Павел Малов

 

Новая власть

Отрывок

 

 

В армию ушли все, кто ещё оставался в станице, Грушевская опустела.

Егор Громов с друзьями днями пропадал на улице. Им всё было интересно. Бегали смотреть на восточный край повреждённую Варваринскую церковь, разбитые немецкими бомбами, горящие хаты, убитых жителей. С запада теперь доносился почти непрерывный гул артиллерийской канонады: фронт неудержимо, как цунами, накатывался на станицу.

Ребята горячо спорили: остановят наши фашистов под Грушевкой или нет?

– Ни в жисть не остановют, – отрицательно мотал головой в старой драной шапчонке Яшка Коцупеев, презрительно цвиркал слюной себе под ноги. – Деда Епифан, гутарит: у немцев силы – немеряно, особенно танков и самолётов, и они нам не враги. Их народ хлебом-солью кругом встречает, потому и прут от самой границы без остановки. Пол-России уже заняли и Грушевку возьмут, дайте срок. Что наши казаки на горе со своими сабельками против их танков железных сделают?

– У наших, гляди, и пушки есть, – возразил Мишка Шабельский. – Я сам видал, когда на гору бегал. Скажи, Жорка.

– Есть, да мало, – нехотя подтвердил Громов. – А танков – ни одного… Побьют их фашисты, как пить дать.

– Не-е, робя, танки на гору не зайдут, – авторитетно подал голос старший по возрасту Николай Громов – родной брат Егора, поработавший уже в колхозе на тракторе. – Попробуйте на «натике» на такую крутизну заехать – живо кверху гусеницами вниз посунетесь. А танк – он тот же трактор, только с пушкой.

– Резонно, – поддержал его Шабельский.

Со стороны хутора Каменный Брод в это время, приглушённые расстоянием, яростно загрохотали пушки, на всю степь заливисто разлилась отдалённая пулемётная трескотня. Юные казаки прислушались.

– Никак, бой идёт? – сказал, навострив уши, Егор Громов.

– Немцы наступают, – кивнул Яшка Коцупеев. – Вот бы сбегать, поглядеть!

– Не, хлопцы, я не пойду: маманя заругает, – заранее отказался робкий Мишка Шабельский.

На проулок, где они остановились поболтать, с база выскочил полуодетый Стёпка Маковецкий – их сверстник. Он на ходу натягивал потрёпанное зимнее пальтишко и дожёвывал хлеб, торопливо отрывая зубами большие куски. Следом, кутаясь в серую пуховую материну шаль, стремительно вылетела его сестра Тая, погналась за братом, сердито крича на весь переулок:

– Стёпка, ты куды намылился, от чертей остатки? Мамка наказала: из дому ни ногой! Что тебе в хуторе делать? Там стреляют!..