Отступники
Солнце уже скатилось с небосклона, слегка зацепившись за вершины далеких гор. Земля, спекшаяся от дневного жара, медленно остывала, отдавая тепло, шальной ветерок будоражил быстро стынущий воздух. И уже закричали фазаны, завыли где-то далеко шакалы, готовясь выйти на ночной промысел. Прошло, недовольно помыкивая, стадо коров. И несколько коровьих лепешек глухо плюхнулось в пыль. Никто не бросился их подбирать, хотя в другое время дети, наперегонки мчались к добыче, - сухой кизяк шел на растопку, потому что, покрывая звуки пробуждающейся природы, громко прозвучал голос:
-От Советского Информбюро…
Голос этот вернул к действительности, прогнал легкую усталость с дремой, в которую погружаешься после тяжелого, жаркого трудового дня, напомнил о том важном и трудном, чем живет страна. И потянулись к столбу с репродуктором люди, пропыленные и почерневшие от работы на полях и винограднике. Все спешили услышать весточку с фронта, куда ушли мужья, отцы и братья, и откуда так редко приходили помятые треугольники…
Все столпились возле репродуктора, задрав головы, что-то понимая, а что и не понимая из чеканной речи диктора, который перечислял оставленные города, количество подбитых танков, сбитых самолетов, взятые трофеи. То, что не понимали, переводил высокий мужчина с зашитым рукавом гимнастерки, - Бабахан, бригадир трактористов, два месяца назад вернувшийся домой – после ранения демобилизован вчистую.
Но когда из домика сельсовета показались председатель и уполномоченный райкома товарищ Сапаров, Арслан-дяли – дурачок и юродивый, худой и изможденный, - потеряв интерес к сводке, воззрился на чудо – уполномоченный был в новеньком костюме с «отливом». Он выменял его на барахолке в Ашхабаде у эвакуированных, когда ездил в столицу на совещание. Костюм этот ни как не вязался с поношенными вещами колхозников, с потрепанной рубахой и балаками (домоткаными штанами) председателя. На ногах у Сапарова были сапоги. Штиблеты одевать он не рискнул – в поездках по району любая обувь, кроме сапог превращалась в рванье. И весь его облик – сытый, самодовольный – никак не подходил для выступления перед полуголодными, усталыми и недовольными последними событиями на фронте людьми. Поэтому начало его речи о новом налоге сразу вызвало негодующие выкрики:
-Не будем больше кормить ваших начальников! Хватит! Сколько можно?!