Annotation
«Холодно, далеко, нефть», — скажут о Югре те, кто никогда здесь не бывал. «Природа, традиции, люди», — ответят авторы сборника «Югра. Это моя земля». Эта книга — итог литературного конкурса к 90-летию ХМАО, проходившего под девизом «Такое могло произойти только здесь». Волшебство происходит в Югре постоянно. Приезжайте и убедитесь сами! Сборник создан в партнерстве с Литературной газетой, АО «Русатом инфраструктурные решения», ОТРК «Югра», Департаментом общественных и внешних связей ХМАО-Югра.
- Югра
- Члены жюри литературного конкурса
- Предисловие
- Предисловие
- Предисловие
- Полякова Евгения. Легенда о Югре
- Антипина Ирина. Голубые озера
- Аушева Елена. Разоблачение Деда Мороза
- Баймурзин Даниил. Город на семи холмах
- Белоусова Алена.
- Бронников Артем.
- Зайнуллина Анастасия.
- Иванова Ольга.
- Кондин Вячеслав.
- Луцкий Сергей.
- Макарова Анастасия.
- Манниева Ирина.
- Маньковская Дарья.
- Миненко Софья.
- Миненко Софья.
- Миненко Софья. Огненные следы
- Михайловский Валерий. Сказка о щуке
- Молданов Тимофей. Медвежьи игрища
- Наточий Евгения.
- Неудахин Валерий.
- Неудахин Валерий.
- Порунова Ирина.
- Порунова Ирина.
- Порунова Ирина.
- Рамазанова Анжелина.
- Романов Дмитрий.
- Яненагорский Олег.
- Яненагорский Олег. Холодные размышления
- notes
Югра
Увидеть Югру — влюбиться в Россию. Литературный путеводитель. Это моя земля
Главный редактор Юлия Эйдель
Иллюстратор Наталья Рыбальченко
Продюсер Анастасия Подорожная
Продюсер Андрей Сулейков
Редактор, корректор Ольга Рыбина
© Наталья Рыбальченко, иллюстрации, 2021
ISBN 978-5-0053-0278-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Члены жюри литературного конкурса
Замшев Максим Адольфович — главный редактор издания «Литературная газета»
Пудова Ирина Владимировна — журналист, телеведущая Первого канала
Сулейков Андрей Владленович — автор путеводителей, директор по развитию направления Цифровой туризм АО «Русатом инфраструктурные решения»
Айпин Еремей Данилович — заместитель Председателя Думы ХМАО — Югры
Исламуратова Елена Евгеньевна — директор Окружного Дома народного творчества ХМАО — Югры
Волдина Мария Кузьминична — первая хантыйская поэтесса, почетный гражданин Югры
Меркушев Владимир Иванович — главный редактор газеты «Новости Югры»
Немысова Евдокия Андреевна — автор учебников на казымском диалекте хантыйского языка
10 декабря 2020 — в день 90-летия Ханты-Мансийского автономного округа — жюри завершило литературный конкурс «Югра. Это моя земля» и объявило победителей, которые стали авторами рассказов данного сборника.
Предисловие
Ирины Пудовой
Я родилась и выросла в Югре и с радостью участвую в проектах, посвященных моей земле. Вместе с другими членами жюри мы провели литературный конкурс, выбрали лучшие легенды и включили их в сборник.
Литературный путеводитель поможет вам побывать в Югре или открыть ее заново с неизведанной стороны.
Однажды шаман сказал мне: «Ты в прошлой жизни была путешественницей. И вся твоя жизнь будет в дороге, как бы ты ни строила ее и в какую бы профессию ни пошла». Если ты отправляешь внутренние запросы, если ты чего-то очень хочешь, это приходит.
Сегодня я — travel-журналист. Когда человек вкусил travel-журналистику — он встал на путь постоянных открытий новых миров.
Я страстно люблю путешествовать. В проекте «Югра. Это моя земля» мое литературное путешествие превратилось в путь к себе.
Ирина Пудова, журналист,телеведущая, член жюри конкурса«Югра. Это моя земля»
Предисловие
Андрея Сулейкова
Я неоднократно бывал в Югре. Присягал в сибиряки в кедровом бору. Дегустировал на морозе бруснику, не понимая, это сахарные кристаллы вокруг ягод или ледяные. Нежился в горячих источниках под открытым небом и в сибирских банях. Восхищался спортивной оснащенностью округа. Восторгался сокровищами музеев Природы и Человека, а также Геологии, нефти и газа. Подумывал об иммиграции, сидя в чуме «Торум Маа». Путешествовал во времени среди доисторических гигантов Археопарка.
Почему все это так живо запомнилось? Потому что сопровождали меня люди, знающие и любящие Ханты-Мансийский автономный округ. Потому что здесь очень рады гостям.
Легендарной Югру делают местные жители, влюбленные в свою землю, посвящающие труд, душу и талант своей Родине.
С 7 по 30 ноября 2020 года прошел литературный конкурс «Югра. Это моя земля». Помимо ярких рассказов, авторы присылали пронзительные сопроводительные тексты.
Например, 16-летняя Софья Миненко из Ханты-Мансийска, три легенды которой единогласно выбраны жюри для этого сборника, прислала письмо.
Вот фрагмент из него:
«Я люблю югорскую природу, ее многообразие жизни и уют не сравнятся ни с одним „лучшим“ пейзажем мира. Считаю, что нужно сохранять уникальность и неприкосновенность нашей природы! Я не принадлежу к ханты или манси, но, когда я читаю их легенды, чувствую себя частью большой сплоченной семьи, в которой рады каждому. Нужно популяризировать легенды коренных народов, их язык, традиции и другие культурные памятники, чтобы их история была нераздельна с жителями Ханты-Мансийского автономного округа!»
Приезжайте в Югру! Вам здесь рады!
Андрей Сулейков, директор по развитию направления Цифровой туризм АО «Русатом инфраструктурные решения», член жюри конкурса«Югра. Это моя земля»
Предисловие
Юлии Эйдель
«Холодно, далеко, нефть», — скажут о Югре те, кто никогда здесь не бывал.
«Природа, традиции, люди», — ответят авторы сборника городских легенд «Югра. Это моя земля». И окажутся правы!
Эта книга появилась благодаря литературному конкурсу вымышленных историй о реально существующих местах к 90-летию Ханты-Мансийского автономного округа. Впрочем, являются ли описанные события чистой выдумкой или действительно случались на этой земле, нам определить не удалось.
Наверняка известно одно: необъяснимое и волшебное происходит в Югре постоянно. Приезжайте и убедитесь сами! А пока собираетесь — прочитайте этот сборник, созданный в партнерстве с федеральным путеводителем TopTripTip, «Литературной газетой», издательской платформой «Ridero», ОТРК «Югра» и Департаментом общественных и внешних связей Ханты-Мансийского автономного округа — Югры.
Юлия Эйдель, специалист по PR и медиаменеджменту, главный редактор проекта«Югра. Это моя земля»
Полякова Евгения. Легенда о Югре
Эту страну ты не найдешь ни на одной карте мира, но она точно есть! Правда, не всем дано ее увидеть… Ну, если только очень захотеть, а в хороших друзьях у тебя будут фантазия, желание и воображение. Именно они и покажут ее тебе! Приоткроют заветную дверцу туда, где веками живут легенды и чудные, добрые сказки. Но даже там, в их мире, случается всякое, собственно, как и у нас. Готов? Ну, тогда слушай!
В одном очень светлом, теплом и солнечном городе появились двойняшки красоты небывалой — братец Юг и сестрица Ра. Поначалу они росли как обычные маленькие дети: играли вместе, делились игрушками, шалили, но… как часто бывает с возрастом, стали спорить до слез и драк: кто из них появился первым, кто сильнее и красивее. Спорили так жарко и азартно, что все вокруг вспыхивало и горело, нестерпимо жгло, полыхало.
Испугались горожане и собрали срочно совет.
— Они нам так весь город сожгут! Сил нет терпеть это безрассудное пекло! — слышалось со всех сторон.
— Да есть ли такое место, куда можно отправить их, чтобы остудить пыл? — отчаялись некоторые.
И тут взял слово старый, седой Мудрец и поведал:
— Давно я живу на свете, многое видел. Слышал от своего прадеда о том, что есть на планете Земля забытое всеми, покрытое непроходимыми тропами, скованное льдами и снегами место, где живет и царствует Вечный холод. Вот пусть там попробуют поспорить, может, присмиреют и наберутся ума и терпения и вернутся к нам кроткими, без гордыни и зависти.
Согласились горожане. Собрали в путь долгий и трудный неверных брата и сестру. Очень тяжела была дорога до места. Устали так, что на споры сил не осталось. Упали они обессиленные и уснули долгим сном. Проснулись от ледяного ветра и холода. Вокруг темно, страшно и только метель завывает. Испугался Юг и закричал сестре:
— Я ничего не вижу! Мне страшно! Сделай что-нибудь!
Обернулась вокруг себя Ра, набралась сил и послала свои яркие лучи в темноту. От неожиданности оба закрыли на минуту глаза, так ослепил их снег. Они застыли от удивления и восторга. Стало тихо, и только звенели деревья обледеневшими ветками, словно хрустальными подвесками. Юг, улыбаясь, прошептал:
— Как красиво… Мне понравилось! Свети еще!
— Как долго?
— До осени! — уже кричал радостно Юг. — Давай отогреем вместе все вокруг!
Ра удивилась:
— Неужели мы вместе об этом подумали?
Они, смеясь и радуясь, достали из своей дорожной сумки разноцветные бусины, которые захватили с собой, поделили поровну, как когда-то в детстве, и стали разбрасывать их вокруг.
Там, куда упали бусины, забила нефть, засветился голубоватый газ, заблестело золото. Ярко покраснели ягоды; похрустывая, пробились сквозь мох грибы. И ожила, наполнилась красками и звуками тайга. Засуетились звери, запели птицы.
И пришел сюда народ северный. Наполнились реки рыбой небывалой, особенной. За ними появились люди богатырские, сильные, смелые и работящие. Стали они строить поселки, города, дороги.
Юг и Ра впервые радовались вместе, забыв о спорах. Они поняли, что не важно, кто краше, главное быть добрее, терпимее друг к другу и мудрее. И не стоит тратить время на глупые споры по пустякам. Взявшись за руки, они дали клятву никогда не покидать то место, куда принесли пользу и вдохнули жизнь. Так и остались они здесь навечно, неразлучные Юг и Ра.
С тех пор наш северный край и зовется гордым именем ЮГРА.
Адрес объекта: Бронзовый символ Югры,
ул. Дзержинского, 6, Ханты-Мансийск
Антипина Ирина. Голубые озера
Где-то далеко-далеко на Крайнем Севере, где живет народ ханты, а зима длится девять месяцев, люди живут совсем по-другому. Мужчины ловят рыбу, разводят оленей, ходят на охоту. Жизнь женщин не легче: они сами собирают и разбирают чум, поддерживают семейный очаг, воспитывают детей. Тяжелая физическая работа рано забирает силы, старики становятся немощными и слабыми, поэтому живут с детьми и внуками вместе. И так — много веков подряд.
Эта история произошла в давние времена, но люди помнят ее до сих пор.
На стойбище оленеводов жила многодетная семья. Мать Нены занималась детьми и домом, отец Альвали разводил оленей, а зимой ходил на охоту. Работы на стойбище было много, мать и отец уставали, часто болели. Родители просили у детей помощи, но те только ленились да баловались. Будто дух зимы заморозил сердца детей, превратил их в ледышки. Мать и отец каждый день просили у духов дать им сил, чтобы вырастить и поднять детей.
Вскоре в семье родился Митри. Он рос крепким и славным малышом, не доставляя хлопот. Когда Митри исполнилось три года, он уже пытался помочь родителям, в отличие от старших детей.
Лето приходит на север поздно, но стремительно. Разливается бурная река Вах и подтапливает берега, заполняя поймы реки. Вот и в этот раз весна пришла и принесла хлопоты. Сколько ни просил шаман у духов снисхождения, не помогли ни бубен, ни дары.
Еще по снегу, боясь за родителей, Нены и Альвали собрали вещи стариков и хотели отправить их на летнее стойбище, но заболела мать Нены, бабушка Айога. Пришлось отложить отъезд. А тут и река начала прибывать.
Альвали собрал новый лабаз подальше от берега, застелил пол шкурами, принес туда строганину, запасы питьевой воды и велел детям помочь старикам подняться в лабаз. Но где уж там! Дети залезли в лабаз порезвиться. Только маленький Митри взял вещи стариков и стал помогать ослабевшей бабушке Айоге. Вынужденное новоселье закончили, когда солнце скрылось за густой тайгой. Тем временем вода подобралась совсем близко.
Надо сказать, что олени у Альвали отличались от других. Известно, что глаза у северного оленя зимой синие, а летом меняют свой цвет на золотистый. Но его олени всегда были синеглазыми, только летом цвет их глаз становился ярко-васильковым, как озера в солнечную погоду.
Часть стада была уже на летнем пастбище. Но самок, ожидавших скорого появления оленят, нельзя было оставить без присмотра, они оставались на стойбище вместе с людьми. И сейчас их надо было спасать. Однако дети снова отказались помогать обессиленному Альвали, с ним пошла только верная Нены, которая очень любила мужа. Решили уводить оленей вброд. Темнело. Поднялся сильный ветер, река прибывала. Пошел дождь, он шумел все сильнее и сильнее. Потом все стихло.
Наступило утро. Старшие дети еще спали, их разбудил Митри. Он сказал, что на берегу нет лабазов, их смыло водой, и родители еще не вернулись. Дети договорились, что средние остаются приглядывать за малышами и ухаживать за стариками, а старшие отправляются на поиски. Но шаман и другие взрослые остановили их, сказав, что искать бессмысленно, их родителей забрала река времени…
И только малыш Митри был уверен, что родители живы, им нужна помощь. Улучив момент, он сбежал от присматривавшей за ним сестры и отправился на поиски.
Вечерело. Митри не возвращался.
Старшие дети нашли следы оленя, уходящие вдаль. Дело в том, что в одну ночь с Митри родился олененок Эви — и с первых дней они стали неразлучны. И теперь Эви ушел вслед за своим маленьким хозяином. Детям стало стыдно за все дни, которые они провели в беспечности и игре, за то, что животное лучше знает, что такое забота и преданность.
...Митри долго шел вдоль реки и захотел есть. Он вспомнил, как отец говорил: «Матушка Земля не даст путнику погибнуть. У нее всегда можно попросить, и она накормит». И тотчас увидел полянку, а на ней морошку — самую первую ягоду, которая поспевает на севере. Рядом краснела прошлогодняя клюква: она уходит под зиму и весной не теряет ни упругости, ни пользы. Вдоволь наелся маленький путник, соорудил подстилку из сухих сосновых веток, прилег и заснул.
Проснулся Митри от теплого прикосновения. Открыл глаза и увидел Эви. Как же он был рад, что тот его нашел! Митри сел верхом на оленя, и дальше дорога пошла быстрей.
Днем Митри захотел пить. Он заметил тропинку, которая вела к реке, и направился туда. Подойдя ближе, услышал родные голоса. Родители оказались в западне! Поляну, на которой они остановились с оленями на ночлег, к утру окружила вода. Альвали провалился в топь, а Нены пыталась его спасти, но тщетно.
Маленький Митри посмотрел на своего друга, но Эви и без того знал: сам погибай, а попавшего в беду выручай! Сначала надо было отвести воду, поменять русло. Эви стал бить копытами о сырую землю, копыта у северного оленя сильные, даже ледяную корку разбивают. А воду надо только чуть направить, и дальше она сама пробьет себе дорогу. Много ли прошло времени, мало ли, но вдруг река сдалась. Она как будто остановилась, задумалась и стремительно потекла по выбитой бровке. Вода ушла, олени были спасены, но как маленькому мальчику вытянуть взрослого мужчину из болота? Митри и березу пытался наклонить, и тянуть отца за руки, но, увы, силенок никак не хватало.
Вдруг Митри услышал, что его кто-то кличет. «Наверное, мне кажется», — подумал он. И вдруг он увидел своих братьев. Митри из последних сил стал звать на помощь. Вскоре родители были вызволены из топи. Дети соорудили носилки и понесли родителей домой. Много слез раскаяния пролили, просили у родителей прощения, молили у духов даровать их родителями жизнь и здоровье… Слезы, пролитые детьми, были не пустыми. В том месте образовались глубокие и чистые Голубые озера — как завет потомкам, что родителей надо уважать и беречь.
Со временем Нены и Альвали выздоровели — их выходили дети. И они были благодарны духам за жизненный урок для детей. С того злополучного дня все изменилось: дети поняли жизненный урок, стали работящими и заботливыми, а Нены и Альвали жили счастливо, долго и дружно. И было это очень давно. Но до сих пор помнит народ ханты эту историю, уважать старших у них в крови, а олени для ханты — это не просто животные, а настоящие верные друзья.
Адрес объекта: 13 км Самотлорской дороги,
Нижневартовск
Аушева Елена. Разоблачение Деда Мороза
Дед Мороз перестал существовать полгода назад. Случилось это в летнем лагере, где отдыхали два друга — Сережа и Вовка. Под большим секретом, чтобы «малышня не расстроилась», шепотом, серьезный третьеклассник поведал своему приятелю, что на Новый год по всей стране разгуливают взрослые мужчины с приклеенными бородами, наряженные в синие и красные, а иногда и серебристые тулупы, а волшебников не было, нет и быть не может. И он, Сережа, как современный человек, должен понимать и помнить об этом!
Сережа понимал, но то и дело забывал о тайном знании. Он начинал вместе с другими детьми поддаваться веселой предновогодней суете, кататься с горок, радоваться предстоящим каникулам и подаркам, но потом вдруг останавливался как вкопанный: а Деда Мороза-то и нет! А значит, и подарков не будет, а если они и будут, то их купят мама и папа, а потом тайком положат под елку.
Вот тогда-то, одним темным ранним декабрьским вечером, глядя, как веселые глупые дети, не знающие всей правды, лепят во дворе снеговика, Сережа решил положить этому обману конец. Надо уже вывести этого лже-Деда-Мороза на чистую воду. Пусть все об этом узнают!
Надо сказать, что такая возможность у Сережи была. Его маленький и уютный Ханты-Мансийск уже в начале декабря становился центром новогодней кутерьмы. Случалось это в десятых числах. Со всей России приезжали в сибирский заснеженный город Деды Морозы и Снегурочки — красивые, радостные — и кружили в празднике непоседливую детвору, скептичных подростков и вечно занятых своими делами взрослых.
На площади они затягивали народ в широкие хороводы, устраивали шумные гулянья, в Доме Дружбы народов с утра до вечера показывали праздничные программы для детей и взрослых, а в Долине ручьев, среди вековых кедров, столпившихся кругом на лесной поляне, полыхал до небес новогодний костер, поднимающий в небо тысячи искр. Говорят, если загадать желание, пока искорка летит к небу, то оно исполнится. Но это говорят лишь те, кто не знает правды. А правда в том, что Деда Мороза не существует. И вместо Деда Мороза есть только мужчина с низким голосом, в красном тулупе и нахлобученной шапке, из-под которой он лукаво поглядывает, прячась в бороду и усы. Стыдно ему, наверное, людей обманывать.
Сережа нахмурился, разложил перед собой улики и еще раз внимательно посмотрел на них: конверт новогодний, подписанный крупными неровными буквами «Деду Морозу в Великий Устюг»; листок с непонятными каракулями и рисунком, на котором с трудом можно было разобрать что-то с колесиками; газета «Новости Югры», мятая и скомканная, сложенная вчетверо. Как сверхсекретный агент перед выполнением задания, сосредоточенно и неторопливо, мальчик стал расталкивать таинственные бумаги по карманам пуховика. Мама давно его торопила: они опаздывали на веселую встречу со всеми Дедами Морозами и Снегурочками у костра. Это был последний вечер Съезда Дедов Морозов и Снегурочек, после него они уедут из Ханты-Мансийска и вернутся только через год. Обычно Сережа радовался и не мог дождаться этого сказочного вечера, но только не сегодня.
— Сережа, сынок, ты поторопись! — мама сияла улыбкой. Можно подумать, она, как малые дети, тоже не знает всей правды о новогоднем обманщике. — Ты что грустный такой, а? Из-за бабушки?
Бабушка всегда приезжала к ним на Новый год, а на этот раз не смогла. Мало того, что Деда Мороза нет, так еще и бабушки не будет! Сережа повесил было голову, но вспомнил о своей великой миссии, встряхнулся и сказал, как взрослый девятилетний мужчина, предательски дрожащим голосом:
— Ничего. Прорвемся! Поехали к этим. Дедам Морозам.
В Долине ручьев, кажется, текли ручейки: веселые шумные цепочки из детей и взрослых, путая друг друга, смеясь и пытаясь перекричать громкую музыку, крутились, распадались, собирались снова и пытались утащить с собой Сережу. Но тот, зажав в руке газету, смотрел на фотографию в статье, потом на Деда Мороза, с которым фотографировались счастливые ханты-мансийцы и гости новогодней столицы Югры. Это был не тот. Сережа отправлялся искать другого. И, наконец, он его нашел. Дед Мороз в синем боярском костюме соревновался с другим, высоким и большим, в метании валенка.
— Стойте! — кинулся к ним мальчик.
Руки, поднятые вверх, так и застыли вместе с валенками. Броска не получилось.
— Вы — лучший Дед Мороз 2019 года? — сурово спросил Сережа, как на допросе.
— Я, мальчик, — добродушно засмеялся синетулупчатый Дед.
— Вы — не Дед Мороз! У меня даже доказательства есть! — Сережа стал разворачивать газету, которая не слушалась рук, одетых в варежки. — Вот, читайте, что написано?
— «Лучшим Дедом Морозом стал Александр Скавыш из города Урая»… Так все правильно, Сережа, а что не так? — Дед Мороз подмигнул мальчику.
— А то, раз вы — Александр, то вы не Дед Мороз! — решительно и звонко крикнул Сережа.
— А, вот оно что… Ты думаешь, что я ненастоящий?
— Да, — мальчику отчего-то стало очень грустно, и он повесил голову.
Но дело надо было довести до конца.
— Вы все — ненастоящие! Вы — переодетые, и никакие вы не волшебники, а только притворяетесь!
— Каждый может быть волшебником, хотя бы самую малость. А когда другой очень ждет чуда — надо его просто сделать, — задумчиво сказал Дед Мороз в синем тулупе. — Да, Сережа?
Дед Мороз улыбнулся, взял свой посох и трижды стукнул им по заснеженной земле. Ничего не происходило.
— Это не чудо, что вы знаете, как меня зовут. Вы у мамы спросили, — мальчик продолжал сопротивляться.
— Сереженька! Наконец-то я тебя нашла! — к мальчику спешила бабушка с чемоданом на колесиках, который она везла за собой. — Приехала к вам, а дверь закрыта! Я и поняла, что больше вам быть негде — а телефоны вы не берете, из-за музыки, наверное, не слышите! А где мама?
Бабушка, закончив обнимать внука, ушла искать маму. А Сережа буркнул Деду Морозу в синем и отдал газету:
— Спасибо. Что бабушка приехала.
— Это тебе спасибо. Я газету найти не мог с этой заметкой, а теперь на память останется. С новым годом, Сережа!
Мальчик решил идти до конца. Ладно. Пусть этот оказался немного настоящим. Но вот в Великом Устюге точно не Дед Мороз живет, а его заместитель.
— Простите, вы — Дед Мороз из Великого Устюга? — Сережа дергал кого-то с бородой за серебристый рукав.
— Нет, Сережа. Я из Тюмени! — каким-то особенно красивым голосом ответил дедуля.
— Откуда вы все меня знаете, сговорились, что ли? — хотел удивиться мальчик, но решил не поддаваться провокациям и довести дело до конца. — Если вы — Дед Мороз, то должны понять, что это.
Из кармана пуховика Сережа извлек замызганный кусочек бумаги с каракулями и молча протянул ненастоящему. Тот стал смеяться — долго, звучно.
— Ой, насмешил! Какой рисунок забавный! — Он вытер варежкой глаза. — Так что с твоими роликами, которые ты нарисовал? Не получил, что ли, подарка в прошлый Новый год?
— А… а откуда вы поняли, что это ролики? Я сам еле разбираю, что я нарисовал тогда, маленький еще был. И письмо я не отправил, не успел. Как это: подарок получил, а письмо не отправил? А? — Сережа пытался «расколоть» трудного противника.
— А вот как. Главное — желание загадать. Ты же письмо написал?
— Написал! И родителям не показал! Вот! — Сережа достал из кармана последнюю «улику» и показал Деду Морозу. — Что там написано? Раз вы такой волшебник?
— Да что написано. Ясно что. Что хоть ты и не веришь в меня, Деда Мороза, но просишь прислать подарок на Новый год. А хочешь ты сноуборд. И ты уверен, что папа с мамой тебе точно такого подарка не сделают, потому что боятся за тебя — вдруг упадешь?
— А… как? А… почему? Я ж никому не говорил… — сбивчиво начал Сережа.
— Потому что скоро Новый год! Давай мне письмо, не надо на почту нести, считай, что ты и есть почтальон! — Дед Мороз взял конверт у растерянного мальчика, помахал ему рукой и ушел к костру.
— Ты тоже можешь подойти к костру и загадать желание, — услышал Сережа чей-то бас и оглянулся: за его спиной стоял тот самый Дед Мороз. Из Великого Устюга.
— А можно любое? А когда оно исполнится?
— А вот сейчас и посмотрим! — и они пошли к костру.
Дед Мороз ступал степенно, опираясь на свой посох, а Сережа, радуясь, смотрел на костер, кричал вместе со всеми «Гори, гори ясно, чтобы не погасло!», нашел свою искорку и загадал желание.
Через пять минут белоснежные кони мчали над заснеженным Ханты-Мансийском, а под ними плыли огоньки, так похожие на искорки новогоднего костра. Огоньки светились и не гасли, как вера в новогоднюю сказку.
Адрес объекта: природный парк «Долина ручьев»,
ул. Калинина, 1, Ханты-Мансийск
Баймурзин Даниил. Город на семи холмах
В давние времена, когда солнце всходило с западной стороны, а луна водила танцы со звездами, на северном краю земли жил один дружный народ. Любили они ловить рыбу, ибо окружали их многочисленные реки и озера, охотиться, так как жили в тайге, собирать ягоды и грибы, которыми небесный бог Нуми-Торум наградил болота.
И был среди народа главный шаман, носивший имя Тангат. Он отличался от всех соплеменников своей удивительной мудростью, добротой и справедливостью.
Небесный бог Нуми-Торум, видя старательность и правдолюбие шамана, послал ему добрую жену Ас и семь прекрасных, как луна, дочерей. Много женихов мечтало взять в жены дочерей шамана. Но они не хотели покидать родителей.
Жизнь народа была веселой и насыщенной. Будни сменяли праздники. Пока не пришла беда. Злые духи, видя беззаботную жизнь людей, разозлились и решили отомстить.
В одно солнечное утро, когда ничто не предвещало беды, вдруг потемнели небеса, раздался гром и земля разверзлась. Из черной тины болот появился грозный властитель загробного мира Куль-отыр.
Широкой поступью он приближался к угодьям шамана. Там, куда ступит правая нога, трава увядает, куда наступит левой ногой — болото загнивает. Испугались люди, попрятались в своих чумах и стали богов призывать к помощи. Но Куль-отыр был очень хитрый. Чтобы поднебесные боги не услышали мольбы людей, злой дух заставил землю громко фонтанировать черной жижей. От грохота почва сотрясалась и заливалась темной кровью болот.
Только шаман Тангат вышел на защиту своих земли и семьи. Но сила и мудрость шамана не могли сокрушить злого духа Куль-отыра. Силы мужчины были на исходе, когда из чума шамана появились жена и одна из прекрасных дочерей. Они не смогли больше прятаться и сидеть в неведении, переживая за любимого мужа и отца.
Увидев луноликую красавицу Ас, Куль-отыр бросил своих жертв и молниеносно приблизился к чуму. В это время на крики о помощи выбежали остальные сестры. Девушки дружно взялись за руки и образовали живую стену любви вокруг матери. Но злой дух оказался сильнее. В один миг его глаза засверкали адским огнем, прожигая все вокруг. Деревья и травы заполыхали, олени от испуга убежали в тайгу, все животные и птицы умолкли. Мрак укрыл все селение. И вдруг все стихло. Исчез Куль-отыр, захватив с собой семерых прекрасных дочерей шамана.
Неожиданно все закончилось так же быстро, как и началось. Небо просияло, выглянуло солнце, но люди все еще боялись выйти из своих чумов. Шаман лежал без сознания на мокрой горячей земле неподалеку от жилища. Над его телом безудержно причитала и плакала жена. В это время высоко в небе Нуми-Торум услышал громкий плач матери. Она кричала от боли, просила и умоляла небесного бога услышать ее и прийти на помощь, вернуть дочерей домой.
Понял Нуми-Торум, что перехитрил его злой подземный дух, разрушил мир и покой избранного им народа. Исцелил он шамана одним волшебным вдохом, подарил Тангату кусочек солнца в виде громкого бубна. Предупредил шамана, что бубен этот не простой, а волшебный, согретый лучами огненного диска. Как только придет беда или несчастье в селение, стоит ему лишь постучать в бубен — и Нуми-Торум, услышав зов, непременно придет на помощь.
Мать Ас была безутешна, ведь от дочерей не осталось и следа. Где-то глубоко под землей в царстве злого духа рыдали красавицы дочки, не могли они смириться со своим заточением в подземелье, как не пытался утешить их, искусить богатствами Куль-отыр.
С этим Нуми-Торум ничего поделать уже не мог. Вход в подземное царство был для него недоступен, так же как и Куль-отыру была закрыта дорога на небеса. В его силах была лишь возможность восстановить поселение после великого пожара. Там, где под ногами Куль увяла трава, распростерся клюквенный ковер. Там, где билась жуткая кровь болот, появились залежи черного золота. Жизнь в селении начала возрождаться.
Тем временем в подземном царстве иссохли от тоски по родителям, по родной земле семь прекрасных сестер, а на месте их заточения выросло Семь Холмов — таких же удивительно красивых.
Не выдержало сердце матери Ас боли от утраты детей — выплакав все слезы у холмов, превратилась она в большую чистую реку Обь.
Мудрый шаман Тангат не мог оставить своих дочерей без защиты, а свою жену без любви и поддержки. В последний раз постучал он в волшебный бубен, чтобы попросить небесного бога соединить его раз и навсегда с семьей. Исполнил Нуми-Торум единственное желание Тангата и превратил его в реку Иртыш. Навсегда соединились Ас и Тангат, оберегая своих дочерей. И появился на Семи Холмах город Ханты-Мансийск, раскинулся на слиянии двух рек, Оби и Иртыша.
А бубен и по сей день является основным атрибутом шаманов, при помощи которого они призывают духов и обращаются к небесному богу. Ходят слухи, что волшебный бубен Тангата до сих пор находится на Югорской земле, но сумеет его найти лишь тот, кого бубен выберет сам.
Возможно, это вы?!
Адрес объекта: место слияния Оби и Иртыша.
В 2013 году здесь была установлена первая в России
плавучая часовня-маяк в честь святителя
Николая Чудотворца
Белоусова Алена.
Гнев Сорни-Най
Когда-то давно, когда солнце было всевидящим глазом древних богов, под хвойными ресницами сосен и мутным молочным покровом неба жил молодой охотник. Жил он один, охотился один, добычу ни с кем делить не хотел, всегда дичи ему было мало. Раз пришел он к старому охотнику и спросил его:
— Скажи мне, отчего никто не ловит дичи на горе Неройка?
Старый охотник ответил:
— Никто уж давно не охотится там. Нет там ни дичи, ни чумов, не ходит зверье, ни одна птица не бросит тень крыла на мертвую гору. Зимой туда путь закрыт: Сорни-Най голодна, холодна и зла. Не ходи туда, а иначе стребует с тебя голодная богиня столько, что не расплатишься с ней, отдав ей всю свою добычу и даже самого себя.
Выслушал молодой охотник старого и отправился восвояси. Всю ночь не спал юноша, ворочался и думал.
Вдруг живут там стаями во все небо куропатки да глухари? А вдруг живет там зверье с мехом и мясом? А вдруг лежит под горою озеро, полное рыбы? Не хочет старый охотник рассказывать мне о богатстве волшебной горы, не хочет делиться со мною. Значит, сам я приду к той горе и заберу все один!
С первыми лучами полярного солнца запряг молодой охотник оленей и поехал. Едет день, едет второй. Приехал к горе и видит: пусто. Не растет на горе ни кустика, ни деревца, не теряет пера над горою птица, не топчет лапой дикий таежный зверь, нет под горою озера, полного рыбы. Рассердился молодой охотник, разгневался, стал кричать да стаптывать ногами подножие Неройки:
— Забрал у меня старый охотник дичь! Поймал всех птиц, поймал всего зверя, высушил озеро! Так приеду же я к нему и заставлю делиться! Два солнца я держал свой путь: уж не затем ли, чтоб уехать с пустыми руками?!
Сел охотник в нарты и погнал оленей домой.
Закончились у охотника запасы в дороге. Поймал он и вытрепал зайца. Сидит поздним вечером у костра и зайца ест. Ни шерстинки не упало с заячьей шубки, когда свежевал охотник зайца, ни капли крови не потеряла заячья тушка. Вдруг вышла из-за деревьев красивая девушка. Лоснятся по плечам смоляные волосы, горят рябиновыми кострами румяные щеки, блестят глаза цвета сосновой смолы, сверкающей на восходе полярного солнца. Подошла девушка к костру и говорит молодому охотнику:
— Здравствуй, охотник! Долгий путь я проделала по таежным снегам, могу ли согреться у твоего костра?
Охотник отвечал:
— Здравствуй, юная девица. Садись у костра да раздели со мной его тепло.
Девушка села рядом на нарты и протянула тонкие белые руки к огню. Отогрелись нежные пальцы, и снова обращается она к охотнику:
— Долго шла я по диким лесам, шла вдоль замерзших рек. Могу ли испить я воды?
— Раздели со мною воду, девица, — сказал охотник и протянул бурдюк со студеной водой.
Испила девица воды и сказала:
— Долгий путь предстоит мне к родному чуму. Не дашь ли мне в дорогу заячье ушко? Хватит мне его, чтобы глодать по дороге домой.
Отвечал ей охотник:
— Шел я сюда два дня, чтоб поймать много дичи, зверья да рыбы. Не нашел ничего, кроме этого зайца. Никто не сможет наесться заячьим ушком, а большего дать тебе не хочу.
Встала девица и выпрямилась во весь свой рост, сошел румянец с ее лица, разметались по спине и плечам смоляные волосы, и увидел перед собою охотник богиню Сорни-Най.
— За жадность и корысть твою будешь ты, охотник, кормить своими ребрами тайгу до тех пор, пока луна не насытится и не станет круглой, как полная чаша!
Громыхнула земля, покатился небосвод в обратную сторону, перевернулись сосны кронами в землю, а реки, озера и почва сковались толщею льда. Выскочили из упряжки олени, с лаем бросились врассыпную собаки. Остался охотник один в холодном лесу. Не мог он охотиться и рыбачить: исчезли дичь и зверь, толщу льда не пробьет даже самое прочное копье. Не ел и не пил охотник.
Через семь дней увидел у себя охотник первую пару ребер. Вынул охотник ребра и крикнул:
— Как велела мне Сорни-Най, так кормлю я собою зверей!
Пришли два волка, забрали ребра. Еще через семь дней увидел у себя охотник еще пару ребер. Вынул ребра и крикнул:
— Как велела мне Сорни-Най, так кормлю я собою птиц!
Прилетели два ворона, забрали ребра. Прошло еще семь дней, глядит охотник: видать под кожей еще пару ребер. Пришел он к озеру и крикнул:
— Как велела мне Сорни-Най, так кормлю я собою рыб!
Оттаяла маленькая лунка, просунул в нее охотник два ребра, забрали их две щуки.
Прошла еще неделя, глядит охотник в небо и видит: луна стала круглая, как полная чаша. Взглянул охотник на свои ребра и увидел еще одну пару. Вынул он четвертую пару ребер и крикнул:
— Не гневайся, милая Сорни-Най! Не смог я накормить тебя заячьим мясом, так прими же меня в свою пищу!
Снова громыхнуло зимнее небо, врос лес обратно корнями вниз, сошел с земли снег, и пришла на мансийскую землю весна, как пришла она и в сердце молодого охотника.
Адрес объекта: гора Неройка
Бронников Артем.
Ложные боги
Мириады снежинок спускались с облаков и в завораживающем танце ложились на землю. И только медленно плетущаяся фигура, оставляя кровавый след, нарушала эту картину. «Это не может так закончиться, о всемогущий Торум!» — взмолился охотник и провалился во тьму.
Казалось, еще вчера они с Энтель сидели у костра и наблюдали за полетом маленьких искорок, которые угасли, не успев разгореться. Словно человеческие души, которые гибнут, едва родившись. Энтель не боялась широко мыслить, все ее рассуждения о других богах, ином устройстве мира завораживали и пугали. Но больше их никто не мог услышать, только луна — немой свидетель их бесед — безразлично роняла свет на двух влюбленных. И словно боги решили наказать этих двоих: Энтель заболела.
В одну из ночей она просто не проснулась, все попытки разбудить ее были тщетны. Лишь биение сердца говорило о том, что она жива, но тело, холодное как самые лютые зимы Севера, говорило об обратном. Травы, настойки, молитвы, обряды — все было бесполезно.
Однажды охотник решил отвлечься от тяжелых дум и пошел на прогулку в лес. Долго бродил он, не разбирая дороги, и его мысли об Энтель плелись следом. «Темнеет, пора возвращаться», — подумал охотник. Огляделся и понял, что заблудился. К несчастью, стемнело настолько, что даже своих следов не разглядеть. Пришлось идти куда глаза глядят.
Уже несколько часов ходил он и вышел на поляну. Видит, чум стоит. Заходит, а там старик лежит, еле жив, только пар изо рта поднимается. Подбежал охотник и начал приводить старика в чувства. «Вставай, вставай, отец, замерзнешь!» — толкал старика охотник. И тут старик прошептал: «Воды…» Охотник разжег костер, растопил снега и напоил старика.
— Спасибо тебе, незнакомец, продлил старику жизнь еще на пару дней.
— Почему ты здесь один?
— В изгнании я, уж четвертый десяток лет. В последнее время уже сил нет. Уйдешь ты, странник, да и пропаду я совсем. Ну хватит обо мне, вижу печаль на твоем лице, поведай, в чем дело?
— Любимая моя больна, хворь неведомая, будто вечным сном забылась.
— Слышал я одну историю от своего деда, а тот — от своего деда. В давние времена люди были близки с богами, но со временем вера людей поугасла и боги разочаровались в нас. Так вот, есть один алтарь на озере Нумто, воды его — по легенде — слезы разочарования самой богини Калтащ. Алтарь тот — последний, что помогает донести молитвы до богов. У меня есть платок любимой женщины. Только он и грел мое сердце все годы одиночества. Положи платок на алтарь, и боги услышат твои молитвы. Мне он больше не нужен — я уже в одном шаге от смерти.
Охотник посмотрел за окно. Светало. Поблагодарил старика и ушел.
Вернувшись домой, охотник собрал вещи, поцеловал на прощание ледяные губы Энтель и двинулся в путь. Но по пути его перехватил шаман.
— Куда ты направляешься? — спросил шаман.
Охотник рассказал, как он встретил старика и какой совет получил, но шаман возмутился:
— Послушай, старые боги нас оставили, теперь у нас новые боги. Если доберешься до алтаря, то будешь проклят, после смерти переродишься в ничтожного червя, уж поверь мне!
— Я лишь хочу снова увидеть улыбку Энтель, на остальное мне плевать, если я умру с проклятием, что ж, значит, так тому и быть, — сказал охотник и пошел дальше.
Долгий путь предстоял охотнику. Много дней он шел, не встретив ни одной живой души, и вот наконец-то с вершины холма он увидел свою цель — озеро Нумто раскинулось недалеко от подножья. Вдруг охотник услышал резкий свист и руку пронзила боль. Отличная реакция спасла ему жизнь — следующая стрела пролетела в сантиметре от головы, но он уже перекатился за дерево.
— Я тебя предупреждал! Не нужно было этого делать! — донесся крик, охотник сразу узнал голос шамана. — Я не хочу тебя убивать, но не могу допустить поклонение иным богам в племени.
Охотник не отвечал, а лишь слушал движение шамана. Он выпрыгнул из-за дерева, выпустил стрелу в направлении голоса. Стрела просвистела мимо, ответный выстрел шамана также не достиг цели. Но уже в падении охотник выхватил нож, метнул его и попал прямо в сердце противника. С застывшим удивлением на лице шаман рухнул в снег.
Поднявшись, охотник обнаружил, что и шаман не промахнулся: из правого бока торчало древко с ярко-красным оперением. «Надо спешить», — собрался с мыслями охотник и начал спускаться с холма.
«Это не может так закончиться, о всемогущий Торум!» — взмолился охотник и потерял сознание. Ему снился сон. И даже тут был повсюду снег. Вдалеке появилась маленькая фигура, она приближалась. Это был старик, который отдал ему платок. «Теперь моя очередь разбудить тебя», — улыбнулся старик и ударил охотника в грудь.
Хватая ртом воздух и чувствуя, как сердце готовится выпрыгнуть из груди, охотник очнулся и бросился к озеру. Достав окровавленный платок, он положил его на алтарь и произнес: «О Великая Мать всего живого! Услышь мои молитвы и спаси мою Энтель! Возьми этот платок, пропитанный страданиями старика и моей кровью. Если и этого мало, возьми мою жизнь, только помоги!»
Ничего не произошло.
— Все было зря… — подумал про себя охотник.
— Нет, не зря, — раздался голос в его голове. — Ты проделал долгий путь и стал первым человеком за несколько поколений, добравшимся сюда. Теперь ты станешь проводником моей воли, и мы построим союз богов и людей, как в былые времена. Закрой глаза, тебе предстоит много работы!
Охотник вновь потерял сознание.
Из глубины зазвучало знакомое пение. С трудом разлепив глаза, он увидел ее лицо.
— Энтель… — прошептал охотник, и слезы хлынули из его глаз.
— Здравствуй, любимый, — улыбнулась она и тоже не стала сдерживать слез.
— О, Энтель, мне тебе столько нужно рассказать!
— Отдыхай, любовь моя, у нас будет целая жизнь на разговоры…
Охотник рассказал людям, что боги их не забыли. Ханты восстановили алтари, и огонь веры снова разгорелся в сердцах. А жертвенный платок так и остался на алтаре — как память первому подношению в новой истории народа.
Адрес объекта: озера Нумто,
сельское поселение Казым, Белоярский район
Зайнуллина Анастасия.
Прилавок с чудесами
Шаманка убаюкивала внучку, напевая колыбельную. Ее свободные предки усмиряли бури, били в бубны во славу богам, танцевали в сполохах костров под сводом звездного неба. Шаманка же старела в комфорте северного города. Серебрились седеющие волосы, лицо отражало особую приятность почтенного возраста.
Наконец колыбельная смолкла, застучали спицы. Комната озарилась сиянием. Из-под одеяла вылез крошечный носик.
— Бабушка, почему твоя пряжа светится? Ты — колдунья, да? — спросила его обладательница, белокожая девчушка лет пяти.
— Почти. Я шаманка. Только ты об этом никому! — прищурилась Шаманка. — Мои силы — силы духов природы.
— А кто они такие, эти духи? — девчушка вылезла из-под одеяла, всем своим видом выражая крайнее любопытство.
— Духи — это души. Наш народ верил, что душу имеет все вокруг — реки, деревья, ветра, дожди. Почитали природу, благодарили за удачную охоту, просили помощи. А те, в ком текла особая кровь, слышали духов и даже имели волшебную силу. Моя бабушка была особенной. Наверное, и я немного тоже.
— Что ты вяжешь? — девочка осторожно потрогала светящуюся пряжу. Она была теплой.
— Свитерочки, милая. Утром пойду на рынок, продавать. Леденцов тебе куплю. А ты спи-спи…
На календаре оставался последний листок. Утро зачиналось дивным, пропитанным ожиданием чуда. Совсем скоро Ханты-Мансийск заполнится волшебными персонажами. Со всего мира слетятся сюда Деды Морозы и Снегурочки, чтобы оживить сказку.
С первыми солнечными лучами на центральной площади Югры приветственно загудела новогодняя ярмарка. Шаманка достала из пакета свитера и разложила их на прилавке. Разбежались по белоснежному полотну красные олени…
***
Вера покачивалась на больничной койке, обхватив себя руками. На подушках лежал белоснежный свитер с алым узором. В этом месте он смотрелся как посланец из другого мира, того, где сейчас пламенеют новогодние фонарики. А еще открытка со старательным детским почерком: «Мамочка, очень жаль, что мы не сможем вместе встретить Новый год! Это тебе от меня подарок, я сама на него копила. Очень сильно тебя люблю, пусть тебе будет тепло, выздоравливай!»
Вера вздохнула и решительным движением натянула на себя свитер. А потом он… засветился?! Внезапно пришло удивительное ощущение уюта, комфорта и безмятежности. Вера готова была поклясться, что в воздухе запахло любимыми с детства мандаринами. Она улыбнулась, глядя, как за окном танцуют снежинки…
Позже в палате появились врачи. Они поглядывали на порозовевшую Верину кожу, перешептывались непонятными ей медицинскими терминами. Наконец кто-то произнес:
— Ваши анализы заставили нас собрать консилиум. Опасаемся делать поспешные выводы, но, похоже, произошло чудо, идете на поправку! На сегодня отпускаем вас домой. Вас же ждут? Все-таки, Новый год — праздник семейный!
***
Надежда терпеливо наблюдала, как седовласая женщина заворачивает для нее покупку. Мысли были далеко отсюда. В маленьком кабинете с гудящими компьютерами, пыльными папками и вечными авралами. С запахом горького кофе и простого женского одиночества.
— Да и ну его! — словно очнувшись, произнесла девушка, встряхнув выбившимися из-под шапки золотистыми кудрями.
— Все хорошо будет, милая, праздник же! — словно прочитав ее мысли, поддержала женщина. — Вот, носи на здоровье!
— Спасибо… — удивилась Надежда. Задержав взгляд на улыбающемся лице, сделала шаг назад и… столкнулась с небритым молодым человеком в смешной горнолыжной куртке. Они одновременно нагнулись и выпрямились, держась за края упавшего на снег пушистого свитера. Лучи зимнего полуденного солнца скрывали его нежное свечение. Повисло неловкое молчание.
— Кажется, я видел вас во сне, — наконец смущенно произнес незнакомец.
— Надеюсь, это был не кошмар, — съехидничала Надежда.
— Я учил вас кататься на лыжах. И вот вы здесь, я — инструктор, а на склоне как раз нужны теплые вещи!
Девушка хотела было разозлиться. В ее планы не входило становиться героиней чьего-то нелепого сна. Но молодой человек так старался быть милым, что она оттаяла.
— Меня, кстати, Женя зовут!
— Я — Надя! — она тепло улыбнулась, впервые пристально взглянув в его большие блестящие глаза. Мир остановился.
— Очень приятно! — искренне произнес Женя, целуя ее руку. — У вас такая красивая улыбка и такие холодные пальцы! Позвольте угостить вас горячим кофе?
***
Сгорбившись, Любовь Ивановна брела домой под светом фонарей. К вечеру похолодало, и ледяные ветра терзали старое изможденное тело. Ее латаный тулуп давно не держал тепло. Вот уже видна крыша избушки, такой же ветхой, как и ее владелица. Не горит в пустых окнах свет, разъехались дети, забыли мать, закрыли на замки свои души.
Любовь Ивановна остановилась, чтобы перевести дух. Мимо проходили люди, спешили в свои жизни, несли в них блестящую мишуру и счастливый смех.
— Холодно тебе? — послышался откуда-то сбоку добрый голос. — Вижу, замерзла. Вот, надень свитерок под тулупчик. Подарок тебе, просто так, от чистого сердца! Праздник ведь, Новый год. И у тебя все по-новому начнется. Ты только захоти, милая!
Дома Любовь Ивановна легла на кровать, устало закрыв глаза. А после почувствовала запах выпечки.
Она встрепенулась и с удивлением посмотрела на свои руки. Это были руки ребенка. Из коридора вышла мама и ласково прижала ее к своей груди.
И вот уже маленькая девочка Люба радостно льнет к маме, такой близкой, такой родной. Она знает, что скоро домой зайдет папка и принесет ароматную ель. Отряхнет заснеженную ушанку, подмигнет дочке, и они все вместе будут уплетать мамины пирожки…
Любовь Ивановна проспала целые сутки, а проснувшись, долго не могла понять, сон это был или явь. В душе царили покой и умиротворение, ей вдруг захотелось жить дальше.
***
— Почему старушка опять стала маленькой? — спросила внучка, облизывая сахарного петушка. — Почему не приехали ее дети?
— Духам нельзя вмешиваться в чужие жизни, — тихо объяснила Шаманка. — У ее родных были совсем другие планы. Но сегодня все желания должны сбываться. Она провела Новый год в своем прошлом. Там, где была счастлива.
— Бабушка, вот бы и мне научиться вязать волшебные свитера!
— Открою тебе еще один секрет, милая. Немного волшебства есть в каждом из нас. В самом светлом уголке нашего сердца, там, где живут вера, надежда и любовь.
Адрес объекта: центральная площадь,
ул. Карла Маркса, 12, Ханты-Мансийск
Иванова Ольга.
Проклятье старого шамана
Стела Комсомольской славы в Нефтеюганске, расположенная в центре города, была построена в 1978 году к 60-летию ВЛКСМ. В день открытия в памятник заложили капсулу времени с посланием к комсомольцам будущего. Этот исторический факт и послужил основой для создания новой городской легенды. Реальные события из богатой истории Югры и Нефтеюганска переплетены с авторским вымыслом. Все персонажи в рассказе вымышлены, а совпадения непреднамеренны и случайны.
***
Старик провел иссохшей ладонью по неровностям бетонного барельефа. За долгие годы он выучил каждый изгиб рисунка, малейший выступ, мельчайшую трещинку на изображениях тех, кто носил гордые и громкие имена: комсомольцев, первопроходцев, покорителей Западной Сибири, первооткрывателей ее богатых земных недр. Символы ушедшей эпохи… Но разве мог он тогда, ослепленный жаждой мести, предвидеть падение страны, казавшейся нерушимой?
— Время истекает, — шептали губы, пока старый хантыец шаркающей походкой совершал очередной ритуальный обход вокруг памятника, который стал его надеждой и проклятием.
Слезящимися глазами старик смотрел на прохожих: молодых женщин с колясками, шустрых велосипедистов, подростков, на ходу уткнувшихся в телефоны, симпатичную парочку, примостившуюся в тени на скамейке. Никто из них не подозревал, какую страшную тайну хранит этот проклятый памятник в самом сердце города. А узнал бы, не поверил. Ведь не осталось никаких доказательств, кроме ветхих воспоминаний, сохранившихся в дряхлеющей памяти. Лишь он один видел внутри бетонной глыбы черный клубок дремлющих змей, ждущих своего часа, чтобы вырваться на свободу и впиться ядовитыми жалами в любого, кто окажется рядом.
— Бегите, безумцы, — хотел крикнуть старик, но лишь надсадный кашель вырвался из его горла, словно сжатого злой холодной ладонью. Нет, ОН никогда не позволит ему повернуть назад. ОН изголодался и ни за что не упустит жертву, которую ждал так долго. И хочет, чтобы старик дотянул и увидел своими глазами, как свершается месть и настигает людей гнев древних забытых богов.
«Елта-ку не может отказаться от своего призвания, — звучал в ушах голос старой хантыйки. — Иначе духи ему отомстят».
Но разве по своей воле он оказался оторван от корней, от наследия своих предков, уготованного ему от рождения? Пришельцы, чужаки… Упорные и бесстрашные, опьяненные жаждой черного золота, они пришли осваивать суровую землю его народа и с самоуверенностью победителей совлекли с нее один за другим сакральные покровы тайны, веками хранимые и хранившие жителей бескрайней тайги. Они вырубили леса, иссушили болота, построили города. И так глубоко вгрызлись в землю их железные буровые, что потревожили даже грозного повелителя подземного мира. Но древние духи оказались бессильны перед оглушительным неверием дерзких пришельцев и их яростным отрицанием всего, что выходит за рамки материального мира. Священные озера осквернены, святилища в тайге заброшены и забыты, память предков стирается из поколения в поколение. Лишенные жертв и приношений духи утратили свою силу и спрятались в укромных местах. Случилось то, о чем предупреждал семью дед, когда в тайге, на берегу одного из притоков Казыма, застучали топоры чужаков…
Старик с ненавистью посмотрел на каменные лица, навеки застывшие в бетоне. Они сами виноваты в том, что на их детей и внуков падет проклятие Куль-отыра. И пусть свершится уготованное.
***
Володя давно уже выбрал удачный ракурс и нацелился объективом, но маленький, сморщенный, как сушеная груша, старикашка все никак не отходил от памятника, появляясь в кадре снова и снова.
— Мне эта стела Комсомольской славы скоро в страшных снах будет являться, — устало вздохнула Катя у Володи за спиной. — Надеюсь, на этот раз снимки никуда не исчезнут.
Он не ответил, хотя досадовал не меньше. Второй раз им пришлось тащиться в центр города, чтобы сделать фото, поэтому Володя хорошо запомнил прямоугольное сооружение из бетона. С одной стороны памятника выстроились друг за другом люди разных профессий. С другой — вслед за горнистом в шинели и буденовке шагали к светлому будущему комсомольцы. Центральную часть венчало изображение Павки Корчагина и надпись «ВЛКСМ».
«Интересно, — спросила его тогда Катя, разглядывая шесть орденов комсомола, — сколько горожан без Википедии расшифруют эту аббревиатуру? Вот ты можешь?»
«Честно? — ответил он. — Для меня эти картинки все равно что иероглифы на египетской пирамиде».
Он вообще в тот день впервые внимательно пригляделся к стеле, которая была всего лишь привычной частью городского пейзажа.
Наконец старикашка куда-то убрался, и Володя сделал вдвое больше кадров, чем в прошлый раз. В его практике фотографа и раньше случались внезапные исчезновения ценных снимков, но обычно по вполне объяснимым причинам. А сейчас он не понимал, как двадцать файлов бесследно пропали из памяти не только совершенно исправного фотоаппарата, но и недавно купленного ноутбука. Поэтому сразу после съемки, пристроившись на скамейке прямо напротив злополучного памятника, Володя принялся копировать файлы на все имеющиеся в наличии носители информации и по электронке отправил копии себе, Кате и еще паре приятелей. На всякий случай.
Пока Володя возился с ноутбуком, Катя изучала свой исписанный вдоль и поперек блокнот, которому в последнее время доверяла больше, чем современным гаджетам. А потом принялась бродить вокруг памятника не хуже того старикашки. Все они в своем краеведческом музее немного одержимые. Подрабатывая внештатным фотографом, Володя знал, что в последнее время в музее творилась какая-то загадочная истерия, скрытая от непосвященных обетом молчания.
— Слушай, а что не так с этим памятником? — небрежно поинтересовался он, укладывая фотоаппарат в сумку, когда хмурая напарница снова села рядом.
— Да все с ним не так, — обреченно махнула рукой Катя. На ее симпатичном лице отобразилась сложная гамма чувств, и после секундного колебания она добавила: — Понимаешь, его открыли в 1978 году в честь шестидесятилетия Ленинского комсомола, 19 октября. То есть сорок лет назад. И не просто открыли, а заложили в него капсулу времени с посланием от комсомольцев семидесятых комсомольцам двухтысячных, понимаешь?
Володя кивнул. Но все это он уже читал в интернете и хотел знать больше.
— В прошлом году, кажется, что-то подобное с капсулами времени было.
— Ну да, — оживилась Катя. — В Курске, Красноярске, Новосибирске, да много где.
— Еще в соцсетях глумились, что вот, мол, наивные люди. Думали, в 2017-м человечество на Марсе коммунизм построит, а мы все еще на Земле копошимся. Общество потребления…
— Только в других городах капсулы в год столетия Революции вскрывали. А у нас — в год столетия ВЛКСМ. Всесоюзного Ленинского коммунистического союза молодежи. В этом году ее вскроют, в 2018-м, понимаешь?
— А ни комсомола, ни коммунистической партии уже давно нет, — усмехнулся Володя. — Даже страны такой — Советский Союз — тоже нет. Эпик фейл.
— Главный эпик фейл не в этом, — Катя помрачнела и спрятала блокнот в сумку.
Узнав, в чем дело, Володя еще долго распугивал хохотом голубей и прохожих. А вот Кате было совсем не до смеха.
***
Директрису музея не зря начинало трясти от злости при упоминании о стеле Комсомольской славы. Еще бы, ехидно хихикали сотрудницы в подсобках, заветная должность зама в городском департаменте культуры уплывала от нее, как белый парус в тумане. У самой Кати тоже уши начинали гореть, стоило вспомнить тот крайне неприятный разговор, который случился в городской администрации на заседании оргкомитета по подготовке к празднованию столетия ВЛКСМ. Угораздило же директрису взять тогда с собой именно ее, молодую, неоперившуюся сотрудницу.
В честь памятной даты планировалось пафосное мероприятие с приглашением всей политической элиты города и даже губернатора округа. И вдруг внезапно выплыло, что никто не знает, в какой именно части памятника замурована капсула времени. Через два месяца на глазах у всего города мэр должен ее торжественно достать, а откуда — неизвестно. Сконфуженные члены оргкомитета сидели с пунцовыми лицами, когда замглавы города, выставив журналистов за дверь, высказал все, что думает о компетентности подчиненных. Всех собак в конечном итоге спустили на директрису музея, а она — на своих сотрудниц, которым дала поручение в кратчайшие сроки выяснить, где замурована злосчастная капсула, пригрозив лишением премий и прочими карами.
Хотя Катя в корне была не согласна с такими методами мотивации, она любила свою работу. Историческое расследование, пусть даже начатое не по своей воле, пробудило в ней азарт исследователя. И она стала копать. Вскоре большая пробковая доска над ее рабочим столом сплошь пестрела стикерами и ксерокопиями старых газет и фотографий. Пришпиленные цветными кнопками листы бумаги были вдоль и поперек исписаны таблицами, схемами и прочими ей одной понятными каракулями.
Однако с каждой новой попыткой восстановить события сорокалетней давности она словно упиралась в бетонную стену. Ответ на самый главный, мучивший ее вопрос ускользал меж пальцев, как рыба на мелководье.
— Понимаете, Светлана Игоревна, — отчитывалась она директрисе на очередной планерке, веером выложив стопку бумаг. — Упоминания о капсуле времени есть в книгах, газетах, в телерепортажах, в интернете. Правда, все они однотипные и в основном копируют друг друга. Но никаких документальных свидетельств о месте закладки капсулы не сохранилось.
— Невероятно, — поджимала алые губы директриса и стучала наманикюренными пальцами по глянцевой столешнице раритетного стола из массива дуба, неисповедимыми путями попавшего в ее кабинет. — А как же архив?
— В конце девяностых в архиве случился пожар. Все документы, касающиеся памятника, сгорели.
— А библиотека?
— В 2008 году, когда городская библиотека переезжала в новое здание, один ящик с документами был бесследно потерян.
— А может, и не один… Хорошо отмазались, — бормотала директриса, откидываясь в большом кожаном кресле.
— Что?
— Старожилов, говорю, опрашивали? Не может быть, чтобы не осталось очевидцев. Памятник строила целая бригада! На открытии присутствовала половина города! Хоть кто-нибудь да видел, куда засунули чертову капсулу?!
Успокоить директрису, которая после подобных бесед запиралась в кабинете, не желая никого видеть, Кате было нечем. Она сбилась с ног, разыскивая очевидцев, но все без толку. Имена одних не сохранились, другие переехали, третьи умерли. А из тех, кого удалось найти, никто не помнил точное место. Словно какая-то повальная амнезия поразила жителей города, точечно ампутировав одно маленькое воспоминание о самом важном событии 19 октября 1978 года.
Но однажды ей повезло.
***
— Это был настоящий праздник, — говорил Виктор Павлович, и его взгляд ностальгически туманился. — Как сейчас помню: народу! Вокруг транспаранты с лозунгами, красные флаги… Собралась вся городская партийная верхушка. Речи сначала, как водится, говорили. Сам монумент белым полотном закрыли. А снять его доверили лучшим комсомольцам города. Это ж такая честь! И вот, помню, звучит гимн Советского Союза, к подножию стелы несут памятную гирлянду с красной лентой, стоит почетный караул из старшеклассников… Их в форму пограничников и матросов, помню, одели. А вечером пионеры из «Алого паруса» с зажженными факелами пришли.
Впитывая каждое слово, Катя старалась даже не дышать, чтобы не спугнуть поток воспоминаний очередного старожила. Сиротин Виктор Павлович. Бывший работник городского комитета комсомола, ныне пенсионер, подрабатывал гармонистом в нефтеюганском хоре «Ветеран». По Катиной просьбе они встретились около музейного комплекса на набережной после творческого вечера, посвященного первопроходцам, основателям города. Виктор Павлович был весел и, устроившись на ближайшей скамейке, охотно поведал подробности того далекого октябрьского дня.
— А вы видели, как капсулу времени в памятник замуровали? — дождавшись паузы, Катя приступила к теме, интересующей ее больше всего.
— Разумеется, видел. Я же все это дело на пленку снимал.
Диктофон едва не выскользнул из внезапно вспотевшей ладони. Никто из сотрудников музея знать не знал о существовании записи с открытия памятника.
— Да, — продолжал старик, явно довольный, что ему удалось полностью завладеть ее вниманием. — Мне как раз приятель с Большой земли привез списанную старенькую видеокамеру «Аврора». Небольшую такую… Ну, по тем временам небольшую. Вот я по поручению горкома партии и снимал.
— А у вас сохранилась запись? — с замиранием сердца спросила Катя.
— Да там такая история произошла… — Виктор Павлович пригладил седую макушку ладонью, и Катя похолодела от нехорошего предчувствия. — Снимаю я, значит, как наш первый секретарь горкома КПСС говорит речь в микрофон, потом ему помощники подают записку с посланием. Сам-то текст я уже не помню…
— «Мы комсомольцы семидесятых, верные идеалам родной коммунистической партии, мы обращаемся к вам, комсомольцам 2018 года: чтите святые традиции советского народа, крепите дружбу великой многонациональной страны», — процитировала Катя текст, который успела вызубрить не хуже, чем пионерка-отличница клятву перед вступлением в комсомол.
— Верно, — уважительно кивнул собеседник. — Так вот. Прочитал он эту бумагу, свернул, положил внутрь капсулы. Она, знаешь, вроде термоса алюминиевого. Ну, тут аплодисменты, фанфары. И только секретарь поворачивается к памятнику, чтобы капсулу в нишу положить, вдруг у него прям из-под ног птица вроде голубя как порхнет! Откуда только взялась. Секретарь капсулу-то и выронил. Я и сам камеру чуть с перепугу не упустил. Конфуз! Хорошо Степаныч неподалеку стоял, капсулу-то эту подхватил да секретарю обратно и отдал. Ну, и замуровали ее, как планировали, все честь по чести.
Катя выдохнула. Вот так история. Ничего подобного об открытии памятника не сохранилось в тех обрывках информации, которые ей удалось найти. Это в нынешнее время неприятное происшествие засняли бы сотнями мобильников и пустили гулять по интернету с глумливыми комментариями, а тогда быстро замяли. Катя покосилась на диктофон, который исправно фиксировал каждую секунду разговора.
— Значит, вы видели, куда именно капсулу замуровали? — ее ладонь непроизвольно вцепилась в край скамейки.
— Как куда? В памятник.
— А куда конкретно, вы можете указать?
Виктор Павлович напряженно потер переносицу, и его молчание показалось вечностью.
— Нет, — наконец изрек он. — Хоть убей, не помню.
— А пленка?! Где она сейчас?
— А пленка засветилась вся, — виновато развел руками Виктор Павлович. — Как так получилось, сам не понимаю. Но выговор получил от начальства знатный. Премии лишили.
Все Катины надежды снова рухнули и покрылись пеплом разочарования. Закусив губу, она с трудом сдержала злые, досадливые слезы, пытаясь в очередной раз смириться с неудачей. И вдруг ее осенило:
— А кто такой Степаныч? Который капсулу поднял?
— Юхлымов. Иван Степанович, — поспешно ответил Виктор Петрович, словно желая загладить свою невольную оплошность сорокалетней давности. — Водителем работал у председателя горкома. Мы с ним близко знакомы не были. И я много лет его не видел. А тут недавно встретил. Как раз у того самого памятника. Ходил вокруг него кругами, руками махал, бормотал что-то. А меня заметил, сделал вид, что не узнал, и в другую сторону ушел.
— Кругами ходил? — переспросила Катя, пытаясь ухватить какое-то смутное воспоминание.
— Он вообще на почве этого памятника свихнулся малость, — тихо добавил Виктор Павлович.
Тогда Катя и не подозревала, в какие дебри приведет ее новый след.
***
Иван Степанович Юхлымов оказался «темной лошадкой». В Обществе старожилов и в Совете ветеранов, где Катя наводила справки, о нем знали очень мало. Любые приглашения поучаствовать в мероприятиях старик неизменно отвергал. Даже в день своего девяностолетия он наотрез отказался от визита мэра города, который хотел лично вручить юбиляру поздравительный адрес от президента. Нелюдимого старика оставили в покое и забыли. Лишь у знакомой из Управления соцзащиты, услуги которой Юхлымов, несмотря на преклонный возраст, тоже не принимал, Кате удалось узнать его телефон.
Эта же знакомая косвенно подтвердила нездоровый интерес Юхлымова к стеле Комсомольской славы. Ходили слухи, что в начале девяностых он обратился к главе города с просьбой снести стелу. Что он наплел в кабинетах новоиспеченной власти, неизвестно, но избавляться от символов недавнего коммунистического прошлого тогда было модно — и его идею поначалу поддержали. Но, к счастью, дело быстро заглохло за неимением средств, а потом властям и вовсе стало не до памятника. Уже в двухтысячных он несколько раз добивался приема у депутатов и даже мэра города, но нес там такой бред, что его едва не упекли в психушку. Какой именно бред нес старик, служащая соцзащиты не знала, но у Кати теперь был шанс выяснить это лично.
***
Голос Юхлымова в трубке походил на карканье старого ворона. Сразу стало неуютно и зябко, несмотря на теплый августовский вечер, солнечными бликами проникавший в кабинет сквозь пыльные оконные жалюзи.
— Что вам от меня нужно? — спросил старик, когда Катя, не вдаваясь в подробности, объяснила причину своего звонка.
— Мы хотели бы пригласить вас на церемонию торжественного вскрытия капсулы времени, как очевидца тех событий…
— А вы откуда знаете, что я очевидец?
— Мне рассказал о вас Сиротин Виктор Павлович, — выпалила Катя и запоздало прикусила язык.
— Сиротин, значит, — протянул Юхлымов. И Кате не понравилось, как он это сказал. — Выходит, капсулу все-таки вскроют?
— Ну, да. Ее ведь для этого и замуровали.
— Свершилось! Я ждал этого сорок лет! — воскликнул старик и заговорил, словно обращаясь к кому-то, стоящему рядом: — Ты глупец! Ты делал все, чтобы люди забыли. Но тебе ли со мной тягаться?!
И вдруг старик рассмеялся. Долго и неприятно. Смех то стихал, то наполнялся новой силой, пока не перешел в сиплый кашель. Катя невольно отстранила телефон от уха, словно частички слюны собеседника могли пролететь сквозь разделявшее их пространство. Но нездоровое любопытство и желание довести дело до конца не давали отбросить трубку. Внезапно смех оборвался и на том конце повисла гнетущая тишина. Лишь фоном доносился раздражающе монотонный, ритмичный рокот и бормотание, словно Юхлымов включил радио.
— Иван Степанович? — позвала Катя, ни на что уже не надеясь, и вздрогнула, когда тот откликнулся.
— Вы слышите? — голос Юхлымова звучал неуловимо иначе, словно трубку взял другой человек. — Бубен нижнего мира уже стучит для меня. Куль-отыр будет зол, если я не завершу начатое. Ему нужна жертва. Но я… не хочу… чтобы от его гнева пострадали… люди. Это… это неправильно…
Безумная речь прервалась тяжелым дыханием астматика.
— Вам плохо? — испугалась Катя. — Давайте я перезвоню…
— Нет! Не кладите трубку!
— Хорошо-хорошо! Я слушаю, только успокойтесь…
— Нельзя вскрывать капсулу! В ней — смерть! Проклятие Куль-отыра…
Потрясенная Катя молчала.
— Вы должны прийти. Я вам все расскажу. Пока еще могу…
Катя долго сидела в кабинете с умолкнувшей трубкой в руках. И не сразу вспомнила, на кого походил старик. На Голлума из фильма про хоббитов. А еще поняла, что никакая премия на свете не заставит ее встречаться с Юхлымовым.
***
Утро рабочего дня Катя начала с того, что нашла одну из сотрудниц музея, которая разбиралась в мифологии ханты и манси, и поинтересовалась, кто такой Куль-отыр. Сотрудница удивилась, но рассказала, что знала, и даже провела по экспозиции и показала куклу-фетиш из черных и синих лоскутков. Катя покрутила в руках тряпичную фигурку. Не самый приятный персонаж. Бог нижнего, подземного, мира, создатель червей, жуков и комаров, властитель болезней и злых духов — кулей, владыка мертвых. Мог навести на человека безумие, довести до самоубийства. В то же время его, как и любого духа, можно было сделать своим покровителем и задобрить хорошим приношением, а еще лучше жертвой.
— Человеческой? — вырвалось у Кати.
— Оленей было достаточно, — поджала губы собеседница и усадила тряпичное божество обратно над входом в импровизированное хантыйское жилище.
Поразмышлять в кабинете за чашкой кофе не удалось. Директриса созвала планерку и во всеуслышание сообщила, что проблема решена и местонахождение капсулы известно. Выразительно поглядывая на удивленных сотрудниц, Светлана Игоревна посетовала, что была вынуждена взять дело в свои собственные руки и лично отправиться в командировку в Екатеринбург. Там, по ее словам, она нашла сына одного из свердловских скульпторов, создававших памятник, и разузнала все, что нужно.
Катя чувствовала себя как марафонец, которому перед самым финишем поставили подножку. Директриса сухо поблагодарила ее за проделанную работу, но на очередное заседание оргкомитета в администрации не взяла и в состав группы по подготовке к празднику не включила. Окончательно Катю добило известие о том, что старика Юхлымова минувшей ночью отвезли в реанимацию с обширным инсультом. Когда на стол перед директрисой легло заявление о недельном внеочередном отпуске, та отвела взгляд и безропотно поставила подпись.
Накупив кучу всяких вкусных вредностей и пару бутылок кагора в придачу, Катя хотела одного: валяться в свое удовольствие на диване, смотреть сериалы и не думать ни о каком памятнике. Но не думать не получалось.
***
Володя сбился со счета, сколько кругов они сделали вокруг фонтана, пока Катя от души не выговорилась. Слегка успокоившись, она присела на широкий гранитный бортик. Глядя на ее просветлевшее лицо, Володя понял, что не зря перенес очередную фотосессию на другое время и кинулся спасать подругу, узнав последние новости из музея. Втайне он был даже немного благодарен этому злополучному памятнику, который дал им возможность сблизиться.
Семнадцатиметровая стела Комсомольской славы хорошо просматривалась от фонтана. Там, около памятника, толпились подростки, орал мегафон, гремела музыка: молодогвардейцы в синих жилетках с единороссовской символикой репетировали флешмоб. Они ничего не знали и не боялись.
— Представляешь заголовок в интернете? — кивнул на них Володя. — «Членов „Молодой Гвардии“ поразило проклятье старого шамана»!
Катя хмыкнула и снова нахмурилась.
— Ну чем они хуже? — не сдавался Володя. — Комсомольцы двадцать первого века. Или ты думаешь, на них даже проклятие не подействует?
— Не смешно, — буркнула Катя.
Он подсел поближе, чувствуя, как легкий рукав ее платья под порывами ветра щекочет ему руку.
— Вот и я говорю: все это — бред параноика.
— Тогда почему столько совпадений? — снова принялась нервно жестикулировать Катя, не замечая его взгляда. — Вдруг с капсулой вправду что-то не так? Он ведь держал ее в руках — факт. Кто знает, что он с ней сделал?
— Допустим. И что ты предлагаешь?
— Даже не знаю…
Володя встал, ловко вскочил на бортик фонтана и прошелся из стороны в сторону.
— А давай священника пригласим на церемонию! — заявил он, балансируя на краю. — Ну, если ты так боишься этого Куль-отыра. И да будет батл! Посмотрим, кто сильнее.
— Ты издеваешься? — наконец-то рассмеялась Катя. — Священника на столетие комсомола?
— А что? Сейчас это в тренде, — он спрыгнул вниз. — Вообще у этого старика офигенное чувство юмора. Проклятие в подарок от шамана к юбилею самой атеистической организации в мире.
— Какой смысл насылать проклятие на атеистов? Они же его просто не заметят.
— Для этого их нужно очень сильно ненавидеть.
— Интересно, за что? — и Катя снова собралась уйти в раздумья.
— Он задумал страшную месть! — зловеще проговорил Володя. — Все, кто придут на открытие капсулы времени, умрут страшной смертью!
По Катиному лицу понял, что переборщил, и добавил:
— Если верить, что проклятие реально.
— Для старика оно было реально. Не стоило ему звонить… — Катин голос предательски дрогнул. Володя поспешно присел рядом.
— Так, вот это ты брось, — он слегка встряхнул ее за плечи и приобнял. — Ты ни в чем не виновата.
Она повела плечом, но его руку сбрасывать не стала. Со стороны памятника из колонок снова грянула музыка. Под сюиту Свиридова «Время, вперед!» бодрый девичий голос скандировал речовку.
— Давай больше не будем об этом, — сказал Володя, поправляя притихшей собеседнице непослушный локон. — Пойдем лучше фильм посмотрим.
К кинотеатру они шли, держась за руки.
***
Но неугомонная Катя не собиралась на самом интересном месте бросать поиски, которым отдала столько сил. Через несколько дней она вызвонила Володю посреди ночи и попросила приехать, сообщив, что у нее голова лопнет, если она с кем-нибудь не поделится.
На кухонном столике едва умещались раскрытый ноутбук и стопка книг по истории Ханты-Мансийского округа, так что с краю еле нашлось место для двух чашек с чаем, который приготовил Володя. Он побоялся доверить это действо Кате, которая не хуже чайника кипела и бурлила новыми сведениями о старике Юхлымове. Взъерошенная и домашняя, она нравилась ему гораздо больше строгой и серьезной сотрудницы музея, какой являлась днем. Он уже не жалел, что приехал, и готов был слушать сколько угодно.
Забыв о дымящемся чае, Катя рассказала, что ей удалось разузнать по своим каналам. Все детство Иван, а точнее Юван, Юхлымов провел в школе-интернате для детей ханты на Казымской культбазе, расположенной недалеко от устья реки Казым, которую построили в 1930 году. Такие островки советской цивилизации тогда ставили по всему северу.
— Понимаешь, что это значит? — спросила Катя, указывая точку на карте округа гораздо севернее Нефтеюганска.
Володя не понимал.
— Эту самую культбазу построили, сейчас скажу… — Катя схватила блокнот и прочла: — «Для работы с беднотой по отрыву ее от кулацко-шаманского влияния, развития советской культуры среди хантыйского населения Казымского туземного районного совета». Вот.
Володя с умным видом кивнул и подлил еще чаю. А Катя продолжала исторический ликбез:
— Ханты категорически не хотели отправлять своих детей в советский интернат. Власти там тоже накосячили: обманывали, угрожали, судили, даже ружья отбирали у тех, кто детей не отдавал. И угадай почему?
— Почему?
— «Куль» на одном хантыйском диалекте значит «черт». А как звали их бога подземного мира? — Катины глаза горели воодушевлением.
— Куль-отыр, — вспомнил Володя.
— Ну! Культ-база — понимаешь?
Володя хлопнул себя рукой по лбу.
— Они думали, детей черту отдают, что ли? — осенило его.
— Именно! — Катя чуть не смахнула со стола чашку. — Мало того, там еще Красный чум поставили. Это такой образцово-показательный чум со всеми удобствами, где местным показывали последние достижения советской власти. Газеты читали, даже фильмы крутили. Казалось бы, все для блага людей. Но в их мифологии красный чум — место, где живут мертвецы.
Володя присвистнул. Он вошел во вкус и понял, что от разгадывания увлекательной исторической головоломки можно получать своеобразный кайф. Но связи между культбазой, Юхлымовым и капсулой времени он пока не видел.
Катя повернула к нему ноут, и под ее комментарии он узнал о Казымском восстании 1931—1934 годов. Конфликт между официальными властями и местным населением достиг накала. У ханты отбирали оленей, заставляли сдавать пушнину, возить лес и ловить рыбу в священных озерах. Вспыхнул кровавый бунт, который назвали мятежом кулаков и шаманов. Подавить его в бескрайней тайге оказалось непросто, но советская власть справилась. Волна репрессий и расстрелов накрыла Югру.
— Я тебе больше скажу, — горячилась Катя, открывая один сайт за другим. — Для подавления Казымского восстания из Екатеринбурга отправили карательный отряд. И есть легенда, что эти тридцать чекистов бесследно сгинули в тайге, когда искали идол Золотой Бабы, которую спрятали в болотах хантыйские шаманы. А Золотой Бабой называли богиню Касум ими — покровительницу казымских ханты. Улавливаешь?
— Честно говоря, с трудом, — признался Володя, который впервые услыхал столько нового об истории своей малой родины. — И причем тут Юхлымов?
— Я нашла фамилию Юхлымов в списках расстрелянных шаманов, — Катя устремила на него выразительный взгляд.
Володя взъерошил волосы пятерней.
— Так вот в чем его мотив!
— Бинго!
— Слушай, все это очень красиво закручено. Но у тебя нет доказательств.
— Я думаю, что они у меня скоро появятся, — сказала Катя и захлопнула ноут.
***
Из распахнутых дверей в дом врывались клубы морозного пара. Маленький Юван скорчившись лежал под оленьей шкурой, куда его поспешно спрятала перепуганная мать. В щелку он видел огромную фигуру куля, прикинувшегося человеком в больших валенках, овчинном тулупе мехом внутрь и шапке с красной звездой на лбу. От куля разило кожей, табаком и смертью. Он пришел убивать.
— Что там? — донесся снаружи голос другого куля.
— Одни бабы, — сплюнул на пол первый.
— Кончай их, шаманское отродье! Чтоб остальным неповадно было.
— Патроны вышли, мать их!
Изрыгая проклятия, в дом вошел второй куль. Лязгнуло железо. Крик женщин метнулся среди тесных бревенчатых стен, вырвался наружу и растворился в холодном безмолвии зимнего неба. Последнее, что запомнил Юван, — алая полоса на шее его мертвой матери.
***
В день торжественного приема в пионеры их выстроили на сцене актового зала под портретами вождей Революции. Из-за стола, покрытого красной скатертью, поднялся учитель в кожанке и начал говорить. Он до сих пор общался со своими учениками через переводчика, но Юван, который жил в интернате с пяти лет, уже достаточно понимал русскую речь. Сначала он внимательно слушал, как смелый Ленин-ойка спас простой народ от злых буржуев-кровопийц и подарил людям светлое будущее. Но вскоре ему стало скучно, и он принялся украдкой пихать локтем соседа Ефима, такого же круглого сироту, как и он сам. Наконец грянули аплодисменты, гармонист заиграл «Интернационал», и вожатый начал повязывать пионерские галстуки.
Юван смотрел.
У одного за другим на шеях его товарищей появлялись алые треугольники.
Алые, как кровь.
И Юван вспомнил.
Алую полосу на шее своей мертвой матери…
Тело свело судорогой, ноги подкосились, а деревянный настил сцены вдруг стал зыбким, как болотная трясина. Последнее, что он увидел, встревоженные лица сотрудников культбазы, склонившихся над ним. Они расплывались, превращаясь в жуткие хохочущие рожи кулей.
«И забирают они души детей и отдают Куль-отыру на съедение», — раздался в ушах полузабытый голос бабушки.
***
Они пили травяной чай на тесной кухоньке в квартире Юхлымова. Сплошь увешанное разноцветными хантыйскими оберегами, тряпичными куклами-фетишами многочисленных божков и духов, жилище больше походило на отделение краеведческого музея, чем на однушку в обычной пятиэтажной хрущевке.
Непривычный вкус чая поначалу отталкивал, но после третьего глотка было невозможно оторваться. Катя благодарно глянула на Володю, согласившегося сопровождать ее, и снова принялась разглядывать внука хозяина квартиры, который их и пригласил.
Его звали Егор. Он был невысокий, поджарый, курносый, с приветливым и немного детским взглядом едва уловимо раскосых глаз на круглом лице с выдающимися скулами монголоида. Некоторое время Егор молчал, собираясь с мыслями.
— Вот, — наконец перешел он к делу. — Дед просил передать вам перед смертью.
Он протянул толстую потрепанную тетрадку. От одного прикосновения к черному клеенчатому переплету у Кати закололо кончики пальцев. Следовало сказать что-то вежливое, но у нее перехватило горло. Она пролистала пожелтевшее страницы, исписанные аккуратным почерком, и подумала, что сейчас люди редко пишут так красиво.
— Скажите, а правда, что ваш дед был шаманом? — брякнул Володя, которому надоело молчание.
Катя пнула его под столом, но Егор только улыбнулся кончиками губ.
— Этот дар передается в нашей семье по мужской линии из поколения в поколение.
— Вы тоже шаман? — Володю распирало от любопытства.
— Мы еще поговорим об этом, — сказал Егор. — Но для начала я хочу, чтобы вы прочитали.
— Прямо сейчас? — удивилась Катя.
— Я выполню волю деда, как обещал, но его записи вам не отдам. Я приложил много усилий, чтобы наше имя не связывали с этой историей. Но вы, Катя, оказались слишком любопытны, — приятный голос Егора звучал ровно, и все-таки гостям стало немного не по себе.
— Я просто делала свою работу, — пробормотала Катя.
— Понимаю, — Егор положил на стол смуглые ладони с короткими, слегка заскорузлыми пальцами. Небрежно обстриженные ногти были обведены черным ободком. — Поэтому и хочу, чтобы вы поняли все до конца.
Катя покосилась на Володю: он уже сосредоточенно рассматривал стопку разномастных черно-белых снимков и параллельно что-то искал в своем смартфоне. Его все же удалось втянуть в игру.
Она раскрыла тетрадь.
***
Охотники блуждали по осенней тайге третьи сутки. Припасы подходили к концу. Колыванов без умолку костерил проклятого лося, заманившего их в непроходимую глушь. Юван молча поправлял ружье и заплечный мешок и упрямо шел дальше, ведомый неясным предчувствием.
Среди деревьев показался просвет.
— Опа! Избушка на курьих ножках! — воскликнул Колыванов, выходя на поляну.
Смутное воспоминание из детства подсказало, что небольшое бревенчатое сооружение с односкатной крышей на четырех высоких столбах может быть хантыйским лабазом. Рядом рос исполинский кедр. Вокруг стояли воткнутые в землю жерди с черепами животных и полуистлевшими шкурами. Юван вздрогнул: пустыми глазницами на пришельцев смотрела вырезанная на стволе личина. Ее рот был вымазан чем-то темным. Следы кормления жертвенной кровью, вдруг понял Юван. По его телу прошла знакомая дрожь, предвещавшая начало приступа. Таежная тишина вдруг наполнилась шепотом оживших духов. Их кормили очень давно. Духи были голодны.
Его отвлек полный ужаса вопль Колыванова. Молодой напарник уже успел вскарабкаться наверх и с белым лицом стоял на пороге.
— Там, кажись, трупы…
Трупы оказались большими, почти в человеческий рост, тряпичными куклами в цветастых, расшитых бисером халатах. Порывшись в сундучке, найденном в углу, Колыванов извлек на свет несколько кусков материи, железные подвески, изображавшие животных, старинные монеты, детскую игрушку в виде всадника на лошадке, две упаковки чая, пачку папирос и даже бутылку водки. На самом дне лежала чеканная серебряная тарелка с узорами.
— Ты только глянь! Вот это подфартило! — крикнул он Ювану, который стоял внизу.
Когда Юван поднялся следом, напарник алчно потрошил самого большого идола. В висках застучало эхо шаманского бубна. «Елта-ку не может отказаться от своего призвания. Иначе духи ему отомстят».
— Не тронь. Это сумьях. Священное место.
— Да ты что?!
Одно движение, и стонущий Колыванов валялся на земле. Когда Юван спрыгнул рядом, молодой охотник увидел в его безумных глазах свою смерть.
***
От запаха травяного чая у Кати начала кружиться голова. Казалось, она сама побывала на поляне, где стоит заброшенное святилище идолопоклонников. Теперь она понимала. Мысли снова вернулись к памятнику, скрывающему проклятие безумного шамана.
— А есть способ его снять? Отменить? — спросила она.
— Как вам сказать… — загадочно улыбнулся Егор. — Но, кажется, ваш друг уже все понял.
— Знаешь, Катя, — растерянно пробормотал Володя. — По-моему, священник нам не поможет.
Он положил на стол потертую фотокарточку. Рядом с грузовой полуторкой, дружески обнявшись, стояли трое мужчин. Двое незнакомцев улыбались, Юхлымов смотрел исподлобья. В правом нижнем углу читалась написанная ручкой надпись: «1975 г. Свердловск-19».
Катя вопросительно глянула на Володю, и тот без лишних слов дал ей свой смартфон. Перед глазами побежали строчки бесстрастного текста: «Военный городок Свердловск-19. Центр военно-технических проблем бактериологической защиты НИИ микробиологии МО РФ, созданный в 1946 году. Занимался разработкой и производством биологического оружия. Специализировался на создании новых штаммов боевых бактерий сибирской язвы и чумы. В 1979 году из-за утечки спор через систему вентиляции одной из лабораторий в Свердловске вспыхнула эпидемия сибирской язвы».
У Кати запульсировало в висках. История с капсулой времени сделала очередной головокружительный вираж. Она почувствовала себя маленькой белой мышкой, беспомощно бегающей по лабиринту в поисках несуществующего выхода.
— Нет, это фигня какая-то! — вдруг нервно рассмеялся Володя. — Слушай, Катя, пошли отсюда. Хватит уже с меня этих головоломок! Класть я хотел на эту сумасшедшую семейку.
Он хотел вскочить, но, зажатый за столом в самом углу у окна, плюхнулся обратно на стул.
— Нет, погоди, — Катя посмотрела на Егора, сидевшего с непроницаемым спокойствием древнего идола. — В дневнике сказано, что ваш дед работал на секретном военном объекте.
— Все верно, Катя.
— Вы хотите сказать, он вынес оттуда образец? Но как?
— В любой системе бывают сбои. К тому же ввести обычного человека в транс не сложно для сильного шамана.
— Допустим. Но неужели он подложил его в капсулу времени?!
— Если точнее, он подменил капсулу.
— И вы все это время знали?!
— А что я мог сделать? — пожал плечами Егор. — Дед вот пытался рассказать, и его никто не стал слушать.
Катя обхватила голову руками. Мысли неслись стаей взбесившихся гончих. Памятник, капсула, церемония, почетные гости, молодежь танцует, люди хлопают, радуются. Из бетонной ниши вырывается клубок черных невидимых змей. Они жалят всех без разбора, но люди пока не чувствуют смертельных укусов и уносят с собой их яд, передавая заразу друг другу все дальше и дальше. Безумный шаман пляшет на верхушке стелы и хохочет без остановки им вслед, а за спиной у него встает гигантская тень в синих и черных одеждах.
— Ее не должны найти… — пробормотала Катя.
— Месть должна свершиться. А Куль-отыр должен получить свою жертву.
Кто это говорит? Неужели Егор?
С его глазами что-то не так. У людей не бывает таких прозрачных глаз цвета льда.
Как дурманит голову запах этого гадкого чая! Словно в него намешали колдовских трав, лишающих способности двигаться. Володя! Почему он сидит, уронив голову на руки?
«Дед просил передать вам перед смертью». Перед чьей смертью?
Из последних сил Катя попыталась встать, но гипнотизирующий взгляд Егора вновь обездвижил ее.
— Вы же умная девушка, Катя, — и его голос зазвучал неуловимо иначе. — Нельзя отказаться от шаманского дара. Или духи сведут с ума и замучают до смерти. Дед боролся с ними всю жизнь. Он долго не мог понять, что с ним происходит. Пока не нашел старую шаманку. Она объяснила ему. К сожалению, в последний момент он снова отступил от своего предназначения. Теперь я завершу начатое и никто мне не помешает. Сейчас вы позвоните своей начальнице и скажете, где искать капсулу…
Последнее, что запомнила Катя, перед тем как потеряла сознание, — две разноцветные тряпичные куколки на подоконнике.
***
В кабинете директрисы музея раздался телефонный звонок. Светлана Игоревна изящно взяла трубку наманикюренными пальцами.
— Алло!
— Светочка, — раздался озабоченный голос замглавы города. — Так я не понял, вы нашли эту чертову капсулу?
— Разумеется. Это моя работа.
— А зачем же тогда вы сделали имитацию?
— А вы чего хотели? Чтобы, доставая капсулу, мы раскурочили весь памятник? Вы помните, сколько средств ушло на его ремонт в прошлом году?
— Пожалуй, вы правы…
— Не переживайте, Сергей Николаевич. Мы все сделаем в лучшем виде. Ни одна сволочь не подкопается. Но это только между нами!
— Разумеется. Подробности доложите после завтрашнего заседания. До встречи.
— До свидания, Сергей Николаевич.
Директриса задумчиво постучала алыми коготками по столешнице и вызвала секретаршу.
— Как там наши Ромео и Джульетта? Вы узнавали?
— Да, врачи говорят, их жизнь вне опасности, только…
— Что?
— Провалы в памяти пока сохраняются.
— Это ерунда. Главное, живы. И какой только дрянью они умудрились так отравиться? Ну да ладно. Скажите водителю, пусть готовит машину. И запишите меня к парикмахеру на утро девятнадцатого. На церемонии вскрытия капсулы времени я должна выглядеть идеально.
Адрес объекта: Стела Комсомольской славы,
ул. 3-й мкрн, 15, Нефтеюганск
Кондин Вячеслав.
Как звери спасали Вороний день
Светило солнце, на склонах вдоль длинной деревянной лестницы, ведущей в музей «Торум Маа», лежал снег. Из-под лестницы, возле старого кедра, вылез заспанный бурундук Валера и стал умываться, недовольно ворча на поднимающихся по ступенькам людей.
— Ходят тут, будят меня, что хоть такое происходит, пойду узнаю у Фроси.
И бурундук побежал вдоль лестницы наверх, к лабазу из колотых плах, в котором жила белка Фрося. Люди, увидев бурундука, обрадовались, стали доставать смартфоны и фотоаппараты, чтобы сфотографировать его, Валера по старой привычке остановился на пеньке, обернулся к людям попозировать, услышал три щелчка затворов фотоаппарата, развернулся и под довольное улюлюканье людей побежал дальше.
Белка Фрося была старой приятельницей Валеры, они подружились несколько лет назад. На Фросю напал большой рыжий кот, но Валера, рискуя собственной жизнью, спас белку, укусив кота за хвост. После этого они стали друзьями-неразлейвода.
Бурундук выбежал на поляну и обомлел. «Никогда такого раньше не видел», — подумал Валера. На поляне возле берестяного чума горел костер, потрескивая еловыми дровами на морозе. Кругом ходили люди, кто репетировал на сцене, кто развешивал сушки на деревья, а старый друг бурундука, смотритель дядя Вова, который их с Фросей подкармливал сухарями и орехами, нес огромную охапку веток и травы.
— Девчонки, куда материал на гнезда положить? — спросил дядя Вова.
— Положите у стола, — ответила ему миловидная девушка в красивом наряде.
— Смотрите, Валера проснулся, видать весна идет, — сказал дядя Вова, указывая девушкам на бурундука.
А Валера с большими от удивления глазами пробежал мимо летнего дома к лабазу из колотых плах.
На крылечке лабаза сидела белка Фрося и наблюдала за людьми.
— Валера, ты уже проснулся? — сказала Фрося, завидев бурундука.
— Что такое происходит, не могу понять, и зачем дяде Вове гнездо? Ведь у него даже крыльев нет, — быстро щебетал Валера.
— Забирайся ко мне, — скомандовала Фрося, — погрызи орехов, а я тебе поведаю, что тут происходит.
Валера забрался по причудливо вырубленной ножке лабаза и стал грызть шишку, выколупывая из нее орешки.
— С осени ничего не ел, — разжевывая орех, прощебетал Валера. — Так что здесь происходит?
— Видишь ли, — начала Фрося, — ты проснулся раньше обычного. В начале весны, когда солнце поднимается так высоко, что день становится длиннее ночи, люди встречают Ворону, потому что верят, что это она приносит на своих крыльях весну. С прилетом ворон тайга начинает просыпаться, снег тает, зарождается новая жизнь. Но я слышала разговор людей, что весны нынче не будет.
— А пофему? — спросил бурундук с набитым ртом.
— Потому что вороны не прилетели. Поэтому, наверно, последние ночи были морозными, как зимой. Видать, Старуха Зима приманила к себе королеву ворон и спрятала, не хочет уступать место весне.
— Дак надо тогда спасать ворону, — заверещал во все горло бурундук, так сильно, что все люди на полянке оглянулись на них.
— А куда мы пойдем? — спросила Фрося.
— Пошли к Юви, он ночью охотится, может, что видел.
— Пошли, — сказала Фрося, и они, спрыгнув с лабаза, побежали за территорию музея.
Юви — рыжий лис — вышел из норы, потянулся, посмотрел вниз с вершины холма, вздрогнул, но успокоился. Он уже начал привыкать к чудовищам, которые стояли внизу. От яркого солнца снег на фигурах растаял, и теперь они походили на огромных животных, с густым мехом и длинными носами, которые когда-то водились на территории Югры. Но живя здесь, на вершине холма, Юви вспоминал тот мир, откуда он пришел: высокого статного князя Самара, воинов в доспехах из железа и кожи и последнюю битву того времени, когда север покорился пришлому люду. Вспомнил он и старого шамана Юву, как он, любя, сильной рукой, подхватил тогда еще молодого Юви — лиса-проводника, спускающегося с небес журавля-проводника и кинжал из стекла, как раздался выстрел пушки, все закрутилось, завертелось, в этом урагане временного потока Юви перестал чувствовать сильную руку шамана Ювы. И вдруг все утихло, кругом лежал только выпавший снежок, но шамана и журавля не было, не было слышно боя, свиста стрел, выстрелов ружей и пушек и лязга стали о сталь, только тишина. И тут тишину разорвал щебет белки и бурундука.
— Фрося, смотри, какая огромная белка, — заверещал бурундук, — такая шишки целиком лопает, небось?
— Я не белка, — ответил Юви, — я лиса.
— А как ты сюда попал? На снегу даже следов нет, — сказала белка.
— Не знаю, я был только что в другом месте, но сейчас появился здесь. А вы кто? — спросил лис. — И куда идете?
— Я белка Фрося, а это бурундук Валера, мы идем посмотреть на чудовищ под горой, люди называют это место Археопарк.
Юви огляделся: так это же то самое место, где стояло городище князя Самара. Он посмотрел вниз, думая увидеть широкую реку и лодки казаков, но вместо лодок стояли страшные чудовища, припорошенные первым снегом, вместо реки — везде разбросанные высокие горы, разных цветов, а большая река виднелась вдали.
— Что здесь произошло, где река и что это за горы непонятные?! — воскликнул лис.
— Это норы, в них живут люди, а река всегда текла там, — сказал бурундук и махнул лапой вдаль.
Вот так они и познакомились, Юви каждый день вспоминал свою прежнюю жизнь, иногда он охотился на мышей, иногда ходил в музей, где можно было погрызть сухари, которые смотрители вываливали в кормушки для белок. Так и жил лис Юви, древний проводник человека между мирами.
За этими мыслями его и застали белка Фрося и бурундук Валера.
— Юви, привет! — завопил бурундук.
— Привет, — поздоровался лис. — Всю зиму тебя не видел, чего-то рано ты проснулся?
— Юви, тут такое дело приключилось, сейчас должно все таять, но зима не уходит, потому что вороны не прилетели.
— Как не прилетели? Я их вчера видел, здесь недалеко, на Биатлонном центре есть древний кедр с дуплом, вот там я и видел огромную ворону. А затем поднялась сильная метель и я вернулся в свою нору.
— Наверно, эту метель послала Старуха Зима, — сказала Фрося. — Давно я такой метели не видела.
— Пойдем, покажешь это дупло, — сказал Валера.
— Пойдем, — ответил лис, и вся компания побежала на Биатлонный центр им. А. В. Филипенко.
Время шло к полудню, когда компания подбежала к большущему кедру в три человеческих обхвата.
— Ого, какой большой! — сказал бурундук, разглядывая с опаской могучий шестивековой кедр.
— А где здесь дупло? — спросил Валера.
И правда, дупла на дереве не было, а вместо него была толстая ледяная корка. Вдруг друзья услышали плач, который раздавался из-под ледяной корки.
— Там кто-то плачет, — сказала Фрося, — пойду, посмотрю.
И белка пулей влетела на дерево.
— Кто здесь? — спросила Фрося.
— Это я, Ворона, меня заперла в дупле Старуха Зима, и я не знаю, как мне выбраться.
— Сейчас я тебе помогу, — ответила Фрося и принялась грызть лед, но у нее плохо получалось, даже когда ей стал помогать Валера.
— Нет, мы не сможем вызволить ее, — сказала Фрося.
И тут они услышали скрипучий смех — перед ними появилась старуха во всем белом.
— Ничего у вас не получится! Теперь я вступаю в свои права, я триста пятьдесят лет ждала этого дня.
— Кто ты? — удивился Валера.
— Я Зима, — ответила старуха, — раньше со мной мог справиться только шаман Юва, но его нет и древнее заклятие никто не знает. И теперь всегда будет только зима! Всех заморожу!
Вдруг внизу у дерева старуха увидела лиса.
— Я тебя помню, о нет…
Лис Юви стоял в боевой стойке, высоко подняв мордочку, и улыбался:
— Не пришло еще твое время! Старуха Зима, я знаю это заклинание!
И лис запел на древнем хантыйском языке:
Вороний день пришел. Весна
Должна сегодня пробудиться,
Но непослушная Зима
Метелью вечером резвится.
Заволокла и замела
Иртыш, и пойму, и холмы.
И закружили хоровод
Снежинок белые ряды.
Напрасно ты, Зима, метешь,
Перину снежную тряся,
Вороны здесь, на их крылах
Пришла красавица Весна.
Пришла Весна, растопит снег
Подошвой теплой от сапог,
И Трясогузка прилетит,
Хвостом расколет в реках лед.
Хоть ты и бесишься сейчас,
Но все же жизнь идет вперед,
И, что сейчас произошло,
Вернется снова через год.
Пока лис зачарованно пел песню, Старуха Зима начала корчиться и превратилась в облачко, лед в дупле с треском лопнул — и Ворона оказалась на свободе.
— Спасибо вам огромное, друзья! — проскрежетала Ворона. — Я полетела встречать Весну, на священную землю Торум Маа, и вы приходите к нам на праздник!
И Ворона с громким карканьем скрылась за деревьями. А наши друзья поскакали к Археопарку, посмотреть на странных древних животных, пугающих своими размерами, и снег под их лапами превращался в воду. В Югру пришла долгожданная Весна!
Адреса объектов в Ханты-Мансийске:
Этнографический музей под открытым небом
«Торум Маа», ул. Собянина, 1
Археопарк, ул. Объездная, 23
Центр зимних видов спорта им. А. В. Филипенко,
ул. Спортивная, 24
Луцкий Сергей.
Чертовщина
Конечно, над этим случаем можно было посмеяться. Наши тарховские мужики так и делают. Ситуация всем понятна, поддали Игрунов с Федуном на посту, им всякая хренотень и стала мерещиться!..
А что ни один, ни другой особой дружбы со змием не водят и уж тем более до белой горячки никогда не допивались, это наших мужиков не колышет.
«Посиди на посту две недели, не хочешь, а потянет расслабиться, — рассуждают они. — Кто меру знает, хорошо. А кто нет, у того и глюки начнутся».
Одним словом, Игрунову и Федуну никто в Тархово не верит. Они особенно и не стараются свое доказать. Федун недавно из зоны, до сих пор исподлобья на всех смотрит и желваки катает. Такой вступать в лишние разговоры считает западло. Игрунов тоже помалкивает. О неграх с острыми головами, которые из-под земли выскакивают, рассказал Гошка-шаман. А к нему какое доверие? Вот кто бухает не просыхая! В любой час дня и ночи к нему можно зайти с бутылкой. Гошка всех принимает с радостью.
Лично меня эта история заинтересовала вот почему. Уж очень она совпадала с кое-какими моими мыслями насчет Самотлора, гремевшего раньше на всю страну, а теперь тихо доживающего. У меня перед глазами прямо-таки стоит такая картина. Затянутое ряской озеро, а в него вдруг падает здоровенный камень. Заколыхались водоросли, разбежались в стороны водомеры, метнулись мальки и другая озерная живность. Но вот успокоилось все, опять затянуло ряской место, где упал камень, вернулись водомеры и рыбешки. Опять пошла жизнь, которая была в этом озере испокон веку…
Короче, мне очень хотелось узнать, что у Игрунова с Федуном случилось на посту. С Федуном дело глухо, не расскажет, а вот на Саню Игрунова я надеялся. Он мужик нормальный — если с подходом, расколоть можно. Как-то в феврале дней пять мороз стоял под сорок. Колонка замерзла, и люди ходили за водой к нам в котельную. Игрунов пришел тоже. Слово за слово, хреном по столу, я его позвал в операторскую, заварил чай, стал расспрашивать, почем купил новые гусянки для своего «Бурана» и все такое. Потом перевел разговор на недавний случай, когда одна наша старушка отказалась жить в своем балке. Он у нее стоял на отшибе, у самого леса. Старушка жаловалась, что ей то ли черти, то ли пришельцы стали являться. Дело кончилось тем, что старушке дали комнату в полупустом общежитии нефтяников. Все ближе к людям. В свой балок старушка возвращаться категорически отказалась — боюсь, мол.
— А чего, я ей верю. Почему люди думают, что такого не бывает?.. Ученые говорят, есть параллельные миры, которые пересекаются с нашим. В точке пересечения и случается всякая чертовщина.
Я говорил все это, а сам посматривал на Игрунова. Клюнет или нет?.. Видно, у мужика и у самого накипело, а может, мой чай с брусничным и смородиновым листом располагал к доверительности.
Короче, забыл Саня о фляге с водой, что в котельной набрал, и стал рассказывать.
Недели две назад ему позвонил Федун. Саня в тот день дотемна ставил на нашей реке Вахе под лед сети, намерзся и потому на телефон посмотрел недовольно — отдохнуть не дают. Но телефон звонил так настырно, что пришлось взять трубку.
«Тряпочкин в деревне! — рявкнул по телефону напарник. — У Шамана оттягивается. Говорил я тебе, не давай денег, подставит!..»
Федун был злой, и, в общем-то, по делу. Только вчера они отвезли нашего деревенского бича Тряпочкина на пост, чтобы сидел вместо них и в положенное время выходил на связь с диспетчером. А тот, оказывается, вернулся обратно. Получалось, на посту теперь никого нет. За такие дела Саню с Федуном могли уволить. Сейчас это запросто, кругом сокращения.
«Я к Гошке-шаману, — сказал Саня жене. — Тряпочкин у него пьет, пойду шугану. Пусть обратно возвращается».
Жена хлопнула себя по ляжкам: «Вот козел!..»
Они в тот вечер собирались пораньше лечь, все-таки не виделись больше недели, и от воздержания у обоих челюсти сводило. Сане было досадно, но он все же удивился. С чего это Тряпочкину не сидится на посту? Дома у него шаром покати, а они с Федуном ему рюкзак продуктов оставили. Неужели деньги, которые они ему еще дали, торопится пропить?..
Когда Игрунов шел к Гошке-шаману, он думал, что Тряпочкин сразу начнет извиняться. А тот посмотрел как на пустое место. Это Саню больше всего задело.
«Не понял! — сказал он. — Ты где должен быть?!»
Тряпочкин вдруг сполз с табуретки и стукнул о пол коленками.
«Не пойду я туда!.. Бабло я тебе отработаю, огород тебе посажу, картошку окучу, только не посылай!..»
Сане даже неловко стало. Все-таки пожилой мужик, а на коленях.
«Э, сломался, — подал голос Гошка-шаман. Он уже был порядком пьяный. — Слабый ты, Тряпицын!.. Это не черти, это наши боги пришли. Раньше вы их гоняли, теперь они вас гонять будут… Ты, Тряпицын, кто такой? Ты, Тряпицын, ЛЭП тянул, у сейсмиков работал, скважины на Самотлоре бурил — богов пугал, спокойно жить не давал. Теперь типа они…»
Игрунов на Гошкину болтовню внимания не обращал.
«Ты нас с Федуном подставил, понял? Нас с работы турнут, врубаешься?!»
Тряпочкин опять запричитал: «Не пойду, не заставляй! Боюсь я, меня водка не берет!..»
Бесполезно разговаривать. Саня с досады плюнул и хлопнул дверью Гошкиной избушки. Звезданулся мужик!.. Делать, однако, нечего, ему или Федуну надо срочно ехать на пост.
С Федуном тоже проблема. Когда он узнал, что Тряпочкин не хочет возвращаться на пост, глаза у него стали бешеными.
«Уделаю гада! — Федун сорвал с вешалки куртку, чтобы идти разбираться. — Он у меня дерьмо будет хавать!..»
Саня едва уговорил, чтобы Федун не горячился, а сел на «Буран» и ехал на пост. Завтра он его сменит, только сети на Вахе с утра проверит. А на следующий день все еще непонятней стало.
Часов в девять Игрунов услышал, как возле дома остановился «Буран». Жены уже не было, довольно напевая, она час назад ушла на работу. Расслабленному Сане вставать не хотелось, но он все же приподнялся и посмотрел в окно. Снегоход был Федуна. Сам Федун сидел на нем прямой как столб и не двигался.
— Ты чего? На посту был? — сказал Саня, по-быстрому одевшись и выйдя на крыльцо.
Федун помял пятерней красное от мороза лицо и посмотрел на него задумчиво.
— Понимаешь, здоровая такая жаба. И какие-то люди с острыми головами. Я стреляю, а им хоть бы хрен. «Буран» нефтью измазали.
— Ты про пост, что ли?
— В натуре, не думал, что такое может быть, — Федун вопроса будто не слышал. — Главное, картечь не берет. Ни жабу, ни тех с острыми головами.
Саня молча постоял. Похоже, на посту и в самом деле что-то происходило. Федуна просто так не проймешь, повидал мужик на зоне всякого.
— Может, показалось? — на всякий случай спросил он. Хренотень какая-то. Скажи диспетчеру, в конторе точно решат, что на посту перепились.
— Тоже показалось? — Федун мотнул подбородком на залитый нефтью капот «Бурана». — Где только ее взяли? Нефть давно вокруг выкачали… И что интересно, по-хантыйски говорят.
И тут, понимаешь, меня будто током шибануло! Вспомнил, как перед этим Гошка-шаман насчет их богов что-то такое говорил. Я в это особо не верю, но как-то все одно к одному… Игрунов внимательно посмотрел на меня. Он будто ждал, не усмехнусь ли я. Даже кружку с чаем в сторону отставил, так ему важно было, как я себя поведу. А как я мог себя вести, если мне интересно и я смысл в этом чувствую?.. Игрунов успокоился.
— Так вот, Федуну говорю, давай, мол, к Шаману. Делать что-то надо!..
Шаман, понятно, еще спал. Возле печки на телогрейке кемарил Тряпочкин. Ну и запах соответственный, всю ночь они пили. Я Шамана толкаю: «Похмелиться хочешь?» Ему два раза повторять не надо. «Почему бы и нет?» — говорит. Настроение у меня не то было, но я даже засмеялся. С Гошкой мы учились в одном классе, он всегда был прикольный. Мать его от кого-то из нефтяников родила, но Гошка считал себя чистокровным ханты. Ходил в малице, не стригся и даже смастерил себе бубен по рисунку из книжки, чтобы шаманить. У него и кликуха потому такая.
— Короче, — говорю, — бери с собой бубен и поехали.
— Куда?
— Где наливают. Дорогу на наш пост ты знаешь. Там еще несколько законсервированных кустов с качалками встречаются.
Сейчас кусты снегом занесло, смотреть тоскливо. Пару лет назад все по-другому было, все работало. Лишь памятная стела высится по-прежнему. Да и что с ней, железной, станется?
Ее поставили на месте скважины Р-1 знаменитого бурового мастера Норкина. Эта скважина дала первый фонтан нефти на Самотлоре. Как говорится, дела давно минувших дней. Где теперь заслуженный буровик Норкин, жив ли еще?..
Ладно, едем. Впереди Федун газует, у него ружье за спиной расчехленное. У меня на заднем сиденье шаман с бубном… Кто бы посмотрел со стороны — цирка не надо, сбрендили мужики! В таком виде на пост!..
Наш вагончик мне еще издали не понравился. В чем дело, сказать не могу, но увидел и чувствую — вражда какая-то от него. Нормально, да? Дежурю шестой год, он мне родным стал, а такое. Ближе к кусту подъехали — японский бог! Будто Мамай прошел!..
Стекла в вагончике побиты, стены облиты нефтью, все ценное оборудование с кустов, которое мы с Федуном должны охранять, разбросано. А это тонны веса!.. Федун ружье снимает и как саданет с обоих стволов в воздух.
— Ты чего?
— Они шума боятся.
У меня сомнений уже нет. Люди такого не могли сделать, пост в глухом урмане, и подъезд для техники никакой.
— Давай, — говорю Гошке, — шугани злых духов, или как там вы их называете. Ты по этой части вроде спец.
Шаман неторопливо с «Бурана» слез, обошел наш вагончик и головой качает.
— Однако, тяжелый случай, — солидно так говорит. — Люди Ным-ху из нижнего мира приходили. Большая сила требуется, чтобы их прогнать. Подкрепиться, однако, надо. — И по горлу себя щелкнул.
Никогда у него акцента не было и «однако» не говорил, а тут прорезалось.
— Ты без базара! — заиграл желваками Федун. А Гошка быстро сориентировался.
— Все понял. Костер раскладывайте, бубен буду греть.
Пока костер разгорался, я заглянул в вагончик. Здесь разор еще хуже. Очень надо быть злым на людей, чтобы такое устроить…
Слышу, Гошка начинает бить в бубен. Выглядываю в разбитое окно, он топчется вокруг костра и стучит по бубну колотушкой. Серьезный такой, капюшон малицы откинут, длинные волосы развеваются, и что-то Гошка напевает по-хантыйски. Вот не думал, что он язык знает!
Смотрю, понемногу заводится, все сильнее в бубен лупит, прыгать стал и выкрикивает какие-то слова. Что интересно, мне смотреть на это совсем не смешно. Наоборот, мурашки по телу.
Дальше еще чуднее. Два каких-то ханты из леса выскакивают и — к Гошке. Похожи друг на друга, как близнецы, в одинаковых длинных рубахах с орнаментом и делают все одинаково. Присядут вместе, встанут — как по команде. Зубы щерят. Смотрю, ни хрена себе, они привязаны друг к другу ремнем.
— Этих еще не было, — шепчет Федун. Он, оказывается, уже рядом со мной и бледный, как стенка. — А эту падлу видел.
Из-за навеса с оборудованием ползла на полусогнутых здоровенная жаба, с наш вагончик величиной. Горло у нее раздутое, как пуховая подушка, глаза красным светятся. Жаба как прыгнет, задними лапами навес снесла и оказалась рядом с Гошкой. А там кроме двух привязанных друг к другу придурков уже какой-то дед в черном и с головой как колун острием вверх. Типа клином. Хватает Шамана за ноги и пробует повалить на снег. Ему маленькие с черными лицами помогают, штук десять. А рядом старуха с седыми космами плачет, вся трясется, кулаки сжаты — неизвестно, кого жалеет. То ли Гошку, которому вот-вот кранты, то ли эту нечисть.
— Ну я вас!.. — закричал Федун и ружье вскинул. Он дикий стал.
— Гошку не задень!
Громыхнуло так, что остатки стекол в вагончике посыпались. Всю нечисть будто ветром смело. Одна старуха осталась, от плача трясется. Смотрю — нет, не старуха, а чахлая сосенка на ветру дрожит…
— Говорил, силы много надо. Просто так их не возьмешь. — Это Гошка появился в вагончике. Едва живой остался, а вида не подает, что испугался. — Считайте, Ным-ху, Анки-пугас, их слуги…
— Откуда знаешь?
— В книжках читал, однако. Как насчет опохмела? Обещал! Я что, зря рисковал жизнью?..
Пришлось налить. Я всегда с собой бутылку под сиденьем «Бурана» вожу. Мало ли какой случай…
Мазута в морозы мы не жалеем. Пламя в котлах гудело так, что в операторской, где мы с Саней Игруновым чаевничали, ложечки в кружках бренчали.
— На этом кончилось? — спросил я у Сани.
— Какое там! Гошка слабый шаман оказался. Сам понимаешь, самоучка… Нам вертолет помог.
— Вертолет?..
— Ну. За всей этой ерундой про связь с диспетчером мы забыли. В конторе всполошились, МИ-2 послали. Оборудование на посту все-таки ценное… Вертолет в самое время появился. После того, как Федун начал стрелять, нечисть исчезла, но ненадолго. Минут через десять опять вагончик окружили. Федун саданет дуплетом, они разбегутся, какое-то время пройдет, опять здесь. Весь запас Федун просадил. А вертолет как затарахтел, вся свора смылась. Если б не он, не знаю…
— С начальством, наверно, пришлось объясняться?
Игрунов поморщился.
— Не напоминай… Но мы не лохи, не стали все рассказывать. А то бы точно уволили. Или в дурдом…
Он поднялся, скучно осмотрелся. Скользнул глазами по столу с пустыми кружками. На меня Саня старался не смотреть. Я понял, он уже жалеет, что разоткровенничался. Случай-то действительно странный…
Проводил я его до выхода из котельной. А тут и Гошка-шаман по улице идет с рюкзаком и лыжами-подволоками на плече.
— Здорово! Ты куда в такой мороз?
Гошка значительно посмотрел на нас.
— На стойпище, отнахо, иту. Олешек пасти путу, пелок стрелять… Как теты наши жить путу. — Гошка достал из расшитого бисером кисета медную трубку, которую я никогда у него не видел, и принялся набивать табаком. — Слышали, еще на отин пост наши похи приходили? Знак нам тают.
Выглядел он, надо сказать, экзотично. Просторная малица, заиндевевшие длинные волосы, эта старинная трубка с кисетом… Еще акцент, которого у него никогда не было. Порисоваться Гошка, конечно, любит — это за ним всегда водилось. Но у меня перед глазами опять вдруг возникла прежняя картинка. Разбежались по озеру круги, поколыхались и успокоились водоросли, опять затянуло ряской место, где упал камень…
Прежняя тишина и неподвижность. Лишь снуют у поверхности мальки и суетятся водомеры. Как сто, как тысячу лет назад. Как испокон века в лесном озере было.
Адрес объекта: стела «Первая разведочная скважина
Самотлорского месторождения Р-1»,
Нижневартовский район
Макарова Анастасия.
Шахматная Королева
На слиянии Оби и Иртыша, где брал свое начало город великий, на семи холмах стоящий, хозяйничала Снежная Королева. Из года в год город погружался в снега, злой мороз одолевал всех жителей. Скучно и одиноко было Снежной Королеве, не могла она найти себе занятия. Морозила все живое да за жителями подсматривала. Выйдет, бывало, в лес на семи холмах — плоды своих трудов наблюдает, но нет ей от этого удовольствия, хочет она нового, неведомого.
Дни скучные тянулись долго, каждый день бродила она по городу в поисках того, кто развлечь ее сможет. Пришла на реку и увидела старого рыбака.
— Здравствуй, человек простой, хочу занятию твоему обучиться, вижу я, интересно для тебя это, — властно сказала Королева.
— Здравствуй, да вот уже лет тридцать рыбачу, а учить не пробовал никогда, но садись, раз пришла.
И стал рыбак учить Снежную Королеву своему ремеслу: как леску на удочку наматывать, как снасти готовить, как наживку нанизывать. Сначала было ей интересно, но как только рыбак забросил удочку, пришло время ждать.
— Это что же? Все сидеть да ждать?! — громко возмутилась Королева.
— Известное дело, — говорит рыбак. — А еще тише нужно быть, иначе рыбу распугаешь.
Фыркнула Снежная Королева и ушла, даже не попрощавшись, скучно ей было ждать. Пошла она дальше и пришла на каток ледяной. Увидала мальчишек, которые в хоккей играли, к ним попросилась.
— Это чем вы таким занимаетесь? — с интересом спросила она.
— В хоккей играем.
— Меня научите?
Удивились мальчишки, но в игру ее приняли, уж очень были дружелюбными люди на этой земле. Стали они Королеве правила объяснять, дали ей клюшку и коньки. Королева встала на лед да тут же упала, не знала она, как со своей же стихией совладать. Ребята на коньках кататься научили. Понравилось Королеве, стала она не спеша по льду скользить, а дети ей говорят:
— Ну вот, теперь вы все умеете.
И понеслись они стрелой в погоню за шайбой. Толкались, отбирали ее друг у друга, радостно кричали, когда шайба в воротах оказывалась. А Снежная Королева их забавы не понимала, слишком уж игра была неспокойной. Она сняла коньки, отложила клюшку и молча ушла с катка. Хотелось ей найти такое занятие, чтобы спокойным и нескучным было.
Долго она еще по городу скиталась, набрела на лыжный стадион. Там полным ходом шла подготовка к соревнованиям. Участники уже стояли на старте, дали лыжи и Снежной Королеве. Объявили старт, лыжники помчались наперегонки, а Королева с лыжами в руках побежала за ними. Не понимала она, куда дальше направляться, уже и заплутала, а лыжников и след простыл.
Села она на снег и стала ждать, пока проезжающие дорогу ей подскажут. Вскоре показались участники соревнований, она поспешила за ними и догнала их только на финише.
— Что же это происходит? — запыхавшись, пролепетала Королева.
— Ну как же? Лыжная гонка! А почему вы носите лыжи в руках?
Ничего не стала отвечать Королева. Отдала лыжи и ушла, слишком уж она выдохлась.
Совсем отчаялась могущественная властительница холода. Был вечер, люди уже спали, и только в одном окне горел свет. Там отец и сын играли в какую-то непонятную игру. Королева постучалась и зашла, в квартире было тепло и уютно, ее радушно приняли и пригласили понаблюдать за игрой. Перед Королевой предстали поля и фигуры, белые и черные. Отец и сын были увлечены, но игра шла спокойно.
— Выиграл! — обрадовался сын.
— Да, молодец, сын, большое у тебя будущее! — улыбнулся отец.
— Как интересно… А можете ли вы научить меня? — спросила Королева.
— Ну отчего же нет! — хором ответили оба.
Несколько часов отец и сын учили Снежную Королеву. Объясняли ей правила и как фигуры ходят. Та увлеченно их слушала, пришлась по душе ей тихая и спокойная игра. Желание победить вызывало огромный интерес, азарт.
С тех пор Снежная Королева каждый день приходила в этот дом, ведь знала, что в нем ей скучно никогда не будет. Отец и сын стали ее друзьями, а шахматы — главным занятием. Поняла она — королевское это дело! Королева полюбила шахматы и возвела сверкающее здание для всех любителей и профессионалов в этой игре — Югорскую шахматную академию. Теперь там не смолкают детские голоса, Ханты-Мансийск стал мировой столицей шахмат, а Снежную Королеву теперь чествуют как Шахматную Королеву.
Адрес объекта: Югорская шахматная академия,
ул. Лопарева, 6, Ханты-Мансийск
Манниева Ирина.
Великая храбрость и доброе сердце
Много лет назад жил один старик. Хорошо жил, богато, да вот только несчастен он был от того, что находился в разлуке со своей семьей. Он-то мне эту историю и поведал…
Жило на далеком севере, сокрытом от глаз, два племени — ханты и манси. Долгое время жили они в мире и согласии, пока не раскололась земля пополам. Пробилась великая река Иртыш, которая долгое время считалась легендой. Говорили, что воды ее обладают страшным свойством. Лишь коснувшись ее, вмиг обратишься камнем! Легенда оказалась явью.
Люди пытались вернуться к семьям, перебраться на другой берег, но ничего не удавалось. Лишь касалось дно лодки поверхности воды, как она тут же каменела. Думали они, гадали, что же делать, как быть?! Исходили леса, поля в поисках ответа, но все тщетно. Жил на одной из сторон мальчик. Пропасть разделила его с отцом, и изо дня в день мальчик думал, как же вернуться к папе, как помочь своему народу.
Однажды ночью приснился ему сон, будто видит он дракона, красного, большого, а глаза у него добрые. Подумал мальчик, что не просто так приснился ему этот сон. Может, это знак?
Отправился мальчик на поиски. Люди говорили, что как-то видели дракона, по ночам рассекающего небосвод своими огромными крыльями, но живет он вдали от людей, на краю света. Когда-то хотел он быть нужным, помогать, но люди боялись его огненного дыхания, его свирепости, ужасались при одном лишь упоминании о нем.
Долго мальчик блуждал по белу свету, пока не наткнулся на пещеру в далеком крае, совсем не похожем на его родные югорские просторы. Сердце забилось сильнее, было страшно, но мальчик точно знал, что именно здесь он сможет найти спасение для своего народа.
Густой туман и мрак царили в пещере. Тишину нарушали лишь завывания ветра. Сомнения покинули мальчика, и он отважно двинулся вперед. Послышалось тяжелое дыхание. Это был Дракон. Мальчик обернулся и увидел огромного красивого красного дракона. Он возвышался над ним, как скала, но мальчик не боялся.
«Страшный зверь» без слов все понял, склонил к нему голову и заглянул прямо в глаза. Они будто разговаривали, без слов понимая друг друга.
В тот же час вспорхнул дракон ввысь вместе с мальчиком. В мгновение ока оказались они в родных землях юного героя. Увидев огромный разлом и бушующую внизу реку, дракон все понял. Аккуратно оставив мальчика на берегу, дракон подлетел к обрыву. Он был настолько большой, что смог бы собой перекрыть всю бездну. Так он и поступил. Посмотрев на мальчика в последний раз, дракон сложил свои огромные крылья и вмиг стал камнем — мостом между двумя берегами.
Мальчик с сожалением смотрел на окаменевшего дракона, но вдруг услышал до боли знакомый голос. Это папа. Он побежал навстречу и бросился в объятия отца. С тех самых пор мост «Красный дракон» в Ханты-Мансийске через реку Иртыш соединяет народы, друзей и родных людей.
Адрес объекта: трасса Ханты-Мансийск — Талинка,
мост «Красный дракон» (1316 м) через реку Иртыш
Маньковская Дарья.
Канта из деревни Аган
В деревушке Аган жил маленький ханты по имени Канта. Он был смелым парнем, ничего не боялся, всегда помогал своему отцу и старшим братьям. Канта любил охотиться, но никогда не жалел животных. Он был смелым, но очень жестоким.
Как-то раз морозным утром Канта со старшими братьями и отцом пошел на охоту. На ель сел черный ворон. Он пристально посмотрел на Канту и начал каркать. Да так назойливо и громко! Разозлившись, Канта достал ружье и метко выстрелил. Ворон упал замертво.
— Наконец-то шум прекратился, — мальчик гордо посмотрел на своих братьев и отца.
Но в их лицах он не увидел одобрения, лишь горький и тяжелый вздох отца будто отозвался эхом в огромном заснеженном лесу.
— Канта, расставь ловушки для животных, а я с твоими братьями поищу норки и берлоги, — попросил отец.
Канта не понимал, в чем его вина.
— Да что я такого совершил? Эта проклятая ворона каркала так громко, что я чуть не оглох! Неужели я не сделал лучше, устранив этот звук? — с глубокой досадой в голосе оправдывался Канта. Он был обижен, далеко отошел от братьев и отца — и вдруг свалился в снежную яму, прикрытую сосновыми ветками.
Очнувшись, он вылез из ямы, отряхнулся и пошел искать родных. Тут неожиданно раздался голос:
— Ай-ай-ай, Канта, как же тебе не стыдно!
— Кто ты? Я не боюсь тебя, выходи и скажи мне это в лицо! — закричал мальчик, но ноги его слегка подкашивались, а обувь совсем промокла.
— Кто я? А ты взгляни пониже и увидишь меня.
Канта увидел синичку. Она была крошечной, но очень смелой.
— Где это видано, чтобы человека синица жизни учила? — засмеялся Канта.
— Да какой же ты человек, косолапый? Взгляни на себя, — возразила маленькая птичка.
Канта, казалось, покрылся холодным потом. В страхе он рванул к речке. «Нет, нет, нет! Этого не может быть. Эта птица спятила, что за ересь. Это какой-то глупый и страшный сон, я обязательно проснусь!» — пронеслось в голове мальчика.
Прибежав к озеру, Канта с опаской взглянул в отражение и увидел не темноволосого мальчишку, а бурого медведя.
— Что это? Как такое возможно? Почему это случилось со мной? — громко ревел Медведь.
Синичка вздохнула и прощебетала:
— Пойдем, я покажу тебе кое-что.
Канта больше не спорил, отряхнулся и направился за ней. Казалось, дорога их была бесконечной. Канта вспомнил родной дом, семью, и ему стало грустно.
— Мы пришли, — синичка села на ветку и взмахнула крылом.
Канта удивленно посмотрел на гнездо, в котором сидела ворона с маленькими птенцами.
— Как ты думаешь, кого здесь не хватает? — поинтересовалась птичка у Медведя.
— Наверное, отца птенцов. Но где он? Кажется, птенцы совсем тоскуют по нему, — ничего не понимая, спросил у синички Канта.
— Один мальчик кровожадно убил ворона, который хотел спасти его, предостерегая от падения в яму, засыпанную ветками ели.
«Так вот почему ворон так громко кричал!» — догадался Медведь. Глядя на ворону и птенцов, которые так нуждались в защитнике, Канта устыдился.
— Мне так жаль, я так виноват перед его семьей, я ведь ничего не знал, — всхлипывал Канта.
— А ведь такая семья может быть у каждого животного, и убивать его только ради собственного «хочу» нельзя, — объяснила синичка.
— Я признаю свою вину, но что я могу сделать для них? — удрученно поинтересовался Канта.
— А это уже ты сам придумай, больше я тебе ничем помочь не смогу. Возвращайся в яму, откуда пришел, и ложись спать.
Медведь вернулся в яму. Он лег спать, но сон никак не приходил к нему: он думал о своем поступке и о том, как же теперь быть. Только под утро уснул.
— Канта! — крик отца разбудил его.
Канта вылез из ямы, посмотрел на свои руки, ноги и понял, что он снова человек. «Неужели это был всего лишь сон?» — подумал Канта.
— Мы так переживали, что потеряли тебя! Больше никогда не уходи так далеко! — порадовался отец и крепко обнял сына.
— Ну все, теперь можно домой пойти, — сказал старший брат.
— Стойте! Я бы хотел сделать кое-что. Поможете мне? — попросил мальчик.
Братья и отец удивленно переглянулись, но кивнули и пошли за Кантой. Путь был неблизким, но прошли они его быстрее, чем это случилось во сне.
— Помогите мне соорудить гнездо для этих птиц!
Отец увидел гнездо с птенцами и обо всем догадался. Он улыбнулся и скомандовал братьям найти побольше веток и коры. Приближался вечер, семья работала дружно и слаженно. Наконец соорудили красивое и теплое гнездо и оставили его на дереве, прикрепив веревками к стволу.
— Фуух, наконец-то закончили! — сказали одновременно старшие братья Канты.
Отец засмеялся и обнял детей:
— А теперь идем домой, сыновья. Нас уже ждут в нашем гнезде.
Адрес объекта: поселок Аган, Нижневартовский район
Миненко Софья.
Гора земляных великанов
В давние времена было это, еще до битвы великого князя хантыйского Самара с казаками пришлыми. Возле бурной реки, в крае зимы вечной стояло селение. Люди там рыбу удили, оленей держали да на охоту ходили, а из мехов звериных теплые шубы делали да чумы шкурами укрывали.
Жил в том селении молодой охотник Пырь со своей женой и маленьким сыном. Как ни старался Пырь, мало добычи приносил он домой: пойдет на охоту, набредет на свежий след зверя, а след резко и обрывается, поставит сеть, а рыба как будто в реке никогда и не водилась. Тяжко ему было возвращаться к голодной семье без добычи. Но Пырь не терял надежды и каждый день спрашивал совета у старых охотников, смотрел, как они зверя стерегут, как орудия делают.
Был в том селе один старый охотник. Никто не знал, сколько ему лет было, как он жил и откуда был. На всех собраниях сидел он поодаль и молчал. Только изредка вспоминалось ему что-то, он и улыбался.
Однажды возвращался Пырь с собрания охотников и увидел, что возле дома старец в белой толстой шубе и с рыбацкими сетями за спиной стоит. Поздоровался Пырь с ним да позвал в чум. А старец ему и сказал:
— Ты, я вижу, Пырь, хороший охотник, советов не пужаешься да каждый день на зверя ходишь.
— Какой же я охотник, когда семью прокормить не могу! У хорошего охотника и семья сыта, и стрела за зверем поспевает.
Старик загадочно улыбнулся и сказал:
— Вижу-вижу, что человек ты честный и душою чист, поэтому расскажу тебе одну забытую легенду, а как с ней быть, ты сам решай. За селением гора есть высокая, лесом хвойным поросшая. Живут на этой горе семь лесных духов. Того, кто их отыщет, щедро наградят они. Но отыскать их сложно: на горе снега большие, много охотников погибло там, да и где духи в этом лесу дремучем, никто не знает. Только известно, что покажутся они тому, кто их в кольцо заключит.
Пырь поблагодарил старого охотника и направился к чуму. Долго думал он над словами старика и на следующее утро отправился на охоту в тот лес.
Лес густой был, непроходимый, сугробы высокие лежали меж деревьев. Встал Пырь на лыжи-подволоки и начал взбираться на гору. Лапы сосен-стражниц роняли на него свои снежные шапки, их стволы мешали пройти молодому охотнику вглубь леса.
Два дня Пырь взбирался на гору и на третий вышел в долину просторную, холмами всю изросшую. Присел Пырь на камень большой и начал считать, на сколько холмов забраться надо, и насчитал семь. И вдруг вспомнились ему слова старого охотника про кольцо, и подумал он: «Неспроста это все». Встал на лыжи, обошел долину кругом и вернулся на место, где следы его начинались. Затряслась земля, и, скинув земной покров как одеяло, на месте семи холмов выросли большие земляные великаны — то были духи лесные.
— Что нужно тебе, добрый человек? — как гром, раздался голос самого большого великана.
— Здравствуйте, духи лесные. Сила в вас великая, прошу я вас семью мою сохранить. Голодно им… Ни зверя, ни рыбу я добыть не могу: все в лесу так и пропадает, как меня завидит.
Из-за спины самого большого великана пророкотал знакомый голос:
— Найти нас может только человек смелый и душою светлый. Ступай домой, к семье. Жизнь ваша наладится. Да только смотри, про нас никому не рассказывай, — наказал голос.
И показался земляной великан с длинной бородой изо мха зеленого. И узнал в этом великане Пырь старого охотника.
Послушался он лесных духов и вернулся домой, а про Долину семи холмов никому не рассказывал. С тех пор много дичи приносил с охоты Пырь и семья его жила в достатке.
А из селения того, в котором семья Пыря жила, вырос город Ханты-Мансийск, он и сейчас есть. Город этот особенный: посреди него Самаровский чугас стоит, что в переводе с хантыйского значит «высокая гора, поросшая хвойным лесом». И люди не вырубают его, потому что это священное место. А Долина семи холмов и сегодня есть в Самаровском чугасе, только прячутся духи лесные и ночами новые холмы выращивают, чтобы их не нашли. А днями, пока они дремлют, катаются по их спинам люди-биатлонисты на лыжах-подволоках с ружьями. «Охотники», — думают духи…
Адрес объекта: природный парк «Самаровский чугас»,
Ханты-Мансийск
Миненко Софья.
Вестница Большого света
Давно это было. Деревья еще в шубах и шапках снеговых стояли, бурные реки ждали тепла в немой тишине. Скоро трава должна была проклевываться сквозь оттаявшую землю, но зима сковала всю природу и не хотела отпускать.
Собрался народ и стал думать, как зиму отогнать. Три дня думали и ничего не решили. А морозы с каждым днем становились все сильнее. На третий день в отчаянии взмолился князь и попросил Нуми-Торума пощадить его народ и приблизить весну. Солнце ярко вспыхнуло и снова уменьшилось до маленького расплывчатого желтого пятнышка. Поняли люди, что услышал их Нуми-Торум, и обрадовались.
Прошло шесть дней, а холод все больше сковывал народ. Рыба уплыла из тех мест, все звери в лесах разбежались. Но вера в скорое спасение не покидала князя и передавалась всему народу. На седьмой день родилась у князя дочь. Удивился князь, когда увидел дочь: у нее были темные, как ночь, глаза и черные как смоль волосы. Девочка взглянула на отца блестящими черными, словно бусинки, глазками и улыбнулась. Понял князь, что это неспроста, что это послание божье, и выглянул на улицу. Снег начал таять, а в проталинах уже виднелась зеленая трава.
Девочка росла веселой и подвижной. Когда оттаивали снега и уходили морозы, она обегала все чумы и пела, поздравляла народ, танцевала и на солнце блестела ее длинная черная коса. За это родители назвали ее Вурщих, что значит Трясогузка. Все люди радовались вместе с ней и накрывали большой стол.
Однажды встретила в лесу Вурщих молодого охотника из далеких краев. Полюбили они друг друга и сыграли свадьбу. Родителям не хотелось отпускать Вурщих, но так было заведено испокон веков: жена должна жить в доме мужа.
Сильно тосковала по родному дому Вурщих, каждый день прибегала в лес и плакала. Одним прохладным весенним утром она вновь пришла в чащу леса и села на поваленное дерево. Слезы ее падали на холодную рыхлую землю прозрачными каплями. Вдруг солнце ярко вспыхнуло и перед ней явился седой старец в серебристых оленьих мехах с резным деревянным посохом.
— Зачем слезы льешь? — спрашивает старец.
— По отцу и матери тоскую, по краям родным, по земле Югорской… — отвечала Вурщих.
— Я помогу тебе, но и ты помоги мне. Я тебя оберну птицей, и ты каждый год будешь прилетать в родные края в этот день и приносить людям лето и тепло, а вместе с ними радость и светлую надежду. А как солнце сядет зарей за горизонт — возвращайся обратно к мужу.
Тогда старец занес над нею посох и превратил Вурщих в маленькую птичку, а сам исчез. Вспорхнула Вурщих и полетела в родные края.
Прилетела она и парит над родным селением. Видит, нет праздника, а весна уже реки теплом согревает, ото льда освобождает. Вышли люди, видят — птица кружит в небе, знак божий. Вдруг села Вурщих возле чума князя и машет своим длинным черным как смоль хвостиком. Узнал ее отец и радостно сказал: «Это Вурщик красную весну на хвосте принесла! Танцует! Накрывайте стол! Будем праздновать!»
С тех пор каждый год Трясогузка прилетает в землю Югорскую и с собой лето на хвосте приносит. А на месте того селения теперь стоит музей под открытым небом «Торум Маа», что значит «священная земля». И каждую весну югорчане празднуют Вурщих Хатл — Праздник Трясогузки, веселятся, устраивают пир, лепят фигурки трясогузок из теста, и девочки исполняют танец Трясогузки, подражая этой веселой перелетной птичке.
Адрес объекта: Этнографический музей
под открытым небом «Торум Маа»,
ул. Собянина, 1, Ханты-Мансийск
Миненко Софья. Огненные следы
В краю лесов дремучих, болот бескрайних текла река. Потоком неслась она стремительным, извивалась, чтобы запутать странников, не пустить к дарам природы щедрой. На берегу реки той, в сосновом бору, чумы стояли и, как живые, выдыхали столбы дыма в теплый весенний воздух.
И в одном из чумов с потускневшими мехами жила молодая женщина Акас с маленьким сыном Ойко. Муж ее уже три года как пропал на охоте. Все хозяйственные хлопоты легли на ее плечи, но она не отчаивалась. Когда Акас была еще ребенком, мать научила ее плести корзинку из кореньев древесных прутьев — корневатик. Это было старинное плетение, секрет которого передавался из поколения в поколение в семье Акас. Жители селения охотно покупали корневатики.
Ойко часто убегал в лес недалеко от чума играть или ягоды да грибы собирать. Однажды прибегает он из леса и кричит матери: «Там папа, папа! Я его видел! Пойдем!» Спохватилась Акас и побежала в лес за сыном. Долго бежали они — и через поляну широкую, свежей травой заросшую, и через болото просторное — и оказались в лесу, темном, незнакомом. Остановился Ойко и показывает матери на берлогу, а в ней медведь спит, одетый в черные-пречерные меха. Испугалась Акас, взяла сына за руку и хотела бежать, но медведь проснулся, встал на задние лапы и сказал:
— Не бойся меня, Акас. Я муж твой. Заколдовали меня лесные духи, медведем обернули. Только ты мне можешь человеческое обличие вернуть. Сплети корневатик и, как на болоте созреет огонь-трава, собери ее всю и приходи снова, только ничего не оставляй, в ней вся сила моя жизненная.
Обрадовалась Акас, что муж ее жив, и побежала домой вместе с сыном. На следующую ночь огонь-трава созрела, ковром красным расстелилась по болоту. Хотела Акас сорвать траву и видит, стерх перед нею стоит белоснежный:
— Не верь черному медведю, не муж он твой, а злой дух. Хочет он силы обрести, чтобы духов лесных себе подчинить. Победить его никто не может: для духов он невидим, а людям не попадается, потому что следов не оставляет. Силы его в волшебных предметах заключены, но дотронуться до них можно лишь тогда, когда они в чудесной корзинке лежат. Ты, Акас, дар от матери унаследовала, предметы волшебные только тебе подвластны. Будь осторожна!
Поблагодарила Акас стерха. Нарвала она огонь-травы, положила в корневатик и наутро вернулась домой.
Ойко пропал, испугалась Акас, побежала в лес и видит: черный медведь стоит на окраине селения в тени ели.
— Забрал я Ойко в лес, пока человеком не стану. Но чтобы мне человеческий вид обрести, нужно на самой высокой сосне шишку золотую сорвать.
Кивнула Акас и ушла в чум. Заплакала она. Где теперь Ойко искать? Не отдаст его злой дух. Вспомнила, что некогда мать рассказывала легенду о деревьях-великанах за рекой широкой. Тогда поняла она, что за рекой самая высокая сосна растет, и пошла к рыбакам. Хорошо знали Акас рыбаки и перевезли ее через реку.
Пошла она через лес темный. Не было в нем тропинок, не ходил ни разу человек в этом опасном лесу. Ветки цеплялись за одежду, удерживали Акас.
Вдруг видит она стройную сосну, такую высокую, что кроны и не видно в облаках. «Как же я заберусь туда?» — подумала Акас. Но появились белки, подбежали к Акас, заглянули в глаза и на сосну вернулись. Улыбнулась Акас, достала семена из сумки и протянула руку белкам. Не подошли они к Акас, кроме одной, с золотистой шерсткой. Когда белка съела семена, она вскарабкалась на самый верх сосны и принесла маленькую золотую шишку. Обрадовалась молодая женщина, хотела еще покормить белку, но никого вокруг уже не было.
Наутро вернулась Акас домой. Не хотела она отдавать волшебные предметы черному медведю, а как Ойко вернуть — не знала. Выбежала на болото и начала звать стерха. И спустилась с неба большая белая птица на крыльях сильных.
— Помоги мне, птица священная! Не знаю я, что делать! Нельзя корневатик черному медведю отдавать. Но спрятал он сына моего Ойко в глуши лесной.
Отвечал стерх:
— Не горюй, Акас. Набери кедровых кореньев и прутьев черемуховых да вплети их в корневатик чудесный. Злой дух и не сможет открыть его. А как начнет медведь по свету ходить, огненные следы оставлять будет, только так люди смогут его найти.
Хотела поблагодарить стерха Акас, но вспорхнул он и исчез в небесной дымке.
Вплела молодая женщина прутья и корешки в чудесную корзинку, сложила все волшебные предметы в нее и пошла в лес.
— Три предмета волшебных ты мне принесла, спасибо, женушка. Корневатик твой — самый главный из них. Отдавай теперь мне все, — сказал черный медведь.
— Я отдам, только прежде верни Ойко, заскучала я без него, да и домой ему пора, не в лесу ему жить, а среди людей.
Выглянул из-за спины медведя Ойко и побежал к матери. Увидел черный медведь в корневатике, как блестела золотая шишка и как огонь-трава ярко-красным переливалась, и выхватил корзинку у Акас. Но не смог он открыть корневатик. Хотел напасть на Акас и сына ее, но не мог прикоснуться к людям.
Акас и Ойко вернулись домой и жили дружно и весело. А черный медведь убежал далеко в леса и не показывался людям, чтобы они не убили его. Каждый день пытался открыть он корневатик, однако силы его от этого иссякали. Но и до сих пор много зла он людям, природе и духам лесным приносит: каждое лето выходит медведь из берлоги и огненными следами лес поджигает. А корневатики еще остались на свете, и один из них хранится в музее «Торум Маа» города Ханты-Мансийска.
Адрес объекта: Этнографический музей
под открытым небом «Торум Маа»,
ул. Собянина, 1, Ханты-Мансийск
Михайловский Валерий. Сказка о щуке
(по мотивам легенд народа ханты)
Давно это было. Тогда люди еще со зверями и птицами дружно жили, даже язык их понимали. Так давно было, что даже на снег похожий старик, живущий в вечерней стороне солнца среди нескончаемых болот, не на своем веку это видел. Ему, говорят, сам Але-Ике о том поведал, а он уже и людям рассказал, теперь все знают. Говорят и старуха, похожая на лед, живущая в утренней стороне солнца, тоже историю про прожорливую щуку сказывала. Откуда ей о щуке стало известно — никто не знает, она и сама уже не помнит.
В те времена все люди на земле знали о страшном звере — щуке, поедающей и зверей, и птиц, и людей. Говорят, что была она такой огромной, что если кто встречал ее, то от страха терял рассудок и сам полезал в открытую щучью пасть. Ей же оставалось только проглотить. Бывало, что и лось мог угодить щуке на обед, что уж говорить о птицах или о зайцах, которых ненасытная щука проглатывала прямо целыми выводками.
Стали в стойбищах замечать, что люди пропадают: в одном месте старик ушел в лес с топором и не вернулся, в другом — женщина пропала. За хворостом ушла, и нет ее до сих пор. А тут и вовсе рыбак исчез вместе с обласом. Пошли слухи, что из Большого озера по ночам стала выходить на сушу огромная щука. Вот и начала она охотиться и на людей и на зверей. Всех, кого ни повстречает на своем пути, непременно съест.
Думали-думали люди, как быть, и решили идти к богатырю — сыну золотого света Ими-Хили, которого Торум поставил помогать людям. Богатырь жил посреди большого соснового бора в огромном чуме из ста сорока золотых оленьих шкур, возвышающемся над деревьями — далеко его видать, примета верная. Сам Нуми-Торум — главный бог народа ханты — поставил богатыря, чтобы людей защищал, чтобы учил их охотиться да рыбу ловить. Люди давно уже и охотиться научились, и рыбу добывать. Теперь великану не о чем заботиться. Обленился он немножко без работы. Давно никого не видел, давно его никто ни о чем не просит, давно уже никто не докучает ему.
Знают люди, что не любит богатырь, когда попусту тревожат. Стали рядиться, кто же пойдет. Страшно — а вдруг осердится, что зря покоя лишили самого Ими-Хили — сына золотого света. С одной стороны — дело-то не пустяшное: люди же пропадают, много зверей щука извела. Скоро охотиться не на кого будет. А с другой стороны если посмотреть, то покажутся ли богатырю такие людские неприятности заслуживающими его богатырского внимания.
Трое только решились идти к богатырю: у одного отец пропал, тот, что с топором ушел в ближайший бор; у другого жена из лесу не вернулась — за хворостом ушла; а третьего взяли с собой — он самолично видел, как лось в щучью пасть полез.
Семь дней и семь ночей шли отважные мужчины в сторону полуденного солнца, в тот бор, где жил великан Ими-Хили. Ночью зажигали яркие факела из смолья. Все знали, что щука света боится и не посмеет приблизиться к человеку с огненным факелом в руках.
А вот и чум над деревьями возвышается, а над ним дым поднимается клубами до самого неба. Заходят в чум великана мужчины, кланяются низко.
— Зачем пришли ко мне? — спрашивает Ими- Хили. А голос такой зычный, что задрожало все, даже огромные медные чаны зазвенели.
— Щука большая-пребольшая ходит по ночам в нашем лесу. Людей много погубила, — говорит один, — мою жену кровожадная проглотила.
— Моего отца хищница съела вместе с топором. Внуки плачут — деда лишились… — подхватил другой.
— Может, вы духов вашей земли потревожили, может, не почитаете их? Вот и забрал людей лесной дух Кар-Ики, — говорит великан.
— Духов леса и воды мы почитаем и недавно лучшего оленя белого в жертву принесли, песни им пели, пляски плясали. Не за что на нас гневаться духам земли, — говорит один.
— Мы почитаем землю свою, ничего не делаем такого, чтобы вызвать гнев ее, — подтверждает другой.
— Кто видел щуку прожорливую? Есть ли свидетели ее бесчинств, кто подтвердить может, что щука такая большая и всесильная людей забирает, зверей изводит?
Тут наступила очередь третьего мужчины.
— Я видел, как большой лось с огромными, как дерево, рогами остановился, будто завороженный, а перед ним, как пещера большая, разверзлась щучья пасть. Я даже лук опустил, не стал стрелять лося. А он послушно шагнул в пасть ее и там скрылся. Мне повезло, что я в стороне стоял, что не выдал себя выстрелом. Не заметила меня щука, да и, видимо, насытилась она таким большим лосем.
Задумался великан — сын золотого света. Слышал он про щуку, но ему казалось, что люди выдумали эту историю, что это Кар-Ики — лесной дух — забирает мужчин и женщин за грехи, ими вершимые; но рассказ отважного охотника убедил великана в том, что это именно щука наводит на них такой ужас.
— Помоги, добрый и справедливый Ими-Хили, — услышал он просьбу посланцев стойбища, — помоги избавиться от страшного зверя — этой прожорливой щуки.
Долго молчал великан. Думал, как помочь людям. Понимал, что может не хватить ему силы богатырской, чтобы справиться с таким ненасытным чудовищем.
— Даже мои собаки бессильны перед силой такой щуки: не обучены они охоте на такого зверя. Раскроет щука пасть, они и полезут ей в глотку послушно. Нет у них силы против щучьего глаза, — пророкотал Ими-Хили.
— Так сила щуки в глазах ее? — спрашивает один.
— Так вот почему звери и люди каменеют перед этим чудовищем, — удивляется другой.
— Вот почему они сами полезают в ее пасть, — испуганно удивляется третий.
— Да, сила щуки в ее жгучих глазах. Они свет-огонь, душу изводящий, излучают. Тут без шамана не обойтись, тут знать нужно, чего щука боится, в чем слабость ее. Ждите меня в чуме, чаю попейте, мяса оленьего отведайте, а я к шаману пойду, совет его нужен, — сказал великан. Надел малицу бобровую, сшитую из семидесяти бобровых шкур, и вышел.
Только через семь дней услышали мужчины шаги великана. Зашел он в чум, сел на свой огромный стул, ножки у которого были толщиной с толстый кедр. Налил себе семиведерную кружку чая.
— У шамана был, — пророкотал великан, — вот что он сказал: боится щука света дневного. От солнечного света силу свою теряет. Велел большую яму вырыть в светлом бору, чтобы свет в нее проникал, а приманкой будут семь лучших оленей — по одному с каждого стада.
— Не жалко нам оленей, не боимся мы труда: выкопаем яму такую, чтобы не смогла щука вылезти из нее.
Семь дней копали яму. Даже дети помогали, так хотелось ненасытную щуку изловить, чтобы страх ушел, чтобы не пропадали люди, чтобы не переводились звери в лесу. Великан Ими-Хили тоже на помощь пришел с лопатой своей богатырской. Без него не справиться бы с такой работой.
С лесными зверями, птицами сговорились, чтобы никто семь дней и ночей не выходил в лес из своих лежбищ, гнезд и нор.
— Пусть изголодается щука, тогда и попадется на приманку, — так сказал шаман великану Ими-Хили, так передавали друг другу люди; так и зверям и птицам растолковали на их зверином и птичьем языке люди, которые еще не забыли язык зверей и птиц.
И вот на седьмой день прилетел ворон в стойбище и сообщил весть добрую — попалась щука в яму. Как ни старалась вылезти, а не получается: края песчаные осыпаются и никак не может она подняться к краю глубокой ямы.
Наступило утро, взошло солнце. Стали лучи его проникать в яму, ослепили они щуку, и лишилась она сил своих колдовских. Начали люди тащить ее наверх, но никак поднять не могут, такая она была огромная. Слух и до великана дошел, что попалась щука. Ворон весть принес и рассказал, что люди вытащить ее не могут, помощи просят. Помог великан достать щуку из глубокой ямы.
Тут и шаман прибыл на своей лодке. Велел щучью голову сварить. Не оказалось на стойбище казана достаточно большого, чтобы щучья голова туда поместилась. Снова помощь доброго великана Ими-Хили понадобилась: притащил он свой огромный медный казан. Как раз голова хищной щуки поместилась.
Много больших деревьев ушло на то, чтобы достаточно жаркий костер развести, чтобы такой большой казан на него водрузить да чтобы закипело такое большое количество воды.
Через семь дней сварилась щучья голова.
Стали голову разбирать. Достает большую кость шаман и говорит:
— Это лосиная нога, — и все видят лосиную ногу.
Вдруг начинает она покрываться шерстью, а потом и вовсе в лося превращается.
Лось встряхнул рогами и умчался в лес.
— А это женщина с охапкой дров, — говорит, как будто заклинает, шаман.
И вдруг чудесным образом оживает недавно потерявшаяся женщина. И муж обнимает ее и радуется.
— Но ведь эта кость и на мужчину с топором похожа, — лукаво подмигивает шаман. — И таких косточек в голове щуки — две.
Как только он так сказал, кость в тот же миг ожила и превратилась в мужчину с топором.
И внуки узнали в нем своего дедушку. Обступили его, радостно кричат:
— Дедушка, дедушка!
— А вот и облас, а в нем человек-рыбак сидит, — показывает всем шаман еще одну косточку.
Чудесным образом облас превращается в настоящий рыбацкий челн, а в нем пропавший рыбак сидит.
— Это муж мой, — узнала молодая женщина и громко засмеялась, впервые с тех пор, как пропал ее муж-рыбак.
И стали веселиться люди стойбища. А как не веселиться, если теперь нет в лесу страшного зверя. А еще больше радовались от того, что сам верховный бог Нуми-Торум повелел отныне щукам жить только в воде и не ходить по лесам, не пугать людей, зверей и птиц.
Шаман об этом поведал — ему слово божье доступно.
***
Сказка о щуке мне была рассказана ханты на стойбище «Карамкинское» еще в 1982 году. Тогда там жили другие люди. До сих пор сохранилась старенькая, вросшая в землю избушка Егора, в которой Кузьма Покачев, родственник Егора, рассказывал легенду о щуке, которая якобы выходила из Карамкинской старицы и ходила по ночам по прилегающим борам. Я так понимаю, что Ими-Хили жил в стороне священного озера Имн-Лор. Там как раз и расположены большие светлые сосновые боры. Такая большая щука могла ходить и по берегам речки, название которой в переводе с хантыйского означает «речка-нож». Сам Кузьма Покачев, рассказавший легенду о щуке, жил на речке Кочек-Ёган.
Адрес объекта: стойбище «Карамкинское»,
поселок Аган, Нижневартовский район
Молданов Тимофей. Медвежьи игрища
Давно это было, спустился с небес Медведь. Он был последним зверем, который пришел от Торума, поэтому считал себя самым младшим. Смотрит на Землю, вот росомаха-сестра идет, вот лиса-сестричка бежит.
Младший брат Медведь спустился на Землю не ради любопытства, он решил устроить игрища. А выбрал он нашу священную землю не просто так…
Это — изначальная Земля, первая Земля, которая росла, росла и стала таких размеров, что ворон ее семь лет облетал, а пока летал — весь черным стал. Вот такую он Землю выбрал!
Собрать всех на этом святом месте непросто было: нужно прежде оповестить всех сородичей, всех братьев на Земле. Вновь ворон-брат приходит на помощь, с четырех сторон всех созывать стал.
Слетелись гости на нашу священную землю. Вот прилетел брат орел, у него одно крыло размером в семь саженей, второе крыло тоже семь саженей. В помощь к нему летят птицы, звери. Вот гусь летит, вот лебедь с лебедихой летят. Сама Мать-Земля пожаловала в гости.
Всем весело стало на благодатной земле… Смеются, радуются. Вдруг видят они, маленький Юван тоже пришел на праздник. Видится ему Мать-Земля. Танцует, благо, удачу, здоровье желает всем присутствующим.
Вот выскакивают духи-покровители Уральских гор, защищающие нас с запада. А вот выходит в своем стремительном танце покровитель с Ледовитого океана, сам Хинь-ики, и вековые кедры, как обручи, сгибаются пред ним. Заливается песней своей Миснэ — добрая лесная фея. Она-то и рассказала маленькому Ювану, как добиралась с берегов Сосьвы и что принесла с собой удачу на зверя, удачу на птиц, доброе отношение между людьми, между родами, народами…
Вслед за ней прибывает и сама покровительница середины Сосьвы со своими наставлениями, со своими дарами для Медведя, спустившего на Землю. Много еще соплеменников в ту ночь увидел маленький Юван, все пожаловали на игрища.
Вот, наконец, и сама Мать-Земля, гордо, величаво исполнив свой танец, пожелала, чтобы на Земле много народилось детишек, чтобы было Медведю с кем играть.
Радуется маленький Юван, ведь и ему Мать-Земля пожелала, чтобы братики и сестренки народились, чтобы род его полнился, чтобы добрые люди пришли. С этими мыслями он и уснул под кедром. Крепко спал маленький Юван, и снился ему мир, построенный младшим братом Медведем, мир, который надо сохранить и сберечь, поклоняясь и добра желая.
Много лет прошло с тех пор, маленький Юван стал взрослым человеком, мудрым и храбрым охотником. То, что узнал в одну ночь, на Медвежьем празднике, стал передавать другим маленьким Юванам, живущим на священных холмах. Нынешние Юваны следующим Юванам передают свои далекие знания. Потому жизнь наша не прерывается, жизнь продолжается!
Адрес объекта: АУ «Окружной Дом народного
творчества», ул. Гагарина, 10, Ханты-Мансийск
Наточий Евгения.
Гости
Мы были теми, кто летал, в чьих глазах отражались звезды. В какие-то моменты мы становились великанами и с нежностью обнимали пушистые хвойные холмы, а они дышали нам в лица пахнущей смолой прохладой.
В это прекрасное время нас неожиданно стало трое. Солнце, как обычно, раздвигало лучами стену леса Самаровского чугаса, заставляя нас щуриться и морщить носы, чтобы не чихнуть. Шли мы по дорожной глади, город оставался позади и сбоку, тишину летнего вечера беспокоили только снующие туда-сюда автомобили.
Вот и свернули мы с дороги на лесную тропинку, убегая от этого шума. А дальше поднимались все выше по скрипучей лестнице здоровья, к самой шапке холма. Там, на одной из ступенек, нас и поджидали.
— Ну и ну! — только и сказали мы.
— Ну так ну! — вернулось в ответ.
Конечно, никто из нас не сомневался в их существовании. Но одно дело слышать краем уха о лесных духах, и совершенно другое, когда один из них сидит у тебя на пути и почесывает мохнатое брюшко.
Сразу стало понятно, что хозяин здесь он, а мы зашли в гости по ошибке и без приглашения. В тишине мы и развернулись, чтобы больше ему не досаждать. Только лесной дух вдруг поднялся и последовал за нами! Не испугали его и машины, когда мы вышли на дорогу.
— Что же так, и до дома нас проводишь? — не сдержал улыбки мой спутник.
— И провожу. Вы ко мне в гости часто приходите. Я к вам — ни разу. Вот и буду. У вас гостить, — дух явно был доволен.
Мы не знали, как с ним спорить, да и не стали. А то ведь действительно. Чуть в Ханты-Мансийске покажется солнышко, как собираемся в чугас, на поиски грибов, ягод и приятных трав. Значит, настала пора и лесных жителей у себя принимать.
— Чем же вас баловать? Как величать изволите?
— Вам мое имя не выговорить. Оно звучит как звук упавшей на спелый мох иголочки. А люблю я мед.
— Мед? — хором спросили мы, больше от облегчения, ведь этого добра дома у нас было хоть отбавляй.
— У диких пчел мед попробовать сложно. Вот со шмелями другое дело. Хозяйки они хорошие и щедрые. Бывало, зайдешь ко шмелю в норку в гости. Там тепло и сухо и тебе рады. У стеночки в ряд восковые горшочки с нектаром на зиму уже заготовлены. И все один к одному!
Мы слушали рассказы лесного духа с тихим изумлением. Явно было, что видели его только мы; кто нам навстречу шел — на него чуть не наступал. Чем ближе мы подходили к городу, тем больше становилось людей и машин, нарастал грохот, после тишины леса показавшийся нам оглушающим. И лесному гостю по виду стало некомфортно.
— Если тебя кроме нас никто не видит, то садись мне на плечи, — предложил духу мой спутник.
— Я так на медведях катался, — отозвался дух, но подходить к нам ближе не спешил.
— Я тоже медведь, только в человеческой шкуре родился, — мой спутник присел на колени, и дух одним неуловимым глазу движением запрыгнул ему на шею. — Ого! Да ты и не весишь ничего, только с виду как ребенок маленький!
— Что же тебе показать? Смотри, вот аллея Духов Севера. Здесь мы помним о вас, а кто в городе в первый раз, те и познакомятся, — я указала на дорожку, спрятанную между светящихся березок. Между ними темнели причудливые массы из металла и камня, напоминающие о древнем и сокровенном.
— Знакомитесь вы с нами здесь, а живем-то мы в лесу! Вот и вышел я посмотреть, отчего так происходит. Раньше приходили, приглашение попросив. Подношение вкусное приносили, лес не губили и не засоряли. А теперь! Как малые дети стали! Нужно нам к вам вернуться, а вам снова жизнь нашу открывать. А то как! Вот смотри — изобразили Великих Духов. А ты можешь понять, почувствовать, что изображено? Какая связь одного с другим?
Мы шли среди спешащих с работы людей, но совершенно отрешились от городской суеты, заслушавшись лесного гостя. И вот неожиданно для себя заметили, что горожане были не одни. Духи — десятки, сотни! — бродили по крышам, выглядывали из окон и перетекали в соседнее, сновали по дорожкам. Далекие бесформенные тени. Мы удивились, о чем и сообщили гостю.
— А то как! Вы шагаете по Великой Земле! Древней! И только сейчас заметили, что шагаете-то не одни! Вот у вас дом чистый. Для всякого сора есть свое вместилище. А мой дом весь засорили, так что многие духи сюда в чистоту сбежали.
— Что ж поделать, убираем, но за всеми не уследишь. Кто-то да забывает, что лес чьим-то домом является, — вздохнула я.
— А пока так, буду я с вами. В чистоте жить, — как-то странно крякнул лесной дух.
Нас стало трое как-то неожиданно. Я, мой спутник и наш общий друг лесной дух. Прошло время беззаботных долгих прогулок мимо изогнувшегося под кучей облаков Красного Дракона. Куда чаще под нравоучения нашего дорогого гостя мы прочесывали чащу Самаровского чугаса, подбирая оброненный кем-то мусор. И знаете что?
Все больше нам попадалось молчаливых горожан с наполненными сором пакетами. А на плечах у них сидели маленькие лесные духи.
Адрес объекта: природный парк «Самаровский чугас»,
Ханты-Мансийск
Неудахин Валерий.
Пояс бога
Проживал на земле народ в среднем мире. Основательный и серьезный, все дела вершил, крепко обдумав. Не спешил! Да и куда торопиться, коли ему отведено место между небом и землей. О них сам Нуми-Торум побеспокоился: дичь в лесах водилась, птица с юга прилетала, рыба в реках в изобилии. Всякий день на небо бог Хотал (Солнце) приходил, ночью его Ёнгхеп (Луна) сменял. И время шло своим чередом.
Только пришли злые времена. Отвлекся Верховный Бог, то ли чай пил, а может беседу с кем водил, наклонила большая рыба Землю и холод пришел. Обледенели деревья, замерзли реки, зверь вымер. Плохо человеку пришлось, только и спасения, что у огня сидеть. Посылали в верхний мир шамана, только не нашел он Нуми-Торума. Вернулся ни с чем.
Собрались старейшины совет держать: как быть? Каким образом народ спасать, из беды выручать. Не один день думали, привыкли все основательно решать, сидели долго. И намерились на восток уходить. Туда, где жилище Хотала находится. Там тепла достаточно, только там спасение от вечного холода. Позвали народ, объявили решение свое. Принялись люди собираться. Трудно каслать (кочевать), если на каждого по котомке вещей. Потому тронулись в путь налегке, на светило путь держали.
Прознал про эти сборы и исход народа с мест насиженных бог Вот (Ветер). Он и раньше беды чинил племенам. Разгонится от соленой воды и летит над землей: деревья с корнем выворачивает, лодки на воде опрокидывает, чумы на землю бросает. Никто ему не указ в среднем мире. А тут вовсе обиделся, что его решения не спросили. Бросился вдогон. Хлещет в спину, колотится, вернуть пытается.
Только непреклонны люди, сильнее к земле пригибаются и идут. Не один день трепал за котомки Вот, бросал под ноги ветки деревьев, подталкивал в болото. Извести народ пытался. Люди молчат и терпят, только зубы сжимают, трудности переносят. Одну ночь пришел в стойбище богатырь, попросил ночлега. Люди измотаны дневным переходом, но встретили приветливо. Уступили место у костра, накормили, напоили. За разговорами вечерними посетовали о бедах своих. Понятливо кивнул головой гость: утра дождемся.
Народ и представить не мог, что под видом богатыря к ним сам Нуми-Торум пожаловал. Видать, весь чай выпил и приметил, что просчет допустил, непорядок образовался на земле. Наутро снял пояс и бросил на землю — с севера на юг поднялись горы, утесы каменные. Урал. Пожелал хорошо обустроиться и дальше отправился по неотложным делам.
Суровый Вот в очередной раз разбежался над соленой водой и бросился в погоню. Почти догнал, а перед ним горы каменные неведомо откуда выросли. Ударил Ветер в них с разбега раз и второй, не поддалась преграда. Бьется плечом, стучит кулачищами. Не может справиться.
Понял народ, что нашел защиту: остановился. А чего добра искать, коли и на этом месте хорошо. Озер и леса много, взглядом не окинешь. Зверя и рыбы много, птица на гнездовья летит. Решили остаться, чумы на новом месте ставить.
Сопротивляется Вот, не нравится ему такое положение дел. Но не в силах победы добиться. Налетит на утесы, нагонит непогоду. Над вершинами тучи черные, грозовые ходят, молнии сверкают, в землю бьют, дождь и снег сыплется сверху. А на восточной стороне свет солнечный, погода хорошая. Так и проживают народы по правую руку от Урала, если на север идти. Надежно укрыты поясом Нуми-Торума.
***
На территории Югры расположена самая высокая гора Урала — Народная (1895 м). Манси называют ее Поэнг-Ур. Гора славится своей красотой: там есть озера, скрытые от посторонних глаз, ледники и снежники. Несмотря на высоту, Народную может покорить даже человек, не занимающийся альпинизмом профессионально. Однако физическую подготовку и выдержку иметь обязательно, поскольку поход занимает в среднем около недели. Но и осторожность соблюдать необходимо. Бывает и так, что налетит непогода, тучи, молнии, дождь со снегом не пускают человека.
До сего дня бог-ветер Вот сердится.
Адрес объекта: гора Народная
расположена на Приполярном Урале
на границе Республики Коми
и Ханты-Мансийского автономного округа
Неудахин Валерий.
Современный сказ о кедре
Тихо было в урочище Тундринский Бор. Старый манси держал на ладонях комок земли, из которого тянулся к солнцу росток кедра. Краюшка вселенной с зарождающейся жизнью в жилистых, мозолистых руках человека символизировала собой вечность, историческую глубину сибирской стороны. Солнце просвечивало сквозь иголки, что по пять штук в пучке расположились вдоль всего росточка. Сориентировал по сторонам света и опустил в подготовленную ямку, утрамбовал землю. Полил из фляги, капельки воды попали на хвою и заискрились, словно начали заигрывать с деревцем. «Приживется», — подумал мужчина, хмыкнул в бороду, тыльной стороной руки вытер пот со лба.
Неделю тому назад он обнаружил настоящего исполина, даже удивительно, что раньше он не замечал этого дерева. Кедр вымахал к небу метров на пятьдесят, в три обхвата ствол. Простоял в бору лет восемьсот. За это время выложил высокую пышную подстилку, а округу животные и птицы усыпали орехом. Семена проросли в пространстве между корнями и дали дружные всходы. Все открытое место занято молодой порослью, которая наперегонки тянулась к солнцу. Что поделать, сильнейший из них заменит старого хозяина, который в ближайшее время должен уйти. А остальные зачахнут в тени мощного брата и погибнут.
Поросль этого богатыря старик и использовал для посадки. Привязывал белую тряпочку, узелком, обязательно на север. Выкапывал росток с большим комом земли. Набрав так несколько штук в заплечный мешок, бережно нес к новому месту жительства и там рассаживал ставших родными питомцев.
На сегодня работа закончилась. Он еще минут пять понаблюдал за солнцем, как оно скатывается с небосвода к кромке леса на излучине Оби. И с низких мест начинает подниматься туман, словно земля весь день трудилась и вот сейчас взялась испариной. Да и действительно трудилась. Любил это время суток, спадала жара, успокаивалось все живое, и ничто уже не мешало ходу мыслей, которые свободно приходили в голову и овладевали умом и душой человека. Чаще всего приходили воспоминания. Их накопилось достаточно за длинную жизнь, и им нужно было время, чтобы напомнить о себе.
Много лет подряд Чухпелек, что означало «быстрый», занимался посадкой кедра. Это дерево полюбил с детства и не мыслил своей жизни без связи с ним. Более благодатного места нет на его северной земле. Чище и сокровеннее. Воистину сакральные уголки.
Он не считал, сколько лет занимается этим важным делом, просто жалко было тайгу, урочище Тундринский Бор, просто считал своей обязанностью помочь. Особенно чувствовалась надобность в его труде в последние годы. Когда с деревьями начали обращаться небрежно, вывал лесных массивов достиг большого размаха, а восстановлением ресурсов никто серьезно не занимался. Пришла и другая беда — личинка тутового шелкопряда. Это по размаху больше ущерба от пожаров. Огонь останавливается на каменных россыпях да водные источники перескочить не везде может. А мотылек летел облаками, затмевая порой луну. После этой напасти и хвойные, и лиственные деревья оставались с голыми ветками, словно раздетые донага. В сухое жаркое лето управы на него не находится.
Любовь к лесу у него жила в сердце с детских лет, а к кедру особенно.
Когда он появился на белый свет, времена сложные установились в Сибири. Оленя не осталось в тундре. Голодно и холодно. Спасал в то время подножный корм, особенно это волшебное дерево. Орех и кора давали пищу и защищали от болезней, укрепляли иммунитет. Благо заключалось в том, что жили далеко в глубинке. А вот власть новая появлялась редко, до изъятия запасов не доходило. Благодаря этому и выжили в сложный период.
Он часто задумывался, почему занялся этим делом — посадкой деревьев. Сейчас вот и возраст преклонный, родственники ругают и просят не ходить более в тайгу. Ведь почтенный человек, войну прошел. Всей своей жизнью заслужил отдых. Но только каждое утро, если позволяла погода, брал заплечный мешок, флягу и краюху хлеба и уходил в бор искать очередную россыпь кедровой поросли. Первые из посаженных деревьев давно поднялись и дали полновесный урожай. В силу дерево через шестьдесят лет входит.
Чухпелек задумчиво пошевелил губами, подсчитывая вслух, сколько лет прошло уж с той поры, как он пришел с войны. Да, много! Столько однополчан ушли на вечный покой, а он все топчет землю. Видно не все долги отдал родной Югре.
Да и не любил он внимания к себе. Особенно в праздники, когда о ветеранах вспоминали. Если все ордена и медали надеть, то уж и пиджак не поднимет. Его не забывали, приглашали везде, усаживали на почетное место. Да только оживал и дышал свободно он в бору, среди своих близких сердцу деревьев.
Он вспомнил свою Альву. Кроме нее, у него никого и никогда не было. Еще на свадьбе, когда исполняли древний обычай, все пошло не так. Его любимая забрала свой тучан, который имеет каждая хантыйская или мансийская девушка, незаметно. Две куколки — мужская и женская — благополучно были вынесены из дома невесты. Это сулило крепкую многодетную семью. Во время свадьбы объезжали деревню, уже на третий круг повернули, а навстречу воз с дровами — к несчастью. Да веселье свадебное отогнало дурные мысли. Поженились они в мае, а в июне война пришла в общий дом. С первым призывом добровольцев он ушел на фронт.
Прошел войну рядовым, почти до Вены дошагал. Воевал простым снайпером, немало врага положил. Руку командующий фронтом жал, благодарил за службу. От беды и от смерти, видно, молитва верной жены спасала да сноровка, приобретенная охотником в сибирской тайге. Умел так замаскироваться, что ни один враг не видел его на поле боя. Всякий раз, когда приходилось для маскировки ветку от дерева отломить, прощения просил. Соблюдал традиции своего народа. Уже в самом конце войны и его догнала вражья пуля, вернее осколок. Удивительно, но спас его кедр, не свой сибирский, а альпийский. Накрыло воина минометным огнем, враг зло огрызался, мина взорвалась недалеко, да все осколки в ствол дерева ушли, один только путь к телу нашел. Отлежал в госпитале, а с победными эшелонами домой вернулся.
Попутками и пешком, на лодках добирался, обрадовать жену хотел, да опоздал. Улыбался Тундринскому Бору, душу Сибири вновь почувствовал. Словно народился заново. Да только не встретила любимая его на пороге.
Все бабы в то тяжелое время работали на лесоповале. Война много дерева требовала. В этот день, подруги рассказывали, сердце у нее болело. Словно беду чувствовала. Поскользнулась она у очередного ствола, а сил быстро подняться и увернуться не хватило. Только и охнула, когда лесина придавила ее ко мху. Бабы быстро впряглись, отодвинули упавшее дерево. Поздно. Не дождалась солдатка.
Когда время сопоставили, оказалось — в один день его осколком на землю бросило, а ее под лиственницу затянуло.
Погоревал он на могиле жены и в работу с головой ушел. Промысловым охотником. Полюбил одиночество. На деревья в тайге смотреть не мог, обида в душе затаилась. Позже понял, что его-то кедр спас. Как осознал это, так и занял себя посадкой саженцев. Хорошо тайгу подправил и поднял.
Душа Югорья, великодушная и щедрая, частицу свою и ему передала. Ненавязчиво отпаивала его песнями ветра, шепотом рек, раскатами грома в ложбинах. Отошел он сердцем и помогал родному месту всеми своими силами.
Старик поднялся на пригорок, сел возле большого кедра, прислонился к нему спиной и прикрыл глаза. Вспомнилась старая легенда.
«Однажды в глухой тайге утомленный охотник расположился на ночлег под древним раскидистым кедром. Кедр был очень стар, весь покрыт извилинами, с кривыми ветвями, а на земле под кроной опавшая за всю его жизнь хвоя лежала толстым слоем. Крепко заснул охотник на прекрасной хвойной подстилке. Перед утром он проснулся оттого, что до его слуха донесся чей-то стон и тихий разговор. Это толковал старый кедр, под которым спал охотник, молодому, стоявшему рядом. Старый стонал и жаловался молодому, что обессилел и не может стоять.
— Что же ты не падаешь, ведь я слышал об этом еще вчера? — удивленно заметил молодой.
— Да, — ответил старый кедр. — Я упал бы еще вчера, но подо мной лег спать уставший человек.
Пожалел охотник старое дерево, поднялся, крепко обнял когда-то могучий ствол и отошел в сторону. Закачался старый кедр и со вздохом облегчения упал на землю».
Воспоминания принесли приятную истому, шумел ручей и о чем-то пела кедровка. Звала за собой в грядущий день. Взял в руку горсть лишайника, много его в бору. Хороший индикатор чистоты воздуха в урочище Тундринский Бор.
Чухпелек улыбнулся, глубоко вздохнул.
Адрес объекта: поселок Тундрино,
Сургутский район
Порунова Ирина.
Луговские призраки
Вовка очень сердился на родителей, он на них даже злился. Еще бы, вчера они заявили, что решили отправить сына на летних каникулах в Луговской к деду Макару.
— Что я буду делать целый месяц в этой глуши ханты-мансийской?! — возмущался шестнадцатилетний Вовка.
— Ничего-ничего, глоток свежего воздуха тебе не навредит, а в Луговском красота: рыбалка, лес, грибы, ягоды. Я бы и сам с удовольствием поехал, но у меня сроки по контракту горят, до конца лета точно не вырвусь, — сказал отец.
— Сынок, пойми, дед не молод уже, помощь ему не помешает, — подхватила череду убеждений мама.
Вовка понял, что на любые его возражения у родителей найдется тысяча новых аргументов. Ехать придется…
***
Деду Макару было уже за восемьдесят. Для своих почтенных лет он выглядел молодцом: худощавый, подвижный, с живыми глазами цвета зеленой тайги.
В далеких шестидесятых в составе геологоразведочной экспедиции Макар приехал в Югру. Он помнил и первый нефтяной фонтан Самотлора, и первую баржу с нефтью, отправленную в 1965-м… Годы трудной молодости воспитали в нем несгибаемую волю, мужество и выносливость. И сейчас на его руках оставались следы тяжелой работы.
Раньше в его жизни была жена, но она умерла много лет назад, а взрослые дети разлетелись по разным городам России.
Выйдя на пенсию, дед Макар поселился на окраине Луговского в небольшом домике и наотрез отказывался переезжать к детям. Жил он уединенно и скромно, на судьбу свою не роптал. С годами все ближе становился к природе и в этом чувствовал совершенную гармонию. Люди считали деда Макара настоящим таежным человеком. Он знал все грибные и ягодные места в округе, мог проводить в лесу несколько дней кряду, но всегда находил выход из самой глухой чащи. Ум его оставался таким же ясным, как в молодости.
Были у деда Макара и свои чудачества. Когда он садился за стол, обязательно застилал газетку. Любил вскрыть тушенку и есть ее ножом прямо из банки. В шкафу висела пара новеньких пуховиков, которые ему подарили сыновья, но дед Макар современную одежду не воспринимал. Продолжал носить истертую чуть ли не до дыр старую спецовку. Из обуви признавал только унты да болотники.
Вот с таким человеком Вовке предстояло провести целый месяц.
***
Вовка с аппетитом умолотил тарелочку ухи, а дед Макар уже начал хлопотать, накрывая к чаю. Сменил газетку и бережно выставлял на стол одну за другой баночки с вареньем: брусничное, морошковое, малиновое, из княженики, из зеленых шишек с добавлением кедровых орешков… Вовка любил сладкое, и дед Макар, похоже, тоже в этом толк знал.
Вдруг из раскрытого окна послышался странный звук, как будто дикий зверь выл и ревел или вдалеке кто-то дул в гигантские трубы. Вовке стало не по себе, и он почувствовал, как по спине поползли мурашки легкого холодка.
— Не робей, — сказал дед внуку, подливая в кружку чай с брусничным листом, — сегодня полнолуние, луговские призраки активизировались.
— Призраки? Я думал, они только в средневековых замках бывают! Дед, расскажи мне эту историю.
И дед Макар начал свой рассказ.
***
Много тысяч лет назад жила в наших местах Хранительница. Следила она за равновесием в природе, чтобы времена года друг друга исправно сменяли, чтобы корма всем животным хватало. Служили Хранительнице Луговские мамонты. По велению хозяйки могущественные исполины выворачивали камни, вскапывали землю, прорывали речные русла, весной реки ото льда освобождали.
Неподалеку от владений Хранительницы, там, где Обь сливается с Иртышом, жило небольшое племя. И был среди них охотник.
Однажды удача отвернулась от охотника. Он ранил утку, но та все равно смогла улететь. Выпущенное копье лишь вскользь задело оленя. И теперь, преследуя раненое животное, охотник все дальше и дальше уходил от дома.
Спустя много часов безуспешной погони, совсем выбившись из сил, охотник остановился. На поляне он увидел мамонтов. Мамонты неторопливо набивали желудки, растирая чудовищными зубами-жерновами не только траву и листья, но и кору деревьев. Мамонты так были заняты трапезой, что, казалось, ничего не замечали вокруг. Вдруг один тревожно оттопырил уши, стал шумно втягивать воздух хоботом, а потом протрубил сигнал тревоги.
Охотник поспешил прочь. Из рассказов отца знал он древнее предание: любого зверя или птицу можно добывать в здешних краях, но ни в коем случае ни мамонта.
Шли дни, а охотник все плутал, не находя дорогу домой. И добыча в руки не шла, стрелы и копья, как заговоренные, мимо цели летели. Только одно копье с каменным наконечником целым осталось.
Выйдя к протоке, в которую впадал заболоченный ручей, охотник увидел самку мамонта, попавшую в грязевую ловушку. Все четыре ноги ее глубоко увязли в серой жиже, а длинная шерсть, свисающая под брюхом и по бокам, намокла и совсем не защищала от холода.
Охотник решил разорвать череду неудач и воспользоваться легкой добычей. Он подкрался, пока самка не успела высвободиться из топкой трясины, и приготовился нанести удар копьем прямо в сердце. Но в тот самый момент, в последней отчаянной попытке, самка приподнялась и смогла твердо опереться на передние ноги. Охотник промахнулся. Копье с чудовищной силой пронзило грудной позвонок, самка взревела и вновь стала погружаться в грязевую ловушку, прекратив всякие попытки в борьбе за свою жизнь.
Вдруг вокруг стало темно, как ночью, налетел ледяной ветер, громом и молниями разразились небеса, и услышал охотник голос Хранительницы:
— Как посмел ты, человек, нарушить закон! Как посмел ты, человек, поднять руку на слугу моего верного! За это преступление и после смерти будешь продолжать охоту на мамонта, но никогда не сможешь убить его!
Услышав страшные слова проклятия, охотник упал замертво.
Сменялись времена года, сменялись эпохи, берега заболоченного ручья то леденели, то покрывались травой и лесами, а призрачный мамонт все продолжал трубить, призывая призрак человека, вышедшего на свою вечную охоту.
Уже в наши дни в протоке Марамка ученые обнаружили грудной позвонок мамонта, пробитый копьем, и выставили его в музее.
***
— Можешь верить мне, Вовка, а можешь и не верить. Только сам я много раз встречал и мамонта, и охотника, когда с ночевой в лесу оставался. Мамонта, конечно, ни с кем не перепутаешь. А охотник тот еще тип: коренастый, сутулый, из-под низкого лба глядят узкие щели-глаза, а над ними мохнатые брови нависают. Волосы на голове с бородой в один сплошной комок спутаны, только по жилистым рукам, обмотанным меховыми браслетами, можно догадаться, что человек это, а не зверь, — завершал свое повествование дед, уже устраиваясь на боковую.
И добавил:
— Ты если курить захочешь, во двор не выходи, кури в форточку. Ну их, этих призраков…
Не успел Вовка возразить, что не курит и начинать не собирается, как по комнате разлетелось звучное дедово похрапывание.
Адрес объекта: поселок Луговской,
Ханты-Мансийский район
Порунова Ирина.
Мой друг Дед Мороз
Я удобнее устроился в кресле. Предполетная суета осталась позади, на рейс я все-таки успел и теперь, расслабившись, мог предаться приятным мыслям о предстоящих четырех днях в Ханты-Мансийске. Видимо, меня еще не совсем отпустило, потому что череду мечтаний то и дело прерывал внутренний голос: «Шапку, шубу, валенки, мешок взял, посох упаковал. А бороду, бороду не забыл?»
В Ханты-Мансийск я ехал не в первый раз. Декабрьская поездка в столицу Югры на Съезд Дедов Морозов и Снегурочек стала для меня уже доброй традицией. Себя я считал Дедом Морозом опытным, и мне нравилось общаться с такими же увлеченными людьми, подрабатывающими волшебниками только один месяц в году.
***
В гостинице меня поселили в номер с другим участником съезда, невысоким мужичком зрелых лет.
Сосед представился Павлом Степановичем, сказал, что почти местный, из деревни, название которой я тут же забыл, «дедморозит» давно, уже и не помнит, когда начал.
Павел Степанович был не особо примечателен, но его длинную седую бороду не заметить было сложно. Я сразу подумал: «Вот, молодец, заморочился с такой бородой. За реквизит теперь точно не переживает!» Я даже захотел себе такую бороду отрастить, но тут же опомнился: жена не одобрит, да и в офисе меня не поймут.
***
После насыщенного конкурсного дня мы отправились в ресторан. Слюнки текли только от одной мысли о югорских деликатесах: селедочка сосьвинская, строганина из оленины, уха из муксуна, соленые грибы, наливочка клюквенная…
Не успели мы сделать заказ, другой официант подошел:
— Не желаете ли принять участие в лотерее?
— Что, Саня, рискнем? — спросил Павел Степанович, и в глазах его заплясали маленькие «чертики».
— Я ни разу в лотерею не выигрывал. Думаю, и сейчас не стоит пробовать.
Павел Степанович продолжал настаивать, я сунул официанту сторублевую купюру и взял лотерейный билетик.
— Тридцать семь, номер тридцать семь, — в который раз ведущий выкрикивал номер счастливчика, выигравшего главный приз.
Павел Степанович протянул руку к моему скомканному лотерейному билету, развернул его, и тут я понял, что победил.
Дальше все было как во сне. Меня увлекли на сцену, вручили документы и ключи от новенького снегохода «Буран». Зазвучали фанфары, защелкали затворы фотоаппаратов, я даже смог пробормотать в микрофон несколько слов благодарности и поздравлений с Новым годом.
***
Следующим свободным вечером Павел Степанович предложил навестить его старую знакомую Марию Ивановну, которая жила за городом.
Часть пути мы проехали на такси, а потом свернули и пешком шли через дремучий лес по протоптанной в сугробах тропе. Во времени я потерялся — может полчаса шли, а может и дольше.
В бревенчатом доме было уютно: занавески в цветочек, пучки сухих трав по стенам, на полочках — стеклянные баночки да глиняные горшочки. Приятно пахло свежими дровами, обдавало теплом от натопленной русской печки.
Мария Ивановна была женщиной в годах, волосы ее неопрятно растрепаны, она явно плохо видела, прихрамывала на одну ногу, время от времени обнажалась ее неидеальная улыбка со щербинками недостающих зубов. Странноватая, но радушная хозяйка так шустро управлялась, угощая нас чаем из самовара, блинами и пирогами с разными начинками, что мне иногда казалось, будто блюда сами собой на столе появлялись.
Мария Ивановна была любительницей русской старины. Из большого сундука она достала гусли, которые вдруг сами заиграли, а я, как ни рассматривал, так и не понял, в чем секрет механизма и где находится кнопка, которой они включаются.
После сытного ужина добрых два часа я провел в бане. Стегал себя жарким и пахучим веником, красный, как уголек, выбегал и валялся в пушистом снегу.
Павел Степанович в баню не пошел, сказал, что здоровье уже не то, давленье прет…
Как мы возвращались в гостиницу, я не помню.
***
Проснувшись утром, на тумбочке у кровати я заметил сверток с надписью красивыми круглыми буквами: «Александру и его семье от Деда Мороза».
— Пал Степаныч, откуда это? — спросил я соседа, который уже не спал и тихонько читал книгу.
— Не знаю, Саня, организаторы, наверное, сюрприз устроили, — ответил Павел Степанович, ненадолго оторвав хитрый взгляд от книжных страниц.
— А у тебя был подарок?
— Конечно, я его уж в чемодан убрал.
Я развернул сверток и увидел позолоченный амулет из когтя медведя, резную фигурку из бивня мамонта и маленькую женскую сумочку с причудливыми ханты-мансийскими узорами, вышитыми бисером. Я очень обрадовался, со всей этой кутерьмой я так и не успел купить подарки жене и сыну...
Ни я, ни Павел Степанович не победили в конкурсе на звание лучшего Деда Мороза. Один из членов жюри шепнул Степанычу, что не помешало бы ему костюм обновить, а то уж больно потерт, да и программу пора разнообразить, устарела она.
Поздно вечером я пошел провожать Павла Степановича. В его деревню прямые рейсовые автобусы не ходили, поэтому кто-то из односельчан должен был за ним заехать.
К крыльцу подъехали сани, запряженные пятью оленями. В санях сидел мужик, укутанный в необъятный тулуп с ног до головы, он приветливо нам кивнул.
Я помог Павлу Степановичу загрузить вещи, мы крепко обнялись на прощание.
Снежинки кружились, падали и тут же таяли на моем лице, в сердце защемило, я понял, что успел прикипеть душой к своему новому другу.
Я стоял и смотрел вслед удаляющимся саням.
Вдруг — я отчетливо это увидел — олени оттолкнулись от земли и сани взмыли вверх. Меня словно жаром обдало, в одну цепочку выстроились чудеса этих дней: лотерея, чудаковатая Мария Ивановна — старая карга в избушке посреди дремучего леса, подарки…
Я побежал за санями и кричал:
— Пал Степаныч, Пал Степаныч! Дед Мороз!
Но сани все летели и летели, постепенно превращаясь в новую звезду на ночном небосводе.
Адрес объекта: парк им. Бориса Лосева,
Ханты-Мансийск
Порунова Ирина.
Тайна Самаровского останца
В каждом городе есть свои тайны и предания. Ханты-Мансийск не исключение.
Над необъятной поймой двух сибирских рек, Оби и Иртыша, возвышается Самаровский останец, укутанный одеянием нетронутой северной тайги. Много легенд связано с восьмидесятиметровой горой, разделяющей столицу Югры на северную и южную части.
Одни рассказывают, что в этой самой горе сокровищ спрятано видимо-невидимо. Другие, что с древней земли гиперборейской ледник волшебный камень сюда притащил. И как только отыщут люди этот камень, новые времена начнутся, счастливые и богатые.
Третьи утверждают: на Самаровском холме находится земная резиденция самого Бога. А четвертые о тоннеле тайном вспоминают, только вот зачем он был построен и куда вел, за давностью лет забыли…
Во все времена пытались люди тайну Самаровского останца разгадать да клад великий отыскать.
Древние племена, далекие предки нынешних угров приходили, проводили обряды, приносили дары и поклонялись своим богам языческим.
Цари съезжались, чтобы переговоры вести и заключать перемирия.
Казаки на лодках приплывали, повергли князя остяцкого, землю югорскую в дар царю Московскому преподнесли.
Купцы заграничные со всех сторон света к загадочному месту потянулись, привозили с собой сукно, бархат, шелк, специи да украшения. Русские торговцы им взамен пушнину, рыбу, шкуры, посуду, пуговицы, порох предлагали.
И все попутно клад искали. Но безуспешно.
Ямщики с семьями из Пермского, Вологодского и Олонецкого краев пожаловали. Погадали-поворожили и тайное условие разведали, что клад этот смогут найти только три Никиты из трех волостей. Привели Никит, стали копать, глубокую-преглубокую яму вырыли, лопаты уже звенели обо что-то металлическое, но так и не смогли до клада докопаться. Случилось землетрясение, и еще глубже ушли сокровища под землю, а ров обвалился и засыпал горе-копателей.
Других дух белой девы на золотом коне отпугнул.
Приезжали экстрасенсы, медитировали, с тонкой лозой в руках гору обследовали, пытались выйти на связь с духами. Даже бормотание какое-то услышали, но из всех невнятных слов только одно смогли разобрать — «пирог, пирог, пирог»…
Еще больше народ запутался.
Наконец пришли археолог с геологом и разгадали тайну Самаровского холма.
Самаровский останец на слоеный пирог похож. И каждый слой отдельную историю Земли рассказывает, историю непростую — геологическую, словно страницы книги переворачивает, только успевай читать.
Вот раковины головоногих моллюсков. Сто пятьдесят миллионов лет назад обитали они в теплом море, перекатывающем свои волны на месте будущего холма.
А вот уже кости мамонтов, шерстистых носорогов, бизонов, пещерных львов. Десятки тысяч лет прошли с тех пор, как находили они себе здесь пропитание.
И про людей древних свидетельства имеются. Самаровский холм был для них и святилищем, и кровом, и убежищем.
На отдельной странице история великого оледенения записана. Могучий ледник притащил с собой сюда иноземные глыбы и валуны, говорят, с самого плато Путорана. А еще здесь горный хрусталь, доломит, яшму, гранит и мрамор находят.
Постепенно раскрывают ученые тайны слоев необыкновенного пирога, но тут же на новые загадки натыкаются.
И по сей день Самаровский холм остается местом, овеянным легендами.
Адрес объекта: Самаровский ледниковый останец,
Археопарк, ул. Объездная, 23
Рамазанова Анжелина.
Черное болото
В глухом Югорском лесу Сибири жил да был хантыйский род Покачевых. Занимались они рыболовством, охотой, оленеводством и особенно любили ходить в лес по грибы да ягоды. Однажды в теплый осенний денек семья эта собралась в лес за брусникой и клюквой, год оказался очень урожайным, и не собрать хоть немного ягод они не могли. Небо тогда было чистое, ярко-лазурное; пели птицы наперебой, а в верхушках сосен дул легкий ветерок, как это бывает в период ранней осени. По старой привычке Покачевы неспешно направились к самому богатому красной ягодой месту, идти было вовсе не далеко, к ужину они бы уже вернулись домой, если бы не случилось то, что перевернуло в корне их жизнь.
Проходя недалеко от берега местной реки, семейство услышало громкий несмолкающий разговор на непонятном им языке. С каждым сделанным Покачевыми шагом навстречу к источнику звука разговор все больше походил на спор. Когда они пришли, перед ними уже явился наспех сооруженный лагерь, где стояли какие-то странные чумы. Как оказалось, это был привал геологов, находящихся уже месяц в экспедиции.
Едва завидев группу приближающихся незнакомцев, спорщики оторопели и замолкли, тем самым завершив свой диспут. На их лицах изобразилось непонятное выражение: то ли испуг, то ли радость. Возможно, они только что наткнулись на решение своей проблемы и эта идея уже зажгла искры в их недавно испуганных глазах. Дождавшись желанного «вторжения», геологи начали диалог и сумели удивить ханты знанием их языка.
— Приветствуем вас, туземцы! — проговорил старик из-под заслоняющей его лицо москитной сетки. — Кто вы и откуда будете?
— Мы Покачевы из рода Лося, хозяева Агана. — Глава клана указал на берег реки, у которой и был расположен лагерь. — Теперь ваша очередь представиться.
— Мы не хозяева реки, но геологи. Я Николай, а это моя экспедиционная команда. Мы ищем черное золото, нефть. Может, вы что-нибудь о нем знаете?
— Никакого золота здесь нет, — отвечал старейший из Покачевых. — Наш край богат многими сокровищами: пушниной, рыбой, дичью, ягодами и грибами, но золота здесь нет и никогда не было…
— Деда, — вдруг перебил его мальчишеский голос, — а как же то болото, что на северо-западе, у Голубого озера? Говорят, оно проклято, оттого и черное! Вдруг это все выдумки, чтобы отпугнуть любопытных от богатств?
— Чушь! Болото проклято. Сколько раз я тебе говорил не ходить туда?! Там нет ничего, кроме опасностей. Только дурак или малое дитя отважится туда пойти! — и негодующе глава Покачевых снова обернулся лицом к экспедиции.
— В таком случае, я и есть этот дурак. Сворачивайте лагерь, ребята! Мы идем в путь, на северо-запад! — прогорланил один из геологов и снова обратился к ханты. — Спасибо за вашу помощь, без вас мы бы еще месяцы здесь проходили бесцельно. А теперь я пойду собираться. Путь предстоит неблизкий…
— Постойте, — вдруг проговорил старейшина, — одним вам идти опасно. Болото немало жизней сгубило. Возьмите с собой наших охотников, лучше них никто не знает эти земли, они укажут вам путь.
— Я не в том положении, чтобы отказываться от посторонней помощи. Обещаю вам, что не останусь в долгу, — отвечал Николай.
Экспедиция отправилась в поход. Пройдя густые леса, зеленые мшары и глубокие топи, наши герои наконец пришли к так называемому Черному болоту. Геологи сразу догадались, что это никакое не болото, а обыкновенная нефтяная лужа, хоть и довольно больших размеров. Тем не менее, это событие вызвало небывалую радость у скитавшихся по Западной Сибири уже несколько месяцев. Вскоре после этого находились все новые и новые кладези нефти, и это говорило о том, что здешняя земля богата не только пушниной да ягодами. И так был заложен фундамент 21-й нефтяной скважины, первой в своем роде в этих краях. Ханты отнеслись к этому сначала с опаской, ведь болото сгубило немало животных; они предупредили геологов и даже попытались их отговорить, рассказывая им о своих опасениях. Но геологи обещали, что больше «болото» никого не погубит, оно послужит всеобщему благу, потому что скоро на этой земле вырастет молодой город.
Радостные известия о найденных ресурсах нефти дошли до ближайших поселений, а затем и до самой столицы, где было решено начать разработку черного золота. Это означало, что уже в ближайшем будущем сюда съедутся люди со всей страны и заложат фундамент нового городка, который будет снабжать ее своими богатствами и прославлять имя старинного хантыйского рода Покачевых. И город этот назвали в их честь — Покачи.
Шли годы, молодой город расширялся и взрослел. Теперь уже не только рыболовством и оленеводством тут занимались, но бурением новых скважин и добычей нефти. Строились новые больницы и школы, съезжалось все больше представителей разных народов из разных уголков нашей многонациональной страны. Здесь проживали свою старость, молодость и свое детство сразу несколько поколений. Югорский город привлекал новых жителей своей чистотой, благоустроенностью и уютом. Опасения Покачевых были напрасны, ведь горожане всегда старались держать город в чистоте и не вредить природе, и не принесло больше проклятое «болото» никому горя, а только лишь огромную пользу.
Адрес объекта: Краеведческий музей,
ул. Комсомольская, 4, Покачи
Романов Дмитрий.
Волчья преданность
Среди саней и лодок ханты и манси, скелетов мамонтов, традиционных чумов и многочисленных чучел зверей и птиц Югры в музее Природы и Человека в Ханты-Мансийске посетителей встречает волчица с пронзительным взглядом. Несмотря на то, что это чучело, скалится она пугающе. Но не нужно делать поспешных выводов.
С этой волчицей связана удивительная история…
Принято считать, что вожак стаи волков — это всегда самец, но на самом деле стаю возглавляет родительская пара и зачастую именно волчица ведет волков и оказывается самой смелой и решительной среди них.
Волчица, которую прозвали Хищница, вместе со своей стаей повадилась совершать набеги на поселение Шайтанка. Волки таскали оленей и держали в страхе оленеводов. В течение нескольких лет местные охотники пытались убить волчицу, но все было тщетно: Хищница оказалась матерой и ловкой.
Андрей Виноградов был метким охотником. Нападет, бывало, стая голодных полярных волков на оленье стадо, Андрей завсегда поможет спасти оленей. Пригласили поселяне охотника, чтобы изгнать волчью стаю из Шайтанки, и Андрей тут же согласился.
Волчица не заставила себя долго ждать, в этот же день отправилась вместе со своей стаей на охоту. Знатный стрелок прицелился и поразил одним выстрелом бегущую мишень. Хищница повалилась на снег, испуганная волчья стая разбежалась. Крупные капли алой крови стекали на слепящий глаза снег.
Волчица недавно стала матерью — об этом свидетельствовали наполненные молоком соски. Она была крупного размера, ее вес достигал семидесяти килограммов. Волчица отправилась на очередную охоту, чтобы прокормить своих детей.
После того, как Андрей убил Хищницу, на душе у него сделалось тоскливо. Профессиональный охотник впервые в жизни подумал о том, что у волчицы остались совсем еще маленькие волчата. Как же теперь они будут жить без матери? Одно дело — стая, но совсем другое — родная душа. Но шумная компания деревенских жителей вскоре пригласила Андрея за праздничный стол, и он позабыл о дневном приключении. На следующий день охотнику предложили погостить в поселке. Андрей остался доволен предложением и поблагодарил местных жителей. Чувство беспокойства за волчат снова начало его одолевать. Андрей решил узнать о судьбе детенышей Хищницы.
Никому ничего не сказав, охотник отправился в лес, где, по его предположению, должна была находиться волчья стая. Вскоре Андрей обнаружил волчье логово. К счастью, именно в этот момент волки отсутствовали — добывали себе пищу. Охотник огляделся и заметил у входа в логово двоих маленьких волчат, которые, по-видимому, проголодались и жалобно завывали. Андрею стало жаль волчат, и он принял решение забрать их домой.
Когда опытный охотник, видавший виды, принес из леса детенышей Хищницы, местные жители удивились, но переубеждать ни в чем Андрея не стали, все-таки не маленький! Охотник накормил малышей парным молоком, они жадно лизали лакомство из миски. Когда волчата наелись, они улеглись спать. Андрей с умилением наблюдал за тем, как малыши дружно сопят, довольные и сытые. Охотник почувствовал, как его сердце наполнилось теплотой по отношению к этим животным. Теперь он точно не сможет их оставить, ведь они стали частью его жизни.
Андрей приехал домой. Так как он жил один, не последовало излишних вопросов. Этим же вечером охотник смастерил для волчат будку.
Прошло время, под чутким доглядом Андрея волчата выросли и превратились в красивых полярных волков. Охотник осознавал, что больше не нужно держать их дома, этим красивым животным пора в лес, на волю. Озорник и Хитрец (именно так Андрей назвал своих подопечных за своенравный характер) привыкли к охотнику, но волчья натура взяла верх и животные направились в сторону леса.
Андрей почувствовал себя одиноким. Совсем недавно у него были подопечные, которым он уделял свое внимание, заботился о них. Охотник взял себя в руки, собрался с мыслями и сделал вывод, что Озорнику и Хитрецу среди своих будет лучше. Да и в народе часто говорят: «Сколько волка не корми, он все в лес смотрит». Рано или поздно убегут!
Прошла еще одна холодная зима, наступила весна. Андрей не видел волчат в течение месяца, он очень скучал. Но не хотел напрасно бередить душу походом в лес. А вдруг случится так, что волчата о нем не вспомнят?! Но все-таки непреодолимое желание увидеть своих подопечных взяло верх, и Андрей отправился в лес, прихватив с собой ружье. Он шел медленно, испытывая сильное волнение. Вдруг из леса показалась волчья стая. По всем признакам было видно, что звери оголодали, они скалились и рычали. Животные становились все ближе, Андрей навел прицел на первого волка в надежде, что остальные испугаются и убегут.
Вдруг из чащи леса выбежали два волка, в которых охотник признал своих подопечных. У него появилась хоть крохотная, но надежда… Волки обежали стаю, встали впереди и начали скалиться на своих соплеменников. Конечно, они узнали в Андрее своего кормильца! Но тут вожак стаи вступил в схватку с Озорником. Андрею на миг стало страшно. Что же будет дальше? Озорник хоть и ловкий, но не матерый, а молодой волк. Неужели это конец? Схватка была ожесточенной и продолжалась в течение десяти минут, но Андрею показалось, что прошла вечность. Не успевший растаять снег обагрился кровью. Вожак стаи был поражен, а Озорник тяжело ранен. Волки направились в сторону леса, ведь по их закону теперь Озорник должен был возглавить стаю.
Весну сменило лето. На севере, как правило, оно не бывает жарким. Андрей, по своему обыкновению, сидел на завалинке дома и курил. Внезапно начала несдержанно лаять соседская собака. Охотник насторожился. Вскоре его взору предстали три белых волка, в которых он узнал Озорника и Хитреца. Ну а третьей оказалась волчица — избранница Озорника. Выходит, волк пришел познакомить Андрея с волчицей и попросить благословения?!
Озорник и Хитрец не забыли о своем кормильце, ведь они — те же собаки, преданные и верные. Главное, научиться о них заботиться!
Прошло много лет с того момента, когда погибла Хищница. Но Андрей Виноградов сохранил память о бесстрашной матери-кормилице — ее чучело теперь находится в музее Природы и Человека, потому что люди в Югре поддерживают связь со всем живым, они умеют признавать свои ошибки и стараются бережно жить в согласии с природой.
Адрес объекта: Музей Природы и Человека,
ул. Мира, д. 11, Ханты-Мансийск
Яненагорский Олег.
Сказ о Промысле Божьем
Злосчастное происшествие случилось в июне 1745 года по новому, Его Императорского Величества Петра Великого, летоисчислению. По Оби на дощаниках1 везла стража, а по-новомодному — конвой, каторжников из Тобольска куда-то в Восточную Сибирь. Везла, да не довезла.
Пятого июня с одного дощаника сбежали четырнадцать человек, а еще через десять дней — уже с другого — еще полсотни ушли. Ну, и оружие у конвоя прихватили. А зачем конвою оружие, если уж и сопровождать с охранением некого? Лихим же людям оно изрядно и весьма пригодилось — в первый же день с тем оружием ограбили купеческое суденышко, очень кстати подвернувшееся. Жизни лишили одного сопротивлявшегося да другого поранили. Задрожали сургутские жители, засудачили меж собой, а тут вскоре новые тревожные подробности известны стали.
На воротах дома, где помещалась воеводская канцелярия, прибили указ, и каждый грамотный мог прочесть, а неграмотный послушать читающего: «Сего 745 году, июня 5 дня, в Сургуцкую воеводскую канцелярию, следующий из Тобольска на дощанике поручик Белянин ведением объявил: из посланных де с ним арестантов бежало 14 человек… ежели где оные беглецы явятся, таковых ловить и объявлять в Сургуцкую воеводскую канцелярию без замедления. И для того сыску командировать им на каждую ночь, вкруг города ходить, с ружьем».
Успокоились было градские жители — мол, не дадут их в обиды воевода да служивые люди. Но тут 17 июня уж совсем конфуз вышел с самим воеводой: выехал Уар Еропкин на рыбалку да и попался разбойникам. Слава богу, по старости своей и немощи не мог сопротивление оказывать, да и среди лихих людей не все страх божий потеряли. Обошлось без пролития воеводской крови.
Тут надобно особо отметить, что спасла воеводу непотребная женка Дашка Хардина. Сослали ее в Сибирь за отравление нелюбимого мужа, но каторжники ее уважали за веселый нрав да приветливость. Вот эта разбитная бабенка и вступилась за воеводу: «Бога вы не боитесь, изверги! За что губите неповинного старика?» И много у разбойников было после тех слов прени, три часа кряду спор тот продолжался, но Господь всемилостив и отпустили душегубы все же воеводу живым, правда ограбили дочиста.
Затих в сильном смятении и робости «град Сургутский» — а не дай Господь, придут лихие люди, дома разорят да смертию побьют горожан. Но ушли разбойнички вниз по Оби, миновав захолустный городишко. Планы у беглых были простые, хотя и трудноосуществимые — дойти по великой реке Оби до малой реки Сосьвы, потом вверх по ней до притока Ляпин, затем уж в горы да и перевалить через Каменный пояс2. Ну, а там уж «рукой подать» — через Архангелогородскую губернию выйти «в Расею».
Может и получилось бы до зимы. Но попутал непутевых «враг рода человеческого» — по дороге захватили они и разграбили Кондинский монастырь, что стоит на высоком обском берегу с начала XVII века.
После разбоя стали искать проводника, чтобы лесами выйти к горам каменным. Жил тогда в монастыре зырянин3 Михаил, человек опытный и бывалый, но попал он в плен к разбойникам вместе с монастырской братией. И узнав о нем, угрозами принудили Михаила лихие люди вести их к Каменному поясу.
Дошел ли кто-то из разбойничков до гор, никому не ведомо, ибо не знали они наречий вогульских и остяцких, а также самоедских4. И потому не ведали они, о чем спрашивал Михаил встречных охотников и куда потом вел лихих людей. А заводил их Михаил в дикие лесные чащи, что зовутся иногда урманными огородами, где «насторожены были ружья и луки со стрелами на медведей и лосей». И уж если лосей с ног валили те стрелы, то и разбойникам приходилось худо. Не ведомо никому, сколько лихих людей полегло в урманных огородах на тропах звериных… Но и Михаил не вернулся в монастырь. В чем же ты, Промысел Божий?..
От автора
От читателя из далекой страны пришло мне письмо с вопросами: «А с монастырем-то что? И стоит ли город Сургут в наши дни?»
Отвечаю тому читателю, да и всем остальным интересующимся, весьма кратко. Пережила та обитель и времена расцвета и полного запустения. Три столетия стояла, но была разграблена и разрушена в первые годы советской власти. Новая жизнь монастыря началась в XXI веке с реставрации Свято-Троицкого храма. Каждый может приехать в поселок Октябрьское, полюбоваться монастырем, сим памятником «сибирского барокко», да помолиться. «Град Сургутский» стал большим и красивым городом, но о том надо отдельно сказывать.
Адрес объекта: Кондинский Свято-Троицкий
монастырь, ул. Ленина, 8, Октябрьское
Яненагорский Олег. Холодные размышления
Холод, холод и бесконечная зима. Местные говорят, что нынче в январе дошло до минус 53-х. Студено мне здесь. Впрочем, и лето бывает в этих краях, забытых Богом, но заселенных людьми. В прошлом июле, слышал я, перевалило за 36.
Занес же меня черт под стражей в эту дыру. Ведь не даром когда-то звали сие место Гнилой Березов. Ныне, конечно, это славный град, собор каменный, к коему тянутся прихожане со всей округи, да и приезжие спешат посетить. Музей есть чудный, домов множество, место сделали, где громадные железные птицы на землю могут садиться. Аэропорт называется. Сам слышал от горожан слово новомодное, а тогда… тогда даже дырой нельзя было обозвать это место.
Думы его снова вернулись к давним делам. А кто, кто его в ссылку отправил? Те, кто в глаза заглядывал, с руки ел, спину гнул, если бровью пошевелю! У-у, иудино отродье. И как не вовремя помер Государь Император, как не вовремя.
Оно, конечно, славное было дело, когда той же ночью — после смерти Государя — с Господней помощью да с резвостью гвардейцев матушку Екатерину на престол возвели. Погодя некоторое время «при боку Ея Величества» учинили Верховный тайный совет для управления делами всей Империи. Потом злые языки шептались, мол, схватил Светлейший князь Бога за бороду. И не матушка-императрица царствует, а он-де — Алексашка. Да казну по-прежнему ворует… Да, бывало воровал, а кто же не ворует? Только дураки! Зато пожил с роскошью… дворцы и виллы десятками можно было считать, золото-серебро пудами. Фарфоровый кабинет в Ораниенбауме на всю Империю единственный. Да прочих порцелинных вещей собрано по заграницам с лишком две тысячи. А бриллианты, какие бриллианты были! Все имел за голодное и холодное детство свое. Пол-Европы в ноги кланялось. Россия, почитай, уже в кармане была. Да, тяжек был путь наверх, к славе и богатству. Но власть над Империей того стоила. Не получилось. Все прахом пошло, все, иуды, отняли. На весь мир ославили, преступником сделали. Оставили только думы тяжкие. Да и мои ли это думы-то? Впрочем, с простой жизни начинал, простой жизнью и закончу.
Вот что помню, то уж не забуду. Домик деревянный тут — в Березово — сам себе поставил да церкву деревянную рядом срубил, ибо не гоже селению православных без храма пребывать. Конечно, были церкви здесь и до меня, но горели они не единожды.
Ничего уже сейчас не радует. Покоя бы… Но нет его, покоя, как не было, так и нет. Последние годы совсем плохо стало. Люди, они ведь что… вечно хотят, как лучше, а что получается? Получается как всегда, плохо. Хотя и времена меняются. Теперь вот нет-нет да и придут к истукану моему с почестями, цветы принесут. Недавно вот парни безбородые какие-то пиво дивное рядом пили, да один из них слова молвил, глядя на моего истукана, — непонятные слова, но уважительные, мол, был крутой олигарх, да посадили.
Холодно мне здесь… как холодно…. А может и не надо было красть, мздоимствовать, бедных да казну обирать? Прожил бы век свой, как жили деды и прадеды… без дворцов… от трудов кормясь… Глядишь, и не было бы сейчас таких дум холодных… Да, наказал Господь — за грехи мои родительские детки расплатились. Доченька вот, вместо венца царского, во сыру землю здесь, в Березово, легла. Слава Богу, я уже не видел этого.
Но ведь не за кражи помнит меня Россия. За битвы и победы помнит, за строительство крепостей и городов, за укрепление Державы. Не ставят ворам истуканов бронзовых! Не на памятник вору поглядеть народ ныне едет в град Березов, а поклониться тому, кто за Отечество жизни своей не жалел, поляков и шведов громил, флот российский строил. Верно, память о строителях Империи дорога этим людям.
Порыв ветра смахнул снежную шапку с памятника светлейшему князю и фельдмаршалу Александру Меншикову, выдул его холодные думы и, просвистев по стылым березовским улицам, унес их куда-то далеко… то ли в будущее, то ли в прошлое…
Адрес объекта: Исторический сквер,
ул. Сенькина, 5а, Березово
notes
Примечания
1
Дощаник (также досчаник, дощан) — плоскодонное несамоходное деревянное речное судно небольшого размера с палубой (или полупалубой) и одной мачтой, использовавшееся главным образом для транспортных целей на большинстве рек России. Грузоподъемность от 7 до 200 тонн.
2
Уральские горы
3
Зыряне (коми) — финно-угорский народ, коренное население Республики Коми.
4
Современные названия — ханты, манси и ненцы.
Сконвертировано и опубликовано на https://SamoLit.com/