Марина Галимджанова

Валентин и Валентина

 

 

 

 

Аннотация:

 

Возрождение эмигрантской прозы на страницах романа. Книга, принимающая международный характер, действие которой переносится в самые красивые города мира: Лондон, Прагу, Ниццу, на скалистое побережье США и заснеженные просторы России. История этой книги стара как мир. Эта повесть о том, что у каждого человека есть своя тайна, трагедия и счастье. У любого из нас приходит день, когда дороги в жизни людей вновь пересекаются. Так случилось с Валентином и Валентиной. Валентин человек, который добился от жизни все то, о чем мог мечтать: у него есть «имя», семья, слава, деньги, но за глянцевой картинкой скрывается человек, у которого есть свой «персональный демон». Он был бы рад отдать все за один день, чтобы исправить ошибку когда-то давно совершенную им. Валентина – не стремиться добиться многого от жизни, потому что у нее есть все то, немногое, о чем могла мечтать женщина ее положения: ум, красота, друзья, работа, любящие близкие. Единственное чего нет в жизни Валентины – тепла и любви, потому что от мира девушка скрывает своего «личного демона».

 

Жанр: современная проза, лирический роман.

Ограничения: +16

Рейтинг: R

 

Марина Галимджанова

Валентин и Валентина

 

 

Пролог

 

«К сожалению, все больше и больше я прихожу к мысли, что моя жизнь заключена в какую–то вереницу глупых, никчемных, пустых, никому ненужных событий. Мне хочется орать от этих ужасных мыслей, я хочу вцепиться себе в шею ногтями оттого, что все время наталкиваюсь на холодную стену из безразличия, высокомерия, оскорблений… с последним я, пожалуй, переборщила – оскорблений нет, но все же…черт, я не знаю, как правильно подобрать выражения моя рука дрожит. Ай, какие глупости я пишу! Все не так!

Они все правы – мама, сестра, редактор, критики и друзья – я бездарь, не умею связать и двух слов на бумаге. Я умею только все портить. За что не возьмусь, все падает, разбивается, рушиться. К примеру, я сегодня быстро спускалась по лестнице и разбила мамину любимую вазу, за столом нечаянно пролила на юбку Софии кофе, и сделала самый глупый поступок – я отправила рукопись в литературный кружок, прямо накануне дня рождения мамы. Ну, не дура ли я? Конечно, дура…теперь день ангела испорчен. Все гости в сборе, а я сижу на заднем дворике в конюшне и плачу. Закатываю тихую истерику на бумаге.

Истерика у меня оттого, что под моим дневником лежит письменный ответ. Мне сказали прямо – никуда не гожусь. О, глупая, наивная девочка – ты испортила сто листов бумаги, в конец замучила клавиатуру, что клавиши «эль» и «эм» теперь западают. Приходиться выковыривать их ногтями. На что ты надеялась? Что тебя погладят по головке и скажут: «как хорошо», «как замечательно», «пиши дальше». Нет, они просто промолчали. А моя семья спряталась за маской по имени безразличие. Зато друзья говорили, как хорошо: «Давай пиши, еще и еще». И хоть бы один из них сказал: «Одумайся, что ты творишь?» Однако на то, и друзья, чтобы все у меня все было хорошо. Наверно, их создали в противовес критикам и авторам, которые сказали мне о том, «что» я на самом деле. Ровным счетом ничего – бублик, а может дырка от него.

Ох, кажется, выписалась. Стало немного легче. Эмоций чуточку убавилось и слез больше нет. Сейчас посижу немного в конюшне и пойду к гостям. Сегодня же самый прекрасный день – сегодня родилась моя мама. К имениннице приехали родственники из Азии, Штатов, Польши. К Софии тоже приехали гости. Молодые люди в основном, однокурсники, еще ее подружки,…какие они ухоженные, красивые, милые, женственные мне до них далеко. У них есть поклонники, а мне почти двадцать, но парня у меня не было. Мне никто не дарил цветы, не писал валентинок, не приглашал на танец. Я симпатичная, миленькая как говорит мама, но София считает, что быть просто хорошенькой мало.

Мало, а интересно, что много? Что именно понимать под словом «прекрасная дева», как писал Толстой в своих очерках? Ох, опять пишу в дневнике чушь. И еще эта шумная компания из дома рядом с нашим. Орут, хохочут, сбивают с мыслей даже поплакать по–людски нельзя…»

 

Девушка захлопнула зеленую тетрадь в толстой обложке и выключила фонарик. Пришлось закончить писать на полуслове или бы опять она заплакала, неестественный свет уже резал глаза. Выждав некоторое время, пока глаза привыкнут к темноте, девушка поправила шелковое платье, спрятала дневник в сумке для конной прогулки, умылась в дождевой воде в ведре рядом. Оставшись довольна собой, она хотела выйти из конюшни, как ее привлек звук скрипящих досок.

Девушка остановилась. Никого в сарае не было, но ей казалось, что кто–то дышит за ее спиной. Она почувствовала запах мужского одеколона в воздухе. Девушка замерла. Прислушалась. Звуки вроде прекратились, наконец, она обернулась – за спиной никого не было. Тихо посмеиваясь над своей трусостью, она пошла к выходу, но до выхода не дошла. Широкая ладонь зажала ей рот, а вторая рука ухватила за затылок и толкнула к деревянной колонне. Лица человека девушка не увидела, оно было в тени, а вот она была на свету – лучики луны осветили левую щеку девушки.

Мужчина в миг оказался возле нее и прижал к дереву. В нос ударил запах спиртного, одеколона и еще одного странного запаха определение, которому она не смогла дать.

Девушка не растерялась, укусила его за ладонь и оттолкнула от себя. Все ее мысли были направлены, только к одному слову, определению, плану – «бежать»! Бежать, как можно дальше от конюшни, но не в дом, а выбежать через дворик в калитку, пробежать несколько улиц и оказаться в открытом поле. В этот миг поле казалось ей спасением. Забежав в заросли пшеницы, она почувствовала себя в безопасности, что тот страшный человек прекратил преследование.

«Кажется, отстал», – подумала она.

Сильный толчок в спину сбил ее с ног, и она оказалась на земле прижата к колкой пшенице, а через мгновение галстук был завязан на ее глазах. Сильные, ловкие руки цепко сжали запястья, и на своей шее девушка ощутила влажные губы…

 

 

 

Часть первая
Опасные связи

 

 

«У каждого из нас есть свои личные демоны, как и ангелы, что оплакивают наши устающие от бесконечного потока времени души. Мы разные: мы говорим на разных языках или наречиях, принадлежим к другим культурам планеты. Однако нас связывает одно – у каждого человека в душе есть тайник, куда он прячет «персонального демона».

Маргарет Нёве.

 

 

Глава – 1

 

Лондон. Великобритания

 

 

Его разбудили крики жены. Звонкий голос Амелии доносился из гостиной внизу. С начала ему показалось, что она кричит, но когда он приподнялся на кровати и прислушался, то понял, что она что–то указывает служанке. Жена говорила быстро и нервозно, а служанка, кажется, плакала, оправдывалась. Амелия несколько раз повторила его имя, но сама позвать не решилась, тогда он встал с кровати и взглянул на наручные часы – два часа ночи.

Что может случиться в такое время? Ответ пришел сам – у дочери опять приступ. Он быстро поднялся, надел халат и вышел из комнаты. Так и есть – Ани лежала у лестницы, тело дергалось, изо рта шла пена. Амелия стояла на коленях и орала на служанку, вымещая свою беспомощность на той. Служанка не рыдала – служанка выла в голос. Хорошо, что брат тоже встал. Он рылся в полках шкафа, ища, чтобы можно зажать во рту эпилептика.

– Нашел? – он был уже возле девочки и разжимал той челюсть, – Данил нашел?!

– Это пойдет? – брат протянул ему железную пластину.

– На будущее лучше пластик, зубы не крошит, – он забрал прямоугольный предмет у брата и засунул в рот дочери, – язык прикусила. Данил, помоги приподнять ее!

Брат наклонился и слегка приподнял голову девочке.

– Тупая корова, – жена отошла от мужчин. Схватила со столика виски и, не положив лед в стакан, выпила залпом, – Не могла подняться к мужу, пока я была с Ани?

– Замолчи, – звучно произнес он, – еще одно оскорбление в сторону прислуги и у нас опять будет новая служанка. Сколько ты сменила их за последний месяц? Три? Шесть? Дюжину? Амелия Ани и твоя дочь тоже, будь добра сделай вид, что ты привыкаешь! А если до тебя не доходит, как себя вести во время приступа с дочерью, буди меня!

– О, бога ради! – сморщила лицо Амелия, схватила бутылку и пошла в кабинет, пить.

– Плохая мысль напиваться, когда у меня завтра самолет! – крикнул ей вслед муж, но женщина показала средний палец и захлопнула за собой дверь.

– Успокойтесь и идите спать, – обратился брат к служанке, – завтра у вас сложный день. Вы будете присматривать за девочкой, так что выспитесь.

Девушка посмотрела на хозяина дома. В знак согласия он кивнул. Прислуга, шумно всхлипывая, побрела в спальню.

– Давай помогу отнести ее в комнату? – предложил Данил.

– Открой двери в мою спальню, а то я боюсь оставлять ее одну, – мужчина потер ладонями глаза и, подняв на руки дочь, стал подниматься по лестнице на третий этаж.

– А Амелия? – Данил пропустил его в комнату.

– С нее мало толку. Она будет пить до рассвета в кабинете, пока не напьется или ее не вырвет, – он положил дочь на кровать и укрыл одеялом, – как на зло, когда отпустил няню на выходные, случился приступ.

– Закон подлости, – брат уселся рядом, – завтра летишь в Штаты на вручение Эмми? А Лент?

– Да, мне нужны деньги. Последнее время Амалия сильно увлекается спиртным, вечеринками и думает меньше всего о работе. В дизайнерском центре это не понравилось и ее отправили в отпуск на неопределенный срок. – мужчина запустил пальцы в черные волосы:

– Как Москва? Говорят, там шел снег? – аккуратно сменил тему Лент.

– О погоде нагло врут, – усмехнулся Данил, – осень в городе теплая почти как в Лондоне. Мама давно не писала, как она тут?

– Хорошо. Улетела с моим отцом в Африку. Отдыхает. У нее отпуск, – глаза слезились, голова болела, он хотел спать, – Как твой отец поживает? Все еще вместе держите фирму?

– Да, – улыбнулся старший брат, – Лент, видел бы ты его новую жену. Такая женщина, черт, мне бы такую куколку – красавица и, причем умная девушка. Поражаюсь вкусу отца. Однако маму никто не заменит – она была первой и единственной останется.

Замолчали надолго. Лент сидел, уставившись в одну точку на пол. Данил поглаживал племянницу по черным волосам. Первым заговорил Данил:

– Лент?

– Да.

– Твоя семья не мое дело, но я бы на твоем месте развелся. У тебя больной ребенок, а Амелия пьянчушка. – сухо сказал Данил.

– Тише, Ани, – Лент обернулся к дочери. Девочка мирно спала.

– Я знаю, что Амелия увлекается выпивкой, такое любого с ног собьет. Ани был год, когда врачи поставили диагноз. Ты пойми меня, лучше такая мать, чем несколько чужих нянечек. Я не могу постоянно быть с моей девочкой, потому что график съемок скользящий и еще театр. Пусть лучше она присматривает за дочерью, пока я в отъезде, – тихо закончил Лент.

– Я скажу прямо – когда–нибудь эта женщина угробит ребенка. – Данил поднялся с кровати, – Этот брак не брак, а мучение. Он вытягивает из тебя силы, подумай над этим, брат.

– Знаю, – прошептал он, – но так нужно.

– Нужно? – Данил подхватил Лента под локоть и отвел к окну. Старший брат был на голову ниже младшего, но характером он был сильнее.

– Нужно??? – зло прошептал Данил, – Мы, что в каменном веке живем? Я не уверен, что ты все еще любишь свою жену. Даю, пять пальцев, что давно с ней не спишь. Черт, Амелия развлекается по вечеринкам с мужиками, пока ты работаешь на съемочной площадке. И это нормально? Нужно? Кому? Лент, кому нужно? Всем давно плевать на моральные устои. Женился, живи с ней, пока она желанна. Надоели друг другу, пока. Вот оно современное общество, все стало проще. Разведись с Амелией, приезжай в Россию. Я и жена, всегда рады вам с дочкой. Ты знаешь, что Таня не может иметь детей. Да, она будет пылинки с Ани сдувать, тем более мы скоро переедем на лето жить в Зеленый Бор. Город курорт, Лент, не Лондон. Разведись с ней, пока не пришла в твой дом настоящая беда, Валентин Томас Харт.

– Я подумаю над твоими словами, – неопределенно сказал он.

– Думай…ладно, я спать, – брат вышел из комнаты, оставив его наедине со своими размышлениями. Лент не отошел от окна, а наоборот открыл его. В комнате стало свежо от дождя на улице, мужчина вдохнул воздух и шумно выдохнул прохладный воздух. Улицы Лондона имели на него особенное влияние, они успокаивали.

С 3–го этажа Квейтен Стрит город напоминал спящего дракона. Узкая улочка, нет бесконечных потоков машин, автобусов, такси – тишина в сердце многомиллионного города. Он любил Лондон – его город. Хотя место, где он родился, было далеко за границей Британии – Россия. Странное слово на распев с интересными людьми. К примеру, характер брата, если Данилу что–то не нравилось, он говорил об этом прямо. Его старший брат был человек дела, слова, мысли. Данил любил повторять, что Лент унаследовал русский дух, потому что русские корни так просто не отпускают…

Однажды старший брат разрезал руку ножом. Было много крови и страха, что вена задета. Данил решил, что будет шрам, рука останется изуродованной. Он неумело перебинтовал порез и позвонил в больницу. За Данилом наблюдал Лент. Младший брат не говоря ни слова, подошел к кухонному столу и, взяв нож, разрезал в том же месте свою руку.

– Что ты делаешь?! – крикнул Данил.

– Со старших нужно брать пример, когда я вырасту – я стану таким же смелым как ты, Данил, – спокойно сказал мальчик.

– Один шрам на двоих – ты смелее любого мужчины, братишка, – гордо сказал старший брат.

Когда приехала неотложка вена на руке Данила была не задета, а вот Лента тут же забрали в больницу.

 

 

 

Глава – 2

 

Зеленый Бор. Россия.

 

Ей снилось ночное поле. Она бежала по зарослям пшеницы, слегка притрагивалась ладонями к ее верхушкам. Они смешно щекотали ее руки, а девушка в ответ смеялась. Было хорошо на душе, что хотелось запеть какую–нибудь несложную песню. Вместо мелодии из горла вырвался крик – она закричала от счастья, что вот она свобода. Хо–ро–шо…

Бегунья остановилась и закружилась на месте. Юбка развивалась на ветру, волосы щекотали щеки. Она прижала руки к груди и задорно захохотала. Ей было так хорошо, что мир по сравнению с ее счастьем стал еще ярче и волшебнее. Хотя бы взять это ночное поле в свете полной желтой луны. В нем было не меньше магии, чем в книгах о Гарри Поттере. Поле притягивало, манило путника в свою волшебную даль, и кто знал, может там, вдали в это время вершилась своя легенда. Девушка остановилась и прислушалась. Может сейчас застрекочет ночной сверчок, или птичка споет предутреннюю песню, или из той сказочной дали будет слышна мелодия?

Девушка не расслышала сказочную мелодию, а услышала жужжащий звук с неба и подняла голову к звездам. Черный предмет приближался к земле, он становился все больше и больше. Наконец, предмет разломился на две части и вспыхнул как спичка. Коснувшись земли, он пробороздил железным брюхом поле, оставляя после себя грязный след. Тяжелые винты самолета продолжали вращаться все ближе, ближе и ближе…

Девушка задыхалась от своего крика. Она оступилась и упала, но упала не в пшеницу, а на пол. Кошмар окончился, но ей казалось, что она еще во сне. Звук был наяву. Он приближался ближе и ближе – жужжащий, тяжелый. Будто машина с неба вот–вот сейчас упадет на их дом.

Во второй раз она закричала, но на сей раз, девушка кричала словами:

– Лиза! Лиза! Вставай! Что–то не так! К нам летит самолет! Слишком низко!

– Боже мой, дорогая, – сонным голосом бормотала высокая брюнетка, надевая на левую сторону пеньюар, – я знала, что сегодня у тебя будет кошмар поэтому осталась ночевать в твоей комнате…это всего лишь сон, Валентина.

– Нет! Прислушайся! Слышишь?! Звук в реальности! – Валентина уже спускалась с лестницы. Комната девушки была оборудована под кабинет и спальню одновременно. Сейчас никто не верил, что еще год назад здесь был чердак. Сюда редко кто поднимался из–за крутой лестницы. Лестница находилась в задней части дома в саду. Неудобство заключалось в том, что спустившись со второго этажа, нужно было пройти сад и постучать в двери дома.

Валентина пробежала извилистую дорожку вокруг дома и колотила в двери:

– Мама! София! Вставайте!

– Он и правда приближается! – Лиза запуталась в полах халата, – Ты права, Валентина – это самолет! О, боже мой! Он сейчас упадет прямо на дом!

– Что происходит?! Люди вы что?! В шесть утра!? – бодрым голосом сказала София, выходя почему–то не из дома, а из сарая. Она поправляла рыжие волосы и одергивала юбку. За ней шел сосед, заправляя в брюки рубашку.

– Я слышал, кто–то кричал про падающий самолет? – весело спросил мужчина.

– Он… вот он! – Валентина указала на темно–зеленый вертолет, что пролетел над домом и уже удалялся прочь.

– Вертолет, а не самолет, – поправил Валентину сосед.

– Истеричка! – обругала сестру София, – Я чуть в обморок не упала от твоих воплей! Посмотри на маму! Она едва держится на ногах!

Седая женщина стояла у двери и держалась рукой за сердце, у нее было бледное испуганное лицо:

– София осади эмоции. А вам, Виктор, доброе утро.

– Утро доброе Галина, я услышал крики и решил зайти к вам. Думаю, все обошлось. Приятного утра, а я ушел дальше спать, – мужчина быстрым шагом вышел за калитку.

– Самолеты каждый день падают, – Лиза подошла к женщине и подхватила Галину под локоть, – эти военные совсем с ума сошли. В шесть утра пролетать над жилым кварталом. Да, что угодно можно подумать. Я, к примеру, тоже была испугана. Такой отвратительный звук!

– Мне через два часа на работу, – сказала Галина, – но до работы я хочу поговорить со всеми вами. И с тобой, Лиза, так как ты близкая подруга Валентины. В дом, девочки, живо!

Галина и Лиза зашли в дом. София с Валентиной остались во дворе.

– Что ты делала с соседом в сарае? – тихо поинтересовалась Валентина.

– А что можно делать с мужчиной наедине ночью? – хохотнула старшая сестра, – Ты большая девочка все понимаешь…

– София он вдвое старше тебя, – еще тише сказала Валентина, щеки у девушки покраснели.

– Поэтому мы держимся за руки, читаем, друг другу стихи, а еще глядим на звезды, – не без иронии в голосе заметила сестра.

– Стихи? – нахмурилась Валентина, приглаживая руками измятую длинную рубашку, – А что читаете?

– Курица, какая же ты…курица, – не выдержала София, – очнись, Валя прошло больше пяти лет, когда с тобой случилось это. Хотя, что я говорю междометиями, когда тебя изнасиловали. Пять лет Валентина, пять. Пора бы начать жить, а не кидаться из крайности в крайность. Безумство с прозой, теперь ты пишешь картины. Все делаешь только бы укрыться от реальности в своем скучном мирке.

– Он нескучный, – обиделась младшая сестра, собирая светлые волосы в пучок.

– Проснись, наконец, – продолжала София, – да, разок лишили девственности. Ну, да бывает, но это было так давно, что даже я – твоя сестра не помню всего, что было за городом на дачах. Я забыла, и ты забудь, или мама отправит тебя в больницу. Надеюсь, помнишь что было, когда ты сожгла конюшню, после случая.

– Иногда мне кажется, что в погоне за своими мужиками ты давно продала сердце. Вместо него в твоей груди черная дырка из пустоты, – Валентина быстрым шагом зашла в дом.

У Софии была нехорошая привычка всех ставить на место, указывать, что и кто должен был сделать. Старшая сестра не выносила, когда ее не слушали, и становилась занудой, когда дело заходило об ее личной жизни. Личная жизнь сестры на протяжении долгих лет не хотела налаживаться. На ее пути возникали или жигало, или женатые мужчины. Мужчинам нравилась яркая внешность сестры: рыжие, прямые волосы, синие глаза, бледная кожа. Им нравилась ее манера всех подкалывать, издеваться и шутить к месту. Однако интерес к ней скоро проходил, и они отставали от нее.

Валентина была полной противоположностью сестры: нескладная, высокая, не худая, но и неполная девушка. Она бы могла спокойно затеряться в толпе, если бы не одна особенность девушки – Валентина была альбинос. Люди обращали на нее внимание из-за белоснежных как снег волос и синих, как летнее небо больших глаз. Немного застенчивая в общении, добрая к друзьям, но холодная с незнакомыми людьми. Она представляла из себя образ какой–то книжной героини, у которой в далеком прошлом случилась личная драма и теперь окружающие гадали, что скрывают грустные синие глаза девушки, почему Валентина пишет готичные картины и почти ни с кем не общается, кроме подруги Лизы. В ней было что–то такое, что притягивало к себе мужчин. Многие хотели бы с ней познакомиться, дружить, жениться. Увы, после непродолжительного знакомства теряя надежду они оставляли ее в покое, потому что никто из мужчин не увидел в ее глазах огоньки счастья, только пустоту.

Светом в скучной жизни сестер была Лиза. Девушка–праздник, так можно было назвать подругу сестер. Она говорила обо всем, о чем только можно было говорить. Она обожала разные сладости и Рахманинова, была тайно влюблена в Валентина Харта. Мечтала съездить в Штаты, где должны были начаться со дня на день съемки нового экшн с участием Валентина. В длинный список, что нужно сделать в жизни Лизы также входили: конная прогулка, путешествие по юго–западному побережью парка Бичсайд Стейд в штате Орегон США, прыжок с парашютом, издание нового сборника стихотворений и еще много – много интересных вещей, о которых без умолку рассказывала та.

– Спасибо за доброе утро, девочки, – сидя на диване в гостиной сказала Галина, – мысль с падающим самолетом–вертолетом оригинальная идея в стиле будильник для нашего дома.

– Извините меня, – тихо сказала Валентина.

– Ой, она сказала «извините», – следом за сестрой в комнату зашла София, – сколько раз за все эти годы? Ты бьешь книгу рекордов Гиннеса.

Лиза улыбнулась, а Галина холодно сказала:

– София, прекрати. Мы отдельно поговорим о том, что делал сосед в моем саду с расстегнутой ширинкой.

Валентина покраснела, София поджала губы и нахмурилась, Лиза тихонечко хихикнула, а Галина продолжала:

– Я думала вам сказать утром за чаем, но говорю сейчас, так как весь дом и так уже на ногах. К нам в гости приезжает сын моего шефа. Сегодня.

– Сын главного архитектора? – Валентина всем телом подалась с кресла.

– Ой, да ладно! Сказала бы прямо – мужчина в доме – какой кошмар! – дернула плечом София.

Лизу интересовала другая часть разговора:

– А он симпатичный? Было бы классно, если бы он был похож на Валентина Харта.

Галина тяжело вздохнула:

– Вот именно поэтому я и решила с вами поговорить. Мой шеф улетел на юг отдыхать вместе с новой женой, а его сын – он же Миша. Он не очень ладит со своей мачехой. Поэтому я предложила ему погостить выходные у нас. – женщина посмотрела на каждую из трех девушек:

– Лиза, меньше ста слов в минуту или он не выдержит твоего общения. София никаких очаровательных ужимок и улыбок – это сын моего шефа, он неприкасаемый. Валентина попей эти дни снотворное. Девушки, от этого визита зависит мое повышение. Да, к девяти прибудет его поезд, – женщина взглянула на часы.

 

 

Глава – 3

 

Нью–Йорк. США.

 

Репетиция премий Эмми начинается задолго до фестиваля, как правило, вся подготовка длиться в течении года, последние нюансы вносят летом. Лучшие отели и кинотеатры гиганты состязаются в денежной гонке: кто возьмет право первенства. Когда победитель определен начинается нудная подготовка зала, красной дорожки, мест для звезд. Десятки людей трудятся над дизайном, охрана и орханная система оттачивается до мелочей, идут жаркие споры кто будет открывать, а кто закрывать фестиваль. Пара ведущих давно пройденный этап, каждую новую номинацию объявляют новые ведущие. Вручение, конечно, проходит под звучные аплодисменты публики и белоснежную улыбку режиссера или писателя.

Час на красной дорожке, почти два часа в кинотеарте, вечеринка затянувшиеся до глубокой ночи в отеле – проходят как один момент. Охрана и полиция умело скрывает то, что они волнуются. Поклонники с раннего утра ждут, что через некоторое время пустующая красная дорожка вознаградит их тем, что они увидят талантливых людей мира в живую. Журналисты тоже ждут интервью, фото, пикантных моментов. Прессе интересно все: от визжащего от счастья поклонника до смущенной звезды. Кто знает, может завтра история звезды и фаната превратиться в газетный бум. Сама А-элита на ковровой дорожке появляются довольно не пунктуально, кто–то опаздывают, а кто–то нарочно тянет время. Некоторые торопятся пройти в зал кинотеатра, иные останавливаются чтобы побеседовать друг с другом, дать интервью или позировать перед камерой. Абсолютно вся элита сдержанна и наигранно мила в общении с прессой и поклонниками. Они позируют перед камерами, улыбаются, но у всех людей серьезные глаза. Завтра их увидит мир и главное правило звезды – быть звездой.

Наконец, красная дорожка напоминает движение на центральной улице. Правда пешеходы одеты в последние коллекции от кутюр. Дамы блещут на солнце дорогой бижутерией, мужчины ароматно пахнут одеколоном. Все запахи, цвета, люди, предметы – все смешивается в одну яркую массу.

– Валентин, – высокая блондинка слегка приобняла его, – привет. Я думала ты не приедешь на Эмми. Приятный сюрприз, когда твой агент тянул до последнего с ответом будешь ты на церемонии или нет.

– Прекрасно выглядишь Элизабет, – он сдержанно улыбнулся, – как я мог оставить тебя без присмотра. Учитывая то, что мы целый сезон провели вместе.

– Ну, присматривает за мной муж, – слова женщине понравились, – но от дружеского внимания я не откажусь. Куда смотрит Амелия? Такой шикарный мужчина один.

– Жена не смогла прилететь. Ани еще мала для таких церемоний, – мысль о жене и дочери слегка подпортила его настроение. На дорожке он немного отвлекся, а Элизабет опять напомнила ему о том, что придется возвращаться домой, – сегодня я буду холост, если позволишь. Вспомню забытые годы.

– Конечно – конечно! – звонко засмеялась Элизабет, – Мы–то все знаем, что поклонники не дремлют. Ладно, – серьезно сказала она, – давай, еще побеседуем для журналистов?

– Согласен, они давно не видели нас вместе, – он взял ее руку и поцеловал, – Элизабет я думаю, что ты заслуживаешь Эмми. Мне было приятно с тобой работать. Ты многому меня научила. Я говорю абсолютно серьезно, не для твоего блога на Твиттере. Ты умница, спасибо тебе, что подарила мне не глянцевые слова.

– Валентин, – она заговорила тише, чтобы скрыть эмоции в голосе, – мне иногда кажется, что ты из другого времени. Ты умеешь так говорить, что от твоих слов...о, черт побери, если бы не Амелия и муж, я уделила тебе внимание. Ох, как бы уделила, – отшутилась коллега.

– Мне жаль, – он указал на обручальное кольцо, – еще также жаль, что этот год я фактически провел в театре.

– Кстати, да, – кивнула блондинка, – всего одна работа в кино и наш сериал – этого мало. Хотя я слышала, что у тебя контракт с Нью–Йорком?

– Все подробности в конце сентября. Давай начало месяца подарим Эмми? – сощурил карие глаза Лент.

– Хорошо, – согласилась Элизабет и помахала мужу, чтобы он шел к ним.

– Валентин Харт? CNN пару вопросов? – от Элизабет его отвлекла ведущая.

– Да – да, разумеется, – и выслушав вопрос он начал говорить в привычном быстром для него темпе, немного нервозно, слегка покусывая губу:

– О, сериал это внеплановая работа в этом году. Мне было приятно принять предложение от режиссеров, тем более книги Агаты Кристи заслуживают внимания. Однако я планировал в этом году больше времени уделить театру. Приглашение на церемонию было чем–то вроде… одной из необычных вещей. Репетиция перед «Оскаром» отличная школа. Я с удовольствием буду наблюдать, как развиваются события на «Эмми – 2010»…

– Валентин вы говорите как зритель, но ваша фамилия в списке номиналистов, – неуверенно произнесла журналистка.

– Разумеется, – кивнул он и не договорил, рядом с ним одна из фанаок закричала:

– О, боже – это Валентин! Харт я вас люблю!!! – голос был звонкий и высокий, он не ожидал такого, вздрогнул и сделал шаг сторону. Охранник быстро отреагировал, заслонил собой проход к Ленту и аккуратно отвел назад девицу, которая каким–то образом оказалась за оградой. Нужно было отдать должное журналистам камеру от лица Харта не отвели.

«Что я должен был ответить? Что она спросила?» – думал он, а потом широко улыбнулся – сетуацая показалась ему забавной. Столько женщин, девушек и подростков мечтало обнять, поцеловать, наконец поиметь его – а он не мог просто прикоснуться ни к одной из них. Любая понравившиеся ему девушка или миг вежливости был оценен прессой, как шаг к роману. Ему быстро бы присвоили «черный пиар», (учитывая то, что его ребенок был болен), публика уже давно привыкла видеть Лента в статусе «женат».

Однако была одна женщина, еще до свадьбы с Амелией. К ней он не только прикоснулся, за ней он бежал…Харт вздрогнул во второй раз и отогнал воспоминание, которое почему–то воскресила кричащая поклонница. Может оттого, что крик фанатки напомнил крик той, что кричала под ним?

– Поклонники, – задорно рассмеялся он, показывая ямочки на щеках, – эм, на чем мы остановились?

– Думаю, сегодня вы не доберетесь до Лондона. Поклонники вас могут украсть. – пошутила журналистка.

– Только мой автограф, – хохотнул он.

– Ваша жена смелая женщина, что оставляет вас без присмотра, – второе за час упоминание о жене вконец испортило ему настроение.

– Да, моей жене стоит крепко призадуматься, – заметил Лент и дал понять, что интервью окончено.

На вручении он был в дурном расположении духа. Мысли то и дело возвращались к воспоминаниям пятилетней давности. Он давно забыл про чувство стыда и сожаление о совершенном поступке. Он сжал пальцы в кулаки, эмоции не давали покоя. Вопросы все время возникали в голове – что было, если бы он встретил ее сейчас? Извинился? Прошел мимо или же как тогда вновь побежал за ней? Ответа не было. Был только страх – он боялся встретить ее в настоящем, узнать ее. А узнала бы она его? Он думал, что нет.

Всю церемонию он играл – делал вид, что смотрит на сцену, аплодировал, кивал камере, чтобы публика оценила его спокойное лицо. Его даже не удивила новость, что он не получил Эмми. Ему было просто все равно – он думал о ней.

 

 

Глава – 4

 

 

Зеленый Бор. Россия.

 

Валентина хотела уйти куда угодно, только не быть сегодня дома. Не хотелось ей встречать маминого гостя Мишу, пока Галина будет на работе. Для этого замечательного события были София и Лиза. Девушки могли прекрасно справиться без нее. Все утро мысль, что в доме будет жить целых два дня незнакомый мужчина, не давала ей покоя. Валентина не доверяла мужчинам – не понимала их логику, слово, действия. Она считала, что какой бы замечательный человек не был Миша, или Виктор, или шеф мамы – между мужчиной и женщиной не может быть дружбы. Да, какое–то время симпатия, общие темы для разговора, а потом кто–нибудь портил замечательную атмосферу признанием или намеками на то, что вторая сторона ему нравилась. Так что рано или поздно идиллия была бы разрушена, поэтому Валентина предпочитала держаться на расстоянии вытянутой руки от идиллии, дружбы, тем более секса.

Отправив Софию и Лизу на вокзал встречать поезд, она быстро привела дом в порядок, заказала обед из французского ресторана, купила вина и хлеб. Наконец, переодевшись в джинсы и теплую кофту, Валентина вызвала такси.

– Куда барышня? – спросил таксист – мужчина пятидесяти лет.

– В Дачную за город. Третья улица. Дом номер четыре, – не самая хорошая мысль возвращаться в дом, куда когда–то заходила беда. Однако именно эта мысль была первой, что пришла в ее голову. Валентина давно хотела съездить в Дачную – забрать свой дневник. Тем более ее лечащий врач говорил, что страхам нужно глядеть в лицо, а если не выходит то, начать вести дневник. Время от времени перечитывать записи, чтобы понять, как время изменило мысли. Наверно, изменило, раз она решила поехать на старую дачу.

Дом был старый, еще со времен СССР. Массивное резное крыльцо, с широкими лестницами. На втором этаже был балкон, да такой, что на нем можно было спокойно разместить гамак или кресло, чтобы читать хорошие книжки на ночь. Сам дом был выстроен из дерева, которое потемнело от времени и обрело темно–коричневый цвет на фоне белых окон. Яблоневый сад у дома давно срубили, еще до рождения сестер. Вместо вишен посадили кусты сирени и дикого вьюна, чтобы полз по забору, сделали клумбы из кустов смородины.

Семья каждое лето проводила отпуск в Дачном, пока с Валентиной не случилась беда. Мама хотела после случая продать дачу, но София закатила истерику и сказала, что лучше сожжет дом, как Валентина конюшню, но выставить на торги не даст. Спорили долго, что делать с дачей пока сосед Валентин не подсказал, что можно отдать под сдачу туристам или зимой студентам. Туристы были в Зеленом Бору всегда – городок небольшой курортный, славился он речкой за Дачным и озером за городом. Одна часть озера была соленой, вторая пресной. Люди обожали эти места, и с каждым годом туристов становилось не меньше. Студенты брали дом неохотно, не хотели рано вставать на занятия, ждать автобус и платили мало, так что осенью и зимой дача пустовала.

Девушка отпустила такси и прошла за калитку. Четвертый дом ничуть не изменился за годы ее отсутствия – все такой же большой и мрачный, как из сказки на ночь. Вот резная калитка, за ней дорожка, усыпанная желтой, зеленой, красной листвой с кустов смородины и деревьев сирени. За домом конюшня, вернее, что от нее осталось – клумба зеленой травы. Валентина вспомнила, как облила низ деревянных стен бензином и подожгла. Она бесилась от счастья, когда пламя начало подниматься к синему небу и уже перекинулось на стоящие рядом деревья. Она хохотала, громко, истерично, до хрипоты – запускала пальцы во взъерошенные светлые волосы и рвала их на себе. Орала: «Ненавижу!»

Сейчас глядя на это место, Валентина чувствовала легкую неприязнь. Ненависть, страх, боль, отвращение – все ушло с годами. Пациент был почти излечен, но не до конца. Она развернулась от клумбы и прошла в дом. Нашла ключ под половицей, открыла двери. Первое, что почувствовала Валентина – это запах сирени. Ничего не изменилось: прихожая в углу, справа зеркало, прямо лестница на второй этаж, а если свернуть налево, то, можно пройти в гостиную, из гостиной попасть на кухню и выйти на вторую веранду.

С лестницей у Валентины тоже были связаны воспоминая. Девушка помнила, что в трудную минуту ей на помощь пришла старшая сестра. София как тигрица охраняла Валентину от врачей, полиции, любопытных. Она не подпускала никого к полубесчувственной девушке на лестнице. Разве только разрешила остаться Виктору, который нашел изнасилованную в поле. Мужчина гладил ту, по волосам и говорил какую–то добрую чушь. София стояла бледная, злая, серьезная:

«Не трогайте ее! Оставьте нас в покое! Мама дело сделано! К чему все???» – вспомнились слова сестры, на тихий плачь Галины.

«Но…», – сказала мама.

«Оставьте нас в покое – все!» – прорычала София…

Мыслям Валентина улыбнулась, такое яркое воспоминание. Она уже успела забыть то, как София охраняла свою маленькую сестричку. Надо же, а Валентина так и не сказала ей «спасибо». Сестра умело уберегла ее от повторного унижения, сочувствующих взглядов, сплетен за спиной, любопытных людей. Сейчас младшая сестра полностью одобряла поступок старшей. Ну, да – нашли бы этого человека и что дальше? Долгое судебное разбирательство, новые дознания, анализы – все не вернуло бы той, проклятой ночи, когда Валентина узнала «мужскую ласку». Ей бы пришлось давать показания в суде, а если тогда пять лет назад она не могла говорить несколько месяцев, то, что взять с суда. Нет, София была права, что тогда Валентину нужно было оставить в покое – это было ее личным горем, драму которого она должна была пережить сама.

Валентина прошла к шкафчику стоящему под лестницей, надавила на ручку и открыла потайную полку. В ней лежала сумка для конной прогулки. Она достала ее, перекинула через плечо, щелкнула замком и заглянула в содержимое. Мужской серый галстук, голубая рубашка, зеленый дневник, ручка. Первым она достала галстук рассмотрела и равнодушно вернула обратно, а вот аромат мужской рубашки все – таки вдохнула. На миг ей показалось, что ткань еще хранила запах этого мужчины. Девушка аккуратно сложила ее и вернула в сумку, сама уселась на ступеньки лестницы. Дальше она достала дневник и ручку, щелкнула ей начала писать:

 

«Долгое время я откладывала момент, чтобы достать этот дневник и вернуться в прошлое. Только спустя пять лет я нашла в себе силу и мужество прийти в то место, где меня изнасиловали. Я вернулась в тот дом, куда зашла беда: моя беда, мое горе, мои страхи. Зачем? Я должна отпустить его таким образом. Попрощаться ним – с прошлым и мужчиной, который сделал меня женщиной.

Я хочу рассказать эту историю без истерик и боли, что мешали мне правильно положить предложения на бумагу. Я хочу все вспомнить, и отпустить прошлое от себя. Я хочу рассказать, что когда он догнал меня в поле и повалил в пшеницу, он не сорвал с меня платье, не бил по лицу, не отставлял синяки на теле. Нет. Он завязал глаза своим галстуком, перевернул на спину и, прижимая к земле, целовал шею, лицо, губы. В его движениях не было злости и того, что он мог бы рвать мою кожу губами, оставляя засосы на ней. Наоборот его поцелуи были сухими, однако в них не было нежности – в них была страсть. Я назвала бы ее «приглушенной страстью». Она двигала им как наваждение, будто он был ослеплен ей. В одно движение он разорвал шелк, но опять не насиловал, а я бы сказала, ласкал в его понимании.

Мне было страшно тогда, но я не кричала. Почему не закричала – не знаю...

От страха подташнивало, и тысячи вопросов возникали в моей голове: «что будет, когда он закончит? Убьет? Изуродует? Оставит?»

Один ответ все же пришел в мою голову. Я вспомнила короткую статью, прочитанную мной еще девочкой. Последняя жертва маньяка–насильника оставленная им в живых, поделилась, что не стала кричать или вырываться, когда он добрался до ее тела, а наоборот затихла. Она просто лежала и не двигалась. Мужчина быстро потерял к ней интерес и оставил одну, так девушке удалось выжить. Однако в моем случае я была почему–то уверена, что мой насильник преследовал другие цели. Ему было нужно не извращенное наслаждение, а я. Я решила, что не буду не испытывать судьбу, поэтому скоро затихла и позволила…эм, войти в себя.

Первое мое чувство было невыносимой болью – острой, пронзительной. Помню только, что закусила до крови губу и заскулила. Насильник подогнул мои колени и ее сильнее вошел в меня, (не знаю, как еще описать секс, у меня в жизни был один мужчина, и я говорю, как есть). Замученная физически и морально, я расслабила мышцы тела, сдалась – позволила ему делать с собой, что он захочет, (будто у меня был выбор!), и он, осмелев, отпустил мои запястья. Наконец, его пальцы обнимали мои ягодицы, а вторая рука сжимала затылок. Он крепко держал меня, и если бы я захотела – я бы не смогла обводиться, разве оставила ему пару шрамов на спине от своих ногтей…

Но все же мои руки были свободны: одной я чувствовала пшеницу, а вторую видимо машинально положила ему на плечо. Я точно уже не помню этот момент. Знаю, только что через некоторое время я стала падать в какую–то яму. Будто под моей спиной разверзлась пропасть. Я испугалась и прижалась к нему телом. Обняла, запустив пальцы в кудрявые волосы. Он тихо засмеялся в ответ на мои движения, а я еще миг и решилась бы чувств, потому что пропасть манила меня далеко – далеко. Я падала в очень глубокую яму окруженную чернотой, болью, страхом. Я бы сказала, что летела на дно гигантской пропасти и приземлилась опять в пшеницу.

Пока я падала в черноту, он сбросил остатки моего платья и приобняв надел свою рубашку. Закончив с рубашкой, насильник не ушел, а сильнее обнял и стал гладить по волосам. Первое, что я подумала – что он сейчас задушит меня, а тело выбросит в реку. Меня найдут не скоро, а если найдут, то синюю и распухшую от воды. От этих мыслей затошнило, и я мысленно попрощалась со всеми кого люблю.

Однако он что–то сказал, (слов я не разобрала), он прошептал тихо – тихо и на мое плечо упала капелька, но не моя слеза. Видимо, плакал он. Любопытство взяло верх и мои пальцы стали перемещаться по его руке вверх. Подушечки пальцев скользили по уродливому шраму, тянущемуся от кисти руки к сгибу. Я чувствовала его плечо – широкое, сильное. Скользила кончиками пальцев по шее, острому подбородку, пухлым губам, прямому носу, высоким скулам, глазам, широким бровям и высокому лбу. Мужчина был наверно молод, но я точно не знаю. Знаю, что по его щекам катились крупные мужские слезы. Открытие удивило тогда меня. Что это – раскаяние?

Мужчина дернулся, вздрогнул, оттолкнул от себя и оставил одну в поле пшеницы…»

 

 

Глава – 5

 

 

 

Лондон. Великобритания.

 

Отпустив такси на пощади Чиринг–Кросс Лент кутаясь в черное пальто, свернул на авеню Нортумберленд. До дома было рукой подать – квартал, а потом еще несколько квартир Квейтен Стрит. Не радовало, что осень в Лондоне была дождливой. Холодный дождь лил как из ведра. Волосы намокли и спутались, пальто тоже порядком потрепало ливнем, ноги мерзли в легких туфлях, наступали на желтую листву, что падала с деревьев на каменную кладку тротуара. Небольшие магазины в начале улицы спешили закрыться, так время близилось к ночи. Хозяева опускали подвесные двери, другие закрывали на замок стеклянные, только красные, коричневые козырьки говорили, что завтра магазины и дневное кафе пустят к себе посетителей. Фонари уже горели, освещая сумеречную серую улицу, а бесконечный поток машин в центре Лондона давал понять, что время близиться к час – пик.

Лент сегодня никуда не спешил. С женой он не хотел пересекаться, настроение было не то, а дочка наверно уже спала. Хотя Ани всегда дожидалась отца с очередной командировки. Девочка открывала узкий маленький балкон на втором этаже. Прижималась щекой к железным перилам и украдкой срывала цветы фиалки, пока няня не видела. Она могла просидеть так несколько часов пока машина отца, или такси, или машина Амелии не остановятся возле белого крыльца коричневого дома. Сегодня дочку не пустили на балкон, еще бы в такой ливень. Прислуга, наверно постелила кровать, заставила выпить на ночь горячего молока, дала лекарство и, спросив, что еще нужно Ани уселась в кресло за книгу. Дождаться пока ребенок уснет – было обязательным правилом дома. На втором месте стояло обязательство – стараться, как можно реже оставлять Ани одну. Приступ эпилепсии мог быть в любой момент.

Лент уже стоял возле белой двери Квейтен Стрит|28, но зайти не спешил, давал себе какое–то время подышать прохладным воздухом, насладиться безлюдной улицей. Он хотел больше времени провести под ливнем, может погода была очень близка к его жуткому настроению, которое он не хотел демонстрировать ни перед дочерью, ни перед прислугой или кем –то еще.

– Валентин, – двери открыла служанка, – заходите, такой ливень!

– Амелия спит? – машинально спросил мужчина, проходя в белый холл.

– Ее нет дома. Она сказала, что пробудет у родителей с неделю, – девушка забрала у него пальто, – я приготовлю кофе?

– Лучше чай, – быстро сказал он, сбрасывая на ходу мокрую обувь, – а с кем тогда моя дочь?

– С няней. Я позвонила ей, и она приехала, – немного напугано отчиталась девушка.

– Умница, – широко улыбнулся он.

Девушка радовалась, как ребенок:

– Не за что. Ани наверху и она не спит. Сказала, что будет ждать отца.

– Тогда принеси чай в комнату дочери, – и он быстро поднялся на третий этаж по довольно широкой лестнице. Девочка встречала отца в коридоре, видимо услышала голос отца внизу. Черные волосы лежали в разные стороны, как у Амелии, вместо пижамы легкие шорты и серая футболка – пятилетняя дочь старалась подражать отцу.

– Ты приехал! Приехал! – Ани быстро забралась на руки отца, – Фу! Мокрый!

– На улице не лето, – целуя в щеку, отец понес дочь в комнату, – Как ты малышка? Дни без происшествий?

– Ноль, – гордо ответила Ани, – а как в городе высоких домов? Там тоже дождик?

– Тепло, даже жарко, – Лент кивнул няне и посадил дочку на кровать, – я кое – что тебе привез. Твои любимые пазлы с замками, но все покажу завтра. Ты должна выспаться. О`кей?

Девочка смешно сморщила нос:

– Сказал, как мама когда уезжала с толстым, накачанным парнем.

– Разве мама не у бабушки с дедушкой? – Лент заметил, что няня, делает знаки молчать Ани, – Мили выйдите, пожалуйста. Я хочу сегодня побыть с дочкой один на один.

– Харт, не подумайте…– седая женщина смутилась.

– Выйдите, – сухо сказал он и обратился к дочери:

– Мама обхитрила нас? Она уехала отдыхать?

– Мама накричала на Мили и сказала, что выгонит ее, если я начну болтать, а Мили попросила меня молчать. Она плакала, и пила зеленый чай. – девочка шмыгнула носом, – я болтушка – да?

– Ани запомни маленькую хитрость? – он старался говорить как можно мягче, но слово «шлюха» не шло из мыслей.

– Да, – сказала притихшая Ани.

– Всегда оставайся такой, какая ты есть, но при этом, – сказал отец, – твое слово должно быть последним и решающим.

– Хорошо, – Ани поняла смысл сказанного иначе, – значит, я сказала все правильно? Всегда нужно говорить то, что думаешь.

– Почитать тебе на ночь? – сменил тему отец.

– Щелкунчика, – попросила Ани.

Сняв с себя черный пиджак и развязав белый галстук, Лент достал со столика сборник сказок. Читал он медленно, выделяя почти каждое предложение, чтобы ребенок понял суть услышанного. Наконец, он сам увлекся строками и не заметил, как прошел час. Ани уснула, а за окном стемнело. Харт отложил книгу на столик и, поднявшись с кровати, быстрыми шагом вышел из спальни.

Новенькую служанку и Мили он застал на кухне. Имя новенькой он пока не знал. Прислуги сменилось за год много, что он не запоминал их имена. Девушка ему нравилась, учитывая то, как она достаточно стойко выдержала истерику Амелии при приступе дочери. Обычно после такого люди уходили. Семья Харт славилась дурной репутацией с обслуживающим персоналом, как бы Лент не пытался скрыть этот факт.

– Тебя не уволят, – сказала девушка.

– В любом случае или Валентин, или Амелия – если даже оставят хозяйка меня уничтожит. – закрывая лицо ладонями пожилая женщина плакала, – ты знаешь, что она сказала, когда Ани стала задавать вопросы?

– Мили, эм, Мили, – прислуга увидела в дверях Лента. Он приложил палец губам, мужчине хотелось послушать, что скажет няня.

– Дай мне сказать, дорогая, – тихо попросила женщина, не видя за спиной Харта, – это будет тебе предупреждением на будущее. Никогда не намекай работодателю, что он ошибается или выйдет, как в моем случае. Амелия сказала, что непросто выгонит меня на улицу, она использует свои связи, чтобы ни одно приличное семейство не взяло меня на работу. У меня осталось до пенсии всего несколько лет и…так не должно быть…боже!

Лент сделал жест девушке выйти, а сам аккуратно на носочках подошел к Мили, положил руки ей на плечи. Мили напоминала ему мать, поэтому он старался обходиться с няней мягко. Сейчас мужчина говорил, как можно спокойнее:

– Неужели вы думаете, что я ничего не знаю о проделках своей жены? Что родители только предлог, чтобы не лететь в Нью–Йорк? Мили, вы прожили достаточно на этой земле и должны видеть, что я не похож на идиота. Я знаю намного больше, чем казалось бы.

Женщина вздрогнула, на ее лице появился немой вопрос: «Валентин? Вы все слышали?»

– Поднимайся к Ани и больше не плачь. – это означало, что он пока не будет разговаривать с Амелией на тему ее похождений.

Мили убрала упавшую черную прядь с его высокого лба и улыбнулась:

– Я всегда считала, что за шелухой из глянца срывается настоящий мужчина. Я работаю у вас уже три года Валентин, и каждый раз меня удивляет одно – почему такой добрый, мягкий, но сильный духом как ты, можешь уживаться с Амелией. Не мое дело такое говорить. Я, по сути, не имею право вмешиваться, но ты мне как сын. Валентин, мой мальчик, будь осмотрительнее с этой женщиной. Однажды Амелия принесет тебе большое разочарование, и от него невозможно будет оправиться.

– Как странно, – он приобнял Мили за плечо, – ты не первая, кто об этом говорит мне.

– Так в чем же проблема? В Ани? В Тебе? В ней? – не удержалась Мили.

– Дело в том, что…– Лент подбирал нужное слово, – последние годы я не завишу от своих действий. Мое имя, моя репутация – последние годы мир следит за каждым моим шагом. Очень сложно, дорогая Мили, сохранять лицо, оставаться человеком во всем этом дурдоме из слухов и сплетен.

– Как жаль, что ты не понимаешь, что мы сами делаем выбор. Все, что не делается то, к лучшему, – Мили похлопала его по руке, – ты давно ни от кого не зависишь – ты взрослый мальчик, и я не думаю, что они могут диктовать тебе, как поступать. Главное, когда сердце начнет подавать голос, разум не заглушил его. – она поцеловала его в щеку и ушла к Ани.

Лент еще долго сидел на кухне. Мужчина глядел на окно, как потоки воды текут по стеклу. Мысленно он возвращался к событиям пятилетней давности в Россию. Мысленно он обращался к голосу сердца, но сердце молчало. «Сердце» осталось в маленьком городке посреди желтого – желтого пшеничного поля.

 

 

Глава – 6

 

Зеленый Бор. Россия.

 

 

«Я…я…черт…я плачу…и чернила растекаются на бумаге от слез…я…я, не знаю…как же быть–то?! Так. Нужно взять свои эмоции, как говорит мой врач, мысленно в руки. Представить глубокий – глубокий колодец и выбросить клубок из эмоций на дно. Посчитать до десяти: раз. Глубокий вдох – воздух по–осеннему прохладный. Два. Выдох – от окна тянет прохладой, а босые ноги мерзнут от осеннего воздуха. Три. Закрываю глаза. Четыре. Хочу выйти на улицу и пробежаться босиком по шуршащей желтой листве. Пять. Вместо сада я вижу синие – синиее небо. Шесть. Я лежу в зеленой траве и гляжу, как пушистые облака бегут по небу. Семь. Вот сейчас из–за тучки выглянет оранжевое солнышко. Восемь. Вместо солнышка я вижу, как надо мной склонился мужчина. Девять. Я не вижу его лицо, солнце выглянуло, и его лучи ослепляют глаза. Десять. Он наклоняется и целует меня в губы. Его губы сухие, дыхание горячее, в поцелуе сила, но не страсть…его поцелуй…его…

Что это я? Что я пишу? Боже мой, какую чушь я сейчас представила…нет, конечно, эта методика помогла мне успокоиться, но все же. Нет, нужно зачеркнуть написанное, вырвать страницу – что это я? Блин. Е- мае…

Так. Перечитала. Думаю.

О-о! Да, мое подсознание намекает мне, что кажется, я готова к романтическим отношениям?!

Ни фига себе, вот это новости! Ну, Миша спасибо тебе! Оказывается, нужно оттяпать пальцы своему будущему воздыхателю, чтобы до тебя дошло: что можно было попробовать чуть-чуть романтики? Ам???…»

 

 

В комнату Валентины забежала София и шумно закрыла за собой двери:

– Тебе лечиться нужно! Срочно! Сейчас же! Что ты вытворила на этот раз?! Скажи мне?! Лиза пьет валерьянку в гостиной и сказала мне, что ты все сама расскажешь! На кухне врачи и бледный как мел Миша! Меня не пустили к нему…Что – ты – сделала??? – по слогам сказала последнюю фразу София.

– Ты знаешь, София, последнее время ты постоянно кричишь на меня. У тебя сразу портиться настроение стоит мне переступить порог комнат, – сказала Валентина, дописывая последние строки в дневнике, – не знаю как ты, а лично меня раздражает твое капризное поведение. Смени тон, и спроси меня в более спокойной форме.

Сестра смутилась:

– Я же переживаю за тебя.

– Знаю. – коротко ответила она, небрежным движением вытерев слезы со щек.

– Так что же случилось? – София села рядом со стулом Валентины на пол.

– Ничего особенного. – сказала Валентина, – Прекрасный воскресный день: Лиза смотрела новости, мы с Мишей сидели за пианино. Он поцеловал меня, а я отбила ему несколько пальцев крышкой фортепьяно, так как не выношу, когда меня целуют в шею.

София прижала длинные пальцы к губам и истерично хохотнула:

– О, да! Воскресенье!

Валентина поднялась из–за стола и, закрыв дневник, прошла на кухню к Мише. Молодой человек двадцати лет сидел на стуле. Он спокойно ждал, пока врач монотонным голосом даст указание, как обращаться с перебитыми пальцами. Светлые волосы его были взъерошены, нижняя губа покусана до крови. Он с интересом поглядел на Валентину, когда она зашла на кухню и, дождавшись, когда уйдет врач, подошла к нему:

– Это мой дневник. В качестве извинения за то, что изуродовала тебе пальцы, – Валентина села рядом в кресло и вырвала оттуда несколько листов, – я не могу тебе показать всю тетрадь, там много личного, но несколько листов с моими мыслями могут объяснить мое ненормальное поведение.

– Зачем он мне? – но листы он забрал.

– Ты добрый человек открытый, веселый, неглупый, а еще славный, – негромко ответила девушка, – однако я не могу поцеловать тебя в ответ или обнять, или просто быть с тобой. Когда–то давно меня сильно обидели. Я пока не готова к отношениям. Почему – ответы в этих строках дневника.

– Дневник – это душа пишущего человека. Нет, не могу его принять, – Миша протянул ей листы обратно, – я не знаю, что у тебя произошло и не хочу знать…и меня с детства приучали, что нельзя раскрывать чужие секреты. Дневник – твоя жизнь, твои мысли, твои чувства. Будет нечестно читать даже его малую часть.

– Мне нравятся твои слова, – улыбнулась Валентина, – ты умеешь быть милым и рассудительным одновременно.

– Ты тоже необычная девушка, я давно заметил это, – в ответ улыбнулся юноша, – у меня предложение? Давай все забудем? Как будто не было этого дня. Просто начнем наше знакомство заново? М, заключим мир. Как на счет октябрьского отпуска в парке Бичсайд Стенд? Мы все – я, ты, Лиза, София. У меня в Косте живет тетя. Отказы не принимаются, так как на побережье шикарные дикие пляжи. Ты сможешь написать прекрасные пейзажи и хорошо отдохнуть в настоящей дикой природе Америки. Я ездил туда однажды, там так…

– Волшебно, – Валентина медленно кивнула:

– Весь октябрь я свободна. У Лизы отпуск в начале октября. Эм, а София. София! – крикнула она сестру.

– Да, слышу я, – София стояла в дверном проеме, – хм, отпуск…не знаю, мне нужно поговорить с шефом. Я ничего сейчас не могу сказать наверняка. Однако мне нравиться слово Америка.

– Я тоже согласна провести каникулы в Америке. Правда если ты, Валентина, подорвешь самолет, когда очередной мужчина прикоснется к тебе – я получу разрыв сердца, – Лиза аккуратно прошла мимо Софии на кухню.

– О, дорогая прости. Простите меня все, – Валентина прижала холодные пальцы к горячим щекам, – я очень хочу стать нормальной. Я понимаю, что иногда сильно перегибаю палку. Простите меня. Обещаю, что отпущу все свои кошмары. Осталось совсем чуть–чуть. Я уверена, что поездка в Америку изменит многое. Это будет особенный отдых и все наладиться, все будет отлично.

– Когда же оно, наконец, наступит твое «все будет хорошо», – Лиза уселась во второе кресло и тяжко вздохнула.

– И еще, – Валентина хитро улыбнулась, – прежде чем ехать в парк Бичсайд Стенд я хочу попросить…

– Куда – куда? – Лиза откинулась в кресло, – Вы серьезно собрались в Орегон?

– А какие – то проблемы? Если что мы можем придумать план путешествия и не только ограничиться парком. Это легко устроить. Можно взять машины на прокат или придумать много интересных вещей, – пожал плечами Миша.

– Нет, конечно, – засмеялась Лиза, – пляжи Орегона это мечта. Дикая природа, солнце, океан, песок, скалы – это же великолепно! Миша – ты волшебник из страны Оз! Это рай…

– Похоже, она не слышала начало диалога, – заметила София Валентине.

– Похоже, на то, – кивнула сестра.

– Это надолго, – хохотнула София, – бедные уши Миши. А ты что хотела сказать?

– Просто хотела предложить, лететь с пересадкой в Лондоне, а потом посетить всего на день или два Нью–Йорк. В начале октября отеле «Plaza» состоится встреча Пауло Коелье с поклонниками, а еще актеры дадут интервью о будущем фильме по книге бразильского писателя. – на губах Валентины появилась мечтательная улыбка, – его книги великолепны. Я бы хотела увидеть Пауло настоящим, а не со снимка на фото.

– О–о, что это ты? Признаешься в любви? Ты думаешь о мужчине? – хохотнула София, толкнув плечом сестру, – Такая мечтательная улыбка на ваших губах леди. М–м, смотри мне еще будешь кричать от восторга, и протягивать блокнотик, чтобы тебе расписались там.

– Фу, – поморщилась Валентина, – «Вероника решает умереть» – одна из моих любимых книг, но…фу – фу! О чем ты говоришь София. Нет, конечно, я не буду себя вести, как тупая фанатка. – обе сестры поглядели с опаской на Лизу. Лиза была занята беседой с Мишей и не слышала разговор девушек. Конечно, слово «тупая фанатичка» не относилась к большой и светлой платонической любви Лизы к Валентину Харту. Валентина имела в виду тех, женщин, которые были готовы растерзать своего любимца, только бы ни одна женская особь, (и желательно мужская тоже), не подошла к нему на расстоянии вытянутой руки. Они лелеяли себя мечтами, что когда–нибудь звезда пленительного счастья обратит на них внимание. Глупое, никчемное желание, если бы звезда и снизошла со своего звездного пути ради встречи с одной из них, то, скорее всего встреча носила бы «одноразовый характер». Однажды автограф в тетрадки, однажды короткое «привет», однажды мимолетная встреча в ночном клубе, однажды много алкоголя и секс на заднем сидении машины или переднем, неважно. Важно то, что на следующий день он или она не вспомнили о существовании человека, с которым бы мимолетный флирт.

Лиза объясняла десятки гигов на своем ноутбуке музыки, фото, видео, фильмов, документального кино о Валентине, что он ее муз. Брюнетка имела довольно интересное хобби – писала стихотворения и уже несколько лет входила в союз писателей РФ, после того, как ее сочинения вошли в сборник и заняли первое место в одном престижном конкурсе в Москве. И, правда, строки обретали какой–то скрытый подтекст о любви, силе, красоте, дружбе, когда она хоть глазочком прикасалась к своему музу. Из столицы приезжал даже журналист и деликатно поинтересовался, кто вдохновляет поэтессу. Лиза же строго настрого запретила домашним и подругам говорить, кто был и остался ее вдохновителем. На вопрос она хитро улыбнулась и сказала, что ее секрет останется при ней.

Никто не знал, что твориться в странной голове девушки, даже Валентина понятия не имела, как поступит ее подруга. Иногда Лиза была в каком–то диком бешенстве от одного имени ее кумира, а иногда просто безразлично пожимала плечами и переводила тему разговора. Одно время Валентина, перечитывая книги своего любимого писателя, смотря короткое интервью, пыталась найти в себе ответ, может она тоже так странно начнет себя вести, когда встретит знаменитого писателя. Однако девушка ограничивалась улыбкой в сторону фото писателя и одобрительным кивком, когда на прилавках магазинов появился знаменитый «Алхимик».

– Интересно, она знает или нет, что в Нью–Йорке будет Валентин? – тихо спросила Валентина Софию, но Лиза уже услышала слова последней:

– Конечно, знаю, а еще на пресс конференции будет присутствовать чей–то обожаемый Коелье.

 

 

 

 

Глава – 7

 

Где – то над океаном.

Рейс Лондон|Нью – Йорк.

 

 

Лент был благодарен брату за то, что он взял отпуск и согласился составить компанию на пресс конференцию в Нью–Йорк. Меньше всего Харт хотел звонить Амелии и просить ее лететь с ним. После выходки жены он едва сдерживал себя, чтобы не высказать этой женщине все, что думает. Однако он не стал этого делать только потому, что обещал бедной Мили, что разберется во всем без скандала. Не скандалить было сложно. Он потратил слишком много сил, чтобы сохранить разваливающийся брак, а Амелия, чтобы помочь делала все, чтобы вывести его из себя. Будто нарочно издевалась, играла с его чувствами. С начала он переживал, потом злился. Со временем его чувства из любви перешли в отвращение, из отвращения к безразличию. Он жил с ней только потому, что их дочь нуждалась в семье. Однако в последние месяцы Лент уже не мог назвать их семью нормальной. Новости об отношениях супругов просачивались в прессу, а та, была готова разорвать его в клочья, как цепная собака в поиске жирного куска мяса. Гонка за тем, кто первый перехватит информацию журналисты или агенты Харта – не выбивала почву из–под ног, а вытравливала остатки сил.

Единственное, что радовало его – это путь. Когда машина или самолет был в пути и никто не мог нагнать его. В этих перерывах он мог позволить себе расслабиться, откинуться назад к спинке кресла самолета, включить музыку и, закрыв глаза уйти в нирвану. Этим рейсом у него не получилось послушать музыку зарядка на флэшке села.

– Послушал музыку, – Лент небрежно положил проигрыватель в карман куртки, – Данил дай мне свою? Ты меня слышишь? – он проследил за взглядом брата. Данил интересом наблюдал за тремя девушками, что садились вперед:

– Старый лис, ты вообще–то женатый человек, – улыбнулся Лент, разглядывая туристок, судя по одежде и манере разговора.

Одна была с рыжими прямыми волосами, горбоносая, с алыми, пухлыми губами и небольшими синими глазами. Девушка была высокого роста. Ее фигуру амазонки украшал черный элегантный костюм. Говорила она быстро дерзко – напоминала модную женщину сошедшую с обложки гламурного журнала этой осени. Вторая девушка была полной противоположностью первой – полноватая брюнетка, с длинными каштановыми волосами, заплетенными в тугую косу. У нее было бледное лицо, прямой курносый носик и большие черные выразительные глаза. Девушка была одета в цветное платье. Она все время возмущалась, что не посмотрит на Нью–Йорк, так как ее друзья, кажется, забыли очки. Третью девушку Лент хорошо не рассмотрел. Она отвернула от него лицо к молодому человеку с перебинтованной рукой. Девушка была одета в скромную серенькую кофточку и серые брюки. Как ни старался Харт не смог увидеть ее лицо. У нее были длинные прямые волосы, которые доходили ей до поясницы. Их цвет был как первый январский снег, именно этот цвет привлекал и смущал окружающих в самолете. Редко природа шутит, создавая альбиноса.

Наконец, потеряв к туристам интерес Лент, поглядел на брата. Мужчина облизывал тонкие губы:

– Зачем ты забрал меня от Тани? Я же захочу вспомнить молодость…о–о, какой цветник. Кстати, они русские…черт, брат это нечестно, я попал в плен к русалкам.

– Ты не в море, а над морем, – Харт не удержался от улыбки, – в самолете, а не в плену граций. Сядь, наконец, ты как школьник привлекаешь внимание. Мне перед интервью утки не нужны.

– Хорошо – хорошо, – Данил пригладил седеющие вески, – вот поэтому я не люблю путешествовать с тобой брат. У тебя или экипаж из моделей, или…черт, я не знаю, что на такое говорить. Имей совесть я тоже человек. Черт…

– Как прилетим в город сходим куда–нибудь для одиночных знакомств, – Лент нашел еще одну флэшку в кармане, – О? Вроде должна работать.

– Ну–ну, конечно твоя свита из прессы даст нормально расслабиться, – криво усмехнулся брат, – тем более я женатый человек.

– Кто сказал, что мы скажем Тане о нашем приключении, – снова улыбнулся Лент, – женщина должна думать, что она единственная, но не единственная желанная.

– И это сейчас сказал мне женатый человек, – брат покачал головой, – сколько у тебя не было женщины?

– Говори тише. – Харт смотрел список альбомов в памяти, музыку можно было послушать, – Долго.

– Долго это сколько? – приставал с расспросами брат, – У меня, к примеру, несколько недель, а у тебя? Эй, старик, давай говори.

– Мы соревнуемся – кто дольше? – серьезно сказал Харт.

– Я пытаюсь отвлечься разговорами от того прелестного цветника и если ты не поддержишь беседу, клянусь, я пойду знакомиться с русалками, – Данил заерзал в кресле, – пока их принц спит у иллюминатора.

– Два года, кажется, – Лент закончил проверять плэй–лист.

– Ч–то? – Данил решал рассмеяться ему или говорить серьезно с братом, – И что ни одна из всех? Ни–ни?

– Ничего не было ни с одной из моих спутниц или коллег. Я слишком много отдаю времени работе и дочери, чтобы тратить ее на… – мужчина не договорил фразу, потому что его внимание, как и внимание половины самолета привлек высокий женский голос.

– О, нет! – одна девушка из компании туристок, кем был увлечен Данил, поднялась с места. Она подняла к верху ноутбук, с ноутбука стекала вода. Было видно, что машине пришел конец, сейчас вода сделает черное дело. Хорошенькое лицо белокурой девушки исказилось от страха и боли. Рядом с места поднялась рыжая девушка. Она держала в руке стакан с пролитой колой:

– Валя…Валентина прости… я не хотела…

– Боже, боже, – скороговоркой заговорила девушка, выйдя в проход между рядами. Она поставила компьютер на дорожку, а сама встала перед ним на колени, быстро отбивая по клавишам пальцами, – моя жизнь, мой свет, мое сердце! Там все… вся моя жизнь, все мои работы…вся информация и мои книги…о нет, не умирай! Я не выдержу! Прошу, живи! Умоляю, main Herz живи, дыши, останься со мной! Нет! Нет! Флэшка – мне нужна флэшка! – крупные слезы катились по щекам.

– Я свою не брала, – сказала рыжеволосая.

– Сейчас, сейчас, не вижу…, у меня очков нет…сейчас, Валентина, – пришла на помощь брюнетка, выбрасывая содержимое своей сумки на колени.

Дальше Лент не вслушиваться в разговор, потому что в тонких чертах лица плачущей блондинки он узнал…ее, когда она повернула прекрасное лицо в его сторону. На миг сердце Харта сделало удар быстрее и быстрее. За годы она стала еще шикарнее, чем была – маленькая кошечка превратилась в грациозную женщину.

…и, все вернулось… и то лето, и аромат ее волос, и вкус ее губ – все вернулось в миг с быстрыми ударами его сердца. Была только эта нескладная девушка напротив – она и только она. Ему даже казалось, что он перестал дышать. Мир вокруг перестал существовать потому, что она была как солнце. Нет, как луна, что взошла в ночном небе, чтобы разрушить его мир в миг. Превратить ни во что все, что он отстаивал годами, чтобы сделать, так, что его холодное, скучающее сердце забилось в груди мужчины в ритме танго.

– Брат убери свою руку с моего запястья, нас неправильно поймут, – слова Данила вернули Лента в реальность.

Харт пальцы убрал и поднялся с места со словами:

– Это она. Она …

– Она – кто? – не понял старший брат младшего, – И, ты куда?

Он быстрым шагом подошел к девушке. Аккуратно отстранил от нее стюардессу, коротая, пыталась помочь, но, по сути, мешала. Сел на корточки, вставил в гнездо флэшку и быстро сказал:

– Что первое сохранить?

Девушка моргнула несколько раз и не нашлась, что ответить.

– У нас несколько минут, – сказал он на русском, – монитор уже синий цвет, но может несерьезно… Эм, я думаю, что лучше сохранить важное. Кто знает, вдруг оно не включиться. Итак, что первое сохранить?

– Пароли, карты, книгу…мои работы, – на английском сказала она, – я покажу где…

Успели сохранить только пароли и карты, прежде чем ноутбук погас.

Девушка закрыла лицо ладонями и разрыдалась. Пряди волос красиво упали с плеч. Лент едва сдержал себя, чтобы не обнять девушку, не уткнуться лицом в длинные волосы, не сказать ей много–много хороших слов, не вдохнуть аромат…ее аромат. Он успел забыть, как она пахла. Жалость, сочувствие, понимание, что в этом куске металла была ее частица жизни, смешивалась с еще несколькими чувствами – симпатией, желанием и чувством, которое мешало ему говорить, отдавать отчет в действиях. С ним он забыл, что находиться в людном месте и люди смотрят на них.

Покусывая губы, Лент спросил:

– Что я еще могу сделать?

Девушка убрала руки от лица и тихо – тихо ответила:

– Я…я не знаю, что. Разве, несколько слов жалости мне…

Он положил свою ладонь поверх ее. Девушка перевернула ладошку вверх и их пальцы переплелись. Ее рука была холодной, пальцы Харта наоборот горели. Мужчина украдкой провел большим пальцем по гладкой коже собеседницы, отстраняя тот момент, когда нужно было ее отпустить. Он хотел продлить их близость, хотя бы на миг.

– Кажется, я могу помочь, – сказал он, глядя в ее синие прекрасные глаза. Из –за необычного оттенка волос они смотрелись на невзрачном лице, как два дорогих камня. Немного холодный взгляд придавал им каменную холодность.

«Синие как небо» – подумал Лент.

Ее ладонь сжала его пальцы сильнее, обручальное кольцо неприятно сдавило палец:

– Как?

– Вы летите в Нью–Йорк? – медленно произнес он: «Что я делаю? Нужно отпустить ее руку. На нас уже смотрят,…не хочу, не могу… еще чуть – чуть».

– Да, мы несколько дней пробудем в городе, а потом отправимся на пляжи юго – западного побережья в парк Бичсайд – Ленд. В Косту. – кивнула девушка.

– Отлично, – улыбнулся он:

«Зачем ты сказала свои планы? Ох, зачем…»

Девушка ответила ему ответной улыбкой, а мужчина продолжил:

– Дайте мне блокнот или бумагу, или не знаю что–нибудь. Я оставлю контактные данные одного знакомого программиста. Он делает с техникой волшебные вещи. – пришлось отстраниться от нее, разжать пальцы: «И все – таки я забыл, как называется тот синий дорогой камень…»

Брюнетка протянула ему записную книжку и ручку. Лент небрежным движением написал почтовый ящик программиста и не удержался, записал свой номер.

– Спасибо, – девушка аккуратно закрыла ноутбук и забрала из его рук записи.

– Удачи. – мужчина поднялся с колен, не оборачиваясь прошел на место.

– Лент, Лент, Лент, – брат качал головой, – учти, некоторые сняли на видео и сделали ваши фото. Уже сегодня интернет поженит тебя с девочкой.

– Пусть, – он забрал у брата флэшку и надел наушники. В ушах раздались звуки бас гитары.

 

Глава – 8

 

Где – то над океаном.

Рейс Лондон|Нью – Йорк.

 

 

– Не понимаю, мы два часа пробыли в аэропорту, вместо того, чтобы взять цифровой фотоаппарат и погулять по Лондону. – пробираясь за друзьями в салон самолета ворчала Лиза.

– Неудачная мысль, – сказала Валентина, забирая сумки у Миши, – Лондон очень большой город. Два часа не хватило бы, чтобы посмотреть треть его достопримечательностей.

– Конечно – конечно, как лететь в Нью–Йорк все за, а как посмотреть Лондон все против. Учту на будущее друзья, – обиделась Лиза, – и вообще я замерзла.

– Ты бы кашемировое платье надела, – заметила София, – или еще лучше шелковое, не так бы замерзла. О, да по улицам Лондона осенью, как раз гулять в легком платье.

– Ведьма языкатая, – Лиза показала Софии розовый язычок, роясь в сумке, – слушайте, никто не видел мои очки?

– Нет, дорогая я не ведьма – я «дъяволобелиссиме на весели», – искажая испанский ехидно заметила София.

– Я последний раз видела твои очки Лиз, на тумбочки у моей мамы, – сказала Валентина, протягивая Мише воду, – Миша уверен, что не хочешь побыть с нами?

– Уверен, – блондин залпом выпил снотворное, – ненавижу самолеты. Знаете, они каждый день падают и мне как–то…я лучше посплю. Разбудите, когда будем вдруг падать, – неуклюже пошутил парень.

– Когда будем падать, нам будет как раз до тебя, – плоско отшутилась Валентина.

– На счет падений, – сладко улыбнулась София, – мое сердце упало в пятки. Поглядите, какие мужчины через пять мест от нас. Лиз, ищи быстрее свои очки тебе понравиться.

– Ой, София некогда. Я еще с сумками не разобралась, – Валентина искала свой бук под стопкой вещей, – уф, вроде брала…да, мое сокровище тут.

– Я не могу найти очки. Черт! А кто там? – Лиза уселась между мирно спящим Мишей и Софией, Валентине досталось крайнее кресло.

– Мур – мур, я же «ведьма языкатая»? Лучше помолчу, – София достала из сумочки колу.

– Сказать сложно – да? – хмурилась брюнетка, – Где же очки…так нечестно, это что я на Нью–Йорк не посмотрю? Э, очки – ау?

– М–м, шикарные мужчины. Не знаю, правда, кто с ним. Могу сказать, что мужчина старше его на лет семнадцать может десять. Хотя, неважно – важно то, что первый в жизни на себя вообще не похож. Однако да, я понимаю, почему ты положила на него карие глаза, – дразня Лизу, мягко высказалась та.

– Пф, – закатила глаза девушка, – очень надо. И да, я нашла очки.

– Валерьяночки? – хихикнула София, – Я так на будущее.

– Не нужно, – обиделась Лиза.

– Выпей минералочки, – София протянула открытую бутылку девушке.

– Убери! Не хочу! – Лиза небрежно толкнула руку девушки и выбила из руки воду, так, что та пролилась на колени Валентины, где стоял ноутбук. За минеральной водой сверху на машину приземлилась кола. Воде хватило немного времени, чтобы компьютер, джинсы и кофточка Валентины стали мокрыми.

– О, нет! Только не это! Боже, боже… моя жизнь, мой свет, мое сердце… там все…– Валентина встала в полный рост, с ноутбука ручьями стекала вода.

– Валя сядь, – капризным тоном начала София, но ее перебила Лиза:

– Не трогай ее. Ты разве не видишь?

– Я просто хотела… Лиза, ты тоже, если что виновата… – София начала краснеть, – Валентина…Валентиночка прости… я не нарочно…

– Знаю, что ты не нарочно, – вместо Валентины ответила Лиза, – не трогай ее.

– Вся моя жизнь, все мои работы, вся информация…о нет… Флэшка – мне нужна флэшка! – крупные слезы катились по щекам Валентины.

Она сидела посередине прохода и, запуская пальцы в волосы, плакала. Ей было все равно на уговоры Лизы, на постоянно меняющийся тон голоса сестры, на то, что услужливая стюардесса пыталась ей помочь. Ей было плевать на то, что все пассажиры рейса с интересом наблюдали за маленькой трагедией девушки. Хотя, пожалуй, им было все равно, что хранит в себе бук. Да, им было все равно, потому что это был чужой ноутбук – не их собственный, поэтому многие потеряли к плачущей интерес. Никто из них не встал с места, не протянул руку помощи и даже не сказал, как жаль. Кроме одного человека.

Мужчина не отводил взгляд от девушки достаточно долго, его лицо не выражало ни каких эмоций, зато черные глаза не без интереса следили за каждым движением Валентины. Он что–то быстро сказал сидящему рядом мужчине и, поправив белую футболку, пошел к Валентине. Как только мужчина поднялся на ноги, люди в салоне оживились. Не оттого, что его своеобразная внешность привлекала к себе внимание. Валентине сразу бросились в глаза слишком высокие, острые скулы и черные волосы. Внимание привлекали его действия, как будто люди ждали от него, что он что–нибудь сделает. Однако мужчина вел себя, так как будто в самолете были только он и она. Человек мягко отстранил от плачущей девушки мешающую стюардессу. Сам сел на колени рядом с Валентиной, развернул ноутбук и быстрым движением вставил в гнездо флэшку:

– What is the first store? – спросил он.

Девушка не ждала вопрос на английском. Она немного растерялась и смысл сказано до нее не дошел. Валентина продолжала сидеть, смахивая ресницами остатки слез. Мужчина же внимательно посмотрел на молчаливую собеседницу. На его лице появилась едва заметная усмешка, она говорила без слов – «не поняла».

– У нас несколько минут, – неожиданно он заговорил на русском, почти без акцента, – монитор уже синий цвет, но может несерьезно… Эм, я думаю, что лучше сохранить важное. Кто знает, вдруг оно не включиться. Итак, что первое сохранить? – последнее предложение он выделил на тембр ниже.

Валентина оживилась, кивнула:

– Passwords, cards, ... – быстро сказала она, указывая, что где находиться. Длинные, тонкие пальцы мужчины не били по клавишам, а летали так быстро, что заплаканные глаза Валентины едва успевали следить, за его действиями. Однако когда дело дошло до ее фото работ, ноутбук затих и показал мужчине с девушкой черный монитор. Это было равносильно концу света для Валентины. Статьи, интервью, путешествия по энциклопедиям, сверка исторических карт – все было загублено минеральной водой и колой.

Валентина поджала губы и, закрыв лицо ладонями, разрыдалась в голос. Было очень обидно, что год работы так глупо был испорчен, а ведь она не сделала даже копию.

«Сама виновата», – сказал внутренний голос.

Еще обиднее было то, что ни Лиза ни София не произнесли ни слова. Они сидели тихо, так, будто беседа британца и Валентины не касалась их, а ведь обе девушки тоже были виновны в том, что бук пришел в негодность. София достала из сумочки первую попавшуюся книгу и упорно рассматривала ее аннотацию, листала страницы. Лиза не знала куда смотреть: она то, отворачивалась к спящему Мише, то глядела на руки Софии сжимающие роман. Подруга поджимала губы и изредка смотрела в сторону пары сидящей в проходе. Валентина подавила тяжкий вздох. Вот они ее подруги, сидят и делают вид, что ничего не происходит. Им не понять, что записи в дневнике Валентина делала в основном в электронном виде и только недавно начала вести дневник от руки.

Девушка поглядела на своего собеседника. Мужчина был старше ее. Скорее коренной британец, судя по знанию языков, много путешествует. Как странно на помощь ей пришел совершенно посторонний человек. Он непросто встал с места, а вызвался помочь. Менее того мужчина оставался рядом с ней даже когда ничего нельзя было поделать.

– Что я еще могу сделать? – он, будто подслушал ее мысли.

Валентина убрала руки от лица и выпрямилась:

– Я…я не знаю, что, – прошептала она, глядя прямо в его карие глаза, – разве, несколько слов жалости мне… – мужчина улыбнулся и взял ее ладонь в свою. Пальцы человека были горячими, девушке захотелось погреть второю ладонь, но она ограничилась легким кивком и ответной улыбкой. У нее никогда не было таких необычных моментов с мужчиной. Она всегда находила утешение среди слов сестры, матери или Лизы. Сейчас все было иначе, она чувствовала симпатию, понимание и поддержку. Валентину радовало то, что его диалог не начался со слов: «милашка, все хорошо», «ты такое очарование». Он подошел и просто спросил, чем помочь. Именно этот поступок подкупил девушку, она заинтересовалась мужчиной. Она захотела сказать ему в ответ что–нибудь, что вызвало на его губах улыбку и не находила таких слов. Вместо этого Валентина сжимала ладонь мужчины и чувствовала, что успокаивается.

Она так же пришла к горькому выводу, что впервые в ее жизни мужчина, который вызвал в девичьей груди намек на чувство, был женат.

– Кажется, я могу помочь, – он нехотя отпустил ее руку.

Валентина воровато спрятала руки за спину и быстро сказала: – Как?

– Вы летите в Нью–Йорк? – задумчиво произнес он.

– Да, мы несколько дней пробудем в городе, а потом отправимся на пляжи юго – западного побережья в парк Бичсайд–Ленд. – рассказывать план путешествия по Америке не имело смысла, но она вдруг захотела, чтобы он не уходил. Она хотела побеседовать с ним еще:

– В Косту. – закончила недлинное предложение Валентина в надежде, что он поддержит диалог и мужчина подержал разговор. Менее того, он улыбнулся такой улыбкой, словно Валентина сказала ему одну из ее личных тайн:

– Дайте мне блокнот или бумагу, или не знаю что–нибудь. – быстро скомандовал он. Лиза передала записную книжку, мужчина что–то быстро писал небрежным, размашистым почерком:

– Я оставлю контактные данные одного знакомого программиста. Он делает с техникой волшебные вещи.

– О, спасибо, – Валентина не удержалась и украдкой коснулась его локтя. Человек вздрогнул, передал ей записи, и резко поднявшись на ноги, довольно сухо сказал:

– Удачи, – с этими словами он прошел на место.

Валентина тоже поднялась с пола, неуклюже села в кресло и передала записи Лизе:

– Пожалуйста, не потеряй.

– Такое, думаю, вряд ли я потеряю, – одними губами прошептала притихшая, бледная Лиза.

– Валентина, – негромко позвала сестра.

– Да, София? – тоже тихо ответила младшая.

– Когда мне было пятнадцать первый мужчина, которым я восхитилась и увлеклась, тоже был женат. – сестра кротко улыбнулась, – Он тебе приглянулся я же вижу, но можешь не отвечать.

– Не знаю, – честно ответила Валентина. Она, правда, не могла сейчас разобраться с эмоциями и чувствами, – ничего не знаю. У меня ужасно болит голова. Одно, о чем я жалею, что не спросила его имени, так как нужно будет потом выслать по адресной книге флэшку.

– Его имя – Валентин Харт, – подсказала Лиза, – и, между прочим, ни флэшку, ни записи я не отдам. Не дождетесь, – тоном обиженного ребенка закончила девушка.

– Бога ради, – пожала плечами Валентина.

 

 

Глава – 9

 

 

Нью – Йорк. США.

 

 

 

Данил застал его на балконе номера: бледный, босоногий, в черном халате, с сигаретой во рту, стаканом виски в правой руке и небрежно зачесанными черными волосами назад к затылку. Сейчас он походил на гангстера, сошедшего с иллюстраций тридцатых годов. К дьявольскому образу Лента не хватало разве что кольта на перилах балкона. Брат не обернулся, когда Данил прошел на белый балкон. Он курил. Дурной знак, когда младший брат курил сигареты, что–то было не так.

Харт не заговорил с братом, а только быстро затушил в спиртном окурок и оперся ладонями о перила. Мужчина на протяжении часа не сводил взгляд с дорожек у бассейна. Людей у воды было мало, но не гламурные девицы и ухоженные мужчины интересовали его. Напротив балкона Лента в одной из беседок сидела своеобразная пара: пожилой мужчина и молоденькая девушка. Судя по темному загару и веснушкам на лице, мужчина принадлежал к жителям Южной Америки. Девушка против седого кудрявого мужчины, казалась белокурой: ее светлые прямые волосы были аккуратно собраны в небрежный пучок. Девушка, как и взрослый собеседник, была одета в черные одежды. Пара оживленно вела беседу: мужчина шутил, девушка кивала в ответ, Лент с силой сжимал стакан.

«Она нравиться ему, – едва сдерживая злость, думал он, – он увлечен ей. Еще бы такая милая, нежная роза рядом с ним. Где же я его видел? Хм, вроде бы он писатель…да–да, бразильский писатель у нас завтра с ним совместное интервью. Как же я мог забыть? Агент говорил мне…м–м, Пауло…фамилия – забыл. Не важно. Важно то, что он симпатизирует ей и она – она так смотрит на него. Мне совершенно не нравиться ее взгляд. Хотя, я больше преувеличиваю – это просто встреча поклонницы и кумира. Не больше. Да, определенно. Тогда почему мне не по себе?»

Мужчина положил пальцы на ее руку и похлопал ими по ней. Девушка опять кивнула, показывая ямочки на щеках. Лент прикусил нижнюю губу до крови и с силой вцепился в балкон.

«Что он делает – черт побери!? Он заигрывает с ней!? Хватит Валентин! Развернись и уйди!» – приказывал он себе, но остался смотреть на пару, ведущую диалог внизу у бассейна.

В реальность Лента вернул короткий свист над ухом. Брат, таким образом, решил привлечь к себе внимание Харта, а еще всю охрану и людей внизу. Валентин ахнул, и осел на пол, схватив Данила за галстук. Брату пришлось, принять горизонтальное положение следом за Валентином, чтобы не быть задушенным.

Мужчины переглянулись – взгляд Валентина был недовольным, а Данил пока не понял суть глупого положения в котором они оказались. Шутка вышла весьма ироничной: двое взрослых мужчин прятались за перекрытием балкона, чтобы не попасть в объектив камер, не быть замеченными богемными сплетниками.

– Подглядывать пошло, тебя могут принять за извращенца, – кашляя, сказал старший брат.

– Наблюдать и подсматривать две разные вещи, – сухо сказал Валентин, – я – наблюдал.

– Бинокль дать? – Данил развязал галстук, растирая красный след на шее.

– Не ерничай, – Лент достал из кармана халата айпод и приложил его к губам.

– Да, что ты говоришь? – хохотнул брат, – А что мы делаем, прячась за перилами балкона твоего номера? О, наверно, ты хочешь вернуть флэшку у хорошенькой кошечки, что сидит внизу, на которую запал в самолете. Скажи я не прав?

– Прав, что она хорошенькая, – улыбнулся Лент, – а еще флэшка это только предлог.

– Обручальное кольцо не жмет? – брат пошел в наступление, при его словах мужчина поморщился:

– Амелия – это другое. Свою жену я хотел всегда: в самолете, в машине, на полу, в душе и даже не лестнице. Амелия – это страсть, Дэн. – подбирая правильное выражение, Лент сказал не сразу, – С этой девочкой я просто хочу…поужинать.

– И это мне говорит тридцатипятилетний мужчина, – криво усмехнулся тонкими губами Данил, – не верю.

– Твое право, – пожал плечами Харт, – тем более ты должен ее помнить. Они наши соседи в России, в Дачном. Мы не общались, но пару раз я видел сестер, как и ты. Поэтому я хочу быть вежливым и пригласить ее на ужин.

– О, конечно, – кивнул брат, – вспомнил. У них еще история дурная приключилась, после нашего отъезда. Подожди–ка…эта девочка альбинос…Валентина. Ее, кажется, изнасиловали, а потом мы потеряли с ними связь. После случая семья перестала приезжать за город на отдых.

– Да, все верно, – Лент стал растирать уставшие глаза, чтобы брат не заметил, как дернулось его лицо при последнем высказывании Данила.

– Однако Лент ты играешь с огнем, – после молчания сказал Данил, – Зачем она тебе? Признайся мне, что твое знакомство с Валентиной не просто вежливое одолжение для самого себя, девушка тебе понравилась.

– Да, – нехотя признался он, – да, я увлекся ей. Подумай сам, привлекательная девушка на моем пути, после всего дурдома, что устраивает в моей жизни Амелия. Я уже молчу о проблемах с ребенком. Валентина, как глоток свежего воздуха – не просто женщина на одну ночь. Нет, это другое. Она как пять минут до рая. Представь, ты стоишь на остановке и ждешь, что твоя жизнь измениться, и она меняется – судьба дает шанс исправить ошибку.

– Не понимаю твои слова, – Данил покачал головой.

– Я не могу сказать тебе всего, так как сам не совсем понимаю, к чему все затеял. Понимаешь, мне нужно с ней поужинать, чтобы понять, что я должен делать дальше, – со вздохом закончил Лент.

– Валентина даже не узнала в тебе знакомого. Ты зря тратишь время, – сухо признался Данил.

– Однако я оставил номер, и она позвонила, – хитро улыбнулся Лент.

– Ты – что? – захохотал брат.

– Чшшш! – мужчина приложил палец к губам, – Смейся тише!

– И это мне говорит мужик, сидящий на полу, как школьник, – Данил хохотал до слез, – твои фанатки будут в шоке! Ты оставил свой номер на клочке бумаги? Только бы она позвонила??? Лент, я не верю, что такое ты мог выкинуть – ха–ха…

– Ну, я не подписался и…, – приступ смеха брата не дал ему закончить фразу.

– Продолжай…– вытирая слезы от смеха, сказал брат.

– Не подписался, записал почту программиста, а под ней номер. Конечно же почтовый ящик оказался не действителен, Валентина позвонила мне и я дал нужный адрес – все. – быстро закончил он.

– Ого, возможно я не оценил тебя, – сказал серьезным голосом брат.

– Не оценил. Плюс ее номер в карте моего телефона и, – Лент нервно вертел телефон в тонких пальцах, – я не знаю, что написать в смс, с просьбой поужинать – послезавтра она уезжает в Орегон.

– Откуда такие подробности? – подколол младшего брата старший.

– Она сказала мне в самолете про парк…в штате Орегон. Они…они едут туда отдыхать на дикие пляжи в Косту, – Харт сделал неопределенный жест рукой.

– Ты меня извини брат, но ты болван, – серьезным тоном заговорил Данил, – поглядел бы на себя со стороны. Давно я не видел тебя таким с Амелией. Хорошо это или плохо, решать не мне. Одно я скажу тебе – реши проблему с женой, как можно скорее. Напиши смс или лучше позвони Валентине. Пригласи на ужин. Добейся ее. Я знаю, ты всегда добиваешься целей. А еще, береги эту девочку от СМИ и поклонников. В противном случае они загубят ваши отношения. Роман, дружбу, секс или общение – неважно, береги ее от них. – подумав Данил добавил:

– На твоем месте я бы с ней просто переспал. Может тебе просто не хватает секса?

– Нет. – твердо сказал Лент, – однажды я взял силой девушку и жалею об этом. Больше так ошибаться я не хочу.

– Твои слова меня пугают, Лент, – тихо заметил Данил.

– Всему свое время, Дэн, – отмахнулся он, – итак, что мне сказать ей в смс? На слове «привет», мое воображение подводит меня.

– Все что душе твоей угодно, – пожал плечами брат, – пока она не скажет – да. Давай, пройдем в номер? Я замерз – на полу холодно.

– Не–не, – Лент схватил Данила за рукав пиджака, – сначала посмотри кто там внизу.

– Как дети. – поморщился мужчина, – Так. Выглянул. Никого нет. Пошли.

– Точно? – он все еще сидел на полу.

– Точно–точно, – и брат поднялся с коленей.

Ему пришлось последовать примеру Данила. Он поднялся на ноги и не удержался, обернулся назад. Беседки у бассейна были пусты.

 

 

Глава – 10

 

 

Нью – Йорк. США.

 

«За окном еще 6 октября. В Нью–Йорке пошел первый снег. В этом году погода балует нас своим непостоянством. Синоптики ужасно лгут. Хорошо я додумалась взять теплый палантин и сапожки. У Лизы с Софией возникли проблемы с одеждой, так что они уехали за покупками, а я осталась в номере за хозяйку с Мишей. Говорить подругам – «эм, говорила» наверно не стоит. Они так увлеклись внешним видом, что забыли, что на улице не лето, а осень.

Осень капризное, странное время года. Да именно, осень в этом году странная и не только из–за погоды. Завершение года выдалось интересным и необычным на события: с начало неожиданное предложение Миши ехать отдохнуть на побережье Косты. Мое спонтанное решение лететь в Нью–Йорк. Встреча в самолете с Валентином Хартом, (почему–то моя, а не Лизина), наконец, вчерашний разговор в Пауло Коелье.

Я даже не могла подумать, что можно так легко подойти к человеку и просто сказать «привет». Бразильский писатель очень интересный человек – прямолинейный, открытый. Он многое подсказал мне в решении проблем с моей прозой. Мы, кажется, проговорили с час или больше. Время пролетело, как миг. Я даже не заметила, как часы близятся к полуночи. Пришлось прощаться и всю дорогу слушать, как девушки обижаются, что в ночной клуб мы не попали только потому, что я увидела возле отеля своего любимца. Скажу одно, мне было все равно на их обиженные взгляды – я получила много удовольствия от общения с этим замечательным человеком, и обязательно придумаю пару милых вещей, чтобы девочки не обижались больше на меня...»

 

От дневника Валентину отвлек телефон сообщивший, что ей пришло смс:

 

| День Добрый. Я думаю, что зимняя погода не помешает нам поужинать?|

 

– Что? – спросила она у самой себя, чем привлекла внимание Миши.

– Поклонник, – улыбнулся блондин.

– Не знаю. У меня номер не подписан. Наверно ошиблись, – Валентине все еще не терпелось дописать запись в дневнике. Однако девушка решила ответить на смс–ку:

 

|Привет. Твой номер у меня…м – м… не подписан. Простите? |

 

Телефон отреагировал тут же:

 

|Валентин. Я, кажется, спас твой ноутбук в самолете. Кстати как он? |

 

|О, Харт. Вношу номер в телефонную книгу. Ноутбук сегодня поеду забирать ближе к вечеру. Валентина|

 

Девушка широко улыбнулась. Ей было приятно, что он написал. Не позвонил, а именно написал. Она любила письма пусть даже электронные. В них можно было подобрать слова, не то, чтобы держа телефонную трубку у уха обдумывать каждое слово. Притом в разговоре всегда можно было ошибиться, а в переписке была особенная прелесть – можно перечитать и отправить всегда то, что хочешь сказать.

 

|И да, пожалуйста, вышли мне адрес, куда переслать флэшку. Валентина|

 

О предмете она вспомнила поздно, пришлось отправлять смс вдогонку предыдущему. Телефон ответил не сразу:

 

|Флэшка всего лишь безделушка. Итак, Валентина, поужинаешь со мной? Валентин|

 

Похоже, он не думал прекращать переписку. Его настойчивость смутила девушку. Она даже подумала сказать «да», но вспомнила о блокноте Лизы. Быстро пролистав его, осталась недовольна – планы на Нью–Йорк были расписаны поминутно. Пришлось отказать, а внутренний голосок упрямо шептал, что ей было бы с ним приятно провести часок другой:

 

|Я бы с удовольствием, но завтра мы уже улетаем в Орегон. Валентина|

 

|Однако у нас есть еще 6 часов дня…и 12 часов ночи. Валентин|

 

– Нет, каков он? – Валентина резко встала со стула. Стул не удержал равновесия и упал на пол.

Миша отложил журнал на журнальный столик:

– Эй, солнышко ты что? Поклонник пошел в наступление?

– Да, он флиртует со мной! – щеки, уши, шея Валентины стали краснеть, – Я…я не знаю, что на такое писать? Он такое вытворяет словами, что…о, Боже…мне стыдно думать о его смс!

– Тебе просто не хватает опыта, – улыбнулся Миша, забирая телефон из ее рук, – могу подсказать, что написать?

– Нет, уж спасибо, – девушка забрала телефон обратно, – смс – письма это личное. Просто один мой знакомый очень талантливо смущает девушек.

Валентина лгала. Она понятия не имела, что писать на смс, так что девушка написала первое, что пришло в голову:

 

|Валентин, ты меня смущаешь. Валентина|

 

|Не думаю, что мои смс заставляют твои бледные щеки краснеть. Или все же…заставляют? Валентин|

 

Из комнаты она перебралась в ванную, чтобы хихикающий Миша не донимал расспросами. Валентина и так была красная, как алая роза. К тому же знать с кем переписывается Валентина, Мише было не к чему. Харт был женат, ненужные разговоры и шутки были некстати.

Девушка уселась на полу и ответила:

 

|О, прости! Трудности перевода. Я, кажется, неправильно сказала. Валентина|

 

Не самое удачное оправдание, но это лучше, чем просто не ответ.

 

|Я прекрасно тебя понял, но чем дольше ты будешь говорить «нет», тем больше я буду ждать – столько сколько потребуется. Мы все равно поужинаем, Валентина. Валентин|

 

– Нет, какой же ты…сильный в словах Валентин, – девушка покачала головой. Харт умел добиваться то, что хочет.

 

|Но я не знаю… Лиза расписала все по минутам. Прости, но это пока невозможно. Валентина|

 

Слабая попытка оправдаться, она почти сдалась. Однако последняя смс заставила ее подняться с пола. Девушка едва не выронила телефон из дрожащих пальцев:

 

|Значит, наш ужин будет возможен в Орегоне. Валентин|

 

|Не шутите так. Валентина|

 

|Я не шучу. Мы встретимся в Косте. Валентин|

 

Она облизала пересохшие губы и на время отложила телефон. Нужно было умыться и постараться справиться с эмоциями. Привести в должное состояние стоило не только путающиеся мысли после странного смс – диалога, но и дрожащие ладони, подкашивающиеся ноги. Ледяная вода побежала ручейками по лицу, и она, более менее стала понимать суть предыдущих смс. Валентин сказал прямо он приедет в Косту, если потребуется. Это означало одно – или он неудачно пошутил, или перешел на шантаж, или девушка разозлила его своим ненужным жеманством:

 

|Не думаю, что я знаю тебя. Скорее вижу, что как публичный человек, ты не полетишь в Орегон…нет, я так не думаю. Валентина|

 

|Ты абсолютно не знаешь меня. Я же знаю, чего я хочу – поужинать с тобой Валентина. Валентин|

 

|Харт, ты меня и смущаешь, и пугаешь…твои слова в смс – я не знаю, что думать…Валентина|

 

Он действительно немного пугал ее своей прямолинейностью и настойчивостью. Конечно, Валентин привык к такому общению: вопрос – ответ, но Валентина не привыкла. У нее был маленький опыт общению с мужчиной. А если быть честной с самой собой то, опыта по сути никакого не было и как на зло подсказать, что делать девушке было некому. Тяжко вздохнув, она еще раз перечитала смс и пришла к выводу, что текст нес в себе легкий флирт. Валентина умудрилась «построить смс –глазки» – легкий едва уловимый между строк подтекст. Валентина назвала бы переписку «нитью». Едва заметная связь между женатой знаменитостью и приземленной девушкой из далекой снежной России – Валентина фыркнула:

– Бред!

В подтверждение ее слов пришла смс от Харта. Текст был холодным и сухим:

 

|Я бы продолжил твое смс словом «интимны», но я не хочу тебя, а если бы и захотел – я бы добился тебя другим способом. Мои смс всего лишь приглашение…,приглашение на ужин не больше. Валентин|

 

На этом переписка оборвалась.

 

– Какая же я глупая…, – Валентина снова начала умываться холодной водой.

Конечно, он просто был вежлив с ней, а она придумала какие–то интриги, подтекст в смс, придумала, что он флиртует с ней. Валентин просто был вежливым, милым, сдержанным, прямолинейным не больше. Лицо начало неметь от ледяных потоков, только тогда она позволила себе отстраниться от раковины. Несколько раз шумно вдохнула и выдохнула. Немного придя в себя от эмоций, Валентина быстро написала следующую смс:

 

|Хм? Коста. Море. Пляж. Ужин. Красивое место. Осень. Интрига. Ты прав одном – это интрига…Валентина|

 

Подумав, она сохранила смс в черновики, так как передумала отправлять. Однако вместо «сохранить», девушка нажала машинально на клавишу «отправить».

 

 

 

Глава – 11

 

Нью – Йорк. США

 

 

 

Вспышки фото камер слегка слепили глаза. Их щелчки неприятно били по ушам. Лент вел себя невозмутимо – как всегда был слегка холоден и сдержан. Улыбка на идеальном лице, но неширокая, а с этакой хитрецой. Глаза мужчины смотрели на присутствующих в зале спокойно и сосредоточенно. Черная рубашка сидела идеально, верхние две пуговицы небрежно открывали то, что на нем была только ткань, а под ней сильное тело. Женщины и девушки в зале оценили легкий намек. Атмосфера слегка накалилась, как говориться, в воздухе запахло присутствием секса. Мужчины начали нервничать, когда он небрежно поправил подтяжку на широком плече. От них отдавало душком зависти и легкой эротикой. Слэш всегда шагал за Лентом по пятам, когда он проснулся знаменитым. В современном веке – мужчину желают не только дамы, но и господа.

Рядом с Хартом сидела хорошенькая актриса. Кажется, вампирическая картина принесла ей успех. Девица заслужила много оваций за роль второго плана, но Эмми не получила, так же как Лент. Девушка смотрела на Лента с интересом, пыталась шутить, но мужчина не обращал на это внимание. Легкий флирт был сегодня не для него. Да, он улыбался девушке, и да, кажется, он сделал ей несколько комплиментов. Актриса смутилась и ошиблась с ответом журналисту в интервью – определенно Лент имел почти магическое влияние на хрупких представительниц слабого пола. Если бы он захотел у них мог бы быть неплохой секс в туалете или в машине, или в лифте. Однако худая, высокая девушка не интересовала Харта. В ней не было изюминки, рядом с ним сидела просто красивая девушка не больше – не меньше.

Справа от симпатичной актрисы сидел знаменитый бразильский писатель. Мужчина жестикулировал руками и оживленно отвечал на вопросы. Еще вчера этот засранец флиртовал с его Валентиной, но сегодня все обиды и недосказанности были на время забыты, потому что пришел час для интервью. Пресса и поклонники не прощают ошибок. Ни в коем случае нельзя ошибиться, нельзя неправильно себя подавать, нельзя быть мягким или слишком жестким – нужно уметь нравиться – сохранять тонкую грань между тем «нужно» и чего «не нужно».

Лент как раз эту грань нарушил, когда незаметно поставил в режим «без звука». Вчера разговор с Валентиной не принес ему душевного равновесия. Может оттого, что брат был прав – она была с ним вежлива. Валентина не входила в легион его поклонниц, но и в лагерь ненавистников конечно не присоединилась. Она была одна из тех немногих людей, которым было все равно. Они жили в своем маленьком мирке, который ограничивался всего несколькими пунктами: учеба – дом, дом – работа, вечер – друзья, снова учеба – дом.

Однако что–то подсказывало ему, что мир девушки куда больше и глубже простых банальностей. Отчего – то он был уверен, что девушка не гордиться своей необычной внешностью, а наоборот предпочитает единение. Например, чтение книг и прогулки по осеннему парку. Это был ее особенный мир – мир, в который Валентин так бесцеремонно ворвался.

Телефон ожил, и на экране высветилось смс:

 

|Хм? Коста. Море. Пляж. Ужин. Красивое место. Осень. Ты прав одном – это интрига…Валентина|

 

Сообщение было отправлено вчера, как раз после того, как он решил прекратить бессмысленный разговор с девушкой, и отключил телефон.

Мужчина тихо выдохнул. Его зрачок расширился, а сердце сделало – «р–раз» –молчание – «д–два». Нужно было немедленно скрыть свои эмоции, которые комом подступали к его горлу. Кажется, голос сел. Лент взял стакан с водой и отхлебнул несколько маленьких глоточков, слегка прочистил горло. Он придал своему лицо заинтересованный вид, что слушает вопрос журналистки. Слегка наклонил голову в бок и мечтательно улыбнулся. По его улыбки было сложно понять, о чем сейчас думал Лент.

 

|Я заинтригован. И с добрым утром в снежном Нью – Йорк. Валентин|

 

|И тебе утро доброе, но я уже в Косте. Ем яблоки. Валентина|

 

|Оставь мне кусочек? Валентин|

 

|Конечно, только для начала улыбнись мне. Валентина|

 

|Оу??? Валентин|

 

|Моя подруга Лиза обожает тебя, и вместо новостей мы смотрим твое интервью. Валентина|

 

– Валентин вернитесь к нам из зоны «не доступен», – пошутила хорошенькая соседка рядом с Хартом и заглянула на монитор айпода. Мужчина ловким движением перевернул экран к низу на стол и, глядя прямо в объективы камер, широко улыбнулся:

– Трудно не отвлечься, когда один хорошенький человечек соблазняет тебя спелыми яблоками.

Люди в зале засмеялись.

– Видно яблочки вкусные, – пошутила смущенная журналистка.

– О, да. Я бы хотел отведать плод с южного дерева, – это было сказано таким тоном, что мужчины в зале заерзали на стульях, многие из женщин многозначительно переглянулись. Брови старшего брата поползли вверх, так как Данил тоже присутствовал на интервью.

 

– Итак, о кино, – голос Харта вновь стал серьезным, черные глаза смотрели на присутствующих в зале немного холодно и отстранено.

Айпод пока он давал интервью опять напомнил о себе, но мужчина не прикоснулся к нему. Актриса рядом все время смотрела на телефон и Лента с большим любопытством. Намерений девушки он не знал, так что предпочел подождать окончания пресс-конференции, чтобы подарить миру одну из своих волшебных улыбок и уйти подальше от любопытных глаз.

Первое место, куда понесли Харта ноги – это была стоянка, где находилась его машина. Правда добраться до авто было сложно, учитывая то, что по дороге на парковку он дал несколько десятков автографов и примерно такое же количество раз улыбнулся в объективы фотокамер. На помощь брату пришел Данил. Он аккуратно подхватил того под локоть и вывел из счастливой толпы.

Когда сели в машину Данил разжал тонкие губы:

– Ты не отдаешь отчет своим действиям, Лент. «Я хочу отведать плод с южного дерева», – передразнил слова брата тот, – ты явно говорил не о яблоках и не о своей жене. Ты что все мозги оставил на балконе номера или в самолете?

– Смс–ка от Амелии, кстати, – разочарованно сказал он, не отвечая на вопрос брата, – просит позвонить ей после интервью. Видимо очередной фаворит оказался не так хорош в постели, после того, что с ней вытворял я. Моя жена вспомнила обязанности и что у нас, кажется, есть дочь.

– Пф, – криво усмехнулся Данил, – а ты помнил про Ани?

– И помню, – кивнул Лент, – сегодня я заберу ее с собой в Косту.

– Амелия лучше удавиться, но не позволит забрать дочь, – подавил разочарованный вздох брат.

– Попробовать стоит, – набирая номер жены, сказал он.

Капризный голос Амелии начал разговор без церемоний:

– Я вчера тебе весь вечер пыталась дозвониться.

– У меня села батарея, – бесцветным голосом лгал он.

– О? Даже так? – хохотнула жена.

– Извини, – он решил вести себя тактично.

– Я уволила Мили, она болтает. Мне это не нравиться, – веселым голосом сообщила Амелия. У нее хорошо вышло вызвать в его голосе эмоции:

– Ты НЕ уволила Мили. Запомни. Или клянусь, что встану на защиту няни и засужу тебя. – голос Лента сейчас напоминал холодный даже ледяной металл.

– Ой, ну ладно, мне же нужно кого–нибудь уволить, если ты ведешь себя как гей в этой дурацкой черной рубашке плюс коричневые подтяжки. Ах, да, еще смс–ки молодому деревцу, чей персик ты хочешь вкусить. Что–то мне подсказывает, что персик имеет вид члена и отменной мягкой попки. – Амелия веселилась от души.

Валентин был невозмутим, он давно привык к манере общения жены:

– Я не виноват, что тебе не хватило витаминов ЕБЦ – купи фаллоэмитатор.

– Пойду–ка я покурю, – Данил не был готов к семейному разговору между супругами.

Лент кивнул брату и продолжил:

– Передай Мили, чтобы подготовила вещи Ани. Дочка летит ко мне в штаты.

– Я никуда не поеду, – сухо сказала она.

– Не о тебе идет речь, Амелия, а о няне и моей Ани, – перешел на деловой тон Харт.

– О, еще интереснее. – резко сказала в трубку она, пришлось слегка отстранить айпод от уха, – А я сказала – Ани никуда не поедет – это мое слово. Я соскучилась по своей девочке, если хочешь, можешь приезжать домой, но дочь останется при мне, дорогой, – ядовито приторным голосом закончила жена и бросила трубку.

– Дай сигарету, – Лент вышел из машины и бесцеремонно забрал из рук брата окурок. Шумно затянулся.

– Ты же бросил курить? – хмыкнул брат.

– С Амелией невозможны две вещи: бросить курить и заняться с ней сексом, после того как думаешь, сколько мужчин побывало в ее постели. – в два входа и выдоха в легкие Харт выкурил сигарету.

– Плохо выглядишь, – заметил Данил.

– Я всегда плохо выгляжу после общения с Амелией, – Харт кусал губы, – Дэн мне писала Валентина. Она в Косте.

– Садись в машину, я кое–что тебе скажу, – когда мужчины уселись в салон Данил быстро произнес, – тебе хватит одной недели?

– На что? – не понял младший брат.

– Ну же, будь мужчиной. Признайся, что ты бежишь за этой маленькой «снежной – необычной»? – улыбнулся брат.

– Да, – коротко ответил Лент, – не бегу, а лечу. Она больше чем симпатия, что делать я пока не знаю.

– Я подарю тебе неделю. Эту неделю ты будешь от мира инкогнито. Разберись в своих чувствах, в себе. Наконец, отдохни и приезжай с новыми силами и решением. – брат похлопал младшего по плечу.

– Спасибо, брат, – кивнул Лент и написал еще одно сообщение:

 

|А сегодня ты согласна со мной поужинать? Валентин|

 

Ответ пришел тут же:

 

|Да. Валентина|

 

Харт улыбнулся, слегка прикусил губу и, надев черные элегантные очки, завел мотор авто. Черный «Mercedes» плавно тронулся с места парковки.

 

 

Глава – 12

 

Коста. Штат Орегон. США

 

 

Коста другая планета, измерение, вселенная после гигантской, вселенной, глянцевой культуры Нью – Йорк. Километры дикой нетронутой природы: скалы, что уходили глубоко в воду и грубый песок, смешно щекотавший ступню человека идущего по дикому пляжу. Синий–синий океан, что отступал перед сушей во время отлива и обнажал позеленевшие камни под водой, водоросли на берегу, ракушки, морские звезды, выброшенные волнами на мокрый, слегка смешанный с глиной песок. Стайки диких чаек, что парили в утреннем небе и хрипло кричали друг другу на птичьем языке – все это была Коста.

Маленький городок на краю земли – это не рай, а грань где заканчивался мир – мир, где жители земли вечно куда–то спешили, не задумываясь над тем, что маленькая сказка рядом с ними. Например, огромная даже гигантская волшебная вещь над их головами – прекрасное небо с пушистой периной из облаков и ярким солнцем. Под ногами людей тоже лежало волшебство – желтая листва, что опала этой осенью с деревьев. Она смешно шуршала под кедами, каблуками, туфлями прохожего. Разноцветные дубовые листья так и просились поднять их, чтобы сделать из них букет или экибану да подарить оригинальный подарок любимой. Волшебство было рядом с людьми, которые забыли о нем и только в Косте, маленькое чудо оживало, потому что прекрасный синий океан невозможно было пройти стороной. Одно его величие вызывало бурю эмоций и множество мыслей, что так и хотелось взять ручку да написать под шум волн сонет или стихотворение любимому.

Косту даже городом нельзя было назвать: маленькие придорожные домики, одна школа и несколько магазинчиков. Тихое местечко, в котором редко что происходило наверняка, разве нечастые туристы, что приезжали в основном на летний сезон погостить в гостях у сказки…

Сегодня Валентина проснулась на мягкой кровати в небольшой комнатке домика, который россияне сняли недалеко от берега. Девушка сладко потянулась и улыбнулась желтому потолку, на который посмотрела. Настроение было не просто хорошим, оно было настроением самой счастливой девушки. Она перевернулась с живота на спину, достала со столика зеленую тетрадь и счастливо улыбаясь, начала писать:

 

«Как хорошо просыпаться не в слезах, а от улыбки на губах от своих снов. Как легко… и ах, опять проситься слово «хорошо» на бумагу… как замечательно жить, зная, что ты можешь высыпаться по ночам, а не спрыгивать со своей кровати в холодном поту.

Миша был прав, что наше небольшое путешествие изменит меня полностью – я чувствую, я знаю, я понимаю, что здорова. Необычно писать и произносить вслух эти выражения – больше нет страхов, нет кошмаров, ничего нет, только новая я. Домашние уже почти смирились с тем, что я – чудная. Однако пришло время измениться. Мне потребовалось пять лет, чтобы понять, что я живу, а не существую. Может я и существовала, пока в моей жизни не появился один человек…

Последнее время он сниться мне… часто. Стоит закрыть глаза, как вижу его черные глаза и представляю, как щекочу черные кудрявые волосы. Мне хочется прикоснуться губами к его высоким, острым скулам. Я думаю о нем, каждый раз, когда кто–нибудь из домашних восклицает – «О, Харт!». Мое сердце начинает биться в два раза быстрее, когда слышу его голос из динамиков монитора. Возможно это последствие того, что он поразил меня проступком достойным мужчины, когда поднялся с кресла в самолете и спас. О, я оценила его рыцарскую щедрость!

Надо же…еще не поднявшись с кровати, я пишу о Валентине в своем дневнике. Даже сейчас мои мысли обращены только к нему, и что уже таить …я мечтаю о женатом мужчине. Конечно, человек, прочитавший эти строки, скажет, что я поступаю неправильно. На земле много холостяков и я бы могла найти молодого человека без обручального кольца на пальце. Ирония в том, что я не хочу, чтобы с моего пути уходил этот мужчина. Мне он нравиться – нравиться как мужчина. Он привлекает меня и привлекает, прежде всего, тем, что он недоступен.

Не я недоступна, а он…хм…

Мужчина из богемного мира Европы и девушка из снежной страны пишущая на заказ картины – столько сарказма в этих строках. Прямо–таки история о Золушке и Принце. Увы, я не Золушка – я женщина, которую грубо изнасиловали, и которой понадобилось много сил, чтобы прийти в себя. Сейчас я просто хочу, чтобы я была любима. Да, именно вот то выражение, что требует мое холодное сердце и неопытное тело. Я хочу узнать его не из статей, тщательно «подчищенных» журналистами, не из блогов блогеров, которые боготворят его как бога или же наоборот. Я хочу узнать его настоящим. Прикоснуться нему и выслушать, что он думает по поводу…ну, хоть сегодняшнего утра. Я хочу узнать, каков он в жизни. Пиар и суть – сильно отличаются, как правило. Я хочу его…», – строки в ее дневнике оборвались на довольно пикантном моменте, потому что телефон сообщил о новой смс:

 

|Я заинтригован. И с добрым утром в снежном Нью – Йорк. Валентин|

 

– Отвлекать от дневника у тебя входит в привычку, – читая смс–ку, вслух пробормотала Валентина, – в смысле «заинтригован»? Чем? О, Валентин…я не понимаю, о чем ты пишешь! Так, хорошо, посмотрим отправленные смс…ох! – и она увидела, что ее вчерашнее сообщение было не сохранено в «черновики», а отправлено Харту.

В комнату шумно зашла Лиза:

– Беседа сама с собой утром? Может не стоит???

– И тебе утро доброе…о, яблоки! М–м, зеленые мои любимые! – Валентина потянулась к тарелке в руках подруги:

– Фрукты для сегодняшнего просмотра прямого интервью с Хартом. Ты идешь? – сладко улыбнулась та, подавая кусочек Валентине.

– Ой, нет. Без меня, – строго сказала Валентина, – теплый осенний день я хочу провести на пляже.

– На пляж мы пойдем все вместе. Ну, Валечка не будь занудой, – кокетливо заметила подруга, – после того, как он спас твою тощую задницу ты обязана его полюбить.

– Спасибо, мне хватило самолета, – «и смс», – мысленно добавила девушка, откусывая кусочек от яблока и отсылая новое сообщение:

 

|И тебе утро доброе, но я уже в Косте. Ем яблоки. Валентина|

 

|Оставь мне кусочек? Валентин|

 

Телефон ответил тут же, а щеки девушки быстренько, как по команде покраснели.

Лиза заметила реакцию Валентины на письма:

– Ого, ты и смс – две разные вселенные. Кто это?

– Валентин, – созналась Валентина, выбралась из кровати и надела халат, – пишу ему, что лопаю яблочки, а с ним не поделюсь.

– Не смешно, – обиделась Лиза, но тут же передумала дуться, – Валя я хочу задать тебе немного личный вопрос?

– Какой? – девушка замерла.

– На счет Миши и тебя, – осторожно начала Лиза.

– Да? – Валентина расслабилась. Как хорошо, что подруга не задала вопрос иначе – «на счет тебя и Харта?».

– Как ты к нему относишься? – теперь покраснела Лиза.

– Ох, это, – Валентина не сразу поняла, что имеет в виду подруга, – никак не отношусь.

– Как это – «никак»? А смс – ки? Хотя ты можешь не отвечать – это твое личное дело… просто мы хотели …точнее, я хотела немного с ним пообщаться, пофлиртовать, потому что он милый и кажется, нравиться мне. Очень нравиться, Валентина. – теперь не только щеки, но и уши Лизы были алыми.

Девушка взяла еще кусочек яблока и широко улыбнулась:

– А как же Валентин Харт – любовь всей твоей жизни?

– Не иронизируй, – сухо сказала Лиза, – Валентин всего лишь мой муз…недосягаемая планета, как луна. О нем не может быть и речи. У нас совершенно разные миры. Если ты не хочешь отвечать на вопрос, скажи, и не…

Валентина довольно резко перебила речь подруги:

– Нет, Лиза, нет! Он не бог, а человек и я уже несколько дней переписываюсь с твоей недосягаемой планетой! Не веришь, идем! – Валентина потянула Лизу за руку и девушки вышли в гостиную, служившую кухней. В кухне – баре спорили София с Мишей. Они довольно шумно обсуждали приготовление салата и не обращали на подруг внимание.

Телевизор уже был включен, и на нем красовалось лицо Харта.

– Читай, – Валентина показала набранный текст:

 

|Конечно, только для начала улыбнись мне. Валентина|

 

Нажав на клавишу «отправить» Валентина и Лиза поглядели в монитор. Харт сидел за столом. Он довольно небрежно играл пальцами с айподом. Сообщение видимо дошло, но никаких эмоций лицо мужчины не выразило, он только быстро прикоснулся к нескольким клавишам. В руках Валентины ожил телефон:

 

|Оу??? Валентин|

 

– У него непроницаемое лицо, – пожала плечами Лиза, – не видно, что он пишет смс. Не вариант. Ты разыгрываешь меня.

– Отлично, тогда напишем так, – Валентина показала подруге еще один текст:

 

|Моя подруга Лиза обожает тебя, и вместо новостей мы смотрим твое интервью. Валентина|

 

– Ты смотри, как вампирическая актриса на него смотрит, – криво улыбнулась Лиза.

– Не на него, а на айпод, – кивнула Валентина.

Тем временем камера навела крупный план на вампирическую актрису рядом с Хартом:

«Валентин вернитесь к нам из зоны «не доступен», – пошутила сгорающая от любопытства девушка.

Мужчина был невозмутим, он прочитал смс и притом его пухлые губы сказали:

«Трудно не отвлечься, когда один хорошенький человечек соблазняет тебя спелыми яблоками».

Люди в зале засмеялись. Валентина широко улыбнулась и положила телефон на диван. Лиза была в легком оцепенении.

«Видно яблочки вкусные», – пошутил кто–то из зала.

«О, да. Я бы хотел отведать этот плод с южного дерева», – это было сказано довольно низким голосом. Менее того, Валентин отвел взгляд от айпод и поглядел прямо в камеру. Валентине почудилось, что он смотрит прямо на нее.

– Лиза дыши, – тихо сказала она, чтобы не выдать то, что смущена.

– Мне водички, пожалуйста, – прохрипела подруга, усаживаясь в подушки на диван.

– Минутку, принесу, – Валентина ушла к Мише с Софией, наливать минералку.

Она не могла видеть, что пришло еще одно смс от Валентина, а Лиза увидела его:

 

|А сегодня ты согласна со мной поужинать? Валентин|

 

– Я думаю, в будущем ты скажешь мне за ответ «спасибо», подруга, – и Лиза быстро набрала по клавишам:

 

|Да. Валентина|

 

 

Глава – 13

 

Коста. Штат Орегон. США

 

 

 

В Косте Харт снял маленький домик недалеко от пляжа, удаленный от дороги Орегон Кост Хайуей. Ему нравился одноэтажный дом окруженный зарослями деревьев. В – первую очередь было очень удобно, что когда его машина въезжала за поворот широкой улочки она скрывалась в зарослях дворика. Лент также взял машину на прокат, так как черный «Mercedes» привлекал к себе много внимания. Однако любопытство прессы и местных жителей могло привлечь даже его скромное авто, (один случайный снимок его лица и публикация фото в сети, как фанаты тут же поплелись бы за ним в Косту), так, что лишняя осмотрительность не помешала. Во–вторых, ему нравилась добродушная пожилая хозяйка, которая не признала в нем знаменитость. В – третьих, Ленту было удобно, что домик был несильно удален от центра городка и дороги. Десять минут – Лент оказывался на пляже, а через пять минут – у окон домика Валентины.

При воспоминании о девушке мужчина улыбнулся:

– Миссис Луиза я ушел на пляж. – с этими словами Лент быстро спустился с невысоких ступеней голубой веранды, аккуратно проманеврировал между зарослями деревьев и вышел на широкую улицу. Погода в этом сезоне баловала своим теплом. С океана несло теплым южным ветром, если бы не октябрь, то Лент рискнул искупаться в воде. Однако ему пришлось оставить эту затею, так как через неделю должны были начаться съемки фильма, простуда была не к чему.

Итак, мужчина прошел несколько улиц, перешел через Кост Хайуей стал спускаться по камням к пляжу. Он отметил про себя, что было весьма умно надеть кроссовки и серый вельветовый спортивный костюм. Перепрыгивать по камням в туфлях и брюках было бы очень неудобно. Конечно, он мог воспользоваться деревянными ступеньками специально оборудованного спуска для таких случаев, но Харт не стал рисковать. Перед спуском лежал пляж чуть дальше был построен пирс, туда часто спускались местные рыбаки, нечастые туристы – любой из них мог узнать Лента. Еще одной причиной рискованного спуска мужчины стала девушка, сидящая на песке. В хрупкой фигуре одетой в белое Харт узнал Валентину. Девушка смотрела на пирс и, покусывая губы, о чем–то думала. Она не заметила, что к ней приближался человек.

– День добрый, Валентина. Ты оставила на ужин обещанный кусочек яблока? – он остановился рядом с ней.

– Да, оставила, – медленно произнесла Валентина, и поглядела на него, – вы, что тут делаете? В Косте? А как же Нью–Йорк? И так тяжело дышите… о, не говорите мне, что прыгали по камням, то есть спускались…

– Стой, стой, – Лент сел рядом с ней, все еще пытаясь привести в нормальное стояние дыхание, – давай, ты будешь задавать вопросы, а я отвечать? Окей.

– Конечно, я буду задавать вопросы, – Валентина покачала головой, – ты как снег на голову. Я даже толком понять не успела, что происходит – я размышляла, а ты напугал меня!

– И о чем же ты думала? – Лент не удержался и захохотал. Она вела себя, как маленький, испуганный ребенок – которого сбили с толку тем, что предложили две одинаковые игрушки разного цвета.

– Не смешно. Я не ожидала увидеть тебя, еще в таком виде на пляже! – повела плечом девушка.

– Ладно – ладно, – он поднял вверх руки в знак того, что согласен с ней, – да, я наглец, что бесцеремонно нарушил твои мысли. Поделись ими со мной – о чем были твои мысленные диалоги? У меня богатый опыт, я думаю, что смогу помочь, но и вряд ли расскажу кому – либо.

– Ну, – Валентина опустила взгляд к пуговице и стала ее теребить маленькими пальчиками, – я не совсем сейчас размышляла и даже не философствовала. Я наблюдала за подругой. Я завидовала, а с чувством зависти пришли мысли. Просто, мне тоже бы хотелось брести по пирсу и разговаривать о разных глупостях с молодым человеком.

– Он тебе нравиться? – Лент не хотел задавать этот вопрос, но он сам сорвался его губ.

– Нет. – Валентина усмехнулась, – Не думаю, что человеку, который тебе нравиться ты бы стал ломать пальцы крышкой от пианино.

– Ого, и чем же он провинился? – Ленту было очень любопытно.

– Он поцеловал меня в шею, а я не люблю, когда меня целуют в ту часть тела…у меня дурные воспоминания с поцелуями на шее, – серьезно даже хмуро сказала девушка.

– Буду знать, – тихо произнес мужчина, его пальцы незаметно от нее сжались в кулаки, – когда я захочу прикоснуться к тебе, думаю, я лучше спрошу разрешение.

– Когда я захочу, чтобы меня поцеловали, я сама попрошу об этом человека, – тоже тихо сказала Валентина и покраснела.

– Запомню на будущее, – и Лент поглядел перед собой на гладь воды.

– Будущее? – медленно произнесла Валентина, – Ты – женат. У тебя есть дочь и любимая женщина.

– У меня есть любимая дочка и жена. Слово «любимая» никак к ней не относиться, – он понял, что сказал лишнее. Девушка вздрогнула:

– Тогда почему… хотя неважно… неважно, это уже не мое дело, – быстро сказала она.

– Говори, – приказал Лент.

– Это личный вопрос, то есть их два. Тебе не понравиться. Давай вернемся к вопросам, как ты оказался тут? – Валентина все еще ковыряла пальцами пуговицу.

– Говори, как есть – я не обижусь. Мне сейчас некогда обижаться, – Лент положил свою теплую ладонь на ее пальцы и отстранил их от ткани, – ненужно так нервничать. Я не укушу тебя.

– Почему ты всегда один? – Валентина поглядела на него испуганными глазами:

– Я не совсем понимаю тебя?

– На вечеринках, номинациях, презентациях, в клубах или перед журналистами – ты всегда один. Я видела тебя всего несколько раз с женой вместе. Почему? Она красивая, умная, степенная женщина.

– Есть вещи, которые сложно объяснить одним словом или рядом предложений, – медленно начал говорить Лент, – я попытаюсь сказать тебе, но не знаю, поймешь ли ты…для меня пришло время, когда я понял, что устал от человека.

– Тогда почему просто не подать на развод? – еще тише сказала Валентина.

– Ты не первый человек, кто спрашивает меня об этом, – кивнул мужчина, – просто я пока не спешу связываться со своими адвокатами. Ты сама понимаешь, что для человека моего положения – развод означает удар по моей карьере и громкий скандал.

– Я отказываюсь понимать тебя, – пожала плечами девушка, – ты сейчас здесь на этом песке со мной – молоденькой девушкой, которую знаешь едва ли. Ты касаешься меня, разговариваешь со мной и притом ты один – один в малознакомом городке. Представь, что сейчас нас фотографируют в тот момент, когда ты берешь меня за руку…о, боже! Да, нас же без нашего согласия сделают любовниками или придумают грязную историю, или…я даже не знаю что думать, как все это может повредить твоей репутации! Зачем ты идешь на такой риск Валентин? Это же, как скользить по лезвию ножа???

– Понимаешь, милая Валентина, я сейчас как бы виртуально стою посередине развилки. Я не знаю, какой путь мне выбрать: мои мысли говорят одно, сердце другое. Друзья и родственники тоже расходятся во мнении. Ах, да – еще есть мои коллеги, а еще многие будут недовольны моим решением – зависть рождает пороки, – ему понравились сказанные ею слова, поэтому он был с ней откровенен.

– А я? Что должна сделать я? Я посторонний человек. Даже нехорошая знакомая – я девушка с рейса Лондон | Нью – Йорк, – Валентина опять смотрела на него. На этот раз он не отвел в сторону взгляд и улыбнулся ей:

– Помоги мне разобраться в себе.

– Ох, как? – смутилась девушка.

– Пока мой план закончился на слове «ужин», – честно признался Лент.

– Понятно, – улыбнулась Валентина, – на какое время ты в Косте?

– Неделю, – ответил Харт, – а ты и друзья?

– Примерно так же, – кивнула девушка.

– Ты знаешь, Валентина, – тихо сказал он.

– Что? – подыграла его голосу девушка.

– Мы сейчас сидим и мило беседуем, а кто–то глядит в нашу сторону и завидует нам. Совсем как ты парочке на пирсе, – широко улыбаясь, закончил Лент.

– Слушай – верно, – кивнула Валентина, – ты все еще хочешь яблок?

– М–м, да, – зря она сказала про яблоки, он подумал о ее алых губах.

– Тогда идем, дома целых два сорта. Я не знаю, какие тебе понравятся, – девушка потянула его за руку, мужчина поднялся с песка и пошел следом.

 

 

 

Глава – 14

 

Коста. Штат Орегон. США

 

Валентина говорила какую–то чушь о погоде, о природе городка, о записях фото блогеров, где можно хорошо провести время. Она говорила обо всем, только бы он не заметил, что ее пальцы держащие нож для нарезки яблок дорожат. Девушка все еще не могла поверить своим глазам – на ее кухне, сидя на стуле так невинно сутулясь, в простеньком спортивном костюме, какие носят миллионы мужчин сидит Валентин Харт. Как выразилась ее подруга Лиза «недосягаемая планета» для миллионов женщин, сейчас был рядом с ней и просил ее помочь разобраться в своих душевных проблемах – ее, девушку из магазинчика «фото и картины».

– Валентина, – тихо позвал ее Валентин.

– М, да? Я слушаю тебя, – девушка засуетилась, теперь она думала, кокой сок сделать: из персиков или апельсинов.

– Слушаешь, а не слышишь. Оставь, идею с соком. Мне хватит яблок. Просто посмотри на меня и сядь, – опять теплая, мягкая ладонь коснулась ее руки. Валентина вздрогнула и внутренне напряглась:

– Я думаю, чем еще накормить голодных – Мишу, Лизу и сестру когда они вернуться с побережья. Может пиццу с фруктами? Зато не нужно будет готовить. – как же ее смущал его одеколон с запахом морозной свежести – хотелось прикоснуться к его кудрявым волосам и вдохнуть аромат изо льда.

– Да, еда на заказ в самый раз, – кивнул он, но ладонь не убрал, а наоборот притянул ее руку ближе, девушке пришлось сесть, – Валентина?

– Что? – спросила она.

– Скажи мне правду – я смущаю тебя? – негромко сказал он и его карие глаза сощурились. Видимо мужчина не хотел, говорить ей этого, но правила приличия диктовали ему эти условия, что говорило о том, что у Харта были замечательные родители:

– Если тебе неприятно мое присутствие, я могу встать и уйти. – бесцветным голосом сказал он. Сложно было вообразить, о чем думает, когда он говорил вот таким голосом.

– Я – думаю, что нет, – «ох, уж эти трудности перевода» – подумала Валентина и поправилась, мужчина терпеливо ждал ответ:

– Мне нравиться твое общество, если бы не нравилось, я еще в Нью – Йорке оборвала переписку. Не в этом дело. Просто меня тревожит один момент. Я все время думаю о нем. – «какие глупости он говорит?» Конечно, он ее смущал – вот сейчас она уже достаточно долго глядела на то, как мужчина невинно покусывал мягкие губы, а Валентина ловила себя на мысли, что хочет прикоснуться к ним. Хоть разочек она мечтала укусить его за нижнюю губу.

– Какой? – он заерзал на стуле.

– Что? – она отвела взгляд от его губ и поглядела на яблоки, смотреть ему в глаза Валентина почему–то побаивалась. Однако боковым зрением, украдкой, она следила за ним.

– О чем ты думаешь? – хохотнул Харт и перевел взгляд от ее глаз к губам, – Ты как будто думаешь о чем–то далеком, неземном, инопланетном. Милая Валентина, вернись на землю с небес. Я пришел есть не только яблоки, но и хочу побеседовать с тобой.

«Он что издевается надо мной? Или шутит?» – подумала девушка – «Нет, не может быть таких странных совпадений. Меня «глючит». Я просто зациклилась на мысли о его губах. Так, глубокий выдох – р – раз…а все – таки каков его рот…черт!»

– Помнишь последнюю смс? Ты спрашивал про то, чтобы вместе поужинать. – не отвечая на его «вопрос с подвохом» сказала Валентина.

– Да, из–за нее я приехал в Косту, – кивнул Харт и вопросительно поглядел на девушку.

– Ответ писала не я. – призналась Валентина, – Кто–то залез в мой телефон и ответил за меня. Я всего несколько часов назад увидела, что ты написал мне сообщение двухдневной давности.

– О, – брови мужчины поползли вверх.

– По – этому я веду себя немного нервно, но это еще не значит, что я… ох, мне нужно собраться с духом, чтобы сказать тебе правду, – мужчина сидел с хмурым лицом, а Валентина уже жалела, что рассказала ему о случае. Нужно было что – нибудь ему сказать, и она решилась, решилась не оправдываться, а сказать правду о том, что сейчас чувствует к нему:

– Понимаешь, Валентин, ты мне нравишься. Просто нравишься, – Валентина понимала, что говорит неправильные и непростительные вещи женатому мужчине, но она должна была сказать, – поэтому я старалась тебя держать на расстоянии. Мне хотелось быть вежливой, но при этом не перегнуть палку. Однако я уже перешла все правила приличия, когда сказала тебе сейчас эти слова. Прости меня, но это так…я ничего не могу сделать с собой.

– Вот именно, – задумчиво произнес мужчина, – я тоже не знаю, что делать со своим «ты мне нравишься, Валентина».

– Может быть, нам прекратить наше знакомство? Прямо сейчас? – она отвела взгляд от него и стала рассматривать свои ногти. Мозг девушки пришел к простому логическому выводу – «оборвать опасные связи», однако где–то в глубине ее сознания другой тоненький, но звонкий голосок закричал – «не смей!»

– Хм, – по его голосу было сложно понять, настроение мужчины, – не смотришь на меня. Значит, не совсем веришь в то, что говорят твои губы.

– Я просто предложила, решать тебе, – тихо – тихо сказала Валентина.

«Нет! Нет! Нет! Зачем ты такое ему сказала?! За столько лет одиночества ты решилась на поступок! Он же тебе нравиться – признайся, скажи, сознайся! Впервые за долгие годы мужчина привлек твое внимание, как мужчина! И ты говоришь – «нет»??? Больная!» – не кричал, а вопил ее тоненький голосок, который Валентина мысленно назвала «ее личным демоном».

«Правильное решение», – сказал другой голос, более твердый и настойчивый, – «Ты хочешь быть как твоя сестра? Как София? Спутаться с женатым мужчиной и потом еще полюбить его? Что же получишь в итоге? Ты будешь страдать. Или быть может, надеешься, что он разведется с красавицей женой и оставит ребенка? Глупые, наивные мечты маленькой девочки не знающей жизни. Подумай сама – ты сможешь разрушить брак? Сможешь? Я думаю, что нет».

«Будь что будет», – сухо ответила Валентина обеим внутренним голосам и очень внимательно стала рассматривать цветы на блюдце, чтобы не показать виду, что сейчас она ведет внутреннюю борьбу со своими персональными демонами и ангелами.

– Ах ты, хитрюга, – его пальцы слегка коснулись ее подбородка и приподняли ее лицо вверх. Девушке невольно пришлось посмотреть на него. Харт улыбался не хитро, не ехидно, не торжествующе – его улыбка вышла загадочной и грустной, как и слова мужчины:

– Конечно, я выберу тебя – твое общество. Потому что последнее время я только занят рейтингами и обсуждением со своим агентом, как изъять из сети хитрости фотошепа своих поклонников. Ты знаешь, я тысячу лет не сидел вот так просто, на кухне, и не пробовал аромат настоящих осенних яблок. Мне давно не увлекало общество хорошенькой девушки, потому что когда я подхожу к своим поклонницам первая моя мысль – жаль, что я не взял с собой охрану, а вдруг у одного из них в руке серная кислота или бомбочка. С тобой мне не нужно думать, как себя правильно подать, что надеть, или сказать. С тобой я такой, какой есть – я простой мужик, который не думает об одеколоне чтобы впечатлить им девицу…черт, мне не о чем не приходиться думать – с тобой я настоящий, голубка. – говоря все эти слова Харт встал с места и обнял девушку. Валентина с удовольствием прильнула щекой к его теплой груди. Она как кошка на солнце слушала его слова. Валентина радовалась тому, что ему хорошо с ней. Мужчина гладил ее по волосам и говорил, говорил, и говорил.

«Будь что будет», – девушка отстранилась от него только тогда, когда он замолчал. Она отошла от него на шаг и привстала на носочки, мужчина инстинктивно сделал шаг на встречу.

– Пожалуйста…, – попросила она. Он понял ее без окончания предложения, приобнял за плечи и наклонил лицо к ее лицу.

– Эй, дома есть кто! – позвала бодро Лиза.

– У меня сейчас «руки на пол упадут». Я больше не могу нести все продукты. – пожаловалась София заходя в двери с огромными пакетами.

– Во – время, – сухо сказал Харт и, запустив пальцы в черные волосы, пошел встречать женщин.

Валентина ничего не сказала. Она опять схватилась за нож и начала нарезать апельсин.

– Дамы, я пошел перебинтовывать руку, а то у меня бинт весь в черешне. – Миша задержался на лестнице, чтобы пожать руку Валентину, – О, у нас гости! Кстати, меня Миша зовут.

– Привет, я – Валентин, – мужчина пожал руку парню и забрал часть тяжелых пакетов у Софии. София с Лизой удивленно переглянулись.

– Валентина, почему не предупредила, что у нас гость? – улыбаясь, сказала София.

– Мы встретились на пляже случайно, – стараясь говорить без эмоций, ответила сестра.

– Кстати, да, – мужчина поставил пакеты на стол, по указанию Лизы стал складывать их в холодильник.

– Ну, разуется совпадение, – не удержалась Лиза, – а мы вот подумали и решили сделать покупки после прогулки на пляже.

– Хорошо, что я пиццу не успела заказать, – кивнула Валентина, – все сок с фруктами готовы.

– А вы, Валентин? В Косте проездом или как? – София была в своем репертуаре, кокетничала, сладко улыбалась – синие глаза девушки с интересом разглядывали тело мужчины.

– Отдыхаю от мира или мир от меня, – отшутился Харт.

– О, ну, конечно, – опять многозначительный взгляд в сторону Лизы.

– Так вы на ужин останетесь? – попыталась быть вежливой Лиза, – Конечно должна спрашивать не я, а Валентина, но все – таки? Оставайтесь?

– Нет. – мужчина уже собирался уходить, – У меня на вечер другие планы. – и он запустил кусочек бумажной фольги со стола в Валентину. Девушка подняла голову и удивленно посмотрела на Харта:

– Я помню про ужин.

– Сегодня день города, – подсказал Харт, – вечером будут танцы на пляже. Так что отличная мысль для пикника.

– Да, это мысль, – широко улыбнулась Валентина, – думаю, девочки и Миша одобрят. Я напишу смс.

– Окей, – кивнул он и, не оборачиваясь, вышел из дома.

– Пикник с Валентином Хартом??? – Лиза шумно выдохнула и обернулась к Валентине, как только за ним закрылась дверь:

– Валентин в Косте или я сплю?

– Столько любопытных совпадений за последнее время, – заметила София, с интересом рассматривая смущенную Валентину, – последнее время уж слишком много. Ты так не считаешь, сестричка?

– Так все по–детально, рассказывай! – Лиза усадила Валентину на стул и начала допрос.

– Да, ничего такого не было. Я сидела на пляже, когда отстала от вас, – и Валентина пустилась в недолгий путаный рассказ, опуская подробности беседы пары в доме.

 

 

 

Глава – 15

 

 

Коста. Штат Орегон. США

 

Маленький пляжный городок напоминал глянцевую елку: фонари у каждого дома, зажженные свечи на перилах веранд, красочные плакаты. Пирс, украшенный яркими лампочками разного цвета. Жители и туристы, уходившие с деревянных досок, одетые в цветные теплые кофты, которые несильно согревали от холода. К вечеру с океана подул холодный северный ветер, и прогулки на пляже решили перенести на площадь. Люди спешили быстрее уйти от капризной погоды кроме одной пары, что воспользовалась маленькой суматохой. Она наоборот пошла навстречу ветру к стоящим у пирса кораблям.

Мужчина крепко сжимал ладонь девушки и, помогал ей спуститься на лодку. Наконец, когда веревки были отвязаны, заработал мотор, моторная лодка быстро пошла в водные просторы к горизонту, но не в открытый океан выходила она, а плыла вдоль берега. Пляж Косты был уже за спиной с его замерзшими жителями, с плавно покачивающимися на волнах кораблями – все осталась далеко – далеко пока лодка отдалялась от юго – восточного побережья, уплывая южнее. Наконец, берега парка стали все выше и шире. Волны океана со всей силы бились о камни, и казалось, что высокие утесы вот – вот и падут вниз в воду, потому что волны требовали подчиниться их стихии.

Мужчина повел лодку к узкому пляжу, расположенному среди высоких великанов, в сумерках казавшийся мрачными стражами. Пара едва успела добраться до берега, буря разыгралась не на шутку. Высокие волны грозили перевернуть лодку вверх дном.

Мужчина спрыгнул в воду и вручную подвел ту на берег, девушка последовала следом.

– Боже мой, я в стране Ос! – пытаясь перекричать шум океана, сказала Валентина, – И я не хочу возвращаться назад! Это же…волшебство!

– Я знаю! – ответил Лент, – Идем, на берегу холодно и небезопасно!

Взявшись за руки, мужчина с девушкой побежали вверх к скалам. Их путь лежал к узкому проходу, выложенному деревянными досками–ступенями, чтобы было удобнее пробираться к маяку. Уставшие от бега, но счастливые что смогли добраться до деревянного домика на вершине, что расположился в десяти метрах возле белого маяка – они остановились и поглядели друг на друга. Черные волосы Харта, как у мальчишки торчали в разные стороны. Синяя рубашка и джинсы были мокрыми, не спасла даже черная теплая куртка. Тоже было и с длинным серым вязаным платьем Валентины, полы его вымокли, однако все неловкости не мешали ей счастливо улыбаться.

– Как ты узнал про это место? – она прошла за ним к дому.

– Рыбаки показали, – хитро улыбнулся мужчина, доставая из–под половицы связку ключей.

– И ключи, где находятся тоже? – засмеялась Валентина.

– Я же говорю, рыбаки отличные люди, – он пропустил ее вперед в дом.

Одна большая комната на весь дом, она умещала в себе одновременно гостиную, кухню и спальню. Справа от входной двери у окна, стоял стол с несколькими стульями. В центре комнаты расположился диван. Возле дивана друг против друга стояла пара кресел, между ними лежала шкура медведя. Напротив двери прямо перед Валентиной и Валентином располагался большой камин. Слева было пустое пространство, его использовали под связки дров, чтобы топить камин в непогоду. Лент подошел к поклаже и достал с деревянного настила, несколько пален. Валентина нашла на кухне керосиновую лапу, зажгла с ее помощью дрова. Через несколько минут в доме стало теплее.

– Раздевайся, – Харт протянул ей коричневый плед, – этот тебе – синий мне. Я не думал, что вечером будет не погода, так бы захватил что – нибудь теплее.

– Шторм до утра, – Валентина забрала плед из его рук и отвернулась к стене, стягивая с себя платье, – пусть. Меня достали многозначительные взгляды Лизы с Софией, как будто я преступница. Можно будет отдохнуть от их колких фраз. Последнее время они обе стали невозможными. Представь, когда ты ушел, они нагло стали расспрашивать, что мы с тобой делали, о чем говорили.

– Неудивительно, моя известность давит мертвым грузом на плечи всех тех к кому я приближен. – заметил Харт, – Не принимай близко к сердцу и они скоро отстанут от тебя.

– Меня смущает одно, что это моя семья – близкие мне люди, – Валентина закончила снимать с себя мокрую одежду и закуталась в плед, украдкой взглянула на собеседника. Мужчина давно переоделся и сидел возле камина, подбрасывая туда поленья. Он был обнажен по пояс.

– Хм, ты не видела моего старшего брата, когда однажды я понял, что знаменит и никогда не смогу жить как все, – со вздохом заметил Лент, – Он долго, очень долго издевался надо мной.

– Однако не этого ли ты добивался, когда выбрал путь театра и кино, – пожала плечами Валентина.

– Отчасти, – задумчиво произнес Харт.

– Отчасти? – девушка решала пройти ей к креслу или сесть рядом с Хартом, то, что он обнажен по пояс очень смущало девушку.

– Моя карьера началась с вопросов: попробовать преподавать искусство перевоплощения или же ступить на сцену, – объяснил он, – однажды вечером с одним моим давним другом я перебрал виски. Мы поспорили, что мне хватит сил, характера, смелости даже наглости выйти в большое кино.

– У тебя губы синие. – добавил Лент и протянул руку к ней, – Присоединяйся, если конечно тебя не смущает мой вид…

– Я очень замерзла, – призналась она, садясь рядом с ним, – я оделась теплее, но не думала, что с океана придет такой ужасный холод, Валентин.

– Лент – лучше называть меня Лент. Может быть, вина? – предложил Харт.

– Нет, я не хочу проснуться завтра с головной болью. Извини, Лент, – замолчали надолго.

Харт подкидывал дрова, а Валентина смотрела на огонь.

– Изменчивая погода, наше решение сбежать от всех, этот ужин и то, что я тут полуголая с полуобнаженным мужчиной – какое, однако, странное путешествие этой осенью. Тебе не кажется? – задумчиво произнесла девушка и посмотрела на спутника.

– Что именно тебе кажется странным: что мы с тобой, вот так без барьеров, ведем беседу? Или то, что осень неподходящая на погоду?

– Два человека из разных миров и культур сидят друг против друга на краю мира, и, – взгляд Валентины остановился на шраме его руки:

– Спокойно, даже мирно ведут диалог, – она посмотрела на его лицо и невпопад сказала, – тебе огонь к лицу…Лент.

– Спасибо за комплимент, – он заметил, куда глядела девушка, – ты, знаешь моя Валентина, я всегда верил, что случайности не случайны. Все наши поступки и действия, которые мы хотим сделать, все они ведут в цепочку событий. Я бы назвал ее невидимой нитью, которая связывает поступки определенных людей. Я всегда знал, что любую ошибку невозможно исправить до сегодняшнего дня. Однажды я совершил поступок, который привел меня в Лондон за моей матерью, потому что в одной далекой стране я совершил грех. Я не захотел оставаться там со своим братом, как бы не любил его. Я приехал к родителям в Британию и выбрал карьеру актера, а не преподавателя в России. Вот она цепочка событий – я знаменит. Европа приняла меня и я на вершине. Однако если бы мне дали шанс – один маленький шанс вернуться в прошлое – я бы поступил иначе. – он положил свою голову ей на колени и крепко обнял ноги девушки:

– В одной театральной постановке прошлых лет, я играл волшебника. Пресса назвала мою работу удавшиеся. Перенестись в мир сказки мне все время помогла одна мысль – если бы волшебство существовало, я бы вернулся и тогда … и, тогда все исправил. Однако мне не суждено исправить ту, грубую нелепость, ставшую роковой для… мне просто не хватит духу просить прощения, потому что я слаб, Валентина. Я всего лишь человек со своими пороками и недостатками. Видишь, даже сейчас мой секрет остается при мне, может оттого, что я эгоист.

– У каждого из нас есть в прошлом тайны – не будет людей, не будет тайн. Мы люди, а значит, секреты есть у каждого это неизменно как первый снег в январе. Сейчас я меньше всего хочу думать, какой ты был в прошлом. Я знаю тебя настоящим, и ты мне нравишься тут живой и теплый, – Лент поглядел на девушку с удивлением:

– Скажи еще раз, – попросил он.

И она сказала правду:

– Я хочу, чтобы в моей жизни был момент, а может мгновение. Понимаешь, воспоминая из моей жизни – личные воспоминания. Я хочу просыпаться с ними, а не думать, что упустила момент с человеком, которого…– Валентина запнулась на слове «который». – Человека, которого я очень сильно желаю.

И Лент закрыв глаза, счастливо улыбнулся:

– Поцелуй меня, – просил он, и робкий поцелуй ее губ был на его губах. Нежное прикосновение ее рук к его плечам, рукам, пальцам – неопытное еще девичье, нежное.

Она была готова из наивной девочки стать женщиной, но ей не хватало опыта. Она не знала, как приласкать его как сделать так, чтобы уставшему морально и духовно опытному зрелому мужчине было приятно, тепло, хорошо с ней. По–детски наивно она обнимала его. Положила на его плечо свою голову. Она тихо смеялась, когда длинные пальцы его скользили по ткани, избавляя девушку от нее, когда обнимали обнаженную спину, когда сильно и одновременно нежно ласкали ее грудь. Она чувствовала радость, счастье, желание, наслаждение, когда ложилась на пол и прижатая к деревянным доскам пола весом человека, отвечала на его поцелуи. Ее маленькое девичье счастье сейчас было сравнимо с ванильно–шоколадным счастьем ребенка, когда тот первый раз пробует запретный плод, что долго прятали от него родители.

Мужчина же наоборот был нетерпелив. Он спешил скорее избавить свою спутницу от куска ткани и насладиться ей сполна. Ему не терпелось попробовать на вкус ее губы, ощутить аромат кожи, вспомнить на ощупь мягкость ее волос. Он хотел ее всю – сейчас же, сию минуту, сию секунду – однако набравшись терпения, он лишь нежно в такт ее ласкам коснулся ее шеи. Он ожидал, что вот–вот девушка вздрогнет или запустить свои коготки в его волосы, скажет «прекрати», но…она поглядела на него и улыбнулась. Улыбнулась и легла на пол, увлекая его за собой. Позволила войти в себя, одной рукой сжимать до розовых пятен ее хрупкое нежное плечо, второй рукой сжать ее запястья и целовать ее. Она позволила сказать ему слово, в котором был скрыт истинный подтекст из боли, страсти, недосказанности, счастья, желания, наслаждения, наконец, любви:

– Моя. – и, его соленые слезы упали несколькими капельками на женскую грудь.

 

 

 

Глава – 16

 

 

Коста. Штат Орегон. США

 

Мужчина закрыл за собой двери и плавно скатился по белому дереву вниз на пол. Он глубоко вдохнул прохладный воздух из открытого окна и, закрыв глаза, улыбнулся воспоминанию… Утро. Скромная комнатка. Теплое дыхание спящей девушки на его плече. Дыхание той, чей сон он боялся нарушить. Сон той, которую он боготворил как богиню холодной осенней ночью у подножия неспокойного океана. Маленькой богине этой ночью он отдал свое сердце. Сердце льва – как однажды его назвала богемская публика – он подарил простой милой приземленной девушке из снежного края далекой–далекой страны, где однажды родила его мать.

Лент широко улыбнулся и открыл глаза. Как хорошо, что миссис Луиза была не дома, а то она неправильно бы поняла поведение мужчины. Старая женщина забеспокоилась бы и предложила вызвать врача, а может, заварила ему мятный чай или вежливо отправила в постель. Ленту вряд ли сейчас помог врач, горячий мятный чай да теплая постель. Однако постель, согретая той, что спустя столько лет смогла разбудить в нем спящие чувства к ней, не помешала бы. Она была бы, как бальзам на его уставшую душу, как яркий рассвет после бури, как теплый весенний ветер среди льдов.

Мужчина поднялся с коленей и поглядел на обручальное кольцо, что блестело при дневном свете. Он развернул ладонь вправо и влево, кольцо отливало золотом, давило безымянный палец. С ним было неудобно руке, тогда он прошел гостиную, остановился у открытого окна и, сняв с пальца, выбросил его в открытое окно. Без сожаления, не раздумывая – расстался он с дорогим металлом. Он принял решение давно, когда завел моторную лодку и украл у мира Харту. Нет, еще раньше пришло оно, когда в самолете он узнал ту, что когда–то прошлые времена обидел. Обидел и сбежал, как испугавшийся школьник наказания. Не подумал, что тогда вместо того, чтобы ответить за свои поступки или набраться терпения да добиться желанную, как мужчина – он предпочел вести себя как животное. По сути, он изуродовал ее жизнь на долгие годы, но вчера у него был шанс все исправить и он расставил все на свои места, как должно было быть пять лет назад. Однако теперь ему нужно было разобраться со сложными отношениями с Амелией, решать с кем останется дочь. Он подумал, что нужно позвонить жене и сказать, что он хочет с ней поговорить, а еще завести машину да забрать Валентину. Хотя бы еще часочек побыть с ней, перед отъездом в Лондон.

– Лент, – голос Данила вернул его в гостиную.

– О, привет, – младший брат обнял старшего, – ты же обещал меня укрыть от любопытного мира на неделю, а не несколько дней?

– Пойдем в кабинет, – Данил выглядел не лучшим образом – синяки под глазами, бледное лицо, уставшие даже заплаканные глаза, плотно сжатые тонкие губы.

– Что–то случилось? Американцы? Контракт? Моя жена попалась на выпивке? У нее проблемы с законом? Может быть агент? Что – то выкинули поклонники? Что, Данил, что??? – Лент быстрым шагом шел за братом в кабинет. Хорошее настроение быстро сменилось на дурное. Похоже, Ден привез плохие вести.

– Сядь, – приказал старший брат и налил в стакан виски, подал брату. Сам же остался стоять возле дубового стола, – я приехал, чтобы лично забрать тебя в Лондон и сказать…– брат замолчал.

– Так? – Лент отхлебнул глоток.

– После этой новости я думаю, что ты будешь не в состоянии вести машину и вообще…и, прости, меня брат, что я должен буду сказать это. Но кроме меня никто не сможет…– голос Данила стал сиплым, руки крепко сжимали края стола, он старался не глядеть на брата.

– Черт побери – говори!!! – крикнул Харт и поднялся на ноги, – Это мама, да? Что –то с мамой?!

– Нет. С ней все в порядке, – тихо отозвался Данил, – это Ани.

– Говори, Данил, – крепко сжимая кулаки и не замечая того, что раскрошил пальцами стакан, пошептал Лент.

– Твоей девочки больше нет, – на одном дыхании сказал брат, – Амелия была пьяна, когда у нее случился приступ…Ани упала с лестницы и сломала шею. Прости, Лент я должен был…сказать.

– Выйди, – Харт разжал пальцы, с руки стекала алая–алая кровь.

– Может быть…может я…,– шепотом просил брат, но резко развернулся и почти бегом вышел из комнаты.

Первая его мысль была о том, что все дурной сон. Ему нужно открыть глаза и проснуться, еще раз, но не в объятьях Валентины, а тут в своей комнате, в своей кровати. Он даже инстинктивно открыл и закрыл глаза. Ничего не изменилось: кабинет, он стоит посреди комнаты с кровоточащей рукой. Кажется, слушая Данила, Лент раздавил стакан с виски. Мужчина стал рассматривать, глубокий полез на ладони, но отчего–то он не чувствовал боли. Может оттого, что его душевная боль заглушала физическую. Он не мог ни о чем думать, кроме того, что его дочери больше нет. Он никогда не сможет обнять малышку, сказать ей «привет» или просто подурачиться с ней на деревянных досках проклятой лестницы. Именно сейчас его плоть и кровь лежит у первой ступени и ее глаза смотрят в пустоту. Хотя он был больше уверен, что ребенка отвезли в морг. Нет, тело. От его дочери осталось холодное, бездыханное тело, покрытое коркой льда.

Ее маленькое сердце больше не будет биться только потому, что Лент совершил очередную ошибку пытаясь исправить предыдущую. Он не настоял и не забрал в Косту Ани, а ведь все могло сложиться иначе. Очередная ошибка или быть может искупление за предыдущие грехи, что совершил он? Может это был расчет перед небом за то, что всего на одну ночь он позволил себе быть счастлив? Всего миг и вот она расплата – русские говорят, что «Бог наказывает детьми». Однако не таким чудовищным способом – не так жестоко. Он не заслужил такой расплаты. Или заслужил?

Мужчина опустился на колени сломленный внутренне, постаревший внешне и, растирая окровавленной рукой, соленые слезы из воспаленных глаз позволил себе зарыдать. Горе, слезы, раскаяние, расплату – увидели сегодня серые стены кабинета. Возможно, другие мужчины не плачут, но не он – сегодня он позволил горьким–горьким слезам выйти на свет, чтобы вдоволь оплакать свое глубокое как дно моря горе. Он позволил себе постареть на лет десять наверно, но ведь нельзя родителям переживать своих детей – детей, которые даже жить еще не начинали. Страшно жить с мыслью, что земля забрала твое родное, что черви сжирают твое дитя. Страшно, неправильно, дико – мужчина сжал кулаки. Однако сегодня такой день. Было затишье, сейчас пришла буря. Сегодня нужно поплакать, хотя слезами горю не поможешь. Сегодня он позволил себе быть таким, чтобы завтра на узкой улочке Квейтен Стрит выйти из своей машины и, пряча за черными очками воспаленные глаза, начать трудный день в потерявшей смысл жизни.

 

 

 

 

 

 

 

Часть вторая
Сердце льва

 

 

 

 

 

«Какие сны сняться тебе «львиное сердце»? И сняться ли они? Однако я скажу одно – тебе никогда не присниться мой образ, потому мы даже не разные «планеты» мы две «вселенные» – кружащие в своем вальсе абсолютно разные планеты великой галактики культур».

Маргарет Нёве.

 

 

Глава – 1

 

Аэропорт Лутон. Великобритания

 

«Вот и все. Все закончилось – наши американские каникулы, теплая погода и мир волшебства, как сказал Лент у берегов океана. Настоящие плавно перешло в прошлое, то есть октябрь сменил ноябрь и с нашим возвращением в Европу пришла северная зима. Вот и все – хочется поставить жирную точку в истории с Костой, но почему–то ручка ставит многоточие. Многоточие оттого, что я сама себе не могу поверить, что моя жизнь вошла в иное русло. За чертой осталась сломленная Валентина и вот «новая я» – девушка, которая впустила в свою жизнь своего личного демона. Я впервые в жизни послушала не холодный рассудок, а …я даже не знаю, как назвать этот голос. Я совершила поступок не от разума, а от сердца – наверно, правильнее будет написать так…

Мое сердце, мои чувства, мои персональные демоны требовали, чтобы я осталась с Лентом. Ну, осталась. Ну да, выбрала путь для сердца. Однако я почему–то думаю, что не сердце просило меня совершить это безумие – это было скорее как наваждение, я хотела быть опять его. И что я получила? Ничего. Я опять осталась один на один со своим одиночеством. Он уехал на следующий день даже смс – ки не написал. Просто загадочно исчез из моей жизни также как и появился в ней. Нет, ворвался. Нарушил мой покой, встревожил чувства, заставил вспомнить то, что я спрятала за семью замками и старалась забыть. Забыть, стереть из памяти и желательно вычеркнуть алым маркером из моих воспоминаний… и вот я осталась опять со своими вопросами, на которые нет пока ответов. Что же ты со мной творишь Валентин Харт? Уже во второй раз я не знаю, что мне делать… Почему мой мир рушиться? Почему?…»

 

Валентина закрыла тетрадь и отпила немного кофе из пластикового стакана. Напиток остыл, пока она делала записи в дневнике. Девушка вздохнула и достала кошелек, чтобы набрать из автомата еще кофе:

– София у тебя мелочь есть? У меня одни рубли, – просматривая содержимое, сказала она.

– Минутку, – сестра положила на стол свежий выпуск газеты, на него поставила тарелочку с булочками, а сама стала искать в сумочке портмоне.

– Лиза с Мишей ушли за мороженным и пропали. – заметила Валентина, забирая газету к себе.

– Там ничего интересного, – нервно сказала София, – ты уверена, что они за мороженным пошли?

– Лиза, сдержанная в плане секса. Она сначала присмотрится к человеку, прежде чем…– Валентина развернула газету: «Дочь Валентина Харт разбилась с лестницы в доме известного актера».

– Боже мой! – Валентина поднялась на ноги, снова и снова перечитывала заголовок статьи, – Боже мой, мой Харт…

Девушка опять села на стул и несколько раз вдохнула приятный воздух кафе, так как ноги отказались держать равновесие. Судьба иногда слишком чудовищна с людьми, но это. Валентина не могла найти определение этому чудовищному случаю, поэтому сидела и плакала. Строчки расплывались перед глазами, потому что она заплакала. Его дочь мертва.

Именно сейчас ее Лент проходит через семь кругов ада, а она просто сидит вместо того чтобы быть рядом с ним:

– Сколько времени до посадки? Два часа или три? – и ей захотелось подняться с места, вызвать такси и приехать к нему. Ей хотелось именно сейчас увидеть его, сказать ему, что она не оставит его с бедой один на один.

– Нисколько, – сухо ответила София и показала Валентине сесть, – сядь на стул.

– Ты не понимаешь, – но сестра перебила ее:

– Сядь! – на них уже стали смотреть окружающие:

– Я прекрасно тебя понимаю, – быстро произнесла София, – ты переспала с мужчиной. Ты узнала, что такое быть женщиной – желанной женщиной. Однако моя милая сестричка все было в Косте, он вернулся к жене. Сказка закончилась. Даже я поаплодировала его таланту залезть к тебе в трусики.

– Хм, – криво усмехнулась Валентина, – как я понимаю, это золотой запас из личного опыта? Я не ты. Валентин – это другое.

– Глупая наивная девочка, – покачала головой сестра, – если бы ты ему была нужна, он бы позвонил тебе первой.

– Нет, – теперь качала головой сестра, – нет, София…я не хочу верить в то, что ты говоришь. Я больше уверена в том, что когда он узнал обо всем, ему было не до звонков и смс. Я чувствую, что нужна ему.

– О, теперь ты у нас медиум! – засмеялась София, смех вышел истеричным.

– Не переубеждай меня, – Валентина хотела идти, но София сказала слова, которые заставили младшую сестру остановиться:

– Допустим, ты приедешь к нему в дом, постучишься и что ты скажешь, когда двери откроет его жена? М? Здравствуйте, я ваша любовница. – сказала София.

– Нет, – решимости у девушки поубавилось, – я никогда так не поступлю с Хартом.

– Ты хоть знаешь, где он сейчас живет? – сухо продолжала сестра.

– Нет. – кротко ответила Валентина.

– Ты ему звонила? – иронично поинтересовалась та.

– Отправила голосовое сообщение. – тихо ответила Валентина, разглядывая ногти.

– И что? – сухо спросила София.

Валентина промолчала.

– Что? Отвечай. – не унималась сестра.

– Номер недоступен, – прошептала Валентина и опять заплакала.

– И ты хочешь, чтобы я тебя отпустила в незнакомый многомиллионный город только потому, что ты придумала неизвестно что? – в словах Софии была горькая правда, – Не повторяй моих ошибок. Я не хочу такого для тебя сестра. Это в начале, кажется, что все просто роман с женатым мужчиной, просто удовольствие, просто секс. Пока чувства не возьмут верх, и ты не начнешь мечтать, что когда–нибудь он оставит жену с ребенком. Никогда, солнышко – это несбыточные мечты.

– Я не знаю, что мне делать, – Валентина вытерла слезы и поглядела на сестру, – ты старше, опытнее, умнее. Скажи мне, что делать со своими чувствами? Я в каком–то тупике. Да, я понимаю, что этот человек намного старше меня, он женат, мы из разных слоев общества, мы даже к культурам разным принадлежим. София, расскажи мне о влюбленности и любви. Может быть я что – то путаю?

– Валентина…эх, Валентина, – тихо сказала София, – ты умудрилась от удовольствия перейти к любви? Хотя, это я виновата, – прошептала задумчиво та:

– Моя вина. Я заметила, что между вами не просто репетиция правил приличия. Я давно увидела вашу связь. Нужно было поговорить с тобой еще в Косте, пока ваши платонические отношения далеко не зашли. Извини, меня Валя.

– Да, – медленно произнесла Валентина, – но думаю, наш разговор, вряд ли что поменял. Я уже приняла решение.

– Ну, как знаешь, – пожала плечами София, – но мой тебе совет на будущее – с глаз долой из сердца вон. Забудь Харта, Валентина. Он конечно, молодец, что разбудил в тебе женщину,…однако, как правило, горе объединяет супругов. Их брак окрепнет от потери дочери,…и я не думаю, что ты ей соперница. Я видела Амелию только из видео, но она шикарная женщина – ты ей не чета. Еще раз извини, сестра, что говорю такое, но кроме меня правды тебе никто не скажет.

– Да, – опять неопределенно кивнула девушка: то ли соглашаясь с сестрой, то ли соглашаясь со своими мыслями.

– И правильно, забудь его. Опасные связи не для тебя, медвежонок, – София поднялась со стула давая понять, что скоро начнется посадка, а еще нужно найти Мишу с Лизой в зале аэропорта.

 

 

Глава – 2

 

Лондон. Великобритания

 

За окном кабинета падали крупные хлопья первого снега. Снежинки вальсировали в воздухе и, опускаясь на серую каменную кладку тротуара Квейтен Стритт, таяли на нем. Зима пришла в Лондон неожиданно и как–то непривычно для жителей Британии. Теплую осеннюю погоду октября сменили проливные дожди начала ноября, а сегодня утром лондонцы проснувшись, увидели, что все улочки, деревья, каменные и железные заборы, здания – покрыты белым – белым инеем. Словно Снежная Королева приказала своим невидимым слугам позабавиться над старым городом, и они счастливые принялись украшать в белоснежный цвет его замысловатые переулки и улочки. Когда улицы были приукрашены и волшебство из инея медленно начало таять, пошел снег.

Сонные первые прохожие надели теплые свитера, сапоги, куртки. Нехотя стали собираться на работу, на учебу, в гости, по магазинам. Белоснежная обстановка улиц не радовала жителей, за изморозью всегда следовали холода. Да, в этом году рано заглянула зима в уголок Европы.

Однако не холодная погода, не снег, не ранняя зима, ни интересовали человека сидящего в кресле возле камина в теплом кабинете. Ему было плевать на то, что творилось за окном. Его кабинет, состоящий в основном из красной дубовой мебели, сам напоминал какое–то жуткое колдовство из смога сигаретного дыма, запаха перегара от виски и разбросанных бумаг по коричневому полу. Мужчина не обращая внимания на все неудобство, продолжал сжигать сигаретой свои легкие, стряхивая пепел прямо на пол. Ему было плевать на то, что он небрит и волосы пропахли сигаретами, как и смятая серая рубашка мужчины расстегнута, а темные брюки, кажется, тоже измяты. Он уставился невидящим взглядом в одну точку и курил, курил, курил.

Сегодня первым зимним днем он мог позволить себе «расслабиться», и завтра и послезавтра. Хоть раз в жизни он мог позволить себе быть обычным приземленным мужиком со стаканом спиртного в руке, потому что таким образом Лент пытался «заглушить» свое горе. Он хотел, что бы его уставший мозг прекратил возвращаться к воспоминаниям о дочери. О том, как он видел ее тело на железном столе морга, как видел пустые глаза жены, слышал как плачет мама, оплакивая внучку. Наконец, он не хотел вспоминать тот день, когда земля с кладбища засыпала могилу его четырехлетнего ребенка.

Он хотел все забыть и вернуться в Косту, пройтись босыми ногами по мягкому песку, прикоснуться к белым волосам той девушки. Вместо этого Лент сидел тут в кабинете и тихо пьянствовал. Он не мог позвонить ей и сказать, что у него произошло горе. Амелия вчера устроила скандал, запустила в стену его телефон. Айпод ударился о стену и упал в аквариум. Телефон Лент вытащил из воды только утром, потому что вчера было не до него. Если бы не Данил, то он наверно задушил Амелию в припадке истерики. Супруги наговорили друг другу много жутких вещей. Горе заставило забыть о правилах приличия и сделать много ужасных недостойных вещей для взрослых хорошо образованных людей – по сути людей из высшего общества, но ослепленных горем и ведущих себя, как бульварные твари. Данилу пришлось вмешаться, чтобы отправить женщину наверх, а Лента ударить, чтобы хоть как–то привести того в чувства. Если бы старший брат вовремя не зашел в кабинет, то, все могло закончиться в полицейском участке…

Сейчас Амелия опять зашла в кабинет. На этот раз аккуратно подкрашена, приятно пахнущая дорогим парфюмом, на высоких каблуках и вся в белом – хороша, но только красота жены была фальшивка. Внутри ее души была лишь пустота, яд, черви.

– Мили сказала, что ты хочешь меня видеть? – женщина поправила шарф на шее, – Увы, я не думаю, что ты хочешь извиниться за вчерашнюю сцену. Я не принимаю извинений. Мои адвокаты решат, как быть с тобой или возбудить процесс или …неважно, я все равно не прощу тебя, ты поднял руку на женщину…мерзавец, – Амелия театрально всхлипнула.

– Женщину? – Валентин поставил стакан на пол, закурил еще одну сигарету. Начинать новый бессмысленный скандал с ней не было желания. Морально он был опустошен, как брошенная в угол выпитая бутылка:

– Нет, ты не женщина – ты жалкое подобие женщины – ты сам грех, Амелия. Если бы ты позволила мне забрать дочку на отдых, Ани была бы жива.

– Если ты позвал меня сказать гадости – то, я ухожу? Я еду давать интервью по поводу проблемы с дочерью, – высокомерно сказала Амелия, – мне нужно успокоить прессу на счет слухов, что мы расходимся. Очистить твое имя, когда ты путаешься с бабенками и беспробудно пьешь. Так что извини, сегодня белый рыцарь я.

– Амелия, – тихо позвал Лент, – после интервью не возвращайся домой. Не нужно.

– Ты хочешь немного отдохнуть от наших отношений? – согласно закивала жена, – Я тоже думала, что нам лучше пожить отдельно друг от друга. Последнее время мы только ссоримся. Меня это сильно раздражает. Я, к примеру, хотела этой зимой съездить в Италию. Вот только ехать туда одной ну, как–то…нужно съездить туда вместе, а то опять поползут сплетни. Так что отдыхаем друг от друга, а к декабрю я позвоню. Идет?

– Нет, Амелия, мои адвокаты свяжутся с тобой – я подаю на развод, – Лент затушил сигарету и поднялся с кресла. Супруга была права в одном, сигарета и спиртное ему не помогут – нужно прекращать пить и привести тело в порядок пока есть время до съемок фильма в США.

– Что – о??? Ты перепил виски?! – женщина рассмеялась зло, неестественно, сухо, – Нужно объединить наши усилия и показать миру, что мы семья! Что ты несешь такое?! Все родственники, друзья, знакомые, коллеги и наконец, мир – привыкли к тому, что мы идеальная семья! Я не позволю…

– Позволишь, – перебил ее Лент, как ни странно в его голосе не было злости или отвращения. Он просто говорил, как уставший человек после долгой изнурительной ночи, – еще как позволишь, Амелия, потому что семьи и отношений про которые говоришь больше нет. Всех тех, кого ты сейчас перечислила…хм, пусть отвыкают – я подаю на развод. Я так решил. Точка.

– Хорошо подумал? Милый – милый Лент? – Амелия подошла к нему и легонечко провела кончиками серых ногтей по его высокой скуле, а вторую ладонь со всей силы сжала в кулак. Лент с безразличным видом наблюдал, как его жена испытывает сильное искушение сцепиться когтями в его лицо.

– Я все сказал, – медленно произнес он, – если ты закончила с вопросами то, прощай Амелия. Встретимся в суде.

– Ты пойдешь по миру. Я заберу все твои сбережения и эту квартиру тоже, знай, – прошипела Амелия.

– Квартира на Квейтен Стритт подарок родителей. Ты не имеешь ни какого отношения к ней. Все оговорено в контракте. – Лент понюхал рукав рубашки. Ткань не пахла, а воняла сигаретами, потом и спиртным – до чего он докатился, – А мои деньги, забирай все. У меня впереди еще целая жизнь – я заработаю еще. Мне не жалко, только оставь меня в покое? Меня давно тошнит от твоих истерик и постоянных любовников, так что я оплачу все твои похождения, только дай мне жить спокойно.

– Надо же, как…– задумчиво произнесла Амелия:

– Ты как всегда образец для подражания. Ты… – полные губы жены изобразили подобие улыбки, большие глаза сощурились и потемнели – Амелия пришла к интересному выводу, – слушай, как я раньше не догадалась. На три дня ты исчез из вида у мира – испарился, как по волшебству. А я все думала, как так пресса недоумевает – «куда исчез Харт»? Разве можно скрыться от СМИ? Дэн. Твой брат молодец, я оценила его хитрости только сейчас. Вы наверно, договорились еще в самолете. Да, я видела видео, как ты славно выручил бедную серую моль.

– Причем тут девушка? – поморщился Лент.

– Притом, что это…я даже не знаю как назвать это. Связь? Секс? Любовь? Спор с братом кто первый? Ей хоть восемнадцать есть? – ехидно заметила Амелия, – Ой, не смотри на меня так. Я уже в курсе, что у тебя большая и светлая любовь. И знаешь, что Валентин? Я потрачу все свои деньги и использую все связи, чтобы тебе было больно. Я уничтожу тебя морально, а сама сяду кресло, буду пить мартини и наслаждаться, как ты горишь в аду.

Больше Лент не стал слушать Амелию. Отстранив жену в сторону, он вышел из кабинета. У Амелии хорошо получалось унижать людей. У нее был какой–то инстинкт видеть все слабости попадать в точку со своим мнением. Амелия сильно задела чувства Лента по отношению к Валентине. Меньше всего мужчина хотел, чтобы его любимая страдала от нападок жены, а у супруги были длинные руки по отношению связей. К чему не прикоснулась Амелия, все погибало от ее прикосновения. Встречи Валентины и жены Харта не желал. Его даже порадовало, что связь с Валентиной была больше не доступна ему, можно сказать девушка была на безопасном расстоянии от унижения, сплетен и черти чего на что была способна Амелия. Он очень надеялся, что способом временного разрыва их отношений сможет уберечь ее от жены, теперь уже бывшей.

 

 

Глава – 3

 

 

2010– 2011 годы. Зеленый Бор. Россия

 

Вернувшись в Зеленый Бор из Косты, Валентина перебралась жить в Дачный. Свой переезд девушка объяснила тем, что последнее время она вернулась к идее создать выставку своих пейзажей и временно ушла из магазинчика картин. Места в доме было мало, а загородная дача как раз располагала для художницы. Довольная одиночеством, и тем, что теперь предоставлена своему творчеству она принялась за работу. Никогда еще работа не приносила Валентине душевное спокойствие, как этой осенью. Дурные мысли прекратили волновать ее и девушка как говориться с «головой ушла в творчество».

Как первые, так и последние картины уходи с молотка. Непривычно яркие, нежные, прекрасные работы волновали воображение многих ценителей искусства. Заказов становилось все больше и постепенно заказчики из других городов стали приезжать к молодой художнице. О таланте девушки заговорили высших слоях общества. Само–собой разговоры о юной пейзажистки привлекли внимание газетчиков. Ей даже предлагали создать свою выставку в столице. Идеей Валентина увлеклась, пока однажды утром не почувствовала себя плохо.

Девушка шла по дорожке сада и через несколько минут поняла, что лежит на земле. Этот случай очень встревожил Лизу с Мишей, но на уговоры съездить к врачу Валентина только пожимала плечами. Работы было много – она вставала с рассветом, а ложилась поздно ночью и то, после того как Галина или Лиза звонили узнать, что с ней в порядке. Выслушивая нотации, что нужно беречь свое здоровье, девушка соглашалась, вздыхала в трубку и, положив телефон на журнальный столик, нехотя расставалась с кистями и красками…

До декабря месяца 2010 – го Валентина прожила одна, но постепенно болезнь взяла свое: частые обмороки и рвота из–за проблем с желудком поставили точку в решении Лизы переехать к подруге. Она также настояла на том, чтобы Валентина прошла курс лечения, и вот тут все встало на свои места. Вместо того чтобы лечить гастрит художницу положили в больницу на сохранение, чем сильно удивили семью.

Первой отреагировала на новость София – она устроила скандал и сказала, что сестра из ума выжила, раз решила оставить все как есть. Она заявила, что Валентине нужно «избавиться от проблемы», чтобы в будущем создать нормальную полную семью. Лиза на слова Софии сказала, что старшая сестра чудовище и решать только Валентине, что делать дальше. Миша поддержал Лизу во мнении, что решение за самой Валентиной. Галина на все высказывания, заявления, слова и истерики повела себя мудро. Женщина сказала, что поддержит любое решение Валентины. Однако однажды вечером Галина позвонила Лизе и попросила поддержать морально подругу детства. Галина рассказала девушке, что у нее до новости был подписан контракт с Прагой и Галине нужно будет уехать на долгий срок в Европу. Если бы женщина отказалась от решения, то контракт грозил перейти в большие финансовые проблемы, потому что часть гонорара уже выплатили российской фирме. Лиза пообещала, что присмотрит за сестрами и останется жить у Валентины столько сколько потребуется. Итак, Галина на долгие четыре года уехала жить в Прагу, чтобы короткими летними месяцами навещать своих девочек.

После отъезда Галины из России жизнь Софии, Валентины и Лизы изменилась.

София поселилась в городе, почти все время проводила на работе. Старшая сестра отдавала больше предпочтения частным вечеринкам. Окруженная многочисленными поклонниками и любовниками София успела побывать в Москве и Петербурге. После новогодних командировок девушка получила повышение, так совсем пропала на работе. С Валентиной София перестала общаться, она редко звонила и Лизе. Старшая сестра не одобряла решение младшей оставить ребенка и отошла от жизни подруг. Теперь у Софии была своя частная жизнь, где время от времени она уезжала в гости к матери. К весне София планировала несколько крупных сделок с Болгарией и Польшей. Наконец, в мае София улетела в Прагу, подумывая остаться у матери до декабря 2011–го.

Лиза к концу декабря 2010–го переехала жить в Дачный и все праздники провела у подруги. Она помогала Валентине всем, чем могла: ухаживала за домом, зимним садом. Наконец, Лиза дошла до идеи брать работу на дом и теперь работала не только одна Валентина. Кабинет на первом этаже оборудовали под чертежную мастерскую, и Лиза приступила к планам. После старого нового года Валентина уговорила Лизу пожить до весны в Дачном поселке, девушка не возражала. Отпросившись у родителей до марта, она с радостью проводила прекрасные зимние вечера у камина. Было много разговоров, шуток, прогулок по зимнему саду, нечастые выезды в город. Лиза радовалась, как ребенок когда видела, что первые ужасные месяцы для Валентины были позади и жизнь возвращается не только к ее бледному лицу, но и к ней морально.

Постепенно личная жизнь Лизы наладилась – она встретила на своем жизненном пути настоящую любовь. Имя ей было – Михаил. Пара начала дружить еще в Косте, но решение встречаться приняла после нового 2011 – го года и частым гостем на третьей улице стал Миша. Молодой человек, увлекшись идеей в помощи Валентине, фактически поселился у подруг. Однако редко оставался на ночь, если только на выходные. Все изменилось к весне. Миша фактически возглавил компанию отца и поэтому стал много времени проводить в командировках. Лиза скучала, обижалась, просила уделить ей больше времени, но Миша не мог вырваться из города больше чем на субботу или воскресение. Лизе пришлось смириться. Радовало ее одно, что в июле Михаил уходил в отпуск и несколько недель мог пожить в Дачном. Пошли разговоры о свадьбе, и пара согласно кивала в ответ на слова о женитьбе, осталось назначить дату.

Валентина располнела, похорошела, поправилась, стала еще прекраснее, чем была раньше. Болезнь, вызванная токсикозом, отступила, и бледные щеки девушки вновь обрели розовый румянец, губы располнели, белые волосы смешно ложились на хрупкие плечи. Молодая женщина вызывала умиление, одновременно легкую зависть у соседей, которые приезжали с города в Дачный.

«Хозяйка старого дома», – говорили они на вопрос туристов и зевак: «кто такая милая женщина в белом вязаном палантине, что несет в своих руках цветы белой–белой сирени?» Все они так привыкли к очарованию Валентины, что не могли предположить, что хозяйка старой двухэтажной дачи может покинуть свой «замок» окруженный цветущими деревьями. Им казалось, что женщина всегда будет убирать кусты смородины, завязывать их и срывать цветы сирени для аромата в доме, что она будет вытирать выступивший пот со лба и садиться на ступени веранды, выставляя вперед животик – колобок. Однако девушка после Ивана Купала родила розовощекого мальчика и назвала его – Александром…

Валентина не стремилась вернуться к городскому образу жизни: в магазинчик картин, нечасто выезжать в гости или к планированию будущих праздников дома. Валентина отказалась переезжать к осени 2011 – го в город и по–прежнему вела тихую жизнь дачницы. Ей нравилось красота осенних полей, прогулки на пирс к реке. Ей нравился сам дом. Она привязалась к нему, как к старой доброй вещи, которую отпускать не хотелось. Ей также нравилось писать картины, теперь Валентина писала пейзажи только на заказ и только для столицы. Она научилась ценить свой труд и знала цену своей работы. Маленький сын отнимал много сил и времени, так что и это сыграло для ее работы роль. Однако Валентина никогда не жаловалась, а, наоборот, на наглые вопросы: «кто отец ребенка?» – отвечала с доброй улыбкой:

– Самый замечательный мужчина для моего мира.

Никто никогда не видел ее слез, когда холодными осенними ночами она позволяла себя пожалеть. Позволяла себе почитать отрывки из блогов и статей, видео – интервью о Валентине Харте. О том, сколько сплетен и грязи было на его имени из–за смерти дочери и громкого судебного процесса по разводу с Амелией. Ее сердце билось быстрее, когда прекрасные глаза девушки читали одну только ложь СМИ об ее Ленте. Они представляли его каким–то чудовищем, бессердечным человеком. Наконец, обвиняли его в смерти дочери, а вот Амелия была сама неприступность – прекрасная, обиженная жизнью женщина. Однако что–то подсказывало Валентине, что все было как раз наоборот. Валентина знала Харта недолго, но тот про кого писали блогеры, газетчики, говорили в интервью журналисты – был далеко не тем Валентином, которого она знала. Все лучшее в нем СМИ «утопили в луже из фальши и грязных связей», приложившей все силы к этой гадости «белой и пушистой» Амелии.

С заплаканными глазами, с головной болью, поздно ночью – Валентина закрывала крышку ноутбука и ложилась спать к своему сокровищу, мирно посапывающей маленьким носиком на большой маминой кровати, Саше.

 

 

 

Глава – 4

 

 

2010– 2011 годы. Лондон. Великобритания. Нью – Йорк. США.

 

 

 

 

Конец 2010 года вышел дурным в жизни Лента, но начало будущего года стало предвестником для тяжелого времени в жизни актера. С декабря месяца начались съемки в Нью–Йорке и продлились до марта 2011–го. В перерывах между работой Лент улетал в Лондон, потому что адвокаты Амелии немедленно подали иск, а команда адвокатов Харта ответила тут же. Начинался долгий изнурительный бракоразводный процесс. Агент Харта предупредил сразу, что так просто Амелия мужа не отпустит. Бывшая жена была настроена нерешительно, а воинственно. Это была война – ее война. Амелия стремилась как можно больше боли причинить своему бывшему мужу, чтобы наслаждаться, как Харт страдает. Агент также сказал, что первый удар будет от желтой прессы, так что готовиться лучше основательно. Готовиться к войне Лент не собирался и предупредил сразу своих адвокатов, что пойдет на любые уступки лишь бы она скорее отстала от него.

Однако Амелия приложила все усилия, чтобы процесс затянулся с января месяца почти по ноябрь всего 2011 – го года. Женщина искала любые способы, чтобы привлечь к себе внимание. Почти год фамилия Харт не сходила с первых полос газет, в блогах, в социальных сетях. Нужно было отдать должное Амелии, мир с интересом следил за событиями в стенах суда.

Одни люди недоумевали: почему Харт сохраняет «ледяное спокойствие» на все выходки Амелии, почему не дает интервью, почему просто продолжает работу с США и готовиться к майским гастролям по городам Европы, так будто «грязь, которую вылили на его имя» не существует. Другие считали, что Лент не в силах говорить о том, что произошло с Ани, что ему неприятно касаться этой темы с общественностью. Они превратили его имя в образец для подражания и тысячи писем с соболезнованиями, теплыми словами приходили на электронный ящик в Твиттер на имя агента Харта. Другие присылали на почтовый ящик фамилии Харт в Лондоне. С плохим переводом, иногда с двумя или тремя словами, но «живые письма», написанные на бумаги от руки. Актер был не в состоянии ответить всем и каждому, поэтому к весне его агент опубликовал публичное письмо от Лента со словами благодарности ко всем тем, кто не остался равнодушным к гибели дочери.

Мнения людей были разными. Было еще одно мнение – это были те люди, которые считали виновным Лента в смерти Ани, считали его молчание на вопросы чертой бесхарактерного человека, считали его творчество «приемами избалованного мальчика из высших слоев общества». Они объявили Лента темной личностью – человека скрывающего многое о себе. Они открыто говорили, что у него есть некие мотивы не говорить настоящую причину смерти дочери. «Лангорьеры» заявляли, что именно загадочное исчезновение Харта в октябре 2010 года за четыре дня до гибели девочки послужило роковым событием. Харт просто «забил» на проблему болезни Ани и оставил ту на попечение бедной супруги, которая неоднократно предупреждала Лента о халатном отношении няни к дочери. «Лангорьеры» также высказывались по поводу видео снятого в самолете том же месяце, где мужчина оказал услугу девушке, у которой сгорел ноутбук. Они назвали Лента бабником, а девушку чуть ли недавней любовницей актера. Однако агент и адвокаты Харта быстро пресекли разговоры, довольно сухо заявив, что возбудят иски против тех, кто распространяет такие опрометчивые заявления, как нарушение частной жизни их клиента.

Лент приложил большие усилия к тому, чтобы все как можно скорее забыли о случае в самолете. Он всеми способами пытался оградить свою Валентину от той чертовщины, что творилась его жизни. Один из способов был разлука с девушкой. Его жизнь и жизнь Валентины теперь шли разными путями, ведь прошло больше полугода со времени их разлуки. Валентин решил для себя, что пусть он останется один, но скандал с его именем пройдет мимо нее. В противном случае Валентине не дали бы спокойно жить и неизвестно что еще взбрело его изобретательной женушке.

К августу, когда гастроли по Европе были в разгаре, разговоры об Ленте и Валентине резко прекратились, потому что внимание общественности привлек довольно жестокий случай с Хартом. Выходя из Парижского театра к поклонникам, Харт хотел дать несколько автографов как неприметный мужчина в черном спортивном трико плеснул в Лента что–то жидкое. Капли попали на руку, разъели ткань рубашки и повредили кожу. Очевидцы случая утверждали, что выходкой психопат как бы предупредил актера. На вопросы общественности агент и лечащие врачи сказали, что серная кислота немного повредила кожу, небольшая операция и рука будет как новенькая. Однако они также заметили, что Лент оказался счастливчиком, если бы хулиган плеснул жидкость мужчине в лицо то, повреждения были бы куда серьезнее.

Итак, общественность опять была сбита с толку происходящим: что это было? Сумасшедший поклонник? Предупреждение? Но от кого? От Амелии? Или злостных ненавистников фамилии Харт? «Гадания на кофейной гуще» продлились до ноября 2011–го года, пока судебный процесс не был завершен и только один человек был в курсе происходящего – это был брат Лента, Данил.

 

|Я не могу тебе дозвониться. Мой телефон завис, нужно отдать мастеру, но все позже. Лент, я только сейчас узнаю, что ты в больнице. М? Дэн|

 

|Дэн, прости, я последнее время как робот много работаю…не переживай все уже хорошо. Валентин|

 

|Тебя облили серной кислотой, а ты уверяешь меня, что все отлично??? Черт тебя побери, брат! Я лечу в Париж! Дэн|

 

|Не нужно. Я приеду и все расскажу. Валентин|

 

|Как я могу не переживать – ты хоть примерно знаешь, чья это выходка? Дэн|

 

|Да. Валентин|

 

|И? Дэн|

 

|Не забудь удалить переписку после того, что я тебе скажу. Валентин|

 

|Хорошо – хорошо. Так ты уже знаешь, что за мерзавец - это сделал? Дэн|

 

|Не забудь почистить память телефона прежде, чем отправить его в ремонт. Валентин|

 

|Да, не забуду. Говори. Пиши, то есть…Дэн|

 

|Это была моя утка. Я подстроил выходку с кислотой. Валентин|

 

|…не понял? Дэн|

 

|Амелия добралась до видео в самолете…где–то октябрь 2010, когда я впервые встретил Валентину. Валентин|

 

|Все равно я не понимаю…Дэн|

 

|Я не хочу, чтобы этот скандал задел мою Валентину, поэтому отвлек внимание общественности уткой. Валентин|

 

|Без комментариев, Лент. Боже мой, столько времени прошло – отпусти ее. Эта женщина как наваждение для тебя. Дэн|

 

|Я не могу Дэн. Валентин|

 

|И что же тебе мешает? Твоя совесть? Честь? Уважение к прошлому? Или что? Дэн|

 

|Моя любовь к ней – я все еще люблю ее. Валентин|

 

 

Харт был прав в одном – чувство к Валентине не изменилось. Шло время, одна работа в театре и кино сменяла другую. Одни гастроли проходили успешно другие не очень, выезды на благотворительные мероприятия, вечеринки, походы по кинотеатрам, частые командировки в Нью – Йорк. Мысленно он все время возвращался к ней. Даже свои слученные романы и немногочисленных женщин он сравнивал с Валентиной. Все они проиграли его красавице из снежного уголка России. Ни одна из них не была необычной, женственной как Валентина. Однако прошло больше года, и в веренице событий Лент так и нашел времени, чтобы вернуться в Россию в маленький курортный городок Зеленый Бор. Он и не хотел. После смерти дочери, Лент изменился: под уголками губ залегли морщинки, на висках и на челке волос появилась седина, черные глаза мужчины смотрели холодно, но чаще взгляд его был уставшим и безразличным – не только внешне изменился он, но и его внутренний мир стал другим.

 

 

Глава – 5

 

 

Май. 2012 год. Зеленый Бор. Россия.

 

«Как же быстро проходит время, кажется, еще вчера на дворе стояла осень 2011 года, а сегодня уже май 2012–го. Боже мой, оглянуться я не успела, как прошло три года. Три года прошло с того момента, как в мою жизнь вошла Коста, которая подарила мне мою гордость, мое сокровище – моего Сашу. Кто бы мог подумать, что так сложиться моя жизнь…так странно. Однако я не хочу исписывать последнюю страницу моего дневника, только жалуясь на судьбу или говоря, что жизнь плохая вещь. Сегодня же 11 мая – День Святой Анны покровительницы униженных и оскорбляемых, покровительницы моего сына Александра. Сегодня женщину любят и всячески восхваляют, долой слезы!

А еще моя последняя запись в дневнике и вот, что я напишу в ней …»

 

– Валентина, – в комнату зашла Лиза. Девушка не ждала, что подруга зайдет неожиданно и пролила на дневник кофе, кружка стояла рядом с зеленой тетрадью.

– Ой, – Валентина поднялась с места, – в шкафу над полками, губки – дай мне их. Спасибо. Ох, Лиза нельзя так пугать я все записи испортила, которые писала на протяжении трех лет.

– Ничего мы сейчас исправим, – девушка достала из полки фен и, включив на малый режим, стала высушивать страницы.

– А еще меня чудной называете, – покачала головой Валентина, – может, мы еще на печке его высушим?

– Высушим, если понадобиться, – кивнула Лиза, – жалко, что пятна на листах останутся.

– Да, – кивнула она, забирая из руки Лизы фен, – жаль, что дневник попадет к нему в таком состоянии.

– К нему? – переспросила Лиза, и тут до нее дошел смысл сказанного, – Да, ты умница! Неужели до тебя дошло! Слава богу – ты три года думала, чтобы написать ему?! Неужели ты решилась?! Я думаю, твоей сестрички Софии не придет в голову, эм… приехать в Россию в гости именно сейчас, когда ты приняла правильное решение?! Ух, я бы убила эту гадину – гадину за те слова в аэропорту… Неужели ты не замечала, что София завидует тебе? Мм???

– Прекрати Лиз, она все–таки моя сестра, – в шутку обиделась Валентина, – и да, я хочу написать ему первой. На этот раз никто не переубедит меня в моем решении. Он должен знать, что я простила его.

– Простила? – Лиза прошла узкую комнатку и села за пианино, – Мне кажется, что ты не обижалась на него. Саша твое счастье – ты обожаешь своего сына.

– О, дело не в моей беременности, – улыбнулась Валентина и выключила фен, – а дело в событиях восьмилетней давности. Как же это было давно... Понимаешь, Лиз я хочу отослать дневник не оттого, что ревную из–за его слабых попыток наладить личную жизнь…несовсем. Он любит смс и думаю, мои слова на бумаге, а вернее мои личные записи понравятся ему. Я отсылаю эту тетрадь человеку, потому что простила и поняла смысл слов в Косте. У меня было много времени раздумывать над сказанным Лентом тогда. Не знаю, я отчего–то уверена, что в Косте был непростой горячий секс у камина. Там была любовь, признание, извинение за тот проступок, что он совершил надо мной восемь лет назад. Если он откликнется, то я буду знать, что наша разлука это попытка оградить меня от Амелии, а если Лент промолчит то…то, значит он вновь добился меня, но не как зверь в поле, а как человек.

«Тогда наши пути навсегда разойдутся – чудовищу со мной не место», – мысленно добавила девушка. Валентина также не стала говорить, что очень ревнует, когда украдкой читает в социальных сетях о новых романах Лента. Она также не стала травить рассказами впечатлительную Лизу, что влюбилась как девчонка и до сих пор не может забыть мужчину.

На слова Валентины Лиза удивленно открыла рот и часто заморгала. Ей понадобилось несколько минут, чтобы обрести дар речи:

– Насильник и Харт один человек??? Не может быть такого! Я – не – верю!

– Сложно представить, не правда ли? – тихо засмеялась Валентина, – Я сама не верила, пока не убедилась, что – да.

– Что смешного? – недоумевала Лиза и захлопнула крышку пианино, – Тут плакать нужно…боже мой, насильник и жертва…Докажи мне, что твои слова правда?

– Сначала я сомневалась, что это он – за две короткие встречи тут на Дачном я толком запомнить его не успела, тем более одна из них напугала меня до смерти. Однако встретив после событий его, я постеснялась спросить прямо, чувство тактичности не позволило. Но в Косте случилось одно совпадение. Я увидела у него на руке шрам. Он тянется почти от запястья до сгиба локтя. – Валентина пролистала страницы дневника и указала на страницу, – помнишь случай, когда я перебила пальцы Мише крышкой пианино?

– Ну, и? – кивнула удивленная Лиза.

– До этого я ездила в Дачный и достала старый дневник. Не знаю, что тогда на меня нашло, но я дала описание своему насильнику вот оно – читай…– девушка указала на строчки, – читай – это доказательство.

– И прочитаю, – Лиза пододвинула тетрадь и начала читать:

 

«…Пока я падала в черноту, он сбросил остатки моего платья и приобняв надел свою рубашку, застегнул пуговицы. Закончив с рубашкой, насильник не ушел, а сильнее обнял и стал гладить по волосам. Первое, что я подумала – что он сейчас задушит меня, а тело выбросит в реку. Меня найдут не скоро, а если найдут, то синюю и распухшую от воды. От этих мыслей затошнило, и я мысленно попрощалась со всеми кого люблю.

Однако он что–то сказал, (слов я не разобрала), он прошептал тихо – тихо и на мое плечо упала капелька, но не моя слеза. Видимо, плакал он. Любопытство взяло верх и мои пальцы стали перемещаться по его руке вверх. Подушечки пальцев скользили по уродливому шраму, тянущемуся от кисти руки к сгибу. Я чувствовала его плечо – широкое, сильное. Скользила кончиками пальцев по шее, острому подбородку, пухлым губам, прямому носу, высоким скулам, глазам, широким бровям и высокому лбу. Мужчина был наверно молод, но я точно не знаю. Знаю, что по его щекам катились крупные мужские слезы. Открытие удивило тогда меня. Что это – раскаяние?

Мужчина дернулся, вздрогнул, оттолкнул от себя и оставил одну в поле пшеницы…»

 

 

– «Подушечки пальцев скользили по уродливому шраму, тянущемуся от кисти руки к сгибу». – еще раз перечитала Лиза чуть ли не по слогам написанное Валентиной, – Очешеть!

– Хм, у тебя новый вид не опознанных словарем слов? – опять улыбнулась Валентина.

– Тут на другом языке заговоришь, – Лиза запустила длинные пальцы в темные волосы, – как я понимаю, запись была сделана тобой до знакомства с Хартом?

– Да, – Валентина встала и прошлась по комнате. Подруга же была в каком–то предъистеричном состоянии. Она барабанила пальцами по крышке и поджимала губы.

– Однако ты пишешь, что он плакал. Он заплакал после того, а значит, он понял, что совершил чудовищный поступок, но я все равно не могу поверить. Может, – но Лизу перебила Валентина:

– Это был он, я знаю – он говорил мне, что хочет вернуть время и исправить ошибку прошлых лет. Он сказал, что обидел человека, унизил его и теперь не может найти в себе мужества сознаться в поступке. Я тогда думала, что там, в Косте был просто разговор. Однако нет, Валентин извинился передо мной.

– Вы оба ненормальные – один рыдает после того как…черт, даже слов не могу подобрать. Вторая пишет, что цитирую тут рядом написано на странице: «…Он наклоняется и целует меня в губы. Его губы сухие, дыхание горячее, в поцелуе сила, но не страсть…его поцелуй…его…» Слушайте вы прямо–таки сладкая парочка. На прием к сексопатологу записаться не хотите??? – Валентина на вопросы Лизы не ответила, знала, что подруге нужно высказаться:

– Ты всегда была чудная, но чтобы так…Серьезно – ты поцеловала того, кто издевался над тобой? В моей голове не укладывается! – Лиза помолчала и начала говорить более спокойным голосом:

– Да, я согласна, что допустим спустя столько лет Харт увидел девушку, которой причинил боль, и решил отплатить ей своим общением – это смотрелось бы, как извинение за поступок, это я понимаю. Но до меня не доходит другая суть – зачем было тащить ее в кровать? Вернее, тебя. Я…после такого не знаю, что и думать… Валентин, тот самый Валентин – образец для подражания, сэкси, лапочка, душенька и тот…мужчина, который вытворял с тобой все эти гадости, мерзости, грубо, насильственно, без любви – один человек, – видимо под словом «мужчина» Лиза хотела сказать крепкое словечко, но удержалась от цензуры:

– Блин, Валентина у меня после твоего признания «мешанина» какая–то в голове…я даже слова правильно сказать не могу. Я не знаю как относиться этому человеку. Брезговать, глядя на его появление в свете или решить, что он все же человек, которого в душе есть свои персональные демоны.

– По – моему тебе нужно немножко успокоиться, – Валентина подошла к навесному шкафчику и достала оттуда аптечку. Принесла с кухни минеральной воды и, накапав туда несколько капель успокоительного лекарства, подала стакан Лизе, – выпей, тебе нужно успокоить свои эмоции.

– Не помешало бы, – проворчала та шумно отпивая воду, – меня спасет только крепкий здоровый сон, чтобы утром проснуться и решить, что сегодня не 11 мая, а 1 апреля и ты просто прикололась надо мной, стебщица.

– Не переживай, Лиз, эмоции пройдут и все встанет на свои места. Хотя ты знаешь, на места вряд ли встанет наша прежняя жизнь, разве займет определенное место. Однако я уже пожалела, что рассказала тебе правду, – Валентина села на пол рядом со стулом Лизы и по–детски поджала под себя ноги, – мне, правда, нужно было с кем–то поделиться …я устала разговаривать с бумагой. Конечно, дневник отличная вещь, но на большинство вопросов он не отвечает, потому, что бумага неживой человек. Понимаешь, эту новость я не могу рассказать маме – для нее будет ударом узнать такое. София вряд ли поймет меня, а Миша друг, но он мужчина и как–то я стесняюсь разговаривать с ним на такие темы, как опасные связи. А ты…думаю, ты поймешь меня, когда первый шок от новости пройдет.

– Можно я буду другого мнения, что мир давно сошел с ума, – пошутила Лиза, – с другой стороны, – подруга наклонила в бок голову, задумчиво разглядывая Валентину:

– Может быть – это был шанс? Вторая попытка? И в вашу жизнь вмешались какие–то другие силы…ну, например, его величество случай?

– Намекаешь на пословицу: все что ни делается, то, к лучшему? – медленно кивнула Валентина. Нужно было отдать должное подруги – она была сейчас права.

– Да, именно, – Лиза опять поджала губы:

– Вышло просто совпадение – вы встретились, и тут Харт не растерялся, да и ты тоже повела себя вполне разумно. Легкий флирт, переросший в чувство. Может это был знак что–то изменить – изменить свою жизнь? – тихо заметила Лиза, – В одном я уверена – вам нужно встретиться и поговорить. Вы уже взрослые люди не дети даже не подростки. Я считаю, что ваша встреча должна расставить все точки. Вы должны решить: или вы вместе, или вы расстаетесь навсегда. Вот каково мое мнение, Валентина в этой истории.

– Мы давно не вместе – уже больше трех лет. Да, и нашу короткую встречу нельзя было назвать тем, что мы пара, – Валентина не хотела говорить этих слов, но ей нужно было их сказать, чтобы быть до конца откровенной с подругой, – понимаешь, все это время я считаю, что не достойна его. Не смотря на то, что однажды он ошибся. Мне нравиться именно этот Харт – сильный духом, немного загадочный, чуточку высокомерный. Мне нравиться его взгляд как он на меня смотрит, то, что он говорит сейчас, здесь, а точнее как вел себя три года назад. Я уже молчу о том, сколько доброго делает для людей. Мне бы совершить хоть один благородный поступок! Однако если бы он сказал мне, тогда восемь лет назад, что говорил. Если бы правильно себя повел, то…я даже не знаю, как бы все сложилось.

– Не встреча, а роман. Четыре дня, еще считая то время со дня перелета над океаном – это роман. Очень красивая и чувственная история о любви – вашей любви, потому что вы пара. Да, не смотря на все, что ты мне сейчас сказала, я считаю, что у вас была любовь. Она породила ребенка – желанного ребенка, и я думаю, Валентин будет рад узнать, что ты растишь его сына! И ты самая достойная женщина из женщин, которых я знаю, – Лиза встала со стула и прошлась по комнате. Ее щеки раскраснелись от эмоций:

– Ты одна растишь сына – ты решила дать жизнь маленькому человеку, а могла бы не делать этого! Ты не побежала сообщать ему о рождении сына, только потому, что Амелия приложила бы руку ко всему, чтобы испоганить вам жизнь – она и так попила у него крови – вампир! Ты могла подать на него в суд, что он не желает знать твоего сына или придумать еще способ как выманить из него хорошую сумму, но ты не стала делать этого! Амелия оставила право за ним на квартиру на Квейтен Стрит – у него сейчас нет ни гроша за душой! И ты могла бы сделать такое, однако ты не сделала! Валентина ты достойна его – это он недостоин тебя! – Лиза остановилась и истерично хохотнула:

– Ну, вот я даже завидую тебе – твоя жизнь одновременно какая–то нелепая ошибка, а с другой в ней столько всего происходит – бери и пиши роман! А я? Что же я? Встретила молодого человека, полюбила, вышла замуж – все как у всех, но ты Валентина, ты исключение из правил!

– Тише – тише! – Валентина поднялась с пола и обняла Лизу, – Мы нашим шумным спором разбудим Сашу, а время уже…ого, время уже два часа ночи! Мы засиделись с тобой, а завтра за билетами ехать нужно – нас ждут майские каникулы в Праге и Ницце.

– Ох, ты права – что–то сегодня мы поздно, – и Лиза отстранилась от Валентины, вытирая слезы тонкими пальцами.

 

 

 

Глава – 6

 

 

Лондон. Великобритания.

 

 

Нечастые прохожие и машины на Квейтен Стрит замедляли свой ход у квартиры с номером 28. Все они опьяненные приятными звуками, которые наполняли стены дома и выходили на улицу, поднимали головы под капли дождя или же выглядывали из окон авто разглядывая темню фигуру у окна. Люди гадали: кто это мог быть? Кто играет в современном 21 веке на скрипке, такую чувственную, грустную мелодию? На скрипке играл Валентин Харт. В зеленых шортах и серой майке, босой, стоя на сквозняке абсолютно не заботясь о том, что может простыть. Он играл, чтобы его «персональный демон опять не стал грызть его уставшую душу», чтобы воспоминая и тревоги, отпустили его с музыкой позднего вечера.

Его врач посоветовал ему сменить сигарету и выпивку на хобби – придумать, что –нибудь оригинальное. В перерывах между скользящим графиком театра и кино заняться, чем –нибудь таким, что принесло бы ему духовный покой. Врач привел несколько примеров – завести домашнего питомца: кота или собаку, или поставить аквариум с экзотическими рыбками, или заняться рисованием от руки. Однако предложенные варианты не впечатлили Валентина, пока он не посетил Москву. Лент решил сходить на концерт русского скрипача заинтересованный рассказами Данила о замечательном музыканте. Мужчина был всего раз на выступлении, но игра на скрипке удивила его, и он решил серьезно заняться этим увлечением.

Почти три года Лент играл на инструменте. Он брал скрипку, ложил на плечо и когда смычок прикасался к струнам, мир становился чуть–чуть иным. Прислуга в доме садилась на стулья в кухне, прислушиваясь к грустной мелодии, украдкой плакала. Сосед, что жил в коричневом доме напротив, открывал окно, садился за ноутбук, тихонечко подслушивая игру Харта, улыбался. Мили – славная, добрая Мили, которая не оставила Лента в сложную минуту, (чтобы о ней не писали и не говорили), няня садилась на ступеньки первого этажа, наклоняла голову на бок и слушала, слушала, слушала маленький концерт для скромной публики.

Однако мысли Харта сегодня были далеки от квартиры, от Лондона и даже от побережья страны. Его мысли все время возвращались в Россию в то беззаботное время, когда он был уверен, что мир уже лежал у его ног, а все женщины и девушки были ему доступны. Когда он считал, что стоит ему улыбнуться и все будет, так как он захочет. Его мысли возвращались в городок, где родилась и росла его мама до переезда в Москву, до отъезда в Лондон. Он думал о загородном домике, который семья не решилась продать. Может оттого, что он напоминал какое–то загородное поместье, а не дом. Одноэтажный, вытянутый, с большой верандой в центре, с нелепыми большими окнами и зачем–то балконом на крыше, которым никто не пользовался.

Дом был старым, как и все постройки в Дачном, окруженный посадками елей, которые за года разрослись, так, что дом терялся в их многочисленности. В этом доме родилась бабушка Валентина, и мама, и Данил, и когда часть семьи осталась в Москве, а другая переехала в Лондон браться не смогли расстаться со старым домом в Зеленом Бору. Редко, но они находили время, чтобы приехать в дом детства старшего брата и даже Валентину понравился нелепый дом.

В ту осень Лент определялся с работой, ждал предложений из Лондона и гостил у старшего брата в Москве, пока тот завершал начатые дела и начинал новые планы по поводу небольшого отпуска. Эти дни Данил мечтал провести в Зеленом Бору. В Дачном устроить мальчишник с водочкой, шашлыком, девочками, стриптизом – только парни и никаких жен, подруг. Так и решили.

Дачный – всего в пять или шесть улиц заросших обильной растительностью из дубов. В конце улицы, (на которой располагалась дача братьев), был шикарный вид на извилистые берега речки и пирс, в низине окруженный обрывистым берегом у которого росли березы. В прозрачной воде можно было искупаться или полежать на берегу в тени берез. Такую роскошь в Лондоне редко встретишь. В Британии все улицы покрыты серой или коричневой кладкой, лужайки и клумбы для Лондона были большой редкостью.

Первый раз Лент встретил Валентину на заросшей травой улочке возле своего дома. Девушка возвращалась с ведром облепихи и, утопая босыми ногами в траве, разговаривала по телефону. Никогда прежде Харт не видел таких белых волос, как у нее. Будто сама зима прикоснулась к ним, выбелила их в снежный – снежный цвет. Будто солнце само снизошло с неба, и рассыпало золотые веснушки на ее плечи, а невидимый художник подкрасил в белый цвет ее брови и ресницы, выкрасил в малиновый миниатюрные губы. Ох, именно вид этих соблазнительных губ заставил его выпить до дна фляжку с виски и, перепрыгнув через забор преградить путь русской красавице.

– Красавица – красавица, откуда ты идешь? – на нечистом русском начал говорить он.

– Я за облепихой ходила, – девушка отключила телефон и, щурясь от лучей солнца, пыталась его разглядеть, – мы ваши соседи…вон тот дом.

– Красавица – красавица мое сердце для тебя – я влюблен, я люблю тебя! – мужчина резко схватил ее за руку. Девушка не ожидала такого от него и выронила облепиху. Воспользовавшись замешательством русской, Лент притянул ее к себе. Одной рукой обхватил за талию, вторую запустил в мягкие прямые волосы и поцеловал, кусая ее малиновые губы, рыча от удовольствия. Но стоило ему отпустить свою пленницу, как девушка ударила его по лицу:

– Я люблю тебя, – растирая щеку, сказал Лент.

– Сегодня любишь, завтра разлюбишь – хамы не в моем вкусе! – сказала она и быстрым шагом направилась к дому рядом.

– Эй! А как же облепиха?! – вслед крикнул Харт.

– Оставь себе – я еще нарву! – и девушка забежала в красивую веранду.

Во второй раз Лент встретил ее у реки.

Воскресное утро началось не очень удачно. Между комнатами братьев была тонкая перегородка, (раньше тут была гостиная, но потом помещение перестроили под две комнаты), так, что любые звуки, доносящиеся из комнат, были хорошо слышны. Лента разбудил стон женщины и смех брата. Не трудно было догадаться, что брат «организовал утреннее спортивное мероприятие» с хорошенькой девицей. Для приличия Харт кинул подушку на пол и покричал на шумную парочку, ответом на его слова был все тот же смех и предложение присоединиться. Однако молодой человек отказался, (может, не повстречав Валентину, он подумал над развлечением), но сейчас все мысли мужчины были заняты именно этой девочкой.

Поднявшись с кровати Лент, пришел к решению, что утренняя пробежка ему бы не помешала. Каждый день он совершал двухчасовой бег по улицам Лондона. Так почему бы тоже не делать в России? Погода раннего утра была не прекрасна, а была великолепна. Теплый осенний ветер, утренняя роса на еще зеленой траве. Кажется, в березовой роще у берега пел соловей. Дурное настроение потихоньку отпустило мужчину, когда он добрался до реки, а когда увидел купальщицу на пирсе то и вовсе улыбнулся. На краю пирса, воровато оглядываясь по сторонам, полностью обнаженная стояла Валентина. Через минуту девушка нырнула в реку, проплыла под водой, вынырнула на достаточном расстоянии от пирса – такое зрелище в реалии-шоу не увидишь.

Молодой человек спустился к берегу, где росли березы, и спрятался за деревьями. Однако просто наблюдать за девушкой ему не хотелось. Он хотел быть с ней – с той, которую увидел вчера на дороге с нелепым ведром облепихи. Он хотел прикоснуться к ее мокрым волосам, обнять, поцеловать, заняться с ней сексом. Он захотел ей сказать, что она нравиться ему – нравиться от того, что не похожа на девушек, млеющих от его броской внешности. Валентина была недоступна ему, и как найти к ней подход он не знал. Однако именно эта черта характера нравилась ему в незнакомке – она была близко, но одновременно далеко от него.

Немного подумав, он решил действовать: сбросив с себя майку, шорты, кеды и плавки Лент нырнул под воду и проплыл так до пирса. Валентина успела выбраться из воды. Она лежала на пирсе, играя пальцами с водой. Мужчина, не утерпев, вынырнул и уселся рядом с девушкой. Купальщица испугалась, звонко закричала, поднялась на ноги, и если бы Лент не поднялся вместе с ней и не повалил ее на доски, то девушка свалилась обратно в воду. Однако дно реки было обрывистым, и местами обросло водорослями, так что придавить ее к доскам было вполне логичным решением.

– Ты до смерти меня напугал! – охрипшим от крика голосом сказала она и уперлась кулачками в его грудь, – И слезь с меня – ты голый!

– На тебе тоже нет одежды, – заметил Лент, но просьбу девушки выполнил и перевернулся на живот, чтобы не напугать ее еще и эрекцией.

– Пять утра – все нормальные люди спят, – неуверенно заметила она, и сев к нему спиной стала натягивать широкою белую футболку.

– Шесть. – поправил ее Харт, – И я бегал. Я всегда совершаю утренние пробежки рано.

– А я утрами плаваю, – закончив одеваться, она поднялась на ноги, – И да, на будущее держись от меня подальше. Я не понимаю таких шуток, молодой человек.

На ее слова мужчина не ответил, он поднялся на ноги и поглядел на нее сверху вниз. Девушка в ответ скользнула по его телу взглядом, покраснела и повернулась спиной:

– Соблазнительная у тебя родинка под грудью – я бы хотел ее поиметь, – с этими словами Лент нырнул с пирса, а когда вынырнул из прохладной воды, Валентина была уже далеко.

– Беги, беги, – тихо засмеялся мужчина, – от меня не убежишь, – и он был прав, этим воскресным вечером она не смогла от него убежать…

... Дома Валентины и Валентина были первыми постройками в Дачном поселке. Именно дед Валентины посадил деревья елей и старые яблони, которые разрослись в сад у дома братьев. После развала СССР семья девушки отдала земельный участок с постройкой для прислуги матери Лента и Данила. Дом с елями оставили как есть, а вот семья Валентины отстроила новый дом, вырубила яблони и засадила все вокруг сиренью. Из–за густой растительности забор, разделяющий соседей ставить не стали, да и все знали, что участок братьев заканчивается на сарае, (бывшей конюшне), и где начинаются гладкие каменные дорожки – это земля Валентины.

Харт зашел в сарай и прислонился спиной к деревянной колонне. Голова от выпитого спиртного слегка кружилась, в горле саднило от сигарет. Однако хотелось еще пропустить пару стаканчиков, но Лент решил, что нужно сказать себе «стоп». Мужчины в доме сильно перебрали со спиртным и девушки тоже. Одна девица залезла на бильярдный стол, начала танцевать откровенный стриптиз. Учитывая то, что у Лента несколько недель не было женщины, то смотреть на это шоу со стороны он не мог. Увы, и присоединиться тоже не стоило – товарищи могли снять компрометирующее видео, и тогда прощай престижная работа. Поэтому Харт решил пройтись по ночному саду и забрел в сарай. Когда – то давно тут держали замечательных коней. Маленький Валентин приезжая на каникулы в Россию, любил заходить сюда и подкармливать морковкой животных.

Сегодня бывшая конюшня служила для всякой ненужной мелочи или пристанищем от посторонних, потому что Лент был не одинок, на сене сидела Валентина. Девушка что–то быстро писала в толстой зеленой тетради, грызла ручку и кивала, (видимо своим мыслям). Мужчина прислонился к деревянной колонне в тень и стал наблюдать. Одновременно простая незатейливая девочка-девушка, в скромном шелковом цветном платье, а с другой стороны ни одна из его многочисленных женщин не была так желанна, как эта русская. Она была непросто хороша – она была совершенна. Он, Валентин Харт – человек из другого мира, континента, нравов, слов – сейчас хотел ее именно в этом старом сарае.

Будто спящий демон в душе Лент открыл свои желтые глазищи и заставил встать за ее спиной, а через секунду прижать к той деревянной колонне, возле которой он был прежде. Спиртное, страсть, одиночество, эта сладкая как ваниль женщина делали с ним дурные вещи – он перестал отдавать отчет своим действиям. Он послал в черту свой здравый рассудок и, раздвинув коленом ее ноги, прижал еще сильнее к дереву. Он запустил дрожание пальцы в ее пушистые волосы и наслаждался их ароматом, но он не оценил ее. Девушка собралась с духом и оттолкнула его от себя, да так, что мужчина не удержал равновесия и упал на пол. Поднявшись на ноги, мужчина сорвал с шеи галстук, с силой натянув ткань между сжатых кулаков, прошипел:

– Сегодня, детка! Ты моя сегодня!

Глупая, наивная, сладкая, нежная, ароматная девочка – она думала, что убежав в поле пшеницы, сможет от него уйти? Она думала, что он так просто от нее отстанет после того, как он видел ее обнаженной у реки? После того, как его черные глаза оценили все прелести ее фигуры? После того, как он впервые ощутил аромат ее губ? Нет. Сегодня она его. Он ни за что ее не отпустит…

Никогда он не бегал так быстро. Никогда еще сбивал с ног человека. Никогда не завязывал никому глаза и не прижимал к колкой пшенице. «Однако всегда нужно делать что–то впервые», – мыслям Лент хищно улыбнулся. Обхватил запястья пленницы, а второй рукой стал гладить ее тело: руки, плечи, грудь…какая у нее одновременно нежная грудь и упругая на прикосновение. Бедра…у нее восхитительные бедра, а под ними попка такая же упругая, как нежная грудь девушки. Зачем ей платье? Зачем ей этот кусок ткани? Она прекрасна. Она великолепна. Зачем скрывать такую красоту под куском материи? К черту платье…

Раздев девушку, мужчина дрожал от предвкушения. Ему не терпелось взять ее в свою власть. Однако пленница извивалась под ним, рычала и требовала опустить ее, поэтому он был обязан ее приласкать, что бы она затихла, поняла, что никуда от него не денется. Он твердо говорил ей – «нет», и целовал в губы. Девушка прикусывала его нижнюю губу до крови, но ее неповиновение дразнило персонального демона в Харте и заставляло снять свою рубашку, расстегнуть пояс на брюках, приспустить их и войти в нее.

Первая его мысль была – девственница, потому что девушка вскрикнула от боли. Мужчина быстро провел пальцами по влагалищу так и есть, пальцы окрасились в алый цвет, однако назад дороги уже не было. Забывшись, он отпустил ее запястья, нужно было действовать быстро и желательно с помощью двух рук. Он подогнул ее ноги так, что ее колени упирались ему грудь и несколько раз быстро вошел и вышел из нее. Пленница заскулила, но больше не сопротивлялась – она просто лежала под ним, ее пальцы сильно сжимали пшеницу. Сама того не осознавая она помогала себе и ему.

Мужчина же выпрямил одну ее ногу, вторую оставил полусогнутой, сам лег поверх нее и снова вошел, теперь его движения были не такие дерзкие и быстрые, они стали более размеренные, такой темп нравился ему больше. Его руки были свободны, и ими он мог ласкать ее тело. Ему нравилось, что оно было податливо его ласкам. Может девушка и поджимала губы, кривилась, но ее тело говорило об другом: по нему бежали мурашки от соприкосновения с его потным телом, грудь была податлива под широкой ладонью человека, когда девушка начинала потеть и дышать быстрее глубже, мужчина ускорил темп. Пленница, испугавшись нового чувства, прижималась к нему всем телом, и запускала пальцы в волосы. Мужчина не скрыл, что доволен и целовал свое сокровище в губы.

Однако алкоголя больше не было в крови – было только поле, изнасилованная женщина, его руки в ее крови. Натянув на бедра брюки Лент, осознал, что все могло быть иначе: медленно, не дерзко, в постели, с любовь, а не страстью:

– Моя любовь, прости меня, – он приобнял замученную девушку, надел на ее свою рубашку, (то, малое что он мог сделать тогда), и крепко обнимая свою пленницу, гладил по волосам. Девушка совсем притихла, только тихонечко всхлипывала. Ждала видимо, что будет дальше. По щекам мужчины катились слезы – слезы раскаяния и того, что у них не будет будущего. Никогда. Он сам испоганил все, напившись до сумасшествия. Это он виноват и может быть когда–нибудь…нет, никогда не будет этого «когда – нибудь». Он искалечил ее жизнь, а за такое не прощают…

– Не знал, что ты играешь на скрипке, Лент, – в дверном проеме комнаты на Квейтен Стрит стоял Данил.

– Ты многое обо мне не знаешь, брат, – и Харт оборвал игру на скрипке.

Нет, он не плакал. Он скучал по ней, потому что он исправил свою ошибку молодости, если бы не обстоятельства, то они могли бы быть вместе…

– Пошли вниз? – предложил он брату, – Я кушать хочу.

 

 

 

Глава – 7

 

 

Прага. Чехия

Прага – это комичность культур, где улочки города одновременно сочетают многогранную культуру Евразии и пышность каменной Европейской культуры. К примеру, вот на углу расположился старый – старый дом, чем – то напоминающий мрачный замок: серый кирпич, конусообразные окна и цветное стекло. Рядом со старым домом построен маленький одноэтажный домик, выполненный в синих тонах и украшенный виноградной лозой в маленьком дворике. Или, например, по правую сторону, когда путешественник смотрел через железнодорожные пути, то, видел четырехэтажные здания, расположенные близко друг к другу, так что двух пальцев не просунешь между стенами.

Семья Валентины обосновалась в квартале Вышеград. Их двухэтажный желтый дом окруженный посадками елей был построен на пересечении улиц Итальянской улицы и еще одной улицы, название которой Валентина не запомнила.

У Дома Галины было уютно. Много цветов на клумбах, асфальтированные дорожки и беседка у елей. Создавалось впечатление сказки, может оттого, что весной Прага утопала в обилии зеленой растительности. Деревья, клумбы, цветы, лужайки, парки – все оживало после зимних холодов и превращалось в маленькую сказку. Однако в самом доме можно было запутаться. Первый этаж вмещал в себя большую гостиную, из которой вели комнаты в зал, на летнюю веранду, (больше похожую на мини сад, расположенный за стеклянными окнами), и также кухню. В коридоре было четыре лестницы в разные этажи и стороны дома: одна вела на балкон, вторая в правое крыло на чердак, третья, кажется на второй этаж. Куда вела четвертая, Валентина понятия не имела. Зато от декоративной постройки дома в восторг пришел Саша. Сын захлопал в ладоши и звонко смеялся.

– Без карты у тебя не разберешься, – пошутила Валентина, оставив чемоданы возле себя и не зная в какую сторону идти.

– Я подумала, что вы займете комнаты на втором этаже, у нас Софией есть даже детская, – мать обняла дочь, – жаль, что Лиза не приехала.

– Они с мужем в Ницце. У них что–то второго медового месяца, – оправдалась Валентина. Не говорить же матери, что Лиза до сих пор зла на поведение Софии. Даже сама Валентина, когда ехала в Прагу, то не хотела встретиться с Софией один на один. Она боялась разговора, который мог состояться у них – София бы начала говорить на запретные темы, а Валентина просто не выдержала и сказала бы все как есть. Она не терпела лжи и фальши, поэтому чувствовала не правду моментально в голосе и мимике собеседника.

Галина будто подслушала мысли дочери:

– Кстати, Софии не будет несколько дней – она уехала по работе в Малу Страну. – Галина сказала прислуге отнести чемоданы и показать детскую Саше. Мальчик довольный, что у него будет новая комната, последовал за рыжеволосой девушкой.

– Этот дом твой? – Валентина сделала вид, что не расслышала слов мамы. Говорить о Софии она не хотела, ей не хотелось разрушать искусственную идиллию семьи.

– Не совсем. Его арендует компания, на которую я работаю. Тут живем мы с дочерью, – зачем–то добавила Галина.

– Вы можете позволить себе прислугу – это хорошо, – кивнула Валентина.

– А ты не можешь? – удивилась мама, но тут же поправилась, – Ой, милая извини – я совсем стала европейкой. Для среднего жителя России этот дом роскошь. Давай, я покормлю тебя и Сашу? Вы наверно, устали с дороги?

– Сын кушал в поезде. Думаю, ему сейчас некогда, он занят комнатой, – улыбнулась она, – а я не откажусь выпить кофе. Девушка – служанка присмотрит за сыном?

– Да – да, разумеется, – кивнула мама.

– Хорошо, – успокоилась дочь.

– Ты до сих пор пишешь картины на заказ? – женщины прошли в довольно просторную кухню. Галина показала гостье сесть на железный стул, расположенный возле белой кухни-бара.

– Да. Я, Лиза, Саша, и Миша живем уже около трех лет в Дачном. – Валентина взяла ароматную булочку и отхлебнула кофе. Кофе был с корицей – корицу она не очень любила, – Мам ты, когда на корицу перешла?

– Я совсем забыла, что ты ее не любишь, – Галина забрала кружку и заварила в три в одном кофе, – это все София. Она последнее время занялась кухней, так как у твоей старшей сестры появился молодой человек. Сама понимаешь, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Кстати, она частично уехала к нему, он вроде бы заболел. А тебе передавала привет и сожаления, что не может быть с тобой. Да, милая, насколько ты к нам в гости?

– Передай привет ей тоже, – Валентина была удивлена холодным приемом сестры – неужели София променяла свою родную сестру, которую не видела почти три года на какого–то друга? Хотя от Софии все можно было ожидать, после Косты она сильно изменилась. Возможно, Лиза была права, Валентина сделала то, что не удавалось Софии – она сохранила любовь и воспоминания, к человеку которого не только любила, но уважала как личность.

– Три или четыре дня я планировала погостить в Чехии, а потом присоединиться к Лизе с Мишей в Ниццу. А потом домой, – пожала плечами Валентина.

– Дорогая четыре дня это мало, я хотела дольше побыть с внучкой, – загрустила Галина, – может Саша пока погостит у меня, а ты отдохнешь одна во Франции?

– Можно было бы…но София не будет возражать? Прошлый раз она была категорически против рождения племянника, – сухо заметила Валентина.

– Не вздумай сказать такое при сыне, – холодно ответила мать, – София изменилась – изменилась в лучшую сторону. По крайней мере, у нее хватило ума не родить…,– и Галина замолчала, поняв, что сказала лишнее:

– Извини, извини меня. – быстро произнесла мать.

– Ничего. – Валентина поднялась из–за стойки бара и постаралась улыбнуться, – ничего я привыкла слышать такие слова от людей. В Праге я пробуду три дня мама и заберу Сашу в Ниццу. Делать лишний круиз по границам мне как–то не хочется.

– Ты обиделась на меня, – заметила Галина.

– Нет, мама. Время играет большую роль, – конечно Валентине было неприятно услышать слова Софии из маминых губ, – мы давно не виделись. Ты теперь живешь в Европе, а быт и взгляды двух разных культур отличаются и откладывают свой отпечаток на характеры людей. Я все прекрасно понимаю, дело не в обиде. Мне даже кажется, что вы обе как будто родились для этого города – он просто ждал вас. Вот и все, никто ни на кого не обижается.

– Мам, я забыла папку с документами... – в кухню зашла София и на распев проговорила имя сестры, – Валентина.

Да, старшая сестра изменилась: дорогие духи, вещи от кутюр, короткая модная стрижка, легкий макияж. От прежней Софии не осталось ничего – эту девушку перед собой Валентина не знала. Если бы София не заговорила то, возможно в толпе Валентина прошла даже мимо нее, не узнав сестру. Скромная бежевая блузка и серые джинсы Валентины никуда не шли с шикарным видом сестры.

– София, – кивнула Валентина, не зная как себя вести: или обнять сестру, или протянуть руку. Она решила, что лучше просто кивнуть. София тоже не стремилась показать, что хочет обнять младшую сестру, однако она улыбнулась и села рядом с сестрой:

– Ты не изменилась…все такая же серая мышка. Как Миша с Лизой? – София старалась быть вежливой с гостьей.

– Лиза замужем за Михаилом уже больше года. Мы вчетвером живем в Дачном. Миша с Лизой присматривают за нами, а я сдаю дом в городе супружеской паре, пишу картины на заказ. Моя жизнь не поменялась. – на этом рассказ Валентины оборвался. Девушка не знала, что еще можно сказать сестре, а раньше все было иначе. Куда ушло то, замечательное время? Наверное, в прошлое…

– Ясно, – кивнула София, – значит, ты на день приехала раньше?

– Да, – Валентина не совсем поняла ироничный вопрос сестры, – не ждала меня, поэтому решила забрать все документы, на время пока я гощу у мамы?

– Конечно, – заявила София, – а ты думаешь, я буду спокойно глядеть, как ты гробишь свою жизнь? Улыбается тебе, и говорить какая ты умница?

– Прекратите – обе! – вмешалась в разговор сестер Галина.

– Это моя жизнь, София, не тебе указывать, что мне делать. С начало разберись в своей жизни! – Валентина села на стул, София же наоборот поднялась, – Да, я выбрала этого ребенка, потому что любила отца Саши! И да, я выбрала одного мужчину, которому постараюсь сохранить верность, не смотря на то, что на дворе 21 век! Возможно, однажды я встречу человека более достойного Харту, но я не хочу – не желаю видеть замену отцу Саши в каждом встречном! Может, ты не поймешь, София моих слов…не поймешь, потому что потеряла счет своим мужикам!

– Между прочим, я выхожу осенью замуж! – прошипела София.

– Я рада за тебя, – сухо сказала Валентина.

– Нет. Не рада. Тебе не понять моего счастья в будущем браке – тебе зацикленной на идее о Харте. Избалованный мальчишка из богемного мира Лондона – вот кто твой Валентин. Он всего лишь мужик, который трахнул тебя, а ты даже не додумалась предохраняться. Боже, какая ирония – с начала ты страдала, что тебя поимели, теперь ты страдаешь, что не смогла поиметь. – София рассмеялась зло.

– Прекратите! Хватит! – между сестрами встала Галина, – София тебя, кажется, ждет Мала Страна? Так езжай.

– О, мамочка выбрала Валентину. Ну, да. Ну, да – Валентина самая любимая. Валентине разрешили оставить ребенка, а мне когда я залетела от женатого человека ты, кажется, сказала – шлюха! – София по – детски поджала губы и быстрым шагом вышла из кухни.

– Что? – Валентина удивленно поглядела на мать, – Что она такое сказала? Мама???

– За полгода до семнадцати лет твоя старшая сестра забеременела от женатого человека, – Галина стала растирать, виски, – я не разрешила оставить ребенка.

– А почему меня поддержала? – Валентина в который раз села на стул.

– Ты это другое. Ты была намного старше Софии, когда оказалась в положении. Ты была независима, самостоятельна и умна. София же хотела родить ребенка только чтобы вернуть свою любовь к себе. Я не позволила. Это была даже не любовь, а игра – игра наперегонки. Твоя сестра перешла все грани, и я сказала – «нет». Она просто бы сломала свое будущее. Сейчас София имеет положение в обществе, а если бы она родила, никто не знал, как бы сложилась ее судьба. Ребенок это ответственность, а не игрушка. Поэтому София не простила меня и злиться на тебя, что ты не сделала как она.

– Мне нужно выпить. У тебя вино есть? – Валентина не могла поверить в услышанное – София и ребенок. София, желающая малыша – кто бы мог подумать.

 

 

 

Глава – 8

 

 

Прага. Чехия

В Чехии Харт был на гастролях. В этом году ему предстояло отыграть одну из самых сложных постановок в театральной карьере на сценах Ниццы и Праги. Черный Театр на Парижской улице Праги славился своим изысканным вкусом, бравшим футуристическое направление, то есть игра на игре света и цвета. Актеры как бы становились невидимками и из абсолютной темноты перед зрителями возникали яркие причудливые картины. Работа усложнялась тем, чтобы из оттенков черного и белого создать насыщенные образы времени тридцатых годов. Показать, что у черного цвета есть сто оттенков черного. А у белого то, прекрасное белое, что называют счастье, радость, смех, дружба и много других замечательных слов сочетающий в себе этот цвет.

Два с половиной часа Ленту предстояло разговаривать на языке жестов, а вернее танцевать. Половину из времени постановки его длинные, сильные ноги отбивали по сцене чечетку. Его главный герой носил имя – Время. Время руководило Осенью, Летом, Весной и Зимой, а также Мужчиной и Женщиной в постановке «Черное и Белое». Его герой все время был в центре событий. Его герой также попадал в необычные ситуации, где пластика и жесты играли большую роль. Он то и дело возникал из темноты, то исчезал в нее и с каждым его приходом и уходом – начинала играть гармонь, а потом Лент отбивал чечетку и свет медленно зажигался над его головой.

К завершению спектакля Харт был как высохший лимон, усталость наваливалась в буквальном смысле на плечи и ноги. Может быть, еще год назад или два он бы порадовался, что сможет просто упасть на кровать и уснуть. В то, время в погоне за самим собой, когда невидимые демоны отступали перед усталостью, и к нему приходил глубокий сон без сновидений. Однако шло время, и боль от потери дочери прошла. Годы сделали свое дело, рана затянулась. Она бы заросла на его сердце быстрее, если бы Амелия время от времени не напоминала о себе. Мысль об Амелии сменила усталость на дурное настроение. Стало еще не по себе оттого, когда он вышел на вечернюю улицу с сожалением отметил, что придется провести почти час, разговаривая с поклонниками. Сейчас ему так хотелось встать под горячие потоки душа и выпить ароматный кофе, а не раздавать автографы, передвигаясь как фигаро то в одну сторону к фанатам, то в другую.

Расписываясь в желтом блокноте поклонника Лент, решил, что на сегодня хватит. Вежливо сказав, что ему пора хотел перейти улицу к своей машине, как заметил девушку. Может быть, он вовсе не обратил на нее внимания, если бы не женщина. Женщина что–то крикнула первой и оттолкнула от идущей машины. Кто–то в толпе закричал, некоторые отошли в стороны. Женщина рядом завизжала. Он вздрогнул и увидел, что серебристое «Volvo» сбило человека.

«А ведь на ее месте могла быть моя Валентина», – и он быстрым шагом направился к пострадавшей:

– Позвоните в больницу! Ей нужен врач! – крикнул Лент толпе.

Он не представлял, что можно сделать, кроме того, как проверить пульс женщины. Он не имел медицинского образования, но что–то заставило его подойти к ней, сесть на корточки, наклонить голову в бок женщины и приложить два пальца к сонной артерии. Возможно, все дело было в сострадании? Он не мог, пройти мимо горя и когда горе вершилось на его глазах сделать вид, что его не касается. Просто не мог и все.

– Все. Неотложка будет через несколько минут. – это сказала девушка, которую оттолкнула пострадавшая от движущийся машины. Слова она сказала до боли знакомым голосом. Этот голос, его интонацию, легкий акцент Лент узнал бы из миллиона голосов. Харт повернул к ней лицо – знакомые белые волосы, милое личико, необычный цвет глаз – перед ним стояла Валентина.

– Как ты оказалась по – середине улицы?! – будничным тоном начал Лент, будто они расстались вчера, а не прошло три года.

– Я вышла из того магазинчика, – Валентина смутилась и села рядом с ним на корточки, – пульс есть?

– Да, но я его плохо чувствую, – быстро произнес Лент. Ему хотелось схватить ее за шею и хорошенько встряхнуть, чтобы эта дурочка милая поняла, что едва не погибла на его глазах:

– Вышла из магазинчика? Машины не ездят по тротуару! – огрызнулся Харт.

– Я вышла из лавочки и заметила вон того ангела на втором этаже. Мне захотелось сделать фото, я просто…– но за Валентину закончил Лент:

– Восхваляй небеса, что эта женщина оказалась рядом. Бог мой, о чем ты думала? Мм?

– Извини, что напугала, я даже не заметила, как вышла на дорогу... просто попятилась и все, – растерянно произнесла Валентина, – слушай, я думаю, что ты прав, можно было съездить в больницу и…

– Обязательно, только чуть позже, – Харту и Валентине пришлось отойти, потому что приехала неотложка, врачи начали делать свое дело. Также приехала полиция. Сначала расспрашивали Валентину, а потом Лента как свидетелей происшествия. Несколько поклонников также дали показания. Потом пришла очередь для СМИ, однако воспользовавшись неразберихой Лент показал Валентине сесть в машину, и аккуратно отвел авто с места происшествия.

– Что ты делаешь в Праге? – выезжая на Старомескую площадь, спросил Лент.

– Тоже хочу спросить и у тебя? – усмехнулась Валентина, – Я тебя не узнала в толпе поклонников. Ты стал старше внешне. Камера и грим скрывают это, но не жизнь. Прости, может быть мне не стоит говорить такое?

– Ничего, мы взрослые люди разберемся, – может быть, если эти слова сказал кто –нибудь из его знакомых, то возможно они звучали иначе. Однако с губ Валентины они прозвучали, как сожаление, сострадание. Слова вышли у нее тепло, без фальши и издевки. Ему нравилась ее открытость, за годы их разлуки эта девочка ни капельки не изменилась, и Лент почувствовал, что его опять к ней тянет.

– А давай дружить? – не думая сказал он.

Валентина внимательно поглядела на его лицо, а потом, зарывая рот ладошкой, захохотала.

– Что? Что такое? – Лент тоже не удержался, хохотнул.

– И это говорит мне взрослый человек, предлагая фразу подростка? – икая от смеха, спросила его собеседница.

– Ну, я могу предложить поехать ко мне или вообще ничего не предлагать…Черт, нарушить все мыслимые и немыслимые запреты и поиметь тебя прямо в своей машине, – мысль Ленту понравилась, он быстро взглянул на свою собеседницу. Валентина сидела с красными щеками и ушами, но ничего не сказала ему на это. Она кусала губы и щурилась.

– Прекрати себя так вести, – строго сказал Лент.

– Как? – удивилась она, – Я думаю, что сказать тебе на твои слова и если, честно ты очень талантливый засранец – ты сбил меня с толку!

– Тогда прекрати думать, – «вот, что за женщина – а?» Стоило ей появиться, и он терял здравый рассудок.

– «Прекратить думать»? – опять звонко рассмеялась Валентина.

– Когда ты думаешь – ты начинаешь кусать губу, и твои коготки впиваются в дверку ручки. О, я бы отдал половину жизни за то, чтобы они впились в мою спину. – Валентин с силой сжал руль и остановил машину, – Одно из твоих поразительных свойств Валентина, ты действуешь на меня, как магнит для металла.

Замолчали. Мужчина сидел, откинувшись на спинку сидения, и закрыл глаза. Валентина сидела к нему вполоборота и кусала губу.

– Валентин? – тихо позвала собеседница.

– Да, – мужчина открыл глаза и поглядел на девушку. Валентина больше не краснела, наоборот она слегка подалась вперед, положила свою ладонь на его плечо и поцеловала в щеку:

– Давай дружить? – прошептала она, касаясь теплым дыханием его кожи.

– Конечно, я никуда тебя больше не отпущу. – и он провел большим пальцем по ее нижней губе, – Ты восхитительна.

– Лент, – и собеседница нехотя вернулась на сидение, – давай не будем топить события?

– Согласен нам нужно поужинать и поговорить, – твердо сказал Валентин, – я знаю одно уютное кафе.

– Тогда я предупрежу маму, что задержусь, – кивнула она, отсылая смс.

– Всей семьей в Праге? – он остановил авто напротив уютного ресторана.

– Нет, мы с сыном в гостях у бабушки и тети, – Валентина вышла следом, – целый ресторан, а ты говоришь кафе…

– Тут можно заказать столики или диванчики с видом на ночную Прагу. У тебя есть сын? – этот вопрос его интересовал гораздо больше ресторана или кафе, куда он привез свою Валентину.

– Да. – тихо ответила она, следуя вглубь помещения за ним и поднимаясь на второй этаж в vip места.

– Ты была замужем? – не унимался Лент, почему–то этот вопрос его сильно раздражал. Может оттого, что Харт не мог представить эту женщину с кем-либо другим, кроме него самого.

– Нет. – еще тише ответила она, но мужчина услышал.

– А сейчас? Или друг? Поклонник? Любовник? – он давно хотел их задать.

– Нет. – быстро ответила она, – ни то, ни другое, ни третье.

– Сколько лет твоему сыну? – «Скажи, скажи мне, и я тогда все пойму, только скажи», – думал Харт, но Валентина не сказала:

– Я обязательно познакомлю тебя с Сашей. Он умный мальчик. Если конечно ты захочешь или у тебя будет время, – усаживаясь на белый диван, расположенный на довольно большом балконе, сказала Валентина.

– Прекрасная мысль, – кивнул он, садясь рядом с ней, – но прежде мы навестим ту женщину в больнице, что спасла тебе жизнь.

– Обязательно, но только не сегодня, – кивнула Валентина, – я устала бродить по Пражским улицам и день сегодня дурной.

– А я умираю с голода, – улыбнулся Лент, украдкой разглядывая Валентину. Как же она прекрасно выглядела и ароматно пахла!

– Ты в Праге на гастролях? – разглядывая меню, спросила Валентина.

– Да. Через дня два отправляемся в Ниццу. – после его слов девушка отвлеклась от изучения меню и удивленно на него посмотрела, – О!

– Дай – ка угадаю, ты тоже летишь во Францию? – улыбка Лента стала еще шире.

– Да, – Валентина не сдержала улыбку, – прекрасный повод для дружбы.

– Согласен, только выйдет ли у нас дружба? А Валентина? – она вздрогнула и ответила довольно напуганным голосом:

– Я пошутила.

– А я нет, – серьезным голосом сказал он, – я не смог тебе позвонить тогда – Амелия утопила мой телефон и все контакты…, – ему нужно было извиниться сейчас или бы весь разговор напоминал фарс.

– Боже мой, Харт, это было так давно. Русские говорят, что кто старое помянет тому глаз вон, – однако ей плохо удалось скрыть в своем голосе эмоции.

– Все равно я должен извиниться. Все, что я делал только потому, чтобы оградить тебя от Амелии и ее своры. – он положил свою ладонь поверх ее.

– Мне жаль Ани, – Валентина перевернула ладонь и их пальцы переплелись, – я не представляю, что было бы со мной, если бы такое горе коснулось меня и сына.

– И не нужно, – прошептал Лент, – давай, закажем что–нибудь? Или я захочу вернуть то время с тобой сейчас же.

– Хорошо, – согласилась Валентина и покраснела.

– Значит, в Ниццу летим вместе? – не унимался он.

– Боже мой, Харт – я хочу есть, – отшутилась Валентина.

– Отлично. А как поживают Лиза и Миша? – ему было весело наблюдать за тем, как ее лицо изменилось от шутливого выражения к удивлению:

– Ты помнишь их???

– Я помню все, что связано с тобой, – и он не удержался, он поцеловал ее руку.

 

 

 

Глава – 9

 

 

Прага. Чехия

 

Медленно, медленно в ее присутствии Лент, как бы оттаял: с его лица сошла вселенская усталость, морщины у уголков губ и глаз стали не морщинками, а «солнышками». В глазах появился озорной огонек, и даже седина на висках не отталкивала, а шла ему. Голос мужчины потеплел, хотя Валентина бы не сказала, что голос мужчины был холоден с ней. Нет. Валентин обращался со своей спутницей бережно, нежно, галантно, любя. Его голос временами дрожал и говорил на тембр ниже, однако только потому, что его до сих пор к ней тянуло. Об этом он ей сказал прямо, когда пара как подростки сбежала от прессы на машине.

В ответ на его поведение Валентина крепко сжимала ладонь Харта в своей, и сама старалась изо всех сил скрыть то, что ее пальцы слегка подрагивают. Она волновалась в его присутствии, как волнуется школьница перед симпатичным учителем. Она старалась не показать своих чувств, что ей так хотелось прикоснуться к его черным, кудрявым волосам. Ей хотелось обнять его и положить голову на его сильное плечо сказать, что теперь все будет хорошо. Она думала, что может у них не выйдет большой и светлой любви, однако Валентина решила для себя, что готова стать ему другом, не смотря на то, что их встреча разбудила в ее маленькой груди спящее чувство.

Они говорили обо всем о чем можно было: о книгах, о искусстве, о Праге, о Черном Театре и кофе, и булочках на столе. Лент смеялся ее шуткам как мальчишка, а Валентина сбросила с себя туфли, поджала ноги и что–то рассказывала. Кажется, это был рассказ, как Лиза и Миша поженились. Лент хохотал, не заботясь о том, что их могут заметить.

– Ого, почти два ночи, – удивилась Валентина, разглядывая его часы, – у тебя завтра нет постановки?

– Есть, – признался Лент, – но я не хочу отпускать тебя.

– У нас будет еще много времени в Париже, – как бы ей хотелось верить, что новое обстоятельство не разлучит их. Несмотря на непринужденную обстановку, хорошее настроение Валентина все время ждала подвох, будто вот–вот и дурное сбудется. Харт был публичным человеком из мира, который был далек от ее понимания.

– Нужно будет обменяться на всякий случай несколькими телефонами и адресами, – Лент поглядел на девушку в дверном проеме. Валентина тоже заметила в ее руках цифровой фотоаппарат, – я сделаю все, чтобы ошибка прошлых лет не повторилась. Видела девушку?

– Да, – кивнула Валентина, – кажется, она сфотографировала нас.

– Завтра в сети появиться вопросительная фото – «кто эта блондинка», – голос Лента был полон сарказма и грусти, – вот поэтому я не захотел связываться с тобой, когда начался бракоразводный процесс. Многие до сих пор считают меня виновным в гибели Ани. Если бы ты знала…хотя, что я? Время прошло нужно жить дальше.

– Но это же каменный век! – не удержалась Валентина, и сжала пальцы еще сильнее на его руке. Валентин вздрогнул, – Какие же люди эгоисты! А что было бы, если Ани осталась жива? М? Что было бы, если они узнали о нас?! Тогда?! – и Валентина замолчала, так как до нее дошло, что кажется, она перегнула палку с эмоциями.

Лент поглядел на нее задумчиво. На его лицо опять легла тень «вселенской усталости»:

– Если бы даже моя девочка была жива, я бы все равно развелся с Амелией, потому наш брак рухнул. Рухнул, как плохо склеенный карточный домик, это было неизбежно Валентина. Дело в том, что я не знаю, как бы повел себя, оберегая тебя от моей жизни. Постоянная гонка информации, внимание людей и прессы – все это мне стоит поперек горла – я устал. Я был бы рад отказаться от всего этого только ради одного года простого приземленного человека, но я не могу – не могу оттого, что я люблю свою работу и ненавижу ее издержки.

– Что–то мне подсказывает, что я первая кто слышит такое от тебя Валентин Харт, – медленно произнесла Валентина и достала из сумочки зеленую тетрадь, – а ты будешь первым, кто прочтет этот дневник. Это мой дневник, который я вела на протяжении всех этих лет. Я думаю, он поможет тебе разобраться в своих чувствах ко мне.

– Я знаю, что я чувствую к тебе, – тихо сказал Лент и забрал тетрадь из ее рук, – ты, правда, хочешь, чтобы я прочел?

– Хочу. Дело в том я давно хотела прислать дневник твоему агенту, но не знала, как ты отнесешься к этому диалогу, поэтому все время откладывала. – кивнула Валентина и быстро добавила, – Забирай пока я не передумала.

– Хорошо, – хитро улыбнулся Лент, – не боишься, что я раскрою все твои секреты? Догадаюсь, что написано между строк?

– Я буду только рада, – в ответ улыбнулась Валентина. Какой же он все–таки умничка, словно подслушал ее мысли, – когда ты прочтешь, я хочу чтобы ты ответил на один вопрос из моего прошлого. Я хочу просто знать правду. Однако думаю сейчас ответ на него, мало что изменит.

– Из прошлого? – медленно произнес Лент и сощурился.

– Прочти, а потом поговорим. Хорошо? – покусав губы, Валентина добавила, – Жаль, я не успела записать последнюю запись. Она бы тебя удивила.

– Ты можешь мне сказать о ней сейчас, – теперь Лент прикусил верхнюю губу. Со стороны это смотрелось очень заманчиво.

– О, нет, только не при первой встрече. Я не страдаю эгоизмом, – тихо засмеялась Валентина, но когда он сказал вслух фразу, ее смех резко оборвался:

– Думаю, дорогая, что ты хотела мне сказать, что у меня есть дочь.

Валентина пару раз моргнула и кивнула. У нее просто не было сил сказать вслух, что он прав. Он чертовски прав – этот умный, проницательный человек.

– Пожалуйста, скажи мне, – попросил Лент.

– Да, Харт, да. Ты угадал – у тебя есть сын, – призналась Валентина и замерла, не зная, что сейчас он скажет или сделает. Мужчина обдумывал сказанное всего несколько секунд, а потом улыбнулся широко, добродушно. Однако его улыбка быстро сошла с лица.

– Кто бы мог подумать, что не встретил я тебя сегодня, ты ни за что не сказала мне об Саше. – сухо сказал Валентин, в голосе была обида, – не думал, что ты можешь быть жестокой.

– Лент, Лент, Лент прекрати, – Валентина придвинулась к нему ближе, – ты исчез из моей жизни также быстро, как появился. Что я могла думать? Что ты бросил меня. Моя сестра до сих пор уверена, что ты моральный урод.

– Твоя сестра – дура, – честно ответил Харт.

– Эй, она моя сестра, – Валентина скрестила руки на груди. Возможно, не зная всех обстоятельств о личной драме сестры, Валентина бы и согласилась с мнением Харта, но только не сейчас и не сегодня.

– Извини, я перегнул палку, – кивнул Лент и, встав с дивана, потянул ее за руку, – конечно, она твоя сестра, но речь идет сейчас о нас. О моем сыне. О, я так хочу с ним познакомиться!

– Харт, не в два ночи! – Валентина поднялась следом.

– Нет, конечно. – улыбнулся Лент, – Идем нам пора спать, завтра сложный день. У меня, еще репетиция и еще ты должна оставить мне свои контакты, сейчас же. Я не хочу ждать до завтра. И да, одного твоего телефона мне будет мало.

Валентина ничего не ответила, только улыбнулась и последовала за ним.

– Кто бы мог подумать, что судьба преподнесет мне такой сюрприз, через столько лет после моего горя! – сказал он уже по дороге на Итальянскую улицу, – Жизнь очень странная вещь.

– Да, – медленно кивнула Валентина, рассуждая вслух, – каждый день, когда приходит новое утро – я начинаю его с того, что задаюсь вопросом – «что еще ждет меня нового»? И знаешь, это новое не всегда приятно. Иногда я боюсь его. Боюсь, того, что преподнесет мне новый день. Например, сегодня я чуть не погибла. Глупо как девчонка вышла на дорогу, и кто бы мог подумать, что я рассудительная и осмотрительная…могу вот так. Боже мой, Лент завтра нужно будет навестить ту женщину. Обязательно, она совершила чудо – она спасла меня.

– Давай не будем о дурном – м? – сухо сказал Лент, – Кстати куда?

– Кажется, налево, – она плохо ориентировалась по Праге, – вроде через мост…

– Мне кажется, мы потерялись, – мужчина остановил машину.

– Черт, – выругалась девушка. Дома ее, скорее всего, потеряли, – так я уеду на такси, а ты?

– Тоже, – кивнул он, – машину заберу днем или ее пригонит мой человек. Одно меня беспокоит, я боюсь, что ты исчезнешь. Уйдешь в толпу и растворишься в ней, а я останусь один.

Валентина облизала пересохшие губы и сглотнула. Ей показалось или он только что сказал это вслух? Опять?

«Нельзя быть таким…притягательным», – решила девушка про себя, – «нельзя так действовать на меня. Стоит ему заговорить, и я таю, как шоколадка под горячими лучами солнца. Нельзя. Нельзя быть таким шикарным Валентин Харт и так нехорошо действовать на меня или…или дружбы у нас не получиться».

«Дружба – ты серьезно?», – с издевкой спросил внутренний голос, который Валентина так не любила. Этот голос всегда шептал ей на ушко, что проще всего жить, так как она привыкла. Никуда не лезть, ни во что не ввязываться, а просто жить, – «Ты на себя смотрела со стороны? Ам? Детка, стоит ему поглядеть на тебя с интересом, как ты готова тереться об его ноги как кошка! От него нужно бежать – бежать, теряя тапочки! Этот мужчина тебе не по зубам – он птица высокого полета. А Ты? Кто ты? Ты никто. Пустышка. Девица из прошлого не больше. Мой тебе совет – беги!»

«Зачем?» – спросил другой мягкий, вкрадчивый голос. Одновременно спокойный и настойчивый, – «Зачем бежать от человека, которого ты любишь? А ты любишь его – я знаю. Ты – та женщина кто растит его сына. После всех ужасов, которые ему пришлось пережить, этот мужчина будет рад твоему общению. Он будет с тобой, наберись терпения».

И Валентина вышла из машины следом за Валентином, который успел поговорить по телефону и вызвать такси. Она вышла на ночную улицу Праги и поглядела на черные ветки деревьев возвышающиеся, возле высоких алых крыш городка с тонкими шпилями. Она поглядела на серые пушистые облака и орел луны, прячущийся за ними, и успокоилась. Никогда девушка не была так спокойна, как сейчас.

Она улыбнулась Ленту и протянула дневник:

– Я нашла в бардачке машины ручку и записала все данные сюда.

– А я вызвал такси. Береги себя. Завтра я позвоню, – Лент наклонился к ней и неуклюже поцеловал в щеку. Валентина кивнула.

 

 

Глава – 10

 

 

Прага. Чехия

На следующий день Лент сделал то, что никогда обычно не делал. Он не позвонил агенту и не попросил прислать букет цветов женщине, что пострадала в аварии, или письменное пожелание со словами «все будет хорошо и бла, бла…». Он взял такси и лично приехал за своим, так называемым другом, чтобы отвести Валентину в больницу. Такси Лента свернуло на широкую улочку, вдоль которой тянулись посадки ирисов и тополей. Дом куда подъехал актер был окружен прекрасным садом, чем напомнил ему, то далекое время, когда он жил в России. Видимо родственники Валентины решили воспользоваться ностальгией и обосноваться в домике очень схожим по постройке домов в Евразии. Не смотря на то, что дом был громоздкий, трехэтажный стиль постройки мужчине понравился – этакий маленький замок, что утопал в густой растительности сада.

«Эмигранты люди интересные», – подумал Валентин, подойдя к железной калитке, – «им нравиться Европа: они говорят как европейцы, ведут себя как жители Европы, но никогда не забывают своих скромных традиций и стараются поддерживать связь с родственниками».

Мужчина не стал набирать номер дома, так как заметил во дворе пожилую женщину и высокую, статную, рыжеволосую красавицу – видимо Софию сестру Валентины. Сама Валентина была тут же. Не заметить девушку было сложно, в голубом платье, за подол которого хрупкими ручонками цеплялся маленький черноволосый мальчик. Мальчик весело хохотал и не давал маме пройти по гладкой дорожке. Малыш будто сошел с обложки Алиса из страны чудес – маленький и смешной и как две капли воды внешне похожий на отца: в его волосах был тот же черный оттенок, черные глаза. Не заметить сходство со своей внешностью Валентин не мог. На капризы сына Валентина что–то строго выговаривала на русском, часто повторяла «плохо» и «нужно быть серьезней». Харт не успел перевести все ее слова.

– Лент! – Валентина заметила его и направилась к нему, мальчик побежал за матерью.

– Привет! – поздоровался с барышнями мужчина, – Я приехал за тобой Валентина. Думаю, ты помнишь, что у нас сегодня дела. Жаль, что без тебя, – мужчина сел на корточки и протянул мальчику широкую ладонь:

– Привет – я Валентин. – сказал на русском он.

– Саша, – смущаясь, представился мальчик, – а ты нестрашный.

– Я? – удивился Лент и забрал мальчика на руки, – Почему это я должен быть страшным? – на нечисто русском спросил мужчина.

– Да, – кивнула Саша, – все дяди похожи на разбойников, а ты на пирата. Я люблю пиратов.

– Ого, кто–то с кем–то уже нашел общий язык, – засмеялась Валентина, – тебе, не кажется ли слишком Валентин Харт, что почти все люди планеты просто тают в твоем присутствии?

– Ревнуешь? – ему было приятно слышать это от Валентины. Он очень хотел, что бы она сказала – «да».

– Ревную, – кивнула она и забрала сына из рук Харта.

Лент улыбнулся улыбкой на два миллиона долларов:

– К друзьям не ревнуют, – не удержался мужчина, но Валентина уже перевела тему в более спокойное русло:

– Пойдем, я познакомлю тебя с мамой и сестрой. Софию ты, кажется, немного знаешь, – в голосе девушки сразу появились напряженные нотки. Харт отметил, что отношения между сестрами не такие уж и замечательные. Лент сразу отметил, как изменилось лицо Софии в его присутствии. Старшая сестра поджала губы и вроде бы сказала:

– Ни фига себе…

В ответ на ее реплику седая женщина, что–то тихо сказала Софии.

Она подошла к Ленту и протянула руку:

– День добрый, мое имя Галина. Может, пройдем все в дом? По кофе, раз у Валентины гости?

– Утро доброе, я планировал забрать Валентину у вас, – пожимая ее руку, сказал Лент, – так что думаю, что кофе оставим в следующий раз.

– Надеюсь, приехал забрать мою сестричку не в Косту, – ехидно улыбнулась София. Манера общения старшей сестры Ленту не понравилась, и ответил ей довольно резко:

– Разве только в Ниццу.

– Прекрасный город, замечательные люди с доброй душей, – согласилась Галина, поглядывая на бледнеющую Валентину и Лента, который поджимал губы, едва сдерживая себя, чтобы не сказать с лицо Софии все, что о ней думает.

– Я пройду в дом. Мне нужно кое–что захватить из одежды. И думаю, мы можем ехать Лент, – сказала Валентина и, забрав сына, ушла.

Мать сестер оказалась приятной, общительной женщиной. Она умудрилась скрасить враждебную обстановку между Хартом и Софией. Мужчине было приятно разговаривать с ней, пока старшая сестра делала вид, что его не существует. Однако уходить в дом за Валентиной она не спешила. София стояла, посмеиваясь, нагло разглядывая спутника сестры. На ее лице было любопытство, легкая ирония. Она как бы молча, говорила:

«Эй, вы, что не видите, что у нас в доме придурок».

Через несколько минут Галину позвала служанка, так как женщине позвонили с работы. Харт и София остались один на один.

– Что тебе надо от Валентины? – довольно сухо, быстро, нервозно сказала она:

– Тебе мало, что ты сделал ей ребенка? – едко заметила она.

– Не твоего ума дело, – холодно сказал Лент, – если бы ты не залезла со своими советами в жизнь сестры то, Саша рос в полной семье. Я больше чем уверен, что именно ты постаралась со своими шикарными советами.

– Да, ну? Как ты догадался? – хихикнула София, – Я сделала так, как мне велело сердце, потому что я люблю свою сестру. А вот ты, думаю, ее используешь в своих целях. Ты бы ни за что не развелся со своей красоткой женой, если бы не обстоятельство.

– Все–то, ты знаешь, – София ужасно его раздражала. Под красивой внешностью скрывался дурной человек. Не знал бы Харт, что Валентина и София сестры, он подумал, что девушки враждуют.

– Конечно, – нагло заявила та.

– Что ты можешь знать о чужой семье? Да, ничего, только сплетни, – поморщился Лент, а потом сказал то, что давно хотел:

– Не лезь в жизнь сестры. Я теперь рядом с ней. Я ни за что ее не отпущу и если я узнаю, что ты опять залезла с разборками в ее личную жизнь то, я приложу много усилий, чтобы испортить и твою жизнь, и карьеру.

– Урод, – прошипела София.

– Эгоистка, – хищно улыбнулся Лент.

– Да, как ты смеешь Валентин, спустя столько лет опять встревать в нашу жизнь?! – не унималась София.

– У вас разные жизни с сестрой – она живет в России, а ты бросила ее ради Праги. София ты избалованная девица – меня от тебя тошнит, – ему очень хотелось взять ее за плечи и встряхнуть хорошенько, – Ты думаешь, что ты одна – и мир у твоих ног? Что если ты добилась положения в обществе, все должны слушать тебя и делать как ты говоришь? София – София, очнись. Я давно понял, что мир не у моих ног, а если это так – я просто делал свою работу и никогда не пересекал личные мотивы с профессией. Это две разные вещи. Ты не на работе, ты в семье – тут приказы, диктаторство и высокомерие не помогут София. И да, я не твоя семья – я тебе никто. Так что оставь свою желчь при себе. На меня она давно не действует, иммунитет на таких как ты.

– Оставь ее, – негромко сказала София. Слова Лента немного убавили ее гордости, – Мне не нравиться, что вы опять вместе. Она будет страдать. Ей было без тебя намного лучше, так что будь мужчиной уйди от нее.

– Откуда ты знаешь, что хорошо для нее, а что плохо? – поморщился Лент.

– Я ее сестра. – заявила София.

– Сестра, с которой ты не общались долгое время. Кажется с Косты? – теперь ехидно улыбнулся Лент. Он умел угадывать и похоже попал в точку.

– И что с того? – София криво улыбнулась.

– Думаю, пора прекратить этот разговор, – сухо ответил он, – я предупредил тебя, а ты умная девочка София. Будешь лезть к сестре на кону твоя карьера.

Из дома вышла Валентина. Она переоделась в синие джинсы и белую майку. Лент тоже был одет в синие джинсы, но темную футболку. София оценила одежду пары, фыркнула и ушла в дом.

– Мама оставила вас наедине? – осторожно спросила Валентина.

– Да, – Харт уже вызвал такси.

– И вы поругались, – пришла к выводу Валентина, открывая калитку дома.

– Нет. Мы просто…поговорили, – он не хотел, что его Валентина переживала из очередного «закидона» сестры, поэтому постарался скрыть эмоции.

– Я так не думаю, – тихо сказала Валентина, – вы поругались или выяснили отношения – одно другому не мешает. Ты всегда поджимаешь губы, когда недоволен. А сегодня ты недоволен и щуришь глаза.

Харт не удержался, улыбнулся ей. Валентина была не просто умной девочкой, она могла чувствовать его настроение. Ему это нравилось, как все в этой маленькой женщине.

– Ничего страшного не произошло, – мягко сказал Харт Валентине, – мы пришли к общему мнению. Ну, я так думаю. Кстати, я звонил в больницу. Девушку выписали, там нет ничего серьезного. Мой агент с ней созвонился, и она согласна с нами встретиться в парке. Знаю, где это находиться. – и Лент взял Валентину за руку.

 

 

 

 

Глава – 11

 

 

Прага. Чехия

 

 

 

Женщина, а правильнее сказать молодая девушка, (которую почему – то все приняли за взрослую даму, когда случилась авария), сидела на зеленой траве в парке. Она красиво положила ладоши на колени, подставила под ветер черные прямые волосы, которые едва доходили ей до плеч. Если бы нескромное черное платье, то ее можно было принять за женщину из высших слоев общества. Уж больно у нее были ленивые движения, мягкий вкрадчивый голос. Приятным голоском она привыкла легко добиваться своих целей и отдавать приказы. Против этой грациозной девушки Валентина почувствовала себя серой, невзрачной и слишком приземленной. К тому же девушка была намного младше Валентины. Если бы вчера она своими глазами не увидела, что красавица спасла ее от смерти, то Валентина никогда бы не подумала, что вот эта девица с внешностью модели и характером королевы способна пальцем пошевелить ради человека.

Девушка обернулась к дорожке по которой шла пара. Первым она узнала Лента и улыбнулась ему, потом она признала в альбиносе – Валентину. Ее большие черные глаза сощурились, и она не без любопытства поглядела на спутницу Харта.

– Не думала, что вы придете вместе. – девушка пожала руку Валентине и мягко сказала Харту, – Наверно, я напугала вас вчера?

– Мы думали, что вы пробудете в больнице несколько дней, – ответил Лент. Валентина же внимательно поглядела на мужчину. По его лицу сложно было сказать нравиться ли ему брюнетка, или же он просто держит дистанцию. Однако Харт сделал вид, что не расслышал высказывания о том, Валентин и Валентина пришли на встречу вместе.

– У кошки девять жизней, – пошутила красавица, – и вы …

– Валентина, – подсказала она девушке, – мы созвонились с Хартом и решили, что правильнее будет встретиться с вами лично. Мы решили этой встречей поблагодарить вас – это то, немногое, что я могу предложить вам.

– О, вы еще и тески? Как мило с вашей стороны, – улыбка не сходила с тонких губ девушки, – Мое имя – Лона. Лона Кайлен. Я живу в Нью – Йорке, а в Прагу приехала на гастроли Харта. Вы так шикарно играете Харт, что не удержалась даже я. На счет случая это…пф! Всего лишь поступок. Я вчера переходила дорогу, вернее, после спектакля решила не присоединяться к толпе фанатов, – быстро сказала она, – и увидела, как Валентина вышла на дорогу и не смогла просто наблюдать.

– Ты правильно поступила Лона, – кивнул Лент, присаживаясь к ней на траву, – человеческая жизнь бесценна, тем более, когда я увидел, что ты сделала на моих глазах я не смог просто пойти мимо и не поблагодарить тебя.

– Ну, о человеке судят не по внешности, а по поступкам, – черные глаза Кайлен внимательно поглядели на Харта, а потом на его спутницу.

Валентина хотела сказать много хороших слов этой смуглой красавице, но что–то останавливало ее. Какой–то внутренний голос говорил ей, что не стоит открывать рта, что–то в этой томной Лоне отталкивало, заставляло насторожиться. Валентину не покидало чувство, что она совсем не та, за кого себя выдает. Все эти движения, выученные слова, манеры, улыбки – все было фальшивкой. Валентина не могла поверить своим глазам, что это именно тот, человек, который рискнул жизнью ради того, чтобы спасти ее.

Слушая разговор Лента и Лоны, она все больше и больше понимала, что–то тут не так. Вопрос был одним – «что»? И ответ пришел сам – Валентина поняла, что ревнует. Харт и Кайлен замечательно поладили друг с другом на протяжении всей беседы. Лона рассказала, что увлекается фотографией, ей нравиться рисовать – также как и Валентине. Лент был сама доброта – он улыбался, шутил. Валентине казалось, что эта пара совсем забыла о ней. Она чувствовала себя обделенной, забытой. Словно эта Лона четко дала понять, что тут «королева дня она». Валентина несколько раз пыталась сказать себе, что все просто вежливость и Лент держится как подобает человеку его положения. Однако было в груди девушки другое противоречивое чувство – оно жгло ее душу.

Валентина поняла, что за все эти годы не отпустила этого человека – нет. Просто чувство «уснуло», «ушло в спячку» или «просто притупилось» – слов было много, но суть была одна. Она поняла, что до сих пор любит Харта. Любит, но не той обжигающей страстью как три года назад – нет. Чувство, которое возродилось с появлением Лоны, стало более серьезным, глубоким, сильным, более обжигающим, нежели страсть.

– Мне было приятно с тобой побеседовать, – сказал Лент, поднимаясь с зеленой травы, – удачи тебе Лона.

– О, да – удача мне не помешает, – зачем–то хохотнула Кайлен.

– Еще раз спасибо, тебе, – сказала Валентина и тоже поднялась с газона.

Когда они отошли вглубь парка первым заговорил Валентин. Его голос был холодным и серьезным:

– Что – то не так?

– Все нормально, – тихо ответила Валентина, – я просто не привыкла к таким встречам.

– Привыкай, – немного мягче произнес мужчина, – это моя жизнь и ты теперь в нее вхожа.

– Я всего лишь…друг, – сухо сказала она.

– Ты не просто друг, – опять холодно сказал Лент.

– О, я теперь не просто друг, – передразнила Валентина.

– Да, что с тобой? – не унимался Харт.

– Ничего, – сухо сказала Валентина, – ничего.

– Ты ведешь себя, как ребенок, – мужчина встал напротив нее и приподнял двумя пальцами подбородок, – эй, ты меня ревнуешь?

– Фи, – сказала Валентина и убрала его руку от лица, – думаешь, что поманишь меня пальцем и вот она я – у твоих ног? Нет, Валентин Харт больше вы на меня своего магического действия не имеете.

– Ты ревнуешь, – улыбнулся Лент и, обхватив ее за плечи, поцеловал. Нет, это был далеко не дружеский поцелуй. Сильный, властный, требовательный – поцелуй мужчины, который долго ждал ответ от женщины, наконец, потеряв терпение, решился на действия. Валентине нравилась его настойчивость, и она тихо «таяла» в его объятьях.

Отстранившись от женщины, мужчина потянул ее за руку:

– Пойдем отсюда. Тут слишком людно или я потеряю совесть и трахну тебя прямо в парке.

 

 

Глава – 12

 

 

Прага. Чехия

 

Недорогой съемный дом на окраине Праги – окруженный садом из белых роз, вот куда привез Харт Валентину. Пока такси добиралась из центра города, уже стемнело и улочки городка, украсились яркими фонарями, а по ночному небу поползли пушистые облака. Однако люди не замечали прекрасного весеннего вечера. Как школьники, что тайком сбежали от строгих родителей – они, взявшись за руки, спешили уйти в нелюдные переулки. Лент обнимал Валентину за плечо и вдыхая аромат ее волос, пытался открыть ключом непослушный замок. Она тихо смеялась над неуклюжестью своего спутника и спрашивала, что может он, перепутал адрес. Харт отрицательно качал головой и пытался справиться с дверью.

Наконец, потеряв терпение, мужчина грубо толкнул дверь и, сломав замок, открыл ее. Воровато оглядевшись, он крепко обнял Валентину:

– Я сломал дверной замок.

– Ты сломал дверной замок, – кивнула Валентина, – но думаю его можно поменять?

– Оставь его в покое, – мужчина отстранился от спутницы и потянул ее за руку дальше в помещение, – не хочу думать ни о чем кроме тебя, – в прихожей он прижал ее к стене и сбросил на пол свою куртку, потом снял куртку спутницы.

Валентина не удержалась, запустила пальцы в его волосы, поцеловала его первым. Это был далеко не тот поцелуй несколько лет назад, не робкий и не скромный. Она не стеснялась обнимать пальцами его затылок, слегка подергивая за волосы. Она не робко прикасалась губами к его губам, а наоборот кусала их, проникала языком в рот, едва задевая кончиком языка его язык. Девушка прижималась к мужчине всем телом, заставляя его кожу гореть от возбуждения. «Таять» в объятьях Валентины начал Лент. Его пальцы слегка дрожали, когда он скользил руками по тонкой ткани платья, разорвать ткань он не посмел, но снять платье ему очень хотелось.

Глубоко вдохнув и также выдохнув Лент, отстранился от Валентины:

– Нам нужно добраться на второй этаж до комнаты, – прошептал севшим голосом он, – или я…или я сделаю это с тобой тут…

– Да, – улыбнулась Валентина.

– Что – «да»? Милая, я плохо думаю, а если и думаю то, только как снять с тебя это платье. Говори прямо, – мысли путались, Харт плохо понимал, что говорит.

– Хорошо, – опять пошло улыбнулась Валентина, – я хочу тебя. Здесь.

Недолго думая она потянула завязочки платья и, расширив разрез, сняла его с себя. Девушка осталась в одном черном нижнем белье, а Харт перестал чувствовать и понимать что–либо вокруг, потому что перед ним была только его Валентина.

Слегка покусав губу, наклонив голову на бок, девушка оценивающе посмотрела на Лента, как бы раздумывая, что с ним сделать. Потом она быстро расстегнула пуговицы его рубашки и также ловко сняла майку. Потянув его за пояс джинсов, спутница Харта прижалась спиной к стене, ногами оттолкнулась от пола и запрыгнула на мужчину, обняв ногами бедра.

– Ты меня удержишь? – с вызовом в голосе спросила Валентина.

– Черт подери, детка, конечно! – если бы он захотел то удержал весь мир на своих плечах, только ради нее. Ему ничего не стоило снять с нее остатки одежды и, избавившись от своих джинс войти в нее.

Каждое движение, прикосновение, слово – все было у этой пары как одно. Валентин поймал себя на мысли, что может быть – это чувство, зовется словом «любовь». Может столько лет ему не хватало в жизни, именно этой мальчишеской глупости – вот так пошло, дико, по-мужски взять любимую женщину у стены не задумываясь, что двери дома фактически открыты. Ему нравилось слышать ее тихую просьбу, что ее спина болит от его сильных движений. Он получал удовольствие от того, что оставил пару алых полос на ее попке своими пальцами. Валентин улыбался, когда ее ногти впились в обои стены, а не в его кожу на плече. Ему нравилось нехотя отпустить ее на деревянные доски пола, а потом уставшую, раскрасневшуюся потянуть за руку наверх. С каждым шагом по лестнице целовать ее губы, лицо, шею, обнимать ее обнаженную гладкую кожу. Наконец, добравшись до долгожданной комнаты дойти до кровати, что была расположена в центре комнаты упасть на нее.

Пока Харт с Валентиной добрался до второго этажа, ему чудилось, будто прошла вечность, века, десятилетия и он вновь голоден – он хочет ее как в первый раз.

– Ложись на живот. Я голоден – я хочу тебя. – без стеснения заявил он.

– Мне уже страшно, – пошутила Валентина, – у тебя дикий взгляд…

– Сама виновата, – прошептал он, – не нужно было дразнить мой голод в прихожей.

– Голод? Это я была голодна, – девушка прошлась по комнате, показывая обнаженное тело, – и сейчас голодна, когда ты на меня так глядишь.

– Колдунья, – заявил Харт, в два шага оказавшись подле нее и схватив за волосы, поцеловал. Поцеловал, а потом отправил на кровать, перевернул на живот и вновь вошел в нее:

– В тебе есть какая особенная магия …на меня. Стоит тебе появиться, и я околдован, лесная колдунья…древняя, прекрасная, сильная…о–о, как хочу тебя…

Валентина попыталась приподняться, но он лег на нее всем телом:

– Нет…прихоти в комнате мои…

– Каждый раз…, – сминая простыни руками, тяжело дыша, прошептала Валентина, – каждый раз…ты обращаешься со мной иначе…даже в первый раз…ты был другим…мм…и сейчас другой…

Лент отстранился от нее, вышел, перевернул на спину, и, разглядывая ее лицо, спросил:

– Впервые?

– Да, – выдохнула она.

– Впервые было не в Косте, – сказал он, раздвигая ее ноги, ложась на нее, исследуя пальцами ее живот, грудь, шею, подбородок, наконец затылок:

– Первый раз был в Дачном. Да, это был я – я тот, кто присвоил тебя, когда ты была еще юна и неопытна. Да, я был первым – и думаю, кто станет последним, – он опять вошел в нее, но на этот раз резко и быстро, как тогда в тот раз:

– Ты – моя, и точка, – и Лент потерял мысль, потому что, Валентина стала извиваться под ним, в такт с ним:

– Я знаю. – ответила она, прежде чем отправиться в лабиринты оргазма.

Вот и все. Он почувствовал, что свободен от своего личного демона, что все страхи ушли и новые силы пришли к нему, когда он видел ее спокойное лицо, ее легкую улыбку, что она счастлива, что она простила его. Оставила обиды и выяснила все недосказанности, а главное – поняла его чувство к ней. Как никогда сейчас он был счастлив и верен своей спутнице, потому что впервые за долгое время Валентин мог обладать любимой женщиной и не бояться, что когда узнает правду, то никогда не простит его поступка.

Отстранившись друг от друга, придя немного в себя, мужчина и женщина улыбнулись друг другу.

– Совсем замучил меня, – призналась Валентина, натягивая на обнаженное тело простыню, – и уже рассвет. Как быстро прошло время с сексом.

– Я скучал, – ответил Лент, разглядывая кремовый потолок, – ты представить не можешь, как скучал по тебе, как хотел вернуть наше время в Косте.

– Не ты один, – кивнула Валентина, Харту не нужно было смотреть на ее лицо, чтобы понять, что она искренна с ним, – я просто очень боялась твоей реакции…, газетчики сделали из тебя … мм, даже не знаю, как сказать, что сделали, а я всего лишь приземленная женщина. Зачем мне было лезть к тебе?

– Никогда не говори так, – Лент развернулся к ней и взял двумя пальцами за подбородок, – для меня ты та, кого я ждал всю свою жизнь.

Валентина широко улыбнулась и рассмеялась:

– Кто–то говорил мне, что он всего лишь друг?

– Да, да, интересная у нас дружба вышла, – теперь засмеялся Харт.

– Только, пожалуйста, больше не делай так…, – серьезно сказала Валентина.

– Как «так»? – он понял, что она имела в виду, но ему хотелось услышать именно от нее.

– Ну, «так», – тихо сказала она.

– Что именно так – не брать тебя сзади? – ехидно спросил он.

– О, – Валентина подавила смешок, – мне эксперимент понравился…но думаю, на сегодня хватит витаминов.

– Решать мне – я в комнате хозяин, – он слегка прикусил губу и ехидно улыбнулся ей.

– Прекрати, делать еще и это, или я тебя трахну, – быстро сказала она.

– Кусать губу? – едко переспросил Харт.

– Да, – немного нервно сказала она.

– И это то, что ты мне хотела сказать? – не унимался Лент.

– Нет. – все также быстро ответила Валентина.

– Тогда – что? Что? Скажи мне – я хочу услышать, – мужчина перевернулся на бок и серьезно поглядел на нее.

Валентина подавила вздох и ровным, спокойным голосом, сказала:

– Если ты вдруг решишь оставить меня, уходи навсегда. Второго раза я не выдержу, – и, подумав, она добавила, – разве ты не видишь, что я еще люблю тебя?

– О, милая – милая, моя Валентина, – прошептал обескураженный ее словами Лент и крепко обнял ее, – я обещаю тебе, что этого никогда не случиться. Кто бы мог подумать, что ты – ты скажешь их первая…

В ответ она лишь обняла Харта и через несколько минут задремала на его плече.

 

 

 

 

Глава – 13

 

 

Ницца. Франция

Ницца – «маленькая принцесса» в сердце Европейской культуры, замысловатость построек, умещающее в себе огромное количество дизайнерских идей. Белоснежные постройки пятиэтажных домов с красными крышами, узкие улочки, украшенные разными цветными витринами кафе и магазинов – яркая реклама которых поражала воображение туриста. Роскошные пальмы на тротуарах Лазурного берега омываемого синим океаном, что слегка покачивались на ветру, таким образом, приветствуя своих обитателей в сердце Франции. Даже потоки мини машин, что двигались в привычном направлении по улице Дез Англе, спешили-спешили скорее скрыться в улочках Ниццы, будто их пассажиры опаздывали на очень важную встречу с клиентами. Ниццу можно назвать городом, где всегда царила весна, потому, что когда человек попадал в «плен» города-курорта он оказывался под лучами жаркого солнца, под потоками теплого ветра и туристу хотелось снять скучный серый костюм, надеть футболку, шорты, удобные тапочки, взять в руки фотоаппарат да пройтись по песчаному берегу. Город казался другим миром по сравнению с пышностью и леностью королевских построек Лондона, где всегда царила осень, и роскошь «тяжелой» культуры Праги – Ницца это вечное лето.

В мае город начинал оживать, так как весенние праздники привлекали внимание иностранцев. Центром событий становился парк Арены, где были устроены гуляния и балы. Большой Весенний Бал в Садах Симье – это сказка, сошедшая со страниц книг и пьес. Мужчины надевали черные костюмы, завязывали кремовые галстуки на шее и надевали на руки белоснежные перчатки, а женщины украшали себя пышными платьями «старых времен», привлекая внимание яркостью макияжа и обнаженными плечами. Именно в конце мая Ницца превращалась в гигантский город праздник, который «жужжа» разговорами про будущие события на балу, за которыми последуют события кинофестивалей мирового кино. Знаменитости со всего мира посетят городок у Лазурного берега, чтобы запечатлеть себя перед вспышками фотокамер журналистов. Будут заключены крупные сделки, будут взлеты и падения, обиды и недосказанности, сплетни, пиар, шик, блеск, слезы радости и много других эмоций в дорогих отелях за дубовыми дверями подальше от любопытных поклонников и не менее любознательной прессы. Тысячи туристов выйдут на улочки, чтобы в который раз удивиться, как прекрасна Франция весной. Они умиляться, красочным краскам вечерней Ниццы и великолепию фейерверка над их головами.

Пока Ницца готовилась к будущим праздникам белая машина Валентина и Валентины неслась по Майсьере, свернула на Марежаль Жольф и остановилась у отеля «BRICE». Двухэтажное здание, окруженное зеленой лужайкой и аккуратно убранными деревцами – здание периода ренессанса удивительно вписалось в окружающее его современные здания. Мужчина рядом с Валентиной казался ей таким же неземным, как и обстановка, что окружала ее теперь. Еще день назад он мирно спал на ее плече, курил на балконе, играл на скрипке и шутил с сыном. Сейчас этот человек в клетчатой рубашке, с небрежно взъерошенными волосами и морщинкой между бровей был вновь другим для понимания Валентины. Девушка не знала как теперь вести себя с ним. Она решила, что лучше помолчать пока они добирались до отеля, где остановились Лиза и Миша.

– Молчишь, – первым заговорил Лент.

– Мм? – она передала сок ребенку и вопросительно посмотрела на своего спутника.

– Когда ты молчишь – ты что-то решаешь в своих мыслях. Насколько знаю, я тебя Валентина ничего хорошего от тебя не жди, – Лент посигналил подрезавшей их машине.

– Давай, поговорим в номере? – предложила женщина.

– Почему не тут? – вопросом на вопрос спросил мужчина.

– Не хочу в дороге, – устало сказала Валентина.

– Я вижу, что тебя что–то тревожит. Мне не нравиться, когда ты себя так ведешь. Ты не слушаешь меня. – он остановил машину возле главного входа в отель.

– То есть я не слушаю? – удивилась Валентина.

– Мам, Лент спросил тебя, что ты будешь делать вечером. Три раза, – подсказал сын.

– Упс, – Валентина начала краснеть, – я…

– Ты последнее время очень много думаешь и решаешь. Предлагаю обсудить планы на будущее? В номере. Ты права, сейчас не будет времени. – и он вышел из авто, помог выбраться сыну. Валентина поплелась следом.

К ним навстречу вышла Лиза.

– Долго ты…ого! – запнулась на полуслове подруга, – Валентин и Валентина – привет!

– Привет, Лиза, – Харт тепло пожал руку брюнетке, – почти четыре года я не видел тебя. Ты говорят замужем и сейчас в свадебном путешествии? Ничего если мы присоседимся к вам с Мишей?

– Да, я теперь замужняя девушка, – смутилась Лиза, – конечно, присоединяйтесь к нам! Можно вопрос? – краснея, сказала Лиза.

– О, да, – кивнул Лент и приобнял Валентину за плечо, которая взяла на руки сына.

– Вам обоим, – уточнила девушка.

– Конечно, – улыбнулась Валентина, она последние 48 часов много улыбалась.

– Вы вместе? – тихо спросила подруга, а потом быстро добавила, – вы, конечно, можете не отвечать на этот вопрос. Это очень личное, и …мне просто важно знать, так как я болела за вашу команду. Неважно, что было у вас в прошлом, но есть моменты, в которые я верю и всегда верила.

– Лиза, всегда говорит прямо, – кивнула Валентина и вопросительно посмотрела на Лента, – мы встретились в Праге, и решили провести каникулы вместе.

– Да, Лиза – мы вместе, – странно ухмыльнулся Лент и не менее загадочно поглядел на свою спутницу, – давайте пройдем в номер. Мы с дороги устали, а потом поговорим. Окей?

– Хорошо, – согласилась Валентина, – сын устал и почти спит…

– Он уже уснул, – Лиза забрала с рук Валентины мальчика, – и давайте, мне малыша – я соскучилась, хоть немного повожусь с ним. – и Лиза незаметно подмигнула Ленту.

– Спасибо тебе, – улыбнулся Лент и потянул Валентину за руку.

Когда пара прошла в номер, Валентина скрестила руки и, сощурив глаза, спросила:

– Так рассказывай. Мне ваши странные взгляды с Лизой не нравятся, что–то вы задумали?

– Пришло время поговорить, – Харт был невозмутим.

– Да, – она бросила сумку на пол, а сама уселась в кресло, – говори, я слушаю?

– Для начала, – негромко заговорил Лент, – у тебя был очень расстроенный вид по дороге в отель. Что произошло, скажи мне? Я больше не хочу недосказанности между нами. Никогда, моя Валентина.

– Зачем мы прилетели в Ниццу, перед самым открытием кинофестиваля? – выдохнула Валентина, – В сетях говорят, что ты будешь присутствовать там…

– Да, буду, – опять по его голосу ничего нельзя было понять. Харт хорошо умел скрывать эмоции.

– Просто я думала… – и Валентина замолчала.

– Говори, – быстро сказал Лент.

– Я думала, что мы в Ницце, как туристы. Я думала, что ты не по работе тут, и я хотела провести с тобой больше времени, – пожала плечами она, – я не стремлюсь в твой мир. Мне не нужен Валентин Харт, мне нужен Лент – мой Лент, которого я обожаю и ценю не за то, что он тут со мной. Одновременно вы оба дороги мне, но все же…я сомневаюсь… Понимаешь? Я хочу быть с тобой, но я боюсь всей этой глянцевой публики. Я простая, приземленная, обычная. И я понятия не имею, как вести себя со всеми этими сложными людьми. Выдержу ли я? Не стану ли «пустой куклой» испорченной от времени богемной публикой?

– Ты хочешь сказать, что я испорчен? – хмуриться Лент.

– Нет, ты это ты. Ты не потерял себя. Ты остался человеком, а это важно для меня. – Валентина закончила говорить и покраснела.

– Ты боишься моего мира, – устало сказал Лент и подошел к окну, – мне жаль…слышать такое от тебя.

– Да, я боюсь твоего мира, – тихо сказала Валентина, – и что–то мне подсказывает, что мы прилетели в Ниццу не затем, чтобы провести время наедине. Что–то говорит мне, что ты хочешь ввести меня на Большой Весенний Бал в Садах Симье…чтобы мы…чтоб мир узнал о нас.

– Да, ты права, милая, – Харт достал скрипку и положил ее на плечо, – потому что я хочу, чтобы ты – ты моя любовь разделила со мной все. Мою славу, мои недостатки, мой тяжелый характер, тихие домашние вечера – мы должны пройти все это вместе. Я устал, понимаешь – я устал быть один. Валентина, ты должна сделать выбор. Завтра я жду тебя в Садах Семье. Ты в списках…решать тебе. Все. Я все сказал.

И грустная мелодия скрипки заиграла под смычком Харта, а Валентина поднялась с кресла и вышла вон из номера. Она ничего не сказала ему, потому не знала, что ответить.

 

 

Эпилог

 

 

«Мой Валентин – этот дневник для тебя. Прочти его и он ответит тебе лучше любых слов сказанных мной на все твои вопросы. Не суди меня строго, я всего лишь женщина, которая любит тебя. Я нашла в себе силы дописать последнюю страницу. За последние дни многое произошло, и я не знаю даже с чего начинать. Столько всего хочется тебе сказать – описать, а листок, на котором я пишу слова, так мал. Прежде всего, я хочу попросить прощение за то, что где–то и когда–то повела себя не так. Прости меня – может, стоило первой сказать – «привет», но я не захотела быть эгоисткой. Мы люди и я хотела быть, прежде всего, человеком и не нарушать твое личное пространство. Я когда–то подумала, что мне лучше отойти в сторону и не мешать тебе, жить без меня. Однако ты должен знать, что я не могу без тебя. Не могу и все – ты нужен мне. Пусть так…прости меня за эти строки, может кто–то скажет, что так неправильно, но это так и пусть нашу историю перескажут не так, как стоило, к черту все…знай, я всегда рядом. Потому что ты для меня все – солнце, небо, воздух. Пусть люди кричат, что такой любви не бывает, и она выдумана на страницах книг. А я скажу – «нет, она есть» – вот же она – она моя любовь к тебе Валентин».

Всегда твоя Валентина…

 

 

 

Он стоял в центре парка Симье окруженный мужчинами и женщинами в дорогих костюмах, красочных масках, охраной, журналистами. Харт стоял в центре прекрасной и великой Ниццы, и чувствовал что, то, к чему он так долго шел больше не радует его. Он чувствовал, что одинок и только холодный не весенний ветер теперь ему друг, потому холод был в его душе. Лент был на балу один. Валентина не пришла, а значит, она сказала этим «нет». Он понимал, что «разбит морально», что он устал и хочет уйти отсюда, чем дальше, тем лучше. Мужчина понимал, что ему хочется уйти – уйти, прежде всего, от тебя. Он хотел скрыться от одиночества, скуки, пустоты. Однако что–то удерживало его от этого поступка. Может то, что Лент привык доводить дело до конца, а может он все еще ждал…

Он ждал, что она подойдет к нему и улыбнется. Скажет, что все хорошо теперь она с ним – его Валентина. Увы, он стоял в центре …один. Мужчина убрал руки в карманы и, зарыв лицо маской, скрывал за ней расстроенное лицо. Он перестал замечать то, что творилось вокруг него. Он просто смотрел вперед и ничего не замечал. Не заметил, как к нему подошла женщина в белом. Не заметил, как внимательно она на него смотрела, видимо не решалась первой сказать его имя вслух.

Женщина подошла к нему и положила теплую ладонь на его широкое плечо:

– Лент.

Валентин вздрогнул, обернулся, снял маску, и широкая улыбка появилась на его лице. Перед ним стояла его Валентина.

 

 

«Моя Валентина… я никогда не писал писем, разве только несколько раз в своей жизни и то по просьбе друзей, брата, мамы. Я может, плохо пишу слова на бумаге, потому что предпочитаю смс и личный разговор. Однако тебе не ответить не могу. Ты должна знать, что прощения должна просить не ты, а я. Я тот, что когда–то повел себя не так, как стоило, но ты должна знать я делал все эти чудовищные поступки не оттого, что я хотел добиться тебя. Нет. Я любил, люблю, и буду любить тебя всегда. Ты для меня, всегда будешь единственной. Сколько бы женщин и романов не было у меня – ты одна. Пусть ты мне твердишь, что ты олицетворение приземленных женщин и не можешь понять, что я увидел в тебе. А я увидел для меня свет – свет не холодных звезд, а мое солнце и только для меня. Да, пусть говорят, что такой любви не бывает…пусть твердят. Ты для меня моя любовь, мой свет, мое солнце, которое согреет только меня».

Только твой Валентин.

 

 

 

 

 

конец.

 

 

 

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/