Дачный поселок на станции Отдых.
В сосновом бору затерялся огромный дом.
На скамейке под соснами, к одной из которой прибит деревянный брус, сидят двое.
ВИКТОР – Жаль Павла, сгорел, как свеча…
ИГОРЬ – (задумчиво) Рак… чтоб его…Год назад, помнишь, в «Карусели», тридцать его годочков проводили, и кто бы мог подумать…Опять лето, а его нету.
ВИКТОР – Ладно пошли в дом, а то неудобно.
ИГОРЬ – Скажи мне, Виктор, а зачем мы у этой сосны сели, место какое-то гадливое, да и брус этот, словно крест. Чего сидим-то?
ВИКТОР – Во-первых, не сидим, пока, во-вторых, присесть больше негде, а в-третьих ты ж, Игорь Львович, у нас человек новый, еще много чего не знаешь, на шашлыки с нами не ходил, барана не резал…
ИГОРЬ – Ты же знаешь, Виктор Михайлович, не до того было, я и у тебя-то первый раз в доме.
ВИКТОР – Вот-вот, и потому не знаешь ты, что это вроде как жертвенник, агнца мы на этом кресте разделываем.
ИГОРЬ – Не понял…
ВИКТОР – (смеясь) Ну, барана, значит потрошим. Лапки в разные стороны, (мечтательно) и ножичком остреньким от шеи до гениталий р-р-раз, кишки наружу, кровищи, как воды из фонтана «Дружбы народов», красота.
ИГОРЬ – Так вы его живого, что ли подвешиваете? (в шоке) А если это не он, а она, в смысле бараниха, ну, как её, в смысле овца, а не баран?
ВИКТОР – (смотрит не понимая на Игоря, после паузы заразительно смеётся) Тогда, конечно, мёртвую.
Отходят от сосны.
ВИКТОР – А ты, Игорь Львович, читал когда-нибудь Евангелие? Думаю, не читал. Ты у нас только Право назубок-то и знаешь, а? Мы один раз с Пашкой на эту тему, словом, чуть до драки не дошло. Смотри! У католиков – главный праздник – Рождество, родился Мессия, то да сё, новая религия, в общем, всё в таком духе. У православных – Пасха – бессмертие важнее рождения, здесь, я думаю, мы больше правы, нежели Европа. Так вот, я у Пашки спрашиваю: «А для тебя что главнее?», а он мне: «Тайная вечеря», представляешь? «Перепились все, - говорит, - как свиньи и айда по саду гулять, тут их полиция и повязала». Вот гад. Просто издевается надо мной и так лукаво, с прищуром, как Ленин, смотрит на меня. Мне ничего не оставалось, как заехать ему в ухо. И понеслась душа в рай, нас еле разняли.
ИГОРЬ – А ты верующий?
ВИКТОР – Как тебе сказать… Наверное. Человек обязан во что-то верить. Кто в Бога, кто в дьявола, кто в Человека, «кто ни во что не верит, даже в чёрта, назло всем», а это ведь тоже Вера, Игорь Львович. Я, например, верю в Бога и своей жене, Верочке, ничего каламбурчик: «верю Вере», - а вот ты почти два года с Пашей крутился, вел его дела, в судах его отмазывал, залоги за него вносил из его же кармана. Ты знал, что дела его нечистые, мягко говоря, и однако с пеной у рта отстаивал его честь, то, чего у него точно не было. Во что ты веришь?
ИГОРЬ – Я? В закон!
ВИКТОР – Не смеши.
ИГОРЬ – Я считаю, что каждый имеет право на защиту своей чести, а есть она у него или нет, это не нам решать, это дело его совести.
ВИКТОР – А если нет ни чести, ни совести, тогда как быть?
ИГОРЬ – Тогда только суд Божий.
ВИКТОР – Всё-таки на суд Божий ты уповаешь, веришь, что он есть? Вот он и вынес Пашке приговор. И не о чем горевать. А ты всё: « Рак, рак…», - не рак, а срак… Так-то, адвокат мой любезнейший.
ИГОРЬ – Виктор Михайлович, а вы не любили Павла.
ВИКТОР – Не любил. А за что мне его любить? Кто он мне, брат или жена, или любовница? Он был моим компаньоном по бизнесу, и только. Да и то, развести мог в любую минуту, держи ушки на макушке, я всегда был, как на боевом посту. Так за что, я тебя спрашиваю, мне его любить было?
ИГОРЬ – Мне, казалось, вы друзьями были.
ВИКТОР – Были, да сплыли.