна позавидовала её внешнему виду, который сильно коррелировал с её внутренним состоянием, особенно с переживаемым чувством вины.

Клавдия Ивановна не стала допытываться у Зои о её вчерашних похождениях, посчитав их собственностью совести девушки, предоставив ей самостоятельно разобраться в своих проблемах, которые у Зои в настоящий момент появились. Самой главной мыслью была мысль о том, что ночью Василий не предохранялся, а делать бебиков, не входило в планы Зои. Она переоделась в белый халат и села в уголке чайной комнаты, как раз в том месте откуда недавно ушел Арнольд Степанович, то есть прямо напротив стеклянного вольера с тушканчиками. Зоя сидела с кружкой чая, вспоминая вчерашний день, и с похмелья совесть её терзала с особенной силой, задавая ей односложное разнообразие вопроса зачем: зачем ты Зоя вчера так напилась? Зачем тебе понадобился Василий, когда рядом с тобой может быть полноценный мужской организм, а не этот Вася? Зачем тебя вчера понесло к нему в лабораторию? Зачем ты все это наделала?

Мысли кружились в нервной девушке, напоминая о том целомудрии, с которым до сих пор она себя вела, не давая сотрудникам своей лаборатории и намека на возможность вести заплечные разговоры о её персоне, сплетничая и завираясь. Вдобавок ко всему на Зою уставился тушканчик долгим, немигающим взглядом, пытаясь высунуть на её рассмотрение короткий язык. Зоя посмотрела на него, вспоминая о вчерашнем грехопадении, и о боже, она вспомнила тушканчика, вспомнила жабу…, - краска залила её лицо. А тушканчик, словно поняв о чем подумала Зоя стал на четвереньки, высунув вперед голову, старательно выкручивал ею с непривычки, затем тушканчик, а точнее сидящая в нем жаба вспомнила, что она есть существо готовое к икрометанию, и стала старательно вытуживать организм тушканчика. Зрелище мучений тушканчика заинтересовало Зою. Она позабыв о вчерашнем, переключилась на ситуацию здесь и теперь, точнее, на кряхтение тушканчика.

Вообще у здоровых физически жаб, процесс икрометания не вызывает особенно длительных рассуждений и мытарств - раз, два и готово. Все как в армии - надо отстреляться - отстреляйся и точка. Но тут в теле тушканчика икры не было, более того, тушканчик оказался самцом, плоти которого незнакомы мучительные жабьи сокращения пуза, дабы выплеснуть из себя будущих головастиков. Жабе сидящей в тушканчике очень хотелось стать многодетной и беспечной матерью-одиночкой, поэтому она напряженно тужила живот тушканчика, стараясь добыть потомство.

О, эта забота природы о продолжении себе подобных - сколько в тебе силы, сколько в тебе непрерывающейся энергии. Каждое существо стремиться свершить круговорот зарождения, игнорируя погодные условия, голодомор, и даже лабораторные условия. Конечно, если бы Зоя знала, что жаба беременна, она бы не стала её тревожить, дав ей возможность закончить давно начатое, но в том то все и дело - Зоя не знала. Сегодня ночью она и помыслить не могла о том, на какие мучения она обрекает тушканчика с душой жабы. Зоя смотрела на тушканчика, глазами наполненными слезами, а помочь ему она тоже никак не могла, так как в данное время все ответственные за животных сотрудники были на своих местах, в том числе и Павел Матвеевич, ответственный за семейство полевых тушканчиков.

Зоя не стала допивать чай, она встала и пошла к павианам, надеясь получить утешение, наблюдая за своими питомцами. Подойдя к их вольеру, Зоя вспомнила выражение глаз Василия, с которым он вчера смотрел на неё. С точно таким же выражением смотрел вчерашний лемур, а ныне павиан, на двух сидящих задом перед ним самок.

 

Василий появился в лаборатории в то же время, что и Зоя. Он выглядел немного получше неё, так как всегда выглядел слегка примятым жизнью, так что Игорь не заметил никаких перемен в его облике.

- Алексей Олегович пришёл? – спросил Василий, вместо того, чтобы поздороваться с Игорем.

- Нет, пока не было.

- Странно. – Василий пожал плечами.

- Да странно. Тут Степан Альфредович им интересовался, да и секретарша его постоянно звонит. Теперь ты отвечать будешь, а я в туалет. – Заявил Игорь, и ушел из лаборатории выкуривать сигарету.

Вася сел на место, откуда было виден реактор, и попытался восстановить вчерашние события. Внешне все выглядело также как и всегда, так что по этому поводу, он не переживал, он волновался о лаборатории зоопсихологов, как там отнеслись к новым особям, которых они создали своей милостью, а точнее он переживал за Зою, и за то, чтобы вчерашний инцидент никто не заметил. В его воображении пронеслись сосредоточенные лица зоопсихологов, которые досконально знали повадки своих питомцев, и сейчас они допрашивают Зою, спрашивая у неё, как она могла так кощунственно поступить с животными.

Василий взялся за голову, пытаясь хоть как-то утихомирить разыгравшуюся фантазию, но та как будто специально нагнетала ситуацию, и Василий четко представил себе, как входит в его лабораторию Зоя, сообщая ему об увольнении. Он представил, что спросит её, а что же теперь она собирается делать? И не получив ответа, получит обвинение в том, что это он во всем виноват.

В таком состоянии Василий просидел ещё пять минут и, наверное, сидел бы так весь день, если бы не зазвонил телефон, и очаровательный голос секретарши Степана Альфредовича не поинтересовался, пришел ли Алексей Олегович. Ответив ей, что он пока отсутствует, Василий повесил трубку, и пошел к холодильнику чтобы достать оттуда рыбьи хвосты и выдать их Вовану.

Вован с благодарностью принял подаяние Василия, и с огромным удовольствием стал уплетать завонявшиеся рыбьи хвосты.

- Ну у тебя и аппетит! Сам Вован и то меньше жрал чем ты, – упрекнул Василий осознание мыша, и высыпал остатки завонявшихся хвостов.

Глава двенадцатая. Происки.

Проводив карету психиатрической помощи наполненную врачом, санитарами и телом Ираиды Исхаковны, Алексей Олегович не стал ожидать в толпе старушек и украдкой побрел в квартиру. В ней почувствовал себя уверенней и защищенней. Он поставил чайник и, справившись на часах время, определил, что на работу он сегодня изрядно опоздает, но и дел спешных там не наблюдалось. А так как он сам и его лаборатория числилась в творческом списке Степана Альфредовича, то и не стал ускорять сборы, предпочев их медленному чаепитию. Алексей Олегович с шумом втягивал горячи й чай, закуривая сигарету, когда в его светлую голову влетела темная мысль, что же с ним будет, если его деяние вскроется.

«- Что же тогда со мной будет? - задумался Алексей Олегович, - ведь в уголовном кодексе нет статьи за внезапную пересадку сознания человека в телеса животного. Равно как и нет статьи за пересадку осознания животного в тело человека. Но с другой стороны, нет статьи, которая карала бы доведение человека до сумасшествия, иначе всё наше правительство после властного срока, получало бы уголовные срока, а не назначения в коммерческие структуры. И, наверное, это правильно, что их не наказывают за повальное сумасшествие ставшее нормой. Вот интересно, меня они смогут осудить? Сто процентной гарантии нет, а хомяк будет молчать, да и само тело Ираиды Исхаковны промолчит о моем деянии, но все равно, мой поступок неэтичен, спонтанен, и импульсивен. Я сам понесу перед собой наказание, если не найду осознание Ираиды Исхаковны. Только где его искать?»

Встав из-за кухонного стола, Алексей Олегович побрел собираться на поиски сознания своей дражайшей, по закону, половины.

Выйдя на улицу, Алексей Олегович подошел к домовой помойке, и старательно в ней все осмотрел. Правда, не изнутри как то следовало сделать, а снаружи. Естественно поиски не дали результата, но он и не делал ставку на скорую находку схоронившегося хомяка, почему-то, будучи уверенным, что хомяк прячется в институтской помойке, куда он и направился.

- Ирусик, Ирусечка, ну иди ко мне, – жалобно зазывал Алексей Олегович, обходя институтскую помойку по третьему кругу. - Ируська, это я - твой Лесик. Ну иди же ко мне. Кись-кись-кись. – Почему он кись-киськал, ему самому было не понятно.

Поняв, Ираида Исхаковна ни за что самостоятельно не покинет помоешные пенаты, Алексей Олегович решил залезть в помойку, и самостоятельно произвести поиск хомяка. Он снял пальто, оставшись в сером костюме, и нырнул, словно водолаз, в мусорные развалы. Со всех сторон на него посыпался мусор, канцелярские бумаги, и зловонные остатки не съеденной пищи, столь радостной для носов животных, сколь противных человеческому обонянию, но решение найти осознание женушки довлело над Алексеем Олеговичем с такой же силой, как и желание избавиться от неё навечно. Вот только понять, законный он путь выбрал или нет, он никак не мог понять, и будет ли он преследоваться по закону, если его деяние будет раскрыто. Сидеть в тюрьме, ему совершенно не хотелось.

Так что копался Алексей Олегович в помойке добросовестно, старательно, чем спугнул оттуда восемь крыс и двух котов, думавших, что они договорились меж собой о разделении зон влияния на всю территорию мусорки, и считавшие себя на ней, если не царями, то, как минимум метрдотелями-распределителями. Сдрыснув перед опасностью быть придавленными телом Алексея Олеговича, коты уселись по разным сторонам помойки, уставившись ничего не понимающими взглядами на непонятное существо, влезшее в их кошачий ресторан, третьей наценочной категории. Можно только предположить о сути их диалога, который наверняка содержал в себе самые неприятные для Алексея Олеговича оскорбления типа, что за мудрило в нашей обители счастья, или, ты смотри какой здоровенный идиот притопал, точно имбицил. Жалобное кошачье перекрикивание сошлось на том, что обе шерстяные твари пришли к заключению, что напасть на них снизошла от кошачьего бога, которого они разгневали отказавшись на прошлой неделе доедать выброшенные рыбьи кишки, которые по их мнению не совсем хорошо пахли, и возможно содержали в себе гельминтов, а этот хмырь - в их помойке - самое что ни на есть наказание и искупление в одном лице. Так что котяры порешили меж собой разойтись по общественным делам, предоставив этой каре небесной самостоятельно определить время своего исчезновения.

Алексей Олегович самозабвенно рылся в мусоре, погружаясь на самое дно контейнера. В его рот постоянно лезли бумаги, в которые были завернуты какие либо пищевые останки, на голову сыпался мусор, вытряхнутый из институтских пылесосов, а перед глазами маячило упрекающее лицо Ираиды Исхаковны. Это видение подгоняло Алексея Олеговича, заставляя его рыться с удвоенной силой. Что он и делал, вот только результата не было, отчего его настроение резко ухудшилось.

Добравшись до основания контейнера, Алексей Олегович подобно Мафусаилу встал, разбросав мусор в окрестности контейнера. В это время его взгляд окинул пространство вокруг, отчего он пришел в ужас: мусор был вспенен; вокруг помойки он лежал равноценным слоем; следов Ираиды Исхаковны не было.

Расстроенный Алексей Олегович вылез из помойки. Как назло из института вышла уборщица Любовь Тимофеевна, знаменитая непримиримостью с любым загрязнением. Она мгновенно пришла в неистовое исступление, прознав в Алексее Олеговиче причину мусорного погрома.

- Как же тебе не стыдно, бомж, по помойке ползать? Неужто другого места в жизни не нашел? – окрысилась Любовь Тимофеевна, на несчастного Алексея Олеговича.

- Да успокойтесь, Любовь Тимофеевна, я эксперимент провожу, – заявил Алексей Олегович, надевая на испоганенный костюм пальто.

- Какой такой экскиримент? Ты мне баки не затирай, я вашу бомжовую сущность за километр чую, а ну пшел отсель, – грозно насупилась Любовь Тимофеевна, оттесняя Алексея Олеговича от помойки.

Он осторожно отходил на заранее подготовленные позиции, впрочем, ни на секунду не упуская из вида надвигающуюся тушу Любви Тимофеевны. Он отошел на безопасное расстояние, после чего развернулся, и выплюнул изо рта какой-то мелкий мусор, забившийся туда против его желания. Алексей Олегович направился в здание института, надеясь, что в лабораторной обители он сможет привести внешний вид в более достойное состояние, а затем продолжить поиски осознания благонравной супружницы.

Зайдя в лабораторию, Алексей Олегович моментально скинул верхнюю одежду, надев поверх испачканной рубашки чистый халат. Он прошел в глубь лаборатории, где сидел Василий, паявший микросхему расширителя сознания.

- Здорово Василий, – поприветствовал сотрудника Алексей Олегович.

- О, Алексей Олегович! Вас целое утро начальство разыскивает. Что-нибудь произошло?

- У меня? – насторожился Алексей Олегович, которому казалось, что все в институте знают о его деяние.

- Да у вас. Вы обычно раньше всех приходите, а тут…

- А кто искал? - спросил Алексей Олегович, поднимая серые глаза на Василия, и смотря на то, как он вытягивается на стуле.

- Сам Степан Альфредович вами интересовался.

- Сам Степан Альфредович?

- Ну да, Милочка через каждые пять минут звонит - спрашивает, появился не появился? Видно прознали о нашем открытии - теперь суетятся.

- Прознали? – в голове Алексей Олегович мелькнула картинка, в которой его увозят в отделение милиции прямо из лаборатории, и то, как сам Степан Альфредович сокрушается, по поводу потери перспективного ученого, заявляя всем вокруг, что это его воспитанник, но как же он в нём ошибался.

- А что? Я же вчера отдал в лабораторию к зоопсихологам наших пересаженцев.

- Да? Наверно да. – Алексей Олегович задумался, что, если этот переполох исходит от того что они получили новый материал, а теперь хотят его поздравить? - Так, Василий, вот что, давай я схожу наверх, а ты очисти от грязи мой пиджак.

- А что случилось Алексей Олегович?

- Пытался поймать на помойке котов для опыта, но разве их поймаешь? Тут навык нужен, а у меня его нет, вот и измазался, – соврал Алексей Олегович, понимая, что его ложь больше похоже на правду, чем его правда на ложь.

Василий встал и, взяв пиджак Алексея Олеговича, стал прилежно его очищать, а сам Алексей Олегович протер от мусорных разводов ботинки, и отправился в кабинет к Степану Альфредовичу, пытаясь успокоить расшатавшуюся нервную систему.

Приоткрыв дверь приемной Степана Альфредовича, Алексей Олегович осторожно просунул в проём голову, и увидав Милочку, секретаршу директора института, робко привнес весь свой корпус в помещение.

- Мне, тут…, что… сам… искал, – робко, пожалуй что и подобострастно произнес Алексей Олегович, глядя в карие глаза очаровательной Милочке.

- Ах, Алексей Олегович, вот и вы! – радостно прощебетала Милочка, поднимаясь из-за стола, так как посчитала своей обязанностью представить на обозрение Алексея Олеговича длинные стройные ноги.

Она даже не просто встала, а вышла к нему на встречу любезно указывая Алексею Олеговичу чтобы он заходил в приемную.

Надо сказать немного слов о том что за девушка была эта Милочка. А сказать есть что: во-первых, Милочка отличалась незаурядной красотой, как мордашки, так и всего остального к этому личику прикрепленного. Во-вторых, она была обаятельна, что делало её вдвойне привлекательной и желанной. И в-третьих, по каким-то своим мужским особенностям, Алексей Олегович очень симпатизировал Милочке, и единственное что её останавливало от активных поползновений в его сторону, так это то, что он был женат, и кажется имел детей, а быть разлучницей, или чего хуже любовницей - Милочка не желала. Да и сам Алексей Олегович, чего греха таить, зашел так робко в помещение приемной Степана Альфредовича не из-за боязни начальства, а потому что ему самому была симпатична Милочка, пожалуй, что и он в неё был влюблен, сам того и не ведая.

- Мне тут сотрудники…, я к Степану Альфредовичу, – сильно запинаясь произнес Алексей Олегович, мельком посмотрев на роскошные ноги Милочки.

- Да, да, сейчас доложу. Вы пока присаживайтесь или хотите, я вам чаю сделаю?

- Чаю? Да, мило… очень.

Милочка вместо того чтобы открыть дверь кабинета или просто позвонить Степану Альфредовичу с докладом о появлении Алексея Олеговича, взяла чашку и налила в неё воду, церемониально опустив пакетик с чаем.

- Вот Алексей Олегович, держите, – подала Милочка чай Алексею Олеговичу и присела в кресло напротив.

Взяв чай, Алексей Олегович лишил себя огромного удовольствия созерцать плавную посадку Милочки, а напрасно, - в это время её юбочка поднялась выше обычного, показав полностью места откуда они растут. Да…, напрасно он не посмотрел на эту поднебесную красоту девичьего телостроения.

Но, так или иначе, о чем-то надо разговаривать, и Алексей Олегович робко спросил Милочку, что она делала вчера вечером.

Почему он это спросил?

Да просто так, для разговора.

Из ревности?

Из предположения о ничегонеделании?

- Вчера я пошла домой. У меня там живут кошка и бабушка. Но бабушка ко мне приезжает на время - погостить. Завтра с утра она уезжает в деревню. Раньше, в детстве, я к ней приезжала, а теперь вот она ко мне, – тараторила Милочка на знакомую и понятную ей тему семейного родства.

- А родители?

- Они в Пароварск переехали. Отцу выдали новое назначение, он военный, в ГлавДАИ работает,

- В ГлавДАИ? – Алексей Олегович знал об этой организации, но в виду того, что автотранспортом не владел, личным знакомством с этими милыми ребятами не был знаком, но слышать о них слышал, и честно говоря, то, что он слышал, уместилось бы в толстый справочник ругательств.

- Да, в ГлавДАИ, начальником службы патронажа и обойм.

- Да крупный руководитель.

- Что есть, то есть, – гордо ответила Милочка.

- А вы что же не переехали, всё-таки столица?

- Мне и тут не плохо. Смотрите - квартира моя нераздельно. Друзья, то есть подруги - рядом. Институт окончила с отличием, что ж мне делать в столице? Тут я за пять минут на работу прихожу, и можно сказать нахожусь в центре мирового прогресса, благодаря вашим стараниям, – выдала свои познания Милочка.

- Да с чего вы взяли, что я созидатель прогресса? – рассмеялся Алексей Олегович. - По моим наблюдениям, я наоборот - веду человечество в сторону регресса.

- Ах, не преуменьшайте Алексей Олегович! Из-за вашего открытия вон сколько переполоха.

- Переполоха сколько не бывает, – поправил Алексей Олегович.

- Да, вы правы, – томно согласилась Милочка. – Да я вас всё забалтываю, пейте чай, не то остынет.

Алексей Олегович посмотрел в чашку, над которой исходили последние водяные пары, что указывало на то, что чай можно было пить не опасаясь обжечься.

- Я сахар не положила! – Переполошилась Милочка, и поднялась с кресла.

Алексей Олегович смотрел за движениями Милочки, неожиданно понимая: на самом деле он уже три недели пребывает без всякого намека на женскую ласку, и, по всей видимости, её - женскую ласку, он не скоро сможет испытать, ввиду того, что жена плотно упакована в объятия осознания хомяка, спрессованного в тесной психиатрической палате. От этого понимания Алексей Олегович не почувствовал себя легче, зато полноценно рассмотрел ножки Милочки, и от этого вновь приобретенного знания, ему стало только тяжелее.

Можно отметить, что большинство мужчин работающих в институте зоопсихологии, не являлись Дон Жуанами по своей эротической сути. Да и с Маркизом де Садом не поддерживали дружеской ноги. Пожалуй, их можно было отнести к поклонникам Мазоха, но опять таки, люди были они научные, а значит интеллигентные, следовательно, умеющие управлять эротизированной психикой, сублимируя сексуальный потенциал во благо науки и общечеловеческих знаний.

Нравилось ли это женщинам их окружавшим?

Нет!

Разумеется нет - им хотелось, как и всем самочкам на планете, больше ухаживаний, больше внимания, больше пошлых шуток, а вместо всего этого они видели белые, стерильные халаты, в которых скрывалось мужское достоинство, не возбуждаемое даже вот такими длинными и красивыми женскими ножками, как у Милочки.

Сама Милочка за три года работы к этому привыкла, поэтому ничуть не стесняясь сокращала длину юбок, низводя её практически к полному отсутствию, что в данный момент времени совершенно возбудило Алексея Олеговича, а следовательно она добилась того, чего так желала - появление поклонника. Она, конечно, не знала, какое горе постигло самого Алексея Олеговича с женой, но женская интуиция подсказывала: пришло её время. Женщины, в отличие от мужчин работающих в институте, были более сексуально раскрепощены. Вы это уже заметили по Зое, и это большее раскрепощение дало повод Милочке встать округлой попкой перед Алексеем Олеговичем, и потянувшись вверх достать коробку с спрессованными сахарными кусочками, отчего тот впал в полное замешательство. Мысли покинули его голову, заменившись полётом мечтаний о возможном мужском счастье.

А оно есть!

Есть!

Это смело можно утверждать!

- Вот вам сахар. – Милочка протянула два сахарных кусочка, интимно вытащенных ею из коробочки.

- Спасибо, – произнес Алексей Олегович, сам себя смущаясь, а ещё больше смущаясь вида коленок Милочки, стоящих перед ним, и соблазняющих своей округлой аппетитностью.

Отдав сахар, Милочка посмотрела на обувь Алексея Олеговича, которая поразила её запачканным видом.

- Обождите Алексей Олегович, я вам сейчас обувь протру, – сообщила Милочка и, развернувшись, подошла к окну, на котором лежала коробочка с чистящими принадлежностями.

От всего этого Алексей Олегович совершенно потерял дар речи. Он смотрел за действиями Милочки, ничего не понимая. Он, конечно, попытался приостановить её действия, но это плохо получилось, и он пролил на свой белоснежный халат коричневую жидкость чая. А Милочка, ничуть не смущаясь, протирала его поношенные ботинки махровой тряпкой, на которую нанесла толстый слой обувного крема. Обувь Алексея Олеговича стала сверкать, доказывая всему миру, что ей не место в той помойке, в которой её запачкали. Действия Милочки изумили Алексея Олеговича, и растрогали его чувствительную душу до самого, что ни есть состояния обязанности перед девицей.

- Спасибо, спасибо Милочка. Даже не знаю, как и чем вас отблагодарить, – засуетился он, справившись со ступором.

- А вы пригласите меня куда-нибудь, – заявила Милочка, но тут же отдернулась. – Да шучу я, не надо. Это я просто так - из признательности перед гением.

- Да, конечно приглашу, – не слушал Алексей Олегович, перебирая в голове возможности для ужина в компании очаровательной Милочки.

Услышав шум в прихожей, Степан Альфредович заинтересовался, так как вот уже в течение получаса никак не мог определить, кого же ещё необходимо добавить к списку приглашенных на банкет, отчего нервно грыз ручку, прислушиваясь к памяти.

Память молчала, не источая из своего арсенала ни одного достойного лица, а тем более персоны повышенной важности. На ум лезли какие-то воспоминания о женщинах, с которыми в разные эпохи карьерного роста ему приходилось иметь дело, но их то точно не стоило приглашать на самый торжественный банкет в жизни руководителя института. Шум в прихожей заинтриговал Степана Альфредовича, и он пошел открывать дверь, дабы лично узреть причину происшествия.

И надо же - он действительно не огорчился увидев долгожданного Алексея Олеговича, оттирающего чай с халата, и Милочку, любезно натирающую обувь самого выдающегося ученого института. Оценив происходящее как положительный знак, Степан Альфредович решил разрушить идиллию, заявив о своём пребывании.

- Кх, – прокряхтел Степан Альфредович.

Милочка подняла очаровательную головку, да так неосторожно, так быстро, что чашка вылетела из рук Алексея Олеговича, разливаясь по всей приёмной коричневыми мерными кругами.

- Гм, – издал Степан Альфредович, в тот момент когда чашка приземлилась на ковровое покрытие приемной. – Всё-таки я был прав, когда заказывал серый ковролин, не правда ли Алексей Олегович?

- Нда с, – протяженно согласился Алексей Олегович, рассматривая степень поражения поверхности приемной.

- Простите, Алексей Олегович! Степан Альфредович я всё сейчас уберу, – смутилась Милочка, понимая, что дедушка, как она за глаза называла Степана Альфредовича, злиться на неё не будет - пожурит, не более.

- А, ерунда. Теперь все здесь заменим, да и паркетом покроем. Так Алексей Олегович? – Степан Альфредович снова был в прекрасном расположении духа, заполучив в свои руки Алексея Олеговича, которого собирался подробнейшим образом расспросить о делах-достижениях. – Ну-с, пойдемте ко мне, а вы Милочка принесите нам по чашке крепкого чаю, и лучше черного, согласны, Алексей Олегович? Я ведь зеленый чай не люблю - чёрный предпочитаю.

Степан Альфредович взял под руку Алексея Олеговича и ввел в кабинет. Там расположившись не как обычно, а в удобных кожаных креслах, Степан Альфредович стал задавать Алексею Олеговичу разнообразные вопросы связанные с его творением. Разумеется, Алексей Олегович рассказал принцип действия установки, но вкратце, без излишеств и впадения в технические подробности, так как помнил, Степан Альфредович не любил мелочей, а тем более технических мелочей, полностью доверяя только самому надежному - человеческому восприятию человеческих же истин.

- Это хорошо, хорошо, – похвалил Степан Альфредович, понимая, есть за что хвалить Алексея Олеговича.

Милочка принесла чай, а Степан Альфредович достал коньяк из кабинетного бара, предложив Алексею Олеговичу выпить в честь открытия по пятьдесят грамм. Разумеется, Алексей Олегович не посмел отказать Степану Альфредовичу, и с радостью выпил коньяку, поняв, что спирт нужен его расстроенной психике. Увидев, с какой жадностью, Алексей Олегович выпил напиток, Степан Альфредович ещё раз налил ему в бокал.

- Да вы пейте, пейте! теперь вы в праве пить, пить и пить. Вы вообще можете теперь ничего не делать! Вы, так сказать уже вошли в мировые анналы истории науки, и нас за собой затащили! Не стесняйтесь – пейте! – по-барски одаривал Степан Альфредович, Алексея Олеговича коньяком пятнадцатилетней выдержки в погребах провинции Коньяк.

Алексей Олегович выпил, смакуя вкус напитка, после которого он почувствовал улучшение настроения, тонуса, и ещё чего-то такого, что трудно идентифицировать в психологических терминах, но тем не менее, оно улучшилось. Затем Степан Альфредович предложил Алексею Олеговичу помочь определиться с приглашенными лицами. Но получил отказ, так как изобретатель не имел ни малейшего представления кого следует приглашать, а кого не следует, и сославшись на незнание хотел было покинуть покои директора института, но Степан Альфредович его не отпустил, посчитав что их милая беседа должна быть продолжена за обедом - в столовой.

Нет, не подумайте, что Степан Альфредович был совсем уж демократом и ел вместе со всеми за одним столом - конечно, нет. Он спускался в столовую института, где пользовался личным кабинетом, где сквозь прозрачное зеркало-стену имел возможность наблюдать за чавкающими сотрудниками возглавляемого института. Алексей Олегович, несмотря на все усилия отказаться от этой чести, был вынужден пойти вместе со Степаном Альфредовичем в этот кабинет, где ещё ни разу не был, и по большому счету ничто его туда не тянуло.

А зря.

Степан Альфредович гордился этим кабинетом, так как именно он напоминал ему о первых шагах в работе психиатром П-нской психиатрической клиники, где он работал в молодости. Именно оттуда он вынес желание наблюдать за людьми, правда, тогда это были не сотрудники, а пациенты. Но для Степана Альфредовича это положение вещей сути не меняло, ибо именно он как никто другой понимал тонкую грань между нормой психики и её болезнью.

Войдя в кабинет, Алексей Олегович почувствовал себя вдвойне непристойно. Перед ним мельтешили знакомые люди, одного с ним социального положения, но за стеклом, словно подопытные зверюшки. Они накладывали порции еды, ставили по три стакана компота, на которые громоздили куски хлеба. Они рассаживались на места, важно снимая добычу с подносов. Они о чём-то говорили, смеялись, хмурились, и всё это наблюдал он - Алексей Олегович совместно со Степаном Альфредовичем, отчего Алексей Олегович почувствовал, как то что не описано и не названо в психологической литературе исчезает, заменяясь брезгливостью и недоверием к самому себе.

- Подай нам Верочка супа и стерлядки с гарниром, – надменно заказал Степан Альфредович, зная, что с работниками столовой надо всегда держать начальственный тон, иначе они теряли чувство дистанции, порой забывая кто главный.

- А на гарнир что? – полюбопытствовал Алексей Олегович, впрочем до сего времени он и стерлядки-то не ел.

- Картофельные котлетки с начинкой из лососевой икры. – Повернувшись к нему, слегка надменно произнесла Верочка. Хотя почему Верочка? Для Алексея Олеговича она всегда была Вера Валентиновна - женщина его возраста, заведующая институтского пищеблока, выбившаяся на этот пост из обыкновенных столовских бухгалтеров-калькуляторов.

- Подавай, – разрешил Степан Альфредович, раскрывая бар зазеркальных апартаментов.

Вера Валентиновна ушла, предоставив Степану Альфредовичу право распоряжаться в данной местности, и он воспользовался этой привилегией, достав из обозначенного бара бутылку не раскупоренной водки специального П-нского розлива.

- За обедом лучше водочкой потчеваться. Согласны, Алексей Олегович?

- Разумеется, Степан Альфредович, я как вы, – робко произнес Алексей Олегович, понимая, что без супчика и прочих гастрономических необходимостей, от водки ему станет совсем дурно, и возможно он начнет рассказывать Степану Альфредовичу совсем ненужную информацию личного порядка.

- А вы всегда такой скромный? – спросил Степан Альфредович. Но не просто спросил, а как бы изучающе спросил, пытаясь определить причину стеснения Алексея Олеговича.

Если бы он обнаружил истинную причину стеснения, то не стал бы дальше мучить Алексея Олеговича, а вернул бы его в привычную столовскую обстановку, продолжая свой обед, совмещенный с изучением человека питающегося в компании таких же питающихся особей.

- Нет, разумеется нет. Я понимаете ли, не скромный, просто обстановка непривычная.

- Пройдет, обязательно пройдет. Овчарки через двадцать минут начинают считать территорию своей, а человеку достаточно сообщить что здесь ему ничего не грозит и он сразу же начинает чувствовать себя уверенней. А ещё лучше, в незнакомой обстановке подать водки и он сразу же адаптируется. Дело тут в пищевых особенностях восприятия человека. Это я вам говорю, милостивый государь изобретатель, – смакуя произнес наставление Степан Альфредович разливая по граненным хрустальным бокальчикам водку. – Берите и пейте.

- Что, вот так без тоста?

- Да, да, вот так без тоста. Мы с вами три рюмки опорожним, перед тем как покинуть эту комнату, так что адаптируйтесь.

Алексей Олегович быстро взял рюмку и выпил из неё. В добавление к двум полтинникам коньяка, получилось сто пятьдесят, а это уже серьезная доза, расслабляющая сознание человека, после которой теряются границы межличностных отношений, столь уважаемые Степаном Альфредовичем, но больно уж хотелось ему приблизить загадочного технаря, который предпочитает общество железок, обществу людей.

Вера Валентиновна, женщина строгая, пожалуй, что и дотошная, как все бухгалтера, с особым вниманием относилась к обеду Степана Альфредовича. Она внимательно рассматривала тарелку, перед тем, как отдать её в распоряжение повара, и не дай Бог, она замечала на тарелке какое-нибудь несоответствие санитарным нормам, например жир. Она тут же заставляла перемывать тарелку, и обязательно устраивала выволочку всему коллективу столовой. В этот раз все было в идеальной чистоте, что позволило ей благосклонно отнестись к сотрудникам, и как налили супчик, сама поставила его на поднос, и сама понесла его в комнату начальства.

Как раз в тот момент, когда Алексей Олегович опускал пустую рюмку на стол, в помещение вошла Вера Валентиновна, и поставила перед Степаном Альфредовичем тарелку с супчиком, и обслужила Алексея Олеговича.

- А знаешь Верунчик, что это за человек? – спросил Степан Альфредович, высыпая соль в тарелку.

- Наш сотрудник, – уверенно заявила Вера Валентиновна, рассматривая Алексея Олеговича.

- Не просто наш сотрудник, а гений! С него пылинки сдувать надо, а он этого не понимает. Вот ведь штука какая, Верочка, чем человек одареннее, тем скромнее. А наш гений, так и совсем скромный, за все время, что он здесь проработал, так с вами и не сошелся. А почему? Да потому что ему не до этого было, он такое дело для всех нас делал, что сейчас его не стерлядью кормить и грибным супчиком, а с золота икру белужью подавай. Вот так Верунчик. Не человек – человечище! – пробасил Степан Альфредович, расхваливая свою удачу в лице Алексея Олеговича.

Сам Алексей Олегович почувствовал острый приступ голода, и как только появилась возможность, сразу же погрузил ложку в тарелку с грибным супом, и, минуя вкус супа, стал поглощать его, не обращая внимания на слова Степана Альфредовича. Он быстро расправился с супом, затем осторожно поднял глаза. Казалось, он за что-то извиняется перед Верой Валентиновной, и она по-своему поняла его взгляд.

- Вам ещё супа? Ах да чего я спрашиваю, глупо ведь, я щас, принесу…, –удалилась Вера Валентиновна на кухню, где налила повторную порцию супа.

- Какая она заботливая, - похвалил Алексей Олегович.

- Да, они все заботливые, – согласился Степан Альфредович, наливая повторную водки.

Алексей Олегович недобро покосился на рюмку, так как предчувствовал, что его возможности контролировать свое поведение находятся на грани стирания, и что за выпитым последуют последствия, он не сможет за ними уследить. Вообще, Алексей Олегович всегда изрядно удивлялся возможности других людей безудержно пить крепкие спиртные напитки, заглатывая какие-то фантастические количества полуогненной жидкости, которую он мог пить в исключительно ограниченных количествах, да и то, соблюдая правила и нормы закусывания. Этим качеством, Алексей Олегович сильно отличался от административно подготовленных единиц, которые жрут водку огромными литрами, хвалясь природной устойчивостью печени перед зеленым змием. Но видно это-та способность и отделяет людей с пристрастием к руководству, перед людьми неспособными никем, кроме себя руководить, что в свою очередь сплачивает администраторов, но никак не влияет на все остальное человечество, в качестве, разумеется, сплачивающей основы. И это определил Степан Альфредович сразу как налил Алексею Олеговичу вторую рюмку водки, и определил он это по сморщенному выражению лица, на котором было выражение ужаса перед грядущим.

Как человек опытный в подобных делах, Степан Альфредович не стал насиловать организм талантливого ученого, предоставив ему возможность самостоятельно определить время пития второй рюмки. Про себя отметил, что Алексей Олегович не является конкурентом, ни по количеству выпиваемого, ни по руководящей должности, а, следовательно, с ним можно расслабиться, что он и сделал при появлении Веры Валентиновны, наливая и ей рюмку водки.

- Поскольку постольку, наш дражайший Алексей Олегович пить более не намерен, выпей хоть ты со мной, – предоставил налитую рюмку Степан Альфредович, и Вера её взяла, так как не отказывать же начальству в выпивке с ним водки, абсурд да и только.

Она махнула стопку разом, как будто это была не сорокаградусная жидкость, а молоко матери, и занюхав вкуснопахнущим рукавом халата поставила рюмку на стол.

- Ну все Верочка, ступай, пошептаться надо.

Вера Валентиновна удалилась, а Степан Альфредович ещё раз попытался добиться от Алексея Олеговича, как именно работает его установка.

- Степан Альфредович, если вы хотели узнать все подробности работы этой хреновины, то на кой вы меня напоили? У меня и голова уже крутиться.

- Да не знал я, что ты имеешь такую слабость перед алкоголем, но и это неважно - важно что работает твоя хреновина. Я сегодня по утру заходил к зоопсихологам, и все там, так сказать самолично видел: и кота с душой мыша и мыша с душой кота. Это ты с иронией придумал, так над животиной поиздеваться. Кхе…

- Да не издевался я, просто подвернулись под руку, вот я на них опыт и ставил.

- И то верно, если бы ты мышек поменял, то никто бы не догадался, о перемещении. Это верно. Ну что, давай стерлядки откушаем. Верочка, неси, неси её.

Вновь возникла Вера Валентиновна, подающая стерлядь и картофельные котлеты фаршированные красной икрой. На все это жизненное благополучие набросился Алексей Олегович, который изрядно проголодался. Периодически он бросал взгляды в помещение обеденного зала, где ничего неподозревающие сотрудники лопали выданное им с общей раздачи. Они и помыслить не могли, что здесь, в их столовой, ваяет произведения искусств заведующий производством Тарас Иванович, аккуратно заворачивая в картофель икру горбуши, ласково поливая соусом жарящуюся стерлядь. Они тихо, покорно брали слипшиеся макароны, сделанные на производстве, более по своему профилю подходящему под прифронтовой патронный завод, нежели на макаронную фабрику. Они пытались разжевать соево-мясную тянучку, именуемую говяжьим шницелем по охотничьи. Они запивали компотом - совершенно жутким пойлом, сваренным из полугнилых сухофруктов фаршированных червяшками. И главное: все это они делали интеллигентно. То есть не чавкая, не обляпываясь, не матерясь на поваров, не протирая подолами халатов, жирные столовые приборы. Они ели себе, и ели, приученные жизнью, что роптать не надо, а надо есть, тем более, если их питание оплачивает институт, а это по нынешним временам привилегия не для многих. Вон и депутаты законодательного избрания, питаются за свой счет, а тут можно сказать халява. Пускай и убогая, но халява.

Алексей Олегович смотрел на лица соратников, и думал о вечной несправедливости, законодательно закрепленной природой человека, которая была всегда и везде, согласно которой, все лучшее достается не тому кто созидает, а тому, кто руководит перераспределением созданного. Но раньше, до этого момента Алексей Олегович не попадал в подобные ситуации, он как-то умудрялся удержаться в стороне от всего этого безобразия, и сейчас попав в непривычную ситуацию, он очень хотел уйти отсюда, несмотря на то, что угощение ему нравилось.

А Степан Альфредович о чем-то рассказывал Алексею Олеговичу; увлеченно рассказывал, разводя руками. Эти слова руководителя долетали до сознания Алексей Олеговича смутно, как бы издалека, и он не все в них разбирал.

- И посмотрите…, лица…, в волнении…, а вам все благодарны…, несправедливость природы…, животный страх перед смертью…, в конечном итоге…, круг жизни…, не имеет четких очертаний…, общность и человеческой и скотской природы…

Из всего сказанного Алексей Олегович ничего не понял, но согласно кивал, надеясь что «совсемегосогласие» ускорит отступление.

Доев стерлядь, Степан Альфредович поднялся из-за стола. Но выходить он не собрался - решил завершить трапезу третьей рюмкой, коей хотел отблагодарить сегодняшний труд поваров, высказав в их честь пару лестных слов. И снова Алексей Олегович ничего из сказанного не понял, так как ждал, когда Степан Альфредович опрокинет стопку, чтобы сорваться и уйти из этого места, в котором чувствовал себя не уютно до грусти.

- После трапезы, вы уж будьте любезны проводить меня в кабинет, – попросил Степан Альфредович, Алексея Олеговича, и тот беспрекословно подчинился.

В кабинет Степана Альфредовича шли достаточно медленно, не спеша. он рассказывал о жизни вне стен института, заявляя, что там жизни то и нет, что вся она проходит здесь - в институте. Алексей Олегович согласно кивал, и ждал момента, когда же ему удастся уйти восвояси. К радости самого Алексея Олеговича выпитый алкоголь удачно приспособился в его организме, и голова больше не кружилась, приобретая способность к нормальному функционированию. Так что он привел Степана Альфредовича в кабинет, и там снова увиделся с Милочкой.

- Ну я пойду, Степан Альфредович, ладно? – извиняющимся тоном, невнятно проговорил Алексей Олегович.

- Ну иди, – разрешил Степан Альфредович, намереваясь вздремнуть в своем кабинете. – Милочка, ты ко мне никого не впускай, занят я буду, важные звонки, прочие дела… – Зашел в кабинет Степан Альфредович, и закрыл за собой дверь.

Алексей Олегович остался наедине с Милочкой, и тоже собрался покинуть её обитель, но она обратилась к нему, с очень интересным вопросом, с таким, от ответа на который Алексей Олегович не мог отвертеться.

- А, правду говорят, что вы Алексей Олегович души животным пересаживаете?

Этот вопрос мучил самого Алексея Олеговича, но он принял для себя вполне материалистическую позицию, позволяющую ему уходить от этого вопроса.

- Да и нет…, Милочка. Что вы, конечно нет. Скорее перемещаю осознание себя как индивидуума, а это ни в коей мере не есть душа.

- Да? А я почему-то считала, что осознание себя и есть наша душа, – Милочка хоть и не была знатоком теологии, тем не менее, считала своей обязанностью верить в наличие самостоятельно опознающейся души.

- Нет, это не так. Я правда, до конца не уверен, но самосознание никак с душой не соотносится. А вообще, почему бы нам не поговорить на эту тему в другой раз, скажем после работы? – предложил Алексей Олегович, не имея ни каких других намерений, кроме как обсудить с Милочкой интересующий её вопрос.

Милочка, ни минуты не сомневаясь согласилась с предложением Алексея Олеговича встретиться в фойе института в шесть часов вечера.

Алексей Олегович пошел в свою лабораторию переваривать пищу, а также всё что он сообщил Степану Альфредовичу. В принципе, он ничего не обещал, ни на что не полагался, а это значило, что в текущем будущем Степан Альфредович будет к нему относиться с уважением и доверием. А это вполне устраивало Алексея Олеговича, так как обещало привычную рабочую обстановку, к которой он привык.

Войдя в лабораторию, Алексей Олегович столкнулся с Игорем, заявившим, что выданное задание выполнено.

- Молодец Игорь, молодец! – Алексей Олегович совершенно забыл, о чём просил Игоря, а переспросить было неудобно, так что он продолжил путь в глубь лаборатории, к своему рабочему столу.

Глава тринадцатая. Проблески.

Несколько раз Зоя пыталась поговорить с Клавдией Ивановной, сообщить о новых переселенцах, но каждый раз, когда она подходила к начальнице, ту интересовали собственные научные проблемы. Она старалась справиться со своим смущением, вспоминая, что она не просто ученая, а активистка и просто симпатичная девушка, что отмечала и сама Клавдия Ивановна. Собраться никак не получалось, девушку постоянно преследовало видение мучений тушканчика, который приседал на месте, пытаясь выдавить из себя несуществующую икту. В растерянности она пошла к отделению психологии пресноводных, чтобы увидеть пересаженную жабу с осознанием тушканчика. Естественно, она практически сразу определила, кто есть кто в компании четырех яркоокрашенных нарядных жаб, сидящих в аквариуме.

- Странное тут у нас дело происходит, Зоя. Вон смотри, сидит жаба, которая обязана метать сегодня икру, а она совершенно не собирается этого делать. Странно… – заявил Роман - младший научный сотрудник, чьей единственной страстью в жизни были жабы.

Эту страсть Роман приобрел в раннем детстве, когда в его руках оказалось трепетное зеленое тельце жабы, в которую другие мальчишки вдули воздух. Тогда Ромик должен был спустить жабу в речку, чтобы насладиться её тщетными попытками нырнуть в воду, но не смог преодолеть возникшее в руке ощущение, и не стал отпускать жабу. Он принес её домой, и стал наблюдать дальнейшую ею жизнь.

Жизнь приобретенной жабы была короткой, так как Ромик не налил в банку воды, и кожа жабы к утру высохла, в результате жаба издохла, испустив вдутый воздух, разбавив его своей душой. Жаба-то сдохла, а вот Ромик навсегда оказался повязанным данным её трупику обещанием, что он всё узнает о жабах, и о том, как продлевать им жизнь. Этой идее фикс Роман посвятил всего себя целиком и полностью.

Зоя знало о его странностях, поэтому отнеслась к его словам с пониманием, и ей совершенно не хотелось, чтобы пересаженное осознание тушканчика издохло бы в стеклянном аквариуме Романа, но и сообщить ему о ночном проступке она не могла.

- А ты попробуй ей кесарево сечение сделать, – посоветовал, подошедший Сергей, который числился в том же подразделении, что и Роман, и у которого почему-то возникла вражда с Романом, но не открытая конфронтация, а так, мелочная, в основном и заключавшаяся в мелких придирках да подколов.

- Иди отсюда, советчик! – отогнал его Роман, снова уставившийся на жабу.

- Ты бы ей на пузо подавил, – посоветовала Зоя.

- Думаешь? А вдруг икру подавлю?

- Не подавишь.

- Не могу! Как вспомню про свою первую, так все во мне переворачивается, – заявил Роман, отойдя от аквариума.

- Ну тогда жди - авось разродиться, – ответила Зоя, и ушла к павианам.

Жизнь стайки приматов, столь уважаемых Зоей за предоставление ей материала для научной работы, изменилась. Павиан заводила, в которого Зоя с Василием пересадили осознания лемура сидел неподвижно, рассматривая свои конечности, распластанные прямо перед ним. Другие обезьяны, помня о его агрессивности, не досаждали ему, и не мешали свершать ритуал осмотра самого себя. Самка, в которую залетело сознание енотовидной собаки, забилась в дальний угол вольеры, пытаясь разобраться, что она есть такое, и почему её лапы поимели хватательную способность, когда ранее они могли только копать землю, не распрямляясь и тем более ничего не сжимая.

Зоя смотрела на питомцев, с ужасом вспоминая ночной позор. Неужели она не могла просто соблазнить Василия минуя все эти кошмары с пересадкой сознания? Зачем ей это все понадобилось, если сейчас непонятно чем кормить этих тварей, и вообще не известно, смогут ли они выжить в таких условиях. А если они сдохнут, то вся вина будет лежать на ней. - Нет, мне надо признаться Клавдии Ивановне, - подумала Зоя, и решительно направилась на её поиски.

Клавдия Ивановна занималась обустройством вольеры для кошки с сознанием мыша. Если раньше бы она выдала указания своим сотрудникам как надо все там обустроить, и наблюдала за выполнением работ, то сейчас она все делала сама - уж очень ей самой хотелось устроить все как можно лучше в этом загончике. Так она аккуратно выкладывала настил из спрессованной соломы, размышляя, куда же ей поставить поилку: то ли в левый угол, то ли в правый? За этим занятием её и застала Зоя.

Она осторожно подошла к Клавдии Ивановне и встала рядом с ней.

- А Зоя, пришла. Как дела?

- Да дела-то хорошо, – Зоя никак не могла собраться, чтобы сообщить всю правду. – А вам помощь нужна? – Поинтересовалась Зоя, сильно рискуя быть отправленной на рабочее место.

- Помощь никогда не бывает лишней, если только она идет не от начальства, – заявила Клавдия Ивановна, и посмотрела на Зою, так как почувствовала, что она подошла не просто так, а по какому-то важному делу.

- Вы думаете Клавдия Ивановна?

- Я знаю Зоя, так что ты хотела?

- Даже не знаю с чего начать, но вчера вечером, после того, как я ушла, я встретилась с Василием, из лаборатории Алексея Олеговича, потом мы пошли в ресторан, – Зоя замолчала, не зная как продолжить рассказ дальше.

- Ну, вы пошли в ресторан и что? Ты хочешь знать моё мнение о Василии?

- Нет, Клавдия Ивановна.

- Тогда я не понимаю, зачем ты мне все это рассказываешь.

- Все дело в том, что после этого, я вернулась с ним обратно, к нему в лабораторию, – выпалила Зоя.

- Да, и что вы там делали?

- Да так, ничего особенного, мы просто… - Зоя замолчала, так как боялась рассказать Клавдии Ивановне о своих подвигах.

- Ну чего молчишь, рассказывай, – Клавдия Ивановна ни в чем не подозревала Зою, считая её рассудительной девушкой, неспособной на совершение глупостей.

- А теперь вон тушканчик мучается.

- Продолжай, – у Клавдии Ивановны стало вырисовываться в её научной голове вчерашнее приключение Зои.

- Мы пересадку делали.

- Зачем?

- Ну, просто так.

- Кому?

- Тушканчику, жабе, двум павианам, лемуру и енотовидной собаке, – полушепотом выдала состав преступления Зоя, и собралась разрыдаться от обиды, но Клавдия Ивановна не стала поднимать шум, а решительно направилась в сторону вольеры Зои, где одна из самок павианов взяла власть в свои руки, и отбирала у здорового павиана корм.

Постояв около вольеры, Клавдия Ивановна повернулась к Зое.

- Ничего страшного ты не сделала, все равно Арнольд Степанович велел подготовить списки животных на пересадку сознания, вот и внесем их в этот список, а пока ты составь этот список, да не забудь аргументировать свой выбор, – Клавдия Ивановна представила себе, как Зоя будет выкручиваться из создавшейся ситуации, описывая мотивацию своего выбора.

После выданного распоряжения, Клавдия Ивановна ушла от Зои, предоставив той право самостоятельно придумывать варианты выбора, который был уже сделан, а это была задача не из легких, так как совместить павиана с лемуром, это было чистым иезуитством, по сравнению с которым пересадка жабьего сознания в тушканчика, выглядело мелкой шалостью.

Зоя взялась за составление запроса, хотя представления не имела как он составляется. Все известные формуляры, в которых делались запросы на закупку продовольствия, вывоз мусора, закупку животных, не подходили под данный вид запроса, тем более непонятно было на чье имя писать данную бумагу. Ну согласитесь, глупо как-то звучит: Директору института зоопсихологии. Прошу вас разрешить пересадку сознания павиана Титуса в лемура Гошу, состоящего в таком-то подразделении вашего института.

А к этой заявке нужно было составить мотивацию, почему именно лемур Гоша нуждается в пересаженном осознании павиана Титуса, и чем именно он будет полезен для науки. Доведенная до отчаяния, Зоя подошла к вольере, в котором тужился тушканчик, и, не зная, что делать, рассказала его владелице, о своем деянии, которое сильно рассмешило Татьяну Михайловну - женщину дородную и степенную, впрочем, отличающуюся превосходным чувством юмора. Сама Татьяна Михайловна от своей работы ничего особенного не ждала, да и к экспериментам Алексея Олеговича относилась с легким сарказмом, так как по её мнению, он никогда не доберется до её тушканчиков. Но сейчас, когда она узнала о данной пересадке, её отношение резко переменилось - эта пересадка гарантировала ей пару лет спокойного бездействия при тушканчике, разумеется, если он не издохнет.

- И теперь мне нужно составить мотивацию для выбора пересаженцев. Вы представляете, Татьяна Михайловна?

- Тяжело тебе придется, – сочувствующе произнесла Татьяна Михайловна, чье внимание теперь полностью сконцентрировалось на тушканчике и его муках. – Ты у пресноводников была? Сходи, а то они никак не поймут, почему их жаба не разродиться - она вместо укромного водоёмчика, на суше суетиться, а они её в воду пристроить хотят, дурни. Ну, иди, иди, – отправила Татьяна Михайловна Зою, а сама впялилась в тушканчика.

Зоя неуверенным шагом пошла в отдел земноводных гадов, в котором Роман заставлял свою жабу рожать.

- Не пойму, почему она в воду не лезет? Ведь должна! Обязана! – кряхтел Ромик, запихивая жабу в воду, из которой она выбиралась.

- Рома, я должна тебе кое-что рассказать, – Зоя присела рядом с аквариумом жаб.

- А ты не могла бы попозже, не видишь, я занят.

- Нет, Рома, не могу, тем более это касается твоей питомицы.

- Ты что в институте отличницей была или думаешь, что лучше меня в жабах разбираешься? – Роман с досадой опять сунул жабу в воду.

- У тебя не получиться её вот так просто в воду засунуть, – Зоя решила сократить препирательства.

- Это ещё почему?

- Твоя жаба - не жаба.

- А кто же она по-твоему? Царевна что ли?

- Твоя жаба - тушканчик.

- Ты чего? Совсем что ли? – не понял Роман заявление Зои.

- Нет, я серьезно. Даже очень серьезно. Сегодня ночью я пересадила тушканчика в твою жабу.

- Ты ненормальная! Она же сдохнет! Она же беременная! Она!..

- Рома, Рома, не кипятись! Ну послушай, тебе надо только узнать о том, как рожают тушканчики, и всё у твоей жабы получится.

- Жабы не рожают - жабы мечут! А ты дура! – Роман поднял руки к потолку, не зная что ему в данный момент делать, то ли продолжать ругаться на Зою, то ли действительно пойти в отдел к Татьяне Михайловне, и там узнать всё по поводу родов тушканчика.

- Я пойду. – Робко сообщила Зоя, и осторожно повернулась.

Не дожидаясь ответа Романа, она осторожно отошла, направившись в комнату с енотовидными собаками, среди которых поднялся лай, так как они перестали понимать поведение одной из своих сородичей - раннее степенную самку, а теперь взбалмошную и сварливую, то есть именно ту, в которой обитало осознание павианихи. Хозяйничали в этой епархии две тетушки, с которыми у Зои были хорошие отношения. Они отлично понимали свое шаткое положение в институте, зная, что их в любой момент могут попросить подготовить отчет о проделанной работе, и они бы его предоставили, если бы не пару нюансов: ничего особенно нового они не могли сообщить, чего бы не было в описании по данному виду животных в учебной литературе. И Зоя знала это, поэтому среди этих тетушек, почувствовала себя уверенно, понимая, что принесла весть достойную похвалы и благодарности с их стороны.

Найдя их за обычным занятием, а именно сидящими друг напротив друга и рассказывающих бесконечные сюжеты женских романов, Зоя сходу сообщила радостную новость о пересадке сознания павианихи в енотовидную суку.

- И вместо благодарности, подумайте, почему я так поступила? – закончила рассказ Зоя.

- А почему ты так поступила? – Переспросила Ольга Александровна, смотря на Зою благодарным взглядом, в котором появилось сомнение, так ли они должны быть благодарны Зое за их отлучение от привычного уклада жизни.

- Не знаю, шкурки понравились.

- Нет, ну правду говори, – потребовала Ирина Владимировна, присоединяясь к подруге.

- Какую правду? Я сама не понимаю.

- Лады, мы тут покумекаем, – успокоила Ольга Александровна. – Пойдем посмотрим, почему звери переполошились.

- Так понятно почему - там обезьяна среди псов.

- И что ты хочешь сказать Зоя?

- Ничего Ира, ничего, кроме того, что это она шум поднимает.

- Да?

- Да! И я бы на вашем месте её пересадила в отдельную клетку, неровен час загрызут они её.

- Точно порешат, давай вставай Оль, пойдем пересаживать.

- Идите. – Отпустила их Зоя, и собралась идти к владельцам лемура.

Во владениях семейства кошачьих лемуров творилось что-то странное. Во-первых, все лемуры были рассажены по загончикам. Во-вторых, никого из зоопсихологов в отделе не было, и, в-третьих, все лемуры спали. Зоя обошла каждый загончик, в надежде обнаружить того лемура, в которого они с Василием пересадили сознание самца павиана, но не смогла этого сделать. Подумав, что зайдет позже, Зоя ушла к себе, и там принялась составлять заявку на пересадку осознаний животных.

Через полчаса подошла Клавдия Ивановна и поинтересовалась, как продвигаются дела, на что Зоя сообщила, что всё идет как надо, сама не подозревая о том, что именно она имеет в виду под уверенным «как надо».

Клавдия Ивановна ушла, оставив Зою сочинять заявку, чем та и занималась до конца рабочего дня.

Глава четырнадцатая.

Тело Ираиды Исхаковны заселенное осознанием хомяка после того, как заснуло, в тишине психиатрической палаты, подверглось принудительному пробуждению и досмотру. В осмотре тела принимали участия две санитарки, которые нежно раздели тело Ираиды Исхаковны, ласково повторяя, что ничего плохого в её появлении здесь нет, что все люди грешные и всем здесь место. Хомяк ничего из сказанного не понял, зато ощутил приятное прикосновение рук санитарок к телу Ираиды Исхаковны, что ему понравилось, пока он не стал ощущать голым телом холод.

- Что милая, замерзла? – спросила Вера Игоревна у Ираиды Исхаковны, не подозревая, что та понятия не имеет, о чем её спрашивают.

- Смотри как съежилась. Давай её в халат одевай, видишь, синяков нет, руки ноги целые, а то что у неё в голове твориться, так это дело профессоров - пускай они там проверяют, – указала Оля - молодая, очень проворная санитарка.

Вместе с Верой Игоревной, Ольга быстро одела тело Ираиды Исхаковны в старый замусоленный халат, в котором заштопанные дырки конкурировали с карманами по своим размерам, и повели её в душевую, дабы подвергнуть тело гигиенической обработке. Если бы хомяк знал, каким необходимым действиям подвергается тело женщины, чтобы сохранить его привлекательность, он бы выкрутился из кармана Алексея Олеговича ещё до того момента, как очутиться в его лаборатории, но интуиция хомяка подвела в тот раз, равно как она же предала своего владельца и в этот раз, подвергнув унизительной процедуре душевого омовения. Хомяк сидевший в теле Ираиды Исхаковны в момент подмыва испытывал страх, смешанный с ужасом. Он решительно ничего не понимал, боясь пошевелиться, и Ольге пришлось несколько раз поворачивать тело Ираиды Исхаковны, чтобы добиться равномерного обмыва.

Тело вытерли, оставив на пару минут без одежды, чем быстро воспользовался хомяк, занявшись изучением тела Ираиды Исхаковны. Он высунул язык и стал облизывать себя, пытаясь понять, куда именно делась его шкурка. Он крутился вокруг своей оси, высматривая хотя бы клочок волос, но все напрасно. Вдобавок ко всему вернулась Вера Игоревна, которая мгновенно одела тело Ираиды Исхаковны, и повела его за собой.

Куда Вера Игоревна, санитарка со стажем, вела тело Ираиды Исхаковны?

Она вела его на осмотр у маститого психиатра со стажем приближающемуся к пенсионному пределу - профессору Хомячкину. Влиятельному господину, способному с одного взгляда определить степень симуляции больного. Сам Хомячкин был убежден, что в принципе нет больных людей - есть обстоятельства, заставляющие людей болеть той или иной болезнью. Сам Хомячкин любил свою работу, равно как любил своих выздоравливающих пациентов, что неоднократно описывал в научных статьях публикующихся в научной прессе. То, что всех больных если и нельзя вылечить, то можно поставить на ноги, Хомячкин знал наверняка, что он и делал, прописывая больным йоготерапию, которая должна была им помочь, если и не сразу, то постепенно, и в основном не в стенах клиники, что повышало его репутацию человека сведущего и опытного. Так Хомячкин излечил одного шизофреника, прописав ему ежедневное трехчасовое занятие йогой, с обязательным стоянием на голове. Разумеется, несчастный больной понял все по-своему. Вместо того чтобы просто включить стояние на голове в череду других лечебных поз, он стоял на голове все три часа подряд, что отразилось на его и так искривленный взгляд на реальность, а особенно на слух. Если раньше он слышал голоса трех пулеметчиц из батальона разведчиц ОМОНовок, то теперь он услышал глас их командира, приказывающий им оставить в покое несчастного больного, что те с радостью и сделали, покинув голову своего владельца.

С этого успеха психиатр Хомячкин поверил в силу своего метода, и стал прописывать больным занятия йогой. Вера в целительность древнеиндийской гимнастики так укоренилась в сознании профессора, что на все остальные методы он постепенно наложил вето, отказавшись от привычного психиатрического лечения химией.

Введенную Ираиду Исхаковну профессор оценил, как особу симулирующую на семейной теме. В голове его блеснула мысль о позе лотоса, совмещенной с позой цапли, а поскольку профессор был стар, в своей области, то и цапля получилась у него одноногая, даже хроменькая.

Ухмыльнувшись, профессор отпустил санитарку, оставшись один на один с телом Ираиды Исхаковны населенным осознанием хомяка. Профессор недолго порассматривал стоящую женщину, и углубился в чтение короткой истории болезни, втиснутой в узкие циркулярные рамки, из которой следовало: Ираида Исхаковна приобрела деменцию прекокс, вследствие незаурядного и регулярного злоупотребления алкоголем. Эта регулярность прервалась в момент пребывания Ираиды Исхаковны в мусульманском мире, где как известно алкогольные напитки не купишь, а следовательно - не злоупотребишь, вот и разыгралась у болезной белочка или белая горячка.

Профессор покачал головой, обдумывая состояние больной, её агрессивность и вероятность повторного приступа.

- Итак, дорогуша, пить вам нельзя, а на ноги мы вас поставим. Вы женщина так сказать молодая, пожалуй что и зрелая, вам, пожалуй, алкоголь ни к чему. Вам, дорогуша, детей нарожать…, - профессор задумался, - да из возраста вышли. Ну да ладно, посмотрим.

Профессор говорил степенно, медленно, понимая - после шуба, или иначе приступа, больная не всё понимает. Хомяк прельстившись мягкостью поставленного голоса, по-своему оценил происходящие, и как обычно, в хомячьем прошлом, решил - ничего плохого не будет, если он ляжет на пол, да попробует почистить шерстку или что там у него сейчас на поверхности. Это решение хомяк привел в исполнение, заставив тело Ираиды Исхаковны опуститься на пол и скорчиться, пытаясь достать ртом большой палец на левой ноге. Тело хрустнуло, но поддалось. Хомяк почувствовал боль, профессор удивление, а тело Ираиды Исхаковны решило, - начались пытки адские, муки небесные, и сопротивляться бесполезно в виду небезопасности. Хомяк радостно грыз палец, профессор удивленно смотрел на женщину, и все были довольны, так как профессор обдумывал очередную статью о самостоятельной тяге болезной к выздоровлению, путем применения непрофессиональных знаний о йоге.

Вылизав левую ступню, хомяк поменял ноги, взявшись за очистку пятки правой ноги.

- Хорошо дорогуша, даже очень хорошо, – профессор встал. – А теперь попробуйте скрестить ноги одновременно. – Хомячкин подошел к телу Ираиды Исхаковны и помог хомяку совместить ноги, в результате чего оголились все достопримечательности тела Ираиды Исхаковны.

Но Хомячкин был стар, а это значит никаких слабостей по отношению к женскому полу у него не было. Так что он проигнорировал безалаберность тела, предоставив ему возможность самостоятельно разобраться в новой позе, после чего опять сел на место, отметив в бумагах Ираиды Исхаковны, что случай поддается лечению, и, решив не терять драгоценный экземпляр, сделал прогноз лечения благоприятным, но под наблюдением.

- Вы дорогуша определенно стремитесь к излечению и надо отметить, что вы имеете все шансы восстановить душевное равновесие, но для этого вам надо совершенствовать навыки йоготерапии, стремясь к познанию новых поз. Но что позы? Позы ничто, вам надо совершенствовать свои мысли, свой, так сказать, духовный потенциал. Вам надо открыть в себе резервы, позволяющие душе найти гармонию с телом и как следствие найти гармонию с внешним миром.

Пока профессор говорил, хомяк смотрел в его сторону. Смотрел с уважением, и как будто что-то понимая. Взгляд хомяка придавал уверенности профессору, который распалялся всё сильнее и сильнее.

- Так вот, найдя опору в своем внутреннем мире, вы голубушка прекратите алкогольные запои, что позволит вам заняться общественно полезным трудом. Но это после, после. Да, а сейчас я вам покажу первые позы, которые вам необходимо освоить, и научу вас мыслить позитивно, что позволит вам вскрыть скрытые ресурсы вашего организма.

Профессор встал со стула, и подойдя к телу Ираиды Исхаковны произнес.

- Так! Вот вы лежите, но это не то лежание, которое позволит восстановить душевный баланс, смотрите на меня.

Хомячкин лег рядом с телом Ираиды Исхаковны повернувшись на живот, затем поднял голову и стал вытягивать её вперед, изображая тягу ко всему хорошему. Эта поза не удивила осознание хомяка, но, тем не менее, он смотрел на профессора с большим уважением, понимая, что тот что-то делает.

- Дыхание медленное, расслабленное. Вдох грудью, выдох животом, раз, два.

Профессор перевернулся на спину.

- Затем, вы ложитесь на спину, руки вдоль тела, и расслабляетесь. Потом можно все повторить, и сесть в позу лотоса. Запомнила? – Хомячкин посмотрел на лицо Ираиды Исхаковны, в котором, как ему показалось, было понимание всех его действий. – Ну, для первого раза вполне удовлетворительно, – заключил профессор, вставая на ноги.

Впрочем, о каком понимании говорил любезный профессор, если хомяк ничего из проделанного и сказанного не понял. Он, правда, попытался задействовать какие-то ресурсы мозга Ираиды Исхаковны, пытаясь определить, приятно пахнет профессор или нет, что у него получилось, и хомяк удовлетворенно хлюпнул носом Ираиды Исхаковны. Профессор о чем-то рассуждал, показывая на свои длинные руки. Он сгибался пополам, доказывая, что и в его возрасте можно не терять растяжку и выправку, за что хомяк был благодарен, но всё равно ничего не понял.

Наконец Хомячкин подошел к столу и позвонил в звонок, чем вызвал санитарку, которая отвела тело Ираиды Исхаковны в палату, где ничего не поменялось с того момента, как тело Ираиды Исхаковны её покинула. И снова хомяк оказался наедине с собой, в пространстве которое позволяло делать все что захочешь, но которое не содержало в себе ни грамма съестных припасов, что не могло не насторожить хомяка, который привык к изобилию пищи, преподносимой ему в это время суток девочкой Светой. Хомяк в теле Ираиды Исхаковны засуетился, ощущая чувство голода. Нет не реального голода сейчас, а того голода который возникнет потом, что ещё страшнее, так как неизвестно когда он придет. Хомяк стал обнюхивать пол, в надежде выискать хоть какую-нибудь крошку, но все напрасно. Хлорированная поверхность пола палаты не содержала в себе даже намека на пищу. Хомяк обнюхивал сантиметр за сантиметром поверхности пола, приближаясь к двери палаты. В какой-то момент нос Ираиды Исхаковны уперся в дверь, и та раскрылась, выпуская хомяка в пространство больницы.

Стоит задаться вопросом, куда направился человек, если бы он находился в психиатрической больнице? Стоит на него ответить. Если бы человек испытывал нужду, то он направился в нужник, если бы человек испытывал голод, то он бы направился в столовую, как это делают даже душевнобольные люди, конечно если они принудительно не прикованы к постели, а вот хомяк направился к помойке. Дело в том, что на каждом этаже клиники находился небольшой мусорасборный контейнер. Обычно его ставили рядом с торцевым окном, так как оттуда его было удобнее выносить на улицу, что облегчало труд санитаров. Да и больные попадались такие, что мусор выбрасывали, брезгуя в нем ковыряться. Так что когда хомяк оказался рядом с помойкой, его никто не побеспокоил, да и время было для отдыха, как персонала, так и для пациентов. Кто же мог предполагать, что в это время хомяк станет испытывать желудочную нужду? А, как известно, когда хомяк не жрет - он ищет, где найти еду.

В контейнере, распотрошенном телом Ираиды Исхаковны, содержалось три черствые булочки, вполне пригодные для нормальной пищи, но выброшенные, так как, кто их будет есть, если принесли новые? Кроме этого: два недоеденных яйца, выброшенных старушкой, не вкушавшей по идейным соображением. Пачка промоченного чаем печенья и пакет с толчеными помидорами, смешанными с котлетами, принесенными одному парнишке, косившему от армии, который в это время вышел из общей мужской палаты и с удовольствием стал наблюдать за действиями Ираиды Исхаковны. Этот юный шарлатан, не хотевший служить в доблестных радах вооруженных лопатами и кирками войсках, вот уже три месяца удерживался на принудительном лечении в клинике, с каким-то странным диагнозом пограничного состояния психики, не позволявшего психиатрам определиться, что же за болезнь у юного олуха. При этом надо отметить, что сын психиатрической больницы вёл себя абсолютно правильно, в психиатрических конечно понятиях, и за всё время ни разу не повторился, но вот додуматься до копания в мусорном контейнере он не смог. Зато регулярно выкручивал себе разные конечности, удивленно смотря за результатом собственного мазохизма, после чего блаженно орал, требуя вправить поврежденный палец. Ещё Игнат любил наблюдать за поведением других больных, хватая в свой поведенческий набор различные поведенческие отклонения. Разумеется, подобный организм не мог не заинтересовать Игната, поскольку Ираида Исхаковна не являлась перспективным бесплатным копателем в униформе, то за её движениями стоило понаблюдать, и симулянт Игнат пристроился сзади тела Ираиды Исхаковны, запоминая каждое её действие. Неожиданно для себя Игнат не в силах удержаться рассмеялся. Дело в том, что хомяк инстинктивно почувствовал, как за ним наблюдают, и повернулся к Игнату лицом Ираиды Исхаковны, во рту которого была зажата банановая кожура.

Вид Ираиды Исхаковны, изо рта которой торчала банановая шкурка, съеденная наполовину вывела Игната из состояния постоянного сосредоточения, в результате чего он рассмеялся так громко, что вынудил санитара появиться в коридоре клиники. Увидав как Ираида Исхаковна чавкает банановым счастьем, санитар бросился к ней, чтобы оттащить её от помойки, в которую тело Ираиды Исхаковны влезло головой.

- Убирайся отсюда, - рявкнул санитар на Игната, и тот вынужденно подчинился, - И ты вылазь, – приказал санитар телу Ираиды Исхаковны, так как не знал, что хомяк ничего не понимает из слов людей.

- Кому говорю, вылазь оттуда, – ещё раз приказал санитар, думая, что в Ираиде Исхаковне сохранилась искорка разума.

На этот окрик хомяк отреагировал учащенным хрустом, пытаясь разжевать выброшенную ножку курицы. Хруст был омерзительный, так что санитар не выдержал и дернув за халат вытащил хомяка из помоешного ведра.

Тем не менее, тело Ираиды Исхаковны жевать не перестало, так как в её щеках сохранялся запас продовольствия, которого было бы достаточно, чтобы накормить двух разумных Ираид Исхаковн, сидящих на диете, которые так сильно любила сама владетельница тела, с которым так бездарно обращался хомяк.

- Выплюнь, – потребовал санитар у Ираиды Исхаковны.

- Вж, вж, – злобно завжикал хомяк, понимая, что его хотят лишить самого святого в жизни хомяка - пищи.

- Ты меня на вж не бери. Ишь ты, вжикать она будет. Сказано выплюнь, так и выплевывай и нечего на меня смотреть, как будто я тебя породил и воспитываю.

Санитар нажал на щеки Ираиды Исхаковны и из них посыпались наполовину пережеванные вкусняшки.

- Вж, – протяжно завыла Ираида Исхаковна, сообщая, таким образом, санитару, что большего злодеяния, чем сейчас она не встречала с момента начала своей жизни.

- Да брось, да ерунда, да я тебя сщас электрошоком, а потом аминазином. Вжикать она тут будет, – санитар взял Ираиду Исхаковну под руку, и повел в палату.

Стерпеть подобное хомяк не мог, поэтому он рванул изо всех сил тело Ираиды Исхаковны. Оно плюхнулось на пол, и стало подбирать выпавшие пищевые драгоценности. Санитар не смог удержать падающее тело Ираиды Исхаковны и когда он опомнился, щеки были плотно набиты едой.

Ираида Исхаковна смотрела на санитара исподлобья, стремясь взглядом доказать санитару, что она ни за что не расстанется с добычей. От этого решительного взгляда Ираиды Исхаковны, санитар растерялся, забыв про то, что он снабжен кучей приспособлений для подавления воли любого из местных нахожденцев. Естественно через пару секунд он опомнился, но было уже поздно - Ираида Исхаковна проглотила всю свою добычу, и теперь блаженно улыбалась санитару, показывая опустошенные щеки.

- Ну это черт знает что такое. Ну это просто свинство какое-то, – выговорил санитар, на чьем рабочем веке было все: но вот чтобы так, запросто, поглотить пищевые ошметки, да ещё сопротивляясь при этом…. Такого у него не было. – Что, нажралась? Теперь довольна? Ну пойдем в твой люкс. – Попытался лаской сразить санитар пациентку.

Тело Ираиды Исхаковны поддалось на ласковые уговоры, послушно направившись на четвереньках за санитаром, который довел её до её палаты.

Удовлетворенный хомяк распластался на полу рядом с кроватью, испустив из себя громкий выхлоп, очень неприятный для обоняния, и обнюхав выданное творение, блаженно закрыл глаза. - Чем ни жизнь, - подумал хомяк, довольно распластывая руки Ираиды Исхаковны по полу, прижимаясь к нему животом. Он удовлетворенно срыгнул и заснул крепким хомячьим сном, который знает, что в его вольере нет опасностей, тем более нет рук Светочки, которая доставала спящего хомяка, пытаясь пальцами открыть его глаза, и такого обращения с хомяком не было уже почти сутки.

Закрыв дверь палаты Ираиды Исхаковны, санитар пошел в кабинет к профессору Хомячкину, чтобы рассказать тому обо всем произошедшем, особенно о смехе Игната, который всегда сдерживался, и за все три месяца ни разу не рассмеялся.

Постучавшись в дверь, санитар не дожидаясь разрешения зашел внутрь помещения, где профессор практиковал позу черепахи, растянувшись на полу, точно также как и тело Ираиды Исхаковны в палате.

- Профессор, тут такое дело, – смущаясь начал рассказ санитар, и если бы у него был картуз, то он непременно стал бы его мять в руках.

- Да Ваня, что произошло? – не меняя позы, спросил профессор.

- Тут происшествие.

- Какое? – спокойно спросил профессор, так как находился в состоянии черепашьего спокойствия.

- Тут новенькая учудила ковыряние в помойке.

- Ну и что? – шипяще выдал профессор, который четко представил зад Ираиды Исхаковны крутящийся вокруг мусорного ведра.

- А Игнат, ну тот парнишка, которого к нам из военкомата прислали, рассмеялся. – Санитар волновался, так как уличить симулянта считал своим долгом перед родиной и армией, в которой отслужил срочную и сверхсрочную службы.

- Да, я понишмаю, – шипел профессор, чем выводил из состояния равновесия санитара.

- Мне кажется, что он симулирует.

- Все они симулируют, – просвистел профессор, ощущая прилив крови к рукам, отчего по его старому телу прокатились мурашки.

- Может аминазина в дамочку вкатим? – наивно предложил санитар. – Так она по крайней мере из палаты не будет выходить.

- Нет Ваня, не надо, за ней ещё понаблюдать надо. Ты вот чего, ты иди к себе, и слушай, слушай, слушшшай, – шипел профессор, чьё блаженство достигло наивысшей отметки.

Санитар махнул рукой, и ушел из кабинета, решив, что палату Ираиды Исхаковны он специально проигнорирует при вечернем разносе пищи - пускай насыщается съеденным. Затем санитар вспомнил о разбросанном вокруг окна мусоре, решив - пора его прибрать, что он и сделал, сокрушаясь о безалаберности профессора.

Глава пятнадцатая. О, где же ты моё видение, или про то, как один молодой человек решился на муки адовы во имя любви, но все бесполезно, ибо… мук не было.

Василий, как пришел Алексей Олегович, вышел из лаборатории, чтобы перекусить в столовой, а точнее встретиться с Зоей, которую он не видел уже три часа. Все его естество содрогалось от мысли вновь увидеть Зою, её тело…, услышать её голос. Он шел, представляя улыбающееся ему Зоино лицо, только ему, и вокруг неё никого не было. Была только она, она и она. Подходя к столовой Василий оправился, достал расческу, причесался. Подошел к зеркалу, посмотрел на свой вид, показавшийся ему вполне научным и вошел в столовую. Ему казалось, что все в зале столовой смотрят на него, и видят, какой он стал подтянутый, красивый. Он специально поднял лицо, чтобы выпирающий подбородок шел впереди него, а глаза стреляли по помещению столовой, разыскивая Зою.

- Наверно она почувствовала, что я приду, и сейчас тоже здесь, за разделительной стойкой раздачи, - подумал Василий, беря поднос. Он мягко, плавно вошел на территорию раздачи, где теплились в огромных кастрюлях остатки гуляша, слипшихся макарон и борща по-флотски, то есть без мяса. Но и на территории раздачи Зои не было.

- Что тебе? – спросила у Василия женщина, стоящая на раздаче, с огромной поварешкой в руках.

- Всего, – назло ей ответил Василий, чтобы ей побольше трудов было.

- Борща, как наливать, полную порцию или половину? – Женщина была непреклонной, массивной и явно уверенной в себе. Она смотрела на Васю так, как будто перед ней было пустое место, которое благодаря её стараниями превратиться в нечто реальное, вполне физическое, возможно, что и опознаваемое как человек.

- Полную, – огрызнулся Василий, понимая всю разницу между собой и властительницей его желудка, тем более, что в последнее время, своё кормление Василий осуществлял только в предприятиях общественного питания, что делало его более требовательным к их работникам.

Женщина специально налила до краёв в тарелку холодного супа и когда она передавала её Василию, то борщ стал переливаться через край тарелки.

Василий по-своему оценил действие женщины, и остался доволен налитыми количествами, а женщина продолжила укладывать словно шпалы, макароны, смотря за тем, чтобы их количество было ограниченно соответствующими пропорциям, так как нужно было оставить место на то, чтобы положить гуляш, который затем придется смешивать с бульдозерными макаронами.

Забрав пищевые красоты, Василий положил на поднос три корочки хлеба и два стакана компота, в которых плавали сухофрукты и по паре червей, не успевших сдрыснуть из сухофруктов, пока была возможность.

Расстроенный отсутствием Зои, Василий шел с поникшей головой к ближайшему чистому столику, чтобы там поглотить полученные пищевые продукты, не вдумываясь об их вкусе. Он уперся в тарелку с борщом, стоящую на подносе, так как снимать её с подноса, означало разлить её содержимое по столу. Как только Василий углубился в вытаскивание капусты и прочей гущи из чащобы борща, в помещение столовой вошла Зоя, и как праведная девушка пошла не смотря на посетителей.

Так бывает, двое влюбленных не замечают друг друга, когда их сердца рвутся друг к другу, готовые разорваться от переполняющих их гормонов, учащающих сердцебиение и сужающих сознание человека до определенных занятий. Так Зоя четко знала, что в столовой её накормят, поэтому и думать не думала встретить там Василия, а Василий, выковыривая капусту, полностью предался изучению посторонней флоры, присутствующей у него в супе. Так, Василий и Зоя просуществовали пять минут, пока она не появилась с территории раздачи, аккуратно неся поднос, и не замечая ничего вокруг себя.

Василий поднял глаза, так как ему показалось, что он слышит звуки Зоиных каблучков, и о счастье, он увидел свою возлюбленную.

- Зоя, - проворковал Василий. – Садись рядом, – голос голубка при этом был таким сладостным и одновременно громким, что все посетители столовой обратили внимание на парочку.

Что было делать Зое?

Естественно идти к возлюбленному, что она и сделала, расположившись за его столом, что придало счастливому выражению лица Василия ещё и вид слегка глуповатого человека, не находящего слов для того чтобы выразить переполняющие его чувства. Наконец прервав мычание, Василий спросил у Зои, как у неё дела.

- Я призналась, - сообщила Зоя, вытаскивая из борща капустный лист, в которого можно было завернуть младенца.

- Ты призналась? – заговорчески спросил Василий, не веря в то, что после этого Зоя пришла в столовую без костылей.

- Да, а что здесь такого? Я все рассказала, и теперь пишу записку с просьбой разрешить пересадку этим животным.

- Да ты что, вот это да, повезло!

- Да какой повезло, просто накануне у нас бы Арнольд Степанович, который велел Клавдии Ивановне представить ему список животных для пересадки сознания.

- Значит, мы с тобой идем с опережением графика?!

- Можно сказать и так, только тушканчика жалко.

- А что с ним? – Василий насторожился.

- Мается бедняга, стал вокруг какой-то коряги бродить, как бы наматывая на неё свое потомство.

- Это тот, в которого ты жабу присунула?

- Ага!

Они рассмеялись, им показалось, что мелкая пакость принесла огромные плоды в деле изучения зоопсихологии.

- Ну и как, получается?

- Нет, не выходит из него икра, и на четвереньках он не может устоять, все время валиться. А ещё он языком мух пытается ловить, – Зоя закатывалась от смеха, представляя, как должна ощущать себя жаба, у которой не высовывается язык, и которой нужно выдавить из себя икру, которой у нее нет.

- Наверно загадил все вокруг себя? – хохотал Василий.

- Всё загадил. – Подтвердила Зоя его предположения.

- А что павиан в лемуре?

- Грустит бедняга, ему кошачий лемур такую взбучку устроил, чтоб не выпендривался, что он сидит сейчас у стекла, и грустит все время.

- Сдохнет?!

- Да как же, жди. Крепкий перец попался, упертый. Наверно гадость какую замышляет.

- А твои павианы как?

- Им хорошо, отдыхают от тирании вожака. Правда, у них тихо стало, и тело вожака все время обижают, да так ему и надо, он раньше всем тумаки раздавал.

- Значит, пока все впрок пошло, – радовался за Зою Василий.

- Что есть, то есть, только записка Арнольду Степановичу у меня никак не идет, получается, что я к нему как к Богу обращаюсь, и прошу дать разрешение на замещение душ.

- Ну ты ведь у меня ангел, - польстил Василий Зое.

- Да, падший.

- Вечером ко мне?

- Спрашиваешь!

Они замолчали, довольные, что вчерашнее приключение принесло им столько радости в дне сегодняшнем, несмотря на все волнения. Василий продолжил жевать мясо выковырянное их кисельной гущи гуляша, а Зоя покончила с борщом, удовлетворяясь только красной жидкостью супа.

К моменту, когда они вышли из столовой, стало темнеть, и они решили не подниматься на лифте, а подняться по лестнице, где Василий нежно придерживал Зою за талию.

- Ну все, иди, после работы увидимся, – отправила Зоя Василия в его лабораторию, когда они достигли её этажа.

- Я проведу тебя к тебе.

- Не надо, это лишнее, тем более о нас уже сплетничают.

- Ну и пусть, все равно им надо знать о наших отношениях.

- Надо, но я стесняюсь.

- Ты?! Чего? Меня?

- Нет, не тебя, дурашка, а того, что мы вместе. Мне надо привыкнуть, а потом и им тоже.

- Ну тогда иди.

Василий прижал Зою, поцеловав её губы, и резко развернувшись, побежал вниз, в свою лабораторию.

Зоя, довольная встречей, зашла в свою лабораторию, где царствовал всеобщий подъем настроения. За то время, что она была в столовой, сотрудники отдела психологии рептилий составили целую петицию, с требованием пересадить осознание крокодила в черепаху, при этом составили грамотную мотивацию, почему именно этих гадов надо перемещать, и что именно они хотят получить в результате.

Зоя не успела сесть за стол, как к ней подлетел Владимир Илларионович, поднося под её нос свой запрос на пересадку куриного осознания в кролика.

- А почему в кролика? – спросила Зоя.

- Ах, деточка, поймите, это так важно понять, почему курица способна нести яйца каждый день, в то время, как кролику постоянно надо. Вы меня понимаете? – Владимир Илларионович поднял мохнатые брови, отчего его взгляд стал совершенно безумным.

- Ну допустим, и что?

- Как что? Зосечка! Ты пойми, детка, мы стоим на пороге грандиозного открытия куриной сексуальности, и все что мне надо, это пересадить её сознания, в сознание кролика.

- Ну хорошо, в кролика, так в кролика. Хотя постойте, а если он начнет пытаться снести яйцо?

- Ну и что? Пускай несет себе на здоровье. Вон в сказке, снесли деду яйцо напрочь, и ничего не мучился. Кхе.

- Пошло Владимир Илларионович.

- Как есть деточка! В моем возрасте это не пошлость, а почти любезность. - Дело в том, что Владимир Илларионович мечтал получить кандидатскую степень, и после этого спокойно отправиться на пенсию, а поскольку постольку он всю жизнь занимался исследованием куриц и кроликов, то ему данная тема была понятна, что согласитесь в предпенсионном возрасте очень важно - быть в курсе того, что ты делаешь. А пошлости он говорил постоянно, даже бравируя этой способностью, особенно перед молоденькими девушками, которые стесняются собственного смущения, и от этого готовые сделать для Владимира Илларионовича все что угодно, лишь бы он ушел куда подальше с глаз долой.

- Ну хорошо, оставляйте, учту.

Зоя почувствовала облегчение, когда старая зануда отпочковалась, оставив после себя запах селедки смешанный с запахом водки, но её расслабление длилось недолго: две массивные тетушки из отдела рептилий быстро приблизились к ней. Они подошли тихо, почти как крокодил в воде, и уставились в Зою своими не мигающими взглядами, пытаясь восстановить в своих головках, зачем именно они появились перед Зоей. Промеж коллектива зоопсихологов тётушек именовали Тотошей и Кокошей. Впрочем, сами обладательницы прозвищ знали о них и совершенно не обижались.

- Нам надо.

- Да?

- Крокодила.

- Да!

- Это.

- В общем и целом, и черепаху.

- Да?!

- Пересадить, но чтоб без обмана.

- Да.

- В этих, как их, в млекопитающих.

- Фи.

Тараторили тетушки, круговертясь вокруг стула, в котором сидела Зоя, и ничего не понимала из того, что они выщелкивали. Более того, Зоя не могла остановить взгляд на тетушках, которые так и мельтешили вокруг неё. А те продолжали кружение, моделируя поведение птеродактиля, которого они не видели, но Зоя была уверенна, что в зачатии этих двух теток не обошлось без летающих крокодилов. Да и слухи ходившие по лаборатории подтверждали Зоино предположение, так как двойня всегда держалась вместе, вдали от млекопитающих. Поговаривали, что однажды они сильно обиделись, когда Клавдия Ивановна попыталась направить их в экспедицию по изучению самок енотов, и даже подали заявления об увольнении, которые были порваны Клавдией Ивановной, так как находиться в отделе рептилий могли только эти два реликта психологической мысли.

- Так! Я ничего не понимаю, - осторожно произнесла Зоя, осторожно поворачиваясь на стуле.

- А чего тут понимать? У нас две крошки сидят как горемыки. Выбухали по два метра, а жрать стали не меньше, на содержание шуршей надо.

- А третьего дня черепаха проглотила бусинку, до сих пор давиться.

- И не пытайся нас отговорить, мы решились не от хорошей жизни. Ты пойми Зоя, нам надо, а у тебя есть.

- Хорошо, - осторожно согласилась Зоя принять заявления, составленные корявым почерком, так как спорить с крокодиловой логикой этих настоятельниц притона рептилий, она убоялась.

Что если этим двум мерзостям придет в голову скормить её своим подопечным? Судя по их безумному виду, они могли это сделать, совершенно не мучаясь впоследствии…, да как же её там? На с, или на з, нет, на ц начинается, но не клац-клац.

- И наши крокодилы.

- Они нуждаются в новизне, они так давно не менялись - более трех миллионов лет.

- В них надо влить новую кровь.

- А ты не знаешь, последующие поколения сохраняют свойства пересаженной души?

- Да говорят тебе, не души, а всего-то сознания.

- А какая разница?

- Нет, Лиля, ты ничего не понимаешь.

- А ты Ксюша, так и того хуже.

Зое показалось, что две рептилии сцепились друг с другом, и вот-вот перегрызут себе глотки. Они так яростно спорили между собой, что у Зои возникло желание уйти куда-нибудь подальше.

А тетки от рептилий, продолжали бессмысленный спор, выясняя что именно пересаживается. Душа или осознание себя, как индивидуальность, при этом, когда Зоя попыталась встать со стула, на её плечо легла когтистая в маникюре лапка динозавра, любезно пресекающего попытку добычи скрыться из его пещерной пасти.

- Закончили?

- Закончили! - Неожиданно остановились тираннозавры зоопсихологии.

Зоя была в состоянии легкого шока, когда тетки оставили на её столе свои записи и удалились покачивая бедрами, словно крокодилы хвостами. Их важная походка свидетельствовала, что они насытились и больше не нуждаются в пище. А Зоя оставшись в одиночестве счастливо подумала о вечере с Василием, всё-таки как сильно он отличается от сотрудников лаборатории зоопсихологов, которые буквально копировали поведение своих питомцев, а часто и говорили на непонятном для окружающих птичьем языке. На их фоне Василий выглядел солидным молодым человеком, имеющим огромные перспективы, так как был исполнителен, статен, да и не лез туда, куда не надо, а под руководством Алексея Олеговича, так и вообще становился завидным женихом. В общем, Зоя была довольна выбором, и тем, что ей есть о чём подумать, кроме своей работы.

Надо отметить, что и Василий тоже думал о Зое. Он даже не просто думал, он мечтал. Женщинам не известно сколько видов мечтаний может быть в голове перспективных женихов, не обремененных богатым сексуальным опытом. Они, холостые и перспективные, да с играющими гормонами, способны вообразить избранниц подлинными Дульцинеями Табольскими, Венерами милосскими, царевнами лягушками, лебедями (зоофилы), русалками (рыбаки, чтобы насаживала рыбу на крючок, игнорируя погодные условия), вагоновожатыми (вагоновожатые), китаянок (китайцы), нимфами (тайные эротоманы) и наконец, сексуально манящими (нормальные особи мужского пола). Они пишут возлюбленным стихи, и не отправляют их, так как вполне адекватно оценивают литературную ценность своих творений. Они представляют, как спасают возлюбленных, бросаясь под кирпич, бескомпромиссно летящий с соседнего дома. Они садят себя в шикарные лимузины, закуривая кубинские сигары, и с видом колумбийских мачо, дарят возлюбленным серьги с бриллиантами, каждый карат в пятьдесят, от которых уши возлюбленных растягиваются подобно ушам слоников в юбках. Они совершают подвиги, зарабатывают астрономические денежные суммы, и они же достают звезды с неба, правда чтобы не обжечься, их руки одеты в стальные латы, что не дает им возможности, полноценно ощупать телеса возлюбленных дам. Но не об этом мечтал Василий, он мечтал о том, как они зайдут в местный гастроном, и там добудут вкусностей, которые съедят, перед тем как залезть в постель, где насладятся телами друг друга, обхватывая, гладя, целуя…

Время мечтателя течет медленно, в отличие от событий в его мечтаниях. Порой мечтатель смотрит на часы, не понимая значения стрелок. Порой он смотрит в стенку, видя там вмурованное тело возлюбленной. Вот и Василий ничем не отличался от коллег мечтателей. И он поглядывал на циферблат, не понимая о чем они сообщают, но понимая, что как только стрелки приблизятся к заветной цифре 6, он вскачет с места и понесется на встречу с любимой. Василий стал суетиться, и от невнимательности опрокинул пластиковую банку с хранящимися в ней железками.

Железки расползлись по полу лаборатории, а звук катящихся предметов встревожил Вована, который испугался, издав чавкающий хрюк, после чего Алексей Олегович выбрался из своих раздумий о судьбе Ираиды Исхаковны. Ему примерещилось, несчастное тело подвергается крупномасштабной химиотерапии, с целью обучить хомяка человеческой речи, что получилось, и хомяк выдал Алексея Олеговича, жалобно поскуливая из-за того, что Алексей Олегович потерял его тело.

- Посудите сами, куда ж мне тепереча? В кошку я не пойду, да и собака мне омерзительна, – вещал обиженный хомяк, усердно вылизывая передние лапы Ираиды Исхаковны.

Алексей Олегович с ужасом подумал, что предательство хомяка маловероятно, но возможно, так как ни он, ни кто другой на планете не знал возможностей очеловеченных хомяков.

Он попытался успокоить себя, приказав на работе, думать только о рабочих проблемах. С этой спасительной мыслью он накинулся на схему расширителя сознания, которую, по его расчетам, должен доделать в ближайшие пару дней. Его так увлекло очередное дело, что он совершенно не замечал ползания мечтателя Василия, собиравшего по полу различные гайки и шурупы.

Мерзкие маленькие хреновины, как назло заползли в самые труднодоступные места, которых в лаборатории было предостаточно, а точнее таким являлось почти всё пространство лаборатории. От напряжения Василий покраснел. Его лицо почти излучало энергию света, настолько сильно он тужился, чтобы выковырять очередной шуруп из-под загона Вована.

Вован, в свою очередь заинтересовался, что именно Василий делает под его пространством, а так как существо сидящее в Воване было мышем, то и движения стали копательными.

- Прекрати, скотина, - закричал Василий, почувствовав как ему на голову шлепнулся продукт жизнедеятельности мышесвина Вована.

Копать Вова не перестал, так как увидел перспективу докопаться до пола лаборатории.

- Да кто ж тебе такой вольер соорудил? – Возмущался Василий, вылезая из-под загона.

- Я. - Сообщил появившийся Игорь, который практически целый рабочий день провел в лаборатории ихтиологов.

- Зачем? – Не понял Василий.

- Как зачем? Ты что не в курсе? Свинья не коснувшаяся лапой земли объявляется кошерной, что делает её мясо привлекательным в глазах иудеев.

- Нет, не в курсе, а причем здесь иудеи?

- Как причем? Рано или поздно Вована спишут, вот тогда его можно выгодно пристроить в нашу синагогу.

- У нас нет синагоги!

- Будет!

- Ну знаешь, пока она появиться, эта крыса нам весь пол загадит.

- Ты про голову?

- Да, и про неё тоже. - Василий встал в позу разъяренного молодого человека.

Чтобы не говорили, любовь можно соотнести с психопатией. Гормоны, плескающиеся в это время в теле влюблённого, так и норовят самопредъявиться, проявляясь в частой смене настроения и агрессивном поведении.

- Лучше пойди сполоснись. - Трезво посоветовал Игорь, Василию и отошел от него подальше, так как мало ли что можно выкинуть с продуктом жизнедеятельности свиньи на голове.

Игорь подумал, что свинку за её проступок, лично он бы порешил, подсыпав ей какую-нибудь отраву, но так как ему повезло, и с ним ничего подобного не произошло, то он подошел к Вовану, и ласково погладил его по голове.

- Молодец крысюк, так им всем и надо, а то насмехаются, пересаживают, а потом копаются под тобой. Гады ненасытные! Ничего, всё ерунда свинокрыс Вован, справишься.

После этих ласковых слов Игорь отправился к Алексею Олеговичу.

- Представляете, Алексей Олегович, в лаборатории ихтиологов переполох. У них оказался беглый хомяк, который затерроризировал катранов. Бедняжки в кровь разбивают морды, пытаясь сожрать мохнатое чудо. Вся лаборатория пытается его поймать, но он такой прыткий, что его не достанешь. – Настроение Игоря свидетельствовало о том, что он получил истинное наслаждение, смотря за отловом хомяка.

- Как же, поймаешь её. - Произнес Алексей Олегович, тут же, впрочем, осекся и замолчал.

- Так вроде это он, с яйцами, я сам видел.

- Где ты говоришь хомяк?

- У ихтиологов.

Алексей Олегович вскочил с места, так как по всем показателям это был именно тот хомяк, в котором притаилось осознание Ираиды Исхаковны. Он буквально влетел в помещение лаборатории ихтиологов, где шла повсеместная охота на хомяка.

- Вы с ним поаккуратнее, пожалуйста, - попросил Алексей Олегович, так как понимал, Ираида Исхаковна ни за что на свете не простит обид, нанесенных ей лично, тем более от какими-то там лаборантами.

- А что, ваш? – поинтересовалась у Алексея Олеговича, Алевтина, дочь которой нашла хомяка во дворе института.

- Да, мой. Потерялся. Убежал.

- Вам повезло.

- Да, действительно. Шансов его найти практически не было. Я уж думал подохнет, а вот и нет - нашелся.

- Может он на ваш голос выйдет?

- Думаете?

- А почему нет? Такое часто бывает. Вон у меня караси только на моё появление реагируют. - Алевтина гордо подняла голову, показывая свою значимость и узнаваемость карасями.

- Да, караси это серьезно, это очень серьезно. - Алексей Олегович наклонился и стал заглядывать под аквариумы. – Выходи, где ты? - ласково позвал Алексей Олегович запуганного хомяка.

Алексей Олегович лазил под аквариумами, в то время как все остальные сотрудники лаборатории прекратили поиски, наблюдая за его действиями.

В течение пяти минут Алексей Олегович пережил несколько ударов головой об аквариумы, две встречи с ногами сотрудников лаборатории, и, в конце концов, нашел тушку хомяка, забившуюся под аквариум с золотыми рыбками. Он протянул руки к тельцу, и что-то несвязно, но очень ласково произнес. До осознания Ираиды Исхаковны дошло, что пора выползать.

Хомяк влез в протянутую руку Алексея Олеговича, страсти улеглись и все разошлись по рабочим местам.

Алексей Олегович бережно понес хомяка в свою лабораторию, где попросил Игоря раздобыть переносную клетку. Он всё время нежно поглаживал хомяка, как-то загадочно при этом улыбаясь. Впрочем, оценить эту улыбку мог только хомяк, но ему было не до этого, так как перед ним Алексей Олегович положил кусочек яблока, которое и грыз хомяк, понимая, что его больше не будут запихивать в аквариум, называя при этом черепахой.

Игорь вернулся относительно быстро, неся в руках контейнер для переноски мелких грызунов.

Алексей Олегович посадил тело хомяка в контейнер, и счастливо выдохнул, так как все страхи рассеялись. Оставалось только преодолеть проблему обратной пересадки осознания, которая заключалась в том, что по его расчетам нельзя обратно поменять осознания существ без серьезных повреждений самого осознания. Но и эта проблема казалась ему пустяшной, так как он почему-то подумал, что если устроить тройную пересадку, то всё устроится само собой.

Рабочий день оканчивался. Василий убежал встречать Зою, Игорь отпросился уйти пораньше, ссылаясь на приезд вечнобольной бабушки. Алексей Олегович остался один в лаборатории. Его мысли были посвящены тому, как извлечь тело Ираиды Исхаковны из плена психиатрической клиники, куда он опрометчиво его поместил.

Не зная принципов работы психушки, равно как и то удастся ли ему выкрасть тело Ираиды Исхаковны, Алексей Олегович закрыл лабораторию, взял хомяка в клетке, и побрел домой, пытаться там разгадать созданный ребус.

Где-то посередине дороги, Алексей Олегович подумал, сейчас самое время для посещений в клинике, и остановил такси. В машине он нервничал, в голову неслись ужасные мысли о том, что тело Ираиды Исхаковны подпортили, накачав его успокоительными средствами, после которых человек навсегда остается абсолютно спокойным и малоподвижным. Ему представлялось: Ираиду Исхаковну держат в смирительной рубашке с завязанными руками; издеваются над ней, показывая мусорные вкусняшки, отчего хомяк забирается в самые укромные тайники мозга Ираиды Исхаковны и ведёт там разрушительную деятельность….

Выйдя из такси, Алексей Олегович попросил водителя подождать. Было темно и холодно. Больница находилась на отшибе города, что делало её малопосещаемой, и из неё было крайне трудно выбраться, да и тащить клетку с хомяком как-то странно в этом месте.

Алексей Олегович никогда раньше не был в больницах, где лечили душевные расстройства, поэтому он представлял всё иначе, чем это являлось на самом деле. Так он представлял: больных держат не в палатах, а в камерах, связанных по рукам и ногам бинтами под круглосуточным присмотром санитаров.

Попав внутрь клиники ничего подобного он не увидел. Даже более того, вместо могучих санитаров, перед ним возникла маленькая старушка-одуванчик дежурная, которая поинтересовалась, к кому пришел Алексей Олегович.

- Я к Оленской.

- К новенькой? Есть такая. Вы вон там раздевайтесь, и я вас к ней провожу.

Алексей Олегович снял пальто, повесив его на вешалку в гардеробе, и оправив пиджак предстал перед старушкой из психушки. Всё это время она внимательно рассматривала Алексея Олеговича, решая про себя, можно ли ему доверять.

- Пойдем, - прошепелявила старушенция, направляясь в сторону палаты Ираиды Исхаковны.

Алексей Олегович послушно поплелся за ней. Он страшно смущался: вдруг его самого примут за больного больницы, и будут указывать на него, сообщая всем вокруг, что с ним нельзя общаться, что он буйный, может покусать.

- Вот твоя женщина, - сообщила санитарка, открывая дверь в палату Ираиды Исхаковны.

- Спасибо, - Алексей Олегович посмотрел на сидящую посредине комнаты Ираиду Исхаковну, и вновь сомнение кольнуло его сердце. Он подумал, не слишком ли он торопиться возвращать осознание? Быть может, лучше для всех оставить её в хомячьем состоянии? Лучше для неё, да и для себя тоже…

 

 

9.

- Перевоспитание взрослого человека не самая простая задача, даже для настоящих воспитателей.

- У женщин это врожденная необходимость.

- Даже так?

- Так, всё так. Мы не замечаем, как нас перевоспитывают, меняют, приспосабливают. Потом мы удивляемся, как же так, что с нами такое произошло? Мы были другими, не такими как сейчас - лучше. А сопротивляться мы не умеем – не научили.

- А кто же нас учил сопротивляться воспитателям? Наоборот, приучали к покорности перед ними.

- И заметьте, не просто к покорности, к вере в то, что они знают, как делать правильно, верно, и мы покорно соглашаемся, киваем, слушаем непререкаемые доводы, доверяясь логике последовательности.

- А что остается делать профессор? Вы и сами весьма трепетно относитесь к своей жене!

- Вы очень метко подметили, коллега, действительно я пред ней трепещу.

- Вы?

Глава шестнадцатая. Решение принято.

 

- Сиропа нет..., есть натуральные сухушки шиповника. Я их завариваю в термосе, потом жду пару часов, потом, пытаюсь слить через дрыську…, это у меня термос с устройством сдрыськи - давишь сверху, оттуда вытекает жидкость. Периодически дрыська засоряется косточками шиповника, и приходиться ругаться на неё, говорить - ах ты такая сякая дрыська, опять засорилась! Потом дрыська изымается, чистится и..., и опять зараза засоряется.

Василий всячески старался ублажить Зою, показывая, что он ведет здоровый и правильный образ жизни достойного претендента на сердце красавицы. Зоя, в свою очередь, сидела за кухонным столом, пытаясь скомпоновать все имеющиеся письмена в одну заявку, которую составляла на имя Арнольда Степановича. Сейчас она пыталась обосновать, почему отдел рептилий нуждается в экстренной пересадке осознаний кроликов, ссылаясь на отсутствие приплода у крокодилов, отказывающихся совокупляться под чутким руководством рептилий от зоопсихологии. В свою очередь отдел сельхозживности не знал, куда девать кроликов - настолько активной половой жизнью они разнообразились.

Такая срочность работы была вызвана тем, что Арнольд Степанович ещё раз появлялся в лаборатории зоопсихологов и настоятельно просил Клавдию Ивановну представить список переселенцев к завтрашнему утреннему совещанию, на котором он хотел выслужиться перед Степаном Альфредовичем, да и статус поднять не мешало. Быть вершителем судеб - дело серьезное, равное по значимости с самим Самим.

Вы понимаете, о чем думал Арнольд Степанович?

Зоя старалась изо всех сил, понимая, за сегодняшние муки, ей воздастся. В том числе и перед двумя рептилиевыми мегерами, которые прекрасно знали, что любой скандал идет им на пользу, проясняя неясные нюансы ситуации. Соответственно она не сомневалась, что если она проигнорирует их просьбу, то две крокодилы обязательно устроят громкое щелканье челюстями.

Василий носился по кухне, извлекая из всех тайников кухонного пространства имеющиеся вкусняшки, среди которых попадались древние пищевые реликты, времен совместного проживания с родителями. В этих случаях Василий прятал за спиной протухшие продукты, тайком запихивая их в мусорный пакет.

К его сожалению старание ублажить даму, Зоей не оценивалось, так как девушка была полностью поглощена работой, а про сироп спросила автоматически, чтобы Василий не обиделся.

- Значит сиропа у тебя нет?

- Нет, есть заваренный шиповник.

- Наливай. А что у тебя ещё есть? – поинтересовалась Зоя не глядя на Василия.

- Да в общем-то ничего больше и нет, - расстроено сообщил Василий, осматривая надувшийся мусорный пакет. Получалось так, что продуктов нормальной свежести не было. – Послушай Зоя, я тут налил шиповник, а сам побегу мусор вынести, да в стекляшку, за едой.

- Ступай, - разрешила Зоя, снова поглощаясь подготовкой заявки.

Василий, торопясь накинул куртку, обул ботинки и без шапки выбежал на лестничную площадку, но сразу же вернулся, так как забыл мусорный пакет.

Взяв мусор Василий вышел из квартирки и побежал по лестнице. Он так торопился сделать что-то приятное для возлюбленной, что его мысли полностью были отданы рассуждениям, что же прикупить в магазинке. С одной стороны он уже знал вкусовые предпочтения Зои, но он также знал, что перепелок в стекляшке не бывает, зато есть тридцать сортов водки, четыре вида плавленого сыра в фольге, черствый хлеб и сарделько-сосисочные чудеса, впихнутые в кишку, целлофан и сетку.

С мусорным пакетом он вбежал в стекляшку, где стояло три качающихся холостяка, жалобными взглядами сообщавшие продавщице о желудочной требе. Говорили присутствующие редко, в основном стреляли голодными глазками по прилавкам, готовые к тому чтобы смести продукты в разверзнутые пасти.

В атмосфере стекляшки витало ощущение мужского голода. Настоящего…, мужского. Женщины так не могут. У них есть диета. Это когда всё семейство изводится голодом, а потом приходит пора удивления, почему женская фигура не нравится ни их детям, ни осунувшимся мужьям, уже не стесняющимся поглядывать на пышные телеса соседок, додумывая рацион почасовой кормежки. Они с завистью рассматривают толстяков, засовывающих в рот роскошные бутерброды с ветчиной и сыром, при этом не обращая внимания на разлетающиеся крошки, которые голодным мужикам кажутся настоящими батонами счастья, отчего голодный мужчина сглатывает несуществующую слюну, матерясь про себя о женской блажи. Их рассуждения сводятся к тому, что они начинают думать. И делают это приблизительно так: - дал тебе Бог телеса стерве, так и корми их, откладывай жиры и витамины, но мужнину кишку не трож, не покушайся на святое! Это каждый хирург знает - тронешь кишку, пациенту остановка сердца.

В большинстве случаев такие рассуждения мужчин относятся ко второй стадии предразводного процесса, и если женщина это вовремя не понимает, то следует третья стадия: мужчина начинает кормить себя сам. Следствие - появление гастрита или язвы двенадцатиперстной кишки, с переводом мужчинки на обязательное почасовое кормление, чего собственно говоря он и добивался.

Но какой ценой? Ценой собственного здоровья! А если и после появления болячки, кормление мужичка не улучшается, то наступает кирдык браку. Забракованные расторгают брачные узы, предаваясь всем тяготам самостоятельного образа жизни, что заставляет лишенцев выбредать на тропу поиска пропитания, приводящую их в стекляшки, где они отовариваются продуктами первой необходимости.

Ни о чем таком Василий, в силу молодости, не знал. Единственным его желанием, выступало видение сытой и довольной Зои, уплетающей калач с маковой россыпью, запивающей его настойкой шиповника.

Видение видением, а жизнь указывала на то, что стайка голодающих холостяков толпилась перед прилавком, рассусоливая в уме, что именно взять. Так что встав в очередь Василий сам ощутил приступ всеобщего голода, отчего его желудок подтянулся к подбородку, давая советы, чего именно ему хочется.

Очередь вяло двигалась. То один, то другой мужчина кивал головой, отвечая таким образом на вопрос продавщицы, будет он брать ливерную или нет. Все брали, и когда подошла очередь Василия и он взял, подчиняясь закону большинства.

- А ещё мне вон тот калач с маком, масла, полкило сосисок, водки особой П-нской, и пару банок тунца.

- Хлеб будешь? – Совсем зеленый ещё, - подумала продавщица.

- Положите. И две шоколадки с изюмом. - Наверняка сосиски варить не будет, прям так сырыми и сожрет, да ещё без хлеба.

- Вот эти? – Продавщица удивилась, обычно шоколадки холостяки берут только в одном случае - в случае посещения их убогих жилищ женщинами. А если так, то в следующий раз юнец придет со списком, который будет озвучивать, пытаясь на пальцах объяснить, чего ему надо.

Рассчитавшись Василий буквально полетел домой. И опять все его мысли были посвящены Зое, так что и на этот раз зайдя в квартиру, он обнаружил в своих руках мусорный пакет, на что подумал, что он его снесет в следующий раз, поутру, а не сейчас - сейчас его тянуло к ней.

А она сидела с заявкой, совершенно не замечая всего что вокруг происходит.

Василий осторожно вытаскивал из пакета принесенные припасы, думая, что у него в квартире всё устроено как в бытовке у строителей. «- Не годиться так, это не правильно, надо порядок навести, прибраться, а то живу как Вован в своём загончике». От этих мыслей, Василий вспомнил, как сегодня на его голову шмякнулся продукт жизнедеятельности Вована, и аппетит у него пропал. А Зоя подняв глаза увидела маковый калач, и тут же взялась его вкушать.

- Свежий! - восторженно воскликнула Зоя, откусывая от калача, прям так, как и представлял Василий в своём видении.

Выражение её глаз в этот момент резко переменилось, как-то поглупело, осчастливилось, отчего Василий замлел.

Вот так всегда бывает, этим-то умные женщины и берут холостяков, резко переменяя свой взгляд, представляясь перед холостыми мужчинами совершеннейшими дурехами, чавкающими разнообразной гадостью, которую и в рот-то брать противно. Вот этим взглядом Зоя сразила неопытного Василия, представ пред ним в совершенно ином виде, что дало ему основание почувствовать себя самым счастливым любовником на свете.

Что он делал далее, было для него неважно, так как время стремительно ускорилось в его восприятии и очнулся он только утром, когда прозвенел будильник, и Зоя вылезла из постели, надев полупрозрачный халат.

- Давай выйдем пораньше - дел целая прорва, - сообщила она возбудившемуся Василию, который имел виды на её тело, но она его забрала вместе со своим осознанием, которое рвалось делать карьеру.

Выпив кофе, Василий и Зоя торопясь пошли на работу. Он в свою лабораторию, она к Арнольду Степановичу, который появлялся в здании института раньше всех.

Алексей Олегович также как и Арнольд Степанович пришел на работу с первыми лучами солнца, то есть в половине восьмого утра. Несмотря на ранний подъем, он выглядел отдохнувшим. Дело в том, что вчерашний поход в клинику, убедил его в том, что он сделал глупость, которую теперь непременно хотел исправить. В конце концов, современное общество придумало способ цивилизованного расторжения брака, минуя церковные ограничения, допускавшие расторжение брачных уз, но не всем и не всегда. Так что в данный момент Алексей Олегович изо всех сил своего креативного умища пыхтел над решением загадки повторной пересадки осознания. Он перебирал в уме возможные варианты, но кроме одного единственного, ничего не мог придумать. Этот единственный вариант заключался в том, что ему надо использовать для пересадки ещё одно существо, выполняющего роль буфера, с которым попеременно менялись сознанием то хомяк, то Ираида Исхаковна. В этом случае возможны побочные последствия. Какие Алексей Олегович не знал, но то что они будут, не сомневался.

Появившийся в девять часов Василий застал руководителя сидящим на месте и рассматривающим хомяка в клетке.

- Доброе утро, Алексей Олегович.

- А, Вася, ну привет. Как дела?

- Женюсь Алексей Олегович.

- Что?!!

- Женюсь, всенепременно, обязательно и совершенно точно.

- Э, брат. - Голос Алексея Олеговича стал настороженным. – И на ком, если не секрет?

- Не секрет, Алексей Олегович.

- Так на ком же?

- На Зое.

- На Зое? Что ж, достойный выбор. А она в курсе?

- Естественно, мы уже целых два дня вместе.

- Ну два дня это пустяк, хотя именно с них всё начинается.

Алексей Олегович вспомнил, как десять лет назад, он вполне зрелый ученый влюбился в Ираиду Исхаковну как мальчишка. Он припомнил, как в вечер их первого свидания она позволила поцеловать ручку, как он, перед следующим свиданием долго выбирал галстук, но так и не выбрал, пойдя в расстегнутой рубашке, что очень понравилось Ираиде Исхаковне. И как она пригласила его к себе в гости, где они впервые насладились телами друг друга. Он вспомнил как сделал предложение стать Ираиде Исхаковне его женой, как она согласилась, а спустя пару лет стала дарить ему дурацкие галстуки, больше напоминавшие удавки суицидников, нежели галстуки достойные предъявлению людям.

- Два дня голубчик, это целая вечность, затмевающая будущее. Тебе так не показалось?

- Именно так, Алексей Олегович.

Алексей Олегович подумал, что юный сотрудник вполне способен самостоятельно определиться с собственным жизненным выбором, и мешать ему бесполезно, тем более предостерегать от опрометчивых поступков. В конце концов всегда есть запасной вариант решения проблемы – реактор перемещения...

Мы с вами господа знаем об альтернативе, вот и Алексей Олегович решил посвятить Василия в альтернативные варианты решения жизненных неурядиц с супругой, прекрасно понимая, что одному ему не справиться с поставленной задачей возвращения сознания Ираиде Исхаковне.

- Тогда слушай меня Вася, - Василий напрягся, подумав, что Алексей Олегович знает что-то особенное о Зое, и приготовился к самому ужасному. – Так вот, мы с моей супругой решили провести эксперимент с её телом. Ты понимаешь, о чем я говорю?

- Да, Алексей Олегович, - восторженно пропел Василий, так как его ожидания кошмара о Зое рассеялись, и теперь он был готов ради Алексея Олеговича на всё.

- Ну так вот, прошлой ночью я пересадил осознание вот этого хомячка в тело моей дороголюбезной супруги.

- Да вы что? Вы гений!

- Спасибо Василий, но сейчас не об этом. Настало время вернуть всё на круги своя. Хомяк должен стать хомяком, Ираида Исхаковна - Ираидой Исхаковной, ты понимаешь почему?

- Нет, но почему?

- Потому что осознания могут врасти в своих пользователей, после чего мы их оттуда больше не выудим. А это означает, телеса моей супруги навечно могут остаться с осознанием хомяка. Это ты понимаешь?

- Да. – На мгновение Василий представил как Алексей Олегович совокупляется с огромным волосатым чудищем, ласково покусывающим его за ушко. – Кошмар какой.

- Вот и я говорю, кошмар какой. Так что голубчик сегодня нам предстоит целая баталия с пересадками. Понимаешь?

- Да! И я по-моему знаю ответ на все ваши вопросы.

- Да?

- Да! Дело в том, что Зоя как раз занимается списком перемещающихся животных, который она понесла Арнольду Степановичу на подпись.

- Ага, этот всё подпишет, лишь бы выслужиться. Ну и пусть, плевать. Так, так, это хорошо, - Алексей Олегович подумал, что теперь торопиться не стоит, теперь все произойдет само по себе, а обо всем остальном он сам позаботиться.

Алексей Олегович как в воду глядел, полагаясь на мгновенную реакцию Арнольда Степановича, который тут же расписался на поданном заявлении, лично снял ксерокопию, и лично проводил Зою до дверей.

Он подумал, что закрепив за собой право давать разрешение на перемещение сознаний животных, он становиться равным самому Самому. Чувство радости нахлынуло на него и он выпил соточку коньяку, расслабленно плюхнувшись в кресло, и мечтательно уставился в стенку, как будто она была далью его перспектив.

Зоя спустилась в лабораторию, застав Клавдию Ивановну перед клеткой мыша с осознанием кошки Ляпы.

- Доброе утро, Клавдия Ивановна.

- А Зоя, что нового? – лицо Клавдии Ивановны было сосредоточенное и как казалось, она вовсе не обращает на Зою внимания.

- Вот у Арнольда Степановича подписала заявку.

- Молодец. Так, одной проблемой стало меньше. Ты вот что, тем, у кого есть пересаженные животные вели следить за своими питомцами. Разумеется, если они не сочтут нужным их переместить обратно. И ещё, попробуй затащить к нам Алексея Олеговича, чтобы он рассказал нам принцип действия своего устройства, а также возможные последствия этих операций.

Клавдия Ивановна вновь погрузилась в наблюдения, предоставив Зое выполнять данные распоряжения по своему усмотрению, чем Зоя и занялась, спустившись на этаж к Василию. За час, что Зоя не видела Василия, она по нему соскучилась. Ей почему-то стало не хватать его привязанности, его по-собачьи преданных глаз.

А в лаборатории Алексей Олегович вместе с подручными производил переустройство машинки перемещения. Привычная для Зои округлость реактора перемещения находилась в стороне, загораживая узкий проход. Так что Зое пришлось помучаться, пока она преодолела этот барьер, впрочем успешно, что дало ей возможность увидеть Алексея Олеговича, Василия и Игоря склонившимися над реактором, из которого торчали проводки.

- А Зоя, проходи. - Первым её увидел Алексей Олегович.

- Здравствуйте Алексей Олегович, Игорь, - Зоя стала смущаться, – Василий, доброе утро.

- Доброе утро, Зоя, - осёкся Василий, но все-таки поздоровался с Зоей.

- Привет красавица. - Игорь был не в курсе взаимоотношений Зои и Василия.

- А я к вам с заявкой от нашего отдела.

- Молодец, вовремя пришла. Ты вон ту гайку покрути. - Руководил процессом Алексей Олегович, указывая Василию что делать.

Эта переделка реактора давала возможность совершать до десяти пересадок сознаний в час, чего, по прикидкам Алексея Олеговича, должно было быть достаточно для удовлетворения потребностей зоопсихологов.

- Так я вам оставлю список.

- А нам он зачем? Он же вам нужен. Вы нам поочередно приносите скотинку, а мы её быстро пересаживаем, оглянуться не успеете.

- Принесем. А это что у вас такое? – сделала круглые глаза Зоя, осматривая прибор позволяющий сознанию расшириться.

- А, ерунда. Лучше не трогай, вдруг заработает, что мы тогда будем делать? – отпугнул Игорь Зою, после чего Зоя отдернула свою ручку, а Игорь рассмеялся.

- Ничего смешного в этом нет, осторожнее Зоя, - оскорбился Василий из-за смеха Игоря.

- Ну я пойду? – спросила разрешения Зоя, хотя у кого не понятно.

Не дожидаясь ответа она развернулась, а мужчины продолжили старания по переделке машинки перемещения.

Как только Зоя ушла, Алексей Олегович обнаружил отсутствие какой-то детальки, за которой отослал Игоря, а Василий воспользовался отсутствием Игоря признался в своих экспериментах с животными.

- Так вы что, так их и пересадили?

- Ну да.

- И никому не сказали?

- Зоя призналась.

- Ого! Не ожидал, от тебя не ожидал! Молодец Василий - наука прежде всего! Так, о твоих и моих прегрешениях пускай останется в тайне, но ты поможешь мне с Ираидой Исхаковной.

- Конечно Алексей Олегович, о чём разговор.

- Да, Игорю ничего не говори, пусть между нами останется. - Алексей Олегович понизил тон, как будто хомяк мог подслушать разговор.

В этот день Алексей Олегович полностью закончил подготовку реактора перемещения, а поскольку когда занят делом то время пролетает незаметно, то он не заметил, как в лаборатории наступили сумерки, а вместе с сумерками пришла Зоя. Василий в это время что-то перепаивал, сидя в парах канифоли. Игоря опять отправили за какими-то покупками, а сам Алексей Олегович навис над реактором, издавая при этом нечленораздельные звуки.

- Я вам не помешаю? – Решилась обратить на себя внимание Зоя.

- Нет, не помешаешь. – Вынырнул Алексей Олегович из реактора. – Вась, тут к тебе.

- Нет, нет Алексей Олегович, я как раз к вам.

- Да, странно? Ну и что там у тебя такого, что не потерпит до завтра?

- Клавдия Ивановна спрашивает насчет того, когда пересадку будем делать?

- Ну так ответь ей - завтра, а часть мы уже сегодня сделали, так ведь Зоя?

- Так Алексей Олегович, - Зоя поняла о чем говорил Алексей Олегович, и была ему благодарна за то, что он любезно согласился покрывать её с Василием проступок, - Тут ещё вот какое дело, – Зоя замолчала.

- Ну говори, говори. – Поторопил её Алексей Олегович.

- Тут Роман, наш сотрудник, просит вернуть жабу на место, а то тушканчик никак разродиться не может, а жаба в тушканчике совсем плоха.

- Несовместимость. Понятно. Вернем твою царевну лягушку.

- Да уж пожалуйста, а то парень нервный, склочный, того и гляди совсем испереживается.

- Сделаем. Ну и ты в свою очередь должна мне одолжение.

- Какое?

- Вот мужчина молча бы согласился, а девушка будет уточнять, расспрашивать. Ладно, скажу. Мне тут Василий нужен вечером, отпустишь?

- Конечно отпущу.

Зоя направилась к Василию, чтобы сообщить, что она сегодня пойдёт к себе домой.

- Но Зоя, я не могу без тебя, мне плохо будет, - сообщил Василий, схлопывая глазами накатившую слезинку.

- Но Вася, ты же вечером с Алексеем Олеговичем. А потом мне переодеться надо. Ну что ты, ну не надо. - Зоя увидела, что Василий сейчас разрыдается.

- Зоя, я не могу без тебя.

- Я тоже не могу без тебя, но хныкать не надо, это лишнее.

- Придумал, я дам тебе ключи, и ты придешь ко мне!

- Не надо Вася, после, потом.

Василий протянул руки к Зое желая обнять её, но в это время перед ними появился Алексей Олегович.

- Зоя, Клавдия Ивановна ещё у себя? – спросил Алексей Олегович не смотря на Зою и Василия, так как к его халату прицепилась какая-то железка, волочившаяся по полу.

- У себя, а что?

- Так, ничего, пойду к ней, надо посовещаться.

 

Глава семнадцатая.

- Клавдия Ивановна, вы у себя? – постучался в дверь кабинета Клавдии Ивановны Алексей Олегович, и подождал, пока из-за двери не раздался её голос.

- Да, да, входите, Алексей Олегович.

- Добрый вечер, Клавдия Ивановна.

- С чем связан ваш визит? – Несмотря на прямолинейность вопроса, голос Клавдии Ивановны был приятен.

- Вот хотел поинтересоваться вашими наблюдениями за питомцами, переданными от нас. Я видите ли технарь, ничего не понимаю в поведении животных, так что хотелось от вас узнать первые впечатления о пересаженных особях.

- Ну уж вам скромничать. А что именно вас интересует? – За сегодняшний день Клавдию Ивановну замучили расспросами о поведении пересаженных животных, притом все эти вопросы задавались как руководством института, так и рядовыми сотрудниками. На вопрос Алексея Олеговича, Клавдия Ивановна ответила ставшим уже стандартной формой рассказом.

- Ну положим что так, Клавдия Ивановна, но у меня есть предположение, что при обратной пересадке осознания не всё осознание возвращается обратно.

- Почему вы так предположили?

- Дело в том, что по моим расчетам, сознание вообще недопустимо высаживать обратно, ввиду того, что образуется тотальное сопротивление всего организма в целом, против подобного возвращения. Но я подумал, что если осознание пересаживать не на прямую, а через буферное животное? Это дает шанс на уменьшение сопротивления организма, но почему-то навешивает на структуру сознания первичной особи познания о существовании в другой форме жизни.

- Вы хотите вернуть кошке её сознание? Я правильно вас поняла?

- Да, и мышке тоже.

- Но мои наблюдения только начались…

- Мы новых наделаем.

- Но я к этим привыкла, и они ко мне, - Клавдии Ивановне очень не хотелось отдавать животных Алексею Олеговичу, все-таки первенцы. – Может быть вам других дать?

- Давайте, - расстроился Алексей Олегович, направляясь к выходу из кабинета Клавдии Ивановны. Дальнейшие переговоры могли её насторожить, а сообщать женщине о своем поступке с женой, Алексей Олегович не желал, в виду того, что его не поймут. – Давайте новых, завтра. Будем смотреть.

- Ох, Алексей Олегович, вы так для нас всех много сделали, вы гений! - Клавдия Ивановна почувствовала, что Алексей Олегович чем-то расстроен, но не знала чем, а поэтому решила подбодрить его, выдав ему порцию похвалы.

- До свидания, Клавдия Ивановна.

Алексей Олегович побрел сквозь лабораторию зоопсихологов, не обращая внимания на восторженные взгляды. Он дошел до двери, смущенно произнес «до свидания всем» и вышел на лестничную площадку института.

Его расчет на то, что Клавдия Ивановна отдаст Ляпу и мыша не оправдался, а следовательно Алексей Олегович не знал, какие именно последствия могут ожидать тело Ираиды Исхаковны когда к нему вернется его осознание. От незнания последствий, Алексей Олегович хотел было отложить намеченную на сегодняшний вечер операцию по изъятию Ираиды Исхаковны из больницы, но из-за страха того, что она навечно останется хомяком, он пресек всякие размышления, оставшись верным намеченному плану.

Алексей Олегович вернулся в лабораторию, где застал Василия и Зою целующимися. Они, как только заметили Алексея Олеговича, отвернулись друг от друга, пытаясь найти предметы, на которые можно переключить внимание Алексея Олеговича.

- Алексей Олегович, я вот тут подумал, а что если нам попробовать воспользоваться расширителем сознания, в текущих опытах, - как-то неубедительно, и смущенно произнес Василий.

- После Вася, потом, сейчас нам не до этого, сейчас мы отработаем предыдущий сценарий пересадки, а за расширитель возьмемся потом, - Алексей Олегович ходил по лаборатории, собирая свои вещи.

- Вась я пойду, а ты после, как все дела с Алексеем Олеговичем сделаете, ко мне заедешь и меня заберешь.

- Зоя, а может я тебе ключи отдам?

- Нет Василий, лучше ты ко мне. Договорились? – Зоя поцеловала Василия в щеку и быстро вышла из лаборатории, оставив Василия наедине с Алексеем Олеговичем и его планом похищения тела своей же собственной супруги, которое провело ещё один день в психиатрической лечебнице, и которому очень там нравилось.

Целый день тело Ираиды Исхаковны выполняло упражнения показываемые профессором Хомячкиным, при этом хомяк периодически ощущал боль тела Ираиды Исхаковны, что нисколько его не смущало, и он выкручивал ноги и руки, в совершенно немыслимые позы.

Стороннему наблюдателю показалось бы, что профессор Хомячкин никакой не профессор, а полномочный гуру йоги, обучающий послушную ученицу всем премудростям восточного искусства объединения тела и души. Показываемые им позы в точности дублировались хомяком, находящим это времяпровождение замечательным, и поставившим его на третье место в иерархии хомячьей жизни после поспать и поковыряться в мусорке, где просто необходимы шустрость и гибкость.

- Вот молодец, вот умничка, - радовался как ребенок профессор Хомячкин, видя что тело Ираиды Исхаковны покорно выполняет загиб ноги за головой, не обращая внимания на хруст и боль исходящую от свернутых косточек. – А теперь встань, руки на ширине ног, и повторим то же самое упражнение, только стоя.

Тело Ираиды Исхаковны покорно задрало ногу, помогая себе руками, но потеряв равновесие упало на пол, при этом больно ударившись головой, но хомяк проигнорировал и эту боль, так как его стремление воссоединить свою душу с телом Ираиды Исхаковны было гораздо сильнее, чем стремление йогов объединяющих собственную душу, со своим собственным телом. В результате такого стремления, хомяк умудрился так запутать ноги тела Ираиды Исхаковны, что теперь сам не понимал, какая нога откуда растет и куда врастает.

Взгляд глаз Ираиды Исхаковны впервые за последнее время выразил ужас.

У хомяка началась паника - настоящая, хомячья паника.

Пытаясь выкрутиться из этого положения хомяк вплел руки Ираиды Исхаковны в запутавшиеся ноги, отчего положение тела Ираиды Исхаковны стало совсем безвыходным и крайне запутанным, что не смутило профессора Хомячкина, и он порадовался за ученицу, создавшую новую позу, которой не было ни в одном учебнике по йоге. Заинтересовавшись этой позой, профессор Хомячкин лег рядом с телом Ираиды Исхаковны и попытался повторить её, чтобы прочувствовать движение энергии по своим чакрам. Поза давалась с большим трудом и с огромной же болью, но профессор был обязан её повторить, так как обязан был знать…

Он смотрел на Ираиду Исхаковну, в точности повторяя её движения, что в конце концов принесло закономерный результат его усилиям, - он окончательно запутался, и также как и хомяк, совершенно потерял понятие о местоположении своих конечностей. Вдобавок ко всему коленка от неизвестной ноги, подперла подбородок, и профессор, как и тело Ираиды Исхаковны лишился дара речи.

Выпутаться из создавшегося положения профессор Хомячкин самостоятельно не мог.

- Как же это я так? - подумал профессор, дергая невразумительной конечностью, - да что же это? Это, это, это…, это совершенство! - Наконец выстрелило в голове профессора, и он стал наслаждаться ощущениями.

Зашедший санитар Васечкин посмотрел на профессора Хомячкина, на тело Ираиды Исхаковны, и решил что йоготерапия идет им на пользу. Он ушел восвояси, подумав о профессоре и его пациентке не самые лучшие мысли. «- Вот другие врачи поступают просто: дают пациентам таблетки, уколы. Всё как у людей, все тихие, смирные и покойные, впрочем и эти не буйные, ну и пусть им, пускай маются», - подумал санитар, заходя в бытовку, где лежали в пакете, приготовленном к выносу из клиники, постельные принадлежности.

Бизнес санитара Васечкина процветал. В списке его личных достижений был вынос из клиники ненужных предметов, в том числе и двух кроватей, с железными, продавленными решетками. Вспоминая о выносе тех предметов, санитар Васечкин радостно улыбался, так как на вопрос встретившего его врача, куда он их несет, он ответил: почистить. Врач не удивился такому ответу, и Васечкин упер кровати в сарайчик, где поставил их поднадзорно ржаветь. Для чего он это сделал, Васечкин не понимал, но «- пусть будет», - решил он, оставляя вынесенную ценность в сарайном покое.

Сейчас Васечкин ожидал появления Алексея Олеговича, с которым договорился о выносе тела Ираиды Исхаковны с территории клиники, что должно было пополнить его список украденных вещей, равно как и поднять его материальное благополучие на целую тысячу рублей. Так что Васечкин с блаженством подумывал о скором выносе тела Ираиды Исхаковны, ожидая появления Алексея Олеговича, который в это время застал Зою и Василия целующимися в лаборатории.

Алексей Олегович не заметил, как Зоя ушла из лаборатории, поэтому продолжал с деловым видом бесцельно бродить по лаборатории, ожидая того момента, когда они с Василием останутся наедине. По тишине в лаборатории он догадался, Зоя покинула их пенаты, после чего с видом заговорщика обратился к Василию.

- Ну ты как, готов?

- Готов, Алексей Олегович.

- Тогда собирайся, пойдем.

Казалось, Алексей Олегович очень волнуется, собираясь сделать какую-то всемирную пакость, от которой все человечество содрогнется, что вполне могло быть, так как задуманное Алексеем Олеговичем несло на себе массу таинственности. Он не знал кем станет его бывшая супруга, он мог предположить все что угодно. Но выхода не было, во всяком случае он его видел только в том, чтобы вернуть телу Ираиды Исхаковны её осознание.

И вот они уже стоят на дороге, в месте, куда должен подъехать вчерашний таксист, готовый за триста рублей отвезти черта на его кулички.

Машины не было, Алексей Олегович волновался, он даже начал кусать ногти, но не от голода, это было про другое - его кусание ногтей. Василий не понимал, почему Алексей Олегович так волнуется, ведь дело благое, даже благородное - спасти душу своей жены, вернуть её в её тело, тем более она поступила так благородно, предоставив себя в распоряжение науки. Василий и сам подумывал пожертвовать свое тело в анатомический музей, чтобы ученые могли поковыряться в его скелете, выставив его на обозрение студентам, но пока помирать не собирался, а следовательно и спешки в его завещании не было.

Машины проезжали, но среди них не было нужной - с шашечками на верху. Алексею Олеговичу показалось, что водитель раскрыл его планы, и теперь возле клиники ожидает милицейский наряд, окопавшийся на территории больницы и ждущий его появления. Он посмотрел на часы, водитель опаздывал на десять минут. - Сдал, сука, - подумал Алексей Олегович, - точно сдал, а сейчас на него вешают микрофон с записывающим устройством, чтобы впаять срок за похищение психбольной из клиники.

В какой-то момент Алексей Олегович подумал - пора прекратить этот балаган, отправив Василия домой, да и самому отправиться к себе восвояси, где ещё раз все продумать. Но мысль о том, что осознание хомяка может пропитать все тело Ираиды Исхаковны, вернула его к способности совершать разумные действия, и он решил, будь что будет, а попытку он сделает.

Наконец показалась машина с шашечками за рулём которой сидел знакомый водитель.

- Вы извините, там авария, дорогу перекрыли, вот и опоздал, - оправдывался водитель, пока Василий и Алексей Олегович садились в машину.

- Едем, - поторопил Алексей Олегович водителя, который сразу же нажал газ.

В дороге молчали, так как Алексей Олегович ещё раз проигрывал сценарий похищения: санитар выводит тело Ираиды Исхаковны, они её усаживают в машину и едут в лабораторию, где возвращают осознание Ираиды Исхаковны на место, используя буферное животное.

Надо добавить к описанию всего происходящего, что Алексей Олегович не закрыл свою лабораторию, полагаясь на то, что в неё и так никто не заходит. Напрасно он так поступил, так как Зоя вернувшись в свою лабораторию застала за рабочим местом Романа, исходящего плачем и требующим, чтобы Зоя вернула осознание его жабе, отказывающейся рожать, что означало скорую её гибель. Он принес жабу и тушканчика, поставив клетки с их телами на стол Зои.

- Я не уйду отсюда, пока ты не вернешь все на свои места. Верни их, - твердил Рома, ужасаясь от мысли, что его любимица, широко распространенная нарядно окрашенная жаба может скончаться, - Ты не понимаешь, зеленая жаба хорошо себя чувствует в неволе, при правильном уходе быстро привыкает к человеку, я не могу обмануть её доверие, я не могу допустить, чтобы она скончалась. О, это ужасно.

- Рома, успокойся, я завтра все сделаю…

- Зоя, верни все как было. Ты пойми - в неволе жабы не размножаются, так как их легко отловить в природе. Если ты все же решился попытаться ее размножить, то для разведения в неволе необходима искусственная зимовка и крупный аквариум для нереста с прохладной водой около двадцати двух градусов. Моя жаба уникальна, она рожает сейчас - осенью, в неволе! Видела бы ты, как самец сверху захватывает самку, прижимая ее к своему животу, подрагивая всем своим телом в течение несколько часов, переживая многократные приступы оргазма. О, ты не видела всего этого, ты не способна понять и оценить титанические усилия, которые я приложил, чтобы этот импотентный жаб вскарабкался на Дуню, возбудившись от её выделений, которые я собирал в течение двух лет. И вот, когда Дунька должна откладывать икру в виде шнуров, наматывая ее на различные предметы и растения, которые обязательно должны быть в нерестовом аквариуме, она отказывается это делать. А между прочим общая длина шнура может быть до семи метров и содержать около десяти тысяч икринок. Ты понимаешь это? О, это страшно…, она сдохнет. А после икрометания жаб возвращают в террариум, – прервался Роман, смахивая накатившую слезу с подбородка. – Зоя, ты должна, ты обязана. Помоги. – Роман конвульсивно зарыдал сложившись на столе Зои.

Что было делать молодой, симпатичной девушке, видящей перед собой рыдающего Ромика, выплескивающего из себя слезы словно его любимица, широко распространенная нарядно окрашенная жаба, шнур с икринками? И Зоя сделала все что могла, она взяла клетки и понесла их в лабораторию Алексея Олеговича, где никого не застав оставила их рядом с реактором перемещения, и запиской, о том, чтобы тушканчику и жабе поменяли сознания. При этом она пометила свою записку надписью срочно.

Вернувшись к себе, Зоя увидела, как Роман уходит домой, уверенный в том, что все будет нормально с жабой. Она решила поступить как и он - пойдя к себе в квартиру, где её ожидало много домашних дел, в том числе и обдумывание совместной жизни с Василием, который подъехал в это время к клинике.

Алексей Олегович вышел из машины попросив Василия выйти из неё когда он увидит его с Ираидой Исхаковной. Он медленно побрел в здание больницы, оглядывая местную растительность, в которой могли прятаться люди из органов. В это время в его голову пришла идея о том, что надо бы сделать на основе его реактора перемещения переносной прибор, который будет являться оружием самозащиты, превращая его врагов в животных. «- А что, - подумал он, - был бы такой приборчик, я бы шел сейчас спокойно, не дергался, а если бы мне что-нибудь угрожало, то направил бы прибор на угрозу, и все, и спокоен, и главное все живы. Да - надо сделать».

Так или иначе, но он добрался до дверей клиники, медленно открыв их и посмотрел назад, прощаясь с миром спокойствия. Он зашел внутрь больницы, где его поджидал санитар Васечкин.

- О, вот и ты, - обрадовался он пришедшему заработку. – Чо так долго?

- Авария, машина опоздала.

- О-о-о! это страшно! – посочувствовал Васечкин, Алексею Олеговичу, при этом его руки стали выписывать в пространстве кабалистические фигуры, которыми он собирался защититься от вселенского зла. – Ну пойдем, муж, за твоей благоверной.

- А может я здесь обожду? – наивно спросил Алексей Олегович.

- Нет, пойдем, - потребовал Васечкин. – И не раздевайся, не надо - потом одеваться будешь. – Резонно предположил он, уводя Алексея Олеговича в бытовку.

Дойдя до бытовки, санитар Васечкин открыл дверь, пропуская Алексея Олеговича вперед себя. Зайдя за ним, Васечкин подошел впритык к Алексею Олеговичу.

- Ну, муж, гешефт где? – потребовал Васечкин деньги, предположив, что в последующей суете Алексей Олегович может забыть его отблагодарить.

- А, деньги! Вот возьмите, – Алексей Олегович протянул Васечкину тысячу рублей.

Васечкин пересчитал деньги, и удовлетворившись положил в верхний карман халата.

- Пойдем.

Васечкин вышел из бытовки, проследив чтобы и Алексей Олегович вышел, после чего заперев её отправился в палату Ираиды Исхаковны. К его удивлению женщины там не было.

- Странно, она должна быть здесь. Надоть подумать, где ихние телеса могут находиться, - глобально задумался Васечкин. В это время его пальцы прошли по телу, поочередно выстреливая себя в тело Васечкина. – Опас! - произнес он, потом задумался, - опас! - ещё раз произнес он. – Где же твоя благоверная умалишенная супружница?

Мыслительный процесс Васечкина, привыкшего к линейности размышлений начал кружиться, перебирая в умственном сарае возможные варианты.

- Опас! – наконец выдал мыслитель, производя в воздухе кабалистические откровения. – Я понял где она - она у профессора!

Все время натужных размышлений Васечкина, Алексей Олегович стоял перед ним, наблюдая за движением его рук, ходивших совершенно самостоятельно по всему периметру тела Васечкина, иногда стреляясь пальцами.

- Пойдем, - снова повел Васечкин похитителя за собой.

Они дошли к кабинету профессора Хомячкина, где профессор лежал рядом с телом Ираиды Исхаковны, наслаждаясь новым течением энергии по своим чакрам. Он так блаженствовал, что пробился сквозь оковы реальности к благодатной нирване, отчего впал в окончательный транс, из которого его было не вывести.

- Медитирует, - с уважением проговорил Васечкин, подходя к профессору и тыкая в него носком ботинка. – Он сщас ватный, как дед мороз под елкой. Чо хочешь можешь с им делать - не проснется. Я один раз ему в пальцы ног бумажку вставил и поджог, так что ты думаешь? Не проснулся! Во сила воли! – Васечкин подошел к спутанному телу Ираиды Исхаковны. – Вот и твоя тоже занирванилась, а ну бери её на хрен и понесли.

Алексей Олегович перестал опознавать словесное извержение санитара Васечкина, полностью растворившись в собственном кошмаре будущего совместного проживания с женщиной, способной самостоятельно скрутиться в нелепую позу, в которой она больше напоминала свернутую гадюку, нежели человека. Все действия производились им не осознаваясь, в тумане. Он ничего не понимал. Кровь стучалась в висках. Сердце бешено колотилось. Но тем не менее, он нес тело Ираиды Исхаковны, помогая санитару Васечкину.

- Все как в цирке, да муж? Хе-хе, а это хорошо, что она молчаливая, меньше шума. Везет тебе, муж, ой как везет, - отрывочно говорил Васечкин, пока несли тело Ираиды Исхаковны.

Алексей Олегович молчал, он с ужасом представлял, как они принесут тело Ираиды Исхаковны к машине, как они будет её впихивать, но сказать Васечкину о том, что хорошо бы её распутать не смог, точнее к нему эта мысль не пришла в голову. Так и несли они тело Ираиды Исхаковны - по всему коридору первого этажа.

Глава восемнадцатая. Ираида Исхаковна+жаба+хомяк=?

Зоя шла по осеннему П-нску, проходя по местной центральной улице, в просторечье именовавшейся Бродвейником, осматривая расположенные на ней бутики местного разлива, обдумывая свой наряд на будущей свадьбе. Мысль о том, что она будет наряжена в свадебное платье, радовала её. Она периодически заходила в магазины, осматривая вещи продававшиеся в них, находя их вполне пригодными для будущей свадьбы. В одном магазине она увидела белые перчатки, сразившие её воображение своей белизной и такой же облачной ценой, но это не остановило её от того, чтобы померить это чудо отбеливания кожи. Вытягивая вперед свою ручку, Зоя любовалась надетой перчаткой.

- Скажите, а у вас они ещё есть? – поинтересовалась Зоя у продавщицы.

- Да, ещё пара осталась, - произнесла продавщица, зная что эти перчатки лежат со дня основания магазина.

- Как хорошо, я обязательно за ними приду, - сказала Зоя снимая перчатку с руки, и просчитывая свой бюджет. Получалось, что эти перчатки стоят как три месячные зарплаты.

Выйдя из магазинки, Зоя подумала о зарплате Василия, что сложив две зарплаты, можно будет купить эти перчатки через два месяца, это придало ей уверенности в скором времени приобрести понравившуюся вещичку.

Далее Зоя зашла в ювелирный салон, где сидел за прилавком хозяин лавки - Гогик Мкртычак, и размышлял о люля-кебаб, приготовленном в прошлые выходные. Человек он был недалекий, но очень упитанный, понимающий толк в трех вещах: в золоте, в женщинах, и в том как накормить вечно голодный желудок, требующий неограниченного количества продуктов.

- Э, заходи дорогая, - обрадовался Гогик появлению Зои. Он внимательно посмотрел на неё, порадовавшись за её красоту, но тут же осекся, так как по его оценке эта девушка больше ста долларов не стоила. – Что тебе дорогая?

Зою насторожила любезность кавказца, и она ничего не посмотрев вырвалась из ювелирной лавки, словно пробка из бутылки шампанского, что немного расстроило Гогика, верившего в силу убеждения с помощью золота и долларов. На его родине все измерялось тем сколько у тебя есть «и того и другого», имея которое ты становился уважаемым человеком, если, конечно, тебе удалось спасти от хищных женских лапок «и то и другое».

Русские девушки нравились Гогику, даже очень нравились, но женился он на женщине своего народа, так как понимал, что именно она может обеспечить ему вкусное питание, экономию и уважение на родине, куда он хотел вернуться когда у него будет много «и того и другого».

- Вай, - произнес Гогик, от которого сбегала восьмая посетительница за сегодняшний день, - Вай! Куда они торопятся? – спросил сам себя Гогик, понимая, что девушки никуда не торопятся, просто его вид их пугает и они не хотят иметь с ним ничего общего, а тем более покупать у него золотые безделушки.

Дальнейшее путешествие Зои по Бродвейнику ознаменовалось посещением магазина одежды для мужчин, в котором ей понравился костюм, который стоит двадцати зарплат Василия, и который, по всей очевидности, он так никогда и не оденет, разве что привести его в магазин, да вместе с ним посмотреть на костюм одетый на него.

Наверно он не согласиться приходить сюда, - подумала Зоя, выходя из магазина, - он скромный, а костюм выдающийся - для чиновников из Пароварска, где им дают большие взятки. Вот если бы Василий был чиновником в Пароварске, вот тогда бы мы пришли вместе в эту магазинку, да и купили бы не задумываясь пару таких костюмов, а так он только расстроится.

Закончив осмотр магазинов на этом бутике, Зоя направилась домой. Войдя в подъезд, она открыла почтовый ящик, и к своему удивлению обнаружила в нем, кроме рекламных газет, тугой конверт, скрепленный сургучной печатью.

- Как интересно, - думала Зоя, входя домой.

Закрыв дверь она распечатала конверт. Она стала читать, расшифровывая не всегда понятные рукописные слова. Ранее Зоя сталкивалась с текстами напечатанными на принтерах или в типографии. Письма родственников были написаны ровным, почти каллиграфическим почерком и читались легко. Это письмо, было написано корявым почерком, и разобрать содержание было трудно. Зоя прочитала первую страницу послания, после чего отправилась на кухню, где поставила чайник, и опять села за расшифровку текста, начав с начала перечитывать текст.

«Что я знаю об идиотизме? Да, что? Я знаю точно - быть идиотом плохо, очень плохо…

Вы, конечно, читаете эти слова не по слогам, и уж конечно, способны складывать их в мысли, тем более, вы…»

«- Какой странный текст», - подумала Зоя, перелистывая страницу.

К этому времени чайник закипел, отдавая кухонному пространству водяной пар. Зоя сокрушенно посмотрела на него и подошла к плите, чтобы выключить газ. Затем она заварила чай, поставила чашку на стол, и пошла в комнату собирать вещи. Ей захотелось быть рядом с Василием, и эта приятная мысль заслонила собой новости послания. Она подумала, когда же Василий приедет за ней чтобы забрать её к себе, где они предадутся таинствам влюбленных людей?

Василий, увидев как Алексей Олегович и санитар Васечкин выносят какое-то скрюченное тело, вышел из машины. Он не верил своим глазам, которые тщетно сканировали полутемное пространство, освещенное двумя тусклыми фонарями. Даже сквозь неверие Василий видел, как Алексей Олегович несёт тело Ираиды Исхаковны. Он подумал: её мучили, тиранили, подвергали пыткам эскулапы от психиатрии. Очнувшись от шокового состояния, Василий бросился на помощь Алексею Олеговичу.

- Это что за демон такой? – спросил санитар Васечкин, так как Алексей Олегович не предупредил его о помощнике.

- Это мой друг верный, он поможет мне.

- Друг верный - не демон - поможет. Ты, друг, бери телеса пышные, да подмогой своему другу, а я пошел - холодно тут. - Поежился санитар Васечкин, посчитав что он свою тысячу рублей отработал сполна.

Василий бережно перенял от санитара Васечкина половину тела Ираиды Исхаковны, и они стали спускаться по лестнице.

- Ты Вась вперед иди, а я сзади подстрахую, - приказал Алексей Олегович Василию.

Но так сносить пышную гарнитуру тела Ираиды Исхаковны было неудобно, тем более хомяк засевший в ней оживился и попытался выкрутиться из неудобного положения.

- Цыц ты, сиди смирно, - огрызнулся Алексей Олегович, когда тело Ираиды Исхаковны попыталось пнуть его в живот. Понять где голова Ираиды Исхаковны Алексей Олегович не мог, так что обращался он ко всему телу сразу, оптом.

Водитель такси увидав вынос тела со сменой несунов, испугался, решив, что с него достаточно, что иметь в машине сумасшедшую можно, но только живую, и не в таком состоянии. Он нажал на газ и уехал.

Алексей Олегович увидав как уезжает машина ужаснулся. Что теперь было делать, он не представлял.

- Вась, опускай её, нахрен, на землю, пусть распутывается.

- А что с ней такое? – недоумевал Василий.

- В ней хомяк, это ты понимаешь?

- Ага, так это он её так?

- Ага, а то кто же, конечно он, паршивец.

- Мужественная у вас жена, всё терпит.

- Вот не надо ей потом об этом говорить, договорились?

- Ага.

Алексей Олегович и Василий бережно опустили тело Ираиды Исхаковны на студеную землю, где в сумерках попытались разобраться, что происходит с её конечностями.

- Да не тяни её так, выломаешь, - приостановил Алексей Олегович попытку Василия вытащить руку Ираиды Исхаковны.

- Иначе никак не тянется.

- Растяжения ей только не хватало, заразе, - Алексей Олегович был в самой настоящей панике и совершенно не понимал, что ему делать.

В принципе, выбор был небольшой, так что он решил вернуться к санитару Васечкину, чтобы узнать, есть ли в больнице транспорт, и если окажется что нет, принести тело Ираиды Исхаковны обратно, отложив перемещение на день другой.

– Следи за ней и помни - она животное, если распутается, может укусить или убежать, что одно и тоже.

- Понял Алексей Олегович, справлюсь.

Свалившиеся на голову Василия неприятности не испугали его, так что он приготовился к тому, что тело Ираиды Исхаковны может его покусать, впоследствии совершив попытку к бегству. Готовность к тому, что Ираида Исхаковна проявит агрессивность, заставила Василия встать в боксерскую стойку. Простояв так с полминуты, он признал позу неадекватной моменту, так как тело Ираиды Исхаковны лежало на земле, пытаясь выкрутиться из самого себя.

Алексей Олегович вновь зашел в здание клиники, по памяти восстановив место обитания санитара Васечкина. Без стука зайдя в бытовку, он застал санитара Васечкина чахнущего над бутылкой водки и пакетиком с солеными огурцами.

- Так, - произнес Алексей Олегович, видя, что Васечкин в состоянии оперировать словами и по инерции понимать смысл произносимых слов.

- Ну и что, сижу, пью. Да, я пью! Что нельзя? – Глаза Васечкина метнули слабую искорку в сторону вошедшего Алексея Олеговича

- Почему же, можно. Только у меня проблема возникла.

- Ваши проблемы, нам по барабану, у нас страда отдыха после трудов будничных.

- Напрасно ты так, - произнес Алексей Олегович, гнев которого превзошел защиты удерживающие его негодование в стойле остальных чувств.

Оценив ситуацию как неблагоприятную, Васечкин сбавил обороты, всё-таки перед ним не какой-то псих, а муж психи, а следовательно, черт его знает, чего от него можно ожидать.

- А что? У меня рабочий день закончился, - согласно, даже примирительно произнес санитар Васечкин, пытаясь восстановить отношения с Алексеем Олеговичем.

- Так бы сразу, - принял капитуляцию Алексей Олегович, и спросил Васечкина о наличии в больнице автотранспорта.

- А что твой водила, сдрыснул?

- Уехал, поддонок.

- Жаль. Машина - это проблема.

- И никак её не решить?

- Решить можно, встал вопрос оплаты.

- Вопрос оплаты - не вопрос, говори где взять.

- Сей момент уладим, - Васечкин решил предложить халтуру местному водителю, дежурившему в больнице сегодняшней ночью.

Он вышел в коридор, дошёл до дежурного отделения, где найдя водителя санитарной кареты отвел его в сторону.

- Слышь, Петрович, тут дело такое. Муж забирает на ночь свою жену, а машины нет. Поможешь?

- А что платит?

- Это сам с ним разруливай. Я тут ничем помочь не могу. Думаю, стольник даст.

- Даст? Точно даст?

- Ну мне он дал, а там сам с ним веди переговоры.

- А была не была, поедем. Пусть подводит болезную к воротам, я туда подъеду.

Васечкин обрадовался скорому разрешению ситуации с супругами, и сообщил что водила согласен, но деньги авансом, - сам понимаешь, в каком месте работаем - сплошные психи, так и норовят кинуть на невинности.

- Сколько?

- Сто пятьдесят, стольник водиле, полтинник мне, за ноги.

- Обойдешься, прохиндей. Ты и так своё получил, - Алексей Олегович решил сэкономить на санитаре, отдав деньги Василию. – Где машина?

Санитар Васечкин прикинул, что и так получил более чем достаточно, и сообщил Алексею Олеговичу.

- Ваше рандеву, состоится возле ворот.

- Ты ничего не перепутал? – переспросил Алексей Олегович.

Васечкин утвердительно кивнул, в знак того, что он всё точно воспроизвел из полухмельной памяти.

Оставив Васечкина нажираться, Алексей Олегович вышел на улицу, где тело Ираиды Исхаковны кружило вокруг Василия, пытаясь выкрутить какую-нибудь свою конечность. Успехов у телес не было, о чём Василий сообщил Алексею Олеговичу.

- Давай подтащим её к воротам, нас там будет ждать водитель.

- Так вы всё-таки решили её вывозить?

- Конечно Василий. В этом деле важна каждая секунда, не то хомяк в ней пропишется. Как потом ей жить?

- Давайте Алексей Олегович, и то верно.

Тело Ираиды Исхаковны поднялось в воздух, и на руках стало переноситься в пространстве, к чему сам хомяк привык, и ему даже не хватало этой ласковой заботы о своем теле. В отличие от хомячка, тело Ираиды Исхаковны весило не менее семидесяти пяти килограмм, и в скрюченном, компактном состоянии, было неудобно для переноски. Намаялись Василий и Алексей Олегович чрезвычайно пока тащили Ираиду Исхаковну к воротам клиники, к которым подъехала карета психиатрической помощи.

- Втаскивайте её, - открыл двери машины Петрович, ничему не удивляясь, даже скрюченному положению тела Ираиды Исхаковны.

В свою практику вождения кареты скорой помощи он многое видел, что позволяло смотреть на неординарные для обычного человека вещи, как на повседневную обыденность.

Алексей Олегович и Василий с трудом приподняли тело Ираиды Исхаковны и небрежно бросили его в кузов машины. Там оно стукнулось головой о выпирающую округлость скрывающую колесо машины, но промолчало.

Петрович закрыл дверь машины, оставив Алексея Олеговича в кузове транспорта, посадив Василия рядом с собой, чтобы он объяснил, куда надо добраться.

- К институту зоопсихологии, пожалуйста, - робко сообщил Василий.

- Деньги давай, повезу.

- Сколько?

- Как договаривались, стольник.

Василий достал сто рублей и протянул их водителю,

- Вот это другое дело! Сразу видно - люди порядочные, не психи какие-то.

Машина тронулась, оставляя психиатрическую клинику, где лежал скрючившийся профессор Хомячкин, наслаждаясь течением энергии по сакральным чакрам.

Петрович, для скорости проезда включил мигалку и звуковое оповещение, что позволило несколько раз нарушить правила дорожного движения, игнорируя светофоры и знаки, ограничивавшие скоростной режим проезда по населенному пункту. В кузове машины Алексея Олеговича мотало из стороны в сторону. Он мужественно выдерживал испытания, не обращая на них внимания. Он пытался проиграть в уме вероятностные последствия пересадки Ираиды Исхаковны. Для него было крайне важным понять, сможет ли она что-либо вспомнить из своего прошлого или нет. И сможет ли он убедить её в том, что она добровольно перенесла переселение в тело хомяка, пожертвовав временем жизни, для всего человечества. И если она ничего не вспомнит, то это даже к лучшему - меньше проблем.

Припарковавшись перед входом в здание института, Петрович открыл кузов, предоставив сопровождающим, самостоятельно вытаскивать тело из машины. Это было затруднительно, ввиду узости пространства, а тело Ираиды Исхаковны легло аккурат посередине.

Вспотев от натуги, он всё-таки справились с поставленной задачей, вытащив тело на улицу, как улитку из панциря.

- Ну всё народ, бывайте, - попрощался Петрович, которому надоела история с воссоединением мужа и жены, и он сев в авто, отъехал обратно в клинику.

Алексей Олегович посмотрел на часы, и убедившись, что Василий успевает к возлюбленной, попросил его дотащить тело в лабораторию. Василий, естественно помог шефу в этом трудоемком процессе, а Алексей Олегович отправил сотрудника домой, так как в дальнейшем помощь не требовалась.

- Иди Вася, я настаиваю, там Зоя, может она волнуется, ждёт. Иди, ты мне будешь только мешать. Вдруг я что не так сделаю, потом разгребай.

В конце концов Василий подчинился воле Алексея Олеговича, и сокрушаясь в своей ненужности отправился к Зое, которая как раз вновь села читать полученную корреспонденцию.

Зоя читала текст, совершенно в него не вдумываясь. Ей казалось, что она читает рукопись некоего романа, по ошибке опущенного в её ящик. Она ожидала развязки, понимая, что читать придется долго. Остановив чтение, она решила покушать и стала рыться в холодильнике, надеясь найти вкусностей. Кроме сметаны, пельменей, кетчупа, в её холостяцком холодильнике ничего не было, но это её ничуть не расстроило, так как к ней должен был придти её любимый, а потом они могли зайти в магазинку, где приобрести разнообразных вкусностей. А пока она решила отварить пельмени и съесть их вместе со сметаной, добавив в неё кетчупа.

Василий отправился к Зое с чувством выполненного долга. Он не знал, стоит ли рассказывать Зое о сегодняшнем вечере, так как не получил от Алексея Олеговича инструкций по этому поводу. Он решил, если Зоя спросит, он скажет, что были в лаборатории, чинили прибор. Он же не знал, что Зоя побывала в лаборатории, после их ухода, так что в данном вопросе не все было так ясно, как казалось Василию. Единственно что он четко знал, то что он всем сердцем любит Зою - искренне и самозабвенно.

Алексей Олегович оставшись один на один с телом Ираиды Исхаковны подошел к реактору перемещения. Вот тут-то он увидел клетки с жабой и тушканчиком, накрытые посланием Зои. Он взял записку и прочитал. Ничего не поняв, так как внимание было сконцентрировано на проблеме Ираиды Исхаковны, он решил, что эти две особи нуждаются в пересадке осознания, что он им и обеспечит.

Итак включив реактор, Алексей Олегович подошел к телу Ираиды Исхаковны.

- Вот так милочка, теперь тебе надо распутаться, это просто необходимо, - оговорка «милочка» не просто так возникла в устах Алексея Олеговича, так как в эту секунду он представил изящные ноги Милочки, сравнив их с ножищами слоноподобной супруги.

«- Разведусь, обязательно разведусь, - подумал он, и так резко дернул за руку, тело Ираиды Исхаковны, что она вырвалась из плена коленей».

Почувствовав себя свободней, хомяк начал манипулировать оставшимися запутавшимися конечностями более удачно, чем при первой попытке раскрутиться, что привело к освобождению ног Ираиды Исхаковны.

- Вот молодец, моя ты рыбка, - ласково произнес Алексей Олегович, присоединяя к голове тушканчика контактный ободок. – Ну что, готовься к процедуре, лишенец, - пошутил Алексей Олегович, усаживая хомяка с осознанием жены на место пересадки, и одевая на его голову ободок.

- Так, всё готово, сидите у меня там и не шевелитесь, - радовался Алексей Олегович, понимая, что скоро его страхам придёт конец.

Он включил прибор, и тот размеренно начал осуществлять пересадку сознания, устраняя осознание Ираиды Исхаковны из тела хомяка, и размещая его в теле тушканчика, забитого осознанием жабы. В течение минуты агрегат совершал таинство замены сознания, и самостоятельно отключился, - Алексей Олегович внедрил в прибор реле отключения.

- Ну что, вот ты Ираидушка в новом теле, потерпи, сейчас в старое приспособим.

Алексей Олегович подошел к телу Ираиды Исхаковны, и взяв его за руку посадил на стул, где ранее сидел хомяк.

- Ну что, готовы? – улыбнулся Алексей Олегович, понимая, что настал момент счастья. Что он в скором времени сможет цивилизованно развестись с Ираидой Исхаковной, пусть и оставив нажитое имущество.

Он снова включил реактор перемещения, тот тихо затарахтел, и начался процесс отсчета процентов пересадки осознаний.

Глава девятнадцатая. Вот и чудо.

Зоя лежала в ванной, наслаждаясь теплом воды. Она намылила голову, и так и осталась с намыленной головой, потому что прочитала на этикетке - «Держать пять минут». Холостяк мужского пола, никогда не читает надписи на бутыльках, и запросто может выпить содержимое бутылочки, если она стеклянная, думая с голодухи, что в ней имеется некая пищевая ценность. С холостыми девушками дело обстоит иначе: они всегда читают надписи на бутылках, помня о приключениях Алисы в стране чудес, и считаясь с тем, что на бутылочках может быть написано, что в них налит яд. Мужская особь менее привередлива, считая, что если их и будут травить, то исключительно из бокалов с вином, поэтому они долго принюхиваются к содержимому винных бокалов, пытаясь по запаху определить, что же за яд в этот раз им подсунули.

Не знаю каким образом, но в руках Василия в этот вечер оказалась непочатая бутылка Цимлянского - вина не французского, а следовательно с простым незатейливым вкусом, которое, как подумалось Василию, Зоя выпьет с удовольствием. Он нёс бутылку, радостно размахивая ей в пространстве, совершенно не замечая взгляда пропойцы, живущего в доме Зои, который искренне позавидовал обладателю Цимлянского, и с радостью разделил бы питиё означенной бормотухи вместе с Василием, если бы тот ему предложил. Но Василий проигнорировал взгляд алкаша, зайдя в подъезд.

Там, среди новых запахов Василий поднялся на пятый этаж хрущевской окаменелости, и позвонил в дверь. В это время вид его был приблизительно такой же, как у павиана, принадлежащего Зое, стремившегося совокупиться с самкой. Щеки влюбленного налились кровью.

Когда раздался звонок, Зоя находилась в ванной с намыленной головой. Ей пришлось надеть на мокрое тело халат, и в таком виде пойти открывать дверь. За Зоей тянулся след пенной воды, стекавший с тела. Когда Василий вошёл, он обнаружил мокрую Зою, у которой распахивался халат, открывая её прелести, отчего он возбудился, и как только его губы коснулись губ Зои, он…, да, да, именно в коридоре.

- Зоя, посмотри, что я принёс! – показал Василий бутылку борматухи Зое.

- Что это?

- Это Цимлянское!

- Ты его отобрал у местного бомжа?

- Нет Зоя, его в стекляшке порекомендовали.

- Ну так спустись и отдай его алкашу, тем более он у меня мусор из-под квартиры выносит. Я периодически ему помогаю.

- Как скажешь дорогая.

Василий оделся и спустился вниз, где у подъезда стоял философ по призванию, неработающий по убеждениям - алкаш Ёрник, который затрясся когда увидел дар выдаваемый ему Василием.

- Спасибо, кормилец! – успел прокричать Ёрник, а Василий скрылся в дверях подъезда.

А может он крикнул через полчаса? Кто ж знает? Если сам Ёрник ничего не помнит из событий того вечера.

- Отдал, - скромно сообщил Василий Зое, которая в это время сушила феном волосы.

- Вот и молодец, а я список подготовила, что надо купить.

- А мы ко мне не пойдем? – Воздух со свистом набрался в грудь Васи, как только он представил, что произойдет расставание с возлюбленной.

- Нет, вечер, поздно, да и зачем? Можем у меня переночевать.

- Как скажешь любимая. – Василий облегченно выдохнул.

Зоя протянула список Василию, продолжив сушить волосы, а тот отправился в стекляшку, где собирался озвучить список выданный любимой. Заняв очередь, Вася стал рассматривать прилавок стекляшки. В это время пришёл Алексей Олегович - тоже со списком в руках, тоже озвучивать весь список сразу.

- О, Алексей Олегович, и вы тут! Ну как всё прошло?

- Как видишь дорогой Василий - я тут!

- Я смотрю у вас список приобретений.

- И у меня.

- Быстро однако.

- Так и у тебя быстро.

- Ну и как Ираида Исхаковна.

- Опас! Дорогой, - Алексей Олегович проделал то же самый кульбит рукой, что и санитар Васечкин. – Опас, дорогой Василий, все нормально.

Подошла очередь Василия, который скороговоркой прочитал по бумажке, что ему надо. Все время пока Василий читал список, Алексей Олегович смотрел в свой список, пытаясь найти в них отличия.

НО, ОТЛИЧИЙ НЕ БЫЛО!

Даже порядок был одинаковым.

Алексей Олегович заключил, что Василий в скором времени преобразиться из простого и заурядного ученого, в такого же как и он изобретателя. Вот такая своеобразная логическая цепочка образовалась в уме Алексея Олеговича.

- Погоди, не уходи, Василий, мы должны кое-что обсудить, - убедительно попросил Алексей Олегович Василия, протянув список тете Лиде.

Та взяла бумажку и стала собирать продукты, додумывая про себя, что её полку убыло, в смысле холостяков стало меньше. Назвав сумму, должную к выплате, тетя Лида ещё раз посмотрела на парочку мужчин, посочувствовав их участи, и получив деньги, тут же занялась обслуживанием настоящего холостяка.

Василий и Алексей Олегович вышли из магазинки на улицу.

- Послушай Василий, тут вот какое дело.

- Ну Алексей Олегович?

- Тебе деньги нужны?

- Спрашиваете.

- И мне позарез нужны, я вот что придумал.

- Что Алексей Олегович?

- Мы всем скажем, что наша установка требует доработки. Что пока её работа нестабильна, крайне запутана, и таким образом выбьем финансирование. А то всё мимо нас пройдет. Понимаешь?

Василий напрягся, отчего на лбе появились морщинки.

- Пожалуй что да, понимаю. А не будет ли это преступлением?

- Преступлением будет отдать установку просто так - за премию и за спасибо. Ты что думаешь, Степан Альфредович и Арнольд Степанович вокруг нас кружатся просто так? Нет голубчик, они понимают, что мой прибор денег стоит побольше чем весь их институт, вместе со всеми животными и сотрудниками, так что сам посуди, если они на мне наживаться будут, то мне сам Бог велел на себе заработать.

- Ну и что вы предлагаете?

- Предлагаю следующее, пусть они думают что установка периодически сбоит, а мы под её доводку будем ресурсы получать.

- И что мне надо делать? Я-то вам зачем?

- Ты мне как сын, Василий, да и жениться ты задумал. Ты просто найдешь конторы, которые согласятся получать от нас деньги, превращая их в наличные.

- Здорово, Алексей Олегович! И в конце концов мы никого не обманываем, а просто продаем своё изобретение, вот и все.

- Всё верно Василий, всё так, - Алексей Олегович подумал, что если бы не вся эта заморочка с женой, он бы ни за что на свете не предложил бы Василию подобный план.

Сейчас он был вынужден так поступать, чтобы иметь хоть какие-то средства после развода, достаточные для обеспечения себя всем необходимым.

- А Игоря будем ставить в известность? – спросил Василий, наивно полагая, что Алексей Олегович уволит Игоря.

- Конечно будем, он же сподвижник, тоже стоял у истоков, так сказать.

- Вот это хорошо, вот это правильно.

- Но учти, моя доля, это половина, а вам пополам от вашей половины. Договорились?

- Ну конечно, о чём вы, Алексей Олегович? Я так вообще полагаю, что вам госпремию надо выдать.

- Премии мало, сынок, ой как мало, а у меня новые планы, и на жизнь в том числе.

Легкость с которой ученые вступили в преступное сообщество, удивляла. Хотя являлось ли это слияние преступным сообществом, непонятно. С одной стороны, конечно плохо подворовывать деньги, но с другой стороны, не плохо ли то, что за изобретение дают мало денег, и часто вообще не тем, кто сделал открытие? И это не считается преступлением, скорее является нормой. Часто вообще изобретатели не получают за свой труд вознаграждения. Разумеется если это не связано с разработкой оружия массового уничтожения, что по большому счету вообще не должно никак оплачиваться, ибо на такое способны только человеконенавистники, и иже с ним мерзкие генералы, которым так и хочется выслужиться перед политическим начальством, которое закроет глаза на все нарушения, которые эти главнокомандующие делают по отношению к подчиненным. И что самое интересное, всем плевать…

А вот Алексей Олегович шёл и мучился моральной стороной договора с Василием. Ему казалось, что их обязательно разоблачат, посадят в тюрьму, да что там говорить, опасался Алексей Олегович, очень опасался. В какой-то момент он решил уничтожить реактор, чтобы люди не могли проводить опыты над самими собой, но в то же время, мысль о том, что ему надо развестись, да так, чтобы никто не был обижен, заставила его вернуться к стоическому пониманию своей судьбы. Ведь он родину не продаёт, чертежи своей установки за бугор не высылает, следовательно что плохого в том, что он сможет заработать на изобретении чуть больше, чем Арнольд Степанович, который ничего не сделал, а на одном из совещаний, так и вообще предлагал закрыть лабораторию Алексея Олеговича.

Разозлённый Алексей Олегович вошёл в дом, ощутив запахи исходящие из дверных щелей соседей, и сплюнув поднялся на свой этаж.

Всё в этом месте стало его раздражать, особенно Ираида Исхаковна, которая не понимала что с ней произошло, почему болит всё тело, и каким образом она оказалась у помойки, из которой выгребала ртом очистки от картошки. Тем не менее это её не смутило, и она тут же погнала Алексея Олеговича за продуктами, выдав ему список необходимых покупок.

Почему Ираида Исхаковна оказалась в помойке?

Да потому что сознание не сразу вернулось к ней. То есть тело её двигалось, но разум в него не вернулся. Алексей Олегович подумал, что хомяк навсегда прописался в её голове, так сказать навечно, и как-то совсем подавленно вёл Ираиду Исхаковну домой, не запрещая ей периодически отбиваться в сторону мусорных контейнеров, которых в П-нске было предостаточно. К его удивлению Ираида Исхаковна осознала, что она и есть она, и кое-как восстановила последовательность событий последнего времени, вспомнив что она как-то прилетела из Арабских Эмиратов, и как-то встретилась с недоделом мужем. Дальше в её голове наступил провал, и она ничего не помнила, что не помешало ей сразу поставить своего олуха на место, отправив его по семейным делам, а самой заняться уборкой квартиры.

- Ираида, я принес то, что ты написала, - выкрикнул Алексей Олегович, подумав, что за идиотскую фразу он произнес.

Он наклонился чтобы развязать шнурки на ботинках, и вспомнил как начиналась совместная жизнь. Как они любили, как рвались друг к другу, и как Ираида Исхаковна резко переменилась, посчитав его своей собственностью, почти обыденностью. Он вспомнил, как стал приходить домой всё позже и позже, боясь встречи с вечно недовольной женой, интересовавшейся только зарплатой, и пилившей его несчастные мозги от понедельника до понедельника, не забывая в выходные устроить показательную выволочку, разбирая по деталям все его действия, в том числе и бездействия, к которым она относила низкий доход супруга.

От нахлынувших воспоминаний, Алексея Олеговича скрутило в животе, что ему не понравилось, вдобавок перед ним нарисовалась его супруга - Ираида Исхаковна, на голове которой было накручено полотенце, а это означало только одно: её готовность к прочистке мозгов Алексея Олеговича, способом испробованным в течение десяти лет.

- Как ты столько грязи умудряешься сварганить в моё отсутствие? – шипело существо в полотенце.

- Что? – спросил Алексей Олегович валясь на пол прихожей от резкого приступа боли в животе.

Но и это падение не вызвало в Ираиде Исхаковне никаких чувств к мужу, и она продолжила наступление, высказывая массу недовольства, накопившегося за время отдыха, и которое она копила специально для него, зная, что он все выслушает и сделает выводы.

- Ты, такой беспомощный! Чего на полу развалился? Вставай. Там тебя ждет мусор. Иди, вынеси, потом продолжим, - гневно шипела мегера на Алексея Олеговича.

Он преодолевая боль в животе, встал, надел ботинки и взял два мусорных пакета, которые понёс выносить из дома.

На улице он подумал, на кой хрен ему нужно всё это семейное счастье?

Он решил сиюминутно уйти. Немедленно! Без оглядки…

«- Вернул ей сознание и будет с неё! Теперь с чистой совестью можно забить в эти семейные узы большой осиновый кол, - подумал Алексей Олегович».

Он швырнул мусорные пакеты в контейнер и пошел ночевать в лабораторию, предоставив Ираиде Исхаковне самостоятельно разбираться с накопившемся в её душе хламом.

Как только Алексей Олегович вышел за дверь, Ираида Исхаковна собрала новый мешок с мусором, встав вместе с ним перед дверью.

«- Пусть он только вернется! Он у меня будет всю ночь помойку обхаживать, да хлам свой выносить, - думала Ираида Исхаковна, принюхиваясь к запахам в квартире. - Ишь, гад какой, всю квартиру задымил, дышать нечем! Только и курит, только и курит - гад! - свирепствовала она, ожидая мужа, который не появился из дверей квартиры».

Ираида Исхаковна стояла и ждала…

Так она простояла около трёх часов, пока не почувствовала, что невероятно хочет есть. Она взяла пакет, который принес Алексей Олегович, и стала изымать продукты, злобно расшвыривая их вокруг себя. Затем она встала на четвереньки, и стала собирать разбросанные продукты с пола, удовлетворяясь когда её язык высовывался на необходимую длину и цапал нужный продукт. Этот способ питания понравился Ираиде Исхаковне. Ничего постыдного она в нем не увидела, так как в какой-то момент в ней проснулась царевна лягушка или обыкновенная зеленая жаба, которая возжелала пропитать вкусняшками тело Ираиды Исхаковны, затем пробудились частички хомяка, они вывернулись из заточения и добавили Ираиде Исхаковне необходимых калорий, после чего она тихонечко уснула на полу, свернувшись калачиком.

Алексей Олегович вошел в свою лабораторию, посмотрев по сторонам. В его голове возник план переезда в новую лабораторию, которую предстоит построить. Он взял карандаш, и стал рисовать план будущей лаборатории. Мыслей насчет того, чтобы вернуться домой, у него не было. В процессе работы он забыл обо всех семейных неурядицах.

На следующий день отнес в местный суд заявление о расторжения брака с Ираидой Исхаковной.

 

Глава двадцатая. День следующий.

После того, как Алексей Олегович вернулся из суда в лабораторию, он сел перед реактором, в котором только что перестало щелкать устройство перемещения сознания. В результате, перед Василием и Игорем сидел кролик, в прошлом бывший крокодилом и хищно косился на плоть собратьев. В свою очередь крокодил с осознанием кролика, блаженно пялился в стенку переносной клетки, понимая, что когда его вернут на место, он обязательно вскарабкается на крольчиху: ласковую, обаятельную, такую аппетитно новую...

- Ну как тут идут дела? – спросил Алексей Олегович разглядывая полученные особи.

- Дела Алексей Олегович просто превосходно. К вам, кстати, заходил Арнольд Степанович, сообщил что сегодня должна приехать инспекция свыше. Очень заискивал, спрашивая о вас, очень, - сообщил Игорь новость.

- Да, это хорошо, что заискивал. Ты Василий разговаривал с Игорем по тому поводу, что мы вчера обсуждали? – Алексей Олегович смотрел на Василия по заговорчески лукаво.

- Да Алексей Олегович, он со мной говорил. И поверьте, я так вам благодарен, у меня и девушка в банке знакомая есть. Они как раз там кормятся с обналички.

- О как! - одновременно похвалил Алексей Олегович, и Игоря и Василия. – Молодцы, и ещё просьба, о наших делах полный молчок.

- Ещё бы! Мы с Игорем говорили на улице, - сообщил Василий, и вся троица удовлетворённо взглянула на кролика с осознанием крокодила.

- Так и мы теперь будем, с виду кролики, а на самом деле крокодилы, - сообщил Алексей Олегович, и поднял за шиворот кролика. – А ты паршивец не такой уж и грозный, когда в кролике. Вот я тут подумал, если я до всего этого додумался, неужели я не смогу справиться с собственной нищетой. Как вы думаете, ребята?

- Справимся, Алексей Олегович, - в один голос ответили Игорь и Василий.

- Вот и я думаю, что справимся, а пока за работу - надо тут навести полный беспорядок. А ты Василий отнеси пересаженцев Клавдии Ивановне, пускай старушка порадуется, и узнай как там её оболтус Петюнчик поживает.

Василий взял ничего не понимающего кролика, засунул его в клетку. Он поднял тяжелую клеть с крокодилом, поставив на неё кроличью клетку и понес их в лабораторию зоопсихологов, где его встретили две зоокрокодилихи, радостно провозглашая на всю лабораторию о правоверно добытой добыче. Василий отдал клетки, и направился к Зое. Походка его переменилась, по сравнению с той походкой, которой он первый раз приносил животных. Теперь он шел уверенно, степенно раскачиваясь, весь его вид говорил о том, что он удачливый господин, навестивший вассалов в их загончике. Обнаружив Зою, Василий подошел к ней и сразу же поцеловал. Зое такой оборот событий понравился, так как Василий все-таки проболтался ей о своей договоренности с Алексеем Олеговичем, на что она похвалила их решимость, заявив что действительность вокруг хуже крокодилов, и все только под себя гребут, что придало решимости действиям Василия.

- Ты сегодня как всегда? – поинтересовался Василий планами Зои.

- Да любимый, а ты?

- Как получится, но без тебя жить не могу, все бессмысленно.

- Ничего, потерпи, ведь мы рядом, и через час обедать пойдем.

- Договорились. - Василий снова поцеловал Зою, и пошел к Клавдии Ивановне, узнавать насчет Петюнчика.

Постучавшись в дверь её кабинета, Василий распахнул дверь, но там Клавдии Ивановны не оказалось, так как она сидела перед вольерой с мышом, пытаясь понять, почему он отказывается принимать пищу.

- Клавдия Ивановна, я тут к вам с поручением, - бодро начал Василий.

- А, Вася…. Здравствуй, присаживайся, - сокрушенно произнесла Клавдия Ивановна, и вновь уставилась в мыша.

- Чем так расстроены, Клавдия Ивановна? – любезничал Василий.

- Да вот мыш совсем ничего не жрет.

- Так он ведь кошка, а они очень привередливы. - Василий бахвалился познаниями психологии физиологии кошки.

- Думаешь? А вот я так не думаю, какой-то он стал не такой.

- Так ведь у него сейчас сознание приживляется, становится почти родным.

- Интересная мысль, Василий. Как же я раньше не смогла додуматься, да и вы хороши, всё молчком, молчком, никому о своих выводах не сообщаете.

- Сообщаем, сообщаем! вот сейчас я же вам сказал.

- Ах Василий, выживет ли он? – растаяла Клавдия Ивановна.

- Конечно выживет, вы только ему побольше ласки, и на руках держите. Он хоть мышь, а все равно кошка - ему ласка нужна. - Выдал инструкции Василий, понимая, что рядом с ним сидит профессиональный психолог от зоологии, и по большому счету в его комментариях и советах нуждается, как еж в иголках.

- Спасибо Василий, а ты зачем пришел?

- Так меня Алексей Олегович прислал узнать как у вашего внука дела.

В это время Клавдия Ивановна посмотрела в глаза Василию и тот понял, что на самом деле она расстроена из-за поведения внука, а совсем не из-за мышонка.

- Что, совсем так плохо? – вкрадчиво спросил Василий.

- Не так все плохо, но я не знаю что ожидать от этого паршивца.

- Что же он натворил?

- Он коту соседскому…, да не хочу говорить, как-нибудь потом расскажу.

В это время Клавдия Ивановна попыталась сдержать слезы, и Василий понял, что ему лучше оставить её в покое, предоставив самой справляться с проблемой Петюнчика.

- Я пойду, - робко произнес Василий, и осторожно отправился восвояси.

Он спустился в лабораторию, где никого не было, так как Алексей Олегович поднялся в кабинет к Арнольду Степановичу…

***

- Ого, сам поднялся! Ну проходи, - встал из-за стола Арнольд Степанович.

Они обнялись, так как это делают на очень официальных мероприятиях очень высокопоставленные особы: с расчетом и выгодой. Арнольд Степанович прошел к шкапчику, изъяв из него самый дорогой коньяк изо всех что там стояли.

- Давай Алексей Олегович выпьем. Ты наш светоч, а значит пить с тобой это благодать, - льстил Арнольд Степанович, понимая, что удержать Алексея Олеговича можно только лаской и уважением. Не зарплатой же его удержишь?

- Спасибо Арнольд Степанович, только вы мне много не наливайте. Я пить не умею.

- И не учись - гадкое это дело, неблагородное. Другое дело коньяк, его много не выпьешь, а дружескому разговору он помогает.

- Спасибо. - Алексей Олегович чувствовал себя неловко и хотел побыстрее отделаться от этой институтской шишки, но от Арнольда Степановича не так то просто было отвязаться.

Он налил коньяк, и расположился рядом с Алексеем Олеговичем.

- Вот ты мне скажи, как в твою голову такая мыслища пришла? Ну за твою светлую голову, - Арнольд Степанович опорожнил свой бокал, а Алексей Олегович отпил пару глотков.

- Да вот осенила.

- Молодец, молодец! Как семейные дела?

Алексей Олегович не знал что ответить Арнольду Степановичу, который смотрел на него рентгеновским взглядом.

- Развожусь.

- Как так? Неужели? И это после всех твоих достижений она от тебя уходит?

- Нет, это я от неё ухожу.

- А-а понятно, любовница!? – хищно произнес Арнольд Степанович, подмигивая Алексею Олеговичу.

- Да нет, Арнольд Степанович, не любовница, просто моя мегера меня основательно допекла, и отчасти вы ей обязаны моим открытием, так что за бывший брак, - Алексей Олегович полностью выпил из своего бокала.

- Хорошее дело браком не назовут. Да, бывает. Что ж, тебе сейчас с жильем надо помочь. Поможем, обязательно поможем. - Арнольд Степанович почувствовал, что если сейчас он поможет Алексею Олеговичу в мелочах, то в дальнейшем, Алексей Олегович будет ему самому оказывать услуги, но по крупному.

- Да не мешало бы.

- Поможем. Тут у меня есть квартирка, наша институтская, держим для экстренных случаев. Вот тебе ключи, живи пока не разбогатеешь, а там и новую купишь, - Арнольд Степанович поднялся и достал с полки шкапчика ключи, на брелоке которых был написан адрес квартиры.

Алексей Олегович не веря в чудо с радостью принял ключи, поняв, что с Арнольдом Степановичем можно и даже необходимо иметь дело.

- Вот спасибо, Арнольд Степанович, вы меня выручили, а то я в лаборатории спал.

- Знаю, поэтому и пригласил, - соврал Арнольд Степанович. – Знание о сотрудниках, для меня высшее! Ты понимаешь, если я не помогу сотруднику, то какая мне цена? Грош мне цена, а так как я все знаю, то и стою немного побольше.

- Ещё раз спасибо. - Алексей Олегович почувствовал вкус своего открытия, значит и он чего-то стоит в этом мире, значит и ему есть на что рассчитывать.

- А я тебя вот насчет чего позвал. Квартира это так, пустяки, мелочь.

- Я весь внимание.

- Так вот, тут такое дело. Завтра к нам сам Головотяпкин приедет. Большой мой друг! Так вот, он будет интересоваться сколько нам нужно денег, ты уж меня не подведи - тут шанс финансирования открывается.

- А что делать-то надо?

- Вот он у тебя спросит, сколько денег надо на доведение твоего реактора до кондиции, и что ты ему ответишь?

- Ну, Арнольд Степанович я уже все подсчитал, мне как минимум два миллиона долларов необходимо, - загнул Алексей Олегович, понимая всю огромную несуразность цифры.

- Ты что родной, ты что? Каких два, тут и двадцати мало, понимаешь? – Арнольд Степанович нежно посмотрел на Алексея Олеговича, от чего все мысли о собственной испорченности у того мгновенно исчерпались.

- Так ведь много очень – неоправданно, - робко сообщил Алексей Олегович, Арнольду Степановичу.

- Мало дорогой, очень мало. Ты посмотри мой расчетик - на листочке, а потом сам решишь, мало ли это или много.

Алексей Олегович подошел к столу, заглянув в листок бумаги, лежащий на нем, и…, и обомлел.

- Да куда ж нам столько…

- Так речь не о деньгах - речь о престиже страны, а ты в этом плане, ну сам все понимаешь.

- А на лабораторию сколько пойдет? – поинтересовался Алексей Олегович.

- А это ты сам приплюсуй к той цифре, что я рассчитал, вот и получим итог.

- Можно?

- Пиши.

Алексей Олегович подумал о распущенности нравов, о всеобщем падении ценностей, и нарисовал рядом с цифрой Арнольда Степановича свою цифру, впрочем втрое меньше цифры самого Арнольда Степановича.

- Вот и хорошо, вот на ней мы и порешили. А стратегия у нас будет такая, я эту цифру ещё на два умножу, и предоставлю её Головотяпкину - у него будет свой интерес, ты понимаешь? Его интерес ему отойдет, а наши нужды, мы уж как-нибудь из остатков удовлетворим. Договорились, родной ты мой человек?

- А как же, Арнольд Степанович, договорились. Дело науки, прежде всего. Ну я пойду к себе, дело делать.

- Ступай родной. Ступай. - Арнольд Степанович пожал руку Алексею Олеговичу, после чего тот вышел.

В голове Алексея Олеговича все кружилось от астрономической по его понятиям цифры, которая в скором времени станет его собственностью. И он стал понимать, что и в нашей стране любят ученых, особенно выдающихся ученых, так сказать ставших гордостью родины.

Он аккуратно дошел до дверей своей лаборатории, вошел в неё и сел на пол, рядом с клеткой Вована.

- Алексей Олегович, что с вами? – спросил Игорь, когда увидел сидящего Алексея Олеговича.

Алексей Олегович молчал.

Тогда Игорь подошел к нему, чтобы потрогать его пульс. Ему показалось, что у Алексея Олеговича что-то с сердцем.

- Вась, Вася, а ну подойди, - крикнул Игорь в сторону где ковырялся с техникой Василий.

Василий бросил занятия и быстро подошел к Игорю.

- Что такое, Алексей Олегович? – ужаснулся Василий, думая как и Игорь, что Алексею Олеговичу плохо с сердцем.

Они наклонились над Алексеем Олеговичем, который покорно дал свою руку, чтобы потрогали пульс.

- Бьётся? – неожиданно спросил Алексей Олегович у Игоря.

- Бьётся, Алексей Олегович, - от неожиданности воскрешения, Игорь вздрогнул.

– Это хорошо, что бьётся - значит жить будем и будем жить хорошо.

- Ну и напугали вы нас, Алексей Олегович! - Василий сам готов был плюхнуться в обморок.

- Извини, не хотел.

- Что случилось? – Игорю стали интересны причины неординарного поведения Алексея Олеговича.

- Случилось, Игорек, много случилось. Ты понимаешь, когда сегодня с утра я рассуждал насчет денег, я думал одну цифру.

- Алексей Олегович, а может не здесь, может на улицу выйдем, - предложил конспиратор Василий.

- Верно ты отметил, верно. Давай выйдем. - Алексей Олегович поднялся с пола.

Они вышли на улицу, дошли до институтской помойки, и Алексей Олегович продолжил свою речь.

- Так вот, я думал, что двух миллионов долларов будет более чем достаточно, на все про всё и так далее. Думал свадьбу тебе Вася отыграем, а выходит что я ошибался.

- Что, много не дадут? – расстроился Василий, для которого двести долларов было суммой запредельного мечтания, а о тысяче он и не мечтал.

- Дадут сынок, в разы больше дадут! – воскликнул Алексей Олегович.

- Это как? – не понял Игорь. – Это что, нам всем по сроку дадут?

- Что ты Игорь, по какому сроку? Ну да я сам не ожидал такого поворота событий, так что по порядку. Был я у Арнольда Степановича, который был очень ласков и внимателен к нуждам науки, и любезно сообщил мне, что у него на столе лежит бумажка, на которой он написал свои интересы, и попросил меня, написать интересы науки.

- Ну а вы? – Василий и Игорь одновременно спросили Алексея Олеговича.

- Ну а что я? Я когда увидел цифру, да посчитал нули, то обомлел, но не растерялся, и написал треть от неё - на большее наглости не хватило.

- Что, такая жирная цифра? – Игорь ничего не понял, но почувствовал - вот оно перспективное «хорошо» в науке.

- Да, цифра жирная, очень длинная, и учитывает все интересы, включая интересы господина Головотяпкина.

- Самого Головотяпкина?

- Вот именно! Так что дело верное… а ещё мне наш первый зам выдал ключи от институтской квартиры, вот они. - Алексей Олегович показал брелок с ключами.

- А вам зачем?

- А затем голубчик - я развожусь и мне надо где-то жить.

- Не понял? – переспросил Василий.

- Все очень просто Вася, не могу я больше с этой женщиной - не могу! Достала она меня - до самых печенок достала. Вот ты думаешь, почему я стал такой замкнутый, даже нелюдимый? Потому что изобретатель? Нет голубчик, потому что я людей боюсь, так она меня затерроризировала! Но теперь со всем этим покончено!

- Понимаю, это как у Клавдии Ивановны Пузико, внук Петюнчик редким паразитом растет. Он её тоже достал до полного онемения речи. Прям слезы на глазах стоят, - сочувственно покачал головой Василий.

- У меня хуже – со мной ядерная война в квартире жила, - усилил прошлое горе Алексей Олегович.

- Да ну вас - надо оставаться холостяком! - подвел итог разговора Игорь.

- Ну и холостяком не надо быть, просто нужно уметь выбрать девушку своей мечты, а потом гармонично выстроить с ней отношения, тогда никакой термояд не заползет к вам в постель. А я братцы этот момент прощелкал, упустил, вот и хожу теперь, и ною. Хотя и психолог, хотя и выбирал жену, а все как-то не так сложилось. В работе был, думал, что через неё спасусь, а как оказалось, все наоборот.

- Алексей Олегович, не все потеряно! Я тут был в приемной у Степана Альфредовича, - успокаивал Алексея Олеговича Игорь, - так там Милочка все интересовалась, как вы, да что вы, а это девушка выдающаяся, с выдающимися формами.

- Игорь, Игорь, что ты такое говоришь? – Алексей Олегович покраснел, как студент первого курса.

- А что? девушка она нежная, таинственная и с очень интересной фигуркой. Она у меня спрашивала о вас, вот я вам и передаю.

- А что ты там делал?

- Как что? Она мне самому нравилась, но как я узнал, что у неё на вас виды, так я сразу в сторону. А что здесь такого? Люди женятся, разводятся, снова женятся. – Игорь пожал плечами, как будто развод это та норма общественных отношений, которой люди обязаны своим существованием.

- Игорь, я человек другого поколения, воспитанный по другим принципам, чем вы, я так не могу.

- Вы стесняетесь? Василий ты посмотри, наш гениальный Алексей Олегович стесняется.

- А я считаю, что вам, Алексей Олегович, просто необходимо проявить внимание к Милочке, - неожиданно для себя произнес Василий.

- Ну не ваше это дело - мои любовные отношения, - сказал Алексей Олегович, чем поставил точку в предобеденном разговоре.

Они вернулись в здание института. Игорь отправился в лабораторию к ихтиологам, Василий в столовую к Зое, а Алексей Олегович решил, все-таки решил подняться в приемную Степана Альфредовича, к Милочке, чтобы ещё раз посмотреть на её красоты.

Он быстро взлетел на этаж приемной Степана Альфредовича, вошел в приемную, где сидела за своим секретарским местом Милочка, и...

Сердце Алексея Олеговича бешено колотилось, но не от подъема по лестнице, а от ожидания встречи с Милочкой, которую он увидел, и…

И ничего кроме как спросить о местонахождении Степана Альфредовича он не смог.

- Добрый день, Алексей Олегович, Степан Альфредович у себя. Вы подождете? А я сейчас спрошу, не занят ли он.

- Да, да Милочка, будь так добра.

Милочка встала, показав Алексею Олеговичу ноги: длинные, прямые - не ноги, а произведение искусства, и засеменила к двери кабинета Степана Альфредовича.

Алексей Олегович смотрел на ноги Милочки, понимая, что его воздержание затянулось. А Милочка скрылась в кабинете Степана Альфредовича.

«- Что я здесь делаю, - подумал Алексей Олегович, - что сейчас я скажу Степану Альфредовичу, на его вопрос зачем я у него? Почему я не смог поговорить с Милочкой? Почему я не смог пригласить её в ресторан или ещё куда-нибудь? Что вообще со мной происходит?»

Пока Алексей Олегович задавал вопросы, Милочка растормошила задремавшего Степана Альфредовича.

- Что случилось? – Спросонья Степан Альфредович не воспринимал происходящее с ним трясение.

- Степан Альфредович, тут к вам ваш любимчик - Алексей Олегович, вид у него запыхавшийся, видно что-то срочное.

- Ах, Алексей Олегович! Ну конечно! Что же он в приемной сидит? Немедля веди его ко мне, всем помогу.

Степан Альфредович вспомнил о вчерашнем ужине с Арнольдом Степановичем, на котором они обсудили все потребности и нужды института, и велел ему поговорить о них с Алексеем Олеговичем, и сейчас подумал - тот с чем-то не согласен.

Милочка вышла из кабинета, подойдя вплотную к Алексею Олеговичу.

- Он вас ждет, - произнесла она, заставив Алексея Олеговича вначале оценить её ноги, а только затем подняться со стула. Она стояла в такой близости от поднимающегося Алексея Олеговича, что он вынужден был приобнять её.

Как же ему было приятно это прикосновение к её телу, как снова застучало успокоившее сердце, как сильно заиграли первобытные желания.

- Милочка, а я по большей части к вам, а не к Степану Альфредовичу, - почти шепотом выговорил Алексей Олегович, сам того не желая.

- Да? Так вы ко мне?

- Да, я к вам.

- Тогда зайдите к Степану Альфредовичу, что-то скажите ему, а потом приходите ко мне. И…

Ещё миг, и Алексей Олегович поцеловал бы Милочку, настолько сильное влечение тянуло его к ней, настолько податливой и желанной она стала в этот миг.

Но…, но он все-таки прошел в кабинет Степана Альфредовича.

- Здравствуй дорогой, - той же интонацией, что и Арнольд Степанович встретил Алексея Олеговича, Степан Альфредович.

- Добрый день Степан Альфредович.

Степан Альфредович подошел к Алексу Олеговичу и так же как и Арнольд Степанович церемониально обнял сотрудника. Он под руку подвел Алексея Олеговича к креслу, расположенному рядом с диваном.

- Ты садись, дорогой мой человек, садись. - Расположил Степан Альфредович, Алексея Олеговича. – Вижу у тебя какие-то проблемы, вижу и знаю. Все знаю, и о супруге знаю, и о том, что Арнольд Степанович выдал тебе ключи. – Закинул удочку Степан Альфредович, так как ему не терпелось узнать о вопросе Алексея Олеговича.

- Да, тут…, - Алексей Олегович подумал, раз они всё знают, то может быть понаглеть немного? Но потом понял, это было бы ошибкой. – Я тут на самом деле поблагодарить пришёл, за понимание научных проблем!

- Спасибо дорогой. - По виду Алексея Олеговича, Степан Альфредович понял, все его опасения напрасны, и что тот действительно «свой» человек, хоть и ученый. – Может тебе сейчас на нужды науки средства нужны? Всё-таки развод, сам понимаешь, я всё понимаю.

- Не откажусь.

- Вот и замечательно. Я тут Милочке велю, она записку в бухгалтерию снесет, и к вечеру твои научные проблемные нужды будут удовлетворены.

Алексей Олегович не ожидал такого оборота событий, но понял, его появление в этом кабинете неслучайно - его привела сюда судьба.

- Мы все патриоты своей родины! А родину делают именно такие вот люди, как ты. О сумме не беспокойся - будет достаточной. И вот ещё что, ты сходи с Милочкой в мой кабинет в столовой, пообедай, и не обижайся, что я с тобой не пойду - мне что-то неможется со вчерашнего. Ух и переполоху ты наделал, этим своим открытием!

Действительно переполох имел место быть. И большой силы переполох - сам мистер Абырштейн звонил вчера Степану Альфредовичу с предложением суммы, в два раза большей чем та, которая возникла после того, как были учтены интересы всех сторон. Степан Альфредович отказал мистеру Абырштейну, заявив, что он патриот. Но тем не менее обнадежил заявлением, что все вопросы можно уладить, если идти по правильным - по научным рельсам. Мистер Абырштейн понял о чем говорит Степан Альфредович, и заверил того в свою очередь, что готов предоставить институту Степана Альфредовича безвозмездный кредитный ресурс, за что Степан Альфредович поблагодарил мистера Абырштейна.

Алексей Олегович ушёл из кабинета Степана Альфредовича, обнадёженный перспективой пообедать в обществе Милочки.

- Милочка, как вы насчет того, чтобы отобедать в хоромах Степана Альфредовича? – спросил Алексей Олегович у Милочки, бодрым голосом.

- Конечно, Алексей Олегович, а вы сомневались, вы думали откажусь?

Милочка взяла сумочку и заявила о готовности идти обедать.

- А Степан Альфредович? Вы его в известность поставите?

- Он уже спит. Они вчера с Арнольдом Степановичем плотно поужинали, так что кроме вас, он никого к себе не подпускает.

Милочка взяла Алексея Олеговича под руку и вывела в коридор, по которому они прошли в лифт и через пару минут оказались в кабинке с зеркальными стеклами. Сквозь прозрачное зазеркалье были видны посетители столовой, в частности Зоя и Василий, поедающие борщ, слипшиеся макароны и гуляш, что впрочем, совершенно им нравилось, так как они были рядом друг с другом.

- А-а-а! Алексей Олегович, - опознала посетителя Вера Валентиновна, - добрый день. Как ваш реактор?

- Работает.

- Милочка, у вас прекрасный спутник, - заискивающе произнесла Вера Валентиновна, так как в последнее время все разговоры в столовой были только об изобретении Алексея Олеговича и о нём самом.

Тем не менее, собранной информации было мало, так как Алексей Олегович для всех был загадкой, которую Вере Валентиновне хотелось решить раньше чем всем остальным. Она была женщиной ума незаурядного, за что её сильно ценил Степан Альфредович. Она сразу отметила возникновение между Милочкой и Алексеем Олеговичем неких взаимных отношений, о которых в последствии можно перешептываться в подсобке.

Вера Валентиновна быстро принесла Алексею Олеговичу и Милочке салаты, грибной суп и фазана запечного в перьях.

Если в первый раз Алексей Олегович был шокирован обедом от Веры Валентиновны, то сейчас он к нему отнесся спокойно, без восторгов, почти как к должному, все внимание уделяя разговору с Милочкой. О, за этим обедом они многое обсудили: и частички своего детства, с его многочисленными шалостями и глупостями, и посмеялись над ними. Они обменялись взглядами на научные перспективы, и Алексей Олегович был поражен эрудицией Милочки, ещё больше влюбляясь в неё, а как известно, новая любовь лучшее лекарство от горестей и боли предыдущей любви. Алексей Олегович набрался храбрости и пригласил Милочку в ресторан, в котором в своё время отужинали Василий и Зоя.

П-нский ресторан - в котором, при определённых обстоятельствах, нет пельменей, нет грубости, нет хамства. В тебе, как в очаге камина загорались сотни любовных историй, описать которые нет никакой возможности. Да что сотни? Тысячи тысяч! Вот сколько влюбленных прошли через твою обитель, дающую тепло и уют, приправленную великолепными соусами от шеф-повара, обученного в самой Франции их заваривать, смешивать и подавать клиентам. Собственно говоря, не было бы шефа, не было бы и славы П-нского ресторана, в котором даже сытые люди просили повторения вкусностей, вымакивая остатки соуса французской булкой, опять же, поданную от шеф-повара. Казалось - перед этим кудесником кулинарии открыты все мирские таинства, и нет ни одного рецепта, который он не знает. Часто в П-нский ресторан приезжали гости из самого Пароварска, насладиться мастерством шеф-повара, накануне заказав ему какое-нибудь изысканное блюдо, которое кто-то там из знакомых пробовал на далеком Таити.

Вот в это место всеобщего благополучия, Алексей Олегович пригласил Милочку, и она естественно согласилась - в её наивно-выпученных глазах более достойного претендента, чем Алексей Олегович не было.

Они разошлись по рабочим местам, предоставив Вере Валентиновне пищу для размышлений, которыми она поделилась в этот же вечер со Степаном Альфредовичем, на что он только благодушно улыбнулся и произнес: - сам был молодым, всё помню, всё понимаю. Ах, Милочка, если бы не возраст я бы её соблазнил, но это участь молодых да расторопных. Пусть наслаждаются жизнью - она так прекрасна.

До вечера, точнее до конца рабочего дня, Алексей Олегович ходил в приподнятом настроении, и когда в половине шестого позвонили из бухгалтерии, он мигом туда поднялся.

- Это вам на расходы, представительские, можете не отчитываться, разберёмся. - Деньги выдавал лично главный бухгалтер, Моисей Исаакиевич, человек тонкой душевной организации, понимающий всё так как и есть на самом деле, без прикрас, но и без паранойи, и прекрасно понимающий, что и у ученых есть потребности, в которых они никому не должны отчитываться. Вот только потребности есть, а деньги казенные, вот и пойди соблюди баланс.

- Столько?

- Сколько просили, столько и выдали. Да берите же, берите. - Впихнул Моисей Исаакиевич толстенную пачку денег в руки Алексея Олеговича.

Алексей Олегович никогда не держал в руках такой огромной суммы, поэтому поставив подпись на галочке в расходном ордере, он совершенно расстроенный вышел из кабинета бухгалтерии.

День удивлений Алексей Олегович продолжался, и, пожалуй, это был первый день его жизни, в котором не было преследований мыслей об Ираиде Исхаковне, с которой он простился. Навсегда.

 

Глава двадцать первая. Все начинается, когда что-то заканчивается.

Алексей Олегович стоял около проходной, где, как всегда никого не было. Он ждал, когда появится девушка его мечты. Он стоял, сожалея, что не может в фойе купить цветы и преподнести их Милочке. Он стоял и сердце в его груди билось огромными рывками, заставляя руки трястись в такт сердцебиению. То, что произошло за последние пятнадцать минут, он помнил плохо: помнил, что вернулся в лабораторию, помнил, что располовинил пачку денег, выдав вытащенные деньги Игорю, велев поделиться с Василием, помнил, как запихнул оставшуюся часть в карман, и как накинул на плечи пальто. Он не помнил, как оказался внизу, рядом с проходной, ожидая встречи с Милочкой, которая появилась ровно в шесть часов, размашисто качая сумочкой, и скорее выглядела студенткой третьего курса, влюбленной в такого же студента, чем секретарем-референтом директора института. Её вид свидетельствовал, что она о чем-то думает, о чем-то связанном с человеком, которого любит, и это видели сотрудники института зоопсихологии, потому что они были в первую очередь психологи, а во вторую очередь зоологи. Так что вид шествия Милочки к Алексею Олеговичу заинтересовал множество, закончивших работу сотрудников, которые вежливо кивали головой Алексею Олеговичу, а мужская половина, так и вообще завидовала ему, потому что рядом с ним стояла Милочка и держала его за руку. А им было совершенно всё равно, что о них подумают другие люди, так как они замечали только самих себя.

- Милочка, я…, я…, я думаю, - наконец проговорил Алексей Олегович, - что лучше поймать машину, чем идти по улице.

- Что вы, Алексей Олегович, давайте пройдемся пешком.

- Как скажите, Милочка.

Они вышли из института и пошли по улицам города, ощущая дуновение весеннего ветерка, вырывавшегося из их распахнутых одежд, так как их сердца перекачивали огромное количество крови, в которой было больше гормонов, чем красных кровяных телец.

Каким-то загадочным образом, они оказались на Бродвейнике, освещаемом фонарями и стали заходить в магазины. Для чего они это делали, остается тайной, так как им было всё равно куда идти, только бы быть рядом друг с другом.

На этой же улице были и Зоя с Василием, которые покупали понравившиеся ей перчатки.

- Зоя, они делают твои ручки волшебными. - Поцеловал Василий ручку Зои.

- Ты думаешь? Но цена!

- А что цена? Теперь цена не определяет вещи которые нам нужны, теперь всё иначе.

- Но Вася, может потом?

- Когда потом? Зачем потом? Сейчас, непременно сейчас, и вон ту белую сумочку, она очень тебе подходит. - Василий взял из рук продавщицы сумочку (предел мечтаний Зои), и отсчитал из пачки выданной ему Игорем деньги.

Действительно, не смотря на убогое пальто, Зоя, ставшая обладательницей белой сумки и перчаток, преобразилась. Она, как показалось Василию, подтянулась, стала выше ростом и намного притягательней, чем раньше.

- Спасибо Вася, - чуть не рыдала Зоя, от накативших чувств.

- Да не за что, пойдем дальше. Будем покупать всё что тебе понравится.

Василий вывел Зою из бутика П-нского разлива, и та повела его в магазин мужской одежды. К подобному Василий оказался не готов: увидав цену на костюм, ему стало не по себе.

- Зоя, мы потом купим его, давай лучше купим тебе шубу.

- Нет Вася, мы купим тебе костюм.

- Но послушай, мне некуда в нём ходить, он так и провесит всю мою жизнь в шкафу.

- Не провесит, ты в нём на свадьбу пойдёшь.

- Нет Зоя, я так не могу.

- Тогда я смогу, давай сюда деньги.

Василий попал в трудную ситуацию, с одной стороны, он мог всё потратить на Зою, с другой стороны, тратить деньги на себя ему было стыдно, но и не отдать ей деньги, он тоже не мог. В результате они купили костюм, а пачка уполовинилась.

- Теперь давай зайдем в женский бутик, и там что-нибудь тебе купим, - предложил Василий, на которого прибила нужда избавиться от всех имеющихся денежных билетов в райский мир.

- Вась, давай пойдем к тебе, у нас масса дел, да и продукты надо купить.

Это напоминание о желудочных проблемах, определило дальнейший маршрут Зои и Василия, которые зашли в большой магазин, на окраине Бродвейника, где стали набирать в тележку все интересующие их продукты.

Интерес - именно он двигает учеными, женщинами и детьми. Именно ему мы обязаны перевоплощению ковра-самолета в банальный самолет, а также шайтан-арбы в обыкновенную электричку. Интерес быстро возникает, но удовлетворение его бывает долгим, или наоборот моментальным, если он не успел возникнуть, а уже удовлетворяется. Так Алексею Олеговичу всегда было интересно зайти в ювелирную лавку на Бродвейнике, но из-за расчетливости, он никогда этого не делал. Теперь он ни о каком расчете не думал, он просто зашел туда, пока Милочка мерила юбочку в бутике напротив.

Он зашел и стал осматривать витрины лавки. Среди откровенного золотого хлама Гогика Мкртычака, он увидел весьма любопытное изделие, которое по цене показалось Алексею Олеговичу просто копеешным, не смотря на то, что это было самое дорогое кольцо Гогика.

- Дайте-ка мне его посмотреть, - попросил Алексей Олегович, Гогика.

Тот встал и открыл витрину с кольцом. История кольца была следующей: в свое время, Гогик купил его у знакомого ювелира, который уверял его, что оно быстро продастся за тройную цену. Но оно не продавалось. Гогик уценил его, поставив двойную цену, но и она казалась пельменчанам астрономической. Гогик сделал на него стандартную тридцатипроцентную наценку, и положил среди всех остальных колец, отчаявшись его продать. А оно было выдающимся: идеальная огранка полутора каратного камня голубой воды, вставленного в оригинальное по форме кольцо.

От его вида, Алексей Олегович зажмурился. Неужели он, банальный ученый способен купить такую вещицу? Но сам же и ответил, - способен. Он взял кольцо в руки, и убедившись, что в нем нет изъянов, достал пачку денег, из которой стал отсчитывать необходимую сумму.

Гогик от увиденного счастья получения денег совсем растаял, стал суетиться, подыскивая коробочку для кольца.

- Вот возьмите, - отсчитал Алексей Олегович необходимую сумму.

- Вай, спасибо дорогой! Вот тебе ещё серебренный цепочка, на счастье.

Гогик упаковал покупку Алексея Олеговича, и довольный продажей кольца, открыл перед покупателем дверь лавки.

- Заходите почаще, посидим, в нарды поиграем, - прощался Гогик с Алексеем Олеговичем, понимая, что доходы горожан резко выросли, а это означало рост его предприятия.

Алексей Олегович положил коробочку в карман. Он зашел в помещение магазина, где находилась Милочка. Она все ещё вертелась в примерочной, привередливо рассматривая юбку, которая, по её мнению, не совсем удачно сидела на бёдрах.

- Алексей Олегович, Алексей Олегович, зайдите ко мне, посмотрите, - крикнула она, увидав, что он появился в магазине.

Алексей Олегович покорно зашел в примерочную, где Милочка покрутилась перед ним.

- Ну как, вам нравится? – поинтересовалась Милочка у Алексея Олеговича, который подумал, что хорошо бы ей обращаться к нему на ты, без всяких формальностей.

- О! Милочка, тебе очень подходит юбка, - разорвал путы стандартных рабочих отношений Алексей Олегович, перейдя на обычное общение близких людей.

Милочка поняла, что ей удалось растопить лёд сердца Алексея Олеговича.

- Ты думаешь? – произнесла она, смотря в глаза Алексея Олеговича.

- Да, конечно. Превосходная юбка, давай её купим, и не снимай её, она тебе подходит.

Алексей Олегович вышел из примерочной.

- Сколько она стоит? – спросил он у продавщицы, та ему ответила, он оплатил, и наконец они вновь оказались на улице.

- Милочка, давай всё-таки доберемся до ресторана, есть хочется, очень! – рассмеялся Алексей Олегович, чувствуя себя молодым и счастливым.

- Пойдем! – ответила Милочка, размахивая пакетом выданном в магазине, куда она сложила старую юбку.

По Бродвейнику они дошли до подъема к зданию гостиницы, и уже через пять минут сидели в теплоте ресторана. Ко всему прочему надо отметить, что Милочка выделялась на фоне Алексея Олеговича молодостью и красотой, что заставляло думать о самом Алексее Олеговиче, как о банкире или крупном чиновнике из самого Пароварска.

Заказанные блюда приносились во время, что радовало Алексея Олеговича, чувствовавшего, что хоть единственный день в его жизни удался.

К вопросу об удачливости, стоит отметить, что до сознания Ираиды Исхаковны наконец дошло, что Алексей Олегович больше никогда не вернется, что он ушел насовсем - безвозвратно. Но она по этому поводу совершенно не расстроилась, так как у неё появилось новое занятие, а именно: она села писать записку, но поскольку постольку ей было известно что писать надо под псевдонимом, и от лица другого пола, то она стала писать так как ей казалось правильным.

«Что я знаю об идиотизме? Да, что? Я знаю точно - быть идиотом плохо, очень плохо…»

На этом месте она почувствовала резкий приступ голода, что заставило её залезть в мусорное ведро, достать предварительно очищенные картофельные очистки, и ублажить хомяка живущего в ней, после чего она посмотрела на подоконник, где стояла банка с опарышами.

«- Дрянная я девчонка, ой дрянная», - подумала Ираида Исхаковна и загадочно улыбнувшись, открыла банку…

 

Алексей Олегович сидел рядом с девушкой своей мечты. Он смотрел на её ноги, понимая – жизнь удалась и удалась как надо, без запятых.

- Да, Милочка, всё именно так в моей жизни и происходило…, с той женщиной. Я и опыты свои начал, из-за того что стало невыносимо терпеть её упреки и сексуальные домогательства.

- Так послушайте, она же сумасшедшая!

- Это со стороны так кажется, и как я теперь понимаю - да это так. Да это так, но тогда я её любил и совершенно не замечал её психопатологии. Только сейчас всё становится на свои места, только сейчас я понимаю - сорок лет я ждал тебя, - Алексей Олегович достал из-под стола коробочку с кольцом. – Вот, это тебе. – Он протянул коробочку Милочке. – А потом дав кому-то обещание любить до конца жизни, человек ограждает себя от возможности влюбиться в другого человека, а это жаль. Но в жизни нет ничего такого, чего нельзя поменять, вот и сознания меняются, так что бери Милочка, это тебе.

- Это! Мне!

Милочка открыла коробочку и застыла от удивления: на неё смотрело потрясающее кольцо, в котором она отражалась сотнями лиц. Выдержать чувства накатившие на неё Милочка не могла, и она поцеловала руку Алексея Олеговича.

- Ну что ты…, ну право слово…, неудобно, Милочка, ну прекрати…., - упрашивал Алексей Олегович Милочку, но всё напрасно, так как от подобного подарка…

- Это тебе надо такие кольца носить - не мне, у тебя золотые руки, - шептала Милочка.

- Ну же, ну, остановись…, у меня тут ещё есть кое-что, - Алексей Олегович достал ключи от квартиры, данные Арнольдом Степановичем. – Мне кажется, нам надо туда. Быстро. Сейчас…

 

10. В квартире Алексей Олегович сбросил на пол пальто, обнял Милочку, но та отстранилась, сославшись на необходимость посетить ванную комнату. Она всунула ему сумку, и ушла принимать душ. Всё происходило как во сне, быстро, стремительно, последовательно. Всё было бы замечательно, но неожиданно сумочка раскрылась, и из неё вылетел крошечный листочек бумажки.

Алексей Олегович рефлексивно схватил его, и собирался было засунуть обратно в сумку, но какой-то чертенок заставил его прочитать – «Милочка, ты уж обслужи Алексея, это очень важно. С.А.»

Опомнился Алексей Олегович у институтской помойки. В руках он держал черного кота, который пытался извернуться.

- Невозможно! Нет! Не сейчас! – Произнёс Алексей Олегович, и вошел в здание института.

Потом проследовал очередной провал в памяти, и вот он сидит в кресле напротив кота, на голову которого надето кольцо…

- Этот мир не для меня, - подумал он, потом в последний раз осмотрел лабораторию, и рывком включил реактор перемещения.

 

11.

- Да! - я пред ней трепещу! Я чувствую себя ничтожеством! Ни на что не способным ничтожеством! - жаловался профессор Пузико доценту Бальзкаму. – Она напоминает бабушку, которая постоянно третировала меня, регулируя мою жизнедеятельность.

- По вашим рассказам - вы никогда не были паинькой...

- Я и сейчас не паинька! Но поверьте мне, это не мешает мне трепетать перед своей супругой. А, да что говорить, Бальзкам, посмотрите, как вы ожидаете обратного перемещения жены, так что же говорить обо мне, если это моя третья жена, а всё тот же выбор.

- Выбор это хорошо - хорошо, когда есть выбор.

- Вы что, предлагаете на четвёртой жениться?

- А почему бы и нет?

- Да, разумеется – но…

- Да Петр Антонович, я это понимаю, кто-то создает гениальное, кто-то им пользуется и только…

 

2005 - 2015

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/