Волшебник Грин создал свой мир, и многие из нас, познакомившись с ним, мечтали поселиться в Гринландии. Я попыталась это сделать – войти в мир Гель-Гью и Бегущей по волнам. Удалось ли мне это? Судить вам. Я писала эту книгу с любовью к Грину.
«…я пошел вверх, среди относительной темноты. Я прошел мимо веранды, где, подбежав к ее краю, полуосвещенная женщина перегнулась ко мне, тихо позвав: «Это вы, Сульт?» – с любовью и опасением в вздрогнувшем голосе. Я вышел на свет, и она, сконфуженно засмеясь, исчезла».
Закрыв книгу, я задумалась. Значит, он тоже запомнил эту встречу? Что произошло с ним, тогда? Наверное, и в нем жило такое же напряжение, которое не оставляло меня в тот вечер и которое повлекло за собой столько событий…
… Я отступила вглубь веранды. Незнакомец, которого я приняла за Сульта, постоял мгновение и, улыбнувшись, пошел дальше вверх по улице. Краска смущения залила мое лицо. И пока не стихли его шаги, я не сдвинулась с места. Так глубоко Сульт поселился в моем сердце, что мне хотелось, чтобы он принадлежал только мне, а незнакомец, который теперь знал его имя, казалось, уносил от меня его часть.
Над бухтой, зашипев, взметнулись в небо ракеты, и по темной воде зазмеились, ринувшись в разные стороны, их разноцветные отражения.
-Скорее, скорее! Бежим! – девушка в белом платье тянула за руку своего спутника – Фейерверк начинается! Все наши уже там!
-Подожди! – он привлек ее к себе. – Только одну минутку. Их поцелуй был долог, и я незаметно скользнула в комнату, ощутив в сердце укол зависти.
Часы пробили 11. Сульт обещал прийти в десять. Что могло произойти? Еще вчера здесь, в этой комнате, он держал мои руки в своих, оттягивая момент расставания: – Значит, завтра? – Да-да, завтра, - отвечала я, опуская глаза под его взглядом. – Вы ответите мне? – Да.
Тишину на улице разорвал смех и веселые возгласы. Какая-то компания торопилась скорее влиться в толпу на площади.
- Ах, как здесь скучно! Этих людей надо оштрафовать! – капризный женский голос потонул во взрыве смеха.
-Нет. Мы сделаем лучше! Мужской голос скомандовал: - Ну-ка, раз, два, три!
Я вздрогнула от звука разорвавшихся хлопушек. Сквозь полуоткрытую дверь я увидела, как сноп разноцветных конфетти и серпантина засыпал мою веранду
- Вот так-то лучше! Они со смехом продолжили свой путь.
Нет, невыносимо сидеть здесь и ждать, когда весь город празднует! Если Сульт придет, пусть попробует найти меня в толпе. Я бросила взгляд на накрытый стол. Я накрывала его с любовью, представляя, как мы будем сидеть друг против друга, говоря о пустяках, и вдруг замирать, встретившись глазами.
Пусть все остается как есть. Я прошла в спальню, где на кровати лежало карнавальное домино и позолоченная венецианская маска. Набросила домино на плечи и подошла к зеркалу завязать шнурок, стягивавший капюшон. Надела капюшон на голову, бросила последний взгляд в зеркало. Рыжий кот спрыгнул с кровати и стал, мурлыча, тереться о мои ноги. – Оставайся за хозяина, Тимоти, - сказала я ему и вышла, захлопнув за собой дверь.
Сквозь теплую темноту ночи я шла туда, откуда доносились еле слышные звуки музыки. Вот гром фейерверка разорвал тишину, и я остановилась полюбоваться фантастическими цветами, распускавшимися в небе. Они цвели недолго и искрами опускались в жадно ждущее их море, но тут же новые, еще более прекрасные, заполняли воздушное пространство, чтобы так же увянуть без следа.
Улица сначала была пустынной, но чем дальше я поднималась по извилистой дороге, тем больше она наполнялась людьми. Это были пары или веселые компании. Только я была одна, и на меня смотрели с удивлением.
Почти все окна в домах были освещены, их свет потоком лился на улицу, отражаясь в блестках костюмов и разлетаясь брызгами по стенам. Все женщины казались молодыми, красивыми и нарядными, потому что на их лицах цвели улыбки, сверкали их глаза. Одна хорошенькая девушка, чью изумительно тонкую талию перетянул ремень с тяжелой кобурой, выхватила бутафорский пистолет и выстелила в меня. Сноп душистых капель обдал мое лицо.
-Хо-хо-хо! И бутылка рома! – залихватски пропела она, поправляя черную повязку, закрывающую один глаз. На ее длинных локонах красовалась кокетливо заломленная пиратская треуголка.
Улица уже была залита сплошным потоком людей. Мне стало легче – в толпе не так было заметно мое одиночество. Меня толкали, задевали локтями, осыпали конфетти. Какой-то подросток с нарисованными жженой пробкой усами протянул мне розу и прогудел деланным басом: - Возьми на память от Санди, красавица!
Потоки света из окон клубов и ресторанов пятнали темный тротуар, веселые компании людей сидели за накрытыми столами, расставленными прямо на дороге. Морской ветерок, пробравшийся по извилистым улицам, шевелил углы белоснежных скатертей, кое-где уже залитых вином. Музыка то гремела, то томно мурлыкала. Мой взгляд рассеяно скользил по радостным лицам и вдруг остановился на одной девушке – так необычна была ее грустно склоненная голова в веселящейся толпе. Она шла, ничего не замечая, а вслед ей глядел высокий человек. На лице его читались жалость и раскаяние. Мне показалось знакомым его лицо, но тут он повернулся и исчез в толпе, и я забыла о нем.
…Внезапная догадка вырвала меня из воспоминаний. Этот высокий человек, показавшийся мне знакомым! Это был тот, кого я приняла за Сульта.
… Моя улица-змея влилась в городскую площадь, и я остановилась на углу в затененном свисающими с балкона коврами пространстве. Рядом, повернувшись носом в узкий проулок, стоял большой черный автомобиль (стояло большое черное авто). За его темными стеклами смутно виднелся силуэт шофера.
Весь центр площади был запружен карнавальными платформами. Они медленно двигались друг за другом, сопровождаемые то свистом, то аплодисментами зрителей. Но мой взгляд рванулся вглубь этого яркого разноцветного пространства – туда, где, возвышаясь над всеми нами, стояла Фрези Грант. Сердце замерло, как всегда при встрече с ней. Она была ярко освещена направленными на нее со всех сторон прожекторами, но лицо ее казалось затененным напряженной мыслью, которую выдавали слегка сдвинутые брови.
Внезапно движение карнавальной колонны остановилось. – В чем дело? – крикнул кому-то впереди возница стоявшей рядом со мной платформы. Его лошади недовольно кивали султанами, нетерпеливо перебирали ногами. – Не знаю! – донеслось в ответ. – Кажется, кто-то перегородил дорогу!
Шум вдруг стал оглушительным. Там впереди, рядом с Фрези, люди вскакивали с мест, опрокидывая стулья. На постаменте статуи вдруг возникла черная фигура. Она раскинула руки, как бы стараясь закрыть собой Фрези, и тут со свистом к ним ринулось тяжелое ядро. Я зажмурилась. Мне показалось, что я оглохла – такая тишина вдруг накрыла площадь. Затем женский визг, один, другой, прорвал тишину, и шум вернулся, стократно увеличенный. Я открыла глаза – статуя была цела! Черной фигуры на постаменте уже не было.
-Ч-что? Ч-что это? – заикаясь, спрашивал возница рядом со мной.
– Опять покушение на Фрези! – возбуждено крикнул кто-то из толпы. – Вы видели?! Видели?!
-Что видели? – я невольно вмешалась в разговор.
- Она остановила ядро! Фрези остановила его! Оно отлетело назад!
Я пыталась понять и не могла. Но статуя была цела, хотя не могла уцелеть.
Люди вокруг меня кричали, размахивали руками, пытались пробиться вперед к месту происшествия, ничего не замечая кругом. Но я увидела мощную фигуру в черной маске, пробивавшуюся сквозь толпу против течения, и так была велика сила этого человека, что ему это удавалась. Он был уже почти рядом со мной, и мое сердце застучало. Хотя он был в маске и черный плащ скрадывал фигуру, я подумала.… Не замечая меня, он открыл дверь авто и резко приказал: - Гони! Звук его голоса не оставил у меня никаких сомнений – машина, рванувшаяся с места, уносила от меня Сульта.
Меня разбудил стук распахнувшегося окна. Морской ветер ворвался в комнату, взметнув занавеску, и она затрепетала, белая и легкая, задевая кремовые розы в хрустальной вазе. Этот букет я нашла на веранде, с карточкой, на которой было написано: «Простите! Простите меня!» Значит, Сульт был здесь.
Я бродила по городу почти до рассвета, а он занялся рано, соединив море и небо в единое целое встающего из темноты аквамарина. Праздник шумел на улицах. Люди еще не знали о случившемся на площади или не придали ему значения. Гель-Гью был опьянен вином, весельем, молодостью весны. Я же не могла забыть, пред моими глазами все повторялись и повторялись сцены этого странного происшествия. И мысль о Сульте не оставляла меня – я чувствовала, что он замешан в этом деле, и это почему-то пугало меня.
Я приехала в Гель-Гью три месяца назад из Лиса. Умерла моя крестная и завещала мне небольшой домик и деньги, показавшиеся мне целым состоянием. Я была рада, что могу оставить работу в школе для девочек, где преподавала рисование. Мои ученицы были милы, но я мечтала заняться живописью. Будущие картины снились мне по ночам – порой я просыпалась, разбуженная вихрем приснившихся мне красок. Гель-Гью давал мне шанс изменить жизнь, но сначала я хотела немного полениться. Было так чудесно и странно никуда не спешить, просыпаться тогда, когда хочется, а не когда надо.
До этого я была в Гель-Гью лишь однажды, навещая крестную. Конечно, я что-то слышала о статуе Фрези Грант, но самую малость.
Поэтому встреча с ней стала для меня неожиданностью. Я исследовала город, в котором мне предстояло жить. Он растянулся по склонам гор, окружавших море, и был расположен так прихотливо, что я никогда не знала, что ждет меня за поворотом. Я бродила то по солнечным, то по затененным улицам, всматриваясь в дома, кованые решетки, окружавшие их, резные балконы, нависавшие над тротуарами, фонтаны, маленькие скверы, засаженные экзотическими деревьями и цветами. Утоляла жажду и голод в многочисленных тавернах, где можно было выпить холодного лимонада или горячего кофе. На набережной ела хрустящую, поджаренную в кипящем масле, только что выловленную из моря рыбу.
На третий день я оказалась на площади.
Она стояла там и, мне показалось, ждала меня. Ее руки были вытянуты вперед приветственным жестом, на мраморных губах реяла легчайшая улыбка. Она была…, я не могла подобрать слов, чтобы описать ее, но встреча с ней поселилась в моей душе тихой радостью, благословением.
Историю реальной Фрези Грант я узнала чуть позже, здесь же на площади, лакомясь мороженым, которым угостил меня хозяин маленькой кондитерской. Он, наверное, множество раз рассказывал ее, потому что речь его была привычно гладкой, но в голосе этого толстенького человечка я слышала неподдельное волнение. Это была история Бегущей по волнам, и я не буду рассказывать ее вам, вы и так ее знаете. А если нет, зайдите в жаркий день в кондитерскую на площади, и вам ее с удовольствием расскажут.
Закончив на время исследовать город, я начала обустраивать под себя свой новый дом. Работы было немного – моя крестная оставила все в замечательном порядке. Она прожила в этом доме много лет и превратила его в полное комфорта и достоинства жилище. Он был обставлен мебелью известных старинных мастеров, которая с каждым годом становилась только дороже. Кресла, диваны были покрыты хрустящими от крахмала ситцевыми чехлами. Такой же ситцевый полог окутывал мою кровать в спальне наверху. Белые занавески из воздушного тюля взвивались от малейшего дуновения ветерка, напоминавшего о том, что здесь рядом находится море, которое шумело по ночам, навевая сладкие сны. Когда опускались сумерки, я любила сидеть у окна, вдыхая влажный соленый морской воздух.
В доме было электричество, но на старинном рояле в гостиной стояли серебряные подсвечники с витыми свечами. Я с удовольствием зажигала их по вечерам, когда решила продолжить занятия музыкой. Я училась музыке в пансионе, но давно не садилась за инструмент и сейчас решила вспомнить то, чему меня учили в детстве. Не считаясь с трудностями, которые, конечно, возникали у такой непрофессиональной пианистки, я выбирала этюды, вальсы и сонаты только из-за их красоты и усердно повторяла фразу за фразой, пассаж за пассажем, стараясь добиться совершенства.
Потом мне захотелось заняться пением, и я начала разучивать то, что мне всегда хотелось - одну из самых красивых английских баллад, «Зеленые рукава», которую могла слушать и петь бесконечное число раз.
Это привело к тому, что однажды вечером в мою дверь постучали. Это была соседка, учительница музыки. Моя ровесница, она несколько недель слушала мои вечерние музыкальные занятия и решилась зайти познакомиться, положившись на общие интересы. Мы подружились с ней, потому что обе были людьми самодостаточными и не напрягали друг друга своим обществом. Только тогда, когда нам обоим хотелось быть вместе, мы совершали прогулки по городу или вечером по набережной, наблюдая за постоянным оживлением в порту, куда пароходы и парусники привозили людей и товары со всего света. Однажды Лилу предложила мне заняться с ней пением, и теперь дважды в неделю я брала профессиональные уроки пения.
Наконец пришла пора осуществить свою мечту. Со страхом я приступила к первым этюдам. Для работы я выбрала место там, где отдаленный пирс соединялся с набережной и людей было немного. Я хорошо понимала, что начинать с рисования моря неразумно - ведь это безумно трудно! Но мне так хотелось этого, я так любила море, любила вглядываться в его даль, наблюдать, как меняется цвет морской воды в течение дня, как солнце, пронизывая его воды, превращает их в пляшущий жидкий аквамарин или изумруд, а сгустившиеся тучи - в тяжело катящийся живой свинец.
Я работала уже пару недель, то падая духом, то вновь берясь за кисть, когда услышала за своей спиной низкий мужской голос: - Очень неплохо!
Высокий мужчина лет тридцати прикоснулся рукой к полям шляпы: - Простите, что побеспокоил вас. Уже несколько дней я наблюдаю за тем, как вы рисуете, и вот - решился подойти посмотреть.
- Наблюдаете? Я вас не видела.
- Моя яхта вон там, - он указал рукой на судно, стоявшее в самом конце пирса. – Это и мой дом, я пока живу там, поэтому часто вижу вас.
Я молчала, не зная, что сказать в ответ, и наконец нашлась: – Спасибо, что не подвергли меня слишком строгой критике – я начинающий художник.
- Мне действительно нравиться, - сказал он. – Еще раз простите, что помешал. Опять вежливо прикоснувшись к шляпе, он повернулся и пошел по направлению к городу.
Теперь я время от времени видела его, проходящим мимо во время моих живописных сеансов. Мы кивали друг другу, но он больше не подходил взглянуть на мою картину. Я была ей недовольна, не такие образы и краски снились мне в моих снах. Мне хотелось не просто нарисовать море, мне нужно было вложить в нее частичку себя, своих чувств, желаний.
Когда я оборудовала дом, я наняла рабочих, и они превратили просторный чердак в мастерскую, его восточная стена и часть крыши над ней стали стеклянными. Теперь я работала здесь по утрам, ловя ускользающий свет, в котором краски виделись особенно чистыми и прозрачными. Я начала картину сначала, уже не стремясь отобразить море в его естественной красоте – теперь, наверное, не все смогли бы догадаться, что это море – вихрем перемешанных смазанных красок: изумрудной, всех оттенков синей, охры, пурпура, белил - я рисовала свое восхищение им.
Там, в мастерской, меня застал утром звон пастушьего колокольчика, который я повесила над входной дверью – увлеченная своим занятием я теперь могла и не расслышать стук.
Я спустилась вниз, вытирая испачканные краской руки, отперла дверь и замерла в изумлении. Там стоял не разносчик молока, как я думала, а мой безымянный знакомец с пирса. Он приподнял шляпу: - Простите за внезапное вторжение. Я давно не видел вас у моря и забеспокоился, не случилось ли чего-нибудь.
- Но как вы нашли меня?
Он улыбнулся скупой улыбкой:- Красивая девушка всегда оставляет за собой следы – взгляды мужчин.
Я не знала, что сказать, смущенная и своим видом, и его неожиданным появлением.
- Простите, я не представился. Сульт Гаррон.
- Абигейл Норт. Извините, не могу подать руки, вся перепачкалась в краске.
Преодолевая смущение, я решилась: - Пожалуйста, входите. Давайте выпьем кофе.
Я провела его в гостиную, попросила присесть и поднялась в спальню. Быстро вымыла руки и лицо, сняла запачканный краской фартук и пригладила волосы. Когда я спустилась вниз, он стоял у рояля, разглядывая разбросанные на нем ноты: - Вы играете?
-Скорее восстанавливаю забытые навыки.
-Вы выбрали очень красивые вещи.
- Да, мне они тоже нравятся… Какой кофе вы будете пить, черный или с молоком? Только молоко вчерашнее, молочник сегодня еще не приходил.
- Спасибо, я всегда пью черный
- Тогда подождите еще минутку. Я прошла на кухню, сварила кофе. Поставила на поднос кофейник, чашки, сахарницу, положила две льняных салфетки и принесла это все в гостиную. Он сразу же взял поднос из моих рук: - Куда поставить?
- Давайте на столик у окна. Я люблю слушать море и дышать им.
Мы уселись друг против друга. – Сахар? – Нет, спасибо. Люблю горечь кофе. Он отпил глоток и взглянул на меня с уважением: - Вы просто мастер, настоящий бариста.
- Бариста? Никогда не слышала такого слова.
-Так называют в Европе мастера варить кофе.
- Вы мне льстите.
- Нет, это просто констатация факта. Замечательно вкусно.
Он допил кофе. - Мне надо идти, меня ждут в банке. Но, если можно…, - он замялся.
- Что вы хотите?
- Можно мне взглянуть на вашу картину?
Я колебалась. Все это было так неожиданно - его появление в этот ранний час, интерес к моей картине. Я не любила неожиданностей, но этот человек заинтриговал меня и…. Почему бы не показать ему картину? Он, кажется, разбирается в живописи.
Мы поднялись в мастерскую. Он подошел к мольберту, взглянул, брови его удивлено приподнялись.
- Мне кажется, это другая картина.
- Я решила написать ее заново.
Он молча вглядывался в картину, отошел вправо, влево, отступил назад. Я ждала его оценки без волнения, но с интересом, ведь это был первый мой зритель.
- Почему вы решили нарисовать море именно так?
- Вы догадались, что это море? Для меня это комплимент!
- И все же, почему так?
- Ну, я хотела нарисовать море как бы во мне…. Не знаю, трудно объяснить.
- Я видел во Франции картины художников, которые рисуют, как они говорят, не мир, а свое впечатление от него. Они называют это «импрессионизм».
- Хотелось бы мне посмотреть их работы.
- Вам обязательно нужно побывать во Франции.
- Наверное, когда-нибудь съезжу, но пока мне хорошо здесь. И я осмотрела еще не весь Гель-Гью.
- Вы недавно здесь?
-Да.
Спохватившись, он взглянул на часы: - Простите. Мне надо идти. Пожалуйста, позвольте мне показать вам город, я знаю здесь каждый уголок.
Я видела, что ему хочется продолжить наше знакомство. Что ж я была не против, и мы договорились о встрече.
Снова начались мои блуждания по городу, но уже в компании Сульта. С этого дня мы виделись каждый день, и каждый день приносил что-то новое. Это мог быть дом в восточном стиле, с внутренним двориком, где так приятно было слушать в жару звон струй фонтана, падающего в бассейн. Дом, где арки террасы были расписаны таинственными арабесками, яркими цветами и травами, которые переплетались друг с другом в причудливом танце. В следующий раз это была маленькая пальмовая роща, в которой стволы деревьев устремлялись прямо к небу и пышные султаны жестких листьев перешептывались в вышине под порывом морского ветра.
Иногда мы долго сидели в каком-нибудь кафе, то оживленно разговаривая, то замолкая, охваченные каждый своим настроением. Из этих разговоров мы узнавали друг о друге и удивлялись, как много общего было в нашей судьбе.
Сульт, как и я, потерял родителей в детстве, не слишком раннем, чтобы исчезла всякая память о них, но и не таком сознательном, чтобы сохранить ясные воспоминания. Для нас обоих наши родители были скорее тенями, милыми призраками, чем живыми людьми, но память о нежных объятиях матери и крепких руках отца сохранились и у меня и у него. Ему на помощь пришел друг и компаньон отца, мне – подруга моей матери, моя крестная. Наше детство и юность прошли в закрытых школах, очень престижных и дорогих, откуда мы в отличие от других детей, у которых были родители, выбирались лишь иногда. Друг отца Сульта был крупный бизнесмен, всего себя посвятившего финансовым битвам. Его жена рано умерла, и в его богатом роскошном доме некому было заботиться об одиноком ребенке. Моя крестная много путешествовала, у нее была своя жизнь, привычная, комфортная, ей трудно было найти в ней место для меня.
Для Сульта все изменилось, когда он достиг совершеннолетия. Его опекун дал полный отчет о значительном наследстве, которое оставили Сульту его родители. Он не только сохранил, он преумножил его, и молодой человек вступал в самостоятельную жизнь, ни в чем не нуждаясь. Он провел несколько лет, блуждая по миру, пересекая его с запада на восток и с севера на юг. Говоря об этом периоде своей жизни, он больше рассказывал о музеях и театрах, пустынях и горных пиках, чем о том, что происходило с ним. Мне казалось, я понимала, что было причиной этой скрытности. Наверняка немало веселых интрижек, мимолетных связей были в этой жизни. Ему не хотелось о них рассказывать, а мне не хотелось знать.
Деятельная натура Сульта – а я уже немного разобралась в ней – не позволила ему растрачивать жизнь на пустые развлечения. Утолив свою жажду приключений, он вернулся в Гель-Гью, стал компаньоном своего бывшего опекуна и теперь заведовал самым крупным банком на всем побережье.
Как-то я спросила у него, не скучно ли это - весь день проводить в окружении цифр. Он улыбнулся своей скупой улыбкой: - О нет! Финансы это поле сражений. Я чувствую себя полководцем не хуже, чем Александр Македонский или Наполеон.
-Вы всегда выигрываете свои сражения?
- Пока всегда.
- Там, где есть победитель, есть и побежденные. Вам их не жаль?
Он засмеялся, что случалось с ним очень редко: - Вот женский вопрос! Vae victis!
- Горе побежденным? Значит, вам их совсем не жаль?
- Поверьте, те, с кем я сражаюсь, не заслуживают сожаления. В случае моего поражения, они меня бы не пощадили.
Я уже не могла представить свою жизнь без Сульта. Мне было комфортно с ним. Больше всего мне нравилось в нем, что он не ухаживал за мной – не смотрел пылким взглядом, не старался взять за руку, не говорил комплиментов. Он не принуждал меня рассказывать о себе, но когда мне вспоминалось что-то, слушал, не отрывая глаз от моего лица, и казалось, что в этот момент не было для него ничего важнее.
Наши дни теперь имели свой ритм. Утром я работала в мастерской, я почти закончила первую картину, и у меня появилось множество этюдов, сделанных под впечатлением наших прогулок. Сульт был занят всю первую половину дня, но после пяти часов я слышала гудок его автомобиля у своего дома. Но своих занятий пением я не бросала и однажды познакомила Сульта и Лилу, когда они столкнулись у моего порога.
Спустя несколько дней Сульт предложил что-то, что меня удивило.
- Вы не хотите посмотреть, как я живу? Мы могли бы в воскресенье позавтракать на моей яхте, а затем совершить морскую прогулку.
Я не знала, что ответить, и он добавил: - Я приглашаю и вашу подругу тоже.
Лилу была в восторге, и в ближайшее воскресенье мы поднялись на борт «Электрионы».
Было совсем раннее утро – солнце только-только встало из-за горизонта, разгоняя предрассветный мрак. Прохладный бриз с моря развевал наши легкие платья – белое у Лилу и бледно-фисташковое мое – вызывая легкий озноб. Но мы знали, что вскоре солнце засияет в полную силу и свежесть ветра будет нам приятна.
Сульт встретил нас на пирсе и помог подняться по сходням, под которыми плескались и о чем-то шептали легкие кружевные волны. Капитан яхты, маленький, светловолосый, черный от загара, на фоне которого его волосы казались совсем белыми, поклонился нам с широкой улыбкой. Два босых матроса взяли наши сумки и унесли в каюту.
- Позвольте представить - капитан Гор, - Сульт пожал руку капитану и представил ему нас. Капитан Гор еще раз поклонился: – Замечательная погода будет сегодня. Отплываем?
-Да, - ответил Сульт, - пора, если мы хотим успеть все, что наметили.
Мы втроем встали у борта, наблюдая, как пирс стал постепенно отдаляться от нас. Волны подхватили яхту, белые паруса взвились над нашими головами, сразу наполнившись ветром, и я услышала, как под днищем заговорила вода.
У меня захватило дыхание от чувства свободы, когда, развернувшись, яхта пошла, набирая скорость, в даль, где океан сливался с небом.
Мы вышли из бухты, земля пропала из виду. Везде – справа, слева, впереди - был океан. Только оглянувшись можно было увидеть быстро удаляющийся берег, где из-за гор вставало красное солнце.
Морской ветер растрепал наши волосы, ознобом пробежал по коже, и Сульт предложил пройти в столовую, где ждал нас ранний завтрак. Там было тепло, белоснежной скатертью накрытый стол с бортиками, чтобы не дать посуде скатиться во время качки, уставлен фарфором и серебром. Капитан присоединился к нам, и они с Лилу весело болтали, соревнуясь в остроумии. Завтрак был восхитительный – земляника со сливками, крепкий ароматный кофе в серебряном кофейнике, рогалики, мягкие внутри, а сверху покрытые хрустящей корочкой, масло того нежного оттенка, который бывает у только что сбитых сливок, множество разнообразных джемов в хрустальных баночках. Утреннее солнце, проходя сквозь них, ложилось на скатерть розовыми, желтыми, зеленоватыми бликами. Мне захотелось накрепко запечатлеть все в памяти, чтобы, вернувшись, перенести это на холст.
Сульт наклонился ко мне: - Вам нравится здесь?
- Да. Очень! – искренне ответила я. – Это как в сказке.
- Я рад. Мне так хотелось, чтобы вам здесь понравилось.
Мне послышалось в его голосе что-то необычное, как бы ожидание чего-то. Я подняла глаза – в его взгляде тоже было ожидание, и я улыбнулась ему от всего сердца.
После завтрака капитан отправился на мостик, а Сульт устроил нам экскурсию по своему плавучему дому. Это действительно был дом, и очень комфортабельный. Столовая, гостиная, библиотека – все было приспособлено так, чтобы хозяин ни в чем не нуждался, и в то же время радовало глаз разнообразными оттенками деревянных панелей, ковров ручной работы, шелковыми занавесями, блеском меди и бронзы, мягкими красками фарфора и светлой кожи.
Я задержалась в библиотеке, прошлась вдоль полок, провела рукой по кожаным с золотым теснением корешкам. Здесь были самые разные книги – классика, от античности до наших дней, детективные романы, глянцевые журналы и финансовые издания, и, что тронуло меня, приключенческие романы Жюля Верна, Майн Рида, Фенимора Купера. Я вдруг увидела в сдержанном финансисте мальчишку, мечтающего о приключениях.
В гостиной был даже небольшой кабинетный рояль, и Лилу сразу порхнула к нему, пробежалась уверенной рукой по клавишам и воскликнула:- Превосходный звук! Вы играете?
- Иногда, немного. Я только любитель. Сыграйте нам что-нибудь.
Лилу задумалась, улыбнулась своей лукавой улыбкой, заложила за ухо непослушный локон, и из-под ее рук, летавших по клавишам, как морской ветер, понеслась череда звуков, сливавшихся в мелодию, рокочущую, повторяющую как бы один, но имеющий много вариантов мотив. Он был мне незнаком, и все-таки я чувствовала в нем что-то близкое, находящееся рядом, как вдруг мерное вздымание яхты попало в такт музыке, и я поняла – это океан.
Я повернулась к Сульту, сидевшему рядом со мной на диване, и он, увидев мой вопрошающий взгляд, шепнул одними губами: - Бетховен. «Буря».
За стеклянной дверью, выходившей на палубу, появился матрос. Сульт сделал знак рукой, призывая его подождать. Как только затихла музыка, он зааплодировал, я присоединилась к нему от души. Лилу, зарумянившись, шутливо раскланялась. Сульт повернулся к матросу, тот, открыв дверь каюты, сообщил: - Капитан просит вас на палубу.
Мы вышли в уже согретый солнцем воздух, тугой и соленый, задевающий наши щеки, прижимающий платье к ногам.
- Скорее! Посмотрите слева! Дельфины!
Мы бросились к поручням и наклонились над мчавшейся под нами бездной. Там, в синей глубине, темными тенями параллельно нашей яхте бесшумно скользили дельфины. Их было много, очень много, и их безмолвное движение было стремительным и неуклонным. Волны то поднимали их к нам, то бросали вниз, прикрывая пеной, и мне становилось страшно за них. Забывая, что этот мир для них родной, я ощущала страх при мысли о глубине под ними.
Вдруг, о чудо, несколько этих удивительных животных поднялись на поверхность и высунули из воды свои лобастые головы и улыбающиеся пасти. Казалось, они смотрят на нас с любопытством и дружелюбием. Да, так это и было – я чувствовала волну тепла, поднимающуюся в душе.
- Это чудо! – воскликнула Лилу. Ее глаза сияли.
Весь этот день был чудом. Тогда я поняла, что заставляет моряков, презирая опасности, таящиеся в океанских глубинах, тосковать на берегу и вновь и вновь уплывать в эту бесконечную синюю даль. Такого чувства свободы, полноты жизни, слитности с природой и с чем-то еще, высшим, я не испытывала раньше никогда.
И, конечно, умение Сульта обдумывать и организовывать все до малейшей детали сыграло свою роль. Когда подошло время обеда, мы оказались как раз рядом с крошечным островком, казалось, по волшебству возникшему из океанской глубины. На нем не было ничего, кроме белого песка, который лизали теплые синие волны, и пальмовой рощицы, давшей нам прохладу.
Пока мы с Лилу, снявши чулки и туфли, бродили, приподняв подолы, в пене прибоя, брызги которого освежали наши лица, расторопные матросы успели поставить в тени круглый столик под скатертью такой же белой, как и морская пена, ласкавшая наши ноги. Хрусталь, серебро маленьких кастрюлек, под которыми горели невидимые в ярком солнечном свете спиртовки, драгоценный фарфор тарелок и блюд, яркие цветы в прозрачной голубой вазе – перед нами опять возник маленький живописный шедевр. Шедевром были блюда, утолявшие наш голод, вино, не столько пьянившее, сколько наполнявшее радостью.
- Ущипни меня, - шепнула, улучив минутку Лилу, - мне кажется, я сплю… Нет, лучше не надо! Я не хочу просыпаться!
За кофе и разговорами, обвеваемые свежим ветром, мы просидели долго, пока солнце не стало клониться к закату. - Пора, - сказал Сульт, и мы поднялись на борт яхты. Я смотрела на волшебный остров с благодарностью и щемящим чувством потери. Наверное, больше никогда мне не придется ступить на его берег.
Команды капитана прозвучали отрывисто и четко, и яхта взяла курс на Гель-Гью. Капитан пригласил Лилу на мостик. Взрывы смеха доносились до нас из-за скрывавшего их паруса. Мы с Сультом стояли на корме, наблюдая, как солнце медленно погружается в океанские волны, окрашивая их огненными красками.
На закате мне порой становилось грустно, приближение ночи напоминало об одиночестве. Мы молчали, но молчание это было легким, не тягостным. Вдруг на мою руку легла теплая рука Сульта. Это было первое его прикосновение, не официально-вежливое, когда мужчина помогает женщине выйти из авто или накидывает манто ей на плечи, другое. Оно было полно особого значения. Физический контакт может многое сказать нам о нашем отношении к другому человеку. Здесь вступают в игру другие законы, не рассудка, а души. Это прикосновение сказало мне, что Сульт занял свое место в моем сердце.
После этого волшебного путешествия, наши отношения изменились, хотя внешне все осталось прежним. Почти прежним, потому что порой по вечерам, вместо прогулок по городу, мы оставались у меня в мастерской. Я спешила закрепить в красках свои впечатления от всего, что я увидела в тот день. Множество эскизов уже висели на стенах, лежали на большом столе у окна, даже валялись на полу. Я рисовала, а Сульт сидел в кресле, которое мы специально для него принесли из гостиной, и читал мне. Иногда это были стихи, иногда описания морских путешествий. Порой, если ему хотелось пошутить, он начинал читать светскую хронику в газетах, пафосно выделяя голосом титулы или описания туалетов городских львиц и приезжих знаменитостей, и тогда удержаться от смеха было невозможно. Я знала, что и ему приходилось принимать участие в светских раутах, но они не увлекали его. Он часто просто сбегал оттуда, чтобы провести вечер со мной. Иногда вечера протекали почти в полном молчании, когда я увлекалась своими эскизами, а Сульт просто сидел в кресле, не отрывая от меня взгляда.
Я говорила с ним о море. Он любил его давно, а для меня это была только что начавшаяся любовь. Как-то я сказала, что волны так и влекут окунуться в них, потому что без того, чтобы ощутить их прикосновения, нельзя понять суть океана. Сульт удивил меня, сказав: - В Европе женщины и мужчины давно купаются вместе на пляжах.
- Вместе? – я была шокирована, - Но как…?
-Для этого существуют купальные костюмы.
Соблазн уже проникал в мою душу, и Сульт подогрел его словами: - Я знаю один такой магазинчик в Гель-Гью, могу отвезти вас туда хоть завтра.
Очевидно, я смотрела на него расширившимися глазами, потому что он весело расхохотался, закинув голову: - Поверьте, это совсем не страшно!
- Но где…, где я могу …? Я замолчала, но Сульт понял меня.
Он подошел и взял меня за руку: - Мы найдем такое место, где вас никто не увидит.
Я не стала продолжать этот разговор, но мысль эта уже проникла в меня. Ночью я увидела сон. Я входила в океан, и он обнимал меня тысячью шелковых теплых струй. Меня охватило блаженство и нега, мне казалось, что я сама превращаюсь в эти струи, сливаюсь с ними, и становлюсь частичкой этой мощи и нежности. Кто-то, я подумала, что это Сульт, манил меня идти дальше, вглубь. Заходящее солнце за его спиной слепило глаза, не давало увидеть лицо. Чувство, похожее на ощущение опасности, шевельнулось в груди, но я пошла вперед. Тут солнце село, и я увидела, что этот человек не Сульт.
Это было так неожиданно, что я проснулась. Предрассветное небо голубело в открытом окне, ветер шевелил белые занавески. Я лежала, чувствуя, как колотится сердце, то ли от страха, то ли от ощущения близкого поворота судьбы. Свежий воздух, лившийся из окна, успокоил меня, и я опять уснула.
Но когда я встала утром, я уже знала, что приму предложение Сульта. Я с нетерпением ждала вечера, и когда он показался на пороге, я сразу попросила: - Пожалуйста, отвезите меня в этот магазинчик.
Ему не надо было объяснять, о чем речь, хотя, наверное, многие мужчины после целого дня, проведенного среди цифр и деловых переговоров, не сразу вспомнили бы вчерашний разговор. Но для Сульта все, что касалось меня, было главным, я уже поняла это.
Магазинчик был на окраине, его интерьер говорил, что его постоянные покупатели люди не бедные. Там хорошо пахло, хрустальные светильники создавали уют, и глаза разбегались от того, что лежало на полках и висело на вешалках.
- Нам нужен купальник для этой дамы, - сказал Сульт молодой симпатичной продавщице, с улыбкой приветствовавшей нас.
- Очень хорошо, - сказал девушка. – Что хочет мадам? Что-то современное или более традиционное?
Сульт смотрел на меня, хитро прищурившись. Конечно, он знал мой ответ.
-Я предпочитаю традиционное.
- Очень хорошо, - повторила девушка, и, сняв несколько вешалок, пригласила меня в примерочную. Она была большая и удобная, яркий свет и зеркала позволяли рассмотреть себя со всех сторон и во всех деталях. Продавщица протянула мне что-то ярко-голубого цвета, и я покачала головой: – Мне бы хотелось черный.
Девушка одобрительно кивнула и протянула мне другую вешалку. Я с недоумением смотрела на то, что показалось мне очень коротким платьем.
Девушка не показала вида, что заметила мое замешательство. – Вам надо снять все с себя, мадам, и надеть это.
-Все? - я была шокирована.
- Да, мадам. Я подожду снаружи. Позовите меня, когда будете готовы.
Я хотела отказаться и уйти, но представила насмешливое выражение глаз Сульта и … осталась.
Девушка выскользнула из примерочной, я услышала, как она предлагает Сульту кофе.
Стараясь не смотреть на себя в зеркало, я сняла платье и белье и надела купальник. Он действительно был похож на платье без рукавов, глубоко вырезанное на груди и спине. Но его длина! Плиссированная юбочка доходила мне только до середины бедер! Я подняла глаза в зеркало, и неожиданно мне понравилось то, что я увидела. Купальник облегал меня туго, как перчатка, я затянула широкий пояс на талии и показалась себе статуэткой. Но длина! Представить, что в таком виде я могу показаться Сульту…, нет, это было невозможно.
-Вы готовы, мадам? Можно мне взглянуть?
-Да, войдите.
Она скользнула в примерочную, оглядела меня и воскликнула: О, мадам! Это так прекрасно!
- Вам не кажется, что это слишком коротко?
- Ну что вы! Современные модели гораздо короче. И вместо юбочки там трусики.
Представить себя в трусиках рядом с Сультом я не могла, а продавщица продолжала меня уговаривать: - У вас замечательные ноги, мадам! Многим дамам не стоит показывать свои ноги, но к вам это не относится.
Она видела, что я все еще колеблюсь, и продолжала: - Вы скоро привыкните, мадам. В первый раз вы можете выйти в купальном халате и снять его прямо у воды. А потом вы привыкните.
Мысль о халате мне понравилась, и она принесла мне длинный белоснежный халат, в который можно было закутаться. Я обвила его вокруг себя, и его пушистая мягкость пришлась мне по душе.
Я приняла решение: - Хорошо, я возьму купальник и халат.
Пока я одевалась, девушка быстро запаковала мои покупки и ждала у кассы. Сульт приветствовал меня улыбкой, но ничего не сказал. Я была ему благодарна за деликатность. Мысль о купальнике все еще смущала меня.
Я расплатилась, и мы вышли. Как только мы сели в авто, я поняла, что меня переполняет желание поскорее воспользоваться своими покупками. Я так и сказала Сульту. Он весело рассмеялся, как будто и его переполняло такое же нетерпение. - Я уверен, купание вам понравится. Мы можем попробовать прямо завтра.
-Завтра? Но завтра только четверг. Ваша работа…
Он взял меня за руку: - Работа – чепуха. У меня достаточно толковых заместителей. Банк сможет обойтись без меня. И, пристально глядя мне в глаза, добавил: - Я мечтаю увидеть вас в купальнике.
Я смутилась, на мгновение мне стало неприятно так откровенно выраженная мысль, которая наверняка не оставляла его, пока я занималась примеркой. Но я отогнала тягостное чувство – ведь я так или иначе собиралась предстать перед ним в купальнике и … Я вспомнила, как выглядела в зеркале, и поняла, что в глубине души хочу увидеть восхищение на его лице.
На следующий день Сульт ждал меня в машине у порога моего дома. Как всегда, он все предусмотрел. На заднем сидении авто стояла большая корзинка для пикника, запакованная, чтобы не утратить холод, бутылка шампанского, еще какие-то свертки.
Я села рядом с ним, и он опустил верх машины. - Мы поедем по замечательным местам, нельзя ничего пропустить. Вам лучше повязать голову шарфом, иначе ветер запутает ваши волосы.
Я так и сделала, и мы отправились в наше первое Путешествие в Волшебную страну - так мы потом называли наши поездки. Пока мы пробирались по узким улочкам Гель-Гью, где еще можно было встретить извозчиков и где беззаботные прохожие шли по дороге, машина двигалась медленно. Но вот дома остались позади, мы проехали через большую пальмовую рощу, дорога вывела нас на высокий берег океана и пошла вдоль него.
Морской ветер подхватил концы моего шарфа, и он затрепетал, порой прикрывая мне лицо. Мир, который я видела сквозь тонкий голубой шелк, был наполнен светом и блеском. Мы помчались по шоссе вдоль океана, глядя на него сверху. Он сиял всем блеском и всеми красками, которые только могли возникнуть в моем воображении, и самыми невообразимыми и – увы! – незапечатлимыми самым гениальным художником. Синие, пронизанные солнцем громады волн вздымались к небу, но у берега разбивались на миллионы сверкающих брызг и белой пены, покорно расстилающейся по желтому песку. Их грохот не мог заглушить возбужденные крики чаек, которые носились у берега, и резким падением вниз подхватывали добычу.
В этом было столько свободы, столько красоты и мощи, что сердце мое наполнилось восхищением и радостью, благодарностью, что я живу и могу видеть эту красоту.
Я не уставала вертеть головой, старясь вобрать в себя все, что видела кругом. Сульт не мешал мне, он гнал машину вперед, и с его губ не сходила улыбка.
Наконец авто стало замедлять свой ход, и мы остановились, как мне показалось, на вершине отвесной скалы. – Все, приехали, - сказал Сульт и откинулся на спинку кресла, блаженно закрыв глаза. Я тоже замерла, оглядываясь и прислушиваясь к наступившей тишине. Звук прибоя как будто отдалился на несколько километров. Стали слышны другие звуки – стрекот цикад, посвистывание какой-то птицы. Возле моей щеки с густым гудением пролетел большой полосатый шмель.
- Как хорошо, - тихо сказал Сульт, не открывая глаз,- какая благодать. Потом повернулся ко мне. Его лицо преобразилось, маска делового человека, которая, казалось, стала для него привычной, спала. В его глазах я увидела такую же радость, которая жила в моем сердце.
-Приехали, - повторил он. Выйдя из авто, он открыл дверцу с моей стороны и помог мне выйти.
-Закройте глаза. Я подчинилась, и он осторожно повел меня куда-то, крепко держа под руку. Сквозь тонкие подошвы туфель я ощущала то мягкость травы, то колючие прикосновения маленьких камушков. Мы остановились, Сульт обнял меня за талию. – Смотрите. И не бойтесь.
Я открыла глаза и вскрикнула от страха и восторга, ухватившись за руку Сульта и прижавшись к нему. Мы стояли на вершине скалы, и прямо под нами, у подножия отвесно уходящих вниз срезов горной породы, лежал океан. Казалось, какие-то фантастические гиганты, титаны или гекатонхейры, исполинскими лопатами пронзили толщу скал и, отколов ненужное, образовали бухточку, прикрытую от напористых океанских волн двумя закругляющимися выступами. Усмиренные волны ласково лизали белый, искрящийся на солнце песок, в который сразу же захотелось зарыться босыми ногами.
- Как мы попадет туда? – спросила я, не отрывая зачарованного взгляда от этой картины. – Так высоко! Мы же не птицы, чтобы слететь вниз.
-Было бы хорошо иметь крылья, тогда спуск занял бы меньше времени, - ответил, улыбаясь – я никогда раньше не видела его так часто улыбающимся, как в этот день – Сульт. Казалось, он наслаждался моим восторгом и радостью. – Но, к сожалению, нам придется потрудиться, спуститься пешком.
Он взял из авто корзинку и пакеты, не позволив мне помочь ему - я несла только свою сумку с купальником и халатом – и повел меня прямо к непроходимому, как мне сначала показалось, кустарнику. Но там была тропинка, которая вилась по склону, уходя все дальше и дальше вниз. Мы стали осторожно спускаться, Сульт впереди, и я поняла, что это не так сложно. Карликовые сосны, крепко вцепившиеся искривленными корнями в камень, служили опорой для рук. Боясь упасть, я все свое внимание уделяла тому, что было у меня под ногами. Но, когда мы останавливались передохнуть, я не могла оторвать взгляд от океана, который каждый раз был виден с нового ракурса. Его красота, свежий воздух, напитанный солью, сосновым ароматом и запахом трав, заполнял и душу и легкие ощущением окрыляющего полета.
Мы спустились на крохотный пляж, отгороженный от всего остального мира отвесными скалами. Увидеть нас можно было только с моря, или сверху, свесившись со скалы, на что решиться мог только отчаянный человек.
Солнце уже припекало, но под одной из скал залегла густая тень. Там мы и устроили свой бивуак, так назвал это Сульт. Большой клетчатый плед, который был в одном из свертков, мы расстелили на песке, пристроив на него все остальное.
-Шампанского? – спросил Сульт. – Или сначала искупаемся?
-Конечно, искупаемся! – воскликнула я, - но… Я огляделась по сторонам, и Сульт понял, что я ищу. – Какая-то фея позаботилась, чтобы вам было удобно. Вон там, - он указал рукой, - есть небольшая пещерка. Я пошла туда, куда он показал, и за густым пучком вьющихся по скале растений нашла вход в пещеру. Она была небольшая, но сухая и светлая. Это скорее была расщелина в скале, уходящая далеко вверх, откуда в нее лился солнечный свет.
Я мгновение колебалась, глядя на свою сумку, чувствуя, что сердце стало биться чаще. Это был новый для меня опыт, смущающий и заманчивый. Я вспомнила свой сон, ощущение блаженства и решительно расстегнула платье. За ним последовали чулки, белье, и вот купальник облек меня своей тугой тканью. Я свернула вещи, положила их в сумку, закуталась в халат и вышла на солнечный свет. Если Сульт и был разочарован, увидев меня закутанной в халат, он никак это не показал.
- Я быстро! – он исчез в пещере и вскоре вышел, держа в руках свои вещи. Его купальный костюм был похож на борцовское трико, он выглядел в нем моложе и стройнее, и я убедилась, что атлетический вид в деловом костюме не был результатом искусства его портного.
Мы пошли к воде. Я с наслаждение чувствовала, как теплый песок просачивается сквозь пальцы и ноги тонут в нем по щиколотку. Вот вода коснулась моих ног, она была теплой и живой, щекочущей, зовущей. Я оставила все сомнения и быстрым движением сбросила халат. Ветерок погладил мои руки и ноги бархатным прикосновением. Сульт смотрел на меня, и я увидела в его глазах то, что мечтала увидеть.
-Вперед! – он протянул мне руку, и мы вошли в синь и свежесть океанской воды. Это было так же прекрасно, нет, прекраснее! чем в моем сне. Океан пах свежестью только что разрезанного арбуза. Волны играли с нами, легонько шлепая по рукам и плечам, приподнимая и опуская, зовя идти все дальше. Но Сульт остановил меня, когда вода покрыла плечи.
- Дальше пока не надо, пока вы не научились плавать. Вы можете поплескаться здесь, а я сплаваю подальше.
Он оставил меня, и я была ему за это благодарна. Все-таки его присутствие было немного смущающим. А мне хотелось свободно насладиться своим первым купанием. Я посмотрела вниз – вода была настолько прозрачной, что я видела все, что происходило на дне, и вид крошечного краба, куда-то спешившего по своим делам, заставил меня тихонько вскрикнуть от восторга. Затем недалеко проплыла стайка рыб, маленькая медуза, легонько шевеля щупальцами, пронесла мимо меня свой молочно-белый купол. Все было так ново и восхитительно, что я начала подпрыгивать и кружиться, как ребенок.
Когда Сульт вернулся из своего заплыва и мы вышли на берег, я сказала, стараясь вложить в слова всю переполнявшую меня благодарность: - Спасибо, это самое восхитительное событие в моей жизни!
- Значит, самое время выпить шампанского! Сульт достал покрытую влагой бутылку, ловко извлек пробку и разлил пенящееся золото вина по стаканам. Оно было достаточно прохладным, но не холодным, его тонкий вкус гармонично слился со всеми впечатлениями этого необыкновенного утра.
С тех пор, в течение двух месяцев, мы посещали эту укромную бухту много раз. Иногда мы добирались туда на машине, как в то памятное утро, но чаще на яхте. Она доставляла нас до входа в бухту, матросы спускали лодку, Сульт садился за весла, и уже через десять минут я выпрыгивала, подхватив юбку, на прибрежный песок, вылизанный до гладкости смирившимися волнами. Постепенно я училась плавать, океан поддерживал меня, лаская. Мы загорели, волосы и кожа пахли солью и йодом.. . Я чувствовала себя Евой в раю.
Когда мы отправились в свое последнее путешествие, Сульт приехал за мной на машине. Я заметила что-то необычное - утренний город не был пустынен как раньше. Солнце только-только встало, но по улицам сновали люди, кто-то усердно мел тротуар у дома, кто-то завешивал перила балкона яркими коврами. На центральных улицах были развешаны китайские фонарики. Происходило что-то необычное, и я повернулась к Сульту с вопросом в глазах. Он без слов понял, о чем он.
- Завтра вечером начинается большой карнавал – мы празднуем день основания Гель-Гью.
- Карнавал?! – я была в восторге. – Как замечательно! Я еще никогда не видела карнавала.
- В карнавале надо участвовать, не просто смотреть.
- А как?
- Нужен костюм или хотя бы домино. Когда мы будем возвращаться, можно будет заехать и купить все, что надо. Нас ждут танцы, парад костюмов, фейерверки и еще много чего.
Эта мысль захватила меня так, что я почти не смотрела на мелькающие мимо пейзажи. Хотя я никогда не видела карнавала, само слово рисовало в воображении что-то красочное, беззаботно веселое – чудесное. Я уже представляла себе, как постараюсь запечатлеть это на картине или, может быть, даже на нескольких картинах. Новые впечатления всегда будоражили мое вдохновение.
Но когда мы добрались до своей Волшебной страны, эти мечты отодвинулись на задний план. Обаяние солнца, ласковых волн и соленого ветра опять захватили меня. В этот день я впервые решилась плыть на глубину, такой уверенно я себя почувствовала. Конечно, Сульт был рядом, поэтому я была спокойна. Вот уже не чувствовалось дно под ногами, но сквозь прозрачную воду я видела его белый песок. Почему он белый? – вдруг подумала я. – Ведь в других местах, которые мы проезжаем, он желтый.
- Почему здесь песок белый? – спросила я у плывущего рядом Сульта, стараясь, чтобы волна не попала мне в рот.
- Это коралловый песок. У входа в бухту заросли кораллов.
- А там, на побережье?
- Это рассыпавшиеся в мелкий песок ракушки, поэтому он желтый.
Забывшись, я кивнула и утопила лицо в воде. Она залилась мне в нос и рот, проникла в дыхательное горло. Я стала задыхаться и забилась в воде. Наверное, от страха, охватившего меня, ногу вдруг пронзила острая судорога. Но Сульт был уже рядом. Он обнял меня за талию. – Положите мне руку на плечи, вот так. Не бойтесь, я помогу вам. Я сразу успокоилась, и мы повернули к берегу.
Когда дно появилось под ногами, я понял, что не могу встать, судорога по-прежнему причиняла мучительную боль. Сульт подхватил меня на руки, вынес на берег и усадил на согретый солнцем песок.
- Дайте-ка мне вашу ногу. Я знаю, что делать. Он стал растирать ее от ступни до колена, Я вскрикнула от боли, когда он попытался расправить скрюченные судорогой пальцы.
- Тихо-тихо, потерпите. Сейчас все пройдет.
Его теплые пальцы выгоняли холод из моего тела, кровь побежала быстрее. Ноге стала тепло, и судорога отпустила. Я облегченно вздохнула: - Ух, все прошло.
Но Сульт продолжал гладить мою ногу, его движения стали более мягкими, почти ласкающими. Сердце мое вдруг забилось от радости, смешанной со страхом. Смущенная, я встала и закуталась в халат, который всегда старалась держать под рукой. Сульт продолжал сидеть на песке, глядя на меня снизу загоревшимися глазами. – Абигейл, вы же все понимаете, за эти дни вы не могли понять, как я к вам отношусь. Вы…
Я не дала ему договорить, мне стало страшно, что сейчас он скажет и все останется позади – свобода и радость этих беззаботных дней: солнце, ласкающие волны и соленый ветер. Надо будет принимать решение, отвечать ему, и, что бы я ни ответила, это изменит мою жизнь бесповоротно.
-Пожалуйста, не надо сейчас, - взмолилась я. Его лицо потемнело, и жалость пронзила мое сердце. – Мы поговорим об этом позже, обещаю вам! Наверное, я выглядела несчастной, и он смягчился. – Хорошо, я полагаюсь на ваше обещание.
Когда мы возвращались в Гель-Гью, меня не покидало предчувствие, что это наша последняя поездка в Волшебную страну.
Так оно и оказалось.
Город встретил нас предпраздничной суматохой. Улицы, вычищенные и украшенные цветами, фонариками, флагами, просто полотнищами яркой материи, развевающейся по ветру, были заполнены людьми. Разделяясь на потоки, они вливались в ярко освещенные двери магазинов, навстречу им двигался другой поток нагруженных покупками горожан. Звучали веселые голоса, немного нервный женский смех. Эта атмосфера радости захватила и меня. Я почувствовала себя ребенком в канун Рождества, мечтающим о подарках, которые он найдет под елкой. Глядя на меня, повеселел и Сульт. Морщинка, залегшая между его бровей, разгладилась.
-Помогите мне выбрать костюм для маскарада, - попросила я его, - у меня нет в этом никакого опыта. А у вас, наверное, есть?
- Я был на карнавалах Рима и Неаполя. А кем вы хотите быть? Наверное, принцессой?
Он подшучивал надо мной, и у меня отлегло от сердца.
- Вы думаете, что каждая женщина мечтает быть принцессой? – поддержала я шутливый тон. – А вдруг я захочу стать злой волшебницей?
- О, пожалуйста, не надо. Ведь тогда вам придется превратить меня в лягушку или зайца.
Перекидываясь шутками, мы зашли в совсем маленький магазинчик, который в это момент оказался пусть. Хозяина было трудно разглядеть среди вороха платьев и костюмом, свисавших с низкого потолка.
- Выбирайте, выбирайте, господа! Здесь есть все, что пожелает ваша душа!
- Что желает ваша душа? – спросил у меня Сульт, и мне показалось, что он спрашивает не о костюме. Чтобы не отвечать, я стала рассматривать развешанные костюмы пиратов, принцесс, индейцев и русалок. От блеска стекляруса и серебряного галуна у меня зарябило в глазах.
- Это слишком ярко для меня, - сказала я с сомнением в голосе.
- Так ведь это карнавал, мадам! Первый раз за сто лет!– воскликнул хозяин чуть ли не с возмущением в голосе, но потом смягчился.- Вы можете выбрать домино.
-Домино? – я знала это слово, но тут он определенно имело другое значение.
- Это плащ с капюшоном, хорошо скрывает фигуру. Если добавить маску, то вас никто не узнает, - пояснил Сульт и тихо добавил: - Кроме меня. Мне не надо видеть ваше лицо, чтобы узнать вас.
Хозяин лавки повел меня в угол, где на самой маленькой вешалке висели плащи-домино. Это было то, что я хотела. Я выбрала белое в черную клетку из плотного, но эластичного шелка.
Когда мы с хозяином выбрались из вороха одежды, Сульт держал в руке золоченую, таинственно улыбающуюся маску. - Примерьте эту
Я надела домино, маску и прикрыла волосы капюшоном. Хозяин подвел меня к зеркалу, которое неизвестно как поместилось в этой тесноте.
Я не узнала себя в отражении, только глаза, глядевшие сквозь прорези маски, были моими.
- Волшебно! – воскликнул хозяин, с умилением сложив руки перед собой. – Таинственно и волшебно!
Я ждала реакции Сульта. Он смотрел на меня, слегка побледнев, или мне это показалось в неярком свете керосиновой лампы?
- Вы похожи на Судьбу, - наконец сказал он. – Мою Судьбу.
Сложив покупки на заднее сидение авто, мы отправились к моему дому. Сульт вслед за мной вошел в прохладную гостиную, сел в свое любимое кресло у рояля. Все было как всегда, и все было по-другому. Невысказанный вопрос Сульта безмолвно висел между нами, но я еще не была готова ответить на него. Сульт был слишком джентльмен, чтобы принуждать меня. Несколько мгновений он смотрел мне в глаза, потом встал и взял меня за руки. – Завтра у меня сложный день, я приду к вам в десять. Вы ответите мне?
- Да, - сказала я, опуская глаза.
Он вдруг наклонился, поцеловал одну руку, затем другую. Его губы были горячими и сухими, как будто его снедала лихорадка.
- До завтра.
-До завтра.
Эта ночь была самой беспокойной в моей жизни. Почему мне так трудно было решиться сказать ему то, что я хотела сказать? Ведь он действительно вошел в мое сердце. Мысль о том, что он может вдруг исчезнуть из моей жизни, была болезненна, как ожог. Может быть, я боялась потерять свободу – ведь когда мы связываем свою жизнь с другим человеком, мы должны ограничивать себя, заботясь о его интересах. Но я обещала ответить, и когда рассвет окрасил розовым мои занавески, я приняла решение.
Когда я проснулась, на душе был покой. Весь день я готовилась к визиту Сульта, навела порядок в гостиной, вышла, чтобы купить цветов, и, вернувшись, расставила их в вазы и вазочки по все комнате. Ближе к вечеру спустилась в маленький подвал, где хранилось еще одно наследство моей крестной – несколько десятков бутылок вина, которое она привозила из своих путешествий по миру. Я не очень хорошо разбиралась в вине, оно не играло в моей жизни почти никакой роли, но важные события принято отмечать бокалом вина, тем более такое событие как помолвка, и я выбрала шампанское. Я накрыла стол и стала ждать Сульта…
…Теперь в моей душе покоя не было. События этой фантастической ночи задали мне загадки, которые я не могла отгадать, и это мучило меня. Я была почти уверена, что Сульт как-то причастен к немыслимому нападению на Фрези, и, конечно, было бы разумно дождаться его и задать прямой вопрос. Но мне почему-то было страшно задать его. И, быстро одевшись, я поспешила выйти из дома.
Был полдень, но город спал, отдыхая от безумств предшествующей ночи и готовясь к новым. Правда, чем ближе я подходила к площади, тем чаще мне попадались люди. Кто-то мел тротуар у кафе, засыпанный конфетти и обрывками серпантина, кто-то заменял залитые вином скатерти на столах новыми, белоснежными.
Вот я оказалась на том углу, где вчера стала свидетельницей покушения на Фрези Грант. Вновь я услышала свист ядра, увидела его черное тело, рванувшееся к беззащитно-прекрасной мраморной женщине. Вспомнила крик: - Она остановила ядро! Фрези остановила его!
Площадь была пустынна и залита солнцем. Но когда я подошла поближе, чтобы взглянуть на Фрези Грант, убедиться, что ей действительно не причинили вреда, я увидела, что в тени каштанов, у таверны, за накрытыми столами сидит группа мужчин. Они громко спорили о чем-то, отчаянно жестикулируя, но, увидев меня, замолчали. Краем глаза я видела, что они следили за мной.
Я подошла и стала перед Фрези, закинув голову, глядя ей в лицо. Она не изменилась. Та же легкая улыбка на губах, та же затаенная мысль в глазах, слегка сдвинувшая брови. Она была прекрасна, и я на мгновение подумала, что мне приснилось то, что я видела ночью. Но тут люди за моей спиной опять громко заспорили.
- А я говорю тебе, что это он! И он не остановится!
- Глупо. Только дурак может опять пойти на что-то подобное, когда весь город подозревает его. А он не дурак.
- Он просто сумасшедший. Ревность свела его с ума!
Эти люди знали то, чего не знала я. О ком они говорят? Кто этот «он»? Я подошла к столику у таверны, стоящему отдельно, и присела за него.
Спорящие опять замолчали. Их лица, разгоряченные и красные, возбужденные у одних, и угрюмые у других, повернулись в мою сторону, но я сделала вид, что не замечаю этого. Ко мне сразу подошел официант, и я заказала завтрак, ведь я ничего не ела со вчерашнего дня – чашку кофе и рогалики с маслом. Наш обыденный разговор успокоил компанию, и они продолжили свои споры, уже не обращая на меня внимание. Только самый молодой их них, хлыщеватого вида, с тонкими усиками, резко выделявшимися на бледном лице, время от времени поглядывал на меня.
Я делала вид, что безмятежно наслаждаюсь своей чашкой кофе, но внимательно прислушивалась к их разговорам. Речь шла о каком-то Паране. Именно на него они возлагали ответственность за нападение на Фрези и опасались нового нападения. Я поняла, что это добровольная команда охранников статуи, и, очевидно, их было немало, потому что через некоторое время, компанию за столом сменили новые добровольцы.
Имя Сульта не прозвучало, и у меня немного отлегло от сердца. Но все-таки тревога не уходила. Надо было возвращаться домой, где, я была уверена, ждал меня Сульт, и задать ему свои вопросы.
Я была права. Когда, немого уставшая после почти бессонной ночи и долгой прогулки по солнцепеку, я подошла к дому, там стоял автомобиль Сульта. Верх был поднят, но он сразу вышел, увидев меня.
-Как вы меня напугали! – воскликнул он. – Я думал, с вами что-то случилось. Хотел спросить у Лилу, но ее дом закрыт тоже.
-Лилу уехала из города на несколько дней, - сказала я, - оставила мне своего кота. Давайте войдем в дом. Я очень устала.
Мы вошли в прохладу гостиной. Я сняла шляпу и в изнеможении опустилась в кресло. Сульт стал передо мной, и я заметила, что лицо у него осунулось и побледнело.
- Я знаю, мне нет прощения. Я испортил вам праздник. Вчера вечером случилось нечто неожиданное, что задержало меня. Я приехал с опозданием, но вас уже не было. Я пытался разыскать вас в городе, но разве в этом сумасшествии можно кого-то найти?
Да, он был искренне огорчен, я поняла это по его лицу.
- Я видела вас. Во всяком случае, мне так показалось.
- Видели меня? Где? Почему же вы не окликнули меня, не подошли?!
- Это было на площади. Там, где пытались разрушить статую Фрези.
Его лицо как будто окаменело: « Можно, я сяду?»
- Конечно! Простите, что забыла предложить это сразу.
Он присел у стола, склонив голову, потер рукой лоб, который опять разрезала морщинка. Он молчал, и я спросила прямо: «Вы причастны к этому?»
Он ответил вопросом на вопрос: «Почему вы так думаете?», и я поняла, что была права. Сердце мое упало. Я молчала, не зная, что сказать. Он поднял голову и взглянул мне прямо в глаза: «Да».
Я по-прежнему молчала, пытаясь понять до конца сказанное им и связать это с тем, что я знала о нем. Все наши разговоры, блуждания по городу, волшебные минуты на пляже говорили о Сульте как о страстном поклоннике красоты. Фрези Грант была прекрасна, но он поднял на нее руку. Поднял руку на женщину, хоть и мраморную. Мне невозможно было это осознать.
Мне кажется, он читал в моей душе, выдел все сомнения, все вопросы, которые я не задала.
На эти вопросы надо было ответить, иначе наши отношения никогда не могли бы остаться прежними. «Да могли ли они остаться прежними?»- с тоской подумала я.
« Послушайте, мне очень жаль, что все так получилось. Я хочу объяснить вам», - Сульт на мгновение замолчал, о чем-то раздумывая. Я смотрела на его лицо, оно замкнулось, стало жестким и незнакомым. – «Я не должен был бы говорить об этом, я обещал. Но… Все, что происходит между нами слишком важно для меня».
Он опять помолчал.
- Наверное, я мог бы солгать, сказать, что я не имею к этому никакого отношения. Но вам я лгать не могу. Вы помните, как я рассказывал вам о друге моего отца? О том, который заменил мне его?
Я кивнула, не сводя с него глаз.
- Его зовут Грай Паран.
Паран? Я вспомнила это имя, я слышала его сегодня от добровольцев, защищающих Фрези. Они обвиняли его в покушении. Я так и сказала Сульту.
- Понятно. Это неудивительно, ведь он не раз обращался к властям города с просьбой убрать эту статую.
-Но почему?!
Сульт взглянул на меня с удивлением: «Вы не знаете? Я был уверен, что его имя объяснит вам все». Я покачала головой.
- Знаете, я никогда не видел его таким счастливым как в тот день, когда он женился на Гите. После смерти первой жены, он как бы застыл душевно, в его жизни не было женщин, все силы он отдавал бизнесу. И вдруг эта юная девочка, дочь его разорившегося партнера, пробила ледяной панцирь его сердца. Несходство между ними было разительно, не только возраст, но и душевная организация были разными, это было видно с первого взгляда. Я, конечно, не мог давать ему советов, но я знаю, некоторые друзья пытались его остановить. Он порвал с ними сразу. Он добивался ее несколько лет.
Очевидно, все, что он говорил, волновало Сульта. Он стал ходить по комнате, а я следила за ним, пытаясь понять причину этого волнения.
- Георг Герд был ему как сын. Его старший брат увлекся воздухоплаванием и разбился, когда Герду было десять лет. Мать его умерла в родах. Паран взял его к себе, ни в чем ему не отказывал. Тот хотел стать скульптором - Паран дал ему такую возможность, хотя и не одобрял его желания. Он учился в Европе, и я в первый раз увидел его на свадьбе. Паран светился радостью, а он был сумрачен, и я заметил взгляды, которые он бросал на невесту. Она была прекрасна, поведение ее было безупречно, но эти взгляды… Я помню, что они поселили в моей душе тревогу. Но я забыл о ней, не вспоминал до тех пор, пока не услышал, что они теперь вместе, в Европе.
Я не сдержала удивленного возгласа.
- Да, они предали его, обманули… . Говорят, что они не смогла сопротивляться любви… . Не знаю, может быть и так. Но то, как они это сделали…
Сульт остановился прямо передо мной. Он глядел мне в лицо, но, казалось, не видел меня. Его взгляд был устремлен внутрь, он как бы прислушивался к тому, что творилось в его душе.
- Знаете, сейчас я лучше могу понять их. Теперь его вспыхнувшие глаза не отрывались от моего лица. – Да, я могу понять их.
- Но Фрези? Какое она имеет отношение к этой истории? Я не понимаю.
Глаза его потухли.
-Знаете, кто автор этой статуи? И кто послужил моделью для нее?
Я молчала, потрясенная бездной чужих чувств, которые вдруг ощутила как свои.
Сульт взял стул, сел напротив меня и взял меня за руку. Он смотрел мне прямо в глаза, стараясь уловить малейшие оттенки моих мыслей.
- Паран чуть не сошел с ума, когда они уехали. Когда город выбрал на конкурсе эту Фрези Грант, он пытался покончить с собой. Его спасли, и теперь целью его жизни стало уничтожение этой статуи. Пока она стоит на площади, он оказывается как цепями прикованным к своему прошлому.
- И вы решили помочь ему?
Сульт до боли сжал мои руки.
- Он просил. Я не мог отказать ему. Я слишком многим ему обязан.
Я осторожно высвободила свои руки, откинулась на спинку кресла. Я не могла разобраться с тем, что творилось в моей душе, это был вихрь чувств, мыслей, вопросов. И я задала главный: «Вы так любите все прекрасное. Как у вас поднялась рука?»
- Фрези Грант прекрасна, но это только мрамор, он не может страдать. А человек, которого я люблю, безмерно страдает. Я выбрал человека.
Мы молчали. Сульт напряженно смотрел мне в глаза, я же пребывала почти в прострации, не в состоянии понять, что я чувствую, только понимая, что все изменилось. Из открытого окна уже доносился отдаленный шум начинающегося праздника – музыка, взрывы петард, смех.
-Могли пострадать люди.
- Какое мне до них дело!
Сульт опять вскочил. Теперь он возвышался надо мной, как бы стараясь овладеть моей душой, повлиять на мои мысли. Всегда присущая ему сдержанность исчезла, губы дрожали, в глазах таилась мольба.
- Абигейл, я должен уехать, покинуть на время Гель-Гью. Я мечтал, нет, я надеялся, что вы поедите со мной.
Я попыталась что-то сказать, но он не дал.
- Подождите, послушайте меня. Я заказал две каюты на пароходе, он отходит сегодня в полночь. Я хочу, чтобы мы обвенчались в Европе. В Париже, Риме, Лондоне – вы можете выбрать любой город! Я покажу вам Европу, все ее знаменитые места, неизвестные чудесные уголочки! Вы же знаете, я люблю вас! Я вас люблю!
Он почти выкрикнул последние слова, и вихрь чувств в моей душе сменился острой жалостью. Но я не могла произнести ни слова. Он вдруг упал на колени рядом с креслом.
-Абигейл!
В испуге я вскочила.
- Встаньте! Встаньте! Я не могу это вынести!
Он помедлил несколько секунд, затем встал, опустив голову. Когда он ее поднял, его лицо уже приобрело обычное выражение. Только руки у него дрожали, и он спрятал их за спину.
- Объясните мне, какое отношение имеет эта несчастная статуя к нам с вами?! Почему вы так изменились? Ведь еще день назад…
Я чувствовала, как трудно мне заговорить, но молчать сейчас было бы жестоко, а Сульт не заслуживал жестокости. Если бы он мог дать мне время, чтобы собраться с мыслями, разобраться в своих чувствах… Но времени не было.
Я открыто посмотрела в его глаза: «Просто я поняла, что совсем не знаю вас. Простите».
Он резко повернулся и пошел к двери. На пороге оглянулся, хотел что-то сказать, но голос изменил ему. Он сделал гневное движение рукой, как бы проклиная свою слабость, и ушел.
Я без сил упала в кресло, по щекам потекли слезы. Скрипнула дверь спальни, оттуда потягиваясь и зевая, вышел Тимоти. У него был такой мирный невинный вид, что я зарыдала, закрыв лицо руками. Он вспрыгнул мне на колени и стал с мурлыканьем тереться о мое плечо.
Конец первой части
Сконвертировано и опубликовано на https://SamoLit.com/