Павел Малов
«Новая» хронология мировой истории, или
Фоменко и Носовский меняют профессию
Сборник сатиры и юмора
Содержание
1. «Новая» хронология мировой истории, или Фоменко и Носовский меняют профессию. Фельетон
2. «Страшная» ночь в троллейбусном депо. Фельетон
3. Рабы квартир. Памфлет
4. Робинзон Крузо и Пятница... тринадцатое. Пародия
5. Беглые буквы. Фельетон
6. Фантастика на грани выживания. Сатирическое эссе
7. Соотнесение времён, или Интеллигенты в замшевых ботинках. Сатирическое эссе
8. Чудеса. Сатирический рассказ
9. Пророк нашего времени. Сатирический рассказ
10. Ночь ужасов. Пародия на колдовской триллер
«Новая» хронология мировой истории, или
Фоменко и Носовский меняют профессию
Фельетон
Знаем ли мы свою историю? Любой здравомыслящий русский человек, услышав подобный риторический вопрос, просто пожмёт недоуменно плечами… Действительно, что за глупости, как можно не знать историю, которую все мы проходили в школе, которая изложена в любом учебнике, на основе которой написана масса исторических романов, – как отечественных, так и зарубежных авторов…
Но не будем столь поспешны в выводах. Смею вас заверить, друзья, что своей истории мы, оказывается, не знаем. Это «убедительно» доказали «великие просветители» земли русской, которым, видимо, не дают покоя лавры небезызвестных Кирилла и Мефодия, некий академик РАН, профессор МГУ (математик) Анатолий Фоменко и кандидат физико-математических наук, доцент МГУ Глеб Носовский.
Что же за теорию они выдвигают? А ни много, ни мало – новую историческую хронологию, на основе которой, с помощью тщательных математических выкладок, «как дважды два» доказывают, что в мировую историю, кто-то якобы со злым умыслом добавил лишнюю тысячу лет, а то и тысячу двести! Не было, оказывается, на Земле никаких Средних веков, которые придумали злоумышленники, а сразу после Античности плавно наступила так сказать постантичность, или привычное нам Возрождение. Но возрождать-то, оказывается, ничего не надо было, потому как – ничего и не пропадало! И Великая Римская империя продолжала существовать, только не было никакого разделения на Западную и Восточную. Восточная, или привычная нам по традиционной истории Византия, по Фоменко и Носовскому, оказывается и была, собственно, – Римской империей, о которой написано в исторических документах. А Западной Римской империи вообще не существовало – её придумал, или увидел во сне Папа Римский (какой по счёту – запамятовал!). И город Рим построили чуть ли не в XVI веке. И кто бы вы думали? Да мы, русские! Вернее, наши предки, по прямому приказу Ивана Грозного из Москвы. Да…
Но, по Фоменко и Носовскому, и с Иоанном Васильевичем, царём русским, оказывается не всё гладко. Не было, оказывается, такого царя, а его обязанности, так сказать, временно исполняли целых четыре помазанника! Из них, как у Высоцкого, – в Иваны Грозные влез даже один татарин! И вот этот, клонированный современными великими историческими реформаторами, Иван Грозный захватил не только Казань, Астрахань и Сибирское ханство Кучума (что там мелочиться, действительно!), а всю Европу, включая Британские острова, Турцию, всю переднюю Азию и даже Египет! В Египте, оказывается, и был Первый Рим! Потом его перенесли на Босфор, на место нынешнего турецкого Стамбула, затем ещё дальше – в Москву, и на этом, видимо, успокоились. Переносить дальше Четвёртый Рим было уже некуда, – не на Соловки же… Зато в Египте московские цари стали строить огромные пирамиды и использовать их как свои усыпальницы! Так что, по теории вероятности Фоменко и Носовского, в пирамидах лежат не египетские фараоны, а чистокровные русичи во всех своих старинных царских регалиях! Что-то типа древнерусских Лениных. Этакие египетские Мавзолеи… А что, вполне правдоподобно! Сравните Мавзолей Владимира Ильича и египетскую пирамиду – сходство очевидное! И мумии внутри лежат почти идентичные. (Секрет, оказывается, большевики позаимствовали у древних египтян!).
Так вот, владел Иван Грозный (будучи одновременно в четырёх ипостасях) половиной мира. Королей Англии, Швеции и Германии в международных документах холопами своими называл. Шастал он по Кремлю в мусульманской чалме (мода тогда такая среди русских была!), разговаривал на смешанном русско-арабском языке, и чуть ли не совершал паломничества в Мекку. А что? Вера-то была одна, называлась Иудо-Христиано-Ислам! В храмах, наряду с крестами – сионистские звёзды намалёваны были, а на куполах, пониже крестов – полумесяцы. Интересная версия, не правда ли? Наводит на размышления… Так мало того, Иерусалим, оказывается «враги» подменили! (Это уж по Булгакову – фантасмагория!) Настоящий Иерусалим, в действительности, находился не в Палестине, а в Турции, на Босфоре. И был ничем иным, как – Константинополем! И древняя Троя была не Троей, а Константинополем! И Древний Рим – тоже. Просто голова идёт кругом от подобных шокирующих открытий! А крестоносцы, вы думаете, где гроб Господень освобождали? Да в Константинополе же! Потому как – там Христа распяли. На Босфоре (он же – библейская река Иордан)... А крестовые походы как раз и были той самой знаменитой Троянской войной, и повествуется об этом не в «Илиаде» Гомера, а в «Слове о полку Игореве»…
А Иисус Христос, да будет вам известно, был вовсе не евреем, а – русским! Да, да – и Троя-Константинополь-Рим-Иерусалим-Стамбул – был, оказывается, русским городом. И, следовательно, распяли Христа мы, русские! А евреев вообще не было. И не народ это вовсе, а сословие: содержатели почтовых станций на всех дорогах огромной Российской империи. Потому и расселились они по всему миру. Логично, не правда ли?.. А Руси, как таковой, тоже не существовало: вначале она была отдалённой северной провинцией Византии, то есть, – Римской империи. А потом, когда единая империя развалилась, Русь моментально превратилась в Монголию и стала сама себя завоёвывать! И все русские князья тут же превратились в свирепых монгольских ханов, а храброе русское войско – в дикую азиатскую Орду. И российское казачество – как раз потомки этих кровожадных ордынцев… Ну, тут, думаю, Фоменко с Носовским не оригинальны, а занимаются элементарным плагиатом, потому как подобную теорию о том, что русские – это дикие азиаты: монголы, гунны, скифы и прочие орды, проповедовали и проповедуют на Западе все ярые русофобы, начиная с XIX века и заканчивая нынешним XXI. В том числе и – доморощенные, типа поэта Блока с его знаменитыми «Скифами».
Ну, а что же Азия? Она-то по Фоменко и Носовскому хоть была? Да, была, соглашаются они, но жили в ней тоже сплошь – русские люди: и в Китае, и в Маньчжурии, и даже в Японии. Плюнь в окно, короче, и хош, не хош… И правда, чего там долго мудрствовать лукаво: посмотрите на любого современного китайца, – типичный стопроцентный славянин! Без примеси…
Мало того, – путешественники и землепроходцы не там искали сказочно-богатую Индию. Индией была Древняя Русь. Вот где собака зарыта! И Марко Поло совершил кругосветное путешествие к нам, в Россию, и Христофор Колумб тоже открывал не Америку, а всё ту же Русь-Индию-Орду! Во как!..
За океаном – тоже жили наши предки, русичи! И не только на Алеутских островах, Аляске и в Калифорнии, а вообще – везде. Во всех Америках: в Северной и Южной. Всё это было нашими владениями, называлось «Американской Тартарией» и платило исправно дань Москве… Потом, в 1775 году, русские колонии под руководством нашего же, чистокровного славянина Джорджа Вашингтона, почему-то взбунтовались и Московская Монголия потеряла Американскую Тартарию. Следовательно, как поёт группа «Любэ» в известном шлягере, – американцы должны отдать нам «взад!» не только «Алясочку», но – ни много, ни мало – все США! Что уж там, право, мелочиться…
Спрашивается: какова цель всего этого околонаучного шизофренического бреда псевдоисториков Фоменко и Носовского? А цель очевидная и – лежит на поверхности, – разрушить! Вначале – русскую историю, потом – государство… Пересмотреть традиционную историю, переписать её заново, в угоду новым хозяевам России! Довести всё до абсурда и маразма, в котором бы сам чёрт не разобрался! И в очередной раз выставить нас, русских, на посмешище, представить неполноценным народом, эдакими идиотами, отрицающими прописные истины и утверждающими, что чёрное – это белое, и – наоборот. Удивляет: как можно допускать всю эту ересь на телевидение, с умным видом брать интервью у этих психически больных людей, страдающих манией величия, снимать якобы «научные» фильмы об их псевдооткрытиях? Или у современных хозяев России вообще крыша поехала, и они уже не отдают себе отчёта в том, что творят? И во что превратится историческая наука, если принять за основу всю эту фантастическую галиматью Фоменко и Носовского?
12 августа 2010 г.
«Страшная» ночь в троллейбусном депо
Фельетон
Старые дядьки сказывают на досуге: «Вот, мол, в добрые прежние времена истории приключались, так истории! Чего стоит одна повесть о Хоме Бруте, поведанная знаменитым Гоголем, от прочтения коей поджилки начинали трястись у дюжих козаков, и ядреные зубы во рту такого гопака выплясывали, что позавидовал бы любой заядлый танцор!»
Я, однако, берусь заверить тех дядьков, что в нашем троллейбусном депо случались истории и пострашнее той, которая приключилась с бурсаком Хомой Брутом. Вот послушайте.
Прихожу я однажды во вторую смену, а диспетчерша мне и заявляет: «Так, мол, и так, Калгушкин, троллейбус твой на ремонте, а замены нет! Вот тебе «ПТЭ» (что расшифровывается, как – Правила технической эксплуатации), садись и зубри!»
– Так я ведь их уже две ночи кряду читаю! – взмолился я голосом Хомы Брута, а у самого мурашки по спине забегали. Ночь безлунная, поганая ночь. Да число ко всему – тринадцатое!
– Ничего не знаю, – отвечает тётка, – ты за технику безопасности расписывался? Сиди и читай! Просвещайся.
Делать нечего, вышел я в ремзону, сел на лавку, развернул «Правила».
«Главное, – думаю, – по сторонам не смотреть, авось обойдётся!» Сижу, читаю. В ремзоне тихо, тихо. Гробовая тишина, можно сказать. Даже не подумаешь, что третья смена работает. Вдруг слышу: никак дверь какая-то заскрипела и как будто идёт кто-то!
Мать честная! Холодный пот из меня так и брызнул. «Но нет, – думаю, – нечистая сила, меня голыми руками не возьмёшь». Сижу, читаю, по сторонам не смотрю. Слышу, подкрадывается ко мне кто-то и голосом нашего сменного мастера начинает увещевать:
– Калгушкин, – говорит, – вот тебе книга выезда, принимай троллейбус, пожалуйста, и выезжай на линию!
– А какой, – спрашиваю, – номер?
– Тринадцатый.
Меня так и затрясло всего. И не от того, что номер несчастливый, а потому что я этот троллейбус принимал уже вчера ночью. Что ж вы думаете, принял, несмотря на то, что поворотов на нём не было, фары и свет в салоне не горели, скаты были «лысые», амперметр не работал и средняя дверь не открывалась. Принял, ничего. Тем более, что мастер книгу выезда подписал! Если правду сказать, вчера они мне все до того осточертели, что не смог я удержаться. А может, колдовство подействовало, когда они собрались все возле чудища рогатого, одноглазого – и давай бесовский танец вокруг него выплясывать. Страсти господни... И вы сами рассудите: чем «ПТЭ» в 12 часов ночи штудировать, лучше уж как-нибудь на линию выбраться!
Ну и выехал я вчера на тринадцатом. С грехом пополам... Троллейбус на малейшей кочке аж до самых проводов подсигивает, как будто взлететь хочет. Я в нём кувыркаюсь. Мне бы терпеть, помалкивать, так нет же, вырвалось в сердцах: «Чтоб ты сгорел, окаянный!» А он возьми и загорись взаправду! Еле с пожарниками потушили. Им-то что, им наверняка премия выйдет, а меня, наоборот, – лишили. За выезд на неисправном троллейбусе.
Так что я теперь, как от чумы, от этого тринадцатого отшатнулся. Сменный мастер пригрозил рапортом и исчез, как сквозь землю канул. А времени на часах, мать честная, – без пятнадцати двенадцать уже. Я читаю, глаз от «ПТЭ» не отвожу. «Только бы, – думаю, – этот тринадцатый в ремзону не притащили. Взгляну в его единственный «глаз», тут и конец мой будет!».
Слышу вдруг, вроде как голоса за спиной какие-то. Поглядел и обмер: ни дать, ни взять – домовые! Двое. Носы красные, рожи опухшие. Один новые «башмаки» на штанги за червонец предлагает, другой – сферическое зеркало. И зельем от духов несет приворотным...
Я «Правила» захлопнул, на помощь стал звать. Диспетчершу. Пускай порядок наводит. А в неё, видно, тоже лукавый вселился: подлетела ко мне и ну – зубами щёлкать да рогами трясти. Или это у меня под влиянием тринадцатого сплошь кругом рога начали мерещиться?
А диспетчерша тут ещё руки заламывать стала и причитать, как та панночка из повести Гоголя: «Приведите сюда Вия! Приведите Вия!»
Ну тут и мастер-оборотень с теми двумя духами, что запчастями соблазнить меня хотели, завопили на всю ремзону: «Давай сюда тринадцатый! Тринадцатый сюда!»
Я опять в книгу уставился, а сам краем уха слышу – ведут Вия. «Господи, – молюсь про себя, – хоть бы не взглянуть на окаянного, хоть бы не взглянуть!». А тринадцатый всё ближе, ближе... Скрежет страшный раздаётся, как будто от несмазанной телеги.
А нечисть мне шипит в оба уха: «Ты, Калгушкин, писал вчера, что фары не горят? Гляди – сделали!»
Не удержался я тут, глянул прямо в жёлтый единственный «глаз» тринадцатого, вспомнил вчерашнюю смену и упал в обморок...
Вот такие страхи, читатель, случаются в нашем троллейбусном депо. И сами тут посудите, ну куда до них той повести Гоголя о бедном Хоме Бруте? Ребятишкам на забаву, не иначе, та повесть!
Впрочем, вы и сами, быть может, встречались с подобным чудовищем рогатым в городе? А если нет, так непременно встретите. Особенно в ночное время.
1987 г.
Рабы квартир
Памфлет
Рабство, как известно, бывает разное. В одном случае человека лишают всего: имущества, семьи, свободы, и закрепляют за хозяином, как вещь или домашнее животное. Это было при рабовладельческом строе. При феодализме рабу делают некоторые поблажки: разрешают иметь дом, семью, берут в армию по рекрутскому набору, чтобы использовать как пушечное мясо, и называют это защитой отечества. В эпоху капитализма бывший раб наконец-то получает видимость свободы и, самое ценное, – демократию. Его уже не могут убить, продать, наказать кнутом. Зато наказывают – рублём, а то и вовсе лишают работы, то есть обрекают на верную голодную смерть. При социализме человек получает уверенность в завтрашнем дне и гарантированный минимум социальных благ. Эдакую виртуальную корзину, куда входят: постоянная работа, жильё, обязательное среднее образование и бесплатная медицина. Эксплуатация заключается в низких зарплатах у рабочих и, по сути, – в феодальном закрепощении колхозников. Многого не хватает, зато всё дёшево и практически доступно для всех. Эдакий коммунизм для нищих.
Что же произошло в России сейчас, в постсоветский период, когда на смену доморощенным и всем надоевшим Совдепам пришли прозападные демократы? Какую форму эксплуатации выдумали они? А идея этих «господ из Парижа» весьма проста, хоть и оригинальна: зная о природной, патологической привязанности русского мужика к своей избе, к дому, они и выстроили всю систему демократического грабежа на этой основе. Они постоянно повышают квартирную плату и запугивают людей выселением из квартир через суд за неуплату. Придумали массу глупых и непонятных коммунальных платежей, типа технического обслуживания, оплаты за отвод горячей и холодной воды, погашения услуг банка и какого-то почтового сбора. За отопление дерут деньги почему-то не только зимой, но и летом, когда отопление не работает! Объясняют, что так якобы дешевле?.. Если платить только в отопительный сезон – будет слишком дорого? Но откуда берутся эти тарифы? И обоснованны ли они, или – от потолка? Почему человек не может, например, отказаться от лифта, если он не хочет им пользоваться? Но в некоторых жеках за лифт платят даже живущие на первом этаже! Мало того, к грабежу подключились и другие инспекции: вначале придумали какой-то непонятный платёж за имущество? Слава Богу – платится раз в год. Потом, по принципу: «аппетит приходит во время еды», – добавили сбор за землю. Я уж грешным делом подумал: «Да зачем мне нужна ваша земля? Заберите её себе, а меня оставьте в покое! Вернее – мой карман… Да, если на то пошло, моя квартира находится на третьем этаже и стоит не на земле, а на потолке квартиры этажом ниже!»
Интересные парадоксы происходят с холодной водой: цены на неё растут как на дрожжах, повышаются чуть ли не каждые полгода, а качество? Слаще она становится, что ли? Так нет же! Мой друг как-то залил в аквариум не отстоянную, прямо из-под крана, воду – так у него все рыбки передохли! А каковы же тарифы на холодную воду? На первое июля 2010 года – 208 рублей 59 копеек с человека. По счётчику – 32 рубля 09 копеек за 1 кубический метр. Семья из 5 человек, без счётчика, должна платить 1042 рубля 95 копеек. Это получается 32,5 куба. По счётчику же выходит не больше 10 кубов! Спрашивается, почему мы должны платить за лишние 22,5 куба? Ведь счётчики на холодную и горячую воду не каждому по карману. Мало того, что сами они стоят не дёшево, так ещё за установку нужно отдать больше тысячи рублей (цены, примерно, 2005 года).
А каковы техническое обслуживание и ремонт, спросите вы? А никакие! Ремонт не проводится годами, и некоторые жильцы за свой счёт ремонтируют лестничные площадки у себя на этаже, чинят электрику. В бывших кооперативных домах (ныне ТСЖ) – зачастую сами жильцы убирают в подъездах. Мало того, появились навязчивые фирмы, специализирующиеся на кодовых замках в подъездах и домофонах. Запугивают и без того всего боящихся современных обывателей ворами и грабителями (хотя самые страшные грабители – это они сами!), и в качестве панацеи предлагают – домофоны. А это ещё одна ежемесячная кабала, за которую нужно будет платить – плюс к остальным обязательным платежам. В общем – набегает уже не малая сумма в 2500 – 3000 рублей. А стационарные телефоны, где по безлимитному тарифу платится уже 366 рублей. Причём, ОАО «ЮТК» счёт присылает за два месяца до оплаты, а когда остаётся месяц, – вручает другой счёт, где сумма удваивается! Все эти мошеннические хитрости, ясный пень, – придуманы для того, чтобы прокрутить наши денежки в банке и не хило наварить!
Самое удивительное – это уравниловка в оплате! Какие тут к чёрту капитализм и демократия, если миллионеры за свои дворцы платят столько же, сколько нищие – за свои жалкие халупы в общагах и коммуналках! Как и подоходный налог, – кстати! Все платят по тринадцать процентов. Как при социализме, где все равны и никому не обидно.
Субсидию добиться почти невозможно. Бюрократы понапридумали столько справок и всяких бумажек, типа: «Принесите справку о том, что у вас нет этой справки», – что для сбора всей этой макулатуры нужно не работать, а целыми днями только ходить по инстанциям и выстаивать в длиннющих очередях. И у кого-то из высших государственных чиновников ещё открывается рот утверждать о том, что благосостояние россиян повышается из года в год и скоро непременно догонит и даже перегонит уровень жизни американцев! Это, типа, как при Хрущёве: догнать и перегнать Америку! Только вот, в отличие от экспрессивного Первого секретаря, бывший в лихие девяностые президент страны туфлёй по столу не стучал во время высоких международных встреч. Но, думаю, всё равно легче бы нам жить не стало, если бы дошло и до этого.
Так вот, о рабах квартир… Мой знакомый детский писатель как-то подслушал во дворе болтовню малышей по этому поводу. Все дети гуляют с бабушками и дедушками, а один мальчик – сам по себе. «А ты что, – один гуляешь?» – спрашивают у него малыши. «Нет, с дедушкой». – «А где твой дедушка?» – «Пошёл зарплату платить – квартире!»
Вы чувствуете какая хохма?! Мы уже платим квартире – зарплату! И ничего тут удивительного нет, – известно ведь: устами младенца глаголет истина. Мы просто сами этого не замечаем, как постепенно становимся рабами своих квартир, а дети всё подмечают.
Лишняя квартира превратилась в своеобразное орудие производства. Её можно сдавать в аренду и преспокойно жить на эти денежки, нигде не работая. За вас работает квартира. Цены за наём жилья, как вы сами знаете – бешеные! Квартира стала твёрдой валютой, вроде золота и баксов. Вложишь в её покупку деньги – не прогадаешь, – надёжнее любого банка. Никогда не обесценится. А если сделать евроремонт, – то, наоборот, – подскочит в цене до самого потолка.
Насчёт современной ремонтомании… Тут шустрые ребята от посреднического бизнеса (а в России другого бизнеса нет!) тоже быстро подсуетились, потому как привыкли всегда держать нос по ветру. А ветер у нас вот уж двадцать лет дует только с Запада! И разрослась у нас нынче целая индустрия посреднических услуг в области ремонта любимых квартир. Во-первых, не плохо наживаются на этом рекламные фирмы и телевидение, пропагандируя всевозможные строительные и отделочные материалы, инструменты, металлопластиковые окна (из которых якобы не дует), современную стильную мебель типа шкафов-купе, сплит-системы и прочее. Во-вторых, подобно грибам после дождя выросла целая сеть соответствующих хозяйственных магазинов и строительных рынков. Граждане зациклились на обоях и кафельной плитке. Ремонты устраивают чуть ли не каждый месяц, с четырёх сторон с утра до ночи сверлят, стучат, гремят, пилят и ещё хрен знает чем занимаются. Не дают нормальному человеку ни читать, ни писать, ни смотреть телевизор, ни слушать музыку. Создаётся такое впечатление, что граждане помешались на этих ремонтах! На улице возле каждого мусорника валяются горы деревянных рам со стёклами и двери – «продвинутые» современные люди меняют это всё на металлопластиковое. Так им внушили по телевизору!
И ведь не понятно глупым товарищам, что ими манипулируют бессовестные демократические кукловоды, выполняющие социальный заказ своих заокеанских хозяев! У них главная цель – сбывать в России свои залежавшиеся некачественные товары, превратить нас в безмозглое, ни о чём не думающее первобытное стадо потребителей, этаких биологических роботов, – ходячих желудков! А из России только выкачивать сырьё и полезные ископаемые. В их преступных планах, роль нашей некогда великой и могучей страны, державшей в страхе и повиновении весь мир – быть холуйским сырьевым придатком Америки, Англии и Израиля!
И здесь – без вариантов. Шаг вправо, шаг влево – попытка к бегству… Стреляют без предупреждения! Крылатыми ракетами, – как по Ираку, Югославии, Афганистану...
25 июля 2010 г.
Робинзон Крузо и Пятница... тринадцатое
Пародия
1
Сейчас многие «попадают» на «бабки». Печально, конечно, но это ещё полбеды. Небезызвестный мореплаватель Робинзон Крузо попал как-то... на необитаемый остров. Попал он на остров в понедельник и сразу же у него дела не заладились: посадил кокосовую пальму – не растёт! Закинул в океан удочку, чтобы поймать крокодила – не ловится. Прямо остров невезения, да и только! Подумал, подумал бедный Робинзон и понял, что сморозил сущую глупость: ну на фиг ему нужно было пальму сажать, если их и так на острове – тьма-тьмущая. И все кокосовыми орехами усеяны, а некоторые даже бананами. Ну а крокодила в океане ловить – зря только время терять, хоть его у Робинзона – не меряно. Не водятся крокодилы в солёной воде. Да и зачем его ловить, ради спортивного интереса, что ли?
2
Во вторник отправился Робинзон обследовать свой остров. Остров был небольшой, но говнистый – на каждом шагу кучи козьего и птичьего говна попадались. Как мины. Он даже подорвался несколько раз, то есть наступил. Но, как это ни странно, Робинзон не опечалился, а наоборот, даже обрадовался. Он понял, что ему сказочно повезло с островом. Робинзон вспомнил из школьной программы, что говно является чудесным удобрением для почвы. Пшеница под его благотворным воздействием вымахивает чуть ли не в рост человека! Вот ещё бы где семян пшеницы на острове раздобыть, – и вовсе бы отлично было. В магазине, что ли купить семян?.. Робинзон так бы и поступил, да вовремя вспомнил, что денег у него нет ни шиллинга. Да и откуда на необитаемом острове магазины? (Последнее он вспомнил только когда возвратился в Англию!).
3
В среду пошёл тропический дождь и закончился только в четверг. Как и следовало ожидать, впрочем. Но Робинзон не ждал милости от природы. Он всё это время спал у себя в хижине богатырским сном праведника. И храпел так, что разбежались от страха приплывшие с материка на его необитаемый остров несчастные люди-дикари. Кушать этим детям первозданной природы было нечего, и они приплывали на остров Робинзона полакомиться человечиной. Больше нигде человечина не водилась, только здесь. И был ею – сам Робинзон. А он этого даже не знал по наивности и спал спокойно. Верно, к слову сказать, замечено: «Меньше знаешь, – сладко спишь!».
4
В пятницу началось самое страшное. Разбежавшиеся по острову люди-дикари поймали где-то Пятницу и решили его съесть. Разложили на берегу большой костёр, высотой с американскую статую Свободы, которую было отсюда хорошо видно, и принялись выплясывать вокруг костра замысловатый современный танец, который видели недавно по телевизору. А было их, как бакинских комиссаров, – двадцать шесть человек, два раза по тринадцать.
Робинзон видит такое дело, нужно – кровь из носу – выручать Пятницу из этого дерьма. Спасать его задницу, как говорят американцы. Больше ничего ценного в Пятнице не было. Выкатил он из пещеры, из тайного схрона в горах, пушку, которую как-то привезли русские кругосветные мореплаватели, чтобы обстреливать американский Белый дом, где Клинтон с Моникой развлекались в Овальном кабинете. Русские были злы на американцев за Алясочку и Алеутские острова, которые сами же и проиграли своим заокеанским союзникам в карты. Теперь хотели вернуть всё назад, а чтобы янки были посговорчивее, – шантажировать их калёными ядрами и крупной картечью. А пока русские в кругосветном путешествии плавали, Робинзон решил воспользоваться их секретной мортирой. А как из неё стрелять в инструкции господина Лермонтова под названием «Бородино» всё было подробно описано: «Забил заряд я в пушку туго...».
5
От первого же выстрела дикари разбежались кто куда, включая и Пятницу, который бежал впереди всех, крепко привязанный к столбу пыток. Его он геройски вырвал из земли вместе с корнями. Робинзон, бросив бесполезную уже пушку, бежал вслед за ним и кричал: «Пятница! Пятница!». Что ещё кричать, он не знал, потому что забыл название следующего дня недели. Пятница, возглавив олимпийскую гонку, обежал необитаемый остров по кругу тринадцать раз, и, побив все мировые рекорды, остановился. К тому же столб пыток, к которому он был привязан, сильно тормозил движение, а то бы Пятница сделал не тринадцать кругов, а все двадцать шесть. Несчастные люди-дикари, которым так и не удалось сегодня полакомиться Пятницей, пустились вплавь к Американскому континенту жаловаться в Белом доме Большому Белому Брату на Робинзона Крузо и русских, которые тайно снабдили его секретным оружием. Но пока они туда плыли, в Вашингтоне прослышали о новом Карибском кризисе и спешно закрыли Америку. И пришлось бедным дикарям возвращаться не солоно хлебавши. На обратном пути к острову... Ямайка ими «полакомились» свирепые акулы... шоу-бизнеса. И появилась вскоре в тех местах новая рок-группа «Боня и эМ». И было это в субботу. День седьмой...
6
– Почему седьмой, а не шестой? – возмутился Пятница, которого Робинзон уже успел научить считать, но, к сожалению, только до пяти. По числу пальцев на правой руке. До шести Пятница выучился считать самостоятельно, когда сходил однажды в кусты... по малой нужде.
Робинзон принялся втолковывать бестолковому о Боге Яхве и субботе Господней, в которую Создатель отдыхал от дел, сотворив за шесть дней Вселенную и всё, что в ней произрастает, ходит, плавает и летает, включая самого Пятницу и Робинзона. И теперь хочет, чтобы и Пятница отдыхал в субботу.
– А почему только в субботу? – поставил вопрос ребром Пятница.
– Потому что в остальные дни нужно работать в поте лица своего, так написано в одной мудрой и полезной книге, правда, я её до конца ещё не прочёл, – сказал Робинзон.
– А что нужно делать? – спросил Пятница.
Робинзон подумал, подумал, но в голову ничего путного не приходило. Тогда он ответил как всегда:
– Нужно ловить крокодилов и сажать кокосы. Так написано в мудрой книге.
7
Наступило воскресенье. День первый... Весь остров был засажен кокосовыми пальмами, так что пройти негде было, и завален разлагающимися на солнце, зловонными тушами крокодилов. Посреди всего этого «райского изобилия», под пальмой, названной аборигенами Пальмой познания Добра и Зла, сидел Пятница. Он курил трубку мира со своими недавними врагами с соседней Ямайки, которых акулы шоу-бизнеса выплюнули на этот необитаемый берег, и утирал пот, обильно струившийся по загорелому до угольной черноты лицу. Вновь приплывшие русские заряжали картечью свою секретную пушку, чтобы палить по Белому дому в белый свет как в копеечку. Жарило раскалённое, как преисподняя, тропическое солнце и порхали над головой продвинутые попугаи, разговаривавшие между собой исключительно матом. Научились у русских. Кучи говна по всему острову выросли до размеров угольных терриконов, пшеницу из Англии так и не завезли, потому что русские обещали прислать на днях несколько тонн кукурузы и организовать на острове первый колхоз. В хижине у Робинзона Крузо горела лампочка Ильича и голос Фиделя Кастро из радиоприёмника призывал дикарей к мировой революции.
Робинзон выполз на карачках из хижины, в виду того, что вчера хорошо поддал по случаю прибытия русских. Кое-как поднялся на непослушные, дрожащие ноги, оглядел свои островные владения и громко выкрикнул, как поэт Маяковский: «Хорошо!».
И была ночь, и было с рассветом утро. И снова был понедельник – день второй... Так написано в мудрой книге. А если по правде сказать, то – первый. Впрочем, здесь без бутылки не разберёшься...
2007 – 2008 гг.
Беглые буквы
Фельетон
Стара, как мир, поговорка, что нет правила без искуплений! В справедливости этой народной мудрости я воочию убедился в заводоуправлении Зареченского завода железобетонных изделий, с наглядной агитацией.
Различные стенды густо заполняли все стены трёхэтажного здания. Здесь были и «Социалистические обязательства», и «Экран соцсоревнования», и перечень цехов и подразделений завода, и стенгазета... Вот только внешний вид всей этой продукции оставлял желать лучшего.
Встречалось и такое: на стенде «Передовики производства» почему-то вместо передовиков красовался «Комсомольский прожектор» № 9. А на втором этаже, около кабинета профкома, висел стенд, на котором было написано: «Профсоюзн я ж з ь». Металлические буквы, видимо, подверглись роковому воздействию известного грамматического правила о беглых гласных, в результате которого удрали буква «а» и буква «и». Но куда же, в таком случае, подевалась согласная «н»? Неужели тоже, того... сбежала?!
На первом этаже заводоуправления я увидел ребус, который так и не смог разгадать. Посудите сами, ну что может означать такое: «Ж зо бетон...»? Правда, под этой шарадой есть на листе ватмана и текст. По-видимому, это всё-таки стенгазета, из названия которой в бега подалась добрая половина согласных букв на пару с гласными.
В арматурном цехе № 1 поступили куда благоразумнее, чем в заводоуправлении. Дабы пресечь повальное бегство букв из названий стендов, названия эти выполнены не из металла (к чему такая роскошь!), а при помощи обыкновенных красок. Как говорится, дёшево и сердито! Но тут беда иного характера и перед автором этих строк, как перед гоголевским Чичиковым, предстали одни лишь мёртвые души! Точнее, только названия стендов, а под ними сверкали девственной чистотой пустые места. Разве что в графе «Социалистические обязательства» висел натуральный листок с этими самыми обязательствами – единственная живая душа в этом мёртвом царстве «наглядной агитации»!
В ЖБЦ 1 и ЖБЦ 2 вообще ничего нет. Только стенды с плакатами но технике безопасности.
В ремонтном цехе, вроде бы всё было в порядке: традиционные «Социалистические обязательства», газета «Труд». Правда, на её месте почему-то висел «Санбюллетень» № 5 и карикатура «Алкоголь – это медленная смерть»... На стенде
«Победители соцсоревнования» расположилась производственная агитка «Потерям энергии – заслон». Вероятно, ответственные за работу по наглядной агитации решили, что раз в цехе нет таких победителей, то не пропадать же месту на стенде. Стенды «Информация» и «Показатели работы» вообще пустовали, хотя рядом была вывешена «Почётная грамота», которой коллектив РМЦ был награждён за достигнутые успехи в социалистическом соревновании в честь 40-летия победы советского народа в Великой Отечественной войне...
Не раз уже газета объединения «Донводстрой» «Донской гидростроитель» критиковала идеологическую, политико-воспитательную работу в коллективе Зареченского завода железобетонных изделий. И хотя не после каждой публикации, но всё же нередко приходят с завода отписки - а именно таким неприятным словом называются не подкреплённые делами ответы. Перемен к лучшему, к сожалению, на заводе пока не видно...
А может быть, есть необходимость завести на ЖБИ ещё один стенд, на котором вывешивались бы многочисленные обещания и отписки администрации, партийной, комсомольской, общественной организаций завода? Этот стенд, стенд обещаний, никогда бы не пустовал.
11 ноября 1987 г.
Фантастика на грани выживания
Сатирическое эссе
В мае 2018 г. в таганрогском издательстве «Нюанс» (ИП Кучма Ю.Д.) вышел сборник повестей и рассказов талантливого поэта и прозаика, старейшего члена ЛТО «Дон», «Созвучие» Вартана Бабияна «Кому больше дано». Автор выпустил его к своему 60-летию, сделал замечательный подарок к юбилею! Тем более книга – первая. Сам он родом из Крыма, но не бывшего украинского, а донского – так называется армянское село под Чалтырем. По жанру произведения в сборнике – фантастические. Но это не привычная нам космическая фантастика советских времён, а глобальная, навеянная новыми цифровыми сверхтехнологиями, решающая насущные проблемы XXI века. На страницах первой повести «О чём говорили предатели», заинтересованный читатель столкнётся с угрозой всемирного апокалипсиса современности – едва не взорвавшимся Йеллоустонским вулканом в США, в штате Вайоминг. Эту катастрофу предотвратит учёный из России Сергей Иванович Мышастов. Работа его будет проведена негласно, под завесой глубокой тайны, но – по взаимной договорённости обеих сторон, руководства США и России. Из-за всем известных экономических санкций и заметного похолодания политических отношений между двумя великими мировыми державами, Мышастов не мог выполнить эту миссию открыто. Почему именно он? И действительно ли так опасен спящий много веков вулкан – оставим на совести автора. Произведение ведь научно-фантастическое. И довольно занимательное. Всё очень сильно смахивает на детективно-криминальную реальность, особенно в конце, когда российское руководство обменяло якобы бежавшего в США Мышастова (который будто бы выдал проклятым янкам! важные государственные секреты и военную тайну) на реального американского шпиона, пойманного в Раше. Тут же в простонародье поползли зловещие слухи о дальнейшей участи подлого предателя, который (о, ужас!) оказывается, всю свою сознательную жизнь искусно подделывался под порядочного человека и только делал вид, что горячо любит Футбол, Родину и нашего Президента! Приведём дословную цитату из повести: «Некто бывалый успокаивал людей тем, что крысе в СИЗО забьют в ухо гвоздь, с такими не церемонятся». Заметим тут, что автор использовал мои собственные слова, и, следовательно, увековечил мою персону в своей будущей нетленке! Прототипом бывалого являюсь именно я.
Не менее занимательные, остросюжетные и фантастические – и остальные произведения сборника. Впрочем, их здесь немного: помимо уже отмеченной – ещё небольшая повесть «И уснуть…» и три рассказа. На презентации книги в Областной публичной библиотеке автор не то в шутку, не то всерьёз предположил, что когда-нибудь в отдалённом будущем ему непременно присудят Нобелевскую премию по литературе. Что ж, возможно эти слова дополняют недостаток настоящей фантастики в сборнике. Произведения порой перенасыщены научно-технической информацией, специальными профессиональными терминами, иностранной лексикой в переводе и без. В каждом рассказе и повести герои совершают героические поступки, сражаются с реальным или воображаемым злом, выполняют свою заветную человеческую, а порой и нечеловеческую миссию. В текстах явственно прослеживаются отголоски древних легенд и мифов, библейские мотивы, футуристические прогнозы в духе сумасшедшего Нострадамуса и слепой Ванги. Произведения явно адресованы не отечественному читателю, а зарубежному – потому и многие герои и персонажи – иностранцы. Автор не бес основания рассчитывает на перевод своих творений на другие языки в каком-то отдалённом будущем (реальном или виртуальном). Часто читателя охватывает тревожное чувство присутствия в замысловатой компьютерной игре-стрелялке – настолько умело и интригующе вылеплен автором этот искусственный мир своих неудержимых фантазий. И как же приятно иной раз повстречать в замысловатых текстах реалистичные штрихи, подробности и детали, вроде знакомого чуть ли не со школьной парты названия местной областной газеты «Комсомолец. Наше время», которую увлечённо читает в крымском (не в том Крыму, что у нас на Дону, а – на полуострове!) автобусе пожилая английская шпионка Мэри Джоан Беарстайн.
Книга, в общих чертах, получалась. В ней 120 страниц, бумага внутри белая, плотная, формат необычный, полукарманный – таким раньше в Ростиздате выпускали стихотворные сборники. Обложка твёрдая, полноцветная – картон. Тираж – 100 экз. Сборник приятно взять в руки, любовно перелистать, приобрести. Распространяет один ростовский книжный магазин и сам автор. У автора, естественно – дешевле и даже с автографом! В будущем, после получения им Нобеля, думаю, – во много раз возрастёт в цене, особенно из-за писательского автографа!
14 июня 2018 г.
Соотнесение времён, или Интеллигенты в замшевых ботинках
Сатирическое эссе
В 2010 г. Донская литература обогатилась ещё одним прозаическим шедевром! В таганрогском издательстве Кучмы вышла в свет трилогия довольно известного в литкружках Южной столицы литератора-многостаночника Александра Бурлакова «Соотнесение времён». Вымышленные, историко-фантастические события в романах молодого, перспективного автора (а их – целых три штуки под одной обложкой!) органично переплетены с узнаваемыми реалиями сегодняшнего дня: это и кровавые бандитские разборки девяностых, и гламурные вечеринки бесящихся с жиру олигархов, и тёмное, затхлое «дно» городских маргиналов, и «купающиеся в шоколаде» красотки – содержанки современных хозяев жизни. А. Бурлаков умеет увлечь своего читателя виртуозно закрученными сюжетными поворотами, даёт пищу для размышления любителям пофилософствовать, валяясь на диване с книжкой в руках, а главное – он фанатично любит своё дело – писать, что уже само по себе вызывает положительную реакцию. Ведь пойти на такие материальные жертвы, издав увесистый, 616-ти страничный тяжёлый «кирпич», не каждый смог бы даже ради горячо любимой женщины! И смело тут можно констатировать, что подобных прецедентов в ростовской литературе ещё не было. То, что книга состоялась, сомнений не вызывает, не смотря на обилие стилистических и орфографических ошибок в тексте, да и явных опечаток. Это говорит о небрежном редактировании в издательстве. Они умудрились запороть косяк с опечатками даже на обложке книги, благо – только на задней. Техническое исполнение тоже оставляет желать лучшего: печать явно – на принтере на очень плотной, ксероксной бумаге, тогда как в профессиональных столичных издательствах на такие пухлые фолианты обычно идёт книжно-журнальная, или вообще – газетка! Переплёт штучный, дилетанский, – книжные тетрадки не прошиты нитками, а посажены на скрепки и склеены между собой. Подобная технология некачественна и недолговечна, зато проста в применении и – дешева для издательства! Что касается структуры самого тома, то сразу бросается в глаза не пропорциональный размер книг: первая – самая маленькая, состоящая всего из 8-и глав и 2-х прологов; вторая – побольше, в ней уже 2-е части; и третья – огромная, в которой 3-и многоглавных части и 2-а эпилога. Смотрится это довольно странно. Возьмите любую эпопею: «Войну и мир», «Тихий Дон», – все книги в этих многотомниках по размеру в принципе одинаковые. Правда, современные написатели детективных сериалов, эдакие «литературные серийные маньяки», выдают в Москве в печать всего по одной книжке. Когда тираж расходится, издают продолжение. Но москали могут себе позволить такую роскошь, – у них халява! Им ещё и бабки платят за «мыльные литературные сериалы», чего нам, провинциальным писателям, не видать как своих ушей. И мы, конечно, в обиде. И обидно даже не за себя, а – за державу… И мы, отказывая себе во всём (типа, – как у Шукшина в «Калине красной»), – просто вынуждены вставлять золотые зубы… В смысле издавать «золотые» книги, которые (по штучно) не продашь даже крутому олигарху, – так баснословно дорого они стоят! А иначе нельзя… Иначе, какие же мы… интеллигенты… «в замшевых ботинках».
28 ноября 2010 г.
Чудеса
Сатирический рассказ
«In vino vеritаs».*
Ночью Федосейкина осенило. Он вдруг познал – истину! Уже не опасаясь какого-то скрежета, гавканья и мяуканья, всё время звучавшего в погруженной во мрак квартире, он спокойно, впервые за неделю, разделся и лег спать.
Утром затрещал будильник, хоть Федосейкин голову мог дать на отсечение, что разбил его третьего дня об шурина, за что – уж он сам запамятовал.
Трамвай подкатил к остановке почему-то дореволюционный, бельгийского акционерного общества, но Федосейкин ничуть не удивился этому, ведь он этой ночью познал истину!
В вагон Федосейкин не вместился и ему пришлось повиснуть на чьих-то плечах – после оказалось, что дамских. Малогабаритные трамваи выпускало бельгийское акционерное общество...
– Господа, приобретайте абонементные талончики! – стонала в салоне кондуктор и по ее искаженной гримасой ужаса физиономии можно было без труда представить выражение лица какого-нибудь американского негра, подвергавшегося толпой белых расистов суду Линча.
Когда Федосейкин подошел наконец-то к своему заводу, то, как это ни странно, не нашел его на прежнем месте. Вместо заводского двора пред ним расстилалась обширная хлопковая плантация на которой, полусогнувшись, трудились чёрные, раздетые до пояса, невольники.
Любой бы уже, окажись он в положении Федосейкина, давно обозвал бы всё это чертовщиною, а то и позвонил бы прямиком в милицию, от греха... Но не забывайте, уважаемые, что Федосейкин наш в сию минуту был, так сказать, не в себе, вернее, – не от мира сего. И он всё принимал как должное.
Быстро приступив к работе, он до обеда умудрился перевыполнить две дневных нормы, в перерыв организовал соцсоревнование, а вечером, на профсоюзном собрании плантации, предложил считать работу старшего надсмотрщика за истекший срок удовлетворительной.
Старший надсмотрщик, которого звали Биллом, слыл на плантации рубахой-парнем, он из горла, в два глотка, опорожнял семьсот граммовую бутылку виски, с трех ударов засекал насмерть невольника и за четыре минуты соблазнял любую недотрогу Техаса.
В «салуне», куда заглянули вечером после смены Федосейкин со своим лучшим собутыльником Биллом, негритянский ансамбль «Boney M» вовсю наяривал «Боже, царя храни...», потом затянул «Шумел камыш», потов/' еще какой-то антисоветский шлягер.
Хмельные русские девки, подхватив длинные подолы цветастых сарафанов, без зазрения совести трясли ножками, затянутыми в молочного колера колготки. Вместе с ними выплясывали иностранные «хипки», «панки», «бритоголовые» и всякая другая нечисть в джинсах из первосортной союзной мешковины, в каком-то нижнем белье вместо рубашек, на котором по-английски, были начертаны всевозможные изречения и афоризмы примерно следующего содержания; «Я – шизофреник!», «Плюнь мне в физиономию!», «Да здравствует Чилийская хунта!», «Вступайте в вооруженные силы Соединенных Штатов. Америки!» и тому подобное.
Под строгой лаконичной табличкой «Не курить» полулежал желтый от кокнара аксакал, сося тоненькую трубочку кальяна. Какой-то начинающий, явно голодный, поэт метал рифмованные громы и молнии на головы собравшихся...
– Половой! – громко позвал Федосейкин и для убедительности хлопнул в ладоши.
Тут же, как из-под земли, появился молодой человек с полотенцем через руку, с блокнотиком и с вузовским значком на лацкане пиджака.
– Чего изволите-с?
– Так, – повертев меню перед глазами и бросив его, принялся загибать пальцы Федосейкин. – Во-первых, икры чёрной – два раза! Билл, ты икру черную хавать будешь? Будешь! Вэ-втэрых, колбасы сухой – палку! В-третьих...
Федосейкин не успел еще загнуть третьего пальца, как вдруг откуда ни возьмись появились какие-то граждане в штатском. Они быстро скрутили Федосейкину руки за спину. Один из штатских сунул в карман Федосейкину револьвер, а второй, с другого бока, – пачку долларов и пакет с каким-то белым порошком. Тут же позвали, понятых и в их присутствии, обыскав бедного Федосейкина, извлекли у него из карманов оружие, деньги и белый порошок, который оказался опиумом.
– Мафия! – коротко бросил старший из фэбээровцев, и Федосейкина увели...
Тут уж, я уверен, дорогой читатель, любой из самых терпеливых с гневом отбросит сие писание и в сердцах выкрикнет: «Чушь собачья!»
Ну и что же потом? Найдет он занятие себе по душе?
Допустим, – щелкнет включателем телевизора. Монотонный голос дикторши беспристрастно поведает вам о том, что на ирано-иракском фронте идут ожесточенные бои с переменным успехом, и что такого-то числа иранская авиация подвергла массированной бомбардировке иракские города Багдад, Басру и т. д., и что иракские войска, в свою очередь предприняв наступление, на таком-то участке фронта, уничтожили 200 иранских танков и захватили в плен 5000 военнослужащих иранской армии и т.д. и т.п. Точно также, как перечисляла бы эта кукла, к примеру, сколько стиральных машин изготовил в текущем квартале такой-то завод и сколько высококачественной сверхплановой продукции выпустила такая-то табачная фабрика...
Ей что дадут – то она и вещает.
«Вот, – скривившись, кисло промолвит иной телезритель, – мура какая-то. Почти как у нас в сорок первом. Зачем же народ пугать? Как бы чего такого... не вышло!». И выключит телевизор.
А иная домохозяйка, явившись с базара навьюченная кашолками и авоськами, чего доброго, ещё и не поймет, что к чему... Врубит «глупый ящик», а там – металлический голос диктора (конец предложения) «...без объявления войны вторглись на территорию Союза Советских Социалистических Республик!». (Постановка о Великой Отечественной).
Сами посудите, услышав такое, да еще на полном серьезе отчеканенное, у какой тетки душа в пятки не прыгнет?! И полетит она к соседке Дуське узнавать, где бомбоубежище, А потом – к куме Маруське за чувалами, а там – в магазин, запасаться мылом и спичками...
«Нет, – скажет тогда иной товарищ, – лучше я уж того, про Федосейкина дочитаю.
В ФБР, куда в зеленом крытом фургончике ГАЗ-53 привезли Федосейкина, находилась уже почти вся мафия Нариманова. Арестованных мафиози по одному вводили в приемную, где их повторно, тщательнейшим образом, обыскивали, дабы никто не мог пронести с собой наркотик, налитый в зелёные большие «фауст-патроны» с зелёными же этикетками, на которых, подобно канадскому флагу, изображался кленовый или виноградный лист. Но некоторые мафиози уже успели предварительно нахлебаться «канадского листа» – такие подвергались особому сервису. Их вели в баню, которая, впрочем, ненамного отличалась от купания моржей в ледяной проруби. Зато «зелёный наркотик» из головы задержанных выходил наверняка.
Федосейкин никого не выдал и утром вновь благополучно попал в отчий кров, И далее жена к нему вернулась...
За оставшимися вещами.
«А как же истина? – спросит тут раздосадованный читатель. – Открылась она Федосейкину или не открылась?»
Смею вас заверить, что – да! Ведь она открывалась очень, просто, помните у Крылова: «А ларчик просто открывался».
Вот так же просто открывалась и истина, как бутылка «Портвейна», например...
На вторую ночь Федосейкин плыл уже с одноногим Джоном Сильвером искать клад на острове сокровищ, на третью – летел на Марс в фотонной ракете...
На четвёртую ночь за ним явились три херувима в белом и на белом же «Рафике» с синим проблесковым маячком на крыше отвезли не в меру познавшего истину Федосейкина в желтое здание, стоявшее посреди Эдема. Живёт теперь Федосейкин в одной палате с Достоевским, который пишет за него душещипательные послания Биллу в лечебно-трудовой профилакторий. Федосейкин ведет активную культмассовую работу, посещает библиотеку и даже с вступил на днях в общество трезвости, недавно организованное в психиатрической лечебнице.
Вот так-то, дорогой товарищ, а ты утверждаешь, что не бывает чудес на свете!
____________________________________
* Истина в вине (лат).
1987 г.
Пророк нашего времени
Сатирический рассказ
Известный московский художник-диссидент, некто Семён Барнаульский, получивший наконец долгожданную визу в Израиль, уселся в мягкое кресло в салоне бело-голубого воздушного лайнера советского Аэрофлота и, как это ни странно, – тут же крепко уснул. И привиделся ему странный сон, – будто он оказался... в древней Иудее!..
Если бы мы могли с тобою, читатель, совершить точно такое же перемещение во времени и пространстве и оказаться там же, где и Барнаульский, – в Иудее, находившейся под железной пятой великого Рима, а точнее, – в её северной части, именуемой Галилеей, и заглянули бы в небольшой, провинциальный городок Нацерет, то, возможно, повстречали бы на одной из его кривых улочек бедную пряху Милку – невесту бродячего плотника Авдия.
Он очень часто уходил на заработки в другие провинции, особенно в соседнюю Иудею, где царь Ирод Великий развернул большое строительство новых храмов в честь римских языческих богов и императора Августа Октавиана, а также – крепостей, дворцов, театров, общественных бань на манер римских терм и многоквартирных, в несколько этажей, домов – инсул.
Хотя галилеян не очень привечали в Иудее, так как считали сплошь разбойниками, богохульниками и блудодеями, не исполнявшими великих заповедей Бога Яхве, Авдию ничего не оставалось делать в виду того, что найти какую-либо работу по плотницкой части в маленьком, заглохнувшем Нацерете было делом совершенно немыслимым и безнадёжным.
Шесть дней назад Авдий распрощался с многочисленными родственниками и с будущей супругой, к которой, по закону иудейской религии, ещё не прикасался, взвалил на плечо тяжёлый ящик с плотницким инструментом и отправился в недавно основанный Иродом город Себестею, где, по достоверным источникам, начиналось строительство синагоги. Он обещал вернуться к традиционному религиозному празднику – субботе иудейской, заработав несколько десятков римских серебряных денариев. Была уже пятница, до праздника оставалось, с небольшим, одна ночь, а Авдий всё не появлялся.
Милка все глаза проглядела, поминутно выскакивая на двор и вглядываясь в дальний конец улицы, примыкавшей к рыночной площади, которая в этот предпраздничный день кишмя кишела народом. Здесь были не только свои, но и пришлые. Заранее понаехало множество купцов и живущих в дальних селениях земледельцев, битком забив караван-сарай и городскую гостиницу. Купцы торопились поскорее распродать товар, а горожане – запастись всем необходимым, потому что по закону в субботу Господню запрещалось что-либо делать.
Милку страшно тянуло туда, на площадь, где заезжие индийские факиры и блистательные египетские маги показывали пред толпой зевак своё удивительное искусство. Где грязные, горбоносые гадалки из кочевых арабских племён Синайской пустыни ловко предсказывали будущее, гадая по руке или по специальным магическим знакам «Младших Арканов», нанесённым на 56 папирусных карт «Таро». Где какой-нибудь бывалый финикийский купец рассказывал в кофейне причудливые истории о далёких Мелькартовых столпах, о море Тьмы, о страшных водяных чудовищах, о загадочных землях птичьеголовых людей и стране собак с человечьими головами, которую он исходил в своё время вдоль и поперёк.
Много интересного можно было увидеть и услышать на площади, но, увы!.. Не смотря на предпраздничный день, мать с утра засадила её за работу. Она и сама трудилась, не покладая рук. Она работала днями и ночами, чтобы прокормить многочисленное семейство. Хотя иудейская религия запрещала верующим работать в праздники, мать Милки, праведная Анна, частенько пренебрегала этим запретом, рискуя навлечь на свою голову гнев городских фарисеев. За это ей нередко доставалось от её благоверного супруга, уличного водоноса Иоакима.
Милка, сидя в своей бедной хижине за веретеном, сноровисто пряла шерсть, похожая на римскую богиню человеческой судьбы Парку. Работу она выполняла чисто автоматически, так как слыла в городе отличной пряхой; в то же время мысли её были заняты разговором с Богом Яхве. Она просила у Всевышнего скорого возвращения своего жениха Авдия и, конечно, – ребёнка; лучше всего сына, о котором она тайно мечтала вот уже несколько лет подряд; о чём, впрочем, мечтает любая нормальная девушка.
Заработки у Милки были не ахти какие, но всё же на жизнь им хватало. Особенно удачным был прошлый год, когда вспыхнули волнения в Иудее, и в Нацерете расквартировалась целая центурия римских солдат. Тогда у них с матерью было много заказов от городских ткачих: легионеры, поизносившиеся в походах, наперебой пустились справлять себе новое бельё и верхнюю одежду, предпочитая готовому платью, которое было намного дороже, сшитого на заказ.
Тогда же у Милки вышел очередной роман с одним римским легионером, сирийцем по национальности, которого звали Пандира, что в переводе на арамейский значит «пантера». Сириец был красив жгучей, неотразимой азиатской красотой и ловок, как животное, имя которого носил. Он буквально заворожил бедную Милку, враз позабывшую и об Авдии, и о суровом иудейском законе, предписывающем побивать разоблачённых блудниц камнями. Почти каждую ночь она бегала на свидание с Пандиром в городскую финиковую рощу, благо Авдий опять надолго отлучился на заработки.
Сириец Пандира был смел, как тысяча чертей, по ночам пьяный бродил по Нацерету без доспехов и шлема, с одним кинжалом, спрятанным в складках туники. На узких улочках, где едва могли разминуться двое прохожих, он никому не уступал дороги и нагло пёр напролом, обкладывая встречных зевак отборным матом на арамейском языке. Его боялись и спешили посторониться первыми.
Стройная, волоокая галилеянка тоже приглянулась жадному до баб сирийцу. Во вторую же ночь, когда она, запыхавшись, прибежала на свидание в финиковую рощу, он разорвал на ней одежды от подбородка до пят, голую, как лягушку с ободранной кожей, швырнул под раскидистую пальму и…
Впрочем, не будем об этом, читатель, – вижу как ты стыдливо покраснел. Хотя, тебе, должно бить, вполне знакома картина, когда жена только и ждёт отлучки законного супруга на какое-то время... На тех, кто ни разу в жизни не имел любовника, смотрят осуждающе, – как если бы женщина, к примеру, не имела детей. А в Тевтонии девушку вообще не возьмут в жёны, если она до замужества осталась девственницей. Там это вроде яблока, которое, если кто надкусит первым, то и все враз накинутся, а если нет – никто и не посмотрит!
Но вернёмся в хижину Анны, где невеста плотника Авдия Милка прядёт свою нескончаемую пряжу. Просидев за веретеном до позднего вечера и мысленно сотворив множество молитв иудейскому Богу Яхве, Милка отложила работу до утра, наспех перехватила, так как есть особенно было нечего, и вышла на улицу поболтать с соседскими девушками. Едва она приблизилась к перекрёстку, где возле фонтана обычно собиралась по вечерам городская молодёжь, её окликнула Рахиль, – лучшая подруга, с кем Милка делилась самым сокровенным.
– Милка, – наконец-то!.. Иди скорее сюда, что-то скажу.
Рахиль, высокая гибкая смуглянка, похожая на кочевницу из арабских племён, сама стрелой метнулась к Милке, заключила её в жаркие объятия и горячо зашептала в самое лицо:
– Хорошо, что я тебя встретила... Жду, жду, а тебя всё нет и нет. Ты знаешь, в городе новый пророк объявился, – все только и говорят об этом. В синагоге говорят, в караван-сарае говорят, на рынке говорят, в римской претории говорят... Пророк целый день ничего не ест, заперся в гостинице и только пьёт. Фарисеи говорят, что в нём – бес!
– Ну и что же он прорицает? – заинтересованно спросила Милка. Глаза у неё при этом вспыхнули, как у кошки, а тело напружинилось, как у борца. Она страстно захотела увидеть новую галилейскую знаменитость хоть одним глазком. Сейчас же, в сию минуту, или никогда! Милка была максималистка.
– Пророк предсказывает разрушение Уру-Салимского храма язычниками и скорое объединение Израиля, – без запинки, как по писанному, ответила Рахиль, увлекая подругу прочь от фонтана, – в переулок, ведущий к рыночной площади, на которой располагалась городская гостиница. – Пророка зовут чудно: Симон Бен-Раули. Он молод, хорош собой и одет, как римский патриций. Постоянно глотает сизый, вонючий дым, подобно индийским факирам на рыночной площади, и разговаривает двумя голосами: своим и ещё одним, – наполовину мужским, наполовину женским, который доносится из какого-то чёрного, блестящего ящика с большими, вращающимися глазами. Собственные глаза у пророка Бен-Раули чёрные и огромные, немигающие, как у змеи. Он иногда выдавливает их из глазниц и засовывает в карман, но горожане при этом с отвращением отворачиваются, потому что зрелище это для правоверного иудея невыносимо. Пророк нисколько не стесняется женщин и порой появляется в коридоре гостиницы в одной набедренной повязке, едва прикрывающей его большой, как у легендарных эллинов, фаллос. Симон Бен-Раули сказочно богат, на деньги не скупится и щедро раздаёт чаевые гостиничной прислуге. Деньги у него странные, вырезанные из пергамента и размалёванные ядовитой зелёной краской с изображением головы какого-то почтенного сенатора на лицевой стороне. В Нацерете никогда не видели таких денег и поначалу боялись принимать, но чужестранец объяснил, что вышел новый указ кесаря: принимать пергаментные денарии по всей империи и это подействовало. Имя великого кесаря действует, как магическое заклинание; стоит его кому-нибудь произнести и все проблемы начинают разрешаться сами собой. Точно так же произошло и с зелёными деньгами Бен-Раули... Пророк очень набожен: напившись в гостинице белого виноградного вина, от которого у него из пасти изрыгается синее, огненное пламя, словно у дракона, он весь вечер поминает Бога Яхве, матерей всех галилеян, проживающих по соседству, а также – всех олимпийских богов языческой Эллады, начиная с Зевса и заканчивая козлоподобным аркадским Паном. О Пане Симон Бен-Раули говорит особенно часто, и речи его вселяют в сердца женщин сладостную дрожь и любовный трепет... Пророк говорит, что завтрашней праздничной ночью, которую он называет Вальпургиевой, великий бог палестинских оливковых рощ и кедровых ливанских лесов Пан вступит в законный брак с богиней луны Дианой. Под покровительством и в тесной компании с богом сладострастия и чувственных наслаждений Приапом они проведут эту волшебную ночь за городом на лоне природы; а бог виноделия Вакх будет подливать в их кубки божественную амброзию. В священном празднике языческих богов, который по-римски называется Белтейн, может принять участие любой желающий. Пойдём же скорее, Милка, пророк Бен-Раули ждёт нас, а ему перечить нельзя: все видели, как он прилетел по небу в огненной колеснице, подобно древнему пророку Илии! У колесницы было два больших, белых, птичьих крыла, и вся она как две капли воды походила на огромную хищную птицу: орла или беркута. При виде её весь Нацерет пал на колени, в ужасе ожидая конца света, но ничего страшного не произошло. Пророк Бен-Раули с криком: «Приветствую тебя о, многострадальная земля моих предков!» – выбрался из птичьего брюха и по железной живой лестнице спустился вниз. Здесь он расстелил на земле маленький цветной коврик, как будто собирался молиться Богу Яхве, но вместо молитвы припал губами к земле и горько, на весь Нацерет, разрыдался…
Когда Рахиль с Милкой пришли в гостиницу, Семён Барнаульский названивал по сотовому телефону участникам завтрашнего шабаша, договариваясь о встрече в пригородной оливковой роще.
Прибыв в Израиль не прямым рейсом из Москвы, а, как и полагается, транзитом через Вену, Барнаульский в сей блистательной европейской столице быстро сориентировался: сходил в израильское посольство, выклянчил подъёмные, пособие по безработице и гуманитарную помощь. Потом, как богатенький Буратино, прошвырнулся по магазинам, прибарахлился: купил сногсшибательный японский двухкассетник фирмы «Тошиба», фотоаппарат, сотовый телефон, очки от солнца, тонкое нижнее белье и, подобранный со вкусом, костюм цвета украинской ночи с искрой, соломенную шляпу и галстук, которые никогда не носил, и чувствовал себя в нём, как преступник на виселице.
Он хотел было остаться в Вене насовсем, но тут на Европу с юга дохнуло смерчем, как будто огнём из пасти Змея Горыныча, – принесло обломанную пальмовую ветку Палестины и дым отечества, который пускали накурившиеся анаши уру-салимские наркоманы. Семён сентиментально взглянул на ветку, нанюхался дыма и в сердце его взыграло невыносимое желание отправиться в землю обетованную.
В Израиле было жарко, как в чухонской бане, и Барнаульский в своём лавсановом костюме, с магнитофоном и гигантским баулом в руках, буквально залился потом, пока добрался из аэропорта в гостиницу. Аэропорт был странный и больше походил на ипподром, где устраивают лошадиные гонки, нежели на аэропорт. Но пилоты колдовского самолёта, услугами которого воспользовался Барнаульский, были весьма опытны и смогли бы посадить машину даже в жерло действующего вулкана или в пасть сказочного Змея Горыныча, а не то что на какой-то там ипподром!
По-правде говоря, вокруг стали происходить весьма странные, непонятные Барнаульскому вещи, едва ступил он на раскалённую, как кухонная плита, израильскую землю. Прежде всего, его окружила ликующая толпа горожан в традиционных еврейских одеждах, с цветами и пучками пальмовых веток в руках. Они приволокли с собой какое-то маленькое, уродливое животное с длинными, как у зайца, ушами, похожее на карликовую лошадь, усадили на него Барнаульского и с криками «Осанна!» повезли в гостиницу. При этом с руки Барнаульского непонятным образом исчезли дорогие, электронные часы с калькулятором фирмы «Казио», а из кармана – пачка ментоловых сигарет «Пьер Карден» и пьезовая зажигалка.
Семён, конечно, предпочёл бы столь экзотическому способу передвижения обыкновенное городское такси с шахматными клетками на двери или, в крайнем случае, маршрутный автобус, но ничего подобного поблизости не наблюдалось, а на прозрачные намёки Барнаульского окружающие только недоуменно пожимали плечами и отвечали, что никакого равви «Такси» не знают, а великий пророк «Автобус» придёт тогда, когда будет угодно Богу Яхве.
Под копыта зайцеухого существа, на котором гордо, в позе сарацинского султана, восседал польщённый приёмом Семён, молодые, ликующие израильтянки бросали цветы, финики и пальмовые ветви, а злые, сгорбленные чуть ли не до земли старухи с огромными вороньими носами выплёскивали помои и нечистоты из ночных горшков. Суетливые, как воробьи, и жестокие, как маленькие чертенята, мальчишки дёргали бедную животину за хвост и швыряли ей под ноги банановые очистки, сопровождая всё это обезьяньими ужимками и истерическим смехом, больше похожим на вой голодных гиен.
Сразу же по прибытии в гостиницу Барнаульский созвал лучших людей Нацерета и устроил грандиозную пьянку, которая гремела всю ночь и заглохла только под утро, когда закончилась вывезенная Семёном из Чуди водка. (А водки он привёз целый баул: около двух ящиков, так что еле доволок до гостиницы).
На следующий день Барнаульского начали одолевать посетители. Мужчины требовали пару сребреников на поправку здоровья, которое они испортили ночью, совершая вместе с ним обильные возлияния Бахусу, женщины наперебой жаловались на жизнь и умоляли спонсировать операцию по удалению той или иной части тела: кому нужно было срочно удалить больной зуб, кому аппендицит, а кому – ребёнка. Семён их всех прогнал, грозно прикрикнув и топнув для пущего страха ногой об пол, от чего несчастных попрошаек как ветром сдуло из гостиницы. День предстоял тяжёлый и хлопотный, хоть был не понедельник, а пятница – канун весеннего, языческого саббата Белтейн. Барнаульскому отводилась роль тайного курьера и посредника между наиболее одиозными богами античной Эллады, как то: Паном, Бахусом, Приапом и – Асмодеем в иудейской столице.
На робко заглянувших в номер Рахиль и Милку Барнаульский вначале зыркнул как на очередных нищенок, прибежавших кляньчить подаяние на свои глупые бабские немощи у богатого иностранца. Но подруги ничего не просили, а только с восхищением, во все глаза взирали на чёрную, блестящую трубку сотового телефона у него в руках, и Семён смягчился. Он только что закончил разговор с богом сладострастия Приапом и тот обещал вскоре наведаться в гостиницу. Это было кстати. При виде прекрасных девушек в исколотых медицинскими иглами венах Барнаульского взыграла закисшая кровь и он пригласил их к столу, заваленному остатками ночного вакхического кошмара.
– Миледи, прошу к моему скромному холостяцкому шалашу!.. Не обращайте внимания на беспорядок, лакеи сейчас всё приберут.
Милка хихикнула в ответ на странное обращение пророка и прошла вглубь комнаты. Рахиль предостерегающе дернула её за руку.
– Порядочным иудейским девушкам не полагается заходить в дом к одиноким, необрезанным иноверцам, – строго отчеканила она тоном читающего Талмуд раввина и ожидающе взглянула на Барнаульского.
– Одобряю. Это в высшей степени аморально, – с готовностью согласился Семён, – мы сейчас дождёмся моего приятеля Приапа, возьмём на базаре виноградного вина, потому что водка у меня закончилась, и отправимся на природу… Вино, шашлыки, обворожительные мужчины с туго напрессованными валютой бумажниками, – что ещё нужно порядочной израильской девушке для полного счастья?!
– Деньги вперёд, – сухо и деловито изрекла в ответ на его пространную сентенцию Рахиль, подошла к окну, задёрнула занавеску и резким, неуловимым движением фокусницы сбросила на пол платье…
2000 г.
Ночь ужасов
Пародия на колдовской триллер
В мещёрском лесу смеркалось. Почти все участники шабаша были на месте и ждали только повелителя Ада Люцифера. Не было и Пана с Дианой, которых надлежало вызывать особым магическим способом. Приготовления к Белтейну были, в основном, завершены. Полянку, где перед тем старик Хоттабыч терроризировал Бову, Самодурова и Соловья Разбойника, несколько расширили, для чего пригнанная из ближайшего лагеря бригада зеков под чутким руководством лешего Афони поспиливала мешающие деревья. Всю ее усыпали цветами, зелеными ветками, огромными пучками травы, – в центре вкопали гнилой пень для дьявола и верховный фаллический символ праздника, – так называемый майский шест. Он представлял из себя длинный, искусно вырезанный из дерева мужской половой орган, которому должны были поклоняться в эту священную ночь ведьмы и колдуны. Возле фаллоса молодые чертенята во главе с бывшим маньяком Чертило, расчистив от цветов и травы небольшой прямоугольник земли, умело собирали друидический алтарь.
Посередине поставили треножник для курений, по бокам – две свечи: слева зеленую для богини Дианы, справа красную для бога Пана. Позади зеленой свечи располагались сосуд с водой, медная чаша для жертвенной крови, колдовской жезл и колокол; позади красной свечи – сосуд с солью, фимиам, жертвенный нож с лезвием в виде полумесяца и Болин – кинжал с белой рукояткой, используемый в колдовских ритуалах для срезания маковых головок и разрезания мертвецов. Сразу за треножником для курений горела черная свеча, в отблесках ее пламени сверкал золотой пентакль с пентаграммой – пятиконечной звездой. Далее лежали два венка, сплетенные из вербены, которые предполагалось водрузить на головы Пана и Дианы, – магическая шпага с черной рукоятью и магические вилы, символизирующие орудие наказания грешников в преисподней. Впрочем, за неимением других, Чертило разрешил использовать трофейные вилы, брошенные хлопцем Вавилы Патрикеевича у завала.
Граф Верамо, преобразившийся как по мановению волшебной палочки, – в длинном, до пят, черном облачении с длинными же рукавами, разрезанными впереди до самых плеч, в черном велюровом берете с павлиньим пером, с рыцарским мечом на поясе нервно вышагивал взад-вперед по поляне, то и дело посматривая на часы – ждал дьявола. Истомились в ожидании и остальные ведьмы и колдуны. Пора уже было начинать шабаш, а трон Люцифера, большой трухлявый пень, всё ещё пустовал.
– И где его только черти носят? – укоризненно покачал костлявой головой Кощей Бессмертный. – Может, Чертилу за ним послать? – предложил неуверенно графу.
– Его только за смертью посылать, – презрительно фыркнул Верамо.
– Только не за моей! – испуганно замахал руками Кощей Бессмертный и отбежал в сторону.
Баба-Яга сплетничала с женой Кощея, молоденькой ведьмой Ритой Стариковой. К ним вскоре присоединились ее старшая сестра Катя и Вика, – тоже, естественно, начинающие колдуньи. Иван Богатырёв, оставив свиней и черного козла-Мастурбалиева под присмотром молодого, расторопного чертенка, общался с Нектарским, затрагивая высокие сферы искусства и литературы. Тот, недавно прибыв в Кособоково на электричке, еще не перебросился с Лоренцией и парой слов. Касьян Ипполитович тихо страдал, нежно прижимая к груди, как ребенка, бутылку «Чудовского игристого» и занюхивая горе цветами, которых здесь, на поляне, было хоть пруд пруди. Гирляндами полевых цветов были украшены и ближайшие к поляне деревья. И даже деревянный символический фаллос был весь в белых вишневых цветах, как в снегу, или – в морской пене.
«Красные дьяволята» Гробовникова, срочно вызванные Бовой из Чудова, наигрывали легкий блюз, а сам Боян заигрывал с молодыми ведьмами, окружавшими лесную колдунью Ядвигу. Он шлепал их ладошкой по обнаженным, аппетитным ягодицам и норовил запустить руку поглубже между ног, но те отбрыкивались, как застоялые лошадки, и визгливо смеялись.
– У-у бесстыдницы! – притворно покачивала головой Лоренция Верамо, чтобы польстить супруге Бовы Аглаиде Еремеевне, с которой вела беседу. – Совсем ни куда не годная молодежь пошла: так и норовит голыми задницами перед парнями сверкнуть при первом удобном случае.
– И не говори, Лорочка, в наше время, при покойном Бургомистре-чудотворце, куда как построже было, – жаловалась выжившая из ума старуха. – Наденешь бывало корсет с зашитыми в нем фамильными бриллиантами и идешь на свидание, как в бронежилете: никакой старик Хоттабыч не страшен!
Неожиданно на поляне повеяло ветром, все голоса, как по команде, враз смолкли, на небе потухла луна, как будто вырубили электричество, в трухлявый пень ударила молния, прогремел гром. Когда вновь запылала луна, все увидели на пне огромное рогатое существо с козлиными копытами на руках и ногах.
Существо было в черном плаще, испещренном красными египетскими иероглифами, с посохом в правой руке в виде всё того же фаллоса, светящегося зеленым, фосфорическим светом. Двое дюжих чертей, заросших густой, медвежьей шерстью до самых глаз, поддерживали его под локти.
В центр поляны на полусогнутых ногах выкатился демон Чертило и, хлопнув три раза в ладоши, провозгласил:
– Царь Ада, хозяин лесов, болот и рек, владыка душ и тел, демон зла, демиург пороков, ангел нечистой красоты, король тьмы и князь мира сего – Люцифер!
Нечисть при последних словах Чертило, как скошенная трава, рядами повалилась на землю. Сатана встал со своего импровизированного трона, повернулся к лесу и лежащей на земле нечисти задом, а к символическому фаллосу передом, старчески кряхтя, нагнулся. Придворные черти задрали черный плащ повелителя, спустили до колен его штаны. На смену Чертило вышел граф Верамо и предложил всем приступить к основному обряду поклонения Люциферу, – к таинству лобзания дьявольского зада.
Иван Богатырёв помнил этот обряд еще по шабашу в лугачёвском соборе и отнесся к услышанному спокойно и с пониманием. Вику же слова Верамо повергли в глубокий шок и смятение. А когда двое придворных чертей приволокли ее к трону Люцифера и грубо бросили перед ним на колени, Вика вскрикнула и принялась жалобно звать отца, который был здесь же, в свите Дорофея Евграфовича. Муху к дочери не пустил демон Чертило, сердито указав тому на его место, а граф Верамо поманил пальцем безучастно взирающего на Викино упрямство Ивана Богатырёва. Вручив ему тонкий, кожаный хлыст с кисточкой на конце, граф молча кивнул на распростёртую у пня обнаженную Вику и, зайдя за алтарь, скрестил на груди руки. Приготовились лицезреть захватывающую сцену наказания строптивой ведьмы и остальные участники шабаша.
Иван понял, что отступать нельзя: Вику не спасешь, а себя погубишь, – решительно взмахнул хлыстом и обрушил его на белую, беззащитную спину своей невесты. Вика вскрикнула, на спине у нее мгновенно загорелся кровавый рубец, – его крест-накрест пересек второй. Третий скользнул ниже, к животу и Вика с воем задергалась, как будто в предсмертных конвульсиях.
Богатырёв поднял хлыст для очередного удара, но сатана подал знак и истязание прекратилось. Черти подняли размякшее, безвольное тело Вики, подвели к трону повелителя тьмы, поставили на колени. Один чёрт нагнул волосатой лапой Викину голову вниз и ткнул лицом в сатанинский пах... Люцифер закатил от удовольствия заискрившиеся, как у блудливого кота, глаза и несколько минут боялся пошевелиться. Потом задергался, как перед тем дергалась под ударами хлыста Вика, взревел, словно дикое лесное животное, страшно заскрежетал вставными, металлическими зубами, как железный дровосек в Изумрудном городе, и – обмяк половой тряпкой, вывалив синий, искусанный язык и роняя пену...
Вику от трона увели и оргия на поляне продолжилась. Когда все самым непристойным образом поприветствовали сатану, Чертило, взявши на себя в эту страшную ночь роль маэстро, снова хлопнул в ладоши, подал условленный знак Гробовникову и объявил танцы. Пары составились быстро: ведьмы и колдуны избрали себе партнерами либо чертей, превратившихся в лягушек, крыс и черных кошек, либо бывших людей, обращенных в свиней, козлов, пуделей и других животных. Оркестр Гробовникова весело взыграл польскую мазурку и пары – спиной к спине – веером сыпанули по кругу и понеслись по поляне, как подхваченные ветром осенние листья. Кавалеры старались больнее наступать дамам на любимые мозоли и – боднуть соседа рогами, если таковые имелись.
Поэт Нектарский все еще не мог добраться до своей возлюбленной Лоренции Верамо, которая плясала с каким-то черным пуделем, кружившимся перед ней на задних лапах и норовившим лизнуть в нос. (Откуда было знать Нектарскому, что сей пудель не так давно ещё был человеком, звался Василием Ветровым и работал в Министерстве культуры). Сам Касьян Ипполитович лихо отплясывал с шухерной редакторшей литературного альманаха «Молодой гений» Музой Перту, превращенной графом Верамо в симпатичную, жизнерадостную хавронью.
После танцев слуги зажгли смоляные факелы и закрепили их на деревьях. На поляне расстелили чертову дюжину скатертей-самобранок, выделенных по такому случаю ведомством Кощея Бессмертного. Всех пригласили отужинать «чем чёрт послал», а послал он многое: на скатертях громоздились непроходимые горы всевозможных овощей и экзотических фруктов, дымились обложенные кольцами репчатого лука шашлыки и истекали уксусом люля-кебабы, кровянели полусырые бифштексы и сочились желтым восковым жиром свиные отбивные. Рыба всевозможных сортов и приготовлений, как побитые на поле брани солдаты, штабелями покоилась на блюдах, закручивались в кольца цыганских серег колбасы, воняющие дымом костров, чесноком и душистым перцем. Целые зенитные батареи бутылок нацелили стволы в звездное, ночное небо, как будто ожидали налета вражеских бомбардировщиков. Ударяла в нос хулиганка-горчица и ласково размягчал душу теплый, заправленный в пироги и кремовые пирожные, ванилин.
Перед ужином сатана облачился в монашескую сутану, стал перед деревянным символическим фаллосом и, потрясая своим фаллическим посохом, провыл песню благодарения богу лесов Пану, которому и поклонялась на сегодняшнем шабаше вся нечисть:
О, сила Приапа,
зачинателя всякой твари,
всех гадов земных
и венца творения –
человека.
Богиня и госпожа,
Покровительница Селены,
Диана
и Бог Пан,
Рогатый Пастух,
играющий на свирели,
Сила бога Ра
и сила духов земли:
драгоценных камней
и металлов,
элементалов и магнетизма,
сила звезд и квазаров,
благословите и освятите сей
саббат, жратву вечернюю,
место и время и меня
пребывающего вовеки с вами!
Колдуны и ведьмы слушали Люцифера с раскрытыми ртами, а Нектарский выхватил блокнот и ручку, сорвал с неё колпачок, как ножны у шпаги, и пустился записывать.
Ужин протекал шумно и весело; нежить накинулась на жратву вечернюю, как будто три дня ничего не ела. В мгновение ока были разметены шашлыки и колбасы, проглочены не пережевывая бифштексы и отбивные, опустошены рыбные блюда, селедочницы и гусятницы. С утробным бульканьем наполнялись стаканы синей, как слеза, водкой и красным, как кровь, вином, летели в кусты обглоданные кости и пустые бутылки, и стояло отвратительное сопение и чавканье, как будто стадо свиней, в которое еще не вселились бесы, набивало свои безразмерные желудки.
Утолив первые приступы голода, нечисть сентиментально размякла, подобрела, захмелела, – ей захотелось не только хлеба насущного, но и зрелищ. Снова нарисовался лукавый демон Чертило, словно бесшабашный массовик-затейник, энергия которого брызжет через край нескончаемо, а идеи рождаются одна за другой, как сумасшедшие грезы в затуманенном мозгу курильщика марихуаны. Чертило предложил совершить обряд крещения... болотной жабы и нежить бешеными рукоплесканиями выказала свое одобрение.
Тут же принесена была купель, представлявшая из себя ночной горшок, в который помочились участники шабаша. Чертило, как и Люцифер, напялил на себя сутану, подпоясался веревочной петлей, в которой, по преданию, удавился Иуда, вместо креста взял ведьмину кочергу из избушки на курьих ножках, вместо Библии – срамной журнал «Плейбой» с голыми девками на обложке. Принесли жабу, завернутую в конверт одеяла, как новорожденный младенец. Крестные, – Иван Богатырёв и Вика, оправившаяся от хлыста, с багровыми, крестообразными рубцами через всю спину, униженно кланялись и совали мнимому священнику деньги.
– Грех, грех, братия, за святое крещение меня, преподобного отца церкви господней, корыстью искушать, – утробным басом, копируя голос попов, говорил демон Чертило. – К тому же, знаете, чай, что я мзды не беру, – потому как за державу обидно, а посему быть по вашему...
Чертило театрально схватил и спрятал под сутану деньги, развернул жабу, брезгливо ваял ее за длинную заднюю лапу и сунул головой в горшок. При этом он истово размахивал кочергой, потрясал в воздухе срамным журналом и восклицал:
– Я крещу тебя, раб дивий Борис, – охальник, смутьян и греховодник, – во имя нечистой силы, духов и бесов Ада; и нарекаю сыном погибели, отцом лжи и внуком разврата. Да будь ты проклят во веки веков, и да разверзнется под твоими мерзостными ногами геенна огненная!..
С этими словами Чертило вытащил из горшка полузахлебнувшуюся мочой жабу, стукнул её кочергой по голове и отшвырнул в сторону. На этом обряд крещения закончился.
Нечистые еще попили и поели, осоловели от ленивой сытости и потребовали новых зрелищ. Фантазия Чертило истощилась и на помощь ему пришел неугомонный шуточник и выдумщик граф Верамо. Он придумал по всем правилам обвенчать городского жида с лягушкою. Сейчас же послали дежурных чертей в недалекий отсюда Лугачёвск за жидом, а сами принялись искать лягушку. Поиски проводились как в старину, с соблюдением всех тонкостей колдовского ритуала. Выехал верхом на свинье добрый молодец, а попросту леший Афоня, натянул лук так, что чуть тетиву не порвал, пустил стрелу и кинулся вслед за ней серым волком по земле, а после сизым орлом под облаками. Долго ли, коротко скакал, видит: болото непроходимое, заколдованное, – в том болоте кикиморы живут и товаристые русалки с рыбьими хвостами в водяных окнах плещутся. Без слеги в то болото гиблое – ни ногой, там, по слухам, беглый монах Легонт с попом-расстригой Ермошкой жил-поживал да добра наживал с кистенем на большой муромской дороге, пока оба в том болоте с бодуна не потопли. Зори там тихие, а зимы холодные; летом комары донимают, а осенью туманы-растуманы по берегу тащатся, как удавы, и сами про себя песни поют. В общем, – жуть!
Но нашел-таки леший Афоня в том болоте лягушку-невесту. Она на кочке смирнехонько сидит, а в спине у нее стрела торчит и покачивается из стороны в сторону как живая. Выдернул Афоня стрелу, схватил драгоценную лягушку и в банку с техническим спиртом бросил: авось не даст ей спирт совсем окочуриться. Средство проверенное, – генералы канистрами жрут и даже рукавом кителя не занюхивают, а тут какая-то лягушка-квакушка!
Привез Афоня невесту под Кособоково, на лесную полянку, а тут и жид из города прикатил. Худющий – одни ребра торчат, в чем только душа в воробьином теле держится! Спросили: оказывается – корм на улице не клевал, до прихода весны экономил. Покрошили мацы из синагоги, – чуть язык собственный не проглотил, клювом, как отбойным молотком работал.
Вытащили тут лягушку из банки, думали конец ей приснился незаметно, а у квакушки от спирта рана, как будто от живой воды, зарубцевалась, во – чудо! Нарядили лягушку в свадебную фату, жиду узкий костюмчик справили и ну венчать... Венчали их на околице Кособокова под забором: вначале всех брехливых деревенских собак на них спустили, после кошку черную принесли и лично на жида натравили, ну а под конец уж и обвенчали их, жида с лягушкой... всей деревней. Кто поленом березовым венчал, кто колом осиновым, а кто и оглоблей.
И, наконец, ровно в двенадцать часов ночи, приступили к самому главному ритуалу шабаша: вызыванию бога лесов Пана и богини Луны Дианы. Посередине поляны перед алтарем демон Чертило с подручными чертенятами расчистили место и начертили белой краской большой магический круг, внутри нарисовали треугольник, в один из углов которого поставили треножник для курений, такой же как на алтаре. Напротив треножника начертили маленький крут для антихриста, которому предстояло вызывать богов, а позади – два таких же круга для ассистентов: демона Чертило и Ивана Богатырева. После прочертили еще один маленький кружок, в котором изобразили монограмму Люцифера. Затем двое чертей, телохранителей сатаны, подтащили к алтарю огромного кабана, в которого граф Верамо превратил Толстого Критика. Его тут же окрестили вепрем и решили принести в жертву богу и богине, но убивать не стали, так как для магического ритуала вызывания нужна была только шкура. Кабанью шкуру с Толстого Критика искусно сняли, нисколько не повредив его самого и, голого, со складками сала, свисающими до самой земли, подтолкнули к трону сатаны, где Критик и подвергся экстравагантной инициации приобщения к потустороннему миру.
Шкуру быстро разрезали на полосы и выложили ими внутренний круг, рядом с нарисованным белой краской. В кабаньи полосы с четырех сторон в виде креста забили гвозди из гроба казненного. Снаружи магического круга между гвоздями, так же в виде креста, поместили отрубленную голову черного кота, которого поймали здесь же, в Кособоково, череп убийцы, срочно доставленный курьером из Чудова, голову козла с рогами и летучую мышь, утопленную в собственной крови. Все эти предметы окропили жертвенной кровью, – за неимением замененной церковным «Кагором», – под треножником разожгли костер из угольев, заранее приготовленных из ольхового и кипарисового деревьев. В треножнике сейчас же задымилось курение, состоявшее из ладана, камфары, алоэ, серой амбры и стиракса, смешанных с кровью козла, крота и летучей мыши. На этом все приготовления к вызыванию богов были завершены.
Граф Верамо, обнажив рыцарский меч, встал на свое место в центре магического круга, по бокам со шпагами, как гвардейцы в почетном карауле, застыли Чертило и Иван Богатырев. Рок-группа Гробовникова разразилась какой-то дьявольской музыкальной вакханалией в подражание популярным хитам известных западных рок-звезд. При этом «красные дьяволята» срывали с себя одежду и, потрясая мужскими достопримечательностями, с шипением мочились на электроаппаратуру, которая работала от небольшой передвижной станции, выделенной по такому случаю Вавилой Самодуровым из Кособокова. Аппаратура искрила и замыкала, грохот на поляне стоял невообразимый, черти радовались и говорили: «Ад!»
В круг к графу Верамо привели большую жирную свинью – Музу Перту. Граф вскинул вверх рыцарский меч и начал торжественно декламировать ритуальное заклинание:
О, мать богиня, Королева ночи и Луны,
О, отец бог, Король дня и леса!
Я славлю ваш союз вместе с природой,
которая радуется
в буйном кипении жизни и красок.
Примите мой дар в честь вашего союза,
мать богиня и отец бог!
Сказав это, Верамо плашмя ударил мечом жертвенную свинью по крупу три раза и она вновь превратилась в поэтессу Музу Перту. На теле бедной Музы не было ничего из одежды. Она стояла на четвереньках спиной к Верамо и, склонив голову, покорно ждала решения своей участи. Музе Перту казалось, что ее убьют и она уже мысленно прощалась с литературой, с альманахом «Молодой гений», который она редактировала, и со всеми своими стихами. Но Музу убивать не собирались. Верамо дал знак демону Чертило и тот притащил откуда-то огромный искусственный фаллос, мастерски сделанный из черной блестящей резины. Фаллос вибрировал в руках демона, как настоящий, только что ампутированный у негра, и все ведьмы, наблюдавшие за действиями Чертило, плотоядно вздохнули и облизнулись. Чертило приблизился сзади к Музе Перту, нагнулся и с силой воткнул в нее резиновое орудие, как меч в сердце противника. Муза вскрикнула и потеряла сознание, и это был знак, что боги приняли жертву графа.
Поляну колыхнул бурный, ледяной ветер, в лесу послышались треск веток, стук костей и скрежет зубов; замелькали фосфорические огоньки, похожие на горящие глаза диких животных, и всех обуял беспричинный панический страх.
И в этот миг перед магическим кругом внезапно явились они: бог и богиня! Они были обнажены и прекрасны телами, как могут быть прекрасны одни только боги. Пан, как и Люцифер, был с козлиными рогами на голове, с копытами на руках и ногах, но это его нисколько не уродовало, а наоборот придавало внешности этакий парижский салонный шарм. Длинная козлиная борода и усы не старили бога, потому что и без очков было видно, что Пан молод, краснощек и здоров, как только что народившееся животное. Под кожей у божества играли крепкие, литые мышцы, длинные и стройные, как у женщины, ноги не стояли на месте, живот лоснился от пота, а пах был аккуратен и чист, как у целомудренного ребёнка. Богиня была прекрасна лицом, как изваянная из белого мрамора греческая скульптура, я стройна телом, как дикая горная серна. Шея её напоминала плавный изгиб амфоры, средней величины груди с аккуратными розовыми вишнями сосков упруго пружинили при всяком движении тела, живот был гладок, как створка жемчужной раковины, а длинные ноги изящны и возбуждающе сексуальны. Грубая волосяная поросль совершенно отсутствовала в нижней части тела Дианы, что придавало ей вид несовершеннолетней школьницы, а маленькие, овальные, с ямочками посередине, ягодицы притягивали мужской взгляд и навевали мысли о поцелуе.
– Пан! Пан!.. Явился Великий Пан! – разом, в десятки глоток взревела поляна и нечисть, как и во время появления Люцифера, в поклоне повалилась на землю. Поклонился даже граф Верамо, правда, не до земли, а, по-рыцарски, став на одно колено. И даже сам Люцифер на трухлявом пне склонил перед божеством рогатую голову.
Выскочившие из леса черти тотчас наворотили позади богини целую копну из цветов, луговых трав и зелёных побегов, Чертило с Богатырёвым, поминутно кланяясь, приблизились к Пану и Диане и подобострастно увенчали их головы венками, сплетенными из вербены. Бог крепко пожал руку демону Чертило, а богиня, ласково улыбаясь Ивану, поцеловала его в губы. Голова у Богатырёва закружилась, душа, легкая, как перышко, подпрыгнула к темечку и он чуть не упал. Во рту было так сладко, будто он выпил нектара. Иван со страшной силой захотел Диану и понял, что умрёт, если желание его не осуществится. Он во все глаза смотрел как богиня медленно опустилась на ложе из трав и цветов, грациозно развела ноги и как сверху на неё навалился Пан, и как вошел в неё со стоном до самого основания... Богиня вскрикнула и забилась под Паном, как прихлопнутая силком птица. И это стало сигналом к началу всеобщей оргии!
Иван, не владея уже собой, схватил за руку Вику и, подтащив чуть ли не вплотную к брачному ложу богов, повалил на землю. Отсюда ему хорошо было видно лицо Дианы, искаженное страстью и любовной мукой, как гипсовая маска вакханки. Он впился в ее глаза диким, наэлектризованным жаждой обладания взглядом и, представляя в своих объятиях ее, сказочную Диану, – слился в долгом и мучительно сладостном поцелуе с Викой.
Катя Старикова соединилась с Мастурбалиевым, который так и оставался в козлином обличии во все время проведения шабаша. Но это было даже к лучшему – она никогда ещё не пробовала козла. К тому же, Катькин партнер несколько напоминал Пана и Люцифера, что доставляло ей острое удовольствие. Музой Перту, вновь ставшей женщиной, воспользовался поэт Нектарский, который опять не успел протолкаться к своей любовнице Лоренции Верамо: её уже обхаживал черный нахальный пудель. Касьян Ипполитович разозлился так, что будь у него охотничье ружьё или, в крайнем случае, кельтский лук, он бы не задумываясь пристрелил проклятую, сексуально озабоченную собаку! Ведьма Ядвига, то есть Баба-Яга меняла одного партнера за другим, так как была женщина весьма темпераментная и худосочные, изнервничавшиеся на вредной работе колдуны её не удовлетворяли. Остановила свой выбор она только на Дементии Мошкаре – Толстом Критике, который вполне отвечал всем её духовным и физическим запросам. Любитель парижской любовной экзотики Кощей Бессмертный, согнав со столетнего дуба занудливого ученого кота и отобрав золотую цепь, приковал сам себя к дубу и приказал своей молоденькой жене Маргарите и двум другим ведьмам сечь себя, как Сидорову козу, ременными плетьми и посыпать раны поваренной солью. Вавила Патрикеевич Самодуров наоборот предпочитал все чудовское, посконное... Он велел хлопцам истопить в Кособоково баньку, согнал в нее деревенских баб и молодых, ядреных девок, пригласил Бову; с Соловьем Разбойником и устроил разврат по полной программе. Горилка и холодное, со льдом, пиво лилось рекой, пар валил изо всех окон бани, как дым во время пожара, неугомонные кособоковские девки и бабы, пышные, как ватрушки, и скользкие, словно угри, просто вынимали душу из тела березовыми вениками и сексуальным деревенским массажом полового члена...
Дьявол, по своему обыкновению, не ограничивался чем-то одним, а разнообразил удовольствия, как завзятый гурман и тонкий ценитель изысканных вин. Пол, возраст и внешний вид существа для него не имели ровным счетом никакого значения. Он и сам выступал сразу в нескольких ипостасях: то в виде мужчины, то в виде женщины. Причем, в последнем случае у него отрастали огромные, чуть ли не до пояса, шары женских грудей, которые он стыдливо прикрывал руками, словно кокетливая уличная проститутка, желающая набить себе цену.
Над живой, шевелящейся в свете горящих факелов поляной, как шевелятся белые черви в куске гнилого мяса, стоял сплошной животный стон, оханье, хрюканье, сопение и мычание. Из членораздельной человеческой речи можно было разобрать только: «о, ес!», «ещё», «да, да!», «вау, вау», «трахни меня», «дай, дай», «на, на», «фак ми» и тому подобное. Словно клубки змей, переплетались в немыслимые комбинации чьи-то руки и ноги; головы вдруг выныривали из-под ягодиц, а ягодицы в свою очередь неожиданно появлялись там, где по всем законам природы должны были находиться лица. Хлюпанье, шлепанье и причмокивание завершали сложную гамму оргических звуков, разносившихся над заколдованной лесной поляной, а к божественным запахам курившихся на алтаре благовоний примешивались другие... как пахнет живой человек во всех своих физических отправлениях.
Ближе к утру Пан, насладившись божественным телом Дианы, сыграл на волшебной свирели и сплясал с ведьмами пастушеский танец. Пользуясь временным отсутствием бога, Иван робко приблизился к возлежавшей на ложе примятых полевых цветов, несколько утомленной любовью богине.
– Что тебе надо, о, прекрасный юноша? – благосклонно взглянула на него богиня, не шевельнув даже пальцем, чтобы прикрыть свою очаровательную наготу.
– Ты прекрасна, о, божественная Диана – я твой раб! – шепнул враз пересохшими от волнения губами Иван и в порыве неизъяснимой нежности припал ртом к лодыжке её ноги.
Диана вспыхнула и зарделась стыдливым румянцем, но ногу не убрала.
– Что ты делаешь, безумный? Ты разве не знаешь, что простым людям запрещено прикасаться к бессмертным богам?
– Но я люблю тебя, Диана! Я полюбил тебя сразу же как только увидел сегодня на поляне. Скажи, что мне делать? – в отчаянье вскричал Богатырёв и принялся лобзать голую коленку богини.
– Уйди, смертный, не нарушай запрета! – рассердилась наконец Диана и слегка оттолкнула от себя Ивана. – Как ты смеешь приближаться к богине в брачную ночь?
– Но когда, Диана?.. – взмолился Богатырёв, скрестив на груди руки.
– Жди своего часа, – сухо посоветовала богиня, – а пробьёт он тогда, когда прокричат глашатаи на всех перекрестках: «Умер Великий Пан!» Тогда и придёт твоё время.
12 марта 2004 г.
Сконвертировано и опубликовано на https://SamoLit.com/