Недавняя запись:

«Когда захожу в этот супермаркет, то никак не могу привыкнуть к тому, что он - явь, а не сказка. И длинной эта «сказка» аж метров в сто пятьдесят. А продуктов!.. Как в Греции: «всё есть!», - был когда-то шлягер с такими словами.

Ах, если бы наши предки хотя бы одним глазком!.. да на всё это!»

А теперь пролистаю свои записки «В Перестройке», чтобы из них составить дайджест на тему: а какими были «супермаркеты» с начала девяностых и до двухтысячного? И делаю это для того, чтобы вспомнили те, кто прошёл через них, и узнали молодые.

 

В магазинах подчищают последние «шмотки», даже носки с полок исчезли, ввели талоны на сахар и даже на стиральные порошки.  

Сижу в холле с моим любимым телеоператором Сашей Федоровым и читаю ему отрывок из статьи Нуйкина: «Пора бы наших «благодетелей» поткать носом, как поганых кошек, в дерьмо: прошло уже семьдесят лет после революции, а они еще элементарно не накормили народ. На полках в основном полу гнилая картошка да минтай в банках…»

- И самое обидное, - вдруг грустно говорит Сашка, - что мы с тобой заворачиваем их брехню в красивые фантики и выдаём зрителям.

Ох, как же он, - до боли! - прав.

 

Мой сон.

На пустынном пляже - только мы с сыном. Хорошо!.. Но вдруг бегут какие-то ребята… их много, и вот уже они возле Глеба… и окружают его, толкают, виснут на нем. Что делать? И начинаю кричать: по-мо-ги-те!

А сегодня - опять: что снилось?.. не помню, но кричалось трудно, надрывно.

«Синдром страха» - говорят психиатры.

Да как же ему не быть, если каждый раз в магазине удивляешься: смотрите-ка, еще макароны есть!.. ой, и копченую ставриду выбросили! А из головы не идёт: а вдруг и эта тонкая ниточка оборвется?

 

Вчера мне повезло: моя коллега, у которой мать подруги работает продавцом в магазине, который снабжает обкомовских работников продуктами, предложила мне взять её килограмм колбасы, которым нас осчастливили на работе, так что сегодня ездила я в Карачев, отвозила этот нечаянный подарок судьбы маме и Виктору, а заодно привезла вот такой рассказик мамы, только что записанный:

«Захотелося мне раз побывать там, где раньше мы жили. Привёз меня Витька на мотороллере, и сразу узнала то место: тут-то наши огороды были, год картошку на них сажали, год рожь сеяли. И рожь родила - серпа не подсунешь, а картошку выращивали - с лапоть. Ну, правда, и теперь что-то посеяно, и вымётываться уже стало, а что?.. Рожь ли, ячмень, пшеница? Колосок во-о такой-то. Стала я и обмерла: ми-илая ты моя земелька! Да что ж с тобой только сделали?  Во что ж тебя превратили? Песок один… И вот теперь скажи мне: это ж какой хозяин должен прийти на эту землю, чтоб она опять родить начала?

Помню, когда в колхозы-то сгоняли… сгоняли и кричали: «Сохи эти? Закиньте их, сожгите! Мы трактора вам пригоним, мы пригоним машины, всё будете машинами делать, и жать, и косить.» Ну и правда, и жнуть и косють машинами, а за хлебом в Америку да Канаду ездють. А это смех один, чтоб Россия!.. по хлеб кто его знаить куда ездила! Да если б предки мои узнали об этом, разве б поверили? «Ты что? – дед сказал бы. - С ума сошла? Такое-то раздолье у нас, а за моря, за леса ездить хлеб покупать?» Нет, не поверил бы! Ни за что не поверил! А приходится. И дело к тому подошло, что дальше и некуда. И мужикам лихо с этим государством, и государству с такими работничками. Они ж в колхозах этих вроде бы и работають, а в голове одно держуть: «Да пропади всё пропадом! Раз государство к нам так, то и мы». Сгори всё, подохни, посохни… Ну, можить у кого и поболить душа, но… Но что поделаешь? Ничего, моя милая, не поделаешь. Так что ж ты хочешь? Что б изобилие у нас было?»

 

Консервировала про запас двух цыплят, которых на работе «дали» нам к Новому году, и чувствовала себя почти счастливой. Потом села у телевизора посмотреть «Голландский дневник» Молчанова, а там, в Голландии… Города, как парки, прилавки ломятся от всякой всячины!   

Господи, за что? За что же мы такие убогие и униженные!?

В конце фильма показывали праздник цветов, но я уже ничего не видела.

От слез.