Охватить Всё

 

Вступление.

Всё, что написано в романе, является истиной моей жизни. События описаны в режиме мгновений (фрагментов), которые, так или иначе, повлияли на саму жизнь, создали интерес, наполнение и направление всех событий, оставшихся за кадром. Ну да читайте, и после полного прочтения связь фрагментов станет очевидной или не читайте и тогда встреча станет случайностью взаимодействия элеменов, мелькнёт искоркой (не у всех) и уйдёт в небытие. Это художественное произведение о жизни конкретных людей, живших с семидесятые, восьмидесятые, девяностые годы прошлого столетия и живущих сейчас. Роман находится в стадии – «Я пишу о себе»… не написал уже, а пишу, по мере исследования своей жизни. 

Маленькое пояснение:

Что такое жизнь человека?.. Что влияет на события жизни?.. Почему она сложилась так, как сложилась, а не как-то иначе?.. Эти вопросы стоят перед всем человечеством, как и каждым конкретным человеком всегда. Религия и всевозможные учения говорят о душе, утверждают, что события жизни – это судьба, рок, карма, при этом неспособные даже объяснить, что такое душа, не говоря о её исследовании. Наука утверждает, что жизнь – это совокупность взаимодействия случайных величин. Квантовая механика выдвигает теорию запутанности ситуаций, которые появляются при пересечении, проникновении, аналогичности элементов взаимодействия.

Решил исследовать свою жизнь, ибо это то единственное для человека, что непреложно, как фактор происходящего. Пришёл к выводу, что, так называемая судьба, не зависит ни от чего и, прежде всего, от причино следственных связей, но!.. зависит от некоторых мгновений (фрагментов) времени жизни человека. Именно эти мгновения (фрагменты) жизни влияют и определяют все события, саму жизнь, её наполнение – нахождения и потери, радости и печали. Жизнь человеческая, как некоторая картина жизни на экране матрицы развития.

Все люди, животные, растения и сама планета – это некий фильм на экране всеобщего сознания. Моменты жизни человека способные изменить жизнь, её событийное наполнение, я называю – моменты (фрагменты) истины. Это моменты выделения себя вне спектакля мистерии жизни общей и вхождение в мистерию уже другой версии жизни. Это, например: я играю в одном спектакле, выхожу и начинаю играть уже совсем в другом спектакле жизни. И в той и другой версии изменения неизбежны. В романе есть об этом, поэтому критика не принимается, это проба нового метода изложения, проба нового вида творчества, которое находится в стадии исследования. Дополнения и советы о методе изложения приветствуются. 

Глава – 1.

Тяжело просыпался Елисей. Было ощущение, что он лежит под плотным покрывалом, но не просто покрывалом, а покрывалом из воды, будто тонны и тонны этой воды в виде одной капли, давили сверху, создавая ощущение безысходности, какого-то необоснованного страха и боли. Боли не физического тела, а просто боли. Не понимая причины такого состояния, он глаза открыть боялся, усиленно пытаясь вспомнить хоть что-то, но в голове кроме липкой боли ничего не было.

Он вспомнил, что вчера... что же было вчера?.. Дьявольский шабаш на берегу пруда в виде купания в голом виде. Детали не хотелось вспоминать, но они лезли, будто пытались насладиться страданием состояния похмелья и омерзительности самого факта тех событий, о которых он ничего не помнит в связи своей жизни. Они вспоминаются вспышками, а не последовательностью осознания - вчера, сегодня, завтра.

 

Полная луна... пьяный угар, какие-то женщины... Они раздеваются, что-то кричат, смеются, время от времени лезут целоваться, уже в полуобнаженном виде. Он так же что-то говорит, смеется, лапая полуобнаженные, а потом уже и полностью обнаженные тела... видит, как они все, смеясь в пьяном угаре бегут в воду. Видит только голые женские тела и сам он так же полностью раздет. При лунном свете все выглядело как-то неестественно и смутно.

 

Что же было дальше? Он на земле лежал и смотрел на полную луну, которая почему-то была не одна... Разве может такое быть?.. но он точно помнит, как многолуние водило хоровод по небосводу, «луны» то пускались в дикой пляске, будто размножались, то снова в одну соединялись, но тогда этот лунный диск увеличивался, заполняя собою все пространство, и уже видел на фоне этого пространства пляшущих женщин в голом виде.

 

Елисей застонал от этих хлопьев вспоминаний, но они будто хватали его и бросали в другие сюжеты этого дьявольского пира. Вот он сидит на кровати в неубранной комнате и с кем-то чокается, что-то пьет... И все... провал... Как же ее зовут?.. хозяйку квартиры, где он был?.. Да и сейчас, по-видимому, он у нее, лежит на кровати и боится открыть глаза, желая только одного - никогда не просыпаться или умереть совсем.

 

Продолжая лежать с закрытыми глазами, Елисей прислушивался к звукам, но тишина была такая, что заболели уши и!.. вдруг в голову ворвался взрыв звуков... взорвалась сама природа, весь окружающий мир, солнце, небо, земля. Он вздрогнул от неожиданности. Этот взрыв вдруг проснувшейся природы будто выбросил Елисея из грязного похмелья в далекое детство... такое далекое, что дотянуться до него не представлялось никакой возможности.

 

Детство?..выбросило?.. Нет, это соломинка утопающего!.. за которую он пытается ухватиться, за то прекрасное мгновение своей жизни, чтобы совсем не утонуть в болоте своих же заблуждений и запутанности жизни. Он считал, что своими непредсказуемыми действиями и поступками привносит разнообразие в рутинную жизнь маленькой деревни после очередного похода за удачей в просторах необъятной страны. Что он ищет в этих просторах? Пока Елисей этого не знал.

 

Не знал, не понимал, что ищет он на просторах своей родины ту единственную, которую он сам же и создал для себя, как идеал, как миф, как мечту своей жизни. Ведь именно в ней, своей мечте он видел смысл своей жизни... Иначе, зачем он родился, зачем живет?.. должен же быть смысл в этом калейдоскопе бессмысленности существования. Прекрасно понимал, что это только миф, мечта, которую он придумал, чтобы оправдать то, что он живет, и живет не просто так, а потому что в его жизни есть великий смысл.

Сейчас ему было уже двадцать шесть лет, но та единственная не приходила. Она будто дразнила его, как ежик в тумане, всегда была рядом, но всякий раз в соседнем пространстве, закрытом от него пеленой тумана. Устав от постоянных похождений, Елисей всегда приезжал домой, в теплый и уютный домик своих родителей, но и здесь, глядя на важные и значительные лица деревенского обывателя, с ужасом и жалостью смотрящих на его никчемную жизнь одинокого волка, чтобы действительно не завыть от дикого однообразия, пускался в пляску вихревых потоков авантюризма.

Вот тогда его несло. Жизнь, в прямом смысле, шла в разнос, вовлекая в свою орбиту все новых обитателей обывательского островка, насыщая все пространство новыми энергиями. Деревня будто просыпалась, внутренне даже радуясь происходящему безумию. Мужики вдруг начинали видеть в женах не просто самок, а даже женщин и оказывалось, что эти женщины имеют что-то еще, кроме того, что имеет и умеет обыкновенная самка.

Самки же начинали вспоминать, что они не только особи женского пола, но и женщины, что жизнь не замыкается только семьей, а есть еще и другие прелести жизни, что на небе есть луна и звезды, есть романтика, авантюризм и наполнение жизни, и оно весьма разнообразно, даже если это и купание в голом виде в лунную ночь. Конечно, сразу же находились и такие, которые начинали яростно защищать свое обывательское существование, как лягушки защищают свое болото.

Жизнь в маленькой деревне была шаблонной, и деление шло по родам и фамилиям, но и эти фамилии были определены не сейчас, а в прошлом далеком или близком, в заслугах или недостатках. Иными словами, казалось, что молодые люди не имели своего лица, настоящее звучало эхом отцов и дедов, их достоинствами и недостатками, жизнь и характер которых определила еще та далекая революция, коллективизация и война.

Этот уклад жизни никто не нарушал и не потому, что никто не желал, а... от греха подальше. Поэтому любой всплеск в эту рутину устоя воспринимался, как посягательство на незыблемость нравственности и морали.

Разумеется, не все были таковыми, но никто и никогда не показывал своего внутреннего состояния, дабы не прослыть безнравственным и убогим. Были в этом укладе и минусы и плюсы, но эти минусы и плюсы не выходили за рамки сложившихся незыблемых традиций, они так же были определены, как допустимые... какой то незримой системой. И если кто-то набирался наглости перешагнуть эти рамки хоть в положительном, хоть в отрицательном направлении, становился, по определению, изгоем и дураком по которому ''тюрьма плачет''.

Елисей не боялся нарушать эти границы дозволенного, даже нарушал их с какими-то вызовом, отвечая всем, когда ему говорили, что по нему тюрьма плачет: ''пусть плачет, главное, чтобы я смеялся и''... но что и, он не определял.

Нарушать эти законы незыблемости он начал еще в детстве и не потому, что он так плох, а наоборот, был развит не по уровню обывательского болота. Он постоянно пытался выйти из рамок, определенных для его семьи обывателями рутинной жизни и уклада, но когда давление становилось невыносимым, замыкался, создавая видимость смирения и покоя или уезжал шляться по миру. Благо, его родная сторона позволяла своим разнообразием набраться новых впечатлений и даже определить смысл жизни

-------------------------

Надо было все-таки просыпаться и вставать, утро все больше набирало силу. На улице стали появляться звуки не только просыпающейся природы, но и голоса людей и мычание коров, звон колокольчиков, что подвешены некоторым коровам на шею. Для него это значило наступление рабочего дня в деревенской глубинке. Полусонные дети и взрослые гнали коров на пастбище.

 

Можно было, конечно, поваляться еще часик, прежде, как идти в конторку, чтобы ехать на работу, но он был не дома, а.... впрочем, какая разница... ''все рушится!.. куда?.. зачем?.. не знаю... все создается вновь и вновь!..
Душа плакала, она не хотела возвращаться в это липкое ненужное существование. На поверхность сознания, будто из небытия, всплывали прекрасные моменты юности, как альтернатива той жизни, в которой он находится сейчас.

 

Он помнит, как когда-то он так же лежал на земле и смотрел на звезды, на луну. Он так же был не один, рядом лежала милая красивая девчонка, и они просто молчали, наслаждаясь этой удивительной тишиной, наполненной звуками ночного леса, почти неслышимыми, и звуками звёздного неба в самых высоких тонах звучания. Казалось, что этот звон идет из глубин пространства и времени, как хрустальная перекличка света, исходящего от далеких звезд, и они - два непорочных создания идут по Млечному пути, взявшись за руки.

Елисей протянул руку к своей подружке и она, почувствовав это движение, протянула свою. Он эту девчонку почти не знал, познакомился только сегодня днем. Тогда ему было всего семнадцать лет, столько же и ей. Как же ее звали?.. но почему звали?.. разве ее нет сейчас?.. К сожалению, а может к радости, для него ее уже нет. Она осталась там, в непорочной юности, как три дня чистоты и воспоминаний первого прикосновения к этой чистоте, еще непонятной, завораживающей, открывающей что-то новое и чарующее. Конечно, у него были подружки к тому времени, но здесь было что-то другое. Простое прикосновение к этому милому созданию вызывало какой-то внутренний трепет, ожидание, смущение, магнетизм и этот трепет был общим, а не его или ее.

Почему же так?.. и почему все изменилось?.. куда ушла та чистота отношений?.. Ведь и тогда он так же не признавал рутины и традиций застоя. Эта девчонка была не местная и потому привлекала своей новизной и детской непосредственностью. Она же не знала законов маленькой устоявшейся системы, она доверилась ему не как ''своему парню'', а как своему рыцарю на белом коне, который появился из голубого тумана грез и ожиданий неведомого, ведь только в таком возрасте эти рыцари еще существуют и появляются или уходят в мечту, порой навсегда.

Как же они сюда попали?.. Сейчас в двадцать шесть лет наверное это важно, тогда они просто шли подальше от деревни, в поле и так же незаметно пришли на опушку леса, который начинался километрах в двух от деревни. Он любил сюда приходить, но всегда один. Ему нравилось лежать на игольчатой подстилке в маленьком островке высоких сосен и смотреть в звездное небо.

 

Причудливые тени от качания верхушек этих сосен создавали иллюзию живого неба. Звезды будто игрались с ним в прятки, они то появлялись, то исчезали в кронах деревьев. Тогда он принимал условия игры и шел их искать, а идти можно было только по Млечному пути, по той обвораживающей звездной дороге, по которой испокон веков ходят все романтики, поэты и просто авантюристы.

И вот в этих звездных просторах что-то изменилось, будто само пространство открыло какую-то новую грань своего существования в виде этой милой, непосредственной девчонки.

- Как красиво-о! - произнесла подружка, которую звали Света, - звёзды будто в прятки играют.

Сергей не ответил, потому что в этом калейдоскопе мерцаний в кроне ночного леса он выбирал для нее подарок.

- Подари мне звездочку!.. самую маленькую...

- Почему звездочку?

- Я загадаю желание о том, чтобы мы всегда были вместе. Мне сегодня так хорошо и уютно и никуда не хочется уходить...

- Тогда тебе надо падающую звездочку. Но зачем дарить падающую, ее не надо доставать. Лучше я подарю тебе всю вселенную...

 

Сергей затаил дыхание от своей наглости.

- Щедрый ты. Но зачем мне вселенная?..

- Не знаю... - честно признался юноша, - чтобы не загадывать желания, наверное, а просто быть вместе и все.

Тогда она не приняла его дар, удовлетворилась падающей звездочкой, а он так и остался с этим огромным прекрасным букетом жизни, необъятности и таинственности. Как же они тогда были прекрасны, наивны, чисты! Он помнит, как она была напугана... нет, она боялась не его. Разве можно бояться рыцаря?.. разве рыцарь может обидеть, лишить чести?.. она боялась возвращения и не зря, потому что было уже три часа ночи и, как оказалось, их уже искала вся деревня.

Тогда он понял, что люди деревни защищают не чистоту, а незыблемость болотного существования. Многие в тайне мечтали о свободе, но боялись и потому готовы были уничтожить любого, кто нарушил негласные законы. Верили не в благородство человеческое, а только в установки традиций. И это было основой, но не справедливостью настоящего момента жизни. Важна была не чистота, непосредственность, а голые установки, которые установились в прошлом по признакам последнего века жизни.

 

Люди выполняли условия нравственности по инерции и только потому, что так есть и как дань традициям. А он?.. Разве он мог тогда посягнуть на чистоту?.. Разумеется, нет, но не потому что так принято, а потому, что иначе нельзя. Нельзя запачкать грязью кого-либо, не испачкавшись при этом сам.

----------------

 

Надо вставать и уходить… прежде он должен что-то вспомнить… Понял Елисей, что вспомнив что-то очень важное из своих воспоминаний, вновь обретёт смысл жизни, который, как ему казалось, утерял. Он поймёт, зачем живёт и почему всё так, как есть. Что он в жизни упустил своей?.. что-то очень важное… В сознанье всплыл образ той самой милой девочки… он понял!.. Это понимание, как вспышка света, осветила всё его существо, превращаясь в океан бушующего пламени, проникая в каждый уголок, в каждую клеточку его существа.

 

Этот огонь прожигал каждое мгновенье жизни, пытался разорвать на части, но чётко понимал, что если он позволит этому бушующему пламени разгореться, то сгорит, исчезнет в глубинах небытия, станет ничтожеством или совсем погибнет. Это же та самая «Жар птица», которую поймал тогда, в момент первого осознанного прикосновенья к непорочности и чистоте вселенского существования. Но, чтобы удержать Жар птицу, нужно временем владеть (Огненным конём), и из темницы красную девицу освободить… Ведь только она способна усмирить Жар птицу.

 

Елисей пытался вспомнить, когда же он поймал её, ту самую Жар птицу и почему не может удержать?.. Понял вдруг!.. Тогда он хотел всю вселенную своей подружке подарить… Ведь эта вселенная и есть Жар птица. Она тогда сей дар не приняла, не потому что не хотела, а потому что поняла, что такой подарок ей не удержать, и теперь он просто приговорил себя к поиску той, которой дар такой будет по плечу. Он застонал от безысходности, понимая, что нет женщины такой на всей Земле… кто же способен усмирить океан бушующего пламени?..

«Где ты?.. лада моя ненаглядная?.. ведь только ты, неведомая, единственная!.. можешь погасить огонь, меня освободить».

 

- Но прежде ты, мой славный витязь, разбуди меня, приди ко мне, найди меня… - раздался голос в голове.

 

Вздрогнул Елисей, глаза открыл, сердце стучало сильно, сильно. Всё тело жгло огнём, но появилось и состояние свободы. Состояние похмелья не исчезло, но уже не угнетало, просто надо подниматься и топать на работу. Прежде осмотрелся, решив ничему не удивляться. Лежит в постели, только понять не может, где?.. что-то знакомое… он раньше здесь бывал, но не понимал, как он попал сюда сегодня и что, вообще, произошло вчера?..

Рядом с кроватью лежал матрац, и на нём лежала Люда. Вспомнил, что вместе с ней, в том числе, ходили купаться ночью… что-то ещё?.. Люда не спала, только как-то с укором на него смотрела.

- Как я сюда попал?.. спросил её, - вроде не сюда все собирались?..

- Я увела тебя оттуда.

- Зачем?

- А ты не помнишь?

- Нет… - в душе у Елисея только омерзение и ненависть к себе.

- Вырвала тебя из этой обители разврата.

- А ты не из этой обители?.. и я?.. разве не мы её создали?.. Всю деревню трясёт от наших похождений.

Люда промолчала, задумавшись о чём-то. Немного погодя, встала и стала одеваться. Он видел, как она неохотно прикрывает своё нагое тело… почему?.. потому что хороша?.. Женщина будто почувствовала его немой вопрос, наклонилась и поцеловала нежно. Халат был не застёгнут, и он просто уткнулся в её чарующие груди, как младенец… хотелось плакать и больше ничего.

- Ты появился и всем, кого встречаешь, даришь свободу, необъятность…

- Распущенность, разврат, измену… - перебил Людмилу Елисей.

- Наверное – не возражала Люда, - но, видимо, пока мы так свободу понимаем.

- Вы? Может ты?.. и я… - но не хотелось продолжать, просто спросил: - а ты почему спишь на полу?

- Так выгнал ночью…

Елисей смутился, даже покраснел, пробурчал невнятно:

- Чё послушалась?.. выгнала бы, да и всё меня, твой ведь дом.

Но Люда будто забыла сразу, о другом заговорила:

- Тебя вчера мужики искали.

- Зачем?

- Зарубить грозились, искали-и…

- Искали, значит, не хотели зарубить, искали, значит, найти боялись… - философски сделал вывод Елисей.

Он поднялся, стал быстро одеваться. Надо было ещё домой заскочить, успокоить родителей и топать на работу.

- Ты всё-таки осторожней. На тебя и так смотрят, как на самого страшного врага. Ты ко мне приходи, я разведёнка, обласкаю, накормлю и напою.

Елисей будто внимания не обратил на её слова. Её глаза и так всё выражали. Не понимал, за что к нему внимание такое. В её глазах светилась просьба, она боялась потерять то состояние свободы, что он ей подарил.

- Говоришь, дарю свободу, а сама готова быть рабыней.

- Только у тебя. Мне ничего не надо, только те мгновенья, что дарить умеешь. Хватит мне. Пусть будет, сколько будет.

- Странно!.. обычно замуж все желают выйти, даже от мужей сбежать готовы… или не достоин я?

- Достоин!.. ты достоин королевы, только знаю я, что для тебя важней свобода… даже важней любви, потому и хочу поймать хоть то, что успеваю.

- Умна!.. Приду вечером, раз объяснения не требуешь моих поступков.

- А если бы потребовала?.. – в надежде смотрела на него.

- Я сам не знаю, потому и объяснять не стану.

За разговором Елисей оделся незаметно, встал, ей помог подняться, как-то грустно посмотрел:

- Пойду я, Люда.

Перед выходом остановился и спросил:

- Как думаешь, почему меня мужики не жалуют?.. не все же жёны купаться ночью ходят… - он улыбнулся как-то загадочно, - ты ведь женщина, знать должна.

Люда посмотрела на него по матерински, да и так была старше лет на пять…

- Скажу, а ты подумай. С тобой купаться не все ходят, разумеется, но все хотят… не обязательно с тобой, но чтобы вот так, свободно.

- А с мужем чё, сходить нельзя?

- Не знаю, - пожала плечами Люда.

- Чудно-о!.. а я то здесь при чём?.. никого вроде не вытаскиваю силой из постели, да и сам не прыгаю ко всем подряд?.. Надо пить завязывать – подвёл итог.

- Понятно, что водка виновата…

Елисей понял, что она уже иронизирует, решил немного озадачить…

- Скажи, а ты могла бы от меня всю вселенную в дар получить?

Ответа ждать не стал, а вышел на улицу, которая встретила его утренней свежестью августовского дня, вымывая из сознанья всё похмелье. Первое, кого увидел, это своего отца на другой стороне улицы. Он шёл неспешно и осторожно, будто боялся, что кто-нибудь его увидит. Понял, что ему стыдно за него, ведь в деревне всё и всем известно, а он ему отец. Опять у Елисея сердце заболело… «Они переживают, боятся за него». По своей молодости он ещё не понимал, как больно видеть неустроенность своих детей, но понимал и то, что он ломает в них, прежде всего, ту сложившуюся в деревне роль их семьи, фамилии, что им определили. Кто определил?.. Это не важно, он просто ломает, даже не задумываясь ни о чём.

Лет пять тому, чаще его ломали, сейчас он сильным стал, и это навело его на мысль, что правильно он делает, что жить спокойно не даёт, пора менять систему жизни по заслугам или недостаткам предков. Это осознание подняло настроенье, и он полностью оправившись от похмельного синдрома, направился к отцу. Хотелось успокоить добрым словом, пообещать исправиться, он поймёт, конечно, что не изменится сыночек, но будет рад всё равно.

На улице безлюдно почти было, а те немногие, что были, внимания не обращали или прятали глаза, будто не он, а они в чём-то виноваты. Вдруг перед ним, как из-под земли появился Фёдор, маленький нудный мужичок, бобыль. Вспомнил, что этот Федя к Людмиле клинья подбивает или не к ней?.. не важно…

- Привет, Федя.

Тот не ответил, озирался только затравленно вокруг, потом процедил сквозь зубы:

- Пришибу тебя, урод, если ещё хоть раз появишься у Людки.

Елисей опешил, но подумал, что может и не следовало ему появляться… может у них что-то и получилось бы… но она ведь тоже человек.

- Ты за неё решил или только за себя?.. но всё равно, привет!.. Мужик с утра к удаче!.. а злой мужик, видать, к двойной удаче. – Он улыбнулся – топор прихватить не забудь.

Он знал, что не найдут его, не пришибут. Те, кто обещает, могут только угрожать, на большее просто не способны. Знал, что к вечеру Федя напьётся и зароется в какую нить нору. Такие люди на поступки не способны. Просто обошёл его, как столб, направился к отцу, вместе с ним отправились домой. На них, конечно же, никто внимания не обращал.

Елисея всегда удивлял один момент, что когда скрываешься или скрываешь что-то, что-то делаешь не то, как принято в деревне, то это таинство всегда известно всем и, главное, в мельчайших подробностях. Он даже гордился своими селянами, их талантом художественного оформления сплетен, как и любых событий. Не забывали рассказать и о причудах природы, мерцающем свете луны или жгучем свете солнца, чтобы событие обрело правдивость и значение.

На такие разговоры он не обижался. Напротив, зажигало и побуждало к открытым действиям, как вызов разговорам. Но за такие открытые дела селяне мстили, ведь у них отнимали возможность творчества в процессе сюжета обсуждения. Так и сегодня, он почти ничего не помнит, но к вечеру ему же всё про него расскажут, и он поверит в это, себя возлюбит или возненавидит, но и эти чувства только для того, чтобы опять напиться с «горя» или с «радости» и, в очередной раз пережить «Иронию судьбы»… в масштабах маленькой деревни.

Многие селяне просто ненавидели его, осуждали, но в этом осуждении он не видел осужденья. Скорее зависть, восхищенье, ожиданье чего-то нового, непредсказуемого даже, как купание ночное в голом виде. Он был холост и не обязан ничему и никому, мог свободно флиртовать, шутить, был скованно раскован, порой вульгарен чуть, но не злой и потому женщины позволяли ему немного больше того, что не входило в рамки нравственности и морали маленькой деревни. Он никак не понимал, почему забывают мужики, что и женщинам, кроме супружеских обязанностей нужна ещё и нежность, ласка, чувственность, романтика и восхищенье их фигурой, магнетизмом, красотой.

Чаще такие нежности проходят в течение года после замужества или ещё раньше исчезают. Женщина становится без ласки бабой, самкой, в лучшем случаи, матерью детей, и жизнь замирает будто, обливается душа слезами. Сначала душа пытается противиться, но после, смирившись, замирает.

Вдруг появляется свежий родничок живой водицы!.. Вот здесь-то начинаются все беды. Одни бегут, чтобы умыться, почувствовать прохладу родничка, другие, чтобы отдохнуть в его журчанье, но есть и третьи… Эти неряхи, они не любят чистую водичку, не любят перемен, и потому всеми силами пытаются избавиться от родничка, грязью забросать или подсыпать яда в виде осужденья, сплетен или прямого нападенья. Конечно, родничок очистится со временем, только журчанье станет тихим, ровным, без звона хрусталя, а сама водичка помутнеет. В таких случаях родничок порою пробивается наружу, но не чистота, а всё дерьмо всплывает.

-----------------------

Ощущение, возникшее при пробуждении, целый день не проходило, ощущение, что он всю вселенную держит на руках. Эта вселенная, которую определил в образе Жар птицы, сверкала в виде изумительного бриллианта капелькой росы в преддверии рассвета. Непривычно было то, что эта капля осознавалась и чувствовалась бесконечной. Такая же маленькая, как росинка и бесконечная, как тысячи вселенных.

Воображенье было развито у Елисея, но оно нЕ было каким-то хаотичным, а управляемым и добрым. В бога он не верил, но верил в себя, понимал, что всё, что есть вокруг, что происходит, не происходит просто так, а только от него зависит, поэтому в своих ошибках или достижениях не винил никого, кроме себя, да и себя винить не видел смысла. Какой смысл виниться, каяться за то, что уже произошло и не вернётся?.. Не лучше ли понять ошибку, чтобы вновь не повторить?

Отчего такая тяжесть на душе?.. вот что понять необходимо. Конечно, можно всё списать на пьянку или на похмелье, но всё ли?.. Он вспомнил, что такое состоянье капли, равной бесконечности, возникало перед любой болезнью или перед опасностью большой, обычно, как предупреждение, но и накачка силой в виде напряжения преодоленья. Напряженье приводило Елисея не к раздражению, как принято считать, а к абсолютному покою. В такие моменты жизни мир виделся, как после грозы, обновлённым, чистым, а всё, не соответствующее этому покою, ощущалось где-то далеко за горизонтом, как отзвуки грозы, а не гроза.

Вот и сейчас, то состоянье бесконечной капли стало исчезать, но появилась сила, которая сметала мысли блуда, похмельного волненья, суеты. На смену приходил покой натянутой струны, звенящей камертоном, без слов, без звуков и без света. Одна прозрачность, насыщенная мощью всех времён… Времён?.. Нет!.. не времён, это мощь одного мгновения, которое он пережил тогда, в свои семнадцать лет, когда дерзнул преподнести в дар непорочности самой и чистоте целую вселенную.

Почему они не встретились с подружкой?.. ведь любили!.. Вот сейчас он понял, что этот дар всё определил. Почему-то вспомнилось стихотворенье…

Что гроза в степи, влюблённый парень!..

Разорвись ты небо хоть на части,

Убегала девушка, а парень

Догонял грохочущее счастье.

Убегала!.. Ой, как убегала!..

А любила!.. ужас, как любила!..

Но!..

Парень стой!..

Он не послушал и ту вселенную-мгновение с собою взял. Это не страшно, скорее, тяжело мгновение нести, ведь время не стоит на месте, и чем дальше он уходит (взрослеет), тем мгновенье тяжелее. Где-то в глубине души он понимал, что этот дар, что называется любовь души, ждёт впереди по жизни в темнице та единственная, которая в ларце хрустальном ожидает суженного для того, чтобы проснуться и умыться в капельке его росинки бесконечной.

Был вечер. Елисей к Людмиле шёл. Знал, что ждёт его Людмила, не Федю, а его. Пусть он не останется, пусть совсем исчезнет, но не исчезнет в памяти, как лучшее мгновенье жизни. Что он делает по жизни?.. Дарит мгновения, что вечности равны, вот поэтому его и любят и многое прощают. Конечно, не всё безоблачно в его поступках, даже мерзко, иногда, но ведь всего одно мгновенье чистоты способно через память всё омывать и очищать. Вот эти мгновения и ловят, хоть и не понимают, для чего.

Кто-то грубо его остановил. Во!.. это уже реальность в том виде, как понимают люди, а значит и живут. Перед ним на тротуаре стоял Фёдор и два его дружка. Они, все трое, нагло с вызовом смотрели на него. Елисей с досадой сплюнул… такое состояние души испортить… хотя... почему испортить?.. оно было, значит есть. Фёдор что-то сказать пытался, но Елисей его опередил.

- А где топор?.. – спросил его.

Видит, что все трое растерялись, замешкались, а он пока определил силу противника и уровень угрозы. Фёдора можно было в расчёт не брать, раз пригласил друзей, значит сам драться не готов. Удивился только, что Фёдор трезвый… видать, с утра готовил эту встречу и сам готовился на представленье посмотреть и насладиться пораженьем Елисея.

Дружок его?.. этот опасней, урка. Отсидел два года, только месяц, два, как вышел. Следует заметить, что в деревне маленькое хулиганство, даже если и тюрьма, полностью не отрицалось, по принципу – от сумы, да от тюрьмы не зарекайся… Звали его Толя. Понимал Елисей, что за Фёдора он не будет сильно драться, если сопротивление получит.

Третий?.. Этот всех опасней для него, этот любит драться. В деревне не верховодит и даже не пытается, для него драка вроде спорта. Но, опять же, хорошо, вот с него и следует начать, чтобы драку в спортивное состязание перевести. Тогда для него неважно будет, с кем и за кого, а только сам процесс.

Драки не боялся Елисей, даже любил, но не любил несправедливость. Трое на одного… считал не просто несправедливостью, а величайшей трусостью… Но знал ещё и то, что здесь не город, а деревня, где всё и всем известно становится в течении пяти минут. А это значило, что, не успев начаться, драка соберёт толпу зевак, помощников, друзей, а это уже не драка, а кулачный бой. Третьего звали Володя и он спросил:

- Какой топор?..

- Как какой?.. трое на одного?.. без топора никак, силы не равны, вот с топором, может быть, и был бы шанс, - нагло улыбнулся Елисей.

Интересно было… перед дракой, в ожидании, у Елисея дрожь по телу проходила. Он не понимал, думал от страха, но когда определялась неизбежность столкновенья, его охватывала безмятежность, уверенность и смелость, радость появлялась и азарт. В такие моменты сознанье прочищалось, реакция мгновенной становилась, и он терял себя, будто кто-то дрался за него, хоть и он сам. Так и сейчас произошло, ждать не стал разборок, сам начал, ударил Федю в челюсть, как виновника сей трапезы и главного героя.

Этого, конечно же, никто не ожидал, как-никак, Россия, а в России даже первый снег, который выпал в Новогодний праздник, выпадает неожиданно. Одним словом: снег на голову или удар в челюсть, но неожиданно всегда. Вместо того, чтобы наброситься на Елисея, Володя с Толей поспешили к Феде, поднять пытались… а точнее, понять, почему же они, позванные нападать, попали в ситуацию защиты. Но понять так и не успели, так как в следующее мгновенье из-за угла брат Феди появился. Он решил, что его брата бьют, бесстрашно бросился за брата заступиться, и драка началась.

Огорчился немного Елисей, но и мешать не стал, третий всегда лишний, не следует мешать, отошёл в сторонку, подождать решил, когда все разберутся. Мимо кто-то пробежал и, не раздумывая, в драку, а дальше уже что-то понять возможности не представлялось. Со всех сторон бежали люди. Мужики соскучились от долгого сидения без драки, показывали свою удаль. Кровь кипела, а тут такое счастье кулаками помахать. Уже и непонятно было, кто с кем бьётся.

Елисей отошёл немного в сторону и наблюдал, уйти как-то неудобно было. Огорчился чуть, что отношения не выяснить теперь, как тут разберёшь, да и где здесь, в этой кутерьме противника искать, которые его побить хотели. Кто-то сзади подошёл:

- Чё за буча?..

- Иди, спроси, - ответил Елисей.

Тот пошёл, но через минуту, держась за глаз, вернулся.

- Узнал?

Не ответил мужичок, видать не понял.

Обернулся Елисей, видит, вся улица заполнена людьми. Похоже, вся деревня собралась, кто кулаками помахать, кто просто поглазеть, не каждый день в деревне такое возможно усмотреть. Подумал про себя: что он-то здесь делает, ведь шёл куда-то, повернулся и пошёл. Он не оборачивался, слышал только, что гроза ещё гремела, но была где-то там, за горизонтом, а на душе опять спокойно, только от этого покоя хочется напиться.

---------------------------------

У Людмилы было уютно и тепло, она на «представленье» не ходила, его ждала. Когда зашёл, засуетилась, как девчонка, стала накрывать на стол.

- Подожди, не надо накрывать, я не голоден.

Но не слушалась Людмила, говорила без умолку, спрашивала, но видно было, что ответ не нужен ей, она просто время заполняла разговором. Интересно, вчера была такой раскованной и дерзкой. Первая разделась, и купаться побежала, увлекая и его, что-то кричала, обнимала, а сегодня будто изменилась, сама застенчивость и скромность.

Сзади подошёл, обнял и… замерла Людмила. Казалось даже, что остановилось сердце у неё. Елисей не понимал, как разобраться с тем, что происходит. Вроде радоваться надо, что столько в ней признательности, даже любви к нему, и он… как Дон Жуан… Дон Жуан?.. Зачем надежду в сердце ей вселяет?.. ведь понимал, что хоть и говорит, что всё равно, но всё равно не всё равно. Каждый человек счастливым хочет быть, но каждый по-своему счастье понимает. Он может осчастливить многих, но сам несчастлив будет, например.

- Подожди!.. – она выскользнула из объятий, достала водку и стаканы, - сначала выпьем, и ты мне расскажешь, что на улице творится, что за шум. – Быстро налила и выпила, его не дожидаясь.

- Что с тобой, Людмила?.. что изменилось за день?..

- Сегодня мы одни!.. – многозначительно произнесла, - ты помолчи… я всё сама, - подошла к нему, но отстранился Елисей, он ещё не пьяный был и понимал…

- Ты будто хочешь чем-то удивить меня?.. но, если честно, я неуютно чувствую себя, когда не понимаю что-то.

Но он как раз всё понимал…

- Ты выпей!.. – налила ему ещё, - и понимать ничего не надо будет.

Людмила явно, была в ударе, потому и чувствовался подвох. Не любил сюрпризов Елисей, особенно, когда видел вдруг преображение. Понимал прекрасно, что такие преображения сиюминутные. На время с человека слетает вся «одежда», и он чувствует себя свободным, как птица, вылетевшая вдруг из клетки.

Это состояние опасное весьма, птица, ощутившая свободу, вкусившая её, не понимает, что кроме свободного полёта, ещё и ответственность необходима. За свободу надо платить, чтоб удержать, иначе можно и не выжить или камнем пасть на землю. Мало взлететь, надо и приземляться научиться прежде.

- Подожди!.. – уже более настойчиво остановил Людмилу Елисей, - а как же принципы?..

Она недоуменно посмотрела на него:

- И кто мне говорит!..

- Я не о том. Игра игрой, но когда игра в реальность переходит, это равносильно тому, что птица, вылетевшая из клетки, назад не сможет повернуть. Это же совсем мир другой, реальность и возможности другие.

- И что?.. – чуть не плакала Людмила.

- А то, что те, кто не готов, плохо кончают.

- И как плохо?

- Спиваются, идут в разнос до полного самоуничтожения.

- Ты о себе?

- В том числе и о себе, меня будто поддерживает кто-то, а так давно бы уже с катушек съехал. Да и речь не обо мне, я сам иду на это, пусть и самоуничтожение, я полностью осознаю, понимаю и принимаю.

- И что ты предлагаешь?..

- Ничего – улыбнулся Елисей, - напьёмся-я… завтра выходной!.. гулять сегодня!..

- Я думала, что ты останешься сегодня у меня, - чуть не заплакала Людмила.

- Останусь, если не прогонишь, буду нежный, нежный, буду любить тебя, как пожелаешь, восхищаться красотой и… что ещё?.. – посмотрел лукаво на Людмилу.

- Ещё вселенную дарить…

- Не, вселенную не надо, не унести, слишком ноша велика – помолчал немного, - скажи, а как ты понимаешь такой дар?.. мало ли, что можно сказать, но, как говорят: слово не воробей, выскочило – не поймаешь.

- Никак не понимаю, вот если бы букет цветов!..

- Цветы то тебе зачем?.. вон их сколько, смотри и наслаждайся, в деревне летом везде цветы.

- Это не то… - в задумчивости произнесла Людмила, - вот когда мужчина дарит, другое дело.

- Елисей успокоился, поняв, что птичка не вылетит из клетки, развернулся и быстро вышел, оставив Люду в большом недоумении. Когда вернулся с небольшим букетом ромашек, которые росли возле самого дома, Людмила чуть не плакала, думала, что Елисей совсем ушёл. Он же подошёл, загадочный и томный и вдруг колено преклонил:

- Прими букет цветов, царица!.. – протянул букет Людмиле и так близко, что руками груди задевал.

Людмила раскраснелась, в глазах две слезинки появились… но видел он, это уже игра, прекрасная и милая…

- Меня так ещё никто не привечал. Ты, вообще, какой-то не такой, вроде есть, и будто нету. Никогда не могу определить, где ты находишься. Чувствую, но не вижу, - она даже глаза для убедительности чуть прикрыла.

Огорчился Елисей:

- Заигрался я Людмила, надо на землю опускаться, а то ненароком где-нибудь прибьют, а я и не замечу.

Но Людмила продолжала, не слушая его…

- Чувствую, а не понимаю, ты где-то всегда внутри…

- Наливай, чтобы я вышел, наконец, - весело он перебил её.

Он и сам себя не понимал. Не понимал, почему он думает иначе… вроде не отличается ничем, но иногда его несёт. Зачем пришёл?.. чтобы красиво изъясняться или животные потребности удовлетворить?.. Не то и не другое, потому всегда и заканчивается пьянкой, а что там по пьянке происходит, не понятно, но это уже не жизнь, а оргия угара. Так и сегодня… он опять напьётся, что-то натворит и всё забудет… зачем всё это?..

Что интересно, так то, что если он авантюрист, то и авантюры не приходится искать, сами его находят. Так и сегодня, после выпитой водки, глаза азартом загорелись, а в сознании, будто динамо машина высокого напряжения включилась, выискивая во времени что-нибудь такое!..

В дверь кто-то сильно и настойчиво стучал. «Вот и притянул»… - подумал Елисей, встал, чтобы пойти открыть, но Люда его остановила:

- Не будем открывать, это, наверное, Галка. Опять от мужика сбежала.

Но Елисея жгло внутри, вот-вот в разнос пойдёт. Конечно, Люда рядом, но торопиться ни к чему, впереди вся ночь.

- Иди, открой сама, а то дверь сломает – сказал Людмиле, - сразу предупреди, чтобы не задерживалась долго.

Люда пошла. Через минуту, не вошли, ввалились… Галка в упор к Елисею подошла, бесцеремонно глядя на него. Елисей пристально смотрел на Галку, взгляд был пронзительный, она смутилась, но не отступила, мило улыбнулась, будто пришла к нему конкретно, чтобы в любви признаться или… кто их разберёт?.. женщин… Она приблизилась к нему так близко, что…

- Чего пришла?.. ведь говорила, чтоб не приходила – громко сказала Люда, вклиниваясь между ними.

Все были ещё не настолько пьяны, чтобы полностью освободиться от эмоций. Галка подошла к столу, налила водки и выпила.

- Муж то не выгонит?.. опять ко мне припрёшься – Людмила подцепила.

- Муж?.. – помолчала чуть, - объелся груш, - засмеялась Галка. – Ты вот что лучше делай, Елисея прячь, мужики пьяные сюда идут, грят: убьют его…

- Как это?.. – засуетилась Люда.

- Ты же не знаешь, что он натворил, пока к тебе дошёл… а он тоже, хорош, натворил и молчит. Вся деревня зализывает раны, у школы весь штакетник поломали.

- А он-то здесь причём?.. у меня был, он не мог штакетник поломать… трезвый ко мне пришёл. Чё ты мелешь?

- У него спроси – кивнула Галка.

Но Людмила не слушала уже, суетилась возле Елисея, не зная, делать что. Она даже не предполагала, что он так дорог ей.

- Может и правда, куда-нить от греха подальше, завтра остынут мужики, протрезвятся, - умоляла Люда.

У Елисея мысли вне времени крутились, варианты действий в сознании сменялись, как кадры в киноленте. Он всё прекрасно понял, даже представил, что и как, но убегать?.. да тайно, он не собирался, разве что, если поиграться, чтобы отбить охоту навсегда устраивать несправедливые разборки.

- Ты не суетись, Людмила, всё прекрасно… Эх блин!.. ноченька накрылась.

- Ты что делать собираешься?.. – спросила Люда.

- Убегать, - ответил Елисей, лукаво улыбаясь.

На улице всё темнее становилось, звёзды на небе загорались.

- Пойду я – наклонился к Люде, - ты не убегай, приду ещё, - помолчал немного, - а лучше вот что, приходи ко мне в лесочек… помнишь, рассказывал, где играли в детстве, там полянка классная, да и погода шепчет…

- Приду-у – чуть не плакала Людмила.

На улице шум приближался.

- Ладно, пошёл я, а вы скажите, что на станцию ушёл.

Прямо за деревней железнодорожная станция была, небольшая, но круглосуточно работала, а рядом Нижний склад, так назывался. Сюда древесину на машинах из лесу вывозили, здесь отгружали на железнодорожные вагоны и отправляли дальше. Древесина лежала большими штабелями, так там сам чёрт сломает ноги. Вот здесь-то Елисей решил их помотать, у него в такие моменты жизни включалось какое-то чутьё, будто в другой диапазон сознания переходил, более быстрый, точный, непреложный. Здесь даже мотать не надо, заманить поглубже в штабеля и скрыться, сами себе переломают ноги. Вот и поделом!..

Как он и думал, ждать пришлось недолго. Десяток пьяных мужиков шли к станции. Елисей, разумеется, не знал, прямо на станции под фонарём стоял, чтобы не увидели его, но вот досада… заметили. Деваться некуда, засуетился Елисей, думал, делать что… но так и не придумал ничего, как сбежать на Нижний склад, чтобы скрыться от преследователей пьяных.

Кто-то крикнул:

- Вон он, вон он, к штабелям бежит…

- Стой!.. – кто-то добавил, - наперерез ему, сзади прикрыть отход…

Отделились трое и в обход между штабелями побежали, чтобы перекрыть отход, остальные кинулись за ним.

- Стою, хоть дой, - пробурчал себе под нос, Елисей, чтобы напряженье хоть немного снять, - придурки, блин…

Он не отрывался далеко, но и дистанцию держал, главное, чтобы не потеряли его, был всегда в видимости света, что фонарями на столбах горел. Не понимали дурачки коварство Елисея. Он будто вызов бросил всему миру, мысли работали с быстротой молнии в сознанье. Уходя всё дальше от деревни вдоль железнодорожного полотна, свернул между штабелями, но сразу притаился, он и не думал углубляться…

Когда преследователи углубились, выискивая Елисея в штабелях, вышел из укрытия и отправился к столбу, где рубильник был, которым свет включали. Подождал немного, понял по голосам и шуму, что уже довольно далеко зашли и выключил рубильник. Свет потух на всём Нижнем складе, стало темно, не зги не видно. Вытащил для страховки предохранитель и бросил рядом, подождал ещё немного и глубоко вздохнув, пошёл туда, куда Людмилу пригласил, в небольшой лесочек на окраине деревни.

Он слышал, как сначала наступила тишина такая, что даже жутко стало, куда все подевались?.. уж не случилось что?.. И, как специально, нет луны, так темно, хоть волком вой, но и волки воют на луну… пальцев на руке не видно. Остановился, подождал немного, небось кто-нибудь голос подаст, но так и не дождался. Когда к полянке подходил, услышал… даже не голос, дикий крик, будто кого-то убивают. Но этот крик для Елисея опять был где-то далеко за горизонтом, на душе стало светло и радостно, как после грозы, которая ушла за горизонт, оставив свежесть, чистоту и непорочность.

И опять Елисей на земле лежал, в небо смотрел, а звёздочки играли в прятки с облаками. Он принял условия игры и побежал их догонять с любимой вместе, которая в его мечте всегда жила, по Млечному пути. Немного кружилась голова, но радовало, что не от водки, всё уже прошло, был трезв, как сокол ясный. Он радовался тому, что был сам собою удовлетворён сегодня. Знал Елисей, что завтра к нему претензии не будет, никто даже не признается, чтобы не подняли на смех, но знал и то, что Галка с Людой всё равно расскажут… «Запомнят, суки»… надолго Елисея, научился многому в своих скитаньях по России.

Но думать не хотелось ни о чём, он так хотел сейчас свою мечту увидеть, ту, что ещё в армии снилась ему… девушка с распущенной косой!.. которая в руках своих вселенную несёт, которую, конечно же, он ей подарит. И!.. она пришла!.. низко, низко наклонилась, поцеловала в губы. Было темно, и образ не менялся, хоть и понял, что это Люда, но пусть будет магнетизм той… из его мечты любимой.

Приподнялся, привлёк к себе:

- Милая!.. Царица нежности сегодня будешь для меня… - опрокинул нежно, навалился грудью. Он весь огнём горел каким-то неземным. Люда что-то сказать пыталась, но он ей пальцем рот прикрыл, она притихла…

- Где мужики?.. – спросила, немного погодя, опомнившись от ласок Елисея.

Он не ответил, да и слышно было вопли, что раздавались где-то там, далеко за горизонтом.

- Елисей!.. отпусти меня, я задыхаюсь, ты такой горячий… страшно мне!.. ты будто сам дьявол, как гора… не вижу я тебя, только чувствую и мощь… мне страшно. – Людмила попросила.

Он, действительно, горел огнём, и понял своё состоянье, отпустил, упал на спину и затих, будто совсем исчез, уйдя в свою мечту к своей любимой.

Глава вторая

Порою кажется, что человеческая жизнь состоит из сочетаний, в той или иной форме, неких мгновений времени, каждое из которых является символом-буквой в общих событиях, мыслях, образах жизни. Этих мгновений-символов не так много, что-то типа букв в алфавите, но глубина и значение их велико, согласно пониманию человека. Пониманию?.. именно, пониманию, потому что основная часть человечества живёт без понимания значения этих микроскопических мгновений, из которых складывается жизнь.

Жизнь прожить?.. это будто мозаику сложить, собрать некую картину жизни и чем больше человек владеет пониманием символов, тем больше имеет влияния на события не только своей жизни, но и на события жизни общества, живёт в котором, не конкретными действиями, а только тем, что есть, живёт и знает.

Такие мысли стали Василисе приходить, когда был пройден уже не малый промежуток времени её жизни. Она стала замечать одну деталь, оглядываясь на прожитые годы, что если бы соединить некоторые символы-события из юности с сюжетом жизни уже более в зрелом возрасте, то он гармонично дополнил бы недостающее звено, которое сейчас приходится заполнять тоской, страданием и пустотой.

Что-то она делала не по возрасту рано (спешила жить), что-то откладывала на потом, что-то даже исключила, отложив в архив мечты, фантазии иль юных грёз в сознании своём. В итоге, в одном моменте жизни больше, в другом меньше. Больше и меньше чего?..

Надо не просто жить, а постоянно писать сюжет жизни своей, иначе кто-нибудь вторгается и начинает писать за человека, неважно кто или что, обстоятельства, или необходимость общества, семьи… важно, что это жизнь уже не человека, а винтика какой-то дикой машины. Надо самому писать, как роман писать или стихотворение. Любила Василиса стихи писать, но не как профессионал, а сам факт сочетанья слов увлекал её, поэтому она писала на любом клочке бумаги или просто проговаривала в себе, наслаждаясь гармонией звучанья слов.

Разумеется, каждое новое стихотворение звучало иначе, и это увлекало ещё больше. А ещё Василиса любила вставлять себя в чей-то сюжет жизни, и тогда она проживала в мыслях жизнь героя, который ей понравился и это так же очень здорово казалось ей. Кроме того, эта фантазия часто увлекала её в плаванье по хрустальным просторам того пространства, где мысли зарождаются, живут и создают какой-то мир иной. Прекрасно было в таких походах то, что мысль человеческая, как материал для творчества, обладает удивительной пластичностью и над созданными образами время не имело власти.

Образы, созданные в детстве или юности, могли, конечно, пылиться на полках сознания некоторое время или совсем уйти в архив, но не исчезнуть полностью, ибо создавался всегда из чистых мгновений времени, ещё не связанных последовательностью течения, не связанных законом.

Жизнь!.. часто трудности, проблемы жизни закрывали эти чистые образы мыслетворчества, но Василиса всякий раз, если выпадала хоть минутка свободного времени, тщательно обтирала пыль с этих чистых мгновений жизни, что когда-то сотворила. Где-то на интуитивном плане понимала, что эти сотворённые образы детства, юности и старше до настоящего момента жизни, стоящие пока без дела на полках сознания, ей пригодятся, ибо, по-видимому, она их творила для чего-то или!.. кого-то, может для того единственного, который где-то есть.

Понимала Василиса, что её образы наполнены смыслом, чистотой и красотой, но и смыслом целостности и красоты звучания. Понимала и то, что нет целостности в одиночестве, и потому она вышла замуж, чтобы образовать семью, родить детей, считала, что только в исполнении предназначения самого факта рожденья есть смысл. Она женщина!.. смысл в очаге, рождении детей и продолженье рода.

Семья её радовала, но она не чувствовала целостности. Были дети, что радовали душу, были игры, увлечения, но не было полного удовлетворения собой, своею жизнью. Она понимала, что может больше, много больше, но неустроенность и усердие обустроиться отнимало много времени. Так и жизнь проходит и вот когда пройдёт, всё будет создано!.. пора будет собирать багаж. Для чего?.. детей?.. но так ли это?.. Всё меняется, и дети попадают в такие же условия, ибо для каждого поколения свои приоритеты.

Что же не хватает ей сейчас?.. чего-то из того, что сотворила в юности своей. Василиса углубилась в прошлое памяти своей. Тёплый летний день, дело к вечеру, но летние уральские ночи, где она жила, почти, как белые ночи в северных широтах и дело даже не в том, что не было темно, но ночь приходила медленно, будто опасаясь чуть сама себя. От светлого сиянья солнца переходила в лёгкий сумрак, который так же медленно в ночь переходил, зажигая потихоньку звёзды. Да и звёздочки не появлялись сразу и мгновенно, а сначала лёгким мерцанием напоминали о своем прибытии, будто игрались в прятки, то появятся, а то опять исчезнут. Но это поздно вечером, когда ложиться спать пора. Прежде птичка где-то за деревней всей округе известит об этом настойчиво и непреложно:

- Спать пора!.. Спать пора!.. – и будет кричать, пока, действительно, природа дня не успокоится и не затихнет.

Василиса любила встречать звёзд рожденье в тишине сама с собой и!.. чьим-то присутствием, о котором возвещали мерцающие звёзды. Тогда ей было всего семнадцать или восемнадцать лет, а может больше чуть, но это и не важно, важно то, что молода, наполнена и жизнь вся впереди. Ей не хотелось никуда идти сегодня, настроилась книжку почитать, а после помечтать, но, в дом не зашла, ввалилась её младшая сестра.

- Василиска!.. пойдём гулять… та-ам такие парни!..

- И что?.. – недовольно откликнулась Василиса.

- Как что? Познакомимся.

Её не хотелось, но она пошла. Покрутились немного возле зеркала и побежали. Обычно молодёжь собиралась возле клуба, устраивали танцы, в волейбол играли, песни пели иногда, всё зависело от дня недели и времени суток.

Когда к клубу подходили, действительно, увидела двух парней, которые о чём-то весело переговаривались. В таких случаях чувствовала себя Василиса неуютно, понимая, что говорят о ней. Это ассоциировалось с рынком или базаром, будто оценивают, как товар.

Товар?.. а разве это плохо?.. Может важно это – иметь цену?.. Но она так не считала. Тот единственный, который из мечты, оценивать не будет… не должен, для него она бесценна, будет любить её, ласкать и с неба звёзды доставать.

Звёзды доставать?.. Голубой туман взросления, всегда кажется и хочется чего-то такого!.. такого!.. а чего?.. не важно. Ухватила крепко за руку сестрёнку, пытаясь спрятаться за ней, и скорее проскользнуть мимо парней, что смотрят на неё, как на товар. Нет, она не была изгоем, училась в техникуме, домой только на каникулы приезжала, но и выставляться не любила на показ, тот единственный найдёт её и так, так считала по молодости лет.

Был август и в клубе устраивали проводы в деревне молодёжь, проводы тех, кто уезжал учиться или ещё куда. Важен повод был, а не сам факт прощанья. Настька, сестрёнка внесла и за неё в складчину деньги, шустрая была девчонкой. То, что это прощание радовало Василису, понимала, что уедет и всё изменится опять. Забудет о парнях, любви, в учёбу углубится, поэтому была раскована, даже дерзка, сияла внутренним огнём, хоть и не понимала это. Это было средством защиты от всяких ненужных проявлений внимания со стороны парней. Не понимала, что к этому огню слетаются не только рыцари герои, но и всякий гнус на свет стремится.

---------------------------

Вот и сегодня, как только кончилось застолье для неё, и танцы начались, Виталий пригласил её на танец. И было хорошо и весело, потому что она не оценивала никого конкретно, только сам образ праздника, веселья, танцев, веселилась молодость сама, своей энергией наполняя всю округу. Сама природа пела серенаду жизни в моменты, когда Василиса выходила подышать на свежий воздух.

Звёзды, мерцающие в небе, предлагали ей себя и не одна, а будто вся вселенная просилась к ней. Вселенная?.. подумала, что её возлюбленный наверное тот, кто всю вселенную подарит ей, и в следующее мгновение от этой мысли содрогнулась, но не от дерзости, а от того, что испугалась… Разве может быть такой человек на всей Земле?.. Ей пока даже букет цветов никто не подарил…

В самый разгар праздника гости появились из соседнего села. Притихла Василиса, мышкой сидела возле стенки, от танца отдыхала и думала, как бы выскользнуть и убежать домой. Знала и понимала, к чему такие визиты приводят. Вот тут-то всё и началось, к ней стал клинья подбивать один из «рыцарей», по-видимому, был привлечён её внутренним сиянием души.

Вроде радоваться надо, но сердце не желало, плакало, да и «рыцарь» был довольно пьян, и понимала Василиса, что это не ухаживание, а бравада пьяного высокомерного стиляги. Он не к ней вниманье проявлял, а показывал своим друзьям, как он удал и само утверждался, как «первый» парень на деревне.

- Пойдёшь со мной танцевать!.. – не пригласил… будто потребовал.

Видно было, что он не терпит противленья, король среди… кого?.. Она тихо отказалась, чего, по-видимому, «рыцарь» даже допустить не мог, но чем настойчивее был, тем омерзительнее становился. В таком случае у Василисы смекалка появлялась…

- Ухаживаешь, ловелас, за дамой!.. научись сначала. Даже букет цветов не догадался прежде подарить.

«Рыцарь» кому-то сделал знак рукой и через пять, десять минут ему доставили букет, который он грубо, как ей показалось, протянул, типа - вот, возьми, и что теперь она на этот вечер полностью принадлежит ему. У Василисы даже слёзы появились, это были цветы с её клумбы возле дома. Она сама садила их, ухаживала и радовалась их цветенью. Пришлые не знали, где она живёт…

- Это с моей клумбы… ухажёр… - хотелось дать ему по мерзкой роже… но оттолкнула и выбежала на крыльцо, чуть не плача.

«Рыцарь», было, бросился за ней, но кто-то из местных его остановил, назревала драка. Василиса не желала присутствовать при этом, спряталась недалеко в кустах и тихо плакала душой, но душа плакать не хотела, а увела её в мечту и грёзы.

Подумала, а что бы сделал в этом случае её единственный, в мечте который?.. и чётко увидела его!.. даже не его, его глаза – живые, озорные, чуть вульгарные, но добрые, как у ребёнка. Увидела, как он к ней руки протянул…

- А где цветы?.. - она спросила.

Растерялся юноша сначала, оглянулся. Прямо под ногами маленький цветок растёт… наклонился, чтобы сорвать, даже руку протянул, но в последний миг остановился и не сорвал, только нежно прикоснулся пальцем. Пристально в глаза ей посмотрел:

- Зачем тебе?.. ты хочешь, чтобы я убил цветок?..

- Как это, убил?..

- Сорву цветок, он без корней умрёт. Подарю тебе, он вспыхнет радостью твоей мгновенной, но это будет его мгновением последним.

- Выходит, это плохо – дарить девушкам цветы?

- Плохо дарить мёртвые цветы, они же убивают саму любовь, превращают в страсть человеческого эго. Вот ты считаешь, что твой несостоявшийся «рыцарь» высокомерен, а разве радость от подаренных цветов, замечу, мёртвых, не хуже того самого высокомерия?..

Василиса воссияла:

- Радость от внимания, от нежности, от взгляда, магнетизма, взаимо притяжения!.. но даже внимание должно как-то проявиться?.. если не букет цветов, то как?..

Он руки раскидал свои, будто раскрыл пред нею мир от края и до края:

- Возьми всё это (не уточнил) тебе дарю!.. Оно живое, наполненное красотой и нежностью, и как сама любовь, бездонна, безгранична.

Вспыхнула душа всеми красками природы, мир стал раскрываться… казалось, что меняться стало всё, или она оказалась в другом мире и только голос где-то глубоко внутри звучал, как родничок живой водицы:

- Весной цветущий сад по всей земле, летом зелень, солнца зной и хлопоты рожденья, заготовки и ухода в сочетании с природой, осенью налив плодов и жатва в перекличке всех цветов всех красок мира!..

- А зимой?.. – тихо шептала Василиса.

- Зимой хруст снега, белоснежные поля, леса и горы, хрустальный звон снежинок во время лютого мороза, игра лучей в гранях снежинок изумрудных и тишина, звенящая при утренней заре.

Калейдоскопом картины в сознанье пробегали, живые, манящие к себе глазами возлюбленного из мечты. Они будто были везде, и не было нигде, но она чувствовала, видела и понимала.

- Это сон!.. Это сон!.. Это сон!.. Разбуди меня мой милый!.. Приди ко мне!.. Найди меня!.. – она дрожала вся от напряженья… вздрогнула…

Кто-то за руку взял Василису. «Это он»!.. повернулась, перед ней стоял Виталий. Рука окровавлена, очнулась и отметила, что тишина вокруг, драка кончилась, прошёл и сон. Посмотрела на Виталика, и хоть он был пьян, но вся рука в крови, надо помочь.

-----------------

Сейчас, когда прошло довольно много времени, она вдруг поняла, что утеряла то, что сотворила в юности своей – надежду на встречу со своей мечтой. Вышла замуж, родила детей!.. она, конечно же, любила или?.. хотела, чтобы так было. Замирала сердцем от прикосновенья мужа, но взаимности не чувствовала в ответ. А может она себя обманывает просто?.. Нет, она пыталась те мгновенья, что сотворила в юности своей, вставить в свою жизнь, чтобы жизнь украсить и наполнить смыслом, но не получалось это в жизни. Как можно чистую мечту вставить в реальность, наполненную невежеством, изменой, пьянством?

Она ждала его, но… почему не дождалась?.. Так обстоятельства сложились?.. Всё видела, всё понимала и решила, что так нужно, все так живут – мать с отцом, соседи… Конечно, помогала добрым людям, даже бросая вызов всему миру, укладу, что душа не принимает. Да и был ли он, её герой?.. есть ли он?.. Только в мечте, но жизнь – не мечта, а очевидность, которая к смиренью призывает. А может она когда-то что-то пропустила и не заметила за буднями событий?..

Не хотелось подниматься, но надо что-то готовить кушать, детей кормить… воспоминанья не придали сил, потому что поняла, она смирилась и спрятала все образы мечты и грёз в архив сознанья. Она смирилась с тем, что жизнь – неизбежность и не появится любимый, а если и появится, не подойдёт. Ей нести всю эту ношу жизни отныне до конца, но радовалась мимолётной встрече, ведь сегодня она встретилась с мечтой, а в мечте, как оказалось, всё сияет, как в былые времена, ибо там пыли нет и нечему пылиться.

Утерянные мгновенья не вернуть, а если и вернуть, то как можно вставить в сложившуюся картину жизни?.. и так сложить, чтобы мгновения, что очевидность жизни навязала, не мешали, а это раскаянье, хандра и пустота души… Пустота души?.. как такое, вообще, возможно?.. Надо всё промыть и обтереть, тогда душа опять наполнится хрустальным звоном, ведь даже в самых гнусных событиях есть место для сотворения добра. А на счёт мечты своей, то поняла одно, нужно просто прочищать те самые образы-мгновенья и всё изменится однажды, просто не может быть иначе.

В деревне своей молодости, куда она приезжала на каникулы, было, как она считала, мерзко. Молодёжь не работала почти, а пили каждый день. Это издержки цивилизации всё больше заявляли о себе. Дети детей войны взрослели. Их родители всю тяжесть брали на себя, думали за них, работали и не из жалости, а по привычке. Война не жаловала никого, да и после войны женщины Советского Союза всю тяжесть на своих плечах несли, детей жалели. Одного хотели, чтобы их дети не познали голода, нужды, страданий. Им не хватало мужиков, потому хоть какой, но только свой… Это приводило к вырожденью мужика, как кормильца, защитника, гаранта для семьи.

В связи такого воспитанья в цивилизованном мире (ближе к городам большим) порождались дармоеды, которые считались смыслом жизни пьянство, обман и пустоту души. Конечно, это не везде, но в иных случаях в разнос шли целые деревни. У таких людей, с одной стороны, во всём государство виновато, хоть государство и всё делало для человека, как могло, и жить всё легче становилось, и это облегчение одним стимул жизни утверждало, другим?.. безответственность, пьянство, мелочность и низость.

Казалось иногда в некоторых деревнях, особенно, что человека современного нет совсем, а только эхо – отзвук прошлого, его самых плотных и эмоциональных правил. Василиса часто меняла место жительства из-за работы её отца. Так попала и в эту небольшую деревеньку в конце шестидесятых.

Запомнился их дикий образ жизни – безответственность, запущенность и образ буйного похмелья. На трассу выходили девки и заманивали в деревню какого-либо простачка. Конечно, этот простачок всем друг до гроба. Такое отношение обязывало к дружбе и действиям ответным, и эти действия только одни, надо за знакомство и за дружбу выпить… в итоге простачок оставался «голым». Муж её был из такой компании… Почему?.. она и сама не понимала, ведь знала…

Однажды помогла одному хорошему молодому человеку, доверчивому простачку. Его так же заманили в блатную хату, всё готово было, схема развода начала крутиться. Вот в этот момент Василиса появилась, пришла узнать, где муж её, увидела в доме разврата, так называла, молодого человека, всё поняла, и так жалко стало, что сердце защемило.

- Ты кто?.. – его спросила.

Не ответил юноша, только посмотрел по-детски. Он, действительно, не знал, ответить что, но эта женщина, которая появилась так неожиданно, была не похожа на компанию, в которую попал, она светом чистым в дом зашла, даже не просто светом, а огнём… Василиса ответа и не ждала, ей было абсолютно всё равно, кто он, поняла, что здесь очередной развод на деньги.

- Шёл бы ты отсюда, юноша, да поскорее, пока не оставили в трусах…

Но, договорить Виталий не позволил, к ней подошёл и грубо матом оборвал, это не испугало Василису. Тогда у неё только одна дочка маленькая была, и пьянство мужа и его измены надоели, они даже не пугали, уничтожали душу. Весёлая и чистая девчонка превращалась в бабу, бегающую собачкой за вечно пьяным мужем. Для любой женщины всего страшнее одиночество, но тогда она ещё не понимала, что страшнее одиночества только одиночество вдвоём. Вроде и кто-то рядом есть, но только для того, чтобы одиночество усилить.

Дочка у неё!.. она уже не одинока. Решила, что возьмёт её, и вместе с ней куда-нибудь уедет… туда, чтобы не нашли…

Видя, что из-за разборок Василисы пойманная «рыбка» может и уплыть, постояльцы дома блуда зашумели, оскорбляя Василису, даже просто выталкивали грубо, но эта грубость, маты, распущенность, наконец, отрезвила юношу, выбросила из гипноза оргии разврата. Он стал быстро одеваться, чтобы выскользнуть и убежать, куда подальше под шумок.

- А где пижон?.. – опомнился вдруг кто-то.

Все оглянулись… юноши не было нигде. Поняли, что уплыла «рыбка»… Наступила тишина, но она была зловещей. Не стала Василиса финала дожидаться, повернулась и со слезами убежала.

На улице уже темнело. Василиса шла домой, из глаз катились слёзы. Она считала себя сильной, но сейчас ей не хотелось сдерживать ту боль, что разрывала сердце, хотелось умереть, но!.. как можно?.. ведь дочка у неё. Поняла, что сейчас придёт домой и упадёт в холодную постель или зажмётся в угол… жизнь будто кончилась, а она ещё такая молодая.

Вдруг кто-то её окликнул. Повернулась, увидела юношу, что в доме был, которому она глаза открыла… Смутилась почему-то, быстро смахнула слёзы рукавом. Юноша робко подошёл:

- Спасибо вам.

- За что?..

- За то, что остерегли, глаза открыли, а то у меня какое-то затмение, ничего не понимал, - оправдывался парень.

- Как тебя зовут, юноша?.. – спросила Василиса.

- Игорь.

- Вот что, Игорь, иди на трассу, там остановка есть, может ещё успеешь на автобус.

- Хорошо-о… - замешкался, не зная, как к ней обратиться.

- Василиса меня зовут – грустно проговорила Василиса.

- Хорошо, Василиса. Ещё раз вам спасибо, - повернулся, но что-то удерживало, и он замешкался опять.

- Иди, Игорь, иди.

Но он опять к ней повернулся, видно было, что терзает его что-то.

- Вы простите, пожалуйста, меня.

- За что?.. – удивилась Василиса.

- За то, что убежал… как-то неудобно получилось… стыдно мне. Вы заступились, а я сбежал.

Улыбнулась Василиса, давно не встречала таких совестливых.

- И правильно сбежал, а то бы всё напрасно было, я ведь уже потом специально оттягивала вниманье на себя, а краем глаза наблюдала за тобой. Ты Игорь просто молодец. Я ведь здесь живу, ничего не сделают, разве что отматерят, так не привыкать – помолчала чуть, - а знаешь что, давай, я провожу тебя немного, дочка у мамы, а муж?.. знаешь где, и мне домой не к спеху.

- Как-то неудобно мне, Василиса, да и не хочу, чтобы у вас неприятности возникли, - ответил Игорь.

- Хуже мне уже всё равно не будет, пошли, здесь недалеко, метров двести.

Игорь пошёл несмело. Он будто приблизиться боялся, оставался где-то рядом, но всегда на расстоянии, оглядывался часто.

- Не оглядывайся, Игорь. Для мужа я уже стала проституткой, раз заступилась за тебя, да и видела у них на столе бутылки водки… пока не выпьют, не передерутся, не появятся. Водку то не ты им купил?..

- Я.

- Ну вот, что и говорила, значит, успели развести… Выходит, вовремя пришла – улыбнулась Василиса, довольная собой.

Игорь сменил тему.

- У вас имя сказочное, а живёте…

- Давай на ты, а то мне неудобно как-то. А имя?.. сказочное!.. только вот в жизни что-то сказки мало, - но опомнилась, чё жаловаться незнакомому человеку, - расскажи лучше, Игорь, о себе.

- Что?.. – растерялся юноша, - я студент, в Политехническом учусь, - помолчал немного… - только не спрашивай, как я сюда попал.

- Не буду – согласилась Василиса.

И завязался разговор, как интересно, разговор был обо всём, юноша весьма начитан, и не о чём, он был просто разговором обо всём и ни о чём. Юноша ни разу к ней не прикоснулся, но всю дорогу она чувствовала его присутствие, будто не было его, было только одно присутствие, он заполнял пространство, и поэтому было легко общаться и просто, просто.

Сердце застучало часто, не от присутствия мужчины рядом, а от того, что почувствовало сердце, что оно свободно, вспомнило. В душе начал робко расцветать цветок того далёкого и самого близкого образа чистого мгновенья жизни, которое, как казалось, навсегда утеряно…

«Я есть!.. Я есть!.. Я есть!..» - радовалась сама любовь, закованная в цепи.

В голову пришла шальная мысль, когда увидела маленький поздний цветок на обочине дороги. Он, будто светлячок, светился в полумраке.

- Игорь!.. подари мне в благодарность что-нибудь.

- Что?.. – растерялся Игорь.

- Вон тот цветок, - Василиса показала.

Он удивился такой просьбе необычной, но подошёл и наклонился, чтобы сорвать. Она с замиранием следила за каждым его движением. Замер Игорь, будто что-то ему мешает сорвать цветок, а он понять не может. Прикоснулся пальцем, сел на корточки и, казалось, бесконечно долго на него смотрел, вдруг встал, цветок остался там, где был, повернулся к ней:

- Ты хочешь, чтобы я подарил тебе мёртвый цветок?..

Василиса смотрела на него широко открытыми глазами, по щекам катились две слезинки, как две росинки в преддверии рассвета.

- Не хочу, - ответила она, - как же ты отблагодаришь?.. если не цветок, то что?..

Парень растерялся, он не знал, не понимал… стал неуклюже шариться в карманах. Взгрустнула Василиса, из-за поворота автобус появился, времени осталось всего пару минут.

- Скажи, а ты мог девушке всю вселенную в дар преподнести?..

Совсем Игорь растерялся, было ощущение, что он рад появлению автобуса…

- Ты такая интересная!.. чудная и хорошая!..

- И ты… хороший собеседник, Игорь. Спасибо за хороший вечер, пусть этот вечер будет твоим даром и благодарностью твоей.

- Мы встретимся?..

- Нет, Игорь, не надо это не тебе и не мене, пусть останется, как чистое мгновенье жизни и у тебя, и у меня. Поцелуй меня и я пойду, вон твой автобус.

Он прикоснулся нежно губами к её щеке, слезинка мгновенно растаяла в его губах горячих… Повернулась Василиса и пошла. Она не оглядывалась, а просто уходила, чувствовала его всем сердцем, всей душой!.. нет, не Игоря, а своего возлюбленного из своей мечты. Он будто тихо наблюдал за ней, благодарил её за то, что вспомнила, освободила, опять пустила в сердце.

-------------------------------

С тех пор прошло не много и не мало, а всего-то десять лет, но всё осталось неизменно, кроме того, что Василиса родила ещё двоих детей, сменили место жительства, думала, что всё изменится на новом месте… но, груз, который на себя взвалила, всё равно несла сама. Важно было то, что не отбрасывала больше те чистые мгновенья жизни, из которых создала в себе свой мир, и если было слишком тяжко, уходила в мир своей мечты, прочищала душу, набиралась силы, и меняла, строила и создавала прекрасными стихами, образами, фантазией, мечтой.

Это как отдушина, как родничок живой водицы, что утоляла жажду, наполняла сердце благом и теплом, которое она в мир выводила. В случай она не верила уже, да и в счастье, как говорится: с милым в шалаше. Решила, что в юности запросы нереальные для жизни были у неё.

Наступали годы застоя, жизнь улучшалась в социальном плане, но исчезал порыв, который на подвиг вдохновляет, а значит, жизни смысл терялся. Те, кто искали смысл, находили только в прошлом. Было время подвига для дедов – это революция, гражданская война, восстановление хозяйства, для отцов опять война, опять восстановленье, целина, духовные порывы имели поле деятельности для реализации, как в социальном, творческом, патриотическом поле проявленья. Дело было у поколений и было оно общественным, которое сплачивало и наполняло… наполняло подвигом свершений.

К восьмидесятым казалось, что всё уже построено, создано и определено, чувствовалась незыблемость. Часть молодёжи ударилась в науку, к знаниям и многое, и многое познали, но только единицы могли реализовать свой творческий потенциал в науке, в искусстве, творчестве, в постройке блага жизни. Хватало единиц, остальные прозябали на заводах, на фабриках, всяких НИИ, Главках и других конторах всех мастей… были знания, не было дела для реализации… государство не знало, что молодёжи предложить для реализации кипения энергий. Можно было, может и надо было, модернизацию затеять производства, но хлопотно, и никто в правительстве не шёл на это, а чистку партии боялись сделать.

Конечно, предложили БАМ, но для такой страны огромной это капля в море, да и подвиг этот был в прошлом Комсомольских строек, но молодости свой подвиг нужен. Росла бюрократическая система дармоедов. Получилось, что знания, которые доступны стали всем без исключения, в ловушку превратились для миллионов человек, знания требовали реализации и дел больших, просто огромных. Василиса оказалась одной из тех, кто угодил в ловушку много знаний…

«Хочу себя отдать я людям,
Любовь рассыпать, как цветы,
Хочу сама подняться к небу,
Взглянуть на Землю с высоты», – в душе слова звучали болью, прекрасные порывы реализации способностей своих и силы.

«Уйти в себя… уйти – не возвращаться, но дети?.. Они и радость, и страданье!.. как светлячки – любовь и счастье, как смысл единственный и непреложный. Она ещё находила силы, чтобы жить, но отказалась полностью от счастья с милым в шалаше… пусть он останется в мечте навеки.

Звонок в дверь мгновенно вывел Василису из грёз воспоминаний, это девочки её, они на улице гуляли, сегодня выходной, она им обещала в поход сводить, или в парк поиграть… Мелькнула мысль: как бы было хорошо устроить семейный праздник – мама, папа, дети, свежий воздух, запахи лесные, пенье птиц и игры… Но нереально это, устраивать семейный праздник, муж с утра ушёл и только к вечеру вернётся пьяный… хорошо, если скандала не устроит… но думать об этом не хотелось.

Пошла, открыла дверь, дети весёлые и радостные в дом ввалились. Конечно же, они были не одни, узнали, что папы дома нет, подружек пригласили.

- Тише вы, испугаете Алёшу – попыталась Василиса успокоить детвору.

- Мама, а мы пойдём в поход?.. – спросила Оля.

Василиса поняла, что они все собираются в поход. Конечно, с ней родители отпустят, но хлопотно, хотя… она загорелась и сама детской энергией…

- Пойдём, только не в поход, а в парк, на берег. Вы вот что, собирайтесь, я сейчас накормлю Алёшу и пойдём.

Любила Василиса с детьми возиться, их непосредственность притягивала, порою удивляла. Через общение с детьми познала мудрость – Устами младенца истина глаголет… Вот и сейчас дочка спросила:

- Мама, а мне скоро будет сорок пять?..

- Зачем тебе?..- улыбнулась Василиса.

- Потому что в сорок пять – баба ягодка опять!.. – заявила Оля. Сказала это многозначительно и гордо.

Улыбнулась Василиса:

- Долго ещё, дочка.

- А тебе?.. не унималась Оля.

- Мне?.. – тень в глазах мелькнула, как облако закрыло солнце на минутку, - мне-е… скоро, но ты к тому времени уже совсем большая станешь. Ты откуда это взяла?

- Так тётя Валя говорила… - подумала и заявила твёрдо, - я всё равно дождусь.

- Конечно же, дождёшься.

«Сорок пять!.. сорок пять!.. что-то сердце взволновалось… может рано я хороню надежду?.. ведь даже в сорок пять жизнь только начинается?.. или нет»?..

Василиса накормила трёхлетнего Алёшу и стала собираться. Девчонки игрушки собирали, вместе выбирали, что с собою взять, а что оставить. Мяч решили взять, куклы брать не стали… вдруг заблудятся в лесу… да в лесу и так всё интересно. Оля торопыжка, мяч отложила и забыла про него через минуту, но младшая Катюша основательной была, ходила следом и молча собирала всё в пакет, прежде выбирала, что нужней. Складывала только то, что считала нужным.

И вот они гурьбой бегут на берег, выбирают место, где веселее будет и привольней. Парк был недалеко от дома, чуть больше километра. Костёр, конечно, разводить не будут, да это и не надо, день тёплый, сердце греет. Главное, чтобы людей поменьше, поэтому немного углубились в лес, на берегу всегда больше народу.

Она умела вокруг себя пространство света создавать… может не света даже, а прозрачности какой-то лёгкой. К этому пространству если кто-то подходил с каким-то умыслом недобрым, то чувствовал себя довольно некомфортно. Для детей же это пространство было сказочно прекрасным. И дома у неё было такое же пространство. Что интересно, но эта разрежённость бесила мужа, ему было тяжело от чистоты душевной. Она это пространство никак не называла, не задумывалась даже.

На опушке небольшой полянки одеяло расстелили. Дети, а их было не мало, весело играли на полянке. Надо было только чуть направить, и их веселью не было предела. Смекалка проявлялась, любопытство, Алёша любил рассматривать букашек, Катюша могла часами сидеть и слушать птичек, шелест листвы и звон солнечных лучей, заблудших в кроне небольших деревьев.

На этот раз Василиса им устроила соревнование и игры. Взяла с собою два мешка пустых, в которых надо прыгать с одного конца полянки на другой. Заранее закупила всяких конфет, кто вперёд допрыгает, конфетку получает. Сначала прыгали наперебой, но после конфеты стали не нужны, важен сам факт игры, веселья и единенья в пространстве Василисы. Она и сама не отставала от детей, то затевала волейбол, или иную игру с мячом, её поддерживали, то устраивали кучу, которая всегда была мала, иногда ходили искупнуться, но недолго.

Наигравшись, лежали на траве и слушали, как земля поёт. Она говорила детям:

- Слышите, как радуется матушка земля!..

Все падали на землю и слушали. Она, действительно гудела… или пела, каждый слышал что-то своё, а кто-то, вообще, ничего не слышал. Тогда успокаивала Василиса:

- Ничего, земля, видать, тебе во сне расскажет и песенку споёт.

Так незаметно время пролетело. Все, уставшие немного, раскрасневшиеся, сидели, отдыхали. Кто-то ел, что было, кто-то… Где-то вдали гром лёгкими раскатами пророкотал. Василиса поняла, что гроза не будет долгой, прикинула… до дома добежать не успевают, придётся здесь встречать, на берегу в лесу, ребятишек приготовить и найти укрытие. Вдруг поднялся ветер сильный, правда, в лесу не сильно ощущался, но качание деревьев, вой ветра создавали ощущенье сказочного мира.

Дети, как цыплята к ней прижались, надо бы куда-нибудь под дерево, чтобы укрыться, но гром гремел и молнии сверкали. Стало темно, и туча накрывала землю, Было красиво, туча шла, не закрывая небо всё от горизонта и до горизонта, шла прямо на них, сверкая молниями, будто искала жертву, но прежде очищая воздух от затхлости и зноя. Струи дождя стеною шли и вот-вот обрушатся на них. Укрыться возможности не представлялось. Просто собрались под небольшим деревцем, затихли, прижимаясь к ней. Это потом будет много разговоров, а сейчас!.. жуть, как страшно.

Василиса всё ещё выискивала место, хоть для частичного укрытия. Увидела, что ближе к берегу между двумя берёзками навесик небольшой, туда решила перебраться, конечно, не укроет полностью, но всё же лучше. Взяла Алёшу на руки и крикнула ребятам, пытаясь шум грозы перекричать:

- Побежали под навес ребята… дружненько, не отставайте.

Ребята с шумом побежали, её не дожидаясь, но!.. вот этого никто не ожидал – навес навесом не был, одно название и обломки досок, ещё хуже, может и осколок доски на голову упасть. Василиса поняла, что теперь уже не скрыться, осталось сесть там, где стоят и хоть как-то прикрыться одеялом, что и сделали.

Первые капли на землю падать стали, крупные, как горошины, но тёплые, что успокоило немного. Присели дружно и прикрылись одеялом. Через минуту хлынул ливень, казалось, что волна воды сметает всё, что на пути встаёт, но странно?.. шум дождя?.. не достигает одеяла, а будто бьет по крыше. Василиса выглянула из-под одеяла, увидела, что кто-то их укрыл лодкой надувной и держал её руками, другой конец которой на земле лежал. По днищу этой лодки дождь хлестал и скатывался по уклону в землю.

«Кто же это»?.. поднялась, уже не прикрываясь, в следующее мгновение стала мокрая насквозь. Перед нею молодой человек стоял и аккуратно лодкой прикрывал детей, сам не прикрывался. Одежда прилипла к телу у него, как и у неё в следующее мгновенье, выделяя все части тела.

Взгляд заметила его, смутилась…

- Вижу, ищите укрытие… вот, решил помочь. Куда же вы с такой оравой?

- Отдыхали – ответила просто Василиса.

- Далеко живёте?

- Нет, но всё равно не успевали.

От мужчины пар валил, казалось, что вода испарялась, не достигнув тела. Струи преломлялись в свете молний, сверкали радугой цветов. При сверкании молний, которые, казалось, были непрерывны, их тела, напитанные влагой, испускали свет. При встрече электрических разрядов зарницам играло всё пространство, создавая плотность света, которая чувствовалась каждой клеткой тела в виде трепетания клеток, как внутренний массаж.

- Открывайте ребятишек, пусть посмотрят, интересно же им будет.

- Им и так интересно. Домой придём, каждый по-своему расскажет.

- Понятно. Ведь у каждого из них своя вселенная, в которой тысячи миров сказочных и чистых.

- Вселенная?.. – Василиса замолчала, грусть в глазах мелькнула, - они про вселенную ещё не знают.

- Не знают!.. значит, и не разделяют.

- А вы как здесь оказались?.. – сменила Василиса тему разговора.

- На лодке плавал, загорал, вижу, гроза идёт, решил на берег выйти, здесь вас увидел.

- И что?.. сам хотел укрыться, нас увидел, решил пожертвовать?..

- Нет. Я укрываться не хотел, но, говорят, в воде не следует грозу встречать. Признаюсь честно, что не ожидал, конечно, фею встретить, такую милую… - посмотрел в упор на груди, которые выделялись в прилипшем платье.

Смутилась Василиса, даже покраснела, как девчонка:

- Не фея я, так что тебя разочарую, - перебила парня Василиса. Не любила, и не хотела мимолётных встреч… да и любая помощь обязывает только.

- Как не фея?.. – теперь он перебил её, - как солнышко сияешь, вон дождь до тела не доходит. Так с человеком не бывает.

«С человеком не бывает?.. не бывает… с человеком», но ведь он о себе ей говорит?.. и, именно, то, что она недавно подумала о нём.

- Удивлена?..

- В чём?..

- Что те же мысли приходили по отношению ко мне?

- Удивлена… хотя не очень, если точно.

- Почему?.. веришь в чудеса?

- То, что элементарно, чудом не бывает.

- Как знать, как знать!.. всё объясненья требует. Вот и сегодня, придёшь домой и будешь думать, а был ли я, вообще, была ли гроза, эта лодка, этот разговор. Всё будет чётко вспоминаться, но вперемешку с невысказанными мыслями.

- И какие же невысказанные мысли у меня?..

- Ты думаешь, а мог ли я в дар тебе вселенную преподнести…

Василиса обомлела.

- Ты не думай, нет здесь чудес, простая наблюдательность, ты сама уже не раз, как бы между строк этот вопрос задала.

- И что ещё я между строк сказала?.. – уже тихо, с замираньем сердца промолвила она.

- Ещё ты думаешь, что все такие же, как ты, так живут, так мыслят, любят так, работают и отдыхают… иначе бы признала себя феей.

- А разве не так?

- Нет. Только те, кто летать может, кто имеет крылья, как ты!.. Тебе ведь вселенная нужна для полётов дальних, даль бесконечная…

- Остановись, - у Василисы всё тело онемело, бил лёгкий озноб… она не хотела больше слушать, не могла позволить более в душе своей копаться. Хотела удивиться, но!.. не удивлялось, она сама такая же, так что странного здесь ничего. Не подумала, открылась как-то незаметно, вот он и воспользовался…

Ощущение было неприятное, будто он её раздел… она тоже так могла, но из-за скромности своей не желала просто в его душе копаться. После стыдно станет перед собой, она женщина, нельзя ей быть такой бесцеремонной.

- Нельзя, - как эхо отозвался парень, - ты прости меня, пожалуйста, я не хотел тебя обидеть, просто показал, что вселенная в человеке все грани открывает, как у ребёнка…

- Дядя, дядя!.. – теребила его девочка лет десяти, - мама, вы чё застыли?.. дождик кончился уже.

Василиса встрепенулась, оглянулась… действительно, дождь кончился уже. Воздух, наполненный озоном, разрывает грудь, вся природа свежестью сияет.

- И правда кончился, - улыбнулась Василиса, встрепенулась, платье поправила, которое плотно прилипало к телу, на корточки присела и стала осматривать детей, пряча глаза зачем-то, бубня себе под нос:

- Вселенная… вселенная… в дар преподнести, - вдруг резко поднялась, чтобы сказать ему… оглянулась, но парня не было нигде.

Растерялась Василиса, высматривая его между деревьев, но ничто не напоминало о случайной встрече, даже некого поблагодарить. Вот тут то она больше сдерживаться не могла, заплакала… не мог же он так быстро испариться?.. Дети собрались вокруг, решив, что мама Василиса испугалась страшной грозы, успокаивали дружно… вот они так совсем не испугались.

- А ещё о вселенной говорил!.. сбежал, не попрощавшись… - упрекала Василиса неведомо кого.

Услышала в себе.

- Вселенную надо уметь освоить прежде, но не прощаюсь я, приду, когда сильно нуждаться будешь, позовёшь когда…

Понимала Василиса, что это она уже себе придумывает, чтобы успокоить душу, и свои вопросы и его ответы. После такого внутреннего разговора, действительно, легче становилось. Дети галдели, рассказывали все наперебой о своих мирах, вселенных, о грозе, о молниях и без всякой связи, но с великим смыслом для себя. И она их понимала, и сама включалась во всеобщий гвалт. За это её и любила детвора… свой человек, одним словом, ребёнок, как они.

Когда шли домой, из головы не выходили мысли, а был ли этот парень с лодкой?.. ведь он ей об этом же сказал. Выходит, все события, будто мираж, который только сначала более или менее реальный и в то же время, нет. Не прошло и часа, а всё воспринимается иначе. То, что в мыслях было, воспринимается, как чёткая реальность, а то, что было!.. было ли?..

Когда к дому подходили, увидела пьяного Виталия, сама остановилась, детей остановила, размышляя, делать что… Мысли о насущном стали закрывать прекрасные воспоминания, только где-то глубоко слова звучали, как ниточка спасения души. Это слова стихотворения, которое слышала давно-давно…

«Любовь ведёт через пустыни

И через снежные хребты»…

Но на передний план сознания выделялись строки:

Куда б ни ехал, куда б ни шёл ты,

Всегда с тобою она в пути!..

Не та, которую нашёл ты,

А та, которой не найти.

Гроза, которая была и парень с лодкой и разговор остались где-то там, за горизонтом.

---------------------------

Глава третья

Елисей работал главным кондуктором грузовых и пассажирских поездов. Тихая неторопливая жизнь устраивала тем, что не мешала жить одновременно в каком-то своём мире. Важно было то, чтоб не мешал никто, но он умел держать дистанцию, понимал, что как только эта дистанция между его миром и миром очевидности сблизится, то… что будет, даже думать не хотелось. Каким-то шестым чувством он понимал, что дистанция всё сокращается. Элементарные физиологические потребности организма требовали проявления. Нет, это не блуд, что для него проблемой не считалось, это потребность возраста иметь детей, ему уже было почти двадцать восемь. Неправильно это.

Были в деревне одинокие женщины, которые с радостью принять его готовы были в свои объятия тепла… Любовь?.. да ерунда всё это… она только в мечте бывает, а жизнь всё по-своему решает. Не зря говорят: слюбится – стерпится, но сердце не желало, оно сопротивлялось. Выбор?.. предать свою мечту?.. ну почему же он такой убогий?.. какая тут мечта, ему ведь двадцать восемь?.. и это последний шанс найти достойный вариант… Вариант?.. слово то какое страшное.

И он выбрал!.. решил уехать куда-нибудь подальше, в Сибирь к Байкалу, там есть знакомые, звали его. Надо попробовать ещё разок… а что попробовать и сам не знал. Твёрдо решил, что доработает до отпуска и уедет. На работе за хорошую работу предложили профсоюзную путёвку… вот съездит в круиз, отдохнёт и в путь дорожку. Но, как обычно в таких случаях бывает, как только принято решение, возникает альтернатива.

Он решил, понимая, что если не уедет, то пойдёт в разнос, как два года тому назад. Тогда он смог остановиться, бросить всё и через пару лет, имея острый ум, смекалку, напористость и смелость, создал себе авторитет. Жители деревни уже по-доброму вспоминали то для него шальное время, с юмором и пониманьем. Людмила налеталась, вышла замуж за Фёдора, Галка успокоилась, стала женой примерной, да и остальные, ведь он и тогда всё понимал, что это только порыв сиюминутный.

Рождённый ползать, летать не может, это только иллюзия полёта, как лягушка в небе. Пока гуси несут, она на юг летит, как только упала, остаются одни воспоминания и тоже болото, ближе и роднее которого нет во всём белом свете. Остаётся только куликом хвалить своё болото, вроде и крылья есть, но для полётов дальних не годятся.

------------------

Но!.. альтернатива…

Мария никогда не задумывалась о смысле жизни, да и о чём-нибудь, вообще. И в этой голове идея зрела, она вынашивалась долго, может быть сразу, как замуж вышла и вот только начала созревать. Идея была такая: уехать, убежать от мужа, который ей не то, чтоб опостылел, но и дальше жить с таким было опасно даже. Если пьяный, то ночью выгонял её из дома искать бутылку водки… но где она возьмёт?.. часто бил и издевался, это, как образ жизни был и у него и у неё… Она не задумывалась о том, почему так происходит. Родом с юга, но рано уехала из дома к старшей сестре сначала, которая поспешила её выдать замуж, чтобы избавиться… Тогда ей было всего шестнадцать лет, она не понимала, что такое жизнь, поэтому всё принимала так, как есть, но если сказать, что принимала, то и это было не так, просто она ещё ничему не научилась, да и могла ли?..

Жизнь ставила вопросы перед ней, но отвечать на них?.. вот и сейчас решила домой уехать, но кто бы ей помог… С недавних пор устроилась проводником на пассажирский поезд. Работа простая, один раз в сутки поезд ходил в соседнюю деревню и обратно. На всё это уходило пять часов. Ещё в её задачу входило содержание чистоты вагона.

Вот и сейчас поезд стоял на перегоне в лесу, ждал встречный поезд для разъезда. Был август месяц, погода прекрасная стояла, на любителя, конечно. Земля, насыщенная влагой, вечерами зарницами играла, вспышки света освещали всё пространство временами, но без грома, воздух всегда был насыщен свежестью, и электрическим разрядом. Ожидая, когда двинутся дальше, она вышла из вагона и стояла в тамбуре, наблюдая за тем, что происходит возле поезда, просто так, от нечего делать…

Возле поезда увидела Елисея, он был начальником поезда, или называли ещё главным кондуктором. Хотела окликнуть его, чтобы спросить, долго ли стоять, но увидела, как он наклоняется и рвёт цветы… Она не понимала этого… не первый раз видит его, да и слышала немало и по разговорам знает, но!.. Елисей, который… и цветы?.. вот это было непонятно.

Мария приехала сюда недавно, про него слышала только разговоры, и что понятно было, лучше не связываться с ним, он, конечно же, не был идеалом, но что такое идеал, она не знала. Многое о нём плохое говорили, но ей казался добрым Елисей, внимательным и… грустным… грустные глаза, глубокие, но всегда печальные. Знает, что когда-то был женат, где-то учился, и сейчас ещё друзья студентом называют, когда-то пил, дебоширил, гулял и совращал, но всё когда-то, почему то… Она его знала другим или ей так хотелось думать.

Он ей нравился, но только как мужчина, и в то же время, она его боялась и боялась как-то странно, не так, как своего мужа… Заговорить хотелось с ним, она боялась, а он обмолвится обычно какой-нибудь рабочей фразой, типа – поехали… и всё. Вот и сейчас всё так же было… по рации, которая висела на плече, вызвали его:

- Тридцать второй ответь Калине.

Елисей встрепенулся и ответил:

- Тридцать второй слушает.

- С сорок первого до седьмого разрешаю…

- Понял до седьмого Калина.

Непосвященному мало что понятно, но Мария поняла, что больше не будет остановок и это, конечно, хорошо.

Елисей недалеко стоял и какой-то растерянный… он не знал, что с букетом делать, даже не понимал, как этот букет в его руках возник… Увидел Марию, улыбнулся как-то радостно, подошёл и протянул букет. Мария растерялась даже, но букет взяла.

- Поехали… - просто сказал. Чуть подумал и запрыгнул в тамбур к ней, по рации команду машинисту дал:

- Тридцать второй поехали до конца.

- Понял! – откликнулся машинист, и поезд тронулся.

Елисей стоял так близко, что Марию начало трясти, она ничего не понимала, не первый раз в вагоне едет он, но всё обходилось рабочими разговорами… Что изменилось?.. букет цветов, который подарил лишь потому, что выбрасывать не захотел?..

- Ты кому букет то рвал?.. – спросила, чтобы паузу заполнить.

- Тебе, - улыбнулся Елисей, - или есть здесь кто-то ещё?..

В его глазах мелькнули искорки огня, и шло какое-то тепло. Ей надо было дверь закрыть, по инструкции положено, но Елисей стоял, а тамбур узкий, чтобы пройти, надо будет протиснуться, если не уйдёт… но он не уходил.

- Пусти, я дверь закрою, - попросила тихо.

- Пусть открытые будут, не выпадем, чуть что удержим, думаю, друг друга.

Ей надо было уйти, но она, как приглашение поговорить, поняла его слова, и ноги сразу стали будто ватные…

- Много пассажиров, - спросил Елисей.

- Нет, пять человек всего.

Он смотрел на Марию с какою-то печалью, знал, что в семье с мужем плохо у неё. Она у матери его брала молоко и к ним приходила каждый день. Краем уха он слышал их разговоры, когда дома был… обычно, в соседней комнате чем-либо занимался или читал. Решил спросить.

- Ты с мужем то зачем живёшь, если бьёт и издевается?

Мария посмотрела на него недоуменно.

- Слышал я ваши разговоры просто, когда за молоком приходишь, уши не заткнёшь…

- Я бы уехала домой, но боюсь, он узнает, убьёт.

Помолчали оба. Вдруг загорелась:

- Ты же ездишь в город по работе?

- Да.

- Я денег подкоплю, купишь мне билеты?.. только ему ничего не говори.

Елисей опешил:

- Куплю, конечно, и в поезд посажу.

Понял Елисей, что не уедет, не накопит денег, а значит не уедет. А говорит так, так этим и живёт… вот накоплю и тогда уеду… Так всегда бывает, одна ошибка даже родителей, стоит целой жизни, иногда.

- Ты когда уехать хочешь?

- Не знаю. Как только денег накоплю.

- А где живёшь?

- На юге, почти на Чёрном море, - ответила Мария.

- У меня отпуск через месяц, могу до дому проводить, - посмотрел прямо в глаза, - ты подумай. Без содержания возьмёшь, я потом тебя уволю и вышлю документы, если возвращаться не захочешь.

- Так нет денег сейчас.

- Не грузись, куплю билеты и, сказал же, довезу до дома, сам отдохну на юге. Я собираюсь по путёвке, так что всё равно в ту сторону поеду, если что. Ты подумай, и если надумаешь, заявление пиши, я в управление поеду, увезу и договорюсь с начальством.

Елисею, действительно, было жаль её, и понял, что у него помочь возможность есть, и нет причины этого не сделать. Конечно, ей решать, стоит принимать помощь Елисея.

Мария загорелась, в глазах вспыхнула надежда, с шестнадцати лет она дома не бывала. Сейчас не знала, что и делать, как отблагодарить его. Что странно, она так же и домой боялась ехать…

- А ты, правда, можешь до дому довести?

- Могу, а что мешает?

- Так далеко, да и сама не знаю, как там дома.

- Думай, - улыбнулся Елисей, - разберёмся. Да и что теряешь, я же сказал, что не захочешь остаться дома, назад приедешь, у меня отпуск месяц.

- Ты хочешь месяц быть со мной?..

- Не я, Мария, от меня мало что зависит, человек должен сам решать. Ты подумай, нам долго ещё ехать.

Поезд вёз пассажиров к поезду, который приходил из города, дальше они забирали пассажиров и ехали обратно, назад возвращались к трём часам утра.

-----------------------------

На станции, где ждали пассажиров, Елисей исчез, работа у него такая. Пассажиры вышли и в вагоне Мария одна осталась. Предложение Елисея будоражило воображенье, поняла, что не обманывает он, надежда появилась, что, наконец, она уедет, а так ей денег всё равно не накопить. Да и сын у неё в школу пойдёт, в первый класс, если останется у мамы, там его в школу и определит. Она решила почему-то, что ответ нужен сегодня Елисею… Он милый!.. пыталась убедить себя… обратно поедут, скажет, что согласна.

Тогда ведь как бы и рассчитываться надо?.. Она никогда не изменяла мужу, не из любви большой, от страха. Поняла, что надо сегодня всё решить, а то раздумает… Ох и хитрый, добрый Елисей, она его уже почти любила, но так, как это чувство понимала, а понимала ли?.. была ли у неё возможность научиться?.. Мир плоским видела она, как на экране фильма, вроде и объём и глубина у мира есть, но эта глубина укрыта плоскостью экрана.

Вдруг появился Елисей!.. она знала его, но именно сейчас он только появился, будто выделился с плоскости экрана и вышел к ней, обесценивая всё, что на экране. И не просто вышел, а все её проблемы разом разрешил… или разрешит. Она думала годами, а он взял и разом всё расставил по своим местам. Чем больше размышляла, тем быстрее все сомненья уходили. Одного боялась, что узнают в деревне и всё разрушат, но почему-то поняла, что если Елисей сказал, то и проблемы все разрулит.

Вот и поезд. Вышла на перрон, сейчас появится народ, но пассажиров опять немного было, что порадовало даже. Скоро Елисей придёт, хоть Мария и закончила посадку, но в вагон не уходила… Вот и Елисей, идёт и улыбается себе… а может ей. Обратила внимание на то, что много думает о нём и это ей нравится… Елисей остановился резко, будто запнулся и вот-вот на землю упадёт. Она даже шаг сделала, чтобы его поймать, но он в последний миг остановил паденье.

- Поехали!.. – руку ей подал, чтобы помочь подняться в тамбур.

Она ему свою подала и стала подниматься…

- Ты в вагоне поедешь?.. – спросила на ходу.

- Не в вагоне, а с тобой поеду, - улыбнулся Елисей, запрыгивая следом и машинисту по рации: - тридцать вторая!.. поехали, без остановок.

- Понял, без остановок, - и поезд тронулся.

На этот раз они близко стояли друг к другу, она не отстранилась.

- Дверь будем закрывать?.. – его спросила.

- Не будем, если не замёрзла.

- Нет, не замёрзла, - сама дрожала вся.

Он взял её за руки, почувствовал, что вся дрожит…

- Вся дрожишь, а говоришь, что не замёрзла.

Мария же упорно повторила:

- Не-ет!.. – сама же всё плотнее прижималась к Елисею, он будто входил в неё своим горячим телом, согревая.

- Ты правду говорил?..

- Что увезу домой?.. конечно, правду, разве с такими вещами шутят?..

- Когда домой приедем, не уходи домой, я в вагоне буду, посмотрела на него, - ждать тебя…

- А муж?..

Он на неделю в лес ушёл, у них сезон, живицу собирают.

Елисей вздохнул, обнял её, нежно к себе прижал, так, чтобы грудью чувствовать прикосновение сосков её грудей.

- Пошёл в разнос!.. – тихо произнёс.

- Что?.. – не расслышала Мария.

- Ничего Мария… пусть будет!.. чувствую себя самцом мира животных, от нетерпения сгораю… - глаза у Елисея загорались блудом.

- Всё равно, терпи… - юмора не поняла Мария.

Он, действительно, чувствовал себя самцом, который вдруг в женщине увидел самку, и очевидность накрыла с головой. Всё стало просто и понятно, а просто то, что он мужчина, и рядом женщина стоит, в данный момент доступное и милое создание. Что это?.. Любовь?.. Наверное… хоть и животная, но всё-таки любовь.

Поцеловал её, это игры начало, и понял, что уже не остановится до завершения игры, понимал и то, что скрыть в деревне нереально, поэтому сразу пошёл на абордаж. Прикинул, как жизнь его изменится сейчас, это и риск, угрозы и!.. что ещё?.. не важно, он уже играл и наслаждался кипением энергий, чувств и состояний.

- Муж узнает, убьёт обоих, - тихо проговорила Маша.

- Не убьёт, увидишь, скорее, испугается, что потеряет и успокоится, уговаривать начнёт, руки распускать не будет.

Он понимал каким-то шестым чувством, что в такую пору сама Земля и вся природа включается в игру и от персонажей не зависит ничего, кроме главных героев, которые определяют весь сюжет.

- А ты как знаешь?

- Знаю, ведь мужик.

- Но по себе людей не судят.

- Людей не судят, а самцов, что мнят себя важнее самок, судят и на место ставят, - поцеловал опять, чуть коснувшись её губ своими, - не грузись, Мария, если не раздумаешь, то так и будет всё, как пожелаешь, хотя!.. – он замолчал.

- Что хотя?.. – она горела вся…

Улыбнулся Елисей:

- От тебя зависит, будешь слушаться меня, и всё в порядке будет, может не идеально, но в порядке.

- Что от меня зависит?

Понял Елисей, что она словами заполняет время, а ответ ей, в принципе, не нужен.

- Как будешь ласкать меня сегодня, завтра, послезавтра!.. – сверкнул глазами Елисей.

- Буду-у!.. сильно, сильно!.. со мною что-то происходит, я будто утонула, такого раньше не бывало.

- Конечно, не бывало, ведь не было меня.

- Ты, как ураган, ещё вечером бы не поверила, если бы кто-нибудь сказал…

- Считай, что у тебя медовый месяц… - подумал чуть, - и у меня… Ты помнишь свой медовый месяц?..

- Не-ет, - тень на глаза упала…

Он опять нежно поцеловал её горячими губами. Казалось, что он даже не касается, но поцелуй его воспламеняет сердце.

- Вот и приехали.

Мария встрепенулась, посмотрела в ночь на улицу…

- Действительно, приехали, - удивилась, что так быстро. В дали огни сверкали, будто подмигивали и улыбались. Это огни их маленькой деревни.

Поезд к станции подъехал и остановился. Елисей посмотрел на часы, было два часа тридцать минут утра, раньше на полчаса доехали, так что сообщать пока не надо, выйдут пассажиры, вагоны в тупик и!..

- Я скоро… - спрыгнул на землю Елисей и к станции пошёл, надо узнать, если нет работы, можно будет закругляться. Он шёл и знал, что нет работы и он свободен, он знал, что природа уже включилась в прекрасную игру.

Шёл и думал, что произошло. Он понимал, что этим не закончится, у него никогда не получалось, чем дальше шёл в разнос, тем сильнее его энергия начнёт захватывать другие персонажи. Жизнь любит создавать театр. Правда, для этого ей нужен режиссёр. Для спектакля любого человека при его желании, у природы декорации всегда готовы, более того, ещё десятки альтернативных версий и запасных актёров, чтобы спектакль закончить и чтоб наверняка.

Нечто под названьем – совесть, сначала начинала всячески мешать, типа:

«Начнёшь, не остановишься, погибнешь».

«И что?.. один раз умираем».

«Себя не жалко, пожалей тех, кого в спектакль свой вовлекаешь»…

«Я не тащу их силой, а Мария?.. хуже то ведь ей не будет, познает то, что единицам суждено».

«И что»?

«Не знаю, но знаю, что прекрасное, красивое»…

«Всё равно забудет, падать больно будет».

«Больно!.. но тем ярче вспыхнет в памяти мгновенье жизни сладкой, что устремит в критический момент и силы даст с природой слиться».

«На всё-то у тебя ответ готов, блудливый ты, как»…

«Сама природа, которая желанием и чувствами сердце наполняет».

Чувствовал Елисей, как природа собою наполняет до предела. Понял, что она всюду проникает, в Марию и другие персонажи, что скоро обретут реальность в их спектакле. Она во всех играть начнёт, наслаждаясь творческим экстазом сотен чувств, оттенков, переживания и состояний.

-----------------------

Мария сидела тихо-тихо, боялась шевелиться даже. Был рядом Елисей, и всё как-то просто было, одна осталась, сердце застучало. Вот сейчас придёт, в глаза посмотрит и со стыда она умрёт… Она не чувствовала тела, будто между небом и землёй витала. Сейчас, когда рядом не было его, она не понимала, как он увлёк её куда-то так быстро, что не опомниться, не возразить она не может, просто за ним не успевает. Как ей казалось, время «оплаты» наступает, представила, как на полу они лежат и голые совсем… стало противно даже, но делать что, не знала. Она готова потерпеть, пусть наслаждается, лишь бы помог, всё-таки зажёг её желанием.

Раздался стук дверей… Это он!.. Мария вздрогнула и сделала вид, будто в окно глядит, наблюдает, как на улице вспышки зарниц играют. Тихо подошёл к ней Елисей, наклонился:

- Зарницы!.. вспыхнут, всё кругом, как днём, зато угаснут, совсем ничего не видно.

Мария промолчала, затаив дыхание, понимала, что он ждёт, когда она начнёт раздеваться перед ним. Он руки положил на плечи…

- Раздеваться?.. – начала вставать, краснея, - помоги снять платье… - она боялась ему смотреть в глаза.

- Нет, не надо раздеваться, - он повернул её к себе, привлёк, поцеловал.

- Я не знаю, Елисей, как надо вести себя в подобном случае…

- И не надо знать, пусть всё, что есть, будет всегда, как первый раз!.. – посмотрел при вспышке света, какую-то подстилку на полу увидел, - а это зачем?

Она недоуменно посмотрела на него:

- Ты хочешь на полу?.. – она растерянно смотрела на него.

- Я ничего, Мария, не хочу, но то, что ты подумала-а…пошло как-то, как малолетки.

- Как это?.. ты же сам хотел?..

Вот этого она не ожидала, даже в стопор вошла, он брезгует или смеётся… вдруг осенило: просто издевается над ней. Вот сейчас-то ей стало на самом деле стыдно, и не понимала почему. Он будто в грехе великом обличил её, сердце разрывалось, расплакаться готова, но… он, будто не заметил её взрывного настроения, просто взял за руку и повёл к выходу из вагона. Спрыгнул первый, руку ей подал…

- Куда пойдём?..

- Не знаю, - она ничего не понимала.

- Пошли куда-нибудь, просто в поле.

- Пошли.

Вспышки зарниц на мгновенье освещали всё пространство, но между вспышками, казалось, ещё темнее становилось. При вспышке определяли направление, и потому шли почти уверенно по полю. При очередной вспышке увидели холмик небольшой, вокруг небольшой подрост…

- Вот здесь и посидим.

- Не сыро?..

- Ты сахарная?..

- Нет… - она его не понимала.

- И я не растворяюсь, - при вспышке увидела его горящие глаза.

- И что здесь будем делать?.. просто сидеть?..

- От тебя зависит.

- Что?..

Елисей присел, потом лёг на спину:

- Ты же ласкать меня хотела, заждался я.

Мария поняла, ведь как всё просто, он от стыда её увёл и подарил себя… хочется, действительно, ласкать его, любить и целовать, и нет скованности, нет стыда, и нет сомнения, всё естественно и просто.

- Мария!.. – сказал тихо, - я не хочу тебя насиловать, да и не буду, но если ты считаешь платой то, что происходит, то этого не надо, я и так помогу тебе, просто посидим и помолчим, зарницами подышим. Если не как плата, то возьми и наслаждайся, пусть будет хорошо тебе и мне. Если тебе нехорошо, то и мне не может радость принести.

Мария села рядом, задумалась о чём-то, из глаз катились слёзы…

- Ты хитрый, Елисей.

- Вот, теперь стала собою, совсем домашняя, родная, - приподнялся и через мгновение был сверху, навалился грудью, хоть и не сильно. При вспышках света смотрел ей прямо в глаза, в которых отражалась благодарность, радость, очарование и простота. Она в его глазах желанье.

- Ты же говорил, чтоб я тебя ласкала.

- Говорил, а ты готова?.. я сначала научить хочу.

- Не надо, я сама, только ты не смейся.

- Не буду, он упал опять на спину.

Мария сначала рядом села, но неудобно было, села сверху и начала расстёгивать пуговицы у рубашки, нежно прикасаясь к телу. Там где оголится грудь, губами прикоснётся и так всё ниже опускалась…

- Ты не смеёшься?..

- Нет, я наслаждаюсь.

- Чем?.. Скажешь, когда остановиться.

Он промолчал, Мария уже расстёгивала пуговицы брюк… Остановилась вдруг, встала, сняла платье, повернулась, села на живот ему:

- Расстегни.

Он расстегнул, - при вспышке света увидел два соска. При очередной вспышке, Мария стояла уже голая совсем. Наклонилась, брюки у него сняла, рубашку… села на него и стала целовать.

- Это плата?.. – спросил её.

- Да – она дрожала мелкой дрожью, - я хочу тебе платить, мне никогда не было так хорошо и так свободно, нравится безумно, Елисей, а тебе?..

- И мне. Ты только не перегори, бывает, когда сразу много…

Мария промолчала, просто села на него, и…

Лежали оба на земле, смотрели в небо молча. Зарницы освещали их тела нагие, и не было стыда, стеснения, не было скованности, была раскованность, слияние с природой, с игрой зарниц, друг с другом.

- Пора одеваться, Елисей, уже утро.

- Пора… - он наклонился к ней, обнял, мило улыбнулся, - мокрая-я.

Мария засмеялась:

- Не растаю. Завтра не ты работаешь, придёшь сюда?..

- Приду, и буду ждать тебя всю ночь. Кстати, я с сегодняшнего дня дежурить на станции буду. Татьяна идёт в отпуск, я за неё. Послезавтра в ночь, я с кондуктором договорюсь, не поедешь, вся ночь наша будет. Ты, Мария, бери, пока идёт тебе, не часто такие моменты в жизни возникают, днём сегодняшним живи, днём счастья, пока возможность есть. Если плохо станет, говори, в любом случае, я помогу тебе, - он посмотрел на часы, было пять часов утра, повернулся к ней, не позволяя подниматься, - ещё разок, изголодался я по женской ласке… у нас ещё есть целый час.

-----------------------

Цвела Мария всеми красками природы, в глазах горел огонь, улыбка не сходила с уст. Она не верила, что так бывает, что в жизни так возможно. Всё это время она, будто в полёте вечном находилась. Изменилось всё – походка, манера говорить, движенье, за внешностью уход, прежде, как идти куда-то, перед зеркалом крутилась, как девчонка, наводила марафет, себе казаться стала не просто женщиной, красавицей, не ходила, а летала. Её не узнавали, даже в весе сбросила. За неделю Елисей её преобразил и при этом ничего конкретного не делал. Он показал ей, подарил свободу и не от кого-то, освободил от самой себя, от любых стереотипов, зависимости вечной, от непреложности судьбы, подарил надежду, уверенность, раскованность, любовь.

Где-то глубоко в душе Мария понимала, что всё не вечно и кончится, рассеется туман, но понимала и другое, конкретно то, что она стала другой и это непреложно. Сейчас она хотела одного, чтобы её муж никогда из лесу не вернулся, понимала, что при возвращении прервётся её медовый месяц с Елисеем. Она думать не хотела, представляя, что произойдёт. Говорила Елисею, но он… или такой бесстрашный, или опасности не понимает. Он просто отвечал, что всё он понимает и даже знает, но отшучивался:

- Не я и ты вовлечены, Мария, так что пробьёмся.

- Кто ещё?.. ты от меня что-то скрываешь, - уже ревновала она…

Он только смеялся, понимая, что всё равно Мария не поймёт.

- Не знаю, всё от ситуации зависит.

Они встречались каждый день, разговаривали ни о чём, наслаждались близостью и ласками друг друга, поистине, медовый месяц!.. или неделя.

Главное, что Марию удивляло, что, находясь в грехе, ведь замужем она, стыда не ощущала. Елисей ей говорил, предостерегал, чтобы она на землю опустилась, а то падать будет больно, но она не слушала его, не понимала. Вот и сейчас они сидели на своём уже излюбленном месте и просто молчали и говорили ни о чём.

- Завтра не приду.

- Почему?

- Муж из лесу приходит, - немного помолчала, - он ведь всё узнает?..

- Узнает, - как эхо ответил Елисей, думая о чём-то своём, повернулся к ней, глядя на её сиянье глаз, улыбнулся, - у тебя всё на лице написано.

- И что будет?

- Посмотрим…

- Он тебя убьёт…- вдруг заплакала Мария.

- Не убьёт. Ты вот что, перестань о грустном, в любом случае определится всё, а пока!.. нам хорошо сегодня, я же говорил, бери то, что идёт, пока есть возможность и есть что брать. – улыбнулся – убивать то завтра будут, а сегодня я пока живой.

Он заключил её в свои объятья и уронил на землю, понимал, что трагедия не в её муже для неё, а в ней самой. Пока она живёт порывом Елисея, его жизнью, доверилась ему, но уже завтра, по-видимому, всё может глобально измениться, но знал и то, что нет ей пути обратно, она только сейчас становилась женщиной, себя осознающей.

Её мужа не боялся Елисей, считал его виновным в том, что происходит, нельзя в женщине видеть только самку, надо хоть иногда вниманье уделять. Более того, глядя на Марию, на изменения её, понимал, что после взрыва негодования, он испугается жестокости и наглости своей, и точно начнёт выкручиваться, извиняться и…Он знал немного её мужа, и разбирался хорошо в такого типа людях. Такие люди и жён своих гоняют только, чтобы трусость и неуверенность свои прикрыть, создать в своих глазах значимость.

В деревне всё затихло, атмосфера будто звенела напряженьем. Никто не осуждал, не хвалил и не ругал, даже сплетен не слышно было, все просто ждали представленья, как зрители в театре драмы. Все делали вид, что ничего не знают, только соседка Елисея, женщина лет сорока пяти, которую в деревне называли радиорубка, предостерегала:

- Ох, Елисей!.. хороший ты мужик, была бы помоложе… но смотри, доиграешься…

- Скучно мне тёть Маш – отвечал ей Елисей.

- Любо глядеть, какой стал… тебя вон в депутаты выдвинуть хотят, в поселковом предлагали. А чё?.. и умом, и статью, и характером хорош…

- А что изменилось?

- Ты смотри, сколько баб хороших, одиноких. Тебя чё к замужним тянет?.. вон Татьяна, - рукой махнула, - красива, хороша, глаз с тебя не сводит, - загорелась вдруг, - давай сосватаю?

Улыбнулся Елисей:

- Подумаю… Только вроде как опять в разнос пошёл…

- Прибьют когда-нибудь, разносчик.

- Давай так, тёть Маш, пойду в разнос, это когда и сам не знаю, будет что и как, а там посмотрим. Все выявят себя по всей программе.

Про соседку много чего в деревне говорили, но Елисею нравилась она за дерзость и прямолинейность. Эта прямолинейность и пугала многих, иногда боком выходила, потому и не любили. Вроде и сплетничала как бы, но преподнести могла со смаком и творческим подходом. Кто творчества не понимал, её боялся, как огня, но тётя Маша всё равно всегда всё знала обо всех. Зная её талант, Елисей всегда мог себя преподнести так, что вроде, как и виноват, а молодец, или она к нему была неравнодушна, он будоражил своим альтруистическим авантюризмом память и никогда не обижался.

Пьянея с каждым днём всё больше, Мария верить не хотела, что похмелье неизбежно… Это понимал и Елисей, поэтому знал меру. Конечно, его мера была с мерой Марии несравнима, и потому он её щадил, но для неё всё равно, как выйти от воздержания большого, сколько не дают, всё мало, вот и сегодня, будто последний раз… насытиться не могут.

- Как быстро неделя пролетела, Елисей. Почему так?.. несправедливо в жизни.

- Не знаю - ответил Елисей, - наверное, потому, что мы жить ещё не научились.

- А когда научимся?

- Когда поймём, что люди мы и что живём, наверное.

- И когда?.. – не унималась Маша.

- Когда до старости доживём, вот тогда научимся… - улыбнулся Елисей, - если доживём, конечно.

- Ты интересный, я тебя не понимаю, но милый и хороший.

- Ты заявленье написала?.. Я поеду на неделе, договорюсь, куплю билеты. Сам раньше уеду на пару дней, подожду в городе, есть где, а вы потом приедете и!.. прощай Урал – улыбнулся, - вот тогда начнётся наш медовый месяц.

- А сейчас что?..

- Это только репетиция пока была.

- Шальной!.. не знаем, что завтра будет…

- Ты, главное, твёрдо реши, перебил Марию Елисей, - я ведь понимаю, что и для тебя всё меняться будет, в том числе, в семейных отношениях. Это сейчас всё в красках видится тебе со мною и чёрно-белом варианте с мужем, но всё может в одночасье измениться, ты другая стала.

Мария навалилась на него всем телом, ей нравилось с ним быть бесцеремонной, даже наглой, чуть распущенной, вульгарной, он сам к этому подводит.

- Не понимаю я тебя, что может измениться у меня, если не обманываешь. У меня ведь больше такого не представится…

- Я не обманываю. Боюсь, что ты обмануть пытаешься себя, в последний миг решимости не хватит.

- С тобою хватит.

- А дом, Мария, вещи, мебель, ведь вместе наживали, всё оставлять? И пусть плохие, но двенадцать лет совместной жизни, а сын, у бабушки который?.. Я просто в реальности живу, а ты от счастья мимолётного витаешь в облаках.

- Послезавтра мать его приедет с моим старшим сыном – сменила Мария разговор.

- Вот и причина, чтобы не ехать.

- Они на недельку только, потом уедут. Я сына своего не знаю толком. У меня его просто забрали сразу, как только родила, так у бабушки и жил.

- Но ведь сын!.. сердце не обманешь.

- Сын!.. и я люблю его, но привязанности нет, да и лучше с бабушкой, ему одиннадцать уже. Я тогда сама была ребёнком, всего шестнадцать лет. Матери его за сына было стыдно, вот и забрали, воспитывают сами.

- Тебе шестнадцать, а мужу?..

- Ему двадцать два. Он к тому времени освободился из тюрьмы.

- Он что, в тюрьме был?

- Был. У нас там золотые прииски, вот где-то попался… там это в порядке вещей.

- А как мать относится к тебе?

- Нормально. Когда там жили, тесть помогал и от мужа защищал всегда.

- А сюда-то как попали?.. в тайгу, по сути, в глушь…

- В газете «Труд» прочитали, что требуются в химлесхоз. Свежий воздух, сосновый аромат, смола. После тюрьмы у него лёгкие забарахлили, врачи посоветовали, что если не желает туберкулёза, то ехать на свежий воздух…

- Понятно. Выходит, что приехала сюда, чтобы какой-то незнакомый парень всё в жизни у тебя перевернул.

- Ты мне глаза открыл, я поняла, что существует мир другой.

- Открыл!.. но ведь и закрыться могут, не могу же я всегда быть рядом.

- Не закроются – уверенно ответила Мария. И действительно, она была уже совсем другая, какая-то уверенная и даже наглая.

Елисей прекрасно понимал, что это сиюминутная влюблённость, она не выдерживает испытанья временем, но как импульс лучших мгновений жизни, может остаться навсегда, но в памяти, если в тоску не превратится. Тогда бывает плохо, потому что человек начинает заниматься душевным мазохизмом и причину ищет всюду. Неделя счастья!.. неделя, как мгновенье, как вспышка света, но если она становится надеждой просто, то угасает так же быстро, переходя в расчёт или в мираж сознания.

Неделя счастья и всё изменилось, и меняться будет, в чём он не сомневался. Контрастность всё расставит на свои места. Если передумает, вернётся в жизнь привычную свою, и всё настроится опять, как прежде. Плохо будет только Елисею от сплетен, от угроз, насмешек тихих, но он всё равно уедет, да и так всё по-своему сможет перевернуть, что невиновных сделает виноватыми, а себя молодцом. Но там Марии уже быть не может, так что всё только от неё зависит.

- Чего молчишь, Елисей?.. ей нравилось имя его произносить, будто смаковала…

- А что говорить?

- Скажи, что любишь.

- Люблю!.. хоть и наглючая, но я терплю, а почему?..

- Не так. Я действительно себя не узнаю, такая бессовестная стала…

- Вот-вот, а я о чём. Сама лежишь всем телом на мене… понятно, что некуда деваться, как только кричать: Люблю!.. – он улыбался, пытаясь её обнять.

Засмеялась и Мария…

- Хороший ты!.. – поцеловала, - завтра я принесу заявление.

- Ладно, принеси.

- Идти пора, Елисей.

- Иди. Я полежу ещё, мне на работу в восемь, всё равно уже не спать.

- Я тебя измаяла совсем?..

- Иди, Мария. Я домой, наверное, не пойду, покимарю часик, два на станции, чаю выпью.

Мария встала, оделась, поцеловала Елисея и пошла. На сердце неспокойно было, и она своей распущенностью глушила эту боль. Так всё дальше уходила, как будто навсегда, оглядывалась, из глаз катились слёзы. Она опять не знала, делать что, и Елисей казался ей холодным, немного замкнутый, как бы в себе.

--------------------------

Проспала Мария до обеда, оделась, пошла готовить, скоро муж придёт. Сердце замирало, что понятно было, так то, что страха не испытывала, была готова даже умереть. В голове крутились мысли, просто безумные, порой. Она готова была убить его, если он распустит руки или она лучше убежит… Куда?.. Это потом она уедет с Елисеем, а пока понимала, что некуда бежать. К Таньке уйти, так обоих порешит, об Елисее и говорить было нельзя, может страшное случиться. Но поняла одно, что не позволит больше командовать и бить её. Пока не понимала, как она будет это делать, но поняла, что терпеть его безумие не будет.

Виктор неожиданно пришёл, хоть она и знала. Сразу поняла, что злой, голодный и уставший. Тихо на стол накрыла и пошла на кухню.

- Стой, окликнул Виктор, - сама то чего уходишь?

Мария повернулась и села на диван.

- Ешь. Я уже ела. Как на работе?

- Бутылка есть?

- Нету. Денег же ты мне не оставил, а у нас только послезавтра получка будет.

Виктор сел, ел молча. Когда поел, достал из кармана пять рублей, положил на стол.

- Вот, сходи, купи бутылку.

- Так ведь и поесть надо что-то… дай ещё.

- Пусть на жратву тебе любовник деньги даёт.

Мария поняла, что он всё знает и что разборки неизбежны.

- Какой любовник?..

Развернулся Виктор и ударил на отмашку. Мария не ожидала, что всё сейчас начнётся, слишком быстро всё произошло, упала, ударилась плечом, заплакала, больше от бессилия. Подумала, что хорошо, что Димы дома нет.

Вот теперь-то всё начнётся, он к ней приближался, сейчас пинать начнёт. В руке почувствовала туфель, когда приблизился, вскочила и ударила ему по голове. Всё, теперь надо было убегать, а то запросто убьёт в горячке гнева, но когда бежала мимо его грязной одежды, увидела большой охотничий нож. И тут она уже не понимала, что будет делать, схватила нож и бросилась обратно. Что это?.. просто ошарашена была, Виктор на коленях к ней шёл и плакал.

- Маша, не бросай меня, я изменюсь, пить брошу. Он тебя всё равно обманет.

- Кто?.. – не поняла Мария.

Она конкретно растерялась, никогда не видела Виктора таким ничтожным, но и обида так была сильна, что прощать больше не желала. Подумала, что, видать, об этом ей Елисей говорил, что может измениться всё в семейных отношениях… но ведь ударил!..

- Не прощу!.. больше никогда… - не сказала, процедила, нож бросила и пошла из дома.

- Стой!.. – Виктор закричал.

Мария повернулась у дверей, увидела нож у него в руках, но не возникло чувства, даже инстинкты будто отключились.

- Я его убью!.. если не со мной, то и с ним не будешь, стерва.

- С ним не буду, но и с тобой не жить мне больше.

Она уже бежала к Таньке, слёзы шли рекой. Поняла, что теперь её перед другим выбором поставят. Из-за неё может погибнуть Елисей, чего уж она точно, не могла желать. Он столько счастья дал ей всего за одну неделю… нельзя позволить этому случиться. Дом Татьяны недалеко, быстро добежала, время к восьми вечера уже, через часик ей на работу, Елисей может уже ушёл домой, в день работал, это до восьми.

К Татьяне прибежала вся в слезах.

- Тань!.. убьёт его…

- Кого?.. – опешила Татьяна.

- Елисея. Он убивать его пошёл, на станцию.

Вот теперь Татьяна поняла. Они были почти подружками, всегда делились бабьими переживаниями друг с другом.

- Не реви ты, не убьёт. Его вон, сколько раз уж убивали, не слышала?..

- Слышала-а… он нож взял, большой – не унималась Маша.

Татьяна думала и понимала, надо что-то делать, вдруг соскочила.

- Ты иди домой, а я на станцию, по дороге что-нибудь придумаю, а ты молчи и отпирайся…

Татьяне тоже нравился Елисей, не понимала чем, считала, что он может одиночество ей скрасить.

Глава четвёртая.

Вдруг застучало сердце Василисы. Что это?.. Она увидела милого своей мечты. Он сидел на стуле, а кругом опасность вьётся коричневым туманом, пытаясь вокруг его кокон создать. Ей захотелось крикнуть, закрыть его собой, но сил нет пошевелить рукой. Что делать?.. что?.. Ах!.. он же в мечте, я войду в него и этим огражу от смерти. Но почему она чувствует его, если это только мечта?.. значит, есть он в жизни и сейчас находится, действительно, в опасности большой. Сердце застучало быстро, быстро… Он есть!.. Он есть!.. Он есть!.. и чувствует она его всем сердцем, всей душой.

Стояла на балконе и смотрела вдаль. В небе солнце прячется за облаками, пытаясь лучами света найти хоть маленькую щель и лучиком пробиться к Василисе. Ах!.. пробился лучик, вошёл в сердце, спрятался в её душе прекрасной, а Василиса океаном разлилась по всей вселенной бесконечной.

Образ возник перед очами, не образ человека, а образ бесконечный, а это!.. его глаза, печальные, глубокие, родные, что заполняют бесконечность, его нос и губы, лоб высокий и свет, что в сердце Василисы разгорается огнём. Он есть, как образ, и нет его, он в сердце спрятался её, или она его собой прикрыла. Тень тёмная кружилась над землею, пытаясь милого в её душе найти, но огненные протуберанцы, возникшие на грани человеческого чувства, её чувства, жгли тень нещадно, и она бежала в страхе. Василиса крикнула душой:

- Тебя люблю, благословляю, сберечь от горя обещаю!.. Всегда везде со мною будешь!..

-------------------------

Скоро восемь вечера, кончается рабочий день. Елисей итоги подводил, все данные передал диспетчеру и полностью освободился, через полчаса домой, смена придёт. Выспится сегодня от души. Думать не хотелось ни о чём, хоть и Мария из головы не выходила. За целый день не появилась, а должна хотя бы подмести вагон прийти. Обычно, если не днём, то вечером пораньше приходила, а это к девяти часам примерно… Он не дождётся, сердце щемило, чувствовал какую-то вину… Подумал, что могла бы и прийти, чтобы он знал, что у неё творится. Как у неё?..

Чисто по человечески он понимал, что всё нормально будет, но стресс неизбежен, через себя перешагнуть ей всё равно придётся… И всё равно на сердце неспокойно, даже трясёт от беспокойства, что было не свойственно ему. В дежурке он был один. Правда на станции в тупичке тепловоз стоял, и бригада так же ждала пересменки, а так тишина, даже рация молчит, эфир свободен от работы, будто так же пересменки ждёт.

Вдруг в дежурку не вошёл, ввалился муж Марии. Вид его ничего хорошего не предвещал, но Елисей обрадовался даже, теперь то он будет знать всю ситуацию и сможет принять решение в любой момент по обстоятельствам. Мария говорила, что он может убить… И даже это выход, а не неведенье того, что происходит. Немного грустно стало, вспомнил, сколько же раз его убить хотели, но всегда что-то мешало, хоть он, как ему казалось, и не защищался.

Елисей просто молчал, ждал конкретных действий или слов. Ждать долго не пришлось.

- Ты чё к Машке клеишься, урод?

- Она сказала?

- Не прикидывайся дурачком… убивать буду тебя сейчас.

- Такие, как ты просто так не убивают, тебе нужно представление, ты хочешь страх увидеть в глазах и действиях беззащитной жертвы… поэтому ты выбираешь жертву слабую или из-под тишка. Я похож?

Елисей становился всё спокойнее. Он и сам не понимал, почему так происходит, вроде и бояться надо, а у него все чувства, будто исчезали. Пространство наполнялось напряжением таким вокруг, что любые мысли и эмоции незамедлительно сгорали.

Вот и Виктор, муж Марии, засуетился, он не мог свои же мысли удержать, они сгорали, исчезали, проявиться не успев. Движения и действия стали бессвязными и неосознанными. Вынул нож охотничий из сапога, покрутил, как саблей, не понимая, что делает, сунул обратно, вдруг преобразился резко.

- Ты молодой!.. зачем тебе жизнь пакостить мене?..

Елисей молчал, он не понимал, как можно так, боль чувствовать свою и боль нести вокруг себя, жить, вредить, не видеть никого. Виктор нож достал опять, пытаясь всё-таки Елисея напугать, вдруг будто осенило:

- Ты смерти не боишься!.. тогда я родственников всех порешу.

- У меня в родственниках полдеревни… как будешь сортировать?

Елисей чувствовал, что что-то внутри с ним происходит… игра становится занятной всё больше персонажей включаются в сюжет… вспомнил, что завтра или сегодня его мама приезжает, значит, не закончится сегодня. Вдруг рация заговорила, и это так неожиданно произошло, что оба вздрогнули…

- Калина!.. Калина!.. ответь второму.

Елисей взял трубку:

- Слушаю второй.

- У тебя всё нормально?

- Всё.

- Мы в бокс.

Елисей понял, в бокс тепловоз не идёт, пересменка здесь…

- Отдыхайте, я тоже домой скоро.

- Тебя Татьяна искала… нашла?

- Нет!.. а зачем?..

- У неё спроси.

- Спрошу, - выглянул в окно, увидел Таню.

---------------------

Таня вошла тихо, даже постучала прежде. Она часто приходила к Елисею просто поболтать. Неглупа, начитана, интересная собой, года два, как с мужем развелась и он уехал. Причину он не знает, да и надо ли?.. важно было то, что постепенно всё свободней становилась. Сейчас собою яркая была, каким-то женским очарованием сияла. Подумал Елисей, что в городе бы у неё от поклонников отбоя не было, а она в деревне, где вариантов нет почти, а если есть, то примитивно…

- Привет!.. – тихо сказала, подошла к столу, где Елисей сидел, присела сама с противоположной стороны, но разговор не начинала, показывая Виктору, что он здесь третий, значит лишний. Нож увидела, что у него из сапога торчал.

- Ты чё, на охоту собрался?..

Виктор сидел, как истукан, ничего не понимая. Вздохнула глубоко Татьяна, сейчас особенно, была красива, раскраснелась розовым румянцем, улыбка на лице само очарование и будто не дождалась, когда третий удалится, пошла на абордаж:

- Придёшь сегодня? – обратилась к Елисею.

- В карты поиграть? – улыбнулся он в ответ.

- Можно и в карты… но думаю, найдём что-нибудь и интересней.

- Ладно – согласился Елисей, - домой схожу, поем, приду.

- Считаешь, что не накормлю?.. я подожду, как сменишься?..

- Подожди, - не понял Елисей, да и не хотелось понимать.

Повернулась к Виктору:

- А ты чё сидишь здесь, иди в ноги падай Маше, у меня она сидит, а то скоро на работу убежит.

Виктор соскочил и вышел.

- Я ведь серьёзно с тобою говорила, - сказала Таня Елисею.

- И я серьёзно.

- Скажи, а ты чего не женишься?.. ищешь приключения… может пора определяться?..

- Ты сегодня чего-то вся сияешь, каким-то светом неземным, что-то случилось?.. – попытался сменить тему Елисей.

- Случилось!.. с тобой и с Машкой, она встала, протянула к нему руки, - иди ко мне.

Елисей обошёл стол, к ней подошёл, просто взял за голову нежно, нежно и поцеловал легонько:

- Вот потому и не женюсь, что мне жена нужна, а не няня или мама.

- Я похожа на маму?

- Ночью, может, и нет, а всё остальное время?..

- Тогда мне повезло и тебе…

- Почему?..

- Скоро ночь, вот накормлю, как мама и ведьмой стану для тебя, - улыбнулась Таня, - а, вообще, надо поговорить, - отстранилась, освобождаясь от него, - встречай смену, вон идёт, я на улице подожду.

Елисей её не узнавал, что-то изменилось, она, как ангел вся светилась. Конечно, он не знал, как ангелы сияют, но так хотелось думать. Всё больше человек втягиваются в сферу Елисея, которую он создаёт в сотрудничестве с жизнью, или не он?.. а жизнь сама в сотрудничестве с ним? Сдал смену Катерине и вышел… Татьяна, действительно, ждала, смотрела куда-то вдаль, он посмотрел туда же, увидел Марию с мужем, они шли домой.

- Ну вот и помирились… - тихо сказала Таня.

- Ты рада?

- А ты не рад?.. кашу заварил, и делать что не знаешь.

- Знаю. Разве она тебе ничего не говорила?

Татьяна промолчала, просто взяла его под руку и увлекла с собой.

- Хорошо, что ты холостой и взрослый.

- Почему?

- Не приревнует никто, не выдергает косы, можно без опаски даже обнять тебя.

Елисей странно чувствовал себя с момента, как вошла в дежурку Таня, сил не осталось и какое-то абсолютное спокойствие, помолчать хотелось, послушать разговор её, который ручейком струился, проникая всюду.

- С тобою что случилось?

- Я и сама не знаю, Елисей, почему-то так спокойно на душе. Бежала со всех ног тебя спасать, думала сердце выпрыгнет, а как вошла в дежурку, будто случилось что!..

- Меня-то от чего спасать?

- Как от чего?.. Убить ведь он тебя хотел.

- Хотеть не вредно. Ты сама подумай, если бы я кого-то захотел убить, то стал бы об этом говорить?

- Так он и не говорил.

- А ты откуда знаешь?.. сказать можно по-всякому.

- Я не знаю, у меня такого желания не возникало никогда.

- Такие люди, Таня, могут только слабого убить, им важно страх увидеть в человеке, даже если и предсмертный, это, когда из-под тишка, а я и умирать с улыбкой буду.

- Прямо уж и с улыбкой?.. Это невозможно.

- Почему?.. в последнюю минуту жизни вспомню о твоей улыбке, о журчанье ручейка, о нежности, которой ты меня одаришь… - Елисей взял её за талию, к себе прижал.

- А ты, действительно, наглец, - сказала без упрёка, - давай сначала с глаз уйдём ко мне домой, там побеседуем о даре. Может, и сгожусь для создания тебе улыбки.

- Сгодишься!.. Мне бы не опозориться перед тобой, слабый что-то стал я…

На встречу тётя Маша шла и улыбалась:

- Ну вот, а я переживала.

Татьяна чуть зарделась, смущённо улыбаясь.

- А чё переживала?.. – Елисей спросил.

- Да за тебя переживала.

- Всё только начинается, тёть Маш, я ведь в разнос пошёл, не ведаю, что будет завтра.

- Тьфу на тебя, разносчик, успокоиться пора, а ты всё мутишь. Тань, ты хоть в руки его возьми, прибери и успокой, а то ведь пропадёт. Парень хороший, только себя нисколько не жалеет.

Улыбнулся опять мило Елисей, на Татьяну посмотрел:

- Чё молчишь?.. прибирай меня, иначе пропаду. Опять меня затянет опасная трясина…

Когда зашли к Татьяне в дом, силы совсем покинули его. Елисей решил, что это от недосыпа… «Сейчас бы поваляться с полчаса» - подумал. Татьяна наклонилась, и начала туфли у него снимать, он не позволил. Наклонился к ней:

- Не надо, Таня, я сам могу, а, вообще, я бы полежал маленько, что-то сил нет совсем.

- А покушать?

- Потом. Я совсем чуть-чуть, пять минут на кресле посижу.

- Нет, не в кресле, на кровать ложись, а я твой сон постерегу, - посмотрела вызывающе, - и не думай возражать, сам же сказал, чтоб прибрала.

Снял туфли Елисей, лёг на кровать. Кружилась голова, видимо, всё-таки перенапряженье было, сейчас расслабился и всё поплыло.

- А ты о чём поговорить хотела?

- Потом, - прикоснулась к Елисею, - да ты весь дрожишь?..

Всё поняла Татьяна. Поняла, что был на нервах целый день и завершение не сахар, всё вместе выбило из колеи.

- Подожди немного, я сейчас водки принесу, выпьешь чуть-чуть, поспишь, и всё пройдёт, – но он её уже не слышал.

-------------------

Через два часа проснулся Елисей, чувствуя себя немного виноватым. Когда открыл глаза, увидел Таню, она сидела рядом и смотрела на него. Увидела, что он проснулся, улыбнулась.

- Чего?.. – спросил её.

- Ничего, просто смотрю.

Он привлёк её к себе, она не сопротивлялась, а прижалась к нему всем телом.

- Кушать будешь?

- Кушать, кушать?.. чё пристала?.. больше заняться нечем?

- Чем?..

- Ты же говорила, что есть чем заняться кроме, как покушать и в карты поиграть.

- Я думала, что ты мне предложишь, чем заняться. Ты же у меня в гостях, а желанье гостя для меня закон.

- Для любого гостя?

- Для тебя. Ты особый сегодня у меня.

- Почему особый?

- Много причин, но главная, так то, что ты желанный.

- Всё равно, скажи, хотя бы несколько причин.

- Во первых: ты холост, во вторых: почти ровесник, в третьих: не навязываешься, потом нежный, смазливый, грустный.

- А грусть то здесь причём?

Татьяна наклонилась к нему близко, поцеловала в губы.

- У тебя в глазах, где-то глубоко, глубоко так много грусти… почему?.. что в жизни было у тебя?.. Я вижу, увидела сегодня, ты прячешь свою грусть, скрываешь за наглостью, вульгарностью, распущенностью даже, но всё это маска. Вот чуть расслабился и проявилось.

- Остановись, Татьяна, я, действительно, не знаю, и сейчас говоришь не ты, а кто-то через тебя. Ты не можешь видеть так глубоко, ты просто женщина, прекрасная, очаровательная, красивая.

- Не хочу остановиться, даже если ты уйдёшь сейчас. Только знай, сегодня, действительно, что-то произошло со мной, будто вся вселенная ко мне пришла и действует и любит через меня, но!.. почему тебя?..

- Потому что это моя вселенная, моя!.. понимаешь?.. – Елисей не на шутку испугался, - и как тебе такой подарок?

- Это не подарок.

- Пусть не подарок, но готово ли вместилище для принятия такого дара?

- Это дар?.. – Татьяна расплакаться была готова, чего-то она не понимала.

- Ты послушай, я тебе расскажу сейчас, а завтра ты забудешь… договорились?

- Почему?

- Чтобы меня не посчитала сумасшедшим, почемучка.

- Расскажи. Только всё равно вставай.

- Нет, мне так удобней. Ты сегодня… не знаю почему, испугалась сильно за меня…

- Да. А ты откуда знаешь?

- Не перебивай. Так сильно, что была готова жизнь свою отдать, а может даже больше. Меня с детства оберегает кто-то. И она имеет женский облик, и это только образ, а суть его – бесконечность. Я так думаю, что этот образ я сам создал, впитал в себя с материнским молоком, образ необъятности и женский образ жизни через маму. Не важно, потом он постоянно дополнялся в периоде моего взросления.

- Я поняла!.. Она к тебе через меня пришла, чтобы помочь.

- Да. Потому что женщина и, видимо, смогла вместить, но это ненадолго.

- И что потом?

- Тоска и грусть!.. может не так у женщин, но не надо рисковать.

- Ты всё сказал?

- Нет. Но хватит, Таня.

- Я всё поняла, любимый, только я не Таня, я сегодня та самая – вселенная твоя, вот и…

- Которая мне силы и спокойствие дала?..

- Не перебивай. - Она пальцем рот прикрыла Елисею, - просто возьми меня - её. Мне нравится твоя игра, как Тане.

- Нет, не возьму. Стань женщиной простой, распущенной, вульгарной, наглой.

- Ладно, - засмеялась Таня, поднялась и стала раздеваться. Расстегнула пуговицы на халате, оголила груди… опять прикрыла.

- Почему?.. сверкнул глазами Елисей, - или дразнишь?

- Нет. Пойдём, у меня есть красное вино и водка. Что предпочитаешь?

- Ничего, хотя-а… пойдём, только сначала раздевайся.

- Не буду раздеваться, ты и так, будто насквозь проходишь своим блудным взглядом. Такое ощущение, что я одетая, а голая стою перед тобой.

- Так и есть. Не страшно?.. ты ведь ничего обо мне не знаешь, о способностях моих.

- Не знаю, но знать хочу.

- Сегодня?..

- Сейчас.

- Почему сейчас?.. торопишься?

- Да. Ты появился и исчезнешь, увезёшь Марию, с ней останешься.

- А если нет?.. почему так решила?

- Потому что ты пообещал, и ты не нарушишь обещание. – С грустью посмотрела на него, - и правильно, наверное, иначе и я уважать не смогу тебя. Ты такой хороший, справедливый, добрый… так я вижу, пусть останется.

- Увезу, вернусь.

- Потом мне не надо будет, я так не хочу. – Татьяна еле сдерживалась, чтобы не заплакать.

- А сейчас?.. разве не так?

- Я сейчас не Таня, сам же говорил.

- Ты играешь?.. но ведь играть можно всю жизнь, играть любовницу, жену, скромницу, саму распущенность, очарование, кокетство, красоту, и потом, всё можно менять, переставлять, как слова в стихотворение. Да и в жизни можно играть от Дон Жуана, до Робин Гуда, например, от Клеопатры до матери Терезы, тысячи и тысячи героев, образов и персонажей, не хватит жизни, да и самому можно создавать типаж, как я, создаю себя.

- А если денег нет, например, какая тут игра?..

- Играю нищего иль бомжа.

- А если всё темно, не зги не видно?

- Крота играю или охотника за теми же кротами.

- А если я в пустыне?

- Суслик я, или путник, умирающий от жажды.

- Кто же ты сегодня?

- От тебя зависит. Если ты вселенная сегодня, то я весь космос необъятный, если куртизанка ты, я твой клиент на ночку, если ты любимая жена, то я твой рыцарь, твой возлюбленный, единственный избранник.

- Здорово!.. а мне нравится твоя идея жизни. Выходит, ты создал игру, а я, как овца, в неё втянулась?..

- Как вселенная моя!.. дай имя.

- Имя сказочное быть должно и большое… - задумалась, вспоминая, - Василиса!.. – Татьяна захлопала в ладоши. Здорово!.. ты так называй меня сегодня – Ва-си-ли-са!..

- Василиса!.. – повторил в задумчивости Елисей, смакуя имя… - но Василиса – это та, которая охватывает всё от края и до края.

Подумала Татьяна, встала, на Елисея с опаской посмотрела:

- А ты, действительно, опасен… можешь любого уничтожить, втянув в свою игру. Ты же в ней распределяешь роли!..

- Ты сама втянулась. Тут так, просто я понял это, когда я себе определяю, что началась игра, всё само крутиться начинает, мне остаётся только в нужный момент декорации создать для полноты сюжета и роль для актёра по плечу определить.

- Как это?

- Ты способна Василисой быть, которая вся необъятность?

- Когда к тебе бежала, так и было, сейчас страшно мне, ты перспективу слишком большую развернул, мне бы что попроще чтоб на ночку.

- Тогда в нашей игре она, Василиса пусть сыграет Клеопатру, она же необъятна и всё доступно ей.

- Игра в игре, - улыбнулась Василиса, - хорошо, я Клеопатра.

Елисей с кровати на пол сполз, встал на колени, к ней руки протянул:

- Жизнь моя за ночь с тобой царица Клеопатра, пожертвуй всего ночь одну своему легионеру.

Татьяна вздрогнула сначала, потом весело расхохоталась:

- Елисей!.. напугал… дурачок.

- Твоё решение, царица?..

Татьяна серьёзной стала, она в игру включилась.

- Я согласна!.. только жизнь оставляю, - улыбнулась – может твоя жизнь кому-нибудь ещё сгодится.

- Кому?.. разве не понятно, что легионер жить не может без царицы и потому жизнь его не дорога ему.

- Василисе, например, которая вся необъятность!.. но ты отвлёкся, Елисей.

Будто встрепенулся Елисей, встал на ноги и начал Клеопатру раздевать, смакуя каждое мгновенье, глядя прямо в глаза блудливым, наглым взглядом.

- Елисей, ты меня смущаешь.

- Представь состояние легионера, который свою царицу раздевает и при этом знает, что она противиться не может… Себя представь, что ты царица, но всю ночь над воином власти не имеешь. Более того, он может делать всё, что пожелает.

- Что, например, сегодня ты намерен делать, воин?

Он снял с неё халат и бросил на пол, больше на Татьяне не было одежды. Инстинктивно она руками закрыла груди, румянец зарделся на щеках. Отошёл, будто оценивал товар, подошёл опять, взял за руку.

- А сам-то чего не раздеваешься, прошептала Клеопатра.

- Для контраста, - тихо прошептал, увлекая её голую к столу. На столе неполная бутылка водки, красное вино в графине и закуска.

- Что предпочитает Клеопатра?

- Вино-о-о… но сегодня водки, - её трясло, неведомо с чего. Елисей видел это, но намеренно не обращал внимания.

- Я замёрзла, Елисей, пожалей царицу, согрей скорее.

- Сейчас. Я же не палач, - улыбнулся Елисей, привлёк к себе, поцеловал…

- Вот если бы и ты разделся!..

- Успею, у нас ночь впереди, - налил ей водки и себе немного, выпили, она зарделась ещё больше, но трястись перестала. Обняла Елисея:

- Какой же ты жестокий к царице Клеопатре, а говоришь, что любишь.

- Любовь всякая бывает, - он взял её на руки и понёс, будто запнулся, уронил, но прямо на кровать, сам рядом пал, довольный.

Посмотрела на него Татьяна… или Клеопатра… а может Василиса, она сияла вся и это сияние из глаз струилось счастьем.

- Согрелась?.. – спросил её.

- Согрелась. Ты же умеешь греть, спасибо. Наклонилась, начала целовать…

- Съела бы тебя сейчас!.. Меня переполняет, Елисей.

Он прошептал ей в ухо:

- Это ещё не всё, не расслабляйся.

- Я не расслабляюсь, у нас ночь вся впереди, - тихо ответила она.

- А ты чё голая совсем?

Опешила Татьяна.

- Ты же сам меня раздел, а мне противиться нельзя. Я от стыда сгорала.

Но Елисей, будто не слышал:

- Разделась, красуется, а мне себя не предлагает.

- Наглый ты, - она опять смутилась даже, - лучше раздевайся сам или я раздену, налетела, как тигрица.

Елисей сопротивлялся, но всё слабее и слабее, сдался, наконец:

- Нет сил сопротивляться, сдаюсь, бери мою невинность, - и руки раскидал.

--------------------------

Утром Таня проснулась рано и странно, что от голода. Она очень есть хотела, не понимала, почему. Елисей сладко спал и улыбался, как маленький ребёнок. Понятно… всего пару часиков поспали, но не это удивляло, да и удивляло ли. Он, действительно, как малое дитя увлёк её в такую же вроде детскую игру, но так, что она реальность потеряла. Была она и Клеопатрой, и немного Василисой, и даже блудницей великой, и королевой, и на других планетах побывали, увлёк её в пустыню, где она от жажды умирала, в темницу кинул, к ней освободителем пришёл, бросил в бездну, где она в огне горела адском, поднимал на небеса в сияние рассвета… и главное, что она даже сейчас всё это в себе переживала, но!.. накинула халат, пошла к столу и жадно кушать стала, всё без разбора. Ела украдкой, сама себя стеснялась, изредка поглядывая на Елисея.

- Проголодалась?

Вздрогнула Татьяна.

- Напугал… - повернулась к Елисею, оправдываться стала, - проголодалась, сама не знаю, почему, даже спать не могу.

- Умаялась, видать – подцепил Татьяну.

- Нет, необычно просто… ты не просто необычный, большой какой-то, нераскрытый, и раскрыть, по-видимому, невозможно. Ты хоть сам себя-то знаешь?

- Нет.

- Тебе принести чего-нибудь?

- Вина.

- Может водки, всё ведь осталось, я готовилась, думала, что ты выпьешь, а ты…

- Нет, вина, на работу вечером, без водки пьяный, умаяла меня… - он улыбнулся.

- Наглец ты, нету слов, издеваешься и не краснеешь, я ведь женщина, слабое созданье.

- Слабое?.. чё-то пропустил и не заметил по наивности своей…

- Елисей!.. ты всё ещё играешь?..

- Вся жизнь – игра, или уже существование только.

Татьяна налила вина, взяла кусочек колбасы, подошла и села рядом на кровать. Он выпил, закусил, опять пал на подушку. Она унесла стакан, сама вернулась. На вид счастливая была сейчас, ведь утолила голод.

- Скажи, я знаю тебя уже давно, как приехала сюда, это года три почти…

- И что?.. ты ведь с мужем была, хотя-а…

- Я не об этом. Два года, как медведь в берлоге, из себя не выходил, я даже заговорить с тобой боялась и вдруг!.. будто мгновенно изменился?

- Как это, изменился?.. такой и был… давно.

- Знаю я и помню. Вся деревня только о тебе и говорила, одни плохо, а другие хорошо, но потом-то ведь не так.

- Не понимаю я, к чему ты клонишь?

- Это я не понимаю, как можно так преображаться?

- А сегодня ночью ты сколько раз преобразилась?.. да и сейчас!.. какой-то образ создаёшь.

- Нет, - чуть отстранилась, с опаской поглядывая на Елисея, - не смей, Татьяна я сейчас…

Засмеялся Елисей:

- Ты не грузись, Татьяна, я такой, какой есть и, видимо, есть на то причина. Скажи, тебе было плохо?

- Хорошо!.. очень хорошо, даже чересчур, но сейчас страшно.

- А страшно то почему?

- Страшно дальше жить. Такого мне никто не сможет предложить, ты же в небеса поднял и бросил в бездну, у меня всё ещё кружится голова от счастья и каждая клетка тела плачет почему-то. Не уезжай?.. – посмотрела умоляюще на Елисея, - вместе уедем. Мне в городе место предлагали, я же модельер.

- Хочу с тобой я говорить часами, хочу ласкать тебя, любить, и окружить тебя красивыми цветами, но!.. это просто опьянение, а после любой пьянки похмелье наступает. Сломаешься под тяжестью, ноша велика… понимаешь?.. Возьмёшь всего лишь капельку меня, и эта капля океаном станет.

- Вот как тебя назвать?.. развратник, не иначе, то, как медведь, то … даже слов нет.

- Я обещал, Татьяна. Я всё равно собрался уезжать после отпуска.

- Куда?

- В Сибирь к Байкалу. Знаешь что… месяц дождёшься?.. а пока подумай, присмотрись, не торопись, я верности не требую, ты свободный человек. Правильно сказала, что большой я, нераскрытый, а ты понимаешь много, потому и трудно будет, но я другим не стану. Вон, одной ночи на полжизни хватит…

- Нет.

- Ненасытная!.. – Елисей привлёк её к себе, - тогда иди ко мне.

Татьяну будто осенило:

- Нет, ты ни с кем не будешь долго жить, ты будешь искать вечно свою Василису, которую с молоком матери в себя впитал.

- Скорее, создал. Буду искать!.. или создавать её, напитывая силой, радостью, любовью, мне ведь только надо, чтобы возлюбленная могла вселенную в себя вместить. Ты можешь?..

- Не знаю, хоть и понимаю, о чём ты.

- Правильно всё понимаешь. Нужна мне Василиса или ещё больше, - глубоко вздохнул, - или простая самка для рождения детей. Ты для самки не подходишь, значит только Василиса. Один раз ты вместила, и то, возможно, только часть, будешь стараться, но по силам ли?.. Лучше иногда не ведать и не понимать. Ты понимаешь?.. я даже любить боюсь, так, как хочу любить.

- Поняла я, Елисей, сегодня поняла, ты необъятный, нераскрытый и сдерживаешься раскрываться, даже сегодня за меня боялся. Ты себя-то хоть маленько знаешь?

- Нет, но от себя не убежишь. Бегаю, бегаю, а вот убежать всё не могу никак. Это ноша, которую мне нести до самой смерти. Ты прекрасна и чисты твои порывы, потому вот!.. как-то так.

- Ещё придёшь?

- Если позовёшь, приду, хоть завтра. Сегодня я работаю.

- Осторожней там.

- Брось, Татьяна, не возвращайся полностью в земную очевидность. Тебе на работу надо?

- Нет. Мне к десяти и то не обязательно. Я с тобой хочу просто побыть, рядом посидеть. Ощущение такое, что больше не увидимся с тобой.

- Не увидимся?.. – Произнёс в задумчивости Елисей, - со мной такое уже было где-то… - опять привлёк Татьяну, - тогда нам надо торопиться, мы не закончили ещё, будем делать самку-Василису, - идеей загорелся – а чё?.. здорово, а я то чё страдаю и делю…

- Нет!.. успокойся, просто посидим.

- Ладно – согласился Елисей, - тогда!.. полней наливайте бокалы…

- Дитя ты ещё, хоть и взрослый.

- Тогда грудь материнскую хочу, - не растерялся Елисей.

Таня упала рядом, оголила грудь:

- Возьми ребёнок… как я тебя люблю, мой милый Елисей!.. – опять в игру включилась Таня.

- И я люблю!.. грудь женщины, которая не только молоком способна напоить, но и нектаром жизни напитать меня.

- Ты, это кто?

- Младенец милый, но и витязь славный, твой раб и твой король, весь мир, прильнувший к груди Матери Природы и дьявол, вводящий в искушенье…

- Остановись, достаточно мене…

-----------------------

Татьяна своим участием и пониманием задела у Елисея какую-то струну, которая звучала камертоном, наизнанку выворачивая всё нутро. Он знал всегда, что делает, тут растерялся, даже испугался. Нет, не чувства и не Татьяны, испугался самого себя, того в себе что он боялся даже взглядом прикоснуться. Она будто приоткрыла какую-то незримую, невидимую дверь темницы, выпустила силу, которая пределов не имеет.

Не себя ему она открыла, а ему его же самого, или он сам слишком заигрался и дверь в своей душе открыл… ту самую, запретную, она роль ключика сыграла только. Он прикоснулся и ужаснулся глубине… «Где же мне сейчас найти ту самую, что сможет навести хоть маленький порядок в царстве необъятном»?

- Ты необъятен человек!.. неисчерпаем!.. ни бесконечностью, не вечностью неизмеряем!..

- Ты чего?.. – спросила Таня.

Время к обеду уже было, наигрались, и она сейчас хлопотала возле стола, порядок наводила, счастливая, весёлая и чуть шальная.

- Ничего – ответил Елисей, он не показывал виду, хоть и боль заполняла сердце, хотелось на колени пасть и извиниться перед ней, ведь она не понимает… он и сам ничего не понимал.

- Налей мне водки – хрипло простонал, - похмелье душит.

- Так вроде и не пил?.. – но налила. Он залпом выпил.

Татьяна увидела в нём изменения:

- Ты чего, Елисей?.. всё хорошо.

Улыбнулся Елисей, пряча боль свою, привлёк к себе.

- Хорошо, Танюшка, но пора идти, наверное, мене. Или нет?

- Как хочешь. Завтра придёшь?

- Приду, но доживём сначала, - грустно произнёс, глядя в окно, увидел Машу, головой кивнул: - не к тебе идёт?

Татьяна выглянула, увидела и вдруг засуетилась:

- Машка!.. ко мне, наверное. Ты спрячься куда-нибудь.

- Зачем?.. – не понял Елисей.

- Так…

- Во как!.. продолжение игры?.. и кто я?.. Любовник?.. вроде не получается. Ах да!.. любовник, который прячется от любовницы у другой любовницы… Тьфу ты, даже мне такого без бутылки не осилить. Видать научилась быстро…

- Пусть вся деревня видит, знает, что хочет говорит, но не хочу, чтобы ты с ней здесь… у меня встречался… пожалуйста, Елисей?..

- Ладно – улыбнулся Елисей, - не всё же мне придумывать сюжеты. Даже интересно. Командуй!.. хотя… выйди навстречу, на улице тепло, там и поболтаете.

- Всё равно в комнату уйди на всякий случай.

Татьяна вышла из дому и действительно, в дом не пошли, а присели на скамеечку в ограде. Елисей не слышал разговора, просто сидел опустошённый, пришло похмелье после славной ночки. Он наливал и пил, а становился всё трезвее.

Не заметил, когда вошла Татьяна, почувствовал прикосновение, в глаза ей заглянул:

- Что?..

- Ничего, вот тебе просила передать, боится своего – протянула ему какую-то бумажку.

- Что это?

- Заявление на отпуск без содержания. Сказала, что ты знаешь, что с ним делать.

- А вечером то не могла отдать?.. ведь на работу всё равно придёт.

- Боится, наверное.

Она так же сидела опустошённая, как Елисей. Что-то надо было делать, но он не знал…

- И я не знаю, Елисей.

- Чего не знаешь?

- Ну, ты же ищешь и не знаешь, и я не знаю, - ответила Татьяна, поднялась, поцеловала нежно, - завтра приходи, разберёмся. За всё тебе спасибо, мой милый Елисей. Может и хорошо, что мужчиной для меня не стал, а так и остался нечто бОльшим – любовь и страх, огонь и свет, мираж и явь и что угодно, пока облик чёткий не обрёл… Не обретай, останься в сказке!

- Останусь… - улыбнулся Елисей. Мне нельзя иначе, а то прибьют и не заметят.

- Я к тебе приду сегодня ночью, поболтаем, - Татьяна загорелась, но понял Елисей, что это чисто материнская забота, как бы оградить, прикрыть своим присутствием.

- Нет, не приходи, я может, поиграю чуть… мысли есть.

- Всё равно приду, чтобы чего не натворил, да и в деревне на нас с тобой переключатся.

Встал Елисей и пошёл, у дверей остановился:

- Ты зла не держи на меня, Танюшка…

- Иди уж, не опускайся в очевидность, и я схожу на работу, посмотрю, есть заказы или нет.

Понимал Елисей, что надо что-то сделать, чтобы исправить ситуацию, а то так и будут маяться в тоске и неизвестно от чего… как-то не хорошо заканчивается всё, грустно…

В ограде, в каждом доме бочка с водой стояла для стока дождевой воды. Этой водой обычно поливали огород. И у Татьяны возле крыльца таз с водой стоял, обычно обувь мыли возле таза в непогоду. Мысль сработала мгновенно… в этот таз Елисей и наступил и… разумеется, упал, обрызгавшись с ног до головы. Шум на всю округу. Татьяна выскочила, шум услышав, увидела Елисея, мокрого всего, на траве лежащего, и рядом таз в перевёрнутом виде…

- Чучелё, чучелё, ты меня подвелё!.. – бубнил себе под нос.

Татьяна не сдержалась и расхохоталась, как девчонка.

- Смешно?.. мне вот не до смеха, а она смеётся, наставила на самой дороге… лучше помоги подняться!..

- Это не чучелё, а таз – продолжала смеяться Таня, помогая ему подняться.

- Таз?.. а какая разница?.. таз или чучелё, все птицы точно разбежались и не появятся теперь…

И тут прорвало Елисея, расхохотался, глядя на её веселье.

- Мокрый!..

- Вчера-то как не влетел?.. – отряхнулся и вышел за калитку, но и это, видимо, было ещё не всё, как говорят, одно к одному. Навстречу, как из-под земли тётя Маша появилась, увидела Елисея мокрого всего, выходящего от Таньки?..

- Видать и здесь что-то натворил, добился?..

Засмеялся Елисей:

- Так говорил же, что в разнос пошёл, - подумал о том, что в деревне скажут?.. что выгнала Татьяна ухажёра и ещё водой облила…

В калитке Татьяна появилась:

- Да ничего не натворил, в таз наступил с водой.

- Не оправдывайся, Танюшка, всё равно выгнала, да ещё водой облила, - подмигнул ей Елисей, счастливый.

Он шёл домой и ни на что не обращал внимания. Видел в себе цветок прекрасный, а в самом центре Василису. Она была сразу на всех похожа, с кем хоть разочек пообщался и только на себя. Она будто из сердца в жизнь к нему стучала, всё прекрасно было, и он знал имя.

Глава пятая.

Стояла на балконе Василиса и смотрела вдаль. Вечер!.. Солнце стремится к горизонту, будто спрятаться торопится в лоно Земли уйти и свет укрыть, но!.. поняла, почувствовала, что какой-то лучик не желает уходить, в сердце к ней стремится, зовёт её и просит защитить от мрака ночи. Она вся подалась вперёд, готова улететь, раздвинуть облака…

Ах!.. чуть расступились облака, и лучик к ней пробился. Сначала он сверкнул и ослепил, она вздрогнула от неожиданности, глаза закрыла, но лучик, торопясь укрыться, вниз побежал, коснулся губ, к груди спустился и юркнул в сердце, и облака опять укрыли солнце, но сердце пело, вернее, тот лучик солнца, что успел!.. укрыться.

Настроение поднялось у Василисы… Это он!.. она легонечко его коснулась, и лучик начал распускаться в виде дивного цветка, заполняя всё в груди, пытаясь выйти и оградить её своим сияньем. Она чувствовала, понимала… он лучиком пришёл, чтобы помочь и защитить. Слёзы застилали очи, нет, не от грусти, от радости и благодарности неведомо кому.

- Всё в облаках витаешь?.. – грубо оборвал Виталий мысли Василисы, которые, как чистая вода в сознании струились.

Испугалась Василиса… нет, не за себя, за лучик света, вся съёжилась, закрыла лучик сотнями прозрачных лепестков, но он не угасал, светом чистым нежно окружил её, затих, боясь пошевелиться. Ведь он сбежал от солнца и от земли сбежал, сбежал от света дня и мрака ночи, он блудный сын и потому, отныне, жизнь его только от неё зависит и ей принадлежит. Конечно же, она его укроет, силы даст, нектаром своей жизни напоит.

Повернулась Василиса к мужу, но уже полностью собой владела.

- Кушать хочешь?.. на столе.

Виталий, конечно, хотел есть, но не торопился, ходил по дому, не зная, чем заняться. Ничего не радовало, не дом и не работа, не дети, что нарожала Василиса. Ему такие мысли были недоступны. В сознание его одна лишь мысь – чего-то не хватает… Он понимал, конечно, но…

- Жрать?.. не лезет на сухую, - сматерился смачно, повернулся и вышел в комнату другую.

Василиса поняла, что он ищет причину для скандала, чтобы обвинить её во всём и, конечно же, уйти, напиться с горя.

- Причину ищешь для скандала?

- Отстань. Устал я просто.

- Так поешь и отдохни, - Василиса к мужу подошла, нежно прикоснулась. Это состояние лучика в ней проявлялось, хотелось обнять и приласкать, объять теплом, что не просило, требовало проявленья.

Не понимал Виталий её ласки, более того, боялся даже. Ночью, когда темно, было проще, там эти ласки можно и не замечать, да и какие нежности без водки. Все мысли только об одном… Ему нравилось, чтоб всё круто было, нажраться, и устроить жёсткий, пьяный вечер групповухи… но это только мечта, конечно.

Василиса поняла, что не добьётся понимания:

- Мы сегодня в сад поедем, ты поедешь с нами?

- Чё я там забыл?

- Как чё?.. прополем грядки, соберём клубнику, да и отдохнём.

Сад для Василисы был спасеньем, он наполнял и успокаивал, жил какой-то своей жизнью. Она чувствовала, что сад ждёт её всегда и радуется всякий раз её приезду. Небольшой, сотки три всего, домик летний. Что интересно, так то, что она в саду почти не поливала никогда, но что бы не посадила, всё растёт прекрасно, и урожай всегда хороший.

Подружки удивлялись, когда в гости приходили:

- У тебя, Василиса, хоть сучок сухой в землю посади, будет расти и даст плоды.

Она и сама немного удивлялась, но было так.

- Наверное, любовь моя, что некому отдать, питает сад и наполняет влагой жизни всё.

Муж не любил в сад ездить, да и она сама не стремилась его туда везти. Не любит и не любит… пусть дома сидит, ей с детьми привольней. Вот и сегодня, она собиралась в сад с каким-то предвкушением, особенно, когда с ней что-то вдруг произошло… Понимала, что состояние, что испытала на балконе, поблекнет в буднях жизни, но пусть это состояние продлится дольше, и поэтому она стала торопиться, собирала вещи, дети придут из школы и поедут.

Виталий заметил её спешку.

- Ты чё суетишься?.. как на свидание идёшь.

- Так пригласи, приду и на свидание.

- Из ума выжила совсем, - сделал заключение Виталий, - у тебя куча детей, а ты всё, как во сне.

Во сне?.. точно, как во сне, вроде и живу, а сплю, и всё никак проснуться не могу…

- Дети то ведь и твои, ты хоть знаешь, как и кого зовут?..

- Не заедайся, Василиса… - грозно посмотрел Виталий.

Василиса сменила тему:

- Забор в саду скоро упадёт, починить бы надо.

Виталий недовольно что-то забурчал себе под нос, но к ней подошёл, обнял сзади… у него поднималось настроение, как узнал, что семья уезжает в сад, а тут… опять забор какой-то. Думал без скандала проводить, после к друзьям попировать, главное, что с глаз от Василисы. Он ещё надеялся, что она просто уедет, даже чмокнул в ухо.

- В следующее воскресенье съезжу и всё починю, а то Сашку попроси, починит. Скажи, что расплатимся, пузырь поставим.

- Всё пузырями меряешь?.. кто ставить будет, уж не ты ли?

- Не начинай, Василиса, собралась, так без скандала поезжай. Отдохнёшь!.. Когда обратно?

- Когда?.. В воскресенье, пару дней нам хватит. Дождя бы не мешало…

Вдруг гром загрохотал, возвещая всю округу о грозе.

- Вот и дождь вроде собирается…

- Тебе всё, как по заказу. Дети то где?

- Скоро придут, - посмотрела на часы, - через часик, полтора. А ты чего рано сегодня пришёл?

- Да так – уклонился Виталий от ответа.

Василиса видела, что настроение у него всё больше поднималось. Он сходил, поел, сел на диван, но телевизор не включил. Видно было, что ему надо было чем-то заполнить время, но не мог найти занятия себе… Посмотрел на Василису, мелькнула мысль в затухающем сознании, подошёл к ней, она не отстранилась, боялась тишину нарушить. Пусть всё будет хорошо. Виталий увлёк в спальную её. Ей не очень хотелось ублаженьем мужа заниматься, но и скандала не хотела.

- Дети скоро придут, ты чего?.. – тихо она сопротивлялась.

- Успеем.

- Как это, успеем?.. – подумала: «а ласки, нежность, желанье, наконец?.. комплименты, поцелуи»?.. всё это было только в грёзах и то, где-то глубоко зарыто, так глубоко, что и не проявлялось даже, как желание.

Ей только одного хотелось, чтобы пришёл кто-нибудь. Она ужаснулась этой мысли, ведь так нельзя, она жена ему, потому не сопротивлялась, а просто умоляла:

- Давай потом… приеду в воскресенье и без спешки…

Вдруг гром ударил где-то совсем рядом, ветер поднялся, раскрывая окна настежь, и хлынул дождь сплошным потоком. Такое ощущение, что небеса разверзлись и всё, что там копилось, на землю устремилось. Сначала ветер открыл все окна на балконе, и комнатах, что выходили на западную сторону и потоками дождя стал прорываться дождь в комнату, забрызгав их с ног до головы

Виталий смачно сматерился, а Василиса с весёлым смехом побежала окна закрывать. Закрывала долго, вымокла до нитки, но сияла искрами огня. Подошла к Виталию сияющая, мокрая, счастливая, прикоснулась нежно к его руке, он вздрогнул, отскочил, как-то инстинктивно… электрический разряд ударил его током. Василиса так, видимо, была возбуждена, что искры просто сыпались из рук.

- Иди, остынь сначала – с опаской посмотрел на Василису муж.

Убежала Василиса. Она, действительно, искрилась вся. Подумала: «Это, наверное, тот лучик с грозою воевал»… Села в другой комнате на кресло и затихла. На улице всё ещё гроза гремела, наполняя воздух электрическим разрядом и озоном, а на душе становилось всё спокойнее… В дверях Виталий появился:

- Пойду, подышу воздухом после грозы. Ключи взял, так что поезжайте.

- Так не кончилась ещё гроза-то?..

- Кончается. Покурю в подъезде, подожду. Всё равно, не до нежности сейчас, вся мокрая, облизывать что ли?.. да и ребятишки скоро уже придут. Ты не расстраивайся, я своё мужское дело знаю, - и он ушёл.

«Мужское дело»?.. что мужики в виду имеют под этим выражением? Удовлетворение плоти?.. а почему бы не спросить, что мне надо, что я хочу?.. Мне бы сейчас было лучше, если «мужское дело» в починке забора проявилось… а не в постели ублаженья.

И Василиса провалилась в грёзы. Она любила сравнивать, ею придуманного образа, как ей казалось, с тем, что в жизни происходит. Глаза закрыла, и он появился!.. будто вышел из цветка самой души её прекрасной. Она сидела мокрая, расслабленная, наполненная искрами огня. Он!.. кто же это?.. нежно прикоснулся к её губам горячими руками, будто предлагая помолчать, вдруг вихрем закружился, охватил её и бросил в небо.

Увидела землю Василиса с огромной высоты, испугалась, пытаясь опору обрести, но этот поиск камнем устремил к земле, так быстро, что сердце замерло!.. совсем остановилось. Она хотела закричать, но сил не осталось, вдруг, будто кто остановил паденье на высоте птичьего полёта, сердце застучало ровно, а она закружилась медленно, наполняясь силой. Сила не грубая была, хоть и чувствовалась мощь – это сама нежность и покой.

Увидела грозу, что на восток сместилась, омывая пригород, а дальше сад её. Увидела вдруг маленькую искорку где-то за городом, которая пульсировала жизнью, поиском, желаньем встречи. И эта искорка ей тихо, тихо в ухо прошептала:

- Я здесь!.. Я рядом!.. Позови!.. Я покажу тебе тебя, ведь ты ещё совсем себя не знаешь.

Душа, как океан безбрежный, в себе рождает божество, и в сердце чистом луч отважный, собой являет торжество!.. пустила в сердце, мало… надо вырастить!..

- Знаю!.. Знаю!.. Знаю!.. – чуть не заплакала она. Она почувствовала себя маленьким ребёнком перед этой маленькой искрой, и это было непонятно.

Захотела крикнуть, позвать, к груди прижать!..

Звонок входной двери, как колокола звон в сознание ворвался, сметая мощным звуком весь мираж и грёзы… Она вскочила, кинулась к двери, пытаясь удержать за маленькую ниточку что-то очень важное, неуловимое, родное… «Помнить!.. Помнить!.. Помнить!..» Открыла дверь, это дети, хорошо, что сразу все, скорее покормить и ехать в сад, там она вспомнит и завяжет узелок на память.

-----------------------------------

В деревню к маме, где у Василисы сад приехали часам к пяти. Она решила детей оставить, сама же в сад пошла. Клубники соберёт, лука, щавеля, редиски, поедят вечером, а прополкой займутся завтра. Идти недалеко, километр, может быть, не больше. Не торопилась Василиса, погода прекрасная была. Недавняя гроза чувствовалась свежестью и электрическим разрядом. Солнце пряталось за горизонтом, и лучи окрашивали небосвод и облака красным ореолом. Свет не жгучий действовал, как предупрежденье и навевал воспоминание состояния проникновения луча в сердце Василисы.

Она помнила, почувствовала лучик в сердце, который замер почему-то, как нашкодивший ребёнок и никак не проявлялся. Казалось, что сердце не стучит совсем…

«Он боится, что я его верну на небо»…

- Не верну-у!.. тихо прошептала, оглядываясь по сторонам.

Сердце стукнуло два раза, отозвался лучик. Он был рад, что принят, а значит и любим. Теперь всегда, как только у Василисы появляется в сердце любовь, к кому или чему, не важно, сердце радостью стучало, и это было так прекрасно!..

Вот и сад. Ещё издали увидела, что упал совсем один пролёт забора, это метров пять, вздохнула тяжело: «Надо Сашку попросить хоть поднять, да подпереть пока, чтобы с глаз убрать»... Её участок находился у дороги и самый крайний, ров небольшой и изгородь от дороги посадки отделяла. А посадки были прекрасны, смородины кусты и чёрной и красной, которые уж наливались спелостью, две яблоньки, вишни несколько кустов. Под тяжестью плодов и ягод веточки склонялись, радуя взор Василисы.

Сад она любила, и он отвечал взаимностью всегда, а теперь ещё и лучик в сердце радостью стучал… «Ну вот!.. что напридумывала себе»?.. – удивлялась Василиса: - «Какой-то лучик», но как не странно, чем больше думала о нём, тем он всё ярче проявлялся. Она прекрасно чувствовала образ, который выдумала, как ей казалось, всеми физическими чувствами. Чувствовала чётко, ясно, как любой объект, с которым, так или иначе, имела дело. Вот и сейчас, душа будто убежала в сад впереди её и наслаждалась касанием ветвей, а лучик в сердце радостно стучал и торопил: «Скорей!.. Скорей!.. Скорей»!..

Хоть и упал забор, и можно было зайти через проём, но Василиса смаковала предвкушенье встречи с садом, вошла через калитку. Домик небольшой!.. она не вошла ещё, но ясно в себе видела комнату, которая всего-то три на три, столик небольшой, диван кровать и стулья. У входа одежда кое-какая, что предназначена для сада, на подоконнике ножницы, нож складной и нитки с иголками… дети, могут в саду порвать одежду… так, на всякий случай, хоть и мама живёт рядом.

Подошла, увидела, что дверь не закрыта, но не придала этому значения, мыслей не было, были только чувства без образов, без слов. В домик вбежала, словно ветер, но!.. Ах!.. вскрикнула от неожиданности. Что это?.. На диване сидели молодые люди, их было двое, один в трусах, брюки в руках держал. Сердце застучало сильно, сильно, вот-вот выскочит и улетит… Она даже испугаться не успела, растерялась только от неожиданности. Стала пятиться назад, ухватилась за проём двери открытой, и выскочила из домика, но!.. запнулась о ветки вишни и упала.

В этот момент следом за ней выскочил один из парней, который был одет. Она развернулась инстинктивно и стала задом отползать.

- Хозяюшка, не бойся, мы не разбойники…

Остановилась Василиса:

- А кто?.. и что делаете здесь?

Парень остановился, чтобы опять не напугать хозяйку.

- Я объясню сейчас, вы успокойтесь только.

Василиса представила себя, как она на земле сидит перед молодым здоровым парнем… быстро вскочила на ноги, платье одёрнула, вся напряглась, готовая в любой момент к принятию решений. Парень, действительно, не представлялся хулиганом… начала успокаиваться, но сердце всё ещё стучало.

- Объясняй, - посмотрела на забор упавший, оценивая путь отступления.

Парень этот взгляд понял по-своему:

- Это не мы, - начал оправдываться он, - гроза была… ветер… уронил, видать.

- Вы до грозы ещё сюда пришли?

- Нет, после, но забор уже лежал…

- Зачем пришли то?.. и товарищ, почему голый почти?

Она оценила ситуацию. Решила, что теперь-то всё равно успеет убежать. Поражало то, что парень трезвый был, значит сознательно сюда пришли, да и одет неплохо, чистый, футболка, брюки серо-голубого цвета, кеды на ногах… вроде не бродяга.

Возле домика скамеечка стояла небольшая. Чтобы Василису не пугать и показать свою лояльность, парень отступил и сел, этим понять давая, что нет у него никаких недобрых мыслей. Василиса успокаиваться стала, даже засмеялась, вспомнив, как пятилась от парня задом по земле. Парень засмеялся тоже.

- Мы, хозяюшка ничего в саду не взяли. Купаться ходили на озеро, гроза нас оттуда выгнала, а когда бежали, Вовка, товарищ мой, штаны порвал по шву. Нам в город надо… Видим домик и забор упал. Думали кого-нибудь найти в садах, иголку с ниткой попросить. А тут открыто было… или почти открыто, замок не закрыт на ключ. Зашли, нашли иголку с ниткой… вот!.. зашивает. Мы скоро уйдём. Ты-то почему одна?.. или ночевать не будешь?

- Нет. У меня в деревне родственники живут, мама, брат.

- А сама-то из города?

- Да. Пришла набрать клубники, да так всего помаленьку.

- А чё одна то?.. мало ли что, вот, как сегодня?.. или у вас тихо?

- Тихо. Я не одна, с детьми, они в деревне.

- Забор упал. С детьми то не поднимешь.

- Брата попрошу.

- А муж то где?

- В городе остался, он не любит ездить в сад…

Встрепенулась Василиса:

- Чё-то я разговорилась. Пойду я-а…

- Тебя как хоть зовут-то, хозяюшка?.. а то, выходит, в гостях побывали, а у кого, не знаем.

- Зачем вам моё имя? Таких встреч в жизни бывает много, они мелькнут, как мотыльки и исчезают с наступленьем будней.

- А ты поэтесса!.. – сделал заключенье парень.

Василиса даже покраснела, откуда он может знать, что она пишет иногда стихи.

- Василиса меня зовут.

- Ты не сердись, пожалуйста, на нас. А то, что назвал поэтом, так это видно по взгляду, мимике лица, манерой веденья разговора.

- Вот уж не знала.

- Скажу тебе в твоём же ключе манеры говорить. Случайные встречи, говоришь, как мотыльки?.. Но иногда такие мотыльки растягиваются в вечность. Более того, кажется порой, что вся жизнь из таких вот мимолётных мгновений состоит. А ведь что-то не просто не вспоминается, даже не фиксируется… только мотыльки иногда вспыхивают ярко, как лучик света в сердце.

Василиса вздрогнула:

- Лучик в сердце?.. Лучик в сердце?..

- Ты весёлая, сияющая даже!.. но внутри себя. Снаружи грусть.

В этот момент из домика вышел второй парень. Он был уже в штанах, но зашиты они были просто ужасно, по шву от бёдер гармошкой шов собрался. Василиса увидела, расхохоталась. Парень, который с ней разговаривал, засмеялся тоже, глядя на своего товарища.

- Это… поторопился я… вот.

- Думал, что голого выгонят на улицу?.. – смеялась Василиса, - снимай. Там брюки рабочие висят, одень пока. Володя удалился.

- Нитки и иголку прихвати – сказала Василиса. В домик она не рискнула заходить.

Володя переоделся и вышел к ним, но друг Володин не позволил Василисе.

- Лучше я. Я деревенский, умею, - пояснил.

Но Василиса молча отняла.

- Я стяжком зашью, а дома пройдёте на машинке.

Она себя не узнавала, как-то свободно чувствует себя и просто.

- Муж то узнает, не поймёт.

- Не узнает. Ему всё равно уже, что со мною происходит. Вот ты бы как отреагировал, если узнал, что…

- Не знаю, честно. Хорошо, что не женатый, а то вот и думал бы… но это урок прекрасный на будущее… Если у меня так будет…

- Как?.. – не поняла Василиса.

- Душа хочет петь песни прекрасные, хочет жить, и любить, и творить, но!..

- А что мешает?.. вот мужу водка у меня, а тебе?..

- Мне?.. ничего, она и поёт при виде прекрасных женщин.

Василиса так посмотрела на него, что он отодвинулся невольно, но уже примиряюще спросила:

- Лучик в сердце?.. это только фраза для «манера говорить»?

- Лучик в сердце – это лучик в сердце. То же самое, что мотылёк-мгновенье, Василиса. А разве у тебя нет лучика?.. ты же стихи пишешь!.. не можешь не писать.

- Есть. Потому и спросила.

- Может это я, тот самый лучик?..

- Нет.

- Понятно, верность мужу, дети – посмотрел с каким-то сожалением, даже с жалостью – всё, всё, Василиса, вижу, что не остроумен я. Больше не буду ёрничать, пусть мотылёк живёт подольше, не буду его пылью покрывать.

- Вот и всё!.. – протянула брюки. – Ладно, пойду, ягод наберу. Вы тоже попробуйте клубники.

- Мы можем завтра приехать, помочь – посмотрел на Вову, - я могу приехать. Зовут меня Евгений.

- Не надо, Женя, останься мотыльком, может, и буду вспоминать тогда.

- Ладно, Василиса, за всё тебе спасибо.

- За что, за всё?

- За появление своё, а то бы день так и остался серой бабочкой или гусеницей вовсе.

Промолчала Василиса. Евгений помог ей набрать ягод, лука, редиски, щавеля…

- Володя то чего такой молчун?.. вот, тебе стоит поучиться.

- Да нет, он не молчун, просто с этими штанами инициативу утерял.

Василиса, всё, что набрали, аккуратно в пакет сложила.

- Ну, я пошла, до свидания, ребята. Хоть и напугали сначала – улыбнулась мило, - но рада, что лучик солнца!.. даже два, увидела вживую.

-----------------

Что это?.. Василиса шла домой весёлая, даже счастливая. Она вспоминала мгновенья своей жизни, которые, как мотыльки в душе зашевелились. Интересно было то, что она понимала, что жизнь не идёт последовательностью проявлений будней, а проявляется вот такими мотыльками. Кое-что, вроде забытое, вдруг вскрывается, и начинаешь понимать, что, именно, это событие сыграло основную роль в жизни человека. Нет, всё открыто в жизни, но почему-то человек не придаёт значения некоторым моментам жизни. Но эти мгновенья-мотыльки и есть основа жизни, а не рутина, где всегда последующее гасится той самой рутиной жизни.

Вспыхнет, например, какой то яркий мотылёк, но уже через день затягивается будто всякими серыми событиями, проблемами, правилами жизни, как в какой-то дьявольский кокон и исчезает импульс… Много ли в жизни у неё таких мгновений-мотыльков, которые чувства возбуждают, дают возможность ощущенья жизни?.. и куда исчезают мотыльки?.. Вдруг поняла, что она просто отбрасывает их, не позволяя развиваться.

Вот сейчас так же. Этот нестандартный случай… Ей ведь не хотелось уходить?.. мгновенье вспыхнуло, но продолжения не будет, развития не будет… почему?.. Верность мужу?.. который совсем её не любит. Ах!.. она же убийца и палач, убийца мгновений-мотыльков… Вся наша жизнь из таких мгновений состоит, а это значит, что она убивает мгновения своей жизни?.. или не она?.. тогда кто?.. Лучик, затихший в сердце, вздрогнул, на поверхность сознания всплыли слова:

«Не теряй, не теряй ты мгновений нектар!.. Мудрость веков не неси на базар»…

Откуда это?.. Евгений произнёс!.. не ей, скорее всего, себе, когда уходила Василиса и уносила мгновение с собой. Зачем?.. чтобы опять убить?.. ведь если заглянуть в сознание своё, то там целый гербарий наберётся засохших мотыльков. Вроде и красоты не утеряли, но и не развились, остались, как экспонат учебный. И что же делать?.. Надо ухаживать и поливать водичкой чистой… И память в юность понесла её!.. там, видать, не все мотыльки ещё засохли.

Она проникла к ним тем лучиком, который запустила в сердце. Сначала лучик замер будто!.. и молнией проник в сознанье. Сознанье вздрогнуло, и сотни мгновений-мотыльков ожили будто, взлетели, зашелестели крылышками, пугая тишину. Их много и разные они!.. как радуга цветов, окрасили весь небосвод сознанья. Она их не узнавала, потому что непонятно было, что в очевидности родилось, а что пришло из глубины мечты, но это и не важно, пусть всё живёт, растёт и наполняет жизнь прекрасными образами жизни и не очень для контраста.

Но помнит Василиса, как она бежит!.. юная совсем, по прекрасной, изумительной поляне, которая наполнена цветами и запахами, что ароматней всех духов французских, которые она, кстати говоря, никогда не видела, не говоря о том, чтобы подержать в руках. Но она знала!.. или нет?.. что аромат соцветья сотен трав, цветов прекрасней всех рукотворных благовоний, потому что это само благоухание природы.

Она помнит, что она бежит!.. Но куда торопится она?.. Навстречу солнцу жгучему, горячему, яростному даже в пекле дня. Ей не жарко, ветер озорной, который прежде, как приблизиться, с собой несёт прохладу ручейка, что бежит неподалёку и эту свежесть к ней несёт, огорчается вдруг дуновеньем жгучим, или радуется прохладой, проникая всюду и лаская тело.

Куда бежит она?.. К солнцу?.. вдруг видит, как кругом снаряды рвутся. Пала Василиса, поползла. Там где-то в воронке раненый боец, надо вынести его из-под обстрела. И она несёт, тащит волоком и знает, что вынесёт, даже если и сама погибнет. Иначе не бывает, ведь женщина она!.. Но кто же он?..

- Как звать тебя, боец?

Что-то ответил , имя ей сказал, но шум взрыва мины не дал возможности услышать, да она и не прислушивалась сильно, главное, чтоб он чувствовал себя живым, а раз отвечает… Это же фантазии её, но и они стремятся к жизни.

И вот она уже в реальности опять той жизни, что сейчас живёт!.. Поняла, это она бежит в другом пространстве… может в пространстве сна?.. по тем мгновеньям-мотылькам, что утеряла или спрятала на веки, и не бежит, а дивным мотыльком летит, то поднимаясь в небеса, то падая на землю. Видит война идёт. Вспыхнет мгновенье-мотылёк, как образ красоты, но на него набрасываются сразу десятки серых тварей, пытаясь уничтожить, уронить, в темницу будней бросить.

Теперь знает она и у неё есть помощник, который лучиком в сердце вошёл. Он пришёл, чтобы защищать прекрасных мотыльков от серых тварей, наполнять и жизнью и радостью свершений. Калейдоскоп сначала казался хаотичным, потому что мгновенья-мотыльки узор ещё не создавали, они только собирались образ красоты создать, её создать, наполнить радостью и силой. А она!.. такая молодая!.. и красивая собой!..

- Где ты, любимый мой!.. Я жду тебя тысячелетия уже, бывает, кажется, что нахожу, но туман рассеивается, вскрывается ошибка. Как звать тебя?.. скажи, любимый!..

Куда бежит она?.. зачем?.. Пала на цветущую поляну, повернулась к солнцу, раскидала руки, будто обняла весь мир от края и до края. В небе высоко причудливые облака плывут… не просто облака!.. вон кораблик по морю плывёт, а рядом играются дельфины… а вон!.. облик витязя – богатыря!.. Это ж он!.. Я знаю!.. но облик растворяться стал, совсем исчез, видать ушёл в миры иные, которые не видно. Но ждёт она и будет ждать, вот только почему, не знает. Но почему не знает?.. Знает, что он придёт и всё расскажет ей. Придёт!.. Расскажет!.. ведь она его спасала для себя тысячи, а может сотни тысяч раз!..

- Ты кто?.. и что здесь развалилась?.. – услышала вдруг голос Василиса.

Не ответила она. Надо понять сначала, кто она и где?.. молодая или в зрелом возрасте уже, в очевидности или в мечте?.. Посмотрела на себя… это мечта, решила так.

- Я Василиса!.. – повернулась, быстро на ноги вскочила. Перед ней стоял Евгений, или тот боец, что выносила с поля боя… но будто он её не узнавал. Огляделась, поняла. Она совсем молоденькая, юная девчонка, поэтому и не узнаёт, мгновения перемешались. Выходит, что у неё доверие возникло там, в саду!.. потому что видела она его уже, но этого ведь не могло случиться. Она вовсе не верит во всякий бред фантазий.

- Василиса!.. Василиса!.. – будто вспоминал Евгений, Премудрая которая, - он улыбнулся, - тогда я Евтушенко.

- Евгений?.. – его спросила.

- Нет. Если ты из сказки, значит я, в твою сказку войду Елисеем!.. Такого знаешь?..

- Знаю!.. конечно, знаю!.. Как же я раньше-то не догадалась. Ведь как всё просто. Ты ещё и победитель и солнца луч и луч земли, который изначальный.

- И там, на поле боя, не меня ли выносила?..

- Тебя!.. я вспомнила, ты имя мне своё назвал.

Сел Елисей, к цветочку пальцем прикоснулся. Василиса замерла.

- Смотри, какой маленький, а весь сияет.

- Почему?

- Потому что он живой. А вот сорви, сияние исчезнет.

- И ты сорвёшь?

- Зачем?

- Мне подарить.

- Нет, не сорву, и ты об этом знаешь. Он дорастёт и в следующее лето мотыльком взлетит над полем, радуясь полёту…

- Знаю. Это сон, Елисей?

- А что такое сон?.. может это больше явь, а жизнь очевидности есть сон?.. Мы просто не встретились ещё. Как встретимся, и сон исчезнет.

- Но Евгений?..

- Я не Евгений, но раз появился, значит, вестник он, как напоминание, что я есть, живу, тебя ищу, и я недалеко уже.

Вдруг гром загрохотал, и небо стали тучи закрывать. Стало совсем темно, Василиса вздрогнула и обернулась, нет Елисея, он исчез.

- Не исчез, в грозу ушёл зарницами сиять на небосклоне. Помни, родная, гроза темна, опасна, но после пространство наполняется озоном и свежестью благоухает вся природа.

-------------------

- Мама, мама, вставай!.. утро уже.

Василиса с трудом глаза открыла, просыпаться не хотелось, но дети уже проснулись, ей не позволят спать и нежиться в постели… или на полянке дивной. Сердце застучало сильно… это был сон?.. села на кровати. Голова кружилась, какая-то досада зрела.

- Это сон!.. сон!.. всего лишь, сон!..

Не хотелось возвращаться в будни жизни, но придётся. Она показала детям, чтобы помолчали пять минут…

- Я сейчас. Идите, подождите пять минут.

Они ушли. Посидела тихо Василиса, сон перебирая в сознании своём, чтобы не забыть детали, встала и стала одеваться. Вчера с Сашкой договорилась, он к десяти придёт, поможет поднять забор.

- А сколько времени сейчас?.. – задала вопрос в пространство.

- Мало ещё, полдевятого, - отозвалась мама с кухни.

- Ну, слава богу, хоть и поспала, но не проспала, надо собираться, может, сегодня всё сделаем, так ещё и домой уедем, успеем.

Поели уже ребятишки и готовы были в сад идти. Конечно, сегодня в пути не помечтаешь, но всегда, когда с детьми, она устраивала игры. Впереди растёт сосёнка небольшая…

- Что это?

- Сосна!.. – наперебой кричат.

- Зачем она растёт?..

Оля отвечает, она знает, но важно было то, что младшие, если и не знают, то слышат, и завтра будут стараться ответить быстрее. Получается, что друг друга учат.

- Она людям воздух для дыхания даёт.

- Правильно – и поясняет, - деревья вдыхают плохой воздух и выдыхают кислород, которым дышат люди… а зачем людям воздух?

- Чтобы жить, - опять наперебой кричат.

Огляделась и…

- А вон там, на поле кто?..

- Корова.

И уже не дожидаясь Василису, кричит Алёша:

- Корова молоко даёт.

- Правильно, Алёша, а с коровой рядом кто?..

- Овечка, она шерсть даёт, из которой вяжут рукавицы и носки.

- А ещё валенки катают…

- Правильно – решила усложнить, - а комары зачем?

- Они кровь сосут у человека и зверей.

- Зачем?

- Чтобы кровь обновлялась.

Солнце спряталось за облаками и тень на землю пала…

- Солнце спряталось, - сказала огорчённо Василиса, и замирали дети, ожидая, когда солнце появится опять, чтобы первым объявить об этом.

- Ура!.. - закричала Василиса, захлопала в ладошки, я первая встретила солнышко из-за тучки.

- Так не честно.

- Почему?

- Потому что ты большая, а я маленький, потому ты скорее и увидела, - сказал Алёша.

- Не расстраивайся, вырастешь ещё и будешь первым.

- Я не хочу первым.

- И не надо, лучше добрым… А вон и сад, через дорогу перейдём… только осторожней, все вместе и вместе с мамой. Ах!.. а где же ваша мама?..

Дети бежали к ней и обнимали:

- Вот она, - кричали хором и дружненько переходили через дорогу, дождавшись, когда нет машин.

- А вот и?.. са-ад…

Василиса думала, что в сад войдут через проём упавший, но что это?.. не было упавшего забора…

- Мне вчера привиделось?.. – задала вопрос она в пространство.

- Мам, а где забор упал?.. ты вчера же говорила.

- Где?.. вот здесь!.. вчера на земле лежал… - неуклюже оправдывалась Василиса.

- Ты, мам, как маленькая, чё-то намечтала, как папа говорит… Дядя Саша придёт, ругаться будет, - сделала конкретный вывод Оля. Она, действительно, иногда казалась старше Василисы в своём умении анализировать.

«Они здесь!.. ребята вчерашние… - Василиса поняла и сердце застучало сильно…- ребята не уехали, здесь переночевали и сделали с утра забор».

Ноги несли её к калитке, не понимала, почему, но рада была, увидеть их ещё разочек. Дети кинулись за ней.

В домик забежала, словно ветер, но!.. домик был пустой, и ничего не напоминало даже, что вчера здесь кто-то был. Они, словно мираж в пустыне, который только образ свой имеет, но исчезает при малейшем изменении сознания или приближении к нему. В голове, будто слова Евгения звучали, но трудно было разобрать, когда и где эти слова звучали, в грёзах, во сне или наяву. Села опустошённая на диван и замерла, как истукан.

- Мам, ты чего?.. – дети не знали ничего про её вчерашние приключения. Она, вообще, никому не говорила. Посмотрела мутным взглядом:

- Ничего, дочка – улыбнулась, - всё хорошо. Сон видела сегодня, что пришли в сад два славных молодца и сделали забор.

- Так не бывает… - засмеялась Оля.

- Почему?

- Потому что во сне всё понарошку.

- Вот и я так же считала, а пришла, увидела!.. и вот!.. Видно есть иногда место в жизни чуду. Ладно, идите, погуляйте, я сейчас.

Дети убежали.

Василиса вышла, к забору подошла, сделали на совесть. Проволоки нашли, укосинами закрепили столбы и всё проволокой протянули. Толкнула, забор не шелохнулся.

- Хорошо сделали – с удовольствием отметила.

Обошла кругом, поняла, что они полностью всё проверили и подремонтировали… И как же она отблагодарит гостей незваных?.. ведь ничего о них не знает и поняла, что не узнает. Это, как ветер, напоминание о том, что всё неплохо. Мотылёк-мгновение мелькнуло, как вестник и лучик ясный солнца, напомнило, что мгновение скоро расцветёт в прекрасный образ, который в жизни должен счастьем расцвести.

Делать не хотелось ничего, но надо. А надо ли?.. Она сидела на диване и ничего не могла с собой поделать, мысли крутились в голове. Почему чаще всего в семье бывает так, если мужик хороший, то жена слабая и больше роль нахлебника играет или наоборот, как у неё. Мы из жалости любовь теряем… Всегда кто-то кого-то подтягивает, почему нельзя жить с равным среди равных?.. Так во всём, как в государстве, в семье и в паре – муж-жена.

Услышала, что брат на улице матерится, ругается… выскочила.

- Ты чего ругаешься?

Увидев Василису, Сашка перестал ругаться, он был младше и уважал сестру.

- Ох, Василиса!.. не от мира ты сего.

- Ты не ругайся, заходи, раз пришёл, у меня выпить есть. Сейчас соберу на стол…

Сашка зашёл.

- А чё с забором то за шутка?

- Ты садись, наливай, я расскажу.

Сашка сел, налил и выпил.

- Тебе не наливаю, ты дома у себя, надо, сама нальёшь.

- Не надо мне, работы много.

- Вон ребятишки уже полют. У них много энергии, не успеешь оглянуться, как всё сделают. Я им сказал, что на озеро возьму, - улыбнулся, - рассказывай.

Василиса, не вдаваясь в подробности, коротенько всё рассказала о вчерашнем приключении.

- Мужика бы тебе хорошего, Василиса!.. но парни молодцы, конечно.

Так за разговором время пролетело. Грядок немного было, да и всё уже выросло почти, так что, когда Василиса выглянула на улицу, то увидела, что дети больше половины пропололи.

- Вот что, бегите обедать и на сегодня всё.

- Почему?

- Дядя Саша вас на озеро берёт. Хорошо поработали, отдыхайте, а я здесь теперь и одна управлюсь.

- Так всё почти, сейчас закончим и вместе пойдём, мам?

- Я потом приду, идите уж.

Сашка забрал детей, и Василиса одна осталась со своими думами.

«Закрепил мгновенье-мотылёк, долго помнить буду»… - подумала она.

«Всегда».

«Почему всегда»?

«Потому что мотыльки не исчезают никогда, они только ждут, во что преобразиться».

«Как дополнение»?

«Скорее, наполнение жизни, когда вспоминаешь часто, они растут и наполняют верой жизнь в честь и совесть, надеждой наполняют, устремлением, дают энергии для жизни».

«Да»!.. – Василиса поняла.

В жизни у неё период грусти и безысходности какой-то наступал, если бы не дети, совсем бы плохо было. И вот вспыхнул мотылёк и силы дал для преодоления препятствий жизни и надежда появилась.

«Надолго ли»?

«Сколько хватит. Иссякнут силы, новое мгновение мелькнёт и так всю жизнь, как лучик в сердце – Стучит!.. Стучит!.. Стучит»!..

 

Глава шестая.

«Что за день такой, сегодня»?.. – думал Елисей.

Понял, что в разнос пошёл, как он выражался, и знал, что в игре, под названием жизнь, всегда наступает момент, когда ситуация перестаёт зависеть от кого-то, остаётся только успевать реагировать на то, что происходит. Это для него не трудно было, более того, знал, что любое, даже самое малейшее, прикосновение мысли влияет на сюжет игры, меняя всю картину жизни. Труднее было ориентироваться при вхождении новых персонажей. Это, как актёра вытолкнуть на сцену, и роль не определить при этом… Он ещё не знает, не понимает своей роли, но включается невольно в сюжет игры.

Так и сейчас, игра втягивала в сюжет всё большее количество людей. Он понял, что если не выделит себя вне сюжета общей жизни, игра станет частью его жизни или он частью игры. Елисей всегда так делал… просто выходил и наблюдал, включался только при необходимости присутствия его, как непреложность, чтобы направить, изменить, или совсем прикрыть спектакль. Главное, всегда быть центром, который всюду. Легко сказать, но трудно сделать, искушения в виде дивных образов, событий, порою, увлекали в загадочную неизвестность или хаос. Вот это-то он и называл: пошёл в разнос. Трудно уйти от искушения, чтобы не втянуться в роль… Он делал так: просто выводил из игры того, кто с ним соприкасался и…

Мария вошла в дежурку, поздоровалась украдкой и ушла в вагон. «Что бы это значило»? – подумал Елисей, но спустя минуту, понял. Следом к вагону муж её ушёл, будто караулит. Вот этого Елисей не понимал… от чего её он караулит?.. и как, вообще, такое допустимо?.. Главное, что понял, что он вне игры и потому всё видит и осознаёт, а не играет роль. Важно проследить и не втянуться…

Опять вошла Мария. Ей по работе иногда приходится общаться с дежурными, да и той же воды набрать для пассажиров.

- Ты чего, Мария?.. – спросил её.

- Тебе Танька заявление передала?

- Да.

- Потом всё расскажу, и ты расскажешь, сегодня не могу. Витя сегодня поедет мать встречать… ты извини меня – виновато посмотрела.

- У тебя всё нормально?..

- Терпимо, Елисей, Таньке спасибо, - набрала воды и вышла.

Всё понял Елисей!.. Понял, что бросить он её не может, потому что она твёрдо решила, и надежда только на него. Он разрушил все иллюзии её, дал надежду. Она даже не допускает обмана с его стороны, так верит, и если он разрушит эту веру, просто убьёт…

Подумал о том, что он приобретает?.. Ничего!.. Только теряет!.. теряет деньги, да и наплевать, но!.. чувствовал, что что-то большее теряет… Возникшая альтернатива увлекала Елисея, он уже готов был чувства отпустить, уйти в разнос и центр тяжести перенести прямо сейчас!.. к Татьяне! Честь и совесть!.. Совесть перетерпит, честь никогда!.. Тяжело вздохнул, вспомнив о дивной ночке с Таней.

Когда-то это уже было?

На станцию стали собираться пассажиры, надо было продавать билеты. Душа бунтовала, хотелось идти, всё разрушать и жизнь свою… Мария не покинула игру, осталась в прошлой жизни и потому, невольно, он сам в неё втянулся, стал винтиком и неизвестно, когда освободится, а освободиться теперь возможно лишь, освободив её. Возможно ли?.. не втянет ли его в другую жизнь?.. Что ж, решил… лишь бы не забыть… Но сколько раз он в жизни забывал, терял возможности… вот и сейчас понял, что из режиссёра становится простым актёром, как маленькая щепка в потоках жизни не своей, а общего узора жизни многих.

Татьяна ночью не пришла. Были у него мысли поиграться, что-нибудь придумать, но он!.. не властен, он человек, отныне, качающийся на жизненных волнах. В это не хотелось верить, не хотелось принимать, сам себе выстроил ловушку. Пытался убедить себя… ведь это только принципы, мораль, но и жизнь, что невозможно отрицать.

А сколько же он жизней загубил?.. Возник в сознании образ Люси, так звал Елисей одну знакомую свою. Она дочь народа Манси. Прекрасное создание. Когда казалось, что по уши в грязи, вспоминал о ней и помогало. Она очищала будто своей наивностью и простотой, детской доверчивой улыбкой, и неприкрытой радостью, когда он приходил.

Вот и сейчас он углубился в прошлое, вспоминая чистый образ Люси. В то время он!.. помнил, что и тогда он от чего-то убегал, от цивилизации подальше, от жизни может быть, а может от себя. Убежал на север, который бурно развиваться начинал. Вот там и познакомился, поняв, что если не найдёт для себя какой-либо сдерживающий фактор, просто сопьётся или совсем погибнет.

Милое создание. Замужем уже была, но муж ушёл, оставив ей ребёнка. Что удивляло, так это то, что это её не изменило, не сделало женщиной, которая зачатие познала и рождение дитя, сама, как ребёнок оставалась – чистая, наивная, простая, хоть и не глупая. Елисей все её качества к характеру её народа относил. Он купался в чистоте её, не понимая, почему муж от неё ушёл. Рядом с ней не просто пить, даже спать, как с женщиной немного стыдно было. Впоследствии, он узнал её мужа и понял, почему так у них всё получилось. Это целая история, конечно, хоть и так же наивна и проста.

Однажды, как обычно, они пришли из кинотеатра, поели, спать собирались. Слышит Елисей, по крыше кто-то ходит. Насторожился.

- Кто-то по крыше ходит, надо посмотреть, - спросил у Люси.

- Это Пашка, муж, - ответила она, не реагируя никак, не страха, не беспокойства даже…

Елисей не понял. Он, вообще, не всегда понимал её спокойствие в нестандартных ситуациях, она будто не понимала, что может быть опасно. Для неё самой большой трагедией было, когда киноаппарат ломался, терялась даже не от этой поломки, а от реакции зрителей. Сейчас он с ней постоянно ходит, вместе фильмы крутят, а он умел, в случае чего, успокаивать народ.

- А чё он ходит?.. – в душе у Елисея беспокойство появилось, ведь, как-никак, а он здесь лишним должен быть.

- Духов приманивает, чтобы навредить и меня их заставить слышать. Он с Угры, там дядя у него шаманит.

- И что?.. Накличет?..

- Ты веришь в духов?

- Нет. Я, вообще, ни во что не верю.

- Тогда не бойся, духи могут навредить, когда верой человеческой питаются. Я тоже не верю. Пашка обиделся, говорит, что у него из-за меня с духами разговаривать не получается. Говорит, что я совсем испорченная, поэтому такая.

- Здорово!.. и долго он будет ходить?

- Нет, сейчас уйдёт.

- А сюда не вломится?

- Нет, он же не дурак, знает, поди, что я не одна.

- Точно, не дурак, блин, я с тобой с ума сойду…

Люся вдруг оправдываться стала:

- Ты не думай, я не испорченная, просто в городе жила, на киномеханика училась… в городе много людей и никто не верит в духов, потому их и не стало, и я теперь не верю…

Елисей Люсю обнял, она была прекрасна – нежное, податливое тело, оно не просто соприкасалось, а проникало внутрь его.

- Испорченная ты моя!.. – нежно поцеловал, увлекая на кровать, она дочку накормила и та уснула. Дочка у неё была вся в неё, тихое, спокойное дитя.

- Я не испорченная, - надулась Люся.

- Нет уж, Люся, оставайся испорченной, а то я то ведь совсем испорченный!.. как же нам иначе?.. не поймём друг друга.

Елисей был молод и не понимал, что он и сам не успел ещё завязнуть в перипетиях жизни. Ему только казалось, что он опытный мужчина.

- Ладно, - согласилась Люся, - тогда раздевайся, я тебе сделаю массаж.

Елисей разделся, посмотрел на Люсю:

- Сама-то тоже раздевайся, сделаешь мене, потом я тебе.

Но она не обращала на его слова внимания, нежно прикасалась пальцем к его телу, просто прикасалась и говорила, говорила…

- У тебя такое тело интересное!.. нежное и мягкое, мне так нравится мять тебя руками, будто это я!..

Мурашки по телу стали пробегать, сначала крупные, что морозили, но уменьшались, пока в сплошную вибрацию не перешли, которая разогревала тело и наполняла силой. Елисей даже боялся шевельнуться.

- Хотел поцеловать тебя-а!..

- Так поцелуй.

- Нет. Это грубо по сравнению касания твоих нежных пальцев.

- У тебя пальцы тоже нежные, и сам ты нежный весь!..

Вроде она это уже говорила, но почему так приятно слушать её голос. Чисто говорила без акцента, но слова произносились мягко, по детски как-то.

- У тебя много родинок, а у меня нет почти, - сменила тему Люся.

- И что?.. говорят, это значит, что долго буду жить.

- Я посчитаю, сколько?..

- Посчитай. – Елисей просто проваливался в какое-то блаженство непорочности самой.

Он знал, что она насчитает много лет жизни ему, если родинок не хватит, то добавит. Она сначала считала на груди, потом на животе, перевернула, считала на спине, легко переходила к нежному массажу, но что удивительно, то, что каждый раз привносила изменения. При этом вся наливалась розовым румянцем, прижимаясь всем телом, словно проникая внутрь.

На этот раз Елисей ей не позволил, а расстегнул халат и груди оголил, сосков коснулся по очереди пальцем:

- Тебе не надо много родинок, хватит двух.

Груди тугие были, налиты молодостью. Она совсем недавно перестала маленькую дочку кормить грудью.

- Это не родинки, - смотрела на Елисея Люся широко открытыми детскими глазами.

- Не спорь со мной, я ведь испорченный, а значит, не верю, а знаю то, что говорю.

Она не спорила, она никогда не спорила, а отдавалась, вся!.. Удивительно!.. вся, без остатка и такое ощущение, что иначе она просто не умеет.

Почему он тогда уехал?.. почему?.. Ах да, вспомнил!.. он был женат. Надо же, как жизнь коварна, когда в игру проваливаешься с головой. Свою жену он больше даже не увидит, по сути, а сам факт только с ним сыграет злую шутку. Или так было нужно, чтобы Люсю не испортить, не убить в ней детство?.. Она от него не ждала ничего, не просила, не планировала, знала, что он женатый и уедет, рано или поздно…

Однажды он у неё спросил:

- Муж то долго бегать будет?

- Он вернётся. Как только ты уедешь, он придёт.

- И что?.. это же уже не жизнь?.. меня тебе он не забудет никогда.

- И хорошо.

- Как это?.. – не понял Елисей.

- Вот если бы ты на меня не обратил внимания, и никто бы не обратил, тогда бы было плохо. А раз я не осталась после того, как он ушёл, одна, значит я хорошая, и он будет любить ещё сильнее.

- Да уж, хороший обычай… Ты-то его будешь любить?..

- Нет. Я тебя буду любить!.. У него тело грубое.

- А если бы я остался?

- Тогда он не вернётся. Скорее к топикам уйдёт.

Топиками называли рабочих лесорубов, которые работали вахтовым методом, рубили трассы для дорог, нефтепроводов и ЛЭП. Люся никогда не заводила разговор о том, чтоб Елисей остался с ней, только, когда уезжал, зашёл прощаться, заплакала и робко попросила:

- Может, останешься?

- Я съезжу, брат телеграмму дал, что-то там произошло… приеду ещё.

Жизнь дальше так сложилась, что всё стало рушиться, и он только через полгода приехал в городок, где Люся жила, но её он не нашёл, видимо муж вернулся и увёз её в Угру.

---------------------------

Что-то в сознание мелькнуло… Ведь всё повторяется опять!.. Тогда телеграмма, чтобы приехал срочно насовсем. Вышло, только для того, чтобы сказать Елисею, что его жена ему же изменяет. Нет, чтобы написать открытым текстом… И пусть всё бы определилось сразу. Он зарылся в эту рутину раздела имущества, который ему не нужен был, но время утерял, да и только время ли?..

Татьяна тоже попросила робко и хорошо ему с ней было… чуть опоздала, наверное. Надо встретиться, поговорить, решил бесповоротно, но понимал, что он упустил инициативу и уже не властен, оставалось только надеяться и реагировать на всё мгновенно. Сейчас события стали развиваться быстро. С Татьяной больше встретиться не удалось, она через день в город уехала по делам работы, потом Елисей уехал отпуск оформлять…

Для кого было хорошо, так это для Марии, всё, как по маслу… Елисей в управлении договорился без проблем, купил билеты, и до отъезда оставалось всего неделька. Вот тогда наступило какое-то затишье, будто неведомый кудесник отдыхать пошёл, довольный тем, что всё происходит так, как надо. Кому надо?.. На этот вопрос никто не отвечал.

Мария проводила свою свекровь с племянницей и старшим сыном. Общались с ней украдкой через племянницу. Даже стыдно было Елисею, как-то всё искусственно, будто во сне кошмарном. Он уже ничего не мог, не анализировать, не думать и не понимать, как в омуте крутился. Вот и последняя смена перед отпуском. Пришёл, как обычно в восемь часов вечера. Только смену принял, пришла Мария.

- Привет!.. – улыбается и вся сияет.

Удивило, что не оглядывается и не боится будто.

- Привет, Мария. Ты готова?.. и чё-то ты смелая сегодня?

- В лес ушёл. Сезон у них, надолго не уйдёшь, вся смола стечёт на землю.

- Понятно. Короче я через два дня уезжаю, жду вас в городе ещё через два дня. Поезд ночью.

- Сегодня приеду, поговорим?

- Поговорим. Только на полянку не получится, я на работе.

- Чё на полянке делать, вон, если надо, целая комната здесь есть.

- Ты не боишься?

- Нет, Елисей, я за тебя боялась. – Наклонилась, чмокнула его, - всё, я побежала, надо вагон помыть, жди утром.

Отправив пассажирский поезд, Елисей занялся подведением итогов. Не надо оставлять неопределённости в работе, в том числе. Он понимал, что он обратно не вернётся, не потому, что так решил, чувствовал и понимал, что всё меняется глобально в его жизни. Работы не было и потому, занялся заполнением журналов, привёл в порядок весь архив своей работы в качестве оператора движенья поездов, сходил на станцию, переписал весь подвижной состав, вагоны, загруженность и прочие рабочие моменты, сел отдохнуть.

Управился до прибытия пассажирского поезда, на котором уехала Мария. Бригаду в депо отправит и, по сути, полностью освободился.

«Повезло Марии» - подумал, но настроение было скверное. Чувствовал вину перед Татьяной. Прошло больше полмесяца, а он с ней так и не повстречался. Похоже, она от него скрывается. В деревне невесть что говорили, но внимания не обращал на это. Пугала какая-то неопределённость, незаконченность чего-то очень важного… казалось, что он совершает огромную ошибку, если что-то не закончит, что-то не скажет, не убедит кого-то, как тогда что-то Люсе не сказал или сказал не так, как надо было.

Свет появился вдалеке, приближался поезд. Взял трубку рации и вызвал бригаду тепловоза:

- Тридцать второй ответь Калине.

- Слушаю, Калина.

- Отбой ребята, в депо, работы нет сегодня.

- Понял, Калина – ответили из тепловоза.

Он видел, как тепловоз вагоны в тупик поставил и, издав длинный гудок, в депо ушёл. Пассажиры разошлись уже, сейчас придёт Мария и!.. она вошла, чуть загадочная, весёлая, даже шальная. За это время изменилась сильно, будто сбросила лет пять, а то и больше, была пухленька, стала, как девочка, худая, да и летала, не ходила. Вот и сейчас, будто подлетела и чмокнула его.

- Мария!.. не люблю такие нежности.

- А как надо?.. хочешь, чтобы сильно целовала?

- И не только целовала, - ответил Елисей.

- А чё нам торопиться?.. у нас времени скоро много будет.

- Много, - согласился Елисей, - ты вот что скажи; Татьяна помогла тебе, сама же говорила, а где она сейчас?.. будто скрывается…

- Дома. Вчера у него была. Тебе-то зачем она?

- Спрашиваю, значит надо, - ответил Елисей, отметив категоричность слов Марии.

- Я утром к ней пойду, скажу, что ты хочешь встретиться…

- Скажи, что вечером приду. Надо мне с ней поговорить.

- На счёт чего?

- Сказать спасибо, наконец. Если бы не она…

- Знаю я. Скажи, а ты с ней спал?.. – вдруг задала вопрос Мария, который Елисею показался неуместным.

- А ты с мужем спала, Мария?.. ну после нашей недели?..

- Он муж ведь… - удивилась Маша.

- Так я не муж, пока!..

Смутилась Маша, даже покраснела чуть, поняла, что ведёт себя бесцеремонно и это только напрягает Елисея, он свободу любит.

- Всё, Елисей, больше не буду задавать вопросы. Сходи, конечно, к Таньке, она рада будет, только пораньше.

- Почему пораньше?

- Дамир к ней ходит.

- Дамир?.. а ты откуда знаешь?

- Видела как-то утром, в пять часов шёл от неё.

- А ты-то в пять часов чё делала?

- Домой шла с поезда. Помнишь, задержался поезд?

- Нет.

- Не ты работал.

Елисей почувствовал в себе одну деталь – он ревнует Татьяну!.. Что это с ним такое?.. В жизни никого не ревновал, даже жену… Неприятно?.. Да, а ревность?.. Это что-то новое!.. и кого?.. она свободный человек и к нему никаким боком не привязана, как и он к ней… Надо сходить, поговорить, решил безоговорочно. От весточки Марии Елисею стало чуть не по себе. Он нагнетал в себе искусственно к Татьяне неприязнь, хоть и понимал, что он себя пытается обмануть, причину ищет оправдаться. Вот вечером придёт и всё ей скажет.

Но Елисей прекрасно понимал, что не скажет, даже если душа на части разорвётся. Пытаясь о ней думать плохо, мысли уводили к её взгляду, кокетству, её улыбке, голосу, что ручейком звучал, к её игре прекрасной… вспомнил, как прекрасно подыгрывала она ему, брала инициативу и опять плавно отпускала, позволяя насытиться ему победой.

- Елисей!.. ты сегодня какой-то сонный. Не узнаю тебя.

Встряхнулся Елисей, вдруг со стула соскочил и заключил в объятия Марию.

- Сейчас я буду насиловать тебя, - нахмурил брови.

- Мне надо кричать?.. на помощь звать? – теперь Мария узнавала Елисея, он становился прежним, непредсказуемым и дерзким.

- Ты должна сопротивляться, я же не дурак, чтобы подставляться…

Мария, действительно, стала сопротивляться, чего Елисей и добивался. Он будто мстил кому-то, не понимая зачем и почему. Нет, и Мария не понимала коварство Елисея. Интересно, сейчас игра с Марией воспринимается, как какая-то измена и это что-то необычное весьма.

- Елисей, ты меня задавишь – тихо прошептала Маша.

Он, действительно, держал её так крепко, что руки заболели. Отпустил, нежно поцеловал…

- Ты целуешь так прекрасно.

- Как?

- Не грубо. Прикасаешься, и мурашки проходят всюду. Даже не объяснить.

Елисей целовал Марию, ласкал руками, она всё больше возбуждалась, но ещё ничего не понимала. Он просто молча мстил кому-то, просто мстил, ни о чём не думал, не рассуждал и не мыслил.

- Пойдём в номер, Елисей, сгораю я от нетерпения.

При станции была небольшая комната, она использовалась иногда, как номер в гостиной.

- Подожди, успеем.

Видно было, что Мария наскучалась, она хотела Елисея до дрожи в теле, до желанья раствориться. Понимал и Елисей…

- Ух ты!..

- Ты чего?.. – встрепенулась Маша.

- Забыл, - Марию отпустил. Она стояла перед ним вся взлохмаченная, потрёпанная, с расстёгнутыми пуговицами на платье, в котором оголились груди.

- Что забыл?..

- Мне же надо журналы заполнять, - посмотрел на часы, - не успеваю, блин. Ещё всю станцию обегать, переписать номера вагонов.

Мария ошарашенная стояла…

- Я поняла!..

- Что поняла?.. – улыбнулся Елисей, садясь за стол и доставая из тумбочки журналы.

- Ты специально!.. издеваешься-а… - стала застёгиваться, чуть не плача.

Встал Елисей, к ней подошёл, взял за руки:

- Ты не застёгивайся, - улыбнулся, - так выглядишь прекрасно, просто посиди. Успеем Маша, у нас будет время. Не хочу я вот так, скрываясь в спешке. Иди домой, мне, действительно, надо всё закончить.

Он и сам не понимал, зачем так делает, но как только начинал её ласкать, воображение рисовало образ её и её мужа в постели. Почему раньше не возникал подобный образ?.. видимо, потому, что раньше он не думал. У него с ней связи не было. Надо, чтобы образ полностью растаял, иначе мерзко как-то.

Мария поправила причёску, поняв, что закончено свидание, решила, что из-за мужа. Зря она у него спросила о Татьяне…

- Ты нас где ждать будешь?

- Билет у тебя, посадка ночью… Встречу на вокзале, отдохнёте, целый день в запасе… Если не приедешь, то всё. Сделать ничего будет невозможно, билетов не купить на проходящий.

- К Таньке то сходить, сказать?

- Как хочешь. Я знаю, что мне с ней надо поговорить, а там как получится.

- Проводи меня маленько.

- Муж то знает, что уезжаешь?

- Знает. Он, действительно, как-то изменился, как ты говорил, в первый день ударил один раз, сейчас ласковый стал. А сейчас сказала, что мама заболела. Они телеграмму прислали.

- Всё учла.

- Он завтра вечером придёт, думаю, чтобы проследить, как ты уедешь.

- Ты то точно всё решила?

- Да, Елисей, всё решила, боялась только за тебя, да и сейчас боюсь. Ты изменился…

- Изменился-а… точно. Всё как-то неправильно, не по-человечески… такое ощущение. Ладно, не грузись, пройдёт.

Она остановилась, пытаясь заглянуть в глаза:

- Ты ведь не обманываешь?.. скажи?..

- Билеты же у вас, ваши билеты, у меня свой, какой же обман?.. Сможешь и без меня уехать, если что.

- Не хочу без тебя.

- И не поедешь.

- Тогда иди, я сама дойду.

- А поцеловать?

Она чмокнула его и побежала. Посмотрел вслед Елисей, развернулся, отправился назад. Ему сейчас хотелось только одного, скорей уйти, уехать, с глаз долой и от всяких сплетен.

----------------------

Вечером Елисей к Татьяне собирался, мать увидела.

- Ты куда опять собрался?..

- Так, прогуляюсь.

Подошла к нему, руку положила на плечо:

- Сядь, поговорим.

- О чём, мам, я тороплюсь.

- Ты, Елисей, хоть бы нас-то пожалел. Уходишь на всю ночь, а мы думаем, придёшь домой иль нет.

- Мам, ты чего, мне ведь двадцать восемь уже, не пацан, да и что может произойти в деревне?.. Только сплетни… так не слушай.

- Сплетни?.. убьют и закопают когда-нибудь. Забыл, как нос ломали?..

Посмотрел на маму Елисей. Мелькнула мысль: переживает… обнял её:

- Не переживай, мамочка, не убьют. У меня ведь тоже голова есть на плечах и кулаки… а то, что нос ломали, так за битого больше дают.

Мать всхлипнула:

- Вот доживёшь до наших лет, да дети будут свои, тогда поймёшь.

- Долго ждать, - улыбнулся Елисей.

- Ничего, жизнь пролетит, и не заметишь.

- Не замечу?.. не получится, чтоб не заметил. Вот скажи, чё переживать, я же уже взрослый мужик?

- Вы для нас всегда дети, не хотим, что бы мы вас пережили.

- А когда меня дома нет, когда по союзу шляюсь, там ведь всякое бывает, и не то, что в деревне дома у себя, гораздо хуже и чё, не переживаете?

- Там не видим, а переживать?.. так всё равно. Вот женился бы скорее, тогда пусть жена переживает.

- Всё мам, завтра уезжаю и!.. короче, насовсем.

- Опять по общагам?.. Не надоело ещё?..

- Посмотрим, не переживай. А сейчас я к Татьяне собираюсь, надо поговорить. Не знаешь, она дома?

Мать засуетилась:

- Дома, дома, час тому, как с работы шла, видела… сходи, конечно.

- А ты чё так обрадовалась?

- Так хорошая бабёнка, да и я хоть знаю, где ты.

- Хорошая?.. Хорошая?.. а чё муж тогда уехал?

- В жизни всякое бывает, а ты не смотри, смотри, какая сейчас есть.

- Ну, хорошо, хоть в этом поддержала, а то думал, что ругаться будешь.

Понял, что в деревне никто не знает, что он с Марией уезжает. Никто?.. Никто?.. Знает Татьяна!.. и знала с самого начала. А ведь столько пакости могла наделать…

- Ты там хоть не ругайся и не пей. Она вон, совсем не пьёт и не любит пьяных.

- Я не знаю, конечно. Ладно, не буду пить и ругаться не буду – улыбнулся Елисей, - всё, я побежал, чмокнул маму в щёчку, - я рад, что ты довольна.

Остановила Елисея мама:

- Скажи, а чё в деревне говорили, что она выгоняла тебя тазиком?

- Да нет, ты не слушай, выходил, в тазик наступил, опрокинул и упал… посмеялись , тётя Маша видела.

- Вот и я об этом, чё она будет выгонять, ты вроде не урод какой, и Маша говорила так же, а я ей верю, она не скажет зря.

- Точно, не скажет.

Мама что-то ещё говорила в след, но Елисей уже не слышал. Разговор настроение поднял, он летел на крыльях, хоть и идти недалеко, в деревне всё близко.

-------------------

Подошёл к дому Татьяны, оглянулся. Как обычно, улица пустая, только будто мелькнула где-то фигура тёти Маши. Он и не скрывался, ради интереса оглянулся, будто проснулся и опять играл. Калитка закрыта изнутри, но Елисею не составило труда её открыть. В деревне, вообще, все запоры, скорее всего, для видимости были, а не для преграды. То, что калитка закрыта изнутри, хороший знак, значит Таня дома. Дверь тоже закрыта изнутри, значит точно дома. Хотел постучать, но мысль предательская мелькнула: «Вдруг не одна?.. может с ней Дамир?» Да нет же… Дамир, молодой парень, недавно из армии пришёл, а ей уж двадцать семь. Что-то не вяжется-а… да и не пойдёт Дамир открыто днём, молод ещё.

Постучал негромко, но настойчиво, прислушался. Сначала услышал грохот, что-то упало, но терпеливо ждал и, наконец, дверь распахнулась, не открылась. Елисей вздрогнул даже, но в дальнейшем чуть тепловой удар не получил от изумления. Прямо ему в руки падала Татьяна. По сути, он её поймал в свои объятия. Её руки безвольно у него повисли на плечах, голова на грудь упала, которую она поднять пыталась, чтобы посмотреть, по-видимому, кто пришёл. С огромными усилиями ей это удалось, посмотрела на него с улыбкой:

- Елисей!.. я знала-а, знала-а… и ждала.

Она была пьяна настолько, что не стояла на ногах. Удивительно, как добралась до двери?..

- Ой-ё-ёй!.. Танюшка!.. много работы было?..

- Ка-к-кой работы?

- Не знаю. Вижу, что устала, ноги не ходят.

- Нет, работы мало… я не устала, тебя ждала-а… - освободилась от его объятий, хотела повернуться, но опять падать стала. Елисей поймал под мышки.

- Ты чё меня лапаешь, как попало?.. думаешь слабая, так всё можно?.. – посмотрела опять мутными глазами, заулыбалась, - Елисей!.. всё поняла, ты же играешься… и кто я сегодня?.. кур-куртизанка?..

- Нет, не куртизанка, милая жена, единственная и неповторимая, главное таинственная.

- Ты хотел сказать, пьяная?

- Жене допустимо иногда и пьяной быть, не всё же мужикам. Это, чтобы на себя мужики посмотрели как бы со стороны, - он вёл её к кровати, положил, сел рядом.

- Ты себя смотришь?

- Смотрю!.. ты прямо отражение моё…

- Да?.. здорово.

- И чё сейчас делать будешь?

Наклонился близко к её уху:

- Воспользуюсь слабостью твоей, ты же совсем не можешь сопротивляться, вот и буду делать всё, что пожелаю.

- Как с Клеопатрой?

- Не, как с пьяной бабой, - улыбнулся Елисей. Он понял, что о чём-то говорить серьёзном не имеет смысла, просто побузить немножко, чтобы скорее протрезвела. – А ты чё напилась?

- Тебя ждала.

- Вижу, что ждала.

- Волновалась сильно.

- Волновалась?.. а чё волновалась?

- Ну как, ты же ненормальный, с тобой просто так нельзя.

- А с Дамиром?..

- С каким Дамиром?

- Ну как каким…

Татьяна голову приподняла, но не удержала, опять уронила на подушку.

- Ты, Елисей дурак?

- Нет.

- То, что ненормальный, знала, а что дурак, не знала, это же дитя ещё.

- Кто дитя?.. – не понял Елисей.

- Твой Дамир.

- И что, что-то не понимаю…

- А ничего-о… Ой!.. я поняла, ты ревнуешь!.. – засмеялась пьяно, обхватила за шею Елисея, - иди ко мне-е…

Отстранился немного Елисей.

- Подожди.

Татьяна посмотрела как-то таинственно:

- Я тебе не изменяла, дурачок, - вдруг заплакала - и, вообще, не командуй…

- Всё, Танюшка, не буду, прости меня – нежно поцеловал.

Таня отстранилась:

- Мне стыдно, иди, выпей сначала, потом и поцелуешь.

- Почему, потом?..

- Запах чувствовать не будешь.

- А-а!.. ладно, - подошёл к столу и выпил, - ты поспи Танюшка, а я твой сон постерегу. Никого в гости то не ждёшь?

- Тебя.

- Я не считаюсь.

- А ты пришёл, чтобы у меня у пьяной всё узнать?

- Не буду, спи. Он присел и легонько, как ребёнка, гладил по голове.

- Я не могу спать, Елисей, - тихо прошептала.

- Тогда не спи. Может дать что?..

- Нашатыря… вон там лежит.

- Сейчас, - он встал и пошёл за нашатырём, - чего напилась то?

- Сказала ведь, что тебя ждала. Машка приходила утром, рассказала-а…

- Чё рассказала то?..

- Что уезжаешь завтра.

- Уезжаю, так ещё приеду.

- Не, не приедешь…

Елисей никак не отреагировал на её слова, устыдился. Получается, будто выпытывает, используя состояние Татьяны.

- Ты что пила?

- Как что?.. опять попыталась голову поднять, но отказалась от такой затеи, - водку… вон на столе стоит. Думала, придёшь, выпьешь, а… не дождалась…

- А мне-то зачем?.. нам вроде и без водки было хорошо.

- Было?.. не-е, это в другой жизни было… там, где была вера, надежда и любовь!.. Вот!..

- А сейчас?..

Елисей посмотрел на бутылку водки, которая стояла на столе, в ней было ещё больше половины:

- Ты с чего напилась то?.. сто грамм?..

- Ты чего-о?.. я вед два раза пила-а…

- Понятно. Надо чаще – улыбнулся, - тогда пьянеть не будешь.

Татьяна засмеялась пьяно:

- Ты такой дурачок!.. слов нет… Чаще?.. чё я дура что ли?..

- Нет, нет, не дура – он за разговором разбил ампулу нашатыря, ватку обмакнул и сунул ей под нос.

Татьяна вздрогнула и соскочила, как мышка забилась в угол кровати, казалось, что хочет раствориться на фоне обоев на стене. Поморщилась.

- Ты такой жестокий, - немного погодя, за голову схватилась.

- Болит?

- Болит, раскалывается просто, - руку на сердце опустила, - и здесь болит, - и тут прорвало, заплакала, даже зарыдала, уткнувшись Елисею в грудь.

Он гладил её по голове, не успокаивал, понимал, что надо Татьяне выплакаться, выговориться, но без насилия и вопросов. Так и произошло, всхлипывая, она заговорила:

- Ты очень жестокий, Елисей…

Елисей молчал. Татьяна, чуть поплакав, продолжала:

- Ты не втягиваешь в игру, ты вытягиваешь из игры, из привычной жизни и бросаешь, как листик на ветру, который неизвестно где опять прибьётся к жизни, да и прибьётся ли?..

- Значит, погибнет – вставил Елисей.

Татьяна отстранилась, посмотрела на него безумным взглядом, но трезвым и глубоким.

- Это же убийство, Елисей.

Но Елисей не внял.

- Погибнет или свой мир строить начнёт, выхода не остаётся.

- А если не умеет или силы мало?

- Не знаю я, Татьяна, сложно всё. Вот ты о листике заговорила, я о зерне подумал. Созревшее зерно, упавшее на землю или корни должно дать и строить свой мир или погибнет.

- Красиво говоришь, а сам себе не внемлешь.

- Как это?

- Например, меня ты с экрана жизни вырвал, на землю бросил, а сам обратно влез. Получается, что живой, свободный Елисей становится листиком в чужой картине жизни.

- Ты так меня видишь?.. Влез?.. влез?.. Наверное, лет через двадцать я пойму, Танюшка, чего мне не хватает.

- А скольких уничтожишь?

- Листики и так все упадут со временем, а зёрна?.. или погибнут, или корни пустят.

- Откуда знать тебе, где зёрна, а где листья?.. Вот Машку тоже вырвал, бросишь, погибнет.

Посмотрел на Татьяну Елисей уже совсем другим взглядом… он начал понимать…

- Машку?.. куда-нибудь прибьётся, хуже то не будет. Ты чё переживаешь?

- Без тебя не сможет.

- А ты?..

- Я?.. выживу, но мир построить не смогу.

- Почему?

- Ты чё допрашиваешь?.. – подумала немного, - чего-то не хватает… тебя, наверное.

Елисея осенило. Он схватил Татьяну, увлёк с кровати и закружился с ней по комнате, роняя стулья.

- Меня, меня?.. конечно же меня!.. Чё это я такой дурак?.. зерно не вырастет без почвы, мужчине женщина нужна, чтобы дитя родилось, но и зерно не вырастет на камне, разве, только видимость одна… здесь надо искать!..

- Чего искать?

- Не знаю, это я в общем говорю, без привязки к нам… Пара, пара!.. вот где тайна жизни человека!.. но что-то мы в философию ударились, надо прекращать…

Татьяна оправилась от опьянения немного, выпила таблетку, ещё легче стало. Но чем трезвее становилась, тем холодней и неприступней.

- Ты о чём поговорить хотел?

- А чтобы к тебе прийти, надо обязательно хотеть поговорить? В принципе, мы уже поговорили, я понял, что хотел понять.

- Проницательный, я знаю… и опасный. У тебя манера мысль не заканчивать, и ждёшь, когда я закончу, а если я заканчиваю, то вся раскрываюсь.

- Почему опасный то, Татьяна?.. вроде не скрываю ничего, планы коварные не строю. Это ведь не я, а люди во мне видят то, что хотят видеть. Вот ты не выдумывай, а принимай, как есть, и всё понятно будет.

- Как, Елисей?.. ты ведь уезжаешь и не со мной.

- И хорошо. Ты сама же говоришь, что вырвал… вот пристрою, и приеду.

- Не приедешь, а если приедешь, то не ко мне.

- Почему, Танюшка, кончай бузить, скажи всё, тогда решим и вместе. Ты ведь решила, вот в чём дело, а сейчас своё решение хочешь утвердить, как и я, кстати. Только я пытаюсь оправдать свои действия, по отношению к тебе и потому ищу гарантий, а ты всё уже определила чётко. Вот видишь, я честен и открыт.

- Ещё одна особенность!.. быть честным и откровенным, не договаривая мысль и этим вызвать на такую же честность и откровенность собеседника.

Елисей, будто не заметил обличения:

- Наша беда в том, что мы хотим получить друг от друга подтверждение. Не лучше ли принять общее решение, тем более, если мы так прекрасно друг друга понимаем?.. Ты пойми, у меня в жизни было уже что-то подобное… И тогда решение за меня жизнь приняла, сейчас то же происходит. Вижу, чувствую, не знаю, делать что.

- Ты уверен в верности моей?..

Вспомнился Дамир, неуютно стало и немного стыдно.

- Вот, Елисей!.. каково тебе?.. упрёки и ожидание оправдания?.. Я, конечно, оправдалась, так только потому, что пьяная была, а зачем?.. Мы оба попали в какую-то ловушку, друг с другом не определились, даже не знаем, любим или нет, а пытаемся что-то создать заочно.

- Умна-а!.. – удивился Елисей.

- Это плохо?

- Хорошо, конечно хорошо!.. Кто же нам мешал или мешает?..

- Это невозможно просто.

- Почему?

- Как в поле сорняков нужный цветок найти?.. прежде нужно почву прополоть.

- Так в чём же дело?

- Нужно понять, что сорняки, а что не сорняки. Тут ещё сложнее, среди не сорняков найти полный аналог, а на это время надо.

- Мы с тобой мелем, что попало, если слушать со стороны, и понимаем!.. разве не показатель аналога?.. может время и не при чём?.. Давай, я провожу, в поезд посажу и вернусь дня через три. Обещаю даже верным быть, знаешь ведь, что не обману, если пообещаю.

Задумалась Татьяна, стала трезвая совсем.

- Нет. Я же сказала, что ты создал ловушку. Не поедешь, это с нами останется на всю оставшуюся жизнь. Поедешь… только мы останемся сами перед собой, может, и справимся, а вот по отношению к другим?.. не получится. У тебя не получится, ты другой!.. и я другая!..

- Тут мы знаем, что от своих ошибок только мы сами и страдаем, а когда кто-то страдает от наших ошибок, это стыдно… перед собою стыдно, - закончил мысль Татьяны Елисей.

- Ты поезжай, я всё переживу, и если встретимся, не буду упрекать.

- Ты подождёшь?.. месяц, может меньше…

- Не буду обещать, а то опять, будто обязательство, но надейся – помолчала чуть, - пусть идёт, как идёт. Боюсь я обещать… боюсь, что вот тогда точно что-нибудь случится. От тебя не надо обещаний, всё не так, как мы думаем… как ты думаешь.

- Что не так?.. ты скрываешь что-то?

- Может и скрываю, но только то, что мне необходимо, может даже для того, чтобы тебя понять, себя понять. Всё, прекращай, решили вместе – улыбнулась, - наливай, отметить надо.

- Не хочу, Танюшка… я трезвую тебя хочу.

- Не получится, я пьянею от тебя и без вина, а выпью?.. вроде, как от водки…

- Ты играешь?.. ведь знаю, что не пьёшь!.. даже терпеть не можешь.

- Играю!.. Зато ты давно уж не играешь, так что наливай себе или уходи.

Елисей налил и выпил.

- Вот видишь, ты боишься, уйти боишься, и остаться страшно. Ты сейчас, как в тёмный лес попал, не жена тебе нужна, а мама. И ко мне пришёл в надежде, что я тебе определю дорожку, не можешь сам решение принять, дрейфуешь на волнах чужого океана.

Встряхнулся Елисей, налил ещё и выпил, но просветления не получил, стало ещё хуже. Встал.

- Ладно, я пошёл, больше всё равно не буду, а двух стопок и на полчаса не хватит, - к Татьяне наклонился, - дай, хоть поцелую на прощанье, - улыбнулся.

Возникла пауза, глаза у Татьяны наливались влагой.

- Не-ет, не уходи!.. – она обняла его, повисла, - не пей, но и не уходи-и?.. – умоляюще смотрела на него, - я пошутила.

- А ты говоришь, что разучился!.. трудно одному играть, трудно одному идти против всех ветров, ужасно трудно… Сегодня сам дьявол я!.. что может укротить безумство?..

----------------

На другой день уезжал Елисей. Ехал он не в вагоне, в тепловозе. Вокруг бушевала гроза. Молнии сверкали часто, часто, гром грохотал, словно кричал на прощанье Елисею:

- Безумству храбрых поём мы песню, безумству жизни петь будешь ты!..

В ярких вспышках возникали образы тех, кого оставил где-то там, за горизонтом, на границе жизни, которую не уловить, не обозначить, не понять. Не понимал пока, не понимал, что нет пути назад, нет и вперёд, куда стремится, есть только то, что взял, сделал собой, не частью, даже если это весь необъятный мир.

Глава седьмая.

Юг!.. здесь Елисей ни разу не был. Он всё более по северным широтам шлялся, правда, был и в центральных, но только был. На юг, в принципе, не собирался. Рождённый в лесной глуши Урала, любил просторы, независимость, раздолье. Тайга не угнетала, ей не было конца. Вероятно, и остроги делают в тайге лишь для того, чтобы узник чувствовал ограничение в бескрайности тайги и в то же время, неспособность эти просторы преодолеть без помощи и подготовки.

В степи бескрайней вольный всадник чувствует себя так же свободно, как таёжник в тайге сибирской, но это другая свобода, хоть и похожа. Он всегда думал, что юг предназначен для отдыха, жить там не комфортно, мало места для души раскрытой. Такое представление сложилось не потому что там людей много, а потому что туда, обычно, ездят отдыхать. Он и ехал отдыхать, так ему казалось.

С Марией всё хорошо сложилось, как говорится: без проблем. Встретил в городе её и её сына, и через три дня были уже на месте. Юг встретил и поразил его, прежде всего, запахами жизни, здесь они были другими, более экзотическими для него, а воздух густой, но добрый, будто жизнь остановилась. Что поразило до глубины души, так это отсутствие заката и рассвета. В северных широтах, к которым он привык, они, порою, часами длятся, здесь всего минуты. Вроде светло и через пять минут уже темно совсем, быстрый переход от света к мраку и наоборот от мрака к свету.

Что ещё удивило Елисея… Встретили родственники Маши их просто прекрасно, это же юг, вино и праздник. Вино домашнее и этого он раньше не знал, не крепкое и создавало лёгкий кайф. Было вино у всех, как сначала показалось, пили его, как чай, а не как вино, скорее. Чудно для жителя северных широт.

Вечером в гости пригласили… Он всегда мечтал увидеть, как виноград растёт и тут увидел. В доме, куда их пригласили, стол на улице накрыли, было темно уже, и только электрические лампочки освещали место у стола. Ух ты!.. прямо над столом висели гроздья винограда, руку протянул и ягодку сорвал… не кисть, а ягодку одну, и это казалось причудливо весьма, даже загадочно немного. Имея развитое воображение и творческий склад ума, под лёгким кайфом в мерцании электрического света создавались загадочные формы таинственных теней, что будоражили сознание успокоением, будто песни сирены пели, но не в шуме океана, а в лёгком шелесте природы. Вся эта райская идиллия, божественными дополнялась ароматами неведомых соцветий юга.

Городок, куда приехали, не на берегу у моря находился, поэтому воздух был сухой и аромат природы не укрывался влагой. Праздник продолжался до глубокой ночи, надо было собираться. Лёгкая истома наполняла тело, не хотелось двигаться, не говоря о том, чтобы идти куда-то, если даже и домой, но делать нечего, в гостях… пора и честь знать, как говорят. Идти недалеко, погода шепчет, но!.. гром вдруг загрохотал… лучше поторопиться. Гром загрохотал?.. и небо всё закрыли тучи, молнии сверкали часто, как тогда, там, на Урале, когда из дома уезжал.

Тогда гроза будто провожала в дальний путь, а сейчас?... встречала, но думать не хотелось, все образы жизни были размыты, в лёгком хмеле растворялись будто. Он всё забыл. Забыл прекрасные мгновенья жизни, или начал забывать… Необычное состояние увлекало, это не угар от перепоя, а истома жидкой вязи. Дождь не начался всё ещё, хоть и пришли уже домой… до кровати бы добраться и полностью отдаться состоянью неги в лени.

Мария не мешала, не просила, не требовала ничего, по-видимому знала, что происходит у новичков на юге. И вот уже лежит на кровати Елисей, рядом Мария, она просто лежала и молчала, и он стал проваливаться в крепкий сон. Вдруг падать кровать стала…

- Что это?.. – мигом Елисей проснулся.

- Не знаю – так же мгновенно откликнулась Мария.

Гром всё ещё гремел, но появилось нечто… шум земли!.. Вспомнил Елисей, как по радио передавали о небольших землетрясениях на юге. Это было тогда, когда дома ещё были. Вспомнив и поняв, в голове мгновенно наступило просветление, истома испарилась, появился интерес.

- Это землетрясение, Мария.

- А ты откуда знаешь?

- Знаю, - быстро встал, трико одел и выбежал во двор. Мария кинулась за ним.

Во дворе росли какие-то деревья, он ещё не знал, но что увидел, так это то, как земля идёт волнами, и хоть волны были небольшими и видел Елисей и понимал, а воображение нарисовало образ живого существа, которое передвигается в глубинах его жизни. Почувствовал какую-то деталь бесспорного единства со всей планетой, будто весточку она передавала… вот только от кого или чего?..

Землетрясение недолгим было, быстро началось, так же закончилось… Природа на мгновенье замерла, даже гроза затихла, прислушиваясь, будто к гулу земли, что терялся где-то там, опять за горизонтом. Елисей стоял опустошённый, сердце улетело вольной птицей. Не понимал причину, но чётко ощутил, что это уже было. Где?.. Когда?.. он в деталях видел, что произойдёт сейчас и происходит.

В сознании картина создавалась, и создавалась не в реальности, что очевидно, а всплывала из памяти его. Даже две слезинки появились на глазах, которые быстро стряхнул, пока никто не видит. Вспыхнула ещё картинка – стеклянный магазин, и всё в магазине, что на полках находилось, на пол упало. И эта картинка непонятна.

Подошла Мария, взяла его за руку, крепко прижалась:

- Я так испугалась.

Очнулся Елисей.

- Испугалась?.. а куда исчезла?

- Там шкаф с посудой… чуть не упал, его держала.

- Шкаф?.. – пытался Елисей понять.

- Да, сервант, а мама держала телевизор.

- А я что держал?.. – спросил вдруг Елисей.

- Не знаю.

- Не знаешь?.. и я не знаю, но знаю, что держал, но, видать, не удержал.

Забеспокоилась Мария.

- Елисей!.. ты чего?.. что не удержал?.. ты здесь был.

- Был?.. да!.. а что-то улетело и не могу понять… - повернулся, Марии улыбнулся, - всё, успокойся. Скажи лучше, у вас есть здесь магазин стеклянный. Ну, большие стеклянные витрины, - пояснил.

- Не знаю, я сама здесь давно уж не бывала. Хотя, что-то припоминаю… в центре-е… А ты откуда о землетрясении узнал, что приходилось видеть?

- Так, по радио слыхал… или услышу?.. всё, пошли, хотя-я… я здесь ещё ничего не знаю. Вон там что?..

- Типа веранды летней.

- Пошли туда.

- Пошли, - обрадовалась почему-то Маша, я сейчас маме скажу, а ты иди пока.

На веранде, если так назвать, было уютно – стол, стулья, диван кровать, шкаф какой-то, но главное, что всё пространство свободно и открыто, Елисею почему-то места не хватало. Гроза не кончилась, а только начиналась. Гром и молнии давно сверкали и гремели, но всё дождём вылиться на землю не могли. Земля ещё гудела после землетрясения, но еле уловимым эхом.

Зашла Мария.

- Хочешь выпить?

- Нет. И так глюки…

- Вот и не будет глюков – достала бутыль из шкафа и налила ему, - слабенькое, ещё играет, муст почти.

- А что такое муст?

- Это сок виноградный, который только-только бродить начинает.

- Брага!.. по сути, - понял Елисей.

Мария подала ему стакан:

- Пей.

Выпил Елисей… игристое, сухое, нежное вино. Опять стал появляться лёгкий кайф, и мысли в этом кайфе растворились.

- Что сделать для тебя?.. – Мария села на колени Елисею, - скажи любимый, я на всё готова.

- Я не готов, Мария. Кажется, порой, что и умею только брать и брать… но не грузись, это от резкой смены обстановки, хотя-а… сюда может кто-нибудь прийти?

- Не знаю. Здесь же барак, могут и соседи, но ты не бойся, всем наплевать.

- Всем?.. мне не наплевать. Давай посидим, грозу посмотрим.

Не успел произнести, как дождь пошёл потоком ливня с неба. Земля была сухая, настолько, что вода проваливалась, будто и устремлялась к речке. Река была недалеко, где-то там, внизу, под кручей. Елисей ещё не познакомился с тем местом, где жила Мария. Это завтра!.. понял, что сейчас им никто не помешает, кроме их самих… Кружилась голова!..

Ночью Елисею сон приснился. Лес, река где-то в северных широтах, а на берегу стояла Люся. Одета она была в национальное платье манси, вся сияет и зовёт к себе. Он подошёл, спросил:

- Зачем звала?

Смотрит на него широко открытыми детскими глазами:

- Разве ты не знаешь?

- Нет.

- Ты должен мне.

- Что должен, Люся?.. вроде не обещал, не клялся, честен был.

- Сердце моё забрал. Ты умеешь только забирать…

Понял Елисей, она ждала, когда приедет он, её найдёт… Ждёт и сейчас.

- Я не клялся, - чуть не плакал Елисей, чувствуя, что так и есть, - я не хотел, родная!.. Скажи, как мне найти тебя?

Печально на него смотрела Люся.

- Найдёшь!.. Чтобы меня найти, надо и Тане вернуть, что взял у неё и не только Тане, всем… Ты только брать умеешь, но я не упрекаю, просто говорю.

- А у неё то что?

- То же, что и у меня.

- К ней я ещё вернусь.

- Не вернёшься, всё останется с тобой, и всё исчезнет, а ты так и будешь идти, и забирать, и забирать…

- И сколько это будет продолжаться?

- Ещё двенадцать лет, а может больше, пока не насытишься или не встретишь…

- Кого не встречу? И откуда знаешь ты?

- Я ведь вернулась к мужу, а он знает духов, научил меня.

- Вернулась?.. это ж хорошо, будь счастлива.

- Вернулась, только любовь оставила тебе.

- Так возьми, пусть муж подключит духов… я поверю!.. честное слово, лишь бы тебе было хорошо.

- Не хочу.

- Почему?

- Я любить тебя хочу, с тобою быть всегда-а-а…

Повернулась Люся и пошла, весело смеясь, и её весёлый детский смех прекрасным ручейком струится в сердце.

- Ты нас найдёшь, а не узнаешь, всё вернёшь, а не поймёшь… - звук всё удалялся и вот-вот исчезнет.

- Как?.. Как вернуть всем то, что забирал, не понимая?.. Как, Люся-а?.. скажи, родная, - крикнул Елисей, что есть мочи.

- Полюбить сильнее тысяч жизней… - эхом откликнулось пространство, - тогда мы все придём к тебе тебя любить.

Сел на землю Елисей там, где стоял и думу думал: «Возможно ли такое?.. чтобы сильнее тысяч жизней?.. и кто такое выдержать способен»?..

-----------

Всё повторилось утром – стакан вина и лёгкий завтрак. Решили сходить в город прогуляться. Шли не торопясь. Елисей дурачился, Марию обнимал, она сопротивлялась:

- Елисей!.. люди смотрят, тебе ночи не хватает?

- Не хватает. Ночью надо спать и сны смотреть, - категорично заключил, при этом улыбаясь. - Сны смотреть?.. – вдруг остановился, огляделся. Перед ним был магазин с огромными стеклянными витринами. Всё, что внутри, было, как на ладони. Он это уже видел!

- Глюки, блин – взял за руку Марию: - пошли домой.

- Что с тобой?.. я не узнаю тебя.

- Скажи, ты меня любишь?.. – спросил вдруг Елисей.

- Люблю, конечно!..

Не нравилась ему приставка к слову, типа – конечно. Не понимал, зачем люди добавляют к такому слову…

- А если я исчезну?.. как с этим быть?.. ведь я не обещал тебе, не клялся…

- А разве нужна клятва, чтобы любить?

- Нет, я не о том. Вот смотри, я уеду и не вернусь… что делать будешь?..

- Ничего не буду.

- За что меня ты полюбила?

- За глаза, за нежность, за понимание, за ласки, за твою любовь.

- Но я не говорил тебе, что я люблю… или говорил?

- Нет. А разве об этом надо обязательно говорить?.. Ты сам по себе такой, когда ласкаешь, нежишься и нежишь. Без любви так просто невозможно.

- Понятно. В моих глазах любовь струится!.. – с иронизировал Елисей.

- Вот-вот!.. – не поняла иронии Мария.

- Это не любовь, а блуд, Мария.

- Почему ты так считаешь?

Улыбнулся Елисей:

- Я от красивых самок зависаю.

- Каких самок, - не поняла Мария.

- Типа тебя – опять улыбнулся Елисей.

Но Мария опять не поняла, игру не поддержала. В этот момент проходили мимо кинотеатра, Елисей на Марию посмотрел:

- Сходим?

- Пошли, прямо сейчас…

Мария к Елисею прижималась плотно, будто потерять боялась.

«Вот так всегда, появятся в жизни, любят, исчезают… или я?.. исчезаю» – подумал Елисей, - «а потом возвращаются и упрекают». И понял он, что это он сам себя в чём-то упрекает…

Билет купили в кассе и в зал пошли, двери открыты настежь. Прошли и сели на свободные места, народу мало было. Спустя пару минут, к ним билетёрша подошла:

- У вас, молодые люди, есть билеты?

- Есть – Елисей повернулся, стал шариться в карманах, нашёл и протянул. Женщина, не молодая уж, взяла билет, чуть надорвала, улыбнулась:

- А сразу-то почему не дали?.. Сижу, гляжу, проходят, взявшись за руки, и меня не замечают… даже, сначала растерялась.

Елисей виновато улыбнулся:

- Извините, не заметили.

- Понятно, что слишком маленькая я, заметить трудно. Ладно, не буду вам мешать кино смотреть…

- Спасибо.

Любит ли он Марию?.. Любил ли он Татьяну, Люсю?.. и многих, многих?.. Елисей понять пытался, есть ли тот иль та, что он любит больше жизни?.. Всегда, когда влюблялся, он влюблялся, как ему казалось, на всю оставшуюся жизнь. И осенило Елисея – он просто любит, без объектов и образов, как Солнце светит всем. Кто-то отвечает и та, кто отвечает больше… больше любит Елисея, больше получает от него любви.

Время на юге летело незаметно. Елисей, считай, не протрезвлялся. Настроение лёгкого кайфа атрофировало полностью мыслительный процесс, будто плыл по волнам вниз по течению жизни. Всё прекрасно, нет заторов для него и нет проблем. Попробовал думать о Татьяне, о бурной встрече, оригинальном расставании, но не вспоминалось чётко. Он с ней играл, она умела подыграть, казалось иногда, что насквозь видит его, и было увлекательно весьма создавать непредсказуемость момента, смекалка развивалась хорошо.

Но и в этом случае яркие моменты жизни будто растворялись в какой-то вязкой массе опьянения. Более того, он стал забывать, вернее, словно всё ушло на задний план, всё то, что казалось раньше очень важным для него. Жизнь текла, а не бежала, если что-то вдруг всплывёт, то в следующее мгновение растворялось без остатка. Елисей никогда не держался за прошлое, но прошлое всегда открыто было. Сейчас для него, хоть прошлое, хоть настоящее значенья не имело, оно просматривалось, как нечто существующее в глубинах океана, даже быстрый, но бурный роман с Татьяной забывался, и чтобы вспомнить, следовало приложить усилия большие.

Время летело и стояло. Что интересно, так то, что в памяти не оставалось ничего. Попробовал любить, что дорого ему, но и это чувство не пылало откровением, как на Урале, а было, скорее, вязким и аморфным. Завтра уезжать, билеты куплены… не забыть бы только… Он попытался вспомнить, как отдохнул, но кроме землетрясения, грозы не вспомнил ничего, более или менее значимого. Было прекрасно и более чем после бурных будней на Урале. Здесь, скорее, как роман курортный. Понял, почему на юге отдых так прекрасен, но!.. как же здесь работать?..

Мария изменилась полностью, какая-то домашняя стала, как клуша. Мысли не работали совсем, не было контраста, вот и сейчас спросила без проявления эмоций:

- Ты вернёшься?..

Елисей не знал, не хотелось обманывать, а правды он и сам не знал.

- Ты твёрдо решила здесь остаться?

- Да.

- Тогда мне надо будет тебя уволить, а там видно будет. Ты паспорт свой не забудь мне дать.

Мария заплакала, но и слёзы казались неестественными, искусственными что ли. Нет, они были откровенными, но силой воздействия не обладали.

- Ты не приедешь!.. – сделала вывод Маша.

- Здесь пограничная зона, и чтобы мне сюда жить приехать, нужен вызов, - попытался подстраховаться Елисей.

Конечно, всё можно устроить, с некоторыми издержками, но по вызову всё бывает без усилий и проблем.

- Вызов вышлем – Мария обрадовалась даже. Она считала, что если для Елисея проблема только в этом, то это не проблема.

- Ладно, Мария, высылайте вызов, а там видно будет. Твой муж ведь там ещё и думаю, что догадался, так что не будем предопределять события, тем более, что он и сюда приехать может.

Он вчера случайно увидел письмо у Марии от её мужа.

- Откуда, Мария?.. – спросил её. – Что пишет?

Она дала почитать ему письмо, что было мерзко, но здесь особый случай. В письме Виктор клялся ей в любви, обещал исправиться, прежде перечислив свои мерзости по отношению к ней, готов был жить к ней сюда приехать. Был упор на жалость, на наличие детей, что не он и не она права не имеют их делить. Конечно же, на Елисея много грязи вылил. Он даже узнал о всех похождениях его за последние лет восемь, упор на его дела двухгодичной давности и всё ей описал.

Посмотрел число на печати:

- Пришло вчера, а ты мне не рассказала сразу?..

- Расстраивать тебя, любимый, не хотела.

- А если бы я случайно не увидел, не показала бы?.. – допытывался Елисей.

Он не понимал чего-то. Нет, не держался ни за что, но всегда хотел всё понимать. Мария вдруг сменила тему:

- Скажи, а то, что он о тебе написал, всё правда?

- А что написал?.. что он может знать из сплетен?..

- Всё равно, ведь что-то есть.

- Есть Мария, но всё гораздо круче – подцепил Марию Елисей, - то, что написал, так это проза только, а я песню люблю, только песня что-то у меня тускнеет.

Мария задумалась о чём-то.

- Разве ты со мной, не песня?.. Измена мужу, полянка и зарницы?..

- Я не понимаю, Елисей. Мне хорошо с тобой, а прошлое значенья не имеет, я даже Татьяну вспоминать не буду, знаю, что к ней ходил, она сама сказала…

- Сама?.. Татьяна?..

Елисей напряг мыслительный процесс. Будто что-то мелькнуло искоркой, типа, «она боролась» и тает всё в сознании хмельном.

- Давай договоримся, не трогать прошлое в упрёк друг другу, ты у меня самый хороший, Елисей и я люблю тебя.

Встрепенулся Елисей, он почему-то начал волноваться, но не хотелось просыпаться…пока не хотелось.

- Виктор пишет, что всё продаёт – вещи, мебель… он знает, что ты не вернёшься?

Мария чуть засуетилась:

- Я ему оставила записку.

Глядя на неё, понял Елисей, что записка не при чём, и это не первое письмо от мужа. Она, по-видимому, ему письмо из города отправила ещё, там на Урале. Не хотелось видеть Елисею фальшь, ой как не хотелось, и он, действительно, ослеп, так было легче. И потом, как он может упрекать, ведь и сам не принимает никаких упрёков прошлым, а прошлым всё считал. Надо прекращать, подумал Елисей.

Они сидели на веранде. Вот-вот наступит вечер и стемнеет.

- Пойдём, прогуляемся, Мария?..

- У нас сегодня последняя ночь – Мария возразила, - лучше посидим, а ты ложись, я буду тобою любоваться.

Мелькнули искорки в глазах… что-то родное, будто с Урала огонёк сверкнул с приветом.

- Как в первый день?.. или ночь?..

- Да.

- Кто-нибудь придёт, рано ведь ещё.

- Не придёт, да и мы не будем торопиться.

Понял Елисей, что он меняется, становится каким-то примитивным, домашним и ручным.

- Тогда я выпью!.. чтоб не стыдно было – пояснил Марии Елисей.

- Не стыдно?.. тебе?.. – удивилась Маша, - да ты уже меня раздел глазами.

- Глазами не считается – ответил Елисей.

Встал, налил вина и выпил.

- И всё-таки пойдём, гульнём, прекрасная погода. Мы всё успеем.

И, конечно же, успели. Ночь была прекрасной. Всё Елисей забыл. Мария была на высоте. Она нежила его, ласкала, любимым называла, он словно плавал в неге, толи от ласок, толи от вина, да и какое это имело для него значение. В редкие моменты просветления ему было стыдно… Стыдно?.. почему?.. и перед кем?.. Он этого не знал.

Мария всю ночь периодически спрашивала у него:

- Ты любишь меня?..

- Люблю!.. – отвечал ей Елисей.

Он сейчас готов был хоть кому в любви признаться, и уверен был на все сто процентов, что не обманывает никого. Вот что значит курортный роман. Он не продолжителен, потому что тих, аморфен, силы не имеет, хоть и прекрасен, как маленькая песня ни о чём.

- Ты вернёшься?.. – не унималась Маша.

- Вернусь!.. – как эхо отзывался Елисей, это же роман курортный и не обязывает ни к чему.

- Поклянись!..

- Не буду.

- Почему?..

- Здесь нет падающих звёзд.

- Зачем они?.. – изумилась Маша.

- Чтобы подарить тебе, и ты смогла желанье заказать.

- А так поклясться ты не можешь?

- Нет. Вселенная клятвы не приемлет, она непорочна и чиста.

- Интересный ты, не умный и не глупый, не злой, не добрый, самый сильный и нет тебя слабее.

- Это ты так видишь Маша, на самом деле я не стараюсь быть каким-то, а просто есть, не стараюсь жить хорошо иль плохо, просто живу и всё, не стараюсь показать, как я люблю, а люблю, как есть, или не люблю.

- А почему клятву мне не хочешь дать, разве трудно?..

Елисей посмотрел на Машу, как на дурочку:

- Клятва – это то, что обсуждению не подлежит.

- Да.

- А вдруг меня прибьют в дороге или дома?.. – посмотрел многозначительно… - так и останусь должен.

- Нет, не прибьют. Я не переживу. Ты клятву не давай тогда, но приезжай.

- Переживёшь, Мария. Муж то приедет, пока меня нет, - вдруг сменил тему разговора Елисей, - и всё изменится.

Сколькие же пережили потерю Елисея, что он делает, зачем?.. вот и Марии суждено, видать?.. В данный момент он себя почти что ненавидел, в хмельном сознании всплывали размытые образы ис прошлых похождений.

- Ты боишься?.. – поняла Мария и обрадовалась… - значит приедешь!.. А муж?.. как приедет, так и уедет, здесь не в Казахстане, руки не распустит.

- Братья не дадут?

- Хотя и братья.

У Марии было два брата и две сестры и, в данный момент, все жили здесь.

- Так и мене бояться надо, слова лишнего сказать нельзя.

Мария даже испугалась.

- Нет, нет, Елисей, ты же сам видишь, они не злые.

- Нет, конечно, пошутил я, Маша – обнял её, привлёк к себе, - пусть идёт всё так, как будет. Я одно только хочу, чтобы ты искренняя была со мной всегда, но с тем… же письмом уже лукавство…

- А ты?

- Я-а?.. вот разберусь во всём на трезвую голову и буду. Обещаю!..

-----------------------------

Глава восьмая.

Домой Елисей приехал ровно через месяц ночью. Ноги несли его к Татьяне, а не домой. Время три часа, луна, Уральский свежий воздух, с таким знакомым хвойным ароматом, что душа поёт. А вот и дом, где живёт Татьяна, что-то остановило Елисея. Что?.. А вдруг у неё есть кто-нибудь?.. Она ведь верность не обязана хранить, да и он окажется в неловком положении. За себя он не боялся, станет неудобно за неё. Постоял ещё немного и отправился домой. Завтра всё узнает, сходит днём или когда она придёт после работы… Не знал, не ведал Елисей, что ждёт его. Жизнь играла, и кто переиграет, неизвестно.

Дверь дома мать открыла, она была испуганной какой-то.

- Ты чего мам бледная такая?

- Раздевайся, всё расскажу.

Елисей снял туфли, курточку повесил, в комнату прошёл.

- Уезжай отсюда, Елисей… завтра же.

- Что случилось?

- Муж Марии каждый день кругами возле дома ходит, ждёт тебя, убить грозится.

- С чего вдруг?

- Кто-то сказал, что видел с ней тебя в райцентре, когда она уехала.

- Кто мог?.. хотя, я её встречал на вокзале, там были и деревенские, видели, наверное.

- Вот.

- Ладно, понял, буду иметь в виду. Ты вот что скажи, как Татьяна?.. видела её?..

- Нет – и почему-то заревела.

- Мам, не томи.

- Уезжай, уезжай, Елисей – продолжала плакать мама.

- Да уеду. Вот уволюсь и уеду, деньги надо снять… Не переживай ты, разберусь. Ты мне не ответила, где Татьяна.

- Уехала она.

Елисей медленно на лавку опустился, побледнел, не зная, делать что. Руки мешали почему-то, всё никак не мог их приспособить.. Уехала?.. А разве могло иначе быть?.. Он не винил её, не винил и себя, всё рушится и на этот раз он слабее жизни оказался. Он понимал и другое, что стоит сдаться и жизнь его сломает, нельзя искать виновных, это уже отступление… Надо отдохнуть, завтра разберётся.

Мать продолжала причитать, но Елисей уже не слышал, молча разделся и залез под одеяло. Он лежал и вспоминал детали встречи с Таней, их последней встречи. Она была сама собой, игры не принимала. Решил, что завтра выяснит, куда уехала она и всё равно найдёт, чтобы упасть пред нею на колени и прощения просить. Помнится ещё при первой встрече, говорила, что работу предлагали где-то от райцентра рядом.

Он пытался вспомнить, но!.. что-то с памятью его стало… по-видимому не придал значения. Откуда же она?.. Вот это вспомнил. Из Белоруссии, там родилась и там её родные. Он не знал даже деталей, что занесло её в эту далёкую таёжную деревню, какие лабиринты жизни?..

Да что там думать, какие лабиринты жизни его гоняют по Союзу?.. что ищет он вдали от дома?.. или от чего бежит?.. от себя?.. И понял вдруг – он ничего не ищет, всё у него своё, достаточно не только для него… он убегает, пытаясь сохранить себя, ту чистоту и непосредственность свою, пытаясь детство сохранить, не понимая, что это невозможно. Мир свой, который он построил в детстве, юности своей, кто-то всегда пытается убить, и потому он убегает вечно, чтобы хоть крупицу сохранить. Один ли он такой?.. Нет, конечно, нет, ведь есть на свете Люся, Таня, Василиса, что повстречал в дороге.

Василиса?.. Как мотылёк мелькнула, а чистый след в сознании остался, как надежда, как напоминание о том, что не один он в мире, а значит надо жить и побеждать, и он, конечно, будет жить, даже не для себя, для них – прекрасных, чистых, непорочных, тех, кто жизнь утверждает на земле ценой страданий, слёз, лишений.

Василиса!.. Она в Кирове села к нему в купе. Он к этому времени один остался, попутчики чуть раньше вышли. Зашла, присела с краю на его полку почему-то. Видно было, что чувствует сябя немного неудобно. Поезд стоял минут пятнадцать, она так и сидела, словно мышка. Елисей смотрел в окно. Пауза уже давить начала. Чего она молчит?.. хоть бы спросила что-нибудь, но женщина молчала. На вид ей было чуть больше лет, чем Елисею… а может и ровесники совсем, милая, с чистыми глазами. Даже не глаза, сам взгляд. Она копалась в своей сумке, но понял Елисей, что это повод занять себя хоть чем-то, пока поезд тронется. Будто ждала кого-то.

И тут он понял, она ждёт, кто ещё в купе зайдёт… чтобы знать сколько будет людей. Её место сверху, потому и села на его уже расправленную полку. Мгновенно поставил себя на её место и так же почувствовал смущение. Конечно, может больше в Кирове попутчиков не будет, но могут позже сесть, так что не занять места пустые. Ей надо устраиваться, и Елисей мешает ей, нет пока контакта. «Надо создать контакт» - подумал.

Глядя в окно, будто себе проговорил:

- Киров!.. Ни разу не был, хоть и, по сути, родина моя – повернулся к женщине, - бабушка здесь родилась, - кому-то пояснил.

- В самом Кирове?.. – вопрос дежурный, но это и не важно.

- Нет, тогда иначе назывался, да я подробностей не знаю, только фамилию.

- И какая?.. – спросила робко.

- Никитина.

Женщина вдруг обрадовалась, сразу расслабилась:

- Никитина?.. вы шутите, наверное?.. и я Никитина с рождения была, пока не вышла замуж.

- Интересно!.. вы мне расскажете об этих местах, о городе, мне будет очень интересно о своей родине послушать

- Хорошо, расскажу, вот только устроюсь.

- Как я понял, ваше место надо мной?..

- Да!.. – она смутилась чуть от того, что неудобство Елисею доставляет.

- Не порядок это.

- Что?.. – женщина не поняла.

- Когда мужчина снизу спит…

Чуть покраснела попутчица, заметил Елисей, хотела ответить что-то, но он ей не позволил, встал:

- Давайте познакомимся, а то не знаю, как обращаться к вам и отвлечённо неудобно и имени не знаю. Меня Елисеем зовут.

- Я Василиса.

- Вот и хорошо, Василиса, - но не договорил, поезд тронулся…

- Видите, нет больше никого. Я пока устроюсь здесь, пересела от Елисея на место, что напротив.

- Пока нет, но на следующей остановке может появиться кто-нибудь, так что устраивайтесь сразу, тем более, я завтра выхожу.

- И я завтра.

- Постель то брать будите?

- Да, конечно.

- Тогда я вам помогу и выйду покурить. – Он свернул свою постель, поднял наверх, для неё спустил постель и положил на своё место, теперь уже, бывшее и удалился. В дверях с проводницей встретился, - вот и хозяюшка пришла…

Назад вернулся он не скоро, дал Василисе возможность обустроиться и освоиться в купе. Когда пришёл, она уже постель заправила, переоделась в одежду более простую, посмотрела на него и улыбнулась.

- Я устроилась, спасибо Елисей, вы хороший человек – сказала тихо.

Елисей улыбнулся мило… опять глаза!.. чуть виноватые, наивные по детски, и сверкают, только свет не отражённый, а будто изнутри выходит. Он видел этот взгляд, он знал его, и он его любил. Знал и то, что Василиса или стихи втихушку пишет, или музыка, или… это глаза не просто человека, женщины, глаза песни, что в душе струится.

- Давайте на ты, если вы не против?..

- Нет, не против.

- Тогда приглашаю тебя в ресторан и прямо сейчас. Ужасно есть хочу.

- А зачем в ресторан?.. у меня всё есть – свежее, домашнее, сейчас приготовлю и…

- Вот!.. так и знал!..

- Что знал?..

- Не повезло, опять не удалось устроить праздник даме – улыбнулся Елисей.

- Почему, не повезло?.. – не понимала Василиса, - ты считаешь, что в ресторане лучше?

- Не считаю, но – заговорщицки улыбнулся, - хотелось галантность проявить, ухаживать за дамой.

- А кто мешает?..

- Никто!.. почти, если забыть, что кормите меня.

- Ну что ты, Елисей?.. проще надо быть.

Елисей даже онемел… неужели он так сложен?.. Василиса выложила на столе еду. И чего там только не было, огурцы, помидоры, лук зелёный, яйца и курица, ещё горячая, похоже. В купе запах, как на кухне возле плиты и в огороде.

- Что ж, без церемоний, как я понимаю.

- Ну, конечно.

- Тогда сначала молитву надо прочитать.

- Ты-ы?..

- Да!.. молитву жизни, красоте, рожденью!..

Тишина предРассветного часа
Сердце несёт в Небеса,
Светом дня наполняется чаша,
Ожидает душа чудеса.

Тихо!.. Тихо!.. ни звука... ни света...
Жизнь - Мгновение - встреча с Рассветом,
Нет вопросов совсем!.. Нет ответа!..
Лучик первый стремится с приветом...

Вот он!.. Вот он!.. Душа замирает!..
Вот он!.. Первая весточка дня!..
Лучик света!.. а ночь умирает,
Вспышка света!.. Теряется тьма.

Звуки жизни врываются хором,
Всё, что есть - лишь единственный миг,
Миг, что Вечность нам всем открывает,
Бесконечности радостный лик!

Теперь Василиса онемела…

- Пафосно, да?.. – он отломил ножку курицы и ел не торопясь.

- Нет, красиво. Очень!..

- А у тебя есть своя молитва?

- Есть!.. – машинально ответила она.

- Так расскажи.

- Хочу себя отдать я людям,
Любовь рассыпать как цветы,
Хочу сама подняться к небу,
Взглянуть на Землю с высоты.
И пусть ручей бежит проворней,
Трава растёт и лес шумит,
Мне красота земли родимой,
Покой и счастие сулит.
Я вижу даль необозримую,
Где ветер по полям гулял,
И храм господний с позолотою,
Народ с любовью создавал.

Только теперь Василиса поняла, что раскрыла Елисею свою тайну… и так просто?.. не могла ничего понять.

- Прекрасное стихотворение, Василиса!.. – Елисей разбил яйцо, очистил, продолжая говорить: - так неудобно мне-е… но вкусно.

Василиса всё ещё сидела и не шевелилась.

- Хотя, у меня есть вино, домашнее, я же с юга еду, - порылся в сумке и достал бутылку, - хоть как-то компенсировать. Оно слабенькое, но для аппетита хорошо, - налил в стаканы, которые она же и достала, ей протянул, взял сам, - за красоту и за твою молитву, Василиса!

Василиса выпила, как-то машинально, выпил и Елисей.

- Ты почему не ешь?.. Опять Василиса ничего не понимала, в руках стакан пустой, в желудке греет, и какое-то тепло расходится по телу. Но вино всё-таки вернуло в реальность Василису.

- Я не хочу, перед отъездом ела, в Кирове ещё.

Елисей поел ещё немного…

- Вот и наелся, спасибо, Василиса, - откинулся, глаза закрыл, - скажи, а ты давно пишешь стихи?

- Всегда, - опять машинально ответила она, - ой!.. нет, нет, я не пишу стихи, это так, иногда находит.

- И я всегда!.. и тоже не пишу-у, - наклонился к ней немного, улыбнулся, - что делать будем?

- Я не знаю.

- Ты обещала о Кирове мне рассказать.

- Разве обещала?

- Да.

Василиса начинала приходить в себя…

- Елисей, ты чего такой горячий?.. живёшь на юге что ли?.. Надо же, ничего не дал сказать и всё узнал…

- Нет, на Урале, а на юг?.. возможно всё, но пока ездил отдыхать.

- А чего один?

- Не успел ещё жениться, да и не один был и сейчас… в общем, не знаю я пока. На юге жить плохо, вот отдыхать, другое дело.

- Почему?

Елисей взял вино.

- Вот, хотя бы, там вино было вместо чая, а по мне, так плохо это, мозги перестают работать.

- С этим согласна.

- Давай ещё помаленьку, чтоб крепче спать и всё.

- Давай – уже смелее улыбнулась Василиса, - мы, как заговорщики, никому не скажем.

- Никому.

Выпили ещё, у Василисы появился аппетит, она поела.

Елисей решил покурить сходить, стал подниматься, и в этот момент Василиса тоже встала, чтобы стол убрать. Близко встретились глазами, он нежно удержал её за плечи, но не отпустил, заглянул в глаза.

- Ты боишься быть красивой?.. почему?.. ты же красива от природы.

Василиса напряглась, Елисей почувствовал и поторопился руки опустить, - я покурю схожу, а потом ты мне о Кирове расскажешь.

- Что?..

- Не важно. Важно голос слышать… - и Елисей ушёл, Василиса себя вновь потеряла, будто душа с ним убежала.

Когда Елисей пришёл, Василиса уже лежала, прикрывшись одеялом, и как-то безучастно смотрела внутрь себя. Мысли будоражили сознание, слова звучали Елисея – бояться быть красивой?.. разве она боится?..

- Ты спишь?..

Не ответила она, хоть и слышала.

- Тогда спокойной ночи, я посижу ещё немного и тоже спать, - встал, свет притушил, оставил только местный возле полки, на стенку навалился и закрыл глаза.

Наступила тишина, но тишина была наполнена присутствием друг друга и потому не угнетала, а навевала мысли, которые струились небольшим сияньем.

- Звёздочкой малой сияет душа, но приглядитесь!.. она хороша!.. Тянет и манит взоры людей, тех, кто душою созвучные ей. – Проговорила Василиса вдруг.

- Хочется к ней прикоснуться порой, но недоступен светильник святой. – Мгновенно продолжил Елисей. – Это вижу я, Василиса, так ведь только потому, что вижу я, а не смотрю. Вообще, не понимаю, как ты сохраняешь красоту души?.. У меня так не получается, в разнос иду…

- Я не понимаю.

- А чего не понимать?.. Хорошо, душа!.. но святая и недоступная чаще всего, скорее, даже не святая, а душа святоши…

- И для тебя недоступна?..

- Так только для меня-а, и то-о…

- Сердце своё я зажгу огоньком, пусть оно будет для всех маяком.

- К такому маяку чаще гнус летит, чтобы погреться.

- Да, наверное, но я не боюсь быть красивой.

Елисей встал, включил свет:

- Покажи.

- Что-о, тебе?..

Обернулся Елисей:

- Вроде нет больше никого, но я стерплю и не ослепну.

Видно было. Что Василиса покраснела чуть, но встала, не понимая своих действий, не зная, делать что.

- А как?.. и что ты в виду имеешь?.. как понял?..

Он взял её за плечи, Василиса напряглась опять.

- Вот, напряглась и улетела красота, очарование, сияние души.

- Красота в распущенности?..

- В свободе, Василиса, владении собой. Твоё напряжение – это рефлекс или, вообще, инстинкт на внешний раздражитель, но не выражение души.

- Почему ты так решил?

- Я не решил, я знаю, вижу и даже догадываюсь, что греются возле тебя больше те, кто сами не имеют, как возле буржуйки в стужу.

- И как же надо?

- Расслабься.

Она расслабилась, как на это, вообще, была способна. Он расстегнул мгновенно верхнюю пуговицу у халата, немного груди приоткрылись, но чуть-чуть. Василиса рефлекторно сжалась, но Елисей не церемонился, взял её за плечи и чуть встряхнул. Она расслабилась совсем… тело расслабилось, почуяв силу, и отошёл немного.

- Вот!.. другое дело. Теперь можешь смотреть на меня как хочешь, хоть хищным взглядом кошки, но не утратится краса, очарование, свобода.

- И ты сможешь делать всё, что хочешь!..

- Нет!.. разве можно прикоснуться грубо к прекрасному, нежному цветку?.. даже со взглядом дикой кошки?..

- Тогда другие. Они не знают это и распущенностью назовут.

- Попробуй!.. но сомневаюсь, что кто-нибудь рискнёт с дикой кошкой поиграть. В рефлексе только страх, стыд, самоуничижение, в свободе сила, уверенность и непреложность.

- Хорошо. Что сейчас ты видишь у меня?

- Вижу доверие, я не трогаю тебя и ты свободна.

- А взгляд?.. что выражает?..

Елисей ближе подошёл, взял за голову её, чуть наклонил и чмокнул в губы. Она не отстранилась и не напряглась. Он поцеловал глаза. Которые она закрыла… Ещё мгновение и Василиса напряглась, широко глаза открыла. В них не просто страх, ужас появился. Елисей мгновенно отпустил её, сам отошёл.

- Ты хотела!.. ничего не говори, чтобы не обманывать себя. Ты попросила, я ответил. Всё.

- Ты испугался?.. – опять расслабилась она.

- Нет, но тело тёплое меня пугает, оно ведь и у животных тёплое бывает…

- А что бы сделал, если дикой кошки взгляд увидел?

- Или отошёл, или попытался укротить. Вообще-то меня это зажигает.

- Каким образом?

- По обстоятельствам – с кошкой нежностью и лаской, с львицей силой, с коброй магией и песней.

- А ты опасный человек!..

- Почему, опасный?.. мне не нужны тела, так что можно не бояться.

- Вот меня распаковал, а говоришь, не трогаешь…

- Душу приоткрыл.

- Считаешь, это лучше?

- Почему нет?.. я не сделал ничего, что не желала ты душой.

Вздохнула Василиса, но промолчала, стала укладываться спать. Заметил Елисей, что пуговицу не застегнула…

- Пора спать!.. или ты ещё не будешь?..

- Буду. Ложись, я вот ещё немного выпью и тоже лягу.

- Мне налей.

Елисей налил, ей подал, выпили, подождал, когда она ляжет, стал на полку верхнюю забираться.

- Что ты делаешь?

- Спать ложусь, Василиса, - остановился, к ней присел, - вижу, что мечется твоя душа в противоречиях. Так всегда. Это, как птица, вдруг выпущенная на свободу. Но сможешь ли ты и дальше в клетке жить?..

- Почему?.. зачем обратно в клетку?..

- Свобода для подневольной птицы ещё страшнее, тут нужна опора. Она у тебя есть?

- Нет.

- Вот и я об этом. Ты засыпай, а я рядом посижу… просто посижу. Не хочу, чтоб вспоминала плохо.

- Не буду!.. перед тобой не кошка я, а кролик… покажи кролику свободу…

Всё это моментально промелькнуло в голове и стало тихо растворяться глубоко во сне, только мысль мелькнула: - «Татьяна о Василисе говорила!.. тогда, в первый раз, как о вселенной только… Выходит кто-то у меня постоянно вселенную крадёт, мелькнёт чуть-чуть и исчезает во тьме ночи». И он понял отчётливо и чётко, что он потерял Татьяну, и они не встретятся больше никогда, она только останется, как грань прекрасного воспоминанья.

Ночью во сне опять Люся пришла. Он посмотрел на неё с укором:

- Не приходи больше ко мне, Люся, никогда.

- Как я могу не приходить?.. Ведь это значит, что надо женское начало исключить совсем.

- Тогда не тревожь, в тайну уйди.

- И это невозможно, я часть твоего идеала, а любая часть и целому равна. Ещё, я часть тебя, отныне.

- Вот и останься только идеалом.

- А какая разница?.. Мы все – разбросанные части твоей души, которую ты разбросал… Готов нас всех собрать обратно?

- Что, гарем устроить?

- Зачем гарем?.. собери в одной, единственной, любимой!..

- Где бы ещё найти такую…

- А Василиса?.. ты видел, где она?..

- В страшной клетке. Выпустить – значит убить, оставить – не научится летать.

- А мы?.. разве не летаем?.. мы её крылья. Соберёшь нас всех, и полетит…

- А почему нельзя сейчас?..

- Хочешь обрезать крылья, в клетку посадив нас всех?..

- Нет, не хочу.

- Тогда подожди, пока окрепнет тело.

- Как я пойму?

- Поймёшь!.. Тело Василисы – это и есть душа твоя. Когда души все части соберутся, клетка сама исчезнет.

- Обнадёжила, конечно, завтра или сегодня сам на нож нарвусь, чтобы закончить всё.

Засмеялась весело маленькая Люся:

- Кто бы ещё тебе позволил…

- Да уж!.. создал свой идеал!.. создал вечные проблемы.

Люся вновь уходила в лес, рукой махнула и весело смеялась. Пространство, вся округа звучала о любви, о красоте, о чувствах.

- Ты семя посадил в душе, в срок появится росток…

- А мне что делать?

----------------

Кто-то настойчиво толкал Елисея за плечо. Просыпаться не хотелось, хоть и вредная маленькая Люся в платье народа Манси, но, как бальзам на душу… или в душе?..

- Елисей, вставай, вон, опять пришёл.

- Кто?..

- Муж Марии.

Елисей проснулся, быстро встал, оделся.

- Так!.. чего гостя в дом не пускаешь?.. пусть заходит. Это он кричит, потому что не знает, что я приехал…

Виктор стоял на улице и кричал угрозы, трусом обзывал и как-то ещё.

- У него в сапоге маленький топорик, - запричитала мама.

Елисей осмотрелся, время посмотрел, было уже двенадцать. Отец на работе, это хорошо. Одел туфли, и вышел на улицу дверь открывать. Конечно же, дверь для Виктора открылась неожиданно, а возникший Елисей, так, вообще, как призрак, восставший из могилы. Кричать оскорбления и угрожать неведомо кому, зная, что в доме женщина одна, не страшно, да и самооценку поднимает, но вдруг!..

Появление Елисея он явно не ожидал, замолчал и замер, как в игре – «замри»…

- Заходи… - Елисей сказал, чуть отступив, чтобы он смог пройти.

У Виктора, по-видимому, сразу мысль подозрения возникла, типа – заманивает Елисей, чтобы… но он же не дурак, чтобы купиться. Выхватил топор и стал махать, как индеец томагавком, но на расстоянии. Наблюдал за реакцией, хотел увидеть страх в глазах у Елисея. А Елисей подумал: «Вот, Люся, и спасай!.. жизнь свою. Если сможешь»?.. Он даже улыбнулся нагло, ни один мускул не пошевелился на лице, абсолютная невозмутимость.

Более того, на встречу вышел, чтобы испытать судьбу до последнего предела… Он прекрасно понимал, что если даже ужас появится у Виктора, он не отступит и нанесёт удар, даже если потом себя убить придётся, это чисто психологический аспект. Этот вызов был не Виктору, скорее Люсе, сну своему, своей душе и идеалу: «Вот так!.. жизнь решила поставить на колени?.. что ж, я встаю»!.. Виктор продолжал махать топориком, уже почти под носом Елисея… Тот чуть не плакал, но сделать ничего не мог. Улыбался Елисей и наступал.

Вдруг кто-то толкнул сзади Елисея и не вперёд, а в сторону, да так, что чуть Елисей не пал. Повернулся резко и!.. увидел, как мать его на Виктора замахнулась большим топором. Тот отскочил и отбежал метров на двадцать. У Елисея волосы зашевелились даже… ведь если бы не отскочил, то топор расколол бы ему череп, даже если бы он и зацепил мать Елисея. «Да уж»!.. – подумал Елисей: - «Мать защищает сына!.. это страшно». Он остановил мать, прижал к себе, она дрожала вся, гладил её по голове, тихонечко топор забрал…

- Прости меня, родная… прости. Пойдём домой, - и Виктору, - я сейчас выйду. Если ей плохо будет, то советую подохнуть своей смертью.

Зашли в ограду, посадил маму на крыльцо, подождал, пока успокоится и выплакает слёзы, воткнул топор в чурку, что недалеко стояла, и вышел, но улица была пустая. Посмотрел в небо и куда-то вдаль…

- Ух, Люся!.. шаманить научилась…

Когда мама успокоилась совсем, он встал перед нею на колени и просил прощения.

- Уезжай, сыночек, нам спокойней будет.

- Куда?.. ведь к ней уеду, но всё равно. Вот найду Татьяну-у!.. Ладно, ты сними мои деньги с книжки, а я всё-таки схожу, поговорю.

Мать с беспокойством посмотрела на него.

- Не буду заходить, но поговорить необходимо – выглянул в окно, - а вот и он идёт, пойду я выйду… - улыбнулся маме, - без топорика, видать понял…

Виктор, действительно, шёл к нему, но был как будто только из болота. Вышел Елисей, сел возле дома на скамейку. Он подошёл, но молчал.

- Что?.. прыгал с топором перед женщиной, а меня увидел и язык отнялся?.. Что хочешь сказать, так говори.

- Где Машка?

- А меня-то почему спрашиваешь?

- Ты с ней уехал. Встречал в райцентре, видели тебя.

- Встречал и проводил, на поезд посадил, дальше что? Поражаюсь отношению людскому, как к вещам, не к человекам и при том, личным вещам… тьфу, блин.

Но Виктор проигнорировал…

- Когда она приедет?

- Странный вопрос. У неё и спроси.

- Она не приедет. Но ведь и не увольнялась, тебе сказала?

- Напишет в управление, вышлют документы. Надо было меньше руки распускать, а не плакаться сейчас.

- Поклянись, что ты был не с ней.

- Во-о, достали, нашли клятводателя!.. Тебе самому то что клятва даст?..

Поражало Елисея такие требования от тех, кто сам чести не имеет.

- Всё выяснил?.. ещё раз придёшь сюда мать доставать, на себя пеняй. Хотел тебя заставить извиняться, но передумал. В случае чего, ползать будешь у неё в ногах и прощения просить. Хочешь со мною говорить, говори со мной, хоть с топором…

- Я скоро уеду к Машке.

- Вот и хорошо.

Виктор встал и отправился восвояси. Отойдя метров двадцать повернулся:

- Если узнаю что… всё равно тебя достану.

- Доставай!.. только меня, я вещи не делю…

Елисей потерял всякий интерес к нему. Увидел вдали Михаила. Он был муж его двоюродной сестры, не помнил, как называют такого родственника. Решил подождать, видел, что сюда идёт. Миша подошёл, поздоровался, сел рядом.

- Чё, достал?..

- Да нет. Мать достал, переживает. Я уеду завтра увольняться, ты присмотри, а Мишь?..

- Ладно, не парься, и так уже хотел, тётя Валя не дала. А ты всё-таки собрался уезжать?

- Собрался. Всё нашёл, всё потерял, остался!.. да хрен его знает, с чем остался. Вечером схожу к Володе, всё расставлю на свои места.

- Зачем к нему то?

- Узнаю про Татьяну.

- Ладно, удачи тебе!.. а за мать не переживай, присмотрю.

-----------------------

Вечером, идя к Володе, Елисей ещё надеялся на что-то, доброй вести ждал, а может и письмо оставила или адрес. В дом не зашёл ещё, Володя вышел сам, поздоровался, пожав руку:

- Приехал?..

- Приехал. Знаешь где Татьяна?.. – он замер, ответа ожидая.

- Уехала.

- Ничего не передала?.. Может, адрес знаешь?..

- Домой, Елисей, в Белоруссию… сказала, что куда подальше, лишь бы не нашли.

- Адрес знаешь?

- Нет. Вот письмо передать велела, смотри, может адрес есть в письме, - но видно было, что он письмо читал, хоть и конверт вроде закрытый был.

Взял Елисей письмо, но открывать боялся…

- Ладно, пойду я, дома почитаю.

Володя был старше Елисея лет на двадцать, весёлый по натуре, любил возиться с молодёжью, да и по работе связаны были…

- Эх, Елисей, говорил ведь я тебе, сосватали бы…

Но Елисей уже не слышал, он уходил, просто уходил уже, по сути, понял всё, пытаясь найти хоть нить, чтобы зацепиться и не утонуть.

*****«Ты прекрасен, необъятен, откровенен, чистый, как слеза моя, даже в грехе, потому что всегда такой, какой есть. Я, наверное, была бы счастлива с тобой, но не ты со мной. Тебе нужна только Василиса или больше. Не хочу, не могу хоть в чём-то урезать необъятность. Ищи, не останавливайся, и ты найдёшь её!.. ту, которая сможет удовлетворить все твои способности.

Прости за всё… и помни, что я тебя люблю!.. Пока не обнимешь Василису, буду рядом всегда!.. буду всегда!.. Сердцем почувствую.

***Напишу. Не могу не написать. Мне о тебе много Мария говорила. Она просила ей тебя оставить. Я оставляю, потому что ты пришёл ко мне, а решение не принял. Это правильно… я оставила тебя того, который вещь для женщин, зато оставила себе свою любовь!.. то самое чистое мгновенье жизни, что ты мне подарил!.. Прости за всё».*****

Всё рушится!.. куда, зачем?.. Понял Елисей, что на этот раз он битву проиграл. Какую битву?.. и зачем он постоянно бьётся с кем-то?.. Потерял он всё, себя он потерял… Душа зарницами чуть поиграла, и за горизонтом скрылась без следа. Без следа?.. Нет, след оставила, который раскидала болью по необъятности самой. Хотелось умереть, но и умереть судьба не позволяла. Что делать?.. Ехать на Байкал?.. Кто ждёт его, кому он нужен, кроме самого себя?.. да и себе он нужен ли?.. Опять общага, пьянка, бабы.

В памяти картинка всплыла трёх летней давности. Тогда он приехал в Н-Уренгой строить железную дорогу. На вертолёте добрался до места, где работать должен… Всего два барака. Когда зашёл в один из них, попал в какой-то смог, прокуренный салон, как солдатская казарма, лишённая порядка. Конечно, всё не так и плохо, и он это знал, знал, что только так сначала, потом всё образуется и начинаешь понимать, что есть здесь и правила, и порядок и даже негласные законы. В этом случае всё зависит только от того, как впишешься в общагу. И потом, не вечно же здесь торчать, а только вахта, и на Большую землю деньги тратить, а деньги немалые, хватает и на поесть и на попить и на красивых женщин.

Тогда он, уставший от скитаний, просто развернулся и улетел домой в Уральскую деревню. Там дом, там родители и там уют. Что он делает сейчас?.. Ему уже ведь двадцать восемь лет, а он опять едет шляться по общагам?.. Зачем?.. Он решил жениться, но и тут всё рушилось необратимо. Что мило сердцу, недоступно или всегда где-то там за горизонтом. Он всегда находит и теряет вновь или меняет на банальность жизни. Все люди так живут. У него два брата и сестра, повзрослели, завели семью и обустраивают жизнь свою. Не ищут, не мечутся и потому имеют… Имеют ли?..

Что ж, решил к Марии ехать. Он ей помог, значит, поможет больше, а она ему родит детей и всё забудется!.. наверное… А если муж её туда приедет?.. Наплевать, руки есть и голова на месте, значит, не пропадёт. Надо ехать в управление, уволиться… здесь всё равно не сможет жить, Марию уволить, дождаться вызова и ехать. Вызов нужен по той простой причине, что город, где живёт Мария – пограничный город. Она сказала, что в течении месяца вызов пришлёт на адрес брата. Вот и соломинка!.. месяц подождёт, если придёт вызов, значит, едет, а если нет?.. На нет и спроса нет!.. тогда и думать будет.

Может Татьяну поискать?.. Где и как?.. Он о ней ничего не знает, да и что это даст?.. насильно мил не будешь, чувствовать себя по жизни виноватым?.. Это не подходит Елисею. Но если к Марии ехать, то вызов ему зачем?.. Жить там он, в принципе, не собирался, слишком соблазнов много, а денег мало, он к другим условиям привык. Нет, вызов, как уверенность в том, что она его желает, любит, наконец.

К вечеру напился Елисей и в клуб пошёл. Вот то, что шёл, он помнит, а дальше ничего… с кем-то дрался, с кем-то целовался, у кого-то был… Был?.. а сейчас он где?.. Открыл глаза, смутно вспоминая, что такое уже было у Людмилы «тыщу» лет тому назад. Тогда он так же просыпался и не знал, где находится… Вспомнил, что с ней вчера встречался где-то и она плакалась ему в желетку, а он её жалел и гладил..

- Тьфу ты… - Елисей даже застонал от безысходности какой-то.

Надо срочно уезжать. Твёрдо решил, сел на кровати, чтобы встать, одеться и уйти. Не важно, где он, надо просто уходить, даже убегать куда подальше. В комнату Мишка зашёл. Всё понял… где-то подобрал, к себе привёл. Они неплохо жили, просто по родственному, но без обязательств.

- Где меня нашёл?.. – спросил его.

- Не помнишь, чё творил?

- Нет.

Он принёс полстакана водки:

- На, опохмелься, потом всё расскажу.

Елисей взял водку, выпил.

- Не надо рассказывать, и так противно.

- Чтобы знал, чего ждать и от кого, а то изобьют, и знать не будешь, за что.

- Наплевать, прав, не прав, всё равно не пойду виниться и сдачи дам, если полезут. С тобой-то всё нормально было?

- Почти нормально.

- Как это, почти?

- Да так, не с тобой, хоть и из-за тебя, но с этим разберусь.

Налил ему ещё, подал.

- Куда сейчас?

- Домой, отсыпаться, сегодня уезжаю. Больше, похоже, не вернусь.

- Ладно, иди, я подстрахую вечером тебя на станции, а то… в общем, понял?..

- Понял!.. Слушай, а с Людмилой что, не знаешь?.. чё-то её помню-у…

- Не только с ней. Она из дома убежала, Федька всю ночь искал.

- Она чё, со мной была?

- Да нет, поговорили, и она ушла.

- Где?

- Возле клуба, вы и не скрывались, да и не было ничего, так поплакалась немного…

- Ой, блин!.. Это же вся деревня на ушах!..

- Не только это.

- Что ещё?

- Помнишь, кого из клуба выносил на руках?

- Не-ет… Всё, не говори ни чего, я пошёл, пить больше не буду-у. В общем, подстрахуешь вечером?..

- Подстрахую. У меня у самого руки чешутся давно на твоих недоброжелателей, а тут повод будет.

И Елисей ушёл.

Вечером он уезжал. На станции народу много было, похоже собирались и сознательно зачем-то… Уж не Елисей ли является причиной?

Михаил пришёл, как обещал, чуть поддатый. Драться он умел, поэтому его побаивались, да и не один он был и Елисей не промах. Поэтому всё тихо было, хоть и атмосфера накалялась. У Елисея руки тоже чесались, даже ждал, чтобы напряжение хоть как-то сбить, но!.. до отправления оставалось пять минут. Елисей с друзьями попрощался и в вагон запрыгнул. Ждать не стал, пошёл в вагон и!.. на первом же сидении сидела Люда, видать, тоже ехать собралась. Тихо сидела и на улицу смотрела, казалось, что не дышала даже.

Сел рядом Елисей:

- А ты-то здесь как?

- Домой, к родителям поеду.

Родители жили у неё в соседней деревне, там, куда поезд ходит.

- А чё так?

- Ничего. Погостить, у меня ведь дочь там.

- Знаю. Может что-нибудь из-за меня?

- Нет, всё нормально, Елисей. Ты уезжаешь и чувствую, что больше не увижу. Ты не уходи, побудь со мной эти пару часиков.

- Побуду, не выпрыгну же. Только потом-то как?.. без вины виноватая будешь?..

- Не вернусь больше – чуть не заплакала Людмила.

Елисей не знал, что говорить, сердце начало сжиматься… выглянул на улицу, увидел мельком мужа Марии, и не просто увидел, на улице дрались. Драка была жёсткая, крепкие дрались мужики, человек десять, а то и больше. Он дёрнулся, чтобы выскочить, ведь из-за него… но Людмила удержала, крепко за руку ухватившись:

- Разберутся, Елисей, ты здесь не при чём. Мужики искали причину, ты им её дал, вот и всё. Так что сиди.

Поезд тронулся, всё набирая ход. Елисей уезжал, и за собою оставляя только битву, боль, страдания и непонятно, что ещё. В вагоне народу было мало, Люда пересела к Елисею и прижалась плотно.

- Люда, зачем тебе неприятности?.. что ты делаешь?

- Ничего, я просто рядом посижу.

- Зачем?.. Ветер я, понимаешь?.. Дуну ураганом, всё разрушаю-у… вот и тебя, видать, опять зацепило ураганом?.. Не надо идти навстречу ветру, опасно бывает при порывах…

- Нет, я пришла, чтобы помочь тебе уехать. Ведь выскочил бы и остался?..

- Да!.. пожалуй…

Опять Люся шаманит или Василиса бережёт!.. вспомнились слова из сна: «кто бы ещё тебе позволил»… Кто-то всегда меня отводит от опасности, от гибели оберегает и как не странно и больно это, что всё происходит ценой чего-то счастья, страданий, боли.

 

Глава девятая

Верность, непорочность, чистота!.. На чём основаны эти понятия и возможно ли быть безупречным в мире, основа которого заключена в нарушении этих правил?.. Но!.. кто придумал эти правила?.. Почему самое прекрасное, такое, как рождение обусловлено грехом, стыдом и унижением?.. Василиса родила троих детей, но вспоминала зачатие, как нечто порочное и даже отвратительное, не потому что это плохо и не прекрасно, но это было заложено где-то глубоко внутри, как фактор порочности, фактор греха. Даже в библии сказано о непорочности зачатия, хоть она и не увлекалась подобными учениями света.

Получается, что от такого утверждения родился круг порочный. Не согрешишь, исчезнет род, а согрешишь – убьёшь себя морально… И нет пути иного. Бог или природа лишила женщину той чистоты, которую определила… женщину, не деву. Она, создав её, как символ непорочный, поставила в неё индикатор… зачем?.. Может она, Василиса должна ответить на этот вопрос?.. ведь и, действительно, если переходят через грань, то возникает блуд, разврат и мерзость. Как можно от этого уйти, да и возможно ли?..

Верность!.. Ах!.. поняла она, что верность в мире блуда единственный критерий непорочности для женщины, матери, жены. Блуд не в потере девственности, блуд в измене, непорочное зачатие, зачатие в любви и радости свершений с единственным, неповторимым и любимым. Но почему в жизни часто происходит всё наоборот?.. Ведь это значит только то, что есть где-то тот, кому предназначена она, как дополнение и обретение целостности жизни.

И где её единственный?.. и есть ли он?.. Он есть!.. мысль увлекла её в далёкое таинственное детство, вспомнился, именно, этот эпизод… или фрагмент. Тогда она училась в первом классе. Семья часто переезжала из региона в регион. Вот и сейчас, в первый класс в Казахстане пошла, а на Урале заканчивать пришлось. Василиса прекрасно помнит, как сильно отличалась от одноклассников своих. Все в Уральской школе уже носили форму, а она ходила в платье. Платье было в мелкий горошек и туфли ширпотреба времён шестидесятых. Что было схоже, так косички и банты.

Это не потому, что так она хотела, чтобы как-то выделиться, а просто потому, что в той школе, где училась, все так ходили. Дети растут быстро, и потому её мама с учительницей договорилась, что год доходит в платье, а к началу второго класса купят форму. Василиса тогда не понимала взрослой жизни, но и мама не понимала детской жизни… или забыла.

В классе Василиса выделялась, как экзотика и от этого ей было неуютно, просто до слёз… и мама её не понимала. Она не любила внимание к себе большое, ей всегда хотелось спрятаться, одной остаться, но сама по себе её одежда обращала на её внимание. Этого девочки ей не прощали, преследовали, смеялись, обзывались, дикаркой называли. Всем противостоять она не имела силы. Тихо обиду неизвестно на кого в себе несла. Для ребёнка это было большое испытание.

Обычно придёт домой, забьётся в угол и фантазирует, как она обидчиков накажет и, конечно же, ей кто-то поможет наказать… может мальчик, ведь мальчики сильные всегда, хоть и не всегда добрые, конечно. Но однажды Василиса взбунтовалась. Идя из школы обиженная, в очередной раз, твёрдо решила, что больше в школу не пойдёт. Это решение было непреложным, она не понимала даже, что можно решить и не исполнить, ещё и воображение ей рисовало картины с правильным исходом.

Тихо в дом вошла, маленькая, но решительная. Нет, она не собиралась форму требовать, она любила своё платье и туфли и банты, ведь это своё, родное и потому не завидовала никогда, что у девочек в классе форма есть, которая за время учёбы уже поднадоела. А вот ей платье и туфли совсем не надоели…

Мама была дома, она вечером на работу ходит. Она кормила её сестрёнку и братика, которые были ещё меньше. Подошла к столу и заявила:

- Я больше в школу не пойду.

Вид у неё был решительный, как ей казалось, но скорее была похожа на взъерошенного маленького цыплёнка. Мама что-то говорила младшим… повернулась и даже рот закрыть забыла… От кого, от кого, но от Василисы не ожидала категоричности такой.

- Почему?.. – спросила Василису.

- У меня формы нет, потому и не пойду.

- Формы?.. ты подожди немного, во второй класс пойдёшь, купим тебе форму, а сейчас доходишь в платье.

Но Василиса была непреклонна:

- Не пойду!.. потому что смеются надо мной и обзываются, - - заплакала и побежала, забилась в угол.

Мама сменила тон. Она же забыла, когда маленькой была и потому не понимала горе Василисы.

- Я вот тебе не пойду… вот возьму ремень и побежишь бегом, не просто пойдёшь.

Василиса насупилась ещё сильнее, она решила даже ремень стерпеть, что-то в ней проявилось вдруг, что-то неведомое, но сильное и смелое. Пусть ремень, а не насмешки. Ей казалось, что если её ремнём накажут, то это кто-то другой испытывает боль, а вот дразнятся когда, ей больно. Тогда она вообразила защитника себе, того, кто может устоять перед всем жестоким миром, который постоянно обижает.

И, действительно, её будто кто-то начал защищать… Появилось интересное состояние, будто есть защитник, который защищает и, в то же время, она знает, что его тоже надо защищать и кроме её это не сделает никто, а это такая ответственность большая. Мама не взяла ремень, потому что Василиса поняла и защитила… она просто ушла, кому-то угрожая, но не ей.

Сейчас, будучи уже в зрелом возрасте, поняла, что в тот момент почувствовала присутствие Елисея, поняла и утвердилась, что он есть. Тогда в качестве маленькой девочки, она не умела ещё что-то понимать, но у неё пространство появилось, в котором чувствовала чью-то поддержку постоянно. На другой день конфликт исчерпан был. Мама просто взяла её за руку, и в школу повела… сопротивляться было бесполезно. Но в школе мама всё решила при ней с её учительницей. Конечно, было неприятно, но осталось то место в её детском воображении, которое она считала защищённым.

Наверное, это пространство мужа, но почему не чувствуется защищённость, не чувствуется понимание, комфортность или любовь. Для Виталия любовь – это экзотика и пережиток, она, конечно, есть, но где-то там осталась далеко за горизонтом, порой кажется, что он даже не знает, что это слово значит, не понимает, что это и как проявляется…

Вдруг Василиса поняла, что она ведь об измене мыслит!.. Нет, конечно, нет, ведь Елисей из сказки, он не реален, даже если и реален, она мыслит его, как себя, а любовь в себе к чему-то не является изменой, а просто проявленье чувства. Такие мысли обычно приходили к ней в её маленьком саду за работой и, особенно, когда одна. На изменение судьбы, на счастье женское она уже не помышляла, а может и смирилась

Чувствовала Василиса себя тростинкой, со всех сторон охваченной липким репьём. Вот и сейчас, она в саду тщательно пропалывает грядки от сорняков, освобождая чистые посевы от репья, осота и мокрицы. Чем отличаются сорняки от чистого посева?.. Да ничем, более того, сорняки порой цветут красиво, привлекая внешностью своей насекомых для опыления. Красивые цветы, плоды пустые. Так и она живёт!.. всё расцвести никак не может. Думала, родит детей и расцветёт… действительно, цвести начала, но чтобы красоту увидеть, надо душу прополоть от всяких сорняков.

Но кто же уберёт все сорняки? Ах!.. это же должен сделать милый!.. Ведь только для любимого она может полностью раскрыться, расцвести, наполниться нектаром жизни, наполнить жизнь свою и всё вокруг. Почему муж её не освободит от сорняков?.. Разве не хочется видеть рядом всегда цветущую супругу, дивный цветок, с запахом самой природы?.. И поняла, что он не хочет, даже не понимает, потому что сам из тех, кто не питает, а питается от всего, что родит, творит и создаёт. Она ему лишь для того нужна, чтобы свежестью души её закрыть запах тления, разрушенья, мерзости и пьяного угара.

Как жить без воздуха совсем, без красоты, без вдохновенья?.. Поэтому она создала для себя мечту, как кислородную подушку. Хоть иногда вздохнёт свободно, наполнит душу… как океанский кит и вновь в глубины океана, на столько, сколько хватит… В саду думалось легко, здесь у неё дух жизни, красоты, рожденья.

Сегодня домой раньше решила ехать, ребята из цеха звали отдохнуть на берегу, покупаться, шашлыки пожарить и… решила компанию составить и отвлечься от бытовых проблем немного. Детей оставила у мамы, муж, конечно, не пойдёт, у него свои дела, и друзья свои, у которых другие развлечения, своё виденье жизни. К этому она привыкла и не настаивала никогда. Конечно, предлагала, но безрезультатно.

Когда приехала, то увидела, что на берегу у речки, что недалеко от дома, собрались уже друзья, обрадовались Василисе:

- А где Виталий?.. – спросил Игорь.

- Спит, наверное, после ночной – ответила она.

- Это хорошо-о.

- Что хорошо?.. – спросила Василиса.

- Нет, это я так, тихо сам с собою. Сейчас дров принесу, и будем жарить шашлыки, а ты пока накрой на стол, Тоня с Пашкой купаться убежали, остальные ещё не подошли.

Василиса покрывало расстелила, выложила закуску, и вино для мужиков. Они иногда устраивали праздники себе, чтобы как-то разнообразить жизнь. Просто соберутся и решат, куда идти, иногда с детьми, иногда по ходу, могли просто по пути с работы. Виталий не любил её компанию, избегал, всегда причину находил, чтобы не ходить, у него другие интересы, что заключались в количестве вина или водки… Сейчас не знает он, что она приехала из сада, а она, зная, что он с ночной, домой не стала заходить. Посидит с друзьями, поплачутся с девчонкам друг другу и дальше жить.

Вот и сегодня, собрались, поели шашлыков, выпили немного, играли в волейбол, поплакались друг другу и стали расходиться.

К ней Игорь подошёл, он был сегодня, будто чем-то озадачен:

- Не хочешь прогуляться, Василиса?.. – предложил ей.

Василисе домой не хотелось, и она решила: «а почему бы нет»?

- Пойдём, только не домой, так по берегу.

- Боишься мужа?.. – спросил Игорь.

- Почему спрашиваешь, Игорь?.. Мне интересно просто. Вот спросил, боюсь ли я… а зачем?..

- Ну как?.. вдруг у тебя потом неприятности возникнут.

- Тогда зачем позвал, если боишься за меня?.. и потом, считаешь, что это плохо, когда поговоришь с друзьями?..

- Нет, Василиса, успокойся.

Но Василиса взрывалась почему-то, хотелось плакать, а может просто излить душу. Она устала всё в себе нести. Все идут и изливают ей, но ей всю эту грязь куда сливать?.. Вот и Игорь рядом и, в какой-то мере, изливает свою грязь. Конечно, не всегда и не все выражают всё словами, но она чувствует всё это сердцем.

Вот он обнять попытался… а зачем?.. есть хоть капелька какого-нибудь чувства?.. только похоть или даже хуже, поднять в своих глазах свою значимость, мол, вот он, какой проворный, баб обнимает и щупает…

- Ты позвал гулять, чтобы обниматься?..

- Не только… ты боишься мужу изменить?..

Остановилась Василиса, освободилась от его руки.

- Я пойду домой.

- Подожди, больше не буду. Вот скажи, зачем ты верность мужу держишь?.. Он ведь всё равно не ценит это, да и таскается со всеми. Ему важнее водка.

- Не мужу, Игорь, а просто верность, а она бывает только самой себе, а не кому-то. Я бы тебе сказала, но не поймёшь.

Случай вспомнила безумный свой. Вспомнила, как Виталий назвал её проституткой, хоть и прекрасно знал о верности её… Что это, за верность?.. Однажды он со своим дружком пришёл домой. Василиса сидела на кровати и прикрылась одеялом. Когда они зашли, просто опустила одеяло, обнажились груди… Виталий понял, что так она мстит ему за проститутку.

- Так всегда теперь буду встречать тебя…

- Чего она?.. – растерялся друг.

Муж тоже немного растерялся, но скандал устраивать не стал.

- Ничего… пошли – увлёк на кухню друга. С тех пор он хоть немного стал следить за тем, что говорит.

- Почему, не пойму?.. – вывел из раздумий Игорь.

- Потому что мужики похотливые все, и всегда только владеть желают. Вот ты обнял меня, разумеется, рассчитывал на большее, а слова ласкового не сказал, не увлёк в полёт, чувства не раскрыл.

- Брось, Василиса, мы не маленькие дети, к чему все эти сантименты, тонкости?.. Сейчас не девятнадцатый век, когда всякие охи и ахи в моде были.

- Вот и муж мне так же говорит. Точнее, даже не так уже… ты хоть ещё о девятнадцатом веке знаешь, а он и это уж пропил давно. У меня к тебе вопрос: почему мужики бабам изменяют?..

- Не знаю – растерялся Игорь.

- И я не знаю, хоть и знаю, что это только тогда бывает, когда инстинктами живут.

- А бабы?

- Тоже, наверное – согласилась Василиса, но иногда и чувств охота. Даже не иногда, а как определяющий фактор, надоели потные и пьяные тела…

- Не понимаю я тебя, Василиса.

- А я тебя понимаю, и потому пойду домой, и ты иди, - она повернулась и пошла.

Игорь догнал её, грубо повернул и так же грубо поцеловал. Василиса вырвалась и побежала, слёзы катились градом. Мерзко от того, что не ответит, не пожалуется никому, не потому что нет друзей, а потому что стыдно. Ей стыдно… а почему ему не стыдно?..

Мерзко!.. А как не мерзко?.. Как?..

*****Видит, навстречу Елисей идёт!.. А что бы делал он?.. к ней подошёл:

- Здравствуй Василиса!.. – сам улыбается, как малое дитя, рад откровенно.

Не ответила она, просто смотрела на него. Елисей вверх глаза поднял:

- Какая красивая Луна сегодня.

- Луна?.. но день ещё?..

Оглянулся Елисей:

- И правда день, а вижу я Луну в твоих глазах!.. и не просто Луну, а полную, сверкающую холодом ночным.

- Что скажешь ещё?

- Ничего не скажу, лучше солнышком войду в твои глаза, луна исчезнет, ночь уйдёт.

- Зачем?

- Чтобы сиять в твоих глазах и радоваться жизни.

- И только?

- А разве мало?

- Наверное, мало.

- Ты хочешь, чтобы в твоём сердце поселился и согревал всегда его своим теплом?

- Это возможно?

- От тебя зависит.

- Почему от меня?.. Разве солнышко спрашивает разрешения, когда по небу ходит?

- Но ему небо нужно, чтобы ходить.

- Ах, поняла!.. сердце надо сделать небесами!.. но невозможно это, быстро забросают грязью.

- К чистоте грязь не пристанет, Василиса.

- Не пристанет, но больно это…

- Потому и больно, что не пристаёт, а ты думаешь иначе.

- Мне уж сорок скоро, а тебя всё нет…

- Это хорошо – промолвил Елисей.

- Почему?.. ведь сорок, не семнадцать?..

- А что в семнадцать было?.. не опыта, не знаний, но!.. в сорок пять баба ягодка опять!

- А комплимент какой-нибудь не скажешь?.. не сделаешь подарок?.. никуда не позовёшь?..

- Разве я не не сделал это?.. всё и сразу.

- Как это?.. что-то пропустила я…

- С небесами твои глаза сравнил, Солнце подарил и увлёк в таинственную даль!..

Подумала немного Василиса:

- Да, пожалуй, более того, подарил себя, не просто Солнце, сам вошёл бесцеремонно, а я и не заметила, когда и как пустила. Хитёр!.. Ты со всеми так?..

- Улыбнулся Елисей:

- А ты попробуй Игорю небо подарить, или мужу своему… тогда, может быть, поймёшь, со всеми или нет. Дарить можно только тому, кто дар принять готов и только то, что принять способен.

- Ты только даришь, даёшь, а что в замен?..

- От тебя?..

- Хотя бы от меня что ждёшь?

- Тебя и жду!..

– Как это?..

- Всю и без остатка. Я дары не принимаю, беру всё или совсем не беру.

Подумала чуть Василиса:

- А ты ведь хитрее и коварнее всех мужиков, что вокруг ходят, так всю возьмёшь, а пойму только тогда, когда поздно будет.

- Почему поздно?.. Я в сердце у тебя, выпусти, приду и в жизни.

- А разве я держу?..

- Держишь. Сердце орехом скоро станет, раскалывать придётся, когда встретимся по жизни.

Василиса не ответила на это, задала вопрос провокационный:

- Ты хочешь меня поцеловать?.. и что-нибудь ещё?..

- Хочу и поцелую, а что-нибудь при встрече в жизни – нежно приблизился, поцеловал!.. она не могла сопротивляться…

- И-и!.. не мерзко это-о!.. ещё хочу-у?..

*****

- Василиса!.. привет опять. Ты чего здесь сидишь?.. и одна?..

Василиса оглянулась, увидела, что она в парке на скамеечке сидит, на самой крайней. Не заметила, как сюда попала… «Ох уж этот Елисей, действительно увлёк» - подумала она.

К Ней подходили Тоня с Пашей.

- Так просто, сейчас домой пойду.

- А Игорь где?

- Какой Игорь?

- Ребята видели вас на берегу.

Поняла Василиса, что они сговорились с ним, чтобы он её отвлёк от мыслей будней… зачем?.. да и могут ли они и куда?..

- Ушёл Игорь радоваться своим умением и неотразимостью в своих глазах.

- А мы вот тоже решили погулять.

- Вечер скоро, солнце спрячется совсем – сказала Василиса, в задумчивости пребывая.

- И что?.. зайдёт и зайдёт… - пожал плечами Паша.

- Ничего. Луна придёт опять и ночь наступит.

- Ты, Василиса интересная такая, всё витаешь где-то. По земле надо ходить, так ведь и мужа потеряешь?..

Посмотрела Василиса грустно на друзей…

- Пойду я ребята, по земле пойду. – Она встала и пошла домой, солнце, действительно, садилось, пора наступала тешить мужиков… у них к ночи просыпаются обязанности, что мужскими называют…

---------------------------

Сколько в жизни событий прошло, сколько усилий, чтобы обустроить жизнь. Вроде всего достигла, радоваться надо, но нет радости, хоть и лукавит себе всегда, что всё нормально, обманывает… кого?.. только себя. Дети подросли, но не убавилось проблем, приходится вдвойне работать, на ноги поставить их. Что хорошо, так это то, что хорошая квартира, в ней бы жить семейным счастьем и радоваться жизни, но нет… нет контакта с мужем, за двадцать лет так и не нашла точек соприкосновения, кроме животной связи в пьяном угаре…

Успокаивало то, что не у неё одной так скверно, всё изменилось всюду и изменяется глобально. Перестройка закончилась развалом государства… Развалом государства!.. разваливались страны, фабрики, заводы, сельское хозяйство, коллективы, семьи, а она всё о себе… А о ком?.. как выжить?.. всё рушится… шёл тысяча девятьсот девяносто второй год. Нет уже страны, все живут, начиная от предприятий, коллективов, семей по инерции, нет веры, нет идеи, нет ничего, кроме неопределённости, безысходности, свободы, которая блудом всякой низости всюду выражалась.

Василиса пыталась за что-нибудь уцепиться, ведь нельзя без веры жить… Литературы много появилось необычной и не только порнография, что продавалась на каждом углу, но и, так называемые, духовные… Жизнь после жизни, например… Интересно, выходит, что и жить здесь вроде, ни к чему?.. Она, конечно же, интересовалась, даже библию иногда читала, но духовной силы там не находила, разве что капельку надежды.

Привлекала в книгах необычность, тем более, если учесть, что на поверхность жизни вылезла вся мерзость человеческого общества. И, как выяснилось, что общества и нет, есть торгаши, торгашки с пустыми бегающими глазами, торгующие всем подряд, тупые, так называемые «блюстители» порядка из братков, оперирующие парой десятком слов, половина из которых нецензурны и, вообще, бездумные шакалы, не волки даже. Все эти новые люди, люди новой эпохи разбогатеть ещё не успели, и потому глаза у них постоянно бегали, как у нашкодивших детей.

Ценности морали рушились необратимо, и на смену нравственным устоям широким фронтом наступала мерзость в виде разврата, денег, лжи, бандитизма, воровства, предательства. Понятие этики, эстетики, красоты взаимодействия, отношений заменялись так называемой духовностью эзотерического и религиозного блуда. Всё чистое, индивидуальное, творческое втаптывалось грязными ногами полного идиотизма, рабской похоти и ложной веры в мифический мираж. Время потерь, растерянности, краха любых надежд, уверенности, любви и счастья.

Очень многие люди, чтобы не утерять последние порывы культуры, устремились во всевозможные учения, секты, религиозные движения. Это было что-то – не общество, а многомиллионный дурдом клоунады, шоу, порнографии вперемешку с духовностью. И всё это перемешано в каком-то диком хаосе, сенсации, безумия. В городе с одной стороны идут поющие кришнаиты, тут же на углу стоят белые братья, а то и сам Иисус с ранами от гвоздей креста распятия и тут же митинги, пикеты красных, зелёных, коричневых, и тут же игры азартные во всей своей красе. Всё это замкнуто на торгашах, они везде и продают всё и покупают всё, от золота и до наркотиков, и веру в бога продают и покупают.

Как выжить в таком хаосе, но куда деваться?.. жить надо всё равно. Для Василисы важно было то, чтобы сохранить себя. Она не понимала для чего или кого, не надеялась уж ни на что. Так и Елисей, в мечте который, скоро исчезнет из сознания совсем, возраст давит всё сильнее, убивая последнюю надежду.

От мужа помощи не было почти. Поняла, что он слаб, по сути. Такие сильны бывают только внешне, внутренне слабы, быстро ломаются, как прогнившие деревья, им садовник нужен или нянька. И замуж она вышла в юности своей не по любви, а из жалости, как поняла потом. Выживали в этом хаосе гибкие, а не сильные. Говоря – выживали, Василиса имела в виду не просто физическое выживание, а выживание психическое – остаться человеком в обществе разврата, блуда, предательства и лжи.

Конечно, не всё так однозначно, мораль, культура, нравственность сопротивлялась, но совершала ошибку за ошибкой, как в обществе, так и в каждом человеке. Вместо того, чтобы перестроиться и найти путь дальнейшего развития, культура устремилась в прошлое, выискивая в прошлом благие накопления, которые только усугубляли жизнь, ибо всё меняется и пристройка прошлых накоплений в настоящем, приобретало уродливую форму, порою, до абсурда.

Разрыв произошёл, разрыв во всём – в понятиях, правилах, законах, нравственности и морали. Будущее направление ещё не организовалось в культуре, даже штрихи не были нанесены, а настоящее в прошлое ушло, и образовался вакуум культуры, науки, и самой жизни, который втягивал в себя всю мерзость, пошлость, тупость. На поверхность жизни из всех щелей полезли насекомые в человеческом обличии всех мастей – от клопов и до скорпионов.

Шла Василиса, плакала в душе, ища поддержку. Что было самое страшное, так это то, что рушилась мечта на счастье… тот же Елисей, в мечте который, уходил в небытие. Она его ещё держала, но…он всё реже проявлялся, как спасительный канат. Не до фантазий… надо жить, поднимать детей, крутиться. Она прекрасно понимала, что не придёт никто, не успокоит, не вытрет слёзы, не поцелует нежно, не прижмёт к себе с любовью в сердце. Всё кончается, проходит всё, и грёзы, в том числе. Рушилась сама надежда.

Вот и дом, у них хорошая четырёхкомнатная квартира, ради которой немало сил ушло, но это отзвук ещё былых времён, и то последнее прекрасное, что в памяти осталось, отзвук, который не только ей, но и детям определит старт в жизни. Построили они её по программе самстроя, рушится сейчас и это. Сегодня Виталий не ждёт её, не знает, что она приедет. Если где-нибудь не пьёт с друзьями, то спит, наверное, дома пьяный.

Открыла дверь тихонько и вошла, сразу в нос ударил запах перегара… Значит пьяный спит. Пусть спит, пошла на кухню, мельком в комнату взглянула…

- Ох-х!.. – душа в бездну провалилась, дом полон гостей. Кто-то спал прямо за столом, кто-то на диване и в виде непотребном, на столе закуска, водка, и неполные стаканы в виде – всё навалено как попало. Бардель, а не квартира. Выбежала в спальную свою… Душа уже стонала!.. Виталий лежал на кровати с какой-то шлюхой.

Почувствовал, что кто-то появился, открыл глаза, мутным взором посмотрел:

- Ты?.. откуда?.. – произнёс заплетающимся языком.

Женщина, что рядом с ним лежала, стала подниматься, на Виталия уставилась:

- Кто это?.. – встряхнула головой, видимо узнала или поняла, стала одеваться, бурча что-то себе под нос.

В других комнатах гости, видимо, поняли ситуацию, и стали потихоньку одеваться и протискиваться к выходу. Не всё человеческое ещё у людей пропито, но это уже неважно было. Она, наконец, решила поставить точку в их семейной жизни. Двадцать лет!.. одиночества вдвоём. Жизнь прошла, разрушилась даже надежда. Надо будет собирать по новой всё, но в сочетании другом – она и дети!.. сможет ли?.. справится ли?.. Вдруг поняла, что легче будет.

Виталий оделся и пошёл к столу, чтобы опохмелиться или просто выпить. Пошла и Василиса, в глазах стояли слёзы. Муж себя виновным не считал, он даже не понимал трагичность всю, он…

- Чё припёрлась?..

- А ты чего с друзьями не ушёл?.. Убирайся следом!.. – сердце стучало Василисы, сжалась сама в ком воли, чтобы истерики не закатить.

- Это и моя квартира, дура.

Поняла она, что он её сейчас просто ненавидит, как человека, мешающего ему пить и гулять, считал, что она его лишает свободы самовыражения… хотя, какое самовыражение, кроме – кто больше водки выпьет.

- Жить с тобой не буду больше. Занимай любую комнату и не вздумай приближаться к нам. На развод сама подам и на размен квартиры.

Виталий налил водки, выпил, повернулся к Василисе, в глазах стояла ненависть.

- Да пошла ты… - встал, оделся и ушёл.

Василиса опустилась на диван без сил, поняла, что в жизни она поставила большую точку и теперь жизнь как бы поновой надо начинать. Поняла и то, что возврата к прошлому не будет. Разумеется, что оно ещё долго будет звучать эхом, но знала – не откроет, даже если и погибнет.

*****- Подарила мужу небо?.. – услышала вдруг голос Елисея.

Вздрогнула, но не ответила, понимая, что будет оправдываться перед собой.

- Это для него свобода, такое небо у него – не синевы, не чистых облаков, не солнца, но это то небо, под которым ему более комфортно.

- Нет тебя и быть не может – сопротивлялась Василиса.

- Не плачь!.. всё у тебя меняться будет, дав ему свободу, освобождаешься сама. Он найдёт себе другую няньку или погибнет, а ты!.. покои для меня готовь.

Заплакала Василиса горькими слезами.

- Вот теперь ты и меня на свободу выпускаешь. Я ухожу из сердца, из мечты, приду по жизни, как только прошлое исчезнет.

- Я не узнаю, да и не приму… года уходят.

- Я наглый, примешь, приласкаешь и себя подаришь, но не в грёзах – наяву. А сейчас я ухожу!.. надо мне с собой соединиться.

- Уходишь?.. – Василиса была готова в панику впасть… всё к одному, неприятности не ходят в одиночку.

- Ухожу!.. – приду, когда от прошлого освободишься в жизни.

- Как?.. – заплакала она, - как освободиться?..

- Время лечит!.. – и Елисей исчез из сердца, даже имя стало исчезать и память…

Почувствовала груз на сердце, который тяжелее самой жизни был. Поняла она, какую ношу он держал, чтобы она могла хоть иногда дышать, и вот мечта исчезла… Василиса плакала от безысходности, от пустоты, от тьмы, которая давила…

- Ты ушёл в берёзовую рощу,

Растворился, словно ветерок…

В сознанье искорка сверкнула:

- Но остался запах изумрудный,

Сизый и редеющий дымок!..

Встрепенулась Василиса, сердце радостно забилось…

- Найди меня, найди!..

Я твоя берёзовая роща,

Я твоя журчащая вода,

Я твоя земная примадонна,

И далёкая, летящая звезда!..

Ответа не последовало, её последние слова, будто сжались в точку, растворились в глубине, чтобы, по-видимому, в нужный момент цветком прекрасным распуститься. Ответ!.. Какой ответ?.. ведь это она сама и отвечает за него. Сейчас придумает ответ, но!.. в голову ничего не приходило.*****

----------------------------

Время летело быстро, думать и переживать было просто некогда. Василиса стала забывать об Елисее, о своей мечте на счастье. Она придумала себе, что счастлива она. Дети растут, плохо ли, хорошо, на большее не помышляла… так легче было жить. Пусть будет то, что есть!.. лучше желать столько, сколько есть, чем лелеять не сбывающуюся мечту. Она, как меч Домоклов, сверкнёт на горизонте и ударит крахом, а если не помышлять, то нет и сожаленья.

Виталий почти не появлялся, жил с няньками другими. Приходил иногда, чтобы что-нибудь забрать, продать, пропить и вновь исчезал надолго, правда в сердце ещё долго осадок оставался, но и контрастность приходила… Придя домой, не видеть пьянства, запаха похмельного угара, дышать становилось легче. Иногда ещё случались стычки, но следа не оставляли в сердце, как это было при совместной жизни. Сердце всё свободней становилось. Правда, боль не проходила, но это не боль страха, а боль утраты, и она менялась, лёгкой печалью заменялась.

Василиса иногда стихи писала, так изливала душу, и это теперь было единственной отдушиной, которая, как поняла, останется с ней до самой смерти. Не помышляла и о мечте, забыла Елисея, даже имя не звучало больше. Иногда чуть зазвучит далёким камертоном, но и это звучание терялось в пустоте сознания. Важно было то, что муж, теперь уж бывший, исчезал совсем из сердца, даже, как ужасный образ. Стала его воспринимать, как любого другого мужика, не плохо и не хорошо, есть, и будто нет его.

Раздела квартиры не требовал пока, не настаивала и Василиса, понимала, что пропьёт, как только разменяют… лишь бы не мешал, а там посмотрит. Чувствовала себя с каждым днём всё свободней Василиса, хоть и давили обстоятельства, но как-то выживала, работая на двух, а то и на трёх работах. И откуда силы брались!.. Было тяжело, но времени на размышления не оставалось, что было плюсом в её жизни.

Шла Василиса однажды по скверу, что посередине улицы. Настроение прекрасное, не знала отчего, да это и не важно. Вся сияла каким-то светом неземным. Такое с ней последнее время всё чаще происходило, свет будто выжигал из памяти какие-то негативные моменты жизни. Люди оглядывались на неё… встречались и знакомые.

- Ты чё сияешь вся?.. – спрашивали удивлённо.

Она рукой махала просто, ничего не говоря. Вдруг кто-то на неё чуть не налетел… мужчина. Чуть?.. но вовремя притормозил.

- Извините.

- За что?.. – посмотрела на него. Немолодой, не старый, с маленькой бородкой, глаза добрые, но пеленой укрыты грусти.

Мужчина улыбнулся:

- Да!.. не за что?.. хотя, всё равно, чуть не натолкнулся на вас… оступился… но чуть не считается-а – он пристально в глаза ей посмотрел, долго-долго, не моргая, как ей показалось, - солнышко в глазах, большая редкость в наше время, чтобы душа сияла…

- Что?.. – остановилась Василиса, но услышала голос женщины какой-то

- Елисей!.. че застрял?.. пошли.

Встрепенулся Елисей…

- Сейчас – повернулся и пошёл, к нему бежала маленькая девочка и весело смеялась.

- Папа, папа!.. купи мне платье.

Взял её на руки:

- Куплю, конечно, вот в магазин придём и купим.

Обернулся Елисей, посмотрел на Василису, что так и стояла неподвижно. Девочка в ухо шептала тихо, что слышно было всё:

- Тётя солнышком сияет, видишь?..

- Вижу, дочка, это она от радости!.. тоже платье покупать пошла… Вот ты тоже, как солнышко!.. от радости, так и она.

Засмеялась девочка, как колокольчик. К ним женщина подошла, по-видимому, жена его:

- Всё, пошли, хватит шептаться – и они ушли, а Василиса всё стояла, пытаясь что-то вспомнить…

Прошлое не отпускало?.. или будущее наступало?.. не понятно. Что-то происходит, а что, не понимала, да и не хотела понимать, пусть будет.

Прошлое уходило безвозвратно и это радовало, хоть и будущее пока ещё было беспросветно. Оно будто пряталось где-то глубоко в душе и если выходило, то терялось быстро в жизни, следа не оставляя. Шёл процесс освобождения от чего-то, и в такие моменты жизни мгновения надежды появлялись иногда. Душа снимала ветхие одежды и готовила наряды!.. для чего и для кого?..

Глава десятая

Быстро летит время, и жизнь человека в структуре общей жизни всего лишь жизнь мотылька, мгновение одно, или жизнь какой-либо другой букашки, а то и шелест листьев еле заметный или незаметный вовсе, даже для человека самого. В жизни всегда есть некие мгновения, которые разделяют всё на до и после. И у Елисея разделение произошло на до и после, и сколько продлится этот период после он и сам не знал, может быть всю оставшуюся жизнь… Так хотелось думать. Где-то глубоко в душе он сопротивлялся тайно этому новому образу жизни, что наступал, но будто засыпал всё больше. Шальная молодость в лету уходила.

На юге долго он не задержался, не понимал тот образ жизни. Там, где жил, а прожил всего полгода, а то и меньше, для него было что-то не усвояемо сознанием. Он разума не видел в людях, сплошной калейдоскоп хаоса рутинной жизни, индивидуальность не просматривалась вовсе, хоть и по отдельности все были обычными людьми. День начинался беганьем бессвязным по двору общего барака и дикие отрыжки. При этом окружающие весело смеялись и радовались этим диким извержениям. Что это?.. – думал Елисей, - детская наивность?.. Если бы!.. он любил непосредственность и чистоту, но здесь образ безмыслия нельзя даже наивностью назвать.

Всё было похоже, скорее, на кучу животных, что в одном месте собрались, которые, если кусали, например, то не кого-то, а чтобы просто укусить, и неважно кого, сам факт действия. Частенько случались и драки, и так же не кто-то с кем-то бьётся, а каждый со всеми, или все со всеми. Били тех, кто попал под руку или палку, били беспощадно, а если точно, абсолютно не задумываясь о последствиях. После драке так же собирались, перевязывали пострадавших, обсуждали, и опять всем было весело, смешно и грустно.

Елисей сразу дистанцию установил, и его побаивались, хоть и не ввязывался в драку. Теперь он точно знал жизнь солнечного юга… Конечно, он пытался с Марией устроить островок нормальной жизни, но это становилось всё сложнее, а если ещё учесть доступность домашнего вина, то даже невозможно. Понял Елисей, что если здесь останется, то превратится в такое же полуживотное, и потому просто собрался и решил домой уехать. Много было причин ещё, но сейчас, по прошествии шести лет, вспоминать детали не хотелось, да и вспоминать вообще.

Он и Марию поставил перед фактом, думал, что ещё не поздно сохранить то, что имел чуть раньше, просто заявил, что уезжает.

- А я?.. – она спросила.

- Ты как хочешь. – И!..

- У нас будет ребёнок, два месяца уже.

Помнит Елисей, как застучало сердце, ведь он так этого желает, привлёк её к себе, поцеловал:

- Прекрасно!.. тем более есть повод отсюда убираться. Не хочу, чтобы мои дети здесь росли.

Мария так же за время жизни в Казахстане и на Урале отвыкла и потому согласилась без сопротивления. Она верила ему, понимала, что раз помог однажды, всё в жизни изменил, не обманул, значит, не обманет впредь. Вскоре они уехали и не пугало Елисея, что из солнечного юга уезжает на Урал.

На Урале, пройдя через многие препятствия и ограничения, он, наконец-то, устроился недалеко от областного центра. Всё прекрасно было. Новая жизнь нравилась ему, дочь родилась, а после сын, они росли и радовали сердце Елисея. Теперь он знал, зачем живёт. Перестройка не пугала, пока развал не произошёл Союза. Всё рушилось, менялось, и надо было подстраиваться на ходу. Пока это удавалось.

Внутренняя жизнь внутрь и уходила. Что отметил для себя, так то, что успевал гораздо больше, чем представить можно. Увлёкся резьбой по дереву, читал запоем всё, что выбрасывалось на книжный рынок, а литературы выбрасывалось много и такое, что в СССР считалось табу. Было интересно всё понять о жизни, кто он?.. откуда?.. почему?.. И многое он понимал, конечно, жизнь изменилась полностью, но чего-то не хватало… Не понимал, что летать рождённый, не может ползать долго, небо всегда зовёт. Крылья обрезали ему, а жизнь не давала возможности их отрастить опять, чтобы взлететь.

Начал опять стихи писать, для себя… рассказы, повести и этими действиями поддерживал в памяти то, что он летать умеет и рождён летать, а не только ползать, ублажать потребности желудка, хотя в эпоху, когда месяцами денег не платили, это было тоже важно. Чтобы жить, надо стать или бандитом, или торгашом, или… Он выбрал третий вариант, хотя иногда не брезговал и остальными. Важно, чтобы семья ни в чём нужды не знала.

Жили они в двухэтажном деревянном доме, но квартира была достаточно просторная, места хватало всем, пока дети маленькие. Что нравилось, так то, что жили по принципу общины, но не коммуналка, домом, улицей, округой. Возле дома на улице два тополя стояли на расстоянии три, четыре метра. Елисей между ними сделал скамейку небольшую, на которой летом можно было в тенёчке отдохнуть, рядом турник для ребятишек… недалеко качели. Он резьбой по дереву занялся, создавал прекрасные шкатулки, храмы, статуэтки и многое другое.

Во время перестройки такие вещи не пользовались успехом, но для души прекрасное занятие. Обычно, просто дарил и в квартире у себя устроил красоту. К нему детвора тянулась… На этот раз он сидел и строил маленькую церковь. Сын его Алёша гордился своим папой, и дочь Олеся крутилась рядом, помогали, чем могли. И, конечно, не одни, вся детвора со всей округи, как обычно, рядом.

- Пап, расскажи, как у вас медведи ходили по деревне, а то не верят мне – теребил его Алёша.

- Ходили!.. почему не верят, тайга ведь… А медведь пришёл в деревню почему?..

Наступила тишина, дети ждали.

- Почему?.. – шёпотом спросила соседская девчонка.

- Плохой дядя убил у мамы медведицы медвежонка. Мама медведица пришла домой, увидела и заревела горько, слёзы полились рекой.

- Папа!.. дочка одёрнула его, она была постарше, - медведи не умеют плакать.

- Кто тебе сказал?.. – плачут, ещё как плачут.

- А вы откуда знаете, что медведица заплакала, ведь в лесу она?.. – спросил Антон. Он был ещё постарше и, как считал, что знает всё.

- В лесу!.. но рёв был так силён, что слышно было и в деревне.

На них зацикали.

- Дядя Елисей, а дальше?..

- А чё дальше?.. Пошла мама медведица искать сыночка, и след привёл в деревню. Вот она и ходила по деревне, искала плохого дядю, чтобы отомстить… - Елисей умолк, но понял, что дети ждут продолжения рассказа. А что рассказывать?.. Убили медведицу, вот и всё, но как об этом скажешь?..

- И отомстила?.. – тихо спросила дочь.

- Нет. Дядя испугался и уехал из деревни, а мама медведица пришла ещё разок и не появлялась больше. Она ведь была не злая, только горе сделало её такой, - вздохнул, - поняла, видать, что дядя уехал.

- А вы сами видели её?

- Видел, многие видели. Она обычно вечером ходила по деревне.

- А волки у вас в деревне были?

- Были и волки, но не в деревне, а недалеко… встречался… Они летом не злые.

Дети смотрели с восхищеньем на него, просили ещё что-нибудь рассказать.

- Давайте лучше украсим свой подъезд, помоем, почистим, разрисуем.

- Давайте!.. – загорелась детвора, и побежали, кто за чем… работа закипела.

Из соседней квартиры вышла Таня. Она вдова, заводная женщина, за это её любили в доме, и была каким-то негласным авторитетом. Глядя на суету детей и Елисея, мигом заразилась его энергией, организовала взрослых, кто дома оказался, и через пару часиков кругом порядок, чистота и настроение у всех в режиме восхищения.

Вот так и жили. В девяностые годы люди, казалось, и выживали только потому, что ещё не полностью общиность утеряли. Страна была богатой, но всё растаскивалось, распродавалось и уничтожалось, рынок наступал и рушил всё необратимо, начиная от морали и до производства. Жили только потому, что основа государства была сильна настолько, что тащили и не растащили всё ещё, хоть и времени прошло немало со времени развала.

Парадокс во всём. Даже творческий подъём парадоксальным был… Сегодня он только что пришёл с работы, работал в ночь, если это можно было назвать работой…

Подошёл сосед:

- Чё, в деревню, продадим мешки с комбикормом?..

- Поехали – согласился Елисей, хоть и хотел спать.

Загрузили полную машину, что натаскали ночью и поехали в деревню, там их знали. В то время создавались всякие кооперативы, так что под шумок можно было хоть что продать. Когда приехали в деревню, со всех концов деревни потянулись люди, кто с тележкой, кто с велосипедом, а кто и на машине. Разбирали быстро, знали уже Елисея. На этот раз к нему подошла старенькая бабка с небольшой тележкой:

- Сыночек!.. – теребила Елисея.

- Чего, мамаша?

- Вы кто?.. кооперативщики что ли?

Елисею было недосуг, не успевал деньги собирать, но бабка не отставала. Он не любил обманывать, тем более, пожилых людей, но и не знал, ответить что. Выручил напарник:

- Воры мы бабка, воры, чё пристала к человеку?

- Воры-ы?.. – обрадовалась бабка, - тогда беру!.. Сыночек – опять к Елисею обратилась, - ты положи мне два мешка для курочек…

Елисей быстро загрузил, пока бабка отсчитывала деньги, думая о том, как же изменился мир… не мир, а рынок. Рынок везде, в каждом доме, в каждой квартире, на улице, и вдоль дорог. Казалось, что продавали всё, при этом на предприятиях зарплату не платили. Вот и сейчас, послезавтра их цех в состоянии забастовки будет, объявили по закону за десять дней… по закону?.. полный бред…

И опять же Елисей со своей энергетикой в стороне не мог остаться, сам и баламутил всех, хоть сам и не страдал от безденежья. Ему нравился сам процесс, который напряженье создавал к началу забастовки. Казалось, сама атмосфера накаляется и вспыхивает радостью, а не страданием и болью.

Додумать бабка не дала, опять теребила Елисея, протягивая деньги. Подумал: - «Как же она тележку с двумя мешками то утащит?»

- Ты где, мать, живёшь?

- Да вон, недалеко – рукой махнула.

Елисей крикнул напарнику:

- Саш, я сейчас, перекури, помогу бабульке.

- Иди – махнул рукой напарник.

Он взял тележку у бабули:

- Показывай!..

Бабка радостно засеменила рядом, по пути не забывая жаловаться Елисею:

- Вчера кооперативщики приезжали, обманули, вместо корму солому с землёй перемешали и продали… У вас то, знаю, что нормальный корм, воры плохой не возят. Ладно, всего один мешок купила, а то бы сегодня не хватило денег. И чё-то дёшево у вас?.. на два мешка хватило. Сейчас надолго хватит… А вот и приехали, - она выдвинулась вперёд и открыла калитку. Елисей завёз.

- Спасибо тебе сыночек!.. хороший ты человек, дай бог тебе здоровья.

Елисей достал из кармана деньги, отсчитал за корм, что она с ним рассчиталась, накинул немного сверху, сунул ей в карман халата.

- Вот!.. курочкам привет – повернулся и пошёл. Обернулся только возле калитки, краем глаза посмотрел. Бабка стояла будто столб, по щекам катились слёзы.

«Куда мир катится?» - подумал Елисей.

Ладно, он… есть руки, ноги, голова, а как те, кто не имеет возможности крутиться в жизни?.. Далеко ходить не надо, у него сестра – учитель с большим стажем, живёт на средства матери, на пенсию её. Многие так выживали.

--------------------------

Утром в день объявления забастовки всё-таки вышли на работу, но к работе приступать не стали, ждали решения администрации завода о выплате зарплаты, что не выплачивали уже два-три месяца, иногда отоваривали по безналичному расчёту по ценам, что гораздо больше рыночных и всё. Елисей твёрдо решил добиться выплаты для цеха и уволиться, искать работу, хоть какую, лишь бы не видеть, не слышать и не чувствовать всю ту мерзость, что выплыла на поверхность человеческого моря. Понимал и то, что где-то, не значит лучше, но!.. само изменение пусть станет смыслом.

Напряжение всё нарастало, какое-то весёлое безумие охватило коллектив. Шутки сыпались со всех сторон. «Что это?» - думал Елисей, - «освобождение от хлама?.. перешагнули через грани страха, за которой наступает некая свобода, не контролируемая рассудком».

***Вспомнил день, когда однажды произошло такое же событие. Он работал в другом цехе и так же обещали деньги и в итоге, не выплатили. Настроение было подавленным у всех, особенно у женщин. Что же делать?.. Он понимал, что рабочих просто не считают за людей и жаловаться бесполезно, за последние годы люди превращались в дикий скот… система не тела калечила, а души.

Пошарился у себя в кармане и достал то, что было там. Снял шляпу, кинул в неё деньги, улыбнулся:

- Вот, не дали денег, блин, отпраздновать бы надо, а?.. по рублю и в магазин?

Наступила тишина сначала, все смотрели на него, как на прокажённого. Спустя минуту начали понимать, к нему Галина подошла, женщина его возраста:

- А чё, я за!.. – достала из сумки деньги, сколько было, и кинула в шляпу Елисею.

Загалдели все, на лицах улыбки появились, полетели шутки…

- Кто-то огорчился:

- У меня нет совсем…

- Не грузись, сегодня берём на хвост, пусть не напьёмся, но погуляем, точно. Радостью льётся прекрасная песня, друзей собирая под знамя любви… - улыбнулся Елисей.

- Деньги собраны – достал из шляпы, - кто пойдёт?..

- Я!.. – мгновенно желающий нашёлся…

- А у меня ещё обед остался – заявила Галя.

- Вот, доставай и, вообще, что в печи… в сумках, на стол мечи.

Опять все загалдели, доставая всё, что есть. Закуски много набралось, вина купить осталось.

Через часик веселье в самом разгаре было. Праздник устроили прямо в цехе, в небольшой бытовке. Невесть откуда появился и магнитофон, и музыка играла.

- Ребята, мы шумим, вдруг придёт начальство?.. – кто-то спросил.

- Не придёт. Они сами нас боятся, - заверил Елисей.

Бытовка была на втором этаже, и было видно, как мимо по дороге люди шли, рабочий день закончился, и с каким-то испугом диким смотрели на окна цеха, где музыка играла. Елисей вышел покурить, стоял возле окна. К нему Галина подошла. После выпитого вина она раскраснелась, глаза горели озорством. Была Галина его возраста.

- Чего один?

- А с кем?.. – не понял Елисей.

- Позвал бы мужиков.

- Галя, они боятся, не видишь?.. все боятся, привыкли бояться только, им бы под одеялом через соломинку…

- А ты не боишься?.. – перебила Елисея Галя.

Пожал плечами Елисей:

Нет!.. – посмотрел лукаво на неё, - ты зачем спросила?.. чтобы успокоиться самой?

- Почему так решил?

- Просто, поговорить с уверенным в себе, типа меня, силы добавляет. Тебе ведь не ответ нужен, а убедиться, что я действительно такой, каким кажусь.

Подумала Галина.

- Да, пожалуй, но я всегда уверена в себе, мне интересно твою невозмутимость видеть, редкость это. Вижу ведь тоже страх у людей.

- И?..

- Что и?.. – не поняла Галина.

- Пошли танцевать!.. – вдруг предложил ей Елисей.

- Пошли – обрадовалась Галя, - я сейчас, музыку поставлю, - и быстро в бытовку удалилась. Через минуту заиграла музыка, певица пела о любви, которая в пути всегда. Елисей к Галине подошёл, взял за талию её, и закружились они в танце. Она всё крепче прижималась к Елисею, он чувствовал её биенье сердца, голову опустила на плечо и будто замерла, с ним слилась.

Волны неги прошли по телу Елисея, что-то вспомнилось давно, давно забытое, он остановился, взял за голову её и заглянул в глаза:

- Пойдём лучше на площадку у окна, что-то жарко стало. Их позвали выпить, но отмахнулся Елисей:

- Мы потом!.. проветримся сначала.

Когда вышли на площадку, Галя смутилась почему-то. Елисей заметил:

- Ты чего?..

В глаза Галина посмотрела Елисею:

- Ты интересный человек.

- Почему?.. – не понял Елисей.

- Какой-то свободный, чистый и!.. как ребёнок, мягкий, притягиваешь…

- Так прижмись!.. хотя, погоди. Наклонился и поцеловал её.

Она не отстранилась, а Елисей был немного ошарашен. В сознании образы поплыли какой-то другой прекрасной жизни, в которой он любил, любил, любил.

Мельком взгляда в окно увидел, что к цеху направляются главный инженер с охранником. Елисей их знал и не боялся, но как отреагируют все остальные?..

- Идут по наши души, Галя.

Галя не реагировала, к нему прижалась и не шевелилась. Он решил её пока не трогать, пусть будет то, что будет.

Главный инженер с охранником вошли и сразу же на них наткнулись, растерянно остановились. Инженер недавно работал на заводе, знал не всех, и почему-то тихо прошептал:

- Почему домой не идёте?.. ведь сказано же, что денег нет… - он думал, что они всё ещё зарплату ждут.

- Тихо… - так же шёпотом промолвил Елисей, - не видите?... успокаиваю женщин, - сверкнул глазами, - несчастные-е… чем кормить семью?.. тут хошь-нехошь заплачешь.

Смутился главный инженер, что-то хотел сказать ещё, но Елисей его опять опередил:

- Нам разрешил директор!.. даже денег дал из своего кармана, почти пустого, чтобы успокоить коллектив.

- Правда что ли?.. – не понял главный инженер.

Елисей знал, что спрашивать он не пойдёт, понял и то, что пришёл инженер по своей инициативе…

- Правда!.. а где бы мы денег взяли?..

Инженер с охранником, хоть и не поверили полностью Елисею, но на всякий случай удалились… от греха подальше.

Галя, до сих пор молчала и вдруг расхохоталась громко:

- Елисей!..

Улыбнулся Елисей, взял её за голову, опять поцеловал, внутри что-то щемило…

- Вот, а я думал, что ты плачешь с горя – улыбнулся Елисей опять.

- Обманщик ты!.. но такой милый!.. – ласково смотрела на него Галина, возбуждая память.***

Часов в одиннадцать в цех заявилась целая делегация администрации завода во главе с директором и началась словесная дуэль. Директор сначала просто уговаривал, пытаясь воздействовать своим авторитетом, но, не видя нужной реакции, перешёл к угрозам и заявил определённо:

- Завтра все уволены, пишите заявления… - смотрел на Елисея почему-то.

Эта забастовка уже третья на счету у Елисея, две предыдущие были успешны, но!.. выплатив зарплату бастующим, не выплачивали другим цехам. Весь завод, хоть и небольшой, поднять на забастовку никак не получалось. Замысел у администрации был прост – через страх людей породить ненависть к ним коллектива, что и происходило, по большому счёту. Люди боялись и пользовались крохами, боясь совсем остаться без работы. Для недавно ещё советского человека это было трагедией невосполнимой.

- Поразительно!.. – заявил вдруг Елисей, - прямое нарушение закона из уст того, кто должен больше всего этот закон блюсти.

Директор что-то говорил о трудностях во всей стране, о проблемах и вдруг заявил:

- Я так же, как и вы не получаю деньги…

Вот это было самой большой ошибкой, которая создала неприятие в коллективе, готового вот-вот сдаться, и поддержку активу забастовки. Возбужденье нарастало, и люди в такие моменты рисовали безумные идеи, типа, что найдут себе работу и гораздо лучше и будут в роскоши купаться, проблемы как бы уходили на задний план. Этим и воспользовался Елисей. Он знал, что завтра его многие возненавидят, особенно, если начнутся увольнения и сокращения, что необратимо, но это потом. Пока он полностью владел ситуацией, и потому делегация во главе с директором ушла ни с чем.

В течении дня были ещё неоднократные попытки повлиять на цех мятежный, и уговоры, и запугивания, даже отправили специалистов на замену из других цехов, но всё безрезультатно. Правда, к семнадцати часам напряжение достигло апогея и вот-вот срыв произойдёт, но!.. раньше не выдержали нервы у директора. Раздался звонок из бухгалтерии, приглашали всех для получения денег. Всё прекрасно, но не было удовлетворения, видимо и он перегорел немного.

Елисей прекрасно понимал последствия, пусть не всех, но сокращения неизбежны, повод избавиться от ненужных и некомпетентных рабочих. Главное, что обвинят, конечно же, актив. За себя не беспокоился, его точно не уволят, побаивались непредсказуемости… играет роль психологический эффект, разве, что предложат…

---------------------------------

На другой день Елисей подал заявление об увольнение и без проблем уволился с завода. После обеда уехал в город на поиски новой работы. Сам он никогда не заморачиваля, кем и где работать, лишь бы было. Со своей природной смекалкой, умением к учению, гибкостью, свободно входил в любой коллектив, быстро осваивал любое дело. Как оказалось, найти работу не составило труда и потому, не спеша шёл к остановке, чтобы домой уехать. Собой доволен был, работой, что предстоит, владел прекрасно, и потому полностью был удовлетворён. Главное, что узнал, что зарплату не задерживали, и оплата была вполне приемлемой.

Состояние удовлетворения успокоило мысли Елисея, и как-то незаметно в сознании начали всплывать давно забытые образы, те самые мгновенья жизни, что не остались в прошлом, а затихли просто. Вспомнил Таню, где-то внутри волна возникла, что болью в сердце отзвучала. Попробовал убрать воспоминание, и оно, действительно, ушло, но!.. на поверхность всплыло только одно слово – Василиса!.. Кто это?.. пытался вспомнить Елисей. В сознании мелькнуло несколько картин, промелькнуло мотыльками и исчезло в буднях мыслей.

Сердце застучало сильно, сильно… Он пытался задержать мгновенья, но образы всё глубже погружались. Елисей предпринял последнюю попытку задержать, за имя зацепился, как за соломинку, но рассудок не позволил… мало ли женщин с таким именем ходит по земле, это только имя, услышанное где-то и когда-то.

Встрепенулся Елисей, остановился. Воспоминания на какое-то время вывели его из очевидности, в которой правит рынок, но позволило вспомнить, что солнце есть на небе, звёзды, что облака плывут, играясь в лучах солнца и многое другое, что рынок не приемлет. Он оглянулся, чтобы понять, где находится и в глаза бросилась надпись на дверях небольшого здания – Отдел кадров!.. Увидел, что проходит мимо центральной проходной завода, который в Советские времена был популярен, даже в мировом масштабе. Посмотрел на часы, время почти четыре, рабочий день кончался и, тем не менее, ноги повернули и он зашёл… так, скорее, из любопытства.

Далее что-то невероятное творилось… Будто его ждали, выписали пропуск и сразу отправили к начальнику одного цеха, предварительно позвонив ему. Он даже стал сопротивляться:

- Время уже много-о, я лучше завтра приду – сказал начальнику отдела кадров.

- Успеешь!.. целый час ещё, завтра не надо время тратить – возразила женщина, что сидела за столом и заполняла пропуск…

Минут через пятнадцать он предстал перед начальником деревообрабатывающего цеха. Назывался цех модельным. И даже сейчас он не помышлял работать здесь, скорее просто любопытство. Дерево он любил, даже запах древесины Елисею нравился, он напоминал о детстве, о юности, о лучших мгновениях жизни. Только поэтому он в свободное время занялся резьбой по дереву.

- Что умеете?.. – спросил начальник напрямую.

- Ничего – ответил так же прямо Елисей, - дерево люблю, занимаюсь иногда резьбой, а…

- Можешь показать?..

У Елисея были с собой несколько фотографий своих изделий… так, брал на всякий случай, достал и положил на стол.

- Вот, немного-о…

На фото была маленькая церковь сувенир, шкатулка и иконка небольшая. Начальник посмотрел внимательно и протянул обратно.

- Прекрасные изделия!.. вижу, что любишь с деревом работать, только здесь производство, надо на станках работать, чертежи уметь читать – помолчал немного, - как с этим?.. и почему сюда пришёл?

- Так название цеха – модельный!.. а остальное наживное, руки есть и голова на месте – ответил Елисей. Он был свободен и раскован, ведь у него, в принципе, уже была работа.

- Дело в том, что сначала учеником придётся, а ты уже не юноша?

- Учиться, думаю, никогда не поздно.

- Не поздно-о!.. конечно, не поздно, но как с зарплатой?.. три месяца в учениках, зарплата небольшая, он назвал размер оплаты для ученика.

Елисей прикинул, это в три раза меньше, чем там, куда он только что сходил… решил, что надо уходить, заканчивать этот разговор пустой, но сказал совсем другое:

- Лишь бы не задерживали…

Пристально начальник посмотрел на Елисея:

- Задержка есть, но небольшая… на полмесяца.

- Это немного. У нас, похоже, совсем платить перестают, потому и уволился с работы предыдущей.

- Ну что, решил?.. я беру тебя, определю на участок к Василисе Михайловне, она вам и работы подкинет иногда, если быстро учишься.

- Василисы-ы?.. – что-то в сознании мелькнуло, что-то знакомое до боли в сердце, но времени не было понять. Только что готовый отказаться, он вдруг заявил:

- Согласен!.. на все условия.

- Тогда без церемоний – встал и к выходу пошёл из кабинета, показывая Елисею, что разговор закончен. Встал и Елисей. Когда вышли в приёмную, начальник дал секретарю распоряжение:

- Тамарочка, оформи мужчину на участок к Василисе, - и удалился.

Секретарь достала бланк обходного листа, записала имя, фамилию, отметила галочкой врачей на медкомиссию, протянула Елисею:

- Комиссию пройдёте за день в заводской поликлинике. Она напротив центральной проходной.

- И потом?..

- Потом в отдел кадров и к нам.

- Спасибо – поблагодарил Тамару Елисей, молча вышел, немного ошарашенный внезапным изменением своей жизни.

Нет, он не боялся изменений, даже жаждал, но сейчас всё так быстро происходило почему-то, что оставалось только удивляться. Шёл по цеху не спеша, осматривая то место, где ему, возможно, предстоит работать. Искал глазами Василису, но где тут разберёшь, женщин в цехе было много.

Елисей и сам не понимал, почему он изменил решение с лучшего, на худшее, как ему казалось, но на другой день к вечеру, он полностью прошёл медицинскую комиссию и сдал обходную в отдел кадров, получил направление на работу и новый постоянный пропуск. Всё, как по маслу шло. Шел в цех на свой первый рабочий день и волновался, как маленький ребёнок. Всегда так… сильный, волевой, уверенный в себе, он иногда был как дитя. Конечно, это не мешало жить. Напротив, будто прочищало душу от наростов жизни.

***И сон!.. ночью ему приснилась Люся. Как давно всё это было!.. в какой-то другой жизни, которая, будто мираж!.. и то не проявлялась, в забытие ушла… Он обрадовался встрече, но был скован почему-то, как узник замка ИФ… Она вокруг его крутилась в каком-то диком танце и радостно смеялась.

- Опять ты, Люся?.. но я рад. Только не понимаю я, чего ты веселишься?

- Так долго я тебя ждала и вот!..

- Что вот?.. – не понял Елисей.

- Фу!.. какой ты неуклюжий стал – засмеялась Люся, - ничего понять не можешь…

Елисею и правда неудобно стало… ребячится, смеётся, глазки строит, а ничего не говорит. Наконец-то до него дошло, что она просто дразнит его, как куклу, зовёт куда-то

- Веди!.. вижу, что-то хочешь показать.

Люся остановила танец.

- Видишь, одна танцую, а почему?

- Почему?

- Потому что ты меня забыл, Таню забыл и Василису…

- Стой!.. ничего не говори – остановил Люсю Елисей, - дай подумать. Жизнь идёт и всё меняется.

- Не всё, любимый Елисей!.. сон и тот кончается всегда, и наступает пробужденье.

- Сон – это ты и Таня, и Василиса, в грёзах вы. Я потерял вас всех!.. что делать мне?.. скажи, моя шаманка?

Засмеялась опять Люся и побежала прочь, маня его:

- Догоняй!..

- Зачем?.. зачем тревожить память?.. ничего уж не вернуть, любимая моя…

- Не надо возвращать, надо впереди искать то, что потерял давно…

- Почему впереди?..

- В прошлом ничего не остаётся, всё встречает впереди, сверкая маленьким мгновением воспоминания.

Ничего Елисей не понимал, но побежал за Люсей.

- Дай руку, Люся, мне, трудно бежать?

- Не люби, когда песнь не поётся, не живи, когда жизнь проста, и в любви никому не дай места, для меня лишь открой ворота. – Дразнила его Люся.

Сколько бежали, он не помнил, но оказались на краю обрыва. Люся показала ему вдаль рукой и медленно исчезла, будто растворилась в сиянье дня, а Елисей стоял на кромке огромного обрыва и вдаль смотрел. Он был виденьем, что открылся взору, очарован. В небе, выше облаков, он себя увидел!.. и танцевал он в вальсе с женщиной прекрасной. Платье женщины охватывал весь небосвод, она радостно смеётся, запрокидывая голову и руки, он держит за талию её, боится отпустить, всё крепче сжимает в своих объятиях.

- Это ты, вселенная моя!.. – закричал он, вспоминая юность, смело шагнул на встречу в пропасть. Только крикнул Люсе:

- Ты меня убить решила?.. но ты права, я недостоин жить…

- Нет!.. – раздался голос Люси, - хочу лишь одного, чтоб счастлив был ты, мой любимый.

- Но как это возможно?

- Ищи меня, ищи Татьяну, ту найдёшь, что ищешь вечно!

- Не уходи!.. оставь хоть голос свой, чтоб мог я с ним сравнить… но уходила Люся, таяло видение, нет!.. не таяло, а просто удалилось чуть. Видимо, за тем, чтобы вернуться в яви, только голос всё-таки остался, который стал журчаньем ручейка воды студёной, ветром озорным и лёгким шелестом листвы…***

Шёл Елисей по цеху с Василисой, она ему рассказывала о системе производства, о станках и их предназначении. Голос журчал, как ручеёк живой водицы, волны исходили от неё, которые микроскопическими искрами всюду проникали, наполняя душу радостью какой-то. Он ещё не понимал… он ничего не понимал, просто стал маленьким ребёнком в чистом океане жизни. Такое редко с ним происходило или совсем… оставалось где-то там, за горизонтом до!.. Иногда, конечно, такое состояние случалось, в моменты творческого вдохновенья, но рутина жизни не давала полностью в него уйти.

- Вы меня слушаете, Елисей?.. – вдруг спросила Василиса.

- Слушаю и слышу – ответил Елисей, - Василиса-а…

- Михайловна – напомнила она.

- Нет, просто Василиса, - и пояснил, - если Михайловна, то просто человек, а если Василиса, то премудрость!.. – сказав, смутился почему-то.

Василиса пристально на Елисея посмотрела…

«Что подумала она»?.. – подумал Елисей.

- Пусть будет так!.. – не поддержала Василиса разговор, - пойдёмте, инструктаж пройдём и определю вам место.

- Пойдёмте – согласился Елисей.

Кабинет мастера участка находился на втором этаже в виде небольшой комнаты с большими окнами и обзором на весь цех, потому что когда поднялись, Елисей увидел весь цех из кабинета. Подумал, что удобно это… но ему не важно, хотелось скорее приступить к работе. Василиса предложила сесть, достала небольшую книжку, подала ему:

- Вот, почитайте, а так я вам всё показала, приду через полчасика… вам хватит времени, чтобы освоить?..

Елисей прекрасно понимал, что читать не будет, знала и Василиса это, но!.. решил использовать эти полчаса, как ознакомление с цехом.

- Хватит – ответил Елисей, Василиса-а!.. – опять будто забыл, но как только она хотела подсказать, продолжил: - вселенная…

- Что?.. – не поняла она.

- Ничего, я уже читаю, Василиса Михайловна – улыбнулся Елисей.

И удалилась Василиса. Она слышала его слова, в сознании образы возникли чего-то очень близкого, родного. Так и шла по цеху, очарованная словом, а Елисей сверху наблюдал за ней, вспоминая то, что далеко и рядом. Жизнь разбросала по вселенной и опять собрала в точку!.. Он вспомнил Люсю, вспомнил Таню, и только Василиса где-то в сознании терялась… не терялась, но осознавалась в виде бесконечности самой – чистой, непорочной и непостижимой!.. пока непостижимой.

Конец первой книги.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/