Время было бурное. Вопрос не в том, к чему тебя могут привлечь, а в том — когда. Противоречия между общим и частным оголялись мгновенно. Вот и на наше звено свалился один вопрос. Изучили его, разобрались, как подтянуть. Подумали: раз уж он стал таким значимым, пусть попробует создать свою структуру. В принципе, он этим уже занимался. Решили сделать вид, что уважаем его «достижения» и готовы работать под ним. Но прежде чем продолжить, нужно понять нюансы того времени. Государство бросило своих на подножный корм. Зарплаты не платили ни на заводах, ни в госструктурах. Даже милиционеры быстро сообразили: если не начнут что-то предпринимать, их семьи с голоду сдохнут. Бандитами стали все — и уличные хулиганы, и примерные семьянины в погонах. Последние, впрочем, обладали преимуществом — вытесняли традиционные группировки или срастались с ними. Так что судьба «приговоренного» моментально становилась известна всем заинтересованным сторонам. Но бандитам в погонах важны были и показатели для отчетов. Пусть формальные, но борьбу с преступностью они всё же вели. Я не был профессионалом в таких делах, но оказался единственным, с кем наш будущий жмур согласился общаться. Пересеклись на людях. Я рассказал легенду — он обрадовался. Выложил, что планирует «спрыгнуть под мусоров», что у нас большое будущее, новые перспективы. Мол, власть теперь за ментами, лихие годы уходят. В чём-то он был прав. Договорились о новой встрече. По его словам, у него была важная информация — сейчас бы назвали «конфиденциальной» — и обсудить её нужно у него дома, без лишних глаз и ушей. Обсудили с братвой. Тот, кто должен был «всё сделать», сказал: «Это будешь ты. Если он такой мнительный — любое отклонение его спугнет. Придёшь не один, передумаешь насчёт места — всё, провал». Пацаны сняли квартиру напротив, начали пасти его. До встречи оставалось несколько часов. Обговорили сигнал: свет в окне напротив — выхожу. Нет света — жду. Бывший афганец, он же опер, начал меня учить. Продумал все варианты, изучил планировку, набросал сценарии. Подзывал пацанов, показывал на них — как, куда, под каким углом, что делать, если что-то пойдёт не так. Шёл я в мрачном настроении, ещё при свете дня. Хотелось поскорее покончить с этим. Жмур открыл дверь, радостно оглядел меня, убедился, что я один, и впустил. В голове проигрывал варианты, которые набросал инструктор. Наклонился, чтобы разуться. — Да не надо, — махнул он рукой. — Херня, пошли на кухню! Развернулся, показывая путь. Это был первый сценарий. Когда учился стрелять, запомнил: главное — не моргать. Большинство промахов из-за потери контроля. Спокойный вдох, прицеливание, выдох — плавно нажимаешь на курок. Достал «плетку» с глушителем — уже заряженную, взведённую. Риск, но иначе пришлось бы тратить время. Нашёл нужную точку, выдохнул. Глухой щелчок, быстро растворившийся в тесном коридоре. Жмур сделал ещё шаг — по инерции — качнулся, упёрся плечом в стену и медленно сполз вниз, развернувшись спиной к ней. Выждал, не подаст ли признаков жизни. Нет. Предохранитель. Надел перчатки, проверил квартиру — нигде не горел свет. Быстро вечерело. Вернулся, ещё раз глянул на него. Всего пару минут назад он рассказывал о грандиозных планах. Теперь на лице застыла перекошенная улыбка, глаза — широко открыты. Видно, ждал от этой встречи только хорошего. Снял глушитель и убрал плетку. Встал так, чтобы видеть и его, и сигнальное окно. Подходить ближе не хотелось — лишние следы. Нашёл гильзу, протёр, где мог наследить. Оставалось ждать темноты. Наконец, темнота — сигнал для тех, кто ждал напротив. И вот она пришла. А с ней — кураж. Всё получилось слишком легко. Но дальше начался ад. Время встало. Не двигалось. Раздражало. Мысли лезли чёрные — ведь сигнала всё не было. Ночью словил пару провалов в забытье, но толком не спал. К утру дико хотелось в туалет. Инструктажа на такой случай не было. Решил: если не схожу — оставлю больше следов. Вернулся, взглянул на жмура. Теперь казалось — он смеётся надо мной. Я в ловушке. В голове вертелось одно: валить сейчас или ждать? Солнце взошло. Сигнал уже не разглядеть. Организм сдавал — нужны были отдых и еда. На кухне нашёл пачку ирисок. Голод отступил. Осталась только усталость. В другой комнате взял пододеяльник и подушку. Расстелил на полу, свернулся калачиком. Проснулся через полтора часа — день только начинался, а я всё ещё не знал, что делать. Связи не было — телефон и пейджер оставил у братвы, чтобы не отследили. Решил ждать до конца. Проверил дверь — нельзя ли её заблокировать? Ни щеколды, ни засова. Вернулся на «пост», достал ещё ириску. Дремал урывками, вздрагивая от каждого шороха в подъезде. Жмур не двигался — значит, точно готовый. После полудня захотелось пить. Ириски и слюна не спасали. Нашёл на кухне кружку, хлебнул воды из-под крана. Одну выпил залпом, вторую отнёс с собой. Время снова замерло. Где-то после обеда у двери зашуршали шаги. Надел маску, схватил ствол. Но звуки затихли. Потом снова туалет. Чёрт, почему в такие моменты тело так настойчиво требует избавиться от воды? Одежда прилипла к потной спине. Закат вспыхнул в окне — новая надежда. Но сигнала не было. Жмур уже начал «благоухать». Звуки в подъезде больше не раздражали — лишь напоминали: я в западне. Раньше всё было проще: зашёл — вышел, залез — вылез. А сейчас… И вдруг — свет в условленном окне. Вскочил, проверил карманы, пересчитал — точно то самое окно. Пододеяльник с подушкой, где осталось больше всего следов, решил забрать. Скомкал в узел — внутри звякнула кружка, которую забыл выбросить. Но уже поздно. Натянул маску, приоткрыл дверь, выскользнул в подъезд. И быстро протёр ручку двери и звонок, вспомнил, как подходил, вроде ничего другого не касался. Повезло — ни души. Выбежал на улицу, рванул к условленному месту. Там ждала «восьмёрка» с работающим двигателем. Дверь открылась изнутри, я швырнул вперёд свёрток с бельём и впрыгнул в салон. Машина рванула с места. — Что случилось?! — не выдержал я. Оказалось, мусора тоже его пасли. Когда я зашёл в дом, рядом припарковалась их машина. Клетка захлопнулась. Братва через стукачей слила инфу, что жмура видели в другом районе. Возможно, эти же опера днём проверяли его дверь. Начни я метаться — выбежал бы прямо к ним. Одежду и свёрток сожгли, машину и ствол утилизировали. Следы, что не стёр, «не заметили» свои мусора. За него нам выдали «фольксваген». Позже с другого жмура забрали «мерседес»190 с дизелем и двухсотлитровым баком. Жизнь набирала обороты.