Что-то завораживающее было в этой картине. В безгласном порыве всех этих носителей сознания, и в ровном, умиротворенном молчании застывших над ними небес. Раскаты какого-то грома, невосприимчивые для слуха, но ощутимые другими органами чувств, пронеслись над головами всех присутствующих.
Только Светозара не заразилась общим настроением печали и раскаяния, напротив, она громко, даже бесцеремонно рассмеялась звонким колокольчиком, прыгнула-вспорхнула и пронеслась среди присутствующих прохладным ароматным мотыльком.
- А почему вы падаете на колени? Зачем смотрите в небо? Или думаете, Он пришел оттуда, спустился с небес?
Все в едином немом вопросе обратили взгляды на Светозару.
- Откуда же Он пришел, дитя? – мягко выразил общий вопрос Орион.
- Отсюда, - две маленькие ладошки мягко и любовно легли на грудь в области сердца. – Из моего сердца, откуда же еще?
- Из сердца…
- Да! Разве вы не знаете, что Он всегда приходит из вашего сердца? Он всегда там был, и сказал мне, что мог бы прийти с самого начала, но выждал немного, чтобы никому из вас не помешать реализовать вашу священную свободу воли самим совершить доброе дело. Тем более, сказал Он, призывала-то я вас, а не Его, и вас просила о помощи…
Места для вопросов не осталось. Точнее, совершенно все вдруг оказалось под вопросом.
Ант случайно встретился глазами с Реймом, и они обменялись улыбками, вспоминая разговор о высшем принципе любви и взаимопомощи. Действительно, как могло получиться, что, считая себя проводниками этого принципа, столькие могли разом пренебречь им, не услышать, забыть, не суметь помочь одинокому существу, ребенку, который оказался достойнее их всех – который, несмотря на страх, одиночество, усталость, до последнего сражался за спасение мира?
- Это станет для нас еще одним чудесным откровением, неповторимым и всегда новым проявлением в реальности извечной, каждый раз подтверждающейся истины, - сказал Рейм, оказавшись рядом с Антом. Все есть в одном, и одно – принадлежит всему. Все мы вышли из лона Творца, содержащего в себе все сущее, все времена и все измерения бытия… А поэтом все вокруг – это тоже я. Это – ты…
- Понять это сложно... – хрипло произнес капитан Нейрн и почесал вспотевший затылок.
- Бог может действовать вместе с маленькой девочкой? – продолжал Рейм, и тут же покачал головой, рассеивая вокруг нее мелкие искры сияния. – Нет. Бог может действовать в маленькой девочке. И тогда получается, что не Бог покинул мир, а мир забыл, покинул Бога в маленьком ребенке на окраинной планете…
Но это понимание всё же оставалось на задворках, вытесняемое осознанием гораздо более потрясающих истин. Вся бесконечность, вся сила Бога-Творца живет и присутствует незримо в каждом из нас - и в галактических демиургах, и в маленьком ребенке, лишь ожидая своего часа, чтобы проявиться в судный день, в минуту высочайшего откровения?
И что же все-таки произошло? Почему так жутко и до неузнаваемости изменилось множество прекрасных миров галактики? Было ли это следствием действительного прорыва Хаоса, или так проявилась божественная печаль Творца, что сам универсум стал угасать и рушиться, а демоны, изгнанные на окраину галактики, пробудились?
Но способен ли печалиться Творец Вселенных, для которого не существует невозможного, необратимого и конечного? Не было ли все это… просто сном, просто приключением для них?
Тогда где – где счастливый конец этой сказки…
К ним подошел Орион, отделившись от своих братьев, обступивших Светозару.
- Скоро совсем стемнеет, - сказал он со спокойной улыбкой. – На Лишь Однажды никогда не было ночи. Я не знаю, что она нам принесет. Лучше возобновить наш путь.
- К чему были все тревоги, все превратности, ужасы и потрясения, открытия и откровения этого приключения? – прошептал Ант, все еще не отделавшись от потрясения. – Орион, вы говорили когда-то, что нам не по силам здесь ничего сделать. А оказалось, требовалось столь малое, нужно было просто позаботиться о покинутом ребенке... Неужели это правда?
- Кажется, да, - Орион положил легкие, как перья жарптицы, руки на плечи Анту и Лиде. – Но, возможно, теперь уже поздно об этом говорить. И не это, пожалуй, самое важное.
- Как не самое важное? – встрепенулась Лида. – Неужели из-за того, что мы не услышали и вовремя не помогли этой девочке, вселюбящий Бог позволит погубить множество других своих детей, свои миры, свое творение? Неужели он будет отсутствовать дольше, чем один миг?
- Боюсь, все совсем иначе, - улыбнулся Орион и мягко, успокаивающе кивнул головой. – И Творец никогда не печалился и не покидал этого мира. Это просто невозможно, ведь Он есть само наше дыхание. Тут дело…
- А я вот чего не понимаю, Орион, объясните мне, пожалуйста, - перебил бессмертного капитан Нейрн, растерянно моргнув. Из опытного старого космического навигатора он за этот день превратился в ребенка. – Ведь эта девочка, Светозара, была здесь покинута всего несколько дней. А деструктивные процессы в галактике начались так давно, в некоторых мирах они протекают уже столетия... Я, конечно, знаю, времена, значимые для каждого отдельного мира, в целостности космоса теряют свое абсолютное значение. И в каждом уголке галактики они протекают по-своему. Здесь, на Лишь Однажды, оно, видимо, течет почти неслышно...
- Я же и пытаюсь объяснить, что мы совсем не о том говорим, теряя суть… Но нечего объяснять, - вдруг весело и как-то победоносно окинул бессмертный лучистым, совершенно ясным взглядом своих спутников. Космос сейчас сам все расставит на свои места.
Поместив в волшебную атмосферу недосказанности их новое братство, объединенное галактическим приключением, великим стечением обстоятельств и энергий, Орион бережно взял на руки Светозару. Он первым ступил на потемневшую в сумерках тропу, отправляясь в путь. По правую руку от него медленно шествовала Белая Принцесса. По их стопам пошли все остальные.
Мир продолжал темнеть, медленно, но неумолимо, пока над ним не воцарилась абсолютная ночь. Там, где еще так недавно играла волшебными красками и благоухала ароматами природа, эта ночь пугала и угнетала. Только сияющие силуэты бессмертных и Белой Принцессы немного рассеивали тьму.
В абсолютной ночи души остальных были исполнены трепета и томительной неизвестности, а зияющий небесный свод над головами напоминал о вековечной, бесконечной бездне. Об изначальной Тьме, подстерегающей где-то за внешним краем Творения, вселяющей ужас своим неумолимым проклятьем небытия. Той, с которой, кажется, им вскоре придется соприкоснуться. О пробуждении кошмарного Хаоса... И о Творце, Едином, без которого ничего невозможно. Что, если они ошиблись, и причина катастрофы в другом?
И только бессмертные, кажется, были исполнены уже совсем другого настроения. Праздничного предвкушения вечного торжества всепобеждающей жизни.
И что это?
До рассвета, кажется, еще так далеко. Но мир вокруг светлеет. Воздух стал наполняться сиянием – но не простым солнечным, а светом самой жизни, животворящим и счастливым. Этот свет наполнял их всех, заставляя забыть обо всем и в безмолвной молитве обратить лица ввысь, к его источнику, открывшемуся прямо над ними.
Как в спрессованном мыслефильме, Ант увидел за несколько мгновений множество картин, сменяющих одна другую. Он увидел, как поток свежести летит над Великой Пустыней Руанны, заживляя ее воспаленную плоть, сдувая туман из Горна; как великое множество руанцев бежит в объятия друг к другу, бросая оружие и ликуя; как матери обнимают своих давно убитых сыновей. На его глазах в паническом бегстве отступала и сгорала в пламенеющих лучах Первосолнца тьма планеты, бывшей Мелодией, и она освобождалась от спрутовых колдовских пут. Тот мир, который он знал, как Планету Пропастей, за несколько мгновений преобразился в зеленую страну, в воздухе которой плыли отдельные островки земной тверди, омытые лучами солнца, овеянные пухом... Еще он увидел, как от незнакомых созвездий отступает огромное черное пятно, освобождая один мир за другим, и в сознании возникло загадочное слово "Ойкумена"...
А потом: о чудо! Ант увидел свой мир, и, словно время побежало в обратном направлении, возродив из огня его Город, оживив и преобразив Старый Лес. В невыразимом волнении смотрел юноша и видел, что город его невредим, видел тех, кого он знал, вновь живых, занятых своими делами, и отчего-то был безусловно уверен – это не обман воображения. Город вновь на своем месте... Ант молчал, онемевший, и лишь слезы катились из его глаз.
Так что же, что же это было, все, ними пережитое? Сон, Великий Сон, посланный Творцом, чтобы стать чудесным опытом, еще одним сокровищем мудрости, извлеченным из горнила реальности в великом путешествии по имени жизнь? Для каждого из них. Для мира. Для галактики. На веки вечные. Сон, который может присниться только один раз. Лишь Однажды...
Великий урок, чудесное приключение, подаренное самой вечностью. Оно навеки объединило их, людей – и не совсем людей, таких разных, но разумных и любящих существ. Творец, во всем присутствующий, собрал их под небом этого мира раз и навсегда. Соединил между собой особой сияющей нитью, невыразимой сокровенной тайной.
Соединил в братство вечности...
Но если это сон... Ант поспешно сжал ладонь Лиды, убедившись, что пробуждение не отняло у него главное, найденной на другом конце галактики сокровище.
Так велико всемогущество Единого, что он мог возродить из пепла все и вся, погубленное во время наступления тьмы..?
Велико? Оно беспредельно.
Ответов не было. Но их и не могло быть. По счастливым лицам остальных Ант понял, что они узрели то же самое, что и он. Великая радость переполнила их, невыразимая словами, а только – молчанием.