Учредив вместе с керчанами Общество этнических итальянцев Крыма, я на многие годы отстранился от дел и не мог существенно повлиять на ход событий. И всё-таки многое из задуманного воплотилось в реальность. Ровно15 лет минуло с того памятного дня, когда мы заявили о себе, зарегистрировавшись в Местном Совете народных депутатов Керчи. Новый этап развития Общества связан теперь с планами организации Итальянского исследовательского центра при содействии Университета Генуи.
В июне 2007 года я получил от Юлии Бойко из Керчи книгу «Неизвестная трагедия итальянцев Крыма», изданную на трёх языках благодаря финансовым взносам многих граждан Италии и Швейцарии. Кроме Юлии, представляющей род Джакетти, её автором является д-р Джулио Виньёли из Генуэзского Университета, неутомимый исследователь и добрый человек. Посвящение к книге – короткая, будто выстрелы, надпись: «Памяти итальянцев Крыма, подвергавшихся преследованиям, убитых и захороненных без креста». Можно надеяться на то, что живые воспоминания очевидцев тех страшных годин эхом отзовутся в сердцах читателей по всему миру и, прежде всего, в самой Италии.
2 августа Юлия сообщила по электронной почте: «Запланированы три презентации в Италии (Генуя, Рим, Бари), и по одной в Киеве и Москве. Возможно, удастся что-то организовать и в Казахстане. Ведь книгу делали не просто для чтения, это попытка изменить ситуацию». На форзаце она сочла нужным поблагодарить меня трогательной надписью: «Дорогому Петру Пергало, который разбудил итальянцев Керчи. Спасибо! 15. 05. 07». Но сам я спал слишком долго и вот теперь укоряю себя за то, что не слушал «бабушкины сказки», утратив навсегда ценнейший пласт данных! Остаётся подбирать крупицы и усмирять фантазии, примиряя слухи с правдой. Накопленные записи к давно задуманному роману никак не складываются в целое: слишком много пробелов. Часть их можно устранить лишь при исследованиях архивов Бари, Генуи и Авиньёна, а это требует решения непростых задач.
И вот теперь книга «Неизвестная трагедия» подтолкнула меня к созданию своеобразного введения, которое включало бы исторический обзор темы наряду с планом «дальнейших действий». В таком изображении ретроспективный анализ слит с оценкой сегодняшнего положения для того, чтобы избежать рецидивов прошлого. Нельзя допустить повторения хаоса 1917 года, когда вмиг рушились надежды и разрывались сердца. Важно осознать и то, что монархический абсолютизм Романовых имел роковые последствия для всех итальянских колонистов независимо от их социального статуса. Царский указ о принятии российского подданства иностранцами-выпускниками мореходных училищ разделил керченское поселение и в дальнейшем непредсказуемо переплёл судьбы итальянцев из различных кланов. Данная акция явилась элементом системного наступления властей на «свободные экономические зоны», существовавшие вокруг основных портов Чёрного и Азовского морей. Кроме того, большевистский переворот оказался точным слепком давних событий 1613 года, трагически завершивших так называемый «период Реформации». Его последствия хорошо известны: итальянцы тоже оказались жертвами сепаратистских войн в Европе, которые привели к опустошению некогда цветущих регионов, к нищете населения и миграциям, в том числе в Россию. Поэтому вовсе не случайно в Таврии обнаруживаются следы соратников Гарибальди, ходившего ещё юнгой по Азову. В этом контексте красный террор в отношении целого ряда национальностей внутри советской общности довёл до абсурда череду предательств и жестокостей предыдущего режима.
Ставшие сенсационными для европейцев контакты большевиков с немецкими нацистами уже с 1934 года привели к тайному сговору и с Муссолини. В результате все итальянскоподданные Крыма, в большинстве своём фермеры, были высланы с помощью чекистов в Триест, в особую зону отчуждения, и это было первое массовое разделение семей. Сходной схемы придерживались германские фашисты, переместившие советских немцев с оккупированных территорий в специальные лагеря (по свидетельству одесской семьи Шпрунг, младшая из сестёр Людмила родилась в таком лагере). Рассеяние этнических итальянцев вело также к смешанным бракам с русскими, украинцами и немцами.
Рядом с Керчью, в Донбассе, уже с конца 19 столетия одна за другой сформировались две дочерние мини-колонии, никогда не терявшие прочных связей с материнским национальным объединением. Первой оказалась Буросовка, но именно в Дружковке осели некоторые из керчан после казахстанской ссылки. Здесь выросло уже третье поколение апулийцев рода Пергола, Скоччимарро и Ненно, а семья П. Бруно вернулась в Керчь незадолго перед депортацией в Италию. Часть крымских итальянцев затерялась в Москве и Северной столице, а некоторые оказались в Киеве, Кишенёве и других крупных городах.
Все эти сложные процессы требуют хронологически точного описания, иначе нельзя собрать вместе разрозненные фрагменты. Да и сам новейший этап их изучения представляет интерес в качестве особого инструмента, проникающего в прошлое. Вот почему в основу книги-пролога мною положены страницы дневника, который ведётся без перерыва более 30 лет, а также личные воспоминания керченских итальянцев. Может быть, впервые в литературе читателю предоставилась возможность понаблюдать за ходом воплощения авторской мысли на бумаге.
Приступив к исследованию морских колоний Причерноморья, я сразу же уловил важный момент: итальянские моряки, без всякого сомнения, сыграли ключевую роль в развитии российской торговли. Их частные суда обеспечили бесперебойный вывоз товаров через многочисленные порты, поскольку в 18-м - начале 19 века Россия не имела ещё торгового флота на Чёрном море. Беспрерывные войны с некогда союзной Турцией лишили Московию выхода в Средиземноморье через Босфор, тогда как итальянские суда турками пропускались. Тотальное замещение итальянских морских специалистов лоцманами и капитанами неитальянской национальности завершилось лишь к 1939 году в результате нескольких волн массовых репрессий. Все они обладают теми или иными признаками геноцида в отношении семей керченских моряков-колонистов.
Второе решающее наблюдение связано с «развитием капитализма в России». Его ускорение было бы невозможно без создания широкой сети совместных предприятий, на долю которых тогда приходился весомый процент всех иностранных инвестиций. Не удивительно, что старшие менеджеры таких компаний в первую очередь привлекали к работе соотечественников, давно осевших в России и хорошо знавших местные условия. Похоже, Джузеппе Перголо первым из керчан услышал поступь технического прогресса, решительно прервав морскую династию. Став опытным электриком на руднике Буроса под Макеевкой, старший брат моего деда уже в Дружковке смонтировал электростанцию, впервые давшую свет станции и заводу. И всё-таки Море не отпускало ни на шаг: в Италии он всё время на судах и на всех фотографиях снят в парадной или технической форме.
Как ни старались партийные историки, им не удалось скрыть правду о «народной жизни» накануне октябрьского переворота: эксклюзивная информация старожилов города вместе с экспонатами заводских музеев по-настоящему потрясают нас сегодня. По мнению замечательного художника А. Я. Бондарева, городская культура шахтёрского края берёт начало в Дружковке и ясно, почему. Дружковка предстаёт не «хуторком в степи» по выражению крупного областного начальника, а супергородом – точкой экономического роста, стремительно превращавшейся в важный сектор русской промышленной революции. Невольно напрашивается аналогия с современным Усинском, ставшим центром нефтяной отрасли европейского Заполярья в том числе благодаря СП – российско-французским, канадским, австрийским, финским и иным совместным предприятиям.
Город на Усе вырос в окружении вековой пармы – зелёной тайги, ставшей адом для многих тысяч узников Гулага. Среди прочих фамилий есть довольно известные: Бианки и Гарибальди, а вот с другими ещё предстоит познакомиться. Следы старых зон до сих пор видны в окрестных заболоченных лесах. Совсем близко отсюда бывший Воркутлаг, где с 1943 года мой отец на Восьмой шахте рубил уголёк вместе с немцами Поволжья. В ясную погоду из окон высоток видны белые вершины Полярного Урала. Последние пятнадцать лет каждый месяц я отправляюсь на работу с вахтой – добывать нефть. Вертолёт быстро набирает высоту и минут через тридцать внизу появляется черепаховый панцирь тундры с опрокинутым на него сводом голубых небес. Труд на открытом воздухе позволил мне познать те суровые условия, в которых непостижимым образом выжили полураздетые и голодные заключённые. Выжили главным образом те, кто имел отменное генетическое здоровье и несгибаемую волю. Иногда же только случай склонял чашу весов в пользу жизни.