Щука
Работа заграницей, что омут. И выбраться из него помогает только тоска по дому. Много лет я не был на Родине, много лет. И этот отпуск я решил посвятить ей. Узнав, куда я собираюсь, со мной попросился мой заграничный знакомый. Оперативно оформив документы, мы тронулись в путь. На протяжении всей дороги он засыпал меня вопросами, а при виде бесконечных лесов, березовых рощ, воскликнул как дите, и так, что перепугал не только меня, но, наверное, и соседнее купе:
- Родина, Родина! Наконец-то твоя Родина!
-Да, да, Родина, - засмеялся я, и немного выдержав паузу, продолжил, - Как бы тебе объяснить? – мялся я, - Ты, в общем-то, прав, Родина, но как гражданина.
Он посмотрел на меня непонимающим взглядом.
- Их у меня две. Одна – это вся страна, назовем ее малой Родиной, а другая та, куда мы с тобой едем, она еще дороже сердцу, она еще больше.
И вот мы на месте, в городе, в котором я родился и вырос, в городе, где первый раз влюбился и познал трудности взрослой жизни – город моего роста как личности. В первую же неделю я устроил своему гостю экскурсию по давно мне знакомым местам. Мы обошли почти все достопримечательности, посетили музей, полюбовались старинными домами. Я благодарил Бога, что город у нас не большой и тоска по Родине не позволила мне забыть историю местного края. Да, я благодарил Бога. Но как же все вокруг изменилось! Вокруг, куда ни глянь, стояли новые многоэтажки, играющие огнями рекламных вывесок торговые центры, но в воздухе царил тот же, до боли знакомый, серый затхлый запах хрущевских пятиэтажек. Неказистым и вычурно одетым великаном казался элитный дом, стоящий среди грязных улиц, засыпанных щебенкой, детской площадки с покосившимся грибком и с качелями с выступавшей на них через облупившуюся краску ржавчиной. Дорогие автомобили и старые выцветшие ВАЗы, новенькие автобусы и рассыпающиеся на ходу троллейбусы, богато одетые люди, шагающие по не асфальтированным тротуарам, сухие или полуголые обрезанные деревья с пресловутыми изгибами стволов, пыль, поднимаемая ветром – все это создавало неописуемое впечатление, лишь одно впечатление, впечатление неуюта. Мне хотелось бежать, бежать от сюда. Где тот город, пусть и с теми же серыми домами, но с ухоженными тротуарами, по краю которых росли раскидистые липы и тополя, где клумбы цветов, где тот чистый фонтан, в котором мы детьми плескались, не боясь пораниться об стекла бутылок, где детвора, резвящаяся на площадках около дома? Где приветливые люди, где хлебосольность города, где?
В один из вечеров я отправился в то место, где родился и вырос, к дому родителей. Я долго бродил кругами среди старых, покосившихся домиков с полуразрушенными заборами и наполовину сгнившими ставнями, пока не понял, что его здесь нет. Вместо него стоял чей-то коттедж с высоким забором. Единственным, что здесь было узнаваемым, так это заборчик для цветника, который мы еще с отцом ставили для бабы Нади. «Интересно, жива ли она еще? А не все ли равно!» – прервал себя я и быстрей пошел оттуда прочь.
На следующий день я разбудил своего иностранного друга еще до рассвета.
- Вставай, хватит спать, ехать надо.
- Куда, еще темень на дворе?
- Увидишь, собирайся быстрее, а то опоздаем.
Собрался он довольно шустро. Мы вышли из подъезда и сели в авто.
- А это откуда? - осматриваясь, спросил он.
- Ты, наверное, забыл, что мы все же в европейском государстве?
- Нет, я об этом, - указывал он на палатку и снасти.
- А, это, - улыбаясь, махнул я рукой, - долго объяснять. Поехали, и так прокопались.
Примерно через час езды по трассе, я свернул с нее и поехал меж полей. И тут взору предстала девица в золотом одеянии, медленно выплывающее на небосклон солнце, раскрашивающее в изумрудный цвет набравшие силу колосья пшеницы. Еще недавно темные леса, с торчащими косматыми лапами, превращались в застенчивых девушек в белых нарядах с зелеными косами. Маленькие редкие рыжие облачка бежали по голубому полю к нам навстречу из-за горизонта с распростертыми объятиями, встречая нас как дорогих гостей. Я мельком взглянул на иностранца, и не стал его отвлекать. Наверное, и слепому было бы понятно, что он пытается отложить увиденное у себя в памяти на года, на века, на вечно. Я улыбнулся. Когда же еще он сможет побывать в гостях у сказки?
Вдалеке показалась рябь реки, жадно поглощающей еще хрупкие лучики утренней зари. Я остановил машину на возвышенности и спустился к берегу. Закрыл на секунду глаза, вдохнул поглубже и… Почти полная тишина закружила мне голову, ноги мои ослабли, и только далекий, еле слышный, но все глубже и глубже проникающий в мое тело щебет проснувшихся лесных птиц вывел меня из забытья. Мы быстро разложили снасти и закинули удочки и спиннинги. Клева ждать долго не пришлось: окуньки, лещи, чебаки. Я вглядывался в зеркало реки. Утренняя зорька, разводы, идущие верх по течению, все говорило о том, что судак вышел на охоту, и я с нетерпением ждал слабой, неуверенной поклевки, когда лишняя торопливость может лишь спугнуть рыбу. Один, второй колокольчик зазвенел, и леска с катушки начала потихоньку отматываться. Эх! до чего же приятно ощущать силу хищника, когда тянешь его из реки. При поклевке почти каждой рыбки иностранец радовался, как ребенок, и у меня сложилось впечатление, что об ужении он только читал или слышал, как мы в детстве читали об экзотических странах. Ближе к обеду мы развели костер. Варившаяся ушица, потрескивание горящих веток и сладкий дымок сухих поленьев, создавали настоящий русский уют. Пообедав и разомлев от обеденного солнца, мы с моим знакомым легли отдохнуть на песчаном бережку. Безоблачное небо обжигало своей синевой. Оркестр из кузнечиков, стрекоз, еле различимого шума реки, слабого дуновения теплого ветерка играл убаюкивающую мелодию. Ах, до чего же сладок сон в полдень на природе! Вечерком, поставив живцов на щучку, мы ждали поклевки.
- Послушай, иметь такую Родину, и бежать от сюда, не понимаю я вас! А вы Европа, деньги! Была б моя воля, если б… да я б сюда навечно жить переехал. Это же рай в самом прямом смысле! – вдруг неожиданно для меня, с какой-то ноткой возмущения, обиды, досады, заговорил иностранец.
- Ты еще июньских гроз не видел! – заулыбался я, на секунду задумался, и уже с грустными глазами продолжил, - Т-с-с, щука тишину любит.
Огненный закат ложился на реку. Все погружалось в тишину, и предночная тишина поглощала все. А щуки так и не было!
Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com