Почтовый ящик… железный, с острыми   краями   узкая   прорезь,   а конверт  толстый…  порвали  когда  запихивали  и я… вытаскиваю…  чертыхаюсь…  рву!…  все  падает…  страницы – страницы – страницы… и тут как ветер…  из  рук  всё полетело…  а  они взлетели… и упали по всему подъезду!

Свет от горевшей на площадке лампочки слабо освещал лестницу, почтовые ящики, мусоропровод и лежащие повсюду исписанные листы бумаги.

Странные чувства пронеслись: тоска какая-то, грусть и в то же время волнение и радость непонятная… И вдруг отчетливо осознаю – лежащие повсюду листы создают особую зону. С одной стороны видишь и как бы понимаешь, что всё это есть: и люк помойный, и окно на улицу в решетке, и лестница, и стена, и ящики почтовые, но в то же время всё это видимое не является преградой, что стоит только приложить усилие и можно оказаться в совершенно ином мире и что этот мир, вернее вход в него, прямо здесь, прямо передо мной.

Хлопает дверь – в подъезд холодный воздух… листы взлетают и плавно опускаются на грязный пол, «вход» исчезает и я, как бы очнувшись-спохватившись, собираю их в одну кучу.

Мимо, осторожно косясь на меня, вдоль стены протискивается толстый мужчина в бобровой шапке с дипломатом в руке. Он заглядывает в почтовый ящик, оглядывается на меня как бы невзначай, затем идёт к лифту и нажимает на кнопку вызова. Двери распахиваются, он исчезает, и вот уже только гул от лифта, который вверх. Мне отчего-то неловко и даже стыдно за себя. И ползаю тут неизвестно почему, и мысли идиотские в голову лезут, и конверт этот дурацкий, притом рваный… Кто прислал? Зачем? Кое-как собираю всё в кучу и пихаю в портфель.

Дома, вовлечённый в разного рода семейные заботы, почему-то все время возвращался к этому пятну из бумажных листов. Жена весь вечер подшучивала над моей рассеянностью, а дочь вторила ей и говорила, что они, она и мать, напрасно пристают ко мне, поскольку может быть именно в этот момент я решил обдумать нечто гениальное. Веселились.

Но вот выключен телевизор, дочь ушла спать, жена, взглянув на меня, направилась в ванную, ну а я так и сижу в кресле возле телевизора, уставившись на его потухший экран. «Так что же это за листочки?» – подумал я. И вслед за этим вопросом в голове внезапно возник, как выскочил откуда-то, вид лестницы, усеянной теми самыми листами. Вглядываюсь в пятно и оно постепенно темнеет, взгляд уходит дальше и тут вдруг понимаю, что сквозь пятно начинает открываться то пространство, присутствие которого почувствовал. «Нет! Что угодно, но не это!» – отторгающие мысли, опережая друг друга, понеслись навстречу возникшему образу и пятно из «чёрной  дыры» вновь стало просто ворохом  разбросанной повсюду бумаги… и всё погасло.

Из ванной выходит жена. Некоторое время смотрит с недоумением. Затем следует несколько вопросов, заданных с приятной для меня обеспокоенностью: «Что с тобой? Тебе нездоровится? Устал? Ты слишком много взвалил на себя в последнее время…». Благодарно улыбаюсь в ответ.

В восьмом классе мы сидели за одной партой, после десятого поженились… И ни разу не возникла ситуация, в которой нам  хотелось  бы  расстаться.  Жена  умна,  привлекательна… да что я говорю?! Она просто потрясающе красива! Всегда! С волнением… вот она раздевается перед сном, постепенно всё ближе, ближе её тело…, вот она расчёсывает волосы возле зеркала, а я наблюдаю за ней, но не открыто, а так, делаю вид, что читаю… вот она погасила лампу на трюмо, вот она встаёт, подходит к кровати, снимает халат… Она видит, она всегда чувствует эту взволнованность! Её глаза, как будто излучают необыкновенное  тепло,  удивительная  доверчивость  каждого жеста, движения, её ласковый голос, длинные русые волосы, грудь!… Благоговение, восторг, доходящий до сладостного состояния умиления… И вот она ложится рядом, я обнимаю её… Да! Мы любим друг друга. Когда думаю об этом, меня охватывает великолепное состояние ясности и покоя.

Как-то сидим с ней возле телевизора, и вдруг она говорит, гладя куда-то в сторону: «А что это такое?» «Что? Что ты имеешь в виду?» – растерянно переспрашиваю. Растерянно, потому что у нас в очередной раз зашёл разговор об истории развода её брата и я вставил фразу: «Она просто не любила его никогда». Просто так сказал. Бухнул попросту, что называется, совершенно неожиданно даже для себя. А жена вдруг и спросила: «А что это такое?»

Я и растерялся – действительно: что ж это такое?… и ни одной мысли в голове, отупение какое-то, даже, что в телевизоре передо мной мелькает не вижу…

Вот в тот именно момент ну ни за что нужная мысль не появится, и остаётся чувство незавершённости, которое потом неизбежно заставляет думать, вспоминать, находить новые слова, доводы…

Лежу, смотрю в темноту… возвращаюсь к тому вечеру. Телевизор, жена, её странный взгляд куда-то мимо меня… я тихо говорю ей о любви…

«Это не земное… Всё можно объяснить, но только не это. И логика бессильна, и доводы никакие не помогут. Он и она. Что их тянет друг к другу? Желание? Но любовь. Любовь зачем? Двое соединяются, рождается третий, но не в этом дело, не всё это. Есть что-то, что невозможно понять, и никто никогда не сможет этого сделать. Здесь тайна какая-то есть. Тайна.»

– Какая же тайна? – спрашивает жена.

– Не знаю, но может и знать-то не надо.

– Если тайна – надо.

– Вовсе не обязательно! Тайна может существовать только как знак, как обозначение движения разума, как условие его движения. Нет ничего и вдруг тайна, загадка, надо разгадать её, сделать тайное явным, а сама тайна так и останется тайной. Только хочешь сказать: «Ага! Вот я тебя и разгадал!» А она рраз! И исчезла, а на её месте оказалось ещё с десяток, а то и больше, поскольку каждый раз чем ближе ты приближаешься к ней, тем всё больше и больше тебе надо решать всяческих побочных задач, тем больше напрягаться.

– Это в науке, а в жизни…

– Какая разница?

– Наука – это наука, а в жизни часто совсем не так.

– Ерунда. Всё так. Мы же одни и те же. Тут, как ни крути – что в жизни, что в науке – человек-то один и тот же! Ну, вот ты. Разве на работу идёт кто-то другой? Ведь ты же! А значит и мышление твоё и вся логика…

– В науке законы, правила…

– А в жизни?

– Там-то законы существуют вне зависимости от нас, а здесь…

– А сама наука? Разве она не в нашей же жизни? Как же это вне зависимости?

– Законы есть и без нас.

– Что-то там есть, но что именно? Вот этого не знает никто. И не надо. Нет достижения! Есть только движение, только возможность двигаться. Это же так просто! Мы смотрим на мир: всё меняется, всё в непрерывном взаимодействии, нет ничего остановившегося – это только масштабы, только соизмеримость с нашей жизнью подталкивает нас на мысль о стабильности, основательности, неизменности, но вот ведь! Камень! Постамент!  Фундамент!  Смотри на него час, два, год, сотню, тысячу лет и что ж? Он уже не камень и тем более не постамент, а ты? А ты уже и сам другой. Мир бежит, ускользает от наших глаз, но ведь и мы! И мы бежим, и мы в нём и вместе с ним…

– А любовь?

– Любовь?.. Любовь…

Плавная речь вдруг прерывается…