Глава 1.

 

Заместитель командира 1-го разведывательного взвода из 75-го рейнджерского полка, опытный вояка старший сержант Клейтон Ша беззвучно, жестами подал знак своим людям окружить запрятавшуюся в непроходимых джунглях вьетнамскую деревню, жители которой, по агентурным данным американской армейской разведки, поддерживали связь с вьетконговскими партизанами. В настоящий момент в деревне находился крупный отряд красных повстанцев. Солдаты, держа штурмовые винтовки М-14 на изготовку, бесшумно скрылись в тропических зарослях, охватывая железным полукольцом обречённое селение.

Старший сержант Ша оставил с собой радиста, рядового Джэйкоба Гудмана из штата Миннесота, командира второго отделения сержанта Пола Райли, мормона из штата Юта, и рядового Алекса Эскобара по прозвищу Ястребиный Коготь, индейца из племени Сиу, штат Южная Дакота. Клейтон с первым и вторым отделениями должен был наступать на деревню в лоб. Командир взвода лейтенант Энджи Кристенсен ушёл с третьим отделением левее, к берегу реки Меконг. Четвёртое отделение во главе с сержантом из Пенсильвании, немцем Бруно Арнольдом наступало с права, со стороны уходящей в джунгли тропы. С северной стороны простиралась покрытая густым девственным лесом равнина, но там американских солдат не было. Там начиналось сопредельное государство – Камбоджа.

Старший сержант Ша, пригнувшись, быстро скользил в зарослях к крайним хижинам деревни. Радист Гудман и сержант Райли не отставали. Чуть дальше, бесшумно, лёгкой кошачьей походкой, как это умели его далёкие предки, хозяева Американского континента, пробирался сквозь зелень тропического леса индеец Эскобар и ещё несколько рейнджеров. Все они одеты живописно, насколько хватало у каждого фронтовой фантазии. На головах стальные шлемы обтянутые камуфлированными чехлами с сеткой для маскировки, с резиновыми поясками внизу, за которыми у одних были ружейные маслёнки, у других – красочные пачки американских сигарет, у третьих – сорванные в лесу зелёные ветки. Индеец Алекс Эскобар засунул за резиновый поясок сзади шлема большое орлиное перо и написал на чехле чёрным фломастером название резервации, из которой он родом: «Вундед-Ни».

Остальная форма тоже у всех разная: кто в бронежилете, кто просто в куртке, кто в зелёной нижней майке с перекрещёнными на груди пулемётными лентами. Внешне солдаты выглядели как партизаны или разбойники-ковбои из мексиканских прерий. Война в джунглях тяжёлая, специфическая, здесь ценились боевой опыт, профессионализм, смекался и физическая выносливость бойцов спецподразделений, а не парадный лоск и казарменная вышколенность, как в армии мирного времени, и начальство не придавало большого значения внешнему виду своих солдат. Главное, чтобы они чётко и умело выполняли поставленные им боевые задачи, на всё остальное армейскому руководству плевать: пусть парни развлекаются как им вздумается.

Заместитель командира взвода неожиданно поднял вверх руку: все сейчас же, как по команде, остановились и присели в зарослях. Впереди явно была какая-то опасность, парни интуитивно чувствовали её и догадывались, что это, вероятно, вьетконговский пост. Старший сержант Клейтон Ша поманил пальцем индейца Эскобара, сносно говорившего по-вьетнамски, дотронулся правой рукой до левой стороны своей груди, коснулся плеча индейца, указал рукой вперёд. Ястребиный Коготь согласно кивнул головой, ловко нырнул в зелёное папоротниковое море, расстилавшееся повсюду. Он вытащил острый охотничий индейский нож с разукрашенной костяной рукояткой, доставшийся ему от деда, пробежал, полусогнувшись, несколько ярдов по папоротникам. Упал на влажную, покрытую непросохшей после тропического ливня травой землю и ловко, змеёй заскользил в зарослях. Впереди, в сооружённом из веток и лиан гнезде хорошо замаскированного в джунглях наблюдательного пункта, сидело двое вооружённых советскими автоматами Калашникова вьетнамских солдат. Они в зелёных защитных гимнастёрках без погон и знаков различия, в пробковых шлемах на головах, безусые, маленькие, неопределённого возраста, похожие на двух подростков-школьников младших классов. Вьетконговцы или «Чарли», как их называли американские солдаты, о чём-то переговаривались на своём непонятном чудном, похожем на птичий по интонации, языке, и внимательно всматривались в заросли леса перед деревней. Но ничего не замечали. Ястребиный Коготь прислушался: часовые говорили о том, что через пятнадцать минут подойдёт разводящий, младший сержант Во Дык с бодрствующими товарищами, и их наконец сменять с поста.

Индеец Эскобар подкрался к ним с тыла, затаился, выждал удобный момент, когда один, отложив автомат, полез за чем-то в свой вещмешок. В это время индеец леопардом прыгнул ему на спину и молниеносным ударом ножа, не дав даже пикнуть и что-либо понять, перерезал врагу горло. Отбросив тело, Ястребиный Коготь сразу переключился на второго дозорного и вонзил ему в сердце окровавленное лезвие ножа по самую рукоятку. Изо рта вьетконговца струёй хлестнула кровь, и он свалился к ногам американского рейнджера, как бесформенный мучной куль.

Алекс Эскобар вытер нож о рубаху убитого, вложил его в кожаные индейские ножны, украшенные искусным замысловатым орнаментом, сложив рупором ладони у рта, прокричал в чащу голосом тропической птицы. Джунгли перед захваченным постом враз зашевелились и оттуда вынырнула группа американских солдат во главе со старшим сержантом Ша.

– Молодец, Ястребиный Коготь, ловко разделался с красными! – похвалил командир рейнджера. – Это по праву твоя добыча, можешь обыскать вьетконговцев, выпотрошить их вещмешки: всё, что найдёшь – твоё! Закон войны – железный закон. Так я говорю, парни? – глянул он на остальных солдат, столпившихся возле убитых.

– Я против мародёрства, старший сержант Ша, – поморщился фанатичный правоверный христианин, последователь пророка Иосифа Смита, мормон Пол Райли. – А также я не одобряю бессмысленное убийство. Врага Господь позволяет убивать только в бою, когда он идёт с оружием в руках, чтобы убить тебя или твою семью.

– Ну да, с тобой всё ясно… – скептически усмехнулся старший сержант Ша, глядя осуждающе на Пола Райли. – А ещё твой Господь предписывает всем верующим подставить левую щеку, когда ударят по правой. Но это ты будешь проделывать после войны среди своих братьев и сестёр. Здесь же не до Божьих заповедей, и если ты не убьёшь врага, то он убьёт тебя, Райли! Заруби это себе на лбу и выбрось на время всё, чему тебя учили в твоей Церкви проповедники. Если, конечно, хочешь выжить в этой мясорубке, и вернуться целым домой. На этом всё! Продолжаем движение к деревне. Стрелять только по моей команде и только на поражение, по видимым впереди целям. Смотрите, не перебейте наших парней из второго и третьего отделений, что наступают с левого и правого флангов.

Рейнджеры лёгкими, смутно различимыми в чаще леса фантомами направились к крайним бамбуковым хижинам деревни, стоявшим на высоких сваях. Возле старшего сержанта Клейтона Ша кучковались его люди: командир второго отделения Пол Райли, радист Гудман, индеец Эскобар и ещё несколько человек из первого и второго отделений. Вышедшая из хижины женщина с корзиной увидела американских солдат, вскрикнула от неожиданности. Бросив корзину, из которой на землю посыпался рис, со всех ног припустила по узкой деревенской улице к центру селения.

– Огонь, парни! – громко подал команду Клейтон Ша, вскинул автоматическую винтовку и первый несколько раз выстрелил в спину убегающей вьетнамке. Пули попали между лопаток и в голову. Беглянка визгливо вскрикнула и, как будто споткнувшись, упала лицом вниз на заросшую мелкой травой тропинку.

Из хижин стали выскакивать вьетконговские солдаты с автоматами в руках. Деревня огласилась их возгласами, сердитыми короткими командами на туземном языке, беспорядочной автоматной трескотнёй и одиночными пистолетными выстрелами. Рейнджеры, не сбавляя темпа атаки, на ходу стали часто стрелять в неприятельских солдат, валя их одного за другим. Из окон домой в ответ ударили автоматы, и злобно залаял ручной пулемёт. Двое американских солдат упало. Один, раненый в бок, перекувыркнувшись, залёг за сваей дома. Истекая кровью, открыл оттуда яростный огонь по вьетконговцам, но быстро устал, отложил винтовку и стал зажимать рукой рану. Другой солдат так и остался лежать там, где его настигли пули, уткнувшись простоволосой – без шлема – головой в землю. К нему, пригибаясь от свистящих повсюду, как злые осы, пуль подбежал доктор спецгруппы, перевернул на спину. Расстегнув куртку, приложил ухо к груди – сердце не билось.

– Один готов, – констатировал смерть доктор.

В это время к раненому товарищу поспешили на помощь два рейнджера. Быстро схватив его за руки, потащили назад в джунгли. Один из них, обернувшись, крикнул:

– Док, скорее сюда, у нас раненый, тяжёлый… Там санитар без тебя справится!

Старший сержант Ша птицей нёсся по деревне, стреляя направо и налево. Реакция его была молниеносная, он открывал огонь тут же, реагировал на любой шорох в хижине, и потому до сих пор оставался цел. Индеец Алекс Эскобар не отставал от командира, страхуя его сзади, крутя головой во все стороны, как заводной, и веером рассыпая повсюду винтовочные частые очереди. Вьетнамцы валились вокруг них десятками, даже не успев вскинуть оружие. Эти двое, как бы дополняя друг другу, действовали слаженно, как музыкальный дуэт.

– Командир, слева! – кричал индеец, и сержант мгновенно падал в траву, а над его головой свистела очередь Эскобара, срезавшая выскочившего из укрытия вьетнамца. Забегая по сходням на первый этаж, в хижину, из окон которой стреляли, Клейтон ловко бросал во внутрь гранату и сразу же вслед за взрывом чёртом врывался в задымленное помещение и с порога полосовал очередями всех, кто там ещё оставался.

Неся огромные потери, вьетконговцы с боем отходили к камбоджийской границе. Вся деревня была усеяна трупами вражеских солдат и попавших под горячую руку мирных жителей. Пробегая мимо большого дома в центре селения, старший сержант Клейтон Ша услышал звук выстрела. Тут же, подчиняясь чувству самосохранения, ловко перекувыркнулся, прополз под домом на другую сторону. Подпрыгнув, уцепился руками за поперечную бамбуковую перекладину небольшой крытой веранды, подтянулся на руках и перелез внутрь. В окне показалась женщина в защитной зелёной форме, она целилась из пистолета прямо ему в голову. Сержант ласточкой нырнул в окно хижины, сбил с ног вьетнамку, выхватил у неё пистолет. Не удержавшись на ногах, они оба упали на пол. Женщина завизжала от злости, как кошка, и принялась царапать его ногтями, стараясь добраться до глаз, и даже пробовала кусаться. Он жестоко заломил ей руки за спину, связал вытащенным из кармана жгутом, чтобы не кусалась, ударил рукояткой пистолета по зубам. Лицо вьетнамки залилось кровью, женщина жалобно замычала и задёргалась под ним всем телом, пытаясь освободиться. Во время борьбы длинные чёрные волосы её, вначале спрятанные под беретом, растрепались, пуговицы на вороте защитной рубашки отлетели, в прорези показалась соблазнительно белевшая, маленькая обнажённая грудь. Картину довершила сбившаяся до самого пояса юбка, открывшая её стройные, в изорванных бежевых чулках ноги, которыми женщина брыкалась, норовя попасть ему в пах. И уж чего американец совсем не ожидал в джунглях: на ней были модные импортные кружевные трусы, как у смазливых танцовщиц стриптиз-баров где-нибудь в Нью-Йорке или Лос-Анджелесе.

Трусы довершили дело: сержант Ша загорелся. Не обращая внимания на окровавленный рот и выбитые зубы, он с силой рванул защитную рубашку женщины, располосовал её до пупка, высвободил груди с крошечными коричневыми сосками, обнажил узкий, чуть выпуклый, гладкий живот. Поняв, что он хочет делать, дикарка пришла в неистовство и стала бешено колотить его голыми ногами и биться распатланной головой разъярённой ведьмы о бамбуковый настил пола. Клейтон, получив несколько ощутимых ударов пятками в живот, рассвирепел, сжал железной хваткой её ноги и с силой резко рванул в стороны, так что у женщины внутри что-то хрустнуло. Он быстро сорвал с неё трусы и навалился всей тяжестью своего грузного тела сверху. Долго сладострастно насиловал вьетнамку, всё ещё пытавшуюся сопротивляться, беспомощно мычавшую, когда он крепко зажимал ладонью ей рот и выкручивал пальцами соски. Сопротивление жертвы усиливало удовольствие, и сержант нарочно провоцировал её на это, причиняя физическую боль. Удовлетворив, наконец, похоть, американец связал ей ноги остатками изорванного защитного обмундирования, встал с пола, заправился. В последний раз с вожделением взглянул на красивое, обнажённое тело лежавшей в ногах туземки, вытащил из кобуры пистолет и без всякого сожаления всадил ей в голову три пули. Вьетнамка, глухо вскрикнула, дёрнулась всем телом и затихла. Старший сержант Ша спустился по наклонному бамбуковому настилу с первого этажа на землю.

В деревне уже не было слышно выстрелов. Лишь далеко на северо-западе, где тропа, выходившая из деревни, петляя между деревьями, терялась в приграничном диком лесу, потрескивало одиночными. Это рейнджеры добивали последних, спасшихся вьетконговцев, пытавшихся уйти из деревни в Камбоджу. Между хижинами ходили солдаты с штурмовыми винтовками и пистолетами – добивали раненых туземцев. У многих американцев в руках были советские автоматы, а винтовки – за спиной. Как уверяли некоторые опытные ветераны вьетнамской войны – акээмы намного надёжнее американских автоматических винтовок М-14, но Клейтон им не верил. Он всегда отдавал предпочтение отечественному оружию.

Из окон многих домов раздавались отчаянные женские крики, стоны и плач – это парни, подобно ему, получали удовольствие, насилуя мирных вьетнамок. Начальство смотрело на это сквозь пальцы. Солдаты на войне и так были лишены слишком многого, так пусть наверстают хоть в этом. Но убивать мирное население строго настрого запрещалось. В идеале, конечно… Попробуй определи в горячке и неразберихе боя: где мирный житель, а где спрятавший оружие партизан или партизанка.

Навстречу устало бредущему по деревенской улице старшему сержанту Ша из-за угла хижины вышел командир взвода лейтенант Кристенсен:

– Клейтон, дружище, жив? Не ранен? Я рад за тебя… Потери во взводе?

– Я видел только двоих, лейтенант, – ответил старший сержант. – Один убит наповал, другой ранен. Оба из четвёртого отделения сержанта Арнольда.

– Хорошо, старший сержант. Собери сейчас же людей в центре деревни, на площади. Теперь перед нами новая задача: вывести в наш лагерь всё население, а деревню – сжечь. Таков приказ командования: уничтожать все партизанские базы. Я думаю, правильно, а ты как считаешь?

– Я бы и всех «Чарли» перестрелял, – со злостью сказал старший сержант Клейтон. – Все они красные, и нечего с ними возиться, переселять... Будь моя воля, лейтенант, я бы с удовольствием переселил косоглазых в ад. Там им самое место.

– Ты суров, дружище Клейтон, – скептически хмыкнул лейтенант Кристенсен. – Но мы будем строго выполнять приказы высшего командования и не заниматься партизанщиной.

– Я тебя понял, лейтенант, и всё сделаю как требует начальство, – с готовностью ответил старший сержант Ша.

Расставшись с Кристенсеном, он быстро нашёл индейца Алекса Эскобара, велел ему разыскать командира второго отделения, сержанта Пола Райли. Сам Клейтон стал окриками собирать ближайших рейнджеров. Вскоре большая группа была послана во все концы деревни, и началось выселение мирного населения. В это же время другие американцы обшаривали покинутые крестьянами шаткие бамбуковые строения. В хижинах искали оружие, боеприпасы, пропагандистскую вражескую литературу, в том числе и на английском языке, которая попадала сюда, на Юг Вьетнама с севера, из ДРВ. Старший сержант Ша знал, что печатали всё это заклятые враги свободных американцев – китайцы и русские. И у него просто руки чесались добраться когда-нибудь и до них. Впрочем, сделать это не представляло большого труда: опытные американские вояки уверяли, что в армии северо-вьетнамцев воюют десятки тысяч китайских наёмников, и есть даже военные инструкторы из Советской России.

Когда всё мирное население деревни было выведено на безопасное расстояние, а все хижины тщательно обысканы, командир взвода рейнджеров лейтенант Энджи Кристенсен отдал приказ поджечь хижины...