Глава 1

 

 

Мать что-то там болтала без умолку, но слов было не разобрать. Гнат постарался плотно заткнуть уши, чтобы не слышать нравоучений. Он уже знал свои недостатки наизусть: лень, расхлябанность, эгоизм и снова лень. Прослушать весь список еще раз не представляло интереса. Его самого в это время закрывала спинка кресла, пока что рост в 122 сантиметра вместе с кроссовками ему это позволял. Что ни говори, из всего можно извлечь пользу.

Может, сделать перерыв? Он осторожно приоткрыл уши. Уф, кажется, мать уже сосредоточилась на отце.

– Но мы едва ли можем отказать Сушницким. Во всяком случае не сейчас. На Пасху это было мое горло, в другой раз твоя работа. Теперь они усмотрят в этом прямой намек. Представляешь, что о нас скажут: ну и заносчивы же эти Малежко! Не успели переехать в новый район, как стали забывать старых друзей. Нет, я разделяю твои чувства к этой г-же Сушницкой. На меня она тоже наводит тоску своими жалобами если не на здоровье, то на коммунальные службы. Но ради приличия...

Видимо, он поторопился отпустить руки. Мать и сама ухитрялась не хуже наводить тоску. Тоже, нашла проблему! Какое ему дело, что о нем подумают?..

И вообще, долго они там будут возиться?

– Гнат! Ты что, оглох? Я к тебе обращаюсь!

Он выглянул из-за кресла.

– Собирайся! – услышал он. – Поедешь с нами.

Родители собирались за покупками.

– Зачем это? – поинтересовался Гнат уныло.

На время отсутствия родителей у него уже имелись свои планы. Новый район открывал новые возможности. Они тут жили только вторую неделю, а он уже успел присмотреть площадку для игр, находившуюся в соседнем дворе. Нет, не просто площадку, это было настоящее футбольное поле, небольшое, детское, но зато с ограждением, с лавочками для болельщиков, не говоря уже о воротах. В прежнем дворе, там ворота изображала пара пластмассовых ящиков из-под пива, раздобытых на задворках соседнего магазина. Правда, Гнат пока еще только присматривался к игрокам. Кажется, те ему не очень-то были рады, терпели, но не больше. Обычно он стоял сбоку и смотрел. Эти ребята были чуть его постарше. Ему одиннадцать, им по двенадцать-тринадцать. Разумеется, они смотрели на него свысока. Проклятый рост! Он ему срезал еще парочку лет...

– Нужно купить школьную форму, – ответила мать. – До начала занятий осталась наделя.

Застонав, Гнат обессиленно сполз на пол.

– И не строй мне глазки, – прибавила она строже. – Бесполезно, это не поможет.

...Наблюдая со стороны завистливым взглядом, он нашел-таки средство сломать их неприступность...

Неожиданно ему пришло в голову поторговаться. Он вскочил.

– А мяч? Купите мяч?

– Ну вот! Ему лишь бы в футбол погонять! Когда ты наконец за ум возмешься?

Гнат с разочарованным видом свалился обратно в кресло.

– Посмотрим, как ты будешь себя вести, – прибавила она дипломатичнее. Нет обещания, но нет и категоричного отказа.

В свою очередь, Гнат и это счел маленьким успехом: раз появилась надежда...

...Ахиллесова пята местных футболистов заключалась в мяче. Нет, мяч-то был, но у его хозяина в свою очередь были строгие родители, которые не разрешали ему долго болтаться на улице. Ровно в шесть раздавался один и тот же зов: «Саша, домой!» – после чего мальчик-паенька уходил с площадки и, естественно, уносил мяч с собой. Разочарованным друзьям ничего не оставалось, как довольствоваться каким-то дырявым старьем, по которому они продолжали лупить с мрачным упорством.

А когда желание велико, но средств недостаточно:

– Ладно, посмотрим!

 

 

Это, как видно, Гнат больше в отца удался. Тот был плотный, коренастый, но за рулем – одно дело, а вот когда приходилось достать что-то из багажника, одни ноги торчали, казалось, туда и провалится. Характером, наверное, тоже.

– Он мне жмет, – недовольным тоном заявил Гнат, примеряя пиджак.

– Где тебе жмет?

– Под мышками.

Мать недоверчиво заставила его повернуться кругом.

– А в том рукава были длинные?.. Ну хватит! Морочишь мне тут голову!

Сбитая с толку продавщица в третий раз потянулась к вешалке.

– Может, примерить вот этот?

– Не нужно! – сердито остановила ее мать. – Нам подходит. Запакуйте, пожалуйста!

– Вы уже выбрали? – на всякий случай уточнила та. – Не передумаете?

– Не волнуйтесь! – бросила мать. Гнат поймал ее строгий взгляд.

– Одну минуту!

Продавщица отправилась паковать костюм.

– Что ты себе позволяешь? – одернула мать сына.

– Буду ходить как пугало! – огрызнулся тот, с ненавистью рассматривая манекен, одетый в точно такую же школьную форму. Именно его он имел ввиду.

– Глупости!

Продавщица вернулась с запакованным костюмом.

– Пожалуйста! Можете пройти к кассе.

– Держи! – мать сунула сверток ему в руки.

Гнат смял его с нарочитой неаккуратностью: ну вот, ему еще и нести!

Отец поджидал с другой стороны кассы. Тоже со свертком. Все что-то покупают.

– Каких учебников нехватает?

Вопрос был адресован Гнату. Он скривил губы: вот еще лишний груз! Так для мяча и рук не хватит. И когда же все-таки они пойдут за мячом?

– Я хочу взглянуть на кухонную мебель, – сказала мать отцу.

Гнат волоком потащил свой кулек мимо витрин.

Нужная секция показалась неожиданно. Тут он их и увидел. Сколько мячей! Футбольные, волейбольные, матовые, блестящие, гладкие, рифленые. Сразу дух захватило.

Он дернул мать за рукав. Но та смотрела в другую сторону.

– У Сушницкой такая же шляпка. Симпатичная, правда?

– Она тебе нравится? – поинтересовался отец.

– Мало ли что! Не могу же я показаться в точно такой же шляпке! Сушницкая лопнет от гордости!

Гнат дернул еще раз. На этот раз мать среагировала.

– Ну что тебе?.. Не можешь минуту постоять спокойно?

Он ткнул пальцем в витрину.

– Мячи!

– О Господи, как ты мне надоел со своим мячом!

– Ты же обещала! – напирая, напомнил он. Преувеличение, конечно, но какое это теперь имеет значение? Время прошло, все забывается. Да и в конце концов, каждый вправе понимать обещание как хочет.

– Я сказала, что все будет зависеть от твоего поведения. (Ну вот! Надо же, какая память!) А оно прямо-таки отвратительное. Посмотри на себя. Что за спектакль ты мне только что устроил?

Отговорка! И впрямь, она продолжала.

– А что будет, если купить тебе этот мяч? Тогда ты и вовсе станешь неуправляемым? Знаю, зачем он тебе нужен. И скажу честно, я не в восторге от твоих новых друзей. Одно хулиганье! Поискал бы себе другую компанию.

– Идем посмотрим на мебель, – предложил отец, так словно и не было никакого спора.

– А мяч?! – завопил Гнат в полном отчаянии. Как они не понимают, что это самая необходимая вещь на сегодняшний момент? Без формы еще можно прожить, а вот без мяча...

– Не приставай! – отрезала мать. – Я тебе уже сказала: никаких мячей! Ты не заслужил.

Он громко засопел.

– Это ваше последнее слово?

Мать повысила тон.

– Все! Хватит клянчить! Закрыли тему, дома поговорим.

– Ах так! – задыхаясь от ярости, угрожающим тоном произнес он. – Ладно. Раз уж мои родители не желают купить мяч, придется мне самому стать у входа и просить милостыню.

Мать разозлилась.

– Что ты там еще придумал?

Но отец пренебрежительно махнул рукой.

– Да пусть себе идет! Оставь его, пускай делает, что хочет.

Гнат был ошарашен. На самом деле он собирался их только подразнить, в глубине души он уже смирился с потерей, но считал своим долгом досадить им настолько, чтобы и они разделили его горе. Неожиданная свобода спутала ему карты.

Он поймал насмешливый взгляд отца.

– Ну чего ты ждешь? – повторил тот. – Путь свободен, иди!

Он покраснел: отец читал его мысли.

– Давай, вперед!

Нет, такого оскорбления не вынесет никто. Отступать уже поздно. Или они покупают мяч, или он стоит с протянутой рукой.

 

 

Поначалу у него не клеилось. Время шло, а на него не обращали внимания. Ну хоть бы кто над ним сжалился! Другим бросали, что ни минута, то дразнящее позвякивание монет. Но Гната почему-то обходили стороной. Какой-то мальчишка, так тот вообще нагло рассмеялся ему в лицо. Нет, что-то здесь неправильно.

Гнат скосил глаза. В двух метрах от него стояла какая-то бабка. Может, и не бабка, и даже скорее не бабка, а просто замотанная в платок румяная барышня. Но она была такая несчастная в своей немой скорби! Прямо как статуя на кладбище. Глядя на нее, самому плакать хотелось.

А может, и впрямь следует заплакать?.. Он присмотрелся, надеясь увидеть слезы. Нет, лица ему не разглядеть. Голова у нее поникшая, а взгляд опущен, сразу в землю. То ли от стыда, то ли от фотоаппаратов.

Гнат стыда не испытывал, он мог смело смотреть в глаза прохожим. Ему краснеть нечего, это пускай родителям будет стыдно. Пускай все видят! Ну где там ихние знакомые, сослуживцы? Вот бы сюда этих Сушницких! Узнали бы правду, как они с ним обращаются. Глядите: сын адвоката Малежко вынужден просить подаяние!

Да, понял он, оказывается, стать себе под забором и протянуть руку, это далеко не все. Нужно еще выкопать глубокий ров между собой и теми, кого ты хочешь тронуть своими страданиями. А что он? Посмотри на себя, как мама говорит. Свежий, прилизанный, аккуратная прическа, только вчера вышел от парикмахера. Белые, как снег, носочки, футболочка тщательно выглажена и еще пахнет ароматизатором, которые добавляют в стиральные порошки. Нет, в таком виде стой хоть до ночи, никто тебе не поверит.

 

 

– Я его не вижу, – призналась мать, остановившись у выхода из супермаркета.

Она помешала идущим сзади, но ее это ничуть не обеспокоило. Пока не попросили отойти в сторонку.

– Значит, он уже возле машины, – убежденно обронил отец.

После этих слов она сама заторопилась к паркингу. Но и там мальчика не оказалось. Мать усиленно завертела шеей.

– Да что это такое! – в сердцах бросила она.

– Садись в машину, – предложил отец, – увидит, что мы отъезжаем – сразу объявится.

Мать села в некоторой неуверенности. Автомобиль медленно вырулил с паркинга на аллею. Гнат попрежнему не давал о себе знать. Отец продолжал ее успокаивать.

– Объедем стоянку. Не может же он нас не заметить!

Они почти достигли шоссе. На выезде отец вдруг показал пальцем руки, лежавшей на руле:

– Вот он!

Мать, очевидно, слишком быстро перебегала взглядом от одной группы к другой, потому и не заметила.

Гнат стоял в самом конце аллеи, ведущей от супермаркета. С таким расчетом, чтобы они его увидели, когда станут выезжать. В этом случае не заметить его было невозможно: им пришлось бы проехать всего в двух метрах от него.

У матери невольно сорвалось с языка:

– Господи! На что это похоже?

Волосы растрепаны и уже не блестят, свежевыстиранная футболка стала похожа на тряпку для мытья полов, а от носков и следа не осталось. Грязные ноги торчали из босоножек, покрытых пылью. И это всего за пятнадцать минут? Она присмотрелась: точно он.

– Нет, ну это уже чересчур!

– Доиграется он у меня! – пригрозил отец, трогая с места.

Они подъехали поближе. Он притормозил, но Гнат будто их и не видел вовсе.

– Какого он ждет от меня приглашения? – окончательно разозлился отец.

– Посигналь, – предложила мать.

– Брось! Он прекрасно нас видит.

Гнат упорно смотрел в другую сторону. Отец положил ногу на педаль.

– Ну и черт с ним! Буду я его уговаривать!

Мать испугалась.

– Что ты делаешь?

Тот пожал плечами.

– Как что? Еду домой.

– Ты оставишь его здесь?

– Ничего, пусть себе добирается троллейбусом! Не зря же я ему даю на карманные расходы...

– Я буду волноваться.

– Смотри-ка, ему что-то кинули. Прекрасно! Значит, на троллейбус насобирает.

– И оставить его здесь одного?

– Он нас видел? – Видел. Не маленький! Одиннадцать лет уже!

Они сделали рывок, но перед пешеходным переходом пришлось снова затормозить. Зато теперь они почти поравнялись с Гнатом.

– Нет, вы только полюбуйтесь! – сказал отец, рассмотрев картонку, которую сын держал в руках. – Новенький учебник порвал! Я заплатил за него... Ну дома я ему всыплю!

– Что он там намазал? – мать и себе подалась вперед, чтобы прочесть надпись на корешке от учебника. – Господи! – она схватилась за сердце.

Там было написано: «умерла мама».

Мать резко откинулась на спинку сидения.

– Все, поехали! – бросила она.

 

 

Гната вовсю душила обида. Зажав монеты в кулаке, он подбирал им катившиеся слезы. Ни тебе уговоров, ни тебе извинений! Просто сели и уехали. Утешением была мысль, что скоро он умрет от голода: вот его найдут бездыханным, и тогда они горько пожалеют о своем поступке. Но уже будет поздно. Сцена оказалась такой трогательной, что слезы потекли ручьем.

В этот момент кто-то вложил ему монету. Он инстинктивно посмотрел вверх. Ах да! Он и забыл, что стоит с протянутой рукой.

Гнат успел поймать сочувствующий взгляд пожилой женщины. Секундой спустя он уже видел только ее сутулую спину. А впрочем...

Сделав несколько шагов, та неожиданно передумала и вернулась. Гнат воспрянул духом. Вот кто над ним по-настоящему сжалится! Кажется, у нее были добрые глаза.

– Как тебя зовут? – поинтересовалась она.

Голос у нее тоже был мягкий и очень женственный. Таким голосом не поучают и уж наверняка не отчитывают за всякие там проступки.

Затем она спросила, сколько ему лет. Он знал, что выглядит младше, но воспользоваться этим гордость не позволила.

Зато с кем живет, – на этот вопрос он ответил упрямым молчанием.

– Пойдем со мной, – вдруг предложила она. – Не бойся, я живу недалеко.

Он угадал: есть кому его пожалеть! Что ж, теперь у него больше нет семьи.

 

 

Пани Дана, как ее звали, нисколько не преувеличивала: они только раз свернули за угол – и тут же нырнули в темное парадное. Она жила на втором этаже длинной пятиэтажки, состоявшей из одних однокомнатных квартир, пристанище для одиноких и неимущих. Скорее неимущих: крашеная дверь, квартирка такая, что не развернуться, одна его прежняя комната и то была просторнее. Зато она любила, как видно, порядок, чего не скажешь о родителях, все-то они делали второпях. Гнату было, конечно, все равно, но только не теперь, когда родители остались в прошлом и он хотел знать все их недостатки. Любой минус мог пригодиться.

– Присаживайся!

Стулья отсутствовали, она предусмотрительно подложила одеяло, чтобы ему не было низко на лавочке. Все ее движения отличались медлительностью, но Гнат автоматически записал это в плюс. Он не мог представить ее раздраженной, повышающей тон, нетерпимой к детским шалостям.

Она поставила на стол овсянку. Он скривился.

– Я думала, ты голоден, – удивилась она.

– Голоден, но овсянку терпеть не могу.

– Почему же? Вкусно и полезно.

– Меня уже достала эта овсянка! – бросил он в сердцах. – Только ею меня и кормили.

Пани Дана задумалась.

– Так ты из детского дома сбежал? – наугад поинтересовалась она.

Он промолчал.

– Можешь не отвечать, – она тяжело вздохнула. – Но тогда что же ты любишь?

Он сосредоточился.

– Клубнику со сгущенным молоком. Когда я жил у родителей, на ужин всегда была клубника со сгущенкой.

– Губа не дура! – усмехнулась она.

– А еще песочное печенье... с шоколадом.

– Скажите пожалуйста!

– У меня было много футбольных мячей, – продолжал вспоминать он. – Для тренировок, для развлечения, для матчей. На все случаи жизни. Они быстро изнашиваются! Я играл в футбол с утра до вечера. Родители очень хотели, чтобы я занимался спортом.

Она собиралась о чем-то спросить, но в результате лишь развела руками.

– Не знала, что у меня будут такие гости.

 

 

Спать на кухне, это, конечно, не то, что в своей комнате в привычной мягкой кровати, но у Гната не было выбора. Утром, сладко потягиваясь на жестком тапчане, он упивался чувством мести. Он-то по крайней мере выспался (давно так крепко не спал!), а вот они до сих пор локти кусают. И поделом! Рассчитывали, он явится побежденный, с поникшей головой: «примите меня обратно, я больше не буду»? А они еще и подумают, принять или нет?

Сев завтракать, он на всякий случай глаза протер: клубника со сгущенным молоком! Ему не снится? Способ проверить один. Можно попробовать?

Пани Дана заботливо чистила его босоножки, вчера так же старательно вывалянные им в пыли. Родители заставили бы его сделать это самому. Размеренная в движении, в словах, размеренная буквально во всем, прежде она могла быть доброй бабушкой, которой Гнату позарез нехватало для равновесия. Зато сегодня он был готов принять это как компенсацию за годы страданий и унижений.

– А свои дети у вас есть? – поинтересовался он с дальним прицелом.

– О, мои дети уже выросли.

Очень кстати!

– Тогда внуки?

Он расслышал ее вздох, не то облегченный, не то ностальгический.

– Они далеко. Вместе со своими родителями.

Ну, тоже неплохо! Скучно ей одной. А вот если бы...

– Давно она умерла? – неожиданно спросила пани Дана.

– Кто? – не понял Гнат. Даже глаз не поднял, выбирая самую спелую клубнику.

Пани Дана пристально посмотрела на него сверху.

– Твоя мама... Ты солгал? Она ведь не умерла, правда?

Клубника только на миг задержалась у него во рту. В глазах появилась смертельная обида.

– Нет! Она меня бросила.

Та смущенно отвела взгляд. Подумав, она сказала:

– Можешь оставаться у меня, сколько хочешь.

Ура! Вот так за одну ночь круто изменилась его жизнь!

 

 

На том месте, где его нашла пани Дана, теперь осталась одна только нищенка. Не обращая на нее внимания, Гнат с разбега перелез через решетчатый забор и начал обыскивать кусты. Нищенка все косилась и наконец не выдержала.

– Можешь не искать! Ничего там уже нет!

Он оторопело выпрямился. Сквозь решетку на него в упор смотрели глаза молодой женщины, те самые, которые он безуспешно старался разглядеть накануне.

– Твой кулек валялся в кустах? – продолжала она. – Успокойся, мне твое барахло даром не нужно! Его подобрала полиция. Сегодня утром, – она заговорщически поманила пальцем. – Милый мой, они тебя ищут.

Гнат перелез обратно. Нищенка продолжала.

– В последние дни тут крутились цыгане. Они мне уже поперек горла: из-за них никакого заработка! Полиция вовремя подвернулась. Я им намекнула. Теперь они думают, что тебя цыгане увели. Может, это и неправда, зато теперь ни одного цыгана близко не увидишь.

У Гната бренчала в кармане кое-какая мелочь, которую ему удалось насобирать.

– Вот вам, – он тут же дал монету нищенке. – Вы меня утешили. Я рад, что цыгане здесь уже не появятся.

Будь у него много таких монет, он, вероятно, отдал бы все. Деньги его больше не интересовали. Ему хотелось петь.

Школьную форму в полупрозрачном кульке с эмблемой супермаркета он швырнул через ограду вчера, когда стоял с протянутой рукой, она его дискредитировала. Сейчас она должна быть у родителей. В настоящий момент они, вне всякого сомнения, оплакивают его судьбу.

 

 

Глава 2

 

 

Новую жизнь Гнат решил начать более пристальным изучением улицы; улицы как раз в том смысле, когда говорят: «улица его взрастила», «улица погубила». Нет, он не собирался подпадать под ее растленное влияние, но надо же узнать опасность изнутри, и чем раньше, тем лучше. Родители, вечно державшие его на привязи, упорно не желали понимать, насколько это важно для его развития. С этим не дружи, туда не ходи, а это тебе еще рано. А после получается, что человек сталкивается с жизнью, будучи совершенно к ней не готовым. Теперь ему придется самому восполнить этот пробел.

Футбольное поле он нашел и здесь, правда, игроки его разочаровали. Не успел он запомнить, кто на какой стороне играет, как они стали расходиться по домам. «Маменькины сынки!» – презрительно скривил губы Гнат, отряхиваясь от земли, на которой сидел. Самое интересное-то как раз и происходит, когда сумерки сгущаются над городом, когда вспыхивает бегущая реклама над фасадами и соблазнительно зажигаются огни кинотеатров, когда к элитным ресторанам съезжаются роскошные автомобили, из которых кавалеры торжественно выводят своих дам, одетых в длинные вечерние платья. Сколько величия в этом платье! Они и ходить-то в них не могут, только степенно передвигаться.

Гнат с почтительностю замер за спиной у швейцара. Нет, что не для него, то не для него. Швейцар его даже прогонять не стал, подумаешь, муха залетела.

Пропустив пару, он только тогда поманил к себе Гната.

– Обойди-ка лучше с тыла. Там тебе наверняка что-нибудь дадут.

Заинтригованный, Гнат последовал его совету. Дверь со двора была настежь открыта и никем не охранялась. Длинная полоса света падала на ступени и на асфальт. Он успел проголодаться, а кухня дразнила запахами, от которых становилось не по себе.

– Тебе чего, мальчик?

Работница в форменной косынке и фартуке задержала на нем изучающий взгляд.

– Постой, я сейчас, – не дождавшись объяснений, произнесла она заговорщическим тоном.

Минутой спустя она вернулась с тарелкой, от которой исходил тот же аппетитный запах. Ага, вот оно что! Грибы, фаршированная рыба... А это еще что такое? Креветки? Нет, правда, креветки?.. Да, родители его отнюдь не баловали. Тарелка была наполнена доверху.

– Ешь, ешь! – подбодрила она его.

Не стоило, он и так без стеснения уминал за обе щеки.

– Бедный ребенок! – сочувствующе вздохнула кухарка. – Где же твои родители?.. Где твоя мать?

Гнат прожевал грибы.

– Она обо мне не заботится.

Кухарка не удивилась такому ответу.

– А отец у тебя есть?

Гнату снова припомнился автомобиль, выруливающий на шоссе.

– Он меня бросил.

– Да, – согласилась та, – обычная история!

Пока он ел, она сбегала куда-то и вернулась с пакетом.

– Держи! – сунула она ему в руки и подтолкнула к выходу. – Ну все, а теперь иди!

За дверью он, естественно, заглянул в пакет. Ожидания его не подвели: в нем оказалось печенье.

Идем дальше. Ночная жизнь так интересна! Хоть и не лишена опасностей. Автомобили мчат не сбавляя скорости, то ли это поток разноцветных огней мчится по автостраде. Доедая печенье, он едва не угодил под колеса. Противный визг тормозов, и боковое стекло поползло вниз. Нет нужды приводить содержание последовавшего монолога. Известное дело, все водители без исключения – люди склочные. Сами напрашиваются на конфликт. Гнат, разумеется, послал его куда подальше. И не только подальше, а еще и погромче, чтобы тот расслышал каждое слово. Водитель так и сел.

Наевшись, Гнат почувствовал, что его стала мучить жажда. На жаргоне смельчаков «утолить жажду» означает не совсем то, чему его учили дома. Ну вот, у входа в бар швейцары вообще не стоят. Он вошел туда следом за двумя рокерами. Ну или так ему показалось, что за рокерами, поскольку они прикатили на мотоцикле (одном), а когда сняли шлемы, у одного волосы оказались заплетенными в косичку, а другому заплетать было попросту нечего. Любые крайности он всегда считал уделом людей незаурядных.

После ресторана Гнат был настроен на самый теплый прием. Невежливый водитель не в счет. Только вот бармен никак его не замечал, все болтал с каким-то полутрезвым клиентом на противоположном конце стойки. Снова проклятущий рост, с претензией к родителям подумал Гнат и громко кашлянул. Бармен глянул сквозь него и снова отвернулся. Гнат шмыгнул носом. Все ясно: лучше полутрезвый клиент, чем недомерок. Ничего, сейчас он научит этого гарсона хорошим манерам! Он выгреб из кармана всю оставшуюся мелочь, заработанную под супермаркетом и с треском выложил на стол. Звон монет не оставил бармену выбора. Выдержав его тяжелый взгляд, Гнат потребовал:

– Вермут! На все!

Вермут ему разрешали пить даже дома, правда, рюмкой, не стаканом. И там бесплатно, а здесь за деньги. Он думал, что вправе рассчитывать на успех.

Рокеры у стойки потягивали коктейль. Наверное, после детского времени так принято, что всем можно нарушать правила: машины сбивают пешеходов, мотоциклисты употребляют алкогольные напитки. Им позволено, а ему нет? Бармен, вермут!

Ближний к нему рокер, не отставляя коктейль, смерил его взглядом.

– Парнишка, ты чей?

Гнату удалось зацепиться локтями за край стола, цепляясь за стол, он мог стоять на носках.

– Ничей! – отрезал он с гордостью. – Моя мать умерла. Отец с горя запил. Вот, послал меня за водкой. Вместо водки я купил буханку хлеба, но по дороге съел. Теперь он меня забъет до смерти.

Не было необходимости выжимать из них слезы, он и так разжалобил всех, кого хотел. Но как тут остановишься? Он только вошел в роль. Даже полупьяный клиент, и тот резко протрезвел. Рокеры переглянулись.

– Бармен, – рокер незаметно подмигнул, – налейте-ка парню вермут.

Гнат с достоинством поднес к губам доверху наполненный фужер. Правда, гм... вермут подозрительно напоминал обычный виноградный сок, но посетители! Что они скажут, если узнают? Нет, ни в коем случае! Признаться, значит унизить себя в их глазах.

На виду у всего зала он мужественно выдудлил все до дна. Со столиков посыпались заслуженные аплодисменты. Может, повторить? Слава опьяняет не хуже, чем вино. К счастью, Гнат вовремя остановился. Нет, что ни говори, а геройству тоже есть предел.

Рокеры вышли на улицу следом за ним, хохоча – возможно даже, по его поводу, но в этом не было ничего оскорбительного. Один заметил Гната, подпиравшего стену, и перестал смеяться. Сначала этот, потом другой.

– Эй, парень! Где ты живешь? Садись, подвезем.

Они уже и мотор завели. Почему бы нет?

В течение двух минут они с ветерком мчали в потоке несущихся автомобилей. В течение двух минут он все ждал, что вылетит из седла на очередном повороте, и предупреждал об опасности рокеров, думая, будто сквозь шлем его кто-то услышит.

Наконец высадив его невредимого у дома пани Даны, рокер предложил:

– Хочешь, мы пойдем с тобой?

Один беглый взгляд, и он уже заметил, что в окне на втором этаже все еще горит свет. Гнат вернул шлем, принадлежавший одному из них, и уверенно мотнул головой.

– Не стоит, он уже наверняка допил остатки и дрыхнет. Вы его только разбудете.

Хорошо хоть, вовремя сообразил, к чему тот клонит.

– Ну смотри, парень, – бросил мотоциклист. – А то могли бы и подойти.

– Нет, я лучше один! – он вздохнул. – Разве сирота не должен уметь сам постоять за себя?

Те посмотрели на него с уважением.

– Ну как знаешь! Дело твое.

Рокеры укатили.

Гнат позвонил в дверь. Пани Дана не спала. Работал телевизор, а на кухне шипел чайник. Милая обстановка. Дома бы ему залили сала за шиворот.

Нет, пожалуй, он недалеко ушел от истины. Родители свою характеристику честно заслужили. Было с чем сравнивать.

– Я разогрею ужин, – засуетилась она. Пани Дана отличалась просто ангельским терпением.

Гнат лениво зевнул.

– А можно, я съем только клубнику?

 

 

Утром пани Дана, вручая ему выстиранную и отутюженную футболку, решилась сказать то, к чему, вероятно, готовилась давно.

– Как видишь, я живу одна, дети разъехались, а внуков при встрече наверняка не узнаю... – кажется, она волновалась. – Одним словом, я хочу тебя усыновить. Ты не против?

У него блеснули глаза.

– Правда? – переспросил он с надеждой.

Ее взгляд еще больше проникся теплотой и нежностью.

– Я не шучу... Да, еще за каждого приемного ребенка государство выплачивает деньги на содержание. Мы поступим иначе. Откроем на твое имя банковский счет. А когда вырастешь, ты сам сможешь распорядиться ими по своему усмотрению.

От восторга Гнат сначала подпрыгнул, а затем кинулся ее обнимать.

– Как я вас люблю!

Она окончательно растаяла. Прижала его к себе и взъерошила волосы.

– Ну тогда сегодня же пойдем в твой детдом. Я им все расскажу и напишу заявление.

Гнат резко ослабил объятия. Так... В следующую секунду он и вовсе разнял руки, с разочарованным видом сел в углу и принялся листать детский журнал, который пани Дана купила для него. Она попыталась его успокоить.

– Ну вот еще! Что это ты скис, ей Богу? Не переживай! Я уверена, нам не посмеют отказать.

 

 

Гнат брел улицей, размазывая слезы по щекам. Еще никогда ему так не было себя жалко.

Может, здесь? Нет, улица безлюдная, кто знает, сколько придется пролежать, пока у них проснется гражданская совесть. Народ такой черствый, бездушный, – он обратил внимание еще там, возле супермаркета, когда стоял с протянутой рукой.

Родители из того же теста. И зачем только они ему дали увидеть свет?

А тут слишком мокро. Искупаться в луже? Брр! Вон тоже, битое стекло! И чем эти дворники так сильно заняты?

Ладно уж, так и быть, вот здесь... Надоело блуждать. Как же они падают? Одно дело, если толкают в спину или ставят подножку, тут все понятно. По собственной воле обычно падаешь только на батут.

Этот старик с тросточкой... Как пытливо на него посмотрел! Нехватало только растянуться прямо у его ног!

Ну все, пришли. Дальше идти не стоит. Улица упирается в площадь. Потоки людей – затопчут!

Гнат прислонился к стене, стрельнул глазами туда-сюда: пускай народ пройдет. Вот сейчас... Вытирая стену спиной, медленно сполз на тротуар. Полдела сделано. Осталось последнее.

Щека прижалась к холодной тротуарной плитке. Фу, какая гадость! А он-то всегда считал, что валяться на дороге проще простого. Жаль, что нельзя было видеть себя со стороны, а также видеть, какое впечатление это производит на прохожих.

– Смотри, ребенок упал.

Ну что ж, по крайней мере, заметили.

– Что с ним? Пьяный, что ли?

Гнат чуть не задохнулся от возмущения.

– Пойдем отсюдова! – тот же голос. – Мы опаздываем. Родителям надо лучше за ним смотреть.

Видно, ушли – он их более не слышал. Но был этому только рад. И как это ловко взрослые находят причину, чтобы не делать того, чего им не хочется делать? Вот еще одна такая парочка, только люди постарше.

– Какой ужас! Может, занесем его к нам?

Эти, нетрудно догадаться, жили в двух шагах. Наверное, в этом же доме.

– Занесем, а что с ним дальше делать?

– Не оставлять же его так...

– Ну и что? Сейчас приедет скорая. Они его сразу и подберут. А возьми мы его к себе, им же дольше искать придется.

Какие они прагматичные! Вот люди! Ребенок упал, а им хоть бы что! Ни на кого нельзя полагаться.

– Скорую уже вызвали? – подоспел кто-то еще. С опозданием, но кажется, начала все-таки собираться толпа.

Время, время! У него даже рука занемела. Ну где ж эта скорая? Так и умереть можно.

Издалека ответом на его вопль донесся спасительный звук сирены. Ну наконец-то! Звук быстро нарастал и затих, только поравнявшись с ними.

Хлопнула дверца, раздались шаги. Над ним кто-то склонился. Он почувствовал прикосновение у запястья руки.

Вдруг ему что-то сунули под нос, резкий запах нашатыря заставил его отшатнуться. Так вот чем пытали в застенках гестапо!

– Открыл глаза! – сказал врач. – Ну что ж, ложите на носилки. Не оставлять же его на улице.

Действительно! Хоть одна здравая мысль.

Прямо на тележке его вкатили в больницу и оставили одного в комнате, пропитанной лекарствами. Потом снова появились какие-то люди в врачебных халатах. «А если б я уже умер?» – думал Гнат. Лучше поздно, чем никогда.

– Ну, как дела, молодой человек? – бодро поинтересовался один, доставая стетоскоп.

Что еще за глупый вопрос? Какие дела могут быть у человека, провалявшегося столько времени на холодном тротуаре? Его прослушивали, просматривали, прощупывали пальцами. В конце концов врач неопределенно пожал плечами (тоже мне, врач!).

– Может, он съел что-нибудь?.. Что ты ел в последний раз? – прячя свой бесполезный стетоскоп, обратился он к Гнату.

– Не помню. Это было давно.

Врач удивился.

– Как давно?

– Очень давно, – уточнил Гнат.

– Вчера? – настаивал тот.

– Нет.

– Позавчера?

Гнат покрутил головой. Брови врача поползли вверх.

– Тоже нет?!.. – он кинул выразительный взгляд своим помощникам, потом вернулся к Гнату. – Голова кружится?

– Да! – в подтверждение Гнат снова упал на тележку.

– Ребенок вполне здоров, – объявил врач. – Но, как видно, ослаб вследствие недоедания. Принесите ему что-нибудь поесть. Он сразу придет в себя.

Врач удалился, уступив Гната какой-то мымре с журналом.

– Как тебя зовут?

Гнат назвался.

– А фамилия? – потребовала она. – Мне нужна твоя фамилия и адрес.

Он нахмурился.

– У меня больше нет адреса.

Мымра оторвалась от журнала.

– У тебя есть родители?

– Они от меня отвернулись, – затянул он старую песню. – Обо мне теперь некому позаботиться. Хотите знать, кто мой отец? Пожалуйста! Мой отец адвокат Малежко, – сказал он, мстительно сверкнув глазами.

У мымры челюсть отвисла. Слушая его, она вообще забыла про журнал. Видимо, она даже обрадовалась, когда санитарка внесла тарелку с каким-то супом.

– Я зайду позже, – воспользовавшись предлогом, она закрыла свой журнал и торопливо выскочила за дверь.

Ничего не подозревавшая санитарка, словно Божий дар, поставила перед ним тарелку. Ей пришлось низко наклониться, Гнат увидел ее порозовевшие щеки. Вот человек, мечтающий накормить другого супом.

– Смотри только, не набрасывайся, – предупредила она. – Ешь неспеша. А то живот заболит.

Он зачерпнул суп ложкой. Поднес ко рту. Неспеша, так неспеша. Можно и вовсе уж медленно.

Санитарка, кажется, решила, что он стесняется, и тоже вышла куда-то. Гнат, естественно, сейчас же подошел к умывальнику и с радостью выплеснул все в раковину. Судьба над ним таки сжалилась. Он уже боялся, что ему придется все это съесть.

Увидев пустую тарелку, санитарка с упреком покачала головой.

– Я же говорила: не торопись. Бедняжка! – он поймал ее сочувственный взгляд. – Не заслуживают на снисхождение родители, которые морят детей голодом.

 

 

Из больницы Гната увез отец, так и не понявший до конца, откуда такое враждебное отношение к нему со стороны персонала. Мать кинулась его обнимать, тискать, словно плюшевую игрушку; позволять-то он позволял, но ей следовало помнить, что доверие приходит не сразу, а теряется в один миг.

Лежа в постели, он все слышал из-за неплотно прикрытой двери.

– Говорят, цыгане воруют детей с тем, чтобы те на них работали, – это был голос матери. – Они заставляют их просить милостыню. Цыганских детей видно сразу. К белому ребенку больше доверия. Их плохо кормят, чтобы те выглядели изможденными и вызывали сострадание.

– Надеюсь, он получил хороший урок, – отозвался отец. – Я, так наверняка.

Гнат призадумался: кажется, они на пути к исправлению. Может, простить? Дать им еще один шанс?

– ...И вижу, что пора принимать меры, – продолжал отец. – Ребенок растет без присмотра, дальше так жить нельзя.

Гнат насторожился. Мать сразу предупредила:

– Едва ли я смогу оставить магазин.

Громко сказано: у нее был свой магазинчик, небольшая лавка со всякой бесполезной дребеденью. Но она души в нем не чаяла. Видимо, отец это знал.

– Поэтому придется нанять гувернантку.

Что?!

– У нас уже есть горничная, – напомнила мать. Вот кто любит считать деньги!

– Ничего, совместим то и другое. Прибавим немного жалованья...

– Стелла не согласится, – усомнилась она. – То ли дело придти три раза в неделю, вытереть пыль, приготовить на два дня и убраться прочь. На большее ее не уговорить.

– Ну так уволим! Подумаешь, важная птица!

– Непросто найти хорошую горничную.

– Полагаю, что не труднее, чем хорошую гувернантку. Завтра же дам объявление в газету.

Гнат не верил своим ушам. Да, он явно поторопился проявить толерантность, которой так нехватало его родителям. Еще минута – и кинулся бы им на шею, болван!

Смотрите-ка, до чего додумались. Гувернантка! Или, проще сказать, тюремный надзиратель. В самое сердце! Она же не отпустит его ни на шаг. Прощай, футбол, прощай, свобода! Будет как собачонка на поводке.

– Одно могу сказать наверняка: пока не найдем ему гувернантки, в школу он не пойдет, – словно в подтверждение прибавил отец.

Ну хотя бы дверь прикрыли!

 

 

Непонятно, ждала пани Дана его звонка, или нет. Пауза, вызванная, быть может, замешательством, удачно вписывалась в ее обычную медлительность.

– Слушаю тебя.

Знакомый голос прозвучал, как всегда, ровно и спокойно. Взрослый человек на его месте не поверил бы. Еще бы, кому понравится его внезапное бегство, но Гнату было не до ее переживаний. Он тут же вспомнил вкус клубники со сгущенкой и воодушевился.

– Простите, я не смог к вам вернуться, потому что... меня уже усыновили, – огорошил он ее новостью.

– Что ты говоришь?

– Пока я был у вас, меня усыновили, – повторил он страдальческим голосом.

Кажется, он и в самом деле ее огорошил.

– И кто же твои приемные родители?

– Он юрист, она держит магазин. У них «Рено» последней модели и большая квартира в спальном районе.

– Поздравляю!

Очевидно, это было искренне, несмотря на сдержанный тон, но опять же Гнату некогда было над этим размышлять.

– Не с чем! – возразил он горько.

– Глупости! Все устроится, и ты к ним привыкнешь.

С другой стороны впервые прозвучали ласковые нотки. Он и не догадывался, что сам дает ей некоторую сатисфакцию, хоть это и ни к чему уже не приведет.

– Никогда в жизни!

Гнат расслышал ее вздох.

– Ты еще слишком мал, чтобы давать подобные обещания.

– Они меня не любят, – настаивал он.

– С чего ты взял?

– Они собираются нанять гувернантку. С первых же дней! Как вам это нравится? Не успели взять в дом, а им уже недосуг мной заниматься.

– Ну что ты! Наоборот, они заботятся о твоем воспитании.

– И для этого решили сбыть меня с рук?

– Тогда зачем же они тебя взяли?

– Ради денег.

– Ради денег?

– Вот именно. Ради денег, которые они за меня получат.

– Разве они так бедны, что позарились на деньги за усыновление?

– О, знали бы вы их скупость! – процедил он злобно. – Дрожат над каждой копейкой. Футбольный мяч, и тот не допросишься.

– А как же гувернантка?

– Ну кто-то ведь должен за мной следить. Дело того стоит. За меня они получат куда больше, разве нет?

Она поразмыслила.

– Хорошо, приезжай ко мне. Обсудим это у меня дома.

– Не могу. Одного меня не выпускают на улицу.

– А сейчас ты один?

– Меня заперли. А сами ушли в ресторан, – он шмыгнул носом.

– Так тебя держат взаперти?

– Говорю вам! Для того им и нужна гувернантка. Боятся, что я от них сбегу, и тогда они потеряют свои денежки.

Пани Дана явно растерялась.

– Но... чем же я могу помочь?

– Гувернантка! – напомнил он. – Они дали объявление в газету. Вы можете явиться по объявлению. Сделаем вид, будто мы с вами незнакомы.

– Что? Наняться на работу? Прости, но ты совершенно забыл о моем возрасте!

– Ерунда! – он еще помнил порядок, которым отличалась ее маленькая квартирка. – Вам ничего не придется делать. Наша горничная работала спустя рукава. Днем хозяев нет дома, но я-то знаю. Вы ее переплюнете.

– Как? Еще и обязанности прислуги? – она испугалась. – Нет, нет, что ты, я не потяну.

– Ничего сложного, вы легко справитесь! Я вам помогу... То есть я хотел сказать, со мной у вас не будет никаких хлопот, – тут же поправился он.

– Извини, но...

– Тогда они приставят ко мне какую-нибудь мегеру, которая будет меня лупить чем попало, – бросил он в сердцах. – Им-то все равно, кого взять, до меня им нет никакого дела. Лишь бы поменьше платить.

И снова пауза. Она вздохнула.

– Ну хорошо. Я... попробую. Но если меня не возьмут, – тут же предупредила она, – то тогда уже ничего не поделаешь.

Гнат обрадованно продиктовал телефонный номер, пока она не передумала.

Она уже хотела повесить трубку. Он остановил ее.

– Да?

– Только не выдайте меня: они скрывают, что я приемный сын.

– А это еще зачем? – вырвалось у нее.

– Ну... Если все будут знать правду, то сразу же увидят, что они меня ненавидят. Соседи их еще не знают. Они переехали совсем недавно. На людях меня гладят по головке, но зато когда мы одни... Они пообещали, что на мне живого места не оставят, если я хотя бы словом проговорюсь.

 

 

Отец постарался вовремя вернуться с работы, чтобы самому оценить будущую гувернантку.

– Так это вы пани Дана?.. Пожалуйста, проходите!

Принимали ее в гостиной. Двери, как обычно, оставались распахнутыми, Гнат хоть издалека, но отдельные слова мог слышать. Кажется, никого это не беспокоило.

– Странно, – признался отец, – я-то думал, что номер выйдет только завтра.

Пани Дана и глазом не моргнула.

– Ничего удивительного. Я покупаю в типографском киоске. Там он продается уже с вечера.

– Вот как! Тем лучше, – он предложил сесть. – Моя жена сообщила вам условия?

– Конечно!

Он смерил ее изучающим взглядом.

– А... для вас это не будет тяжело?

Она покраснела: знала, что означает этот взгляд, скрывавший сомнение, и вопрос, его выражающий.

– Не беспокойтесь. Я управлюсь.

– Не поймите меня превратно. Как юрист, я безусловно должен учитывать, что возраст работника ограничивает права работодателя...

– Я согласна и на меньшую плату, – прервала его пани Дана.

У того брови поползли вверх.

– Ага, – протянул он.

И это все, что он осилил произнести? Деньги! Она выбила почву у него из-под ног. Он прочистил горло.

– Ну что ж, коль скоро моя жена ввела вас в курс дела, нет нужды еще раз на этом останавливаться. Хочу только подчеркнуть, что ребенок очень беспокойный. В любую минуту может куда-нибудь отправиться без спросу или... просто убежать и не вернуться к ужину. Мы хотим быть уверены, что он все время находится под присмотром. Вы не должны позволять ему отлучаться более чем на десять метров. Он постоянно должен находиться в поле вашего зрения.

Пани Дана молча кивнула. А ведь она никак не ожидала, что Гнат окажется настолько прав, думала, он преувеличивает!

– Вы не против, если я сделаю ему небольшой подарок? Мне кажется, что такое знакомство удобнее начинать с подарков.

Она извлекла из сумочки книгу Марка Твена.

– Ему понравится, как вы считаете? В свое время я сама чрезвычайно увлекалась Томом Сойером.

– Ах, книга! – отец одобрительно наклонил голову. – Очень кстати. Развивает усидчивость! Вы абсолютно правы. Пусть лучше сидит дома.

Он встал из-за стола.

– Минутку, я его сейчас позову.

Гнат остановился на пороге, потупив взгляд, чтобы не смотреть в лицо своей «гувернантке».

– Позволь тебя познакомить, – строго сказал отец, – Это пани Дана. Она будет к нам приходить ежедневно, выполнять всю работу по дому и... следить, чтобы ты опять не выкинул какой-нибудь номер. Поэтому ты обязан слушаться ее, как своих родителей. И гляди мне, чтоб я не слышал никаких нареканий! Ты все понял?.. Ну тогда повтори, как зовут твою гувернантку.

Пани Дана попыталась снизить накал.

– Я смотрю, он у вас рыжеволосый, а вы с вашей женой оба брюнеты. И в кого же он тогда пошел?

Отец неожиданно усмехнулся, надо признать, ей это удалось.

– Ну, в детстве у меня тоже были рыжие волосы. Это потом они потемнели.

Из-за его спины Гнат кинул ей выразительный взгляд. «А я вам что говорил»!

– Да, конечно, – согласилась она, – цвет волос меняется с возрастом, – и провела рукой по волосам, сквозь которые начала заметно пробиваться седина.

 

 

Глава 3

 

 

– С вами хочет встретиться классный руководитель.

Любой другой ученик признается в этом неохотно, опасаясь реакции родителей. Мало ли чего тем в школе наговорят! И только Гнат мог позволить себе произнести эти слова с презрительным равнодушием.

Пани Дана представилась его воспитателем.

– Очень хорошо, – сухо сказала классный руководитель. – Я вас ждала.

И захлопнула дверь перед самым носом Гната.

Прошло около пятнадцати минут. Достаточно, чтобы отравить ему последующую жизнь в течение ближайших четырех недель. Будь за дверью отец, он приготовился бы к самому худшему. Но пани Дана! Он выгреб из кармана остатки семечек и преспокойно взобрался на подоконник.

Когда классный руководитель, провожая пани Дану, вышла вместе вместе с ней за порог, она увидела Гната, как ни в чем ни бывало плюющего в раскрытое окно.

– Заставьте его серьезнее относиться к учебе, – прошипела она, покрывшись пунцовыми пятнами, словно он ей под ноги плюнул, а не во двор.

Гордо вскинув голову, она резко повернулась к нему спиной и застучала каблуками, чеканя шаг, как воин на плацу. Гнат не испытывал к ней ненависти: разве можно ненавидеть побежденного?

Свобода! Оказавшись на улице, он побежал вприпрыжку.

– Можно помедленнее? – упрекнула его пани Дана. – Я за тобой не успеваю.

Поравнявшись с ним, она несмело попыталась выполнить обещание, данное классному руководителю.

– Ну вот, я узнаю ужасные вещи. Разве можно так себя вести в школе?

Гнат презрительно поджал губы.

– Подумаешь, толкнул задаваку! Он же вдвое больше меня, – держа руки в карманах, он пнул носком кроссовки пустую полиэтиленовую бутылку из-под воды.

– Подрался на уроке! – осуждающе покачала головой пани Дана.

– А все из-за того, что один мальчишка пристал ко мне с вопросом, в какой школе я раньше учился. Сказать ему правду, значит признаться в том, что я детдомовский. Тогда родители меня убъют.

Куда подевалась ее напускная строгость! Перед следующей фразой ей пришлось прочистить горло.

– Почему ты называешь их родителями? – ее тон был уже другим.

– Стараюсь привыкнуть.

Внезапно он кинулся ее обнимать. Пани Дане пришлось остановиться.

– Вы им меня не выдадите? – спросил он с надеждой, повиснув у нее на поясе.

Она окончательно растаяла.

– Глупый! Конечно, нет, – только мягко прибавила. – Но и ты должен вести себя лучше.

Гнат опустил глаза.

– Я стараюсь. Как могу. Мне трудно себя заставить. Не моя вина, что меня улица воспитала.

 

 

На футбольной площадке обе команды дружно разминались в ожидании, когда хозяина мяча выпустят из дому. Гнат просительно заглянул в лицо пани Дане.

– Можно мне с ними поиграть? – видя, что она колеблется, он шмыгнул носом. – Раньше я только смотрел издали, как играют другие. Но пока они играли в футбол, мне приходилось стоять с протянутой рукой.

Нет, пани Дана не устояла бы в любом случае, лишь на секунду ей удалось пересилить себя.

– А как же математика? Забыл, о чем говорила твоя учительница?

Гнат обреченно вздохнул.

– Все равно! Я уже пробовал. Мне самому не решить этой задачи, она слишком трудная. Определенно, как бы я ни старался, математика мне не дается. Пока я собирал милостыню, не приходилось много считать. А может, это после удара по голове, которым меня наградили цыгане? Вот увидите, скоро меня совсем выгонят из школы.

Подбросив и поймав на лету новенький мяч, еще пахнущий кожей, подарок пани Даны, Гнат победителем смял гурьбу ребят. На этот раз никто и слова против не сказал.

– Эй! Есть чем накачать?

Его школьный пиджак и портфель остались на лавочке под присмотром пани Даны. Ей самой некогда было следить за игрой: раскрыв тетрадь и держа наготове шариковую ручку, она сосредоточилась на его домашнем задании.

 

 

Подоткнув подол платья, в свои шестьдесят пани Дана девушкой выглядела на самом верху стремянки. Ну, девушкой, не девушкой, но время будто повернулось вспять. И кто бы ожидал, что вторую половину лет она скинет исключительно дерзостью! Двухметровая лестница вознесла ее под самый потолок. Напевая «Не кочегары, мы, не плотники...», она с увлечением мыла оконное стекло. Гнат справедливо считал своей заслугой ее возвращение к жизни. С глубоким удовлетворением от правильности выбора он посылал ей самолетики из тетрадной бумаги в голубую линейку. Самолетики быстро взмывали вверх, облетая ее то слева, то справа, но ни один не достигал нужной высоты. Гнат пробовал имитировать пронзительный рев атакующего истребителя, и с тем же результатом. Самолетики теряли запал уже на полпути, после чего сразу переходили в безнадежный штопор. Вариантов два: неудачная конструкция, или же голова пани Даны находилась где-то в заоблачных высотах. По зрелом размышлении он остановился на втором.

– Кто мыл до меня эти окна? – поинтересовалась она. – Ему бы поучиться! Окна моют сверху вниз, чтобы не оставлять подтеков, и вытирают сразу, не дав им подсохнуть. Одной стороной ветоши, потом другой. Вот так!

Она спустилась и отошла назад, любуясь проделанной работой. Затем только обратила внимание на самолетики, усеявшие пол.

– А как у тебя с математикой?.. Пока я занята уборкой, попробуй самостоятельно решить сегодняшнюю задачу, она легкая.

Гнат тут же скис.

– Некогда! Я еще не переписал сочинение.

Право, нет ничего хуже, как быть ребенком! Учеба? Куда там! Сплошная каторга, а не учеба. Покажите ему эту Лесю Украинку, угораздило же ее написать целую поэму. Ей-то что, она себе написала, а ему теперь зубрить надо.

Стол у него был настоящий письменный, но сидеть бы за тем столом кому-нибудь другому. В тетради появилось лишь несколько строчек. Попытки сменить позу ни к чему не привели. Зевнув, он скучающе уставился в вымытое окно. В этот момент пани Дана повернулась к нему лицом. Он снова уткнулся в тетрадь, из которой переписывал: целая страница была исписана ее торопливой рукой.

– Ну и почерк! – недовольно проворчал он. – «Образ героини... предстает перед нами»... А дальше? Попробуй разбери!

И почему это школьные сочинения нельзя печатать? Вон отец, тот же печатает судебные иски на компьютере, мать еще ни один свой контракт не написала от руки, и только на муки бедных детей никто не обращает внимания. Возмутительно! Все по старинке. Этим педагогам нет никакого дела до участи учеников. Сами натерпелись и хотят, чтобы следующее поколение тоже помучилось как следует. Какая желчная философия! Легко даются чужие страдания. Легко судить о них сквозь призму времени.

Покончив с окнами, пани Дана немедленно принялась за ковры. Не подлежит сомнению, что для нее труд – единственно возможный способ существования; то же самое, что для Гната – фильм ужасов по телевизору. Каждый в чем-то своем видит смысл жизни.

Кровь лилась рекой. Чудовище уже протянуло свои щупальцы. Жертва пятится в страхе, но за спиной работающая газонокосилка.

Протяжный вой пылесоса заглушил все звуки. Гнат поморщился.

– Ничего не слышно! – но он не услышал и собственного голоса.

Терпение! Учись быть толерантным. Он встал и размотал наушники.

 

 

– Эта пани Дана редкостная находка, – сияя, сказала мать. – Не помню, чтобы кто-нибудь из наших горничных так старался. Все кругом блестит!

Ну еще бы, даже отец это заметил. Прежде он мог расположиться со своими бумагами где угодно: на диване – так на диване, за журнальным столиком – так за журнальным столиком. Собственного офиса ему нехватало! Нынче диван был выложен расшитыми подушечками, а журнальный столик украшали великолепные бумажные цветы.

Планировка тоже изменилась. Свет прямо из окна падал на лежащие газеты, а если включить бра, оно уже не слепило в глаза, как раньше. Отец с удовольствием подмял под себя подушечку, оставленную пани Даной.

– Успехи твоего сына впечатляют еще больше, – в руках у него появился развернутый дневник. – Высший балл за сочинение!

Мать не поверила, пришла взглянуть.

– В самом деле... Что-то невозможное творится. Неужели взялся за ум?

– Если и дальше так пойдет, придется везти его к морю этим летом. Я обещал ему это в случае, если он закончит год хотя бы немного лучше, чем прошлый.

– Надо быть осмотрительнее, когда раздаешь обещания, – рассмеялась она.

Во время ужина раздался телефонный звонок. Мать взяла трубку, и сразу стало ясно, что это ее г-жа Сушницкая.

– Нам ужасно повезло с новой горничной, – донеслось в столовую. – Нет, мы взяли ее по объявлению. Но я еще ни разу не пожалела. Наоборот, очень хорошо, что мы расчитали Стеллу. Только теперь я поняла, что она ничего не делала...

Яблочный пирог с орехами, испеченный пани Даной, таял на глазах. Конечно, это вам не учеба, в этом деле Гнат кому угодно мог составить конкуренцию. Хотя неизбалованный печеньем от матери, отец, видно, тоже не прочь был полакомиться. Гнат сделал открытие, что тяга к сладостям у него наследственная.

Не отрывая трубки, мать высунула голову.

– Ну как пирог?.. – увидев, как они оба уплетают, она взмолилась. – Эй, оставьте мне хотя бы попробовать!

Ее страсть говорить без умолку проявлялась в телефонном разговоре, как нигде. Но пирог все же победил.

– Извините, я вам сама перезвоню, – поспешно пообещала она в трубку.

– Ну что Сушницкие? – прожевав, равнодушным тоном поинтересовался отец. – Когда их ждать в гости?

Присев, мать и себе кинула в рот кусочек пирога.

– М-м... Какая вкуснятина! – произнесла она с набитым ртом. – Надо будет заказать пани Дане, пусть такой же пирог испечет к их приходу. Чтоб мне сдохнуть, Сушницкая такого в жизни не пробовала.

 

 

Не обнаружив на следующий день ни крошки пирога, пани Дана, естественно, поинтересовалась:

– Ну и как там, понравился тебе мой пирог?

Гнат шмыгнул носом.

– Я его даже не попробовал.

Пани Дана округлила глаза.

– Родители съели, – пояснил он обиженным тоном. – Пришли с работы, увидели и съели.

– Сами?!

Пирог едва помещался на противне. Гнат помялся.

– Ну, они еще кого-то с собой привели. Гости все подчистили... Очень хвалили! – вспомнил он.

Она не выдержала.

– Я с ними поговорю!

Гнат мотнул головой.

– Вы ничего не сможете сделать, – угрюмо напомнил он. – Они все будут отрицать. Вам скажут, что я у них единственный сын, и что они меня очень любят.

– Да, конечно, – согласилась она и вздохнула. – Вижу, как они тебя любят... Ладно, не переживай. Я испеку тебе другой, хочешь?

Его глаза восторженно блеснули.

– Хочу! – с готовностью прижался он к ее фартуку, прячя в его складках коварное выражение лица. – Только так, чтобы они не узнали.

 

 

Гнат оделся раньше родителей и первым оказался на лестничной площадке. Мать придирчиво повертела им во все стороны, проверяя, хорошо ли сидит костюм, прежде чем выпустить за дверь. Сын адвоката Малежко, это вам не сын дворника. За дверью Гнат попробовал взмахнуть руками: может, треснет какой шов, но швы, как назло, были новые и прочные.

Воскресенье – выходной у пани Даны и наказание для Гната. Единственный день, когда родители не едут на работу. Видя, как они отдыхают, он спрашивал себя, насколько обременительной должна быть их работа, если даже отдых – сплошная скука. Они и на этот раз собирались куда-то там в театр, но что же тогда делать с Гнатом: оставить его одного?! Ни за что! Ну вот, пожалуйста! Они вдруг заявили, что ребенку надо развиваться, и потащили за собой. Он успел украдкой насыпать в карман семечки. Нормально, другой останется для шелухи.

Лифт остановился на его этаже, раскрылись двери. Нет, он не вызывал: соседка вышла из квартиры напротив. Видел-то он ее впервые, просто догадался, когда она полезла в сумочку за ключом. Она, вероятно, тоже догадалась. Еще и ключ не вставила в замочную скважину, а уже оглянулась.

– Ты здесь живешь?

– Да, – кивнул он.

– Твое имя Гнат?

Чего уж тут, правды не скроешь.

– А... твою гувернантку зовут пани Дана?.. Видишь, я о тебе все знаю.

Ее взгляд неожиданно потеплел.

– Тебя никто не обижает?.. Заходи ко мне. Я тебя чем-нибудь угощу. Как раз сегодня я стушила голубцы с грибами. Очень вкусные!

У него за спиной раздался звук отворяемой двери.

Она поманила его пальцем и прибавила доверительно:

– А еще я работаю билетером в кинотеатре.

Это были родители, но соседка поспешно отвернулась и вставила ключ. В тот момент, когда она приоткрыла дверь своей квартиры, на площадке появились родители Гната.

– Простите, – начал отец, увидев спину соседки, – вы не в курсе, говорят, в нашем подъезде живет слесарь из домоуправы...

С невозмутимым видом, словно не поняла, что к ней обращаются, та захлопнула за собой дверь, оставив отца гадать, нарочно это было сделано или нет.

– Кто-то сломал замок в нашем почтовом ящике, – пожаловался он. – И эти записки с глупыми угрозами!..

– Какими такими угрозами? – удивилась мать, оказывается, она ничего не знала.

Отец попробовал отмахнуться.

– Не помню!.. Постой! «Пальцем его тронешь – пеняй на себя». Что за чушь? И кто такое пишет? Детвора, конечно.

Лифт попрежнему стоял на их этаже, мать нажала на кнопку, и двери сразу открылись, но все равно Гнат заявил, что спустится лестницей. Блажь, однако у родителей настроение было хорошее.

В лестничном пролете он влез на подоконник и выглянул в окно. Пальцы осторожно сжимали куриное яйцо, прямо из холодильника, оно напоминало о себе холодом. И как это мать не заметила, что у него рука занята?

Двор был, как на ладони. Не то, что издому: окна его комнаты выходили на прилегавший палисадник.

Прекрасный наблюдательный пункт. Около отцовского автомобиля крутились соседские мальчишки. Чья-то голова торчала из-за багажника. Пару минут наблюдения, и он догадался: они заклеивали задний номер! Знакомая картина. Те самые сорванцы отомстили таким же образом приезжему хозяину «Ауди» за то, что тот подогнал машину вплотную к качелям. Тогда на месте номера появилась большая дуля и вызывающая подпись: «догони меня, мент!».

Сидевший на корточках наконец выпрямился. В руках у него был флакон с клеем.

Гнат раздумал бросать яйцо, а чтобы не пропало зря, проткнул дырочку и выпил.

Вот и родители вышли из парадного. Флакон немедленно исчез в кармане штанов.

Автомобиль стоял обращенный передом, это Гнат из окна минутой раньше все видел, родители – нет. Ни о чем не подозревавший отец забрался в автомобиль. Мать недовольно оглянулась: ну где же этот подарок? Вот так всегда! Из-за него еще и опоздаешь, – на всякий случай она взглянула на часы.

Гнат бегом спустился вниз.

– Долго тебя ждать? – напустилась она. – Вечно эти твои фокусы!

Увидев Гната с ними, проказники встревоженно переглянулись.

– Как, ты тоже едешь?

– Конечно! – бодрым голосом ответил Гнат, уверенно садясь в машину на виду у всех.

Сорванец озадаченно наморщил лоб. Отец уже завел мотор.

– Постойте! – крикнул мальчишка.

Отец приспустил окно.

– Ваш номер... – глазами указал тот. – Здесь крутились какие-то парни – чужие, я их не знаю, – думаю, это они его заклеили. Мы-то смотрели за вашей машиной, но стоило нам отвернуться, как тут же...

Другой присел, пробуя поддеть ножом – бесполезно, бумага успела подсохнуть.

– Сейчас! Одну секунду! – вожак окинул взглядом вокруг себя и выбрал самого младшего. – Эй, ты! Давай-ка за водой! Ну, живо! – еще и подтолкнул сопляка в спину. Потом развернул чистый носовой платок, смочил его в полувысохшей грязной луже и приложил к номеру. – Пусть отмокает!

Отец уже вышел из автомобиля и своими глазами мог увидеть все это свинство. Безобразие! Вот бы накостылять хулиганам! Наверное, это те же, что подбрасывают всякую гадость в почтовый ящик. Если бы не эти славные ребята, сто процентов: до театра ему бы не доехать.

– Не беспокойтесь, – заверил мальчишка, – сейчас отмоем!

 

 

Глава 4

 

 

С некоторых пор мать стала подолгу задерживаться в магазине, и однажды Гнат стал свидетелем позднего разговора между нею и отцом. Вернее, он только слышал, о чем они говорили, сквозь плохо прикрытую дверь, а большего и не надо было.

– Сегодня опять приходил этот налоговый инспектор, – рассказывала мать. – Ты не поверишь: я уже узнаю его шаги. Боже, как он меня достал!

– Что-то он к вам зачастил, – согласился отец, правда, голосом не таким сердитым, как у матери. – С чего бы это вдруг?

– Ну, я-то его не звала! С прежней инспекторшей было проще, она и являлась, только когда хотела приодеться за счет магазина, а этот... Все смотрит, вынюхивает. Нет, что там говорить, веселый мужичок! Анекдотами сыпет, а в это время глаза по цифрам так и бегают.

– Ну так дай ему взятку. Откупись, пока не нашел ничего.

– Ага, разогнался! В том-то и дело, что брать отказывается. Только обещает придти снова.

– Не берет денег? – задумался отец. – Вот это уже интересно. Что ж, значит, хочет раскрутить тебя по-крупному.

– Господь с тобой! – испугалась мать. – Нужны мне эти неприятности! Нет, уж лучше продам магазин. Без него будет спокойнее. Скажи, разве я не права? И так от него больше хлопот, чем денег. Нет, я вполне серьезно! Плевать на магазин! Проживем и на твои гонорары. А я буду сидеть дома и воспитывать нашего ребенка.

– Прекрасно! По крайней мере сэкономим на гувернантке.

Гнат чуть не подавился пирогом пани Даны, кусок которого только что положил себе в рот.

Что?!

 

 

– Я решила, – призналась мать. – Продаю магазин.

– В самом деле? – переспросил отец.

– А ты что же думал, я пошутила?

– Вовсе я так не думал.

– Это хорошо, потому что я дала объявление в газету.

Отец только руками развел.

– Зато проблема с твоим инспектором решена! Пусть рассказывает анекдоты кому-нибудь другому.

Мать открыла сумочку, достала телефон, проверила, не села ли батарейка.

– Я дала номер мобильного. Рабочий телефон?.. Знаешь, не хочу сеять панику среди персонала. К тому же, мобильный всегда можно выключить.

Именно в этот момент раздался звонок. Мать вся напряглась и, взяв трубку, посмотрела на номер.

– Ах, это ты!.. До сих пор в магазине? Почему не звонишь мне на городской?.. В такой-то час? Нет, я сразу домой, куда мне еще ехать!..

Спрятав телефон, она сокрушенно покачала головой.

– Смотри, как нервы расшатались. Газета выйдет только через несколько дней, а я уже подумала было...

– Успокойся! Ты ведь не сигаретами торгуешь.

– А что тогда?

– О, тогда не дали бы спать.

Гнат скромно сидел в углу и слышал каждое слово.

 

 

Родителей дома не было. Гнат взял в руки газету. «Газета бесплатных объявлений» – крупным шрифтом было напечатано сверху. Он полистал. На последней странице значился телефонный номер.

Он набрал, ему ответили.

– Примите объявление, – попросил он.

 

 

У матери была деловая встреча, когда зазвонил мобильный. Впервые за сегодня.

– Извините! – она торопливо полезла в сумочку за телефоном.

Солидные партнеры по бизнесу понимающе покивали головами.

Но выслушав предложение, покуда те терпеливо ждали своей очереди, она бросила в трубку:

– Какой еще велосипед? Вы ошиблись номером.

Однако не прошло и минуты, как звонок повторился. Партнеры снова были вынуждены замолчать. Все понимали, что это один и тот же звонок. Мать заранее побагровела. Те услышали, как она кинула раздраженным тоном:

– Я же вам сказала, вы ошиблись номером. Не нужны мне старые подержанные велосипеды! Оставьте меня в покое! Не звоните мне больше!

Зазвони телефон в третий раз... Но он зазвонил несколько позже. Мать в это время принимала у себя покупателя. Молодой человек принес обратно пиджак, купленный неделю назад. Он его только слегка отутюжил, и ткань сморщилась. Но она оттого и сморщилась, что он отутюжил. Для этой ткани утюг не нужен, достаточно на ночь оставить на вешалке, и будет как новая. Хоть он и срезал этикетку, мать не проведешь. Впрочем, молодой человек оказался симпатичный, и она решила его пожалеть. Если бы не звонок...

Писклявый голос предложил ей трехколесный велосипед. Она была настолько возмущена, что симпатичный юноша ушел не солоно хлебавши. Одержимая внезапной злостью, мать едва ли могла кого-то осчастливить.

Первый десяток звонков она подитожила, сидя за рулем своей малолитражки. На этот раз ей попался законченный флегматик, сбежавший из сумасшедшего дома – этого ничем нельзя было пронять. Пусть она твердила, что не давала никаких объявлений (что не совсем соответствовало правде), что газета все напутала (что могло и соответствовать).

– Оставьте себе ваш дряхлый велосипед, – хрипела она. – Я свой только недавно выбросила на свалку.

Он заинтересовался.

– Тогда зачем же вам еще один?

– Вы слишком настойчивы. Отстаньте от меня! Я покупаю только пианино.

Она дала «отбой». А через минуту снова.

– Могу предложить артемовское.

– Что? Нет! Только «Блютнер».

В этот момент она врезалась в резко затормозивший перед ней микроавтобус.

– Ну вот что. Катитесь вы все!.. – и она отключила телефон.

 

 

Во время ужина телефон зазвонил опять. И почему она его включила? – раздосадованно подумала мать. Поесть спокойно, и то не дадут! Ну сейчас она им всем задаст! Отведет душу. Узнают, что она им приготовила. Такого они еще не слышали. Она схватила телефон, забыв, что у нее полный рот. У абонента появилась непредвиденная отсрочка. Благодаря ей он успел произнести не одну, а даже несколько фраз. Они повергли мать в настоящий шок.

– Вы написали, что продаете магазин. Меня это интересует.

Рот был свободен, а вот голос куда-то пропал. Отсрочка затянулась, навязывая клиенту инициативу.

– К вам невозможно дозвониться, – пожаловался клиент. – То занято, то телефон отключен. Я начал звонить еще днем. Ну, думал, если и сейчас ничего не выйдет, тогда...

К матери наконец вернулся дар речи.

– Неужели? Очень странно. Спасибо, что сказали. Видимо, что-то случилось с телефоном.

– Выбросьте его, – посоветовал тот.

– Я так и сделаю.

 

 

– Вот и все, – объявила мать, наводя брови у зеркала, – осталось только поставить подпись под договором. Продаю магазин и становлюсь домохозяйкой.

Она что-то вспомнила.

– Ой! А моя папка с документами? – встревоженно осмотрелась. – Куда же я ее подевала? Господи, помоги!

– Что ты ищешь? – спросил отец. Вслепую завязывая галстук, он на мгновение показался в дверях.

Мать заглянула в портфель.

– Уф! – схватилась за сердце. – Вот она где! Ну и память! Дырявая голова! Сама положила, чтобы не забыть, зато забыла, что положила. Все документы для продажи. Не дай Бог потерять! Потом и за год не восстановишь.

Кожаная папка увидела было свет, и снова исчезла в портфеле. Гнат проводил ее заинтригованным взглядом.

Зазвонил телефон. Мать поспешно схватила трубку, это был ее покупатель.

– Уже? Я рада. Когда мы встречаемся?.. Итак, в два часа в нотариальной конторе. Прекрасно!

У нее было отличное настроение. У Гната не очень, правда, никто этого не заметил. От тоски он подпирал спиной входную дверь. До заветного портфеля, оставленного на тумбочке для обуви, было рукой подать, но мать так больше ничего и не вспомнила. Вот она уже тянется к шкафу за плащем, открывает дверцу...

Дверца закрыла от нее портфель. Вот, сейчас! Как долго длится этот миг? Видимо, столько же, сколько нужно, чтобы запустить руку в портфель, вытащить кожаную папку и спустить ее в узкий просвет между тумбочкой и стеной.

Мать достала плащ, закрыла дверцу – на здоровье! Дело сделано. Гнат себе стоит под дверью, держа руки в карманах, как ни в чем ни бывало.

Отец появился уже при полном параде.

– Подвезешь меня на работу? – попросила она. – Ничего не поделаешь, эти полдня магазин пока еще мой.

Ах да, ведь ее машина в ремонте. Врезалась в какую-то тарантайку. Не везет же ей!

 

 

Вторую половину дня мать, естественно, тщетно старалась припомнить, где она могла оставить папку с документами. Память на этот раз подвела основательно. Она прекрасно помнила, что взяла их с собой, а вот пропажа обнаружилась только в нотариальной конторе. Забыть можно было у себя в магазине, в кафе, куда она зашла перекусить (там она их тоже доставала, звонил покупатель, что-то уточнял), в автобусе... Нет, в автобусе ее интересовали только деньги. Господи! А если их украли? Просто вытащили из портфеля? Зачем? Чтобы потом сорвать с нее хороший куш. Это будет получше кошелька. Кто-то видел в том же кафе, как она раскрывала папку, видел, что внутри... Да, такие документы стоят... Она схватилась за голову.

– Мама! Смотри! – закричал Гнат, подбегая.

У него в руках был дневник. Но мать даже не взглянула в его сторону.

– Высший балл по математике! – настаивал он.

Такое событие! Она должна придти в восторг, что значат мелкие неурядицы на работе против его успеха – и какого успеха! – в школе, но вместо этого...

Жалко стало какой-то несчастной папки, подумаешь, нельзя продать магазин, нельзя уволить гувернантку! Да загляни же в дневник! Ведь это только благодаря гувернантке, которую ты хотела уволить.

Нет, она его даже не слышит. Погрязла в своей рутине.

Выйдя из дому и направляясь в школу с пани Даной, Гнат сделал шаг в сторону, чтобы выбросить кожаную папку в мусорный контейнер.

 

 

Впрочем, по возвращении из школы его ждал сюрприз. Гнат аккуратно переписывал задачу, решенную пани Даной, когда в дверь несмело позвонили. Он побежал открывать.

На пороге стоял какой-то незнакомый дядька в самом что ни на есть затрапезном виде, из тех, что роются в мусорниках. Гнат не ошибся. Дядька сначала спросил его мать, назвав по имени, отчеству. Услыхав, что она еще на работе, он нерешительно посмотрел на Гната.

– Что-нибудь передать? – вежливо предложил Гнат.

– Ты ее сын?

А что, разве не видно?

Дядька сунул руку в свой рваный кулек. Гнат чуть не задохнулся, увидев знакомую кожаную папку. Тот еще и открыл. Сверху лежал красивый цветной документ, на котором огромными жирными буквами для слепых были выведены ее фамилия, имя, отчество и адрес впридачу – короче, все. У Гната раздулись ноздри от негодования. Даже выбросить ничего, и то нельзя!

– Это ее папка? – спросил забулдыга неизвестно зачем. – Тут адрес...

Гнат требовательно протянул руку.

– Давайте сюда, я передам.

Тот расстался с ней весьма неохотно. И, что самое главное, не ушел. Гнат рисковал прищемить ему дверью нос.

– Чего вам надо? – не понял он.

Потоптавшись у порога, дядька вдруг спросил:

– А... когда она вернется домой?

Гнату папка чуть руки не обожгла.

– Зачем она вам? – вырвалось у него.

Тот хитровато прищурил глаза.

– Я знаю, это важные документы. Такие документы нельзя терять... – видя, что ничего не добъется, он простонал и махнул рукой. – Э-э, лучше я приду вечером.

– Стойте! – отчаянно завопил Гнат.

Дядька остановился, посмотрел на него испытующе.

– Найдется поллитры?

Вот теперь уже Гнат знал, что по чем. Нет, чтобы сразу сказать!

– Подождите, я сейчас!

Оставив дверь полуоткрытой, он помчался в столовую.

Спиртное хранилось на антресоли, подальше от Гната, чтобы он не дотянулся. С его-то ростом! Предосторожность излишняя.

Он придвинул табурет, взобрался с ногами на стол. Будь он ростом чуть повыше, голова уперлась бы в антресоль, и этим все кончилось. Сидя на корточках, Гнат открыл дверку и дотянулся до бутылки.

Армянский коньяк. Это то, что ему надо? Поллитры. Проблема решена.

 

 

Кто-то по наивности спросит: а что же теперь, ведь коньяка-то нет? Как выкрутиться? – О, это уже не проблема. Если вам нужен совет, обратитесь к Гнату.

Итак, рецепт коньяка по Гнату Малежко. Главное, никакой паники. В ближайшем баре вам охотно уступят точно такую же бутылку, правда, пустую. Ну, полная-то вам не по карману. Но это не страшно: вы наполняете ее охлажденным чаем... Приберегите ваши ухмылки, пить его никто не будет. Ставите бутылку на самый край верхней полки, но так, чтобы она давала резкий крен в вашу сторону. С этой целью подкладываете любой предмет, имеющийся под руками, например, спичечный коробок – всегда есть на кухне и не вызовет вопросов, как он сюда попал. Падающую бутылку прижимаете дверкой. Проверяете: если в отличие от Пизанской башни при попытке открыть дверку шкафа бутылка норовит упасть, значит, все в порядке. Незачем беспокоиться, что ваши отец или мать поймают ее на лету: вероятно, для них это станет неожиданностью, поэтому главной их задачей будет вовремя увернуться; что дороже: собственный лоб или бутылка с чаем... о, простите, с коньяком!

Да, еще. Характерного запаха спирта они, может и не услышат, но пусть это вас не смущает, на кухне всегда полно запахов посильнее.

Ну вот, к приходу родителей все готово.

Прибежав на звон разбитого стекла, Гнат зачарованный застыл на краю огромной лужи. Надо же, отец разбил бутылку с коньяком! Но мать, увидев Гната, строго поманила пальцем.

– Ну-ка, поди сюда!

Гнат старательно обошел лужу.

– Твои проделки? – кивнула она на открытую антресоль.

Гнат вытаращил глаза.

– Не отпирайся! – наступала она. – Кто лазил в шкаф? И зачем?.. Не хочешь признаваться? Ну так я скажу. Теперь я знаю, ты лазишь туда за вином!

Он помотал головой, но это не помогло.

– Детям нельзя употреблять алкоголь! – с строгим видом продолжала мать. – Я категорически запретила тебе даже прикасаться к этому шкафу. Мой сын меня ослушался! И в чем? Тайком прикладывается к бутылке! Какой ужас!.. Все! Ты наказан. Не получишь больше конфет, уж лучше я их совсем выброшу.

– Да?!

– Да!

В доказательство она убрала конфеты со стола. Сердце Гната переполнила смертельная обида. Тоскливым взглядом он проводил исчезающую коробку.

– Никаких сладостей ни сегодня, ни завтра! – безжалостно прибавила мать. – Побудешь на диете. И так уже объелся ими. Хватит!

Она сердито указала на приготовленный ужин.

– Садись за стол и ешь свою кашу, пока совсем не остыла.

– Не хочу кашу! – завопил Гнат, задыхаясь от несправедливости. Даже будь это клубника со сгущенкой.

Странно, зная, что наказания все равно не будет, еще ни разу он так на него не реагировал.

– Что это еще за капризы!.. – она взглянула на отца. – Надо сказать пани Дане, чтобы и гулять с ним не выходила. Пусть сидит дома, занимается. Одна хорошая оценка – еще не показатель.

 

 

– Твои... приемные родители утверждают, будто у тебя пристрастие к алкоголю. Ты и в самом деле потягиваешь вино? Это правда?

Гнат с чистой совестью посмотрел в глаза пани Дане.

– И вы им поверили? – с горьким упреком кинул он. – Я что, должен поклясться на Библии?

Она улыбнулась.

– В этом нет необходимости, я бы заметила, – она коснулась пальцем кончика носа. – У меня прекрасное обоняние, особенно на такие вещи. Но тогда за что они решили тебя наказать?

– А вы как думаете? – бросил он вызывающе.

– Ну... не знаю.

Она уклонилась от ответа, надеясь услышать правду от него.

– Я съел отцовскую порцию каши, – признался Гнат. – В тот момент, когда все отвернулись, незаметно поменял тарелки местами.

– Позволь, а какая тебе разница? – заморгала глазами пани Дана. – Каша, насколько я понимаю, одна и та же!

На этот раз Гнат опустил взгляд, чувствуя свою вину.

– Да, но отцу масло в кашу положили, а мне нехватило. Они всегда мне урезают, кладут меньше, чем себе. Говорят, нужно экономить.

Пани Дана замолчала. Он взглянул на нее с тревогой.

– Мы не пойдем сегодня гулять?

Она встряхнула головой, отгоняя прочь навеянные мысли.

– А куда бы ты хотел пойти?

– В парк! – обрадованно заявил он. – Я слышал, там новый аттракцион.

А еще кафе с мороженым и шоколадным печеньем, о чем он из деликатности решил умолчать.

Но сегодня особый случай. Сегодня он чувствовал себя правым, как никогда в жизни.

 

 

– Этот магазин ко мне приклеился будто язва какая-то...

Мать болтала с отцом в столовой, за чашкой чая после ужина.

– Хоть бы кто даром взял! Так теперь ни продать, ни подарить.

– Не нашлись документы?.. Видно, кто-то там наверху не хочет, чтобы ты от него избавилась, – отец иногда любил ткнуть пальцем в потолок.

Гнат под дверью все слышал.

– Как невовремя, – вздохнула мать. – А тут еще этот инспектор... Ты угадал. Все это время он только набивал себе цену. Знаешь, сколько он запросил?.. Нет, лучше я промолчу. Но все равно пришлось откупиться. Дать ему на лапу. Боже, я разорена!

– Хочешь выпить что-нибудь? Глядишь, настроение поправится.

Отец задвигал стулом. Раздался поэтапный скрип отворяемой дверки. На этот раз он был осторожен. Затем он долго что-то переставлял.

– Гм... Смотри-ка, нет ни одной откупоренной бутылки, – сказал озадаченно отец. – А откуда же он тогда потягивал винцо? И все бутылки, как ни странно, на месте. Да, выходит, он его не пил.

– Неужели? – как-то слишком вяло отреагировала мать.

– Действительно, – подтвердил отец. – Зря мы на него напустились.

Он приотворил дверь. Гнат успел спрятаться в своей комнате.

– Спит, наверное, уже, – решил отец. – Пусть спит!

Из горлышка с характерным чмоканьем выскочила пробка.

– Наверное, мы слишком сурово с ним обошлись.

– Скажу завтра пани Дане, пускай сводит куда-нибудь развлечься, – равнодушно поддержала мать, – куда он захочет. Устроим ребенку выходной.

– Очень кстати! В парке новый аттракцион для детей.

– Вот и прекрасно! Аттрацион, значит, аттракцион.

 

 

– Ровным счетом ничего не понимаю! – призналась пани Дана. – Не успели они тебя наказать, как тут же осыпают милостями!

Гнат пожал плечами.

– Что тут понимать? Они ждут инспектора по усыновлению. Должен же он проверить, в каких условиях я живу. Вот они сразу и перепугались.

– Ах вот оно что!

Он завалился на диван. Пани Дана удивилась.

– Так мы идем на аттракцион?

– Еще чего! – фыркнул Гнат, с угрюмым видом открывая книгу, подаренную пани Даной, на первой странице. – Что я там не видел? Никуда я не пойду!

Ну и семейка, – озадаченно покачала она головой. Что взрослые, что дети, никого не поймешь! А может, это она состарилась?

 

 

На следующий день она не забыла поинтересоваться, тем не менее:

– Ну как, приходил инспектор?

– Инспектор?.. – не сразу сообразил Гнат. – Ах, инспектор! О да!

– И... что он сказал?

– Ничего. Они дали ему на лапу.

 

 

Глава 5

 

 

Деваться было некуда, по случаю победы на выборах любимой партии семейство Малежко принимало у себя Сушницких. Мать нахвалиться не могла горничной.

– С тех пор, как она у нас, я совершенно забыла, что такое хлопоты по дому.

– Это все она готовила? – уплетая за обе щеки, поинтересовалась г-жа Сушницкая. – Объедение!

– О, вы еще не пробовали яблочный пирог.

– Не пугайте! У меня лопнет живот.

– Ешьте, моя дорогая, ешьте, от кухни пани Даны вы точно не умрете. Зато будете почаще нас навещать...

«Моя дорогая»! Это она только за глаза от нее стонала.

– Ну и я спокойна: ребенок под надежным присмотром.

– Горничная, еще и гувернантка? – подхватила г-жа Сушницкая. – Сколько же вы ей платите?

Мать назвала сумму.

– Всего-то? – у Сушницкой готова была челюсть отвалиться. – Но это же почти даром! Где бы мне такую найти? – затосковала она. – Одна лишь горничная обходится нам вдвое дороже, да и то не заметно, чтобы переутомлялась. Только и слышишь, что о ее правах. Ваша настоящий клад, – прибавила она с нескрываемой завистью.

Мать блаженствовала.

– А нашего бывшего оболтуса, так теперь и вовсе не узнать, – встрял отец, продолжая тему.

Она закивала головой: отец ее опередил, не успела похвастаться. Начала было, но лестные слова Сушницкой сбили с толку.

– Образцовый ребенок! – похвалил отец. – Прямо шелковый. И учиться начал, за ум взялся. Хорошая гувернантка – вот чего ему нехватало!

– Как же ей удалось добиться таких успехов?

– Ну так ведь новых рецептов до сих пор не изобрели. Дисциплина! Строгость воспитания! Только это и может принести плоды. Что вы хотите, сегодня детей следует держать в ежовых рукавицах, как никогда. Нельзя им ничего попускать. Иначе вылезут тебе на голову. Нынешние дети, это не дети, а стадо, прибывшее из джунглей. Они сами не понимают, чего хотят. Сколько бы мне ни говорили, что это непедагогично, я убежден: пока они в таком возрасте, мы должны все решать за них. А вот и результат! – кивнул он на дверь, из-за которой доносились детские голоса. – Видите? Так прав я оказался или нет?

Ему бы послушать детские голоса вблизи.

– Конечно! – рассмеялся Гнат. – Пускай купят себе куклу в магазине, и воспитывают, если очень нравится. А я что хочу, то и делаю. Они мне указывать не будут! Я сам себе хозяин.

– Так не бывает! – усомнился юный Сушницкий.

– Почему это?

– Все равно ты у них на поводке.

Конечно, стратегия, может, и перспективная, касайся она меня. Все это прекрасно, но снедаемый черной завистью Сушницкий-младший рад малейшему изъяну, лишь бы придраться.

Гнат презрительно скривил губы.

– Это еще надо посмотреть, кто у кого на поводке.

– Ну хорошо! Ты обставил их с этой вашей горничной, согласен. Но это только дома. А вот уехать от них ты все равно не сможешь, – настаивал юный Сушницкий. – Разве это свобода?

– Ну вот еще! – фыркнул Гнат. – Я все могу! Просто сейчас не хочу. Мне и у них хорошо. Они так тешатся своими иллюзиями, что летом повезут меня к морю. Мы будем жить в коттедже у самого берега и слушать, как волны накатывают на золотой песок.

Золотой песок, это прозвучало настолько убедительно, что Сушницкий-младший сам не устоял перед мечтой.

 

 

Пани Дана застряла возле уличного лотка, заняв очередь и приготовив хозяйственную сумку. Гнату ничего не оставалось, как ждать.

Через проезжую часть улицы мотоциклист заметил мальчика, сидящего на корточках и щелкающего семечки. Движение замерло. Он беспрепятственно описал полукруг и подъехал под самый бордюр.

Гнат и не взглянул бы на мотоцикл, но вдруг услышал:

– Эй, сирота!

Голос прозвучал почти над самым ухом, слишком близко, чтобы проигнорировать. Он запрокинул голову. Из-под шлема на него смотрел знакомый рокер. Приветливая улыбка появилась в уголках рта.

– Значит, твой отец не забил тебя до смерти?

– А где твой приятель? – поинтересовался Гнат.

Рокер кивнул, показав куда-то в конец улицы.

– Заправляется!

Гнат потрогал мотоцикл. Рокер проследил за выражением его лица.

– Хочешь увидеть мир?

Гнат дотронулся и до сидения, будто примеряясь. Его рука погладила кожу.

Пани Дана оглянулась в поисках Гната.

Он кинул рокеру:

– Я сейчас! – и подбежал к лотку.

– Кто это на мотоцикле? – спросила пани Дана. – Твой друг?

– Нет, – сказал он, – это мой брат.

У нее глаза полезли на лоб. Но ему было этого мало.

– Нашелся мой настоящий отец, – объявил Гнат. – Он живет... – он запнулся, придумывая, какой город назвать.

Пани Дана растерянно стояла посередине улицы. Очередь осталась у нее за спиной.

Гнат прибавил:

– Брат отвезет меня к нему. Он приехал за мной.

Пани Дана беспомощно развела руками, в одной из которых была пустая сумка, а в другой – кошелек.

– Что же я им скажу?

Глупости! Она всегда найдет, что сказать. Так и есть:

– Ладно! Скажу, будто тебя взяли вместо кого-то там на соревнования.

– По футболу? – загорелся он.

Она подумала.

– Нет, по настольному теннису... Надеюсь, они не станут сильно переживать. Возвращайся скорее!

Гнат сел позади рокера и обхватил его руками.

– С кем ты только что разговаривал? – спросил тот, пробуя стартер.

– А, – небрежно отмахнулся Гнат, – соседка со второго этажа. Она уверена, что присматривает за мной. Хотя на самом деле это я присматриваю за ней.

Он помахал ей рукой.

– Держишься?.. – спросил рокер. – Тогда держись крепче!

Он надвинул шлем. Мотоцикл резко рванул с места и за считанные секунды растворился вдалеке.

 

* * *

 

Со стоном распрямив спину, пани Дана глазами поискала, куда бы присесть. Гнат обеспокоенно пододвинул табурет.

– Опять сердце?.. Я принесу валидол!

– Одним валидолом не обойтись, – вздохнула она. – Боюсь, придется мне оставить работу.

– Что вы такое говорите! – испугался Гнат.

– Да, – настаивала она, – другого выхода нет. Я ведь предупреждала, здоровье уже не то. В мои-то годы на что еще можно рассчитывать?

– Это пройдет! – убеждал он. – Вот увидите!

– Пора, пора на покой.

Гната не на шутку охватил страх. Он оценивающе оглянулся вокруг.

– Совсем немного осталось. Вы посидите, а я закончу вместо вас.

Он схватился за пылесос. На ее лице появилась вымученная улыбка.

– Оказывается, ты прекрасно умеешь обращаться с пылесосом. Зачем же вам горничная? Ты и сам управишься, разве нет?..

Закончив работу, он посмотрел на нее довольными глазами.

– Ну вот, теперь все в порядке? Я же говорю, вам незачем увольняться.

 

 

– Нет, придется-таки попросить расчет, – убежденно сказала пани Дана.

– И бросить меня им на съедение? – горько упрекнул ее Гнат. – Тогда они меня точно со света сживут!

Как бы с трудом подняв руку, она погладила его по голове. Что это: природная медлительность или на этот раз слабое здоровье?

– Что же мне еще остается? Ждать, когда они меня сами попросят?

Неожиданно Гнат почувствовал себя на краю пропасти. Еще вчера, ему казалось, он достиг вершин. И вот нате вам, из-за мелочи... Как в такой момент признать поражение?! Этот Сушницкий-младший просто-напросто рассмеется ему в лицо. В истерике он закричал:

– Если вы уйдете, мне конец! – и свалился на пропылесосенный им же ковер.

 

 

Раздвинув стремянку, Гнат с опаской покосился на верхнюю перекладину. Может, есть возможность раздвинуть пошире? Тогда подъем буде менее крутым.

Надо лезть! Уже на средней ступени ему показалось, что он слишком оторвался от пола. Один взгляд вниз – и голова начинала кружиться. Для его роста высота невообразимая. Конечно, пани Дана – это два Гната. Куда ему с ней тягаться!

Вдобавок он нагружен арсеналом моющих средств. Они явно мешают. И как же пани Дана с ними управлялась?

Очевидно, ему придется даже выше взобраться, чем ей. Уф, добрались! Рука свободно доставала потолок.

Ну теперь – за дело! Сначала надо сбрызнуть стекло... Ну вот, окно подернулось молочной дымкой. А дальше? Высунув язык, Гнат начал усиленно тереть ветошью... Да! А ему всегда казалось, что мыть окна – проще простого. Как же она это делала?

Вспомнил! Она ведь еще и поучала. «Окна моют сверху вниз, чтобы не оставлять подтеков, и вытирают сразу, не дав им подсохнуть». Сверху вниз... Так! «Одной стороной ветоши, потом другой». Ветошь... Отлично, получилось! Продолжаем... «Не кочегары, мы, не плотники»...

Чтобы увидеть результат, ему пришлось спуститься с лестницы и отступить на несколько шагов. Да, теперь он понимал, почему пани Дана с таким удовольствием смотрела сквозь только что вымытое окно.

 

 

Зато инструкцию, как пользоваться стиральной машиной, удобнее читать сидя перед нею на куче грязного белья.

Ну, с этим-то гораздо проще. Главное, отделить белое от цветного. А с прочей работой машина справится сама. Как все-таки техника выручает! Когда Гнат вырастет, неплохо бы ему стать конструктором, с тем, чтобы придумать стекломойную машину. То, что ее до сих пор нет – большое упущение.

А пока стирается белье, можно пройтись пылесосом по мебели. Не успел он включить пылесос, как зазвонил телефон.

– Эй, Гнат, куда ты пропал? – заткнув пальцем второе ухо, услышал он детский голос. – Идешь играть в футбол, или нет? Мы тебя заждались.

– Некогда! Играйте без меня!

– Чем ты занят? – удивленный голос пробился сквозь шум невыключенного пылесоса. Надо же, горничная убирает!

У Гната блеснули глаза, он хитро усмехнулся.

– Есть дела поважнее.

 

 

После стирки за яблочный пирог он взялся с наскока. Хотя именно это было битвой за Ватерлоо. Такой пирог могла испечь только пани Дана. Сумей он испечь яблочный пирог, и можно утверждать смело, что самая крупная афера века удалась.

Гнат с нетерпением заглядывал в печь каждую минуту. Беспокойство росло. Он набрал номер пани Даны.

– Я смазал пирог белком по вашему рецепту, но теперь белок почему-то стекает на противень.

– Очевидно, ты его плохо взбил, – предположила пани Дана. – Подними огонь в духовке, он быстрее запечется... Это еще что, я, так первый свой пирог была вынуждена есть ложкой.

Он поднял огонь и отправился смотреть телевизор. Специфический запах поднял его с дивана. Именно такой запах он слышал у мамы, когда у нее что-то пригорало. Ворвавшись на кухню, Гнат открыл духовку. Так и есть! Пирог наполовину обуглился.

С помощью краев собственной футболки он вытащил раскаленный противень на стол. Тонкая клеенка, застилавшая стол, оплавилась и при попытке приподнять противень потянулась следом за ним. Но Гнат не обращал на такие мелочи внимания. Обуглившимися кусками пирога, не то что разломанными – размятыми в руках, – обжигаясь и кроша, он принялся с жадностью набивать себе рот. Хватать и набивать. Когда истерия прошла, на противне остались одни только угли.

 

 

Уходя из дому, мать положила деньги на журнальный столик. Гната она предупредила:

– Когда придет пани Дана, скажешь: я оставила ей жалованье. Не могу ее ждать, мне пора на работу. В последнее время мы с ней совершенно перестали видеть друг друга. И дня не было, чтобы не разминуться.

Едва она ушла, Гнат позвонил пани Дане. Но про деньги та и слышать не хотела.

– Нет, нет, нет! Очень великодушно с твоей стороны, но это не мои деньги, – заявила она твердо. – Я их не заработала.

– Что же мне тогда с ними делать? – растерялся он.

– Можешь взять их себе. Вижу, ты неплохо справляешься, коль скоро за это платят. На самом деле тебе ни к чему горничная.

Он сокрушенно вздохнул.

– Жалко, что вы нас оставили. Вы когда-нибудь видели море? Я как раз думал попросить родителей, чтобы вы поехали вместе с нами на отдых.

– Ну разве что действительно на отдых, – снова напомнила она о своем здоровье.

 

 

Дверь открыла строгая на вид женщина в строгом костюме явно не из маминого магазина. Смерив его удивленным взглядом (хоть и мерять-то было особенно нечего), она, как видно, решила уступить ему первенство.

– Я вам звонил, – напомнил Гнат.

Но та все еще размышляла.

– Вы давали объявление в газету? – на всякий случай решил уточнить он.

Теперь уж никаких сомнений.

– Так это ты ищешь репетитора по математике?!.. Надеюсь, сколько это стоит, тебе известно? – понемногу приходя в себя, спросила она недоверчиво.

Она издевалась над ним! Но он сдержанно кивнул головой. Не поддаваться на провокации.

– Допустим! А... кто будет расплачиваться?

Что за вопрос?

– Я, – свысока ответил Гнат.

– Ты? Гм... У тебя есть деньги?

Задетый недоверием, он с важностью раскрыл бумажник. Она поспешным жестом велела его спрятать.

– Хорошо, хорошо, я тебе верю! Пока еще рано. Спрячь!

Ну это как вам будет угодно.

– Ладно! – согласилась она. – Я буду давать уроки два раза в неделю, по вторникам и четвергам. Приходи завтра к пяти. И не опаздывать!

 

 

Вскоре отец объявил новость:

– Итак, я забронировал коттедж под Евпаторией. На весь июль. Пакуйте вещи!

– Ура! – подпрыгнул на радостях Гнат. – Мы едем к морю!

Хорошо бы это были слова из песни, он пропел их множество раз, носясь вприпрыжку по всей квартире.

– Кстати! – вспомнил отец. – Пани Дану мы тоже возьмем с собой.

– Мило с твоей стороны, – отозвалась мать, – позаботиться о горничной.

– Мило? Ну что ты! Я из чисто меркантильных соображений. Мы же не в пансионат едем. Кому-то ведь придется засучив рукава мыть посуду, пока мы будем загорать у моря. Отдых должен быть полноценным.

После волны восторга Гнат вдруг почувствовал себя очень неуютно.

– А если она не согласится? – упавшим голосом спросил он.

– С какой стати?

– Ну... так.

– Она согласится, – успокоил отец.

Мать тоже заинтересовалась.

– Почему ты так уверен?

– Хочешь знать? – отец самодовольно ухмыльнулся. – А ты разве не замечаешь, как она обеими руками вцепилась в свое место? Следовательно, не захочет быть уволенной.

– Как! Ты ее уволишь? – ужаснулся Гнат.

Отец развел руками.

– Ну чего ты от меня ждешь? Должен же я держать свое слово!..

«Или он ее уволит, и тогда все пропало, – загрустил Гнат, – или я вместо моря опять буду мыть посуду. Проститься с гувернанткой? Нет, ни за что! Но в таком случае...»

Отец не дал ему закончить мысль. Поймав его унылый взгляд, он ободряюще потрепал его за волосы.

– Успокойся! Вот увидишь, она согласится.

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/