В магазинах подчищают последние «шмотки», - даже носки с полок исчезли, - ввели талоны на сахар и даже на стиральные порошки.

Но скоро выборы народных депутатов СССР (26 марта), - может, «народные» чего-то добъются? - и появились плакаты: «Возродим полновластие советов!» А еще – что-то вроде листовок: «Велихов, Ельцин, Сахаров = Перестройка», «Нищенская зарплата у нас, все остальное - у бюрократов», «Землю тем, кто на ней живет!», «Мы - за полную гласность, за полную свободу!», «Тарасов - против бюрократов!» 

Стою, читаю их, а чуть впереди - полный пожилой мужчина. «Этот будет против таких, как Тарасов», - подумалось, а он вдруг оборачивается и говорит:

- Вот за кого надо голосовать. Молодец!

Поддакивает ему и женщина.

Но когда возвращаюсь с работы, то листовок этих уже и нет, - остался только портрет Тарасова с глазами, выжженными сигаретой.

 

Работает у нас в аппаратной Аркадий, еврей. С большой симпатией относится ко мне, часто уезжаем домой вместе и вчера, в троллейбусе, все выговаривался о том, что у нас творится.

- Аркадий, - наконец-то спросила, - ну почему же не уедете в Израиль? Ведь разрешили с этого года, и если бы я была еврейкой...

А он:

- Я слишком сентиментален, - и гру-устно так посмотрел в исхлестанное дождем окно. - Да и прирос к тому, где родился, жил. Все это уже в крови… и навечно.

Бедняга! И угораздило ж его родиться в России!

 

Муж приходит и с порога бросает:

- Поздравь! Уже не работаю в «Рабочем». - И рассказывает: - Стал на летучке настаивать на публикации своего открытого письма этому прохвосту Илларионову в защиту СОИ, а главный редактор Кузнецов и сказал: «Вот теперь ты и показал свое истинное нутро»! Ну, я и ответил, что не скрывал «нутра», потому что никогда не был рабом... по сравнению с ними, а он и предложил коллегии проголосовать за мое увольнение. И проголосовали. Единогласно.

Посоветовала написать в Москву, в «Известия», а он:

- Что толку?

- Тогда подавай в суд.

- А-а, и судьи такие ж, - махнул рукой.

Прав, конечно, но надо же как-то… что-то!..