©Галина Стручалина
Истории о Сяо Юе, поэте-лодочнике
Сяо Юй и лисы-оборотни
Жил некий человек: по складу ума – философ, по роду занятий – бездельник, звали его Сяо Юй. Имел он лодку, в которой частенько путешествовал по реке, любуясь красотами и слагая вирши.
Раз пристал он к безлюдному берегу в поисках ночлега, но после долгих поисков нашел лишь ветхую хижину монаха-отшельника, пустую, без хозяина.
«Заночую-ка здесь! – решил Сяо Юй. – Одна только досада: дверь не запирается. Э, да ничего, в такой-то глуши и нет никого».
Ночью разбудил его стук.
– Кто там? – крикнул, струхнув, Сяо Юй.
– Твоя слава.
– Отчего же не входишь?
– Дверь слишком узка, а ведь я такая широкая, что целый свет охватить могу.
– Врешь, не настоящая ты слава. Настоящая слава впереди бежит да в домах других людей живёт, а ты – ко мне просишься. Поди прочь!
Снова уснул он, снова стук разбудил его.
– Кто там ещё?
– Твоё богатство.
– Чего на дворе стоишь? Дверь не заперта!
– Не могу войти, мешок с деньгами в узкую дверь не пролезает...
– Э, моё богатство – то, чем я поделиться могу. Убирайся-ка, я тебя не знаю!
В третий раз разбудил Сяо Юя стук в дверь.
– Да что же это! Сна мне, верно, не дадут! Кто на этот раз?
– Твоя мудрость.
– Что, ты так велика, что не проходишь в двери?
–Нет, но со мной моя сестра, Разочарование, с которой мы неразлучны...
– Послушайте-ка, дамы, здесь место для одного, да и оно занято. Ступайте себе дальше, - сказал Сяо Юй и захрапел.
Утром вернулся монах, который, оказывается, медитировал на ближайшей горе. Посидели, выпили чаю.
– Хорошо тут у вас, - похвалил места Сяо Юй.
–Хорошо. Да вот беда: замучили меня лисы-оборотни, на горе только и спасаюсь, - посетовал монах.
Тут Сяо Юй смекнул, кем были его ночные гости. Быстренько распрощался и отплыл на своей лодке. А монаху на память написал на стене хижины (поскольку у того бумаги не водилось):
«Я славу, мудрость и богатство променяю
На хижину, где сном ребёнка засыпаю.
Напрасно ты стучишься, гость ночной:
Лису я издали по запаху узнаю».
Говорят, лисы в том краю обиделись и больше на глаза не показываются.
Сяо Юй и феи
Однажды Сяо Юй проплывал на лодке мимо горы, знаменитой своими феями. Вид был так чуден, а легенды о феях будоражили воображение Сяо Юя настолько, что он захотел обязательно подняться на вершину.
«Кто знает, может, подобно князю Сяну в поэме Сун Юя, я удостоюсь любовного свидания с какой-нибудь красавицей-волшебницей. Ведь бывают же чудеса! Тем более, что по преданиям, феи покровительствуют лодочникам... А если и нет, то, хотя бы погляжу с высоты на окрестности: наверняка их красота изольётся для меня стихами», - подумал так Сяо Юй и стал подниматься на гору.
На склоне ему навстречу попалась смазливая молодка с огромной вязанкой хвороста.
«Добрый человек, не поможешь ли ты мне донести этот хворост в деревню внизу?» – спросила она и многозначительно посмотрела на Сяо Юя.
«Она, конечно, недурна, но чтобы променять фею на какую-то крестьянку!» – подумал он, а вслух сказал: «Сожалею, но мне обязательно нужно успеть до заката наверх. Ты идёшь под гору, твоя ноша покажется тебе не такой тяжёлой...».
На том и расстались, каждый пошёл своей дорогой: крестьянка вниз, а Сяо Юй к макушке горы.
Когда он поднялся, наконец, и оглядел просторы, восхитительная их красота настолько поразила его, что он не мог найти слов, чтобы описать свои чувства. Очевидно, по этой причине сложить стихи никак не получалось, сколь Сяо Юй не старался. Пока он трудился, на вершине появилась девчонка, гнавшая коз. Девчонка была хорошенькая, но Сяо Юй строго прикрикнул на неё, чтобы шла пасти скотину в другом месте. Пастушка залилась румянцем, стегнула хворостинкой своё стадо и мигом оставила гору.
А расстроенный Сяо Юй совсем потерял надежду сочинить что-нибудь приличное. Да тут ещё туча надвинулась, совсем не похожая на облачко, в котором Небожительницы спускаются к смертным, и начал накрапывать дождик. Сяо Юй поспешил укрыться. Понимая, что не успеет добежать до деревни, он обратил взор к естественным укрытиям и скоро обнаружил каменный выступ, под которым можно было спрятаться. Однако когда он до него добрался, к своему огорчению увидел, что там уже стоит женщина, которую, как и его, дождь застиг в пути. Места рядом с ней было так мало, что Сяо Юю пришлось стоять, выставив одно плечо под дождь. Но ничего не оставалось делать, как смириться с этим положением. Единственным утешением служило то, что женщина была миловидна и молода.
Чтобы скрасить неловкость, Сяо Юй решил завязать беседу и спросил женщину, кто она и куда держит путь. Оказалось – в соседний городок, хочет наняться в услужение в какой-нибудь дом.
– А Вы как оказались здесь, господин? По виду вы – нездешний...
– Да, я чиновник, служу в столице. Вот, взял небольшой отпуск, чтобы посмотреть на легендарную гору, на которой к поэтам приходит вдохновение. Сам я тоже стихи пишу, - Сяо Юй приврал немного, чтобы женщина преисполнилась к нему большего почтения.
– О, тогда, быть может, господин напишет на моём рукаве хотя бы строчку из своих стихов, чтобы я могла с благоговением вспоминать нашу встречу, – попросила женщина.
Сяо Юй был польщен, но отказался:
– Сама посуди, ведь люди начнут говорить, что между нами что-то было. И пойдет дурная слава...
Когда дождь кончился, Сяо Юй спустился в деревню. Он так продрог, что не мог не зайти в винную лавочку, согреться винцом. За чарочкой он разговорился с местным стариком по имени Линь Фу. Слово за словом, дошло и до фей.
– Сам я не видал, а вот дед рассказывал, что ещё лет сто назад они частенько являлись на горе, при этом прикидываясь обычными людьми: одна притворялась монахиней или странницей, другая обязательно просила донести тяжелую поклажу, а самая младшая любила превращаться в пастушку со стадом коз или овец.
От этих слов Сяо Юй чуть не подпрыгнул на своем месте: это ж надо, так опозориться перед феями! А старик продолжал:
– Говорят, фей в их истинном обличье может увидеть только тот, кто познал самого себя. Может, от того все мы не видим во встречных женщинах волшебниц?
Огорченный, Сяо Юй провел ночь без сна, а наутро поспешил на вершину. Но ни на склоне, ни на самой горе никто ему не встретился, пусто было и под выступом, где он пережидал дождь. Тогда Сяо Юй написал там следующие строки:
«Я видел трех красавиц на пути,
Но на вершину я хотел взойти.
Да, суждено мне, видно, не блаженство,
А горечь знания – себя лишь обрести».
Говорят, ещё можно увидеть эти слова на скале под выступом. Если хотите удостовериться – поторопитесь, пока их не смыл дождь.
Сяо Юй участвует в поэтическом состязании
Как-то прослышал Сяо Юй, что в одной провинции проходит состязание на лучшее написание стихов, и решил попытать счастья. Приплыл по реке в город, где уже таких, как он, собралось несколько сотен, и стал в очередь, в которой все прочие стояли. Целый день простоял, пока дождался, чтобы его имя тоже внесли в список. Возвратившись в свой челнок (денег на гостиницу у него, конечно же, не было), Сяо Юй никак не мог сомкнуть глаз – волновался. Едва-едва смежил веки на рассвете.
Пришло время состязания. Всех рассадили по местам, и поэты принялись сочинять на заданную тему. Принялся было и Сяо Юй, однако, то ли от волнения, то ли после бессонной ночи, но не приходило к нему вдохновение. Испугался Сяо Юй, что время уходит, а кисть его всё ещё суха. С тоскою он смотрел, как уверенно записывают свои творения другие.
«Если напишу какую-нибудь глупость, люди станут считать меня дурным поэтом, а если совсем ничего не напишу, вовсе поэтом считать не будут», - размышлял он.
Когда другие сдавали работы, Сяо Юй потихоньку спрятал свой листок бумаги и незаметно вышел. На душе у него было очень скверно. Стыдно ему было, что не смог даже поучаствовать, не то что – победить! А ещё горше оттого, что даже напиться в трактире до полусмерти и утопить свою печаль в вине он не мог: ни одной монетки не было у Сяо Юя! И казалось ему, что все жители этого города уже знают о его позоре, все глядят ему вслед насмешливо и перешёптываются.
«Раз не гожусь я для стихов, то, верно, надо заняться каким-нибудь простым трудом, чтобы кормить себя: плести корзины, рыбачить, обрабатывать землю. И не помышлять больше о сочинительстве», - с горечью сказал он себе.
Но, увы – Сяо Юй питал к физическому труду отвращение! Что же делать? Уж не прыгнуть ли в пучину вод со своей лодчонки!
Вдруг внимание его привлекло странное шествие: по улице шли родители с детьми, - дети, должно быть, едва выучились ходить и говорить, - они были нарядны, и все шли куда-то, норовя обогнать друг друга. Как ни был Сяо Юй огорчен собственной неудачей, но полюбопытствовал: что за причина? Ему объяснили, что вчера в город прибыл знаменитый мастер Чжу Фан, и что он ищет себе ученика, и что поставил непременное условие: чтобы ребёнок был очень маленький.
«Любопытно, как же он будет выбирать себе ученика», - заинтересовался Сяо Юй.
Он последовал за родителями и скоро подошёл к дому, в котором остановился Чжу Фан. Люди вошли – вошёл и Сяо Юй.
Чжу Фан сидел на скамеечке во дворе под деревом, а кругом уже носились, словно стайка птичек, дети.
«Оставьте детей, пусть они поиграют, а сами отойдите в сторону»,- сказал мастер вновь прибывшим родителям.
Сяо Юй тоже остался с взрослыми и наблюдал за действиями Чжу Фана. А Чжу Фан сидел себе и поглядывал на детей.
Вот маленькие и робкие цеплялись за руки отца или матери, боясь отойти на шаг, и поднимали рёв, едва их оставляли одних; другие, побойчее, затеяли игру в куче песка. Два новых мальчика подошли, чтобы поиграть, но дети, которые уже находились там, стали прогонять их. Один из новичков не растерялся и первым двинул в нос мальчугану, не пускавшему его играть среди песка. Завязалась потасовка.
«Этот – парень не промах, умеет за себя постоять. Мастер, скорее всего, выберет его»,- подумал Сяо Юй.
Пока малыши в песочной куче тузили друг друга, второй мальчик отошёл в сторону, сел на землю и стал играть так, будто это был песок.
Чжу Фан встал, подошёл к нему и взял за руку.
- Вот этого ребёнка я беру в ученики.
Подивился Сяо Юй.
Вернулся он к себе в лодку уже не таким огорченным и стал размышлять, почему мастер выбрал именно этого мальчика.
- Эй, почтенный, не переправите ли вы нас на другой берег? – вдруг услышал он.
Глянул – сам мастер Чжу Фан окликает его, а рядом с ним мальчик, тот которого он выбрал в саду.
Усадил их Сяо Юй в лодку, гребёт, а у самого на языке вопрос так и вертится. Не утерпел – спросил.
- Этот мальчик занимался тем, к чему лежало его сердце, не смотря на то, что другие оттолкнули его. Он не стал просить принять его, не стал отнимать у других, не стал плакать и звать на помощь родителей. Его поведение показало его характер.
Крепко задумался Сяо Юй. Уже учитель и ученик давно исчезли из виду, а он всё сидел в своем челноке и думал. А после написал на том самом листке бумаги, что вынес с состязания:
«Над горной цепью звездный хоровод.
Найду ли путь, что в небеса ведёт?
Держу весло. Нелёгкая дорога:
Что не стремнина, то – водоворот».
Сяо Юй пустил листок плыть по реке. Говорят, его нашёл человек, выигравший тогда состязание поэтов. Нашёл и потом два дня горько пил в трактире. Правда то или нет – кто теперь разберёт?
Сяо Юй и волшебная жаба
Как-то раз Сяо Юй забрёл в лавку Жао Мо. У торговца полным-полно было всякой всячины, глаза разбегались.
– Что хочешь купить? – спросил Жао Мо.
– Дело не в том, что я хочу купить, а в том, сколько у меня денег.
– А, значит, тебе нужен талисман, притягивающий богатство, - догадался торговец. – Очень, очень хорошо. Тебе повезло, у меня как раз есть такой товар. Возьми вот эту трёхлапую жабу, во рту у неё монетка, видишь? Стоит только тебе завести такую, как мигом окажешься в богачах. И цена пустяковая.
Сяо Юй с сомнением поглядел на пучеглазую фигурку жабы, изображенной восседающей на куче денег:
– Тяжёлая, видать!
– Так ведь и деньги весят немало. Чем тяжелее и больше, тем вернее результат! Бери, эту, последнюю, почти даром уступаю.
Поторговавшись и снизив цену вдвое, Сяо Юй купил жабу.
Принёс в лодку, посадил перед собой... И стал ждать, когда разбогатеет.
День прошёл, другой, третий, пятый... Обманул каналья-торговец! За это время Сяо Юй истратил последние сбережения на еду, осталась пара монет, на которые и миску рису не купишь, а жаба сидит да пялится не знамо куда.
Плюнул с досады Сяо Юй да и бросил уродину в воду. Потом посидел, подумал.
Неправильно он поступил. Надо было вернуть Жао Мо его товар и сказать, что такой никуда не годный предмет ему и даром не нужен. Пусть вернёт деньги, не то он, Сяо Юй, ославит его как бессовестного лжеца и мошенника. И на всех стенах напишет обидные стихи, чтобы люди никогда больше и близко не подошли к его поганой лавке.
Жао Мо ничуть не испугался.
– Скажи, а жаба в какую сторону смотрела? Не на дорогу ли? Не в дверь, не в окно?
– У меня в лодке, считай, со всех сторон одно сплошное окно, - мрачно сказал Сяо Юй. – От дождя спрятаться негде.
– Вот! Вот! Разве ты не знаешь, что символы богатства нужно размещать по углам? Моя жаба тут не причём. Это просто в твоей лодке она не могла начать действовать. Но, если настаиваешь, я верну твои деньги в обмен на мой товар, - добавил, проявив покладистость Жао Мо.
Сяо Юй вернулся на берег. Теперь он ругал себя за то, что опрометчиво бросил статуэтку в реку – в воду ему лезть совсем не хотелось. Мимо шёл мальчишка, сын рыбака.
– Эй, парень! – окликнул его Сяо Юй. – Хочешь заработать монетку?
Мальчишка согласился нырнуть за жабой. Он довольно долго искал её на дне, но, в конце концов, нашёл: обвязал верёвкой, и Сяо Юй вытянул неудачную покупку из воды.
Торговец Жао Мо поохал, посетовал на бестолковых покупателей, которые сами не знают, чего хотят, но деньги вернул. Всё-таки связываться со скандальными поэтами – себе дороже.
Сяо Юй был доволен победой: не так часто ему удавалось отстоять себя и свои сбережения. По этому поводу он даже зашёл в винную лавочку.
Когда он вернулся на берег, то был несколько озадачен собравшейся толпой зевак.
– Что тут случилось? – спросил Сяо Юй. – Кто-нибудь утонул?
– Что ты, что ты! Сын Гун И нашёл на дне реки кувшин - такой тяжёлый, что его поднимали сетью! Наверняка там золото!
В это время парнишка, нырявший в реку за жабой, подошёл к нему вместе со своим отцом-рыбаком. Оба почтительно поклонились.
– Господин, - сказал Гун И, - мой сын, когда искал под водой Вашу статуэтку, наткнулся на старый кувшин с монетами. Хотя находка и принадлежит нам по праву, всё же невежливо будет совсем не отблагодарить Вас. Ведь именно Вы поспособствовали нашей удаче.
Эта вещь передаётся в нашей семье уже много лет и приносит в дом благополучие и достаток. Мы хотим, чтобы она принесла всё то же самое и Вам. Ещё раз примите нашу благодарность...
С этими словами он передал Сяо Юю шкатулку. Сяо Юй поблагодарил, раскланялся. Когда зеваки разошлись, он открыл подарок: в шкатулке оказалась маленькая глиняная статуэтка трёхлапой жабы, под ней лежали несколько старинных монет, очевидно из тех, что нашлись в кувшине.
Когда он плыл по реке, лягушки - настоящие, обитавшие в заводях, провожали его нестройным хором. Смеялись ли, или напутствовали? Кто знает!
Плывущий месяц трогает весло,
Лягушек песни к плёсу донесло...
И где оно, волшебное богатство?
С водой в реке пришло, с водой – ушло...
Сяо Юй и ведьма
Уф, и парко же было в тот день! От реки совсем не веяло прохладой. Воздух нельзя было вдохнуть полной грудью, он был тяжёл и горяч. Лоб и спина покрывались липким потом просто так, без причины, без всякой работы, а уж если взяться за вёсла!..
Сяо Юй дремал в своей лодке, но даже дремать было томно и душно. Он решил сходить в деревню: пропустить стаканчик-другой, послушать байки и сплетни.
Пока он шёл, тучи начали собираться в небе. Разразилась гроза. Верно, сам Лунван, Царь драконов, повелитель дождей, хлестал своим хвостом небо: огромные молнии с треском рассекали его от края до края! Дождь был силён, земля под ногами Сяо Юя размякла и превратилась в густую кашу, когда он поднимал одну ногу, другая увязала чуть не по колено.
Вдруг его окликнул чей-то слабый голос. Сяо Юй оглянулся и увидел старую женщину. «Странно, я совсем не заметил её!» - подумал Сяо Юй.
Старуха стала просить его помочь ей: «Я едва переступаю ногами, где мне, несчастной, пробираться по этой грязи! Добрый человек, если бы ты снёс меня хотя бы вон до того леска: там трава и деревья не позволяют дождю размывать землю, и дом мой близко, - там я и сама дойду. Смилуйся, у меня в хижине остались малые внуки, как они без меня в такую-то непогоду! А уж я тебя отблагодарю, не сомневайся». Хоть и не очень хотелось Сяо Юю тащить на своей спине старуху, а делать нечего – согласился.
Вот идёт он, под тяжестью пригибается. Вроде бы и не толста старушка, а кажется, с каждым шагом в ней веса прибывает, да ещё и подгоняет она его: скорей, скорей, внуки, дескать, одни остались. Едва донёс её до леска.
– Слезай, бабушка!
Однако не слезает старуха: вцепилась в волосы, коленями бока сдавила, как пиявка приросла.
– Эй, мать, не шути! Пора и честь знать!
Почудилось ему – засмеялась старуха. А может, это ветер сбросил с листьев скопившуюся влагу.
– Подвези-ка меня ещё чуток – до хижины, а уж у меня и винцо припасено, и деньги есть, чтоб тебя отблагодарить. Тут всего шагов тридцать.
Прошёл Сяо Юй с десяток шагов. Старуха будто не в лесу, а на многолюдных улицах: здесь ветку не задень, там сверни, тут дерево обогни. И заметил он, что идёт не по тропинке, а в самую чащу, где и трава по пояс, и бурелом. Испугался Сяо Юй. Думает: «Непростая это старуха, ох, непростая! Не скинешь её так, цепче кошки уселась на спине. А если и удастся, так она разозлится, тогда ещё хуже будет». Что же делать?
Остановился он и – ну чесаться да приплясывать!
– Что с тобой? – удивилась старуха.
– Не видишь, что ли: блохи заели! Ой, не могу! Ой, проклятые! Видно, вчера в ночлежке подцепил! Не взыщи, мать, если на тебя перекинутся: их, кажется, больше сотни!
И стал он об деревья стукаться да тереться, да так, чтоб и старуху задеть – вроде как ненароком, вроде как блох давя. А после и вовсе на землю кинулся и давай кататься! А сам всё кричит: «Ай, блохи! Ой, блохи!».
«Стой, стой, ты же меня раздавишь! - закричала старуха, - Что ж ты мне раньше не сказал, что ты хуже собаки дворовой?!». Соскочила она с его спины, да так проворно, словно была совсем не старой, а очень молодой.
А Сяо Юю только этого и надо было. Вскочил он да как рванёт из лесу! А сам во всю мочь орёт: «Ой, смерть моя пришла! Ой, помогите! Ой, блохи заели!».
Не помнил, как оказался в лодке – когда пришёл в себя, увидел, что теченье вынесло его на камышовый островок на самой середине реки. Схватился за вёсла Сяо Юй и поплыл – подальше от страшных мест.
Камыш и дождь. Теченью вопреки
Песчаные поднялись островки.
Сон это или жизнь на самом деле,
Иль колдовство таинственной реки?
В следующей деревне Сяо Юй зашёл-таки в винную лавку. Хозяйка, а хозяйкой была приятная молодая женщина, ласково потчевала его.
– Откуда вы держите путь? – спросила она.
Сяо Юй назвал место.
– О, тогда вы непременно проплывали Янди!
– Ну да, несколько дней назад. Прекрасные места!
– Э, хозяйка, не мешай гостю пить! – встрял в разговор какой-то изрядно нагрузившийся посетитель. – А ты, брат, послушай лучше, что тут недавно стряслось. Побожусь, что ты такого прежде не слыхивал!
Жил неподалёку отсюда бобыль по прозвищу Лувэй. Звали его так, потому что он рубил камыш на реке. А неделю назад вбежал он в свою деревню, - ты её проплывал, точно, должно быть, вчера, - с криком как безумный: «Снимите, снимите с меня старуху!». «Опомнись, никакой старухи на тебе нет!» - говорили ему люди, но он не верил. Тогда подвели его к зеркалу, самому большому, какое нашлось в доме у одного богача. И увидел он, что, в самом деле, никакой старухи на его спине нет, а есть горб. Горб, которого, - это все могут поручиться, - прежде не было! Увидел это Лувэй, затрясся, заплакал и упал без чувств. А когда его привели в сознание, уже толком ничего рассказать не мог, только лепетал как ребёнок. Был тогда проездом доктор из города, забрал Лувэя, сказал, необычный случай, надо учёным показать...
– Ой, что вы слушаете, господин! Знаете, как называют у нас этого человека? Хуан Бобо
Надо ли говорить, что Сяо Юй и ту деревеньку покинул очень быстро?
Сяо Юй и кошка
Когда хороший человек, избавившись от иллюзорных представлений, следует своей подлинной природе, в нем проявляется истина. Мастер Такуан Сохо (Вечерние беседы в Храме Такайдзи).
Удивительно время цветения дикой сливы! На севере, в горах земля ещё холодна и бела. Словно окрашенные алым рассветом, поднимаются снеговые шапки на деревьях, но это не снег, а белые и розовые цветы усыпали ветви, и тонкий, волнующий их запах повсюду, предвещая весну.
Сяо Юй поднялся в горы, чтобы полюбоваться цветением слив. Он остановился в маленькой гостинице, окруженной сливовым садом – вечером, когда солнце уже скрылось за горами.
Пока ему готовили комнату, он ужинал - простой деревенской едой. Неожиданно Сяо Юй увидел кошку. Кошка выглядела красивой и ухоженной, кроме того, у неё было необычайно смышлёное, разумное выражение на мордочке. И с этим выражением она разглядывала гостя.
– Какая красивая у вас кошка! – сказал Сяо Юй служанке, подававшей ему ужин.
– Это не наша. Это кошка госпожи Мей. Дважды в год – в дни цветения слив и хризантем – она приезжает сюда. Неподалёку есть монастырь, в котором она проводит это время, а на полпути всегда останавливается здесь. Вот и сегодня приехала, чуть раньше вас. У неё есть своя комната на втором этаже, кажется, как раз над вашей. Хозяева всегда оставляют её для госпожи Мей в эти дни.
Как ни устал Сяо Юй, не мог заснуть. Он стоял у раскрытого окна и глядел на белеющий сквозь сумрак сад. Впереди на земле лежало желтое пятно света – в комнате наверху госпожа Мей, должно быть, тоже любовалась видом ночного сада и наслаждалась его ароматом. Ему даже чудились тихие звуки пипы.
Но вот стукнула ставенка, пятно пропало, всё смолкло. «Легла спать», - подумал Сяо Юй.
Вдруг он почувствовал на себе чей-то взгляд. Повернув голову туда, откуда, как ему казалось, кто-то наблюдает за ним, Сяо Юй к своему удивлению увидел молодую женщину. Женщина заговорила первой.
– Отчего вы боитесь выйти сюда? Неужели вы хотите провести ночь у окна? Вы не почувствуете и сотой доли того, что можно ощутить здесь или там, - она указала вглубь сада. – Неужели вы не хотите прикоснуться к этим цветам и веткам, вдохнуть их аромат?.. Ну, какой вы нерешительный!
Она засмеялась и подбежала к самому его окну. Прямо под собой Сяо Юй увидел её лицо - бело-розовое, как лепесток сливы, озаренный луной; он увидел глаза – продолговатые, тёмные, загадочные.
Он не знал: сливовое ли вино, выпитое за ужином, так кружило ему голову, или в этом был виновен душистый сад, или эти глаза, вобравшие тайну ночи. Ни слова не говоря, он перемахнул подоконник и последовал за ней.
Он проснулся в кровати с необыкновенной слабостью и ломотой во всём теле. Первое, что он увидел, была жалостливая физиономия служанки.
– Как вы себя чувствуете, господин? Вы что-нибудь хотите? Что-нибудь принести?
– Я, что, болею?
– Вы ничего не помните? – она со страхом посмотрела на него. – Вас нашли вчера утром лежащим на земле, там, на самом краю сада. Вы были холодны как покойник, и лицо ваше было в инее. Снег был вокруг, и лепестки. Только под вашим телом не было снега. Мы боялись, что вы тоже умерли.
– «Тоже»? Кто-то ещё умер здесь?
– Да, госпожа Мей.
– Как?! – воскликнул Сяо Юй и резко сел на своём ложе, чем ещё больше напугал служанку.
– Её нашли мёртвой в своей комнате. Должно быть, она умерла во сне. Всё-таки она была уже очень старая, ей было, наверное, около восьмидесяти. Как жаль, что никто не сможет прийти на похороны: она была одинока, кроме кошки у неё никого не было...
– А кошка?
– Что – кошка?
– Её кошка была там, когда она умерла?
– Нне-ет... Я не знаю... Мы её нигде не видели. Она... пропала, - служанка беспомощно развела руками.
Сяо Юй, несмотря на слабость, настоял на своём присутствии на похоронах. Когда он увидел лицо покойной, то убедился: госпожа Мей была глубокой старухой. Хотя в молодости, вероятно, и отличалась красотой.
Возвратившись к себе в комнату, Сяо Юй заметил маленькую трубочку бумаги, перевязанную алым шнурком. Откуда она тут взялась и как давно лежала, он не знал. На бумаге красивым почерком в изысканной манере было написано:
«В моей беседке, увитой виноградом,
Ты был последним – самым нежным гостем.
В дни хризантем припоминай весну
И робкий лепесток цветущей сливы».
Подписи не было. Только слабый цветочный аромат исходил от записки.
Когда осенью Сяо Юй спускался вниз по реке, он сочинил такие строки:
«Вино горчит. День ясен, воздух чист.
Несёт ручей, качая, красный лист.
Тебя я вспоминаю, снежный сумрак.
«Прекрасной сливе» вновь выводит кисть».
Говорят, в тот год в горном монастыре появилась новая молодая монахиня. А ещё, говорят, там теперь обитает породистая кошка, прибившаяся откуда-то весной. Кошка та необыкновенно умна, а монахиня – молчалива. И обеих никогда не видели вместе.
______________________________________________________________________
В Китае слива символизирует долголетие, зиму, красоту, чистоту, отшельничество. Цвет сливы – символ тайн брачного ложа.
Пипа – музыкальный инструмент сродни лютне.
Мей – дикая слива муме, китайский абрикос. Это слово омонимично другому - «красивый, прекрасный».
В дни цветения хризантем в Китае существовала традиция подниматься в горы, любуясь окрестностями и пить вино, смешанное с лепестками этих цветов.
Сяо Юй и студент Лю
Сколько чудесного можно увидеть, если плыть по реке Лицзян, той, что соединяет на юго-западе Гуйлинь и Яншо. Вот Гора Слоновьего Хобота опустилась к самой воде, а к самым небесам вознеслась древняя башня на Горе Пагоды; дерутся каменные птицы Горы Петухов, играют в воде Драконы, тщетно всматривается в даль скала Высматривающая мужа... А таинственные пещеры! А яркие заросли бамбука и весенние поля! А осенние туманы над рекой с проступающими сквозь них очертаниями скал; рыбалка на плотах, с которых ныряют за добычей прирученные бакланы!.. Если ты хоть на один палец поэт, ты не можешь не увидеть этот край!
Сяо Юй плыл по Лицзян, переполняемый восторгом и благоговением. Удивительно, как он вообще заметил этого странного человека, барахтавшегося у берега, ведь голова его была обращена вверх, на причудливые, покрытые зеленью горы.
Человек, кажется, полез в реку, не умея плавать. Сяо Юй едва подоспел, чтобы спасти беднягу.
Выяснилось, что зовут горе-пловца Лю, что он студент, а в водах Лицзян он собирался свести счёты с жизнью.
Сяо Юй осторожно поинтересовался именем той жестокосердной девушки, из-за которой несчастный Лю, наверное, решил топиться. Но оказалось, что дело вовсе не в любовных неудачах.
– Я вижу странные вещи, – дрожа, поведал студент. – Кажется, я схожу с ума. Это ужасно! Я слишком хорошо знаю, каково безумие, и не хочу, чтобы оно окончательно овладело мной... Ах, я такой неудачник, что даже утопиться не смог!
– Что же ты видишь?
– Стоит мне взглянуть на иного человека, как он мерещится мне каменным истуканом, шевелящим губами. Один бывает из простой горной породы, а другой из дорогого камня. Страшно глядеть, как ворочаются его каменные глазищи и язык!
– И давно это с тобой?
– С тех пор, как стал готовиться к экзамену на степень сюцай
Студент Лю обхватил свою мокрую голову руками, словно хотел оторвать этот источник безумия от тела. Ему в самом деле было не только страшно, но и очень стыдно.
– А я тебе тоже кажусь каменным?
– О нет, с вами я чувствую себя здоровым как прежде. Но стоит мне увидеть человека учёного или чиновника, или богатого торговца, или кого-нибудь, выдержавшего экзамены
Сяо Юй был несколько уязвлён тем, что его не сочли за образованного и учёного человека, но промолчал, посчитав, что не стоит раздражать человека с таким больным воображением. Несчастный студент вызывал в нём жалость: переутомился, должно быть, штудируя каноны, а теперь напуган своими видениями до смерти.
– Но, может быть, стоило сначала показаться врачу? Давай я отвезу тебя в город? А если там подтвердится, что болезнь твоя неизлечима, ты всегда сможешь найти сто способов прекратить свою жизнь.
Лю согласился.
В городе Сяо Юй отвёл нового знакомого к врачу. Как он и предполагал, врач не нашёл у Лю ничего, кроме сильного переутомления и общей ослабленности. Прописав несколько укрепляющих средств, диету, покой, прогулки и массаж стоп и получив за труд изрядную сумму, почтенный знаток медицины строго приказал студенту появляться к нему не реже раза в неделю.
Сяо Юй не сомневался, что здоровье молодого человека, а также состояние его семьи отныне будет в надёжных руках, а потому, весьма довольный собой, распрощался со студентом.
Как всегда, отметить приятное событие он решил в винной лавочке. Разговорившись с одним из посетителей, Сяо Юй узнал, что тот служит в доме у самого знаменитого врача в городе, у которого лечатся знатные и богатые люди.
– Самые распространённые болячки, которые лечит мой хозяин, это камни в почках и желчных путях да ещё окостенение позвоночника, – доверительно сообщил этот человек. – Такие деньги получает! А если бы вы знали, сколько песку содержится в этих учёных и чиновниках – как будто они уже при жизни превращаются в камень! Ну, разве не удивительно? Вот вы, господин, тоже с виду человек учёный, что вы можете сказать об этом?
– Я думаю, в том нет ничего странного, – важно произнёс Сяо Юй, польщённый тем, что его назвали учёным. – Всё заключается в образе жизни, который ведут эти люди: много времени проводят над книгами и бумагой, а это ведёт к скоплению в одном месте мелких частиц песка, попадающих в организм с едой и водой – вот и всё.
– Какой вы умный! Как здорово это вы растолковали, господин!
Через несколько лет Сяо Юю снова довелось побывать в этом городе. Он справился о студенте Лю. Ему рассказали, что молодой человек уже дважды успешно сдал экзамены и получил хорошую должность, завёл семью, придерживается умеренных взглядов и берёт за свои услуги довольно незначительные взятки, что позволяет считать его честным и мудрым мужем.
Когда Сяо Юй хотел навестить Лю, слуга того сообщил, что господин его, к сожалению, не помнит Сяо Юя, но с радостью бы принял его, если бы не приступ желчекаменной болезни, которая последнее время обострилась. Тогда Сяо Юй попросил бумагу и тушь и написал несколько слов больному с пожеланием скорейшего выздоровления, а к ним присовокупил следующее:
«В краю чудес, где скалы как живые,
Волшебные всевластвуют стихии:
Здесь камни, кажется, вот-вот придут в движенье
И каменеют люди молодые».
Сяо Юй и кукла Суюань
Как-то поднялся летом Сяо Юй в горы. Остановился пожить в одном доме. Семья была большая, гостеприимная. Щедро угостили Сяо Юя, а со стариком лодочник немало выпил. Стали хозяева расспрашивать о его приключениях – стал Сяо Юй рассказывать: и про фей, и про ведьму, и про другие свои встречи с духами. Слушали его, слушали, и вдруг заметил Сяо Юй, что все взрослые как-то странно переглядываются. «Не верят, должно быть», – огорчился Сяо Юй.
Но тут старик достал большую шкатулку и бережно поставил перед Сяо Юем. «В нашей семье тоже есть удивительная история, чем-то похожая на Ваши, господин. В теперешнее время люди редко верят историям вроде этой, поэтому мы мало кому её рассказываем, но Вам можно без опаски доверить» – с такими словами он открыл шкатулку. Сяо Юй увидел потрёпанную куклу, какие обычно мастерят себе деревенские дети. А старик начал рассказывать:
«Давно уже это было. У Суюань* мать умерла так рано, что она её и не помнила. Отец женился в другой раз, но мачеха, она на то и мачеха, собственных детей, конечно, любила больше, а падчерицу не стеснялась и побранить при всяком удобном случае, а то и тумаков надавать. Суюань же быстро нашла выход из этого: чуть мачеха заворчит, она сразу: «Пойду за хворостом». Это значит – в горы. Даром, что девчонка, она получше любого парня знала там каждый валун и ничего не боялась. А ведь ей тогда было всего лет восемь-девять!
Уйдёт и пропадает с мальчишками, а то и одна. Потом вернётся к ужину с полной вязанкой, аж саму не видать, ну, её и не тронут. Построила она там себе что-то вроде шалашика, так что даже непогода её не пугала. В то время в горах у нас живности всякой и зверья водилось! Встречались и волки, и тигры захаживали, но она такая бесстрашная была, что ни тигра, ни волка, ни кого другого не боялась, а может, все звери казались ей добрыми по сравнению с её мачехой.
Ну вот, как-то в очередной раз взъярилась эта баба, Суюань, понятно, сразу шмыг за порог. И вот уж вечер, и стемнело, а девчонки всё нет, а погода холодная, осенняя, дело совсем к зиме – в такую погоду и во дворе не погуляешь. Мачеха её подумала-подумала, да искать не пошла, а мужу сказала, что Суюань убежала к подружкам.
Утром всё-таки пошли искать, малец какой-то показал, где она себе шалашик поставила. Подошли и ахнули: вокруг шалаша следы, только не тигриные, а чуть поменьше. И на голоса вышел прямо на них барс – белый, хвост длинный, хвостом себя по бокам хлещет, шерсть вздыбилась. Как прыгнет! Только его и видели. А когда заглянули в шалаш, увидели, что Суюань жива-живёхонька, спит, калачиком свернулась.
Но когда она проснулась, она вот что рассказала. Вечером она заигралась, как темно стало, побоялась домой идти. Решила остаться в шалаше до утра. Костерок запалила, у неё там какие-то запасы были, она умудрилась себе и супу сварить.
Вдруг выходит к её шалашу человек. По её описаниям – высокий, молодой ещё, красивый и в одежде военачальника, в доспехах и в плаще. Дай, говорит, погреться у костра. Ну, Суюань не очень заробела, угостила его своим варевом. Тот молодчик развеселился, говорит: «Хорошо готовишь, подрастёшь, женюсь на тебе, заберу в свой дом – пойдёшь за меня?». А Суюань и рада поскорее от мачехи уйти: «Я хоть сейчас готова», – говорит. «Нет, ты ещё маленькая, я за тобой потом сам приду. А сейчас спать давай».
Легли они рядышком, он своим широким плащом накрыл её – тепло ей, не страшно. «Слышишь?» – спрашивает. «Как будто ветер в ущелье стонет», – говорит Суюань. «Нет, то не ветер, то мои товарищи поют. Пять тысяч нас тут, охраняем перевал, из дома давно вестей нет. В холода, когда особенно тоскливо, мы поём песни о родных краях, о своих семьях. Я рядом с тобой вспоминаю свой дом, и свою младшую сестрёнку, которая, наверное, уже выросла и стала невестой». Так Суюань и заснула.
С того времени отец запретил ей ходить в горы. Затосковала Суюань по своему домику, по воину-барсу, всё ждала, когда он, значит, свататься придёт. Даже на мачехины придирки внимание обращать перестала. Соседняя ребятня над ней смеялась, прозвали её Невестой оборотня. Один только мальчишка не смеялся – по прозвищу Цинъюй**, чёрный был и вёрткий такой, одних с ней лет примерно, он Суюань как брат был, кукол ей мастерил.
Этот Цинъюй в школу ходил, стал он спрашивать у учителя, откуда бы в здешних местах пяти тысячам воинов взяться. Учитель поискал в книгах и нашёл. Давно, очень давно, послал император сюда армию, чтобы защищать перевал. Много народу в битве погибло, может, и пять тысяч, может, и больше.
Когда Цинъюй рассказал всё это Суюань, а она тогда уже подросла малость, стала она проситься у отца, чтобы разрешил ей в подёнщицы наняться. «Да ведь ты маленькая, тяжёлый труд тебя быстро изуродует, после даже замуж выйти не сможешь», – отговаривал отец. Они надумали с мачехой через год-другой Суюань замуж выдать. Но Суюань стояла на своём. «Не то сбегу в горы», – грозила.
Мачеха отца уговорила – наверное, мечтала, что падчерица ей деньги будет отдавать, но не тут-то было: три года Суюань работала, а денег никто не видел, родным сказала, что хозяева обещают в конце расплатиться.
Изменилась Суюань, теперь, если бы их поставить рядом с Цинъюем, можно было принять за близнецов-братьев: оба тощие и чёрные.
Но вот раз прознала мачеха, что на самом деле хозяева Суюань платят исправно. Какая злоба её взяла! Побежала она у падчерицы деньги отнимать. Била она Суюань страшно, но где деньги, добиться так и не смогла. А потом на мороз выгнала – зима тогда была, и очень холодная.
Исчезла Суюань, куда пошла, никто не знал. Думали, что она ночью замёрзла. Цинъюй все горы облазил, но не нашёл ни её, ни следов.
Близилось время к Новому году. Цинъюй пошёл в соседний монастырь спросить, что ему делать: ведь перед праздником нужно приводить в порядок могилы, а тело Суюань так и не нашли. И там, в монастыре, рассказали ему, что некоторое время назад приходила сюда измученная девушка, принесла деньги и попросила помолиться за погибших на перевале воинов. Настоятель очень удивился, но пообещал выполнить её просьбу.
А когда Цинъюй возвращался в деревню, заметил он, что за ним по обе стороны тропинки бегут два барса. Перепугался насмерть, остановился – и они остановились, Цинъюй несколько шагов сделал – и барсы бегут рядом, и ближе не подходят. Так и шли втроём почти до самой деревни. А под конец подошёл один к Цинъюю, обнюхал, потёрся, точно кошка ласковая. И тут заметил Цинъюй, что у зверя в зубах кукла – его кукла, что он когда-то для Суюань сделал. Бросил барс куклу к ногам Цинъюя, и пропали оба зверя.
Цинъюй был мой прадед, и кукла эта с той поры в нашем доме хранится – в память о нём и о Суюань».
Зимой Сяо Юй получил известия от той семьи: у старика родилась правнучка. Он написал им ответное письмо с поздравлениями, потом подумал и сложил, уже для себя:
«Свист ветра, тяжкий камня стон –
О тех, кто с домом разлучён.
Качнётся колыбель – как маятник качнётся,
И вновь – любовь и жизнь, и дождь весенний льётся...».
______________________________________________________________________
*Суюань(su yuan) – заветное желание.
**Цинъюй(qing yu) – чёрная рыба.
Сяо Юй и волшебный водопад
Туман окутывал лодку, туман плыл по-над водой, опутывал стволы сосен на берегах, и они казались парящими, и вечерние горы в начинающихся сумерках выглядели ещё загадочнее, чем днём, когда их окружала зелёно-голубая дымка.
Когда весло опускалось в туман, чудилось, что оно вовсе не коснётся упругого тела реки и так и останется висеть в облаке.
– Должно быть, вот так чувствуют себя бессмертные, когда летают, оседлав тучку, – подумал Сяо Юй и невольно поднял глаза к небу.
На небе никого не было, лишь первые звезды проглядывали из темноты.
– Вот интересно, если бы мне пришлось увидеть сейчас кого-нибудь из великих старцев, обретших в былые времена в этих горах просветление и вечную жизнь... О чём бы я мог его спросить? Раскрыл бы мне святой отшельник секрет своего преображения? Или способ прервать цепь перерождений? Или тайну путешествий в иные миры, где обитают Небожители... Да, уж... Как жаль, что времена мудрецов давно миновали!..
Так думал Сяо Юй, и туманная река несла его лодочку мимо сказочных гор.
Вдали послышался легкий и ровный шум воды, и Сяо Юй почувствовал нежное прикосновение тысячи мельчайших брызг – он приближался к водопаду. Вот и он – низвергается в реку с высоты гор. Как бела его струя! Белее снега и молока, в этот тёмный час она похожа на жемчужную ленту, спущенную с самого неба.
Сяо Юй стал грести к водопаду, – его не пугало то, что он вымокнет, – скоро взойдёт луна, и необыкновенное свечение и блеск воды станут ещё прекраснее.
Приблизившись, Сяо Юй некоторое время восхищённо созерцал водопад. Вглядываясь в поток, он заметил, что тот состоит из сотен тонких струй, которые местами переплетаются, сливаются, раздваиваются, натыкаясь на уступы, прежде чем смешаться со спокойною речной водой. От нечего делать он протянул весло и начал выравнивать эти мелкие струйки. И вот, когда взошла луна, водопад выглядел так, словно по нему прошлась гребёнка модницы. Сяо Юй отёр капли воды и пота со лба – работать веслом оказалось не так уж и легко.
– Вот и славно! – услышал он над собою голос.
Сяо Юй вздрогнул: кто это ночью подкрался по горной тропке – не разбойник ли? Или это проделки оборотней? Он в замешательстве завертел головой по сторонам.
– Я здесь, над тобой, – сказал голос, как показалось Сяо Юю дружелюбно, но не без иронии.
Сяо Юй задрал голову, но не увидел ничего и никого на тёмной громаде, нависшей над рекой.
Голос расхохотался.
– Хватайся за мою бороду, и я подниму тебя – тогда и узнаешь, кто я!
– За твою бороду? Да я выдеру её одной рукой! Где она?
– Ты только что отлично вычесал её веслом, – посмеиваясь, отвечал голос.
Будь Сяо Юй неискушён во встречах с духами, он, вероятно, перепугался бы до смерти. Но лодочник повёл себя иначе. Он без колебаний подплыл к самому водопаду и, сунув в него руку, впрямь ухватил жемчужные нити волшебной бороды. По ним мокрый Сяо Юй поднялся, как по верёвке, вверх, на скалу.
Он увидел перед собою маленького и аккуратного старичка, хозяина бороды, который сидел за каменным столом.
– А, наконец! Надеюсь, ты не очень перепутал волосы в бороде, когда поднимался? Право, ведь ты так хорошо потрудился над ней! – приветствовал гостя старичок. – Присаживайся, обсохни. В сяньци
Подойдя вплотную к столу, Сяо Юй разглядел на нём фигурки. Играть он, конечно, умел, но было слишком темно... Старичок, словно прочитав его мысли, поднял руку и легонько поманил с неба одному ему известную звездочку – и вот, серебристая искра упала около них и превратилась в новенький фонарь, хорошо осветивший и стол, и всю площадку на скале.
– На что бы нам сыграть? – задумался старичок. – Может, на стихотворение? Ведь ты пишешь стихи, а? А я, признаться, давненько не читал ничего новенького.
– Хорошо, – принял условие Сяо Юй. – Но если выиграю я... ну, если всё же выиграю... не ответишь ли ты мне на один вопрос?
Старичок, посмеиваясь, согласился.
Сяо Юй и сам не знал, как ему удалось выиграть. «Что ж, уговор есть уговор: задавай свой вопрос», – сказал старичок. И Сяо Юй спросил...
Нет, я не могу открыть вам, что он спросил у старца с горы. Потому что никогда, даже будучи очень навеселе, Сяо Юй не рассказывал об этом. Только задумчиво улыбался в ответ.
Зато хорошо известно другое: в тех краях высоко над рекой есть каменная площадка, а на ней глыба, верх которой дожди и ветры выгладили ровнёхонько-ровнёхонько, в летние ночи там нередко вспыхивает и сияет до рассвета мягкий белый свет; он льётся вместе с водопадом в реку, и люди говорят, что это святой отшельник вновь с кем-то играет в сяньци.
Говорят даже, что это наш приятель Сяо Юй. Так говорят, потому что год или два спустя ещё какой-то человек приплыл в те места по реке, лодку оставил в селении, а сам пешком ушёл в горы. Как ушёл-то многие видели, а куда потом девался – никто не может дать ответа. Но недавно мальчик, пасший коз, нашёл на горе бамбуковые дощечки со стихами:
Спроси о смысле жизни у воды,
Прочти в чертах лица судьбы следы -
И, даже если мудрость вся тебе открыта,
Себя яснее не увидишь ты.
Кто их там оставил – наш ли приятель, путешественник, купивший их в палатке бойкого торговца древностями и подделками, монах или ещё кто-то?
Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com