ГУРТОВЦЕВ А.Л.

 

Рубрика: “Философия реального мира”

 

ДИАЛЕКТИКА МАТЕРИАЛЬНОГО И ИДЕАЛЬНОГО, ИЛИ ПУТЬ К ОКОНЧАТЕЛЬНОМУ РЕШЕНИЮ ОСНОВНОГО ВОПРОСА ФИЛОСОФИИ.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

 

I. Идеальное как отношения материального и атрибут материи.

II. Сознание как отражение материи объекта в материи субъекта посредством множества динамически связанных материальных кодов - кодирующей материи.

 

Девиз автора:

“Подвергай все сомнению!

Знай, чтобы понимать и действовать!”

 

Эпиграф автора:

“Мир материален и един. В мире нет ничего

кроме материи, ее свойств и отношений,

которые являются идеальной стороной

материи и отражают всеобщую связь и

взаимодействие ее частей. Материя

существует в различных формах, видах,

состояниях и объектах, переходящих

друг в друга. В процессе самодвижения и

закономерной эволюции материя создает

природу, общество и человеческое мышление.

Природа разумна лишь в той мере, в которой

разумны человек и общество”

 

Содержание: Основной вопрос философии и исторические попытки его решения – Материя и ее отражение в сознании субъекта – Коренные свойства материи (атрибуты) - Идеалистические трактовки понятия “идеальное” - Понятие идеального в диалектическом материализме - Сущность субъективного отражения объекта в сознании человека - Материалистическая сущность идеального. Идеальное как отношения материального и атрибут материи – Новый вид материи. Материальные коды живых организмов – Философские попытки объединения сознания с материей мозга – Продолжение следует...

 

Основной вопрос философии и исторические попытки его решения

 

До возникновения в конце 19-го века философии диалектического материализма (сокр. диамат), которая обозначила себя как венец мировой философии и самое передовое, прогрессивное, научное мировоззрение человечества, мировая философия на протяжении более двух тысяч лет рассматривала в качестве фундамента мироздания два первоначала – материальное и идеальное, материю и нематериальный дух. Различные направления философии отдавали первенство, приоритет или предпочтение в создании и преобразовании мироздания то духу (философия идеализма), то материи (философия материализма), то в равной мере тому и другому (философия дуализма, деизма), а то делали попытки отождествления материального и духовного начал (философия гилозоизма, панпсихизма, пантеизма). Борьба в умах философов этих двух якобы противоположных принципов возникновения мироздания наполняла и продолжает наполнять как смыслом, так и бессмыслием, противоречивое, болезненное развитие всей мировой философии вплоть до наших дней. Суть этой борьбы выражается в постановке и бесчисленных безуспешных попытках правильного решения основного вопроса философии – об отношении сознания к материи, мышления к бытию, духа к природе, идеального к материальному.

Все указанные философские направления и их адепты так и не смогли объяснить себе и остальному человечеству, каким образом эти противоборствующие начала взаимодействуют друг с другом, каким путем или с помощью какого такого механизма идеальное порождает материальное или, наоборот, материальное – идеальное. Не смог этого сделать, несмотря на в общем-то верное понимание того, что именно материя порождает идеальное, а сознание есть результат отражения одного материального процесса в другом материальном процессе, и марксистский диамат. Традиционный монизм в лице идеализма или материализма оказался неспособен выявить и объяснить истинную диалектику материального и идеального, их закономерную связь и единство. Остался нераскрытым механизм не только безусловного воздействия материального на идеальное, но и, что менее очевидно, опосредованного (в частности, через живой организм) адекватного или абсурдного влияния идеального на материальное.

По-настоящему диалектическое решение древнейшего мировоззренческого противоречия (своеобразного философского “гордиева узла”) пришлось искать, выявлять и объяснять современному философскому сообществу мне – престарелому философу-самоучке (официально я сдавал лишь кандидатский минимум по философии в 1974 г. и тогда же представил свой первый философский реферат “О кибернетическом моделировании человеческой психики”), профессиональному ученому и изобретателю в области технических наук (к.т.н., с.н.с., 300 публикаций, в том числе более 250 статей, 17 изобретений и 3 монографии, в областях прикладной теории автоматов, логического проектирования цифровых устройств, программирования микропроцессоров, электрических измерений и метрологии, разработки уникальных и серийных информационно-измерительных систем), человеку с философским складом мышления, любознательному от природы, с неодолимой тягой к научному познанию реального мира, а также с определенными задатками и способностями в этом направлении, включая склонность к критическому анализу, систематизации, классификации, обобщению и логическому сжатию знаний в различных областях естественных наук (астрономия, физика, химия, биология, медицина). Научный девиз автора: “Подвергай все сомнению. Знай, чтобы понимать и действовать!”.

Впервые новую, оригинальную концепцию единства материального и идеального я предложил в августе 2020 года в своей большой электронной интернет-статье “Сущность разума человека и познание им реального мира” (44 стр. формата А4, 150 тыс. знаков). Априори я не стал обращаться для публикации того и нынешнего материала в профессиональные философские издания, поскольку, на мой взгляд, вся постсоветская философия находится в глубочайшем мировоззренческом кризисе (да и в советский период она, придавленная партийной, марксистско-ленинской идеологией, не обладала должной свободой для творческого, инновационного развития). От безысходности и безденежья она, копаясь в мировом философском мусоре и в который раз “пережевывая” архаичные, набившие оскомину вымыслы, начинает вновь обслуживать идеологические запросы реанимируемой на постсоветском пространстве на государственном уровне традиционной православной религии (или ислама в тех регионах, где исторически преобладает мусульманское население).

Мое принципиальное отношение как человека, ученого и философа к любой религии выражено в моих “Избранных работах по философии науки, атеизма и религии (2009-2019)” и может быть кратко подытожено всего лишь одним тезисом: “Бог – это обитель человеческого невежества, страха и бессилия” (недаром многие люди обращают свой взгляд к богу именно в тяжелые времена своей жизни, немощной старости или перед лицом смерти, от которой, естественно, никогда никакой бог, будучи абсурдным человеческим домыслом, не спасал и не мог спасти). Короток и тревожен человеческий век, и люди до последнего вздоха, инстинктивно противясь неизбежной смерти, продолжают упорно надеяться на помощь неких скрытых, внеприродных, сверхъестественных сил и чудесное продление хотя бы на миг своей угасающей жизни. Независимые, свободно и критически мыслящие философы и ученые, я надеюсь, поймут мою фундаментальную атеистическую убежденность.

Сегодня, спустя почти два года, я могу для широкого круга серьезных и любознательных читателей-философов глубже, точнее, подробнее и доходчивее сформулировать суть концепции единства материального и идеального, а также детально показать исключительно материальную сущность мышления, которое большинство философов всех стран, времен и народов считало и продолжает до сих пор считать “божественным”, нематерильным, духовным, принципиально необъяснимым явлением.

 

Материя и ее отражение в сознании субъекта

 

Ниже я привожу базовые понятия своей “Философии реального мира” (этим названием я подчеркиваю, что главным предметом моего исследования является познание реального мира и мышления, правильно его отражающего, а не бесконечные человеческие фантазии и выдумки на эту тему, оторванные от действительности), которую рассматриваю как продолжение развития идей мировой философии материализма. Эти идеи были заложенной еще в трудах древнегреческих философов-материалистов (Фалес, Анаксимандр, Анаксимен, Гераклит, Левкипп, Демокрит, Метродор Хиосский, Эпикур), возрождены материалистами нового времени (Фрэнсис Бэкон, Ламетри, Гоббс, Толанд, Дидро, Даламбер, Гольбах) и продолжены в философии диалектического материализма (Маркс, Энгельс, Ленин и их советские эпигоны).

Несотворимая, вечная, но постоянно изменяющаяся материя, есть единственное первоначало всего мироздания, включая человека и его сознание. Материя не может возникнуть “из ничего” или исчезнуть “в ничто” (всегда эти якобы “ничто” на деле оказываются “нечто”, не сразу понятые и объясненные человеческим разумом и наукой). На нынешнем этапе своей бесконечной эволюции материя проявляется в двух своих главных формах – вещества (дискретные частицы и тела, обладающие массой покоя, например, элементарные частицы, атомы, молекулы; вещество может находиться в различных агрегатных состояниях: твердом, жидком, газообразном, плазменном или в фазовых переходах между ними) и поля (волновая среда, связывающая объекты вещества между собой посредством частиц-волн, лишенных массы покоя, например, квантов света или гравитонов; выделяют электрические, магнитные, электромагнитные, гравитационные и другие поля).

В мироздании существует только одна вечно движущаяся материя и ее разнообразные формы, виды, уровни и состояния, которые непрерывно преобразуясь, превращаясь, трансформируясь друг в друга, создают и разрушают несчетное множество бесконечно разнообразных материальных объектов. Материя и природные материальные объекты существуют вне и независимо от человеческого сознания, т.е. они объективны (они были до появления человечества, сосуществуют вместе с ним и сохранят свое бытие в том или ином измененном виде после исчезновения человечества как одного из временных явлений природы, примером которого были, в частности, динозавры, просуществовавшие на Земле в мезозойскую эру свыше 150 млн лет).

Наука подразделяет материальные объекты по признакам наличия в них жизни на два больших класса – неживые и живые (первые живые организмы на Земле – бактерии – сформировались ~3,9 млрд лет назад). К живым объектам относится и человек - представитель высших плацентарных стадных млекопитающих отряда приматов семейства гоминид рода Гомо вида Сапиенс. Настоящий вид оформился в процессе эволюции гоминид примерно 200 тыс. лет назад, хотя филогенетическая линия рода выделилась из семейства гоминид около 2,6 млн лет назад (первый представитель рода – высокоразвитый прямоходящий австралопитек Homo habilis, т.е. Человек умелый). В дальнейшем род эволюционировал в сторону человека современного вида во многом благодаря своей родоплеменной коллективной трудовой деятельности, связанной с собирательством, охотой, рыболовством, но, главным образом, с применением и производством каменных орудий труда (последние дали название этому периоду эволюции человека – “палеолит”).

Характерная биологическая особенность Гомо Сапиенса – наличие у представителей вида высокоразвитых рецепторов и органов чувств (зрение, обоняние, осязание, вкус, слух, равновесие, голод, жажда, тепло, холод, боль и пр.), позволяющих организму чутко реагировать на изменения факторов окружающей, внешней и собственной, внутренней среды. Для вида, как и для всех высших позвоночных, характерно наличие сложнейшей, многоуровневой нервно-гуморальной системы саморегулирования под управлением центральной нервной системы ЦНС (головной и спинной мозг), содержащей разветвленную нейронную сеть (около 100 млрд нейронов и столько же глиальных клеток – см. ниже). Эти и другие материальные структуры организма человека участвуют в формировании его ощущений, восприятий, представлений, чувств, а также организации в целом его сознания, мышления и разума. Различные морфологические и физиологические нарушения ЦНС человека способны приводить к деградации его сознания (например, при ишемии или локальном инсульте головного мозга) вплоть до его частичного или полного отказа (при обширном инсульте) и даже смерти организма (при полной утрате свойств нервной саморегуляции).

Благодаря сознанию и самосознанию человек как объект материи приобретает свойства субъекта, т.е. познания внешнего и собственного внутреннего материального мира в идеальных формах – путем понятий, категорий, суждений, образов и других средств-символов, тесно связанных со специфичным видом материи мозга, но отличных, как правило, от форм и видов той материи, которую они собой отражают. О специфических взаимосвязях материй объекта и субъекта, которые обычно остаются вне рассмотрения материалистической философии, включая и диамат, речь пойдет ниже (философия традиционно лишь констатирует наличие таких связей, но не берется анализировать их материальные свойства и тем более раскрывать механизмы связей, скрытые в живом организме).

Через человека как продукта длительной эволюции материи природа впервые начинает локально осознавать самое себя, т.е. становится разумной (разум присущ не всем формам и видам материи, как полагали, например, гилозоисты, пантеисты и панпсихисты, а только ее отдельным высшим, вещественным, биологическим формам - в первую очередь человеку). Природа разумна в той мере, в какой разумен сам человек. Через человека идеальное, понимаемое сегодня в традиционном материализме очень узко как сознание человека и плоды его мышления (представления, идеи, гипотезы, концепции, теории, проекты, образы и т.д.), оказывает сильнейшее преобразующее воздействие на ближайший к человеку материальный земной и космический мир.

Следует отметить, что в современной цивилизации человек создает в дополнение к природному миру свой искусственный, рукотворный мир, который, к сожалению, настолько “разумен”, что начинает катастрофически разрушать естественную, природную среду обитания человечества и становится реальной угрозой дальнейшему существованию цивилизации. Этот факт лишний раз подтверждает справедливость тезиса о том, что разум присущ не природе в целом (в противном случае она не допустила бы тех безобразий, что творит человек), а лишь высшим продуктам ее продолжающейся природно-общественной эволюции – людям, человечеству, причем на сегодняшний день качество этого человеческого разума оставляет желать много лучшего (мы живем в канун Третьей мировой, ядерной войны, которая уничтожит миллиарды людей и отбросит жалкие остатки выживших этносов по уровню жизни далеко назад, вглубь веков).

 

Коренные свойства материи (атрибуты)

 

Продолжим рассмотрение базовых понятий “Философии реального мира”.

Материя обладает бесчисленным множеством различных свойств, проявляемых в процессе ее эволюции и создания разнообразных материальных объектов. Но ее главные, существенные, необходимые свойства, которые присущи всем без исключения формам, видам, уровням и состояниям материи, т.е. являются ее атрибутами, это движение, пространство, время. Эти атрибуты рассматриваются как коренные свойства (иногда их называют способами) существования материи, и они, в свою очередь, также обладают рядом вторичных, производных свойств. К трем указанным классическим атрибутам механистического материализма 18-го века следует добавить и четвертый атрибут, сформулированный в физике 19-20-х вв. Это - энергия (от греч. energeia действие, деятельность, сила, мощь; это понятие обобщает такие физические интенсивные свойства материи, как сила, работа, масса, скорость, ускорение, количество движения, импульс). Любой вид движения материи всегда сопровождается количественными и качественными превращениями энергии (например, механической, тепловой, световой и др.), которая выступает как общая мера движения и эволюции материи.

Нет материи без движения, энергии, пространства и времени, как и самих этих свойств нет в отрыве от материи. Атрибуты тесно связаны не только с материей, но и друг с другом, поскольку непрерывно взаимодействуют через материю между собой в абсолютно любых процессах реального мира, включая и человеческое сознание. Важно знать: не следует смешивать реальные материальные объекты и их свойства с их представлениями в качестве идеальных предметов мысли, ибо между ними возможны как определенное сходство, так и огромные различия. Англ. философ Толанд (см. ниже), подчеркивая зависимость атрибутивных свойств материи друг от друга и критикуя попытки мысленно выделить одно из них, не считаясь с другими, предостерегал: “каждое из этих свойств может быть абстрагировано от остальных, но нельзя принимать эти абстракции за реальность и приписывать им самостоятельное существование вне того субъекта, от которого они отвлечены, т.е. от материи ”.

Чтобы глубоко и верно понять смысл атрибутов материи полезно проследить, хотя бы вкратце, их историческую эволюцию в философском мышлении. Начальные представления о пространстве, времени и движении возникли еще в рамках древнегреческой натурфилософии 6-4 вв. до н.э., но представители разных философских школ понимали их по-разному. Так, например, для Платона пространство имело геометрический смысл и рассматривалось им как вместилище (греч. хора) материальных тел и платоновских нематериальных эйдосов (Платон в “Тимее” писал: “пространство: оно вечно, не приемлет разрушений, дает обитель всему рожденному, но само воспринимается вне ощущения, посредство некоего незаконного умозаключения...всякому бытию непременно должно быть где-то, в каком-то месте и занимать какое-то пространство”). У Аристотеля пространство носило физический смысл и понималось как место (греч. топос), занимаемое тем или другим чувственно воспринимаемым телом, что позволяло описывать движение тел как изменение их местоположения. Каждому телу Аристотель приписывал его естественное место, в зависимости от направления движения этого тела по отношению к центру Вселенной (в геоцентрической модели мира греков он совпадал с центром Земли).

Англ. математик, механик, физик и астроном, автор закона всемирного тяготения Исаак Ньютон (1643-1727) считал, что такие общеизвестные и вместе с тем нечеткие понятия как пространство и время необходимо в научных целях разделить на абсолютные и относительные, истинные и кажущиеся, математические и обыденные. В своем знаменитом труде “Математические начала натуральной философии” (1687 г.) понятиям пространство и время он придал абсолютное значение. Они оба выступают у него в качестве универсального абстрактного вместилища, обладающего математическими отношениями порядка и существующими независимо как друг от друга, так и материальных тел. Он писал: “…время и пространство составляют как бы вместилища самих себя и всего существующего. Во времени всё располагается в смысле порядка последовательности, в пространстве - в смысле порядка положения. По самой своей сущности они суть места, приписывать же первичным местам движения нелепо. Вот эти-то места и суть места абсолютные, и только перемещения из этих мест составляют абсолютные движения”.

Механистический подход Ньютона близок подходу Платона, но в их интерпретациях пространства его связь с материей и тем более его зависимость от нее, как это выяснила уже физика 20-го века (гравитация искажает линейность евклидова пространства, для которого строил свои расчеты Ньютон), полностью отсутствует. Впервые эту связь попытались нащупать философы и естествоиспытатели нового времени, которые отождествили место с пространством и наделили последнее свойством протяженности. Франц. философ, математик, физик и физиолог Рене Декарт (1596-1650) связывал место с определенным положением тела относительно других тел и ввел для измерения таких взаимоположений прямоугольную систему координат. Декарт впервые наделил материю, рассматривавшуюся до этого в философии с подачи Аристотеля в виде бескачественной и неактивной субстанции, ее первым естественным, природным свойством - пространством. Он отождествил материю с протяженностью, т.е. признал пространство ее атрибутом. Движение Декарт сводил к механическому перемещению тел, а его источником полагал Бога, который якобы сотворил материю, движение и покой. Философия Декарта – это философия дуализма, т.е. единства двух противоположных начал или субстанций: нематериальной и материальной, “мыслящей” и “протяженной”, души и тела.

Философское рассмотрение понятия времени началось с пифагорейцев (те назвали Вселенную Космосом, т.е. “прекрасным порядком”, подчиненным законам гармонии и числа), продолжилось Платоном (он использовал идеи пифагорейцев о космосе и движении небесных тел) и получило вплоть до новейшего времени свое метафизическое завершение у Аристотеля. По Платону (и пифагорейцам), время – это мера пути, мера движения космоса: Луна задает меру месяца, а Солнце – меру года. Поскольку началом всякой меры является число, то время выражается именно числом. Платон писал в “Тимее”: “...[бог] сотворил некое движущееся подобие вечности; устрояя небо, он вместе с ним творит для вечности, пребывающей в едином [боге], вечный же образ, движущейся от числа к числу, который мы назвали временем. Ведь не было ни дней, ни ночей, ни месяцев, ни годов, пока не было рождено небо...”. Таким образом, время по Платону является математическим образом движения небесных светил, выраженных числовыми отношениями, которые якобы заложены в основу мироздания творцом, демиургом.

Аристотель, частично следуя Платону, полагал, что время всегда представляется каким-то движением и изменениями, но, в отличие от своего учителя, считая космос вечным и несотворенным, а потому он не мог соотнести время с вечностью как его образцом. Аристотель связывал время не только, подобно Платону, с жизнью космоса и движениями небосвода, но вообще с перемещением различных физических тел в пространстве. Дополнительно он отмечал, что время имеет отношение к движению постольку, поскольку само движение выражается числом. В своей физике Аристотель определил время как “число движения по отношению к предыдущему и последующему”. Поскольку движение непрерывно, то непрерывно и время, вследствие чего его следует рассматривать не как число (оно всегда дискретно), а как величину (греки ее считали непрерывной). По Аристотелю, движение измеряется временем, а время – движением. Замечательная мысль! Главной мерой движения он считал время обращения небесной сферы, поскольку, во-первых, оно совершается идеальным образом - как равномерное круговое движение, а, во-вторых, величина этого времени всем хорошо известна (земные сутки).

Итак, еще в античности понятия пространства и времени оказались тесно связаны с понятием движения. Впервые движение как главное и всеобщее свойство мира утвердил символом огня и тезисом “Все течет, все изменяется” Гераклит Эфесский (554-483 до н.э.; соч. “О природе” – до нашего времени дошли лишь фрагменты). Первооснову мира он видел не в устойчивом первовеществе (понятие материи как обобщения различных видов вещества тогда еще не было), которое искали милетцы (Фалес, Анаксимандр, Анаксимен), а позже Левкипп, Демокрит, Эмпедокл и Анаксагор, но в постоянном движении, течении вещей и изменчивости самой по себе. Гераклит понимал движение гораздо шире позднейших натурфилософов, включая Аристотеля, т.е. не только как перемещение тел, но как их качественное изменение и развитие. Огонь стал для него воплощением всех превращений природы, о чем он писал так: “Этот космос, один и тот же для всех, не создал никто из богов, никто из людей, но он всегда был, есть и будет вечно живой огонь, мерно вспыхивающий и мерно угасающий”.

Механическое движение, или перемещение материальных тел, наиболее глубоко и детально было исследовано в работах Аристотеля. Материя у него рассматривалась в качестве пассивной субстанции, для перемещения объектов которой, требовалась некая активная внешняя сила: “движущееся должно чем-то приводиться в движение”. Поскольку он признал небо, небесные сферы и небесные тела, а вместе с ними и их круговое движение вечными, то для перемещения этих сфер и тел требовалось наличие какого-то вечного двигателя (“вечное движение необходимо вызывается тем, что вечно”). В качестве такого перводвигателя Аристотель “назначил” бестелесного, нематериального бога, который, находясь где-то вне материи, должен был быть неподвижным (идею неподвижного, антиантропоморфного бога впервые выдвинули элеаты во главе с Ксенофаном – “бичевателем Гомера”), но, вместе с тем, определять извне ее движение (видимо, силой своей божественной мысли). В этой точке материалистическая космология Аристотеля сливается с его теологией. Идея божественного перводвигателя материи на много веков вперед прочно вошла в идеалистическую философию и философские обоснования религии (например, Фома Аквинский в свое первое доказательство бытия Бога поставил пункт “от движения”). Эта идея проникла в философию пантеизма (Кузанский, Кардано, Телезио, Бруно, Спиноза, Лессинг и др.) и во многие системы механистического материализма нового времени (в том числе системы Декарта, Локка, Гоббса), которые еще не сумели найти источник движения материи в ней самой.

В механистическом материализме сведение всех форм и видов движения материи к одной, механической, неизбежно приводило к поиску внешней причины, внешнего источника движения материи. Так, например, Декарт полагал, что Бог изначально сообщил материи определенное количество движения, т.е. дал ей первотолчок, благодаря которому она и стала двигаться (у Декарта божество было, кроме того, связующим звеном между душой и телом). Важный шаг в решении вопроса перводвигателя сделал англ. философ-материалист Томас Гоббс (1588-1679), видевший в механике и геометрии идеальные образцы научного мышления. Он, анализируя неподвижный “вечный двигатель” Аристотеля, пришел к здравому выводу, что таким двигателем должно быть не нечто неподвижное, а, напротив, “нечто, находящееся в вечном движении”, поскольку “вещь, которая сама не находится в движении, не может двигать что-либо”. Маленькая хитрость Гоббса в данном вопросе заключалась в том, что он подменил бестелесного бога Аристотеля, которому можно было априори приписать любые чудеса (поди-ка проверь!), вещью, т.е. материальным телом, о котором уже нельзя сказать что попало (тут можно проверять и разоблачить ложь!). Согласно Гоббсу, “нематериальная субстанция вообще не может существовать: она – фикция”. Великолепная мысль!

Гоббс, объявив перводвигатель телесным, материальным, подорвал тем самым представление о боге как духовном и неподвижном существе, но, все же, оставил материального и подвижного бога в качестве двигателя для все еще пассивной у философа материи. В результате Гоббс остановился на полпути к признанию наличия материального источника движения в самой материи. Другой англ. философ и врач Джон Локк (1632-1704; соч. “Опыты о человеческом разуме”, 1689 г.; “Элементы натуральной философии, 1698 г.”), отвергавший существование “врожденных идей’ и утверждавший, что все человеческое знание происходит из опыта (у Локка материалом знаний тоже являются “идеи”, но те, которые душа приобретает на основе ощущений и рефлексов, из чувственного опыта), не смог продвинуться в вопросе движения материи дальше Гоббса. Он традиционно считал, что материя “не обладает способностью произвести в себе движение”, а вечное существо, т.е. бог не может быть естественным, материальным телом.

Если не брать во внимание взгляды пантеистов, отождествлявших природу с богом и сделавших в результате такого умозрительного синтеза материю и материальный мир активным, то первым об активности самой материи заявил англ. философ, родоначальник английского материализма Фрэнсис Бэкон (1561-1626; соч. “Новый органон”, 1620 г.). Он решительно отверг идею перводвигателя как противоречащую природе, а представление о пассивной материи объявил “фикцией человеческого ума”. В краткой, афористической форме он, возродив античную идею вечности и неуничтожимости материи, отстаивал ее неразрывную связь с движением.

Определенный вклад в развитие учения о материи и движении внес нидерл. философ-пантеист Бенедикт Спиноза (1632-77). Он понимал природу как единую, вечную и бесконечную материальную субстанцию, которая существует необходимо, не нуждаясь во внешних причинах и заключая их в себе самой. У Спинозы эта субстанция в качестве своих неотъемлемых свойств, т.е. атрибутов, обладает мышлением и протяженностью. Если у дуалиста Декарта эти два атрибута относились к разным субстанциям, нематериальной и материальной, то у мониста Спинозы они становятся атрибутами уже одной единственной, материальной субстанции. С одной стороны, это шаг вперед по объединению в субстанции материального и идеального начал, но, с другой стороны, ошибочно по отношению к мышлению, которое может быть свойством материи, но не ее атрибутом (материя обретает свойство мышления лишь на определенной стадии своей эволюции – в высших формах живых организмов).

У Спинозы возможные единичные, но далеко не обязательные проявления субстанции, есть модусы - отдельные вещи и идеи. Так, например, человек – это часть природы, его тело – модус протяженности, а душа – модус мышления. Для материальной субстанции у Спинозы не требовался внешний источник движения, но и движение субстанции не рассматривалось как ее атрибут. В результате субстанция оказалась лишена движения. Оно стало для нее не необходимым свойством, а возможным, необязательным модусом, который философ, правда, назвал бесконечным, т.е. претендующим на вечность и несотворенность движения. Удаление Спинозой движения из субстанции и ее атрибутов поставило под вопрос возможность объяснения как происхождения самого движения (если его ранее не было, то как же оно могло возникнуть?), так и многообразия единичных вещей, которое автоматически следовало бы из атрибутивного движения материи, но становилось невозможным для покоящейся, неподвижной субстанции. В результате учение Спинозы, которое громко провозгласило важнейший материалистический принцип - “природа является причиной самой себя” (causa sui), не смогло преодолеть метафизических ограничений по вопросам движения и самоорганизации природы.

Важный шаг в дальнейшем развитии учения о единстве материи и движении сделал англ. философ-материалист Джон Толанд (1670-1722; соч. “Письма к Сирене”, 1704 г.). Он продвинулся в решении этой серьезной философской проблемы дальше всех своих предшественников. Его главный тезис – это положение о движении как существенном и неотъемлемом свойстве материи, ее атрибуте (после атрибута пространства движение стало вторым атрибутом материи). Он писал: “Я утверждаю, что движение есть существенное свойство материи, иначе говоря, столь же неотделимое от ее природы, сколь неотделимы от нее непроницаемость и протяжение, и что оно должно входить составною частью в ее определение...Я отрицаю, что материя есть или когда-либо была бездейственной, мертвой глыбой, находящейся в состоянии абсолютного покоя, чем-то косным и неповоротливым”. Здесь следует пояснить, что Толанд рассматривал в качестве атрибута материи еще одно ее свойство – непроницаемость, или плотность (на самом деле, это свойство не атрибутивно, а относится лишь к некоторым отдельным видам вещества и его агрегатным состояниям). Почему оно стало таким важным для Толанда? Этот связано с его пониманием материальности пространства.

С античности и до нового времени в отношении пространства и времени существовали две различных концепции. Первая (субстанциональная), предложенная еще атомистами Левкиппом и Демокритом, рассматривала пространство и время как самостоятельные сущности, отличные от материи и независимые от нее. Она признавала наличие относительного небытия – пустоты, разделяющей все сущее на множество его элементов. Атомисты считали движение, понимаемое ими механически, как перемещение, внутренне присущим свойством частиц материи - атомов, но возможным лишь благодаря наличию между ними пустоты. Пространство, согласно этой концепции, отождествлялось с пустотой, т.е. становилось пустым пространством, а время – с длительностью движения. Полагалось, что в мире без пустоты не могло бы быть никакого (механического) движения, и “должна была бы царить всеобщая неподвижность”. Подобного взгляда придерживались не только атомисты, но и Платон, и Ньютон, а также многие другие философы и ученые (Гассенди, Локк, Бойль, Гюйгенс).

Вторая (реляционная) концепция, восходящая к Аристотелю (“природа не терпит пустоты”) и поддержанная в новое время Декартом, Гоббсом и другими философами-материалистами, полагала, что материя заполняет собою всю Вселенную, не оставляя место для пустоты. Декарт писал: “во всем мире существует только одна материя”, природа которой состоит в протяженности. Гоббс подчеркивал: “Во вселенной не существует пустого пространства”, хотя в своих оценках объективности пространства и времени он подчас склонялся к субъективизму - “навязыванию” им свойств со стороны сознания субъекта. Толанд также придерживался концепции материального пространства, но для него объективность пространства и времени не вызывала никаких сомнений. Отвергая идею протяженного, но бестелесного пространства (абсолютное пространство Ньютона), он утверждал противоположное - неразрывную связь пространства и времени с движущейся материей. Толанд писал: “я не могу поверить в абсолютное пространство, существующее якобы отдельно от материи, и вмещающее ее в себя, как не могу поверить и тому, то есть абсолютное время, оторванное от вещей, о длительности которых идет речь”.

Толанд считал, что понятие пустого пространства использовалось главным образом для объяснения возможности движения пассивной материи, но если она не пассивна, а активна, то не нуждается во внешней силе, приводящей ее в движение, и понятие пустоты “может быть выброшено из философии как ненужная и производная фикция”. Противопоставляя пустоте пространство, заполненное материей, философ поднимает в связи с этим вопрос о соответствующем новом, особом свойстве материи – ее плотности, твердости, заполненности, непроницаемости, понимаемом как отсутствие пустоты между частицами материи (это свойство рассматривал ранее и Локк). Плотность стала для Толанда показателем “сопротивления, которое любое тело оказывает вторжению всякого другого в занимаемое им место” и доказательством отсутствия в телах пустоты. Он полагал, что это свойство относится ко всем телам – твердым, жидким и воздушным, а потому его можно признать атрибутом материи, что он и поторопился сделать.

Толанд резко выступал против утверждений ряда философов, включая Спинозу, что “материя сама по себе бездейственна” и что якобы “только благодаря духу она приобретает движение и силу” или движение ей “сообщило божество”. Он полагал, что подобные глубоко ошибочные взгляды возникают из-за смешения философами различий между пространственным движением отдельных тел (изменение их пространственного положения под действием внешне приложенной к ним силы) и движущей силой, или активностью материи, которая внутренне присуща материи и составляет ее всеобщее свойство – атрибут (современная физика относит к внутренним движущим силам материи 4 типа взаимодействий: слабое, сильное, электромагнитное и гравитационное). Без этой активности (англ. action или moving force), способности к самодвижению, отмечал философ, “движение не может принимать никаких модификаций”. Именно активность материи является причиной всех форм ее движения. Он особо подчеркивал: “Всякая вещь претерпевает бесконечные изменения, т.е. находится...в непрестанном движении”. Эта мысль приближала Толанда к диалектическому материализму, согласно которому “движение, в применении к материи, это изменение вообще”.

Идеи Толанда о самодвижении материи, материальности пространства и времени нашла глубокое понимание в среде французских материалистов-просветителей 18-го века. В 1770 г. франц. философ-энциклопедист Поль Гольбах (1723-89), в своей работе “Система природы” писал: “Движение – это способ существования, необходимым образом вытекающий из сущности материи” (интерес Гольбаха к идеям Толанда был настолько велик, что он в 1768 г. перевел на франц. язык его ”Письма к Сирене”). Знаменит его тезис “в мире нет ничего кроме движущейся материи” (сто лет спустя, в 1878 г., нем. философ-материалист Фридрих Энгельс, 1820-95, в соч. “Анти-Дюринг” по-своему выразил мысль Толанда и Гольбаха: “Движение есть способ существования материи”; эти же мысли закрепились позже в работах Ленина и прочно вошли в состав советского диамата). Дидро вслед за Толандом утверждал, что “нет нужды искать источник движения вне тела, его источник в самой материи”.

Атрибуты и другие свойства материи столь же объективны, как и сама материя. Многие философы, причем не только идеалисты, но подчас и материалисты, отрывая свойства от их материальных носителей, полагают, будто бы свойства способно формировать лишь сознание субъекта, что является глубочайшим заблуждением (сознание отражает не безликую, лишенную качеств материю, а объекты и явления материального мира во всей полноте присущих им качеств, свойств, признаков и отношений). Наблюдения в живой природе свидетельствуют, что не только человек, но практически все живые организмы способны сами двигаться и воспринимать движение других материальных объектов, а также способны ориентироваться в пространстве и реагировать на время, выражаемое, например, в виде суточной смены дня и ночи или сезонных природных изменений. Живые существа разных типов и уровней организации реагируют не только на атрибутивные свойства материальных объектов, но и на множество других их свойств, проявляемых в разнообразных процессах окружающего мира. Иными словами, свойства так же реальны и объективны, как и сама материя, носитель всех свойств.

Вышеизложенные идеи составляют основу классического и диалектического материализма. Далее автором предлагаются новые подходы и идеи, направленные на выяснение истинной сущности диалектики материального и идеального, а также пути к окончательному решению многострадального основного вопроса философии о взаимоотношениях материального и идеального начал.

Но, прежде остановимся на двух противоположных – идеалистической и материалистической - трактовках базового для нашего рассмотрения философского понятия “идеальное”.

 

Идеалистические трактовки понятия “идеальное”

 

Идеалистическая трактовка понимает под идеальным нечто коренным образом противоположное материи, т.е. идеальное – это по определению нематериальное. Идеализм именует такое идеально-нематериальное начало то духом (духовное начало: реальный мир якобы возникает и существует благодаря мировому духу, мировому сознанию или мировой душе, которые проявляют себя в действительности как через чувственно воспринимаемые вещи, так и идеи, передаваемые этим духовным миром людям через их индивидуальные сознания и души), а то идеей (идейное начало: сущность у Парменида, эйдос у Платона, форма у Аристотеля, абсолют у Гегеля).

Любопытно проследить эволюцию понятия эйдоса в древнегреческой философии. Эйдос (от греч. eidos вид, облик, образ, а позже - форма, сущность) первоначально понимался в античной натурфилософии как нечто видимое, как то конкретно явленное, которое отражает в мышлении зримое бытие различных вещей или предметов. Демокрит эйдосом именовал свои атомы, рассматривая их как невидимые, но оформленные структурные единицы мироздания. У элеатов эйдос постепенно терял свою чувственную видимость, превращаясь в скрытую умозрительную сущность вещей. В конце концов, понятие эйдоса оказалось во многом близким понятию идеи (от греч. idea – первоначально, как и эйдос, “видимое”, затем – “видимая сущность”, прообраз, а позже - понятие, представление; в современном понимании, идея – это мысль, общее понятие о предмете или явлении) и получило дальнейшее углубленное идеалистическое развитие у Платона.

Платон называл идею умопостигаемым прообразом вещей чувственного мира и наделял ее истинным бытием (много позже, в 18-м веке, Кант сузил понятие идеи, определив его как общее понятие разума, которому нет соответствующего предмета в чувственном опыте: например, свобода, бессмертие, бог; современная логика определяет понятия, конкретные или общие, которым нет соответствия в реально мире, как “пустые понятия”: например, бог, кентавр, химера). Платон трактовал эйдос-идею не только как главную суть любых явлений и вещей, но и как их эталон или наилучший, совершенный образец. Эйдос понимался им как внутренняя активная идеальная форма, имеющая свое собственное, скрытое и независимое от будущей вещи бытие. Такая форма приводила, в конце концов, к появлению в чувственно воспринимаемом мире и самой вещи, т.е. идеальное неким чудесным образом рождало материальное. По Платону, эйдос-форма представляет собой совокупность всех особенных свойств и признаков каждой вещи, а потому позволяет отличать одну вещь от другой. Идеи обрели у Платона свою собственную, независимую от физического мира и чувственно воспринимаемых вещей тайную жизнь, причем, что важно, его скрытый мир идей не наследовал, а, наоборот, предшествовал миру вещей.

Ученик и друг Платона Аристотель глубоко воспринял рассуждения своего учителя о приоритете эйдоса-формы-идеи над материальным миром. Вместе с тем, будучи выходцем из семьи потомственных асклепиадов, медиков-практиков, которые уважали опыт, Аристотель предпринял попытку более рационального, логически обоснованного объединения идеального с материальным. В качестве вечной, никем из богов не созданной первоосновы мироздания, но существующей, по Аристотелю, лишь потенциально и неоформленно - “в возможности”, он рассматривал материю (ее элементами он признавал, вслед за Платоном, не атомы Демокрита, а 4 стихии Эмпедокла – воду, землю, огонь и воздух, наделенные противоположными свойствами филии, или любви, и фобии, или вражды). У Аристотеля материя представляет собой некую пассивную, инертную субстанцию, которая под действием “святой троицы” нематериальных, идеальных, активных начал – формы, причины и цели (энтелехия) – способна превращаться “в действительность” - в бесчисленные и разнообразные материальные, чувственно воспринимаемые вещи. Главной преобразующей силой в этом процессе у Аристотеля выступала форма (причина давала толчок движению или работе формы, а энтелехия указывала направленность этого движения, его цель).

У Аристотеля идеальная форма, содержавшая в себе всю совокупность свойств будущей материальной вещи и ставшая, как и у Платона, прообразом вещи, уподоблялась руке скульптора, вооруженной резцом, который искусно извлекала из бесформенной глыбы мрамора или дерева прекрасную статую греческого бога или героя, потенциально скрытую в этой глыбе. Активная нематериальная форма в процессе своей работы над пассивной материей порождала бесконечную череду разнообразных конкретных вещей, наполнявших собой весь материальный мир, доступный чувствам человека. Сегодня, обращаясь к аристотелевской концепции дуализма “материя - форма” (причину и энтелехию можно включить в форму или, напротив, исключить из рассмотрения за ненадобностью), но на новых основаниях, можно было бы вести речь уже не о формах, управляющих пассивной материей, а, наоборот, об активной, самодвижущейся и самоорганизующейся материи, порождающей в процессе своего движения различные идеальные формы, полностью зависимые от самой материи.

Новая концепция дуализма материального и идеального, которую можно было бы назвать антиаристотелевской, провозглашала бы тезис “единства активной материи и пассивной формы” (эта концепция принципиально отличается от всех предыдущих мировых философских концепций взаимосвязи материального и идеального, включая метафизические представления Парменида или Гегеля о “тождестве бытия и мышления”). Но, и для этой модернизированной концепции остается открытым важный философский вопрос: должна ли новая идеальная форма признаваться нематериальной (как у Платона и Аристотеля) или она необходимо должна быть материальной?

В первом случае, признавая форму нематериальной, мы автоматически делаем ее идеальной в традиционном для идеализма смысле. При этом, вообще говоря, отпадает необходимость каким-либо образом определять содержание самой формы, ибо любое нематериальное (синоним – несуществующее, лишенное бытия, например, представление верующего о боге, хотя оно нематериально только по предмету мысли, но материально по носителю самой мысли) можно трактовать произвольным образом, как угодно. В любом случае, нематериальное не поддается опытной проверке, установлению истины и логическому обоснованию. Нематериальное может быть лишь принято на веру как религиозная догма, что мы и наблюдаем на протяжении тысячелетий распространения идеалистической философии, фидеизма, теологии и религии. Аналогично, неприятие религиозной веры может быть вызвано неверием, основанным на доводах разума и знаниях, опирающихся на научное познание реального мира, опыты, эксперименты и проверенные научные теории.

Если же идеальная форма неизбежно материальна, то ее смысл и содержание необходимо четко определить и обосновать на образцах реального мира. Я как материалист и ученый отвергаю любой тезис о каком-либо бытии нематериального в реальном материальном мире, включая человека и его сознание (а то, что сознание материально, будет показано ниже). Моя задача заключается как раз в том, чтобы выяснить истинную диалектику материального и идеального, понимаемого в отличие от идеалистических философий исключительно в материалистическом смысле. Поэтому, если принять концепцию “единства активной материи и идеальной материальной формы” (она уже лишена дуализма “материальное - нематериальное”, но сохраняет дуализм “материальное - идеальное”, который еще только предстоит раскрыть) как рабочую гипотезу решения задачи взаимосвязи материального и идеального, то следует логически строго определить, достаточно размытое до настоящего времени материалистическое понятие идеального.

 

Понятие идеального в диалектическом материализме

 

Энгельс называл диалектический материализм мировоззрением и противопоставлял его всем предыдущим системам идеализма и домарксистского материализма с его механистическим, метафизическим, вневременным, не эволюционным подходом к явлениям действительности. Отличительной особенностью диамата стала идея диалектики - всеобщего закономерного исторического развития материального мира. В работе “Анти-Дюринг” (1878 г.) Энгельс определил диалектику как “науку о всеобщих законах движения и развития природы, человеческого общества и мышления”. Внутренним источником такого развития диамат полагает единство и борьбу противоположностей (идеалистическая диалектика Гегеля считала движущей силой всякого развития логическое противоречие, т.е. отношение двух понятий или суждений, отрицающих друг друга, а классики диамата “переиначили” такое абстрактное логическое противоречие в противоборство реальных полярных свойств и сил, изначально присущих материи и материальному миру).

Диамат стал теоретической, философской основой идеологии марксизма-ленинизма и в определенной мере, следуя одному из важных принципов этой идеологии – принципу партийности, впитал в себя ее характерные черты. Это абсолютизация борьбы противоположностей вопреки их единству, абсолютизация изменчивости организмов вопреки их консервативной наследственности, господство классового подхода в общественных отношениях вопреки их реальному многообразию, направленность на революционное преобразование общества вопреки его эволюционному развитию, абсолютизация сознательных возможностей человека вопреки его коренным материальным потребностям. Идеология марксизма, несмотря на свой материалистический базис, во многом сохранила примат идеального, идейного, духовного над материальным. Такой подход отразился на развитии диамата в советский период и, в частности, на понимании им коренных отношений между материальным и идеальным.

Диамат, формально признавая идеальное производным от материального, никогда не ставил целью и даже спонтанно не стремился раскрыть глубинную, природную, естественную основу связи материального с идеальным, тем самым невольно консервируя тот необъяснимый логический разрыв между ними, который мировая философия так и не смогла преодолеть за 2,5 тысячи лет своего развития. Более того, классики диамата и их эпигоны упорно отвергали все попытки тех ученых-материалистов, биологов, медиков и психологов, которые пытались удачно или не очень удачно объяснить базовую, низовую, непосредственную связь между материальным и идеальным физиологическими процессами, происходящими в мозге человека (например, “вульгарные материалисты” – см. ниже).

В области изучения идеального, а оно понималось как форма человеческого мышления (см. ниже), диамат, следуя идеологии марксизма, сосредоточил свои усилия на выяснении лишь одной, важной, общей, но лежащей на поверхности зависимости идеального от исторической общественно-трудовой практики людей. В этом плане для диамата предметом исследования стал не конкретный, живой, мыслящий человек (поэтому и не стоял в диамате вопрос: “Как мыслит этот человек?”), а некий абстрактный “общественный человек”, у которого формирование идеальных форм сознания объяснялось результатом активной преобразующей окружающий мир деятельности в ходе эволюции общества. При этом марксизм наделил идеальное мышление “общественного человека” значительно преувеличенными по отношению к материальному миру качествами силы, независимости и свободы, а, по сути, свойствами, идейно оправдывающими человеческое своеволие и произвол. На деле же сила и свобода идеального, включая человеческое мышление, всегда ограничены материальными законами (законами природы и общества), а попытки их проигнорировать и нарушить всегда заканчиваются плачевно для нарушителей.

В марксизме и идейно основанном на нем советском обществе идеология всегда царствовала над материей, материальным миром и материальными потребностями людей. Они, эти потребности, всегда приносились в жертву утопической социальной идее глобального преобразования общества ради его якобы “светлого будущего и счастья людей”. Задачу преобразования общества Маркс поставил еще в 1845 г. в своей работе “Тезисы о Фейербахе”: “Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его”. На мой взгляд, прежде чем предпринимать попытки существенного переустройства мира, необходимо поставить перед собой важнейший критический вопрос: а точно ли мы знаем, как, в каком направлении следует изменять мир, достаточно ли у нас для этого базовых знаний, разума и предвидения близких и отдаленных последствий своих решений? Или мы станем действовать, подобно матушке-природе, наобум, с непредсказуемым результатом, методом проб и ошибок, путем жестокого естественного отбора – с массовым разрушением одних и сохранением других, сумевших как-то “выжить” объектов или субъектов?

Итак, диамат трактует идеальное следующим образом. Идеальное - это не некая особая, отличная от материи субстанция (и тем более не первичная по отношению к материи, т.е. не дух, не идея и не божество), а продукт деятельности мозга и форма отражения материального мира в сознании человека в виде субъективного образа объективного мира. Идеальное рассматривается исключительно как система отношений между независимыми от сознания и воли человека объективными явлениями материального мира и самим человеком, способным эти явления воспринимать, воспроизводить и преобразовывать в процессе своей теоретической и практической деятельности. Идеальное понимается как результат не пассивного процесса созерцания человеком действительности, а его активной, целенаправленной общественно-трудовой деятельности. Этот результат представляется как в формах сознания, мышления человека, так и артефактов его рукотворного мира.

Известен на этот счет многократно повторяемый советскими философами тезис Маркса (из послесловия ко 2-му изданию 1-го тома “Капитала”, 1873 г.): “Идеальное есть не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней”. Сказано емко и образно, но остаются принципиальные вопросы: что, в каком объеме и каким образом пересажено в голову и как, во что оно там преобразовано? Диамат, рассматривая общий вопрос о причинах формирования человеческого мышления, не дает ответов на поставленные конкретные вопросы. И главный вопрос – следует ли понимать, что вне человеческой головы идеального нет и быть в принципе не может? Диамат отрицает существование идеального вне мышления человека, и в этом кроется его ключевая ошибка (советские философы эту ошибку интуитивно чувствовали, но в ходе многолетней бесплодной дискуссии о сущности идеального так и не сумели ее выявить).

Марксизм полагает, что идеальное в процессе эволюции человеческого общества также эволюционирует: от непосредственных чувственных образов человека родоплеменного общества к различным новым, высокоразвитым и дифференцированным формам идеального периода зрелой человеческой цивилизации. Новые формы человеческого идеального (знаки, символы, алфавит, слова, числа, фигуры, понятия, суждения, умозрительные образы и т.д.) возникают в цивилизации в процессе зарождения и развития в ней производства орудий труда, ремесел, освоения земледелия и животноводства, строительства поселений и оросительных систем, создания письменности, счета, развития искусств, верований и наук. Понятно, что эти формы идеального не могли бы возникнуть вне деятельности человека, способного воспринимать природный окружающий мир и созидать новый, искусственный, рукотворный мир.

Ленин отмечал по этому поводу, что “сознание человека не только отражает объективный мир, но и творит его...Мир не удовлетворяет человека, и человек своим действием решает изменить его...”. Следует уточнить, что само по себе, вне трудовой деятельности, без рук человека и созданной им техники, сознание не может творить объективный мир - оно создает лишь его правильные или ошибочные идеальные образы. Особо следует подчеркнуть, что сознание способно в силу своего воображения “творить” не только реальный рукотворный мир, но и виртуальный, воображаемый, фантастический мир, который часто страшно далек от реальности и никогда не способен в ней воплотиться из-за нарушения основных законов природы. Химеры и чудища (а среди них сторукие великаны, циклопы, кентавры, оборотни, летающие лошади, огнедышащие драконы, ковры-самолеты, ангелы, черти и прочая нечистая публика), рожденные человеческим сознанием, доминируют в человеческой культуре, включая религию, оккультизм, мистицизм, астрологию, хиромантию, идеалистическую философию, искусство антиреализма и многие гуманитарные учения, но их самостоятельное бытие невозможно.

Проиллюстрируем характерные положения диамата по проблеме идеального на примере рассуждений известного сов. философа-публициста, комментатора трудов Маркса Эвальда Ильенкова (1924-79). В очерке “Материалистическое понимание мышления” из книги “Диалектическая логика” (1984 г.), он, рассматривая проблему идеального исключительно как проблему природы человеческого мышления, пишет: “В природе самой по себе, в том числе и в природе человека как биологического существа, идеального нет... Идеальное – субъективный образ объективной реальности, т.е. отражение внешнего мира в формах деятельности человека, в формах его сознания и воли. Идеальное есть не индивидуально-психический, тем более не физиологический факт, а факт общественно-исторический, продукт и форма духовного производства... Идеальное непосредственно существует только как форма (способ, образ) деятельности общественного человека (т.е. вполне предметного, материального существа), направленной во внешний мир. Поэтому, если говорить о материальной системе, функцией и способом существования которой выступает идеальное, то такой системой является только общественный человек в единстве с тем предметным миром, посредством которого он осуществляет свою специфическую человеческую жизнедеятельность”.

Против общественно-исторического фундамента становления человеческого мышления и формирования субъективных, идеальных образов внешнего мира в сознании мыслящего субъекта, о чем говорят классики марксизма и их последователи, никто из материалистов не возражает. Но, зачем же в многоуровневом процессе мышления отметать нижний, базовый уровень, на котором идеальный образ обязательно должен быть представлен в соответствующем материальном виде (в другом месте Ильенков справедливо отмечает, что домарксистский материализм “рассматривал идеальное как образ, как отражение одного материального тела в другом материальном теле”, и это общематериалистическое понимание природы идеального “послужило отправной точкой для марксистско-ленинского решения проблемы”)? Если же такое представление в принципе невозможно (“идеальное не есть физиологический факт”), то как возможно считать идеальное продуктом деятельности мозга? Можно сколько угодно долго рассуждать об идеальном как общественно-историческим факте, но это нисколько не приближает к пониманию того, каким образом реализуется мышление в голове человека. Чтобы научно понять этот сложный процесс, его необходимо разложить на уровни и элементы, а затем исследовать их взаимосвязи.

Многострадальный вопрос, который витает в воздухе уже более двух тысяч лет, касается сугубо материальных механизмов формирования идеальных образов внешнего мира в материальной голове каждого конкретного человека. Ильенков прямо признает, что “все многообразные формы решения проблемы идеального в истории философии тяготеют к двум полюсам – к материалистическому и идеалистическому”. Еще как тяготеют! Так вы, философы-марксисты, и предложите адекватное решение данного вопроса, а не пытайтесь его заболтать отсылками к общественному человеку, находящемуся в единстве с окружающим предметным миром, который он активно преобразовывает в процессе своей жизнедеятельности (кстати, заметим, что жизнь человека не сводится исключительно к абстрактным процессам мышления, а носит гораздо более обширный характер). Следует добавить, что понятия “общественный человек“ и “идеальное” есть лишь некоторые абстрагируемые свойства живого человека и никак не могут быть “способом его существования как материальной системы”, если только не постулировать, как это делают идеалисты, идеи основой существования материального мира.

Ильенков формулирует и характерное в целом для советского диамата негативное отношение к различным попыткам усилить материализацию сознания, установить более тесную связь идеального с его скрытым материальным носителем. Он пишет: “Слабые стороны домарксистского материализма...были связаны с неисторическим, антропологически-натуралистическим пониманием природы человека и вели к сближению и в конечном счете к прямому отождествлению идеального с материальными нервно-физиологическими структурами мозга и их отправлениями. Старый материализм исходил из понимания человека как части природы, но, не доведя материализм до истории, не мог понять человека со всеми его особенностями как продукт труда, преобразующего и внешний мир, и самого себя... Идеальное ни в коем случае не сводимо к состоянию той материи, которая находится под черепной крышкой индивида, т.е. мозга. Оно есть особая функция человека как субъекта общественно - трудовой деятельности”. И все же: в конечном счете, сводимо или нет идеальное к материальному, в частности к материи мозга? Философ вынужденно признает: “Идеальное...непосредственно воплощено, или, как теперь любят говорить, “закодировано”, в виде нервно-мозговых структур коры мозга, т.е. вполне материально”. От реальности не уйдешь!

Но, Ильенкова интересует не фундаментальный факт материального воплощения идеального, который следует еще научно раскрыть и обосновать, а в первую очередь факт общественного происхождения человеческого сознания: “Но материальное бытие идеального не есть само идеальное, а только форма его выражения в органическом теле индивида...Пытаться объяснять идеальное из анатомо-физиологических свойств тела мозга – такая же нелепая затея, как и попытка объяснять денежную форму продукта труда из физико-химических особенностей золота. Материализм в данном случае заключается вовсе не в том, чтобы отождествить идеальное с теми материальными процессами, которые происходят в голове. Материализм здесь выражается в том, чтобы понять, что идеальное как общественно-определенная форма деятельности человека, создающей предмет той или иной формы, рождается и существует не в голове, а с помощью головы в реальной предметной деятельности человека как действительного агента общественного производства ”.

Философ критикует не только физиологический, но и более высокий логико-языковый подход к определению идеального. Он пишет: “Непосредственно преобразование материального в идеальное состоит в том, что внешний факт выражается в языке – в “непосредственной действительности мысли” (Маркс). Но язык сам по себе есть столь же мало идеальное, как и нервно-физиологическая структура мозга. Он лишь форма выражения идеального, его вещественно-предметное бытие. Поэтому неопозитивизм (Витгенштейн, Карнап и другие), отождествляющий мышление (т.е. идеальное) с языком, с системой терминов и высказываний, совершает ту же самую натуралистическую ошибку, что и ученые, отождествляющие идеальное со структурами и функциями мозговой ткани. Здесь так же за идеальное принимается лишь форма его вещественного выражения. Материальное действительно “пересаживается” в человеческую голову, если оно, во-первых, выражено в непосредственно общезначимых формах языка (понимаемого в широком смысле слова, включая язык чертежей, схем, моделей и пр.) и, во-вторых, преобразовано в активную форму деятельности человека с реальным предметом (а не просто в “термин” или ”высказывание” как вещественное тело языка)”.

Здесь, возражая философу, следует заметить, что язык, понимаемый в самом широком смысле слова (в том числе в виде визуальных, звуковых, тактильных, обонятельных и других образов), является не только формой идеального. Он несет в себе и его содержание. Именно поэтому письменный, речевой, музыкальный, танцевальный или иной язык человеческого общения оказывает на людей столь же сильное воздействие (работает вторая сигнальная система по Павлову – см. ниже), как и окружающий их материальный мир. Аналогичные активные воздействия языкового общения наблюдаются и в живой природе среди различных групп высших животных, в частности птиц, водных и наземных стадных млекопитающих, обладающих развитой системой звуковой коммуникации. Реализация языка в голове человека или мозге высших животных происходит на физиологическом уровне, в их мозговой ткани, формирующей посредством нервных клеток коды, соответствующие элементам языка и отражаемых в них материальным фрагментам действительности. Хранение и обработка этих кодов представляют собой низовой, базовый уровень мышления человека (и, на мой взгляд, упрощенного мышления некоторых высших, самообучаемых стадных животных, что для правоверных марксистов, убежденных в том, что мышление может зародиться только в процессе общественно-трудовой деятельности человека, выглядит как абсурд или в лучшем случае как ересь).

С некоторыми из вышеприведенных пространных рассуждений Ильенкова можно согласиться, но с одной существенной поправкой: материализм прежде всего заключается в том, чтобы отождествить идеальное с материальными процессами. Если этого не сделать, то всегда останется лазейка между материальным и идеальным, в которую философы-идеалисты, не говоря уже о жрецах религии и теологах, попытаются запихнуть нечто нематериальное в виде духа или бога. Зачем же им давать такую спекулятивную возможность? Природа не знает нематериальных явлений и процессов. Они являются выдумкой ограниченного и невежественного человеческого сознания. Религия и идеалистическая философия в течение уже более двух тысяч лет пытаются внушать людям с целью манипулирования их сознанием фантазии о бытии неких тайных, скрытых, нематериальных, сверхъестественных сил, но они отсутствуют в природе. Поскольку таких сил нет, то о них можно фантазировать до бесконечности, не опасаясь разоблачения фальши, мошенничества и лжи на опыте, в эксперименте (поди проверь то, чего нет, причем неудачу любого опыта можно всегда свалить на особые, нематериальные свойства “духовных” сил).

Задача философа материалиста - показать, каким материальным образом устроено человеческое сознание, и как с его помощью человек познает не только реальный мир, но и генерирует свои разнообразные, в том числе как полезные, способствующие созданию нового рукотворного мира, так и самые невероятные, противоречащие всем законам природы, вымыслы. Подлинному материализму, в отличие от идеализма, нет нужды манипулировать человеческим сознанием, ибо оно, это сознание, как и вся реальная жизнь человека, изначально зависит от материального мира, его неизбежных общих и частных законов, его ресурсов, важных для поддержания жизни. Философия материализма в связке с наукой должна выявить эти законы и довести их смысл до разума человека, чтобы тот мог со знанием дела принимать собственные решения и эффективно действовать, не нанося вреда самому себе, другим людям, обществу и природе в целом.

Значительная часть тезисов классического диамата правильна по сути. Но некоторые его общие, интуитивно понятные положения, например, что идеальное есть продукт мозга и производное материального, остаются нераскрытыми, носят слишком неопределенный, декларативный, недостаточно обоснованный характер (когда дело касается внутренних, идеальных, субъективных, индивидуальных представлений человека об объективной материальной реальности философы, избегающие копания в деталях и “мелочах” сложных проблем, сразу же отправляют вопрошающих к биологам или психологам – мол, это дело узких специалистов, а не нас, мыслителей широкого профиля). Вопрос, каким образом материальное порождает идеальное, каков механизм их связи и чем на самом деле является идеальное, остается до сих пор открытым. Возникают сомнения и в категоричности разделения, противопоставления диаматом материального, объективного, с одной стороны, субъективному, идеальному, с другой стороны.

Сомнения вызываются тем, что, во-первых, человек и его мозг сугубо материальны, т.е. субъект как носитель сознания сам по себе есть материальный объект. Во-вторых, идеальное, формируемое в субъекте-объекте, оказывается каким-то образом связано уже не только с отображаемым материальным объектом, а ведь именно из-за этой связи диамат и называет идеальное субъективным, а со специфической отражающей материей (нейронная сеть головного мозга), по отношению к которой идеальное уже не может быть ничем иным, как ее свойством – материальным, объективно существующим свойством. Это становится еще очевиднее, если субъект начинает рассматривать собственный мозг в качестве познаваемого материального объекта. Идеальные представления субъекта о собственном мозге формируются в этом же самом мозге, не выходя за его пределы (материи отражаемого и отражающего здесь совпадают), что лишний раз подчеркивает, что в действительности идеальное связано с мозгом как свойство связано с материей.

Но что это за свойство и в чем оно конкретно выражается? Понятно, что поставленные вопросы требуют более глубокого и детального философского и научного анализа.

 

Сущность субъективного отражения объекта в сознании человека

 

Итак, диамат признает материальный мир объективным, а его отражение в человеческом сознании – субъективным и идеальным.

Почему это отражение субъективно? Если бы сознание субъекта отражало материальный объект в полной мере, с точностью до всех его мельчайших элементов и связей, без каких-либо изменений и искажений, тождественно (“тождество бытия и мышления”), то такое отражение представляло бы собой не что иное, как полное копирование, повторение или воспроизведение объекта. В этом случае не имело бы смысла говорить о какой-то субъективности и идеальности отражения, но подобная “пересадка материального в человеческую голову”, т.е. тождественная материализация объекта в сознании, принципиально невозможна, хотя идеалистов, фантастов и мошенников это не останавливает (в своих побасенках они легко превращают мысли в идентичные им вещи по простенькому сценарию - “помыслил удочку и тут же получил ее в руки”). На самом деле объект отражается в сознании субъекта всегда неполно, частично, фрагментарно и, главное, в особенной, идеальной форме (не следует такую форму смешивать с окаменевшим отпечатком стопы динозавра, оставленным десятки миллионов лет назад в пласте глины, ибо “отпечаток” объекта в сознании субъекта носит принципиально иной, кодовый, символический, информационный характер).

Некоторые философы, находясь под впечатлением исторических культурных и производственных достижений человечества (начиная с изобретения каменных орудий труда, лука, стрел, копья, топора, плуга, колесницы и т.д.), ошибочно полагают, что система знаний человечества намного богаче, содержательнее и ближе к истине, чем сама материальная действительность, являющаяся первоисточником и первопричиной этих знаний. На самом деле, если не было бы природы, то не было бы и познающего ее человека, а, следовательно, не было бы и системы общечеловеческих знаний. По мнению этих философов, действительность, развиваясь сама по себе (“как хочет, вкривь и вкось”), не содержит в себе ни понятий, ни логики, ни законов, а все это создают люди в процессе познания. Да, люди могут придумать бесчисленное множество понятий и законов, но все дело в том, будут ли эти умственные конструкции соответствовать или противоречить реальному миру? Человек никогда не сможет сделать и единого шага, если тот будет противоречить тем скрытым законам, по которым развивается природа и которые вытекают из коренных свойств материи. Человек может лишь познать эти законы, оформить их понятиями в логическую форму языка и использовать на практике в собственных интересах, улучшая или ухудшая окружающий природный и свой рукотворный мир.

В реальном, материальном мире каждый объект, даже такой на первый взгляд простой как атом водорода, необыкновенно сложен и не может быть целиком, во всей совокупности своих материальных свойств отражен в идеальной форме в сознании субъекта. Каждый конкретный материальный объект обладает бесчисленным множеством присущих ему материальных свойств, которые в своей совокупности определяют его качество и проявляют себя в тех или иных взаимодействиях этого объекта с другими объектами материального мира. Свойства объектов подразделяют на 2 большие группы: интенсивные (количественные; выражают число, величину, градации или степень проявления того или иного свойства: например, энергии, массы, температуры) и неинтенсивные (противоположные; например, живой - неживой, верующий - неверующий). Каждый объект – это единство качества и количества (нет материальных объектов, которые бы обладали только количеством или только качеством), рассматриваемое как мера объекта (при существенных изменениях количества меняется, как правило, и качество объекта, т.е. те или иные его свойства).

Материальный мир един (тезис Энгельса “действительное единство мира состоит в его материальности” – важнейший принцип материализма) и постоянно изменяется (принцип диалектики). В ходе его эволюции одни материальные объекты рождаются, а другие уничтожаются, но по существу они не появляются из “ниоткуда” и не исчезают в “ничто”, а превращаются друг в друга. Единство мира и его эволюция приводят к тому, что разные материальные объекты имеют между собой как сходство, так и отличие, которые проявляются в их общих и отличительных свойствах. Объекты, у которых все свойства общие, называют тождественными (например, изотопы любого атома с одинаковым массовым числом). Важно отметить, что не свойства существуют сами по себе, и не объект состоит из свойств, но он обладает ими: свойства проявляют ту или иную сторону качества объекта по отношению к другим взаимодействующим с ним объектам. Свойства материальных объектов объективны, не зависят от сознания субъекта, но, вместе с тем, они не абсолютны, а относительны, поскольку в разных условиях и взаимосвязях один и тот же объект может проявлять различные свойства (например, вода в зависимости от температуры окружающей среды может быть твердой, жидкой или газообразной).

Хотя свойства объектов и не существуют в отдельности от их носителей - самих объектов, но мысль субъекта способна абстрагировать, отделять те или иные свойства от объектов, наделяя этими абстракциями предметы мысли субъекта (предмет мысли всегда отличается от отражаемого объекта и является формой его идеализации). Именно эта, чисто умозрительная, кажущаяся, иллюзорная независимость или свобода свойств предметов мысли по отношению к свойствам самих внешних материальных объектов, стала с незапамятных времен основой буйных фантазий всех религиозных и идеалистических учений. Субъект в процессе познания реального мира абстрагирует материальный объект в предмет мысли, по меньшей мере, дважды: при выделении его из окружающей среды (при этом субъект вынужден всегда обрывать, игнорироать часть связей объекта с окружением) и при определении уже выделенного объекта путем его редукции в предмет мысли (в нем субъект также вынужден оставлять минимум свойств объекта, которые он априори правильно или ошибочно посчитал существенными, и отбрасывать все остальные как несущественные). Подобные операции выделения и определения объекта как предмета мысли субъект может выполнять с одним и тем же объектом многократно, пока не поймет на опыте, что на самом деле является в объекте-предмете мысли существенным для познания и выявления истины, а что нет. Без проб и ошибок, без перебора вариантов тут никак не обойтись, о чем свидетельствует вся долгая история науки.

Наиболее распространенными идеальными формами выражения мысли являются понятия и суждения. Понятие – это мысль, фиксирующая в словесной форме существенные, общие и отличительные свойства, связи и отношения объектов. Выделение общего (свойства, принадлежащего множеству или классу объектов) – специфическая черта понятия, отличающая его от созерцания и восприятия конкретного, единичного объекта. Различают содержание понятия – совокупность фиксированных в нем свойств или признаков объекта, и объем понятия – множество (класс) объектов, на которые оно распространяется. Суждение (высказывание) – мысль, выраженная повествовательным предложением (в двусоставном предложении содержит подлежащее, или субъект, и сказуемое, или предикат, находящийся с субъектом в предикативном отношении и выражающий наличие или отсутствие у субъекта некоторого признака, свойства, состояния или действия), которая может быть истинной или ложной (например, “А есть В”). Предмет мысли, выраженный в понятиях, суждениях или в каких-то других символических формах и образах, раскрывает лишь некоторую, небольшую часть бесконечного содержания отражаемого мыслью реального объекта, а потому он всегда беднее самого объекта. И, напротив, объект всегда богаче по содержанию, чем мысль субъекта о нем.

С учетом вышесказанного становится понятным, что субъективность отражения объекта в сознании субъекта определяется, с одной стороны, неполнотой такого отражения, а, с другой стороны, его идеальной формой (эта форма существенно отличается от непосредственного, чисто физического отражения одного вида материи в другом, даже если этим другим является мозг человека, примером чему может быть пуля, застрявшая в нервной ткани мозга). Следует понимать, что у различных субъектов, имеющих разную наследственность, вариации воспитания, образования, мировоззрения и жизненного опыта, отражение реального мира может происходить с различной степенью полноты, субъективности и в различных идеальных формах. Так, например, у философов и ученых мысль фиксируется, как правило, в логических формах научного языка, у писателей – формах литературного языка, у художников и композиторов – соответственно в цветовых или звуковых образах, у балетмейстеров и танцоров - в кинестетических представлениях, а у верующих людей – в “божественных” видениях, откровениях “свыше” и галлюцинациях.

Казалось бы, при столь значительных различиях между разными субъектами, а также их мыслительными формами, адекватное постижение человечеством реального, материального мира невозможно. Ведь предметы мысли всегда гораздо беднее отражаемых ими объектов, а многообразные идеальные формы, как правило, не сводятся друг к другу (недаром одну и ту же картину или музыкальное произведение разные люди воспринимают по-разному, сугубо индивидуально). И действительно, очень часто между людьми на почве искаженного, ошибочного, грубого отражения ими в своем сознании объективного мира возникают непонимание, недоверие и вражда, которые в лучшем случае приводят к ожесточенным и порой длительным спорам (некоторые из них затрагивают не одно поколение людей и длятся столетиями), а в худшем – к насилию по отношению к инакомыслящим, инакопонимающим, инакочувствующим и инаковерующим. Вся история человечества полна таких примеров, хотя в них, конечно же, не стоит абсолютизировать ошибки сознания как решающие причины конфликтов. Чаще всего истоки конфликтов лежат в материальной сфере - в борьбе людей за частное присвоение жизненно важных природных и рукотворных материальных ресурсов, а идеологические мотивы используются, как правило, для прикрытия и маскировки своих истинных, корыстных, агрессивных и злых намерений.

У человечества есть только один-единственный способ преодоления своего исторического духовного невежества – глобальное развитие науки, научное воспитание и образование широких масс населения в каждом новом поколении людей (утрата преемственности знаний и исторической памяти ведет к народным трагедиям). Только наука в процессе своей эволюции и формирования общечеловеческой системы научных знаний способна свести к минимуму массовые ошибки и заблуждения людей, обеспечив тем самым для человечества наиболее верное, полное, адекватное понимание всех значимых для жизни явлений и событий реального мира. Для научного познания достаточно, если из всего множества свойств или признаков материальных объектов мысль выделит лишь главные, существенные, наиболее важные из них с точки зрения познающего субъекта. Подчеркнем, что любая деятельность людей всегда определяется их потребностями, интересами и целями, а потому существенным в каждом конкретном случае признается то, что соответствует этим целям.

Для научного познания принципиально важно, чтобы мысль выделяла признаки объекта не произвольным, случайным образом, а так, чтобы каждый отдельно взятый из них был бы необходим (условие считается необходимым, если данное событие не может иметь места без этого условия), а взятые все вместе были бы достаточны (условие считается достаточным, если данное событие обязательно имеет место при этом условии) для отличия выбранного объекта от всех остальных. Такое требование определения научного понятия называют условием необходимости и достаточности. Группа независимых друг от друга признаков, выделенная по условию необходимости и достаточности, образует существенные признаки понятия. Именно они входят в научное определение понятия об объекте, придавая ему качество однозначности, ясности и четкости (ненаучные, бытовые определения понятий, не учитывающие условий необходимости и достаточности, лишены этого качества: они, как правило, размыты, двусмысленны, неоднозначны).

В общем случае выбор существенного относителен и условен, но, несмотря на эту субъективность, такие признаки не представляют собой нечто случайное, имеющее значение лишь для субъекта. Эти признаки отражают, как правило, действительно существующие, реальные свойства объектов, а в понятии ученый субъект выбирает, выделяет из всего их множества лишь ту группу, которая характеризует объект с точки зрения его текущего изучения. Другие субъекты, могут выбрать в исследуемом объекте иные существенные признаки и благодаря этому открыть в нем новые, ранее неизвестные качества. Поколения ученых, постоянно проверяя и перепроверяя, уточняя и дополняя на протяжении многих столетий теоретические и опытные исследования своих предшественников и друг друга, достигают того, что познаваемый объект как предмет мысли становится все полнее, ближе и точнее к своему материальному прототипу.

В материалистическом подходе, в отличие от идеалистических догм Платона, Аристотеля и Гегеля, не дух, идея или идеальное порождают материальные объекты и материальный мир в целом, а, наоборот, эти объекты и этот мир изначально содержат в себе идеальное, которое может извлечь из материи познающий ее субъект, сам являющийся высокоорганизованным материальным объектом.

Детально разобрав философский смысл субъективности, перейдем к анализу идеального и его связи как с отражаемой, так и отражающей материей, которая представлена головным мозгом человека (и высших животных).

 

Материалистическая сущность идеального.

Идеальное как отношения материального и атрибут материи

 

Напомним, что диамат понимает идеальное как форму отражения материального мира в сознании человека в виде субъективного образа объективного мира. Из этого и других утверждений диамата следует, что в самом объективном материальном мире, вне сознания человека и в отрыве от его общественно-трудовой деятельности, никакого идеального нет и быть не может. Оно, якобы, рождается исключительно в сознании людей в форме идеальных, абстрактных образов человеческого языка.

Иными словами, диамат и марксизм, признавая объективность материального мира, отказывают в этой самой объективности идеальному. Почему? На мой взгляд, причина такого отказа кроется в “родовой травме”, полученной марксизмом и диаматом в процессе их рождения в 19-м веке от одного из знаменитой тройки своих идейных родителей (три источника марксизма: немецкая философия, английская политэкономия, французский утопический социализм; Ленин в своей работе “Три источника и три составные части марксизма”, 1913 г., писал:“Учение Маркса всесильно, потому что оно верно”, но, советская и постсоветская история поставила под большое сомнение это утверждение) – от немецкой классической философии (согласно Энгельсу, она закончилась материалистическими работами Людвига Фейербаха, которого, вообще говоря, уже нельзя относить к данной философии, хотя это традиционно и делается), а, точнее, ее ядра – немецкого идеализма (Кант, Фихте, Шеллинг, Гегель) и, главным образом, от идеалистической гегелевской диалектики.

Гегель не сумел логическим путем вывести сознание человека из материи и, наоборот, материю из человеческого сознания, а потому отказался признать первичным началом и то, и другое. Следуя объективному идеализму Платона (хотя тот признавал материальные элементы - начала - независимыми от бога и совечными ему), Гегель сделал абсолютным, независимым, идеальным первоначалом некую абстракцию в форме Абсолютной идеи (Мировой разум, Мировой дух). Она, по Гегелю, существует вечно, вне времени и вне пространства. Следуя диалектике весьма ценимого им Гераклита Эфесского, Гегель заставил этот внечувственный, нематериальный Абсолют двигаться, развиваться и самоорганизовываться в рамках логики в виде взаимосвязанных и переходящих друг в друга философских категорий. Чтобы каким-то образом объяснить субстанциональную основу мира, Гегель использовал знаменитый тезис Парменида о “тождестве бытия и мышления” (только у Парменида материальное бытие первично, причем помыслить человеку можно было только то, что имеет бытие, а у Гегеля, наоборот, все, что мыслится Абсолютом, тут же обретает свое бытие). По Гегелю, Абсолют в процессе самодвижения почему-то деградирует и совершает акт отчуждения, т.е. отпадает от самого себя, переходя в инобытие и рождая чудесным образом природу (в ней философ усматривает 3 царства: механику - физику - органику), которая становится внешним проявлением движения Абсолюта. Рождение материального мира Гегель пренебрежительно сравнивал с чешуей, сбрасываемой змеей абсолютной диалектики в процессе ее движения.

О дальнейших метаморфозах Абсолюта в природе, обществе и мышлении человека здесь нет смысла распространяться. Это все пустые гегельянские понятия, лишенные здравого и философского смысла. Мистическая диалектика Гегеля самым наглым образом отрывает идеальное от материи, и, перевернув все с ног на голову, делает идеальное абсолютной логической и онтологической сущностью, первичной реальностью, первопричиной чувственно воспринимаемого материального мира. Классики марксизма, пытаясь преодолеть метафизическую ограниченность механистического материализма прошлого времени, обратились к диалектике Гегеля как наиболее разработанной в логическом отношении, с их точки зрения, философской системы. Маркс в молодости относил себя к левым гегельянцам и позднее неоднократно ссылался на Гегеля. В частности, в предисловии ко 2-му изданию 1-го тома “Капитала” он писал: “Я открыто признаю себя учеником этого великого мыслителя...Мистификация, которую испытывает диалектика в руках Гегеля, нисколько не устраняет того, что он впервые всесторонне и сознательно раскрыл общие формы ее движения. Она стоит у него вверх ногами. Нужно ее перевернуть, чтобы найти рациональное зерно в мистической оболочке”.

В предисловии ко второму изданию “Анти-Дюринга” (1885 г.) Энгельс так пишет о диалектике Гегеля: “Маркс и я были едва ли не единственными людьми, которые спасли из немецкой идеалистической философии сознательную диалектику и перевели ее в материалистическое понимание природы и истории...в природе сквозь хаос бесчисленных изменений прокладывают себе путь те же диалектические законы движения, которые и в истории господствуют над кажущейся случайностью событий, - те самые законы, которые, проходя красной нитью и через историю развития человеческого мышления, постепенно доходят до сознания мыслящих людей. Законы эти были впервые развиты всеобъемлющим образом, но в мистифицированной форме, Гегелем [в другом месте Энгельс подчеркивает, что “до сих пор диалектика была исследована более или менее точным образом лишь двумя мыслителями: Аристотелем и Гегелем... в произведениях Гегеля мы имеем обширный компендий диалектики, хотя и развитый из совершенно ложного исходного пункта”]. И одним из наших стремлений было извлечь их из этой мистической формы и ясно представить во всей их простоте и всеобщности”.

Классики, модифицируя диалектику Гегеля, справедливо оценили как его заслуги (Энгельс: “великая заслуга Гегеля состоит в том, что он впервые представил весь природный, исторический и духовный мир в виде процесса, т.е. в беспрерывном движении, изменении, преобразовании и развитии, и сделал попытку раскрыть внутреннюю связь этого движения и развития”), так и его заблуждения (Энгельс: “дело идет здесь отнюдь не о защите гегелевской исходной точки зрения, согласно которой дух, мысль, идея есть первичное, а действительный мир – только слепок с идеи... нельзя конструировать связи, вносить их в факты, а надо извлекать их из фактов и, найдя, доказывать их, насколько это возможно, опытным путем...У Гегеля в диалектике господствует то же самое извращение всех действительных связей, как и во всех прочих разветвлениях его системы ”). Маркс всегда подчеркивал отличие своего диалектического метода от гегелевского: “Мой диалектический метод в своем основании не только отличается от гегелевского, но составляет и прямую его противоположность”.

Но, тем не менее, классики марксизма, взяв за основу диалектики материализма диалектику Гегеля, пусть и преобразованную ими, не сумели сделать в условиях давления тысячелетних философских и религиозных стереотипов, а также из-за недостатка новых естественнонаучных данных, последний, решающий шаг – признать идеальное атрибутом материи. Таким образом, продолжив материалистически решать основной вопрос философии, классики не довели это решение до логического и понятного всем завершения (где-то их отвратил от этого и печальный опыт вульгарных материалистов, о котором будет сказано ниже). Удивительно, что это не сумел сделать и советский диамат в лице своих дипломированных философов (причина одна – идеологические догмы и непомерное, до религиозности, возвеличивание классиков, их авторитета и трудов с последующим преклонением перед ними: православие в СССР было успешно заменено новой религией “научного коммунизма”). Поправлять эти недоработки приходится с большим опозданием, сегодня, в начале 3-го десятилетия 21-го века.

Попытаемся понять, что же на самом деле представляет собой то идеальное, о котором диамат говорит как о продукте человеческой деятельности. В нашем распоряжении имеются различные формы субъективного идеального (например, такие логические формы, как понятия и суждения), анализируя которые можно кое-что выяснить о самом идеальном. Принципиально важно, что эти и другие формы идеального возникают не в безвоздушном пространстве или вакууме, и не в форме каких-то непрерывных и невидимых физических полей, а в дискретной, вещественной, физико-химической, биологической среде головного мозга человека. Именно в этой материальной среде формируются, например, такие логические понятия, как “объект” (нечто, на что направлено внимание или деятельность субъекта), “субъект” (носитель деятельности, сознания и познания; индивид, познающий внешний мир, т.е. объект, и воздействующий на него в своей практической деятельности), “свойство” (атрибут объекта), “признак” (достаточное условие для принадлежности объекта некоторому классу), “единичное” (признак объекта, отличный от признаков всех объектов, входящий в данный класс), “общее” (признак объекта, сходный с признаком, по меньшей мере, еще одного объекта данного класса) и др. О чем свидетельствуют приведенные формы идеального, как не о свойствах или отношениях в материальных объектах и предметах мысли?

Мы пока еще не обратились к рассмотрению того, как указанные формы идеального связаны с материей мозга, но в данном случае это и не важно. Сами примеры дают хорошую подсказку: раз идеальное есть производное материи, то не является ли оно свойством или отношением материальных объектов? А если это действительно так, то идеальное, априори связано с материальным миров, материальными объектами и служит всеобщим, коренным, неотъемлемым свойством материи - ее атрибутом. Такая концепция идеального в корне противоречит устоявшейся за последние полтора столетия догме диамата об исключительно субъективном характере идеального и его связи лишь с сознанием человека (хотя такая связь никем, включая автора, и не отрицается).

Автор берет на себя смелость утверждать, что идеальное, понимаемое как отношения материального, было в материи всегда (в том числе задолго до появления человечества и даже образования первых живых организмов во Вселенной) и будет вечно. Существовали ли, например, наша Галактика, Солнечная система, Земля со своим спутником Луной и другие планеты Солнечной системы, а также соответствующие отношения между ними (движения, орбиты, скорости, формы, объемы, массы, давления, температуры и пр.), задолго до возникновения жизни и человека? Существовали! Перестали ли они существовать с появлением человечества и исчезнут ли после его гибели как преходящего, деградирующего, самоуничтожающегося биологического вида? Не исчезнут (хотя, в процессе естественной эволюции свойства и отношения этих небесных тел могут значительно видоизмениться)! Зависят ли отношения между указанными небесными телами от воли и сознания мыслящего субъекта? Не зависят! Субъект не был в прошлом, появился в настоящем и исчезнет в будущем, но отношения и законы материального мира продолжат автоматически действовать в любом случае!

Итак, материальный мир и его отношения вечны, хотя это вовсе не означает их вечную неизменность, о которой пытаются рассуждать метафизики. Наличие мыслящего субъекта, отражающего в своем сознании с той или иной степенью достоверности реальный мир, заставляет наделить этот внешний, первичный по отношению к сознанию отражаемый мир, качеством объективности, т.е. независимости от внутреннего, вторичного, отражающего сознанием субъекта, представляемого в соответствующих идеальных формах. Определенный набор конкретных отношений реального мира можно показать в форме вопросов субъекта на примере ближайших к нам небесных тел. Что находится в центре Солнечной системы: Солнце или Земля? Солнце неподвижно или движется? Как оно движется? Земля плоская или шаровидная? Она неподвижна или движется? Как она движется? Земля ли обращается вокруг Солнца или Солнце вокруг Земли? Что дальше находится от Земли и что больше по размерам: Солнце или Луна? Эти и другие исторически непростые для человечества вопросы демонстрируют, что свойства и отношения изначально присущи материальным объектам и объективны.

Да, разумный субъект дает названия тем или иным объектам реального мира, но разве без этих названий те перестают существовать сами по себе (первобытный человек, когда хотел обратить внимание своих сородичей на какой-то объект окружающего мира, просто указывал на него пальцем и издавал нечленораздельное“Э-э!”, которое позже превратилось в короткое слово “Это!”)? Появление в реальном мире в качестве наблюдателя мыслящего субъекта приводит лишь к тому, что тот способен объективный мир материи и ее отношений правильно или ошибочно отразить в своем сознании посредством субъективных идеальных форм (о механизме такого отражение скажем ниже). Эти формы связаны со специфической материей мозга субъекта и могут пониматься только как ее характерные отношения и свойства.

Принципиально важно понять, что первичное идеальное окружающего мира не рождается в голове человека – оно уже изначально присутствует в самой материи, в ее материальных объектах. Отношения в материи есть ее первичное, действительное, подлинное, истинное идеальное, которое доступно познающему субъекту как на чувственном и очевидном уровне явлений, так и на скрытом и далеко не очевидном уровне их сущности. Мыслящий субъект, воспринимая первичные объекты материального мира и их отношения, отражает те и другие в своем сознании в предметах мысли, которые вторичны и являются образами первых. В данном случае можно говорить о двух реальностях – первой и второй, внешней и внутренней, первичной и вторичной, отражаемой и отражающей, объективной и субъективной. Сегодня в информационных технологиях вторую реальность часто именуют виртуальной или дополненной реальностью. Она имеет существенные отличия от первой, настоящей реальности, о которых будет сказано ниже.

Во избежание неясностей приведем общепринятое определение столь важного понятия как отражение, которое уже неоднократно использовалось выше. В общем случае, отражение – это вид отношения, которое преобразует первичное, т.е. первичный объект и/или его отношения, во вторичное, т.е. вторичный объект и/или его отношения, являющееся образом первичного. Отражением является, например, отпечаток или след одного объекта в другом (отпечаток пальца на бутылке, след лапы зверя на дереве или почве). Особым видом отражения являются бесчисленные реакции живых организмов на воздействия различных факторов внешней среды. Такие реакции могут проявляться в виде механических, физических, химических, биологических, психических и других отношений. Ленин отмечал по этому поводу: “Материя в своем фундаменте обладает свойством, родственным ощущениям, свойством отражения”. Формы, виды и уровни отражения материи многообразны, и все они обусловлены единством и эволюцией материального мира.

Об объективном характере материального мира и отношениях его объектов свидетельствуют многочисленные факты восприятия и использования таких отношений со стороны практически всех представителей живой природы, включая бактерий, растений и животных. Здесь и ориентация многих перелетных птиц, а также почтовых голубей, по Солнцу, Луне, звездам, магнитному полю Земли или ее ландшафтам. Здесь и дальние миграции атлантических угрей согласно “показаниям” их чувствительных органов, учитывающих направления силовых линий электрического поля Земли. Здесь и ультразвуковая ориентация в воздушной, водной, наземной и подземной средах различных летающих, плавающих и бегающих животных (ночные бабочки совок, летучие мыши, некоторые птицы, дельфины, тюлени, землеройки). Здесь и своеобразные реакции многих растений и животных на инфразвуки земной коры в преддверии землетрясений и извержений вулканов. Здесь и использование электрическими сомами, скатами и угрями электрических разрядов собственных органов для защиты и нападения в водной среде (у акул и миног подобные органы работают для поиска жертвы в мутной воде). Здесь и сезонные миграции стадных животных в саванах Африки и многое другое. Весь живой мир, а не только человек, чутко реагирует на материальные отношения и их изменения в окружающей природе.

Нам следует уточнить понятие отношения, чтобы в дальнейшем избежать разночтений и недоразумений. Отношение объекта - это его взаимосвязь и взаимозависимость с другими объектами, проявляющаяся в виде неинтенсивных или интенсивных свойств самих объектов. В зависимости от количества объектов О_i(1 ≤ i ≤n), между которыми имеются или устанавливаются отношения, различают одноместные (унарные: О₁), двухместные (бинарные: О₁ , О₂), трехместные (тернарные: О₁ , О₂ , О₃) и многоместные, или n-местные (n-арные: О₁, О₂, ... ,О_nгде n ≥ 2; виды отношений в математике: равенство =, тождество ≡, неравенство ≠, больше >, меньше <, делимость :, /, следование →, и др.) отношения. Одноместные отношения – это отношения свойств или атрибутов объекта как их носителя (например, “звезда – массивное самосветящееся небесное тело, состоящее из газа или плазмы”). Как правило, в таких случаях термин “отношение” не используется.

Отношения материальных объектов бесконечно разнообразны. В неживой природе при отсутствии в ней мыслящего субъекта-наблюдателя все отношения являются следствием связей физических полей с вещественными объектами, выстроенными природой из элементарных частиц, атомов и малых молекул, которые в своих локальных и глобальных совокупностях участвуют в физико-химической эволюции Вселенной. Эта эволюция совершается, в частности, в масштабах нашей Метагалактики, ее галактик, в том числе нашей Галактики “Млечный Путь”, звездных скоплений, газопылевых туманностей, звездных систем, звезд и их планет, включая нашу Солнечную систему и колыбель человеческой цивилизации – Землю. Эволюция нашей планеты коснулась ее недр (ядро), мантии, коры (литосфера), гидросферы, атмосферы и других ее геосфер. Зарождение жизни на земле около 4 млрд лет назад положило начало биосфере, а значительно позже - и ноосфере (сфере разума) с их экспоненциальным ростом различных отношений материи.

Совершенно новые виды отношений появляются в материальном мире в процессах зарождения жизни на пригодных для этих целей планетах – Земле и экзопланетах, счет которым в настоящее время в ближнем и дальнем космосе идет уже на тысячи. Главное достижение жизни в плане эволюции материи – это создание новых, уже не физико-химических, а биологических видов материи, основой которых становятся макромолекулы и живые клетки. В такой материи образуются механизмы наследственной передачи видовых свойств между родительскими и дочерними поколениями живых организмов, а также механизмы их изменчивости, позволяющие видам адаптироваться к меняющимся условиям внешней среды. Естественный отбор, который и ранее действовал в неживой природе, значительно расширяет и ускоряет свои отношения в живой природе в рамках меж- и внутривидовой борьбы организмов за выживание, существование и благоденствие.

Появление в процессе эволюции земных видов организмов их высших представителей в лице класса млекопитающих и, в частности, семейства гоминид, привело к формированию современного вида человека Гомо Сапиенс, который стал мыслящим субъектом, способным познавать окружающий материальный мир, а также материальный мир своего собственного организма в совершенно новых, идеальных (конкретных и общих) видах материи и ее отношений. Именно к постижению их сути мы и приближаемся в данной работе.

К конкретным и общим идеальным отношениям, постигаемым мыслящим субъектом, принадлежат отношения движения, пространства, времени, энергии, причины, следования, порядка, сходства, различия, тождества, эквивалентности, части и целого, общего и конкретного, многого и единого, полного и пустого и т.д. Главное, что отношения материи и/или материальных объектов носят объективный характер, а их отражение в сознании субъекта субъективно. Свойства и отношения предметов мысли называют признаками. Признак - это непосредственно само свойство и отношение объекта или косвенный показатель, примета, знак, по которым можно узнать и определить свойства и отношения объекта. Мыслимый признак есть отражение в сознании признака самого объекта. Множественность признаков любого объекта реального мира связана с тем обстоятельством, что каждый из объектов существует в таком мире не сам по себе, не изолированно, не независимо от других объектов, а только в единстве, в многочисленных взаимодействиях, взаимосвязях и взаимоотношениях с ними. Именно эти взаимосвязи и определяют те или другие свойства, отношения и признаки объектов.

Почему так важно отношения в материи признать в качестве идеального и, более того, атрибута материи? Во-первых, потому, что это соответствует реальности, материальному миру и всем современным научным данным (а, так же, как будет показано ниже, и материальному миру человеческого сознания). Во-вторых, потому, что идеальное, наконец-то, перестанет противопоставляться материи как нечто противное, противоположное ей, как независимое от нее нематериальное начало или некая чудесная субстанция (дух, идея, бог), на чем тысячелетия спекулировали все философы- идеалисты, фидеисты, теологи и жрецы религии (религиозная вера должна уступить свое место в обществе науке и научной вере, основанной на всей совокупности научных знаний, доступных сегодня человечеству). В-третьих, потому, что можно будет окончательно закрыть основной вопрос философии о первичности или вторичности материального или идеального и перейти истинным мыслителям, ученым и философам, к плодотворной работе по созданию действительно научной философии – “Философии реального мира”, основой которой вполне может быть диалектический материализм, но лишенный своих прошлых, исторически обусловленных ограничений и заблуждений.

Отношения в материи есть идеальное и ее главный атрибут. Все остальные атрибуты и свойства материи являются подмножествами главного атрибута – материальных отношений. Вне материи нет и не может быть никаких отношений, впрочем, как не может быть и материи, лишенной отношений. Толанд, Гольбах (а вслед за ними и Ленин) заявили в 18-м веке, что “в мире нет ничего кроме движущейся материи”. Сегодня, спустя более двух столетий и с учетом новых научных знаний можно уверенно и справедливо утверждать, что “в мире нет ничего кроме материи и ее отношений”. Конечно же, к этим отношениям принадлежат такие атрибуты материи, как движение, пространство, время и энергия. Отношения позволяют по-новому осмыслить понятие информации и сделать информацию пятым атрибутом материи (в данной работе этот вопрос не детализируется).

Если все сказанное об отношениях как атрибуте материи верно, то мы должны найти эти самые материальные отношения в связях сознания, его идеальных мыслительных форм с организмом, с головным мозгом человека. Ведь диамат связывал идеальное исключительно с этим самым сознанием, которое развилось в процессе длительной общественно-трудовой деятельности человеческого рода (решающим стал момент, когда первобытный человек взял в руки камень и начал его обрабатывать для собственных нужд в качестве оружия или орудия труда, что способствовало развитию его рук, мозга и родоплеменной коммуникации, а в дальнейшем - появлению речи, счета, письменности и других общественных отношений). Никто не станет отрицать роль труда и общественной практики в формировании человеческого сознания, но как его мыслеформы связаны с материей мозга? Как они образуются из отношений в этой самой материи? Разберемся.

 

Новый вид материи. Материальные коды живых организмов

 

Все дело в том, что живая материя, начиная с безъядерных одноклеточных организмов - прокариот (бактерии), не говоря уже о многоклеточных эукариотах (растения, животные), создает принципиально новые материальные образования, отсутствующие в неживой материи, - макромолекулы, или биополимеры. Это длинные линейные молекулярные цепи на основе главного элемента жизни - атома углерода С (а также трех других элементов жизни – кислорода О, водорода Н и азота N), звеньями которых являются определенные структуры фиксированного химического состава – мономеры. В клетках организмов биополимеры видны под электронным микроскопом в виде гибких нитей, спутанных рыхлых клубков или плотных зерен.

Основными биополимерами живых организмов являются полисахариды (их мономеры – моносахариды, например, глюкоза C₆H₁₂O₆; одними из самых известных полисахаридов являются растительный крахмал и животный крахмал, или гликоген, используемые организмами как запасные углеводы, накопители и хранители глюкозы – главного топлива организмов), белки, или полипептиды (их мономеры – аминокислоты АК 20-ти различных видов, из которых простейшая АК – глицин C₂H₅NO₂, или NH₂-CH₂-COOH) и нуклеиновые кислоты НК, включая рибонуклеиновую РНК и дезоксирибонуклеиновую ДНК (их мономеры – нуклеотиды НТ 4-х видов: аденин А, гуанин Г, цитозин Ц, тимин Т в ДНК, а в РНК вместо тимина используется урацил У; каждый НТ представляет собой соединение моносахарида-пентозы рибозы С₅Н₁₀О₅ или дезоксирибозы С₅Н₁₀О₄ с остатком фосфорной кислоты Н₃Р0₄ и соответствующим азотистым основанием, например, аденином C₅H₅N₅, структурная формула которого содержит два сопряженных, 5- и 6-членных гетерокольца с двумя атомами азота N каждое).

Биополимеры, все звенья которых, т.е. их мономеры, одинаковые – это гомополимеры (простейший синтетический гомополимер – это полиэтилен ...-CH₂-CH₂-..., содержащей до 100 тыс. мономеров этилена СН₂=СН₂). К ним относятся, в частности, полисахариды (имеют линейные и разветвленные цепи моносахаридов). Полимеры, состоящие из мономеров разных, более двух типов, - это гетерополимеры (подразделяют на близкие к гомополимерам регулярные - с определенной, закономерно повторяющейся последовательностью звеньев-мономеров, и нерегулярные). К нерегулярным гетерополимерам относятся, в частности, природные белки (полипептиды) и нуклеиновые кислоты.

Энгельс дал в свое время широко известное определение жизни как “способа существования белковых тел”. Но в его время еще не была известна цепная АК- структура белков (хотя первый белок химики выделили еще в 1728 г., но теория АК-состава была представлена только в 1894 г., т.е. за год до смерти 75-летнего Энгельса, а первую АК-последовательность простейшего белка – инсулина, содержащего 51 АК в двух связанных полипептидных цепях, химики определили вообще лишь в 1955 г.) и тем более ничего не было известно о нуклеиновых кислотах и их роли в передаче наследственной информации (основные нуклеотиды были изучены лишь к 1935 г., в 1944 г. было установлено, что генетическая информация передается не белками, а НК, а пространственная структура ДНК в виде двойной спирали была выяснена лишь в 1953 г.). Если бы у Энгельса были эти научные данные, то он, во-первых, обязательно скорректировал бы свое определение жизни на “... белково-нуклеиновых тел”, и, во-вторых, возможно, задумался бы о материальных кодах живых организмов как носителях жизни в целом и, в частности, как носителей “субъективных идеальных форм” сознания высших животных, включая человека.

Ведь что, по существу, представляют собой белки и НК в качестве биогетерополимеров? Двадцать видов АК, входящих в состав различных природных белков, можно рассматривать как 20-буквенный код (каждый вид АК – это уникальная буква природного алфавита), n разрядами, звеньями или мономерами которого можно закодировать N=20ⁿразличных белков (например, если n=10, то N≈10¹³, что дает 10 трлн различных кодовых комбинаций АК). В организме человека содержатся порядка 100 тыс. видов белков, которые имеют длину в сотни и тысячи АК-букв-разрядов: например, самый большой из одиночных полипептидов белок титин, входящий в состав поперечно-полосатых мышц, содержит свыше 38 тыс. АК (точнее, следует говорить не об АК, а об АК-остатках, которые являются фиксированной частью АК, отличаясь от АК утратой одного атома водорода Н из аминогруппы NH₂ и гидроксила OH из карбоксильной группы COOH, причем такая утрата происходит в результате реакции конденсации полимера - связывания АК-остатков между собой пептидными связями с выделением молекулы воды H₂O на каждую связь). Невообразимо количество возможных комбинаций АК в кодовых цепях природных белков.

Белки – это главный строительный материал для всех живых организмов, включая человека, где их количество достигает 20% массы тела (жиры - до 20-30%, углеводы - менее 1%, но жиры и углеводы выполняют лишь энергетическую и вспомогательные функции, в то время как белки определяют структуру и формы клеток, обеспечивают транспорт, распознавание и связывание различных молекул, осуществляют катализ и регуляцию биохимических реакций и т.д.). Белки формируют подавляющее количество внешних и внутренних свойств живых организмов, причем эти свойства зависят не только от первичных АК-структур полипептидных цепей, но и от их конформации - пространственных конфигураций, которые образуются дополнительными водородными связями между АК-остатками белков, причем как в пределах каждой полипептидной цепи (многие белки содержат более одной цепи), так и между его соседними цепями. Такие связи ведут к самоорганизации белков в сложные объемные геометрические тела, т.е. к образованию вторичной, третичной, а иногда и четвертичной структур (при денатурации белка водородные связи разрываются, белок меняет свою конформацию, а вместе с ней теряет многие свои нативные, естественные свойства; при гидролизе белка разрываются пептидные связи, что ведет к распаду первичной белкой цепи на маломерные АК-звенья или отдельные АК).

В истории генетики белок очень долго претендовал в силу своих великолепных кодирующих качеств и значительной массовой доли в ядерных хромосомах живых организмах на роль носителя наследственной, генетической информации, но был вынужден уступить эту роль нуклеиновым кислотам. НК, в отличие от белков, в своем алфавите содержат не 20, а всего 4 буквы (А, Г, Ц, Т или У), которые на биохимическом уровне кодируются соответствующими нуклеотидами (10-разрядный код НТ дает N=4¹⁰≈10⁶ комбинаций, что в 10 млн раз меньше по сравнению с аналогичным белковым кодом). Но, природа для хранения и передачи наследственных свойств живых организмов выбрала не белковый код, а именно нуклеиновый как более устойчивый и надежный материальный носитель генов. Меньшая значность этого кода потребовала для кодирования тех или иных свойств различных видов организмов значительного более длинных биополимеров. Мы знаем, что конкретные свойства организма определяются в первую очередь его белками, из чего следует, что генетический код должен кодировать именно структуру белков, что и происходит на самом деле. ДНК многих организмов имеют, в отличие от белков, не тысячи или десятки тысяч мономеров, а миллиарды и даже сотни миллиардов НТ (длина РНК выражается в количестве НТ, а ДНК - в количестве пар НТ – п.н. и производных единицах: тысячах п.н., т.п.н. или кб; миллионах п.н., млн п.н. или Мб; миллиардах п.н., млрд п.н., или Гб, где б – база, англ. base).

Не станем здесь обсуждать вопросы распределения ДНК по хромосомам и ядрам клеток, процессы митоза и мейоза клеток, направленные на передачу наследственной информации как в рамках роста и развития каждого индивидуального организма (онтогенез), так и между их родительскими и дочерними поколениями (филогенез). Опустим вопросы связи белков с РНК (матричные, транспортные, рибосомные, регуляторные РНК) и ДНК, процессы экспрессии генов (транскрипция и трансляция генов) и другие детали, которые в рамках рассматриваемой темы носят второстепенный характер. Указанные вопросы рассмотрены в работе автора “Генетика глазами философа”, 2022 г.

Для нас важно другое - живые организмы создают реальные, материальные, биохимические и другие коды, способные, во-первых, передавать на протяжении миллиардов лет (первые одноклеточные организмы зародились на Земле около 3,9 млрд лет назад) генетическую, наследственную информацию, обеспечивающую устойчивое постоянство видов, во-вторых, эти коды допускают свою модификацию под воздействием различных внешних мутагенных факторов, что содействует эволюции видов и их адаптации к меняющимся условиям окружающей среды, и, в-третьих, эти коды обеспечивают жизнедеятельность каждого индивидуального организма, его онтогенез, включая зарождение индивида, его рост, половое созревание, размножение, развитие и адаптацию к среде обитания.

Указанные коды реальны, материальны и не выдуманы людьми (исследователи лишь открыли и описали то, что создала методом проб и ошибок, а также естественного отбора, сама природа в течение миллионов и миллиардов лет космической и земной эволюции материи). Эти многоразрядные и многозначные коды представляют собой новый, особый, в частности биогетерополимерный, вид материи. В общем случае, подобные коды могут иметь и другие конкретные физико-химические или биологические носители (например, нейронные сети, магнитные или электрические биоэлементы и т.д.), а потому для материи подобного рода следует использовать какое-то общее родовое имя. На мой взгляд, подходит “кодирующая материя” (вначале я думал ее назвать “кодовой”, что менее точно).

Биогетерополимерный вид возник в процессе эволюции материи в том месте и в тот период, где и когда космическая эволюция материи создала подходящие физико-химические условия для возникновения жизни. Это, в первую очередь, твердая планета с вулканами (внутренний источник тепловой энергии и химических элементов) и океаном жидкой воды (безводные формы жизни неизвестны), умеренный приток солнечной энергии (высокоэнергетический поток, разрывая химические связи, уничтожает нарождающуюся жизнь), приемлемый диапазон температур на поверхности планеты (выше нуля и значительно менее ста градусов), наличие восстановительной, бескислородной атмосферы (кислород как сильный окислитель мешает образованию макромолекул) и химических элементов, пригодных для абиогенного синтеза мономеров (моносахариды, аминокислоты и нуклеотиды). Несомненно, что подобные условия имели и имеют место и в некоторых других частях нашей Галактики или Метагалактики, где также, возможно, существуют те или формы жизни, не исключая разумную. Громадные космические расстояния пока мешают опытной проверке данного предположения.

Кодирующая материя, являющаяся основой жизни (без белков как носителей свойств живых организмов и без НК как носителей генетической информации, кодирующей белки и управляющей клеточным метаболизмом, жизни нет), представляет по отношению к традиционному физико-химическому материальному миру, или первичной реальности, принципиально новый способ существования материи - вторичную реальность, которая создает новые возможности отражения материального мира в самом себе. В первую очередь это отражение первичной материи в живой материи, в живых организмах, а, во вторую очередь, это обратное отражение живой материи в первичной, неживой. Первое отражение способствует эволюции видов организмов, а второе – преобразующему действию организмов на окружающий материальный мир, в ходе которого на Земле формируется биосфера, а позже и ноосфера с еще более высокими уровнями самоотражения материи – в виде идеальных мыслительных форм (их носителями является кодирующая материя).

Для самой кодирующей материи и ее кодов, как и для любых других материальных объектов, присущи разнообразные отношения – свойства кодов. В частности, они касаются количества и состава “букв алфавита”, разбивки длинных цепей “букв” на отдельные фрагменты или части (в частности, ДНК на нижнем уровне разбивается на тройки соседних нуклеотидов – триплеты, или кодоны, позволяющие кодировать до 4³=64 различных АК: так, например, кодоны ГГЦ, ГГА, ГГГ, ГГУ кодируют АК глицин). Фрагменты кода, подобные триплету, могут быть строго фиксированной длины или в общем случае иметь длину в некотором диапазоне, например, от 1 до 20 букв (самое длинное из известных слов в современных языках – это название некоего химического соединения, содержащее свыше 1900 букв). Логично минимальный и определенный в каком-то отношении фрагмент кода именовать словом. В обычном языке слову соответствует, как правило, некоторое понятие или часть речи.

Отношения могут касаться линейного порядка букв или слов, их пространственного расположения – конформации (в отличие от обычных букв и слов, размещаемых, как правило, на плоскости вдоль ее горизонтальных или вертикальных направлений, буквы и слова кодовой материи могут иметь трехмерную сложную структуру, примером чего служат белки и НК), временной динамики (коды могут меняться во времени апериодически или с определенной цикличностью, т.е. одни буквы или слова могут заменяться другими, стираться и появляться вновь, причем в различных сочетаниях друг с другом, пример чему дают мутации, разрывы, рекомбинации и репарации ДНК), причин изменений (внутренние и внешние причины) и т.д.

Важны не только отмеченные отношения внутри самих кодов, локализованных в тех или иных элементах, органах, частях или областях организма, но и отношения кодов к их внешнему окружению. Например, в качестве такого окружения по отношению к ДНК ядерных хромосом живой клетки выступают кариоплазма ее ядра и цитоплазма самой клетки, ее органеллы, а также соседние клетки, непосредственно связанные с данной. Если продолжить аналогию отношений кодов материи с ДНК целого организма, например человека (его ДНК в развернутом виде имеет длину около 1,8 м, но она дефрагментирована по 23 хромосомам, находящихся в ядре каждой клетке организма), то геном организма можно уподобить книге, одну хромосомную ДНК – главе книге, один ген хромосомной ДНК – параграфу главы, а структуру самого гена – линейной последовательности слов параграфа, которая разделяется знаками препинания на обзацы и предложения.

Поскольку каждый живой организм представляет собой единую самоорганизующуюся и саморегулирующуюся систему, то не менее важны отношения кодовой материи организма к внешней среде, в которой проходит жизнедеятельность организма. Многообразные факторы внешней среды всегда тем или иным образом воздействуют на первичную, кодируемую и вторичную, кодирующую материю организма, изменяя их структуры и отношения. Не все детали такого взаимодействия еще глубоко и подробно изучены, но многие механизмы уже известны (например, изменения хромосом и ДНК организма под воздействием таких внешних природных или искусственных мутагенных факторов, как ионизирующее излучение, высокая температура или давление, химическое и биологическое загрязнение среды). Среда воздействует на организм, а тот, модифицируя свою собственную структуру и функции, адаптируясь к среде, меняет ее в нужном направлении или, в худшем случае, мигрирует в поисках более подходящих условий существования в иную, новую для себя среду обитания.

Перейдем к философскому анализу связей кодирующей материи с окружающим живые организмы реальным, материальным миром. Но, прежде вспомним о тех исторических попытках, которые предпринимались учеными и философами для выявления материальной основы мышления, т.е. материализации сознания.

 

Философские попытки объединения сознания с материей мозга

 

Современная наука связывает сознание с высшей нервной деятельностью человека, с его нервной системой и в первую очередь с головным мозгом. К такому выводу ученые и философы пришли не сразу. Так, например, древние египтяне средоточием ощущений, чувств и мышления считали сердце (при мумификации его сохраняли в теле, а мозг удаляли через носовую полость и выбрасывали как ненужный для загробной жизни). Одним из первых обратил внимание на роль мозга в мышлении человека древнегреческий врач и натурфилософ, сторонник пифагорейской философии Алкмеон Кротонский (540-490 до н.э.). Он проводил анатомические исследования и рассматривал человеческое тело в виде микрокосма - сбалансированной, гармоничной системы противоположных сил или качеств (в частности, бессмертную часть человека – его душу, Алкмеон сравнивал с бессмертной частью космоса – Солнцем, Луной и звездами). Душа (греч. psyche, лат. anima) на протяжении тысячелетий понималась людьми как некий духовный орган чувствования и мышления, связанный, несмотря на свою якобы нематериальность и провозглашаемое бессмертие, с какими-то вполне конкретными материальными органами живого человека.

Алкмеон при вскрытии человеческих трупов наблюдал глазные нервы, идущие в мозг, и предположил, что мозг имеет отношение к разуму человека - является органом души (“все ощущения соединяются некоторым образом в мозгу... мозг - переводчик разума” – считал Алкмеон). Позднее Платон в своем диалоге “Федон” (“О бессмертии души”, 360 г. до н.э.) вложил в уста Сократа мысли Алкмеона. Сократ вопрошал: “Чем мы мыслим – кровью, воздухом или огнем? Или же ни тем, ни другим и ни третьим, а это наш мозг вызывает чувства слуха, и зрения, и обоняния, а из них возникают память и представления, когда они приобретут устойчивость, возникает знание”. Платон помещал в мозг человека лишь третью, разумную часть души (разумное начало), или мыслящий дух, полагая две оставшиеся части души неразумными, причем одна из них благородна, является энергией воли (яростное начало), находится в союзе с разумом и живет в груди, а другая неблагородна, обитает в желудке и подвержена чувственным влечениям (страстное начало). Иными словами, нематериальную и вечную душу, олицетворяющую собой целостное сознание, Платон распределял по нескольким участкам материального, смертного, бренного тела человека.

На то обстоятельство, что мозг является органом разума и эмоций, указывал вслед за Алкмеоном и древнегреческий “отец медицины” Гиппократ (460-370 до н.э.). Он, в частности, отмечал: “Некоторые люди считают, что сердце является органом, которым мы думаем, что он испытывает волнение и чувствует боль. Но это не так...сердце не способно понимать и мыслить. Это может только мозг и именно он порождает наши чувства...Люди должны знать, что из мозга, и только из мозга, возникают наши удовольствия, радости, смех и шутки, точно так же как и наши горести, боль, печаль и слёзы. С помощью мозга мы думаем, видим, слышим, отличаем уродливое от красивого, плохое от хорошего, приятное от неприятного. В отношении сознания мозг является передатчиком...”. Гиппократ утверждал, что “мозг человека содержит в себе причину многих болезней...когда мозг здоров и находится в спокойном состоянии, человек здраво мыслит”. Гиппократ отводил мозгу одновременно роль железы, удаляющей из организма избыток влаги.

Основоположник александрийской медицинской школы анатом Герофил из Халкидона (300-250 до н.э.) первым описал различные части головного мозга человека, включая его твердые и мягкие мозговые оболочки, желудочки и срединную борозду. Он также проследил связь нервов с головным и спинным мозгом, установил различия между нервами и связками. Герофил одним из первых обратил внимание на головной мозг человека как центр его нервной системы, орган мышления и души. В этом отношении он противостоял ошибочному мнению Аристотеля, который отрицал связь мозга с органами чувств и его участие в формировании ощущений. Великий перипатетик утверждал, что холодный, недвижимый, нечувствительный мозг служит для охлаждения крови, поступающей от горячего сердца, которое является якобы истинным вместилищем чувств, страстей, ума и произвольных движений тела. Отметим, что и древние китайцы, подобно Аристотелю, органом мышления и центром разума считали не мозг, а сердце, что связано с особенностями их мировосприятия, основанного на вере, морали, созерцательности и стремлении к интуитивному прозрению. Глубокие, научные, материалистические взгляды и открытия Герофила были в средние века, пропитанные религиозным мировоззрением, прочно забыты и оказались востребованы лишь с возрождением науки в новое время.

Вплоть до 18-го века европейские натурфилософы и ученые рассуждали о мозге как о железе, вырабатывающей какой-то особый “жизненно важный флюид” или “нервный сок”. Вместе с тем возобновились поиски мест в мозгу человека, где могла бы обитать его нематериальная душа. Так, например, Декарт указывал на шишковидную железу, расположенную между большими полушариями в центре мозга, как обитель души, а другие мыслители находили для нее иные места, например, белое вещество больших полушарий или мозолистое тело. Позже разные аспекты психики стали отождествлять с различными зонами мозга. В частности, австр. врач и анатом, создатель “науки о душе” (френология) Франц Йозеф Галль (1758-1828), считая мозг органом сознания, предложил в 1810-19 гг. теорию локализации психических функций в коре больших полушарий (в своих картах мозга он выделил 27 зон, ответственных якобы за личностные качества человека, включая его мудрость, гордыню, коварство и т.п.). Его определение сенсорных (чувствительных) и моторных (двигательных) зон мозга стала важным шагом вперед, но в целом френология, пытавшая механически связать психические функции человека с извилинами мозга, их размерами и шишковидным строением черепа, стала одной из первых псевдонаук в их длинной исторической череде.

В новое время в отношении понимания природы человеческого мышления и познания им окружающего мира сложились две противоборствующие философские школы – сенсуализм (от лат. sensus ощущение, чувство) и рационализм (от лат. rationalis разумный). Первая утверждала, что ощущения и восприятия, т.е. чувственный опыт, являются единственным или, по меньшей мере, основной и главной формой достоверного познания, а мышление является второстепенным актом познания, поскольку его содержание получено из ощущений (в теории познания материализм понимает ощущения как отражение объективной реальности в сознании человека, а субъективный идеализм, отрывая ощущения от их источника, сводит их лишь к субъективным состояниям сознания). Вторая школа, основоположником которой можно считать Декарта, напротив, полагала, что органы чувств дают лишь приблизительные данные об окружающем мире, а рациональное мышление, будучи по своей природе автономным, свободным и независимым от непосредственного чувствования, есть главное средство познания и проистекает от неких “врожденных идей”.

Сенсуализм зародился еще в античной натурфилософии (Протагор, Эпикур), а в новое время его крупнейшими выразителями и распространителями стали Локк и Кондильяк. Джон Локк (см. выше) утверждал, вопреки философии “врожденных идей” Декарта, что ум новорожденного человека является “чистой доской [tabula rasa]”, т.е. люди рождаются без “врожденных идей”, а знания формируются и накапливаются у человека только в процессе опыта, полученного чувственным путем из единичных восприятий. Он утверждал принцип эмпирии, т.е. первичности ощущения перед разумом. Считал, что идеи возникают в уме в результате абстрагирования восприятий, причем сложные идеи вырабатываются путем комбинирования из более простых идей, а последние происходят из внешнего или внутреннего опыта. Разум Локк определял как способность получать и образовывать идеи, а также воспринимать различные отношения между ними.

Одним из ярких представителей сенсуализма был франц. философ, аббат, психолог и экономист Этьен Бонно де Кондильяк (1715-80; соч. “Опыт о происхождении человеческих знаний”, 1747 г.; “Трактат об ощущениях”,1754 г.). Он развил взгляды своего предшественника Локка об ощущениях, сформулировал теорию мышления и познания, в которой единственным источником знаний признал ощущения. Философ писал: “суждение, размышление, желание, страсти и т.д. представляют не что иное, как само ощущение в его различных превращениях”. Кондильяк кратко выразил основной принцип сенсуализма: “В разуме нет ничего, чего не было бы в чувствах”. Почти одновременно к подобному выводу пришли Ламетри, Гольбах и другие французские материалисты того времени, который глубоко уверовали, что все психические, умственные способности человека развиваются из его первичной способности ощущать, чувствовать (Гольбах: “первая способность, которую мы наблюдаем в живом человеке и из которой вытекают все прочие, - это способность ощущать”).

Сенсуализм Локка и Кондильяка стал важной философской опорой концепции материальности сознания, которая в новое время впервые зародилась в трудах голл. философа, врача-физиолога и педагога Хендрика Де Руа (Леруа; 1598-1679; соч. “Основания физики”, 1646 г.; “Естественная философия”, 1654 г.), хотя еще в 13-ом веке шотл. философ-теолог, схоласт-францисканец Дунс Скот (1266-1308) риторически вопрошал себя: “Не способна ли материя мыслить?”. Де Руа стал основателем материалистического направления в картезианстве - дуалистической философии Декарта. В отличие от своего учителя, который отделял душу от строения животного тела, от материи, де Руа объявил душу модусом, свойством тела, а идеи, порождаемые душой, - механическим движением телесных частиц (безусловное влияние идей атомистов Демокрита и Эпикура). Рассматривая подобно своему учителю мышление как свойство, атрибут души, он признал это свойство вторичным, производным по отношению уже к телу и тем самым порвал с дуализмом Декарта, включая его концепцию “врожденных идей”. Материя для де Руа стала единственной субстанцией, единственным основанием бытия и его познания человеком.

В 1647 г. он опубликовал плакат с 21 тезисом под общим названием “Объяснение человеческого духа или разумной души”. Один из его тезисов гласил: “Заблуждаются те, которые утверждают, будто мы ясно и отчетливо сознаем, что душа необходимо (или актуально) реально отличается от тела”, а другой тезис продолжил: “душа органически связана с телом”. Философ понимал мышление как одну из способностей человеческого организма наряду со способностью двигаться. В своем сочинении Де Руа писал: “Разум, или способность мышления, присущая человеку, не нуждается для того, чтобы мыслить, ни в каких врожденных идеях, понятиях или аксиомах...душа способна сама производить все мысли... без всякой помощи”. Учение де Руа стало заметной вехой в движении знаний о природе сознания от Декарта к Спинозе (напомним, пантеист Спиноза присвоил материи атрибут мышления, т.е. допустил идею всеобщего одушевления материи, что не соответствует действительности) и далее к материалистам 18-го века.

В понимание материальной природы сознания заметный вклад внес франц. врач и философ Жюльен Ламетри (1709-51; соч. “Естественная история души”, 1745 г.; “Человек-машина”, 1747 г.; “Человек-растение”, 1748 г.; первые два произведения были публично сожжены по приговору клерикального суда). Он первым во Франции последовательно изложил систему сенсуализма и механистического материализма. Будучи полковым врачом французской армии в период войны “за австрийское наследство”, он в 1745 г. заболел горячкой и во время своих наблюдений за болезнью пришел к выводу, что духовная деятельность человека определяется его телесной организацией: “состояние тела всецело определяет состояние души посредством чувственных восприятий”. Ламетри писал: “Во время болезни душа то потухает, не обнаруживая никаких признаков жизни, то словно удваивается: так велико охватывающее ее наступление; но помрачение ума рассеивается, и выздоровление снова превращает глупца в разумного человека”.

По отношению к деятельности души Ламетри разделил всех философов на 2 лагеря: материалистов и спиритуалистов (идеалистов, теологов). О последних он говорил: “Ни Аристотель, ни Платон, ни Декарт...не объяснят нам, что такое душа”. Он объявил несостоятельными все попытки прошлого рассматривать душу как особую сущность нематериальной природы, которая якобы одухотворяет и наделяет жизнью тело. Ламетри писал: ”Душу, освобожденную при помощи абстракции от тела, столь же невозможно представить, как и материю, не имеющую никакой формы... душа – это лишенный содержания термин, за которым не кроется никакой идеи и которым здравый ум может пользоваться лишь для обозначения той части нашего организма, которая мыслит”. Он заключал: “ если все способности души настолько зависят от особой организации мозга и всего тела...[то], в сущности, они представляют собой не что иное, как результат этой организации ”.

Философ полагал, что существует лишь единственная, единая материальная субстанция, способности которой ощущать и мыслить обнаруживаются в “организованных телах” (очень важное возражение против атрибута Спинозы: мышление возможно не во всех, а в “организованных” телах, т.е. в высших живых организмах). Эти способности проявляются при воздействии внешних тел на мозг, в результате чего внешний мир отражается внутри человека на его “мозговом экране”. Ламетри, утверждая идею материалистического монизма, заявлял: “во Вселенной существует только одна субстанция, различным образом видоизменяющаяся ... человек является ее самым совершенным проявлением”. Философ одним из первых отстаивал идею постепенного совершенствования материи и животного царства, развития и единства происхождения растительного и животного миров (он считал, что человек и животные созданы природой из одной и той же “глины”, и человек отличается лишь большим количеством потребностей и ума, ибо мерилом ума являются именно потребности тела). Материалистические идеи Ламетри получили свое дальнейшее развитие в работах материалистов-просветителей Дидро, Гельвеция, Гольбаха.

Гольбах, углубляя идеи Ламетри, отмечал, что “душа составляет часть нашего тела, и ее можно отличить от него лишь в абстракции...она есть то же тело, только рассматриваемое в отношении некоторых функций или способностей, которыми наделила человека особенная природа его организации”. Здесь он определяет тело как материальный носитель сознания (таким конкретным носителем для французских материалистов были мозг и нервы), а само сознание - как совокупность определенных функций, способностей или свойств тела. Гольбах писал: “те, кто отличают душу от тела, по существу просто отличают находящийся в теле мозг от самого тела...мозг есть тот общий центр, где оканчиваются и соединяются все нервы, исходящие от всех частей человеческого тела. При помощи этого внутреннего органа совершаются все операции, приписываемые душе: сообщенные нервам впечатления, изменения и движения видоизменяют мозг; реагируя под влиянием этого, мозг приводит в движение органы тела или же действует на самого себя или становится способным произвести внутри себя огромное разнообразие движений, называемых умственными способностями. Из этого мозга некоторые мыслители хотели сделать духовную субстанцию”.

Гольбах, выступая против разделения многими философами человека на два изолированных существа – физического человека и человека духовного, подчеркивал, наоборот, их единство, монизм: “Человек есть чисто физическое существо; духовный человек – это то же самое физическое существо, только рассматриваемое под известным углом зрения, т.е. по отношению к некоторым способам действий, обусловленным особенностями его организации”. Он, отмечая слитность материального и духовного, уточнял: “Душа есть человек, рассматриваемый по отношению к его способности чувствовать, мыслить и действовать определенным образом, вытекающим из его собственной природы, т.е. из его свойств, его специфической организации и длительных или преходящих модификаций, испытываемых этой организацией под влиянием действующих на нее явлений”. Следует подчеркнуть, что в целом французские материалисты значительно способствовали преодолению того метафизического противопоставления материального и идеального, чувственного и мыслительного, которым так всегда любили спекулировать идеалисты и теологи всех направлений и мастей.

Дальнейшее, физико-физиологическое развитие материалистической концепции сознания продолжил франц. врач, философ-материалист, ученик Кондильяка, друг Гольбаха, Дидро и Даламбера, участник парижского кружка “идеологов” Пьер Кабанис (1757-1808; соч. “Соотношения физического и духовного в человеке”, 1802). Он рассматривал историю человека как “составную часть общей физики” и утверждал, что “мышление – такой же продукт мозга, как секреция поджелудочной железы или печени”. Кабанис стремился объяснить психическую жизнь человека исключительно физическими факторами, полагая, что мозг, восприняв и усвоив впечатления, выделяет мысль, причем душа человека – это не особая субстанция, а способность мозга преобразовывать впечатления в ощущения и идеи. Значительно сузив общефилософские проблемы сознания, Кабанис пытался достичь научного понимания механизмов и законов образования в материи мозга продуктов сознания – мыслей и идей, которым философы-идеалисты всегда приписывали нематериальный, духовный, идеальный статус. В процессах формирования идей он придавал огромное значение нервной системе человека, считая ее главным органом чувств, который имеет свой нерв в каждой чувствительной точке тела.

Кабанис писал: “Чтоб получить правильную идею о действиях, результатом которых является мысль, мы должны рассматривать мозг как особый орган, специально предназначенный для ее производства, так же как желудок и кишка предназначены для пищеварения, печень – для очищения желчи, слюнные железы – для изготовления слюны, поджелудочная железа – секреции. Впечатления, достигающие мозга, приводят его в деятельное состояние, подобно тому, как пищевые продукты, попадая в желудок, вызывают выделение в достаточном количестве желудочного сока и движения, благоприятствующие их растворению”. Противники материализации функций мозга как органа для производства мыслей, исказив взгляды Кабаниса, приписали ему ложный тезис, что мозг выделяет мысль, как печень – желчь. Кабанис же утверждал иное: внешним продуктом мозговой работы является объективизация мысли в слове и жесте, а относительная переработка идей происходит за счет внутримозгового механизма. Великолепная мысль! Многим позднейшим философам, привыкшим безответственно заниматься пустыми умственными спекуляциями (так называемым теоретическим философским мышлением), были не по душе попытки материализации и физиологизации “высокого” мышления, так буднично приземлявшие “души великие порывы”.

Идеи сенсуализма, механистического и физиологического материализма в области объяснения естественной, материальной, мозговой природы мышления получили развитие и распространение в направлении материализма середины 19-го века, которое Энгельс уничижительно назвал вульгарным материализмом. Идеи этого течения формировали, вслед за Кабанисом, врачи-философы, которые пытались на основе своих медицинских знаний и опытов свести мышление человека к материи его мозга. К этим философам относят нем. потомственного врача, доктора медицины, зоолога, палеонтолога и геолога, сторонника дарвинизма, профессора и ректора Женевского университета Карла Фохта (Фогт; 1817-95; соч. “Человек и его место в природе”, “Физиологические письма”, “Зоологические письма”, “Океан и Средиземное море”, “Лекции о человеке”, “Естественная история мироздания” и др.), итал. врача и физиолога голл. происхождения, профессора Якоба Молешотта (1822-93; соч. “Естествознание и медицина”, “Вращение жизни в природе”, “Причины и действия в учении о жизни”), нем. врача и естествоиспытателя Людвига Бюхнера (1824-99; соч. “Сила и материя”, 1855 г.; “Человек согласно науке”, 1869; “Природа и наука”, 1881; “Искусство долго жить”,1892; “Психическая жизнь животных”,1902 и др.) и некоторых других.

Фохт одним из первых использовал теорию Дарвина в вопросах антропогенеза. Он полагал, что “человек является не особенным каким-то созданием, сотворенным совершенно иначе, нежели остальные животные, а просто высшим продуктом прогрессивного отбора животных родичей, получившимся из ближайшей к нему группы животных”. Именно Фохт в 1862 г. в своих лекциях о человеке сделал свое знаменитое утверждение, что “человек произошел от обезьяны”. Ему также принадлежит важный общефилософский тезис, что “законы природы – суровые, неумолимые силы, не знающие ни морали, ни приспособления”. Марксисты, которых сильно провоцировали политические заявления Фохта, враждебно настроенного к рабочему движению и социализму, критиковали его за то, что он отождествлял законы природы с законами общества (социал-дарвинизм), а сознание - с материей (Фохт: “психические процессы суть только функции мозга, как материального субстрата”). Фохт вслед за Кабанисом утверждал, что “мысли находятся в таком же отношении к мозгу, в каком желчь находится к печени или моча к почкам” (в советской литературе это высказывание часто упрощали до “мозг выделяет мысль так же, как печень – желчь”).

Молешотт хорошо известен своими физиологическими афоризмами “Человек есть то, что он ест” и “Без фосфора нет мысли”. Он утверждал, что “нет силы без материи и нет материи без силы” (“сила не есть какой-либо движущий бог, не есть какая-либо сущность вещей, отделенная от материальной основы, она есть неотделимое от вещества, от вечности ему присущее свойство...[“сущность вещей есть сумма их свойств, а сущность всех свойств есть сила”]...сила без материального носителя есть совершенно бессмысленное представление”) и все явления действительности рассматривал с позиций материализма, а явления живой природы – дополнительно под углом зрения современной ему физиологии. Жизнь, по его мнению, “...есть форма движения вещества...как только вещество достигает определенной степени сложности, тотчас с организованной формой начинается жизнь”. Замечательное предвидение!

Молешотт, повторяя тезисы Кабаниса и Фохта о выделении мозгом мысли подобно выделению печенью желчи, заявлял, что мысль есть перемещение мозгового вещества (“Мысль есть движение, перемещение мозгового вещества; мозговая деятельность есть такое же необходимое и неотделимое свойство мозга...как внутренний неотделимый призрак... невозможно, чтобы неповрежденный мозг не мыслил, как невозможно, чтобы мысль принадлежала другому веществу, а не мозгу”), что мышление есть протяженный процесс (“Все процессы в нервной системе: возбуждение, распространение его воздействия, восприятие, суждение,...имеют определенную скорость, тем меньшую, чем сложнее процесс. Мышление есть протяженный процесс, и именно тем более протяженный, чем более оно сложен. Но то, что для своего совершения требует времени, связано с временем, может существовать только лишь через посредство передвижения, и именно мельчайших частиц”), что мышление материально (“...материально, но движется таким своеобразным способом, что за ним следуют те явления, которые обыкновенно называются духовными; они не возникают без материи, не существуют без материи, не могут быть восприняты без материи ”) и т.д. Марксисты упрекали его в том, что психические и духовные процессы, включая мышление, он рассматривал лишь со стороны их физиологической природы, не затрагивая социальных причин, и утверждал о зависимости сознания человека от пищи. Не нравилось профессиональным философам и то, что Молешотт принижал значение теоретической философии, низводя ее, якобы “науку наук”, к другим наукам и, прежде всего, к естествознанию.

Бюхнер вслед за Кабанисом, Фохтом и Молешоттом отстаивал представление о мышлении как функции высокоорганизованной материи мозга, и духовное понимал как результат деятельности мозга. Он писал: “Отделять материю от духа, тело от души - значит ниспровергать естественную истину”. Он был не теоретиком философии, а страстным популяризатором научных знаний и ставил их гораздо выше всех схоластических отвлеченно-философских рассуждений. Историки философии и профессиональные философы, рассматривавшие подход “от науки” как дилетантский, старались Бюхнера не замечать в своих трудах, хотя его книги, особенно “Сила и материя”, многократно переиздавались в разных странах, включая Россию, и пользовались у читателей большим вниманием.

Марксисты упрекали его за то, что он рассматривал мышление как нечто само по себе материальное, распространял, как и Фохт, законы биологии на развитие общества и отрицал особое значение теоретической философии и ее диалектического метода в познании мира. Критикуя идеалистическую немецкую философию, Бюхнер справедливо полагал, что философия должна следовать за опытом и практикой, быть средством представления и обоснования научных знаний и объяснять явления действительности не из возможного, а часто фантастического существования чего-либо, а исходя из достоверного знания и из проверенных фактов (Ленин по аналогичному вопросу отмечал: “пока не умели приняться за изучение фактов, всегда сочиняли a priori общие теории, всегда остававшиеся бесплодными”). Бюхнер писал о философии: “Быть может, будущая философия поставит себе единственной задачей отмечать результаты, добытые успехами отдельных наук, или, став на какую-либо определенную точку зрения, обобщать их, или же извлекать из них выводы самые общие и обладающие наибольшими философскими интересами”.

Отвечая в “Сила и материя” на критику оппонентов, ухватившихся за сравнение выделяемой мозгом мысли с желчью и мочой, данное Фохтом и Молешоттом, Бюхнер разъяснял: “Даже при самом беспристрастном рассуждении мы не в состоянии найти аналогии и действительного сходства между отделениями желчи и мочи и процессом производящим мысль в мозгу. Моча и желчь осязаемые, весомые, видимые и, сверх того, отбрасываемые и отпадающие вещества, выделяемые телом, мысль же или мышление, напротив того, не отделение, не отпадающее вещество, а деятельность или отправление известным образом скомбинированных в мозге веществ или их соединений [“расположенных в мозгу в определенном порядке и в определенной связи”]. И тайна мышления заключается не в мозговых веществах, как таковых, а в характере их соединения и их совместной деятельности [Замечательное научное предвидение! – Г.А.Л.]...Мозг не вырабатывает никакого вещества, подобно печени и почкам, но производит лишь деятельность, являющуюся высшим плодом и расцветом всяческой земной организации”. Он подчеркивал, что в неудачном сравнении Фохта содержится в общем-то правильная мысль: “Как не существует желчи без печени, точно так же нет и мысли без мозга; психическая деятельность есть функция или отправление мозговой субстанции”.

Бюхнер продолжал разъяснять: “на мышление можно и должно смотреть как на особую форму всеобщего естественного движения, присущую субстанции центральных нервных элементов точно так же, как мускульной субстанции присуще движение сокращения...Разум или мысль не представляет собою материи [“ум или мысль не сама материя”], он материален лишь в том смысле, что он является своеобразным выражение своеобразной материальной основы, с которой он находится в такой же неразрывной связи, в какой свет, теплота, электричество находятся со своим веществами”. Казалось бы, зачем марксистам обвинять Бюхнера в отождествлении им сознания с материей, когда тот прямо заявляет иное? Но, с другой стороны, разве свет, теплота и электричество не являются материей? Являются! Так и мысль, как будет показано ниже, также является материей. Вопрос только в том – какой материей или, точнее, каким видом материи? Этого Бюхнер не знал, а потому и прибегал к таким осторожным витиеватым суждениям, как “своеобразное выражение своеобразной материальной основы”. Похоже, Бюхнер сам опасался силы своего скрытого утверждения о материальности мышления, когда вокруг него в обществе царили догмы спиритуализма и бессмертной души.

Бюхнер продолжал рассуждать о мышлении как о движении и протяженном процессе, происходящем в организме с определенной скоростью: “Тот факт, что мышление является и должно быть естественным движением, представляет собою не только требование логики, нет, он в новейшее время доказан также и экспериментальным путем. Точные наблюдения над скоростью передачи впечатлений по нервам показали, что...скорость мысли очень незначительна...Из этого с необходимостью вытекает, что психический мыслительный акт...совершается в протяженной и составной материальной основе...такой акт представляет собой не что иное, как форму движения...психическая деятельность не является, да и не может являться чем-либо иным, как движением, совершающимся между клетками серой мозговой субстанции и вызванным внешними впечатлениями ”.

Бюхнер, рассматривая различные силы, действующие в живом организме, включая его нервную систему, особо выделяет электрические силы. Он пишет: “в физиологических процессах нервной системы очень крупную роль играет одна сила, проявления которой до последнего времени ясно наблюдались лишь в неорганической природе...мы можем в настоящее время рассматривать нервный ток и электричество как тождественные вещи. Каждый нерв должен быть рассматриваем как источник электрических токов, беспрестанно создающихся в нем самом и исходящих из движения бесчисленных электромоторных молекул [положительных и отрицательных ионов – Г.А.Л.], которые составляют нерв...нервы являются не только, как это прежде думали, проводами, но и действительными производителями электричества. И это электричество они создают при помощи явлений обмена веществ...нервная сила, нервная деятельность, нервное действие равнозначны с превращенным электричеством и что нерв является лишь одним из тех бесчисленных, имеющихся в природе аппаратов, назначение которых заключается в превращении так называемых потенциальных или покоящихся сил в живые силы или движение”.

Бюхнер резюмирует: “всякая психическая деятельность развивается постепенно из часто повторяющихся и постепенно усиливающихся ощущений или из впечатлений, получаемых при посредстве нервов из внешнего мира...все психические явления могут осуществляться только при посредстве назначенных для них материальных органов. Органом мышления или приведения в определенную взаимную связь возникающих под внешним влиянием представлений является специально мозг. При этом представления связываются друг с другом при посредстве волокон или проводящих органов, соединяющих клетки мозговой коры одну с другой”.

В целом классики марксизма, а вслед за ним и философы диамата, приписали вульгарным материалистам упрощенчество, механицизм, натурализм, эмпиризм, метафизичность, отрицание социальной природы и специфики сознания, сведение его к веществу и химическим процессам, в том числе к биохимии пищи. Классикам не нравилось противопоставление врачами-мыслителями естественных наук философии и третирование ими классической немецкой философии по линии от Канта до Гегеля, откуда сами классики, по их же словам, извлекли диалектический метод, как шарлатанства (“брань по адресу философии”). Марксисты усматривали неправомерное принижение со стороны врачей-философов роли научных абстракций и теоретического философского мышления в познании действительности. Энгельс подытожил их работу следующим образом: “странствующие проповедники Бюхнер, Фогт и Молешотт, а вместе с ними и большинство естествоиспытателей и врачей, рассуждавших о материи, не внесли серьезного вклада в развитие материалистической теории”. Но так ли на самом деле?

Сам марксизм о материальных механизмах мышления скромно умалчивает и, более того, противопоставляя материальную основу мышления его результатам, полагает эти результаты идеальными, духовными, а по стыдливому умолчанию - нематериальными. Мозг признается ими материальным, материей, а движение этой самой материи, т.е. сознание, мышление, субъективно отражающее материальные объекты и отношения между ними, – фактически нематериальным. С одной стороны, марксисты вслед за Толандом, Гольбахом и другими материалистами 18-20-х вв. заявляют, что “в мире нет ничего кроме движущейся материи”, а, с другой стороны убеждают, что “нельзя отождествлять сознание с материей”. Одним словом, сами марксисты запутались в тех же сетях материи живых организмов, в которых блуждали и вульгарные материалисты. Но, последние хотя бы открыто и честно пытались ставить и решать вопрос о материальности сознания и мышления человека, а первые просто замалчивали эту сложнейшую проблему всей мировой философии и осмеивали тех, кто посмел ее вынести на публичное обсуждение.

Не вина философов-врачей, что они не сумели решить поставленный ими архиважный вопрос о материальности сознания. В их время естествознание еще не дошло до открытия и понимания того громадного общенаучного факта, что живые существа создают принципиально новый вид материи, первыми частными представителями которой стали биогетерополимеры в виде белков (полипептиды) и нуклеиновых кислот (РНК, ДНК). Напомним, что биохимическая структура и физико-химические свойства этих высокоорганизованных цепных соединений были раскрыты лишь во второй половине 20-го века. Марксисты 20-го века уже знали об открытиях молекулярной биологии и молекулярной генетики, но, вместо того, чтобы философски грамотно осмыслить новые научные факты, они стали под давлением партийной советской идеологии клеймить новые данные как порождения буржуазной науки (“вейсманизм-морганизм-менделизм”) и антинаучные, антимарксистские заблуждения. А ведь уже тогда, не дожидаясь позднейших научных исследований материи мозга, его нейронной и глиальной сети, можно было бы ставить и решать на новом научном фундаменте основной вопрос философии о соотношении бытия и сознания, материи и духа. Но никто из философов-материалистов не смог или не решился тогда это сделать.

Возвращаясь к врачам-философам 19-го века, следует подчеркнуть, что они понимали определенную слабость своих позиций из-за явного недостатка актуальных научных данных. Так, например, Молешотт писал: “Мы можем с полным правом сказать, что в нашем мозгу совершаются какие-то процессы, результатом которых является мысль, но какие это процессы, нам неизвестно. Можно даже сказать, что физиолог, пожалуй, находится в более выгодном положении сравнительно с физиком. Он хоть до некоторой степени знает, что происходит в мозгу во время процесса мышления...что мозг во время процесса мышления переполняется кровью, что температура мозга повышается, что мозговая ткань претерпевает известные химические изменения ... мы можем, хоть до некоторой степени, охарактеризовать те процессы, которые происходят в мозгу во время процесса мышления...а может ли физик с такою же определенностью сказать, что происходит в кусочке железа при намагничивании? Нет, он с такою определенностью сказать этого не может. Мы, следовательно, с большим правом можем утверждать, что мысль есть продукт движения материальных частичек в нашем мозгу, чем физик может утверждать, что железо приобретает способность притягивать, вследствие изменения в расположении его частиц”.

Гольбах в свое время остро осознал важность исследования и описания подлинных механизмов преобразования материи мозга в мысль. Он был убежден, что именно в результате неоправданного отрыва “умственных движений” от их материальной основы, на место которой была поставлена противоположная ей душа, “последовательно возникли понятия духовности, имматериальности [нематериальный, невещественный, нетелесный – Г.А.Л.], бессмертия и все неопределенные слова, мало-помалу придуманные мастерами умозрительных тонкостей для обозначения атрибутов неизвестной субстанции, которую человек, как ему казалось, заключает в самом себе в качестве скрытого источника своих видимых движений”. Удивительно глубокая мысль!

Хорошей иллюстрацией для приведенного суждения Гольбаха служат три примера. Так, нем. врач, философ-материалист Генрих Чольбе (1819-1873), не видя логического способа понять материальный механизма мышления, заявлял о невозможности вывести психическое из физического. Он склонился, подобно античным натурфилософам, в сторону гилозоизма и решился “одушевить атомы” (бесчисленны в истории философии спекулятивные попытки оживить всю материю, начиная с уровня ее мельчайших элементов, но все они глубоко ошибочны). Другой пример – выводы нем. физиолога, философа-материалиста и критика витализма, основоположника электрофизиологии Эмиля Дюбуа-Реймона (1818-96; соч. “Исследования по животному электричеству”, 3 т., 1848,1849, 1869). С одной стороны, он справедливо полагал, что “нельзя приписать частицам материи в организме каких-либо новых сил, которые бы не действовали и вне организма”. Но, с другой стороны, в речи “О границах естествознания” (1872 г.) заявил: “ по отношению к загадке, что такое материя и сила и как они в состоянии думать, он [естествоиспытатель] раз навсегда должен обречь себя на тот гораздо труднее дающийся приговор: “Ignorabimus” [не дано знать]”.

Третий пример - рассуждения известного русского религиозного философа, редактора журнала “Вопросы философии и психологии”, профессора Московского университета, автора концепции “конкретного идеализма”, князя Сергея Трубецкого (1862-1905). В своей работе “О природе человеческого сознания” (1891г.) он писал: “Если рассматривать развитие сознания внешним, эмпирическим образом, то зависимость его от физиологических условий, от нервов и мозга не подлежит никакому сомнению. И, тем не менее, физиолог навсегда, безусловно, лишен возможности чем-либо заполнить бездну, разделяющую явления материального, физического порядка от самых простых явлений психического порядка. Пусть утверждают, что оба порядка, физический и психический, суть две стороны, два аспекта одного и того же процесса. Стороны эти столь существенно различествуют между собою, что подобное утверждение либо ровно ничего собою не выражает, либо же является неосновательным, ибо сознание и вещество или сознание и движений – величины совершенно разнородные. При всей несомненности той интимной причинной связи, которая существует между мозговыми отправлениями и психическими явлениями, сознание, как таковое, не может быть объяснено из чего-либо материального”. До чего же “точно и глубоко” князь-философ выразил сущность проблемы взаимосвязи духовного и материального в человеческом сознании: с одной стороны, она, эта связь, вроде бы и есть, а, с другой стороны, ее как бы и нет.

Из вышесказанного очевидна настоятельная необходимость навести мосты над той бездной, которая уже много тысяч лет якобы отделяет мышление от материи, психическое от физического, мысль от мозга, и обнародовать ту скрытую, интимную связь, которая на самом деле существовала и существует между ними. Ключ к решению данной проблемы – новый вид материи под условным названием “кодирующая материя”.

 

Минск, 14 августа 2022 г., Гуртовцев А.Л., gal_minsk@rambler.ru

 

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...

---

Сконвертировано и опубликовано на https://SamoLit.com/