Тогда он ещё не был императором. Тогда он был просто замёрзшим угловатым юношей с длинным, некрасивым лицом, очень напуганный, дрожащий от усилившегося этой ночью мороза. Подтащив убитого крестьянина к краю каменной площадки, будущий император подышал на окоченевшие руки и кровью начал рисовать пентаграмму на древних камнях. Тело убитого стыло быстро и жирная, кажущаяся в темноте чёрной, кровь моментально сворачивалась. Дрожащий молодой человек торопился. Коротким мечом отрубил голову трупу, поместил её во главе пентаграммы, достал мешочек с порошком и аккуратно обвёл звезду чёрным кругом.
– Это остановит его, – прошептал юноша замёрзшими губами.
Он встал у нижнего края магического знака, напротив расходящихся лучей, и вместе с облачками пара начал выкрикивать в морозную ночь заклинания. После первых же слов осыпался снег с веток деревьев, и над пентаграммой поднялось призрачное голубоватое сияние. Юноша повысил голос - в середине пятиугольной звезды вспыхнуло пламя. Сначала оно было робким, но потом его жадные язычки разбежались, заметались, ограниченные чёткими линиями знака. Длинные слова забытого, древнего языка, срывающиеся с губ юноши, полосовали ночь, хлестали её как бичи. Призрачное сияние стало мощным, пульсирующим, и посреди пентаграммы, из языков огня, соткалась трёхметровая тварь. Рёв вызванного переполнил ночь, выплеснулся через край рассудка будущего императора. С трудом удержавшись, чтобы не кинуться прочь, человек собрался с духом и крикнул:
– Я вызвал тебя, чтобы требовать признания!
Тварь качнулась и шагнула к краю пентаграммы.