Untitled document

Еду троллейбусом и смотрю на облака, подсвеченные заходящим солнцем: какое лучистое, пронзительно-радостное небо! Скоро, совсем скоро весна…            

Сегодня-то с утра день был смурый, зябкий, напитанный холодным дождем со снегом, а к полудню выскользнуло солнышко, заиграло, заулыбалось, и вот сейчас мои панорамы небесные, подсвеченные розовым предзакатным светилом, устроили настоящий праздник, - какое разнообразие форм, оттенков серого, белого, розового!.. какой влекущий взор вечности! 

Как же редко отрываю глаза от земли, как же много прожито без такого!    

На мгновение взгляд словно спотыкается о серые стены зданий, искорёженные кроны обрезанных лип, а потом снова взлетает туда, к облакам, зовущим в своё бездонное пространство.

 

Из дневника. 1969-й

«Так давно не открывала свой «ежедневник»! Почему?

Наверное, прошедшие полтора года жить было не так уж и плохо, - интересная работа, влюбленность в Платона, - вот и не на что было жаловаться этим молчаливым листкам, но сегодня… Сегодня есть то, о чём хочу написать, о чём хотелось бы сказать и мужу, но он ушел на работу, а я дома - одна… вернее – с будущей дочкой.

Не хотелось бы писать эти строки, не хотелось бы так думать, но...

А что если?..

(Вырвано два листа записей и только через два месяца – снова.)

 

Я валюсь с ног от недосыпания, - дочка просыпается и плачет через каждые два часа. Кажется: не вы-де-ржу!

Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять…

Но сегодня Платон впервые оставался дома с малышкой, а я ходила гулять, а вернее – бегать по магазинам и эта пробежка стала праздником!»

 

Да, трудно было тогда привыкать к несвободе! Платон уходил на работу, мамы не было рядом и во мне, вдруг напрочь привязанной к дочке, рождалось ощущение: я – под арестом! Под домашним арестом. Иной раз даже плакала от бессилия и невозможности вырваться из замкнутого круга. Но что делать? Надо было привыкать. Надо было как-то выкарабкиваться к МОЕЙ свободе, но уже ВМЕСТЕ с дочкой, ибо то великое счастье, которое испытала, когда в палату впервые принесли ее – всё оправдывает.

 

«Вчера Платон пришел домой поздно, сел ужинать. Молчит. Вижу: случилось что-то. Спросила… Нет, всё, мол, нормально и, молча, ушел к себе. 

И все же оказалось: на собрании местных писателей, когда зашла речь о вводе  наших войск в Чехословакию для подавления восстания,  он сказал, что это, мол, чудовищно.

А это - крамола.

Да и на прошлой неделе в передаче упомигул, что преступно, мол, взрывать и сносить старую церковь на Набережной. Естественно, Обкому такие слова журналиста не понравились, - решения Обком вне критики! - и вот теперь секретарь по идеологии Смирновский давит на нашего с Платоном начальника  Анатолия Васильевича, чтобы тот убрал с телевидения крамольного и непослушного журналиста.

Думаю, нашему относительно обеспеченному житью скоро придет конец, - опять Платона уволят за то, что «не тем духом дышит», то бишь, не той идеологией».

Рейтинг@Mail.ru