У книг особая аура

 

Утро после выходного началось неудачно: разбилась чашка любимого кофейного сервиза, выскользнула из рук, когда я подумала, что нормальные люди отдыхают в воскресенье, а мы, библиотекари, не как все. Вот и сегодня для других вторник, а для нас понедельник - день тяжелый. На этой мысли чашка разлетелась по полу на мелкие кусочки. Пока собирала осколки, сгорела яичница. В холодильнике пусто, пролежала весь день с детективами, лень было выйти в магазин, осталась без завтрака. От злости порвала колготки, других не оказалось, пришлось вместо строгого костюма серого цвета идти на работу в джинсах и свитере.

Наша начальница, Марина, ненамного старше меня, не поощряет брюки, считает их вольностью для библиотеки – единственного сохранившегося оплота подлинной культуры. Представляю, как увидит на мне джинсы в обтяжку, подожмет губы и к чему-нибудь в течение дня обязательно привяжется.

Так и случилось, встретились на крыльце библиотеки, она зачем-то вышла, осмотрела меня, покраснела и недовольно прогнусавила:

- Опаздываете, Александра Александровна, придется объяснительную писать, иначе никакой дисциплины.

Я так расстроилась, что забыла поздороваться, рванула на свое рабочее место, надеясь, что она не будет меня догонять. Нет, шла следом, дыша в затылок. Хотелось повернуться и сказать, что сама найду дорогу, но сдержалась.

Моя напарница Лидия оказалась уже на месте, такого давно не случалось, она опаздывала всегда, хотя жила ближе меня. Тоже в джинсах и свитере собственноручного вязания. Мне приходится втягивать живот, напоминать себе не сутулиться, она же всегда подтянутая, с лебединой шеей, и говорит, что ничего не делает, чтобы так классно выглядеть. Но лицо сегодня подкачало: глубокие тени под глазами, размазанная помада на губах и в бороздах вокруг рта. Щеки утратили упругость, волосы без обычного блеска и шелковистости.

Нет, не красит сорокалетнюю женщину бессонная ночь с мужчиной. Завидовать нечему. В этом возрасте после секса требуется длительный отдых. А не так, как у нее, с утра на работу в скучную библиотеку. Как же она, бедняжка, высидит восемь часов?

- Ты что, проспала? – она подняла высоко брови, - ничего себе.

- Действительно, возмутительно. Я вас понимаю, Лидия Николаевна, в самом начале трудового дня, когда нужно расставить книги на полках, когда приходится одной, одни не приятности от недобросовестных коллег, - елейно заговорила Марина. - К работе нужно серьезно относиться, мало ли что случается, но это не повод опаздывать. Я, например, с четырех утра не сплю, друг детства приехал из деревни.

- Вот как? В четыре утра? - Лидия опять подняла брови, солнечный луч осветил ее лицо, и я злорадно отметила, что на скорую руку наложенный слой пудры не скрывал, а подчеркивал мелкую сеть морщин на лице. Что-то она сегодня какая-то не такая, Марине подпевает. Когда это было, чтобы она интересовалась чьей-то личной жизнью, кроме своей? Все же, интимные отношения с мужчиной смягчили ее.

Марина разрумянилась, будто крови с молоком напилась, залоснилась от удовольствия.

- Ночью приехал, не предупредил, хотел меня застукать, уверен был, что я не одна, ревнивый, - хихикнула довольная Марина. - Варенье привез, трехлитровую банку, надолго хватит. - Хвасталась она, - Заготовками я уже давно не занимаюсь, все он.

- Помню, мы зимой ели клубничное.

- Никогда, - отказалась Марина. - Вы что, Лидия Николаевна, На клубнику у меня аллергия.

- Ну тогда крыжовник.

- Я разное приносила, и смородиновое тоже.

-- Да ну? На вкус не разберешь, и цвет одинаково темно-коричневый, я думала, вы не умеете варить варенье. Не мужское это дело.

- Вы же ели и нахваливали, - с обидой в голосе произнесла Марина.

- Я разве сказала, что несладко? Приносите, съедим, - равнодушно ответила Лидия.

Не завелась, на нее не похоже. Все же секс полезен для нервной системы.

Марина энергично тряхнула копной волос в мелких кудряшках, даже древние старухи такие давно не носят, и удалилась как обычно, чуть приоткрыв дверь и с трудом протискиваясь тяжелым телом.

Я посмотрела на библиотечные электронные часы, было ровно десять, ни на минуту не опоздала, даже раньше пришла. За что выговор получила? За джинсы? Надо менять работу, ибо женский коллектив – стервонакопитель в геометрической прогрессии, чем дальше, тем страшнее, не способствует ни гармонии духа, ни душевному покою. Надо бежать, пока на что-то еще надеюсь, - сорок лет не старость, но жизнь мчится, не успеваю оглянуться. Говорят, в тюрьме время ускоряется.

Вдруг, кто-то закричал, жутко, прося о помощи. Не раздумывая, я помчалась туда, откуда донесся крик, за мной Лидия, стуча каблуками. Впереди подскакивала, сбиваясь с шага и горбясь сильнее обычного, худенькая старушка, Татьяна Михайловна, библиотекарь из читального зала. Я чуть не наступила на лист бумаги с чьим-то пыльным следом, подняла его и на бегу прочитала «Счастье это когда за него не нужно бороться».

Маринина очередная бумажка , о боже, что с ней, лишь бы была живой.

У ее кабинета толпились люди, впереди всех закрывала дверной проем гардеробщица Дина Моисеевна в черном халате, туго обтягивающем могучую спину, за толпой подпрыгивала Ирина, помощница Татьяны Михайловны, даже не пытавшейся лезть в толпу. Я встала рядом.

В проеме показалась растрепанная Марина с пылающими щеками под цвет ярко-розовой кофты, попыталась прорваться вперед и наткнулась на Дину. Обе срослись пудовыми грудями и животами, как борцы-тяжеловесы на ринге. Марина толкала Дину, пытавшуюся сдать назад, но поток читателей нарастал, ее теснили, Марину я уже не видела.

- Что там? Не видишь? - обратилась Татьяна Михайловна к Ирине, которая продолжала подпрыгивать.

Я обратила внимание, что на нее смотрел читатель, студент последнего курса университета. Зрелище впечатляло: грудь выпрыгивала из глубокого выреза майки, короткая широкая юбка задиралась в полете так, что видны были миниатюрные трусики.

- Маринка не может выйти из кабинета, на Динку наскакивает.

-Слава богу, жива. Током ударило, не женское дело, компьютер, - радостно проговорила старушка, но вдруг Марина прорвалась сквозь толпу, - ее, ставшее непривычно напряженным, почти незнакомым лицо подсказывало, что-то страшное, неотвратимое как смерть случилось в ее кабинете.

- Разойтись, немедленно, закрыть библиотеку, выпустить читателей, ты слышишь или нет? Что стоишь? – толкала она в плечо постоянного читателя, студента экономического вуза. - Вам что, уши заложило? Могу прочистить.

Я собралась вслух возмутиться, все же культурное учреждение, но увидела, как Ирина, сумевшая пробраться не без помощи студента к двери, в ужасе зажала рот ладонями.

Марина бесцеремонно расталкивала читателей, наконец, все разошлись, остались только сотрудницы, одна за другой осторожно, оглядываясь, вошли в кабинет, я лишь заглянула и увидела, как на полу у окна неловко лежал, не по-человечески скрючившись, мужчина.

- Аркадий, это он, его убили, - услышала я, даже не поняла, кто сказал.

Действительно, он, бизнесмен Аркадий, который нам поставлял книги. Я ни на секунду не усомнилась, что он мертв. Отметила для себя, что на нем синий свитер и джинсы, хотя уходил из библиотеки вчера вечером в строгом костюме, тоже синем в мелкую светлую полоску.

Марина склонилась над трупом, даже потрогала за плечо и сообщила, - стреляли в спину, пробило навылет.

Женщины ахали, шепотом переговаривались в ожидании милиции, а я бродила из зала в зал опустевшей библиотеки в отчаянии, будто потеряла самого близкого и дорогого мне человека, забыв о том, что когда вчера вечером он ушел отсюда вдвоем с Лидией, я почувствовала себя несчастной, как семнадцатилетняя девчонка, влюбившаяся в комплексующего ровесника. Но оставалась надежда, что он поймет, оценит мои чувства, вернется, и мы будем счастливы вдвоем.

Я вдруг осознала, что стою в читальном зале и смотрю на пустую вешалку. Вчера висел его черный зонт, я запомнила, хотела попросить, потому что начался сильный дождь, а мне до дому далеко добираться. Уже было ясно, он не со мной, он уйдет с Лидией, так сказать, под сень струй, так что обойдутся ее в ярко-

красную клетку зонтом. И, действительно, когда пряталась от ливня под козырьком магазина, видела, как они вышли почти следом за мной, озираясь по сторонам и прячась под клетчатым дамским зонтиком. Немного погодя вышла Марина в спортивном костюме, босая и с непокрытой головой. Машка, вероятнее всего дежурившая ночью, не могла сюда пробраться, потому что Марина, закрыв на ключ дверь вестибюля, отрезала от сторожа читальный зал, зал абонемента, большой зал выставок, гардероб и собственный кабинет, оставляя узкое помещение с диваном возле туалета, кладовки и запасного выхода. Лидия ворчала, сторож туалет с диваном охраняет, книги кому не лень пусть воруют.

Я стояла посреди читального зала, боясь шевельнуться, убийца где-то рядом, может совсем близко. Боковым зрением увидела Марину, настороженно следящую за мной - Зонта нет на месте, - сказала я, не выдержав молчания.

- Что вы этим хотите сказать? Я не брала, - недовольно проговорила Марина. - Советую вам расследование доверить профессионалам, иначе мы неизвестно до чего дойдем. Я вас тоже могу подозревать. С чего вы взяли, что зонт должен быть здесь? Вы что, точно запомнили? Вы что, следили вчера за ним?

Объяснять Марине, что у него была привычка пользоваться вешалкой читального зала, не хотелось. Наша Дина с самого начала отказалась брать его серый плащ, - пусть раздевается там, куда идет, ей не нужна лишняя работа, много их тут ходит, за символическую зарплату пусть другие стараются.

В мае Аркадий сменил плащ на легкую курточку, вешал на крючок, после этого открывал принесенные коробки и широким жестом приглашал нас на просмотр. Набегали женщины, рылись, в коробках, вытаскивали одну новенькую книжку за другой в непривычно пестрых обложках, напоминающих девиц легкого поведения.

Первый роман из серии не то грезы, не то слезы, я прочитала с интересом, но однообразие сюжетов и сцен безразмерной серии утомляло, я была не в восторге от сексуальных фантазий писательниц западного мира. Почувствовать себя героиней любовного романа не получалось, жаль, конечно, но мне уже не измениться, и, может, поэтому жизнь моя одинока и безрадостна.

Как ни странно, на женские романы подсела одна Татьяна Михайловна, читала и Маша, но больше с коммерческих позиций, - за какую цену можно продать «Бабочку» или «Первый поцелуй».

Аркадий соглашался со мной, что Достоевский велик для всех времен и народов, потому что гений. Но, согласившись, замолкал, брал за руку, щекотал ладонь, я гладила его плечо, иногда целовал меня в щеку, Вскоре выяснилось, что он увлекается кроссвордами, и мы вдвоем рылись в словарях и справочниках. Он приходил в читальный зал, Татьяна Михайловна звала меня. «Сашенька, - шептала она мне на ухо, - Мужчине будет приятно, если вы ему уделите внимание» Мы с ней менялись местами под молчаливое неодобрение Марины.

Книг он не читал, некогда, надо деньги делать, личную жизнь устраивать, и выразительно смотрел, как казалось, на меня. Я была уверена, свое будущее он видел вместе со мной. И ошиблась.

Лидия незадолго до его появления, где-то в середине февраля ушла в отпуск на две недели, потом накануне восьмого марта уезжала в Москву на свадьбу племянника, а когда вернулась, неодобрительно следила за мной и Аркадием, поджимала губы, но молчала. Неодобрение накапливалось, я ожидала скандала, но Аркадий надолго, почти на месяц, исчез.

 

Следователи работали тихо и сосредоточенно, мы сидели в читальном зале, только Ирина выходила время от времени на перекур, пытаясь кокетничать с мужчинами, но безуспешно.

- В спину стреляли, неожиданно, кто-то свой стрелял, с порога, если бы чужой, он бы иначе лежал, - как будто издалека доносился голос Марины, тихий, но раздражающий.

Тоже мне специалистка по трупам, - привычка бывшего райисполкомовского инспектора во всем разбираться. Налетит, набежит толпа ухоженных женщин, пальцами тычут, не говорят, приказывают, не объяснишь, не оправдаешься, - слушать нас ниже их достоинства.

Из администрации Марину сократили, несмотря на математический факультет университета, умение создавать компьютерные программы, мастерски играть в волейбол, - лет двадцать назад была капитаном чемпионской команды. Кто ее знал раньше, поговаривали, не узнать ее, будто слегка свихнулась от безработицы. Может даже не слегка, я не психиатр, плохо разбираюсь, но нормальной ее не считает даже директор управления библиотечными системами, так прямо и выразилась, внимательно прочитав развешанные у кабинета по случаю проверки нашей работы Маринины откровения, «телеграфированные космосом».

В первый же день заведования нашей библиотекой имени Сергея Есенина она объявила, что каждое утро ее посещают крылатые фразы из космоса, ее миссия такая, озвучивать их, что она и делает, и вывесила стандартный лист бумаги с набранным на компьютере текстом: « Любовь спасет мир». Лидия обвинила Марину в плагиате, об этом уже давным-давно сказано.

Лист висел недолго, в обеденный перерыв исчез, на следующее утро появилось новое откровение и тоже исчезло. Марина вывешивала листы каждое утро. Мания величия, - определила Дина Моисеевна, бывшая медсестра детской поликлиники.

Сама Марина не замечала, как и положено при таком диагнозе, что даже высокое начальство сомневается в ее нормальности, и уверяла всех, что очень рада новому месту работы. «Нет, не для меня надзирательская должность, я должна пользу приносить людям», - говорила она нам, и мы покорно кивали. Как не кивать, если она теперь начальница. Но желание приносить пользу собственными руками так и не проявилось. Она раздражалась каждый раз, если ей приходилось обслуживать читателей в часы пик: с утра и перед закрытием, - и читатели какие-то не такие, и книги раздражали, зачем столько места под них занимается, когда давно наступила компьютерная эра: информация хранится компактно, и страницы не рвутся.

 

Татьяна Михайловна со страхом посматривала на суровых людей в милицейской форме, шевелила губами, будто молилась, но вряд ли, она у нас атеистка в отличие от суеверной Дины Моисеевны, с укором смотревшей на короткую юбку Ирины.

- Ты бы не мешала людям работать, что мотаешься туда-назад, не понимаешь,

человека убили.

Ирина промолчала, чего с ней раньше не случалось. Марина вдруг встряхнула кудрями, поджала губы, прищурилась, резко встала и нависла над Лидией, безучастно отвернувшейся к окну.

- Не пора ли вам, Лидия Николаевна, объясниться? – проговорила она медленно, будто держа ее под прицелом. - Вы ушли вдвоем, один из вас убит, и вы надеетесь выйти сухой из воды? Объясните, почему он оказался в моем кабинете?

-.Почему он оказался в твоем кабинете, я тоже могу спросить, но не спрашиваю. Знаю, не ответишь, - Лидия все также смотрела в окно, выдержала паузу. - Не захочешь.

Марина вздрогнула, отступила на шаг, чего-то испугалась. Так ее, бывшую спортсменку, чемпионку, бывшего административного работника и компьютерного программиста, а также бывшую безработную, теперь заведующую с репутацией сумасшедшей.

Жаль, если диагноз подтвердится, будет неподсудна. Но изолировать должны, - убийца, тем более ненормальный никогда на одной жертве не останавливается.

Марина уже улыбалась, нет, не сумасшедшая, бесчувственная, баба с дурным характером, мстительная, однажды напугала меня так, что в кошмарном сне приснилась в форме СС из фильмов про Отечественную войну: я в строю заключенных, она, напротив, по форме. Резь в глазах от ее зеркально начищенных сапог, в разрезе черной юбки розовые трусики. Приснится же такое. Сон я недолго помнила, мало ли что приснится, но не могу забыть другую картинку: Марину в спортивном адидасе во мраке ночной библиотеки, горела лишь свеча, зловеще освещая ее лицо, Она долго сидела, молча меня рассматривая, и вдруг сказала: « Я могу убить, я знаю, смогу, меня нельзя безнаказанно трогать».

Я тогда одна сидела в библиотеке. Время приближалось к полуночи, собиралась позвонить Лидии, поболтать о женском, как она говорила. Бывало, и до рассвета болтали, она с сигаретой и чаем, я с радостью, что ночь проходит без приключений. Что ж, раз Лидия категорически отказалась от ночных дежурств, поэтому я с чистой совестью звонила ей ночами. Раз так, раз она у себя дома, в тепле и уюте, а я дрожу от холода и страха, пусть поддерживает меня трусиху с обостренным чувством долга разговорами о любви и дружбе с мужчинами.

Что было делать, если мы неожиданно для нас оказались в рыночных отношениях, а, значит, никакой помощи, все в наших руках, - тут же сгорела половина лампочек, потек кран, испортилась сантехника в туалете, и мы ходили в

кустики ближайшего сквера, карауля друг друга от любопытных прохожих. Но

самое худшее время наступило, когда сломался замок железной двери. Один из

двоих сторожей-пенсионеров покопался, поковырял в скважине, сломал ключ, сказал, надо замок вместе с дверью менять, а так он не согласен тут ночами сидеть и прислушиваться, не тот возраст.

Понятно, что оставлять библиотеку открытой на всю ночь нельзя, место, криминальное, рядом с железнодорожным вокзалом. Первую ночь дежурила сама Марина, Лидия категорически отказалась рисковать жизнью бесплатно. Нашлись добровольцы в моем лице, в лице Машки и Дины Моисеевны дежурить по очереди. Даже Татьяна Михайловна оставалась на ночь одна и строила баррикады из кресел и стульев у порога.

 

Я сидела в темной библиотеке при свече, заканчивала перелистывать списанный журнал «Работницу», читать не удавалось, пламя колебалось и освещало что угодно, но не то, что нужно, не успела позвонить Лидии, вдруг раздался резкий стук, толчок в дверь, сдвинулось кресло, поставленное у порога, донесся голос Марины: «Это я, не бойтесь». Но я уже испугалась. А потом резко как выстрел прозвучала фраза: « Я могу убить, я знаю, что могу убить, меня нельзя обижать, со мной нельзя так обходиться, я способна на все»,

В тот момент я уверилась, - она пришла убить меня, она, действительно, сумасшедшая, как я могла не видеть очевидного. Я не выдержала ужаса и глупо спросила, что такого сделала, чтобы лишать меня жизни. Марина будто проснулась, удивленно посмотрела на меня, извинилась и тут же ушла.

Когда позвонила Лидия, мы болтали с ней о многом, но об испугавшем меня посещении я ничего не сказала. Уже потом мне стало известно от хорошо информированной Татьяны Михайловны, что Марина судилась с бывшим мужем из-за квартиры.

Чем ей мог помешать Аркадий, не знаю и даже не догадываюсь. Где-то в начале мая он исчез, я каждый рабочий день ждала его, стала волноваться, мало ли что могло с ним случиться. Но не только я, ждали Марина и особенно Маша, торговавшая его книгами на крыльце библиотеки. Прибыль шла на библиотечные нужды, и мы вполне прилично отпраздновали день Победы девятого мая, приглашали пожилых читателей, поили их водкой и шампанским.

Маша хорошо раскрутилась и теперь выставляла вместо одного четыре стола из читального зала под окна библиотеки, работала с раннего утра и до темна, в обеденные перерывы и выходные дни. Ясно, не забывала и на себя работать. Когда прилавок почти опустел, а Аркадий не появлялся, Маша стала таскать на продажу ценные книги из хранения. Марина не препятствовала, но и не поощряла, соглашалась, нельзя фонд растаскивать, но дальше слов не шло. Только мы с Татьяной Михайловной если успевали, возвращали книги на место, договаривались и приходили проверять ее даже в воскресенье, скандалили, но уследить за ней, пробирающейся в хранение, а потом убегающей с книгами под кофтой ни я, ни Татьяна Михайловна не могли, а Марина не хотела.

Если убийца не сумасшедший маньяк, то я вижу два мотива преступления: книжный бизнес и ревность женщины. Можно предполагать, что Марина убила Аркадия, потому что потратилась на водку и закуску, а он ушел с другой. Но я тоже могла убить его из ревности, ведь он явно, не скрываясь от других, ухаживал за мной, а, увлекшись Лидией, нанес мне душевную травму, заставил страдать. Пистолет мог быть у любой из нас.

Татьяна Михайловна уверяет, что Аркадий не был замечен с женщинами, об этом заверяет квартирная хозяйка, старушка, сдававшая комнату для холостых мужчин. Аркадий прожил у нее года два. Если замешана женщина, тайна его смерти кроется во вчерашнем дне.

Понедельник после выходного начинался сумбурно, как часто бывает при Марине. Читатели внушительной толпой собрались на крыльце, утро на редкость не по июльскому прохладное, кто помоложе, нетерпеливо пинают железную дверь. Удары отзываются сердцебиением в моей груди.

- Пойду и сама открою, пусть Марина злится, - не выдержала я.

- Зачем нервничать. Мало ли что кому нужно, Для нас с тобой сегодня то же, что и вчера, завтра то же, что и сегодня, и не в наших силах изменить порядок вещей. Но если мы на пять минут меньше поработаем, считай, что чуть повезло, - спокойно говорила, как всегда с перебором украшений, с прической нимбом над высоким лбом царственная Лидия и рассматривала в зеркале левую, на мой взгляд безупречную бровь.

Из читального зала в дверь протиснулась Марина:

- Здравствуйте, девочки. Все на местах? Хорошо, Маша, проверьте окна.

Уже нетрезвая с утра, худющая, Маша юркнула из-под начальственной руки и заулыбалась щербатым ртом:

- Сейчас, товарищ начальник, мигом. Все будет сделано, дамы и господа, от меня пламенный привет

- Где ты видишь господ? – поморщилась Лидия.

- Нет, так будут, обязательно будут, - Маша разбежалась, подпрыгнула на высокий подоконник, рослая Лидия с трудом дотягивается до него рукой, и повисла на ближайшей оконной решетке.

- Держится, все, слезаю, Павловна, проверяю дальше, - она исчезла за стеллажами, всего пять раз ей надо подпрыгивать вместо зарядки и для протрезвления.

- Какая крылатая фраза посетила вас сегодня, Марина Павловна? – пропела елейно Лидия, подкрашивая и без того многослойные губы

- Вы хотите спросить, посетило ли меня вдохновение сегодня? Да, посетило, как обычно, на том же месте. Я предупреждаю, обязательно и в самое ближайшее время поймаю того, кто хулиганит.

- Неужели хулиганят? – Лидия подняла бровь и театрально удивилась.

- Я найду, - Марина задохнулась от возмущения, резко повернулась, чуть не сбила с ног верную Машу, протиснулась в дверь, и вскоре ее голос донесся со стороны гардероба, она на пути к читателю.

- Лида, объясни, пожалуйста, почему она чуть приоткрывает дверь и с трудом втискивается в узкую щель. Почему она сама себе препятствие создает?

- В память о трудном детстве по Фрейду. Ты другое объясни, зачем ей каждое утро придумывать крылатые фразы и навязывать всем?

- Может ей поговорить хочется, а никто не слушает.

Крылатые фразы, телеграфированные космосом, пропадают, не провисев и часа. Поначалу Марина решила, легкая бумага падает от сквозняка и теряется под ногами читателей. Но листы пропадали даже из-под стекла на стенде читального зала. Оставался только гимн неизвестного сочинителя с припевом таким же неуклюжим, как и сама Марина: «Если не хотите посещать аптеку, приходите чаще в нашу библиотеку». Лидия мурлыкала его вслед начальнице. Но все остальное изо дня в день бесследно исчезало. Стало ясно, действует чья-то злостная рука. Ожидалось, Марина руку скоро вычислит, - в женском коллективе все тайное скоро становится явным. Но не стало. Под подозрение попала Лидия за свой независимый характер.

Я не знала, как относиться к этому, хотя понимала, пора уже определяться, или с Мариной против Лидии или с Лидией, значит, против Марины. Но разве плохо, что даже гардеробщица Дина Моисеевна заговорила о смысле жизни, а не только о своем сибирском коте Маркизе. Попробуй, не принеси ему любимого минтая, вцепится в ногу и расцарапает, - восхищалась она своим пушистым садистом. Другое плохо: из-за творческого процесса по утрам Марина часто опаздывает, но не открывает библиотеку, пока не проверит сохранность замков и окон, ведь на ней одной лежит материальная ответственность. Она панически боится воров, но еще сильнее пожара.

- Ты слышишь что-нибудь? – лениво спросила Лидия, но в голосе чувствовалась легкая тревога.

- Слышу, стучат булыжником, орудием пролетариата.

Через узкую щель двери снова протиснулась Марина и протянула Лидии лист.

Лидия медленно прочитала:

- «Любите друг друга, и этим мы спасем мир» Повторяетесь, Марина Павловна, паранойей попахивает, нам любить, а вам, Марина Павловна, мир спасать. У нас до вас был уже спаситель, не знаете такого? Христом звался. Мне вчерашнее больше понравилось: «Сердце как солнце, сердца наши как сто солнц» По-детски наивно, но греет душу.

- Сердцу не прикажешь, вчера одно, сегодня другое. Так сложилось, я лишь проводник, - Марина ткнула пальцем в потолок. - Но прошу учесть, пусть некоторые думают, что я сумасшедшая, но пусть рука отсохнет у того, кто сорвет послание, я творю добро, как умею, научитесь и вы его творить.

- Ты бы, проводница, читателей впустила, у Александры сердечный приступ начинается. Сделай доброе дело и без послания из космоса, а? - Лидия снова прилипла к зеркалу.

- Сейчас, девочки, конечно, желаю всем вам успехов в работе,- Марина заговорила голосом служанки из мексиканского телесериала.

- И личного счастья, - добавила Лидия.

- Личное счастье всем нам бы не помешало, - вздохнула Марина.

Такой огромной толпы летом давно не собиралось, набежали абитуриенты перед вступительными экзаменами. Вот почему Аркадий прошел незамеченным, затерялся, проявился рядом с Лидией в том месте, где не положено ступать ноге читателя.

- Ночь не спал, думал о вас, незабываемая вы, женщина.

Я вздрогнула как от удара. Говорил он не мне, как должно быть, а в Лидину пышную прическу: шапка снега на фоне ярко-сексуальных обложек новых поступлений.

Когда наступила тишина, сердце застучало так, я боялась, не выдержит, только бы он не сказал при мне желанные любой женщиной три слова, публично признается и все, конец моим надеждам.

Над нами с Лидией нависала плотная толпа читателей, кто-то пытался прорваться, доносился придушенный голос:

- Пустите, пустите, ну пустите же, я тут заведующая.

Кудрявая Маринина голова просунулась между читателями, но, потеревшись о молодые плечи, исчезла. Передние ряды сомкнулись, но где-то там движение не прекращалось, и, наконец, мощное плечо спортсменки и чемпионки прорвало окружение. Марина почти упала на Аркадия, качнувшегося на стеллаж с новыми поступлениями, книги в ярких обложках обсыпали Лидию и успокоились у ее ног. Аркадий попытался собрать их, Марина хотела сделать то же самое, навалилась сверху мужчины, поза Кама сутры. Он судорожно вырывался из-под мощного женского тела, женщина медленно и неохотно выпрямилась.

- Это я, Аркадий Игоревич, не волнуйтесь, у меня к вам важное дело.

Я видела, как Аркадий пытался поймать ускользающий взгляд Лидии, но она смотрела мимо него, мимо Марины, вверх, в окно, на небо.

Марина продолжала:

- Я хотела включить вас в наш читательский комитет, обсудить много нерешенных проблем.

Нелепее не придумать приглашать бизнесмена в читательский комитет, Аркадий подумает, шутит Марина, расхохочется, но нет, он с какой-то непонятной мне опаской вглядывался в лицо заведующей. Я тоже посмотрела, некрасивое лицо Марины разрумянилось и вспотело, пожалуй, даже одухотворилось, как могло: восторженно светящиеся глаза затмили низкий тяжелый лоб с глубоким мыском посередине. Такой счастливой я ее не видела.

- Я вот что предлагаю, Марина Павловна, я предлагаю всем нам, - он обнял Марину за плечи, и обозначил бровью меня, - всем нам остаться после работы.

Лидия не шелохнулась, Марина обрадовалась, засуетилась, забегала, благо место расчистилось, читатель рассосался, полезла на стул, скинув тапочки, потянулась к горшку на самой верхней полке стеллажа и дотянулась, не обращая внимания на громкий шепот Лидии:

- Марина Павловна, это искусственный цветок, из пластмассы, его нельзя поливать, у горшка дна нет.

Вода полилась на советский период, Марина вскрикнула. Маша, натасканная на начальственный голос, прибежала с тряпкой, ничего, Павловна, не волнуйся, я быстро, не упади, зачем полезла, сидела бы в своем кабинете, цветы моя забота.

Марина куда-то исчезла, за ней Аркадий, Лидия посидела, о чем-то своем подумала и ушла на долгий перекур.

- Переживаешь? Вроде бы ты ему нравилась, - красавица Ирина из читального зала сверкала черными очами, пытаясь изобразить сочувствие, но любопытство искрилось не только во взгляде, а и в уголках рта, готового вот-вот растянуться в ехидной улыбке: нам хорошо, когда другим плохо. - Духом не падай, еще не вечер. Марина сбегала за бутылкой, сама бегала, Машке не доверила, старухе сказала идти домой, Лидия в сомнениях, ей вроде кажется, что он на импотента смахивает.

- Она у нас специалист-сексолог. Каждый второй гомик, каждый первый алкоголик, и лишь один из тысячи способен на что-то, но при условии, если им займется сама Лидия.

Ирина рекламно улыбнулась белыми зубами.

- Знать бы заранее, на что мужик способен, - мечтательно произнесла она.

Я прислушалась, совсем близко между стеллажами уловила шелест страниц.

- Ты бы потише, Шекспир на полках.

- Пусть стоит, я ему не мешаю, - она достала из кармана и протянула черную пластмассовую коробку, - Чуть румян, веки, губы, сама

понимаешь.

Неожиданно яркие краски от кирпичного, все оттенки розового до бордо в сочетании с зеленовато-сине-коричневой темнотой напугали меня. Созерцание женской косметички приятных чувств не вызвало, скорее протест. Обобщать бы не стала и жестко бы не связывала раскраску лица с садистскими наклонностями, но, быть может, косметика меняет женскую психику не в лучшую сторону. Мысль пришла только сейчас, а вчера я лишь отвела Иринину руку и покачала головой

- Предпочитаешь серенькое в крапинку? Скромно и незаметно. У тебя другая задача, нужно, чтобы заметили. Запоминай, мужчины предпочитают всем цветам красный.

- Не хочу никого обманывать, какая есть, такой и остаюсь.

- Тю, что ты понимаешь, мы не так просто косметикой балуемся. Мы ради спасения. Слышала, красота спасет мир?

- Марину цитируешь?

- Разве она придумала?

- Что это я, ты мне голову задурила, как я могла Достоевского с Мариной спутать. Хотя классики тоже иногда заговаривались.

- Ладно, пусть будет Достоевский, не жалко. Главное, верно. Представь, у каждого мужчины будет красивая женщина, войны прекратятся. Зачем на войну идти, если дома лучше.

- На всех мужчин красавиц не хватит.

- Кому не хватит, пусть воюют.

- Что они и делают.

- Ты знаешь что, ты меня послушай, не хочешь краситься, суетись, прыгай. Двигайся как-нибудь. Скачи козочкой, иначе не заметят. Вид у тебя нетоварный, глаза чуть-чуть подведи, губы, про румяна не забудь.

- Я не товар.

-А кто же ты?

Мы обе замолчали, я удивленно, Ирина с сомнением, не придуриваюсь ли непонятливой. Слышен был голос Марины, похоже, из читального зала.

- Идите, голубушка, домой, отдохните, в вашем возрасте трудновато работать.

-Ах, я совсем даже не устаю, - девичий вскрик старушки Татьяны Михайловны, будто Марина ей на ногу наступила. - Я ведь понимаю, в вашем возрасте, - подчеркнула она голосом, - в вашем возрасте еще хочется семейного счастья. Аркадий Игоревич достойный во всех смыслах мужчина. Я знаю, он у моей приятельницы комнату снимал.

- Не веселиться и не устраивать личную жизнь собираемся, слышали о рыночных отношениях? Надо перестраиваться, без посторонней помощи не сможем. Не заработаем, зарплату не получим.

- Ах, что вы, нельзя, – я будто увидела, как Татьяна Михайловна прижала маленькие кулачки к впалой грудке. - Нельзя без зарплаты, никак нельзя.

Голос ее превратился в бормотание и пропал.

- Все, старуха умотала, а ты, девушка, двигай бедром, иди на него, чтобы потом не догонять.

Голос девятнадцатилетней Ирины звучал мудро, старушка в семидесятипятилетнем возрасте вскрикивала как юная девственница.

Мне же хотелось домой, на диван с книжкой. Любить я устала. Вот и надо было уходить вслед за старушкой, Марина бы с радостью отпустила, зачем ей лишняя претендентка на его руку и сердце, но не хотелось радовать начальницу.

- Мариночка Павловна, так что закрываться? – пропела елейно Дина Моисеевна. - Полвторого уже, хватит им тут толкаться. Те, кто работает, по библиотекам в будний день не шастают.

- Закрывайте, пусть жалуются хоть самому губернатору.

Стол накрывали в читальном зале, где за загородкой из разлапистых пальм и вьющихся комнатных растений уместились круглый стол, диван от предыдущей заведующей, любившей вздремнуть после обеда, мягкие стулья и даже холодильник. Приятный оранжевый отсвет от штор создавал уют далекого детства под абажуром, и мама с папой рядом.

Как только появился Аркадий в темно-синем костюме в светлую полоску, кремовый галстук, белый воротник, мужчина с серьезными намерениями, и направился к Лидии, Марина стала делать руками движения, будто сгребала всех в кучу.

- Быстро, девочки-мальчики, поторопимся, нам надо многое обсудить.

Что она хотела обсудить, так и осталось для меня загадкой.

Аркадий достал из портфеля шампанское и конфеты – набор

джентльмена, сел на диван рядом с Ириной. Она положила голову на его плечо и прикрыла глаза. Марина стояла к ним спиной, готовя бутерброды, но обстановку сразу почувствовала и, не оборачиваясь, пригрозила:

- Я тебя не выгоняю, Ирина, но учти, ты не в театре, спектакль разыгрывать я не

позволю, помогай. Что сидишь?

- Может, я чем пригожусь? – робко, будто напроказил и был пойман, спросил Аркадий. Он явно Марину побаивался.

- Годитесь, Аркадий Игоревич, конечно, годитесь, - Марина подхватила поднос с чистой посудой и увела Аркадия в туалет мыть чашки.

Три грации без начальственных указаний застыли в ожидании, Лидия откровенно скучала, зевая в ладошку, Ирина полулежала, вытянув ноги, я делала вид, что слушаю медитативную музыку: шум моря и чириканье птичек. Кассеты с музыкой закуплены еще в до Маринин период правления для психологической разгрузки в обещанные, так и не состоявшиеся пятиминутные перерывы каждый час работы.

- В программе стриптиз или как? – лениво спросила Ирина и зевнула.

Мне стало весело. Действительно, Марина устроила подобие стриптиза для подвыпивших старичков, собравшихся девятого мая. Она тоже подвыпила, громко вскрикивала и целовалась со всеми желающими. Один особо шустрый старичок, бывший разведчик, исследовал ее спину и не нащупал застежки бюстгальтера, опустился ниже, еще ниже. Марина охотно объяснила, что редко носит нижнее белье, ей это ни к чему. Старички уж очень заинтересовались, она им и верх и низ показала, не жалко, сколько им этой жизни осталось.

- Ты о чем, Ирина, у Марины Павловны серьезные намерения.

- Серьезные намерения только у Александры. У вас с Мариной разврат на уме.

- Не разврат, а секс, полезно для здоровья в нашем возрасте.

Второй раз накатила волна неприятия всего происходящего, мучил вопрос, ради чего я тут с несимпатичными коллегами и почему не встаю и не ухожу. Было предчувствие, а я не поняла и осталась.

На пороге читального зала появилась счастливая Марина, следом хмурый Аркадий с подносом мокрых чашек.

- Аркадий Игоревич, вдумайтесь, мы в третьем тысячелетии, - говорила Марина.

- Да, уж за порогом, - Аркадий замер, перед соблазнительным зрелищем: Ирина зевала и потягивалась до нежно-розовых трусиков, чашки угрожающе сдвинулись на край подноса. Марина порылась в стенном шкафу, достала и привычным хлопком как парус на ветру развернула желтую скатерть. Запах подмышечного пота наполнил комнату. Край скатерти прикрыл ноги Ирины, рука присевшего рядом Аркадия нырнула в сторону соблазнительных коленок.

Марина пребывала в счастливом неведении, подсчитывала бутерброды, резала хлеб и рассуждала.

- Не к столу, конечно, но надо заметить, книга в наше время рассадник вирусных болезней. Сейчас, когда медицина мало кому доступна, надо всерьез об этом

подумать, и не только поэтому, книги портятся, быстро рвутся, слишком накладно для нищей библиотечной системы

- Мойте руки перед едой и никаких проблем, книги можно подклеить...

- Лидия спорит, потому что не знает, с какой стороны подходить к компьютеру.

- Знаю, со стороны экрана.

- Уже хорошо. Представьте, никаких стеллажей, простор, столы, нажал кнопку и читай себе, Сколько площади освободится.

- Но я люблю читать лежа, компьютер на животе неудобен, - говорил Аркадий, слегка отодвинувшись от Ирины, но руку не убрал.

- Как раз удобен, современный компьютер можно брать с собой в постель.

Я почувствовала нездоровое оживление со стороны, как женщин, так и мужчины и попыталась увести разговор от постельной темы, только успела сказать,- у книг особая аура, - но Марина перебила:

- Да, аура, такая, нос приходится зажимать, уношу под открытую форточку проветрить. Не забывайте о передающейся заразе. Я каждый раз мою руки, одеколоном протираю, недешевое это удовольствие.

- Зараза к заразе не пристает, - Ирина по-детски прижалась к Аркадию и громко шептала на ухо, слышно было всем. Аркадий прижал палец к губам, трогательная сцена папаши с дочкой. О том, что они могли быть любовниками, я не подумала.

Оскорбленная Марина выступила с допросом, кто ее, Ирину, такую неблагодарную воспитал, заметив, наконец, подозрительное шевеление под скатертью.

Тут встала Лидия с не менее оскорбленным видом:

- Позовете, Марина Павловна, когда закончите свою речь, голосуем за любое предложение вплоть до поджога библиотеки как очага заразы, - она кивнула мне и вышла из читального зала, шла быстро по направлению к хранению, туда, где за стеллажами большое зеркало и где мы прихорашиваемся. Я еле поспевала за ней, пытаясь успокоить:

- Значит, он не импотент, это главное. Ирина скоро исчезнет, зачем ей мы, у нее своя компания. Он от нас никуда не убежит, Марина не допустит. Считай, прошел тест на мужественность. Она ведь молодая, хочется повеселиться, разве мы с тобой не такими были в ее годы?

Хотела как лучше, а еще сильнее обозлила ее.

- Не импотент? - Лидия резко повернулась, больно схватила меня за плечо, - Многое ты понимаешь, запомни, только импотент лезет под юбку просто так, потому что вот она, рядом, руку протянул и погладил. Настоящий мужчина просто так не лезет. Нет условий, он не лезет. Запомни навсегда, нет условий, понимаешь, нечего лезть. - Она трясла меня так, что стали падать шпильки из моей прически. Она повторяла почти в истерике, - Запомни, если мужчина не хочет переспать с женщиной, под юбку к ней не лезет.

- Может, хочет?

- Пусть катится, - устало произнесла Лидия, - Собирайся, уходим.

Мне было понятно, Лидия ревнует, но с чего она взяла все остальное, неубедительное, зачем она со мной как с девочкой. Почему настоящий мужчина не лезет под юбку? Прошлый опыт протестовал против Лидиных умозаключений, я не хотела уходить, перспектива гулять по городу с разъяренной Лидией, пока она не успокоится, не устраивала.

- Не пойду, хочу пить шампанское.

- Что? Я уйду, а ты останешься? Я тебя когда бросала?

Донесся истошный с надрывом крик Марины.

- Вон! Я сказала, вон, чтоб духу твоего не было!

- Кого это так? – пробормотала Лидия.

Она резко повернулась и уже на ходу, через плечо сквозь зубы проговорила:

- Не смей с ним спать, пока я его не проверю.

Заботливая, уж слишком, но подруг в моем возрасте не выбирают, с ними примиряются.

Марина стояла у окна в своей клетчатой юбке, но куда-то делась белая кофта в кружевах и оборках. Вместо нее на голые плечи накинута спортивная куртка. Я присмотрелась и в неярком свете уходящего ненастного дня с трудом заметила широкую бретельку телесного цвета, затем невероятного размера бюстгальтер, напоминающий бронежилет.

Вот и думай теперь, не могла ли она туда засунуть пистолет, груди мощные, между ними даже автомат Калашникова поместится. Странно, что в корсете оказалась, не носила она раньше бюстгальтеров и гордилась этим.

Но еще удивительнее колготки, спущенные и серой цепью сковавшие щиколотки. Колготки летом, в июле, когда она зимой босоножкой по снегу ходила.

Увидев нас, она ловко избавилась от пут, забыв при этом застегнуть куртку. Ирина, пятясь к двери и ехидно улыбаясь, удалялась со сцены. Лидия возрадовалась, как только захлопнулась железная дверь за Ириной, разрумянилась, помолодела и похорошела. Пока Марина пыталась вытащить туфли из-под дивана, ползая в ногах окаменевшего Аркадия, Лидия сдвинула два стула, и властным жестом указала ему сесть рядом.

Начались приятные хлопоты, мужчина открывал бутылки, хлебосольная хозяйка щедрой рукой раздавала бутерброды хлеба поменьше, колбасы побольше, завела житейскую тему:

- Одному жить в наше время, тем более мужчине тяжело. Женщина еще может, женщины живучи.

- Вот именно, - Лидия поджала губы и постарела, но уже не опасно, цель достигнута, - Когда женщина теряет свободу, взамен хочет что-то получить, - Лидия коснулась своей груди.

- Нельзя рыночные отношения переносить на все, - отчеканила Марина и потянулась за остатками водки.

Когда тянулась, куртка почти упала с плеча, но поправлять не стала, так и сидела, одно плечо прикрыто, в другое врезалась бретелька как кобура пистолета. Бельишко-то прикупила, а ведь совсем недавно жаловалась, носить нечего, дома голая ходит, муж все забрал. Разозлился, когда у него не вышло с разделом жилища, взобрался на третий этаж через балкон, разбив окно, попал в квартиру, вынес все одежды вплоть до кухонного фартука. Пока лез, вся улица помогала советами. Марина, задрав юбку до талии, желающим показывала отсутствие трусов. Наверное, извращенец, завидовала Лидия.

- Кто как говорит, для кого свобода, для кого одиночество, ничего хорошего в этом нет, я так скажу, Аркадий Игоревич. Нет ничего хорошего в женской свободе, и кто ее вообще придумал. Я голосую за то, чтобы гарантировать каждой женщине по мужчине, чтобы в конституции было записано, - подвыпившая Марина старалась, как могла, но поздно, Лидия уверенно положила руку на ногу рядом сидящего мужчины, склонившегося к ее плечу.

- Что же вы, водка еще осталась, наливайте, - со звенящей слезой в голосе скомандовала Марина, молодец, умеет проигрывать, подумала я тогда, но, быть может, у нее появился другой план? Может, для нее это был не проигрыш, а временное отступление?

Аркадий подскочил, отдал честь бутылке и разлил остаток до капли по рюмкам. Лидия забыла сказать, что водку не пьет, как обычно говорит, выпила вместе с нами.

- Пьющий мужчина не мужчина, - дразнила Лидия, облизывая губы.

Аркадий откинулся на спинку стула, но тут же спохватился, женщина простила, но не значит, что забыла, передвинулся на самый кончик сидения и как-то робко заговорил:

- Отчего же, я к тому, к примеру, вдвоем, ну допустим, при свечах опять же, при хорошем вине, так сказать, почему бы и нет. А?

- И что?

- Как что? Под сень струй, если можно так выразиться, извините, если не так.

- Наедине с женщиной, куда деваются ваши обещания. - Лидия задумчиво смотрела на темно-серый экран телевизора.

- Ну, нет, - Аркадий уже не запинался, решительно откинулся на спинку стула, - Ну нет, мы знаем, что делать наедине с женщиной..

- Можно надеяться?

- Непременно, - Аркадий уверенно потрепал Лидину коленку, не такую соблазнительную, как Иринину, но сейчас это уже не имело значения.

Марина закинула руки за голову, спортивная куртка упала на пол.

Мои вдруг протрезвевшие глаза смотрели на похорошевшую от успеха Лидию, на Марину, распаренную, полураздетую как в предбаннике, - допустим, спортивного типа с развитыми мышцами женщина не на любой мужской вкус, но почему блондинки, даже крашеные, всегда побеждают? Марина может нравиться своей атлетической фигурой нервному интеллигенту, за ней как за каменной стеной, Лидия нравится всем, но умопомрачительно военным всех родов войск. Может военный на женщину как на мишень смотрит. Мишень ярче, попадание точнее. Я была уверена, что Аркадий из бывших военных, в отставке, не знаю, почему так думала.

Все уже опьянели, в какой-то момент я почувствовала себя одинокой, покинутой. Чтобы не разрыдаться, резко встала, качнулась так, что чуть не пала в Маринины объятия, долго махала перед носом, изображая расставание, но никто не смотрел на меня, перестаралась с прощальным жестом, и оскорбленная чужим невниманием, подумаешь, я сама по себе, свобода дороже, пошла домой. Лил сильный дождь, и я, перейдя дорогу, встала под козырек магазина, раздумывая, может вернуться и попросить зонт у Лидии. Но не пошла, потому что увидела Аркадия с Лидией, они вышли на крыльцо, огляделись, о чем-то посовещались и под прикрытием Лидиного зонтика смешались с прохожими, отделились от толпы спешащих к вокзалу, нырнули под арку в темный двор за библиотекой.

На крыльцо вышла босая Марина в спортивном костюме, закрыла железную дверь, навалившись мощным плечом, подергала ручку, судя по всему, трезвая, не то, что я, посмотрела на темное небо, не спеша, удалилась под проливным дождем.

 

Так и есть, первой к следователю напросилась Марина. Она успела подкрасить плотно сжатые губы и начесать на лоб до самых бровей кудряшки. Тонкая розовая кофта приняла форму складок тела, просвечивались темные соски грудей.

Она вернулась нескоро и, торопясь, предупредила нас, чтобы копали под Машу, больше не под кого, она дежурила ночью, она соучастница, если не преступница.

Следующей вызвали Татьяну Михайловну, держали недолго, она подтвердила, подозревают Машу, но мне это не понравилось, откуда она могла добыть пистолет, если для Марины, бывшей чемпионки, вряд ли это проблема.

На лике давно спившейся женщины не проступал жестокий прищур убийцы. Хотя, конечно, бегающие глазки уборщицы, просяще-вопросительное выражение, суетливость, наконец, пьяная эйфория, нашим море по колено, не исключают, что могла обороняться или случайно из пьяного куражу пустить пулю. Могла ли убить за бутылку, не знаю, но кошмаром видится, как Аркадий проводит ночь в обществе уборщицы, сбежав от Лидии и Ирины, хотя у мужчин бывают и не такие заскоки.

Могла ли Маша, заскучав на ночном дежурстве привести сюда вокзального бомжа? Вполне могла. Аркадий мог проходить мимо, зайти на огонек или шум, мало ли что привлекло его внимание, а наткнулся на убийцу.

- Задолжала Машка Аркадию, царство ему небесное, отмучился с такими работничками, сам был честным человеком, хорошим, ему бы жениться, – говорила Марина, будто уговаривала согласиться с ней.

- Воровала она, врала, что кошелек с деньгами вытащили в троллейбусе, три раза за месяц теряла кошелек с выручкой. Я сначала поверила ей, но во второй раз уже не поверила, в третий слушать не стала, - Дина Моисеевна охотно закладывала подружку, спешит-торопится, как бы об их общих делах начальство не прознало. Мне эти дела хорошо известны, но молчу, потому что Дина еще меньше, чем Маша годится в убийцы.

Я подошла к Лидии, высматривающей что-то в окне. Она с готовностью, будто ждала, повернулась ко мне, заговорила быстро, с надрывом:

- Я ведь почти не спала, не могла уснуть, совсем не спала. Мы с ним под утро пошли соловья слушать, долго сидели на лавочке. Он сказал, впервые с ним такое, прожил жизнь, не слышал, как поют соловьи, - она прервалась, - Ах жизнь наша, - прошептала она.

В этот момент я остро почувствовала опасность, так, будто уже происходило, будто уже случалось нечто подобное.

- Ты что-то предчувствуешь? Что-то нехорошее? Что-то с тобой? –

Она пожала плечами, отвернулась к окну, - Лида, послушай, я не согласна, что на Машу вешают убийство, ее надо сначала найти, потом обвинять. Ее нет, вот и обвиняем, нехорошо. Кому-то это выгодно.

- А, да, найти, уж потом обвинять. Найти обязательно. А так нехорошо, ты права.

- Ты скажешь следователю о ней?

Она не ответила, как часто бывает, я спрашиваю, она не отвечает.

- Вляпались таки с бизнесом. Неужели нет такого уголка, чтобы и достойная зарплата, и никто на тебя не охотится, - рассуждала Марина.

- Такое невозможно в нищей стране. У нас в генах привычка отнимать чужое, - сказала Лидия.

- Вы же знаете, что мы действовали, исходя из обстоятельств. Что мы могли еще придумать, если нас кинули, пустили в свободное плавание? – оправдывалась Марина, - Нам сказали, спасайтесь, как умеете. Нас кинули, и вот уже первая жертва. Кто следующий? - Марина цепко осмотрела меня, Татьяну Михайловну, съежившуюся под ее взглядом, перевела взгляд на Дину, на Лидию смотреть побоялась, Ирина была у следователя.

- Наш долг, помочь следствию. Вспомнить, как начинался книжный бизнес в стенах библиотеки. Кто он такой, Аркадий? Откуда взялся? Как здесь появился? – сурово вопрошала старушка, бывшая учительница.

- Приехали, - вступила появившаяся на пороге Ирина, - И эта ведьма хвастала, что знает Аркадия, дверь в дверь живут на общей лестничной площадке. - Передразнила она голос Татьяны Михайловны.

Ожидался скандал, но старушка лишь поморщилась.

- Да, мы встречались, он всегда здоровался, был вежливым мужчиной. Но если бы вы, Ирина, подсказали мне раньше, что его убьют, я бы подробно побеседовала с ним, - съехидничала она.

- С улицы пришел, шел, шел и к нам зашел, тут Маша подсуетилась, остальное вы знаете, все на ваших глазах.

- Не все, - назидательно поправила меня старушка, все больше и больше входя в роль учительницы. Марина посмотрела на нее усталым взглядом, зачем об этом, когда все уже ясно. Но старушка не унималась, - Вы, Марина Павловна, перед нами не отчитывались, как же не тревожиться. Может, на наш коллектив навесили большой долг, может, нас заказали. Посудите сами, ни книг, ни денег, кому-то надо все возвращать, ведь Аркадий Игоревич не покупал все это, а брал под реализацию.

Не впервые убеждаюсь, что старушка, обладая здоровым инстинктом самосохранения, лучше многих из нас ориентируется в реальности.

- Действительно, - заговорила Марина и сильно побледнела, - Действительно, ведь было, угрожали нам окна побить, Машка еще до Аркадия с кем-то связывалась, косметикой стала торговать, а деньги с меня потребовали, пока разбирались, я переволновалась, валерьянку пришлось пить. Я пригрозила, что уволю ее, но тут все закрутилось, ее опыт пригодился.

- Все понятно, - продолжала Татьяна Михайловна учительским тоном, - Она торговала книгами и расплачивалась с предыдущими кредиторами, а именно, поставщиками косметики.

Марина наморщила лобик, изображая работу мысли:

- Угрожали ей, а она, воспользовалась случаем, поправила свои дела, но зачем лишать жизни Аркадия? Вероятно, он ей тоже стал угрожать.

Картина прояснялась, вина Маши казалась очевидной. Удивляло только то, что додумалась Татьяна Михайловна, а не, Марина.

Следователь меня слушал вполуха, почти не слушал, написал протокол допроса и дал мне подписать. Ему тоже все ясно, - разыскивают Машу, но далеко она не уйдет.

Когда вернулась к женщинам, единого мнения уже не было, раскол внесла Ирина, выдвинув версию, что с Аркадием рассчитались подельщики, не поделили зоны влияния. Не забывайте, что мы торгуем на одной из самых оживленных улиц города.

Марина молчала, зло и подозрительно посматривала на разговорившуюся Ирину, наконец, нервно перебила:

- Надо отвечать за свои слова, а не с потолка брать, ни одного факта не привела. Он тебе говорил, что кого-то боится? Нет, не говорил. Говорил, что с кем-то работает? Нет, не говорил. Было бы тебе известно, Аркадий никогда ни с кем не работал. Он сам по себе, у него были деньги, он их вложил в непортящийся товар, это его слова. Запомните, отныне я ставлю крест на надежде, что убийца – посторонний. Убийца среди нас. - Ледяным тоном произнесла Марина.

Я плохо разбираюсь в бизнесе, но Марина меня почти убедила: если человек сам по себе, то и врагов у него нет. Но когда он стал работать с Машей, ситуация изменилась, и, может, ей выгодно, что его не стало. Где-то в начале июня было, она с раннего утра ходила по библиотеке, клянчила копеечку на бутылочку, прошло совсем немного времени, час, не больше, вдруг запросто вытащила пачку денег из кармана и стала предлагать в долг, может, телевизор кто хочет купить.

- Машка – фокусница, сунула руку в пустой карман, вытащила денежку. Откуда взялись, неизвестно, - удивилась Ирина.

- Как неизвестно, кручусь, - сказала Маша и убежала.

- Я тоже кручусь, - злилась Ирина.

Марина радовалась, что Маша сразу же нашла общий язык с Аркадием. Напомнить ей об этом? Не успела, она заговорила, как на собрании:

- Пиши, Александра, протокол, чтобы потом кому-то не пришло в голову отказываться от своих слов. Он к нам пришел накануне восьмого марта. Странно, что приходится напоминать вам, Татьяна Михайловна. Вы же у него купили книжку себе в подарок. Одно помните, другое забываете.

- Книжку помню, но тот день и без нее долго не могла забыть, вроде бы интеллигентные женщины, - Татьяна Михайловна долгим взглядом уставилась на Марину Павловну. Что-то новенькое, старушка смелеет на глазах. Я бы не решилась напоминать о скандале, разразившемся между Мариной и Лидией.

Я понимаю Лиду, она пришла сюда после музея народных промыслов художественного училища, где работала директором после окончания института. Музей организовала сама, ходила в экспедиции со студентами собирать экспонаты в глухих деревнях, пока ее мать не разбил паралич. Сейчас музей закрыт из-за отсутствия финансирования. Когда она переходила к нам, ей обещали место заведующей, как только оно освободится. Об этом мы все знали. И вдруг незаметная Марина перебежала дорогу. Она, оказывается, тоже ждала своего обещанного часа, просидев два года в темном углу возле туалета за давно устаревшим компьютером, готовя базу данных для тогдашней заведующей, вынашивающей план открыть фирму продажи недвижимости. О присутствии Марины напоминала лишь стопка изрезанных газет, появлявшаяся в конце рабочего дня возле туалета. Забывая о незаметном Маринином существовании в библиотеке, я даже пугалась, когда будущая заведующая появлялась из своего темного угла.

Женщины злорадствовали за Лидиной спиной. Почему и не позлорадствовать, раз есть такая возможность.

Лидия сторонилась коллектива, игнорировала наши чаепития по поводу и без повода. Накануне восьмого марта заявила, что ей надо в Москву на свадьбу племянника. Ехать она не хотела, но вдруг передумала, как раз тогда, когда Марина нашла спонсоров и готовилась ехать в Москву к уполномоченному по правам человека. Естественно, она не соглашалась Лидию отпускать на целую неделю. Марина кричала, Лидия говорила тихо сквозь зубы, выражая сомнение в нормальности заведующей, довела ее до слез, получила разрешение на отъезд и уехала неохотно, жалея денег на билеты. Я ее успокаивала на вокзале, может, повезет, познакомится с неженатым москвичом подходящего возраста и положения.

Аркадий появился, когда Лидия ушла за билетами, Марина закрылась на ключ в кабинете и никому не открывала. Первой к нему подошла Маша, поулыбалась щербатым ртом, и они надолго уселись в углу выставочного зала. Аркадий прикрывал широкой спиной экспозицию детской выставки народных промыслов: деревянные ложки, расписные доски. Татьяна Михайловна косо поглядывала на него, - одну из ложек, самую большую, вырезал ее правнук. Но когда Аркадий разложил на столе книги, увлеклась и даже одну выбрала себе в подарок.

 

После его ухода Маша бурно радовалась, приплясывая, обещала светлое будущее, денег хватит не только на лампочки.

- Не знаю, зачем нужно было этим заниматься. Тот, кто придумал рыночные отношения в нашей стране, тот главный виновник преступления, - заговорила Татьяна Михайловна, осуждающе глядя в пространство между Мариной и Ириной, - Допустим, преступники пришли к власти, но куда смотрели мы? Ведь к виску пистолет не приставляли.

- Приехали, - Марина встала во весь свой крупный рост и уперлась кулаками в мускулистые бока, - Приехали. Вы, Татьяна Михайловна, с луны свалились или в коллективе зреет заговор, не получится. - Марина угрожающе посмотрела на нее, - Или вы не помните, как почти все лампочки сгорели, мы в полутьме сидели, свечки жгли, бачок унитаза потек, некуда было в туалет сходить, библиотеку закрывали на три часа раньше, даже в две смены стали работать, но самое неприятное случилось, когда сломался замок. Мы вынуждены были своими силами ночами охранять библиотеку.

Старушка поджала губы, но промолчала, ссориться с заведующей опасно: работа – последний шанс не упасть в засасывающее болото нищеты.

Марина и Лидия уехали, я осталась исполняющей обязанности заведующей. Аркадий не появился, видимо, договорился с Мариной, что придет после ее возвращения.

В первый же день моего правления Маша украсила фасад библиотеки объявлением о платном туалете с красной указующей стрелкой на вход. Она правильно рассчитала, что неиссякаемый людской поток от вокзала к центральному рынку и обратно не отпугнет высокая цена за услугу, - на развитие культуры лишних денег не жалко.

Возле гардероба толпились люди, образовалась очередь, но я бы так ничего и не заметила, - народ к нам идет, и хорошо, не зря мучаемся за нищенскую зарплату, все было бы тихо, если бы Дина Моисеевна не устроила скандала, подсчитав соотношение Машиных доходов и мелкой купюры, сунутой в ее ухватистую ладонь. Мелочь обидела, рассердила, она не должна бесплатно Машкины тряпки караулить, развешанные на решетке гардероба в продажных целях, и ничего за это не иметь, когда другие обогащаются. Пусть Машка платит арендную плату из расчета пятьдесят процентов прибыли, а то лишний раз в туалет не сходишь, карауля чужое барахло, и никакой благодарности.

Я сама себе удивилась: проходила мимо гардероба каждый день много раз и не замечала, что наша Маша открыла лавку подержанной одежды: спортивного костюма, пары кофт, юбки, полушубка и двух шапок-ушанок, наивно полагая, что это все оставил кто-то из рассеянных читателей.

Дина Моисеевна кричала, я стояла в растерянности, барахло валялось на полу, читатели перескакивали через него, Маша кричала тоже, пусть подбирает, нахалка, она бросила, она пусть подбирает. Я топталась возле кучи тряпья, пока не подошла Ирина, ткнула в неё пальцем и строго приказала: «Убери». Маша молча повиновалась.

Когда я пришла на следующий день на работу, Маша с Диной сидели в гардеробе, тесно прижавшись друг к дружке, чуть не в обнимку, и улыбались. Маша, увидев меня, заулыбалась еще шире, как будто увидела свое светлое будущее и, проникнув следом в мой временный кабинет, зашептала:

- Телефоны-автоматы не работают, все сломаны на нашей и на той стороне улицы, - шептала так, что я заподозрила, не она ли сломала.

- Можно, мы телефон из кабинета поставим сюда? Все равно вы в кабинете не сидите. Я уже объявление написала, желающих много. Плата как за туалет, учитывая, что мы культурное учреждение.

Я понимала, если хочу спокойно работать, нужно соглашаться. Телефон вынесли, я села обслуживать читательницу-пенсионерку, требующую внимания, подошла непривычно возбужденная Татьяна Михайловна. Не обращая внимания на читательницу, раздраженно заговорила:

- Все хватит, я не должна одна работать, столько читателей, а она до обеда не придет, - старушка тряслась от гнева. Работала она в паре с Ириной, и я в первый раз услышала от нее жалобу на напарницу.

- Я никого не отпускала.

- Ее никто никогда не отпускает, иномарка просигналила в окно, она и упорхнула, Этот постоянный клиент ее до обеденного перерыва не отпустит.

Я удивилась

- Неужели не знаете? Даже не догадывались? Клиент приехал за ней, ее постоянный. Не слышали? Это сейчас называется интимуслугами.

- Самый древний бизнес, - начала я, осторожно подбирая слова, чтобы не травмировать старушку, воспитанную на классике, но не выдержала, спросила, - И давно?

- Ай-яй-яй, Александра Александровна, все знают, а вы не знаете.

Ей семьдесят пять лет отмечали в этом году, поберечь бы от такой информации, а берегли почему-то меня.

В обед ко мне подошла Ирина, постояла, потянулась, зевнула, джинсы в обтяжку, нарядная чистошерстяная кофта

- Вызывали, Александра Александровна? Вот что, на будущее, Татьяна больше возникать не будет, у нас с ней нет проблем.

Когда я проходила на обед, Татьяна Михайловна кивнула, все нормально, погорячилась, - рядом с ней на столе лежала ярко-красочная коробка конфет.

Ирина девушка свободная, с нами общается избирательно: с Лидией как подружка, полное доверие и никаких секретов, Марину воспринимает как неодушевленный предмет: хочу, – смотрю, хочу, – спиной повернусь, с Татьяной Михайловной в зависимости от настроения, надо мной беззлобно посмеивается. Когда появлялся Аркадий, она становилась чересчур оживленной, умудрялась почти одновременно возникать в разных местах, и тут и там, будто множилась до бесконечности.

Сама я не видела, но слышала, Маша жаловалась, Ирина опять крутится у машины Аркадия, как бы не увела его от нас. Думаю, наоборот, привлекала. По приказу заведующей и по своему желанию подменяла иногда Машу.

Набравшись опыта, Маша заняла все пространство под нашими окнами, размахнулась на пять столов, пришлось Ирину постоянно привлекать, чтобы книги не воровали. Молодая девица - красавица улыбалась прохожим мужчинам, скупавшим все подряд.

Даже Марина вставала за прилавок, но скорее отпугивала покупателей, чем помогала. Она пыталась контролировать Машу, настаивала на ежедневном отчете, но верная уборщица вдруг стала скандалить и требовать разобраться, кто в библиотеке главный, потому что больше пользы приносит. Марина сумела одним взглядом показать, кто тут хозяин.

- Надо книги проверить по накладным. Аркадий всегда их выписывал в двух экземплярах, где-то должны быть, Машка расписывалась, - вдруг вспомнила Ирина.

Все удивленно посмотрели друг на друга, почему раньше не догадались. Мы ринулись в гардероб, где лежал товар, но ни книг, ни коробок, ни накладных, - ничего не было.

- Как же так, - твердила Марина, - Она далеко не уйдет, не спрячется, не такие деньги, чтобы за границу убежать, где-то пьянствует, протрезвеет, обязательно найдут.

Действительно, нашли поздно вечером, когда мы тесным кружком сидели за столом читального зала в надежде, вот-вот убийцу арестуют. Труп обнаружил прохожий. Лежала она на пустыре с пулей в сердце недалеко от собственного дома.

В том момент, когда мы в ужасе слушали новость от Марины, кто-то резко постучал в дверь, потом в окно. Мы замерли, наконец, Лидия встала, осторожно, на цыпочках подошла к окну и, немного помедлив, отдернула штору. Мы увидели, по южному загорелое, смеющееся лицо Тамары, она махала двумя руками и подпрыгивала.

- Идиотка, напугала, - прошипела Марина.

Обе старушки: Татьяна Михайловна и Дина Моисеевна заспешили домой, заторопилась Ирина, уже давно с нетерпением поглядывающая на выход, Лидия исчезла.

- Она ушла, так надо, ее сопровождают, - сказала Марина.

- Кто? – спросила я удивленно.

Но Марина отвернулась, не ответив.

Тамара явилась в черных из кожзаменителя сапогах и ярко-красном до боли в глазах костюме, - одежда не по сезону, но для женщины с Кавказа наше лето не лето.

- Где читатели? Разогнали? Кто разрешил раньше закрывать? – она лучисто, с легкой улыбкой смотрела на нас, играя начальницу, - Кто разрешил, я вас спрашиваю. Что молчите, спросить нельзя?

Но Марина не приняла игры, резко повернулась и скрылась в своем кабинете, хлопнув дверью. Хлопок вывел из шока, подействовал успокаивающе, первая нормальная реакция на кошмарные события.

- Тамара Яковлевна, помолчи, а? Здесь человека убили, а ты.

- Она убила? Как интересно, - засверкала черными очами южная женщина, - Дожили, убивать друг друга начали, ничего я наведу скоро порядок, - она помолчала, - Значит, труп в библиотеке? Я как раз недавно читала Агату Кристи.

- Ты бы, Тамара, осторожнее с намеками, уже два трупа. Аркадия убили в кабинете Марины, Машу возле собственного дома пристрелили.

- Криминальные разборки? С целью ограбления? Как интересно и не подумаешь, что такие богатые. Да не переживай, я этих трупов навиделась, каждый день вижу. Ты живая еще и радуйся. – Она похлопала меня по плечу, - Я, кстати, домой тороплюсь, семью кормить, показывай, где тут детективы. - Она выхватила с полки три книжки и ушла. Марина из кабинета не выходила, что ж, рабочий день закончился, имею право не задерживаться.

Уже поздно ночью, измученная бессонницей, вспомнила Марину, ее тяжелый взгляд, неподвижное лицо, напоминающее маньяка-убийцу, ее слова о том, что убить вполне способна, и вдруг сообразила, что не видела ухода Лиды. Ушла или убита? Как можно было верить Марине?

Уснуть я не могла, боялась за Лидию, уже под утро не выдержала, позвонила ей, - будь что будет, обругает, не страшно. Лишь бы была жива. Она отозвалась сразу.

-Я тоже не сплю, - протянула она привычно с хрипотцой в голосе, - Пытаюсь понять.

- Я тоже.

- Как ты думаешь, у Аркадия было что-то с Ириной?

Я рассердилась, не сплю, беспокоюсь, а она о глупостях думает

- Было, не было, какая теперь разница. Ирина по другой части. Пусть убийцу ищут профессионалы.

- Действительно, пусть профессионалы ищут, - согласилась она.

- Тебя не вызывали больше по делу о музейном ограблении? – осторожно спросила я.

- Нет, журналист пытался встретиться, но я отказалась. После смерти мамы мне только этим заниматься, - она повесила трубку.

Мне было жаль Лидию: череда неприятностей, одна за другой, преследовали ее. Кому-то понадобились экспонаты музея народных промыслов, ее детища, - все своими руками, никто не помогал. Ни общественность города, ни правоохранительные органы большого значения этому не придали, - не те времена, чтобы музеем заниматься. И вот нашелся журналист, написавший статью, что якобы старинные бусы и доски с плохо сохранившимися узорами древних художников находятся в частных коллекциях западных любителей старины. Оказалось, никакого следствия не проводилось, Лидия жаловалась, что следователь тупо смотрел на камешки и дощечки, оставшиеся после ограбления, и удивлялся, кому понадобилось это барахло, видимо, детишки нахулиганили.

Шумиха ей была неприятна, выбивала из привычного ритма, преследовал журналист, надеясь на сенсационную информацию. Умерла много лет тяжело болевшая мать. Лида была к ней привязана, мать единственный человек, которого она любила в своей жизни.

Она сильная женщина, привыкла только на себя надеяться. Но я видела, как она худела, заметно старела и выглядела на свои сорок лет. Ей как никогда, именно сейчас необходимо мужское внимание, чтобы снова почувствовать себя уверенной и соблазнительной женщиной. И когда появился мужчина, его убили. Попахивает мистикой, теряется то, что дороже всего.

«На вас сглаз, Лидия Николаевна», - говорила Марина, окончившая математический факультет университета.

После приезда из Москвы Лида ходила в плохом настроении, но я никак к этому не отнеслась, за полмесяца ее отсутствия многое изменилось: появилась шалая Тамара, зачастил Аркадий, шла бойкая торговля книгами. Длинный прилавок с тесно уложенными книгами закрывал подход к библиотеке. Лидия, перебираясь через коробки, резко бросала:

«Торгуем? Христопродавцы».

Марина дергалась, но молчала.

 

И вдруг Лида пришла на работу нарядная как новогодняя елка: в три ряда красные бусы под цвет губ и лака для ногтей. Серьги, похожие на два месяца, блестящие, крупные и остророгие, придавали ей вид кинозвезды на фестивале. Блеск привлекал внимание читателей, подолгу задерживающихся возле нее. Внимание ей нравилось.

- Уж не влюбились ли, Лидия Николаевна? – ревниво спрашивала Марина.

Нашелся читатель пенсионного возраста, но еще с военной выправкой, принес букет гвоздик, старушки, глядя на цветы, вспоминали первую любовь. Я искренне восхищалась подругой: не опустилась, не жаловалась на жизнь, не завидовала, делала то, что умела и радовала окружающих.

Лидия царствовала, я радовалась, Марина прибегала, как только появлялся достойный внимания незамужней средних лет женщины самостоятельный, солидный на вид читатель, и пыталась кокетничать.

Но, несмотря на пристальное внимание нашей заведующей, главное мы проглядели. И неудивительно, что мы могли заметить, если Аркадий поначалу уделил внимание мне, а потом исчез и у нас долго не появлялся.

Кажется, в июне, да-да, в июне Лидия принесла из дома на продажу ноты. Из-за поездки в Москву влезла в долги, питалась бульонными кубиками, не могла оплатить двухкомнатную квартиру, вот и пришлось продавать то, что дорого. Я сомневалась, купят ли. Основные покупатели - учащиеся музыкальной школы, а у них каникулы. Маша при виде нот, наоборот, вдохновилась, товар дефицитный, засуетилась, забегала, звонила постоянным клиентам, хотела Лидии угодить и угодила, все в один день раскупили. Марина бегала с широко распахнутыми глазами дуры набитой и причитала: надо же, скрипачка среди нас, подумать только, с музыкальным училищем, какие концерты можно устраивать, а я самодеятельных певцов не могу уговорить на концерт пожилых людей. Лидия Николаевна, теперь вы не отвертитесь.

- Стриптиз под скрипку, такого еще не было, - смеялась Ирина.

Марина закатывала глаза, доверительно шептала: только нам, ах как хочется послушать.

 

Она бессмысленно улыбалась, распаренная как из бани, красная луна под шапкой кудряшек, кивала, кивала, пока я не очутилась в подземелье перед закрытой железной дверью с фигурными скобками из детского фильма-сказки. Я пыталась вспомнить слово, чтобы дверь открылась, и подземелье выпустило на свободу, но от страха ничего не получалось. Телефонный звонок разбудил меня.

- Александра Александровна, вы придете на работу? Уже пятнадцать минут одиннадцатого. Приходите, иначе будет прогул. – Проскрипел голос Марины.

Я раздраженно положила трубку и в этот момент осознала, что должна

вспомнить, очень важное, вспомнить то, что не дает мне покоя уже давно, непонятно что, но оно есть. Тогда я все пойму. Неужели я все пойму? Но что я должна вспоминать, если никогда не спускалась в подземелье и дверей таких в жизни не встречала.

 

2

 

На работу не торопилась, решив, женщинам есть о чем поговорить и что обсудить, вряд ли скучают без меня. Марине скажу, что боюсь, лучше бы пересидеть это время дома пока поймают убийцу, никто не дает гарантии, что убийств больше не будет. А если это маньяк, преследующий тех, кто работает с книгами. Кто-то преследует блондинок, кто-то женщин в черных колготках, нашелся сексуальный маньяк, убивающий распространителей книжной продукции. Не было при классиках, теперь появился, слишком много женских романов прочитал.

Переступив порог библиотеки, я увидела босую Марину в тесном и коротком ситцевом платье с розовыми и голубенькими цветочками.

За ее широкой спиной возвышался худой мужчина простоватой внешности с соломенным чубом, падающим на глаза. Нетрудно догадаться, друг детства из деревни. В руках он нес два ведра чистой воды.

- Пришли все из оставшихся в живых, - неудачно пошутила Марина, а когда она удачно шутила. – Тамаре Яковлевне не мешало бы тоже явиться.

Странно, неужели Марина забыла, что Тамара никогда утром не приходила, появлялась под вечер, перед закрытием библиотеки. Никто не делал ей замечания, себе дороже. Все знали, что дни Марины сочтены, Тамару вот-вот примут заведующей, нужно только дождаться ответа на запрос в Чечню, откуда она приехала, вернее, бежала. В чем была, так и бежала, ни документов, ни денег, ни одежды, ничего. Приехала сюда, город понравился, сказала, что у нее два высших образования: медицинское и библиотечное, поверили, но документы все равно нужны, пока не утряслось с ними, а ставка рядового библиотекаря невысокая, она подрабатывает, - с утра пораньше режет в морге трупы, работа сдельная. Приходится крутиться, чтобы семью прокормить: двоих детей-подростков и мужа, бывшего военного летчика, списанного по инвалидности. На инвалида симпатичный, моложавый, слегка прихрамывающий Тамарин муж не похож. С ним охотно кокетничает Ирина, а Марина делает стойку и старается ходить походкой манекенщицы. Зрелище незабываемое.

Мы посмеиваемся, но Марине сочувствуем, ведь даже у обезьян случаются инфаркты от ежедневного созерцания удачливого соперника.

Друг детства, смущенно улыбаясь, пронес из кабинета ведра с грязной водой. Явилась Марина в строгом черном костюме и немодной белой кофточке с кружевами. Я только сейчас отметила, что все женщины в черных одеждах, даже Дина Моисеевна под черным халатом сверкала траурным парчовым платьем. Одна я была в серо-голубом и почувствовала себя неловко.

Выигрышнее всех смотрелась Ирина в черной короткой кофточке, не прикрывающей плоский, загорелый животик, черных шортиках, прикрывающих ягодицы лишь до половины. Она демонстрировала себя и задик, с усмешкой оглядывая Лидину майку с глубоким вырезом, открывающим немолодую грудь, и тесную юбку, обтянувшую выпуклый живот, обычно умело скрываемый одеждой.

Лидия не замечала насмешливых взглядов Ирины, но Марина в костюме не по сезону, надвинув лоб на глаза, брезгливо кривилась от вида полуголых ягодиц, наконец, не выдержала:

- Не мельтеши как на паперти.

- Вы, наверное, перепутали, Марина Павловна, – отозвалась Татьяна Михайловна. – Вы хотели сказать, как на панели, на паперти нищие стоят.

Марина махнула рукой, повернулась к Лидии:

- Наберитесь терпения, я не имею права закрывать без согласования с дирекцией.

- Сколько можно терпеть, мы не на сцене, чтобы на нас глазеть, - прошипела Лида.

- Очень сложно работать, народу много, в читальном зале не осталось свободных мест, наших читателей немного, остальные просто любопытные. Зачем вчера в новостях передали о найденном трупе в нашей библиотеке, как так можно, - возмущалась Татьяна Михайловна. Двое молодых читателей студенческого возраста нарочито следили за ней и громко обсуждали старушку, недрогнувшей рукой убившую двоих. А ведь, наверное, учительница в прошлом. Теперь понятно, почему у нас такая преступность. Ирина хихикала, старушка чуть не плакала, и некому было остановить двух великовозрастных хамов.

Уже под вечер, когда стало темнеть на улице, Марина не выдержала неиссякаемого потока любопытных, и мы закрылись от читателей.

Она отпустила Татьяну Михайловну и, немного поколебавшись, пристально оглядев габаритную фигуру Дины Моисеевны, отпустила и ее тоже. Обе женщины не скрывали радости, будто их из тюремного заключения освободили.

- Мы что, остаемся? - недовольно спросила Лидия.

- Помянуть надо погибших от руки убийцы.

Марина не стала накрывать круглый стол за зеленой изгородью, мы рассредоточились за столиками для читателей поодаль друг от друга. Складывалось впечатление, что никто никому не доверял. Я прислушалась, гадая, ушел друг Марининого детства или еще здесь. Но зачем ему скрываться, разве что Марина могла его в кабинете оставить одного, она не церемонится ни с кем. Если они оба не убийцы, таиться ему нет смысла. А если они? Я пожалела, что осталась, лучше бы нам разойтись, пока еще кого-нибудь не пристрелили.

Марина встала и заговорила:

- Будем считать, что у нас производственное собрание. На повестке дня обсуждение событий последних суток. Что тут, не маленькие, Скажем прямо, - она сделала паузу, оглядела нас и продолжила, - Как нам известно, Аркадий Игоревич работал сам по себе, ни от кого не зависел, и у него было две торговые точки, - Ирина хмыкнула, - Попрошу не перебивать, эти сведения я получила из официальных источников. Кроме нашей точки была еще возле центрального универмага. Там работала женщина, многодетная мать, муж не похож на преступника, как и женщина. Круг сужается до нашего коллектива. Каждая из нас, сидящих здесь, способна убить. Спасибо за доверие, - сказала Марина и села на место.

Ирина расхохоталась. Зрачки ее ненормально расширились, кровавый рот растянулся, она производила жутковатое впечатление. Я давно подозревала, что она курит не только сигареты. В таком состоянии человек на все способен, даже женщина. Затея Марины собрать нас вместе и разбираться кто убийца, мне не нравилась. Не наше дело искать преступника, каждый должен заниматься своим делом. Я поднялась с места, чтобы высказаться, но не успела, перебил нетерпеливый стук в дверь, застучали в окно, пришлось идти открывать, раз уже встала, надеясь, может кто-то из милиции. Тамара в черных сапогах и ослепительно-красном костюме появилась на пороге и плотоядно заулыбалась:

- Заработались, бабоньки? Где бутылка?

Ни бутылок, ни рюмок, быстрая реакция у нашей заведующей, видимо тоже решила, милиция явилась.

- Тишком хотели, без Тамары Яковлевны, не выйдет, мой нос за версту чует выпивку.

Марина наклонилась и достала из-под стола бутылку водки.

- Работаем вместе, вместе должны радоваться и печалиться, - примирительно заговорила Марина. Но Тамара перебила ее:

- Вы правильно сделали, что старуху спровадили. Зажилась она на этом свете, все книжки перечитала. Трупики, я вам скажу, сегодня были свеженькие, жить им и жить бы еще. Наших в другой морг увезли, из одного пистолета, убиты. У убийцы осталось три патрона, если обойма была полная. Троих из нас может на тот свет отправить, хотя нет, двоих, - последняя пуля себе. Он, гад, добивал жертв, контрольные выстрелы, говорят, профессионал действовал.

- Да? Марина нас подозревает, - разочаровалась Ирина.

- Может и права, вы, бабы, грамотные, детективы читаете, там все описано, сумели бы и вы, дело нехитрое убивать.

- Правоохранительные органы попустительствуют, никто особо не ищет преступников, вот и дождались, что даже в культурном учреждении находиться

небезопасно. Кто-то возьмет и пульнет, просто так, ради шутки, - Марина кивнула в сторону окна.

- Человек занимался грошовым бизнесом, не каждый день на бутылку водки зарабатывал. Колитесь, бабоньки, за что вы его на тот свет отправили? – Тамара оглядела нас черными очами, потянулась всем телом до хруста, - Эх, сейчас бы гармонь, я бы вам частушки спела, - мечтательно сказала она.

- Не до частушек, продолжим собрание, предлагаю перейти к прениям, ваши соображения. Кто первый?

-Убийца, – захихикала Ирина. – Послушаем убийцу, а потом напьемся. Ну же, Марина Павловна ясно сказала, что убийца среди нас.

- Значит, решено, кто-то из вас убил. Ну и кто же?

- И вас тоже, - смеялась Ирина, - Жена военного без пистолета не бывает. Я в своей жизни кроме ножа никакого оружия в руках не держала. Вилку еще.

- В самом деле, - ахнула Марина, - До вашего появления у нас убийств не происходило. У вас мог быть пистолет, вы из горячей точки приехали. Оружие там легко добыть. Под ногами валяется. Там даже маленькие дети вооружены.

Тамара смутилась и покраснела:

- Зачем мне пистолет? Может и есть у мужа оружие, наверняка есть, да, конечно, имеется, но мне только и дел что за его пистолетом следить.

- Маша была связана с Аркадием бизнесом, у Лидии только начинался любовный роман, я тоже не на обитаемом острове, но вас, Тамара, как связать с убитым? Разве что в Чечне встречались, - рассуждала Марина, - Убийство из ревности? Сомнительно, чтобы вы и Аркадий Игоревич, - она не договорила, с интересом окинула меня и Лидию, будто впервые увидела, - Вы, Александра, извините, серенькая какая-то, и глазки есть и губки на месте, но вам красок не хватает, шарма. У Лидии Николаевны он есть, я бы сказала, в избытке, пожалуй, мужчина пошел бы за ней, но не на всю жизнь. Лида с ним последнюю ночь провела, может, стрельнула, потому что он ей не угодил. Я тоже могла, Ирина в состоянии, когда не вменяема…, но как вас, Тамара Яковлевна, связать с преступлением кроме пистолета?

- Вы, бабоньки, одурели совсем. Вы тут все одинокие, шансов на любовь мало осталось, кроме Ирки, вот и убила одна из вас, чтобы он никому больше не достался. Из ревности могли убить мужчинку.

- Вот вам и мотив.

- Ты, Ирка, не радуйся раньше времени. Я тебя не забыла. - Тамара ткнула в нее пальцем, - Вот кто у нас из криминальной среды. Колись, Ирка, тебе известно, кто из твоих дружков пострелял.

- Щас, каюсь, как же. Разве это бизнес? Это как стоять на паперти, - Ирина весело засмеялась. Никто ее не поддержал.

- Ты, девка, не крути, не изображай невинную. Лидка, пойдешь на перекур, проследи, чтобы она нормальные сигареты курила. Говори, приставал он к тебе? – Напирала Тамара.

- Говори, Ира, что молчишь, говори, приставал или нет.

- Зачем?

- Как зачем, - частила Марина, - Как зачем, с кем он еще встречался кроме тебя. Ты что-то знаешь, может, твой постоянный любовник приревновал? В вашей среде все случается.

- Да, кстати, - не выдержала я, - Когда его убили, на нем были свитер и джинсы, а уходил он вечером из библиотеки в костюме. И еще, когда я уходила первая, вы оставались, обратила внимание на его зонтик, он здесь на вешалке висел. Кто мог его забрать? Лида, что ты молчишь, какие соловьи, они под утро поют, ночью птицы спят, - говорила я сумбурно, что-то сильно мучило меня, что-то, неосознаваемое мной.

- Под утро и было, - устало сказала Лидия, - Извините, две ночи не спала. Ты права, Марина, не устроил он меня, не смог. Мы немного выпили, у меня дома оставалось немного вина, не помню даже с каких пор, потом решили полежать на диване. Пока раздевал меня, кончил. Что тут говорить, не дети, извинился, встал, оделся и ушел. Дождь лил, помню, тоже обратила внимание, что он зонт в библиотеке оставил, я ему свой одолжила. Вот он и пришел под утро зонт отдать. Дождь кончился. Мы пошли погулять, сели на лавочку. Вот так, Александра, все и было.

- Он уже со своим зонтом был? – упрямо спрашивала я.

- Не было дождя, я же сказала, мы пошли гулять, когда птички пели. В дождь птицы не поют. Я захотела спать, попросила его проводить до дому, немного отдохнуть перед работой. Куда он пошел, я не знаю.

- К ней пошел, куда еще, к ней, - Тамара ткнула пальцем в Ирину, - Куда мужик бежит в таком случае? С порядочной не получается, к проститутке бежит. Признавайся, Ирка, к тебе он пошел, потом опять к Лидии вернулся, ты его возбудила, но он завод не донес до цели, пришлось им вдвоем на лавочке птичек слушать. Говори, хуже будет. Не ты его замочила, но тебе известно, кто это сделал. Машка по глупости под разбор попала, не повезло ей.

- Если это так, они здесь встречались. Отсутствие зонта подтверждает это. Он возвращался сюда под утро, - сказала я.

Тамара задумалась. Было заметно, что ей нравится происходящее, она увлеклась, разрумянилась, помолодела и даже похорошела.

- Могли убить в другом месте, сюда притащили, чтобы, тебе, Марина, жизнь подпортить. Читали Агату Кристи? Убили девицу в одном месте, а потом труп таскали из одного дома в другой. Пока его в библиотеке у одного полковника не обнаружили.

Да, как же, читали, - кивали я и Марина с Лидией.

- Ты, Ирка, конечно, не знаешь, о чем я говорю. Вам, нынешним, нужно, чтобы не по одному трупу на странице, иначе неинтересно. Дать тебе пистолет, всех нас перестреляешь, чтобы никаких свидетелей.

- Вы учтите, Тамара Яковлевна, в наше время кроме Конан Дойля да Агаты Кристи и читать было нечего, еще Сименон. Естественно, у детей при обилии детективной литературы другие вкусы. Наши родители вообще без детективов обходились, но убийства тоже происходили, - вступилась за Ирину Марина.

- Тоже мне дочка, муж пришел, она с него глаз не сводила.

- Зачем он мне, если у него ты жена? Будь понежнее с мужем, он перестанет на сторону смотреть, - ехидничала Ирина.

- Некогда мне нежничать, семью надо кормить, муж – инвалид, живем в общаге, бегаю, квартиры добиваюсь.

-Выходит, кто-то убил и мертвого сюда, ко мне в кабинет притащил, чтобы мне настроение испортить? Кто же это с булыжником за пазухой? – задумчиво произнесла Марина.

- Среди нас не ищи, дни твои начальницы сочтены, так и быть, оставлю, будешь заведовать читальным залом вместо старухи. Ирка в подчинении, воспитывай, сколько влезет, я вмешиваться не собираюсь. Не справишься, выгоню. Ты сейчас думай не о работе, себя надо спасать. Ты своего бывшего мужа оставила без квартиры, судью подкупила, иначе бы фиг выгнала. Поискала бы дома пистолет, наверняка, подложен, придут к тебе со служебной собакой, учует с порога.

Марина в ужасе уставилась на Тамару.

- Не пугайся раньше времени. Не слушай ты ее, - ласково говорила Лидия, поглаживая Маринино плечо.

- Ирка, ты не знаешь, есть еще такая группа Агата Кристи? Хорошо девочки по-украински пели, мужу и дочке нравилось слушать.

- Сроду не пели по-украински.

- Ирка, мне не перечь, приду к власти, и запоешь на том языке, на каком я захочу. Разборку устрою, кто соответствует, а кто нет культурному учреждению. Я вас всех проверю. Пока одна Александра соответствует. Стишки пописывает.

Марина вскрикнула возмущенно, Ирина перестала улыбаться, Лидия внимательно рассматривала Тамару, будто впервые видела, я пыталась объяснить, что не сочиняю стихов, а пишу прозу, но Тамара не слушала:

- Как ты, Ирка, кокетничала с моим мужем, я хорошо рассмотрела. Не гарантирую, что вы не встречались где-то на стороне. Вот вы где у меня интеллигентки, - Тамара выразительно похлопала себя по затылку, - Он у меня тоже Хемингуэй, романтик, без штурвала зарабатывать не умеет, летчик-поэт хренов, детей наделал, прокормить не может.

- Экзюпери. Хемингуэй летчиком не был, - Я машинально ее поправила.

- Грамотная, - она презрительно протянула гласные, внимательно меня оглядела, но не нашла для себя ничего интересного, - Так что, Ирка, я тебя предупредила, если не хочешь сидеть за два убийства, хвост прижми, сиди тихо, и когда приходит мой муж, не высовывайся.

Стало тихо. Меня, конечно, Тамара не запугает. И Лидию. Марина понятно, в ней страх сидит со времен безработицы, боится потерять место, хоть какое, лишь бы платили. Но Ирина почему терпит? Я уже задавала Ирине этот вопрос. Какая выгода торчать молодой без комплексов девице в библиотеке, в основном посещаемой пенсионерами да студентами, но никак не ее потенциальными клиентами.

- Ничего ты в нашем деле не понимаешь, - ответила Ирина, - Предложение наших услуг опережает спрос, приходится суетиться, о рекламе заботиться. С кем мужику приятнее быть, с малограмотной проституткой или с работником культурного учреждения? Квалификация не хуже, чем у профессионалок, и платят больше, учитывая мою потребность в духовных ценностях, - расхохоталась Ирина.

У нее кроме девятилетки незаконченное швейное училище, но чувствует она себя среди книг все увереннее, много читает, в основном то, что привозил Аркадий. Но я слышала, как она обсуждала с Татьяной Михайловной повести Тургенева. Не только для рекламы читает. Пусть облагораживается.

- Нет у тебя никакого образования, я видела, по утрам в киоске торгуешь, возле проходной завода, - с неожиданной ненавистью проговорила Ирина, глядя на Тамару.

- Вот как? Она видела. А что ты еще видела? Я за соседку сидела, соседка попросила, я поработала.

- Не ври, - устало произнесла Ирина, - Ты там все утро до обеда сидишь, потом сюда приходишь. Никакие трупы не режешь, торгуешь, пустые бутылки принимаешь.

Думая о своем, Марина заговорила голосом воспитательницы детсада:

- Тихо, девочки, не ссорьтесь. Ирина, успокойся. - Она вдруг встрепенулась, вдруг огонь зажегся в ее глазах, - Тамара Яковлевна, может, у вас, действительно, нет двух высших образований? Я не исключаю, что у вас есть образование, но в литературе вы плохо разбираетесь.

Ответа не последовало. Тамара достала из сумки рыбу горячего копчения, разложила на газете и с аппетитом стала есть. Когда я впервые увидела ее в нашем закутке с самоваром, предупредила Дина Моисеевна, там новая заведующая, она сидела боком ко мне, в разрезе ярко-красной юбки просматривалась мощной формы нога в черных колготках. Она ела рыбу горячего копчения, разложенную на промасленной газете.

- Ешь, - ткнула она на стул рядом.

- Рыбу не ем, аллергия, - отказалась я.

- Вот этого не надо, никаких аллергий, иначе поссоримся. Ссориться с будущим начальником не выгодно, - пригрозила она и запела визгливо частушку о дроле-троле и девичьих страданиях.

Ссориться с будущим начальником не хотелось, я повиновалась, села рядом и отломила солидный кусок рыбы.

- Тут у вас одна замужняя и та уборщица, одиночек не люблю. Будете пакостить, выгоню, наберу нормальных женщин. Только регулярная половая жизнь превращает стерву в женщину, - она подняла вверх кроваво-промасленный указательный палец. Покрутила обручальное кольцо. Проделала она это так, как мужчины крутят на пальце ключи от машины, набивая себе цену.

Что-то жутковатое было в ее неграмотности.

- Вишневый сад? Вы хотите вишни разводить? Проще простого, посадил деревце и дожидайся плодов. Читать об этом зря время тратить. Художественное произведение? Пьеса? Так бы и сказали. Тургенева ищите. Чехов, говорите? Раз такая грамотная, зачем спрашиваешь, ищи сама, все им подавай, какие несамостоятельные. Если за каждой книжкой начну бегать, где силы брать на детей и мужа? Учтите, девушки и юноши, семья это главное в жизни. Мы с мужем много ездили, пока не осели в Темиртау, нас везде ценили. А почему? Потому что мы с ним не мокрые курицы, а деловые люди. Я сейчас ухожу, а вы сидите, и работайте, - грозила она пальцем и исчезала.

Только однажды она вмешалась в книжный бизнес. В начале лета стояла непривычная, удушливая жара. На самом солнцепеке в парах плавящегося асфальта Маша бойко торговала книгами, прикрывшись газетным колпаком, надвинутом на ярко-красный облупившийся нос. Она зазывала одуревших от жары прохожих и всовывала им книги, чуть ли не силой выхватывала из кошельков деньги. Я пробегала мимо, мечтая окунуться в прохладу библиотеки, и в дела Маши не вмешивалась, пока не увидела на прилавке нежно зеленеющий томик Есенина и военные мемуары, похоже, из хранения. Мемуары не волновали, а из-за Есенина раскричалась так, что от самой себя не ожидала.

Маша тыкала в страницу и доказывала:

- Ты, Сана Сана, посмотри дату, ты посмотри, когда издавалась книга, она списанная, Павловна разрешила списанные книги продавать, ты не кричи, ты спроси у Марины, книга списанная.

Я кричала, что поэт вне времен и народов, пусть она считает свои годы, а поэта не трогать. Он на века призван на нашу землю.

Маша продолжала тыкать пальцем в первую страницу, я вырвала книгу и унесла на стеллаж.

Незадолго до закрытия подошла ко мне высокая женщина, одетая в легкое платье, не скрывающее мужеподобной фигуры, мускулистых рук и почти полного отсутствия жирового слоя, у иного мужчины грудь куда выпуклее, чем у этой дамы. От женщины повеяло одиночеством, искусственными цветами, кошками, плющевыми ковриками. Она уставилась круглыми немигающими глазами неопределенного цвета под бровями домиком и спросила:

- Вы записываете на Есенина? Почему та женщина, - она кивнула на окно, где только что мелькала Маша, - Почему она не сказала, что у вас записываться. Она обещала, если я приду в это время, Есенин будет.

Женщина с трудом сдерживала слезы, говорила тихо, чтобы не разрыдаться, но мне не было жаль ее, я возмутилась скорее, не Машиным обманом, с ней бесполезно, все равно сделает по-своему, Есенина продаст, не сегодня, так завтра, - и была права, томик исчез. Но женщина с грубым лицом, мускулистыми длинными руками и всей плоской фигурой, напоминающая переодетого мужчину в цветастом платье казалась мне издевательством над поэтом.

- Есенин не продается, - сказала я, стараясь вложить в голос всю силу воли, на которую способна. Но, видимо, не очень способна, потому что женщина не заметила.

- Я не успела? Уже продали? Как же так, ведь она обещала, у меня не было денег с собой, она уверила, что книгу спрячет под прилавок, она при мне ее спрятала.

Я продолжала повторять, что книга не продается, но женщина меня не слушала, причитая так, будто случилось непоправимое горе. Я уже готова была отдать бесплатно томик поэта из своей личной библиотеки, на помощь пришла Тамара.

- Вам не понятно? Вам неясно сказано? – она умело теснила женщину к выходу, не касаясь ее, вытолкала за порог, вернулась ко мне, - Что ты с ними церемонишься? Не можешь погнать, - она пошла разбираться на улицу. До меня доносился визгливый тонкий голос Маши и гудяще напористый, уверенный Тамары. Больше она ни во что не вмешивалась.

Абсурд, что кто-то из нас, сидящих здесь, убийца. Но если это так, пусть Тамара будет преступницей, иное просто невозможно.

- Тамарка, сними сапоги, показывай, не прячешь ли пистолет мужа. – Нервно хихикнула Ирина.

- Место знай, сидишь за одним столом с порядочными женщинами, не высовывайся, уткнись в тряпочку, замолкни, пока старшие не разрешат вякать.

- И кто мне будет запрещать высовываться? Ты? Сначала хоть один диплом покажи. Ладно, нет высшего образования, но хоть среднюю школу окончила? Полгода прошло, могла бы хоть одного свидетеля найти, хоть какую справку достать.

- А ты знаешь, что такое под обстрелом бежать, детей собственных и чужих спасать? Знаешь? Ты знаешь, что такое, когда все взрывается и не кино, а в самом деле? С воздуха бомбили, свои своих убивали, муж и отец мог убить меня и детей. Нет ничего, все пропало, свидетелей тоже нет. Кто-то, конечно, остался в живых, нужно искать. Пока не нашла, - она помолчала, мы молчали тоже, - Вы видели мародера близко, совсем рядом, как я вас вижу?

- Нас тоже могут убить, не надо забывать об этом, - пытаясь успокоить Тамару, сказала Марина, но вышло наоборот.

- За что, а? Война, да? За что меня могут убить? Ты мне скажи, - Тамара ткнула в Марину, та отшатнулась, будто от пистолета, схватилась за грудь, но постаралась разрядить обстановку:

- Не надо истерик, хватит, пожалуйста, нам многое нужно решить, - Марина все же не выдержала, - Вы единственная среди нас женщина с сомнительным прошлым, да, говорите задушевно, трогает, не спорю, но нет никаких доказательств, что все это с вами происходило. Про войну я тоже могу рассказать, насмотрелась по телевизору. Вы нам доказательства давайте. Где они? Поэтому предлагаю не отвлекаться, давайте вместе, каждая вспомнит что-то подозрительное, вместе подумаем. Я уверена, убили за то, что они знали, чего не должны знать. Поэтому мешали. Может, и мы тоже кому-то мешаем?

Казалось, никто Марину не слушал, никакой реакции, только Ирина белозубо улыбалась и, судя по телодвижениям, старалась под столом ногой коснуться Тамариной ноги.

- Я знаю, кто убил, знаю, успокойся, Тамара, не ты, ха-ха-ха.

- Дура, - с тревогой произнесла Тамара.

- Кто-то из нас? – сипло спросила Марина, - Говори, не молчи, молчание опасно для остальных.

- Так я и сказала, - Ирина вскочила и, танцуя полуобнаженными ягодицами, пошла к выходу из читального зала.

- Сидите, не двигайтесь, я чай принесу, в горле пересохло, - торопливо сказала она, исчезая за дверью.

- Стой! – закричала Тамара, - Стоять! Ни с места! Она врет! Это она, девочки, она за пистолетом побежала, Что вы сидите? - Тамара бросилась бежать, уронив горшок с пальмой, оглянулась, увидела, что мы не двигаемся с места, остановилась, - Ну что вы сидите, мне одной не справиться, вы что, не поняли? Она побежала за пистолетом нас перестрелять, она выдала себя, кому как не убийце знать, что это не я, окружаем, хватаем! - истошно кричала Тамара.

Ни Марины, ни Лидии я не видела в тот момент, только кричащую и пламенеющую в лучах заходящего солнца Тамару. Она побежала к выходу, но не вслед за Ириной, а туда, за зеленую изгородь, где круглый стол, где за стендом новых поступлений скрывалась еще одна дверь, напрямую ведущая в хранение: большое помещение, уставленное стеллажами, туго набитыми книгами. Этот путь куда короче, чем тот, который выбрала Ирина: через выставочный зал, наискось через зал абонемента, мимо закутка, где мы пьем чай и едим бутерброды в обеденный перерыв. Тамара правильно сориентировалась, как оказалось потом, но наткнулась на зеленую изгородь из высоких в человеческий рост растений, попыталась удержать еще один горшок с пальмой, запуталась в веревках, поддерживающих длинные ветки вьющихся растений с крупными листьями, и с грохотом упала, увлекая за собой зеленую икебану. Я кинулась на помощь, краем глаза уловила не то Марину, не то Лидию, мелькнувшую в проеме двери, куда убежала Ирина. Только бы успели. Вдруг на окна опустились черные шторы для показа кинофильмов по видику. Тамара кричала, чтобы я немедленно освободила ее от веревок, - нож давай, что стоишь, недоделанная, веревки резать надо. Я кинулась к столу, и в этот момент погас свет. Смертельная опасность нависла надо мной, я боялась шевельнуться, что-то грохнуло, я присела, Тамара чертыхалась, - еще один горшок упал на бок.

- Где у вас электрощит? Что молчишь? Ирка добралась до него! - кричала Тамара.

- Может, пробки перегорели? – прошептала я, чтобы не привлекать врага голосом.

- Ты даешь нож, или мне тут до смерти валяться? Где у вас электрощит? Не знаешь?

- В гардеробе, над столом Дины.

- Так беги, включай, - я повернулась и наткнулась на стул, - Сначала нож давай, идиотка!

Дрожащей рукой я нащупала нож и осторожно вложила ей в руку. В кромешной темноте Тамарино тело не просматривалось, но я почти явственно увидела, как она поднялась, постояла, видимо, прислушалась к щелчкам из выставочного зала, кто-то пытался включить свет, осторожно двинулась на звуки.

Донесся тревожный голос Марины:

- Электрощит, она добралась до щита, девочки, что же такое делается. Кто тут? - она кого-то испугалась.

- Это я, не пугайся, - голос Тамары.

- Лида, Александра, - позвала Марина, но Тамара зашипела на нее: «Да тише ты, она на голос начнет стрелять, троих сможет убить.

- Почему троих, Вы говорили, двоих, - недовольно проговорила Марина.

- Двоих, если захочет сама застрелиться.

Стало тихо, я, немного привыкнув к темноте, переступила, наконец, порог и оказалась в лабиринте стеллажей и непрочно стоящих на полу стендов выставочного зала. Плотные шторы надежно прикрывали большое пространство от уличного света, но плохо защищали от шума. Как раз напротив окон перекресток, скрежет тормозов, сигналы машин, не утихающее до полуночи движение людей в сторону вокзала. Громко смеясь, мимо окон прошли молодые люди, я перестала бояться, зачем терять голову, Марина сейчас пройдет в свой кабинет, вызовет по телефону милицию.

Она будто прочитала мои мысли, я услышала ее громкий шепот:

- Телефон не работает, она и сюда добралась, я не могу вызвать милицию.

- Не паникуй, - прозвучал совсем близко успокаивающий голос Тамары, - С чего ты взяла, что телефон не работает? Этот, что на столе старухи, может быть отключен, она часто так делает. Пройди в свой кабинет, проверь там, но сначала попытайся нащупать включатель, ты лучше знаешь, где что тут расположено.

Я поняла, что подумала Тамара, может, свет выключен только в читальном зале, услышала Маринины хлопки по стене, не нащупает, потому что не захочет, потому что она погрузила нас в темноту. Ущемленное самолюбие, комплекс покинутой женщины сделали ее убийцей. Она способна жестоко мстить и не скрывает этого. Думаю, многие, если не все мы были посвящены в ее личные отношения с мужем, изменявшим ей, как она говорила, с любой, готовой раздвинуть ноги. Она все терпела, но он сошелся с женщиной, много ее старше и не захотел возвращаться домой. А потом неуклюжая попытка соблазнить Аркадия. Мужчина не соблазнился, посмеялся, ушел с другой.

Ирина успела, описала во всех подробностях позавчерашний Маринин спектакль под названием « Ах, от жары теряю сознание».

Спектакль разыгрывался, когда мы с Лидией удалились, оставив Марину, Ирину и Аркадия. Марина вдруг резко вскочила, подбежала к окну и часто задышала, как паровоз, - смеялась Ирина, тогда она подыграла, предлагая снять колготки, легче станет.

Снятие колготок начиналось за шторой, но в тот момент, когда оголился

зад, Марина, в полуобмороке, повисла на шторе. На последнем издыхании развернулась и показала обильно заросший низ живота. Аркадий вскричал: «О, шиньон, как интересно!» Ирина расхохоталась. Марина закричала, мы с Лидией прибежали на крик и застали ее в юбке, но со спущенными колготками. Ирина, смеясь, удалялась, Аркадий закрылся рукой, пытаясь скрыть улыбку.

Марина убийца, больше некому, оскорбленная и униженная женщина с амбициями бывшей чемпионки опасна. Мне было жутко, так жутко, что я, попытавшись позвать Лидию или Тамару, своего голоса не услышала.

- Электрощит в гардеробе, девочки, она и туда добралась, у нее зрение как у кошки, девочки, что же делается, - по-детски тонко верещала Марина. Я немного успокоилась, боится, может, не она, так натурально испугаться вряд ли возможно. Чье-то дыхание коснулось моей щеки, но лучше не окликать. Женщины притихли, только Марина комментировала свои действия, я попыталась подойти поближе, но больно наткнулась на стеллаж. Сколько стеллажей надо пройти на голос Марины у гардероба, забыла, решила обойти стороной, наткнулась на ряд стульев, но устояла.

-.Кто тут? – тревожно спросила Марина.

Я отозвалась.

- Вам страшно, Александра? Девочки, да что же мы перепугались, да, она из криминального мира, убьет и не дрогнет, но нас же больше. Стягивайтесь ко мне, убийце легче перестрелять нас поодиночке.

- Помолчи, а? Не пугай Александру. Поищи электрощит, - услышала я чей-то приглушенный голос за стеллажами на пути к Марине.

- Да, да, - Марина стала снова хлопать по стене, но вдруг испугано вскрикнула, - Кто тут?

- Что кричишь? Ты же нас в мишень превратишь, - донесся голос Лидии, уверенный, привычный голос. Меня прорвало:

- Может, хватит? Может пора по домам разойтись? Я, например, никого не хочу ловить. Я также не хочу быть преследуемой, я хочу домой, пусть милиция занимается всем этим профессионально, - говорила я в Маринину сторону, пытаясь разглядеть силуэты женщин, но мешали стеллажи, - Откроем двери и выйдем на свободу, пора уже. Пусть хоть застреляется. Эй, Ирина, где ты там, мы уходим, ты тоже уходи, пока тебя не поймали. Открывайте, Марина Павловна, - я говорила громко и успокаивалась от собственного голоса.

- Ключи? Где ключи? У меня их нет. - Запаниковала Марина.

- У меня твои ключи, нечего ими разбрасываться. – Тамара звякнула связкой, - Бери, ну же.

Все мои помыслы были на улице, на свободе, и я двинулась в сторону выхода,

надеясь, что никто мне теперь не помешает.

- Ой, кто тут? – услышала я снова испуганный голос Марины, - Кто меня толкнул? Где ключи? Ты где, Тамара? -–я услышала шорох, возню у телефона, голос Марины, - Я же говорила, телефон не работает.

- Открывай дверь, - кричала Тамара.

- Ключи у тебя, ты и открывай.

- Ты их только что взяла, у тебя ключи, не морочь мне голову, - Тамара была в истерике.

- Я не брала, я не брала, - повторяла упавшим голосом Марина, - Кто тут? Лидия, ты где? - тревожно спросила она и замолчала.

Я пыталась прислушаться к звукам в зале сквозь уличные посторонние шумы, сквозь скрип тормозов на перекрестке, но мне этого не удавалось.

Меня трясло, я шепотом позвала Лидию, она тут же отозвалась:

- Помолчи, я за тебя боюсь, стой, где стоишь, не двигайся, Марина подозрительна. Почему скрывает, что взяла ключи? Зачем Тамара их брала без спроса? - прошептала Лидия мне на ухо, - Сядь, посиди, стул рядом с тобой, я попытаюсь разобраться, - сказала она, удаляясь в Маринину сторону.

- Я с тобой.

- Нельзя Саша, опасно, не ходи, только помешаешь.

- А ты как?

Но она уже удалилась. Хочет забрать ключи силой? Лучше бы вдвоем, на Марину напасть можно внезапно. Правда, помощница из меня никудышная. Ни разу, ни кого не ударила, разве что в детстве. Я нащупала стул, вдруг кто-то резко отскочил от меня, я не поняла, кто, но не стала уточнять. Донесся чей-то шепот:

- Тамара, это ты? Кто-то меня ударил в плечо. Не ты ли?

- Зачем мне?

Больше я ничего не расслышала, с грохотом проехал КАМАЗ. В наступившей относительной тишине скрипнула дверь на абонемент. От страха я опустилась на четвереньки, поползла туда, где, мне помнится, стояло кресло, возле окна. Казалось, что ползла долго, пока не нащупала кожаное сиденье, неожиданно для себя отдернула тяжелую штору и, ожидая выстрела, спряталась за широкую спинку кресла. Пол скрипел со всех сторон, будто меня окружали, теперь уже совсем близкая улица искажала звуки. Но вот опять открылась дверь на абонемент с характерным скрипом, донесся громкий шепот Лидии:

- Марина, ты где?

- Ее тут нет, - с готовностью отозвалась я.

- Ты где находишься?

- Тут я, за креслом.

- Вылезай. – Скомандовала она. Я поднялась, увидела слабую полосу слабого света, проникшую через щель двери абонемента, и вспомнила, что освещение хранения не зависит от электрощита в гардеробе, то есть щит есть, но в другом месте, даже Марина затрудняется сказать, где, видимо, в каком-то из подъездов жилой половины дома. Был случай, когда Марина поленилась проверить выключатели, нажала кнопку автоматического предохранителя и ушла домой. Ночью прибежала по вызову милиции, - в хранении горел свет. Пришлось потом благодарить милиционера, проявившего бдительность.

Мы с Лидой пошли на свет и женские голоса мимо стеллажей, трехногого стола с самоваром, переступили порог хранения, Марину и Тамару обнаружили на пятачке у большого трюмо. В зеркале отражалась запрокинутая голова Ирины с белыми, стиснутыми в жутком оскале зубами на Маринином колене.

В скорбном молчании окружили скульптурную группу из двух фигур: коленопреклоненной и раскинувшейся в мертвом бессилии.

- Ты где была? – нервно спросила Тамара, я не ответила, вопрос мог иметь множество подтекстов: не я ли убийца, или убийца она, поэтому опасается, не видела ли я чего-то лишнего, или боится за меня и за себя тоже.

Марина прекратила попытки прикрыть веки Ирине, правый глаз был полузакрыт, а левый, широко открытый, смотрел в потолок.

- Покончила собой, ей ничего не оставалось, она была обречена, все же два убийства, не простят, - говорила она, любовно оглаживая Иринины шортики.

- Где пистолет? – визгливо спросила Тамара.

- У кого-то из нас. Ты где пряталась, Александра?

Три пары живых и, как мне показалось, один мертвый глаз уставились на меня.

На мертвый глаз я старалась не смотреть. Тамара надвигалась на меня, поднимая руку с металлической подставкой для заварочного чайника. Марина багрово наливалась лицом, Лидия чуть удивленно подняла брови, смотрела на меня с сомнением, - мне верит, но не до конца верит.

- Выпустите, - проговорила я хрипло, хотелось высказаться тверже, но сдавило горло, - Выпустите меня отсюда, откройте дверь и выпустите, хотите, сдавайте милиции.

Я боялась сделать лишнее движение, чувствуя и ясно понимая, набросятся и не пощадят, даже Лидия не поможет, хватит одной Марины одолеть меня.

- Надо ее задержать, библиотеку, наконец, открыть, позвонить, сообщить, кому следует. Тамара, открывай.

- Не придуривайся, взяла ключ и придуриваешься, - говорила Тамара, не сводя с

меня глаз, побелевшая рука сжимала подставку.

- Ключ давай, хватит, сама не придуривайся, твои чеченские штучки не пройдут, давай ключ, я сказала, - Марина осторожно положила голову Ирины на пол, встала и надвинулась на Тамару, - Перестань издеваться, тебе уже было сказано, - Марина кивнула на труп, - Ясно было сказано, не ты убивала, давай ключ. Если боишься, иди и сама открывай.

Тамара мотала головой и не отступала под мощным натиском Марины, вдруг резко отвернувшейся и запрокинувшей голову. Она осматривала густо забранные решеткой окна под самым потолком на высоте трех метров.

- Без лестницы даже Маша не могла вскарабкаться. – Напомнила Лидия.

Марина кивнула:

- Даже не знаю, где она прятала эту лестницу.

- Возле туалета, за щитами. Чтобы никто не утащил. Нам туда не добраться без света. - Сказала Лидия.

Уже позже, когда все кончилось, я задавала себе вопрос, почему ни одна из нас не выпрыгнула в одно из окон выставочного зала, высоких, начинающихся у самого пола, без решеток, с легко открывающимися шпингалетами. Может, и мелькала в чьей-то голове такая идея, но меня смущала сама мысль, что, спасаясь, придется кричать «Помогите!» без намеков на пожар, обрекала на нежелание даже пытаться, как бы не приняли за сумасшедшую или перепившую. Если бы хоть кто поддержал меня, но кто мог, если мы боялись друг друга. Подозрительнее всех Тамара, темная личность, без документов, с замашками никак не библиотекаря и, тем более не врача. Мелькнуло, не в руках ли мы террористов? Захватили наше здание, чего-то требуют от властей, Тамара им помогает, а, может, главная, организатор. Кто ее знает, из Чечни приехала.

Если мы заложницы, если Тамара участвует в этом, должен быть кто-то, убивший Ирину.

- Послушайте меня, Марина Павловна, послушайте, тут кто-то еще есть, чужой, прячется. У него пистолет. Мы здесь не одни.

Марина долго и внимательно смотрела на меня, - высказанная идея ей нравилась. Тамара положила подставку на стул и растирала онемевшие пальцы. Лидия сложила руки на груди и раскачивалась с пятки на носок.

- Выбираться все равно нужно, - сказала Марина и прижала палец к губам, прислушиваясь.

Мы топтались на пятачке, с трех сторон нас теснили стеллажи, с четвертой, там где лежала Ирина и отражалась в зеркале, была запретная зона, мы старались туда не смотреть. Неожиданно Тамара резко повернулась и стала рассматривать

вешалку, будто впервые видит. На трех крючках висел черный халат с незапамятных времен, сумки, одинаково черные и мужской зонт, напоминающий тот, с которым Аркадий приходил к нам.

- В моей сумке фонарик, в общаге темень на лестнице, без фонарика могут сбить с ног, дети бегают, подростки балуются, - говорила она, роясь в сумке, размерами больше дамской, но меньше хозяйственной, с такой на рынок не пойдешь, но булка хлеба легко вмещается.

- Зонт Аркадия, - сказала я.

- Ну и что теперь? - Спросила Лидия, - Ведь хозяина уже нет.

Я не нашлась, что ответить.

Тамара долго рылась, в какой-то момент мне показалось, что фонарик не нащупывается. Но вот она с победным возгласом вытащила узкий с ее ладонь фонарик и направила свет в проем двери, осветился стол у дальней стены, широко и скоро зашагала. Узкий луч света пробил темноту аж до самого выхода, высветив очередной шедевр Марининого вдохновения. Когда успела повесить?

Мы шли гурьбой, стараясь не отставать друг от друга. Весь мир, все жизненное пространство сжалось до узкого луча света, пронзившего тьму. Привычное окружение распалось на высвечивающиеся фрагменты и с трудом узнавалось. Уличные звуки отступили, ни гула голосов, ни визга тормозов, ничто не фиксировалось сознанием кроме дыхания рядом идущих.

Мы остановились у гардероба, всем четырем одновременно не пройти через узкий проход. Марина шагнула вперед, Тамара навела луч на электрощит, чуть опустила, высветилась поверхность стола, автоматический предохранитель лежал среди Дининых стаканов и тарелок. Маленькая удача. Марина уверенно вкрутила предохранитель, свет зажегся в коридорчике возле ее кабинета.

Мы ходили друг за другом из зала в зал, Марина щелкала включателями, свет загорался всюду, где были лампочки. Вернулись в выставочный зал, первой села на стул Тамара, протянув ноги:

- Все, как хотите, утомилась тут с вами, за чужие грехи страдаю, - заговорила она весело.

- Ой ли, так уж и за чужие. Ключ отдайте, и страдать не надо. Так, девочки? – почти ласково, в своей манере обратилась к нам с Лидой Марина.

- Ключа нет, можете вывернуть карманы, - Тамара провела по животу, по бедрам, - Видите? Пусто. Нет ничего. Можете в лифчик залезть. Хотите? Или в трусы. Смелее. Кто хочет? Ты, Марина? Давай, разрешаю, может нам с тобой понравится.

Марина подступилась к ней и, действительно, пощупала сначала грудь, потом между ног.

- Возбуждаешь, Мариночка, у, какая страстная, - Тамара сложила губы трубочкой

и изобразила поцелуй. Лица Марины я не видела, но спина была напряжена.

- Нет ключа. Как же так? Непонятно, зачем ты его стащила у меня и зачем прячешь.

- В самом деле, Тамара, если это шутка, то не ко времени, не время шутить, - поддержала Марину Лидия.

- Я тоже считаю, кто-то из присутствующих неудачно шутит, ведь ключи у меня кто-то взял. Кто-то руку протянул и взял, я думала, Марина, твоя рука. Темно было, ничего не видно, стеллажи окна загораживали, ничего, темень сплошная, - оправдывалась Тамара.

- Вспомни, касалась ли рука твоей ладони, та, что ключ взяла. Ведь она касалась тебя? - спросила Лидия.

- Женская рука брала? – спросила я и по взгляду, брошенному Мариной и по тому, как она оглянулась, поняла, думает в том же направлении.

- Брали, я бы сказала, не грубо, не вырывали, взялись за ключи уверенно, я держала их за брелок, кто-то легко выдернул, я не стала удерживать.

- Что ж не спросила? – ворчливо проговорила Марина. Мне почудился вздох облегчения, она была довольна ответом.

- Какая разница, взял не взял, Ирина взяла, ведь проникла же в хранение.

- Ключ Ирине мог не понадобиться. В свете вчерашних событий я не могу точно сказать, закрыта ли была дверь, я ничего тут не знаю, я тут уже не хозяйка. Сколько раз просила закрывать хранение, мало ли что. Не уследила, милиция требовала, чтобы я их всюду пускала, нос совали во все углы, убийцы так и не обнаружили. Говорю вам, я тут не хозяйка. Что уставилась? – она отшатнулась от Тамары, положившей голову ей на грудь.

- У, пупусеньки, кукусеньки, нос не вешать, пощупай меня еще, мне понравилось.

- Я тут не хозяйка, - повторяла Марина и не противилась Тамариному поглаживанию по свежеизготовленной старомодно-мелкой химии.

- Зря, Мариночка. Хочешь выжить, будь сама себе хозяйкой, прислушайся к своим желаниям, делай то, что хочется, может, тебе женщины понравятся больше мужчин. Ты нас ласкай, а мы тебе подчинимся. Так ласки хочется, - проговорила Тамара голосом плохой актрисы.

Марина бессильно упала на стул рядом с Тамарой. Но собралась, подняла голову, уперлась толстыми ногами в пол, будто готовилась к подвигам Геракла. Давай, Марина, соверши сверхвозможное, как ты совершала раньше чемпионкой и капитаном непобедимой волейбольной команды нашего города.

- Скажи, Тамара, тут у нас не чеченцы прячутся? – спросила она ласково.

Тамара театрально восхитилась:

- Не голова, а государственная дума в полном составе, действительно, им же надо

зарабатывать, берут заложников и исчезают потом с приличной суммой денег.

- Ты нам подскажи, где они прячутся. Мы ничего, понимаем, входим в их положение, не дергаемся, сидим тут, не кричим. Где они? Там? – Марина кивнула в сторону абонемента, - Или там? – она показала на свой кабинет.

- Нет, не там, - изменившимся голосом сказала Тамара, - Ладно, помогу, век будете благодарить, - она легко встала и удалилась почти бегом в сторону абонемента, скрипнула дверью, кажется, пробежала дальше, в хранение.

Лидия поднялась следом, но Марина властным движением руки остановила ее.

- Все, кажется, настрадались, я проголодалась так, что даже не отказалась бы от рыбки горячего копчения, - буднично проговорила Марина.

- Что ж, можно сообразить чай с сухариками. – Поддержала я ее, надеясь, что нам дадут такую возможность. Внутренне я уже подчинилась чужой воле.

- Какие они, чеченцы? Наверное, ничего на вид, - Марина не успела договорить, от порога в зал абонемента донеслось угрожающее:

- Руки вверх, всем без исключения!

Я увидела Тамару, расставившую для устойчивости ноги и двумя руками направляющую на нас пистолет.

- Вы мне надоели! Руки, сказала! Всех до одной перестреляю!

- Ох ты, - почти восхитилась Марина, - А как притворялась, террористка чеченская.

- Руки! Считаю до трех, стреляю без предупреждения. - Мы подняли

руки - Вы мне надоели, подумаешь, интеллигентки, сучки вы, рады были меня ментам сдать. Каждый отвечает за себя. Чужие грехи я не намерена брать на себя. Но свое возьму, век будете помнить Тамару. Иначе перестреляю всех.

- Сколько пуль осталось, ты посчитала? – спокойно заговорила Лидия, опуская руки.

- Считать умею, недаром с шестнадцати лет официанткой работаю, много цифр сразу привыкла в голове удерживать, вам и не снилось. Ловко я вас провела? Поверили! Да, я официантка и ни в каком институте не училась. Обманула вас, - радовалась Тамара, и ее радость с пистолетом в руках наводила ужас.

- Вычти то, что израсходовано…

- А как же медицинский институт? – глупо спросила Марина, перебив Лидию.

- Я народная целительница в седьмом поколении. В морге уборщицей подрабатываю, платят хорошо, чаевые перепадают за трупы. Вопросы есть? У, как вы мне надоели, не вышло по вашему. Нет, от Тамары просто так не избавиться. Я вам не мокрая курица. Начнем допрос, дамочки. А ну-ка скажите мне, кто в мою сумку пистолет подложил? Кто подложил, а потом повел разговоры о чеченцах и террористах? К вашему сведению ни одного чеченца я лично не знаю, там и близко не была. Вопросы есть? Всем все ясно. Мне нравится, когда меня с полуслова понимают. Так вот, я своего никогда не упускаю, если само плывет. Мне нужна квартира, вам, как понимаю правильно, жизнь. Вот и махнемся своими интересами. Вы, я погляжу, меня за простофилю приняли. Не получится. Ты, Марина, за все ответишь перед судом, если захочешь, если нет, давай квартиру, и я тебя отпускаю на все четыре стороны. Квартира тебе уже без надобности, свобода дороже.

- Что ты, Тамарочка, - елейно заговорила Марина, - Значит это не ты, кто-то другой подложил. Это хорошо, так ты не стреляй, раз не ты убивала, - фальшиво, как ребенка, уговаривала Марина, видимо, не веря в то, что говорит.

- Ты насквозь лживая, скользкая ты, как жаба, противно слушать, заткнись, - скривилась Тамара.

- Да-да, молчу.

- Вот и заткнись. Александра, ты тут самая интеллигентная, стишки пописываешь. От таких, в очках и умных, что угодно можно ожидать. Признавайся, ты убивала?

Мне показалось, что она теряла вдохновение, может, искусственное, от наркотика. Но нет, глаза блестят, она нам зубы заговаривает, а у самой мысль зреет в голове.

- Не я.

- Просто и ясно, не ты, и доказать невозможно, потому что улик не оставила никаких, чисто сработано.

- Мы догадывались, что ты без образования и не конкурентка Марине. Хотя теперь все возможно за большие деньги, Денег как раз у тебя не водится. Да и зачем, ведь сейчас можно хорошо заработать в другом месте, - заговорила Лидия, опуская руки.

- Руки, - напомнила Тамара, опустив пистолет и потирая уставшие пальцы, - Ладно, можете опустить, все равно успею застрелить, если дергаться начнете. Ты, права, Лидия, вон какая спокойная, не дергаешься. У тебя музыкальное училище, университет. А каково с пьяными всю смену, в чаду, в дыму? Устанешь за смену, придешь поздно, почти ночью домой, муж куда-то умотал. Устанешь так, перестреляла бы всю публику и мужа в том числе, собственных детей ненавидишь. Всю жизнь по общежитиям. Зато муж – летчик-испытатель, неудачно катапультировал, по кусочкам собирали, поэтому и разбираюсь в медицине, самой пришлось его на ноги поднимать, денег не было на лечение. Мысль хорошая пришла в голову прикинуться беженкой, немного отдохнуть в тепле и тишине и за зарплату, пусть небольшую. Вот и кручусь между моргом и киоском, пустые бутылки – чистая прибыль в карман, а потом сюда иду отдохнуть, детективы взять почитать. Люблю детективы, успокаивают. – Она говорила, но мысль зрела, потому что смотрела в сторону, не на нас. - Так вот, бабоньки, я не знаю, кто пистолет подложил, да мне плевать, кто-то из вас, вот и ответите за это. Вы тут все одинокие, с квартирами. Мне бы лучше, Лидка, твоя квартира. Шик, не квартирка, я у тебя не была, но в таком же доме бывала, потолки высоченные, кухня, ванная, простор, красота. Но с тобой связываться не буду, мужа моего запросто уведешь. Ухоженная. Он любит чистеньких, аккуратненьких. Ты, Александра, мокрая курица, но живешь на окраине, окнами на заводские трубы. Меня не манит туда. А вот твоя двухкомнатная на втором этаже, сволочь ты, мужа вокруг пальца обвела, меня не обведешь, квартиру давай. Мужу твоему не досталась, моей семье достанется. Ты мне не нравишься, квартиру отдавай, иначе пристрелю на месте.

- Всю отдавать или на половину согласна? – холодно спросила Марина. Она перестала бояться, но Тамара этого не замечала, о чем-то туго соображая. Действительно, как она могла забрать квартиру у Марины, сидя здесь даже с пистолетом. Потребовать расписку, дарственную, а потом застрелить? Но куда нас девать? От лишних свидетельниц ей не избавиться, двое все равно останутся в живых. Двое: она и еще кто-то.

- Ты сейчас возьмешь ручку и бумагу и напишешь мне дарственную, а эти двое подпишут как свидетели.

- Пожалуйста, напишу сколько угодно, хочешь, весь город тебе подарю. Но ты подумай сама, убьешь меня, еще кого-то из нас, в живых все равно кто-то останется. Уговоришь? Купишь? А если нет?

- Мне твоя писулька не нужна. Я мужа вызову, мы с ним вдвоем будем тебя пасти. Мы будем тебя держать в таком месте и так обращаться, что ты добровольно все подпишешь.

- Как ты мужа вызовешь? По телефону? С какого времени общежития телефонизированы? – вступила в разговор Лидия.

- Ладно, можете сесть, лицом ко мне, - она ногой повернула кресло, направив снова пистолет в нашу сторону двумя руками, и тоже села. За ее спиной возвышался стеллаж, оформленный под выставку. Кроваво-крупными буквами над ее головой было написано: «Жертвы ГУЛАГа». Выставку подготовили к Сахаровским чтениям, приуроченным к его дню рождения в мае. Марина согласилась, чтобы чтения проводились в нашей библиотеке, не напрасно ожидая показа себя в библиотечном интерьере по телевизору: ее показали в местных новостях.

Книги, которые принесли организаторы конференции, сильно напугали

Татьяну Михайловну. Бедная старушка шарахалась от стенда, чуть не падала,

пила сердечные капли. Почему-то больше всего ее пугала фамилия Щеранского, набранная крупным шрифтом собственноручно Мариной под его книгой воспоминаний. Карта Сталинских лагерей вызывала у старушки протест, она поджимала и без того тонкие губки, но только раз позволила упрекнуть Марину в черной неблагодарности, - если бы не великий вождь, крутила бы она хвосты в деревне коровам. Марина ответила ей криком и намеками на возраст и устаревшие взгляды, вредные для молодых читателей. Ирина хохотала, Лидия пугала старушку тем, что стенд может упасть, лучше не подходить, Щеранского оставить в покое, иначе может больно ударить по голове до сотрясения мозга. Тамара не обратила внимания на выставку, но сейчас с пистолетом на фоне «Жертв ГУЛАГа» представляла жуткое зрелище с двойным подтекстом.

- Я в туалет хочу, - сказала капризно Лидия.

- Все вместе пойдем, поодиночке ходить мне тут не будете.

- Ладно, потерплю пока, под пистолетом расхотелось. Может ты, Александра, хочешь? - Лидия качнулась ко мне, коснулась плечом моего плеча, случайно или специально, может знак подает. Какой? Я искоса посмотрела на нее, боясь повернуть голову. Лидия тоже скосила взгляд, чуть помотала головой. Я поняла, что она что-то придумала.

Тамара наших переглядываний не заметила, снова ударилась в воспоминания о тяготах своей семейной жизни.

- Убивать зачем? – тихо спросила Марина.

Наступила тишина, долгая, жуткая, и я вдруг вспомнила то, что должна была вспомнить раньше, то, что мучило меня. Я поняла главное, повернулась к Лидии всем лицом, телом и улыбнулась ей открыто, ничего не опасаясь.

Тамара не обратила внимания, вытянула голову, я отметила ее толстую шею. Вся она какая-то неизящная, не складная, жалко ее, муж подлечится и бросит ее. Вон, какие красавицы по улицам города ходят. Зря она привезла семью сюда, жили бы в военном городке, а сейчас ей так просто не выкрутиться, срок себе уже намотала. Она в упор разглядывала Марину, будто только что увидела.

- Ты мне? – весело заговорила Тамара, - Это ты мне? Я убийца? Ха-ха-ха. Нет, не убийца, но раз напрашиваешься, стану. Недаром вас, интеллигенцию, мочили во все времена и кому не лень.

Я чувствовала, должна наступить разрядка, Тамара накрутила себя, но какая? Она вдруг подскочила, бросив пистолет в кресло, изобразив чечетку, визгливо запела:

- Бабы дуры, бабы дуры, бабы бешеный народ.

Она прыгала, топала ногами, била чечетку и выкрикивала визгливым голосом, пошла вприсядку и вдруг остановилась с раскинутыми руками, с любопытством осмотрела меня, Марину, усмехнулась, перевела взгляд на Лидию, будто впервые увидела ее:

- Как я не догадалась раньше. Лидка, твоя сумка рядом с моей висела, тоже черная, ты их перепутала. Ты исчезла сразу, потом погас свет в читальном зале, я видела, как ты бежала, но только сейчас сообразила. Ты, это ты…

Лидия скачком преодолела пространство до кресла, схватила пистолет, навела на Тамару, удивленно смотревшую на нее, и выстрелила, повернулась к Марине и с какой-то брезгливостью на лице выстрелила в нее, проговорив сквозь зубы:

- Надоела, суетится тут.

Я схватилась за голову, дикая боль пронзила череп, выдержать такое невозможно. Будто издали до меня доносился ее механический голос:

- Она точно подсчитала, пуль больше нет, нужно выбираться отсюда, ключи у меня.

- За что ты Аркадия? – простонала я.

- За дело. Он меня шантажировал, квартиру захотел.

- Но он же твой муж.

- Вспомнила мой альбом со свадебными фотографиями? Ты тогда сказала, что я сильно изменилась, еще бы, прошло двадцать лет. Он ведь тоже на себя не похож, раньше носил бороду, длинные волосы. Поздно, но вспомнила.

- Ты тогда сказала, что для тебя он умер.

- Он ехал в машине, пьяный за рулем, сбил человека, тот умер. - Его посадили. Вышел из тюрьмы, потребовал себе комнату, я не согласилась. Когда предложил музей ограбить, есть покупатели, я ему помогла. Но сначала уволилась, чтобы не таскали. Надоело все, подумаешь, старинные камешки, тускло, смотреть не на что. Я сейчас в магазины хожу как в музей, столько всего красивого, кому нужно старье. Продал экспонаты за границу, деньги поделили, истратил свою долю, опять стал требовать себе комнату, теперь уже шантажировал, что заявит на меня как соучастницу ограбления музея. Да я за парализованной матерью пятнадцать лет ходила, чтобы квартира мне досталась, пятнадцать лет ухаживала. Приезжаю из Москвы, он здесь, Ирка ему морочит голову, он тебе, а сам на мою квартиру нацелился.

- А как же соловьи?

- Слушали, мне надо было его заманить. Вот и заманила, изобразила страсть. Это не трудно.

- Ты уже заранее решила?

- Надо было кончать с ним. Сюда его привела, за зонтом, Машка дверь нам открыла. Пистолет достать не проблема, если деньги есть. А они у меня есть.

Научиться стрелять тоже нетрудно, если очень нужно. Ирка, сучка, догадалась, он

с ней спал, проговорился.

- Лида, ты иди, прячься, ты уходи, может, не поймают, я останусь, ты уходи.

Я отступала от нее, она приближалась с пистолетом в руке.

- Мы вдвоем должны. Что тебе эти бабы. Ты их никогда не любила. Ты сразу расскажешь, мне это невыгодно, мне нужно время скрыться, ты должна идти со мной. Слышишь? Зачем о них переживать? Кто они тебе?

Я отступала к стене пока не почувствовала ее затылком.

Резко прозвенел звонок входной двери, Лидия дернулась, подозрительно посмотрела на меня, кто-то теперь барабанил в окно, заглянул в просвет между шторами, закричал голосом Тамариного мужа:

- Тамара, что с тобой, Тамара, почему ты лежишь? Тамара, тебе плохо? – он стучал и звал ее, но нас с Лидией ему не было видно. Я стояла на месте, боясь шевельнутся. Я не до конца была уверена, что в пистолете не осталось ни одной пули.

- Пойдешь со мной, у меня ключи, я тебя закрою в кабинете, – говорила Лидия, подталкивая меня, я пятилась, но не поворачивалась к ней спиной, боясь удара по голове.

Снова звонок, стук в дверь. Мужской уверенный голос: «Откройте, милиция», другой голос: «Надо ломать».

Я слышала голоса, много голосов. Лидия стояла, прислушиваясь, бледная, не похожая на себя, достала из-за глубокого выреза майки связку ключей, я отметила, рука не дрожала, махнула, я пошла вперед. Но остановилась от сильного удара и грохота падающего железа, ясно, взломали дверь. Всего три шага отделяли нас с Лидией от поворота на выход, она сделала их, увлекая меня за собой, но на повороте оттолкнула, шагнула вперед, скривила рот в жуткой ухмылке, в кого-то прицелилась и, сраженная пулей, упала у моих ног.

 

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/