Третьи сутки они боролись за право жить, третью ночь волчья стая, как по команде сужала круг. Они уже не боялись людей, привыкнув к их бездействию. Когда Иван бросал в них горящие головешки, звери отскакивали на безопасное расстояние и снова подползали ближе. Парень высмотрел среди них волчицу, но точно определить не мог, ее ли слушается стая, а может, среди них был другой вожак. Да, волки опытные звери – берут на измор.
Во - уууууу! – протяжно затянул свою песню волк, – Ив - во-уууу! – подхватили другие голоса. От воя становилось жутко, либо сознание подсказывало, что в этой схватке победит или зверь, или человек. Иван в большей степени переживал за девушку, и сейчас думал только об одном, как ее спасти. Он сильный, если что, отобьется ножом, залезет на дерево, а она? Куда денется Галя?
И все-таки Иван определил вожака – это был крупный зверь, он иногда бегал среди волков, проваливаясь в глубокий снег, и они отходили в сторону, пряча между ног хвосты. Вот он упал на живот и пополз к обрыву, стая последовала его примеру. Иван достал пистолет и приставил руку к ветке дерева. Поймал на мушку голову волка и, затаив дыхание, выстрелил. Раздался визг, тут же сменившийся множественным рычанием. Волки, они и есть волки, им не важно, кто сейчас валяется в снегу: подстреленный вожак или волчица, они были голодны, а потому вели себя, как бешеные. Стая в один миг набросилась на раненного вожака и растерзала его на части, вскоре от него остались только клочья шерсти, разбросанные на окровавленном снегу.
Иван думал, что стая насытится и, успокоившись, отстанет от людей, но не тут-то было: волки снова заняли свои места, образовав полукруг.
«Это конец,– подумал Иван,– почему они не боятся, ведь я стрелял по ним». Иван помахал пистолетом, надеясь, что стая подастся назад, но звери продолжали лежать и только изредка, ползком, продвигались вперед.
Он уже принял решение, если выхода нет, то пусть Галя живет. Он еще сам толком не понял, почему так поступает – наверно, так нужно. Иван улыбнулся, глядя на нее и подумал: «Раз Господь свел меня с ней в этой глуши, значит ему виднее». Он молча стал разгребать снег под обрывом, пока не образовалась яма. Постелил на дно тулуп и, сняв с себя полушубок, сказал Галинке:
– Укройся, я завалю тебя ветками и снегом.
– Ваня, что ты задумал, они же разорвут тебя…
– А ты будешь жить, понимаешь, Галя. Береги себя и дите. Я постараюсь отвести стаю. Завалю тебя хвоей и нанесу на ветки оружейную смазку, может Бог милует, они тебя не учуют. Возьми вот нож, если почувствуешь, что волки разгребают снег, отбивайся.
Галя со слезами на глазах опустилась на дно ямы, Иван еще раз взглянул на нее, улыбнулся, прощаясь, и накрыл ее полушубком. Завалил ветками и снегом. Подкинул последние сучья в костер и поднялся на обрыв. Стая вскочила и отошла назад. Иван пошел вперед, держа в руке пистолет. Отойдя на приличное расстояние, он взглянул в небо, что-то прошептал и, приставив ствол пистолета к виску, нажал на курок. По тайге пробежалось эхо выстрела.
Галя, под плотным настилом, не могла услышать хлопок и еще долго лежала. Сжав в руке рукоятку ножа, с трепетом ожидала, когда волки доберутся до нее. Старалась не представлять, что будет с ней, если это случится, но знала точно, что будет бороться за жизнь до конца. Она стала задыхаться от нехватки кислорода и попыталась поднять покрытие над собой. Куча зашевелилась. Галя, чувствуя, что голову начинает туманить и со всех сил надавила на настил. Она выбралась наружу, когда уже рассвет забрезжил на горизонте. Вокруг увидела многочисленные отпечатки волчих лап. Костер давно погас.
Что делать, не могла сразу сообразить, но порывшись в карманах Ивановского полушубка, достала спички. Сушняка не было, нужно подняться на обрыв и насобирать ветки в лесу. «Где Ваня? – с ужасом подумала она,– ведь прошло много времени, когда он зарыл меня в снегу». Взяла в одну руку топор, а в другую нож и направилась по следу Ивана. Зорко осматривалась по сторонам, волков не было. Ноги утопали в снегу по колено, и она медленно подошла к месту, где были видны какие-то темные предметы. Ахнула от ужаса, увидев окровавленный снег. Клочки ткани, перемешанные с кровью, валялись кругом. Галю стошнило, когда она увидела разбросанные, человеческие кости.
Ночью, на этом месте пировали волки, в один миг, разорвав человека на части. Галя закрыла глаза, прислонилась к сосне спиной и так стояла, погруженная в себя. Собралась с мыслями и, стиснув зубы, пошла к стоянке. По дороге насобирала сучья и развела костер. Теперь она могла надеяться только на себя. Разгребла яму и, подавив в себе чувство брезгливости, собрала останки Ивана. Уложила в яму и засыпала снегом. Смастерила из двух палок крест и воткнула в могилу. Она оставила одну, маленькую часть скелета и бережно, завернув ее в тряпку, положила в рюкзак. Слез не было, только горечь и глубокая утрата заполнили ее грудь. В снегу, на месте гибели Ивана, нашла пистолет и прихватила его с собой.
Все, нужно уходить, нет уверенности, что стая не вернется. Взвалив на плечи рюкзак, она ступила на лед, и не спеша, побрела вниз по реке.