За поворотом открылся вид на широкую пробоину в стене кратера, в которой, как в прорези прицела, виднелись вершины стальных ангаров и ажурные силуэты сторожевых башен.

Дорогу преграждали деревянные ворота, таранить такие на мотоцикле – всё равно что с разбегу врезаться головой в бетонную стену.

Я нагнулся к прибалту, одной рукой держась за кольцо пассажирского седла, другой вцепившись в запасное колесо люльки:

– Давай базуку!

Валдис неторопливо вытащил гранатомёт, с той же неспешностью протянул его мне. Схватив трубу, я прижал деревянный упор к плечу.

– Лёха, пригнись!

Растопырив локти в стороны, матрос распластался на бензобаке. Гранатомёт оглушительно ухнул, дымный след от ракеты перечеркнул пространство, и ворота серым грибом взрыва взлетели к небу. Обугленные деревяшки ещё падали на землю, а мы уже пробили облако из дыма и пыли и ворвались на территорию фабрики.

На вышках отбойными молотками застучали пулемёты. Солдаты брали упреждение, но так ни разу и не попали в мотоцикл. Пули со свистом пролетали мимо, щёлкали по камням, рикошетили от стен зданий.

Валдис подал мне новую базуку, сам вскинул на плечо другой гранатомёт. Мы выстрелили одновременно. Две дальние вышки с грохотом превратились в тучи пыли, из которых вылетели дымящиеся обломки.

Проскочив открытое место, Алексей заложил вираж и направил «БМВ» на высыпавших из казармы пехотинцев. Загрохотал пулемёт Валдиса, гильзы потекли золотистым дождём; со звоном ударяясь о край коляски, они сыпались на дно и там, позвякивая, перекатывались от борта к борту.

Пока мы отвлекали огонь на себя, грузовики подшибли остальные вышки, проскочили под градом рушащихся брёвен и замерли, дымя разбитыми радиаторами. Из фургонов горохом посыпались арестанты. Стреляя куда глаза глядят, они разбежались, как тараканы по щелям, и отовсюду палили по метавшимся на площади немцам.

Лёшка выжимал из мотоцикла всё, на что тот был способен. Из-под колёс летели фонтаны снежной пыли и каменная крошка, двигатель выл, временами переходя с хрипа на стон, а Лёха носился по двору, словно фурия.

Я чувствовал себя ковбоем на родео и едва держался в седле, не забывая палить из автомата короткими очередями. Щурясь от порохового дыма, я радовался каждому удачному попаданию и даже кричал от азарта, воспринимая происходящее, как компьютерную игру. Думаю, в противном случае мне было бы трудно спустить курок, да и осознание того, что в любой момент можно схлопотать пулю, храбрости не добавляет. Не знаю кому как, а мне точно.

В какой-то миг в воздухе что-то прошелестело и один из «опелей» с грохотом превратился в огненный гриб. Я повернул голову. Из узкого просвета между домами с лязгом выползал короткоствольный танк с маленькой башней.

«Это ещё что такое? Раньше здесь танков не было!»

– Стой! – хлопнул я рулевого по плечу и, не дожидаясь полной остановки, спрыгнул на землю. – Валдис! Прикрой!

Пока эстонец с матросом дырявили пехоту немцев, я схватил последний гранатомёт, присел на колено позади тарахтящего мотоцикла и шмальнул по танку. Дымный след перечертил площадь наискось, грохнул взрыв, и в следующий миг плоская башня взлетела на воздух от сдетонировавшего боекомплекта, а изуродованная машина застыла, охваченная пламенем.

– За мной! – крикнул я и бросился к стоявшему в отдалении танку с открытыми люками. Может быть, партизаны грохнули танкистов, когда те выскочили из казармы вместе с пехотой, или техника была неисправна, но бронеход стоял без движения и в нём, по ходу, никого не было.

– Стрелять из пушки умеешь? – спросил я моряка, когда мы, полусогнувшись и по-заячьи петляя, бежали к танку.

– Угу! – коротко ответил Лёха, послав очередь в окно соседнего дома. Стекло со звоном брызнуло осколками, из комнаты вывалилось на улицу тело в серой шинели, повисло на раме. Автомат зацепился ремнём за обшлаг рукава и остался висеть, касаясь стволом земли.

– Валдис, займёшь место командира, будешь наводчиком, а я сяду за рычаги.

В старших классах школы я летом часто пропадал в деревне у бабушки. Там жила одна стройная дивчина, но речь сейчас не о ней, а об её отце – трактористе. Как-то он взял меня в поле, и я полдня пахал на гусеничном тракторе. Годом позже я купил игру – танковый симулятор – и до полуночи засиживался за компом, круша всевозможные танки и рассекая по виртуальным пространствам России, Северной Африки и Европы. Думаю, с таким багажом знаний справлюсь и с этой махиной.

Последний рывок – и вот мы уже у цели. Прогрохотав подошвами сапог по броне танка, мы нырнули в железное чрево и сразу почувствовали себя в относительной безопасности.

Наш маневр не остался без внимания. Стоило нам забраться в пахнущее маслом и бензином нутро машины, как по броне защёлкали пули. Впечатление было такое, словно мы спрятались от дождя в железном фургоне и в это время пошёл град. Воздух сразу наполнился неприятным гулом, казалось, даже стенки башни дрожали от непрерывной чечётки, которую смерть выплясывала над нашими головами.

Глаза быстро привыкли к полумраку. Узкая панель приборов, прямые рычаги поворотов прямо передо мной, чуть в стороне – два изогнутых от коробки передач. Ноги сами нащупали перекладины жёстких педалей.

Всё до боли знакомо! Именно на таком танке я выиграл три крупных сражения в компьютерном баттле и получил за них бонусы в тысячу двести очков и переход на новый уровень.

Открыв краник подачи топлива, я нажал и повернул вправо флажок переключателя массы и утопил до отказа кнопку стартёра. Танк ожил, кабина сразу наполнилась грохотом и просачивающимися откуда-то выхлопными газами.

Педаль сцепления оказалась очень тугой, мне пришлось немало постараться, чтобы надавить на неё, толкнуть вперёд первый рычаг коробки передач и поставить второй в положение «I». Кнопки на клаве жамкать гораздо легче!

Добавив газу, я заставил танк тронуться с места. Тяжёлая машина плавно набрала ход и устремилась к ближайшему дому. Я не стал сворачивать – короткоствольная пушка давала возможность крушить любые преграды, не боясь повредить ствол – и с ходу протаранил здание. Нас тряхнуло в жёстких неудобных креслах, обломки забарабанили по броне, в приоткрытый люк наводчика и смотровую щель механика-водителя влетели белые клубы известковой пыли. Я закашлялся, видимость упала почти до нуля, но я по-прежнему пёр, не меняя курса.

Танк пробил заднюю стену дома и, вместе с кирпичными осколками и крупными глыбами камня, вылетел в переулок. За ним остались развалины да горы строительного мусора, из которых торчали обломки стропил.

– Заряжай! – заорал я, почти не слыша свой голос из-за грохота двигателя, и разогнал панцеркампфваген ещё быстрее. Меня интересовало третье здание промышленного комплекса, где в блестящих металлических ёмкостях хранились запасы вакцины. Без неё фабрика не могла работать, разве что проводить эксперименты над уже трансформированными монстрами да выращивать паразитов в аквариумах Кригера.

Внезапно из просвета между бараками выкатился «тигр». Наш Т-III был ничто по сравнению с ним, но мы могли хотя бы вывести из строя его ходовую.

Лёха рванул рычаг электроспуска. Пушка выплюнула снаряд с гулким звуком, со звоном и едким облаком пороховых газов выбросила гильзу из казённика. Я видел в смотровую щель, как он пролетел по прямой и врезался в щель между щитком и гусеницей.

Взрывом повредило опорные катки, вышибло несколько траков. Стальная лента мгновенно раскатилась, прогрохотав свободным концом по борту. «Тигр» замер на месте, словно опешив от неожиданности, но уже через секунду зажужжал электроприводами. Угловатая, чуть скошенная к пушечному стволу, башня начала плавное движение.

– Снаряд! – крикнул я, но Валдис уже и без моей команды подал остроконечный боеприпас. Алексей опустил фугас на лоток, толчком кулака дослал в казённик и положил ладонь на рычаг электроспуска.

– Огонь!

Пушка рявкнула ещё раз, и в тот же миг по танку врезали чудовищным молотом. Голова чуть не лопнула, как переспелый арбуз. Внутрь корпуса повалил дым, а потом в отсеке появились рыжие языки пламени.

– Вон из машины! – заорал я не своим голосом и с каким-то спокойствием отметил, что ничего не слышу. Я посмотрел на матроса, тот как-то весь обмяк и казался тряпичной куклой. Перегнувшись через рычаги, я положил руку ему на шею. Пульс бился тоненькой ниточкой.

Выбравшись из неудобного места механика-водителя, я подхватил морячка под мышки и потащил к люку. Валдис уже выбрался наружу и по кому-то расстреливал патроны.

К тому времени, как я вытащил Алексея из танка, внутри начался серьёзный пожар. Огонь все ближе подбирался к снарядам, первые языки уже лизали бок одного из них, грозя вскоре превратить боеукладку в охренительный фейерверк.

Матрос всё ещё был без чувств. Я взвалил его на спину и потащил к ближайшему дому, следя боковым зрением за эстонцем. Тот добивал выползающий из немецкого танка экипаж. Каким-то чудом наш выстрел угодил прямо в стык корпуса и башни, намертво заклинив последнюю. Наводчик «тигра» не успел точно навести орудие на цель, снаряд мощной пушки прошёл по касательной, но и этого хватило, чтобы превратить Т-III в металлолом.

– Отходим!.. – хрипло прокричал я, сгибаясь под тяжестью матроса. Пот градом катил по моему лицу, смешивался с кровью из многочисленных ссадин и царапин, розовыми каплями падал на шинель.

Валдис попятился за мной, продолжая огрызаться огнём. Танкисты «тигра» уже валялись в разных позах возле своей машины, теперь он бил по окнам домов, откуда по нам стреляли пехотинцы.

Со стороны ворот доносился дробный перестук пулемётов, громкие хлопки карабинов и торопливый треск «шмайсеров».

«Живы, ребята! Значит, ещё повоюем!»

Я затащил моряка в руины снесённого дома, положил на кучу битого кирпича.

– Валдис! Пригляди за ним! – крикнул я и высунулся на улицу. По стене сразу защёлкали пули, кроша кирпич и выбивая фонтанчики пыли.

Я отпрянул, прижался спиной к обоям в мелкий цветочек. По мне стреляли со второго этажа дома напротив.

Выхватив гранату из-за пояса, я скрутил колпачок, выдернул запальный шнур. Досчитав в уме до трёх, выглянул и швырнул «колотушку» в третье окно справа. Через две секунды там грохнул взрыв – и на дорогу с тяжёлым шлепком рухнуло тело.

В следующий миг я уже мчался по улице, прижимаясь к домам на противоположной стороне. Валдис отвлекал на себя внимание, стреляя по окнам. Битое стекло со звоном осыпалось на дорогу, пули цокали по стенам, откалывая куски штукатурки и разбивая деревяшки рам на острые щепки.

Поравнявшись с застывшим «тигром», я повернул направо и навскидку выстрелил по выскочившим из соседнего дома пехотинцам. Трое повалились на брусчатку, со стуком выронив автоматы из рук, четвёртый скрылся в подъезде, куда я тотчас зашвырнул гранату.

В тёмном провале с белевшим внутри гребнем лестницы сильно громыхнуло и оттуда, вслед за вылетевшим облаком пыли, неровно выкатилась немецкая каска.

С площади по-прежнему доносились звуки боя, но уже не такие интенсивные, как раньше. Мой отряд таял на глазах, скоро отвлекать внимание будет некому, а я ещё ничего не сделал!

Я планировал уничтожить ёмкости с вакциной, но, поскольку они представляли собой огромные цистерны, я мог их только взорвать. Гранаты для этого не годились, даже связка из пяти штук не могла нанести серьёзный вред. Здесь нужны магнитные мины!

Я знал, где их взять, но до склада оставалась сотня метров. Пулемётные вышки стояли по всей территории фабрики, мы уничтожили часть, оставшиеся прекрасно простреливали подступы к складу.

Осторожно выглянув из-за угла, я оценил ситуацию: на вышках – пулемётчики, в двадцати метрах от склада гусеничный «кеттенкрад», пулемёт в багажном отсеке смотрит на вход.

«Тебя-то за каким хреном здесь оставили?» – подумал я о проклятом мотоцикле и посмотрел в другую сторону.

В самом конце улицы скорострельная пушка «флаквирлинг-38». Четыре ствола нацелены на «кеттенкрад». Рядом с зениткой никого нет, видимо, расчёт погнали на защиту площади, а мотоцикл остался на случай прорыва обороны силами противника.

Держа автомат наготове, я отступил на несколько шагов назад и юркнул в узкий просвет между близко стоящими домами. За спиной грохотали выстрелы, Валдис всё ещё прикрывал меня, хоть и давно потерял из виду.

В трех шагах передо мной неожиданно распахнулась дверь, на улицу выскочил пехотинец, я сшиб его выстрелом из автомата и заскочил в дом. Там за перевёрнутым столом прятались ещё трое. Я шмальнул очередью поверх голов и прыгнул в соседнюю комнату, откуда сразу метнул гранату. Грохнул взрыв, жалобно звякнули выбитые окна, из дверного проёма выкатилось облако серой пыли. Я высунул руку с автоматом, наугад прошёлся по комнате, разнося в щепки мебель, дырявя стены и кроша остатки стёкол.

Заменив магазин, швырнул ещё одну «колотушку», дождался, когда она рванёт, выскочил в гостиную, где в воздухе плавала белая взвесь и воняло сгоревшей взрывчаткой, и дал короткую очередь. На полу присыпанные пылью и кусочками штукатурки валялись два трупа, третий, перегнувшись через стол, касался пальцами пола.

Хрустко ступая по битому стеклу и острым щепкам, поскрипывая песком и цементной пылью, я осторожно пересёк комнату, выскочил через изрешечённую дверь во внутренний двор, забежал в следующий дом. До заветной зенитки оставалось ещё четыре здания и, возможно, несколько засад.

К счастью, на пути к цели мне больше никто не попался и я, с треском ломая на бегу двери и со звоном вышибая оконные рамы, добрался до последнего дома.

Вот и нужная комната с жёлтыми в синий цветочек обоями и простой, без изысков, мебелью. Из окна хорошо видна четырёхствольная пушка болотного цвета: квадратная станина с закреплёнными на кронштейнах стульями (железные диски с перекрестьем стальных пластин вместо спинки). Два, по бокам от спаренных стволов, прикрыты угловыми пластинами кожуха, на них обычно сидят заряжающие. Третий – для стрелка – торчит за казённиками. Перед ним два металлических блина – маховики наводки – один параллельно земле, второй перпендикулярно ему. На полметра выше их прицельное устройство в виде многосекторного диска, из пола станины выпирает пара квадратных педалей для ведения огня. Магазины – гипертрофированные рожки от «калашникова» – торчат из ствольных коробок, запасные ждут своей очереди в гнёздах лафета под нижними стволами.

Я сделал несколько глубоких вдохов, собираясь с силами. Второй попытки не будет, надо всё сделать с первого раза!

Окно с треском вылетело на мостовую. Спрыгнув на землю, я бросился на место наводчика, крутанул колесо горизонтальной наводки, вдавил обе педали. Четыре ствола разом выплюнули пламя, а вместе с ним рой двадцатимиллиметровых пуль. Горячие гильзы, с грохотом ударяясь о лафет, отлетали в стороны и, подскакивая, со звоном раскатывались по улице.

Крупнокалиберные боеприпасы изрешетили гусеничный мотоцикл рваными пробоинами, мгновенно превратив «кеттенкрад» в груду бесполезного металла.

Мигом затарахтели пулемёты на вышках. Тяжёлые пули забарабанили по броне зенитки, высекая искры и оставляя глубокие вмятины.

Вращая оба маховика, я развернул орудие в сторону левой вышки. Стволы снова загрохотали, красные следы трассеров перечеркнули пространство. Снаряды чудовищной бензопилой прошлись по деревянным столбам, кромсая их в щепки. Лишившись поддержки, башня со скрипом завалилась набок и с грохотом рухнула в туче пыли, погребя пулемётчика под обломками.

Стрелок со второй вышки не унимался. Пули сыпались горохом, звонко щёлкали по лафету и листам защиты и с каким-то злобным жужжанием уходили в рикошет.

Я быстро направил стволы на огневую точку, нажал на педали, но в ответ раздались глухие щелчки. Я стёк со стула. Прячась от свинцового града за звенящей бронёй, заменил магазины с одной стороны, переполз на другую и сделал то же самое.

Теперь обратно на место наводчика и… Огонь!

Словно смерч пронесся по крышам домов, разбрасывая в стороны куски черепицы, обломки кирпича и дерева. На конце этой прямой находилась чёртова вышка, которая через пару секунд превратилась в кучу расщепленных брёвен под пробитыми насквозь листами железа.

Я убрал ноги с педалей. Дымящиеся стволы замолчали. В звенящей тишине отчётливо раздался дробный стук двигателя и громыхание сапог. Из дальнего переулка на улицу выкатился лёгкий бронеавтомобиль, за которым бежала группа пехотинцев. Они двигались со стороны ворот, а значит, все мои помощники были убиты или взяты в плен.

Не дожидаясь, когда пехота начнёт стрелять, я крутанул колёса маховиков. Стволы послушно заняли нужную позицию. Пушка снова заговорила. Броневик мгновенно стал похож на решето, двигатель вспыхнул, чуть позже грохнул взрыв, и панцерваген опрокинуло на бок.

Рядом с ним лежали солдаты в разных позах. Тех, кто ещё стоял на ногах, я добил очередью из автомата, спрыгнул с зенитки и бросился к складу.

Прижимаясь к фасадам домов, держа автомат наготове, добежал до ровной площадки с приземистым зданием посередине. На вид шириной десять, длиной пятьдесят метров, железная крыша синего цвета с потёками ржавчины в некоторых местах. Стены толстые из серых валунов, окон нет, дверь дубовая, обита жестью, круглые головки заклёпок делают её похожей на люк броненосца. Амбарный замок выделяется чёрным пятном.

Я выглянул из-за угла. Чисто. Пригибаясь к земле, добрался до двери, выстрелом сбил замок и очутился внутри пахнущего ружейной смазкой помещения. Дневной свет выхватил из темноты часть уходящих в глубину стеллажей, несколько брёвен перекрытия и рёбра стропил.

Я притворил за собой дверь, нашарил на стене поворотный выключатель, щёлкнул барашком. Вспыхнувшие цепочки ламп высветили ряды полок с дощатыми ящиками. На зелёных боках тускло блестели металлические застёжки, белели буквы и цифры маркировки.

Патроны складировали отдельно от снарядов и гранат, те в свою очередь тоже занимали строго определённое место. Некоторые ящики были настолько велики, что не влезали на полки и просто высились штабелями на полу.

В первую очередь я набил опустевшие магазины патронами, потом перешёл к ящикам с гранатами, сорвал с одного крышку, сунул по штуке за голенища сапог и еще с полдесятка за пояс и ремни портупеи.

Обыскав всё хранилище в поисках магнитных мин, я, наконец, нашёл нужные ящики: узкие, длинные, внутри разделены фанерными перегородками на десять отсеков. В девяти уложены «вальтом» похожие на воронки боеприпасы с ножками на раструбе, в десятом – покрытая слоем парафина коробка с капсюль-детонаторами.

Я вытащил две мины, скрутил с длинных ручек защитные головки. Нарушив защитный слой коробки, вынул из гнёзд пару детонаторов, снарядил ими запалы и навернул жёлтые кругляши на место. Судя по маркировке на боеприпасах, они должны взорваться через семь секунд после выдёргивания запала. Маловато, но, думаю, времени хватит, чтобы найти укрытие.

К ручкам мин крепились брезентовые ремешки, просунув левую руку в обе петли, я приподнял боеприпасы – килограмм семь, наверное, будет – взял автомат наизготовку и двинулся к выходу.

На улице затрещали автоматные очереди. Я спрятался за штабелем из ящиков для бронебойных снарядов, на всякий случай положил перед собой гранату и приготовился к бою.

Отрывистые команды на немецком языке прозвучали совсем рядом. Потом снова прогремели выстрелы и, вместе с топотом сапог и лающими словами, покатились куда-то в сторону.

«Опа! Значит, я всё ещё не один. Хорошо! Надо быстрее рвануть эти цистерны и дёру отсюда».

Я подождал ещё немного, потом осторожно выглянул на улицу. Площадка перед складом пустовала. Тенью проскользнув за дверь, я, короткими перебежками от дома к дому, побежал к цеху с цистернами.

Мины негромко стукались друг о друга, оттягивали руку, брезентовые ремни быстро натёрли кожу. Она сильно саднила, в нескольких местах выступили капельки крови. Гранаты в голенищах мешали, ещё одна всё время норовила выскользнуть из-под ремня портупеи. В итоге я убрал её за спину, сунув за пояс.

А вот и третий промышленный корпус: двухэтажное здание из бетонных блоков, окна узкие, длинные, серые от пыли. Крыша плоская, тоже из бетона. Сбоку красный зигзаг пожарной лестницы с решетчатыми площадками на каждом этаже. Запасная дверь заперта изнутри на засов.

Вход – широкие железные ворота коричневого цвета, на левой половине белой краской намалёван номер корпуса. Под ним чёрные линии щелей обозначили прямоугольник калитки.

Я осторожно выглянул в проулок, посмотрел по сторонам. Никого. В сотне метров отсюда торчит вышка, тёмная чёрточка пулемёта наклонилась вниз, рядом серое тело кулем висит на перилах. С востока доносится стрёкот автоматов, слышны редкие хлопки гранат. Давайте, парни, продержитесь ещё немного.

Последний рывок – и я прижался к воротам спиной, дёрнул за ручку. Закрыто. Странно, ведь до этого калитку никогда не запирали. Ладно, попробуем по-другому.

На вид замок не отличался особой надёжностью, но дверь открывалась наружу, значит, выбить её нельзя. Стрелять тоже не хотелось, поскольку запас патронов не бесконечен, а после диверсии меня вряд ли отпустят без боя.

Оставалось использовать гранаты или одну из мин. Рисковать я не мог: вдруг вторая не сработает, как надо, и решил попытать счастья с гранатой. Я пристроил «колотушку» так, чтобы боевая часть оказалась напротив замка, открутил колпачок, дёрнул запальный шнур и спрятался за угол.

Через пять секунд грохнул взрыв. Я выскочил из укрытия, рванул на себя изуродованную дверь и в тусклом свете запылённых окон увидел ряды вертикальных и горизонтальных цистерн, соединённых переплетениями труб разного диаметра. Блестящие стенки сверкали изморозью, от труб поднимался лёгкий парок. В больших количествах вакцина становилась нестабильной и могла самопроизвольно взорваться, поэтому её охлаждали жидким азотом.

По всему периметру здания на высоте двух метров от пола шёл настил из перфорированной листовой стали, к нему, из дальнего угла цеха, вела наклонная лестница с металлическими ступенями. По этому помосту ходили техники, когда проводили плановый осмотр оборудования или списывали показания с каких-то циферблатов на боках ёмкостей.

Я быстро скрутил предохранительный колпачок с первой мины, прикрепил её к пузатому боку горизонтальной цистерны. На ходу скручивая жёлтый кругляш с рукоятки второго боеприпаса, подбежал к той, что могучим столбом упиралась в бетонную плиту крыши.

Клац! Широкие ножки взрывчатки крепко примагнитились к заиндевелой стенке. Я сжал колпачок в ладони и только собрался выдернуть запал, как сзади раздался женский крик.

Я повернулся. В дверях стоял доктор Кригер с Марикой. Он прятался за девушкой, держа её за намотанные на кулак волосы, а пистолет в его руке смотрел на меня.

– На твоём месте я бы этого не делал, – сказал он и дернул рукой. Марика взвизгнула, изогнувшись, схватила его запястье, но Кригер врезал ей пистолетом по рёбрам. Из глаз Марики брызнули слёзы, она охнула и опустила руки. Он протолкнул её вперёд на несколько шагов. – Отойди от мины! – Ствол пистолета дёрнулся в сторону, показывая направление.

Я остался стоять на месте.

– Отойди от мины, – повторил он и приставил «парабеллум» к виску Марики. – Не заставляй меня делать это. Подумай, что будет с её головкой, если я спущу курок. Ты ведь не хочешь, чтобы она такая молодая, такая красивая умерла здесь.

– С чего ты взял, что она мне интересна? – спросил я, всё ещё сжимая шарик в ладони.

– Я видел фотографию. Вы хорошо смотритесь вместе. Статный немецкий офицер и красивая девушка. Любовь на войне – это так прекрасно.

– Это всё ложь! Я врал ей, чтобы получить то, что хотел! – крикнул я, чувствуя, как ладони намокают от пота. Марика смотрела на меня широко раскрытыми глазами. В них ясно читалась боль и нежелание верить моим словам. – Она для меня ничего не значит!

– Давай проверим.

Кригер резко сдвинул пистолет в сторону. Выстрел прогремел в нескольких сантиметрах от лица Марики. Пуля хлёстко ударила в стену, кусочки бетона брызнули в стороны, несколько осколков пробарабанили по цистернам.

Марика вскрикнула, а я сразу разжал пальцы. Жёлтый шарик повис, качаясь, как маятник, и постукивая по стенке резервуара.

– Два шага вперёд! – приказал Кригер, снова приблизив оружие к голове девушки.

Я медлил, оставаясь на месте и прикидывая шансы. Их почти не было. Низкорослый Кригер занял удачную позицию: Марика идеально прикрывала его своим телом. Разве что выстрелить в руку с пистолетом, но я не Клинт Иствуд, да и здесь не кино.

– Живо! Ну! – Кригер вдавил воронёный ствол в висок Марики. Она закричала, а в воздухе запахло палёными волосами.

Я сделал два маленьких шага и остановился.

– Бросай оружие! – приказал доктор, наведя «парабеллум» на меня. – Шутить со мной не советую: я многократный чемпион Германии по пистолетной стрельбе. Помнишь кубки у меня в кабинете?

Я кивнул, не сводя глаз с коротышки.

– Как раз за это. Медленно сними с себя автоматы и положи на пол. Потом, так же медленно, достань гранаты и подними руки.

– Не делай этого! – крикнула Марика, но тут же взвизгнула от резкого рывка за волосы. Кригер наотмашь врезал ей рукояткой по лицу, на щеке сразу появилась кровавая ссадина.

Я дёрнулся к мине.

– Стоять! – чёрный глазок дула уставился мне в переносицу. – Оружие на пол!

Я медленно снял с себя автоматы, с грохотом опустил на бетонную плиту пола. Потом одну за другой вытащил гранаты из-за пояса и ремня портупеи, бросил их рядом, поднял руки над головой.

Кригер, наполовину высунувшись из-за живого прикрытия, покачал головой:

– Не пойдёт, – он взглядом показал на мои ноги: – Доставай! И ту, что за спиной, тоже.

Я вытащил гранаты из голенищ, бросил в общую кучу. Протянул руку за спину.

В этот миг дверь распахнулась. На пороге возник цыган. Сильно наклонившись в сторону, держа в одной руке автомат стволом вниз, он чудом стоял на ногах. Левой руки нет – её оторвало взрывом – из окровавленных лохмотьев торчат куски розового мяса, белеет обломок кости. Оружейный ремень волочится по земле, волосы на голове слиплись, чумазое от пороховой гари лицо сверху вниз перечеркнули тёмные дорожки. Уцелевший рукав шубы наполовину оторван, сквозь прореху видна потемневшая от пота и крови рубаха.

Янек дико зарычал и попытался поднять автомат. Кригер нацелил на него «парабеллум», пистолет загрохотал, и на груди Янека появились три маленьких дырочки.

Я выхватил «колотушку» из-за пояса, с силой швырнул. Граната с глухим стуком ударилась в голову доктора, отскочила на пол. Колени Кригера подогнулись, и он без чувств рухнул вместе с Марикой.

– Беги! – заорал я, дёрнул запальный шнур и кинулся к другой мине. Боковым зрением я видел, как Марика освободила волосы и что-то искала в карманах коротышки. – Да беги же ты, дура! – рявкнул я, активируя второй боеприпас.

Марика наконец-то бросилась к двери, я за ней, подобрал с пола гранату, взял автомат Янека и выскочил за порог.

Едва мы нырнули за угол, внутри цеха раздалось два громких взрыва. Послышалось сильное шипение и шум, словно где-то лилась вода. Позднее из узкой щели под воротами полезли белые струйки дыма. Я так и представил, как из пробоин хлещет жидкий азот, растекается широкими лужами, превращаясь в густой туман. Как похрустывает, покрываясь ледяной коркой, тело Кригера. Так бы и долбанул молотом, чтоб осколки в разные стороны.

– Ты почему сразу не побежала? – накинулся я на Марику. – Тебе по двадцать раз надо повторять?

Она повернулась ко мне, и я отшатнулся. Передо мной стояла настоящая фурия. Добавить молнии из глаз, тени на лицо и чтоб волосы развевались, как на ветру, – стопроцентное сходство, хоть в кино снимай.

– Сначала ответь: ты Кригеру правду сказал?

А в глазах боль, отчаянье, надежда и слёзы на ресницах, и губы дрожат.

– Ну, конечно, нет, дурёха, – прошептал я и прижался губами к её губам.

– Я нашу фотографию искала, – сказала она, переведя дух после долгого поцелуя.

– Искала она…

Договорить я не успел. В ста метрах отсюда загрохотали выстрелы, и в стену над моей головой ударили пули. Я выпустил очередь в пару выскочивших из проулка солдат. Первый тут же упал, выронив автомат из рук, а второй юркнул обратно.

Не дожидаясь, когда за нами явятся другие пехотинцы, я схватил подругу за руку и побежал к оружейному складу. Там я надеялся пополнить запас гранат и разжиться ещё парой автоматов.

Мы пересекли улицу, заскочили в узкий просвет между домами. Я шёл впереди, держа «шмайсер» перед собой. Сзади, отстав на один шаг, кошачьей походкой кралась Марика, зажав в узкой ладошке рукоятку трофейного «парабеллума».

Внезапно в метре передо мной распахнулась дверь. Из дома с голубенькими шторками на окнах выскочил немец с капральской нашивкой на рукаве.

Время сразу изменило ход, стало тягучим, словно кисель. Я видел, как рот фашиста медленно открывается, как глаза постепенно становятся большими. Он что-то кричал, но я слышал какой-то замедленный рёв.

Полы шинели разошлись подобно занавесу в театре и, словно артист на сцене, появилась нога в заправленной в чёрный сапог штанине цвета фельдграу. Капрал чуть наклонился вперёд, воронёное дуло его автомата плавно взмыло на уровень груди.

Я надавил на спусковой крючок, но почему-то загрохотало у меня за ухом. Время тут же вернулось в привычное русло. Левое плечо немца отбросило назад, он с криком повалился на спину. Ещё один выстрел – и на лбу между глаз появилась аккуратная дырочка.

– Спасибо! – прохрипел я, не оборачиваясь. Резко выдернул пустой магазин, с громким щелчком вогнал новый в ребристую горловину. В подсумках оставалось ещё пять полных – итого сто шестьдесят патронов, плюс несколько свинцовых гостинцев в обойме «парабеллума», если, конечно, там что-то осталось.

Спереди послышался лай собак, топот армейских сапог, хлёсткие отрывистые команды. Я с разбегу высадил дверь ближайшего дома, вихрем промчался по пустым комнатам, с треском вылетел в разбитое окно и приземлился кувырком. Стоя на одном колене, повёл автоматным стволом из стороны в сторону. Чисто!

За спиной раздался стук женских ботинок и частое дыхание. Марика не отставала от меня ни на шаг, что сильно облегчало задачу.

Я снова рванулся вперёд, как спринтер на стометровке. Мозг лихорадочно искал выход. На складе боеприпасов нам делать нечего: наверняка там уже устроили засаду и ждут, когда я туда сунусь. Собаки нам спрятаться не дадут, да это и не спасёт. Выйти, как вошли, не получится. Что делать?

«Думай, Саня, думай!» – подстегнул я себя, выбивая дверь в очередной дом.

А собачий лай доносился уже с трёх сторон. Похоже, нас окружали и, если я срочно не найду способ выбраться отсюда, скоро к нам с Марикой придёт песец.

Сказать по правде: умереть я не боялся, какое-то шестое чувство подсказывало мне, что этого не произойдёт. Нет, не в том плане, что я бессмертен, как Маклауд, а потому, что я находился не в своём физическом теле, а значит, смерть, как момент остановки сердца, мне не грозила.

Я больше боялся за Марику. Ну вот за каким её на фабрику понесло? Ведь я велел ей оставаться в пещере.

Так я её и спросил, остановившись на секунду передохнуть и чуть не выругался, услышав ответ. Она сказала, что хотела спасти меня! Хрупкая девушка отправилась спасать здоровенного мужика. Это нормально? Куда мир катится? Что за бабы пошли? Куда не плюнь, везде одни амазонки! Этак ещё немного времени пройдёт и мы – мужики – будем дома сидеть – жёнам носки с шарфами вязать да ждать, когда они вернутся домой с добычей вроде мамонта или военного трофея.

Я бы с Марикой охотно поговорил на эту тему, да только момент сейчас не совсем подходящий. Ну ничего, вот выберемся отсюда, уж я ей объясню о разделении гендерных ролей в нормальном человеческом обществе. Ещё как объясню… нам бы только до спокойного места с кроватью добраться, она у меня на всю жизнь запомнит, что это удел рыцарей спасать принцесс, а потом срывать с них поцелуи и одежду, а не наоборот. А то ишь чего выдумала! Тоже мне Зена – королева воинов!

Я вышиб ногой дверь в какую-то комнату со скромной обстановкой. С кровати вскочил человек в пижаме. Судя по одежде на спинке стула – рабочий ночной смены. Хлопая спросонья глазами, прижимаясь спиной к стене в зелёных обоях, осторожно перебирая по ней руками, он медленно продвигался к выходу, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания.

Но я и так на него не смотрел: мой взгляд магнитом притягивал видневшийся в окне бронеавтомобиль – восемь колёс, танковая башня с мортирками на бортах смещена вперёд, угловатый корпус с длинной кормой, покатым носом и выступающими по бокам трапециями колёсных щитков. Очень похож на «пуму», но, если мне память не изменяет, эти машины пошли в серию в сорок третьем году.

Прототип, наверное, подумал я, вылезая во двор через окно. Пока помогал Марике, немец выскользнул из комнаты и побежал с криками:

– Сюда, охрана! Сюда!

– Надо было его прихлопнуть, – буркнул я, залез на бронемашину и протянул спутнице руку. – Стрелять из пушки умеешь?

Она помотала головой.

– А из пулемёта?

И снова отрицательный ответ. Язык так и чесался ляпнуть: «Какого тебя сюда понесло?», но вместо этого я сказал:

– Не страшно, сейчас научу.

Я помог ей забраться в пропахшее соляром стальное нутро машины, в полутёмной тесноте башни наскоро показал, как заряжать и вести огонь, где находятся кнопки запуска дымовых гранат, а потом нырнул на место водителя.

Холодный дизель взревел разъярённым бизоном и громко затарахтел. Внезапно из комнаты, где мы только что были, по нам открыли огонь. Пули посыпались горохом, броня откликнулась барабанной дробью, отсек наполнился гулом. Я с треском включил передачу, топнул по педали газа и, не успев до конца вывернуть руль, снёс угол дома. Кирпичи загрохотали по корпусу, задние колёса подпрыгнули на обломках стены и «пума», рыча мотором, выскочила на толпу пехотинцев с собаками.

Сквозь узкую смотровую щель я мало что видел: ограниченная домами полоска дороги, разбегающиеся фигурки животных и людей. Колёса то и дело на чём-то подскакивали, и я не хотел думать о том, что или кто под них попадает.

Я вёл броневик к основному выезду с фабрики. Машину бросало из стороны в сторону, она скребла бортами по стенам, тёрлась колёсами о штукатурку, оставляя на ней чёрные полосы. Немцы выбегали отовсюду: они, словно тараканы, лезли изо всех щелей, стреляли вдогонку, бросали гранаты, но крепко сработанный корпус оберегал нас от неприятностей.

Не вписавшись в очередной поворот, я на полном ходу протаранил какой-то дом и резко вдарил по тормозам. Прямо на нас двигался «тигр», грозно лязгая гусеницами и ревя мощным мотором.

– Ставь завесу! – заорал я не своим голосом, с треском врубая задний ход.

Марика послушно нажала кнопки. Мортирки громко захлопали, дымовые гранаты, кувыркаясь, полетели в стороны, волоча за собой клубящиеся хвосты, ударились в стены, отскочили на середину дороги. Бурый дым быстро растёкся по земле и начал подниматься в воздух. Вскоре колыхающаяся преграда выросла до крыш и стала медленно приближаться к нам.

Сбавив обороты до максимума, «пума» осторожно ползла назад. За пределом видимости раздалось громкое: буум-бдз! Пробив огромную брешь в завесе, рядом с броневиком промчался снаряд и врезался в какой-то дом в конце улицы. Громыхнул взрыв, кирпичные осколки в тучах пыли полетели в стороны, оголив здоровенную дыру.

– Огонь! – рявкнул я громче взревевшего двигателя.

Марика дёрнула рычаг электроспуска, пушка протяжно ухнула, звякнула вылетевшая из затвора гильза, и башня наполнилась дымом и запахом сгоревшего пороха.

В это время «пума» кормой налетела на фонарный столб, тот переломился, как спичка, и рухнул на броневик. У меня было ощущение, словно я нацепил кастрюлю на голову, а какой-то доброхот со всей дури лупанул по ней поварёшкой.

В ушах всё ещё звенело, а я уже воткнул первую передачу и бросил бронированную машину в проулок. Мы не проехали и ста метров, как справа по курсу домик для персонала с грохотом превратился в развалины.

«Пума» проскакала по горе из дымивших кирпичей и резко затормозила, клюнув тупым носом: с трёх сторон на неё пёрли танки, полностью отрезав путь к центральным воротам. У того, что приближался слева, срез пушки с грохотом окутался дымом, и ещё один дом стал строительным мусором.

– Да, ё… – дальше я выдал столько эмоциональных по накалу фигур речи, что у Марики не только уши завяли и скрутились в трубочку, но и волосы встали дыбом. Она такой экспрессивной лексики в жизни не слыхивала, да и вряд ли когда ещё столько услышит. Закончил я вполне цензурным: – Понаехали сюда, сволочи!

– Тот коротышка хвастал о танковом взводе, – сказала Марика, с лязгом вгоняя снаряд в казённик. – Говорил: вызвал его на помощь, и скоро от партизан здесь мокрого места не останется.

Она тонким пальчиком вдавила кнопку разблокировки, когда зелёный огонёк погас – резко дёрнула рычаг. Ухнула пушка, «пума» мягко присела на задние колёса, снаряд прошелестел в миллиметрах от танковой брони, и через секунду далёкая вышка разлетелась на горящие куски. Немногим раньше вылетевшая с пороховыми газами гильза прогромыхала по латунному жёлобу в короб, звякнула о бок «подружки» и закатилась в угол. Марика закашлялась, я тоже: отдающий чесноком дым сильно драл глотку и разъедал глаза.

– Вот ублюдок! Даже после смерти умудрился нагадить. Ничего, мы ещё посмотрим, от кого тут мокрое место останется.

Пока «тигры» приближались, лязгая гусеницами и выбрасывая облака сизого дыма, я развернул бронеавтомобиль и бросил его в просвет между пока ещё целыми домами. Мы только скрылись в проулке, как один из танков проделал выстрелом огромные дыры в нескольких зданиях. Бронебойный снаряд пронзил стены, как шило стопку бумаги, и взорвался внутри какого-то дома, сорвав крышу и вынеся окна.

Я добавил газу. Броневик ответил бодрым рыком, но уже в следующий миг сзади раздался оглушительный взрыв. Бумм! Мне показалось, будто машине отвесили здорового пинка: она резко дёрнулась и встала почти поперёк улицы. Марика чуть не выбила зубы о казённик пушки, а я так сильно приложился о руль, что едва не влетел лбом в наклонную бронеплиту.

В салоне слабо светилась лампочка аварийного освещения, сильно пахло дымом, палёной изоляцией и ещё какой-то гарью. Двигатель заглох, я вдавил кнопку электростартера, но ничего не произошло.

– Вылазь, приехали! – заорал я, не слыша свой голос. В ушах стоял непрерывный звон, голова гудела, как колокол, а грудь наливалась болью.

Я с трудом встал с неудобного сиденья, открыл люк. Внутрь вместе с морозным воздухом проник узкий столб дневного света, в котором птичьим пухом плавали прослойки дыма.

Я помог Марике выбраться из подбитой машины, сам наполовину высунулся из люка и оценил объём разрушений: по корме словно врезали гигантским молотом, из моторного отсека торчат какие-то железяки, их с треском лижет пламя, густой дым чёрным столбом поднимается в блёклое небо. Рядом валяется оторванное колесо, ещё одно висит под углом в сорок пять градусов и непонятно как держится на оси.

«Тигры» надвигались. И хотя их ещё не было видно, лязг гусениц и клокотание двигателей раздавались всё ближе.

– Быстрее! – поторопил я Марику, полностью выбравшись из подбитой «пумы». Заметив какую-то тень в конце переулка, вскинул автомат. Трескучая очередь вспорола морозный воздух, и на дорогу вывалилось тело в шинели и каске болотного цвета.

Я только спрыгнул на кучу битого кирпича, как раздался шелестящий свист.

– Ложись! – заорал я, как сумасшедший, сбил Марику с ног и накрыл её собой. Секунду спустя громыхнуло так, словно рядом ударила молния, земля затряслась, а потом с неба обрушился град из обломков.

Я пошевелился, стряхнув с себя кусочки камней, штукатурки и обгорелые щепки, с трудом поднялся. Повсюду плавала известковая пыль, забивала лёгкие, мешала дышать. Меня шатало из стороны в сторону, звенящая голова напоминала переспелую тыкву: только тронь – и она брызнет оранжевыми ошмётками, из ушей что-то текло. Я мазнул ладонью по щеке, посмотрел на троившиеся в глазах пальцы, и не сразу понял, в чём они вымазаны.

Три Марики уже стояли на ногах и что-то говорили мне, дёргая за рукав и тыкая пальцем в сторону. Я ничего не слышал, кроме басовитого гула, но по содроганию земли понял: Марика показывала на танки, вернее, на место, откуда они должны вот-вот появиться.

Она потащила меня за собой. Я ковылял за ней, спотыкаясь на каждом шагу и еле переставляя ноги, но не выпускал оружие из рук. В глазах уже не троилось, слух начал возвращаться: сквозь непрестанный гул я различал хруст камней под ногами, скрип битого стекла и нарастающий рокот моторов. Зато зрение ещё не пришло в норму. Остался какой-то муар, как будто я смотрел на мир сквозь полиэтиленовую плёнку.

Вверху затрещал автомат. Пули защёлкали по стенам, в лицо брызнула кирпичная крошка. Марика пригнулась, вскинула руку, «парабеллум» несколько раз дёрнулся и затих. С крыши свалился «шмайсер», а потом с глухим шлепком на дорогу рухнуло тело.

Впереди неожиданно появились четыре пехотинца. Я, не целясь, выпустил длинную очередь от бедра. Аккуратные стежки пулевых отверстий прошили немцев наискось. Они ещё падали, а я уже рывком втащил Марику в соседний дом.

В это время ухнула пушка одного из «тигров». Снаряд угодил в полыхающую «пуму», боеукладка рванула с таким оглушительным грохотом, что я, грешным делом, подумал о пробудившемся вулкане. Взрывом башню зашвырнуло в наше укрытие, она пронеслась в метре от меня, пронзила пушечным стволом стену и застряла в змеившейся трещинами пробоине.

На какой-то миг наступила тишина, потом раздался противный скрип, и проломленная крыша с треском рухнула в дом.

Не знаю, что со мной произошло, но мир как-то сразу изменился: из цветного он мгновенно стал сумрачным, наполнился похожими на свистящий шёпот звуками. Очертания предметов размылись, вокруг каждого появилось тёмное сияние с извилистыми протуберанцами.

Кое-где на стенах проявились знаки в виде стилизованного под стрелу глаза с чёрным солнцем вместо радужки. Они чем-то напоминали наскальные рисунки, и, казалось, были нарисованы коптящим факелом.

Все петроглифы указывали в одну и ту же сторону. Я сделал шаг в том направлении, но неожиданно для себя преодолел около двух метров, словно находился на Луне. Двигаясь по указаниям «стрелок», я оказался в соседней комнате, где увидел ещё один загадочный символ, который показывал на заваленный обломками угол.

Под завалом пульсировало зеленоватое свечение. Я хотел рассмотреть, что там такое светится, но не успел: меня поволокло назад с огромной силой, будто где-то включился гигантский пылесос.

Спустя мгновение губы обжёг солёный поцелуй, чуть позже грудь пронзила сильная боль, я сделал громкий вдох, открыл глаза, увидел Марику. Слёзы ручьями бежали по её чёрным от копоти щекам, пыльные волосы, свернувшись в дреды, висели дохлыми змеями.

– Матка боска, ты жив! – всхлипнула она и провела рукой по лицу, оставляя грязные разводы. – Вставай, милый, надо бежать.

С улицы по-прежнему доносился металлический лязг и рокот моторов, слышались далёкие голоса.

– Что произошло?

Я приподнялся на локте и тут же упал на кучу щебня, сильно приложившись затылком о бревно. Уткнувшись расщеплённым концом в землю, оно висело под углом, зацепившись за стену скрученными в спираль скобами. Грудь болела так, будто её раскурочил щипцами хирург-садист в надежде добраться до сердца. Расстегнув пуговицы, я раздвинул края шинели и мундира. На белом полотне рубашки ягодами на снегу проступили багровые пятна.

«Значит, я всё-таки сломал рёбра. Плохо! Очень плохо! Перевязать бы, да где тут бинт возьмёшь».

– Тебя бревном по голове приложило. Ты, наверное, с минуту пролежал без сознания. Я уж думала, что осталась одна. Вставай, Максим, прошу тебя.

Марика потянула меня за руку. Я сжал зубы, чтобы не застонать, встал, стараясь не думать о боли и сломанных ребрах. Подумаешь, ерунда какая, главное, жив и с Марикой всё в порядке.

Вспомнив о странных рисунках, посмотрел на уцелевшие стены – ничего.

«Неужели мне всё привиделось?»

А голоса раздавались всё ближе, я уже различал похрустывающие шаги и слабое позвякивание, с каким откидные приклады «шмайсеров» ударялись о пряжки ремней, короткие очереди в подозрительные кучи хлама. Медлить нельзя, надо действовать!

Я бросился в соседнюю комнату, подбежал к завалу, из-под которого недавно вырывалось зеленоватое свечение.

– Помоги!

Вдвоём мы вывернули упавшие крест-накрест обломки стропил, отбросили в сторону куски штукатурки и битый кирпич. Под слоем песка и пыли проступал круглый вал с четырьмя лучами внутри.

Я смахнул с него серый налёт, увидел покрытый чёрной краской металл с рыжими пятнышками выбоин. Марика выскребла тонкими пальчиками песок из секторов, я схватился за маховик, с усилием повернул. Раздались щелчки и тихое шипение, под песком проступил квадрат примерно в метр по диагонали.

Я рывком открыл люк, песок с краёв тонкими струйками просочился в провал, привалил крышку к стене. Из чёрной дыры пахнуло подземельем. Вниз вела узкая железная лестница, виднелись три трубчатых перекладины, остальные терялись в темноте. Я подобрал кусок кирпича, бросил в распахнутую пасть люка. Обломок с металлическим стуком проскакал по ступенькам, звонко ударился о каменное дно.

– Ну, хоть воды нет. Лезь быстрее, а я пока делом займусь.

Марика торопливо чмокнула меня в губы и стала спускаться в холодную тьму.