Железнодорожник вывел их на полосу заброшенного аэродрома в трех километрах от станции, на окраине села. Отец рассказывал, что когда-то до катастрофы на этом аэродроме часто проходили авиашоу, на которые съезжалась чуть ли не половина города. Не того города, что существует сейчас, запертого в высоких стенах, а прежнего города. Полуторамиллионного муравейника, в котором вечно кипела жизнь.

 

Тогда людям принадлежала не только земля, тогда люди властвовали и в небе...

 

Толя угрюмо молчал, инструктажа не было, все и так знали, что делать. Дойдя до конца полосы, Железнодорожник остановился у самой кромки леса, и вскинул руку, приказывая остановиться.

 

- В оранжевые жилеты не стрелять, - напомнил он, - УБЬЮ!

 

Железнодорожник поднял голову к черному небу, усеянному бесчисленным количеством звезд, и набрал полную грудь воздуха.

 

- Удачи нам всем... - прошептал Толя.

 

Железнодорожник завыл.

 

От этого воя душа Кристины свернулась в клубочек и дрожащим пушистым котенком бросилась искать спасения в пятках. От этого воя сердце замерло, а потом забилось так, будто хотело вырваться из грудной клетки. От этого воя у нее на секунду подкосились ноги и пистолет едва не выпал из слабевшей вдруг руки.

 

Железнодорожник звал мертвых, и мертвые ответили. Лес отозвался воем, ревом и рычанием, снег на взлетной полосе зашевелился, выпуская на поверхность десятки, нет, сотни мертвых, жаждущих крови тел.

 

- Бегите! - хрипло прорычал Железнодорожник, и группа рванула вперед, огибая оживающие сугробы, из которых один за одним поднимались ходячие трупы.