- Знаешь, Сагир, раньше я думал, что больше всего сарказма – в моей супруге. Я ошибался. Ты только что обошел ее в этом соревновании ехидин. Сделал ее как стоячую.

 

Сагир обидно расхохотался. Выглядел он при этом едва ли не более довольным, чем мой маленький сын, стянувший со стола тарелку с манной крупой и усыпавший ею всю кухню.

 

- Сагир! Я тебя как человека прошу!

 

Смех джинна стал еще громче.

 

- Сагир… Ну пожалуйста. Я знаю, ты можешь мне помочь. Я прошу тебя…

 

- Просишь?

 

- Прошу. У меня никого не осталось. Я ухожу умирать: безмозглый и никому не нужный дурак, не сумевший сделать счастливыми тех, кого люблю. У меня никого больше нет. Эта поляна – мое последнее пристанище, а ты – моя последняя надежда. Сделай так, чтобы мой уход прошел для моих близких не так болезненно. Я и так понимаю, на что я их обрекаю, но пусть они хотя бы не останутся нищими. Прошу тебя! Я уже не могу повернуть назад. Не могу пойти искать пьяную компанию уличной шпаны. Я в одном шаге от… От смерти! Неужели я не заслужил права хотя бы умереть достойно?

 

Я опустил глаза, мне больше нечего было сказать.

 

- Не заслужил, - сказал Сагир.

 

- Почему?

 

- Потому что дурак. Потому что слишком эгоистичен. Я видел достойные смерти, видел их множество. А твоя, даже если все пройдет так, как ты хочешь, будет глупой и бессмысленной, вопреки твоим чаяниям. Но обратной дороги у тебя уже нет. К тому же мне скучно, а ты продолжаешь меня развлекать. Я помогу тебе. Смотри!

 

Он простер руку вперед, и воздух перед нами задрожал. В метре от земли вдруг открылось окно с мерцающими голубыми краями. Окно? Портал? Иллюзия? Я увидел одну из ночных городских улиц, увидел огни витрин, широкую дорогу, мигающий желтым светофор. Увидел себя, переходящего дорогу, медленно бредущего по пешеходному переходу, глядя себе под ноги.

 

Иллюзия не передавала звуков. Я продолжал слышать пение цикад, а не дыхание ночного города, и рев мощного двигателя джипа не заглушил потрескивания сучьев в костре. А вот удар я услышал. Это гулко грохнуло о ребра мое сердце.

 

Автомобиль влетел в кадр из ниоткуда, из пронизанной огнями черноты города. Вот его не было, есть только я, переходящий дорогу, а вот, секунду спустя, все поменялось. Он – есть, а меня – нет. Я исчез из кадра, отброшенный ударом высокого капота. В окне мелькнул лишь ботинок, сорванный ударом с моей ноги, и полетевший почему-то не вперед, вместе с телом, а в сторону меня настоящего, к окну, открывавшему мне обзор на… На что? На иную реальность? На мое будущее? Мое настоящее?

 

Ботинок беззвучно упал на асфальт, перекатился с боку на бок в оранжевом свете уличного фонаря, и встал на подошву, словно дожидаясь, когда хозяин поднимется с земли и поскачет за ним на одной ноге. Моя верная серая спортивная туфля.

 

Я опустил глаза на двойник этой туфли, прочно сидевшей на моей ноге. Окно свернулось в серебристую звездочку, а звездочка послушно исчезла в протянувшейся к ней черной ладони Сагира.

 

- Исполнено! – величественно произнес джинн.

 

- Что исполнено? Что это было вообще?

 

- Твое второе желание. Для всех ты мертв. Все прошло даже лучше, чем ты мечтал. Никакого "глухаря", никаких проклятий на твою бессмертную душу со стороны полицейских, расследующих твою смерть. Никаких сомнений у страховой компании, никакой двоякой трактовки: несчастный случай со смертельным исходом. Убийцу нагонят спустя несколько минут. Он не остановился, сбив человека, но понял, что натворил. У него будут так трястись руки, что он не справится с управлением и врежется в столб. Там-то его и возьмет приехавший наряд полиции. Тепленьким! Основательно пьяным. Без прав.

 

- Кто это был? – я сорвался на крик. У меня у самого так тряслись руки, что я сейчас не совладал бы не то, что с автомобилем, но даже и с трехколесным велосипедом.

 

- Ты.

 

- Но…

 

- И здесь ты.

 

- А…

 

- И там – ты. Ну, то есть почти ты. Телесно.