Знамя Синсэнгуми
Роман Алекса Вайта
Пролог
Смуглый человек в строительной каске - таких людей французы привыкли называть «L'émigrant ouvrier»*1, - вскрывая многовековой слой отмостки вокруг диагностического центра больницы «Питье-Сальпетриер» в Тринадцатом округе Парижа, чесал начинающий лысеть затылок. Его отбойный молоток наткнулся на провод, уходящий в землю. Он упустил тот момент, когда массивное зубило инструмента перебило стальную пластину, вмурованную в каменную кладку стены.
- Проклятые французы! И здесь - брак. Ничего сделать по-человечески не могут! Какой дурак заложил эту ржавую железку в кладку и для чего? - ворчал араб.
- Эй, Азиз! Чего рот разинул? - крикнул ему издали второй рабочий. - Скоро асфальт привезут. Поторопись.
Азиз нагнулся, взялся за пластину обеими руками и, приложив всю силу рук, потянул сталь на себя. Старый стержень громоотвода, ржавевший в стене ещё со времён Наполеона, треснул и отломился. Между каменными плитами фасада остался торчать конец оголённого медного провода. Азиз, недолго думая, вытащил моток изоляционной ленты, обмотал ею толстую медь, засунул провод в щель стены и заложил его маленькими кусками асфальтовой крошки. Он критически осмотрел свою работу, для верности замазал заплатку землёй и удовлетворённо кивнул головой.
- Всё! Баста! - к Азизу шёл прораб-итальянец. Он прижимал к уху сотовый телефон и поглядывал на небо.
- Свежий асфальт привезут завтра.
- Почему?
- Подними голову. Гроза над Парижем.
*1 L'émigrant ouvrier (фр.) - рабочий-эмигрант.
Глава 1
Солнце, почти закрытое густыми грозовыми облаками, превратилось в тусклый фонарь, потом в едва заметное светлое пятно на фоне низкого неба - и пропало. В воздухе сильно пахло озоном. Притихший было ветер вновь быстро набирал силу, шевеля лиловые занавески открытого окна лаборатории функциональной магнитно-резонансной томографии. Ветки кустов сирени и нескольких каштанов, росших в больничном сквере, качались из стороны в сторону. За несколько минут они потеряли свои цветы, которые тут же подхватил небольшой смерч, образовав воронку. Он понёс лепестки вместе с пылью и прочим мусором вдоль по аллеям больничного комплекса, потом поднял ещё выше и бросил навстречу молнии, располосовавшей небо.
Близкому, но ещё не очень сильному раскату грома удалось заглушить звук работающего томографа, но он не потревожил пациента, лежащего внутри белого, давно устаревшего пенала, куда его поместили на время обследования. Человеку успел пригрезиться сон про самураев. Он любил старые картины Акиро Куросавы до такой степени, что часто видел сны, где сам носил самурайский меч и во главе отрядов опытных, безжалостных воинов в средневековых японских доспехах сражался со своими врагами. Пациент на своём планшетнике за несколько часов до обследования как раз успел посмотреть один из таких фильмов. В чёрно-белом кино на фоне серых ландшафтов и пушистого чистого снега разворачивалась неспешная трагедия великого режиссёра. Фильм был одним из раритетов в коллекции пациента.
Снова, но уже значительно ближе, прогрохотал гром. С интервалом в несколько секунд над самой крышей больничного корпуса дважды ударило так, что даже у человека, лежащего внутри томографа, заложило уши. Он открыл глаза и перевёл взгляд на входное отверстие, через которое в аппарат вдвигались носилки.
«Надо бы закрыть окно и выключить томограф», - подумал врач, сидящий у компьютера.
Он встал, подошёл к окну, но изменил решение и оставил створки открытыми, только раздвинув занавески. В комнате царила духота. Доктор вернулся обратно и нашёл на пульте управления сложной дорогой медицинской машиной кнопку "Off". В этот самый момент небо над корпусом разорвал толстый, ослепительный зигзаг молнии. С интервалом в доли секунды удары молний повторились. Мощный разряд электричества прошёл через металл телевизионной спутниковой антенны, потом по проводу проник в один из электрощитов и через мгновение разорвался мощной вспышкой внутри блока электронной начинки томографа, насыщая невиданной, усиленной стократно энергией платы, диоды, стабилизаторы и чёрт знает что ещё. Взрыв осветил детали интерьера комнаты. Экран компьютера разорвало на мелкие осколки, сноп искр взметнулся к потолку.
Сильный удар тока впечатал пациента в свод белого пенала. Он врезался головой в какой-то датчик и потерял сознание. Кожа на его правом виске задымилась. Затем на ней образовалось большое пятно ожога.
Через несколько минут беспамятства незнакомые грубые голоса проникли в сознание пациента. Мир постепенно приобретал знакомые очертания, но Алексею почему-то было трудно дышать. Он сфокусировал взгляд на какой-то сферической белой поверхности и увидел, что в трубу томографа набилось куча народа. В аппарат непостижимым образом втиснулись четыре или пять человек. Кто-то сидел, поджав под себя ноги, кто-то изогнулся дугой, уткнувшись лицом в колени, двое незнакомых людей в странных одеждах прижались к стенкам томографа возле люка. Шершавая ладонь легонько похлопала Алексея по щеке. Парень перевёл взгляд налево и с недоумением уставился на узкоглазое лицо с большим ртом, острыми твёрдыми скулами, освещёнными с правой стороны ярким светом. Полуденное солнце проникало через боковое круглое окно томографа, а человек быстро говорил на незнакомом Алексею языке.
- Мать моя - женщина! - удивлённо прошептал пациент. - Мужик говорит по-японски. Или у меня зрительные и слуховые галлюцинации?
«Что за чертовщина? - подумал Алексей. - Вот она - хвалёная французская медицина. Знал бы - не полез в этот допотопный томограф. Чего этим людям здесь надо?»
- Эй, убери колено с моей груди, - громко сказал он узкоглазому человеку.
Тот непонимающе уставился на Алексея, потом скупо улыбнулся и что-то приказал человеку, скрючившемуся возле входного отверстия. Тот ловко развернулся, подтянул ноги, обутые в мягкие высокие сапоги, к своему животу и стал выбираться наружу. Через минуту труба томографа опустела. Алексей, ещё чувствуя гул в ушах и боль в голове, удивляясь гибкости людей, одетых в довольно тёплую одежду, последовал за незнакомцами.
В лаборатории царил полный хаос. Различные части многих приборов: осциллографов, ультразвуковых резонаторов, компьютеров и прочих хитроумных устройств почернели, концы проводов обуглились и ещё слабо искрили. Ни один из потолочных светильников не горел. В углу комнаты лежала медсестра. Видимо, падая, она ударилась виском о край стола. Тонкая струйка крови уже подсыхала, образуя на щеке и шее тёмно-коричневую полосу. Рядом с девушкой, уронив голову на грудь, сидел доктор в дымящемся халате. На его руках виднелись раны и обширные ожоги.
- Господи! - воскликнул Алексей, оглядываясь вокруг.
«Неужели всё это натворила гроза?» - подумал он и перевёл взгляд на смуглых незнакомцев, невозмутимо усевшихся вдоль стены.
В это время в коридоре раздались голоса, и в лабораторию вбежали люди с огнетушителями. Среди плотной толпы замелькали белые халаты врачей. Они тут же подскочили к Алексею.
- Живы? Нигде ничего не болит? Приносим вам тысячу извинений! Ваше право - подать в суд на больницу, но ведь это - форс-мажор. Такой грозы и таких молний в Париже не было лет сто, - наперебой, по-французски быстро и суетливо говорили доктора, укладывая Алексея на кушетку и ощупывая его со всех сторон. - Месье Григорьев, вы только не волнуйтесь, мы сейчас проведём диагностику и выясним - всё ли с вами в порядке.
Два врача подошли к лежащим на полу медсестре и доктору.
Персонал госпиталя словно не замечал странных людей в разнокалиберной одежде. Старинные сюртуки и жилеты, сапоги, плотные кимоно с вышивкой на спине и плечах, широкие штаны, больше похожие на длинные юбки, нелепые тапочки на ногах выглядели дико и архаично. Все эти субъекты, непонятно откуда свалившиеся на Алексея, были заросшие длинными волосами и небритые. Они невозмутимо сидели вдоль стены и смотрели прямо перед собой. Алексей только сейчас рассмотрел за поясом каждого из незнакомцев рукоятки самурайских мечей.
«Докторов, видно, тоже молния ударила. Разве они не видят этих японцев? Откуда эти парни появились? Странно. Словно дешёвый спектакль в театре абсурда», - думал Алексей, вяло сопротивляясь врачам.
- Со мной всё в порядке, - бормотал он, отыскивая взглядом шкафчик, где тридцать минут назад ему пришлось оставить свою одежду.
- Как же «в порядке»? Позвольте, - приставала к нему худая докторша в огромных очках. - Вот ожог на виске и шишка на лбу.
«Чёрт! Как по-французски будет – «пустяки»? - Алексей пытался вспомнить простое слово. - Не хватало мне только амнезии. Видно, всё-таки приложила меня молния», - лихорадочно соображал он.
Так и не вспомнив нужного слова, он перешёл на английский:
- Ничего страшного. До свадьбы заживёт. Это русская пословица такая, - пояснил уже на французском языке Григорьев. - Мне домой пора.
- Вы уверены, что с Вами всё в порядке?
- Абсолютно! - Алексей рубанул воздух ребром ладони и заметил одобрительный взгляд самурая, колено которого мешало Григорьеву дышать в томографе.
- Хорошо! - докторша нерешительно огляделась вокруг. - Думаю, мы приведём лабораторию в порядок не раньше, чем через неделю. Тогда и закончим ваше обследование.
- Нет уж, - возразил Алексей, одеваясь. - С меня - довольно.
- Мы не возьмём за повторное обследование ни евро, - поторопилась сказать худышка в очках.
- Не в деньгах счастье, - туманно ответил месье Григорьев и покосился в сторону носилок, на которых увозили мёртвый персонал лаборатории магнитно-резонансной томографии.
- Ещё раз приносим свои извинения, - в комнату быстро вошёл представительный полный человек в белом пиджаке, таких же брюках и шапочке, сдвинутой на затылок. Крупные капли пота стекали у него по седой щетине на щеках. Он слегка задыхался.
- Я - главный врач клиники. Мы готовы полностью обследовать вас и компенсировать физический и моральный ущерб. Но, боюсь, что это окажется возможным только после устранения последствий этой ужасной грозы. Вы же видите - персонал больницы тоже пострадал. Какой ужас! Впрочем, вы можете обратиться в суд. Но мне не хотелось бы огласки, - тараторил доктор, забирая в свои ладони правую руку Алексея.
- Да хватит вам. Я не собираюсь подавать в суд, - упрямый пациент тщетно пытался вырвать запястье из рук врача.
В этот момент один из японцев вскочил на ноги, быстро подошёл к главному врачу, схватил его за плечо, развернул лицом к себе и толкнул так сильно, что тучный доктор отлетел к окну и чуть не вывалился наружу.
Врач изумлённо уставился на Алексея.
- Да-да. Понимаю. Вы - вправе. Пережили шок, и всё такое. Но ваша горячность - абсолютно лишняя. Уверяю вас...
Алексей, не слушая его, смотрел на японца.
«Ничего не понимаю. Они что - не видят этих самураев? Или у меня всё-таки галлюцинации, и я сам толкнул врача? Нет. К чёрту. Пора домой валить, пока не поздно. Попаду в полицию - хлопот не оберёшься».
Он, путая слова, невнятно извинился и направился к двери. Японцы пошли следом.
«Может, напрасно я отказался от обследования? - думал Алексей, спускаясь в метро, чтобы доехать до маленькой квартиры, которую для него снимал отец. - В мозгах после удара молнии - явный перекос».
Он в который раз обернулся. Японцы, оказавшись на улице, поначалу немного растерялись от обилия машин, людей, шума и толчеи, но потом, освоившись, обретя присутствие духа и составив плотную группу, пошли за ним. Следующим потрясением для них оказался поезд метрополитена. Но и здесь они оказались молодцами. Никто не обращал на странных людей внимания. Французы словно не замечали эскорта Алексея.
«Дьявольщина какая-то. Дома есть бутылка водки. Спиртное наверняка поможет. Если к утру видения не пройдут - пойду снова к этим проклятым докторам».
- Это вы, месье Григорьев? - консьержка, стоя на пороге своей норы на первом этаже, смерила его с ног до головы. - Вы в грозу случайно не попали? Какой кошмар! На нашей улице молния старый каштан расщепила надвое, - прокричала она Алексею в спину.
Но месье Григорьев, не оглядываясь, поднимался вприпрыжку по лестнице на третий этаж. Он достал ключ и открыл дверь квартиры. Не успел он переступить порог, как в узкую щель тут же просочился его вооружённый мечами эскорт.
- Вам что здесь надо? - рассердился Алексей, но тут же остановил себя:
«С кем это я разговариваю? Этих парней не существует. Они - плод моей больной фантазии и следствие увлечения Куросавой. Где водка?»
Он прошёл на кухню и отыскал в шкафчике бутылку. Наливая себе полный стакан, он косился на японцев, усаживающихся на полу в комнате. Один из них - видимо, старший - подошёл вплотную и взял из рук Алексея стакан. Он понюхал водку, попробовал её на язык и сморщился. Узкие глаза стали ещё уже, губы огромного рта искривились.
- О! - неодобрительно сказал самурай и вылил спиртное в раковину.
- Вот зараза! - выругался Алексей, сердито глядя прямо в глаза самураю.
Тот почтительно поклонился и стал что-то быстро говорить, опустив взгляд.
Но Алексей, не слушая, нашёл начатую бутылку дорогого коньяка и стал пить прямо из горлышка. Двести грамм исчезли у него в горле за несколько секунд. Он не почувствовал вкуса напитка и перевёл дыхание, лишь сунув пустую посуду в ладонь самурая.
Вся нервотрёпка трудного дня навалилась на него неимоверной усталостью. Ноги подкосились, и Алексей, опираясь спиной о стенку, опустился на пол. Последнее, что он увидел, были удивлённые глаза японца, которые чуть не вылезли из орбит.
Григорьев проснулся за полночь. Он поднял руку и посмотрел на светящийся циферблат наручного хронометра. Он показывал второй час. Алексей лежал на широком раскладном диване, укрытый пледом. Под головой была подушка. Он мысленно поблагодарил своего далеко не бедного отца, который настоял, чтобы его сын жил не в университетском кампусе, а снял квартиру. Кто бы дал ему в общаге вот так спокойно поспать?
«Я хорошо помню свою студенческую молодость и бардак, царящий в общежитиях, - говорил отец. - Вольная жизнь, эйфория от свободы, девочки, вино, друзья. Там и до травки недалеко. А мне нужен наследник. Грамотный образованный партнёр, который возглавит дело, когда я уйду на покой».
«Папа будто в воду смотрел», - сонно размышлял Алексей.
Младшему Григорьеву много раз доводилось бывать в кампусе Сорбонны.
«Содом и Гоморра. А здесь я сам себе хозяин. Хочу - сплю, хочу - музыку слушаю. Да и гранит науки грызть никто не мешает».
Алексей провёл ладонями по лицу. Пальцы ощутили на виске ткань повязки.
«Откуда она?» - лениво подумал он и прислушался.
В комнате было тихо. Слабый ветер шевелил занавески открытого окна. Пахло свежестью и цветущей сиренью. Но что-то в этой тишине и запахах было не так. Григорьев приподнялся на локте. Слабые толчки боли в области виска вместе с ударами пульса переместились к затылку. Григорьев сразу вспомнил минувший день, грозу, хаос возле томографа, странных самураев и стакан выпитой водки. Во рту тут же возникла сухость. Он почувствовал жажду.
«Чёртов Куросава, - мысленно выругался он. - Это ж надо такому привидеться! Мало того, что по мозгам шарахнуло, так вот вам ещё и кино в придачу», - Григорьев протянул руку к тумбочке, чтобы зажечь настольную лампу, и наткнулся на чашку.
Схватив её, он услышал плеск жидкости. Он поднёс чашку к носу. Пахло водой. Припав губами к фарфору, он выпил всё без остатка и снова лёг. Григорьеву стало легче, и он заснул.
Снова всё та же тяжёлая ладонь неловко трепала его по щеке. Пришлось открыть глаза. Алексей лежал на своём широком диване, а рядом сидел старший из вчерашних японцев. Четверо остальных, глядя прямо перед собой, неподвижно сидели на полу, освещённые утренним солнцем. Катаны лежали у каждого слева. За поясами виднелись рукояти коротких клинков.
«Как эти штуки называются? - попытался вспомнить Григорьев. – Ах, да: вакидзаси».
Из кухни доносились вкусные запахи, и Алексей попытался их квалифицировать.
«Варёный рис и чай с чабрецом», - решил он, опуская ноги на пол.
И только сейчас его сознание пришло в относительный порядок.
- Господи! Вы опять здесь? - прошептал Григорьев. - Галлюцинации продолжаются! За что мне это, за какие грехи? - уже громче воскликнул он, хватая за руку человека в чёрной одежде, пристроившегося на краешке дивана. Внешность японца сильно изменилась со вчерашнего дня. Он обрил себе лоб. Длинные волосы, зачёсанные назад, заканчивались на затылке косичкой, туго обмотанной серым шнурком. Такая причёска делала человека похожим на самурая. Григорьев внимательно рассмотрел его одежду. Чёрный, с широкими рукавами плотный халат до колен был надет поверх белой полотняной чистой рубахи. Из-под халата выглядывали широкие штаны, похожие на шаровары, сшитые из такой же плотной ткани, что и халат.
Рука самурая была тёплая и, по-видимому, очень сильная. Алексей ощутил твёрдые бугры мышц.
- Блеск! - сказал он, встречаясь взглядом с японцем. - Объективная реальность бреда, порождённая суетностью бытия. И что мне с этим делать?
Человек, уловив в голосе Григорьева вопрос, стал что-то горячо и гортанно говорить.
- Эй, мужик, постой! - Алексей предостерегающе поднял ладонь. - Не так быстро. Всё равно я ни хрена не понимаю. Раз уж вы здесь, раз у меня мозговые извилины переплелись в косичку - давай-ка попробуем найти причины и докопаемся до сути этого бреда.
Теперь уже самурай непонимающе, но почтительно внимал речи Григорьева.
«Нет. Так не пойдёт, - решил Алексей. - Попробую наладить с парнями контакт. А там посмотрим. Если это сон - рано или поздно он кончится; если это клиника - пойду к врачу. С чего бы начать?»
Его взгляд упал на рукоятку короткого меча за поясом у самурая.
- Вакидзаси?
- О! Вакидзаси, вакидзаси, - быстро затараторил японец.
Он быстро вытащил оружие и с поклоном протянул его Григорьеву. Тот взял и потянул клинок из ножен. Сталь отливала синевой. Алексей неосторожно провёл большим пальцем руки по острому лезвию и тут же отдёрнул руку, выронив меч. На пальце проступила кровь.
«Ни фига себе! - мысленно воскликнул он. - Боль и порез - это уже слишком для любого бреда».
Тихий смех сидящих на полу японцев, наблюдавших, как Григорьев сосёт палец, пресёк грозным окриком старший самурай. Он требовательно вытянул руку и отдал короткий приказ. В его ладонь тут же вложили длинный меч.
- Катана, - резко сказал он, потрясая в воздухе оружием.
Потом, вытащив наполовину клинок, самурай стал тыкать пальцем в рукоятку и отдельные детали.
- Цуба*1, - японец показал на круглую с замысловатым орнаментом пластину, от которой начиналась рукоять.
- Дзи, - он провёл ладонью по лезвию.
- Сая!*2
- Кашира, цука*3, - называл он части, из которых состоял меч.
*1 Цуба (яп.) - аналог гарды японского клинкового оружия. Цуба обычно украшалась изящной отделкой и является в наши дни предметом коллекционирования.
*2 Сая - ножны меча.
*3 Кашира - навершие японского меча. Цука - рукоятка.
Григорьев прикасался к оружию и не верил собственным глазам. Судя по тяжести и искусной отделке меча, ему дали дотронуться до настоящей боевой катаны. Дома в Москве у него висел на стенке меч, купленный за двадцать тысяч деревянных на одном из интернет-сайтов. Сувенирная сталь не шла ни в какое сравнение с клинком, который сейчас лежал перед ним.
Пока Алексей рассматривал меч, старший самурай что-то снова коротко приказал одному из своих товарищей. Тот вскочил с места и исчез на кухне. Через несколько мгновений он вернулся с чашкой, от содержимого которой исходил приятный запах. Держа чашку в ладонях, самурай почтительно, с поклоном протянул её Григорьеву.
- Гьокуро, - сказал японец и, дождавшись, когда Алексей возьмёт у него чай, отступил назад и снова сел на пол.
Григорьев вдохнул аромат чая. Это был зелёный чай без всяких добавок, но напиток волшебно благоухал.
- Гьокуро? - переспросил он.
- Гьокуро, гьокуро, - подтвердил старший самурай, доставая из складок кимоно маленький кожаный мешочек.
Он распустил завязки и поднёс горлышко мешка под нос Григорьеву. Алексей понюхал и закивал головой.
- Классно пахнет.
- О-о! - протянул японец. Он отрывисто засмеялся и наклонил чашку к губам Алексея.
Тот пригубил чай. Вкус напитка оказался неожиданно нежным и тонким.
- О-о! - подражая японцу, протянул Алексей.
Самурай улыбнулся и снова быстро заговорил.
И тут Григорьева осенило. Он поставил чашку на тумбочку, вскочил с дивана и включил свой планшетник, лежащий на письменном столе. Через несколько секунд он нашёл в Сети онлайн-словарь и напечатал несколько слов. На экране высветилось иероглифы. Самурай с изумлением прочитал:
"Нам нужно познакомиться. Меня зовут Алексей Григорьев".
- О! - воскликнул японец. - Грегори-сан? Хай!
«С ума сойти! Призраки умеют читать? А впрочем, чему я удивляюсь, идиот? - воскликнул про себя Григорьев. – Может, они и не призраки вовсе. Вон и рука у японца тёплая, и сам я порезался о реальный меч».
Старший самурай прервал его размышления. Он ткнул себя кулаком в грудь и сказал:
- Кондо Исами. Хатамото Синсэнгуми.
- Очень приятно, - ответил Алексей и протянул вперёд открытую ладонь.
«Ничего себе имечко. Длинное, словно мост через бухту Золотой рог. Язык сломаешь», - подумал он.
Самурай почтительно взял руку Григорьева в свои мозолистые ладони.
- А этих парней как зовут? - Алексей осторожно высвободился и показал на остальных японцев.
Самурай перевёл взгляд на своих людей.
- О-о! - сказал он, но тут же догадался о смысле вопроса.
Он поочерёдно стал тыкать пальцем в самураев и представлять их:
- Окита Содзи, Иноуэ Гэндзабуро, Накагура Симпати, Сайто Хадзимэ.
Люди быстро поднимались на ноги и, придерживая мечи, вежливо и низко кланялись.
«С этими легче. Если это имена - то звучат короче. Просто нужно всех запомнить», - Алексей наклонял голову в ответных поклонах.
Он положил руку на запястье старшего самурая и заставил его повторить все имена, показывая на каждого из своих непрошеных гостей. В конце церемонии, подчиняясь внезапной мысли, он записал имена на клочке бумаги, потом кивком головы поблагодарил всех и вскочил с дивана. Японцы вежливо отвели взгляды, пока Алексей натягивал на себя джинсы и рубашку. Он даже не заметил, что в комнате нет обычного беспорядка. Всем вещам было найдено место, пыль вытерта, посуда вымыта, бумаги и книги собраны в стопки.
- Оставайтесь здесь! - приказал он самураям, когда они пошли вслед за ним по направлению к двери. - Здесь, здесь. Сидеть, - повторял он, указывая жестом руки на пол.
Старший из японцев отдал приказ, и самураи вернулись в комнату. Сам он с невозмутимым видом, не обращая внимания на протесты Алексея, вышел из квартиры вслед за ним.
«Чёрт с ним. Пусть идёт», - решил Григорьев.
Ему в голову пришла идея. В Сорбонне он знал одного парня - японца, который мог бы ему помочь.
Он нашёл студента в библиотеке, сидящего за тонкой, не толще листа бумаги, клавиатурой, положенной на стол. Его компьютер в виде ручки проецировал на столешницу прямоугольник экрана. Студент рассматривал чертежи буровой установки.
- Привет, Като!
- Привет, Алекс! Как дела?
- Всё в ажуре.
- Я слышал - тебя в госпиталь положили, - беспечно, но с оттенком вежливой заботы сказал Като.
- Пустяк. Головные боли. Отец настоял на обследовании. Ничего страшного. Ты очень занят?
Като оторвал взгляд от экрана и оглядел с ног до головы Алексея.
- Что это у тебя на виске?
- Кудри завивал электрическими щипцами.
Като, оценив шутку, рассмеялся, поднял руку и провёл ладонью по коротко остриженным волосам Григорьева.
- У вас, у русских - странное чувство юмора.
- Это точно. Можешь уделить мне пару минут?
- Говори, - Като откинулся на спинку стула.
«Похоже, он тоже не видит моего самурая», - решил Алексей.
Он достал из кармана клочок бумаги и сунул список имён японцу под нос.
- Посмотри. Это имена или что-то другое?
Като внимательно, шевеля губами, перечитал записи Григорьева.
- Имена, - подтвердил он, но тут же добавил:
- Кроме вот этих двух слов.
- Каких, покажи? - нагнулся к списку Алексей.
- Хатамото - означает командир, а слово Синсэнгуми имеет смысл «Вновь набранный отряд». Откуда всё это у тебя? - Като задумчиво подчеркнул ручкой слово Синсэнгуми.
- Долго рассказывать, - Алексей покосился на своего самурая, которого, как теперь он знал, звали Кондо Исами. - Кстати, ты ничего не замечаешь? - спросил он у Като.
- А что я должен заметить? - посмотрел на него японец. - Если только след от ожога?
- Нет. Вообще, вокруг.
Като посмотрел по сторонам.
- Французам не хватает утончённости и порядка, - проронил он. - И ещё меня бесит привычка студентов - прикреплять жевательные резинки под крышки столов.
- Понятно, - сказал Алексей и тяжело вздохнул.
Самурай за его спиной с удивлением оглядывался вокруг, не проявляя никакого интереса к своему соотечественнику.
А тот, ещё раз взглянув на список Григорьева, неожиданно сказал:
- Синсэнгуми - целая веха в истории Японии. Давай, признавайся, где ты слышал это слово и почему записал его?
- Считай - я видел его во сне. И всё же: что оно означает?
- Зачем тебе?
- Вопрос жизни и смерти!
- Ладно, - неожиданно легко согласился с доводом Като. Он быстро набрал искомое слово на клавиатуре и уступил Алексею своё место.
Григорьев впился глазами в проекцию экрана.
«Синсэнгуми - означает буквально «Вновь набранный отряд» или «Новое ополчение времён позднего сёгуната Токугава». Сформирован сёгунским правительством в 1863 году и продолжал действовать до 1869 года...»
- Вот это да! - воскликнул Алексей и оглянулся на своего самурая.
- Давай я тебе доходчиво объясню, чтобы ты не засорял мозги ненужной тебе информацией, - сказал Като, придвигая к себе ещё один стул. - Если ты не знаешь, и если я хорошо помню школьный курс истории, в 1853 году власть императора в Японии была номинальной. Всем делами заправляло военное правительство во главе с князем Токугавой Иэмоти, который был вынужден под пушками военной эскадры коммодора Мэтью Перри заключить с Америкой неравноправный торговый договор. Это соглашение покончило с самоизоляцией Страны Восходящего солнца, но вызвало негативную реакцию бедного самурайского сословия и всего населения. Возникло довольно мощное движение за изгнание иностранцев с острова и заговор с целью отстранения Бакуфу*1 - военного правительства - от власти. Поэтому для защиты сёгуна его люди сформировали из ронинов отряд, который впоследствии за храбрость при подавлении мятежа сторонников императора в Киото назвали «Синсэнгуми» или «Новое ополчение». Так вот. Одним из командиров - хатамото*2 - был вот этот человек, - Като постучал пальцем по клочку бумаги, где значилось имя Кондо Исами. - Остальные имена, думаю, принадлежали самураям из его отряда. А теперь признавайся, где ты взял этот список?
- Какая разница? Ты ведь знаешь, что я интересуюсь Японией.
- Ты изучаешь её по фильмам Куросавы. Хотя этот режиссёр и гениален, но настоящая японская действительность гораздо сложнее, - усмехнулся Като.
- Ну и что? Слушай, у тебя насколько плохо с деньгами?
- Как всегда. Подрабатываю, - туманно ответил японец.
- Машины моешь или посуду в ночном ресторане?
- Посуду, - признался Като.
- Брось. Если будешь давать мне уроки японского языка - стану платить тебе сто евро в неделю.
- Ого! - удивился Като. - Согласен. Только зачем это тебе? Купи вместо своего старого «айфона» какой-нибудь новый супер-гаджет. Нажимаешь маленькую кнопочку - перед глазами появляется экран и клавиатура. А ещё, например, малютка-девайс от «Самсунг» может почти мгновенно на слух выдавать перевод с любого языка.
- Нет, не пойдёт. Мне важно произношение и все прочие тонкости.
- Любой каприз за твои деньги, - усмехнулся Като.
- Так давай сейчас и начнём.
Студент отрицательно покачал головой.
- У меня семинар в полдень. Приходи через два часа или подожди здесь.
- Договорились! Встречаемся в половине третьего на этом месте, - Алексей вскочил и махнул рукой своему самураю. - Пошли!
Като странно посмотрел Григорьеву вслед.
«Дозанимался. Сам с собой разговаривает. Ему бы отдохнуть пару недель, а то уже себе самому отдаёт команды».
*1 Бакуфу - военное правительство сёгуна.
*2 Хатамото (яп.)- вассал, напрямую подчиняющийся своему князю.
Покинув территорию университета, Алексей прошёл две улицы и толкнул дверь небольшого японского ресторана. Он отодвинул один из стульев и показал на него самураю. Тот сел, держась прямо, словно через него проходила невидимый стержень, и поблагодарил кивком головы. Официантка невозмутимо приняла заказ, и через несколько минут стол оказался заполненным дощечками с едой, приправами, соусами и палочками, завёрнутыми в бумажные салфетки.
«Слава Богу - в это время здесь нет людей», - Алексей смотрел то на спину официантки, глазевшей в окно, то на своего японца, невозмутимо поглощающего рис, суши и прочую еду. Дощечки медленно, но верно пустели. Самурай, разобравшись с едой, налил себе чаю из небольшого фарфорового чайника с рисунком дракона. Он особым образом вертел в руках чашку, отхлёбывая напиток, и с критической усмешкой рассматривал интерьер помещения. Алексей вяло ковырял палочками в еде.
В этот момент краем глаза Григорьев уловил движение официантки. Она в изумлении таращилась в их сторону.
«Наверное, она видит, как в воздухе летает эта проклятая чашка», - подумал Алексей, передвигая стул и загораживая собой японца.
- Всё, всё. Пошли, - сказал он, бросая на стол четыре банкноты по десять евро.
Он схватил самурая за руку и потащил его к выходу.
***
- Ты сидеть здесь! - втолковывал Григорьев Кондо Исами, ломая русский язык.
Алексей силой пытался усадить самурая на лавочку в сквере недалеко от университета, но Исами не понимал и порывался идти за Григорьевым.
- Нет. Сидеть здесь, я вернусь, когда солнце уйдёт спать и будет темно, - Алексей перешёл на язык жестов, показывая на солнце, двигая пальцами, имитируя ходьбу и подкладывая ладони себе под щёку. - За мной не ходить! Твой пост здесь.
Он придал голосу решительность и жёсткость. Потом нажал на плечи самураю и заставил его занять злополучную лавку. В их сторону недоумевающе поглядывали прохожие. Одна дама, гуляющая с собачкой, остановила полицейского и что-то ему говорила, показывая на Алексея и вращая сухим длинным пальцем у виска. Григорьев, поймав подозрительный взгляд блюстителя порядка, сделал страшные глаза своему самураю. Тот смирился и сел, уперев кулаки в разведённые колени и сурово глядя прямо перед собой.
«Надеюсь, у самурая хватит ума посторониться или поменять место, если кто-нибудь попытается оккупировать лавку», - подумал Алексей, направляясь быстрым шагом на встречу с Като.
Он вышел из библиотеки через четыре часа уже в сумерках. Благодаря своим способностям к языкам и памяти, которыми Григорьев не без основания гордился, он с помощью Като овладел двумя сотнями слов и тремя десятками фраз, которые казались ему крайне необходимыми. Кроме того, он скачал на свой мобильный телефон софт онлайн-переводчика и теперь мог составить любое выражение с транскрипцией произношения на русском языке.
Самурай сидел на той же самой лавке, ярко освещённый уличным фонарём. Три или четыре собаки, выведенные своими хозяевами на вечернюю прогулку, обнюхивали ноги японца, осторожно и опасливо держа носы на почтительном расстоянии. Владельцы псов составили кружок в стороне и о чём-то шептались. Григорьев с независимым и беззаботным видом подошёл и сел рядом с самураем. Тот вскочил, но Алексей схватил его за рукав кимоно и заставил сесть рядом.
- Konichiwa!*1
- О! - сдержанно восхитился японец. - Konbanwa.*2
- Hisashiburi desu*3, - продолжал диалог Григорьев.
- Хай, - подтвердил Исами.
- Суман. Гомен на. Извините. Заставил ждать, - попросил прощения Алексей и включил свой мобильный переводчик.
- Ничего страшного - ответил Исами, с уважением глядя в глаза Григорьеву. - Я думал, что мы так и будем объясняться на языке жестов.
- Не понимаю. Пока не понимаю, - сказал Алексей и прочёл высветившееся на экране мобильника выражение. - Идите за мной. Нам нужно зайти в магазин.
- Магазин? - не понял самурай.
- Лавка - произнёс по-японски Григорьев и поднялся с места.
Подражая Исами, он проигнорировал небольшую кучку зевак, глазевших на разговаривающего с пространством чудаковатого русоголового парня, встал и сделал самураю приглашающий жест рукой.
- Следуй за мной.
Пройдя вдоль по улице сотню метров, они зашли в небольшой супермаркет, где Григорьев купил пять килограммов риса, несколько свежезамороженных кусков лосося, три килограмма креветок. Он расплатился, оставил адрес доставки, договорился о дальнейших покупках через интернет и спросил, в какой стороне может находиться винный бутик. Получив от продавца указания, Алексей привёл самурая в небольшой магазинчик, где купил пять бутылок сакэ.
Держа пакет под мышкой, он спустился в метро. Исами неотступно следовал за Алексеем, настороженно поглядывая на прохожих и с опаской - на проезжающие машины. Через пятнадцать минут они уже находились в квартале, прилегающем к дому Григорьева. Когда до подъезда оставалось метров двести, путь преградили три долговязые фигуры.
- Эй, парень! Дай пару евро на сигареты, - хриплый голос и вытянутая вперёд ладонь заставили Алексея остановиться. Он полез в карман куртки и вытащил две монеты.
- Держи.
- Шарль! У этого белобрысого гада пачка банкнот в портмоне и две банковские карты, а он нам суёт какую-то мелочь, - высокий негр, сверкая белками глаз, не торопясь, подошёл вплотную, отрезая Григорьеву дорогу к отступлению.
- Ты уверен, Бенедикт? - Шарль сунул руку в карман собственных джинсов.
- Сам видел. В винной лавке он расплачивался наличными, а в супермаркете картой.
Узкое лезвие ножа сверкнуло перед глазами Григорьева.
- Давай сюда пакеты и кошелёк, - угрожающе сказал негр.
В это мгновение Исами вышел из-за спины Алексея. Катана, неуловимым движением выхваченная из ножен, на взлёте отсекла негру кисть. Следующим движением меча бедняга Шарль был перерублен почти пополам, а на футболке третьего бандита появился чёрный рубец, который, набухая, превратился в широкую багровую ленту, из которой тут же хлынула кровь. Самурай развернулся на месте, провожая взглядом падающие фигуры, и занёс меч для решающего удара по стоящему на коленях в болевом шоке Бенедикту. Алексей не успел сказать ни слова. Он смотрел, как голова негра отлетела в сторону, как из шейных вен и артерий вверх ударила струя крови.
Григорьева вырвало прямо на капот какой-то малолитражки.
Исами резким взмахом встряхнул катану, нагнулся, вынул из нагрудного кармана рубашки Шарля носовой платок, вытер меч и спокойно вложил его в ножны.
Где-то недалеко раздался звук полицейской сирены. Григорьев пришёл в себя.
- Пошли. Быстро! - крикнул он, хватая Исами за локоть.
Они нырнули в подворотню и проходным двором вышли на параллельную улицу. Алексей достал из кармана куртки пластинку-ключ кодового замка и открыл дверь чёрного хода. Этим входом в свои квартиры попадали жильцы, оставляющие машины с другой стороны дома.
- Это вы, месье Григорьев? - консьержка стояла на пороге своей конуры.
- Это я, мадам. Всё в порядке.
- Вы не видели, что случилось на улице? Что надо в нашем районе фликам?
*1 - Привет.
*2 - Добрый вечер.
*3 - Давно не виделись.
- Кто их знает. Опять, наверное, пьяная драка. Всё, как обычно: арабы, китайцы… То ли дело - старые добрые времена.
- Вы правы, месье. Мой бедный отец всегда голосовал за Марин ле Пен*1, а ещё раньше - за её отца, Жана, который предупреждал наших либералов и сторонников Миттерана*2 об опасности бесконтрольной нелегальной эмиграции.
- Да-да, мадам. Вы правы.
Григорьев, минуя лифт, быстро поднялся к себе. Он открыл дверь ключом и пропустил вперёд Исами.
В квартире работал телевизор, а вокруг него сидели люди из отряда Синсэнгуми. Звук был достаточно громким, и японцы даже не повернули голов. Они с увлечением смотрели какой-то футбольный матч. Все они обрили лбы до самых затылков и уложили свои длинные волосы в косички, закрутив их резинками, найденными на письменном столе хозяина дома.
Резкий окрик командира заставил их вскочить и согнуться в поклонах.
- Оставь их, - устало сказал Алексей и пошёл на кухню. Перед его внутренним взором всё ещё сверкала сталь, и лилась кровь. Он поставил на стол пакеты и, ощущая дрожь в ногах, опустился на табурет.
На пороге бесшумно, словно привидение, появился Кондо Исами. Постояв немного, он произнёс:
- Gomen nasai, Грегори-сан. Мои люди допустили оплошность.
Алексей уже знал словарные формы японских извинений, поэтому махнул рукой.
- Ты о телевизоре? Да фиг с ним. Разобрались, как включать - и ладно. Пусть смотрят. Мне не жалко. А то с ума сойдут от безделья.
Вспомнив о кровавой сцене на улице, Григорьев снова включил свой онлайн-переводчик.
- Там, на улице... Больше так не делай. Это тебе - не Япония, и не старое время.
- Они представляли для господина угрозу, - возразил самурай.
- Так. Давай разберёмся. Кто я, по-твоему, для тебя?
- Раз уж Боги забросили нас в неизвестные страны, возможно даже, на какую-нибудь звезду, где обитает Грегори-сан и, если Грегори-сан сумел вернуть нас к новой жизни после исполнения долга чести - значит, ты являешься нашим господином. Ты - наш даймё.
Из всего монолога самурая, Алексей понял только три слова: гири - долг чести, господин и даймё - князь.
- Я ваш даймё? - переспросил он.
- Хай, Грегори-сан.
Алексей нашёл нужную фразу и спросил:
- Ты должен исполнять все мои приказы?
- Хай!
- Тогда вот тебе - первый. Из дома больше - ни ногой. Сидеть на месте. Готовить еду. Пить сакэ, смотреть телевизор, - Григорьев вынул из пакета бутылки с японской водкой и поставил их на стол.
- Телевизор - это что?
- Вот та штука, где бегают картинки.
- Кусок ткани в тонкой рамке со светом внутри?
- Да. Твои парни уже знают, как с ним управляться. Поэтому - будете сидеть дома и смотреть футбол.
- Футбол - это что?
Переводчик подсказал Алексею фразу:
- Игра в мяч.
- Мяч - это что?
- Круглая штуковина, которую пинают ногами.
- Зачем?
Григорьев безнадёжно махнул рукой.
- Приказ ясен?
- Хай.
- Вот и хорошо.
- Когда он будет отменён? Нам нужно место и время для упражнений с мечом.
- Когда я скажу, тогда и будет отменён. А упражняться можно ночами на улице. Ты понял меня?
- Хай.
- Вот и хорошо, - облегчённо вздохнул Алексей. - Спать можете в большой комнате. На кухне - пятерым тесно.
- Хай, Грегори-сан.
* 1Жан ле Пен, Марин ле Пен - лидеры Французского национального фронта конца двадцатого - начала двадцать первого века.
*2Франсуа Морис Адриан Мари Миттеран - французский политический деятель, один из лидеров социалистического движения, президент Франции с 1981 по 1995 год.
Глава 2
Через полмесяца, пропуская лекции и семинары в Сорбонне, нещадно эксплуатируя своего приятеля Като, благодаря почти ежедневным занятиям и своим собственным усилиям Григорьев медленно, но сносно говорил по-японски.
- Мне бы ещё читать и писать научиться.
- Странные вы, русские. Скажи спасибо, что общаемся с тобой на моём родном языке, а чтобы научить тебя письму и чтению иероглифов - пуд перца нужно съесть. Я и так отстал от занятий. День и ночь мучаюсь с тобой.
- Пуд соли, - поправил Като Алексей. - Так русские говорят. Но кто платит - тот заказывает музыку.
- Вот именно. А ещё у вас в России есть выражение: «Кровь из носа». Кстати, о крови. Ты газеты читаешь? - со скучающим видом спросил Като.
- Нет времени на эту чепуху.
- А зря. Я вот тоже не читал, а тут мне попалась на глаза старая «Фигаро», а в ней заметка на первой полосе. В районе, где ты живёшь, нашли три трупа. Все - нелегальные эмигранты. Каждый, по мнению криминалистов, убит очень профессионально. Остро заточенной саблей или мечом. Это не ты ли так воспылал любовью ко всему японскому, что балуешься катаной?
- Я что - похож на убийцу или на мастера меча? - Алексей прямо посмотрел в глаза Като.
- Не очень, но что-то в тебе, месье Григорьев, появилось этакое...
- Какое?
- Жёсткое и уверенное.
- Медитирую. Воспитываю волю. Как говорит мой отец: «Бизнес не любит мягкотелости».
- Ну-ну, - пробормотал Като, опуская взгляд. - Ладно. Уже почти час ночи. Спать хочу, умираю. И тебе домой пора.
- Спасибо. Вот деньги. До завтра!
- Будь осторожен там, на улице.
- Осторожней меня не бывает.
Алексей успел на последний поезд метро и через полчаса открывал дверь собственной квартиры своим ключом. Он попытался закрыть за собой дверь, но в щель протиснулась нога, обутая в таби поверх белого носка, а потом в коридор просочился Кондо Исами. Он виновато опустил веки и поклонился.
- Ты опять ходил за мной? - удивился Григорьев.
- Прости, господин. На улицах небезопасно.
- Сколько раз тебе говорить? А впрочем - чёрт с тобой!
Остальные самураи сидели на кухне и по очереди шлифовали свои клинки на абразивном круге, купленном Алексеем на блошином рынке. В углу стояли сделанные недавно деревянные тренировочные мечи. При виде Алексея японцы вскочили и поклонились.
Григорьев сделал жест рукой, приглашая Кондо Исами пойти за ним в гостиную.
- Теперь я готов поговорить с тобой. Мне нужно принять решение, что с вами делать дальше. Значит, в Японию ехать ты отказываешься?
- Да, господин. Наш долг чести - служить тебе. Мы дали клятву.
- Знаешь, что? Давай-ка, расскажи с самого начала свою историю, а то в интернете о вашем отряде самые противоречивые сведения.
- В интернете? Что это?
- Это вроде телевизора или книги. Впрочем, неважно. Потом объясню. Начинай свой рассказ. А потом я подумаю, что с вами делать.
- С самого начала?
- С самого, - подтвердил Григорьев.
Он развернул стул и уселся на него верхом. Самурай устроился на полу, поджал под зад пятки и выпрямил спину.
- Хай... Когда-то меня звали Миягава Катсугоро. Я родился не самураем, а крестьянином. В детстве, видя, каким тяжёлым трудом даётся моему отнюдь не бедному отцу каждая мера риса и слушая сказки стариков о древних героях и самураях, я дал себе клятву: стать буси. Вся деревня потешалась над мальчиком с деревянной самодельной катаной, выполнявшим ката. Я пытался подражать движениям учеников школы мастера меча Кондо Суске, жившего неподалёку. Не знаю почему, но я понравился мастеру, и он усыновил меня, когда родители отправились дорогой исхода усопших в Чистые земли, принадлежащие Хикохоходэми ками*1, и предстали перед лучезарным ликом Будды Амида*2. Так я получил второе имя - Симаздаки Катсута, а потом и третье - то, которое ношу теперь - Кондо Исами.
*1 Ками - религия синто содержит огромное количество ками (духов), которые играют большую роль в повседневной жизни японцев.
*2 Чистые земли - в представлении средневековых японцев - Потусторонний мир, владение Будды Амида, которого они отождествляли с Хикохоходэми - в синтоизме бог тени, сын божественной Идзанами - богини творения и смерти.
Григорьев почти потерял нить витиеватого рассказа, но добросовестно пытался понять отрывистую речь самурая.
- Наверное, Будда покровительствовал мне. Он сделал так, чтобы я овладел кэндзюцу, стилем Теннен Рисин Рю и стал наследником мастера Кондо Суске, а потом четвёртым мастером Додзё Сейкан в истории школы. Но обучать искусству меча, дзю-дзюцу, каллиграфии и владению копьём бездельников - сынков родовитых самураев, больше мечтавших о торговле и богатстве - мне стало невмоготу. Я хотел вступить на путь воина и служить сёгуну, который стоял на страже старых традиций. Советники императора оказались слишком слабыми и не способными противостоять наглости остальных даймё, мечтавших свергнуть сёгуна и открыть гавани Японии иностранцам. Нас поддерживали простые самураи, ронины, лишённые службы и жалованья, а также крестьяне, которых насильно загоняли в армию императора. Поэтому Бакуфу* и создало отряд для борьбы с беспорядками и охраны Киото.
«Боже мой, когда он дойдёт до сути», - подумал Алексей. У него от напряжения и стараний как можно лучше понять Кондо Исами начала болеть голова.
Самурай, словно чувствую состояние Григорьева, поторопился закончить рассказ.
- Первоначально командирами Синсэнгуми были Сэридзава Камо и Ниими Нисики, но они, пользуясь покровительством и доверием сёгуна, занялись грабежами и вымогательством. И тогда я, поддерживаемый самураями, верными старым традициям, попросил Хидзиката Тосидзо написать Устав отряда, в котором говорилось:
“Недопустимо уклоняться от Пути воина.
Запрещено покидать группу, выполняющую задание.
Запрещены личные заработки.
Запрещены личные судебные тяжбы.
Запрещены поединки.
Нарушивший правила должен совершить сэппуку.
Если командир отряда смертельно ранен или убит, все его подчиненные должны сражаться до последнего и умереть на том же месте.
Даже если потери велики, запрещено выносить с поля боя тела погибших, если речь не идет о командире подразделения.
Если член Синсэнгуми вступит в бой по долгу службы или при иных обстоятельствах и будет ранен, не сможет убить врага, и позволит ему уйти, то если даже рана нанесена в спину, он должен совершить сеппуку”.
«Ничего себе», - удивился Алексей и вслух поторопил Исами:
- И что было дальше?
- Мы сражались против армии сторонников императора и отстояли Киото, а потом сёгун Токугава устал от войны и стал за нашими спинами вести переговоры с императором. Никто, кроме самураев Синсэнгуми, не хотел больше сражаться за старую Японию. Нас предали и послали на защиту замка Кофу, но там отряд ждала засада. Силы были неравными: сто человек против нескольких тысяч.
Самурай замолчал. Его лоб прорезали глубокие морщины, глаза затуманила пелена воспоминаний.
- Ну же, месье Кондо! Дальше, - нетерпеливо сказал Алексей, не замечая, что вокруг собрались и слушают своего командира самураи Исами.
- Чтобы спасти своих людей и уговорить императора сохранить жизнь членам клана Токугава, я сам пришёл к командиру правительственной армии и положил свой меч к его ногам.
- Значит - счастливый конец истории?
- Для многих моих людей на какое-то время - да.
- А для тебя?
- Меня - человека, который всегда оставался на стороне традиций предков и верным вассалом своему даймё Токугаве - приговорили к отсечению головы, не позволив совершить сеппуку.
- О, Господи! - воскликнул Григорьев, бледнея.
- Нет, нет, Грегори-сан. Не надо так волноваться. Советники императора, наученные проклятыми бака-гайдзин*1, знали, что делали. Они думали опозорить меня. Но я горд тем, что мою голову возили по городам в назидание другим непокорным. Это только укрепляло дух воинов и их решимость драться, показав японцам, как умеют умирать самураи. Смерть после краткого мига боли - всего лишь сон без сновидений.
Молчание заполнило комнату, расползаясь по углам, куда не доставал свет настольной лампы.
- Да, история, - тихо сказал Алексей после долгой паузы. - Я не понимаю только одного: как вы все появились здесь живыми через двести лет?
- Так было угодно Будде-Амиду и Хоносусэри - богу огня. Они подарили нам пробуждение рядом с тобой в большой белой трубе после долгого сна, Грегори-сан. А это значит, что мы теперь - твои вассалы, и наш долг - служить тебе.
«Будда, да ещё какой-то Хоносусэри. Чушь средневековая. Мне интересно другое - откуда они взялись, почему их никто, кроме меня, не видит, и что мне с этим делать?» - думал Алексей.
Он размышлял об этом почти каждый вечер, возвращаясь домой из Сорбонны и вспоминая тот самый день, когда молния ударила в томограф. Внезапно он вспомнил ещё об одном своём знакомом студенте, заканчивающем в этом году медицинский факультет Сорбонны.
«Завтра же переговорю с ним на эту тему. Может, он сумеет разрешить загадку», - решил Григорьев, наблюдая, как самураи укладываются спать прямо на голом полу, подложив под головы небольшие деревянные бруски.
«Как у них шеи не болят?» - успел подумать Алексей, проваливаясь в сон.
*1 Бака-гайдзин - так японцы называли американцев.
Следующий день был солнечным, но горизонт вновь закрыли тёмно-фиолетовые тучи. Было не очень жарко, но душно.
Григорьев, чувствуя на своей спине взгляд Кондо Исами, торопился опередить дождь. Он входил в ворота университета Париж-Декарт, в котором находился факультет хирургии, в тот самый момент, когда на востоке сверкнула молния, и через несколько секунд раздались первые раскаты грома. Он нашёл своего приятеля Лео Дюрана в старом здании госпиталя Кошена. Тот стоял в окружении двух молоденьких симпатичных девиц в белых халатах и пугал их ужасами анатомички.
- Привет, Лео! Можешь оторваться минут на пять?
- А! Григорьев? Пропащий человек! Сто лет тебя не видел. Привет, старик. Мне говорили - ты свихнулся. Сам с собой разговариваешь.
- Если говорили - так оно и есть. Нужен твой совет специалиста.
- У тебя что - денег на врачей нет? Или твоего папашу-олигарха посадили за решётку с конфискацией имущества? Да здравствует революция!
- Мне не до шуток.
- Ладно, не сердись. Пошли в библиотеку. Au revoir, девочки, - Лео обнял девиц за талии и легонько оттолкнул их от себя. - Давай, порадуй меня симптомами твоего недуга.
- Со здоровьем - всё в порядке. Тут дело в другом, - Алексей замялся, не зная, с чего начать разговор.
- Скажи, Лео, ведь ты без пяти минут дипломированный хирург, так?
- В точку, старик. Через месяц покину эти стены, открою клинику пластической хирургии, буду резать перезрелых дамочек и превращусь в богатого, респектабельного человека.
- Пока ты не стал Крёзом, - не прекращал расспросов Григорьев, - объясни мне, как работает томограф?
- О, Господи! – вздохнул Лео. - Всё очень просто. Когда пациента помещают на специальную кушетку, а потом задвигают внутрь этого грёбаного пенала - включается огромный магнит, в двадцать тысяч раз более мощный, чем магнитное поле Земли. Атомы мозга начинают выстраиваться по силовым линиями поля. Затем в черепную коробку направляют радиоимпульс, а компьютер улавливает отклик мозга, так называемое эхо. В результате получают трёхмерную карту всех твоих мозговых извилин, гематом, кровоизлияний и прочие сдвиги по фазе. Понятно?
- Не совсем, - покрутил головой Алексей. - А если пациенту снится сон - может ли томограф воспроизвести картину сновидения?
- Повторяю: ничего невозможного здесь нет. Японцы из университета Киото уже получали картинки в виде образов, которые человек видит во сне, но не добились предельной чёткости. И хотя эти парни утверждают, что при помощи аппарата ФМРТ и более совершенной матрицы, на которой получится такое кино, можно будет добиться высокого качества изображения, я лично считаю, что сканирование сновидений аморально.
- Почему?
- Чудак. Например, ко мне почти каждую ночь приходят эротические видения. С кем я только в снах не переспал за время учёбы! Даже с шестидесятилетней учёной дамой - профессором кафедры акушерства.
- Тогда - ещё вопрос. Скажи мне, что ты думаешь о воскрешении из мёртвых?
- Если ты о вере в Бога, то я, дорогой мой, законченный атеист. Я верю во Вселенский разум, который создал эту солнечную систему, а с ней и колыбель человечества - планету Земля. Что же касается воскрешения Иисуса, то этот высший разум или Бог, если угодно, подсунул иудеям после распятия Иисуса либо клона, либо трёхмерную виртуальную модель с дырками в ладонях, чтобы ученики пророка верили в вечную жизнь и в рай на небесах.
- Клона?
- А чему ты удивляешься? Любое научное открытие - есть повторение опытов Господа, который сначала сам изобретёт что-нибудь этакое, а потом в виде озарения вложит в голову одного из будущих лауреатов Нобелевской премии. Правда, тут есть одна загвоздка.
- Какая?
- Всё дело в устойчивости клонированной системы. Если учёные решат этот вопрос, считай, бессмертие - у нас в кармане. Но я считаю, что будущее за методом био-принтинга.
- За чем?
- Старик! Био-принтинг - новое направление в медицине: трёхмерная печать живых тканей.
- А нельзя поподробнее объяснить эту хрень для меня – дилетанта?
- Ты когда-нибудь принтером пользовался?
- Обижаешь, Лео.
- Так вот. В основе этой новой гениальной нанотехнологии лежит послойное осаждение живых клеток из гидрогеля, который играет роль чернил в специальных особых принтерах. Однако такие напечатанные конструкции, состоящие только из естественных биоматериалов, оказались не слишком прочными. Этой проблемой занимался вплотную некий американец Уэйк Форест. Он первый создал жизнеспособную хрящевую ткань, которая не отторгалась живыми клетками и создавала благоприятную среду для разрастания имплантированной ткани в организме пациента.
- Значит, при определённых условиях можно создать целое живое мыслящее существо?
- Конечно. Эта проблема - дело времени и три-де принтеров. Ещё должна быть разработана специальная компьютерная программа, учитывающая все нюансы и особенности клеток, а также хитросплетения генных кодов. Вот с этим немного сложнее. Любая незначительная ошибка приведёт к неудаче. Слишком много данных должно быть учтено.
- А если какое-нибудь внешнее воздействие - компьютерный вирус, например, или сильное энергетическое поле в сочетании с эффектом магнитного резонанса - на несколько мгновений воспроизведёт нужную программу, а она даст команду принтеру...
- Маловероятно, но в принципе - возможно. Я же говорю тебе, старик: тут нужен не простой, а три-де принтер, невероятное стечение обстоятельств и некий внешний посыл. А главное - нужно создать софт, который и поможет решить проблему... - Лео не договорил.
В кармане будущего светила медицины зазвенел сотовый телефон.
- Прости, парень. Мне надо идти. Последний курс. Зовут в анатомичку.
- Постой! Ещё один вопрос. Может ли искомой программой послужить всплеск активности головного мозга человека, так сказать, навязчивая идея или образы, постоянно присутствующие в сознании?
- В наше время научных прорывов и нанотехнологий ничего невозможного нет. Вот так-то, старичок... Извини...
- Ладно, иди, - задумчиво сказал Григорьев, уже не обращая внимания на Лео Дюрана, который исчезал за дверью.
«Ну, хорошо. Все остальные не видят живую плоть, облачённую в старое кимоно, которое давно должно бы истлеть - но люди не замечают стальных клинков и черепаховых заколок, фиксирующих пучки волос на затылках моих самураев. И, тем не менее, мечи наносят удары, распарывают животы и оставляют на улице трупы. Нет, не понимаю».
Григорьев стоял на мосту Каррузель, облокотясь на перила, и смотрел на воду. Даже с высоты в несколько метров он видел не один, а два силуэта: собственный и фигуру своего постоянного спутника - Кондо Исами. Тот расположился с левой стороны от Алексея и с любопытством разглядывал статую «Сена» на фоне Лувра, далёкий дворец Тюильри и туристов, щёлкающих фотоаппаратами во всех направлениях.
Повернувшись к самураю, Григорьев спросил:
- И что мне с вами делать, месье Кондо?
- Вы найдёте решение, Грегори-сан. Просто вам нужно знать, что дело воина – это сэнсо*1, татакаи*2, а долг его - умереть за своего господина. Если вы бросите нас на произвол судьбы, оставите преданных вам людей без хозяина - нам всем придётся сделать сэппуку.
- Почему? - спросил Алексей и тут же пожалел о своём глупом вопросе.
В глазах Исами он увидел тоску.
- Потому что нет худшего бесчестия для самурая, чем быть отвергнутым своим даймё.
- Понятно, - пробормотал Григорьев. - Ладно. Есть хочешь?
- Если господину угодно...
- Лично я голоден. Пошли. Я знаю - тут недалеко есть китайский ресторан. Займём столик в самом углу, где нам никто не помешает.
- Господин найдёт решение или решение найдёт господина, - ещё раз загадочно повторил самурай и направился вслед за Алексеем.
*1 Сэнсо (яп.) - война.
*2 Татакаи (яп.) - битва.