Четыре монеты

Святочный рассказ в духе Диккенса

Просящему у тебя дай

Мф. 5, 42

 

Что может быть радостней Рождественского Сочельника, когда тихий снег медленно падает на подмерзшую землю, скрывая под своим  сверкающим покровом все уродство и безобразие грязных городских улиц! В такой вечер  даже скрюченный от холода уличный торговец мелким товаром с удовольствием предвкушает возвращение под домашний кров, где ждут его скромный, но горячий ужин и радостные возгласы его детей. Жена будет хлопотать возле него, усаживая на лучшее место у стола, куда достигает тепло жарко горящего очага. Да, только от этих мыслей сразу становится теплей!

Наверное, такие мысли не посещали девушку, уже давно стоявшую на углу улицы, потому что она зябко куталась в старенькую вытертую шаль, безуспешно пытаясь согреться. Трудно ей было сделать это в ее не по сезону легком платьишке и соломенной шляпке, надетой поверх чистого белого чепчика. Она стояла на одном из тех углов, где две улицы, пересекаясь, показывают всю несправедливость мира: одна из них - широкая, мощеная новым булыжником, окаймленная рядами  пышных домов, кичащихся своими ярко освещенными окнами, другая – узкая и кривая, где старые полуслепые домишки, казалось, подпирали друг друга, чтобы не упасть.

Девушка, очевидно, ожидала кого-то, потому что она не отрывала взгляда от подъезда богатого дома, возле которого стояла запряженная холеной лошадью ярко блестевшая лаком коляска. Лошадь застоялась и нетерпеливо переминалась, время от времени недовольно фыркая. В морозном воздуху пар ее дыхания превращался во влагу, осыпавшую лошадиную морду капельками, ярко блестевшими в свете фонарей. Мальчик-грум в нарядной ливрее, которой он явно гордился, держал ее под уздцы.

Бах! Снежок, брошенный рукой шалуна, попал за шиворот бедного платья девушки, и она вздрогнула от пронизывающего холода. Мимо нее, громко смеясь, пробежала группка мальчишек и двинулась по улице, распевая Рождественские гимны.

Покрасневшими от холода пальцами девушка отряхивала снег, с трудом сдерживая слезы. – Простите, мисс, - послышался тонкий голосок откуда-то снизу. Девушка опустила глаза и увидела румяную крошку, ласково глядевшую на нее блестящими глазками. – Простите, мисс, - еще раз повторила она, - он не хотел вас обидеть. Он просто такой проказник! И она протянула девушке яблоко, такое же розовое, как она сама.

- Бетси! Бетси! – закричали мальчишки, окликая малышку. Они плотной гурьбой окружили тележку уличного торговца, с восхищением разглядывая выставленные на ней сокровища. В честь Рождества там были  Ноевые ковчеги, наполненные множеством неизвестных зверей, жестяные свистки и дудки, раскрашенные картинки, сверкающие красками, которые трудно найти в картинных галереях, коробочки с леденцами и пряниками, горки замерзших апельсинов – все, что заставляется быстрее биться сердца малышей. Некоторые из них уже опустили руки в просторные карманы своих штанишек, нерешительно нащупывая заветные монетки.

- Веселого Рождества! – сказала крошка девушке и побежала к своим маленьким товарищам. – Веселого Рождества! – отозвалась та, слабо улыбаясь. Несколько мгновений она смотрела на подаренное яблоко, а затем со вздохом опустила его в карман платья.

Тут, наконец, ее ожидание кончилось. Дверь дома распахнулась, и на крыльце показался высокий джентльмен. Он остановился на верхней ступени, натягивая перчатки  и подавая знак груму. Но он не успел спуститься по ступенькам, как его маленькая дочка в одном платьице, выбежав из двери, бросилась ему на шею. – Папочка! Папочка! – лепетала она, обнимая его, и что-то прошептала ему на ухо. – Джейн, - строго сказал джентльмен, хотя на губах его играла улыбка, - вернись сейчас же в дом, ты простудишься! Он передал девочку на руки горничной с испуганным лицом и стал спускаться по лестнице. – Папочка! Возвращайся скорей! – кричала девочка, которую уносили в дом.

Джентльмен остановился у коляски, готовясь сесть в нее и закуривая сигару. Он оглядел улицу, и его глаза остановились на девушке, спешившей к нему через дорогу. Брови джентльмена удивленно приподнялись. – Простите, сэр, - робко сказала девушка, подходя к нему. – Что тебе надо? – высокомерно спросил джентльмен, но, увидев обращенное к нему юное прелестное лицо, слегка смягчился. Глаза его заблестели.

- Сэр, моя сестра Сью, …она так больна и несчастна…

Лицо джентльмена окаменело. Он жестом остановил девушку, пытавшуюся еще что-то сказать, и, покопавшись в жилетном кармане, небрежным жестом протянул ей несколько монет, одновременно косясь на окна своего дома. Девушка отшатнулась, лицо ее покрылось краской, но, смирив себя, она взяла деньги. Джентльмен выхватил хлыст из рук грума и вскочил в коляску, бросив девушке через плечо: - Чтобы я больше здесь тебя не видел!