Автор: Myrrrchik ( Вадим ЗЫБИН ) рассказ обновлен 24 10 2025 г.
Создано: 13 Июль 2020
Раздел: Фэнтези рассказы
Из дневника сторожа садоводческого товарищества «Утес» :
Рассказ мне подсказали моя кошка, с благородным именем
Кисюнья-Тереза-Сильвия-Карла фон Котикова,
редкой породы «Мус с Орная»
и двукотан из приходящих к ней нахальных братьев,
с давно забытой фамилией Безблох,
ее беспородных друзей, широко известных в узких кругах
по кличкам Мармелад и Одеколон.
Про преступника Бена и майора Джонсона. ( Записки спецназа, совершенно дивный абсурд )
На высоковольтных проводах сидела ласточка и читала газету.
Это была не ласточка...
Это был майор Джонсон, который следил за опасным преступником Беном, намеревавшимся ограбить кассу, расположенную в центре элитного района старинного города, построенного на берегу озера за прошедшую ночь.
Утро встречало мир редкой для этих мест свежестью и прозрачностью воздуха. Казалось, сама природа вымыта до блеска. По обе стороны улицы стояли аккуратные, будто нарисованные, дома - яркие, радужные, каждый со своим характером и оттенком. Их фасады, сияя красками, создавали настроение праздника, как будто город только что вернулся с карнавала.
В листве деревьев и кустов суетились пернатые обитатели - шумная, бесстыдно радующаяся жизни птичья братия. Рядом, весело прыгая с ветки на ветку, наслаждались природой и щебетали не менее оживлённые сотрудники наружной разведки. Солнце щедро заливало улицу светом, играя бликами на стёклах окон и оптических прицелов. Между яркими домами, в просветах улиц, виднелась унылая, холмистая степь, лениво перетекающая в поле, загаженное дикими собаками.
У обочины, у самого входа в банк, замер роскошный белый лимузин с открытым верхом. Он сиял так, будто его только что выкатили из сказки: хромовые линии отражали утреннее солнце, разбивая свет в сотни мелких бликов, казалось, будто машина вся усыпана драгоценными осколками. Лакированная кожа сидений, тёплая и мягкая на вид, поблёскивала в открытом салоне, словно приглашая прикоснуться. Внутри царила показная роскошь с лёгким налётом непрактичности: кремовые панели отделки, обрамлённые тонкими золотыми полосками, мягкий ковёр, настолько пушистый, что в нём легко мог бы заблудиться мобильный телефон, и встроенный бар с крошечными бокалами, которые никогда не видели дешёвого алкоголя. Машина напоминала небольшой космический корабль, как будто владелец рассчитывал в дороге не столько ехать, сколько переживать личный космический полёт. Вся машина выглядела воздушной и почти невесомой.
За рулём, в положении «развалясь», сидел чернокожий водитель в форменной фуражке с эмблемой банка. Безукоризненно выглаженный костюм, украшенный скромным значком мастера боевых искусств, скрывал под собой стальные мышцы чемпиона, обладателя черного пояса по прыжкам в сторону с разбега. Левой рукой, с тяжёлым золотым перстнем поверх белой перчатки, он медленно подносил к губам дорогую сигару с красно-оранжевым тлеющим кончиком, пепел которой после, ленивым облачком падал на тротуар, а забинтованная правая рука бережно покоилась на бархатной подушечке с золотым шитьем.
Рядом, на пассажирском сидении, раскинувшись в солнечных лучах и блаженно прищурив карие глазки, грелась на солнце миниатюрная, чуть больше белки, пушистая собачка цвета старого золота.
Эта очаровательная помесь волкодава с горлохватом, с острыми, выпирающими вперед зубами, на которых светились капельки кровавой слюны, пучеглазый выродок семейства собачьих, обладала исключительно злобным и коварным характером. Она предназначалась для влажной уборки салона машины, чем была крайне недовольна, и свежая кровь на забинтованной руке водителя была тому свидетелем. Это была прихоть хозяина машины, и только поэтому собачка, пока, оставалась живой.
На колесах автомобиля блестели платиновые колпаки с золотой гравировкой, привлекавшие внимание к широким черным шинам с именем владельца по кругу, выполненным серебряными готическими буквами
От машины шел тихий, еле слышный гул дизеля и тянулся тонкий, терпкий аромат разогретой соляры, а на размягченном солнцем асфальте чётко отпечатались ведущие к ней глубокие следы от гусениц, вдавленных в дорогу большим весом закамуфлированного под лимузин бронетранспортера со взводом бойцов спецназа внутри.
Из выхлопной трубы белоснежного "лимузина", с едва уловимым хлопком, вылетела МУХА. Поджав лапки, муха, с натужным гудением крыльев, заложила крутой вираж, стремительно набирая высоту. Достигнув заданного эшелона, первый пилот, аккуратно выровняв тягу обоих двигателей, синхронизируя число взмахов крыльев, приказал радисту запросить координаты цели у диспетчера, который вел их на радаре и передать данные штурману. Третий стрелок, внимательно следящий за задней верхней полусферой, доложил о пчеле без опознавательных знаков, летящей параллельным курсом. Второй пилот вместе с бортинженером спустился на среднюю палубу в реакторный отсек, откуда перегретый пар высокого давления, подавался на турбины электрогенераторов, вырабатывающих энергию для бифотронных двигателей крыльев и рулевых жужальцев. Старые, не раз перебранные моторы, которые давно пора заменить на новейшие фазопримные модели, глухо постанывали в такт вибрациям корпуса. Выслушав доклад начальника дежурной смены механиков об их состоянии, офицеры обратили внимание на странный жужжащий звук. После пояснения стармеха, что перед стартом сюда, неведомо как, залетел пассажирский Боинг, который сейчас кружит вокруг лампочки в поисках выхода, они прошли в брюхо «МУХА» (Малого Универсального «Х» Аппарата), чтобы поставить груз на боевой взвод.
Преодолев расстояние, отделяющее ее от Бена, муха плюхнулась к нему на воротник и смачно высморкалась радиоактивной меткой из находящегося в грузовом отсеке свинцового контейнера. Облегчившись и сбросив контейнер через кормовой люк, она с удовлетворением улетела. Её крылья мерцали на солнце, пока она исчезала за домами, оставляя после себя лишь лёгкое эхо жужжания.
Высоко над городом, детекторы секретного орбитального зонда засекли точечный источник ионизирующего излучения и навели на Бена мощные оптические фото/видео регистраторы.
Бен зашел в банк через толстую железобетонную стену, стилизованную под стеклянную дверь, которая закрылась за ним с характерным хлопком тормозного парашюта. Он не мог видеть, как возле его головы пронеслась ласточка, оставляя за собой беловатый инверсионный след. Догоняющий ласточку рев реактивного движка бессильно разбился о монолитную стену здания.
В кассовом зале была утренняя прохлада и мягкий рассеянный свет. Негромко шуршал кондиционер.
Возле стены стояло несколько столов с рекламными брошюрами, один из которых был накрыт бело-оранжевой скатертью из шелковой ткани с необычной бахромой из тонких веревок и рисунком, изображающим зеленого тутового шелкопряда, товарным знаком лучшей в мире фирмы по производству парашютов. Возле стола уборщик, не спеша, нагружал совок оплавленными термитом железяками, вперемежку с черно-белыми перьями.
В центре зала, на почетном месте, висел портрет основателя банка, написанный маслом в полный рост - старинная, тяжёлая картина в богатой золоченой раме, украшенной резьбой в виде переплетенных лавровых ветвей, пахнущая старым лаком, пчелиным воском и еще чем-то неуловимо дорогим. На портрете был изображен суровый, крепкий мужчина с военной выправкой, в мрачно – приподнятом мерзопакостном настроении. На его лице, покрытом сетью морщин, напоминавших карту с отметками боевых действий, виднелся старый шрам, перерезавший бровь и щеку - след от случайного штыка или неслучайной судьбы. Уголки губ, в которых затаилась привычка отдавать приказы, казалось, подрагивали, как будто сдерживали внутреннюю бурю. Это был человек, прошедший сквозь десятки фронтов - от пыльных пустынь до болотистых джунглей, от бесконечных траншей до штабных кабинетов, где запах пота и страха ничем не отличался от запаха свежей крови. Его плечи, будто вырубленные из гранита, помнили вес бронежилета и лямок полевого рюкзака. Даже кисть художника, будто уставала рядом с этим воплощением войны, выписанным как из железа и пороха, не замечающим физическую боль и примирившимся с тяжелыми лишениями в виде отсутствия чашечки утреннего кофе с круасанами. Неброские погоны сержанта украшали устаревшую униформу времен Никсона - плотный, грубый китель с латунными пуговицами, подпаленный по краям, расцвеченный нашивками, значение которых потерялось во времени. Висевший на плече допотопный пистолет-пулемет смотрелся так естественно, словно он являлся продолжением руки лежавшей на прикладе, давно привыкшей держать мир на прицеле. Казалось, стоит отвести взгляд от картины - и он тихо шагнёт с холста, поправит ремень, взведёт затвор и нажмёт на спуск - без злости, без колебаний, просто потому, что иначе не умеет.
(справка: Никсон Ричард с 1969 по 1974 гг. – мелкий политический деятель в эпоху шоумена Майкла Джексона).
Совершенно живые глаза портрета, покрасневшие после бессонной ночи проведенной в хлопотах по строительству здания банка, с мукой и ненавистью, смотрели на Бена не моргая, благодаря контактным линзам.
По лицу на картине ползал муравей, вызывая у лица мурашки по всему телу.
Он шаг за шагом исследовал губы, которые минут десять назад пропустили баночку пива. Найдя каплю пива, задержавшуюся в складке губ и осторожно попробовав незнакомую жидкость, захмелев, муравей почувствовал себя новым муравьем, который тоже захотел выпить. Слизав остатки капли божественной влаги у него случился конфуз – недержание муравьиной кислоты, от которой моментально вспухла нижняя губа.
На лбу портрета выступил холодный пот.
Блуждая по поляне, покрытой жесткой черной травой и невыносимо щекоча намечающиеся усы, муравей набрел на вход в муравейник. Он настойчиво начал пробиваться сквозь густые заросли «домой», в правую ноздрю, побуждая к неодолимому желанию чихнуть. Внезапно сильная струя воздуха прижала его к зарослям и через мгновение отшвырнула от входа. Муравей врезался в одинокий волосок, вырвал его и повис вместе с ним на оголенном нерве, развеваясь как американский флаг на Луне, как бы в ненастную и ветреную погоду . Вихрь ревел, свистел, выл, стонал, бил муравья, трепал, вертел со всех сторон, сверху и снизу обвивался, как змей, бросал по сторонам, беспощадно больно перекручивая привязь, пока волосок вместе с нервом не улетел в бездну. Остаток нерва спружинил и вернул муравья в ранку от вырванного волоска, стремительно воткнув его туда, как жало осы.
Лицо на картине заиграло новыми красками, а старые краски стали ярче и насыщеннее.
Пребывая в пессимизме, выживший в катаклизме муравей переполз в безопасное место,.
Посидев на щеке, трезвея, пьяный садист начал было двигаться выше, но лицо на портрете сделало неуловимое движение – похожее на половину улыбки, и попыталось сбросить мучителя. Муравей сорвался, покатился вниз, но успел-таки на лету вцепиться в ближайший прыщ, повис на нем, перебирая лапками, вызывая резкую боль с диким желанием почесаться. Из глаза портрета выкатилась крупная слеза и смыла мерзкую тварь на пол. Еще никогда специальный агент 7.7.0 Джеймс Дноб, не был так близок к провалу.
В небольшом аквариуме, где плавали золотые рыбки и струились необычные водоросли, подводный десантный крейсер продул балласт и, нехотя оторвавшись от илистого грунта, подвсплыл на перископную глубину. На поверхности было не спокойно. Вокруг, на видимое глазом пространство, водная поверхность словно кипела в белой пене, представляя собой взрытую холмистую поверхность волн, несущихся с бешеной силой и с шумом разбивающихся одна о другую своими седыми гребнями. Кажущиеся вдали небольшими холмами, водяные валы вблизи преображались в высокие водяные горы, с глубокими бурлящими водоворотами между ними. Холодный колючий ветер, от находящегося рядом кондиционера, срывал клочки пены с верхушек волн, рассыпающихся серебристой пылью. На горизонте, через буйство стихии, можно было смутно рассмотреть, в сильный морской бинокль, как беснуется, пузырится, клокочет вода, и волны бьются о стенки аквариума, яростно обрушиваясь на стеклянную преграду, взрываясь и разбиваясь в мельчайшие брызги, которые осыпаясь вниз, вновь сливаются с волнами и становятся с ними одним целым. И ударяя снова, и снова, и снова с возрастающей мощью, неукротимые буруны с безумным грохотом стараются вырваться за пределы хрустальной тюрьмы, ... безнадежно и глухо отступая к новому, быстро надвигающемуся водяному валу....
Набегающие волны, перекатываясь через тысячетонную тушу субмарины, плавно покачивали ее, переваливая с боку на бок. Едва перископ поднялся из шахты, как на него тут же уселась, взявшаяся из ниоткуда чайка, загородив мокрым хвостом все поле зрения. Пытаясь согнать «пернатую радость», Коммандер резко повернул смотровой прибор влево. Чайка закричала от неожиданности, и обильно испачкав стекло объектива продуктами испуга, улетела в никуда, тяжело поднявшись на крыло. Мертвый стеклянный глаз перископа, с кэпом на нижнем конце, почти ослепший от богатого внутреннего мира птицы, начал внимательно следить за Беном, а группа захвата, состоящая из восьми «морских котиков», приготовилась покинуть судно.
За стойкой, возле открытого, доверху забитого деньгами несгораемого сейфа, сидела миловидная девушка. Она была одета в легкую блузку с глубоким манящим вырезом, открывающим нежную шейку, украшенную красивым коралловым ожерельем и черной родинкой оттеняющей белизну ее кожи. Родинка кадр за кадром фиксировала все движения вокруг.
Блузка элегантно переходила в мятый, местами обгоревший, пиксельный камуфляж, не видимый из зала, с широким офицерским ремнем на котором висел «ПАРАБЕЛЛУМ» в кобуре, водолазный нож и пара-тройка гранат различного назначения. Около ее ног, обутых в сапоги имитирующие лапки ласточки, лежали срезанные части подвесной системы реактивного ранца, остатки которого подметал уборщик.
Нагнув голову, она внимательно проверяла купюры из толстой пачки, лежащей перед ней. В отблесках потолочного освещения, преобразованного в поляризованный свет специальным напылением на гранях кораллового ожерелья, на купюрах можно было прочесть слово «ДЖОНСОН» в форме полукруга.
Каждая купюра была заранее надкушена майором Джонсоном лично. Но одну из них он пропустил, и очаровательная девушка быстро исправила ошибку.
Буквы на этой купюре сложились в слово «ДЖО_СОН».
В славном имени отсутствовала одна буква, так как майор еще не успел вставить зуб, потерянный в предыдущей масштабной операции под кодовым названием «ТерраХамстер».
Выписка из Приказа о награждении Медалью Почёта, за успех в проекте «ТерраХамстер», первого лейтенанта Франклина Делано Джонсона и присвоении ему внеочередного звания майор (описание подвига).
«В июле 1947 года на ранчо недалеко от деревни Корона в штате Нью-Мексико офицерами ВВС США с авиабазы Розуэлл были обнаружены металлические и резиновые обломки на месте потерпевшего аварию НЛО. 8 июля 1947 года авиабаза Розуэлл выпустила пресс-релиз, в котором говорилось, что они обнаружили «летающий диск». Появились газетные публикации в газетах Розуэлла (Daily Record) и других изданиях к западу от Чикаго, в которых говорилось: «На ранчо вблизи Розуэлла захвачена летающая тарелка». Армия быстро отказалась от заявления и вместо этого заявила, что разбившийся объект был обычным метеозондом.
Прошли десятилетия, пока развитие технологий позволило специальным службам разработать малозаметное и всегда готовое к действию средство спасения президента США в экстренной ситуации, на основе разбившегося «метеозонда». Тестирование прототипа было поручено первому лейтенанту Джонсону, специалисту во всех областях науки и вооружений, IQ которого превышал 200+. Его перевели в штат Невада, в неприметное помещение Зоны 51, строго засекреченного объекта Военно-воздушных сил США. Испытания близились к завершению, когда первый лейтенант Джонсон заметил две подозрительные царапины на обшивке изделия. Кто-то взял пробы материала радарной невидимости, а на следующее утро такие же две параллельные полоски появились на плитке противометеоритной защиты.
Для предотвращения утечки информации, вокруг испытательного центра был дополнительно развернут армейский корпус, усиленный службой пеленгации и криптографами. Это позволило обеспечить поддержку лаборатории при возможных атаках и исключить вероятное общение с персоналом Зоны 51. Степень минирования была максимальной, и на полигон, окруженный пулеметными вышками, изделие доставляли по воздуху, под усиленной охраной ПВО. Периметр тестового участка окружал ров, заполненный концентрированной серной кислотой, а в небе каждые 15 минут проносились истребители круглосуточного воздушного прикрытия.
Скрытый враг продолжал действовать. Ночью были перекушены провода системы управления катапультой. После двух подземных ядерных взрывов, уничтоживших возможный скрытый тоннель, порча национального достояния продолжилась, и была повреждена тяга руля высоты …». (конец цитаты Приказа о награждении )
Весь день первый лейтенант Джонсон провёл в засаде, застыв в ожидании, как бронзовый памятник собственной дисциплине. Часы тянулись вязко, как патока, и только глубоко за полночь диверсант выполз из своей потайной норы. «Кем подготовлен? Откуда прибыл?» — холодно и методично прокручивал лейтенант в голове сценарии, проверяя оружие и примеряя в воображении финал операции. «Давно затаился… опытный», — отметил он, вглядываясь в фигуру противника: невысокий, коренастый, заросший рыжеватыми волосами крепыш с жидкой бородёнкой и нервными, постоянно бегающими глазами. На усатой морде читалось глубокое, почти философское отвращение к хот-догам, кока-коле, жвачке и прочим демократическим ценностям цивилизованного мира. Явно не китаец, с их кунг-фу...
И тут у него в животе запорхали бабочки. ГЛАЗА. Круглые, с бездонными чёрными зрачками, горящие фанатичной решимостью, они смотрели ему прямо в душу.
Он прибыл из России, вдруг понял первый лейтенант, мгновенно пав духом. «Мне конец» - молнией мелькнула мысль в голове. В этот миг он увидел перед собой всё: службу, товарищей, первые уроки строевой и даже школьную столовую с остывшей овсянкой. Мир померк, время остановилось. И обреченно, как загнанная в угол крыса, с отчаянным криком прыгнул навстречу врагу.
Хвала Всевышнему, что он отделался только потерей зуба и несколькими царапинами — это было всё, что осталось на память о той «тёплой встрече» со шваброй, когда он, словно одержимый, бросился в бой.
В БОЙ, где дыхание сбивалось в короткие рывки, под ногами предательски хрустела пыль, воздух свистел, разрезаемый резкими ударами, а металлический привкус висел в горле, как предвестие крови, и где любое неверное движение могло стать последним.
В БОЙ, где все зависело от случайностей, и его жизнь висела на волоске в ожесточенной схватке один на один с хомячком, который в очередной раз пытался погрызть его экспериментальные, «президентские» шлепанцы на воздушной подушке.
Бен подошел к окошку и негромко поздоровался с девушкой, чтобы привлечь ее внимание. Сейф автоматически закрылся, среагировав на приближение Бена, и девушка не успела положить в него деньги со стола. Толстую пачку денег. Очень толстую. Не меньше 20 тысяч баксов.
Отличная приманка.
Все было готово к захвату.
Но Бен колебался. Зачем ему ОДНА пачка денег, когда их так МНОГО в этом огромном, в рост человека, массивном сейфе.
Проследив взгляд Бена, девушка с громким противным скрипом нажала на педаль, ругнулась басом американским трехэтажным с армейским уклоном, моргнула фонариком, махнула свернутой газетой и просвистела условный сигнал, стараясь это делать незаметно и непринужденно, чтобы не спугнуть клиента.
Вскоре появился служащий банка несущий большой лист, похожий на бумажный, свернутый трубой. Он подошел к сейфу, снял с гвоздика и передал девушке, которая сложив его несколько раз до величины конверта, небрежно бросила на стол. Развернув рулон, который оказался другим сейфом, работник, выровняв пальцем гвоздик, повесил его на место старого, взял со стола конвертованный сейф, положил в нагрудный карман и унес из зала. Новый сейф щелкнул замком и медленно открыл толстую, бронированную дверь.
Он был пуст.
Разочарованный Бен решил не торопиться и мило улыбнувшись, предложил кассирше переспать у него на квартире.
Поздно вечером, горячо целуя и лаская нежное тело девушки, Бен неожиданно наткнулся на холодные, мускулистые яйца майора Джонсона. Ошалело оглянувшись по сторонам, он заметил квадратную челюсть, и тускло поблескивающее дуло крупнокалиберного шестизарядного револьвера «БУЛЬДОГ» в тени дверного проема.
Краем глаза, как учили ещё в разведшколе, Бен - он же Борисов Евгений Николаевич, полковник Главного разведывательного управления Генерального штаба Красной Армии, оперативный псевдоним «БЕН» - осмотрел конспиративную квартиру и мгновенно понял: явка провалена. Здесь уже побывали чужие. Всё выглядело так, будто кто-то пытался восстановить порядок, но специально оставил слишком много мелочей, выдающих чужую руку.
На столе лежала кем-то порванная пополам газета «Правда» от 23 февраля 1943 года, со статьями о боевых действиях на фронте. Именно в этом номере была заметка о присвоении ему, тогда ещё молодому офицеру, звания Героя Советского Союза. Для Бена это была последняя весточка из Центра, и он до сих пор верил, что Родина ведёт тяжёлую схватку с фашистской Германией, а его долг — продолжать борьбу в тылу врага.
В углу комнаты, под красным знаменем РККА, стоял на табурете тяжелый гипсовый бюст Сталина. На его голове красовалась старая потертая кожаная шляпа, а к уголку рта кто-то приклеил жвачкой окурок «Кэмела». Очки из темного стекла, одетые на нос, придавали вождю вид загулявшего ковбоя. К табурету прислонились его собственные носки, еще утром стоявшие у двери возле валенок.
Автомат ППШ без диска, который он забрал сегодня ночью из тайника на берегу озера, чтобы отбиться от диких собак, висел на приоткрытой дверце шкафа. Из шкафа выглядывал уголок радиостанции «Север-2», раздавленный аккумулятор которой, валялся на полу, рядом с диском от ППШ без патронов.
На подоконнике он заметил пустую банку от его любимой ленд-лизовской тушенки «Второй фронт», с надписью по-английски "Spam", заботливо вымытую и выставленную, как музейный экспонат. А ведь это была последняя банка из его НЗ.
Из угла, за ножкой кровати, исчез капкан - старый трофей, не раз спасавший его жизнь. Его сняли, унесли, возможно, где-то поставили - и это значило, что комната превратилась в ловушку, а он сам стал дичью.
На стене, между портретом Жукова и пожелтевшей картой Германии 1943 года, кто-то приклеил свежую вырезку из американского журнала «Life» с улыбающейся немецкой парой в берлинском супермаркете, в окружении сыра, кофе и блестящей бытовой техники. Надпись фломастером поверх снимка гласила: «А где же твой фронт, товарищ БЕН?»
Все эти оставленные улики должны были ему сказать, что война давно закончена, борьба бесполезна, он одинок и никому не нужен.
Но для Бена это было лишь очередным доказательством того, что враг коварен и хитер. Он не знал и не хотел знать правды: война продолжалась, и он был последним бойцом, оставшимся на боевом посту.
Пахнуло сигаретным дымком, ружейным маслом и давно не стираным бронежилетом. С потолка доносился едва слышимый шепот, и слегка покачивалась люстра, состоящая из шести пар кованных армейских сапог 45-46 размера, от дизайнера Кристиана Лубутена, на высоких, изящных дамских каблуках расшитых стразами Сваровски. От нее в темноту, змеился толстый кабель правительственной связи.
В полу, около его брошенных вещей, бесшумно открылся люк, и чья-то волосатая рука нежно установила пропавший из угла медвежий капкан с гравировкой «Минобороны СССР», дополненной выцарапанной иголкой надписью «Удачи Лёха», в правый карман его брюк. Стальные челюсти капкана были испещрены зарубками, словно боевыми наградами: тут кривые насечки в виде ладоней, там грубые силуэты ступней, а кое-где даже едва различимые инициалы, оставленные в отчаянии жертвами. Казалось, сам металл гордился своим мрачным послужным списком - как фронтовой ас, рисующий звезды на фюзеляже о сбитых врагах, этот капкан носил свои отметины в память о проявленной чуткости к людям. В шаге от брюк, в полумраке, напряженный вопросительный знак, с подрагивающим хвостом, конфиденциально наполнял его ботинок меточным средством. На прикроватной тумбочке, бутылка водки «Столичная», подпирала фотографию боевого хомячка со свежей надписью: «Герой подполья!». Рядом с фотографией, между граненым стаканом и пачкой «Беломора», два жучка дрались, за свежую батарейку.
Когда из-под одеяла, шипя и сверкая, ушла вверх красная сигнальная ракета, Бен рванулся в туалетную комнату.
Из унитаза на него смотрели тихие, ясные, немного уставшие глаза комиссара Мегре. Бен повернулся к дверям и, не найдя замаскированную дверную ручку, услышал за спиной вкрадчивый голос комиссара: « Не пытайтесь удрать, Бен! В бачке тоже наши люди! ».
Бен, резким, судорожным движением, рванул на себя ручку водосливного агрегата. Из унитаза долго раздавались затихающие звуки Марсельезы.
Из корзины для использованной туалетной бумаги слышались матерные команды, приближающийся топот ног и лай собак.
Недолго думая, Бен, перевернув корзину вверх дном, под собачий визг, лязг оружия, звуки падения тел, отборную ругань бросился в воду, где все еще плавала шляпа комиссара, и быстро поплыл в противоположную сторону. Всего лишь через полчаса он уже был на берегу небольшого озера, под сияющей луной, в безлюдной степи посреди поля, окруженный дикими собаками.
Злой, уставший и без гроша в кармане, Бен решил найти и ограбить кассу на следующий день.
Утром ... - читай сначала.
Уважаемый читатель !
Предлагаю прочитать мой второй рассказ, "Лекция о технике безопасности при ядерном взрыве". ( Черный одесский юмор )
https://samolit.com/books/95340/
Сконвертировано и опубликовано на https://SamoLit.com/