С чем вступили мы в последний год двадцатого века?

1. Самое главное: со свободой слова и со свободой инициативы. Правда, не умеем еще пользоваться ни тем, ни другим, - нет опыта! – ну, так что ж, может, дети научатся, внуки?

 2. Со второй Думой. И коммунисты в ней теперь не в большинстве, - растворяют, размывают их понемногу другие партии, объединения.

3. С магазинами, к которым ни-икак не могу привыкнуть, - на витринах всегда… но навсегда ли?.. красуются сортов тридцать колбас, множество сыров, молочных продуктов, - изобилие полное… Ах, если бы еще деньжат побольше, чтобы не смотреть на эти живописные прилавки, как на неприкосновенность, а то пустовато в магазинах особенно вечерами - только продавцы за прилавками в голубых передниках, - и в этом есть что-то необычное и даже тревожащее.

4. С войной в Чечне, с каждодневными сводками о числе убитых, раненых.

Артиллерия и авиация бьет по бандитам-террористам-боевикам, как их называют в прессе, а наши солдаты вступают с ними в «контакт» только при «зачистке населенных пунктов», а «пункты» эти теперь не очень-то сопротивляется нашим войскам, ибо натерпелись люди и там от своих «борцов за независимость», - хапали те деньги, которые получали из России, хапали и от нефти, которую воровали из трубопроводов да строили себе особняки.

5. С почти с новым Президентом. Почему «почти»? А потому, что за несколько часов до Нового года Ельцин вдруг отказался от власти, попросил у народа прощения и, порекомендовав вместо себя премьера Путина, с семьей улетел в Иерусалим к святым местам.

Вот так, неожиданно и «красиво закончил свою эпоху» (как пишут в газетах) наш первый Президент России, благодаря которому страна освободилась наконец-то от диктатуры одной партии, пробует жить по Конституции и начала возрождать религию и церкви, разрушенные коммунистами.

Так что в марте будем избирать второго Президента России и станет им - почти не сомневаемся – Владимир Путин.

 

Платон встает, завтракает, включает свой телевизор и смотрит первый выпуск новостей. Потом читает. Потом, после обеда, едет куда-нибудь любоваться вновь построенным особняком или баптистским храмом, - любит он хорошую архитектуру, - а по субботам ездит на дачу за картошкой и овощами. Вот такой ритм жизни у него потому, что он - в отпуске, но новый редактор «Новых известий» Полупов обещал отозвать его… и не отозвал.

- Да мне и самому не хочется идти на работу. Тоскливо там и серо. Вчера развернул номер газеты, а на первой полосе - пять фотографий Родкина.

- Ну, что ж... - пытаюсь как-то утешить, - хочется редактору удержать газету от падения, вот и заискивает перед губернатором, думает: авось местная Дума возьмет и ваши «Известия» под крылышко.

-  Да все понятно. Но обидно, что превратилась она в дешевку. Даже подбор перепечаток в ней какой-то мерзопакостный...

- Это неизбежно. Как в фильме можно определить личность режиссера по содержанию, колориту, ритму, так и по газете…

Молчит. Согласен. Но воевать против всего этого уже не будет. Да и я не советую, потому что бессмысленно, - теперь, чтобы газете выжить, надо угодить большинству, а оно предпочитает «желтую прессу».