…Затянув легкий обласок* (остяцкий деревянный чёлн) на берег, затолкав его в заросший высокой травой куст тальника, Иван подхватил со дна мешочек-котомку и короткое весло. Весло он сунул в траву в нескольких шагах от куста и выпрямился передохнуть, осмотреться. Кругом на той стороне меньше, рядом по пояс, был настоящий травостой. Здесь, на этой стороне Оби, на заливаемых в половодье больших, болотистых лугах, после ухода воды, в июле наступало царство травы, густого и уже к концу июля высокого разнотравья. Там, где он родился, далеко от сюда, на берегах Волги, такого чуда не было. Там трава была поменьше, по жиже. Там, и здесь. Там, где он родился и здесь, где он обязан бесправно, безвыездно жить. Нет, выживать.