Бережливая

«Посвящается моей семье.»

I

В городе S., небольшом, но от того не менее прекрасном, постепенно наступала зимняя пора. Холодные ветра с пушистым снегом добрались и до этих краёв. Здесь, в одном из домиков, именуемых сталинками, сидела, отклонившись в кресле и читая модный журнал, Жанна. Жанне пятнадцать лет, и внешне она вполне соответствует своему возрасту. Тем временем стрелка часов приблизилась к одиннадцати. Время ложиться в кровать и смотреть сны. Встав с кресла, Жанна пошла выполнять все привычные перед сном дела, которые знакомы каждому из нас.

Прошёл час, а Жанна уже сладко спала. Ей снилось большое застолье, гора подарков и гостей, навеянное, вероятно, предвкушением Нового года. Серебристые снежинки и узоры на окнах, нарядная ёлка и советские фильмы, мандарины и взрослые, пьющие шампанское: всё это – неотъемлемая часть празднования тридцать первого декабря.

II

Незаметно пролетел месяц; также, как это бывает и в жизни. Грёзы Жанны всё больше походили на реальность. Девять часов вечера. Девочка сидит за столом, ломящимся от всяческих угощений, в гостях у своей бабушки. Она ест вместе со всеми в перерывах между тостами. Настаёт время вручения подарков. Жанне впервые подарили деньги, вместо книг и игрушек, и она не могла оставить это без внимания. Значит ли это, что её уже считают взрослой?

Жанна с десяти лет неустанно хранила мечту: она хотела в будущем открыть салон свадебных платьев. Кроме того, что тогда у девочки появилась цель, с ней ещё и произошёл случай, вызвавший бурные эмоции в столь юном и ранимом создании.

Летом девочка в розовом платьице, длиной до колена, гуляла во дворе со своим другом Сёмой, десятилетним черноволосым мальчиком в тёмно-синих шортах и красной футболке. Они играли в любимые детьми салочки. Вечером заигравшиеся мальчик с девочкой встретили маму Сёмы, подходящую к ним. Полная женщина любила детей, а Жанна казалась ей исключительно милой девочкой, в следствие этого она особенно благоволила ей. Добрая толстушка вручила ребятам по стаканчику мороженого, на что Жанна и Сёма, будучи детьми воспитанными, поблагодарили мадам. Сёма, не раздумывая, быстро съел предназначенное ему мороженое, которого так не хватало этим жарким летним днём. Жанна же, напротив, решила сохранить стаканчик на будущее.

- Ой, какая бережливая девочка! – воскликнула мама Сёмы, потрепав маленькую прелестницу за щеку.

Через пару минут дети разошлись по домам.

Следующий день выдался ещё более знойным. Стаканчик мороженого, оставленный рассеянной девчушкой лежать на столе со вчерашнего вечера, развалился, а пломбир, раннее бывший внутри, вытек наружу. Зайдя на кухню и увидев сию сцену, Жанна ужасно расстроилась. Сбережённое ею мороженое так трагично кончило свои дни. Впечатлительный ребёнок заплакал, собирая остатки пломбира со стола.

Уже полночь. Жанна аккуратно опустила в копилку подаренную ей сумму в размере двух тысяч рублей. Теперь у неё хранилось целых двадцать шесть тысяч, предназначенные для великого дела. Что ж, можно с чистой совестью ложиться спать.

III

Девятое сентября. Сегодня Жанне исполнилось двадцать четыре года. Она молодая, красивая женщина, уверенная в себе и своих силах. Благодаря поддержке добродушного отца, Михаила Юрьевича, мужчины с чертами лица не сказать, что красивыми, но вполне приятными. Он, человек помимо всего ещё и состоятельный, помог единственной дочери устроить собственный бизнес. Женщина искренне, на протяжении четырнадцати лет, мечтала владеть салоном свадебных платьев. По прошествии времени бизнес начал идти полным ходом, но не без щедрых вложений пожилого отца, во всём и всегда потакавшему Жанне.

Два года спустя. Июль. Семён Викторович Пешков, более известный главной героине, как Сёма, гуляет по местам бывшего детства, вспоминая о минувших днях. Вспомнилась ему и ещё живая мать, с только начавшими своё проявление первыми признаками гипотиреоза, и летнее солнце, такое же яркое, как и сейчас, и подруга Жанна, с которой он особенно любил гулять в чудные деньки, такие же, как сегодняшний. Семён – холостой мужчина, живущий один и работающий бухгалтером в крупной компании, но сейчас он даже сам себе казался маленьким мечтательным мальчиком в тёмно-синих шортах и красной футболке.

Пробродив с полчаса, взрослый ребёнок направился к дому, в котором раньше жила его подруга, являющаяся для него, в добавок, объектом давней любви. Жанна много лет как не жила там, однако, тот знакомый для Сёмы дом на углу, оставался пристанищем родителей девушки. Стоя на крыльце, Семён позвонил в домофон и пару секунд ожидал ответа. Дверь отворилась. Мужчину встретила Елена Ивановна, женщина красивая, но со следами многолетнего стресса, вызванного заботой о семье, доме и карьере, что так нередко бывает в нашей стране.

- Здравствуйте.

- Здравствуйте. Вы к кому?

- К Жанне.

- Она здесь не живёт уже восемь лет. А кем вы ей приходитесь?

- Друг… Тётя Лена, вы меня не узнали? Я Семён Пешков, Сёма… Мы с Жанной в детстве дружили.

- А, так это ты тот тёмненький мальчик?

- Да. Я периодически заходил к вам на чай… А где сейчас живёт Жанна?

- Так, сейчас вспомню. Ах, да! На улице Гетти Грин, 3.

- Большое спасибо, вы не представляете, как помогли мне!

Семён стремительно побежал прочь от собеседницы, не услышав, что она пыталась сказать ему вслед.

Через час взрослый Сёма уже находился на пороге нового жилища его тайной детской любви. Дверь открыли быстро. Жанна стояла в розовом домашнем халате, почти как тогда, девочкой, в розовом платьице.

- Кто вы?

- Э… я… Сёма, твоё старый друг.

- Сёма?.. А! Да, помню… Заходи.

Прошло пару минут, и Жанна поняла, что в данный момент она выглядит далеко не презентабельно, и накинула толстовку, которую обычно надевала для тепла.

- Кем работаешь? Как твои дела? – спросил Семён, пока хозяйка наливала им обоим чай.

- Я предприниматель. Дела так себе. Судя по всему, я на грани банкротства… А у тебя как?

- Да никак. Много дел, мало времени.

- Очень знакомо.

Наступила тишина.

- Что ж, я, пожалуй, пойду, - проговорил Семён спустя некоторое время, - Встретимся позже. Например, завтра. Хорошо?

- Хорошо.

Они распрощались.

Семён пришёл на следующий день, как и обещал. На этот раз их разговор был более разнообразен, а поведение – раскрепощённым.

Он приходил к молодой женщине каждый день в семь вечера, как по расписанию, и они пили чай, сидя вдвоём и разговаривая обо всём, что только можно.

Так длилось три месяца. Мальчик и девочка, играющие вместе во дворе, теперь стали мужчиной и женщиной, обсуждающими за столом неоднозначные темы. Семён для Жанны был настоящими другом, а Жанна для Семёна – далёким и, вместе с тем, таким близким идеалом. По ночам мужчина мечтал о ней, а она, в свою очередь, мечтала лишь о том, чтобы её салон не закрылся.

Однажды Семён, как всегда, в силу привычки, пришёл в дом к своей земной богине и не застал её дома. Дверь не открывали, и мужчина начал волноваться. Он позвонил Жанне, но никто не ответил. Тогда Пешков направился в отчий дом любимой женщины, ведь, вероятно, родители должны знать, где их дочь.

Елена Ивановна впустила знакомого с такой же радушной улыбкой, как и прежде, сквозь которую, однако, проглядывалось истинное равнодушие.

- Здравствуйте, вы не знаете, где Жанна?

- Нет, а разве она не дома?

- Нет.

- На работе задержалась, наверное.

Семён поехал в салон «Мельпомена», владелицей которой являлась Жанна. Он спросил девушку на кассе о нахождении кабинета директора. Слегка полноватая русоволосая девушка привела мужчину к кабинету. Семён постучал, но никто не открыл. Было тихо. В Пешкове обострилось чувство страха: он очень боялся за свою единственную в мире любовь. В конце концов он решился и медленно приоткрыл дверь. Посередине комнаты, на кровавом полу, лежала женская фигура с распростёртыми руками. Мужчина, забыв обо всём, бросился к любимой и нежно дотронулся до её руки: она была уже холодна. Вторая рука бессильно держала нож. По офисному столу раскинулась груда документов, прочитав часть которых Семён понял, что банкротства Жанне избежать не удалось.

IV

На похоронах Жанны присутствовали самые близкие: родители и друг, её верный друг Сёма. Когда Семён остался один на один с плитой на могиле теперь такой неземной для него любви, он тихо заплакал, виня во всём произошедшем себя.

Вечером того же дня мужчина шагал по мостовой, размышляя о трагичных событиях, последствие которых ему пришлось разделить с двумя другими одинокими душами. Пешков шёл быстро, как бы сбегая от всех и всего, но на повороте, перед неизвестной забегаловкой, он остановился и произнёс вслух:

- Глупая экономия приводит к разорению.

Раздался громкий и короткий отголосок произведённого выстрела.

 

31.12.18 г.

 

Вредная девчонка

На дворе 1738 год. Мария живёт на окраине маленького провинциального городка Z. Её родители являются представителями древнего дворянского рода, берущего своё начало со времён Ярослава Мудрого. Марии было двенадцать лет, а потому она, в силу возраста и природной наивности, не осознавала своего положения в обществе. Она беззаботно играла целыми днями с крестьянскими детьми, возвращаясь лишь к вечеру вся измазанная грязью; голодная, но счастливая.

Всё началось с того, что, когда девочке исполнилось одиннадцать, она, сидя за праздничным столом, обнаружила, что совершенно не хочет есть. Но матушка маленькой прелестницы за пару часов до торжества сказала, что нельзя сидеть за столом с пустой тарелкой. Ведь это против правил хорошего тона! Мария, принимая во внимание указания матери, решила сложившуюся проблему с угодой всем. На днях она видела, как у ворот фамильного дома толпились чумазые дети в лохмотьях. «Если они хотят, то я им принесу» - решила именинница.

Маленькое создание с ангельским румяным личиком, кудрявыми тёмно-русыми волосами, в голубом роскошном платье, похожее на наряды знатных особ с картин известных живописцев, незаметно от всех гостей, увлечённых процессом празднования, встала и побежала по коридору, заранее забрав угощения, аккуратно завёрнутые в салфетку. Она выбежала во двор и, заметив оборванцев, для которых стояние на морозе превратилось в привычное времяпрепровождение, подбежала к ним.

- Держите! – крикнула она кучке ребят, чем вызвала удивление последних.

Дети отшатнулись, смотря круглыми глазами на девочку в невиданном ими до этого образе.

- Берите, это вам.

Мария медленно приближалась к компании. Дети в этот момент были похожи на бродячих собак: не было ясно, что они решатся вытворить в следующее мгновение.

- Ты… кто? – спросила одна из девочек. – Ты ангел?

- Нет. – засмеялась своим лучистым смехом Мария. – Я Мария. Можете звать меня Машей. Вы, наверное, голодные. Вот я и принесла вам немножко еды.

Видя непонимание стаи ребят, девочка улыбнулась и подошла ещё ближе.

- Ну… ладно. – сказала наконец та же девочка. – А я Катя….

- С чего тебе нам помогать? - прервал Катю неожиданно какой-то мальчик. – Мой папа говорит, что все богатые злые и жадные.

- Мне вас жаль; я хочу помочь. – с тем же дружелюбием продолжала Маша.

- А если возьмём, нажалуешься маменьке? – сказал уже другой мальчик, завидев, как Катя потянулась в лакомствам.

- Нет.

- Тогда уходи!

Маша, не изменив радушное выражение милого лица, положила на землю под собой салфетку, раскрыв её, встала и, посмотрев на прощание на новых знакомых, отвернулась. Она быстро побежала прочь, чтобы никто не видел её слёз разочарования.

Дети быстро расхватали гостинцы.

- Зря ты так, Миша. – сказала Аня, до этого скромно наблюдающая за происходящим.

- Так и надо этим богатым дуракам! – ответил Миша.

- Но еда вкусная. – добавил он же через минуту.

В это время Мария сидела в своей комнате и читала книжку. Поняв, что читать у неё не получается, Маша легла на кровать, отвернулась к стенке и уснула, пока взрослые отмечали её день рождения.

Спустя несколько дней Мария стала проникать на кухню и воровать еду за спиной у ничего не подозревавшей поварихи. Всё, что удалось стащить, девочка приносила друзьям. Те сначала боялись, но постепенно привыкли и без опаски принимали дары юной красавицы.

- Ты такая щедрая.

- Спасибо!

- Ты хорошая.

- Ты как Святая Мария. У вас даже имена одинаковые.

Девочке было невероятно приятно слышать их комплименты, но важнее для неё была помощь нуждающимся. В этом она видела своё предназначение, высшую цель.

Поведение девочки очень не устраивало её родителей. Мать Марии, Елизавета, - владелица известного литературного салона в центре города, отец – Владимир – герой войны, покончивший с военной карьерой, а потому занимающийся познаниями в области физики; то, к чему у него с раннего детства была невыносимая тяга. Богатые и интеллигентные родственники девочки считали её поведение неподобающим. «Вредная девчонка» - так называли они её.

В конце года Владимир вступил в кружок Артемия Петровича Волынского, который был направлен против засилья иностранцев в Российской империи. Узнав об этом, Мария не могла понять, чем плохи иностранцы, ведь они такие же люди. В свою очередь, родители не понимали дочери и говорили «Вырастешь – поймёшь».

Также Мария не могла понять, почему родители так недовольны ею. Елизавета постоянно пыталась привить дочери светские манеры, но та всегда возмущалась. Ей не нравились длинные платья, узкие корсеты, бесполезные правила этикета – всё это вызывало у неё неприязнь, потому ещё будучи двенадцатилетней девочкой, отказалась от исполнения этих ненужных условностей. Она начала носить мужскую одежду, которую тайно брала у одного из своих троих братьев. Позже, когда девочке уже исполнилось пятнадцать лет, и их наряды стали для неё некомфортными, и Мария, научившись шитью у одной из служанок, начала создавать костюмы сама для себя. Узнав об этом, Елизавета была взбешена, но Марию совсем не волновали выпады матери.

Марии было шестнадцать лет, когда её серьёзно начала волновать судьба «неблагородных» крестьян, с которыми она дружила. Её вчерашние приятели начали ненавидеть всю буржуазии, и Марию в том числе, за всё большее их закрепощение. Так уже подросшая девочка, видевшая, как устроен Свет, начала испытывать глубокую неприязнь ко всей знати. Теперь она отказывалась от прелестей богатой жизни не из-за неудобства или вредности, как это случалось раньше, а из-за желания близости к низшему сословию. Крестьян не волновало мнение девушки. Они смотрели на это, как на очередное развлечение богатых людей, вроде охоты. Мария потеряла своих последних друзей.

Когда девушке минуло восемнадцать, консервативная родня уже утратила надежду на возможность «исправления» дорогой им родственницы. Однако мать всё же продолжала закатывать истерики и выражать своё неудовольствие, при каждом разе нервно махая веером.

Шёл 1744 год. От беззаботных крестьянских детей остались злые взрослые. Так Мария была отвергнута всеми, но наконец решившись и выбрав свой путь, девушка вышла из осточертевшего ей поместья и направилась в деревню, находящуюся поблизости. Она заявилась к бывшим знакомым, чем вызвала всеобщий всплеск негодования.

- Вы зачем пожаловали, миледи? – проговорил с ухмылкой Степан, парень с густыми каштановыми волосами и хитрыми серыми глазами, воришка и обманщик, знакомый Марии ещё с детства. Хотя юная леди не знала, что к этим званиям деревенского парня прибавилось ещё и «ловелас».

- Я не хочу, чтобы вы держали на меня обиду, ведь я невиновна. – тихо проговорила самозванка.

- Все богатые одинаковы. И ты такая же. Вы все виноваты. Кто ж ещё? – продолжал разговор Стёпа.

- Я могу помочь вам.

- Чем? Вы только себе помогать умеете. – вмешалась в разговор Катя, стоящая рядом.

За прошедшие годы компания ребят не изменилась, за исключением отторжения крестьян от Марии.

- Я… мы можем попробовать что-то изменить. Не нужно сидеть и злиться. Из этого ничего не получится. – проговорила Марии воодушевлённо в ответ на нападки со стороны старых друзей.

- И что это у ВАС за намёк, мадам? – продолжал иронизировать Степан.

- Во-первых, не мадам, а мадемуазель. Во-вторых, я хочу сказать, что мы могли решить проблему силой… Я не раз отправляла императрице письма, но не получала ответа. Единственный способ – захватить власть, чтобы мы сами распоряжались своей жизнью! – ответила, призывая, Мария.

- Ха-ха-ха, смешно. – заговорил Миша, который до этого следил своими маленькими глазками за происходящим. – И как ты собираешься это делать? А? Мы простые крестьяне. Присутствие в нашей компании миледи только помешает.

- Я во многом могу помочь.

- Нет, ты – неженка, которая не знает реальной жизни.

- Тогда научите меня «жизни». – сказала Мария, скрестив руки на груди.

- Я же говорю. Много мороки будет. Только помешаешь.

- Я буду стараться.

- Ладно. Я научу. – вмешался в спор Степан, который до этого был весел и воспринимал ситуацию, как шутку.

- Ой, большой спасибо! – обрадовалась Мария, освободившись от серьёзности, и обняла друга детства.

Стёпа не ожидал, но был приятно удивлён объятием давней знакомой.

Компания из пяти человек, пятерых друзей, вскоре разрослась до десяти, а спустя полгода – до тридцати. Вся деревенская молодёжь (и некоторые мужчины средних лет) собиралась на поляне под одиноко стоящей берёзой и обговаривала план. Сначала большинство, не думая, на волне справедливости, хотели сразу пойти в Петербург и устроить резню, но Мария, воспитанная на книгах, учащих гуманному отношению к каждому, мягко переубедила их. Мария помогала всем участникам тайного общества, а общество, вы свою очередь, помогало ей. Люди сплотились, и это невероятно радовало Машу, но она не понимала, что это всё благодаря ей, её усилиям.

«Миледи» научилась всему, что требовалось. Степан с радостью учил её; ему нравилось, что сейчас она его подчинённая, а не он, как всегда. Он чувствовал себя выше Маши, хотя в обществе всё было наоборот. Но не только это заставляло Степана проводить время с Марией. Как только парень увидел красавицу после периода полного отсутствия общения, он ощутил сильное желание близости с Марией. Изначально это было лишь влечение, но позже Степан почувствовал и осознал, что это любовь. Однако он не видел взаимности со стороны Маши: для неё он был лишь другом, хоть она и поняла, что Степан – далеко не глупый парень, способный к обучению. Мария, в благодарность Степану, обучала его некоторым основам, что вызывало у молодого мужчины интерес. Марии же доставляло удовольствие, ведь она могла применить свои знания на благо кому-то, а, значит, умения были получены не зря.

Тем временем, обнаружив намерения дочери, Владимир запретил ей видеться с «недостойными». Но это не помешало Марии: она сбегала по ночам из родного поместья, в котором она знала каждый уголок. Встретившись со знакомыми в доме Степана, она обговаривала все тонкости. Девушка взяла инициативу на себя и стала лидером, объединяющим всех бунтовщиков вместе. Все уважали и любили Марию за её решительность и уверенность, рассудительность и ум, а также за вдохновляющую их красоту. Для крестьян она была словно Афина.

Настал «час X». Утром подпольное общество отправилось в путь. К счастью, деревня находилась недалеко от Петербурга. К вечеру свора бунтовщиков находилась близко от назначенного места. Но их ждало непредвиденное. Такая же толпа, только состоящая из высококлассно вооружённых и одетых в красивые и яркие мундиры, в начищенных сапогах, солдат, поджидала «деревенщин», как называла это общество Елизавета. Именно мать «вредной девчонки» послала письмо императрице с донесением несколько месяцев назад. Население столицы знало о неизбежности предстоящего события.

Мирной демонстрации пришлось переменить план действий, вопреки альтруизму Марии. Первыми наступили, готовые ко всему, солдаты. Этим они спровоцировали, по больше части необразованное, сборище. Так начался бунт. Степан, собрав все свои знания о сражениях, самоотверженно защищал любимую Марию, которую в народе стали именовать Русской Жанной д’Арк. Бой продолжался недолго. Несмотря на готовность и преданность делу, о важности которого никто не посмел забыть ни на минуту, превосходство солдат было изначально очевидно. Ребята полегли под силой монархии. Степан делал всё подвластное ему, но не устоял и пал на поле брани. В этом сражении не существовало разницы между богатыми и нищими, умными и глупыми, знатными и безвестными. Мария, завидев лежащее окровавленное тело Степана, нежно склонилась над ним. Она взяла его за холодную, словно сталь, руку в надежде спасти парня. Красавица поцеловала его в ледяные губы.

- Спасибо за преданность. Спасибо. – тихонько сказала Мария глухому к её признаниям Степану.

Неожиданно за её спиной один из военных подкрался и пронзил штыком грудную клетку девушки так, что конец оружия, пройдя через тело дворянки, вышел в месте, где учащённо колотилось молодое и бунтарское сердце. Мария без чувств пала на грудь дорого ей друга. Бунт был подавлен.

 

20.01.2019 г.

 

Ванна

Горячие пары воздуха осели на хрустальном зеркале, тем самым заслонив вид открывающейся нам античной ванной комнаты. Плитка, тумбочка, ширма и, конечно же, сама ванна - всё сделано с необычайно тонким чувством красоты. За розовато-сиреневой ширмой, в ванне, будто высеченной из гранита, вдыхая ароматы кремов и гелей, расслабленно покоится Тереза. Её обнажённое белоснежное тело скрывают лишь рыжие кудрявые волосы. Она приоткрывает веки и глядит в пустоту невидящими от грёз карими глазами, в которых отражается картина происходящего. Так тепло, так нежно и так приятно! За окном полная луна сияет серебристым светом на мрачном бескрайнем небе. Но Терезе, пребывающей в сладостной неге, безразличны и свет луны, и глубина неба.

Спустя полчаса разнеженная женщина аккуратно выбралась из своей каменной лодки и шагнула в Новый свет, как конкистадоры в Америку. Ступив на холодную плитку, скрывающую бездну, она прошла на кухню, где выпила стакан прохладной воды и, проголодавшись, взяла с собой палку колбасы, а заодно разделочную доску и заранее заточенный нож.

Уже через пару минут женщина, словно сошедшая с картины «Рождение Венеры», вернулась в свою родную обитель. Поставив на край ванны доску, а сверху на неё – колбасу, она принялась увлечённо резать свой будущий ужин. Тонкие пальцы Терезы донесли не менее тонкий кусочек, и женщина наконец отведала лакомство. Затем последовало ещё и ещё. Но в порыве упоения женственный конкистадор порезал вместо несчастных туземцев себя. Капелька алой крови упала в прозрачную воду и рассеялась в ней. Пара мгновений – другая. Тереза испугалась и попыталась встать, но поняла, что ей это не по силам. Рана была глубокой, а потому волнение потерпевшей не являлось безосновательным. Женщина начала паниковать, задела доску с половиной палки колбасы и злосчастным ножом. Доска опрокинулась и вместе с содержимым полетела в кровавую воду. На пути ко дну нож задел лезвием руку женщины, оставив порез вдоль предплечья. Достигнув низа ванны, нож лёг вместе с остальными составляющими бывшего ужина. Молодая женщина шевельнулась в попытке освободиться, но вновь задела остриё и в результате пронзила лодыжку, из-за чего чуть не вскричала, но стерпела, удерживая боль в себе. Осознав своё положение, Тереза легла, расслабилась и закрыла веки, скрыв свои карие блёклые глаза, ожидая, пока вода окончательно превратится в кровь.

Раздался звонок. Четыре часа утра. Шесть минут раздражающего звука. И вечная тишина.

 

26.01.19 г.

 

Кошмар

Пётр проснулся на каменном полу в мрачном помещении без окон. Была отворена дверь, из которой доносился тусклый свет. Пётр смутно припоминал, как вчера гулял по парку в своём чёрном пальто и шарфе такого же цвета. О последующих событиях молодой мужчина ничего не мог вспомнить, как ни старался.

Пробыв минут с десять в раздумьях, Пётр решил шагнуть навстречу таинственному свету: иных выходов не представилось. Он приподнялся и с усилием начал двигаться в сторону дверного проёма. В процессе мужчина обнаружил пропажу верхней одежды и обуви. Мало того: на нём остались лишь брюки. Однако внешний вид заботил молодого человека меньше всего: следовало понять, где он и что делать.

Переступив за порог, Пётр оказался в узком коридоре, который, казалось, не имел начала и конца ни слева, ни справа. Напротив мужчины находилась такая же дверь, как и та, что вела в «его» палату, с той лишь разницей, что соседняя дверь была заперта. Пётр не стал задерживаться и направился в правую сторону в надежде, что этот путь приведёт его к спасительному выходу.

Он проходил множество закрытых одинаковых дверей. Не зная, сколько времени сейчас и сколько было, когда он только очнулся, Пётр почувствовал неимоверную усталость и, наконец найдя отворённую дверь в, на удивление, светлую комнату, шагнул на встречу неизвестному.

***

Глазам мужчины представилась комната, в центре которой стоял операционный стол с сидящем на нём парнем лет семнадцати. У стен же покоились стол, два стула, все белые, и небольшое открытое окно под потолком. Прерывистым тусклым светом горела единственная лампочка.

- Кто вы? – спросил, немного погодя, Пётр.

Незнакомец поднял голову. Парень смотрел в упор, но ощущалось, что он ничего перед собой не видел.

- Это вы кто? – ответил вопросом на вопрос парень.

- Меня зовут Григорий. – представился Пётр на всякий случай не своим именем, - Я недавно проснулся в одной из комнат. Потом пошёл искать выход из этой дыры, но нашёл вас.

- Я Толя. Я не помню, как попал сюда и когда это произошло. Мне кажется, я здесь уже вечность. – исповедовался парень. Он сидел в белом балахоне на краю кушетки, свесив ноги.

- Ко мне иногда приходит врач. – продолжал Толя. – Он улыбается и молчит. Я спрашивал его о многом, но он всегда не отвечал. А, нет. Один раз сказал, что скоро всё кончится, что после операции всё будет хорошо. Это было недавно.

- Ясно. – произнёс в ответ Пётр, только чтобы сказать хоть что-либо: на самом же деле ему ничего не было ясно.

Спустя полминуты молчания Пётр посмотрел в окно, по ту сторону которого шёл сильный ливень. Кусок серого неба проглядывался в маленькое отверстие. Дуло свежей и приятной прохладой. Пётр вспомнил о своём доме, о близких, о любимой работе, и начал тосковать. В это время Толя продолжал сидеть. Вероятно, он что-то говорил, но Пётр его не слышал.

***

В коридоре послышались шаги.

- О, это, наверное, врач. – сказал Толя оживившись.

- Врач? – тихо вопросил Пётр.

Слегка помедлив, молодой мужчина спрятался под стол, не желая встречаться с неизвестным ему медиком.

Немного погодя, в помещение вошёл тот самый врач.

- Всё готова. Пора. Идите за мной. – сказал он.

Мужчина действительно был похож на доктора своим белым халатом и безэмоциональным тоном, но Петра что-то смущало в этом человеке. «Подозрительный тип» - подумал он. Толя послушно последовал за врачом. Вскоре их шаги стихли, но наслаждаться покоем Петру пришлось недолго: уже через минут пять послышался ужасный крик, в котором отчётливо слышались боль и отчаяние. У Петра возник страх, приведший его к состоянию чувствительности к любому шороху. Он старался не спать; был сосредоточенным и бдительным.

***

Мужчина проснулся, когда окно было закрыто, и из него падали лучи утреннего солнца. Он продолжал сидеть, продумывая дальнейший план.

В палату уверенно, но умиротворённо, вошёл тот же врач, что какое-то время назад ушёл вместо с Толей вчера. Пётр узнал его. Мужчина в халате подошёл к столу, под которым притаился напряжённый Пётр. Доктор долго копошился среди каких-то скляночек, одна из которых покатилась, упала, но не разбилась. Врач наклонился и, завидев Петра, лишь улыбнулся. Он взял перепуганного мужчину за руку и резко дёрнул так, что Пётр вылез из-под стола, но сразу же пал в ноги новому знакомому, на что тот не обратил внимания, и продолжил выполнять задуманное. Врач поволок за собой пациента, своей силой сполна удивив Петра. Мужчина снова потерял сознание.

***

Пётр сонно приоткрыл глаза. Приподняв голову, мужчина обнаружил, что на нём одет белоснежный балахон, такой же, как на Толе. Под молодым человеком покоилась жёсткая кушетка. Пётр присел на край, и в его памяти возникла сцена одиноко сидящего Толи. Что с ним произошло?

Вошёл успевший за последнее время стать родным доктор.

- Пациент №15¹, или Пётр Валерьевич, как вам привычнее, не хорошо убегать. Вы думали, мы вас не найдём? Вы нас недооцениваете.

- Что вы хотите со мной сделать? – спросил ошарашенный Пётр.

- Всего лишь небольшая операция. – улыбнулся в ответ доктор.

- В чём заключается эта ваша операция? – более обеспокоенно продолжал допрос пациент.

- Пара надрезов – не больше. Это будет быстро. Вы ничего не заметите. – говорил беспристрастно врач.

- Скажите, что вы будете делать?! – нетерпеливо кричал взволнованный мужчина. – Что произошло с Толей?! Почему он кричал? Почему?! Ответьте мне!

- Ложитесь. Сейчас я всё сделаю. – произнёс врач, будто не слышав волнительных возгласов.

Пётр не торопился выполнять поручение.

- Я же сказал… Ложитесь! – повысил голос доктор, и Пётр не посмел перечить.

- Вот. Так-то лучше.

Фигура в халате засуетилась около стоящего рядом столика со скальпелями, ватками, бутыльками и многими другими вещицами.

Пётр пытался расслабиться. Закрыв глаза, он думал о своей жизни до появления в этом мрачном месте, напоминающем темницу.

Внезапно врач уронил один из предметов. Пётр чуть не подпрыгнул на месте, однако вместо этого открыл глаза и повернул голову в сторону, откуда раздался звук. Он видел лишь белую спину стоящего в метре от него мужчины.

Таинственный незнакомец в белом одеянии копался недолго и очень скоро вернулся к «больному» с той же пугающе радушной улыбкой, застывшей на его лице.

- Ну что ж. Теперь вам остаётся расслабиться и наслаждаться. – проговорил под конец он.

Пётр не успел отреагировать, как «врач» с ножом необычной конфигурации вонзился в угол губ молодого мужчины и сосредоточенно стал прорезать дальше и дальше, приближаясь к самым ушам, около которых он и остановился. Пётр истошно кричал, но никто не слышал его возгласов за стенами холодного замка. Струи крови уверенно стеками по щекам, шее, а далее по телу пациента, окрасив алебастровый и доселе чистый балахон. Бездыханное тело Петра лежало, и его лицо, расплывшееся в страшной улыбке, отображало безграничный ужас. Доктор, довольный выполненной работой, отошёл и тихо любовался. За маленьким окном ярко светило солнце. Птицы пели, встречая новый день. Теперь не только на лице врача стояла улыбка.²

 

Искусство смерти

Господин L. прогуливался по Есенинскому парку весь день, благо, времени у него было на это предостаточно. Восемь часов вечера. Сумерки ласково накрыли город. Искусно подстриженные кусты в форме сфер; ровный газон. Август. Постепенно подкрадываются холода. Приближается живописная осень.

- Простите, вы не знаете, как пройти на улицу Банди³? – поинтересовалась запыхавшаяся девушка, подошедшая к незнакомому ей господину L. Мужчина оценил девушку: она была среднего роста, стройна, лет двадцати, с каштановыми волнистыми волосами, алебастровой кожей и серыми проницательными глазами. Одинокому гуляющему по парку она вмиг приглянулась.

- Не знаю. – честно ответил L.

- Извините. – повторно попросила прощения девушка, после чего направилась прочь, но L. успел остановить её.

- Вы торопитесь? – вежливо продолжил разговор L.

- Нет.

- Не хотите ли пройти в ближайшее кафе? – не замолкал мужчина.

- Но я же вас совсем не знаю. – опомнилась случайная спутница.

- Вот и познакомимся. Я вас угощу. Вы наверняка устали и проголодались, а потом были бы не прочь отдохнуть. – сказал, улыбаясь, L.

- Ну… - замялась девушка. – Ладно. Только не долго.

- Отлично.

В глазах господина L. возникли странные искорки.

- Смотрите. – отвлёк он внимание собеседницы. – Вон там, на углу, есть кафе «Капризница»⁴. Сходим туда?

- Да. Хоть я и не капризница, но давайте пройдём. – ответила девушка, улыбнувшись в ответ, не успев мысленно догнать молниеносно развивающиеся вокруг неё события.

Спустя несколько минут новоиспечённая парочка мирно сидела за столиком у большого окна в здании, построенном, вероятно, в XVIII веке, либо подделке, напоминающей архитектуру того времени. Однако это было совершенно неважно для двух одиноких сердец, с энтузиазмом болтающих об обыденных вещах.

***

На часах пробило десять, когда девушка опомнилась и заспешила домой. Заметив намерения Дианы (так звали незнакомку, как выяснилось по ходу разговора), L., повторяя её движения, также засуетился.

- Куда это вы? – спросил статный молодой человек.

- Пожалуй, пойду домой. – спокойно молвила Диана.

- Позволите вас проводить? – не унимался озадаченный L., добавив:

- Можно ли на «ты»?

- Хорошо, можете, ой, можешь проводить. – вновь продемонстрировала свою очаровательную улыбку красавица.

Парочка молча прогуливалась по ночному городу, огибая узкие европейские улочки и вдыхая лёгкий аромат свежего воздуха.

Девушка радовалась новому знакомству: ей был интересен молодой человек, показавшийся ей, плюс к тому, ещё и симпатичным. L., шагал рядом со своей спутницей, и его не волновали увлечения Дианы и её мысли. Для него сейчас являлось важным лишь одно – остаться с девушкой тет-а-тет как можно скорее. Его сознание окунулось в очарование тумана, порабощённого грехом.

L. шёл и не видел перед собой ничего, за исключением порочных мечтаний, овладевшими им полностью и неуклонно тянущих ко дну.

Добравших до входа советской многоэтажки, пара остановилась.

- Продолжим общение? – спросил L. с нескрываемым любопытством, не изменяя дружелюбного выражения лица, как и своих намерений.

- Давай. – послышался тихий голосок миловидной мадемуазель.

Зайдя в не самый изысканный подъезд, мужчина и женщина направились прямиком на третий этаж дома.

***

Диана медленно повернула ключ, находящийся в замочной скважине. Дверь отворилась, и из-за мрака, царящего в квартире, гость не мог разглядеть ни зги. Но девушка поспешила рассеять темноту и включила искусственный свет, вмиг озаривший пространство. L. уверенно переступил за порог. Среди торшеров, шкатулок, украшений и прочих мелочей его волновал лишь «живой предмет удовлетворения», робко стоящий поодаль.

- Милая квартира. – с теплотой констатировал факт мужчина, во взгляде которого, однако, присутствовало не подменное холодное равнодушие.

- Спасибо. – застенчиво произнесла Диана.

- Говорят, квартира – отражение души её хозяина. – продолжал беседу L.

- Наверное, правильно говорят. – задумчиво ответила девушка.

Мужчина подошёл к окну и заглянул во мрак города, освещаемый яркими точками фонарей и окон соседних домов. Диана, удивлённая резким прерыванием диалога, двинулась на встречу, как ей казалось, знакомому. Она приобняла его за плечи своими нежными руками и прислонилась к спине L.

- Ты такой необычный человек. Правда. Я никогда не встречала таких людей, как ты. – проговорила она.

L. незамедлительно обернулся и столкнулся лицом к лицу с девушкой.

- И ты мне тоже нравишься. – вновь улыбнулся он. Это выражение его лица стало привычным в глазах собеседницы.

Элегантный господин крепко прижал к себе хрупкую мадемуазель, что девушка, слегка дрогнув от неожиданности, растаяла, словно льдинка в объятьях пламени. Сомнений не оставалось: непредвиденная кратковременная встреча обернулась вечностью неподдельной любви, в которой виновница торжества была безгранично убеждена.

Идиллия была нарушена нежданным звонком. «Кого это угораздило позвонить в самый неподходящий момент?» - пронеслось в голове у девушки.

- Здравствуйте? – с интересом спросила она, взяв трубку. – Кто это?

Ей ответила тишина. Звонивший сразу отклонил вызов, как только услышал голос Дианы.

«Дурак» - безмолвно ответила она на это молчание.

Хозяйка поспешила вернуться к успевшему заскучать гостю:

- Прости. Какой-то дурак отвлёк.

- Да ничего. – поднял голову L. после разглядывания какой-то безделушки, стоящей на журнальном столике.

- Ну и отлично. – свела руки, словно в молитве, прелестница. – Присядем на диван?

- Конечно. – и в глазах мужчины снова разгорелся костёр из множества не самых благопристойных мыслей.

Парочка присела на манящий мягкий диванчик, покоящийся посреди комнаты.

- Ты вроде говорил, что ты художник? – задала риторический вопрос разгорячённая хозяйка.

- Да, я художник. – утвердительно произнёс господин L., обрадованный тем, что сказанные им раннее слова запомнили.

- Здорово! А я могла бы стать твоей моделью? – окончательно потеряла скромность девица.

L. притворился, что прикидывает, как девушка будет смотреться на его будущей картине, оглядывая Диану с ног до головы; на самом же деле он уже изучил её округлости вдоль и поперёк; к сожалению, лишь взглядом.

- Думаю, да. У тебя хорошая фигура.

- Да?! Ой, спасибо-спасибо.

С этими словами Диана подпитала собственную уверенность и принялась обнимать и расцеловывать так, в сути, не знакомого ей человека.

- Не за что пока благодарить… - очень тихо промолвил L., как бы не желая, чтобы его слышали.

Но, как и всё хорошее, порыв нежности был окончен.

Просидев с полчаса, иногда переговариваясь парой строчек, два не самых обычных человека решили сменить времяпровождение, от которого оба устали.

L. уходить ближайшие часа три не собирался, а потому делал всё, чтобы его не выгнали.

Диана не хотела, чтобы гость бросал её, но, смотря на циферблат, понимала, что порядочные люди уже должны сидеть у себя дома и, в лучшем случае, спать.

- Не хотите немного вина? – решилась она наконец разбавить атмосферу. – Правда, только красное.

- Отлично. – оживился собеседник.

Действительно, почему бы не добавить в картину красных красок? У L. на это был припасён ответный приём.

Девушка, собрав всё своё природное изящество, приподнялась и не торопясь направилась в кухню. L., не отрывая глаз, следил за ней, затем чётким движением, в котором виднелся многолетний опыт, вынул из внутреннего кармана пиджака искусно выполненный пистолет.

Миг, и раздался выстрел; за ним - другой. Тело барышни упало так, что можно подумать, будто девушка спит. Однако сон этот был вечен.

Мужчина немедля ринулся к трупу и, развернув без пяти минут живую леди, принялся смотреть на её уже иным взглядом. Новый вид, столь послушный и безвольный, очаровал его, а потому L., взяв со стола оказавшийся кстати чистый лист бумаги, запечатлел увиденное в наброске, сделанном в течение пяти минут.

Кончив с рисунком, спокойный за эту часть своего плана, L. испил злосчастное вино, пристально наблюдая за бывшей собеседницей, будто она ещё может изменить ход событий и чему-либо противиться. После, утолив жажду, господин снял чёрный выглаженный пиджак. Он склонился над тем, что было когда-то Дианой. Именно сейчас его глаза горели больше, чем за весь разговор; ведь L. наконец смотрел в глаза своих желаний, прибывающих последние полгода в виде безобидных мечт. L. нежно поцеловал приятное ему тело, вызвавшее в нём романтические чувства. Окутанный безмятежной тишиной и ягодным ароматом вина, L. наслаждался своей властью и отсутсвием сопротивления жертвы. Это были моменты упоения, которых он так ждал и которыми грезил.

***

Утреннее солнце озаряло всё вокруг, проникая в каждый уголок душных и мрачных комнат. Радостно пели птицы, встречая новый день. L. дописал очередную картину, довольно любуясь её и той, кто на ней изображён, вспоминая события сегодняшней ночи.

Свет проникнул и в квартиру Дианы, которую лучи солнца разбудить не могли. Новый день в лице вторника должен был начаться для неё с кастинга на роль в кино, но ей уже суждено было стать героиней фильма «Подглядывающий».⁵

L., вдоволь насмотревшись, переложил картину с мольберта на стоящий рядом столик, чтоб та ему больше не мешала.

…И никто не знает, сколько ещё таких милых несчастниц⁶ до Дианы было запечатлено на картинах, история которых навсегда, как в лучших традициях написания батальных сцен, будет окрашена кровью. А сколько будет после?

 

8.02.19 г.

 

Недетские игры

Одним осенним вечером, когда дождь усиленно ударял по асфальту, делая его влажным и скользким, в тёплой и уютной комнате, не обращая внимания на погоду, стоящую за окном, спокойно расположились на роскошном диване малахитового цвета молодые мужчина и женщина. Парочка размеренно играла в карты; вероятно, в «Дурака».

- Ты проиграл. – улыбнулась женщина. На вид ей было лет двадцать пять. Короткие и волнистые волосы тиофосового⁷ цвета красиво обрамляли её жемчужное лицо.

- Да… - ответил мужчина, задумавшись. Ему нельзя было дать больше двадцати семи лет.

- Ну так что, Виктус⁸? – продолжала улыбаться женщина.

- Абатта⁹,.. – хотел он, видимо, что-то ответить, но вместо этого лишь вздохнул. Он проиграл уже четвёртую игру подряд и успел привыкнуть к неудачам.

Виктус снял рубашку, тем самым обнажив свой стройный торс. Абатта сделала вид, что это не вызвало у неё чувств. Сама она сидела без одной серёжки и туфель. На Виктусе же оставались только брюки и, соответственно, то, что под ними.

- Сдавай. – промолвила, подождав, Абатта, скрывая своё любование собеседником.

Началась новая партия, а вместе с тем – неприятности женщины. Виктус стал наконец побеждать, чему очень обрадовался, но продолжал думать об эфемерности этой победы. Внешне он казался спокойным и «побеждённым», но внутренне в нём кипела истинная злоба. Как такой далеко не глупый мужчина может проигрывать девчонке? А она ещё и улыбается… И всё же победа в новой партии внесла в Виктуса уверенность.

Абатта ко всему относилась несерьёзно. Карточные игры не были исключением. Но проигрыш возмутил её, ведь череда побед до этого так нагрела её самолюбие, что Абатта больше не верила в возможные неудачи. Она чувствовала себя королевой, и это ослепило её.

- Твоя очередь. – улыбнулся на этот раз Виктус.

Но Абатта не торопилась раздеваться.

Под конец молодая женщина всё же сняла серёжка с правой мочки и с недовольным видом положила её на журнальный столик.

- Дурак! – не выдержала она.

- По-моему, в этот раз ты дура. – вновь улыбнулся мужчина.

Абатта отвернулась, ожидая следующей игры, совершенно забыв правила.

- Сдавай. – сказал Виктус, высматривая за волосами лицо знакомой.

Женщина повернулась, и мужчины наконец увидел то, что и хотел увидеть: стыд и негодование.

***

И вот. Очередная партия была кончена. На этот раз Абатта, покрывшись лёгким румянцем, спустила чёрные колготки, продемонстрировав товарищу свои белоснежные ножки, чему Виктус был вполне рад, хоть и не показывал виду, оставаясь строгим и холодным.

Прошло восемь лет с того момента, как Абатта и Виктус впервые заговорили друг с другом. Это было ещё во времена их совместного обучения школы. А ведь Абатте всего лишь и стоило заговорить с мальчиком, который два года учился с ней в одном классе. И, по началу робея, девочка нашла общий язык с давно не новеньким учеником, показавшимся ей привлекательным. Они были ровесниками, но, несмотря на это, Виктус всегда выглядел немного старше. Закадычными друзьями назвать парочку было нельзя, а вот хорошими приятелями – вполне. Но время летит, и два школьника теперь превратились во взрослых мужчину и женщину.

- Красивые ноги. – проговорил Виктус, чем премного удивил Абатту; мужчина всегда критиковал и никогда не говорил ничего лестного.

- Спасибо. – оставалось ответить прелестнице.

Снова игра, и снова Абатте пришлось сдавать карты.

Теперь Абатта не знала: что же снять. На женщине оставались тёмно-коричневая юбка, а также бромадиолоновая¹⁰ блузка. Наконец, красавица выбрала меркаптофосовую¹¹ юбку. Сложившаяся ситуация перестала казаться забавной, как это было изначально. Теперь скромная женщина сгорала от стыда и из-за положения полуобнажённой женщины, усугубляющегося каждую четверть часа (а для кого-то улучшающегося), и из-за собственной глупости, в равной степени продемонстрированных давнему знакомому. Таким образом, Абатта сидела, время от времени беспокойно поправляя блузку, чтобы та хотя бы частично скрывала трусы хадроничевого¹² цвета. Это зрелище изрядно смешило Виктуса.

…Но последующий проигрыш Абатта стерпеть не могла.

- Всё. Повеселились, и хватит. Я пойду домой. – произнесла она в порыве возмущения и обиды, однако не истерически, а с привычными для неё чёткостью и рассудительностью; так, что никто бы не посмел возразить (если бы в комнате находился ещё кто-то, помимо известных нам личностей).

- Куда же ты? Мы же ещё не доиграли. – ответил Виктус, не желая отпускать соперницу в игре и подругу в жизни.

- Хочешь, чтобы я полностью разделась? – сказала, будто прочитав мысли бывшего одноклассника, Абатта.

- Было бы неплохо. – произнёс как бы в шутку Виктус. Но и ему самому, и Абатте было предельно ясно, что это совсем не шутка.

- Дурак!

Больше сказать ей было нечего. Абатта начала собирать вещи с журнального столика, но на секунду задумалась, чем воспользовался мужчина.

- Ты ещё можешь отыграться. – молвил, словно не слышав ответа женщины, Виктус. – На мне только брюки и трусы. Да и зачем так расстраиваться? Это же только игра. Подумаешь…

Женщина поколебалась.

- Ну ладно. Я выиграю, не беспокойся. – после недолгих раздумий заключила она.

- Не сомневаюсь. – ухмыльнулся Виктус, оставив за собой последнее слово.

Далее – ещё игра. Всё тот же «Дурак». И всё та же «дура» сдаёт карты.

***

- Нет! Мы же всё-таки друзья! Я стесняюсь! Всё. Я не буду. – проносилась тирада из уст прекрасной женщины, для которой всё было таким «несерьёзным».

- Если мы действительно друзья, то зачем стесняться? – резонно заметил Виктус. – Снимай. Или сдаёшься?

- Нет, не сдаюсь. – заробела Абатта. – Отвернись.

- Господи. – вздохнул Виктус, но удовлетворил просьбу проигравшей.

Абатта резко сняла блузку, оставшись лишь в нижнем белье.

Когда Виктус обернулся, женщина прикрывала тело руками, глядя на друга, как загнанная газель на льва. Мужчину эта реакция позабавила, и он не упустил возможности, проговорив «Господи», но уже с ноткой насмешки.

Несмотря на «риск», Абатта не переставала проявлять упорство, а может и упрямство, и последующая игра состоялась.

***

- Хочешь немного вина? – спросил посередине партии Виктус, из-за карточного веера поглядывая на подругу. – Раздеваться будет проще, а лишаться невинности – не так больно. - добавил он с издёвкой.

Женщина приподняла голову и посмотрела в глаза вопрошающего.

- В таком случае, это тебе следует выпить. – не уступала она.

- Хорошо. Я и не против, раз уж честно.

- А про то, что «не так больно» - это миф. – перебила его Абатта.

- Ну, не мне судить… - не переставал он показывать свою красивую улыбку.

***

- Ха-ха-ха

- Не смейся.

- Ха-ха-ха, и кто из нас проигравший?

- …

- …Ха-ха-ха. Ну ладно, продолжай свой стриптиз; я жду. – проговорил мужчина, подперев рукой подбородок и смотря в упор на неудачницу.

- Нет. Я пошла.

- Нет.

- Это ещё почему?

- Ты проиграла. Выполняй условие.

- Не буду. – сказала Абатта и направилась к двери.

Виктус ринулся за ней. Преградив молодой красивой женщине дорогу, он заставил её волноваться ещё больше.

- Отойди. – только и оставалось произнести ей.

Но мужчина не отходил.

Абатта повторила своё требование более приказным тоном.

Виктус не шелохнулся.

- Тебе помочь? – с улыбкой промолвил он спустя мгновение.

Абатта растерянно стояла, так ничего и не ответив.

Они смотрели друг на друга так, как будто ожидали действий со стороны объекта наблюдения.

Идеальный, но волнующий момент тишины первым прервал Виктус. Он обнял прелестную знакомую и тяжестью своего тела уронил её на стоящий рядом насыщенно-зелёный диван. Встретив предсказываемое сопротивление со стороны давней подруги, а также громкое заявление собственного недовольства, мужчина закрыл нежный рот своей жертвы, а руки её распростёр поперёк дивана. Осознав, что преимущество в силе на стороне соперника, Абатта растворилась в процессе и отдалась мужчине, которого она, конечно, любила, но только как милого ей друга.

Виктус мечтал об этом все восемь долгих лет, в течение которых он пребывал приятелем, чья роль его не устраивала почти с самого начала. Наконец, грёзы переродились в реальность.

Абатта беспрекословно дарила Виктусу врождённую нежность, но в уголках её души играла песня спланированного будущего:

Горячие прикосновения друга

Разрушают мой безмятежный покой.

Закономерная наша разлука

Бесповоротна. А потому спешу я домой.

 

Не имеют значения больше слова.

Они пусты. За суть всегда говорили поступки.

Я плачу от счастья: вновь буду одна.

«Благодаря» тебе выпали мечи, а не кубки¹³

 

Ты сделал мне больно; обманул меня.

Несправедливо наложил крепкие руки на тело.

Так вот знай: я ненавижу тебя.

Я возвращаю всё то, что ранее было.

 

Кому можно верить в мире обмана?

Между нами инцест; ведь ты мне как брат.

Я плачу от горечи: глубокая рана.

Теперь посмотри на себя. И кто здесь дурак?

 

10.02.19 г.

 

Ночное купе

За окном поезда, движущегося в Морпассьон¹⁴, проносились бескрайние поля, высокие деревья, старинные здания, за которыми задумчиво наблюдала мадемуазель X. Поезд медленно затормозил, и спустя пару минут в вагоне послышались громкие голоса, приближение которых взбудоражило девушку. Весёлость, проскальзывающая в этих возгласах, давала понять, что пришедшие употребили горячительный напиток. Наконец таинственный гул прекратился с появлением в дверях трёх неизвестных мужчин в военной форме.

- Ой, здрасте. Это кто это у нас? Какая женщина! – произнёс первый возникший в дверном проёме стройный господин.

- Здравствуйте. – ответила мадемуазель, повернув голову в сторону мужчин, с любопытством осматривая каждого с головы до ног.

Парни поочерёдно ввалились в купе. Один, который первым заговорил с барышней, присел напротив неё, но повернул голову, однако, в сторону окна: девушка совершенно не интересовала его. Второй быстро влез на «верхнюю палубу», прилёг и незамедлительно уснул. Третий же изначально решил пристроиться ближе к незнакомке – это было ясно по его пронзительному взгляду, устремлённому в слегка испуганные глаза мадемуазель, но в последний момент развернулся и робко сел на кровать к своему другу.

***

Успело резко стемнеть; на улице стояли глубокие сумерки. Молодые мужчины уже свыклись с присутствием дамы и разговаривали на самые разные темы, параллельно с тем играя в карты – типичное развлечение пребывающих в поезде. Девушка же, в свою очередь, с увлечением читала очередной роман какого-то неизвестного автора. В купе царил раздражающий шум, который не мешал m-lle X., в отличие от многих пассажиров поезда, а потому неожиданно (а для кого-то вполне ожидаемо) заявившаяся проводница сделала группе людей замечание.

С наступлением первого часа ночи весёлые ребята¹⁵ утихомирили свой пыл и легли наконец спать. Мадемуазель X, в свою очередь, уснуть не могла. Она лежала в темноте и размышляла о волнующих её вещах. Вдруг она услышала, а затем, приоткрыв из-под вуали век усталые карие глаза, увидела, как один из мужчин спустился с полки, находящейся над ней. Она поняла, что это парень, заходивший в купе третьим, когда тот оказался в лунном проницательном свете. Мужчина медленно подходил к незнакомке, ощупывая сначала край одеяла, а после – дамские ножки.

- Что вы делаете? – прошептала девушка.

- Ой, так вы не спите. - смутился ночной гость.

- Не сплю. – произнесла она уже более спокойно.

Теперь в мужчине чувствовалось нарастание уверенности. Он прижал хрупкую девушку и с любовью и нежностью, которой между незнакомыми людьми никогда не существовало, обнимал спутницу, погрузив в необыкновенный мир и себя, и её.

***

На следующий день мадемуазель проснулась в полном одиночестве. Солдатов будто и не было, а за окном стоял всё тот же пейзаж: проносящиеся бескрайние поля, высокие деревья, старинные здания.

 

16.02.19 г.

 

Дети дуба

Начало XX века. Незаметно подкрался май 1903 года. О, будто вчера увидел свет «Герой нашего времени», виги впервые выиграли выборы, а королева Виктория входила в храм в роскошном жемчужном платье! Но сейчас все читают «Вишнёвый сад», правителем Британской империи является развратник-Эдуард, а нерушимой Америки – Теодор Рузвельт. Однако, к чему политика, когда среди бескрайних полей пшеницы, вдали от благ цивилизации, прячутся безвестные дети. Им от одиннадцати до восемнадцати лет. Остаётся загадкой, кто они и откуда, но сие, вероятно, не имеет значения. У этих детей нет ни дома, ни родственников, а что уж говорить о гувернантках. О них никто не знает, и никто их не ждёт. Но, может, им этого и не нужно, ведь мы не задумываемся о недостатке чего-либо, если никогда об этом не знали и не слышали. Так и эти дети живут спокойно, питаясь, чем придётся, – преимущественно желудями с находящегося неподалёку дуба - живя дружной семьёй в окружении золотого бескрайнего поля, олицетворяющего дух свободы, к которому стремятся «истинные» либералы, что боятся запачкать брюки или уронить в лужу драгоценную шляпу.

Но здесь, в прекрасной долине, не найдётся места буржуазному духу, ибо местность эта далека от города столько же, сколько изящная птичка колибри от ужасающего полярного медведя. Неизменная компания ребят состоит из пяти юных созданий, пятерых оборванцев. Самый младший – Миша. Это худенький одиннадцатилетний мальчик с серо-голубыми глазами и с выделяющимися на его бледном, почти прозрачном и тонком лице чёрными волосами, которые всегда тщательно острижены в удобную и красивую – насколько это возможно в данных условиях – укладку товарищем по судьбе – Кларой¹⁶. Клара – девушка лет шестнадцати – хотя некоторые считают, что ей, судя по виду, тринадцать, но сама Клара в справедливости этого не уверена – с рыжими, короткими и слегка волнистыми волосами и карими миндалевидными глазами импалы. Активное участие в делах команды принимали два других подростка: Женя – четырнадцатилетний блондин с причёской, отдалённо напоминающей желудь, – также работа Клары – с голубыми глазами округлённой формы и очень смуглой для его типажа кожи – основными работами занимался исключительно он; а также неизменный глава «семьи» - восемнадцатилетний, хорошо сложенный парень Виктор – кареглазый шатен, на измождённом и взрослом лице которого больше всего выделялись ясные, чистые глаза и изящная линия рубиновых губ. Его вечно звали полным именем за производимое им впечатление, пропитанное обаянием, и незаменимый вклад в безбедное – насколько то было возможно – существование каждого члена «семьи», благодаря которым Виктор пользовался безграничным доверием и уважением со стороны детей.

Вокруг уже упомянутой группировки вилась тринадцатилетняя девочка Лаванда – таким именем её нарекла Клара, которой данное слово, прочитанное в одной книге, найденной у близкопроходящей от поля железной дороги, очень понравилось вследствие изысканности его звучания. Имена «младшим» по обыкновению давала Клара, частенько находившая скомканные страницы произведений поэтов-эмигрантов. В свои тринадцать Лаванда выглядела не больше, чем на девять: была также мила и инфантильна, не запятнана дымом и грязью городских улиц. У девочки были светлые, выгоревшие на солнце волосы и смуглая, относительно солнечного нимба белокурых волос, кожа. Кроме собирания желудей время от времени, занятий у Лаванды более не было. Однако прелестница не теряла столь мимолётную жизнь зря: она неустанно выдумывала что-то интересное, привнося новое не только в собственное существование, но и в существование окружающих её ребят. Частенько бывало, что она увязывалась за Кларой, ища расположения последней, но рыжеволосая Венера, будучи подозрительной, не всегда внимала в мольбы преследующей её девчонки, так и норовившей погнаться навстречу приключениям с подругой грёз своих.

***

Однажды, гуляя вдоль железной дороги, месте загадочном и оттого привлекательном, Клара, юная искательница приключений, лишённая родительских предостережений, которыми нас поучают с малолетства, нашла очередную измятую, пожелтевшую от времени бумагу с текстом. У детей был самостоятельный язык, и привычного для страны, на территории которой они находились, английского беспризорники, по большей части, не понимали. «Старые» могли распознать лишь некоторые слова, потому что слышали их в раннем детстве, до того, как оказались в этой пшеничной пустыне.

Алфавит их был крайне сложен для понимания образованным человеком, однако дети без малейших проблем пользовались им, но, из уважения к читателю, я возьму на себя роль переводчика. Хотя вряд ли данная помощь потребуется, ведь алфавит был создан больше из интереса, а не для постоянного общения. Алфавит:

Поэтому неудивительно, что Клара не сумела прочесть сию записку:

August 10, 1899

I was a conformist.

I loved simple things.

The world is dishonest.

Now I`m a nihilist.

I don`t care happiness.

Read through the list.

I`m loveless.

 

I hate the man

In my head.

My ideology is cape.

The routine is lake.

Waiting by the train.

What is the date

Of our bang?

Black Jack

 

Девушка разобрала только «read», «train», и «loveless». Клара принесла клочок чьего-то письма к одиноко стоящему дубу. Пробыв пару минут в состоянии задумчивости, она приняла решение закопать листок, чтобы никто его не нашёл, что по итогу и сделала.

Возвращалась к остальным Клара в той же лёгкой прострации, в какой и пришла. Она думала: «Жизнь, как поезд, а ты – человек, бегущий рядом с этим поездом. Ты его никогда не догонишь, но, если остановишься, окончательно упустишь». А что же делает она? Бегает по необъятному полю изо дня в день. Что находится за его пределами? Вероятно, другая жизнь, другие люди. Изорванное небесно-голубое платье, ставшее от времени серым, развевалось под действием неуёмного ветра. Лимонные лучики ясного солнца ласкали огненные девичьи кудри. Клара остановилась, заметив вблизи себя романский камень¹⁷, у основания которого виднелись густые кусты цветущего можжевельника. Девушка приблизилась к громадному творению природы и взобралась на первую его ступень. Ей не хотелось больше жить среди товарищей; её душа жаждала новых знакомств. Она вспоминала ранее детство. В её памяти пронеслось выражение доброго лилийного¹⁸ лица красивой женщины с локонами рамбутанового¹⁹ цвета и яркими зелёными глазами. Женщина улыбалась и что-то говорила. Кларе хотелось увидеть её ещё… но это было невозможно.

Смеркалось. Клара возвращалась к любимой и единственной «семье», в то время как затейливый ветер играл огненными прядками её чудесных волос. Вдруг к девушке подбежала Лаванда, за радушной улыбкой которой скрывалось искреннее переживание, вызванное долгим отсутствием Клары.

- Клара, где ты была? – донесся по ветру волнительный вопрос до ушей рыжеволосой красавицы, напоминающих своим плавным изгибом устричные раковины.

- А? Да, здесь,- тихо проговорила она и описала рукой полукруг, открывая окружающее её пространство бескрайних полей.

- Это и так понятно. – немного обиженно сказала подбежавшая девочка, явно недовольная ответом подруги.

Клара устало шаркала босыми ступнями по рыхлой земле так, что походила на бесплотный призрак обманутой невесты. Лаванда же, глядя на лицо «старшей», боясь вымолвить хоть слово, последовала за тонкой необыкновенно светлой фигурой.

Более расспросов не следовало.

***

- Почему здесь никого нет? Почему? Почему? Мы же появились откуда-то! Мы не можем быть одни! Где все? – не унималась уже который день Лаванда, кружась то рядом с Виктором, то вокруг Клары, то проносясь мимо Жени.

- Лаванда, мы знаем не больше тебя… - начал Виктор.

- Нет! Нет! Ты мне врёшь! Ты врёшь! Ты лгун! – бодро продолжала надоедливая девчонка. - Клара! Клара! Ну скажи ты! Ты всё знаешь!

- Ничем не могу помочь, – раздался по ту сторону дуба голос Клары. – Лучше помоги собрать нам обед.

- Женя!..

- Нет.

- Какие вы все злые! – произнесла Лаванда с чувством обиды, после чего мигом села на твёрдую почву, скрестив руки на груди и придав лицу выражение, не шедшее никому из людей.

- Мы не злые, просто… ты слишком драматизируешь. – откровенно сказал Виктор, не забывая о такте.

Лаванда в ответ лишь отвернулась, старательно показывая всем своим видом нерасположенность к общению.

«Глупая девочка,» - пронеслось в голове Виктора, внимательно смотрящего на юную капризницу. После он перевёл взгляд на удивительно серый небосвод, застилаемый множеством мрачных и угрожающих туч.

В этот момент Миша подошёл к Виктору и дёрнул того за руку, оторвав парня от созерцания надвигающейся грозы:

- Виктор, а почему Клара сегодня плакала?

Виктор широко раскрыл и без того яркие карие глаза:

- Клара плакала?

- Да, сегодня утром. Ты тогда ушёл в поле.

- Я пойду к Кларе… Стоп. Где она?

- У дуба.

- Она была там. Куда она ушла?

- Я не знаю, не знаю! – резко вскричал Миша и ринулся прочь, но, столкнувшись с забором золотистых колосьев, упал наземь и замолк окончательно, опустив глаза цвета неба куда-то ниже, чем мог позволить себе горизонт.

«Странный сегодня день,» - подумал ошеломлённый парень, оставшийся растерянно стоять среди этой незадачливой комедии.

- Женя! – позвал он самого трудолюбивого работника, - Жень, что случилось? Где Клара?

- Ушла в ту сторону, - он показал туда, откуда уверенно наступал парад безрадостных клуб туч. – но я могу ошибаться. Она так быстро убежала, что я не успел уследить.

- Ладно, спасибо, Жень. Ты всегда можешь выручить, – одобрительно молвив Виктор, попутно улыбаясь так, как никогда, и приобнимая тощего подростка за жёсткие плечи. Жене оставалось только улыбнуться в ответ, что он незамедлительно сделал, мгновенно отвернувшись, но чувствуя, как «старший» ласковым взором изучал неизменного спутника и верного своего помощника. Женя молниеносно, как бы невзначай, отпрянул, на что Виктор лишь усмехнулся, казавшись польщённым, но, вмиг вспомнив цель диалога, ринулся навстречу поблёкшему ковру пшеницы, скрывающего от глаз людские тайны.

***

Царила всепоглощающая ночь. Слышался шум дождя и устрашающие раскаты грома. Обилие ясных звёзд было тщательно спрятано за покрывалом из массивных облаков. Виктор выбился из сил и окончательно посеял надежду. Однако внезапно молодой человек споткнулся об из ниоткуда взявшийся валун. Приземлившись, он, придя в себя после немягкой посадки, поднял голову, и перед ним представилось, будто видение, милая Клара, сидящая поодаль, свернувшись к клубочек, словно кошка.

- Клара? Это ты? Я плохо вижу.

- Виктор?

- Да.

- Что ты здесь делаешь?

- Это ты что здесь делаешь в такую погоду? – возмущённо проговорил Виктор, поднимаясь с колен и представ во всей красе, которая, к сожалению, не была видна в полной мере в окутывающем местность мраке.

С минуту помолчав, Клара наконец промолвила:

- …Я хотела побыть одна.

- Тебе не нравится проводить время с нами? Мы тебе надоели? Ты, как Лаванда, считаешь нас злыми?

- Нет, я…

- Что «я»? Ты только и говоришь «я», «я». Ты – полная эгоистка! Нет, ты… ты не просто эгоистка, ты эгоцентрик! Это ещё хуже.

- Ты правда так думаешь, Виктор? – тихо сказала девушка, подняв красное от слёз лицо и устремив взгляд мученицы на чуждого ей проповедника.

- Я имел ввиду, что…

- Ха! Ты тоже говоришь «я», ты тоже эгоист!

- Ладно, не будем об этом. Главное, что я нашёл тебя, и…

- А я тебя просила?

- Ты не хочешь возвращаться?

- Нет. Я устала от этого. Я знаю, что есть другая жизнь, отличная от нашей. Я знаю, я помню…

- Как бы то ни было, сейчас мы здесь и не можем что-либо изменить.

- Не говори так! Всё возможно, если верить и стараться!

- Ты очень наивна.

- А ты ничего не пробовал, вот и не знаешь!

Клара отвернулась и начала походить в этот момент на Лаванду, к которой по неясной причине чувствовала неприязнь. Расстроенная девушка аккуратно легла набок и свернулась в позу эмбриона, пытаясь согреться.

Ливень стал стихать, а небо, одновременно с тем, раскрывалось, обнажая нарядное платье из сверкающих светил.

Виктор сидел напротив Клары. Он наблюдал за изгибами её утончённого и нежного тела. Немного погодя, парень вновь встал, медленно подошёл к Кларе и положил руку на её мраморное плечо.

- Клара, ты спишь?

- …Нет. – девушка открыла глаза и устремила печальный взор на бывшего друга.

- Прости меня.

- Мне не за что тебя прощать.

- Значит, всё хорошо?

- Нет, но не по твоей вине. – улыбнулась с жертвенным видом Клара.

Восторжествовала некомфортная тишина.

- Клара, я хотел тебе сказать…

- Пожалуйста, не говори.

- Нет, я должен…

- Кому?

- Ох, Клара,..

И Клара резким движением приподнялась и коснулась иссохших от отсутствия влаги губ. Виктор не воспротивился, скорее, наоборот, был рад сиим поворотом событий, и Клара, словно русалка, утягивающая неосторожного путника на ледяное дно, ласково обняла парня и опустилась на прохладную простыню из грунта и пожухших колосьев.

До наступления солнечного рассвета никто из подростков не проронил и слезинки.

***

Виктор проснулся, когда лучики солнца аккуратно гладили его по тёмным густым волосам, спускаясь к полупрозрачным векам и доходя до рук человека, привыкшего к тяжёлому физическому труду. Он был один посреди злаковой пустыни.

***

- Женя, где Клара?!

Женя с безразличным видом обернулся и следил за тем, как, спотыкаясь, маленькая девочка бежит к нему изо всех сил.

- То есть где Виктор, тебя не волнует? – иронично произнёс он, глядя на Лаванду свысока. Мальчик был всего на год старше её, но возникало ощущение, будто их разница в возрасте не меньше пяти.

- Ну, почему… волнует… Но ты не сказал, где Клара!

- Всё ты за этой рыжей бегаешь.

- Да, бегаю! А что, нельзя?!

- Можно… Но, прости, я её не видел.

- Так бы сразу и сказал! – крикнула Лаванда, под конец добавив про себя. – Дурак.

- Ты что-то сказала?

- Э, нет. Я пойду.

- Иди. – и Женя продолжил собирать священные жёлуди.

***

- Клара! Клара!

«Опять она куда-то пропала».

- Клара!

«Нет, это бесполезно. Лучше вернусь к остальным».

Виктор направился в сторону «дома», как вдруг послышался звук проносящегося поезда. Парень остановился и замер.

«Кларе нравилось бывать рядом с дорогой,» - подумал он и сменил курс.

***

Высокий худощавый шатен приблизился к бесконечно длинной железной дороге. ²⁰Натристевый свет слепил широко раскрытые от страха карие глаза онемевшего юноши. Прекрасное девичье тело, искалеченное почти до неузнаваемости, искрилось своей посеревшей белизной, расположившись поперёк непрерывного, в отличие от Клариного, пути. Виктор оцепенел от увиденного им гориэта²¹. Он боялся подойти ближе, но немного погодя, всё же решился. Рядом с телом девушки лежал клочок грубой грязной бумаги, как те, что любила собирать Клара. «Она хотела его подобрать, и тут…» - раздалась в сознании Виктора новая мысль. Парень читал не многим лучше Клары, но понял, о чём шла речь в чьём-то, как выяснилось, дневнике:

«29 июля²²1887 года.

Господь, прости меня за грех, который я совершила. Я послушала злые языки и бросила мою малышку. Я не должна была этого делать. Я оставила её у дороги, когда ехала в Гаррисберг к Альберту. Бедное дитя, она, очевидно, умерла. Как я могла так поступить? Я ненавижу себя. Но что я должна была делать? Ведь мы с Альбертом пока не женаты. Лучше бы я умерла во время родов, как Кэтрин. О, Господи, что я говорю? Я не знаю, как искупить этот грех. Я никогда не забуду её маленькие ручки и большие любопытные глаза. Каждый день я вспоминаю о неё. Боже, прости меня, завтра я пойду…»

Здесь запись кончалась.

Виктор с горечью в сердце покинул останки Клары и возобновил свой прежний маршрут.

Молодой мужчина вернулся лишь к вечеру. Ему не хотелось что-либо отвечать на расспросы сотоварищей. Но расставить все точки над «ё» было необходимо. Когда Лаванда узнала о происшедшем с Кларой, она не находила себе места. Ночью девочка ушла в надежде найти хоть частицу, напоминавшую бы ей о кумире. Женя, первый обнаруживший пропажу, совершенно тому не удивился. Лаванда не вернулась ни к вечеру, ни к следующему дню. Попытки найти её оставались тщетными до тех пор, пока, гуляя по медным просторам, Миша не наткнулся на истощённое тельце, заснувшее навечно в обнимку с клочком голубого заношенного платья. Мальчик быстро убежал, что, в принципе, делал в любых ситуациях, и, возвратившись к «семье», замолчал и, спустя пару лет, вовсе позабыл, как говорить. Виктор и Женя также не желали вспоминать о бедах, обрушившихся на полное дружбы общество.

Однажды проезжающие в поезде люди обратили внимание на то, как с небольшого участка поля устремлялся ввысь навстречу небу грозный тёмно-серый дым. Зрители наблюдали за сим зрелищем, как за минутным развлечением, после чего возвращались к ординарному времяпрепровождению. Только у женщины с абсентовыми²³ глазами учащённо билось сердце при виде пожара.

 

24.06.2019 год

 

Поцелуй украдкой

- Здравствуйте, отец.

- Здравствуй, дочь моя, заходи, - послышался голос по ту сторону решётки.

Лютеция слегка приподняла для удобства юбки и аккуратно преклонила худые колени на жёсткую деревянную скамейку. Она собралась с мыслями и, немного погодя, возведя блаженное лицо к невидимому небу и сложа нежные руки, будто в молитве, начала своё рассказ:

- Отец, в своей жизни я совершила немало постыдных деяний, а потому начну издалека. Родилась я шестнадцатого августа в коммуне Локоротондо, и душа моя до двенадцати лет была белой, словно стены соборов моей малой, горячо любимой родины. Как только исполнилось мне двенадцать, скончался от чахотки дорогой мой отец, оставив меня круглой сиротой и лишь поцеловав меня под конец украдкой. Оказавшись одна-одинёшенька посреди столь грубого мира, начала я свою карьеру воровки. Многое я взяла у честных людей, о чём по прошествии десяти лет отчаянно жалею.

Однажды одна полная женщина, которую, как я позже узнала, звали синьора Пелагатти, застала меня за тем, как я стаскивала с её пальца золотое колечко. Ранее подобные трюки я проделывала с лихвой, но в тот раз почему-то помедлила, и синьора резким движением схватила меня за тонкую ручку и притянула к себе. «Эй ты, мелкая шавка, что это удумала?! Бесстыдница! Совсем нищие страх потеряли!» - кричала она, но, как разглядела меня поближе, с чего-то смягчилась и предложила мне у неё поработать, дабы более и совесть свою не осквернять, и кошельки чужие не умалять. Я с радостью доверилась этой женщине, но привела она меня в ещё худшие места, в каких не под стать кормиться даже люмпену, но, будучи отчаявшейся, я улыбнулась и поспешила разузнать подробнее о предстоящей работе. Синьора очень детально меня рассмотрела и сказала, чтобы я не волновалась, а там уж дела пойдут, как по маслу. Она ушла, оставив меня в полном неведении. Вскоре в мою комнатушка впорхнула синьорина, не многим старше меня. Мы разговорились и быстро стали подружками. Спустя часик новая приятельница меня покинула, и я снова осталась куковать.

Все события были такими резкими и неожиданными, прокручивались, словно в карусели. Я и не знала, что думать.

Через минут так десять ворвался в мои покои какой-то мужлан, о происхождении которого и думать не приходилось. Я аж вздрогнула, маленько вскрикнула и начала прикрываться, но старалась не подавать вида, что выходило у меня неудачно. Тогда-то я и поняла, какому ремеслу вынуждена буду учиться. Мужчина тот ко мне подошёл и молча стянул мои скромные одежды. Что было дальше, я, ввиду врождённой скромности, не очернённой даже издержками профессии, рассказывать стесняюсь, но творил со мной тот господин вещи нечестивые и богомерзкие.

На этом Лютеция замолкла и приоткрыла мокрые от слёз глаза. Ей виделись картины беззаботного детства, когда отец был жив, а кустарники олеандра в саду у дома распускали свои насыщенно-розовые, яркие и вдохновенные цветки, не беря ничего взамен.

Отец Антонио внимал каждому слову грешницы, и внезапное окончание истории несколько его озадачило.

- Дочь моя, я вас слушаю, - молвил он, запинаясь.

- Извините, отец, мне тяжело вспоминать и переживать те ужаснейшие моменты. Но я продолжаю. Долгие годы жила я у синьоры Пелагатти. За это время моя дружба с соседкой переросла в нечто большее, и в моменты скуки и грусти мы развлекались, вытворяя друг с другом вещи более грязные, нежели наведывавшиеся к нам распутники. Я не понимала, как выбраться из сей печальной ситуации. Минуло шесть лет, и дверь, через которую проходило множество отвратных моему сердцу мужчин, приоткрыл юноша, старший меня не более, чем на два года. Звали его Жанкарло. Это милое сердцу имя я не могу вспоминать без улыбки. Юноша сразу влюбился в меня и предложил уехать с ним в Рим. Я, конечно, согласилась, ведь любая авантюра в моём случае не была губительна и давала глоток свежего воздуха распутной женщине, какой я стала в четырёх душных и запятнанных грехом стенах.

Жанкарло не обманул, и уже через месяц мы придавались любви в нашей прекраснейшей столице. Но родственники моего спасителя были не рады такому выбору сына. Посему юноша меня бросил, отстегнув, однако, немалую сумму, которой мне хватило на пару месяцев. А после на мою ручку нашёлся новый кандидат. Видимо, моя деревенская простота приманивала изголодавшихся по невинности прожжённых кутил.

Павший на моё свежее тело не сильно меня привлекал, но денег у него было много, потому я бросилась к нему в объятья при первом же удобном моменте. Просперо был старше меня на тридцать два года. Причём к своим годам он сохранился не лучшим образом, но я всячески изображала искреннюю любовь (тогда я уже умела это делать). Когда я в очередной раз ублажала Просперо, старик не выдержал того потока моих умелых ласк, и сердце его остановилось. Детей Просперо не имел, так что в двадцать лет я осталась богатой наследницей.

Лютеция вновь остановилась, опустила голову и повернулась в сторону решётки, из-за которой доносилось глубокое дыхание священника. Лютеция устремила взор в пробелы между прутьями, но не сразу поняла, что такой же взгляд обращён на неё.

Послышался скрип открывающей створки конфессионала, тяжёлые, затем бодрые шаги, а следом – затишье. Внезапно дверь сбоку от Лютеции отворилась, и пред сейчас настороженными серыми глазами девушки предстал католический священник лет тридцати пяти.

Мужчина помедлил, разглядывая стан поведавшей жизнь красавицы. Как только он начал подходить, Лютеция вскрикнула, широко раскрыв глаза, словно перепуганная от появления в непосредственной близости кота птичка в клетке, откуда ей больше не выбраться. Тогда действия священника стали увереннее и резче. Антонио заслонил своим мощным телом божий свет, с силой поднял веера батистовых юбок, склонил голову более не сопротивлявшейся жертве и поцеловал её в олеандровые²⁴, приоткрывшиеся в ожидании губы. Далее он навалился всем телом на грешницу, загнав девушку в тёмный угол исповедальни и затворил остававшуюся до этого открытой дверцу.

Это был не первый подобный случай.

 

2.07.2019 год.

 

Сирена ада

Сквозь галловые²⁵ кованые решётки, украшающие стрельчатые арки католического монастыря, проникал утренний свет июльского солнца. Сестра Габриэлла, ласкаемая лучами зари, распростёрлась по белой простыне, на кровати раухтопазного²⁶ цвета. Опомнившись, монахиня встала и, мигом собравшись, суетливо направилась на хваления.

***

Юный бутон, окутываемый гагатовым²⁷ полотном, проведший часы в незамысловатых хлопотах, скользнул, словно по дуновению ветра, в ставшее привычным место, - каменный ледяной подвал средневекового монастыря, куда не просачивалась ни толика света. Габриэлла ступила на влажный пол, спустила многочисленные одежды и присела, устремив от природы смуглое лицо к полуразрушившемуся столбу. Сложив руки в молитве и обратив блаженные карие глаза к уходящему во тьму потолку, Иезавель начала шептать латинские фразы. Всё её существо содрогалось, пронизываемое неизвестной силой. На помутневших глазах выступили хрустальные слёзы. Бальзаминовые²⁸ губы её походили на иссохшую и потрескавшуюся от недостатка живительных капель воды африканскую почву. Достигнув высшей степени экстаза, она рухнула на белокаменные плиты импровизированного алтаря. Вскоре Габриэлла пришла в себя и поспешила удалиться.

***

- Сестра Габриэлла! Сестра Габриэлла! – кричала запыхавшаяся монахиня.

- Да, сестра Антония? – обернулась на зов мирно шагающая девушка.

- Где вы были сегодня после обедни?

- Собирала цветы для алтаря.

- Но у вас не было цветов с собой, когда вы вошли в монастырь!

- Я уже положила их на алтарь... Сестра Антония, вы следите за мной?

- Нет... Но вы так часто стали пропадать, не понятно, куда.

- Ох, избавьте меня от ваших подозрений!

- Извините, я не хотела вас обидеть… - проговорила тридцатилетняя монахиня, искренне раскаиваясь.

- Всё хорошо, я не в обиде на вас, дорогая сестра, - безрадостно улыбнулась Габриэлла.

***

- Как же я люблю тебя! Ты моё небо, ты – мой ангел, ты – мой отец и моя мать! – восклицала, забываясь, Габриэлла.

Она нежилась в горячей постели, в келье, наполняющуюся холодным лунным свечением. Бледные полосы нежно ложились на её искушённое лицо. Глаза, полуприкрытые шторками век говорили об отстранённости, вызванной проявлением нечестивой любви.

- Я хочу, я так хочу тебя!..

Её трясло изнутри. Вздохи походили на отчаянные крики.

- Папочка не хотел, чтобы мамочка знала…

Габриэлла уходила в беспамятство, и язык заплетался во время произнесения отрывистых фраз, отголосков прошлого, доносящихся из глубин сознания. Она облизывала потрескавшиеся губы.

- Ты знаешь, ты знаешь, как я люблю тебя… Я твоя…

Внезапно в келью ворвалась сестра Катарина. Представшее перед ней зрелище шокировало робкую девятнадцатилетнюю монахиню, что та, закрыв лицо руками, как бы стараясь не осквернять собственные мысли и чувства, отвернулась и убежала прочь.

Габриэлла, не слыша ни единого шороха, погружалась в сладостную дьявольскую обитель, всё больше и больше разжигая в сердце губительный огонь.

***

Немного погодя в комнату возвратилась Катарина, но уже вместе с матерью-настоятельницей. Увиденное повергло честных женщин в состояние аффекта. Обнажённая Габриэлла сползла на пол и, задыхаясь в адской истоме, граничащей с неуловимой экзальтацией, шептала бредовые плохоразбираемые слова, выкрикивала непристойности, активно совершая соблазнительные телодвижения, пластичности которых позавидовала бы любая исполнительница сабара.

- Габриэлла! – осмелилась наконец вымолвить неуклюже подбежавшая к девушке игуменья, - Что вы творите? Такое не дозволено монахине! Как вы смеете?!

- Она одержима, она не слышит вас, - тихо сказала, чуть не плача, сестра Катарина, оставаясь стоять в дверном проёме.

- Видимо, ты права, - ответила настоятельница более спокойным тоном, лишённым первоначального негодования. Она пыталась удержать конечности девушки в одном положении хоть на секунду, но движения Габриэллы, казалось, только усиливались.

- О, я запомню этот миг, Люцифер, мой любимый! Бери меня полностью, пользуйся мной, поглоти моё существо, познай мою бренную плоть, испей нектар моей чёрной крови…

Катарина, окончательно растерявшись, закричала, чем вызвала испуг и озабоченность шедших по коридору монахинь. Женщины в мрачных одеяниях прибежали на ужасающий гул и, узнав причину беспокойства, заторопились уведомить о происходящем весь монастырь.

***

Маленькая послушница Катарина плакала в углу, укрывшись от окружения в спасительных складках апостольника, когда в келью с серьёзным и невозмутимым видом вошёл священник.

Все отошли в сторону, расступались, освобождая проход падре Даниэлю и предоставляя ему свершить искоренение зла. Падре внимательно посмотрел на сотрясающуюся в конвульсиях монахиню, после приступив к исполнению ритуалов, читая молитвы и окропляя юное тело святой водой.

***

Стояла глухая ночь, во мраке которой мерещились странные видения. Будоражащий вопль пронёсся по безмятежной лестной чаще. Габриэлла, вопреки праведным силам, вырвалась из священного места, расталкивая ненавистных святош; она оказалась посреди лиственного леса. Глаза её словно покрылись пеленой, и, ничего не видя, девушка совершала непонятные ей самой действия.

Изумлённый падре вышел и решительно направился на поиски блудницы, и толпище монахинь последовало за ним. Они рыскали, но не сумели отыскать недавно приехавшую к ним женщину, желавшую стать послушницей, самоотверженностью своей поражавшую испытанных аскетов.

Габриэлла мчалась, спотыкаясь о кочки и ветки, следуя немому голосу, звавшего её из пучины преисподней за собой в Пандемониум. Монахиня перебирала руками в воздухе, хватаясь за голые шершавые стволы обволакиваемых сумраком деревьев. Вблизи послышался шум быстрого течения Рио-Саладо. Изнывая от мучительного страстного томления, ничего не подозревавшая Габриэлла ступила навстречу водному потоку, живительному источнику уповающей любви...

И к актинолитным²⁹ кронам чудесных эндемичных деревьев вознёсся пронзительный рёв раненного в самое сердце зверя, утонувшего в пламени кровавого ада.

 

7.07.2019

 

Потерянный

Воскресенье, 17 февраля 1935 года.

Уважаемому Антону Валерьевичу Ефремову.

Для начала хочу сказать вам, милый мой господин, что многие люди отчего-то странным меня именуют, а некоторые – более того – блаженным. Кто-то вообще в драки лезет, кто-то – у виска крутит. Ей Богу, какие дураки! Но не буду я, Антон Валерьевич, задерживаться и вас задерживать. Что ж, давайте к делу.

Встречался я сегодня с Екатериной Дмитриевной. Она мне вопрос задала о занятиях моих, что делаю, чем живу. Я ответил ей вполне спокойно. А она как начала кричать, ругать меня, будто бы я непотребства оные сказал. Недолго она на меня злилась, плюнула под конец в пол, да и ушла своей дорогой. Под конец странным назвала и идиотом. Мне так горько от этого стало, и так я Екатерину Дмитриевну возненавидел. Всем сердцем, можно сказать. Она и раньше меня недолюбливала. Вот теперь сижу и ума не приложу, что я такое ей сделал, за что так она со мной. Ну, пусть на её совести это будет.

Ещё вчера событие интересное было. Вижу – идёт бабка, вся авоськами нагруженная. Дай думаю – помогу. Подхожу, а она как посмотрела на меня злобно, потом словно испугалась чего-то, постояла да убежала, а авоськи на дорожке остались лежать. Бабка что-то при это шептала под нос себе, но расслышать я не мог, Антон Валерьевич, ибо шибко бабка эта низенькая была да говорила тихо, а я, как вы знаете, человек высокий и со слухом у меня проблемы. Так вот и думаю. Испугалась ли она меня? Разве страшный я такой?

Мучаюсь теперь, сижу. Ничего не понимаю, друг мой дорогой. Но ведь два случая, тем более за два дня произошедшие, одинаково странные, не могли быть совпадением? Что-то не так. Раньше, хоть и Екатерина Дмитриевна выказывала неприязнь глубочайшую ко мне и пренебрежение, но никогда так открыто недовольство не показывала. А бабки так вообще ко мне равнодушны были, а когда помогать начинал – вообще любили, добрые слова говорили. Загадка.

Пока это всё. Вы меня просили письма вам писать по возможности о жизни моей. Простите грешного, это я должен был в начале сказать. Не знаю, мысли у меня путаются. Не знаю, как письмо закончить, но думаю, вы всё нужное вам выше найдёте.

С наилучшими пожеланиями,

Борис Аркадьевич Киселёв.

 

Суббота, 6 апреля 1935 года.

Уважаемому Антону Валерьевичу Ефремову.

Давно не писал я вам, дорогой мой друг и помощник. Тяжело было мне последние два месяца. С тех событий всё хуже стало. Как сейчас помню, двадцать шестого февраля сего года пошёл я в гости к другу своему давнему – Г. М. Абдрашитову. Ну выпили мы, поболтали, всё нормально. Я уже и позабыл о вышеупомянутых неприятностях, развеселился, ибо друг день рождения праздновал, и места не было печали в общении нашем. Тут задал он мне вопрос: «Слушай, - говорит. – что делать мне? Я вот к празднику готовился. Ты ведь знаешь, у нас с женой день рождения в один день. Купил ей платье дорогое, шикарное. Радостный шёл, а потом – раз – и упал, за забор зацепился. Домой пришёл, а на платье дырка появилось – вот зараза. Ну, короче, чё делать-то теперь, можешь посоветовать?» На что я ему мысли свои по поводу высказал, он взбеленился и за порог меня вышвырнул. Сказал не приходить больше. Что такого сделал я, опять же не знаю. С прошлого раза ничего не надумал. Но что-то это неладное.

Головокружение частенько мысли мне затмевает, руки трясутся. Не знаю уж, что со мной. Говорить ещё с самим собой начал. От одиночества это. Если вы что-то поняли о состоянии сём, мне напишите, пожалуйста.

Ваш покорный слуга,

Борис Аркадьевич Киселёв.

 

Пятница, 19 апреля 1935 года.

Антону Валерьевичу Ефремову.

Здравствуйте! Я наконец решил кое-что сообщить вам! Знаете, у меня бывает такое, что я смотрю на небо, и кажется оно мне бездонным. Тогда у меня кружится голова, и я всё забываю. Ещё, сударь, мне страшно становится, когда темнеет. И свет Луны только будоражит изнутри. Как это объяснить?

В прошлый раз вы сказали, что мне отдыхать следует чаще. Но, Антон Валерьевич, милый господин мой, я думаю, что и так целыми днями прохлаждаюсь! Знакомые сторонятся все. Никто ничего не говорит – просто смотрит. Сказали бы, добрые люди, что не так, да исправился бы я, а так…

И тревожно мне как-то. Разговаривать с предметами стал. Хоть они меня не пугаются. Иногда ощущение возникает, что отвечают они. Может, и правда отвечают.

Ответьте пожалуйста поскорей. У меня чувство возникает, что кончина моя близка.

Борис Аркадьевич Киселёв.

 

Четверг, 25 апреля.

Антону Валерьевичу Ефремову.

Антон Валерьевич, я тут неожиданно для себя понял, отчего людишки меня сторонились. В зеркало взглянул, а у меня лицо-то заплывшее всё, будто рой ос на меня напал.

И сил, батюшка, нету ни на что. Лежу всё время. Обломов сразу вспоминается. Сил, чтобы читать, даже нет. Совсем развалиной стал.

Сын приходил. Навестил отца в кой-то веки. Десять лет назад как ушёл – так всё, поминай, как знали. А тут явился. Поговорить решил, совета спросить. Ну я ему, как профессор Падуанского университета, изложил суть проблем его, что делать да как. А он чуть не морщился. Уважению его мать не научила, вот и выросло, что выросло. Не принял он моих советов, а потом и вовсе нагрубил. «Батька, - говорит. – Что за бред несёшь? Лечиться тебе надо. Ерунду бормочешь. Совсем из ума выжил, если он у тебя вообще был». Ну такое вот воспитание. И гены ему материны достались, а от этого не уйдёшь. Весь он в неё.

После ухода сына только понял я, как любил его. Но не осталось ничего от той любви. Серым всё стало. Да давно уже так, собственно. Вы, Антон Валерьевич, не сердитесь, ничего не происходит со мной, вот и рассказываю, что имеется.

С нетерпением жду ответа вашего.

Борис Киселёв.

 

Среда, 1 мая.

Антону Валерьевичу Ефремову.

Простите, что вновь беспокою вас своим малозначимым письмом, как вам, вероятно, кажется.

Прочитал я ваше письмецо. Милый Антон, позвольте, какие таблетки, какие операции? Не глупите. Я же знаю, вы умнее. Ох, в голове не укладывается. И на вопрос я ваш отвечу. Да, вижу я иногда пятнышки какие-то, которые, словно туман, скрывают лица человеческие, но я-то силуэты эти вижу, значит, непросто всё. Люди эти говорят. Умные вещи говорят они. И, угадывая ваш дальнейший вопрос, отвечу: извольте, я склонен им верить.

Иногда слышу, как в голове шорох какой-то появляется. Потом стихает. Потом говорят что-то. Это ночью только бывает. Ирихсги приходят.

Допишу ещё что-нибудь.

Борис Киселёв.

 

Вторник, 25 июня.

Письмо предназначено Антону Ефремову.

Хорошо, что вы далеко от меня, товарищчич Антон Валерьевич. Из дома я больше не выхожу.

Смотрел вчера через окно на Дуню. Проходила она рядом. Я думал, сказать ей о том, чтоб еды принесла мне. Но ничего не сказал, а на следующий день проснулся, а там целое застолье устроено. Я понял тогда, что Дуня мысли мои прочитала.

А когда сын ко мне ещё давно приходил, я думал заранее, как по нему скучаю. И тогда пришёл он.

Это к чему пишу я. Люди окружающие мысли мои читают. Я-то молчу всегда. Как же они узнали, что у думаю? Это от Дьявола всё.

А знаете, я даже Дьявола видео. Он ко мне в окно постучал. Разбудил меня. Я встал, а он исчез.

Дочь моя приходила. Точнее жена. Не помню, короче, приходила женщина. Розу мне вручила. Я её спрашиваю: «Зачем мне?» Она помолчала и ушла. Утром встаю – нет розы. Это Миша её украл, я знаю.

Опять вы мне про свою операцию говорили. Меня это раздражает. Не буду вам писать больше.

Б. Киселёв.

 

«Ниже приведена записка, состоящая из куска тонкой пожелтевшей бумаги и невнятного мелкого почерка».

Понедельник, 9 сентября.

Передайте Антону Валерьевичу.

Не знаю. Не понимаю ничего. Но терять нечего мне, бороться не хочу. Операция разве что эта ваша поможет. Всё равно дорога мне одна осталась.

Борис.

 

15.07.19 г.

 

Турецкие слабости

Над бескрайним морем барханов и извилистых вади возвышается столица Османской империи - сияющий старинным великолепием, город-достояние предков - Константинополь. Здесь, среди осколков древних цивилизаций и характерных построек, мостится не лишённый обаяния роскошный дворец Долмабахче, где, помимо множества слуг, гостей и членов монаршей семьи, на турецких коврах искусной работы, постоянно находясь под строгим надзором, возлежат необыкновенной красоты наложницы Абдул-Меджида I.

Третьего апреля 1856 года, спустя несколько дней после подписания Парижского трактата, евнухи. уже не в первый раз, неторопливо заводят новоприбывших, получивших имена Гузельгозлер («красивые глаза»), Зарифурюш («изящная походка»), Дженетинарман («дар небес»), Палакинжи («блестящая жемчужина») и Микуамельгуруш («великолепная осанка»). Стыдившаяся Гузельгозлер опустила глаза; уверенная в себе Зарифурюш смело направилась навстречу новому; Дженетинарман внимательно осмотрела просторное помещение; Палакинжи не могла поверить в происходящее, в полной мере не осознавая, где она, а Микуамельгуруш, не долго думая, робко, с присущей ей аккуратностью, присела на ближайший к ней коврик, украшенный пёстрым орнаментом.

- Ну и кто это к нам пришёл? – едко спросила давняя обитательница гарема, Кескиндиль³⁰.

Девушки с покорным видом произнесли свои замысловатые имена.

Кескиндиль была не самой красивой, но зато удивительно хитрой икбал, относительно остальных девушек. Ей было далеко за тридцать, но источаемое ею обаяние с возрастом будто более усиливалось, нежели ослабевало. Она сидела, внимательно разглядывая каждую новенькую, в глубине души завидуя тому, что объединяло этих пятерых – молодости. Немного погодя, Кескиндиль высокомерно встала и направилась к возвышению между опорными колоннами дворца, вон из нижней части обширной беломраморной палаты. Здесь она чувствовала себя хозяйкой, а потому позволяла себе всё, что ей было угодно.

***

Пробывшие во дворце три месяца и свыкнувшиеся с собственной участью девушки, постигающие основы жизни в гареме, теперь сидели: кто – на стуле, а кто – на укутанном тёплыми коврами полу, и постигали искусство непритязательного общения и не отягощённого излишними хлопотами времяпрепровождения.

- Дженетинарман, - шепнула Палакинжи своей, казалось, давней подруге, - Глянь на того евнуха.

Дженетинарман обернулась, устремив любопытный взор на стройного смуглого юношу.

- Мне кажется, ты ему нравишься. Он постоянно смотрит на тебя.

- О, Палакинжи, не говори глупостей. Ты же знаешь: он евнух.

- И что? Он лишился «достоинства», но не лишился чувств. – чётко заявила Палакинжи.

- Даже если он влюбится, ему придётся подавлять свои чувства. Таким, как он, не суждено любить.

- Это верно... Кстати, Кескиндиль сказала, что сегодня вечером султан хочет видеть именно тебя.

- Только не он.

- Ты не любишь нашего дорого султана?

- Именно так, - с грустной интонацией проговорила Дженетинарман.

- И ты не хочешь стать кадын-эфенди?

- Не хочу.

- Чего же ты тогда хочешь?! – изумлённо воскликнула Палакинжи. – Я вот…

- Тихо! – прикрикнул самый старший из караагаларов.

- Я вот только и мечтаю, - значительно тише продолжила рабыня, - чтобы султан пригласил меня к себе. Но, я, видимо, наскучила ему.

- Ты не представляешь, как бы я хотела, чтобы всё было наоборот, и Абдул-Меджид оставил бы меня. Но всё решаем не мы… - задумчиво окончила речь Дженетинарман.

Минула пара минут молчания, и Палакинжи возобновила беседу:

- Слушай, если ты не любишь султана и не хочешь стать его женой, то чего же ты тогда хочешь? Ведь мы здесь, словно в темнице. У нас свой мир. Что ты собираешься делать здесь?

- Я бы хотела выбраться отсюда и вернуться к родным в Прованс, вновь увидеть Лазурный берег…

- Ха! Только и можешь, что мечтать!

- Тихо! – с большей агрессией прикрикнул нахмурившийся евнух.

***

Микуамельгуруш с первого дня знакомства с черноволосой турчанкой Наринчичек³¹, которой были известны несчастья и радости очутившихся в гареме, не отходила от той ни на шаг. Наринчичек такая привязанность даже доставляла удовольствие. Вскоре девушки разговорились, начали обмениваться историями «до» и «после». Наринчичек было двадцать семь лет, но она была также свежа и красива, как десять лет назад, когда, по настоянию матери, пришла к султану в надежде стать одной из его жён. Наринчичек не помнила, действительно ли она хотела этого или просто не могла противиться воли на редкость деспотичной матери, но сейчас это стало совершенно ей безразлично. Прошлое осталось в прошлом.

Микуамельгуруш, в свою очередь, рассказала о том, как гуляла в детстве по Тронхейму, любуясь на Нидэльву. Однажды – словно это давно кануло в лету – Микуамельгуруш решила вспомнить детство и отправилась к реке. Тут её поймали «странные, злые люди», забрали с собой на корабль, и с тех пор юная гетера не видела прелестей родного края.

Наринчичек не без интереса рассматривала карими глазами опечаленное бледное лицо подруги.

- И ты хотела бы вернуться туда?

- Конечно. – приподнимая светлую голову, сказала двадцатилетняя норвежка.

- Разве здесь плохо? – спокойно продолжила Наринчичек.

- О, нет… Но я скучаю по дому.

- Понимаю.

Любовницы султана крепко обнялись и не заметили, как уснули, прижавшись друг к другу, под покровом звёздной ночи.

***

- Дорогой султан, – начала незамысловатую речь Гузельгозлер, оставшись наедине с Абдул-Меджидом по истечении непродолжительного, но прекраснейшего танца, - Я бы хотела прочитать вам стихотворение. Там, откуда я родом, было оно написано. Я очень его люблю, и оно поможет мне выразить любовь к вам, ещё более крепкую и нежную.

- Гузельгозлер, ты заинтриговала меня. Читай своё стихотворение! – повелевающим тоном скомандовал ожидающий султан, расположившийся, сидя во внушительных размеров бархатном петуньевом³² кресле.

Фаворитка немедля приступила:

Рассеянный луч луны

Плавно стекает по стене.

Прикосновения нежны

В непроглядной тьме.

 

Необыкновенная атмосфера,

Царящая в комнате.

Это тайна гетеры,

Что купается в золоте.

 

О, как чудесен запах свежести…

Внезапно Гузельгозлер запнулась.

- Чудесен запах свежести… свежести… Эм,.. О, как чудесен запах свежести,…

- Довольно!

- Извините меня, дорогой султан.

После этих слов разочарованная в себе и испуганная Гузельгозлер рухнула на укрытый коврами пол, прямо к ногам своего владыки.

- Дорогой султан, я так люблю вас! Простите меня! Я глупая, глупая шлюха. – и мысленно она была рада, что Абдул-Меджид не понимал русского языка.

На лице монарха появились нотки сострадания и нежности по отношению к фаворитке.

- Таким глазам невозможно возразить... Мне нравится. – с лёгкой улыбкой заключил он.

***

Зарифурюш первой влилась в жизнь гарема. Она, готовая ко всему, с энтузиазмом бралась за любую работу в той же степени, что и за поедание сладостей. Она ни к чему не стремилась и ни о чём не думала. Именно этого и ждали от рабынь. Вскоре утомительного труда, к которому она, однако, всегда была готова, становилось меньше, а рахат-лукума, кадаифа и пахлавы, напротив, паче.

Таким образом, спустя месяц наивкуснейшей диеты султан перестал обращать внимание на пышную, словно съеденные одалиской пирожные, валенсийку. Абдул-Меджид настолько не ожидал таких метаморфоз, что, увидев зашедшую к нему девушку, позвал стражу, ибо решил, что к нему в покои ворвалась ненавистная побирушка. Не менее перепуганная стража мигом прибежала на зов повелителя и выпроводила оказавшуюся в опале Зарифурюш. Абдул-Меджид не стал выгонять толстушку из дворца, но и вниманием её более не удостоил, хотя Зарифурюш, на лице которой прослеживались частички былой красоты, было плевать, ведь она нашла свою истинную и непоколебимую любовь – пишмание. Неизвестно только, являлась ли эта любовь взаимной.

Как бы то ни было, никто, будь то евнух, кадын или другая наложница, не смел мешать Зарифурюш: свои обязанности в виде ежедневных хлопот она и так знала и беспрекословно выполняла, заранее закинув в прожорливый рот с десяток нежнейшего шекер-чурека.

***

Не только Зарифурюш наскучила султану: Палакинжи теперь также сидела одна, с каждым днём всё больше и больше погружаясь в меланхолию. Но юная гречанка не желала, в отличие от располневшей валенсийки, углубляться в заботы над чудесным Долмабахче, а потому присутствие девушки тяготило всех окружающих её «подруг по несчастью». Вскоре на Палакинжи возложили обязанности служанки. Гречанка, родившаяся в обеспеченной семье, привыкшая к самообеспечивающемуся уюту, а потому не познавшая стезю нищих работящих женщин, с омерзением глядела на любое, даже малое, дело, сравнимое с подношением ароматных сладостей неземным красавицам.

В силу своего ума Палакинжи понимала, к какому положению ведёт такая безалаберность и инфантильность любящей безосновательный отдых, как собственную мать, не готовой поступиться принципами низко павшей женщины, не уступавшей в гордости и тщеславии высшим слоям общества.

Палакинжи с первого дня лелеяла надежду стать кадын, но сейчас для сомнений не хватало оснований – её никогда не любили, лишь воспользовавшись девственной средиземноморской красотой.

В конец обезумевшее от горя дитя Балкан под покровом осенней ночи, запудрив мозги маленькому караагалару, села, свесив женственные ножки через бойницу, и, собравшись с потускневшими от испепеляющих кошмарных идей мыслями, нырнула в великолепные цветочные клумбы, словно русалка в родную стихию, отчего ласковые лепестки, безоговорочно принявшие новый бутон, окрасились в роданидовый³³ цвет.

***

Следом за прискорбным эпизодом сентябрьской ночи последовали не менее печальные. Разозлённый султан лично встретился с непутёвым стражником. Не долго думая, Абдул-Меджид приказал отрубить бедняге голову, считая это лучшим наказанием за непослушание.

На время жизнь в гареме приостановилась. Дженетинарман пуще остальных горевала по смерти любимой подруги. Евнух, питающий к рабыне самые чистые чувства, желал помочь девушке справиться с муками расставания, но, ввиду недавних событий, боялся даже украдкой взглянуть на неё.

Прошли месяцы, и мало кто теперь помнил о Палакинжи: за это время произошло столь много нового, что её смерть, и без того блёклая, меркла на фоне их. Но Дженетинарман не переставала вспоминать лучшие моменты времяпребывания во дворце, окончившиеся после ухода Палакинжи, именующейся до принятия ислама Софией.

Когда солнце перестало светить столь ярко, нежели раньше, евнух, оставшийся в одиночестве охранять помещение гарема, в тёмное время суток прокрался к покойно спящей Дженетинарман. Гетера проснулась от лёгкого прикосновения: внезапно появившееся смуглое лицо испугало её. Караагалар шёпотом сказал одалиске:

- Я знаю, как ты мечтаешь о доме. Я помогу тебе сбежать. Только доверься мне и не плачь.

- Я не верю тебе, - ответила Дженетинарман и отвернулась.

- Нет, красавица, поверь, я желаю тебе лучшего.

- Допустим, даже если я поверю тебе и твоим словам. Если о твоём поступке узнают – не сносить тебе головы, - со злой усмешкой проговорила провансалька.

- Для меня теперь нет ничего важнее в жизни твоего счастья, и я сделаю всё, чтобы ты получила его.

- О, ладно-ладно. Тебе, похоже, нечего терять, как и мне, так что делай, что хочешь, - на одной ноте сказала Дженетинарман и сонно привстала.

- Иди за мной, – скомандовал евнух.

И парень направился к высокому арочному проёму, украшенному традиционными восточными узорами, мимо базилики, элегантно возвышающейся над их головами. Он провёл остерегающуюся любого шума рабыню через извилистый лабиринт изысканно выстроенных коридоров и комнат, пока наконец не окончил их общий путь на выходе из Долмабахче. Завидев частицы лунного света, наложница не могла поверить своим глазам, привыкшим к ограниченному пространству гарема. Девушка устремила восторженный взор в сторону противоположного берега, над которым возвышалась Девичья башня, но тут караагалар резко остановился и повернулся к милой француженке.

- Ну вот видишь, я не обманул тебя. Теперь ты свободна.

- Да, но скоро наступит утро, и меня снова схватят и поместят обратно.

- Ты не думай о плохом. Я помогу тебе доплыть до твоего родного края.

- Ты и так много для меня сделал, за что я бесконечно тебе благодарна, но…

- Нет, гёзде, не возражай. Просто следуй за мной.

Они спустились к самому низу, подножию искусных ворот, оказавшись ближе к тёплым водам Босфора.

- Ненадолго я покину тебя, - сотрясая тишину, вновь заговорил евнух, - но не волнуйся. Я скоро вернусь, и мы поплывём к твоей родине.

Ответом Дженетинарман было партизанское молчание.

Юное существо ждало своего спасителя, покамест не показались первые лучи солнца. Она решила, что страж обманул её и больше не вернётся. Дженетинарман развернулась и пошла к превратившемуся в новый дом Долмабахче. Справа послышался чей-то крик справа, и красавица поспешила узнать источник шума. Гёзде глянула в бок и в удивлении отпрянула назад. Спасителя схватили остальные стражи и намеревались устроить самосуд над несчастным. Дженетинарман даже не знала, что ей чувствовать. Она металась из стороны в стороны: помочь или убежать и спасти себя? Пока она колебалась в раздумьях, самый рослый из евнухов завидел беспокойную девушку и обратил на неё внимание других. Осознав это, наложница бросилась во дворец, но прыткая охрана догнала беглянку.

Абдул-Меджид с отвращением взирал то на провинившегося турка, то на непутёвую француженку. Окончательным решением султана без колебаний стало повешенье обоих. Евнух был первым. Поколе мужчины с холодными лицами тащили бедного юношу, неизвестный – о котором позже выяснилось, что его фамилия Торгонаш – ринулся из толпы зевак к жертве обстоятельств и пронзил того остриём тонкого кинжала. Парень мгновенно упал на грязную пыльную землю и скрутился от невыносимой боли. Дженетинарман, воспользовавшись замешательством стражи, вырвалась и подбежала к евнуху, чья жизнь угасала с каждой секундой. Она подняла нежнйшими руками искривившееся в муках лицо преступника и поцеловала его в пухлые приоткрытые губы.

Несмотря ни на что приговор был приведён в исполнение.

***

Микуамельгуруш и думать не могла о судьбе «сестёр». Свыкнувшись с нравами османов, она более не удостаивала вниманием мелочи, казавшиеся европейцам возмутительными. Вместо этого девушка общалась с остальными одалисками, выделяя среди прочих любимую Наринчичек. По прошествии недель красавицы особенно сблизились, что заметили многие обитатели гарема. Микуамельгуруш и Наринчичек начали прятаться в тёмных углах комнаты, предаваясь пламенной женской любви под куполом восточной ночи. Те, кто догадывался, - сомневались; те же, кто был уверен, - молчали. Девушки жили невероятно радостно и безоблачно: им не смели мешать. К тому же, что вряд ли, дойдя информация до султана, монарх поверил бы доносчику, сославшись на обычные слухи. Потому два девичьих сердца имели возможность уповать в чувственной любви, всецело отдаваясь друг другу.

***

Гузельгозлер, пользующуюся наивысшим доверием султана, проводила дни в удовольствие и в удовольствии. Абдул-Меджид намеревался сделать Гузельгозлер шестой икбал, но счастливица так и не могла забеременеть. Султан каждый вечер проводил с любимой наложницей, осыпая ту прелестными дорогими подарками. Но к весне русская одалиска ощутила некие перемены в своём теле. Врач, осмотрев девушку, заявил, что та ждёт ребёнка. Султан несказанно обрадовался, узнав новость о рождении очередного наследника, и желал даровать любовнице титул султанши.

Гузельгозлер пребывала в не меньшем восторге, что и отец ребёнка, пока в животе у будущей матери не возникла колющая боль. Молодая женщина сотрясалась в конвульсиях всю ночь. Страдания юной девы окончились преждевременным рождением первенца. Разрешившись от бремени сыном, Гузельгозлер настаивала на том, чтобы ей наконец дали увидеть драгоценного малыша. Роженице упорно противились, отклоняя простую просьбу, однако, поняв, что мать не успокоится, удовлетворившись ответом повитухи, вручили женщине долгожданного ребёнка. Гетера сразу же засияла в красочной улыбке, но спустя мгновение принялась неуёмно рыдать. Ребёнок оказался мервторождённым.

Кажется, вечность Гузельгозлер горевала по сыну, которому прочила будущее следующего правители Империи, но, смирившись с утратой, возобновила прежний образ жизни. Тем временем, по дворцу поползли слухи о том, что фаворитку султана пытались отравить, причём не кто иной, как главная кадын. Гузельгозлер отказывалась верить злым языкам, но лишше ей ничего не представлялось.

Султан, охладевший к русской красавице, теперь не часто приглашал любимицу к себе. Гузельгозлер не могло не волновать такое положение дел.

Одним апрельским вечером Абдул-Меджид, соскучившийся по ласкам той, чьё имя в волнении шептал, оставаясь один, пригласил Гузельгозлер в свои неизменные покои. По традиции тщательно вымытая и покрытая ароматными маслами девушка вошла в комнату в красивейшем одеянии. Усеяв ковёр короткими поцелуями, Гузельгозлер поднялась и очутилась в объятиях тридцать первого султана. Абдул-Меджид не переставал произносить слов любви. Наперсница не слушала глупостей, доносившихся из его уст. Вместо этого она аккуратно достала из-под широкого подола тонкий кинжал, который ей удалось выхватить у ничего не подозревающего евнуха. Занеся нож за спину султана, Гузельгозлер почувствовала, как руку её сжала другая, более сильная и крепкая рука. Взгляд полный отвращения и злобы настиг перепуганную девушку, и растерявшаяся изменница, краснея от стыда, вконец обмякла, но не от ласк, а от безысходности сего положения, в которое она сама себя же и загнала.

Не в силах казнить любимую, Абдул-Меджид распорядился, чтобы духа бывшей икбал, оставшейся без влияния и поддержки, не было в окрестностях страны. Таким образом, султан обрёк наложницу на верную гибель в светлой, в отличие от души Гузельгозлер, пустыне, над равнинами и дюнами которой возвышается столица Османской империи – сияющий старинным великолепием город Константинополь.

 

20.07.19 г.

 

Эта невероятная сила

Маленькая глухая комната со спёртым воздухом на окраине австрийского города Линц, из окон которой виднеется вечернее акварельное небо 1 июля 1974 года. В комфортной и мягкой, но скромной постели отдыхает скованная тридцатидвухлетняя женщина – Нина Штрассер. Около черноволосой и очень худой фрау неустанно вьётся заботливый двадцатилетний парень - Рафаэль Мюллер.

- Хочешь, почитаю тебе книгу? – нежным лирическим баритоном спрашивает свою партнёршу юный мужчина.

- Э…

- Не хочешь? Ну ладно…

- Что случилось? – через несколько секунд вопрошает он, завидев, как женщина начинает мычать и усиленно перебирать тощими ножками, - А, тебе холодно?

Рафаэль встаёт и закрывает распахнувшееся от резких порывов свежего ветерка окно. Нина успокаивается, и парень возвращается к ней, присаживаясь обратно на кровать.

- Ты рада?

В ответ – невнятное бурчание.

- Согласен, я не должен был задавать этот вопрос, - произносит мужчина, заранее виня себя, - Но ты же понимаешь, я делаю всё возможное.

Нина спокойно смотрит на спутника. Видя это, молодой человек ласково улыбается, показывая собеседнице сверкающие ровные зубы.

После двух минут очаровательного молчания, Рафаэль укрывает прелестную австрийку тоненькой белоснежной простынкой, окутывающую её, словно прозрачный хитон – древнегреческую гетеру. Романтичный образ возлюбленной вызывал в мужчине лишь тёплые чувства. Рафаэль нежно поцеловал глядящую в пустоту Нину в блёклый высокий лоб, затем – в уста и удалился, скрывшись в полумраке гостиной.

***

Огни города и шум улиц всю ночь не давали сну прокрасться к этой миловидной паре. Посреди бесконечной чёрной дыры показался мотыльковый кружочек искусственного света. Рафаэль раскинулся в глубоком фиолетовом кресле, лицезря ледяной и безмолвный мрак. Каштановые волосы мужчины чётко обрамляли его бледное лицо, виднеющееся из купола темноты. И без того вредный поток тревожных мыслей о будущности сопровождался незатейливым занятием – курением. С полчаса господин Мюллер размышлял о своей несчастной любви к самой обаятельной в мире женщине. Сквозь прозрачные шторы век он представлял её серые рыбьи глаза с тонкой точкой зрачка в центре синеватой склеры; фамильный орлиный нос, кончающийся грубыми крыльями; сухие, просящие любви и глотка воздуха армеревые³⁴ губы; сечёные жёсткие волосы с проседью, спускающиеся с тонких костлявых плеч. Эта живописная картина являлась парню наипрекраснейшим в жизни видением; таким родным и таким полюбившемся. Близость с объектом обожания была так возвышенна, так неведомо далека и соблазнительна, что приносила невообразимую боль и – вместе с тем – невероятное наслаждение.

***

Женщина, которую пять лет назад бросил неверный муж, время от времени проваливалась в сладкий туманный сон, но каждый раз просыпалась, тяжело дыша и теряясь в ограниченном пространстве. В конец очнувшись и освободившись от желания ночных грёз, Нина принялась против воли обдумывать удручающее положение своего бренного тела, запирающего в грязной, сырой темнице светлое сознание, белого голубя духовной любви. Боязнь женщины остаться одной, неуверенность в преданности Рафаэля и ощущение собственной беспомощности не давали ей покоя. Мысли уводили Нину к лучшей жизни, былым моментам беззаботной молодости, первым шагам к карьере балерины, глупым и бессмысленным романам, замужеству и долгожданной беременности, окончившейся трагедией как для матери, так для ребёнка.

Нина была самой младшей из четырёх дочерей ортодоксальных католиков - Тересы и Леона Хольцер. С раннего детства она была любимицей отца. Будучи молодой и талантливой девушкой, Нина танцевала и мигом снискала успех в крупном театре в Вене. Как это часто бывает, резкий взлёт карьеры вскружил юной барышне её маленькую хрупкую головку. Множество обеспеченных поклонников окружало стройную красавицу, поражавшую самых строгих критиков своим мастерством.

Пасмурные, всегда широко открытые глаза ярко блестели со сцены, стреляя игривыми искорками. Насыщенные, густые волосы в скромной причёске; упругий девичий стан; ровные изящные ножки, в процессе танца появляющееся из складок призрачной акилеевой³⁵ материи воздушной пачки, запоминались очарованным зрителям на долгие годы. Заметив, какое впечатление она оказывает на окружающих, Нина решила воспользоваться сим преимуществом.

Барышню любили десятки мужчин; одаривали её, беря взамен частичку невинной красоты девушки. Спустя четыре долгих года в жизни Нины появился сорокалетний банкир – Мориц Штрассер – необыкновенно галантный и симпатичный джентльмен. Фрейлейн сразу же влюбилась в него, и чувства эти оказались взаимными.

Узнав о выборе дочери, родители расторгли с ней всякие отношения, а сёстры, осведомлённые о роде деятельности Нины, ещё больше устоялись во мнении, что такая девушка недостойна даже их взгляда, холодного и бесстрастного. Нина, вопреки всему, вступила в брак с решившим остепениться Морицом. Молодожёны переехали в старинный Линц, где Мориц приобрёл роскошный дом с ионическими колоннами и барочными горельефами.

Очень быстро Нина разочаровалась в своём выборе: муж жестоко поступал с молодой женой. Теперь единственное, что могло развеять печали и страдания девушки, - ещё одна душа, способная восполнить недостаток счастья в её искалеченном мире. Однако беременность никак не наступала, что неимоверно огорчало бывшую балерину.

Через шесть лет Нина и Мориц практически не виделись. Мориц продолжал жить в огромном особняке эпохи Франца I, в то время как Нина переехала в однокомнатную квартиру в современном доме. Супруги встречались редко, общались, выпивали, а под конец – сорились. Одна из таких встреч завершилась насилием со стороны Морица, и Нина, к своему удивлению, забеременела. Как только барышня сообщила сию новость мужу, любовь, которой ей не доставало все последние годы, вернулась Нине троекратно.

Беременность девушка переживала тяжело: обильный токсикоз не отпускал её, отчего Нина не могла нормально питаться. Но мысли о добром и чистом существе согревали больную душу и исхудавшее тело Нины. К сожалению, несмотря на это фрау была на краю нервного срыва.

Во время долгожданных родов врачи старались спасти жизнь прекрасной молодой женщины и её не рождённого сына. Шансы были малы, однако доктор с многолетним стажем, проводивший операцию, Мишель Бауэр, о котором Нина вспоминает каждый день, вернул австрийке жизнь, когда функция коры мозга уже была нарушена. Нина осталась парализованной; не говорила, но всё слышала и понимала. Когда герр Бауэр провёл небольшую беседу с Морицом, последний, придя в ярость, пожелал более не видеть ненавистную и ставшую ему отвратительной жену.

К Нине была приставлена сиделка: после развода женщина получила немалую сумму, которую жертвовала на то, что хотя бы чуток могло сгладить её безрадостное существование.

Однажды, летом 1972 года, постоянная сиделка по имени Миа катила тяжёлую коляску с расположившейся в ней онемевшей Ниной по цветущему парку Гессен. Эта сцена произвела неизгладимое впечатление на проходящего мимо парня, коим оказался восемнадцатилетний Рафаэль, мгновенно влюбившийся в знавшую лучшие дни балерину.

***

Постепенно развеивался густой мрак. Лучи утреннего солнца пробивались сквозь перистые облака, размеренно плывшие по глади высокого синего неба.

Пока Нина прибывала в полузабытьи в собственных воспоминаниях, к ней аккуратно и бесшумно подкрался Рафаэль. Его неожиданное появление вызвало в женщине волну радости и любви, которую она мечтала подарить верному юноше. Рафаэль понял побуждения возлюбленной, нежно обнял её и вновь поцеловал в иссушенные, потрескавшиеся губы, некогда знавшие богатейших людей безжалостного света.

- Я люблю тебя, - ласково прошептал мужчина.

 

24.11.19

 

Семейные узы

Чудная погода стояла в городе Пльзень утром 29 февраля 1920 года. Донниковые³⁶ лучи света просачивались сквозь перламутровые шторы в вытянутую, прямоугольную гостиную, оканчивая свой путь на изящной голени Люции Красна, спущенной с бордовой кушетки в стиле ар-деко. Дама с благородными чертами Марии-Жозефины³⁷, облачённая в тонкий, полупрозрачный пеньюар, напоминающий своим фасоном строгий ханьфу, читала крупный томик зарубежного классика. Остановившись на середине страницы, она встала и направилась на работу.

В соседней комнате только проснулся её восемнадцатилетний сын – Франц. Парень сонно вышел в длинный коридор и, прислонившись к старой деревянной двери в аппендиксе, увлечённо наблюдал за сборами Люции.

Спустя секунды, боясь разоблачения, Франц удалился, скрывшись за входом в свою маленькую скромную комнату. Его мысли парили в небытие, где-то далеко от реальности. Парень, плюхнувшись и утонув в кресле с широким мягким сиденьем, обитом изумрудной жаккардовой тканью, лениво взял в нежные, юношеские руки современную книгу по психоанализу, завёрнутую в блёклую обложку с растительными, модерновыми рисунками. Обдав источник знаний любопытным взглядом карих сияющих глаз, блещущих молодостью и здоровьем, Франц раскрыл книгу и, опустив в искусные уста шоколадный шарик сладкой детской конфеты, принялся за чтение.

***

Тридцатисемилетняя Люция была учительницей литературы в средней школе для девочек. Большинство учениц любило симпатичную женщину, интересно преподающую свой предмет. Однако находились и недовольные девочки: в основном, воспитанницы ортодоксальных родителей, являющиеся отличной заменой предыдущего поколения. Таких девушек не привлекали модные, возникшие под влиянием развития кинематографа тенденции в виде яркого вызывающего макияжа, мальчишеских стрижек и укороченных прямых платьев. Более того, благовоспитанные ученицы своевременно сообщали о нарушении чёрствого стиля школьной формы остальными девушками и прелестной учительницы литературы.

- Рекомендую вам, барышни, почитать Карела Чапека на досуге, раз Викторин из Вшегрд для вас слишком сложен, - продекларировала в конце урока Люция, сотрясая тишину кабинета.

Несколько школьниц недовольно вздохнуло, другие – самые лояльные – мило улыбнулись. Лишь Михаела – полная дочь священника – ровно держа массивную спину, по обыкновению молчала и холодно глядела сквозь обаятельную русоволосую леди в непозволительно обтягивающей юбке.

***

Ничем не примечательный школьный день закончился, и учительница устремилась к милому, будто кукольному, дому с красной черепичной крышей, обращённый фронтоном на обширные красоты Borský park. Люция неторопливо гуляла по мощёным улочкам, любуясь окружающим её видом и возносясь в размышлениях к небесному куполу пышных кучевых облаков, так похожих на свободно щиплющих травку, неостриженных овец.

Смеркалось. Из окон пряничных домиков доносилось то ласковый женский голос, поющий о неразделённой любви, то весёлые и резвые английские восклицания мужчины о лёгкости и великолепии жизни, то замысловатые мелодии джаза, то скрипки и виолончели нестареющей классики.

***

Поздним вечером рассеянный свет торшера проникал через ниточки шапочки-абажура с изображением насыщенных средневековых витражей. Люция, окружённая мягкими подушками, словно безвестная наложница в гареме турецкого султана, лежала на той же просторной, изогнутой кушетке, засыпая и погружаясь в океан аромата туманных, романтичных снов.

Женщине мерещились времена её первой влюблённости, студенческие годы, замужество и рождение любимого сына. Даже в полусне Люция осознавала, что всё это в прошлом.

За порогом сияли недостижимые звёзды, кажущиеся с Земли мотыльковыми блестящими точками, когда Франц, проведший весь день в постели, ворвался в скромно обставленную залу, потревожив, тем самым, покой пребывающей до того в грёзах чешской гетеры. Дама приоткрыла створки белоснежных век, махнув пушистыми щетинками ресниц. Её спутанный взор полностью соответствовал состоянию женщины. В ответ Франц лишь улыбнулся розовыми нежными губами и приблизился к очаровательной Лукреции³⁸, облачённой в шёлковую сорочку, желая подарить ей всю свою любовь.

Люция не сопротивлялась. Её густые волнистые волосы, скованные в популярной причёске, обрамляли сладострастное лицо богини. Прелести, видневшиеся из-под ночной рубашки, наливались и готовились к предстоящему действу. Погружённое в полумрак тело извивалось, соблазнительной белизной маня и взывая к объятиям. Франц, вопреки всему, не смог удовлетвориться ласканием одним только взглядом.

 

26.11.19

 

Любовь в эпоху Кампо

Девятнадцатого мая 1743 года в вечнозелёном городе Осака, на фоне множественных гассё-дзукури, окия и сэйрё, расцветал нежный, розовый рассвет. Деревья шелестели своей обильной листвой над тихой морской гладью. Лучшие представители школ Хисикава и Кано запечатляли на линейных, чёрно-белых набросках живописные картины азиатской природы. Хокан и артисты театров кабуки и бунраку вместе с модниками и чайными девушками встречали новый день.

В Симмати, мире цветов и ив, начинали работу прекрасные юдзё и гейши. Нежные, босые ступни японских гетер, покрытые жёсткими гэта, выглядывали из-под длинных ярких кимоно. Деревянные балки их мрачного дома отбрасывали на женщин осуждающую тень.

Юная Ай сидела за закрытой раздвижной дверью в ожидании очередного клиента. Её чёрный глаза блестели от света зари. Красные скромные губы сжимались в волнении. Соседки шныряли туда-сюда, создавая тем самым лёгкий неутихающий шум. Это дебют одиннадцатилетней девочки в роли продажной женщины.

Листья трепетали от легкого ветерка также, как и Жина и Изуми в порывах нескончаемой любви. Девушки двадцати трёх и двадцати пяти лет с прямыми, чёрными волосами, изящно спускающимися по спине, предавались взаимным ласкам за соседней комнатой, отгородившись от всех непроницаемой ширмой.

- Я люблю тебя, - шептала изнурённая нежностью Жина.

- Не говори так категорично, - устало отвечала Изуми.

Будучи профессиональными ойран, Жина и Изуми ублажали друг друга не хуже клиентов противоположного пола. Общество мужчин в высшей степени надоело.

Пожилой художник Макото-сан, завернувшись в полы широкой накидки, с увлечением выводил стройные линии картины в стиле укиё-э. Чёрная полоска края упирающихся в небосвод гор скользила по тонкой бумаге, а внизу, у подножия, виднелись силуэты будущих героинь, облачённых в красочные кимоно.

В ближайшем к жилищу Макото домике с отточенными движениями – признаками мастерства и своеобразного искусства - протекала благостная чайная церемония, целиком проникнутая исполнительностью и аристократизмом.

Птицы радостно пели. Сидя на крепких ветвях и рассказывая только им понятные истории, соловьи и воробушки заражали своим чудным настроением случайных людей, проходящих мимо дома семьи Мотидзуки.

Каори, высокая относительно других японок, темноволосая и утончённая, бывшая юдзё, стояла у входа в искусное здание. Не так давно женщину выкупил богатый гражданин Томайо, чем вызвал в Каори небывалый восторг. После пара поженилась и стала обитать неподалёку от прежнего места работы девушки, давая понять, как переменчива судьба и как непостоянен случай.

Тёплый свет огненного шара медленно растекался и обволакивал неумолкающий город. Актёры театра – Сэтору и Наоки – играли комедию на потребу неунывающей публике. Танцоры кабуки устраивали своё необычайное, однако наскучившее, представление, в то время как артисты-кукольники развлекали зрителей бунраку: увлекательными историями, повествуемых под мелодию сямисэна. Модники гуляли по кварталам; развратники же находили пристанище в объятиях юдзё, послушно ублажающих клиентов обоих полов.

Так незаметно наступили умиротворяющие сумерки. Белоснежные точки звёзд выстроились на потемневшем полотне неба. Резко сотряслась ранее невозмутимо ровная синяя гладь. Разверзся хабитат Сусаноо-но-Микото, пропуская иностранных гостей из Голландии. Местные с удивлением наблюдали за новоприбывшими европейцами. В глазах красавиц-гейш от увиденного разгоралось предвкушающее немалую прибыль пламя, а воображение рисовало картины весёлого времяпрепровождения, насыщенного флиртом и танцами, пустыми разговорами и льющейся, словно ручей, музыкой.

Маленькая прелестница Ай уже получила, окрашенный алым цветом, жизненный урок. Жина и Изуми, довольные собой, уединялись на сей раз с усталыми в пути путешественниками. Каори занималась описанием увиденного за день: всего, что вызвало в ней неподдельное любопытство, при помощи скудных записок, видневшихся на разрозненных листках бумаги, составляющих обширный дневник женщины. А Макото завершил свой чудесный набросок, изображающий повседневную жизнь обитателей этих беспечных и покрытых розовыми цветами гедонизма мест.

 

30.11.19 г.

 

Улыбка Жозефины

Одним безотрадным дождливым утром я, как это бывает каждый день, вышел на улицу и направился прямиком в магазин. Людей в округе не было, и это меня, несомненно, радовало. Ничего необычного мой поход не предвещал. Я купил бутылку мартини – это и было моей не благой целью – после чего побрёл домой, но что-то меня остановило, и я был вынужден, завидев издалека парк, устремиться к нему.

Несмотря на отвратительную погоду, из-за которой на лавочки невозможно было присесть, я одиноко – слава богу! – прогулялся меж высоких стройных деревьев, слушая песнь весёлых синиц. Лишь их чириканье могло согреть мою душу в такой угрюмый день. И тут, посреди пустынной аллеи, я неожиданно для себя вспомнил о моей милой кузине Жозефине.

Это была двадцатиоднолетняя девушка среднего роста с миловидной внешностью, кучерявыми каштановыми волосами, пухлыми и красными, словно свежая кровь, губами, тонким, аристократическим носом и блестящими, невероятно проницательными глазами. С раннего детства я – сложно себе признаться – любил её. Может, и не любил, но симпатию испытывал точно. Мы редко встречались, но когда это всё-таки происходило, я не мог оторвать от неё глаз. Она, вероятно, замечала это, ведь именно в такие моменты она начинала звонко смеяться и озарять мои будни своей ослепительной улыбкой. А мои попытки резко переводить взгляд были глупы. Но что взять с влюблённого подростка?

Я всегда был скромен и тих. Люди не принимали меня. Постепенно это начало будить во мне какую-то злобу и отчуждённость. Единственным светом в моей жизни стала Жозефина. Это факт, в котором не получается усомниться. Сейчас мне восемнадцать. Да, я ещё молод, и вышеописанные события произошли не так давно, однако я считал, что любовь эта пройдёт быстро. Я ошибался.

И тут я, к своему удивлению, очутился посреди дорожной части. Меня чуть не сбила машина, но вовремя спохватился. И вернулся домой с мыслью о том, что сегодня я наконец, после четырёх лет разлуки, вновь увижу свою нежную кузину. Какая она сейчас? Всё ли у неё хорошо? Влюблена ли она в кого-нибудь? А если да, то хороший ли это человек? Достоин ли он её? Эти вопросы не давали мне покоя, и я старался заглушить эти голоса в моей голове алкоголем, что, можно сказать, стало типичным для нашего времени.

Я сидел, как бы, в ожидании чуда весь день. Это был хмурый день во всех отношениях. Я не работаю и не учусь, поэтому мука скуки и отчаяния съедала меня с головой. Это был сущий ад. Чтобы чувствовать себя чем-то живым, я принимаю таблетки. Мне их прописывает психиатр. Это сварливая бабка, мужу которой явно не позавидовать (если он у неё вообще есть). Она настоятельно рекомендовала мне не мешать эти таблетки с алкоголем, но это выше моих сил. Я каждый раз делал всё с точностью да наоборот. С другой стороны, это ведь моё здоровье. Имею право губить его окончательно, раз уж начал.

Но вот и долгожданная встреча. Она всё также улыбается мне. Она меня не забыла. Её волосы всё такие же кудрявые и пушистые. Её губы такие же пухлые, а глаза такие же проницательные. Она так прекрасна. Особенно её маленькая родинка на щеке, в уголке губ. Она о чём-то говорит. Её приятный сердцу голос отзвуком распространяется по всему моему существу. Это Она.

Я так робок с ней, потому что не могу иначе. Она задаёт тривиальные вопросы – без этого никуда. Она снимает верхнюю одежду и идёт на кухню. Мы сидим и пьём чай - мне хватило смелости предложить ей его. После – едим пирожные. Это так мило. Почему мы не виделись так долго?

Вдруг она неловко кладёт руку на моё запястье, секунда, и она одирает руку. Она смущена не хуже меня, но тут же, чтобы сгладить ситуацию, звонко смеётся. Это забавно, но я всё же остаюсь серьёзен. Может, это момент истины? Может, я должен наконец что-то предпринять?

Я предлагаю ей бутерброд с колбасой и огурцом. Она соглашается. Я достаю доску и нож с ингредиентами, заверяя её, что всё сделаю сам. Ведь я джентльмен.

Я педантично режу колбасу, но тут нож скользит по моей коже, оставляя кровавый след. Не следовало столько пить.

Жозефина подскакивает и пытается помочь мне, но я её резко отталкиваю. Я понимаю, что это невежливо, но нервы дали о себе знать.

Жозефина не унимается и стоит, словно статуя несравненной Гемеры. Её перепуганный взгляд немного льстит мне. Я даже чувствую возбуждение, видя её неуверенность.

Она подходит ко мне в очередной раз и что-то говорит, но я не слушаю её. Лишь любуюсь на изящную линию красных губ, которые дарят мне ту незабываемую улыбку.

Она в чём-то убеждает меня. Может, я успел наговорить лишнего? Я плохо помню это. Внезапно я толкаю её. Она с силой ударяется об стену и падает. Я наклоняюсь к ней и вижу слёзы на её чудесных глазах. Она закрывает лицо руками, но я хочу видеть эту картину полностью. Я отрываю руки с лица и разглядываю её эмоции, все мелкие движения, содрогания её обличия.

Жозефине это явно надоедает, и она решает встать. Я кладу руку ей на плечо и рывком сажу её на прежнее место. Мои глаза застилает пелена, и далее я вижу только брызги крови и её крик. Но так она кажется мне даже более привлекательной. Я аккуратно раздеваю её и с нежностью кладу её, ещё живую, на пол. Она не возражает. Я занимаюсь с ней любовью, такой, какой я её понимаю. Это были лучшие моменты в моей жизни. Но по окончании её тело уже не источает прежнего тепла. Она – моя Мариамна.

Теперь мне стыдно.

 

14.12.19 г.

 

Учитель

Павел Сергеевич, коренастый молодой человек с проницательным взглядом карих глаз, одиноко сидел в небольшой, рассчитанной на двоих, комнатушке детского лагеря «Подсолнух», читая труды зарубежных поэтов эпохи романтизма.

Ещё вчера, хмурым сентябрьским утром, Павел Сергеевич вместе с остальными учителями и учениками старших классов отправился в лагерь, где планировалось провести празднование юбилея школы. Весь день школьники резвились, занятые в придуманных учителями играх, и наслаждались красотой окрестностей.

Вечером, когда все присутствовавшие выбились из сил, прошло заключительное событие – награждение активных участников, представления учеников и долгожданный десерт. Павел Сергеевич, классный руководитель «Б» класса, был ведущим, отчётливо объявлявшим имена и фамилии учащихся своим по-отечески приятным голосом. Шестнадцатилетняя Иветта, слегка полноватая, бледная блондинка с короткой стрижкой, восторженно и безмолвно внимала речам учителя, и даже царящий в помещении гул не мог сбить её обострённый слух. Стеснительная и послушная школьница, будучи далеко не активной, не ожидала момента, когда имя могло быть названо. И на этот раз она также, как и всегда, была зеркально права. Её нежный девичий взор был прикован к прекраснейшему из всех мужчин, к её первой, кристально чистой любви. Иветта не знала его возраста, его семьи, его увлечений и даже характера, однако один невольно брошенный на неё взгляд возлюбленного мог заставить клокотать в ней наилучшие чувства, вызывая тем самым в юной девушке скованность, оборачивающуюся со стороны неё неловкими движениями и глупыми фразами. Иветта была чересчур закомплексованной, хотя сверстники не догадывались об этом, потому что видели в ней красивую и умную, но слишком тихую и зажатую одноклассницу с шелковистыми, густыми волосами, ясным нимбом опоясывающими её тонкое, чуть высокомерное лицо.

В мечтах Иветта часто видела Павла Сергеевича, общающегося с девушкой наравне, без каких-либо ненавистных ею условностей. С нетерпением школьница ждала уроков с любимым учителем, где также, как и сейчас, она с любопытством и восхищением слушала очередные истории, новые для девятиклассницы факты и кажущиеся забавными шутки, бросала благоговейный и полный доверия взор блестящих серых глаз на единственную в её короткой жизни любовь. Вся эта скудная информация составляла представление Иветты о Павле Сергеевиче, загадочном и галантном господине.

И вот, одухотворённое лицо окончило свою тираду, сошло вниз и скрылось в толпе. На сцене возникло сборище танцующих учениц; заиграла отталкивающая музыка.

***

Мрак открытого окна, из которого веяло вечерней прохладой, висел на стене чёрной тучей, будто лужа отвратительной кляксы на чистом невинном листе белоснежной бумаги.

Злосчастный торт ожидал своей неизбежной участи, но Иветта не могла съесть ни кусочка. Она встала с равнодушным видом и побрела из столовой в соседнее здание, в котором размещались «Б», «Г» и «Е» классы, а также их классные руководители.

Пройдя мимо других школьников, гуляющих по блистающей природной красотой территории лагеря, Иветта очутилась в полупустом, сохранившемся с советских времён блоке. Все присутствовавшие попрятались во временные убежища и готовились к заключающей вечер вечеринке.

Девочка, воспользовавшись кратковременным отсутствуем взрослых, словно призрак, не помня себя, зашла в проникнутую тишиной и спокойствием душевую, дабы смыть с себя пыль и грязь подходящего к своему логичному завершению дня. Ей было плевать на слова учителей, запрещающих мыться в ванной комнате, не использующейся в лагере последние десять лет по причине неисправности.

Иветта сняла сковывающие её тело греческой богини одежды и зашла в третью, считая от входа, кабинку, а вернее, выделенный из пространства боковыми перегородками закуток.

***

Павел Сергеевич, интуитивно взглянув на часы, заторопился прочь из столовой. Лакомство, возложенное на блюдо, совершенно не привлекало его. Он воспользовался занятостью остальных и мигом скрылся в темноте загородной местности.

Спустя пять минут учитель смиренно сидел за столом в глухой коморке, читая творения классиков. Вдруг, удовлетворившись сполна иностранными поэмами, мужчина встал и, покинутый увеселяющей Эвтерпой³⁹, отправился в поисках новых наслаждений, которыми, по его мнению, могла послужить размеренная прогулка по благоухающему ароматом леса саду вблизи лагерного здания.

Когда Павел Сергеевич спускался по лестницу, то, сквозь навязчивую музыку, доносившуюся с улицы раздражающим эхом, услыхал по левую руку от себя шум бьющейся о плитку воды и был вынужден прервать свой так и не начавшийся променад. Любопытство и исполнительность – ведь учитель должен был проверить, что происходит - взяли верх над желанием отдыха.

Мужчина отворил дверь: повеяло прохладой. Павел затворил её, а после - строго прошёл вдоль по плиточному коридору. У третьей кабины он резко остановился, завидев боковым зрением искрящееся белизной юное тело. Иветта старалась безрезультатно прикрыть руками свои пышные, женственные формы. Оба мгновенно смутились.

- Извини, - тихо проговорил Павел Сергеевич, отвернувшись спиной к барышне.

Повисла неловкая пауза, в кратчайший срок прерванная Иветтой:

- Это вы меня извините. Но раз так получилось, вы дадите мне домыться?

Вновь повисло мучительное молчание, и лишь шипящий бой душа заполнял пустоту между собеседниками.

Павел Сергеевич, не сказав ни слова, удалился к противоположной ему стене, к двери, ведущей наружу. Там, на белой скамейке с облупившейся краской, покоились вещи Иветты. Мужчина постоял с секунду над ними. Девушка в это время, думая, что учитель ушёл, продолжила своё дело. Неожиданно она услышала шорохи и спросила:

- Павел Сергеевич?! Это вы?!

Ответа не последовало, и Иветта, не обращая внимания на слабый шелест из другого конца помещения, отвернулась лицом к немой стене.

Неожиданно она почувствовала, как сильная рука коснулась её нежного плеча. Она обернулась и встретилась лицом к лицу со своей неизменной любовью. Иветта была поражена. Пребывая в шоковом состоянии, она остолбенела в позе рождающейся Венеры в исполнении Несравненной⁴⁰. Однако Павел сразу же развеял сложившийся в паре конфуз: мужчина и женщина слились в сладостном поцелуе.

***

Павел Сергеевич, в попытке развеяться, нашёл свою Эрато, а в жизни Иветты, хоть она и не знала об этом, произошло нечто значимое. Но лишь на один незабываемый вечер, о подробностях которого было решено не разглашаться.

 

20.12.19 г.

 

Истории для увеселения

Издание «Веселыя исторіи» представляет Вашему вниманию «Истории для увеселения» образца 1919 года и желает многоуважаемому читателю приятного чтения.

 

Влюбился

- Иван Павлович, а чего это вы весь день такой радостный ходите?

- Степан Юрьевич, я, как-никак, амурился.

- Вы что же, роман крутите?

- Это у дедов так было. А сейчас «амуриться» – влюбиться значит. Это слово у нас, декадентов, модно сейчас.

 

Законы

- Слышал? Вчера Амоса повесили.

- Как?! За что это повесили? Убил кого?

- Никак нет. Царя дураком назвал, вот и повесили.

- Ишь, якой негодяй! А я с ним водку пил. Так и оказывается, что не знаешь, кто рядом с тобой.

 

Безделье

- Марфа, что лежишь, бездельничаешь?

- Матушка, это я мир созерцаю да философствую.

- Иди лучше делом займись. Посуду хотя бы помой.

- Как это, матушка?! Я же занятая уже! Саморазвитием! И вообще, не сбивай меня. Мне тут ещё столько философствовать да философствовать!

 

Будущее

- Клара, что это ты читаешь?

- Про будущее. Представляешь, уже через двадцать лет на Землю прилетит метеорит, настанет голод, люди будут есть друг друга, а выжившие – прятаться в канализациях и…

- Клара, что ты за чушь такую несёшь? Кто ж знает, что в этом будущем будет? Я вот даже не знаю, какое платье сегодня на бал надену.

 

У врача

- Борис Кондратьич, у меня от ваших таблеток голова болит и сердце трепыхается.

- Так, Василий Григорьевич, это ж прекрасно! Значит, работает!

 

Неправильный

- Игоревна, вы за сыном следите! А то он наряжается похлеще светской дамы!

- Ой, Николаевна, успокойтесь, они сейчас все такие. Вы это Михайловне скажите. Её Костя вообще глаза подводит да чёлку зачёсывает.

 

Кино

- Наталья Дмитриевна, вы ходили на фильм «Тайна аристократки»?

- Конечно, Юлия Владимировна! Кто ж не был?

- По правде, я. А стоит идти?

- А как же?! Это – высокое искусство. Его ещё арт-хаусом называют.

- Ну раз так! Благодарствую, Наталья Дмитриевна. Мне теперь срочно увидеть, что же это за «высокое искусство».

 

Шуба

- Ох, Ивановна, так шубу хочется, а деньжат нету! В чём ходить буду, не знаю!

- Не печалься, Андреевна. Говорят, глобальное потепление скоро наступит. Шуба, глядишь, и не понадобится.

 

Двойка

- Петь, ты почему за контрольную двойку получил? Всегда же пятёрки были.

- Да это, батюшка, из-за методы новой. Учитель говорит, мы должны сами догадаться. Так я самым недогадливым оказался.

- Глянь, мать! Вот бездельник-то у нас вырос! В комнату иди! Догадываться учись, а я приду, проверю.

 

В магазине

- Здравствуйте, а это у вас хлеб сколько стоит?

- Десять копеек.

- Как?! Вчера же пять стоил!

- Инфляция, сударь, инфляция.

 

Искусство

- Это что, картина? А это – художник?! Каля-маля какое-то! Мой внук и то лучше нарисует. А ему, на секундочку, четыре года!

- Дедушка, будьте тише. Не мешайте нам восторгаться примитивизмом!

В стороне

- Дедушка, ваш внук, может, и лучше нарисует. Но он же этого пока не сделал. Следите за ним, а то вдруг ещё авангардистом станет.

 

Девочки

- Ох, Оля, не знаю, что с дочкой делать. Красится, пьёт абсент и на автомобиле с парнями катается. А ей только двенадцать!

- Ой, Света, у тебя ещё ладно. Вот моя на Новый год мундштук попросила. Говорит, в пальцах держать сигарету уже не модно.

 

26.12.19 г.

 

После бала

2 января 1807 года.

 

Мне сложно начинать сие письмо, однако, если я не выскажу все те мысли, что неустанно обуревают меня днями и ночами, то, поверьте, мне нет смысла жить дальше.

Невежливо с моей стороны так начинать письмо к многоуважаемой особе. Прошу, не злитесь на меня за это. Как только я увидел Вас тогда, на балу у Его Императорского Величества пару дней назад, я понял, что лишь Вы в силах уразуметь тяготы состояния моего. Лишь Вы, милая – простите за фамильярство – княжна Касимова способны помочь заблудшей душе.

Прежде я никогда не встречал женщин, подобных Вам. И хоть Вы говорите с акцентом, я прекрасно понимал каждое сказанное Вами слово, и речи Ваши были столь искренни и мудры, что о лучшем собеседнику и думать не стоит.

Конечно, Вы не созданы для света: Вы слишком честны и непосредственны, однако я всё же хочу – если мне представится такая возможность – писать изредка Вам. Я уверен, Вы умнее многих наших дам, а воспитанию Вашему позавидуют сыны самого императора!

Прошу, не оставляйте меня надолго без ответа.

Если моё письмо Вам отвратительно также, как и, вероятно, я сам, скажите об этом сразу, не лукавя. Я всё пойму и впредь не буду надоедать Вашей особе, хоть и одна мысль о возможности такого ко мне отношения со стороны прелестной княжны вызывает во мне невыносимые боль и страдания.

Ещё раз прошу извинить меня – коль я этого заслуживаю – за моё настырное невежество.

 

На веки Ваш покорный слуга,

Евгений Толстой.

 

 

4 января 1807 года.

 

Уважаемый граф, Евгений Толстой, Ваше письмо мне было невероятно лестно получить! Я не испытываю к Вам ни малейшего отвращения или злости, а слог Ваш виновен лишь в том, что так нежно ласкал мои сердце и душу, что я чуть не упала в обморок от восторга. Но не стоит волноваться о моём здоровье.

Я помню Вас в тот праздничный вечер на балу, где я имела честь находиться; Ваши ясные глаза и лучезарную улыбку. К сожалению, задорный ритм танца унёс мгновенно унёс меня в противоположную Вам сторону залы, что вызвало во мне неимоверное огорчение, ведь более я Вас не сумела увидеть, хотя Ваш взгляд, что так запомнился мне тогда, приходит ко мне во сне каждую ночь.

Через неделю мои дорогие эни⁴¹ и эти⁴² отправятся на нашу Родину. Я тоже поеду с ними и, скорее всего, мы с Вами никогда не сможем увидеться. Думаю, нам не следует поддерживать сию переписку, чтобы в дальнейшем ни у кого из нас не было чувства горечи.

Жду Вашего ответа с целью разъяснения сложившейся ситуации.

 

Всегда Ваша,

Фатима Касимова.

 

 

5 января 1807 года.

 

Милая княжна! Я не смогу пережить Вашего отъезда! Почему Ваши родичи столь жестоки? Ведь Вы даже не видели Петербурга! Я предлагаю Вам прогуляться по чудеснейшим улочкам нашего города и надеюсь на Ваш положительный ответ, потому как отказа я не перенесу.

Скажите, какие Ваши любимые книги, что происходит в Вашем окружении и с Вами. Я желаю знать всё о Вас. Пожалуйста, удовлетворите эту мою потребность.

Каждый день я вспоминаю Ваш блистательный наряд в тот вечер на балу. Вы были так красивы, словно ангел, спустившийся с небес. Ваши смеющиеся глаза и густые, цвета вороного крыла волосы, развевающиеся от движений Вашей милой кроткой головки и юного стройного тела, что содрогалось при исполнении Вами с чудесной грацией этого резвого танца – мазурки. Вы были великолепны, и память о Вас я буду хранить до самой своей кончины.

Я вёл не самую праведную жизнь, но это не значит, что я совсем уж не достоин вновь увидеть барышню, чьё имя заставляет трепетать моё сердце.

Сможем ли мы переписываться, когда Вы уедите? Напишите мне об этом как можно скорее!

 

С превеликим уважением и чистой любовью,

Евгений Толстой.

 

 

7 января 1807 года.

 

Греющий мне душу Евгений, к моему глубочайшему сожалению, мы не сможем общаться после того, как я со своими ата-ана⁴³ уеду на Родину, по той причине, что буду выдана я замуж за одного неприятного моему сердцу господина, чьё имя не решаюсь произнести и даже написать на этом белоснежном листе, иначе и его чистота будет опорочена…

Но я не желаю говорить с Вами загадками. Мои любимые эни и эти, узнав о нашей переписке, жутко разозлились и сообщили мне о необходимости прекращения сего общения, столь нежно мною лелеемого. Мне очень тяжело противостоять воле родителей, но, сударь, ради Вас я готова пойти и на это.

Теперь же отвечу на Ваш скромный вопрос, коль так я Вам интересна. Не так давно моя дорогая апакай⁴⁴ привезла из Европы книги известного там писателя Фридриха Шиллера. И знаете, хочу сказать, что сии произведения захватывают меня, словно море в свою бескрайнюю пучину! Надеюсь, Вы разделяете мои взгляды.

Не имею ни малейшей мысли! Что Вам ещё рассказать?! Я тихая, скромная княжна, единственная ночь своих ата-ана. Наш древний род затухает, а потому эти так хочет выдать меня замуж, и слёзы мои – лишь пустая вода.

В то время, как Вы, по Вашему утверждению, думаете обо мне так часто, как только можете, я же, напротив, заглушаю думы о Вас сначала «Любовью и дружбой» Джейн Остин, а после – «Повестью Английской Писательницы Г-жи Эджеворт». Но не думайте, что вы мне отвратительны. Совсем нет. Дело в том, что я понимаю, нам следует распрощаться.

Пожалуйста, прекратите это общение первым.

 

На краткий срок Ваша подруга,

Фатима Касимова.

 

 

8 января 1807 года.

 

Свет моих очей! Я только прочёл строки Вашего последнего письма! Я крайне опечален сей вестью!

У Вас великолепный, как и Вы сами, литературный вкус. Но это сейчас далеко не главное. Я думал о Вас всю ночь; не ел и не спал. И упорные размышления привели меня к неизбежному – к моей радости и Вашему огорчению - я уверен, что хочу провести свою жизнь с Вами. Я уверен в своей любви к Вам, а потому предлагаю Вам, моя дорогая княжна, выйти за меня замуж. Дайте мне надежду! Без Вас мой существование бессмысленно!

Я не отпущу Вас в лапы того господина, что вызывает в Вас, моя милая, ручьи слёз! Я отомщу за Вас и Вашу честь! Будьте в этом уверены.

Сообщайте мне обо всём, что происходит в Вашей молодой жизни: в сознании и за его пределами.

 

Страдающий от любви к Вам,

Евгений Толстой.

 

 

11 января 1807 года.

 

Здравствуйте, дорогой граф. Не следовало Вам так поступать! Зачем Вы удосужились приехать, да ещё и без приглашения, в наш маленький дом?! Отныне родители мои духа Вашего не переносят. Вы же знаете – я так думаю – нам нельзя выходить замуж за русских! Вы не нашей веры, и Вы не поймёте нашей татарской души! Теперь Вы неприятны моему взору, но это не имеет значения, ведь мы всё равно не увидимся.

И не следовало Вам бросаться в ноги моей эни и упрашивать моего эти. Зря Вы привезли все эти никчёмные подарки! И нам не нужны Ваши деньги и Ваши титулы! Вы глубоко оскорбили меня и мой род. Сдаётся мне, что не смогу простить Вам такой дерзости и бестактности.

Мне жаль, но Вы сами виноваты. Мне больше нечего Вам сказать. Завтра по утру я отправляюсь на Родину, и впредь Вам лучше будет забыть обо мне и о том бале.

Я была рада знакомству с Вами, нашему краткому общению и Вашей любви, но – увы! – мы с вами – не пара друг другу.

Не отвечайте мне. Я всё равно не получу Вашего письма, а потому старания Ваши будут впустую.

Благодарю Вас за то, что скрашивали мои угрюмые дни. Прощайте. На этот раз – навсегда.

 

Всегда помнящая Вас,

Фатима Касимова.

 

6.01.20 г.

 

Откликнувшаяся

В выпуске «Брачной газеты» от девятого января 1907 года.

Дама, откликнись! Я – интеллигентный, обеспеченный, вполне здоровый двадцативосьмилетний мужчина; без прошлого. Ищу девушку не старше 25-ти лет, желательно русскую, образованную и воспитанную, которая послужит мне женой-другом. Цель – брак. Петербург, Невский проспект, до востребования.

Спустя неделю.

Милый незнакомец! Прочитав в газете о Вашем желании знакомства с дамой, я не могла не откликнуться. Мне двадцать лет. Я голубоглаза, стройна и темноволоса; без прошлого и здорова. Дочь томского губернатора. Питаю надежду выйти замуж за приятного господина, схожего по описанию на Вас. Последние две недели и ещё две ближайшие – в Петербурге. 57-ое почтовое отделение. Лидия Перова.

 

18 января 1907 года.

Дорогая Лидия, Я очень рад, что вы откликнулись на мою, если можно так выразиться, просьбу. Могли бы мы увидеться? Встретиться лично? Меня зовут Михаил Шереметьев. Прошу, ответьте как можно скорее!

 

20 января 1907 года.

Только что получила от Вас, Михаил, письмо.

Действительно, почему бы нам и не встретиться? Это было бы так чудесно! Мы бы узнали друг друга поближе и, возможно, свадьба была бы не за горами! Ну, это я уже спешу, что, однако, так свойственно моей натуре и, несомненно, возрасту.

Жду Вас у Эрмитажа завтра, в три часа дня. Я буду в коричневого цвета пальто, меховой шапке и муфтой.

 

22 января 1907 года.

Милая Лидия, Я был польщён тем, что вы явились ранее меня. Может, это и глупо, но Я ещё не встречал столь пунктуальную женщину. Однако, должен признаться, вы для меня излишне молоды, если можно так выразиться. Я не хочу сказать ничего плохого, напротив, но… понимаете ли, Я уже был в браке на подобной вам особе и, хочу сказать, это был печальный для меня опыт. Ни в коем случае не обижайтесь на меня. Это лишь моё мнение.

К тому же меня пугают ваши радикальные взгляды и отношение к религии. Такие, как вы, убили милого императора Александра II и поплатились за свой, мягко говоря, проступок. Я думаю, вам стоит задуматься об этом, пока вы ещё не ступили на порочный путь и не совершили ничего предосудительного.

Вы даже не желаете продолжать род, в то время как всё, что, Я так понимаю, вас волнует, - это удовольствие. Милочка, как можно? Вы должны чувствовать удовольствие от исполнения своего женского долга! А иначе – смысл? Иначе вы – продажная девка!

И Я не понимаю, к чему вам образование? Зачем вам изучать физические явления? Бросайте это всё. Всё равно вам, женщинам, не дано быть учёными. Это даже звучит смешно! Готовьте, убирайте да деток воспитывайте. Большего от вас никто не попросит.

В общем, дорогая Лидия, Я думаю, наше общение на этом и закончится.

Ответа не жду.

 

24 января 1907 года.

«Дорогой» Михаил, Вы крайне глубоко оскорбили меня и моё достоинство своим отвратительным письмом, которое я даже своей Нине не дала бы посуду вытирать. Я до сих пор нахожусь в состоянии культурного шока и, говоря по-обыкновенному, бешенства. Вы нахал, каких поискать. Я заметила это ещё при нашей первой (и последней) встрече. Ваша улыбка притворна, а речи – льстивы. К середине нашей прогулки Вы показали всё своё естество во всей его омерзительности. И Ваш менторский тон чудесно дополняет Ваш образ (и да, не сомневайтесь, даже Ваша наружность желает лучшего).

Вы жестоки, мелочны – не знаю, как сказать, зла не хватает – консервант! Со своим консерватизмом Вы уйдёте в каменный век! И с такими, как Вы, мы будем только деградировать и деградировать, пока не докатимся до пещерного состояния или того хуже.

Я не собираюсь задумываться о том, что волнует лично Вас.

Вы закрыты в своём маленьком мирке заблуждений и тупости. Вы говорите «это лишь моё мнение», но при этом меня же переубеждаете и навязываете это своё мнение. И даже не замечаете этого! Так вот. То, что я сейчас пишу, это «лишь моё мнение». После этого язык не повернётся назвать Вас умным, хоть Вы себя именно таким и считаете. Приходится спускаться до ругательств, но иначе не хватает терпения. Вы – идиот!

И мне искренне жаль ту особу, с которой Вы состояли в браке. Бедненькая барышня, наверняка, натерпелась.

Насчёт моих взглядов. Не пытайтесь меня переубедить. Много я Вас таких встречала. Вы считаете себя самыми умными, но Ваши знания – пепел, оставшийся после крушения древних цивилизаций. Вы – пережиток прошлого, мужчина на амфоре в теле живого. Вы не внимаете ничьим словам, за исключением Ваших, ведь существует только два мнения: Ваше и неправильное.

Вы получаете удовольствие лишь от страданий других. Конечно, Вам не понять людских забав, заложенных самой матушкой-природой! Вы даже не поймёте красоты взмывающей ввысь птицы. Не поймёте Вы и красоты распустившегося цветка, и прелестей утренних, первых лучиков солнца. Вам даже не понять красоты человеческого тела. Вы не в силах познать себя, а потому прячетесь за своей религией и любовью к традициям, которые вообще не ясно, нашего ли народа, а когда они возникли – и подавно никому не узнать и вовек!

Одно в Вас хорошо: Вы показали себя ещё до того, как состоялась наша мнимая свадьба.

Вы не лучше грубого мужика-сапожника или уличной девки! И даже хуже. Те хотя бы работают.

Прощайте, мьсе Самыйужасныйвыборизкакихлибовозможных!

 

26 января 1907 года.

Не стоит, Лидия, жалеть ту барышню. Она была ещё хлеще вас.

Таких оскорблений Я давно не слышал в свою сторону. Вернее, ТАКИХ Я не слышал никогда! Вы переплюнули даже моего заклятого врага, господина X. Но не будем об этом.

Давайте вообще не будем. Одной встречи с Вами мне хватило, чтобы понять Ваш характер. Вы вольнодумка и богоотступница! Вы не лучше блудницы! Хотя полагаю, вы ей и являетесь. Не по роду деятельности, так по натуре! Стыдитесь же!

Вы также мне омерзительны. В этом мы с вами сошлись. Я никогда не встречал столь распущенную женщину. А я живу на Невском проспекте!

Если бы вы были ковром, Я побрезговал бы вытирать о вас ботинки.

До свидания, женщина чьих-то, но явно не моих, мечтаний.

 

30 января 1907 года.

Я долго думала, отвечать ли Вам, и всё же решилась, хоть это и была для меня чуть ли не непосильная задача.

«Уважаемый» Михаил, мне кажется, я достаточно развёрнуто описала Вас в своём прошлом письме. Сегодня я уезжаю из города, который отныне будет ассоциироваться у меня лишь с Вашим мерзким именем. Вы убили для меня Петербург! Вы – скот и лицемер, чей вид или хотя бы одно упоминание вызывает во мне всплеск самых ужасных чувств.

В этой ситуации лучшим для Вас будет – убить себя. Да, это не опечатка. Убейте себя! Тогда на нашей земле станет меньше таких идиотов, как Вы.

Не отвечайте. Я всё равно уезжаю и теперь лишь питаю надежду, что в следующий раз, когда приеду в этот город-музей, Вас здесь уже не будет, и я смогу беспечно прогуляться по этим прекрасным улочкам, любуюсь величественными зданиями и забываясь в своих порочных, по Вашему никому не интересному мнению, мыслях.

До встречи никогда!

 

9.01.20 г.

 

Голос

I

Карл Штиффцен степенно прошёл из одного края зала в противоположный, остановившись у широкого, но узкого окна, под которым, утопая в мягкой глади моря одеяла и подушек, распростёрлась, сухая и низкая, пожилая дама, Альбертина Штиффцен, облачённая лишь в тонкую, полупрозрачную сорочку.

- Мам, мне пора идти, - твёрдо и чётко произнёс Карл, ласково глядя темными глазами в морщинистое лицо старушки.

- А? Ты, Карл? Да… да, иди. Иди. Удачи тебе. А я полежу.

Женщина перевернулась к стенке и зарылась в нежной шумной кроне обширного одеяла.

Карл, удостоверившись в сохранности матери, спустя секундную паузу удалился.

II

В США стоял прохладный мартовский вечер 1954 года, проводимый Карлом, тощим и высоким мужчиной, за круглым столиком в кафе «Кармен». В ожидании заказа он напряжённо сидел, прислушиваясь к беспокойным ритмам местного радио:

…И всё, что нужно мне, - это любовь твоя,

Ведь лишь она необратима.

Я не останусь здесь одна?

Что скажешь ты, любимый?..

- Ля-ля, ля-ля, ля-ля, ля-ля, - заунывно передразнивал про себя Карл, спасаясь от скуки.

Одновременно с тем фигуристая официантка поставила чашку горячего кофе перед одиноким господином. Тот моментально смутился и сразу же отвернул голову в сторону погружённой в сумерки улицы. Официантка без доли эмоций ретировалась, виляя бёдрами, встречать очередного посетителя.

… И всё же страх мой потаённый

Вмиг сбылся. Что уж говорить?

Лишь ты, сынок мой неуёмный,

Любовь остался мне дарить.

Песня завершилась так резко, что герр Штиффцен невольно вздрогнул, нудно бурча под нос:

- Таким голосом и такие песни петь…

Из радио послышалась торопливая речь ведущей:

- Вы прослушали композицию Доротеи Линдорфф, ставшую хитом прошлого года…

- Тоже эмигрантка, - пробормотал Карл.

-…Этим вечером мисс Линдорфф, проделавшая великий путь из Нью-Йорка, оказалась с нами! Каждый из вас, дорогие слушатели, может задать вопрос лично мисс Линдорфф! Звоните по телефону: 70-38-46! Повторяю: 70-38-46! Звоните и задавайте ваши вопросы, а пока музыкальная пауза! Композиция – «Ты сотворил меня, и что же?»

Заиграла навязчивая популярная мелодия, кажется, даже знакомая.

Карл меланхолично попивал чуть остывший кофе, вслушиваясь в глупый текст сентиментальной песенки.

- Линдорфф была лучше, - промолвил он в перерывах между глотками.

-…С вами снова я, Каролина Браун; рядом со мной – Доротея Линдорфф. И у нас есть первый звонок! Мы вас слушаем!..

«Может, и мне позвонить? Хотя… Нет. Нет! Глупости!» - думал господин Штиффцен, глядя на остатки кофе, крошечным озерцом плавающие на дне чашки.

-…О, мне часто задают этот вопрос,- залепетал приятный, слегка кокетливый, женский голос, - И я всегда отвечаю на него одними и теми же словами: «Сегодня – музыка, а что будет завтра – не важно.» Понимаете, для меня всегда на первом месте стояло получение удовольствия, наслаждение прекрасным. И я люблю дарить это же удовольствие окружающим. И… «это всё», как говорила Аннет Хэншоу…

Наконец, совершенно стемнело, и людей за окном становилось всё меньше и меньше. В кафе посетителей не осталось, за исключением погрузившегося в думы Карла. Он молчал, заинтересованный в интервью.

III

Мокрые улочки провинциального города струились и образовывали собой дельту асфальтированной реки. Мистер Штиффцен одиноко ступал по влажной дороге, рассеивая собой полумрак.

Неожиданно откуда-то слева выскочила чёрная фигура в длинном плаще и устремилась через находящуюся по правую руку от мужчины железную дорогу, перерезая своей координатной прямой тропу Карла, после чего остановилась на середине путей. Штиффцен затормозил одновременно с фигурой в пальто. Вновь воцарились тишина и невозмутимость, ласково обволакивая собою всё низменное.

Внезапно Карл заговорил:

- Вам нужна помощь?!

Фигура повернулась и крикнула в ответ девичьим голосом:

- Спасибо за предложение! Но вы не сможете мне помочь!

- Почему вы так решили?!

- Потому что вы меня не знаете!

- Но и вы меня не знаете!

Снова возникла пауза.

- Я не хочу жить, - промолвила молодая леди, - Не мешайте мне. Я жду поезда. Лучше уходите. Оставьте меня одну.

- Не делайте этого! – с горестной настойчивостью, будто девушка являлась его давней знакомой, прокричал Карл.

- Я уже сказала вам! Уходите!

- Не уйду.

Штиффцен тихо подошёл к мрачной тонкой фигурке.

- Что вы делаете?! – возмутилась барышня, но, на удивление, не сдвинулась с места.

Мужчина молча поднял даму на руки, пронёс влево от железной дороги на пару шагов и аккуратно поставил, встав пред девушкой непробиваемой и непоколебимой стеной. Незнакомка, как и предполагал Карл, заторопилась на прежнее место пребывания, но джентльмен старался не давать ей такой возможности, придерживая юную женщину сильными руками.

- О, вы невыносимы! Пустите! И какое вам вообще дело! – поминутно злилась барышня.

- Вы слишком молоды, чтобы умирать, - мирно произнес Штиффцен.

- Ха! Может и молода! Но жизнь моя уже кончена! Пустите!

- Нет, - твёрдо отвечал он, продолжая стоять на своём.

- Ну и пусть! Существует много способов прекратить эти страдания!

Фигура развернулась и зашагала в обратном направлении. Мужчина поспешил следом за ней.

IV

- Вы меня преследуете? – спрашивала раздражённая дама, что в её случае вполне позволительно.

- Я вас оберегаю. Представьте, что я ваш ангел-хранитель, - проговорил, улыбаясь, Штиффцен.

- О, и чем я завоевала ваше расположение, уважаемый ангел? Ведь на земле так много людей, а вы выбрали среди них малопривлекательную певичку, - смягчилась девушка.

- Певичку? А я-то думаю, чем ваш голос мне так знаком…

Луна серебрилась и любопытно глядела с высоты, словно пошитого из тёмно-синего бархата, небосклона на происходящее в этом уютном, тихом городке. Два чёрных пятна размеренно шагало вдоль мутно светящихся домов и забегаловок. Мимо проезжали редкие машины, на секунду озаряя огнём фар пустынную улицу.

- Возможно, по радио слышали эти легкомысленные песни… - предположила юная мисс.

Герр Штиффцен принялся напевать заевшую в голове мелодию. Девушка остановилась, повернулась к мужчине и, дождавшись нужного момента, соблазнительно пропела:

- Что скажешь ты, любимый?

- Вы Доротея Линдорфф?!

- Вы угадали, - усмехнулась леди, - Но зачем же так орать? Я с вами потеряю слух и не смогу больше петь.

- Не бойтесь. Недавно вы вообще хотели покончить с собой.

Всплеск воспоминаний накрыл Доротею, развеяв эфемерное веселье.

- Не хочу говорить об этом больше.

- Как вам угодно.

Пара вновь устремилась в путь, однако, на этот раз в тишине; прислушиваясь к малейшим звукам, возникающим из ниоткуда во мраке ночи.

V

Над галантным кавалером и его спутницей возвышался многоэтажный дом, утопающий в синеве весеннего неба. Доротея, ступив на порог, оглянулась и промолвила нежным голоском:

- Надеюсь, мы ещё когда-нибудь увидимся, господин Штиффцен!

Не успела она закрыть дверь, как мужчина, придерживая рукой створку и внимательно смотря на девушку, нарисовался в разделяющем товарищей проходе.

- Вы так скоро оставляете меня? – с нарочитой обидой спросил Карл.

- Мистер Штиффцен, не будьте ребёнком! Уже ночь, и я хочу выспаться. Хотя бы раз в жизни.

- А вам не кажется, что именно дети сейчас спят?

Губы Карла растянулись в соблазнительной улыбке, как бы негласно намекая на продолжение вечера.

- Вы невыносимы!

Доротея устремилась вверх по лестнице, подальше от невоспитанного мужлана.

- Где-то я это уже слышал, - тихо ответил Штиффцен.

Сверху прозвучал раздражённый возглас, воспринятый Карлом как сигнал к действию, и он стремглав побежал по той же самой лестнице, навстречу непутёвой самоубийце.

У входа в квартиру мужчина настиг сконфуженную леди.

- Что вам ещё нужно? – гневно промолвила та.

- Я хочу получше запомнить вас, - просто сказал Карл.

- Зачем вам?.. О, да какая разница?! Спокойных вам снов! Убирайтесь!

- Я должен проследить, не сделаете ли вы что-либо с собой.

- Если вы немедленно не уйдёте, я что-нибудь сделаю с вами.

- Вы-то? – Штиффцен усмехнулся.

- Я вас ненавижу!

Барышня с шумом закрыла дверь перед самым носом своего спасителя, на что тот, не растерявшись, совершил прямо противоположное действие, раскрыв разрывающую его с красавицей перегородку.

Не успела Доротея произнести и слова, как Карл, закрывший мисс Линдорфф её чудесный, изящный ротик вместе со ставшей ненавистной дверью, заслонил девушку от всех мирских невзгод и погрузил в счастливую, долгожданную обитель, столь лелеемую певицей в её трогательных, любимых народом куплетах.

VI

Утром следующего дня, с первыми лучами солнца, Карл встал и, спотыкаясь о встречающиеся на его маршруте предметы, побежал скорее домой, к своей болеющей, ненаглядной матушке.

Распахнувшему тяжёлую дверь и прошедшему вперёд, к комнате матери мужчине, представилось пугающее его зрелище. У кровати стоял Фриц, старший брат Карла, который еле придерживал пожилую миссис Штиффцен в области лопаток. Голова Альбертины была поднято ввысь, будто женщина, сокрушаясь, спрашивала у неба: «За что?!». Голубые глаза дамы казались более блёклыми и прозрачными, нежели ранее, а потому Карл, заподозрив неладное, не долго думая, бросился к матери, схватив бедняжку за её тоненькую ручку.

- Мама? – только успел сказать мужчина, как смотрящий со стороны на развивающиеся события Фриц развеял всяческие сомнения:

Её последними словами были: «И свет потух; я больше не блистаю»⁴⁵.

 

10.01.20 г.

 

Ирония судьбы, или У богатых свои причуды

Молодая португальская герцогиня, полное имя которой Леонора да Силва Авейру Гонзага де Гусман де Терсейра, наведя последние штрихи в своём образе, повесив на тонкую белоснежную шею подаренное славным мужем Диего блистательное ожерелье, на котором красовалось три великолепных алмаза. Её густые, каштановые кудри украшали плавной волной голову девушки; круглые глаза цвета неба серьёзно взирали из-под тёмных, соболиных бровей. Напоследок герцогиня мельком взглянула в крупное овальное зеркало, без особой скромности любуясь на работу служанки, и направилась прочь. Прекрасную даму ожидало невероятное веселье, царившее на балу, устроенном в честь коронации Луиша I.

Поздним вечером выбившаяся из сил дама лежала в покоях, изящно изгибаясь на светлых, нежнейших перинах и перебирая сверкающие на груди каменья.

Однако отдых барышни был прерван внезапным появлением в дверях милого мужа:

- Дорогая, завтра я отправляюсь в нашу Португальскую Западную Африку.

- Что?! – взметнулась с постели донья.

- Новый король удостоил меня честью посетить одну из наших колоний. Нужно наладить добычу минералов. Не знаю, когда вернусь.

- Возьми меня с собой.

- Не думаю, что… - смутился герцог.

- Как это «не думаю»?! – рассердилась супруга, - С каких пор в поездку нельзя брать с собой жену?

- Дело не в этом, - понизив голос, сказал Диего, - Это тебе не путешествие на французскую Ривьеру. Чего только нет в Африке, что может быть опасно для моей драгоценной жёнушки.

- Не беспокойся.

- Но…

- В любом случае, это будет стоить того.

- Что «это»? – поинтересовался мужчина, которому слова Леоноры показались подозрительными.

- Я имею ввиду, что если уж я заболею, то это приключение будет стоить…

- Твоей жизни? – злостно спросил молодой человек, - Что ты говоришь? Ты себя вообще слышишь? Жена, я тебя не узнаю. Что с тобой случилось?

- Ничего, Диего. Не важно, - удручённо промолвила миледи.

- Важно, - сказал герцог и широким шагом приблизился к даме.

Когда дон де Терсейра присел, Леонора начала с более мягкой, нежели ранее, интонацией:

- Пойми, мне тяжело здесь. Душный воздух Лиссабона убивает меня. Я не могу так больше! Слышишь? Не могу!

Герцогиня, прикрыв лицо белыми ласковыми руками, принялась горько плакать, произнося сквозь слёзы:

- Тебя никогда нет рядом… А сейчас ты и вовсе желаешь оставить меня… Наш брак был заключён по расчёту, но так скоро… я полюбила тебя, а ты - меня… Не кажется ли тебе, что мы предназначены друг другу судьбой?.. Я не знаю, сколько ещё протяну без тебя… без твоих лучистых глаз… без твоих губ и сильных рук… Я совсем потеряла счёт дням… Всё смешалось в моей голове… Мне нужно отдохнуть от этой жизни… в золотой клетке…

- Не продолжай, - беря супругу за руку, остановил её Диего, - Решено. Мы поедем вместе. Господь не дал нам детей. Пусть хоть не отбирает нас друг от друга.

Герцогская чета слилась в практически дружеском, успокаивающем поцелуе, дающем обоим надежду на счастье в супружеской жизни.

***

Скудные пейзажи Луанды возвышались над головами Леоноры и Диего, плывущих на невеликом по размеру пароходе с далёких европейских земель.

- Как солнечно! – восторгалась герцогиня де Терсейра.

У берегов пришельцев ждало полчище африканцев и управляющих ими белых.

- Рады видеть вас, герцог, - пожимая руку Диего, с отрадной улыбкой промолвил губернатор, встречая новоприбывших, - Чувствуйте себя, как дома, хоть это и будет нелегко.

- Приветствую, дон Вильяльба. А мы рады быть гостями на сей богатой природными ресурсами земле, - любезно проговорил, пожимая в ответ руку старого маркиза, Диего.

Весь следующий день господин де Вильяльба с гордостью и присущей ему весёлостью духа показывал высокопоставленным гостям обширную местность Анголы. Леонора с неподдельным любопытством и удивлением оглядывала владения португальской короны. Её поражало до глубины души всё увиденное: и ссохшийся одинокий кустик, и неизвестные науке букашки, и аллеи тянущихся к небу пальм, и даже влажный и жаркий тропический ветер. Муж герцогини, однако, не разделял эмоций супруги, привыкший искать во всём незнакомом потаённый смысл.

К вечеру уставшие путники пристроились в палатках недалеко от берега и, не помня, как, погрузились в сон, обуреваемые властью Морфея.

***

Утром герцогиня была обезоружена фактом отсутствия рядом с ней любимого человека. Женщина быстро, насколько это возможно, собралась, одевшись максимально просто, и вышла из палатки, показав собственное «я» белому свету.

В растерянности пройдя вперёд несколько метров, Леонора остановилась перед новым для неё зрелищем. Толпа чернокожих рабов с усердием копалась в глубокой яме, среди залежей минералов и ископаемых, перебирая один за одним жирные куски грунта и песка. «Как не милостив к ним бог,» - думала сердобольная дворянка, маяча меж случайных рядов невольных тружеников.

Вдруг заворожённая барышня почувствовала, как кто-то невысокий дёргает полы её длинного, неподходяще роскошного платья.

- Что? – повернулась она, разозлившись навязчивостью движений.

Маленький негритёнок с ужасом отшатнулся, отпустив дорогую ткань, и, приложив пальчики к раскрытому рту, предстал перед юной герцогиней в сконфуженном ступоре.

- Какой ты милый! – промолвила, забавляясь, Леонора.

Африканский мальчишка что-то пробормотал на местном диалекте и мигом поспешил скрыться за спинами сородичей.

- Неблагодарный! На него обратила внимание сама Леонора да Силва Авейру Гонзага де Гусман де Терсейра, дочь Филиппа Авейру и Беатрисы да Силва, жена Диего де Терсейра! Я, потомок столь благородных и славных семей; я, чьи предки творили историю не одной европейской страны… Грязные… грязные рабы! – кричала она, принижая несчастных людей грозным и высокомерным взором.

Африканцы, время от времени озирающиеся на никем не званную белую женщину, теперь, испуганно подняв тёмные веки, затормозили и ждали развязки странного действа.

Со стороны океана к взбешённой донье подбежал взволнованный поведением жены герцог де Терсейра.

- Дорогая, что ты делаешь? Спокойно. Остановись, - обеспокоенно твердил Диего, пытаясь вразумить и усмирить супругу и отводя её подальше от шокированных поведением аристократки рабочих.

- Отстань! Я должна им сказать… Да стой же! – брыкалась разгорячённая девушка.

Спустя десять минут виновница драмы пила в уже знакомой палатке тёплый кофе, сидя в одиночестве на прохладных лоскутах смятой драпировки.

После того, как Леонора окончательно пришла в себя, она погрузилась в сладостный сон и, обнаружив, как скука с жадностью съедает всё её существо, направилась на поиски новых впечатлений, хоть это и было для неё нелёгким шагом, учитывая устроенную ещё не так давно сцену скандала.

***

К бродившей в сумерках у берега вод госпоже подкрался неизвестный парень, выскочивший из темноты и напугавший белянку.

- А! Господи, Иисус и Мария, кто это?! Диего! – задыхаясь, кричала Леонора.

- Тише, донья, я не сделаю вам зла, - прозвучал умиротворяющий баритон.

- О, ты говоришь на португальском? – кутаясь в шаль, вопрошала женщина.

- Да, - донёсся до похожих на раковины ушек барышни простой ответ.

- Как тебя зовут?

- Жозе.

- Жозе? – усмехалась герцогиня, - И это всё? А фамилия у тебя есть?

- Только дон Вильяльба знает фамилию Жозе.

- Ладно. Это неважно.

Наступило молчание, изредка прерываемое то шумом прибоя, то навязчивым писком комара.

- Донье следует пойти в палатку. В Африке ночи могут быть очень холодны, - настоятельно говорил Жозе.

- Я хочу ещё погулять, - легкомысленно отвечала Леонора.

- Если донье хочется развлечь себя новыми впечатлениями, - со знанием дела продолжал незнакомец, - Она может пройти вместе с Жозе в его палатку, и Жозе покажет донье много интересных вещей.

На секунду, задумавшись, Леонора сказала:

- Хорошо. Только сообщи об этом моему мужу, чтобы он не переживал за меня. Я и так дала ему слишком много поводов для волнений.

- Слушаюсь!

Жозе лихо удалился, оставив даму вновь наедине с собой.

***

- Дон де Терсейра предупреждён. Прошу за мной, донья, - доброжелательно молвил Жозе.

- Как скажешь, - отрешённо ответила Леонора и последовала вслед за тёмной фигурой привыкшего к труду мужчины.

В палатке Леоноре открылся таинственный мир народных ожерелий и других украшений, масок, статуэток и пугающих черепов.

- О! – выдохнула донья, подходя ближе к устрашающей и, вместе с тем, привлекающей её маске, - Ты коллекционер? – простодушно спросила она.

Жозе разразился громким и искренним хохотом:

- Ха-ха-ха! Донья, давно меня так не смешили женщины! Ха-ха! Вы невероятны! Ха-ха! – и, теперь уже смирно, разрешил недоумение барышни, - Нет, донья, я не коллекционер. Это вы, белые, увозите наши вещи и собираете из них коллекции, хвастаясь знакомым. А для нас это – священные предметы. Они достались мне от моих предков, и, когда меня не станет, достанутся моим потомкам.

- У меня тоже есть такие предметы. Вот кольцо, - Леонора протянула вперёд тонкую ручку, - Оно досталось мне от моей бабушки, Марианны Гонзага. А вот это ожерелье, - Леонора указала на нитку на шее с тремя яркими алмазами в центре, - Мне подарил мой муж. Всё это я передала бы своим детям, если б они у меня были… Но, к сожалению, Господь не дал нам с мужем детей.

- Но донья ещё так молода! – возразил Жозе.

- Знаю, но… мы уже восемь лет в браке, а у меня ещё не было ни одной беременности…

- Не стоит переживать, донья. Иначе у вас действительно не будет детей.

- Ты прав, Жозе, - улыбнулась герцогиня, тем самым убеждая себя в истинности слов собеседника.

Леонора, ощутив наступление приступа грусти по вмиг увлажнившимся краям глаз, отвернулась от взгляда африканца.

- Донья, что с вами? – с дружеской заботой спросил Жозе.

- Нет, ничего. Не бери в голову, - глухо откликалась девушка.

Жозе медленно, тактично и незаметно, словно пух, подступил к давшей волю эмоциям барышне. Он крепко и при этом ласково обнял бедную молодую дворянку. Та малоразборчиво залепетала какие-то отрывистые и беспокойные речи. Тогда Жозе ещё крепче обхватил её, погружая в жар своего маскулинного тела.

В эту ночь герцогиня де Терсейра обошлась без мужа.

Когда солнце висело в зените, Леонора, с ужасом осознав произошедшее и собравшись с мыслями и одеждой, покинула любовную обитель, причитая и ругая себя.

***

Прошёл месяц, и единственная в округе белая женщина, с нетерпением ждавшая возвращения на родину, слегла, утонув в многообразии пыльных огрызков тканей. Ни о чём не догадывающийся верный муж личными стараниями и родовым положением добился призвания к больной супруге лучшего врача, у которого и без того хватало работы.

- Не вставайте. Лежите спокойно и не думайте. Вам необходим отдых, - каждый день повторял доктор, давая барышне микстуру.

Но именно сегодня, наконец застав вечно пропадавшего, занятого возложенным на него королём делом, герцога, врач, отдалившись на метр от палатки, поведал тому шёпотом дивную весть:

- Дон де Терсейра, вынужден вам сообщить, что госпожа, как бы это сказать, беременна…

Диего, вне себя от радости, заторопился к супруге, дабы осыпать её благодарностями и красноречивыми комплиментами, но доктор помешал ему в этом стремлении:

- Стойте! – сухонький старик с осторожностью обернулся, - Стойте, - приглушив голос, продолжал он, - Не спешите поздравлять герцогиню и зря её обнадёживать… Кхм, в общем, вы не дали мне договорить.

- Я внимательно вас слушаю, - насторожился Диего.

- Должен вам сказать, ваша супруга, помимо прочего, больна, судя по всему, малярией. Даже если бы она не была в, так сказать, кхм, в положении, я бы не со стопроцентным успехом смог бы добиться её выздоровления. В общем, как это, простите, но… ваш преданный слуга здесь бессилен.

Герцог слушал слова доктора крайне внимательно, и с каждым последующим словом вид становился всё печальнее и печальнее.

- То есть… Значит ли это, что Леонора… умрёт? – тревожно, сбиваясь и путаясь в мыслях, спрашивал молодой господин де Терсейра.

- К несчастью, я полагаю, что так, - нехотя подтвердил страшные догадки герцога пожилой врач.

Диего, словно сомнамбула, подался в сторону нещадно заглатывающих песчаный пляж, бушующих волн.

- Дон де Терсейра! Куда вы?! – заковылял за своим покровителем ветхий старичок.

Но мужчина не слушал его. Он гордо шествовал, не смотря ни назад, ни вперёд. Убитый горем муж степенно пробирался в царство Посейдона, единственного спасителя, в силах которого было смыть всю боль и всё отчаяние. Опытный доктор, остановившись у края материка, не стал препятствовать этой цели. Тем временем, юная вдова испустила лёгкий и пронзительный, последний вздох.

 

11.01.20 г.

 

Смерть любви

I. У берега Бхагиратхи.

Нежнейшие красоты Индийского царства представлялись своим необыкновением, словно расплывчатый хитрый мираж, лишь акварельная живопись на дряхлом истончившемся полотне. Новый правитель Сирадж уд-Даула вместе с верной свитой и множественным войском спешил на очередное сражение со злостными чужеземцами.

К вечеру, когда солнце опустилось за горизонт и небо печально потускнело, индийский наваб, усталый, решил на мгновение отлучится от сонма людей и прогуляться в одиночестве, будучи окружённым глухотой и прохладой вечнозелёного пушистого леса. Однако, не успев отойти, Сирадж увидел среди теней кустов и ветвей деревьев подозрительное чёрное пятно, цепляющее взгляд. Пятно неустанно двигалось, и Сираджу мерещился в нём британский шпион.

Подумав, Сирадж крикнул, и его голос отозвался навязчивым эхом:

- Кто здесь?!

В ответ пятно нервно засуетилось и принялось на утёк.

Сирадж двинулся вслед:

- Стой! Стой!

От лагеря, разбитого на берегу реки Бхагиратхи остался лишь узенький, крохотный проблеск огня в мрачном тоннеле полупустынных зарослей.

Наконец, погоня пришла к окончанию: государь застал неизвестного врасплох у подножия древнего храма.

- Теперь тебе некуда бежать, - констатировал Сирадж, - Признавайся: ты шпионил за моим войском?

Тёмный силуэт плавно развернулся к навабу, и рассеянный луч луны озарил лицо незнакомца.

- Нет, - уверенно ответил тот.

Сирадж замер в недоумении.

- Отпустите меня! Я никому ничего не скажу! – бросилась в ноги и залепетала, умываясь слезами, прекрасная дева в пёстрых одеждах.

- Кто ты? – не опуская головы, вопрошал Сирадж.

- Мохини… я простая девушка… я не шпионила… я ничего не видела, не слышала… я ничего не знаю, поверьте! – признавалась незнакомка, в то время как град слёз обрамлял её юное невинное лицо.

- Встань, - приказал наваб.

Девушка повиновалась.

- Я Мансур-уль-Мульк Сирадж-уд-Даула Шахкули-хан Мирза Мохаммад Джанг Бахадур, 5-й наваб Бенгалии, Бихара и Ориссы, - величественно и отчётливо молвил мужчина, - И ты говоришь мне, что ничего не знаешь?

Наваб резким движением, протянув вперёд правую руку, схватил лицо девушки, обращая его прямо к серебристому свету, так, что Мохини была вынуждена зажмурить свои чудесные глаза. Сирадж задумчиво рассматривал эти тонкие черты, словно видел в них нечто знакомое и близкое его искушённому сердцу.

- Я верю тебе. Но ответь, встречались ли мы с тобой ранее? – более мягко, без прежней заносчивости, спрашивал Сирадж.

- Нет, - отозвалась Мохини.

- Хм…

Государь неохотно оторвал руку от полюбившегося лица. Над парой нависло молчание.

- Да-а, - неожиданно и с толикой непосредственности и рассеянности в тоне прервал его Сирадж, - Загнала ты меня в глушь, милая Мохини. Но что только не делает женщины с мужчинами, верно? – с лёгкой усмешкой окончил он этот риторический вопрос.

Мохини, неряшливо оглядывающаяся по сторонам, сконфуженно стоя позади, запоздало кивнула.

- А ты не очень разговорчивая, - прокомментировал наваб, добавив с той же радушной усмешкой, - В гареме ты смотрелась бы чужой.

Мохини, стоя, будто античная статуя, вперила взор сверкающих карих глазах на «разгульного» собеседника. Сирадж всё также прогуливался из стороны в сторону, думая, чем себя занять.

- Ну скажи хоть что-нибудь! - раздражённо произнёс, остановившись, монарх.

Мохини вновь упала на колени, склонив, покрытую чёрным платком, голову, и принялась без устали тараторить с явной мольбой в голосе:

- Простите, уважаемый наваб, Мансур-уль-Мульк Сирадж-уд-Даула Шахкули-хан Мирза Мохаммад Джанг Бахадур, не моя вина в том, что прежняя моя жизнь была грешной, отчего теперь я не смею сделать чего-либо дурного. Я молю прощения у вас и у всех, кому я причинила вред в этой и прошлой жизнях. Простите меня и мою грязную душу. Я простая девушка, которая всю жизнь молит прощения у богов за грехи, совершённые мною по глупости и слабости духа. И вы, любимый и уважаемый государь, извините меня за все мои провинности перед вами и миром…

- Молчи! – гневно остановил девушку Сирадж.

Индианка прервала столь пламенную речь и подняла виноватое и мокрое от слёз лицо, встретившись взглядом с божественным ликом наваба, но, на секунду взглянув в его яркие очи, с новыми стеснением и робостью отвела огонёк своих опечаленных глаз куда-то в темноту ночи, дабы погасить это неутомимое пламя.

- Почему ты не смотришь на меня? – с интересом спросил Сирадж.

Снова молчание. Этот самый ужасный из возможных ответ.

- Почему ты не смотришь на меня? – громче задал он тот же вопрос.

- Почему? – послышался тихий голосок Мохини, - Потому что чистые глаза государя не должны встречаться с очернёнными глазами шудры.

Наваб не был удивлён такому мелочному объяснению.

- Истинный правитель, знающий и любящий свой народ, должен видеть каждого из подчинённых, каким бы он ни был, - строго молвил Сирадж.

- Но…

- Нет, - прервал желавшую возразить крестьянку наваб, - Теперь твоё молчание будет уместно. Встань и будь со мной на равных.

Индианка приподнялась и волнующе посмотрела на монарха. Сирадж крепко и – вместе с тем – нежно обнял неизвестную ему до сего дня простолюдинку, даря ей всё своё тепло и любовь.

- Что вы делаете? – без должных эмоций возмутилась Мохини.

Во мраке ночи она еле услыхала скромный плач:

- Не всё могут короли.

Мохини, сжалившись над обременённым долгом царствования молодым мужчиной, стала ласково гладить Сираджа по жёсткой сухой спине.

- Не проливайте сих слёз, дорогой наваб. Вы любите свою страну, свой народ, а это для него самое главное. Вы лучший из всех, кто только осмеливался править Индией.

- Ты очаровательна, Мохини. Но я уже не лучший. Истинный правитель должен любить каждого из подчинённых одинаково. А я больше всех люблю тебя. Хоть я и увидел тебя этой ночью впервые, мне кажется, будто мы давно знакомы, будто я знаю тебя.

- Возможно, мы были знакомы в прошлой жизни, - проговорила девушка, мечтательно добавив, - Быть может, мы даже были супругами…

Сирадж взял неизвестную за плечи и, отодвинувшись от неё, вновь устремил взор в её лучезарное, живописное лицо.

- Охотно верю в это, - с улыбкой промолвил он, после чего, опоясав сильной мужской рукой талию Мохини, привлёк её к себе.

Луна была еле заметна среди окруживших её тёмно-серых с синевой туч. Слабые волны ритмично касались песчаного берега. Этой ночью был штиль, звери и птицы спрятались подальше от любопытных глаз, а солдаты и жители ближайших деревень спали сегодня удивительно крепко.

***

Лёгкий солнечный свет разбудил пару, лежащую на природном, собранном из примятой травы, ложе. Мохини резво засобиралась, с головы до ног обвивая себя полупрозрачной тканью.

- Мохини, куда ты спешишь? Я неприятен тебе? Побудь со мной, - монотонно говорил Сирадж, стараясь остановить девушку.

- Нет. Мне нужно вернуться к семье, - на ходу отвечала прекрасная индианка.

Мужчина, встрепенувшись, будто крошечная пташка, жёстко возразил:

- Послушай, милая Мохини, я принял решение сделать тебя своей временной женой. Мы заключим мут’а, и наша связь станет законной.

Мохини обернулась. Её лицо не могло скрыть искреннего удивления.

- Нет. Я не буду вашей женой, дорогой государь. Я совершила грех. Я срочно должна пойти в храм, а после вернуться к близким.

- Но разве я не близок тебе? – настаивал наваб.

- О, вы близки! Но вы для меня – божество. Я же имею ввиду моих милых родных: отца, мать, братьев и сестёр… Прошу, оставьте меня. Я знаю, что нужно. Я ухожу.

Сирадж не смел вымолвить более ни слова. Он с болью в сердце отпустил простолюдинку, его несостоявшуюся жену.

 

II. Последствия.

Пробежавшая сквозь отзвуки индийских и британских криков и военных кличей, отголоски выстрелов, шум драк, откровенной борьбы и дезертирства; спасавшаяся от всех и всего на пути к чему-то вечно светлому; вернувшаяся наконец к отчиму дому, Мохини не обнаружила ни у порога, ни непосредственно в доме своей семьи, которую незамедлительно желала видеть. Однако позади ветхого строения её ждала страшная сцена: все её родные, нежно любимые люди, холодные, кровавой шеренгой лежали на пожухшей траве. Мохини, никого и ничего более не замечая, бросилась к посеревшим телам, упала и, истошно воя от полноты горя - пронзительного удара в глубину души - и плача от безысходности трагедии, припала к ним.

***

Только когда на индийскую землю обрушились сумерки, Мохини, совладав с эмоциями, с горечью и чувством отчаяния покинула братскую могилу. Она двинулась прямиком к светлому, поражающему красотой берегу реки Бхагиратхи. Её поступь была мягка, но тверда и уверенна.

Вблизи берега, у самого края земли, Мохини услышала приближающиеся к ней сзади шаги. С каждой секундой шаги становились всё громче и отчётливее. Мохини, почувствовав, как вода ласкает её аккуратные пальцы и по-египетски сложенные изящные ступни, остановилась, будто бы онемев. Она выпрямила голову и спину, закрыла всегда ясные и разумные глаза.

Внезапно шуршание чьих-то шагов затихло. Тяжёлая крупная рука рухнула на плечо Мохини, так, что девушка чуточку присела и свела брови.

- What are you doing, dear lady? – насмешливо спросил британский солдат, - M? All is right?

- Я вас не понимаю, - словно бы про себя ответила Мохини.

Солдат убрал руку с женского плеча и подошёл ближе к незнакомке, с целью заглянуть в её необычное лицо.

- Oh, so exotic face! Good, - заключил он.

Девушка с яростью посмотрела на фамильярного европейца, толкнула его и, вмиг зарыдав, устремилась вдоль побережья.

На помощь к солдату бросилось трио его сослуживцев.

- For her! For her! – вопил неудачливый Казанова, указывая остальным на скрывающуюся молодую индийскую женщину. Вся группа ринулась за ней.

***

Догнав девушку, парни, не долго думая, схватили её. Вместе они направились к британскому лагерю. Солдаты при этом шутили и переговаривались, однако смысла их слов Мохини уловить не могла. От непонимания этих разговоров и – соответственно – ближайшего будущего, ей становилось страшнее: её буквально парализовал испытанный ей ужас. В конце концов, не выдержав свалившегося на неё давления, Мохини сама упала. На этот раз она не просила прощения. Это был обморок.

***

Когда Мохини очнулась, её окружала толпа европейских лиц, со страстью глядящих на её утончённую фигуру. Вскоре незнакомцы – привлекательные и уродливые, стройные и истекающие жиром, смуглые и бледные, умные и откровенно тупые, - стали прикасаться к девичьему телу, физически близясь к нему.

Мохини истерически кричала и вырывалась, но все предпринятые ею попытки оказались тщетны пред ловушкой, в которой она, к несчастью, оказалась.

- Relax, girl. It’s a fun, faith me, - насмешливо «успокаивал» невольную участницу событий британец, не так давно разговаривающий с индианкой у берега Бхагиратхи.

Капкан захлопнулся неожиданно и прискорбно.

 

III. Конец.

Стояло раннее июльское утро. Солнце стояло у края небосвода, начиная свой суточный путь. Слабо проглядывались скудные лучи. Солдаты сладко спали в разбитом ими лагере, в то время как холодное, будто айсберг на другом конце планеты, безжизненное тело, не выдержавшее испепеляющего огня страсти неутомимых чужестранцев, лежало на бурых скалах, утопающих в умеренных водах индийской реки, а в Муршидабаде шла похоронная процессия роз в мавзолее Аливарди-хана: Сирадж уд-Даула потерпел поражение в битве при Плесси.

 

28.03.20 г.

 

Приключения Эдны в загадочном лесу Сен-Клу

Небольшое вступление: введение в курс дела

Восьмилетняя Эдна была девочкой маленького роста в траурном барочном костюме, а также – что значимо, но не всеобъемлюще – представительницей одного из старейших, но – что неудивительно – обедневших, дворянских родов Албы⁴⁶. Среди предков её матери были аристократы из не менее древних династий Альмани⁴⁷ и Норге⁴⁸. Её семья, не угодившая своим поведением более знатным и влиятельным родственникам, не так давно отправилась в изгнание во Францию. К счастью, здесь они нашли пристанище в любезно предоставленных им комнатах во дворце Сен-Клу.

У супругов было семеро детей: трое мальчиков и четверо девочек, из которых лишь один юный герцог и трое будущих в династическом браке жён пережили смутный период младенчества. Буржуазному семейству нравилось проводить утренние и вечерние часы в тихих и вальяжных прогулках по парку, но средней из дочерей – Эдне – этого было недостаточно. Потому барышня раз за разом стремилась отделиться от семейной идиллии и убежать навстречу густому лесу Сен-Клу⁴⁹.

И каждый раз очаровательную беглянку ловили на месте преступления. Но однажды ей всё же удалось вырваться из цепких лап прислуги.

 

Лес

Над дворцом Сен-Клу сгустились серо-фиолетовые тучи, когда подол крохотного, словно кукольного, но «достойного простолюдинки» платья нервно зашуршал над выжженной на солнце травой.

- Эскларамунда⁵⁰-Джинна-Нормина-Анна! – поздно спохватилась незадачливая, утомлённая хлопотами служанка, - Эдна!.. Эдна-а! А!

Служанка споткнулась о собственный же наряд и, неудачно попытавшись встать, походя в своей неловкости на черепаху, дама ещё пару раз выкрикнула ненавистное ей имя, после чего перевернулась на спину, обратив прекрасную грудь, обрамлённую в полупрозрачные кружева, к небу, попыталась собраться с мыслями. Мгновение спустя женщина с ужасом спохватилась и с новыми силами отправилась на поиски, думая только о том, как бы об этом не узнали хозяева.

- Эдна! Глупая девчонка, где ты? Эдна! – то и время слышалось из глубины леса.

Позади оставался узкий круг света. Почувствовав, как жадно глушь затягивает в себя всё живое, служанка испуганно побежала к дворцу. Остановившись у входа в лес, девушка обиженно крикнула во мрак:

- Ну и чёрт с тобой, маленькая вредная… мерзавка!

***

Когда шум раздражённых шагов обозлённой прислуги стих, Эдна весело выпрыгнула из-за сине-зелёного кудрявого куста.

- Сама ты глупая, Марта! – насмешливо воскликнула девочка.

Но смех и торжество быстро истощили себя, оставив на дне страх и раскаяние.

- Марта… Марта, ты здесь? Я больше так не буду… Марта, мне страшно… Марта!.. Мама!.. Мама… - Эдна, двигаясь наощупь в Envoûté-Cloud⁵¹, на секунду остановилась, подумав и произнося вслух, - Марта, наверное, позовёт маму… Мне страшно… Я не буду больше шутить; я всё поняла… Слышишь, Марта?!.. Я хочу к маме… Ай!

Она всего лишь споткнулась.

***

Так, перебираясь всё дальше и дальше вглубь лесистого массива чужой страны, Эдна очутилась на небольшой голой поляне, окружённой высокими дубами и лиственницами. Сквозь посиневшие кучевые облака проглядывался тоненький лучик света.

Эдна села на травяной ковёр, расправив полы девичьей сорочки. Она переводила взгляд то на луч, то на небо, на деревья и, наконец, на платье и пухлые ручки.

- Ну сколько ещё я должна ждать?! – Эдна упрямо заперебирала ногами, будто бы в беге, под платьем, - Марта!

Казалось, каждый уголок леса ответил ей эхом. Только Марта не отвечала. Как и все близкие девочки, она была далеко.

- Марта! Марта! – продолжала повторять Эдна.

Это было бессмысленно.

Внезапно в неизвестной досягаемости послышался треск ломающегося дерева. Эдна подскочила и встрепенулась, словно мокрый и грязный пушистый шарик – воробушек.

- Наверное, это они.

Юная дворянка с недоверием села на то же место.

- Так холодно.

Эдна брезгливо поерошила, стремясь пригладить, высокую траву.

- Есть хочется.

Жёсткие прутья вечнозелёной травы не повиновались изнеженным ладоням барышни, тем самым выбесив последнюю.

- Злая, глупая трава!

***

- Где же они? Который час?

На темечко маленькой женщины⁵² упала прохладная капля.

- А. Что? Дождь?

Девочка не ошиблась. С постепенным нарастанием затрепещал дождь, превратившись в скором времени морозный ливень.

- Нет!.. Мама!.. Мама, где ты?!

Со стороны до слуха Эдны донеслись стуки, шорохи и различные невнятные звуки. Не выдержав взгромоздившейся на неё стихии, юная леди громко и искренне расплакалась. Дождь сразу, будто ответив ей, полил увереннее и обильнее. Можно подумать, горю девочки внимала сама природа.

***

Эдна не помнила, как и когда кончился невыносимый для неё дождь, но она точно знала, что её собственные слёзы уже перестали течь.

- Я уже слышу, как мама и папа идут вместе с Мартой ко мне… И Луиза с ними… И Геральд, и Анна… Нет, не надо Анну… Она маленькая и злая… Главное, чтобы мама пришла… Она придёт… Мама меня любит… Ма…

 

7.04.20 г.

 

Происхождение мира. Naturalius dogmaticum (сокращённый вариант)

 

Все рассказы из «Mythologia»

 

Януарий Абхазский

Януарий был рядовым пастухом, гоняющим скот по живописным горам солнечной Абхазии.

Его детство не отличалось ничем особенным; тем, что не было бы схожим с иной семьёй из соседнего аула.

Однако, что не было типичным, Януарий был единственным сыном своей матери: единственной дочери. Дедушка абхазского пастуха давно скончался, а отца мужчина никогда не знал, но, как говаривала ему бабушка, это был человек невероятной силы – не физической, но духовной, - что выражалось в том факте, что он был волевым и всегда сохранял ясный и трезвый ум.

Как единственный представитель мужского пола в семье, Януарий очень рано познал всяческие виды труда – тяжёлого и лёгкого, «женского» и «мужского», если эти прилагательные применимы к слову «труд». Но более всего самому Януарию нравилось пасти горных овец: эта работа давала ему много времени на то, чтобы порассуждать наедине с собой, в тишине, на свежем воздухе, посреди горных вершин, чувствуя единение с природой и всем живым и неживым миром.

Однажды, второго эйлерта (двадцатого июня) 200 года до нашей эры, Януарий не вернулся к вечеру в родной аул. Мать и бабушка забеспокоились слишком поздно, когда солнце уже было далеко за горизонтом.

Наутро мать Януария в сопровождении двух местных мужчин – двоюродного брата и дяди – последовала за сыном.

На полпути обеспокоенные родственники обнаружили растерянных овец, гуляющих в стороне от «народной» тропы. Один из мужчин заторопился сбить в стадо разбежавшийся скот, но мать Януария осекла эту его попытку.

К вечеру поиски завершились трагическим успехом: мать нашла тело любимого сына распростёртым на скалах, покрытых мхом и сухими кустарниками. Горю её не было предела, и даже стойкие и обычно хладнокровные мужчины пролили слёзы в память о юном пастухе, навсегда оставшемся лежать в месте, которое он так любил при жизни.

 

Юния Азербайджанская

В сто двадцать третьем году до нашей эры Юнии было восемь лет. Это была худенькая девочка с глазами и волосами цвета вороного крыла. Каждый член её многочисленной родни отмечал схожесть Юнии с её матерью – самой красивой женщины аула.

Однако, Юния не отличалась покорностью матери: она была взбалмошной, слегка капризной, но в равной степени игривая и забавная малышка. Поистине, единственным, что роднило её с матерью, была красота.

Как-то раз, в пасмурный и хмурый день, Юния потерялась, чем вызвала немало отчаяния и невыразимой печали в родственниках девочки. Мать её окончательно замкнулась в себе, а отец больше не мог вымолвить ни слова. Не было ни одного мальчика, девочки, юноши, девушки, женщины или мужчины, старика или старушки, кто не был бы огорчён пропажей маленькой прелестницы, озорной и вечно весёлой Юнии.

Шли дни, месяцы, годы, и только десятого кеплеря (третьего мая) сто тринадцатого года до н.э. Юния наконец нашла свой дом и свою семью. Многих уже не стало, но столько же и прибыло.

Как это случилось? Дело в том, что Юния была похищена стариком-отшельником, желавшим воспитать из буйной девчонки смиренную девушку. Idee fixe так не была достигнута отчаявшимся стариком, хотя Юния снискала славу загадочной, серьёзной девушки, предсказательницы, живущей в мрачной пещере посреди азербайджанских холмов.

Изредка смелые девы и мужи, ищущие приключений или пропитания молодые, скрывающиеся от любопытных глаз любовники и просто заблудшие – все приходили к «Загадочной девушке из Дамджылы». Юния радушно принимала редких гостей и с удовольствием гадала им, указывала выход из сложных и запутанных ситуаций и частенько развлекала приятным и милым общением.

Но такой, казалось, идиллии тоже когда-то должен был подойти конец. Старичок скончался, и нежданно издалека прибрёл неизвестный доселе охотник, объявивший себя хозяином пещеры, позабавившись с Юнией, а затем выгнав её.

Долго Юния скиталась меж пейзажами Азербайджана, но путь резко прервался, как только она увидала сидящую у реки, плачущую женщину.

- Что с вами? Почему вы плачете? – спросила Юния, кладя нежную руку на плечо незнакомки.

- Ох, если б ты знала, милая девушка! Десять лет назад я потеряла свою дочь, и образ её не даёт мне покоя, - молвила сквозь слёзы женщина, - А вдруг она до сих пор жива? О, милая, наверное, ей сейчас было бы столько же, сколько тебе! Я была бы так рада, если б она была также красива, как ты! Ступай, милая девушка, я должна задерживать тебя своими откровениями. Ступай и не думай ни о чём. Оставь меня наедине с моим горем.

- Десять лет? Ох, как бы не столько же прошло с того момента, как я последний раз видела свою семью. Не столько же прошло времени с момента, как старик из Дамджылы похитил меня совсем девчонкою?!

Женщина мгновенно оставила свой плач:

- Назови имя, дитя моё, коль оно есть у тебя.

- Юния.

- Ох, неужели! – вставая и сплетя ладони, словно в мольбе, воскликнула незнакомка, - Юния, ты ли это?! Как же?! – оглядывая девушка с головы до ног, продолжала она, - Юния? О, дорогая моя, как ты прекрасна! Сколько прошло лет? Сколько времени?! Где ты была? Что с тобой было? – забывалась она, - Ох, если ж это ты, то скажи же, каково имя твоей матери?

- Аида, - кротко ответила Юния.

- О, Юния! Верно, это ты!

Женщина крепко обняла свою давно потерянную дочь, плача – от счастья и от радости – и целуя своё «маленькое золотце».

Позже мать и дочь вернулись в аул, где Юния рассказала о том, что происходило в её жизни все эти годы, отнюдь не потерянные. К сожалению, отец Юнии так и не узнал о судьбе любимой дочурки.

Юния удивила всех переменой своего характера. Она стала жить обычной жизнью азербайджанской крестьянки. Она гадала, но теперь более открыто, нежели в пещере у старика.

Так, на одном из «сеансов», Юния и нашла свою любовь: красивого и храброго юношу из соседнего аула. Влюблённые быстро стали жить вместе, создав новую, счастливую семью. Мать девушки к тому времени скончалась, и Юния каждый день ходила ухаживать за её могилой.

Юния прожила ещё долго, будучи всегда в мире и согласии с мужем и детьми, пронеся радушие, весёлость и готовность идти на помощь через всю жизнь.

 

Прасковья Андоррская

В маленькой части суши на Пиренеях жила уже не первый год пожилая и одинокая, но не утратившая своей природной красоты, женщина Прасковья. Целые дни она проводила, сидя у своего ветхого домика, смотря на окрестности Андорры и вспоминая былые времена, давно и безвозвратно ушедшие.

Когда-то давно, в ранней юности, Прасковья прислуживала римскому императору Октавиану Августу и помнила правление Гая Юлия Цезаря, в период которого была ещё совсем юной. Ей приходилось выполнять самую грязную работу, но любое мерзкое дело окрашивалось новыми цветами, как только на горизонте появлялась Прасковья.

Все люди, которые видели Прасковью в молодости, заглядывались на неё. Но ни один из романов не оканчивался ни свадьбой, ни даже помолвкой.

Когда роскошной молодой римлянке исполнилось двадцать лет, родители отыскали её подходящего им мужа, могущего привнести в семью обширный капитал. Узнав об этом, Прасковья была шокирована решением родителей, а, встретившись с женихом, утвердилась в своём решении окончательно.

Звёздной ночью Прасковья сбежала из отчего дома вместе с очередным любовником. Долго они бежали навстречу новой жизни. Но на третий день побега пара наткнулась на группу бежавших от казни преступников. С любовником Прасковьи они разделались без лишних мыслей, но девушку отпускать не хотели также, как и убивать.

Так Прасковья стала путешествовать вместе с преступниками, пока ей не удалось на одной из стоянок скрыться в глуши кустарников и лесов. Найдя небольшую андоррскую деревню, Прасковья устремилась к люду, по которому она так скучала и который так любила. Она быстро «вошла» в коллектив, но никогда не открывала ни своего происхождения, ни прежней жизни, говоря, что она заблудилась и ничего не помнит.

Через пару лет, после долгих уговоров, она вышла замуж за мудрейшего господина, какой только был в ближайшей округе. Они прожили вместе двадцать лет, пока муж Прасковьи не умер от скоротечной болезни.

Детей в браке Прасковьи и Леонилла (так звали её мужа) не было: после двух выкидышей Прасковья более не беременела. Зато женщина с удовольствием дарила нежность, доброту, заботу и любовь животным и детям из других семей.

Так продолжалось до тех пор, пока в Прасковье оставались силы. Двадцать восьмого мендевря (двадцать шестого февраля) у неё произошёл апоплексический удар, вследствие которого женщину парализовало. Только одна соседская девушка взялась ухаживать за одинокой старушкой, скрашивая последние дни её существования.

 

Юлиус Афганский

Когда расцвет Парфянского царства подходил к концу, Юлиус был вынужден покинуть свой дом, пока он не превратился в сухие и пыльные руины. Впредь Юлиус числился военным. Обоснованием такого выбора можно назвать также и желание «отдать честь Родине», рождающиеся от осознания собственной никчёмности и невозможности дать миру что-либо ещё. Но самым весомым аргументом было, естественно, то, что в истинности выбора никакого не было. Благо, Юлиус являлся, как сейчас сказали бы, «первым парнем на деревне»: он был силён, красив и умён. В иные времена этому мужчине была бы уготовлена другая, возможно, более счастливая и невынужденная, доля.

Юлиус, несмотря на его достоинства, приводившие в экстаз даже отчаявшихся дурнушек, быстро затерялся в толпе таких же воинов, как и он, как и почти две тысячи спустя. Потому окончание его судьбы, как и многих других, значится словами: «Без вести пропавший».

 

Тевкр Бахрейнский

Где-то на живописном ландшафте Дильмуна процветало рыболовецкое ремесло, в котором был занят грубоватый, могутный мужчина Тевкр, славившийся в сих краях, как самый бравый и ответственный господин и приветливый хозяин. Внешний вид его поначалу всегда отталкивал, но, чем доскональнее люди узнавали его, тем желаннее становились встреча и разговор с ним.

Всем Тевкр помогал, и со всеми он был одинаково вежлив и услужлив. Богатым и баловням судьбы мужчина не имел привычки лишний раз показываться на глаза, но, как только Тевкр оказывался нужным, его персона была тут как тут. Беднякам и бродягам он всегда отвешивал половину своего улова, даже если тот был невелик. Но не смотря на кажущуюся открытость и радушие Тевкра, никто из его близких не мог сказать, что знает и понимает мужчину.

Третьего эйнштерта (двадцать девятого марта) пугающая весть ледяным ветром пронеслась по Дильмуну. Пропала маленькая девочка – дочка знатной дамы и уважаемого мужа. Всё поселение отчаянно искало дорогую потерю. К вечеру того же дня девочка была найдена… в доме бобыля Тевкра. Девочка, увидав мать, со всех ног бросилась ей в объятия. На множественные расспросы жителей «Зачем?», «Почему ты украл её?», «На что тебе сдалось невинное дитя?» преступник не мог дать должного ответа.

По мановению руки Тевкр из приятного члена общества перешёл в разряд изгоя и персоны нон-грата. Так длилось неделю, пока, не знающий, как загладить вину – ни подарки, ни добрые слова не возымели действия, - Тевкр, будучи крайне опечален и удручён, направился в очередной раз на излюбленную работу – рыбную ловлю, - к берегу океана, дабы поразмыслить и вынести себе приговор и наказание.

Но суд уже состоялся: общество произвело его. До пляжа мужчина не дошёл, а дом его превратился в обгоревшее стойбище неназванного гостя, продолжавшего жить в устах жестокого люда.

 

Юлиан Бельгийский

На севере Галлии забрезжил рассвет, когда монах Юлиан покинул родные земли и отправился в странствие по Европе. Его никто не ждал, никто не любил, но все были одинаково удивлены, когда вечно мечущийся где-то рядом Юлиан испарился так, будто его и не было.

По прошествии нескольких лет аскетичной жизни мужчина, к тому времени ставший седым и истощённым стариком, пришёл в неизвестные ему Дельфы, где встретил Плутарха и Эномая и имел удовольствия вступать в полемику с ними. Таким образом Юлиан в благородных летах, увлёкшись философией, вернулся к мирской жизни.

«Юлиан из Галлии», как называли его местные жители, в течение многих лет оставался неизвестен за пределами Дельф, пока седьмого ламарта (двадцать третье июля) сто четвёртого года нашей эры он не выпустил своё первое произведение «О человеке и судьбе», представляющее собой огромное собрание рассуждений, начертанных на нескольких пергаментах.

И знаменитые, и малоизвестные философы и их ученики сразу же обратили внимание на произведение Юлиана и прочли его, объявив автора «учёным» и «мудрейшим из мудрейших». Один из знакомых Юлиана поспешил сообщить ему о безграничных восторгах и одобрениях и незначительной критике, относившейся более манере письма, нежели к содержанию, но, с трудом отворив дверь холостяцкой хибары, не нашёл виновника торжества. Снова Юлиан исчез в момент, когда жизнь его должна была измениться не по его собственной воле, а по воздействию извне.

Поиски в Дельфах ни к чему не привели, но и за пределами города никто не слышал о теперь уже «странном старике, сбежавшем от успеха». Единственный труд Юлиана был забыт через год, а все вопросы читателей и их замечания остались безответны. Только дети плебеев продолжали пугать друг друга «призраком из Галлии» и «тенью отшельника», однако и этим пустословиям в скором времени пришёл конец.

Поистине, ничего не меняется.

 

Ювеналий Боснийский

На просторах, в будущем ставших известными, как Босния и Герцеговина, трудился гончар Ювеналий, многодетный отец, любящий муж и исправный работник. Вся жизнь его походила на вымышленную и далекую от реальности идиллию, пока четвёртого пуасселя (семнадцатого августа) он не встретил Лиру – девушку из богатой семьи торговца, мерзкого и жестокосердного человека, для которого наивысшим благом считалось набить сполна итак набухший кошелёк и такое же брюхо.

Зрелый мужчина и юная дева с первой встречи понравились друг другу, но оба не хотели и думать о возникшем из ниоткуда чувстве. Ювеналий был в отчаянии. Как он, семьянин и ответственный, преданный своему делу работник, мог влюбиться в девушку, годившуюся ему в дочери? Лира в то же время размышляла: «Как дочь богатейшего господина могла заметить и овеять вниманием какого-то мужлана, такого же, как моряки, доставляющие товар её отца в чужеземные местности?» Но и тот, и другая в унисон стремились к сближению друг с другом, не осознавая и недооценивая всей глубины «мимолётного увлечения».

В попытке развеяться Ювеналий отправился вон из дома и, к собственному же удивлению, обнаружил на одной дороге с собою Лиру.

- Добрый вечер, - произнесла девушка, - Я вас уже где-то видела. Вы Ювеналий…

- Да, это я, - грубо ответил мужчина, - А вы Лира, дочь Мустафы?

- Именно, - весело ответила Лира, - Вы гуляете?

- Да…

- Я тоже! Как мы совпали. Никого на улице нет, кроме нас. Как прекрасно! Ой, простите, - смущённо осеклась она, - Я не очень люблю толпу, рынки и всё это… Ну, вы понимаете. То, без чего имя моего отца не было бы так известно.

- Да, я вас понял, - жёстко ответил Ювеналий и побрёл в противоположную от собеседницы сторону.

- Подождите, куда вы? – опешила Лира, - Я же не о вас… А, может, перейдём на «ты»?

Ювеналий резко остановился и устремил взгляд в лицо девушки:

- Если вы, то есть… Если ты так хочешь. Главное, чтобы никто не застал нас, а то иначе доложат твоему отцу, и мы вряд ли ещё встретимся.

- Верно… - медленно осознавая сказанное, промолвила Лира.

- И вообще, я лучше пойду, - тихо и строго сказал Ювеналий и торопливо пошёл в сторону мастерской.

- Подождите! Нет, подождите! – закричала дева, вызвав удивление в глазах мужчины, продолжив стихшим голосом, - Я хотела… хотела бы сказать вам, то есть… тебе, - говорила она, приближаясь к гончару, - Я, в самом деле, люблю тебя. Да, люблю, и я хотела бы, чтобы ты знал это.

- Знаешь… - начал Ювеналий, но Лира перебила его:

- Нет, не говори. Я знаю, что ты не любишь меня, поэтому я лучше пойду…

- Я тоже люблю тебя, Лира, - произнёс мужчина, обнимаю дрожащую от вечернего холода девушку; он произнёс с ухмылкой, - Ты замёрзла?

- Да, слишком лёгкое платье для пляжа.

- Пойдём ко мне в мастерскую, - предложил Ювеналий.

- Нет, там наверняка кто-то есть, - отрезала девушка.

- В это время там уже никого нет. Пойдём.

Лира повиновалась.

Так начались отношения дочери торговца и гончара, в мастерской которого они встречались каждые два дня.

Однако, роман продлился всего месяц, после чего девушка, разоблачённая и пристыженная, вынуждена была по велению отца удалиться в монастырь.

Ювеналий, узнав об этом, окончательно погрузился в скорбь и, сломленный, вновь побрёл всё на ту же прибрежную равнину, где не так давно вспыхнула страсть его и божественной Лиры. Чтобы никто не увидал «распутника», мужчина отошёл от наиболее посещаемой части пляжа.

Всю ночь он оплакивал свою разрушенную жизнь, а под утро приблизился к морю, дабы смыть грех и позор.

Домой он не вернулся, и никто понятия не имел, куда запропастился талантливый гончар и любящий отец.

 

Эмиль Уагадугский

В четырёхсотых годах нашей эры произошла эта история.

Эмиль, парень с кожей цвета кофейных зёрен и мускулами – символом усердия и крепости духа. Он выжил, несмотря на бесконечные засухи и недостаток пищи и воды.

Будучи юнцом, Эмиль женился на ещё более молодой тёмненькой девочке, которая, однако, вскоре скончалась при родах.

Убитый горем Эмиль забросил всякую работу, закрывшись в хижине и оплакивая свою дорогую и любимую жену.

Позже Эмиль начал видеть призрак маленькой жены, когда солнце полностью закатывалось за горизонт. Привидение подплывало и клало мнимые ручки на шею вдовцу. Тот пугался, но сразу же говорил:

- А, это ты, моя милая. Ты снова напугала меня, но ничего. Я всё равно тебя люблю. Люблю также, как и в то время, когда ты была жива, - и гладил её призрачные пальцы, целуя и лелея их.

Эмиль забыл о сне и об удовлетворении естественных потребностей.

Местные жители не решались заглянуть в «хибару сумасшедшего». А Эмиль, тем временем, проводил дни напролёт в общении со своей давно почившей женой.

Когда двадцать восьмого лавуазевря (восьмого октября) в хижине вдовца перестало чувствоваться движение, а запах злостно давал о себе знать, только тогда соседи решились открыть ящик Пандоры, увидав в нём тело с еле узнаваемыми чертами прекрасного лица молодого мужчины.

Так и закончилась эта история любви, преданности и равнодушия.

 

Эмилия Германская

Первого декартевря (двадцать второго мая) пятьсот тридцатого года в семье крестьян родилась Эмилия. Она была восьмым ребёнком и пятой дочерью Карла и Хильдегарды. С детства не отличалась чем-либо особенным. Эмилия была похожа на мать блондинистым цветом волнистых, тонких волос, а на отца – спокойным и миролюбивым нравом. Девочка слыла замкнутым, но всегда готовым прийти на помощь, ребёнком.

В одиннадцать лет Эмилия была выдана замуж за четырнадцатилетнего Ганса, сына соседа. Тот не отличался благонравным поведением и с первой встречи возненавидел жену. В виду юного возраста новобрачных, консуммация брака была отложена. Ганс днями пропадал с более взрослыми друзьями, оставляя жёнушку одну, но та даже была рада такому отношению к ней супруга. Эмилия занималась бытом, по вечерам отдыхая за вышиванием, вскоре полностью украсив вышивками комнату супругов.

Спустя пять лет, когда Эмилии было уже шестнадцать лет, было решено провести консуммацию, чему девушка яро воспротивилась, оскорбив супруга. Она выбежала из дома и отправилась куда глаза глядят. Но очень быстро друг Ганса опознал беглянку и с самодовольным видом вернул её домой. Процедура была начата заново и – в этот раз – доведена до конца.

После случившегося Эмилия зарыдала, разбудив тем самым уже успевшего заснуть Ганса.

- Чё ревёшь? – спросил он.

- Я… Я ненавиж-жу тебя… Дурак!.. Гх… Тупой… дурак!.. Гх…

- Если я для тебя так безобразен, так ужасен, то почему же ты всё ещё здесь? – так же невозмутимо вопросил Ганс.

- Ненавижу тебя! – неожиданно вскрикнула Эмилия, встала и в одной рубашке принялась вылезать из окна.

- Куда ты? – с нотками волнения произнёс парень.

- Тебе какое дело? – раздалось из ночной темноты.

Ганс встал и подбежал к окну, заглянув в него:

- Ты с ума сошла?

- Как тебе угодно!

- Что я сделал?

- Ничего!

- Это не ответ.

- А это не разговор!

Эмилия доползла до земли и, когда пальцы её ног коснулись жёсткой травы, кинулась на утёк. Ганс же, сонно приблизившись к кровати, устало рухнул на брачное ложе, мгновенно задремав.

Эмилия бежала всю оставшуюся ночь, прервав своё путь лишь у крутого склона. Спустившись к реке, девушка села и отдышалась. «Что я делаю? Куда я бегу? Почему я так его ненавижу? Или я его люблю? Я не знаю. Что теперь делать? Зачем я всё это сделала? Что я сделала? Я убежала. Зачем? Зачем?» - бесконечно тянулся поток мыслей в её голове. «Всё, надо решить, что делать. Что делать?» Девушка задумалась. «Ладно. Если я вернусь, меня засмеют. Если пойду дальше, то не знаю, что будет. Не знаю, кого встречу и что со мной станет.» Эмилия вновь заплакала и вновь от безысходности. «Зачем? Зачем» - вертелось в её голове. «Зачем?»

Через час девочка почувствовала нестерпимый голод и, не приняв никакого решения, пошла обратно. На полпути Эмилия упала прямо лицом в лужу грязи, в которой ютились откормленные свиньи. Из сельского домика, по близости с которым оказалась девушка, выбрался полный мужчина и заковылял прямиком к хрюшкам.

- Кто это ещё?! – воскликнул мужчина, увидев перед собой нежданную гостью.

Крестьянин медленно подошёл к девушке.

- Эй? – попытался достучаться до неё он.

Мужчина дотронулся до девушки. Поняв, что незнакомка жива, но находится без сознания, крестьянин взял Эмилию на руки и понёс в дом.

Дома у доброго мужчины, которого звали Эгидий, Эмилия пришла в себя, обогрелась и подкрепилась. Кратко пересказав свою историю, Эмилия отчаянно заявила: «Я не знаю, что теперь делать!»

- Я понимаю тебя, дорогая гостья, - с необычной вежливостью отвечал мужчина, - Но я не могу оставить тебя у себя. Я уже пожилой и…

- Возможно, вам нужна помощь… - прервала его Эмилия.

- Да, это верно. Но пойми, у меня нет лишней кровати, лишней тарелки и ложки. Ну, ты понимаешь. Ты должна вернуться домой. Родные любят и ждут тебя. Представь, как им сейчас больно без тебя.

- Они и не заметили моего побега, - бросила она моментально, - Я всегда была обузой. Родным будет лучше без меня.

- Не говори так, милая. Ты слишком глубоко зашла в своих мыслях и искажённых фантазиях. Послушай меня, и ты, возможно, будешь удивлена тому, насколько я прав.

Эмилия опустила глаза:

- Я не хочу возвращаться.

Эгидий с грустью посмотрел на гостью:

- Бедная заблудшая душа, - сказал он и покачал головой.

Эгидий встал и направился в сторону кухни.

- Что вы делаете? – растерянно спросила Эмилия.

- Собираю тебе еду в дорогу, - просто ответил хозяин.

- Не надо! – запротестовала та.

- Какая капризная девочка!

Эгидий быстро собрал пищу для девушки и протянул свёрток ей.

- О, нет-нет! – вновь воспротивилась девочка.

- Ладно, милая. Я не хотел грубо выгонять тебя, но, вижу, мне придётся это сделать, - он резко переменил тон, - Проваливай и не возвращайся!

Эмилия нервно и испуганно попятилась к выходу, захватив с собой свёрток.

- Простите, - тихо промолвила девушка напоследок и ретировалась, прикрыв аккуратно обветшалую дверь.

Теперь Эмилия предстояло сделать наконец столь долгожданное решение, и она приняла его.

Эмилия – сначала неуверенно, затем – более чётко и даже радостно – зашагала навстречу родным, осознав, что важнее не то «где» ты, а то «с кем» ты.

Мать и отец, свёкор и свекровь, муж и орава братьев и сестёр с печальным и – одновременно – отрадным чувством и успокоением встретили Эмилию, возвращение которой развеяло самые страшные фантазии оных, и жизнь обеих семей, а также пары новобрачных, в скором времени наладилась, одарив счастьем каждого из членов истории.

 

Эгидий Гонконгский

Эгидий родился на землях, называемых в современное время Гонконгом. Отец его был местным жителем, а мать – потомком переселенцев с Запада. У мальчика была необычная внешность, за которую он нередко расплачивался насмешками и любопытными взглядами.

В возрасте пятнадцати лет Эгидий, не найдя отрадного занятия и круга общения, был вынужден – как сам он это воспринимал – проститься с горячо любимой семьёй и уйти туда, где будет возможно счастье.

Так началось большое путешествие Эгидия, продолжавшееся всю его жизнь. Парень повзрослел, научившись заботиться о себе и своих потребностях, работать на других и для других, видеть смысл в мельчайших моментах и, главное, ценить собственный труд и труд других. Но он так и не нашёл счастья, которого искал.

Всю жизнь Эгидий скитался. Он был одинок, хоть и не желал того. Он не нашёл любви в случайных знакомых также, как и в воспоминаниях о них. В помощи мужчина видел обязанность, а в общении – средство взаимодействия с внешним миром.

Незаметно пролетела юность, затем – молодость, зрелость, и вот уже на горизонте показалась старость, пугающая всех: от мала до велика.

Но Эгидий не боялся старости: наоборот, он с нетерпением ждал её, не зная, что делать с жизнью, не останавливавшей своего течения ни на секунду. Мужчина остепенился и проводил оставшиеся часы драгоценного – для многих, - но бессмысленного – для него, - времени.

Однажды, пятого гутенбевря (десятого ноября), Эгидий впервые увидел у входа в своё забытое всеми жилище человека. Впервые жизнь пошла так, как хочет другой человек, но не он. Это событие произвело на пожилого мужчину неизгладимое впечатление. Он, будучи наученным дворцовой вежливости в бытность свою в услужении у короля Хлодвига I и его жены Клотильды, взял на руки несчастную – как и он – девушку и понёс её в дом.

Выяснилось, что девушку звали Эмилией, и она сбежала от своих близких людей. Этот побег показался умудрённому Эгидию такой несущественной мелочью, что он даже не видел смысла в разговоре, однако, всё же решил помочь и наставить на истинный путь юную беглянку.

Вскоре Эгидий проводил гостью, оставшись снова – и навсегда – в полном одиночестве. «Ради чего я жил? Ради кого?» - спрашивал у самого себя Эгидий, ложась на хлипкое ложе. «Вся жизнь, как суета, и ты – лишь часть механизма всего этого водоворота.»

«Зачем же мне была дана эта жизнь? Если бы я мог прожить её заново, сделал бы я это иначе? Прожил бы я жизнь по-другому? Возможно, но стало бы это лучше? Размышлял бы я тогда о своей жизни и пришёл бы я тогда к тем же выводам?»

«Нет. Нет, всё одинаково. Всё всегда одинаково: у королей, у крестьян, у торговцев, у глупых, у философов, у гетер – неважно.»

«Всё ушло. Всё время утекло безвозвратно, и сейчас нужно лишь довольствоваться результатом, лишь радоваться тому, что уже прошло, и прошло оно прекрасно. Всё было в жизни, а значит, я ощутил всё, что должен был.»

«У меня никогда не будет жены, не будет детей. Но сколько я совершил пользы? Скольким людям принёс радость и, наконец, счастье. Я сделал всё, что хотел, и я рад этому. Спасибо тебе, Эмилия, что помогла мне осознать это, что благодаря тебе я вновь ощутил оказываемое мною добро. Жаль, что я не могу сказать об этом лично Эмилии. Жаль, что я так грубо прогнал её. Но… нет. Не надо жалеть. Думаю, она всё-таки благодарна мне также, как и я ей.»

«Я только сейчас понял, как прекрасна жизнь. Я полюбил жизнь. Да, я люблю жизнь, и только сейчас я могу сказать без тени сомнения: «Я счастлив».»

Эгидий скончался через два дня в своём маленьком сельском домике, так и не пожив по-настоящему (?).

 

Целестина Грузинская

Целестина была младшей девочкой в многодетной грузинской семье. Она была ленивой и безответственной, хотя, когда и если Целестине указывали на её недостатки, она раздражалась и шла выполнять хозяйственные дела, которых всегда было много. Мать девочки была разочарована поведением дочери, но справиться с её характером, смириться или повлиять на неё не могла.

Одним летним днём мать, как и всегда, пошла будить детей, среди которых, естественно, была и Целестина. К удивлению матери, дочери она не обнаружила. На обильные расспросы остальные дочери и сыновья не могли дать ответов.

Вдруг старший из братьев нашёл под ногами крошечную глиняную доску с выбитыми на ней словами:

«Мама, я знаю, что мы с тобой не родны. Мы слишком разные, чтобы быть родственниками. Я ушла на поиски своих настоящих родителей. Не ищи меня.

Целестина.»

Мать, прочитав послание дочери, схватилась за сердце и опустилась на голый пол.

- Ох, дочка, что же ты? – шептала женщина, - О, мне так жарко… Доченька моя… Где же ты, моя милая?.. Ох, жарко…

Не исполнив указа дочери не искать её, женщина вышла из дома и направилась в сторону ближайшего селения.

- Целестина! Целестина! – кричала навзрыд бедная матушка, - Целестина!

Как она ни старалась, ни плакала, ни расспрашивала у обитателей деревушки, ни стирала свои и без того грубые пятки об иссохшую почву поиски её не увенчались успехом. Целестина пропала бесследно.

В то же время в городе Мцхета объявилась с ног до головы облачённая в лохмотья низенькая, аккуратная девочка с круглыми глазами цвета угля и носом, как у Бабы-Яги из старых русских сказок. Девочка, согласная на любые кров и еду, просила милостыню, шатаясь по узким улочкам прекрасного города.

Вечером к спящей у основания одного из зданий Мцхета Целестине подошёл мужчина в белом одеянии.

- Девочка? Ты спишь?

***

- А? – очнулась Целестина.

- Ты сидишь здесь весь день?

- Да.

- Ты голодна? – интересовался незнакомец.

- Да, очень, - призналась Целестина.

- Пойдём со мной. Будешь служить в моём доме, а я буду кормить тебя и отведу тебе место для сна.

- Я не знаю… - заколебалась девочка.

- Это будет всяко лучше, нежели пыльная улочка.

- Вы правы… Не знаю, ну… Да, я пойду с вами, - согласилась простолюдинка.

- Отлично, идём, - незнакомец протянул девочке широкую руку.

Целестина вложила свою ладонь в ладонь мужчины, встала и пошла подле него навстречу новой жизни.

***

- Проходи, - сказал мужчина, отодвигая висящую над входом тряпку, - Здесь ты будешь спать, - указал он лежащие в углу цветные ткани; затем – на глиняные плашки, - А здесь – готовить.

- Готовить? – удивлённо воскликнула Целестина.

- Да, готовить. Если не умеешь, я тебя научу, - просто промолвил хозяин.

- Хорошо.

- Но уже поздно. Поешь и ложись спать.

После этого мужчина начал раздеваться.

- Что вы делаете?! – крикнула девочка, желая уйти.

- Я ложусь спать. Чего так кричишь? Садись и ешь.

- Хорошо, - послушно ответила Целестина, присела и подкрепилась крошечными объедками, оставшимся лежать на дне неглубокой тарелки.

После трапезы девочка легла и тут же погрузилась в царство Морфея.

Наутро Целестина была научена простой готовке. Мужчина отправился по своим делам, оставив гостью одну. Каждый вечер он возвращался. Так повторялось изо дня в день. Жизнь пошла своим чередом.

***

Спустя двадцать лет у мужчины уже появилась семья, состоящая из жены и четверых детей. Целестина прислуживала им, но в последнее время становилась всё печальнее и печальнее.

- Что с тобой, Целестина? – спросил как-то хозяин у готовящей ужин женщины, - Ты почти не говоришь. Только сидишь и работаешь. Я не заставляю тебя этого делать. Глядя на тебя, мне становиться так грустно, что я готов освободить тебя от всех обязанностей…

Целестина вздохнула:

- Я всё чаще и чаще вспоминаю мать, братьев, сестёр… отца… - задумчиво отвечала служанка, - Я тебе не рассказывала, но перед тем, как выйти на улицы Мцхета, я жила в семье, большой семье… Я долго не вспоминала их. Это даже странно… Но теперь… Теперь я только о них и думаю. Живы ли они? Как они сейчас? Есть ли у меня племянники или ещё брат или сестра?

- Мы можем найти твою семью, если ты этого хочешь, - с добротой сказал мужчина.

- Правда? – более бодро откликнулась Целестина, - Хорошо, только… Только – ох! – я должна тебе сказать. Я ушла от родителей потому, что думала, будто бы я им не родная. Знаю, это так глупо! Но…

- Сейчас это не важно, - успокоил её хозяин, - Бросай стряпать. Жена доготовит.

- Но… - женщина затрепетала в нерешительности.

- Бросай и идём.

Также, как двадцать лет тому назад, Целестина пошла за этим – теперь – немолодым человеком.

***

Целестина и представить не могла, насколько близко от родственников она жила. Всего-то через полгорода она нашла отчий дом!

Мать и отец не дождались возвращения дочери: отец скончался семь лет назад, а мать – всего несколько месяцев. Один из братьев Целестины потерялся, а другой – утонул. У пятерых её сестёр были мужья, а одна была ещё слишком юной для брака. У Целестины было двое маленьких племянниц и шесть племянников.

Ощутив привкус горечи и – вместе с тем – радость за то, что родные её теперь рядом, Целестина осталась дома, часто проведывая семью спасшего её мужчины.

Она скончалась через три года, двадцать шестого кюривря (первого декабря), от несчастного случая: на Целестину наехала повозка с мешками, набитыми крупой.

 

Франческо Египетский

Когда правление Тулунидов только зарождалось, родился Франческо (и пусть вас не смущает это имя) в семье, исповедовавшей христианство.

В подростковом возрасте, будучи хилым, но трудолюбивым парнем, Франческо приступил к работе над строительством мечети.

На стройке он познакомился и, впоследствии, подружился с архитектором, проектировавшем здание. Архитектор, не имея учеников, стал преподавать смышлёному мальчику основы инженерии.

Позже Франческо был схвачен вместе с семьёй и помещён в темницу за свою веру и отказ принять ислам. Родители его скончались через несколько месяцев нечеловеческих условий, оставив Франческо лишь горе утраты.

Однако, через год удача обернулась молодому мужчине, и он был освобождён из темницы по приказу эмира. Этот «комплимент» был сделан не просто так. Франческо, к этому времени ставший взрослым мужчиной, оказался талантливым учеником знаменитого архитектора, и ему было поручено создание проекта мечети Ибн Тулуна. Франческо с огромным энтузиазмом принял эти обязанности и с полной ответственностью стал выполнять их.

Таким образом, Франческо сохранил жизнь, но не смог увидеть окончания строительства его детища. Он скончался спустя пять лет, одиннадцатого эпикурта (одиннадцатое января) от неизвестной болезни, свалившей его всего за два дня.

 

Синтия Индонезийская

Синтия родилась восемнадцатого декартевря (восьмое июня) в Индонезии. Её семья была далека от социальных предрассудков, из чего можно сделать вывод, что жили они безбедно, но не чурались своего положения. Детство девочки было насыщенно яркими, тёплыми красками, что воспитало в ней любовь к миру и людям.

В двенадцать лет Синтию выдали замуж за человека, который был ей неприятен, но это, как она полагала, не являлось триггером к тому, чтобы проклинать судьбу. И была права. Очень скоро она без памяти влюбилась в своего новоиспечённого мужа, в браке с которым в дальнейшем родила семерых здоровых детей.

Синтия была счастлива в браке и – позже – в семье. Она не стремилась к чему-либо, и в этом нельзя её упрекать, ведь она уже имела то, о чём только могла мечтать.

Она прожила ещё тридцать лет в покое и благополучии и скончалась, увидев своего первого правнука.

 

Флавия Иранская

Флавия ничем не отличалась от женщин своей семьи. Она была набожна, послушна и спокойна. Но никто, однако, не желал брать её в жёны, потому как о девушке нельзя было сказать, что она красива, умна, обладает неординарным характером или, в конец, богата.

Шестого кеплеря (двадцать девятого апреля) Флавия встретила обаятельного юношу и мгновенно влюбилась в него. Она была разочарована тем, что парень прошёл мимо.

- Привет! – крикнула она парню; тот оглянулся, - Да, я говорю с тобой! Познакомимся?!

- С тобой?! – прыснул парень, - Не хочу показаться грубым, но, девушка, вы себя видели? И вообще, у меня есть жена.

Мнимый возлюбленный ушёл, оставив после себя шлейф обиды и злости.

- Но почему? – сказала сама себе Флавия и отчаянно побрела по пустынным улочкам.

Флавии было уже двадцать восемь лет, а значит, по местным меркам она считалась чуть ли не бабушкой. В любом случае, никто из её семьи больше не надеялся, что Флавия когда-либо выйдет замуж, потому последняя, в сущности, была оставлена всеми.

***

Пока девушки не было дома, к родителям её заявился полный, бородатый господин с жёсткими чертами лица, но милой улыбкой.

- Добрый вечер. Меня зовут Абдул, и я хотел бы видеть вашу дочь.

- С какой целью? – басом отозвался отец Флавии.

- О, не подумайте… Я хотел бы сделать ей предложение, вернее, попросить у вас разрешения на брак с вашей дочерью, вернее…

- Как нельзя верно, - с иронией произнёс мужчина, - Что ж… а вы знаете, сколько Флавии лет?

- Нет, но мне это абсолютно безразлично…

- Ха-ха-ха, представьте себе! Ей уже двадцать восемь! Двадцать восемь лет! – смеялся отец Флавии, - Не передумали? Кто вам будет рожать наследников? Флавия для этого не годится. А на что она годиться? Ни-на-что! Ха!

- Мне плевать, - холодно ответил влюблённый, - Я уверен в своём желании жениться на Флавии. Я люблю её. Я обеспечен и не последний человек в этом мире. Пожалуйста, - продолжил он, понизив голос, - Разрешите мне жениться на Флавии.

Наступило молчание, нарушенное вскоре матерью девушки:

- А Флавия знает вас?

- Нет, но, я думаю, она будет рада встретить меня. Позовите её, и мы продолжим разговор, - строго сказал будущий жених.

- К сожалению, Флавия ещё не вернулась, - запротестовал отец, - Но вы можете подождать её. Час, два… Может, она и явится.

- Договорились, - бросил гость и присел на пол, скрестив ноги.

***

Флавия подошла к краю обрыва, равнодушно смотря в низ.

- Девушка! Девушка! – послышалось откуда-то позади.

Флавия, испуганно обернулась, но, не увидев окликающего её человека, развернулась и, запутавшись в своём же одеянии, споткнулась и упала прямиком в зияющую бездну.

- Девушка! Вы оборонили… Аллах! Девушка! – испуганно кричал растерянный старик.

***

- Думаю, Флавия не придёт. Либо придёт, но позже. В любом случае, вы не можете здесь остаться, - говорил, выпроваживая гостя, отец героини.

- Приятно было познакомиться, - сказал на прощание влюблённый мужчина, - Я приду завтра, - после чего удалился.

Он приходил каждый день на протяжении пятнадцать лет, до самой своей смерти.

 

Фелисити Испанская

В отдалённой деревушке на окраине Испании жила Фелисити в доме своей тётушки Мануэлы. Она была влюблена в Родриго, не отвечавшего ей взаимностью. Надо сказать, любовью тётушки она также не пользовалась, исполняя с малолетства роль прислуги, прачки и кухарки.

Сначала она была лишь помощней, но вскоре обязанности покатились, словно снежный ком, по годам её жизни, лишь увеличиваясь, и достигнув своего апогея пятнадцатого эйлерта (второго августа) девятьсот двадцать восьмого года нашей эры, когда Фелисити исполнилось двадцать два года.

Родриго, завидев в день именин Фелисити, был поражён её простой, но не менее очаровательной и ценной красотой. Но Родриго прервал свои вдруг возникшие грёзы о провинциалке, вспомнив, что его сердце уже отдано другой. Он поприветствовал суетящуюся и пробегающую мимо именинницу и отправился восвояси.

- Фелисити! – закричала сварливая тётка, высовываясь из окна деревенского домика, мило украшенного волнами распускающихся цветов.

- Что тётушка? – мигом подбежала девушка.

- Ты скоро?! Закончишь дела – иди ко мне!

- Да, я знаю тётушка.

- Ну, иди.

Фелисити вернулась к делам, а вечером, значительно утомившись, пришла к звавшей её ещё утром тётке.

- Почему так долго? – раздражённо начала тётка.

- Прости, тётушка. Много было хлопот…

- Неважно, - грубо прервала она племянницу, - Знаешь, я должна поговорить с тобой. Когда твоя мать умирала, она просила меня, чтобы я взяла тебя к себе и воспитала. Это ты знаешь, - Фелисити многозначительно кивнула, - Но также твоя мать велела мне – это была её последняя воля – выдать тебя замуж за достойного человека, сумеющего сделать тебя счастливой.

Фелисити устремила глупый взгляд на тётку в ожидании продолжения.

- Так вот, - сказала наконец женщина, - Вчера твоей руки просил старик, которого я, конечно, отвергла. Позавчера сватался юноша. Но он был сиротой, да и, к тому же, лентяем. Неделей ранее заявлялся столяр. Но такого мерзкого типа я за всю жизнь не видала. Конечно, я не могла желать такого «счастья» своей племяннице. Из неженатых в деревне нашей осталось лишь трое мальцов, двое стариков и один маменькин сынок. Как ты видишь, - заключала она, перекидывая одну ногу на другую, - Не в моей власти осчастливить тебя и исполнить последнюю волю твоей матери.

- И что же делать? – встревоженно спросила девушка.

Тётка стала ещё нервознее и злее прежнего:

- Что делать? – передразнивала она, - Ты меня спрашиваешь? Я свою работу выполнила. Теперь твоя очередь принимать решения. Выходи хоть за пьяницу. Мне-то что?!

Она замолкла. Фелисити поспешила убраться, но тут тётка вторила её мыслям:

- Оставь меня одну.

Фелисити послушно ушла.

***

Через месяц в деревню прибыл странный мужчина. Он был в, можно подумать, иностранном платье и сторонился всех, отчуждённо шатаясь меж домов. После первого же дня странника невзлюбили жители деревушки и не раз говорили ему об этом. Но мужчина, кажется, не понимал их.

Следующим утром незнакомец попался на глаза и Фелисити.

- Кто вы? – спросила она у проходящего рядом мужчины, - Раньше я не видела вас в наших краях. Откуда вы?

Но странник молчал, дико озираясь. В конец, он посмотрел на девушку и долго не мог оторвать от неё взгляда.

Ещё несколько недель Фелисити замечала странного бродягу.

Однажды мужчина сам заговорил с ней:

- Знаете, я, кажется, влюблён в вас.

- Что?

- Я сказал, - продолжал он с неясным акцентом, - Я влюблён в вас.

- Неужели? – весело ответила девушка.

- Да, так и есть, но… Простите… Я вынужден был бежать из-за непрекращающихся войн. И вот, здесь, я нашёл свою любовь. Но если бы всё было так прекрасно, и я смог жениться на вас?

- Но в чём же проблема?! – возразила Фелисити.

- Милая девушка, вы стали очень дороги мне в кратчайший срок, но я вынужден сообщить вам, что одного лишь согласия недостаточно.

- Но что ещё требуется?

- Простите, милая леди, но я принял обед безбрачия. Я беглый монах. В любом случае, я не достоин вас.

- О, нет! – воскликнула Фелисити, и на глазах её затрепетали слёзы.

- Простите. Я должен был сказать вам об этом ещё пару недель назад. Но я надеялся, что чувство это пройдёт, и жизнь моя пойдёт, как ныне. Я ошибался и потому раскаиваюсь.

Возникла пауза, прерванная монахом:

- Извините меня. Теперь я должен идти.

Из ниоткуда возникшая любовь задела сердце молодой особы. Она ушла в дом, упала на пол и принялась истошно рыдать, оплакивая промелькнувшую и мигом погасшую надежду на счастье.

И чем дальше становилась возможность, тем более она походила на мечту, превратившись в иллюзии, от которых груз невзгод и печали становился менее тяжел.

Так и провела жизнь испанка Фелисити, вечно глядя на несбыточное прошлое.

 

Феликс Венгерский

В подростковом возрасте, будучи хилым, но трудолюбивым парнем, Феликс пошёл на войну. На поле сражения Феликс возмужал, превратившись в сильного война, и вскоре прослыл отважным полководцем, став властителем не только копья и щита, но и дум народа.

По возвращении в мирные земли Феликс вызвал удивление у матушки, отца и младшего брата, взявшего Феликса за эталон мужественности, силы и человеческой мощи.

Феликс был встречен на родине, как герой, талантливый предводитель и мудрый стратег. Его мнение ценили и прислушивались к нему. Ни один брак не заключался без его согласия, и ни один спор не завершался без его вмешательства. Каждый жил, основываясь на советах Феликса, а в близлежащих сёлах уже слагались легенды о «божественном вожде».

У Феликса, как говорили, было множество прекраснейших жён, и каждая из них служили ему для разных целей: любви, вдохновения, беседы и хозяйства. Остальные же использовались им для утех, как второсортный товар.

Однако, второго пуасселя (шестнадцатого августа) Феликс был убит заговорщиками, среди которых был и его младшей брат Стефан, окончательно превратившись в безвестную легенду, каких немало.

 

Фейт Казахская

Двадцатого лавуазевря (тридцатого сентября) Фейт бежала от «тёмного» человека с орудием в руках, еле виднеющееся во мраке ночи. Звёзды освещали путь Фейт, но посреди степи она не могла скрыться. Чуть дыша, она добралась до скал и спряталась за ними. Фейт кинула камень в воду, чтобы преступник подумал, будто бы она попыталась уплыть. Это сработало, и вот уже человек плыл, рассекая тёплую гладь озера.

Осознав свою ошибку, мужчина злостно двинулся к берегу. Фейт замерла в болезненном ожидании.

Лунная дорожка оканчивалась прямо на руке Фейт. Увидев девушку, неизвестный схватил её за ту самую руку и потянул вверх:

- Вот ты, сволочь…

- Не убивайте меня!

- Зачем мне убивать тебя? Ты – слишком хороший товар, чтобы вот так избавляться от тебя.

- Что?

- Заткнись! Завтра увидишь.

***

Утром обнажённая Фейт стояла вместе с остальными мужчинами и женщинами посреди невольничьего рынка, изнывая от жары и стыда.

- Сколько стоит эта девушка?

- Пятьдесят фелсов, - отозвался «тёмный» человек.

- А дешевле отдашь? – потирая руки интересовался покупатель.

- Могу отдать за сорок пять, - с недовольством ответил мужчина.

- А за сорок три?

- Так и быть. Бери, - продавец повернулся к Фейт, - Эй, ты! Спускайся с постамента, подружка! Твоё время пришло.

Фейт спустилась, звеня кандалами, и смирно встала поодаль, опустив голову и смотря на собственные ноги.

- Это теперь твой господин, - показал продавец на старичка с выжженным на солнце лицом.

- Я Мухаммед. Пошли, - поприветствовал рабыню её покупатель с его обычной вежливостью.

Фейт пошла за ним.

***

Так произошло первое знакомство Фейт с её будущим… спутником жизни. Первое время она лишь прислуживала Мухаммеду. Позднее хозяин начал требовать от рабыни всё больше и больше.

Через семь лет Мухаммед понял, что полюбил рабыню: возможно, так сказалась его старость и обмякание характера, которое за тем следует. Мухаммед объявил Фейт своей женой, и до самой смерти старика она прислуживала ему.

Когда Мухаммед скончался, Фейт похоронила и искренне оплакивала его.

Так Фейт оказалась на улицах Отрара, где провела оставшуюся жизнь, прося милостыню и вспоминая о былых временах.

 

Фавст Кенийский

«Умелец Фавст» - лучший ремесленник на побережье Кении – был хорош только в профессии. Как человек он был глуп и слабохарактерен. Не смотря на эти недостатки, Фавст пользовался успехом у женщин.

Девятого кюривря (семнадцатого октября) Фавст из разряда холостяков перешёл на уровень женатого человека. Семейная жизнь не задалась, как говорят, с самого начала. Жена, встретив холодность и преданность супруга одной лишь работе, быстро переключила внимание на других мужчин поселения, без конца рожая мужу чужих детей, которых тот обязан был содержать, кормить и воспитывать, пока легкомысленная женщина гуляет в окружении волокит.

Фавст скончался спустя тринадцать лет такой жизни. В тридцать лет он выглядел, словно дряхлый старик.

 

Урсула Китайская

В прохладный день, пятого гутенбевря (десятого ноября), Урсула лишилась обоих родителей в страшной политической схватке. Урсула в последний момент успела выбежать из дворца и укрыться в первом попавшемся ей на глаза доме.

Её с пониманием приняли хозяева, и с тех пор Урсула стала считалась членом семьи.

Через десять лет, когда Урсуле было девятнадцать, а одному из её названных братьев – семнадцать, мальчик влюбился в черноволосую, изящную девочку с аристократически-бледным лицом и надменным взглядом, разительно контрастирующем с её ласковым характером.

Когда Урсула и её «брат» оказались дома одни, парень подошёл к Урсуле и обнял её, прошептав слова любви.

- Ты дурак?! – опешила девушка.

- Пусть я буду дураком, но ты всё равно останешься богиней, - лепетал подросток.

- С ума сошёл?

- От тебя, - не унимался влюблённый.

Вопреки недовольству Урсулы произошло то, чего она боялась, и ей пришлось покинуть дом, столько лет прослуживший приютом, о котором она только могла мечтать.

Урсула вернулась во дворец, где устроилась прислугой, собирая по крупицам оставшиеся из детства воспоминания.

Прошло два года, и Урсула вновь встретила «брата», но уже при других обстоятельствах. Парень был встречен в городе с большими почестями, как прославленный военачальник. Вокруг него суетилась восторженная толпа народа. Лишь Урсула стояла вдалеке, будто не замечая всеобщего ликования.

Возмужавший юноша первым подошёл к ней:

- Как давно мы не виделись с тобой, Урсула. Ты, кажется, ещё более похорошела. Знаешь, - прошептал он её на ухо, - Все свои победы я совершал ради тебя.

- Зачем ты мне это говоришь? – возмутилась Урсула.

- Я хочу, чтобы ты это знала, - просто ответил полководец.

- Зачем же? Зачем? Ты разрушил мою жизнь. Вынудил меня покинуть милый мне дом.

- Я всегда хотел, чтобы ты была счастлива. Я всегда желал тебе добра, Урсула. Если ты не рада, то я уйду. Только скажи…

- Я рада лишь тому, что смогла облагородить руины своей жизни новыми постройками, - продолжала, будто не слыша парня, Урсула, - У меня есть муж и двое детей. Я работаю прислугой. И заешь, я счастлива. И да, я говорю тебе: «Уйди».

Юноша, погрустневший под гнётом фактов, ответил, уходя:

- Я понимаю. Больше ты меня не увидишь.

После жизнь Урсулы пошла своим чередом. Она ни разу не вспоминала более своего брата, и три раза чувствовала схватки, рожая избивавшему её мужу детей.

Когда наступили её шестые роды, Урсула была окончательно вымотана. Она представила миру ещё одного ребёнка, но скончалась спустя два дня от родильной горячки.

Узнав об этом, ненавистный ей мужчина метнулся удостовериться в истинности анонимного сообщения. Как ни печальна была жизнь, смерть вдвойне печальна. Военачальник преклонил колено пред могилой горячо любимой, и по щекам его покатились холодные слёзы, спускающиеся на рыхлую почву, и увлажняя её.

 

Урбан Конгский

Урбан был шаманом, лечащий местных жителей и проводящий разнообразные ритуалы. Это был уважаемым членом племени; вторым после вождя. Днём никто не мог видеть его. Он всегда выходил на улицу под покровом ночи.

Тринадцатого лунеля (шестнадцатого декабря) Урбан заболел неизвестной болезнью после того, как его укусил комар. Опытный шаман начал проделывать все ритуалы, которые ни раз совершал над мужчинами, женщинами и детьми племени. Его покидали силы, но он продолжал проводить обряды согласно своим верованиям. Все усилия не помогли, и Урбан скончался на следующий же день во сне.

Люди, найдя почившего шамана, расчленили и приготовили его тело на огне, вкусив плоть Урбана и разделив, тем самым, скорбь о нём.

 

Ульяна Лаосская

Ульяна родилась в семье ткача и вышивальщицы. В детстве она обучилась обоим профессиям и с поразительной аккуратностью исполняла работу, помогая и матери, и отцу.

Двадцать первого эпикурта (двадцать первого января) Ульяна уколола палец иглой во время вышивания. Кровь не останавливалась, и Ульяна стала паниковать. Мать пыталась прервать кровотечение грязными тряпками, кои оставались нетронутыми и не предназначались для заказчиков.

Позже кровь всё же остановилась, но произошедшее заражение и сильная кровопотеря сломили Ульяну, и сознание её улетело так далеко, что человек не может представить.

 

Тиберий Ливийский

Двадцать восьмое лунеля (тридцать первое декабря). Ливийский охотник Тиберий вышел в прохладную саванну. Стояла кромешная тьма африканской ночи, и лишь факел мог освятить Тиберию путь. Не найдя счастья в родных местах, Тиберий рискнул попытать его на чужбине.

Утром Тиберий очнулся посреди влажного леса, не помня, как он в нём очутился. И ведь, действительно, он не шёл туда. Мужчина пошёл на Север, но натолкнулся на чудесную женщину, виднеющуюся вдали. Он побежал за ней, но она тут же пропала. Тиберий, опечаленный и удивлённый, побрёл назад, но натолкнулся на очередное открытие: леса также не стало. «Где я?» - пронеслось в голове у мужчины. В неистовстве и страхе Тиберий направился далее.

Он шёл три и три ночи. Достигнув истощения, Тиберий упал наземь, испустив дух.

 

Терентий Люксембургский

Седьмого лавреля (пятого марта) воин, названный Терентием, поклялся на крови в верности родине. Сразу за этим решётка темницы отварилась.

- Идём, - бросил вошедший и устремился к зияющей дыре, залитой белым светом.

Терентий последовал за ним.

Двое мужчин вышло на широкий и обширный пустырь. Несколько других мужчин стояло в кругу, и Терентий со своим спутником приблизились к ним, встав в этот круг, зациклив его.

- Ты, ты, ты,.. ты и ты, встаньте в центр, - указал бородатый мужчина с выдающейся надбровной дугой, указав, в том числе, и на Терентия.

Люди повиновались приказу, угрюмо смотря под ноги. Тот же мужчина достал свиток:

- Вы обвиняетесь в заговоре против короля. Вы признаёте свою вину?

- Нет. Нет, - посыпались ответы.

- Виновны, - строго заключил мужчина и произнёс, обращаясь к остальным, - Казнить всех.

Пятеро человек было жестоко заколото прислужниками короля.

 

Татьяна Мадагаскарская

По залитым солнцем берегам Мадагаскара бегала полудикая девочка Татьяна. Никто из людей не видел её, и она жила, как настоящий дикий зверёк, передвигаясь на четвереньках и питаясь сырым мясом, с остервенением разрывая его на куски.

Восьмого эйнштерта (третьего апреля) Татьяна оказалась в поле зрения мадагаскарской женщины, разделывающей тушу животного. Девочка издала призывающий к бою крик и двинулась в атаку. Женщина вскричала, но, скорее, от испуга и спряталась под деревянный стол, за которым её, конечно, было видно. Девочка кинулась прямиком к мясу. Из лачуги, стоящей позади всего действа, вышел высокий, стройный мужчина. Удивление его выразилось лишь в блеске карих глазах. Он подошёл, взял девочку и оттащил её от сытного в будущем ужина.

Девочка брыкалась, кусалась своими острыми, как наждак, зубами и отчаянно царапалась, но мужчина рявкнул, и одного этого жеста хватило для того, чтобы утихомирить дикарку. Татьяна заперебирала тонкими ножками, однако мужчина не был столь тороплив.

- Кто ты? Из какого ты племени – спрашивал он.

- Р-р-р, - отвечала девочка.

Мужчина впервые встретился с таким явлением и не понимал, как быть в такой ситуации. Следуя интуиции и будучи бездетным, мадагаскарец оставил девочку, пытаясь изо всех сил научить девочку всеми, что знает сам, в том числе, привить ей навыки общения на своём языке, к сожалению, безуспешно. Девочка так и осталась своеобразным «домашним питомцем», не перейдя в стадию полноправного члена семейства, и скончалась через два года, заеденная вшами.

 

Стелла Малавийская

Стелла была вечно весела и беззаботна. Она всегда оставалась ребёнком, чистым и ласковым. Даже когда, двадцать третьего ламарта (восьмого августа) девятьсот восемьдесят девятого года, ей исполнилось двадцать лет, вера в доброту мира, а также в честность и бескорыстность людей не поколебалась в её сознании.

Некоторые относились к девочке с призрением, иные – с заботой и пониманием, но все в равной степени осознавали беспомощность Стеллы.

Бронзовый загар, чёрные угольки глаз и наивная улыбка были неотъемлемыми составляющими её светлого облика.

И до двадцати лет Стеллу оберегали родители. Когда они умерли, таким прекрасным человеком, как Стелла, не повременили воспользоваться.

Однажды ночью в дом к совершенно не умеющей заботиться о себе Стелле вошёл неизвестный ей доселе человек.

- Привет! – восторженно поприветствовала Стелла своего нового гостя.

Мужчина обернулся. Он явно не ожидал увидеть в доме кого-либо, кроме пыли. Этот человек был местным, но, как и остальное окружение, он понятия не имел о существовании Стеллы, тщательно скрываемой родители ото всех.

Незнакомец оценил обстановку и принялся брать в помещении всё, что могло ему пригодиться. Также, он захватил и Стеллу, шедшую за ним, как за праведником.

Позабавившись с ней, мужчина, устав от бестолковости девочки, отпустил её восвояси. С неохотой пленница ушла.

Она шла буквально, куда глаза глядят. И глаза привели её в самую чащу полувлажного, полузасохшего редколесья. Оголодав, Стелла стала отрывать одним за одним резиновые и пожухшие листья и жевать, пытаясь справиться с неприятным чувством боли.

Минула неделя, и вот уже хозяева леса жевали тело, бывшее прежде Стеллой.

 

Срджан Мальдивский

Девятнадцатого декартевря (девятого июня) бравый молодец влюбился в чудесную девушку, чужестранку и чернорабочую. Страсть промелькнула, как солнечный «зайчик», превратив одинокие сердца в пару любовников. Срджан старался всё делать на благо юной красавицы: он окутал её своей заботой, даря девушке всё, что только могло вызвать в ней радость, а именно – самодельные украшения из ракушек, добытая и приготовленная пища, заморские платья и деньги. К огорчению парня, вскоре подарки перестали приносить удовольствие барышне, и она ушла, не сказав: «Прощай».

Срджан, сокрушённый уходом любимой, оставленный в одиночестве, не зная, что делать, в порыве страха и пронзительной печали взял маленький перочинный ножик и вонзил остриё в средину ладони, проткнув заодно и стол. Тогда горе влюблённого усилилось ощущениями ледяного лезвия внутри горячей плоти, и он скончался от болевого шока.

 

Спурий Маршалловский

Спурий был вождём племени. Он был привлекателен и властолюбив. Двадцать седьмого пуасселя (девятого сентября) Спурий, увидев чужаков на горизонте, направляющихся к небольшой группке родного ему племени.

Единственный пребывающий в бодрости и здравии Спурий произнёс призывающий к войне клич, будя четыре семьи, составляющих его крохотную народность. Но было слишком поздно. Бегущие захватчики вторглись на территорию и принялись бросать огненные копья в хижины мирно спящих жителей, потопив их в убийственном пламени.

Вождь на помощь близким, но силы эти оказались напрасными, и Спурий был вынужден ретироваться, прощаясь со сгорающими дотла покоями.

Чужаки застали Спурия врасплох у берега океана. Бывший вождь двинулся на встречу воде уплыл прочь, оставив захватчиков без добычи. Те разочарованно удалились.

Спурий тем временем разгребал могучими, крепкими руками волны, однако здесь его настигла иная напасть – акулы – и, не смея властвовать ни на суше, ни в воде, погиб, растерзанным на куски.

 

София Молдавская

София родилась в Молдавии в бедной многодетной семье. Она была приятна собой, однако желала лёгкими путями добиться богатства и выйти из поруки бедности и грязи, сопровождающей её с рождения.

Четырнадцатого мендевря (двенадцатого февраля) София покинула дом, сказав о своём намерении лишь старшей сестре, с которой у неё не так давно наладился контакт и которая знала все тайны Софии.

Девушка с волосами цвета шоколада и глазами ясными, как небесная синева, познакомилась спустя некоторое время со зрелым мужчиной, потом – с другим. Они обеспечивали её, не догадываясь о существовании друг друга.

За парой мужчин последовало ещё и ещё. София, вкусив свободу и радости беззаботной жизни, пустилась во все тяжкие.

***

Два года такого времяпрепровождения чётко отразились на лице девушки. Она заметила на своей интимной зоне чёрное пятнышко. С этого момента состояние Софии стало ускоренно ухудшаться.

В последние недели пребывания на этом свете резко постаревшая некогда красивая молодая женщина обратилась в веру, переосмыслила собственную жизнь и вместо того, чтобы, забившись в угол, лежать и никому не мешать, принялась мастерить детские игрушки и писать наставления будущим поколениям. Дежуривший у её постели единственный друг – тот человек, который принимал и понимал её и с которым она не имела отношений, выходящий за понятие «дружба» - наклонился к Софии, чтобы лучше слышать её хриплый шёпот.

- После моей смерти раздай эти игрушки в семьи, детям, - указала она слабеющей рукой на гору крохотный поделок, - А рукописи мои – неумелые, написанные малограмотной твоею подругой – верни моей семье. Расскажи им всё, без утайки, а, коль будут спрашивать, протяни ей мои закорючки, начертанные на свитках, и дальше – будь что будет. Это уже не твоя забота.

София умолкла и, набравшись с силами, продолжала, словно не своим голосом:

- Похорони меня под тем одиноким деревом, что возвышается над поляной рядом с монастырём.

Она вновь замолчала, повернула голову вбок и закрыла глаза.

- София? – окликнул её друг.

Мужчина легонько потрепал девушка за плечо.

- София?

- Возьми меня за руку, - неожиданно раздался затухающий голос подруги.

Близкий удовлетворил её просьбу.

Прошло мгновение – и София испустила дух.

Мужчина, остававшийся с девушкой до самой её кончины, исполнил последнюю волю умирающей безответно любимой.

 

Сильвестр Монтсерратский

Третьего гутенбевря (восьмого ноября) тысяча третьего года Сильвестр, на свою беду, влюбился в живущую по соседству пожилую женщину⁵³. Все попытки его наладить взаимоотношения с ней, понравится и проч. не увенчались успехом. Женщина в возрасте отвергала Сильвестра и воспринимала его, как «мальчика» или «внука».

В конец, рассерженный Сильвестр в порыве гнева умертвил свою любимую. Об этом узнали, и без того несчастный Сильвестр, крайне сожалеющий о собственном поступке, был четвертован.

 

Хрисанф Нидерландский

Хрисанф был талантливым мореплавателем. Это был могучий викинг, мохнатый, смелый и жёсткий. Двадцать восьмого лавреля (двадцать шестого марта) он отправился в очередное плавание с целью осваивания и завоевания новых земель и народов.

Пребывая в каюте корабля, в один из вечеров, Хрисанф трапезничал вместе с товарищами. Как водится, мужчины вкушали яство из общей тары. На следующий день же Хрисанфа обуяла лихорадка. Он был не в состоянии грести и даже встать с койки. Позднее начались симптомы острой кишечной инфекции, подробности которых я, с вашего позволения, описывать не буду в виду их отвратительности.

Хрисанфу не успели своевременно оказать помощь: он почил по прошествии трёх дней, и был похоронен в ледяном – какими являлись его характер и внешность – море.

 

Сергей Норвежский

Однажды Сергей – коренастый мужлан – по уши влюбился в Хильдегарду, сероглазую блондинку с сияющим жемчужным лицом. Любовь поначалу существовала лишь с одной стороны, но позднее Хильдегарда полюбила своего поклонника, они поженились, а через год супруга родила Сергею первенца.

Жизнь казалась безоблачной, пока двадцать пятого пуасселя (седьмого сентября) Сергей не застукал Хильдегарду с конюхом Виллемом. Вне себя от ревности Сергей зарубил любовников и, очнувшись и осознав свершённое, припал к умирающей жене, заранее оплакивая её, ожидая бесповоротного исхода.

- Прости… прости меня… - шептала Хильдегарда.

Свет её глаз потух, и Сергей прикрыл их. Он стянул платье с умершей, не найдя в комнате иной тряпки или куска ткани. Сергей перекинул платье через деревянную балку под потолком, закрепил его и подставил табуретку. Взгромоздившись на неё, Сергей обтянул шею свёрнутым платьем, замкнул порочный круг крепким узлом и пустил свои ноги в свободное «плаванье» по воздуху. В последний момент мужчина передумал, но время уже утекло.

 

Септимий Пакистанский

Септимий семнадцатого эйлерта (пятого июля), пакистанский охотник, поймал очередного зверька. Но в этот раз копьё попало зверьку в глаз, но не проткнуло его полностью, заставив последнего неимоверно страдать и биться в агонии. Этот случай был вторым его в жизни и оказал сильнейшее воздействие на Септимия, послужив для мужчины «последней каплей».

Первым таким случаем являлся момент из охотничьих будних Септимия, когда попавшийся мужчине на глаза тигр напал на охотника. Септимий еле отбился от бившегося насмерть чудища – именно им показался Септимию тигр – однако, схватка завершилась успехом для человека.

Охотник проанализировал весь ужас, всю боль, принесённую им живым существам. Септимий заперся от глаз любопытного люда. Он пробыл в депрессивном состоянии полторы недели, питаясь лишь хлебом и водой.

Мужчина сделал вывод, что так продолжаться более не может, и единственный выход из сего непрекращающегося кошмара – аскетизм. На следующий же день Септимий устремился в храм Будды. Он полюбил не только свою жизнь, но и чужую, приняв бытность монаха так, словно бы он с малолетства был к ней приучен.

Исключительно сейчас Септимий понял, бессмысленна была его прежняя юдоль. Мужчина открестился от всей тяжести прожитого.

Монахом он пробыл до конца своих дней.

 

Секунд Панамский

Секунд, ослепительный и неотразимый панамский юноша, являлся фантазией большей части девушек из племени и желанным гостем в любом коллективе.

Однако, его жизнь трагически прервалась двадцать первого кеплеря (четырнадцатого мая), когда вождь объявил Секунда «счастливым» человеком, обязанным стать жертвой богу плодородия. Это была «великая» честь, которой удостаивался не многий.

И на следующий день, после недолгих, но тщательных приготовлений, Секунд умер от пламени жертвенного огня.

 

Северин Пуэрто-Риканский

Девятнадцатого ламарта (четвёртого августа) Северин спал под пушистой раскидистой пальмой посреди широкого поля высокой, насыщенно-зелёной травы, нежно обволакивающей вершину пепельной горы.

Шла суровая и мрачная гроза. Раскаты грома и блески молний еле успевали сменять друг друга. Раз – и загорелся уютный зонтик пальмы. Северин очнулся и опешил, завидев спускающийся к нему огненный шар. Он пошёл прочь, однако пробираться сквозь море зелени было трудным занятием, требующим слишком много сил. Раз – и вторая молния ударила в ерошащиеся, копошащиеся меж влажных трав нечто.

Этим «нечто» был Северин.

 

Стеропа Румынская

В Румынии шестнадцатого декартевря (шестого июня) тысяча семьдесят четвёртого года Стеропа, скорбящая по на днях умершему мужу, вошла в глухие стены женского монастыря. Женщина не желала этого, но, согласно традиции, это был её единственный путь после потери кормильца. Стеропа вскоре приняла постриг и начала вести обыкновенную монашескую жизнь.

Минуло шесть лет. Ежедневно на кладбище, расположенное на территории обители, Стеропа стала видеть неухоженного господина, хмуро стоящего над каменной плитой. Однажды женщина из любопытства решила подойти к незнакомцу.

- Здравствуйте. Нам не разрешено говорить с мужчинами, но меня всё же интересует, зачем вы приходите сюда изо дня в день? – выпалила молодая монахиня.

- Здравствуйте, сестра, - угрюмо отвечал тот, - Я прихожу на могилу своей тётки. Она – единственное, что оставалось у меня в этом мире. Теперь я один.

- Мне очень жаль…

Повисла тишина, прерываемая лишь изысканным пением птиц.

- Я, пожалуй, пойду, - сказал мужчина и последовал к воротам.

Неизвестный мужчина засел в мыслях – сознательных и нет – монахини, не давая ей покоя. Когда незнакомец вновь появился у входа на кладбище, Стеропа подошла к нему, произнеся:

- Добрый день. Знаете, подумала, как я вас понимаю. Сначала я потеряла родителей, затем – мужа. Детей у нас не было. Я осталась одна в мире также, как и вы. В чём-то наше одиночество схоже.

- Ясно, - бросил мужчина, обходя вставшую на его пути женщину.

- Постойте! – возмутилась она, - Я хотела сказать, что… мы двое, и мы оба одиноки… Если бы мы могли… то есть, если бы мы могли… соединиться… мы бы были не столь одиноки, ведь мы стали бы вместе, - кое-как объяснилась Стеропа.

- На что вы намекаете?

- Вы понимаете…

Незнакомец подошёл к Стеропе и злостно посмотрел прямо ей в глаза. Женщина, не выдерживая давления, отводила взгляд.

- Блудница, - прошептал мужчина.

Он устремился к выходу, жёстко и бесповоротно, со звуком захлопнув дверь калитки.

Стеропа, придя в ужас от смысла сказанных ею слов и – более всего – от возникших у неё «грязных» мыслей, проплакала в постели всю ночь.

Она отказывалась от еды и сна, храня неустанно молчание. Никто из монахинь не мог выведать причину такого странного поведения, но все одинаково склонялись к теории о том, что женщина полностью – без остатка – отдалась богу.

Через две недели её не стало.

 

Рексенор Свазилендский

И вновь пейзажи африканской природы представляются нам в этом сборнике.

Восемнадцатое кюривря (двадцать шестое сентября). Не первый за историю человечества религиозный праздник. Огромный костёр, языки пламени которого извилисто тянутся к сумеречному небу. Племенные танцы у вечного огня развлекали туземцев и завораживали их думы, производя сильнейшее впечатление.

Рексенор, исключительно смелый и взбалмошный, поспорил с другом, сможет ли он, Рексенор перепрыгнуть обширное ритуальное кострище. Юнец отошёл, разбежался и прыгнул ввысь. Горячее пламя резко схватило и утянуло Рексенора за собой, но никто не поспешил на помощь парню: друг ликовал о глупой и бессмысленной победе, а круг танцоров в унисон преклонился пред костром, выказывая уважение воле богов.

 

Руф Кастрийский

Руф, маленький мальчик, шестой и последний ребёнок своей матери, с самого рождения был ненавидим всей семьёй, в том числе, старшими братьями и сёстрами. Мать Руфа скончалась вскоре после родов, оставив лишь маленького беспомощного сына. Мальчика вскормила его тётка, которая в тот момент родила дочку.

Седьмого эпикурта (седьмого января) тысяча сто двадцать третьего года Руф, в возрасте семи лет, был укушен пауком и умер спустя несколько часов, показавшихся ему вечной каторгой. Смерть нежеланного ребёнка вызвала, как бы аморально это ни звучало, радость в сердцах родственников.

 

Роман Сирийский

Роман, придворный евнух, охранял гарем Абдуллаха ибн Ахмад аль-Каим Биамриллаха. Он частенько, остававшись на службе один, любил обсуждать всё на свете с женщинами, находя в них смиренных слушательниц и интересных собеседниц. Наложницы, в свою очередь, не противились такому развлечению, скрашивающему их дни в тёплые тона.

Тринадцатого гутенбевря (восемнадцатого ноября), в пасмурный день, когда сквозь тучи пробивались лишь единицы искрящихся белых лучиков, падающих на стены изысканных и «барочных» древних построек, отбрасывающих наземь, обуреваемую освежающим ветром, прохладную тень, страж, застигнутый за общением с одной из жён халифа остальными евнухами, выслушал смертный приговор от доносчиков и смело принял волю правителя, как данность.

Роман – с ледяным взором и жёстко сомкнутым ртом – ожидал судьбы, пока солнце играло на его мощном теле Атланта. Трое мужчин молча приблизились к виновному. Роман был хладнокровно зарублен собственными «друзьями».

 

Розалия Соломонская

Розалия родилась четвёртого кеплеря (двадцать седьмого апреля) тысяча сто шестьдесят седьмого года на Соломонских островах. Это была бойкая, активная девочка. Розалия не проявляла интереса к «девичьи» прерогативам и занятиям, перенося всё своё внимание на мальчишеские игры. Она всюду следовала за старшими братьями, которые считали её «помехой». Розалия обижалась на ругань парней и обзывательства, но всё же, как только юноши уходили из дому в розыске забав, девочка неожиданно оказывалась перед их недовольными лицами.

Как-то раз, Розалия, устав от неблагосклонности братьев, осталась дома. Она впервые подметила слёзы и пот матери, её страдания и неимоверную тяжесть её обширной работы. Розалия подошла к маме со словами:

- Мамочка, тебе нужна помощь?

Женщина опешила:

- Да… То есть нет!

- Давай я помогу тебе. Что от меня требуется? – пролепетала девочка.

- Ты только мешаешь. Кончай эти шутки. Иди погуляй. Дай мне сготовить еду, пока отец не вернулся, - огрызалась мать Розалии, на что вторая осмелилась лишь опустить глаза и мимолётно ретироваться.

***

Розалия шагала по пустынному берегу. Девочка рисовала на песке, и деятельность эта так увлекло всё её существо, вызвало столько удовольствия и восторга, что островитянка, вернувшись поздним вечером домой, не могла заснуть из-за фантазий предвкушения следующего дня, длинного и – согласно плану – насыщенного.

Утром девочка снова побежала к берегу, но, не дойдя до песчаной части суши, остановилась у пальмы. Розалия, собравшись с силами, рывком пыталась содрать кору, однако, ничего не вышло. Тогда малютка взяла острый тяжёлый камень и вернулась к претворению своего желания. Эта работа надолго заняла девочку. Она добилась своего, и вот уже в её маленьких ладошках виднелась тёмная корочка пальмовой древесины.

Далее Розалия отломила короткие палочки от кустарника, походящего на ёжика. Юная барышня развела костёр, опустила в него одну из палочек, а после – стала выводить линии на влажной коре. Хвост следа лёгким отпечатком оставался на верхнем слое пальмы. Когда пламя принялось распространяться за пределы, намеченные воображением девочки, она затушила «холст» о землю.

Вечером Розалия, освободившись от рисования на коре, прогуливалась на пляже у скалы. В руке у неё покоился тот же острый камень, каким Розалия не так давно отделяла кору от родного ствола. Девочка затормозила, любуясь на чистый, никем не тронутый и не опороченный. Она принялась чертить на скале примитивные картинки.

Только под ночь островитянка вернулась домой.

***

Розалия изо дня в день на протяжении всей жизни ходила к той одинокой скале, в итоге расписав её полностью. Расписывание элементов неживой природы стало для Розалии вещью, подпитывающей её изнутри, её живительным соком, и, когда поверхности «окружения» девушки стали сполна украшены множественными изображениями, Розалия, опечаленная и утратившая, казалось, смысл бытия, лишилась моральной опоры и, вследствие этого, ментального, а затем и физического здоровья. Она умирала постепенно, незаметно для близких, забившись в угол, одна, в спокойствии и тишине.

 

Роза Малабская

Роза родилась на не известном ни одному образованному человеку острове в Экваториальной Гвинее шестого мендевря (четвёртого февраля) тысяча сто девяносто пятого года. Она была вторым ребёнком в семье, долгожданным и горячо любимым. Мать со всей щепетильностью любви и гордостью вскармливала крохотное сокровище, глядящее на неё то с любопытством, то с первозданным смирением.

Уже через месяц жизни Розы каждый разговор её родителей сводился только к брани, унижениям, рукоприкладству и, в конец, уходу одного из супругов прочь. От непрекращающихся скандалов самых близких людей младенец неустанно плакал и кричал, в то время как у матери Розы, к её собственному ужасу, пропало молоко.

Девочка, тельце которой без продыху сокращалось, с невероятной силой хотела жить, хотела быть любимой и. конечно же, хотела есть. Мать же, в свою очередь, ничего не могла поделать, и Роза в один момент замолкла. Наступила смерть, введя девочку в первородное состояние, за которым, однако, не последует удивительный акт рождения. Лишь бесконечная тьма для ещё не начавшейся жизни.

 

Ренат Фритаунский

Ренат охотился, скитался в поисках пищи, второго лунеля (шестого декабря), прорываясь сквозь извилистые тропы, дикие рощи кустарников и влажные вечнозелёные леса.

Ренат был третьим сыном своего отца и единственным – у матери. Статный молодец с раннего детства отличался самостоятельностью и ответственностью. Он всегда ходил на охоту один, не утруждая любимого отца, готовил пищу на костре и носил воду в дом в тщательно и аккуратно сплетённых им ёмкостях, подсобляя пожилой и витающей в облаках матери.

Так было и в этот раз. Мужчина бежал, тщетно надеясь на скорое обнаружение добычи. Незаметно он очутился в глуши леса. У его тёмной головы запищал комар. Ренат, не прерывая дороги, замотал головой и руками, пытаясь спугнуть кровопийца. И вдруг он пропал из поля зрения: и мужчина, и комар. Ренат свалился в глубокую яму, прикрытую сверху палками и широкими листьями. Охотник отчаянно звал на помощь. Никто не откликался, и вскоре Ренат, брошенный всеми, перешёл в терминальное состояние.

 

Публий Таиландский

Двадцать четвёртого эйнштерта (девятнадцатого апреля) Публий трудился над строительством памятника. Он был примерным рабочим, безропотно выполняющим самые рисковые и сложные приказы. Уже зрелый мужчина, он также отличался креативностью мышления, а потому всегда мог найти выход из любой затруднительной ситуации, как на работе, так и в семье, личной жизни.

В этот весенний день Публий отошёл на несколько метров от величественно возвышающегося памятника, постоял на месте и прикинул, как будет выглядеть итоговая «картинка», которую ему было не суждено увидать. Далее Публий приблизился вплотную к строению, и сверху на его голову посыпались камешки. Падению это завершилось огромным валом, кусок священной статуи, размозжившей столь хрупкий, в сущности, череп.

 

Прокул Тунисский

Какой жаркий и солнечный край! Здесь зародилось человечество, и потому не лучшее ли это место для существования людей? Однако, как бы ни печален был этот факт, именно здесь, кажется, с основания маломальской государственности крылся корень всех междоусобиц.

Даже в современность Прокула на родине человека шли бесконечные войны. Как только кончался один конфликт, новый не заставлял себя ждать. И вновь, и вновь мирное население погружалось в отвратительные и страшные распри.

Прокул принадлежал к коренному населению Северной Африки, неустанно подвергающемуся гонениям и истреблению. Девятого кеплеря (второго мая) в дом Прокула с его многочисленной семьёй вторглись захватчики, расовые «чистильщики» и стёрли род честных и верных граждан с лица Земли.

 

Пров Угандский

Пров был жизнерадостным тёмненьким мальчиком с очаровательной белоснежной улыбкой и визгливым весёлым голосом. Более всего он любил гулять по ландшафтам Уганды, вечно исчезая из поля зрения родных и знакомых ему людей племени.

Пров обожал играть и общаться одинаково со всеми детьми. Тем, кто был младше его, Пров объяснял, как и что делать, рассказывал им интересные истории и никогда не скучал в разговоре с детьми. У тех, кто был старше, мальчик сам учился и с вниманием слушал и в совместных играх проявлял себя, как толковый ученик и дипломатичный юноша.

Пров с доверием и лаской относился к окружающим и несказанно радовался, когда ему отвечали тем же.

Пятнадцатого эпикурта (пятнадцатого января) он пропал без вести и никогда не был найден, к великому горю, потрясшему племя.

 

Патрик Уругвайский

Патрик жил посреди прекрасных долин крошечной территории, название которой в современном мире – Уругвай. В детстве он не проявлял интереса и даже испытывал неприязнь к надоедливым насекомым и обильным зарослям Латинской Америки.

Однако, чем старше становился Патрик, тем сильнее влияли на него пейзажи родной местности, пробуждаю крепкую и нежную любовь. Теперь парень, собирая сочные плоды с кустарников и деревьев и вкушая их, стал откладывать фруктовые семечки и в тайне от родственников зарывал семена эти в землю. Патрик приносил семена на одно и то же место, впоследствии превратившееся в милый садик, украшающий и без того богатые на красо́ты ландшафты.

Отец не понимал, не хотел и не мог понять Патрика, в то время как мать с довольствием поощряла увлечение сына, видя в парне себя в его возрасте.

Как говорят сейчас – хобби – завладело думами Патрика. Будучи взрослым, уругваец соорудил целую плантацию, а его скромный дом обрамлял густо засеянный, яркий сад. Некоторые цветы и

Практически всю жизнь Патрик провёл в одиночестве, но на склоне лет пожилой мужчина встретил юную, девятнадцатилетнюю девушку, предложившую «сумасшедшему старику» содействие в выращивании растений. Патрик с недоверием дал согласие.

Отныне каждое утро Патрик наблюдал, выходя из хижины ранним утром, девушку, копошащуюся посреди вечнозелёных кочек экзотических трав. Вскоре между Патриком и его помощницей сложилась настоящая дружба.

Восьмого лавуазевря (восемнадцатого сентября) подруга старика суетилась вокруг тропических зарослей. Только вечером она поняла, что хозяин плантации так и не вышел из своего дома. Барышня обеспокоенно проследовала к холостяцкому домику. Она обнаружила Патрика лежащим в полном спокойствии и умиротворении, можно было подумать, что старик находится в глубоком сне, но сон этот был вечен.

 

Паулина Финляндская

Паулина родилась в Финляндии. Её отец был мореплавателем, а матери она не знала. Паулина с ранних лет проявляла интерес к садоводству, выращивая летом на северных равнинах Финляндии чудесные цветы.

Девочка очень огорчалась, когда отец оставлял её одну, пропадая в путешествиях на корабле. В какой-то момент отношения с папой у неё наладились, но, когда это ожидалось меньше всего, мужчина вновь намерился оставить дочь.

Ранним утром отец направился в сторону порта, и Паулина, недолго думая, проследовала за ним. Она пробралась на корабль и скрылась в углу каюты. К вечеру незваную гостью рассекретили. Но были вынуждены оставить на палубе.

Плавание, превратившееся в скитания на воде, продолжалось месяцы, а после - годы. Корабль затерялся в океане. Моряки не могли понять, где они и как вернуться домой. Первого пуасселя (четырнадцатого августа) корабль причалил к песчаным берегам неизведанных земель. Истощённые и утомлённые, измученные мужчины вместе с юной Паулиной приняли решение остаться и изучить Новый Свет. В краткий срок выжившие странники выстроили дом и постепенно начали осваиваться на непривычной местности, по очереди вылезая за пределы лагеря на разведку.

Прошло некоторое время, прежде чем Паулина освоилась на невиданных ею местах. Она стала прогуливаться всё дальше и дальше, но всегда – по пляжу. Так девушка и увидела блистающий великолепием сказочный сад Патрика. Всегда легко знакомившаяся с людьми Паулина в этот раз жутчайше волновалась, однако, ей удалось усмирить тревогу и перебороть волнение, и она заговорила с Патриком, не знавшем смысла её слов, но в должной мере осознавшем жесты девочки.

Удивительно, но между пожилым господином, коренным жителем, и европейской барышней, чужеземкой, завязалась дружба, проникнутая взаимностью благих намерений и весёлым нравом обоих. Паулина с радостью ухаживала за плантацией Патрика, бывшего слишком ослабленным старостью и немощным для исполнения этих обязанностей своими руками.

Спустя год Патрик скончался. Горю Паулины не было предела, но не в её силах было вернуть его.

***

Девушка выросла. Она вышла замуж за местного мужчину, родив ему впоследствии троих детей. Паулина никогда не забывала Патрика – за всё её жизнь она не нашла друга более милого её душе – и ухаживала его плантацией. Потом за полями давно почившего старика стали следить дети Паулины, потом – её внуки и правнуки.

Женщина скончалась в глубокой старости в окружение множественных родственников.

 

Павлин Бангийский

Павлин была высоким и крепким, мускулистым юношей. Он радушно встречал любого своей милой улыбкой и сразу же производил благоприятно впечатление. Он был ужасно обаятелен, хотя иных смущала излишняя манерность Павлина.

Но никто не знал, что происходит внутри, в самой душе парня. А мысли его и ощущения существовали совершенно отдельно друг от друга. Павлин чувствовал себя женщиной и бессознательно стремился всячески подражать противоположному полу, однако мысли юноши осуждали его поведение: сознание отрицало возможность свободного выбора.

Павлин сам для себя был худшим палачом и судьёй-моралистом. Он корил себя, рыдал от душевной боли, но спустя время возвращался к попыткам перемены ориентации в виде ношения дамской одежды, сооружения на голове женственной причёски… да и сами манеры молодого человека говорили сами за себя.

Об это мгновенно прознали, и люди, видевшие у себя на пути Павлина, не улучали возможность поиздеваться над столь женственным и ярким во всех смыслах парне.

Прошло немало лет, пока Павлин свыкся с собственными мыслями, долей, ориентацией и нападками «пуританского» общества.

Одиннадцатого гутенбевря (шестнадцатого ноября) толпа африканских парней, часто грозившая юноше убийством, подстерегла «напыщенного Павлина» - как прозвали транссексуала в деревне, - избила его, отчего последний, не приходя в сознание, скончалась на следующий день.

 

Паула Чешская

Паула росла очень красивой и счастливой девочкой, хотя отличительной чертой её – на фоне которой остальные достоинства бегло тускнели – был невероятно пронзающий и трогательный голос. И Паула, зная об этом, пользовалась своей особенностью, располагая людей к собственной персоне. Она вечно мурлыкала народные песенки под свой очаровательный маленький носик.

Повзрослев, Паула стала настоящей звездой любых деревенских празднеств. Все знали местную певицу и были одинаково приветливы с ней.

Двадцать второго лавреля (двадцатого марта) девушка, разругавшись с родителями, вынуждена была распрощалась с отчим домом и ушла в близлежащий город, где была встречена, вопреки её ожиданиям, достаточно холодно.

На новом месте Паула длительно, но верно осваивалась, и вскоре завоевала всеобщие любовь и признание. Она весело пела и танцевала, развлекая ликующую публику. Однако, такие взбалмошные выступления нередко переменялись печальными, лирическими романсами.

И простой люд, и богатые граждане всяческими способами пытались помочь Пауле и выразить ей своё крайнее одобрение. Некоторые помогали ей деньгами, другие – продуктами. Но, бедная уличная певица и танцовщица, она довольствовалась любым подачкам, по себе зная, как тяжела бывает жизнь... Вскоре у неё появились постоянные поклонники, но Паула всех отвергала.

Такая жизнь удовлетворяла барышню. Она была рада просыпаться утром и ложилась спать вечером в предвкушение очередного счастливого дня. Казалось, жизнь Паулы безоблачна. Это было действительно так, пока девушка не промокла одним осенним вечером под обильным дождём. Паула укрылась в первой попавшейся ей на глаза лавке. На следующий день певица почувствовала недомогание. У неё начались кашель, насморк и озноб.

Как бы то ни было, болезнь девушки протекала очень тяжело, и, что главное, никто не желал заботиться о городской знаменитости, полагая, что та всё равно умрёт. Но, вопреки ожиданиям «фанатов», Паула оправилась, затаив обиду на безжалостное общество.

Чешка больше не могла петь: её голос пропал; лишь иногда у девушки получалось выводить скрипящие, металлические звуки, далёкие от тех утончённых и нежных песен, какие приводили в трепет сердца и аристократов, и крестьян.

Отныне Паула была обычной, ещё молодой женщиной, желавшей забыть собственное прошлое, будто бы его никогда не существовало, и начать жизнь с чистого листа. Девушка, хорошая собой, облачилась в траур, испытывая отвращение ко всему красочному и насыщенному. Её лицо теперь всегда было застелено чёрной вуалью, так что никто не мог разглядеть ни единой черты истинного очарования.

Паула стучалась во все двери. Её либо не впускали, либо быстро выпроваживали. Однажды ей повезло: перед молодой дамой отворились двери, и хозяева не настаивали на её уходе. Вместо этого они потребовали от странницы честного и аккуратного выполнения домашних обязанностей в обмен на кров, еду и, конечно же, деньги. Паула охотно согласилась и, хоть и без прежней бодрости, принялась к исполнению озвученных ранее, простых и ясных, указаний.

Так и прожила женщина до конца своих дней, создавая уют и атмосферу безропотности чужого счастья.

 

Павел Шведский

Павел, друг и союзник шведского короля, с детства был знаком с правителем.

Они играли вместе, и верной дружбе их мог позавидовать практически каждый, тем более, при дворе. Естественно, когда царь вырос, Павел оказался в фаворе, всюду следуя за властителем и оберегая его от напастей.

Второго лунеля (пятого декабря), в возрасте двадцати семи лет, Павел героически пожертвовал самым дорогим на свете - собственной жизнью – ради короля. Он в последний момент успел встать пред монархом, заслонив его своим телом, пока заговорщики замахивались с мечами в руках.

 

Секст Перуанский

Секст родился вблизи Андских гор четырнадцатого пуасселя (двадцать седьмого августа) - во времена правления славного Льоке Юпанки, - и бытие его с самого зачатка было трудным и безрадостным.

Родители Секста придавались земным наслаждениям. (Так, собственно, и родился мальчик, вопреки уже ненавидевшим его «близким».) Для матери его это была работа, а для отца – способ расслабиться, тогда как в остальные моменты мужчина занимался сплошным рукоприкладством, жестоким и бессмысленным.

Оказавшись на белом свете, Секст тут же стал боксёрской «грушей» для своих отца и матери. На глазах мальчика, пребывавшего что во младенчестве, что уже подросшего, кружились различные ужасы: от ссор, драк и издевательств до развращения собственной матерью.

Когда мальчику исполнилось восемь лет вместо праздничного обеда и слов добра и поддержки, он получил только неожиданный подарок в виде странного пожилого господина, с виду приличного, который оказался самым мерзким и извращённым человеком, какого Секст когда-либо видел на тот момент.

Мальчик часто сбегал из дома. В четырнадцать лет он в очередной раз пропал, однако более не вернулся. Секст был вынужден выживать на диких улицах городка. Как бы он ненавидел свою жизнь и как бы ни бежал от ушедших в прошлое дней и ещё свежих воспоминаний, подростку пришлось пойти по кривой дороге матери, ублажая незнакомцев, у которых было то, что необходимо было каждому – деньги.

Во время рассказов одного из клиентов о том, скольких мальчиков этот тщедушный старичок в молодости и зрелости изнасиловал, повествуемых с вызывающей отвращение гордостью и себялюбием, Секст, не выдержав шквал злости и обиды, захлестнувший целиком сознание бедного парня, накинулся на ненавистного старичка, в глазах которого Секст увидел все совершённые мужчиной преступления, и задушил онемевшего от страха – впервые за всю жизнь – садиста.

Секст, осознав ужас содеянного. Попытался скрыться, но свидетелей того, как парень покидает домик старика, оказалось много. И позже все они указали на Секста, отпечатки пальцев и мелкие вещи которого остались на шее жертвы и месте преступления, соответственно.

В тот же день только начавший жить Секст был обезглавлен острым топором⁵⁴.

 

Октавий Эритрейский

Октавий принимал активное участие в войне, проходящей между арабами и местным населением. Именно здесь, в мужском коллективе, среди сотни бравых парней, Октавий почувствовал противоестественное влечение, захлестнувшее его с головой. Но судьба юноши была заранее известна: оскорбления и насмешки, бесконечные отказы и неожиданные согласия.

Не все, кто знал Октавия, мог в состоянии понять его, но каждый уважал мужчину за его смелость, упорство и готовность к самопожертвованию.

Десятого эйлерта (двадцать восьмого июня) Октавий практически в одиночку отбил атаку врага, лишившись своей жизни во благо многих другим мужам и их семьям. Армия беджа горько оплакивала «великолепного Октавия», не взирая на его «неправильность», помня в нём исключительно храброго война, желавшего добра своему народу.

 

Фотина Кейптаунская

Фотина была внебрачной дочерью шамана, и сама проявляла интерес к врачеванию и колдовству, ритуалам, переплетению доступной ей науки и религии. Так как вождём или шаманом она быть не могла, девушка скрывала свои увлечения, лишь изредка мастерив причудливые маски и украшения.

Вечером, первого ламарта (семнадцатого июля) отец Фотины скоропостижно скончался, несмотря на все усилия девушки реанимировать его и вернуть к жизни. Это явление пронеслось над юной, теперь оставшейся в одиночестве, девушкой, словно ливень и град в ясный и солнечный день.

Красочные, устрашающие маски и неумело вырезанные из сухостоев и деревянных обрубков тотемы раз и навсегда проникли в жизнь шаманки, которая тратила всё своё время на их создание. Фотина не теряла надежды воскресить любимого отца с помощью магии африканских богов. Она перетащила тело мужчины в яму вблизи широкой пёстрой палатки, в которой они с отцом жили и в которой Фотина впоследствии организовала обширный алтарь. Спустя время тело давно почившего отца превратилось в пугающую сухую мумию.

Поведение девушки даже жителям племени казалось диким. Воздух в её палатке всегда был проникнут различными благовониями, так что в ней невозможно было находиться. Хижина изнутри была полностью забита ритуальными предметами, образовывающими собой круг, в центре которого и сидела Фотина не выходила из дому, достигнув истощения и утратив навыки общения. Она выходила лишь ночью, чтобы вкусить пищу и поговорить с дорогой ей мумией, которая, казалось, лучше всех её понимала, готовая смиренно слушать Фотину хоть всю жизнь женщины.

Состояние шаманки с каждым годом всё сильнее и сильнее ухудшалось. Теперь она лежала в обнимку с мумией, шепча внимательному собеседнику заклинающие на вечную жизнь речи.

Население деревушки, в которой творилось нечто странное, было серьёзно озабоченно Фотиной. Застав сцену очередного её общения с разложившемся телом отца душевнобольной женщины, люди, некоторые из которых сами были на грани безумия, погребли Фотину, не сопротивлявшуюся собственной бессчастной участи.

 

Наталий Ямайский

В солнечной и вечноцветущей Ямайке не менее яркой и наполненной прекрасным жизнью вековал Наталий. У него была семья: жена, подарившая ему двух девочек и – не так давно – младенца-мальчика.

Двадцать восьмого кюривря (пятого ноября) тысяча двести девяносто девятого года Наталий прохаживался мимо широкой аллеи рыночных лавок. Подойдя к одному немногих продавцов, он стал невольным свидетелем громкого спора.

- Да она это, она! – кричал взбешённый продавец.

- Болван, с чего ты так решил? Её вина ещё не доказана, - отвечал покупатель.

- Я тебе говорю, это – она! Докажут ещё, вот увидишь!

- Что случилось? – вежливо спросил у конфликтующих Наталий.

- Да женщина одна…это… - заколебался продавец, - Убила какого-то мужика.

- Не она убила! – с новой силой запротестовал первый покупатель.

- Что ещё за женщина? – также невозмутимо продолжил Наталий.

Продавец назвал имя жены Наталия. Мужчина был шокирован и, ничего не купив, поспешил домой, в котором застал лишь громко плачущих маленьких детей.

***

На следующий день Наталий узнал всё у той же злосчастной лавки о том, что его пропавшую жену обезглавили. Сокрушённый горем Наталий впал в беспросветную – даже для Ямайского солнца – депрессию и, веря в загробный мир, совершил самоубийство, вонзив клинок в свою жёсткую загорелую грудь, надеясь воссоединиться с любимой хотя бы в аду – вернее, его подобии.

 

Миранда Канберрская

Миранда родилась на берегах Австралии двадцать пятого лавуазевря (пятого октября). Её жизнь с самого начала слаживалась обыкновенно и недурно, что было написано даже на лице девушки.

Однажды ночью Миранда почувствовала ужаснейшую боль в ноге: что-то вгрызалось молодой женщине в голень и с остервенением трепало кровоточащую часть. Миранда истошно кричала, зовя на подмогу, но никто не мог услыхать вопль обезумевшей от боли девушки посреди пустой и ровной, огромной по площади пустыни.

Миранда получила слишком жестокий, смертельный урок, гласивший: «Дикая собака динго и койоты могут быть опасны».

 

Матрёна Албанская

Матрёна была членом обедневшего старинного рода, старшей дочерью Арлинды и Далмата, рано вышедшей замуж за богатого наследника, сына слуги короля и полководца, Ринора.

С детства Матрёна чувствовала приятную и, одновременно, угнетающую тяжесть бремени собственной родовитости. Зная, что должна «соответствовать», она охотно училась наукам и искусствам, имея успех во всех задуманных ею делах.

Девятого гутенбевря (четырнадцатого ноября) Матрёна, будучи тридцатидвухлетней вдовой, организовала в своём доме пункт встречи писателей, философов, музыкантов и художников, ставший впоследствии эпицентром культурной жизни города и княжества. Матрёна была приветливой гостьей и увлекательной собеседницей, обладая живым умом и врождённой любопытностью. Она вступала в полемику с образованнейшими людьми страны, писала трактаты и памфлеты, являясь при этом соавтором нескольких музыкальных произведений Иоанна Кукузеля.

Через восемь счастливых лет Матрёна скончалась от проказы, перед тем попросив в письмах родственников и друзей не посещать её и похоронить в фамильной усыпальнице рядом с мужем, до конца дней горячо любимого ею.

 

Мартын Аргентинский

Седьмого лунеля (одиннадцатого декабря) Мартын, обычный житель земель, в современности называемых Аргентиной, загорелый и темноволосый мужчина, опасаясь кары божьей, принёс в жертву собственную дочь.

Всю жизнь он боялся Случая, Великого Рока, дико озираясь на людей и тихонько лепеча подобие молитвенных речей. Нередко фатализм Мартына заходил до абсурда, как и описанное выше деяние, лишь на короткий срок выживший из мужчины тревогу и страх смерти.

Когда отец, наконец, осознал свершённое им преступление, он не мог найти утешения, даже после переключения любви и ласки на трёх других родных ему детей. На второй день жена Мартына сбежала от мужа, забрав испуганных детей с собой. Мартын же был жестоко казнён: поджарен и съеден старейшинами племени.

 

Маркел Багамский

Маркел жил на просторах песчаных пляжей Багамских островов в племени лукаянов, коренных американцев. Ему нравилось мастерить корзины из половины кокосового плода и верёвочек-лиан. Никто не смел мешать Маркелу в его занятиях, но была и те, кто находил в этом страстном увлечении некую «странность».

Тринадцатого эйнштерта (восьмого апреля) мать Маркела поведала ему о своих опасениях по поводу сына.

- Тебе не кажется, что это – как бы – глупая, женская работа? Не понимаю, что интересного ты в этом находишь, - сказала она.

- Мне просто нравится это, мама, - отвечал тот, - Мне нравится, как из ничего рождается что-то нужное в быту. Как лиана переплетается и образует квадратики и другие узоры, а волосики пальмы выглядывают через них.

Женщина задумалась.

- Возможно, ты прав, - отрезала она, уходя.

Когда Маркел достиг двадцати трёх лет, корзиноплетение окончательно перестало его привлекать. Он женился на вечно улыбающейся островитянке, в браке с которой позже обзавёлся семью очаровательными детьми.

В окружении их он и скончался в возрасте всего тридцати четырёх лет.

 

Марк Белорусский

Бледнокожий и могучий сероглазый блондин, Марк, сын Мститслава и Любови, сильный и смелый молодец, походящий на героев-богатырей из народных преданий – древних былин. По внешности и сути его можно было с уверенностью сказать: «Вот что значит - настоящий славянин!» Но, к сожалению, жизнь реальная не похожа на сказку, а потому с Марком, уже немолодым по меркам средневековья, восемнадцатого мендевря (шестнадцатого февраля), прямо на лавке в бане, посреди летящего и пытающегося улететь к небесам пара, произошёл сердечный приступ, скосивший бравого мужа славянской национальности.

 

Марина Болгарская

Марина родилась в Болгарии в крестьянской семье. Девочка была хороша собой и доброй, казалось, ко всему живому на Земле.

В пятнадцать лет Марина вышла замуж за сына кузнеца, бывшего немногим старше своей жены.

Долгое время, к большому огорчению родственников, девушка не могла забеременеть и родить мужу наследника, которому тот мог бы передать только что приобретённые умения и «врождённое» мастерство.

Спустя пять лет брака Марина почувствовала сильную тошноту: это был токсикоз. Счастливая беременная молодая женщина не могла нарадоваться состоянию, в котором она прибывала, и моментально сообщила об этом мужу. Парень не поверил, сославшись на болезнь, но Марина была уверена в собственной правоте. И не зря. Вскоре у крестьянки округлился живот, и вот уже вся семья с нетерпением ждала появления на свет потомства молодой пары.

Двадцать первого пуасселя (третьего сентября) Марина пошла на реку за водой, но намерения её были прерваны внезапно начавшимся схваткам. Женщина скрылась от глаз простого люда и в одиночестве родила здорового ребёнка. Но, вопреки ожиданиям молодой матери, это была девочка. Марина в мгновение возненавидела собственного ребёнка и сомкнула сухие когтистые пальцы на тонкой и нежной шее своей дочери. Это было легко. Женщина завернула новорождённую в грязную тряпку и положила на прибрежные скалы. Посмотрела с секунду на только что уничтоженную жизнь и направилась восвояси.

Город гремел от новости: на берегу реки нашли тело младенца! Жандармы опросили жителей деревни, которые, очевидно, догадывались и даже, можно сказать, знали о жестокой преступнице. Ею была Марина, и местные успели заранее вынести девушке смертный приговор. Пока дело безвременно рассматривалось в суде, люди совершили самосуд, избив и закинув детоубийцу тяжёлыми и острыми камнями.

 

Марианна Бразильская

Марианна с детства была одинока: она была сиротой. Внешность её не отличалась красотой, а сознание – умом. Девушка нуждалась в общении, внимании и, наконец, любви; в том, чего у неё никогда не было и чего она так жаждала всю свою жизнь.

Когда девочка выросла, у неё появился круг общения – игривость, лёгкость нрава и природное обаяние манили к Марианне людей, - и даже небольшие проявления внимания к её персоне стали проглядываться в реке отчаявшегося эгоиста.

Шестого лавреля (четвёртого марта) Марианну, лежащей лицом вниз с пучком какого-то некого тропического ядовитого растения в руке, обнаружил один из её друзей. Испуганный парень сразу же решил, что девушка мертва.

Множество людей, знавших Марианну, было обескуражено и опечалено смертью девушки. Женщины плакали, а мужчины стояли, опустив головы, - вероятно, они скрывали свои истинные эмоции, бившие в тот момент через край.

Когда краткая церемония была завершена все «гости» разошлись, опустошённые и тронутые до глубины души. Они не знали, что девушку хоронили живой.

 

Мариан Ватиканский

Мариан, будучи совсем юным, избрал для себя путь. Десятого гутенбевря (пятнадцатого ноября) прошёл тонзуру. Вскоре он стал кардиналом-мирянином. Вечно спокойный и эмоционально холодный господин, Мариан был добропорядочным, ответственно относившимся к своим обязанностям мужчиной. Он говорил вкрадчивым и низким голосом, хоть это и происходило крайне редко. В основном же Мариан вёл затворнический образ жизни, не разглагольствуя с большим количеством людей.

Давший обет безбрачия Мариан был рукоположен в епископы, контролируя отныне все монастыри, находящиеся в пределах его епархии.

Позже он был избран папой, и весь город с почитанием относился к нему.

Мариан прожил долгую и однообразную жизнь, соблюдая обеты и не совершив ни единого греха, - это был путь, выбранный не им, а его родителями, отдавшими незаконнорождённого сына в монастырь и знавшими настоящую причину столь смиренного нрава мальчика, а вернее, факт его душевной болезни.

 

Маний Гвинейский

Двенадцатого декартевря (второго июня) Маний перевозил грузы, сидя на горбах сливающегося с общим умиротворяющим пейзажем Африканских пустынь верблюда, быв винтиком в тянущемся на вдаль караване.

По пути к месту назначения, спустя месяцы, когда лето логично переменилось осенью, верблюд нежданно напал на собственного хозяина. Маний оказался тут как тут, подбежав, защищая собственным телом перепуганного мужчину. Маний спас жизнь караванного вожака, и был с почестями похоронен посреди гуляющих барханов персико-бежевой пустыни.

 

Тихон Гренландский

Тихон на протяжении всего пребывания на этом свете ужасно голодал. Обмороженный до мозга костей, он вынужден был выживать, как только это возможно. Помимо него, на самом большом в мире острове было не так много людей, а после появления здесь Тихона, их стало ещё меньше.

Третьего кеплеря (двадцать шестого апреля) на Гренландии, в пределах досягаемости Тихона, более не осталось живых людей. Все они замёрзли и были съедены окоченевшим и истощённым мужчиной. Вскоре скончался и он.

 

Максим Датский

Максима с раннего детства привлекала живопись. Он был страстно увлечён теми полотнами, что очаровывают глаза зрителей.

Восьмого ламарта (двадцать четвёртого июля) Максим познакомился с молодым подмастерьем великого Северного художника, пишущего, как водится, религиозные сцены и – изредка – портреты знати. Максим сразу же полюбился юному художнику, и чувства эти были взаимны. Живописец предложил мужчине-ценителю искусства позировать ему с целью познания начинающим художником человеческого тела. Максим охотно принял сию инициативу и стал натурщиком ювенального мастера.

Сотрудничество это продлилось всю жизнь Максима, пока тяжёлая болезнь – лепра – не сразила его прекрасное тело, сильный разум и утончённый вкус.

 

Люцифер Израильский

Мужчина с именем падшего ангела девятнадцатого лунеля (двадцать второго декабря) был осуждён за кражу фруктов и тканей, которые были ему нагло подброшены, с базара, после чего Люциферу отрубили руки, и он, истекая кровью, безутешный, просил пощады.

Не вынеся истеричных воплей и слёз, свидетель казни – каких было множество – со злостью и ненавистью к «преступнику» кинулся на бедного Люцифера, перерубив ему самое ценное – голову.

 

Луций Иорданский

Луций с подросткового возраста славился своей любовью к прекрасному и – особенно – к женщинам. Это был настоящий ловелас и хитроумный соблазнитель. Очень быстро он начал использовать свой природный и – лишь отчасти – приобретённый дар, живя за счёт других, в основном, женщин, составляющих абсолютное большинство его друзей.

Луция вполне устраивало его паразитическое существование, и, что самое главное, оно не смущало и других. Женщины были вполне довольны местным Казановой, хоть и до того момента, пока не случался ожидаемый разрыв. Всю боль расставания они держали в себе. Лишь изредка бывшие любовницы Луция решались отомстить ненавистному теперь мужчине, относившегося к ним некогда так заботливо и с такими неимоверными лаской и пониманием.

Шестнадцатого декартевря (шестого июня) Луций на склоне лет, в порыве страсти и неистовства, достигнув вершины экстаза, скончался на изящном и нежном теле очередной любовницы.

 

Лукьян Ирландский

Лукьян был обычным крестьянским юношей из семьи ирландцев. У него был брат-близнец, с которым они были хоть и внешне крайне похожи, но суть их, однако, кардинально различалась. Лукьян – примерный и добропорядочный, в то время как его «двойник» - исчадье ада: кутила, прелюбодей и пьяница. Лукьян был чисто домашним мальчиком, горячо любившим своих благонадёжных родителей. Брат же его частенько сбегал из дома без причины, пропадал на два-три дня, а то и на неделю, и возвращался либо ранним утром, либо поздним вечером, практически ночью, и потому являлся частым объектом беспокойства и страха родителей, души не чаявших в своём сыне. Подобным отношением родителей не мог похвастаться Лукьян: его обыкновенно винили во всех грехах человеческих.

Первого лавреля (двадцать седьмого марта) в дом крестьянской четы и её потомства ворвалась толпа хмурых жандармов. Лукьян вышел навстречу незваным гостям, и те моментально схватили его.

- Что происходит?! – взбунтовался ошарашенный парень.

- Вы арестованы за убийство, - коротко и резко ответил один из господ.

- Но я ничего не делал!

- Все так говорят, – отрезал второй.

Лукьяна «узнали» свидетели происшествия, и он безоговорочно и единогласно был признан виновным. Мужчину казнили на гильотине за преступление брата, не добившись от него чистосердечного признания.

 

Лукия Италийская

Лукия была настоящей итальянской красавицей. Её карие глаза с пронзительным и таинственным взглядом очаровывали любого, кто имел удовольствие лицезреть Лукию. Каштановые волосы кудрями спадали на её светлое с лёгким, ровным загаром лицо. Пухлые губы соблазнительно улыбались, отражая расположение их хозяйки. Однако не внешность являлась настоящим достоинством Лукии: на фоне острого ума и хитрости девушки она попросту меркла.

Двадцать восьмого гутенбевря (третьего декабря) Лукия, гуляющая по берегу моря, по воле случая оказалась вблизи пришвартованного пиратского судна. Итальянка не вовремя решила проявить свою любознательность и пробралась на палубу, казалось, пустого строения. Её быстро обнаружили и уже знали, что делать с добычей, собственной персоной причалившей к ним в лапы. Пленнице отвели крохотную коморку, в которой она и должна была ожидать своей участи – вернее – капитана корабля.

Он пришёл, как гром среди неба, и без того заполненного тучами.

- Привет, красотка, - с грубоватым тоном выказал одобрение главный из пиратов.

После сих слов мужчина сделал Лукию своей наложницей. Теперь она странствовала вместе с компанией головорезов.

Спустя множество долгих странствий пираты начали уважать бойкость и смелость Лукии, а также её умение выпутаться из любых ситуаций, оставаясь не замеченной. Когда их отношение упрочилось, женщина сразу же это прознала и убила ненавистного ей «мужа», находясь с ним ночью наедине. За такой поступок Лукия стала более уважаемой пиратами, возвысившись в их преступных глазах.

С тех пор красавица-итальянка, приобретшая власть в обществе нечестивцев, превратилась в рисковую, отважную и, по мнению многих, ослепительную предводительницу морских разбойников, королеву пиратов и повелительницу морей, снискав славу удачливой и полулегендарной пиратки по обеим сторонам океана, выигрывая все сражения – на воде и на суше – и получая за заслуги огромные выигрыши, став самой богатой женщиной в мире, богаче королей и знатных дворян.

Лукия скончалась в результате гангрены, резвившейся вследствие причинённых ей тяжёлых увечий во время абордажной схватки и невозможности своевременного оказания женщине медицинской помощи.

 

Порфирий Вьетнамский

Порфирий был актёром театра, когда сия профессия являлась исключительно мужской. Он сам наносил себе макияж и подбирал наряды. Не все понимали и не ценили Порфирия, как актёра, иногда даже ненавидели его, но были и те, кто искренне им восхищались.

Порфирий играл только роли женщин. Некоторые люди и не видели его в обыкновенном мужском обличии.

Пятого пуасселя (восемнадцатого августа) состоялась премьера новой комедии, заглавную роль в котором играл Порфирий, облачённый в образ Клеопатры, идеально ему шедший, словно «влитой».

К сожалению, спектакль не вызвал громких оваций. Ни малейшего восторга. Только злость и возмущение. Разъярённая толпа набросилась на сомнительную женщину – Порфирия – вынужденного расплатиться с «одураченными» зрителями. Люди, потерявшие черты человека, озверевшие и рассерженные, в унисон кидали в Порфирия оскорбления, яйца, помидоры и другие вещи. Пара мужчин вышла навстречу к удирающему в испуге актёре и принялись жестоко его избивать под вопли ликующего охлоса⁵⁵.

 

Летиция Камбоджийская

Летиция обожала охотиться, пересекая саванны и пустыни светлейшей Африки. Её очаровывал азарт и риск, испытываемой её во время ловли животных. Древние греки прозвали бы её Артемидой: прекрасной и вечно юной девой.

Однако в родных местах Летиции об этой богине не ведали. Хотя неприветливые люди в близлежащих селениях одинаково считали её своеобразным духом природы и хранительницей чащ.

Для подобного мнения имелись основания: девушка неожиданно пропадала и также внезапно возникала.

Пятнадцатого ламарта (тридцать первого июля) Летиция не вернулась ни с множественной истекающей кровью добычей, ни даже одна. Не явилась она и на следующий день, и на после следующий, обретя навеки в сознании народа звание повелительницы саванн.

 

Лаура Кипрская

На Кипре, где лето длится практически полный год, родилась и вышла замуж Лаура. Она была аристократкой, но чопорность и скупость не были свойственны характеру женщины. Лаура была крайне щедрой, как и её отец, и доброй, как её мать.

За двадцать лет супружеской жизни Лаура родила мужу десять детей, из которых лишь четверо дожили до совершеннолетия. Женщина очень любила как своих, так и чужих детей. Именно в них она находила утешение от гнёта и призрения мужа, брак с которым был заключён по политическим причинам.

Несмотря ни на что, Лаура была довольна собою, детьми, легко и без надменности, обыкновенной для её сословия, общалась с прислугой и крестьянами, предпочитая общение с ними светским кругам. Хотя каждый дворянин знал о начитанности и набожности – без чего не обходилась ни одна положительная характеристика в то время – графини.

Под конец жизни Лаура переехала в скромную усадьбу в деревне, откуда следила за сельской жизнью и интересовалась новостями о происходящем в городе и стране. Она всегда жертвовала огромные суммы на благотворительность и радушно принимала любых гостей, слыв хорошей хозяйкой.

Четырнадцатого декартевря (четвёртого июня) Лаура скончалась в окружении детей, внуков и племянников.

 

Лаврентий Колумбийский

Лаврентий был преподавателем в школе. Это был смуглый мужчина среднего роста с низким голосом, часто делающий не к месту акценты в своей речи.

В школу к Лаврентию, единственному учителю, приходили мальчики от восьми до четырнадцати лет. Не все из них охотно шли на контакт и были готовы к обучению, в то время как иные уравновешивали условную статистику невероятной тягой к знаниям.

Первое кюривря (девятое октября) был привычным днём как для Лаврентия, так и для его учеников. Мужчина был пунктуальным и степенным, всегда с пониманием относившись к ученикам и не срываясь на них. Многие ученики вспоминали о первом учителе, как об очень приятном и умном человеке, характеризуя его только с положительной стороны.

Лаврентий не имел ни жены, ни детей, но каждый из воспитанных и наученных им людей считал учителя за отца, дядю или брата. Можно сказать, он посвятил жизнь судьбам чужих детей.

Мужчина скончался в полном одиночестве в маленьком домике на окраине города, продолжая, однако, жить в сердцах и памяти других.

 

Корнелия Кубинская

Корнелия росла чу́дным, ласковым ребёнком. Родители очень любили её и тщательно оберегали, как иссиня-белую жемчужину-сокровище океанов, от недоброжелателей.

Девочка выросла совсем незаметно, и также нежданно семнадцатого эйнштерта (двенадцатого апреля) началась война, захватившая в свои цепкие лапы смерти родителей Корнелии. Больше некому было защитить девочку от нападок судьбы. Войны проникли в дом Корнелии, разграбив его, изнасиловав и – от нечего делать – убив девушку, оставшейся совершенно одной в сём мире. Возможно, именно этого она и хотела (?).

 

Констанция Латвийская

Констанция работала служанкой на обеспеченные семьи, в богатых домах. Она честно выполняла свои обязанности и не воровала у хозяев вещей. Часто Констанцию выгоняли за личную неприязнь к ней. Это было единственное, к чему можно было придраться.

Четырнадцатого эпикурта (четырнадцатого января) Констанция поступила на новое место, шестое за её короткую жизнь. Девушка, к её удивлению, понравилась и хозяину, и хозяйке, и их детям.

В кратчайший срок Констанция успела хорошо зарекомендовать себя. И, как это было ожидаемо, хозяин начал проявлять симпатию к красивой молодой девушке, вызывающей ревность у самых прекрасных женщин города.

Такие отношения не могли долго оставаться в безвестности. Констанция забеременела, и через несколько месяцев живот женщины заметно вырос.

Её выгнали с величайшим позором, как только девушка родила дочь, забранную у неё бездетной хозяйкой. Констанция скиталась по грязным улицам, не задерживаясь долго на одном месте.

В постоянных путешествиях из дома в дом прошла её полная смеха и слёз, радости и печали, жизнь.

 

Прохор Литовский

Прохор родился хилым, слабым и болезненным ребёнком. Родители очень пеклись по нему, леча его народными методами. Мать постоянно молилась и поила сына настойками на травах, а отец проводил процедуры закаливания. Оба одинаково волновались за здоровье Прохора.

Таким образом, к семи годам мальчик выглядел выше, крепче и, в общем, старше ровесников, не так давно смеющихся над аутсайдером.

Двадцатого лунеля (двадцать третьего декабря) Прохор пошёл вместе с отцом к покрывшейся льдом речушке. Мальчик побежал по льду, вопреки запрету и беспокойным крикам отца. Дойдя до трети водоёма, Прохор почувствовал невесомость, потеряв под ногами опору, и провалился под ледяную толщу реки. Обезумевший от страха отец кинулся к сыну, но тот уже канул в воду.

Летом его тело было найдено, лежащим на покрытом травой береге.

 

Климент Маврикийский

Климент родился на острове Маврикий одиннадцатого мендевря (девятого февраля) тысяча четыреста первого года. Совсем юнцом он был изъят из семьи жестокими чужеземцами-арабами и продан в рабство. Много лет он переходил из рук в руки, пока наконец не очутился в красивейшем доме-образце китайской архитектуры в качестве слуги и удивительного развлечения, любопытного объекта непривычной культуры, становившегося центром внимания гостей и мельком видевших его людей.

Надо сказать, эта роль вполне устраивала Климента: по крайней мере, здесь его не избивали, не унижали, своевременно кормили и, в общем, относились достаточно неплохо. Но всё это казалось мелочью по сравнению с тем фактом, что именно в сём доме Климент нашёл свою первую и последнюю, полную радости и самоотдачи, нежности и ликования, любовь. Ею была скромная девушка из недальних краёв Клементина.

Чувства возникли не сразу, чуть погодя, но тем лучше они упрочились впоследствии.

***

Пара поженилась и прожила в мире и согласии до конца дней каждого из супругов. И все годы, проведённые вместе, Климент и Клементина жили и работали бок о бок, зачав и воспитав четверых столь же исполнительных, как отец, и сдержанных, как мать, детей.

 

Клементина Аомыньская

Клементина, хорошенькая азиатская девушка, была родом с юга Китая. Её бедная, многострадальная семья была не в состоянии обеспечить своих членов, а потому Клеметина познала тяжёлый труд достаточно рано. Она перепробовала множество профессий, но, в конец устав от тягот жизни, она приняла решение покинуть родной дом и отправилась в сердце Китая.

Работа не заставила долго ждать, и Клементина без особых усилий нашла своё пристанище в ярком и вскоре полюбившемся ею доме. Она выполняла обязанности служанки, не жалуясь на выбор этой профессии, ведь, если подумать, сей удел представляется не таким плохим по сравнению с вероятными альтернативами, возможными в положении девушки, подобной Клементине.

Пятнадцатого кеплеря (восьмого мая), спустя три года, в обитель аристократической семьи и их прислуги пожаловал нестандартный по меркам Азии господин. Это был темнокожий мужчина по имени Климент. Хозяйка выкупила его у неизвестного доселе гражданина и невероятно радовалась такому необычному приобретению, представляя, как её подруги и знакомые будут завидовать такому слуге госпожи, и как она возвыситься в глазах этих пустых и никчёмных людей.

Климент сперва вызвал в Клементине искреннее отвращение, но позже она горячо полюбила чужестранца, что было взаимным.

Через год двое слуг стали мужем и женой, в последующие годы вынянчившими четверых «золотых» малышей и прожившими в ладу друг с другом, пока «смерть не разлучила их.»

 

Клара Малазийская

Клара, крестьянская женщина, тощая и грубая, не смотря на пугающую наружность, внутри была очень мягка и добра к людям.

Седьмого эйлерта (двадцать пятого июня) вышла замуж за мужчину приятной наружности, с трепетом ухаживающего за ней; Клара была крайне польщена таким вниманием со стороны противоположного пола и без колебаний приняла предложение.

Однако золотые горы и сказочная жизнь без забот и тревог были лишь глупыми уловками, и Клара скоро поняла, что совершенно не знает своего мужа. Супруг оказался жестокосердным и малообразованным – второе, в общем-то, не редкость – садистом и тираном, часто выказывающим свой обильный гнев на жене. Бытие Клары превратилось в ад. Она являлась заложницей ситуации, из которой не могла выбраться.

Так продолжалось пятнадцать лет, пока супруг Клары не был убит соседом, защищающимся от нападок первого. Вдова впервые за долгие годы вдохнула воздух свободы, хотя теперь она горевала без своего «любимого» и даже не представляла, как ей жить и что делать с этой из ниоткуда свалившейся свободой.

Клара не имела детей из-за постоянных выкидышей: то побои мужа, то непрекращающийся стресс давали о себе знать, то и дело выступая причиной женского бесплодия. Когда Клара осталась одна, она уже не могла иметь детей, да и возраст по меркам того времени был немалым. Взамен никогда не осуществившейся альтернативы вдова предпочла брать на воспитание детей, лишившихся родственников или убежавших от жестокости оных, превратив опустевшую вмиг лачугу в детский дом (как сейчас сказали бы, «семейного типа).

Клара прожила ещё двадцать семь лет, с заботой относясь и тонко чувствуя к каждому и каждого в своём маленьком «садике», и скончалась после скоротечно от осложнений, вызванными хроническими заболеваниями.

 

Клавдия Мальтийская

Клавдия работала медсестрой и спасла множество раненных и обезображенных видом войны солдат, искалеченных и заразившихся опасными для их юного возраста детей и других мужчин и женщин, кому требовалась та или иная степень медицинской помощи. Даже самые жуткие случаи поддавалась её лёгкой «целительной» руке.

Часто Клавдия тестировала лекарства, создаваемые и совершенствованные ею на себе. За это округа присвоила женщине, спасающей жизни, прозвище «Колдунья». По причине бестолковых подозрений горожан Клавдия подверглась суду в рамках «охоты на ведьм». Но в день, когда жандармы вместе с разъярённым людом, в руках которого не редко встречались вилы и полыхающие светом ненависти жителей факелы, Клавдия неожиданно исчезла, вследствие чего прозвание «Колдунья» укрепилось на её персоне ещё более твёрдо.

Клавдия, узнав от одного из своих бывших пациентов шокирующую новость о намерении людей сжечь слугу народа или, то бишь, её на костре, по протекции другого вылечившегося по мановению её золотой ручки переехала в город, располагающийся за несколько километров от её бывшего места жительства.

На новом месте Клавдия по новой стала помогать людям избавлением оных от недугов: физических и, в определённой мере, психических. Отныне, получив горький урок прошлого, Клавдия стала более осторожной и бдительной, оказывая лечение тайно, но эффективно, не особо разглашаясь по поводу изобретённых ею способах, объясняя непривычные жидкости, виднеющееся сквозь микстуры, «современными передовыми методами, открытыми заграничными учёными».

Девятнадцатого гутенбевря (двадцать четвёртого ноября) Клавдия скончалась от болезни, приобретённой от одного из вылеченных ею военных.

 

Севастьян Мексиканский

Девственные влажные леса, обширные поля и степи Мексики, ещё не тронутые испанцами – вот, что видел перед собой Севастьян, рождаясь на свет восьмого эпикурта (восьмого января) где-то на территории современного города Мехико.

Севастьян, ловкий и смешливый мальчик, видел лишь одного интересное занятие – собирание фруктов и злаков. В сём парень находил великолепие и пользу, приятные тактильные и вкусовые ощущения, - в общем, всевозможные блага.

Юноша с большой радостью таскал гору плодов природы, выстроенных в глубокой плетёной корзине, образовывая тем самым своеобразную «шапочку». Эта работа не могла утомлять человека, которому она была мила.

***

Так длилось до тех пор, пока здоровье уже зрелого коренастого господина, в чертах которого еле прослеживалось сходство с прежним худощавым и вытянутым, как струна, мальчиком, не начало раз за разом ухудшаться, делая невозможным исполнение физического труда. Расставание с любимым занятием, существования без которого Севастьян и представить не мог, подействовало на мужчину гнетуще, став спусковым крючком к депрессивным состояниям и скорой кончины Севастьяна, запомнившегося ответственным и «идущим вперёд, по правильному пути» на протяжение всей своей карьеры работник.

 

Квинт Монакский

Квинт был нестандартным мужчиной-выходцем из аристократической семьи. Что же в нём было необычного? Всё прозаично, как жизнь: Квинт яро не поддерживал современных течений в духовной и культурной жизни общества, но и не отрицал их; не боялся рока и бога, но и не отрицал существование их; не имел любовниц, но и не осуждал людей, меняющих оных, словно перчатки; не сторонился труда, но и не брал на себя многого. Он был индифферентен, но не от тупости или нежелания понять, а потому, что чётко был уверен лишь в одном: сомнение – единственное, чему можно верить, следовательно, нет ничего, в чём можно быть с точностью уверенным.

Квинт жил простой для его класса жизнью, созидая и созерцая мир, довольствуясь этим настолько, насколько нищий может быть рад тёплому крову и сытной и вкусной пище. Он наслаждался одиночеству и, при том, был не против «выхода в люди».

Второго декартевря (двадцать третьего мая) Квинт умер от естественных причин в возрасте восьмидесяти двух лет.

 

Кассий Бирманский

Кассий был истинным ценителем музыки. Он сам фантазировал, придумывая новые мелодии, каких за всю его жизнь было сымпровизировано несчётное количество раз, возможно, более сотни тысяч. Мужчину принимали за местного композитора.

Тринадцатого кюривря (двадцать первого октября) у Кассия остановилось сердце, во время исполнения им очередного музыкального шедевра.

 

Карина Никарагуанская

Карина вела ничем не примечательную жизнь островитянки из Океании: добыча еды, исполнение ритуалов, отношения с остальными членами общины, помощь другим и просьбы о поддержке – самое примитивное времяпрепровождение, служащее характеристикой первобытного общества.

Третьего ламарта (девятнадцатого июля) Карина разрезала ласкающие своей нежной прохладой волны, но нежданно её настигла смерть в виде диких и безжалостных кровопийцев, вечно жаждущих тёплого и мягкого мяса жертвы, – пираний.

 

Камиль Абудабийский

Камиль Абудабийский был похищен в возрасте шести лет у своих родителей девятого эйнштерта (четвёртого апреля) «тёмными» мужчиной и женщиной. Мальчик был продан в рабство. После он очутился на борту пиратского корабля, на котором его - в наказание за недостаточно тщательную мойку палубы и ради сомнительной забавы - заставили пройтись по бушприту. В результате такого развлечения морских разбойников Камиль, напуганный до чёртиков, дошедший до четверти деревянной балки, с шумом упал в пучину океанских вод под гогот довольных головорезов.

 

Фёкла Палауская

Фёкла – прекрасная черноволосая женщина с равнодушным взглядом карих глаз и ровным тоном смуглой, золотистой кожи – с нетерпением ждала появления на свет своего первого ребёнка. Ей уже было тяжело двигаться, ноги оттекали, а токсикоз сопровождал молодую женщину на протяжении всей беременности.

Фёклу в её желании иметь ребёнка от любимого человека поддерживали и мать, и отец, и, собственно, муж. Но неожиданно к ней начала втираться в доверие девушка, которая ранее, в то далёкое время, когда Фёкла была ещё девочкой, смеялась и издевалась над ней. Фёкла была доброй женщиной, а потому прощала любые когда-либо существовавшие обиды, легко сходясь с людьми от мала до велика.

Так было и в этот раз. Фёкла и та, с непроизносимым именем, девушка в краткий срок сблизились, став настоящими подругами. Они не разлучались ни на минуту: всюду следовали вместе, не задумываясь находя общие темы для разговора и поддерживая друг друга, как в тяжёлые моменты упадка духа и настроения, так в разрешении бытовых проблем.

Десятого кеплеря (третьего мая) Фёкла, пребывая в хижине одна, встретила свою новообретённую подругу. Гостья со странной улыбкой вошла в дом, после чего девушки отошли в глубину составленной из палок и веток лачужки. Когда Фёкла обернулась, с невыразимым ощущением счастья предвкушения разговора, и начала говорить, как собеседница вонзила нож в живот беременной на восьмом месяце женщины. Фёкла не успела вымолвить и первого слова резко прервавшейся беседы. Убийцы вырезала новорождённый плод из тела хозяйки и спешно скрылась в высоких кустах и травах Палау, оставив мать худенького болезненного мальчика истекать кровью и умирать наедине со своей несбывшейся мечтой.

 

Иулиан Папуасский

Иулиан с рождения отличался крупностью. Хотя пропитания на острове-родине мальчика вечно не хватало и население, состоящие из папуасов, из года в год голодало, Иулиан всегда выделялся своей пухлостью и румяностью, сильно контрастировавшими с истощёнными родственниками и соседями юноши.

Шестого лунеля (девятого декабря) Иулиану исполнилось десять лет, и он уже походил на небольшого кабанчика. Отметившие эту особенность задолго до дня рождения мальчика папуасы бросали на Иулиана всевозможные – от неприязни и отвращения до интереса и сладострастия – взгляды, но никого необычный паренёк не оставил равнодушным. Пять месяцев спустя он был убит, расчленён и съеден жителями племени.

 

Иннокентий Польский

Иннокентий жил в Польше, но по национальности являлся евреем. В то время представителей данного этноса находилось достаточно много на территории Польши; к тому же, еврейская община ещё не подвергалась гонениям и угнетению со стороны государства.

Это случилось однажды ночью третьего лавуазевря (тринадцатого сентября). Иннокентию тогда было всего четыре года, и его можно было описать, как милого кучерявого мальчика со смешливыми карими глазами. Однако, никто: ни поляк, ни еврей, ни кто-либо ещё; ни зрелый человек, ни старик, ни младенец; ни мужчина, ни женщина, - не властен над болезнью, а потому только ощутивший вкус детства Иннокентий умер, как и вся его семья, от губительного вируса бубонной чумы.

 

Игнатий Российский

Игнатий всю жизнь провёл, обрабатывая обширные поля, принадлежащие его хозяину. Да, Игнатий, очевидно, был крепостным крестьянином, не увидевшем, к сожалению, а, может быть, и к счастью, отмены крепостного права в Российской империи, произошедшей спустя четыре века.

После стольких лет неустанного труда: и в дождь, и холод, и в праздники, и в траур, к тридцати годам Игнатий выглядел, словно восьмидесятилетний старик. У него была семья, состоящая из такой же крепостной, как и он, звавшуюся Машей, - женщины, которую Игнатий никогда не любил, но вынужден был жениться и создать с ней семью по велению дворянина – и трёх сыновей и одной дочери. За годы совместной жизни Игнатий возненавидел жену, и та отвечала ему взаимностью. Лишь в чувствах к детям они совпадали: оба с нежностью, но строгостью относились к своим сынам и дочке; души в них не чаяли и желали им самого наилучшего. В общем, это была обычная крестьянская семья.

Восемнадцатого пуасселя (тридцать первого августа) Игнатий, вечером «свалившийся» прямо на половицу при входе в бревенчатый домик, скончался во сне в возрасте тридцати семи лет.

 

Емельян Самоанский

Емельян долгое время промышлял неблаговидными делами, при том часто и много куря, в бытность свою жутчайшим из всех и грязным – в отличие от остальных - жителем родом с Самоа. Он ловко и умело – не в комплимент ему – совершал кражи, предпочитая жить за счёт других, работящих мужей и дев.

Однако, была в сём человеке частица хорошего. Емельян был умён и – что в некоторых бытовых ситуациях решающе – мудрым, и потому занимал должность старейшины племени коренных туземцев, раздавая советы и распоряжаясь судьбами людей без легкомыслия, хвастовства, снобизма и чванства.

Двадцать четвёртого лунеля (двадцать седьмого декабря) Емельян скончался, вероятно, от рака лёгких, но никто из близких не мог понять, что произошло с мужчиной и что привело к его смерти.

 

Донат Сейшельский

Донат родился на Сейшельских островах в начале XV века. Он был первенцем своих родителей, которых очень уважал и любил. Его жизнь не характеризовалась ничем отличным от судеб других, подобных ему, островитян. Донат состоял в дружеских отношениях с остальными жителями песчаной местности, даря привязанность всем и каждому, хоть и не всегда своими действиями добивался взаимности.

Девятого эпикурта (девятого января) Донат был убит «милым» другом за рыболовный улов, который мужчина нёс к себе в хижину, намереваясь отведать яства на ужин.

 

Домна Сербская

Домна – не красавица и не уродина, обаятельная и ласковая, рассудительная и практичная девушка. Она, к огорчению и злости родственников, не желала выходить замуж. Её манили непостижимые вершины – как горные, так и карьерные, - а потому девушка понимала, что присутствие мужа сослужит ей не благую службу и истратит столь ценную энергию девушки на никчёмные заботы и пустые стремления к гармонии брака и «счастью» материнства.

Двенадцатого кюривря (двадцатого октября) Домна ушла из дома не в силах более терпеть недовольства и непонимания семьи, вечно лезущей не в чужие дела. Она двинулась вдаль, к пушистым, обрамлённым лесами вершинам. На пути девушке повстречался странноватый мужчина, после недолгого общения с которым, Домна приняла решение идти вместе с ним.

Так угрюмая парочка стала путешествовать по Европе. Осознав, что привычное прошение милостыни не приносит крупного дохода, мужчина и молодая женщина принялись использовать непрофессиональные, давным-давно мельком полученные умения: он – в игре на музыкальных инструментах и пении, она – в танцах.

Теперь пара бродячих артистов странствовала, везде, в каждом селении – деревня то была или город, - устраивая представления всё более и более совершенствовавшихся развлекательных программ. Восторженная толпа сыпала монетами, словно из рога изобилия, и жизнь Домны и её попутчика превратилась в фурор, достигаемый лишь благодаря небывалой удаче.

Однако, чем известнее и богаче становился дуэт, тем больше он вызывал зависти и агрессии в среде не столь успешных попрошаек, разбойников и актёров передвижных театров, решивших во что бы то ни стало отомстить «чужакам». Недоброжелатели осуществили задуманное перерезав спящих крепким – и отныне вечным – сном, ничего не подозревающих путников.

Некоторые прохожие, наслышанные о «величайшей уличной парочке», дивились пропажей двух талантливых людей; иные же – либо ничего подобного не заметили, либо утверждали, что это закономерный конец истории «мужчины и женщина с дороги».

 

Доминик Словацкий

Семнадцатое лавреля (пятнадцатое марта). Доминик – крестьянский паренёк тринадцати лет – прогуливался по берегу озера, пуская «блинчики» по ровной голубой глади водоёма. Стояла чу́дная погода. Весенний воздух проникал всюду, окутывая и поля пожухшей травы, и дома, и людей сладким и свежим запахом наступающей поры возрождения природы.

К полудню вода в естественном резервуаре затрепетала и широкими мощными волнами принялась выходить на влажные и высохшие ещё уголки побережья. Доминик с неподдельным любопытством вглядывался в неудержимые действия стихии.

Но бушующая природа была неумолима: она захлестнула своими морскими щупальцами хрупкого подростка в мрачную и таинственную, пугающую и жестокую пучину.

 

Диана Сомалийская

Диана родилась на Сомали в не особо благочестивой семье матроса, нередко контактировавшего с пиратскими бандами, и женщиной, лишь на первый взгляд казавшейся милой и добродетельной толстушкой.

Жизнь девочки была вполне обыденна и шла своим чередом, пока второго ламарта (восемнадцатого июля) Диана не узнала сокрушившую её тайну. Интересующуюся закоулками своего жилища юная девушка наткнулась на мятую и грязную бумагу с жирными печатями. Диана, не обременённая элементарным образованием и грамотностью- в чём её упрекать не приходится, - стремглав побежала к трапезничающему отцу.

- Что это? – удивился мужчина, чуть погодя добавив, - А! Это твоей матери… Она должна была быть обезглавлена ещё в двенадцать лет, но – чертовка – сбежала из-под стражи, окрутив одного… ну… - матрос оглянулся на дочь, оторвавшись от пищи, - Ну, неважно. Это приказ об исполнении казни… В суде эту бумажку подписали… Не бери в голову. Это было очень давно, - продолжил принимать сытный ужин.

- Но папа?! – удивлённо хлопая глазками, восклицала Диана, - Что матушка сделала такого, за что её должны были казнить?

- Ну, она связалась не с той компанией… Твоя мать, её подруга, которой тогда было семнадцать, и друг, которому было шесть, убили какого-то мужчину… Я сам не совсем помню этот случай… Мы с твоей матерью не обсуждали этого «чернильного пятна» в её биографии… Ладно, не мешай мне есть. Если интересно – спроси у неё сама. Всё, я ужинаю.

- Хорошо, - кротко ответила Диана и, вернувшись в часть комнаты, где нашла искомканный пожелтевший свиток, положила свёрток бумаги обратно туда, откуда взяла.

Девочка с погрустневшим видом присела в угол дома и принялась неуёмно лить слёзы. Она плакала и плакала, сладко-солёные капельки струями стекали по её побагровевшему детскому личику. Диана не могла понять, зачем и почему мама совершала сей отвратительный поступок, и, хотя это произошло якобы давно, девочке было тяжело представить обстоятельства жизни её матери на тот момент.

***

Спустя час матушка Дианы вернулась в приподнятом настроении и, завидев дочь сидящей сжавшейся в комочек у ветхой стены хижины, подошла к девочке.

- Что случилось? – спросила женщина, опускаясь на колени и гладя девочку по плечу.

Диана не ответила, и плач её резко усилился, переходя в вой.

- Ты не хочешь мне сказать? – интересовалась мать.

- Почему ты убила того человека?! – вырвалось из маленького, истощённого рыданиями существа.

На лице темнокожей и полной дамы пробежала загадочная улыбка:

- Это был плохой человек. И… у меня не было другого выбора. На самом деле, я практически не причём. Инициатором и исполнителем был мой друг…

- Которому было шесть лет?! – в неистовстве дивилась ложному ответу матери девочка.

- О, ты его не знаешь. Это был ужасный тип. Правильно, что его убили… Эм, в общем, не бери в голову…

- Вы с отцом говорите одно и то же!

Девочка вырвалась из цепких и – как казалось Диане – порочных объятий матери навстречу погрузившейся в вечернюю тишину и сумрак песчаной городской улице.

***

О дальнейшей её судьбе неизвестно, хотя некоторые утверждали, что видели Диану в караване, движущемся через Сахару. Иные поговаривали о том, что она просит милостыню в Могадишо, постоянно кочуя по территории Сомали. Другие же были уверены, что бедная маленькая девочка замёрзла и погибла ещё в ночь своего неудавшегося побега.

 

Децим Суринамский

Децим родился шестого эпикурта (шестого января) в Южной Америке. Ему было десять лет, когда он впервые увидел направляющегося к нему, его семье и его народу непривычного вида мужчину. Это был Христофор Колумб, мореплаватель и один из самих страшных убийц и насильников, торговец и садист, завоеватель, устроивший спустя недолгое время после знакомства масштабнейший геноцид коренного населения американских земель.

Децим, как и многие другие мальчики и девочки, был отнят у родителей и, перенеся ужасающие, жестокие издевательства и оскорбления, встреченные им в лагере Колумба, был посажен на корабль, в котором он, в числе немногих, сумел выжить. Мальчик был «выставлен на продажу» и, по прошествии длительных и многообещающих торгов, был выкуплен достаточно известным в светских кругах пожилым дворянином.

Таким образом Децим оказался в лапах человека с расстройством сексуальных предпочтений, который превратил жизнь юноши в ад, в конец, замучил его до смерти, давая «поиграть» с рабом «знакомым по интересам», в том числе и престарелым женщинам, и молодым парням, получив с того немалую выгоду.

Дециму было всего шестнадцать лет.

 

Гней Таджикский

Гней отличался необычным для мужчины занятием: он обожал вышивать цветы и украшать подобными изображениями свой маленький дом. Такое поведение когнитивно диссонировало с общественными суждениями и убеждениями. Слух о том, как «мужик сидит и вышивает цветочки» расползся с быстрой, сравнимой, разве что, только с современным благом – интернетом. Парня принялись жестоко унижать и презирать его. Гней мгновенно стал изгоем, но его это, вопреки никому не нужному мнению, не заботило. Ему нравилось пребывать в одиночестве, наедине с собственными мыслями.

Одиннадцатого лунеля (четырнадцатого декабря) Гней после ночи бессонницы вышел на улицу ранним утром, потягиваясь и вдыхая свежий прохладный воздух. В этот момент навстречу медлительному, выбившемуся из сил парню двинулся незнакомый Гнею господин. Мужчина нёс в руках саблю.

- Кто вы? – вымолвил заплетающимся языком Гней, но ответа не последовало, вернее, ответом был резкий и сильный удар в грудь, застеливший и без того мутный взгляд молодого человека и его утомлённое сознание бесконечным чёрным полотном.

 

Герман Танзанский

Герман занимался немудрённым делом – охотой. При этом он жизни своей не представлял без представителей семейства кошачьих. В какой-то момент любовь Германа стала переходить все разумные границы: мужчина заводил больше и больше питомцев. Вскоре они перестали помещаться в хижине хозяина, а потому Герман вынужден был построить им отдельный домик, который он впоследствии оборудовал в полном объёме, мягко и уютно; лучше тех условий, в которых жил сам Герман.

Утром шестнадцатого кеплеря (девятого мая) Герман не проснулся: его любимейшая кошечка села на самое больное место мужчины – его голову.

 

Гай Туркменский

Чудесные и величественные древние здания: соборы и дворцы, песчаные пейзажи, перебиваемые разноцветными витражами и яркой зелёной растительностью многовековых мест. Золотые и каменные статуи, возвышающиеся над бренной землёй, окаймляемые пушистыми кустами. Чистое светло-голубое небо висело высоко, так что стратосфера еле виднелась человеческим глазом. Здесь, при дворе султана Абу-Саида, Гай служил, стоя, охраняя государя, словно та золотая статуя мужчины при входе во дворец.

Ночью четырнадцатого эйнштерта (девятого апреля) Гай был умерщвлён мятежниками-агентами междоусобной войны; сепаратистами, пытавшихся свергнуть султана, сменив его другим правителем. К сожалению, Гай, в попытке уберечь монарха, позабыл о самом себе и жестоко поплатился за это, пав жертвой придворных интриг.

 

Вописк Узбекский

Вописк родился на территория современного Узбекистана, однако, лишь частично кровь его была узбекской: отцом мужчины был бежавший из страны гражданства испанец, частенько вспоминавший былые времена, когда он ещё жил на родине. Отец рассказывал Вописку увлекательные истории об Испании и о людях, которых он знал. Также мужчина учил сына игре на кастаньетах: это была единственная вещь, оставшаяся вместе с отцом мальчика, напоминая о родных местах.

Как бы ни опечален был юноша, отец покинул его в самый тяжёлый момент для него и для его семьи. Восьмого мендевря (шестого февраля) он просто ушёл и не вернулся, оставив жену и сына вместе с бабушками и дедушками, тётями и дядями, племянницами и племянниками. Вописк невероятно страдал об утрате близкого ему человека.

Шли года. Парень рос и вот уже превратился в крепкого и серьёзного, привлекательного как внутри, так и снаружи, мужчину. Он был гордостью семьи, умело и с лёгкостью помогая нуждающимся и морально, и физически. Несмотря на это, в душе Вописка сидела старая, покрытая многочисленными приятными и не очень воспоминаниями, травма, подорвавшая доверие - тогда ещё - мальчика к миру и людям. Благо, Вописк не стал асоциальным и опасным человеком, не стал он и жёстким или грубым. Скорее напротив, он был очень великодушен и вежлив.

Поэтому общественность была крайне поражена скорым уходом из жизни такого прекрасного человека, которым восхищались и на которого иные хотели походить. Вописка первой обнаружила мать, мгновенно впавшая в истерику от увиденного: на смятой, испачканной лежанке лежало ледяное тело парня, лицо которого было обращено в то, что вышло из него же в результате отравления. В руке он окоченевшей рукой сжимал крохотный бутылёк мутной жидкости, именуемой «мышьяк», хотя семья молодого мужчины официально объявила и твёрдо наставала, что парень скончался от настигнутой им злосчастной холеры.

 

Виталий Фиджийский

Виталий родился на Фиджи и жил припеваючи. Буквально. Он пел и проводил время беззаботно, в танце и воздаянии мирных даров вездесущим богам.

Виталий не был местным островитянином. Это был сын невольных переселенцев из Европы, которые сбежали из родных краёв из-за опасений быть казнёнными за совершенные ими преступления. Мать его была опытной мошенницей, выуживавшей целые состояния из падких на красоту аристократов, а её любовник, будущий отец Виталия, опытный моряк, всюду следовал за обаявшей его, как и других мужчин, аферисткой и в нужный момент выуживал её из любой передряги. И вот, последним путешествием злостной парочки окончилось здесь, на острове Фиджи, куда они приплыли по случайности, заблудившись в дороге к Новому Свету.

Первого гутенбевря (шестого ноября), в хмурый, серый день, когда дымка заволокла недостижимое и бескрайнее, голубое, практически белое небо, Виталий, как «бесполезный лишний рот», был хладнокровно убит и съеден безжалостным и ненасытным вождём-каннибалом и его приверженцами, то есть остальными жителями племени.

 

Виолетта Французская

Виолетта с детства вызывала опасения своих буржуазных родителей, потому как являлась застенчивым, тихим и малообщительным ребёнком. Хотя по меркам тех лет это считалось прекрасным качеством, что, в принципе, было лишь на словах, мать и отец всё же волновались за дочь.

Девочка росла и с каждым годом своего существования становилась всё печальнее и печальнее, по крайней мере, таковой она казалась окружающим. Виолетта игнорировала празднества, игры и любое общение. Ей нравилось сидеть взаперти и писать натюрморты, а иногда – играть на арфе.

Конечно, подобное поведение не могли оценивать, как «нормальное», и вскоре сплетники и сплетницы из аристократии, а также их слуги вовсю обсуждали «странную девчонку из семьи Бержере́». Понятное дело, родителям девочки подобное клеймо не доставляло особо удовольствия, и они решили во что бы то ни стало «исправить дрянную девчонку».

Начиналось претворение плана в жизнь достаточно безобидно: дворянская семья часто отправлялась на популярные курорты, заодно и редко появляясь при дворе, где им были явно не рады. Виолетта восторгалась живописными видами иностранных и родных её сердцу пейзажам. Мать и отец подмечали перемены в девушке и были положительно удивлены видеть положительные изменения. Это зрелище представлялось её родителям отрадным. Можно сказать, сей период в бытии семьи было самым счастливым из всех прошедших и будущих.

Через пару лет такое времяпрепровождение нашло свой конец, и семейство Бержере вернулось домой, в лелеемый ими, средневековый фамильный замок. С того дня началось ухудшение в состоянии «вроде как больной» молодой девушки. Виолетта вновь впала в меланхолию, что тогда считалось настоящим диагнозом, требующим непременного лечения.

Родители подростка, подметив для себя и вышеописанное, принялись приглашать разнообразных врачей. Однажды в их замке побывал даже личный врач короля. Как бы то ни было, бесконечное кровопускание ослабило и без того астенического склада девушку, и она стала проявлять поистине пугающие симптомы в виде истерик, головных болей, бессонницы и тремора.

Десятого лавуазевря (двадцатого сентября) напуганные до глубины души и разума родители сдали свою единственную дочь в психиатрическую больницу Отель-Дьё де Пари. В то время Виолетте только исполнилось восемнадцать, и она только – и наконец - почувствовала себя лучше, чем за несколько лет до того: была открыта всеобъемлющему и захватывающему миру, готовая познать и окунуться в него с головой. Однако, такой возможности истеричной девушке не дали.

Виолетта была упечена в клинику, где окончательно сошла с ума и больше не могла вернуться к нормальной, насколько это возможно, жизни. Она прожила в больнице ещё сорок лет, до конца своих дней, скончавшись от, вероятно, общего истощения организма, сражённого обыкновенной простудой за три долгих, словно изощрённая пытка, дня.

 

Виктория Чадская

Виктория родилась в племени с огромным количеством представителей. Она не обладала особенными талантами и не стремилась к этому. В принципе, у неё была на это возможность.

Третьего эйлерта (двадцать первого июня), когда Виктории было семнадцать лет, единственное её умение, применение которого не особо её обременяло, нашло себе применение. Между общиной, бывшей родиной Виктории, и соседним племенем разгорелась усобица. Теперь жителям требовалась защита, а идейно-политической стороне – старейшинам – люди, в чьих силах будет услуга «нападения». Виктория оказалась в числе тех, кто был готов рискнуть жизнью за жизнь члена племени «чужаков», и девушка стала, как бы сейчас сказали «киллером», тайно, по ночам прокрадываясь в логово врага и нанося удар клинком и скрываться также незаметно, как пришла.

Промышляла сей деятельностью Виктория до тех пор, пока однажды её не обнаружила бесцельно гуляющая женщина, поднявшая невыразимый крик, казалось, на весь материк. Викторию схватили, крепко связали и подвергли её самым отвратительным пыткам, на которые только способен человек, а затем, выпотрошив бездыханное тело, отрезали голову, которую тут же передали посланнику, чтобы тот отнёс её вождю племени-заказчика, а оставшиеся части тела девушки жители аккуратно, с хирургической точностью, дабы не повредить кости, из которых позже были сооружены замечательные амулеты и обереги, разделали и поджарили на полыхающем, словно «вечный» огонь, пламени костра.

Негласная война ужесточилась: поступок чужаков взрастил в племени за день до того почившей девушки неописуемую ненависть, и обуреваемый гневом народ устроил ночную засаду, перебив спящих и сытых врагов, не оставив в живых ни женщин, ни детей, ни стариков, ни, очевидно, мужчин.

Однако, этот жест уже не мог вернуть умершей в муках Виктории, до конца своих… минут любившей родную почву и духовно близких взору людей.

 

Триоп Чилийский

Триоп принадлежал к числу самых первых переселенцев из Европы на земли Южной Америки.

Этот человек был из тех, кто плывёт по течению, ещё не ставшему модным, но уже успевшего привлечь внимание общественности. Он всегда следовал туда, где было, согласно его взгляду, наиболее интересно, неизведанно, и где ещё не успели сделать ничего, порочащего репутацию, способствовавшего великому и безосновательному вложению денег и проч. Таким образом, Триоп оказался в Новом Свете.

Четвёртого пуасселя (семнадцатого августа) мужчина повстречал любовь всего его последующего бытия – неопороченную и сверкающую своей необычной красотой туземку. Триоп моментально влюбился в девушку, и ей, доброй и по природе наивной, ничего не оставалось, как дать согласие на брак с господином иностранцем.

Каждый из них поклялся в «вечной любви до конца своих дней». Теперь жених и невеста жили вместе, и, что удивительно, чувства их только окрепли, а, в случае с девушкой, неожиданно возникли и разгорелись с силой, с которой возможны существовать лишь любовь и желание.

Когда коренные индейцы стали подвергаться неутомимым гонениям со стороны прибывших европейцев, Триоп уберёг свою любимую от истязаний и насилия. Они бежали на лодке таинственные и многообещающие океанские дали. У пары супругов не было совершенно никакой провизии, а морская вода, как известно, не пригодна для питья. На небе стоял нещадно полыхающий жаром солнечный диск. В совокупности все вышеописанные факторы привели к тому, что влюблённые, до последнего державшиеся друг за друга, согревая душу партнёра заботой и лаской, морально поддерживая и забываясь, погибли в безжалостных водах «в один день».

 

Сфенел Шри-Ланкийский

Сфенел с первого дня брака на любимой женщине был верен и добр с супругой. Он делал всё ради её блага и желал, чтобы пассия его была всегда счастлива.

У Сфенела и его жены было собственное хозяйство, ферма, на которой они трудились вместе со своими детьми. Продукции, взращённой на полях и полученной из и посредством домашнего скота, из года в год оставалось с избытком, а потому предприимчивая семья приняла решение продавать и – в редких случаях – отдавать нуждающимся в ней людям.

При пристальном рассмотрении, ферма изнутри оказывалась сложной отточенной системой. Между членами семьи царило разделение обязанностей: каждый был занят своим делом. Жена готовила, убирала за скотом, разделывала и продавала мясо, муж обрабатывал крупный живописный участок земли с колосящимися и тянущимися к солнцу побегами, собирал урожай, дети же убирались в доме, кормили животных и помогали отцу с посевом, поливом почвы и окучиванием.

Тринадцатого эпикурта (тринадцатого января), вечером, когда дети ещё гуляли и бегали по земельным владениям семейства, а Сфенел уже успел вернуться домой и ожидал трапезы, собираясь с силами и мыслями. Внезапно к мужчине подошла его жена с мясным ножом рукам. Между супругами произошла неприятная ссора, и женщина с ненавистью и озлобленностью кинулась на мужа, кромсая его, как невинного телёнка.

Окончив эту страшную разборку, хозяйка со спокойным видом порубила тело Сфенела на маленькие кусочки и сварила огромную тару супа, накормив им впоследствии бедных, ничего не понимающих детей.

 

Викентий Эстонский

Викентий – богатейший дворянин и старинного аристократического рода – был любимым народом за простоту характера и лёгкий и добрый нрав. И каждый из знатных людей, слуг и крестьян знал любовь Викентия к сытным обедам и. в принципе, вкушению любой пищи. По этому поводу ни раз возникали ссоры между Викентием и его женой, заботящейся о здоровье супруга. Однако просьбы женщины были тщетны, и в народе, и в замке августейшего семейства проходили смешки и различных мастей анекдоты, а на фоне предпочтений графа Викентия слагались пословицы и поговорки.

Шестнадцатого лавреля (четырнадцатого марта), уже будучи пожилым, Викентий скончался после чрезмерно тяжёлого ужина, состоящего из тарелки наваристой похлёбки на курином бульоне, двух румяных омаров, варёных каш и круп, многочисленных закусок, бутылки красного вина, четырёх булочек с мясом и трёх кусков праздничного торта.

 

Венедикт Суданский

Венедикт воевал столько, сколько себя помнил. Пятого эйлерта (двадцать третьего июня) парню исполнилось двадцать три года, а политическое распри и межнациональные розни всё не утихали.

Не вынеся этого, осознав, что жизнь мирная проходит мимо, а конца и края ненависти и насилия не виден, Венедикт взял хорошо заточенную саблю и одним движением перерезал вены на левой руке. В хижину истекающего кровью молодого человека тут же вломились разъярённые враги, державшие в столь тёмное время суток горящие факелы. Не отыскав никаких ценных бумаг или военных тайн, которые ещё недавно можно было бы посредством пыток выудить у юноши, рой суровых и брутальных мужчин подожгла хлипкую коморку, построенную из веток и пожухлых трав, и скрылась в небытие ночи.

 

Валерьян Токийский

Художник по призванию, Валерьян писал изящные акварельные картины с цветами, горными пейзажами Японии и чудесной, невероятной красоты птицами.

Девятнадцатого кеплеря (двенадцатого мая) в мастерской Валерьяна – и, по совместительству, доме – произошёл страшный пожар, который сжёг все творения престарелого талантливого автора.

Не выдержав столь крупной, безвозвратной потери, художник скончался от апоплексического удара, вызванного переживанием вышеописанного события.

 

Таисия Австрийская

В 1529, когда Вена была осаждена турецкими войсками, Таисия, скромная и тихая, приличная и вполне привлекательная девушка, столичная продавщица цветов, находилась в своём скромном доме на окраине города.

Двадцатого пуасселя (второго сентября) в уютное и невинное жилище Таисии вломилась пара турков, злостно махающая оголёнными, сверкающими под солнечными лучами саблями. Самозванцы, тут же возомнив себя новыми хозяевами, принялись искать что-либо, пои их мнению, полезное, будь то провизия, оружия или хорошенькая женщина. Перепуганная до смерти девушка припала к пыльному деревянному полу, спрятавшись под широкую постель. Мужчины, разворачивая всё что ни попадя, быстро, перевернув кровать, обнаружили Таисию. Один из двух обезображенных войной солдат поднял молодую женщину за плечо и, не прислушавшись к её словам, проигнорировав мольбы, бросил Таисию прямо грязный, словно помыслы этих людей, пол.

Девушка была жестоко и грубо изнасилована военными захватчиками, разделив долю огромного числа других женщин. Преступники, вдоволь повеселившись, удалились, оставив Таисию наедине с горьким осадком боли.

***

Пролетели, словно птица, года. Таисия родила славного мальчика - сына насилия, порождение страха, - оставшегося единственным поводом к напоминанию о моменте своего зачатия. Каждый раз, когда Таисия обращала взор на личико своего пятилетнего ребёнка, ужасные воспоминания с новой силой проносились в её сознании. После появления на свет сына Таисия стала изгоем в городе, осуждающим рождение ребёнка вне брака.

Однако, время лечит, и сын опороченной женщины вырос в красивого и доброго юношу. Парень достаточно поздно обзавёлся невестой и создал собственную семью. Мать, будучи кроткой и мудрой дамой, примирившейся с негласной тайной «внезапного» рождения у неё так много лет назад ребёнка, служившей темой табу и унесённой ею в могилу, жила вместе с семьёй дорого и единственного сына, не вмешиваясь в бытовые дела супругов и ухаживая за долгожданными внуками. Мужчина, со своей стороны, всегда и во всём поддерживал и оберегал горячо любимую им мать, так и не вышедшую замуж, до конца её дней.

 

Валерий Алжирский

Валерий был уроженцем воспитанной, примерной семьи. Он не ведал угрюмых и ужасающих окраин, всегда находясь подле родителей и друзей, не выходя за пределы устоявшегося круга.

Двадцать седьмого ламарта (двенадцатого августа) Валерий вышел из «зоны комфорта», связавшись с неблаговидной компанией, обзаведясь столь интересными и пугающими личностями, что сложно представить. Именно с этими людьми Валерий, вопреки религиозным предписаниям, начал выпить алкогольные напитки. Очень скоро редкие встречи, сопровождающимися беспрекословном испитием спиртного, перешли в привычку, со всеми из неё вытекающими последствиями.

Валерий больше не желал общаться с родными и близкими ему людьми предпочитая их общению в маргинальной среде. Так, некогда характеризовавшийся только с лучшей стороны юноша превратился в заядлого алкоголика, не видевшего мира и смысла в нём без бутылки. К сожалению, после длительных попыток, предпринимаемых семьёй молодого человека и его приятелями, вернуть Валерия к прежнему состоянию, попыток, не увенчавшихся успехом, близкие когда-то люди отвернулись от парня, погрузив его в ещё более тяжёлую депрессию.

Мужчина скончался, вероятно, от отказа печени, не дожив месяца до очередного дня рождения и тридцатилетнего юбилея.

 

Валентина Арменская

Валентина родилась восьмого декартевря (двадцать девятого мая) где-то на территории государства Армения. Это была невероятно прекрасная женщина, как физически, так и духовно. С юных лет она питала невообразимую любовь к балетному искусству, которое успела оценить во время того, как с родителями, в период побега из родной страны, увидала выступления балерины во Франции, где они оказались спустя множество бедственных лет.

Хотя девочка уже слишком выросла для обучения балету, одна добрая балерина, коей пригляделась маленькая танцовщица, взяла её под свою опеку, обучая ту новому утончённому искусству.

***

Незаметно Валентина выросла и стала желанной артисткой, путешествующей по городам Европы, где она выступала и тем самым приносила удовольствие восторженным и радостно аплодирующим зрителям.

В перерывах между гастролями девушка проводила время – изредка – с семьёй, ухаживая за физически больным отцом, и психически – матерью, и – часто – со своим неизменным любовником, балетмейстером и знаменитейшим танцевальным тренером. У мужчины имелась обширное семейство: жена и восемь детей. Не смотря на вечно ждущую его, любящую семью, балетмейстер тратил всё свободное время, которое и без того было немного, на обожаемую им Валентину.

Но время шло, и вскоре по городу поползли слухи о служебном романе танцовщиков. Совершенно нежданно узнала об этом и жена, и пара любовником, скрепя сердцем, вынуждена была разойтись.

Больше Валентина не полюбила ни одного мужчину, храня в воспоминаниях те чувства, обуревающие её при встрече с единственным в её жизни мужчиной.

Женщина скончалась в крайней нищете, забытая людьми из всех стран, в которых она когда-то блистала. Да никто и не смог бы признать в том образе, в котором Валентина пребывала в последние годы своей жизни, некогда обожаемую и почитаемую, очаровательную и талантливую, профессиональную балерину и культовую фигуру эпохи, когда искусство балета только зарождалось.

 

Эразм Бангладешский

Эразм наслаждался обыкновенной, по меркам времени, жизнью. Это был смуглый мужчина с чёрными тонкими волосами. Глаза его всегда были насмешливы, а душа - скрыта за приветливостью и осторожностью. Нельзя было сказать, что в разговоре с тобой он полностью откровенен.

Шестнадцатого эйнштерта (одиннадцатого апреля) бытие Эразма трагически прервалось крушительным землетрясением, унёсшего его жизнь одной из первых.

 

Белла Белизская

Белла родилась одиннадцатого кюривря (девятнадцатого октября) в семье, в которой до неё имелось уже трое детей. Белла росла обаятельной и весёлой девочкой, практически с младенчества помогающей маме по хозяйству.

На четвёртом году жизни маленькая Белла, взобравшаяся на кое-как сколоченный шкаф, свалилась прямо в бурлящий котёл с супом из крупы, картофеля и обглоданных костей куропатки. Вне себя от страха мать, обнаружившая пугающую находку, вытащила дочь из будущего обеда, не чувствуя жара ни тела, ни каплей кипятка, резво вылетающих из варева, но девочка, к величайшему горю, была мертва, и слёзы родителей, их кары судьбы и укоры самим себе не могли вернуть их добрую и светлую Беллу.

 

Беатриса Боливийская

Беатриса была перевезена четырнадцатого лавуазевря (двадцать четвёртого сентября) из своей родной страны, в виду своей необыкновенной красоты – особенно необычной, по мнению испанцев, для представительницы негроидной расы, - не в Северную и не в Южную Америку, а прямиком в Европу. Девочку – единственную дочь своих родителей – забрали, буквально вырвав из рук молящей матери, с той целью, чтобы просто-напросто показать «диковинку» испанскому двору.

План притворили в действие, и вскоре, ничего не понимающе хлопая своими круглыми и ясными глазками Беатриса появилась в залах дворца испанской монархии. Девочка у одних вызвала небывалый восторг, у иных, оскорбивших несмышлёное дитя «грязным», – отторжение и презрение. Как бы то ни было, августейшему семейству Беатриса понравилась, и оно оставило девочку в качестве младшей прислуги при дворе.

***

Спустя года девочка, расцветшая всей своей экзотической красотой пред теми, кто только её видел, достигнув семнадцати лет, стала объектом тайной любви многих аристократов, считавших подобное влечение «порочным» и «недостойным». Но Беатриса не замечала всех происходящих вокруг её личности и образа страстей, а потому без тени сомнения и волнений исполняла привычные обязанности служанки.

Всё продолжалось в неизменном режиме до тех пор, пока король Филипп II не обратил внимание на снующую, выполняя бесконечные обязанности, Беатрису. Отказать самому правителю было неприемлемо, а потому девушка принимала подарки увлечённого ей влюблённого мужчины.

Завидев это, сплетники начали распространять самые невиданные и доступные лишь человеческому воображению - особенно когда оно работает коллективно – слухи. Бедная фаворитка не знала, что делать, не решаясь на отказ или самостоятельный уход из эпицентра шепчущихся о ней людей, в любом случае, - на побег. Смириться с собственным, контрастирующим с догмами морали, положением Беатрисе также было сложно.

***

Посреди ночи, проснувшись от жуткого кошмара, Беатриса, вернувшись к реальности из мира сновидений, двинулась прочь из своей комнаты за стаканом воды. На её удивление, стакан, наполненный спасительной от жажды жидкостью, уже стоял, дожидаясь чьих-то полуночных прикосновений. Беатриса удовлетворила негласную потребность стакана, а заодно и свою, испив из него прохладную и нежно льющуюся водицу.

Утром Беатрису нашла в собственной кровати бездыханной. По дворцу промчался слух о том, что нежелательную персону отравила или иная – ревнивая – фаворитка, каких было множество, или оскорблённая жена короля.

 

Беата Брунейская

Беата была нестандартной девушкой: высокой – выше некоторых парней из общины, - стройной, всё тело её было пронизано узелками мускулов, а талия еле прослеживалась. У большинства мужчин она не вызывала любовных чувств и притязаний, но девушка этого, кажется, не желала. Таким образом, Беата практически с первых лет жизни была изгоем в крохотной деревеньке, затерявшейся в степях Юго-Востока Азии.

Седьмого мендевря (пятого февраля) Беата покинула родные просторы и двинулась туда, где её смогли бы понять и принять. Вполне объяснимое желание любого подростка, каким и являлась Беата.

На одном из привалов, совершённых девушкой, её надежды и стремления оправдались и нашли удовлетворение в лице другой девушки из крестьянского селения. Беата нашла себе верную, преданную и приятную в общении подругу. Теперь селянки практически единого возраста стали неразлучны.

Семья подруги с подозрением и недоверием приняла Беату, но вскоре все члены многочисленного семейства убедились, как были поначалу не правы. Поистине, первое впечатление обманчиво.

***

Жизнь шла своим чередом, и любовь девушек стала выходить за границы платонической. Об этом мигом прознали. Но девушки, ещё не знающие понятия «бостонский брак» сочетались именно им. Разъярённая семья подруги Беаты вышвырнула обеих «извращенок» за порог с угрозами и призывами «Никогда не возвращаться».

Однако, парочка не унывая проследовала в ближайший крупный город, где и обосновалась под видом дальних родственниц, сирот, брошенных на произвол семьи. В какой-то мере, так и было.

***

Многие догадывались, но не многие верили в связь между ними, и до конца своих дней женщины, в той или иной степени, подвергались нападкам, встречая их с шуткой в мыслях и отрицанием – на словах.

***

Любовница Беаты скончалась от тяжёлой болезни у неё на руках.

Беата, похоронив подругу, более не видела смысла в собственном существовании, вернее, в существовании без близкого.

Она покончила жизнь самоубийством, испив популярный и действенный в подобных случаях яд – мышьяк.

 

Аполлинария Английская

Аполлинария была красива и умна, но была в ней, однако, и черта, а, точнее, увлечение, вызывающее в земляках девушки безосновательные подозрения: она частенько, подобно единственно оставшейся у неё бабушки, собирала в лесу целебные травы, варила их и лечила ими и себя, и других. Женщинам она делала аборты, а иногда и принимала роды. Мужчинам же давала (посредством отваров) живительные силы для свершения интимных побед.

Однажды мелкий вредный мальчишка, услыхав о том, как «странная Полли» предлагала снадобье собственного приготовления его матери, метнулся в церковь и сообщил о вышесказанном случае священнику. Престарелый священник, почесав гладковыбритый подбородок, вынес вердикт:

- Об этом надо сказать судье. Та девушка, определённо, ведьма, и её должны судить и казнить, коль она не сознается. А, если даст признание и покается, заточим её в тюрьму или в монастырь, - старик осёкся, - Впрочем, это решать не нам, - добавив на прощание, - Спасибо, мальчик, что рассказал мне. Англия тебя не забудет, и, видит бог, когда-нибудь мы очистим наши священные земли от злостных дьявольских отродий, вроде ведьм.

На следующий день Аполлинария была взята под стражу. Суд над ней длился месяцами, и с каждым слушанием выяснялось всё больше и больше новых, сложившихся из слухов, домыслов и обыкновенной клеветы, подробностей жизни девушки и её бабки, не дожившей до вынесения приговора внучке.

***

Прошло два года. Наконец, судья произнёс эхом по залу раздавшееся слово: «Виновна».

Двадцать четвёртого гутенбевря (двадцать девятого ноября) Аполлинария была казнена за колдовство путём сброса несчастной со скалы. К сожалению, она не всплыла и не возвысилась к небу.

 

Хтония Гондурасская

Хтония родилась преждевременно, с неизвестными в то время пороками, о коих никто не задумывался и которые никто не видел.

Когда девочке было восемь лет, мама её забеспокоилась самочувствием юного существа. Хтония плакала и жаловалась на не проходящие боли во всём теле.

С годами здоровье малышки ухудшалось, и вот она уже не могла стоять и, полностью ослабшая, лежала, отказываясь от еды и воды.

После длительных, невыносимых страданий она скончалась пятнадцатого декартевря (пятого июня), навсегда оставшись в сердцах матери и отца, как «светлое невинное дитя, покинувшее мир, не начав его познавать».

 

Эрихтоний Греческий

Эрихтоний происходил с земель, издавна известных своими памятниками античной культуры, а также прославленными полководцами, величайшими философами и политиками. Однако, как это часто бывает, Эрихтоний был далёк от открытий своих предков. Лишь в одном его преследовала удача. Это виноделие.

Мужчина собирал виноград и давил его, позже с тщательным соблюдением технология, создавая лучшее в стране вино. Не все процессы Эрихтоний выполнял единолично, иначе говоря, без помощи он не обходился.

Дела шли в гору. Самые притязательные и придирчивые критики оценивали плоды Эрихтониевых виноградников, как «имеющее тонкий вкус и неожиданную крепость».

Девятое пуасселя (двадцать второе августа) стало страшным днём для винодельного. Извергшийся вулкан помешал исполнению желаний мужчины, сметя, поглотив и покрыв густой огненной лавой столь же густые и плодовитые деревья с ветвями, с которых тяжело свисали виноградные гроздья. Эрихтония, не выдержав сего зрелища, сам бросился в лаву к своей единственной в жизни отраде.

 

Антоний Доминиканский

Антоний был отвергнут всеми. Он испытывал боль и душевную, и физическую каждый день, и каждый час, и так на протяжении всей жизни. Он был негласно отвергнут обществом. Он знал и чувствовал это, и чувства эти были не случайны.

Мужчина ещё в детстве, будучи мальчиком, вызывал неприязнь сверстников. У него не ладились отношения ни с кем из окружающих. Никто не мог понять его слов и мыслей, а, когда человек чего-либо не понимает, он стремится тут же это отвергнуть. Так и происходило с Антонием всю жизнь. Так было изначально, и так, к сожалению, было всегда.

Антоний, какой вывод вы уже, наверняка, сделали, не имел друзей, не имел жены (или мужа) и, соответственно, детей. Он жаждал общения, как потерявшийся в пустыне жаждет питья, но люди были не в состоянии дать ему того, чего ему так хотелось.

Семнадцатого ламарта (второго августа) Антоний скончался в пронизанной одиночеством тишине своего дома на окраине, в котором прожил всю свою долгую и наполненную страданиями жизнь.

 

Антон Индийский

Антон принадлежал к касте брахманов. Он был умён и рассудителен, великодушен и приятен в общении.

Семья Антона состояла из любящей красавицы-жены и четырёх милых детишек-погодок. Казалось, жизнь врача сложилась как нельзя лучше. Именно так и было, пока Антон на свою беду не влюбился в очаровательную женщину из касты шудр.

Любовники виделись каждые два дня, и часы их близости были полны юношеских эмоций и чувств, о существовании которых Антон уже успел позабыть. Жена быстро поняла, что творится неладное, и всячески скрывала эту осознанность от мужа и детей. Для вторых, очевидно, ради их же блага.

Второго кеплеря (двадцать пятого апреля) Антон умер неестественной смертью. Как известно, не всех больных удаётся спасти даже опытным и знающим своё дело врачам. Антон не являлся исключением из правил: пятеро его пациентов после долгих страданий ушли в мир иной. Племянник одного из тех несчастных возненавидел доктора и отомстил ему за смерть горячо любимого родственника, жестоко убив мнимого обидчика.

Город горевал по несчастному врачу. Согласно древнему обычаю, жена Антона была убита и похоронена вместе с супругом, дабы быть рядом с ним в загробном мире также, как это было и наяву.

 

Анжелика Иракская

Утончённые, пропитанные духом древности, пейзажи Ирака. Эти многострадальные земли начала времён как нельзя лучше подходят для фона данной истории.

Анжелика вела обыкновенную жизнь мусульманской женщины со всеми её горестями, страхами, волнениями, рефлексией и редкими моментами счастья.

Терпение, как и всё человеческое, имеет конец, а потому Анжелика, сломленная и обременённая невзгодами, далёкими от «семейного счастья», бросилась в объятия первого встречного, завязав с ним бурный и всепоглощающий роман.

Но однажды муж Анжелики застал сладкую парочку в собственной постели и, обезумев от гнева, прогнал сластолюбца, оставив лишь непокорную жену, которую впоследствии избил и над которой надругался.

Анжелика была предана суду и по решению оного, двадцатого кюривря (двадцать восьмого октября), прохожие забили её жёсткими, правопорядочными и вершащими правосудие булыжниками с пыльной дороги исламского государства.

 

Амедей Исландский

Амедей, военный по профессии и старший сын в семье, вопреки его уверенному виду, высокомерной позе, часто выказываемой им, и независимому взору, был обыкновенным, совершенно немудрёным, трусом. Он боялся даже воробьёв и зайчиков. Да что уж говорить – даже бабочек. Однако, не стоит насмехаться над ним, уподобляясь глупым обидчикам. Амедей мечтал стать кондитером, создавая кулинарные сладкие шедевры. Но судьба была к мужчине не благосклонна, и он вынужден был пойти по пути, презираемом и ненавидимым им.

Двадцать второго эйлерта (десятого июля) Амедей, в возрасте всего двадцати четырёх лет, не дождавшись несчастного случая на войне, покончил с жизнью сам, выстрелив из револьвера в раскрытую и готовую к тому глотку, вынеся себе драгоценные мозги, которые ещё могли бы послужить человечеству в мирном русле.

 

Фаина Венесуэльская

Фаина, само того не ведая, являлась талантливым математиком. В свои десять лет она уже прекрасно складывала, умножала, вычитала и делила, хотя её тому не учили. Фаина была смышлёной и не раз поражала родственников, друзей и знакомых своими простыми и логичными выводами и выходами из различных жизненных ситуаций.

К сожалению, десятого мендевря (восьмого февраля) Фаина, слабая и хрупая от природы девочка, умерла от, вероятно, развившейся у неё врождённой опухоли мозга, так и не став очередным великим мыслителем и не успев подарить миру научных открытий.

 

Альбина Зимбабвийская

Альбина не знала родных африканских просторов. В совсем юном возрасте её вместе с родителями и старшим на три года братом перевезли через весь Атлантический океан прямиком на огромный неизведанный материк – Северную Америку, где трёхлетняя девочка вынуждена была помогать родителям, часами пропадающих на обширных плантациях, сажая нехитрые местные растения и ухаживая за порослями табака, постепенно входящего в моду у иностранцев.

Четырнадцатого ламарта (тридцатого июля) Альбина, буквально утомлённая солнцем, упала посреди огромного земельного надела. Девочку сразил удар перегрева.

Мать и отец её, в свою очередь, теперь более сетовали на жизнь и проклинали скупых и жестоких европейцев, в то время как старший брат Альбины глядел на всё происходящее с великим непониманием, скромно ёжась и затерявшись в густых и высоких зарослях, ставших впоследствии неистребимой человеческой губительной привычкой.

 

Аквилий Канадский

Аквилий служил темнокожим слугой в Квебеке у богатой вдовы. Младший из восьми детей, он умел проявлять заботу и ласку, не забывая о практических вопросах бытия. В детстве и юношестве он работал на плантации, но позднее сбежал от безжалостных рабовладельцев.

Аквилий странствовал по североамериканскому материку, устраиваясь в качестве то матроса, то разнорабочего. С каждого места работы его выгоняли, вынуждая парня вновь и вновь скитаться из города в город, которых в Новом Свете было основано ещё очень мало.

***

Тринадцатого декартевря (третьего июня) Аквилий оказался в северной части, именуемой Канадой. Здесь он устроился продавцом, что было непривычным для парня амплуа. Именно за рыночной лавкой его впервые встретила тридцатилетняя графиня. Тогда она ещё не лишилась мужа. Женщина предложила Аквилию роль прислуги в её скромном поместье, на что парень энергично и утвердительно качает головой.

На следующий день молодой человек уже трудился в графских хоромах наравне с полной кухаркой и её пятнадцатилетней дочерью. Аквилий понравился хозяевам, чем навлёк на себя подозрительность и неприятие остальных слуг.

***

Спустя три месяца муж милой графини скончался после несчастного случая, оставив супругу и двух сыновей с крупными долгами. Женщина, пребывающая в трауре, не выходила из спальни целыми днями, впуская в комнату лишь любимого мальчика на побегушках», Аквилия. Тот приносил и уносил тарелки с едой и стаканы с водой. На этом его обязанности в сей период кончались.

Только через шесть недель вдова оправилась от потери мужчины, которого она никогда не любила, но которого уважала за смелость и ум. Графиня начала обращать ещё более пристальное внимание на заботящегося о ней слуге, и вскоре далёкие друг от друга в социальном плане люди стали любовниками. Остальные же обитатели двухэтажного изысканного дома делали вид, что ничего не замечают.

***

И вот уже шли не месяцы, а года, и пламенная сила страсти не угасала ни на миг. Аквилий проявлял ласку к своей госпоже, даже когда она была уже немолода и утратила прежнюю красоту.

Аквилий заболел гриппом, когда прислуживал своей дорогой во всех смыслах любовнице и скончался спустя три дня после неё.

 

Римма Кыргызстанская

Первое эйлерта (девятнадцатое июня) 1567 года. Римма, брошенная дальними и близкими родственниками сирота, шагала по пустынным улицам. Солнце висело высоко, спуская на землю свои жаркие лучи. Она была удручена и обижена.

Завидев состояние очаровательной незнакомки, Адриан, сын пекаря, ринулся навстречу печальной барышне:

- Добрый день, прекрасная девушка. Чего грустишь? Ведь сейчас светит такое яркое радостное солнце.

- Дядя прогнал меня из дома. Теперь мне некуда податься, - Римма обошла парня и бесцельно двинулась дальше.

- Постой, красавица! – крикнул опешивший юноша, - Можешь жить у меня и моего отца. Он печёт булочки в этом магазине, - Адриан указал пальцем на магазинчик на противоположной стороне дороги.

- Это смешно! Мне сейчас не до шуток! Оставь меня.

Адриан подбежал к девушке и взял её за руку:

- Пойдём, не бойся. Если чувствуешь себя некомфортно, можешь помогать моему отцу с готовкой и продажей. Ты не будешь лишней.

После долгих колебаний Римма всё-таки дала согласие.

За один день она обрела кров, работу и любящую семью.

***

Римма всегда относилась к Адриану, как к брату, но теперь, спустя два года из знакомства, девушка начала ощущать совершенно неизвестные ей до того чувства. Ещё больше Римма была удивлена, когда узнала, что чувства эти взаимны.

Влюблённость перешла в настоящую крепкую любовь уже через несколько месяцев. Однако, отец Адриана единственный (потому родственники Риммы не знали о судьбе девушки) был не рад отношениям, развивающихся на его глазах.

Теперь жизнь пары с каждой неделей становилась всё хуже и хуже. Бесконечные скандалы, драки и истерики вымотали всех участников конфликта.

Римма и Адриан решили, по предложению второго, что единственный их выход из ситуации – смерть. Предприимчивые подростки тут же привели план в действие, вонзив клинки в свои трепещущие груди.

 

Адриан Кувейтский

Адриан родился в Кувейте, но ещё младенцем был перевезён родителями на их родину - Могулистан.

Мать мальчика скончалась, когда Адриану было всего шесть лет. Отец взял все заботы на себя, и вскоре его бизнес пошёл в гору. Парень старательно помогал любимому папе, и в семье их всегда царила гармония.

***

Однажды Адриан встретил без цельно идущую по улице девушку, которую звали чудесным именем Римма, которая стала жить вместе с парнем и его отцом, помогая в производстве и продаже самых вкусных булочек в городе.

Спустя время между подростками завязалась крепкая дружба, а позднее – роман, не получивший одобрения со стороны отца. Парочка пряталась, но взбешённый мужчина подстерегал и разводил влюблённых, чем рождал безудержную ненависть к себе со стороны пары, крича на них и избивая девушку, повинную лишь в том, что полюбила.

***

Двадцать восьмого кеплеря (двадцать первого мая) Адриан и Римма покончили со своими юными жизнями, совершив двойное самоубийство.

 

Адорасьон Ливанская

У Адорасьон была лишь одна любовь за всю жизнь – ухаживание за животными. Никого из людей она, вопреки расхожему мнению, так и не полюбила. У неё было множество кошек и собак, грызунов и птиц, змей и ящериц, и ко всем им она была добра и ласкова.

Адорасьон, полная любви и заботы к братьям меньшим, скончалась девятнадцатого эпикурта (девятнадцатого января) от естественных причин в окружении многочисленной семьи питомцев.

 

Феодора Лихтенштейнская

Феодора родилась в купеческой семье третьего лунеля (шестого декабря). Будучи совсем ребёнком, она не замечала ни непрекращающихся розней в отношениях между матерью и отцом, ни требующих огромных вложений как сил, так и денег увлечений отца.

Однако, время шло, уходя безвозвратно, и происходящее в доме семьи Феодоры неизгладимо отпечатывалось на характере девочки.

Когда Феодора выросла, она осознала всё бытие, и что привычные ей вещи не являются нормальными, в сравнении с другими семьями. Жизнь девушки была полностью проникнута издевательствами отца и руганью матери. Теперь, когда Феодоре исполнилось тринадцать лет, она, не смея более терпеть сии физические и моральные страдания, сбежала из дома.

Барышня, истощённая, с пугающе выпученными глазами, промокшая с ног до головы, ворвалась в обитель, монастырь-приют для падших женщин. Здесь Феодора нашла поддержку в лицах дам лёгкого поведения – вынужденно или по призванию – и всерьёз увлеклась идеей аскетизма и монашеской жизни.

Феодора, не взирая на множество отговариваний оных женщин, стала монахиней, а позже – игуменьей.

Она скончалась в возрасте шестидесяти четырёх лет. Её семья так и не узнала, куда подевалась их «любимая» дочь.

 

Агриппа Мавританская

Агриппа была экстравагантной личностью. Девушка ещё в раннем детстве научилась кататься на диких животных и часто развлекала окружающих её людей – а кого-то и пугала – своими смелыми выходками. То она вскакивала на шакала, то на страуса, то на крупного парнокопытного и, сидя на ком-либо из представленных, надевала на шею сытую змею, с величественной осанкой, будто осматривая свои владения, мнила себя царицей песчаных африканских равнин.

Немногие смели тягаться по упорству и силе с дикаркой, хотя смельчаки всё же находились, и каждый из них быстро начинал сомневаться в собственном превосходстве после проигрыша «Великолепной Агриппе».

***

Но был случай, когда сама Агриппа проявила слабость и нежность. Девушка встретила парня, которого тут же полюбила и полюбила пылко и страстно. Молодой человек сперва не обращал внимания на пугающую его даму, чем только подогревал огонь её чувств.

Долго их отношения слонялись, словно качели, из стороны в сторону, то сближаясь, то отдаляясь, пока наконец не пришли к единому положению любви и верности, вознеся счастье двоих как устоявшеюся вершину блаженства.

Через месяц негритянская барышня узнала, что беременна, и была невероятно обрадовалась, хоть иногда и скучала по беззаботному риску её прежней жизни.

Спустя восемь месяцев она родила болезненную девочку, которую её отец с первого взгляда полюбил, чего нельзя было сказать о матери, не нашедшей в себе сил на проявление столь трепетных эмоций.

Восьмого гутенбевря (тринадцатого ноября) Агриппа умерла в двадцать шесть лет от родильной горячки.

 

Аврелий Македонский

Аврелий, уроженец территории Македонии, в то время принадлежащих к обширной, могущественной Османской империей. Он был сыном греческой наложницы от влиятельного турецкого военачальника.

Восемнадцатого лавреля (шестнадцатого марта) двадцатилетний Аврелий, собравший в голове и в своём скромном убежище немалое количество научных трактатов, принялся за тщательное изучение биологии региона собственного проживания, зарисовывая на ветхих страницах чарующее многообразие видов растений и животных.

Мужчина посвятил вышесказанному делу всю жизнь, скончавшись в пятьдесят три года, за недоконченным им описанием очередного крохотного насекомого, пушистого жужжащего и копошащегося в бутонах цветов шарика - шмеля.

 

Авл Малийский

Двадцать седьмое лавуазевря (седьмое октября). Авла должны были перевезти в качестве раба в Северную Америку. Однако, по природе недоверчивый и скрытный, парень совершил побег, оставив и семью, не поверившую сыну и отказавшуюся бежать вместе с ним, и рабовладельцев с пустыми руками.

Иностранцы уже думали не искать юношу, но в последний момент перед отплытием резвый и всегда бодрый юнга решил попытаться найти хорошо сложенного и крепкого Авла. Матрос двинулся по наиболее вероятному пути исчезнувшего и быстро, к собственному же удивлению, отыскал молодого мужчину: он пал смертью, достойной Клеопатры. Авл. лежал в нескольких метрах от дома на горячем песке и на шее его осталось два красных следа от, вероятно, змеиных клыков, проливающих свет на тайну его безвременной кончины.

 

Августа Марокканская

Августа – бывшая гейша. Она, японка по происхождению, была похищена прямо из отчего дома двадцать шестого лунеля (двадцать девятого декабря), и я для её родителей лишь ширмы, стоящие тогда в комнате, являлись свидетелями жуткого действа и хранителями тайны пропажи их любимой, дорогой дочери. Августу забрали на пиратский корабль и вместе с другими такими же девушками отправили на побережье Магриба, прямиком в Марракеш, к шерифу, правителю Марокко, жаждавшему разнообразия и экзотики.

Многие девушки в тех условиях вынуждены были выживать, и у не у всех из них это удалось. Августа в числе четырнадцати барышень сошла с борта. Дам препроводили во дворец, где располагался масштабный гарем.

Августа, пользующаяся известными ей способами обольщения чайной девушки, быстро полюбилась Ахмаду II аль-Мансур, возвысившего его до титула жены. Правда, об этом е было объявлено во всеуслышание. Впоследствии японская наложница родила шерифу двоих сыновей, в которых тот и души не чаял.

После смерти Ахмада к Августе не стали относится хуже. Она провела оставшуюся жизнь в заботах о детях и внуках.

 

Этеокл Мозамбикский

Пятого мендевря (третьего февраля) 1588 года родился Этеокл. Он с самого своего появления на свет – и даже до того – был особенным. Конечно, родители мальчика и остальные жители деревушки не подозревали о состоянии Этеокла. В то время как мальчик нуждался в лечении и помощи, окружающие сводили его замкнутость, медлительность и отставание в развитии на волю богов или происки злых духов. В последнем случае лишь шаман мог помочь их непутёвому сыну, чёрному пятну, порочащему репутацию племени.

Когда мальчика привели к местному колдуну, он велико страшился незнакомца, но более всего его пугали методы этого человека. Жуткие речи, то плавные, то резкие движения, гипнотизирующие мелодии и подобии танцев, и, в конец, отвары, вызывающие у любого испившего их отвращение. От всего вышеописанного у Этеокла начинала болеть голова, его тошнило и общее самочувствие его ухудшалось.

Проходили месяцы, а за ними – годы. В очередной поход Этеоклу мгновенно стало хуже обыкновенного. Видимо, в напиток попало что-то губительное, и мальчик после первого же глотка сконфузился, сжался и заплакал.

Он скончался через три часа, не дав и намёка на причину и суть происходящего с собой.

 

Филлида Монгольская

Филлида очень любила празднование Нового года. С детства она обожала ждать кануна конца года, сидеть за праздничным, ломящимся от вкусностей столом, слушать разговоры взрослых, получать подарки и, конечно же, ощущать всеми фибрами души пронизывающую её атмосферу праздника.

Согласно верованиям народности девочки, намечалось окончание 1592 года, и Филлида с теми же нетерпением и страстью ожидала сего момента. Ей только исполнилось шестнадцать лет. Наконец, наступило четырнадцатое мендевря (двенадцатое февраля). Филлида, вне себя от восторга и претворения её каждогодичного желания, вышла на улицу и присоединились к радостно гуляющей толпе.

Юноши в сформировавшемся снобе что-то не поделили между собой и устроили шумную и жестокую драку. Филлида испуганно отпрянула, но внезапно удар чьего-то кулака настиг её во всём этом процессе. Девушка упала и была затоптана праздно шатающейся оравой ничего не замечающих и не заподозривших людей.

 

Мастридия Намибийская

Мастридия была дочерью местного чудака. Этот человек, глава семейства и отец девочки, прославился в не лучшем свете тем, что провозглашал себя вождём племени и царём мира. Несмотря на это, у него была жена и трое детей, младшей из которых и была Мастридия.

Двадцать восьмого эпикурта (тридцать первого декабря) произошло нежданное, ужаснейшее по своему трагизму событие, всполошившее округу. Странный мужчина перерубил всю свою семью, в том числе и Мастридию, в то пору бывшей двенадцатилетним подростком. Общественность была шокирована, сочувствуя невинным детям и их матери и ненавидя до глубины души оказавшегося опасным преступником, больного «чудака», чьи выкрутасы теперь не казались такими забавными, как прежде.

Но тот как след простыл и теперь находился где-то на территории огромного по величине африканского материка.

 

Астерия Новозеландская

Астерия профессионально владела стрельбой из лука. Это была её стихия, её призвания. Она с ловкостью выполняла любые трюки, всегда метко, чётко попадая в цель.

В юности Астерия полюбила хилого тощего парня одного с ней возраста. Спустя три месяца, тринадцатого эйлерта (первого июля), они поженились.

За последующие семь лет у пары родилось четверо детей, четверо мальчиков. Младшего из них Астерия начала учить стрельбе, которую не забывала и которой занималась все эти годы. Однако, у юнца, пошедшего, как говорят, в отца, ничего не выходила. Астерию это крайне раздражало, но она старалась сдерживать свой растущий с каждым новым занятием гнев.

Однажды, во время обыкновенной тренировки, когда у сына Астерии ничего не получалось, женщина решила продемонстрировать мальчику мастер-класс:

- Встань вон туда, - новозеландка указала пальцем на пустую поляну с примятой на ней травой, - И положи себе на голову манго.

Малолетний стрелок исполнил приказ матери. Та выстрелила и тут же с испугом отшатнулась, бросив лук наземь. Если бы стрела пролетела на сантиметр выше, она бы не задела мальчика, однако всё вышло именно так, как обезумевшая от горя мать и представить и не могла.

После этого происшествия женщина замкнулась в себе и навсегда замолчала, кротко выполняя обязанности матери и жены. Больше она не притрагивалась к луку и стрелам, захоронив их на злосчастной поляне, послужившей местом смерти её старшего сына.

Астерия скончалась в тиши одиночества, так и не проронив ни слова, когда мужа её уже не было на свете, а трое сыновей жили отдельно, своими семьями.

 

Глафира Оманская

Глафира происходила из сполна обеспеченной семьи. Детство её было радостно и беззаботно в своей наивности и благополучии.

Двадцать четвёртого ламарта (девятого августа) девушка в возрасте тринадцати лет вышла замуж за сорокалетнего мужчину, знатного и более богатого, нежели родители Глафиры. Девушка была крайне опечалена такому повороту её судьбы. Она видела себя в роли жены, по крайней мере, пока. Её желанием было: «Чтобы детство не заканчивалось!», но родители нежного создания, маленькой женщины, приняли решение в пользу своего кошелька, а не счастья дочери.

Муж Глафиры оскорблял и унижал её, но всем было плевать, ведь «это их дело». Долгожданным наследником девушка супруга не одарила, а, когда тот скончался, устроила настоящий пир - лично для себя и служанки, которая видела все горести и печали хозяйки и искренно ликовала, разделяя теперь её радость.

Только сейчас Глафира поняла, что живёт. Душевно она начала жизнь заново вместе с подругой – любимой горничной, не покидающей её ни на час.

***

Женщины до конца дней не оставляли друг друга, довольствуясь собственным положением. Они вели затворническое бытие, лишь изредка и по необходимости принимая гостей.

Глафира умерла в возрасте двадцати восьми лет от неизвестной болезни. Её прислуга, удручённая и ощутившая вкус вынужденного уединения, словно она отныне сирота. Не выдержав груза нахлынувших эмоций, тридцатитрёхлетняя служанка, после недолгого нервозного рассматривая вида из окна, по обеим сторонам которого изящно свешивались волнистые травы, и следующей за тем панической атаки, выпрыгнула со второго этажа роскошной виллы, скончавшись от многочисленных переломов, полученных вследствие этого.

 

Одетта Палестинская

Одетта всю жизнь провела за ткацким станком.

Четвёртого кюривря (двенадцатого октября) она решила подшутить над подругой, также ткачихой. Она демонстративно уколола палец иголкой и сделала вид, будто упала в обморок. Внезапно девушка не на шутку перепугалась, подошла к Одетте, засуетилась и по итогу выбежала из мастерской, к врачу. Одетта «очнулась», весело посмеялась и пошла к перепуганной подружке, дабы объясниться.

Выйдя на улицу, Одетта обнаружила её достаточно оживлённой. Кучка людей рядом со зданием мастерской странно клубилась. Женщина средних лет, Одетта, подошла к толпе зевак. Она увидела свою мёртвую помощницу и закричала истерическим воплем.

- Бедная девушка…

- Я ничего не мог поделать: она выбежала прям на дорогу…

- Тьфу! Очередная дурочка!

- …вот, а кучер не успел затормозить…

- Ужас…

- Чего смотрите?

- Я видел, как она бежала…

Всё это твердилось и перебивало друг друга, то тут, то там доносясь с разных сторон.

Одетта приблизилась к эпицентру трагедии, а именно – к несчастной девушке, склонилась над ней и сквозь слёзы принялась молить о прощении:

- Прости меня, милая. Я не хотела… Я всего лишь пошутила. Я думала, ты поймёшь, но я же не знала… Дорогая, пожалуйста, не умирай. Ты всегда будешь моей любимой подругой. Золотце моё луноликое, пожалуйста, живи, - женщина принялась целовать мозолистые руки умершей, пальчик за пальчиком.

Толпа разошлась по своим делам, оставив «безумную» посреди опустошённой дороги.

***

Наутро Одетта проснулась вместе с трупом горячо любимой теперь более, чем прежде, подруги. Бодрая после крепкого сна женщина с новой силой заговорила с ней, не давая прохода повозкам и выслушивая множество бранных слов в свой адрес. Силком Одетту оттащили от девушки, которую унесли и похоронили её родственники.

Теперь бывшая ткачиха изо дня в день ходила на могилу барышни, в чьей смерти она себя винила.

***

Одетта прожила ещё два года. Случайные прохожие нашли её окоченевшей, обнимающей надгробие давно почившей подруги.

 

Инес Парагвайская

Инес родилась восьмого кеплеря (первого мая). Девушка-«мамелюко» часто подвергалась нападкам со стороны португальских рабовладельцев, внебрачной дочерью одного из которых являлась.

Когда Инес выросла, она стала наравне с матерью прислуживать отцу и его законной жене в их доме. Отношение к ней было не из лучших. Проще говоря, «об неё вытирали ноги». Наибольшей долей презрения невинная девушка удостаивалась от мачехи, в то время как отец, заваривший всю эту кашу, в момент очередной ссоры высокомерно молчал и трусливо удалялся в свой изысканно сконструированный и оформленный затхлый кабинет - единственное место, в котором никто ему не мешал и где он всегда мог побыть наедине с собственными мыслями, коль они у данного господина присутствовали.

Жертвой обстоятельств, оставшейся в неведении, семнадцатилетней барышней, которую не посвящали в суть происходящего, являлась дочь отца Инес и его жены, Ираида. Девочка не знала, кто такая Инес и почему её мама так непристойно к ней относится. На её многочисленные расспросы родители отвечали полным игнором. Наконец, девушка собралась с мыслями и решительно подошла к Инес:

- Инес, - чуть слышно произнесла она, - Почему моя мама так тебя ненавидит? Ведь ты так хорошо у нас служишь. Ты сделала что-то плохое?

- Единственное плохое, что я сделала, - это родилась, - со злой и, одновременно, грустной усмешкой сказала служанка, намереваясь уйти.

- Постой, - прервала её вновь Ираида, - Что это значит? Почему… ты… не должна была рождаться? Это ведь… неправильно… Не правильно так говорить.

Инес усмехнулась: теперь это звучало весело:

- Юная госпожа, не берите в голову слова сумасшедшей служанки.

- Объяснитесь, - строго, словно почувствовав свои власть и превосходство, молвила Ираида.

- Ладно, я скажу, если вы просите. Но никому не говорите, что это я вам сказала, - Инес наклонилась к сводной сестре с заговорщической улыбкой, - Да и вообще лучше не говорите. Вы обещаете?

- Обещаю.

- Ваш отец и мой отец тоже, - обратив внимание на удивлённый взгляд девушки, она продолжала, - Вашему отца, несмотря на то, что он был к тому времени женат, очень приглянулась моя мать. Так появилась я.

- Ты серьёзно?

- Как нельзя серьёзно.

- Получается, что мы сёстры? – Ираида не могла прийти в себя от услыханного.

- Именно так.

- Ты точно не шутишь?

- Точно, - понизив голос ответила Инес.

- О, это так… странно… Давай… ты будешь называть меня на «ты». Господи, я у меня никогда не было сестры! – стала «разгоняться Ираида, - О, теперь я так счастлива! Отныне мы всегда будем вместе! – девушка взяла сестру за обе руки.

- Говори тише, а-то нас услышат, - прошипела новообретённая сестра.

- Прости, милая… - осеклась барышня.

Жизнь в поместье изменилась незаметно для его обитателей. Сёстры стали помогать друг другу: Ираида защищала Инес от нападок своей матери, часто проводила время с самой Инес и её мамой, болтая с ними, учась готовить, стирать и убирать. Она даже помогла никогда не учившейся Инес освоить грамоту и счёт, научив её читать и писать, рассказав множество увлекательных историй и научных изысканий.

Отец в это время скрывался от люда за запертой дверью в душном и мрачном кабинете, пропуская все перемены, протекающие в доме.

***

Прошло пять лет. Хозяин усадьбы скончался от сердечного приступа, когда ему было сорок два года, и пришёл момент делить наследство, как бы это глухо и безнравственно ни звучало. Вдова вцепилась в огромные суммы нечеловеческой хваткой. Сёстры, однако же, не были согласны с такой позицией женщины. Мать Инес, в свою очередь, привыкшая стоять в стороне и не вмешиваться, продолжала выполнять привычные и приевшиеся обязанности горничной.

Вскоре девушки, уверенные в их общем решении разделить наследство на четверти, чтобы каждому из фигурантов достались одинаковые части баснословных сумм, наняли успешного и известного адвоката. Тот, погрузившийся во всю юридическую сложность данной ситуации с головой, помог сёстрам, и суд вынес решение, согласно им желаниями.

Девушки – двадцатитрёхлетняя Ираида и двадцатипятилетняя Инес – спустя часы долгого судебного процесса, наконец, добились своего. Они купили домик, в котором поселились вместе с матерью Инес.

***

Обе сестры спустя некоторое время вышли замуж, и у них, к их же общему удивлению, родились близнецы. Только у Инес – сыновья, а у Ираиды – девочки. Ставшее многочисленным семейство жило в ладу и согласии, не зная печалей, невзгод и предрассудков.

Инес и Ираида, остававшиеся до последних секунд вместе, умерли чу́дным весенним⁵⁶ деньком, лёжа на соседних кроватях, держа друг дружку за руку, от сломившей их чахотки.

 

Ираида Португальская

Ираида родилась в семье португальских дворян-иммигрантов. В противовес предвзятому и далеко не всегда обоснованному мнению, она, будучи первым и единственным ребёнком, не была ни избалованной, ни высокомерной, ни предосудительной, в отличие от своей не самой порядочной матери.

Когда Ираиде было семнадцать лет, она узнала, что девятнадцатилетняя служанка, жившая с ней в одном доме, - это её сводная сестра, результат кратковременного романа её отца с кухаркой, принадлежащей к коренному населению Южной Америки. Со времени этого открытия Ираида стала неразлучна с сестрой, которую полюбила так, как только может любить юношеское сердце.

***

После скоропостижной смерти хозяина поместья и, по совместительству, отца двух чудесных девушек, состояние его, в результате длительных и утомляющих судебных тягот, было разделено на четыре части. Ираида и её старшая сестра Инес радостно выбежали из зала суда и на следующий же день ринулись искать для себя новое жилище.

Они купили скромную усадьбу вблизи берега реки Парана и поселились в ней вместе с матерью Инес.

Через несколько лет девушки нашли себе избранников и продолжили род, обзаведясь: Ираида - девочками-двойняшками, Инес - мальчиками-близнецами. Огромная семья жила мирно, со счастливым спокойствием, в то время как брошенная всеми старуха-мать Ираиды сошла с ума (на самом деле, у неё просто началась деменция), и она умерла незаметно для всех, отказываясь видеть детей своей некогда любимой дочери, от которой она отказалась, ещё когда той было только семнадцать лет.

Ираида из приличия первое время посещала могилу матери и носила траур, но позже жизнь её пошла по-старому, и она вовсе позабыла о своих обязанностях перед предками, отдавая предпочтение потомкам.

***

Восемнадцатого лавуазевря (двадцать восьмого сентября) 1627 года Ираида скончалась от чахотки в возрасте сорока двух лет, как и её отец. Она до последних минут держала за руку любимую и единственную сестру, с коей не расставалась ни на миг. Та, поседевшая и осунувшаяся всего за неделю, лежала напротив, сокрушённая тем же недугом.

 

Амвросий Руандский

Амвросий крайне любил птиц, можно сказать, до безумия. Четырнадцатого лунеля (семнадцатого декабря) он возвёл огромный террариум, вернее, загон для различных видов невероятной красоты пернатых созданий. Загон был оснащён поилками и кормом, а в центре его возвышался мощный ствол многовекового дуба. По сути, Амвросий был первым заводчиком птиц.

Мужчина общался со своими обожаемыми питомцами, заботился о них, а когда кто-то из птичек умирал, Амвросий втыкал невдалеке от клетки короткие палочки в песчаную землю.

Однажды утром птицы, весело чирикающие, не дождались ставшего им родным хозяина. Тот скончался ещё ночью, во сне, оставив обширную коллекцию пташек без корма и любви.

 

Фока Эр-риядский

Фока представлялся всем незнакомым людям, как «любивший отчизну военный и профессиональный всадник». Это был суровый мужчина со сдвинутыми к переносице, угрюмыми чёрными и густыми бровями, волосами цвета вороного крыла, которых никогда не было видать из-за носимого мужчиной головного убора, и смоляными глазами, круглыми, словно выходящими наружу.

Коренастый господин, он имел средних достатков жену и пятерых детей: девочек десяти, семи и двух лет и мальчиков – три и один год.

Двадцать первого эйнштерта (шестнадцатого апреля) Фока отправился на выходную прогулку. Он вскочил на первую попавшуюся ему лошадь и поскакал на ней в закат. Лошадь, а, точнее, конь оказался полудиким и неуёмным. Он скинул мимолётного хозяина наземь, отчего тот получил перелом бедра и позвоночника вследствие сильнейшего удара. Всадник скончался на месте.

 

Лаэрт Сенегальский

Лаэрт – настоящий романтик. Когда парню начинала нравиться девушка, он, как истинный джентльмен, начинал ухаживать за ней. Он писал ей стихи, дарил собственноручно собранные цветы, покупал и – иногда – сам готовил для любимой сладости. Но никогда отношения не заходили далее вышеописанного: девушки с презрением глядели на сошедшего с ума чудака и, высокомерно подняв голову, проходили мимо.

Надо сказать, юноша не становился таким галантным лишь по велению сердца. Это была его натура. Таким он был всегда. Один у него был недостаток: парню не повезло с наследственностью, а потому внешность его нравилась далеко не всем.

Двадцать пятого кеплеря (восемнадцатого мая) Лаэрт в очередной раз влюбился. И в очередной раз молодого человека с насмешкой и издёвкой отвергли. Сей случай стал последней каплей. Тронутый до глубины души и сознания Лаэрт, потерявший надежду на счастье в любви и на счастье, в общем, во всём, сел на середину городской улицы, освещённой вечерними лучами солнца. В руках его покоился подожжённый факел. Парень поднёс полыхающий факел с его играющим на ветру огнём к ненавистному и ему, и всем остальным лицу, устроив тем самым акт самосожжения. Его лицо оставалось невозмутимым до тех пор, пока не утратило прежних черт, съеденных горящим пламенем.

 

Анисия Сингапурская

Седьмого лавуазевря (семнадцатого сентября) Анисия, двадцатилетняя девушка, пошла в лес, дабы собрать полезных трав и побыть в одиночестве, любуясь на струящиеся водопады, густые заросли, величественные горы и особенности рельефа родной ей местности.

Незаметно для себя Анисия заблудилась и осознала этот факт слишком поздно. Она, взволнованная и напуганная, побрела куда глаза глядят с целью отыскать тропинку, ведущую к ждавшим девушку родителям. Каково было её удивление и возросший в разы страх, когда мимо неё пронёсся со скоростью звука остро заточенный топор. Девушка наутёк метнулась в самую тёмную часть леса.

Однако, тёмный человек настиг Анисию, и от несчастной не осталось живого места. Посреди влажный и вечнозелёных лесов…

 

Евтихиан Словенский

Евтихиан никогдане нуждался в деньгах и даже в процессе заработка. Проще говоря, он был баснословно богат, и это была заслуга его предков, на которых он успешно паразитировал.

Двадцать третьего декартевря (тринадцатого июня) пожилой кутила Евтихиан задумался о том, как не хочет умирать. Это подтолкнуло его на поиски философского камня и финансирование иных проектов алхимиков, вроде эликсира вечной молодости, создание золота практически из ничего и проч. Он начал сам увлекаться химией и алхимией, проводя с колбами, пробирками и веществами, хранившимися в них, дни и ночи.

Так мужчина на склоне лет растратил всё своё богатство, до копейки, и скончался в нищете и полном уединении. Вероятно, слишком дорогая цена за сей жизненный урок.

 

Навсифой Сомалилендский

Двадцать второе кеплеря (пятнадцатое мая). Навсифой совершенно неожиданно для себя внезапно оказался посреди пьяной потасовки. В ту пору мальчику было два года, и он только научился бегать.

- Папа! Папа! Зачем ты бьёшь этого мужчину? – лепетал еле говоривший Навсифой.

Но отец не слушал его, отбрасывая подходящего к нему мальчика, просящегося «на ручки», в сторону. Это зрелище показалось бы жестоким всем, у кого есть чувства.

Отец бедного мальчика, жертвы обстоятельств, переключил внимание на него, чего Навсифой действительно желал. Однако, это было не то внимание. Мужчина принялся бить ребёнка так, что об этом страшно даже говорить. Сначала Навсифой получил сильнейшее сотрясение мозга, но его родитель на том не остановился. Он раздробил мальчику череп, забрав его юную искалеченную жизнь.

 

Афиней Вашингтонский

У Афинея были врождённые особенности… Вернее, одна особенность. Она была вызвана тем, что мальчик родился в результате кровосмешения. Афиней был эпилептиком. В эпоху, в которую он жил, данную болезнь ещё не лечили, сваливая всё на вечно виноватых злых духов, бесов и Дьявола.

Шестое пуасселя (девятнадцатое августа) 1608 года. Юнцу только исполнилось девять лет, как его повели к священнику на сеанс экзорцизма. Афиней сопротивлялся, громко крича сквозь слёзы, чем вызывал ещё большие подозрения.

В конец, «взрослые» дождались момента, когда у Афинея начался эпилептический припадок. Пастор принялся читать молитвы, завершив свои действия тем, что положил серебряную ложку в рот мальчика: к тому времени последний уже успел искусать свой маленький нежный язык, и изо рта его шла, не переставая, жидкая багряная кровь.

После долгих мучений Афиней скончался на руках матери.

Священник с торжественно-печальным видом произнёс:

- Мне очень жаль, но ваш сын оказался слишком слаб: силы покинули его сразу же после того, как я изгнал из него Дьявола. Зато вы точно знаете, что мальчик умер неопороченным, чистым от зла, а это дорого стоит.

Мужчина удалился, оставив ревущую не своим голосом мать наедине с телом её покойного ребёнка.

 

Орест Тайваньский

Орест родился на острове Тайвань. Как и многие люди из его окружения, Орест курил опиум в обширных компаниях релаксирующих мужчин, приходящих – изредка – с женщинами. Это увлечение помогало парню из не самой благополучной семьи снять стресс, расслабиться и уйти в грёзы.

Так продолжалось до тех пор, пока приятные ощущения не преобразовались в самоцель, а увлечение - в не отпускающую зависимость, унёсшей жизнь молодого человека одиннадцатого эйлерта (двадцать девятого июня) 1612 года.

 

Авксентий Ломейский

Авксентий являлся и по описаниям знакомых, и по сути своей украшением любой беседы. Он был человеком весёлым, настоящим юмористом. Но больше глупых до смехотворства, вымышленных историй в духе Мюнхгаузена и пресловутых шуток, людей забавлял хохот Авксентия, неустанно сопровождающий его замысловатую, напичканную неологизмами и высокопарными словами речь.

Десятого декартевря (тридцать первого мая) полный шутник Авксентий скончался во время повествования им очередной, но - в этот раз - чересчур увеселительной истории.

 

Досифей Турецкий

Досифей был обыкновенным рядовым солдатом, участвовавшим в одной из многочисленных - за всю её историю - войн между чужой ему страной и родной Турцией.

Досифей являлся преданным патриотом, но, при всём этом, в собственных размышлениях имел тенденцию к пацифизму, не считающемся, по мнению вынужденного военного, признаком слабости духа и трусости.

Девятого ламарта (двадцать пятого июля) оживлённо шло наступательное сражение, и Досифей, тридцатишестилетний сипахи, не успевший опомниться и очнуться ото сна, будучи разбуженным звуками стреляющих мушкетов, пушек, замахов саблями, безосновательных криков и хрипов истекающих кровью воинов, вернее сказать, всеми шумами жестокого боя, как – всего за десять минут - лишился головы, которая была снесена артиллерийским метательным снарядом, запущенным из гладкоствольной турецкой пушки.

 

Кронид Украинский

Кронид родился на украинских землях, когда те ещё не принадлежали Русскому царству. Он родился в семье холопов и, соответственно, сам таковым являлся.

Пятнадцатого лавреля (тринадцатого марта) Кронид женился на красивой девушки одного с ним сословия. Супруги вскоре обзавелись потомством в числе мальчиков-близнецов и девочки, названной Анной.

Вскоре началась война, и Кронид был вынужден покинуть семью ради защиты родины.

***

По прошествии лет мужчина, огрубевший и осунувшийся, вернулся к разграбленному дому, в коем обнаружил своих мёртвых любимых, и буквально остался у разбитого корыта. Кронид был опустошён, не видя резона в столь бренной жизни крестьянина.

Кронид возвёл новый дом, обставил его, устроив в «красном» углу с единственной иконой ежедневную молельню, к которой возвращался несколько раз на дню, ропща и плача по судьбе родных.

Больше он не женился, а деятельность его ограничивалась хозяйственными хлопотами.

 

Лина Филиппинская

У Лины, как, возможно, у всех, были проблемы. Однако, сии проблемы были вызваны биологической причиной. Девочка родилась с изначально низким интеллектом. Ей был интересен мир, но она была не в состоянии его познать.

Эта «особенность» крайне раздражала родителей Лины. В скором времени они рассорились, и отец оставил семью, не сказав на прощанье ни слова.

Жизнь трёхлетней на тот момент девочки и её новорождённого брата не стала лучше. Даже хуже. Женщина постоянно «срывалась» на собственных детях, осыпая их юные, неокрепшие головы многоэтажными ругательствами и жестокими ударами.

Двенадцатого эпикурта (двенадцатого января) Лина случайно утонула в реке, когда мать её отошла, оставив дочку наедине с собой.

 

Агата Хорватская

Агата была богатой землевладелицей, будучи собственницей обширных полей и утончённых по стилю архитектурных построек на севере страны, которыми ловко и умело управляла, беря на себе все обязанности по их обустройству и пользуясь полной инфантильностью и индифферентностью мужа.

Когда муж Агаты скончался, четвёртого лунеля (седьмого декабря), женщина стала господарыней не только на словах, но и на деле, получив от бездетного супруга крупное наследство.

Агата возглавила проект по посадке на плантации и дальнейшей продажи в одном из домов, бывших её собственностью, фруктов, ягод и овощей, из которых впоследствии слуги Агаты стали создавать готовые блюда, пользующиеся, наравне с отдельно лежащими ингредиентами, немалым спросом. Таким образом, бизнесвумен основала первый в стране частный магазин розничной торговли.

Позже женщина наняла молодого, но талантливого художника, написавшего название магазина с подробным описанием его содержимого.

Сенсационная идея взбудоражила умы общественности. Ни один человек не остался не затронутым новостью о дворянке, продающей плоды своих земель и блюда из них.

Агата мгновенно возвысилась до титула знаменитости и законодательницы мод, принимая в магазине – покупателей, а на дому, в коем обустроила литературный салон, – лидеров мнений.

Она скончалась спустя восемнадцать лет. Причиной послужила неизлечимая лепра. Не имея наследников, живых родственников и воспитанников, Агата завещала множество нулей своего достатка на благотворительность, а владения – короне. Бизнес её, соответственно, бесповоротно пришёл в упадок, кончившись также быстро, как и начавшись, и некогда восторженные зрители сего представления в следующем поколении навеки забыли об инновационной идее хорватской графини.

 

Зосима Черногорская

Зосима – мещанка, получившая невероятно прекрасное образование, согласно и относительно своего времени – была единственной грамотной женщиной в семье её в количестве четырёх человек: самой Зосимы, отца, мачехи и сводного брата. Мало того, она обожала читать разнообразные французские исторические, авантюрные, пасторальные, романтические и философские романы, каких в ту поры развелось великое множество.

Семнадцатого мендевря (пятнадцатого февраля) Зосима поняла, что влюбилась в одного из персонажей её настольной книжки «Астрея», хотя не решалась признаваться в этом до последнего момента. Любовь поглотило сердце Зосимы, не оставив и следа бывшей в ней ранее холодности, показывая, что даже у такой серьёзной и строгой женщины есть чувства.

Мещанка никогда не рассказывала о своей глупой любви, с трепетом храня эту тайну за замком человеческого стыда и боязни осуждения.

Зосима всю жизнь оберегала и лелеяла собственную верность для мнимого возлюбленного, изменившего её характер и судьбу. Она умерла в глубокой старости в 1669 году.

 

Ифианасса Швейцарская

Ифианасса вышла замуж по любви за с виду порядочного гражданина, безутешного вдовца и наследника немалых сумм девятнадцатого эйлерта (седьмого июля).

Уже через год жизнь молодой девушки, сжалившейся над средних лет господином, превратилась в сущий ад.

После рождения дочери ситуация ещё больше усугубилась. Оскорбления, драки, скандалы, ссоры являлись неотъемлемой частью супружеского бытия. Жена то и дело уходила от мужа, вскоре возвращавшись. Это походило на смертельный аттракцион или прыжок с парашюта, когда ты постоянно рискуешь: скачут эмоции и скачет вероятность твоей смерти.

Однажды Ифианасса, проснувшись утром и застав спящего, походившего на гориллу супруга, вопреки своему обычному началу дня, предпочла раз и навсегда расквитаться со своими любовью и ненавистью, прощениями и оскорблениями. Женщина встала и в одной сорочке дошла до кухни, откуда взяла нож. Она повременила, а после, зайдя в спальню и обнаружив также мирно спящего мужчину, приблизилась, оттянула ласкающее нежной тканью одеяло и, ещё чуть погодя, отрубила причинное место супруга.

Тот очнулся с криком боли и ужаса. Ифианасса, в руке которой покоился тёплый орган, поспешила ретироваться, а потому выбежала на улицу, шагая по озаряемым утренними солнечными лучами улочкам, в то время как муж её истекал кровью.

Сошедшую с ума женщину покрыли позором и, дождавшись решения непродолжительного суда, устроили ей, на потеху публике, встречу с вызывающей страх гильотиной.

 

Демофонт Эквадорский

Демофонт был осуждён за покушение на убийство, которого, на самом деле, не планировал. Он был брошен в гадкую тюрьму на корм крысам.

Всё время, что заключённый находился в учреждении, он делал любые попытки выйти на свободу. В конец, он, отчаявшийся, стал тыкать ложкой об пол и понял, что земля, хоть и тяжело, но всё же поддаётся оказываемым на неё действиям, точнее, выкопать её возможно, и не имеет значения, сколько это займёт лет.

***

Минуло двадцать четыре года со дня поимки Демофонта. Двадцать четвёртого кюривря (первого ноября) он готов был вот-вот «испариться» под землёй и получить, наконец, долгожданную свободу.

Мужчина подловил удобный момент и окунулся под толщу здания, в ров. Его состояние казалось крайне возбуждённым: он ликовал, фантазируя, как увидится с родными и как они будут рады и удивлены встрече с ним.

Почва затрепетала и заструилась кусками на столь эфемерный путь заключённого, застелив всей своей полнотой его голову, глаза, уши, нос и, что важнее, сознание.

 

Иоанн Эфиопский

Иоанн обожал готовить, и, надо сказать, блюда из-под, выходящие из-под его руки, были бесподобны.

Двадцать девятого лунеля (двадцать девятого февраля) Иоанн поступил на службу, вернее, был похищен людьми, желавшими продать его в качестве раба на невольничьем рынке, однако, нежданно выявившееся у Иоанна задатки повара решили судьбу за него и его похитителей: мужчина стал коком на чужестранном судне.

Иоанн преуспел в своём деле, пробыв на службе корабельного повара до конца своих дней, скончавшись в возрасте пятидесяти одного года. Он был захоронен в море.

 

Николетта Южнокорейская

Николетта была одной из тех детей, что мечтают быть прославленными, исключительными, в виду отсутствия внимания к ним со стороны знакомых и близких.

Четвёртого эйнштерта (тридцатого марта) девочке исполнилось тринадцать лет. Она была тихим, замкнутым ребёнком, и она сама воспринимала это, как груз, что тянет её вниз и не даёт открыться и показать себя.

Минуло три месяца, и у «обделённой» девочки начались кровавые дни, известные каждой девушке не понаслышке. Только у Николетты, недоумевающей по поводу состояния собственного тела, «дни» вышли на редкость «кровавыми» и сопровождались резкими, словно съедающими изнутри болями.

Вечером мать подростка, обеспокоенная происходящим, подошла к дочери и обнаружила, что та лежит без сознания. Женщина трепала дочь за плечи, дабы разбудить, но ничего не выходило. Кровь окрасила в цвет практически каждый сантиметр крохотной комнатки. Николетта не дышала.

 

Василиса Донецкая

Василиса принадлежала к знатной, родовитой семье. Родители её желали для Василисы – самой очаровательной, вежливой и смышлёной дочери – лучшего пути. И у них были для этого возможности. Потому девочка вместе тремя сёстрами, четырьмя братьями и, конечно же, мамой и папой эмигрировала с родных просторов, ныне – Донецка, в Москву, столицу нашей родины.

По прибытии девочка начала усиленно изучать письмо, счёт и – правда, поверхностно – различные науки, что тогда, в середине XVII века, считалось, мягко говоря, нестандартным.

***

Восемнадцатого ламарта (третьего августа) Василиса приняла участие в, так называемом, смотре невест, но, к огромному своему разочарования, не прошла «кастинг».

Тогда родители, принявшие тот факт, что дочь их не лучшая в мире, и оценившие таланты девочки - коих не было - и её умения, переключили внимание на более реальный в данном случае вариант.

В том же году Василиса была пожалована во фрейлины – в истинности: подругой-служанкой из дворянского сословия - Марии Милославской, жене Алексея Михайловича.

При дворе Василиса жила весело, проводя дни в окружении царицы. Однако, как это часто бывает с вызывающими симпатию девушками, её невзлюбили остальные придворные, а также, что немаловажно, мать царя Алексея.

Барышня, как могла, защищала себя и свою ментальную часть от нападок сильных мира сего. Но, над чем не властна, столь нежная, психологическая сторона человека, так это над биологическими факторами, сыгравшими с девушкой злую шутку: Василиса резко заболела неким «кишечным недугом» и вскоре, в муках, умерла.

Кончина девушки затронула сердца только её семьи. Для иных её будто бы никогда и не существовало.

 

Варвара Сан-Маринская

Варвару обучал импозантный иностранец по имени Фридрих. Главным достоинством учителя были - очевидно, но не безусловно - его знания. К тому же, мужчина умел их правильно подать, а значит, заинтересовать, что немаловажно в его сложной, пропитанной всеми трудностями общения профессии.

Именно в такого мужчину влюбилась Варвара, вспоминая каждый раз о нём с трепетом в душе и сердце. И ученица, как девушка далеко неглупая, понимала, что любовь эта останется невзаимной, а коль выйдет за границы формальности, то будет с отвращением и чопорностью осуждена, осмеяна и, вкратце, не принята.

***

Пятого лавреля (третьего марта) девушка скончалась от оспы за неделю до своего двадцатилетия.

 

Ия Луганская

Ия очень любила мастерить и украшать кокошника. И немудрено, ведь девушка была искусной во вкусе модисткой.

Изначально сие занятие представало лишь в роли увлечения и только много позже, с набором опыта и, соответственно, навыков, переросло в целую карьеру для простой луганской девушки из семьи горожан.

Вечером, десятого эйнштерта (пятого апреля), Ия, продававшая изящные и грубоватые, яркие и пастельные, искрящиеся и приглушённые, для праздника и повседневные женские головные уборы, отошла ненадолго – только на секунду, испить водички для утоления неуёмной жажды – и потеряла свою отраду. Часть кокошников валялась, ис(оп)порченная и очернённая наглыми варварами, часть – разорванная и сломанная – от неё остались лишь клочки, а другая часть – и вовсе отсутствовала. Ия чувствовала себя, словно птичка у разорённого гнезда. Девушка упала, закрыв опухшее и красное от слёз лицо руками.

Минул час, и барышня встала и, не отряхивая своего чу́дного длинного платья, направилась к близлежащему водоёму.

Отныне имя Ии всплывало изредка в легендах и сказаниях о потерявшей такой необходимый в жизни смысл и веру в людей утопленнице, превратившейся в, как это принято, коварную и мстительную русалку, завлекавшую случайных путников властительными и крепкими чарами, какие могут быть исключительно у нечистой силы, в реку, откуда те никогда более не возвращались.

 

Пейто Тираспольский

Пейто трудился, бытие своё проведя за делами, неразрывно связанными с обращениями горожан и о том, как облагородить жизнь этих самых горожан, «друзей»-товарищей, как бы смехотворно это ни звучало. Проще говоря, он был чиновником. Хоть эта профессия издавна насквозь пропитана предрассудками неудовлетворённого населения, Пейто не относился к тем господам, чьи руки, мысли и сердце омрачены порочными и преступными деяниями. Как бы то ни было, всегда и везде находились те, кто не уважал, презирал, даже ненавидел и винил во всех бытовых, социальных и политических бедах и невзгодах лишь одного Пейто, посвятившему заботе о государстве и его членах в лице граждан собственную долгую и единственную жизнь

Тринадцатого кеплеря (шестого мая) преданный слуга народа, Пейто, умер за рабочим столом в личном, неизменном на протяжении тридцати лет кабинете от ишемического инсульта, поразившего, словно молния, его истощённое сознание.

 

Влас Приштинский

Влас, истинный мушкетёр, готов был, словно средневековый рыцарь, бороться за даму сердца до конца, устраивая дуэли кому ни попадя. Напрашивается вывод: он был конфликтным человеком, не принимающим и не соблюдающим никаких приличий, которые выходили за его систему морали и ценностей. Он упрямо добивался поставленной цели, не взирая на мнение и чувства других. Таким его воспитал благородный гетман-отец; таким он считал себя и сам, в какой-то мере даже гордясь вышеупомянутыми качествами.

Шестнадцатого пуасселя (двадцать девятого августа) он пал, сражённый, от конфронтации с рапирой в период увлечения им очередной прекрасной во всех отношениях барышней.

 

Полиевкт Бутанский

Страстно желал стать знаменитым полководцем и прославить собственную фамилию, войти в историю и не более.

Увиливал за каждой попавшейся ему на глаза юбкой. Однако не спешите с выводами. Полиевкт был ещё подростком.

Он почил в результате кровопотери из-за случая, связанного с падением с лошади, третьего мендевря (первого февраля). Полиевкту было восемнадцать лет. Раны, полученные им, были незначительны, но в решении судьбы юноши сыграл тот факт, что Полиевкт являлся гемофиликом.

 

Зоя Тиморская

Бытие Зои представляло собой ничем не примечательную жизнь многодетной матери, любящей жены и ответственной хозяйки.

Двенадцатое эйлерта (тридцатое июня). Когда все восемь её детей выросли, женщина почувствовала себя опустошённо, словно лишилась всего самого дорого. Муж её скончался ещё за шесть лет до того. Зоя впервые ощутила тишину и поняла, что значит одиночество.

Очевидно, всё вышесказанное привело некогда добрую и активную бабушку в характерную мизантропическую и тревожно-апатичную депрессию. Женщина вела затворническую жизнь в своих вдовьих владениях.

***

Минуло одиннадцать месяцев. Зоя постепенно стала привыкать к новой и необычной повседневности. У дамы возникло увлечение: наблюдение за звёздами на иссиня-чёрном ночном полотне. Женщину так заинтересовало и поглотило сие времяпрепровождение, что она, в попытке рассмотреть сверкающие бледные точки, соорудила подобие телескопа, с помощью линз и полой тростниковой тубы.

Зоя изучала бескрайнее звёздное небо, в процессе создав подробную, высеченную на камнях карту, не сохранившуюся до наших дней.

Она умерла в возрасте семидесяти двух лет.

 

Ириней Йеменский

Ириней с полной отдачей исполнял роль вершителя правосудия, занимая должность кадиаскера, на протяжении двадцати лет. Отец его был строгим, но справедливым мужчиной, а мать – мягкосердечной и покорной. Потому Ириней вырос воспитанным, покойным внутренне, социально активным, добропорядочным и законопослушным гражданином.

Второго лавреля (двадцать восьмого февраля) Ириней окончил заседание продолжительного по времени процесса, вынеся вердикт в пользу развода между двумя ненавидевшими друг друга супругами, как внезапно в окно здания судебной коллегии влетела стрела, пронзив голову ничего не подозревающего престарелого верховного судьи.

 

Евринома Катарская

Дочь коллекционера бабочек, Евринома с жалостью и состраданием глядела на несчастных созданий, приколотых и выставленных на всеобщее обозрение. Её отец был замкнутым человеком, психопатической личностью, которая не ощущает ничего, но делает вид, что является полноправным и близким к идеальному представлению членом общества. В душе он был холоден, но, оказываясь на обозрении масс, превращался в дружелюбного сангвиника.

Однажды этот господин совершил противоправное деяние, был осуждён и приговорён к смерти известным судьёй по имени Ириней. Дочери преступника в ту пору было всего двенадцать лет. В каком-то плане, Евринома вздохнула с облегчением, ожидая, что отныне пытки и унижения сойдут на нет и исчезнут из её жизни вместе с ненавистным ей отцом.

***

Двадцатого мендевря (восемнадцатого февраля), будучи дамой двадцати шести лет, избила и ограбила старушку, продающую фрукты на рынке. Евринома спешила ретироваться как можно скорее. Однако её настигла свора проворных и юрких бостанджи, с успехом выполняющих свою важную и ответственную работу.

В ходе судебного процесса над воровкой выяснились любопытные подробности жизни барышни. У Евриномы был муж, с которым она, наряду со свекровью и двумя детьми, проживала. Внезапно матери супруга и двух несовершеннолетних девочек не стало. Официально, они скончались от болезни. Муж молодой женщины на людях всегда оказывался молчаливым, а на руках и шее его виднелись царапины и желтеющие синяки. На улицу он выходил изредка, а в какой-то момент и вовсе перестал выходить.

Все перечисленные факты показались судье подозрительными. Он не поверил ни единому слову патологической лгуньи Евриномы и вынес суровый приговор.

Через три дня голова девушки была отсечена, а тело её вывешено на потеху – и в качестве своеобразного урока - публике, словно бабочка из обширной коллекции давно почившего отца преступницы.

 

Мирон Киргизский

Мирон путешествовал по просторам Киргизии. Он зарисовывал все места, какие имел удовольствие лицезреть. Жизнь мужчины с самого его рождения была кочевой и аскетичной, лёгкой, словно пух, - для духа и тяжёлой, как кучевое облако, - для тела.

Двадцать седьмого декартевря (семнадцатого июня) Мирон пал в зеленеющую бездну - в попытке подняться на вершину горного хребта - на камни, поросшие мхом и застилаемые степной растительностью.

 

Кира Тайбэйская

О Кире сложно сказать что-либо наверняка: чтобы не обидеть её и при этом не соврать. Это была совершенно тривиальная и типовая личность, не имею ни недостатков, ни достоинств. Всё в её жизни было «как у всех» и для того, чтобы «быть как все». Возможно, мы просто не знаем её характера, но индифферентное её отношение к собственной же судьбе говорит красочнее и точнее само за себя, нежели любые строки сего сумбурного произведения.

Одиннадцатого пуасселя (двадцать четвёртого августа) она скончалась, загорая на пляжном береге острова.

 

Артемий Пхеньянский

Артемий, не располагая крупными суммами, владениями и даже не знал, что необходимо для этого. Мужчина был уверен, что ему изначально не повезло в жизни, а значит, нет смысла что-либо делать, стараться или просто пытаться. Но, несмотря на это, Артемий считался «душкой»: приятным и щедрым господином. Не обладая ничем, он отдавал всё, что когда-либо случайным образом появлялось у него. В деревне его очень любили и всегда были рады видеть. Поистине, этого мужчину можно охарактеризовать как гения общения.

Артемий скончался семнадцатого кюривря (двадцать пятого октября), достигнув крайней степени истощения и обезвоженности.

 

Елена Мьянманская

Первого мендевря (тридцатого января) тело Елены, обнажённое и изуродованное - у женщины были выколоты глаза и отсечены уши, вспорот живот и отрублены голова и пальцы на руках, - было обнаружены бесцельно шатающимся подростками, шокированными сим зрелищем. Рядом с останками девушки лёгкого поведения из неблагополучной семьи и среды валялась перепачканная в грязи и влажной почве золотистая подвеска: аккуратно и искусно сделанный кулон с портретом Елены.

Жертву опознали близкие родственники, которые и похоронили то, что осталось от их сестры, дочери, племянницы и внучки, сохранив, как ужасающие напоминание о судьбе девушки, начисто вымытую цепочку с покоящимся на ней, обрамлённым кованной резьбой овальным изображением.

Убийца остался неизвестным. Он так и не был найден, унеся уже более двух с половиной веков назад тайну смерти Елены, вслед за бедняжкой, с собой в могилу, оставив её «только между ними».

 

Ида Непальская

Ида отдавалась всем и всему. В начале она всего лишь хотела денег и любви. Уехав в большой город, пятнадцатилетняя девочка принялась за работу в сфере удовольствий, пошла по пути, открытый ей загадочной, престарелой на вид женщиной.

Так начались странствования Иды по рукам: извращенцы, военные, художники, монахи, крестьяне, придворные, поэты, члены монаршей семьи… Жизнь казалась эфемерной. Истинное лицо гедонизма.

Восемнадцатого гутенбевря (двадцать третьего ноября) Ида скончалась от сифилиса. Ей было двадцать семь лет.

 

Исмена Нагорно-Карабахская

Исмена, восточная красавица, физически невероятно привлекательная и соблазнительная, но здоровье её, к печали и сожалению, было далеко не лучшим.

Выйдя замуж, она всё чаще стала проявлять признаки помешательства, а поведение её вскоре перешло за рамки дозволенного: девушка могла подбежать к незнакомым людям и начать громко смеяться, здороваться и целоваться, садиться на колени мужчинам, заигрывать с ними, а потом упасть и разрыдаться, обругать всех и харкнуть в лицо тому, кто не так, как она того желала, посмотрел на неё. Даже в глазах её читалось безумие, и семья Исмены, сполна насмотревшаяся и уставшая от выходок сумасшедшей, заточила молодую женщину, или, если выражаться их словами, «упекла ради её же блага», в отдельный небольшой дом, где она обязалась молиться. К девушке была приставлена служанка, которая за смешную плату приносила больной пишу и воду.

Пятнадцатого лунеля (восемнадцатого декабря) Исмена, незадолго до того, как ей исполнился тридцать один год, скончалась в своей импровизированной мусульманской темнице.

 

Майя Цхинвальская

Майя была украдена двадцать второго эйнштерта (семнадцатого апреля) своим возлюбленным. Под светом луны и звёзд юноша прискакал к домику семьи Майи на буром крепком коне. Молодой человек пробрался через окно в комнату спящей барышни и легонько разбудил её. Та очнулась, ничего не осознавая. Она долго не решалась на такой серьёзный шаг, как побег, однако парень убедил любимую в необходимости этого. Беседа, чуть не окончившаяся ссорой, завершилась благополучно, и пара, устроившись на спине черногривого коня, скрылась во мраке ночи.

На следующий день счастливый похититель вновь отправился к дому невесту. В этот раз он говорил с родителями возлюбленной, и те неохотно приняли условия игры, разрешив парню женится на их дочери.

Свадьба прошла согласно всем обрядам. Молодожёны веселились в компании обширного числа родственников, а по прошествии традиционных и известных каждому мероприятий, уединившись, провели незабываемую первую брачную ночь.

В браке у Майи и её суженного родилось пятеро детей. Девушка была хорошей матерью и женой.

Она скончалась в возрасте сорока пяти лет после непродолжительной болезни.

 

Анастас Лефкошский

Анастас окружением своим воспринимался как слабохарактерный трус, не вмешивающийся в общественную жизнь.

В детстве мальчик часто сбегал из дома во время родительских ссор и скандалов. Он всегда возвращался, боясь вызвать гнев матери и отца. Личность его была забита глубоко внутри, и снаружи юноша выглядел хилым, не имеющим личного мнения и отстранённым подростком.

Ночь на двадцать восьмого эйлерта (шестнадцатого июля) оказалась для Анастаса необычной. Парень проснулся и понял, что сознание его работает, но пошевелиться он не в состоянии. Когда же молодой человек увидал чёрные силуэты, казалось, реальных людей, словно тени, крадущихся к нему, как к добыче, Анастас перепугался – буквально – до смерти. Его сердце остановилось, не выдержав переполняющей его существо потока негативной, уничтожающей изнутри информации, сгубившей совсем юного, верившего в лучшее будущее парня.

 

Ермолай Бенинский

Ермолай, бунтовщик и лидер мнений, пытался устроить переворот в стране пятого ламарта (двадцать первого июля) 1785 года, распевая антиправительственные песни, призывы к вооружённому разрешению конфликта с властью, говоря, каким бы замечательным стало бы государство, если бы народ выбрал его в качестве монарха. К сожалению, а может, и к счастью, у мужчины ничего не вышло. Его жестоко казнили, посадив на длинное, с острым наконечником копьё.

 

Мадина Ботсванская

Заработок Мадины отличался от всех вышеописанных мной в этой энциклопедии несчастных случаев. Женщина, четырнадцатого кеплеря (седьмого мая) вышедшая на улицы родной деревушки, торжественно, во всеуслышание объявила:

- Кто хочет посмотреть на мою грудь?!

Вокруг фривольной дамы тут же образовалась разновозрастная толпа мужчин и – в меньшем количестве – женщин. И каждый – молча глядя или настойчиво прося – требовал от незнакомки предложенного ею.

- Тогда передавайте денежки.

- Чертовка! – произнёс один из густого полчища господ и протянул молодой женщине деньги. За ним последовали остальные, и вот уже прелести Мадины красовались, поглощая и внимание, и свет.

Если б девушка по своей национальности принадлежала бы к местному племени, вряд ли сей трюк у неё сработал. Мадина была дочерью скандинава-переселенца, европейского мореплавателя, случайно пришвартовавшегося к африканским берегам. Отец её встретил здесь будущую мать Мадины, обитательницу сих мест из племени тсвана, для которой просторы саванн не являлись новинкой.

После рождения дочери мужчина умер от здешней болезни, оставив жену и малютку-Мадину с родственниками, которые в одно время чуть не поджарили и не съели его.

***

Мадина торговала – во всех отношениях - лучшей своей частью на протяжении семи лет, пока не скончалась от голода и обезвоживания, вызванного недостатком продовольствия, что, очевидно, было закономерным итогом ежегодной засухи.

 

Левкипп Бурундийский

Левкипп стал известен тем, что скупал много ненужных ему вещей. Это был богатый боярин, который увлекался историей, археологией и антропологией, а также культурой других народов, потому он тратил деньги, накопленное его предками, - единственное, что у него было – на безделушки, сооружённые африканскими племенами.

Девятнадцатого лавуазевря (двадцать девятого сентября) коллекционер и путешественник скончался. Он не мог вернуться на родину, потому как у мужчины отсутствовали всякие средства. Если воду и пищу он мог добыть сам, то лечить – нет. Его застигла болезнь, как это нередко бывает, в самый неподходящий момент.

Смерть Левкиппа вызвала бурю обсуждений в европейском свете и новую волную неприятия к «дикарям».

 

Агнесса Габонская

Агнесса до смерти любила только одну вещь: игру на мандолине, или лютне, или, вернее, её подобии, которое могут изобрести лишь в африканских саваннах. Девушка, ещё будучи ребёнком, развлекала членов семьи и племени профессиональной и не очень игрой на музыкальном инструменте. Ни единое празднество или иное мероприятие не обходилось без Агнессы, героини, частенько бывшей в центре внимания.

Лютнистка скончалась двенадцатого пуасселя (двадцать пятого августа), когда ей было тридцать четыре года. Она не выходила замуж и не имела детей.

 

Макар Гамбийский

Макара забрали рабовладельцы и отправили в Северную Америку в последнюю четверть XVIII.

Какое-то время мужчина работал на плантации, но позже его перевели в поместье в качестве прислуги. Не мудрёная судьба темнокожего раба, как бы это печально ни звучало.

Макар исправно выполнял свои обязанности до самой своей смерти седьмого гутенбевря (двенадцатого ноября). Он погиб во время пожара в доме, где он служил.

 

Лидия Ганская

Лидия изначально, будучи совершенно юной, считала, что заслуживает большего. По крайней мере, так она полагала.

Двадцать пятого мендевря (двадцать третьего февраля) Лидия очутилась в Северной Америке, где стала работать горничной в зажиточной семье. Там она быстро охмурила зрелых лет и не самой приятной внешности хозяина, который составил завещание в пользу Лидии.

Семья мужчины была шокирована и возмущена, устроив судебное разбирательство, на которое бывшая служанка не явилась Она уплыла на корабле в Европу, где стала выдавать себя за принцессу с Ближнего Востока. Молодая женщина использовала для образа высокопоставленной особы необычную одежду, сшитую на заказ по её собственному дизайну, и обилие косметики, в том числе, пудры, завершая и без того сногсшибательный вид экзотической шляпкой.

Что удивительно, авантюристке поверили и принялись обхаживать её, словно царицу. Лидия объяснялась жестами и отрывками ломаных английских фраз. Девушка была желанным гостем в любом светском обществе и литературном салоне, быстро став законодательницей мод и объектом зависти и подражания.

***

Как скоро началась карьера обманщицы, также она и завершилась: лингвисты и полиглоты, просившие Лидию произнести и написать её родные наречия, прознали, что девушка говорит на вымышленном языке. Они публично разоблачили её.

Однако, вновь на назначенное очередным судом разбирательство Лидия не явилась, а потому была объявлена в международный розыск. Мошенница, с верху до низу облачённая в чёрную мантию, с лицом, скрываемым вуалью, сбежала с новым – каких была уйма – любовником и из Лондона перебралась в Лиссабон, Португалию, где её ещё, как она думала, никто не знал, в отличие от Франции, Италии, Османской, Британской и Российской империй.

По прибытии беглянки в новую страну её тут же схватили и экстрадировали обратно в Лондон, где в последствии над Лидией прошёл суд.

Женщина, которой на тот момент исполнилось тридцать лет, была помещена в Тауэр, где и умерла через несколько недель, не выдержав столь жёстких условий, к которым не была привыкшей в виду своего фривольного и расточительного образа жизни.

 

Маргарита Бисауская

Маргарита без продыху рожала, один за одним, двенадцать своих детей. К тридцати годам её тело превратилось в кости и жир, обтянутые потрёпанной кожей. Грудь её свисала до пупка, в то время как лицо походило на морщинистое обличие старухи.

Двадцать четвёртого кеплеря (семнадцатого мая) Маргарита скончалась во время родов тринадцатого ребёнка, мертворождённого мальчика.

 

Евграф Киншасский

Евграф, можно сказать, был прототипом современного тату-мастера: он наносил татуировки своим соплеменникам в качестве оберега или иного, связанного с верованиями символа. Мужчина прорезал рисунок на ничем не обезболенном участке кожи и засыпал в кровоточащие раны пепельную, оставшуюся на кострище золу, принося тем самым живому холсту невероятные по силе страдания.

Двадцать второго пуасселя (четвёртого сентября) опытного татуировщика и мучителя забрали на европейский корабль и отправили во Францию, где тот был встречен удивлёнными белыми лицами и представлен как «творец, чей талант пробился, несмотря на дикарское происхождение».

Не каждый решался доверить собственное «чистое» тело, но находились и те, кто с неподдельным любопытством отнёсся к мастеру и его продемонстрированному лишь на словах портфолио, втянувшись в авантюру.

Таким образом, Евграф стал преуспевающим художником, татуировавшим высокопоставленных особ от мала до велика. Его забрала в своё поместье одинокая вдова, которой было важно только то, чтобы кто-либо находился с ней рядом, и не имело значения, чем этот человек будет заниматься.

***

Мужчина умер в безвестности и нищете спустя десять лет на пыльных улицах Парижа.

 

Диогения Джибутийская

О детстве Диогении никто из ныне - третьего эпикурта (третьего января) 1843 года – живущих не помнил. Жители племени знали её как старейшину, самую пожилую обитательницу Востока Африки, позабывшую многое, но также и уйму всего держащую в своей седой, обтянутой тёмной кожей голове. Поистине, память человека взбалмошна, а потому непредсказуема и нелогична.

***

Диогения скончалась в возрасте семидесяти шести лет. Поначалу, люди не заметили, что старушка мертва, ведь её маленькое морщинистое лицо всегда было в высшей степени умиротворённым.

Её похоронили с почестями, коих за всё время удостоились лишь вожди и впечатавшаяся в сознании африканцев, мудрейшая женщина Диогения.

 

Демид Замбийский

Демид был единственным грамотным человеком в деревне. Мало того, он занимался подробным жизнеописанием повседневности племени. Обширные тома хранились в его холостяцкой хижине посреди пустынных просторов.

Местные с подозрением относились в странному, конспектирующему их бытие человеку. Особенное недовольство вызывало то, что человек этот был белым иностранцем, чужаком, неизвестно что забывшим в африканской саванне.

Одиннадцатого лавреля (девятого марта) Демид сгорел, заснув у костра вместе со всеми ведёнными им в течение жизни записями.

 

Кристина Прайская

Кристине только исполнилось четыре года, когда она заразилась дизентерией. Совсем юная, маленькая девочка с блестящими чёрными глазками и курчавыми волосами того же цвета быстро ослабла и почила семнадцатого декартевря (седьмого июня), спустя всего полторы недели, проведённых в страшных муках и боли.

 

Евфросиния Камерунская

В конце XVIII века Евфросинию из родной и дорогой семьи забрала с собой молодая, увлечённая культурой африканских племён герцогиня и перевезла кроху, которой в ту пору было всего шесть лет, в Священную Римскую империю, где и проживала вместе с мужем и двумя детьми, бывших чуть младше Фроси.

Сие можно назвать своего рода экспериментом. Дворянка-немка решила попробовать удочерить девочку из бедных мест и воспитать из неё настоящую леди.

***

Двадцать седьмого кюривря (четвёртого ноября) Евфросинии исполнилось восемнадцать лет. Она была элегантна и умна, вежлива и грациозна. Экзотическую красоту юной особы оценила императорское семейство, а потому темнокожая барышня стала вращаться в светских кругах.

Однако не все были одинаково рады видеть девушку, имеющую схожесть с рабами, презираемыми всем «высшим» обществом. Евфросиния замечала такое к ней отношение, и это её крайне огорчало и удручало. Она перестала обращать внимание на собственные достоинства, всюду подмечая лишь цвет кожи, в сущности, ничего не значащий.

Евфросиния больше не выходила в «свет», не появлялась при дворе и в салонах. Целые дни и ночи барышня проводила взаперти, в комнате, служившей в качестве чердака, располагающейся в верхней части усадьбы уже престарелой по меркам тех времён герцогини. Девушка выходила очень редко, при этом нанося всегда обилие пудры.

***

Евфросиния скончалась, будучи в полузабытьи, на краю с безумием.

Вероятно, виной тому послужили затворничество и свинец и иные ядовитые вещества в составе косметики.

 

Деидамия Коморская

Деидамия исполняла обязанности… цирюльника.

Двадцать восьмого пуасселя (десятого сентября) она родилась на Коморских островах и с самых малых лет любила – поначалу – играть с волосами, а после – ухаживать за ними, устраивая невероятные живые картины и скульптуры из пушистых покровов человеческой головы. Все женщины Островов восхищались талантом маленькой Деидамии, выстраиваясь к ней в длинные очереди.

***

Однажды мореплаватели, держащие курс мимо архипелага, наткнулись на девушек, женщин и старушек, бродящих по сим удивительным землям, с высокими замысловатыми причёсками, изображающих различные фигуры, словно это были произведения искусства. Иностранцы смекнули, как дорогооплачиваем может быть талант мастера и, разведав местность и найдя в гуще кустарников ничего не подозревающую Деидамию, живо взяли барышню к себе на корабль. Больше девушка родных просторов не видала.

Тут же по прибытии в Португалию Деидамия стала востребована в качества – как сейчас сказали бы – стилиста и парикмахера сильных мира сего.

***

Проработала она на должности искусного куафёра и фрейлины королевы двадцать лет, до смерти в июне 1852 года.

В следующем году скончалась Мария II, которой Деидамия исправно служила на протяжении большей части своей жизни.

 

Агапит Ямусукрский

Агапит был местным учёным: точнее – физиком. Он изучал мир, наблюдая за окружающим. Так, он открыл силу тяготения и догадывался, что всё живое и неживое состоит из мельчайших частиц.

Однако кустарниковому доктору наук никто не верил. Народная молва обозначила мужчину клеймом «дурачок» и «чудак».

Восемнадцатого эйлерта (шестого июля) Агапит был убит в очередной войне между многочисленными племенами первородного для человека материка.

 

Герасим Лесотский

Герасим, ничем не отличающийся от сверстников парень, девятого лавуазевря (девятнадцатого сентября) пошёл через горы к устью источника. Он планировал исследовать территорию знакомых мест.

Он был уже вблизи ручья, но, ступив на влажный, неустойчивый камень, поскользнулся и с шумом и плеском упал в мелководную речушку, прямо на каменистое дно.

 

Иоланда Либерская

Иоланда оказалась в ненужное время в небезопасном месте.

Ещё будучи двенадцатилетней девочкой, Иоланда была отправлена на французском судне в Европу, где её быстро пристроили в качестве служанки в обеспеченную семью.

Четвёртого гутенбевря (девятого ноября) девушку, не признающую власть революционеров и яро отстаивающую права дворянского сословия на привилегии, кинули в тюрьму Версаля вместе с её хозяйкой, интересы которой она так рьяно защищала.

Она до последнего отстаивала чужую точку зрению, не понимая смысла собственных слов, до самого конца, наступившего через месяц.

Бедняжка была съедена крысами, не дождавшись реконструкции монархии.

 

Епистима Ниамейская

Епистима плыла на корабле вместе с Иоландой. Она взошла на борт седьмого кеплеря (тридцатого апреля). Девочке тогда только исполнилось девять лет.

В каюте, в антисанитарных условиях, которые, впрочем, не сильно отличались от родных мест Епистимы, у ребёнка началась морская болезнь.

Спустя неделю, казалось, всё обошлось, но вдруг у девочки возникли головные боли, слабость, а позднее – сыпь и лихорадка.

***

Епистима скончалась от скарлатины и была похоронена в море.

 

Доротея Абуджайская

Доротея была убита двадцать третьего мендевря (двадцать первого февраля) своим братом, ненавидевшим до глубины души собственную родную сестрицу. Он пытал, истязал её, тринадцатилетнюю девочку, жестоко и мерзко, связывая её, делая несущественные порезы на смуглой ровной и нежной детской коже. Отрезал ей волосы, а затем заставлял девочку есть их.

Пятнадцатилетний парень надругался над телом уже мёртвой Доротеи. Брат отсёк сестре правую грудь так, что на теле бедняжки были видны оголённые рёбра.

Хоть это уже ничего бы не изменило, преступник понёс наказание: с ним расквитались не менее ужасным способом разозлённые соплеменники.

 

Ангелина Сан-Томесская

Ангелина бежала на пиратском судне «Удача» двадцать шестого лавреля (двадцать четвёртого марта). Она сделала это ради того, чтобы не выходить замуж. Это может показаться абсурдным, но для вас всё сразу встанет на свои места, когда вы узнаете тот факт, что девушке в ту пору было всего шестнадцать, а потому безрассудство было свойственно её возрасту, а также – как выяснилось позднее – характеру.

Девушка кочевала по морским просторам, пока не была убита, после неудачной попытки скрыться на баркасе, во время схватки между пиратами и поданными Британской империи, забравшей в могилу, вернее, на дно океана команду головорезов в полном составе вместе с печально известным фрегатом «Удача».

 

Галина Тифаритская

Галина была весёлой, радующейся жизнью девочкой десяти лет.

Однажды, тринадцатого мендевря (одиннадцатого февраля), юное создание забрело в необычную местность. Галина испугалась и побежала прочь, но поняла, что проваливается вглубь земли. Она барахталась, однако силы её была напрасны, если не уничтожающи в её положении.

Девочки погибла, потонув в зыбучих песках.

 

Данакт Хартумский

Данакт влюбился в иностранную туристку, европейскую девушку-любительницу истории, семнадцатого кеплеря (десятого мая). К сожалению, любовь эта оказалась не взаимна. Барышня, пробыв за границей полгода, она вернулась в родную Российскую империю. Данакт был опустошён этим предательством – так он воспринял поступок дамы – и впал в безутешное горе и отчаяние.

К удивлению мужчины, чужеземка вернулась. Чувства прошли, а потому Данакт уже не был рад её возвращению. Решающим звеном выступила обида.

Девушка, вдова князя Голицына, была поражена не менее бывшего поклонника. Только сейчас она поняла, что любит этого галантного господина, возмужавшего и слегка – совсем чуток – обрюзгшего.

Русская княгиня бросилась в объятия товарища по несчастью, но реакция Данакта была холодной и в крайней степени равнодушной.

Женщина изнывала от снедающей её безответной любовью, как когда-то мучился Данакт.

Два несостоявшихся любовников скончалось в полном одиночестве. Интересное совпадение: им обоим было на тот момент сорок пять лет.

 

Евгения Антигуанская

Хоть Евгению и называли «Антигуанской», но не потому, что она была родом из тех мест – совсем нет – просто эта территория являлась самой экзотической из всех ею посещаемых.

Евгения была русской дворянкой. В семнадцать лет она вышла замуж за сорокадвухлетнего князя Голицына, желавшего при помощи девушки продолжить свой старинный род.

Очень скоро супруг барышни покинул мир бездетным, оставив обширное состояние на содержание его нелюбимой жены. И последняя, в свою очередь, принялась путешествовать и изведывать неизвестные ей доселе места.

Так женщина повстречала Данакта, щедро и нежно ухаживающего за её особой. Евгения была беспощадна и безмолвно отвергла его ухаживания, нежданно вернувшись на родину.

***

Бытие вдовствующей княгини прошло в бесконечных переездах и переплытий. Крепкое здоровье некогда молодой девушки подорвалось, и она в последний раз прибыла в жаркую страну - для лечения и оживления воспоминаний – и была удивлена встречей старого знакомого Данакта, без памяти влюбившись в него.

Однако судьба была беспощадна к Евгении: теперь уже мужчина отверг её – впервые в её жизни! – разбив тем самым, сердце и душу несчастной женщины, отплатив ей сполна за принесённые ею страданиями такими же муками.

Дама впала в тяжёлую меланхолию и, не покидая отныне тех мест, умерла пятнадцатого пуасселя (двадцать восьмого августа) от простуды, настигшей ослабленный организм Евгении в момент его и без того сильного истощения.

 

Григорий Барбадосский

Григорий был могутным и крепким мужчиной, словно Геракл из древнегреческой мифологии. Он энергично сооружал дома для всех жителей острова в Вест-Индии.

Тут же мужчина прославился как умелый мастер, тщательно выполняющий самую тяжелую и непосильную остальным работу. Конечно, за безотказность Григория любили все.

Мужчина никогда не женился и не имел детей, но был предан всем, кого знал.

***

Минуло сорок лет, и третьего лавреля (первого марта) на Григория напал хищный зверь, загрызший уже пожилого и дряхлого на тот момент мужчину.

 

Пандроса Гаитянская

Народ, к которому принадлежала Пандроса, был захвачен очень давно новоприбывшими чужестранцами. Но Пандросе повезло больше и меньше - в зависимости от того, с какой стороны посмотреть и как воспринять.

Двадцать второго декартевря (двенадцатого июня) девушка, которой тогда было пятнадцать лет, прибыла в Лондон, где её поместили в «человеческий зоопарк». Яркая и необычная красота Пандросы быстро расположила к ней публику. Это подметил один из продюсеров и тут же взял непонимающую – возможно, это считалось лучшим - собственного потенциала девушку.

Гаитянка стала любовницей сего крайне добропорядочного гражданина, и вскоре со всех афиш её лицо блистало и притягательно глядело на жителей города.

На сцене гаитянка творила невообразимые вещи: и танцевала, и пела, и рисовала, и играла импровизированные сценки. Она мгновенно запомнилась и полюбилась людям.

***

Шли года, а репертуар – и без того обширный – больше не стал и новыми ролями не пополнился. Столичной претенциозной публике экзотическая красотка разонравилась также резко, как и понравилась.

Продюсер порвал с девушкой контракт и заключил его с другой, более подходящей для шоу, как он полагал, особе.

Пандроса, лишившись славы и денег, принялась искать себе подходящего – т.е. богатого – любовника, но вместо этого потратила безвозвратную молодость на первых попавшихся ей на глаза мужчин, бедствуя и скитаясь по низшему слою социума.

***

Бывшая звезда скончалась от туберкулёза на тридцать девятом году жизни.

 

Клеоник Гайанский

Клеоник, как и многие другие рабы, работал на плантации.

В момент цветения огромных полей растений, простиравшихся на километры североамериканских территорий, у честного работника Клеоника возникла аллергическая реакция. Лицо мужчины опухло, затмив его взор и дыхательные пути.

Долго пришлось ждать подмогу, но та подоспела, когда было уже поздно и Клеоник в помощи не нуждался.

Девятнадцатого эйнштерта (четырнадцатого апреля) тело двадцатилетнего юноши было похоронено согласно традициям.

 

Иероним Гватемальский

Иероним, переплывший по собственному желанию на материк Евразии, начиная с шестого эйлерта (двадцать четвёртого июня), служил при дворе российского императора. Здесь он выучил русский язык, работая кучером.

Неожиданно нагрянула зима. До того все зимы в Петербурге казались иностранцу-островитянину холодными, но не критично, влажными, но не в сравнении с лесами тропиком. Однако сия зима выдалась на редкость морозной. Улочки покрылись льдом, а по ветру разносилась плакучая вьюга.

Иерониму пришлось в начале очередного года несладко. Кучер работал ни покладая рук, развозя в любую погоду – студёная та была или оттепельная – стараясь всегда оставаться профессионалом.

Однажды повозку Иеронима заметил прохаживающийся поутру гражданин. Человек заглянул в экипаж и обнаружил, что трудяга-извозчик замёрз, превратившись в ледяную скульптуру. Шокированный увиденным мужчина бросился наутёк, подальше от этого жуткого зрелища.

Иерониму на тот момент должно было исполнится тридцать восемь лет.

 

Андроник Гренадский

У Андроника была большая и счастливая семья.

Жену свою он на протяжении всех лет супружеской жизни любил и даже, можно сказать, обожал. Мыслей об измене Андроник никогда не имел, потому как она ему попросту была не нужна, высшей мере бесполезна и отвратна его существу.

В браке у гренадца роилось пятеро детей, и все они были умны, послушны и ласковы.

Поистине, ссор в сём доме происходить не могло. Ведь откуда возьмётся конфликт, если всё и без того прекрасно?

***

Двадцатого декартевря (десятого июня) Андроник скончался в окружении родных, держа руку своей дорогой и милой супруги.

 

Гипподамия Санто-Домингская

Гипподамия вела неправедный и уничтожающий здоровье образ жизни. Она то переедала, то голодала, то дремала мёртвым сном, то мучилась от бессонницы, то перетруждалась, то беспросветно отдыхала, то сидела подолгу, то целые сутки бежала в неизведанное.

К двадцати семи годам Гипподамия обзавелась семьёй, включающей в себя мужа и двоих детей: девочку и мальчика.

Спустя тридцать лет она умерла двадцать пятого ламарта (десятого августа) от последствий сахарного диабета второго типа.

 

Зевксиппа Коста-Рикская

Зевксиппа не относилась ни к образованным, ни к талантливым, ни к успешным, ни с счастливым – в общем, ничего из того, к чему стремятся люди, у неё не было. Это была работящая девушка, только стремящаяся к отрадной жизни, и даже не догадывалась, насколько далека от неё.

Барышня с Коста-Рики трудилась в качестве рядовой дамы для удовольствий. Несмотря на это, вы никогда бы, встретив её, не подумали, что она является стопроцентной женщиной лёгкого поведения. Зевксиппа была разумной, вежливой и кроткой – сие неминуемо представляло её в лучшем свете, располагая к ней как клиентов, так и обычных горожан. При том, премудрость её характеризовалась не заумными фразами, повествуемыми высокопарно, менторским тоном и со снобистским видом, - совсем нет – Зевксиппа простым и понятным языком выражала мысли, основанные на её жизненном опыте и наблюдениях за иными людьми. Это – бытовая мудрость, практическая философия.

Двадцать седьмого кеплеря (двадцатого мая) двадцатитрехлетняя девушка была изнасилована множеством мужчин, скончавшись от полученных вследствие сего ран.

 

Георгакис Сальвадорский

Георгакис – здоровый молодой человек, бытие которого в один момент изменилось с верху до низу, полночью и бесповоротно.

Однажды парень, стараясь сбежать от настигших его –в результате мутной истории из прошлого Георгакиса – жандармов, спрыгнул с третьего этажа здания и, что удивительно, выжил, оставшись, к превеликому сожалению, инвалидом. Восемнадцатилетний юноша, только начавший жить, потерял ощутимость мышц своего молодого тела. Иначе говоря, он вышел из ситуации парализованным – как бы саркастически это ни звучало, - отныне и навсегда пребывая на грани с вегетативным состоянием.

Четырнадцатого кюривря (двадцать второго октября) Георгакис умер, поперхнувшись пищей, которую доставляли ему в рот с ложечки и которую он, лёжа в кровати и не чувствуя малейшего касания, вдохнул, предопределив ей неверный путь.

 

Регина Кингстаунская

Регина, утончённая по природе натура, имела место лектрисы при ослепшей пожилой графине. Она исполняла обязанности вполне успешно, записывая и – в дальнейшем – обрабатывая материал, рассказанный престарелой дворянкой, сделав последнюю знаменитой «писательницей».

Хозяйка по достоинству оценила талант молодой помощницы и завещала ей всё своё состояние. Когда же старушка скончалась, Регина, получившая во владение по-женски милую и пышную до вычурности усадьбу, принялась за распространение собственных рукописей. Она также встречала в поместье немало образованных лиц, организовав в нём литературный кружок.

В краткий срок группа молодых и не очень людей превратилась в социальное объединение, общественную организацию, а позднее – социально-политическое движение, стремящуюся освободить страну-доминион из-под британского ига. Юные умы, сполна отдаваясь идее, продумали план действий с целью получения прав и свобод, уважения и братства.

***

За участие в сепаратистских мероприятиях, высказывания и призывы к отделению от Британской империи кружок по интересам в полном составе был помещён в тюрьму, но не отказался от вольных дум и ранее высказанных слов.

Регина не была исключением. Её бросили в пенитенциарное учреждение на восемнадцать долгих лет.

***

Выйдя на с трепетом вспоминаемую и ожидаемую свободу и - в попытках стереть прошлое из своей биографии – занялась совершенно иной, отличной от вышеописанной, деятельностью.

Теперь она плела венки в цветочном салоне, что крайне её удручало, опускало её настроение и дух, оставляя Регину наедине с собственными мыслями. И чем старше становилась женщина, тем чаще на неё напускалась и овладевала ею меланхолия.

Первого эйнштерта (двадцать седьмого марта) Регина, в конец ослабшая, умерла «благодаря» непрекращающимся процедурам кровопускания, «лечившим» характер дамы и её нутро.

 

Агафья Бастерская

Агафья была прекрасной во всех отношениях женщиной. Единственное, в чём можно было бы поставить ей укор, так это её легкомыслие в плане здоровья.

Она не знала забот и проблем, как моральных, так и физических. Казалось, удача обеспечена и распростёрта навстречу ей.

Отнюдь, сие лишь представлялось: двадцать третьего пуасселя (пятого сентября) Агафья почила, вследствие осложнений в гинекологической сфере своего организма, возникших путём занятия любовью во период менструации.

 

Ника Тринидадская

Ника была выдающейся мастерицей ювелирных украшений. Сама королевы Виктория носила на груди ожерелья, вышедшие из-под её золотых рук.

Наслышанные о таланте юной красавицы и рукодельницы столичные барышни со всех европейских стран требовали и ожидали приезда дамы-ювелира.

Восьмого лавреля (шестого марта) четырнадцатилетняя Ника отправилась на португальском фрегате по пути Колумба, с нетерпением и благоговением фантазируя о будущей жизни.

Увы, у маленькой мастерицы в мрачных и неподходящих её юному и требовательному организму условиях морского судна развилась цинга, и девочка кончила свои дни, пребывая на борту, так и не увидав заветной мечты.

 

Архипп Вануатский

Архипп попал на войну, будучи десятилетним ребёнком, двадцать шестого лавуазевря (шестого октября). Он сражался наравне с крепкими мужами, бывшими подле него.

Когда мальчик, которому на тот момент исполнилось семнадцать лет, попал в плен в штаб врага, он подвергся невероятным - по извращённости обезображенного сознания - и отвратительным - по сути своей - пыткам. Однако, несмотря на перенесённые мучения, с уст юного воина не соскользнула ни одна компрометирующая речь, ни одно выдающее политические или даже гражданские тайны слово.

Архипп ушёл навек по ту сторону, храня безмолвие с храбрым спокойствием черт, по истечении недели жестоких издевательств над духом и телом пленного.

 

Созон Баирикский

Созон причалил к берегам Южной Таравы в целях исследования территории, её флоры и фауны. К удивлению самого путешественника, девятого мендевря (седьмого февраля) туземцы встретили новоприбывшего добродушно и вполне гостеприимно. Созон с увлечением принялся осматривать, внимать и записывать каждую виденную им частицу неизвестной местности.

***

Огромное горе постигло семью Созона, когда они узнали, что мужчина в расцвете сил и зрелости по незнанию дотронулся до любопытной яркой лягушки, от яда которой впоследствии и умер, оставив после себя множество драгоценных записок.

Письмена сии были утеряны невнимательным родственником, рискнувшим отправится за останками Созона. Однако это уже совсем другая история.

 

Клеопатра Паликирская

Двадцать первого кюривря (двадцать девятого октября) семилетняя Клеопатра проснулась с бодростью духа и очень резко и с большим ажиотажем решила проплыть далеко-далеко, чтобы узнать, что находится за пределами микронезийских островов. Девочка вышла к берегу, устремив взор любопытных детских глаз в ясное небо, возвышающееся над горизонтом.

- Красота… так манит, - промолвила Клеопатра и ринулась во влажную стихию.

Каким бы печальным концом это ни было, но девочка наткнулась на коралловый риф, избороздивший её юное девичье тело, и она так и осталась лежать на сетке полипов наравне с многими другими излишне любознательных, испытывающих судьбу людей.

 

Горгофона Наурская

Горгофона появилась на свет у пары радостных туземцев. Она была вторым ребёнком и первой девочкой в молодой семье.

Однажды хищная птица настигла слишком крупную для неё добычу - Горгофону, пятимесячную малютку, - одиннадцатого эйнштерта (шестого апреля) 1879 года. Буревестник сумел лишь потрепать свою несостоявшуюся жертву, впившись когтями и исцарапав всю её голову и все младенческие черты миловидного лица ребёнка, так скоро скончавшегося.

 

Сарпедон Тонгский

Сарпедон был нежеланным ребёнком, поэтому, когда он принял решение покинуть родной архипелаг, никто ему не препятствовал.

Двадцать четвёртого эпикурта (двадцать четвёртого января) Сарпедон достиг на своей маленькой лодке берегов Австралии. Он взошёл на сушу и, пройдя чуток вперёд, обнаружил перед собой деревеньку чужестранцев. Сарпедон подошёл к людям, на что те отреагировали крайне негативно – от неизвестности и неожиданности – и начали гнать его восвояси.

Однако юноша оказался не из робкого десятка и утихомирил разъярённую толпу психологическими методами и уловками. Сельчане остались подозрительными, но уже не бросались с вилами на невинного мужчину, что безоговорочно, в общем и целом, радовало и давало надежду на возможность консенсуса.

Сарпедон, как мог, рассказал о своём далёком – как ему казалось – пути и просил принять его, и тогда он будет работящим и обходительным, не станет никому помехой или бедствием. Простодушные жители поверили молодому человеку, и с тех пор последний стал жить в окружении вскоре полюбивших его людей.

Здесь он нашёл счастье, признание и объект привязанности – «местную» девушку, дочь фермера. Свадьбу сыграли быстро, хоть и мать невесты была против брака дочери с человеком не её расы.

Супруги прожили в согласии и верности шесть коротких, словно миг, лет и имели троих детей. Сарпедон скончался тихо, не страшась конфронтации со смертью и, в какой-то мере, даже ожидая её. Вдова его была безутешна, но впоследствии она всё же сумела найти в себе силы и удачно воспитала чу́дных, обаятельных девочек, с благоговением и слезами на глазах вспоминающих об отце и его утрате.

 

Агапия Тувалусская

Агапия родилась в семье мореплавателя-переселенца и преступницы, сосланной из Соединённых Штатов Америки в Австралию, на территории современного государства Тувалу восемнадцатого кеплеря (одиннадцатого мая).

Когда девочке исполнилось четыре года, её родители решили создать семью в полном смысле этого слова, а именно – осесть, прервав череду бесконечных скитаний. Отец и мать Агапии были людьми слова, поэтому уже через несколько месяцев молодое семейство обосновалось в деревушке вблизи берега, работая «на себя», будучи и фермерами, и рыбаками, и слугами, и учителями одновременно.

***

Позже у девочки появилось ещё три сестры и один брат. Незадолго до рождения последнего в деревне объявился уникальный господин – Сарпедон. Агапия с первого взгляда полюбила высокого и статного коренного жителя и была против сомнений и злости со стороны родственников.

Как ни причудлива была жизнь, Агапия очень быстро вышла замуж за Сарпедона и, прожив с ним всего шесть лет, подарила супругу троих смуглых, очаровательных дочурок.

Муж Агапии никогда не увидел повзрослевших деток, умерев от обострившегося хронического заболевания. Вдова готова была последовать за супругом, но собралась с мыслями и внутренними силами, найдя поддержку в матери, также вдове, и сумела воспитать из дочерей настоящих леди, достойных короля.

Когда Агапии было полных пятьдесят три года, она почила ранним весенним утром, когда чуть забрезжил румяный рассвет, пребывая, как и при рождении, в гордом и томительном одиночестве.

 

Иерофей Сахарский

Иерофей случайным образом, однажды заплутав в пустыне в моменты проявления своего недуга – сомнамбулии, двадцать первого мендевря (девятнадцатого февраля) обнаружил, что находится в совершенно иной, отличной от его дома, местности. Он был одинок; не имел привязанности и ничего ценного, ведя качевой образ жизни, мужчина, не долгая думая, решил остаться на новом, неплохом - по его мнению - месте.

Здесь путник легко обосновался, став продавцом на рынке.

На работе он встретил ту, которая завладела его разумом и чувствами. Счастье раскинуло широкие руки и было готово принять влюблённого в свои нежные и сладостные объятия. Девушка по прошествии ряда часов увлекательного для обоих людей общения ответила взаимностью кроткому и милому – пусть это не воспримется, как оскорбление – мужчине.

Пара поженилась, а после – следы её теряются, однако поговаривали, что молодые жили в ладу друг с другом, обзаведясь спустя два года близнецами – девочкой и мальчиком.

 

Трофим Кашмирский

Трофим отчаянно боролся за собственные права и права своего народа. Он был статен и красив, но, к сожалению, глуп и неосторожен. Всё это прекрасно гармонировало с врождённым талантом оратора.

Он был убит по заказу правительства двадцать восьмого декартевря (восемнадцатого июня). Его тело было сожжено и развеяно в пустыне.

 

Хиона Аландская

Хиона увидела этот свет первого кеплеря (двадцать четвёртого апреля). Она, светлая во всех отношениях, бойкая, здоровая девочка, в крайней степени боялась темноты. Хиона думала, что кто-то смотрит на неё прямо из чёрного облака ночи. Она страдала бессонницей с ранних детских лет, и эта беда преследовала её на протяжении всей жизни девочки.

Девушка скончалась в двадцать один год от холеры, увидев настоящий «мрак».

 

Фанна Ангильская

Однажды, двенадцатого кеплеря (пятого мая), восьмилетняя Фанна, сидевшая у костра, случайным образом коснулась волосами испускающего жар пламени. Длинные и пышные ниточки шевелюры вспыхнули. Благо, Фанна быстро заметила и успела потушить локоны, однако те отныне стали коротки и сухи.

Фанна не расстроилась, ведь роговые образование на голове – всего лишь волосы, ничего не значащие и не имеющие ценности как таковой. Она полюбила сей образ и приняла его как отличительную черту своей внешности.

Окружение девочки не одобрило её, позволю сказать, стиля.

***

Когда Фанна выросла, более не обращая внимания на вперенные в её персону взгляды, девушка принялась заниматься увлекательным делом - рыбалкой. Ей нравилось проводить время уединённо с мыслями и чувствами.

Всё вышеперечисленное так неподдельно поражало местного парнишку, что тот проследил за барышней и с любопытством издалека наблюдал за её времяпрепровождением. Дама сердца рыбачила, а позднее – вошла в освежающую прохладную воду, рассекая гладь её своими тонкими, гибкими ручками.

На следующий же день юноша сделал предложение возлюбленной. Последняя отказывалась, предпочитая браку – дружеское общение.

Спустя два года молодой человек добился исполнения взвешенного и обдуманного желания: пара поженилась.

***

У супругов не было детей, но это обстоятельство не мешало им – а в чём-то и способствовало – наслаждаться обществом друг друга.

Фанна скончалась, покинчив жизнь самоубийством, не сумев смириться с фактом смерти её обожаемого мужа.

 

Родион Гернсийский

Родион с юношеских лет изучал историю родного края. Семнадцатого пуасселя (тридцатого августа) он, образованнейший и мудрейший житель острова, взял в свои руки обустройство школы для немногочисленных детишек, не имеющих до того возможности учиться.

Мужчина преуспел как в анализированнии дошедших до его дней источников и в археологических раскопках, так и в повествовании о мире и научении поколений всему, что было известно ему самому.

Родион был до последний своих дней почитаем и любим обществом гернсийцев, а потому весть смерти национального учителя в возрасте восьмидесяти пяти лет взбудоражила социум и вызвала угнетающую волну общественного траура.

 

Эвридика Гваделупская

Эвридика была уважаемой, одарённой художницей, вернее, говоря по-современному, дизайнером. Она писала и изготавливала поздравительные открытки, листовки, плакаты, визитки… Всё это проходило через её талантливые руки и кропотливый ум. Шедевры, созданные ею, украшали улочки городка, проникая в каждый закоулок и озаряя его своим сиянием чистой красоты.

Пятнадцатого мендевря (тринадцатого февраля) Эвридика умерла от пневмонии. На момент смерти ей было только двадцать восемь лет.

 

Гвидо Ваский

У Гвидо было эксклюзивное увлечение и довольно-таки нестандартная профессия: мужчина зарабатывал на жизнь продажей собственноручно произведённых чучел животных.

Гвидо был таксидермистом, но не охотником. Он не убивал будущие экспонаты. Наоборот, ремесленник любил братьев меньших. Казалось бы, в чём связь? Всё очень просто.

Мужчина намеревался дать безвременно ушедшим в мир иной новую жизнь, возможно, в какой-то степени более счастливую судьбу. Васкиец подбирал погибших бродячих питомцев-обитателей улочек, а затем увековечивал их в виде произведений искусства.

Кто-то страшился, взирая на творения чучельника, другие – восхищались. Но в сухом остатке каждый признавал искусность и гениальность мастера

Седьмого эйнштерта (второго апреля) сорокадевятилетний Гвидо скончался в своей мастерской, из которой не вылезал ни на секунду, в окружении застывших, словно на мгновение – настолько они были схожи с живым оригиналом, - чучел.

 

Геннадий Вазиристанский

Геннадий большую часть своего нелёгкого бытия провёл при мануфактуре. Двенадцатого ламарта (двадцать восьмого июля), когда рабочему исполнилось сорок пять лет, он понял, какую пустую, в сущности, печальную прожил юдоль. Теперь же он обратился к сфере, дотоле ему неведанной и потому столь притягательной, - актёрству.

Геннадий не стремился стать известным или богатым – совсем нет, - ему важен был лишь процесс. Только перевоплощение и игра наедине с собой и, одновременно, со всеми: и зрителями, и актёрами.

***

Минуло десять лет, последние десять лет, счастливые и увлекательные, наполненные непривычными и любопытными ощущениями. За эти годы Геннадий показал себя как лучший актёр труппы, обожаемый зрителями.

На смертном одре, находясь в центре заранее оплакивающих его, ставшими близкими актёров и актрис, он еле слышно произнёс:

- Спасибо вам за этот опыт, эти эмоции, ту любовь и понимание, какие вы подарили мне, стоя вместе со мной на сцене, исполняя загодя написанные роли. Я благодарен судьбе и случаю за предоставленную мне возможность быть сейчас рядом с вами, моя дорогие… - и он, опустив шторки век, тихо ушёл, довольствуясь и гордясь проведённым не зря временем.

 

Гликерия Южноосетинская

Гликерия заодно с многими другими участливыми, сердобольными и активными людьми искала пропавших детей, подростков и взрослых. Женщина состояла в браке, имея двоих славных мальчиков, а потому могла себе представить, как больно потерять любимую кровиночку и не знать, что происходит с ней или с ним.

Утро тринадцатого лавуазевря (двадцать третьего сентября) выдалось пасмурным, хмурым и, в некоторой степени, гнетущим. Гликерия проснулась рано и вошла в комнату, дабы поприветствовать своих дорогих деток. Каково было её удивление, безотрывно связанное с ужасом, когда она не увидела к кроватке спящего младшего сына. На противоположной стороне от пустой постели покойно спал старший: вероятно, он глубоко погрузился в царство Морфея и не представлял, что происходило в детской.

Мать с гримасой отчаяния двинулась прочь, к только пробуждающимся жителям посёлка. С криками и плачем, чуть дыша, она истерично, теряя самообладание, вопрошала у всех встреченных ею на пути людях о судьбе крохи. Однако никто не мог дать женщине долгожданного ответа. Как это бывает всегда, никто ничего не видел и не знал, но любой проявлял сочувствие к сему случаю, трагедии для любящей мамы.

***

Дни, недели и даже месяцы поисков не увенчались успехом. Гликерия, сломленная потерей частички себя, которую она некогда хранила под сердцем, запаршивела: её состояние стремительно ухудшалось и, вконец обессилев, безутешная мать умерла от инфаркта миокарда, оставив старшего ребёнка круглым сиротой.

 

Клитемнестра Кюрасауская

Клитемнестра с нетерпением ждала отдыха на Кюрасао, и, когда, наконец, наступил день отплытия на остров, всё существо молодой женщины волнительно трепетало и ликовало.

Веселье началось со вхождения на борт. Клитемнестра гуляла по палубе, сторонясь праздника, но присутствуя и наблюдая за ним.

На Кюрасао Клитемнестра вела обыкновенные дни пляжного отдыха.

Когда настал час отправления девушка, хоть и с печалью, вновь прошла на «прощальную» вечеринку, проходящую на борту теплохода.

Клитемнестра забыла о своём из ниоткуда взявшемся горе при помощи музыки и алкоголя, танцуя всю ночь и уснув лишь под утро.

На следующий день судно отчалило, не досчитавшись одной-единственной пассажирки.

Только по прибытии на родину дамы, её спохватились. Люди принялись на поиски пропавшей. Однако, как бы ужасно это ни было, попытки отыскать Клитемнестру остались тщетными.

***

Первого лунеля (четвёртого декабря) 1977 года, спустя почти двадцать лет после исчезновения, девушку негласно объявили погибшей, хотя официально она так и оставалась пропавшей без вести.

 

Эдуард Кукский

Детство Эдуарда было не из простых: избиения, оскорбления, унижения, безразличие, обвинения и, вконец, угрозы. Ещё тогда, будучи ребёнком, Эдуард поклялся сам себе, что собственным детям он даст лучшее будущее, наполненное любовью и заботой.

Мужчина был чрезмерно рад, когда наконец стал взрослым и переехал из родительского дома в отдельную квартиру.

Эдуард быстро нашёл место работы и постепенно, с каждым годом, всё выше и выше поднимался по карьерной лестнице. Увлечённый профессиональной деятельностью, проводящий сутки в фирме, мужчина встретил здесь свою возлюбленную.

Вскоре он осознал, что любовь не взаимна, и впал в тревожно-депрессивное состояние.

Двадцать четвёртого пуасселя (шестого сентября) Эдуард покончил жизнь самоубийством, приняв критическую дозу препаратов снотворного.

 

Евангелия Ниуэская

Евангелия родилась в семье коренного жителя острова Ниуэ и девушки - потомка переселенцев из Нидерландов - пятого кеплеря (двадцать восьмого апреля) 1904 года.

Девочка росла жизнерадостной и неугомонной. К подростковому возрасту эти её черты внезапно пропали: Евангелия старательно занималась учёбой, уделяя ей время в той же степени, как и хозяйственным делам. Как бы то ни было, только любовь девушки к природе прошла с ней через всё бытие.

В двадцать один год Евангелия поняла и прочувствовала, что ей по-настоящему близко. Она открыла свою дорогу в жизни, «нашла себя». Барышня осознала, что не может существовать без природы – что вполне обоснованно, - отыскав истинное предназначение своей мелкой и ничтожной души. Отныне Евангелия вступила на путь защитника первозданного состояния планеты, поборника экологии и распространителя идей и методов, связанных с поддержанием и оказанием помощи флоре и фауне Земли.

В юности Евангелия брала на себя чересчур большое количество обязанностей и взваливала, тем самым, ворох забот, работая лишь за желание и стремление к цели. Женщина излишне сильно надеялась и слишком верила в эфемерную победу над различным загрязнением, обширным мусором.

Так, она была зациклена на экологических проблемах и их решении, информировании населения, призывах оного к сопутствующим экологическому идеалу действиям, что пропустила собственную жизнь.

Евангелия скончалась, сидя за неизменным спутником – письменным столом, от сердечного приступа в возрасте сорока четырёх лет.

 

Купидон Мэнский

Когда пятилетний Купидон переехал вместе с родителями в Квебек, он каждый год путешествовал на автомобиле вместе с семьёй по пейзажам незнакомой ему страны. Юное создание с невероятным восторгом и любопытством глядело на проносящиеся мимо оконного экрана просторы Канады.

Семейство, состоящее из трёх человек, останавливалось в самых диких местах, живя в палатках и питаясь консервами. Всё казалось замечательным мальчику. Единственное, чего он не любил и в некотором смысле побаивался, так это насекомых. Однако даже это обстоятельство не мешало насыщенному на события, общностью с природой и познанием её времяпрепровождению.

Двадцать седьмого мендевря (двадцать пятого февраля) двенадцатилетний Купидон в очередной раз возвращался домой, в ставший родным город, когда попал, соответственно, вместе с отцом и матерью в автокатастрофу, стеревшую с лица Земли столь долго тянущийся род.

 

Эрнестина Кралендейкская

Эрнестина стала свидетельницей, второго эйнштерта (двадцать восьмого марта) 2015 года, адюльтера мужа. Женщина, которую обманывали на протяжении тридцати лет, была вне себя от огорчения, унижения и боли, смешавшихся воедино и причиняющих ужаснейшие страдания даме, потратившей – по крайней мере, так думавшей, - впустую столько лет жизни. Пребывая в данном состоянии, она набросилась на ненавидимого ею мужчину и задушила ему, вдавив свои ногти и его подъязычную кость. Любовница же улучила момент и с позором сбежала, оставив пару разбираться наедине друг с другом с накопившимися - и вдруг возникшими - обидами.

После Эрнестина, замученная совестью, пришла в полицейский участок и, подписав чистосердечное признание, была заточена в тюрьме до конца своих дней.

Интересно, но общественность не осудила женщину, и сама она не жалела о совершённом поступке.

 

Ирма Шанская

В восемнадцать лет, окончив школу, Ирма приняла решение безоговорочно уезжать из отчего дома в… общежитие. Дело в том, что девушка захотела получать образование в наиболее крупном ближайшем к ней городе, и родители барышни поддержали её обдуманные, смотрящие далеко в будущее планы.

Ирма поступила в университет на философский факультет и, хоть и с переменным, но успехом обучалась там. На каникулах она отправилась в гости к матери и отцу, с которыми провела счастливую неделю, а после – вернулась к учёбе.

Впоследствии Ирма почувствовала недомогание. Она заболела и старалась лечить себя сама, однако состояние её ухудшалось. Теперь окончательно ослабевшая и слёгшая девушка пропускала занятия, и потому её вскоре отчислили.

Двадцать восьмого ламарта (тринадцатого августа) студентка Ирма скоропостижно скончалась от пневмонии, развившейся в результате распространения по её нежному организму коронавирусной инфекции.

 

Рассказы из «Instructive»

 

Сломанные игрушки

Девочка N была красива и умна. Её жизнь была обыденна: ничто в ней не выходило за грани понимания или морали.

Так продолжалось до тех пор, пока она не влюбилась в одного симпатичного юношу S. Проблема состояла лишь в том, что парень этот полностью игнорировал девушку и даже не подозревал о её чувствах, в то время как N боялась признаться ему в виду своей безграничной робости, чрезмерной нравственности и чуткости.

С S отныне печальная – чего только не творит любовь! - барышня впервые встретилась, когда пришла в гости к своему другу X. И S, брат друга девушки, в момент полюбился ей. Тогда-то N поняла, что детство кончилось: наступила первая и самая крепкая в её жизни привязанность, маячившая между влюблённостью и любовью.

Девушка мучилась от разрывающих её изнутри чувств и эмоций: N хотелось быть вместе с S, но также она понимала, что это невозможно. Она ещё не знала, насколько S влюблён лишь в одного человека – себя, а «знаки внимания», как трактовала их не наученная в сих делах барышня, - проявления самой обыкновенной вежливости.

Пока между двумя молодыми людьми – а вернее, внутри лишь одной N, - разворачивалась вполне знакомая всем и каждому драма, где-то, точнее, прямо на глазах N другой человек, её друг X, страдал от тех же разрушительных чувств, что и сама девушка. И грустно только то, что симпатии их были направлены в совершенно противоположные направления.

***

Если б сия книга представляла собой чисто художественное произведение, я могла бы рассказать вам либо ужасающий конец, либо хэппи-энд, либо неоднозначный финал. Отнюдь, это – жизнеописание, а потому концовка здесь непредсказуема, и закономерна лишь в том случае, если вы понимаете структуру конкретной жизненной ситуации.

Итог истории

X рассказал о своих желаниях, мыслях и эмоциях N, но та, не зная, как выйти из положения, не задев чувств друга и не обидев его, после долгих колебаний, всё же отказала, однако заверила его в дружеской платонической любви.

S девушка не призналась, подавив эмоции, пока те не перестали беспокоить её юношеское сердце. Месяцами оставался осадок, и очередная встреча с парнем вызывала в N бурю. Дева старалась не думать о S и спустя некоторое время ей это удалось.

Позже отношения барышни с X ухудшились, а потом – и вовсе прекратились по причине окончания школы обоими.

С тех пор N лишь изредка – и то, когда спрашивали – вспоминала о своей первой любви и ещё реже – о дружбе.

 

Свет души

Повествование краткого изложения неопределённых событий будет намного менее запутанным, но более затруднительным – на самом деле, не очень, - в плане понимания человеческих отношений и помыслов.

Мужчина Z, в зрелых летах оставшийся вдовцом, полюбил совсем юную – шестнадцати лет – девушку, можно даже сказать, девочку Q. Барышня также влюбилась в мужчину, обаявшего и внешностью, и думами, и поступками, и ориентирами, и тенденцией в жизни, подкреплённой уже приобретённым и сотворённым. В общем, Q тогда казалось, что вот он – её идеал.

Несмотря на настороженное и, в какой-то степени, негативное отношение родителей девушки к избраннику их молоденькой дочери, пара поженилась.

Свадьба была пышной, согласованной с лучшими традициями русского бракосочетания. Многочисленные гости были радушно встречены. Веселье, еда и алкоголь били через край.

***

Приближалась ночь, и толпа родственников, знакомых, друзей и приятелей начала расходиться.

Наконец, молодожёны отправились в номер для новобрачных в отеле, располагающемся в центре города, дабы завершить празднество консуммацией.

…Поцелуи спускались всё ниже, и – вдруг – новоиспечённый супруг вытащил из кармана – казалось бы… - перочинный нож. Раскрыв его незаметно для невесты, Z принялся вонзать остро заточенное лезвие в потаённые части девушки. Та кричала: «За что?! Почему?! Боже, зачем?!», с каждым возгласом всё тише и тише, и это было единственное, что оставалось делать ей в сложившейся ситуации.

В сию ночь Z получил необычайное наслаждение, достигнув высшей точки - экстаза. Что до Q… её никто, к глубочайшему сожалению, не спрашивал.

Итог истории

Преступник был предан суду и приговорён, в соответствии со статьями 105, 125 и 244, к двадцати двум годами лишения свободы, однако вышел из пенитенциарного учреждения спустя двенадцать лет за «хорошее» поведение.

Семья бедняжки Q не простила несостоявшегося мужа, но вполне состоявшегося садиста и требовала к нему самого строгого наказания.

Узнав о том, что Z оказался на воле, семья положила все силы на то, чтобы упечь осуждённого обратно за решётку, однако их попытки и прошения остались безответными и, соответственно, неудовлетворёнными.

 

3.05. – 23.05. 2020 г.

 

Ведунья

В 194* году, в Лондоне, Чарли Арлингтон учился в первом институте для совместного обучения мальчиков и девочек, основанном герцогиней Коннаутской ровно сто лет назад. Мальчику было тринадцать лет, когда он спешил на мероприятие, в коем принимали участие все дети из класса. Это был конец учебного года, а потому праздничные песни и танцы были вполне уместны и приятны для исполнения большинству юных гимназистов.

Необыкновенные заснеженные пейзажи окутывали в свои ледяные объятия возвышающееся над белыми искристыми равнинами каменное сооружение, воссозданное по образцу немецкого бидермейера. Чарли бежал, спотыкаясь о собственные ноги. Он был тонок, словно стебелёк пуансеттии, и слаб, как раненый птенец малиновки.

Когда Чарли наконец предстал у ворот училища, представление вот-вот должно было начаться. Огорчённый подросток, суетливый и нервный, не унимался. Чувство долга превалировало. Юноша, тяжело дыша, перебрался через высокий и искусный кованый забор, спрыгнул, обрушившись на крупный пушистый сугроб подобно Такомскому мосту. Повременив, маленький мужчина встал и направился ко входу.

***

В 186* году герцогиня Коннаутская, женщина с вечно бледной кожей, красными тонкими губами, птичьими тёмно-карими глазами, длинным крючковатым носом, «лунным» лицом и густыми, прямыми и чёрными, словно уголь и зола, оставшаяся от дров в камине, волосами, доживала свои деньки в скромном, но уютном поместье на окраине Лондона. Дама не являлась дряхлой старухой, как могло бы показаться на первый взгляд. Тридцатисемилетняя мисс провела бурную молодость в пустых и сказочных мечтаниях, не утихающих, а ставившихся всё красочнее, с каждым последующим годом. Из-за увлечения герцогини – собирания трав и зарисовывания оных в личных дневниках, - многие местные дамы и лорды, крестьяне и рабочие, считали печальную душу чаровницей, отчего последняя получила прозвище – Ведунья. Герцогиня не обращала внимания на слухи, с неподдельным интересом и усердием предаваясь любимому делу.

Двор Ведуньи состоял из малочисленной прислуги, в общество которой входили прачка, дворецкий и две горничные: одна лишь протирала пыль, обязанности другой же дополнялись поварским искусством и развлечением несчастной аристократки, и именно за эту услугу герцогиня одаривала любовью и – что весомее – уважением молодую служанку.

***

Чарли уже мчался по коридору. Его взъерошенные рыжие волосы развевались на прохладном ветру, пока сбивчивое горячее дыхание то и дело исходило из его насмешливого рта.

С верхнего этажа здания доносились радостные детские голоса, подстёгивающие мальчика бежать ещё быстрее и быстрее по могутным и внушающим уверенность ступенькам боковой лестницы. Внезапно голоса принялись утихать: казалось, парнишка лишь отдаляется от актовой залы. В конце концов, Чарли и вовсе запутался в вечернем зимнем сумраке и смутился собственной оплошности.

Гимназист добрался до последнего – третьего – этажа, полностью войдя в черный густой свет и затхлый воздух института.

***

Шли месяцы, а герцогиня так и не могла оправится после операции на тазовой кости. Это была её третья операция: ранее медицинские процедуры проходили удачно. Мисс практически лишилась возможности передвигаться; её настроение падало всё ниже и ниже; её боль – как эмоциональная, так и физическая – неуёмно росла с каждым последующим днём. Только вечно улыбающаяся и смиренная служанка Бетт была в состоянии скрасить серую жизнь герцогини.

В один непримечательный вечер, когда увядшие и омертвевшие листья срывались под силой лёгкого и сладкого бриза, падали и устилали землю шуршащим ковром, Ведунья, взгромоздившись на вышедшую из моды рекамье и аккуратно уложив все свои пышные, изящные и широкие юбки, наблюдала за полётом нежно щебечущих крохотных завирушек, чёрно-белой московки, прожорливых синиц и бусых зябликов сквозь окно, грубо высеченное в стене: можно подумать, будто оно не должно было здесь располагаться. Женщина умиротворённо вздыхала, всё глубже погружаясь в сонм обаятельных мыслей.

***

Чарли вынырнул из темноты, словно из стаи кровожадных волков, и, стремительно спустившись, очутился у входа в дамскую комнату. Подросток вспомнил, что помещение туалета связано с «залой мероприятий» деревянной скрипящей дверью, не меняющейся с самого основания училища. Чарли также понимал, что в комнату для девочек он, как мальчик, зайти не может, а потому пришлось идти в обход.

***

Некто скромно постучался, выведя герцогиню из глубины её мыслей.

- Войдите, - строго, но не зло сказала она. Голос женщины походил на пение зырянки.

Дверь отварилась, и в вычурно обставленную залу впорхнула привлекательная горничная. Её каштановые кудри были тщательно уложены в белоснежный чепец, а длинные ресницы цвета вороного крыла прикрывали белки миндалевидных глаз. В руках девушки покоилось блюдо со всевозможной пищей – от супа до десерта.

- Мисс, пришло время ужина, - автоматически проговорила прислуга.

- О, нет, Бетт, я не хочу есть! – с долей капризности отвечала герцогиня.

- Но мисс следует питаться по часам, как рекомендовал доктор Берм…

- Да, да, я знаю. Ты постоянно это говоришь.

- Но ведь вы постоянно отказываетесь… - с некоторой ехидностью и якобы невзначай молвила Бетт.

Взор Ведуньи озарился новым светом.

- Бетт, если тебе дорого это место – не допускай в своей речи хамства.

- Слушаюсь.

Служанка намеревалась уходить, но вдруг герцогиня произнесла, будто опомнившись:

- Нет, Бетт, постой! – женщина неуклюже качалась из стороны в сторону в попытке подняться, - Ох, падай мне трость! Я хочу прогуляться. Потом можешь принести ужин. Но только я не хочу ничего из этого, - герцогиня брезгливо взглянула на работу поварихи, - Я хочу пудинг – нет! – чизкейк!

- Но, мисс…

- Никаких возражений, Бетт! И подай мне трость.

Девушка подошла к платяному шкафу, с ручки которого свисала гладко выстроганная трость, после чего протянула столь необходимый предмет стареющей аристократке. Лицо Бетт было холодно и высокомерно – нетипично для людей, привыкших к труду.

- Теперь помоги мне встать, - ласково залепетала Ведунья.

Девушка взяла даму под руку и сделала несколько шагов вместе с высокородной подопечной.

Преодолев иссхошийся, трухлявый порог, герцогиня продолжила путь самостоятельно.

***

Парень вновь взметнулся вверх по лестнице, потом – ещё выше. Оказавшись на крыше, присыпанной снегом, словно пряничный домик – сахарной пудрой, гимназист принялся расчищать путь, освобождая камень от молочно-белого покрова тощими ножками в классических брюках и тушевых лакированных туфлях, явно великих мальчику по размеру.

***

Минуло минут двадцать, показавшихся вечностью. Ведунья худо и неторопливо шагала по дорожке, усыпанной щебнем. Она еле постучала окончанием трости по входной двери, выполненной из тёмного дуба. Та отворилась, и женщина незамедлительно воспользовалась сей незамысловатой возможностью.

***

В каменном холодном полу, исполняющем роль крыши института, мальчик обнаружил узкую щель, вернее, зияющую дыру. Чарли опустил в углубление свою детскую ручонку и, к собственному удивлению, не найдя на дне снежных преград, двинулся навстречу празднику.

***

Мисс растянулась на крупных перистых подушках.

- Бетт, я так устала!

Ответа не последовало. Дама растерялась.

- Бетт, ты приготовила чизкейк, как я просила?

Из недр поместья послышалось глухое:

- Да-да, мисс! Уже иду!

Герцогиня Коннаутская, нервничая и оправляя платье и обнимающие её подушки, ожидала Бетт, однако откуда ни возьмись в помещение проникла другая служанка – пожилая леди с жёсткими и грубыми чертами лица, окаймлённые в милый девичий чепчик.

- О, это ты, Мэри, - взволновалась герцогиня, - Ты не представляешь, как меня напугала!

- Если мисс сможет меня простить… - Мэри стыдливо наклонила голову.

- Я прощаю тебя, - Ведунья отвела взгляд; в левой руке она сжимала окоченевшие и истончившиеся колосья полевых трав, - Подай мне дневник, перо и чернильницу.

Мэри беспрекословно исполняла просьбу хозяйку.

- Ты не знаешь, где Бетт? – озадаченно проговорила женщина.

- Мисс Д. заперлась в кладовой и истошно рыдает, - мрачно ответила пожилая прислуга.

- Приведи её ко мне, - встрепенулась герцогиня.

Мэри уже успела развернуться, как Ведунья резко встала, что не было характерно для больной женщины.

- Постой. Я хочу поговорить с ней, - обеспокоилась герцогиня, - Нет, ты иди-иди, - уверила она Мэри, завидев в глазах слуги ступор.

Мэри обыкновенно твёрдо и чётко, как солдат, направилась к выходу. Следом за ней заковыляла Ведунья.

***

Чарли неловко опустил правую ногу в загадочную дыру, чуть погодя – левую. Он посидел, собираясь с духом, и в конец – расслабился и окунулся в тянущую и засасывающую в себя тьму.

***

Две немолодые барышни водворились из комнаты. Теперь они стояли в прихожей – по правде, самой обширной части дома – и наблюдали за тем, как растрёпанная, с покрасневшим от слёз лицом Бетт, держащая в хрупких ладонях фарфоровую тарелку с возлежащим на ней кусочком чизкейка, более походящем на твороженную массу с молочным желе, мчалась по коридору, лестнице на втором этаже и, наконец, брела навстречу им.

Как только Бетт остановилась пред хозяйкой и коллегой дабы отдышаться, герцогиня промолвила с тоном, по которому можно было судить, что даме неудобно, но в желаниях своих она непреклонна.

- О, Бетт, я не хочу чизкейк. Лучше принеси студень. Я очень устала и хочу поесть чего-нибудь съестного.

В обществе троих повисло молчание.

- Мисс, позвольте удалиться, - произнесла Мэри. Даже её низкий и ровный голос дрогнул на слове «мисс».

- Можете быть свободны, - хладнокровно, отвернув голову от новоприбывшей и устремив взор на просящую, сказала герцогиня.

В этот момент Бетт, вмиг изменившись в лице, метнула в госпожу посуду с традиционным пирогом. Женщина упала, но горничной этого показалось мало: она схватила лопатку и в состоянии крайней степени аффекта стала выдавливать и выскребать глаза герцогини из глазниц.

Мэри в ужасе бросилась прочь.

***

Спустя три недели после вышеописанных событий Чарли увидел свет. К сожалению, он был уже не в состоянии различить его.

Случай потряс общественность, и в определённых кругах по новой вспыхнул интерес к истории института. Особо суеверные принялись очернять имя благородной герцогини Коннаутской, виня её призрак во всех несчастьях и, в первую очередь, в смерти юного Чарли.

Не выдержав давления социума, директор закрыл учебное заведение. Обанкротившись, он покончил с собой, повесившись на телефонном шнуре.

***

Прислуга ретировалась как можно скорее. Все сложили свои обязанности и не притрагивались к подобной работе до конца своих дней; все, кроме Бетт. Молодая девушка как ни в чём не бывало, в некоторой степени даже наслаждаясь взвалившейся на неё свободой, решила переночевать в кровати почившей хозяйки. Так она и поступила.

Посреди ночи до того крепко и сладко спящая Бетт очнулась. До её непривлекательных ушей дошли шорохи, перебиваемые стонами и плачем.

- Мэри?! – гневно вопрошала любимица герцогини.

Стенания затихли, и Бетт, усталая и свирепая, заново попыталась вздремнуть.

-

Через два часа убийца вскочила с постели и вышла в коридор. В глазах её маячила пелена серого полупрозрачного тумана. Бетт закашляла, с треском затворила дверь спальни. Она легла и, промучившись час, попала в объятия Морфея.

-

Перед рассветом стоны превратились в истошные крики, от которых Бетт в очередной раз проснулась, однако больше не поднималась.

- Это смешно! – послышалось из спальни.

Но гул не собирался исчезать: напротив, лишь усиливался. Не в силах забыться, Бетт приблизилась к открытой форточке, из которой тянул прохладный и нежный, пробуждающий и, одновременно, успокаивающий ночной ветерок. Юная барышня любовалась брезжанием утра, пока неведомый туман не подполз к ней, и женщина, ощущая некое давление, не рухнула вниз, на напоминающий хворост, пожухлый ковёр.

***

Здание опустело и, заброшенное, поросло мхом и плющом. Руины бывшего училища, стены которого крошились, словно мраморная, самаркандская халва, и теперь покоятся где-то в глуши, занесённые ветвями и листьями, утопая в бурой земле и травах лесистой местности.

27.10.20 г.

 

Рассказ основан на сне автора.

Пусть читателей не удивляет и не смущает сравнение руин и халвы: на мой взгляд, оно обосновано.

 

Амалия фон Стотт

Сия история произошла в сияющем красотой архитектуры эпохи Возрождения и Нового времени Турине. Здесь, в период с первого по тринадцатое июня 1846 года, отдыхала немецкая баронесса Амалия фон Стотт.

Поздним вечером первого июня, прогуливаясь по одной из улочек города, новоприбывшая туристка увидала очаровательного юношу. Будучи женщиной уже не молодой, Амалия лишь с печалью и горечью утраты минувших лет молодости украдкой глянула на незнакомца и моментально отвернулась, спрятав лицо тридцапятилетней женщины под вуаль, липко, словно паутинка, тянущуюся и стекающую вниз, по плечам и спине дамы. Стыдливо проходя мимо объекта внезапно возникшей страсти, покачивая обширными, шуршащими и тяжёлыми юбками, она быстро проследовала в глухой переулок. Это было время, когда густой туман сумерек, вовсю обволакивая стены искусных домов, заботливою рукой не пускал жителей на ставшие мрачными улочки, а потому в подлинной сардинской столице было не многолюдно.

Может показаться дивным, но под сияньем звёзд синьор заметил женскую фигуру, будто от зверя, бегущую вдаль.

- Подождите! – крикнул он, - Сударыня, подождите!

В чёрной глубине переулка лишь нежно-розовое платье баронессы отражало скудный свет. Амалия остановилась, сжато и нервно повернулась, промолвив два столь грубых слова:

- Чего вам?

Парень опешил, но не отступил.

- Извините за беспокойство. Я всего-то хотел знать: куда вы спешите?

- Ой... я, - успела сказать дама, прежде чем упала без чувств.

Молодой мужчина, как оказалось впоследствии, капрал, был шокирован, но любопытство его не знало покоя, а потому юноша, аккуратно взяв женщину на руки, понёс неизвестную к ближайшей скамейке. Найдя неназванную баронессу лёгкой и хрупкой – что было беспощадно скрыто под многочисленными юбками, - военный (в мирный период), чуть погодя, передохнув, сидя на изящной лавочке, с новой силой поднял Амалию ввысь и на сей раз двинулся прямиков в свои скромные владения.

***

Спустя пару часов, находясь в безвкусно обставленной комнате, Амалия очнулась, однако чуть ли не упала в обморок вновь.

Парень, услышавший волнительное шуршание в зале, тотчас же поспешил навстречу гостье.

- Где я? Кто вы? – испуганно вопрошала дама, по опыту лет заранее подумавшая дурное.

- Не тревожьтесь, - улыбнулся мужчина, - Я Лучано Кваттроки, по званию – капрал. Вы рухнули без чувств на пыльную дорогу в моём присутствии, и я, не зная, что делать, но, будучи человеком не жестоким, увидел лишь единственный верный выход из сложившейся ситуации: подобрать вас и унести к себе до тех пор, пока вы не очнётесь, и я не буду убеждён в вашей сохранности.

Амалия слушала джентльмена, пришедшего на помощь к оказавшейся в неудобном положении женщине, с широко распахнутыми глазами, обрамляемыми густыми чёрными ресницами.

- О, не продолжайте! – прервала она рассказ Лучано, - Вы прекрасны и очень галантны!

После последних слов Амалия смутилась, прикрыв лицо руками.

- Простите! Это эмоции!

Лучано в ответ вновь улыбнулся, проговорив:

- А вы – наикрасивейшая женщина, что я когда-либо видел на этом свете.

- Ох, наш разговор слишком откровенен!

- Вероятно, так могут сказать многие, но будьте покойны: это лишь предрассудки.

Лучано мягко отстранил тонкие холодные руки женщины от её лица и нежно поцеловал её щёку в знак доверия и дружбы.

- Не хотелось бы длительное время занимать вас и быть незваной гостьей. Мне лучше покинуть вас, - кротко, опустив голову произнесла баронесса, с трудом поднимаясь с кушетки.

- Вы ничуть не мешали мне,.. Позвольте хотя бы узнать, как вас зовут?

- Амалия фон Стотт, - чёрство отозвалась дама.

- Отныне будем друзьями, госпожа фон Стотт.

Мужчина поклонился и, соблюдая приличия, проводил сеньору до фиакра, где пара распрощалась.

***

Встреча с Лучано произвела на баронессу, десять лет как вдову, невероятно сильное впечатление. Отныне все мысли дамы были заняты сеньором Кваттроки, этим вежливым и, одновременно, дерзким юношей. Женщина терялась в сомнениях, страхе и не выказанных чувствах, несказанных словах, несовершённых действиях.

На шестой день рекреационного путешествия таинственный человек в очередной раз появился в жизни аристократки: Амалии был прислан букет благоухающих пионов с покоящейся на них карточкой. Это оказалось маленькое письмецо, текст которого состоял из одного предположения:

«Буду ждать вас седьмого июня в девять вечера на том же месте.

Лучано».

Прочитав вышеописанные строки, Амалия прижала записку к сердцу, но тут же одёрнула её и бросила в противоположную от себя сторону.

- Нет. Нет… - сорвалось с её уст.

Вдова поставила цветы в амфору, наполненную водой, и легла на роскошный диванчик, сиротливо смотревшийся в окружении всех памятных вещей, что баронесса фон Стотт собрала за всю свою жизнь.

Весь день она провела в раздумьях. Только к вечеру эмоции уступили место начавшему проясняться разуму – по крайней мере, так казалось на первый взгляд. Было решено – она едет на встречу.

***

На следующее утро в дневнике обезумевшей от любви женщины появилась новая надпись:

«8 июня

Встреча с Лучано произошла в лучших традициях моей юности! Мы влюбились друг в друга с первого взгляда и отныне желаем жениться. Это было решением Лучано, и я всеми силами своего духа поддержала его.

Любимый Герберт, я молю о прощении! Столько лет я провела в заботе и любви к тебе. Я поклялась, что буду нести траур по тебе до самой своей смерти. Но я не знала, что встречу Лучано. Он весел и общителен. Его смех заразителен, улыбка очаровательна, губы аккуратны и нежны, - что не характерно для мужчин, - а глаза! Эти глаза проникают в твою душу и не оставляют равнодушной ни единой части женского тела!

Теперь я думаю, что останусь в Турине навсегда! Наверное, это и есть город, о коем я не могла даже мечтать! Но самое главное здесь то, что я в руках самого лучшего на свете – из ныне живущих – мужчин!»

***

Казалось бы, такая интрига не может завершится так быстро.

Свадебная церемония прошла двенадцатого июня 1846 года. На ней присутствовало трое людей: Амалия, её жених и священник. Медовый месяц молодожёны провели в полюбившемся Амалии городе: немолодая особа не желала и слышать о возможности покинуть Турин.

Не прошло и полугода, как романтическая пелена спала с глаз новоиспечённой супруги. Лучано вдруг предстал в совершенно ином образе, чем виделось доселе бальзаковской даме. Отставной военный был развратником и кутилой, не желавшим расставаться с прежним образом жизни ради жены.

Амалия была так огорчена собственным неверным выбором, что принялась нещадно винить во всём происшедшем себя и в конце концов впала в беспросветную депрессию. Баронесса часто, по словам служанки, ходила взад и вперёд, шепча трудноразбираемые немецкие слова; выходила босиком, в ночной рубашке и накидке на мороз; спала весь день и просыпалась лишь к ночи, часто запираясь в комнате и не желая видеть никого, кроме Лучано; когда же последний выявлялся на пороге, прогоняла его, требуя побыть в одиночестве. К концу зимы к послужному списку чудачеств некогда светской леди прибавились поджигание картин и нарядов, подстригание волос и отказ от еды. Лучано глядел на всё деящееся с супругой сквозь пальцы, ведь он никогда её не любил.

Позднее, устав от истерик и странностей помешавшейся жены, молодой человек обратился к Папе, с целью признать брак недействительным, а женщину, живущую с ним, - недееспособной. Он добился своего, забрав наследство ещё живой дамы и поселил ненавистную ему «баронессу фон Стотт» в женский монастырь, пристроенный к гордо возвышающейся базилике Суперга. Через год её определила в сумасшедший дом. Буквально на глазах ещё вполне молодая и красивая женщина постарела, превратившись в сухую и сморщенную старуху. Амалия, в соответствии с данным некогда обещанием, никогда не покинула Турин и скончалась спустя восемь лет, не в состоянии ни идти, ни говорить, будучи в бреду, и не приходя в сознание ни на минуту до самой своей смерти.

Лучано покинул мир раньше своей суженной: его душа улетела в момент, когда в пьяной потасовке товарищ пронзил саблей его и без того гнилое сердце.

17.01.21 г.

 

Без позволения сказать

Лизелотта⁵⁷ была, можно сказать, необычной женщиной. Она была красива, умна, обаятельна, но вместе с тем обладала скверным характером. Будучи крайне неуживчивой, она безуспешно искала общения с мужчинами и любви, причём чувства из разряда последних были направлены по большей части на женский пол.

Минул 1877 год, когда на пути мещанки появился очаровательный незнакомец, с коим у девушки мгновенно завязалась переписка. Лизелотта, ожидая провал и предчувствуя боль, опасалась прервать общение, но и привязываться не торопилась. Поклонник забрасывал Лизелотту романтическими стихотворениями и комплиментами, но искусной собеседнице оные приносили лишь страдания, ведь величайший страх, который только мог существовать для данной особы, - это страх влюбиться.

Незнакомец поведал даме о том, как опоздал на поезд и потому не смог получить долгожданную награду за своё творчество. Обидно и глупо, не так ли?

«Позвольте мне, дорогая и уважаемая мадемуазель, сказать о своих чувствах к Вам напрямую, без условностей»,- писал однажды тот безумный мужчина, на что Лизелотта, или, как молодой господин называл её, «Мадемуазель Роза» - такая же нежная и благоухающая – отвечала: «Вы знаете, как я отношусь к личным встречам и не считаю нужным вновь повторять это.»

Таким образом диалог двух молодых людей длился ещё полгода, пока таинственный поэт не выведал адрес мадемуазель и не отправил той букет прекрасных, пылающих оттенками зарева роз. Вопреки ожиданиям, Лизелотта была возмущена нежданным подарком. «Как же пошло!» -то и дело восклицала она, скрывая слёзы и улыбку. В тот же день было кончено километровое письмецо с меняющимися, словно волна в бурю, настроениями и мыслями, среди которых звучало: «Я начинаю испытывать к Вам чувства…», «Я ненавижу Вас…», «Вы слишком настойчивы…», «Вы знаете, чем это закончится, и я знаю…», «Мы не можем быть вместе…», «Я не понимаю, что происходит со мной…», «Просто признайтесь, скажите, что я Вам не нужна, и всё это фарс…»

Казалось, вечность она ждала ответа на свои патетичные речи. «Я начинаю сомневаться в нашем будущем. Боюсь, мне придётся покинуть Вас». Эти строки возымели действие: Лизелотта, полная скорби, схватилась за сердце и только тогда поняла, насколько ей стал важен этот, в сущности, незнакомый, но такой близкий её духу человек. «Я люблю Вас. Напишите свой адрес.» - решительно начертала она на мокрой от слёз бумаге.

Томительное волнение снедало всё существо женщины. Она размышляла о собственной жизни; перед глазами пролистывались, словно в ещё несуществующем кино, самые одухотворенные, самые приятные и самые ужасные и постыдные моменты. Наконец пришло ответное письмо: «Sophie Hedevig⁵⁸ gade 9, 1 Kobenhavn O, Danmark». Увидев сие, Лизелотта стремглав помчалась к дому любимого.

***

Воссоединение пары произошло веселее и, вероятно, воздушнее, легче, чем кто-либо мог ожидать. Двое вели философские разговоры, обсуждали политику и искусство, делились секретами и даже танцевали лёврь-данс⁵⁹, и на признаниях во взаимной любви и обещаниях скорой встречи Лизелотта и Христиан расстались.

Отныне отношения развивались стремительно. Христиана поражала в Лизелотте её грация, хрупкость и нежность, изобретательность и пытливый ум. Лизелотту же привлекало в Христиане его упорство, верность, сознательность и трудолюбие. В попытках удивить любимого, женщина пестрила идеями для своих образов, нарядов, шитых ею же самой. В то время как росло мастерство Лизелотты, перенаправившей в последствии свои усилия на конструирование шляпок, самую диковинную из которых та обозначила «бутоном»⁶⁰, также росли изящество и индивидуальность стихотворений Христиана. Помимо прочего, Христиан поднимался по должностной лестнице, став известным в городе чиновником.

***

Прошло два года. Все знали об отношениях пары, но никто не смел сказать что-либо в лицо ни женщине, ни мужчине. Радостность и торжество духа не умолкали в сладостном дуэте влюблённых.

В один из обычных осенних вечеров Христиан и Лизелотта прогуливались по парку и наслаждались обществом друг друга. Уже было слишком поздно для знакомства с хорошими людьми, но слишком рано для встречи со злыми проходимцами. Когда двое беседующих между собой людей подошли к концу парка, Христиан остановил проезжающий мимо, по дороге, фиакр и жестом истинного джентльмена приоткрыл створку экипажа, пуская вперёд даму. Лизелотта смущённо улыбнулась, приподняла шелестящие юбки, шагнув в мягко обитый салон. Мужчина тут же последовал за ней, после чего колёса зашумели по уложенной камнем улице.

Любовники проехали до безлюдного и укромного места, где доплатили извозчику за получасовую остановку. Тем временем облака сгущались, и небо становилось всё мрачнее и мрачнее.

Спустя минут пятнадцать к лону любви, охраняемом полуспящим кучером, приблизился коренастый, но вальяжный господин. Лица его было не видно под звёздным небом.

- В кабине случайно не Чиновник Христиан Риндом со своей подругой Лизелоттой Андерсен? – тихо и официально спросил мужчина у еле дремавшего шофёра.

- А? Что? – аж подскочил на месте возчик, - Да-да. Только не мешайте им, - с улыбкой и прищуром намекнул он прохожему.

- Не беспокойтесь. Не потревожу. Я по срочному делу.

- Валяй, - бросил старикашка, безразличный ко всему, кроме уютной кровати.

Неизвестный продвинулся к кузову и, застав пару за любовным занятием, выстрелил Христиану прямо в голову. Лизелотта, пребывая в шоке и стрессе, не в силах думать и осмыслять, в одеянии Афродиты устремилась в глухую чащу чёрного леса. За ней послышался второй выстрел и шум падения тяжёлого тела. Пробежав дюжину метров, женщина выбилась из сил и рухнула на пожухлую листву, усыпавшую лесную дорогу, и ссохшиеся травинки, пробивающиеся сквозь плотный ковёр. Она прижалась горячей щекой и всем бледным телом, обнимая собою лишь клочок северной земли.

Внезапно на неё пала тень нападающего. Лизелотта открыла глаза и, не успев разглядеть мрачную фигуру, погибла в неравном сражении за счастье в любви.

 

17.02.21 г.

 

Прохладный ветер грозы

Данный краткий сборник я создала в качестве научения и приятного времяпрепровождения для моих любимых читателей. Надеюсь, что вам будет любо читать коротенькие рассказы, которые не займут у вас много времени, но разнообразят поток ваших мыслей.

Итак,

Автомобиль естественного отбора

Вам может показаться название сего рассказа немного пугающим, но не волнуйтесь попусту.

Эта история абсолютно фантастична. Приключилась она с парнем Еуая и двумя девушками – Марвеллой и Генрикой.

Однажды молодые люди, путешествующие на автомобиле по всему свету, наткнулись на старца, стоящего на обочине дороги.

- Кто вы и куда бредёте? – спрашивали остановившиеся у старца искатели приключений.

- Я ищу отважных и предприимчивых юношей и девушек, сумеющих помочь жителям моей страны, - отвечал тот.

- Что случилось с ними? Как мы можем помочь вам?

- Жители моей страны обескровлены, если вы понимаете, о чём я, в чём я сомневаюсь, - замялся старец, - У меня есть огромная цистерна крови и шланг длиной с экватор. Моим гражданам требуется кровь, чтобы чувствовать себя лучше или, вернее, начать жить. Если вы великодушны, помогите мне, разнесите эту кровь по домам, их вы найдёте, проехав километр вперёд.

- Мы справимся! – ответили путешественники.

Генрика вышла из машины, взяла шланг, подключенный к цистерне, и села обратно, высунувшись со шлангом в руках в открытое окно автомобиля, и компания последовала согласно указаниям старика в светлое будущее неизведанной страны.

Как и говорил незнакомец, впереди путников ждал крупный город-государство, и, подъехав к первому дому, друзья принялись за работу.

Они ехали всё дальше и дальше, раздавая каждому домику по стакану крови, за что те с безудержной радостью благодарили спасителей.

Тем временем, жилищам не было конца. Остановившись на двух третях обширного города, группа поняла, что от гигантского баллона крови осталась крохотная капля.

- Придётся возвращаться обратно, - с горестью промолвил Еуая.

- Похоже ты прав, - ответила Марвелла, печально глядя на Генрику.

- Мы будем вынуждены отобрать часть крови у тех, кого мы так щедро одарили, - заключила последняя, после чего компания принялась в обратную дорогу.

Со слезами на глазах они просили у граждан вернуть им полстакана или хотя бы капельку злосчастной крови, без коей невозможна жизнь. Кто-то соглашался поделиться, а кто-то рьяно отстаивал своё приобретённое благо. Таким образом, друзьям удалось собрать четверть цистерны и раздать по трети стакана остальным людям. Лишь окраинам досталось по капле. Одни были рады и этому, иные безуспешно добивались литра.

Вернувшись после выполненной с грехом пополам миссии, Еуая, Марвелла и Генрика не обнаружили на месте, где не так давно они останавливались. С грустью в душе молодые продолжили свой путь.

Очнувшись утром, Марвелла поняла, что всё это был сон.

 

Утренник

Ребята и взрослые собрались на праздник в детском саду. За день до того Елизавета так отчаянно старалась выучить танец и песенку, что даже не выспалась и была от того удручена. Мама подбадривала девочку, но так клонилась в сон, и любые яркие моменты служили лишь раздражением и выводили девочку из себя.

Наступило время Лизе выходить на сцену, украшенную высокой вешалкой с множеством рядов, увешанные снопом зелёных зонтиков, изображающих листья деревьев. Елизавета в образе птички вышла в центр и, исполняя незамысловатые движения, начала петь:

- Я птичка-синичка.

Высоко сижу, громко пою.

Я маленькая птичка.

Сяду на ветку и усну…

После сих слов Лиза сонно упала и мгновенно заснула.

Зал разразился аплодисментами в противовес разозлённой и огорчённой матери, которая про себя бранила непутёвую дочь. Женщина вышла на сцену, подняла ребёнка и унесла в прихожую, оставив недоумевающую публику ни с чем. Мать отнесла Елизавету в такси, и они вместе поехали домой, где дочь, без того обессиленная и расстроенная, была вынуждена выслушивать нравоучения матери, ждавшей от Лизы большего.

К сожалению, праздник был испорчен более не действием, сколько отношением.

 

На небезопасной глубине

Это очень жуткая и мерзкая история.

Эллен, любительница нырять и плыть вдоль берега, разрезая руками морскую гладь, решила попробовать для себя несколько новый вид отдыха – отправится в путешествие на подводной лодке, чтобы видеть океан изнутри.

За решением последовала реализация, и уже вскоре Эллен погружалась под нежно обожаемую ею воду. Она была не одна, но с мужчиной, профессионалом, умеющим с лёгкостью справляться с перемещением под водой. Женщина чудом нашла такого человека, ведь никто более не осмеливался взяться за такой причудливый заказ – совершить кругосветное путешествие на подводной лодке.

Поначалу время текло очень медленно, однако, благо, Элли взяла со мной велико книг и альбомов для зарисовок.

Так минул месяц. Эллен уже не смущалась и не боялась ни подводного пространств, ни своего нового знакомого, и с радостью проводила лучшие в жизни деньки.

Как-то раз дама обратила внимание на необыкновенную суровость мужчины.

- Что с вами, Вальди? – вопросила она.

- Не ваше дело, мисс, - с ухмылкой ответил хмурый гражданин.

Элли почувствовала неприятную горечь в разговоре и замолкла ещё на неделю.

***

Теперь же Эллен, забыв старое, вновь спросила:

- С вами всё хорошо, Вальди?

- Нет. Но это не тв` ваше дело, госпожа, - огрызнулся тот.

Эллен, лежащая на койке, отвернулась от собеседника, уткнувшись лицом в стену, стараясь уснуть, скоротав часы своего пребывания на лодке, как внезапно мужчина коснулся смуглого плеча женщины, проговорив в духе бульварного романа:

- Вы задаёте слишком много вопросов, милочка, - после чего овладел беззащитной девушкой.

Слёзы Эллен не возымели действия, но, во всяком случае, это было лучше, чем усугубление ситуации, а потому Элли осталась наедине со своими мыслями, не думая больше задавать лишних вопросов.

***

И уже около трёх месяцев, как Эллен отсутствует дома. Родные переживали за неё, хотя верили, что всё с их дочерью и внучкой в порядке. В то время к Элли начала подкатывать тошнота, а стены якобы начали давить на неё, ссужая пространство. Тогда Элли поняла, что беременна, а растущий живот утвердил её самые страшные опасения. Теперь она действительно не знала, что ей делать и как отныне жить. Вальдунг же, обратив внимание на перемены в девушке, казалось, стал более мягким.

Через семь месяцев родился ребёнок. Вальдунг не оказал помощи при этом, лишь петляя из одного залива в другой, делая вид, что совершает кругосветное путешествие.

Новорождённую девочку назвали Джана. Она была не доношена, худа и слаба. Пока Эллен старалась осознать своё место в мире, её молоко пропало, а через несколько дней малышка перестала дышать, что вызвало новую борьбу и всплеск эмоций в Эллен.

- Что мы будем делать? – спрашивала она себя.

- Ничего, - с прежним ехидством отвечал мужчина, хотя его уже не спрашивали.

И правда, ребёнок остался лежать внутри плотно завёрнутой салфетки, служившей ей гробом. От запаха у Эллен слезились глаза, голова шла кругом, и все переживания не смогли пройти бесследно: женщина занемогла от неясной болезни и не могла подняться с кровати. Она скончалась через неделю после своей единственной дочери, в то время как Вальдунг продолжал кружить из порта в порт. Чувствовалось, что он сталкивается с подобным не в первый раз. Его путь окончился в Атлантическом океане, где он однажды не проснулся, лёжа в своей подводной лодке.

 

Пусть всегда будет солнце

Это была ужасная пора репрессий. Он и Она встретились также случайно, как и попали сюда. Он, состоящий в клубе приверженцев самодержавия, любитель истории и философ, попал сюда по сфабрикованному делу. Она, заражённая сифилисом от бывшего супруга, теряющая рассудок, была оклеветана бабкой, которой она якобы продала плесневелый хлеб. Две разные судьбы встретились в этом сыром и бесчеловечном месте.

Впервые они встретились на обеде.

- Как тебя зовут, девушка? – спросил Он.

- Ужели не всё равно? – отвечала Она.

И так было изо дня в день. Каждый день был похож на предыдущий. Каждый день пара «преступников» выполняла каторжные работы наравне со всеми, такими же, по большей части, невиновными людьми.

Они лишь изредка за едой или трудом перебивались парой фраз. Этого было достаточно, чтобы завязалась истинная дружба.

- Я люблю солнце, а Вы?

- Мне больше нравится, когда пасмурно.

- В наше время всегда пасмурно. Неужели Вам не хочется тепла?

Она косо посмотрела на Него:

- Если так рассуждать, то я бы не отказалась от ярких лучей.

Однажды Он сказал ей:

- Знаете, я люблю Вас.

Она покраснела, хотя старалась делать вид, что её не тронули слова молодого мужчины.

- Знаете, Вы мне тоже нравитесь, - произнесла она чуть погодя, унося тарелку.

Спустя три долгих дня их вызвали. Вместе с ещё десятком безликих человек они оказались во дворе. Сначала поставили к стенке мужчин. Увидев среди ряда лиц Его, Она бросилась к нему. Пули прошли через Неё, стремясь к Нему, как девушка к парню.

Таким образом, Они умерли в один день и час.

 

Медицина

Вероятно, где-то в другой Вселенной находится небольшой медицинский ВУЗ. Студенты, которые обучаются в нём, не глупы, но и не умны, но что их объединяет, так это то, что все они одинаково амбициозны. Как и всегда, в любых компаниях и в любых разговорах, между тремя из них возник спор на тему лечения одного несчастного пациента, жалующегося на головную боль, тошноту и тревогу. Один будущий врач говорил:

- Нужно воздействовать на кровь. Вся проблема в ней.

Другой отвечал на это:

- Вся проблема кроется в нервах.

А последний, не согласный с ними, молвил:

- Решение нужно искать в лимфоузлах.

И все одинаково ошибались.

Пока студенты спорили, пациенту становилось всё хуже, и хуже. Появились новые симптомы, такие как нежелание есть, апатия и боль в суставах. Врачи были так увлечены спором, что не заметили, как пациент исхудал и упал замертво.

Они же, проведя вскрытие, обнаружили, что больной был здоров. Это привело всех троих в шок.

- Как?!

- Не может быть! Видимо, это «что-то», что испаряется, когда человек умирает.

- Эта таинственная болезнь ещё неизвестная науке…

Послышался стук, но не в дверь: некто ударился о маленькую, катающуюся, словно дверца-купе по стене, полочку, отороченную металлическим, кованным бордюрчиком, на коей покоились склянки с различным содержимым.

- Кто здесь?! – вскричали все.

- Что за цирк вы тут устроили? – послышался жёсткий голос профессора, - Вы угробили пациента из-за своей глупости и неопытности. Самое главное, что вам плевать на это. Вас волнует лишь то, что вы не докопались до истины. Слушайте же. Ваш пациент был болен, но не вирусом, не наследственным заболеванием и не приобретённым. Его сгубил стресс. Отсюда головные боли и нервная тошнота, отказ от еды, бессонница, боль в конечностях и мышцах, истощение и, наконец, смерть. Вам нужно было просто выслушать больного, но вы даже с этим не справились, лишь обвиняя его в его же проблемах! Это недопустимо. Я отчисляю всех вас и не даю права на пересдачу. Вы завалили зачёт и не сможете быть врачами на радость будущим пациентам.

- Что? Как? За что? Почему? – то и дело произносили ещё более удивлённые студенты.

- Собирайте вещи и уходите. Я всё сказала, - заключила профессор, развернулась и скрылась в темноте, и лишь цоканье каблуков выдавало её присутствие, пока и оно не затухло где-то в конце коридора.

 

Мороз и солнце

Астария Эшамовна Ашмиؘя занималась разведением растений. Эта была женщина приятной восточной наружности и яркими карими глазами, которой доставляло радость лишь селекционирование.

На родине Астария не имела возможности заниматься любимым делом, потому как это не нравилось её отцу. Хоть женщина и любила и уважала отца, она, видя пример женщин своей семьи, не хотела и думать о том, что проведёт всю свою единственную жизнь, стирая чужую одежду и готовя еду для тех, кто не будет верен ей. В шестнадцать лет, когда девушку хотели выдать замуж за неизвестного ей юношу, она скрылась среди гор и лесов, пересекая границу, и наконец оказалась в другом мире, но лучшем, полном понимания и поддержки, не идеальном.

Здесь девушка узнала многое, чего никогда бы не смогла постичь в отчем доме. Некогда бывший для неё отрадой уход за растениями перерос в нечто большее, в то, что составило убранство её жизни.

Окончив учёбу, Астария стала писать научные диссертации по теме флоры. Она не скучала по дому, лишь изредка вспоминая то, как плакала в одиночестве и терпела побои. Один вопрос не давал ей покоя: «Почему южные цветы не растут на морозе?» Вам может показаться это странным, но именно этот вопрос составлял работу Астарии, пытавшейся вывести наиболее устойчивый сорт, который не терял бы своего южного обаяния, чтобы те цветы, к которым она привыкла с детства, росли теперь у её окна.

Лишь к пятидесяти годам у Астарии получилось найти ключ к разгадке сей тайны. С тех пор она вывела множество морозоустойчивых сортов, которые могли радовать глаз как в тропиках, так и в вечной мерзлоте. Она скончалась в Стокгольме, в возрасте девяноста шести лет, одинокая, но счастливая.

 

Волшебная кузница

Возможно ли управлять погодой? Я считаю, что нет, но сей рассказец основан этой фантастической возможности.

Где-то в небесах, расположившись на облачках, стояла массивная кузница, в которой трудились рабочие. Они дёргали то за один рычаг, то за другой, меняя погоду с солнечной на пасмурную, и наоборот. Один цех отвечал за ветер, следующий – за облака, третий – за яркость солнца. Чем больше в кузнице было людей, тем больше было осадков. Когда их совсем не было, небо оставалось чистым. Когда их было много, тучи клубились над городом.

Как-то раз странник, гуляющий по средневековому городу, вознеся голову и руки к нему, молвил:

- Когда же кончится эта жара, этот изнуряющий зной?! Когда наступит прохлада и прольётся дождь?!

С тех пор он приходил каждый день на то место, вопрошая у неба о дожде. И на третий пролился дождь.

Радостный крестьянин поспешил обрадовать жену, но не застал её дома. Он искал её по всему городу, облазил все злачные заведения, пустынные и людные места, поля, луга и реки. От безнадёги крестьянин принялся лить слёзы, думая о любимой жене. Все ему твердили: «Загуляла», «Нового нашла», «Забеременела от другого и сбежала», но вмиг постаревший мужчина не верил сплетням и доводам глупцов, достойных им подобным.

Однажды, проснувшись и выйдя из дома, он обнаружил под дверью листок, на котором была короткая запись, выведенная кривым неразборчивым почерком. Крестьянин и без того не умел читать и отправился к самому умному человеку, которого он только знал.

Здесь написано: «Чтобы жить счастливо, нужно чем-то жертвовать», - прочитал старец письмо, адресованное безутешному вдовцу. После сих слов последний понял, в чём заключалась пропажа любимой. От такого потрясения крестьянин старел с каждым днём и умер через три месяца после получения злосчастного письма от Небесной канцелярии.

 

Мечта

Матильда всю жизнь мечтала организовать магазин по продаже нижнего белья для всех форм и размеров, с её собственным дизайном. Она жила этой мечтой и наконец ей это удалось, правда, не совсем честными путями, что для 1990-х не было редкостью, не без помощи знакомых из неприятных группировок.

Мало-помалу бизнес начал приносить доход. Женщины, особенно крупные, были довольны. Матильда была счастлива, ведь наконец-то её мечта сбылась. Три года прошло с момента открытия, и захудалый магазинчик «Cuttie» превратился в сеть магазинов по всей стране.

В 1998 году нагрянула неожиданная проверка, которая обнаружила сору нелегалов за швейными машинками, а также раскрыла обманную схему получения денег на создание бизнеса. Раскрылись связи Матильды с преступниками, потерявшими влияние и не имеющих возможности откупиться. Матильда была в панике. Вскоре её посадили за участие в ОПГ.

Справедливость восторжествовала путём разбитой мечты. Но так ли это печально?

 

«Весна – пора нежности и пылких чувств, страстей…»

Эти строки написал неизвестный поныне поэт, Леонид Олегович Хворостов⁶¹. Во второй четверти XIX века он начинал свой короткий путь, написав стихотворение «Весна», из которого сохранилась лишь одна строка.

Леонид родился в семье мещанина в городе Ромммск, рос болезненным, слабым ребёнком. Кое-как из-за состояния здоровья он закончил школу дома, потом училище. Это был худощавый бледный блондин, носивший монокль в молодом возрасте. Понемногу Хворостов начинал писать стихи, и они выходили у него неплохо, в стиле юного Пушкина, с кем его часто сравнивали, хотя сам Хворостов этого изрядно не любил. Он влюбился в женщину, был вызван на дуэль, на которой был ранен, долго лежал в госпитале, где писал стихи.

К нему часто наведывались знакомые по училищу. Он был знаком со многими, но никто не заседал в его душе надолго. Юные поэты-романтики слонялись к нему со своими достойными и не очень шедеврами. Поклонники прекрасной дамы вызывали Леонида на дуэль. Он, как и многие, был влюблён в одну женщину, первую красавицу их провинциального города. Все свои переживания поэт изливал в стихах, желая скорее умереть, дабы не видеть более ненавистных соперников и притворщиков, самопровозглашённых «друзьями». Ему не давали сделать это врачи.

Он не видел смысла, кроме любимой Эльжбеты, польской графини, приехавшей к родственникам и оставшейся жить в Ромммске. Однако через месяцы Леонид понял, какую совершил ошибку, избрав её дамой сердца. В один миг пелена сплыла с его глаз. Эльжбета находила удовольствие со всеми поэтами в округе, но счастья не находила ни с кем. Хворостову было жаль её. Вместе с тем он ненавидел себя за то, что оказался в такой ситуации, как оная.

Он не смог более слушать сплетни, смотреть на «отвратный мир» и выбросился из окна госпиталя. Если бы Леонид был крепче и сильнее, он бы выжил, отделавшись множественными ушибами и даже травмами, но так как здоровье юноши было подорвано, его дух покинул мир быстро.

 

СПУС

Этот рассказ. Завершающий сборник, лучше не читать впечатлительным людям.

В конце 1980-х четыре подруги, рыжая, брюнетка, шатенка и блондинка, поимённо, Кларисса, Женевьева, Ванноцца и Дезире. Они были разные как внешне, так и внутренне, но их объединяла профессия – эскорт, собственно, так они и познакомились. И хотя интима их работа не предполагала, отношение к девушкам со стороны общества оставляло желать лучшего. Подруги давно не видели друг друга, а потому были очень рады вновь оказаться вместе за одним столом, поедая десерты.

- Я думаю перестать этим заниматься, - произнесла Женевьева, когда между привычными разговорами образовалась давящая бездна.

- Что тебе не нравится? – поинтересовалась Ванноцца.

- Ты часто это говоришь, - с ноткой капризности вторила Дезире.

- Я больше не могу скрывать это от моего парня.

- Скажи ему. Если будет против, значит, не твой человек, если всё обойдётся, значит, действительно хочет быть с тобой, - просто раскрутила Кларисса.

- Легко говорить, когда у тебя никого нет.

- Или когда ты ушла от парня, с которым была вместе четыре года, - сказала Дезире.

- Или когда тебя никогда не любили, - заключила Ванноцца.

- Что вы так на меня накинулись? Я сказала, как есть, - прервала свою привычную задумчивость Кларисса и, засобиравшись, медленно встала, - Ладно, я пойду, а то меня ждёт клиент.

- Пока, - послышалось позади элегантной фигуры.

Выйдя из кафе, Кларисса тут же понеслась на встречу с незнакомцем.

***

Девушка немного опоздала, но её улыбка, от которой невозможно было отразиться, сгладила все обстоятельства.

- Добрый вечер, - промолвила она с привычной скромностью.

- Добрый вечер, - поприветствовал её в ответ мужчина, - Вы припозднились, но я не зол на вас. Что будете есть?

- Пожалуй, rôti de porc.

- Кажется, русские называют это «буженина», - усмехнулся клиент.

- Да, забавное слово.

Когда закуски были поданы, мужчина сказал:

- Я должен вас оставить ненадолго, буквально на полчаса. Вот деньги, - он бросил стопку банкнот на стол, - Заказывайте, что хотите, но только не уходите.

После сих слов он испарился в толпе, словно его и не было. Кларисса была удивлена, однако не падала виду.

***

Мужчина в тёмной шляпе долго шёл по улице, затем остановился у небольшого жилого комплекса, после чего нырнул по неизведанным дорожкам вовнутрь отдельно стоящего дома, где его уже ждала дама.

- Долго вы меня ждали? – спросил он.

- Я ждала вас всю жизнь, - сказала леди, касаясь лица мужчины средних лет.

- Оставь эти фразочки дешёвым шлюхам, - отрезал он, убирая руки девушки со своего лица, Сюда, - указал он путь, поднимаясь по винтовой лестнице.

Спустя мгновение пара уже входила в однокомнатную квартиру, обставленную недорого и без особого вкуса, то есть по моде.

- Садись, а я пока налью вина, - молвил мужчина, показывая молодой женщине место на необъятном диване.

- А у вас мило, - сказала она.

- Все так говорят, - отвечал незнакомец, идя к девушке с двумя бокалами в руках, - ак вас зовут? Вы не представились?

- Дезире.

- Красивое имя. Вы знаете, как оно переводится с французского?

- Никогда не слышала.

- «Désirée» значит «желанная».

- О, вы такой интересный!

- Не интереснее твоего имени, душка, - на губах мужчины показалась улыбка.

Сделав небольшой глоток, Дезире подскочила, завидев нечто, лежащее на полу, спросила:

- Что это? Это что, верёвка?

- Нет. Это трос. Остался после ремонта. Не спрашивай.

Дезире последовала совету и, вновь с восторгом оглядев квартиру, хотела что-то сказать, но осеклась.

Мужчина встал и, подойдя к девушке сзади, схватил её.

- Эй, мы на это не договаривались! – кричала она.

- Молчи, дура! – прошипел неизвестный сквозь зубы.

Он завязал ей руки и ноги, залепил рот и отошёл подальше, чтобы насладиться своей работой издалека.

- Вы прекрасны.

- Я знаю. Мне это не нравится, - еле можно было расслышать из уст девушки.

- А мне нравится, - мужчина подошёл ближе к Дезире, он улыбался и внушал страх.

Человек в тёмном одеянии взял с самой высокой полки перочинный нож и принялся разрезать одежду на теле Дезире, отчего та возмущённо заёрзала. Окончив с одеждой, мужчина принялся вставлять нож в различные пространства на её теле, пока женщина не лишилась чувств. Он скрутил её тело в ковёр, положил в машину и оставил лежать там. Сам же мужчина сел за руль, проехал пару кварталов, пока не оказался у входа в ресторан, где его ждала Кларисса.

***

- Вы сказали, что вернётесь через полчаса, но вас не было час.

- Да, прошу прощения. Надеюсь, еда была вкусной, - довольно отвечал господин на склоки нервозной барышни, - Вставайте. Нам нужно ещё кое-куда заехать.

- Куда же? – спокойнее, но растерянно спрашивала Кларисса.

- Не волнуйтесь, увидите, - уверил её мужчина, кладя руку даме на плечо.

Двое сели в машину и отправились навстречу ещё одной гостье.

***

Одинокая девушка патрулировала улицу, когда рядом с ней остановилась белая машина, за рулём которой был симпатичный мужчина в чёрной шляпе. Он вышел и подошёл к очаровательной шатенке:

- Прекрасная, вы меня ждёте?

- Да, я вас жду уже минут десять…

- Это пустяки, дорогая. Пойдёмте в машину.

Он открыл ей дверь, мадемуазель села, и её глаза резко округлились. Когда незнакомец сел за руль, красавица промолвила:

- Я думала, мы будем одни.

- Планы изменились, - улыбнулся человек в шляпе.

- Но я её знаю.

- Тем хуже, - еле слышно ответил мужчина и резко погнал вперёд.

***

Машина остановилась всё у того же дома. Владелец выпустил девушек из автомобиля и по знакомой схеме пригласил их в квартиру, не забыв сказать:

- Дамы вперёд.

Молодые женщины вошли в квартиру, а ним заперлась дверь, и мужчина сказал:

- Хотите вина?

- Да.

- Нет, я не буду, - произнесла Ванноцца.

- Как вам угодно, - бросил он, следуя в кухню.

Увидев красные следы на полу, Кларисса испугалась:

- Что это?!

Мужчина недовольно приблизился к ней, держа бокал в руке:

- Это пролитое вино, разве вы не видите? – с блеском в глазах и убедительным тоном ответил он.

Поговорив немного о погоде, а вернее о надвигающейся тяжёлой и хмурой туче, хозяин предложил:

- Давайте, я включу музыку.

- С удовольствием бы послушала что-нибудь, - отозвалась Ванноцца.

Джентльмен включил классическую музыку.

- Какая скука, – тут же промолвила Кларисса на ухо подруге.

- Ну что ж, а теперь начнётся праздник.

- Какой праздник? – удивилась Ванноцца.

- Мой день рождения.

- О, поздравляю, - послышался весёлый голос Клариссы.

- Но я должен закрыть вам глаза, потому что в моей семье всегда было принято дарить сюрпризы гостям за то, что они пришли.

Девушки расслабились и вжились в атмосферу развлечения пока мужчина завязывал им глаза.

Были слышны шорохи и скрипы.

- Итак, сейчас я развяжу ваши ленточки одновременно, - что он и сделал.

Перед глазами женщин повисла пелена ужаса. Они увидели запечённое тело Женевьевы. Девушки мыли не в силах вымолвить ни звука.

- Это моя бывшая девушка. Она сказала мне, что работает в эскорте. Как жаль, - пауза, - Теперь можем приступать к ужину.

Ванноцу вырвало, в то время как Кларисса пулей побежала к выходу, безуспешно пытаясь отрыть её.

- Что, не открывается? – невинно спросил мужчина, показывая даме ключ, - А теперь обе – к стене!

Девушки послушались мужчину. Он изнасиловал Клариссу, после чего настиг ползущую по полу Ванноццу, начал перерезать ей вены, одну за другой, пока женщина не была обескровлена. Клариссе повезло ещё меньше. Овощи и фрукты прошли через весь её кишечный тракт в обратном порядке. Под конец маньяк по одной вынес женщин под покровом ночи в машину, отвёз в лес, где сжёг их тела. В его глазах, отражающих пламя пожара, читалось: «Связать. Пытать. Убить. Сжечь».

 

29.07.21 г.

 

Волнительный день Берлины

Сегодня у шестнадцатилетней Берлины волнительный день – она впервые пойдёт к гинекологу. Об этой интимной теме не принято говорить, но я заверю вас, что подробностей здесь не будет.

Двенадцатое мая. Берлина надела блузку, широкую юбку, чёрные туфельки, сверху накинула коричневое пальто, а на шею повесила нежно-розовый лёгкий платок. Мать решила не сопровождать уже «взрослую девочку» вопреки просьбам дочери.

Дорога была не заурядной. Но это только потому, что девушка шла по ней впервые.

Просидев в очереди сравнительно недолго, Берлина вошла в прохладный белый кабинет, где её встретил доктор Графс. Пока он опрашивал испуганную девушку, та поглядывала в окно, обрамлённое розовыми жалюзи в виде маленьких тканевых штор, опускающихся с помощью верёвочки-позумента бежевого цвета.

- Куда вы смотрите? – неожиданно спросил врач.

- В окно, просто вид красивый.

Гинеколог обернулся и, не найдя ничего прекрасного в сером небе, продолжил разговор с пациенткой.

- Теперь идите, раздевайтесь и ложитесь вот сюда, - показал рукой врач.

Берлина выполнила указания, после чего Графс начал осмотр.

- Всё нормально развивается, - заключил он, - А теперь не хотите ли вы чая?

Берлина была ошарашена подобным предложением, но согласилась. Врач принёс кружку напитка. Это был чёрный чай с какими-то травяными добавками. Девушке понравился неожиданный подарок, и она испила его до конца.

- Спасибо, - поблагодарила она врача, ставя кружку на стол.

Пока доктор заполнял документы, девушку начало клонить в сон.

- Наверное, у вас понизилось давление. Это нормально для вашего возраста. Можете прилечь на кушетку.

Берлина последовала совету и быстро уснула.

***

Неизвестно, сколько прошло времени, когда девушка очнулась от тяжёлого сна. Было темно, и она не понимала, где находится.

- Ты больше не вернёшься домой, - раздался голос из темноты.

- Почему? – встревоженно промолвила Берлина, узнав доносящийся голос.

- Потому что тебя больше нет.

Школьница ничего не понимала.

- Но я ведь жива?

- Да, но это сложно назвать жизнью.

На глазах Берлины выступили слёзы.

- Это не поможет. Думаешь, ты первая?

Во мраке слышались только отчётливые шаги.

- Меня будут искать, - осознав происходящее, сквозь плачь ответила Берлина.

- Безуспешно, - отрезал мужчина.

Он удалился, оставив девушку в тишине, заперев глухую дверь.

***

Тем временем мама Берлины начала беспокоиться. На телефон девушка не отвечала, подруги не знали, где она. В поликлинике её не видели. Взволнованная женщина позвонила в полицию, где ей сообщили, что начнут искать Берлину с того момента, как мать напишет заявление о пропаже дочери.

Женщина быстро приехала в участок. Она следовала инструкциям правоохранителей, и это единственное, на что была её надежда.

***

Шли дни, а Берлина так и не объявилась. Мать не находила себе места, вечно пребывая в мучительном ожидании. Внезапно раздался звонок.

- Алло?

- Здравствуйте, это полиция. В лесополосе вчера вечером было обнаружено тело предположительно девушки, которой было меньше двадцати лет. Вы должны явится на опознание.

У женщины заболело сердце, но она всё же приехала в морг.

Сердце её неистово колотилось, что даже сознание переставало функционировать. На столе лежала избитая бледная девушка с тёмными волосами. Взглянув на неё, мать поняла, что это не её ребёнок. Это было облегчение и, вместе с тем, горе, потому что женщина понимала, что, если это не её ребёнок, то где же на самом деле её дочь?

***

Спустя полгода полиция всё же нашла виновного, некоего мистера Н. Это был алкоголик с, очевидно, затуманенным рассудком. После допроса его быстро отправили в следственный изолятор. Протрезвев, мужчина начал открещиваться от предъявляемых ему обвинений.

- Да, я украл водку, но я никого не убивал, - утверждал, чуть ли не плача, алкоголик.

Сотрудников полиции тоже можно было понять: им нужно было скорее закрыть дело, чтобы не вызывать беспокойство жителей, да и повышение было не лишним. И кто поверит алкоголику? Ведь именно в такой среде рождается преступность. Начался суд.

***

Прошло три года. В тюрьме уже сидел не виновный в этом преступлении человек, в то время как Берлина была жива и уже растила двух дочерей от ненавистного ей мужчины, который избивал и унижал её, но самое страшное, чего она была лишена, так это жизни в социуме. За этот период она успела приспособиться. Не этой жизни она хотела и не об этой мечтала, но с ней молодая женщина смирилась. Она была тиха, робка, покорна – мечта любого абьюзера. И только её маленькие дочери иногда слышали, как по ночам их юная мать плачет об утерянной жизни.

Несмотря на неопытность, Берлина смогла стать хорошей матерью своим детям, прочитав множество книг. И в эти моменты мама Берлины даже не подозревала, что она уже бабушка.

Хоть Берлина и старалась дать своим детям лучшее, она понимала, что дальше подвала их не пустят.

***

Так, монотонно, без особых новостей, минуло пятнадцать лет. За это время Берлина не раз думала о самоубийстве, но понимала, что тогда её детям будет ещё хуже, чем сейчас. Она ненавидела Графса за всё то, что он сделал с ней и её жизнью.

У Берлины уже родилось двенадцать детей. Все роды принимал Графс. Некоторые младенцы умерли сразу. Новорождённые мальчики были отданы в другие семьи. Девочки же оставались в «семье». Как только им исполнялось восемь лет, отец насиловал их. Больше всего Берлина ненавидела врача именно за это. Она уже не пыталась бежать, тем более, что всё ей попытки пресекались быстро, а наказание за ними следовало мучительное и жестокое.

В умах же её маленьких и подрастающих дочерей ещё теплилась надежда на спасение. Хотя они не видели мира, рассказы матери разжигали в них интерес, а фантазия рисовала добрый и красивый мир без злости, боли и страданий. Конечно, в сравнении с их буднями, весь остальной мир действительно был лучезарен. Но лишь в сравнении.

***

Доктор вновь приоткрыл дверь. Никто уже не реагировал на его присутствие, что задевало самолюбие мужчины. Только маленькая Евлалия подбежала к его ногам и заладила:

- Папа-папа, а можно мне ещё ту штучку на палочке с белым сиропом?!

Графс опустил голову и спросил:

- Ты про чернослив и курагу на зубочистке, которые макают в шоколадную глазурь?

- Да-да! Это так вкусно!

- Нет, это только по праздникам.

- Но почему?!

- Сладости только по праздникам.

Евлалия принялась плакать, но Графсу было всё равно.

Пока девочка отвлекала «отца», девочка постарше – Танаисия – с мыслью «папочке наперекор, мамочке во благо» выбежала за дверь и закрыла её за собой. Графс, ошарашенный, закричал с применением обсценной лексики. Девочка не знала, что за дверью находится ещё одна, и от неё нужен ключ. Она боялась вернуться, потому что понимала, что будет с ней, если она встретиться с отцом.

По другую сторону же мужчина злостно колотил по двери. Тогда к нему снова подошла Евлалия и начала канючить:

- Папа, папочка, - и дёргать его за штанину.

- Отстань, мелкая дрянь.

Девочка снова расплакалась. Берлина оторвала малышку от Графса, взяла её на руки и отнесла к кровати. Тогда она заметила, что в своей маленькой руке девочка сжимала такой же крохотный ключик.

- Где это взяла? – шёпотом спросила дочку Берлина.

Евлалия плакала.

- У папы? – снова тихо спросила женщина.

Девочка кивнула. И так Берлина поняла, что сейчас в её руках, хотя де-факто в руках Евлалии.

- Да успокой же ты эту мелкую дуру! – кричал насильник.

- Я стараюсь, - кротко промолвила Берлина.

- Незаметно!

Берлина взяла ключ из ладони дочери и еле слышно подозвала к себе Виви, свою старшую дочь.

Виви была также послушна, как и мать, и «доставалось» ей, если не больше, то на уровне с матерью. Ей было семнадцать лет, но она была слабохарактерна и беспомощна.

- Возьми этот ключ. Я отвлеку папу, а ты откроешь дверь, и вы с Танаисией сможете выбраться. Обо мне не беспокойтесь. Сразу же бегите из дома, кричите людям на улицах, чтобы вызывали полицию.

- Хорошо, - покорно ответила Виви.

- О чём вы шепчитесь?! – переключил своё внимание Графс.

- Я успокаивала Евлалию.

- Но она до сих пор ревёт!

- Она очень расстроилась…

Виви подошла к Эрмене и Сесилии, объяснив, что нужно обезвредить отца всем вместе.

- Да мне плевать!

Доктор подошёл к Берлине и взял её за горло. Эрмена и Сесилия начали душить и бить отца по нежным местам: это было единственно действенное решение.

Виви подбежала к двери и закричала:

- Тани, открой, это Виви!

Танаисия открыла дверь, впустила сестру, после чего девушки закрыли дверь вновь. Виви сказала бежать на улицу, к людям, и Тани была согласна с ней.

Она еле разобрались в коридорах, благо, дом был небольшим. Это был деревянный дом 1930-х годов, наполовину расселённый и полуразрушенный. В тихом районе города не было ни души, но юные девушки воодушевились, почувствовав впервые в жизни свежий воздух. Они бежали по дороге между домами, пока наконец не увидели выходящую из дома бабушку.

- Вызовите полицию! – кричала Виви.

- У нас дома внизу папа запирает нас с мамой и сёстрами, бьёт и кричит. Мы впервые вышли из дома! – объясняла Тани.

Женщина была удивлена, хоть и многое видела за свою долгую жизнь.

- Девочки, вы выдумываете.

- Нет, это правда! У нас нет телефонов, чтобы позвонить! Пожалуйста, позвоните! – упрашивала Виви.

- Нет телефонов? Сейчас у всей молодёжи есть телефоны, - после этого бабушка задумалась. Это показалось ей действительно странным.

- Ладно, девочки, позвоню.

Она взяла старенький мобильный телефон, набрала номер службы спасения и ответила:

- Здравствуйте, у меня тут две девочки пришли. Говорят, их дома держит отец, не выпускает, бьёт их и ругается.

- Дайте мне, пожалуйста, - попросила Виви.

Бабушка дала трубку Виви, и она рассказала, что происходило в их доме, всё, что видела и о чём ей говорила мама.

Диспетчер сначала не хотела высылать бригаду, но, услышав полный рассказ, отправила машину. Виви вернула телефон бабушке и пошла сестрой к отчему дому, хотя страх не покидал ни её, ни Тани.

Вскоре полиция приехала, спустилась в подвал и пребывала в шоке от увиденного. Пока девочки отсутствовали, Графс задушил Берлину и всех её дочерей, а теперь сидел и размышлял над тем, как самому уйти из жизни.

Когда в его камеру вошли полицейские, он уже не сопротивлялся. Только заметив за спинами оперативников двух дочерей, смотрел на них так, словно пытался заглянуть в их души. В конце концов девочкам стало неудобно, и они отвернулись. По щекам лились горячие слёзы горя. Они не понимали, правильно ли поступили. Они хотели свободы, но больше всего они хотели, чтобы эту свободу с ними разделила их любимая мама.

«Скорая помощь» была вызвана незамедлительно, но только одной из сестёр – Женель – можно было помочь. Шанс был невелик, потому что тринадцатилетний подросток был в коме.

Графс не мог отрицать улик, поэтому – не сразу, но – признался во всех преступлениях. Позднее его приговорили к пожизненному заключению. Алкоголик, которого изначально приговорили за убийство Берлины, к тому времени уже умер. Этот мужчина уже был судим за кражи, грабёж и разбой. Он боялся, что его найдут и обвинят в очередной краже. Его нашли, но посадили за другое дело.

Виви и Тани подробно описали не только все ужасы, пережитые ими, но и внешность и характер их матери, её воспоминания о детстве и, конечно, назвали её имя – Берлина. Полиция пробила её имя по базе данных пропавших без вести. Они нашли эту женщину, тогда ещё, по сути, ребёнка, весело и беззаботно смотрящего на них со старой фотографии с карточки ориентировки. Несмотря на то, что за её предполагаемое убийство посадили человека, тело так и не нашли, поэтому карточка всё ещё висела в базе данных, не затронутая временем.

На следующий день была вызвана мать Берлины, бабушка Тани и Виви. Она нехотя опознала свою дочь, отметив, как сильно она изменилась. Прошло много лет, но сердце женщины продолжало болеть за её единственную дочь.

Она встретилась со своими внучками. Те поведали ей всё, что ранее было озвучено полиции, все пытки, издевательства, насилие и угрозы. Так мать Берлины, Анель, поняла, для кого теперь ей стоит жить. Она также увидела всех её внучек и мечтала найти внуков, пусть и вероятность этого была мала.

Вместе они навестили Женель в больнице. Через неделю девочка скончалась, не приходя в сознание. Часть её мозга уже умерла, и было решено отключить её от аппарата жизнеобеспечения.

Анель похоронила почти свою семью, с которой она не смогла воссоединиться. Тани и Виви стали жить у неё. Возникали конфликты и недопонимание, но Анель никогда не злилась на внучек и старалась показать им всё лучшее, что существует в мире, и чего так долго они была безжалостно лишены. Сеансы психотерапии помогали небольшой семье пережить невзгоды и боль.

Это было нелегко, но девушки смогли получить минимальное образование, попутно успевая немного заниматься низкооплачиваемым трудом. В результате Тани стала кондитером, пёкшим сладости на заказ. Когда ей было за тридцать, она вышла замуж за парня, семья которого часто заказывала у неё торты на праздники. Кажется, она больше не вспоминала о проблемах, которые омрачили начало её жизненного пути. Виви же не смогла получить специализированного образования, но быстро вышла замуж. Отношения складывались не гладко и окончились через восемь лет. После развода она работала сиделкой, потому что привыкла ухаживать за любимой и заботливой бабушкой. Ей нравилось помогать другим и, наверное, в этом и было её призвание. И у Тани, и у Виви были дети. У Тани родились близнецы-мальчики, а у Виви от её первого и единственного брака на свет появилась дочь. Бабушка Анель не дожила до рождения правнуков и скончалась от рака матки. Вероятно, так повлиял на женщину стресс, с которым она столкнулась в третью четверть её жизни.

***

Этот короткий рассказ не имеет подробностей, но призван показать, что нельзя быть равнодушными. Такие истории уже случались в реальной жизни. И все они одинаковы. Подумайте, как могли бы сложиться обстоятельства, если бы всё пошло иначе, если бы, например, мать девочки пошла бы с ней к врачу? Но также стоит учитывать, что тогда бы преступника могли бы не поймать. История не имеет сослагательного наклонения. К сожалению, не всё в этом мире можно предотвратить.

 

26-27.03.2022 г.

 

Соледад/ Борьба

Вы, вероятно, видели подобное в жизни. Это история девушки из Мексики по имени Соледад.

В детстве она отличалась незаурядным мышлением, хорошо училась, но, к сожалению, не могла найти понимающих и верных друзей. Все были улыбчивы, но ни с кем девочка не могла поддерживать дружеские отношения. Бывало, что даже общение на уровне знакомых вызывало у неё и у других по отношению к ней сложности.

Как-то раз, во время презентации научных работ для конкурса, Соледад продемонстрировала своё изобретение. Она придумала кислородную маску для животных, от которой шёл шланг, соединяемый с баллоном воздуха. В доказательство действенности её сооружения она принесла с собой свинку. Это был аппарат-генератор свежего воздуха, который должен был обеспечить домашних животных свежим воздухом в городской черте. Учитель изобретение не оценил, а одноклассники просто высмеяли девочку и ещё долго при встрече с Соледад хрюкали ей вместо приветствия.

Чтобы успокоить разочарованную и опечаленную дочь, родители решили отправиться с ней на пару дней в небольшой круиз. Семья Соледад была небогата, но, к счастью, в их городке существовала услуга для бедных граждан под названием «Autobús de agua»⁶². Люди, которые хотели отправиться в плаванье в более-менее комфортных условиях, не на лодке, с кафе и диванами на борту, могли купить билет на «Autobús de agua». Он представлял собой трёхэтажное подобие теплохода. Внутри находилось кафе, в котором готовили бездомные и малообеспеченные люди, а по бокам стояли диванчики, больше напоминающие лежаки. Назван «автобусом» этот корабль был из-за того, что часто использовался, как общественный транспорт. Не каждый бедный человек мог позволить себе даже такой отдых, но он был в несколько раз дешевле круиза. Многие копили деньги ради поездки на «автобусе», и семья Соледад была не исключением.

Девочка не выказала особого рвения к данному виду отдыха, но родители настояли, убедив её в том, что так подросток сможет «развеется» и «забыть о неприятной ситуации». Так школьница согласилась.

Поначалу Соледад была грустна, но свежий морской воздух ненадолго, как и ожидалось, развеял её тревоги. Еда была жирной согласно традиции. Ночь прошла в неудобствах, к которым девочка, как и все присутствовавшие на борту, привыкла. Наутро у Соледад заболел живот, но один из путешествующих – медик – помог подростку, дав ей необходимое лекарство, и вскоре девочке стало лучше. Казалось, она забыла об унижениях. Вечером следующего дня семья вернулась домой, где Соледад, увидев лежащие на столе школьные тетради и учебники, принялась плакать. На шум прибежала мама, начавшая вновь успокаивать дочь. Не помня, как, девочка уснула.

Утром она практически пришла в норму. В школе продолжались издёвки, но теперь Соледад старалась не плакать при людях, чтобы не провоцировать их на боؘльшую агрессию.

***

Однако были и благие моменты в её отрочестве, которые Соледад вспоминала с теплотой и благоговением. Сии воспоминания были связаны с её учителем испанского языка и литературы. С начальных классов он ввёл систему обучения, которая была действенна и вызывала интерес у детей. Поначалу всё обстояло так. Каждый ребёнок выбирал букву алфавита, которая ему больше всего нравилась. Это была первая буква их псевдонимов, которые ученики придумывали для себя. Дети долго учили буквы, слова, придумывали предложения. Это был обычный учебный процесс и, кажется, выбор букв был ни к чему. Но после того, как школьники научились читать, учитель выдавал каждому ребёнку реплики, которые дети выучивали и играли в спектакле, а «псевдонимы» были именами их героев. Изначально вызвал в школьниках любопытство, поэтому позже им было веселее изучать предмет. Играть в импровизированном театре известные, но для учеников необычные и новые, пьесы было увлекательным времяпрепровождением для всех участников действа. Родители тоже приходили на представления и были рады за своих детей.

Соледад любила выступать на публике и даже достигала в этом определённых высот, доступных её возрасту. С течением времени весёлых событий, связанных со школой, становилось всё меньше и меньше, а многие развлекательные мероприятия приходились ей в тягость, потому что из-за них она не могла сосредоточиться на учёбе. Но те доброту и радость, что подарил ей и её одноклассникам их первый учитель, остались в сердце девочки на всю её жизнь.

***

Минули годы. Соледад с успехом окончила школу и уже была студенткой университета Кинтана-Роо. Девушка думала, что вместе со школой уйдут и ещё переживания и нервозность, но она ошибалась. Её волнение только возросло. Ей было тяжело влиться в непривычную обстановку, и она старалась, как и всегда, «уйти» в учёбу. Однако это решение не помогло. Соледад, видя, как её сокурсники общаются, гуляют и веселятся, испытала отчаяние и была готова на самые странные поступки. Её недовольство жизнью только росло. Так она, будучи лучшей студенткой факультета, забрала документы на третьем году обучения, чтобы поехать в столицу и принять участие в шоу. Её семья была шокирована подобным решением дочери. Они отговаривали её, но повлиять на уже взрослого человека не смогли.

Увидев по телевизору прекрасного мужчину, ищущего себе девушки из двадцати четырёх конкурсанток, вынужденных выполнять различные унизительные задания, дабы завоевать сердце мужчины, Соледад отправилась в Мехико, где после долгого кастинга вошла в число девушек, готовых бороться за Хосе – так звали главное героя передачи, обладающего модельной внешностью.

Сие приключение было очень волнительным (но уже в приятном спектре) для Соледад. У студентки никогда не было даже приятельских отношений с парнями, поэтому телевизионное шоу выступило для неё в свете вызова, ложившегося на её стеснительность и неуверенность в себе.

Прибыв на место, Соледад ещё больше замкнулась в себе, увидев остальных девушек. Двадцать три красавицы заставили Соледад чувствовать себя никчёмной по сравнению с ними. И она не брала во внимание тот аспект, что она является двадцать четвёртой в их ряду, но не последней по значимости.

Она ни с кем не общалась и даже не знакомилась. Ей нужен был её идеал, и она была готова на всё ради него. Соледад не понимала, что это единственный случай в её жизни, когда она показывает глупость, вызванную эмоциями, но не разумом.

Месяц шли ежедневные унижения со стороны организаторов шоу, что было неудивительно и вполне ожидаемо, но Соледад была готова на многое. Она ела запечённый кошачий корм, доставала помолвочное кольцо из ёмкости с личинками, стояла в шубе на тридцатиградусной жаре, готовила на всю округу (и это было самое невинное из всех испытаний); проходила голая по дороге, в то время как ото всюду в неё бросали помои и вместе с ними нелестные замечания в её адрес. По итогу она выбыла из шоу, потому что объекту обожания не понравился цвет её волос.

Соледад была опустошена, не понимая, что всё это шоу было гипертрофированной версией реальной жизни. Она не знала, сможет ли вернуться домой после всего, что произошло с ней, ведь это был позор. Оставаться в Мехико она тоже не могла: негде, не на что и, самое главное, незачем было жить. Хотя Соледад хотелось жить, но жить не одной, а с любимым. Она в очередной раз убедилась в своём мнении, что не достойна его и также не достойна любви в целом. Она очень боялась позора. Она боялась, что над ней снова будут смеяться. Ей предстояло самое трудное решение в её жизни. И она приняла его.

Соледад вернулась на съёмочную площадку вопреки возгласам сотрудников телевидения. Она пришла к Хосе и призналась ему в любви. Он не ответил ей взаимностью и попросил охрану вывести «сумасшедшую фанатку». В этот миг внутри Соледад всё рухнуло окончательно.

Теперь она бежала в отель, где ей сказали побыть ещё пару недель, пока не закончится съёмка шоу. Нехотя она послушно дождалась. Хосе выбрал полную противоположность Соледад себе в пару. Тогда девушке уже было всё равно. Уже прошло то время, когда она безумно любила Хосе, её первую любовь.

Она выучила для себя новый урок. Имея хорошие способности к усваиванию информации, Соледад поняла, что важно для неё в этом мире. Столкнувшись с отказом, она решила найти себя на другом поприще.

Девушка вернулась домой. Её закалённый, отныне более твёрдый характер защищал Соледад от мыслей об унижении: всё это она уже прошла. Она восстановилась в университете, быстро погрузилась в учёбу. Теперь она стала популярна в родном маленьком городе. Кто-то смеялся над ней, но были те, кто восхищался и даже был её поклонником.

Родители были счастливы возвращению дочери. Мама утверждала, что «Хосе, конечно, красивый, но явно будет изменять», и была права. Вскоре неудавшийся жених Соледад расстался с победительницей и снова пришёл на шоу. Но Соледад больше не обратила на него внимания, лишь усмехнувшись, в том числе вспоминая свою прежнюю глупость и ошибки, приведшие её к тому, что у неё теперь было. А было у неё многое.

После университета Соледад устроилась на работу и достигла определённого успеха по меркам её окружения.

Вскоре она познакомилась со своим будущим мужем, Матео, и переехала к нему жить. Через два года они поженились. Мужчина и женщина идеально подходили друг другу и не только внешне, но, что важно, внутренне. Во многом их увлечения не совпадали, как и точки зрения, но поэтому им всегда было интересно общаться и смотреть на одни и те же ситуации с разных точек зрения. Они доверяли и уважали друг друга, принимали чужие убеждения, недостатки и достоинства, как свои. По данным причинам их пара на многие годы была крепка, как в дни юности.

К несчастью, Матео покинул свою супругу в возрасте пятидесяти лет. Он отошёл в иной мир, оставив Соледад одну. Обе их дочери к тому времени жили отдельно, устраивали личную жизнь и карьеру, воспитывая детей.

Соледад скончалась через двадцать лет. Она, изредка навещаемая родными и до последних дней жившая в уединении в небольшой квартире в родном городке Четумаль, больше никогда не выходила замуж.

 

27.03.22 г.

 

Небо над Бангкоком

Эта необычная семья жила в Таиланде и состояла из матери и трёх её дочерей. Вроде бы ничего удивительного, но мать была уроженкой Черногории, а все её дочери были от разных мужчин.

Радмила

Первую дочь Радмила, так звали мать семейства, родила в родной стране, когда она ещё называлась Югославией наравне с несколькими другими государствами. Тогда Радмиле было всего семнадцать лет. Девочка получила имя Милица, а её отец, не дождавшись рождения дочери, ретировался в неизвестном направлении. Радмила была крайне опустошена таким поступком любимого некогда человека. Помимо этого, в семье, где и так воспитывалось семеро детей, Радмилу с младенцем не очень жаловали. Поэтому юная мать решила начать жизнь заново, насколько это было возможно, и уехала во Францию, чтобы найти профессию и растить дочь в лучших, по её мнению, условиях, чем моги бы быть у неё на родине.

Прибыв в новую для себя страну, Радмила устроилась на работу посудомойкой. Вскоре она встретила среди посетителей кафе своего будущего кавалера. Это был темнокожий француз, предки которого прибыли из Судана. Радмила переехала к нему, но переставала трудиться на тяжёлой работе. Пара провела в союзе долгих девять лет и за это время в семье родилась дочка-мулатка Жоржетт. Со своим парнем Радмила так и не расписалась, а жизнь за пределами родных краёв не казалась такой радужной, как прежде.

Когда пошёл десятый год отношений пары, «гражданский» муж Радмилы застал её в постели с другим. Мужчина избил, что он делал при любых неугодных действиях «жены», и прогнал её вместе с двумя детьми к любовнику. Радмила только обрадовалась подобным обстоятельством и ушла к таиландцу, жившему на два города – Париж и Бангкок. Он был одним из учредителей французской фирмы и принял любовницу с детьми в свой просторный дом. Всей семьёй они часто летали в Бангкок, а позднее переехали туда на совсем, и Париж вновь стал далёким для них местом. Туда лишь по делам возвращался любовник Радмилы.

Кажется, наконец Радмила обрела счастье в кругу близких людей, но судьба готовила для неё очередной, нежданный ею поворот. Пять лет длилась идиллия, за время которой родилась дочка Бутракхам, очень похожая на отца, пока в их доме в Таиланде, когда партнёр женщины был в командировке, раздался настойчивый звонок. Радмила подняла трубку, и в её адрес тут же посыпались обвинения в разврате и подлости. Это была настоящая жена таиландского бизнесмена, воспитывающая от него троих детей. После ужасного для неё звонка Радмила позвонила мужу, и он нехотя подтвердил сказанное ранее неизвестной дамой.

Через неделю мужчина вернулся домой и объявил ей об окончании отношений. Он был добр и любил Радмилу и свою дочь, а потому оставил им дом, к которому они привыкли, и по мере возможности помогал «побочной» семье финансово.

К сожалению для жены мужчины, отношения любовников не закончились так резко, как ей хотелось бы, и они ещё встречались на протяжении полугода, пока окончательно не расстались.

Тогда наступили не самые лучшие, но и не ужасные, для Радмилы времена. К тому времени две её дочери были подростками, и только младшая неустанно требовала внимания матери, которого последняя не могла дать ни одной из дочек в полном объёме. Радмила, несмотря на пенсию, перечисляемую её прежним любовником, устроилась на низкооплачиваемую работу уборщицы, потому как денег большой семье не хватало.

Милица

Шестнадцатилетняя Милица осуждала действия матери, открыто критиковала её и со стороны создавалось впечатление, будто девушка искренне ненавидит самого родного на свете человека. Это вызывало у Радмилы огорчение, и по вечерам она часто плакала, пока её дочери спали. Однако Милицу не интересовали чувства мамы: она была увлечена живописью, была погружена в учёбу и в целом являлась полной противоположностью матери. Она была не популярна, тиха и спокойна, умна и воспитана и дело было не во владении языком: французский был для девочки, по сути, родным, а тайский она выучила, хоть и с трудом.

Очень рано у девочки проявились художественные способности, что немудрено, ведь её отец, которого она не знала, имел в роду славянских художников и поэтов. Именно поэтические наклонности её отца привлекли внимание её матери. Радмила поощряла талант дочери к рисованию, но всячески противилась её поэтическому дару, осмеивала её и критиковала, а потому Милица, не перестав писать стихотворения, попросту начала прятать их от мамы. Из-за этого девочка стала скрытной и необщительной, и подобное отношение перекочевала и в её контакты со сверстниками.

Одноклассники Милицы считали её рисунки нелепыми и высказывали все свои мысли и догадки в лицо юной художнице, в то время как учителя считали Милицу, хоть и со странностями, но по-своему гениальной.

Одной из странностей девочки был её категорический отказ носить зелёный цвет. Никто не знал, с чем это было связано, поэтому Милица в глазах окружения выглядела ещё более странной, особенно когда стала носить только фиолетовые футболки и кофты. На самом же деле всё обстояло просто: Радмила обожала зелёный цвет и часто надевала украшения с малахитом, а позднее и изумрудом, надевая к ним в тон зелёную блузку или платье – в зависимости от мероприятия и обстоятельств выхода в свет. Фиолетовый же, очевидно, не нравился Радмиле, а потому вызывал приятные ассоциации у её дочери, которые надевала его, сама того не осознавая, в знак протеста.

Единственный человек, который хоть немного пытался понять Милицу, - это Жан-Анри. Они учились вместе, когда Милица ещё жила в Париже. Жан-Анри был мальчиком из интеллигентной семьи журналиста и авангардной художницы. Его родители вышли из состоятельных семей и состояли в далёком родстве друг с другом, чего мальчик не знал, хотя слухи нередко нависали над ним и его родителями.

Жан-Анри часто подходил и наблюдал за тем, что рисует Милица, но как только она поднимала голову, мальчик делал вид, что проходит мимо или что-то ищет. Он не решался заговорить с ней, а Милица не замечала его выходок, не обращая на школьника никакого внимания, ведь он был просто богатеньким мальчиком, который может делать в своей жизни всё, что ему угодно. Они были так далеки и так близки.

Но не начавшуюся дружбу разорвал один случай. В школе проходил конкурс талантов. Милица имела заниженную самооценку, но всё-таки решила поучаствовать в нём. Также решил и Жан-Анри. Оба ребёнка предоставили для конкурса красивые и искусные для их возраста работы. Только картина Жана-Анри была живописна, а Милицы – графична, и это стало решающим моментов в выборе судей. Они провозгласили лучшей работой творчество Жана-Анри, в то время как Милица получила третье место, уступив второе посредственной картинке дочери директора школы. После этого Жан-Анри возгордился, а Милица ещё больше погрузилась в свой вымышленный мир и, будучи крайне обидчивой, избегала любого присутствия вблизи Жана-Анри. Но мальчика это уже не волновало, ведь ему приглянулась другая девочка, с которой он осмелился заговорить, а вскоре началась их милая детская дружба.

С того момента фантазии Милицы стали мрачными, но не только из-за конкурса, а более из-за жестокого отношения французского отчима к её матери. Если раньше Милица фантазировала о прекрасных пейзажах, милых существах и принцессах сказочного королевства, то теперь её мысли были заняты кошмарными мирами, в которых все хорошие и добрые персонажи были мертвы, а отвратительные и пугающие правили миром. Так в её голове родилась идея кладбища всех героев мультфильмов и кино. Вот здесь покоились мама Литтлфута из мультфильма «Земля до начала времён», Торин из трилогии «Хоббита», Муфаса из «Короля-льва», Джон Коффи из «Зелёной мили», Султанша из «Алладина» и другие персонажи, погибшие по тем или иным причинам, трагично или нет.

Радмила не замечала наклонностей старшей дочки, вечно занимаясь более важными для неё делами. Милица, привыкшая быть одна, не требовала её внимания.

Таким образом, девочка выросла сама по себе и не считала нужным разглашать подробности своих планов, целей и мечт. Когда родилась Жоржетт, она смотрела на сестру с пренебрежением, но в решающей степени равнодушием, ведь это был плод любви её отчима и далёкой для души Милицы матери, которых она не считала родными людьми.

Из-за проблем в семье Милица не сбегала из дома, как её мать, отнюдь, она всегда была дома, всё слышала, но полностью игнорировала.

Так прошло детство и подростковый возраст Милицы. Ещё будучи ученицей, она начала создавать картины на заказ и подрабатывать разносчицей газет. Не спрашивая разрешения матери, она уехала обратно во Францию, где поступила в университет. Она изучала графический дизайн и с успехом окончила обучение. Милица много работала, чтобы оплачивать занятия, и благодаря этому после окончания далеко не самого престижного университета девушка стала востребованным дизайнером, имеющим множество заказов.

Будучи замкнутой, Милица не желала контактировать с людьми лично, а о близких отношениях и речи быть не могло. Горький опыт матери врезался клеймом в сознание Милицы. Она никогда не выходила замуж и не имела детей, была затворницей, а соседи называли её «странной женщиной с проницательным взглядом».

Милица жила во французской провинции и до конца своих дней не поддерживала связь ни с одним членом семьи, да и их не интересовала судьба художницы. Когда в возрасте семидесяти восьми лет она скончалась, соседи обнаружили то, что от неё осталось, лишь спустя неделю. Рядом с Милицей, на столе, лежало завещание, в котором говорилось о передаче скромного наследства государству. Также она просила кремировать её, а прах развеять над рекой Эр. Обширная коллекция зарисовок и миниатюрных работ к тому времени уже была сожжена самой женщиной, а мотивы её поступка так и остались невыясненными.

Жоржетт

На момент последних событий, на которых мы прервались в прошлый раз, Жоржетт было одиннадцать лет. Она помогала маме с Бутракхам, любила сестру и с уважением относилась к матери. Милицу же она не понимала и даже не старалась сделать это. Жоржетт любила внимание и также любила общение со сверстницами. Тайский давался ей тяжело, но в конце концов она смогла выучить язык - хоть и впоследствии выражалась с акцентом - и быстро завела друзей на новом месте жительства.

В детстве у Жоржетт не выявилось никаких способностей. Более того, девочка ненавидела учёбу и всячески старалась избегать сложных задач. В общем, была достойной дочерью своей матери. Её очень нравилось гулять и играть, как с девочками, так и мальчиками: со всеми она находила общий язык и для многих являлась незаменимой подругой, поддерживая других. Однако все, не попадавшие в круг её близких, автоматически становились для неё врагами, против которых она плела интриги, не возбраняющиеся ни родственниками, ни учителями, ни самими так называемыми друзьями. Недруги не имели какого-либо веса в данной системе, поэтому их мнение не учитывалось, а приходилось подросткам несладко. Жоржетт настраивала против случайно взятых людей остальных одноклассников, распускала гнусные слухи, а поздними вечерами даже караулила их и со своей бандой сторонников оскорбляла, а порой и избивала провозглашённых врагов, ни в чём не виновных.

Однажды один из обиженных Жоржетт школьников, вопреки угрозам, рассказал обо всём родителям, после чего те обратились сначала к директору, а далее – в полицию. Жоржетт была привлечена к административной ответственности, а её матери был сделан выговор. К тому времени девушке уже было пятнадцать лет, и тогда школьница часто прогуливала уроки, нередко бывая в компаниях студентов, где употребляла алкоголь, а позже и наркотики. Радмила либо не знала об этом, либо предпочитала не замечать. В любом случае, в жизни Жоржетт ничего не изменилось.

Через год она перестала появляться в школе окончательно, и тогда Радмилу начало раздражать поведение дочери, потому как та целые дни проводила дома, куда приглашала неизвестных родительнице парней и девушек. Вскоре в семье разгорелся скандал, и Жоржетт просто ушла из дома. Она жила у близкой подруги, доколе в приложении для знакомств «Коктейль душ», предназначенном для фотографов и художников, ищущих моделей, не познакомилась с вызвавшим в ней интерес молодым мужчиной.

О данном приложении Жоржетт узнала от другой своей знакомой. В нём можно было указывать параметры модели, черты внешности и даже характер, но здесь же имелось и небольшое ответвление, появившееся через некоторое время после популяризации соцсети. Для тех, кто пользовался приложением больше года и встретился более чем с десятью моделями или деятелями искусства, существовали настройки дополнительных параметров. Среди них были сексуальные предпочтения и интимные описания внешности. Жоржетт пользовалась «Коктейлем душ» недавно, но аккаунт её подруги был создан более двух лет назад. Последняя им не пользовалась, поэтому Жоржетт быстро смогла временно присвоить себе профиль подруги.

Долго ждать не потребовалось, и уже через неделю Жоржетт познакомилась с тем самым мужчиной. Профиль мужчины был практически пустым. Только статус гласил: «На дне возможны частицы философии. Не подавитесь», имея в виду само название соцсети. Их общение быстро перетекло за пределы приложения: пара часто встречалась, проводила время вместе. Радмила не знала об этом, успокоенная звонками Жоржетт о том, что та живёт у подруги, ходит в школу, и всё у неё хорошо.

Но слова Жоржетт расходились с действительность. К тому времени она уже жила у своего парня, школа её интересовала мало, впрочем, как и всегда. С последним пунктом всё также было не совсем гладко. Двадцатипятилетний мужчина, с которым у Жоржетт были отношения, не имел образования, часто пил и употреблял наркотики, избивал Жоржетт, а на жизнь зарабатывал кражами. Девушку это не смущало, ведь именно по такому пути она шла всё своё отрочество. Её привлекала свобода от всего и всех, безответственность и развлечения. Парень Жоржетт, который, к слову, был для неё восемнадцатым, давал ей то, чего девушка не могла получить от своей матери: роскошные украшения и брендовую одежду, дорогие напитки и еду из лучших ресторанов, ночные поездки на краденном автомобиле и танцы в известных клубах города.

Когда Жоржетт только исполнилось восемнадцать, она пропала. Родственники не забеспокоились. Только партнёр девушки написал заявление об исчезновении суженной. Однако правоохранители не спешили с действиями.

Через три месяца её нашли вблизи города. Девушки не было в живых, а лицо было настолько изуродовано, что полиция долго не могла опознать убитую. Она была одета в брендовую одежду, поэтому власти поначалу решили, что девушка происходила из богатой семьи. Тогда её бывший парень уже нашёл себе новую пассию.

Она так и оставалась неопознанной, и лишь тридцать лет спустя Радмила, испытав раскаяние за ненадлежащее воспитание своей средней дочери, решила побеседовать с ней, извиниться и наладить отношения. Она разыскивала её, всячески пыталась выйти на тех людей, которые учились с ней. Только тогда она узнала, что её дочь не окончила учёбу в школе и не поступила в медицинский колледж, а вестей о ней не было со времён, когда ей даже не исполнилось и двадцати лет.

Радмила обратилась в полицию, где ей сказали, что заявление о пропаже её дочери «висит» уже давно, а улик по поводу данного дела нет. Женщине предложили сдать образец ДНК, и она согласилась. Так было выявлено совпадение с найденными тридцать два года назад останками. Было известно лишь то, что девушку избили с использованием тяжёлого предмета, а затем задушили, а сейчас Жоржетт покоилась в безымянной могиле на заброшенном кладбище. Радмила перезахоронила дочь и попрощалась с ней, в то время как убийца так и остался на свободе, не понеся наказания за совершённое им преступление.

Бутракхам

Бутракхам было пять лет, и неудивительно, что она состояла на попечении матери и очень зависела от неё. Она не помнила, почему из её жизни пропал отец. Об отцах её сестёр девочка не знала. Может, это было к лучшему.

Жизнь девочки была значительно проще, чем у её старших сестёр. Ей не нужно было менять страну, менталитет, язык и наблюдать за тем, как мать меняет партнёров. Отец Бутракхам очень любил дочь, одаривал подарками и даже платил за её обучение в престижной школе, а затем в университете.

В целом, она росла жизнерадостной, заботливой и трудолюбивой. Позднее Бутракхам познакомилась со своими сводными братьями и сёстрами официальной жены её отца и поддерживала с ними доверительные отношения.

Тогда же Бутракхам оставила попытки вернуть Жоржетт к «уютной» и «мирной» жизни, какая, по её мнению, царила в семье. Жоржетт просто переехала в другую семью. Бутракхам регулярно звонила сестре и расспрашивала о неё и событиях в её жизни, но вскоре Жоржетт сменила номер телефона, и девушки больше никогда не контактировали друг с другом.

С детства Бутракхам любила ухаживать за животными и хотела стать ветеринаром, но в будущем, поняв, что боится крови, от вида которой у неё начинает кружиться голова, передумала и остановила выбор профессии на другой своей страсти – программировании.

Интерес к данной отрасли зародился у девушки, когда у неё появился первый компьютер. Математика ей давалась легко, а вот с гуманитарными предметами дела обстояли туго. Однако это не помешало ей удачно закончить школу и поступить в университет на желанный для неё факультет.

Будучи студенткой, она переехала в арендуемую отцом квартиру. В учебном заведении Бутракхам познакомилась с парнем. Они долго встречались, вместе окончили университет, но в итоге их отношения окончились трагичным разрывом: Бутракхам застала любимого с другой. Разочарованная, она выгнала изменника с любовницей из дома, предоставленного отцом, в котором они с парнем жили, и, чтобы заглушить боль в душе, активно принялась за работу и часто выступала волонтёром, помогающим бездомным животным.

Её чаще можно было увидеть в компании сестры и братьев по линии отца. Также, несмотря на прошлое её матери, Бутракхам смогла подружиться с женой отца, и та не обвиняла её в изменах собственного мужа, а после произошедшего с девушкой они очень сблизились и даже стали друг для друга, как мама и дочь. С родной же матерью Бутракхам не смогла создать отношения, полные доверия и взаимопонимания, потому как одной любви для этого было недостаточно.

Однажды двадцативосьмилетняя Бутракхам проснулась и обнаружила, что её квартира разделена напополам, а сама она лежит на полу. Ей казалось, что она спит, но, к сожалению, увиденная ею картина происходила наяву, и поняла она это, когда почувствовала, что её нога онемела. Бутракхам опустила голову, которая нещадно кружилась, и заметила, как из ноги сочится кровь. По новостям передали новость, что произошло землетрясение, во время которого она спала. Молодая женщина ещё не могла смириться с горечью утраты и принимала сильнодействующее снотворное. Бутракхам дотянулась до телефона, но тот был разбит. Ещё недавно она думала, что всё худшее в её жизни позади, однако сейчас женщина понимала, насколько она ошибалась.

Бутракхам скончалась от потери крови. На её похороны, прошедшие торжественно, пришла семья отца и Радмила, любившая дочь и сожалеющая о столь скорой её кончине.

На фоне общего горя Радмила и жена её бывшего любовника примирились и забыли старые обиды. Это было бы невозможно без жертвенности последней.

Конец

В заключении хочу лишь сказать, что Радмила встречалась и с прочими мужчинами. К замужеству данные обстоятельства не привели, как и к рождению детей: после тяжёлых родов младшей дочери Радмила утратила способность к воспроизведению потомства. Как бы то ни было, последние годы она провела в одиночестве в квартире, которая досталась ей согласно завещанию отца Бутракхам, не забывшему о своей любви даже после смерти. Делёж имущества мужчины привёл к разрыву всяких связей между Радмилой и официальной семьёй бизнесмена. Умерла женщина от инфаркта миокарда в возрасте шестидесяти семи лет. На её могилу никто не пришёл. Лишь небо, возвышавшееся над Бангкоком, служило успокоением ей и всему миру.

 

28-30.03.22 г.

 

Дружба и любовь

1740 год. Цветана и Фая – две подруги – служили фрейлинами при дворе оканчивающей своё царствование Анны Иоанновны. Цветана была блондинкой с карими глазами и скромным бюстом, Фая же - яркой брюнеткой с бледным лицом, а фигура её являлась противоположностью Цветаны.

Их дружба началась в марте 1733 года, когда обе, ещё совсем юные, девушки вошли во дворец. Всему они научились вместе, и их часто можно было видеть гуляющими в парке вдвоём. Они были улыбчивы и веселы, что нравилось остальным придворным и самой императрице, ведь благодаря своему лёгкому нраву фрейлины могли выведывать важную для всеведущей монархини информацию.

Однако были и недостатки в характерах девиц, только с первого взгляда казавшихся одинаковыми: на самом же деле Цветана и Фая различались не только внешне. Цветана любила живопись, в то время как Фая презирала искусство. Фая любила готовить, Цветана же считала это рабским трудом, достойным грязной прислуги. Но не эти обстоятельства вызвали раскол в дружбе, которая могла мы существовать и с учётом противоречий довольно длительный период.

Что объединяло придворных дам, так это почитание императрицы, а вместе с ней и всех её увлечений, особенно пышных празднеств, балов и обилие различных увеселений. Это их и погубило.

На одном из балов Цветана познакомилась с галантным графом, прибывшим с немецких земель. Он всячески ухаживал за фрейлиной, шутил и на ходу сочинял ей поэмы, целовал руки и шептал на ухо комплементы. Девушка и без того тёплая оттаяла, и парочка уединилась вечерком в одной из комнат дворца. После Цветана уснула, а её ухажёр тем временем продолжил развлечение.

Так он повстречал Фаю и, прокрутив с ней те же манипуляции, оставил и её. Однако, когда мужчина уже был готов отчаливать, Фая проснулась и начала умолять его остаться. На ломаном русском языке граф сообщил, что вынужден возвращаться домой, но он обязательно вернётся, заберёт её с собой и женится, ведь она честная девушка, а чувства графа к ней невероятно сильны. Фая, успокоившись, оставила кавалера, после чего тот скрылся под покровом ночи на своём корабле.

И Цветана, и Фая были молоды, и, хоть девушки и любили ухаживания мужчин и весёлое времяпрепровождение, их отношения с противоположным полом дальше поцелуев кистей рук ничем не оканчивались. Обе дамы желали скорее выйти замуж за богатых представителей какой-нибудь старинной династии, как это предсказывала традиция, но, к их общему сожалению, никто из людей их ранга не обращал внимания на вечных невест.

Только таинственный граф воспламенил чувства обеих красавиц и обещал им счастливое совместное будущее. Девушки верили ему и не понимали, насколько горько ошибаются.

Ночь любви закончилась, сменив собой утро разочарований. Фрейлины встретились и Фая принялась щебетать подруге о прекрасном графе, который богат и хорош собой, умён и обходителен, а также о планах неизвестного доселе господина на её руку и сердце. Цветана поначалу радовалась за приятельницу, но что-то в этом рассказе её смущало. Она попросила Фаю описать внешность любовника, и та без доли сомнения в подробностях принялась воссоздавать в воображении Цветаны образ мужчины, с которым она провела ночь. Цветана была шокирована совпадением внешности загадочного графа с её собственным хахалем. Тогда девушка дала пощёчину раскрасневшейся от воспоминаний Фае и призналась ей в том, что вчера вечером точно такой же мужчина поступил тем же образом и с ней. Фрейлины обвинили друг друга в распутстве, невежестве в вопросах любви и объявили об окончании многолетней дружбы между ними. Обе были шокированы произошедшим, и обе не хотели терять друг друга, однако произошедшее встало меж двух девушек колом, ознаменовав начало нового периода их жизни, на этот раз поодиночке.

Спустя месяцы посланий от графа ни одна из фрейлин не дождалась. Тогда-то они обе поняли, что были для него лишь игрушками, несерьёзным и кратковременным увлечением. И как некстати Фая обнаружила, что беременна.

Прошло шесть месяцев, и Фая родила внебрачного сына, которого, чтобы не допустить слухов и не вызывать порицания, отдала на воспитание в многодетную семью какого-то иностранного дворянина, часто бывавшего за границей по различным делам. Его жена Мари-Элеанор, которую в чаще называли просто – Мариель, по происхождению француженка, была незаконнорождённым ребёнком дочери Людовика Великого Дофина, сына Людовика XIV. Она была не очень красива, но любвеобильна и не лишена обаяния. Женщина с радостью взяла мальчика в семью, где помимо него присутствовало пятеро детей – четверо девочек и один мальчик.

Фая часто наведывалась к Мариель тайно, со стороны наблюдая за тем, как её мальчик растёт без родной матери. Она любила сына, а потому что часто оставляла для него небольшие подарки, передаваемые через её служанку.

***

Как-то раз, летом, Цветана прогуливалась по городу, держа в руках красный зонтик от солнца с радужной окантовкой, перемежающейся изображением извивающейся ветви дерева, услышала крики, доносящиеся из дома с богатым убранством. Она заглянула в окно и заметила, как полная женщина ругает ребёнка, а мужчина, в лице которого было нечто знакомое, избивал ребёнка. Цветана не могла вмешаться, да и картина была вполне обыденной, хоть и неприятной. Она пошла дальше, погрузившись в мысли.

Когда дом супругов был далеко позади, она узнала во внешности мужчины того, кто надругался над ней в ту злосчастную ночь, когда её дружба с Фаей была разрушена. Цветана не виделась с бывшей приятельницей восемь лет. К тому моменту она была уже пять лет как замужем за дипломатом, жила в достатке, однако их единственный с мужем ребёнок скончался во младенчестве, а больше Цветана иметь детей могла, поэтому очень остро реагировала на ненадлежащее, по её мнению, отношение к детям.

У Цветаны возникла мысль вновь, по истечение стольких лет, встретиться с Фаей. Она верила, что та простит её, ведь сама Цветана не держала на Фаю зла. Она принялась искать Фаю по знакомым, расспрашивать о неё и её, возможно, новом месте пребывания. Это было так волнительно для женщины.

Наконец, её усилия возымели успех, и Цветана смогла найти Фаю на окраине Петербурга. Она жила бедно относительно её ранга, лишившись всех привилегий и званий. Её супругом стал обыкновенный ремесленник, не бедный и не богатый, не знавший о происхождении жены. Фая выросла в семье не столь богатых дворян, как Цветана, однако её род вёл своё начало со времён княгини Ольги, поэтому в знак уважения женщина была пожалована во фрейлины императрицы, которой уже не было в живых.

Фая без особо энтузиазма встретила некогда любимую подругу. Для неё все имеющие значение для их дружбы страницы были давно в прошлом. Сейчас она вела совершенно другую жизнь, полную трудностей и простых радостей.

От своего мужа она так и не смогла родить детей и втайне мечтала воссоединиться с единственным сыном, хотя понимала, что это было уже невозможно.

Узнав от Цветаны, появлению которой на пороге дома несказанно удивился супруг женщины, что в одном из домов она видела яблоко раздора их дружбы, Фая решила встретиться с ним и раз и навсегда закрыть для себя главу жизни, которая до сих пор болью откликалась в её сердце. Дамы долго разговаривали об утерянных годах, а после, спросив позволения мужа, Фая отправилась с новообретённой подругой навстречу разлучнику.

Тот, завидев в зоне досягаемости двух девушек, одиозно смотрящихся разом: уж слишком сильно бросалась в глаза разница в достатке, не предвидел ничего хорошего. Он начал избегать непрошенных гостей, но те в лицо высказали ему всё, что думали о нём в самых пристойных выражениях. Мужчина опешил и признался, что не помнит их, как и тысячи других дам, с коими у оного были близкие отношения. Цветана отступила, однако Фая не поверила графу и грубо, с манерами простолюдинки, попросила гражданина снять штаны. Мужчина также нелестно ответил ей, после чего Фая взяла дело в свои руки, и по итогу от её сомнений не осталось и следа: лицо покрылось морщинами, но то, что погубило её жизнь, осталось неизменным. Фая плюнула в лицо мужчине, который и без того чувствовал себя оскорблённым - что вполне заслуженно, - когда за его спиной показалась Мариель. Они с Фаей смотрела друг на друга в упор. Цветана шепнула подруге на ухо, что именно эта женщина кричала на её сына. Фая была в ярости. Она взяла Мариель за волосы и принялась таскать по двору, но граф пресёк действия давней любовницы и выпроводил за ворота. Он не слышал просьбы Фаи вернуть сына, ведь думал, что все дети, обитающие в его доме, являются его кровными родственниками. Вмешавшаяся Мариель разогнала смуту в голове её супруга, объяснилась, и тот скрепя сердце подозвал мальчика, объяснил ему, что теперь его мать – это Фая, и отдал ребёнка женщине. Фая была вне себя от радости, в то время как её сын Иван испугался и прятался от матери. Она ласково говорила с ним, заверила, что не будет обижать, разрешит видеться с «мамой», братьями и сёстрами и условилась рассказать обо всём дома. Мальчик рос послушным, а потому согласился.

Цветана и Фая под руку с Иваном поспешили домой. Мариель же тем вечером была в синяках. Дома Фая, как и обещала, объяснила юнцу его происхождение. Она была счастлива просто быть рядом с любимым и доселе таким далёким сыном. Супруг Фаи радостно отреагировал на нежданное появление в его жизни сына, потому что знал секрет жены и также, как и она, мечтал о воссоединении семьи.

***

Вскоре мальчик, не получавший много внимания от прежних родителей, привык к Фае и её мужу Нестер. Их семья была крепка, полна любви и взаимопонимания, а через три года произошло пополнение в лице близнецов – Агриппины и Митрофана.

В будущем Иван участвовал в Семилетней войне, где и погиб. Фая и Нестер долго оплакивали сына, а решение Петра III расценили как предательство. Однако это дало толчок к ещё большей заботе над близнецами.

Когда Агриппине исполнилось семнадцать, она вышла замуж за мещанина, полюбившего её за достойное воспитание и вместе с тем весёлую и участливую натуру. В их браке родилось одиннадцать детей, из которых лишь половина дожила до совершеннолетия. Агриппина не увидела рождения многочисленных внуков, скончавшись в возрасте тридцати шести лет от продолжительной болезни.

Митрофан же продолжил дело отца, занимаясь мелкой торговлей, но через десять лет, благодаря предпринимательским способностям парня, его деятельность стала успешной, а сам Митрофан из мещан перешёл в купеческое сословие, женился на дочери другого купца и прожил с ней в браке долгих тридцать лет и умер от подагры, оставив большое наследство для троих сыновей и внушительное приданное для четырёх дочерей.

Фая же, приняв прошлые ошибки, помирилась с Цветаной, и последняя стала частой гостьей в семье подруги. Благодаря невзгодам их дружба стала ещё крепче, несмотря на долгий перерыв. Теперь они стали мудрее, а их решениям не мешали юношеские эмоции и амбиции и единственное, что прервало их отношения – на этот раз окончательно – так это кончина Фаи, не справившейся с простудой. Её супруг очень любил женщину и после её смерти не женился повторно, до конца своих дней оплакивая жену. Цветана также горевала по подруге и теперь редко бывала в гостях у её семьи, ведь всё в том доме напоминало о ней, её задорном характере, нежности к близким и любовью к стряпне, запах которой отныне редко призраком витал в воздухе их старого дома.

Незадолго до смерти Фае пришло письмо от Мариель. В нём женщина писала, что её супруг пропал без вести во время очередного плавания, своего увлечения, которое, наверняка, являлось его единственным в жизни серьёзным чувством. Позже выяснилось, что граф попал в плен пиратов, захвативших его судно, но что было дальше – неизвестно.

Фая и Цветана равнодушно восприняли данную весть. Их отношения с Мариель были формальными и связаны лишь с почитанием женщины за то, что приютила Ивана в сложный для Фаи период.

***

Цветана, после воссоединения семьи Фаи, видя её счастье, была рада за подругу, но также ещё больше опечалилась отсутствием собственных детей, но тем чаще проявляла доброту и нежность по отношению к детям Фаи.

Спустя девять лет, проведённых в сокрушении по невозможности зачатия, Цветана и её муж Лазарь взяли на попечение Вассу, тринадцатилетнюю племянницу мужчины, родители которой погибли, перевернувшись в повозке во время проезда по ухабистой дороге: лошадь оступилась, в результате чего вся повозка скатилась в кювет. Осиротевшая девочка была неимоверно признательна дяде и тёте, воспитавших её как родную дочь.

Васса выросла закомплексованной, что часто выражалось в хвастовстве, сменяющемся самокритикой. Такую девушку мало кто желал себе в жёны, но со временем кандидат нашёлся. Цветана сразу заподозрила в его намерениях корыстный умысел, потому что не дала согласия на брак, что очень огорчило Вассу, полюбившую молодого человека.

Долго никто, зная в следствие слухов о «вздорной девице», не желал даже наведаться в дом Цветаны и Лазаря. Впрочем, мольбы четы были услышаны, и приехавший в город поручик, увидев Вассу, с первого взгляда влюбился в двадцатипятилетнюю девушку и предложил ей замужество. Васса противилась, но, убедившись в намерениях жениха, согласилась. Цветана с мужем дали разрешение, и вскоре молодожёны обвенчались и поселились недалеко от родственников.

В их браке родилось шестеро детей, но во время появления последнего Васса скончалась. Новорождённый умер через месяц после матери. Её вдовец Евстафий оплакивал жену, с трудом растил большую семью, несмотря на помощь Цветаны, и спустя четыре года женился на девушке по имени Матрона, с которой впоследствии имел ещё восемь детей. Вторую супругу мужчина любил, но всё же часто вспоминал Вассу, что злило его настоящую жену, из-за чего нередко возникали ссоры, оканчивающиеся рукоприкладством. Когда Евстафий ушёл в иной мир, его дети уже были достаточно взрослыми, завели семьи или строили карьеру. Он пережил обеих жён.

Муж Цветаны умер, пережив Фаю на шестнадцать лет. Цветана была так потрясена смертями всех близких ей людей и вопреки тому, с какой периодичностью они покидали сей мир, кончина супруга возымела на неё настолько ошеломляющее впечатление, что уже через год она сама ушла из жизни, будучи для своего времени уже пожилой женщиной.

Так завершилась история дружбы, предательства, обещаний и любви, закончившихся умиротворением в судьбе двух фрейлин, встретившихся по воле случая в 1733 году.

 

30-31.03.22 г.

 

Дневник жестокости

Все события вымышлены. Из дневника убрана вся обсценная лексика, грамматические ошибки максимально исправлены, сленг сохранён. Однако, данное произведение может показаться вам мерзким и неприятным. Я вас предупредила.

 

1 апреля 2018 г.

Ну, как там пишут маленькие сопливые девочки? «Здравствуй, дорогой дневник».

Я начинаю писать здесь, потому что не могу больше бороться со своими страстями и навязчивыми мыслями. Мне тридцать семь лет. Я состоялся как мужчина, как муж и отец, как профессионал своего дела. Мне скучно. Жена старая, некрасивая и тупая баба. У меня на неё не встаёт. После рождения второго сына ситуация стала ещё хуже. Теперь ребёнок орёт, а жена ещё больше пилит: «Подотри жопу», «Покорми», «Постирай». Как будто я в этой семье женщина. Но и про первого не забывает. Ему я должен и сказку почитать, и в школу привезти, и из школы забрать, и уроки с ним поучить. А что она? Ходит на маникюр и ресницы красит. На этом её полномочия – всё.

Неделю назад записались к психологу, сходили. Посоветовал слушать друг друга, говорить приятные слова и т.д. Я её слушаю, пытаюсь понять, что-то делая для неё, но, когда дело доходит до того, чтобы выслушать мои проблемы и претензии, она сразу оказывается занята, ей не до этого и т.д. Короче, меня это бесит.

Зачем я вообще это пишу? Всё равно этого никто не увидит. Пусть будет на память об этом времени.

Теперь вы знаете, в чём дело. Сегодня я зарегистрировался в соцсети. Мой ник - bad in bed. Сначала думал вообще – bad`n`bread (типа рок-н-ролл, но с другими словами), но переводится, действительно, как бред, поэтому оставил так, хотя вариантов было ещё больше.

Пока просто сижу, трачу время, но хотя бы не надо с женой общаться. Она ещё больше пилит из-за того, что за компом сижу, но мне насрать. Ни с кем не познакомился.

 

5 апреля 2018 г.

Положил пельмени в алюминиевую банку из-под пива. На самом деле, удобно.

Сегодня познакомился с Жанеттой из Петербурга. Красивая, молодая, сиськи есть. Общаемся. Не очень умная, но явно поумнее моей жены, которая сегодня устроила скандал из-за того, что я не собрал сына в школу. Стерва.

 

13 апреля 2018 г.

Жанетта оказалась Катей. Живёт в Энгельсе. На фото молодая, лет шестнадцать, а, на самом деле, ей около тридцати. Обман. Как узнал - порвал отношения. Не думаю, что она успела привязаться.

Завели собаку. Старший сын захотел. Жена сказала, что я должен её выгуливать. Послал её в пешее эротическое путешествие. Вышел скандал. Сжал ей руки. Она начала ныть, и я отпустил.

 

20 апреля 2018 г.

Сложно с кем-то познакомиться. Все либо старые, либо не хотят общаться. Жена говорит, что я совсем «не уделяю внимание семье», что я алкаш и лентяй. Может, больше сейчас сижу за компом, чем раньше, но это всё из-за неё. Если бы она не была такой самовлюблённой дурой, я бы не стал с кем-то общаться. А, может, стал бы, но не так часто. Не знаю.

 

4 мая 2018 г.

Последние три года постоянно думаю о том, чтобы познакомиться с девочкой. Да, плохое желание, но мысли об этом всё чаще всплывают у меня в голове. Психологи тут не помогут. Сам не справляюсь. Жена говорит, что надо меньше пить. При этом сама ходит с подругами по клубам и бухает так, что мне и не снилось. Она не знает, что у меня в голове. Её интересует только то, какой помадой у неё губы накрашены.

 

7 мая 2018 г.

Немного общаюсь, но, как дело заходит до встречи, сразу все испаряются, кидают в чс.

На работе всё сложно. Хотят увольнять – я не против. Жена снова бесится.

Часто думаю о том, какие красивые сыновья у нас с женой родились.

Вечером в пятницу идём к психологу. Вряд ли услышу что-то новое. Снова будет плакаться, какая она несчастная, что вышла за меня. На развод не подаст, потому что знает, что не найдёт другого такого же и больше не сможет паразитировать на мужиках. Лицо и фигура уже не те, а сыновей и шмотки не потянет, потому что надо работать, а работать мы не привыкли.

 

15 мая 2018 г.

Познакомился со Снежаной. Ей семнадцать. Общаемся. Оказалось, что у неё есть парень, но она почему-то до сих пор говорит со мной. Вот оно – молодое поколение. Хотя я ещё не настолько стар. Или настолько?

Короче, она симпатичная, стройная, сисек нет, жопа нормальная. Волосы тёмные, глава голубые, кожа смуглая. Носит короткие платья, поэтому всё видно. Часто пьёт, но для меня это плюс. Учится в колледже на кондитера. Договорились встретиться на следующей неделе.

 

23 мая 2018 г.

Снял номер в гостинице. Встретились. Пили, общались. Хотел потрогать её, но она меня оттолкнула и убежала. Пришёл домой – кинула в чс. Думал, нормальная девчонка, а оказалась сукой.

Разговаривал с другими девочками. Были весёлые, но, в основном, они очень озабочены учёбой, раздражённые. Этого мне ещё не хватало. Хотят скорее закончить учёбу, поступить в универ и съехать от родителей. Неудивительно. Встретиться не хотят. Кто-то согласился, но после первой встречи кидали в чс. Идиотки. Придётся искать.

 

2 июня 2018 г.

Уже неделю переписываюсь с Америссис (красивое имя, но похоже на ник). Говорит, что ей восемнадцать. Ощущение, что меньше. Симпатичная. Светленькая, ножки и ручки тонкие. Очень милая. Попросил скинуть фотки. Сначала была против, но я сказал, что никому не покажу, и она прислала. Красивая. Жалуется, что мама на неё ругается, а единственная подруга предала. Теперь хочет с кем-то познакомиться. Я сказал, что мне девятнадцать. Завтра будем гулять.

 

4 июня 2018 г.

Жена пилит, но я не обращаю на неё внимания. Встретился с девочкой. Оказалось, что ей четырнадцать и зовут её Алина. Я выгляжу молодо, поэтому она не сомневалась, что я немного старше её. Погуляем завтра.

 

7 июня 2018 г.

Говорил жене, что на работе задерживают. Стала спокойнее. Пусть тоже что-то делает для семьи, а не просто ходит по СПА и прочей фигне. Всё равно её роже ничто не поможет.

Погуляли с Алиной. Разрешила её поцеловать. Сказала, что я у неё первый.

 

31 июля 2018 г.

С работы уволили, но жена не знает. Постоянно общаюсь с Алиной. Вчера переспали в гостинице. Ей было больно. Это был самый лучший день в моей жизни. Если бы у меня не было жены, я бы давно её увёз и женился. А эта сука сразу увидела, что я в хорошем настроении. Решила, что из-за неё. Начала ластиться, а, когда я отказал, стала кричать и ушла к детям.

 

1 августа 2018 г.

Алина не хочет общаться. Говорит, что ей не понравился, и она меня боится. Не хочу терять её. Убедил её встретиться и попрощаться. Кажется, я впервые влюбился. Со своей женой я учился вместе в универе. Она потом бросила, но мы уже встречались. Потом сказала, чтоб беременна, поженились. Через пару месяцев выяснилось, что она не беременна. Не знаю, любил ли её вообще. Наверное, это была просто страсть. Расходились, через пару лет сошлись, родился сын, потом другой. Не думаю, что они от меня. Только с Алиной мне хорошо.

 

2 августа 2018 г.

Хотел встретиться с Алиной дома. Специально договорился с тёщей, чтобы забрала детей, но жена воспротивилась. Встречу пришлось перенести на завтра. Снова из-за этой дуры все проблемы. Всегда мне мешает. Когда ссорились, хотел разбить ей что-нибудь об голову, чтобы она заткнулась. Было сложно сдержаться. Если бы детей не было рядом, я не знаю, что бы я сделал.

 

3 августа 2018 г.

Сегодня Алина сказала, что обо мне знает её мама. Я просил, никому не говорить. Её мама сказала, что нам надо расстаться. К счастью, она не говорила, что мы спали. Я её поцеловал, а она заплакала. Я закрыл ей рот и трахнул её. Она сказала, что ей больно и не нравится. Сказала, что расскажет обо всём матери. Это меня выбесило. Она что-то говорила, я сжал шею, а потом понял, что она умерла. Зачем я вообще в это впутался? Но даже в таком состоянии она была очень красивой. Я помыл её, оставил в гостинице и ушёл. Жаль, что всё так кончилось.

 

9 августа 2018 г.

Боюсь, что меня скоро найдут. Удалился с сайта. Ещё жена подливает масла в огонь упрёками. Ссоримся, начинает реветь, а потом лезет в драку. Оттолкнул её, она ударилась о стену, и у неё пошла кровь. Сразу дети заревели. Пытался уехать из города, но на полпути остановился, покурил и поехал обратно. Пацан вызвал «скорую». У жены сотрясение. Написала на меня заяву.

 

18 августа 2018 г.

Данный дневник был передан в полицию.

 

2.04.2022 г.

 

In English

 

Night Train (Ночное купе)

Endless fields, high trees and old historical houses and buildings were moving fast in a window being thoughtfully watched by mademuaselle X who was on the train going to Mortpassion*. The train slowlly stopped and after a couple of minutes loud voices could be heard in her sleeper car and their approaching made her feel sort of freaky. Their easily noticeable funny mood could indicate that their owners had consumed some hot drinks earlier. Eventually the misterious sounds stopped and three strangers in military uniform showed up in her wagon cabin** door opening.

- Oh, hey. Who do we have here? What a woman! - said the first one that appeared in the door and who was well-built.

- Hello, - responded mademuaselle turning her head towards the men and visually inspecting each one with curiosity from head to floor.

One by one the guys got inside. The one who spoke first sat in front of her, but turned his face to window - he was not interested in the girl. The second promptly climbed to the "upper deck" and immediately fell asleep. The third, though, from the very beginning decided to get closer to the unknown girl - it was clear because of his sharp look straight in the slightly scared mademuaselle's eyes, but at the last minute he turned and sat at his friend's bed looking shy.

***

It darkened fast; late evening outside. The young men have already got accomodated themselves to a female presence and kept talking discussing various topics playing cards that is a typical fun when travelling by train. As for the girl she was excitedly reading another piece of fiction by an author she didn't know. It was annoingly noisy in their compartment, however it didn't bother m-lle X unlike many other passengers so unexpectedly (and probably not so unexpectedly for somebody else) a car attendant came over and pointed the young men it out.

By the 1 am the guys having fun finally calmed down and went to sleep. As for mademuaselle X she couldn't sleep. She was lying in darkness and thinking about things important for her. Suddenly she heard and then slightly opening her tired brown eyes saw through her eyelashes net that one man got down from his bed that was right above her. When he got illuminated by streaming moonlight she understood that it was the number three guy. The man was slowly approaching an unfamiliar girl, first touching her blanket ends, then her legs.

- What are you doing? - girl whispered

- Oh, so you don't sleep, - he got shy

- No, i don't sleep - she said more quietly already

Now growing confidentiality could be felt in the man. He put his body close against the fragile girl and started hugging his partner with the love and the gentleness that never exist between strangers placing both her and himself into an amazing world.

The next day mademuaselle woke up completelly alone. Seemed like there were no any soldiers at all before and the window showed the same view: fastly moving endless fields, high trees and old buildings.

 

Feb. 16, 2019

 

* - Mortpassion is a fictious place or a town which name is made up by two words "mort" and "passion" that are "death" and "passion" correspondly in French.

** - That is a four beds cabin type with no utilities.

 

Translation by Peak Mount

 

 

Notes

[

←1

]

15.01.1947 г. – убийство Элизабет Шорт.

[

←2

]

Рассказ основан на сне автора.

[

←3

]

Тед Банди - американский серийный убийца, насильник, похититель людей и некрофил, действовавший в 1970-е годы. Отличался, помимо прочего, обаянием, которым приманивал своих будущих жертв.

[

←4

]

Картина Антуана Ватто.

[

←5

]

«Подглядывающий» - фильм 1960 года.

[

←6

]

Несчастница - то же, что несчастная (прим. автора).

[

←7

]

Тиофос - фосфорорганическое соединение, сложный эфир; представляет собой густую маслянистую жидкость тёмно-коричневого цвета с неприятным запахом. Тиофосовый – тёмно-коричневый (прим. автора).

[

←8

]

Мужское имя Ви́ктус (Victus) означает «проигравший, неудачливый, побеждённый» (от лат. «victus» - проигравший, побеждённый; прим. автора).

[

←9

]

Женское имя Аба́тта (Abatta) означает «сбитая с праведного пути» (от фр. «abattait» - рубить, пилить, разрушить, сбить; также игра букв в слове «аббат»; прим. автора).

[

←10

]

Бромадиолон — яд от крыс и мышей, представляет собой вязкую прозрачную жидкость красного цвета, а потому «бромадиолоновый» значит красный (прим. автора).

[

←11

]

Меркаптофос — инсектицид, вязкая темно-коричневая жидкость. Поэтому меркаптофосовый – это тёмно-коричневый (прим. автора).

[

←12

]

Hadronyche (англ.) – разновидность чёрных пауков. Хадроничевый цвет – т.е. чёрный (прим. автора).

[

←13

]

Мечи и кубки - название мастей карт таро (в гадании мечи означают беды и несчастья, кубки – положительные моменты; прим. автора).

[

←14

]

Морпассьо́н – вымышленный населённый пункт, название которого состоит из двух слов – «mort» и «passion» (от фр. «смерть» и «страсть» соответственно).

[

←15

]

«Весёлые ребята» — первая музыкальная кинокомедия, снятая в 1934 году в СССР.

[

←16

]

Прообразом послужила актриса немого кино, секс-символ двадцатых годов XX века – Клара Боу.

[

←17

]

Романский камень – т.е. камень, похожий на те, что использовались для строительства храмов романского стиля.

[

←18

]

Лилийное – т.е. белый, светло-розовый, также - нежный (по названию цветка «лилия»).

[

←19

]

Рамбута́новый – то же, что коричневый (по названию фрукта «рамбутан»).

[

←20

]

На́тристевый – то же, что белый, светлый (от «натрий»).

[

←21

]

Гориэ́т – ужас, кошмар; какое-либо событие, принимаемое людьми за плохое, неприятное или ужасное (от босн. «gori» - хуже).

[

←22

]

Дата рождения Клары Боу.

[

←23

]

Абсе́нтовый – зелёный, кислотно-зелёный; также - любящий выпить (от слова «абсент»).

[

←24

]

То же, что розовые.

[

←25

]

Га́лловый – то же, что чёрный.

[

←26

]

Раухтопа́зный – то же, что коричневый.

[

←27

]

Гага́товый (здесь) – то же, что чёрный.

[

←28

]

Бальзами́новый (здесь) – то же, что красно-розовый, тёмно-розовый.

[

←29

]

Актиноли́тный – светло-зелёный, сине-зелёный.

[

←30

]

«Острый язык».

[

←31

]

«Нежный цветок».

[

←32

]

То же, что тёмно-лиловый.

[

←33

]

Кроваво-красный (автокомплексный роданид – соединение роданида калия или аммония и хлорида железа (III)).

[

←34

]

Арме́ревые – то же, что розовые (от «армерия»).

[

←35

]

Акиле́евый – то же, что белый (от «achilléa» - тысячелистник).

[

←36

]

То же, что жёлтые (от «до́нник»).

[

←37

]

Мария-Жозефина Савойская (2 сентября 1753 — 13 ноября 1810) – королева Франции.

[

←38

]

Лукреция ( ум. ок. 510-508 гг. до н.э.) — легендарная римская матрона, прославившаяся своей красотой и добродетелью.

[

←39

]

Эвтерпа (др.-греч. Εὐτέρπη «увеселяющая») – муза лирической поэзии и музыки.

[

←40

]

Венера с картины «Рождение Венеры» Сандро Боттичелли, моделью для которой послужила Симонетта Веспуччи, прозванная «Прекрасной Симонеттой» и «Бесподобной» («Несравненной»).

[

←41

]

Тат. «Мама».

[

←42

]

Тат. «Папа».

[

←43

]

Тат. «Родители».

[

←44

]

Здесь: тат. «тётушка».

[

←45

]

Имя «Альбертина» может переводиться, как «благородный блеск», «блистающая благодать», «испускающая свет» или «яркий блеск».

[

←46

]

Шотландия.

[

←47

]

Германия.

[

←48

]

Норвегия.

[

←49

]

На самом деле несуществующий.

[

←50

]

Эскларамунда де Фуа.

[

←51

]

Вместо Saint-Cloud (saint – святой, envoûté – околдованный). Также: отсылка к Карлу II, королю Испании из династии Габсбургов и имеющему место в истории этой династии инцесту. Рассказ вдохновлён первой женой Карла II, Марией Луизой Орлеанской.

[

←52

]

«Маленькие женщины» — роман американской писательницы Луизы Мэй Олкотт.

[

←53

]

Нужно понимать, что в то время «пожилая женщина» и «старуха» - означало женщину лет 30-40.

[

←54

]

Топор (кечуа: Cunca chucuna или «то, что ломает шеи»).

[

←55

]

ὄχλος - «толпа».

[

←56

]

Действие происходит в Южном полушарии, где весна начинается 1 сентября.

[

←57

]

Названная в честь Елизаветы Шарлотты Пфальцской.

[

←58

]

София Гедвига Датская (28 августа 1677 - 13 марта 1735).

[

←59

]

Забытый танец (в реальности же вымышленный), олицетворяющий весну. Партнёры стоят друг другу боком и держат друг друга за талию, идя по кругу, смотря в глаза, целуя друг друга и кладя голову на плечо со-танцовщика. Музыкой служит щебетание птиц.

[

←60

]

Шляпа в виде перевёрнутого бутона с живописными изображениями цветов, птиц и других природных мотивов, похожая на китайскую вазу. Может быть с палочкой сбоку, за которую ту можно придерживать. Лизелотта часто в шутку называла эту шляпку: «зонтиком для светских вечеров», или просто «зонтом для мероприятий».

[

←61

]

Вымышленный человек.

[

←62

]

С испанского – «Водяной автобус».

Бережливая

«Посвящается моей семье.»

I

В городе S., небольшом, но от того не менее прекрасном, постепенно наступала зимняя пора. Холодные ветра с пушистым снегом добрались и до этих краёв. Здесь, в одном из домиков, именуемых сталинками, сидела, отклонившись в кресле и читая модный журнал, Жанна. Жанне пятнадцать лет, и внешне она вполне соответствует своему возрасту. Тем временем стрелка часов приблизилась к одиннадцати. Время ложиться в кровать и смотреть сны. Встав с кресла, Жанна пошла выполнять все привычные перед сном дела, которые знакомы каждому из нас.

Прошёл час, а Жанна уже сладко спала. Ей снилось большое застолье, гора подарков и гостей, навеянное, вероятно, предвкушением Нового года. Серебристые снежинки и узоры на окнах, нарядная ёлка и советские фильмы, мандарины и взрослые, пьющие шампанское: всё это – неотъемлемая часть празднования тридцать первого декабря.

II

Незаметно пролетел месяц; также, как это бывает и в жизни. Грёзы Жанны всё больше походили на реальность. Девять часов вечера. Девочка сидит за столом, ломящимся от всяческих угощений, в гостях у своей бабушки. Она ест вместе со всеми в перерывах между тостами. Настаёт время вручения подарков. Жанне впервые подарили деньги, вместо книг и игрушек, и она не могла оставить это без внимания. Значит ли это, что её уже считают взрослой?

Жанна с десяти лет неустанно хранила мечту: она хотела в будущем открыть салон свадебных платьев. Кроме того, что тогда у девочки появилась цель, с ней ещё и произошёл случай, вызвавший бурные эмоции в столь юном и ранимом создании.

Летом девочка в розовом платьице, длиной до колена, гуляла во дворе со своим другом Сёмой, десятилетним черноволосым мальчиком в тёмно-синих шортах и красной футболке. Они играли в любимые детьми салочки. Вечером заигравшиеся мальчик с девочкой встретили маму Сёмы, подходящую к ним. Полная женщина любила детей, а Жанна казалась ей исключительно милой девочкой, в следствие этого она особенно благоволила ей. Добрая толстушка вручила ребятам по стаканчику мороженого, на что Жанна и Сёма, будучи детьми воспитанными, поблагодарили мадам. Сёма, не раздумывая, быстро съел предназначенное ему мороженое, которого так не хватало этим жарким летним днём. Жанна же, напротив, решила сохранить стаканчик на будущее.

- Ой, какая бережливая девочка! – воскликнула мама Сёмы, потрепав маленькую прелестницу за щеку.

Через пару минут дети разошлись по домам.

Следующий день выдался ещё более знойным. Стаканчик мороженого, оставленный рассеянной девчушкой лежать на столе со вчерашнего вечера, развалился, а пломбир, раннее бывший внутри, вытек наружу. Зайдя на кухню и увидев сию сцену, Жанна ужасно расстроилась. Сбережённое ею мороженое так трагично кончило свои дни. Впечатлительный ребёнок заплакал, собирая остатки пломбира со стола.

Уже полночь. Жанна аккуратно опустила в копилку подаренную ей сумму в размере двух тысяч рублей. Теперь у неё хранилось целых двадцать шесть тысяч, предназначенные для великого дела. Что ж, можно с чистой совестью ложиться спать.

III

Девятое сентября. Сегодня Жанне исполнилось двадцать четыре года. Она молодая, красивая женщина, уверенная в себе и своих силах. Благодаря поддержке добродушного отца, Михаила Юрьевича, мужчины с чертами лица не сказать, что красивыми, но вполне приятными. Он, человек помимо всего ещё и состоятельный, помог единственной дочери устроить собственный бизнес. Женщина искренне, на протяжении четырнадцати лет, мечтала владеть салоном свадебных платьев. По прошествии времени бизнес начал идти полным ходом, но не без щедрых вложений пожилого отца, во всём и всегда потакавшему Жанне.

Два года спустя. Июль. Семён Викторович Пешков, более известный главной героине, как Сёма, гуляет по местам бывшего детства, вспоминая о минувших днях. Вспомнилась ему и ещё живая мать, с только начавшими своё проявление первыми признаками гипотиреоза, и летнее солнце, такое же яркое, как и сейчас, и подруга Жанна, с которой он особенно любил гулять в чудные деньки, такие же, как сегодняшний. Семён – холостой мужчина, живущий один и работающий бухгалтером в крупной компании, но сейчас он даже сам себе казался маленьким мечтательным мальчиком в тёмно-синих шортах и красной футболке.

Пробродив с полчаса, взрослый ребёнок направился к дому, в котором раньше жила его подруга, являющаяся для него, в добавок, объектом давней любви. Жанна много лет как не жила там, однако, тот знакомый для Сёмы дом на углу, оставался пристанищем родителей девушки. Стоя на крыльце, Семён позвонил в домофон и пару секунд ожидал ответа. Дверь отворилась. Мужчину встретила Елена Ивановна, женщина красивая, но со следами многолетнего стресса, вызванного заботой о семье, доме и карьере, что так нередко бывает в нашей стране.

- Здравствуйте.

- Здравствуйте. Вы к кому?

- К Жанне.

- Она здесь не живёт уже восемь лет. А кем вы ей приходитесь?

- Друг… Тётя Лена, вы меня не узнали? Я Семён Пешков, Сёма… Мы с Жанной в детстве дружили.

- А, так это ты тот тёмненький мальчик?

- Да. Я периодически заходил к вам на чай… А где сейчас живёт Жанна?

- Так, сейчас вспомню. Ах, да! На улице Гетти Грин, 3.

- Большое спасибо, вы не представляете, как помогли мне!

Семён стремительно побежал прочь от собеседницы, не услышав, что она пыталась сказать ему вслед.

Через час взрослый Сёма уже находился на пороге нового жилища его тайной детской любви. Дверь открыли быстро. Жанна стояла в розовом домашнем халате, почти как тогда, девочкой, в розовом платьице.

- Кто вы?

- Э… я… Сёма, твоё старый друг.

- Сёма?.. А! Да, помню… Заходи.

Прошло пару минут, и Жанна поняла, что в данный момент она выглядит далеко не презентабельно, и накинула толстовку, которую обычно надевала для тепла.

- Кем работаешь? Как твои дела? – спросил Семён, пока хозяйка наливала им обоим чай.

- Я предприниматель. Дела так себе. Судя по всему, я на грани банкротства… А у тебя как?

- Да никак. Много дел, мало времени.

- Очень знакомо.

Наступила тишина.

- Что ж, я, пожалуй, пойду, - проговорил Семён спустя некоторое время, - Встретимся позже. Например, завтра. Хорошо?

- Хорошо.

Они распрощались.

Семён пришёл на следующий день, как и обещал. На этот раз их разговор был более разнообразен, а поведение – раскрепощённым.

Он приходил к молодой женщине каждый день в семь вечера, как по расписанию, и они пили чай, сидя вдвоём и разговаривая обо всём, что только можно.

Так длилось три месяца. Мальчик и девочка, играющие вместе во дворе, теперь стали мужчиной и женщиной, обсуждающими за столом неоднозначные темы. Семён для Жанны был настоящими другом, а Жанна для Семёна – далёким и, вместе с тем, таким близким идеалом. По ночам мужчина мечтал о ней, а она, в свою очередь, мечтала лишь о том, чтобы её салон не закрылся.

Однажды Семён, как всегда, в силу привычки, пришёл в дом к своей земной богине и не застал её дома. Дверь не открывали, и мужчина начал волноваться. Он позвонил Жанне, но никто не ответил. Тогда Пешков направился в отчий дом любимой женщины, ведь, вероятно, родители должны знать, где их дочь.

Елена Ивановна впустила знакомого с такой же радушной улыбкой, как и прежде, сквозь которую, однако, проглядывалось истинное равнодушие.

- Здравствуйте, вы не знаете, где Жанна?

- Нет, а разве она не дома?

- Нет.

- На работе задержалась, наверное.

Семён поехал в салон «Мельпомена», владелицей которой являлась Жанна. Он спросил девушку на кассе о нахождении кабинета директора. Слегка полноватая русоволосая девушка привела мужчину к кабинету. Семён постучал, но никто не открыл. Было тихо. В Пешкове обострилось чувство страха: он очень боялся за свою единственную в мире любовь. В конце концов он решился и медленно приоткрыл дверь. Посередине комнаты, на кровавом полу, лежала женская фигура с распростёртыми руками. Мужчина, забыв обо всём, бросился к любимой и нежно дотронулся до её руки: она была уже холодна. Вторая рука бессильно держала нож. По офисному столу раскинулась груда документов, прочитав часть которых Семён понял, что банкротства Жанне избежать не удалось.

IV

На похоронах Жанны присутствовали самые близкие: родители и друг, её верный друг Сёма. Когда Семён остался один на один с плитой на могиле теперь такой неземной для него любви, он тихо заплакал, виня во всём произошедшем себя.

Вечером того же дня мужчина шагал по мостовой, размышляя о трагичных событиях, последствие которых ему пришлось разделить с двумя другими одинокими душами. Пешков шёл быстро, как бы сбегая от всех и всего, но на повороте, перед неизвестной забегаловкой, он остановился и произнёс вслух:

- Глупая экономия приводит к разорению.

Раздался громкий и короткий отголосок произведённого выстрела.

 

31.12.18 г.

 

Вредная девчонка

На дворе 1738 год. Мария живёт на окраине маленького провинциального городка Z. Её родители являются представителями древнего дворянского рода, берущего своё начало со времён Ярослава Мудрого. Марии было двенадцать лет, а потому она, в силу возраста и природной наивности, не осознавала своего положения в обществе. Она беззаботно играла целыми днями с крестьянскими детьми, возвращаясь лишь к вечеру вся измазанная грязью; голодная, но счастливая.

Всё началось с того, что, когда девочке исполнилось одиннадцать, она, сидя за праздничным столом, обнаружила, что совершенно не хочет есть. Но матушка маленькой прелестницы за пару часов до торжества сказала, что нельзя сидеть за столом с пустой тарелкой. Ведь это против правил хорошего тона! Мария, принимая во внимание указания матери, решила сложившуюся проблему с угодой всем. На днях она видела, как у ворот фамильного дома толпились чумазые дети в лохмотьях. «Если они хотят, то я им принесу» - решила именинница.

Маленькое создание с ангельским румяным личиком, кудрявыми тёмно-русыми волосами, в голубом роскошном платье, похожее на наряды знатных особ с картин известных живописцев, незаметно от всех гостей, увлечённых процессом празднования, встала и побежала по коридору, заранее забрав угощения, аккуратно завёрнутые в салфетку. Она выбежала во двор и, заметив оборванцев, для которых стояние на морозе превратилось в привычное времяпрепровождение, подбежала к ним.

- Держите! – крикнула она кучке ребят, чем вызвала удивление последних.

Дети отшатнулись, смотря круглыми глазами на девочку в невиданном ими до этого образе.

- Берите, это вам.

Мария медленно приближалась к компании. Дети в этот момент были похожи на бродячих собак: не было ясно, что они решатся вытворить в следующее мгновение.

- Ты… кто? – спросила одна из девочек. – Ты ангел?

- Нет. – засмеялась своим лучистым смехом Мария. – Я Мария. Можете звать меня Машей. Вы, наверное, голодные. Вот я и принесла вам немножко еды.

Видя непонимание стаи ребят, девочка улыбнулась и подошла ещё ближе.

- Ну… ладно. – сказала наконец та же девочка. – А я Катя….

- С чего тебе нам помогать? - прервал Катю неожиданно какой-то мальчик. – Мой папа говорит, что все богатые злые и жадные.

- Мне вас жаль; я хочу помочь. – с тем же дружелюбием продолжала Маша.

- А если возьмём, нажалуешься маменьке? – сказал уже другой мальчик, завидев, как Катя потянулась в лакомствам.

- Нет.

- Тогда уходи!

Маша, не изменив радушное выражение милого лица, положила на землю под собой салфетку, раскрыв её, встала и, посмотрев на прощание на новых знакомых, отвернулась. Она быстро побежала прочь, чтобы никто не видел её слёз разочарования.

Дети быстро расхватали гостинцы.

- Зря ты так, Миша. – сказала Аня, до этого скромно наблюдающая за происходящим.

- Так и надо этим богатым дуракам! – ответил Миша.

- Но еда вкусная. – добавил он же через минуту.

В это время Мария сидела в своей комнате и читала книжку. Поняв, что читать у неё не получается, Маша легла на кровать, отвернулась к стенке и уснула, пока взрослые отмечали её день рождения.

Спустя несколько дней Мария стала проникать на кухню и воровать еду за спиной у ничего не подозревавшей поварихи. Всё, что удалось стащить, девочка приносила друзьям. Те сначала боялись, но постепенно привыкли и без опаски принимали дары юной красавицы.

- Ты такая щедрая.

- Спасибо!

- Ты хорошая.

- Ты как Святая Мария. У вас даже имена одинаковые.

Девочке было невероятно приятно слышать их комплименты, но важнее для неё была помощь нуждающимся. В этом она видела своё предназначение, высшую цель.

Поведение девочки очень не устраивало её родителей. Мать Марии, Елизавета, - владелица известного литературного салона в центре города, отец – Владимир – герой войны, покончивший с военной карьерой, а потому занимающийся познаниями в области физики; то, к чему у него с раннего детства была невыносимая тяга. Богатые и интеллигентные родственники девочки считали её поведение неподобающим. «Вредная девчонка» - так называли они её.

В конце года Владимир вступил в кружок Артемия Петровича Волынского, который был направлен против засилья иностранцев в Российской империи. Узнав об этом, Мария не могла понять, чем плохи иностранцы, ведь они такие же люди. В свою очередь, родители не понимали дочери и говорили «Вырастешь – поймёшь».

Также Мария не могла понять, почему родители так недовольны ею. Елизавета постоянно пыталась привить дочери светские манеры, но та всегда возмущалась. Ей не нравились длинные платья, узкие корсеты, бесполезные правила этикета – всё это вызывало у неё неприязнь, потому ещё будучи двенадцатилетней девочкой, отказалась от исполнения этих ненужных условностей. Она начала носить мужскую одежду, которую тайно брала у одного из своих троих братьев. Позже, когда девочке уже исполнилось пятнадцать лет, и их наряды стали для неё некомфортными, и Мария, научившись шитью у одной из служанок, начала создавать костюмы сама для себя. Узнав об этом, Елизавета была взбешена, но Марию совсем не волновали выпады матери.

Марии было шестнадцать лет, когда её серьёзно начала волновать судьба «неблагородных» крестьян, с которыми она дружила. Её вчерашние приятели начали ненавидеть всю буржуазии, и Марию в том числе, за всё большее их закрепощение. Так уже подросшая девочка, видевшая, как устроен Свет, начала испытывать глубокую неприязнь ко всей знати. Теперь она отказывалась от прелестей богатой жизни не из-за неудобства или вредности, как это случалось раньше, а из-за желания близости к низшему сословию. Крестьян не волновало мнение девушки. Они смотрели на это, как на очередное развлечение богатых людей, вроде охоты. Мария потеряла своих последних друзей.

Когда девушке минуло восемнадцать, консервативная родня уже утратила надежду на возможность «исправления» дорогой им родственницы. Однако мать всё же продолжала закатывать истерики и выражать своё неудовольствие, при каждом разе нервно махая веером.

Шёл 1744 год. От беззаботных крестьянских детей остались злые взрослые. Так Мария была отвергнута всеми, но наконец решившись и выбрав свой путь, девушка вышла из осточертевшего ей поместья и направилась в деревню, находящуюся поблизости. Она заявилась к бывшим знакомым, чем вызвала всеобщий всплеск негодования.

- Вы зачем пожаловали, миледи? – проговорил с ухмылкой Степан, парень с густыми каштановыми волосами и хитрыми серыми глазами, воришка и обманщик, знакомый Марии ещё с детства. Хотя юная леди не знала, что к этим званиям деревенского парня прибавилось ещё и «ловелас».

- Я не хочу, чтобы вы держали на меня обиду, ведь я невиновна. – тихо проговорила самозванка.

- Все богатые одинаковы. И ты такая же. Вы все виноваты. Кто ж ещё? – продолжал разговор Стёпа.

- Я могу помочь вам.

- Чем? Вы только себе помогать умеете. – вмешалась в разговор Катя, стоящая рядом.

За прошедшие годы компания ребят не изменилась, за исключением отторжения крестьян от Марии.

- Я… мы можем попробовать что-то изменить. Не нужно сидеть и злиться. Из этого ничего не получится. – проговорила Марии воодушевлённо в ответ на нападки со стороны старых друзей.

- И что это у ВАС за намёк, мадам? – продолжал иронизировать Степан.

- Во-первых, не мадам, а мадемуазель. Во-вторых, я хочу сказать, что мы могли решить проблему силой… Я не раз отправляла императрице письма, но не получала ответа. Единственный способ – захватить власть, чтобы мы сами распоряжались своей жизнью! – ответила, призывая, Мария.

- Ха-ха-ха, смешно. – заговорил Миша, который до этого следил своими маленькими глазками за происходящим. – И как ты собираешься это делать? А? Мы простые крестьяне. Присутствие в нашей компании миледи только помешает.

- Я во многом могу помочь.

- Нет, ты – неженка, которая не знает реальной жизни.

- Тогда научите меня «жизни». – сказала Мария, скрестив руки на груди.

- Я же говорю. Много мороки будет. Только помешаешь.

- Я буду стараться.

- Ладно. Я научу. – вмешался в спор Степан, который до этого был весел и воспринимал ситуацию, как шутку.

- Ой, большой спасибо! – обрадовалась Мария, освободившись от серьёзности, и обняла друга детства.

Стёпа не ожидал, но был приятно удивлён объятием давней знакомой.

Компания из пяти человек, пятерых друзей, вскоре разрослась до десяти, а спустя полгода – до тридцати. Вся деревенская молодёжь (и некоторые мужчины средних лет) собиралась на поляне под одиноко стоящей берёзой и обговаривала план. Сначала большинство, не думая, на волне справедливости, хотели сразу пойти в Петербург и устроить резню, но Мария, воспитанная на книгах, учащих гуманному отношению к каждому, мягко переубедила их. Мария помогала всем участникам тайного общества, а общество, вы свою очередь, помогало ей. Люди сплотились, и это невероятно радовало Машу, но она не понимала, что это всё благодаря ей, её усилиям.

«Миледи» научилась всему, что требовалось. Степан с радостью учил её; ему нравилось, что сейчас она его подчинённая, а не он, как всегда. Он чувствовал себя выше Маши, хотя в обществе всё было наоборот. Но не только это заставляло Степана проводить время с Марией. Как только парень увидел красавицу после периода полного отсутствия общения, он ощутил сильное желание близости с Марией. Изначально это было лишь влечение, но позже Степан почувствовал и осознал, что это любовь. Однако он не видел взаимности со стороны Маши: для неё он был лишь другом, хоть она и поняла, что Степан – далеко не глупый парень, способный к обучению. Мария, в благодарность Степану, обучала его некоторым основам, что вызывало у молодого мужчины интерес. Марии же доставляло удовольствие, ведь она могла применить свои знания на благо кому-то, а, значит, умения были получены не зря.

Тем временем, обнаружив намерения дочери, Владимир запретил ей видеться с «недостойными». Но это не помешало Марии: она сбегала по ночам из родного поместья, в котором она знала каждый уголок. Встретившись со знакомыми в доме Степана, она обговаривала все тонкости. Девушка взяла инициативу на себя и стала лидером, объединяющим всех бунтовщиков вместе. Все уважали и любили Марию за её решительность и уверенность, рассудительность и ум, а также за вдохновляющую их красоту. Для крестьян она была словно Афина.

Настал «час X». Утром подпольное общество отправилось в путь. К счастью, деревня находилась недалеко от Петербурга. К вечеру свора бунтовщиков находилась близко от назначенного места. Но их ждало непредвиденное. Такая же толпа, только состоящая из высококлассно вооружённых и одетых в красивые и яркие мундиры, в начищенных сапогах, солдат, поджидала «деревенщин», как называла это общество Елизавета. Именно мать «вредной девчонки» послала письмо императрице с донесением несколько месяцев назад. Население столицы знало о неизбежности предстоящего события.

Мирной демонстрации пришлось переменить план действий, вопреки альтруизму Марии. Первыми наступили, готовые ко всему, солдаты. Этим они спровоцировали, по больше части необразованное, сборище. Так начался бунт. Степан, собрав все свои знания о сражениях, самоотверженно защищал любимую Марию, которую в народе стали именовать Русской Жанной д’Арк. Бой продолжался недолго. Несмотря на готовность и преданность делу, о важности которого никто не посмел забыть ни на минуту, превосходство солдат было изначально очевидно. Ребята полегли под силой монархии. Степан делал всё подвластное ему, но не устоял и пал на поле брани. В этом сражении не существовало разницы между богатыми и нищими, умными и глупыми, знатными и безвестными. Мария, завидев лежащее окровавленное тело Степана, нежно склонилась над ним. Она взяла его за холодную, словно сталь, руку в надежде спасти парня. Красавица поцеловала его в ледяные губы.

- Спасибо за преданность. Спасибо. – тихонько сказала Мария глухому к её признаниям Степану.

Неожиданно за её спиной один из военных подкрался и пронзил штыком грудную клетку девушки так, что конец оружия, пройдя через тело дворянки, вышел в месте, где учащённо колотилось молодое и бунтарское сердце. Мария без чувств пала на грудь дорого ей друга. Бунт был подавлен.

 

20.01.2019 г.

 

Ванна

Горячие пары воздуха осели на хрустальном зеркале, тем самым заслонив вид открывающейся нам античной ванной комнаты. Плитка, тумбочка, ширма и, конечно же, сама ванна - всё сделано с необычайно тонким чувством красоты. За розовато-сиреневой ширмой, в ванне, будто высеченной из гранита, вдыхая ароматы кремов и гелей, расслабленно покоится Тереза. Её обнажённое белоснежное тело скрывают лишь рыжие кудрявые волосы. Она приоткрывает веки и глядит в пустоту невидящими от грёз карими глазами, в которых отражается картина происходящего. Так тепло, так нежно и так приятно! За окном полная луна сияет серебристым светом на мрачном бескрайнем небе. Но Терезе, пребывающей в сладостной неге, безразличны и свет луны, и глубина неба.

Спустя полчаса разнеженная женщина аккуратно выбралась из своей каменной лодки и шагнула в Новый свет, как конкистадоры в Америку. Ступив на холодную плитку, скрывающую бездну, она прошла на кухню, где выпила стакан прохладной воды и, проголодавшись, взяла с собой палку колбасы, а заодно разделочную доску и заранее заточенный нож.

Уже через пару минут женщина, словно сошедшая с картины «Рождение Венеры», вернулась в свою родную обитель. Поставив на край ванны доску, а сверху на неё – колбасу, она принялась увлечённо резать свой будущий ужин. Тонкие пальцы Терезы донесли не менее тонкий кусочек, и женщина наконец отведала лакомство. Затем последовало ещё и ещё. Но в порыве упоения женственный конкистадор порезал вместо несчастных туземцев себя. Капелька алой крови упала в прозрачную воду и рассеялась в ней. Пара мгновений – другая. Тереза испугалась и попыталась встать, но поняла, что ей это не по силам. Рана была глубокой, а потому волнение потерпевшей не являлось безосновательным. Женщина начала паниковать, задела доску с половиной палки колбасы и злосчастным ножом. Доска опрокинулась и вместе с содержимым полетела в кровавую воду. На пути ко дну нож задел лезвием руку женщины, оставив порез вдоль предплечья. Достигнув низа ванны, нож лёг вместе с остальными составляющими бывшего ужина. Молодая женщина шевельнулась в попытке освободиться, но вновь задела остриё и в результате пронзила лодыжку, из-за чего чуть не вскричала, но стерпела, удерживая боль в себе. Осознав своё положение, Тереза легла, расслабилась и закрыла веки, скрыв свои карие блёклые глаза, ожидая, пока вода окончательно превратится в кровь.

Раздался звонок. Четыре часа утра. Шесть минут раздражающего звука. И вечная тишина.

 

26.01.19 г.

 

Кошмар

Пётр проснулся на каменном полу в мрачном помещении без окон. Была отворена дверь, из которой доносился тусклый свет. Пётр смутно припоминал, как вчера гулял по парку в своём чёрном пальто и шарфе такого же цвета. О последующих событиях молодой мужчина ничего не мог вспомнить, как ни старался.

Пробыв минут с десять в раздумьях, Пётр решил шагнуть навстречу таинственному свету: иных выходов не представилось. Он приподнялся и с усилием начал двигаться в сторону дверного проёма. В процессе мужчина обнаружил пропажу верхней одежды и обуви. Мало того: на нём остались лишь брюки. Однако внешний вид заботил молодого человека меньше всего: следовало понять, где он и что делать.

Переступив за порог, Пётр оказался в узком коридоре, который, казалось, не имел начала и конца ни слева, ни справа. Напротив мужчины находилась такая же дверь, как и та, что вела в «его» палату, с той лишь разницей, что соседняя дверь была заперта. Пётр не стал задерживаться и направился в правую сторону в надежде, что этот путь приведёт его к спасительному выходу.

Он проходил множество закрытых одинаковых дверей. Не зная, сколько времени сейчас и сколько было, когда он только очнулся, Пётр почувствовал неимоверную усталость и, наконец найдя отворённую дверь в, на удивление, светлую комнату, шагнул на встречу неизвестному.

***

Глазам мужчины представилась комната, в центре которой стоял операционный стол с сидящем на нём парнем лет семнадцати. У стен же покоились стол, два стула, все белые, и небольшое открытое окно под потолком. Прерывистым тусклым светом горела единственная лампочка.

- Кто вы? – спросил, немного погодя, Пётр.

Незнакомец поднял голову. Парень смотрел в упор, но ощущалось, что он ничего перед собой не видел.

- Это вы кто? – ответил вопросом на вопрос парень.

- Меня зовут Григорий. – представился Пётр на всякий случай не своим именем, - Я недавно проснулся в одной из комнат. Потом пошёл искать выход из этой дыры, но нашёл вас.

- Я Толя. Я не помню, как попал сюда и когда это произошло. Мне кажется, я здесь уже вечность. – исповедовался парень. Он сидел в белом балахоне на краю кушетки, свесив ноги.

- Ко мне иногда приходит врач. – продолжал Толя. – Он улыбается и молчит. Я спрашивал его о многом, но он всегда не отвечал. А, нет. Один раз сказал, что скоро всё кончится, что после операции всё будет хорошо. Это было недавно.

- Ясно. – произнёс в ответ Пётр, только чтобы сказать хоть что-либо: на самом же деле ему ничего не было ясно.

Спустя полминуты молчания Пётр посмотрел в окно, по ту сторону которого шёл сильный ливень. Кусок серого неба проглядывался в маленькое отверстие. Дуло свежей и приятной прохладой. Пётр вспомнил о своём доме, о близких, о любимой работе, и начал тосковать. В это время Толя продолжал сидеть. Вероятно, он что-то говорил, но Пётр его не слышал.

***

В коридоре послышались шаги.

- О, это, наверное, врач. – сказал Толя оживившись.

- Врач? – тихо вопросил Пётр.

Слегка помедлив, молодой мужчина спрятался под стол, не желая встречаться с неизвестным ему медиком.

Немного погодя, в помещение вошёл тот самый врач.

- Всё готова. Пора. Идите за мной. – сказал он.

Мужчина действительно был похож на доктора своим белым халатом и безэмоциональным тоном, но Петра что-то смущало в этом человеке. «Подозрительный тип» - подумал он. Толя послушно последовал за врачом. Вскоре их шаги стихли, но наслаждаться покоем Петру пришлось недолго: уже через минут пять послышался ужасный крик, в котором отчётливо слышались боль и отчаяние. У Петра возник страх, приведший его к состоянию чувствительности к любому шороху. Он старался не спать; был сосредоточенным и бдительным.

***

Мужчина проснулся, когда окно было закрыто, и из него падали лучи утреннего солнца. Он продолжал сидеть, продумывая дальнейший план.

В палату уверенно, но умиротворённо, вошёл тот же врач, что какое-то время назад ушёл вместо с Толей вчера. Пётр узнал его. Мужчина в халате подошёл к столу, под которым притаился напряжённый Пётр. Доктор долго копошился среди каких-то скляночек, одна из которых покатилась, упала, но не разбилась. Врач наклонился и, завидев Петра, лишь улыбнулся. Он взял перепуганного мужчину за руку и резко дёрнул так, что Пётр вылез из-под стола, но сразу же пал в ноги новому знакомому, на что тот не обратил внимания, и продолжил выполнять задуманное. Врач поволок за собой пациента, своей силой сполна удивив Петра. Мужчина снова потерял сознание.

***

Пётр сонно приоткрыл глаза. Приподняв голову, мужчина обнаружил, что на нём одет белоснежный балахон, такой же, как на Толе. Под молодым человеком покоилась жёсткая кушетка. Пётр присел на край, и в его памяти возникла сцена одиноко сидящего Толи. Что с ним произошло?

Вошёл успевший за последнее время стать родным доктор.

- Пациент №15¹, или Пётр Валерьевич, как вам привычнее, не хорошо убегать. Вы думали, мы вас не найдём? Вы нас недооцениваете.

- Что вы хотите со мной сделать? – спросил ошарашенный Пётр.

- Всего лишь небольшая операция. – улыбнулся в ответ доктор.

- В чём заключается эта ваша операция? – более обеспокоенно продолжал допрос пациент.

- Пара надрезов – не больше. Это будет быстро. Вы ничего не заметите. – говорил беспристрастно врач.

- Скажите, что вы будете делать?! – нетерпеливо кричал взволнованный мужчина. – Что произошло с Толей?! Почему он кричал? Почему?! Ответьте мне!

- Ложитесь. Сейчас я всё сделаю. – произнёс врач, будто не слышав волнительных возгласов.

Пётр не торопился выполнять поручение.

- Я же сказал… Ложитесь! – повысил голос доктор, и Пётр не посмел перечить.

- Вот. Так-то лучше.

Фигура в халате засуетилась около стоящего рядом столика со скальпелями, ватками, бутыльками и многими другими вещицами.

Пётр пытался расслабиться. Закрыв глаза, он думал о своей жизни до появления в этом мрачном месте, напоминающем темницу.

Внезапно врач уронил один из предметов. Пётр чуть не подпрыгнул на месте, однако вместо этого открыл глаза и повернул голову в сторону, откуда раздался звук. Он видел лишь белую спину стоящего в метре от него мужчины.

Таинственный незнакомец в белом одеянии копался недолго и очень скоро вернулся к «больному» с той же пугающе радушной улыбкой, застывшей на его лице.

- Ну что ж. Теперь вам остаётся расслабиться и наслаждаться. – проговорил под конец он.

Пётр не успел отреагировать, как «врач» с ножом необычной конфигурации вонзился в угол губ молодого мужчины и сосредоточенно стал прорезать дальше и дальше, приближаясь к самым ушам, около которых он и остановился. Пётр истошно кричал, но никто не слышал его возгласов за стенами холодного замка. Струи крови уверенно стеками по щекам, шее, а далее по телу пациента, окрасив алебастровый и доселе чистый балахон. Бездыханное тело Петра лежало, и его лицо, расплывшееся в страшной улыбке, отображало безграничный ужас. Доктор, довольный выполненной работой, отошёл и тихо любовался. За маленьким окном ярко светило солнце. Птицы пели, встречая новый день. Теперь не только на лице врача стояла улыбка.²

 

Искусство смерти

Господин L. прогуливался по Есенинскому парку весь день, благо, времени у него было на это предостаточно. Восемь часов вечера. Сумерки ласково накрыли город. Искусно подстриженные кусты в форме сфер; ровный газон. Август. Постепенно подкрадываются холода. Приближается живописная осень.

- Простите, вы не знаете, как пройти на улицу Банди³? – поинтересовалась запыхавшаяся девушка, подошедшая к незнакомому ей господину L. Мужчина оценил девушку: она была среднего роста, стройна, лет двадцати, с каштановыми волнистыми волосами, алебастровой кожей и серыми проницательными глазами. Одинокому гуляющему по парку она вмиг приглянулась.

- Не знаю. – честно ответил L.

- Извините. – повторно попросила прощения девушка, после чего направилась прочь, но L. успел остановить её.

- Вы торопитесь? – вежливо продолжил разговор L.

- Нет.

- Не хотите ли пройти в ближайшее кафе? – не замолкал мужчина.

- Но я же вас совсем не знаю. – опомнилась случайная спутница.

- Вот и познакомимся. Я вас угощу. Вы наверняка устали и проголодались, а потом были бы не прочь отдохнуть. – сказал, улыбаясь, L.

- Ну… - замялась девушка. – Ладно. Только не долго.

- Отлично.

В глазах господина L. возникли странные искорки.

- Смотрите. – отвлёк он внимание собеседницы. – Вон там, на углу, есть кафе «Капризница»⁴. Сходим туда?

- Да. Хоть я и не капризница, но давайте пройдём. – ответила девушка, улыбнувшись в ответ, не успев мысленно догнать молниеносно развивающиеся вокруг неё события.

Спустя несколько минут новоиспечённая парочка мирно сидела за столиком у большого окна в здании, построенном, вероятно, в XVIII веке, либо подделке, напоминающей архитектуру того времени. Однако это было совершенно неважно для двух одиноких сердец, с энтузиазмом болтающих об обыденных вещах.

***

На часах пробило десять, когда девушка опомнилась и заспешила домой. Заметив намерения Дианы (так звали незнакомку, как выяснилось по ходу разговора), L., повторяя её движения, также засуетился.

- Куда это вы? – спросил статный молодой человек.

- Пожалуй, пойду домой. – спокойно молвила Диана.

- Позволите вас проводить? – не унимался озадаченный L., добавив:

- Можно ли на «ты»?

- Хорошо, можете, ой, можешь проводить. – вновь продемонстрировала свою очаровательную улыбку красавица.

Парочка молча прогуливалась по ночному городу, огибая узкие европейские улочки и вдыхая лёгкий аромат свежего воздуха.

Девушка радовалась новому знакомству: ей был интересен молодой человек, показавшийся ей, плюс к тому, ещё и симпатичным. L., шагал рядом со своей спутницей, и его не волновали увлечения Дианы и её мысли. Для него сейчас являлось важным лишь одно – остаться с девушкой тет-а-тет как можно скорее. Его сознание окунулось в очарование тумана, порабощённого грехом.

L. шёл и не видел перед собой ничего, за исключением порочных мечтаний, овладевшими им полностью и неуклонно тянущих ко дну.

Добравших до входа советской многоэтажки, пара остановилась.

- Продолжим общение? – спросил L. с нескрываемым любопытством, не изменяя дружелюбного выражения лица, как и своих намерений.

- Давай. – послышался тихий голосок миловидной мадемуазель.

Зайдя в не самый изысканный подъезд, мужчина и женщина направились прямиком на третий этаж дома.

***

Диана медленно повернула ключ, находящийся в замочной скважине. Дверь отворилась, и из-за мрака, царящего в квартире, гость не мог разглядеть ни зги. Но девушка поспешила рассеять темноту и включила искусственный свет, вмиг озаривший пространство. L. уверенно переступил за порог. Среди торшеров, шкатулок, украшений и прочих мелочей его волновал лишь «живой предмет удовлетворения», робко стоящий поодаль.

- Милая квартира. – с теплотой констатировал факт мужчина, во взгляде которого, однако, присутствовало не подменное холодное равнодушие.

- Спасибо. – застенчиво произнесла Диана.

- Говорят, квартира – отражение души её хозяина. – продолжал беседу L.

- Наверное, правильно говорят. – задумчиво ответила девушка.

Мужчина подошёл к окну и заглянул во мрак города, освещаемый яркими точками фонарей и окон соседних домов. Диана, удивлённая резким прерыванием диалога, двинулась на встречу, как ей казалось, знакомому. Она приобняла его за плечи своими нежными руками и прислонилась к спине L.

- Ты такой необычный человек. Правда. Я никогда не встречала таких людей, как ты. – проговорила она.

L. незамедлительно обернулся и столкнулся лицом к лицу с девушкой.

- И ты мне тоже нравишься. – вновь улыбнулся он. Это выражение его лица стало привычным в глазах собеседницы.

Элегантный господин крепко прижал к себе хрупкую мадемуазель, что девушка, слегка дрогнув от неожиданности, растаяла, словно льдинка в объятьях пламени. Сомнений не оставалось: непредвиденная кратковременная встреча обернулась вечностью неподдельной любви, в которой виновница торжества была безгранично убеждена.

Идиллия была нарушена нежданным звонком. «Кого это угораздило позвонить в самый неподходящий момент?» - пронеслось в голове у девушки.

- Здравствуйте? – с интересом спросила она, взяв трубку. – Кто это?

Ей ответила тишина. Звонивший сразу отклонил вызов, как только услышал голос Дианы.

«Дурак» - безмолвно ответила она на это молчание.

Хозяйка поспешила вернуться к успевшему заскучать гостю:

- Прости. Какой-то дурак отвлёк.

- Да ничего. – поднял голову L. после разглядывания какой-то безделушки, стоящей на журнальном столике.

- Ну и отлично. – свела руки, словно в молитве, прелестница. – Присядем на диван?

- Конечно. – и в глазах мужчины снова разгорелся костёр из множества не самых благопристойных мыслей.

Парочка присела на манящий мягкий диванчик, покоящийся посреди комнаты.

- Ты вроде говорил, что ты художник? – задала риторический вопрос разгорячённая хозяйка.

- Да, я художник. – утвердительно произнёс господин L., обрадованный тем, что сказанные им раннее слова запомнили.

- Здорово! А я могла бы стать твоей моделью? – окончательно потеряла скромность девица.

L. притворился, что прикидывает, как девушка будет смотреться на его будущей картине, оглядывая Диану с ног до головы; на самом же деле он уже изучил её округлости вдоль и поперёк; к сожалению, лишь взглядом.

- Думаю, да. У тебя хорошая фигура.

- Да?! Ой, спасибо-спасибо.

С этими словами Диана подпитала собственную уверенность и принялась обнимать и расцеловывать так, в сути, не знакомого ей человека.

- Не за что пока благодарить… - очень тихо промолвил L., как бы не желая, чтобы его слышали.

Но, как и всё хорошее, порыв нежности был окончен.

Просидев с полчаса, иногда переговариваясь парой строчек, два не самых обычных человека решили сменить времяпровождение, от которого оба устали.

L. уходить ближайшие часа три не собирался, а потому делал всё, чтобы его не выгнали.

Диана не хотела, чтобы гость бросал её, но, смотря на циферблат, понимала, что порядочные люди уже должны сидеть у себя дома и, в лучшем случае, спать.

- Не хотите немного вина? – решилась она наконец разбавить атмосферу. – Правда, только красное.

- Отлично. – оживился собеседник.

Действительно, почему бы не добавить в картину красных красок? У L. на это был припасён ответный приём.

Девушка, собрав всё своё природное изящество, приподнялась и не торопясь направилась в кухню. L., не отрывая глаз, следил за ней, затем чётким движением, в котором виднелся многолетний опыт, вынул из внутреннего кармана пиджака искусно выполненный пистолет.

Миг, и раздался выстрел; за ним - другой. Тело барышни упало так, что можно подумать, будто девушка спит. Однако сон этот был вечен.

Мужчина немедля ринулся к трупу и, развернув без пяти минут живую леди, принялся смотреть на её уже иным взглядом. Новый вид, столь послушный и безвольный, очаровал его, а потому L., взяв со стола оказавшийся кстати чистый лист бумаги, запечатлел увиденное в наброске, сделанном в течение пяти минут.

Кончив с рисунком, спокойный за эту часть своего плана, L. испил злосчастное вино, пристально наблюдая за бывшей собеседницей, будто она ещё может изменить ход событий и чему-либо противиться. После, утолив жажду, господин снял чёрный выглаженный пиджак. Он склонился над тем, что было когда-то Дианой. Именно сейчас его глаза горели больше, чем за весь разговор; ведь L. наконец смотрел в глаза своих желаний, прибывающих последние полгода в виде безобидных мечт. L. нежно поцеловал приятное ему тело, вызвавшее в нём романтические чувства. Окутанный безмятежной тишиной и ягодным ароматом вина, L. наслаждался своей властью и отсутсвием сопротивления жертвы. Это были моменты упоения, которых он так ждал и которыми грезил.

***

Утреннее солнце озаряло всё вокруг, проникая в каждый уголок душных и мрачных комнат. Радостно пели птицы, встречая новый день. L. дописал очередную картину, довольно любуясь её и той, кто на ней изображён, вспоминая события сегодняшней ночи.

Свет проникнул и в квартиру Дианы, которую лучи солнца разбудить не могли. Новый день в лице вторника должен был начаться для неё с кастинга на роль в кино, но ей уже суждено было стать героиней фильма «Подглядывающий».⁵

L., вдоволь насмотревшись, переложил картину с мольберта на стоящий рядом столик, чтоб та ему больше не мешала.

…И никто не знает, сколько ещё таких милых несчастниц⁶ до Дианы было запечатлено на картинах, история которых навсегда, как в лучших традициях написания батальных сцен, будет окрашена кровью. А сколько будет после?

 

8.02.19 г.

 

Недетские игры

Одним осенним вечером, когда дождь усиленно ударял по асфальту, делая его влажным и скользким, в тёплой и уютной комнате, не обращая внимания на погоду, стоящую за окном, спокойно расположились на роскошном диване малахитового цвета молодые мужчина и женщина. Парочка размеренно играла в карты; вероятно, в «Дурака».

- Ты проиграл. – улыбнулась женщина. На вид ей было лет двадцать пять. Короткие и волнистые волосы тиофосового⁷ цвета красиво обрамляли её жемчужное лицо.

- Да… - ответил мужчина, задумавшись. Ему нельзя было дать больше двадцати семи лет.

- Ну так что, Виктус⁸? – продолжала улыбаться женщина.

- Абатта⁹,.. – хотел он, видимо, что-то ответить, но вместо этого лишь вздохнул. Он проиграл уже четвёртую игру подряд и успел привыкнуть к неудачам.

Виктус снял рубашку, тем самым обнажив свой стройный торс. Абатта сделала вид, что это не вызвало у неё чувств. Сама она сидела без одной серёжки и туфель. На Виктусе же оставались только брюки и, соответственно, то, что под ними.

- Сдавай. – промолвила, подождав, Абатта, скрывая своё любование собеседником.

Началась новая партия, а вместе с тем – неприятности женщины. Виктус стал наконец побеждать, чему очень обрадовался, но продолжал думать об эфемерности этой победы. Внешне он казался спокойным и «побеждённым», но внутренне в нём кипела истинная злоба. Как такой далеко не глупый мужчина может проигрывать девчонке? А она ещё и улыбается… И всё же победа в новой партии внесла в Виктуса уверенность.

Абатта ко всему относилась несерьёзно. Карточные игры не были исключением. Но проигрыш возмутил её, ведь череда побед до этого так нагрела её самолюбие, что Абатта больше не верила в возможные неудачи. Она чувствовала себя королевой, и это ослепило её.

- Твоя очередь. – улыбнулся на этот раз Виктус.

Но Абатта не торопилась раздеваться.

Под конец молодая женщина всё же сняла серёжка с правой мочки и с недовольным видом положила её на журнальный столик.

- Дурак! – не выдержала она.

- По-моему, в этот раз ты дура. – вновь улыбнулся мужчина.

Абатта отвернулась, ожидая следующей игры, совершенно забыв правила.

- Сдавай. – сказал Виктус, высматривая за волосами лицо знакомой.

Женщина повернулась, и мужчины наконец увидел то, что и хотел увидеть: стыд и негодование.

***

И вот. Очередная партия была кончена. На этот раз Абатта, покрывшись лёгким румянцем, спустила чёрные колготки, продемонстрировав товарищу свои белоснежные ножки, чему Виктус был вполне рад, хоть и не показывал виду, оставаясь строгим и холодным.

Прошло восемь лет с того момента, как Абатта и Виктус впервые заговорили друг с другом. Это было ещё во времена их совместного обучения школы. А ведь Абатте всего лишь и стоило заговорить с мальчиком, который два года учился с ней в одном классе. И, по началу робея, девочка нашла общий язык с давно не новеньким учеником, показавшимся ей привлекательным. Они были ровесниками, но, несмотря на это, Виктус всегда выглядел немного старше. Закадычными друзьями назвать парочку было нельзя, а вот хорошими приятелями – вполне. Но время летит, и два школьника теперь превратились во взрослых мужчину и женщину.

- Красивые ноги. – проговорил Виктус, чем премного удивил Абатту; мужчина всегда критиковал и никогда не говорил ничего лестного.

- Спасибо. – оставалось ответить прелестнице.

Снова игра, и снова Абатте пришлось сдавать карты.

Теперь Абатта не знала: что же снять. На женщине оставались тёмно-коричневая юбка, а также бромадиолоновая¹⁰ блузка. Наконец, красавица выбрала меркаптофосовую¹¹ юбку. Сложившаяся ситуация перестала казаться забавной, как это было изначально. Теперь скромная женщина сгорала от стыда и из-за положения полуобнажённой женщины, усугубляющегося каждую четверть часа (а для кого-то улучшающегося), и из-за собственной глупости, в равной степени продемонстрированных давнему знакомому. Таким образом, Абатта сидела, время от времени беспокойно поправляя блузку, чтобы та хотя бы частично скрывала трусы хадроничевого¹² цвета. Это зрелище изрядно смешило Виктуса.

…Но последующий проигрыш Абатта стерпеть не могла.

- Всё. Повеселились, и хватит. Я пойду домой. – произнесла она в порыве возмущения и обиды, однако не истерически, а с привычными для неё чёткостью и рассудительностью; так, что никто бы не посмел возразить (если бы в комнате находился ещё кто-то, помимо известных нам личностей).

- Куда же ты? Мы же ещё не доиграли. – ответил Виктус, не желая отпускать соперницу в игре и подругу в жизни.

- Хочешь, чтобы я полностью разделась? – сказала, будто прочитав мысли бывшего одноклассника, Абатта.

- Было бы неплохо. – произнёс как бы в шутку Виктус. Но и ему самому, и Абатте было предельно ясно, что это совсем не шутка.

- Дурак!

Больше сказать ей было нечего. Абатта начала собирать вещи с журнального столика, но на секунду задумалась, чем воспользовался мужчина.

- Ты ещё можешь отыграться. – молвил, словно не слышав ответа женщины, Виктус. – На мне только брюки и трусы. Да и зачем так расстраиваться? Это же только игра. Подумаешь…

Женщина поколебалась.

- Ну ладно. Я выиграю, не беспокойся. – после недолгих раздумий заключила она.

- Не сомневаюсь. – ухмыльнулся Виктус, оставив за собой последнее слово.

Далее – ещё игра. Всё тот же «Дурак». И всё та же «дура» сдаёт карты.

***

- Нет! Мы же всё-таки друзья! Я стесняюсь! Всё. Я не буду. – проносилась тирада из уст прекрасной женщины, для которой всё было таким «несерьёзным».

- Если мы действительно друзья, то зачем стесняться? – резонно заметил Виктус. – Снимай. Или сдаёшься?

- Нет, не сдаюсь. – заробела Абатта. – Отвернись.

- Господи. – вздохнул Виктус, но удовлетворил просьбу проигравшей.

Абатта резко сняла блузку, оставшись лишь в нижнем белье.

Когда Виктус обернулся, женщина прикрывала тело руками, глядя на друга, как загнанная газель на льва. Мужчину эта реакция позабавила, и он не упустил возможности, проговорив «Господи», но уже с ноткой насмешки.

Несмотря на «риск», Абатта не переставала проявлять упорство, а может и упрямство, и последующая игра состоялась.

***

- Хочешь немного вина? – спросил посередине партии Виктус, из-за карточного веера поглядывая на подругу. – Раздеваться будет проще, а лишаться невинности – не так больно. - добавил он с издёвкой.

Женщина приподняла голову и посмотрела в глаза вопрошающего.

- В таком случае, это тебе следует выпить. – не уступала она.

- Хорошо. Я и не против, раз уж честно.

- А про то, что «не так больно» - это миф. – перебила его Абатта.

- Ну, не мне судить… - не переставал он показывать свою красивую улыбку.

***

- Ха-ха-ха

- Не смейся.

- Ха-ха-ха, и кто из нас проигравший?

- …

- …Ха-ха-ха. Ну ладно, продолжай свой стриптиз; я жду. – проговорил мужчина, подперев рукой подбородок и смотря в упор на неудачницу.

- Нет. Я пошла.

- Нет.

- Это ещё почему?

- Ты проиграла. Выполняй условие.

- Не буду. – сказала Абатта и направилась к двери.

Виктус ринулся за ней. Преградив молодой красивой женщине дорогу, он заставил её волноваться ещё больше.

- Отойди. – только и оставалось произнести ей.

Но мужчина не отходил.

Абатта повторила своё требование более приказным тоном.

Виктус не шелохнулся.

- Тебе помочь? – с улыбкой промолвил он спустя мгновение.

Абатта растерянно стояла, так ничего и не ответив.

Они смотрели друг на друга так, как будто ожидали действий со стороны объекта наблюдения.

Идеальный, но волнующий момент тишины первым прервал Виктус. Он обнял прелестную знакомую и тяжестью своего тела уронил её на стоящий рядом насыщенно-зелёный диван. Встретив предсказываемое сопротивление со стороны давней подруги, а также громкое заявление собственного недовольства, мужчина закрыл нежный рот своей жертвы, а руки её распростёр поперёк дивана. Осознав, что преимущество в силе на стороне соперника, Абатта растворилась в процессе и отдалась мужчине, которого она, конечно, любила, но только как милого ей друга.

Виктус мечтал об этом все восемь долгих лет, в течение которых он пребывал приятелем, чья роль его не устраивала почти с самого начала. Наконец, грёзы переродились в реальность.

Абатта беспрекословно дарила Виктусу врождённую нежность, но в уголках её души играла песня спланированного будущего:

Горячие прикосновения друга

Разрушают мой безмятежный покой.

Закономерная наша разлука

Бесповоротна. А потому спешу я домой.

 

Не имеют значения больше слова.

Они пусты. За суть всегда говорили поступки.

Я плачу от счастья: вновь буду одна.

«Благодаря» тебе выпали мечи, а не кубки¹³

 

Ты сделал мне больно; обманул меня.

Несправедливо наложил крепкие руки на тело.

Так вот знай: я ненавижу тебя.

Я возвращаю всё то, что ранее было.

 

Кому можно верить в мире обмана?

Между нами инцест; ведь ты мне как брат.

Я плачу от горечи: глубокая рана.

Теперь посмотри на себя. И кто здесь дурак?

 

10.02.19 г.

 

Ночное купе

За окном поезда, движущегося в Морпассьон¹⁴, проносились бескрайние поля, высокие деревья, старинные здания, за которыми задумчиво наблюдала мадемуазель X. Поезд медленно затормозил, и спустя пару минут в вагоне послышались громкие голоса, приближение которых взбудоражило девушку. Весёлость, проскальзывающая в этих возгласах, давала понять, что пришедшие употребили горячительный напиток. Наконец таинственный гул прекратился с появлением в дверях трёх неизвестных мужчин в военной форме.

- Ой, здрасте. Это кто это у нас? Какая женщина! – произнёс первый возникший в дверном проёме стройный господин.

- Здравствуйте. – ответила мадемуазель, повернув голову в сторону мужчин, с любопытством осматривая каждого с головы до ног.

Парни поочерёдно ввалились в купе. Один, который первым заговорил с барышней, присел напротив неё, но повернул голову, однако, в сторону окна: девушка совершенно не интересовала его. Второй быстро влез на «верхнюю палубу», прилёг и незамедлительно уснул. Третий же изначально решил пристроиться ближе к незнакомке – это было ясно по его пронзительному взгляду, устремлённому в слегка испуганные глаза мадемуазель, но в последний момент развернулся и робко сел на кровать к своему другу.

***

Успело резко стемнеть; на улице стояли глубокие сумерки. Молодые мужчины уже свыклись с присутствием дамы и разговаривали на самые разные темы, параллельно с тем играя в карты – типичное развлечение пребывающих в поезде. Девушка же, в свою очередь, с увлечением читала очередной роман какого-то неизвестного автора. В купе царил раздражающий шум, который не мешал m-lle X., в отличие от многих пассажиров поезда, а потому неожиданно (а для кого-то вполне ожидаемо) заявившаяся проводница сделала группе людей замечание.

С наступлением первого часа ночи весёлые ребята¹⁵ утихомирили свой пыл и легли наконец спать. Мадемуазель X, в свою очередь, уснуть не могла. Она лежала в темноте и размышляла о волнующих её вещах. Вдруг она услышала, а затем, приоткрыв из-под вуали век усталые карие глаза, увидела, как один из мужчин спустился с полки, находящейся над ней. Она поняла, что это парень, заходивший в купе третьим, когда тот оказался в лунном проницательном свете. Мужчина медленно подходил к незнакомке, ощупывая сначала край одеяла, а после – дамские ножки.

- Что вы делаете? – прошептала девушка.

- Ой, так вы не спите. - смутился ночной гость.

- Не сплю. – произнесла она уже более спокойно.

Теперь в мужчине чувствовалось нарастание уверенности. Он прижал хрупкую девушку и с любовью и нежностью, которой между незнакомыми людьми никогда не существовало, обнимал спутницу, погрузив в необыкновенный мир и себя, и её.

***

На следующий день мадемуазель проснулась в полном одиночестве. Солдатов будто и не было, а за окном стоял всё тот же пейзаж: проносящиеся бескрайние поля, высокие деревья, старинные здания.

 

16.02.19 г.

 

Дети дуба

Начало XX века. Незаметно подкрался май 1903 года. О, будто вчера увидел свет «Герой нашего времени», виги впервые выиграли выборы, а королева Виктория входила в храм в роскошном жемчужном платье! Но сейчас все читают «Вишнёвый сад», правителем Британской империи является развратник-Эдуард, а нерушимой Америки – Теодор Рузвельт. Однако, к чему политика, когда среди бескрайних полей пшеницы, вдали от благ цивилизации, прячутся безвестные дети. Им от одиннадцати до восемнадцати лет. Остаётся загадкой, кто они и откуда, но сие, вероятно, не имеет значения. У этих детей нет ни дома, ни родственников, а что уж говорить о гувернантках. О них никто не знает, и никто их не ждёт. Но, может, им этого и не нужно, ведь мы не задумываемся о недостатке чего-либо, если никогда об этом не знали и не слышали. Так и эти дети живут спокойно, питаясь, чем придётся, – преимущественно желудями с находящегося неподалёку дуба - живя дружной семьёй в окружении золотого бескрайнего поля, олицетворяющего дух свободы, к которому стремятся «истинные» либералы, что боятся запачкать брюки или уронить в лужу драгоценную шляпу.

Но здесь, в прекрасной долине, не найдётся места буржуазному духу, ибо местность эта далека от города столько же, сколько изящная птичка колибри от ужасающего полярного медведя. Неизменная компания ребят состоит из пяти юных созданий, пятерых оборванцев. Самый младший – Миша. Это худенький одиннадцатилетний мальчик с серо-голубыми глазами и с выделяющимися на его бледном, почти прозрачном и тонком лице чёрными волосами, которые всегда тщательно острижены в удобную и красивую – насколько это возможно в данных условиях – укладку товарищем по судьбе – Кларой¹⁶. Клара – девушка лет шестнадцати – хотя некоторые считают, что ей, судя по виду, тринадцать, но сама Клара в справедливости этого не уверена – с рыжими, короткими и слегка волнистыми волосами и карими миндалевидными глазами импалы. Активное участие в делах команды принимали два других подростка: Женя – четырнадцатилетний блондин с причёской, отдалённо напоминающей желудь, – также работа Клары – с голубыми глазами округлённой формы и очень смуглой для его типажа кожи – основными работами занимался исключительно он; а также неизменный глава «семьи» - восемнадцатилетний, хорошо сложенный парень Виктор – кареглазый шатен, на измождённом и взрослом лице которого больше всего выделялись ясные, чистые глаза и изящная линия рубиновых губ. Его вечно звали полным именем за производимое им впечатление, пропитанное обаянием, и незаменимый вклад в безбедное – насколько то было возможно – существование каждого члена «семьи», благодаря которым Виктор пользовался безграничным доверием и уважением со стороны детей.

Вокруг уже упомянутой группировки вилась тринадцатилетняя девочка Лаванда – таким именем её нарекла Клара, которой данное слово, прочитанное в одной книге, найденной у близкопроходящей от поля железной дороги, очень понравилось вследствие изысканности его звучания. Имена «младшим» по обыкновению давала Клара, частенько находившая скомканные страницы произведений поэтов-эмигрантов. В свои тринадцать Лаванда выглядела не больше, чем на девять: была также мила и инфантильна, не запятнана дымом и грязью городских улиц. У девочки были светлые, выгоревшие на солнце волосы и смуглая, относительно солнечного нимба белокурых волос, кожа. Кроме собирания желудей время от времени, занятий у Лаванды более не было. Однако прелестница не теряла столь мимолётную жизнь зря: она неустанно выдумывала что-то интересное, привнося новое не только в собственное существование, но и в существование окружающих её ребят. Частенько бывало, что она увязывалась за Кларой, ища расположения последней, но рыжеволосая Венера, будучи подозрительной, не всегда внимала в мольбы преследующей её девчонки, так и норовившей погнаться навстречу приключениям с подругой грёз своих.

***

Однажды, гуляя вдоль железной дороги, месте загадочном и оттого привлекательном, Клара, юная искательница приключений, лишённая родительских предостережений, которыми нас поучают с малолетства, нашла очередную измятую, пожелтевшую от времени бумагу с текстом. У детей был самостоятельный язык, и привычного для страны, на территории которой они находились, английского беспризорники, по большей части, не понимали. «Старые» могли распознать лишь некоторые слова, потому что слышали их в раннем детстве, до того, как оказались в этой пшеничной пустыне.

Алфавит их был крайне сложен для понимания образованным человеком, однако дети без малейших проблем пользовались им, но, из уважения к читателю, я возьму на себя роль переводчика. Хотя вряд ли данная помощь потребуется, ведь алфавит был создан больше из интереса, а не для постоянного общения. Алфавит:

Поэтому неудивительно, что Клара не сумела прочесть сию записку:

August 10, 1899

I was a conformist.

I loved simple things.

The world is dishonest.

Now I`m a nihilist.

I don`t care happiness.

Read through the list.

I`m loveless.

 

I hate the man

In my head.

My ideology is cape.

The routine is lake.

Waiting by the train.

What is the date

Of our bang?

Black Jack

 

Девушка разобрала только «read», «train», и «loveless». Клара принесла клочок чьего-то письма к одиноко стоящему дубу. Пробыв пару минут в состоянии задумчивости, она приняла решение закопать листок, чтобы никто его не нашёл, что по итогу и сделала.

Возвращалась к остальным Клара в той же лёгкой прострации, в какой и пришла. Она думала: «Жизнь, как поезд, а ты – человек, бегущий рядом с этим поездом. Ты его никогда не догонишь, но, если остановишься, окончательно упустишь». А что же делает она? Бегает по необъятному полю изо дня в день. Что находится за его пределами? Вероятно, другая жизнь, другие люди. Изорванное небесно-голубое платье, ставшее от времени серым, развевалось под действием неуёмного ветра. Лимонные лучики ясного солнца ласкали огненные девичьи кудри. Клара остановилась, заметив вблизи себя романский камень¹⁷, у основания которого виднелись густые кусты цветущего можжевельника. Девушка приблизилась к громадному творению природы и взобралась на первую его ступень. Ей не хотелось больше жить среди товарищей; её душа жаждала новых знакомств. Она вспоминала ранее детство. В её памяти пронеслось выражение доброго лилийного¹⁸ лица красивой женщины с локонами рамбутанового¹⁹ цвета и яркими зелёными глазами. Женщина улыбалась и что-то говорила. Кларе хотелось увидеть её ещё… но это было невозможно.

Смеркалось. Клара возвращалась к любимой и единственной «семье», в то время как затейливый ветер играл огненными прядками её чудесных волос. Вдруг к девушке подбежала Лаванда, за радушной улыбкой которой скрывалось искреннее переживание, вызванное долгим отсутствием Клары.

- Клара, где ты была? – донесся по ветру волнительный вопрос до ушей рыжеволосой красавицы, напоминающих своим плавным изгибом устричные раковины.

- А? Да, здесь,- тихо проговорила она и описала рукой полукруг, открывая окружающее её пространство бескрайних полей.

- Это и так понятно. – немного обиженно сказала подбежавшая девочка, явно недовольная ответом подруги.

Клара устало шаркала босыми ступнями по рыхлой земле так, что походила на бесплотный призрак обманутой невесты. Лаванда же, глядя на лицо «старшей», боясь вымолвить хоть слово, последовала за тонкой необыкновенно светлой фигурой.

Более расспросов не следовало.

***

- Почему здесь никого нет? Почему? Почему? Мы же появились откуда-то! Мы не можем быть одни! Где все? – не унималась уже который день Лаванда, кружась то рядом с Виктором, то вокруг Клары, то проносясь мимо Жени.

- Лаванда, мы знаем не больше тебя… - начал Виктор.

- Нет! Нет! Ты мне врёшь! Ты врёшь! Ты лгун! – бодро продолжала надоедливая девчонка. - Клара! Клара! Ну скажи ты! Ты всё знаешь!

- Ничем не могу помочь, – раздался по ту сторону дуба голос Клары. – Лучше помоги собрать нам обед.

- Женя!..

- Нет.

- Какие вы все злые! – произнесла Лаванда с чувством обиды, после чего мигом села на твёрдую почву, скрестив руки на груди и придав лицу выражение, не шедшее никому из людей.

- Мы не злые, просто… ты слишком драматизируешь. – откровенно сказал Виктор, не забывая о такте.

Лаванда в ответ лишь отвернулась, старательно показывая всем своим видом нерасположенность к общению.

«Глупая девочка,» - пронеслось в голове Виктора, внимательно смотрящего на юную капризницу. После он перевёл взгляд на удивительно серый небосвод, застилаемый множеством мрачных и угрожающих туч.

В этот момент Миша подошёл к Виктору и дёрнул того за руку, оторвав парня от созерцания надвигающейся грозы:

- Виктор, а почему Клара сегодня плакала?

Виктор широко раскрыл и без того яркие карие глаза:

- Клара плакала?

- Да, сегодня утром. Ты тогда ушёл в поле.

- Я пойду к Кларе… Стоп. Где она?

- У дуба.

- Она была там. Куда она ушла?

- Я не знаю, не знаю! – резко вскричал Миша и ринулся прочь, но, столкнувшись с забором золотистых колосьев, упал наземь и замолк окончательно, опустив глаза цвета неба куда-то ниже, чем мог позволить себе горизонт.

«Странный сегодня день,» - подумал ошеломлённый парень, оставшийся растерянно стоять среди этой незадачливой комедии.

- Женя! – позвал он самого трудолюбивого работника, - Жень, что случилось? Где Клара?

- Ушла в ту сторону, - он показал туда, откуда уверенно наступал парад безрадостных клуб туч. – но я могу ошибаться. Она так быстро убежала, что я не успел уследить.

- Ладно, спасибо, Жень. Ты всегда можешь выручить, – одобрительно молвив Виктор, попутно улыбаясь так, как никогда, и приобнимая тощего подростка за жёсткие плечи. Жене оставалось только улыбнуться в ответ, что он незамедлительно сделал, мгновенно отвернувшись, но чувствуя, как «старший» ласковым взором изучал неизменного спутника и верного своего помощника. Женя молниеносно, как бы невзначай, отпрянул, на что Виктор лишь усмехнулся, казавшись польщённым, но, вмиг вспомнив цель диалога, ринулся навстречу поблёкшему ковру пшеницы, скрывающего от глаз людские тайны.

***

Царила всепоглощающая ночь. Слышался шум дождя и устрашающие раскаты грома. Обилие ясных звёзд было тщательно спрятано за покрывалом из массивных облаков. Виктор выбился из сил и окончательно посеял надежду. Однако внезапно молодой человек споткнулся об из ниоткуда взявшийся валун. Приземлившись, он, придя в себя после немягкой посадки, поднял голову, и перед ним представилось, будто видение, милая Клара, сидящая поодаль, свернувшись к клубочек, словно кошка.

- Клара? Это ты? Я плохо вижу.

- Виктор?

- Да.

- Что ты здесь делаешь?

- Это ты что здесь делаешь в такую погоду? – возмущённо проговорил Виктор, поднимаясь с колен и представ во всей красе, которая, к сожалению, не была видна в полной мере в окутывающем местность мраке.

С минуту помолчав, Клара наконец промолвила:

- …Я хотела побыть одна.

- Тебе не нравится проводить время с нами? Мы тебе надоели? Ты, как Лаванда, считаешь нас злыми?

- Нет, я…

- Что «я»? Ты только и говоришь «я», «я». Ты – полная эгоистка! Нет, ты… ты не просто эгоистка, ты эгоцентрик! Это ещё хуже.

- Ты правда так думаешь, Виктор? – тихо сказала девушка, подняв красное от слёз лицо и устремив взгляд мученицы на чуждого ей проповедника.

- Я имел ввиду, что…

- Ха! Ты тоже говоришь «я», ты тоже эгоист!

- Ладно, не будем об этом. Главное, что я нашёл тебя, и…

- А я тебя просила?

- Ты не хочешь возвращаться?

- Нет. Я устала от этого. Я знаю, что есть другая жизнь, отличная от нашей. Я знаю, я помню…

- Как бы то ни было, сейчас мы здесь и не можем что-либо изменить.

- Не говори так! Всё возможно, если верить и стараться!

- Ты очень наивна.

- А ты ничего не пробовал, вот и не знаешь!

Клара отвернулась и начала походить в этот момент на Лаванду, к которой по неясной причине чувствовала неприязнь. Расстроенная девушка аккуратно легла набок и свернулась в позу эмбриона, пытаясь согреться.

Ливень стал стихать, а небо, одновременно с тем, раскрывалось, обнажая нарядное платье из сверкающих светил.

Виктор сидел напротив Клары. Он наблюдал за изгибами её утончённого и нежного тела. Немного погодя, парень вновь встал, медленно подошёл к Кларе и положил руку на её мраморное плечо.

- Клара, ты спишь?

- …Нет. – девушка открыла глаза и устремила печальный взор на бывшего друга.

- Прости меня.

- Мне не за что тебя прощать.

- Значит, всё хорошо?

- Нет, но не по твоей вине. – улыбнулась с жертвенным видом Клара.

Восторжествовала некомфортная тишина.

- Клара, я хотел тебе сказать…

- Пожалуйста, не говори.

- Нет, я должен…

- Кому?

- Ох, Клара,..

И Клара резким движением приподнялась и коснулась иссохших от отсутствия влаги губ. Виктор не воспротивился, скорее, наоборот, был рад сиим поворотом событий, и Клара, словно русалка, утягивающая неосторожного путника на ледяное дно, ласково обняла парня и опустилась на прохладную простыню из грунта и пожухших колосьев.

До наступления солнечного рассвета никто из подростков не проронил и слезинки.

***

Виктор проснулся, когда лучики солнца аккуратно гладили его по тёмным густым волосам, спускаясь к полупрозрачным векам и доходя до рук человека, привыкшего к тяжёлому физическому труду. Он был один посреди злаковой пустыни.

***

- Женя, где Клара?!

Женя с безразличным видом обернулся и следил за тем, как, спотыкаясь, маленькая девочка бежит к нему изо всех сил.

- То есть где Виктор, тебя не волнует? – иронично произнёс он, глядя на Лаванду свысока. Мальчик был всего на год старше её, но возникало ощущение, будто их разница в возрасте не меньше пяти.

- Ну, почему… волнует… Но ты не сказал, где Клара!

- Всё ты за этой рыжей бегаешь.

- Да, бегаю! А что, нельзя?!

- Можно… Но, прости, я её не видел.

- Так бы сразу и сказал! – крикнула Лаванда, под конец добавив про себя. – Дурак.

- Ты что-то сказала?

- Э, нет. Я пойду.

- Иди. – и Женя продолжил собирать священные жёлуди.

***

- Клара! Клара!

«Опять она куда-то пропала».

- Клара!

«Нет, это бесполезно. Лучше вернусь к остальным».

Виктор направился в сторону «дома», как вдруг послышался звук проносящегося поезда. Парень остановился и замер.

«Кларе нравилось бывать рядом с дорогой,» - подумал он и сменил курс.

***

Высокий худощавый шатен приблизился к бесконечно длинной железной дороге. ²⁰Натристевый свет слепил широко раскрытые от страха карие глаза онемевшего юноши. Прекрасное девичье тело, искалеченное почти до неузнаваемости, искрилось своей посеревшей белизной, расположившись поперёк непрерывного, в отличие от Клариного, пути. Виктор оцепенел от увиденного им гориэта²¹. Он боялся подойти ближе, но немного погодя, всё же решился. Рядом с телом девушки лежал клочок грубой грязной бумаги, как те, что любила собирать Клара. «Она хотела его подобрать, и тут…» - раздалась в сознании Виктора новая мысль. Парень читал не многим лучше Клары, но понял, о чём шла речь в чьём-то, как выяснилось, дневнике:

«29 июля²²1887 года.

Господь, прости меня за грех, который я совершила. Я послушала злые языки и бросила мою малышку. Я не должна была этого делать. Я оставила её у дороги, когда ехала в Гаррисберг к Альберту. Бедное дитя, она, очевидно, умерла. Как я могла так поступить? Я ненавижу себя. Но что я должна была делать? Ведь мы с Альбертом пока не женаты. Лучше бы я умерла во время родов, как Кэтрин. О, Господи, что я говорю? Я не знаю, как искупить этот грех. Я никогда не забуду её маленькие ручки и большие любопытные глаза. Каждый день я вспоминаю о неё. Боже, прости меня, завтра я пойду…»

Здесь запись кончалась.

Виктор с горечью в сердце покинул останки Клары и возобновил свой прежний маршрут.

Молодой мужчина вернулся лишь к вечеру. Ему не хотелось что-либо отвечать на расспросы сотоварищей. Но расставить все точки над «ё» было необходимо. Когда Лаванда узнала о происшедшем с Кларой, она не находила себе места. Ночью девочка ушла в надежде найти хоть частицу, напоминавшую бы ей о кумире. Женя, первый обнаруживший пропажу, совершенно тому не удивился. Лаванда не вернулась ни к вечеру, ни к следующему дню. Попытки найти её оставались тщетными до тех пор, пока, гуляя по медным просторам, Миша не наткнулся на истощённое тельце, заснувшее навечно в обнимку с клочком голубого заношенного платья. Мальчик быстро убежал, что, в принципе, делал в любых ситуациях, и, возвратившись к «семье», замолчал и, спустя пару лет, вовсе позабыл, как говорить. Виктор и Женя также не желали вспоминать о бедах, обрушившихся на полное дружбы общество.

Однажды проезжающие в поезде люди обратили внимание на то, как с небольшого участка поля устремлялся ввысь навстречу небу грозный тёмно-серый дым. Зрители наблюдали за сим зрелищем, как за минутным развлечением, после чего возвращались к ординарному времяпрепровождению. Только у женщины с абсентовыми²³ глазами учащённо билось сердце при виде пожара.

 

24.06.2019 год

 

Поцелуй украдкой

- Здравствуйте, отец.

- Здравствуй, дочь моя, заходи, - послышался голос по ту сторону решётки.

Лютеция слегка приподняла для удобства юбки и аккуратно преклонила худые колени на жёсткую деревянную скамейку. Она собралась с мыслями и, немного погодя, возведя блаженное лицо к невидимому небу и сложа нежные руки, будто в молитве, начала своё рассказ:

- Отец, в своей жизни я совершила немало постыдных деяний, а потому начну издалека. Родилась я шестнадцатого августа в коммуне Локоротондо, и душа моя до двенадцати лет была белой, словно стены соборов моей малой, горячо любимой родины. Как только исполнилось мне двенадцать, скончался от чахотки дорогой мой отец, оставив меня круглой сиротой и лишь поцеловав меня под конец украдкой. Оказавшись одна-одинёшенька посреди столь грубого мира, начала я свою карьеру воровки. Многое я взяла у честных людей, о чём по прошествии десяти лет отчаянно жалею.

Однажды одна полная женщина, которую, как я позже узнала, звали синьора Пелагатти, застала меня за тем, как я стаскивала с её пальца золотое колечко. Ранее подобные трюки я проделывала с лихвой, но в тот раз почему-то помедлила, и синьора резким движением схватила меня за тонкую ручку и притянула к себе. «Эй ты, мелкая шавка, что это удумала?! Бесстыдница! Совсем нищие страх потеряли!» - кричала она, но, как разглядела меня поближе, с чего-то смягчилась и предложила мне у неё поработать, дабы более и совесть свою не осквернять, и кошельки чужие не умалять. Я с радостью доверилась этой женщине, но привела она меня в ещё худшие места, в каких не под стать кормиться даже люмпену, но, будучи отчаявшейся, я улыбнулась и поспешила разузнать подробнее о предстоящей работе. Синьора очень детально меня рассмотрела и сказала, чтобы я не волновалась, а там уж дела пойдут, как по маслу. Она ушла, оставив меня в полном неведении. Вскоре в мою комнатушка впорхнула синьорина, не многим старше меня. Мы разговорились и быстро стали подружками. Спустя часик новая приятельница меня покинула, и я снова осталась куковать.

Все события были такими резкими и неожиданными, прокручивались, словно в карусели. Я и не знала, что думать.

Через минут так десять ворвался в мои покои какой-то мужлан, о происхождении которого и думать не приходилось. Я аж вздрогнула, маленько вскрикнула и начала прикрываться, но старалась не подавать вида, что выходило у меня неудачно. Тогда-то я и поняла, какому ремеслу вынуждена буду учиться. Мужчина тот ко мне подошёл и молча стянул мои скромные одежды. Что было дальше, я, ввиду врождённой скромности, не очернённой даже издержками профессии, рассказывать стесняюсь, но творил со мной тот господин вещи нечестивые и богомерзкие.

На этом Лютеция замолкла и приоткрыла мокрые от слёз глаза. Ей виделись картины беззаботного детства, когда отец был жив, а кустарники олеандра в саду у дома распускали свои насыщенно-розовые, яркие и вдохновенные цветки, не беря ничего взамен.

Отец Антонио внимал каждому слову грешницы, и внезапное окончание истории несколько его озадачило.

- Дочь моя, я вас слушаю, - молвил он, запинаясь.

- Извините, отец, мне тяжело вспоминать и переживать те ужаснейшие моменты. Но я продолжаю. Долгие годы жила я у синьоры Пелагатти. За это время моя дружба с соседкой переросла в нечто большее, и в моменты скуки и грусти мы развлекались, вытворяя друг с другом вещи более грязные, нежели наведывавшиеся к нам распутники. Я не понимала, как выбраться из сей печальной ситуации. Минуло шесть лет, и дверь, через которую проходило множество отвратных моему сердцу мужчин, приоткрыл юноша, старший меня не более, чем на два года. Звали его Жанкарло. Это милое сердцу имя я не могу вспоминать без улыбки. Юноша сразу влюбился в меня и предложил уехать с ним в Рим. Я, конечно, согласилась, ведь любая авантюра в моём случае не была губительна и давала глоток свежего воздуха распутной женщине, какой я стала в четырёх душных и запятнанных грехом стенах.

Жанкарло не обманул, и уже через месяц мы придавались любви в нашей прекраснейшей столице. Но родственники моего спасителя были не рады такому выбору сына. Посему юноша меня бросил, отстегнув, однако, немалую сумму, которой мне хватило на пару месяцев. А после на мою ручку нашёлся новый кандидат. Видимо, моя деревенская простота приманивала изголодавшихся по невинности прожжённых кутил.

Павший на моё свежее тело не сильно меня привлекал, но денег у него было много, потому я бросилась к нему в объятья при первом же удобном моменте. Просперо был старше меня на тридцать два года. Причём к своим годам он сохранился не лучшим образом, но я всячески изображала искреннюю любовь (тогда я уже умела это делать). Когда я в очередной раз ублажала Просперо, старик не выдержал того потока моих умелых ласк, и сердце его остановилось. Детей Просперо не имел, так что в двадцать лет я осталась богатой наследницей.

Лютеция вновь остановилась, опустила голову и повернулась в сторону решётки, из-за которой доносилось глубокое дыхание священника. Лютеция устремила взор в пробелы между прутьями, но не сразу поняла, что такой же взгляд обращён на неё.

Послышался скрип открывающей створки конфессионала, тяжёлые, затем бодрые шаги, а следом – затишье. Внезапно дверь сбоку от Лютеции отворилась, и пред сейчас настороженными серыми глазами девушки предстал католический священник лет тридцати пяти.

Мужчина помедлил, разглядывая стан поведавшей жизнь красавицы. Как только он начал подходить, Лютеция вскрикнула, широко раскрыв глаза, словно перепуганная от появления в непосредственной близости кота птичка в клетке, откуда ей больше не выбраться. Тогда действия священника стали увереннее и резче. Антонио заслонил своим мощным телом божий свет, с силой поднял веера батистовых юбок, склонил голову более не сопротивлявшейся жертве и поцеловал её в олеандровые²⁴, приоткрывшиеся в ожидании губы. Далее он навалился всем телом на грешницу, загнав девушку в тёмный угол исповедальни и затворил остававшуюся до этого открытой дверцу.

Это был не первый подобный случай.

 

2.07.2019 год.

 

Сирена ада

Сквозь галловые²⁵ кованые решётки, украшающие стрельчатые арки католического монастыря, проникал утренний свет июльского солнца. Сестра Габриэлла, ласкаемая лучами зари, распростёрлась по белой простыне, на кровати раухтопазного²⁶ цвета. Опомнившись, монахиня встала и, мигом собравшись, суетливо направилась на хваления.

***

Юный бутон, окутываемый гагатовым²⁷ полотном, проведший часы в незамысловатых хлопотах, скользнул, словно по дуновению ветра, в ставшее привычным место, - каменный ледяной подвал средневекового монастыря, куда не просачивалась ни толика света. Габриэлла ступила на влажный пол, спустила многочисленные одежды и присела, устремив от природы смуглое лицо к полуразрушившемуся столбу. Сложив руки в молитве и обратив блаженные карие глаза к уходящему во тьму потолку, Иезавель начала шептать латинские фразы. Всё её существо содрогалось, пронизываемое неизвестной силой. На помутневших глазах выступили хрустальные слёзы. Бальзаминовые²⁸ губы её походили на иссохшую и потрескавшуюся от недостатка живительных капель воды африканскую почву. Достигнув высшей степени экстаза, она рухнула на белокаменные плиты импровизированного алтаря. Вскоре Габриэлла пришла в себя и поспешила удалиться.

***

- Сестра Габриэлла! Сестра Габриэлла! – кричала запыхавшаяся монахиня.

- Да, сестра Антония? – обернулась на зов мирно шагающая девушка.

- Где вы были сегодня после обедни?

- Собирала цветы для алтаря.

- Но у вас не было цветов с собой, когда вы вошли в монастырь!

- Я уже положила их на алтарь... Сестра Антония, вы следите за мной?

- Нет... Но вы так часто стали пропадать, не понятно, куда.

- Ох, избавьте меня от ваших подозрений!

- Извините, я не хотела вас обидеть… - проговорила тридцатилетняя монахиня, искренне раскаиваясь.

- Всё хорошо, я не в обиде на вас, дорогая сестра, - безрадостно улыбнулась Габриэлла.

***

- Как же я люблю тебя! Ты моё небо, ты – мой ангел, ты – мой отец и моя мать! – восклицала, забываясь, Габриэлла.

Она нежилась в горячей постели, в келье, наполняющуюся холодным лунным свечением. Бледные полосы нежно ложились на её искушённое лицо. Глаза, полуприкрытые шторками век говорили об отстранённости, вызванной проявлением нечестивой любви.

- Я хочу, я так хочу тебя!..

Её трясло изнутри. Вздохи походили на отчаянные крики.

- Папочка не хотел, чтобы мамочка знала…

Габриэлла уходила в беспамятство, и язык заплетался во время произнесения отрывистых фраз, отголосков прошлого, доносящихся из глубин сознания. Она облизывала потрескавшиеся губы.

- Ты знаешь, ты знаешь, как я люблю тебя… Я твоя…

Внезапно в келью ворвалась сестра Катарина. Представшее перед ней зрелище шокировало робкую девятнадцатилетнюю монахиню, что та, закрыв лицо руками, как бы стараясь не осквернять собственные мысли и чувства, отвернулась и убежала прочь.

Габриэлла, не слыша ни единого шороха, погружалась в сладостную дьявольскую обитель, всё больше и больше разжигая в сердце губительный огонь.

***

Немного погодя в комнату возвратилась Катарина, но уже вместе с матерью-настоятельницей. Увиденное повергло честных женщин в состояние аффекта. Обнажённая Габриэлла сползла на пол и, задыхаясь в адской истоме, граничащей с неуловимой экзальтацией, шептала бредовые плохоразбираемые слова, выкрикивала непристойности, активно совершая соблазнительные телодвижения, пластичности которых позавидовала бы любая исполнительница сабара.

- Габриэлла! – осмелилась наконец вымолвить неуклюже подбежавшая к девушке игуменья, - Что вы творите? Такое не дозволено монахине! Как вы смеете?!

- Она одержима, она не слышит вас, - тихо сказала, чуть не плача, сестра Катарина, оставаясь стоять в дверном проёме.

- Видимо, ты права, - ответила настоятельница более спокойным тоном, лишённым первоначального негодования. Она пыталась удержать конечности девушки в одном положении хоть на секунду, но движения Габриэллы, казалось, только усиливались.

- О, я запомню этот миг, Люцифер, мой любимый! Бери меня полностью, пользуйся мной, поглоти моё существо, познай мою бренную плоть, испей нектар моей чёрной крови…

Катарина, окончательно растерявшись, закричала, чем вызвала испуг и озабоченность шедших по коридору монахинь. Женщины в мрачных одеяниях прибежали на ужасающий гул и, узнав причину беспокойства, заторопились уведомить о происходящем весь монастырь.

***

Маленькая послушница Катарина плакала в углу, укрывшись от окружения в спасительных складках апостольника, когда в келью с серьёзным и невозмутимым видом вошёл священник.

Все отошли в сторону, расступались, освобождая проход падре Даниэлю и предоставляя ему свершить искоренение зла. Падре внимательно посмотрел на сотрясающуюся в конвульсиях монахиню, после приступив к исполнению ритуалов, читая молитвы и окропляя юное тело святой водой.

***

Стояла глухая ночь, во мраке которой мерещились странные видения. Будоражащий вопль пронёсся по безмятежной лестной чаще. Габриэлла, вопреки праведным силам, вырвалась из священного места, расталкивая ненавистных святош; она оказалась посреди лиственного леса. Глаза её словно покрылись пеленой, и, ничего не видя, девушка совершала непонятные ей самой действия.

Изумлённый падре вышел и решительно направился на поиски блудницы, и толпище монахинь последовало за ним. Они рыскали, но не сумели отыскать недавно приехавшую к ним женщину, желавшую стать послушницей, самоотверженностью своей поражавшую испытанных аскетов.

Габриэлла мчалась, спотыкаясь о кочки и ветки, следуя немому голосу, звавшего её из пучины преисподней за собой в Пандемониум. Монахиня перебирала руками в воздухе, хватаясь за голые шершавые стволы обволакиваемых сумраком деревьев. Вблизи послышался шум быстрого течения Рио-Саладо. Изнывая от мучительного страстного томления, ничего не подозревавшая Габриэлла ступила навстречу водному потоку, живительному источнику уповающей любви...

И к актинолитным²⁹ кронам чудесных эндемичных деревьев вознёсся пронзительный рёв раненного в самое сердце зверя, утонувшего в пламени кровавого ада.

 

7.07.2019

 

Потерянный

Воскресенье, 17 февраля 1935 года.

Уважаемому Антону Валерьевичу Ефремову.

Для начала хочу сказать вам, милый мой господин, что многие люди отчего-то странным меня именуют, а некоторые – более того – блаженным. Кто-то вообще в драки лезет, кто-то – у виска крутит. Ей Богу, какие дураки! Но не буду я, Антон Валерьевич, задерживаться и вас задерживать. Что ж, давайте к делу.

Встречался я сегодня с Екатериной Дмитриевной. Она мне вопрос задала о занятиях моих, что делаю, чем живу. Я ответил ей вполне спокойно. А она как начала кричать, ругать меня, будто бы я непотребства оные сказал. Недолго она на меня злилась, плюнула под конец в пол, да и ушла своей дорогой. Под конец странным назвала и идиотом. Мне так горько от этого стало, и так я Екатерину Дмитриевну возненавидел. Всем сердцем, можно сказать. Она и раньше меня недолюбливала. Вот теперь сижу и ума не приложу, что я такое ей сделал, за что так она со мной. Ну, пусть на её совести это будет.

Ещё вчера событие интересное было. Вижу – идёт бабка, вся авоськами нагруженная. Дай думаю – помогу. Подхожу, а она как посмотрела на меня злобно, потом словно испугалась чего-то, постояла да убежала, а авоськи на дорожке остались лежать. Бабка что-то при это шептала под нос себе, но расслышать я не мог, Антон Валерьевич, ибо шибко бабка эта низенькая была да говорила тихо, а я, как вы знаете, человек высокий и со слухом у меня проблемы. Так вот и думаю. Испугалась ли она меня? Разве страшный я такой?

Мучаюсь теперь, сижу. Ничего не понимаю, друг мой дорогой. Но ведь два случая, тем более за два дня произошедшие, одинаково странные, не могли быть совпадением? Что-то не так. Раньше, хоть и Екатерина Дмитриевна выказывала неприязнь глубочайшую ко мне и пренебрежение, но никогда так открыто недовольство не показывала. А бабки так вообще ко мне равнодушны были, а когда помогать начинал – вообще любили, добрые слова говорили. Загадка.

Пока это всё. Вы меня просили письма вам писать по возможности о жизни моей. Простите грешного, это я должен был в начале сказать. Не знаю, мысли у меня путаются. Не знаю, как письмо закончить, но думаю, вы всё нужное вам выше найдёте.

С наилучшими пожеланиями,

Борис Аркадьевич Киселёв.

 

Суббота, 6 апреля 1935 года.

Уважаемому Антону Валерьевичу Ефремову.

Давно не писал я вам, дорогой мой друг и помощник. Тяжело было мне последние два месяца. С тех событий всё хуже стало. Как сейчас помню, двадцать шестого февраля сего года пошёл я в гости к другу своему давнему – Г. М. Абдрашитову. Ну выпили мы, поболтали, всё нормально. Я уже и позабыл о вышеупомянутых неприятностях, развеселился, ибо друг день рождения праздновал, и места не было печали в общении нашем. Тут задал он мне вопрос: «Слушай, - говорит. – что делать мне? Я вот к празднику готовился. Ты ведь знаешь, у нас с женой день рождения в один день. Купил ей платье дорогое, шикарное. Радостный шёл, а потом – раз – и упал, за забор зацепился. Домой пришёл, а на платье дырка появилось – вот зараза. Ну, короче, чё делать-то теперь, можешь посоветовать?» На что я ему мысли свои по поводу высказал, он взбеленился и за порог меня вышвырнул. Сказал не приходить больше. Что такого сделал я, опять же не знаю. С прошлого раза ничего не надумал. Но что-то это неладное.

Головокружение частенько мысли мне затмевает, руки трясутся. Не знаю уж, что со мной. Говорить ещё с самим собой начал. От одиночества это. Если вы что-то поняли о состоянии сём, мне напишите, пожалуйста.

Ваш покорный слуга,

Борис Аркадьевич Киселёв.

 

Пятница, 19 апреля 1935 года.

Антону Валерьевичу Ефремову.

Здравствуйте! Я наконец решил кое-что сообщить вам! Знаете, у меня бывает такое, что я смотрю на небо, и кажется оно мне бездонным. Тогда у меня кружится голова, и я всё забываю. Ещё, сударь, мне страшно становится, когда темнеет. И свет Луны только будоражит изнутри. Как это объяснить?

В прошлый раз вы сказали, что мне отдыхать следует чаще. Но, Антон Валерьевич, милый господин мой, я думаю, что и так целыми днями прохлаждаюсь! Знакомые сторонятся все. Никто ничего не говорит – просто смотрит. Сказали бы, добрые люди, что не так, да исправился бы я, а так…

И тревожно мне как-то. Разговаривать с предметами стал. Хоть они меня не пугаются. Иногда ощущение возникает, что отвечают они. Может, и правда отвечают.

Ответьте пожалуйста поскорей. У меня чувство возникает, что кончина моя близка.

Борис Аркадьевич Киселёв.

 

Четверг, 25 апреля.

Антону Валерьевичу Ефремову.

Антон Валерьевич, я тут неожиданно для себя понял, отчего людишки меня сторонились. В зеркало взглянул, а у меня лицо-то заплывшее всё, будто рой ос на меня напал.

И сил, батюшка, нету ни на что. Лежу всё время. Обломов сразу вспоминается. Сил, чтобы читать, даже нет. Совсем развалиной стал.

Сын приходил. Навестил отца в кой-то веки. Десять лет назад как ушёл – так всё, поминай, как знали. А тут явился. Поговорить решил, совета спросить. Ну я ему, как профессор Падуанского университета, изложил суть проблем его, что делать да как. А он чуть не морщился. Уважению его мать не научила, вот и выросло, что выросло. Не принял он моих советов, а потом и вовсе нагрубил. «Батька, - говорит. – Что за бред несёшь? Лечиться тебе надо. Ерунду бормочешь. Совсем из ума выжил, если он у тебя вообще был». Ну такое вот воспитание. И гены ему материны достались, а от этого не уйдёшь. Весь он в неё.

После ухода сына только понял я, как любил его. Но не осталось ничего от той любви. Серым всё стало. Да давно уже так, собственно. Вы, Антон Валерьевич, не сердитесь, ничего не происходит со мной, вот и рассказываю, что имеется.

С нетерпением жду ответа вашего.

Борис Киселёв.

 

Среда, 1 мая.

Антону Валерьевичу Ефремову.

Простите, что вновь беспокою вас своим малозначимым письмом, как вам, вероятно, кажется.

Прочитал я ваше письмецо. Милый Антон, позвольте, какие таблетки, какие операции? Не глупите. Я же знаю, вы умнее. Ох, в голове не укладывается. И на вопрос я ваш отвечу. Да, вижу я иногда пятнышки какие-то, которые, словно туман, скрывают лица человеческие, но я-то силуэты эти вижу, значит, непросто всё. Люди эти говорят. Умные вещи говорят они. И, угадывая ваш дальнейший вопрос, отвечу: извольте, я склонен им верить.

Иногда слышу, как в голове шорох какой-то появляется. Потом стихает. Потом говорят что-то. Это ночью только бывает. Ирихсги приходят.

Допишу ещё что-нибудь.

Борис Киселёв.

 

Вторник, 25 июня.

Письмо предназначено Антону Ефремову.

Хорошо, что вы далеко от меня, товарищчич Антон Валерьевич. Из дома я больше не выхожу.

Смотрел вчера через окно на Дуню. Проходила она рядом. Я думал, сказать ей о том, чтоб еды принесла мне. Но ничего не сказал, а на следующий день проснулся, а там целое застолье устроено. Я понял тогда, что Дуня мысли мои прочитала.

А когда сын ко мне ещё давно приходил, я думал заранее, как по нему скучаю. И тогда пришёл он.

Это к чему пишу я. Люди окружающие мысли мои читают. Я-то молчу всегда. Как же они узнали, что у думаю? Это от Дьявола всё.

А знаете, я даже Дьявола видео. Он ко мне в окно постучал. Разбудил меня. Я встал, а он исчез.

Дочь моя приходила. Точнее жена. Не помню, короче, приходила женщина. Розу мне вручила. Я её спрашиваю: «Зачем мне?» Она помолчала и ушла. Утром встаю – нет розы. Это Миша её украл, я знаю.

Опять вы мне про свою операцию говорили. Меня это раздражает. Не буду вам писать больше.

Б. Киселёв.

 

«Ниже приведена записка, состоящая из куска тонкой пожелтевшей бумаги и невнятного мелкого почерка».

Понедельник, 9 сентября.

Передайте Антону Валерьевичу.

Не знаю. Не понимаю ничего. Но терять нечего мне, бороться не хочу. Операция разве что эта ваша поможет. Всё равно дорога мне одна осталась.

Борис.

 

15.07.19 г.

 

Турецкие слабости

Над бескрайним морем барханов и извилистых вади возвышается столица Османской империи - сияющий старинным великолепием, город-достояние предков - Константинополь. Здесь, среди осколков древних цивилизаций и характерных построек, мостится не лишённый обаяния роскошный дворец Долмабахче, где, помимо множества слуг, гостей и членов монаршей семьи, на турецких коврах искусной работы, постоянно находясь под строгим надзором, возлежат необыкновенной красоты наложницы Абдул-Меджида I.

Третьего апреля 1856 года, спустя несколько дней после подписания Парижского трактата, евнухи. уже не в первый раз, неторопливо заводят новоприбывших, получивших имена Гузельгозлер («красивые глаза»), Зарифурюш («изящная походка»), Дженетинарман («дар небес»), Палакинжи («блестящая жемчужина») и Микуамельгуруш («великолепная осанка»). Стыдившаяся Гузельгозлер опустила глаза; уверенная в себе Зарифурюш смело направилась навстречу новому; Дженетинарман внимательно осмотрела просторное помещение; Палакинжи не могла поверить в происходящее, в полной мере не осознавая, где она, а Микуамельгуруш, не долго думая, робко, с присущей ей аккуратностью, присела на ближайший к ней коврик, украшенный пёстрым орнаментом.

- Ну и кто это к нам пришёл? – едко спросила давняя обитательница гарема, Кескиндиль³⁰.

Девушки с покорным видом произнесли свои замысловатые имена.

Кескиндиль была не самой красивой, но зато удивительно хитрой икбал, относительно остальных девушек. Ей было далеко за тридцать, но источаемое ею обаяние с возрастом будто более усиливалось, нежели ослабевало. Она сидела, внимательно разглядывая каждую новенькую, в глубине души завидуя тому, что объединяло этих пятерых – молодости. Немного погодя, Кескиндиль высокомерно встала и направилась к возвышению между опорными колоннами дворца, вон из нижней части обширной беломраморной палаты. Здесь она чувствовала себя хозяйкой, а потому позволяла себе всё, что ей было угодно.

***

Пробывшие во дворце три месяца и свыкнувшиеся с собственной участью девушки, постигающие основы жизни в гареме, теперь сидели: кто – на стуле, а кто – на укутанном тёплыми коврами полу, и постигали искусство непритязательного общения и не отягощённого излишними хлопотами времяпрепровождения.

- Дженетинарман, - шепнула Палакинжи своей, казалось, давней подруге, - Глянь на того евнуха.

Дженетинарман обернулась, устремив любопытный взор на стройного смуглого юношу.

- Мне кажется, ты ему нравишься. Он постоянно смотрит на тебя.

- О, Палакинжи, не говори глупостей. Ты же знаешь: он евнух.

- И что? Он лишился «достоинства», но не лишился чувств. – чётко заявила Палакинжи.

- Даже если он влюбится, ему придётся подавлять свои чувства. Таким, как он, не суждено любить.

- Это верно... Кстати, Кескиндиль сказала, что сегодня вечером султан хочет видеть именно тебя.

- Только не он.

- Ты не любишь нашего дорого султана?

- Именно так, - с грустной интонацией проговорила Дженетинарман.

- И ты не хочешь стать кадын-эфенди?

- Не хочу.

- Чего же ты тогда хочешь?! – изумлённо воскликнула Палакинжи. – Я вот…

- Тихо! – прикрикнул самый старший из караагаларов.

- Я вот только и мечтаю, - значительно тише продолжила рабыня, - чтобы султан пригласил меня к себе. Но, я, видимо, наскучила ему.

- Ты не представляешь, как бы я хотела, чтобы всё было наоборот, и Абдул-Меджид оставил бы меня. Но всё решаем не мы… - задумчиво окончила речь Дженетинарман.

Минула пара минут молчания, и Палакинжи возобновила беседу:

- Слушай, если ты не любишь султана и не хочешь стать его женой, то чего же ты тогда хочешь? Ведь мы здесь, словно в темнице. У нас свой мир. Что ты собираешься делать здесь?

- Я бы хотела выбраться отсюда и вернуться к родным в Прованс, вновь увидеть Лазурный берег…

- Ха! Только и можешь, что мечтать!

- Тихо! – с большей агрессией прикрикнул нахмурившийся евнух.

***

Микуамельгуруш с первого дня знакомства с черноволосой турчанкой Наринчичек³¹, которой были известны несчастья и радости очутившихся в гареме, не отходила от той ни на шаг. Наринчичек такая привязанность даже доставляла удовольствие. Вскоре девушки разговорились, начали обмениваться историями «до» и «после». Наринчичек было двадцать семь лет, но она была также свежа и красива, как десять лет назад, когда, по настоянию матери, пришла к султану в надежде стать одной из его жён. Наринчичек не помнила, действительно ли она хотела этого или просто не могла противиться воли на редкость деспотичной матери, но сейчас это стало совершенно ей безразлично. Прошлое осталось в прошлом.

Микуамельгуруш, в свою очередь, рассказала о том, как гуляла в детстве по Тронхейму, любуясь на Нидэльву. Однажды – словно это давно кануло в лету – Микуамельгуруш решила вспомнить детство и отправилась к реке. Тут её поймали «странные, злые люди», забрали с собой на корабль, и с тех пор юная гетера не видела прелестей родного края.

Наринчичек не без интереса рассматривала карими глазами опечаленное бледное лицо подруги.

- И ты хотела бы вернуться туда?

- Конечно. – приподнимая светлую голову, сказала двадцатилетняя норвежка.

- Разве здесь плохо? – спокойно продолжила Наринчичек.

- О, нет… Но я скучаю по дому.

- Понимаю.

Любовницы султана крепко обнялись и не заметили, как уснули, прижавшись друг к другу, под покровом звёздной ночи.

***

- Дорогой султан, – начала незамысловатую речь Гузельгозлер, оставшись наедине с Абдул-Меджидом по истечении непродолжительного, но прекраснейшего танца, - Я бы хотела прочитать вам стихотворение. Там, откуда я родом, было оно написано. Я очень его люблю, и оно поможет мне выразить любовь к вам, ещё более крепкую и нежную.

- Гузельгозлер, ты заинтриговала меня. Читай своё стихотворение! – повелевающим тоном скомандовал ожидающий султан, расположившийся, сидя во внушительных размеров бархатном петуньевом³² кресле.

Фаворитка немедля приступила:

Рассеянный луч луны

Плавно стекает по стене.

Прикосновения нежны

В непроглядной тьме.

 

Необыкновенная атмосфера,

Царящая в комнате.

Это тайна гетеры,

Что купается в золоте.

 

О, как чудесен запах свежести…

Внезапно Гузельгозлер запнулась.

- Чудесен запах свежести… свежести… Эм,.. О, как чудесен запах свежести,…

- Довольно!

- Извините меня, дорогой султан.

После этих слов разочарованная в себе и испуганная Гузельгозлер рухнула на укрытый коврами пол, прямо к ногам своего владыки.

- Дорогой султан, я так люблю вас! Простите меня! Я глупая, глупая шлюха. – и мысленно она была рада, что Абдул-Меджид не понимал русского языка.

На лице монарха появились нотки сострадания и нежности по отношению к фаворитке.

- Таким глазам невозможно возразить... Мне нравится. – с лёгкой улыбкой заключил он.

***

Зарифурюш первой влилась в жизнь гарема. Она, готовая ко всему, с энтузиазмом бралась за любую работу в той же степени, что и за поедание сладостей. Она ни к чему не стремилась и ни о чём не думала. Именно этого и ждали от рабынь. Вскоре утомительного труда, к которому она, однако, всегда была готова, становилось меньше, а рахат-лукума, кадаифа и пахлавы, напротив, паче.

Таким образом, спустя месяц наивкуснейшей диеты султан перестал обращать внимание на пышную, словно съеденные одалиской пирожные, валенсийку. Абдул-Меджид настолько не ожидал таких метаморфоз, что, увидев зашедшую к нему девушку, позвал стражу, ибо решил, что к нему в покои ворвалась ненавистная побирушка. Не менее перепуганная стража мигом прибежала на зов повелителя и выпроводила оказавшуюся в опале Зарифурюш. Абдул-Меджид не стал выгонять толстушку из дворца, но и вниманием её более не удостоил, хотя Зарифурюш, на лице которой прослеживались частички былой красоты, было плевать, ведь она нашла свою истинную и непоколебимую любовь – пишмание. Неизвестно только, являлась ли эта любовь взаимной.

Как бы то ни было, никто, будь то евнух, кадын или другая наложница, не смел мешать Зарифурюш: свои обязанности в виде ежедневных хлопот она и так знала и беспрекословно выполняла, заранее закинув в прожорливый рот с десяток нежнейшего шекер-чурека.

***

Не только Зарифурюш наскучила султану: Палакинжи теперь также сидела одна, с каждым днём всё больше и больше погружаясь в меланхолию. Но юная гречанка не желала, в отличие от располневшей валенсийки, углубляться в заботы над чудесным Долмабахче, а потому присутствие девушки тяготило всех окружающих её «подруг по несчастью». Вскоре на Палакинжи возложили обязанности служанки. Гречанка, родившаяся в обеспеченной семье, привыкшая к самообеспечивающемуся уюту, а потому не познавшая стезю нищих работящих женщин, с омерзением глядела на любое, даже малое, дело, сравнимое с подношением ароматных сладостей неземным красавицам.

В силу своего ума Палакинжи понимала, к какому положению ведёт такая безалаберность и инфантильность любящей безосновательный отдых, как собственную мать, не готовой поступиться принципами низко павшей женщины, не уступавшей в гордости и тщеславии высшим слоям общества.

Палакинжи с первого дня лелеяла надежду стать кадын, но сейчас для сомнений не хватало оснований – её никогда не любили, лишь воспользовавшись девственной средиземноморской красотой.

В конец обезумевшее от горя дитя Балкан под покровом осенней ночи, запудрив мозги маленькому караагалару, села, свесив женственные ножки через бойницу, и, собравшись с потускневшими от испепеляющих кошмарных идей мыслями, нырнула в великолепные цветочные клумбы, словно русалка в родную стихию, отчего ласковые лепестки, безоговорочно принявшие новый бутон, окрасились в роданидовый³³ цвет.

***

Следом за прискорбным эпизодом сентябрьской ночи последовали не менее печальные. Разозлённый султан лично встретился с непутёвым стражником. Не долго думая, Абдул-Меджид приказал отрубить бедняге голову, считая это лучшим наказанием за непослушание.

На время жизнь в гареме приостановилась. Дженетинарман пуще остальных горевала по смерти любимой подруги. Евнух, питающий к рабыне самые чистые чувства, желал помочь девушке справиться с муками расставания, но, ввиду недавних событий, боялся даже украдкой взглянуть на неё.

Прошли месяцы, и мало кто теперь помнил о Палакинжи: за это время произошло столь много нового, что её смерть, и без того блёклая, меркла на фоне их. Но Дженетинарман не переставала вспоминать лучшие моменты времяпребывания во дворце, окончившиеся после ухода Палакинжи, именующейся до принятия ислама Софией.

Когда солнце перестало светить столь ярко, нежели раньше, евнух, оставшийся в одиночестве охранять помещение гарема, в тёмное время суток прокрался к покойно спящей Дженетинарман. Гетера проснулась от лёгкого прикосновения: внезапно появившееся смуглое лицо испугало её. Караагалар шёпотом сказал одалиске:

- Я знаю, как ты мечтаешь о доме. Я помогу тебе сбежать. Только доверься мне и не плачь.

- Я не верю тебе, - ответила Дженетинарман и отвернулась.

- Нет, красавица, поверь, я желаю тебе лучшего.

- Допустим, даже если я поверю тебе и твоим словам. Если о твоём поступке узнают – не сносить тебе головы, - со злой усмешкой проговорила провансалька.

- Для меня теперь нет ничего важнее в жизни твоего счастья, и я сделаю всё, чтобы ты получила его.

- О, ладно-ладно. Тебе, похоже, нечего терять, как и мне, так что делай, что хочешь, - на одной ноте сказала Дженетинарман и сонно привстала.

- Иди за мной, – скомандовал евнух.

И парень направился к высокому арочному проёму, украшенному традиционными восточными узорами, мимо базилики, элегантно возвышающейся над их головами. Он провёл остерегающуюся любого шума рабыню через извилистый лабиринт изысканно выстроенных коридоров и комнат, пока наконец не окончил их общий путь на выходе из Долмабахче. Завидев частицы лунного света, наложница не могла поверить своим глазам, привыкшим к ограниченному пространству гарема. Девушка устремила восторженный взор в сторону противоположного берега, над которым возвышалась Девичья башня, но тут караагалар резко остановился и повернулся к милой француженке.

- Ну вот видишь, я не обманул тебя. Теперь ты свободна.

- Да, но скоро наступит утро, и меня снова схватят и поместят обратно.

- Ты не думай о плохом. Я помогу тебе доплыть до твоего родного края.

- Ты и так много для меня сделал, за что я бесконечно тебе благодарна, но…

- Нет, гёзде, не возражай. Просто следуй за мной.

Они спустились к самому низу, подножию искусных ворот, оказавшись ближе к тёплым водам Босфора.

- Ненадолго я покину тебя, - сотрясая тишину, вновь заговорил евнух, - но не волнуйся. Я скоро вернусь, и мы поплывём к твоей родине.

Ответом Дженетинарман было партизанское молчание.

Юное существо ждало своего спасителя, покамест не показались первые лучи солнца. Она решила, что страж обманул её и больше не вернётся. Дженетинарман развернулась и пошла к превратившемуся в новый дом Долмабахче. Справа послышался чей-то крик справа, и красавица поспешила узнать источник шума. Гёзде глянула в бок и в удивлении отпрянула назад. Спасителя схватили остальные стражи и намеревались устроить самосуд над несчастным. Дженетинарман даже не знала, что ей чувствовать. Она металась из стороны в стороны: помочь или убежать и спасти себя? Пока она колебалась в раздумьях, самый рослый из евнухов завидел беспокойную девушку и обратил на неё внимание других. Осознав это, наложница бросилась во дворец, но прыткая охрана догнала беглянку.

Абдул-Меджид с отвращением взирал то на провинившегося турка, то на непутёвую француженку. Окончательным решением султана без колебаний стало повешенье обоих. Евнух был первым. Поколе мужчины с холодными лицами тащили бедного юношу, неизвестный – о котором позже выяснилось, что его фамилия Торгонаш – ринулся из толпы зевак к жертве обстоятельств и пронзил того остриём тонкого кинжала. Парень мгновенно упал на грязную пыльную землю и скрутился от невыносимой боли. Дженетинарман, воспользовавшись замешательством стражи, вырвалась и подбежала к евнуху, чья жизнь угасала с каждой секундой. Она подняла нежнйшими руками искривившееся в муках лицо преступника и поцеловала его в пухлые приоткрытые губы.

Несмотря ни на что приговор был приведён в исполнение.

***

Микуамельгуруш и думать не могла о судьбе «сестёр». Свыкнувшись с нравами османов, она более не удостаивала вниманием мелочи, казавшиеся европейцам возмутительными. Вместо этого девушка общалась с остальными одалисками, выделяя среди прочих любимую Наринчичек. По прошествии недель красавицы особенно сблизились, что заметили многие обитатели гарема. Микуамельгуруш и Наринчичек начали прятаться в тёмных углах комнаты, предаваясь пламенной женской любви под куполом восточной ночи. Те, кто догадывался, - сомневались; те же, кто был уверен, - молчали. Девушки жили невероятно радостно и безоблачно: им не смели мешать. К тому же, что вряд ли, дойдя информация до султана, монарх поверил бы доносчику, сославшись на обычные слухи. Потому два девичьих сердца имели возможность уповать в чувственной любви, всецело отдаваясь друг другу.

***

Гузельгозлер, пользующуюся наивысшим доверием султана, проводила дни в удовольствие и в удовольствии. Абдул-Меджид намеревался сделать Гузельгозлер шестой икбал, но счастливица так и не могла забеременеть. Султан каждый вечер проводил с любимой наложницей, осыпая ту прелестными дорогими подарками. Но к весне русская одалиска ощутила некие перемены в своём теле. Врач, осмотрев девушку, заявил, что та ждёт ребёнка. Султан несказанно обрадовался, узнав новость о рождении очередного наследника, и желал даровать любовнице титул султанши.

Гузельгозлер пребывала в не меньшем восторге, что и отец ребёнка, пока в животе у будущей матери не возникла колющая боль. Молодая женщина сотрясалась в конвульсиях всю ночь. Страдания юной девы окончились преждевременным рождением первенца. Разрешившись от бремени сыном, Гузельгозлер настаивала на том, чтобы ей наконец дали увидеть драгоценного малыша. Роженице упорно противились, отклоняя простую просьбу, однако, поняв, что мать не успокоится, удовлетворившись ответом повитухи, вручили женщине долгожданного ребёнка. Гетера сразу же засияла в красочной улыбке, но спустя мгновение принялась неуёмно рыдать. Ребёнок оказался мервторождённым.

Кажется, вечность Гузельгозлер горевала по сыну, которому прочила будущее следующего правители Империи, но, смирившись с утратой, возобновила прежний образ жизни. Тем временем, по дворцу поползли слухи о том, что фаворитку султана пытались отравить, причём не кто иной, как главная кадын. Гузельгозлер отказывалась верить злым языкам, но лишше ей ничего не представлялось.

Султан, охладевший к русской красавице, теперь не часто приглашал любимицу к себе. Гузельгозлер не могло не волновать такое положение дел.

Одним апрельским вечером Абдул-Меджид, соскучившийся по ласкам той, чьё имя в волнении шептал, оставаясь один, пригласил Гузельгозлер в свои неизменные покои. По традиции тщательно вымытая и покрытая ароматными маслами девушка вошла в комнату в красивейшем одеянии. Усеяв ковёр короткими поцелуями, Гузельгозлер поднялась и очутилась в объятиях тридцать первого султана. Абдул-Меджид не переставал произносить слов любви. Наперсница не слушала глупостей, доносившихся из его уст. Вместо этого она аккуратно достала из-под широкого подола тонкий кинжал, который ей удалось выхватить у ничего не подозревающего евнуха. Занеся нож за спину султана, Гузельгозлер почувствовала, как руку её сжала другая, более сильная и крепкая рука. Взгляд полный отвращения и злобы настиг перепуганную девушку, и растерявшаяся изменница, краснея от стыда, вконец обмякла, но не от ласк, а от безысходности сего положения, в которое она сама себя же и загнала.

Не в силах казнить любимую, Абдул-Меджид распорядился, чтобы духа бывшей икбал, оставшейся без влияния и поддержки, не было в окрестностях страны. Таким образом, султан обрёк наложницу на верную гибель в светлой, в отличие от души Гузельгозлер, пустыне, над равнинами и дюнами которой возвышается столица Османской империи – сияющий старинным великолепием город Константинополь.

 

20.07.19 г.

 

Эта невероятная сила

Маленькая глухая комната со спёртым воздухом на окраине австрийского города Линц, из окон которой виднеется вечернее акварельное небо 1 июля 1974 года. В комфортной и мягкой, но скромной постели отдыхает скованная тридцатидвухлетняя женщина – Нина Штрассер. Около черноволосой и очень худой фрау неустанно вьётся заботливый двадцатилетний парень - Рафаэль Мюллер.

- Хочешь, почитаю тебе книгу? – нежным лирическим баритоном спрашивает свою партнёршу юный мужчина.

- Э…

- Не хочешь? Ну ладно…

- Что случилось? – через несколько секунд вопрошает он, завидев, как женщина начинает мычать и усиленно перебирать тощими ножками, - А, тебе холодно?

Рафаэль встаёт и закрывает распахнувшееся от резких порывов свежего ветерка окно. Нина успокаивается, и парень возвращается к ней, присаживаясь обратно на кровать.

- Ты рада?

В ответ – невнятное бурчание.

- Согласен, я не должен был задавать этот вопрос, - произносит мужчина, заранее виня себя, - Но ты же понимаешь, я делаю всё возможное.

Нина спокойно смотрит на спутника. Видя это, молодой человек ласково улыбается, показывая собеседнице сверкающие ровные зубы.

После двух минут очаровательного молчания, Рафаэль укрывает прелестную австрийку тоненькой белоснежной простынкой, окутывающую её, словно прозрачный хитон – древнегреческую гетеру. Романтичный образ возлюбленной вызывал в мужчине лишь тёплые чувства. Рафаэль нежно поцеловал глядящую в пустоту Нину в блёклый высокий лоб, затем – в уста и удалился, скрывшись в полумраке гостиной.

***

Огни города и шум улиц всю ночь не давали сну прокрасться к этой миловидной паре. Посреди бесконечной чёрной дыры показался мотыльковый кружочек искусственного света. Рафаэль раскинулся в глубоком фиолетовом кресле, лицезря ледяной и безмолвный мрак. Каштановые волосы мужчины чётко обрамляли его бледное лицо, виднеющееся из купола темноты. И без того вредный поток тревожных мыслей о будущности сопровождался незатейливым занятием – курением. С полчаса господин Мюллер размышлял о своей несчастной любви к самой обаятельной в мире женщине. Сквозь прозрачные шторы век он представлял её серые рыбьи глаза с тонкой точкой зрачка в центре синеватой склеры; фамильный орлиный нос, кончающийся грубыми крыльями; сухие, просящие любви и глотка воздуха армеревые³⁴ губы; сечёные жёсткие волосы с проседью, спускающиеся с тонких костлявых плеч. Эта живописная картина являлась парню наипрекраснейшим в жизни видением; таким родным и таким полюбившемся. Близость с объектом обожания была так возвышенна, так неведомо далека и соблазнительна, что приносила невообразимую боль и – вместе с тем – невероятное наслаждение.

***

Женщина, которую пять лет назад бросил неверный муж, время от времени проваливалась в сладкий туманный сон, но каждый раз просыпалась, тяжело дыша и теряясь в ограниченном пространстве. В конец очнувшись и освободившись от желания ночных грёз, Нина принялась против воли обдумывать удручающее положение своего бренного тела, запирающего в грязной, сырой темнице светлое сознание, белого голубя духовной любви. Боязнь женщины остаться одной, неуверенность в преданности Рафаэля и ощущение собственной беспомощности не давали ей покоя. Мысли уводили Нину к лучшей жизни, былым моментам беззаботной молодости, первым шагам к карьере балерины, глупым и бессмысленным романам, замужеству и долгожданной беременности, окончившейся трагедией как для матери, так для ребёнка.

Нина была самой младшей из четырёх дочерей ортодоксальных католиков - Тересы и Леона Хольцер. С раннего детства она была любимицей отца. Будучи молодой и талантливой девушкой, Нина танцевала и мигом снискала успех в крупном театре в Вене. Как это часто бывает, резкий взлёт карьеры вскружил юной барышне её маленькую хрупкую головку. Множество обеспеченных поклонников окружало стройную красавицу, поражавшую самых строгих критиков своим мастерством.

Пасмурные, всегда широко открытые глаза ярко блестели со сцены, стреляя игривыми искорками. Насыщенные, густые волосы в скромной причёске; упругий девичий стан; ровные изящные ножки, в процессе танца появляющееся из складок призрачной акилеевой³⁵ материи воздушной пачки, запоминались очарованным зрителям на долгие годы. Заметив, какое впечатление она оказывает на окружающих, Нина решила воспользоваться сим преимуществом.

Барышню любили десятки мужчин; одаривали её, беря взамен частичку невинной красоты девушки. Спустя четыре долгих года в жизни Нины появился сорокалетний банкир – Мориц Штрассер – необыкновенно галантный и симпатичный джентльмен. Фрейлейн сразу же влюбилась в него, и чувства эти оказались взаимными.

Узнав о выборе дочери, родители расторгли с ней всякие отношения, а сёстры, осведомлённые о роде деятельности Нины, ещё больше устоялись во мнении, что такая девушка недостойна даже их взгляда, холодного и бесстрастного. Нина, вопреки всему, вступила в брак с решившим остепениться Морицом. Молодожёны переехали в старинный Линц, где Мориц приобрёл роскошный дом с ионическими колоннами и барочными горельефами.

Очень быстро Нина разочаровалась в своём выборе: муж жестоко поступал с молодой женой. Теперь единственное, что могло развеять печали и страдания девушки, - ещё одна душа, способная восполнить недостаток счастья в её искалеченном мире. Однако беременность никак не наступала, что неимоверно огорчало бывшую балерину.

Через шесть лет Нина и Мориц практически не виделись. Мориц продолжал жить в огромном особняке эпохи Франца I, в то время как Нина переехала в однокомнатную квартиру в современном доме. Супруги встречались редко, общались, выпивали, а под конец – сорились. Одна из таких встреч завершилась насилием со стороны Морица, и Нина, к своему удивлению, забеременела. Как только барышня сообщила сию новость мужу, любовь, которой ей не доставало все последние годы, вернулась Нине троекратно.

Беременность девушка переживала тяжело: обильный токсикоз не отпускал её, отчего Нина не могла нормально питаться. Но мысли о добром и чистом существе согревали больную душу и исхудавшее тело Нины. К сожалению, несмотря на это фрау была на краю нервного срыва.

Во время долгожданных родов врачи старались спасти жизнь прекрасной молодой женщины и её не рождённого сына. Шансы были малы, однако доктор с многолетним стажем, проводивший операцию, Мишель Бауэр, о котором Нина вспоминает каждый день, вернул австрийке жизнь, когда функция коры мозга уже была нарушена. Нина осталась парализованной; не говорила, но всё слышала и понимала. Когда герр Бауэр провёл небольшую беседу с Морицом, последний, придя в ярость, пожелал более не видеть ненавистную и ставшую ему отвратительной жену.

К Нине была приставлена сиделка: после развода женщина получила немалую сумму, которую жертвовала на то, что хотя бы чуток могло сгладить её безрадостное существование.

Однажды, летом 1972 года, постоянная сиделка по имени Миа катила тяжёлую коляску с расположившейся в ней онемевшей Ниной по цветущему парку Гессен. Эта сцена произвела неизгладимое впечатление на проходящего мимо парня, коим оказался восемнадцатилетний Рафаэль, мгновенно влюбившийся в знавшую лучшие дни балерину.

***

Постепенно развеивался густой мрак. Лучи утреннего солнца пробивались сквозь перистые облака, размеренно плывшие по глади высокого синего неба.

Пока Нина прибывала в полузабытьи в собственных воспоминаниях, к ней аккуратно и бесшумно подкрался Рафаэль. Его неожиданное появление вызвало в женщине волну радости и любви, которую она мечтала подарить верному юноше. Рафаэль понял побуждения возлюбленной, нежно обнял её и вновь поцеловал в иссушенные, потрескавшиеся губы, некогда знавшие богатейших людей безжалостного света.

- Я люблю тебя, - ласково прошептал мужчина.

 

24.11.19

 

Семейные узы

Чудная погода стояла в городе Пльзень утром 29 февраля 1920 года. Донниковые³⁶ лучи света просачивались сквозь перламутровые шторы в вытянутую, прямоугольную гостиную, оканчивая свой путь на изящной голени Люции Красна, спущенной с бордовой кушетки в стиле ар-деко. Дама с благородными чертами Марии-Жозефины³⁷, облачённая в тонкий, полупрозрачный пеньюар, напоминающий своим фасоном строгий ханьфу, читала крупный томик зарубежного классика. Остановившись на середине страницы, она встала и направилась на работу.

В соседней комнате только проснулся её восемнадцатилетний сын – Франц. Парень сонно вышел в длинный коридор и, прислонившись к старой деревянной двери в аппендиксе, увлечённо наблюдал за сборами Люции.

Спустя секунды, боясь разоблачения, Франц удалился, скрывшись за входом в свою маленькую скромную комнату. Его мысли парили в небытие, где-то далеко от реальности. Парень, плюхнувшись и утонув в кресле с широким мягким сиденьем, обитом изумрудной жаккардовой тканью, лениво взял в нежные, юношеские руки современную книгу по психоанализу, завёрнутую в блёклую обложку с растительными, модерновыми рисунками. Обдав источник знаний любопытным взглядом карих сияющих глаз, блещущих молодостью и здоровьем, Франц раскрыл книгу и, опустив в искусные уста шоколадный шарик сладкой детской конфеты, принялся за чтение.

***

Тридцатисемилетняя Люция была учительницей литературы в средней школе для девочек. Большинство учениц любило симпатичную женщину, интересно преподающую свой предмет. Однако находились и недовольные девочки: в основном, воспитанницы ортодоксальных родителей, являющиеся отличной заменой предыдущего поколения. Таких девушек не привлекали модные, возникшие под влиянием развития кинематографа тенденции в виде яркого вызывающего макияжа, мальчишеских стрижек и укороченных прямых платьев. Более того, благовоспитанные ученицы своевременно сообщали о нарушении чёрствого стиля школьной формы остальными девушками и прелестной учительницы литературы.

- Рекомендую вам, барышни, почитать Карела Чапека на досуге, раз Викторин из Вшегрд для вас слишком сложен, - продекларировала в конце урока Люция, сотрясая тишину кабинета.

Несколько школьниц недовольно вздохнуло, другие – самые лояльные – мило улыбнулись. Лишь Михаела – полная дочь священника – ровно держа массивную спину, по обыкновению молчала и холодно глядела сквозь обаятельную русоволосую леди в непозволительно обтягивающей юбке.

***

Ничем не примечательный школьный день закончился, и учительница устремилась к милому, будто кукольному, дому с красной черепичной крышей, обращённый фронтоном на обширные красоты Borský park. Люция неторопливо гуляла по мощёным улочкам, любуясь окружающим её видом и возносясь в размышлениях к небесному куполу пышных кучевых облаков, так похожих на свободно щиплющих травку, неостриженных овец.

Смеркалось. Из окон пряничных домиков доносилось то ласковый женский голос, поющий о неразделённой любви, то весёлые и резвые английские восклицания мужчины о лёгкости и великолепии жизни, то замысловатые мелодии джаза, то скрипки и виолончели нестареющей классики.

***

Поздним вечером рассеянный свет торшера проникал через ниточки шапочки-абажура с изображением насыщенных средневековых витражей. Люция, окружённая мягкими подушками, словно безвестная наложница в гареме турецкого султана, лежала на той же просторной, изогнутой кушетке, засыпая и погружаясь в океан аромата туманных, романтичных снов.

Женщине мерещились времена её первой влюблённости, студенческие годы, замужество и рождение любимого сына. Даже в полусне Люция осознавала, что всё это в прошлом.

За порогом сияли недостижимые звёзды, кажущиеся с Земли мотыльковыми блестящими точками, когда Франц, проведший весь день в постели, ворвался в скромно обставленную залу, потревожив, тем самым, покой пребывающей до того в грёзах чешской гетеры. Дама приоткрыла створки белоснежных век, махнув пушистыми щетинками ресниц. Её спутанный взор полностью соответствовал состоянию женщины. В ответ Франц лишь улыбнулся розовыми нежными губами и приблизился к очаровательной Лукреции³⁸, облачённой в шёлковую сорочку, желая подарить ей всю свою любовь.

Люция не сопротивлялась. Её густые волнистые волосы, скованные в популярной причёске, обрамляли сладострастное лицо богини. Прелести, видневшиеся из-под ночной рубашки, наливались и готовились к предстоящему действу. Погружённое в полумрак тело извивалось, соблазнительной белизной маня и взывая к объятиям. Франц, вопреки всему, не смог удовлетвориться ласканием одним только взглядом.

 

26.11.19

 

Любовь в эпоху Кампо

Девятнадцатого мая 1743 года в вечнозелёном городе Осака, на фоне множественных гассё-дзукури, окия и сэйрё, расцветал нежный, розовый рассвет. Деревья шелестели своей обильной листвой над тихой морской гладью. Лучшие представители школ Хисикава и Кано запечатляли на линейных, чёрно-белых набросках живописные картины азиатской природы. Хокан и артисты театров кабуки и бунраку вместе с модниками и чайными девушками встречали новый день.

В Симмати, мире цветов и ив, начинали работу прекрасные юдзё и гейши. Нежные, босые ступни японских гетер, покрытые жёсткими гэта, выглядывали из-под длинных ярких кимоно. Деревянные балки их мрачного дома отбрасывали на женщин осуждающую тень.

Юная Ай сидела за закрытой раздвижной дверью в ожидании очередного клиента. Её чёрный глаза блестели от света зари. Красные скромные губы сжимались в волнении. Соседки шныряли туда-сюда, создавая тем самым лёгкий неутихающий шум. Это дебют одиннадцатилетней девочки в роли продажной женщины.

Листья трепетали от легкого ветерка также, как и Жина и Изуми в порывах нескончаемой любви. Девушки двадцати трёх и двадцати пяти лет с прямыми, чёрными волосами, изящно спускающимися по спине, предавались взаимным ласкам за соседней комнатой, отгородившись от всех непроницаемой ширмой.

- Я люблю тебя, - шептала изнурённая нежностью Жина.

- Не говори так категорично, - устало отвечала Изуми.

Будучи профессиональными ойран, Жина и Изуми ублажали друг друга не хуже клиентов противоположного пола. Общество мужчин в высшей степени надоело.

Пожилой художник Макото-сан, завернувшись в полы широкой накидки, с увлечением выводил стройные линии картины в стиле укиё-э. Чёрная полоска края упирающихся в небосвод гор скользила по тонкой бумаге, а внизу, у подножия, виднелись силуэты будущих героинь, облачённых в красочные кимоно.

В ближайшем к жилищу Макото домике с отточенными движениями – признаками мастерства и своеобразного искусства - протекала благостная чайная церемония, целиком проникнутая исполнительностью и аристократизмом.

Птицы радостно пели. Сидя на крепких ветвях и рассказывая только им понятные истории, соловьи и воробушки заражали своим чудным настроением случайных людей, проходящих мимо дома семьи Мотидзуки.

Каори, высокая относительно других японок, темноволосая и утончённая, бывшая юдзё, стояла у входа в искусное здание. Не так давно женщину выкупил богатый гражданин Томайо, чем вызвал в Каори небывалый восторг. После пара поженилась и стала обитать неподалёку от прежнего места работы девушки, давая понять, как переменчива судьба и как непостоянен случай.

Тёплый свет огненного шара медленно растекался и обволакивал неумолкающий город. Актёры театра – Сэтору и Наоки – играли комедию на потребу неунывающей публике. Танцоры кабуки устраивали своё необычайное, однако наскучившее, представление, в то время как артисты-кукольники развлекали зрителей бунраку: увлекательными историями, повествуемых под мелодию сямисэна. Модники гуляли по кварталам; развратники же находили пристанище в объятиях юдзё, послушно ублажающих клиентов обоих полов.

Так незаметно наступили умиротворяющие сумерки. Белоснежные точки звёзд выстроились на потемневшем полотне неба. Резко сотряслась ранее невозмутимо ровная синяя гладь. Разверзся хабитат Сусаноо-но-Микото, пропуская иностранных гостей из Голландии. Местные с удивлением наблюдали за новоприбывшими европейцами. В глазах красавиц-гейш от увиденного разгоралось предвкушающее немалую прибыль пламя, а воображение рисовало картины весёлого времяпрепровождения, насыщенного флиртом и танцами, пустыми разговорами и льющейся, словно ручей, музыкой.

Маленькая прелестница Ай уже получила, окрашенный алым цветом, жизненный урок. Жина и Изуми, довольные собой, уединялись на сей раз с усталыми в пути путешественниками. Каори занималась описанием увиденного за день: всего, что вызвало в ней неподдельное любопытство, при помощи скудных записок, видневшихся на разрозненных листках бумаги, составляющих обширный дневник женщины. А Макото завершил свой чудесный набросок, изображающий повседневную жизнь обитателей этих беспечных и покрытых розовыми цветами гедонизма мест.

 

30.11.19 г.

 

Улыбка Жозефины

Одним безотрадным дождливым утром я, как это бывает каждый день, вышел на улицу и направился прямиком в магазин. Людей в округе не было, и это меня, несомненно, радовало. Ничего необычного мой поход не предвещал. Я купил бутылку мартини – это и было моей не благой целью – после чего побрёл домой, но что-то меня остановило, и я был вынужден, завидев издалека парк, устремиться к нему.

Несмотря на отвратительную погоду, из-за которой на лавочки невозможно было присесть, я одиноко – слава богу! – прогулялся меж высоких стройных деревьев, слушая песнь весёлых синиц. Лишь их чириканье могло согреть мою душу в такой угрюмый день. И тут, посреди пустынной аллеи, я неожиданно для себя вспомнил о моей милой кузине Жозефине.

Это была двадцатиоднолетняя девушка среднего роста с миловидной внешностью, кучерявыми каштановыми волосами, пухлыми и красными, словно свежая кровь, губами, тонким, аристократическим носом и блестящими, невероятно проницательными глазами. С раннего детства я – сложно себе признаться – любил её. Может, и не любил, но симпатию испытывал точно. Мы редко встречались, но когда это всё-таки происходило, я не мог оторвать от неё глаз. Она, вероятно, замечала это, ведь именно в такие моменты она начинала звонко смеяться и озарять мои будни своей ослепительной улыбкой. А мои попытки резко переводить взгляд были глупы. Но что взять с влюблённого подростка?

Я всегда был скромен и тих. Люди не принимали меня. Постепенно это начало будить во мне какую-то злобу и отчуждённость. Единственным светом в моей жизни стала Жозефина. Это факт, в котором не получается усомниться. Сейчас мне восемнадцать. Да, я ещё молод, и вышеописанные события произошли не так давно, однако я считал, что любовь эта пройдёт быстро. Я ошибался.

И тут я, к своему удивлению, очутился посреди дорожной части. Меня чуть не сбила машина, но вовремя спохватился. И вернулся домой с мыслью о том, что сегодня я наконец, после четырёх лет разлуки, вновь увижу свою нежную кузину. Какая она сейчас? Всё ли у неё хорошо? Влюблена ли она в кого-нибудь? А если да, то хороший ли это человек? Достоин ли он её? Эти вопросы не давали мне покоя, и я старался заглушить эти голоса в моей голове алкоголем, что, можно сказать, стало типичным для нашего времени.

Я сидел, как бы, в ожидании чуда весь день. Это был хмурый день во всех отношениях. Я не работаю и не учусь, поэтому мука скуки и отчаяния съедала меня с головой. Это был сущий ад. Чтобы чувствовать себя чем-то живым, я принимаю таблетки. Мне их прописывает психиатр. Это сварливая бабка, мужу которой явно не позавидовать (если он у неё вообще есть). Она настоятельно рекомендовала мне не мешать эти таблетки с алкоголем, но это выше моих сил. Я каждый раз делал всё с точностью да наоборот. С другой стороны, это ведь моё здоровье. Имею право губить его окончательно, раз уж начал.

Но вот и долгожданная встреча. Она всё также улыбается мне. Она меня не забыла. Её волосы всё такие же кудрявые и пушистые. Её губы такие же пухлые, а глаза такие же проницательные. Она так прекрасна. Особенно её маленькая родинка на щеке, в уголке губ. Она о чём-то говорит. Её приятный сердцу голос отзвуком распространяется по всему моему существу. Это Она.

Я так робок с ней, потому что не могу иначе. Она задаёт тривиальные вопросы – без этого никуда. Она снимает верхнюю одежду и идёт на кухню. Мы сидим и пьём чай - мне хватило смелости предложить ей его. После – едим пирожные. Это так мило. Почему мы не виделись так долго?

Вдруг она неловко кладёт руку на моё запястье, секунда, и она одирает руку. Она смущена не хуже меня, но тут же, чтобы сгладить ситуацию, звонко смеётся. Это забавно, но я всё же остаюсь серьёзен. Может, это момент истины? Может, я должен наконец что-то предпринять?

Я предлагаю ей бутерброд с колбасой и огурцом. Она соглашается. Я достаю доску и нож с ингредиентами, заверяя её, что всё сделаю сам. Ведь я джентльмен.

Я педантично режу колбасу, но тут нож скользит по моей коже, оставляя кровавый след. Не следовало столько пить.

Жозефина подскакивает и пытается помочь мне, но я её резко отталкиваю. Я понимаю, что это невежливо, но нервы дали о себе знать.

Жозефина не унимается и стоит, словно статуя несравненной Гемеры. Её перепуганный взгляд немного льстит мне. Я даже чувствую возбуждение, видя её неуверенность.

Она подходит ко мне в очередной раз и что-то говорит, но я не слушаю её. Лишь любуюсь на изящную линию красных губ, которые дарят мне ту незабываемую улыбку.

Она в чём-то убеждает меня. Может, я успел наговорить лишнего? Я плохо помню это. Внезапно я толкаю её. Она с силой ударяется об стену и падает. Я наклоняюсь к ней и вижу слёзы на её чудесных глазах. Она закрывает лицо руками, но я хочу видеть эту картину полностью. Я отрываю руки с лица и разглядываю её эмоции, все мелкие движения, содрогания её обличия.

Жозефине это явно надоедает, и она решает встать. Я кладу руку ей на плечо и рывком сажу её на прежнее место. Мои глаза застилает пелена, и далее я вижу только брызги крови и её крик. Но так она кажется мне даже более привлекательной. Я аккуратно раздеваю её и с нежностью кладу её, ещё живую, на пол. Она не возражает. Я занимаюсь с ней любовью, такой, какой я её понимаю. Это были лучшие моменты в моей жизни. Но по окончании её тело уже не источает прежнего тепла. Она – моя Мариамна.

Теперь мне стыдно.

 

14.12.19 г.

 

Учитель

Павел Сергеевич, коренастый молодой человек с проницательным взглядом карих глаз, одиноко сидел в небольшой, рассчитанной на двоих, комнатушке детского лагеря «Подсолнух», читая труды зарубежных поэтов эпохи романтизма.

Ещё вчера, хмурым сентябрьским утром, Павел Сергеевич вместе с остальными учителями и учениками старших классов отправился в лагерь, где планировалось провести празднование юбилея школы. Весь день школьники резвились, занятые в придуманных учителями играх, и наслаждались красотой окрестностей.

Вечером, когда все присутствовавшие выбились из сил, прошло заключительное событие – награждение активных участников, представления учеников и долгожданный десерт. Павел Сергеевич, классный руководитель «Б» класса, был ведущим, отчётливо объявлявшим имена и фамилии учащихся своим по-отечески приятным голосом. Шестнадцатилетняя Иветта, слегка полноватая, бледная блондинка с короткой стрижкой, восторженно и безмолвно внимала речам учителя, и даже царящий в помещении гул не мог сбить её обострённый слух. Стеснительная и послушная школьница, будучи далеко не активной, не ожидала момента, когда имя могло быть названо. И на этот раз она также, как и всегда, была зеркально права. Её нежный девичий взор был прикован к прекраснейшему из всех мужчин, к её первой, кристально чистой любви. Иветта не знала его возраста, его семьи, его увлечений и даже характера, однако один невольно брошенный на неё взгляд возлюбленного мог заставить клокотать в ней наилучшие чувства, вызывая тем самым в юной девушке скованность, оборачивающуюся со стороны неё неловкими движениями и глупыми фразами. Иветта была чересчур закомплексованной, хотя сверстники не догадывались об этом, потому что видели в ней красивую и умную, но слишком тихую и зажатую одноклассницу с шелковистыми, густыми волосами, ясным нимбом опоясывающими её тонкое, чуть высокомерное лицо.

В мечтах Иветта часто видела Павла Сергеевича, общающегося с девушкой наравне, без каких-либо ненавистных ею условностей. С нетерпением школьница ждала уроков с любимым учителем, где также, как и сейчас, она с любопытством и восхищением слушала очередные истории, новые для девятиклассницы факты и кажущиеся забавными шутки, бросала благоговейный и полный доверия взор блестящих серых глаз на единственную в её короткой жизни любовь. Вся эта скудная информация составляла представление Иветты о Павле Сергеевиче, загадочном и галантном господине.

И вот, одухотворённое лицо окончило свою тираду, сошло вниз и скрылось в толпе. На сцене возникло сборище танцующих учениц; заиграла отталкивающая музыка.

***

Мрак открытого окна, из которого веяло вечерней прохладой, висел на стене чёрной тучей, будто лужа отвратительной кляксы на чистом невинном листе белоснежной бумаги.

Злосчастный торт ожидал своей неизбежной участи, но Иветта не могла съесть ни кусочка. Она встала с равнодушным видом и побрела из столовой в соседнее здание, в котором размещались «Б», «Г» и «Е» классы, а также их классные руководители.

Пройдя мимо других школьников, гуляющих по блистающей природной красотой территории лагеря, Иветта очутилась в полупустом, сохранившемся с советских времён блоке. Все присутствовавшие попрятались во временные убежища и готовились к заключающей вечер вечеринке.

Девочка, воспользовавшись кратковременным отсутствуем взрослых, словно призрак, не помня себя, зашла в проникнутую тишиной и спокойствием душевую, дабы смыть с себя пыль и грязь подходящего к своему логичному завершению дня. Ей было плевать на слова учителей, запрещающих мыться в ванной комнате, не использующейся в лагере последние десять лет по причине неисправности.

Иветта сняла сковывающие её тело греческой богини одежды и зашла в третью, считая от входа, кабинку, а вернее, выделенный из пространства боковыми перегородками закуток.

***

Павел Сергеевич, интуитивно взглянув на часы, заторопился прочь из столовой. Лакомство, возложенное на блюдо, совершенно не привлекало его. Он воспользовался занятостью остальных и мигом скрылся в темноте загородной местности.

Спустя пять минут учитель смиренно сидел за столом в глухой коморке, читая творения классиков. Вдруг, удовлетворившись сполна иностранными поэмами, мужчина встал и, покинутый увеселяющей Эвтерпой³⁹, отправился в поисках новых наслаждений, которыми, по его мнению, могла послужить размеренная прогулка по благоухающему ароматом леса саду вблизи лагерного здания.

Когда Павел Сергеевич спускался по лестницу, то, сквозь навязчивую музыку, доносившуюся с улицы раздражающим эхом, услыхал по левую руку от себя шум бьющейся о плитку воды и был вынужден прервать свой так и не начавшийся променад. Любопытство и исполнительность – ведь учитель должен был проверить, что происходит - взяли верх над желанием отдыха.

Мужчина отворил дверь: повеяло прохладой. Павел затворил её, а после - строго прошёл вдоль по плиточному коридору. У третьей кабины он резко остановился, завидев боковым зрением искрящееся белизной юное тело. Иветта старалась безрезультатно прикрыть руками свои пышные, женственные формы. Оба мгновенно смутились.

- Извини, - тихо проговорил Павел Сергеевич, отвернувшись спиной к барышне.

Повисла неловкая пауза, в кратчайший срок прерванная Иветтой:

- Это вы меня извините. Но раз так получилось, вы дадите мне домыться?

Вновь повисло мучительное молчание, и лишь шипящий бой душа заполнял пустоту между собеседниками.

Павел Сергеевич, не сказав ни слова, удалился к противоположной ему стене, к двери, ведущей наружу. Там, на белой скамейке с облупившейся краской, покоились вещи Иветты. Мужчина постоял с секунду над ними. Девушка в это время, думая, что учитель ушёл, продолжила своё дело. Неожиданно она услышала шорохи и спросила:

- Павел Сергеевич?! Это вы?!

Ответа не последовало, и Иветта, не обращая внимания на слабый шелест из другого конца помещения, отвернулась лицом к немой стене.

Неожиданно она почувствовала, как сильная рука коснулась её нежного плеча. Она обернулась и встретилась лицом к лицу со своей неизменной любовью. Иветта была поражена. Пребывая в шоковом состоянии, она остолбенела в позе рождающейся Венеры в исполнении Несравненной⁴⁰. Однако Павел сразу же развеял сложившийся в паре конфуз: мужчина и женщина слились в сладостном поцелуе.

***

Павел Сергеевич, в попытке развеяться, нашёл свою Эрато, а в жизни Иветты, хоть она и не знала об этом, произошло нечто значимое. Но лишь на один незабываемый вечер, о подробностях которого было решено не разглашаться.

 

20.12.19 г.

 

Истории для увеселения

Издание «Веселыя исторіи» представляет Вашему вниманию «Истории для увеселения» образца 1919 года и желает многоуважаемому читателю приятного чтения.

 

Влюбился

- Иван Павлович, а чего это вы весь день такой радостный ходите?

- Степан Юрьевич, я, как-никак, амурился.

- Вы что же, роман крутите?

- Это у дедов так было. А сейчас «амуриться» – влюбиться значит. Это слово у нас, декадентов, модно сейчас.

 

Законы

- Слышал? Вчера Амоса повесили.

- Как?! За что это повесили? Убил кого?

- Никак нет. Царя дураком назвал, вот и повесили.

- Ишь, якой негодяй! А я с ним водку пил. Так и оказывается, что не знаешь, кто рядом с тобой.

 

Безделье

- Марфа, что лежишь, бездельничаешь?

- Матушка, это я мир созерцаю да философствую.

- Иди лучше делом займись. Посуду хотя бы помой.

- Как это, матушка?! Я же занятая уже! Саморазвитием! И вообще, не сбивай меня. Мне тут ещё столько философствовать да философствовать!

 

Будущее

- Клара, что это ты читаешь?

- Про будущее. Представляешь, уже через двадцать лет на Землю прилетит метеорит, настанет голод, люди будут есть друг друга, а выжившие – прятаться в канализациях и…

- Клара, что ты за чушь такую несёшь? Кто ж знает, что в этом будущем будет? Я вот даже не знаю, какое платье сегодня на бал надену.

 

У врача

- Борис Кондратьич, у меня от ваших таблеток голова болит и сердце трепыхается.

- Так, Василий Григорьевич, это ж прекрасно! Значит, работает!

 

Неправильный

- Игоревна, вы за сыном следите! А то он наряжается похлеще светской дамы!

- Ой, Николаевна, успокойтесь, они сейчас все такие. Вы это Михайловне скажите. Её Костя вообще глаза подводит да чёлку зачёсывает.

 

Кино

- Наталья Дмитриевна, вы ходили на фильм «Тайна аристократки»?

- Конечно, Юлия Владимировна! Кто ж не был?

- По правде, я. А стоит идти?

- А как же?! Это – высокое искусство. Его ещё арт-хаусом называют.

- Ну раз так! Благодарствую, Наталья Дмитриевна. Мне теперь срочно увидеть, что же это за «высокое искусство».

 

Шуба

- Ох, Ивановна, так шубу хочется, а деньжат нету! В чём ходить буду, не знаю!

- Не печалься, Андреевна. Говорят, глобальное потепление скоро наступит. Шуба, глядишь, и не понадобится.

 

Двойка

- Петь, ты почему за контрольную двойку получил? Всегда же пятёрки были.

- Да это, батюшка, из-за методы новой. Учитель говорит, мы должны сами догадаться. Так я самым недогадливым оказался.

- Глянь, мать! Вот бездельник-то у нас вырос! В комнату иди! Догадываться учись, а я приду, проверю.

 

В магазине

- Здравствуйте, а это у вас хлеб сколько стоит?

- Десять копеек.

- Как?! Вчера же пять стоил!

- Инфляция, сударь, инфляция.

 

Искусство

- Это что, картина? А это – художник?! Каля-маля какое-то! Мой внук и то лучше нарисует. А ему, на секундочку, четыре года!

- Дедушка, будьте тише. Не мешайте нам восторгаться примитивизмом!

В стороне

- Дедушка, ваш внук, может, и лучше нарисует. Но он же этого пока не сделал. Следите за ним, а то вдруг ещё авангардистом станет.

 

Девочки

- Ох, Оля, не знаю, что с дочкой делать. Красится, пьёт абсент и на автомобиле с парнями катается. А ей только двенадцать!

- Ой, Света, у тебя ещё ладно. Вот моя на Новый год мундштук попросила. Говорит, в пальцах держать сигарету уже не модно.

 

26.12.19 г.

 

После бала

2 января 1807 года.

 

Мне сложно начинать сие письмо, однако, если я не выскажу все те мысли, что неустанно обуревают меня днями и ночами, то, поверьте, мне нет смысла жить дальше.

Невежливо с моей стороны так начинать письмо к многоуважаемой особе. Прошу, не злитесь на меня за это. Как только я увидел Вас тогда, на балу у Его Императорского Величества пару дней назад, я понял, что лишь Вы в силах уразуметь тяготы состояния моего. Лишь Вы, милая – простите за фамильярство – княжна Касимова способны помочь заблудшей душе.

Прежде я никогда не встречал женщин, подобных Вам. И хоть Вы говорите с акцентом, я прекрасно понимал каждое сказанное Вами слово, и речи Ваши были столь искренни и мудры, что о лучшем собеседнику и думать не стоит.

Конечно, Вы не созданы для света: Вы слишком честны и непосредственны, однако я всё же хочу – если мне представится такая возможность – писать изредка Вам. Я уверен, Вы умнее многих наших дам, а воспитанию Вашему позавидуют сыны самого императора!

Прошу, не оставляйте меня надолго без ответа.

Если моё письмо Вам отвратительно также, как и, вероятно, я сам, скажите об этом сразу, не лукавя. Я всё пойму и впредь не буду надоедать Вашей особе, хоть и одна мысль о возможности такого ко мне отношения со стороны прелестной княжны вызывает во мне невыносимые боль и страдания.

Ещё раз прошу извинить меня – коль я этого заслуживаю – за моё настырное невежество.

 

На веки Ваш покорный слуга,

Евгений Толстой.

 

 

4 января 1807 года.

 

Уважаемый граф, Евгений Толстой, Ваше письмо мне было невероятно лестно получить! Я не испытываю к Вам ни малейшего отвращения или злости, а слог Ваш виновен лишь в том, что так нежно ласкал мои сердце и душу, что я чуть не упала в обморок от восторга. Но не стоит волноваться о моём здоровье.

Я помню Вас в тот праздничный вечер на балу, где я имела честь находиться; Ваши ясные глаза и лучезарную улыбку. К сожалению, задорный ритм танца унёс мгновенно унёс меня в противоположную Вам сторону залы, что вызвало во мне неимоверное огорчение, ведь более я Вас не сумела увидеть, хотя Ваш взгляд, что так запомнился мне тогда, приходит ко мне во сне каждую ночь.

Через неделю мои дорогие эни⁴¹ и эти⁴² отправятся на нашу Родину. Я тоже поеду с ними и, скорее всего, мы с Вами никогда не сможем увидеться. Думаю, нам не следует поддерживать сию переписку, чтобы в дальнейшем ни у кого из нас не было чувства горечи.

Жду Вашего ответа с целью разъяснения сложившейся ситуации.

 

Всегда Ваша,

Фатима Касимова.

 

 

5 января 1807 года.

 

Милая княжна! Я не смогу пережить Вашего отъезда! Почему Ваши родичи столь жестоки? Ведь Вы даже не видели Петербурга! Я предлагаю Вам прогуляться по чудеснейшим улочкам нашего города и надеюсь на Ваш положительный ответ, потому как отказа я не перенесу.

Скажите, какие Ваши любимые книги, что происходит в Вашем окружении и с Вами. Я желаю знать всё о Вас. Пожалуйста, удовлетворите эту мою потребность.

Каждый день я вспоминаю Ваш блистательный наряд в тот вечер на балу. Вы были так красивы, словно ангел, спустившийся с небес. Ваши смеющиеся глаза и густые, цвета вороного крыла волосы, развевающиеся от движений Вашей милой кроткой головки и юного стройного тела, что содрогалось при исполнении Вами с чудесной грацией этого резвого танца – мазурки. Вы были великолепны, и память о Вас я буду хранить до самой своей кончины.

Я вёл не самую праведную жизнь, но это не значит, что я совсем уж не достоин вновь увидеть барышню, чьё имя заставляет трепетать моё сердце.

Сможем ли мы переписываться, когда Вы уедите? Напишите мне об этом как можно скорее!

 

С превеликим уважением и чистой любовью,

Евгений Толстой.

 

 

7 января 1807 года.

 

Греющий мне душу Евгений, к моему глубочайшему сожалению, мы не сможем общаться после того, как я со своими ата-ана⁴³ уеду на Родину, по той причине, что буду выдана я замуж за одного неприятного моему сердцу господина, чьё имя не решаюсь произнести и даже написать на этом белоснежном листе, иначе и его чистота будет опорочена…

Но я не желаю говорить с Вами загадками. Мои любимые эни и эти, узнав о нашей переписке, жутко разозлились и сообщили мне о необходимости прекращения сего общения, столь нежно мною лелеемого. Мне очень тяжело противостоять воле родителей, но, сударь, ради Вас я готова пойти и на это.

Теперь же отвечу на Ваш скромный вопрос, коль так я Вам интересна. Не так давно моя дорогая апакай⁴⁴ привезла из Европы книги известного там писателя Фридриха Шиллера. И знаете, хочу сказать, что сии произведения захватывают меня, словно море в свою бескрайнюю пучину! Надеюсь, Вы разделяете мои взгляды.

Не имею ни малейшей мысли! Что Вам ещё рассказать?! Я тихая, скромная княжна, единственная ночь своих ата-ана. Наш древний род затухает, а потому эти так хочет выдать меня замуж, и слёзы мои – лишь пустая вода.

В то время, как Вы, по Вашему утверждению, думаете обо мне так часто, как только можете, я же, напротив, заглушаю думы о Вас сначала «Любовью и дружбой» Джейн Остин, а после – «Повестью Английской Писательницы Г-жи Эджеворт». Но не думайте, что вы мне отвратительны. Совсем нет. Дело в том, что я понимаю, нам следует распрощаться.

Пожалуйста, прекратите это общение первым.

 

На краткий срок Ваша подруга,

Фатима Касимова.

 

 

8 января 1807 года.

 

Свет моих очей! Я только прочёл строки Вашего последнего письма! Я крайне опечален сей вестью!

У Вас великолепный, как и Вы сами, литературный вкус. Но это сейчас далеко не главное. Я думал о Вас всю ночь; не ел и не спал. И упорные размышления привели меня к неизбежному – к моей радости и Вашему огорчению - я уверен, что хочу провести свою жизнь с Вами. Я уверен в своей любви к Вам, а потому предлагаю Вам, моя дорогая княжна, выйти за меня замуж. Дайте мне надежду! Без Вас мой существование бессмысленно!

Я не отпущу Вас в лапы того господина, что вызывает в Вас, моя милая, ручьи слёз! Я отомщу за Вас и Вашу честь! Будьте в этом уверены.

Сообщайте мне обо всём, что происходит в Вашей молодой жизни: в сознании и за его пределами.

 

Страдающий от любви к Вам,

Евгений Толстой.

 

 

11 января 1807 года.

 

Здравствуйте, дорогой граф. Не следовало Вам так поступать! Зачем Вы удосужились приехать, да ещё и без приглашения, в наш маленький дом?! Отныне родители мои духа Вашего не переносят. Вы же знаете – я так думаю – нам нельзя выходить замуж за русских! Вы не нашей веры, и Вы не поймёте нашей татарской души! Теперь Вы неприятны моему взору, но это не имеет значения, ведь мы всё равно не увидимся.

И не следовало Вам бросаться в ноги моей эни и упрашивать моего эти. Зря Вы привезли все эти никчёмные подарки! И нам не нужны Ваши деньги и Ваши титулы! Вы глубоко оскорбили меня и мой род. Сдаётся мне, что не смогу простить Вам такой дерзости и бестактности.

Мне жаль, но Вы сами виноваты. Мне больше нечего Вам сказать. Завтра по утру я отправляюсь на Родину, и впредь Вам лучше будет забыть обо мне и о том бале.

Я была рада знакомству с Вами, нашему краткому общению и Вашей любви, но – увы! – мы с вами – не пара друг другу.

Не отвечайте мне. Я всё равно не получу Вашего письма, а потому старания Ваши будут впустую.

Благодарю Вас за то, что скрашивали мои угрюмые дни. Прощайте. На этот раз – навсегда.

 

Всегда помнящая Вас,

Фатима Касимова.

 

6.01.20 г.

 

Откликнувшаяся

В выпуске «Брачной газеты» от девятого января 1907 года.

Дама, откликнись! Я – интеллигентный, обеспеченный, вполне здоровый двадцативосьмилетний мужчина; без прошлого. Ищу девушку не старше 25-ти лет, желательно русскую, образованную и воспитанную, которая послужит мне женой-другом. Цель – брак. Петербург, Невский проспект, до востребования.

Спустя неделю.

Милый незнакомец! Прочитав в газете о Вашем желании знакомства с дамой, я не могла не откликнуться. Мне двадцать лет. Я голубоглаза, стройна и темноволоса; без прошлого и здорова. Дочь томского губернатора. Питаю надежду выйти замуж за приятного господина, схожего по описанию на Вас. Последние две недели и ещё две ближайшие – в Петербурге. 57-ое почтовое отделение. Лидия Перова.

 

18 января 1907 года.

Дорогая Лидия, Я очень рад, что вы откликнулись на мою, если можно так выразиться, просьбу. Могли бы мы увидеться? Встретиться лично? Меня зовут Михаил Шереметьев. Прошу, ответьте как можно скорее!

 

20 января 1907 года.

Только что получила от Вас, Михаил, письмо.

Действительно, почему бы нам и не встретиться? Это было бы так чудесно! Мы бы узнали друг друга поближе и, возможно, свадьба была бы не за горами! Ну, это я уже спешу, что, однако, так свойственно моей натуре и, несомненно, возрасту.

Жду Вас у Эрмитажа завтра, в три часа дня. Я буду в коричневого цвета пальто, меховой шапке и муфтой.

 

22 января 1907 года.

Милая Лидия, Я был польщён тем, что вы явились ранее меня. Может, это и глупо, но Я ещё не встречал столь пунктуальную женщину. Однако, должен признаться, вы для меня излишне молоды, если можно так выразиться. Я не хочу сказать ничего плохого, напротив, но… понимаете ли, Я уже был в браке на подобной вам особе и, хочу сказать, это был печальный для меня опыт. Ни в коем случае не обижайтесь на меня. Это лишь моё мнение.

К тому же меня пугают ваши радикальные взгляды и отношение к религии. Такие, как вы, убили милого императора Александра II и поплатились за свой, мягко говоря, проступок. Я думаю, вам стоит задуматься об этом, пока вы ещё не ступили на порочный путь и не совершили ничего предосудительного.

Вы даже не желаете продолжать род, в то время как всё, что, Я так понимаю, вас волнует, - это удовольствие. Милочка, как можно? Вы должны чувствовать удовольствие от исполнения своего женского долга! А иначе – смысл? Иначе вы – продажная девка!

И Я не понимаю, к чему вам образование? Зачем вам изучать физические явления? Бросайте это всё. Всё равно вам, женщинам, не дано быть учёными. Это даже звучит смешно! Готовьте, убирайте да деток воспитывайте. Большего от вас никто не попросит.

В общем, дорогая Лидия, Я думаю, наше общение на этом и закончится.

Ответа не жду.

 

24 января 1907 года.

«Дорогой» Михаил, Вы крайне глубоко оскорбили меня и моё достоинство своим отвратительным письмом, которое я даже своей Нине не дала бы посуду вытирать. Я до сих пор нахожусь в состоянии культурного шока и, говоря по-обыкновенному, бешенства. Вы нахал, каких поискать. Я заметила это ещё при нашей первой (и последней) встрече. Ваша улыбка притворна, а речи – льстивы. К середине нашей прогулки Вы показали всё своё естество во всей его омерзительности. И Ваш менторский тон чудесно дополняет Ваш образ (и да, не сомневайтесь, даже Ваша наружность желает лучшего).

Вы жестоки, мелочны – не знаю, как сказать, зла не хватает – консервант! Со своим консерватизмом Вы уйдёте в каменный век! И с такими, как Вы, мы будем только деградировать и деградировать, пока не докатимся до пещерного состояния или того хуже.

Я не собираюсь задумываться о том, что волнует лично Вас.

Вы закрыты в своём маленьком мирке заблуждений и тупости. Вы говорите «это лишь моё мнение», но при этом меня же переубеждаете и навязываете это своё мнение. И даже не замечаете этого! Так вот. То, что я сейчас пишу, это «лишь моё мнение». После этого язык не повернётся назвать Вас умным, хоть Вы себя именно таким и считаете. Приходится спускаться до ругательств, но иначе не хватает терпения. Вы – идиот!

И мне искренне жаль ту особу, с которой Вы состояли в браке. Бедненькая барышня, наверняка, натерпелась.

Насчёт моих взглядов. Не пытайтесь меня переубедить. Много я Вас таких встречала. Вы считаете себя самыми умными, но Ваши знания – пепел, оставшийся после крушения древних цивилизаций. Вы – пережиток прошлого, мужчина на амфоре в теле живого. Вы не внимаете ничьим словам, за исключением Ваших, ведь существует только два мнения: Ваше и неправильное.

Вы получаете удовольствие лишь от страданий других. Конечно, Вам не понять людских забав, заложенных самой матушкой-природой! Вы даже не поймёте красоты взмывающей ввысь птицы. Не поймёте Вы и красоты распустившегося цветка, и прелестей утренних, первых лучиков солнца. Вам даже не понять красоты человеческого тела. Вы не в силах познать себя, а потому прячетесь за своей религией и любовью к традициям, которые вообще не ясно, нашего ли народа, а когда они возникли – и подавно никому не узнать и вовек!

Одно в Вас хорошо: Вы показали себя ещё до того, как состоялась наша мнимая свадьба.

Вы не лучше грубого мужика-сапожника или уличной девки! И даже хуже. Те хотя бы работают.

Прощайте, мьсе Самыйужасныйвыборизкакихлибовозможных!

 

26 января 1907 года.

Не стоит, Лидия, жалеть ту барышню. Она была ещё хлеще вас.

Таких оскорблений Я давно не слышал в свою сторону. Вернее, ТАКИХ Я не слышал никогда! Вы переплюнули даже моего заклятого врага, господина X. Но не будем об этом.

Давайте вообще не будем. Одной встречи с Вами мне хватило, чтобы понять Ваш характер. Вы вольнодумка и богоотступница! Вы не лучше блудницы! Хотя полагаю, вы ей и являетесь. Не по роду деятельности, так по натуре! Стыдитесь же!

Вы также мне омерзительны. В этом мы с вами сошлись. Я никогда не встречал столь распущенную женщину. А я живу на Невском проспекте!

Если бы вы были ковром, Я побрезговал бы вытирать о вас ботинки.

До свидания, женщина чьих-то, но явно не моих, мечтаний.

 

30 января 1907 года.

Я долго думала, отвечать ли Вам, и всё же решилась, хоть это и была для меня чуть ли не непосильная задача.

«Уважаемый» Михаил, мне кажется, я достаточно развёрнуто описала Вас в своём прошлом письме. Сегодня я уезжаю из города, который отныне будет ассоциироваться у меня лишь с Вашим мерзким именем. Вы убили для меня Петербург! Вы – скот и лицемер, чей вид или хотя бы одно упоминание вызывает во мне всплеск самых ужасных чувств.

В этой ситуации лучшим для Вас будет – убить себя. Да, это не опечатка. Убейте себя! Тогда на нашей земле станет меньше таких идиотов, как Вы.

Не отвечайте. Я всё равно уезжаю и теперь лишь питаю надежду, что в следующий раз, когда приеду в этот город-музей, Вас здесь уже не будет, и я смогу беспечно прогуляться по этим прекрасным улочкам, любуюсь величественными зданиями и забываясь в своих порочных, по Вашему никому не интересному мнению, мыслях.

До встречи никогда!

 

9.01.20 г.

 

Голос

I

Карл Штиффцен степенно прошёл из одного края зала в противоположный, остановившись у широкого, но узкого окна, под которым, утопая в мягкой глади моря одеяла и подушек, распростёрлась, сухая и низкая, пожилая дама, Альбертина Штиффцен, облачённая лишь в тонкую, полупрозрачную сорочку.

- Мам, мне пора идти, - твёрдо и чётко произнёс Карл, ласково глядя темными глазами в морщинистое лицо старушки.

- А? Ты, Карл? Да… да, иди. Иди. Удачи тебе. А я полежу.

Женщина перевернулась к стенке и зарылась в нежной шумной кроне обширного одеяла.

Карл, удостоверившись в сохранности матери, спустя секундную паузу удалился.

II

В США стоял прохладный мартовский вечер 1954 года, проводимый Карлом, тощим и высоким мужчиной, за круглым столиком в кафе «Кармен». В ожидании заказа он напряжённо сидел, прислушиваясь к беспокойным ритмам местного радио:

…И всё, что нужно мне, - это любовь твоя,

Ведь лишь она необратима.

Я не останусь здесь одна?

Что скажешь ты, любимый?..

- Ля-ля, ля-ля, ля-ля, ля-ля, - заунывно передразнивал про себя Карл, спасаясь от скуки.

Одновременно с тем фигуристая официантка поставила чашку горячего кофе перед одиноким господином. Тот моментально смутился и сразу же отвернул голову в сторону погружённой в сумерки улицы. Официантка без доли эмоций ретировалась, виляя бёдрами, встречать очередного посетителя.

… И всё же страх мой потаённый

Вмиг сбылся. Что уж говорить?

Лишь ты, сынок мой неуёмный,

Любовь остался мне дарить.

Песня завершилась так резко, что герр Штиффцен невольно вздрогнул, нудно бурча под нос:

- Таким голосом и такие песни петь…

Из радио послышалась торопливая речь ведущей:

- Вы прослушали композицию Доротеи Линдорфф, ставшую хитом прошлого года…

- Тоже эмигрантка, - пробормотал Карл.

-…Этим вечером мисс Линдорфф, проделавшая великий путь из Нью-Йорка, оказалась с нами! Каждый из вас, дорогие слушатели, может задать вопрос лично мисс Линдорфф! Звоните по телефону: 70-38-46! Повторяю: 70-38-46! Звоните и задавайте ваши вопросы, а пока музыкальная пауза! Композиция – «Ты сотворил меня, и что же?»

Заиграла навязчивая популярная мелодия, кажется, даже знакомая.

Карл меланхолично попивал чуть остывший кофе, вслушиваясь в глупый текст сентиментальной песенки.

- Линдорфф была лучше, - промолвил он в перерывах между глотками.

-…С вами снова я, Каролина Браун; рядом со мной – Доротея Линдорфф. И у нас есть первый звонок! Мы вас слушаем!..

«Может, и мне позвонить? Хотя… Нет. Нет! Глупости!» - думал господин Штиффцен, глядя на остатки кофе, крошечным озерцом плавающие на дне чашки.

-…О, мне часто задают этот вопрос,- залепетал приятный, слегка кокетливый, женский голос, - И я всегда отвечаю на него одними и теми же словами: «Сегодня – музыка, а что будет завтра – не важно.» Понимаете, для меня всегда на первом месте стояло получение удовольствия, наслаждение прекрасным. И я люблю дарить это же удовольствие окружающим. И… «это всё», как говорила Аннет Хэншоу…

Наконец, совершенно стемнело, и людей за окном становилось всё меньше и меньше. В кафе посетителей не осталось, за исключением погрузившегося в думы Карла. Он молчал, заинтересованный в интервью.

III

Мокрые улочки провинциального города струились и образовывали собой дельту асфальтированной реки. Мистер Штиффцен одиноко ступал по влажной дороге, рассеивая собой полумрак.

Неожиданно откуда-то слева выскочила чёрная фигура в длинном плаще и устремилась через находящуюся по правую руку от мужчины железную дорогу, перерезая своей координатной прямой тропу Карла, после чего остановилась на середине путей. Штиффцен затормозил одновременно с фигурой в пальто. Вновь воцарились тишина и невозмутимость, ласково обволакивая собою всё низменное.

Внезапно Карл заговорил:

- Вам нужна помощь?!

Фигура повернулась и крикнула в ответ девичьим голосом:

- Спасибо за предложение! Но вы не сможете мне помочь!

- Почему вы так решили?!

- Потому что вы меня не знаете!

- Но и вы меня не знаете!

Снова возникла пауза.

- Я не хочу жить, - промолвила молодая леди, - Не мешайте мне. Я жду поезда. Лучше уходите. Оставьте меня одну.

- Не делайте этого! – с горестной настойчивостью, будто девушка являлась его давней знакомой, прокричал Карл.

- Я уже сказала вам! Уходите!

- Не уйду.

Штиффцен тихо подошёл к мрачной тонкой фигурке.

- Что вы делаете?! – возмутилась барышня, но, на удивление, не сдвинулась с места.

Мужчина молча поднял даму на руки, пронёс влево от железной дороги на пару шагов и аккуратно поставил, встав пред девушкой непробиваемой и непоколебимой стеной. Незнакомка, как и предполагал Карл, заторопилась на прежнее место пребывания, но джентльмен старался не давать ей такой возможности, придерживая юную женщину сильными руками.

- О, вы невыносимы! Пустите! И какое вам вообще дело! – поминутно злилась барышня.

- Вы слишком молоды, чтобы умирать, - мирно произнес Штиффцен.

- Ха! Может и молода! Но жизнь моя уже кончена! Пустите!

- Нет, - твёрдо отвечал он, продолжая стоять на своём.

- Ну и пусть! Существует много способов прекратить эти страдания!

Фигура развернулась и зашагала в обратном направлении. Мужчина поспешил следом за ней.

IV

- Вы меня преследуете? – спрашивала раздражённая дама, что в её случае вполне позволительно.

- Я вас оберегаю. Представьте, что я ваш ангел-хранитель, - проговорил, улыбаясь, Штиффцен.

- О, и чем я завоевала ваше расположение, уважаемый ангел? Ведь на земле так много людей, а вы выбрали среди них малопривлекательную певичку, - смягчилась девушка.

- Певичку? А я-то думаю, чем ваш голос мне так знаком…

Луна серебрилась и любопытно глядела с высоты, словно пошитого из тёмно-синего бархата, небосклона на происходящее в этом уютном, тихом городке. Два чёрных пятна размеренно шагало вдоль мутно светящихся домов и забегаловок. Мимо проезжали редкие машины, на секунду озаряя огнём фар пустынную улицу.

- Возможно, по радио слышали эти легкомысленные песни… - предположила юная мисс.

Герр Штиффцен принялся напевать заевшую в голове мелодию. Девушка остановилась, повернулась к мужчине и, дождавшись нужного момента, соблазнительно пропела:

- Что скажешь ты, любимый?

- Вы Доротея Линдорфф?!

- Вы угадали, - усмехнулась леди, - Но зачем же так орать? Я с вами потеряю слух и не смогу больше петь.

- Не бойтесь. Недавно вы вообще хотели покончить с собой.

Всплеск воспоминаний накрыл Доротею, развеяв эфемерное веселье.

- Не хочу говорить об этом больше.

- Как вам угодно.

Пара вновь устремилась в путь, однако, на этот раз в тишине; прислушиваясь к малейшим звукам, возникающим из ниоткуда во мраке ночи.

V

Над галантным кавалером и его спутницей возвышался многоэтажный дом, утопающий в синеве весеннего неба. Доротея, ступив на порог, оглянулась и промолвила нежным голоском:

- Надеюсь, мы ещё когда-нибудь увидимся, господин Штиффцен!

Не успела она закрыть дверь, как мужчина, придерживая рукой створку и внимательно смотря на девушку, нарисовался в разделяющем товарищей проходе.

- Вы так скоро оставляете меня? – с нарочитой обидой спросил Карл.

- Мистер Штиффцен, не будьте ребёнком! Уже ночь, и я хочу выспаться. Хотя бы раз в жизни.

- А вам не кажется, что именно дети сейчас спят?

Губы Карла растянулись в соблазнительной улыбке, как бы негласно намекая на продолжение вечера.

- Вы невыносимы!

Доротея устремилась вверх по лестнице, подальше от невоспитанного мужлана.

- Где-то я это уже слышал, - тихо ответил Штиффцен.

Сверху прозвучал раздражённый возглас, воспринятый Карлом как сигнал к действию, и он стремглав побежал по той же самой лестнице, навстречу непутёвой самоубийце.

У входа в квартиру мужчина настиг сконфуженную леди.

- Что вам ещё нужно? – гневно промолвила та.

- Я хочу получше запомнить вас, - просто сказал Карл.

- Зачем вам?.. О, да какая разница?! Спокойных вам снов! Убирайтесь!

- Я должен проследить, не сделаете ли вы что-либо с собой.

- Если вы немедленно не уйдёте, я что-нибудь сделаю с вами.

- Вы-то? – Штиффцен усмехнулся.

- Я вас ненавижу!

Барышня с шумом закрыла дверь перед самым носом своего спасителя, на что тот, не растерявшись, совершил прямо противоположное действие, раскрыв разрывающую его с красавицей перегородку.

Не успела Доротея произнести и слова, как Карл, закрывший мисс Линдорфф её чудесный, изящный ротик вместе со ставшей ненавистной дверью, заслонил девушку от всех мирских невзгод и погрузил в счастливую, долгожданную обитель, столь лелеемую певицей в её трогательных, любимых народом куплетах.

VI

Утром следующего дня, с первыми лучами солнца, Карл встал и, спотыкаясь о встречающиеся на его маршруте предметы, побежал скорее домой, к своей болеющей, ненаглядной матушке.

Распахнувшему тяжёлую дверь и прошедшему вперёд, к комнате матери мужчине, представилось пугающее его зрелище. У кровати стоял Фриц, старший брат Карла, который еле придерживал пожилую миссис Штиффцен в области лопаток. Голова Альбертины была поднято ввысь, будто женщина, сокрушаясь, спрашивала у неба: «За что?!». Голубые глаза дамы казались более блёклыми и прозрачными, нежели ранее, а потому Карл, заподозрив неладное, не долго думая, бросился к матери, схватив бедняжку за её тоненькую ручку.

- Мама? – только успел сказать мужчина, как смотрящий со стороны на развивающиеся события Фриц развеял всяческие сомнения:

Её последними словами были: «И свет потух; я больше не блистаю»⁴⁵.

 

10.01.20 г.

 

Ирония судьбы, или У богатых свои причуды

Молодая португальская герцогиня, полное имя которой Леонора да Силва Авейру Гонзага де Гусман де Терсейра, наведя последние штрихи в своём образе, повесив на тонкую белоснежную шею подаренное славным мужем Диего блистательное ожерелье, на котором красовалось три великолепных алмаза. Её густые, каштановые кудри украшали плавной волной голову девушки; круглые глаза цвета неба серьёзно взирали из-под тёмных, соболиных бровей. Напоследок герцогиня мельком взглянула в крупное овальное зеркало, без особой скромности любуясь на работу служанки, и направилась прочь. Прекрасную даму ожидало невероятное веселье, царившее на балу, устроенном в честь коронации Луиша I.

Поздним вечером выбившаяся из сил дама лежала в покоях, изящно изгибаясь на светлых, нежнейших перинах и перебирая сверкающие на груди каменья.

Однако отдых барышни был прерван внезапным появлением в дверях милого мужа:

- Дорогая, завтра я отправляюсь в нашу Португальскую Западную Африку.

- Что?! – взметнулась с постели донья.

- Новый король удостоил меня честью посетить одну из наших колоний. Нужно наладить добычу минералов. Не знаю, когда вернусь.

- Возьми меня с собой.

- Не думаю, что… - смутился герцог.

- Как это «не думаю»?! – рассердилась супруга, - С каких пор в поездку нельзя брать с собой жену?

- Дело не в этом, - понизив голос, сказал Диего, - Это тебе не путешествие на французскую Ривьеру. Чего только нет в Африке, что может быть опасно для моей драгоценной жёнушки.

- Не беспокойся.

- Но…

- В любом случае, это будет стоить того.

- Что «это»? – поинтересовался мужчина, которому слова Леоноры показались подозрительными.

- Я имею ввиду, что если уж я заболею, то это приключение будет стоить…

- Твоей жизни? – злостно спросил молодой человек, - Что ты говоришь? Ты себя вообще слышишь? Жена, я тебя не узнаю. Что с тобой случилось?

- Ничего, Диего. Не важно, - удручённо промолвила миледи.

- Важно, - сказал герцог и широким шагом приблизился к даме.

Когда дон де Терсейра присел, Леонора начала с более мягкой, нежели ранее, интонацией:

- Пойми, мне тяжело здесь. Душный воздух Лиссабона убивает меня. Я не могу так больше! Слышишь? Не могу!

Герцогиня, прикрыв лицо белыми ласковыми руками, принялась горько плакать, произнося сквозь слёзы:

- Тебя никогда нет рядом… А сейчас ты и вовсе желаешь оставить меня… Наш брак был заключён по расчёту, но так скоро… я полюбила тебя, а ты - меня… Не кажется ли тебе, что мы предназначены друг другу судьбой?.. Я не знаю, сколько ещё протяну без тебя… без твоих лучистых глаз… без твоих губ и сильных рук… Я совсем потеряла счёт дням… Всё смешалось в моей голове… Мне нужно отдохнуть от этой жизни… в золотой клетке…

- Не продолжай, - беря супругу за руку, остановил её Диего, - Решено. Мы поедем вместе. Господь не дал нам детей. Пусть хоть не отбирает нас друг от друга.

Герцогская чета слилась в практически дружеском, успокаивающем поцелуе, дающем обоим надежду на счастье в супружеской жизни.

***

Скудные пейзажи Луанды возвышались над головами Леоноры и Диего, плывущих на невеликом по размеру пароходе с далёких европейских земель.

- Как солнечно! – восторгалась герцогиня де Терсейра.

У берегов пришельцев ждало полчище африканцев и управляющих ими белых.

- Рады видеть вас, герцог, - пожимая руку Диего, с отрадной улыбкой промолвил губернатор, встречая новоприбывших, - Чувствуйте себя, как дома, хоть это и будет нелегко.

- Приветствую, дон Вильяльба. А мы рады быть гостями на сей богатой природными ресурсами земле, - любезно проговорил, пожимая в ответ руку старого маркиза, Диего.

Весь следующий день господин де Вильяльба с гордостью и присущей ему весёлостью духа показывал высокопоставленным гостям обширную местность Анголы. Леонора с неподдельным любопытством и удивлением оглядывала владения португальской короны. Её поражало до глубины души всё увиденное: и ссохшийся одинокий кустик, и неизвестные науке букашки, и аллеи тянущихся к небу пальм, и даже влажный и жаркий тропический ветер. Муж герцогини, однако, не разделял эмоций супруги, привыкший искать во всём незнакомом потаённый смысл.

К вечеру уставшие путники пристроились в палатках недалеко от берега и, не помня, как, погрузились в сон, обуреваемые властью Морфея.

***

Утром герцогиня была обезоружена фактом отсутствия рядом с ней любимого человека. Женщина быстро, насколько это возможно, собралась, одевшись максимально просто, и вышла из палатки, показав собственное «я» белому свету.

В растерянности пройдя вперёд несколько метров, Леонора остановилась перед новым для неё зрелищем. Толпа чернокожих рабов с усердием копалась в глубокой яме, среди залежей минералов и ископаемых, перебирая один за одним жирные куски грунта и песка. «Как не милостив к ним бог,» - думала сердобольная дворянка, маяча меж случайных рядов невольных тружеников.

Вдруг заворожённая барышня почувствовала, как кто-то невысокий дёргает полы её длинного, неподходяще роскошного платья.

- Что? – повернулась она, разозлившись навязчивостью движений.

Маленький негритёнок с ужасом отшатнулся, отпустив дорогую ткань, и, приложив пальчики к раскрытому рту, предстал перед юной герцогиней в сконфуженном ступоре.

- Какой ты милый! – промолвила, забавляясь, Леонора.

Африканский мальчишка что-то пробормотал на местном диалекте и мигом поспешил скрыться за спинами сородичей.

- Неблагодарный! На него обратила внимание сама Леонора да Силва Авейру Гонзага де Гусман де Терсейра, дочь Филиппа Авейру и Беатрисы да Силва, жена Диего де Терсейра! Я, потомок столь благородных и славных семей; я, чьи предки творили историю не одной европейской страны… Грязные… грязные рабы! – кричала она, принижая несчастных людей грозным и высокомерным взором.

Африканцы, время от времени озирающиеся на никем не званную белую женщину, теперь, испуганно подняв тёмные веки, затормозили и ждали развязки странного действа.

Со стороны океана к взбешённой донье подбежал взволнованный поведением жены герцог де Терсейра.

- Дорогая, что ты делаешь? Спокойно. Остановись, - обеспокоенно твердил Диего, пытаясь вразумить и усмирить супругу и отводя её подальше от шокированных поведением аристократки рабочих.

- Отстань! Я должна им сказать… Да стой же! – брыкалась разгорячённая девушка.

Спустя десять минут виновница драмы пила в уже знакомой палатке тёплый кофе, сидя в одиночестве на прохладных лоскутах смятой драпировки.

После того, как Леонора окончательно пришла в себя, она погрузилась в сладостный сон и, обнаружив, как скука с жадностью съедает всё её существо, направилась на поиски новых впечатлений, хоть это и было для неё нелёгким шагом, учитывая устроенную ещё не так давно сцену скандала.

***

К бродившей в сумерках у берега вод госпоже подкрался неизвестный парень, выскочивший из темноты и напугавший белянку.

- А! Господи, Иисус и Мария, кто это?! Диего! – задыхаясь, кричала Леонора.

- Тише, донья, я не сделаю вам зла, - прозвучал умиротворяющий баритон.

- О, ты говоришь на португальском? – кутаясь в шаль, вопрошала женщина.

- Да, - донёсся до похожих на раковины ушек барышни простой ответ.

- Как тебя зовут?

- Жозе.

- Жозе? – усмехалась герцогиня, - И это всё? А фамилия у тебя есть?

- Только дон Вильяльба знает фамилию Жозе.

- Ладно. Это неважно.

Наступило молчание, изредка прерываемое то шумом прибоя, то навязчивым писком комара.

- Донье следует пойти в палатку. В Африке ночи могут быть очень холодны, - настоятельно говорил Жозе.

- Я хочу ещё погулять, - легкомысленно отвечала Леонора.

- Если донье хочется развлечь себя новыми впечатлениями, - со знанием дела продолжал незнакомец, - Она может пройти вместе с Жозе в его палатку, и Жозе покажет донье много интересных вещей.

На секунду, задумавшись, Леонора сказала:

- Хорошо. Только сообщи об этом моему мужу, чтобы он не переживал за меня. Я и так дала ему слишком много поводов для волнений.

- Слушаюсь!

Жозе лихо удалился, оставив даму вновь наедине с собой.

***

- Дон де Терсейра предупреждён. Прошу за мной, донья, - доброжелательно молвил Жозе.

- Как скажешь, - отрешённо ответила Леонора и последовала вслед за тёмной фигурой привыкшего к труду мужчины.

В палатке Леоноре открылся таинственный мир народных ожерелий и других украшений, масок, статуэток и пугающих черепов.

- О! – выдохнула донья, подходя ближе к устрашающей и, вместе с тем, привлекающей её маске, - Ты коллекционер? – простодушно спросила она.

Жозе разразился громким и искренним хохотом:

- Ха-ха-ха! Донья, давно меня так не смешили женщины! Ха-ха! Вы невероятны! Ха-ха! – и, теперь уже смирно, разрешил недоумение барышни, - Нет, донья, я не коллекционер. Это вы, белые, увозите наши вещи и собираете из них коллекции, хвастаясь знакомым. А для нас это – священные предметы. Они достались мне от моих предков, и, когда меня не станет, достанутся моим потомкам.

- У меня тоже есть такие предметы. Вот кольцо, - Леонора протянула вперёд тонкую ручку, - Оно досталось мне от моей бабушки, Марианны Гонзага. А вот это ожерелье, - Леонора указала на нитку на шее с тремя яркими алмазами в центре, - Мне подарил мой муж. Всё это я передала бы своим детям, если б они у меня были… Но, к сожалению, Господь не дал нам с мужем детей.

- Но донья ещё так молода! – возразил Жозе.

- Знаю, но… мы уже восемь лет в браке, а у меня ещё не было ни одной беременности…

- Не стоит переживать, донья. Иначе у вас действительно не будет детей.

- Ты прав, Жозе, - улыбнулась герцогиня, тем самым убеждая себя в истинности слов собеседника.

Леонора, ощутив наступление приступа грусти по вмиг увлажнившимся краям глаз, отвернулась от взгляда африканца.

- Донья, что с вами? – с дружеской заботой спросил Жозе.

- Нет, ничего. Не бери в голову, - глухо откликалась девушка.

Жозе медленно, тактично и незаметно, словно пух, подступил к давшей волю эмоциям барышне. Он крепко и при этом ласково обнял бедную молодую дворянку. Та малоразборчиво залепетала какие-то отрывистые и беспокойные речи. Тогда Жозе ещё крепче обхватил её, погружая в жар своего маскулинного тела.

В эту ночь герцогиня де Терсейра обошлась без мужа.

Когда солнце висело в зените, Леонора, с ужасом осознав произошедшее и собравшись с мыслями и одеждой, покинула любовную обитель, причитая и ругая себя.

***

Прошёл месяц, и единственная в округе белая женщина, с нетерпением ждавшая возвращения на родину, слегла, утонув в многообразии пыльных огрызков тканей. Ни о чём не догадывающийся верный муж личными стараниями и родовым положением добился призвания к больной супруге лучшего врача, у которого и без того хватало работы.

- Не вставайте. Лежите спокойно и не думайте. Вам необходим отдых, - каждый день повторял доктор, давая барышне микстуру.

Но именно сегодня, наконец застав вечно пропадавшего, занятого возложенным на него королём делом, герцога, врач, отдалившись на метр от палатки, поведал тому шёпотом дивную весть:

- Дон де Терсейра, вынужден вам сообщить, что госпожа, как бы это сказать, беременна…

Диего, вне себя от радости, заторопился к супруге, дабы осыпать её благодарностями и красноречивыми комплиментами, но доктор помешал ему в этом стремлении:

- Стойте! – сухонький старик с осторожностью обернулся, - Стойте, - приглушив голос, продолжал он, - Не спешите поздравлять герцогиню и зря её обнадёживать… Кхм, в общем, вы не дали мне договорить.

- Я внимательно вас слушаю, - насторожился Диего.

- Должен вам сказать, ваша супруга, помимо прочего, больна, судя по всему, малярией. Даже если бы она не была в, так сказать, кхм, в положении, я бы не со стопроцентным успехом смог бы добиться её выздоровления. В общем, как это, простите, но… ваш преданный слуга здесь бессилен.

Герцог слушал слова доктора крайне внимательно, и с каждым последующим словом вид становился всё печальнее и печальнее.

- То есть… Значит ли это, что Леонора… умрёт? – тревожно, сбиваясь и путаясь в мыслях, спрашивал молодой господин де Терсейра.

- К несчастью, я полагаю, что так, - нехотя подтвердил страшные догадки герцога пожилой врач.

Диего, словно сомнамбула, подался в сторону нещадно заглатывающих песчаный пляж, бушующих волн.

- Дон де Терсейра! Куда вы?! – заковылял за своим покровителем ветхий старичок.

Но мужчина не слушал его. Он гордо шествовал, не смотря ни назад, ни вперёд. Убитый горем муж степенно пробирался в царство Посейдона, единственного спасителя, в силах которого было смыть всю боль и всё отчаяние. Опытный доктор, остановившись у края материка, не стал препятствовать этой цели. Тем временем, юная вдова испустила лёгкий и пронзительный, последний вздох.

 

11.01.20 г.

 

Смерть любви

I. У берега Бхагиратхи.

Нежнейшие красоты Индийского царства представлялись своим необыкновением, словно расплывчатый хитрый мираж, лишь акварельная живопись на дряхлом истончившемся полотне. Новый правитель Сирадж уд-Даула вместе с верной свитой и множественным войском спешил на очередное сражение со злостными чужеземцами.

К вечеру, когда солнце опустилось за горизонт и небо печально потускнело, индийский наваб, усталый, решил на мгновение отлучится от сонма людей и прогуляться в одиночестве, будучи окружённым глухотой и прохладой вечнозелёного пушистого леса. Однако, не успев отойти, Сирадж увидел среди теней кустов и ветвей деревьев подозрительное чёрное пятно, цепляющее взгляд. Пятно неустанно двигалось, и Сираджу мерещился в нём британский шпион.

Подумав, Сирадж крикнул, и его голос отозвался навязчивым эхом:

- Кто здесь?!

В ответ пятно нервно засуетилось и принялось на утёк.

Сирадж двинулся вслед:

- Стой! Стой!

От лагеря, разбитого на берегу реки Бхагиратхи остался лишь узенький, крохотный проблеск огня в мрачном тоннеле полупустынных зарослей.

Наконец, погоня пришла к окончанию: государь застал неизвестного врасплох у подножия древнего храма.

- Теперь тебе некуда бежать, - констатировал Сирадж, - Признавайся: ты шпионил за моим войском?

Тёмный силуэт плавно развернулся к навабу, и рассеянный луч луны озарил лицо незнакомца.

- Нет, - уверенно ответил тот.

Сирадж замер в недоумении.

- Отпустите меня! Я никому ничего не скажу! – бросилась в ноги и залепетала, умываясь слезами, прекрасная дева в пёстрых одеждах.

- Кто ты? – не опуская головы, вопрошал Сирадж.

- Мохини… я простая девушка… я не шпионила… я ничего не видела, не слышала… я ничего не знаю, поверьте! – признавалась незнакомка, в то время как град слёз обрамлял её юное невинное лицо.

- Встань, - приказал наваб.

Девушка повиновалась.

- Я Мансур-уль-Мульк Сирадж-уд-Даула Шахкули-хан Мирза Мохаммад Джанг Бахадур, 5-й наваб Бенгалии, Бихара и Ориссы, - величественно и отчётливо молвил мужчина, - И ты говоришь мне, что ничего не знаешь?

Наваб резким движением, протянув вперёд правую руку, схватил лицо девушки, обращая его прямо к серебристому свету, так, что Мохини была вынуждена зажмурить свои чудесные глаза. Сирадж задумчиво рассматривал эти тонкие черты, словно видел в них нечто знакомое и близкое его искушённому сердцу.

- Я верю тебе. Но ответь, встречались ли мы с тобой ранее? – более мягко, без прежней заносчивости, спрашивал Сирадж.

- Нет, - отозвалась Мохини.

- Хм…

Государь неохотно оторвал руку от полюбившегося лица. Над парой нависло молчание.

- Да-а, - неожиданно и с толикой непосредственности и рассеянности в тоне прервал его Сирадж, - Загнала ты меня в глушь, милая Мохини. Но что только не делает женщины с мужчинами, верно? – с лёгкой усмешкой окончил он этот риторический вопрос.

Мохини, неряшливо оглядывающаяся по сторонам, сконфуженно стоя позади, запоздало кивнула.

- А ты не очень разговорчивая, - прокомментировал наваб, добавив с той же радушной усмешкой, - В гареме ты смотрелась бы чужой.

Мохини, стоя, будто античная статуя, вперила взор сверкающих карих глазах на «разгульного» собеседника. Сирадж всё также прогуливался из стороны в сторону, думая, чем себя занять.

- Ну скажи хоть что-нибудь! - раздражённо произнёс, остановившись, монарх.

Мохини вновь упала на колени, склонив, покрытую чёрным платком, голову, и принялась без устали тараторить с явной мольбой в голосе:

- Простите, уважаемый наваб, Мансур-уль-Мульк Сирадж-уд-Даула Шахкули-хан Мирза Мохаммад Джанг Бахадур, не моя вина в том, что прежняя моя жизнь была грешной, отчего теперь я не смею сделать чего-либо дурного. Я молю прощения у вас и у всех, кому я причинила вред в этой и прошлой жизнях. Простите меня и мою грязную душу. Я простая девушка, которая всю жизнь молит прощения у богов за грехи, совершённые мною по глупости и слабости духа. И вы, любимый и уважаемый государь, извините меня за все мои провинности перед вами и миром…

- Молчи! – гневно остановил девушку Сирадж.

Индианка прервала столь пламенную речь и подняла виноватое и мокрое от слёз лицо, встретившись взглядом с божественным ликом наваба, но, на секунду взглянув в его яркие очи, с новыми стеснением и робостью отвела огонёк своих опечаленных глаз куда-то в темноту ночи, дабы погасить это неутомимое пламя.

- Почему ты не смотришь на меня? – с интересом спросил Сирадж.

Снова молчание. Этот самый ужасный из возможных ответ.

- Почему ты не смотришь на меня? – громче задал он тот же вопрос.

- Почему? – послышался тихий голосок Мохини, - Потому что чистые глаза государя не должны встречаться с очернёнными глазами шудры.

Наваб не был удивлён такому мелочному объяснению.

- Истинный правитель, знающий и любящий свой народ, должен видеть каждого из подчинённых, каким бы он ни был, - строго молвил Сирадж.

- Но…

- Нет, - прервал желавшую возразить крестьянку наваб, - Теперь твоё молчание будет уместно. Встань и будь со мной на равных.

Индианка приподнялась и волнующе посмотрела на монарха. Сирадж крепко и – вместе с тем – нежно обнял неизвестную ему до сего дня простолюдинку, даря ей всё своё тепло и любовь.

- Что вы делаете? – без должных эмоций возмутилась Мохини.

Во мраке ночи она еле услыхала скромный плач:

- Не всё могут короли.

Мохини, сжалившись над обременённым долгом царствования молодым мужчиной, стала ласково гладить Сираджа по жёсткой сухой спине.

- Не проливайте сих слёз, дорогой наваб. Вы любите свою страну, свой народ, а это для него самое главное. Вы лучший из всех, кто только осмеливался править Индией.

- Ты очаровательна, Мохини. Но я уже не лучший. Истинный правитель должен любить каждого из подчинённых одинаково. А я больше всех люблю тебя. Хоть я и увидел тебя этой ночью впервые, мне кажется, будто мы давно знакомы, будто я знаю тебя.

- Возможно, мы были знакомы в прошлой жизни, - проговорила девушка, мечтательно добавив, - Быть может, мы даже были супругами…

Сирадж взял неизвестную за плечи и, отодвинувшись от неё, вновь устремил взор в её лучезарное, живописное лицо.

- Охотно верю в это, - с улыбкой промолвил он, после чего, опоясав сильной мужской рукой талию Мохини, привлёк её к себе.

Луна была еле заметна среди окруживших её тёмно-серых с синевой туч. Слабые волны ритмично касались песчаного берега. Этой ночью был штиль, звери и птицы спрятались подальше от любопытных глаз, а солдаты и жители ближайших деревень спали сегодня удивительно крепко.

***

Лёгкий солнечный свет разбудил пару, лежащую на природном, собранном из примятой травы, ложе. Мохини резво засобиралась, с головы до ног обвивая себя полупрозрачной тканью.

- Мохини, куда ты спешишь? Я неприятен тебе? Побудь со мной, - монотонно говорил Сирадж, стараясь остановить девушку.

- Нет. Мне нужно вернуться к семье, - на ходу отвечала прекрасная индианка.

Мужчина, встрепенувшись, будто крошечная пташка, жёстко возразил:

- Послушай, милая Мохини, я принял решение сделать тебя своей временной женой. Мы заключим мут’а, и наша связь станет законной.

Мохини обернулась. Её лицо не могло скрыть искреннего удивления.

- Нет. Я не буду вашей женой, дорогой государь. Я совершила грех. Я срочно должна пойти в храм, а после вернуться к близким.

- Но разве я не близок тебе? – настаивал наваб.

- О, вы близки! Но вы для меня – божество. Я же имею ввиду моих милых родных: отца, мать, братьев и сестёр… Прошу, оставьте меня. Я знаю, что нужно. Я ухожу.

Сирадж не смел вымолвить более ни слова. Он с болью в сердце отпустил простолюдинку, его несостоявшуюся жену.

 

II. Последствия.

Пробежавшая сквозь отзвуки индийских и британских криков и военных кличей, отголоски выстрелов, шум драк, откровенной борьбы и дезертирства; спасавшаяся от всех и всего на пути к чему-то вечно светлому; вернувшаяся наконец к отчиму дому, Мохини не обнаружила ни у порога, ни непосредственно в доме своей семьи, которую незамедлительно желала видеть. Однако позади ветхого строения её ждала страшная сцена: все её родные, нежно любимые люди, холодные, кровавой шеренгой лежали на пожухшей траве. Мохини, никого и ничего более не замечая, бросилась к посеревшим телам, упала и, истошно воя от полноты горя - пронзительного удара в глубину души - и плача от безысходности трагедии, припала к ним.

***

Только когда на индийскую землю обрушились сумерки, Мохини, совладав с эмоциями, с горечью и чувством отчаяния покинула братскую могилу. Она двинулась прямиком к светлому, поражающему красотой берегу реки Бхагиратхи. Её поступь была мягка, но тверда и уверенна.

Вблизи берега, у самого края земли, Мохини услышала приближающиеся к ней сзади шаги. С каждой секундой шаги становились всё громче и отчётливее. Мохини, почувствовав, как вода ласкает её аккуратные пальцы и по-египетски сложенные изящные ступни, остановилась, будто бы онемев. Она выпрямила голову и спину, закрыла всегда ясные и разумные глаза.

Внезапно шуршание чьих-то шагов затихло. Тяжёлая крупная рука рухнула на плечо Мохини, так, что девушка чуточку присела и свела брови.

- What are you doing, dear lady? – насмешливо спросил британский солдат, - M? All is right?

- Я вас не понимаю, - словно бы про себя ответила Мохини.

Солдат убрал руку с женского плеча и подошёл ближе к незнакомке, с целью заглянуть в её необычное лицо.

- Oh, so exotic face! Good, - заключил он.

Девушка с яростью посмотрела на фамильярного европейца, толкнула его и, вмиг зарыдав, устремилась вдоль побережья.

На помощь к солдату бросилось трио его сослуживцев.

- For her! For her! – вопил неудачливый Казанова, указывая остальным на скрывающуюся молодую индийскую женщину. Вся группа ринулась за ней.

***

Догнав девушку, парни, не долго думая, схватили её. Вместе они направились к британскому лагерю. Солдаты при этом шутили и переговаривались, однако смысла их слов Мохини уловить не могла. От непонимания этих разговоров и – соответственно – ближайшего будущего, ей становилось страшнее: её буквально парализовал испытанный ей ужас. В конце концов, не выдержав свалившегося на неё давления, Мохини сама упала. На этот раз она не просила прощения. Это был обморок.

***

Когда Мохини очнулась, её окружала толпа европейских лиц, со страстью глядящих на её утончённую фигуру. Вскоре незнакомцы – привлекательные и уродливые, стройные и истекающие жиром, смуглые и бледные, умные и откровенно тупые, - стали прикасаться к девичьему телу, физически близясь к нему.

Мохини истерически кричала и вырывалась, но все предпринятые ею попытки оказались тщетны пред ловушкой, в которой она, к несчастью, оказалась.

- Relax, girl. It’s a fun, faith me, - насмешливо «успокаивал» невольную участницу событий британец, не так давно разговаривающий с индианкой у берега Бхагиратхи.

Капкан захлопнулся неожиданно и прискорбно.

 

III. Конец.

Стояло раннее июльское утро. Солнце стояло у края небосвода, начиная свой суточный путь. Слабо проглядывались скудные лучи. Солдаты сладко спали в разбитом ими лагере, в то время как холодное, будто айсберг на другом конце планеты, безжизненное тело, не выдержавшее испепеляющего огня страсти неутомимых чужестранцев, лежало на бурых скалах, утопающих в умеренных водах индийской реки, а в Муршидабаде шла похоронная процессия роз в мавзолее Аливарди-хана: Сирадж уд-Даула потерпел поражение в битве при Плесси.

 

28.03.20 г.

 

Приключения Эдны в загадочном лесу Сен-Клу

Небольшое вступление: введение в курс дела

Восьмилетняя Эдна была девочкой маленького роста в траурном барочном костюме, а также – что значимо, но не всеобъемлюще – представительницей одного из старейших, но – что неудивительно – обедневших, дворянских родов Албы⁴⁶. Среди предков её матери были аристократы из не менее древних династий Альмани⁴⁷ и Норге⁴⁸. Её семья, не угодившая своим поведением более знатным и влиятельным родственникам, не так давно отправилась в изгнание во Францию. К счастью, здесь они нашли пристанище в любезно предоставленных им комнатах во дворце Сен-Клу.

У супругов было семеро детей: трое мальчиков и четверо девочек, из которых лишь один юный герцог и трое будущих в династическом браке жён пережили смутный период младенчества. Буржуазному семейству нравилось проводить утренние и вечерние часы в тихих и вальяжных прогулках по парку, но средней из дочерей – Эдне – этого было недостаточно. Потому барышня раз за разом стремилась отделиться от семейной идиллии и убежать навстречу густому лесу Сен-Клу⁴⁹.

И каждый раз очаровательную беглянку ловили на месте преступления. Но однажды ей всё же удалось вырваться из цепких лап прислуги.

 

Лес

Над дворцом Сен-Клу сгустились серо-фиолетовые тучи, когда подол крохотного, словно кукольного, но «достойного простолюдинки» платья нервно зашуршал над выжженной на солнце травой.

- Эскларамунда⁵⁰-Джинна-Нормина-Анна! – поздно спохватилась незадачливая, утомлённая хлопотами служанка, - Эдна!.. Эдна-а! А!

Служанка споткнулась о собственный же наряд и, неудачно попытавшись встать, походя в своей неловкости на черепаху, дама ещё пару раз выкрикнула ненавистное ей имя, после чего перевернулась на спину, обратив прекрасную грудь, обрамлённую в полупрозрачные кружева, к небу, попыталась собраться с мыслями. Мгновение спустя женщина с ужасом спохватилась и с новыми силами отправилась на поиски, думая только о том, как бы об этом не узнали хозяева.

- Эдна! Глупая девчонка, где ты? Эдна! – то и время слышалось из глубины леса.

Позади оставался узкий круг света. Почувствовав, как жадно глушь затягивает в себя всё живое, служанка испуганно побежала к дворцу. Остановившись у входа в лес, девушка обиженно крикнула во мрак:

- Ну и чёрт с тобой, маленькая вредная… мерзавка!

***

Когда шум раздражённых шагов обозлённой прислуги стих, Эдна весело выпрыгнула из-за сине-зелёного кудрявого куста.

- Сама ты глупая, Марта! – насмешливо воскликнула девочка.

Но смех и торжество быстро истощили себя, оставив на дне страх и раскаяние.

- Марта… Марта, ты здесь? Я больше так не буду… Марта, мне страшно… Марта!.. Мама!.. Мама… - Эдна, двигаясь наощупь в Envoûté-Cloud⁵¹, на секунду остановилась, подумав и произнося вслух, - Марта, наверное, позовёт маму… Мне страшно… Я не буду больше шутить; я всё поняла… Слышишь, Марта?!.. Я хочу к маме… Ай!

Она всего лишь споткнулась.

***

Так, перебираясь всё дальше и дальше вглубь лесистого массива чужой страны, Эдна очутилась на небольшой голой поляне, окружённой высокими дубами и лиственницами. Сквозь посиневшие кучевые облака проглядывался тоненький лучик света.

Эдна села на травяной ковёр, расправив полы девичьей сорочки. Она переводила взгляд то на луч, то на небо, на деревья и, наконец, на платье и пухлые ручки.

- Ну сколько ещё я должна ждать?! – Эдна упрямо заперебирала ногами, будто бы в беге, под платьем, - Марта!

Казалось, каждый уголок леса ответил ей эхом. Только Марта не отвечала. Как и все близкие девочки, она была далеко.

- Марта! Марта! – продолжала повторять Эдна.

Это было бессмысленно.

Внезапно в неизвестной досягаемости послышался треск ломающегося дерева. Эдна подскочила и встрепенулась, словно мокрый и грязный пушистый шарик – воробушек.

- Наверное, это они.

Юная дворянка с недоверием села на то же место.

- Так холодно.

Эдна брезгливо поерошила, стремясь пригладить, высокую траву.

- Есть хочется.

Жёсткие прутья вечнозелёной травы не повиновались изнеженным ладоням барышни, тем самым выбесив последнюю.

- Злая, глупая трава!

***

- Где же они? Который час?

На темечко маленькой женщины⁵² упала прохладная капля.

- А. Что? Дождь?

Девочка не ошиблась. С постепенным нарастанием затрепещал дождь, превратившись в скором времени морозный ливень.

- Нет!.. Мама!.. Мама, где ты?!

Со стороны до слуха Эдны донеслись стуки, шорохи и различные невнятные звуки. Не выдержав взгромоздившейся на неё стихии, юная леди громко и искренне расплакалась. Дождь сразу, будто ответив ей, полил увереннее и обильнее. Можно подумать, горю девочки внимала сама природа.

***

Эдна не помнила, как и когда кончился невыносимый для неё дождь, но она точно знала, что её собственные слёзы уже перестали течь.

- Я уже слышу, как мама и папа идут вместе с Мартой ко мне… И Луиза с ними… И Геральд, и Анна… Нет, не надо Анну… Она маленькая и злая… Главное, чтобы мама пришла… Она придёт… Мама меня любит… Ма…

 

7.04.20 г.

 

Происхождение мира. Naturalius dogmaticum (сокращённый вариант)

 

Все рассказы из «Mythologia»

 

Януарий Абхазский

Януарий был рядовым пастухом, гоняющим скот по живописным горам солнечной Абхазии.

Его детство не отличалось ничем особенным; тем, что не было бы схожим с иной семьёй из соседнего аула.

Однако, что не было типичным, Януарий был единственным сыном своей матери: единственной дочери. Дедушка абхазского пастуха давно скончался, а отца мужчина никогда не знал, но, как говаривала ему бабушка, это был человек невероятной силы – не физической, но духовной, - что выражалось в том факте, что он был волевым и всегда сохранял ясный и трезвый ум.

Как единственный представитель мужского пола в семье, Януарий очень рано познал всяческие виды труда – тяжёлого и лёгкого, «женского» и «мужского», если эти прилагательные применимы к слову «труд». Но более всего самому Януарию нравилось пасти горных овец: эта работа давала ему много времени на то, чтобы порассуждать наедине с собой, в тишине, на свежем воздухе, посреди горных вершин, чувствуя единение с природой и всем живым и неживым миром.

Однажды, второго эйлерта (двадцатого июня) 200 года до нашей эры, Януарий не вернулся к вечеру в родной аул. Мать и бабушка забеспокоились слишком поздно, когда солнце уже было далеко за горизонтом.

Наутро мать Януария в сопровождении двух местных мужчин – двоюродного брата и дяди – последовала за сыном.

На полпути обеспокоенные родственники обнаружили растерянных овец, гуляющих в стороне от «народной» тропы. Один из мужчин заторопился сбить в стадо разбежавшийся скот, но мать Януария осекла эту его попытку.

К вечеру поиски завершились трагическим успехом: мать нашла тело любимого сына распростёртым на скалах, покрытых мхом и сухими кустарниками. Горю её не было предела, и даже стойкие и обычно хладнокровные мужчины пролили слёзы в память о юном пастухе, навсегда оставшемся лежать в месте, которое он так любил при жизни.

 

Юния Азербайджанская

В сто двадцать третьем году до нашей эры Юнии было восемь лет. Это была худенькая девочка с глазами и волосами цвета вороного крыла. Каждый член её многочисленной родни отмечал схожесть Юнии с её матерью – самой красивой женщины аула.

Однако, Юния не отличалась покорностью матери: она была взбалмошной, слегка капризной, но в равной степени игривая и забавная малышка. Поистине, единственным, что роднило её с матерью, была красота.

Как-то раз, в пасмурный и хмурый день, Юния потерялась, чем вызвала немало отчаяния и невыразимой печали в родственниках девочки. Мать её окончательно замкнулась в себе, а отец больше не мог вымолвить ни слова. Не было ни одного мальчика, девочки, юноши, девушки, женщины или мужчины, старика или старушки, кто не был бы огорчён пропажей маленькой прелестницы, озорной и вечно весёлой Юнии.

Шли дни, месяцы, годы, и только десятого кеплеря (третьего мая) сто тринадцатого года до н.э. Юния наконец нашла свой дом и свою семью. Многих уже не стало, но столько же и прибыло.

Как это случилось? Дело в том, что Юния была похищена стариком-отшельником, желавшим воспитать из буйной девчонки смиренную девушку. Idee fixe так не была достигнута отчаявшимся стариком, хотя Юния снискала славу загадочной, серьёзной девушки, предсказательницы, живущей в мрачной пещере посреди азербайджанских холмов.

Изредка смелые девы и мужи, ищущие приключений или пропитания молодые, скрывающиеся от любопытных глаз любовники и просто заблудшие – все приходили к «Загадочной девушке из Дамджылы». Юния радушно принимала редких гостей и с удовольствием гадала им, указывала выход из сложных и запутанных ситуаций и частенько развлекала приятным и милым общением.

Но такой, казалось, идиллии тоже когда-то должен был подойти конец. Старичок скончался, и нежданно издалека прибрёл неизвестный доселе охотник, объявивший себя хозяином пещеры, позабавившись с Юнией, а затем выгнав её.

Долго Юния скиталась меж пейзажами Азербайджана, но путь резко прервался, как только она увидала сидящую у реки, плачущую женщину.

- Что с вами? Почему вы плачете? – спросила Юния, кладя нежную руку на плечо незнакомки.

- Ох, если б ты знала, милая девушка! Десять лет назад я потеряла свою дочь, и образ её не даёт мне покоя, - молвила сквозь слёзы женщина, - А вдруг она до сих пор жива? О, милая, наверное, ей сейчас было бы столько же, сколько тебе! Я была бы так рада, если б она была также красива, как ты! Ступай, милая девушка, я должна задерживать тебя своими откровениями. Ступай и не думай ни о чём. Оставь меня наедине с моим горем.

- Десять лет? Ох, как бы не столько же прошло с того момента, как я последний раз видела свою семью. Не столько же прошло времени с момента, как старик из Дамджылы похитил меня совсем девчонкою?!

Женщина мгновенно оставила свой плач:

- Назови имя, дитя моё, коль оно есть у тебя.

- Юния.

- Ох, неужели! – вставая и сплетя ладони, словно в мольбе, воскликнула незнакомка, - Юния, ты ли это?! Как же?! – оглядывая девушка с головы до ног, продолжала она, - Юния? О, дорогая моя, как ты прекрасна! Сколько прошло лет? Сколько времени?! Где ты была? Что с тобой было? – забывалась она, - Ох, если ж это ты, то скажи же, каково имя твоей матери?

- Аида, - кротко ответила Юния.

- О, Юния! Верно, это ты!

Женщина крепко обняла свою давно потерянную дочь, плача – от счастья и от радости – и целуя своё «маленькое золотце».

Позже мать и дочь вернулись в аул, где Юния рассказала о том, что происходило в её жизни все эти годы, отнюдь не потерянные. К сожалению, отец Юнии так и не узнал о судьбе любимой дочурки.

Юния удивила всех переменой своего характера. Она стала жить обычной жизнью азербайджанской крестьянки. Она гадала, но теперь более открыто, нежели в пещере у старика.

Так, на одном из «сеансов», Юния и нашла свою любовь: красивого и храброго юношу из соседнего аула. Влюблённые быстро стали жить вместе, создав новую, счастливую семью. Мать девушки к тому времени скончалась, и Юния каждый день ходила ухаживать за её могилой.

Юния прожила ещё долго, будучи всегда в мире и согласии с мужем и детьми, пронеся радушие, весёлость и готовность идти на помощь через всю жизнь.

 

Прасковья Андоррская

В маленькой части суши на Пиренеях жила уже не первый год пожилая и одинокая, но не утратившая своей природной красоты, женщина Прасковья. Целые дни она проводила, сидя у своего ветхого домика, смотря на окрестности Андорры и вспоминая былые времена, давно и безвозвратно ушедшие.

Когда-то давно, в ранней юности, Прасковья прислуживала римскому императору Октавиану Августу и помнила правление Гая Юлия Цезаря, в период которого была ещё совсем юной. Ей приходилось выполнять самую грязную работу, но любое мерзкое дело окрашивалось новыми цветами, как только на горизонте появлялась Прасковья.

Все люди, которые видели Прасковью в молодости, заглядывались на неё. Но ни один из романов не оканчивался ни свадьбой, ни даже помолвкой.

Когда роскошной молодой римлянке исполнилось двадцать лет, родители отыскали её подходящего им мужа, могущего привнести в семью обширный капитал. Узнав об этом, Прасковья была шокирована решением родителей, а, встретившись с женихом, утвердилась в своём решении окончательно.

Звёздной ночью Прасковья сбежала из отчего дома вместе с очередным любовником. Долго они бежали навстречу новой жизни. Но на третий день побега пара наткнулась на группу бежавших от казни преступников. С любовником Прасковьи они разделались без лишних мыслей, но девушку отпускать не хотели также, как и убивать.

Так Прасковья стала путешествовать вместе с преступниками, пока ей не удалось на одной из стоянок скрыться в глуши кустарников и лесов. Найдя небольшую андоррскую деревню, Прасковья устремилась к люду, по которому она так скучала и который так любила. Она быстро «вошла» в коллектив, но никогда не открывала ни своего происхождения, ни прежней жизни, говоря, что она заблудилась и ничего не помнит.

Через пару лет, после долгих уговоров, она вышла замуж за мудрейшего господина, какой только был в ближайшей округе. Они прожили вместе двадцать лет, пока муж Прасковьи не умер от скоротечной болезни.

Детей в браке Прасковьи и Леонилла (так звали её мужа) не было: после двух выкидышей Прасковья более не беременела. Зато женщина с удовольствием дарила нежность, доброту, заботу и любовь животным и детям из других семей.

Так продолжалось до тех пор, пока в Прасковье оставались силы. Двадцать восьмого мендевря (двадцать шестого февраля) у неё произошёл апоплексический удар, вследствие которого женщину парализовало. Только одна соседская девушка взялась ухаживать за одинокой старушкой, скрашивая последние дни её существования.

 

Юлиус Афганский

Когда расцвет Парфянского царства подходил к концу, Юлиус был вынужден покинуть свой дом, пока он не превратился в сухие и пыльные руины. Впредь Юлиус числился военным. Обоснованием такого выбора можно назвать также и желание «отдать честь Родине», рождающиеся от осознания собственной никчёмности и невозможности дать миру что-либо ещё. Но самым весомым аргументом было, естественно, то, что в истинности выбора никакого не было. Благо, Юлиус являлся, как сейчас сказали бы, «первым парнем на деревне»: он был силён, красив и умён. В иные времена этому мужчине была бы уготовлена другая, возможно, более счастливая и невынужденная, доля.

Юлиус, несмотря на его достоинства, приводившие в экстаз даже отчаявшихся дурнушек, быстро затерялся в толпе таких же воинов, как и он, как и почти две тысячи спустя. Потому окончание его судьбы, как и многих других, значится словами: «Без вести пропавший».

 

Тевкр Бахрейнский

Где-то на живописном ландшафте Дильмуна процветало рыболовецкое ремесло, в котором был занят грубоватый, могутный мужчина Тевкр, славившийся в сих краях, как самый бравый и ответственный господин и приветливый хозяин. Внешний вид его поначалу всегда отталкивал, но, чем доскональнее люди узнавали его, тем желаннее становились встреча и разговор с ним.

Всем Тевкр помогал, и со всеми он был одинаково вежлив и услужлив. Богатым и баловням судьбы мужчина не имел привычки лишний раз показываться на глаза, но, как только Тевкр оказывался нужным, его персона была тут как тут. Беднякам и бродягам он всегда отвешивал половину своего улова, даже если тот был невелик. Но не смотря на кажущуюся открытость и радушие Тевкра, никто из его близких не мог сказать, что знает и понимает мужчину.

Третьего эйнштерта (двадцать девятого марта) пугающая весть ледяным ветром пронеслась по Дильмуну. Пропала маленькая девочка – дочка знатной дамы и уважаемого мужа. Всё поселение отчаянно искало дорогую потерю. К вечеру того же дня девочка была найдена… в доме бобыля Тевкра. Девочка, увидав мать, со всех ног бросилась ей в объятия. На множественные расспросы жителей «Зачем?», «Почему ты украл её?», «На что тебе сдалось невинное дитя?» преступник не мог дать должного ответа.

По мановению руки Тевкр из приятного члена общества перешёл в разряд изгоя и персоны нон-грата. Так длилось неделю, пока, не знающий, как загладить вину – ни подарки, ни добрые слова не возымели действия, - Тевкр, будучи крайне опечален и удручён, направился в очередной раз на излюбленную работу – рыбную ловлю, - к берегу океана, дабы поразмыслить и вынести себе приговор и наказание.

Но суд уже состоялся: общество произвело его. До пляжа мужчина не дошёл, а дом его превратился в обгоревшее стойбище неназванного гостя, продолжавшего жить в устах жестокого люда.

 

Юлиан Бельгийский

На севере Галлии забрезжил рассвет, когда монах Юлиан покинул родные земли и отправился в странствие по Европе. Его никто не ждал, никто не любил, но все были одинаково удивлены, когда вечно мечущийся где-то рядом Юлиан испарился так, будто его и не было.

По прошествии нескольких лет аскетичной жизни мужчина, к тому времени ставший седым и истощённым стариком, пришёл в неизвестные ему Дельфы, где встретил Плутарха и Эномая и имел удовольствия вступать в полемику с ними. Таким образом Юлиан в благородных летах, увлёкшись философией, вернулся к мирской жизни.

«Юлиан из Галлии», как называли его местные жители, в течение многих лет оставался неизвестен за пределами Дельф, пока седьмого ламарта (двадцать третье июля) сто четвёртого года нашей эры он не выпустил своё первое произведение «О человеке и судьбе», представляющее собой огромное собрание рассуждений, начертанных на нескольких пергаментах.

И знаменитые, и малоизвестные философы и их ученики сразу же обратили внимание на произведение Юлиана и прочли его, объявив автора «учёным» и «мудрейшим из мудрейших». Один из знакомых Юлиана поспешил сообщить ему о безграничных восторгах и одобрениях и незначительной критике, относившейся более манере письма, нежели к содержанию, но, с трудом отворив дверь холостяцкой хибары, не нашёл виновника торжества. Снова Юлиан исчез в момент, когда жизнь его должна была измениться не по его собственной воле, а по воздействию извне.

Поиски в Дельфах ни к чему не привели, но и за пределами города никто не слышал о теперь уже «странном старике, сбежавшем от успеха». Единственный труд Юлиана был забыт через год, а все вопросы читателей и их замечания остались безответны. Только дети плебеев продолжали пугать друг друга «призраком из Галлии» и «тенью отшельника», однако и этим пустословиям в скором времени пришёл конец.

Поистине, ничего не меняется.

 

Ювеналий Боснийский

На просторах, в будущем ставших известными, как Босния и Герцеговина, трудился гончар Ювеналий, многодетный отец, любящий муж и исправный работник. Вся жизнь его походила на вымышленную и далекую от реальности идиллию, пока четвёртого пуасселя (семнадцатого августа) он не встретил Лиру – девушку из богатой семьи торговца, мерзкого и жестокосердного человека, для которого наивысшим благом считалось набить сполна итак набухший кошелёк и такое же брюхо.

Зрелый мужчина и юная дева с первой встречи понравились друг другу, но оба не хотели и думать о возникшем из ниоткуда чувстве. Ювеналий был в отчаянии. Как он, семьянин и ответственный, преданный своему делу работник, мог влюбиться в девушку, годившуюся ему в дочери? Лира в то же время размышляла: «Как дочь богатейшего господина могла заметить и овеять вниманием какого-то мужлана, такого же, как моряки, доставляющие товар её отца в чужеземные местности?» Но и тот, и другая в унисон стремились к сближению друг с другом, не осознавая и недооценивая всей глубины «мимолётного увлечения».

В попытке развеяться Ювеналий отправился вон из дома и, к собственному же удивлению, обнаружил на одной дороге с собою Лиру.

- Добрый вечер, - произнесла девушка, - Я вас уже где-то видела. Вы Ювеналий…

- Да, это я, - грубо ответил мужчина, - А вы Лира, дочь Мустафы?

- Именно, - весело ответила Лира, - Вы гуляете?

- Да…

- Я тоже! Как мы совпали. Никого на улице нет, кроме нас. Как прекрасно! Ой, простите, - смущённо осеклась она, - Я не очень люблю толпу, рынки и всё это… Ну, вы понимаете. То, без чего имя моего отца не было бы так известно.

- Да, я вас понял, - жёстко ответил Ювеналий и побрёл в противоположную от собеседницы сторону.

- Подождите, куда вы? – опешила Лира, - Я же не о вас… А, может, перейдём на «ты»?

Ювеналий резко остановился и устремил взгляд в лицо девушки:

- Если вы, то есть… Если ты так хочешь. Главное, чтобы никто не застал нас, а то иначе доложат твоему отцу, и мы вряд ли ещё встретимся.

- Верно… - медленно осознавая сказанное, промолвила Лира.

- И вообще, я лучше пойду, - тихо и строго сказал Ювеналий и торопливо пошёл в сторону мастерской.

- Подождите! Нет, подождите! – закричала дева, вызвав удивление в глазах мужчины, продолжив стихшим голосом, - Я хотела… хотела бы сказать вам, то есть… тебе, - говорила она, приближаясь к гончару, - Я, в самом деле, люблю тебя. Да, люблю, и я хотела бы, чтобы ты знал это.

- Знаешь… - начал Ювеналий, но Лира перебила его:

- Нет, не говори. Я знаю, что ты не любишь меня, поэтому я лучше пойду…

- Я тоже люблю тебя, Лира, - произнёс мужчина, обнимаю дрожащую от вечернего холода девушку; он произнёс с ухмылкой, - Ты замёрзла?

- Да, слишком лёгкое платье для пляжа.

- Пойдём ко мне в мастерскую, - предложил Ювеналий.

- Нет, там наверняка кто-то есть, - отрезала девушка.

- В это время там уже никого нет. Пойдём.

Лира повиновалась.

Так начались отношения дочери торговца и гончара, в мастерской которого они встречались каждые два дня.

Однако, роман продлился всего месяц, после чего девушка, разоблачённая и пристыженная, вынуждена была по велению отца удалиться в монастырь.

Ювеналий, узнав об этом, окончательно погрузился в скорбь и, сломленный, вновь побрёл всё на ту же прибрежную равнину, где не так давно вспыхнула страсть его и божественной Лиры. Чтобы никто не увидал «распутника», мужчина отошёл от наиболее посещаемой части пляжа.

Всю ночь он оплакивал свою разрушенную жизнь, а под утро приблизился к морю, дабы смыть грех и позор.

Домой он не вернулся, и никто понятия не имел, куда запропастился талантливый гончар и любящий отец.

 

Эмиль Уагадугский

В четырёхсотых годах нашей эры произошла эта история.

Эмиль, парень с кожей цвета кофейных зёрен и мускулами – символом усердия и крепости духа. Он выжил, несмотря на бесконечные засухи и недостаток пищи и воды.

Будучи юнцом, Эмиль женился на ещё более молодой тёмненькой девочке, которая, однако, вскоре скончалась при родах.

Убитый горем Эмиль забросил всякую работу, закрывшись в хижине и оплакивая свою дорогую и любимую жену.

Позже Эмиль начал видеть призрак маленькой жены, когда солнце полностью закатывалось за горизонт. Привидение подплывало и клало мнимые ручки на шею вдовцу. Тот пугался, но сразу же говорил:

- А, это ты, моя милая. Ты снова напугала меня, но ничего. Я всё равно тебя люблю. Люблю также, как и в то время, когда ты была жива, - и гладил её призрачные пальцы, целуя и лелея их.

Эмиль забыл о сне и об удовлетворении естественных потребностей.

Местные жители не решались заглянуть в «хибару сумасшедшего». А Эмиль, тем временем, проводил дни напролёт в общении со своей давно почившей женой.

Когда двадцать восьмого лавуазевря (восьмого октября) в хижине вдовца перестало чувствоваться движение, а запах злостно давал о себе знать, только тогда соседи решились открыть ящик Пандоры, увидав в нём тело с еле узнаваемыми чертами прекрасного лица молодого мужчины.

Так и закончилась эта история любви, преданности и равнодушия.

 

Эмилия Германская

Первого декартевря (двадцать второго мая) пятьсот тридцатого года в семье крестьян родилась Эмилия. Она была восьмым ребёнком и пятой дочерью Карла и Хильдегарды. С детства не отличалась чем-либо особенным. Эмилия была похожа на мать блондинистым цветом волнистых, тонких волос, а на отца – спокойным и миролюбивым нравом. Девочка слыла замкнутым, но всегда готовым прийти на помощь, ребёнком.

В одиннадцать лет Эмилия была выдана замуж за четырнадцатилетнего Ганса, сына соседа. Тот не отличался благонравным поведением и с первой встречи возненавидел жену. В виду юного возраста новобрачных, консуммация брака была отложена. Ганс днями пропадал с более взрослыми друзьями, оставляя жёнушку одну, но та даже была рада такому отношению к ней супруга. Эмилия занималась бытом, по вечерам отдыхая за вышиванием, вскоре полностью украсив вышивками комнату супругов.

Спустя пять лет, когда Эмилии было уже шестнадцать лет, было решено провести консуммацию, чему девушка яро воспротивилась, оскорбив супруга. Она выбежала из дома и отправилась куда глаза глядят. Но очень быстро друг Ганса опознал беглянку и с самодовольным видом вернул её домой. Процедура была начата заново и – в этот раз – доведена до конца.

После случившегося Эмилия зарыдала, разбудив тем самым уже успевшего заснуть Ганса.

- Чё ревёшь? – спросил он.

- Я… Я ненавиж-жу тебя… Дурак!.. Гх… Тупой… дурак!.. Гх…

- Если я для тебя так безобразен, так ужасен, то почему же ты всё ещё здесь? – так же невозмутимо вопросил Ганс.

- Ненавижу тебя! – неожиданно вскрикнула Эмилия, встала и в одной рубашке принялась вылезать из окна.

- Куда ты? – с нотками волнения произнёс парень.

- Тебе какое дело? – раздалось из ночной темноты.

Ганс встал и подбежал к окну, заглянув в него:

- Ты с ума сошла?

- Как тебе угодно!

- Что я сделал?

- Ничего!

- Это не ответ.

- А это не разговор!

Эмилия доползла до земли и, когда пальцы её ног коснулись жёсткой травы, кинулась на утёк. Ганс же, сонно приблизившись к кровати, устало рухнул на брачное ложе, мгновенно задремав.

Эмилия бежала всю оставшуюся ночь, прервав своё путь лишь у крутого склона. Спустившись к реке, девушка села и отдышалась. «Что я делаю? Куда я бегу? Почему я так его ненавижу? Или я его люблю? Я не знаю. Что теперь делать? Зачем я всё это сделала? Что я сделала? Я убежала. Зачем? Зачем?» - бесконечно тянулся поток мыслей в её голове. «Всё, надо решить, что делать. Что делать?» Девушка задумалась. «Ладно. Если я вернусь, меня засмеют. Если пойду дальше, то не знаю, что будет. Не знаю, кого встречу и что со мной станет.» Эмилия вновь заплакала и вновь от безысходности. «Зачем? Зачем» - вертелось в её голове. «Зачем?»

Через час девочка почувствовала нестерпимый голод и, не приняв никакого решения, пошла обратно. На полпути Эмилия упала прямо лицом в лужу грязи, в которой ютились откормленные свиньи. Из сельского домика, по близости с которым оказалась девушка, выбрался полный мужчина и заковылял прямиком к хрюшкам.

- Кто это ещё?! – воскликнул мужчина, увидев перед собой нежданную гостью.

Крестьянин медленно подошёл к девушке.

- Эй? – попытался достучаться до неё он.

Мужчина дотронулся до девушки. Поняв, что незнакомка жива, но находится без сознания, крестьянин взял Эмилию на руки и понёс в дом.

Дома у доброго мужчины, которого звали Эгидий, Эмилия пришла в себя, обогрелась и подкрепилась. Кратко пересказав свою историю, Эмилия отчаянно заявила: «Я не знаю, что теперь делать!»

- Я понимаю тебя, дорогая гостья, - с необычной вежливостью отвечал мужчина, - Но я не могу оставить тебя у себя. Я уже пожилой и…

- Возможно, вам нужна помощь… - прервала его Эмилия.

- Да, это верно. Но пойми, у меня нет лишней кровати, лишней тарелки и ложки. Ну, ты понимаешь. Ты должна вернуться домой. Родные любят и ждут тебя. Представь, как им сейчас больно без тебя.

- Они и не заметили моего побега, - бросила она моментально, - Я всегда была обузой. Родным будет лучше без меня.

- Не говори так, милая. Ты слишком глубоко зашла в своих мыслях и искажённых фантазиях. Послушай меня, и ты, возможно, будешь удивлена тому, насколько я прав.

Эмилия опустила глаза:

- Я не хочу возвращаться.

Эгидий с грустью посмотрел на гостью:

- Бедная заблудшая душа, - сказал он и покачал головой.

Эгидий встал и направился в сторону кухни.

- Что вы делаете? – растерянно спросила Эмилия.

- Собираю тебе еду в дорогу, - просто ответил хозяин.

- Не надо! – запротестовала та.

- Какая капризная девочка!

Эгидий быстро собрал пищу для девушки и протянул свёрток ей.

- О, нет-нет! – вновь воспротивилась девочка.

- Ладно, милая. Я не хотел грубо выгонять тебя, но, вижу, мне придётся это сделать, - он резко переменил тон, - Проваливай и не возвращайся!

Эмилия нервно и испуганно попятилась к выходу, захватив с собой свёрток.

- Простите, - тихо промолвила девушка напоследок и ретировалась, прикрыв аккуратно обветшалую дверь.

Теперь Эмилия предстояло сделать наконец столь долгожданное решение, и она приняла его.

Эмилия – сначала неуверенно, затем – более чётко и даже радостно – зашагала навстречу родным, осознав, что важнее не то «где» ты, а то «с кем» ты.

Мать и отец, свёкор и свекровь, муж и орава братьев и сестёр с печальным и – одновременно – отрадным чувством и успокоением встретили Эмилию, возвращение которой развеяло самые страшные фантазии оных, и жизнь обеих семей, а также пары новобрачных, в скором времени наладилась, одарив счастьем каждого из членов истории.

 

Эгидий Гонконгский

Эгидий родился на землях, называемых в современное время Гонконгом. Отец его был местным жителем, а мать – потомком переселенцев с Запада. У мальчика была необычная внешность, за которую он нередко расплачивался насмешками и любопытными взглядами.

В возрасте пятнадцати лет Эгидий, не найдя отрадного занятия и круга общения, был вынужден – как сам он это воспринимал – проститься с горячо любимой семьёй и уйти туда, где будет возможно счастье.

Так началось большое путешествие Эгидия, продолжавшееся всю его жизнь. Парень повзрослел, научившись заботиться о себе и своих потребностях, работать на других и для других, видеть смысл в мельчайших моментах и, главное, ценить собственный труд и труд других. Но он так и не нашёл счастья, которого искал.

Всю жизнь Эгидий скитался. Он был одинок, хоть и не желал того. Он не нашёл любви в случайных знакомых также, как и в воспоминаниях о них. В помощи мужчина видел обязанность, а в общении – средство взаимодействия с внешним миром.

Незаметно пролетела юность, затем – молодость, зрелость, и вот уже на горизонте показалась старость, пугающая всех: от мала до велика.

Но Эгидий не боялся старости: наоборот, он с нетерпением ждал её, не зная, что делать с жизнью, не останавливавшей своего течения ни на секунду. Мужчина остепенился и проводил оставшиеся часы драгоценного – для многих, - но бессмысленного – для него, - времени.

Однажды, пятого гутенбевря (десятого ноября), Эгидий впервые увидел у входа в своё забытое всеми жилище человека. Впервые жизнь пошла так, как хочет другой человек, но не он. Это событие произвело на пожилого мужчину неизгладимое впечатление. Он, будучи наученным дворцовой вежливости в бытность свою в услужении у короля Хлодвига I и его жены Клотильды, взял на руки несчастную – как и он – девушку и понёс её в дом.

Выяснилось, что девушку звали Эмилией, и она сбежала от своих близких людей. Этот побег показался умудрённому Эгидию такой несущественной мелочью, что он даже не видел смысла в разговоре, однако, всё же решил помочь и наставить на истинный путь юную беглянку.

Вскоре Эгидий проводил гостью, оставшись снова – и навсегда – в полном одиночестве. «Ради чего я жил? Ради кого?» - спрашивал у самого себя Эгидий, ложась на хлипкое ложе. «Вся жизнь, как суета, и ты – лишь часть механизма всего этого водоворота.»

«Зачем же мне была дана эта жизнь? Если бы я мог прожить её заново, сделал бы я это иначе? Прожил бы я жизнь по-другому? Возможно, но стало бы это лучше? Размышлял бы я тогда о своей жизни и пришёл бы я тогда к тем же выводам?»

«Нет. Нет, всё одинаково. Всё всегда одинаково: у королей, у крестьян, у торговцев, у глупых, у философов, у гетер – неважно.»

«Всё ушло. Всё время утекло безвозвратно, и сейчас нужно лишь довольствоваться результатом, лишь радоваться тому, что уже прошло, и прошло оно прекрасно. Всё было в жизни, а значит, я ощутил всё, что должен был.»

«У меня никогда не будет жены, не будет детей. Но сколько я совершил пользы? Скольким людям принёс радость и, наконец, счастье. Я сделал всё, что хотел, и я рад этому. Спасибо тебе, Эмилия, что помогла мне осознать это, что благодаря тебе я вновь ощутил оказываемое мною добро. Жаль, что я не могу сказать об этом лично Эмилии. Жаль, что я так грубо прогнал её. Но… нет. Не надо жалеть. Думаю, она всё-таки благодарна мне также, как и я ей.»

«Я только сейчас понял, как прекрасна жизнь. Я полюбил жизнь. Да, я люблю жизнь, и только сейчас я могу сказать без тени сомнения: «Я счастлив».»

Эгидий скончался через два дня в своём маленьком сельском домике, так и не пожив по-настоящему (?).

 

Целестина Грузинская

Целестина была младшей девочкой в многодетной грузинской семье. Она была ленивой и безответственной, хотя, когда и если Целестине указывали на её недостатки, она раздражалась и шла выполнять хозяйственные дела, которых всегда было много. Мать девочки была разочарована поведением дочери, но справиться с её характером, смириться или повлиять на неё не могла.

Одним летним днём мать, как и всегда, пошла будить детей, среди которых, естественно, была и Целестина. К удивлению матери, дочери она не обнаружила. На обильные расспросы остальные дочери и сыновья не могли дать ответов.

Вдруг старший из братьев нашёл под ногами крошечную глиняную доску с выбитыми на ней словами:

«Мама, я знаю, что мы с тобой не родны. Мы слишком разные, чтобы быть родственниками. Я ушла на поиски своих настоящих родителей. Не ищи меня.

Целестина.»

Мать, прочитав послание дочери, схватилась за сердце и опустилась на голый пол.

- Ох, дочка, что же ты? – шептала женщина, - О, мне так жарко… Доченька моя… Где же ты, моя милая?.. Ох, жарко…

Не исполнив указа дочери не искать её, женщина вышла из дома и направилась в сторону ближайшего селения.

- Целестина! Целестина! – кричала навзрыд бедная матушка, - Целестина!

Как она ни старалась, ни плакала, ни расспрашивала у обитателей деревушки, ни стирала свои и без того грубые пятки об иссохшую почву поиски её не увенчались успехом. Целестина пропала бесследно.

В то же время в городе Мцхета объявилась с ног до головы облачённая в лохмотья низенькая, аккуратная девочка с круглыми глазами цвета угля и носом, как у Бабы-Яги из старых русских сказок. Девочка, согласная на любые кров и еду, просила милостыню, шатаясь по узким улочкам прекрасного города.

Вечером к спящей у основания одного из зданий Мцхета Целестине подошёл мужчина в белом одеянии.

- Девочка? Ты спишь?

***

- А? – очнулась Целестина.

- Ты сидишь здесь весь день?

- Да.

- Ты голодна? – интересовался незнакомец.

- Да, очень, - призналась Целестина.

- Пойдём со мной. Будешь служить в моём доме, а я буду кормить тебя и отведу тебе место для сна.

- Я не знаю… - заколебалась девочка.

- Это будет всяко лучше, нежели пыльная улочка.

- Вы правы… Не знаю, ну… Да, я пойду с вами, - согласилась простолюдинка.

- Отлично, идём, - незнакомец протянул девочке широкую руку.

Целестина вложила свою ладонь в ладонь мужчины, встала и пошла подле него навстречу новой жизни.

***

- Проходи, - сказал мужчина, отодвигая висящую над входом тряпку, - Здесь ты будешь спать, - указал он лежащие в углу цветные ткани; затем – на глиняные плашки, - А здесь – готовить.

- Готовить? – удивлённо воскликнула Целестина.

- Да, готовить. Если не умеешь, я тебя научу, - просто промолвил хозяин.

- Хорошо.

- Но уже поздно. Поешь и ложись спать.

После этого мужчина начал раздеваться.

- Что вы делаете?! – крикнула девочка, желая уйти.

- Я ложусь спать. Чего так кричишь? Садись и ешь.

- Хорошо, - послушно ответила Целестина, присела и подкрепилась крошечными объедками, оставшимся лежать на дне неглубокой тарелки.

После трапезы девочка легла и тут же погрузилась в царство Морфея.

Наутро Целестина была научена простой готовке. Мужчина отправился по своим делам, оставив гостью одну. Каждый вечер он возвращался. Так повторялось изо дня в день. Жизнь пошла своим чередом.

***

Спустя двадцать лет у мужчины уже появилась семья, состоящая из жены и четверых детей. Целестина прислуживала им, но в последнее время становилась всё печальнее и печальнее.

- Что с тобой, Целестина? – спросил как-то хозяин у готовящей ужин женщины, - Ты почти не говоришь. Только сидишь и работаешь. Я не заставляю тебя этого делать. Глядя на тебя, мне становиться так грустно, что я готов освободить тебя от всех обязанностей…

Целестина вздохнула:

- Я всё чаще и чаще вспоминаю мать, братьев, сестёр… отца… - задумчиво отвечала служанка, - Я тебе не рассказывала, но перед тем, как выйти на улицы Мцхета, я жила в семье, большой семье… Я долго не вспоминала их. Это даже странно… Но теперь… Теперь я только о них и думаю. Живы ли они? Как они сейчас? Есть ли у меня племянники или ещё брат или сестра?

- Мы можем найти твою семью, если ты этого хочешь, - с добротой сказал мужчина.

- Правда? – более бодро откликнулась Целестина, - Хорошо, только… Только – ох! – я должна тебе сказать. Я ушла от родителей потому, что думала, будто бы я им не родная. Знаю, это так глупо! Но…

- Сейчас это не важно, - успокоил её хозяин, - Бросай стряпать. Жена доготовит.

- Но… - женщина затрепетала в нерешительности.

- Бросай и идём.

Также, как двадцать лет тому назад, Целестина пошла за этим – теперь – немолодым человеком.

***

Целестина и представить не могла, насколько близко от родственников она жила. Всего-то через полгорода она нашла отчий дом!

Мать и отец не дождались возвращения дочери: отец скончался семь лет назад, а мать – всего несколько месяцев. Один из братьев Целестины потерялся, а другой – утонул. У пятерых её сестёр были мужья, а одна была ещё слишком юной для брака. У Целестины было двое маленьких племянниц и шесть племянников.

Ощутив привкус горечи и – вместе с тем – радость за то, что родные её теперь рядом, Целестина осталась дома, часто проведывая семью спасшего её мужчины.

Она скончалась через три года, двадцать шестого кюривря (первого декабря), от несчастного случая: на Целестину наехала повозка с мешками, набитыми крупой.

 

Франческо Египетский

Когда правление Тулунидов только зарождалось, родился Франческо (и пусть вас не смущает это имя) в семье, исповедовавшей христианство.

В подростковом возрасте, будучи хилым, но трудолюбивым парнем, Франческо приступил к работе над строительством мечети.

На стройке он познакомился и, впоследствии, подружился с архитектором, проектировавшем здание. Архитектор, не имея учеников, стал преподавать смышлёному мальчику основы инженерии.

Позже Франческо был схвачен вместе с семьёй и помещён в темницу за свою веру и отказ принять ислам. Родители его скончались через несколько месяцев нечеловеческих условий, оставив Франческо лишь горе утраты.

Однако, через год удача обернулась молодому мужчине, и он был освобождён из темницы по приказу эмира. Этот «комплимент» был сделан не просто так. Франческо, к этому времени ставший взрослым мужчиной, оказался талантливым учеником знаменитого архитектора, и ему было поручено создание проекта мечети Ибн Тулуна. Франческо с огромным энтузиазмом принял эти обязанности и с полной ответственностью стал выполнять их.

Таким образом, Франческо сохранил жизнь, но не смог увидеть окончания строительства его детища. Он скончался спустя пять лет, одиннадцатого эпикурта (одиннадцатое января) от неизвестной болезни, свалившей его всего за два дня.

 

Синтия Индонезийская

Синтия родилась восемнадцатого декартевря (восьмое июня) в Индонезии. Её семья была далека от социальных предрассудков, из чего можно сделать вывод, что жили они безбедно, но не чурались своего положения. Детство девочки было насыщенно яркими, тёплыми красками, что воспитало в ней любовь к миру и людям.

В двенадцать лет Синтию выдали замуж за человека, который был ей неприятен, но это, как она полагала, не являлось триггером к тому, чтобы проклинать судьбу. И была права. Очень скоро она без памяти влюбилась в своего новоиспечённого мужа, в браке с которым в дальнейшем родила семерых здоровых детей.

Синтия была счастлива в браке и – позже – в семье. Она не стремилась к чему-либо, и в этом нельзя её упрекать, ведь она уже имела то, о чём только могла мечтать.

Она прожила ещё тридцать лет в покое и благополучии и скончалась, увидев своего первого правнука.

 

Флавия Иранская

Флавия ничем не отличалась от женщин своей семьи. Она была набожна, послушна и спокойна. Но никто, однако, не желал брать её в жёны, потому как о девушке нельзя было сказать, что она красива, умна, обладает неординарным характером или, в конец, богата.

Шестого кеплеря (двадцать девятого апреля) Флавия встретила обаятельного юношу и мгновенно влюбилась в него. Она была разочарована тем, что парень прошёл мимо.

- Привет! – крикнула она парню; тот оглянулся, - Да, я говорю с тобой! Познакомимся?!

- С тобой?! – прыснул парень, - Не хочу показаться грубым, но, девушка, вы себя видели? И вообще, у меня есть жена.

Мнимый возлюбленный ушёл, оставив после себя шлейф обиды и злости.

- Но почему? – сказала сама себе Флавия и отчаянно побрела по пустынным улочкам.

Флавии было уже двадцать восемь лет, а значит, по местным меркам она считалась чуть ли не бабушкой. В любом случае, никто из её семьи больше не надеялся, что Флавия когда-либо выйдет замуж, потому последняя, в сущности, была оставлена всеми.

***

Пока девушки не было дома, к родителям её заявился полный, бородатый господин с жёсткими чертами лица, но милой улыбкой.

- Добрый вечер. Меня зовут Абдул, и я хотел бы видеть вашу дочь.

- С какой целью? – басом отозвался отец Флавии.

- О, не подумайте… Я хотел бы сделать ей предложение, вернее, попросить у вас разрешения на брак с вашей дочерью, вернее…

- Как нельзя верно, - с иронией произнёс мужчина, - Что ж… а вы знаете, сколько Флавии лет?

- Нет, но мне это абсолютно безразлично…

- Ха-ха-ха, представьте себе! Ей уже двадцать восемь! Двадцать восемь лет! – смеялся отец Флавии, - Не передумали? Кто вам будет рожать наследников? Флавия для этого не годится. А на что она годиться? Ни-на-что! Ха!

- Мне плевать, - холодно ответил влюблённый, - Я уверен в своём желании жениться на Флавии. Я люблю её. Я обеспечен и не последний человек в этом мире. Пожалуйста, - продолжил он, понизив голос, - Разрешите мне жениться на Флавии.

Наступило молчание, нарушенное вскоре матерью девушки:

- А Флавия знает вас?

- Нет, но, я думаю, она будет рада встретить меня. Позовите её, и мы продолжим разговор, - строго сказал будущий жених.

- К сожалению, Флавия ещё не вернулась, - запротестовал отец, - Но вы можете подождать её. Час, два… Может, она и явится.

- Договорились, - бросил гость и присел на пол, скрестив ноги.

***

Флавия подошла к краю обрыва, равнодушно смотря в низ.

- Девушка! Девушка! – послышалось откуда-то позади.

Флавия, испуганно обернулась, но, не увидев окликающего её человека, развернулась и, запутавшись в своём же одеянии, споткнулась и упала прямиком в зияющую бездну.

- Девушка! Вы оборонили… Аллах! Девушка! – испуганно кричал растерянный старик.

***

- Думаю, Флавия не придёт. Либо придёт, но позже. В любом случае, вы не можете здесь остаться, - говорил, выпроваживая гостя, отец героини.

- Приятно было познакомиться, - сказал на прощание влюблённый мужчина, - Я приду завтра, - после чего удалился.

Он приходил каждый день на протяжении пятнадцать лет, до самой своей смерти.

 

Фелисити Испанская

В отдалённой деревушке на окраине Испании жила Фелисити в доме своей тётушки Мануэлы. Она была влюблена в Родриго, не отвечавшего ей взаимностью. Надо сказать, любовью тётушки она также не пользовалась, исполняя с малолетства роль прислуги, прачки и кухарки.

Сначала она была лишь помощней, но вскоре обязанности покатились, словно снежный ком, по годам её жизни, лишь увеличиваясь, и достигнув своего апогея пятнадцатого эйлерта (второго августа) девятьсот двадцать восьмого года нашей эры, когда Фелисити исполнилось двадцать два года.

Родриго, завидев в день именин Фелисити, был поражён её простой, но не менее очаровательной и ценной красотой. Но Родриго прервал свои вдруг возникшие грёзы о провинциалке, вспомнив, что его сердце уже отдано другой. Он поприветствовал суетящуюся и пробегающую мимо именинницу и отправился восвояси.

- Фелисити! – закричала сварливая тётка, высовываясь из окна деревенского домика, мило украшенного волнами распускающихся цветов.

- Что тётушка? – мигом подбежала девушка.

- Ты скоро?! Закончишь дела – иди ко мне!

- Да, я знаю тётушка.

- Ну, иди.

Фелисити вернулась к делам, а вечером, значительно утомившись, пришла к звавшей её ещё утром тётке.

- Почему так долго? – раздражённо начала тётка.

- Прости, тётушка. Много было хлопот…

- Неважно, - грубо прервала она племянницу, - Знаешь, я должна поговорить с тобой. Когда твоя мать умирала, она просила меня, чтобы я взяла тебя к себе и воспитала. Это ты знаешь, - Фелисити многозначительно кивнула, - Но также твоя мать велела мне – это была её последняя воля – выдать тебя замуж за достойного человека, сумеющего сделать тебя счастливой.

Фелисити устремила глупый взгляд на тётку в ожидании продолжения.

- Так вот, - сказала наконец женщина, - Вчера твоей руки просил старик, которого я, конечно, отвергла. Позавчера сватался юноша. Но он был сиротой, да и, к тому же, лентяем. Неделей ранее заявлялся столяр. Но такого мерзкого типа я за всю жизнь не видала. Конечно, я не могла желать такого «счастья» своей племяннице. Из неженатых в деревне нашей осталось лишь трое мальцов, двое стариков и один маменькин сынок. Как ты видишь, - заключала она, перекидывая одну ногу на другую, - Не в моей власти осчастливить тебя и исполнить последнюю волю твоей матери.

- И что же делать? – встревоженно спросила девушка.

Тётка стала ещё нервознее и злее прежнего:

- Что делать? – передразнивала она, - Ты меня спрашиваешь? Я свою работу выполнила. Теперь твоя очередь принимать решения. Выходи хоть за пьяницу. Мне-то что?!

Она замолкла. Фелисити поспешила убраться, но тут тётка вторила её мыслям:

- Оставь меня одну.

Фелисити послушно ушла.

***

Через месяц в деревню прибыл странный мужчина. Он был в, можно подумать, иностранном платье и сторонился всех, отчуждённо шатаясь меж домов. После первого же дня странника невзлюбили жители деревушки и не раз говорили ему об этом. Но мужчина, кажется, не понимал их.

Следующим утром незнакомец попался на глаза и Фелисити.

- Кто вы? – спросила она у проходящего рядом мужчины, - Раньше я не видела вас в наших краях. Откуда вы?

Но странник молчал, дико озираясь. В конец, он посмотрел на девушку и долго не мог оторвать от неё взгляда.

Ещё несколько недель Фелисити замечала странного бродягу.

Однажды мужчина сам заговорил с ней:

- Знаете, я, кажется, влюблён в вас.

- Что?

- Я сказал, - продолжал он с неясным акцентом, - Я влюблён в вас.

- Неужели? – весело ответила девушка.

- Да, так и есть, но… Простите… Я вынужден был бежать из-за непрекращающихся войн. И вот, здесь, я нашёл свою любовь. Но если бы всё было так прекрасно, и я смог жениться на вас?

- Но в чём же проблема?! – возразила Фелисити.

- Милая девушка, вы стали очень дороги мне в кратчайший срок, но я вынужден сообщить вам, что одного лишь согласия недостаточно.

- Но что ещё требуется?

- Простите, милая леди, но я принял обед безбрачия. Я беглый монах. В любом случае, я не достоин вас.

- О, нет! – воскликнула Фелисити, и на глазах её затрепетали слёзы.

- Простите. Я должен был сказать вам об этом ещё пару недель назад. Но я надеялся, что чувство это пройдёт, и жизнь моя пойдёт, как ныне. Я ошибался и потому раскаиваюсь.

Возникла пауза, прерванная монахом:

- Извините меня. Теперь я должен идти.

Из ниоткуда возникшая любовь задела сердце молодой особы. Она ушла в дом, упала на пол и принялась истошно рыдать, оплакивая промелькнувшую и мигом погасшую надежду на счастье.

И чем дальше становилась возможность, тем более она походила на мечту, превратившись в иллюзии, от которых груз невзгод и печали становился менее тяжел.

Так и провела жизнь испанка Фелисити, вечно глядя на несбыточное прошлое.

 

Феликс Венгерский

В подростковом возрасте, будучи хилым, но трудолюбивым парнем, Феликс пошёл на войну. На поле сражения Феликс возмужал, превратившись в сильного война, и вскоре прослыл отважным полководцем, став властителем не только копья и щита, но и дум народа.

По возвращении в мирные земли Феликс вызвал удивление у матушки, отца и младшего брата, взявшего Феликса за эталон мужественности, силы и человеческой мощи.

Феликс был встречен на родине, как герой, талантливый предводитель и мудрый стратег. Его мнение ценили и прислушивались к нему. Ни один брак не заключался без его согласия, и ни один спор не завершался без его вмешательства. Каждый жил, основываясь на советах Феликса, а в близлежащих сёлах уже слагались легенды о «божественном вожде».

У Феликса, как говорили, было множество прекраснейших жён, и каждая из них служили ему для разных целей: любви, вдохновения, беседы и хозяйства. Остальные же использовались им для утех, как второсортный товар.

Однако, второго пуасселя (шестнадцатого августа) Феликс был убит заговорщиками, среди которых был и его младшей брат Стефан, окончательно превратившись в безвестную легенду, каких немало.

 

Фейт Казахская

Двадцатого лавуазевря (тридцатого сентября) Фейт бежала от «тёмного» человека с орудием в руках, еле виднеющееся во мраке ночи. Звёзды освещали путь Фейт, но посреди степи она не могла скрыться. Чуть дыша, она добралась до скал и спряталась за ними. Фейт кинула камень в воду, чтобы преступник подумал, будто бы она попыталась уплыть. Это сработало, и вот уже человек плыл, рассекая тёплую гладь озера.

Осознав свою ошибку, мужчина злостно двинулся к берегу. Фейт замерла в болезненном ожидании.

Лунная дорожка оканчивалась прямо на руке Фейт. Увидев девушку, неизвестный схватил её за ту самую руку и потянул вверх:

- Вот ты, сволочь…

- Не убивайте меня!

- Зачем мне убивать тебя? Ты – слишком хороший товар, чтобы вот так избавляться от тебя.

- Что?

- Заткнись! Завтра увидишь.

***

Утром обнажённая Фейт стояла вместе с остальными мужчинами и женщинами посреди невольничьего рынка, изнывая от жары и стыда.

- Сколько стоит эта девушка?

- Пятьдесят фелсов, - отозвался «тёмный» человек.

- А дешевле отдашь? – потирая руки интересовался покупатель.

- Могу отдать за сорок пять, - с недовольством ответил мужчина.

- А за сорок три?

- Так и быть. Бери, - продавец повернулся к Фейт, - Эй, ты! Спускайся с постамента, подружка! Твоё время пришло.

Фейт спустилась, звеня кандалами, и смирно встала поодаль, опустив голову и смотря на собственные ноги.

- Это теперь твой господин, - показал продавец на старичка с выжженным на солнце лицом.

- Я Мухаммед. Пошли, - поприветствовал рабыню её покупатель с его обычной вежливостью.

Фейт пошла за ним.

***

Так произошло первое знакомство Фейт с её будущим… спутником жизни. Первое время она лишь прислуживала Мухаммеду. Позднее хозяин начал требовать от рабыни всё больше и больше.

Через семь лет Мухаммед понял, что полюбил рабыню: возможно, так сказалась его старость и обмякание характера, которое за тем следует. Мухаммед объявил Фейт своей женой, и до самой смерти старика она прислуживала ему.

Когда Мухаммед скончался, Фейт похоронила и искренне оплакивала его.

Так Фейт оказалась на улицах Отрара, где провела оставшуюся жизнь, прося милостыню и вспоминая о былых временах.

 

Фавст Кенийский

«Умелец Фавст» - лучший ремесленник на побережье Кении – был хорош только в профессии. Как человек он был глуп и слабохарактерен. Не смотря на эти недостатки, Фавст пользовался успехом у женщин.

Девятого кюривря (семнадцатого октября) Фавст из разряда холостяков перешёл на уровень женатого человека. Семейная жизнь не задалась, как говорят, с самого начала. Жена, встретив холодность и преданность супруга одной лишь работе, быстро переключила внимание на других мужчин поселения, без конца рожая мужу чужих детей, которых тот обязан был содержать, кормить и воспитывать, пока легкомысленная женщина гуляет в окружении волокит.

Фавст скончался спустя тринадцать лет такой жизни. В тридцать лет он выглядел, словно дряхлый старик.

 

Урсула Китайская

В прохладный день, пятого гутенбевря (десятого ноября), Урсула лишилась обоих родителей в страшной политической схватке. Урсула в последний момент успела выбежать из дворца и укрыться в первом попавшемся ей на глаза доме.

Её с пониманием приняли хозяева, и с тех пор Урсула стала считалась членом семьи.

Через десять лет, когда Урсуле было девятнадцать, а одному из её названных братьев – семнадцать, мальчик влюбился в черноволосую, изящную девочку с аристократически-бледным лицом и надменным взглядом, разительно контрастирующем с её ласковым характером.

Когда Урсула и её «брат» оказались дома одни, парень подошёл к Урсуле и обнял её, прошептав слова любви.

- Ты дурак?! – опешила девушка.

- Пусть я буду дураком, но ты всё равно останешься богиней, - лепетал подросток.

- С ума сошёл?

- От тебя, - не унимался влюблённый.

Вопреки недовольству Урсулы произошло то, чего она боялась, и ей пришлось покинуть дом, столько лет прослуживший приютом, о котором она только могла мечтать.

Урсула вернулась во дворец, где устроилась прислугой, собирая по крупицам оставшиеся из детства воспоминания.

Прошло два года, и Урсула вновь встретила «брата», но уже при других обстоятельствах. Парень был встречен в городе с большими почестями, как прославленный военачальник. Вокруг него суетилась восторженная толпа народа. Лишь Урсула стояла вдалеке, будто не замечая всеобщего ликования.

Возмужавший юноша первым подошёл к ней:

- Как давно мы не виделись с тобой, Урсула. Ты, кажется, ещё более похорошела. Знаешь, - прошептал он её на ухо, - Все свои победы я совершал ради тебя.

- Зачем ты мне это говоришь? – возмутилась Урсула.

- Я хочу, чтобы ты это знала, - просто ответил полководец.

- Зачем же? Зачем? Ты разрушил мою жизнь. Вынудил меня покинуть милый мне дом.

- Я всегда хотел, чтобы ты была счастлива. Я всегда желал тебе добра, Урсула. Если ты не рада, то я уйду. Только скажи…

- Я рада лишь тому, что смогла облагородить руины своей жизни новыми постройками, - продолжала, будто не слыша парня, Урсула, - У меня есть муж и двое детей. Я работаю прислугой. И заешь, я счастлива. И да, я говорю тебе: «Уйди».

Юноша, погрустневший под гнётом фактов, ответил, уходя:

- Я понимаю. Больше ты меня не увидишь.

После жизнь Урсулы пошла своим чередом. Она ни разу не вспоминала более своего брата, и три раза чувствовала схватки, рожая избивавшему её мужу детей.

Когда наступили её шестые роды, Урсула была окончательно вымотана. Она представила миру ещё одного ребёнка, но скончалась спустя два дня от родильной горячки.

Узнав об этом, ненавистный ей мужчина метнулся удостовериться в истинности анонимного сообщения. Как ни печальна была жизнь, смерть вдвойне печальна. Военачальник преклонил колено пред могилой горячо любимой, и по щекам его покатились холодные слёзы, спускающиеся на рыхлую почву, и увлажняя её.

 

Урбан Конгский

Урбан был шаманом, лечащий местных жителей и проводящий разнообразные ритуалы. Это был уважаемым членом племени; вторым после вождя. Днём никто не мог видеть его. Он всегда выходил на улицу под покровом ночи.

Тринадцатого лунеля (шестнадцатого декабря) Урбан заболел неизвестной болезнью после того, как его укусил комар. Опытный шаман начал проделывать все ритуалы, которые ни раз совершал над мужчинами, женщинами и детьми племени. Его покидали силы, но он продолжал проводить обряды согласно своим верованиям. Все усилия не помогли, и Урбан скончался на следующий же день во сне.

Люди, найдя почившего шамана, расчленили и приготовили его тело на огне, вкусив плоть Урбана и разделив, тем самым, скорбь о нём.

 

Ульяна Лаосская

Ульяна родилась в семье ткача и вышивальщицы. В детстве она обучилась обоим профессиям и с поразительной аккуратностью исполняла работу, помогая и матери, и отцу.

Двадцать первого эпикурта (двадцать первого января) Ульяна уколола палец иглой во время вышивания. Кровь не останавливалась, и Ульяна стала паниковать. Мать пыталась прервать кровотечение грязными тряпками, кои оставались нетронутыми и не предназначались для заказчиков.

Позже кровь всё же остановилась, но произошедшее заражение и сильная кровопотеря сломили Ульяну, и сознание её улетело так далеко, что человек не может представить.

 

Тиберий Ливийский

Двадцать восьмое лунеля (тридцать первое декабря). Ливийский охотник Тиберий вышел в прохладную саванну. Стояла кромешная тьма африканской ночи, и лишь факел мог освятить Тиберию путь. Не найдя счастья в родных местах, Тиберий рискнул попытать его на чужбине.

Утром Тиберий очнулся посреди влажного леса, не помня, как он в нём очутился. И ведь, действительно, он не шёл туда. Мужчина пошёл на Север, но натолкнулся на чудесную женщину, виднеющуюся вдали. Он побежал за ней, но она тут же пропала. Тиберий, опечаленный и удивлённый, побрёл назад, но натолкнулся на очередное открытие: леса также не стало. «Где я?» - пронеслось в голове у мужчины. В неистовстве и страхе Тиберий направился далее.

Он шёл три и три ночи. Достигнув истощения, Тиберий упал наземь, испустив дух.

 

Терентий Люксембургский

Седьмого лавреля (пятого марта) воин, названный Терентием, поклялся на крови в верности родине. Сразу за этим решётка темницы отварилась.

- Идём, - бросил вошедший и устремился к зияющей дыре, залитой белым светом.

Терентий последовал за ним.

Двое мужчин вышло на широкий и обширный пустырь. Несколько других мужчин стояло в кругу, и Терентий со своим спутником приблизились к ним, встав в этот круг, зациклив его.

- Ты, ты, ты,.. ты и ты, встаньте в центр, - указал бородатый мужчина с выдающейся надбровной дугой, указав, в том числе, и на Терентия.

Люди повиновались приказу, угрюмо смотря под ноги. Тот же мужчина достал свиток:

- Вы обвиняетесь в заговоре против короля. Вы признаёте свою вину?

- Нет. Нет, - посыпались ответы.

- Виновны, - строго заключил мужчина и произнёс, обращаясь к остальным, - Казнить всех.

Пятеро человек было жестоко заколото прислужниками короля.

 

Татьяна Мадагаскарская

По залитым солнцем берегам Мадагаскара бегала полудикая девочка Татьяна. Никто из людей не видел её, и она жила, как настоящий дикий зверёк, передвигаясь на четвереньках и питаясь сырым мясом, с остервенением разрывая его на куски.

Восьмого эйнштерта (третьего апреля) Татьяна оказалась в поле зрения мадагаскарской женщины, разделывающей тушу животного. Девочка издала призывающий к бою крик и двинулась в атаку. Женщина вскричала, но, скорее, от испуга и спряталась под деревянный стол, за которым её, конечно, было видно. Девочка кинулась прямиком к мясу. Из лачуги, стоящей позади всего действа, вышел высокий, стройный мужчина. Удивление его выразилось лишь в блеске карих глазах. Он подошёл, взял девочку и оттащил её от сытного в будущем ужина.

Девочка брыкалась, кусалась своими острыми, как наждак, зубами и отчаянно царапалась, но мужчина рявкнул, и одного этого жеста хватило для того, чтобы утихомирить дикарку. Татьяна заперебирала тонкими ножками, однако мужчина не был столь тороплив.

- Кто ты? Из какого ты племени – спрашивал он.

- Р-р-р, - отвечала девочка.

Мужчина впервые встретился с таким явлением и не понимал, как быть в такой ситуации. Следуя интуиции и будучи бездетным, мадагаскарец оставил девочку, пытаясь изо всех сил научить девочку всеми, что знает сам, в том числе, привить ей навыки общения на своём языке, к сожалению, безуспешно. Девочка так и осталась своеобразным «домашним питомцем», не перейдя в стадию полноправного члена семейства, и скончалась через два года, заеденная вшами.

 

Стелла Малавийская

Стелла была вечно весела и беззаботна. Она всегда оставалась ребёнком, чистым и ласковым. Даже когда, двадцать третьего ламарта (восьмого августа) девятьсот восемьдесят девятого года, ей исполнилось двадцать лет, вера в доброту мира, а также в честность и бескорыстность людей не поколебалась в её сознании.

Некоторые относились к девочке с призрением, иные – с заботой и пониманием, но все в равной степени осознавали беспомощность Стеллы.

Бронзовый загар, чёрные угольки глаз и наивная улыбка были неотъемлемыми составляющими её светлого облика.

И до двадцати лет Стеллу оберегали родители. Когда они умерли, таким прекрасным человеком, как Стелла, не повременили воспользоваться.

Однажды ночью в дом к совершенно не умеющей заботиться о себе Стелле вошёл неизвестный ей доселе человек.

- Привет! – восторженно поприветствовала Стелла своего нового гостя.

Мужчина обернулся. Он явно не ожидал увидеть в доме кого-либо, кроме пыли. Этот человек был местным, но, как и остальное окружение, он понятия не имел о существовании Стеллы, тщательно скрываемой родители ото всех.

Незнакомец оценил обстановку и принялся брать в помещении всё, что могло ему пригодиться. Также, он захватил и Стеллу, шедшую за ним, как за праведником.

Позабавившись с ней, мужчина, устав от бестолковости девочки, отпустил её восвояси. С неохотой пленница ушла.

Она шла буквально, куда глаза глядят. И глаза привели её в самую чащу полувлажного, полузасохшего редколесья. Оголодав, Стелла стала отрывать одним за одним резиновые и пожухшие листья и жевать, пытаясь справиться с неприятным чувством боли.

Минула неделя, и вот уже хозяева леса жевали тело, бывшее прежде Стеллой.

 

Срджан Мальдивский

Девятнадцатого декартевря (девятого июня) бравый молодец влюбился в чудесную девушку, чужестранку и чернорабочую. Страсть промелькнула, как солнечный «зайчик», превратив одинокие сердца в пару любовников. Срджан старался всё делать на благо юной красавицы: он окутал её своей заботой, даря девушке всё, что только могло вызвать в ней радость, а именно – самодельные украшения из ракушек, добытая и приготовленная пища, заморские платья и деньги. К огорчению парня, вскоре подарки перестали приносить удовольствие барышне, и она ушла, не сказав: «Прощай».

Срджан, сокрушённый уходом любимой, оставленный в одиночестве, не зная, что делать, в порыве страха и пронзительной печали взял маленький перочинный ножик и вонзил остриё в средину ладони, проткнув заодно и стол. Тогда горе влюблённого усилилось ощущениями ледяного лезвия внутри горячей плоти, и он скончался от болевого шока.

 

Спурий Маршалловский

Спурий был вождём племени. Он был привлекателен и властолюбив. Двадцать седьмого пуасселя (девятого сентября) Спурий, увидев чужаков на горизонте, направляющихся к небольшой группке родного ему племени.

Единственный пребывающий в бодрости и здравии Спурий произнёс призывающий к войне клич, будя четыре семьи, составляющих его крохотную народность. Но было слишком поздно. Бегущие захватчики вторглись на территорию и принялись бросать огненные копья в хижины мирно спящих жителей, потопив их в убийственном пламени.

Вождь на помощь близким, но силы эти оказались напрасными, и Спурий был вынужден ретироваться, прощаясь со сгорающими дотла покоями.

Чужаки застали Спурия врасплох у берега океана. Бывший вождь двинулся на встречу воде уплыл прочь, оставив захватчиков без добычи. Те разочарованно удалились.

Спурий тем временем разгребал могучими, крепкими руками волны, однако здесь его настигла иная напасть – акулы – и, не смея властвовать ни на суше, ни в воде, погиб, растерзанным на куски.

 

София Молдавская

София родилась в Молдавии в бедной многодетной семье. Она была приятна собой, однако желала лёгкими путями добиться богатства и выйти из поруки бедности и грязи, сопровождающей её с рождения.

Четырнадцатого мендевря (двенадцатого февраля) София покинула дом, сказав о своём намерении лишь старшей сестре, с которой у неё не так давно наладился контакт и которая знала все тайны Софии.

Девушка с волосами цвета шоколада и глазами ясными, как небесная синева, познакомилась спустя некоторое время со зрелым мужчиной, потом – с другим. Они обеспечивали её, не догадываясь о существовании друг друга.

За парой мужчин последовало ещё и ещё. София, вкусив свободу и радости беззаботной жизни, пустилась во все тяжкие.

***

Два года такого времяпрепровождения чётко отразились на лице девушки. Она заметила на своей интимной зоне чёрное пятнышко. С этого момента состояние Софии стало ускоренно ухудшаться.

В последние недели пребывания на этом свете резко постаревшая некогда красивая молодая женщина обратилась в веру, переосмыслила собственную жизнь и вместо того, чтобы, забившись в угол, лежать и никому не мешать, принялась мастерить детские игрушки и писать наставления будущим поколениям. Дежуривший у её постели единственный друг – тот человек, который принимал и понимал её и с которым она не имела отношений, выходящий за понятие «дружба» - наклонился к Софии, чтобы лучше слышать её хриплый шёпот.

- После моей смерти раздай эти игрушки в семьи, детям, - указала она слабеющей рукой на гору крохотный поделок, - А рукописи мои – неумелые, написанные малограмотной твоею подругой – верни моей семье. Расскажи им всё, без утайки, а, коль будут спрашивать, протяни ей мои закорючки, начертанные на свитках, и дальше – будь что будет. Это уже не твоя забота.

София умолкла и, набравшись с силами, продолжала, словно не своим голосом:

- Похорони меня под тем одиноким деревом, что возвышается над поляной рядом с монастырём.

Она вновь замолчала, повернула голову вбок и закрыла глаза.

- София? – окликнул её друг.

Мужчина легонько потрепал девушка за плечо.

- София?

- Возьми меня за руку, - неожиданно раздался затухающий голос подруги.

Близкий удовлетворил её просьбу.

Прошло мгновение – и София испустила дух.

Мужчина, остававшийся с девушкой до самой её кончины, исполнил последнюю волю умирающей безответно любимой.

 

Сильвестр Монтсерратский

Третьего гутенбевря (восьмого ноября) тысяча третьего года Сильвестр, на свою беду, влюбился в живущую по соседству пожилую женщину⁵³. Все попытки его наладить взаимоотношения с ней, понравится и проч. не увенчались успехом. Женщина в возрасте отвергала Сильвестра и воспринимала его, как «мальчика» или «внука».

В конец, рассерженный Сильвестр в порыве гнева умертвил свою любимую. Об этом узнали, и без того несчастный Сильвестр, крайне сожалеющий о собственном поступке, был четвертован.

 

Хрисанф Нидерландский

Хрисанф был талантливым мореплавателем. Это был могучий викинг, мохнатый, смелый и жёсткий. Двадцать восьмого лавреля (двадцать шестого марта) он отправился в очередное плавание с целью осваивания и завоевания новых земель и народов.

Пребывая в каюте корабля, в один из вечеров, Хрисанф трапезничал вместе с товарищами. Как водится, мужчины вкушали яство из общей тары. На следующий день же Хрисанфа обуяла лихорадка. Он был не в состоянии грести и даже встать с койки. Позднее начались симптомы острой кишечной инфекции, подробности которых я, с вашего позволения, описывать не буду в виду их отвратительности.

Хрисанфу не успели своевременно оказать помощь: он почил по прошествии трёх дней, и был похоронен в ледяном – какими являлись его характер и внешность – море.

 

Сергей Норвежский

Однажды Сергей – коренастый мужлан – по уши влюбился в Хильдегарду, сероглазую блондинку с сияющим жемчужным лицом. Любовь поначалу существовала лишь с одной стороны, но позднее Хильдегарда полюбила своего поклонника, они поженились, а через год супруга родила Сергею первенца.

Жизнь казалась безоблачной, пока двадцать пятого пуасселя (седьмого сентября) Сергей не застукал Хильдегарду с конюхом Виллемом. Вне себя от ревности Сергей зарубил любовников и, очнувшись и осознав свершённое, припал к умирающей жене, заранее оплакивая её, ожидая бесповоротного исхода.

- Прости… прости меня… - шептала Хильдегарда.

Свет её глаз потух, и Сергей прикрыл их. Он стянул платье с умершей, не найдя в комнате иной тряпки или куска ткани. Сергей перекинул платье через деревянную балку под потолком, закрепил его и подставил табуретку. Взгромоздившись на неё, Сергей обтянул шею свёрнутым платьем, замкнул порочный круг крепким узлом и пустил свои ноги в свободное «плаванье» по воздуху. В последний момент мужчина передумал, но время уже утекло.

 

Септимий Пакистанский

Септимий семнадцатого эйлерта (пятого июля), пакистанский охотник, поймал очередного зверька. Но в этот раз копьё попало зверьку в глаз, но не проткнуло его полностью, заставив последнего неимоверно страдать и биться в агонии. Этот случай был вторым его в жизни и оказал сильнейшее воздействие на Септимия, послужив для мужчины «последней каплей».

Первым таким случаем являлся момент из охотничьих будних Септимия, когда попавшийся мужчине на глаза тигр напал на охотника. Септимий еле отбился от бившегося насмерть чудища – именно им показался Септимию тигр – однако, схватка завершилась успехом для человека.

Охотник проанализировал весь ужас, всю боль, принесённую им живым существам. Септимий заперся от глаз любопытного люда. Он пробыл в депрессивном состоянии полторы недели, питаясь лишь хлебом и водой.

Мужчина сделал вывод, что так продолжаться более не может, и единственный выход из сего непрекращающегося кошмара – аскетизм. На следующий же день Септимий устремился в храм Будды. Он полюбил не только свою жизнь, но и чужую, приняв бытность монаха так, словно бы он с малолетства был к ней приучен.

Исключительно сейчас Септимий понял, бессмысленна была его прежняя юдоль. Мужчина открестился от всей тяжести прожитого.

Монахом он пробыл до конца своих дней.

 

Секунд Панамский

Секунд, ослепительный и неотразимый панамский юноша, являлся фантазией большей части девушек из племени и желанным гостем в любом коллективе.

Однако, его жизнь трагически прервалась двадцать первого кеплеря (четырнадцатого мая), когда вождь объявил Секунда «счастливым» человеком, обязанным стать жертвой богу плодородия. Это была «великая» честь, которой удостаивался не многий.

И на следующий день, после недолгих, но тщательных приготовлений, Секунд умер от пламени жертвенного огня.

 

Северин Пуэрто-Риканский

Девятнадцатого ламарта (четвёртого августа) Северин спал под пушистой раскидистой пальмой посреди широкого поля высокой, насыщенно-зелёной травы, нежно обволакивающей вершину пепельной горы.

Шла суровая и мрачная гроза. Раскаты грома и блески молний еле успевали сменять друг друга. Раз – и загорелся уютный зонтик пальмы. Северин очнулся и опешил, завидев спускающийся к нему огненный шар. Он пошёл прочь, однако пробираться сквозь море зелени было трудным занятием, требующим слишком много сил. Раз – и вторая молния ударила в ерошащиеся, копошащиеся меж влажных трав нечто.

Этим «нечто» был Северин.

 

Стеропа Румынская

В Румынии шестнадцатого декартевря (шестого июня) тысяча семьдесят четвёртого года Стеропа, скорбящая по на днях умершему мужу, вошла в глухие стены женского монастыря. Женщина не желала этого, но, согласно традиции, это был её единственный путь после потери кормильца. Стеропа вскоре приняла постриг и начала вести обыкновенную монашескую жизнь.

Минуло шесть лет. Ежедневно на кладбище, расположенное на территории обители, Стеропа стала видеть неухоженного господина, хмуро стоящего над каменной плитой. Однажды женщина из любопытства решила подойти к незнакомцу.

- Здравствуйте. Нам не разрешено говорить с мужчинами, но меня всё же интересует, зачем вы приходите сюда изо дня в день? – выпалила молодая монахиня.

- Здравствуйте, сестра, - угрюмо отвечал тот, - Я прихожу на могилу своей тётки. Она – единственное, что оставалось у меня в этом мире. Теперь я один.

- Мне очень жаль…

Повисла тишина, прерываемая лишь изысканным пением птиц.

- Я, пожалуй, пойду, - сказал мужчина и последовал к воротам.

Неизвестный мужчина засел в мыслях – сознательных и нет – монахини, не давая ей покоя. Когда незнакомец вновь появился у входа на кладбище, Стеропа подошла к нему, произнеся:

- Добрый день. Знаете, подумала, как я вас понимаю. Сначала я потеряла родителей, затем – мужа. Детей у нас не было. Я осталась одна в мире также, как и вы. В чём-то наше одиночество схоже.

- Ясно, - бросил мужчина, обходя вставшую на его пути женщину.

- Постойте! – возмутилась она, - Я хотела сказать, что… мы двое, и мы оба одиноки… Если бы мы могли… то есть, если бы мы могли… соединиться… мы бы были не столь одиноки, ведь мы стали бы вместе, - кое-как объяснилась Стеропа.

- На что вы намекаете?

- Вы понимаете…

Незнакомец подошёл к Стеропе и злостно посмотрел прямо ей в глаза. Женщина, не выдерживая давления, отводила взгляд.

- Блудница, - прошептал мужчина.

Он устремился к выходу, жёстко и бесповоротно, со звуком захлопнув дверь калитки.

Стеропа, придя в ужас от смысла сказанных ею слов и – более всего – от возникших у неё «грязных» мыслей, проплакала в постели всю ночь.

Она отказывалась от еды и сна, храня неустанно молчание. Никто из монахинь не мог выведать причину такого странного поведения, но все одинаково склонялись к теории о том, что женщина полностью – без остатка – отдалась богу.

Через две недели её не стало.

 

Рексенор Свазилендский

И вновь пейзажи африканской природы представляются нам в этом сборнике.

Восемнадцатое кюривря (двадцать шестое сентября). Не первый за историю человечества религиозный праздник. Огромный костёр, языки пламени которого извилисто тянутся к сумеречному небу. Племенные танцы у вечного огня развлекали туземцев и завораживали их думы, производя сильнейшее впечатление.

Рексенор, исключительно смелый и взбалмошный, поспорил с другом, сможет ли он, Рексенор перепрыгнуть обширное ритуальное кострище. Юнец отошёл, разбежался и прыгнул ввысь. Горячее пламя резко схватило и утянуло Рексенора за собой, но никто не поспешил на помощь парню: друг ликовал о глупой и бессмысленной победе, а круг танцоров в унисон преклонился пред костром, выказывая уважение воле богов.

 

Руф Кастрийский

Руф, маленький мальчик, шестой и последний ребёнок своей матери, с самого рождения был ненавидим всей семьёй, в том числе, старшими братьями и сёстрами. Мать Руфа скончалась вскоре после родов, оставив лишь маленького беспомощного сына. Мальчика вскормила его тётка, которая в тот момент родила дочку.

Седьмого эпикурта (седьмого января) тысяча сто двадцать третьего года Руф, в возрасте семи лет, был укушен пауком и умер спустя несколько часов, показавшихся ему вечной каторгой. Смерть нежеланного ребёнка вызвала, как бы аморально это ни звучало, радость в сердцах родственников.

 

Роман Сирийский

Роман, придворный евнух, охранял гарем Абдуллаха ибн Ахмад аль-Каим Биамриллаха. Он частенько, остававшись на службе один, любил обсуждать всё на свете с женщинами, находя в них смиренных слушательниц и интересных собеседниц. Наложницы, в свою очередь, не противились такому развлечению, скрашивающему их дни в тёплые тона.

Тринадцатого гутенбевря (восемнадцатого ноября), в пасмурный день, когда сквозь тучи пробивались лишь единицы искрящихся белых лучиков, падающих на стены изысканных и «барочных» древних построек, отбрасывающих наземь, обуреваемую освежающим ветром, прохладную тень, страж, застигнутый за общением с одной из жён халифа остальными евнухами, выслушал смертный приговор от доносчиков и смело принял волю правителя, как данность.

Роман – с ледяным взором и жёстко сомкнутым ртом – ожидал судьбы, пока солнце играло на его мощном теле Атланта. Трое мужчин молча приблизились к виновному. Роман был хладнокровно зарублен собственными «друзьями».

 

Розалия Соломонская

Розалия родилась четвёртого кеплеря (двадцать седьмого апреля) тысяча сто шестьдесят седьмого года на Соломонских островах. Это была бойкая, активная девочка. Розалия не проявляла интереса к «девичьи» прерогативам и занятиям, перенося всё своё внимание на мальчишеские игры. Она всюду следовала за старшими братьями, которые считали её «помехой». Розалия обижалась на ругань парней и обзывательства, но всё же, как только юноши уходили из дому в розыске забав, девочка неожиданно оказывалась перед их недовольными лицами.

Как-то раз, Розалия, устав от неблагосклонности братьев, осталась дома. Она впервые подметила слёзы и пот матери, её страдания и неимоверную тяжесть её обширной работы. Розалия подошла к маме со словами:

- Мамочка, тебе нужна помощь?

Женщина опешила:

- Да… То есть нет!

- Давай я помогу тебе. Что от меня требуется? – пролепетала девочка.

- Ты только мешаешь. Кончай эти шутки. Иди погуляй. Дай мне сготовить еду, пока отец не вернулся, - огрызалась мать Розалии, на что вторая осмелилась лишь опустить глаза и мимолётно ретироваться.

***

Розалия шагала по пустынному берегу. Девочка рисовала на песке, и деятельность эта так увлекло всё её существо, вызвало столько удовольствия и восторга, что островитянка, вернувшись поздним вечером домой, не могла заснуть из-за фантазий предвкушения следующего дня, длинного и – согласно плану – насыщенного.

Утром девочка снова побежала к берегу, но, не дойдя до песчаной части суши, остановилась у пальмы. Розалия, собравшись с силами, рывком пыталась содрать кору, однако, ничего не вышло. Тогда малютка взяла острый тяжёлый камень и вернулась к претворению своего желания. Эта работа надолго заняла девочку. Она добилась своего, и вот уже в её маленьких ладошках виднелась тёмная корочка пальмовой древесины.

Далее Розалия отломила короткие палочки от кустарника, походящего на ёжика. Юная барышня развела костёр, опустила в него одну из палочек, а после – стала выводить линии на влажной коре. Хвост следа лёгким отпечатком оставался на верхнем слое пальмы. Когда пламя принялось распространяться за пределы, намеченные воображением девочки, она затушила «холст» о землю.

Вечером Розалия, освободившись от рисования на коре, прогуливалась на пляже у скалы. В руке у неё покоился тот же острый камень, каким Розалия не так давно отделяла кору от родного ствола. Девочка затормозила, любуясь на чистый, никем не тронутый и не опороченный. Она принялась чертить на скале примитивные картинки.

Только под ночь островитянка вернулась домой.

***

Розалия изо дня в день на протяжении всей жизни ходила к той одинокой скале, в итоге расписав её полностью. Расписывание элементов неживой природы стало для Розалии вещью, подпитывающей её изнутри, её живительным соком, и, когда поверхности «окружения» девушки стали сполна украшены множественными изображениями, Розалия, опечаленная и утратившая, казалось, смысл бытия, лишилась моральной опоры и, вследствие этого, ментального, а затем и физического здоровья. Она умирала постепенно, незаметно для близких, забившись в угол, одна, в спокойствии и тишине.

 

Роза Малабская

Роза родилась на не известном ни одному образованному человеку острове в Экваториальной Гвинее шестого мендевря (четвёртого февраля) тысяча сто девяносто пятого года. Она была вторым ребёнком в семье, долгожданным и горячо любимым. Мать со всей щепетильностью любви и гордостью вскармливала крохотное сокровище, глядящее на неё то с любопытством, то с первозданным смирением.

Уже через месяц жизни Розы каждый разговор её родителей сводился только к брани, унижениям, рукоприкладству и, в конец, уходу одного из супругов прочь. От непрекращающихся скандалов самых близких людей младенец неустанно плакал и кричал, в то время как у матери Розы, к её собственному ужасу, пропало молоко.

Девочка, тельце которой без продыху сокращалось, с невероятной силой хотела жить, хотела быть любимой и. конечно же, хотела есть. Мать же, в свою очередь, ничего не могла поделать, и Роза в один момент замолкла. Наступила смерть, введя девочку в первородное состояние, за которым, однако, не последует удивительный акт рождения. Лишь бесконечная тьма для ещё не начавшейся жизни.

 

Ренат Фритаунский

Ренат охотился, скитался в поисках пищи, второго лунеля (шестого декабря), прорываясь сквозь извилистые тропы, дикие рощи кустарников и влажные вечнозелёные леса.

Ренат был третьим сыном своего отца и единственным – у матери. Статный молодец с раннего детства отличался самостоятельностью и ответственностью. Он всегда ходил на охоту один, не утруждая любимого отца, готовил пищу на костре и носил воду в дом в тщательно и аккуратно сплетённых им ёмкостях, подсобляя пожилой и витающей в облаках матери.

Так было и в этот раз. Мужчина бежал, тщетно надеясь на скорое обнаружение добычи. Незаметно он очутился в глуши леса. У его тёмной головы запищал комар. Ренат, не прерывая дороги, замотал головой и руками, пытаясь спугнуть кровопийца. И вдруг он пропал из поля зрения: и мужчина, и комар. Ренат свалился в глубокую яму, прикрытую сверху палками и широкими листьями. Охотник отчаянно звал на помощь. Никто не откликался, и вскоре Ренат, брошенный всеми, перешёл в терминальное состояние.

 

Публий Таиландский

Двадцать четвёртого эйнштерта (девятнадцатого апреля) Публий трудился над строительством памятника. Он был примерным рабочим, безропотно выполняющим самые рисковые и сложные приказы. Уже зрелый мужчина, он также отличался креативностью мышления, а потому всегда мог найти выход из любой затруднительной ситуации, как на работе, так и в семье, личной жизни.

В этот весенний день Публий отошёл на несколько метров от величественно возвышающегося памятника, постоял на месте и прикинул, как будет выглядеть итоговая «картинка», которую ему было не суждено увидать. Далее Публий приблизился вплотную к строению, и сверху на его голову посыпались камешки. Падению это завершилось огромным валом, кусок священной статуи, размозжившей столь хрупкий, в сущности, череп.

 

Прокул Тунисский

Какой жаркий и солнечный край! Здесь зародилось человечество, и потому не лучшее ли это место для существования людей? Однако, как бы ни печален был этот факт, именно здесь, кажется, с основания маломальской государственности крылся корень всех междоусобиц.

Даже в современность Прокула на родине человека шли бесконечные войны. Как только кончался один конфликт, новый не заставлял себя ждать. И вновь, и вновь мирное население погружалось в отвратительные и страшные распри.

Прокул принадлежал к коренному населению Северной Африки, неустанно подвергающемуся гонениям и истреблению. Девятого кеплеря (второго мая) в дом Прокула с его многочисленной семьёй вторглись захватчики, расовые «чистильщики» и стёрли род честных и верных граждан с лица Земли.

 

Пров Угандский

Пров был жизнерадостным тёмненьким мальчиком с очаровательной белоснежной улыбкой и визгливым весёлым голосом. Более всего он любил гулять по ландшафтам Уганды, вечно исчезая из поля зрения родных и знакомых ему людей племени.

Пров обожал играть и общаться одинаково со всеми детьми. Тем, кто был младше его, Пров объяснял, как и что делать, рассказывал им интересные истории и никогда не скучал в разговоре с детьми. У тех, кто был старше, мальчик сам учился и с вниманием слушал и в совместных играх проявлял себя, как толковый ученик и дипломатичный юноша.

Пров с доверием и лаской относился к окружающим и несказанно радовался, когда ему отвечали тем же.

Пятнадцатого эпикурта (пятнадцатого января) он пропал без вести и никогда не был найден, к великому горю, потрясшему племя.

 

Патрик Уругвайский

Патрик жил посреди прекрасных долин крошечной территории, название которой в современном мире – Уругвай. В детстве он не проявлял интереса и даже испытывал неприязнь к надоедливым насекомым и обильным зарослям Латинской Америки.

Однако, чем старше становился Патрик, тем сильнее влияли на него пейзажи родной местности, пробуждаю крепкую и нежную любовь. Теперь парень, собирая сочные плоды с кустарников и деревьев и вкушая их, стал откладывать фруктовые семечки и в тайне от родственников зарывал семена эти в землю. Патрик приносил семена на одно и то же место, впоследствии превратившееся в милый садик, украшающий и без того богатые на красо́ты ландшафты.

Отец не понимал, не хотел и не мог понять Патрика, в то время как мать с довольствием поощряла увлечение сына, видя в парне себя в его возрасте.

Как говорят сейчас – хобби – завладело думами Патрика. Будучи взрослым, уругваец соорудил целую плантацию, а его скромный дом обрамлял густо засеянный, яркий сад. Некоторые цветы и

Практически всю жизнь Патрик провёл в одиночестве, но на склоне лет пожилой мужчина встретил юную, девятнадцатилетнюю девушку, предложившую «сумасшедшему старику» содействие в выращивании растений. Патрик с недоверием дал согласие.

Отныне каждое утро Патрик наблюдал, выходя из хижины ранним утром, девушку, копошащуюся посреди вечнозелёных кочек экзотических трав. Вскоре между Патриком и его помощницей сложилась настоящая дружба.

Восьмого лавуазевря (восемнадцатого сентября) подруга старика суетилась вокруг тропических зарослей. Только вечером она поняла, что хозяин плантации так и не вышел из своего дома. Барышня обеспокоенно проследовала к холостяцкому домику. Она обнаружила Патрика лежащим в полном спокойствии и умиротворении, можно было подумать, что старик находится в глубоком сне, но сон этот был вечен.

 

Паулина Финляндская

Паулина родилась в Финляндии. Её отец был мореплавателем, а матери она не знала. Паулина с ранних лет проявляла интерес к садоводству, выращивая летом на северных равнинах Финляндии чудесные цветы.

Девочка очень огорчалась, когда отец оставлял её одну, пропадая в путешествиях на корабле. В какой-то момент отношения с папой у неё наладились, но, когда это ожидалось меньше всего, мужчина вновь намерился оставить дочь.

Ранним утром отец направился в сторону порта, и Паулина, недолго думая, проследовала за ним. Она пробралась на корабль и скрылась в углу каюты. К вечеру незваную гостью рассекретили. Но были вынуждены оставить на палубе.

Плавание, превратившееся в скитания на воде, продолжалось месяцы, а после - годы. Корабль затерялся в океане. Моряки не могли понять, где они и как вернуться домой. Первого пуасселя (четырнадцатого августа) корабль причалил к песчаным берегам неизведанных земель. Истощённые и утомлённые, измученные мужчины вместе с юной Паулиной приняли решение остаться и изучить Новый Свет. В краткий срок выжившие странники выстроили дом и постепенно начали осваиваться на непривычной местности, по очереди вылезая за пределы лагеря на разведку.

Прошло некоторое время, прежде чем Паулина освоилась на невиданных ею местах. Она стала прогуливаться всё дальше и дальше, но всегда – по пляжу. Так девушка и увидела блистающий великолепием сказочный сад Патрика. Всегда легко знакомившаяся с людьми Паулина в этот раз жутчайше волновалась, однако, ей удалось усмирить тревогу и перебороть волнение, и она заговорила с Патриком, не знавшем смысла её слов, но в должной мере осознавшем жесты девочки.

Удивительно, но между пожилым господином, коренным жителем, и европейской барышней, чужеземкой, завязалась дружба, проникнутая взаимностью благих намерений и весёлым нравом обоих. Паулина с радостью ухаживала за плантацией Патрика, бывшего слишком ослабленным старостью и немощным для исполнения этих обязанностей своими руками.

Спустя год Патрик скончался. Горю Паулины не было предела, но не в её силах было вернуть его.

***

Девушка выросла. Она вышла замуж за местного мужчину, родив ему впоследствии троих детей. Паулина никогда не забывала Патрика – за всё её жизнь она не нашла друга более милого её душе – и ухаживала его плантацией. Потом за полями давно почившего старика стали следить дети Паулины, потом – её внуки и правнуки.

Женщина скончалась в глубокой старости в окружение множественных родственников.

 

Павлин Бангийский

Павлин была высоким и крепким, мускулистым юношей. Он радушно встречал любого своей милой улыбкой и сразу же производил благоприятно впечатление. Он был ужасно обаятелен, хотя иных смущала излишняя манерность Павлина.

Но никто не знал, что происходит внутри, в самой душе парня. А мысли его и ощущения существовали совершенно отдельно друг от друга. Павлин чувствовал себя женщиной и бессознательно стремился всячески подражать противоположному полу, однако мысли юноши осуждали его поведение: сознание отрицало возможность свободного выбора.

Павлин сам для себя был худшим палачом и судьёй-моралистом. Он корил себя, рыдал от душевной боли, но спустя время возвращался к попыткам перемены ориентации в виде ношения дамской одежды, сооружения на голове женственной причёски… да и сами манеры молодого человека говорили сами за себя.

Об это мгновенно прознали, и люди, видевшие у себя на пути Павлина, не улучали возможность поиздеваться над столь женственным и ярким во всех смыслах парне.

Прошло немало лет, пока Павлин свыкся с собственными мыслями, долей, ориентацией и нападками «пуританского» общества.

Одиннадцатого гутенбевря (шестнадцатого ноября) толпа африканских парней, часто грозившая юноше убийством, подстерегла «напыщенного Павлина» - как прозвали транссексуала в деревне, - избила его, отчего последний, не приходя в сознание, скончалась на следующий день.

 

Паула Чешская

Паула росла очень красивой и счастливой девочкой, хотя отличительной чертой её – на фоне которой остальные достоинства бегло тускнели – был невероятно пронзающий и трогательный голос. И Паула, зная об этом, пользовалась своей особенностью, располагая людей к собственной персоне. Она вечно мурлыкала народные песенки под свой очаровательный маленький носик.

Повзрослев, Паула стала настоящей звездой любых деревенских празднеств. Все знали местную певицу и были одинаково приветливы с ней.

Двадцать второго лавреля (двадцатого марта) девушка, разругавшись с родителями, вынуждена была распрощалась с отчим домом и ушла в близлежащий город, где была встречена, вопреки её ожиданиям, достаточно холодно.

На новом месте Паула длительно, но верно осваивалась, и вскоре завоевала всеобщие любовь и признание. Она весело пела и танцевала, развлекая ликующую публику. Однако, такие взбалмошные выступления нередко переменялись печальными, лирическими романсами.

И простой люд, и богатые граждане всяческими способами пытались помочь Пауле и выразить ей своё крайнее одобрение. Некоторые помогали ей деньгами, другие – продуктами. Но, бедная уличная певица и танцовщица, она довольствовалась любым подачкам, по себе зная, как тяжела бывает жизнь... Вскоре у неё появились постоянные поклонники, но Паула всех отвергала.

Такая жизнь удовлетворяла барышню. Она была рада просыпаться утром и ложилась спать вечером в предвкушение очередного счастливого дня. Казалось, жизнь Паулы безоблачна. Это было действительно так, пока девушка не промокла одним осенним вечером под обильным дождём. Паула укрылась в первой попавшейся ей на глаза лавке. На следующий день певица почувствовала недомогание. У неё начались кашель, насморк и озноб.

Как бы то ни было, болезнь девушки протекала очень тяжело, и, что главное, никто не желал заботиться о городской знаменитости, полагая, что та всё равно умрёт. Но, вопреки ожиданиям «фанатов», Паула оправилась, затаив обиду на безжалостное общество.

Чешка больше не могла петь: её голос пропал; лишь иногда у девушки получалось выводить скрипящие, металлические звуки, далёкие от тех утончённых и нежных песен, какие приводили в трепет сердца и аристократов, и крестьян.

Отныне Паула была обычной, ещё молодой женщиной, желавшей забыть собственное прошлое, будто бы его никогда не существовало, и начать жизнь с чистого листа. Девушка, хорошая собой, облачилась в траур, испытывая отвращение ко всему красочному и насыщенному. Её лицо теперь всегда было застелено чёрной вуалью, так что никто не мог разглядеть ни единой черты истинного очарования.

Паула стучалась во все двери. Её либо не впускали, либо быстро выпроваживали. Однажды ей повезло: перед молодой дамой отворились двери, и хозяева не настаивали на её уходе. Вместо этого они потребовали от странницы честного и аккуратного выполнения домашних обязанностей в обмен на кров, еду и, конечно же, деньги. Паула охотно согласилась и, хоть и без прежней бодрости, принялась к исполнению озвученных ранее, простых и ясных, указаний.

Так и прожила женщина до конца своих дней, создавая уют и атмосферу безропотности чужого счастья.

 

Павел Шведский

Павел, друг и союзник шведского короля, с детства был знаком с правителем.

Они играли вместе, и верной дружбе их мог позавидовать практически каждый, тем более, при дворе. Естественно, когда царь вырос, Павел оказался в фаворе, всюду следуя за властителем и оберегая его от напастей.

Второго лунеля (пятого декабря), в возрасте двадцати семи лет, Павел героически пожертвовал самым дорогим на свете - собственной жизнью – ради короля. Он в последний момент успел встать пред монархом, заслонив его своим телом, пока заговорщики замахивались с мечами в руках.

 

Секст Перуанский

Секст родился вблизи Андских гор четырнадцатого пуасселя (двадцать седьмого августа) - во времена правления славного Льоке Юпанки, - и бытие его с самого зачатка было трудным и безрадостным.

Родители Секста придавались земным наслаждениям. (Так, собственно, и родился мальчик, вопреки уже ненавидевшим его «близким».) Для матери его это была работа, а для отца – способ расслабиться, тогда как в остальные моменты мужчина занимался сплошным рукоприкладством, жестоким и бессмысленным.

Оказавшись на белом свете, Секст тут же стал боксёрской «грушей» для своих отца и матери. На глазах мальчика, пребывавшего что во младенчестве, что уже подросшего, кружились различные ужасы: от ссор, драк и издевательств до развращения собственной матерью.

Когда мальчику исполнилось восемь лет вместо праздничного обеда и слов добра и поддержки, он получил только неожиданный подарок в виде странного пожилого господина, с виду приличного, который оказался самым мерзким и извращённым человеком, какого Секст когда-либо видел на тот момент.

Мальчик часто сбегал из дома. В четырнадцать лет он в очередной раз пропал, однако более не вернулся. Секст был вынужден выживать на диких улицах городка. Как бы он ненавидел свою жизнь и как бы ни бежал от ушедших в прошлое дней и ещё свежих воспоминаний, подростку пришлось пойти по кривой дороге матери, ублажая незнакомцев, у которых было то, что необходимо было каждому – деньги.

Во время рассказов одного из клиентов о том, скольких мальчиков этот тщедушный старичок в молодости и зрелости изнасиловал, повествуемых с вызывающей отвращение гордостью и себялюбием, Секст, не выдержав шквал злости и обиды, захлестнувший целиком сознание бедного парня, накинулся на ненавистного старичка, в глазах которого Секст увидел все совершённые мужчиной преступления, и задушил онемевшего от страха – впервые за всю жизнь – садиста.

Секст, осознав ужас содеянного. Попытался скрыться, но свидетелей того, как парень покидает домик старика, оказалось много. И позже все они указали на Секста, отпечатки пальцев и мелкие вещи которого остались на шее жертвы и месте преступления, соответственно.

В тот же день только начавший жить Секст был обезглавлен острым топором⁵⁴.

 

Октавий Эритрейский

Октавий принимал активное участие в войне, проходящей между арабами и местным населением. Именно здесь, в мужском коллективе, среди сотни бравых парней, Октавий почувствовал противоестественное влечение, захлестнувшее его с головой. Но судьба юноши была заранее известна: оскорбления и насмешки, бесконечные отказы и неожиданные согласия.

Не все, кто знал Октавия, мог в состоянии понять его, но каждый уважал мужчину за его смелость, упорство и готовность к самопожертвованию.

Десятого эйлерта (двадцать восьмого июня) Октавий практически в одиночку отбил атаку врага, лишившись своей жизни во благо многих другим мужам и их семьям. Армия беджа горько оплакивала «великолепного Октавия», не взирая на его «неправильность», помня в нём исключительно храброго война, желавшего добра своему народу.

 

Фотина Кейптаунская

Фотина была внебрачной дочерью шамана, и сама проявляла интерес к врачеванию и колдовству, ритуалам, переплетению доступной ей науки и религии. Так как вождём или шаманом она быть не могла, девушка скрывала свои увлечения, лишь изредка мастерив причудливые маски и украшения.

Вечером, первого ламарта (семнадцатого июля) отец Фотины скоропостижно скончался, несмотря на все усилия девушки реанимировать его и вернуть к жизни. Это явление пронеслось над юной, теперь оставшейся в одиночестве, девушкой, словно ливень и град в ясный и солнечный день.

Красочные, устрашающие маски и неумело вырезанные из сухостоев и деревянных обрубков тотемы раз и навсегда проникли в жизнь шаманки, которая тратила всё своё время на их создание. Фотина не теряла надежды воскресить любимого отца с помощью магии африканских богов. Она перетащила тело мужчины в яму вблизи широкой пёстрой палатки, в которой они с отцом жили и в которой Фотина впоследствии организовала обширный алтарь. Спустя время тело давно почившего отца превратилось в пугающую сухую мумию.

Поведение девушки даже жителям племени казалось диким. Воздух в её палатке всегда был проникнут различными благовониями, так что в ней невозможно было находиться. Хижина изнутри была полностью забита ритуальными предметами, образовывающими собой круг, в центре которого и сидела Фотина не выходила из дому, достигнув истощения и утратив навыки общения. Она выходила лишь ночью, чтобы вкусить пищу и поговорить с дорогой ей мумией, которая, казалось, лучше всех её понимала, готовая смиренно слушать Фотину хоть всю жизнь женщины.

Состояние шаманки с каждым годом всё сильнее и сильнее ухудшалось. Теперь она лежала в обнимку с мумией, шепча внимательному собеседнику заклинающие на вечную жизнь речи.

Население деревушки, в которой творилось нечто странное, было серьёзно озабоченно Фотиной. Застав сцену очередного её общения с разложившемся телом отца душевнобольной женщины, люди, некоторые из которых сами были на грани безумия, погребли Фотину, не сопротивлявшуюся собственной бессчастной участи.

 

Наталий Ямайский

В солнечной и вечноцветущей Ямайке не менее яркой и наполненной прекрасным жизнью вековал Наталий. У него была семья: жена, подарившая ему двух девочек и – не так давно – младенца-мальчика.

Двадцать восьмого кюривря (пятого ноября) тысяча двести девяносто девятого года Наталий прохаживался мимо широкой аллеи рыночных лавок. Подойдя к одному немногих продавцов, он стал невольным свидетелем громкого спора.

- Да она это, она! – кричал взбешённый продавец.

- Болван, с чего ты так решил? Её вина ещё не доказана, - отвечал покупатель.

- Я тебе говорю, это – она! Докажут ещё, вот увидишь!

- Что случилось? – вежливо спросил у конфликтующих Наталий.

- Да женщина одна…это… - заколебался продавец, - Убила какого-то мужика.

- Не она убила! – с новой силой запротестовал первый покупатель.

- Что ещё за женщина? – также невозмутимо продолжил Наталий.

Продавец назвал имя жены Наталия. Мужчина был шокирован и, ничего не купив, поспешил домой, в котором застал лишь громко плачущих маленьких детей.

***

На следующий день Наталий узнал всё у той же злосчастной лавки о том, что его пропавшую жену обезглавили. Сокрушённый горем Наталий впал в беспросветную – даже для Ямайского солнца – депрессию и, веря в загробный мир, совершил самоубийство, вонзив клинок в свою жёсткую загорелую грудь, надеясь воссоединиться с любимой хотя бы в аду – вернее, его подобии.

 

Миранда Канберрская

Миранда родилась на берегах Австралии двадцать пятого лавуазевря (пятого октября). Её жизнь с самого начала слаживалась обыкновенно и недурно, что было написано даже на лице девушки.

Однажды ночью Миранда почувствовала ужаснейшую боль в ноге: что-то вгрызалось молодой женщине в голень и с остервенением трепало кровоточащую часть. Миранда истошно кричала, зовя на подмогу, но никто не мог услыхать вопль обезумевшей от боли девушки посреди пустой и ровной, огромной по площади пустыни.

Миранда получила слишком жестокий, смертельный урок, гласивший: «Дикая собака динго и койоты могут быть опасны».

 

Матрёна Албанская

Матрёна была членом обедневшего старинного рода, старшей дочерью Арлинды и Далмата, рано вышедшей замуж за богатого наследника, сына слуги короля и полководца, Ринора.

С детства Матрёна чувствовала приятную и, одновременно, угнетающую тяжесть бремени собственной родовитости. Зная, что должна «соответствовать», она охотно училась наукам и искусствам, имея успех во всех задуманных ею делах.

Девятого гутенбевря (четырнадцатого ноября) Матрёна, будучи тридцатидвухлетней вдовой, организовала в своём доме пункт встречи писателей, философов, музыкантов и художников, ставший впоследствии эпицентром культурной жизни города и княжества. Матрёна была приветливой гостьей и увлекательной собеседницей, обладая живым умом и врождённой любопытностью. Она вступала в полемику с образованнейшими людьми страны, писала трактаты и памфлеты, являясь при этом соавтором нескольких музыкальных произведений Иоанна Кукузеля.

Через восемь счастливых лет Матрёна скончалась от проказы, перед тем попросив в письмах родственников и друзей не посещать её и похоронить в фамильной усыпальнице рядом с мужем, до конца дней горячо любимого ею.

 

Мартын Аргентинский

Седьмого лунеля (одиннадцатого декабря) Мартын, обычный житель земель, в современности называемых Аргентиной, загорелый и темноволосый мужчина, опасаясь кары божьей, принёс в жертву собственную дочь.

Всю жизнь он боялся Случая, Великого Рока, дико озираясь на людей и тихонько лепеча подобие молитвенных речей. Нередко фатализм Мартына заходил до абсурда, как и описанное выше деяние, лишь на короткий срок выживший из мужчины тревогу и страх смерти.

Когда отец, наконец, осознал свершённое им преступление, он не мог найти утешения, даже после переключения любви и ласки на трёх других родных ему детей. На второй день жена Мартына сбежала от мужа, забрав испуганных детей с собой. Мартын же был жестоко казнён: поджарен и съеден старейшинами племени.

 

Маркел Багамский

Маркел жил на просторах песчаных пляжей Багамских островов в племени лукаянов, коренных американцев. Ему нравилось мастерить корзины из половины кокосового плода и верёвочек-лиан. Никто не смел мешать Маркелу в его занятиях, но была и те, кто находил в этом страстном увлечении некую «странность».

Тринадцатого эйнштерта (восьмого апреля) мать Маркела поведала ему о своих опасениях по поводу сына.

- Тебе не кажется, что это – как бы – глупая, женская работа? Не понимаю, что интересного ты в этом находишь, - сказала она.

- Мне просто нравится это, мама, - отвечал тот, - Мне нравится, как из ничего рождается что-то нужное в быту. Как лиана переплетается и образует квадратики и другие узоры, а волосики пальмы выглядывают через них.

Женщина задумалась.

- Возможно, ты прав, - отрезала она, уходя.

Когда Маркел достиг двадцати трёх лет, корзиноплетение окончательно перестало его привлекать. Он женился на вечно улыбающейся островитянке, в браке с которой позже обзавёлся семью очаровательными детьми.

В окружении их он и скончался в возрасте всего тридцати четырёх лет.

 

Марк Белорусский

Бледнокожий и могучий сероглазый блондин, Марк, сын Мститслава и Любови, сильный и смелый молодец, походящий на героев-богатырей из народных преданий – древних былин. По внешности и сути его можно было с уверенностью сказать: «Вот что значит - настоящий славянин!» Но, к сожалению, жизнь реальная не похожа на сказку, а потому с Марком, уже немолодым по меркам средневековья, восемнадцатого мендевря (шестнадцатого февраля), прямо на лавке в бане, посреди летящего и пытающегося улететь к небесам пара, произошёл сердечный приступ, скосивший бравого мужа славянской национальности.

 

Марина Болгарская

Марина родилась в Болгарии в крестьянской семье. Девочка была хороша собой и доброй, казалось, ко всему живому на Земле.

В пятнадцать лет Марина вышла замуж за сына кузнеца, бывшего немногим старше своей жены.

Долгое время, к большому огорчению родственников, девушка не могла забеременеть и родить мужу наследника, которому тот мог бы передать только что приобретённые умения и «врождённое» мастерство.

Спустя пять лет брака Марина почувствовала сильную тошноту: это был токсикоз. Счастливая беременная молодая женщина не могла нарадоваться состоянию, в котором она прибывала, и моментально сообщила об этом мужу. Парень не поверил, сославшись на болезнь, но Марина была уверена в собственной правоте. И не зря. Вскоре у крестьянки округлился живот, и вот уже вся семья с нетерпением ждала появления на свет потомства молодой пары.

Двадцать первого пуасселя (третьего сентября) Марина пошла на реку за водой, но намерения её были прерваны внезапно начавшимся схваткам. Женщина скрылась от глаз простого люда и в одиночестве родила здорового ребёнка. Но, вопреки ожиданиям молодой матери, это была девочка. Марина в мгновение возненавидела собственного ребёнка и сомкнула сухие когтистые пальцы на тонкой и нежной шее своей дочери. Это было легко. Женщина завернула новорождённую в грязную тряпку и положила на прибрежные скалы. Посмотрела с секунду на только что уничтоженную жизнь и направилась восвояси.

Город гремел от новости: на берегу реки нашли тело младенца! Жандармы опросили жителей деревни, которые, очевидно, догадывались и даже, можно сказать, знали о жестокой преступнице. Ею была Марина, и местные успели заранее вынести девушке смертный приговор. Пока дело безвременно рассматривалось в суде, люди совершили самосуд, избив и закинув детоубийцу тяжёлыми и острыми камнями.

 

Марианна Бразильская

Марианна с детства была одинока: она была сиротой. Внешность её не отличалась красотой, а сознание – умом. Девушка нуждалась в общении, внимании и, наконец, любви; в том, чего у неё никогда не было и чего она так жаждала всю свою жизнь.

Когда девочка выросла, у неё появился круг общения – игривость, лёгкость нрава и природное обаяние манили к Марианне людей, - и даже небольшие проявления внимания к её персоне стали проглядываться в реке отчаявшегося эгоиста.

Шестого лавреля (четвёртого марта) Марианну, лежащей лицом вниз с пучком какого-то некого тропического ядовитого растения в руке, обнаружил один из её друзей. Испуганный парень сразу же решил, что девушка мертва.

Множество людей, знавших Марианну, было обескуражено и опечалено смертью девушки. Женщины плакали, а мужчины стояли, опустив головы, - вероятно, они скрывали свои истинные эмоции, бившие в тот момент через край.

Когда краткая церемония была завершена все «гости» разошлись, опустошённые и тронутые до глубины души. Они не знали, что девушку хоронили живой.

 

Мариан Ватиканский

Мариан, будучи совсем юным, избрал для себя путь. Десятого гутенбевря (пятнадцатого ноября) прошёл тонзуру. Вскоре он стал кардиналом-мирянином. Вечно спокойный и эмоционально холодный господин, Мариан был добропорядочным, ответственно относившимся к своим обязанностям мужчиной. Он говорил вкрадчивым и низким голосом, хоть это и происходило крайне редко. В основном же Мариан вёл затворнический образ жизни, не разглагольствуя с большим количеством людей.

Давший обет безбрачия Мариан был рукоположен в епископы, контролируя отныне все монастыри, находящиеся в пределах его епархии.

Позже он был избран папой, и весь город с почитанием относился к нему.

Мариан прожил долгую и однообразную жизнь, соблюдая обеты и не совершив ни единого греха, - это был путь, выбранный не им, а его родителями, отдавшими незаконнорождённого сына в монастырь и знавшими настоящую причину столь смиренного нрава мальчика, а вернее, факт его душевной болезни.

 

Маний Гвинейский

Двенадцатого декартевря (второго июня) Маний перевозил грузы, сидя на горбах сливающегося с общим умиротворяющим пейзажем Африканских пустынь верблюда, быв винтиком в тянущемся на вдаль караване.

По пути к месту назначения, спустя месяцы, когда лето логично переменилось осенью, верблюд нежданно напал на собственного хозяина. Маний оказался тут как тут, подбежав, защищая собственным телом перепуганного мужчину. Маний спас жизнь караванного вожака, и был с почестями похоронен посреди гуляющих барханов персико-бежевой пустыни.

 

Тихон Гренландский

Тихон на протяжении всего пребывания на этом свете ужасно голодал. Обмороженный до мозга костей, он вынужден был выживать, как только это возможно. Помимо него, на самом большом в мире острове было не так много людей, а после появления здесь Тихона, их стало ещё меньше.

Третьего кеплеря (двадцать шестого апреля) на Гренландии, в пределах досягаемости Тихона, более не осталось живых людей. Все они замёрзли и были съедены окоченевшим и истощённым мужчиной. Вскоре скончался и он.

 

Максим Датский

Максима с раннего детства привлекала живопись. Он был страстно увлечён теми полотнами, что очаровывают глаза зрителей.

Восьмого ламарта (двадцать четвёртого июля) Максим познакомился с молодым подмастерьем великого Северного художника, пишущего, как водится, религиозные сцены и – изредка – портреты знати. Максим сразу же полюбился юному художнику, и чувства эти были взаимны. Живописец предложил мужчине-ценителю искусства позировать ему с целью познания начинающим художником человеческого тела. Максим охотно принял сию инициативу и стал натурщиком ювенального мастера.

Сотрудничество это продлилось всю жизнь Максима, пока тяжёлая болезнь – лепра – не сразила его прекрасное тело, сильный разум и утончённый вкус.

 

Люцифер Израильский

Мужчина с именем падшего ангела девятнадцатого лунеля (двадцать второго декабря) был осуждён за кражу фруктов и тканей, которые были ему нагло подброшены, с базара, после чего Люциферу отрубили руки, и он, истекая кровью, безутешный, просил пощады.

Не вынеся истеричных воплей и слёз, свидетель казни – каких было множество – со злостью и ненавистью к «преступнику» кинулся на бедного Люцифера, перерубив ему самое ценное – голову.

 

Луций Иорданский

Луций с подросткового возраста славился своей любовью к прекрасному и – особенно – к женщинам. Это был настоящий ловелас и хитроумный соблазнитель. Очень быстро он начал использовать свой природный и – лишь отчасти – приобретённый дар, живя за счёт других, в основном, женщин, составляющих абсолютное большинство его друзей.

Луция вполне устраивало его паразитическое существование, и, что самое главное, оно не смущало и других. Женщины были вполне довольны местным Казановой, хоть и до того момента, пока не случался ожидаемый разрыв. Всю боль расставания они держали в себе. Лишь изредка бывшие любовницы Луция решались отомстить ненавистному теперь мужчине, относившегося к ним некогда так заботливо и с такими неимоверными лаской и пониманием.

Шестнадцатого декартевря (шестого июня) Луций на склоне лет, в порыве страсти и неистовства, достигнув вершины экстаза, скончался на изящном и нежном теле очередной любовницы.

 

Лукьян Ирландский

Лукьян был обычным крестьянским юношей из семьи ирландцев. У него был брат-близнец, с которым они были хоть и внешне крайне похожи, но суть их, однако, кардинально различалась. Лукьян – примерный и добропорядочный, в то время как его «двойник» - исчадье ада: кутила, прелюбодей и пьяница. Лукьян был чисто домашним мальчиком, горячо любившим своих благонадёжных родителей. Брат же его частенько сбегал из дома без причины, пропадал на два-три дня, а то и на неделю, и возвращался либо ранним утром, либо поздним вечером, практически ночью, и потому являлся частым объектом беспокойства и страха родителей, души не чаявших в своём сыне. Подобным отношением родителей не мог похвастаться Лукьян: его обыкновенно винили во всех грехах человеческих.

Первого лавреля (двадцать седьмого марта) в дом крестьянской четы и её потомства ворвалась толпа хмурых жандармов. Лукьян вышел навстречу незваным гостям, и те моментально схватили его.

- Что происходит?! – взбунтовался ошарашенный парень.

- Вы арестованы за убийство, - коротко и резко ответил один из господ.

- Но я ничего не делал!

- Все так говорят, – отрезал второй.

Лукьяна «узнали» свидетели происшествия, и он безоговорочно и единогласно был признан виновным. Мужчину казнили на гильотине за преступление брата, не добившись от него чистосердечного признания.

 

Лукия Италийская

Лукия была настоящей итальянской красавицей. Её карие глаза с пронзительным и таинственным взглядом очаровывали любого, кто имел удовольствие лицезреть Лукию. Каштановые волосы кудрями спадали на её светлое с лёгким, ровным загаром лицо. Пухлые губы соблазнительно улыбались, отражая расположение их хозяйки. Однако не внешность являлась настоящим достоинством Лукии: на фоне острого ума и хитрости девушки она попросту меркла.

Двадцать восьмого гутенбевря (третьего декабря) Лукия, гуляющая по берегу моря, по воле случая оказалась вблизи пришвартованного пиратского судна. Итальянка не вовремя решила проявить свою любознательность и пробралась на палубу, казалось, пустого строения. Её быстро обнаружили и уже знали, что делать с добычей, собственной персоной причалившей к ним в лапы. Пленнице отвели крохотную коморку, в которой она и должна была ожидать своей участи – вернее – капитана корабля.

Он пришёл, как гром среди неба, и без того заполненного тучами.

- Привет, красотка, - с грубоватым тоном выказал одобрение главный из пиратов.

После сих слов мужчина сделал Лукию своей наложницей. Теперь она странствовала вместе с компанией головорезов.

Спустя множество долгих странствий пираты начали уважать бойкость и смелость Лукии, а также её умение выпутаться из любых ситуаций, оставаясь не замеченной. Когда их отношение упрочилось, женщина сразу же это прознала и убила ненавистного ей «мужа», находясь с ним ночью наедине. За такой поступок Лукия стала более уважаемой пиратами, возвысившись в их преступных глазах.

С тех пор красавица-итальянка, приобретшая власть в обществе нечестивцев, превратилась в рисковую, отважную и, по мнению многих, ослепительную предводительницу морских разбойников, королеву пиратов и повелительницу морей, снискав славу удачливой и полулегендарной пиратки по обеим сторонам океана, выигрывая все сражения – на воде и на суше – и получая за заслуги огромные выигрыши, став самой богатой женщиной в мире, богаче королей и знатных дворян.

Лукия скончалась в результате гангрены, резвившейся вследствие причинённых ей тяжёлых увечий во время абордажной схватки и невозможности своевременного оказания женщине медицинской помощи.

 

Порфирий Вьетнамский

Порфирий был актёром театра, когда сия профессия являлась исключительно мужской. Он сам наносил себе макияж и подбирал наряды. Не все понимали и не ценили Порфирия, как актёра, иногда даже ненавидели его, но были и те, кто искренне им восхищались.

Порфирий играл только роли женщин. Некоторые люди и не видели его в обыкновенном мужском обличии.

Пятого пуасселя (восемнадцатого августа) состоялась премьера новой комедии, заглавную роль в котором играл Порфирий, облачённый в образ Клеопатры, идеально ему шедший, словно «влитой».

К сожалению, спектакль не вызвал громких оваций. Ни малейшего восторга. Только злость и возмущение. Разъярённая толпа набросилась на сомнительную женщину – Порфирия – вынужденного расплатиться с «одураченными» зрителями. Люди, потерявшие черты человека, озверевшие и рассерженные, в унисон кидали в Порфирия оскорбления, яйца, помидоры и другие вещи. Пара мужчин вышла навстречу к удирающему в испуге актёре и принялись жестоко его избивать под вопли ликующего охлоса⁵⁵.

 

Летиция Камбоджийская

Летиция обожала охотиться, пересекая саванны и пустыни светлейшей Африки. Её очаровывал азарт и риск, испытываемой её во время ловли животных. Древние греки прозвали бы её Артемидой: прекрасной и вечно юной девой.

Однако в родных местах Летиции об этой богине не ведали. Хотя неприветливые люди в близлежащих селениях одинаково считали её своеобразным духом природы и хранительницей чащ.

Для подобного мнения имелись основания: девушка неожиданно пропадала и также внезапно возникала.

Пятнадцатого ламарта (тридцать первого июля) Летиция не вернулась ни с множественной истекающей кровью добычей, ни даже одна. Не явилась она и на следующий день, и на после следующий, обретя навеки в сознании народа звание повелительницы саванн.

 

Лаура Кипрская

На Кипре, где лето длится практически полный год, родилась и вышла замуж Лаура. Она была аристократкой, но чопорность и скупость не были свойственны характеру женщины. Лаура была крайне щедрой, как и её отец, и доброй, как её мать.

За двадцать лет супружеской жизни Лаура родила мужу десять детей, из которых лишь четверо дожили до совершеннолетия. Женщина очень любила как своих, так и чужих детей. Именно в них она находила утешение от гнёта и призрения мужа, брак с которым был заключён по политическим причинам.

Несмотря ни на что, Лаура была довольна собою, детьми, легко и без надменности, обыкновенной для её сословия, общалась с прислугой и крестьянами, предпочитая общение с ними светским кругам. Хотя каждый дворянин знал о начитанности и набожности – без чего не обходилась ни одна положительная характеристика в то время – графини.

Под конец жизни Лаура переехала в скромную усадьбу в деревне, откуда следила за сельской жизнью и интересовалась новостями о происходящем в городе и стране. Она всегда жертвовала огромные суммы на благотворительность и радушно принимала любых гостей, слыв хорошей хозяйкой.

Четырнадцатого декартевря (четвёртого июня) Лаура скончалась в окружении детей, внуков и племянников.

 

Лаврентий Колумбийский

Лаврентий был преподавателем в школе. Это был смуглый мужчина среднего роста с низким голосом, часто делающий не к месту акценты в своей речи.

В школу к Лаврентию, единственному учителю, приходили мальчики от восьми до четырнадцати лет. Не все из них охотно шли на контакт и были готовы к обучению, в то время как иные уравновешивали условную статистику невероятной тягой к знаниям.

Первое кюривря (девятое октября) был привычным днём как для Лаврентия, так и для его учеников. Мужчина был пунктуальным и степенным, всегда с пониманием относившись к ученикам и не срываясь на них. Многие ученики вспоминали о первом учителе, как об очень приятном и умном человеке, характеризуя его только с положительной стороны.

Лаврентий не имел ни жены, ни детей, но каждый из воспитанных и наученных им людей считал учителя за отца, дядю или брата. Можно сказать, он посвятил жизнь судьбам чужих детей.

Мужчина скончался в полном одиночестве в маленьком домике на окраине города, продолжая, однако, жить в сердцах и памяти других.

 

Корнелия Кубинская

Корнелия росла чу́дным, ласковым ребёнком. Родители очень любили её и тщательно оберегали, как иссиня-белую жемчужину-сокровище океанов, от недоброжелателей.

Девочка выросла совсем незаметно, и также нежданно семнадцатого эйнштерта (двенадцатого апреля) началась война, захватившая в свои цепкие лапы смерти родителей Корнелии. Больше некому было защитить девочку от нападок судьбы. Войны проникли в дом Корнелии, разграбив его, изнасиловав и – от нечего делать – убив девушку, оставшейся совершенно одной в сём мире. Возможно, именно этого она и хотела (?).

 

Констанция Латвийская

Констанция работала служанкой на обеспеченные семьи, в богатых домах. Она честно выполняла свои обязанности и не воровала у хозяев вещей. Часто Констанцию выгоняли за личную неприязнь к ней. Это было единственное, к чему можно было придраться.

Четырнадцатого эпикурта (четырнадцатого января) Констанция поступила на новое место, шестое за её короткую жизнь. Девушка, к её удивлению, понравилась и хозяину, и хозяйке, и их детям.

В кратчайший срок Констанция успела хорошо зарекомендовать себя. И, как это было ожидаемо, хозяин начал проявлять симпатию к красивой молодой девушке, вызывающей ревность у самых прекрасных женщин города.

Такие отношения не могли долго оставаться в безвестности. Констанция забеременела, и через несколько месяцев живот женщины заметно вырос.

Её выгнали с величайшим позором, как только девушка родила дочь, забранную у неё бездетной хозяйкой. Констанция скиталась по грязным улицам, не задерживаясь долго на одном месте.

В постоянных путешествиях из дома в дом прошла её полная смеха и слёз, радости и печали, жизнь.

 

Прохор Литовский

Прохор родился хилым, слабым и болезненным ребёнком. Родители очень пеклись по нему, леча его народными методами. Мать постоянно молилась и поила сына настойками на травах, а отец проводил процедуры закаливания. Оба одинаково волновались за здоровье Прохора.

Таким образом, к семи годам мальчик выглядел выше, крепче и, в общем, старше ровесников, не так давно смеющихся над аутсайдером.

Двадцатого лунеля (двадцать третьего декабря) Прохор пошёл вместе с отцом к покрывшейся льдом речушке. Мальчик побежал по льду, вопреки запрету и беспокойным крикам отца. Дойдя до трети водоёма, Прохор почувствовал невесомость, потеряв под ногами опору, и провалился под ледяную толщу реки. Обезумевший от страха отец кинулся к сыну, но тот уже канул в воду.

Летом его тело было найдено, лежащим на покрытом травой береге.

 

Климент Маврикийский

Климент родился на острове Маврикий одиннадцатого мендевря (девятого февраля) тысяча четыреста первого года. Совсем юнцом он был изъят из семьи жестокими чужеземцами-арабами и продан в рабство. Много лет он переходил из рук в руки, пока наконец не очутился в красивейшем доме-образце китайской архитектуры в качестве слуги и удивительного развлечения, любопытного объекта непривычной культуры, становившегося центром внимания гостей и мельком видевших его людей.

Надо сказать, эта роль вполне устраивала Климента: по крайней мере, здесь его не избивали, не унижали, своевременно кормили и, в общем, относились достаточно неплохо. Но всё это казалось мелочью по сравнению с тем фактом, что именно в сём доме Климент нашёл свою первую и последнюю, полную радости и самоотдачи, нежности и ликования, любовь. Ею была скромная девушка из недальних краёв Клементина.

Чувства возникли не сразу, чуть погодя, но тем лучше они упрочились впоследствии.

***

Пара поженилась и прожила в мире и согласии до конца дней каждого из супругов. И все годы, проведённые вместе, Климент и Клементина жили и работали бок о бок, зачав и воспитав четверых столь же исполнительных, как отец, и сдержанных, как мать, детей.

 

Клементина Аомыньская

Клементина, хорошенькая азиатская девушка, была родом с юга Китая. Её бедная, многострадальная семья была не в состоянии обеспечить своих членов, а потому Клеметина познала тяжёлый труд достаточно рано. Она перепробовала множество профессий, но, в конец устав от тягот жизни, она приняла решение покинуть родной дом и отправилась в сердце Китая.

Работа не заставила долго ждать, и Клементина без особых усилий нашла своё пристанище в ярком и вскоре полюбившемся ею доме. Она выполняла обязанности служанки, не жалуясь на выбор этой профессии, ведь, если подумать, сей удел представляется не таким плохим по сравнению с вероятными альтернативами, возможными в положении девушки, подобной Клементине.

Пятнадцатого кеплеря (восьмого мая), спустя три года, в обитель аристократической семьи и их прислуги пожаловал нестандартный по меркам Азии господин. Это был темнокожий мужчина по имени Климент. Хозяйка выкупила его у неизвестного доселе гражданина и невероятно радовалась такому необычному приобретению, представляя, как её подруги и знакомые будут завидовать такому слуге госпожи, и как она возвыситься в глазах этих пустых и никчёмных людей.

Климент сперва вызвал в Клементине искреннее отвращение, но позже она горячо полюбила чужестранца, что было взаимным.

Через год двое слуг стали мужем и женой, в последующие годы вынянчившими четверых «золотых» малышей и прожившими в ладу друг с другом, пока «смерть не разлучила их.»

 

Клара Малазийская

Клара, крестьянская женщина, тощая и грубая, не смотря на пугающую наружность, внутри была очень мягка и добра к людям.

Седьмого эйлерта (двадцать пятого июня) вышла замуж за мужчину приятной наружности, с трепетом ухаживающего за ней; Клара была крайне польщена таким вниманием со стороны противоположного пола и без колебаний приняла предложение.

Однако золотые горы и сказочная жизнь без забот и тревог были лишь глупыми уловками, и Клара скоро поняла, что совершенно не знает своего мужа. Супруг оказался жестокосердным и малообразованным – второе, в общем-то, не редкость – садистом и тираном, часто выказывающим свой обильный гнев на жене. Бытие Клары превратилось в ад. Она являлась заложницей ситуации, из которой не могла выбраться.

Так продолжалось пятнадцать лет, пока супруг Клары не был убит соседом, защищающимся от нападок первого. Вдова впервые за долгие годы вдохнула воздух свободы, хотя теперь она горевала без своего «любимого» и даже не представляла, как ей жить и что делать с этой из ниоткуда свалившейся свободой.

Клара не имела детей из-за постоянных выкидышей: то побои мужа, то непрекращающийся стресс давали о себе знать, то и дело выступая причиной женского бесплодия. Когда Клара осталась одна, она уже не могла иметь детей, да и возраст по меркам того времени был немалым. Взамен никогда не осуществившейся альтернативы вдова предпочла брать на воспитание детей, лишившихся родственников или убежавших от жестокости оных, превратив опустевшую вмиг лачугу в детский дом (как сейчас сказали бы, «семейного типа).

Клара прожила ещё двадцать семь лет, с заботой относясь и тонко чувствуя к каждому и каждого в своём маленьком «садике», и скончалась после скоротечно от осложнений, вызванными хроническими заболеваниями.

 

Клавдия Мальтийская

Клавдия работала медсестрой и спасла множество раненных и обезображенных видом войны солдат, искалеченных и заразившихся опасными для их юного возраста детей и других мужчин и женщин, кому требовалась та или иная степень медицинской помощи. Даже самые жуткие случаи поддавалась её лёгкой «целительной» руке.

Часто Клавдия тестировала лекарства, создаваемые и совершенствованные ею на себе. За это округа присвоила женщине, спасающей жизни, прозвище «Колдунья». По причине бестолковых подозрений горожан Клавдия подверглась суду в рамках «охоты на ведьм». Но в день, когда жандармы вместе с разъярённым людом, в руках которого не редко встречались вилы и полыхающие светом ненависти жителей факелы, Клавдия неожиданно исчезла, вследствие чего прозвание «Колдунья» укрепилось на её персоне ещё более твёрдо.

Клавдия, узнав от одного из своих бывших пациентов шокирующую новость о намерении людей сжечь слугу народа или, то бишь, её на костре, по протекции другого вылечившегося по мановению её золотой ручки переехала в город, располагающийся за несколько километров от её бывшего места жительства.

На новом месте Клавдия по новой стала помогать людям избавлением оных от недугов: физических и, в определённой мере, психических. Отныне, получив горький урок прошлого, Клавдия стала более осторожной и бдительной, оказывая лечение тайно, но эффективно, не особо разглашаясь по поводу изобретённых ею способах, объясняя непривычные жидкости, виднеющееся сквозь микстуры, «современными передовыми методами, открытыми заграничными учёными».

Девятнадцатого гутенбевря (двадцать четвёртого ноября) Клавдия скончалась от болезни, приобретённой от одного из вылеченных ею военных.

 

Севастьян Мексиканский

Девственные влажные леса, обширные поля и степи Мексики, ещё не тронутые испанцами – вот, что видел перед собой Севастьян, рождаясь на свет восьмого эпикурта (восьмого января) где-то на территории современного города Мехико.

Севастьян, ловкий и смешливый мальчик, видел лишь одного интересное занятие – собирание фруктов и злаков. В сём парень находил великолепие и пользу, приятные тактильные и вкусовые ощущения, - в общем, всевозможные блага.

Юноша с большой радостью таскал гору плодов природы, выстроенных в глубокой плетёной корзине, образовывая тем самым своеобразную «шапочку». Эта работа не могла утомлять человека, которому она была мила.

***

Так длилось до тех пор, пока здоровье уже зрелого коренастого господина, в чертах которого еле прослеживалось сходство с прежним худощавым и вытянутым, как струна, мальчиком, не начало раз за разом ухудшаться, делая невозможным исполнение физического труда. Расставание с любимым занятием, существования без которого Севастьян и представить не мог, подействовало на мужчину гнетуще, став спусковым крючком к депрессивным состояниям и скорой кончины Севастьяна, запомнившегося ответственным и «идущим вперёд, по правильному пути» на протяжение всей своей карьеры работник.

 

Квинт Монакский

Квинт был нестандартным мужчиной-выходцем из аристократической семьи. Что же в нём было необычного? Всё прозаично, как жизнь: Квинт яро не поддерживал современных течений в духовной и культурной жизни общества, но и не отрицал их; не боялся рока и бога, но и не отрицал существование их; не имел любовниц, но и не осуждал людей, меняющих оных, словно перчатки; не сторонился труда, но и не брал на себя многого. Он был индифферентен, но не от тупости или нежелания понять, а потому, что чётко был уверен лишь в одном: сомнение – единственное, чему можно верить, следовательно, нет ничего, в чём можно быть с точностью уверенным.

Квинт жил простой для его класса жизнью, созидая и созерцая мир, довольствуясь этим настолько, насколько нищий может быть рад тёплому крову и сытной и вкусной пище. Он наслаждался одиночеству и, при том, был не против «выхода в люди».

Второго декартевря (двадцать третьего мая) Квинт умер от естественных причин в возрасте восьмидесяти двух лет.

 

Кассий Бирманский

Кассий был истинным ценителем музыки. Он сам фантазировал, придумывая новые мелодии, каких за всю его жизнь было сымпровизировано несчётное количество раз, возможно, более сотни тысяч. Мужчину принимали за местного композитора.

Тринадцатого кюривря (двадцать первого октября) у Кассия остановилось сердце, во время исполнения им очередного музыкального шедевра.

 

Карина Никарагуанская

Карина вела ничем не примечательную жизнь островитянки из Океании: добыча еды, исполнение ритуалов, отношения с остальными членами общины, помощь другим и просьбы о поддержке – самое примитивное времяпрепровождение, служащее характеристикой первобытного общества.

Третьего ламарта (девятнадцатого июля) Карина разрезала ласкающие своей нежной прохладой волны, но нежданно её настигла смерть в виде диких и безжалостных кровопийцев, вечно жаждущих тёплого и мягкого мяса жертвы, – пираний.

 

Камиль Абудабийский

Камиль Абудабийский был похищен в возрасте шести лет у своих родителей девятого эйнштерта (четвёртого апреля) «тёмными» мужчиной и женщиной. Мальчик был продан в рабство. После он очутился на борту пиратского корабля, на котором его - в наказание за недостаточно тщательную мойку палубы и ради сомнительной забавы - заставили пройтись по бушприту. В результате такого развлечения морских разбойников Камиль, напуганный до чёртиков, дошедший до четверти деревянной балки, с шумом упал в пучину океанских вод под гогот довольных головорезов.

 

Фёкла Палауская

Фёкла – прекрасная черноволосая женщина с равнодушным взглядом карих глаз и ровным тоном смуглой, золотистой кожи – с нетерпением ждала появления на свет своего первого ребёнка. Ей уже было тяжело двигаться, ноги оттекали, а токсикоз сопровождал молодую женщину на протяжении всей беременности.

Фёклу в её желании иметь ребёнка от любимого человека поддерживали и мать, и отец, и, собственно, муж. Но неожиданно к ней начала втираться в доверие девушка, которая ранее, в то далёкое время, когда Фёкла была ещё девочкой, смеялась и издевалась над ней. Фёкла была доброй женщиной, а потому прощала любые когда-либо существовавшие обиды, легко сходясь с людьми от мала до велика.

Так было и в этот раз. Фёкла и та, с непроизносимым именем, девушка в краткий срок сблизились, став настоящими подругами. Они не разлучались ни на минуту: всюду следовали вместе, не задумываясь находя общие темы для разговора и поддерживая друг друга, как в тяжёлые моменты упадка духа и настроения, так в разрешении бытовых проблем.

Десятого кеплеря (третьего мая) Фёкла, пребывая в хижине одна, встретила свою новообретённую подругу. Гостья со странной улыбкой вошла в дом, после чего девушки отошли в глубину составленной из палок и веток лачужки. Когда Фёкла обернулась, с невыразимым ощущением счастья предвкушения разговора, и начала говорить, как собеседница вонзила нож в живот беременной на восьмом месяце женщины. Фёкла не успела вымолвить и первого слова резко прервавшейся беседы. Убийцы вырезала новорождённый плод из тела хозяйки и спешно скрылась в высоких кустах и травах Палау, оставив мать худенького болезненного мальчика истекать кровью и умирать наедине со своей несбывшейся мечтой.

 

Иулиан Папуасский

Иулиан с рождения отличался крупностью. Хотя пропитания на острове-родине мальчика вечно не хватало и население, состоящие из папуасов, из года в год голодало, Иулиан всегда выделялся своей пухлостью и румяностью, сильно контрастировавшими с истощёнными родственниками и соседями юноши.

Шестого лунеля (девятого декабря) Иулиану исполнилось десять лет, и он уже походил на небольшого кабанчика. Отметившие эту особенность задолго до дня рождения мальчика папуасы бросали на Иулиана всевозможные – от неприязни и отвращения до интереса и сладострастия – взгляды, но никого необычный паренёк не оставил равнодушным. Пять месяцев спустя он был убит, расчленён и съеден жителями племени.

 

Иннокентий Польский

Иннокентий жил в Польше, но по национальности являлся евреем. В то время представителей данного этноса находилось достаточно много на территории Польши; к тому же, еврейская община ещё не подвергалась гонениям и угнетению со стороны государства.

Это случилось однажды ночью третьего лавуазевря (тринадцатого сентября). Иннокентию тогда было всего четыре года, и его можно было описать, как милого кучерявого мальчика со смешливыми карими глазами. Однако, никто: ни поляк, ни еврей, ни кто-либо ещё; ни зрелый человек, ни старик, ни младенец; ни мужчина, ни женщина, - не властен над болезнью, а потому только ощутивший вкус детства Иннокентий умер, как и вся его семья, от губительного вируса бубонной чумы.

 

Игнатий Российский

Игнатий всю жизнь провёл, обрабатывая обширные поля, принадлежащие его хозяину. Да, Игнатий, очевидно, был крепостным крестьянином, не увидевшем, к сожалению, а, может быть, и к счастью, отмены крепостного права в Российской империи, произошедшей спустя четыре века.

После стольких лет неустанного труда: и в дождь, и холод, и в праздники, и в траур, к тридцати годам Игнатий выглядел, словно восьмидесятилетний старик. У него была семья, состоящая из такой же крепостной, как и он, звавшуюся Машей, - женщины, которую Игнатий никогда не любил, но вынужден был жениться и создать с ней семью по велению дворянина – и трёх сыновей и одной дочери. За годы совместной жизни Игнатий возненавидел жену, и та отвечала ему взаимностью. Лишь в чувствах к детям они совпадали: оба с нежностью, но строгостью относились к своим сынам и дочке; души в них не чаяли и желали им самого наилучшего. В общем, это была обычная крестьянская семья.

Восемнадцатого пуасселя (тридцать первого августа) Игнатий, вечером «свалившийся» прямо на половицу при входе в бревенчатый домик, скончался во сне в возрасте тридцати семи лет.

 

Емельян Самоанский

Емельян долгое время промышлял неблаговидными делами, при том часто и много куря, в бытность свою жутчайшим из всех и грязным – в отличие от остальных - жителем родом с Самоа. Он ловко и умело – не в комплимент ему – совершал кражи, предпочитая жить за счёт других, работящих мужей и дев.

Однако, была в сём человеке частица хорошего. Емельян был умён и – что в некоторых бытовых ситуациях решающе – мудрым, и потому занимал должность старейшины племени коренных туземцев, раздавая советы и распоряжаясь судьбами людей без легкомыслия, хвастовства, снобизма и чванства.

Двадцать четвёртого лунеля (двадцать седьмого декабря) Емельян скончался, вероятно, от рака лёгких, но никто из близких не мог понять, что произошло с мужчиной и что привело к его смерти.

 

Донат Сейшельский

Донат родился на Сейшельских островах в начале XV века. Он был первенцем своих родителей, которых очень уважал и любил. Его жизнь не характеризовалась ничем отличным от судеб других, подобных ему, островитян. Донат состоял в дружеских отношениях с остальными жителями песчаной местности, даря привязанность всем и каждому, хоть и не всегда своими действиями добивался взаимности.

Девятого эпикурта (девятого января) Донат был убит «милым» другом за рыболовный улов, который мужчина нёс к себе в хижину, намереваясь отведать яства на ужин.

 

Домна Сербская

Домна – не красавица и не уродина, обаятельная и ласковая, рассудительная и практичная девушка. Она, к огорчению и злости родственников, не желала выходить замуж. Её манили непостижимые вершины – как горные, так и карьерные, - а потому девушка понимала, что присутствие мужа сослужит ей не благую службу и истратит столь ценную энергию девушки на никчёмные заботы и пустые стремления к гармонии брака и «счастью» материнства.

Двенадцатого кюривря (двадцатого октября) Домна ушла из дома не в силах более терпеть недовольства и непонимания семьи, вечно лезущей не в чужие дела. Она двинулась вдаль, к пушистым, обрамлённым лесами вершинам. На пути девушке повстречался странноватый мужчина, после недолгого общения с которым, Домна приняла решение идти вместе с ним.

Так угрюмая парочка стала путешествовать по Европе. Осознав, что привычное прошение милостыни не приносит крупного дохода, мужчина и молодая женщина принялись использовать непрофессиональные, давным-давно мельком полученные умения: он – в игре на музыкальных инструментах и пении, она – в танцах.

Теперь пара бродячих артистов странствовала, везде, в каждом селении – деревня то была или город, - устраивая представления всё более и более совершенствовавшихся развлекательных программ. Восторженная толпа сыпала монетами, словно из рога изобилия, и жизнь Домны и её попутчика превратилась в фурор, достигаемый лишь благодаря небывалой удаче.

Однако, чем известнее и богаче становился дуэт, тем больше он вызывал зависти и агрессии в среде не столь успешных попрошаек, разбойников и актёров передвижных театров, решивших во что бы то ни стало отомстить «чужакам». Недоброжелатели осуществили задуманное перерезав спящих крепким – и отныне вечным – сном, ничего не подозревающих путников.

Некоторые прохожие, наслышанные о «величайшей уличной парочке», дивились пропажей двух талантливых людей; иные же – либо ничего подобного не заметили, либо утверждали, что это закономерный конец истории «мужчины и женщина с дороги».

 

Доминик Словацкий

Семнадцатое лавреля (пятнадцатое марта). Доминик – крестьянский паренёк тринадцати лет – прогуливался по берегу озера, пуская «блинчики» по ровной голубой глади водоёма. Стояла чу́дная погода. Весенний воздух проникал всюду, окутывая и поля пожухшей травы, и дома, и людей сладким и свежим запахом наступающей поры возрождения природы.

К полудню вода в естественном резервуаре затрепетала и широкими мощными волнами принялась выходить на влажные и высохшие ещё уголки побережья. Доминик с неподдельным любопытством вглядывался в неудержимые действия стихии.

Но бушующая природа была неумолима: она захлестнула своими морскими щупальцами хрупкого подростка в мрачную и таинственную, пугающую и жестокую пучину.

 

Диана Сомалийская

Диана родилась на Сомали в не особо благочестивой семье матроса, нередко контактировавшего с пиратскими бандами, и женщиной, лишь на первый взгляд казавшейся милой и добродетельной толстушкой.

Жизнь девочки была вполне обыденна и шла своим чередом, пока второго ламарта (восемнадцатого июля) Диана не узнала сокрушившую её тайну. Интересующуюся закоулками своего жилища юная девушка наткнулась на мятую и грязную бумагу с жирными печатями. Диана, не обременённая элементарным образованием и грамотностью- в чём её упрекать не приходится, - стремглав побежала к трапезничающему отцу.

- Что это? – удивился мужчина, чуть погодя добавив, - А! Это твоей матери… Она должна была быть обезглавлена ещё в двенадцать лет, но – чертовка – сбежала из-под стражи, окрутив одного… ну… - матрос оглянулся на дочь, оторвавшись от пищи, - Ну, неважно. Это приказ об исполнении казни… В суде эту бумажку подписали… Не бери в голову. Это было очень давно, - продолжил принимать сытный ужин.

- Но папа?! – удивлённо хлопая глазками, восклицала Диана, - Что матушка сделала такого, за что её должны были казнить?

- Ну, она связалась не с той компанией… Твоя мать, её подруга, которой тогда было семнадцать, и друг, которому было шесть, убили какого-то мужчину… Я сам не совсем помню этот случай… Мы с твоей матерью не обсуждали этого «чернильного пятна» в её биографии… Ладно, не мешай мне есть. Если интересно – спроси у неё сама. Всё, я ужинаю.

- Хорошо, - кротко ответила Диана и, вернувшись в часть комнаты, где нашла искомканный пожелтевший свиток, положила свёрток бумаги обратно туда, откуда взяла.

Девочка с погрустневшим видом присела в угол дома и принялась неуёмно лить слёзы. Она плакала и плакала, сладко-солёные капельки струями стекали по её побагровевшему детскому личику. Диана не могла понять, зачем и почему мама совершала сей отвратительный поступок, и, хотя это произошло якобы давно, девочке было тяжело представить обстоятельства жизни её матери на тот момент.

***

Спустя час матушка Дианы вернулась в приподнятом настроении и, завидев дочь сидящей сжавшейся в комочек у ветхой стены хижины, подошла к девочке.

- Что случилось? – спросила женщина, опускаясь на колени и гладя девочку по плечу.

Диана не ответила, и плач её резко усилился, переходя в вой.

- Ты не хочешь мне сказать? – интересовалась мать.

- Почему ты убила того человека?! – вырвалось из маленького, истощённого рыданиями существа.

На лице темнокожей и полной дамы пробежала загадочная улыбка:

- Это был плохой человек. И… у меня не было другого выбора. На самом деле, я практически не причём. Инициатором и исполнителем был мой друг…

- Которому было шесть лет?! – в неистовстве дивилась ложному ответу матери девочка.

- О, ты его не знаешь. Это был ужасный тип. Правильно, что его убили… Эм, в общем, не бери в голову…

- Вы с отцом говорите одно и то же!

Девочка вырвалась из цепких и – как казалось Диане – порочных объятий матери навстречу погрузившейся в вечернюю тишину и сумрак песчаной городской улице.

***

О дальнейшей её судьбе неизвестно, хотя некоторые утверждали, что видели Диану в караване, движущемся через Сахару. Иные поговаривали о том, что она просит милостыню в Могадишо, постоянно кочуя по территории Сомали. Другие же были уверены, что бедная маленькая девочка замёрзла и погибла ещё в ночь своего неудавшегося побега.

 

Децим Суринамский

Децим родился шестого эпикурта (шестого января) в Южной Америке. Ему было десять лет, когда он впервые увидел направляющегося к нему, его семье и его народу непривычного вида мужчину. Это был Христофор Колумб, мореплаватель и один из самих страшных убийц и насильников, торговец и садист, завоеватель, устроивший спустя недолгое время после знакомства масштабнейший геноцид коренного населения американских земель.

Децим, как и многие другие мальчики и девочки, был отнят у родителей и, перенеся ужасающие, жестокие издевательства и оскорбления, встреченные им в лагере Колумба, был посажен на корабль, в котором он, в числе немногих, сумел выжить. Мальчик был «выставлен на продажу» и, по прошествии длительных и многообещающих торгов, был выкуплен достаточно известным в светских кругах пожилым дворянином.

Таким образом Децим оказался в лапах человека с расстройством сексуальных предпочтений, который превратил жизнь юноши в ад, в конец, замучил его до смерти, давая «поиграть» с рабом «знакомым по интересам», в том числе и престарелым женщинам, и молодым парням, получив с того немалую выгоду.

Дециму было всего шестнадцать лет.

 

Гней Таджикский

Гней отличался необычным для мужчины занятием: он обожал вышивать цветы и украшать подобными изображениями свой маленький дом. Такое поведение когнитивно диссонировало с общественными суждениями и убеждениями. Слух о том, как «мужик сидит и вышивает цветочки» расползся с быстрой, сравнимой, разве что, только с современным благом – интернетом. Парня принялись жестоко унижать и презирать его. Гней мгновенно стал изгоем, но его это, вопреки никому не нужному мнению, не заботило. Ему нравилось пребывать в одиночестве, наедине с собственными мыслями.

Одиннадцатого лунеля (четырнадцатого декабря) Гней после ночи бессонницы вышел на улицу ранним утром, потягиваясь и вдыхая свежий прохладный воздух. В этот момент навстречу медлительному, выбившемуся из сил парню двинулся незнакомый Гнею господин. Мужчина нёс в руках саблю.

- Кто вы? – вымолвил заплетающимся языком Гней, но ответа не последовало, вернее, ответом был резкий и сильный удар в грудь, застеливший и без того мутный взгляд молодого человека и его утомлённое сознание бесконечным чёрным полотном.

 

Герман Танзанский

Герман занимался немудрённым делом – охотой. При этом он жизни своей не представлял без представителей семейства кошачьих. В какой-то момент любовь Германа стала переходить все разумные границы: мужчина заводил больше и больше питомцев. Вскоре они перестали помещаться в хижине хозяина, а потому Герман вынужден был построить им отдельный домик, который он впоследствии оборудовал в полном объёме, мягко и уютно; лучше тех условий, в которых жил сам Герман.

Утром шестнадцатого кеплеря (девятого мая) Герман не проснулся: его любимейшая кошечка села на самое больное место мужчины – его голову.

 

Гай Туркменский

Чудесные и величественные древние здания: соборы и дворцы, песчаные пейзажи, перебиваемые разноцветными витражами и яркой зелёной растительностью многовековых мест. Золотые и каменные статуи, возвышающиеся над бренной землёй, окаймляемые пушистыми кустами. Чистое светло-голубое небо висело высоко, так что стратосфера еле виднелась человеческим глазом. Здесь, при дворе султана Абу-Саида, Гай служил, стоя, охраняя государя, словно та золотая статуя мужчины при входе во дворец.

Ночью четырнадцатого эйнштерта (девятого апреля) Гай был умерщвлён мятежниками-агентами междоусобной войны; сепаратистами, пытавшихся свергнуть султана, сменив его другим правителем. К сожалению, Гай, в попытке уберечь монарха, позабыл о самом себе и жестоко поплатился за это, пав жертвой придворных интриг.

 

Вописк Узбекский

Вописк родился на территория современного Узбекистана, однако, лишь частично кровь его была узбекской: отцом мужчины был бежавший из страны гражданства испанец, частенько вспоминавший былые времена, когда он ещё жил на родине. Отец рассказывал Вописку увлекательные истории об Испании и о людях, которых он знал. Также мужчина учил сына игре на кастаньетах: это была единственная вещь, оставшаяся вместе с отцом мальчика, напоминая о родных местах.

Как бы ни опечален был юноша, отец покинул его в самый тяжёлый момент для него и для его семьи. Восьмого мендевря (шестого февраля) он просто ушёл и не вернулся, оставив жену и сына вместе с бабушками и дедушками, тётями и дядями, племянницами и племянниками. Вописк невероятно страдал об утрате близкого ему человека.

Шли года. Парень рос и вот уже превратился в крепкого и серьёзного, привлекательного как внутри, так и снаружи, мужчину. Он был гордостью семьи, умело и с лёгкостью помогая нуждающимся и морально, и физически. Несмотря на это, в душе Вописка сидела старая, покрытая многочисленными приятными и не очень воспоминаниями, травма, подорвавшая доверие - тогда ещё - мальчика к миру и людям. Благо, Вописк не стал асоциальным и опасным человеком, не стал он и жёстким или грубым. Скорее напротив, он был очень великодушен и вежлив.

Поэтому общественность была крайне поражена скорым уходом из жизни такого прекрасного человека, которым восхищались и на которого иные хотели походить. Вописка первой обнаружила мать, мгновенно впавшая в истерику от увиденного: на смятой, испачканной лежанке лежало ледяное тело парня, лицо которого было обращено в то, что вышло из него же в результате отравления. В руке он окоченевшей рукой сжимал крохотный бутылёк мутной жидкости, именуемой «мышьяк», хотя семья молодого мужчины официально объявила и твёрдо наставала, что парень скончался от настигнутой им злосчастной холеры.

 

Виталий Фиджийский

Виталий родился на Фиджи и жил припеваючи. Буквально. Он пел и проводил время беззаботно, в танце и воздаянии мирных даров вездесущим богам.

Виталий не был местным островитянином. Это был сын невольных переселенцев из Европы, которые сбежали из родных краёв из-за опасений быть казнёнными за совершенные ими преступления. Мать его была опытной мошенницей, выуживавшей целые состояния из падких на красоту аристократов, а её любовник, будущий отец Виталия, опытный моряк, всюду следовал за обаявшей его, как и других мужчин, аферисткой и в нужный момент выуживал её из любой передряги. И вот, последним путешествием злостной парочки окончилось здесь, на острове Фиджи, куда они приплыли по случайности, заблудившись в дороге к Новому Свету.

Первого гутенбевря (шестого ноября), в хмурый, серый день, когда дымка заволокла недостижимое и бескрайнее, голубое, практически белое небо, Виталий, как «бесполезный лишний рот», был хладнокровно убит и съеден безжалостным и ненасытным вождём-каннибалом и его приверженцами, то есть остальными жителями племени.

 

Виолетта Французская

Виолетта с детства вызывала опасения своих буржуазных родителей, потому как являлась застенчивым, тихим и малообщительным ребёнком. Хотя по меркам тех лет это считалось прекрасным качеством, что, в принципе, было лишь на словах, мать и отец всё же волновались за дочь.

Девочка росла и с каждым годом своего существования становилась всё печальнее и печальнее, по крайней мере, таковой она казалась окружающим. Виолетта игнорировала празднества, игры и любое общение. Ей нравилось сидеть взаперти и писать натюрморты, а иногда – играть на арфе.

Конечно, подобное поведение не могли оценивать, как «нормальное», и вскоре сплетники и сплетницы из аристократии, а также их слуги вовсю обсуждали «странную девчонку из семьи Бержере́». Понятное дело, родителям девочки подобное клеймо не доставляло особо удовольствия, и они решили во что бы то ни стало «исправить дрянную девчонку».

Начиналось претворение плана в жизнь достаточно безобидно: дворянская семья часто отправлялась на популярные курорты, заодно и редко появляясь при дворе, где им были явно не рады. Виолетта восторгалась живописными видами иностранных и родных её сердцу пейзажам. Мать и отец подмечали перемены в девушке и были положительно удивлены видеть положительные изменения. Это зрелище представлялось её родителям отрадным. Можно сказать, сей период в бытии семьи было самым счастливым из всех прошедших и будущих.

Через пару лет такое времяпрепровождение нашло свой конец, и семейство Бержере вернулось домой, в лелеемый ими, средневековый фамильный замок. С того дня началось ухудшение в состоянии «вроде как больной» молодой девушки. Виолетта вновь впала в меланхолию, что тогда считалось настоящим диагнозом, требующим непременного лечения.

Родители подростка, подметив для себя и вышеописанное, принялись приглашать разнообразных врачей. Однажды в их замке побывал даже личный врач короля. Как бы то ни было, бесконечное кровопускание ослабило и без того астенического склада девушку, и она стала проявлять поистине пугающие симптомы в виде истерик, головных болей, бессонницы и тремора.

Десятого лавуазевря (двадцатого сентября) напуганные до глубины души и разума родители сдали свою единственную дочь в психиатрическую больницу Отель-Дьё де Пари. В то время Виолетте только исполнилось восемнадцать, и она только – и наконец - почувствовала себя лучше, чем за несколько лет до того: была открыта всеобъемлющему и захватывающему миру, готовая познать и окунуться в него с головой. Однако, такой возможности истеричной девушке не дали.

Виолетта была упечена в клинику, где окончательно сошла с ума и больше не могла вернуться к нормальной, насколько это возможно, жизни. Она прожила в больнице ещё сорок лет, до конца своих дней, скончавшись от, вероятно, общего истощения организма, сражённого обыкновенной простудой за три долгих, словно изощрённая пытка, дня.

 

Виктория Чадская

Виктория родилась в племени с огромным количеством представителей. Она не обладала особенными талантами и не стремилась к этому. В принципе, у неё была на это возможность.

Третьего эйлерта (двадцать первого июня), когда Виктории было семнадцать лет, единственное её умение, применение которого не особо её обременяло, нашло себе применение. Между общиной, бывшей родиной Виктории, и соседним племенем разгорелась усобица. Теперь жителям требовалась защита, а идейно-политической стороне – старейшинам – люди, в чьих силах будет услуга «нападения». Виктория оказалась в числе тех, кто был готов рискнуть жизнью за жизнь члена племени «чужаков», и девушка стала, как бы сейчас сказали «киллером», тайно, по ночам прокрадываясь в логово врага и нанося удар клинком и скрываться также незаметно, как пришла.

Промышляла сей деятельностью Виктория до тех пор, пока однажды её не обнаружила бесцельно гуляющая женщина, поднявшая невыразимый крик, казалось, на весь материк. Викторию схватили, крепко связали и подвергли её самым отвратительным пыткам, на которые только способен человек, а затем, выпотрошив бездыханное тело, отрезали голову, которую тут же передали посланнику, чтобы тот отнёс её вождю племени-заказчика, а оставшиеся части тела девушки жители аккуратно, с хирургической точностью, дабы не повредить кости, из которых позже были сооружены замечательные амулеты и обереги, разделали и поджарили на полыхающем, словно «вечный» огонь, пламени костра.

Негласная война ужесточилась: поступок чужаков взрастил в племени за день до того почившей девушки неописуемую ненависть, и обуреваемый гневом народ устроил ночную засаду, перебив спящих и сытых врагов, не оставив в живых ни женщин, ни детей, ни стариков, ни, очевидно, мужчин.

Однако, этот жест уже не мог вернуть умершей в муках Виктории, до конца своих… минут любившей родную почву и духовно близких взору людей.

 

Триоп Чилийский

Триоп принадлежал к числу самых первых переселенцев из Европы на земли Южной Америки.

Этот человек был из тех, кто плывёт по течению, ещё не ставшему модным, но уже успевшего привлечь внимание общественности. Он всегда следовал туда, где было, согласно его взгляду, наиболее интересно, неизведанно, и где ещё не успели сделать ничего, порочащего репутацию, способствовавшего великому и безосновательному вложению денег и проч. Таким образом, Триоп оказался в Новом Свете.

Четвёртого пуасселя (семнадцатого августа) мужчина повстречал любовь всего его последующего бытия – неопороченную и сверкающую своей необычной красотой туземку. Триоп моментально влюбился в девушку, и ей, доброй и по природе наивной, ничего не оставалось, как дать согласие на брак с господином иностранцем.

Каждый из них поклялся в «вечной любви до конца своих дней». Теперь жених и невеста жили вместе, и, что удивительно, чувства их только окрепли, а, в случае с девушкой, неожиданно возникли и разгорелись с силой, с которой возможны существовать лишь любовь и желание.

Когда коренные индейцы стали подвергаться неутомимым гонениям со стороны прибывших европейцев, Триоп уберёг свою любимую от истязаний и насилия. Они бежали на лодке таинственные и многообещающие океанские дали. У пары супругов не было совершенно никакой провизии, а морская вода, как известно, не пригодна для питья. На небе стоял нещадно полыхающий жаром солнечный диск. В совокупности все вышеописанные факторы привели к тому, что влюблённые, до последнего державшиеся друг за друга, согревая душу партнёра заботой и лаской, морально поддерживая и забываясь, погибли в безжалостных водах «в один день».

 

Сфенел Шри-Ланкийский

Сфенел с первого дня брака на любимой женщине был верен и добр с супругой. Он делал всё ради её блага и желал, чтобы пассия его была всегда счастлива.

У Сфенела и его жены было собственное хозяйство, ферма, на которой они трудились вместе со своими детьми. Продукции, взращённой на полях и полученной из и посредством домашнего скота, из года в год оставалось с избытком, а потому предприимчивая семья приняла решение продавать и – в редких случаях – отдавать нуждающимся в ней людям.

При пристальном рассмотрении, ферма изнутри оказывалась сложной отточенной системой. Между членами семьи царило разделение обязанностей: каждый был занят своим делом. Жена готовила, убирала за скотом, разделывала и продавала мясо, муж обрабатывал крупный живописный участок земли с колосящимися и тянущимися к солнцу побегами, собирал урожай, дети же убирались в доме, кормили животных и помогали отцу с посевом, поливом почвы и окучиванием.

Тринадцатого эпикурта (тринадцатого января), вечером, когда дети ещё гуляли и бегали по земельным владениям семейства, а Сфенел уже успел вернуться домой и ожидал трапезы, собираясь с силами и мыслями. Внезапно к мужчине подошла его жена с мясным ножом рукам. Между супругами произошла неприятная ссора, и женщина с ненавистью и озлобленностью кинулась на мужа, кромсая его, как невинного телёнка.

Окончив эту страшную разборку, хозяйка со спокойным видом порубила тело Сфенела на маленькие кусочки и сварила огромную тару супа, накормив им впоследствии бедных, ничего не понимающих детей.

 

Викентий Эстонский

Викентий – богатейший дворянин и старинного аристократического рода – был любимым народом за простоту характера и лёгкий и добрый нрав. И каждый из знатных людей, слуг и крестьян знал любовь Викентия к сытным обедам и. в принципе, вкушению любой пищи. По этому поводу ни раз возникали ссоры между Викентием и его женой, заботящейся о здоровье супруга. Однако просьбы женщины были тщетны, и в народе, и в замке августейшего семейства проходили смешки и различных мастей анекдоты, а на фоне предпочтений графа Викентия слагались пословицы и поговорки.

Шестнадцатого лавреля (четырнадцатого марта), уже будучи пожилым, Викентий скончался после чрезмерно тяжёлого ужина, состоящего из тарелки наваристой похлёбки на курином бульоне, двух румяных омаров, варёных каш и круп, многочисленных закусок, бутылки красного вина, четырёх булочек с мясом и трёх кусков праздничного торта.

 

Венедикт Суданский

Венедикт воевал столько, сколько себя помнил. Пятого эйлерта (двадцать третьего июня) парню исполнилось двадцать три года, а политическое распри и межнациональные розни всё не утихали.

Не вынеся этого, осознав, что жизнь мирная проходит мимо, а конца и края ненависти и насилия не виден, Венедикт взял хорошо заточенную саблю и одним движением перерезал вены на левой руке. В хижину истекающего кровью молодого человека тут же вломились разъярённые враги, державшие в столь тёмное время суток горящие факелы. Не отыскав никаких ценных бумаг или военных тайн, которые ещё недавно можно было бы посредством пыток выудить у юноши, рой суровых и брутальных мужчин подожгла хлипкую коморку, построенную из веток и пожухлых трав, и скрылась в небытие ночи.

 

Валерьян Токийский

Художник по призванию, Валерьян писал изящные акварельные картины с цветами, горными пейзажами Японии и чудесной, невероятной красоты птицами.

Девятнадцатого кеплеря (двенадцатого мая) в мастерской Валерьяна – и, по совместительству, доме – произошёл страшный пожар, который сжёг все творения престарелого талантливого автора.

Не выдержав столь крупной, безвозвратной потери, художник скончался от апоплексического удара, вызванного переживанием вышеописанного события.

 

Таисия Австрийская

В 1529, когда Вена была осаждена турецкими войсками, Таисия, скромная и тихая, приличная и вполне привлекательная девушка, столичная продавщица цветов, находилась в своём скромном доме на окраине города.

Двадцатого пуасселя (второго сентября) в уютное и невинное жилище Таисии вломилась пара турков, злостно махающая оголёнными, сверкающими под солнечными лучами саблями. Самозванцы, тут же возомнив себя новыми хозяевами, принялись искать что-либо, пои их мнению, полезное, будь то провизия, оружия или хорошенькая женщина. Перепуганная до смерти девушка припала к пыльному деревянному полу, спрятавшись под широкую постель. Мужчины, разворачивая всё что ни попадя, быстро, перевернув кровать, обнаружили Таисию. Один из двух обезображенных войной солдат поднял молодую женщину за плечо и, не прислушавшись к её словам, проигнорировав мольбы, бросил Таисию прямо грязный, словно помыслы этих людей, пол.

Девушка была жестоко и грубо изнасилована военными захватчиками, разделив долю огромного числа других женщин. Преступники, вдоволь повеселившись, удалились, оставив Таисию наедине с горьким осадком боли.

***

Пролетели, словно птица, года. Таисия родила славного мальчика - сына насилия, порождение страха, - оставшегося единственным поводом к напоминанию о моменте своего зачатия. Каждый раз, когда Таисия обращала взор на личико своего пятилетнего ребёнка, ужасные воспоминания с новой силой проносились в её сознании. После появления на свет сына Таисия стала изгоем в городе, осуждающим рождение ребёнка вне брака.

Однако, время лечит, и сын опороченной женщины вырос в красивого и доброго юношу. Парень достаточно поздно обзавёлся невестой и создал собственную семью. Мать, будучи кроткой и мудрой дамой, примирившейся с негласной тайной «внезапного» рождения у неё так много лет назад ребёнка, служившей темой табу и унесённой ею в могилу, жила вместе с семьёй дорого и единственного сына, не вмешиваясь в бытовые дела супругов и ухаживая за долгожданными внуками. Мужчина, со своей стороны, всегда и во всём поддерживал и оберегал горячо любимую им мать, так и не вышедшую замуж, до конца её дней.

 

Валерий Алжирский

Валерий был уроженцем воспитанной, примерной семьи. Он не ведал угрюмых и ужасающих окраин, всегда находясь подле родителей и друзей, не выходя за пределы устоявшегося круга.

Двадцать седьмого ламарта (двенадцатого августа) Валерий вышел из «зоны комфорта», связавшись с неблаговидной компанией, обзаведясь столь интересными и пугающими личностями, что сложно представить. Именно с этими людьми Валерий, вопреки религиозным предписаниям, начал выпить алкогольные напитки. Очень скоро редкие встречи, сопровождающимися беспрекословном испитием спиртного, перешли в привычку, со всеми из неё вытекающими последствиями.

Валерий больше не желал общаться с родными и близкими ему людьми предпочитая их общению в маргинальной среде. Так, некогда характеризовавшийся только с лучшей стороны юноша превратился в заядлого алкоголика, не видевшего мира и смысла в нём без бутылки. К сожалению, после длительных попыток, предпринимаемых семьёй молодого человека и его приятелями, вернуть Валерия к прежнему состоянию, попыток, не увенчавшихся успехом, близкие когда-то люди отвернулись от парня, погрузив его в ещё более тяжёлую депрессию.

Мужчина скончался, вероятно, от отказа печени, не дожив месяца до очередного дня рождения и тридцатилетнего юбилея.

 

Валентина Арменская

Валентина родилась восьмого декартевря (двадцать девятого мая) где-то на территории государства Армения. Это была невероятно прекрасная женщина, как физически, так и духовно. С юных лет она питала невообразимую любовь к балетному искусству, которое успела оценить во время того, как с родителями, в период побега из родной страны, увидала выступления балерины во Франции, где они оказались спустя множество бедственных лет.

Хотя девочка уже слишком выросла для обучения балету, одна добрая балерина, коей пригляделась маленькая танцовщица, взяла её под свою опеку, обучая ту новому утончённому искусству.

***

Незаметно Валентина выросла и стала желанной артисткой, путешествующей по городам Европы, где она выступала и тем самым приносила удовольствие восторженным и радостно аплодирующим зрителям.

В перерывах между гастролями девушка проводила время – изредка – с семьёй, ухаживая за физически больным отцом, и психически – матерью, и – часто – со своим неизменным любовником, балетмейстером и знаменитейшим танцевальным тренером. У мужчины имелась обширное семейство: жена и восемь детей. Не смотря на вечно ждущую его, любящую семью, балетмейстер тратил всё свободное время, которое и без того было немного, на обожаемую им Валентину.

Но время шло, и вскоре по городу поползли слухи о служебном романе танцовщиков. Совершенно нежданно узнала об этом и жена, и пара любовником, скрепя сердцем, вынуждена была разойтись.

Больше Валентина не полюбила ни одного мужчину, храня в воспоминаниях те чувства, обуревающие её при встрече с единственным в её жизни мужчиной.

Женщина скончалась в крайней нищете, забытая людьми из всех стран, в которых она когда-то блистала. Да никто и не смог бы признать в том образе, в котором Валентина пребывала в последние годы своей жизни, некогда обожаемую и почитаемую, очаровательную и талантливую, профессиональную балерину и культовую фигуру эпохи, когда искусство балета только зарождалось.

 

Эразм Бангладешский

Эразм наслаждался обыкновенной, по меркам времени, жизнью. Это был смуглый мужчина с чёрными тонкими волосами. Глаза его всегда были насмешливы, а душа - скрыта за приветливостью и осторожностью. Нельзя было сказать, что в разговоре с тобой он полностью откровенен.

Шестнадцатого эйнштерта (одиннадцатого апреля) бытие Эразма трагически прервалось крушительным землетрясением, унёсшего его жизнь одной из первых.

 

Белла Белизская

Белла родилась одиннадцатого кюривря (девятнадцатого октября) в семье, в которой до неё имелось уже трое детей. Белла росла обаятельной и весёлой девочкой, практически с младенчества помогающей маме по хозяйству.

На четвёртом году жизни маленькая Белла, взобравшаяся на кое-как сколоченный шкаф, свалилась прямо в бурлящий котёл с супом из крупы, картофеля и обглоданных костей куропатки. Вне себя от страха мать, обнаружившая пугающую находку, вытащила дочь из будущего обеда, не чувствуя жара ни тела, ни каплей кипятка, резво вылетающих из варева, но девочка, к величайшему горю, была мертва, и слёзы родителей, их кары судьбы и укоры самим себе не могли вернуть их добрую и светлую Беллу.

 

Беатриса Боливийская

Беатриса была перевезена четырнадцатого лавуазевря (двадцать четвёртого сентября) из своей родной страны, в виду своей необыкновенной красоты – особенно необычной, по мнению испанцев, для представительницы негроидной расы, - не в Северную и не в Южную Америку, а прямиком в Европу. Девочку – единственную дочь своих родителей – забрали, буквально вырвав из рук молящей матери, с той целью, чтобы просто-напросто показать «диковинку» испанскому двору.

План притворили в действие, и вскоре, ничего не понимающе хлопая своими круглыми и ясными глазками Беатриса появилась в залах дворца испанской монархии. Девочка у одних вызвала небывалый восторг, у иных, оскорбивших несмышлёное дитя «грязным», – отторжение и презрение. Как бы то ни было, августейшему семейству Беатриса понравилась, и оно оставило девочку в качестве младшей прислуги при дворе.

***

Спустя года девочка, расцветшая всей своей экзотической красотой пред теми, кто только её видел, достигнув семнадцати лет, стала объектом тайной любви многих аристократов, считавших подобное влечение «порочным» и «недостойным». Но Беатриса не замечала всех происходящих вокруг её личности и образа страстей, а потому без тени сомнения и волнений исполняла привычные обязанности служанки.

Всё продолжалось в неизменном режиме до тех пор, пока король Филипп II не обратил внимание на снующую, выполняя бесконечные обязанности, Беатрису. Отказать самому правителю было неприемлемо, а потому девушка принимала подарки увлечённого ей влюблённого мужчины.

Завидев это, сплетники начали распространять самые невиданные и доступные лишь человеческому воображению - особенно когда оно работает коллективно – слухи. Бедная фаворитка не знала, что делать, не решаясь на отказ или самостоятельный уход из эпицентра шепчущихся о ней людей, в любом случае, - на побег. Смириться с собственным, контрастирующим с догмами морали, положением Беатрисе также было сложно.

***

Посреди ночи, проснувшись от жуткого кошмара, Беатриса, вернувшись к реальности из мира сновидений, двинулась прочь из своей комнаты за стаканом воды. На её удивление, стакан, наполненный спасительной от жажды жидкостью, уже стоял, дожидаясь чьих-то полуночных прикосновений. Беатриса удовлетворила негласную потребность стакана, а заодно и свою, испив из него прохладную и нежно льющуюся водицу.

Утром Беатрису нашла в собственной кровати бездыханной. По дворцу промчался слух о том, что нежелательную персону отравила или иная – ревнивая – фаворитка, каких было множество, или оскорблённая жена короля.

 

Беата Брунейская

Беата была нестандартной девушкой: высокой – выше некоторых парней из общины, - стройной, всё тело её было пронизано узелками мускулов, а талия еле прослеживалась. У большинства мужчин она не вызывала любовных чувств и притязаний, но девушка этого, кажется, не желала. Таким образом, Беата практически с первых лет жизни была изгоем в крохотной деревеньке, затерявшейся в степях Юго-Востока Азии.

Седьмого мендевря (пятого февраля) Беата покинула родные просторы и двинулась туда, где её смогли бы понять и принять. Вполне объяснимое желание любого подростка, каким и являлась Беата.

На одном из привалов, совершённых девушкой, её надежды и стремления оправдались и нашли удовлетворение в лице другой девушки из крестьянского селения. Беата нашла себе верную, преданную и приятную в общении подругу. Теперь селянки практически единого возраста стали неразлучны.

Семья подруги с подозрением и недоверием приняла Беату, но вскоре все члены многочисленного семейства убедились, как были поначалу не правы. Поистине, первое впечатление обманчиво.

***

Жизнь шла своим чередом, и любовь девушек стала выходить за границы платонической. Об этом мигом прознали. Но девушки, ещё не знающие понятия «бостонский брак» сочетались именно им. Разъярённая семья подруги Беаты вышвырнула обеих «извращенок» за порог с угрозами и призывами «Никогда не возвращаться».

Однако, парочка не унывая проследовала в ближайший крупный город, где и обосновалась под видом дальних родственниц, сирот, брошенных на произвол семьи. В какой-то мере, так и было.

***

Многие догадывались, но не многие верили в связь между ними, и до конца своих дней женщины, в той или иной степени, подвергались нападкам, встречая их с шуткой в мыслях и отрицанием – на словах.

***

Любовница Беаты скончалась от тяжёлой болезни у неё на руках.

Беата, похоронив подругу, более не видела смысла в собственном существовании, вернее, в существовании без близкого.

Она покончила жизнь самоубийством, испив популярный и действенный в подобных случаях яд – мышьяк.

 

Аполлинария Английская

Аполлинария была красива и умна, но была в ней, однако, и черта, а, точнее, увлечение, вызывающее в земляках девушки безосновательные подозрения: она частенько, подобно единственно оставшейся у неё бабушки, собирала в лесу целебные травы, варила их и лечила ими и себя, и других. Женщинам она делала аборты, а иногда и принимала роды. Мужчинам же давала (посредством отваров) живительные силы для свершения интимных побед.

Однажды мелкий вредный мальчишка, услыхав о том, как «странная Полли» предлагала снадобье собственного приготовления его матери, метнулся в церковь и сообщил о вышесказанном случае священнику. Престарелый священник, почесав гладковыбритый подбородок, вынес вердикт:

- Об этом надо сказать судье. Та девушка, определённо, ведьма, и её должны судить и казнить, коль она не сознается. А, если даст признание и покается, заточим её в тюрьму или в монастырь, - старик осёкся, - Впрочем, это решать не нам, - добавив на прощание, - Спасибо, мальчик, что рассказал мне. Англия тебя не забудет, и, видит бог, когда-нибудь мы очистим наши священные земли от злостных дьявольских отродий, вроде ведьм.

На следующий день Аполлинария была взята под стражу. Суд над ней длился месяцами, и с каждым слушанием выяснялось всё больше и больше новых, сложившихся из слухов, домыслов и обыкновенной клеветы, подробностей жизни девушки и её бабки, не дожившей до вынесения приговора внучке.

***

Прошло два года. Наконец, судья произнёс эхом по залу раздавшееся слово: «Виновна».

Двадцать четвёртого гутенбевря (двадцать девятого ноября) Аполлинария была казнена за колдовство путём сброса несчастной со скалы. К сожалению, она не всплыла и не возвысилась к небу.

 

Хтония Гондурасская

Хтония родилась преждевременно, с неизвестными в то время пороками, о коих никто не задумывался и которые никто не видел.

Когда девочке было восемь лет, мама её забеспокоилась самочувствием юного существа. Хтония плакала и жаловалась на не проходящие боли во всём теле.

С годами здоровье малышки ухудшалось, и вот она уже не могла стоять и, полностью ослабшая, лежала, отказываясь от еды и воды.

После длительных, невыносимых страданий она скончалась пятнадцатого декартевря (пятого июня), навсегда оставшись в сердцах матери и отца, как «светлое невинное дитя, покинувшее мир, не начав его познавать».

 

Эрихтоний Греческий

Эрихтоний происходил с земель, издавна известных своими памятниками античной культуры, а также прославленными полководцами, величайшими философами и политиками. Однако, как это часто бывает, Эрихтоний был далёк от открытий своих предков. Лишь в одном его преследовала удача. Это виноделие.

Мужчина собирал виноград и давил его, позже с тщательным соблюдением технология, создавая лучшее в стране вино. Не все процессы Эрихтоний выполнял единолично, иначе говоря, без помощи он не обходился.

Дела шли в гору. Самые притязательные и придирчивые критики оценивали плоды Эрихтониевых виноградников, как «имеющее тонкий вкус и неожиданную крепость».

Девятое пуасселя (двадцать второе августа) стало страшным днём для винодельного. Извергшийся вулкан помешал исполнению желаний мужчины, сметя, поглотив и покрыв густой огненной лавой столь же густые и плодовитые деревья с ветвями, с которых тяжело свисали виноградные гроздья. Эрихтония, не выдержав сего зрелища, сам бросился в лаву к своей единственной в жизни отраде.

 

Антоний Доминиканский

Антоний был отвергнут всеми. Он испытывал боль и душевную, и физическую каждый день, и каждый час, и так на протяжении всей жизни. Он был негласно отвергнут обществом. Он знал и чувствовал это, и чувства эти были не случайны.

Мужчина ещё в детстве, будучи мальчиком, вызывал неприязнь сверстников. У него не ладились отношения ни с кем из окружающих. Никто не мог понять его слов и мыслей, а, когда человек чего-либо не понимает, он стремится тут же это отвергнуть. Так и происходило с Антонием всю жизнь. Так было изначально, и так, к сожалению, было всегда.

Антоний, какой вывод вы уже, наверняка, сделали, не имел друзей, не имел жены (или мужа) и, соответственно, детей. Он жаждал общения, как потерявшийся в пустыне жаждет питья, но люди были не в состоянии дать ему того, чего ему так хотелось.

Семнадцатого ламарта (второго августа) Антоний скончался в пронизанной одиночеством тишине своего дома на окраине, в котором прожил всю свою долгую и наполненную страданиями жизнь.

 

Антон Индийский

Антон принадлежал к касте брахманов. Он был умён и рассудителен, великодушен и приятен в общении.

Семья Антона состояла из любящей красавицы-жены и четырёх милых детишек-погодок. Казалось, жизнь врача сложилась как нельзя лучше. Именно так и было, пока Антон на свою беду не влюбился в очаровательную женщину из касты шудр.

Любовники виделись каждые два дня, и часы их близости были полны юношеских эмоций и чувств, о существовании которых Антон уже успел позабыть. Жена быстро поняла, что творится неладное, и всячески скрывала эту осознанность от мужа и детей. Для вторых, очевидно, ради их же блага.

Второго кеплеря (двадцать пятого апреля) Антон умер неестественной смертью. Как известно, не всех больных удаётся спасти даже опытным и знающим своё дело врачам. Антон не являлся исключением из правил: пятеро его пациентов после долгих страданий ушли в мир иной. Племянник одного из тех несчастных возненавидел доктора и отомстил ему за смерть горячо любимого родственника, жестоко убив мнимого обидчика.

Город горевал по несчастному врачу. Согласно древнему обычаю, жена Антона была убита и похоронена вместе с супругом, дабы быть рядом с ним в загробном мире также, как это было и наяву.

 

Анжелика Иракская

Утончённые, пропитанные духом древности, пейзажи Ирака. Эти многострадальные земли начала времён как нельзя лучше подходят для фона данной истории.

Анжелика вела обыкновенную жизнь мусульманской женщины со всеми её горестями, страхами, волнениями, рефлексией и редкими моментами счастья.

Терпение, как и всё человеческое, имеет конец, а потому Анжелика, сломленная и обременённая невзгодами, далёкими от «семейного счастья», бросилась в объятия первого встречного, завязав с ним бурный и всепоглощающий роман.

Но однажды муж Анжелики застал сладкую парочку в собственной постели и, обезумев от гнева, прогнал сластолюбца, оставив лишь непокорную жену, которую впоследствии избил и над которой надругался.

Анжелика была предана суду и по решению оного, двадцатого кюривря (двадцать восьмого октября), прохожие забили её жёсткими, правопорядочными и вершащими правосудие булыжниками с пыльной дороги исламского государства.

 

Амедей Исландский

Амедей, военный по профессии и старший сын в семье, вопреки его уверенному виду, высокомерной позе, часто выказываемой им, и независимому взору, был обыкновенным, совершенно немудрёным, трусом. Он боялся даже воробьёв и зайчиков. Да что уж говорить – даже бабочек. Однако, не стоит насмехаться над ним, уподобляясь глупым обидчикам. Амедей мечтал стать кондитером, создавая кулинарные сладкие шедевры. Но судьба была к мужчине не благосклонна, и он вынужден был пойти по пути, презираемом и ненавидимым им.

Двадцать второго эйлерта (десятого июля) Амедей, в возрасте всего двадцати четырёх лет, не дождавшись несчастного случая на войне, покончил с жизнью сам, выстрелив из револьвера в раскрытую и готовую к тому глотку, вынеся себе драгоценные мозги, которые ещё могли бы послужить человечеству в мирном русле.

 

Фаина Венесуэльская

Фаина, само того не ведая, являлась талантливым математиком. В свои десять лет она уже прекрасно складывала, умножала, вычитала и делила, хотя её тому не учили. Фаина была смышлёной и не раз поражала родственников, друзей и знакомых своими простыми и логичными выводами и выходами из различных жизненных ситуаций.

К сожалению, десятого мендевря (восьмого февраля) Фаина, слабая и хрупая от природы девочка, умерла от, вероятно, развившейся у неё врождённой опухоли мозга, так и не став очередным великим мыслителем и не успев подарить миру научных открытий.

 

Альбина Зимбабвийская

Альбина не знала родных африканских просторов. В совсем юном возрасте её вместе с родителями и старшим на три года братом перевезли через весь Атлантический океан прямиком на огромный неизведанный материк – Северную Америку, где трёхлетняя девочка вынуждена была помогать родителям, часами пропадающих на обширных плантациях, сажая нехитрые местные растения и ухаживая за порослями табака, постепенно входящего в моду у иностранцев.

Четырнадцатого ламарта (тридцатого июля) Альбина, буквально утомлённая солнцем, упала посреди огромного земельного надела. Девочку сразил удар перегрева.

Мать и отец её, в свою очередь, теперь более сетовали на жизнь и проклинали скупых и жестоких европейцев, в то время как старший брат Альбины глядел на всё происходящее с великим непониманием, скромно ёжась и затерявшись в густых и высоких зарослях, ставших впоследствии неистребимой человеческой губительной привычкой.

 

Аквилий Канадский

Аквилий служил темнокожим слугой в Квебеке у богатой вдовы. Младший из восьми детей, он умел проявлять заботу и ласку, не забывая о практических вопросах бытия. В детстве и юношестве он работал на плантации, но позднее сбежал от безжалостных рабовладельцев.

Аквилий странствовал по североамериканскому материку, устраиваясь в качестве то матроса, то разнорабочего. С каждого места работы его выгоняли, вынуждая парня вновь и вновь скитаться из города в город, которых в Новом Свете было основано ещё очень мало.

***

Тринадцатого декартевря (третьего июня) Аквилий оказался в северной части, именуемой Канадой. Здесь он устроился продавцом, что было непривычным для парня амплуа. Именно за рыночной лавкой его впервые встретила тридцатилетняя графиня. Тогда она ещё не лишилась мужа. Женщина предложила Аквилию роль прислуги в её скромном поместье, на что парень энергично и утвердительно качает головой.

На следующий день молодой человек уже трудился в графских хоромах наравне с полной кухаркой и её пятнадцатилетней дочерью. Аквилий понравился хозяевам, чем навлёк на себя подозрительность и неприятие остальных слуг.

***

Спустя три месяца муж милой графини скончался после несчастного случая, оставив супругу и двух сыновей с крупными долгами. Женщина, пребывающая в трауре, не выходила из спальни целыми днями, впуская в комнату лишь любимого мальчика на побегушках», Аквилия. Тот приносил и уносил тарелки с едой и стаканы с водой. На этом его обязанности в сей период кончались.

Только через шесть недель вдова оправилась от потери мужчины, которого она никогда не любила, но которого уважала за смелость и ум. Графиня начала обращать ещё более пристальное внимание на заботящегося о ней слуге, и вскоре далёкие друг от друга в социальном плане люди стали любовниками. Остальные же обитатели двухэтажного изысканного дома делали вид, что ничего не замечают.

***

И вот уже шли не месяцы, а года, и пламенная сила страсти не угасала ни на миг. Аквилий проявлял ласку к своей госпоже, даже когда она была уже немолода и утратила прежнюю красоту.

Аквилий заболел гриппом, когда прислуживал своей дорогой во всех смыслах любовнице и скончался спустя три дня после неё.

 

Римма Кыргызстанская

Первое эйлерта (девятнадцатое июня) 1567 года. Римма, брошенная дальними и близкими родственниками сирота, шагала по пустынным улицам. Солнце висело высоко, спуская на землю свои жаркие лучи. Она была удручена и обижена.

Завидев состояние очаровательной незнакомки, Адриан, сын пекаря, ринулся навстречу печальной барышне:

- Добрый день, прекрасная девушка. Чего грустишь? Ведь сейчас светит такое яркое радостное солнце.

- Дядя прогнал меня из дома. Теперь мне некуда податься, - Римма обошла парня и бесцельно двинулась дальше.

- Постой, красавица! – крикнул опешивший юноша, - Можешь жить у меня и моего отца. Он печёт булочки в этом магазине, - Адриан указал пальцем на магазинчик на противоположной стороне дороги.

- Это смешно! Мне сейчас не до шуток! Оставь меня.

Адриан подбежал к девушке и взял её за руку:

- Пойдём, не бойся. Если чувствуешь себя некомфортно, можешь помогать моему отцу с готовкой и продажей. Ты не будешь лишней.

После долгих колебаний Римма всё-таки дала согласие.

За один день она обрела кров, работу и любящую семью.

***

Римма всегда относилась к Адриану, как к брату, но теперь, спустя два года из знакомства, девушка начала ощущать совершенно неизвестные ей до того чувства. Ещё больше Римма была удивлена, когда узнала, что чувства эти взаимны.

Влюблённость перешла в настоящую крепкую любовь уже через несколько месяцев. Однако, отец Адриана единственный (потому родственники Риммы не знали о судьбе девушки) был не рад отношениям, развивающихся на его глазах.

Теперь жизнь пары с каждой неделей становилась всё хуже и хуже. Бесконечные скандалы, драки и истерики вымотали всех участников конфликта.

Римма и Адриан решили, по предложению второго, что единственный их выход из ситуации – смерть. Предприимчивые подростки тут же привели план в действие, вонзив клинки в свои трепещущие груди.

 

Адриан Кувейтский

Адриан родился в Кувейте, но ещё младенцем был перевезён родителями на их родину - Могулистан.

Мать мальчика скончалась, когда Адриану было всего шесть лет. Отец взял все заботы на себя, и вскоре его бизнес пошёл в гору. Парень старательно помогал любимому папе, и в семье их всегда царила гармония.

***

Однажды Адриан встретил без цельно идущую по улице девушку, которую звали чудесным именем Римма, которая стала жить вместе с парнем и его отцом, помогая в производстве и продаже самых вкусных булочек в городе.

Спустя время между подростками завязалась крепкая дружба, а позднее – роман, не получивший одобрения со стороны отца. Парочка пряталась, но взбешённый мужчина подстерегал и разводил влюблённых, чем рождал безудержную ненависть к себе со стороны пары, крича на них и избивая девушку, повинную лишь в том, что полюбила.

***

Двадцать восьмого кеплеря (двадцать первого мая) Адриан и Римма покончили со своими юными жизнями, совершив двойное самоубийство.

 

Адорасьон Ливанская

У Адорасьон была лишь одна любовь за всю жизнь – ухаживание за животными. Никого из людей она, вопреки расхожему мнению, так и не полюбила. У неё было множество кошек и собак, грызунов и птиц, змей и ящериц, и ко всем им она была добра и ласкова.

Адорасьон, полная любви и заботы к братьям меньшим, скончалась девятнадцатого эпикурта (девятнадцатого января) от естественных причин в окружении многочисленной семьи питомцев.

 

Феодора Лихтенштейнская

Феодора родилась в купеческой семье третьего лунеля (шестого декабря). Будучи совсем ребёнком, она не замечала ни непрекращающихся розней в отношениях между матерью и отцом, ни требующих огромных вложений как сил, так и денег увлечений отца.

Однако, время шло, уходя безвозвратно, и происходящее в доме семьи Феодоры неизгладимо отпечатывалось на характере девочки.

Когда Феодора выросла, она осознала всё бытие, и что привычные ей вещи не являются нормальными, в сравнении с другими семьями. Жизнь девушки была полностью проникнута издевательствами отца и руганью матери. Теперь, когда Феодоре исполнилось тринадцать лет, она, не смея более терпеть сии физические и моральные страдания, сбежала из дома.

Барышня, истощённая, с пугающе выпученными глазами, промокшая с ног до головы, ворвалась в обитель, монастырь-приют для падших женщин. Здесь Феодора нашла поддержку в лицах дам лёгкого поведения – вынужденно или по призванию – и всерьёз увлеклась идеей аскетизма и монашеской жизни.

Феодора, не взирая на множество отговариваний оных женщин, стала монахиней, а позже – игуменьей.

Она скончалась в возрасте шестидесяти четырёх лет. Её семья так и не узнала, куда подевалась их «любимая» дочь.

 

Агриппа Мавританская

Агриппа была экстравагантной личностью. Девушка ещё в раннем детстве научилась кататься на диких животных и часто развлекала окружающих её людей – а кого-то и пугала – своими смелыми выходками. То она вскакивала на шакала, то на страуса, то на крупного парнокопытного и, сидя на ком-либо из представленных, надевала на шею сытую змею, с величественной осанкой, будто осматривая свои владения, мнила себя царицей песчаных африканских равнин.

Немногие смели тягаться по упорству и силе с дикаркой, хотя смельчаки всё же находились, и каждый из них быстро начинал сомневаться в собственном превосходстве после проигрыша «Великолепной Агриппе».

***

Но был случай, когда сама Агриппа проявила слабость и нежность. Девушка встретила парня, которого тут же полюбила и полюбила пылко и страстно. Молодой человек сперва не обращал внимания на пугающую его даму, чем только подогревал огонь её чувств.

Долго их отношения слонялись, словно качели, из стороны в сторону, то сближаясь, то отдаляясь, пока наконец не пришли к единому положению любви и верности, вознеся счастье двоих как устоявшеюся вершину блаженства.

Через месяц негритянская барышня узнала, что беременна, и была невероятно обрадовалась, хоть иногда и скучала по беззаботному риску её прежней жизни.

Спустя восемь месяцев она родила болезненную девочку, которую её отец с первого взгляда полюбил, чего нельзя было сказать о матери, не нашедшей в себе сил на проявление столь трепетных эмоций.

Восьмого гутенбевря (тринадцатого ноября) Агриппа умерла в двадцать шесть лет от родильной горячки.

 

Аврелий Македонский

Аврелий, уроженец территории Македонии, в то время принадлежащих к обширной, могущественной Османской империей. Он был сыном греческой наложницы от влиятельного турецкого военачальника.

Восемнадцатого лавреля (шестнадцатого марта) двадцатилетний Аврелий, собравший в голове и в своём скромном убежище немалое количество научных трактатов, принялся за тщательное изучение биологии региона собственного проживания, зарисовывая на ветхих страницах чарующее многообразие видов растений и животных.

Мужчина посвятил вышесказанному делу всю жизнь, скончавшись в пятьдесят три года, за недоконченным им описанием очередного крохотного насекомого, пушистого жужжащего и копошащегося в бутонах цветов шарика - шмеля.

 

Авл Малийский

Двадцать седьмое лавуазевря (седьмое октября). Авла должны были перевезти в качестве раба в Северную Америку. Однако, по природе недоверчивый и скрытный, парень совершил побег, оставив и семью, не поверившую сыну и отказавшуюся бежать вместе с ним, и рабовладельцев с пустыми руками.

Иностранцы уже думали не искать юношу, но в последний момент перед отплытием резвый и всегда бодрый юнга решил попытаться найти хорошо сложенного и крепкого Авла. Матрос двинулся по наиболее вероятному пути исчезнувшего и быстро, к собственному же удивлению, отыскал молодого мужчину: он пал смертью, достойной Клеопатры. Авл. лежал в нескольких метрах от дома на горячем песке и на шее его осталось два красных следа от, вероятно, змеиных клыков, проливающих свет на тайну его безвременной кончины.

 

Августа Марокканская

Августа – бывшая гейша. Она, японка по происхождению, была похищена прямо из отчего дома двадцать шестого лунеля (двадцать девятого декабря), и я для её родителей лишь ширмы, стоящие тогда в комнате, являлись свидетелями жуткого действа и хранителями тайны пропажи их любимой, дорогой дочери. Августу забрали на пиратский корабль и вместе с другими такими же девушками отправили на побережье Магриба, прямиком в Марракеш, к шерифу, правителю Марокко, жаждавшему разнообразия и экзотики.

Многие девушки в тех условиях вынуждены были выживать, и у не у всех из них это удалось. Августа в числе четырнадцати барышень сошла с борта. Дам препроводили во дворец, где располагался масштабный гарем.

Августа, пользующаяся известными ей способами обольщения чайной девушки, быстро полюбилась Ахмаду II аль-Мансур, возвысившего его до титула жены. Правда, об этом е было объявлено во всеуслышание. Впоследствии японская наложница родила шерифу двоих сыновей, в которых тот и души не чаял.

После смерти Ахмада к Августе не стали относится хуже. Она провела оставшуюся жизнь в заботах о детях и внуках.

 

Этеокл Мозамбикский

Пятого мендевря (третьего февраля) 1588 года родился Этеокл. Он с самого своего появления на свет – и даже до того – был особенным. Конечно, родители мальчика и остальные жители деревушки не подозревали о состоянии Этеокла. В то время как мальчик нуждался в лечении и помощи, окружающие сводили его замкнутость, медлительность и отставание в развитии на волю богов или происки злых духов. В последнем случае лишь шаман мог помочь их непутёвому сыну, чёрному пятну, порочащему репутацию племени.

Когда мальчика привели к местному колдуну, он велико страшился незнакомца, но более всего его пугали методы этого человека. Жуткие речи, то плавные, то резкие движения, гипнотизирующие мелодии и подобии танцев, и, в конец, отвары, вызывающие у любого испившего их отвращение. От всего вышеописанного у Этеокла начинала болеть голова, его тошнило и общее самочувствие его ухудшалось.

Проходили месяцы, а за ними – годы. В очередной поход Этеоклу мгновенно стало хуже обыкновенного. Видимо, в напиток попало что-то губительное, и мальчик после первого же глотка сконфузился, сжался и заплакал.

Он скончался через три часа, не дав и намёка на причину и суть происходящего с собой.

 

Филлида Монгольская

Филлида очень любила празднование Нового года. С детства она обожала ждать кануна конца года, сидеть за праздничным, ломящимся от вкусностей столом, слушать разговоры взрослых, получать подарки и, конечно же, ощущать всеми фибрами души пронизывающую её атмосферу праздника.

Согласно верованиям народности девочки, намечалось окончание 1592 года, и Филлида с теми же нетерпением и страстью ожидала сего момента. Ей только исполнилось шестнадцать лет. Наконец, наступило четырнадцатое мендевря (двенадцатое февраля). Филлида, вне себя от восторга и претворения её каждогодичного желания, вышла на улицу и присоединились к радостно гуляющей толпе.

Юноши в сформировавшемся снобе что-то не поделили между собой и устроили шумную и жестокую драку. Филлида испуганно отпрянула, но внезапно удар чьего-то кулака настиг её во всём этом процессе. Девушка упала и была затоптана праздно шатающейся оравой ничего не замечающих и не заподозривших людей.

 

Мастридия Намибийская

Мастридия была дочерью местного чудака. Этот человек, глава семейства и отец девочки, прославился в не лучшем свете тем, что провозглашал себя вождём племени и царём мира. Несмотря на это, у него была жена и трое детей, младшей из которых и была Мастридия.

Двадцать восьмого эпикурта (тридцать первого декабря) произошло нежданное, ужаснейшее по своему трагизму событие, всполошившее округу. Странный мужчина перерубил всю свою семью, в том числе и Мастридию, в то пору бывшей двенадцатилетним подростком. Общественность была шокирована, сочувствуя невинным детям и их матери и ненавидя до глубины души оказавшегося опасным преступником, больного «чудака», чьи выкрутасы теперь не казались такими забавными, как прежде.

Но тот как след простыл и теперь находился где-то на территории огромного по величине африканского материка.

 

Астерия Новозеландская

Астерия профессионально владела стрельбой из лука. Это была её стихия, её призвания. Она с ловкостью выполняла любые трюки, всегда метко, чётко попадая в цель.

В юности Астерия полюбила хилого тощего парня одного с ней возраста. Спустя три месяца, тринадцатого эйлерта (первого июля), они поженились.

За последующие семь лет у пары родилось четверо детей, четверо мальчиков. Младшего из них Астерия начала учить стрельбе, которую не забывала и которой занималась все эти годы. Однако, у юнца, пошедшего, как говорят, в отца, ничего не выходила. Астерию это крайне раздражало, но она старалась сдерживать свой растущий с каждым новым занятием гнев.

Однажды, во время обыкновенной тренировки, когда у сына Астерии ничего не получалось, женщина решила продемонстрировать мальчику мастер-класс:

- Встань вон туда, - новозеландка указала пальцем на пустую поляну с примятой на ней травой, - И положи себе на голову манго.

Малолетний стрелок исполнил приказ матери. Та выстрелила и тут же с испугом отшатнулась, бросив лук наземь. Если бы стрела пролетела на сантиметр выше, она бы не задела мальчика, однако всё вышло именно так, как обезумевшая от горя мать и представить и не могла.

После этого происшествия женщина замкнулась в себе и навсегда замолчала, кротко выполняя обязанности матери и жены. Больше она не притрагивалась к луку и стрелам, захоронив их на злосчастной поляне, послужившей местом смерти её старшего сына.

Астерия скончалась в тиши одиночества, так и не проронив ни слова, когда мужа её уже не было на свете, а трое сыновей жили отдельно, своими семьями.

 

Глафира Оманская

Глафира происходила из сполна обеспеченной семьи. Детство её было радостно и беззаботно в своей наивности и благополучии.

Двадцать четвёртого ламарта (девятого августа) девушка в возрасте тринадцати лет вышла замуж за сорокалетнего мужчину, знатного и более богатого, нежели родители Глафиры. Девушка была крайне опечалена такому повороту её судьбы. Она видела себя в роли жены, по крайней мере, пока. Её желанием было: «Чтобы детство не заканчивалось!», но родители нежного создания, маленькой женщины, приняли решение в пользу своего кошелька, а не счастья дочери.

Муж Глафиры оскорблял и унижал её, но всем было плевать, ведь «это их дело». Долгожданным наследником девушка супруга не одарила, а, когда тот скончался, устроила настоящий пир - лично для себя и служанки, которая видела все горести и печали хозяйки и искренно ликовала, разделяя теперь её радость.

Только сейчас Глафира поняла, что живёт. Душевно она начала жизнь заново вместе с подругой – любимой горничной, не покидающей её ни на час.

***

Женщины до конца дней не оставляли друг друга, довольствуясь собственным положением. Они вели затворническое бытие, лишь изредка и по необходимости принимая гостей.

Глафира умерла в возрасте двадцати восьми лет от неизвестной болезни. Её прислуга, удручённая и ощутившая вкус вынужденного уединения, словно она отныне сирота. Не выдержав груза нахлынувших эмоций, тридцатитрёхлетняя служанка, после недолгого нервозного рассматривая вида из окна, по обеим сторонам которого изящно свешивались волнистые травы, и следующей за тем панической атаки, выпрыгнула со второго этажа роскошной виллы, скончавшись от многочисленных переломов, полученных вследствие этого.

 

Одетта Палестинская

Одетта всю жизнь провела за ткацким станком.

Четвёртого кюривря (двенадцатого октября) она решила подшутить над подругой, также ткачихой. Она демонстративно уколола палец иголкой и сделала вид, будто упала в обморок. Внезапно девушка не на шутку перепугалась, подошла к Одетте, засуетилась и по итогу выбежала из мастерской, к врачу. Одетта «очнулась», весело посмеялась и пошла к перепуганной подружке, дабы объясниться.

Выйдя на улицу, Одетта обнаружила её достаточно оживлённой. Кучка людей рядом со зданием мастерской странно клубилась. Женщина средних лет, Одетта, подошла к толпе зевак. Она увидела свою мёртвую помощницу и закричала истерическим воплем.

- Бедная девушка…

- Я ничего не мог поделать: она выбежала прям на дорогу…

- Тьфу! Очередная дурочка!

- …вот, а кучер не успел затормозить…

- Ужас…

- Чего смотрите?

- Я видел, как она бежала…

Всё это твердилось и перебивало друг друга, то тут, то там доносясь с разных сторон.

Одетта приблизилась к эпицентру трагедии, а именно – к несчастной девушке, склонилась над ней и сквозь слёзы принялась молить о прощении:

- Прости меня, милая. Я не хотела… Я всего лишь пошутила. Я думала, ты поймёшь, но я же не знала… Дорогая, пожалуйста, не умирай. Ты всегда будешь моей любимой подругой. Золотце моё луноликое, пожалуйста, живи, - женщина принялась целовать мозолистые руки умершей, пальчик за пальчиком.

Толпа разошлась по своим делам, оставив «безумную» посреди опустошённой дороги.

***

Наутро Одетта проснулась вместе с трупом горячо любимой теперь более, чем прежде, подруги. Бодрая после крепкого сна женщина с новой силой заговорила с ней, не давая прохода повозкам и выслушивая множество бранных слов в свой адрес. Силком Одетту оттащили от девушки, которую унесли и похоронили её родственники.

Теперь бывшая ткачиха изо дня в день ходила на могилу барышни, в чьей смерти она себя винила.

***

Одетта прожила ещё два года. Случайные прохожие нашли её окоченевшей, обнимающей надгробие давно почившей подруги.

 

Инес Парагвайская

Инес родилась восьмого кеплеря (первого мая). Девушка-«мамелюко» часто подвергалась нападкам со стороны португальских рабовладельцев, внебрачной дочерью одного из которых являлась.

Когда Инес выросла, она стала наравне с матерью прислуживать отцу и его законной жене в их доме. Отношение к ней было не из лучших. Проще говоря, «об неё вытирали ноги». Наибольшей долей презрения невинная девушка удостаивалась от мачехи, в то время как отец, заваривший всю эту кашу, в момент очередной ссоры высокомерно молчал и трусливо удалялся в свой изысканно сконструированный и оформленный затхлый кабинет - единственное место, в котором никто ему не мешал и где он всегда мог побыть наедине с собственными мыслями, коль они у данного господина присутствовали.

Жертвой обстоятельств, оставшейся в неведении, семнадцатилетней барышней, которую не посвящали в суть происходящего, являлась дочь отца Инес и его жены, Ираида. Девочка не знала, кто такая Инес и почему её мама так непристойно к ней относится. На её многочисленные расспросы родители отвечали полным игнором. Наконец, девушка собралась с мыслями и решительно подошла к Инес:

- Инес, - чуть слышно произнесла она, - Почему моя мама так тебя ненавидит? Ведь ты так хорошо у нас служишь. Ты сделала что-то плохое?

- Единственное плохое, что я сделала, - это родилась, - со злой и, одновременно, грустной усмешкой сказала служанка, намереваясь уйти.

- Постой, - прервала её вновь Ираида, - Что это значит? Почему… ты… не должна была рождаться? Это ведь… неправильно… Не правильно так говорить.

Инес усмехнулась: теперь это звучало весело:

- Юная госпожа, не берите в голову слова сумасшедшей служанки.

- Объяснитесь, - строго, словно почувствовав свои власть и превосходство, молвила Ираида.

- Ладно, я скажу, если вы просите. Но никому не говорите, что это я вам сказала, - Инес наклонилась к сводной сестре с заговорщической улыбкой, - Да и вообще лучше не говорите. Вы обещаете?

- Обещаю.

- Ваш отец и мой отец тоже, - обратив внимание на удивлённый взгляд девушки, она продолжала, - Вашему отца, несмотря на то, что он был к тому времени женат, очень приглянулась моя мать. Так появилась я.

- Ты серьёзно?

- Как нельзя серьёзно.

- Получается, что мы сёстры? – Ираида не могла прийти в себя от услыханного.

- Именно так.

- Ты точно не шутишь?

- Точно, - понизив голос ответила Инес.

- О, это так… странно… Давай… ты будешь называть меня на «ты». Господи, я у меня никогда не было сестры! – стала «разгоняться Ираида, - О, теперь я так счастлива! Отныне мы всегда будем вместе! – девушка взяла сестру за обе руки.

- Говори тише, а-то нас услышат, - прошипела новообретённая сестра.

- Прости, милая… - осеклась барышня.

Жизнь в поместье изменилась незаметно для его обитателей. Сёстры стали помогать друг другу: Ираида защищала Инес от нападок своей матери, часто проводила время с самой Инес и её мамой, болтая с ними, учась готовить, стирать и убирать. Она даже помогла никогда не учившейся Инес освоить грамоту и счёт, научив её читать и писать, рассказав множество увлекательных историй и научных изысканий.

Отец в это время скрывался от люда за запертой дверью в душном и мрачном кабинете, пропуская все перемены, протекающие в доме.

***

Прошло пять лет. Хозяин усадьбы скончался от сердечного приступа, когда ему было сорок два года, и пришёл момент делить наследство, как бы это глухо и безнравственно ни звучало. Вдова вцепилась в огромные суммы нечеловеческой хваткой. Сёстры, однако же, не были согласны с такой позицией женщины. Мать Инес, в свою очередь, привыкшая стоять в стороне и не вмешиваться, продолжала выполнять привычные и приевшиеся обязанности горничной.

Вскоре девушки, уверенные в их общем решении разделить наследство на четверти, чтобы каждому из фигурантов достались одинаковые части баснословных сумм, наняли успешного и известного адвоката. Тот, погрузившийся во всю юридическую сложность данной ситуации с головой, помог сёстрам, и суд вынес решение, согласно им желаниями.

Девушки – двадцатитрёхлетняя Ираида и двадцатипятилетняя Инес – спустя часы долгого судебного процесса, наконец, добились своего. Они купили домик, в котором поселились вместе с матерью Инес.

***

Обе сестры спустя некоторое время вышли замуж, и у них, к их же общему удивлению, родились близнецы. Только у Инес – сыновья, а у Ираиды – девочки. Ставшее многочисленным семейство жило в ладу и согласии, не зная печалей, невзгод и предрассудков.

Инес и Ираида, остававшиеся до последних секунд вместе, умерли чу́дным весенним⁵⁶ деньком, лёжа на соседних кроватях, держа друг дружку за руку, от сломившей их чахотки.

 

Ираида Португальская

Ираида родилась в семье португальских дворян-иммигрантов. В противовес предвзятому и далеко не всегда обоснованному мнению, она, будучи первым и единственным ребёнком, не была ни избалованной, ни высокомерной, ни предосудительной, в отличие от своей не самой порядочной матери.

Когда Ираиде было семнадцать лет, она узнала, что девятнадцатилетняя служанка, жившая с ней в одном доме, - это её сводная сестра, результат кратковременного романа её отца с кухаркой, принадлежащей к коренному населению Южной Америки. Со времени этого открытия Ираида стала неразлучна с сестрой, которую полюбила так, как только может любить юношеское сердце.

***

После скоропостижной смерти хозяина поместья и, по совместительству, отца двух чудесных девушек, состояние его, в результате длительных и утомляющих судебных тягот, было разделено на четыре части. Ираида и её старшая сестра Инес радостно выбежали из зала суда и на следующий же день ринулись искать для себя новое жилище.

Они купили скромную усадьбу вблизи берега реки Парана и поселились в ней вместе с матерью Инес.

Через несколько лет девушки нашли себе избранников и продолжили род, обзаведясь: Ираида - девочками-двойняшками, Инес - мальчиками-близнецами. Огромная семья жила мирно, со счастливым спокойствием, в то время как брошенная всеми старуха-мать Ираиды сошла с ума (на самом деле, у неё просто началась деменция), и она умерла незаметно для всех, отказываясь видеть детей своей некогда любимой дочери, от которой она отказалась, ещё когда той было только семнадцать лет.

Ираида из приличия первое время посещала могилу матери и носила траур, но позже жизнь её пошла по-старому, и она вовсе позабыла о своих обязанностях перед предками, отдавая предпочтение потомкам.

***

Восемнадцатого лавуазевря (двадцать восьмого сентября) 1627 года Ираида скончалась от чахотки в возрасте сорока двух лет, как и её отец. Она до последних минут держала за руку любимую и единственную сестру, с коей не расставалась ни на миг. Та, поседевшая и осунувшаяся всего за неделю, лежала напротив, сокрушённая тем же недугом.

 

Амвросий Руандский

Амвросий крайне любил птиц, можно сказать, до безумия. Четырнадцатого лунеля (семнадцатого декабря) он возвёл огромный террариум, вернее, загон для различных видов невероятной красоты пернатых созданий. Загон был оснащён поилками и кормом, а в центре его возвышался мощный ствол многовекового дуба. По сути, Амвросий был первым заводчиком птиц.

Мужчина общался со своими обожаемыми питомцами, заботился о них, а когда кто-то из птичек умирал, Амвросий втыкал невдалеке от клетки короткие палочки в песчаную землю.

Однажды утром птицы, весело чирикающие, не дождались ставшего им родным хозяина. Тот скончался ещё ночью, во сне, оставив обширную коллекцию пташек без корма и любви.

 

Фока Эр-риядский

Фока представлялся всем незнакомым людям, как «любивший отчизну военный и профессиональный всадник». Это был суровый мужчина со сдвинутыми к переносице, угрюмыми чёрными и густыми бровями, волосами цвета вороного крыла, которых никогда не было видать из-за носимого мужчиной головного убора, и смоляными глазами, круглыми, словно выходящими наружу.

Коренастый господин, он имел средних достатков жену и пятерых детей: девочек десяти, семи и двух лет и мальчиков – три и один год.

Двадцать первого эйнштерта (шестнадцатого апреля) Фока отправился на выходную прогулку. Он вскочил на первую попавшуюся ему лошадь и поскакал на ней в закат. Лошадь, а, точнее, конь оказался полудиким и неуёмным. Он скинул мимолётного хозяина наземь, отчего тот получил перелом бедра и позвоночника вследствие сильнейшего удара. Всадник скончался на месте.

 

Лаэрт Сенегальский

Лаэрт – настоящий романтик. Когда парню начинала нравиться девушка, он, как истинный джентльмен, начинал ухаживать за ней. Он писал ей стихи, дарил собственноручно собранные цветы, покупал и – иногда – сам готовил для любимой сладости. Но никогда отношения не заходили далее вышеописанного: девушки с презрением глядели на сошедшего с ума чудака и, высокомерно подняв голову, проходили мимо.

Надо сказать, юноша не становился таким галантным лишь по велению сердца. Это была его натура. Таким он был всегда. Один у него был недостаток: парню не повезло с наследственностью, а потому внешность его нравилась далеко не всем.

Двадцать пятого кеплеря (восемнадцатого мая) Лаэрт в очередной раз влюбился. И в очередной раз молодого человека с насмешкой и издёвкой отвергли. Сей случай стал последней каплей. Тронутый до глубины души и сознания Лаэрт, потерявший надежду на счастье в любви и на счастье, в общем, во всём, сел на середину городской улицы, освещённой вечерними лучами солнца. В руках его покоился подожжённый факел. Парень поднёс полыхающий факел с его играющим на ветру огнём к ненавистному и ему, и всем остальным лицу, устроив тем самым акт самосожжения. Его лицо оставалось невозмутимым до тех пор, пока не утратило прежних черт, съеденных горящим пламенем.

 

Анисия Сингапурская

Седьмого лавуазевря (семнадцатого сентября) Анисия, двадцатилетняя девушка, пошла в лес, дабы собрать полезных трав и побыть в одиночестве, любуясь на струящиеся водопады, густые заросли, величественные горы и особенности рельефа родной ей местности.

Незаметно для себя Анисия заблудилась и осознала этот факт слишком поздно. Она, взволнованная и напуганная, побрела куда глаза глядят с целью отыскать тропинку, ведущую к ждавшим девушку родителям. Каково было её удивление и возросший в разы страх, когда мимо неё пронёсся со скоростью звука остро заточенный топор. Девушка наутёк метнулась в самую тёмную часть леса.

Однако, тёмный человек настиг Анисию, и от несчастной не осталось живого места. Посреди влажный и вечнозелёных лесов…

 

Евтихиан Словенский

Евтихиан никогдане нуждался в деньгах и даже в процессе заработка. Проще говоря, он был баснословно богат, и это была заслуга его предков, на которых он успешно паразитировал.

Двадцать третьего декартевря (тринадцатого июня) пожилой кутила Евтихиан задумался о том, как не хочет умирать. Это подтолкнуло его на поиски философского камня и финансирование иных проектов алхимиков, вроде эликсира вечной молодости, создание золота практически из ничего и проч. Он начал сам увлекаться химией и алхимией, проводя с колбами, пробирками и веществами, хранившимися в них, дни и ночи.

Так мужчина на склоне лет растратил всё своё богатство, до копейки, и скончался в нищете и полном уединении. Вероятно, слишком дорогая цена за сей жизненный урок.

 

Навсифой Сомалилендский

Двадцать второе кеплеря (пятнадцатое мая). Навсифой совершенно неожиданно для себя внезапно оказался посреди пьяной потасовки. В ту пору мальчику было два года, и он только научился бегать.

- Папа! Папа! Зачем ты бьёшь этого мужчину? – лепетал еле говоривший Навсифой.

Но отец не слушал его, отбрасывая подходящего к нему мальчика, просящегося «на ручки», в сторону. Это зрелище показалось бы жестоким всем, у кого есть чувства.

Отец бедного мальчика, жертвы обстоятельств, переключил внимание на него, чего Навсифой действительно желал. Однако, это было не то внимание. Мужчина принялся бить ребёнка так, что об этом страшно даже говорить. Сначала Навсифой получил сильнейшее сотрясение мозга, но его родитель на том не остановился. Он раздробил мальчику череп, забрав его юную искалеченную жизнь.

 

Афиней Вашингтонский

У Афинея были врождённые особенности… Вернее, одна особенность. Она была вызвана тем, что мальчик родился в результате кровосмешения. Афиней был эпилептиком. В эпоху, в которую он жил, данную болезнь ещё не лечили, сваливая всё на вечно виноватых злых духов, бесов и Дьявола.

Шестое пуасселя (девятнадцатое августа) 1608 года. Юнцу только исполнилось девять лет, как его повели к священнику на сеанс экзорцизма. Афиней сопротивлялся, громко крича сквозь слёзы, чем вызывал ещё большие подозрения.

В конец, «взрослые» дождались момента, когда у Афинея начался эпилептический припадок. Пастор принялся читать молитвы, завершив свои действия тем, что положил серебряную ложку в рот мальчика: к тому времени последний уже успел искусать свой маленький нежный язык, и изо рта его шла, не переставая, жидкая багряная кровь.

После долгих мучений Афиней скончался на руках матери.

Священник с торжественно-печальным видом произнёс:

- Мне очень жаль, но ваш сын оказался слишком слаб: силы покинули его сразу же после того, как я изгнал из него Дьявола. Зато вы точно знаете, что мальчик умер неопороченным, чистым от зла, а это дорого стоит.

Мужчина удалился, оставив ревущую не своим голосом мать наедине с телом её покойного ребёнка.

 

Орест Тайваньский

Орест родился на острове Тайвань. Как и многие люди из его окружения, Орест курил опиум в обширных компаниях релаксирующих мужчин, приходящих – изредка – с женщинами. Это увлечение помогало парню из не самой благополучной семьи снять стресс, расслабиться и уйти в грёзы.

Так продолжалось до тех пор, пока приятные ощущения не преобразовались в самоцель, а увлечение - в не отпускающую зависимость, унёсшей жизнь молодого человека одиннадцатого эйлерта (двадцать девятого июня) 1612 года.

 

Авксентий Ломейский

Авксентий являлся и по описаниям знакомых, и по сути своей украшением любой беседы. Он был человеком весёлым, настоящим юмористом. Но больше глупых до смехотворства, вымышленных историй в духе Мюнхгаузена и пресловутых шуток, людей забавлял хохот Авксентия, неустанно сопровождающий его замысловатую, напичканную неологизмами и высокопарными словами речь.

Десятого декартевря (тридцать первого мая) полный шутник Авксентий скончался во время повествования им очередной, но - в этот раз - чересчур увеселительной истории.

 

Досифей Турецкий

Досифей был обыкновенным рядовым солдатом, участвовавшим в одной из многочисленных - за всю её историю - войн между чужой ему страной и родной Турцией.

Досифей являлся преданным патриотом, но, при всём этом, в собственных размышлениях имел тенденцию к пацифизму, не считающемся, по мнению вынужденного военного, признаком слабости духа и трусости.

Девятого ламарта (двадцать пятого июля) оживлённо шло наступательное сражение, и Досифей, тридцатишестилетний сипахи, не успевший опомниться и очнуться ото сна, будучи разбуженным звуками стреляющих мушкетов, пушек, замахов саблями, безосновательных криков и хрипов истекающих кровью воинов, вернее сказать, всеми шумами жестокого боя, как – всего за десять минут - лишился головы, которая была снесена артиллерийским метательным снарядом, запущенным из гладкоствольной турецкой пушки.

 

Кронид Украинский

Кронид родился на украинских землях, когда те ещё не принадлежали Русскому царству. Он родился в семье холопов и, соответственно, сам таковым являлся.

Пятнадцатого лавреля (тринадцатого марта) Кронид женился на красивой девушки одного с ним сословия. Супруги вскоре обзавелись потомством в числе мальчиков-близнецов и девочки, названной Анной.

Вскоре началась война, и Кронид был вынужден покинуть семью ради защиты родины.

***

По прошествии лет мужчина, огрубевший и осунувшийся, вернулся к разграбленному дому, в коем обнаружил своих мёртвых любимых, и буквально остался у разбитого корыта. Кронид был опустошён, не видя резона в столь бренной жизни крестьянина.

Кронид возвёл новый дом, обставил его, устроив в «красном» углу с единственной иконой ежедневную молельню, к которой возвращался несколько раз на дню, ропща и плача по судьбе родных.

Больше он не женился, а деятельность его ограничивалась хозяйственными хлопотами.

 

Лина Филиппинская

У Лины, как, возможно, у всех, были проблемы. Однако, сии проблемы были вызваны биологической причиной. Девочка родилась с изначально низким интеллектом. Ей был интересен мир, но она была не в состоянии его познать.

Эта «особенность» крайне раздражала родителей Лины. В скором времени они рассорились, и отец оставил семью, не сказав на прощанье ни слова.

Жизнь трёхлетней на тот момент девочки и её новорождённого брата не стала лучше. Даже хуже. Женщина постоянно «срывалась» на собственных детях, осыпая их юные, неокрепшие головы многоэтажными ругательствами и жестокими ударами.

Двенадцатого эпикурта (двенадцатого января) Лина случайно утонула в реке, когда мать её отошла, оставив дочку наедине с собой.

 

Агата Хорватская

Агата была богатой землевладелицей, будучи собственницей обширных полей и утончённых по стилю архитектурных построек на севере страны, которыми ловко и умело управляла, беря на себе все обязанности по их обустройству и пользуясь полной инфантильностью и индифферентностью мужа.

Когда муж Агаты скончался, четвёртого лунеля (седьмого декабря), женщина стала господарыней не только на словах, но и на деле, получив от бездетного супруга крупное наследство.

Агата возглавила проект по посадке на плантации и дальнейшей продажи в одном из домов, бывших её собственностью, фруктов, ягод и овощей, из которых впоследствии слуги Агаты стали создавать готовые блюда, пользующиеся, наравне с отдельно лежащими ингредиентами, немалым спросом. Таким образом, бизнесвумен основала первый в стране частный магазин розничной торговли.

Позже женщина наняла молодого, но талантливого художника, написавшего название магазина с подробным описанием его содержимого.

Сенсационная идея взбудоражила умы общественности. Ни один человек не остался не затронутым новостью о дворянке, продающей плоды своих земель и блюда из них.

Агата мгновенно возвысилась до титула знаменитости и законодательницы мод, принимая в магазине – покупателей, а на дому, в коем обустроила литературный салон, – лидеров мнений.

Она скончалась спустя восемнадцать лет. Причиной послужила неизлечимая лепра. Не имея наследников, живых родственников и воспитанников, Агата завещала множество нулей своего достатка на благотворительность, а владения – короне. Бизнес её, соответственно, бесповоротно пришёл в упадок, кончившись также быстро, как и начавшись, и некогда восторженные зрители сего представления в следующем поколении навеки забыли об инновационной идее хорватской графини.

 

Зосима Черногорская

Зосима – мещанка, получившая невероятно прекрасное образование, согласно и относительно своего времени – была единственной грамотной женщиной в семье её в количестве четырёх человек: самой Зосимы, отца, мачехи и сводного брата. Мало того, она обожала читать разнообразные французские исторические, авантюрные, пасторальные, романтические и философские романы, каких в ту поры развелось великое множество.

Семнадцатого мендевря (пятнадцатого февраля) Зосима поняла, что влюбилась в одного из персонажей её настольной книжки «Астрея», хотя не решалась признаваться в этом до последнего момента. Любовь поглотило сердце Зосимы, не оставив и следа бывшей в ней ранее холодности, показывая, что даже у такой серьёзной и строгой женщины есть чувства.

Мещанка никогда не рассказывала о своей глупой любви, с трепетом храня эту тайну за замком человеческого стыда и боязни осуждения.

Зосима всю жизнь оберегала и лелеяла собственную верность для мнимого возлюбленного, изменившего её характер и судьбу. Она умерла в глубокой старости в 1669 году.

 

Ифианасса Швейцарская

Ифианасса вышла замуж по любви за с виду порядочного гражданина, безутешного вдовца и наследника немалых сумм девятнадцатого эйлерта (седьмого июля).

Уже через год жизнь молодой девушки, сжалившейся над средних лет господином, превратилась в сущий ад.

После рождения дочери ситуация ещё больше усугубилась. Оскорбления, драки, скандалы, ссоры являлись неотъемлемой частью супружеского бытия. Жена то и дело уходила от мужа, вскоре возвращавшись. Это походило на смертельный аттракцион или прыжок с парашюта, когда ты постоянно рискуешь: скачут эмоции и скачет вероятность твоей смерти.

Однажды Ифианасса, проснувшись утром и застав спящего, походившего на гориллу супруга, вопреки своему обычному началу дня, предпочла раз и навсегда расквитаться со своими любовью и ненавистью, прощениями и оскорблениями. Женщина встала и в одной сорочке дошла до кухни, откуда взяла нож. Она повременила, а после, зайдя в спальню и обнаружив также мирно спящего мужчину, приблизилась, оттянула ласкающее нежной тканью одеяло и, ещё чуть погодя, отрубила причинное место супруга.

Тот очнулся с криком боли и ужаса. Ифианасса, в руке которой покоился тёплый орган, поспешила ретироваться, а потому выбежала на улицу, шагая по озаряемым утренними солнечными лучами улочкам, в то время как муж её истекал кровью.

Сошедшую с ума женщину покрыли позором и, дождавшись решения непродолжительного суда, устроили ей, на потеху публике, встречу с вызывающей страх гильотиной.

 

Демофонт Эквадорский

Демофонт был осуждён за покушение на убийство, которого, на самом деле, не планировал. Он был брошен в гадкую тюрьму на корм крысам.

Всё время, что заключённый находился в учреждении, он делал любые попытки выйти на свободу. В конец, он, отчаявшийся, стал тыкать ложкой об пол и понял, что земля, хоть и тяжело, но всё же поддаётся оказываемым на неё действиям, точнее, выкопать её возможно, и не имеет значения, сколько это займёт лет.

***

Минуло двадцать четыре года со дня поимки Демофонта. Двадцать четвёртого кюривря (первого ноября) он готов был вот-вот «испариться» под землёй и получить, наконец, долгожданную свободу.

Мужчина подловил удобный момент и окунулся под толщу здания, в ров. Его состояние казалось крайне возбуждённым: он ликовал, фантазируя, как увидится с родными и как они будут рады и удивлены встрече с ним.

Почва затрепетала и заструилась кусками на столь эфемерный путь заключённого, застелив всей своей полнотой его голову, глаза, уши, нос и, что важнее, сознание.

 

Иоанн Эфиопский

Иоанн обожал готовить, и, надо сказать, блюда из-под, выходящие из-под его руки, были бесподобны.

Двадцать девятого лунеля (двадцать девятого февраля) Иоанн поступил на службу, вернее, был похищен людьми, желавшими продать его в качестве раба на невольничьем рынке, однако, нежданно выявившееся у Иоанна задатки повара решили судьбу за него и его похитителей: мужчина стал коком на чужестранном судне.

Иоанн преуспел в своём деле, пробыв на службе корабельного повара до конца своих дней, скончавшись в возрасте пятидесяти одного года. Он был захоронен в море.

 

Николетта Южнокорейская

Николетта была одной из тех детей, что мечтают быть прославленными, исключительными, в виду отсутствия внимания к ним со стороны знакомых и близких.

Четвёртого эйнштерта (тридцатого марта) девочке исполнилось тринадцать лет. Она была тихим, замкнутым ребёнком, и она сама воспринимала это, как груз, что тянет её вниз и не даёт открыться и показать себя.

Минуло три месяца, и у «обделённой» девочки начались кровавые дни, известные каждой девушке не понаслышке. Только у Николетты, недоумевающей по поводу состояния собственного тела, «дни» вышли на редкость «кровавыми» и сопровождались резкими, словно съедающими изнутри болями.

Вечером мать подростка, обеспокоенная происходящим, подошла к дочери и обнаружила, что та лежит без сознания. Женщина трепала дочь за плечи, дабы разбудить, но ничего не выходило. Кровь окрасила в цвет практически каждый сантиметр крохотной комнатки. Николетта не дышала.

 

Василиса Донецкая

Василиса принадлежала к знатной, родовитой семье. Родители её желали для Василисы – самой очаровательной, вежливой и смышлёной дочери – лучшего пути. И у них были для этого возможности. Потому девочка вместе тремя сёстрами, четырьмя братьями и, конечно же, мамой и папой эмигрировала с родных просторов, ныне – Донецка, в Москву, столицу нашей родины.

По прибытии девочка начала усиленно изучать письмо, счёт и – правда, поверхностно – различные науки, что тогда, в середине XVII века, считалось, мягко говоря, нестандартным.

***

Восемнадцатого ламарта (третьего августа) Василиса приняла участие в, так называемом, смотре невест, но, к огромному своему разочарования, не прошла «кастинг».

Тогда родители, принявшие тот факт, что дочь их не лучшая в мире, и оценившие таланты девочки - коих не было - и её умения, переключили внимание на более реальный в данном случае вариант.

В том же году Василиса была пожалована во фрейлины – в истинности: подругой-служанкой из дворянского сословия - Марии Милославской, жене Алексея Михайловича.

При дворе Василиса жила весело, проводя дни в окружении царицы. Однако, как это часто бывает с вызывающими симпатию девушками, её невзлюбили остальные придворные, а также, что немаловажно, мать царя Алексея.

Барышня, как могла, защищала себя и свою ментальную часть от нападок сильных мира сего. Но, над чем не властна, столь нежная, психологическая сторона человека, так это над биологическими факторами, сыгравшими с девушкой злую шутку: Василиса резко заболела неким «кишечным недугом» и вскоре, в муках, умерла.

Кончина девушки затронула сердца только её семьи. Для иных её будто бы никогда и не существовало.

 

Варвара Сан-Маринская

Варвару обучал импозантный иностранец по имени Фридрих. Главным достоинством учителя были - очевидно, но не безусловно - его знания. К тому же, мужчина умел их правильно подать, а значит, заинтересовать, что немаловажно в его сложной, пропитанной всеми трудностями общения профессии.

Именно в такого мужчину влюбилась Варвара, вспоминая каждый раз о нём с трепетом в душе и сердце. И ученица, как девушка далеко неглупая, понимала, что любовь эта останется невзаимной, а коль выйдет за границы формальности, то будет с отвращением и чопорностью осуждена, осмеяна и, вкратце, не принята.

***

Пятого лавреля (третьего марта) девушка скончалась от оспы за неделю до своего двадцатилетия.

 

Ия Луганская

Ия очень любила мастерить и украшать кокошника. И немудрено, ведь девушка была искусной во вкусе модисткой.

Изначально сие занятие представало лишь в роли увлечения и только много позже, с набором опыта и, соответственно, навыков, переросло в целую карьеру для простой луганской девушки из семьи горожан.

Вечером, десятого эйнштерта (пятого апреля), Ия, продававшая изящные и грубоватые, яркие и пастельные, искрящиеся и приглушённые, для праздника и повседневные женские головные уборы, отошла ненадолго – только на секунду, испить водички для утоления неуёмной жажды – и потеряла свою отраду. Часть кокошников валялась, ис(оп)порченная и очернённая наглыми варварами, часть – разорванная и сломанная – от неё остались лишь клочки, а другая часть – и вовсе отсутствовала. Ия чувствовала себя, словно птичка у разорённого гнезда. Девушка упала, закрыв опухшее и красное от слёз лицо руками.

Минул час, и барышня встала и, не отряхивая своего чу́дного длинного платья, направилась к близлежащему водоёму.

Отныне имя Ии всплывало изредка в легендах и сказаниях о потерявшей такой необходимый в жизни смысл и веру в людей утопленнице, превратившейся в, как это принято, коварную и мстительную русалку, завлекавшую случайных путников властительными и крепкими чарами, какие могут быть исключительно у нечистой силы, в реку, откуда те никогда более не возвращались.

 

Пейто Тираспольский

Пейто трудился, бытие своё проведя за делами, неразрывно связанными с обращениями горожан и о том, как облагородить жизнь этих самых горожан, «друзей»-товарищей, как бы смехотворно это ни звучало. Проще говоря, он был чиновником. Хоть эта профессия издавна насквозь пропитана предрассудками неудовлетворённого населения, Пейто не относился к тем господам, чьи руки, мысли и сердце омрачены порочными и преступными деяниями. Как бы то ни было, всегда и везде находились те, кто не уважал, презирал, даже ненавидел и винил во всех бытовых, социальных и политических бедах и невзгодах лишь одного Пейто, посвятившему заботе о государстве и его членах в лице граждан собственную долгую и единственную жизнь

Тринадцатого кеплеря (шестого мая) преданный слуга народа, Пейто, умер за рабочим столом в личном, неизменном на протяжении тридцати лет кабинете от ишемического инсульта, поразившего, словно молния, его истощённое сознание.

 

Влас Приштинский

Влас, истинный мушкетёр, готов был, словно средневековый рыцарь, бороться за даму сердца до конца, устраивая дуэли кому ни попадя. Напрашивается вывод: он был конфликтным человеком, не принимающим и не соблюдающим никаких приличий, которые выходили за его систему морали и ценностей. Он упрямо добивался поставленной цели, не взирая на мнение и чувства других. Таким его воспитал благородный гетман-отец; таким он считал себя и сам, в какой-то мере даже гордясь вышеупомянутыми качествами.

Шестнадцатого пуасселя (двадцать девятого августа) он пал, сражённый, от конфронтации с рапирой в период увлечения им очередной прекрасной во всех отношениях барышней.

 

Полиевкт Бутанский

Страстно желал стать знаменитым полководцем и прославить собственную фамилию, войти в историю и не более.

Увиливал за каждой попавшейся ему на глаза юбкой. Однако не спешите с выводами. Полиевкт был ещё подростком.

Он почил в результате кровопотери из-за случая, связанного с падением с лошади, третьего мендевря (первого февраля). Полиевкту было восемнадцать лет. Раны, полученные им, были незначительны, но в решении судьбы юноши сыграл тот факт, что Полиевкт являлся гемофиликом.

 

Зоя Тиморская

Бытие Зои представляло собой ничем не примечательную жизнь многодетной матери, любящей жены и ответственной хозяйки.

Двенадцатое эйлерта (тридцатое июня). Когда все восемь её детей выросли, женщина почувствовала себя опустошённо, словно лишилась всего самого дорого. Муж её скончался ещё за шесть лет до того. Зоя впервые ощутила тишину и поняла, что значит одиночество.

Очевидно, всё вышесказанное привело некогда добрую и активную бабушку в характерную мизантропическую и тревожно-апатичную депрессию. Женщина вела затворническую жизнь в своих вдовьих владениях.

***

Минуло одиннадцать месяцев. Зоя постепенно стала привыкать к новой и необычной повседневности. У дамы возникло увлечение: наблюдение за звёздами на иссиня-чёрном ночном полотне. Женщину так заинтересовало и поглотило сие времяпрепровождение, что она, в попытке рассмотреть сверкающие бледные точки, соорудила подобие телескопа, с помощью линз и полой тростниковой тубы.

Зоя изучала бескрайнее звёздное небо, в процессе создав подробную, высеченную на камнях карту, не сохранившуюся до наших дней.

Она умерла в возрасте семидесяти двух лет.

 

Ириней Йеменский

Ириней с полной отдачей исполнял роль вершителя правосудия, занимая должность кадиаскера, на протяжении двадцати лет. Отец его был строгим, но справедливым мужчиной, а мать – мягкосердечной и покорной. Потому Ириней вырос воспитанным, покойным внутренне, социально активным, добропорядочным и законопослушным гражданином.

Второго лавреля (двадцать восьмого февраля) Ириней окончил заседание продолжительного по времени процесса, вынеся вердикт в пользу развода между двумя ненавидевшими друг друга супругами, как внезапно в окно здания судебной коллегии влетела стрела, пронзив голову ничего не подозревающего престарелого верховного судьи.

 

Евринома Катарская

Дочь коллекционера бабочек, Евринома с жалостью и состраданием глядела на несчастных созданий, приколотых и выставленных на всеобщее обозрение. Её отец был замкнутым человеком, психопатической личностью, которая не ощущает ничего, но делает вид, что является полноправным и близким к идеальному представлению членом общества. В душе он был холоден, но, оказываясь на обозрении масс, превращался в дружелюбного сангвиника.

Однажды этот господин совершил противоправное деяние, был осуждён и приговорён к смерти известным судьёй по имени Ириней. Дочери преступника в ту пору было всего двенадцать лет. В каком-то плане, Евринома вздохнула с облегчением, ожидая, что отныне пытки и унижения сойдут на нет и исчезнут из её жизни вместе с ненавистным ей отцом.

***

Двадцатого мендевря (восемнадцатого февраля), будучи дамой двадцати шести лет, избила и ограбила старушку, продающую фрукты на рынке. Евринома спешила ретироваться как можно скорее. Однако её настигла свора проворных и юрких бостанджи, с успехом выполняющих свою важную и ответственную работу.

В ходе судебного процесса над воровкой выяснились любопытные подробности жизни барышни. У Евриномы был муж, с которым она, наряду со свекровью и двумя детьми, проживала. Внезапно матери супруга и двух несовершеннолетних девочек не стало. Официально, они скончались от болезни. Муж молодой женщины на людях всегда оказывался молчаливым, а на руках и шее его виднелись царапины и желтеющие синяки. На улицу он выходил изредка, а в какой-то момент и вовсе перестал выходить.

Все перечисленные факты показались судье подозрительными. Он не поверил ни единому слову патологической лгуньи Евриномы и вынес суровый приговор.

Через три дня голова девушки была отсечена, а тело её вывешено на потеху – и в качестве своеобразного урока - публике, словно бабочка из обширной коллекции давно почившего отца преступницы.

 

Мирон Киргизский

Мирон путешествовал по просторам Киргизии. Он зарисовывал все места, какие имел удовольствие лицезреть. Жизнь мужчины с самого его рождения была кочевой и аскетичной, лёгкой, словно пух, - для духа и тяжёлой, как кучевое облако, - для тела.

Двадцать седьмого декартевря (семнадцатого июня) Мирон пал в зеленеющую бездну - в попытке подняться на вершину горного хребта - на камни, поросшие мхом и застилаемые степной растительностью.

 

Кира Тайбэйская

О Кире сложно сказать что-либо наверняка: чтобы не обидеть её и при этом не соврать. Это была совершенно тривиальная и типовая личность, не имею ни недостатков, ни достоинств. Всё в её жизни было «как у всех» и для того, чтобы «быть как все». Возможно, мы просто не знаем её характера, но индифферентное её отношение к собственной же судьбе говорит красочнее и точнее само за себя, нежели любые строки сего сумбурного произведения.

Одиннадцатого пуасселя (двадцать четвёртого августа) она скончалась, загорая на пляжном береге острова.

 

Артемий Пхеньянский

Артемий, не располагая крупными суммами, владениями и даже не знал, что необходимо для этого. Мужчина был уверен, что ему изначально не повезло в жизни, а значит, нет смысла что-либо делать, стараться или просто пытаться. Но, несмотря на это, Артемий считался «душкой»: приятным и щедрым господином. Не обладая ничем, он отдавал всё, что когда-либо случайным образом появлялось у него. В деревне его очень любили и всегда были рады видеть. Поистине, этого мужчину можно охарактеризовать как гения общения.

Артемий скончался семнадцатого кюривря (двадцать пятого октября), достигнув крайней степени истощения и обезвоженности.

 

Елена Мьянманская

Первого мендевря (тридцатого января) тело Елены, обнажённое и изуродованное - у женщины были выколоты глаза и отсечены уши, вспорот живот и отрублены голова и пальцы на руках, - было обнаружены бесцельно шатающимся подростками, шокированными сим зрелищем. Рядом с останками девушки лёгкого поведения из неблагополучной семьи и среды валялась перепачканная в грязи и влажной почве золотистая подвеска: аккуратно и искусно сделанный кулон с портретом Елены.

Жертву опознали близкие родственники, которые и похоронили то, что осталось от их сестры, дочери, племянницы и внучки, сохранив, как ужасающие напоминание о судьбе девушки, начисто вымытую цепочку с покоящимся на ней, обрамлённым кованной резьбой овальным изображением.

Убийца остался неизвестным. Он так и не был найден, унеся уже более двух с половиной веков назад тайну смерти Елены, вслед за бедняжкой, с собой в могилу, оставив её «только между ними».

 

Ида Непальская

Ида отдавалась всем и всему. В начале она всего лишь хотела денег и любви. Уехав в большой город, пятнадцатилетняя девочка принялась за работу в сфере удовольствий, пошла по пути, открытый ей загадочной, престарелой на вид женщиной.

Так начались странствования Иды по рукам: извращенцы, военные, художники, монахи, крестьяне, придворные, поэты, члены монаршей семьи… Жизнь казалась эфемерной. Истинное лицо гедонизма.

Восемнадцатого гутенбевря (двадцать третьего ноября) Ида скончалась от сифилиса. Ей было двадцать семь лет.

 

Исмена Нагорно-Карабахская

Исмена, восточная красавица, физически невероятно привлекательная и соблазнительная, но здоровье её, к печали и сожалению, было далеко не лучшим.

Выйдя замуж, она всё чаще стала проявлять признаки помешательства, а поведение её вскоре перешло за рамки дозволенного: девушка могла подбежать к незнакомым людям и начать громко смеяться, здороваться и целоваться, садиться на колени мужчинам, заигрывать с ними, а потом упасть и разрыдаться, обругать всех и харкнуть в лицо тому, кто не так, как она того желала, посмотрел на неё. Даже в глазах её читалось безумие, и семья Исмены, сполна насмотревшаяся и уставшая от выходок сумасшедшей, заточила молодую женщину, или, если выражаться их словами, «упекла ради её же блага», в отдельный небольшой дом, где она обязалась молиться. К девушке была приставлена служанка, которая за смешную плату приносила больной пишу и воду.

Пятнадцатого лунеля (восемнадцатого декабря) Исмена, незадолго до того, как ей исполнился тридцать один год, скончалась в своей импровизированной мусульманской темнице.

 

Майя Цхинвальская

Майя была украдена двадцать второго эйнштерта (семнадцатого апреля) своим возлюбленным. Под светом луны и звёзд юноша прискакал к домику семьи Майи на буром крепком коне. Молодой человек пробрался через окно в комнату спящей барышни и легонько разбудил её. Та очнулась, ничего не осознавая. Она долго не решалась на такой серьёзный шаг, как побег, однако парень убедил любимую в необходимости этого. Беседа, чуть не окончившаяся ссорой, завершилась благополучно, и пара, устроившись на спине черногривого коня, скрылась во мраке ночи.

На следующий день счастливый похититель вновь отправился к дому невесту. В этот раз он говорил с родителями возлюбленной, и те неохотно приняли условия игры, разрешив парню женится на их дочери.

Свадьба прошла согласно всем обрядам. Молодожёны веселились в компании обширного числа родственников, а по прошествии традиционных и известных каждому мероприятий, уединившись, провели незабываемую первую брачную ночь.

В браке у Майи и её суженного родилось пятеро детей. Девушка была хорошей матерью и женой.

Она скончалась в возрасте сорока пяти лет после непродолжительной болезни.

 

Анастас Лефкошский

Анастас окружением своим воспринимался как слабохарактерный трус, не вмешивающийся в общественную жизнь.

В детстве мальчик часто сбегал из дома во время родительских ссор и скандалов. Он всегда возвращался, боясь вызвать гнев матери и отца. Личность его была забита глубоко внутри, и снаружи юноша выглядел хилым, не имеющим личного мнения и отстранённым подростком.

Ночь на двадцать восьмого эйлерта (шестнадцатого июля) оказалась для Анастаса необычной. Парень проснулся и понял, что сознание его работает, но пошевелиться он не в состоянии. Когда же молодой человек увидал чёрные силуэты, казалось, реальных людей, словно тени, крадущихся к нему, как к добыче, Анастас перепугался – буквально – до смерти. Его сердце остановилось, не выдержав переполняющей его существо потока негативной, уничтожающей изнутри информации, сгубившей совсем юного, верившего в лучшее будущее парня.

 

Ермолай Бенинский

Ермолай, бунтовщик и лидер мнений, пытался устроить переворот в стране пятого ламарта (двадцать первого июля) 1785 года, распевая антиправительственные песни, призывы к вооружённому разрешению конфликта с властью, говоря, каким бы замечательным стало бы государство, если бы народ выбрал его в качестве монарха. К сожалению, а может, и к счастью, у мужчины ничего не вышло. Его жестоко казнили, посадив на длинное, с острым наконечником копьё.

 

Мадина Ботсванская

Заработок Мадины отличался от всех вышеописанных мной в этой энциклопедии несчастных случаев. Женщина, четырнадцатого кеплеря (седьмого мая) вышедшая на улицы родной деревушки, торжественно, во всеуслышание объявила:

- Кто хочет посмотреть на мою грудь?!

Вокруг фривольной дамы тут же образовалась разновозрастная толпа мужчин и – в меньшем количестве – женщин. И каждый – молча глядя или настойчиво прося – требовал от незнакомки предложенного ею.

- Тогда передавайте денежки.

- Чертовка! – произнёс один из густого полчища господ и протянул молодой женщине деньги. За ним последовали остальные, и вот уже прелести Мадины красовались, поглощая и внимание, и свет.

Если б девушка по своей национальности принадлежала бы к местному племени, вряд ли сей трюк у неё сработал. Мадина была дочерью скандинава-переселенца, европейского мореплавателя, случайно пришвартовавшегося к африканским берегам. Отец её встретил здесь будущую мать Мадины, обитательницу сих мест из племени тсвана, для которой просторы саванн не являлись новинкой.

После рождения дочери мужчина умер от здешней болезни, оставив жену и малютку-Мадину с родственниками, которые в одно время чуть не поджарили и не съели его.

***

Мадина торговала – во всех отношениях - лучшей своей частью на протяжении семи лет, пока не скончалась от голода и обезвоживания, вызванного недостатком продовольствия, что, очевидно, было закономерным итогом ежегодной засухи.

 

Левкипп Бурундийский

Левкипп стал известен тем, что скупал много ненужных ему вещей. Это был богатый боярин, который увлекался историей, археологией и антропологией, а также культурой других народов, потому он тратил деньги, накопленное его предками, - единственное, что у него было – на безделушки, сооружённые африканскими племенами.

Девятнадцатого лавуазевря (двадцать девятого сентября) коллекционер и путешественник скончался. Он не мог вернуться на родину, потому как у мужчины отсутствовали всякие средства. Если воду и пищу он мог добыть сам, то лечить – нет. Его застигла болезнь, как это нередко бывает, в самый неподходящий момент.

Смерть Левкиппа вызвала бурю обсуждений в европейском свете и новую волную неприятия к «дикарям».

 

Агнесса Габонская

Агнесса до смерти любила только одну вещь: игру на мандолине, или лютне, или, вернее, её подобии, которое могут изобрести лишь в африканских саваннах. Девушка, ещё будучи ребёнком, развлекала членов семьи и племени профессиональной и не очень игрой на музыкальном инструменте. Ни единое празднество или иное мероприятие не обходилось без Агнессы, героини, частенько бывшей в центре внимания.

Лютнистка скончалась двенадцатого пуасселя (двадцать пятого августа), когда ей было тридцать четыре года. Она не выходила замуж и не имела детей.

 

Макар Гамбийский

Макара забрали рабовладельцы и отправили в Северную Америку в последнюю четверть XVIII.

Какое-то время мужчина работал на плантации, но позже его перевели в поместье в качестве прислуги. Не мудрёная судьба темнокожего раба, как бы это печально ни звучало.

Макар исправно выполнял свои обязанности до самой своей смерти седьмого гутенбевря (двенадцатого ноября). Он погиб во время пожара в доме, где он служил.

 

Лидия Ганская

Лидия изначально, будучи совершенно юной, считала, что заслуживает большего. По крайней мере, так она полагала.

Двадцать пятого мендевря (двадцать третьего февраля) Лидия очутилась в Северной Америке, где стала работать горничной в зажиточной семье. Там она быстро охмурила зрелых лет и не самой приятной внешности хозяина, который составил завещание в пользу Лидии.

Семья мужчины была шокирована и возмущена, устроив судебное разбирательство, на которое бывшая служанка не явилась Она уплыла на корабле в Европу, где стала выдавать себя за принцессу с Ближнего Востока. Молодая женщина использовала для образа высокопоставленной особы необычную одежду, сшитую на заказ по её собственному дизайну, и обилие косметики, в том числе, пудры, завершая и без того сногсшибательный вид экзотической шляпкой.

Что удивительно, авантюристке поверили и принялись обхаживать её, словно царицу. Лидия объяснялась жестами и отрывками ломаных английских фраз. Девушка была желанным гостем в любом светском обществе и литературном салоне, быстро став законодательницей мод и объектом зависти и подражания.

***

Как скоро началась карьера обманщицы, также она и завершилась: лингвисты и полиглоты, просившие Лидию произнести и написать её родные наречия, прознали, что девушка говорит на вымышленном языке. Они публично разоблачили её.

Однако, вновь на назначенное очередным судом разбирательство Лидия не явилась, а потому была объявлена в международный розыск. Мошенница, с верху до низу облачённая в чёрную мантию, с лицом, скрываемым вуалью, сбежала с новым – каких была уйма – любовником и из Лондона перебралась в Лиссабон, Португалию, где её ещё, как она думала, никто не знал, в отличие от Франции, Италии, Османской, Британской и Российской империй.

По прибытии беглянки в новую страну её тут же схватили и экстрадировали обратно в Лондон, где в последствии над Лидией прошёл суд.

Женщина, которой на тот момент исполнилось тридцать лет, была помещена в Тауэр, где и умерла через несколько недель, не выдержав столь жёстких условий, к которым не была привыкшей в виду своего фривольного и расточительного образа жизни.

 

Маргарита Бисауская

Маргарита без продыху рожала, один за одним, двенадцать своих детей. К тридцати годам её тело превратилось в кости и жир, обтянутые потрёпанной кожей. Грудь её свисала до пупка, в то время как лицо походило на морщинистое обличие старухи.

Двадцать четвёртого кеплеря (семнадцатого мая) Маргарита скончалась во время родов тринадцатого ребёнка, мертворождённого мальчика.

 

Евграф Киншасский

Евграф, можно сказать, был прототипом современного тату-мастера: он наносил татуировки своим соплеменникам в качестве оберега или иного, связанного с верованиями символа. Мужчина прорезал рисунок на ничем не обезболенном участке кожи и засыпал в кровоточащие раны пепельную, оставшуюся на кострище золу, принося тем самым живому холсту невероятные по силе страдания.

Двадцать второго пуасселя (четвёртого сентября) опытного татуировщика и мучителя забрали на европейский корабль и отправили во Францию, где тот был встречен удивлёнными белыми лицами и представлен как «творец, чей талант пробился, несмотря на дикарское происхождение».

Не каждый решался доверить собственное «чистое» тело, но находились и те, кто с неподдельным любопытством отнёсся к мастеру и его продемонстрированному лишь на словах портфолио, втянувшись в авантюру.

Таким образом, Евграф стал преуспевающим художником, татуировавшим высокопоставленных особ от мала до велика. Его забрала в своё поместье одинокая вдова, которой было важно только то, чтобы кто-либо находился с ней рядом, и не имело значения, чем этот человек будет заниматься.

***

Мужчина умер в безвестности и нищете спустя десять лет на пыльных улицах Парижа.

 

Диогения Джибутийская

О детстве Диогении никто из ныне - третьего эпикурта (третьего января) 1843 года – живущих не помнил. Жители племени знали её как старейшину, самую пожилую обитательницу Востока Африки, позабывшую многое, но также и уйму всего держащую в своей седой, обтянутой тёмной кожей голове. Поистине, память человека взбалмошна, а потому непредсказуема и нелогична.

***

Диогения скончалась в возрасте семидесяти шести лет. Поначалу, люди не заметили, что старушка мертва, ведь её маленькое морщинистое лицо всегда было в высшей степени умиротворённым.

Её похоронили с почестями, коих за всё время удостоились лишь вожди и впечатавшаяся в сознании африканцев, мудрейшая женщина Диогения.

 

Демид Замбийский

Демид был единственным грамотным человеком в деревне. Мало того, он занимался подробным жизнеописанием повседневности племени. Обширные тома хранились в его холостяцкой хижине посреди пустынных просторов.

Местные с подозрением относились в странному, конспектирующему их бытие человеку. Особенное недовольство вызывало то, что человек этот был белым иностранцем, чужаком, неизвестно что забывшим в африканской саванне.

Одиннадцатого лавреля (девятого марта) Демид сгорел, заснув у костра вместе со всеми ведёнными им в течение жизни записями.

 

Кристина Прайская

Кристине только исполнилось четыре года, когда она заразилась дизентерией. Совсем юная, маленькая девочка с блестящими чёрными глазками и курчавыми волосами того же цвета быстро ослабла и почила семнадцатого декартевря (седьмого июня), спустя всего полторы недели, проведённых в страшных муках и боли.

 

Евфросиния Камерунская

В конце XVIII века Евфросинию из родной и дорогой семьи забрала с собой молодая, увлечённая культурой африканских племён герцогиня и перевезла кроху, которой в ту пору было всего шесть лет, в Священную Римскую империю, где и проживала вместе с мужем и двумя детьми, бывших чуть младше Фроси.

Сие можно назвать своего рода экспериментом. Дворянка-немка решила попробовать удочерить девочку из бедных мест и воспитать из неё настоящую леди.

***

Двадцать седьмого кюривря (четвёртого ноября) Евфросинии исполнилось восемнадцать лет. Она была элегантна и умна, вежлива и грациозна. Экзотическую красоту юной особы оценила императорское семейство, а потому темнокожая барышня стала вращаться в светских кругах.

Однако не все были одинаково рады видеть девушку, имеющую схожесть с рабами, презираемыми всем «высшим» обществом. Евфросиния замечала такое к ней отношение, и это её крайне огорчало и удручало. Она перестала обращать внимание на собственные достоинства, всюду подмечая лишь цвет кожи, в сущности, ничего не значащий.

Евфросиния больше не выходила в «свет», не появлялась при дворе и в салонах. Целые дни и ночи барышня проводила взаперти, в комнате, служившей в качестве чердака, располагающейся в верхней части усадьбы уже престарелой по меркам тех времён герцогини. Девушка выходила очень редко, при этом нанося всегда обилие пудры.

***

Евфросиния скончалась, будучи в полузабытьи, на краю с безумием.

Вероятно, виной тому послужили затворничество и свинец и иные ядовитые вещества в составе косметики.

 

Деидамия Коморская

Деидамия исполняла обязанности… цирюльника.

Двадцать восьмого пуасселя (десятого сентября) она родилась на Коморских островах и с самых малых лет любила – поначалу – играть с волосами, а после – ухаживать за ними, устраивая невероятные живые картины и скульптуры из пушистых покровов человеческой головы. Все женщины Островов восхищались талантом маленькой Деидамии, выстраиваясь к ней в длинные очереди.

***

Однажды мореплаватели, держащие курс мимо архипелага, наткнулись на девушек, женщин и старушек, бродящих по сим удивительным землям, с высокими замысловатыми причёсками, изображающих различные фигуры, словно это были произведения искусства. Иностранцы смекнули, как дорогооплачиваем может быть талант мастера и, разведав местность и найдя в гуще кустарников ничего не подозревающую Деидамию, живо взяли барышню к себе на корабль. Больше девушка родных просторов не видала.

Тут же по прибытии в Португалию Деидамия стала востребована в качества – как сейчас сказали бы – стилиста и парикмахера сильных мира сего.

***

Проработала она на должности искусного куафёра и фрейлины королевы двадцать лет, до смерти в июне 1852 года.

В следующем году скончалась Мария II, которой Деидамия исправно служила на протяжении большей части своей жизни.

 

Агапит Ямусукрский

Агапит был местным учёным: точнее – физиком. Он изучал мир, наблюдая за окружающим. Так, он открыл силу тяготения и догадывался, что всё живое и неживое состоит из мельчайших частиц.

Однако кустарниковому доктору наук никто не верил. Народная молва обозначила мужчину клеймом «дурачок» и «чудак».

Восемнадцатого эйлерта (шестого июля) Агапит был убит в очередной войне между многочисленными племенами первородного для человека материка.

 

Герасим Лесотский

Герасим, ничем не отличающийся от сверстников парень, девятого лавуазевря (девятнадцатого сентября) пошёл через горы к устью источника. Он планировал исследовать территорию знакомых мест.

Он был уже вблизи ручья, но, ступив на влажный, неустойчивый камень, поскользнулся и с шумом и плеском упал в мелководную речушку, прямо на каменистое дно.

 

Иоланда Либерская

Иоланда оказалась в ненужное время в небезопасном месте.

Ещё будучи двенадцатилетней девочкой, Иоланда была отправлена на французском судне в Европу, где её быстро пристроили в качестве служанки в обеспеченную семью.

Четвёртого гутенбевря (девятого ноября) девушку, не признающую власть революционеров и яро отстаивающую права дворянского сословия на привилегии, кинули в тюрьму Версаля вместе с её хозяйкой, интересы которой она так рьяно защищала.

Она до последнего отстаивала чужую точку зрению, не понимая смысла собственных слов, до самого конца, наступившего через месяц.

Бедняжка была съедена крысами, не дождавшись реконструкции монархии.

 

Епистима Ниамейская

Епистима плыла на корабле вместе с Иоландой. Она взошла на борт седьмого кеплеря (тридцатого апреля). Девочке тогда только исполнилось девять лет.

В каюте, в антисанитарных условиях, которые, впрочем, не сильно отличались от родных мест Епистимы, у ребёнка началась морская болезнь.

Спустя неделю, казалось, всё обошлось, но вдруг у девочки возникли головные боли, слабость, а позднее – сыпь и лихорадка.

***

Епистима скончалась от скарлатины и была похоронена в море.

 

Доротея Абуджайская

Доротея была убита двадцать третьего мендевря (двадцать первого февраля) своим братом, ненавидевшим до глубины души собственную родную сестрицу. Он пытал, истязал её, тринадцатилетнюю девочку, жестоко и мерзко, связывая её, делая несущественные порезы на смуглой ровной и нежной детской коже. Отрезал ей волосы, а затем заставлял девочку есть их.

Пятнадцатилетний парень надругался над телом уже мёртвой Доротеи. Брат отсёк сестре правую грудь так, что на теле бедняжки были видны оголённые рёбра.

Хоть это уже ничего бы не изменило, преступник понёс наказание: с ним расквитались не менее ужасным способом разозлённые соплеменники.

 

Ангелина Сан-Томесская

Ангелина бежала на пиратском судне «Удача» двадцать шестого лавреля (двадцать четвёртого марта). Она сделала это ради того, чтобы не выходить замуж. Это может показаться абсурдным, но для вас всё сразу встанет на свои места, когда вы узнаете тот факт, что девушке в ту пору было всего шестнадцать, а потому безрассудство было свойственно её возрасту, а также – как выяснилось позднее – характеру.

Девушка кочевала по морским просторам, пока не была убита, после неудачной попытки скрыться на баркасе, во время схватки между пиратами и поданными Британской империи, забравшей в могилу, вернее, на дно океана команду головорезов в полном составе вместе с печально известным фрегатом «Удача».

 

Галина Тифаритская

Галина была весёлой, радующейся жизнью девочкой десяти лет.

Однажды, тринадцатого мендевря (одиннадцатого февраля), юное создание забрело в необычную местность. Галина испугалась и побежала прочь, но поняла, что проваливается вглубь земли. Она барахталась, однако силы её была напрасны, если не уничтожающи в её положении.

Девочки погибла, потонув в зыбучих песках.

 

Данакт Хартумский

Данакт влюбился в иностранную туристку, европейскую девушку-любительницу истории, семнадцатого кеплеря (десятого мая). К сожалению, любовь эта оказалась не взаимна. Барышня, пробыв за границей полгода, она вернулась в родную Российскую империю. Данакт был опустошён этим предательством – так он воспринял поступок дамы – и впал в безутешное горе и отчаяние.

К удивлению мужчины, чужеземка вернулась. Чувства прошли, а потому Данакт уже не был рад её возвращению. Решающим звеном выступила обида.

Девушка, вдова князя Голицына, была поражена не менее бывшего поклонника. Только сейчас она поняла, что любит этого галантного господина, возмужавшего и слегка – совсем чуток – обрюзгшего.

Русская княгиня бросилась в объятия товарища по несчастью, но реакция Данакта была холодной и в крайней степени равнодушной.

Женщина изнывала от снедающей её безответной любовью, как когда-то мучился Данакт.

Два несостоявшихся любовников скончалось в полном одиночестве. Интересное совпадение: им обоим было на тот момент сорок пять лет.

 

Евгения Антигуанская

Хоть Евгению и называли «Антигуанской», но не потому, что она была родом из тех мест – совсем нет – просто эта территория являлась самой экзотической из всех ею посещаемых.

Евгения была русской дворянкой. В семнадцать лет она вышла замуж за сорокадвухлетнего князя Голицына, желавшего при помощи девушки продолжить свой старинный род.

Очень скоро супруг барышни покинул мир бездетным, оставив обширное состояние на содержание его нелюбимой жены. И последняя, в свою очередь, принялась путешествовать и изведывать неизвестные ей доселе места.

Так женщина повстречала Данакта, щедро и нежно ухаживающего за её особой. Евгения была беспощадна и безмолвно отвергла его ухаживания, нежданно вернувшись на родину.

***

Бытие вдовствующей княгини прошло в бесконечных переездах и переплытий. Крепкое здоровье некогда молодой девушки подорвалось, и она в последний раз прибыла в жаркую страну - для лечения и оживления воспоминаний – и была удивлена встречей старого знакомого Данакта, без памяти влюбившись в него.

Однако судьба была беспощадна к Евгении: теперь уже мужчина отверг её – впервые в её жизни! – разбив тем самым, сердце и душу несчастной женщины, отплатив ей сполна за принесённые ею страданиями такими же муками.

Дама впала в тяжёлую меланхолию и, не покидая отныне тех мест, умерла пятнадцатого пуасселя (двадцать восьмого августа) от простуды, настигшей ослабленный организм Евгении в момент его и без того сильного истощения.

 

Григорий Барбадосский

Григорий был могутным и крепким мужчиной, словно Геракл из древнегреческой мифологии. Он энергично сооружал дома для всех жителей острова в Вест-Индии.

Тут же мужчина прославился как умелый мастер, тщательно выполняющий самую тяжелую и непосильную остальным работу. Конечно, за безотказность Григория любили все.

Мужчина никогда не женился и не имел детей, но был предан всем, кого знал.

***

Минуло сорок лет, и третьего лавреля (первого марта) на Григория напал хищный зверь, загрызший уже пожилого и дряхлого на тот момент мужчину.

 

Пандроса Гаитянская

Народ, к которому принадлежала Пандроса, был захвачен очень давно новоприбывшими чужестранцами. Но Пандросе повезло больше и меньше - в зависимости от того, с какой стороны посмотреть и как воспринять.

Двадцать второго декартевря (двенадцатого июня) девушка, которой тогда было пятнадцать лет, прибыла в Лондон, где её поместили в «человеческий зоопарк». Яркая и необычная красота Пандросы быстро расположила к ней публику. Это подметил один из продюсеров и тут же взял непонимающую – возможно, это считалось лучшим - собственного потенциала девушку.

Гаитянка стала любовницей сего крайне добропорядочного гражданина, и вскоре со всех афиш её лицо блистало и притягательно глядело на жителей города.

На сцене гаитянка творила невообразимые вещи: и танцевала, и пела, и рисовала, и играла импровизированные сценки. Она мгновенно запомнилась и полюбилась людям.

***

Шли года, а репертуар – и без того обширный – больше не стал и новыми ролями не пополнился. Столичной претенциозной публике экзотическая красотка разонравилась также резко, как и понравилась.

Продюсер порвал с девушкой контракт и заключил его с другой, более подходящей для шоу, как он полагал, особе.

Пандроса, лишившись славы и денег, принялась искать себе подходящего – т.е. богатого – любовника, но вместо этого потратила безвозвратную молодость на первых попавшихся ей на глаза мужчин, бедствуя и скитаясь по низшему слою социума.

***

Бывшая звезда скончалась от туберкулёза на тридцать девятом году жизни.

 

Клеоник Гайанский

Клеоник, как и многие другие рабы, работал на плантации.

В момент цветения огромных полей растений, простиравшихся на километры североамериканских территорий, у честного работника Клеоника возникла аллергическая реакция. Лицо мужчины опухло, затмив его взор и дыхательные пути.

Долго пришлось ждать подмогу, но та подоспела, когда было уже поздно и Клеоник в помощи не нуждался.

Девятнадцатого эйнштерта (четырнадцатого апреля) тело двадцатилетнего юноши было похоронено согласно традициям.

 

Иероним Гватемальский

Иероним, переплывший по собственному желанию на материк Евразии, начиная с шестого эйлерта (двадцать четвёртого июня), служил при дворе российского императора. Здесь он выучил русский язык, работая кучером.

Неожиданно нагрянула зима. До того все зимы в Петербурге казались иностранцу-островитянину холодными, но не критично, влажными, но не в сравнении с лесами тропиком. Однако сия зима выдалась на редкость морозной. Улочки покрылись льдом, а по ветру разносилась плакучая вьюга.

Иерониму пришлось в начале очередного года несладко. Кучер работал ни покладая рук, развозя в любую погоду – студёная та была или оттепельная – стараясь всегда оставаться профессионалом.

Однажды повозку Иеронима заметил прохаживающийся поутру гражданин. Человек заглянул в экипаж и обнаружил, что трудяга-извозчик замёрз, превратившись в ледяную скульптуру. Шокированный увиденным мужчина бросился наутёк, подальше от этого жуткого зрелища.

Иерониму на тот момент должно было исполнится тридцать восемь лет.

 

Андроник Гренадский

У Андроника была большая и счастливая семья.

Жену свою он на протяжении всех лет супружеской жизни любил и даже, можно сказать, обожал. Мыслей об измене Андроник никогда не имел, потому как она ему попросту была не нужна, высшей мере бесполезна и отвратна его существу.

В браке у гренадца роилось пятеро детей, и все они были умны, послушны и ласковы.

Поистине, ссор в сём доме происходить не могло. Ведь откуда возьмётся конфликт, если всё и без того прекрасно?

***

Двадцатого декартевря (десятого июня) Андроник скончался в окружении родных, держа руку своей дорогой и милой супруги.

 

Гипподамия Санто-Домингская

Гипподамия вела неправедный и уничтожающий здоровье образ жизни. Она то переедала, то голодала, то дремала мёртвым сном, то мучилась от бессонницы, то перетруждалась, то беспросветно отдыхала, то сидела подолгу, то целые сутки бежала в неизведанное.

К двадцати семи годам Гипподамия обзавелась семьёй, включающей в себя мужа и двоих детей: девочку и мальчика.

Спустя тридцать лет она умерла двадцать пятого ламарта (десятого августа) от последствий сахарного диабета второго типа.

 

Зевксиппа Коста-Рикская

Зевксиппа не относилась ни к образованным, ни к талантливым, ни к успешным, ни с счастливым – в общем, ничего из того, к чему стремятся люди, у неё не было. Это была работящая девушка, только стремящаяся к отрадной жизни, и даже не догадывалась, насколько далека от неё.

Барышня с Коста-Рики трудилась в качестве рядовой дамы для удовольствий. Несмотря на это, вы никогда бы, встретив её, не подумали, что она является стопроцентной женщиной лёгкого поведения. Зевксиппа была разумной, вежливой и кроткой – сие неминуемо представляло её в лучшем свете, располагая к ней как клиентов, так и обычных горожан. При том, премудрость её характеризовалась не заумными фразами, повествуемыми высокопарно, менторским тоном и со снобистским видом, - совсем нет – Зевксиппа простым и понятным языком выражала мысли, основанные на её жизненном опыте и наблюдениях за иными людьми. Это – бытовая мудрость, практическая философия.

Двадцать седьмого кеплеря (двадцатого мая) двадцатитрехлетняя девушка была изнасилована множеством мужчин, скончавшись от полученных вследствие сего ран.

 

Георгакис Сальвадорский

Георгакис – здоровый молодой человек, бытие которого в один момент изменилось с верху до низу, полночью и бесповоротно.

Однажды парень, стараясь сбежать от настигших его –в результате мутной истории из прошлого Георгакиса – жандармов, спрыгнул с третьего этажа здания и, что удивительно, выжил, оставшись, к превеликому сожалению, инвалидом. Восемнадцатилетний юноша, только начавший жить, потерял ощутимость мышц своего молодого тела. Иначе говоря, он вышел из ситуации парализованным – как бы саркастически это ни звучало, - отныне и навсегда пребывая на грани с вегетативным состоянием.

Четырнадцатого кюривря (двадцать второго октября) Георгакис умер, поперхнувшись пищей, которую доставляли ему в рот с ложечки и которую он, лёжа в кровати и не чувствуя малейшего касания, вдохнул, предопределив ей неверный путь.

 

Регина Кингстаунская

Регина, утончённая по природе натура, имела место лектрисы при ослепшей пожилой графине. Она исполняла обязанности вполне успешно, записывая и – в дальнейшем – обрабатывая материал, рассказанный престарелой дворянкой, сделав последнюю знаменитой «писательницей».

Хозяйка по достоинству оценила талант молодой помощницы и завещала ей всё своё состояние. Когда же старушка скончалась, Регина, получившая во владение по-женски милую и пышную до вычурности усадьбу, принялась за распространение собственных рукописей. Она также встречала в поместье немало образованных лиц, организовав в нём литературный кружок.

В краткий срок группа молодых и не очень людей превратилась в социальное объединение, общественную организацию, а позднее – социально-политическое движение, стремящуюся освободить страну-доминион из-под британского ига. Юные умы, сполна отдаваясь идее, продумали план действий с целью получения прав и свобод, уважения и братства.

***

За участие в сепаратистских мероприятиях, высказывания и призывы к отделению от Британской империи кружок по интересам в полном составе был помещён в тюрьму, но не отказался от вольных дум и ранее высказанных слов.

Регина не была исключением. Её бросили в пенитенциарное учреждение на восемнадцать долгих лет.

***

Выйдя на с трепетом вспоминаемую и ожидаемую свободу и - в попытках стереть прошлое из своей биографии – занялась совершенно иной, отличной от вышеописанной, деятельностью.

Теперь она плела венки в цветочном салоне, что крайне её удручало, опускало её настроение и дух, оставляя Регину наедине с собственными мыслями. И чем старше становилась женщина, тем чаще на неё напускалась и овладевала ею меланхолия.

Первого эйнштерта (двадцать седьмого марта) Регина, в конец ослабшая, умерла «благодаря» непрекращающимся процедурам кровопускания, «лечившим» характер дамы и её нутро.

 

Агафья Бастерская

Агафья была прекрасной во всех отношениях женщиной. Единственное, в чём можно было бы поставить ей укор, так это её легкомыслие в плане здоровья.

Она не знала забот и проблем, как моральных, так и физических. Казалось, удача обеспечена и распростёрта навстречу ей.

Отнюдь, сие лишь представлялось: двадцать третьего пуасселя (пятого сентября) Агафья почила, вследствие осложнений в гинекологической сфере своего организма, возникших путём занятия любовью во период менструации.

 

Ника Тринидадская

Ника была выдающейся мастерицей ювелирных украшений. Сама королевы Виктория носила на груди ожерелья, вышедшие из-под её золотых рук.

Наслышанные о таланте юной красавицы и рукодельницы столичные барышни со всех европейских стран требовали и ожидали приезда дамы-ювелира.

Восьмого лавреля (шестого марта) четырнадцатилетняя Ника отправилась на португальском фрегате по пути Колумба, с нетерпением и благоговением фантазируя о будущей жизни.

Увы, у маленькой мастерицы в мрачных и неподходящих её юному и требовательному организму условиях морского судна развилась цинга, и девочка кончила свои дни, пребывая на борту, так и не увидав заветной мечты.

 

Архипп Вануатский

Архипп попал на войну, будучи десятилетним ребёнком, двадцать шестого лавуазевря (шестого октября). Он сражался наравне с крепкими мужами, бывшими подле него.

Когда мальчик, которому на тот момент исполнилось семнадцать лет, попал в плен в штаб врага, он подвергся невероятным - по извращённости обезображенного сознания - и отвратительным - по сути своей - пыткам. Однако, несмотря на перенесённые мучения, с уст юного воина не соскользнула ни одна компрометирующая речь, ни одно выдающее политические или даже гражданские тайны слово.

Архипп ушёл навек по ту сторону, храня безмолвие с храбрым спокойствием черт, по истечении недели жестоких издевательств над духом и телом пленного.

 

Созон Баирикский

Созон причалил к берегам Южной Таравы в целях исследования территории, её флоры и фауны. К удивлению самого путешественника, девятого мендевря (седьмого февраля) туземцы встретили новоприбывшего добродушно и вполне гостеприимно. Созон с увлечением принялся осматривать, внимать и записывать каждую виденную им частицу неизвестной местности.

***

Огромное горе постигло семью Созона, когда они узнали, что мужчина в расцвете сил и зрелости по незнанию дотронулся до любопытной яркой лягушки, от яда которой впоследствии и умер, оставив после себя множество драгоценных записок.

Письмена сии были утеряны невнимательным родственником, рискнувшим отправится за останками Созона. Однако это уже совсем другая история.

 

Клеопатра Паликирская

Двадцать первого кюривря (двадцать девятого октября) семилетняя Клеопатра проснулась с бодростью духа и очень резко и с большим ажиотажем решила проплыть далеко-далеко, чтобы узнать, что находится за пределами микронезийских островов. Девочка вышла к берегу, устремив взор любопытных детских глаз в ясное небо, возвышающееся над горизонтом.

- Красота… так манит, - промолвила Клеопатра и ринулась во влажную стихию.

Каким бы печальным концом это ни было, но девочка наткнулась на коралловый риф, избороздивший её юное девичье тело, и она так и осталась лежать на сетке полипов наравне с многими другими излишне любознательных, испытывающих судьбу людей.

 

Горгофона Наурская

Горгофона появилась на свет у пары радостных туземцев. Она была вторым ребёнком и первой девочкой в молодой семье.

Однажды хищная птица настигла слишком крупную для неё добычу - Горгофону, пятимесячную малютку, - одиннадцатого эйнштерта (шестого апреля) 1879 года. Буревестник сумел лишь потрепать свою несостоявшуюся жертву, впившись когтями и исцарапав всю её голову и все младенческие черты миловидного лица ребёнка, так скоро скончавшегося.

 

Сарпедон Тонгский

Сарпедон был нежеланным ребёнком, поэтому, когда он принял решение покинуть родной архипелаг, никто ему не препятствовал.

Двадцать четвёртого эпикурта (двадцать четвёртого января) Сарпедон достиг на своей маленькой лодке берегов Австралии. Он взошёл на сушу и, пройдя чуток вперёд, обнаружил перед собой деревеньку чужестранцев. Сарпедон подошёл к людям, на что те отреагировали крайне негативно – от неизвестности и неожиданности – и начали гнать его восвояси.

Однако юноша оказался не из робкого десятка и утихомирил разъярённую толпу психологическими методами и уловками. Сельчане остались подозрительными, но уже не бросались с вилами на невинного мужчину, что безоговорочно, в общем и целом, радовало и давало надежду на возможность консенсуса.

Сарпедон, как мог, рассказал о своём далёком – как ему казалось – пути и просил принять его, и тогда он будет работящим и обходительным, не станет никому помехой или бедствием. Простодушные жители поверили молодому человеку, и с тех пор последний стал жить в окружении вскоре полюбивших его людей.

Здесь он нашёл счастье, признание и объект привязанности – «местную» девушку, дочь фермера. Свадьбу сыграли быстро, хоть и мать невесты была против брака дочери с человеком не её расы.

Супруги прожили в согласии и верности шесть коротких, словно миг, лет и имели троих детей. Сарпедон скончался тихо, не страшась конфронтации со смертью и, в какой-то мере, даже ожидая её. Вдова его была безутешна, но впоследствии она всё же сумела найти в себе силы и удачно воспитала чу́дных, обаятельных девочек, с благоговением и слезами на глазах вспоминающих об отце и его утрате.

 

Агапия Тувалусская

Агапия родилась в семье мореплавателя-переселенца и преступницы, сосланной из Соединённых Штатов Америки в Австралию, на территории современного государства Тувалу восемнадцатого кеплеря (одиннадцатого мая).

Когда девочке исполнилось четыре года, её родители решили создать семью в полном смысле этого слова, а именно – осесть, прервав череду бесконечных скитаний. Отец и мать Агапии были людьми слова, поэтому уже через несколько месяцев молодое семейство обосновалось в деревушке вблизи берега, работая «на себя», будучи и фермерами, и рыбаками, и слугами, и учителями одновременно.

***

Позже у девочки появилось ещё три сестры и один брат. Незадолго до рождения последнего в деревне объявился уникальный господин – Сарпедон. Агапия с первого взгляда полюбила высокого и статного коренного жителя и была против сомнений и злости со стороны родственников.

Как ни причудлива была жизнь, Агапия очень быстро вышла замуж за Сарпедона и, прожив с ним всего шесть лет, подарила супругу троих смуглых, очаровательных дочурок.

Муж Агапии никогда не увидел повзрослевших деток, умерев от обострившегося хронического заболевания. Вдова готова была последовать за супругом, но собралась с мыслями и внутренними силами, найдя поддержку в матери, также вдове, и сумела воспитать из дочерей настоящих леди, достойных короля.

Когда Агапии было полных пятьдесят три года, она почила ранним весенним утром, когда чуть забрезжил румяный рассвет, пребывая, как и при рождении, в гордом и томительном одиночестве.

 

Иерофей Сахарский

Иерофей случайным образом, однажды заплутав в пустыне в моменты проявления своего недуга – сомнамбулии, двадцать первого мендевря (девятнадцатого февраля) обнаружил, что находится в совершенно иной, отличной от его дома, местности. Он был одинок; не имел привязанности и ничего ценного, ведя качевой образ жизни, мужчина, не долгая думая, решил остаться на новом, неплохом - по его мнению - месте.

Здесь путник легко обосновался, став продавцом на рынке.

На работе он встретил ту, которая завладела его разумом и чувствами. Счастье раскинуло широкие руки и было готово принять влюблённого в свои нежные и сладостные объятия. Девушка по прошествии ряда часов увлекательного для обоих людей общения ответила взаимностью кроткому и милому – пусть это не воспримется, как оскорбление – мужчине.

Пара поженилась, а после – следы её теряются, однако поговаривали, что молодые жили в ладу друг с другом, обзаведясь спустя два года близнецами – девочкой и мальчиком.

 

Трофим Кашмирский

Трофим отчаянно боролся за собственные права и права своего народа. Он был статен и красив, но, к сожалению, глуп и неосторожен. Всё это прекрасно гармонировало с врождённым талантом оратора.

Он был убит по заказу правительства двадцать восьмого декартевря (восемнадцатого июня). Его тело было сожжено и развеяно в пустыне.

 

Хиона Аландская

Хиона увидела этот свет первого кеплеря (двадцать четвёртого апреля). Она, светлая во всех отношениях, бойкая, здоровая девочка, в крайней степени боялась темноты. Хиона думала, что кто-то смотрит на неё прямо из чёрного облака ночи. Она страдала бессонницей с ранних детских лет, и эта беда преследовала её на протяжении всей жизни девочки.

Девушка скончалась в двадцать один год от холеры, увидев настоящий «мрак».

 

Фанна Ангильская

Однажды, двенадцатого кеплеря (пятого мая), восьмилетняя Фанна, сидевшая у костра, случайным образом коснулась волосами испускающего жар пламени. Длинные и пышные ниточки шевелюры вспыхнули. Благо, Фанна быстро заметила и успела потушить локоны, однако те отныне стали коротки и сухи.

Фанна не расстроилась, ведь роговые образование на голове – всего лишь волосы, ничего не значащие и не имеющие ценности как таковой. Она полюбила сей образ и приняла его как отличительную черту своей внешности.

Окружение девочки не одобрило её, позволю сказать, стиля.

***

Когда Фанна выросла, более не обращая внимания на вперенные в её персону взгляды, девушка принялась заниматься увлекательным делом - рыбалкой. Ей нравилось проводить время уединённо с мыслями и чувствами.

Всё вышеперечисленное так неподдельно поражало местного парнишку, что тот проследил за барышней и с любопытством издалека наблюдал за её времяпрепровождением. Дама сердца рыбачила, а позднее – вошла в освежающую прохладную воду, рассекая гладь её своими тонкими, гибкими ручками.

На следующий же день юноша сделал предложение возлюбленной. Последняя отказывалась, предпочитая браку – дружеское общение.

Спустя два года молодой человек добился исполнения взвешенного и обдуманного желания: пара поженилась.

***

У супругов не было детей, но это обстоятельство не мешало им – а в чём-то и способствовало – наслаждаться обществом друг друга.

Фанна скончалась, покинчив жизнь самоубийством, не сумев смириться с фактом смерти её обожаемого мужа.

 

Родион Гернсийский

Родион с юношеских лет изучал историю родного края. Семнадцатого пуасселя (тридцатого августа) он, образованнейший и мудрейший житель острова, взял в свои руки обустройство школы для немногочисленных детишек, не имеющих до того возможности учиться.

Мужчина преуспел как в анализированнии дошедших до его дней источников и в археологических раскопках, так и в повествовании о мире и научении поколений всему, что было известно ему самому.

Родион был до последний своих дней почитаем и любим обществом гернсийцев, а потому весть смерти национального учителя в возрасте восьмидесяти пяти лет взбудоражила социум и вызвала угнетающую волну общественного траура.

 

Эвридика Гваделупская

Эвридика была уважаемой, одарённой художницей, вернее, говоря по-современному, дизайнером. Она писала и изготавливала поздравительные открытки, листовки, плакаты, визитки… Всё это проходило через её талантливые руки и кропотливый ум. Шедевры, созданные ею, украшали улочки городка, проникая в каждый закоулок и озаряя его своим сиянием чистой красоты.

Пятнадцатого мендевря (тринадцатого февраля) Эвридика умерла от пневмонии. На момент смерти ей было только двадцать восемь лет.

 

Гвидо Ваский

У Гвидо было эксклюзивное увлечение и довольно-таки нестандартная профессия: мужчина зарабатывал на жизнь продажей собственноручно произведённых чучел животных.

Гвидо был таксидермистом, но не охотником. Он не убивал будущие экспонаты. Наоборот, ремесленник любил братьев меньших. Казалось бы, в чём связь? Всё очень просто.

Мужчина намеревался дать безвременно ушедшим в мир иной новую жизнь, возможно, в какой-то степени более счастливую судьбу. Васкиец подбирал погибших бродячих питомцев-обитателей улочек, а затем увековечивал их в виде произведений искусства.

Кто-то страшился, взирая на творения чучельника, другие – восхищались. Но в сухом остатке каждый признавал искусность и гениальность мастера

Седьмого эйнштерта (второго апреля) сорокадевятилетний Гвидо скончался в своей мастерской, из которой не вылезал ни на секунду, в окружении застывших, словно на мгновение – настолько они были схожи с живым оригиналом, - чучел.

 

Геннадий Вазиристанский

Геннадий большую часть своего нелёгкого бытия провёл при мануфактуре. Двенадцатого ламарта (двадцать восьмого июля), когда рабочему исполнилось сорок пять лет, он понял, какую пустую, в сущности, печальную прожил юдоль. Теперь же он обратился к сфере, дотоле ему неведанной и потому столь притягательной, - актёрству.

Геннадий не стремился стать известным или богатым – совсем нет, - ему важен был лишь процесс. Только перевоплощение и игра наедине с собой и, одновременно, со всеми: и зрителями, и актёрами.

***

Минуло десять лет, последние десять лет, счастливые и увлекательные, наполненные непривычными и любопытными ощущениями. За эти годы Геннадий показал себя как лучший актёр труппы, обожаемый зрителями.

На смертном одре, находясь в центре заранее оплакивающих его, ставшими близкими актёров и актрис, он еле слышно произнёс:

- Спасибо вам за этот опыт, эти эмоции, ту любовь и понимание, какие вы подарили мне, стоя вместе со мной на сцене, исполняя загодя написанные роли. Я благодарен судьбе и случаю за предоставленную мне возможность быть сейчас рядом с вами, моя дорогие… - и он, опустив шторки век, тихо ушёл, довольствуясь и гордясь проведённым не зря временем.

 

Гликерия Южноосетинская

Гликерия заодно с многими другими участливыми, сердобольными и активными людьми искала пропавших детей, подростков и взрослых. Женщина состояла в браке, имея двоих славных мальчиков, а потому могла себе представить, как больно потерять любимую кровиночку и не знать, что происходит с ней или с ним.

Утро тринадцатого лавуазевря (двадцать третьего сентября) выдалось пасмурным, хмурым и, в некоторой степени, гнетущим. Гликерия проснулась рано и вошла в комнату, дабы поприветствовать своих дорогих деток. Каково было её удивление, безотрывно связанное с ужасом, когда она не увидела к кроватке спящего младшего сына. На противоположной стороне от пустой постели покойно спал старший: вероятно, он глубоко погрузился в царство Морфея и не представлял, что происходило в детской.

Мать с гримасой отчаяния двинулась прочь, к только пробуждающимся жителям посёлка. С криками и плачем, чуть дыша, она истерично, теряя самообладание, вопрошала у всех встреченных ею на пути людях о судьбе крохи. Однако никто не мог дать женщине долгожданного ответа. Как это бывает всегда, никто ничего не видел и не знал, но любой проявлял сочувствие к сему случаю, трагедии для любящей мамы.

***

Дни, недели и даже месяцы поисков не увенчались успехом. Гликерия, сломленная потерей частички себя, которую она некогда хранила под сердцем, запаршивела: её состояние стремительно ухудшалось и, вконец обессилев, безутешная мать умерла от инфаркта миокарда, оставив старшего ребёнка круглым сиротой.

 

Клитемнестра Кюрасауская

Клитемнестра с нетерпением ждала отдыха на Кюрасао, и, когда, наконец, наступил день отплытия на остров, всё существо молодой женщины волнительно трепетало и ликовало.

Веселье началось со вхождения на борт. Клитемнестра гуляла по палубе, сторонясь праздника, но присутствуя и наблюдая за ним.

На Кюрасао Клитемнестра вела обыкновенные дни пляжного отдыха.

Когда настал час отправления девушка, хоть и с печалью, вновь прошла на «прощальную» вечеринку, проходящую на борту теплохода.

Клитемнестра забыла о своём из ниоткуда взявшемся горе при помощи музыки и алкоголя, танцуя всю ночь и уснув лишь под утро.

На следующий день судно отчалило, не досчитавшись одной-единственной пассажирки.

Только по прибытии на родину дамы, её спохватились. Люди принялись на поиски пропавшей. Однако, как бы ужасно это ни было, попытки отыскать Клитемнестру остались тщетными.

***

Первого лунеля (четвёртого декабря) 1977 года, спустя почти двадцать лет после исчезновения, девушку негласно объявили погибшей, хотя официально она так и оставалась пропавшей без вести.

 

Эдуард Кукский

Детство Эдуарда было не из простых: избиения, оскорбления, унижения, безразличие, обвинения и, вконец, угрозы. Ещё тогда, будучи ребёнком, Эдуард поклялся сам себе, что собственным детям он даст лучшее будущее, наполненное любовью и заботой.

Мужчина был чрезмерно рад, когда наконец стал взрослым и переехал из родительского дома в отдельную квартиру.

Эдуард быстро нашёл место работы и постепенно, с каждым годом, всё выше и выше поднимался по карьерной лестнице. Увлечённый профессиональной деятельностью, проводящий сутки в фирме, мужчина встретил здесь свою возлюбленную.

Вскоре он осознал, что любовь не взаимна, и впал в тревожно-депрессивное состояние.

Двадцать четвёртого пуасселя (шестого сентября) Эдуард покончил жизнь самоубийством, приняв критическую дозу препаратов снотворного.

 

Евангелия Ниуэская

Евангелия родилась в семье коренного жителя острова Ниуэ и девушки - потомка переселенцев из Нидерландов - пятого кеплеря (двадцать восьмого апреля) 1904 года.

Девочка росла жизнерадостной и неугомонной. К подростковому возрасту эти её черты внезапно пропали: Евангелия старательно занималась учёбой, уделяя ей время в той же степени, как и хозяйственным делам. Как бы то ни было, только любовь девушки к природе прошла с ней через всё бытие.

В двадцать один год Евангелия поняла и прочувствовала, что ей по-настоящему близко. Она открыла свою дорогу в жизни, «нашла себя». Барышня осознала, что не может существовать без природы – что вполне обоснованно, - отыскав истинное предназначение своей мелкой и ничтожной души. Отныне Евангелия вступила на путь защитника первозданного состояния планеты, поборника экологии и распространителя идей и методов, связанных с поддержанием и оказанием помощи флоре и фауне Земли.

В юности Евангелия брала на себя чересчур большое количество обязанностей и взваливала, тем самым, ворох забот, работая лишь за желание и стремление к цели. Женщина излишне сильно надеялась и слишком верила в эфемерную победу над различным загрязнением, обширным мусором.

Так, она была зациклена на экологических проблемах и их решении, информировании населения, призывах оного к сопутствующим экологическому идеалу действиям, что пропустила собственную жизнь.

Евангелия скончалась, сидя за неизменным спутником – письменным столом, от сердечного приступа в возрасте сорока четырёх лет.

 

Купидон Мэнский

Когда пятилетний Купидон переехал вместе с родителями в Квебек, он каждый год путешествовал на автомобиле вместе с семьёй по пейзажам незнакомой ему страны. Юное создание с невероятным восторгом и любопытством глядело на проносящиеся мимо оконного экрана просторы Канады.

Семейство, состоящее из трёх человек, останавливалось в самых диких местах, живя в палатках и питаясь консервами. Всё казалось замечательным мальчику. Единственное, чего он не любил и в некотором смысле побаивался, так это насекомых. Однако даже это обстоятельство не мешало насыщенному на события, общностью с природой и познанием её времяпрепровождению.

Двадцать седьмого мендевря (двадцать пятого февраля) двенадцатилетний Купидон в очередной раз возвращался домой, в ставший родным город, когда попал, соответственно, вместе с отцом и матерью в автокатастрофу, стеревшую с лица Земли столь долго тянущийся род.

 

Эрнестина Кралендейкская

Эрнестина стала свидетельницей, второго эйнштерта (двадцать восьмого марта) 2015 года, адюльтера мужа. Женщина, которую обманывали на протяжении тридцати лет, была вне себя от огорчения, унижения и боли, смешавшихся воедино и причиняющих ужаснейшие страдания даме, потратившей – по крайней мере, так думавшей, - впустую столько лет жизни. Пребывая в данном состоянии, она набросилась на ненавидимого ею мужчину и задушила ему, вдавив свои ногти и его подъязычную кость. Любовница же улучила момент и с позором сбежала, оставив пару разбираться наедине друг с другом с накопившимися - и вдруг возникшими - обидами.

После Эрнестина, замученная совестью, пришла в полицейский участок и, подписав чистосердечное признание, была заточена в тюрьме до конца своих дней.

Интересно, но общественность не осудила женщину, и сама она не жалела о совершённом поступке.

 

Ирма Шанская

В восемнадцать лет, окончив школу, Ирма приняла решение безоговорочно уезжать из отчего дома в… общежитие. Дело в том, что девушка захотела получать образование в наиболее крупном ближайшем к ней городе, и родители барышни поддержали её обдуманные, смотрящие далеко в будущее планы.

Ирма поступила в университет на философский факультет и, хоть и с переменным, но успехом обучалась там. На каникулах она отправилась в гости к матери и отцу, с которыми провела счастливую неделю, а после – вернулась к учёбе.

Впоследствии Ирма почувствовала недомогание. Она заболела и старалась лечить себя сама, однако состояние её ухудшалось. Теперь окончательно ослабевшая и слёгшая девушка пропускала занятия, и потому её вскоре отчислили.

Двадцать восьмого ламарта (тринадцатого августа) студентка Ирма скоропостижно скончалась от пневмонии, развившейся в результате распространения по её нежному организму коронавирусной инфекции.

 

Рассказы из «Instructive»

 

Сломанные игрушки

Девочка N была красива и умна. Её жизнь была обыденна: ничто в ней не выходило за грани понимания или морали.

Так продолжалось до тех пор, пока она не влюбилась в одного симпатичного юношу S. Проблема состояла лишь в том, что парень этот полностью игнорировал девушку и даже не подозревал о её чувствах, в то время как N боялась признаться ему в виду своей безграничной робости, чрезмерной нравственности и чуткости.

С S отныне печальная – чего только не творит любовь! - барышня впервые встретилась, когда пришла в гости к своему другу X. И S, брат друга девушки, в момент полюбился ей. Тогда-то N поняла, что детство кончилось: наступила первая и самая крепкая в её жизни привязанность, маячившая между влюблённостью и любовью.

Девушка мучилась от разрывающих её изнутри чувств и эмоций: N хотелось быть вместе с S, но также она понимала, что это невозможно. Она ещё не знала, насколько S влюблён лишь в одного человека – себя, а «знаки внимания», как трактовала их не наученная в сих делах барышня, - проявления самой обыкновенной вежливости.

Пока между двумя молодыми людьми – а вернее, внутри лишь одной N, - разворачивалась вполне знакомая всем и каждому драма, где-то, точнее, прямо на глазах N другой человек, её друг X, страдал от тех же разрушительных чувств, что и сама девушка. И грустно только то, что симпатии их были направлены в совершенно противоположные направления.

***

Если б сия книга представляла собой чисто художественное произведение, я могла бы рассказать вам либо ужасающий конец, либо хэппи-энд, либо неоднозначный финал. Отнюдь, это – жизнеописание, а потому концовка здесь непредсказуема, и закономерна лишь в том случае, если вы понимаете структуру конкретной жизненной ситуации.

Итог истории

X рассказал о своих желаниях, мыслях и эмоциях N, но та, не зная, как выйти из положения, не задев чувств друга и не обидев его, после долгих колебаний, всё же отказала, однако заверила его в дружеской платонической любви.

S девушка не призналась, подавив эмоции, пока те не перестали беспокоить её юношеское сердце. Месяцами оставался осадок, и очередная встреча с парнем вызывала в N бурю. Дева старалась не думать о S и спустя некоторое время ей это удалось.

Позже отношения барышни с X ухудшились, а потом – и вовсе прекратились по причине окончания школы обоими.

С тех пор N лишь изредка – и то, когда спрашивали – вспоминала о своей первой любви и ещё реже – о дружбе.

 

Свет души

Повествование краткого изложения неопределённых событий будет намного менее запутанным, но более затруднительным – на самом деле, не очень, - в плане понимания человеческих отношений и помыслов.

Мужчина Z, в зрелых летах оставшийся вдовцом, полюбил совсем юную – шестнадцати лет – девушку, можно даже сказать, девочку Q. Барышня также влюбилась в мужчину, обаявшего и внешностью, и думами, и поступками, и ориентирами, и тенденцией в жизни, подкреплённой уже приобретённым и сотворённым. В общем, Q тогда казалось, что вот он – её идеал.

Несмотря на настороженное и, в какой-то степени, негативное отношение родителей девушки к избраннику их молоденькой дочери, пара поженилась.

Свадьба была пышной, согласованной с лучшими традициями русского бракосочетания. Многочисленные гости были радушно встречены. Веселье, еда и алкоголь били через край.

***

Приближалась ночь, и толпа родственников, знакомых, друзей и приятелей начала расходиться.

Наконец, молодожёны отправились в номер для новобрачных в отеле, располагающемся в центре города, дабы завершить празднество консуммацией.

…Поцелуи спускались всё ниже, и – вдруг – новоиспечённый супруг вытащил из кармана – казалось бы… - перочинный нож. Раскрыв его незаметно для невесты, Z принялся вонзать остро заточенное лезвие в потаённые части девушки. Та кричала: «За что?! Почему?! Боже, зачем?!», с каждым возгласом всё тише и тише, и это было единственное, что оставалось делать ей в сложившейся ситуации.

В сию ночь Z получил необычайное наслаждение, достигнув высшей точки - экстаза. Что до Q… её никто, к глубочайшему сожалению, не спрашивал.

Итог истории

Преступник был предан суду и приговорён, в соответствии со статьями 105, 125 и 244, к двадцати двум годами лишения свободы, однако вышел из пенитенциарного учреждения спустя двенадцать лет за «хорошее» поведение.

Семья бедняжки Q не простила несостоявшегося мужа, но вполне состоявшегося садиста и требовала к нему самого строгого наказания.

Узнав о том, что Z оказался на воле, семья положила все силы на то, чтобы упечь осуждённого обратно за решётку, однако их попытки и прошения остались безответными и, соответственно, неудовлетворёнными.

 

3.05. – 23.05. 2020 г.

 

Ведунья

В 194* году, в Лондоне, Чарли Арлингтон учился в первом институте для совместного обучения мальчиков и девочек, основанном герцогиней Коннаутской ровно сто лет назад. Мальчику было тринадцать лет, когда он спешил на мероприятие, в коем принимали участие все дети из класса. Это был конец учебного года, а потому праздничные песни и танцы были вполне уместны и приятны для исполнения большинству юных гимназистов.

Необыкновенные заснеженные пейзажи окутывали в свои ледяные объятия возвышающееся над белыми искристыми равнинами каменное сооружение, воссозданное по образцу немецкого бидермейера. Чарли бежал, спотыкаясь о собственные ноги. Он был тонок, словно стебелёк пуансеттии, и слаб, как раненый птенец малиновки.

Когда Чарли наконец предстал у ворот училища, представление вот-вот должно было начаться. Огорчённый подросток, суетливый и нервный, не унимался. Чувство долга превалировало. Юноша, тяжело дыша, перебрался через высокий и искусный кованый забор, спрыгнул, обрушившись на крупный пушистый сугроб подобно Такомскому мосту. Повременив, маленький мужчина встал и направился ко входу.

***

В 186* году герцогиня Коннаутская, женщина с вечно бледной кожей, красными тонкими губами, птичьими тёмно-карими глазами, длинным крючковатым носом, «лунным» лицом и густыми, прямыми и чёрными, словно уголь и зола, оставшаяся от дров в камине, волосами, доживала свои деньки в скромном, но уютном поместье на окраине Лондона. Дама не являлась дряхлой старухой, как могло бы показаться на первый взгляд. Тридцатисемилетняя мисс провела бурную молодость в пустых и сказочных мечтаниях, не утихающих, а ставившихся всё красочнее, с каждым последующим годом. Из-за увлечения герцогини – собирания трав и зарисовывания оных в личных дневниках, - многие местные дамы и лорды, крестьяне и рабочие, считали печальную душу чаровницей, отчего последняя получила прозвище – Ведунья. Герцогиня не обращала внимания на слухи, с неподдельным интересом и усердием предаваясь любимому делу.

Двор Ведуньи состоял из малочисленной прислуги, в общество которой входили прачка, дворецкий и две горничные: одна лишь протирала пыль, обязанности другой же дополнялись поварским искусством и развлечением несчастной аристократки, и именно за эту услугу герцогиня одаривала любовью и – что весомее – уважением молодую служанку.

***

Чарли уже мчался по коридору. Его взъерошенные рыжие волосы развевались на прохладном ветру, пока сбивчивое горячее дыхание то и дело исходило из его насмешливого рта.

С верхнего этажа здания доносились радостные детские голоса, подстёгивающие мальчика бежать ещё быстрее и быстрее по могутным и внушающим уверенность ступенькам боковой лестницы. Внезапно голоса принялись утихать: казалось, парнишка лишь отдаляется от актовой залы. В конце концов, Чарли и вовсе запутался в вечернем зимнем сумраке и смутился собственной оплошности.

Гимназист добрался до последнего – третьего – этажа, полностью войдя в черный густой свет и затхлый воздух института.

***

Шли месяцы, а герцогиня так и не могла оправится после операции на тазовой кости. Это была её третья операция: ранее медицинские процедуры проходили удачно. Мисс практически лишилась возможности передвигаться; её настроение падало всё ниже и ниже; её боль – как эмоциональная, так и физическая – неуёмно росла с каждым последующим днём. Только вечно улыбающаяся и смиренная служанка Бетт была в состоянии скрасить серую жизнь герцогини.

В один непримечательный вечер, когда увядшие и омертвевшие листья срывались под силой лёгкого и сладкого бриза, падали и устилали землю шуршащим ковром, Ведунья, взгромоздившись на вышедшую из моды рекамье и аккуратно уложив все свои пышные, изящные и широкие юбки, наблюдала за полётом нежно щебечущих крохотных завирушек, чёрно-белой московки, прожорливых синиц и бусых зябликов сквозь окно, грубо высеченное в стене: можно подумать, будто оно не должно было здесь располагаться. Женщина умиротворённо вздыхала, всё глубже погружаясь в сонм обаятельных мыслей.

***

Чарли вынырнул из темноты, словно из стаи кровожадных волков, и, стремительно спустившись, очутился у входа в дамскую комнату. Подросток вспомнил, что помещение туалета связано с «залой мероприятий» деревянной скрипящей дверью, не меняющейся с самого основания училища. Чарли также понимал, что в комнату для девочек он, как мальчик, зайти не может, а потому пришлось идти в обход.

***

Некто скромно постучался, выведя герцогиню из глубины её мыслей.

- Войдите, - строго, но не зло сказала она. Голос женщины походил на пение зырянки.

Дверь отварилась, и в вычурно обставленную залу впорхнула привлекательная горничная. Её каштановые кудри были тщательно уложены в белоснежный чепец, а длинные ресницы цвета вороного крыла прикрывали белки миндалевидных глаз. В руках девушки покоилось блюдо со всевозможной пищей – от супа до десерта.

- Мисс, пришло время ужина, - автоматически проговорила прислуга.

- О, нет, Бетт, я не хочу есть! – с долей капризности отвечала герцогиня.

- Но мисс следует питаться по часам, как рекомендовал доктор Берм…

- Да, да, я знаю. Ты постоянно это говоришь.

- Но ведь вы постоянно отказываетесь… - с некоторой ехидностью и якобы невзначай молвила Бетт.

Взор Ведуньи озарился новым светом.

- Бетт, если тебе дорого это место – не допускай в своей речи хамства.

- Слушаюсь.

Служанка намеревалась уходить, но вдруг герцогиня произнесла, будто опомнившись:

- Нет, Бетт, постой! – женщина неуклюже качалась из стороны в сторону в попытке подняться, - Ох, падай мне трость! Я хочу прогуляться. Потом можешь принести ужин. Но только я не хочу ничего из этого, - герцогиня брезгливо взглянула на работу поварихи, - Я хочу пудинг – нет! – чизкейк!

- Но, мисс…

- Никаких возражений, Бетт! И подай мне трость.

Девушка подошла к платяному шкафу, с ручки которого свисала гладко выстроганная трость, после чего протянула столь необходимый предмет стареющей аристократке. Лицо Бетт было холодно и высокомерно – нетипично для людей, привыкших к труду.

- Теперь помоги мне встать, - ласково залепетала Ведунья.

Девушка взяла даму под руку и сделала несколько шагов вместе с высокородной подопечной.

Преодолев иссхошийся, трухлявый порог, герцогиня продолжила путь самостоятельно.

***

Парень вновь взметнулся вверх по лестнице, потом – ещё выше. Оказавшись на крыше, присыпанной снегом, словно пряничный домик – сахарной пудрой, гимназист принялся расчищать путь, освобождая камень от молочно-белого покрова тощими ножками в классических брюках и тушевых лакированных туфлях, явно великих мальчику по размеру.

***

Минуло минут двадцать, показавшихся вечностью. Ведунья худо и неторопливо шагала по дорожке, усыпанной щебнем. Она еле постучала окончанием трости по входной двери, выполненной из тёмного дуба. Та отворилась, и женщина незамедлительно воспользовалась сей незамысловатой возможностью.

***

В каменном холодном полу, исполняющем роль крыши института, мальчик обнаружил узкую щель, вернее, зияющую дыру. Чарли опустил в углубление свою детскую ручонку и, к собственному удивлению, не найдя на дне снежных преград, двинулся навстречу празднику.

***

Мисс растянулась на крупных перистых подушках.

- Бетт, я так устала!

Ответа не последовало. Дама растерялась.

- Бетт, ты приготовила чизкейк, как я просила?

Из недр поместья послышалось глухое:

- Да-да, мисс! Уже иду!

Герцогиня Коннаутская, нервничая и оправляя платье и обнимающие её подушки, ожидала Бетт, однако откуда ни возьмись в помещение проникла другая служанка – пожилая леди с жёсткими и грубыми чертами лица, окаймлённые в милый девичий чепчик.

- О, это ты, Мэри, - взволновалась герцогиня, - Ты не представляешь, как меня напугала!

- Если мисс сможет меня простить… - Мэри стыдливо наклонила голову.

- Я прощаю тебя, - Ведунья отвела взгляд; в левой руке она сжимала окоченевшие и истончившиеся колосья полевых трав, - Подай мне дневник, перо и чернильницу.

Мэри беспрекословно исполняла просьбу хозяйку.

- Ты не знаешь, где Бетт? – озадаченно проговорила женщина.

- Мисс Д. заперлась в кладовой и истошно рыдает, - мрачно ответила пожилая прислуга.

- Приведи её ко мне, - встрепенулась герцогиня.

Мэри уже успела развернуться, как Ведунья резко встала, что не было характерно для больной женщины.

- Постой. Я хочу поговорить с ней, - обеспокоилась герцогиня, - Нет, ты иди-иди, - уверила она Мэри, завидев в глазах слуги ступор.

Мэри обыкновенно твёрдо и чётко, как солдат, направилась к выходу. Следом за ней заковыляла Ведунья.

***

Чарли неловко опустил правую ногу в загадочную дыру, чуть погодя – левую. Он посидел, собираясь с духом, и в конец – расслабился и окунулся в тянущую и засасывающую в себя тьму.

***

Две немолодые барышни водворились из комнаты. Теперь они стояли в прихожей – по правде, самой обширной части дома – и наблюдали за тем, как растрёпанная, с покрасневшим от слёз лицом Бетт, держащая в хрупких ладонях фарфоровую тарелку с возлежащим на ней кусочком чизкейка, более походящем на твороженную массу с молочным желе, мчалась по коридору, лестнице на втором этаже и, наконец, брела навстречу им.

Как только Бетт остановилась пред хозяйкой и коллегой дабы отдышаться, герцогиня промолвила с тоном, по которому можно было судить, что даме неудобно, но в желаниях своих она непреклонна.

- О, Бетт, я не хочу чизкейк. Лучше принеси студень. Я очень устала и хочу поесть чего-нибудь съестного.

В обществе троих повисло молчание.

- Мисс, позвольте удалиться, - произнесла Мэри. Даже её низкий и ровный голос дрогнул на слове «мисс».

- Можете быть свободны, - хладнокровно, отвернув голову от новоприбывшей и устремив взор на просящую, сказала герцогиня.

В этот момент Бетт, вмиг изменившись в лице, метнула в госпожу посуду с традиционным пирогом. Женщина упала, но горничной этого показалось мало: она схватила лопатку и в состоянии крайней степени аффекта стала выдавливать и выскребать глаза герцогини из глазниц.

Мэри в ужасе бросилась прочь.

***

Спустя три недели после вышеописанных событий Чарли увидел свет. К сожалению, он был уже не в состоянии различить его.

Случай потряс общественность, и в определённых кругах по новой вспыхнул интерес к истории института. Особо суеверные принялись очернять имя благородной герцогини Коннаутской, виня её призрак во всех несчастьях и, в первую очередь, в смерти юного Чарли.

Не выдержав давления социума, директор закрыл учебное заведение. Обанкротившись, он покончил с собой, повесившись на телефонном шнуре.

***

Прислуга ретировалась как можно скорее. Все сложили свои обязанности и не притрагивались к подобной работе до конца своих дней; все, кроме Бетт. Молодая девушка как ни в чём не бывало, в некоторой степени даже наслаждаясь взвалившейся на неё свободой, решила переночевать в кровати почившей хозяйки. Так она и поступила.

Посреди ночи до того крепко и сладко спящая Бетт очнулась. До её непривлекательных ушей дошли шорохи, перебиваемые стонами и плачем.

- Мэри?! – гневно вопрошала любимица герцогини.

Стенания затихли, и Бетт, усталая и свирепая, заново попыталась вздремнуть.

-

Через два часа убийца вскочила с постели и вышла в коридор. В глазах её маячила пелена серого полупрозрачного тумана. Бетт закашляла, с треском затворила дверь спальни. Она легла и, промучившись час, попала в объятия Морфея.

-

Перед рассветом стоны превратились в истошные крики, от которых Бетт в очередной раз проснулась, однако больше не поднималась.

- Это смешно! – послышалось из спальни.

Но гул не собирался исчезать: напротив, лишь усиливался. Не в силах забыться, Бетт приблизилась к открытой форточке, из которой тянул прохладный и нежный, пробуждающий и, одновременно, успокаивающий ночной ветерок. Юная барышня любовалась брезжанием утра, пока неведомый туман не подполз к ней, и женщина, ощущая некое давление, не рухнула вниз, на напоминающий хворост, пожухлый ковёр.

***

Здание опустело и, заброшенное, поросло мхом и плющом. Руины бывшего училища, стены которого крошились, словно мраморная, самаркандская халва, и теперь покоятся где-то в глуши, занесённые ветвями и листьями, утопая в бурой земле и травах лесистой местности.

27.10.20 г.

 

Рассказ основан на сне автора.

Пусть читателей не удивляет и не смущает сравнение руин и халвы: на мой взгляд, оно обосновано.

 

Амалия фон Стотт

Сия история произошла в сияющем красотой архитектуры эпохи Возрождения и Нового времени Турине. Здесь, в период с первого по тринадцатое июня 1846 года, отдыхала немецкая баронесса Амалия фон Стотт.

Поздним вечером первого июня, прогуливаясь по одной из улочек города, новоприбывшая туристка увидала очаровательного юношу. Будучи женщиной уже не молодой, Амалия лишь с печалью и горечью утраты минувших лет молодости украдкой глянула на незнакомца и моментально отвернулась, спрятав лицо тридцапятилетней женщины под вуаль, липко, словно паутинка, тянущуюся и стекающую вниз, по плечам и спине дамы. Стыдливо проходя мимо объекта внезапно возникшей страсти, покачивая обширными, шуршащими и тяжёлыми юбками, она быстро проследовала в глухой переулок. Это было время, когда густой туман сумерек, вовсю обволакивая стены искусных домов, заботливою рукой не пускал жителей на ставшие мрачными улочки, а потому в подлинной сардинской столице было не многолюдно.

Может показаться дивным, но под сияньем звёзд синьор заметил женскую фигуру, будто от зверя, бегущую вдаль.

- Подождите! – крикнул он, - Сударыня, подождите!

В чёрной глубине переулка лишь нежно-розовое платье баронессы отражало скудный свет. Амалия остановилась, сжато и нервно повернулась, промолвив два столь грубых слова:

- Чего вам?

Парень опешил, но не отступил.

- Извините за беспокойство. Я всего-то хотел знать: куда вы спешите?

- Ой... я, - успела сказать дама, прежде чем упала без чувств.

Молодой мужчина, как оказалось впоследствии, капрал, был шокирован, но любопытство его не знало покоя, а потому юноша, аккуратно взяв женщину на руки, понёс неизвестную к ближайшей скамейке. Найдя неназванную баронессу лёгкой и хрупкой – что было беспощадно скрыто под многочисленными юбками, - военный (в мирный период), чуть погодя, передохнув, сидя на изящной лавочке, с новой силой поднял Амалию ввысь и на сей раз двинулся прямиков в свои скромные владения.

***

Спустя пару часов, находясь в безвкусно обставленной комнате, Амалия очнулась, однако чуть ли не упала в обморок вновь.

Парень, услышавший волнительное шуршание в зале, тотчас же поспешил навстречу гостье.

- Где я? Кто вы? – испуганно вопрошала дама, по опыту лет заранее подумавшая дурное.

- Не тревожьтесь, - улыбнулся мужчина, - Я Лучано Кваттроки, по званию – капрал. Вы рухнули без чувств на пыльную дорогу в моём присутствии, и я, не зная, что делать, но, будучи человеком не жестоким, увидел лишь единственный верный выход из сложившейся ситуации: подобрать вас и унести к себе до тех пор, пока вы не очнётесь, и я не буду убеждён в вашей сохранности.

Амалия слушала джентльмена, пришедшего на помощь к оказавшейся в неудобном положении женщине, с широко распахнутыми глазами, обрамляемыми густыми чёрными ресницами.

- О, не продолжайте! – прервала она рассказ Лучано, - Вы прекрасны и очень галантны!

После последних слов Амалия смутилась, прикрыв лицо руками.

- Простите! Это эмоции!

Лучано в ответ вновь улыбнулся, проговорив:

- А вы – наикрасивейшая женщина, что я когда-либо видел на этом свете.

- Ох, наш разговор слишком откровенен!

- Вероятно, так могут сказать многие, но будьте покойны: это лишь предрассудки.

Лучано мягко отстранил тонкие холодные руки женщины от её лица и нежно поцеловал её щёку в знак доверия и дружбы.

- Не хотелось бы длительное время занимать вас и быть незваной гостьей. Мне лучше покинуть вас, - кротко, опустив голову произнесла баронесса, с трудом поднимаясь с кушетки.

- Вы ничуть не мешали мне,.. Позвольте хотя бы узнать, как вас зовут?

- Амалия фон Стотт, - чёрство отозвалась дама.

- Отныне будем друзьями, госпожа фон Стотт.

Мужчина поклонился и, соблюдая приличия, проводил сеньору до фиакра, где пара распрощалась.

***

Встреча с Лучано произвела на баронессу, десять лет как вдову, невероятно сильное впечатление. Отныне все мысли дамы были заняты сеньором Кваттроки, этим вежливым и, одновременно, дерзким юношей. Женщина терялась в сомнениях, страхе и не выказанных чувствах, несказанных словах, несовершённых действиях.

На шестой день рекреационного путешествия таинственный человек в очередной раз появился в жизни аристократки: Амалии был прислан букет благоухающих пионов с покоящейся на них карточкой. Это оказалось маленькое письмецо, текст которого состоял из одного предположения:

«Буду ждать вас седьмого июня в девять вечера на том же месте.

Лучано».

Прочитав вышеописанные строки, Амалия прижала записку к сердцу, но тут же одёрнула её и бросила в противоположную от себя сторону.

- Нет. Нет… - сорвалось с её уст.

Вдова поставила цветы в амфору, наполненную водой, и легла на роскошный диванчик, сиротливо смотревшийся в окружении всех памятных вещей, что баронесса фон Стотт собрала за всю свою жизнь.

Весь день она провела в раздумьях. Только к вечеру эмоции уступили место начавшему проясняться разуму – по крайней мере, так казалось на первый взгляд. Было решено – она едет на встречу.

***

На следующее утро в дневнике обезумевшей от любви женщины появилась новая надпись:

«8 июня

Встреча с Лучано произошла в лучших традициях моей юности! Мы влюбились друг в друга с первого взгляда и отныне желаем жениться. Это было решением Лучано, и я всеми силами своего духа поддержала его.

Любимый Герберт, я молю о прощении! Столько лет я провела в заботе и любви к тебе. Я поклялась, что буду нести траур по тебе до самой своей смерти. Но я не знала, что встречу Лучано. Он весел и общителен. Его смех заразителен, улыбка очаровательна, губы аккуратны и нежны, - что не характерно для мужчин, - а глаза! Эти глаза проникают в твою душу и не оставляют равнодушной ни единой части женского тела!

Теперь я думаю, что останусь в Турине навсегда! Наверное, это и есть город, о коем я не могла даже мечтать! Но самое главное здесь то, что я в руках самого лучшего на свете – из ныне живущих – мужчин!»

***

Казалось бы, такая интрига не может завершится так быстро.

Свадебная церемония прошла двенадцатого июня 1846 года. На ней присутствовало трое людей: Амалия, её жених и священник. Медовый месяц молодожёны провели в полюбившемся Амалии городе: немолодая особа не желала и слышать о возможности покинуть Турин.

Не прошло и полугода, как романтическая пелена спала с глаз новоиспечённой супруги. Лучано вдруг предстал в совершенно ином образе, чем виделось доселе бальзаковской даме. Отставной военный был развратником и кутилой, не желавшим расставаться с прежним образом жизни ради жены.

Амалия была так огорчена собственным неверным выбором, что принялась нещадно винить во всём происшедшем себя и в конце концов впала в беспросветную депрессию. Баронесса часто, по словам служанки, ходила взад и вперёд, шепча трудноразбираемые немецкие слова; выходила босиком, в ночной рубашке и накидке на мороз; спала весь день и просыпалась лишь к ночи, часто запираясь в комнате и не желая видеть никого, кроме Лучано; когда же последний выявлялся на пороге, прогоняла его, требуя побыть в одиночестве. К концу зимы к послужному списку чудачеств некогда светской леди прибавились поджигание картин и нарядов, подстригание волос и отказ от еды. Лучано глядел на всё деящееся с супругой сквозь пальцы, ведь он никогда её не любил.

Позднее, устав от истерик и странностей помешавшейся жены, молодой человек обратился к Папе, с целью признать брак недействительным, а женщину, живущую с ним, - недееспособной. Он добился своего, забрав наследство ещё живой дамы и поселил ненавистную ему «баронессу фон Стотт» в женский монастырь, пристроенный к гордо возвышающейся базилике Суперга. Через год её определила в сумасшедший дом. Буквально на глазах ещё вполне молодая и красивая женщина постарела, превратившись в сухую и сморщенную старуху. Амалия, в соответствии с данным некогда обещанием, никогда не покинула Турин и скончалась спустя восемь лет, не в состоянии ни идти, ни говорить, будучи в бреду, и не приходя в сознание ни на минуту до самой своей смерти.

Лучано покинул мир раньше своей суженной: его душа улетела в момент, когда в пьяной потасовке товарищ пронзил саблей его и без того гнилое сердце.

17.01.21 г.

 

Без позволения сказать

Лизелотта⁵⁷ была, можно сказать, необычной женщиной. Она была красива, умна, обаятельна, но вместе с тем обладала скверным характером. Будучи крайне неуживчивой, она безуспешно искала общения с мужчинами и любви, причём чувства из разряда последних были направлены по большей части на женский пол.

Минул 1877 год, когда на пути мещанки появился очаровательный незнакомец, с коим у девушки мгновенно завязалась переписка. Лизелотта, ожидая провал и предчувствуя боль, опасалась прервать общение, но и привязываться не торопилась. Поклонник забрасывал Лизелотту романтическими стихотворениями и комплиментами, но искусной собеседнице оные приносили лишь страдания, ведь величайший страх, который только мог существовать для данной особы, - это страх влюбиться.

Незнакомец поведал даме о том, как опоздал на поезд и потому не смог получить долгожданную награду за своё творчество. Обидно и глупо, не так ли?

«Позвольте мне, дорогая и уважаемая мадемуазель, сказать о своих чувствах к Вам напрямую, без условностей»,- писал однажды тот безумный мужчина, на что Лизелотта, или, как молодой господин называл её, «Мадемуазель Роза» - такая же нежная и благоухающая – отвечала: «Вы знаете, как я отношусь к личным встречам и не считаю нужным вновь повторять это.»

Таким образом диалог двух молодых людей длился ещё полгода, пока таинственный поэт не выведал адрес мадемуазель и не отправил той букет прекрасных, пылающих оттенками зарева роз. Вопреки ожиданиям, Лизелотта была возмущена нежданным подарком. «Как же пошло!» -то и дело восклицала она, скрывая слёзы и улыбку. В тот же день было кончено километровое письмецо с меняющимися, словно волна в бурю, настроениями и мыслями, среди которых звучало: «Я начинаю испытывать к Вам чувства…», «Я ненавижу Вас…», «Вы слишком настойчивы…», «Вы знаете, чем это закончится, и я знаю…», «Мы не можем быть вместе…», «Я не понимаю, что происходит со мной…», «Просто признайтесь, скажите, что я Вам не нужна, и всё это фарс…»

Казалось, вечность она ждала ответа на свои патетичные речи. «Я начинаю сомневаться в нашем будущем. Боюсь, мне придётся покинуть Вас». Эти строки возымели действие: Лизелотта, полная скорби, схватилась за сердце и только тогда поняла, насколько ей стал важен этот, в сущности, незнакомый, но такой близкий её духу человек. «Я люблю Вас. Напишите свой адрес.» - решительно начертала она на мокрой от слёз бумаге.

Томительное волнение снедало всё существо женщины. Она размышляла о собственной жизни; перед глазами пролистывались, словно в ещё несуществующем кино, самые одухотворенные, самые приятные и самые ужасные и постыдные моменты. Наконец пришло ответное письмо: «Sophie Hedevig⁵⁸ gade 9, 1 Kobenhavn O, Danmark». Увидев сие, Лизелотта стремглав помчалась к дому любимого.

***

Воссоединение пары произошло веселее и, вероятно, воздушнее, легче, чем кто-либо мог ожидать. Двое вели философские разговоры, обсуждали политику и искусство, делились секретами и даже танцевали лёврь-данс⁵⁹, и на признаниях во взаимной любви и обещаниях скорой встречи Лизелотта и Христиан расстались.

Отныне отношения развивались стремительно. Христиана поражала в Лизелотте её грация, хрупкость и нежность, изобретательность и пытливый ум. Лизелотту же привлекало в Христиане его упорство, верность, сознательность и трудолюбие. В попытках удивить любимого, женщина пестрила идеями для своих образов, нарядов, шитых ею же самой. В то время как росло мастерство Лизелотты, перенаправившей в последствии свои усилия на конструирование шляпок, самую диковинную из которых та обозначила «бутоном»⁶⁰, также росли изящество и индивидуальность стихотворений Христиана. Помимо прочего, Христиан поднимался по должностной лестнице, став известным в городе чиновником.

***

Прошло два года. Все знали об отношениях пары, но никто не смел сказать что-либо в лицо ни женщине, ни мужчине. Радостность и торжество духа не умолкали в сладостном дуэте влюблённых.

В один из обычных осенних вечеров Христиан и Лизелотта прогуливались по парку и наслаждались обществом друг друга. Уже было слишком поздно для знакомства с хорошими людьми, но слишком рано для встречи со злыми проходимцами. Когда двое беседующих между собой людей подошли к концу парка, Христиан остановил проезжающий мимо, по дороге, фиакр и жестом истинного джентльмена приоткрыл створку экипажа, пуская вперёд даму. Лизелотта смущённо улыбнулась, приподняла шелестящие юбки, шагнув в мягко обитый салон. Мужчина тут же последовал за ней, после чего колёса зашумели по уложенной камнем улице.

Любовники проехали до безлюдного и укромного места, где доплатили извозчику за получасовую остановку. Тем временем облака сгущались, и небо становилось всё мрачнее и мрачнее.

Спустя минут пятнадцать к лону любви, охраняемом полуспящим кучером, приблизился коренастый, но вальяжный господин. Лица его было не видно под звёздным небом.

- В кабине случайно не Чиновник Христиан Риндом со своей подругой Лизелоттой Андерсен? – тихо и официально спросил мужчина у еле дремавшего шофёра.

- А? Что? – аж подскочил на месте возчик, - Да-да. Только не мешайте им, - с улыбкой и прищуром намекнул он прохожему.

- Не беспокойтесь. Не потревожу. Я по срочному делу.

- Валяй, - бросил старикашка, безразличный ко всему, кроме уютной кровати.

Неизвестный продвинулся к кузову и, застав пару за любовным занятием, выстрелил Христиану прямо в голову. Лизелотта, пребывая в шоке и стрессе, не в силах думать и осмыслять, в одеянии Афродиты устремилась в глухую чащу чёрного леса. За ней послышался второй выстрел и шум падения тяжёлого тела. Пробежав дюжину метров, женщина выбилась из сил и рухнула на пожухлую листву, усыпавшую лесную дорогу, и ссохшиеся травинки, пробивающиеся сквозь плотный ковёр. Она прижалась горячей щекой и всем бледным телом, обнимая собою лишь клочок северной земли.

Внезапно на неё пала тень нападающего. Лизелотта открыла глаза и, не успев разглядеть мрачную фигуру, погибла в неравном сражении за счастье в любви.

 

17.02.21 г.

 

Прохладный ветер грозы

Данный краткий сборник я создала в качестве научения и приятного времяпрепровождения для моих любимых читателей. Надеюсь, что вам будет любо читать коротенькие рассказы, которые не займут у вас много времени, но разнообразят поток ваших мыслей.

Итак,

Автомобиль естественного отбора

Вам может показаться название сего рассказа немного пугающим, но не волнуйтесь попусту.

Эта история абсолютно фантастична. Приключилась она с парнем Еуая и двумя девушками – Марвеллой и Генрикой.

Однажды молодые люди, путешествующие на автомобиле по всему свету, наткнулись на старца, стоящего на обочине дороги.

- Кто вы и куда бредёте? – спрашивали остановившиеся у старца искатели приключений.

- Я ищу отважных и предприимчивых юношей и девушек, сумеющих помочь жителям моей страны, - отвечал тот.

- Что случилось с ними? Как мы можем помочь вам?

- Жители моей страны обескровлены, если вы понимаете, о чём я, в чём я сомневаюсь, - замялся старец, - У меня есть огромная цистерна крови и шланг длиной с экватор. Моим гражданам требуется кровь, чтобы чувствовать себя лучше или, вернее, начать жить. Если вы великодушны, помогите мне, разнесите эту кровь по домам, их вы найдёте, проехав километр вперёд.

- Мы справимся! – ответили путешественники.

Генрика вышла из машины, взяла шланг, подключенный к цистерне, и села обратно, высунувшись со шлангом в руках в открытое окно автомобиля, и компания последовала согласно указаниям старика в светлое будущее неизведанной страны.

Как и говорил незнакомец, впереди путников ждал крупный город-государство, и, подъехав к первому дому, друзья принялись за работу.

Они ехали всё дальше и дальше, раздавая каждому домику по стакану крови, за что те с безудержной радостью благодарили спасителей.

Тем временем, жилищам не было конца. Остановившись на двух третях обширного города, группа поняла, что от гигантского баллона крови осталась крохотная капля.

- Придётся возвращаться обратно, - с горестью промолвил Еуая.

- Похоже ты прав, - ответила Марвелла, печально глядя на Генрику.

- Мы будем вынуждены отобрать часть крови у тех, кого мы так щедро одарили, - заключила последняя, после чего компания принялась в обратную дорогу.

Со слезами на глазах они просили у граждан вернуть им полстакана или хотя бы капельку злосчастной крови, без коей невозможна жизнь. Кто-то соглашался поделиться, а кто-то рьяно отстаивал своё приобретённое благо. Таким образом, друзьям удалось собрать четверть цистерны и раздать по трети стакана остальным людям. Лишь окраинам досталось по капле. Одни были рады и этому, иные безуспешно добивались литра.

Вернувшись после выполненной с грехом пополам миссии, Еуая, Марвелла и Генрика не обнаружили на месте, где не так давно они останавливались. С грустью в душе молодые продолжили свой путь.

Очнувшись утром, Марвелла поняла, что всё это был сон.

 

Утренник

Ребята и взрослые собрались на праздник в детском саду. За день до того Елизавета так отчаянно старалась выучить танец и песенку, что даже не выспалась и была от того удручена. Мама подбадривала девочку, но так клонилась в сон, и любые яркие моменты служили лишь раздражением и выводили девочку из себя.

Наступило время Лизе выходить на сцену, украшенную высокой вешалкой с множеством рядов, увешанные снопом зелёных зонтиков, изображающих листья деревьев. Елизавета в образе птички вышла в центр и, исполняя незамысловатые движения, начала петь:

- Я птичка-синичка.

Высоко сижу, громко пою.

Я маленькая птичка.

Сяду на ветку и усну…

После сих слов Лиза сонно упала и мгновенно заснула.

Зал разразился аплодисментами в противовес разозлённой и огорчённой матери, которая про себя бранила непутёвую дочь. Женщина вышла на сцену, подняла ребёнка и унесла в прихожую, оставив недоумевающую публику ни с чем. Мать отнесла Елизавету в такси, и они вместе поехали домой, где дочь, без того обессиленная и расстроенная, была вынуждена выслушивать нравоучения матери, ждавшей от Лизы большего.

К сожалению, праздник был испорчен более не действием, сколько отношением.

 

На небезопасной глубине

Это очень жуткая и мерзкая история.

Эллен, любительница нырять и плыть вдоль берега, разрезая руками морскую гладь, решила попробовать для себя несколько новый вид отдыха – отправится в путешествие на подводной лодке, чтобы видеть океан изнутри.

За решением последовала реализация, и уже вскоре Эллен погружалась под нежно обожаемую ею воду. Она была не одна, но с мужчиной, профессионалом, умеющим с лёгкостью справляться с перемещением под водой. Женщина чудом нашла такого человека, ведь никто более не осмеливался взяться за такой причудливый заказ – совершить кругосветное путешествие на подводной лодке.

Поначалу время текло очень медленно, однако, благо, Элли взяла со мной велико книг и альбомов для зарисовок.

Так минул месяц. Эллен уже не смущалась и не боялась ни подводного пространств, ни своего нового знакомого, и с радостью проводила лучшие в жизни деньки.

Как-то раз дама обратила внимание на необыкновенную суровость мужчины.

- Что с вами, Вальди? – вопросила она.

- Не ваше дело, мисс, - с ухмылкой ответил хмурый гражданин.

Элли почувствовала неприятную горечь в разговоре и замолкла ещё на неделю.

***

Теперь же Эллен, забыв старое, вновь спросила:

- С вами всё хорошо, Вальди?

- Нет. Но это не тв` ваше дело, госпожа, - огрызнулся тот.

Эллен, лежащая на койке, отвернулась от собеседника, уткнувшись лицом в стену, стараясь уснуть, скоротав часы своего пребывания на лодке, как внезапно мужчина коснулся смуглого плеча женщины, проговорив в духе бульварного романа:

- Вы задаёте слишком много вопросов, милочка, - после чего овладел беззащитной девушкой.

Слёзы Эллен не возымели действия, но, во всяком случае, это было лучше, чем усугубление ситуации, а потому Элли осталась наедине со своими мыслями, не думая больше задавать лишних вопросов.

***

И уже около трёх месяцев, как Эллен отсутствует дома. Родные переживали за неё, хотя верили, что всё с их дочерью и внучкой в порядке. В то время к Элли начала подкатывать тошнота, а стены якобы начали давить на неё, ссужая пространство. Тогда Элли поняла, что беременна, а растущий живот утвердил её самые страшные опасения. Теперь она действительно не знала, что ей делать и как отныне жить. Вальдунг же, обратив внимание на перемены в девушке, казалось, стал более мягким.

Через семь месяцев родился ребёнок. Вальдунг не оказал помощи при этом, лишь петляя из одного залива в другой, делая вид, что совершает кругосветное путешествие.

Новорождённую девочку назвали Джана. Она была не доношена, худа и слаба. Пока Эллен старалась осознать своё место в мире, её молоко пропало, а через несколько дней малышка перестала дышать, что вызвало новую борьбу и всплеск эмоций в Эллен.

- Что мы будем делать? – спрашивала она себя.

- Ничего, - с прежним ехидством отвечал мужчина, хотя его уже не спрашивали.

И правда, ребёнок остался лежать внутри плотно завёрнутой салфетки, служившей ей гробом. От запаха у Эллен слезились глаза, голова шла кругом, и все переживания не смогли пройти бесследно: женщина занемогла от неясной болезни и не могла подняться с кровати. Она скончалась через неделю после своей единственной дочери, в то время как Вальдунг продолжал кружить из порта в порт. Чувствовалось, что он сталкивается с подобным не в первый раз. Его путь окончился в Атлантическом океане, где он однажды не проснулся, лёжа в своей подводной лодке.

 

Пусть всегда будет солнце

Это была ужасная пора репрессий. Он и Она встретились также случайно, как и попали сюда. Он, состоящий в клубе приверженцев самодержавия, любитель истории и философ, попал сюда по сфабрикованному делу. Она, заражённая сифилисом от бывшего супруга, теряющая рассудок, была оклеветана бабкой, которой она якобы продала плесневелый хлеб. Две разные судьбы встретились в этом сыром и бесчеловечном месте.

Впервые они встретились на обеде.

- Как тебя зовут, девушка? – спросил Он.

- Ужели не всё равно? – отвечала Она.

И так было изо дня в день. Каждый день был похож на предыдущий. Каждый день пара «преступников» выполняла каторжные работы наравне со всеми, такими же, по большей части, невиновными людьми.

Они лишь изредка за едой или трудом перебивались парой фраз. Этого было достаточно, чтобы завязалась истинная дружба.

- Я люблю солнце, а Вы?

- Мне больше нравится, когда пасмурно.

- В наше время всегда пасмурно. Неужели Вам не хочется тепла?

Она косо посмотрела на Него:

- Если так рассуждать, то я бы не отказалась от ярких лучей.

Однажды Он сказал ей:

- Знаете, я люблю Вас.

Она покраснела, хотя старалась делать вид, что её не тронули слова молодого мужчины.

- Знаете, Вы мне тоже нравитесь, - произнесла она чуть погодя, унося тарелку.

Спустя три долгих дня их вызвали. Вместе с ещё десятком безликих человек они оказались во дворе. Сначала поставили к стенке мужчин. Увидев среди ряда лиц Его, Она бросилась к нему. Пули прошли через Неё, стремясь к Нему, как девушка к парню.

Таким образом, Они умерли в один день и час.

 

Медицина

Вероятно, где-то в другой Вселенной находится небольшой медицинский ВУЗ. Студенты, которые обучаются в нём, не глупы, но и не умны, но что их объединяет, так это то, что все они одинаково амбициозны. Как и всегда, в любых компаниях и в любых разговорах, между тремя из них возник спор на тему лечения одного несчастного пациента, жалующегося на головную боль, тошноту и тревогу. Один будущий врач говорил:

- Нужно воздействовать на кровь. Вся проблема в ней.

Другой отвечал на это:

- Вся проблема кроется в нервах.

А последний, не согласный с ними, молвил:

- Решение нужно искать в лимфоузлах.

И все одинаково ошибались.

Пока студенты спорили, пациенту становилось всё хуже, и хуже. Появились новые симптомы, такие как нежелание есть, апатия и боль в суставах. Врачи были так увлечены спором, что не заметили, как пациент исхудал и упал замертво.

Они же, проведя вскрытие, обнаружили, что больной был здоров. Это привело всех троих в шок.

- Как?!

- Не может быть! Видимо, это «что-то», что испаряется, когда человек умирает.

- Эта таинственная болезнь ещё неизвестная науке…

Послышался стук, но не в дверь: некто ударился о маленькую, катающуюся, словно дверца-купе по стене, полочку, отороченную металлическим, кованным бордюрчиком, на коей покоились склянки с различным содержимым.

- Кто здесь?! – вскричали все.

- Что за цирк вы тут устроили? – послышался жёсткий голос профессора, - Вы угробили пациента из-за своей глупости и неопытности. Самое главное, что вам плевать на это. Вас волнует лишь то, что вы не докопались до истины. Слушайте же. Ваш пациент был болен, но не вирусом, не наследственным заболеванием и не приобретённым. Его сгубил стресс. Отсюда головные боли и нервная тошнота, отказ от еды, бессонница, боль в конечностях и мышцах, истощение и, наконец, смерть. Вам нужно было просто выслушать больного, но вы даже с этим не справились, лишь обвиняя его в его же проблемах! Это недопустимо. Я отчисляю всех вас и не даю права на пересдачу. Вы завалили зачёт и не сможете быть врачами на радость будущим пациентам.

- Что? Как? За что? Почему? – то и дело произносили ещё более удивлённые студенты.

- Собирайте вещи и уходите. Я всё сказала, - заключила профессор, развернулась и скрылась в темноте, и лишь цоканье каблуков выдавало её присутствие, пока и оно не затухло где-то в конце коридора.

 

Мороз и солнце

Астария Эшамовна Ашмиؘя занималась разведением растений. Эта была женщина приятной восточной наружности и яркими карими глазами, которой доставляло радость лишь селекционирование.

На родине Астария не имела возможности заниматься любимым делом, потому как это не нравилось её отцу. Хоть женщина и любила и уважала отца, она, видя пример женщин своей семьи, не хотела и думать о том, что проведёт всю свою единственную жизнь, стирая чужую одежду и готовя еду для тех, кто не будет верен ей. В шестнадцать лет, когда девушку хотели выдать замуж за неизвестного ей юношу, она скрылась среди гор и лесов, пересекая границу, и наконец оказалась в другом мире, но лучшем, полном понимания и поддержки, не идеальном.

Здесь девушка узнала многое, чего никогда бы не смогла постичь в отчем доме. Некогда бывший для неё отрадой уход за растениями перерос в нечто большее, в то, что составило убранство её жизни.

Окончив учёбу, Астария стала писать научные диссертации по теме флоры. Она не скучала по дому, лишь изредка вспоминая то, как плакала в одиночестве и терпела побои. Один вопрос не давал ей покоя: «Почему южные цветы не растут на морозе?» Вам может показаться это странным, но именно этот вопрос составлял работу Астарии, пытавшейся вывести наиболее устойчивый сорт, который не терял бы своего южного обаяния, чтобы те цветы, к которым она привыкла с детства, росли теперь у её окна.

Лишь к пятидесяти годам у Астарии получилось найти ключ к разгадке сей тайны. С тех пор она вывела множество морозоустойчивых сортов, которые могли радовать глаз как в тропиках, так и в вечной мерзлоте. Она скончалась в Стокгольме, в возрасте девяноста шести лет, одинокая, но счастливая.

 

Волшебная кузница

Возможно ли управлять погодой? Я считаю, что нет, но сей рассказец основан этой фантастической возможности.

Где-то в небесах, расположившись на облачках, стояла массивная кузница, в которой трудились рабочие. Они дёргали то за один рычаг, то за другой, меняя погоду с солнечной на пасмурную, и наоборот. Один цех отвечал за ветер, следующий – за облака, третий – за яркость солнца. Чем больше в кузнице было людей, тем больше было осадков. Когда их совсем не было, небо оставалось чистым. Когда их было много, тучи клубились над городом.

Как-то раз странник, гуляющий по средневековому городу, вознеся голову и руки к нему, молвил:

- Когда же кончится эта жара, этот изнуряющий зной?! Когда наступит прохлада и прольётся дождь?!

С тех пор он приходил каждый день на то место, вопрошая у неба о дожде. И на третий пролился дождь.

Радостный крестьянин поспешил обрадовать жену, но не застал её дома. Он искал её по всему городу, облазил все злачные заведения, пустынные и людные места, поля, луга и реки. От безнадёги крестьянин принялся лить слёзы, думая о любимой жене. Все ему твердили: «Загуляла», «Нового нашла», «Забеременела от другого и сбежала», но вмиг постаревший мужчина не верил сплетням и доводам глупцов, достойных им подобным.

Однажды, проснувшись и выйдя из дома, он обнаружил под дверью листок, на котором была короткая запись, выведенная кривым неразборчивым почерком. Крестьянин и без того не умел читать и отправился к самому умному человеку, которого он только знал.

Здесь написано: «Чтобы жить счастливо, нужно чем-то жертвовать», - прочитал старец письмо, адресованное безутешному вдовцу. После сих слов последний понял, в чём заключалась пропажа любимой. От такого потрясения крестьянин старел с каждым днём и умер через три месяца после получения злосчастного письма от Небесной канцелярии.

 

Мечта

Матильда всю жизнь мечтала организовать магазин по продаже нижнего белья для всех форм и размеров, с её собственным дизайном. Она жила этой мечтой и наконец ей это удалось, правда, не совсем честными путями, что для 1990-х не было редкостью, не без помощи знакомых из неприятных группировок.

Мало-помалу бизнес начал приносить доход. Женщины, особенно крупные, были довольны. Матильда была счастлива, ведь наконец-то её мечта сбылась. Три года прошло с момента открытия, и захудалый магазинчик «Cuttie» превратился в сеть магазинов по всей стране.

В 1998 году нагрянула неожиданная проверка, которая обнаружила сору нелегалов за швейными машинками, а также раскрыла обманную схему получения денег на создание бизнеса. Раскрылись связи Матильды с преступниками, потерявшими влияние и не имеющих возможности откупиться. Матильда была в панике. Вскоре её посадили за участие в ОПГ.

Справедливость восторжествовала путём разбитой мечты. Но так ли это печально?

 

«Весна – пора нежности и пылких чувств, страстей…»

Эти строки написал неизвестный поныне поэт, Леонид Олегович Хворостов⁶¹. Во второй четверти XIX века он начинал свой короткий путь, написав стихотворение «Весна», из которого сохранилась лишь одна строка.

Леонид родился в семье мещанина в городе Ромммск, рос болезненным, слабым ребёнком. Кое-как из-за состояния здоровья он закончил школу дома, потом училище. Это был худощавый бледный блондин, носивший монокль в молодом возрасте. Понемногу Хворостов начинал писать стихи, и они выходили у него неплохо, в стиле юного Пушкина, с кем его часто сравнивали, хотя сам Хворостов этого изрядно не любил. Он влюбился в женщину, был вызван на дуэль, на которой был ранен, долго лежал в госпитале, где писал стихи.

К нему часто наведывались знакомые по училищу. Он был знаком со многими, но никто не заседал в его душе надолго. Юные поэты-романтики слонялись к нему со своими достойными и не очень шедеврами. Поклонники прекрасной дамы вызывали Леонида на дуэль. Он, как и многие, был влюблён в одну женщину, первую красавицу их провинциального города. Все свои переживания поэт изливал в стихах, желая скорее умереть, дабы не видеть более ненавистных соперников и притворщиков, самопровозглашённых «друзьями». Ему не давали сделать это врачи.

Он не видел смысла, кроме любимой Эльжбеты, польской графини, приехавшей к родственникам и оставшейся жить в Ромммске. Однако через месяцы Леонид понял, какую совершил ошибку, избрав её дамой сердца. В один миг пелена сплыла с его глаз. Эльжбета находила удовольствие со всеми поэтами в округе, но счастья не находила ни с кем. Хворостову было жаль её. Вместе с тем он ненавидел себя за то, что оказался в такой ситуации, как оная.

Он не смог более слушать сплетни, смотреть на «отвратный мир» и выбросился из окна госпиталя. Если бы Леонид был крепче и сильнее, он бы выжил, отделавшись множественными ушибами и даже травмами, но так как здоровье юноши было подорвано, его дух покинул мир быстро.

 

СПУС

Этот рассказ. Завершающий сборник, лучше не читать впечатлительным людям.

В конце 1980-х четыре подруги, рыжая, брюнетка, шатенка и блондинка, поимённо, Кларисса, Женевьева, Ванноцца и Дезире. Они были разные как внешне, так и внутренне, но их объединяла профессия – эскорт, собственно, так они и познакомились. И хотя интима их работа не предполагала, отношение к девушкам со стороны общества оставляло желать лучшего. Подруги давно не видели друг друга, а потому были очень рады вновь оказаться вместе за одним столом, поедая десерты.

- Я думаю перестать этим заниматься, - произнесла Женевьева, когда между привычными разговорами образовалась давящая бездна.

- Что тебе не нравится? – поинтересовалась Ванноцца.

- Ты часто это говоришь, - с ноткой капризности вторила Дезире.

- Я больше не могу скрывать это от моего парня.

- Скажи ему. Если будет против, значит, не твой человек, если всё обойдётся, значит, действительно хочет быть с тобой, - просто раскрутила Кларисса.

- Легко говорить, когда у тебя никого нет.

- Или когда ты ушла от парня, с которым была вместе четыре года, - сказала Дезире.

- Или когда тебя никогда не любили, - заключила Ванноцца.

- Что вы так на меня накинулись? Я сказала, как есть, - прервала свою привычную задумчивость Кларисса и, засобиравшись, медленно встала, - Ладно, я пойду, а то меня ждёт клиент.

- Пока, - послышалось позади элегантной фигуры.

Выйдя из кафе, Кларисса тут же понеслась на встречу с незнакомцем.

***

Девушка немного опоздала, но её улыбка, от которой невозможно было отразиться, сгладила все обстоятельства.

- Добрый вечер, - промолвила она с привычной скромностью.

- Добрый вечер, - поприветствовал её в ответ мужчина, - Вы припозднились, но я не зол на вас. Что будете есть?

- Пожалуй, rôti de porc.

- Кажется, русские называют это «буженина», - усмехнулся клиент.

- Да, забавное слово.

Когда закуски были поданы, мужчина сказал:

- Я должен вас оставить ненадолго, буквально на полчаса. Вот деньги, - он бросил стопку банкнот на стол, - Заказывайте, что хотите, но только не уходите.

После сих слов он испарился в толпе, словно его и не было. Кларисса была удивлена, однако не падала виду.

***

Мужчина в тёмной шляпе долго шёл по улице, затем остановился у небольшого жилого комплекса, после чего нырнул по неизведанным дорожкам вовнутрь отдельно стоящего дома, где его уже ждала дама.

- Долго вы меня ждали? – спросил он.

- Я ждала вас всю жизнь, - сказала леди, касаясь лица мужчины средних лет.

- Оставь эти фразочки дешёвым шлюхам, - отрезал он, убирая руки девушки со своего лица, Сюда, - указал он путь, поднимаясь по винтовой лестнице.

Спустя мгновение пара уже входила в однокомнатную квартиру, обставленную недорого и без особого вкуса, то есть по моде.

- Садись, а я пока налью вина, - молвил мужчина, показывая молодой женщине место на необъятном диване.

- А у вас мило, - сказала она.

- Все так говорят, - отвечал незнакомец, идя к девушке с двумя бокалами в руках, - ак вас зовут? Вы не представились?

- Дезире.

- Красивое имя. Вы знаете, как оно переводится с французского?

- Никогда не слышала.

- «Désirée» значит «желанная».

- О, вы такой интересный!

- Не интереснее твоего имени, душка, - на губах мужчины показалась улыбка.

Сделав небольшой глоток, Дезире подскочила, завидев нечто, лежащее на полу, спросила:

- Что это? Это что, верёвка?

- Нет. Это трос. Остался после ремонта. Не спрашивай.

Дезире последовала совету и, вновь с восторгом оглядев квартиру, хотела что-то сказать, но осеклась.

Мужчина встал и, подойдя к девушке сзади, схватил её.

- Эй, мы на это не договаривались! – кричала она.

- Молчи, дура! – прошипел неизвестный сквозь зубы.

Он завязал ей руки и ноги, залепил рот и отошёл подальше, чтобы насладиться своей работой издалека.

- Вы прекрасны.

- Я знаю. Мне это не нравится, - еле можно было расслышать из уст девушки.

- А мне нравится, - мужчина подошёл ближе к Дезире, он улыбался и внушал страх.

Человек в тёмном одеянии взял с самой высокой полки перочинный нож и принялся разрезать одежду на теле Дезире, отчего та возмущённо заёрзала. Окончив с одеждой, мужчина принялся вставлять нож в различные пространства на её теле, пока женщина не лишилась чувств. Он скрутил её тело в ковёр, положил в машину и оставил лежать там. Сам же мужчина сел за руль, проехал пару кварталов, пока не оказался у входа в ресторан, где его ждала Кларисса.

***

- Вы сказали, что вернётесь через полчаса, но вас не было час.

- Да, прошу прощения. Надеюсь, еда была вкусной, - довольно отвечал господин на склоки нервозной барышни, - Вставайте. Нам нужно ещё кое-куда заехать.

- Куда же? – спокойнее, но растерянно спрашивала Кларисса.

- Не волнуйтесь, увидите, - уверил её мужчина, кладя руку даме на плечо.

Двое сели в машину и отправились навстречу ещё одной гостье.

***

Одинокая девушка патрулировала улицу, когда рядом с ней остановилась белая машина, за рулём которой был симпатичный мужчина в чёрной шляпе. Он вышел и подошёл к очаровательной шатенке:

- Прекрасная, вы меня ждёте?

- Да, я вас жду уже минут десять…

- Это пустяки, дорогая. Пойдёмте в машину.

Он открыл ей дверь, мадемуазель села, и её глаза резко округлились. Когда незнакомец сел за руль, красавица промолвила:

- Я думала, мы будем одни.

- Планы изменились, - улыбнулся человек в шляпе.

- Но я её знаю.

- Тем хуже, - еле слышно ответил мужчина и резко погнал вперёд.

***

Машина остановилась всё у того же дома. Владелец выпустил девушек из автомобиля и по знакомой схеме пригласил их в квартиру, не забыв сказать:

- Дамы вперёд.

Молодые женщины вошли в квартиру, а ним заперлась дверь, и мужчина сказал:

- Хотите вина?

- Да.

- Нет, я не буду, - произнесла Ванноцца.

- Как вам угодно, - бросил он, следуя в кухню.

Увидев красные следы на полу, Кларисса испугалась:

- Что это?!

Мужчина недовольно приблизился к ней, держа бокал в руке:

- Это пролитое вино, разве вы не видите? – с блеском в глазах и убедительным тоном ответил он.

Поговорив немного о погоде, а вернее о надвигающейся тяжёлой и хмурой туче, хозяин предложил:

- Давайте, я включу музыку.

- С удовольствием бы послушала что-нибудь, - отозвалась Ванноцца.

Джентльмен включил классическую музыку.

- Какая скука, – тут же промолвила Кларисса на ухо подруге.

- Ну что ж, а теперь начнётся праздник.

- Какой праздник? – удивилась Ванноцца.

- Мой день рождения.

- О, поздравляю, - послышался весёлый голос Клариссы.

- Но я должен закрыть вам глаза, потому что в моей семье всегда было принято дарить сюрпризы гостям за то, что они пришли.

Девушки расслабились и вжились в атмосферу развлечения пока мужчина завязывал им глаза.

Были слышны шорохи и скрипы.

- Итак, сейчас я развяжу ваши ленточки одновременно, - что он и сделал.

Перед глазами женщин повисла пелена ужаса. Они увидели запечённое тело Женевьевы. Девушки мыли не в силах вымолвить ни звука.

- Это моя бывшая девушка. Она сказала мне, что работает в эскорте. Как жаль, - пауза, - Теперь можем приступать к ужину.

Ванноцу вырвало, в то время как Кларисса пулей побежала к выходу, безуспешно пытаясь отрыть её.

- Что, не открывается? – невинно спросил мужчина, показывая даме ключ, - А теперь обе – к стене!

Девушки послушались мужчину. Он изнасиловал Клариссу, после чего настиг ползущую по полу Ванноццу, начал перерезать ей вены, одну за другой, пока женщина не была обескровлена. Клариссе повезло ещё меньше. Овощи и фрукты прошли через весь её кишечный тракт в обратном порядке. Под конец маньяк по одной вынес женщин под покровом ночи в машину, отвёз в лес, где сжёг их тела. В его глазах, отражающих пламя пожара, читалось: «Связать. Пытать. Убить. Сжечь».

 

29.07.21 г.

 

Волнительный день Берлины

Сегодня у шестнадцатилетней Берлины волнительный день – она впервые пойдёт к гинекологу. Об этой интимной теме не принято говорить, но я заверю вас, что подробностей здесь не будет.

Двенадцатое мая. Берлина надела блузку, широкую юбку, чёрные туфельки, сверху накинула коричневое пальто, а на шею повесила нежно-розовый лёгкий платок. Мать решила не сопровождать уже «взрослую девочку» вопреки просьбам дочери.

Дорога была не заурядной. Но это только потому, что девушка шла по ней впервые.

Просидев в очереди сравнительно недолго, Берлина вошла в прохладный белый кабинет, где её встретил доктор Графс. Пока он опрашивал испуганную девушку, та поглядывала в окно, обрамлённое розовыми жалюзи в виде маленьких тканевых штор, опускающихся с помощью верёвочки-позумента бежевого цвета.

- Куда вы смотрите? – неожиданно спросил врач.

- В окно, просто вид красивый.

Гинеколог обернулся и, не найдя ничего прекрасного в сером небе, продолжил разговор с пациенткой.

- Теперь идите, раздевайтесь и ложитесь вот сюда, - показал рукой врач.

Берлина выполнила указания, после чего Графс начал осмотр.

- Всё нормально развивается, - заключил он, - А теперь не хотите ли вы чая?

Берлина была ошарашена подобным предложением, но согласилась. Врач принёс кружку напитка. Это был чёрный чай с какими-то травяными добавками. Девушке понравился неожиданный подарок, и она испила его до конца.

- Спасибо, - поблагодарила она врача, ставя кружку на стол.

Пока доктор заполнял документы, девушку начало клонить в сон.

- Наверное, у вас понизилось давление. Это нормально для вашего возраста. Можете прилечь на кушетку.

Берлина последовала совету и быстро уснула.

***

Неизвестно, сколько прошло времени, когда девушка очнулась от тяжёлого сна. Было темно, и она не понимала, где находится.

- Ты больше не вернёшься домой, - раздался голос из темноты.

- Почему? – встревоженно промолвила Берлина, узнав доносящийся голос.

- Потому что тебя больше нет.

Школьница ничего не понимала.

- Но я ведь жива?

- Да, но это сложно назвать жизнью.

На глазах Берлины выступили слёзы.

- Это не поможет. Думаешь, ты первая?

Во мраке слышались только отчётливые шаги.

- Меня будут искать, - осознав происходящее, сквозь плачь ответила Берлина.

- Безуспешно, - отрезал мужчина.

Он удалился, оставив девушку в тишине, заперев глухую дверь.

***

Тем временем мама Берлины начала беспокоиться. На телефон девушка не отвечала, подруги не знали, где она. В поликлинике её не видели. Взволнованная женщина позвонила в полицию, где ей сообщили, что начнут искать Берлину с того момента, как мать напишет заявление о пропаже дочери.

Женщина быстро приехала в участок. Она следовала инструкциям правоохранителей, и это единственное, на что была её надежда.

***

Шли дни, а Берлина так и не объявилась. Мать не находила себе места, вечно пребывая в мучительном ожидании. Внезапно раздался звонок.

- Алло?

- Здравствуйте, это полиция. В лесополосе вчера вечером было обнаружено тело предположительно девушки, которой было меньше двадцати лет. Вы должны явится на опознание.

У женщины заболело сердце, но она всё же приехала в морг.

Сердце её неистово колотилось, что даже сознание переставало функционировать. На столе лежала избитая бледная девушка с тёмными волосами. Взглянув на неё, мать поняла, что это не её ребёнок. Это было облегчение и, вместе с тем, горе, потому что женщина понимала, что, если это не её ребёнок, то где же на самом деле её дочь?

***

Спустя полгода полиция всё же нашла виновного, некоего мистера Н. Это был алкоголик с, очевидно, затуманенным рассудком. После допроса его быстро отправили в следственный изолятор. Протрезвев, мужчина начал открещиваться от предъявляемых ему обвинений.

- Да, я украл водку, но я никого не убивал, - утверждал, чуть ли не плача, алкоголик.

Сотрудников полиции тоже можно было понять: им нужно было скорее закрыть дело, чтобы не вызывать беспокойство жителей, да и повышение было не лишним. И кто поверит алкоголику? Ведь именно в такой среде рождается преступность. Начался суд.

***

Прошло три года. В тюрьме уже сидел не виновный в этом преступлении человек, в то время как Берлина была жива и уже растила двух дочерей от ненавистного ей мужчины, который избивал и унижал её, но самое страшное, чего она была лишена, так это жизни в социуме. За этот период она успела приспособиться. Не этой жизни она хотела и не об этой мечтала, но с ней молодая женщина смирилась. Она была тиха, робка, покорна – мечта любого абьюзера. И только её маленькие дочери иногда слышали, как по ночам их юная мать плачет об утерянной жизни.

Несмотря на неопытность, Берлина смогла стать хорошей матерью своим детям, прочитав множество книг. И в эти моменты мама Берлины даже не подозревала, что она уже бабушка.

Хоть Берлина и старалась дать своим детям лучшее, она понимала, что дальше подвала их не пустят.

***

Так, монотонно, без особых новостей, минуло пятнадцать лет. За это время Берлина не раз думала о самоубийстве, но понимала, что тогда её детям будет ещё хуже, чем сейчас. Она ненавидела Графса за всё то, что он сделал с ней и её жизнью.

У Берлины уже родилось двенадцать детей. Все роды принимал Графс. Некоторые младенцы умерли сразу. Новорождённые мальчики были отданы в другие семьи. Девочки же оставались в «семье». Как только им исполнялось восемь лет, отец насиловал их. Больше всего Берлина ненавидела врача именно за это. Она уже не пыталась бежать, тем более, что всё ей попытки пресекались быстро, а наказание за ними следовало мучительное и жестокое.

В умах же её маленьких и подрастающих дочерей ещё теплилась надежда на спасение. Хотя они не видели мира, рассказы матери разжигали в них интерес, а фантазия рисовала добрый и красивый мир без злости, боли и страданий. Конечно, в сравнении с их буднями, весь остальной мир действительно был лучезарен. Но лишь в сравнении.

***

Доктор вновь приоткрыл дверь. Никто уже не реагировал на его присутствие, что задевало самолюбие мужчины. Только маленькая Евлалия подбежала к его ногам и заладила:

- Папа-папа, а можно мне ещё ту штучку на палочке с белым сиропом?!

Графс опустил голову и спросил:

- Ты про чернослив и курагу на зубочистке, которые макают в шоколадную глазурь?

- Да-да! Это так вкусно!

- Нет, это только по праздникам.

- Но почему?!

- Сладости только по праздникам.

Евлалия принялась плакать, но Графсу было всё равно.

Пока девочка отвлекала «отца», девочка постарше – Танаисия – с мыслью «папочке наперекор, мамочке во благо» выбежала за дверь и закрыла её за собой. Графс, ошарашенный, закричал с применением обсценной лексики. Девочка не знала, что за дверью находится ещё одна, и от неё нужен ключ. Она боялась вернуться, потому что понимала, что будет с ней, если она встретиться с отцом.

По другую сторону же мужчина злостно колотил по двери. Тогда к нему снова подошла Евлалия и начала канючить:

- Папа, папочка, - и дёргать его за штанину.

- Отстань, мелкая дрянь.

Девочка снова расплакалась. Берлина оторвала малышку от Графса, взяла её на руки и отнесла к кровати. Тогда она заметила, что в своей маленькой руке девочка сжимала такой же крохотный ключик.

- Где это взяла? – шёпотом спросила дочку Берлина.

Евлалия плакала.

- У папы? – снова тихо спросила женщина.

Девочка кивнула. И так Берлина поняла, что сейчас в её руках, хотя де-факто в руках Евлалии.

- Да успокой же ты эту мелкую дуру! – кричал насильник.

- Я стараюсь, - кротко промолвила Берлина.

- Незаметно!

Берлина взяла ключ из ладони дочери и еле слышно подозвала к себе Виви, свою старшую дочь.

Виви была также послушна, как и мать, и «доставалось» ей, если не больше, то на уровне с матерью. Ей было семнадцать лет, но она была слабохарактерна и беспомощна.

- Возьми этот ключ. Я отвлеку папу, а ты откроешь дверь, и вы с Танаисией сможете выбраться. Обо мне не беспокойтесь. Сразу же бегите из дома, кричите людям на улицах, чтобы вызывали полицию.

- Хорошо, - покорно ответила Виви.

- О чём вы шепчитесь?! – переключил своё внимание Графс.

- Я успокаивала Евлалию.

- Но она до сих пор ревёт!

- Она очень расстроилась…

Виви подошла к Эрмене и Сесилии, объяснив, что нужно обезвредить отца всем вместе.

- Да мне плевать!

Доктор подошёл к Берлине и взял её за горло. Эрмена и Сесилия начали душить и бить отца по нежным местам: это было единственно действенное решение.

Виви подбежала к двери и закричала:

- Тани, открой, это Виви!

Танаисия открыла дверь, впустила сестру, после чего девушки закрыли дверь вновь. Виви сказала бежать на улицу, к людям, и Тани была согласна с ней.

Она еле разобрались в коридорах, благо, дом был небольшим. Это был деревянный дом 1930-х годов, наполовину расселённый и полуразрушенный. В тихом районе города не было ни души, но юные девушки воодушевились, почувствовав впервые в жизни свежий воздух. Они бежали по дороге между домами, пока наконец не увидели выходящую из дома бабушку.

- Вызовите полицию! – кричала Виви.

- У нас дома внизу папа запирает нас с мамой и сёстрами, бьёт и кричит. Мы впервые вышли из дома! – объясняла Тани.

Женщина была удивлена, хоть и многое видела за свою долгую жизнь.

- Девочки, вы выдумываете.

- Нет, это правда! У нас нет телефонов, чтобы позвонить! Пожалуйста, позвоните! – упрашивала Виви.

- Нет телефонов? Сейчас у всей молодёжи есть телефоны, - после этого бабушка задумалась. Это показалось ей действительно странным.

- Ладно, девочки, позвоню.

Она взяла старенький мобильный телефон, набрала номер службы спасения и ответила:

- Здравствуйте, у меня тут две девочки пришли. Говорят, их дома держит отец, не выпускает, бьёт их и ругается.

- Дайте мне, пожалуйста, - попросила Виви.

Бабушка дала трубку Виви, и она рассказала, что происходило в их доме, всё, что видела и о чём ей говорила мама.

Диспетчер сначала не хотела высылать бригаду, но, услышав полный рассказ, отправила машину. Виви вернула телефон бабушке и пошла сестрой к отчему дому, хотя страх не покидал ни её, ни Тани.

Вскоре полиция приехала, спустилась в подвал и пребывала в шоке от увиденного. Пока девочки отсутствовали, Графс задушил Берлину и всех её дочерей, а теперь сидел и размышлял над тем, как самому уйти из жизни.

Когда в его камеру вошли полицейские, он уже не сопротивлялся. Только заметив за спинами оперативников двух дочерей, смотрел на них так, словно пытался заглянуть в их души. В конце концов девочкам стало неудобно, и они отвернулись. По щекам лились горячие слёзы горя. Они не понимали, правильно ли поступили. Они хотели свободы, но больше всего они хотели, чтобы эту свободу с ними разделила их любимая мама.

«Скорая помощь» была вызвана незамедлительно, но только одной из сестёр – Женель – можно было помочь. Шанс был невелик, потому что тринадцатилетний подросток был в коме.

Графс не мог отрицать улик, поэтому – не сразу, но – признался во всех преступлениях. Позднее его приговорили к пожизненному заключению. Алкоголик, которого изначально приговорили за убийство Берлины, к тому времени уже умер. Этот мужчина уже был судим за кражи, грабёж и разбой. Он боялся, что его найдут и обвинят в очередной краже. Его нашли, но посадили за другое дело.

Виви и Тани подробно описали не только все ужасы, пережитые ими, но и внешность и характер их матери, её воспоминания о детстве и, конечно, назвали её имя – Берлина. Полиция пробила её имя по базе данных пропавших без вести. Они нашли эту женщину, тогда ещё, по сути, ребёнка, весело и беззаботно смотрящего на них со старой фотографии с карточки ориентировки. Несмотря на то, что за её предполагаемое убийство посадили человека, тело так и не нашли, поэтому карточка всё ещё висела в базе данных, не затронутая временем.

На следующий день была вызвана мать Берлины, бабушка Тани и Виви. Она нехотя опознала свою дочь, отметив, как сильно она изменилась. Прошло много лет, но сердце женщины продолжало болеть за её единственную дочь.

Она встретилась со своими внучками. Те поведали ей всё, что ранее было озвучено полиции, все пытки, издевательства, насилие и угрозы. Так мать Берлины, Анель, поняла, для кого теперь ей стоит жить. Она также увидела всех её внучек и мечтала найти внуков, пусть и вероятность этого была мала.

Вместе они навестили Женель в больнице. Через неделю девочка скончалась, не приходя в сознание. Часть её мозга уже умерла, и было решено отключить её от аппарата жизнеобеспечения.

Анель похоронила почти свою семью, с которой она не смогла воссоединиться. Тани и Виви стали жить у неё. Возникали конфликты и недопонимание, но Анель никогда не злилась на внучек и старалась показать им всё лучшее, что существует в мире, и чего так долго они была безжалостно лишены. Сеансы психотерапии помогали небольшой семье пережить невзгоды и боль.

Это было нелегко, но девушки смогли получить минимальное образование, попутно успевая немного заниматься низкооплачиваемым трудом. В результате Тани стала кондитером, пёкшим сладости на заказ. Когда ей было за тридцать, она вышла замуж за парня, семья которого часто заказывала у неё торты на праздники. Кажется, она больше не вспоминала о проблемах, которые омрачили начало её жизненного пути. Виви же не смогла получить специализированного образования, но быстро вышла замуж. Отношения складывались не гладко и окончились через восемь лет. После развода она работала сиделкой, потому что привыкла ухаживать за любимой и заботливой бабушкой. Ей нравилось помогать другим и, наверное, в этом и было её призвание. И у Тани, и у Виви были дети. У Тани родились близнецы-мальчики, а у Виви от её первого и единственного брака на свет появилась дочь. Бабушка Анель не дожила до рождения правнуков и скончалась от рака матки. Вероятно, так повлиял на женщину стресс, с которым она столкнулась в третью четверть её жизни.

***

Этот короткий рассказ не имеет подробностей, но призван показать, что нельзя быть равнодушными. Такие истории уже случались в реальной жизни. И все они одинаковы. Подумайте, как могли бы сложиться обстоятельства, если бы всё пошло иначе, если бы, например, мать девочки пошла бы с ней к врачу? Но также стоит учитывать, что тогда бы преступника могли бы не поймать. История не имеет сослагательного наклонения. К сожалению, не всё в этом мире можно предотвратить.

 

26-27.03.2022 г.

 

Соледад/ Борьба

Вы, вероятно, видели подобное в жизни. Это история девушки из Мексики по имени Соледад.

В детстве она отличалась незаурядным мышлением, хорошо училась, но, к сожалению, не могла найти понимающих и верных друзей. Все были улыбчивы, но ни с кем девочка не могла поддерживать дружеские отношения. Бывало, что даже общение на уровне знакомых вызывало у неё и у других по отношению к ней сложности.

Как-то раз, во время презентации научных работ для конкурса, Соледад продемонстрировала своё изобретение. Она придумала кислородную маску для животных, от которой шёл шланг, соединяемый с баллоном воздуха. В доказательство действенности её сооружения она принесла с собой свинку. Это был аппарат-генератор свежего воздуха, который должен был обеспечить домашних животных свежим воздухом в городской черте. Учитель изобретение не оценил, а одноклассники просто высмеяли девочку и ещё долго при встрече с Соледад хрюкали ей вместо приветствия.

Чтобы успокоить разочарованную и опечаленную дочь, родители решили отправиться с ней на пару дней в небольшой круиз. Семья Соледад была небогата, но, к счастью, в их городке существовала услуга для бедных граждан под названием «Autobús de agua»⁶². Люди, которые хотели отправиться в плаванье в более-менее комфортных условиях, не на лодке, с кафе и диванами на борту, могли купить билет на «Autobús de agua». Он представлял собой трёхэтажное подобие теплохода. Внутри находилось кафе, в котором готовили бездомные и малообеспеченные люди, а по бокам стояли диванчики, больше напоминающие лежаки. Назван «автобусом» этот корабль был из-за того, что часто использовался, как общественный транспорт. Не каждый бедный человек мог позволить себе даже такой отдых, но он был в несколько раз дешевле круиза. Многие копили деньги ради поездки на «автобусе», и семья Соледад была не исключением.

Девочка не выказала особого рвения к данному виду отдыха, но родители настояли, убедив её в том, что так подросток сможет «развеется» и «забыть о неприятной ситуации». Так школьница согласилась.

Поначалу Соледад была грустна, но свежий морской воздух ненадолго, как и ожидалось, развеял её тревоги. Еда была жирной согласно традиции. Ночь прошла в неудобствах, к которым девочка, как и все присутствовавшие на борту, привыкла. Наутро у Соледад заболел живот, но один из путешествующих – медик – помог подростку, дав ей необходимое лекарство, и вскоре девочке стало лучше. Казалось, она забыла об унижениях. Вечером следующего дня семья вернулась домой, где Соледад, увидев лежащие на столе школьные тетради и учебники, принялась плакать. На шум прибежала мама, начавшая вновь успокаивать дочь. Не помня, как, девочка уснула.

Утром она практически пришла в норму. В школе продолжались издёвки, но теперь Соледад старалась не плакать при людях, чтобы не провоцировать их на боؘльшую агрессию.

***

Однако были и благие моменты в её отрочестве, которые Соледад вспоминала с теплотой и благоговением. Сии воспоминания были связаны с её учителем испанского языка и литературы. С начальных классов он ввёл систему обучения, которая была действенна и вызывала интерес у детей. Поначалу всё обстояло так. Каждый ребёнок выбирал букву алфавита, которая ему больше всего нравилась. Это была первая буква их псевдонимов, которые ученики придумывали для себя. Дети долго учили буквы, слова, придумывали предложения. Это был обычный учебный процесс и, кажется, выбор букв был ни к чему. Но после того, как школьники научились читать, учитель выдавал каждому ребёнку реплики, которые дети выучивали и играли в спектакле, а «псевдонимы» были именами их героев. Изначально вызвал в школьниках любопытство, поэтому позже им было веселее изучать предмет. Играть в импровизированном театре известные, но для учеников необычные и новые, пьесы было увлекательным времяпрепровождением для всех участников действа. Родители тоже приходили на представления и были рады за своих детей.

Соледад любила выступать на публике и даже достигала в этом определённых высот, доступных её возрасту. С течением времени весёлых событий, связанных со школой, становилось всё меньше и меньше, а многие развлекательные мероприятия приходились ей в тягость, потому что из-за них она не могла сосредоточиться на учёбе. Но те доброту и радость, что подарил ей и её одноклассникам их первый учитель, остались в сердце девочки на всю её жизнь.

***

Минули годы. Соледад с успехом окончила школу и уже была студенткой университета Кинтана-Роо. Девушка думала, что вместе со школой уйдут и ещё переживания и нервозность, но она ошибалась. Её волнение только возросло. Ей было тяжело влиться в непривычную обстановку, и она старалась, как и всегда, «уйти» в учёбу. Однако это решение не помогло. Соледад, видя, как её сокурсники общаются, гуляют и веселятся, испытала отчаяние и была готова на самые странные поступки. Её недовольство жизнью только росло. Так она, будучи лучшей студенткой факультета, забрала документы на третьем году обучения, чтобы поехать в столицу и принять участие в шоу. Её семья была шокирована подобным решением дочери. Они отговаривали её, но повлиять на уже взрослого человека не смогли.

Увидев по телевизору прекрасного мужчину, ищущего себе девушки из двадцати четырёх конкурсанток, вынужденных выполнять различные унизительные задания, дабы завоевать сердце мужчины, Соледад отправилась в Мехико, где после долгого кастинга вошла в число девушек, готовых бороться за Хосе – так звали главное героя передачи, обладающего модельной внешностью.

Сие приключение было очень волнительным (но уже в приятном спектре) для Соледад. У студентки никогда не было даже приятельских отношений с парнями, поэтому телевизионное шоу выступило для неё в свете вызова, ложившегося на её стеснительность и неуверенность в себе.

Прибыв на место, Соледад ещё больше замкнулась в себе, увидев остальных девушек. Двадцать три красавицы заставили Соледад чувствовать себя никчёмной по сравнению с ними. И она не брала во внимание тот аспект, что она является двадцать четвёртой в их ряду, но не последней по значимости.

Она ни с кем не общалась и даже не знакомилась. Ей нужен был её идеал, и она была готова на всё ради него. Соледад не понимала, что это единственный случай в её жизни, когда она показывает глупость, вызванную эмоциями, но не разумом.

Месяц шли ежедневные унижения со стороны организаторов шоу, что было неудивительно и вполне ожидаемо, но Соледад была готова на многое. Она ела запечённый кошачий корм, доставала помолвочное кольцо из ёмкости с личинками, стояла в шубе на тридцатиградусной жаре, готовила на всю округу (и это было самое невинное из всех испытаний); проходила голая по дороге, в то время как ото всюду в неё бросали помои и вместе с ними нелестные замечания в её адрес. По итогу она выбыла из шоу, потому что объекту обожания не понравился цвет её волос.

Соледад была опустошена, не понимая, что всё это шоу было гипертрофированной версией реальной жизни. Она не знала, сможет ли вернуться домой после всего, что произошло с ней, ведь это был позор. Оставаться в Мехико она тоже не могла: негде, не на что и, самое главное, незачем было жить. Хотя Соледад хотелось жить, но жить не одной, а с любимым. Она в очередной раз убедилась в своём мнении, что не достойна его и также не достойна любви в целом. Она очень боялась позора. Она боялась, что над ней снова будут смеяться. Ей предстояло самое трудное решение в её жизни. И она приняла его.

Соледад вернулась на съёмочную площадку вопреки возгласам сотрудников телевидения. Она пришла к Хосе и призналась ему в любви. Он не ответил ей взаимностью и попросил охрану вывести «сумасшедшую фанатку». В этот миг внутри Соледад всё рухнуло окончательно.

Теперь она бежала в отель, где ей сказали побыть ещё пару недель, пока не закончится съёмка шоу. Нехотя она послушно дождалась. Хосе выбрал полную противоположность Соледад себе в пару. Тогда девушке уже было всё равно. Уже прошло то время, когда она безумно любила Хосе, её первую любовь.

Она выучила для себя новый урок. Имея хорошие способности к усваиванию информации, Соледад поняла, что важно для неё в этом мире. Столкнувшись с отказом, она решила найти себя на другом поприще.

Девушка вернулась домой. Её закалённый, отныне более твёрдый характер защищал Соледад от мыслей об унижении: всё это она уже прошла. Она восстановилась в университете, быстро погрузилась в учёбу. Теперь она стала популярна в родном маленьком городе. Кто-то смеялся над ней, но были те, кто восхищался и даже был её поклонником.

Родители были счастливы возвращению дочери. Мама утверждала, что «Хосе, конечно, красивый, но явно будет изменять», и была права. Вскоре неудавшийся жених Соледад расстался с победительницей и снова пришёл на шоу. Но Соледад больше не обратила на него внимания, лишь усмехнувшись, в том числе вспоминая свою прежнюю глупость и ошибки, приведшие её к тому, что у неё теперь было. А было у неё многое.

После университета Соледад устроилась на работу и достигла определённого успеха по меркам её окружения.

Вскоре она познакомилась со своим будущим мужем, Матео, и переехала к нему жить. Через два года они поженились. Мужчина и женщина идеально подходили друг другу и не только внешне, но, что важно, внутренне. Во многом их увлечения не совпадали, как и точки зрения, но поэтому им всегда было интересно общаться и смотреть на одни и те же ситуации с разных точек зрения. Они доверяли и уважали друг друга, принимали чужие убеждения, недостатки и достоинства, как свои. По данным причинам их пара на многие годы была крепка, как в дни юности.

К несчастью, Матео покинул свою супругу в возрасте пятидесяти лет. Он отошёл в иной мир, оставив Соледад одну. Обе их дочери к тому времени жили отдельно, устраивали личную жизнь и карьеру, воспитывая детей.

Соледад скончалась через двадцать лет. Она, изредка навещаемая родными и до последних дней жившая в уединении в небольшой квартире в родном городке Четумаль, больше никогда не выходила замуж.

 

27.03.22 г.

 

Небо над Бангкоком

Эта необычная семья жила в Таиланде и состояла из матери и трёх её дочерей. Вроде бы ничего удивительного, но мать была уроженкой Черногории, а все её дочери были от разных мужчин.

Радмила

Первую дочь Радмила, так звали мать семейства, родила в родной стране, когда она ещё называлась Югославией наравне с несколькими другими государствами. Тогда Радмиле было всего семнадцать лет. Девочка получила имя Милица, а её отец, не дождавшись рождения дочери, ретировался в неизвестном направлении. Радмила была крайне опустошена таким поступком любимого некогда человека. Помимо этого, в семье, где и так воспитывалось семеро детей, Радмилу с младенцем не очень жаловали. Поэтому юная мать решила начать жизнь заново, насколько это было возможно, и уехала во Францию, чтобы найти профессию и растить дочь в лучших, по её мнению, условиях, чем моги бы быть у неё на родине.

Прибыв в новую для себя страну, Радмила устроилась на работу посудомойкой. Вскоре она встретила среди посетителей кафе своего будущего кавалера. Это был темнокожий француз, предки которого прибыли из Судана. Радмила переехала к нему, но переставала трудиться на тяжёлой работе. Пара провела в союзе долгих девять лет и за это время в семье родилась дочка-мулатка Жоржетт. Со своим парнем Радмила так и не расписалась, а жизнь за пределами родных краёв не казалась такой радужной, как прежде.

Когда пошёл десятый год отношений пары, «гражданский» муж Радмилы застал её в постели с другим. Мужчина избил, что он делал при любых неугодных действиях «жены», и прогнал её вместе с двумя детьми к любовнику. Радмила только обрадовалась подобным обстоятельством и ушла к таиландцу, жившему на два города – Париж и Бангкок. Он был одним из учредителей французской фирмы и принял любовницу с детьми в свой просторный дом. Всей семьёй они часто летали в Бангкок, а позднее переехали туда на совсем, и Париж вновь стал далёким для них местом. Туда лишь по делам возвращался любовник Радмилы.

Кажется, наконец Радмила обрела счастье в кругу близких людей, но судьба готовила для неё очередной, нежданный ею поворот. Пять лет длилась идиллия, за время которой родилась дочка Бутракхам, очень похожая на отца, пока в их доме в Таиланде, когда партнёр женщины был в командировке, раздался настойчивый звонок. Радмила подняла трубку, и в её адрес тут же посыпались обвинения в разврате и подлости. Это была настоящая жена таиландского бизнесмена, воспитывающая от него троих детей. После ужасного для неё звонка Радмила позвонила мужу, и он нехотя подтвердил сказанное ранее неизвестной дамой.

Через неделю мужчина вернулся домой и объявил ей об окончании отношений. Он был добр и любил Радмилу и свою дочь, а потому оставил им дом, к которому они привыкли, и по мере возможности помогал «побочной» семье финансово.

К сожалению для жены мужчины, отношения любовников не закончились так резко, как ей хотелось бы, и они ещё встречались на протяжении полугода, пока окончательно не расстались.

Тогда наступили не самые лучшие, но и не ужасные, для Радмилы времена. К тому времени две её дочери были подростками, и только младшая неустанно требовала внимания матери, которого последняя не могла дать ни одной из дочек в полном объёме. Радмила, несмотря на пенсию, перечисляемую её прежним любовником, устроилась на низкооплачиваемую работу уборщицы, потому как денег большой семье не хватало.

Милица

Шестнадцатилетняя Милица осуждала действия матери, открыто критиковала её и со стороны создавалось впечатление, будто девушка искренне ненавидит самого родного на свете человека. Это вызывало у Радмилы огорчение, и по вечерам она часто плакала, пока её дочери спали. Однако Милицу не интересовали чувства мамы: она была увлечена живописью, была погружена в учёбу и в целом являлась полной противоположностью матери. Она была не популярна, тиха и спокойна, умна и воспитана и дело было не во владении языком: французский был для девочки, по сути, родным, а тайский она выучила, хоть и с трудом.

Очень рано у девочки проявились художественные способности, что немудрено, ведь её отец, которого она не знала, имел в роду славянских художников и поэтов. Именно поэтические наклонности её отца привлекли внимание её матери. Радмила поощряла талант дочери к рисованию, но всячески противилась её поэтическому дару, осмеивала её и критиковала, а потому Милица, не перестав писать стихотворения, попросту начала прятать их от мамы. Из-за этого девочка стала скрытной и необщительной, и подобное отношение перекочевала и в её контакты со сверстниками.

Одноклассники Милицы считали её рисунки нелепыми и высказывали все свои мысли и догадки в лицо юной художнице, в то время как учителя считали Милицу, хоть и со странностями, но по-своему гениальной.

Одной из странностей девочки был её категорический отказ носить зелёный цвет. Никто не знал, с чем это было связано, поэтому Милица в глазах окружения выглядела ещё более странной, особенно когда стала носить только фиолетовые футболки и кофты. На самом же деле всё обстояло просто: Радмила обожала зелёный цвет и часто надевала украшения с малахитом, а позднее и изумрудом, надевая к ним в тон зелёную блузку или платье – в зависимости от мероприятия и обстоятельств выхода в свет. Фиолетовый же, очевидно, не нравился Радмиле, а потому вызывал приятные ассоциации у её дочери, которые надевала его, сама того не осознавая, в знак протеста.

Единственный человек, который хоть немного пытался понять Милицу, - это Жан-Анри. Они учились вместе, когда Милица ещё жила в Париже. Жан-Анри был мальчиком из интеллигентной семьи журналиста и авангардной художницы. Его родители вышли из состоятельных семей и состояли в далёком родстве друг с другом, чего мальчик не знал, хотя слухи нередко нависали над ним и его родителями.

Жан-Анри часто подходил и наблюдал за тем, что рисует Милица, но как только она поднимала голову, мальчик делал вид, что проходит мимо или что-то ищет. Он не решался заговорить с ней, а Милица не замечала его выходок, не обращая на школьника никакого внимания, ведь он был просто богатеньким мальчиком, который может делать в своей жизни всё, что ему угодно. Они были так далеки и так близки.

Но не начавшуюся дружбу разорвал один случай. В школе проходил конкурс талантов. Милица имела заниженную самооценку, но всё-таки решила поучаствовать в нём. Также решил и Жан-Анри. Оба ребёнка предоставили для конкурса красивые и искусные для их возраста работы. Только картина Жана-Анри была живописна, а Милицы – графична, и это стало решающим моментов в выборе судей. Они провозгласили лучшей работой творчество Жана-Анри, в то время как Милица получила третье место, уступив второе посредственной картинке дочери директора школы. После этого Жан-Анри возгордился, а Милица ещё больше погрузилась в свой вымышленный мир и, будучи крайне обидчивой, избегала любого присутствия вблизи Жана-Анри. Но мальчика это уже не волновало, ведь ему приглянулась другая девочка, с которой он осмелился заговорить, а вскоре началась их милая детская дружба.

С того момента фантазии Милицы стали мрачными, но не только из-за конкурса, а более из-за жестокого отношения французского отчима к её матери. Если раньше Милица фантазировала о прекрасных пейзажах, милых существах и принцессах сказочного королевства, то теперь её мысли были заняты кошмарными мирами, в которых все хорошие и добрые персонажи были мертвы, а отвратительные и пугающие правили миром. Так в её голове родилась идея кладбища всех героев мультфильмов и кино. Вот здесь покоились мама Литтлфута из мультфильма «Земля до начала времён», Торин из трилогии «Хоббита», Муфаса из «Короля-льва», Джон Коффи из «Зелёной мили», Султанша из «Алладина» и другие персонажи, погибшие по тем или иным причинам, трагично или нет.

Радмила не замечала наклонностей старшей дочки, вечно занимаясь более важными для неё делами. Милица, привыкшая быть одна, не требовала её внимания.

Таким образом, девочка выросла сама по себе и не считала нужным разглашать подробности своих планов, целей и мечт. Когда родилась Жоржетт, она смотрела на сестру с пренебрежением, но в решающей степени равнодушием, ведь это был плод любви её отчима и далёкой для души Милицы матери, которых она не считала родными людьми.

Из-за проблем в семье Милица не сбегала из дома, как её мать, отнюдь, она всегда была дома, всё слышала, но полностью игнорировала.

Так прошло детство и подростковый возраст Милицы. Ещё будучи ученицей, она начала создавать картины на заказ и подрабатывать разносчицей газет. Не спрашивая разрешения матери, она уехала обратно во Францию, где поступила в университет. Она изучала графический дизайн и с успехом окончила обучение. Милица много работала, чтобы оплачивать занятия, и благодаря этому после окончания далеко не самого престижного университета девушка стала востребованным дизайнером, имеющим множество заказов.

Будучи замкнутой, Милица не желала контактировать с людьми лично, а о близких отношениях и речи быть не могло. Горький опыт матери врезался клеймом в сознание Милицы. Она никогда не выходила замуж и не имела детей, была затворницей, а соседи называли её «странной женщиной с проницательным взглядом».

Милица жила во французской провинции и до конца своих дней не поддерживала связь ни с одним членом семьи, да и их не интересовала судьба художницы. Когда в возрасте семидесяти восьми лет она скончалась, соседи обнаружили то, что от неё осталось, лишь спустя неделю. Рядом с Милицей, на столе, лежало завещание, в котором говорилось о передаче скромного наследства государству. Также она просила кремировать её, а прах развеять над рекой Эр. Обширная коллекция зарисовок и миниатюрных работ к тому времени уже была сожжена самой женщиной, а мотивы её поступка так и остались невыясненными.

Жоржетт

На момент последних событий, на которых мы прервались в прошлый раз, Жоржетт было одиннадцать лет. Она помогала маме с Бутракхам, любила сестру и с уважением относилась к матери. Милицу же она не понимала и даже не старалась сделать это. Жоржетт любила внимание и также любила общение со сверстницами. Тайский давался ей тяжело, но в конце концов она смогла выучить язык - хоть и впоследствии выражалась с акцентом - и быстро завела друзей на новом месте жительства.

В детстве у Жоржетт не выявилось никаких способностей. Более того, девочка ненавидела учёбу и всячески старалась избегать сложных задач. В общем, была достойной дочерью своей матери. Её очень нравилось гулять и играть, как с девочками, так и мальчиками: со всеми она находила общий язык и для многих являлась незаменимой подругой, поддерживая других. Однако все, не попадавшие в круг её близких, автоматически становились для неё врагами, против которых она плела интриги, не возбраняющиеся ни родственниками, ни учителями, ни самими так называемыми друзьями. Недруги не имели какого-либо веса в данной системе, поэтому их мнение не учитывалось, а приходилось подросткам несладко. Жоржетт настраивала против случайно взятых людей остальных одноклассников, распускала гнусные слухи, а поздними вечерами даже караулила их и со своей бандой сторонников оскорбляла, а порой и избивала провозглашённых врагов, ни в чём не виновных.

Однажды один из обиженных Жоржетт школьников, вопреки угрозам, рассказал обо всём родителям, после чего те обратились сначала к директору, а далее – в полицию. Жоржетт была привлечена к административной ответственности, а её матери был сделан выговор. К тому времени девушке уже было пятнадцать лет, и тогда школьница часто прогуливала уроки, нередко бывая в компаниях студентов, где употребляла алкоголь, а позже и наркотики. Радмила либо не знала об этом, либо предпочитала не замечать. В любом случае, в жизни Жоржетт ничего не изменилось.

Через год она перестала появляться в школе окончательно, и тогда Радмилу начало раздражать поведение дочери, потому как та целые дни проводила дома, куда приглашала неизвестных родительнице парней и девушек. Вскоре в семье разгорелся скандал, и Жоржетт просто ушла из дома. Она жила у близкой подруги, доколе в приложении для знакомств «Коктейль душ», предназначенном для фотографов и художников, ищущих моделей, не познакомилась с вызвавшим в ней интерес молодым мужчиной.

О данном приложении Жоржетт узнала от другой своей знакомой. В нём можно было указывать параметры модели, черты внешности и даже характер, но здесь же имелось и небольшое ответвление, появившееся через некоторое время после популяризации соцсети. Для тех, кто пользовался приложением больше года и встретился более чем с десятью моделями или деятелями искусства, существовали настройки дополнительных параметров. Среди них были сексуальные предпочтения и интимные описания внешности. Жоржетт пользовалась «Коктейлем душ» недавно, но аккаунт её подруги был создан более двух лет назад. Последняя им не пользовалась, поэтому Жоржетт быстро смогла временно присвоить себе профиль подруги.

Долго ждать не потребовалось, и уже через неделю Жоржетт познакомилась с тем самым мужчиной. Профиль мужчины был практически пустым. Только статус гласил: «На дне возможны частицы философии. Не подавитесь», имея в виду само название соцсети. Их общение быстро перетекло за пределы приложения: пара часто встречалась, проводила время вместе. Радмила не знала об этом, успокоенная звонками Жоржетт о том, что та живёт у подруги, ходит в школу, и всё у неё хорошо.

Но слова Жоржетт расходились с действительность. К тому времени она уже жила у своего парня, школа её интересовала мало, впрочем, как и всегда. С последним пунктом всё также было не совсем гладко. Двадцатипятилетний мужчина, с которым у Жоржетт были отношения, не имел образования, часто пил и употреблял наркотики, избивал Жоржетт, а на жизнь зарабатывал кражами. Девушку это не смущало, ведь именно по такому пути она шла всё своё отрочество. Её привлекала свобода от всего и всех, безответственность и развлечения. Парень Жоржетт, который, к слову, был для неё восемнадцатым, давал ей то, чего девушка не могла получить от своей матери: роскошные украшения и брендовую одежду, дорогие напитки и еду из лучших ресторанов, ночные поездки на краденном автомобиле и танцы в известных клубах города.

Когда Жоржетт только исполнилось восемнадцать, она пропала. Родственники не забеспокоились. Только партнёр девушки написал заявление об исчезновении суженной. Однако правоохранители не спешили с действиями.

Через три месяца её нашли вблизи города. Девушки не было в живых, а лицо было настолько изуродовано, что полиция долго не могла опознать убитую. Она была одета в брендовую одежду, поэтому власти поначалу решили, что девушка происходила из богатой семьи. Тогда её бывший парень уже нашёл себе новую пассию.

Она так и оставалась неопознанной, и лишь тридцать лет спустя Радмила, испытав раскаяние за ненадлежащее воспитание своей средней дочери, решила побеседовать с ней, извиниться и наладить отношения. Она разыскивала её, всячески пыталась выйти на тех людей, которые учились с ней. Только тогда она узнала, что её дочь не окончила учёбу в школе и не поступила в медицинский колледж, а вестей о ней не было со времён, когда ей даже не исполнилось и двадцати лет.

Радмила обратилась в полицию, где ей сказали, что заявление о пропаже её дочери «висит» уже давно, а улик по поводу данного дела нет. Женщине предложили сдать образец ДНК, и она согласилась. Так было выявлено совпадение с найденными тридцать два года назад останками. Было известно лишь то, что девушку избили с использованием тяжёлого предмета, а затем задушили, а сейчас Жоржетт покоилась в безымянной могиле на заброшенном кладбище. Радмила перезахоронила дочь и попрощалась с ней, в то время как убийца так и остался на свободе, не понеся наказания за совершённое им преступление.

Бутракхам

Бутракхам было пять лет, и неудивительно, что она состояла на попечении матери и очень зависела от неё. Она не помнила, почему из её жизни пропал отец. Об отцах её сестёр девочка не знала. Может, это было к лучшему.

Жизнь девочки была значительно проще, чем у её старших сестёр. Ей не нужно было менять страну, менталитет, язык и наблюдать за тем, как мать меняет партнёров. Отец Бутракхам очень любил дочь, одаривал подарками и даже платил за её обучение в престижной школе, а затем в университете.

В целом, она росла жизнерадостной, заботливой и трудолюбивой. Позднее Бутракхам познакомилась со своими сводными братьями и сёстрами официальной жены её отца и поддерживала с ними доверительные отношения.

Тогда же Бутракхам оставила попытки вернуть Жоржетт к «уютной» и «мирной» жизни, какая, по её мнению, царила в семье. Жоржетт просто переехала в другую семью. Бутракхам регулярно звонила сестре и расспрашивала о неё и событиях в её жизни, но вскоре Жоржетт сменила номер телефона, и девушки больше никогда не контактировали друг с другом.

С детства Бутракхам любила ухаживать за животными и хотела стать ветеринаром, но в будущем, поняв, что боится крови, от вида которой у неё начинает кружиться голова, передумала и остановила выбор профессии на другой своей страсти – программировании.

Интерес к данной отрасли зародился у девушки, когда у неё появился первый компьютер. Математика ей давалась легко, а вот с гуманитарными предметами дела обстояли туго. Однако это не помешало ей удачно закончить школу и поступить в университет на желанный для неё факультет.

Будучи студенткой, она переехала в арендуемую отцом квартиру. В учебном заведении Бутракхам познакомилась с парнем. Они долго встречались, вместе окончили университет, но в итоге их отношения окончились трагичным разрывом: Бутракхам застала любимого с другой. Разочарованная, она выгнала изменника с любовницей из дома, предоставленного отцом, в котором они с парнем жили, и, чтобы заглушить боль в душе, активно принялась за работу и часто выступала волонтёром, помогающим бездомным животным.

Её чаще можно было увидеть в компании сестры и братьев по линии отца. Также, несмотря на прошлое её матери, Бутракхам смогла подружиться с женой отца, и та не обвиняла её в изменах собственного мужа, а после произошедшего с девушкой они очень сблизились и даже стали друг для друга, как мама и дочь. С родной же матерью Бутракхам не смогла создать отношения, полные доверия и взаимопонимания, потому как одной любви для этого было недостаточно.

Однажды двадцативосьмилетняя Бутракхам проснулась и обнаружила, что её квартира разделена напополам, а сама она лежит на полу. Ей казалось, что она спит, но, к сожалению, увиденная ею картина происходила наяву, и поняла она это, когда почувствовала, что её нога онемела. Бутракхам опустила голову, которая нещадно кружилась, и заметила, как из ноги сочится кровь. По новостям передали новость, что произошло землетрясение, во время которого она спала. Молодая женщина ещё не могла смириться с горечью утраты и принимала сильнодействующее снотворное. Бутракхам дотянулась до телефона, но тот был разбит. Ещё недавно она думала, что всё худшее в её жизни позади, однако сейчас женщина понимала, насколько она ошибалась.

Бутракхам скончалась от потери крови. На её похороны, прошедшие торжественно, пришла семья отца и Радмила, любившая дочь и сожалеющая о столь скорой её кончине.

На фоне общего горя Радмила и жена её бывшего любовника примирились и забыли старые обиды. Это было бы невозможно без жертвенности последней.

Конец

В заключении хочу лишь сказать, что Радмила встречалась и с прочими мужчинами. К замужеству данные обстоятельства не привели, как и к рождению детей: после тяжёлых родов младшей дочери Радмила утратила способность к воспроизведению потомства. Как бы то ни было, последние годы она провела в одиночестве в квартире, которая досталась ей согласно завещанию отца Бутракхам, не забывшему о своей любви даже после смерти. Делёж имущества мужчины привёл к разрыву всяких связей между Радмилой и официальной семьёй бизнесмена. Умерла женщина от инфаркта миокарда в возрасте шестидесяти семи лет. На её могилу никто не пришёл. Лишь небо, возвышавшееся над Бангкоком, служило успокоением ей и всему миру.

 

28-30.03.22 г.

 

Дружба и любовь

1740 год. Цветана и Фая – две подруги – служили фрейлинами при дворе оканчивающей своё царствование Анны Иоанновны. Цветана была блондинкой с карими глазами и скромным бюстом, Фая же - яркой брюнеткой с бледным лицом, а фигура её являлась противоположностью Цветаны.

Их дружба началась в марте 1733 года, когда обе, ещё совсем юные, девушки вошли во дворец. Всему они научились вместе, и их часто можно было видеть гуляющими в парке вдвоём. Они были улыбчивы и веселы, что нравилось остальным придворным и самой императрице, ведь благодаря своему лёгкому нраву фрейлины могли выведывать важную для всеведущей монархини информацию.

Однако были и недостатки в характерах девиц, только с первого взгляда казавшихся одинаковыми: на самом же деле Цветана и Фая различались не только внешне. Цветана любила живопись, в то время как Фая презирала искусство. Фая любила готовить, Цветана же считала это рабским трудом, достойным грязной прислуги. Но не эти обстоятельства вызвали раскол в дружбе, которая могла мы существовать и с учётом противоречий довольно длительный период.

Что объединяло придворных дам, так это почитание императрицы, а вместе с ней и всех её увлечений, особенно пышных празднеств, балов и обилие различных увеселений. Это их и погубило.

На одном из балов Цветана познакомилась с галантным графом, прибывшим с немецких земель. Он всячески ухаживал за фрейлиной, шутил и на ходу сочинял ей поэмы, целовал руки и шептал на ухо комплементы. Девушка и без того тёплая оттаяла, и парочка уединилась вечерком в одной из комнат дворца. После Цветана уснула, а её ухажёр тем временем продолжил развлечение.

Так он повстречал Фаю и, прокрутив с ней те же манипуляции, оставил и её. Однако, когда мужчина уже был готов отчаливать, Фая проснулась и начала умолять его остаться. На ломаном русском языке граф сообщил, что вынужден возвращаться домой, но он обязательно вернётся, заберёт её с собой и женится, ведь она честная девушка, а чувства графа к ней невероятно сильны. Фая, успокоившись, оставила кавалера, после чего тот скрылся под покровом ночи на своём корабле.

И Цветана, и Фая были молоды, и, хоть девушки и любили ухаживания мужчин и весёлое времяпрепровождение, их отношения с противоположным полом дальше поцелуев кистей рук ничем не оканчивались. Обе дамы желали скорее выйти замуж за богатых представителей какой-нибудь старинной династии, как это предсказывала традиция, но, к их общему сожалению, никто из людей их ранга не обращал внимания на вечных невест.

Только таинственный граф воспламенил чувства обеих красавиц и обещал им счастливое совместное будущее. Девушки верили ему и не понимали, насколько горько ошибаются.

Ночь любви закончилась, сменив собой утро разочарований. Фрейлины встретились и Фая принялась щебетать подруге о прекрасном графе, который богат и хорош собой, умён и обходителен, а также о планах неизвестного доселе господина на её руку и сердце. Цветана поначалу радовалась за приятельницу, но что-то в этом рассказе её смущало. Она попросила Фаю описать внешность любовника, и та без доли сомнения в подробностях принялась воссоздавать в воображении Цветаны образ мужчины, с которым она провела ночь. Цветана была шокирована совпадением внешности загадочного графа с её собственным хахалем. Тогда девушка дала пощёчину раскрасневшейся от воспоминаний Фае и призналась ей в том, что вчера вечером точно такой же мужчина поступил тем же образом и с ней. Фрейлины обвинили друг друга в распутстве, невежестве в вопросах любви и объявили об окончании многолетней дружбы между ними. Обе были шокированы произошедшим, и обе не хотели терять друг друга, однако произошедшее встало меж двух девушек колом, ознаменовав начало нового периода их жизни, на этот раз поодиночке.

Спустя месяцы посланий от графа ни одна из фрейлин не дождалась. Тогда-то они обе поняли, что были для него лишь игрушками, несерьёзным и кратковременным увлечением. И как некстати Фая обнаружила, что беременна.

Прошло шесть месяцев, и Фая родила внебрачного сына, которого, чтобы не допустить слухов и не вызывать порицания, отдала на воспитание в многодетную семью какого-то иностранного дворянина, часто бывавшего за границей по различным делам. Его жена Мари-Элеанор, которую в чаще называли просто – Мариель, по происхождению француженка, была незаконнорождённым ребёнком дочери Людовика Великого Дофина, сына Людовика XIV. Она была не очень красива, но любвеобильна и не лишена обаяния. Женщина с радостью взяла мальчика в семью, где помимо него присутствовало пятеро детей – четверо девочек и один мальчик.

Фая часто наведывалась к Мариель тайно, со стороны наблюдая за тем, как её мальчик растёт без родной матери. Она любила сына, а потому что часто оставляла для него небольшие подарки, передаваемые через её служанку.

***

Как-то раз, летом, Цветана прогуливалась по городу, держа в руках красный зонтик от солнца с радужной окантовкой, перемежающейся изображением извивающейся ветви дерева, услышала крики, доносящиеся из дома с богатым убранством. Она заглянула в окно и заметила, как полная женщина ругает ребёнка, а мужчина, в лице которого было нечто знакомое, избивал ребёнка. Цветана не могла вмешаться, да и картина была вполне обыденной, хоть и неприятной. Она пошла дальше, погрузившись в мысли.

Когда дом супругов был далеко позади, она узнала во внешности мужчины того, кто надругался над ней в ту злосчастную ночь, когда её дружба с Фаей была разрушена. Цветана не виделась с бывшей приятельницей восемь лет. К тому моменту она была уже пять лет как замужем за дипломатом, жила в достатке, однако их единственный с мужем ребёнок скончался во младенчестве, а больше Цветана иметь детей могла, поэтому очень остро реагировала на ненадлежащее, по её мнению, отношение к детям.

У Цветаны возникла мысль вновь, по истечение стольких лет, встретиться с Фаей. Она верила, что та простит её, ведь сама Цветана не держала на Фаю зла. Она принялась искать Фаю по знакомым, расспрашивать о неё и её, возможно, новом месте пребывания. Это было так волнительно для женщины.

Наконец, её усилия возымели успех, и Цветана смогла найти Фаю на окраине Петербурга. Она жила бедно относительно её ранга, лишившись всех привилегий и званий. Её супругом стал обыкновенный ремесленник, не бедный и не богатый, не знавший о происхождении жены. Фая выросла в семье не столь богатых дворян, как Цветана, однако её род вёл своё начало со времён княгини Ольги, поэтому в знак уважения женщина была пожалована во фрейлины императрицы, которой уже не было в живых.

Фая без особо энтузиазма встретила некогда любимую подругу. Для неё все имеющие значение для их дружбы страницы были давно в прошлом. Сейчас она вела совершенно другую жизнь, полную трудностей и простых радостей.

От своего мужа она так и не смогла родить детей и втайне мечтала воссоединиться с единственным сыном, хотя понимала, что это было уже невозможно.

Узнав от Цветаны, появлению которой на пороге дома несказанно удивился супруг женщины, что в одном из домов она видела яблоко раздора их дружбы, Фая решила встретиться с ним и раз и навсегда закрыть для себя главу жизни, которая до сих пор болью откликалась в её сердце. Дамы долго разговаривали об утерянных годах, а после, спросив позволения мужа, Фая отправилась с новообретённой подругой навстречу разлучнику.

Тот, завидев в зоне досягаемости двух девушек, одиозно смотрящихся разом: уж слишком сильно бросалась в глаза разница в достатке, не предвидел ничего хорошего. Он начал избегать непрошенных гостей, но те в лицо высказали ему всё, что думали о нём в самых пристойных выражениях. Мужчина опешил и признался, что не помнит их, как и тысячи других дам, с коими у оного были близкие отношения. Цветана отступила, однако Фая не поверила графу и грубо, с манерами простолюдинки, попросила гражданина снять штаны. Мужчина также нелестно ответил ей, после чего Фая взяла дело в свои руки, и по итогу от её сомнений не осталось и следа: лицо покрылось морщинами, но то, что погубило её жизнь, осталось неизменным. Фая плюнула в лицо мужчине, который и без того чувствовал себя оскорблённым - что вполне заслуженно, - когда за его спиной показалась Мариель. Они с Фаей смотрела друг на друга в упор. Цветана шепнула подруге на ухо, что именно эта женщина кричала на её сына. Фая была в ярости. Она взяла Мариель за волосы и принялась таскать по двору, но граф пресёк действия давней любовницы и выпроводил за ворота. Он не слышал просьбы Фаи вернуть сына, ведь думал, что все дети, обитающие в его доме, являются его кровными родственниками. Вмешавшаяся Мариель разогнала смуту в голове её супруга, объяснилась, и тот скрепя сердце подозвал мальчика, объяснил ему, что теперь его мать – это Фая, и отдал ребёнка женщине. Фая была вне себя от радости, в то время как её сын Иван испугался и прятался от матери. Она ласково говорила с ним, заверила, что не будет обижать, разрешит видеться с «мамой», братьями и сёстрами и условилась рассказать обо всём дома. Мальчик рос послушным, а потому согласился.

Цветана и Фая под руку с Иваном поспешили домой. Мариель же тем вечером была в синяках. Дома Фая, как и обещала, объяснила юнцу его происхождение. Она была счастлива просто быть рядом с любимым и доселе таким далёким сыном. Супруг Фаи радостно отреагировал на нежданное появление в его жизни сына, потому что знал секрет жены и также, как и она, мечтал о воссоединении семьи.

***

Вскоре мальчик, не получавший много внимания от прежних родителей, привык к Фае и её мужу Нестер. Их семья была крепка, полна любви и взаимопонимания, а через три года произошло пополнение в лице близнецов – Агриппины и Митрофана.

В будущем Иван участвовал в Семилетней войне, где и погиб. Фая и Нестер долго оплакивали сына, а решение Петра III расценили как предательство. Однако это дало толчок к ещё большей заботе над близнецами.

Когда Агриппине исполнилось семнадцать, она вышла замуж за мещанина, полюбившего её за достойное воспитание и вместе с тем весёлую и участливую натуру. В их браке родилось одиннадцать детей, из которых лишь половина дожила до совершеннолетия. Агриппина не увидела рождения многочисленных внуков, скончавшись в возрасте тридцати шести лет от продолжительной болезни.

Митрофан же продолжил дело отца, занимаясь мелкой торговлей, но через десять лет, благодаря предпринимательским способностям парня, его деятельность стала успешной, а сам Митрофан из мещан перешёл в купеческое сословие, женился на дочери другого купца и прожил с ней в браке долгих тридцать лет и умер от подагры, оставив большое наследство для троих сыновей и внушительное приданное для четырёх дочерей.

Фая же, приняв прошлые ошибки, помирилась с Цветаной, и последняя стала частой гостьей в семье подруги. Благодаря невзгодам их дружба стала ещё крепче, несмотря на долгий перерыв. Теперь они стали мудрее, а их решениям не мешали юношеские эмоции и амбиции и единственное, что прервало их отношения – на этот раз окончательно – так это кончина Фаи, не справившейся с простудой. Её супруг очень любил женщину и после её смерти не женился повторно, до конца своих дней оплакивая жену. Цветана также горевала по подруге и теперь редко бывала в гостях у её семьи, ведь всё в том доме напоминало о ней, её задорном характере, нежности к близким и любовью к стряпне, запах которой отныне редко призраком витал в воздухе их старого дома.

Незадолго до смерти Фае пришло письмо от Мариель. В нём женщина писала, что её супруг пропал без вести во время очередного плавания, своего увлечения, которое, наверняка, являлось его единственным в жизни серьёзным чувством. Позже выяснилось, что граф попал в плен пиратов, захвативших его судно, но что было дальше – неизвестно.

Фая и Цветана равнодушно восприняли данную весть. Их отношения с Мариель были формальными и связаны лишь с почитанием женщины за то, что приютила Ивана в сложный для Фаи период.

***

Цветана, после воссоединения семьи Фаи, видя её счастье, была рада за подругу, но также ещё больше опечалилась отсутствием собственных детей, но тем чаще проявляла доброту и нежность по отношению к детям Фаи.

Спустя девять лет, проведённых в сокрушении по невозможности зачатия, Цветана и её муж Лазарь взяли на попечение Вассу, тринадцатилетнюю племянницу мужчины, родители которой погибли, перевернувшись в повозке во время проезда по ухабистой дороге: лошадь оступилась, в результате чего вся повозка скатилась в кювет. Осиротевшая девочка была неимоверно признательна дяде и тёте, воспитавших её как родную дочь.

Васса выросла закомплексованной, что часто выражалось в хвастовстве, сменяющемся самокритикой. Такую девушку мало кто желал себе в жёны, но со временем кандидат нашёлся. Цветана сразу заподозрила в его намерениях корыстный умысел, потому что не дала согласия на брак, что очень огорчило Вассу, полюбившую молодого человека.

Долго никто, зная в следствие слухов о «вздорной девице», не желал даже наведаться в дом Цветаны и Лазаря. Впрочем, мольбы четы были услышаны, и приехавший в город поручик, увидев Вассу, с первого взгляда влюбился в двадцатипятилетнюю девушку и предложил ей замужество. Васса противилась, но, убедившись в намерениях жениха, согласилась. Цветана с мужем дали разрешение, и вскоре молодожёны обвенчались и поселились недалеко от родственников.

В их браке родилось шестеро детей, но во время появления последнего Васса скончалась. Новорождённый умер через месяц после матери. Её вдовец Евстафий оплакивал жену, с трудом растил большую семью, несмотря на помощь Цветаны, и спустя четыре года женился на девушке по имени Матрона, с которой впоследствии имел ещё восемь детей. Вторую супругу мужчина любил, но всё же часто вспоминал Вассу, что злило его настоящую жену, из-за чего нередко возникали ссоры, оканчивающиеся рукоприкладством. Когда Евстафий ушёл в иной мир, его дети уже были достаточно взрослыми, завели семьи или строили карьеру. Он пережил обеих жён.

Муж Цветаны умер, пережив Фаю на шестнадцать лет. Цветана была так потрясена смертями всех близких ей людей и вопреки тому, с какой периодичностью они покидали сей мир, кончина супруга возымела на неё настолько ошеломляющее впечатление, что уже через год она сама ушла из жизни, будучи для своего времени уже пожилой женщиной.

Так завершилась история дружбы, предательства, обещаний и любви, закончившихся умиротворением в судьбе двух фрейлин, встретившихся по воле случая в 1733 году.

 

30-31.03.22 г.

 

Дневник жестокости

Все события вымышлены. Из дневника убрана вся обсценная лексика, грамматические ошибки максимально исправлены, сленг сохранён. Однако, данное произведение может показаться вам мерзким и неприятным. Я вас предупредила.

 

1 апреля 2018 г.

Ну, как там пишут маленькие сопливые девочки? «Здравствуй, дорогой дневник».

Я начинаю писать здесь, потому что не могу больше бороться со своими страстями и навязчивыми мыслями. Мне тридцать семь лет. Я состоялся как мужчина, как муж и отец, как профессионал своего дела. Мне скучно. Жена старая, некрасивая и тупая баба. У меня на неё не встаёт. После рождения второго сына ситуация стала ещё хуже. Теперь ребёнок орёт, а жена ещё больше пилит: «Подотри жопу», «Покорми», «Постирай». Как будто я в этой семье женщина. Но и про первого не забывает. Ему я должен и сказку почитать, и в школу привезти, и из школы забрать, и уроки с ним поучить. А что она? Ходит на маникюр и ресницы красит. На этом её полномочия – всё.

Неделю назад записались к психологу, сходили. Посоветовал слушать друг друга, говорить приятные слова и т.д. Я её слушаю, пытаюсь понять, что-то делая для неё, но, когда дело доходит до того, чтобы выслушать мои проблемы и претензии, она сразу оказывается занята, ей не до этого и т.д. Короче, меня это бесит.

Зачем я вообще это пишу? Всё равно этого никто не увидит. Пусть будет на память об этом времени.

Теперь вы знаете, в чём дело. Сегодня я зарегистрировался в соцсети. Мой ник - bad in bed. Сначала думал вообще – bad`n`bread (типа рок-н-ролл, но с другими словами), но переводится, действительно, как бред, поэтому оставил так, хотя вариантов было ещё больше.

Пока просто сижу, трачу время, но хотя бы не надо с женой общаться. Она ещё больше пилит из-за того, что за компом сижу, но мне насрать. Ни с кем не познакомился.

 

5 апреля 2018 г.

Положил пельмени в алюминиевую банку из-под пива. На самом деле, удобно.

Сегодня познакомился с Жанеттой из Петербурга. Красивая, молодая, сиськи есть. Общаемся. Не очень умная, но явно поумнее моей жены, которая сегодня устроила скандал из-за того, что я не собрал сына в школу. Стерва.

 

13 апреля 2018 г.

Жанетта оказалась Катей. Живёт в Энгельсе. На фото молодая, лет шестнадцать, а, на самом деле, ей около тридцати. Обман. Как узнал - порвал отношения. Не думаю, что она успела привязаться.

Завели собаку. Старший сын захотел. Жена сказала, что я должен её выгуливать. Послал её в пешее эротическое путешествие. Вышел скандал. Сжал ей руки. Она начала ныть, и я отпустил.

 

20 апреля 2018 г.

Сложно с кем-то познакомиться. Все либо старые, либо не хотят общаться. Жена говорит, что я совсем «не уделяю внимание семье», что я алкаш и лентяй. Может, больше сейчас сижу за компом, чем раньше, но это всё из-за неё. Если бы она не была такой самовлюблённой дурой, я бы не стал с кем-то общаться. А, может, стал бы, но не так часто. Не знаю.

 

4 мая 2018 г.

Последние три года постоянно думаю о том, чтобы познакомиться с девочкой. Да, плохое желание, но мысли об этом всё чаще всплывают у меня в голове. Психологи тут не помогут. Сам не справляюсь. Жена говорит, что надо меньше пить. При этом сама ходит с подругами по клубам и бухает так, что мне и не снилось. Она не знает, что у меня в голове. Её интересует только то, какой помадой у неё губы накрашены.

 

7 мая 2018 г.

Немного общаюсь, но, как дело заходит до встречи, сразу все испаряются, кидают в чс.

На работе всё сложно. Хотят увольнять – я не против. Жена снова бесится.

Часто думаю о том, какие красивые сыновья у нас с женой родились.

Вечером в пятницу идём к психологу. Вряд ли услышу что-то новое. Снова будет плакаться, какая она несчастная, что вышла за меня. На развод не подаст, потому что знает, что не найдёт другого такого же и больше не сможет паразитировать на мужиках. Лицо и фигура уже не те, а сыновей и шмотки не потянет, потому что надо работать, а работать мы не привыкли.

 

15 мая 2018 г.

Познакомился со Снежаной. Ей семнадцать. Общаемся. Оказалось, что у неё есть парень, но она почему-то до сих пор говорит со мной. Вот оно – молодое поколение. Хотя я ещё не настолько стар. Или настолько?

Короче, она симпатичная, стройная, сисек нет, жопа нормальная. Волосы тёмные, глава голубые, кожа смуглая. Носит короткие платья, поэтому всё видно. Часто пьёт, но для меня это плюс. Учится в колледже на кондитера. Договорились встретиться на следующей неделе.

 

23 мая 2018 г.

Снял номер в гостинице. Встретились. Пили, общались. Хотел потрогать её, но она меня оттолкнула и убежала. Пришёл домой – кинула в чс. Думал, нормальная девчонка, а оказалась сукой.

Разговаривал с другими девочками. Были весёлые, но, в основном, они очень озабочены учёбой, раздражённые. Этого мне ещё не хватало. Хотят скорее закончить учёбу, поступить в универ и съехать от родителей. Неудивительно. Встретиться не хотят. Кто-то согласился, но после первой встречи кидали в чс. Идиотки. Придётся искать.

 

2 июня 2018 г.

Уже неделю переписываюсь с Америссис (красивое имя, но похоже на ник). Говорит, что ей восемнадцать. Ощущение, что меньше. Симпатичная. Светленькая, ножки и ручки тонкие. Очень милая. Попросил скинуть фотки. Сначала была против, но я сказал, что никому не покажу, и она прислала. Красивая. Жалуется, что мама на неё ругается, а единственная подруга предала. Теперь хочет с кем-то познакомиться. Я сказал, что мне девятнадцать. Завтра будем гулять.

 

4 июня 2018 г.

Жена пилит, но я не обращаю на неё внимания. Встретился с девочкой. Оказалось, что ей четырнадцать и зовут её Алина. Я выгляжу молодо, поэтому она не сомневалась, что я немного старше её. Погуляем завтра.

 

7 июня 2018 г.

Говорил жене, что на работе задерживают. Стала спокойнее. Пусть тоже что-то делает для семьи, а не просто ходит по СПА и прочей фигне. Всё равно её роже ничто не поможет.

Погуляли с Алиной. Разрешила её поцеловать. Сказала, что я у неё первый.

 

31 июля 2018 г.

С работы уволили, но жена не знает. Постоянно общаюсь с Алиной. Вчера переспали в гостинице. Ей было больно. Это был самый лучший день в моей жизни. Если бы у меня не было жены, я бы давно её увёз и женился. А эта сука сразу увидела, что я в хорошем настроении. Решила, что из-за неё. Начала ластиться, а, когда я отказал, стала кричать и ушла к детям.

 

1 августа 2018 г.

Алина не хочет общаться. Говорит, что ей не понравился, и она меня боится. Не хочу терять её. Убедил её встретиться и попрощаться. Кажется, я впервые влюбился. Со своей женой я учился вместе в универе. Она потом бросила, но мы уже встречались. Потом сказала, чтоб беременна, поженились. Через пару месяцев выяснилось, что она не беременна. Не знаю, любил ли её вообще. Наверное, это была просто страсть. Расходились, через пару лет сошлись, родился сын, потом другой. Не думаю, что они от меня. Только с Алиной мне хорошо.

 

2 августа 2018 г.

Хотел встретиться с Алиной дома. Специально договорился с тёщей, чтобы забрала детей, но жена воспротивилась. Встречу пришлось перенести на завтра. Снова из-за этой дуры все проблемы. Всегда мне мешает. Когда ссорились, хотел разбить ей что-нибудь об голову, чтобы она заткнулась. Было сложно сдержаться. Если бы детей не было рядом, я не знаю, что бы я сделал.

 

3 августа 2018 г.

Сегодня Алина сказала, что обо мне знает её мама. Я просил, никому не говорить. Её мама сказала, что нам надо расстаться. К счастью, она не говорила, что мы спали. Я её поцеловал, а она заплакала. Я закрыл ей рот и трахнул её. Она сказала, что ей больно и не нравится. Сказала, что расскажет обо всём матери. Это меня выбесило. Она что-то говорила, я сжал шею, а потом понял, что она умерла. Зачем я вообще в это впутался? Но даже в таком состоянии она была очень красивой. Я помыл её, оставил в гостинице и ушёл. Жаль, что всё так кончилось.

 

9 августа 2018 г.

Боюсь, что меня скоро найдут. Удалился с сайта. Ещё жена подливает масла в огонь упрёками. Ссоримся, начинает реветь, а потом лезет в драку. Оттолкнул её, она ударилась о стену, и у неё пошла кровь. Сразу дети заревели. Пытался уехать из города, но на полпути остановился, покурил и поехал обратно. Пацан вызвал «скорую». У жены сотрясение. Написала на меня заяву.

 

18 августа 2018 г.

Данный дневник был передан в полицию.

 

2.04.2022 г.

 

In English

 

Night Train (Ночное купе)

Endless fields, high trees and old historical houses and buildings were moving fast in a window being thoughtfully watched by mademuaselle X who was on the train going to Mortpassion*. The train slowlly stopped and after a couple of minutes loud voices could be heard in her sleeper car and their approaching made her feel sort of freaky. Their easily noticeable funny mood could indicate that their owners had consumed some hot drinks earlier. Eventually the misterious sounds stopped and three strangers in military uniform showed up in her wagon cabin** door opening.

- Oh, hey. Who do we have here? What a woman! - said the first one that appeared in the door and who was well-built.

- Hello, - responded mademuaselle turning her head towards the men and visually inspecting each one with curiosity from head to floor.

One by one the guys got inside. The one who spoke first sat in front of her, but turned his face to window - he was not interested in the girl. The second promptly climbed to the "upper deck" and immediately fell asleep. The third, though, from the very beginning decided to get closer to the unknown girl - it was clear because of his sharp look straight in the slightly scared mademuaselle's eyes, but at the last minute he turned and sat at his friend's bed looking shy.

***

It darkened fast; late evening outside. The young men have already got accomodated themselves to a female presence and kept talking discussing various topics playing cards that is a typical fun when travelling by train. As for the girl she was excitedly reading another piece of fiction by an author she didn't know. It was annoingly noisy in their compartment, however it didn't bother m-lle X unlike many other passengers so unexpectedly (and probably not so unexpectedly for somebody else) a car attendant came over and pointed the young men it out.

By the 1 am the guys having fun finally calmed down and went to sleep. As for mademuaselle X she couldn't sleep. She was lying in darkness and thinking about things important for her. Suddenly she heard and then slightly opening her tired brown eyes saw through her eyelashes net that one man got down from his bed that was right above her. When he got illuminated by streaming moonlight she understood that it was the number three guy. The man was slowly approaching an unfamiliar girl, first touching her blanket ends, then her legs.

- What are you doing? - girl whispered

- Oh, so you don't sleep, - he got shy

- No, i don't sleep - she said more quietly already

Now growing confidentiality could be felt in the man. He put his body close against the fragile girl and started hugging his partner with the love and the gentleness that never exist between strangers placing both her and himself into an amazing world.

The next day mademuaselle woke up completelly alone. Seemed like there were no any soldiers at all before and the window showed the same view: fastly moving endless fields, high trees and old buildings.

 

Feb. 16, 2019

 

* - Mortpassion is a fictious place or a town which name is made up by two words "mort" and "passion" that are "death" and "passion" correspondly in French.

** - That is a four beds cabin type with no utilities.

 

Translation by Peak Mount

 

 

Notes

[

←1

]

15.01.1947 г. – убийство Элизабет Шорт.

[

←2

]

Рассказ основан на сне автора.

[

←3

]

Тед Банди - американский серийный убийца, насильник, похититель людей и некрофил, действовавший в 1970-е годы. Отличался, помимо прочего, обаянием, которым приманивал своих будущих жертв.

[

←4

]

Картина Антуана Ватто.

[

←5

]

«Подглядывающий» - фильм 1960 года.

[

←6

]

Несчастница - то же, что несчастная (прим. автора).

[

←7

]

Тиофос - фосфорорганическое соединение, сложный эфир; представляет собой густую маслянистую жидкость тёмно-коричневого цвета с неприятным запахом. Тиофосовый – тёмно-коричневый (прим. автора).

[

←8

]

Мужское имя Ви́ктус (Victus) означает «проигравший, неудачливый, побеждённый» (от лат. «victus» - проигравший, побеждённый; прим. автора).

[

←9

]

Женское имя Аба́тта (Abatta) означает «сбитая с праведного пути» (от фр. «abattait» - рубить, пилить, разрушить, сбить; также игра букв в слове «аббат»; прим. автора).

[

←10

]

Бромадиолон — яд от крыс и мышей, представляет собой вязкую прозрачную жидкость красного цвета, а потому «бромадиолоновый» значит красный (прим. автора).

[

←11

]

Меркаптофос — инсектицид, вязкая темно-коричневая жидкость. Поэтому меркаптофосовый – это тёмно-коричневый (прим. автора).

[

←12

]

Hadronyche (англ.) – разновидность чёрных пауков. Хадроничевый цвет – т.е. чёрный (прим. автора).

[

←13

]

Мечи и кубки - название мастей карт таро (в гадании мечи означают беды и несчастья, кубки – положительные моменты; прим. автора).

[

←14

]

Морпассьо́н – вымышленный населённый пункт, название которого состоит из двух слов – «mort» и «passion» (от фр. «смерть» и «страсть» соответственно).

[

←15

]

«Весёлые ребята» — первая музыкальная кинокомедия, снятая в 1934 году в СССР.

[

←16

]

Прообразом послужила актриса немого кино, секс-символ двадцатых годов XX века – Клара Боу.

[

←17

]

Романский камень – т.е. камень, похожий на те, что использовались для строительства храмов романского стиля.

[

←18

]

Лилийное – т.е. белый, светло-розовый, также - нежный (по названию цветка «лилия»).

[

←19

]

Рамбута́новый – то же, что коричневый (по названию фрукта «рамбутан»).

[

←20

]

На́тристевый – то же, что белый, светлый (от «натрий»).

[

←21

]

Гориэ́т – ужас, кошмар; какое-либо событие, принимаемое людьми за плохое, неприятное или ужасное (от босн. «gori» - хуже).

[

←22

]

Дата рождения Клары Боу.

[

←23

]

Абсе́нтовый – зелёный, кислотно-зелёный; также - любящий выпить (от слова «абсент»).

[

←24

]

То же, что розовые.

[

←25

]

Га́лловый – то же, что чёрный.

[

←26

]

Раухтопа́зный – то же, что коричневый.

[

←27

]

Гага́товый (здесь) – то же, что чёрный.

[

←28

]

Бальзами́новый (здесь) – то же, что красно-розовый, тёмно-розовый.

[

←29

]

Актиноли́тный – светло-зелёный, сине-зелёный.

[

←30

]

«Острый язык».

[

←31

]

«Нежный цветок».

[

←32

]

То же, что тёмно-лиловый.

[

←33

]

Кроваво-красный (автокомплексный роданид – соединение роданида калия или аммония и хлорида железа (III)).

[

←34

]

Арме́ревые – то же, что розовые (от «армерия»).

[

←35

]

Акиле́евый – то же, что белый (от «achilléa» - тысячелистник).

[

←36

]

То же, что жёлтые (от «до́нник»).

[

←37

]

Мария-Жозефина Савойская (2 сентября 1753 — 13 ноября 1810) – королева Франции.

[

←38

]

Лукреция ( ум. ок. 510-508 гг. до н.э.) — легендарная римская матрона, прославившаяся своей красотой и добродетелью.

[

←39

]

Эвтерпа (др.-греч. Εὐτέρπη «увеселяющая») – муза лирической поэзии и музыки.

[

←40

]

Венера с картины «Рождение Венеры» Сандро Боттичелли, моделью для которой послужила Симонетта Веспуччи, прозванная «Прекрасной Симонеттой» и «Бесподобной» («Несравненной»).

[

←41

]

Тат. «Мама».

[

←42

]

Тат. «Папа».

[

←43

]

Тат. «Родители».

[

←44

]

Здесь: тат. «тётушка».

[

←45

]

Имя «Альбертина» может переводиться, как «благородный блеск», «блистающая благодать», «испускающая свет» или «яркий блеск».

[

←46

]

Шотландия.

[

←47

]

Германия.

[

←48

]

Норвегия.

[

←49

]

На самом деле несуществующий.

[

←50

]

Эскларамунда де Фуа.

[

←51

]

Вместо Saint-Cloud (saint – святой, envoûté – околдованный). Также: отсылка к Карлу II, королю Испании из династии Габсбургов и имеющему место в истории этой династии инцесту. Рассказ вдохновлён первой женой Карла II, Марией Луизой Орлеанской.

[

←52

]

«Маленькие женщины» — роман американской писательницы Луизы Мэй Олкотт.

[

←53

]

Нужно понимать, что в то время «пожилая женщина» и «старуха» - означало женщину лет 30-40.

[

←54

]

Топор (кечуа: Cunca chucuna или «то, что ломает шеи»).

[

←55

]

ὄχλος - «толпа».

[

←56

]

Действие происходит в Южном полушарии, где весна начинается 1 сентября.

[

←57

]

Названная в честь Елизаветы Шарлотты Пфальцской.

[

←58

]

София Гедвига Датская (28 августа 1677 - 13 марта 1735).

[

←59

]

Забытый танец (в реальности же вымышленный), олицетворяющий весну. Партнёры стоят друг другу боком и держат друг друга за талию, идя по кругу, смотря в глаза, целуя друг друга и кладя голову на плечо со-танцовщика. Музыкой служит щебетание птиц.

[

←60

]

Шляпа в виде перевёрнутого бутона с живописными изображениями цветов, птиц и других природных мотивов, похожая на китайскую вазу. Может быть с палочкой сбоку, за которую ту можно придерживать. Лизелотта часто в шутку называла эту шляпку: «зонтиком для светских вечеров», или просто «зонтом для мероприятий».

[

←61

]

Вымышленный человек.

[

←62

]

С испанского – «Водяной автобус».

---

Сконвертировано и опубликовано на https://SamoLit.com/