Краски сельской идиллии — местами пестрые, местами приглушенные утренним маревом, простирались от левого горизонта к горизонту правому. С одной стороны лежало и ворочалось неровными холмами почти бескрайнее поле: там фермы, пасека, мелкие озера и река, капризно меняющая свое направление. С другой стороны несколько лесных массивов настоящим взрывом зелени дополняли болезненную желтизну полей. Серая линия горизонта была нарисована простым карандашом, да так небрежно, что даже острый глаз вряд ли различал, где кончаются владения земли и где начинаются просторы неба. Деревня являлась каким-никаким, а все же строением цивилизации. Да, строением робким, отчасти небрежным, выполненным так, чтобы не вызывать у людей высокомерие над окружающей природой. Почти все дома утопали в дико растущей зелени, об асфальтированных дорогах здесь слышали только из сказок про городскую жизнь. У неискушенного романтика могло возникнуть чувство, что эти дома вообще не были никогда построены — они просто выросли из земли, как трава, кустарники и все прочее. Деревня и ее скромная пасторальная жизнь как нельзя удачней вписывалась своим бытием и в ландшафт, и в местную цветовую палитру, и в своеобразный здравый смысл, который здесь диктует только одно божество — природа.