(Башня 1)

 

- Чертово дерьмо! – Уже сентябрь, двадцатые числа. Ночь. Дождь. Холод. Дерьмо! И это мизерное ветеранское пособие и отсутствие работы просто убивают. Нищета.

Вышел из бара. Не далеко от центра, а ощущение, что промышленные задворки. А здесь даже не стреляли. Закурил. Сука, весь день дождь, а сейчас вообще, как из ведра. Курю. Из подворотни неприятно пахнет тухлым, и даже дождь не может перебить запах. Грязные потоки воды, подсвеченные вывеской бара, выносят нечистоты на улицу к забитой ливнёвке. Мерзость. Напором из-под мусорного бака вымыло тушку дохлой крысы. Мерзкое, но вполне привычное зрелище. Грязь, крысы, словно новое средневековье. Холодок по коже. Помимо смрада и падали из подворотни до меня доносятся и едва уловимые и почти позабытые ощущения. Неужели! Не верю своим ощущениям, бросаю сигарету и прислушиваюсь к себе еще раз. Неясное, смутное чувство тревоги. Хочется вернуться назад, в темный уют полупустого бара, выпить горячительного, чтобы согреть внутренности. Может даже купить выпить той девке, что уж там, все мы не без греха, может даст. Но нет. Поднял воротник, накинул капюшон поглубже и углубился в подворотню.

В этот мрак гонит знакомое чувство. Ощущаю, как город, мой город, наполняется тьмой. Она струиться из этой подворотни. Но откуда? Воздух тяжелый, плотный, окружение словно померкло. Нащупал в кармане складной нож, сжал в руке. По телу бегают мурашки, как будто чья-то холодная рука плотно взялась за мои кишки. Хочется спрятаться. Заглядываю за угол дома. Ничего. Сплошная темнота, подсвеченная одиноким светом окон. Лишь ветер швыряет капли дождя мне в лицо. Кроме стука капель других звуков нет. Чувство постепенно сменяется на обычные сырость и холод. Постаял в подворотне, поозирался. Ничего. Если здесь что-то и было, то тьма и ливень надежно скрыли все улики.

Вернулся в бар, заказал еще пива, но оно не лезет в глотку. Сраное чувство всколыхнуло целый пласт воспоминаний, которые так хотелось забыть. Которые почти получилось забыть. Не буду допивать, не могу. Домой. Приехал, порылся в старых бумагах, нашел пару фотографий нашего взвода, когда мы только-только прибыли, еще не знали, что нас там ждет. Убрал фотографии, достал из-под кровати бутылку водки, допил оставшуюся четверть. Идти до мусорки лень, бутылка отправилась обратно под кровать со звоном влетев в груду других бутылок. - Ааа, черт! Завтра точно уберу их оттуда.

Этой ночью спалось плохо. Нахлынувшие воспоминания пробудили в памяти лица старых друзей и причину их смерти. Мучали дурные сны. Приснился многоэтажный дом, в котором прогнил потолок в одной из комнат. Дверь в комнату запечатали. Сначала было легкое беспокойство, потом в комнате как будто начались звуки и пропало электричество, а потом из нее поползли насекомые и мыши. Проснулся от страшного хохота. Минуту сидел, оцепенев и вслушиваясь в темноту комнаты. Ничего. Успокоился и включил свет. Умылся. На горизонте вроде как начало светать. Вскипятил воду, развел кофе. Надо посмотреть это место еще раз. На улице было туманно. Воздух холодный и сырой.  Чертово дерьмо. Кажется, что оно где-то здесь, что оно не закончилось в те суровые дни пять лет назад. Оно здесь. Точно где-то здесь. Вчера я мог в этом поклясться. Вернулся к подворотне у бара. Еще раз внимательно все осмотрел при свете дня. И на что рассчитываю? Даже если какие-то следы и были, то ливень смыл их. Еще повертелся в округе, по осматривал стены на предмет знаков, ничего необычного. Входы в подвалы и лестницы на чердаки, все под замком, просто так не попадешь. А бар еще закрыт. Звонок телефона. Кому я, черт возьми, понадобился.

- Алло. Добрый день! Меня зовут Яков Сидоров – эксперт по антиквариату. Вашего имени я увы не знаю. Но не вешайте трубку, мы с вами все-таки знакомы, и я к вам по делу. Несколько лет назад вы принесли в мой комиссионный магазин кольцо, амулет в виде подвески и кинжал. Все верно?

- Ну предположим.

- Тогда предположим, что кинжал я в тот раз у вас не взял, о чем сейчас сожалею. Если вы его еще не продали, но все еще имеете такое желание, то я с радостью его выкуплю. Если вы вдруг забыли мой адрес, то …

- Я помню адрес. Я подумаю.

- Хорошо. Всего вам доброго.

Что же, как кстати, лишние деньги никогда не лишние. Поехал обратно. Серый и унылый город. Достал кинжал из выемки в стене подвала. Следом за ним выпал завернутый в ветошь пистолет. Тоже трофейный. Странно, почему не скинул его на черном рынке, как сделали другие в свое время. Хотя за пистолет и сейчас много денег не дадут, а уж в то время. А по жизни всякое бывает, может и пригодиться. Завернул кинжал в ветошь, пистолет сунул в карман. Вышел из подъезда и пошел к этому антиквару.

Адрес недалеко от центра. Тихая улочка. Рядом сквер, лавочки. В сквере уже начали готовить украшения к большому празднику. Открыл дверь к антиквару. Из светло-серой улицы попал в тёмно-коричневый подвал. Глаза пару секунд привыкали к полумраку. Смесь ломбарда и лавки старьевщика, доверху забитая старым хламом. Отдельно стояла хорошо освещенная витрина, заполненная кольцами, подвесками, дорогими часами.

- Ваше лицо кажется мне знакомым. Чем я могу вам помочь?

- Мы с вами разговаривали сегодня.

- По поводу?

- По поводу вот этого. - достал сверток и передал ему. Он осмотрел сверток, развернул его. - Ах да! - аккуратно взял кинжал кончиками пальцев и внимательно осмотрел его. - Да это именно то, о чем шла речь. Определенно. Очень хорошо, что вы правильно подумали.

- Раз вы вспомнили это оружие и нашли мой номер, наверно это оружие стоит больших денег.

- Безусловно. Я могу предложить вам за него, скажем пять тысяч.

- Пять? Это даже не смешно. Десять.

- Десять? Нет. Десять — это много, шесть, ну шесть с половиной это уже почти грабеж, но так и быть. Жадность, знаете ли плохое качество.

- Вы позвонили мне потому, что готовы купить нож за шесть с половиной тысяч?

- Шесть с половиной тысяч долларов не такие малые деньги за нож, который вы хотели продать за бесценок.

- Доллары?

- Именно те самые настоящие заморские доллары. В пересчете на наши отечественные конечно. А вы что думали. Все официально.

- Семь.

- Семь? Вы меня совсем оставляете без комиссии. Прям страшнее государства обираете.

- Что поделать. Рынок. Деньги я получу прямо сейчас?

- О нет, что вы. Такую сумму хранить в подсобке? Мы же не в прошлом веке. Подпишем с вами договор купли продажи и акт передачи ценности, а средства будут переведены на ваш счет.

- Понятно. То есть все официально?

- Конечно. Все официально. А вас что-то смущает?

- Не хочу платить налоги с такой суммы. Предпочел бы наличные и без всех этих бумаг

- Понимаю. – Он утвердительно покачал головой. - Простите любезный, а может быть вы так же владеете книгой?

- Книгой?

(луна 1)

 

Весь последний год все словно катилось в пропасть, а по телевизору, в газетах ничего. Политикам и просто руководителям, словом всем, кто был по положению выше директора завода или фабрики было словно наплевать на это. Они были заняты грызней и руганью. Делили власть на местах. Поэтому, когда возле города появилась бронетехника, под прикрытием разряженной стайки плохо и совершенно разношерстно снаряженных людей никто в общем то не удивился. Бронетехника и люди двинулась в центр города, часть людей сидела на броне, часть на личном транспорте в составе колонны. В десятом часу утра бронетехника вошла в город и двинулась по центральной улице в сторону парламента. Пустая улица, одинокие случайные прохожие. Я думаю, что никто не ожидал, но сопротивление колонне было оказано в один миг, быстро и решительно. В мгновение колонна попала под перекрестный огонь. Совершенно неподготовленные и не ожидавшие люди бросали оружие и пытались бежать. Из РПГ подбили пару танков, расстреляли несколько машин с людьми. Люди разбежались. Техника заглушила моторы и сдалась. Две минуты, и на перекрестке крошки стекла, дымящийся танк и первые немногочисленные трупы в спортивных костюмах.

По местным новостям сразу пронеслось, что это попытка захвата нашей автономии, потому что танкисты, те, которые сдались, не местные и танки тоже. Метрополия заявила, что это провокация, чтобы обвинить во всем ее, так как они никого не посылали, а часть колонны состояла из местных. Никто так и не признался чьи это были танки, все ниточки упирались в частных лиц, но обе стороны в одночасье ощетинились оружием. Этот теплый апрельский, ничем не примечательный день стал для нас началом гражданской войны.

За следующий месяц большинство местных частей торжественно присягнули нашему местному правительству и были приведены в боевую готовность, их объявили изменниками в метрополии. Другие воинские подразделения отказались. Кто-то пытался выйти из региона, кто-то усилено охранял территорию своего гарнизона. Их предателями объявили уже мы. К нам был отправлен экспедиционный корпус для наведения конституционного порядка и охраны собственности метрополии. Начали завязываться столкновения. Отдельные вспышки тут и там. Где-то солдатам метрополии перекрывали дорогу, кидали в колонну камни. В ночи звучали одиночные выстрелы. Людям совсем не нравились войска в их городах.

Май. Война? Ну значит пусть будет война. Пока что без серьезных боев. Но дальше говорить за нас будет автомат. Потеряли часть территории, но сумели организовать сопротивление. Укрепились в поселке возле города и на подступах к нему, силы метрополии готовились штурмовать город, поселок не был главной целью. С редкими боями они занимали соседние высоты. Наше командование решило, что сосредотачивать все силы в поселке и городе глупо, их легко окружить и уничтожить. Небольшими группами, используя зеленку, стали просачиваться в тыл противнику, чтобы во время штурма снова занять господствующие высоты и связать боем подкрепления. Нас, ополченцев, одели в болотного цвета зеленку, выдали кое какую разгрузку и как туристов отправили отсиживаться в лесу. Хорошо в составе отделения была пара боевых ветеранов, имевших опыт командовать отделениями. Нам достался Дед, или мы ему. Сидели, наверно неделю, небольшими группами человек по пять десять, каждая группа знала только куда ей нужно двигаться, когда все начнется. Слушали эфир и хранили радиомолчание. Скучали. Учился разбирать автомат. Познакомился с парнями. Сявой кузнецом, его прозвали Молот, Витей Губкиным, его прозвали Спаржа, Петя – Турист, любитель турпоходов, Степаныч, еще один молчаливый мужик, про него так ничего и не узнал за всю неделю. Ну и с Дедом. Дед бывший кадровый успел покомандовать. Ушел в отставку в сорок пять. У него свой бизнес тут был, маленькая мебельная мастерская там, ближе к границе с метрополией. И дом загородный. Он тихой жизнью жить собирался. Ему поляну возле дома перепахали танками. Снесли забор и прямо по грядкам и большому надувному бассейну. Потому что военным дорогу перекрыли после того как колонну в город не пустили, как только боевые действия начались. Дед подчинялся Петрову. Кто стоял выше я не знал.

Утро. Вот теперь все стало ясно. Заработала артиллерия, стрельба стала намного чаще. Но все тихое, вдалеке.  - Внимание! – Дед собрал нас всех вместе. - Поступил приказ. По данным разведки на высоте 110 осталась БМП, она работает по поселку, прикрывая наступление на этом участке. Наша задача ее уничтожить, занять высоту, ждать дальнейших распоряжений. Выдвигаемся! – Понеслась! И тут мозг закипел. Страх гибели начал сковывать мысли. До этого я как-то не воспринимал все настолько всерьез.

 Бесшумно, двинулись к холму. Просто шёл за другими. У подножия встретились с еще одной группой и разрозненной цепью стали подниматься. Нервное состояние мешало сосредоточиться. Почти ничего не видел, по крайней мере не помню. Время от времени в воздухе были слышны глухие щелчки. Враг втягивался в бой. На вершине холма была оставлена легко окопанная с фронта БМП, работавшая по поселку, прикрывая наступление и отряд охранения. – Хлопок. Сюрприза они не ждали. На месте БМП столб дыма. Растерянно озираются. Я тоже. Завалился за дерево. Ввязались в бой с отрядом охранения. Стрелял в направление врага, сам не знаю куда. Отряд выбили с холма легко. Начали преследование, старался просто не отставать от своих. Вышли на бровку склона. Тут же Петьку швырнуло в сторону! И парня рядом тоже.

Отряд бросился в рассыпную. Кто-то пытался помочь, другие спешно прятались за укрытиями, искали откуда стреляют. Суета и паника. Подбежал к Туристу. – Петя?! Петя?! – Тряс его. Ошалелые глаза смотрели на меня. Потом он задергался и завертелся. – Куда? Куда? Где кровь? – Раны не было, пуля попала в рюкзак, смяв металлический каркас.

- Откуда стреляли?

- Жгут! Живо. Живо! – Подбежал Саня, санитар. Пытался остановить кровь у парня.

- Работают крупным калибром!

- Аптечку мне! Сука! Дайте аптечку!

- С холма не высовываемся! Нас огнем накроют. Закрепится на позициях! Где техника? Откуда долбит?! - Стреляла техника, наступавшая на поселок ниже по рельефу, а отступивший отряд закрепился между холмом и техникой.

- Там восточнее у дороги "Бэха" стоит, мы ее можем достать?

- Азимут какой?

- Шестьдесят три.

- Нет! Отсюда, она нас всех перебьет. Там пехота ее прикрывает. Огонь плотный.

- Спаржа, с пулеметом за те деревья. Быстро! Прижми пехоту!

- Ребята, сдвиньтесь. Обойти сможем?

- Ааа! Сука, зацепили!

- Отставить! Держите высоту, следите за техникой. Они завязли на подступах, не давайте им перегруппироваться. Приказ из штаба!

- Кто ни будь уберите этот БМП Она нас всех перебьет! Тут жарко! Она не дает нам двигаться.

- Внимание! Контакт! Они смещаются на северо-запад.

Прижали. Жестко. Не пошевелиться. Не подняться. Страшно. Дед появился из неоткуда. Пригибаясь, но без паники. Без страха. Стукнул по каске. – Боец! Отличная позиция. Это твой сектор. Следи за ним. – Указал вперед. - Фланг. Надо прикрыть фланг! Степаныч, возьми двоих окопайтесь на левом фланге. Давай, шевелись! Ты старый вояка, а не розовощекая девка!

- РПГ! У кого РПГ!

- Отставить РПГ. Отсюда не достанем! – Скомандовал Дед.

Затрещала рация - Парни, держитесь! Технику возьмут отряды Джиханова. Просто свяжите боем пехоту, отвлекайте технику на себя.  Не дайте ей уйти с позиции. Когда по «Бэхе» отработают, второе отделение уходит на юго-восток, к лесопилке, там работают люди Ивашова, усилите их.

- Залегли на холме. Слегка окопались, пока к «Бэхе» со стороны поселка не вышло подразделение Джиханова. Слегка привык к уровню адреналина. Страх остался, но глаза начали видеть, голова думать. Технику пожгли, группу сопровождения рассеяли по местности. За время столкновения понесли легкие ранения. Одного тяжело ранило в руку, практически ее оторвало, второго, Игорь, вроде, тоже из другого отделения, в живот, он умер потом через пару часов. Бой прекратился, мы закрепились на холме. В эфире снова понеслись переговоры. - Ребята, быстрее! Тут жарко, у нас много раненых и убитых! Нам нужна поддержка!

- Держитесь! Подкрепление подойдет минут через десять. Петров, выдвигай отделение к лесопилке.

- Отделение! Вы там не врубаетесь! Мы не можем вести бой! Много раненых и убитых!

- Ивашов, удерживай позицию. Петров, отделение. Пока это все.

- Вас понял, отделение. -  Остались на холме. Второе отделение выдвинулось вместе с Петровым на лесопилку. По ней уже работали с юго-западного направления и отделение должно было зайти с северо-запада. На лесопилке были сконцентрированы большие, по местным меркам, резервы, которые теперь были связаны боем и не могли участвовать в наступлении.

- У нас много раненых! Мы не можем продолжать бой! Повторяю, много раненых и убитых! – Не унималась рация - Они перешли в наступление! Не можем их сдержать. отступаем!

- Принято! Дед двигайся на встречу со мной. – Петров выдвинул нас.

- Петров. Прикроешь отступление Ивашова, потом сами отступайте в поселок!

- Двигайтесь, черти лохматые! – Дед был настроен воинственно. - Нашим друзьям нужна огневая поддержка! Давай, в темпе вальса. -  Подошли к позициям второго отделения через десять минут.

- Расклад такой, небольшая группа ушла с лесопилки, преследуют Ивашова. Остальные в складском здании, часть окопалась у пилорамы. Точного числа людей не знаем. Стреляют метко. Наступать на них никаких шансов. У вас РПГ остался?

- Да, два выстрела.

- Отлично. Надо долбануть из РПГ и подствольных, отстрелять все по складу и, если они не начнут разбегаться как тараканы, уходить. Может стена рухнет или осколками кого зацепим. Ивашову и его людям мы отсюда все равно не поможем. Гранаты не кидайте, оставим тут несколько растяжек, и по пути тоже. Потом тоже могут пригодиться.

- Идет. Работаем. - Громко шарахнули из РПГ и подствольных по складу, в решеченой осколками стене между окнами образовался еще один провал. В ответ нас наградили целым шквалом свинца. Огонь был плотным. Шарахнули из РПГ в пролом еще раз. Шквал из склада поутих, но заработал со стороны пилорамы. Видимо мы кого-то все же там достали.

- Внимание! На пилораме движение! Отходим! Давай! Бегом! - Ушли в кусты. Где заранее поставили растяжки. Долго шли лесом. В какой-то момент услышали взрыв гранаты со стороны лесопилки. Надеюсь, что наша. Уже под вечер вышли на поляну. - Твою мать! Смотри! - Спаржа указал на автомобильную дорогу, видневшуюся вдалеке. Похоже на обочине что-то дымиться. Взглянул в оптику. – Это легковушки, две машины. Кажется, там трупы. Не уверен. Далеко, но похоже это очень сильно обгоревшие тела.

- Вот суки! Мы Вам отомстим!

- Давайте ближе к опушке, местность похоже простреливается.

Мы вернулись в базовый лагерь у поселка, когда уже стемнело. Адреналин еще не выветрился из крови. Усталости целого дня почти не чувствовалось. Но, черт возьми, как же я все же устал. Пыльный, потный, грязный, и с таким адреналиновым кайфом. Побросали разгрузку в кучу и стали осматриваться. У кого-то нашелся фотоаппарат, сделали фото. Петров ушел с докладом, но вскоре вернулся. - Парни не расслабляемся, скоро подойдет техника, грузимся и уходим. Поселок решено оставить, есть опасность окружения.

- Как!? – Мы недоумевали.

- Враг пробился со стороны самого города, сейчас там плотные уличные бои, но наших сил мало. Город возьмут. Если враг выйдет на автомагистраль, то закроет нам выход, придется уходить через лес, а это намного труднее. Так что ешьте, отдыхайте, но не разбредаться, я на совещание. Дед, пошли со мной.

             В столовой сидели люди Ивашова, или точнее те, что остались от его подразделения. - Ох, черт! Парни, вы нам жизнь спасли! Вовремя успели подойти. Я не знаю, что это было, но они стреляют как черти! А в них попасть невозможно. Мы долбили по ним всем что было, и РПГ и из подствольных, и гранаты и хоть бы что. Как в землю вросли. А потом подошли ваши, и перетянули их на себя. Дали нам уйти. И сами целы. Вы просто звери!

Дед вернулся с совещания вместе с Петровым. - Ну что, хотя в целом операция и оказалась провальной, командование отметило ваши действия бойцы. Отметили что мы потрепали противника как стая злых псов.

- Точно! Псы! – Парни Ивашова громко поддерживали нас. Звучало. -  Злые полевые псы!

- Да именно так. – Продолжил Дед. - Злые псы. Страшные. Страх это норма для человека. Страх для солдата это уже ранение, от страха до паники один шаг, а где паника там и смерть. И вы будете наводить этот страх. Так что к нашим двум отделениям добавятся еще два оставшиеся от Ивашова, командовать получившимся взводом буду я. Мы войдем в состав роты капитана Петрова.

- Полевые псы Петрова. Звучит! - Хорошо звучит согласился Петров. – В это время подошли машины.

(Дьявол 1)     

 

- Ну что у нас тут? - Он устало отхлебнул кофе из кружки термоса и заглянул в лифт. Тело женщины в полушубке лежало, привалившись к стене в неестественной позе. Полушубок впитал в себя почти всю кровь и на полу была лишь небольшая лужа. Помада на лице размазана. Сумочка лежала рядом.

            - Смирнова Екатерина, тридцать пять лет. Детей и мужа нет. Судя по записям переехала сюда лет шесть назад. Жила в этом доме одна. Убита в лифте. Обнаружила соседка с третьего, она и вызвала полицию. На теле множественные колотые раны. Эксперт насчитал двадцать две. В сумочке как будто покопались, но все вроде на месте, паспорт, ключи, телефон, кошелек с крупными купюрами. Кольцо, серьги тоже не взяли.

- На грабеж не похоже, столько ударов. Кем работала установили?

            - Да. Врач. Фельдшер.

            - Хреново. – Он задумался. - Может быть личные счеты? Ревность или, чем черт не шутит, все же профессиональная деятельность. Хотя кому могла навредить фельдшер? Соседи что ни будь слышали?

            - Нет. Не слышали.

            - Двадцать два удара ножом и что, вообще ничего?

            - Нет.

            - Кто бы сомневался. – Он задумался. – А квартиру смотрели? – Так точно. Там порядок. Сейчас опись имущества делают. – Это что же? Ты работать что ли научился? – Он усмехнулся. - Отпечатки с панели лифта снимите и с кнопки на первом этаже. Следы в кабине на полу смотрели? – Он еще раз заглянул в лифт. Пол был грязный, затоптанный, весь в разводах. - он глубоко вздохнул. - А, ну да, конечно. Ладно, в больницу утром поедешь, поговори с коллегами, может она жаловалась. Или скандалил кто на днях. Алкаш там какой ни будь. - Он снова глубоко вздохнул. - Проработайте круг общения, с кем была, с кем общалась, в общем стандартную процедуру давай. Завтра утром, что бы отчет у меня на столе лежал. - Он вышел на улицу. Нестабильная осенняя погода и переизбыток кофеина вызывали постоянную головную боль. – Такая ненужная жестокость. Только бы не маньяк. Еще этой хрени мне не хватало.

Через двадцать минут опергруппа закончила на месте, эксперты собрали свои вещи, тело погрузили в машину и повезли в морг. Они с товарищем сели в старенький служебный автомобиль. – Ну что, лейтенант, довези меня до дома, мое дежурство два часа как кончилось.

- К себе?

- Не. Давай на Ленина.

Трупы. Каждый день новые. Что это, затянувшееся "весеннее обострение" или новая реальность в которой придется жить? Провальной статистике уже даже перестали удивляться. На совещаниях уже не песочат, просто монотонным голосом лишают премии. Он вошел в квартиру, никого не было дома, усталость накатила с новой силой. Голова потяжелела, глаза словно закрывались под этой серостью пасмурного неба. Деревья монотонно качались и шумели под напором ветра, убаюкивая и без того сонный разум. Он щелкнул чайником, вода начала кипеть. - А к черту все! Завтра. - Кофе так и остался не заваренным, а он ушел спать..

(Луна 2)

 

На разных участках фронта война шла все лето. Мы иногда просто бросали рубеж и отступали на новый, иногда яростно сражались, за каждый дом, за каждый овраг, проводя дерзкие смелые вылазки, но все равно в конечном итоге откатывались раз за разом. Не по многу, по чуть-чуть, но инициатива была на стороне метрополии.

Наш отряд почти все лето простоял на третьем из трех блокпостов, организованных возле деревни. Мы встали на другом берегу реки, в излучине. От деревни нас отделял хлипкий деревянный мост. Тишина на фоне боевых сводок. Река мелкая, мост гнилой. Местные называли ее черной рекой. Вода и вправду была темной, хотя река и мелкая. Тенистые берега, поросшие деревьями. Единственная ценность в деревушке — это животноводческий комплекс, племенные коровы, разных пород. Большие удои, вкусное молоко и мясо. Реально вкусные. Стратегической ценности территория не представляла, штурма никто не ждал. В деревне говорили, что тут рядом есть старые курганы, могилы великих воинов. И главная ценность их земли именно в них. Погода все время была просто ужасная, шел дождь. Постоянно. Как будто только над нами. Если дождя не было, то был туман. Если вдруг было солнечно, то солнце обязательно светило в нашу сторону и слепило. Передвижения врага было чертовски сложно наблюдать. Сплошное проклятье.

На позициях окопались, обжились. Окопы перекрыли бревнами. Хороший блиндаж. В блиндажах положили старые матрасы, чтобы спать не совсем на земле. Однотипный сухпаек надоел уже через неделю. Ходили в деревню, где можно было разжиться нормальной едой. То дровишек порубим, то что-нибудь тяжелое перенесем. Крышу подлатаем после очередного ночного обстрела.

Дед где-то раздобыл не бог весть какую военную форму, броню, каски и разгрузку взамен поистершейся рабочей камуфляжке в которую мы были разодеты в начале. Начали походить на нормальные соединения, а не на бандитов с дороги.

По позициям вяло постреливали из автоматов и пулеметов. По ночам раз в пару часов работал миномет. Не прицельно, всего по несколько выстрелов. Видимо, чтобы на постах не спали. И в селе тоже. По началу очень пугался, потом привык. Или устал. Спать все равно не удавалось. Сложно спать, когда все трясется и на лицо сыплется земля с потолка землянки. Осколками несколько раз секло бочку с водой, возили в деревню латать дырки. Сильно попортило легковушки, стоявшие за нашими позициями.  Пару раз обстрелы поддерживали пулеметным и автоматным огнем. Имитировали атаку.

В один из первых обстрелов не сдержался, хотел ответить стрельбой на их стрельбу, но получил затрещину от Степаныча. – Ты что, дурак! Жить надоело? Ты сейчас стрельнешь в пустоту, а по твоей вспышке по тебе снайпер сработает. Дебил! Если врага не видишь, не стреляй. Совсем чувства страха у вас тут нет.

             Очередным утром в наше расположение пришел танк. Старенький Т-64. Дед приказал подготовить для него площадку так что бы Танк был хорошо окопан и мог задним ходом выехать из укрепления. – Лопаты в зубы и вперед. Что бы к вечеру все было готово. И охранение выставьте. А то эти «лисы» вас как курей в курятнике перестреляют. – Начали копать. Попутно завязали разговор. Все никак не решался спросить, а почему парни здесь. Что им с этой войны? И что я здесь забыл?

            - А хули они, блядь! – Лаконично отрезал Спаржа.

            - А и в правду, хули они. – лучше и не скажешь.

            - Ну а ты, Молот, зачем здесь? Будто других дел у тебя нету?

- Знаешь, как говорили в одном фильме «Стреляли».

- Ты поэтому такой молчаливый?

- А к чему эти разговоры?

            - Ну там друзья, приятели. Что бы людей лучше знать. С кем ты в атаку вместе пойдешь. Странный ты.

- А близкие друзья мне сейчас зачем? Вот ты или он завтра на мину наступишь, или снайпер снимет. Вот нахрена мне здесь и сейчас лишние переживания?

- Сплюнь!

-Что?

- Сплюнь и забери свои слова назад.

- Ахах. Хорошо, хорошо. Тьфу, тьфу, тьфу.

Степаныч сидел поодаль, в тенечке, следил за процессом и ухмылялся. – Вот смотрю я на вас, слушаю. Кто-то боится, даже если скрывает, не отдает себе отчет, глаза бегают туда-сюда, кто-то молиться или ищет силы в себе, их взгляд устремлен в себя. А есть те, кто никуда не смотрит. Дай такому мастерок и кирпичи и скажи строить дома, он будет. Дай автомат и отправь убивать, и он с такой же легкостью пойдет убивать. Таким людям со всеми по пути и ни с кем не вместе. – Он встал, заглянул в свой блиндаж, вернулся с гитарой. Начал медленно перебирать струны словно мелодию какого-то романса.

– Г’рафиня, мне пр’иснились ваши зубы.

Как будто я скачу на вор’оном.

И хвост его как Хр’изантема в клумбе

Напоминает мне о Вас и о былом.

- Уперлись на лопаты, заулыбались. Картавил очень забавно.  – А старый похоже все же человек. – Выдал Молот.

- Чего лыбитесь, Копайте. Солнце еще светит. – Степаныч продолжил напевать.

В 20-тых числах сентября наша ситуация начала меняться. Никто в слух такое не скажет, но все чувствовали. Спалось крайне беспокойно. Просыпался совсем разбитым. Другие бойцы тоже. Чувствовалось, что-то грядет. Дед говорил, что разведка не замечает, что бы метрополия двигала в этом районе войска, мелкие передвижения не в счет. Да и за нами в тылу особо никого не было. Поля да пара курганов. Никто не готовился к наступлению.

            В одну из ночей мина попала прямо в соседний блиндаж. Словно по велению злого рока, когда все спали. Выжил только Турист. Он отошел по нужде. Столько хороших парней разом положило. И Ивашова. В первом бою его не убили, так тут достали. Все лето без потерь, а тут. Даже выносить из блиндажа некого, одни ошметки тел. Меня просто стошнило от вида. Но делать нечего, блеванул раз, блеванул два. Взял кусок ноги, снова блеванул. Потом блевать стало нечем. Начали складывать куски в мешок. Раскапывать обвалившиеся стены и снова складывать в мешки останки.

            По ночам выли собаки, или волки. Холодок бегал по коже, когда протяжный вой раздавался в окрестностях.

Атака началась ночью. Танк, который мы так усердно врывали в землю вспыхнул так, словно был картонный. Мгновение. Языки красного пламени вырывались из открытых люков. Ни один гранатометный выстрел на такое не способен. И не было выстрела. Танк словно взорвался сам. Изнутри. Полыхнул. По укрытиям защелкало. Прижались к земле- Мать твою! откуда стреляют!? - Темно. Не видно ничего. Трассеров нет, светившая луна затянулась тучами. Щелкало уже со всех сторон. – Не вижу откуда стреляют! Осветительный снаряд, запускай! – командовал Степаныч. - Кусты! движение в кустах! - Раздалась автоматная очередь. Подключилась Зушка. Яркие вспышки в полной темноте били по глазам. - Огонь на подавление! - Начали палить во все направления из всех стволов. - С права, с права заходят!  - Хлопок. Земля с шипящим шумом посыпалась на голову. Еще хлопок. Зенитка замолкла.  Стрелка порвало осколками. - К Зушке, живо! Вася рванул в сторону и осел на землю в трех шагах от станка. Просто осел, обмяк возле зенитки. Убит. А пули продолжали попадать в него. Он начал заваливаться и завалился совсем, в неестественной позе. - За зенитку! Бегом. - Командовал Дед. Парни рванули за зенитку. Под ухом с грохотом застрекотало. Сява завалился с пулеметом возле догорающего танка. Лупил плотными очередями. Взорвался боекомплект. Башню откинуло на десяток метров, Танк разворотило. .Я бросился к Сяве. Подполз. - Молот! Вставай. Молот! – Толкнул его. - Че смотришь? Он лежал. В стеклянных, распахнутых глазах язычески мерцали отблески осветительного снаряда. - Твою мать! Твою мать! Сява!

Стрельба затихла. Сердце бешено колотилось. В висках стучало. Хотелось прятаться. Бежать. Бросить все и бежать. В воздухе засвистело. Снова вжались в землю. Мины рвались возле нас. Не очень прицельно.

Вдох. Раз, два, три, четыре. - снаряды рвались, оглушали хлопками, засыпали землей. - Ужас. Не бежать! - Парни бегали вокруг, прятались. Взрывы перекрывали крики. - Вдох. Раз, два, три, четыре. Не бежать! Не сойти с ума! Только не сойти с ума. Раз, два, три, четыре. Вдох. Раз, два, три, четыре. Аааааааа!!! Заткнул уши. Зажмурился. Послышался рев бронетехники. Открыл глаза. Вскинул автомат. Косился на остальных. Испуганные лица. Паника. Готовы бежать в любую секунду. Дед кинул в нашу сторону единственную пару РПГ которые были.  – Лупите по ближнему танку и отступаем.

От силы пол часа и все было кончено. Спешно бросили позиции и отступали за реку. Чей-то нечеловеческий хохот, полностью заглушаемый стрельбой гнал нас по полю. Добежали до лесополосы и залегли в ней.

            Войска практически маршем шли по полям, мимо нас, мимо деревни, вглубь. Шли всю ночь. Но на рассвете возле курганов их контратаковали наши силы. Невесть откуда, я и не знал, что в тылу столько резервов. Дед говорил, что тут почти никого нет. Но они оказались очень кстати. Командиры метрополии бросили дополнительные части прямо с марша в бой. Подкрепление. Колонны в чистом поле, отличная мишень. Попадали под перекрестный огонь. Рассеянные по всей округе, сбившиеся в небольшие окопавшиеся очаги, лишенные связи друг с другом, лишенные боеприпасов и почти сразу окруженные. В первую ночь на нашем участке их прикрывала вертушка, работала низко, смелый пилот, на равнине особо за рельеф не спрячешься. Из ПЗРК его конечно не достать, но, зато пулемёт вполне пробивает обшивку. И пулемётов много. НА следующий день вертушка уже не вернулась.  

Их артиллерия долбила в те места где нас уже не было, наша долбила туда, где, едва окопавшись сидели гурьбой и не двигались наши враги. В течение дня мы поддерживали атаки из опушки леса, корректировали боевые действия и передавали оперативную информацию.

Здесь убил своего первого подтвержденного врага. Уже видел мертвых, смотрел в их глаза. Стрелял во врагов на подавление, стрелял по транспорту. Но это. Именно мой. Прицелился. Нажал. Вспышка пламени, хлопок выстрела. Он упал. Просто. Не вскидывал руки, не кружил по полю, опускаясь на землю. Не смотрел куда-то с удивлением и осуждением. Просто стоял и вот лежит. Поросли травы скрывают тело. Будто и не было. Так малозначительно. Просто упал. Секунда, две, ничего. Ничего.

Когда стало темнеть Дед повел нас через лес в тыл к оккупантам. К ночи мы вышли на единственную дорогу, ведущую отсюда в сторону тыловых позиций метрополии, недалеко от просеки.  – Отлично. Сделаем засаду тут. Наша задача перекрыть эту дорогу.

 - Машина! Внимание! - Транспорт несся по дороге, пытаясь проскочить. Вскинули оружие и разлеглись вдоль насыпи, приготовились открыть шквальный огонь.

- На аварийке едут!

- Не стрелять! это гражданские! Держите на прицеле, но не стреляйте. – Из деревни бежали жители. На вопросы отвечали, что там суматоха и движение. Некоторые говорили про мародеров, другие их не видели.

 - К утру на дороге, на обочинах дымился с десяток кузовов, разрозненные машины по одиночке и небольшими колоннами пытались вырваться из окружения. Кто-то проскакивал, кто-то нет. Трое бойцов пытались ехать на гражданской машине, без оружия, прикинувшись деревенскими. Забрали их в плен. Один Урал пытался уйти полем. Снаряд РПГ разворотил машину. Даже нечему было гореть. Просто дорога смерти. С рассветом к нам подошло небольшое подкрепление. Провизия, люди, но самое главное боеприпасы.

Основные силы были разбиты на третий и четвертый день, оставили недобитков в тылу, вернулись в деревню, откуда с ходу вытеснили не закрепившиеся тыловые части. Враг бежал быстро, побросал провиант, личные вещи, медикаменты, боеприпасы. Ощущение, что они и развернуться то не успели. В одном из блиндажей нашли свечи. Наверно вместо фонаря

            Мы так и не поняли, было ли это самостоятельным наступлением, которое захлебнулось. Или же это был отвлекающий маневр. Но операции начавшиеся на других участках были куда менее подготовленными. Здесь возле могил древних воинов, мест силы, как говорили местные, нам удалось показать нашим врагам, что мы не просто толпа с оружием, но войны.

Мы вернулись в тыл, зачищать поле, если кто не хотел сдаваться. В основном работали снайпера, Сами мы особо не лезли. Округа была усеяна братскими могилами, изуродованные от взрывов трупы, части тел. Хорошо, что уже холодно. Мы осмотрели очередной раскуроченный грузовик в поисках полезных мелочей и командирских планшеток. Спаржа обшмонал труп солдата, черт, там даже на нормальный труп не набиралось, нашел его мобильный, еще не севший. Сделал несколько снимков, зашел в соцсеть и обновил фото в профиле. - Пусть родня порадуется, какой у них теперь красавчик, молодец. Ахаха. На нашу землю приехал. - Семеныч его одернул. – Ты что делаешь.

- А что? Пусть знают, что будет с теми, кто к нам придет.

- Они и так узнают, когда трупы хоронить будут. Заканчивай с этой мерзостью.

- С этой, мерзостью? – Он толкнул ногой тело. - Ничего они не узнают. В закрытом гробу закопают. Ну родители поревут, ну друзья. И все! Понавешают им про геройскую смелую смерть. Нет. Пусть, сука, знаю, как у нас с непрошенными гостями на самом деле.

- Как его не стошнило, Он копался почти что в его внутренностях потом переключился на другое тело.

Закончив мы пошли дальше, к следующему остову. Возле него были вырыты импровизированные окопы, сантиметров тридцать может сорок, только что бы лечь.  – О, вот он пиздец живучий был. – Парень из другого отделения, Леший, ткнул пальцем. Остальных мы положили, а этот все никак не помирает. Мы его в итоге гранатами закидали. Так в него всего пара осколков попала. – Он перевернул труп. - Словно заговоренный. Вот же мразь. Ого, это похоже был командир роты. Лычки капитанские. -  Спаржа презрительно сплюнул.

- Ебана! Пацаны вы посмотрите че нашел. Это не хрена не армейский нож и даже не охотничий. А материал, это блядь, медь что ли, бронза?

- Ну-ка дайка глянуть. Потянул нож к себе. Лезвие в форме равнобедренного треугольника из бронзы, явно не прагматичная штука. Скорее ритуальное оружие.

- Бля, я на стенах лесопилки видел точно такую же символику, как на этом клинке. - Леший, выхватил кинжал.

- Да не, чушь это.

- Да точно говорю, в оптику видел. - он полез мародёрить труп дальше. - А это еще что?

- Нитка на руку, ну типа от сглаза там или еще чего.

- Да я знаю. Ты лучше глянь какая она! Сложная и с брелочками. - он рассматривал находку.

- Ну сплел себе фенечку, или телка подарила.

- Ага, с кучей символов, ооо, тут даже иврит.

- Может он таки еврей. А это религиозный талисман.

- Ага, вот ему подружка и фенечку смастерила и кинжал, странный.

- Нитка на руке. Ну типа от сглаза там или на удачу. Вот ты доебался. Давай бля у него и спросим, что это. – Показал на труп.

- Да не. Ты глянь какая она. – не унимался Леший.

- Слушай, а я похожую в одной машине видел. Рядом с крестиком висела. – Влез Саня.

- И что? У Туриста вон тоже нитка на руке есть.

- Ага. А помнишь, как он из блиндажа посрать вышел ночью, а блиндаж снаряд упал? – то ли подколол, то ли в серьез возразил Спаржа. - А как его в самом начале чуть не подстрелили? То-то. Надо с ним поговорить. Пусть и мне такую смотает. А этот амулетик я себе заберу. – Из кармана разгрузки сняли еще амулетик. Его выменял себе. Вроде и без надобности, но прикольный.

За следующие пару дней собрали по округе порядка сорока человек раненых. В основном легко. С серьезными ранениями просто не дожили, хотя пару средних, все же попалось, видать товарищи успели стабилизировать перед тем как сбежать или умереть.

- Медик. Выдавай пленным медикаменты и пайки. – Распорядился Петров.

- Товарищ капитан. Да вы что?! Этих ублюдков нашими лекарствами лечить? – Негодовали Спаржа и Леший.

- Ты мне по рассказывай, про «наши лекарства». Ты с дружками два дня поле мародерил, уж точно и аптечек подобрали и сухпайков. Вот и выдай, этим, антибиотики, антисептики, обезболивающее, бинты и пожрать. И нежнее с ними. Тут журналюги ездят, не хочу, чтобы нас в излишней жестокости обвинили. И пусть их потом медик посмотрит.

Вообще, сбавьте пыл! Мы стреляем в них потому что они начали стрелять в нас. Все просто. Мы не хотим этой войны.

- Но…

- Ты мне «понокой» еще! Исполняй. – Спаржа покосился на Деда. – Что смотришь. Он правду говорит. Исполняй. – Ответил Дед.

 

(Башня 2)

 

- Книгой?

- Да. Рукописная, черная книга. Или в черном переплете. С такими же символами как на кинжале. Содержания книги или более детальные сведения до меня увы не довели.

- Нет, такой книги у меня нет.

            - Жаль. Весь остальной комплект у вас был, а книги нет.

            - А если не секрет. Давно вы продали те украшения?

            - Редкие знаете ли вещицы, хоть и неказистые. Не в моих правилах распространяться, но вам как постоянному клиенту и бывшему владельцу скажу. Вчера.

            - Вчера?

            - Да, да, вчера вечером.

            Легкая музыка закончилась. - А теперь в эфире новости часа. – обратил внимание на маленько радио за прилавком. - Вчера ночью на юго-западе города было совершено жестокое убийство. Жертва была зарезана в лифте своего дома. На теле убитой по неофициальным данным насчитывалось до сорока ножевых ранений. Следствие пока что воздерживается от комментариев. По неподтверждённым сведениям, это может быть делом рук человека с неуравновешенной психикой или серийного убийцы - Боже мой! Что твориться. Просто страшно жить. Каждый день кого-то убивают. Каждый день. Вот так идешь с работы и раз, какой-то маньяк лишает тебя жизни. Боже мой. – Антиквар закачал головой глядя на меня.

            Любопытно. Задумался про себя «Вчера вечером, как раз, когда почувствовал, что-то нехорошее». В это время антиквар быстро подготовил договор и акт передачи кинжала, расписался, скрепил подпись своей печатью и протянул бумаги мне. Договор был между мной и Яковом Сидоровым, имя заинтересованного в кинжале и книге человека в бумагах не было. Жаль. – Давайте как ни будь без бумаг.

- Досадно. Досадно. – Он покачал головой. - Но ничего страшного. Оставляйте Кинжал здесь, вот ваша расписка.

- Деньги?

Он покачал головой. - Понимаю. Ну что же. Замечательно. Деньги, как я говорил, крупные, в подсобке не храню. Приходите через… - Он немного задумался. – Через три дня.

Вышел от антиквара. Кому? Кому могли понадобиться эти предметы? Довольно простые украшения и кинжал из меди? Не может же это быть просто совпадением? Или может? Вполне логично, что это просто совпадение, или разыгравшееся воображение. Но я помню, как они мне достались. Нет, я уже прекрасно усвоил - беспечность добра, вот причина войны. Слабость и нерешительность уже не раз приводила к череде бед и трагедий. Знаю это не плохо, не жестоко просто так надо, потому, что в тот раз работа не была доделана и теперь придется браться за нее снова. Помоги мне Боже. Странно все это. Очень странно. Это конечно перебор и вообще то беспредел, но стоит спросить у антиквара еще раз. Но уже настойчивее. Зашел в ближайший спортивный и канцелярский магазины, купил шапку и ножницы. Надо поговорить с этим предпринимателем, узнать кому понадобились все эти безделушки. Для начала осмотрел здание, в котором располагалась лавка. Со двора есть выход, и мусорный бак. До улицы довольно далеко. Шум вряд ли услышат. Все просто, припугну. Задам вопросы. Не калечить и не грабить. Теперь надо скоротать время. Зашел в павильон, купил лотерейный билет. Отметил цифры, вернул часть билета обратно в кассу. Тираж через час. Вернулся. Положил свой квиток кассиру. - Минуточку. Поздравляю. - Расплылся кассир. - Вы выиграли.

- Да? Много?

- Сами взгляните.

- Ахах. То же мне выигрыш. Цена билета. Словно судьба швырнула мои деньги мне назад, мол, забирай назад свои гроши, не достоин даже шанса.

Пока возился с этим всем стемнело. Холодно, пасмурно. Ветер гонит разорванные в клочья облака, в просветах на горизонте все еще голубеет закатное небо, черные силуэты крон напряженно гнутся под ветром. Хорошо дождя сегодня нет. Антиквар закрыл лавочку, потушил свет и опустил решетки на окна. Пора. Быстро бросился во дворы. Когда он вышел через заднюю дверь натянул импровизированную балаклаву и вышел ему на встречу. – Без глупостей. Останешься цел.

- Боже мой, сейчас уже не то время! Так дела не делают, чтоб вы знали. – Он выглянул через мое плечо, потом еще раз. - Товарищ офицер! – Он поднял руку. – На секунду повернулся что бы глянуть в ту сторону куда он говорил. В этот момент он схватил бутылку из мусорки, стукнул меня по голове и рванул прочь. Больно. Но не смертельно. Он пробежал один двор, выбежал в следующий. Я за ним. Что-то мелькнуло в его руке. Рефлекс сработал, я вжался в угол одновременно с хлопком. Пистолет. У него пистолет! Он пальнул еще два раза. Одна пуля попала в стену где-то рядом, вторая неизвестно где. - Ха! – кровь вскипела в жилах от ярости и адреналина. - Так он в меня не попадет!  - Выскочил и рванул за ним дальше. Он снова пальнул на ходу, ломанулся в темный проулок, выскочил из него обратно, снова пальнул и скрылся в соседнем повороте. Я нырнул в темноту подворотни следом за ним. Нагнал его у закрытой калитки. Он тихо стонал в темноте валяясь на земле и держась за ногу, пытаясь забиться в самый темный угол у стены, наган лежал рядом в метре. Перешагнул оружие и присел между ним и антикваром. – Будешь вопить умрешь. А сейчас давай поговорим.

(Дьявол 2).

 

Не успел Он войти в кабинет, как его окликнули. - Ну что, новый день новый труп. Товарищ капитан, собирайся. Машина ждет у входа. – Место уже обтянули красной лентой, Тело лежало между крайней подъездной уличной лестницей и стеной дома. С края дома шла стена, в которой была калитка с закрытой дверью. Вороны, сидевшие на деревьях противно, каркали.

- Рассказывай. – Он обратился к молодому лейтенанту, в числе первых, прибывших на место.

- Яков Сидоров, пятьдесят шесть лет. Документы при нем. Владелец антикварной лавки. По нашим данным неоднократно подозревался в скупке краденного, но ни разу не привлекался. В базе данных так же указано, что иногда сотрудничал со следствием. Причина смерти не установлена. По внешним признакам инфаркт. На бедре есть пулевое ранение, не смертельное. Рядом обнаружен револьвер, в нем один патрон и пять стреляных гильз. Жильцы слышали хлопки или выстрелы, четыре или пять, сначала тихие потом один громкий. В барабане пять стреляных гильз. Выглядит так, что он от кого-то убегал в этом направлении. Отстреливался. Добежал до калитки. Она оказалась запертой. Как в кино выстрелил в замок, пуля отрикошетила в бедро. А потом он умер.

- Откуда такая уверенность, что это рикошет? Строишь предположения?

- Товарищ капитан, вмятина на замке калитки и рана в бедре неглубокая и рваная. Эксперту кажется, что рикошет. Точнее скажет после экспертизы.

- Хорошо если так. Можно будет не возбуждать дело. Сидорова, так то, пол города могло грохнуть. Тот еще жук был.

Очередные показания, описания места преступления были занесены в блокноты и бланки.

Он вернулся в свой кабинет. Включил чайник. Насыпал пару ложек чая в заварник. – Хороший чай, где она его взяла, интересно? – Чай был хорош, с легким ароматом полевых цветов, он придавал бодрости и ясности. А ясность сейчас не помешала бы. Намечалось два новых глухаря.  В дверь кабинета постучали. – Да! Войдите.

- Капитан, я по Смирновой. Выяснил, она вела разъяснительные беседы про половое воспитание, контрацептивы, аборты среди молодых девушек, школьниц и студенток в качестве социальной нагрузки.

- Ого, у нас и такое есть? Чем не повод для убийства.

- Но в общем на работе говорят жалоб на нее не было, ни с кем в последнее время не скандалила. Про угрозы не говорила. Я участкового отправил еще раз осмотреть место преступления и соседей опросить. Опять же угроз не было, на стенах дома, подъезда, дверях никто ничего не писал. Вот. Теперь что касается вскрытия. Елена подготовила предварительный отчет по Смирновой. У жертвы за пару часов перед смертью был сексуальный контакт.

- Изнасилование?

- Не похоже. Акт был довольно грубым, но без явных следов сопротивления. На теле кроме ножевых ранений других травм нет. К тому же использовалась смазка. Интереснее другое. Оружие убийства. Это обоюдоострый клинок сантиметров двадцать пять. Лезвие очень сильно расширяется к основанию. Скорее странный кинжал, чем нож. На боевое оружие не похоже. На кухонный нож тоже.

- Не стандартное оружие убийства, немного, но уже что-то. Еще какие-то зацепки выявились? Может кто-то еще что-то вспомнил или видел?

- Нет. Пока это все. Вот. Передали распечатку звонков на ее телефон.

- Ну-ка, ну-ка. Последний звонок на ее номер уже после ее смерти. До этого звонил за пару часов, вечером. И неделю назад. Возможно он последний общался с погибшей. Поедем опрашивать?

- Ты здесь босс.

- Тогда звони оператору связи, пусть колются на чье имя номер, пробивай адрес и поехали.

.

(Луна 3)

 

По ночам частенько выли собаки. Или даже скулили. То одна, то две, иногда сразу много. – Мешали, будто их не хватало. И так спалось плохо. Так и хотелось перестрелять всех дворняг в окрестности. А брошенных собак тут теперь много.

- Сука! Вторую неделю едим одну пустую картошку и макароны. – Усталость позиционных боев и постоянное напряжение утомило всех. А тут еще и с жратвой проблемы.

 - Вы бойцы и вы понимаете, что мы сейчас в сложном положении, четкой линии фронта нет. Все дороги простреливаются. Мы окружили их, они зажали нас. Провизию подвести нет возможности. - Степаныч вышел, но через минуту вернулся с ведерком майонеза. - вот, выменял на днях у местных.

- Ооо! Это другой разговор! – Обрадовались, как малые дети. К тому же ночью в дозоре стояло второе отделение. Значит не только пожрем, но и поспим. Перед рассветом Степаныч разбудил и собрал нас. - Ночью в том районе слышали выстрелы. Но по нам не стреляли. Спаржа, возьми Туриста и еще двоих и на разведку, осмотрите опушку и углубитесь в лес, может быть готовят диверсию.

            Вышли из лагеря на рассвете, патрулем дошли до лесополосы. Словно подсадные утки, стреляй не хочу. Все время ощущение, что на тебя смотрят через оптический прицел. Внутренности сжимаются, все время ждешь щелчка. Наконец нашли на опушке, возле болота тело, на большой торфяной кочке. Открытая местность, за спиной стена леса, черная, словно в старых сказках. Заметил сипуху, сидевшую на ветке, она словно следила за нами. Еще один охотник. Когда подошел ближе она сорвалась с ветки и бесшумно скрылась в лесу. Тело в ошметках камуфляжа без знаков различия. Дико изуродовано, голова отсутствовала, ребра с одной стороны сломаны, их осколки торчали из тела. Понять кто это, хотя бы наш это или не наш было невозможно. По виду его долго били, потом расстреляли и изуродовали. Тело свежее, еще не превратилось в застывшую окоченевшую глыбу, но одним видом вычистило наши желудки.

- Кто мог так изуродовать человека? И главное зачем?

- Может собаки порвали?

- Какие на хрен собаки?! Собаки не оставляют скальпированных ран. Вот. - Саня указал ножом на раны. - На ребрах, спине. И голову не отрезают. Эти изверги его пытали. Что бы нас напугать. А потом постреляли тут, чтобы мы это тело нашли.

В кустах зашуршало. - Вскинул автомат. Присел. - Да это заяц. – Турист не был уверен в своих словах.

- А если нет? – прошептал Спаржа. Шуршание продолжилось.

- Стой! Кто идет!? – Выкрикнул Турист. - Звуки двинулись на нас. Спаржа не думая расстрелял по кустам всю обойму. – Петя пойди проверь.

- А че я то?

- А кто вопить начал? Давай. Вперёд. - Турист аккуратно скрылся в зарослях.

- Да блядь! – Выругался Турист.

 - Бля, Петя! Что? Что там? – Мы обеспокоенно ждали.

- Пса убили.

- В смысле пса?

- Собаку! Собака это была.

- Бля. Дерьмово.

-В рации раздался треск. – Спаржа, что у вас там стряслось. – Все нормально, ложная тревога.

Вернулись с разведки в наш лагерь. Захватил свой поек и шел к нашему блиндажу. Парни из второго отделения о чем-то весело спорили. Подошёл. Поздоровался.

- Что? Лепка из глины умиротворяет? Лысый, ты не буддист часом? А? – Леший не унимался.

- Знаешь почему я занимаюсь керамикой? Потому что историю пишут по черепкам. - он усмехнулся. Да, я немного честолюбив. – Лысый помолчал. – Не, ну вот что мне там делать? – Он махнул рукой за спину. - Я от зарплаты до зарплаты жить не могу. Теперь уже точно не смогу. Тут мы реальным делом заняты, а не фигней. Я сейчас словно впервые чистым воздухом дышу. Здесь все по-другому. Начинаешь ценить простые вещи. Теплую погоду, кипяточек вот в кружке, тоже хорошо. Живым себя чувствуешь. Вот прям что, жив. Жизнь, она вот здесь. Как это им это объяснить теперь я даже не знаю. Просто чувствую. Вот мы тут вместе. Мы сила. Мы живем. А там просто копоть какая-то.

- Это да, брат, это да. Как идти по земле после того как научился летать.

- А в место мыслей о смерти лучше думать о том, как дома потом будет хорошо. Как с девочками буду гулять на боевые. А ты, Леший чего к бабке этой все бегаешь, то крышу починишь, то дрова колешь. Готовит так вкусно?

- Да нет. У нее внучка живет. Девка симпатичная.

- Да ты че. Ей лет пятнадцать.

- А ты ее видел? Самый сок. – Леший подмигнул. – Я бы ее. Ух. – Он посмотрел на смешанную реакцию. - Че ты? Я может женюсь на ней после войны? Мне же надо за что-то сражаться, что бы боевой дух стоял.

- Ага, стоял. Да ты там не один, такой жених. Иван, из третьего отделения тоже к ней похаживает.

- Да не, он реально за пожрать. Дебил. – Нас окрикнул Степаныч. – Бойцы! Привезли боеприпасы. Идите разгружать. - Выгрузили из старой «буханки» наспех сколоченные деревянные ящики, в которых были засыпаны промасленные патроны. Ни опознавательных знаков, ничего. Обычные ящики. Обычные 5,45 патроны. Сели с Лысым забивать магазины. Ручная монотонная работа. Как картошку чистить или семечки лузгать. Успокаивает. Умиротворяет.

- Вот патроны привезли, а нормальной тушенки привезти не могут.

- Ха. Забавно. – когда ящик был уже на половину разобран нашел в куче патронов упаковочный лист Метрополии. Совсем свежий, апрель. - Интересно, откуда патроны?

- Может трофейные, или со склада. Может ещё откуда. Не все ли равно чьими патронами в них стрелять?

- Ну да. Лысый, я вот спросить у тебя хотел. Я убил человека.

- Ты, это до войны, в смысле? Или своего? Из местного кого грохнул?

- Да не.

- Тогда странное заявление. Мы на войне, это нормально.

- Нет. Я о другом. Понимаешь я его убил, а он просто упал.

- А он, танцевать должен был?

- Да я не об этом. Я его убил и ничего не почувствовал. Он просто упал.

- Ну наверно потому, что ты не убийца. А это был враг. Мы на войне. – К нам подошел Леший. - Парни, вы прикиньте, эти суки совсем охренели! Вот только что сам от местных слышал, что в соседнем селе эти Метропольские уроды затащили девушку в храм, заставили читать на коленях молитвы, а сами издевались над ней, таскали за волосы, плевали на нее, а потом связали, изнасиловали прямо там и убили. Расчленили просто. А храм потом сожгли. И еще на наших свалили, типа это мы из минометов обстреляли храм. И поэтому тело такое изуродованное.

- Да ну, фигня. – Лысый махнул рукой. – Пересуды все.

- Да я от местных слышал. Они врать не будут. Говорят, поскорей бы мы и ту деревню заняли. Им то это зачем? – Он закурил. - Сука, валить эту нечисть надо. – Протянул пачку сигарет мне. – Еще говорят в деревне семья пропала, муж, жена, двое детей и престарелая родственница. Вещи все на месте, дом на месте, а их нету.

- Да бросили все и сбежали.

- Или в одной из тех горевших машин на обочине остались.

 

Собрали магазины в сумку и пошли к блиндажам, раздавать парням. 

По пути нам встретилась бабка возле колодца.

- Ой солдатики, помогите старой воды набрать. Вы же верно сослуживцы Степана - мы переглянулись - Ох, ну как его, Леший. Ой. Ваня, помоги старой. –Еще раз переглянулись, подошли к колодцу, набрали воды, пошли вслед за бабкой. - А я вас отблагодарю, меня еще бабка моя научила этому. Ее муж с войны вернулся. Братья мои с войны вернулись. И вы вернетесь. Тока погодите. – бабка срезала с наших голов по пряди волос, проворно убежала в дом и вернулась оттуда с иконой. И начала бормотать. - За рекою за другою стоит красная девица. Стоит покрашается. Ратным делом красуется. В одной руке держит пули свинцовые, в другой меч булатный.  Отведи ты своей невидимой силой всяких языков и супостатов руки вражьи. Так в меня пулям не попадать, мечам меня не убивать. Все, сынки. Ни пуля, ни нож, ни лихая смерть вас теперь не возьмут, покуда бог в вашем сердце. Вот. Целуйте икону.

В ночь стояли с Туристом в карауле. Завыли собаки.
- Ты слышишь?

- Что?

- Я не знаю. Как будто в барабаны стучат.

- Какие еще барабаны?

- Я не знаю. Слышишь?

- Я. Я не уверен. Кажется, да. Но очень далеко. Чертовы псины все заглушают.

- Да.

- Да не. Ты гонишь. Кто в них стучать будет?

В четвертом часу нас сменили. Короткий сон прервали рано утром. Нас собрали, объявили приказ. Наступаем. С трудом наши выдавливали метрополию с подступов к заводу. Сумели выйти на овраг возле складов. Важное преимущество. Теперь можем двигаться свободнее и из танка по нам уже не пострелять. Мы даже не вышли на сам завод. Увязли в боях на складах на подступах к нему.

Третий день штурма завода. Сумели пробиться к складу номер один и административно-бытовому комплексу. На складе даже закрепились.

По рации шел интенсивный радиообмен. – Парни. Идет подкрепление.

- Братишки! Вы там поспешите. Нам нужна огневая поддержка.

- Держитесь. Не сбавляете напор. Север два. Север два, выходишь из леса, поворачивай на право. На право, под холм. Выйдешь на позицию доложи. Как понял? Будем корректировать огонь. - Чуть поодаль от нас взорвался снаряд. Огневая поддержка от наших танкистов.

- Уйди с холма. Уйди! Север два, тебя сейчас убьют. Дебил блядь! Что ты, сука творишь?! – До нас донесся слабый взрыв. Недалеко от опушки горел наш танк.

Продолжали наступать. Перебегали открытые пространства, занималти здания и постройки. Страшно. - Твою мать! – Собрался. Собрался. Сообраался и рванул в сторону здания. Голову резко дернуло. В шее характерно хрустнуло. Свалился на землю у самого окна. Ощупываю себя. Ничего. Крови нет. Не вижу крови. Ее нет. Я не ранен. Цел. Вскочил. Рывком запрыгнул в окно, в руки к парням. Втащили. – Ты цел? Ранен? – Не знаю. Нет. – Твою мать, у тебя осколок в каске застрял. – Сняли каску, осколок, сантиметра три четыре, торчит, на голове не царапины. Не достал наверно миллиметр. - Ты, блядь, в рубашке родился. – Парни трепали по стриженной голове. Радовались.

Продвигаемся дальше. Плотное сопротивление в проходе. Леший яростно замахнулся, граната залетела за угол. Хлопок. - Давай! Давай! Двигаемся, мать вашу! Бегом! – Гранаты сегодня самый ходовой товар.

Иван словно пьяный влетел в стену. Парни в слепую поливали проход свинцом. Я высунулся из-за угла. Схватил его и затянул за укрытие. -А черт! Я ранен. - Он дернул за лямки и броник с точащим осколком свалился -Ааа. Черт. Кровь. Она течет. - На моих глазах кровавое пятно расползалось на груди. Сорвал с него майку. Промокнул. Рана кровоточила, но была глубиной в пол сантиметра. - Аааа. Черт. Что там? Что?

- Сам посмотри. Это царапина. - Он рассмеялся. - Ахаха! Уроды! Вам меня не взять! - Он вскочил на ноги. Пуля меня не берет! Я заговоренный! - Крупный кусок кирпича отскочил от стены, а Иван схватился за развороченное горло из которого полилась кровь. В тот день мы потеряли наверно четверть убитыми и раненными. К вечеру нас зажали в административном здании и почти отрезали. Подход к зданию хорошо простреливался. Но первый этаж держим.

Так просидели до ночи. Темень. Едва видно. На их позициях творится что-то странное. Песни. Крики. Шум. Старался не отвлекаться на них. Следил за своим сектором. Но эти неразборчивые крики вдалеке, музыка. Словно кто-то едва-едва уловимо шепчет на не знакомом языке. Сам не желая пытаешься послушаться, чтобы разобрать полузнакомые сочетания звуков.

Силуэт. Он появился внезапно. Вышел из темноты практически на меня. Прямо под прицел. Нажал на спуск. Автомат лязгнул, но не стрельнул. Силуэт дернулся в мою сторону, смутно понимая где я, и начал стрелять. Я прыгнул в сторону за угол. Дернул затвор, намертво. Как так? Еще. Все равно нет. Прошла буквально секунда и со всех сторон послышалась нервная стрельба и хлопки. Выхватил пистолет. Едва выставил за угол и начал палить. Один, два, три, убрал руку за угол. Они наверно прошли через дыру в полу у дальней стены. Рация разрывалась переговорами. Крики. Пальба. Хлопки. Со стороны завода обстреливали из подствольников. Вспышки.

- У них щит!

- Что?

- Пулемет в проход! Подавить огнем!

- Граната!

Хлопок. Уши заложило, уже больше ничего не слышал. Рядом со мной на подавление работал пулемет. Во тьме от ярких вспышек ничего не было видно. Яркие желтые вспышки в темноте. И желтые пятна перед глазами. Грохот. Над заводом повис осветительный снаряд. Вторую группу в темноте подходившую к зданию с другой стороны успели заметить.
            Контакт длился пол часа. Пол часа темноты, стрельбы, ярких, слепящих вспышек, Длинных изуродованных теней, тянущихся из-за угла, непонимания, растерянности и страха. После боя заметил, что рука очень болит. Боль, теплая, липкая боль. В предплечье застряла какая-то проволока. Наверно напоролся во время прыжков.

Саня уронил автомат рядом и просто сполз спиной по стенке. - Зажигалка есть? - молча закурил. - Нахер. Нахер это дерьмо.

С рассветом на полу лежали тела наших, оружие, оборудование. Элементы разгрузки. В проходах следы крови и волочения. Оторванные взрывами конечности. Тел противника не было ни где. Оружие, экипировка, конечности были, а тел не было. Подобрал автомат, лежавший в проходе.

Леший подсел рядом, протянул курево.

-Ну что? Сколько насчитали?

- Девять. Потеряли девять. Двоих вообще не нашли. Парни дежурили у пролома в полу.

- Много. А их?

- Не знаю. Тел нет, только наши. – Он посмотрел на мой автомат. - Трофейный? А с твоим что?

- Не поверишь заклинило, намертво. - Зашел за угол, где бросил автомат, вынес. Хотел показать, но затвор легко лязгнул, пуля с шумом вылетела в окно. - Бля. Он вчера наглухо заклинил, я три раза взводил. Че за хуйня.

- Да ты так и скажи, что этот обвес на стволе понравился, не то, что у нас. Обычное штатное оружие.

- Да не. Я серьезно.

- Ну ты тогда если не против, я цевье и затыльник на приклад заберу. - Леший принялся откручивать обвес. - Блядь, регулярные войска, а понамотают на оружие всякой хуйни. Еще бы мишуры налепили. - А это что за хрень? Смотри. - В затыльник приклада была вставлена медная пластинка со странными символами и звездой. Как она там оказалась не понятно. Она была крупнее всех отверстий. Вытащить ее можно было только разрезав затыльник. Амулет никак не удавалось разглядеть.  – Черт. Я точно такие знаки уже видел. Вроде Спаржа у одного такие же находил, вместе с ножом. При встрече ему надо показать. – Внимательно пригляделся. У меня со времен котла в нагрудном кармане валялся очень похожий, Спаржа как раз-таки отдал. Желание отдавать затыльник резко поубавилось. Но было уже поздно.

Ближе к обеду они решили не церемониться и всерьёз выбить нас с территории завода. Сначала взрывы и стрельба послышались на холме, с которого наши братья поддерживали нас из крупного калибра, а уже через минуты нечеловеческий рев и свинцовый дождь докатился до нас. Танк выкатился из глубин завода. И рядом с ним БТР, словно оруженосец при тяжелом рыцаре.

Танк прямой стал долбить в стену. Взрывы подняли сплошную бетонную пыль. Просто завалился за укрытие и палил в слепую, выставив автомат вперед. Ни черта не видно. Вокруг гомон и паника. Плотным огнем они выдавливали нас из укрытий. – Отступаем. Давай, сука! Двигай! Двигай! – Очередной взрыв. Разлетелись по углам. Рядом со мной упал Лысый. Подполз поближе, подтянул Лысого к себе в укрытие. Что делать? В рану явно видны кишки. Не жилец. Лысый протянул – Ну вот и все.

- Ты их любишь? Что им передать?

- Зачем? Ведь любовь это по сути такая ерунда. Что это сейчас значит? Зачем все это... если все равно все заканчивается так? А от этого, от этого «я люблю» будет только больнее. Всем. И им. Особенно им.

Мать твою! Нужно выйти из здания, но плотный огонь прижал нас к земле. Саня дернулся, словно схлопотал подзатыльник и упал как кукла. Залегли на улице за сгоревшими кузовами техники.

Спаржу подстрелили. Куда-то под броню. Он визжал, дергался, прижимая руку к ране. тело перекатывалось и извивалось в судорогах.

- Ну где они? Где? Где эта помощь? Нас совсем зажали. Сдвинуться не можем. Ведут огонь, со склада и с завода. Отход перекрыт. Нам нужна помощь. Нас тут сейчас совсем зажмут. Все. – Со стороны поля нас поддерживали крупным калибром. Изредка по позициям в поле стрелял танк.

Мимо гаража на нас выехал БТР. В него влетел противотанковый снаряд. Он вспыхнул словно картонный, все еще поворачивая в нашу сторону башню и стреляя. МТ на полном ходу влетел на площадку, и словно дрифтующий на льду лихач развернулся боком, прикрывая нас от пуль. Пушка на башне не переставая строчила. - Из водительского люка высунулась голова и завопила. - Парни бегом. - Думою там было именно это, но слышен был только стрекот пулемета.

В этот же момент из склада выехал Танк, абсолютно черный, в отличии от остальной грязно зеленой техники, снес стену, обвалив ее на себя. Танк выехал словно тяжелый средневековый конный рыцарь. Ярко желтые спирали словно защитные руны сияли на его броне. Танк протаранил Горящий рядом БТР, спихнув его в сторону словно мусор. Башня начала поворачиваться в нашу сторону. МТ лязгнул гусеницами и покатил в сторону здания АБК, где мы до этого просидели всю ночь. Танк выскочил следом за нами на открытую местность. Громким хлопком в него врезался снаряд РПГ, на несколько секунд скрыв из виду облаком дыма. МТ несся к спасительному оврагу, а мы из-за всех сил держались что бы не убиться в тесноте. Второго снаряда танк решил не дожидаться и уехал обратно под защиту зданий, за которыми он мог укрыться от противотанковых снарядов.

Нас вывезли до штаба. Мы высадись из машины прямо у госпиталя. Только когда вылез из МТ то понял, что выжил в этой мясорубке сегодня. Выскочил с того света в последний момент. Где-то на верху кто-то заступился за нас в нужный момент, прислал броню, засадил РПГ в танк. В памяти снова всплыли побрякушки, лежащие в нагрудном кармане и всякие феньки Туриста. В таком оцепенении просидел наверно минут сорок, хотя не уверен.

В штабе был полный переполох. Кто-то молча курил, глядя в никуда. Другие тихо плакали, прикрыв лицо рукой. Те, кто уже отошел молча протягивали им курево и водку в армейских кружках - Боже! Столько!? Мы стольких потеряли за день? - Рука машинально потянулась вынуть сигарету изо рта. Ударил мелкий озноб, взгляд отказывался вдеть выложенную рядами на импровизированных носилках и покрывалах череду тел, наших и отдельно просто ставленых гражданских. Столько людей.

- Там еще в госпитале много.

- Нереально.

- Мы делали общее дело. Мы сражались с врагом. Так бывает. Ты знаешь какие они звери. Ты видел. Мы сделали все что могли, чтобы это остановить. За нашу победу надо платить.

- Боже! И что теперь?

- Завтра экскаватор пригонят со стройки, если заведут. И зароют.

- Зароют?! Просто зароют?

- Выроют яму и ... похоронят, типа в братской могиле. Ты не переживай. Все же по-человечески. В земле же будут. А пышные церемонии — это потом.

Спаржа отошел от шока, перестал умирать, закурил. Мы приподняли его и понесли его к врачу, вынимать осколок из тела. - Давай, давай! – раненых спешно вытаскивали на руках из подходивших транспортов, волокли к санитарам, к носилкам. Начали подходить машины с других участков. Легких везли уже сразу сюда. В госпитале просто не было мест.

Во время штурма завода Метрополия зачем-то стреляла не по нам, а по деревне в которой были наши позиции. Зарядили всем что было. По самой деревне стреляли прицельно, отдельные снаряды падали в огороды и на дома, а округу сравняли с землей градами. Почему по деревне? Почему не шарахнуть по складам. Туда где были мы? Сволочи! Ненужная жестокость. Перепахать все поля перед деревней. Возвращаясь в деревню на позиции заметил, что один снаряд упал в бабкином огороде. - Будь вы прокляты ироды. – Бабка вопила на нас, как будто мы причина ее горя. - Тьфу! Не видать вам больше удачи за такие дела! Зло вернется вам! – она увидела Лешего. - Изуверы! Девочку мою погубили. Будьте вы прокляты с вашей войной, будь ты проклят. – Сердце забилось неровно. Словно поплохело еще больше. Мало нам этой мясорубки, так еще и здесь мы словно виноваты в этом. И так тошно. Глаза опустились в землю, не хотелось больше это видеть. Вина, теперь еще и за девчушку. – Бабка все не унималась и сыпала в наш адрес проклятия.

- В артиллерии проще всего служить. Им не видно результатов своей работы. Стрельнул и забыл. А в рацию только перелет или недолет.  Турист говорил, как Лысый, но он остался лежать там, в руинах здания.

- Ужасно. Это же преступление.

- Это война.

Всем не спалось ночью. Полностью раздавлены и разбиты. Со стороны завода несло гарью и пластиком, горели склады химии, на которых мы были еще утром. Дышать было неприятно. Привкус химии ничем не смывался с языка. Ни чаем ни водкой.

- Леший резко встал. - Старая карга, она, это все она. Прознала небось, что девку попортил и прокляла нас. Она виновата в этой бойне. Мы ее защищаем, а она нам проклятья сыпет. – Пробубнил он и ушел. В ночи раздался хлопок. Взрыв гранаты. В деревне загорелся дом. С наших позиций было хорошо видно, как в темноте горело здание. Никто похоже не пытался его тушить. К утру дом выгорел дотла. Осталась стоять одна печная труба.

- Старая карга больше нам не навредит. - Леший забросил нам пару неощипанных кур и ушел в свой блиндаж.

На следующее утро приехал Петров. Как будто ему после мясорубки последних дней нечем было больше заняться. - Дед собери взводных! А, впрочем, собери всех. – Выкрикнул он, выходя из машины. Нас тоже согнали возле штабной палатки. – Ну все. Сейчас расследование, трибунал. Небось и расстреляют прилюдно. Петров тот еще моралист. – Спаржа поковырял в зубах куриной костью.

- Спаржа, а я думал тебя убили. Так верещал. – Ответил ему Леший.

- Я щас тебе пулю в жопу всажу, посмотрим, как ты заверещишь.

В палатке Петров подошел к стенду, на котором закрепили карту. - Местные говорят вот здесь есть проселок, вот тут, вдоль опушки, по нему на рыбалку ездят и за грибами. Лучше по проселку, чем на блокпост наткнуться. У переправы все заминировано наверняка, поэтому найдете брод выше по течению. Возьмите РПГ и десяток снарядов. Да, и противотанковое ружье прихвати. Будем готовиться.  Да, и еще. Перед прошлым провальным штурмом на завод приезжал генерал, сменил часть отрядов, на новые. Твои старые знакомые, Те, которые Смирнова разбили и прорыв на твоем участке поддержали. Вы с ними и тут столкнулись, они твоих людей из здания выбивали. С ним приехал бизнесмен, некий Гуревич, который спонсирует часть этих отрядов и с ним какая-то девушка. Все бы ничего. Но генерал особенно тщательно обхаживал именно девушку, все ей показывал и рассказывал. Она ходила по цехам, смотрела. Говорила с солдатами, много. Что-то записывала в черную книжку. Кто такая никто не знает. Не думаю, что с эскортницей или женой будут так обходиться, да и кто их на линию фронта повезет. Есть сведения, что они на днях уезжают. Так что ты внимательно, присматривайся если что. О, и еще. Есть непроверенные сведения, что эта женщина и раньше приезжала на линию фронта.

 

(Башня 3)

 

- Да что, блядь, не так с этим городом?! - Вернулся домой. Залез в душ. С антикваром нехорошо получилось. Ссадину на голове щипало. Если смотреть на вещи трезво, то я ничего не сделал. Ему просто стало плохо. - Намылился и долго стоял под струями воды. - Чего он так боялся, что предпочел умереть, но не сказать ни слова. Бубнил свое "я, я, я". - Вышел из душа. Достал его записную книжку. Нужно время что бы в этом разобраться, а время деньги. Поэтому кроме книжки взял еще крупную и пару купюр помельче. Это не вызовет подозрений у ментов.

Где-то тут под кроватью должна быть бутылка. Надо бы протереть ссадину. Ах да, она пустая. Черт. Уберу. Точно уберу. Итак, кинжал. В записной книге было много разных имен и прозвищ, адресов зданий, складов на окраине, телефонов. Некоторые с пометками на полях. Рисунки, каракули, символы. Символы, везде эти символы. Они так нужны богатым, что они готовы платить любые деньги. Но откуда эти символы? Почему они такие редкие если я снял эти цацки с трупа обычного солдата… Подожди… Не обычного. Он был из самого свирепого и жестокого подразделения. Они рвали нас словно тряпичных, как будто они наше проклятие. Что это? Что могут значить эти символы, почему за предметы с ними столько платят. Символы. Символы. Не просто там пентаграммы или что там ещё есть, знаки бога? Символы? Черная книга? Война?

Интересные пометки, рисунки на полях, номера выписал себе, записную книжку порвал и сжёг. - Ну что же, начну, пожалуй, с самого нового.

 Ага, блядь, начал. Хороший такой особняк, камень. Забор в два метра. Нащупал в кармане ствол, натянул балаклаву, полегчало. Отошел в самый темный угол. Запрыгнул на забор. Смотрю. Дом выглядит пустым. Свет в паре комнат. Двор тоже плохо освещен. Вообще запущено как-то. Не похоже, что дом жилой. Перелез. Осмотрелся. Точно никого. Один человек. Неспешно захожу не прячась. Говорю ему тихо, размеренно. - Мы зададим тебе пару вопросов.

- Мы? – Он даже не очень удивился, повертел головой.

- Мы. – Удар под дых, он согнулся пополам. - И больше не перебивай. Пару дней назад ты купил у местного антиквара пару украшений. А знаешь, что произошло потом?

- Я, эээ, был у проститутки.

- Даа? – Какой странный ответ. О чем это он? - У какой?

- Лиля, посмотри в исходящих. В телефоне. – Он указал на телефон.

- Ты вот так вообще не шифруешься от жены?

- Да. Мы разводимся. – Взял его телефон, нашел номер. Дата. Время. Звонил позавчера вечером. Вполне мог быть и с некой Лилей. Но что мне с этого? - Ну сейчас и узнаем. – Он судорожно закивал головой. Я нажал набор номера. Потянулись длинные гудки. Один, второй, третий. - Что-то не спешит твоя шлюха к телефону.

- Я. Я правда был у нее. Постойте. Это вас жена моя послала? Она? Вы от нее? Я дам в два раза больше чем она. Только не трогайте меня. Не верьте этой суке, она все врет. - Кажется, он достаточно успокоился, чтобы начать думать и придумывать. Стукнул его по затылку. Пока он в отключке связал ему руки за спиной и уложил мордой в пол. Вытащил у него платок, протер им предметы, за которые хватался. Как только он зашевелился возле его затылка щелкнул взведенный курок. Он сразу притих.

- Кто нас послал не важно. Важно то, что ты сделал. Вернемся к нашим вопросам. Пару дней назад, ты прикупил у антиквара кольцо и подвеску, нам очень интересно зачем они тебе?

- Я коллекционер.

- Именно этих предметов?

- Это, это все реплики древних украшений. Украшений и церемониальных предметов. Я, я просто интересуюсь древними вещами.

- Да что ты!? Реплика драгоценности? И ты, наверно, знаешь ее историю?

- Нет, нет. Не знаю. Знаю, что она, она довольно ценна. – Обратил внимание на его трясущиеся руки. Кольцо. Схватил кисть и внимательно посмотрел. Знакомый орнамент на колечке. Как бы это не мое кольцо. - А я думал, что коллекционеры собирают безделушки, а не носят их. Ну-ка расскажи мне чего такого ценного в этих предметах. Ты за этот кусочек меди отвалил большие деньги.

- Ничего. Просто коллекционная ценность.

- Откуда они у антиквара?

- Ему продал несколько лет назад один человек.

- Кто?

- Не знаю. Я не знаю. Антиквар сказал, что не записал его данные.

Перешагнул через него, сел перед ним на диван. - По-моему ты что-то не договариваешь. Так дело не пойдет. Лично я, знаешь ли, не сторонник насилия, но ты прям не оставляешь нам выбора. Знаешь, думаю пытки развяжут тебе язык. – Достал кинжал и подсел к нему. - Так что такого ценного в этих предметах? - Кинжал приблизился к его лицу. Он уставился на клинок, который так хотел купить. Весь задрожал. Кажется, этот нож испугал его сильнее всего остального.

- Что? Нет, нет! Я бы не посмел! Нет я не убивал ее. Я бы не посмел без великой воли. Нет, нет, прошу. - Он заерзал. Потом вздохнул очень глубоко. – Я…Я не должен был, не должен. - Сглотнул. – Я … Я отдаю свое сердце, и я отдаю свою волю. Я жертвую тебе, великая Королева на троне и грязь в сточной канаве. При свете дня и в глубинах ночи. Великая во всех ипостасях. Когда мои кости будут развеяны по ветру, мое имя будет вымарано из истории, и род мой до седьмого колена кончится и не будет его больше я буду служить тебе, так же как сейчас Великая мать хаоса и порядка. И если так возможно, то так произойдет.

 

 

 

(Дьявол 3)

 

- Наряд? Что здесь делает наряд? Что-то мне это не нравиться. – Они с лейтенантом подошли к постовым. Показали удостоверения. – Что тут стряслось?

- Разбойное нападение, товарищ Капитан, или мелкое хулиганство.

-Капитан Серегин, уголовный розыск. – Он показал корочку владельцу дома.

- Уголовный розыск уже на кражи выезжает? – Удивился Иерофантов.

- Не совсем. – Он убрал корочку обратно в карман. - Вы знали некую Екатерину Смирнову?

- Нет. Что-то не припомню.

- А вот этот номер телефона Вы припоминаете?

- Секундочку. – Он достал телефон и стал набирать в поиске. – Да. Это… Это Лиля.

- Лиля?

- Да, Лиля. По крайней мере она так представилась. Она, скажем. В общем я проводил с ней досуг. Иногда.

- Досуг?

- Да. Досуг. Ничего противозаконного, если вы об этом.

- А что тут вообще произошло?

- Я вашим коллегам уже все рассказал. Мелкая кража, или хулиганство. Дом долго стоял без жильцов. Наверно кто-то решил заглянуть и поживиться чем-нибудь. Ну а с другой стороны, что я хотел? – Иерофантов развел руками. - В таком доме и без охраны. Один. Слуга и тот был на отгуле. Не знаю почему грабитель ничего не взял. Найму, пожалуй, пару ребят покрепче.

- А почему раньше не наняли?

- Уединение. Очень ценю уединение. – Голос Иерофантова звучал слегка потерянно.

- Вы точно уверены, что все в порядке?

- Да, да. Врач из скорой меня уже осмотрел. Шишка на голове и легкий стресс. Не более. Стакан односолодового и сигара вернут мне душевное равновесие. Кстати, угощайтесь. Иерофантов протянул ему тубу с сигарой.

- Нет, спасибо. Они вышли из дома, сели в машину. - Лейтенант, бери фото Смирновой, разошли ребят, пусть поговорят с девочками на улице, в клубы сам съезди. Я с мамками поговорю. – Не успели они войти в кабинет, как раздался звонок внутреннего телефона. – Да? Так точно. Да он тоже тут. Слушаюсь. – Он многозначительно кивнул в сторону. – Пошли, лейтенант. Вызывают.

- Да, товарищ подполковник, выезжали по делу убитой Смирновой. Согласно данным телефонных звонков гражданин Иерофантов часто общался с ней. Поэтому согласно процедуре дознания, опрашивали близкий круг общения.

-Гражданин Иерофантов довольно уважаемый и занятой человек. Вы с ним уже поговорили. Больше его не надо беспокоить. Свои показания по поводу знакомства с этой Симоновой. – Смирновой. – Не важно. Он пришлет позже. Заявление о хулиганстве он подавать отказался. Так что, причин беспокоить его у нас нет. Все ясно?

- Но мы действуем по инструкции.

- Не стоит.

- Так точно. - Такой оперативности Он что-то не припоминал, чтобы подполковник — вот так на них давил, это что-то новое.

Уже к вечеру заглянул лейтенант. - Мы опросили девочек на всех известных нам точках, ее никто из них не видел и не знает. Она ни с кем не работала. Ни танцовщица, ни эскортница, вероятно даже не индивидуалка. Соседи так же говорят, что жила она одна, тихо и никого не водила. Короче по этому направлению тишина.

Он сел за стол, открыл дело, снова рассматривал фото с места преступления. Он что-то упускал. Добрался до фото тела жертвы. Вот она приваленная к стене лифта. Еще пара с разных ракурсов, общий план. Детальные снимки. Следующая серия снимков от патологоанатома. На карточке были видны следы двадцати двух ножевых ран и часть поверженной ими татуировки на боку под грудью. Остальная татуировка была прикрыта рукой покойной. - Тату. - ... Тату, тату. - очень интересно. - Он полистал бумаги, тату упоминалась, но не более того. Очень интересно. - Он вышел из кабинета и отправился к судмедэксперту в морг.

- Что стряслось?

- Елена, мне нужно тело.

- Вот так сразу? А потанцевать? - Судмедэксперт улыбнулась.

- Лен, я с тобой на праздник потанцую, честно. А сейчас дай мне тело.

- И даже шоколадку не принес. Сразу дай. - Она указала рукой в сторону холодильников. - Выбирай. Какое тебе?

- Смирнова. Екатерина.

Судмедэксперт немного подумала, потом подошла к холодильникам и выкатила нужную полку. Он приподнял руку покойной. Под грудью были линии, соединявшиеся в геометрический узор, похожий на звезду, обрамленную месяцами, и какие-то символы. Смотрел на нее некоторое время.

- Красивая была при жизни. И картинка интересная. Раньше такой не видела. А тел тут много побывало. У меня и у самой тоже есть пара таких, ошибок молодости.

- Ага. Сделай мне фото.

- Что? В смысле? – Она встрепенулась.

- Полароид неси. Фото этой татуировки жертвы мне сделай. Штуки три. Крупно.

- Ааа. Как ты с одного на другое переключаешься.

- В смысле?

- А, неважно. Знаешь, мне показался странным этот рубец внизу ее живота.

Он уставился на шрам. Такой знакомый. - От чего он?

- Трудно сказать. Порез довольно глубокий, чтобы оставить такой шрам. Одиннадцать сантиметров, прямо как при кесаревом, но на матке следов кесарева нет, и внутренняя полость не повреждена и даже не задета. Рубец грубый, вряд ли зашивали в больнице. Шов очень грубый. Я бы даже сказала нарочито грубый.

Он вернулся в кабинет. - Вот тебе, лейтенант, задание. Пойди по местным татуировщикам. Спроси, что за фреска. У наших спецов смысла нет спрашивать. Они только зоновскую живопись знают. Как и мы все. А тут явно не она. – Он протянул снимок. - Может кто чего скажет. И вот тебе еще копия, передай лингвистам, пусть определят, что здесь написано. И вообще, написано ли тут хоть что-то. Я не специалист, но это какие-то символы. Загляни в церковь, может там нас направят на путь истинный. А что у нас с Сидоровым, кстати?

- Яков. Опросили мы его коллег. Ничего необычного. В последнее время искал какие-то цацки необычные.

- А что в них необычного?

- Не знаю. Ни у кого таких не было, да и не видели. Что-то с особой символикой. Но искал он очень настойчиво.

- Вот и что за цацки пробей. Может в них дело.

Он даже не успел присесть за стол и закурить, как в дверь постучали.

- Товарищ капитан, труп на кладбище.

- И что?

- На кладбище, со связанными руками. Подполковник послал за вами, говорит, что вы должны с группой ехать и смотреть.

Серые гранитные надгробия, серые чугунные заборы, ограничивающие участки, серая грязь под ногами, серые тополя, возвышались над этим, словно колонны, на которых держалось серое осеннее небо, окутывавшее все вокруг, так что предметы мира различались лишь едва ощутимыми контурами. Хмурое безвременье и бессезонье. Он приподнял ткань, которой накрыли тело. Под тканью должно было быть лицо. Но заплывшая кровоподтёками от многочисленных ударов, обезображенная до неузнаваемости, с отсутствующими зубами и сломанной и вывернутой челюстью масса никак не складывалась в картину лица. 

Он пристально посмотрел на свои руки, потянулся ими во внутренний карман пальто, достал пачку, закурил. – Документов, я так понимаю нет? – Покачал головой. - Ну это обычные разборки. Даже не пойму, чего я тут забыл.

 - Почему? Товарищ капитан?

- Смотри, молодой, учись. Одежда дорогая. Обувь тоже. Сам крупный, упитанный, но руки ухоженные. Ногти аккуратные. Не самый последний человек. Лицо обезображено, зубов нет, думаю это не затем, что бы не опознали, а что бы страшнее было. Хотели бы спрятать тело или что бы его не опознали, не бросили бы так открыто. А зубы небось в мешочке отправили адресату этого послания. Ждем пока кто-нибудь не заявит о пропаже человека, тогда и опознаем. Тогда же, скорей всего и поймем, кто сделал это громкое заявление, и кому оно предназначено.

Он отошел. Посмотрел вверх, под ноги. Затянулся.

- Капитан, ты не поверишь чья это могила, - Постовой приподнял фуражку, указал на хорошо выполненную, но сдержанную и даже аскетичную могилу. – Тут Гуревича похоронили.

- Гуревич? Да, помню такого.

- Убрали его лет пять назад, во время войны. Он все химзавод хотел себе прикупить, ну или отжать. Даже ездил его осматривать. На обратном пути в засаду попал. Некоторые говорят, что он там случайно погиб, а я вот думаю, что нет. Знаешь. По слухам, во время войны, что бы его убрать организовали нападение на целую колонну войск. Бойню устроили. Еще и генерала завалили. мешал серьезным людям. Он в большом доме жил, на окраине города. Дом потом долго стоял пустым. Никто не хотел его покупать. Или не мог. Туда, по слухам, недавно какой-то богатей въехал. А заводик то разъебали так, что от него ничего не осталось.  Так до сих пор стоят бетонные руины. Все что могли на металлолом растащили. Говорят, до сих пор там кости и снаряжение бойцов находят.

-Говоришь в доме жил, в большом.

- Ну вроде как да. Давно было, могу и ошибаться.

- Вот это уже интересно. – Его глаза заблестели. -  Труп на кладбище — это явно бандитская разборка. И скоро мы узнаем чья. То, что его оставили, вот именно возле этой могилы может намекать на то, что это послание Иерофантову. ... Что-то с ним слишком много начинает связываться. ….

 

(Башня 4)

 

Глаза мои открылись. Гадалки, черные и белые маги, колдуны. Все газеты забиты их объявлениями. Верный признак упадка. И богатые, и бедные словно забыли, что не ходили к этому сброду, когда все было хорошо. Забыли, что сами создавали свое благополучие. А сейчас, словно без рода, без племени, они надеются, что эти шарлатаны станут персональными ангелами хранителями и спасут их. Боже, я что, пережил тогда эту ебанную мясорубку, эту войну только для того, чтобы прозябать в этом остаток жизни? Что бы видеть, как люди скатываются в эту сраную пропасть и тянут за собой остальных?

Но здесь что-то другое. Точно не эти потомственные шарлатаны в третьем поколении. Настоящих ведьм и колдунов не должны интересовать деньги простого смертного, так же, как и его мелкие дела. Только власть и сила. Они остаются в тени, растлевают людские души, используя людские слабости, под видом заботы о них сеют смуту в умах и в обществе, разрушают их будущее, наше будущее, мое будущее. Колдовство ли это, магия, или сокровенное знание, не знаю. Да и не так важно. Зло многолико, но одинаково.

Помню в детстве рассказывали, что для их злорадства необходимо три компонента: злой умысел, помощь влиятельных темных сил и попустительство тех, кто мог бы им помешать. С последним, кажется, проблем нет. Мир словно сошел с ума, медленно и неспешно. Мои товарищи, славные парни, герои, прошедшие через ад, сейчас просто побираются. Сторчались словно сброд. Не все. У некоторых даже получается жить тихой мирной жизнью, стараясь не замечать всего этого. Они словно забыли о братьях, о тех, кто делил с ними невзгоды в одном окопе, рисковал вместе с ними, они забыли о том, что видели. Они променяли свои духовные качества на миску похлебки пожирнее. Человек оторван от человека, брат от брата. Черт! Я и сам почти забыл. Пытался не думать об этом. Не помнить всего, что видел. Словно и не знал. Но все это не закончилось там, не осталось под руинами, не погибло под обстрелами. Мне не привиделось. Мы так и не всадили последнюю пулю в затылок этой мерзости, и я сейчас слышу это своими ушами. Что бы это не было оно идет за мной, оно уже пришло в мой город. И вся эта грязь, запустение, безразличие, словно струпья умирающей родины, моего умирающего города. Эта сила словно плесень, словно гниль, как стая бродячих собак у помойки в самом темном и зассаном углу подворотни, вылезающая из самых темных уголков, постепенно, становится смелее, чтобы подбираться к своим целям и в конце концов напасть. Как болезнь, которой наплевать, что больной умрет. Ей надо только расти и ширить себя. Сгущающийся и безотчетный страх расползается по всему городу. Верный симптом. Невидимая, неосязаемая угроза которую так и не получится преодолеть. А все отказываются ее видеть. Отводят глаза. Надеются, что пройдет. А она жрет этот город день за днем. Маскируясь под безразличие, под корысть эта сила привлекает последователей, не осознающих ее последствий, своей сиюминутной выгодой. Пир во время чумы. Просто оставь свой город и разбой, крысы и чума сами придут в него и приведут его в запустение.

Превратить воинов в этих бомжей с медальками – это не просто так. Нас отправили умирать в самое пекло, ломали, как только могли, а потом просто бросили как будто это мы ее проиграли, эту сраную войну! А мы не крысы! Мы не прятались. Нам приказывали стоять, и мы стояли, приказывали пойти и умирать, и мы шли. Мы были войнами. В этом наша честь, наше достоинство. И каков итог? Как они пишут в своих письмах «Учитывая состояние вашего здоровья, министерство социального развития не видит необходимости в очередной реабилитации вашего здоровья или в повышении уровня материального обеспечения. Для Вас действует бесплатный ежегодной семинар по психологической поддержке ветеранов». Отработанный расходный материал, вот кто мы. А война еще идет. Враг еще дышит. И он что-то затевает. Но уже некому с ним бороться. Теперь я точно знаю причины войны, знаю врага.... И война еще идет. Что же, он еще дышит, и значит я тоже.

 

Чувствую, что голоден. Дома все равно ничего нет, захожу в придорожную обрыгаловку. Беру какой-то плов, салат, для витаминов, пиво. Подмечаю компанию, ошиваются в углу. Лоботрясы. Пока заказывал компания вышла на улицу. Сажусь, не успеваю съесть и пару ложек как меня хлопают по плечу.

- Дай сигарету.

- Нету, сам стреляю.

- Да че ты пиздишь! – Такой борзый маленький гопник.

-Ты уверен, что я пизжу? – Спрашиваю у него спокойно, холодно, уверенно. Смотрю на него, поднимаюсь и слегка подаюсь вперед. Гопарь отшатывается назад. - Слышь, да че ты, че ты? - Он уже было отошел, но из темноты появился его друг. - Опа. Че, брат, проблемы? - Да, тут бычара походу. – Я смотрю он не местный. Ты, дядя, откуда забрел?

С размаху всаживаю вилку себе в бедро. Секундная пауза. Никто не ожидал. Лицо передёргивает эмоциями ярости, гнева. Глаза налиты кровью. - Следующую вилку я воткну в тебя. - Тихо сквозь зубы произношу так, чтобы все слышали. 

- Ахаха. – взрываются смехом. - Ну ты больной. Дебил. Контуженный что ли? – Гоп компания ржет. Вилка входит гопнику куда-то в бок. – Больно? – Тяжело дышу от ярости. - Ооо, это должно быть больно. – Тяну вилку в вверх и к себе, вижу его большие округлившиеся глаза. Он на цыпочках, против воли пятится ко мне, дергается, скулит. - Я прикончу тебя даже если придется все здесь разнести. Услышал? - Дружки отшатнулись в стороны. Переглядываются. Мнутся. - Слышь, Чёрт! Ты вообще кто? – Вырывается у одного из них. Другой рукой вытаскиваю из кармана раскладной нож. – Смотри. Я убью тебя. Прикончу. И твоих друзей. – Его дружки сбегают, оставляя нас наедине. На его руке была замысловатая татуировка, завитки. Дьявольские следы. Метка. Не, просто клеймо, как на овце. Что мне с него, что с его жизни, что со смерти. Оставляю его скулить и просто ухожу.

Пока крыс мало, их можно ловить, их можно травить. Но стоит хоть чуть-чуть опоздать, и они расплодятся, хлынут, словно вода из пробоины. И тогда уже ничего не поможет, сколько их не лови и не трави. Даже умерев от яда, от голода, от собственной толчеи, от своих собственных испражнений, они будут разносить заразу все дальше и дальше своими вздутыми трупами, сочащимися миазмами, пока все не падет под их напором, включая их самих. Спасает только очищающее пламя. Но кто сумеет жить на пепелище?

У меня нет власти спалить весь этот город. Я могу только бороться с крысами, надеясь, что еще не поздно. Какое я имею право? Жизнь. Где можешь пожертвовать одной, там можешь и многими. Одна, две, даже сотня. Сто, это не более чем сто раз по одной. Важно лишь стоит ли поставленная цель одной жизни. Остальное просто цифры.

Ковыляю до дома. Нога ноет. Надо выпить обезболивающего. Обработать рану. Анальгин, ношпа. Эта дрянь не помогает. Вот бы промедола. Но его нет. Сигарета. И водка, вот что есть. Зашел в квартиру. За окном лает пес. Не унимается. Это странно. Тут нет собак. Не слышал. Когда шел их тоже не было. Чертова псина! Сел на кухне, свет включать не стал. Налил воды. За окном в тучах пряталась луна. Присоединился еще один пес. Проклятые собаки! Слегка отодвинул штору, смотрю в окно. На улице трое, высокий человек в черном в центре и две женщины по бокам. Собаки стихли. Человек посмотрел в мои окна, развернулся и не спеша стал уходить. Пробрало холодом... Пот. Мысли, панические мысли мельтешат в голове словно насекомые под трухлявым пнем. Сердце забилось быстрее. Знакомое чувство тревоги. Они рядом, они здесь. Совсем близко! Рука машинально нащупывает рукоятку ножа, так спокойнее. Нет. Новый прилив. Не могу дышать. Сглаз? Проклятье? Они знают, что я где-то здесь. Они ищут. Они чуют! Бросился в комнату, к шкафу. Выдвижной ящичек. Там спутавшись лежат мои воинские жетоны, мои и погибших товарищей на шнурках и крестик на цепочке. Нет времени развязывать. Надеваю все вместе. Легче. Схватил нож, царапаю на дверном косяке оберег. Звезду. Крест. Можно дышать. Еще на подоконнике и на входной двери. Пот перестает литься рекой. Сижу в прихожей. Смотрю на крестик, на жетоны. -  Боже, я думал ты оставил меня, но нет, это я отвернулся. Ты дашь защиту любому кто придет в твой дом.

Утро. По пути вниз достал из почтового ящика газету. Большой заголовок на передней странице гласил "Страшные ритуалы. В городе совершаются религиозные убийства группой сектантов. Полиция бездействует. Очередное ритуальное убийство.» Нечисть. Что и требовалось доказать. От журналистов ничего не скрыть.

Ниже колонка интервью со священником: «Им противна семья. Противна сама мысль о ней. Они ее ненавидят. Пытаются отравить ее, извратить саму суть. Где сейчас найти подходящую пару? Это очень непросто. Людям навязывают непонятные идеи, пустые, но красивые. Коварный способ лишить нас будущего. Сначала духа, потом чести воина-защитника, потом лишат семьи. Так не должно быть.» - И то верно. Так быть не должно. Со злом надо бороться его же оружием. Жечь эту чуму. На днях поеду в храм. Не эти алтари при лавках, а в старый, за городом. Священники сейчас не весть что, но божье слово, это божье слово, и благословение данное в храме все же благословение.

Они попытались запугать меня мелкими хулиганами. Не вышло. Теперь пришли эти ведьмы, но я все еще жив. Я прошел войну. Много видел. Старый закаленный воин. Значит война.

(Луна 4)

 

- Всем проверить снаряжение. Через пять минут выходим. - последние слова Деда заглушили бодрым и массовым лязгом затворов. Все уже были готовы. Рвались вперед. Когда деревня скрылась за лесом Дед остановился, собрал нас всех, сорок с лишним человек. - Ну что, бойцы, мои верные псы, с некоторыми из вас я воюю с самого начала. Другие со мной уже позже, но вы тоже здесь. Все мы сражаемся за общее дело. Хотите отомстить за друзей? Взять реванш? Поквитаться за деревню, которую они разбомбили? - Месть это было то, что мне нужно. Сломаться и скулить или что-то делать. Выбираю второе. – Командование поставило перед нами необычную боевую задачу как перед самым боеспособным подразделением в этой местности. А это значит, что вы, сукины дети, самая матерая, самая свирепая стая, которой мне довелось командовать. – Он одобряюще потряс кулаком. - Наша задача устроить засаду на меняющиеся войска метрополии, наша цель сломить их дух. Завтра должны убыть в тыл бойцы, которые дрались с нами в последнем штурме. Но не только. Они стреляли в нас во многих местах, начиная с самого начала. Это, можно сказать наш самый заклятый, наш личный враг. Мы думали, что они просто подлые, трусы, которые стараются ударить из-под тяжка, но на заводе мы увидели, что воюем с самим злом во плоти. Поэтому эта операция будет иметь для нас особую ценность. Мы будем злы. Мы будем яростны, мы будем, словно бич божий для них. Это наши личные счеты.

К концу для вышли на бровку крутого склона возле дороги. – НУ что, бойцы, мы на месте. Наш план такой. Мы расположимся на холме. Отличное место для внезапного обстрела, как по учебнику. Когда начнется атака первую одну две машины мы уничтожим легко. После первого шока остальные бойцы колонны будут прятаться за машинами, собьются на противоположную от холма сторону. И вот тут-то нам и понадобиться засадный отряд. Небольшой. Далеко распложенный. И не вступавший в бой до этого момента. Несколько снайперов, пулемет для прикрытия и подавления и одно наше противотанковое ружье. Танки из противотанкового мы конечно не подобьем, но БМП можем, а уж машину прострелить, или укрытие, так легко. Атаковать в направлении засадного отряда они не смогут, так как едва сдвинутся в вашу сторону, то выйдут из-под прикрытия транспорта. А оставаясь под прикрытием транспорта они будут у вас как на ладони. Все. Останется их просто дожать. Есть сведения, что в составе колонны будут гражданские, богач и девушка. И генерал. В самую красивую машину не стрелять, в генерала и гражданских тоже. Они нам пригодятся.

Подготовили участок. Разместились, замаскировались. Ждем. Утром разведка подала сигнал. Врагов было две роты. Как Дед и планировал эти ублюдки не ожидали засады. Головная машина подорвалась на мине, а колонна все еще ехала вперед, сбиваясь в плотную кучу. Начали в них стрелять. Подбили крайнюю машину из РПГ. До них дошло, что мы напали. Они заметались из угла в угол. Надеялись укрыться. Лупили по этим свиньям как по мишеням на стрельбище. Крошили в месиво. Кровавое человеческое месиво. Вспышки пламени острым очерчивали наши исхудалые, сосредоточенные и яростные лица. Один взрыв, еще. Горящая техника. Хаос. Бойня. Всемогущество. Бензин из почти полных, пробитых баков течет по асфальту. Двадцать минут и сопротивления нет. Нет двухсот врагов. Только трупы. В машинах, на обочинах. Наше послание врагу - от нас не скрыться.

Спустились добивать и обыскивать. - Сука! это не те! Не те! Это не та колона! - Спаржа яростно пнул окровавленную каску, лежавшую перед ним, и она улетела в кусты возле дороги. - Это, чертовы регулярные войска! Эти трусливые суки опять от нас ушли! - Он снова в ярости пнул тело рядом с собой. Тело издало слабый стон. -  Сраные срочники! Где они! Где? Где эти ваши добровольцы? Ебаные элитные части?!

- Врача! Больно. - Прохрипел он.

- Где эти чертовы вояки?! - Он снова пнул тело. Раненный застонал сильнее.

- Больно.... Врача. - Все что он едва мог произнести. Подошли поближе.

- Сука! Драный кусок дерьма! Ничтожество!

- Ты что творишь? – Степаныч одернул его.

- А что? Мочить их надо, уродов! - Степаныч попытался схватить Спаржу за автомат, но тот лязгнул затвором и выстрелил в солдата очередь. Кровь брызгами поднялась в воздух. - Или ты не согласен?

- Но не так! Не когда они уже сдались! Черт бы тебя побрал! – Степаныч отдернул руку, словно обжёгся. Стер брызги крови с лица. Сплюнул. – Проклятье!

- Эти крысы на нас из-под тяжка нападали. Посреди ночи. Из минометов по нам стреляли. Охотились за нами как за зверьем. Они Сяву убили. Других хороших парней положили. Нашими телами тут вся округа завалена. И они хотят убивать нас дальше! Этому уроду чуть за восемнадцать, а он уже тут, он в меня стрелял. Или в других парней. Скольких он мог убить? А мы с ними сейчас в героев будем играть? Вот в это, как его, благородство? Мы должны быть злыми, должны быть яростными, должны быть сильными, иначе мы не победим. Рвать их надо, как сук.

- Верно. Это война и мы должны быть суровы на ней. – Дед подошел к нам.

- Товарищ сержант. – Обратился к деду один из бойцов. – Девушки в составе колонны не было. Среди тел ее не нашли. В машине нет, в округе нет. Черной книги нет. Нашли вот, блокнот.

- Обыщите еще раз. И окрестность.

Степаныч сидел на обочине и курил, пока мы обыскивали машины и тела. - Ты Дед с Петровым в войну уже заигрался. - Он посмотрел на тела. - Нет это больше не сражение за нашу правду, за наши дома, теперь это лишь бессмысленная жестокость и ненависть. Не хочу в этом участвовать. Как ты живёшь с этим не знаю, но я так не могу.

- И ты так просто уйдешь? Просто бросишь своих солдат тут? Ты в регулярных войсках служил. Ты воевал. Ты боевой офицер, в конце концов! Ты знаешь, что метрополия не люди! Жестокие ублюдки! Само зло! Они по домам стреляют.

- Да. И я не хочу стать таким же. - Степаныч бросил автомат и пошел прочь от нас.

- И он просто так уйдет? – Мы переглянулись.

- А кто его остановит? Ты будешь стрелять ему в спину как дезертиру?

- Нет.

- И я нет. К тому же он ополченец, доброволец. Его не призывали. Спишем как небоевые потери.

После операции отступали в сторону наших позиций обходным маршрутом. Шли в лесу сутки, в этом районе лес особенно старый, темный. Словно не тронутый человеком. Большие темные ели, поросшие мхом и покрытые инеем и мелким снегом. Раннее утро. Неожиданное потепление. Туман. Спускались со стороны холма. Вдоль склона шла жд дорога, за ней начиналось небольшое поле, металлический порешеченный осколками ангар и сгоревший грузовик. Под прикрытием тумана отошли в сторону от маршрута и вышли на полустанок в десяти километрах севернее фабрики. После первого неудачного штурма этот полустанок представлял из себя ничейную землю.

- Тихое место. Ушли, побросали все. У них, что снабжение резиновое? Так все бросать.

- Просто они трусы. Бегут, как только запахнет жареным. Ни чести, ни достоинства. - Спаржа нырнул в оставленный огневой рубеж. Снова ищет наживу. - Парни, смотрите что нашел. – Он показал огарок свечи и небольшой тряпичный мешочек с мелкими костями и черепом. По размеру кошка, не больше. – Там нашел, на перекладине прямо над входом лежал. Че за хрень? А? Кто ни будь знает? Кости белые. Чистые. Как новые. Само так не бывает. Проклятье. – Он швырнул находку обратно в блиндаж. – Не хорошо все это.

Впереди в тумане стоял один вагон рефрижератор. Не упустили возможности вскрыть и его.

- Ну что, поживимся. – Он дернул дверь. - Что у нас…. Твою. – Мы замерли в оцепенении. Такого не ожидал никто. Вид. Тела. Отвернулся. Отошел подальше. Невозможно.

- Не, ну нахуй. Я туда не полезу. – Спаржа покачал головой. -  Доложили Деду.

- Че, сколько их там?

- Дохрена. Просто свалены в кучу. Целый вагон.

- Тут кажется и гражданские. Твою мать! Турист выпрыгнул из вагона.  – Парни, помните мы тело нашли на опушке, все порванное? Тут таких с десяток наверно.

- Черт, что за звери! Изверги! Убивать их надо. Вот и кто тут жесток? Кто перегибает? Я? Мы!? Видите, что они творят? – Спаржа тыкал рукой в сторону, указывая на изуродованные трупы. - А теперь вспомните деревню. Сатанисты, обвешенные талисманами. Вот кто они. Приспешники зла. Правильно мы их мочим. Правильно мы всю их колонну положили! Все мы делаем правильно! Степаныч просто трус.

- Да сто пудов, столько доказательств. Все эти кости, амулеты, свечи. Жители пропадают. Целый вагон трупов. А они сами словно зачарованные. С обычными солдатами мы легко справляемся. Они точно какие-то ритуалы проводят. Обряды. Весь этот шум по ночам. Ещё эта баба, которая у них там шлялась по позициям. - Эта идея сейчас не звучала как что-то дикое. Пытался понять увиденное, в это время рация щелкнула, хриплый прерывистый голос по открытому каналу сообщил, что на той стороне холма, на склоне нашли тела еще десяти человек разной степени целостности. Обгорелые, изуродованные, со связанными руками.

- Фиксируйте все на камеру и уходите оттуда в лес. Встреча на точке выхода. – Через минуту в воздухе повис давящий свистящий гул. Следом глухо упала первая мина. Потом еще. Еще. Еще.

Распластался по земле. Дед торопил нас. – Вперед быстро. Останемся тут, они нас в порошок сотрут. – Мелкими перебежками под слепым плотным обстрелом выбрались в лес. Залегли там. Полустанок на глазах разрывало на мелкую щепу, грязь и крошку. Остатки тумана, в котором мы скрывались, рассеяли взрывы. Плотно и методично. Они лупили не по нам, они лупили именно по полустанку.

- У нас без потерь!

- У нас тоже.

-Тупые придурки не попадут и с трех метров.

- Заткнулись там! По сигналу запеленгуют. Не засоряем эфир.

Боже, как я устал от этих извергов, от их зверств. Поскорее бы выбить их с нашей земли. Вот тогда наступит мир. Тогда отдохну. Забуду все это.

(Дьявол 4)

 

Центральная улица была ярко освещена, дорожная техника, менявшая асфальт и бордюрный камень уже уехала, оставив после себя неглубокие выемки на полотне и полный разнос на обочине. Власти во всю приводили центр города в нарядный вид, готовясь к празднованию Дня народной гордости. Они ремонтировали и красили даже то, что не требовало ремонта и покраски.

 Он вышел из полупустого вечернего автобуса в центре. Прошел пару домов по ярко освещенной улице. Людей было немного, но улица была яркой и живой. У клуба было оживленно. Охрана сегодня была особо строга. Фейсконтроль, дресскод.

- Ты, ты и ты, проходите. Ты не проходишь. - Крепкий охранник указал на него.

- Почему.

- Одет дешево.

- Лучше пропусти его, если не хочешь проблем с законом. - Начальник охраны появился у плечистого малого за спиной. - Проходите Сергей Константинович. - Он снял цепочку и приглашающе отвел руку. - Новый сотрудник, еще не всех знает – С улыбкой произнес начальник охраны.

- Да не страшно. Как сам?

- Хорошо. - Он искренне улыбнулся.

- Арам у себя? Передай, что я зашел и хочу поговорить.

- Конечно. Ты проходи пока.

- Начальник охраны вернулся через минуту. - Он сейчас занят, дела обсуждает, спустится чуть позже. Ты пока присядь. - Указал на небольшой столик с мягкими сиденьями в вип зоне. Практически сразу туда подпорхнула улыбчивая упругая девица с подносом. - За счет заведения. - Она оставила на столе два стакана с напитком и сигару.

Пару минут ожидания, музыка в заведении замолкла. - А сейчас, дамы и господа, та, из-за которой мы с вами сегодня здесь собрались. Без лишних слов Леди Ди со своей новой яркой программой. – Огласил голос из колонок. Арам молча подсел рядом в самом начале выступления. Достал сигару, закурил. Подождал пока выступление закончиться. Молча выпил залпом стакан. - Превосходно, как всегда. Она самый крупный бриллиант этого заведения. Ярко, завораживающе, каждое ее выступление словно колдовство. – Выпустил густое облако дыма. - Ну а теперь давай, о, чем ты поговорить хотел?

- Я сегодня о делах. Нашли на кладбище тело. Это явно чье-то послание кому-то.

- Сергей, ты же знаешь правила моего клуба. Я ничего не вижу и не слышу. И мои девочки, в зале и танцующие приваты, тоже ничего не видят и не слышат. Ты честный, правильный мент, а я бизнесмен, а не работорговец. И мой бизнес это, это здание, а не то, что в нем говорят. У меня, здесь, хорошее общество. Ты знаешь.

- Да, Арам, да. Я это знаю и у тебя отличное заведение, но я не спрашиваю у тебя кто это сделал. Я не спрашиваю, кто мог бы это сделать и кому это выгодно. Скоро мы опознаем тело и тогда на эти вопросы быстро найдутся ответы. Я спрашиваю, что происходит по эту сторону закона. Не ругаются ли между собой некоторые люди. Может растет недовольство. - Он замолк на секунду. - Может появился кто-то новый, кто смешал все карты?

- Да. В городе что-то происходит. С того момента, когда все со всеми договорились прошло уже много времени. По моим ощущениям сейчас никто никому не доверяет. Все ждут, что что-то вот-вот будет.

- Что именно будет?

- Ты спросил про настроения. Я рассказываю про настроения. Отсутствие доверия очень дорого обходиться бизнесу. Все боятся. Страх. Боязнь перемен. Все по-старому, но все чувствуют этот ветер. Словно дым от костров. Ты не видишь огня, но чувствуешь горький запах. Деньги, влияние, старый порядок. Всё это когда ни будь заканчивается. Все боятся. И я боюсь. Боюсь, не столько того, что свора уже завела свой лай, и что этот лай я услышу у своего порога, сколько того, что из-за болтливой танцовщицы уже мою голову принесут на блюде новому владельцу этого места.

- Тебе угрожают? Давят?

- Нет. Пока что нет. Слава богу тут все спокойно.

 

 

(Смерть 1)

 

Когда от ножа варвара погибла моя подруга "Нинкаси" и вторая из круга, я решила, что мне нет смысла больше оставаться в этом затхлом, закостенелом месте. Я прихватила с собой старую книгу и просто ушла. Уехала. Потерялась.

Но чем может заняться молодая особа, так много сил и времени потратившая на свой ковен и ушедшая из него. Гадать людям, ворожить? Контактировать с их грязной, болезненной энергетикой. Да ни за что. Даже если я и не буду проводить эти ритуалы, люди все равно будут приходить, несчастные и отчаявшиеся, будут жаловаться мне, будут выливать на меня свои невзгоды и печали, так что мне потом не отмыться от этого. Замучаюсь свое потускневшее серебро оттирать. Это не стоит тех денег, которые там можно заработать. Только полные шарлатаны, абсолютно не чувствующие ничего могут так работать с людьми. Так что же остается? Конечно танцы! Манерная хореография ритуала отлично будет смотреться и на сцене. Атрибутика, макияж, тату теперь не более чем часть экзотического образа. Добавить немного дурмана, вводящего в транс и лишающего воли, сексуального флера и вуаля. Самцы словно в период гона не видят и не слышат ничего кроме тебя. Превосходно. Секс. Похотливое чувство. Столько желания, напряжения эмоций и сил.... Сил, способных управлять миром. Ммм, от этого чувства мурашки бегут по коже. С этой энергией я могла бы править хоть всем городом, или вот этим конкретным мерзавцем, пускающим слюни на мою промежность, пока я медленно двигаю тазом перед его лицом. Ооо да, не прекращай смотреть на меня, животное. Красивый. Жаль, что тебе осталось совсем чуть-чуть. Я уже больше не в ковене, но знания и навыки я не потеряла.

Когда самцы готовы драться друг с другом, это так заводит. Так природно, естественно. Так сексуально. Секс. Самый страшный зверь будет у твоих ног за секс. За желание секса. Даже ангелы небесные возжелав удовольствий с земными девами добровольно спустились в преисподнюю, а что уж говорить про людей.

Сексуальное влечение и магическая сила - это энергии одного порядка. Сексуальное напряжение - это огромный источник энергии, сконцентрированный в одном месте. В голове. Бери и используй. Мощнейший экстаз, позволяющий растворить сознание в мире, слышать его и действовать им. Но не сам секс, а желание, страстное почти лишающее рассудка желание обладать, желание удовольствия, желание движения тела. Напряжение. Желание. Воля.

Тяга к убийству и тяга к сексу связаны. Секс, словно акт насилия. Ритуальное избиение, доминирование, владение. Низменное доставляет особое удовольствие потому что оно низменное. Это значит, что для его восприятия должно быть и что-то высокое. Если есть только низменные чувства, то это уже животное, а не человеческое. Силу даёт переход из одного в другое, движение. Абсолютная святость так же мертва, как и абсолютное скотство. Тело главный источник чувственности и ее главный бенефициар, Гедонистическая рентабельность.

Мое тело уже не просто инструмент, оно их фетиш, предмет их поклонения. Их ритуальный сосуд, который они наполняют. Это не просто инструмент, но и их таинство магии, происходящее на их глазах. Молебен, который они так жаждут. Мой маленький культ меня.

Но так ли нужна власть той, что отказалась от нее, той, что ушла в тень. Bonae societatis – отличное пристанище для одинокой дамы.

 

(Дьявол 5)

 

- Ну что, товарищ капитан, ты возможно и прав. Священник точно сказать не смог, что это за символы, культов, говорит, много, всего не упомнить. Но, что эти символы оккультные это точно. Говорит, что скорее даже ведовские.

- И в чем отличие?

- Сатанизм. – Повисла пауза. Лейтенант продолжил. – Так вот, я тут подумал, а ведь Сидоров перед смертью тоже интересовался странными предметами. Все его коллеги, мелкие скупщики краденного это подчеркнули.

- Ну и?

- Ну я им и показал фото, некоторые сказали, что это конечно не оно, но некоторая схожесть с символами на татуировке есть.

- А начал он искать эти предметы…?

- Месяца три назад.

- Молодец, лейтенант. Это как раз, когда Иерофантов приехал в город.

- И еще один небольшой момент. По мимо украшений Сидоров искал кинжал и книгу.

- Кинжал? Книга?

- Да, в прошлый раз об этом как-то никто не упомянул. – Лейтенант развел руками. – Я бы наверно и сейчас не обратил внимание, но это не обычный кинжал, а обоюдоострый ритуальный, из меди, размером ну примерно - он максимально растопырил большой и средний пальцы. - сантиметров двадцать. С теми же символами и книга в черном переплете.

 Серёгин задумался. – Лейтенант, включи чайник и закрой дверь. - Что объединяет этих людей? Что-то должно. Это явно одно дело. Это должно быть одно дело. - Два дня, два трупа, никаких зацепок. - Он активно жестикулировал рукой, размахивал ею, то беря зажженную сигарету, то убирая ее обратно в рот. - Ни отпечатков, ни свидетелей, но что-то мне подсказывает, что обе жертвы были не просто знакомы с этим Иерофантовым, даже очень близко знакомы. - Он цокнул языком. - Подними досье на этого бизнесмена. Кто такой, чем дышит, с кем тут работает. Раньше его тут не было. Вообще, что за бизнес он тут ведет. Мы подозрительно мало знаем об этом человеке.

Лейтенант налил им чай. Отхлебнул - Какой хороший чай. Где ты его берешь? -Отхлебнул еще раз - Ты его подозреваешь?

- Я пока что никого не подозреваю. – Серёгин печально выдохнул и затянулся. - А это уже само по себе нехорошо. Но, возможно, он нам что-то недоговаривает. Возможно. Но, чтобы понять, что, сначала надо узнать его получше. А это уже кое-что может дать. Да и отчитываться, о чем будет, как ни как работаем.

- С чего ты взял, что это должно быть одно дело? В одном случае у нас зверское убийство, в другом инфаркт, а в случае с самим Иерофантовым разбой или хулиганка, или вообще ничего. Дело так и не завели. При том в двух случаях грабежа не было. Подчерки абсолютно разные.

- А вот смотри, лейтенант. У этого бизнесмена зверски убивают «любимую» девку, с которой он частенько по телефону разговаривает и даже не скрывает, что спит с ней. Демонстративно его грабят, но он так и не говорит, что взяли и отказывается возбуждать дело. А его возможный бизнес партнёр, или помощник, или шестерка, разыскивающий всякие ритуальные предметы с такими же символами, как на теле Смирновой, с которой этот комерс спит, с пулей в ноге умирает от сердечного приступа. И более того, он так же разыскивает кинжал, по описанию очень похожий на тот, которым убили Смирнову. И смерти их произошли практически в один день. А буквально вчера на могиле бывшего владельца дома, где сейчас живет Иерофантов находят труп. Больно много совпадений. Это все звенья одной цепи, которой мы пока не видим. И тот факт, что он нам не договаривает, свидетельствует, что он точно знает, что происходит. И то, что сейчас там в темных подворотнях что-то мутится, потом всплывет нам новыми трупами. – Серегин набрал дежурного. – Свободная машина есть? Заводи. Мне нужно съездить загород. Посовещаться.

- Это очень похоже на один из символов Лилит. – Священник долго вглядывался в снимки. - В апокрифичном, тайном писании, ее считают матерью демонов. Но здесь присутствуют и другие элементы. Так что это не каноничный символ. Возможно новое веянье у сатанистов, или просто подражание. Не знаю, чем могла бы руководствоваться обычная молодая женщина что бы осквернить свое тело этим символом, если конечно это не целенаправленный акт богохульства.

Я так понимаю, что вы крайне далеки от оккультного и гностического. Поэтому, если совсем просто, то ей могут поклоняться как матери демонов, покровительнице похоти и разврата, губительнице младенцев. Её время ночь. Её отождествляют с полной луной, как и разными иными сущностями, ну или их отождествляют с ней. Но это уже тонкости, которые мало меняют суть. В любом случае, это все от лукавого, то есть богомерзкое, богохульное и антисоциальное.

- Вы так говорите, будто дьявол материален и творит все это.

- Дела дьявола на земле делаются нашими руками. Вы побывали на войне, и вы не верите в сверхъестественное? А я думал в окопах нет атеистов.

- Это аргумент не против атеистов, а против окопов. Все, кто в них был это знают. Знаете, во время битвы за город они бросили на нас самые свои безумные силы. Самых яростных зверей, отъявленных головорезов, самую мерзкую нечисть, которую только можно было сыскать в той преисподней. Они словно не боялись смерти. Волна за волной. Они тогда противотанковые ружья привезли, чтобы нас за укрытиями доставать, за бетонными стенами. Они охотились на нас словно звери. Нет, звери не способны на такую ненависть. Их интересовала только наши смерти. Абсолютная ненависть. Исчадия ада. Не взмолишься тут. И они не сдавались в плен. Стрелялись, подрывались на гранатах, бросались с ножами, но только не в плен. Однажды нашли одного на улице. Перелом ключицы, пуля в спине и куча осколочных по всему телу. Он бормотал что-то несвязное про книгу, ковен, что он искал их. Что искал книгу. Про магическую силу и ритуалы. Что ведьмы сильны. Бормотал, про зло, которое грядет. Усердно полз в сторону от нас. Стрелял из пистолета куда-то в сторону. А когда осталась последняя пуля застрелился.

- Так и я там был. И во время котла, и во время боев за химзавод. Столько там всего повидал, столько злого и темного в людях, столько мистического. Я сам в бога не верил, считал себя рационалистом, но в самые темные минуты мне почему-то хотелось быть услышанным кем то, кто может помочь и защитить. Знаете, солдаты многое говорили. И про чертовщину тоже. Про растерзанные тела в сгоревших на обочине машинах, тела, сгоревшие в домах и сараях. Про грабеж и насилие. Про всякое странное по ночам. Словно это сам сатана сошел на землю.

- По-вашему эти зверства, это какой-то культ?

- Зло принимает разные формы, но одно неизменно, оно остается злом.

- Формы людей.

- Все в этом мире делается людьми. На войне не считаются ни с нашими жизнями, ни со своими, ни даже с жизнями гражданских, ни в чем не повинных людей. С волками жить по волчьи выть. Мы видели смерть, мы причиняли ее, служили ее культ. Мы все, культисты войны, иначе ни как. Там на войне, не важно какой ты ловкий и глазастый, какой ты осторожный, смерть найдет тебя. Люди, прошедшие войну, уже не боятся ничего. Они смотрели в глаза смерти. Каждодневно, Многие почти обыденно. Смотрели ее глазами. Законы людей и Бога в их глазах уже пошатнулись, после того, что они видели и делали. Те из них, кто сумел сохранить в себе человека после этого, они, они избранные, не меньше. По крайней мере они должны себя ощущать именно так. Богоизбранными. Я, когда вернулся, решил, что буду священником. Иной путь был просто невозможен. Я столько видел. За стольких надо молиться. Стольким надо помогать найти правильный путь в жизни и к богу. Ну и вот помогаю тем, кто там побывал и молюсь за души тех, кто не вернулся. Молюсь за тех и за других, и о самом себе.

Беседа закончилась. Он уже собирался уходить, как священник снова заговорил. - боюсь показаться вам неуместным, но конец сентября это день осеннего равноденствия. С этого времени ночь, становиться длиннее дня. Чем не повод для сатанистов?

Он вышел, по пути к выходу зачем-то купил свечку. Долго думал куда ее поставить. Наконец вышел из храма и в раздумьях доехал до отделения. - Новая группа? Осмелевшие, вышедшие из подвалов, перешедшие с убийства кошек и собак на убийства людей?

Она тоже любит ритуалы. И эти ее закидоны. Луна. Ее странные танцы. – Он замер. – Глупость. У нее точно есть алиби. Ее на сцене в это время видело несколько десятков человек. Да что б это все! – Мысли прервал Лейтенант. –  Замучили с этой хренью. Представляешь, опять кто-то собак в парке потрошит. Ну а ты как съездил?

- Да что с него взять, священник. Навёл мне тут, блядь, тень на плетень. Все про ведьм и заговор зла твердил. Словно помешанный. Сложно с ними. Но кое-что я узнал. Это могло быть и ритуальное убийство.

- Почему ты так думаешь?

Потому, что символы на ее татуировке совпадают с символами на тех предметах, что искал Яков Сидоров. А эту Екатерину Смирнову принесли в жертву.

- В жертву?

- Да в жертву. В лифте, чтобы не привлекать внимание и запутать следствие. И в итоге мы - он ткнул пальцем вверх - ищем маньяка, или человека с мотивом в состоянии аффекта, а тут может быть тщательно спланированное ритуальное убийство. Поеду в университет, поговорю с историком про средние века и ведовство.

В коридоре его встретил Подполковник. - Капитан, прошло две недели, что у тебя есть?

- Зацепок мало, сейчас прорабатываю версию с сектой и ритуальными убийствами.

- Какая к черту секта! – Подполковник был в ярости. - Ты совсем сдурел? Пытаешься совсем дело затянуть? Ищи чертовых убийц. И никаких сект! Что бы я этой бесовщины больше не слышал. Вздумал мне тут тоже тайные ордена устраивать. Еще скажи, что это серия. Работай!

Серёгин вытянул руку, растопырил пальцы, напряженно, до хруста. Прикрыл глаза. Снова посмотрел на кисть руки. Медленно сжал ее в кулак. – Мудак.

Кружка чая, стоявшая рядом, давно остыла и потянулась пленкой. ... Все-таки это не один человек, или один, но совершающий убийства по разным мотивам? Несколько разных человек действующих в общих интересах? Секта? Маньяк и подражатель? Просто не связанные убийства, как и многие другие. Что заставляет выделять их в одну группу? Почему тот же случай с собакой в парке не вставить сюда же.

- Товарищ капитан, нашли одно тело. В канализационном люке. Вчера.

- Ну да. Я слышал. А мне то что? У меня своих жмуров хватает.

- Есть подозрения, что это тоже твой жмур.

- Потому что это жмур? Или потому что в коллекторе? Давай и других жмуров тогда мне. Этих, которые отравились палёнкой на дне рождения, или того суицидника. А может бытовуху еще, где жена зарезала свою подругу за измену мужа? В морге вон, полный холодильник этих тел.

- Тело посыпано солью.

- Солью? Я теперь, что за всех душевно больных в городе отвечаю? Солью. – Он помолчал. - Черт! Сделай мне копию протоколов и снимков с места. И что бы журналистам никаких подробностей! Что бы даже слуху журналистам не было, что есть хоть подозрение, что эти дела хоть как-то связаны.

Он снова остался наедине с остывшей кружкой чая. – Сука. Мистика сплошная. Блядь, ни есть, ни спать не могу. Трахаться уже тоже не хочу, блядь! А все эти убийства. Смертей за свою жизнь уже понавидался. Но это. – Он достал из шкафчика бутылку, опрокинул стопку. - Не обычная бытовуха. Не чёртовы разборки братков. Для маньяка эта серия слишком отличается. Что же это? Люди с ума по сходили? Дьявольщина какая-то. Ещё год назад единственное оккультное, что видел это сценические образы ... да ее старая черная книга. А сейчас эта срань из всех щелей.

- Ты чего …?

- Блядь! – Он испуганно подскочил. – Елена! Не подкрадывайся так!

- Прости. – Она хихикнула. - Прости. Ты чего в темноте сидишь, словно маньяк? Чего домой не едешь? – Она присмотрелась. – Еще и пьешь в одиночку.

- Да так.

- Она зашла в его кабинет и прикрыла за собой дверь.

(Смерть 2)

 

-Какой ты все таки милаха.- Она достала кролика из сумки. Кролик тихо сидел на руках, с любопытством принюхивался к новой обстановке. - Жизнь полна запахов. Она состоит из них. Свежесть зелени, цветение сладких ароматов приманки, томные ароматы феромонов и приторные, дурманящие запахи разложения, переходящие в тошнотворное, удушливое зловоние. – она задумчиво гладила кролика по шёрстке. - большая луна, малая, полная и месяц, не играет никакой роли. Девственно белая или налитая жизнью, словно перед овуляцией. - достала нож из шкафчика. Шёрстка окрасилась красным, кролик задёргался в конвульсиях над чашей.

Так что мне надо для этой маленькой уловки. Лишь каплю крови. – Она посмотрела на чашу. - Очень немногие из тех, кто понимал истинную суть, осмеливались выпить хоть глоток крови из жертвенной чаши. Но люди, люди же, лили ее на свои алтари реками. В бесчисленных сражениях они шли на заклание, их кровь стала для них жиже воды. - Она положила тушку на доску. – А из тебя я сделаю суп.

Все эти мешки, поклоняющиеся тельцу. Жить в их власти? Деньги, что толку от денег, когда нет душевного комфорта. Жить в золотой клетке? Какой толк в продаже души дьяволу, если он сразу же ее и получит. Ну нет. Околдовать, приворожить и получить слепое бесхребетное существо рядом с собой. Так не интересно. Так банально. Дёшево. Нет. Ну разве если только чуть-чуть смухлевать. А деньги, их я и так могу заработать. Богат тот кому хватает.

В замочной скважине повернулся ключ.

- Привет. Я что-то очень устал, решил заехать к тебе.

- Ну и что ты тут забыл?

- Да я просто.

- Мне некогда. – Она посмотрела на него. – Некогда говорю. Я занята. Давай, проваливай. -  Он почувствовал, как устал ещё сильнее. Остатки сил испарились, словно влага на палящем знойном солнце. – Тебе нечего тут делать. Мы договорились на завтра. И больше без звонка не приходи. – Она закрыла перед ним дверь.

(Башня 5)

 

Поздний вечер. Вышел из автобуса напротив недостроенного здания автовокзала. Край города, промзона. Бетонные конструкции, забор. Подземный переход через дорогу вечно закрыт и полузатоплен. Одинокие тусклые лампы ничего не освещают. Там, дальше, через сквер, скорее большой заросший пустырь, выход в город. Должен был им быть, на чьем-то красивом архитектурном плане. Что старый антиквар мог делать в этом месте? Какой у него тут бизнес? Чертовски хочу курить. Встал в тень, по старой армейской привычке, туда где меня меньше видно. Ищу в куртке сигареты и зажигалку. Курить хочется уже часа два. Порыв холодного ветра напрочь отбивает желание. Хлопок, чем-то даже похожий на выстрел.  Алюминиевая банка катится по плитке. Секундная тишина, высокий женский хохот. Откуда она здесь? Стройку обходят стороной. Особенно ночью. Дурное место. Девушка пробегает мимо, не замечая. Немого жду и иду следом. Удаляемся в сквер. Внезапно она оборачивается, все так же хохочет, тычет в меня пальцем. Настигаю ее в три прыжка. Зажимаю рот рукой. Маленькая, худая. Куртка явно не по размеру. Девчонка дергается, хочет вырваться. Куда там. Килограмм сорок, сорок пять от силы. -  Испугалась? – Кивает головой. Присматриваюсь в темноте. Острые черты лица, большие глаза заглядывают в мои, словно ищут там что-то. Защиту? Прощение? Тайные помыслы? Шея тонкая, худая. Совсем маленькое горлышко, ощущение, что прямо можно сдавить одним легким движением и смять как бумажный стаканчик. Нащупываю на ней подвеску. Необработанный кусок камня на грубой веревке. Убираю руку ото рта. Тонкие губы поджимаются. Снова дикий хохот. – Нравится камушек? Так долго щупал мою шею. Ты такой агрессивный, заряженный. Может ты что-то ищешь? А может меня, сладкий? –Я тебя знаю? Как тебя зовут?

- Зачем тебе мое имя?

- И зная имя его станешь равным ему. – Она снова расхохоталась.

- Черная книга? Знаешь? - Чувствую по мимике как глаза ее округляются. – Все вы не знаете, что это за черная книга. - Ударил в лицо и в висок. Она отключилась.

Колдовство. Прямо чувствую его. Дьявольщина. Воздух словно пронизан скверной. Люди забыли о ведьмах, забыли о их злодеяниях, и они расплодились словно крысы, несущие чуму в Европу. Твари уже совершенно не прячутся среди людей. Вот, в торбе этой девки свечи и книжка. Ну кто бы сомневался.

Связываю ей руки за спиной ее же чулком. Вторым фиксирую ее так, чтобы она не падала сидя на коленях. Она все еще без сознания. Вставляю свечу ей в рот, поджигаю ее. В полной темноте появляется маленький круг света. Круг надежды. Жаль ли мне ее? Такую молодую и маленькую. Нет. И не должно. Встаю ей за спину и режу этой ведьме горло. Держу за волосы пока тело не обмякнет в позе сидя. Минута.  Ну что, старый антиквар, теперь мне понятно, зачем тебе этот адрес. Еще раз лезу в торбу, уже при свете свечи. Книга, в черной обложке. Все нутро сжимается. Неужели. Подношу поближе к свету. Нет, похоже не она, но эта книга тоже что-то для них значит, раз была у этой суки. Заберу с собой.

 Ухожу в сторону города. Огонек за спиной совсем исчезает. Деревья сменяются кирпичными складами и бетонным забором. Под ноги с протяжным мяуканьем бросается черная кошка. - Чертово отродье! -  Пытаюсь ее пнуть, но зверюга шустрая и тут же сбегает. Иду дальше. Тьма кончилась. Яркий свет привокзальной улицы. Мегафон громко объявляет о прибытии очередного состава.

 

(Смерть 3)

 

Большая, полная луна поднималась над крышами. Она встретила его коридоре в легком прозрачном белье, и таком же легком халатике сверху.

- У нас сегодня праздник?

- Да. Сегодня у нас оргия.

- Сейчас поздний вечер.

- Любви и магии обычно предаются ночью.

- Я сегодня устал.

- Вот твой стакан, давай я налью в него алкоголь. - Яркая жидкость из небольшого графина, наполнила невысокий стакан, она неспешно поднесла его ему, медленно водя двумя пальцами с красивыми массивными кольцами по краю стакана. - Пей. – Напиток обжигал его нёбо. – Она убрала стакан. - Я соскучилась. Ты тоже. Будем отдыхать телом. - Она смотрела ему прямо в глаза, грудь тяжело взымалась вверх из-под халатика. Внезапная злость смешалась в его крови с похотью. Лютый коктейль затуманил разум. Его губы впились в ее губы, такие сочные. За равнодушие, за потребительское поведение хотелось придушить эту ведьму. Руки обхватили ее шею. Такую беззащитную. Она расхохоталась, распаляя его чувства. Словно околдованный зверь. Он набросился на нее как голодный. Словно только через насилие, через осквернение ее тела он мог спасти ее душу. Она извивалась под ним, дергалась. Он не слушал, не обращал внимание, словно опьяненный. Кончил. - Неси мне ещё выпить. - Она в одном его ремне на шее без слов выскочила и вернулась с напитком. Он влил в себя еще яркого жидкого топлива. Ремень на ее шее стянулся туже. Движения стали яростнее.

Он кончил во второй раз, почувствовал усталость. Большую усталость. Неистово любить больше не было сил. Он же вернулся с работы совсем уставшим. Откуда все это? Он перевернулся на бок и провалился в сон.

Большая луна сквозь дымку облаков светила в окно. В комнате вместо ночника вдоль стены лежала гирлянда, светившая желтым. Гирлянда медленно меняла яркость. Тени росли и уменьшались следом за ней. Казалось будто комната освещена свечами.

Он спал, а она, улыбаясь, тихонько что-то бормотала, выводя пальцем узор. На его спине и у себя, чуть выше лобка. Линия, следуя за ее пальцем по его спине едва отдавала красноватым и скорее была похожа на красный след от ногтей по коже. Ноготь в районе плеча иногда цеплялся за шрамы от пулевых ранений, тогда он немого дёргался во сне, и ворочался.

(Дьявол 6)

 

Странно. Ему снилось как они с Еленой ехали в электричке. Сначала просто мило болтали. Но вот во сне появился незнакомый парень, весь в черном, непонятный, словно размытый, в дымке. Он сел на соседнюю скамейку. Она сразу переключилась на него. - Он такой милый. Дьявольски очарователен. - Ага, смотри не захлебнись. - Какой едкий. Ревность? А я с ним, пожалуй, поближе познакомилась бы. - Она улыбалась и смеялась, сон становился все гуще и мрачнее. - Она с любопытством разглядывала незнакомца, потом наклонилась и заговорщики шепнула на ухо - Черт, я прямо сейчас дам этому красавцу. - Гул и гомон голосов отделял его от остального пространства. Оставляя одного. Обида и злость. Ревность. Растерянность. Будильник. Он проснулся. Слава богу это закончилось. На кухне зашумел чайник.

- Как спалось? Что снилось? – В ее голосе словно не было приятного тепла.

- Ничего.

- Совсем ничего? Может что-то странное? Или приятное? – Она заглядывала ему в глаза.

- Нет. Мне редко сниться что-то приятное. Особенно в последнее время.

-Да? Ну ладно. Завтрак? Есть вкусный суп.

По телевизору передавали утренние новости. "Закроется консервный завод. После длительного нахождения практически в коме у больного кончились силы. Вчера новый владелец завода сообщил, что по итогам очередного собрания акционеров было принято решение о закрытие крупнейшего в регионе консервного завода. После потери ряда местных поставщиков мяса пять лет назад качество продукции выпускаемой заводом резко ухудшилось, а цена из-за привозного сырья выросла. Длительное время продукция завода проигрывала конкуренцию на рынке. Последней каплей стал разрыв оборонного заказа с государством из-за, опять же, низкого качества продукции и высокой цены. Свыше тысячи сотрудников предприятия лишаться рабочих мест до конца года, пополнив и без того немалый список безработных." - Ох уж эти утренние новости. С каждым днем все радостнее. – «Все это приведет к нарастанию социальной напряженности в регионе.»

Она подошла ближе. - Во времена упадка особый спрос на пророков апокалипсиса, и предложение не отстает от спроса. На любой вкус и цвет. Любые варианты. Хочешь я сама предскажу тебе что-нибудь. Кофе? Или может эти косточки из бульона? Мы все немного ведьмы, прорицательство у нас в крови.

Он протянул ей кружку из-под кофе. Краем глаза заметил новый белый черепок, стоящий на полочке. - Ну что скажешь?

Она посмотрела в кружку, провела длинными ногтями по новому черепку, словно почесала его - Интересный день, много нового, но нервный. Не принимай близко к сердцу. Береги нервы. – Поцеловала его в шею.

Он закончил завтрак, собрался, вышел на улицу. Служебная машина уже ждала у подъезда.

- Вот, это уже похоже на наше дело. Не то, что та расчлененка на кладбище. Или эти тела в колодце. – Он потянул амулет в виде камня поближе к лицу. – Забавно. Выяснили кто жертва?

- Да это Машка Пятихатка - наркоманка, проститутка, мелкая воровка. – Участковый явно был в курсе ее дел.

- Хороший послужной список. Откуда ее знаешь?

- Она у меня на участке с 13 лет занозой в жопе была. Допрыгалась небось.

- Подробнее.

- А что подробнее. Тут что ни склад, то притон. Или торгаши с товаром или притон. Просто заброшенные помещения. Тут много таких. Вон там, старый склад готовой продукции мясокомбината, в нем, ну раз в месяц точно какую-нибудь сходку разгоняем. Когда усиленный наряд дают. Один я туда не пойду, страшно. И она там частенько зависала. Странно что ее раньше не прирезали. Обычно просто перо в бок втыкают и все. Но вот что бы так. Это что-то новое. Я такого даже во время войны не припомню.

- А чего не закрыл ее? Если проблемная.

- Да не за что. Пить, курить и трахаться с дальнобойщиками у нас не запрещено, а заяву о краже никто так и не подал. Все понимали, что когда подадут, то всплывет что они с малолеткой спали, перед тем как она их обворовывала.

- А свечи?

- Да мало ли что в головах у этих наркоманов. Может они свечами склад освещали. Электричество не везде есть.

- Черные?

- Да пёс их разберёт, что на уме у этих торчков. Товарищ капитан, угости Сигареткой. – Участковый закурил.

- Ну может и так конечно, но у меня ощущение чего-то дико нездорового и вполне реального, хотя бы в плане психики десятков людей, которые верят в подобное. Я будто столкнулся со средневековым злом во плоти.

-Есть такое – Участковый покачал головой.

- Ладно это понятно. Родители?

- А родители, они спившиеся уже. Тут классический случай.

- Понятно. Давай как тут закончим гони их на опознание. И подготовь мне список, кто тут кого знает, кто что держит. Сводочку сделай.

- Товарищ капитан, я тут кстати, слышал интересные слухи про Васю Салия, он же Вася Бык.

- А тебе Бык то чего?

- Так он тут, на моем участке много чего держит, в округе. Половина шпаны так или иначе под ним ходит. В общем говорят, что его уже две недели не видели и не слышали. Вообще. В молодых головах начинаются сброд и шатания. Озорничать начинают.

- Что? Что ты сразу не рассказал?

- Так я рассказываю. – Участковый поднял фуражку, почесал голову.

- Лейтенант! Как вернемся дуй в архив, поднимай дело Быка, какие у него особые приметы, татуировки. Блин. Если это он, то какая логика оставлять тело Быка именно на этом участке? Какое-то странное послание получается. И почему Бык? Он никак не был связан с Иерофантовым. Надо порасспрашивать на улице, может Бык мутил что-то новое, или с новыми людьми. – А ты рассказывай, кто у тебя тут про Быка знает. Мы с ними про дела Быка отдельно побеседуем.

- Ты думаешь, что труп на кладбище это Салий?

- Да. Просто уверен.

Елена как на зло заболела. И придется ехать в городской морг. Тело девчонки погрузили в машину. Он поручил передать, чтобы патологоанатомы занялись телом сразу как, привезут. Сам сел в служебный транспорт и поехал в отделение.

Тело девчонки лежало на столе. Полуприкрытые глаза, расфокусированный взгляд, все еще смотрел куда-то вперед и вверх, разбитое лицо и ссадины, спутанные волосы, прилипшие к шее, испачканы кровью. Очередная жертва неизвестного преступника. Совсем мелкая, худая. На венах рук и одной ноге синие опухлости дорог от инъекций. Он рассматривал татуировки на ее теле.

- Ей оставалось от силы полгода. Больше бы вряд ли бы протянула. Законченная наркоманка. Зарезали ее очень уверенно. Твердой рукой. Вам фотографии нужны? Ну татуировок в смысле, особых примет?

- Да.

- Хорошо. Может хотите чаю?

- Блин, я на мертвых девчонок с тату смотрю чаще чем на живых - Он невесело улыбнулся.

- Злая шутка.

- Какая есть. - Повисло молчание.

            - Ну так? Чаю?

- Наливайте.

Чай был действительно не плох, но все равно не шел ни в какое сравнение с тем, что был заварен у него в кабинете. Ему срочно был нужен именно он. Он бодрил. Он придавал сил. Он был дьявольски хорош.

В коридоре его окликнул Полковник. - Серёгин! Ты что тут устроил? Почему мне из управления звонят и спрашивают, что тут за разборки с сектантами происходят? Три недели прошло! Три! И никаких реальных сдвигов! А ты мне тут про секты рассказываешь!

- Товарищ подполковник, других зацепок просто нет.

- Ты мне сказки не рассказывай! Ты делом займись! Нечего тут рыскать. Я тебе уже говорил. Еще раз услышу это ересь, ты у меня в опорном пункте работать будешь. Тряси местных упырей. Нечего мне показатели портить! Работай.

 

(Башня 6)

 

Они гонятся за мной, ищут, хотят поймать. Облава. В панике бегу по темному коридору. Пистолет где-то выпал из кармана. Пробегаю в одну комнату. Из нее в другую. Снова в коридоре. Спотыкаюсь о мусор, лежащий на пути. Падаю грязную лужу. Она хохочет. Они уже близко. Почти за спиной. Встаю, бегу снова. - О боже! Отстаньте от меня! Твою мать! – В ответ только хохот и вой. - Сука, кто вы? Где ты?! Я не дамся. – Бегу вниз по лестнице, спотыкаюсь. Ты! Кто же ты!? Чего тебе надо? Я не дамся, не буду служить тебе! Кто ты!? Кто!? - проснулся в поту. Тяжёлое дыхание. Рука сжала нож, спрятанный под диваном. Другой сжал крестик, жетоны и талисманы, весящие на цепочке. - Кто же ты?

Посмотрел на часы. Скоро вставать. Спать все равно уже не лягу. За окном уже темно. Поставил чайник, умылся. - Бля. Вот же дерьмо. Оно преследует меня даже во сне. Везде. Везде одно и тоже.

- Сегодня для нас, здесь, в этом баре, на этой самой барной стойке выступает замечательное создание. Ее на сегодня нам любезно предоставил владелец стрипклуба Bonae societatis. О, если бы дьявол и вправду существовал, то вы продали бы ему свои души, за одну ночь с этой замечательной девушкой. Но не расстраивайтесь. Познакомиться с ней поближе можно и в Bonae societatis.

- Хе хе, продать душу. Не думаю, что тут остались те, у кого она есть. Но попытка хорошая. Устроили тут шоу, пир во время чумы. Всё пьют и веселятся лишь бы не замечать, сторонятся, будто чумы нет. Я видел зло. Я видел его своими глазами. Нечеловеческое зло и жестокость. .... И только когда мы убили их всех, только тогда война закончилась. Мы захлопывали ловушку, чтобы истребить его, а ты танцевала здесь, все так же, как и сейчас. Но ты ещё жива, зло ещё живо. Я это исправлю. - Обратил внимание, у стойки по углам два не очень крупных, но, по лицам явно читается, серьезных и решительных мужика. Девочку прислали не одну, а с секьюрити, не дай бог кто-то из местных животных попортит товар. Понятно.

По всей видимости эта книга проще, чем та, которую искал антиквар. Все никак не могу понять куда ее девать и что с ней делать. Таскаю с собой. Не могу оставить нигде. В ней нет символов, изображённых на кинжале, моих украшениях и в блокноте старика, но элементы этих символов в описаниях и иллюстрациях разобрать все же удалось.

Текст книги не представляет собой ценности, все сплошь какая-то эзотерика про безнравственность, неприятие общественного, неуважение к общему и навязывание своей воли, деструктивной и разрушающей все вокруг. Вчитываться не стал. Но вот он способ разрушения моего мира. Вкладывать эти идеи в совсем юные головы. По всем новостям трубят об этих сектантах убийцах. Трупы находят на кладбище, в колодцах. Пропадают домашние животные. Люди боятся. В новостях пишут, что следствие объединило часть из данных преступлений в одно производство. Они думают, что данные убийства связаны. Но официально все молчат. Не комментируют. Только советуют в вечерние и ночные часы по возможности не выходить на улицу, не ходить по плохо освещенным улицам, темным проходам, проездам. Избегать скверов и парков. Прятаться от зла, а не бороться с ним. Не могут или не хотят бороться с ним. Но люди и так все знают.

Город стал настолько ужасен, настолько грязен, что в нем невозможно жить правильно, даже если очень стараешься. Но когда убеждения начинают конфликтовать с реальным миром остается только нарушать свои принципы и каяться за это. Каяться в надежде на прощение. Пусть так, но в огне адского пламени сгорят и те, кто подбрасывает в него поленья.

Не могут, не должны быть безнаказанными те, кто оскверняет этот город своими погаными деяниями, словами. И если закон ничего не может с этим сделать, то и мне он не указ. Значит мне надо выжечь эту заразу с корнем, извести ее, вот тогда наступит мир, и в душе тоже. Оружие оно отнимает жизни, но оно же их и защищает. Все зависит от того в чьих оно руках. Этот трофейный кинжал достался мне, раньше он был направлен против меня, а теперь послужит мне и правому делу.

(Смерть 4)

 

Матовая помада ложилась ровным слоем. Она медленно приоткрыла рот, внимательно смотря в зеркало. Надула губки. - Идеальна. - За окном выли собаки. – На сколько сегодня важная ночь. Я спокойна. Уверенна. Желанна. Фертильна и полна страсти. Как всегда, - Кончик пальца убирал излишек помады у краешка рта. Она звонко рассмеялась, все так же смотря на себя в зеркало.

- Тьма поднимет тебя к небесам, а просветление прижимает к земле. Но свет и тьма не значат ничего сами по себе. Луна. И свет, и тьма. И у луны нет ни друзей, ни врагов, луна нейтральна ко всем.

Они думают, что все основано на купле-продаже. Они считаю, что надо что-то дать, чтобы что-то взять. Отсюда и их ритуалы, нацеленные на обмен. Жалкое торгашество. Спутать идею жертвы с подношением и даже ее низвести до банального обмена.

Как противен этот мир. Как грязен. Наполненный этими людьми, бесцельными, бесполезными. Тошнотворно. Бесит.

Я больше них. Я знаю то что знали они, но я знаю и что-то новое. Я вмещаю их опыт, но дополняю его своим. Я живу.

 Важен ли сам ритуал, или только тот настрой который им создается? Ритуал — это инструмент? Насколько важно умело пользоваться инструментом? Умелый исполнитель может позволить себе многое, вольности и отступления, и это не повлияет на качество, но сначала он должен овладеть мастерством и научиться слепо использовать инструмент. Чувство, что каждое действие имеет ценность и важно. Рутина так же губительна для чувства ритуала, как и для любых других чувств.

Но их ритуал — это внешняя форма веры, внешнее проявление того, чего нет внутри. Их ритуал очень важен им, потому что они не чувствуют за собой ничего. Поэтому ритуалы так тщательно исполняются, отклонения не допустимы. Неточность ритуала, лишает его силы в глазах участников. И в их, больше похожих на облако сигаретного дыма, умопостроениях, если не придавать им значения, смысла столько же, сколько и в облаке дыма. - В чаше лежали несколько сухих травинок, лепестков. Она небрежно кинула в чашу, белую костяшку, подожгла. Когда трава догорела налила в чашу вина. – Для тех, кто не чувствует за собой ничего. Я же Хаос. Я разложение, и я же порядок. Я сила, приводящая к началу. Я хтонический ужас. Я причина всего и следствие. - слегка облила вином обложку книги, сделала большой глоток, так что вино потекло по лицу, остальное выплеснула в раковину.

Темная сцена. Тишина прервалась музыкой. Свет голубого прожектора струился сверху в низ. Ее руки взмывали над головой, пальцы топорщились и создавали подобие длинных ветвистых рогов, которыми она медитативно раскачивала стоя на коленях и качаясь всем телом под потоком голубого, почти лунного света, ниспускавшегося прямо на нее. Черная повязка на глазах. Слепые – проводники древних богов. Танец наполнения энергией за которым наблюдали с самыми глубокими, самыми животными, вытесненными за пределы разума ощущениями. Эротизм. Желание.

- Он пришел. Он здесь. Он тоже смотрит. Да. Это хорошо. Мой сосуд не должен быть пустым.

Пока она танцевала под лучами прожектора он успокоился. Силы самообладания вернулись к нему. Он не заметил, как выступление закончилось. Смотрел на сцену словно заворожённый. Мгновение. Он уже стоял перед входной дверью в подъезд ее дома. Пока он набирал код на домофоне она покосилась на парня спиной стоявшего к ним и тихо говорящего по телефону и сильнее вцепилась в его руку. Они вошли в подъезд.

- Что-то не так? - Он почувствовал, как неприятно заныл затылок и шея, словно их сдавили.

- Нет, показалось. Фигура. Стрижка. Не знаю. Давняя история. Очень давняя. Просто показалось. Дурное ощущение. - Он выглянул из двери обратно на улицу, двор был абсолютно пуст. Они зашли в лифт, входная дверь снова хлопнула. Они поднялись домой. Но теперь ее занимали уже другие мысли.

-Знаешь, вчера вместо меня выступала другая девочка, толковая, я ей номер поставила. Она сегодня второй день на работу не вышла. И Арам заперся у себя на втором этаже и ни с кем не разговаривает. Сходи поговори с ним. Это важно. У меня предчувствие что что-то нехорошо. Мне очень беспокойно.

(Башня 7)

 

Серые тучи сменились холодным декабрьским солнцем. Слякоть покрылась корочкой льда и перестала быть такой мерзкой.

Кажется, в начале недооценил эту книгу. За ширмой бесполезной и пространной писанины лежит скрытое от невнимательного читателя знание. Ритуалы, инструменты, церемонии, инверсия света в тьму.

Их цели просто нуждаются в высшей силе. В бесплотном призраке, которого они пытаются сделать реальным своими действиями, своими плотью и кровью, своей показной верой в него. Ведь если долго и усердно убеждать себя и окружающих в чем, то оно со временем начнет жить своей жизнью. Но у бога, и их бога тоже, нет иных рук, кроме наших.

Покровительство, которое они хотят получить у темных сил в обмен на предательство должно стать их оружием. Но нет. Не куплюсь. У меня есть честь. Есть чувство достоинства. Просто возьму их оружие и направлю против них. Я получил это знание в честном бою, и теперь оно мое.

Теперь понимаю, теперь вижу их цели, их планы, их средства. Теперь новое знание послужит мне как в свое время мне послужил этот кинжал. Ещё один способ достижения целей. Чувствую новые силы, чувствую, как меняется окружение, само мироздание. Мой труд не пропал зря. Словно вознаграждение. И, теперь, чувствую, что смогу добиться своего и остановить эту заразу ее же оружием. Остановлю этот хаос.

Еще неделю назад заметил и наблюдал. На против эти адреса в записной книжке были выведены символы. С виду обычная типография, но все равно решил посмотреть. Ничего. Уже вечером в полупустом автобусе, внезапно, аж холодом пробрало, за спиной словно шепот на ухо, женским голосом. Слишком тихо что бы разобрать, но вполне достаточно что бы услышать. Заприметил ее, когда повернулся. Покосился через плечо на эту женщину. Обычная вроде женщина, но все пальцы на руке увешаны серебром. Тусклым серебром. И в ушах серебро. Больше никто не отреагировал. И вот слежу уже неделю.

Знаю адрес, время, когда уходит из дома и когда приходит, знаю маршрут до работы, знаю этаж и квартиру. Кому сейчас есть дело до алкаша в военном тулупе, попивающем водку на детской площадке. Таких сейчас много. Маршрут у нее странный, как будто не боится. С работы бывает возвращается поздно. Типография, газетки, листовки.

Солнце совсем зашло, серость сменилась тьмой. Промозгло. Она явно спешит домой. Иду за ней. Свернули на узкую, старую, плохо освещенную улочку. Редкие фонари светят через один. Она идёт по узкой дорожке, вдоль забора парка. Она каждый раз идёт здесь. Подошли к старому кирпичного здания городской бани. Здание заброшенное, полусгнивший памятник архитектуры, облюбованный бомжами и прочим сбродом. Выбитые доски заколоченных окон. Отличное место для рассадника зла прямо в городе, пристанище их шабашей. Даже не хочу думать почему этот мусор не снесли. Кто и зачем защищает эти руины. Фонарь впереди часто моргает. Охотник. Жертва. В таком месте все может измениться в долю секунды. Решает кто первый нанесет удар. Отличное место. Нагнал Ее. Прижал ладонь к лицу и показал нож. - Где книга?

- Какая книга? - Промычала она.

- Которую вы так бережете.

- Я не понимаю. – Она покачала головой, хлюпая носом.

-Ну да, ну да. – Плотнее прижал ее рот ладонью. Нож неспешно входит в плоть. Вскрик остался зажатым в горле. Она упала, ползет от меня прочь. Улыбнулся. - Тебе никто не поможет. Никто. Только я. Здесь больше никого нет. - Убрал нож. - Видишь. - Подошел к ней. Смотрю ей в глаза. Достал носовой платок. - Вот. Зажми рану. Ты наверно хочешь жить? – Она жмётся от меня, но кивает. – Хочешь? Правда? - Уыбаюсь. - Все хотят. Да.... Но ты не будешь. – Она жалостливо попыталась уползти от меня. - Думаешь, что ты невинная жертва? - Как я тебя ненавижу. Знай. Ты умрешь. Потому что ты зло. Уродство на теле мира. Такое уродство не должно жить. Ты портишь мою жизнь, жируешь за мой счет. Продаешь меня как товар. Но я не допущу, чтобы ты, и подобные тебе меняли мой мир, переделывали его под себя. Мне противна сама мысль о тебе. И я закрою твой поганый рот навсегда. - Нож неспешно, но глубоко входит в тело, раскрывая рану и освобождая через нее это красивое тело от ее уродской жизни. Еще два сильных удара ножом. Тело совсем обмякло. Вряд ли есть хоть какой-то смысл выпытывать у них информацию. Они берегут ее больше своей жизни. Они берегли ее всегда, и берегут сейчас. Она развалилась в совершенно неестественной позе. Взял тело под мышки и приподнял. Она слабо захрипела. Живучая сука. Бросил ее, достал кинжал, приложил к груди и воткнул глубоко под грудную клетку к самому сердцу.

Затащил тело в старые руины здания. Запах санины наконец то перебил ее духи. Рисую пентаграмму, старый, проверенный веками символ. Тело бросил в центр. Ее руки и ноги согнулись под неестественными углами, словно у упавшей куклы, но она все еще похожа на живую. Ночью, в этих руинах это пугает. Мурашки бегут по спине, пробирает озноб. Нечего пялиться, надо завязывать с этим делом. Пнул тело ногой. Ничего, ни стона, ни шевеления. - Черт, нож в сердце остановит кого угодно, я-то это точно знаю, я это видел. В рот засыпал соли. Под ноги бросил подкову. В газете писали это народные способы борьбы с ведьмами. Наспех порылся в бумажнике. Пара бумажек, это все, что есть. Не густо. Рас уж эти ведьмы знают, что я пришел за ними, то и скрываться мне нечего. Война. Бутылка бензина и спичка довершат дело.

Все это, вся безысходность, все это мерзкое гниение воли и разума людей, это их рук дело. Глупо винить в этом простых обывателей, они слишком слабы, чтобы понять, осознать свои поступки, словно овцы. Надо бороться с кукловодами. Сколько их развелось. Но сейчас я понял.

Не прошло и суток как вновь ощутил это чувство в очереди в круглосуточный магазин. Ночью в будни. Странно. Парень, на вид обычный, но постоянно непроизвольно делал пасы руками, точно он что-то постоянно колдовал. Боже, сколько их вокруг? С каждым днем все больше и больше. Следил за ним и думал. Вдруг он неприятно заржал. Проклятье. Моя борьба словно не приносит результата, а просто вскрывает все новый и новый слой этой заразы. Он словно смеялся надо мной. Словно чувствовал мою беспомощность перед этой черной сворой. Что бы не привлекать внимания купил водку, хлеб и тушенку. Запихнул все в сумку и пошел следом.  Нагнал у самого подъезда. Ударил банкой тушенки по голове. Огляделся. Просторная парадная, совсем не подъезд. Но такая же грязная, как и все остальные. Мешкать было нельзя. В любую минуту мог появиться кто-то посторонний. Просто связал ему руки за спиной, если очнётся, то хоть не сбежит. Перекинул веревку через перила, накинул петлю на шею. Подвесил буквально на десять сантиметров от пола. Мелочь, но этого вполне достаточно. Он задергался, закряхтел. Его мучения не искупят его вину, но будут наказанием. Воткнул нож в сердце. Так вернее. Струя крови стекала живительным родником по телу и одежде, липко капая на пол.

Вернулся домой. День тянулся мучительно долго. Словно кто-то не желал, чтобы он закончился. Пытался спать, но не получилось. - За этими людьми стоит их вожак. Их Лидер. Хотя и он тут просто посланник. Но удар по нему должен серьезно им навредить. Тщеславие их погубит. Но почему? Почему не убил его? Не остановил это зло? Что? Что помешало мне? Он был в моих руках. Абсолютно в моих руках. Но разум, словно затуманенный. Эти амулеты? Они и в правду оберегают владельца? – Пристально посмотрел на кольцо на пальце. - Да. Но, кажется, я нашел кого-то не менее важного. Ее оберегают не просто бандиты, ее оберегает сам закон. Опер. Она возомнила себя дивой в этом поганом клубе для богатеньких уродов. Она танцевала в этом подвале, скрываясь от глаз праведных людей, танцевала только для избранных. Развлекала их, пока мы гибли там в сырой земле. Пока мы выгорали там за правое дело. Пришло время выгореть и ей.

Все приготовления уже давно были завершены. Вещевая сумка заполнена и стоит у входа, но время все никак не приходит. Наконец то. Пора. Встал с табурета. Затушил сигарету. Оделся, взял сумку. Вышел из дома и направился вперед.

Там, на втором этаже горел свет. Весь остальной Клуб был пуст. Предрассветные часы. Поставил вещевую сумку на землю. Закурил. - Их бизнес делается в полутемных кабинетах ночных клубов, в лобби, в темных подвалах. Их дела не любят публичности. - Постоял. Посмотрел на окна. Сигарета кончилась. Достал из сумки молотова. Швырнул бутылку в окно. Ещё одну. Еще одну в запасную дверь. Вышел из подворотни на улицу. Кинул бутылку в проходную и закинул туда же открытую пластиковую канистру. Голодный яростный огонь в считанные секунды набросился на здание. - Превосходно. - Ушел обратно в подворотню. Где-то вдалеке начали выть сирены.

- Ее алтарь разрушен мною. Скверна сожжена. Это сильный удар. Но есть этот мусор. Как же он мне мешает, прикрывается своей должностью и мешает мне. Это все его девка. Но без него она ничего не может.

Достал из холодильника пакет с печенью, бросил ее на подготовленный алтарь, зажег черную свечу, одну из тех, что взял у той ведьмы, и начал ритуал. - Серегин, грязный выродок. Куда бы не пошел, где бы не был, пусть будет осужден на муки! Тридцать шесть мироправителей тьмы именем Сабаота! Я вам показываю его, что бы вы его поразили. Исполните волю. Камаэль! Именем Эхил Гибора, карающего грехи! Именем твоим! Именем. - Заклинаю каждого духа по очереди и вбиваю в печень гвоздь. Ровно тридцать шесть гвоздей. Бросаю печень в разогретые угли. Когда печень зажарилась, выношу ее и закапываю.

- Если Мой дух чище чем у него, если цели мои праведны, он умрет. Он умрет.

 

 

 

(Дьявол 7)

 

Иглы воткнуты в дверной косяк. Очередной труп. В подъезде. Его просто взяли и повесили. И не одной зацепки! Ни одной! Снова! Никто ничего не видит, не знает. Ну конечно, когда прямо в подъезде колются наркоманы. Жильцы настолько свыклись, что не обращают внимания. Наверно кто-то даже радуется. А трупов все прибывает. Серегину нездоровилось. Сегодня было хуже, чем всегда. Дрянной кофе не бодрил.

- Товарищ капитан, доложили, что еще один труп нашли. В заброшенной бане. Со связанными руками. Обгоревший, Тело облили бензином и сожгли.

- Проклятье! Два за ночь, это уже перебор. Лйтенант! - Он уже просто начал злится. - Найди мне адреса всех мелких ворюг, хулиганов, всех, кто стоит на учете в этом районе. Будем трясти их, пока не узнаем, что тут, черт возьми, твориться. Я не верю, что никто ничего не видит и не знает. И участкового сюда. - Растерянного участкового подвели к Серегину. – Так это товарищ капитан, прям тут. На третьем. Живет один. – Они поднялись на этаж. Стали стучать в хлипкую дверь на лестничной площадке.

- Что вам надо.

- Давай открывай! Поговорить надо.

- Отвали, козел! Я тебя не знаю.

Он высадил дверь, схватил мужика за плечо и дернул на себя. Замок на кофте искусственным мехом во внутрь разошелся, обнажая золотую цепь на шее и потянутую белую майку, плотно обтягивающую пивной живот. Он шарахнул мужика в стену так, что у того шапка съехала на глаза, и ткнул корочкой в лицо.

 - Рыпнешься, я тебе хлебальник перетасую лучше, чем шулер колоду. Услышал? – Он кивнул. - На заросшем не щетиной, а бородой бледном лице забегали, глядя то в корку, то на него, водянистые глаза. - Как я вас ненавижу!

- Мент, это беспредел!

 - Да! Беспредел. Моя бы воля я вас всех бы сгнобил. Сказано стоять, значит стоять! - Он выдохнул. - Где работаешь?

- Что?

- Он снова тряхнул его. - Не что, а где! Где работаешь?

- эээ... Нигде.

- Ты тут в округе местную шпану держишь. Эти малолетки тебе все рассказывают. Поделись-ка со мной чем-нибудь интересным.

- Что. Никого я не держу. Да и не стану.

- У тебя дома полный порядок? Все прибрано? А то мы сейчас заглянем к тебе по какой-нибудь жалобе и найдем что-нибудь не законное.

- У меня ничего такого нет!

- А это не важно, мы найдем. Ты понял? Ты понял!? Вот и славно. Участковый, оформи его на десять суток за хулиганку.

- За что, Начальник?

- За то, что, сейчас будний день, а ты не на работе.

- Я все понял, начальчник.

- Славно. Лейтенант, остаешься с ним, и следишь, что бы единственное чем он был занят, это поиском информации. Будет страдать херней – наряд и в отделение.

- Да че ты, мент. Зачем беспределишь? Мы с тобой не очень-то и отличаемся. Мы все ищем четкий закон в этом мире хаоса. Я выбрал жизнь сильного, путь того, кто может, а ты - он усмехнулся - ну ты выбрал другой путь. Но у нас всех есть правила, есть порядок.

- Ты мне поговори еще. Я тебе покажу какие бывают порядки.

Через два часа от лейтенанта пришло сообщение. - Есть наводка на притон этих сатанистов, как стемнеет у них там какой-то сбор. - Ему кинули балаклаву. - Мало ли, там окажутся богатые и влиятельные люди, а ты их мордой в пол. Нехорошо. Потом проблемы на работе еще начнутся или в жизни. Так что надевай. -. Рука задрожала, все сильнее, до белизны, сжимая в кулаке балаклаву. Он уставился на руку, пару секунд. Глубокий вдох. Хватка ослабла.

Всего через пару часов балаклава снова валялась в углу стола в комнате следователя. Влиятельных людей там не оказалось, но и они вернулись не с пустыми руками. Он положил перед парнишкой листок. – Пиши чистосердечное.

- Но я не виноват. Я ничего не делал.

Серёгин посмотрел на балаклаву, потом бросил рядом с парнем пакетик с таблетками. - За одно это ты у меня можешь уехать на долго. Но мне больше интересно вот это. Он взял ручку. Нарисовал на листке круг, разбитый на двенадцать частей, внутри него потом на четыре части, потом нарисовал символ с татуировки Смирновой в центре и пятиконечную звезду между большим и малым кругом Рядом нарисовал другие непонятные ему символы, которые он видел. – Что это значит?

- Ну это вроде символ миропорядка, а другие я не знаю.

Он закурил. Глубоко затянулся. Снова посмотрел на балаклаву, лежавшую на столе.  Положил сигарету на тот же стол, возле самого лица парня, пристегнутого одной рукой к ножке стола. Выдохнул дым ему в лицо. - Ты думаешь я с тобой тут шутки шучу! - Он резко и агрессивно смахнул сигарету со стола. - Смотрел голливудские фильмы про копов? Так вот, ты не в «Голливуде». Хороших копов не будет. Будешь молчать, я тебя в СИЗО закрою по подозрению в изнасиловании маленьких девочек. Тебя там быстро примут.

Смотри. Мы все знаем. Тебя видели трое. Твоя квартира опечатана, мои люди следят за ней, так что никто не вынесет оттуда ничего и не спрячет. Завтра мы получим ордер на обыск твоей конуры и тогда ты не отвертишься. Тогда сознаваться будет уже поздно, а сейчас ты еще можешь пойти на сделку и рассказать про ваш паршивый шабаш! Ну? Сколько вас? Где собираетесь? - пойманный молчал. - Говори, сука. - Вы там собирались зачем? Что делали? С кем? - Он ударил его записной книжкой по лицу наотмашь. На обложке остались едва заметные красные разводы - В камеру его и скажи охране пусть каких-нибудь козлов к нему переведут. По злее. И спать ему не давайте.

Он достал новую сигарету, закурил. - Ну вот, вот первая реальная зацепка в этом деле. Чертова секта. Надо только раскрутить этого урода.

- Интересные сведения тут всплыли. – Лейтенант читал информационную записку, которую прислали по их запросу. - Смирнова сменила имя и фамилию лет семь назад, ещё до переезда. До смены имени ее звали Лилия. И я тебе больше скажу, фамилия ее была Орлова. И у Иерофантова фамилия раньше тоже была Орлов.

- Он что, спал со своей родствиницей?

- Возможно она просто однофамилица. Мы это сейчас уточняем.

- Блядь. Чем дальше, тем все запутаннее. – Кажется он сходил с ума. Нити упорно собирались в один клубок. Ритуальные убийства, заговоры. Подпольные секты. Инцест. Это все не настоящее, но вот оно здесь, у него на столе в папках с делами, с подробностями. Трупы в морге. Вот оно все здесь. Бред.

- Может мы не там ищем?

- Нашли окровавленный платок недалеко от здания со сгоревшим телом, передали экспертам на проверку. И еще вот это. – Подошедший к ним сержант протянул Серёгину пакетик с уликами в котором лежала визитка Иерофантова. – Я наверх об этой находке сообщать не стал, на твое усмотрение.

Платок? Платок. - Он потянулся во внутренний карман. Ничего там не найдя, сунул руку в другой. Достал сигареты. - Там мы ищем. Все там. На экспертизу платок передали, да? – Пошел в курилку.

 

 (Луна 5)

 

Смерть, кругом смерь. Подлая смерь, гнусная. Издалека. Со спины. Внезапно. Шел в полный рост – упал. Закурил – упал. Выглянул из-за угла – упал. Она ходила кругами. Санитары в госпитале устали вынимать из нас пули и осколки от снарядов. Все мы устали от вида растерзанных тел. Но мы платили сполна. Платили им их же монетой. Их же свинцом, привезенным в больших плохо сколоченных ящиках, мы платили им гранатами, минами. Мы тащили на себе тяжелые станковый гранатомет на верхние этажи разрушенных зданий, через бетонные руины, через плохо проходимые леса, по колено в грязи, чтобы встать перед ним на одно колено и принести свой оммаж смерти. Что бы пожертвовать ей очередной взрыв, очередной горящий БТР, очередной столб пыли и пепла. Очередного врага. Мы были усталы, мы были злы как черти и мы ликовали каждый раз, когда наша злость и усталость приносила плоды.

Осадили завод. Простреливали все подходы к нему. Минировали дороги.  Обстреливали территорию. День за днем. Снаряд к снаряду. Ровняли их с землей, закапывали врага грудами обломков стен и перекрытий, за наших друзей, за простых людей, которые погибали из-за них. За сгоревшие на обочинах машины с семьями. За целый вагон трупов. За ту деревню, что была за нами. За то, что были сейчас здесь.

Ушли на разведку. Искали новую наблюдательную позицию. Что бы лучше видеть ситуацию на заводе. Подул неприятный холодный ветер. Совсем неприятный. Совсем холодный.

- Тихо! – Прошипел Леший – Залегли. Не стрелять. - Он вскинул оптику и стал всматриваться. – Последовали его примеру. Щурился, пытался понять куда смотреть. Наконец в высокой коричневой траве, торчащей из-под неглубокого снега и качающейся на ветру, увидел мелкую группу фигур. Далеко. Стрелять из автомата смысла нет.

- Ты это видишь? Что они тут делают? Кто это с ними?

- Тихо. Не шуми. Они там чем-то заняты. Толпятся. Не вижу. - Передавали друг другу простенький бинокль, пытались разглядеть.

- Да бля, че там?

- Непонятно. Вели кого-то. Похоже связанный.

- Наш? Пленный?

- Не знаю. Мешок на голове, камуфляжка обычная.

- И чего они?

- Ходят вокруг него.

Человека посадили возле большого пня. Запутанные ветки, или корни торчали словно щупальца. Закрывали часть происходящего. Откуда этот трухлявый пень? Зачем он тут?

- Замерли. Нас заметили. Кажется. – Напряглись. Вдох стал глубже. Взгляд острее.

- В смысле?

- Один смотрел в нашу сторону, указал рукой. Все повернулись. Сейчас уходят.

- Это как?

- Вот так. Просто уходят. Спокойно. Не прячутся и не оглядываются. Они просто встали и пошли. Тело бросили там.

- И что мы видели?

- Я не знаю. Они убили человека. Казнили. Зарезали. Я не знаю.

- А помните мы на болоте труп нашли, изуродованный.

- Ну.

- Может это те же?

- Может.

- Ты почему не стрелял? Ты же мог, у тебя винтовка.

- Я. Я не знаю. Они так прямо на меня смотрели, будто знали, что я их вижу.

- Отставить про стрелять. Мы на разведке, демаскировать позиции не разрешалось. Зафиксировали, выполняем задачу и уходим. К телу не пойдем. Это может быть ловушка. Нас могут ждать. – Еще осмотрели окрестности. Потом ушли.

После всех прошедших событий был очень подавлен, наши успехи словно ни к чему не вели. Позиционные бои затягивались. Стояли на месте. В местной церквушке священник читал отдельные проповеди для солдат. В начале солдат там было мало, но со временем церковь стала заполняться. Тоже решил посетить.

- «Ибо так говорит Господь Бог: за то, что ты рукоплескал и топал ногою, и со всем презрением к земле, За то вот, Я простру руку Мою на тебя и отдам тебя на расхищение народам, и истреблю тебя из числа народов, и изглажу тебя из числа земель; сокрушу тебя, и узнаешь, что Я Господь». Иезекииль, стих двадцать пять. Воевать против братьев и сестер своих это грех. Но, не могут быть братьями те, кто пришел воевать против нас. Бесы движут этими людьми, не выгода и алчность, но злоба в их поступках. Презрение к этой земле. «Так говорит Господь Бог: за то, что Филистимляне поступили мстительно и мстили с презрением в душе, на погибель, по вечной неприязни, за то, так говорит Господь Бог: вот, Я простру руку Мою на Филистимлян, и истреблю Критян, и уничтожу остаток их на берегу моря; и совершу над ними великое мщение наказаниями яростными; и узнают, что Я Господь, когда совершу над ними Мое мщение.»

Помните, Господь хранит тех, кто движем праведными мыслями. Господь хранит тех, кто борется со злом. «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч». Им благословлены праведники и мученики. Пусть будет спокойна ваша душа и разум, и не бойтесь, ибо он с вами.

- Петров! Это что? Это по-твоему оборонительные позиции? Они разве так должны выглядеть? Петров! Это что за херня? Почему твои люди похожи на какой-то сброд? – Какой-то штабной генерал решил устроить инспекцию, вместо подкрепления.

- Этот "сброд" самое боеспособное подразделение на этом участке фронта. Эти псы рвали врага в самых тяжёлых местах. Их боятся и уважают не за внешний вид. Они тут не солдатики на параде. Люди уже устали, они измотаны. И игры в муштру сейчас не уместны. И давай без этих пафосных речей. За себя, да. За мой дом, да. За свою правду, тоже да. Но не за тех жирных боровов в кабинетах. Тут до них дела никакого нет. И речей этих, программных тоже не надо. Здесь воздух другой и фальшь очень чувствуется.

- Твое самое боеспособное подразделение уже облажалось с этим заводом, и с Гуревичем тоже, не очень сработало.

- Потому что штурм был в лоб, без подготовки. Мы пробовали продавить с разных сторон. Они хорошо укрепились, они учли опыт, и каждая наша новая попытка показывала им новое слабое место, которое они укрепляли. Еще один прямой штурм станет для нас мясорубкой, в которой мы потеряем самых обученных бойцов. … Ну если вдруг ангелы небесные спустятся, и протрубят трубы. – Петров усмехнулся -  Но мы можем взять их измором.

- Ангелы небесные? Готовь людей. Будут тебе божественные знамения.

Мы еще помнили предыдущую неудачу. Помнили, как со всех сторон нас поливали свинцом, из укрытий. Трусливо нападали на нас ночью. Растерзали наших братьев. Мы брали эту крепость измором, чтобы не бросаться на амбразуры. И что? Какой-то начальник сверху приехал и гонит нас на убой? С вечера выдвигались на позиции для штурма.

На рассвете, под самое утро подъехали три БТР и несколько тягачей МТ, на броне бойцы в свежем камуфляже без опознавательных знаков. Форма у всех одинаковая, разгрузка просто шик, обзавидоваться. У наших армейцев такой никогда не видел. Не наши регулярные части. Все молчат. - Вот видишь мы не одни. Помощь пришла. А значит правда за нами.

- Вы ребята тут откуда? – поинтересовался. - Ха, мимо проходили. - Да отстань ты от них, все равно не ответят. Не положено.

-Рад видеть. Смотри, ситуация следующая. – Дед поздоровался с командиром отряда. - И еще, там, отсюда не видно, за этим зданием разрушенные склады, отсюда мы их взять не можем, подход к складам простреливается, со стороны цеха и со стороны поля укрытий нет. Перекрестный огонь. Там снайпера частенько бывают. Простреливают эту площадку. Пару человек мы так и не забрали. - на дистанции в сто метров лежали тела. Двигаться лучше по этой стороне. За трубой и машинами. Вот туда, между контейнерами и машинами, держитесь возле контейнеров, и пригибаться интенсивнее. Все ясно? Тогда можем выдвигаться.

- Отставить. никто не наступает. Сначала работает артиллерия, потом идем мы. А потом уже зайдут твои люди. Пока что обеспечивай прикрытие. Понял?

- Да.

- Отлично. Доведи до своих. Все в укрытие, без команды не начинать. - командир достал рацию. – Туз жезлов, я Туз пентаклей, на позиции. Дополнительная цель. Склады восточнее нулевой точки триста метров. Огонь будем корректировать. Огонь по готовности. - Он убрал рацию. - Всем в укрытие, работает артиллерия. - В воздухе засвистело - Твои люди без нашей команды не действуют.

- И что нам тогда делать?

- Сидите на позициях и ждите.

Снаряды рвались кучно. Плотно. Минут тридцать. Пока взрывы еще были слышны бойцы выдвинулись с наших рубежей.

В течение дня была слышна интенсивная стрельба. три раза работала артиллерия, весьма точечно. Со стороны метрополии по зданию работал знакомый нам чёрный танк, словно заговоренный, не убиваемый. Под его прикрытием к цеху пытался пробиться взвод, удалось только трем неполным отделениям. Танку подбили ходовую, но вот спалить все не получалось, и он еще около часа долбил из одной точки, пока его не подорвали птуром. Из цеха мимо нас выносили тяжелых и средних раненых, грузили на свой транспорт и увозили.

Мы сидели и нервозно ждали. Вечером нам поступили сообщения о том, что надо занять территорию первого цеха. Мы зашли. - Из первого этажа мы их выбили. Часть забаррикадировалась в подвальных помещениях, похоже они расположили там госпиталь.

Штурм кончился, они забрали своих убитых и тяжело раненых, погрузили в МТ. Бойцы сели на броню, и колонна ушла так же быстро, как и пришла.

- Что это было?

- Помощь свыше. Не мы одни боремся с этим злом.

- Да. Была бы у нас такая поддержка с самого начала.

- Мы доказали, что достойны.

- Кому?

- Кому надо. - Влезли на козырек, воткнули флаг. Теперь этот чертов цех наш.

Парни из другого взвода, вошли в цех раньше нас и теперь выкуривали загнанных в подвал крыс. - Сдавайтесь! Жизнь гарантируем. - Ответа не последовало. - Эй! Вы там слышите!? - В ответ прозвучал хлопок. - Вот суки. Все, парни, гасим их. - В помещение закинули дымовую шашку. Еще несколько закинули через дыры в бетонных перекрытиях. через десять минут в подвале все застрекотало, крысы пытались вырваться из подвала. Хлопнула граната, хлопнула еще раз, потом заработал автомат. - Пизда этим крысам. - Спаржа улыбнулся. - Дай пять.

Шли дальше. Почти в полный рост, по-хозяйски. Бетонная площадка была обильно залита засохшей кровью. Тела лежали рядом, не успели среагировать, рассредоточиться или спрятаться. Братская могила, кровавое месиво на сером полотне бетона похоже на работы современных художников. Не люблю современных художников, не понимаю, но этот вид одобряю.

Тошнотворный запах дерьма и мочи в отхожих местах. Чуть только температура поднималась выше нуля, как сейчас, все это начинало таять и вонять. Хлорка не помогала. Они срали во всех углах где только могли. Они не выходили с территории, мы простреливали все открытые места. Загнали их как крыс в угол. С провизией похоже было туго. Изнеможённые, обтянутой кожей грязные лица с закатившимися глазами. Трупы валялись в куче, изуродованные, обезображенные тела тех, кто убивал нас, но не смог убить.

 На одной из стен нашел странную надпись. «И семена, что прорастут пусть будут и от меня, но напитает силой их твоя земля. Все, что есть в тебе послужит им пищей».

Словно следы чьего-то незримого присутствия здесь. Стены вообще были исписаны надписями и рисунками. Словно дикари в пещерах они оставляли следы своего присутствия. Круги, треугольники, волнистые линии.

Снял с трупа мешочек. Маленький, словно амулет. Похожий видел, на полустанке, Спаржа показывал, но там были крупнее. Этот легко помещался в ладони. Почему-то спрятал в карман.

- Опа, мобильничек. Сейчас посмотрим чей он. - Леший потянулся, словно в мороке за телефоном, прикоснулся к нему и пронзительный хлопок оглушил всех присутствующих. Когда через секунду мы опомнились Леший сидел на полу в полуметре, весь дрожа от ступора и выпученными глазами смотрел на ошметки, которыми чуть выше локтя оканчивалась его рука. - Медик! – Срочно, выхватил его аптечку, наложил жгут. Рация оживилась. - что случилось? Блядь! Докладывайте!

- Мина ловушка, один боец подорвался на мине, замаскированной под телефон.

В другом конце завода еще двое получили осколочные и один лишился ступни, когда пнул банку из-под тушенки. Вот же суки! Это какими надо быть мразями что бы такую падлу делать. - Всем приказали оставаться на местах. Саперы нашли еще шесть зарядов. - какая дьявольская подлость.

            Мы стояли посреди бетонных руин и раскуроченного оборудования. Столько сил и крови, и вот теперь эта выжженная земля больше не их, теперь она наша.

 

(Смерть 5)

 

Беда, чтобы мне выбрать. Она перебирала свой шкаф, когда заметила мешочек. – Ооо, как давно я вами не пользовалась. - Она достала колоду из мешочка, в котором ее хранила и плотный листок с нарисованными линиями, пересекающимися под разными углами, отложила его в сторону. Перемешивали колоду. Внезапно из ее рук выпала одна карта рубашкой вверх. - Интересно, что мне хотят сказать мои карты. - Она подняла карту, подержала ее в руке. – А, впрочем, да - да, нет - нет, а остальное от лукавого. - И не глядя положила ее обратно в колоду.

В замке, отвлекая ее, заскрежетал ключ, дверь хлопнула. - Ее тело нашли. – Он вошел в коридор, положил почту на банкетку.

- Где?

-В колодце. Вместе с охранником.

- Я хочу ее увидеть.

- Не думаю, что стоит. Прошло много времени после смерти. Это очень…, ну, в общем не стоит.

- Как она умерла?

- Судмедэксперт еще устанавливает причину.

Странное письмо. Без пометок вообще. Она повертела его, села с ним на кухне, открыла присланный конверт. Взвизгнула. Повалила стул. Выскочила из-за стола и расплакалась в истерике. Из конверта высыпались желтоватые куриные кости и земля.

- Мне нужна сигарета. - Она всхлипывала.

- Успокойся. Это просто чья-то дурная шутка.

- Мне нужна сигарета! Потому, что огонь очищает! Дай мне сигарету! – Она нервно затянулась, положила тлеющую сигарету в пепельницу. Он посмотрел на горку земли и косточки. – Это чья-то шутка? - Такими вещами не шутят, и не ошибаются почтовым ящиком.

- И что это?

-Ты совсем тупой! Это угроза. Это покушение на убийство. Это предупреждение. Как там еще у вас говорят!? - Он достал телефон. - Ты хочешь, чтобы эта хрень лежала на моей кухне? Нет! Ни за что! – Она протестовала.

- Да. Хочу. Эта хрень будет лежать тут пока мои люди не осмотрят ее и не заберут с собой. – Он набрал отделение. – Алло, дежурный, это Серёгин. Какой? Капитан Серёгин. Да. Вызови мне группу криминалистов. Нет, на Ленина. Да. Никто не умер, пальчики надо откатать. Срочно. Все, жду. Повесил трубку. – А ты ничего тут не трогай. – Она закурила еще одну. Уже спокойнее. Наблюдала как он отдает распоряжения, медленно выпускала дым.

Она принесла из комнаты большую свечу. Зажгла, поставила у входа, еще три длинных на подоконник. - Что же там выпало? Мечи, точно мечи. Восьмерка, или десятка. Не посмотрела. Дура тупая!

Он лежал на диване. Просто смотрел в окно. Достал сигарету. Затянулся, вглядываясь в надвигающуюся пустоту вечереющего неба. Ощущение чего-то дико нездорового и вполне реального, хотя бы в плане психики десятков людей, которые верят в подобное (не сильно утруждаясь объяснениями при этом). Будто столкнулся с ... Черные ветви голых деревьев словно иссушенные мертвые конечности качались на темнеющем фоне. Остатки солнечного света ускользали из мира, свет фонаря едва освещал пяточек вокруг себя.

Между ним и этим сумеречным миром на балконе в сумке пылилась его старая армейская форма.

А мир словно в апокалиптических предсказаниях двигался к своему концу. Убийцы, маньяки, коррупция, нищета, равнодушие. Где взять уверенность, что завтра это все пройдет? В соседней комнате взбешенно орала дьяволица. Курить хотелось еще больше. Зажег еще одну. Дым неспешно наполнял комнату. Он оторвал взгляд от окна и перенес его на руку с сигаретой.

Умирают наркоманы, проститутки, воры и прочие сомнительные личности, мелкие сошки и крупные, влиятельные фигуры. Умирают те, кого они не могли посадить, потому что не было улик, или, что чаще из-за того было лень возиться с такими мелкими делами. Чистка? Смута? Кому-то выгодно поднять эту муть в воде? Связи между этими людьми не было. Ни одного общего множителя, который можно вынести за скобки. Получили ли эти люди то, что должны были, или они жертвы? По уголовному кодексу безусловно жертвы. А он следователь.

- И ты тоже завязывай с этой бесовщиной. Заигралась уже. И что это у тебя за черная книга?

 – Просто записная книжка.

 – И что же в ней?

 – Древнейший из рецептов пива.

 – Покажешь?

 – Нет. Она личная. … Я делаю некоторые действия, чтобы мне было хорошо на разных уровнях ощущения. Он если я скажу какие, то, скорей всего, просто перестану этим заниматься.

В дверь позвонили.

 

(Луна 6)  

 

Нас сковало общее дело, общая ненависть заставила нас побеждать наших врагов, биться смело, яростно и беспощадно. Сколько близких отношений может быть у человека за всю жизнь? Одно, два. Ну пять. Война сближает, сильно. Делает вас маленькой семьёй. А потом резко вырывает из нее по одному или сразу по много. Молот тогда ... Сява, говнюк, он тогда был прав. Я кажется уже не запоминаю новых бойцов. Кто они, откуда. Просто позывные. Щенки в стае. Зачем все это. Вот все не пойму, а зачем здесь я? Какая у меня война? Или просто ветром истории прибило к этому берегу. Устал от этой войны. Автомат говорил за меня так долго, что я, кажется, забыл свой голос.

- Но чем ближе мы к победе, тем больше жертв, тем больше разрушений вокруг. Я вот смотрю на это зарево.

- Не бери в голову. Знаешь, вот там, в крайнем доме. Вспышку видел? Левее триста. Там жил мой старый приятель. Гнал абсент, с туйоном, тот самый, не бурду из магазина. Четыре стопочки… Четыре. Пятая была лишней. Всегда, бля. И вот пока ты эти четыре стопочки пьешь, то небеса такие красивые, как у этих, как их бля, импрессионистов, цвета, знаешь, яркие, сочные. - Трассеры высвечивали ночное небо полосами, взрывы, словно с картин Вангога, раскрашивали пригород. А потом наступала тишина. Темно. Пару секунд всего, а словно вечность. - Хорошо мы их долбим. Плотно. Лысый вот говорил, что историю изучают по черепкам, возможно для этого надо что-то разбить. – Спаржа закурил. - Дьявольски выглядит. Как думаешь, скольких мы убили?

- Надеюсь много. Ублюдки, так им.

- Дааа. – Медитативно протянул Спаржа». - Так им. За друзей. За дом. За все.

Наш минивен и микроавтобус пересекли вершину холма. Ясное звездное небо и никакого намека на луну. Выключенные фары. Только вспышки взрывов вдалеке. - Мы вон туда, махнул в сторону от пары вспышек от разрыва снарядов водитель. Задача взять пленных. Пока тут такой шум. Нам нужны разведданные. Вы будете группой огневой поддержки. Ваша задача обеспечить огневое прикрытие и отступление разведгруппы.

Молча засели в кустах, рядом с тем местом где должна была состояться встреча. Через пол часа появилисьтдва вооруженных человека. Они вели четверых. На веревке, с завязанными руками и ртами. Они молча переглянулись с Дедом. Тот отдал им сверток. Забрал веревку. Неизвестные скрылись обратно в темноту.

Мы недоумевали. - Это разведка? - Стояли и смотрели на растерянных парней, которых продали, толи свои, то ли горожане.

Дед пошел вперед, за ним пленники, мы замыкали колонну. Пришли к каким-то гаражам. Дед отвязал одного бойца с лычками младшего сержанта, остальных мы завели в гараж. Прошло несколько минут. Он втащил его через порог и с силой швырнул в комнату. - Мы правы! С нами бог, Блядь! - Он вопил это ему в лицо, а потом пнул его в лицо ногой. - Ты понял! Мы правы! А вы тут что забыли?! Сколько мы уже убили, а вы все едите сюда и едите! Как будто ваша бесславная смерть что-то здесь изменит. Как будто, если вы завалите улицы и поля, все овраги здесь трупами, что-то измениться? – Лежавший на полу ничего не ответил, даже не пошевелился. На полу вокруг него растекалась лужа крови. Дед перешагнул через него. - Товарищи бойцы! Кажется, я забыл представиться. мы из тех самых Псов. Как вы понимаете мне нужны ответы на вопросы. Информация. Мне нужна информация. Тот из вас, кто мне ее даст останется жить. Остальные останутся тут. Так же, как и он.

- Мы ничего не знаем. Наверное, что-то знал Егор, - Пленный указал на убитого. Остальные закивали.

- Неверный ответ. - Дед вскинул автомат и выстрелил ответившему в живот. Тот скрючился. Застонал, истекая кровью.

- Кто следующий хочет сказать, что нужная мне информация была только у одного из вас? – Дед не обращал внимания на стоны. Остальные двое молчали, смотря в пол. - Жаль. - Дед пнул раненого в живот. - Очень жаль. - Он помолчал, слушая как раненый проваливается в бессознательное состояние от боли. - Очень. - Он взглядом приказал нам выйти. Через пару мгновений выскочил следом. Сразу за ним раздались два хлопка гранаты.

Мы молча стояли. Спаржа потянулся за сигаретами. Раздал нам. Первым не выдержал Турист.

- Турист заткнись! – Но сразу поутих. - Соберись. Я не садист и мне это не доставляет удовольствия. Но обстоятельства сложились так, что мы должны быть жестоки. И я буду. И ты будешь. Ты у меня сколько под командованием? С самого начала. Ты не из дерьма сделан раз все ещё здесь. Мы делаем то, что надо делать. И мы сделали все, что нам было нужно.

- Но они же ничего нам не сказали.

- Этого достаточно. У кого-нибудь есть тряпка? Хочу это говно с сапога стереть. Смотреть тошно.

Через день собрали общее совещание. Нам расписывали задачи. - Метрополия слаба. Она потеряла свою хватку. Мы провели серию удачных операций. Им нечем нам ответить. Удача больше не на их стороне. Поэтому мы собрали здесь все что у нас есть. Это решающий удар для нас. Дерзкая операция, которая может позволить обескровить врага. Деморализовать. Ужаснуть его количеством потерь и нашей решительностью. Мы разобьём его здесь

Разведчики говорят, что Город эти черти по факту не контролируют. Не считая центральных улиц. Там расположено несколько блокпостов. Еще три на подходах к городу. И один на холме, вот тут, возле города. По остальному городу можно передвигаться скрытно и не привлекая внимания. Основные людские силы сосредоточены в двух укрепленных областях. На площади Ильича и на Центральной. На самих площадях хорошо собранные блокпосты, цокольные этажи соседних зданий оборудованы под огневые точки, вероятно там же размещен и личный состав. На площадях стоит несколько БМП и танков. Здесь, здесь, вот здесь. Между блокпостами они перемещаются только на броне. Еще около десятка бронемашин расположены на стоянке автовокзала. - Прокатился настороженный гул. - Не волнуемся. Танки в городе как пушечное мясо. Им не укрыться. Каждое окно, в каждом доме это потенциальная угроза. У нас достаточно гранатометов и противотанковых снарядов. Это будет славная охота.

- А ну поднимайте свои дрянные задницы! Сегодня будет знатная порка! - Огонек блестел в глазах Петрова. Он поднял указательный палец вверх и медленно стал им вращать, словно раскручивал винт вертолета. - Будет жарко! - Его задор заражал нас, добавлял адреналина в кровь. Жажды движения. - Вы потомки славных Воинов. Вы мои псы войны! Метрополия — это зараза, которую нужно уничтожить. Они плесень, которая поселилась на нашей земле. Я не успокоюсь пока последний из них не умрет! И им повезет если они умрут быстро, от пули, в бою.

Сняли все шевроны и нашивки, надели балаклавы, новые разгрузки. Мы элитное боевое подразделение. Страх и возмездие. Уже в ночи подошли к окраинам города.

- Все готовы, и чего мы ждем?

- Подожди. Поступил приказ не покидать позиции, огонь не открывать.

Через пол часа, перед самым рассветом начало холодать, опустился туман, густой. Ничего не видно метров на пятьдесят. Удача, или коварная западня? Вжались в землю и слушали гробовую тишину. Время шло, нервы от ожидания напряглись до предела. Малейший хруст мог спровоцировать стрельбу. От командования поступил приказ медленно входить в город.

Никого. Нас словно не ждали. Или на оборот, готовились захлопнуть капикан. На улицах пусто. Просочились в город. Малыми группами. Быстро. Часам к восьми утра туман стал рассасываться. Уже к обеду, без боя подошли к позициям у блокпостов, заняли их.

По команде осадили блокпосты. Свинцовым дождем отрезали их друг от друга. Осадили обе площади. Мобильными отрядами били тут и там, отступали во дворы. Выманивали их. Давали контратаковать. Снова нападали с другой стороны, отрезая штурмовые группки от основных сил.

На второй день в город ворвалось их чертово подкрепление. Словно ураган вошло в центр, в Микрорайон на севере. Но мы не дали им собраться в один кулак. Эти черти, рассыпались по городу. Осели по подвалам домов. По крышам. Город совсем лишился линии фронта.

- Танк! Внимание!

- Он горит!

- К стене жмемся, вот сюда давай, в проулок! - Прошли мимо пары тел. – Двигаемся, двигаемся!

- Танк подбит? Башня движется?

- Нет, танк обездвижен. Повторяю, обездвижен.

- Надо проверить экипаж. Может быть живы, взять в плен.

По свечке на окраине города работал танк. Стреляли из птуров, из простых рпг. В какой-то момент здание загорелось. Черный дым клубился высоко над городом.

Крошки кирпича, побелка, куски бетона, асфальт постоянно сыпались на голову сверху, снизу, сбоку, попадали в глаза и рот, забивали нос. Стрёкот и щелчки меди о стены. Мы двигались небольшой группой. Жались к стенам домов. Рывками перебегали улицы. Старались идти дворами где это было возможно. Выход на любую центральную улицу был равносилен смерти. И переговоры живых, их крики о помощи, об огневой поддержке, о том, чтобы их спасли, были столь же убедительны, как и тела, лежащие на улицах. До наступления темноты никто больше не попытается их спасти. Они один на один с врагом. Мы придем на помощь только с темнотой. Мы придем!

Через четыре дня боев город превратился в руины, за которые все еще шли усердные бои. Руины, заваленные искорёженными остовами техники и телами. Когда затихала стрельба то начинали слышаться Крики и стоны раненых. Посреди всего этого оставались островки спокойствия. С одной стороны дома могло оказаться не одного целого окна, а с другой люди сидели на лавочке. Те, кто по какой-то причине не захотел, или не смог бежать из города. Островки мнимого спокойствия. Машины с солдатами на скорости проносились по этим территориям от одной заставы, где сумели отбиться от нашего нападения и не дать себя окружить, до другой, рискуя попасть в засаду или быть обстрелянными.

Глухой взрыв возле нас. Сердце громко бьется в ушах, ломает ребра изнутри. Двоих ребят откинуло по сторонам. Я с разбега влетел за угол здания, укрылся. Не заметил, как ударился об стену. Секунда и поливаю огнем улицу из-за угла. Стреляю во все объекты, которые вижу. Подключается пулемет. Парней оттаскивают за укрытия. Прячусь за угол. Меняю рожок. Снова поливаю улицу огнем. Один ищет свою ногу, второй совсем отвоевался.

Въездные ворота открылись и оттуда вдоль стен под прикрытием БТР гурьбой, словно фанатики, бегущие на смерть, выбежало отделение бойцов, сразу же свернувшее за угол во дворы.

- У нас очень близкий контакт. Повторяю, они очень близко к нашим позициям. Артиллерию подвиньте, дальность меньше, двадцать. два снаряда. Дальность меньше пять. Пять снарядов. Повторяю, пять! – Турист навел минометы.

Взрывы прямо передо мной. Когда пыль от обвалившейся стены слегка улеглась и слух вернулся увидел стоявшие рядом авто превратились в груду металла, посеченную осколками. Обвалившаяся стена дома. Кирпичами завалено тело. Сдвигал обломок за обломком. Тело молодое, женское, стройные ноги, кусок домашнего халата. Кирпичи, испачканные красной липкой кровью. Не стал поднимать последний, уже догадывался, что увижу под ним. Кровавое месиво с волосами вместо головы. Что же ты, дура, не ушла из города? - Рация истошно требовала результатов. – Подтверждаю. Турист смотрел в блокнот для поправок огня. - Поражение. Еще два снаряда по тем же координатам и два право пять. Как поняли? - Снова прозвучали взрывы, и очередная часть здания обрушиваясь подняла в воздух столб пыли.

На перекрестке горел раскуроченный остов БТР, еще одна горящая "бэха" стояла чуть дальше у поворота во дворы. Запах горелой резины и пластика на небольшом расстоянии перебивал запах горелого мяса. Смотрел на лопнувшую словно яичную скорлупу броню выгоревшей вместе с экипажем дотла машины. Она стояла немым памятником нечеловеческой храбрости этих парней управляющих картонными монстрами. Обугленный запекшийся труп словно скалился на меня. Завидовал что я ещё жив, а он уже нет. Рядом на площади лежали изувеченные тела бойцов. Десант. Но лучше так чем заживо сгореть в этой алюминиевой банке.

Вставайте, трусливые псы и делайте свою работу! - Спаржа за шиворот вытащил кого-то из бойцов - Враг еще дышит, и значит вы тоже! Вперед, за мной! – Плотный огонь не дал нам сдвинуться с места. Потеряли еще троих на месте. Судорожно отступили из боя. Перегруппируемся и зайдем, с другой стороны. Выбежали через проулок на соседнюю улицу. Чумазые разъярённые, с оружием на изготовку. Мимо спешили люди с пакетами еды, матрасами, прочим скарбом, озирались на нас, мы на них. В стороне по улице между домами пролетела БМП. Видимо подмога. Буквально через два двора отсюда рвались мины, пули сыпались по стенам словно горох, а здесь стояла автолавка из которой продавали крупы, консервы, керосиновые лампы, свечи. Переглянулись. Люди косились на нас. Старались побыстрее разойтись.

Сбились в кучу. Оглядываемся. Страшно. Из любого окна могут начать стрелять. Мы тут как на ладони, здесь все и ляжем. На лавочке сидят люди. кто то смотрит нервно, как мы, другие спокойно. Это же наш город. Но я не чувствую, что тут безопасно. Во дворе как на ладони. Ощущение что сотни глаз из десятков пустых и темных окон смотрели на нас. Смотрели пристально и хищно. Мы были словно на ладони, но не известно у кого, неизвестно где он. И от этого было ещё неприятнее. Быстро убрались за гаражи. Движемся дальше.

Городские бои превратились в горящий костер. В который то и дело вливали свежие силы с конкретной задачей. Занять здание. Перекрыть подход. Недобитые отряды соединялись с другими. Шли на помощь, шли на прорыв. На убой.

Над окраинами города клубился черный едкий дым пожаров. Горели в основном машины. Легковые, но была и бронетехника. Бронетанковая колонна пыталась пробиться в город, чтобы прорвать наше окружение. Пыталась. И танки горели на той дороге как свечки. Только три машины вошли в город. Остальные сгорели в пригороде.

Боекомплекты горящих машин то и дело рвались. Развороченное железо, все смятое и искорёженное, словно вывернутое на изнанку. Башни подлетали на добрую сотню метров и падали в стороне.

- Парни. Внимание! На подлете к городу был сбит транспортный вертолет. По сводке вертушка была с подкреплением. Сотня человек. Сработала наша засада. Эти идиоты не вычистили поле с высокой травой и кустарником за периметром. Оттуда-то наши и стреляли иглой.

- После таких потерь Метрополия выдвинула нам ультиматум: сдаться в течение 48 часов и покинуть город, в противном случае они обещают нанести по городу мощный удар и сравнять город с землей, используя тяжёлую артиллерию и авиацию, если придется. Они в полном отчаянии.

Метрополия не стала ждать два дня. Снаряды накрыли пару дворов рядом с нами артогнем. Метрополия отработала реактивно-залповыми установками. Рвалось не переставая. Соседний двор сравнивали с землей. Груды кирпича и бетона вместо зданий. Все в мелкой горькой серой пыли. Этот город отдавать они не хотели. Еще бы. Они были загнаны в угол.

Рядом с нами упала мина. Взрыв и меня обдало крошкой и землей. Одно ухо заложило. Туриста посекло осколками. Он лежал на земле, смотря в небо. Тяжело выдавил из себя – Бля! – Он с трудом нащупал аптечку, вколол в вену буторфанол. – Мы лежа смотрели на него. -  Через минуту он поднялся с земли, тяжело дыша. Сплюнул кровь. - Хуй им, а не мой труп. - Опомнился. Подскочил к нему. Изуродованная рука кровоточила. Наложил на предплечье жгут. Затянул. - Одаааа! - Он проскрипел от боли. - Я с вами, парни! Я с вами. - Он натянул на окровавленное лицо балаклаву, скрывшую кровавые потеки, поправил разгрузку, потуже затянул ремни и встал. Встал в строй с остальными. - Сукины дети! Мы здесь! Косые ублюдки! Здесь! И мы живы!  - Громко закричали. Автомат застрочил в небо. Верю в свою судьбу. Верю, что не умру здесь. Мстительный огонь горит в душе.

 

 

 (Дьявол 8)

 

- А что там с той расчленёнкой в мешке?

- Не нашли несколько органов, печень, почки, сердце. - Конвоирующие вывели из машины парнишку, которого привезли на следственный эксперимент.

- Не усложняй себе жизнь, парень. Ты можешь лет на пять сесть только за то, что был в том притоне, в котором мы тебя повязали. К тебе много ниточек ведет. Так что лучше рассказывай все как есть, тебе зачтется.  ОН отошел от парня, оставив того с конвоем.

Парнишка похлопал себя по карманам, сунул руки в один из них, вытащил пачку сигарет. Из кармана выпала толстая нитка. Серёгин наблюдал, как парнишка косился на эту нитку. Просто остолбенел.

- На что косишься?

- Нитка… на девять узлов.

- И что? Что она делала у тебя в кармане?

- У меня?

- Она выпала из твоего кармана, подними и неси сюда. – Парень мялся. – Бери давай!

 Услышав протяжный гудок приближающегося поезда, парень сделал пару шагов от края платформы, потом ещё пару и резко бросился под поезд в самый последний момент.

-Да какого… Мать вашу!? – Произошедшее уже просто не укладывалось у него в голове. Просто никак. Такого не было никогда. Такого не должно быть сейчас. Черт. Это похоже на сглаз, проклятье. Не знаю, что это, но парень точно мертв. Да нет же. Так не бывает! Не бывает! Как уже достала эта чертовщина.

Поезд тормозил с оглушительным скрипом, остановился далеко за перроном. Все, кто участвовал в следственном эксперименте молча смотрели с перрона на рельсы. Криминалист делал фотографии и снимал видео.

– Ну не может, не может же мир погрязнуть в этой тьме. Арам, почему ты не сказал, когда все только началось? Я бы сложил все это в одну картину раньше. Я бы положил этому конец. Это не может, не должно остаться так. Эта чертовщина затронула даже меня. Мой дом. Мою девушку. Моих друзей. Дым. Лай. Ты знал. Знал, что так будет, что твое заведение сгорит. Сгорит до тла. Знал, и все равно не сказал мне. – Он достал из кармана прозрачный пакет с платком, посмотрел на него и убрал. В такой же пакет положил ту самую нитку.

Я знал, что вы приедете. Я давно вас ждал. Но что же конкретно привело вас в мой дом? Есть какие-то подвижки по расследованию убийства? Или вы выяснили кто были те воришки, что напали на меня?

Смирнов достал из кармана фотографию девушки и положил на стол перед Иерофантовым – Знаете ее? – Не уверен. Нет, точно нет. – Иерофантов покачал головой. – Она работала в типографии, которую Вы недавно купили. А вот так она выглядит сейчас. – Он показал Иерофантову еще одну фотографию обгоревшей из морга.

- Ужасно. Это правда ужасно. – Иерофантов вздохнул. - Солнце, покрытое тленом с рассветом, приносит лишь мрак. Да. – Секунду помолчал. -  Эти ритуальные убийства плохо сказываются на моих делах и привлекают ко мне не нужное мне внимание. Мне они не нужны, и я с этим покончу.

- Простите?

- Не важно. Просто изречение. Все эти смерти только маленькая толика того, что твориться вокруг. Но все усердно вцепились в них и не хотят видеть ничего больше, как будто только эти трупы и есть само зло. А если есть зло, то должен быть и виновник. И народ этого козла отпущения обязательно найдет.

            - Нет, нет, Вы назвали эти убийства ритуальными? Почему?

            - Я читаю много разных газет, а там пишут так. И даже слышал про рабочие версии следствия. Что же касается прекращения убийств, то деньги открывают многие закрытые двери, и я непременно поделюсь с вами информацией, как только узнаю что-то ценное. Уверяю Вас. Но раз Вы пришли, может зайдете. Думаю, у Вас ко мне есть еще вопросы. Не из-за одной же этой фотографии Вы проделали этот путь так поздно вечером.

- Он достал пакетик с веревкой на девять узлов. Положил его на стол. – Иерофантов посмотрел на пакетик, потянулся было к нему, но передумал. - Это нитка на 9 узлов, довольно примитивное смертельное проклятье.

- Смертельное проклятье? И как это действует?

- По большей части по принципу, что воздействует на твое сознание, то и реально. Вера и убежденность в то, что ты получил черную метку. Реальность можно программировать. Ее можно подстраивать под свои цели зная тайные символы. Многие смешивают это с бытовыми суевериями и получаются вот такие предметы.

            - В мире существует определенный порядок.

            - Порядок. В мире есть только один, древний порядок. Конечно, многое меняется со временем, и формы проявления этого порядка тоже меняются. Но не сам этот порядок. Сама эта сила, останется неизменной. И мы подчиняемся этой силе, следуем этому порядку. Служим ему. Творим его своим служением, если хотите. Порядок должен быть. Я так хочу. Я так велю. Доводом будет моя воля. И большинство последует за ним.

- Правда? – Еле заметная скептическая улыбка скользнула по его лицу.

- Всегда. Вы не поверите, но всегда. И не надо так улыбаться. Бери то что можешь, и оно станет твоим по праву. Будете думать по-другому, и Вы не узнаете, как на самом деле делаются дела. И никогда не поймёте. Это знание способно повредить психику неподготовленного. Поверьте, незнание для многих — это благо.

            - Говоря так, вы лишь симулируете наличие знания. Чего-то, чего на самом деле нет. Ваша власть, всего лишь уверенность других, что у вас что, то есть. Но за вашей ширмой пустота.

- Даже если так, пока другие этого не знают, власть будет в моих руках. Подлунный мир не зря называют подлунным. Сама тайна является сущностью власти. Таинство, обряд, это важный инструмент. Бывший владелец этого дома, Гуревич, был весьма успешен в своих делах. И я говорю не только о бизнесе, но и о делах немного другой природы. В нашей среде многие поговаривали, что это из-за его личного медиума. Сложно сказать насколько он преуспел. Его изыскания трагически прервались. Знаете, – Иерофантов встал, налил себе в большой стакан с тяжело дном выпить. – Гуревич занимался в этом доме странными делами.

Обычный человек подобен богу, страдающему от похмелья. Он закрывает глаза, не может видеть ничего яркого, он в очень плохом настроении, и очень хочет сдохнуть или выпить еще.

Мы не видим этого порядка, он представляется нам чем-то хаотическим. В этом хаосе, в этой мутной воде, можно ловить значительно более крупную рыбу. Но хаос не прогнозируется. Хаос — это шторм. Но даже если в хаосе не видно закономерностей, на его последствия всегда найдется бенефициар. Нам для успеха нужна сила, которая склонит чашу весов в нашу пользу. Покажет нам связи или создаст их для нас. И у нас есть представления, что это за сила и как ей управлять.

В свое время за городом были руины, античные. Может и еще старше. В девятнадцатом веке на их месте появился этот дом. Да, дом весьма старый. Его фундаменту намного больше ста лет. Эти руины, они сейчас находятся в подвале. И вы даже не представляете, что творилось в подвале этого дома на протяжении последнего столетия.

В библиотеке этого дома хранится очень много старых и очень редких, даже рукописных книг. Для незнающих они не представляют интереса, для старьёвщиков это просто дорогие и редкие издания. Но их ценность намного выше их цены.

И вот еще любопытный момент. На месте вашего участка, кстати, сто лет назад был дом, в его подвале была организована расстрельная комната. Дом потом полностью снесли и перестроили. И даже дом, который построили после, его тоже снесли, и только после этого построили здание отделения. Но место все помнит. Словно храм божий на крови. Так и многие древние предметы, впитавшие в себя силу и власть и теперь отдающие ее владельцам. – Он покрутил кольцо на пальце. - Весьма древние предметы, столь же долго пропитываемые силой. Нюанс в том, что после гибели Гуревича от рук этих шавок, этой стаи Петрова, его знания, наработки, даже деньги и те, так никому и не удалось найти, и медиум его пропала. В колонне ее труп не нашли, а куда она делась никто не знает. Он был одним из нас. Он творил порядок. Снижал энтропию системы, если хотите.

- Порядок? Спонсирование войны Вы называете порядком?

- О нет, нет. Не спонсирование войны, и не ее разжигании, поверьте, речь идет об управлении уже сложившейся ситуацией. Спонсирование войны, как вы выразились, хотя, точнее было бы сказать обеспечение солдат необходимым инвентарем, маленькая толика его действий в тот период времени. К боевым действиям у него был свой интерес. Он искал источник жизненной силы. Способ собирать эту силу, концентрировать ее. А заодно давал солдатам современное оружие, боеприпасы, амуницию, инструкторов. И отряды, поддерживаемые им, были весьма успешны.

- Наши враги тоже были весьма успешны, свирепы и яростны. Они загнали нас в котел. Устроили нам бойню на заводе. И все это еще до гибели Гуревича. Я был там. На войне. Я ее видел. И это дело рук совсем не господа.

- А кто здесь говорит о боге, в его бытовом понимании? Вы правы, все это делается отнюдь не руками бога. О нет. Ахаха. – Иерофантов искренне рассмеялся. - Ха. Тьма в человеческой душе не может породить доброго и светлого бога. Хтонический ужас внутри не удовлетвориться седовласым стариком. Только рожденный во тьме, выросший в ней способен совладать с ней. Не выбирайте слабых богов, иначе проиграете. Но разум боится тьмы. Он не ведает, что в ней таиться. Ему нужны слабые боги, милостивые боги. Добрые боги. Насквозь фальшивые.

Так вот, я уже говорил ранее, что в мире есть особый порядок.

- Так вам же выгоден это бардак и хаос. В мутной воде, как вы сказали.

- Ооо, нет, нет. Чем более хаотично общество, чем больше в нем неопределенностей, тем больше нужно прилагать усилий, чтобы двигаться в нужном тебе направлении. И это общество, с его правилами, оно не вечно. Оно появилось недавно, словно очередная блажь истории и так же легко может исчезнуть, если просто бездумно воспроизводить его ритуалы. Очень легко поверить, что оно массивно и устойчиво, если Вы не видели ничего кроме него, что оно словно нечто само собой разумеющееся и вечное как солнце, и луна, и оно рухнет без поддержки, словно колосс на глиняных ногах. Каждое новое поколение должно заново открывать эти идеи, что бы они были ценны и свежи. А иначе они забудут о них, как о старых пыльных манускриптах в глубинах потайных пещер. И мы открываем их. Раз за разом.

Но мир идеальный, движимый как единое целое, равно что и не движимый, мертвый мир, как забвение и успокоение. Ничто из ничего. Не было ему начала и не будет конца, равно как и конец его, все едино и все пусто без моей воли.

Вот такая вступительная речь. Но не думаю, что она вам была нужна. С вашим жизненным багажом, вам вряд ли нужно объяснять прописные истины. Вы многое уже повидали и даже почти поняли сами. Но вы можете попробовать воспринять все это под другим углом. Во тьме невозможно смотреть, но в ней можно научиться предвиденью. Я могу предложить вам своё общение и дружбу. Признаться, я бы предпочел иметь такого человека как вы в союзниках, даже в друзьях. Если примете мое предложение, то мой дом всегда открыт для Вас.

- Наверно это было бы приятным предложением, но не это причина моего визита. Моя причина состоит в том, что зло заполнило улицы этого города. Оно просочилось везде. Даже в мой дом. Знаете, собаки подняли лай и его невозможно не слышать. И в борьбе со злом куда бы я не пошел везде Вы. К вам не ведёт ни одной прямой улики, иначе я бы Вас уже арестовал. Но Вы везде впутаны. Вы везде рядом. Вы везде наследии, и поэтому я здесь. – Он помолчал. - А еще Я хочу сообщить, что Вы имели дела с неким Василием Салий, он же Вася Бык. К несчастью Бык был найден мертвым на могиле бывшего владельца этого дома.

- И что вы думаете? Это Бандитские разборки?

- А еще мне известно, что Екатерина Смирнова, ваша Лиля, раньше была Орлова.

- Вот как?

- Может вы хотите сообщить мне что-то еще, товарищ Орлов?

- Понятно. Ну что же. Значит так..... Цель ритуала сам ритуал. Родственники мы или нет не столь важно.

- Мне это расценивать как признание в убийстве?

- Конечно нет. Я не убивал свою сестру. Ни я, никто бы то не было по моему приказу, или попустительству. – Иерофантов продолжал поматывать стаканом. – Это очень щепетильная ситуация. - Запотевшее донышко оставляло едва заметные, моментально испаряющиеся следы на платке, лежавшем на столе. - А вот и история про козла отпущения. - Он собрался еще что-то сказать.

- Извини что перебиваю, но еще были такой же носовой платок, как вот этот, и письмо с куриными костями в моем почтовом ящике. -. Он схватил стакан и разбил его об Иерофантову об голову. Тот развалился на кресле и захрипел. - Твои дьявольские фокусы со мной не пройдут. Я убивал там. Думал я не убью тебя сейчас. - Он выхватил пистолет и выстрелил Иерофантову в грудь.