Часто многое в нашей жизни, да и сама жизнь тоже, зависит от непредвиденных случайностей, и когда что-то неожиданно происходит, мы в первый момент досадуем на то, что наши повседневные планы рушатся, ещё не совсем понимая, что вместе с ними может рухнуть нечто большее...

 

Иван уже целых пять минут стоял с поднятой рукой, сигналя каждой проезжающей машине. Наконец-то показалась "Волга" с зелёным огоньком в правом углу лобового стекла. Иван, решив, что вытянутая рука это недостаточный повод, для того чтобы машина остановилась, показал ею на свои ручные часы и вдобавок провёл пальцем по шее. Такси пронеслось мимо. Выругавшись про себя, он снова взглянул на часы. Стрелки двигались предательски быстро. Почему, когда куда-то торопишься, размышлял Иван, смотря то на циферблат, то на мчащиеся по шоссе легковушки, время летит с бешеной скоростью, а когда чего-то ждёшь, будто стоит на месте.

 

Перед ним остановилась машина. Открыв заднюю дверь, он бросил на сидение сумку, сам же сел на переднее и на вопросительный взгляд шофёра произнёс:

- В аэропорт. Только никого не подсаживайте и если можно побыстрее, я опаздываю на самолёт.

 

Он ещё раз посмотрел на часы. Должен успеть, подумал Иван, и все из-за... Снова появилось чувство тяжести и полной осознанности разрыва с Катериной. У него были и до неё девушки, но Иван фанатично тренировался, и ничего кроме спорта его не интересовало. Став теперь взрослее, он считал, что нашёл ту единственную, которая сделает его жизнь богаче и ярче, но...

 

Да теперь то уже точно ничего не поправишь, Иван попробовал отогнать невесёлые мысли. Поссорившись с тренером, он уехал из-за неё с ответственного тренировочного сбора перед чемпионатом страны. Хотя он и был одним из сильнейших, но чемпионат страны это главный отборочный старт. Его конечно в любом случае возьмут на Кубок мира, но обязанным тренерскому совету быть не хотелось. А выиграть или быть призёром в такой ситуации... Не тренируясь несколько последних дней, Иван был в разобранном состоянии, а сейчас надо было возвращаться, чтобы послезавтра на чемпионате быть любыми силами на высоте.

 

Иван снова бросил взгляд на часы, должен успеть, но Андрей уже наверно волнуется. Андрей был его товарищем по сборной команде, а также его лучшим другом. Они были совершенно разные, как по внешности, так и по характерам. Андрей на три года его моложе, постоянно весёлый и жизнерадостный, никаких проблем ни в спорте, ни в личной жизни, он просто-напросто их себе не создавал. Он так же, как и Иван, уехал со сбора, но совершенно по другой причине. Считая, что он провёл серию соревнований успешно и ему нужно немного расслабиться и отдохнуть, Андрей сказал об этом тренеру, собрал сумку и уехал домой. Это случилось уже после отъезда Ивана, и поэтому Андрей, приехав домой, позвонил ему, сказав, что если он ещё не покупал билет обратно, то чтобы брал и на него, а также предложил вместе развеяться и поразвлечься. Естественно, что Ивану было не до развлечений; так они и не встретились. Созвонившись перед самым отъездом, Иван предупредил Андрея, что билеты у него и договорился встретиться в аэропорту.

 

Иван вбежал в здание аэропорта за две минуты до конца регистрации. Расталкивая всех на ходу, он пробирался к стойке, на табло которой светился номер их рейса. У стойки, мило беседуя с девушкой в форме аэрофлота, стоял Андрей. Иван видел, как он кивнул девушке в его сторону. И знал, что тот сейчас накинется на него с упрёками и будет смотреть, как на злейшего врага народа, а потом, через несколько секунд, его лицо озарится той улыбкой, за которую его и любят то все их знакомые.

 

- Ты что, обалдел?

- Да я...

- Ладно, не оправдывайся. Ты в своём репертуаре. Эгоист. Заставляешь людей беспокоиться.

 

Зная, что Андрей уже говорит всё это полушутя, Иван позволил себе улыбнуться и вздохнуть свободнее. Чувствуя вину за опоздание, он всё таки как будто сбросил с плеч гору, а слушая его болтовню, ощущал как ему становиться легко и спокойно, и все проблемы разом отодвинулись далеко назад. Иван очень был рад его видеть.

 

Медленно продвигаясь в очереди к зоне досмотра, Иван слушал последние новости Андрея. Тот был как всегда доволен собой, и с удовольствием рассказывал о том, как он прекрасно отдохнул на даче и в какой он сейчас отличной форме.

 

- Ну, тут то я тебя проверю. Я сейчас силён как никогда, этот чемпионат я должен выиграть, - он взглянул на Ивана, рассчитывая увидеть, какое впечатление произведёт на того, его смелое заявление. Но, не прочитав ничего на его лице, Андрей поинтересовался:

- Ну, а ты как?

- Да, так себе. - Иван грустно улыбнулся

Заметив, что что-то не так, Андрей спросил:

- Что, с Катькой опять?

- Да, теперь окончательно

- Плюнь ты, из-за чего расстраиваться. А? Я наоборот только рад. Ну не пара вы друг другу, не пара. Какая из вас семья вышла бы?

- Понимаешь, - возразил Иван. - Не было у меня ещё так, как с ней.

- Ну, не было, так будет. Вон девушек, хорошеньких сколько, - и он подмигнул милиционерше, которая в этот момент проверяла его паспорт. - Ты бы на себя со стороны посмотрел, такие на дороге не валяются.

 

Действительно, они резко выделялись из толпы: оба высокие, худощавые лицом, с атлетической фигурой и в ярких спортивных костюмах.

 

На посадку их провели в небольшой автобус. Оглядевшись, Андрей толкнул в бок своего друга:

- Слушай, Ванёк, а какой самолет то? Что-то народу маловато.

- Не знаю, наверно АН-24.- Иван стал рассматривать пассажиров, которых в автобусе было не больше двадцати человек.

- Ничего себе! Билетов в кассах нет. Народ неделями толпиться, а наш рейс полупустой.

- Не на юг же летим. - Иван продолжал разглядывать попутчиков. Люди летели по своим делам, кто-то в отпуск или в гости, а кто-то, наверно, в командировку, выполняя срочное поручение своего предприятия.

 

Автобус подвёз их к самолету. Они вышли и подошли к трапу. Пропустив вперёд женщину с ребёнком и мужчину с мальчиком лет десяти, Иван подал билет бортпроводнице, и равнодушно скользнув по ней взглядом, поднялся на борт. Андрей же, широко улыбаясь, приветливо поздоровался, сказал несколько комплиментов, бросил пару фраз о погоде, попробовал узнать её имя и поинтересовался, чем она занимается вечером. Девушка улыбнулась в ответ не менее очаровательно и попросила его не задерживать посадку.

 

Плюхнувшись на сидение рядом с Иваном, Андрей достал плэйер, одел наушники и стал подёргиваться в такт музыки. Иван смотрел в окно на продолжавшуюся посадку. Его взгляд привлёк пожилой мужчина, с аккуратной бородкой и одетый в строгий чёрный костюм, в белую рубашку и в галстуке. В правой руке он держал небольшой кожаный чемоданчик, а через левую, был перекинут плащ. Ивана не столько поразила внешность этого пассажира, сколько он был удивлен: ведь в наше время все стараются одеваться по проще, особенно в дорогу. Изысканный строгий костюм наверно больше подходит для дипломатических переговоров. Но здесь в глубине России дипломату всё-таки делать нечего.

 

“Строгий костюм” прошёл вперёд, сверяя своё место на билете с цифрами над сиденьями. Депутат какой-нибудь, решил Иван и посмотрел на Андрея. Тот уже спал, по-детски открыв рот и немножко посапывая. Иван осторожно снял с него наушники, одел их себе и сделав звук чуть погромче, чтобы не слышать шума мотора, откинулся на спинку сидения. Самолёт выруливал на взлётную полосу. Иван, закрыв глаза, отдался полностью своим мыслям, одновременно чувствуя, как они оторвались от земли и набирают высоту.

 

Иван посмотрел на часы. Летели уже минут тридцать. Он поймал себя на мысли, что хочет пить. Пора бы уже и воду разносить, он обернулся назад. За неплотно зашторенную занавеску видно было, как стюардесса открывает бутылки с лимонадом. Иван взял газету, но в иллюминатор правого борта ярко светило солнце. У этого окна никто не сидел и Иван, хотел было встать, чтобы задёрнуть шторку, но для этого нужно было бы разбудить спящего Андрея, тогда он развернулся и стал смотреть в своё. Далеко внизу сквозь дымку была видна земля. Дымка стала сгущаться, и вскоре разглядеть что-нибудь было уже невозможно. Самолёт влетел в плотное облако...

 

 

Первая часть

 

Сверкнул последний луч заката

И стало так темно.

А я один бегу от страха,

Не знаю, что мне суждено...

 

Это был их последний рейс. Экипаж летел домой и впереди долгожданный очередной отпуск. И как они не старались, всё равно каждый из пилотов заранее мысленно строил планы насчёт его время препровождения.

- Командир! Потеря связи.

Чёрт возьми, как только они влетели в это облако, он сразу почувствовал что-то неприятное; и вот теперь на тебе “подарочек”, командир корабля, пилот первого класса, ошарашено смотрел на приборы. Они все были на нуле. Высота - ноль, скорость - ноль, горючего вообще получается, как будто не было, но они летели, как летели, так и продолжают лететь дальше, не снижаясь и не падая. Это он чувствовал, всё-таки в пилотском кресле без малого двадцать лет и всякое бывало, но такое...

- Как у тебя?

- Всё на нуле, командир, - второй пилот с ужасом смотрел на приборную панель.

- Не паникуй Коля. - Командир уже овладел собой. - Доложи всё по форме. Отказ приборов. Может быть, у нас только односторонняя потеря связи.

- Хорошо, Александр Петрович.

Командир до боли в руках сжал штурвал; как только они вылетят из этого чёртового облака, он снизит самолёт до минимума и постарается посадить на каком-нибудь ровном поле. Задача трудная, но выполнимая и через час, максимум через два их обнаружат. Придёт помощь и всё будет в порядке, ну только немного позагорают. А вот Анечке придётся постараться и всё аккуратно сообщить пассажирам.

- Дима, - обратился он к штурману. - Позови Анечку, пожалуйста.

Тот поднялся и вышел в салон.

Командир прислушался к шуму моторов. Всё было как будто нормально: теперь бы удачно посадить машину и ничего больше. Мгла начала рассеиваться и через несколько секунд они вылетели из облака. Небо было совершенно ясное. Но солнце...

 

2

 

Иван перестал смотреть в окно, всё равно ни черта ничего сквозь облако не видно. Он сделал ещё громче музыку и закрыл глаза. Мысли возвращались к последним дням и от этого настроение опять ухудшилось.

Почувствовав какое-то движение, Иван приоткрыл глаза. Красивая стюардесса, находясь впереди салона, что-то говорила, он вгляделся в её слегка накрашенные губы и попытался понять о чём. Иван перевёл взгляд на Андрея: тот проснулся и слушал бортпроводницу с широко раскрытыми глазами. Потом повернулся к Ивану, и видя, что тот ничего не слышал, сделал знак, чтобы Иван выключил магнитофон.

 

- Ты слышал? - начал Андрей с негодованием. - Они обалдели, будут мне компенсацию выплачивать. Этот Аэрофлот уже в корне обнаглел, что хотят то и вытворяют.

- Что случилось? Объясни толком, - Иван видел недовольные лица пассажиров, многие возмущались. Стюардесса стояла в проходе, и с каким то виноватым видом что-то говорила толстому пассажиру кавказской национальности.

- Вынужденная посадка по техническим причинам. Ты понимаешь Иван? Они выпускают неисправные самолёты на линию, а мы расхлёбывай. Когда мы теперь доберёмся?

 

Иван уже не слушал Андрея, хотя тот что-то ещё объяснял, при этом выразительно жестикулируя руками. Ивану стало жалко стюардессу, которая переходила от одного кресла к другому, выслушивая упрёки в адрес экипажа и всего Аэрофлота в целом.

Потом он посмотрел в окно. Они летели уже довольно низко. Землю было видно очень хорошо и солнце... Красно-багровый диск показался Ивану огромным. Такое солнце можно наблюдать на закате. Приятное для глаз, когда можешь смотреть на него без боли и сколько захочешь, а оно уходит за горизонт. Но это солнце почему-то не уходило за горизонт и вечерним его никак не назовёшь - оно было в зените. И слева. Иван вдруг понял, что солнце теперь светит в его иллюминатор, тогда как всего лишь несколько минут назад, оно ярко сияло в противоположном, и мешало читать ему газету. Они изменили курс, подумал Иван, значит, что-то серьёзное случилось, хотя, наверное, летят к ближайшему аэропорту.

 

Иван продолжал смотреть в окно. И что-то было не так внизу. Вначале он долго не мог понять что, что именно не так, а потом вдруг понял, но не знал, чем это можно объяснить. Он видел сотню раз землю сверху и она была другой. Она была поделена квадратиками - поля, дороги: железные и автомобильные, оросительные каналы и лесополосы, линии электропередач и ещё просёлочные дороги, которыми испещрена вся Россия. Та же земля, которую он видел сверху, была девственна. Они уже довольно долго летели низко и все подробности сверху были хорошо видны. Они летели над скалами и холмами, пролетели большой лес с озером в центре, но Иван не увидел ни просек, деливших наши леса на квадраты, ни дорог к озеру... Самолёт летел над землей, холмистой и скальной, и на сколько хватало глаз, Иван не видел привычной картины внизу: когда садишься или взлетаешь - картины цивилизации, картины обетованной земли...

 

3

 

Но солнце... Александр Петрович не мог поверить своим глазам. Они не меняли курс. Он всё это время держал штурвал прямо. Они таранили облако. Но когда они влетали в него, солнце было справа. Оно ярко ослепляло его, и он даже надел солнцезащитные очки. А этот вечерне-багровый диск был слева. Слева от него, не справа, а слева. Выходит, они теперь летели в другую сторону, развернулись в этом облаке и изменили направление. И судя по солнцу - время вечернее. Только сейчас до него дошло посмотреть на свои ручные часы. Они стояли. Но вылетали то они днём...

- Коля! - обратился он ко второму пилоту. - Сколько на твоих?

Николай долго смотрел на свои часы.

- Они стоят! - изумлённо воскликнул он.

У остальных также часы остановились. Сколько же они летели в этом чёртовом облаке? Пять-шесть минут, не больше. Командир ничего не понимал, но зато твёрдо знал, что сейчас необходимо, во чтобы-то не стало, посадить неисправную машину.

- Приготовиться! Будем садиться!

 

Минут пятнадцать они летели примерно на высоте тысячу метров, выискивая удобную площадку для посадки. Наконец они увидели подходящую долину между двумя холмами. Сделав два круга, и примерно рассчитав длину торможения, решили, что места хватит. Сели они мягко, как на взлётную полосу.

 

Выключив двигатели, командир откинулся на спинку сидения.

- Всё! Отлично приземлились ребята, я вас поздравляю! - он подумал, что надо сообщить свои координаты в надежде, что хоть односторонняя связь работает. Но до него вдруг дошло: они ведь не знают, где находятся, совершенно не представляют, где могут быть. Они летели пятнадцать минут низко над землёй, но эти места ему незнакомы.

- Дима, - кивнул он штурману, - Я сейчас пойду к пассажирам, объясню ситуацию, а вы постарайтесь определиться по карте. Найдите хоть примерно, где мы можем быть, - Командир вышел в салон...

 

Иван был удивлён, что они просто сели и всё; сели неизвестно где. Значит действительно плохо, раз они даже не дотянули до аэропорта. Он видел, как вошёл в салон человек в лётной форме, как все притихли; слышал, как он объяснял, что отказали приборы, что они вынуждены были сесть, что скоро за ними прилетят вертолёты спасателей и доставят в ближайший аэропорт, и не пройдет и нескольких часов, как они будут лететь дальше. И тут начался шум. Все кричали и опять стали обвинять кто пилотов, кто аэрофлот. Друг друга перебивая, они пытались кому то доказать, что им некогда, что они спешат, что горит срочная командировка, у кого-то рожает жена, а кто-то опаздывает на свадьбу, а кто-то на похороны. Иван видел растерянное лицо стюардессы, слышал, как рядом ругался Андрей: высказывая им, что он должен нервничать перед чемпионатом страны и почему они сели в какой то пустыне.

 

- Да, поймите же! - отчаянно закричала бортпроводница. - Ведь мы сели. Вы понимаете? Мы могли разбиться, а мы живы. Мы могли же и не долететь до ближайшего аэропорта, и на похороны уже нужно было бы лететь к нам.

Только тогда все замолчали и уставились на разгорячённую девушку.

- Конечно, вам придётся потерпеть неудобства. И то, что мы сели в этой пустынной местности очень и очень неприятно, - продолжил за неё командир. - Но поверьте, другого выхода не было. Сейчас нам остаётся только ждать...

 

Иван сошёл с трапа на землю. Экипаж закреплял камнями колёса. Он медленно стал подниматься по склону холма. Его догнал Андрей.

- Влипли, а...? Будет, что рассказать ребятам.

Иван задумчиво кивнул, продолжая идти.

- Ты не знаешь, сколько сейчас время? - спросил он у Андрея, поднявшись на вершину холма.

- Нет, я уже у многих спрашивал. У всех стоят.

 

Сверху открывался вид на серую холмистую пустыню. Ни звука, ни ветерка. И на сколько хватало глаз - полное однообразие, ни травинки, ни деревца. Мрачная местность, нагнетающая тоску и безнадёжность. Диск солнца стоял в зените, и от его не яркого света возникало ощущение, что это тёплый летний вечер.

 

Они посмотрели вниз. Почти все пассажиры вышли из самолёта и разбрелись по долине.

- Как ты думаешь, долго нам ждать?

- Не знаю, - уже бросил Иван на ходу, и как будто что-то вспомнив, стал быстро спускаться вниз по склону к самолёту.

Андрей же, сев на камень, стал вглядываться в горизонт, то в одну, то в другую сторону, надеясь увидеть приближающуюся помощь.

Иван поднялся на борт самолёта и прошёл в кабину. Все члены экипажа были там. Так же там был и "депутат". Они вопросительно взглянули на вошедшего Ивана.

- Скажите, через сколько за нами прилетят?

Командир экипажа пожал плечами.

- Что вы хотите этим сказать? Вы вызвали помощь по рации?

- У нас нет связи.

Иван опешил. До этого момента он думал, что за ними уже летят.

- Я вас понимаю молодой человек. - командир смутился, но посмотрев на Ивана, и как бы что то для себя решив, продолжил. - Связь мы потеряли тогда же, когда и отказали приборы. Есть надежда, что работает односторонняя связь, и мы сообщили о случившемся. Но мы совершенно не знаем, где мы, каковы наши координаты. В облаке мы сбились с курса и сейчас по карте пытаемся определить наше местонахождение. Если у вас есть свои соображения, то помогите.

 

Иван рассказал о своих наблюдениях, сделанных им, когда они летели низко над землёй.

"Депутат" кивнул и высказал своё мнение:

- Да, я тоже это заметил. Если хотите, то я вам предложу свою версию. - Он немного помолчал, как бы собираясь с мыслями. - Мы можем быть намного дальше, чем предполагаем. Сколько мы находились в этом облаке? Вы думаете, что пять-шесть минут. То есть вам так кажется. Но ведь мы могли бы там быть и пятьдесят - шестьдесят минут, а может и намного больше. И всё это время летели. В каком направлении? Вы этого тоже не можете сказать. Если это какое-нибудь магнитно-радиоактивное облако, случайно забредшее из районов Семипалатинска, то не мудрено, почему у нас потеря связи и отказ работы приборов. Излучение могло подействовать и на наши психо-временные связи, тем самым нам показалось, что мы были в нём всего лишь пять минут. Вы заметили, что мы пролетели около ста километров по незаселённой территории? Где можно найти такое огромное пространство? Принимая во внимание всё выше сказанное, можно предположить следующее, - он повёл пальцем по карте. - Я думаю, что вот здесь или где-то в этом районе, - "депутат" показал на северо-запад от Аральского моря.

- О боже! - стюардесса прижала руки к груди.

- Нет, этого не может быть. - удивился штурман.

- Я не утверждаю категорически, но предположим худшее, - произнёс "депутат". - Где вы в России видели такую местность? А я бывал на Арале. И поверьте, очень похоже. Так вот представьте: если потеря связи полная, а это скорее всего так и есть, потому что излучение просто разрушило некоторые детали ваших приборов, чем можно и объяснить их отказ. Так вот там тоже совершенно не знают, где мы. Поиски естественно начались сразу после потери связи, но они сейчас ведутся по линии маршрута, потом будут постепенно расширятся, охватывая всё новые и новые районы. Вы, понимаете, о чём я говорю?

Все согласно кивнули.

- Так вот это значит, что помощь скорее всего придётся ждать очень долго. - заключил свою речь "депутат".

- Я думаю, что надо всё рассказать остальным. Все должны знать полную правду. - командир направился к выходу.

 

Андрей слушал Ивана внимательно, и не перебивая, а когда он закончил, то с силой ударил рукой по обшивке самолёта.

- Ты думаешь всё?

- Что, всё? - переспросил Иван.

- Как что? Чемпионат! Ты, думаешь, не успеем? - У Андрея где-то ещё жила надежда, что вот-вот они услышат гул вертолёта и вечером всё-таки долетят до места. Но по лицу Ивана он понял, что это надолго. И если их даже быстро найдут, то пока всё разберётся, пока они долетят; то к тому времени соревнования кончатся, и их поезд сейчас ушёл, ушёл, может быть, вместе с путёвками на Кубок Мира. А там... Там могли бы быть медали. И всё из-за непредвиденной случайности, по воле злого рока и независящим от них обстоятельствам, рушатся сейчас их надежды. А им остаётся только ждать. Сколько? Чего? Просто ждать, долго и нудно.

 

Иван видел и понимал переживания своего друга. Ему самому было нелегче. Они сейчас здесь, за сотни километров, от какого либо жилья и ничего не могут предпринять. Хоть кричи не кричи, уже ничего не изменишь...

 

Они сидели на вершине холма, соорудив себе что-то подобие скамейки. Им казалось, что они уже здесь вечность, хотя прошло не более трёх или четырёх часов. Андрей слушал музыку, тупо уставившись в красный диск солнца, медленно опускавшийся к горизонту.

 

Иван за это время несколько раз принимался читать газеты, но никак не мог за чёрными строчками букв уловить смысл написанного. Услышав за спиной шорох, он обернулся. Наверх к ним поднималась стюардесса.

- Можно присесть с вами?

Иван кивнул на большой плоский камень, лежащий рядом. Девушка села.

- Как вы считаете, гипотеза того мужчины насколько верна?

- Какая разница правильна она или неправильна. Но факт тот, что искать нас не собираются, - процедил раздражённо сквозь зубы Андрей, обиженны на весь мир.

 

Анна долго после этого хранила молчание, не решаясь вновь завести разговор. Они тоже не нарушали установившуюся тишину и просто сидели, смотря на солнце, уходившее за горизонт.

- Вы есть хотите? - наконец произнесла Анна, взглянув на них вопросительно. - Мне мама сделала несколько бутербродов, а я так их и не съела.

Андрей улыбнулся и сразу же оживился. Ещё час назад никто из них и не думал о еде, но время шло, первые волнения улеглись, и голод уже давал о себе знать.

Спускаясь к самолёту, они познакомились. А, жуя в салоне бутерброды, слушали рассказ Анны себе, о работе и о том, что она из города в который они летели, и что это был последний рейс их экипажа перед отпуском. А теперь об отдыхе придётся забыть: их просто затаскают по комиссиям и инстанциям, расследующих причины аварий в Аэрофлоте. Она с вздохом сказала, что её мама сейчас волнуется и не находит себе места. Но постепенно девушка перешла с грустной темы на различные истории из её жизни в Аэрофлоте. Анна работала стюардессой второй год и двадцатилетней девушке нравилась её работа. На полтора часа она становилась хозяйкой салона и с удовольствием делала пассажирам объявления, разносила газеты и прохладительные напитки, продавала сувениры, которые многие охотно покупали на высоте пять тысяч метров.

 

Слушая её приятный голос, Иван смотрел на красивое лицо, и его внутреннее напряжение спало, уступив полному расслаблению и временному спокойствию. Андрей же оживился и преобразился. Он рассказал анекдот, и они долго смеялись. Анна сходила за лимонадом, а Андрей уже разошёлся и поток его любимых остроумных историй, трудно было остановить.

 

Им было хорошо и весело, и они действительно забыли в этот момент, что попали в аварию, что они даже не знают, где они. Андрей шутил и смеялся, как будто был дома. Анна говорила, что вот они и встретились вечером и проводят его вместе, как тот этого и хотел. И на что Андрей отвечал, что чем же хуже ресторанного, этот импровизированный стол, показывая рукой на разложенные на сидениях бутерброды и бутылки с лимонадом. Иван рассказал ей, что они ехали на чемпионат страны по лёгкой атлетике. Анна приглашала их к себе домой, после того, как они выберутся отсюда, и заверяла, что мама будет очень рада, что она хорошо готовит и им понравится у них.

 

За окнами стало совершенно темно. Пассажиры возвращались в салон и устраивались спать, приспосабливая для этого кресла и свои вещи.

Втроём они вышли на улицу. Солнце село и словно темнота разлилась чернилами, создав непроницаемую тьму, так что в двух шагах ничего не было видно. Такая ночь бывает, когда небо затянуто тучами, сквозь которые не может пробиться свет луны и звёзд.

Включили осветительные огни. И Иван подумал, что если ночью поиски будут продолжаться, то их обязательно обнаружат.

 

Они вернулись в салон и, решив, что пора спать и уже поздно, пожелали друг другу спокойной ночи. Иван с Андреем прошли на свои места, где и устроились на ночлег. Иван вспомнил, что у него есть западногерманский секундомер, в котором кроме двух стандартных, есть ещё и часовая стрелка. Они достали его и завели. Потом с надеждой нажали на пуск. Секундная стрелка побежала по кругу.

 

- Слушай, почему мы раньше не вспомнили про секундомер? Ну, теперь хоть примерно будем знать время. - Андрей с удовольствием смотрел на движущуюся стрелку.

- Ладно, давай спать. Только ты не брыкайся ночью.

- Всю жизнь мечтал ночь провести в кресле АН-24. Да тут и ноги не вытянешь, как следует. - Андрей поёрзал на сидении, принял удобное положение и замолчал, делая усилия заставить себя заснуть.

 

Иван ещё долго смотрел в потолок, о чём-то думал, ни о чём конкретном; усталость пережитого дня постепенно брала своё, глаза закрылись сами собой, и Иван почувствовал, что он куда-то проваливается...

 

4

 

В иллюминатор кто-то снаружи тихо постучал. Иван прижался лицом к стеклу. Вначале в темноте он ничего не увидел. Потом стал различать, как что-то большое двигалось. Это что-то большое приближалось к ним, и спустя мгновение Иван ясно разглядел, что это было. Он почувствовал, как волосы под одеждой на руках и ногах встали дыбом, по коже пробежал холодок. Он не мог ни пошевелиться, ни вскрикнуть; ужас приковал его к месту.

 

Огромное, больше, чем самолёт, чудовище оказалось в слабом свете его огней. Оно открыло пасть, похожую на крокодилью, и откусило половину крыла. И тут же кто-то, толи завыл, толи заплакал, а в иллюминаторе, прямо за стеклом, на него смотрела, зловеще ухмыляясь, дьявольская рожа. Он никогда раньше не видел её, но сразу узнал. Поросячий нос, красные глаза, окровавленные клыки и два острых рога...

 

Иван бежал; бежал наугад, спотыкаясь о камни, падая на них и опять вставая бежал. А вслед раздавалось дикое хохотание и топот. Он ещё раз упал, хотел встать, но ногу что-то держало; держало крепко, потом обвило голень. Змея, промелькнула мысль, а дальше чувствовал, как обвиваются его руки и вторая нога. И вдруг он увидел две приближающиеся фары. Машина.

 

Они нас нашли, они мне помогут, только бы не проехали мимо. Его уже душило за шею. Он закричал. А потом; потом крик оборвался, перейдя в хриплый стон; стон ужаса и отчаяния. Фары приблизились, но это была не машина. Из огромных круглых, бездонных глаз излучался свет. Два "прожектора" шарили по местности. Глаза что-то искали. И нашли; они осветили его, они смотрели на него в упор и стали приближаться...

 

- Иван! Иван!

Он открыл глаза. Андрей тряс его за плечо. Иван слышал, как тяжело стучит его сердце; ощутил, как по вискам струится пот.

- Ты, что весь дёргаешься? Стонешь?

- Да так... Кошмар приснился.

Иван посмотрел в окно. Вначале в темноте ничего не различил, потом увидел. Крыло было на месте.

- Ты знаешь, как наяву. Думал мне крышка, - произнёс Иван и с каким то выдохом облегчения откинулся на спинку кресла.

 

Он обвёл глазами салон самолёта. Все спали тихо и безмятежно. Впереди кто-то похрапывал, а сзади на коленях у женщины, сладко посапывая, иногда ворочался ребёнок.

Иван посмотрел на секундомер. Прошло восемь часов, но видимо рассветать, и не собиралось. Андрей опять спал. А Иван чувствовал, что уже не уснёт. Сидеть тоже было невмоготу, но он, переменив позу, всё-таки закрыл глаза.

 

В забытьи прошло ещё два часа. Всё, он больше не мог ни спать, ни сидеть. Он видел, как уже ворочались остальные пассажиры, но снаружи всё по-прежнему было темно.

Иван встал и вышел из самолёта. Он сделал несколько разминающих упражнений, затем по десять раз присел и отжался.

Вдруг Иван услышал какой-то шорох над собой. Он стал вглядываться вверх, но "чернила" не позволяли ничего разглядеть. Иван ещё раз услышал звук, похожий на хлопок крыльев. Он вспомнил свой сон и тревожное состояние начало возвращаться. Тогда ему стало жутко. На склоне посыпались камни. Иван внимательнее всмотрелся в темноту.

- Кто здесь?

Но ему никто не ответил. Иван минуту размышлял: пойти посмотреть или нет. Но что больше, разум или страх удержало его, он не знал. Не приснись ему такой страшный сон, который оставил в нём тревогу, он бы сейчас конечно пошёл посмотреть, что или кто там. Но идти одному туда в темноту... Зверёк наверно какой-нибудь, решил для себя Иван и поднялся в самолёт, но только после того как, хорошо закрыв и проверив люк дважды, он прошёл в салон.

 

Пассажиры просыпались и потягивались. Из кабины вышел командир экипажа и пожелал всем доброго утра. Но на утро это было непохоже. Стояла глубокая ночь. Прошло уже около двенадцати часов, как зашло солнце, а на рассвет даже никакого намёка. Никто ничего не понимал. Все смотрели друг на друга, надеясь, что кто-нибудь сейчас всё объяснит.

 

Вдруг женщина, которая сидела рядом с толстым кавказцем, сказала, что не видит своего соседа. Иван обвёл взглядом всех, и действительно этого пассажира среди них не было.

- Я видела, как он ночью встал и вышел. Я подумала, что он направился в туалет.

- Когда это было? - спросил у неё пилот.

- Не знаю, я сразу уснула. Наверно три-четыре часа назад.

 

Иван рассказал, что он что-то слышал на склоне холма. Он звал, но ему никто не ответил. Пилот вышел в кабину и вскоре вернулся с фонариком.

- Кто со мной пойдёт, посмотрит?

Андрей с Иваном встали и направились к выходу...

 

Они осмотрели всё в радиусе четырёхсот метров. Прошли вдоль и поперёк всю долину. Поднялись на вершину холма.

- Куда он мог подеваться?

Хотя Иван и не видел лица пилота, но по интонации слышал, что тот сильно встревожен.

- Придётся обождать до рассвета. В этой темноте хоть глаз выколи. Ни черта ничего не видно. - пилот осторожно стал спускаться к самолёту...

 

- Посмотрите, пожалуйста! Вещи его на месте? - попросил командир соседку кавказца, когда они вернулись со своих бесплодных поисков.

Она сказала, что уже посмотрела, и все его вещи находятся на полке над сидением. Иван сел на своё кресло и задавал себе один вопрос, и наверно тот, что и все остальные. Куда мог среди ночи деться этот пассажир? И ему хорошо была понятна тревога командира экипажа, ведь он за них персонально несёт ответственность.

 

Ночь не прекращалась. Это уже было какое-то наваждение. Все с надеждой чего-то ждали. Скорее всего утро, которое, наверно, никогда не наступит. В салоне самолёта стояла тишина. Иногда маленькая девочка начинала плакать и её мать принималась утешать. Соседка кавказца как будто нашла себе занятие и вязала толи платок, толи шарф. Десятилетний мальчик через каждые десять минут спрашивал отца: скоро ли наступит утро, и когда за ними прилетит другой самолет. Мужчины беспрерывно курили. Андрей уставился в потолок. Батарейки его магнитофона сели и стали тянуть, но он, казалось, не замечает этого и поэтому не выключает плэйер. А за окном было по-прежнему темно и, похоже, что ожидание превратилось в вечность...

 

Солнце появилось через шестнадцать часов. Оно поднималось медленно и как бы нехотя. Красно-багровый диск, который они так долго ждали, показался им чужим и зловещим.

С рассветом весь экипаж, кроме стюардессы, отправился на поиски пропавшего пассажира. Остальные были предоставлены самим себе, с условием никуда не отлучаться.

 

Иван с Андреем поднялись на холм. Скамеечка, которую они соорудили накануне, была разрушена. Иван поставил ногу на один из камней.

- Андрей! Тебе не кажется всё это странным? Эта серая пустыня? Почему нас никто не может найти? Почему всё так необычно? Почему вокруг никого, никого? И почему это солнце красное, и где оно шлялось целых шестнадцать часов?

- Успокойся, Ванёк! Ты сам рисуешь себе сложности этим много почему. - Андрей был рад, что дождался утра, и тревоги Ивана ему были не совсем понятны. - Если мы где то в районе Аральского моря, - он повернулся к Ивану. - Ты был в Казахстане?

- Был, в Алма-Ате на соревнованиях.

- Ну, то город, а это пустыня. Где ты в пустыне людей встречал. - Андрей перевёл взгляд на солнце. - А солнце! Ты видел его вечерним? На закате оно всегда такое. Ты не задумывался почему? Потому что кривизна атмосферы преломляет лучи, а здесь, может более плотные слои воздуха, создают такое преломление, и поэтому оно не такое яркое. А шестнадцать часов, с чего ты взял, что прошло именно шестнадцать. Мы все легли около девяти; спать неудобно, ожидание, вот и проснулись часа в два ночи; и потом ждали как дураки утра. Все часы стоят. Один только твой секундомер и ходит. А ты уверен что, побывав в этом радиоактивном или магнитном облаке, он не стал идти у тебя в два раза быстрее?

Иван пожал плечами.

- Вот видишь! А этот лунатик, вышел по нужде, да и заблудился в темноте между этими холмами. Что кстати немудрено. Найдут его, никуда не денется.

Иван ничего не ответил Андрею; хотя у того на всё нашлось объяснение, но слишком много всяких “может” и “если”. А Иван где-то смутно в душе чувствовал, что всё намного сложнее, хотя в действительности он может и понапрасну нагоняет на себя тревожные мысли. И не приснись ещё этот сон...

- Извините, - к ним на вершину холма поднимался "депутат”? - Я перебью ваш разговор. Это ничего?

Они кивнули в знак согласия слушать.

- Я тут подумал и пришёл к выводу, что вы больше всего подходите, - он посмотрел на них, чтобы увидеть какую реакцию произвело начало, и продолжил. - Ждать нам ещё неизвестно сколько, пока нас найдут, а вода и еда кончается. Понимаете, о чём я говорю? Не может же быть, чтобы в этой местности никого не было. Я предлагаю отправиться нам самим, и если мы встретим кого-нибудь из местных жителей, то они нам помогут и сообщить властям и с продуктами.

- Да, кого в этой пустыне встретишь? - Ивану не верилось, что здесь на этой мёртвой земле может кто-нибудь быть.

- В крайнем случае, мы должны найти воду. Это то вы понимаете? Вода сегодня кончится. А если наши поиски затянутся?

- Слушай Вань, а это идея. Может, мы вправду кого-нибудь на верблюдах встретим, может какие-нибудь соляные разработки поблизости. Всё лучше чем, сложа руки сидеть и ждать неизвестно чего. Если честно, то меня уже здесь тошнит. Только давайте пойдём...- он задумался, не решаясь назвать сторону, куда им направиться.

- Я думаю, что нам нужно идти на юг. - решил за него "депутат". - Если мы прилетели с севера, то как вы заметили жилья там нет. А озеро, которое мы видели, километров семьдесят от нас. Так что лучше идти в противоположную сторону. Будем надеяться, что нам повезёт. И вода гораздо ближе.

 

Экипаж ещё не вернулся с поисков пропавшего пассажира. "Депутат" сообщил о их решении стюардессе и они стали собираться в дорогу. Анна хотела идти с ними, но они убедили её, что она всё-таки женщина и пока единственный здесь человек, отвечающий за самолёт и остальных людей.

Сборов как таковых не было. Они торопились побыстрее уйти, боясь, что если вернётся командир экипажа, то он им наверняка запретит покинуть долину.

 

5

 

Красное солнце было постоянно перед глазами. Через каждые две-три минуты Иван вытирал пот рукой со лба и лица, ещё больше размазывая тем самым по нему, осевшую серую пыль. И если вместе с потом в глаза попадала выступившая на лбу соль, то в них начиналась резь и неприятная щиплющая боль. Тогда Иван сильно сжимал веки, а потом часто-часто моргал, чтобы хоть как-то остановить невольно выступившие слезы.

Они шли уже часов пять, а всё по-прежнему впереди была только холмисто-скальная пустыня. Они, то поднимались, то спускались, то шли какими то долинами, проходя мимо причудливых форм скал и беспорядочных нагромождений камней. Но не было никаких признаков жизни; тишина и безмолвие.

 

Иван удивлялся выносливости их спутнику. Шестидесятипятилетний пожилой мужчина шёл уверенно и без тени утомления. "Депутат" оказался профессором физики университета. А летел он на учёный симпозиум, который был наверно в это время в самом разгаре. Он оказался хорошим собеседником и охотно рассказывал о себе, о различных случаях с ним и с его студентами и аспирантам. Первые три часа пролетели незаметно, но чем дальше они шли, тем сильнее беспокойство овладевало ими. Мучила жажда, впереди была неизвестность, а тишина подавляла. Они уже давно шли молча, каждый, думая о своём.

 

Ивану больше всего хотелось пить. Было не жарко, но в воздухе совершенно отсутствовала влага. Во рту всё пересохло и от этого начало закладывать уши. Тогда он сглатывал несуществующую слюну, и становилось ненадолго легче. Единственным его желанием сейчас было выпить просто холодной воды. Он вспоминал, как они после тяжёлой тренировки, не спеша, мылись в душе; потом сидели в раздевалке, и не торопясь одеваться, открывали купленные заранее бутылки с минеральной водой. Затем потихоньку пили прохладный "Нарзан" и, перебрасываясь шуточками, строили планы на вечер. И довольно часто они уходили, оставляя в раздевалке, наполовину недопитые бутылки с этой самой минеральной водой. Иван ещё раз сглотнул: разве есть на земле такое место, где много воды, где есть ещё не совсем выпитый "Нарзан"; да, что там "Нарзан", просто вода, любая вода...

 

Иван слышал, как Андрей что-то вскрикнул; видел, как тот побежал вперёд, как возвращался назад, чем-то, размахивая в руке. Ивану страшно захотелось, чтобы это была, кем-то оброненная здесь фляга с водой, обязательно с водой. Но это был обыкновенный башмак, почти совершенно новый мужской полуботинок сорок первого размера.

- Цивилизация говорит за себя, - торжествующе воскликнул Андрей и довольный собой, обвёл Ивана и профессора ликующим взглядом. – Наверное, сейчас и второй найдём; кому-то были малы, вот и выкинули.

Профессор с сомнением возразил.

- Я так не думаю. Вот вы, Ваня! Если бы ваша обувь была бы вам мала? Выкинули бы вы её?

Иван посмотрел на свои кроссовки. Последняя модель "Найк – Воздушный пегас", он заплатил за них в прошлой зарубежной поездке семьдесят долларов, но они оправдывали себя - ноги не чувствовали усталости.

- Нет, вряд ли.

- Казахи народ не такой уж богатый, - продолжал профессор. - Чтобы швыряться подобными вещами. Притом я думаю, что это обувь чисто городская, - он задумался, рассматривая ботинок. - Здесь всё-таки что-то другое. - Пойдёмте дальше, может, мы встретим второй и скоро разрешим эту загадку.

 

Андрей положил его к себе в рюкзак, и они зашагали дальше. Иван шёл вслед позади Андрея. Его взгляд упирался в рюкзак и сквозь материю, он как бы видел этот башмак, и тот не давал ему покоя. Он видел его; видел его на ноге, на ноге кавказца вчера вечером на лестнице: Иван хотел подняться на борт и в это время в двери показался кавказец, его ноги находились на уровне глаз Ивана. Он видит это как сейчас, эти полуботинки, синие носки. Иван даже остановился. Нет! Этого не может быть. Он наверно ошибся. Что может делать здесь ботинок кавказца так далеко от самолёта? Да, этот толстяк ни в жизнь сюда бы не дошёл. А если это всё же его, то где он сам? Иван хотел, было сказать об этом своим спутникам, но что-то его удержало.

 

Они медленно поднимались на очередной холм. Иван немного приотстал и присев на камень, стал снимать кроссовки. От долгой ходьбы носки стали похожи на грязные тряпки, создававшие неудобства и немного подумав, он снял их и откинул в сторону. Надев кроссовки на босые ноги, Иван зашагал дальше, считая, что так намного лучше. Наверху раздавались возбуждённые голоса.

- Иван! Ты где там? - услышал он нетерпеливый окрик Андрея.

- Иду. Иду. Сейчас. - Иван почти вбежал на холм и остолбенел.

 

Вершина была довольно обширная и плоская. В тридцати метрах от него стояли Андрей с профессором и рассматривали скелет. Он был огромный, в длину не меньше трёх метров. Рядом лежал череп. Видно было, что он не отвалился сам собой, а ещё при жизни голова была отделена от туловища, что и послужило причиной смерти.

- Верблюд, наверное. - Сделал своё заключение Андрей, с интересом рассматривая останки животного.

- Сам ты верблюд. - Произнёс Иван и подошёл ближе к черепу.

 

Вдруг он резко отскочил. Из глазницы, угрожающе шипя, выползла огромная, с руку толщиной змея. Иван находился от неё примерно на расстоянии двух, двух с половиной метров. На несколько секунд все оцепенели и испуганно смотрели на пресмыкающуюся тварь, которая изготовилась толи нападать, толи обороняться и высоко подняв трапециевидную голову, покачиваясь из стороны в сторону, она продолжала мерзко и угрожающе шипеть. Андрей, как раз находившийся прямо позади неё, стремительно нагнулся, и схватив отвалившееся ребро скелета, наотмашь ударил по змее. Всё произошло в доли секунды, и голова пресмыкающегося покатилась по земле.

 

- Ну, ты силён! - Иван не скрывал своего восхищения.

Он подбежал к отсечённой голове змеи и стал её разглядывать. Она была больше чем с кулак, но что его поразило ещё сильнее, так это то, что у неё были уши: треугольные, перепончатые, прямо позади круглых глаз. Впереди у пасти маленький рог, и поэтому голова напоминала голову дракона: дракона из японских мультфильмов, которые Иван с удовольствием смотрел в детстве. Стоявший рядом профессор был удивлён не меньше, и он даже присел на корточки, чтобы лучше рассмотреть необыкновенное животное. Из оцепенения их вывел нетерпеливый окрик Андрея. То, что они увидели дальше, изумило их ещё более того. Андрей достал из рюкзачка перочинный ножик, вытянул змею и отмерив примерно три ровные части, аккуратно её разделил. Свою долю, он разрезал вдоль и почистил как рыбу, а затем, взглянув на них, стал высасывать лимфу и кровь. После этого Андрей присев на камень, принялся сдирать кожу и отрезать от своего куска небольшие дольки мяса. Весело подмигивая им, он отправлял их в рот и тщательно пережёвывал. У Ивана "отвалилась" челюсть.

- Ты, как будто, не в первый раз всё это проделываешь?

- Да нет, видел просто в одном боевике. А что, по вашему лучше умереть с голоду и от жажды. Присаживайтесь и угощайтесь, - и Андрей сделал жест, словно они были его гостями, а он радушный хозяин приглашает их к столу.

Профессор рассмеялся. А Иван подошёл к своей доле, и присев возле неё, долго не решался взять в руки отвратительно пахнущий кусок пресмыкающегося.

- Ты, это...- приблизился к нему Андрей, решив помочь советом. - Попробуй не думать, что это змея. Отключись и просто высасывай всю жидкость, а потом ешь мясо. Оно сочное, прямо само тает во рту.

- Отойди! Сам знаю. От тебя воняет, как от шакала. - Иван поморщился. - Кинь лучше нож, супермен.

 

Иван положил свою часть змеи на камень и подкатив к нему поближе другой, сел и застыл с ножом в руке, не решаясь или не зная, как лучше приступить к трапезе. Стоявшие рядом, профессор и Андрей громко расхохотались. Всё-таки наверно он имел довольно глупый вид.

- А вы, профессор? - ухватился Иван за идею оттянуть неприятную процедуру.

- Я после вас. Приступайте, нож ведь один.

- Да, я могу подождать, пока вы пообедаете. - Иван привстал, чтобы уступить ему место. - Вы ведь старше!

- Нет, нет. Кушайте, Ваня, пожалуйста, а я пока осмотрю скелет животного. Приятного вам аппетита!

- Спасибо! - буркнул Иван и снова опустился на камень.

Он разрезал свой кусок и стал проделывать с ним то же самое, что и Андрей. Несколько раз он сдерживал подкатывающеюся было тошноту от противного запаха, но после несколько минутного отдыха, вновь продолжал методично жевать и глотать кусок за куском.

 

Андрей тем временем, отломав себе от скелета самое большое ребро, прохаживался рядом, и воинственно помахивая своим новым оружием, говорил им, что возьмёт это ребро на память и повесит у себя дома на ковре в своей комнате, как охотничью трофею.

Профессор, почему-то скептически посмотрев на него, и не высказав, как обычно, своего мнения, продолжал сооружать себе тоже что-то подобие стола. И, наконец, закончив свою работу и сев, он сообщил:

- Мне кажется, что это был кенгуру.

Иван чуть не поперхнулся. У Андрея выпала из рук его дубинка, но он так и не нагнулся, чтобы её поднять.

- Да-да, или, по крайней мере, животное очень похожее на него. Посмотрите, какие у него мощные задние конечности. Это явно двуногое млеко питающееся. Взгляните, какой мощный хвост. Оно, при передвижении, скорее всего, прыгало на двух задних ногах, а когда стояло, то опиралось на хвост. Передние конечности служили только для того, чтобы в основном отправлять пищу в пасть. Это конечно огромный экземпляр, но может быть такие кенгуру, и водятся в Австралии. Вы видели когда-нибудь живого кенгуру?

Иван покачал головой:

- Нет, только по телевизору. - он попытался вспомнить что-нибудь об этих животных, но совершенно ничего не мог припомнить ни о размерах, ни о других особенностях этого вида млеко питающихся.

- Ну, а как же попал сюда этот кенгуру? - иронично поинтересовался Андрей у профессора; он упрямо верил, что если это не верблюд, так джейран или сайгак. - Вырастил наверно казахский пастух или зверь сбежал из зоопарка?

- Вы, наверное, мне не поверите, - профессор выдержал паузу, как бы не зная с чего начать, потом, набрав в легкие воздуха, продолжил. - Как вы знаете, я физик и поверьте мне, пробелов в этой науке очень много. К неизученным физическим явлениям можно отнести и аномальные явления в природе. И физики на их счёт могут строить лишь предположения.

 

Может быть, и мы имели дело с таким явлением. Вы, Андрюша, спрашиваете - как оказалось здесь это животное? А может, это мы оказались у него в гостях, может быть мы сейчас в центре Австралии. И это пустыня Виктория, а те горы, которые видны вон там вдали - горы Масгрейе.

- Вы шутите? - на этот раз в голосе Андрея что-то дрогнуло.

А Иван смотрел в сторону, куда показал профессор. И действительно далеко впереди были видны очертания гор, может быть не очень больших, но всё-таки гор.

- Это многое тогда объясняет, - рассуждал далее профессор. - Если мы могли переместиться в центр Казахстана, то почему бы, мы не могли также оказаться в Австралии. Допустим, это антигравитационное облако держало нас в себе, пока мы не перелетели с одного континента на другой. Эта удивительная змея с ушами... Но разве мало диковинных животных на этом далеком континенте, которых мы никогда не видели. Утконосы или коалы, например. Что вы теперь на это скажете, Андрюша?

- Вы физик, вам виднее. Я уже готов всему поверить, но это... Это просто не укладывается в голове. Если это действительно Австралия...

 

Андрей принялся размышлять вслух, что тогда им просто повезло. Рано или поздно они встретят людей; сообщат властям; конечно, не обойдется и без разбирательств, но в конце концов всё станет на свои места. Они поживут несколько дней в Мельбурне, а потом полетят домой. И по мере таких рассуждений, у него началось поднимается настроение:

- Что там этот чемпионат Союза, да и Кубок Мира. На следующий год поедем, - он хлопнул Ивана по плечу. - Зато, Ванёк, всю жизнь будем вспоминать, детям рассказывать.

Иван молча отдал профессору нож. Он не разделял восторга Андрея. Многое ему было непонятно, а это уже вторая версия профессора, и вскоре может последовать следующая.

 

Иван задумчиво смотрел, как профессор пытается начать свой обед, а Андрей, подобно заправскому специалисту по употреблению змей, давал ему хитроумные советы. Они смеялись и шутили друг над другом, пытаясь состязаться в остроумии. И Иван, смотря на них, невольно заулыбался. Они, шестидесятипятилетний профессор и двадцатилетний спортсмен, были сейчас, как дети, играющие в какую то весёлую игру. Грязные, перепачканные в пыли, лимфе и крови, они позабыли обо всём на свете, и со стороны было похоже, что это забавляются давным-давно знакомые и неразлучные друзья.

 

Иван достал из кармана секундомер. Прошло уже восемь часов, как встало солнце. Он смотрел на движущуюся стрелку, и ему казалось, что она перемещается, как обычно с нормальной скоростью, как всегда, когда он смотрел на неё на соревнованиях или на тренировке. Иван прощупал на своём запястье пульс. Уже на протяжении нескольких лет он постоянно контролировал его; ЧСС в покое составляло шестьдесят ударов в минуту, и он знал своё сердце лучше, чем кардиолог и их кардиограммы. И сейчас оно билось ровно и спокойно, по-будничному, в нормальном ритме. Стрелка оббежала круг. Шестьдесят два. Для достоверности Иван сосчитал от двухсот одного до двухсот тридцати. На секундомере прошло тридцать секунд.

 

Нет, размышлял Иван, часы идут правильно, но тогда ночь действительно длилась шестнадцать часов, а значит день должен быть восемь; и всё было бы нормально, если бы солнце сейчас село за горизонт, но оно в зените, ровно в зените и это означает, что до заката еще столько же, то есть, ещё восемь часов. У Ивана заболела голова от этой арифметики. Ну, нигде ни в Австралии, ни в Антарктиде не могут сутки быть больше двадцати четырех часов.

 

Иван рассказал о всех своих вычислениях профессору. Тот, внимательно выслушав, взял секундомер, потом долго смотрел на движущуюся по кругу стрелку, но так и ничего не сказав, вернул обратно, после чего продолжал жевать кусок мяса, и одновременно размышляя о чём-то, уставившись в несуществующую точку.

Иван подошёл к рюкзаку и вытащил из него Андрееву находку.

- А этот ботинок!

И он сообщил о своих суждениях по поводу этой подобранной ими вещи. Тут уже не выдержал до сих пор молчавший Андрей:

- Ну и что! Это всё ещё ничего не значит. Австралия. Казахстан или Южная Америка, но мы всё равно должны идти дальше. Хотя бы для того, чтобы выяснить всё до конца. Или ты хочешь сказать, что нам следует вернуться? Мы даже воды не нашли! - И он демонстративно одев рюкзак, зашагал по холму в сторону гор.

- Он прав, Ваня, - произнёс профессор и поднялся с камня. - Мы должны разрешить все эти загадки. Нам нельзя возвращаться назад и ждать неизвестно чего.

 

Профессор ободряюще улыбнулся Ивану и пошёл вслед за Андреем, вытирая на ходу руки об свои ещё недавно новые брюки. Иван подошёл к скелету, выбрал ребро побольше и отломав его, стукнул им для проверки прочности об камень. На звук Андрей обернулся, расплылся своей широкой улыбкой, и подняв руку со своей дубинкой вверх, показал этим жестом, что и не сомневался...

 

6

 

Если у Ивана спросить: почему именно десятиборье? То он, наверное, пожмёт плечами. Когда он учился в школе, у них был учитель по физической культуре - мастер спорта по лёгкой атлетике. Он организовал легкоатлетическую секцию, и Иван стал её охотно посещать. Почему он стал многоборцем? Да только потому, что он никогда лучше всех в секции ни бегал, ни прыгал в высоту выше и ни толкал ядро дальше. Всегда кто-нибудь находился, кто у него выигрывал. Иван перепробовал всё. Самолюбивый, он страшно хотел быть хоть где-нибудь первым. Тренер наблюдал на занятиях за неуравновешенным мальчиком, незнающим на каком всё же виде ему остановиться. Однажды после тренировки он отозвал его в сторону и сообщил ему, что на следующей неделе он будет выступать за сборную школы на городских состязаниях по лёгкой атлетике. Иван не поверил своим ушам: и смутно понимал над, чем именно, хочет сейчас поработать тренер и что это за штука многоборье, в котором от команды школы он должен принять участие. На соревнованиях он очень желал победу и поэтому в каждом виде прилагал все свои усилия, но ни разу у него не было лучшего результата. Иван мало следил за ходом соревнований. Сильно уставая, он ложился на лавочку, и отдыхая, ждал следующего вида многоборья. К концу второго дня, еле волоча ноги от усталости, он брёл в раздевалку, думая о том, что ноги его больше не будет в спортивном зале. Его сумма очков оказалась наибольшей, так в пятнадцать лет Иван стал победителем первенства города. За прошедшие годы он не раз размышлял о том, что окажись учитель физкультуры, например тяжелоатлетом или волейболистом, был бы он сейчас тем, кем есть.

 

Спорт раскрыл перед ним все свои прелести и со временем Иван научился ценить в нём и другие его стороны. Сейчас для него спорт был не только ради победы. Ивану нравилась усталость после тяжелой тренировки, удовлетворенность выполненной работы, которую казалось до тренировки он не сделает ни в жизнь; а с чем может сравниться предсоревновательный ажиотаж и вся обстановка наполненная духом борьбы и соперничества, встреча с друзьями, которых не пере счесть. После первых трёх лет упорных фанатичных тренировок, в тот время, когда его сверстники развлекались в своё удовольствие, Иван почувствовал отдачу от вложенного труда. Он легко поступил в институт, где на протяжении всех лет обучения ему шли на встречу. Он начал много ездить по другим городам и республикам, участвуя в различных спортивных турнирах, и наконец первые зарубежные поездки.

В начале этого сезона Иван уже имел результаты за восемь с половиной тысяч очков и на этот год он возлагал большие надежды. Его слабым местом были метания. В этом секторе он проводил большую часть своих тренировок. Это оправдывало себя, Иван надеялся на метаниях прибавить ещё очков двести. А с таким результатом можно было потягаться с самим Томпсоном, рекордсменом мира из Великобритании...

 

Иван с ходу наткнулся на резко остановившегося Андрея. Они довольно долго шли по плату, и теперь перед ними был выбор: продолжать путь по равнине или спускаться в лощину и дальше в образовавшееся впереди ущелье, делившее плато на две части. Иван предложил не спускаться, а идти сверху, так они смогут видеть то, что находиться внизу и на верху; если же они пойдут по ущелью, то они вряд ли смогут обнаружить заранее опасность, которая может скрываться за каждым поворотом. Его предложение было отклонено, так как было решено, что плато тянется ещё очень далеко, и впереди ничего примечательного нет, а в ущелье может быть вода. И смогут ли они спустится с плато позднее или нет, известно одному богу, так как скалы могут быть там дальше отвесными; при том в ущелье они должны найти удобное место для ночёвки.

- Ты что, Ванёк? Думаешь, на нас там австралийские аборигены нападут? Или кенгуру на тебя засаду устроили? - поддел его Андрей и посмотрев на него выжидающе, с иронией поинтересовался. - Штанишки, Ванечка, не надо сменить?

- Да, иди ты!

Ивану было не до шуток. Он обошёл Андрея и первым стал спускаться по лощине...

 

Профессор оказался прав, и вскоре стали попадаться первые растения. Ущелье было действительно извилистым, но довольно широкое и к тому же постоянно расширялось и дальше. В начале, когда они только в него вошли, оно было шириной максимум метров десять; сейчас уже от одного края скал до другого длина составляла не менее пятидесяти.

 

Отвесные скальные стены, высотой около двадцати-пяти тридцати метров, представляли собой впечатляющую картину. Спуститься с плато в ущелье без соответствующей экипировки было бы просто невозможно.

 

Первые растения, которые они увидели, представились им в виде корней, вылезших из трещин в скальной породе. Место листьев у них были шипы, которые, как и сами корни, отдавали красноватым оттенком. Далее они наблюдали, наверное, близких родственников предыдущих растений. Они напоминали собой те же корни, но уже возвышающиеся над землёй выше уровня колена. Вокруг шипов росли маленькие листочки, напоминающие собою осень, но жёлто-коричневый цвет их, совсем не означал увядание; листочки были свежими и даже наверно молоденькими. Тут уже каждый из них понимал без всяких посторонних объяснений, что вода должна быть где-то близко. Они все, как по команде, невольно прибавили шагу.

 

Примерно через километр дно ущелья делало, как бы ступеньку и под этим уступом пробивался родничок. Вода была мутно-красной, и образовав у самого уступчика небольшой резервуар, пробивала себе дорогу дальше, стекая извилистым путём вниз по ущелью между серыми камнями.

- С железом водичка!

Профессор, встав на колени, нагнулся и принялся пить воду ртом прямо из резервуарчика. Иван бросил взгляд на скудную растительность вокруг: вот почему она такая красно-коричневая, с железом так с железом, даже лучше. Он вспомнил, как на тренировочных сборах зимой им часто приходилось глотать пилюли, содержащие "ферум".

Иван наклонился и стал жадно пить воду. Погрузив в неё полностью лицо, он наслаждался ощущением блаженства и ему страшно захотелось всему, целиком всему, втиснуться в этот крошечный бассейн.

- Лучше, чем пепси! - причмокнул губами Андрей и внезапно рассмеявшись, боднул Ивана головой. - Бе-е!

- Мальчишка!

Но всё же, он как бы увидел их со стороны: вот они стоят на четвереньках, два барана над корытом с пойлом. Ему стало тоже смешно, и он не смог удержать появившееся желание боднуть Андрея в обратную, но немножко не рассчитал и они больно ударились лбами. Оба сразу же схватились за головы и повалились на землю, хохоча друг над другом.

- Ну, ты баран, действительно баран твердолобый, - скривившись, протянул Иван, потирая рукой ушибленное место

- А сам... а сам...- давился со смеху Андрей, смотря, как его друг ощупывает лоб, проверяя, не вскочила ли шишка.

 

...Они влезли в узкую щель между скалами, которые сверху соединялись, и создавали тем самым пещерку, не очень большую, но все трое в ней свободно поместились. Решив, что уже темнеет и что это самое удобное место для ночлега, так как лучшего уже наверно и не найти, они осветили пещерку спичками и убедившись в том, что змей в ней нет, улеглись спать. Иван уснул мгновенно, слишком уж он измотался за этот длинный день. Последние часа два они ели плелись от усталости; но наконец-то шестнадцатичасовой день закончился и, подсчитав примерно, они пришли к выводу, что преодолели не менее шестидесяти километров. После этих подсчётов у Ивана уже не было сил о чём-либо более рассуждать, и как только он вытянул ноги, так сразу же обо всём забыл...

Иван проснулся от шёпота. Андрей о чём-то переговаривался с профессором. Голова была ясной и усталости не чувствовалось, значит он выспался, решил для себя Иван. Но почему-то было ещё темно, потом вспомнил почему... Он спросил по привычке сколько время, хотя заранее зная, что ему никто не ответит, так как секундомер был у него в кармане.

- Тихо ты, - заговорщицки прошептал Андрей.

И тут Иван услышал, как снаружи была какая-то возня, чавканье, топот, повизгивание и хлопанье крыльев.

- Мы проснулись от жуткого крика, - зашептал ему на ухо Андрей. - А затем началось вот это.

- Давай, выйдем посмотрим.

- Ты, что? Там наверно волки или шакалы ужинают. - Андрей щёлкнул зубами у него над ухом. - Или ты хочешь попросить у них кусочек?

До их слуха донёсся звук похожий на рычание льва и последовавшее за ним жалостливое поскуливание.

Иван опять лёг на спину. Действительно, Андрей прав, там кто-то кого-то ест и ночь такая тёмная, что сейчас они ничего не увидят; а зажигать огонь... У них только спички, ими зверей не отпугнёшь, а наоборот можно только привлечь. Иван усмехнулся, и ими тоже за компанию тогда поужинают.

Постепенно возня начала успокаиваться и спустя некоторое время всё совершенно затихло. Они лежали ещё примерно час...

Иван слушал, как Андрей с профессором строили версии: кто кого там ел, но, так и не прейдя к чему-то конкретному, вскоре замолчали. Иван достал часы и зажег спичку. Двенадцать часов, теперь он считал для себя время от заката до заката.

- Сколько там? - спросил Андрей.

- Четыре часа до рассвета.

- Может оно сегодня раньше взойдет.

- Ага, иди подтолкни, - съязвил Иван.

 

 

Они полежали ещё минут пятнадцать. Иван слышал, как начал похрапывать профессор, но Андрей как будто не спал. Тогда он опять предложил пойти выглянуть наружу. Вооружившись своими дубинками, они осторожно вылезли из своей щели. В двух шагах ничего не было видно, но они всё-таки двинулись вперёд. Скоро, в шагах тридцати от своей пещеры, они увидели останки животного. Белые кости, начисто обглоданные, показались им в темноте громаднейшими. Ни Иван, ни Андрей даже примерно не могли представить, что это за животное могло быть. У них появилось ощущение, что здесь кто-то быстренько закусил слоном. Иван посмотрел на небо: ни одной звездочки, тёмная-тёмная ночь. Андрей толкнул Ивана в плечо:

- Ты слышишь? - он внимательнее всмотрелся в непроницаемую тьму. - Мне кажется, что над нами кто-то пролетел. Иван же отчётливо слышал звук крыльев, разрезавших воздух.

- Наверно летучая мышь, - предположил Андрей и потянул Ивана за руку. - Пойдем досыпать.

Они направились к своей пещерке, смутно различая направление, и скорее всего идя интуитивно, боясь сбиться с пути; тогда уж точно придётся дожидаться утра под открытым небом.

Иван не знал, почувствовал он нападение инстинктивно или что-нибудь услышал, но он толкнул в спину Андрея и бросился на землю сам. Над ними пронеслось что-то огромное, обдав их сильным потоком воздуха. Они вскочили и побежали к расщелине.

- Ложись. - Крикнул Андрею Иван, опять падая.

 

Он быстро перевернулся на спину и ткнул острым концом ребра в надвигающуюся сверху тень, но его с силой вырвало из рук. Иван даже вскрикнул от неожиданности, а потом промелькнула ужасная мысль, от которой его на мгновение парализовал страх. А что если в этой кромешной тьме они шли не к расщелине?

 

Следующая атака не успела повториться. Они юркнули в свою щель, как раз в тот момент, когда их преследователь заходил на новый круг. Иван думал, что сердце его наверно выскочит через глотку. И каждый новый удар, рождающийся у него в груди, больно отдавался в висках.

 

Лёжа в хорошо защищённой пещере, ему уже больше не хотелось выходить из их укрытия ни ночью, ни даже днём и как ему казалось, что никакие силы не смогут его заставить покинуть это надежное убежище будущим утром.

- Кто бы это мог быть?

По голосу Иван определил, что Андрей перепугался не меньше, чем он. От шума, произведённым ими во время бегства, проснулся профессор, который тотчас расспросил о случившемся.

- Да, это наверняка гриф, - сделал он вывод, после того, как выслушал их сбивчивый рассказ о пережитых ужасах. - Эти птицы охотно посещают бывшие пиршества. Вы ему помешали, вот он и погонял вас.

 

Андрея эти разъяснения вполне удовлетворили, и успокоившись, он решил покемарить до утра. Иван же не мог уже спать. Там, во время нападения на них, он всем своим нутром чувствовал, что ЭТО хотело не просто прогнать их, что оно охотилось на них и обладало огромной физической силой. По тому, как оно вырвало у него из рук его дубинку, он представлял, что эта тварь без проблем бы подняла его самого в воздух. Ему вспомнилась прошлая ночь и странные звуки над головой, очень похожие на слышанные им перед этим нападением. А ботинок? Иван сел. Страшная догадка просверлила его мозг. Лётчики пошли искать его, но они ничего не найдут. Они не смогут найти, потому что может быть эта самая же птичка, вчера взяла с лёгкостью за пиджачок толстого кавказца и отнесла кушать деткам, а ботиночек с него свалился по дороге. И он сам уже мог бы быть на его же месте, и даже уже два раза.

Ивану казалось, что сейчас чья-нибудь пасть просунется в щель, схватит его за ногу и утащит в ночь. Он подтянул ноги под себя. В мёртвой тишине, от которой становится жутко, он слышал, как спокойно спят Андрей и профессор, и как тикает его секундомер, как гулко стучит его собственное сердце. Нет, он не боялся в жизни реальной опасности, но здесь... Здесь была мистика: огромные скелеты, змеи с ушами, летающие невидимки и красное солнце... Иван зажёг спичку и осветил пещерку, чтобы убедиться ещё раз, что щель была единственным входом, потом, взяв в руки Андрееву дубинку, он просидел так до первых лучей солнца, пробивавшихся сверху сквозь скалы и, думая о том что принесёт им следующий день...

 

Ущелье достигло ширины никак не менее ста метров. Красный ручей, уже довольно глубокий, уверенно тёк вниз. Профессор сделал предположение, что они скоро выйдут к реке или озеру.

Иван и сам это хорошо понимал, уж географию то он в школе изучал. Растительность вокруг стала разнообразнее и богаче; их ноги уже утопали в мягкой бурой траве, а некоторые камни, лежащие вдоль ручья, были покрыты красным мхом или это было очень похоже на мох, но с ярко выделяющимися на красном, зелёными цветами. Кусты, зачастую преграждающие им дорогу, имели интересную и необыкновенную форму в виде шаров. Ощетинившись, как ёж длинными шипами, внутри которого росли различного цвета и размера плоды, зелёные шары имели в диаметре около полутора метра. Кусты могли располагаться местами и просто по одному шару, но в основном большими скоплениями и нагромождениями друг над другом, создавая пёстрое и красивое зрелище. Деревья встречались в основном карликовые, такие же, что они видели и раньше, но иногда попадались даже выше человеческого роста с гладкими синеватыми стволами и с огромной шапкой наверху, состоящей из переплетённых веток, толстых шипов и желтых листьев.

 

Иван шёл впереди, держа в руке сделанный из кости меч. Утром, первым делом он решил взять себе новую дубинку, и сразу же направился к скелету. Связки не давали возможность оторвать ему бедренную кость, выбранную для оружия. Камень, брошенный на сустав, расщепил кость на несколько частей. Пока его спутники умывались, он обточил ручку костяного лезвия и показал свое творение Андрею. Профессор отнёсся скептически к изделию Ивана, а Андрей с энтузиазмом взялся делать себе такой же. И когда, уже заканчивая работу над своим мечом, новоявленный оружейник спросил, не сделать ли и профессору такое же оружие, тот улыбнулся и ответил, что понадеется на защиту своих молодых спутников...

 

Временами Андрей по дороге несколько раз останавливался и безуспешно пытался достать мечом плоды из кустов-ёжиков. Профессор явно уже начал уставать, всё-таки предыдущий переход не прошел для него бесследно. А Андрей всё чаще заговаривал о том, что неплохо бы было перекусить. По пути им часто попадались обглоданные кости различных размеров, но никакой живой дичи они еще пока не встречали. Да Ивану что-то и не очень хотелось иметь встречу со “зверьками” таких размеров...

 

Увидели они его неожиданно. Он тоже как будто не надеялся встретить их здесь. Смотря на них своими большими на выкате глазами, он продолжал сидеть на дереве и жевать листья, как бы говоря им - ну что уставились? Не видите, я кушаю, топайте-топайте дальше. Иван вообще не понял, как они его заметили. Он был таким же синеватым, как и ствол дерева. Может быть только потому, что тот громко чавкал, нарушая вокруг гармонию тишины.

Андрей, аж весь изогнулся, и сделав три плавных шага, резким выпадом пригвоздил зверька к дереву. Тот тихо пискнул и затих. Они недолго его рассматривали, уж очень хотелось есть. Усталость, неизвестность и голод почти разучили их удивляться. Зверёк был действительно синим. Круглая голова на длинной шее и всего две конечности с тремя пальцами гвоздями, которые он втыкал в ствол и этим держался на его гладкой поверхности, дополнительно обвив его ещё длинным гибким хвостом.

 

Они даже не обсуждали зверька, явно неизвестного науке. Пока Иван разжигал костёр из более-менее сухого мха, Андрей содрал с него шкурку, выпотрошил и выкинул то, что считал ненужным, а тушку надел на свой меч, как на вертел. Профессора они освободили от какого-либо труда, считая, что ему необходимо отдохнуть. Он прилёг на траву и наблюдал за деятельностью своих спутников. Два спортсмена, наверное, в жизни не орудовали так умело: один с огнем, а другой с дичью.

Зверёк размером с кролика был съеден в один присест и скромный обед к неудовольствию всех, закончился слишком быстро. Но у Ивана даже после него появилось страстное желание растянуться на травке и хоть немножко поспать...

 

7

 

Озеро никак нельзя было назвать живописным. Но что-то завораживающее в раскрывшейся перед ними картине было. Грязная, красно-коричневая, вязкая жидкость, образовывала овал, длинною по окружности не менее пяти-шести километров. Серый песочный берег завален обломками скал и камнями. Озеро как будто преградило им путь к возвышающимся за ним горами, которые изрезанные заросшими лощинами и с бесчисленными скальными отвесами, поднимались вверх многометровыми уступами. Горы не заканчивались снежными вершинами, а уходили ввысь постепенно суживающимися иглами. Будто кто-то там наверху каждой вершины построил по Эйфелевой башне, наверно считая, что сами вершины недостаточно высоки. И над всем этим медленно продолжало по небу бег красное солнце, как бы контролируя, чтобы ничто не нарушало здесь царства спокойствия и гармонии, созданного природой.

- Я думаю, что нам нужно разойтись, чтобы осмотреть всё озеро, - высказал своё предложение Андрей. - А там, - он показал рукой на противоположный берег. - Мы встретимся.

Ивану не хотелось, чтобы они расходились. Он внутренне чувствовал, что этого не следует делать. Профессор видимо думал точно также:

- Может не стоит этого делать, Андрюша. Сейчас мы пойдем в одну сторону, а когда будем возвращаться, осмотрим другую.

Но Андрей уже направился по берегу вправо, и на ходу обернувшись, крикнул им:

- Да, что здесь может случиться? Тишина то, какая! Всё, как на ладони. Вы идите туда, а я в эту сторону. Через час встретимся, на другом берегу.

И больше не оборачиваясь, он пошёл по самой кромке воды, помахивая перед собой мечом и насвистывая, какую-то мелодию...

 

 

Они прошли уже больше километра. Берег был по-прежнему завален камнями. В метрах ста от воды тянулась растительность. Колючие кусты и карликовые деревья, группируясь, создавали даже небольшие рощицы. Профессор шёл вдоль этих экстравагантных зарослей, надеясь увидеть что-нибудь необыкновенное. Иван же, торопясь быстрее обойти это озеро и прийти к месту встречи, шёл почти у самой воды. Ему приходилось постоянно окликать профессора, который то и дело останавливался и, рассматривая всякую всячину, отставал от него. За этот километр Ивану приходилось звать его раз десять.

 

Иван остановился у следа, пересекающего его путь. Кто-то выполз на берег, оставив после себя на песке две борозды. Иван обернулся, чтобы позвать своего спутника и показать на удивительные следы. В следующее мгновение с его губ сорвался крик. Камень, огромный камень, лежащий позади профессора, вдруг встал на шесть паучьих лап, и два его больших щупальца-челюсти воткнулись в спину старика...

Иван кричал, дико кричал и бежал на паука, замахнувшись своим мечом, держа его обеими руками. Чудовище выпустило жертву, и толи, почувствовав опасность, толи, завидев новую добычу, ринулось на встречу бегущему. Иваном руководил не разум, и не было страха. В эту минуту он обезумел; он видел движущуюся на него тварь и хотел её уничтожить.

 

Они сближались по направлении друг к другу на огромной скорости. Один подняв над собой меч; другой, выставив перед собой две окровавленные клешни-челюсти. В последний момент перед кажущимся неизбежным столкновением Иван отпрыгнул и со всей силы ударил мечом. Паук завалился на правый бок и перевернулся на спину, подминая под себя три отрубленные ворсистые лапы. Челюсти-клешни, сжимаясь и разжимаясь, пытались достать врага, сам же паук шипел, делая попытку перевернуться. Иван колол и колол его белое вздутое брюхо. Из него потекла густая желто-зеленая жидкость. Иван упал на колени, и его стошнило. Потом его рвало долго и мучительно, вначале синеватым полупереваренным мясом, а затем желудочным соком.

 

Иван поднялся и, пошатываясь, побрёл к лежащему неподвижно профессору. Опустившись рядом с ним на землю, он перевернул его на спину. Рубашка была вся в крови. Он осторожно снял её с раненого. Раны были ужасны. Челюсти, войдя в тело прямо под обеими лопатками, проткнули его насквозь, разодрав ткани вокруг. Старик застонал и открыл глаза.

- Что это было, Ваня?

- Я не знаю, как это назвать. Огромный, огромный паук. - Иван стащил с себя футболку и принялся рвать её на бинты.

- Зачем? - профессор слабо улыбнулся. - Как же ты без майки?

- Я сейчас вас перевяжу, и всё будет хорошо.

- Я не хочу тешить себя глупыми надеждами. Это смертельные раны, - он снова закрыл глаза и на время замолчал. Иван начал его перевязывать. Раненный застонал.

- Не надо, больно... Дай я полежу спокойно, уже недолго осталось, - его веки дрогнули, и он с грустью посмотрел на Ивана. - Мне вот вас всех жаль, Ваня. Тебя, Андрея, остальных пассажиров. Ты послушай меня внимательно.

Иван же, не слушая его, продолжал неумело перевязывать раны, причиняя профессору боль. А тот тихо вперемежку со стонами, наверное, уже в бреду, что-то говорил:

- Ты знаешь о гипотезе параллельных миров... Других измерениях... Это не Солнце, Ваня... Красный огромный диск... А я, старый дурак... Австралия, - и уже еле слышно он добавил, - это не Земля... это другой чужой мир...

Горлом пошла кровь, глаза широко открылись, его свело судорогой, и через несколько секунд он затих.

...Иван сидел на песке. На его бёдрах покоилась голова профессора, а сам он немигающими глазами смотрел на красное солнце, на озеро, на игольчатые горы и по его щекам текли слёзы, капая на белую седую голову.

 

Он шёл вдоль кромки озера, согнувшись под тяжестью мёртвого тела. Через каждые двести-триста метров, устав, он опускал его на землю. Затуманенным взором Иван осматривал впереди местность, несколько минут отдыхал и, взваливая на себя скорбную ношу, шёл дальше. Временами ему казалось, что он не выдержит и упадёт в эту мутную воду; голова кружилась, и путь одиночества представлялся ему бесконечным. Тишина давила как будто невидимой плоскостью, желая раздавить его и прижать навечно к земле. Он хотел закричать громко-громко, только чтобы не было этого страшного безмолвия. И больше всего он боялся, что останется один, что он так и будет идти в вечность, в кажущийся мир, а на самом деле в пустоту. А Андрея тоже уже нет. Нет, как и кавказца, которого кто-то унёс. Нет, как и профессора физики, недавно ещё преподававшего в университете.

 

А он? Разве он когда-то бегал на стадионах, ходил по шумным улицам больших городов, ездил в метро? Было ли это... Если и было, то уже в другой жизни... Это же может показаться смешным, здесь - среди этих скал. Он упал и смеялся; смеялся, что тот мир существует, а этот как будто нет. Этот, там, в воображении ученых, и только в воображении, а мир Земли они осознают, они там живут. А для него? Для него теперь только всё в воспоминаниях, а здесь он держит в руках этот песок, который сыпется на мертвое тело. Физик - Казахстан, Австралия, законы природы, связь времён и пространства. Иван медленно сходил с ума. А багровый диск солнца, зацепившись за скальные иглы, беззвучно смеялся над ним...

 

Андрей, ещё издали, увидев их, сразу же прибавил шагу. На конце его меча была наколота толи рыба, толи ящерица, а может, это была змея, он и сам этого точно не знал. Насвистывая по-прежнему свою мелодию, он уже довольно близко подошёл к ним. Иван медленно повернул голову, посмотрел на приближающегося друга и снова перевёл взгляд на озеро. Профессор, почему-то лежал перед ним как-то неестественно вытянувшись. Андрей, не то что бы, не ожидал такой встречи “кормильца”, он просто сразу же понял, что что-то случилось страшное и непоправимое. Он подбежал, отбросив в сторону меч и упав на колени, дрожащими от волнения руками приподнял седую голову старика.

- Что? Что случилось?

 

Он судорожно сглотнул; чуть ли не кричал, и ещё не веря тому, что видел, смотрел на Ивана испуганными глазами. Для него пока всё это была игра, неожиданное интересное приключение. Авария, пустыня, их поход с элементами выживания, но всё равно игра и не больше. Они пионеры, скауты. А смерть, которую он знал только по книжкам и видел в кинофильмах, была далёкой и нереальной, абстрактным знанием, не оставляющим щемящей боли потери. А эта смерть... Сейчас он сидел перед мёртвым человеком, которого знал, к которому успел привязаться; и умер этот близкий человек не от старости. Игра внезапно кончилась, а всё вокруг осталось. И это не телевизор, где можно непонравившийся фильм ужасов просто выключить и всё. Теперь он сам участвовал в нём, а вернее жил. И впервые он почувствовал в тишине не просто отсутствие звуков. Весь мир; мир, который он до этого с интересом наблюдал, был другим; он стал менее ярким, враждебным и обрёл мрачные тона. В этом окружающим его мире погиб человек. И не просто погиб - он был жестоко убит.

- Что же это, что? - уже кричал Андрей, повернувшись к Ивану, кричал ему - этой застывшей мумии с каменным лицом и бессмысленным взглядом. - Что? Ваня...

- Я не мог... Я не успел... Я не... – Иван, с трудом подбирая слова, и продолжая смотреть в одну точку, медленно рассказал то, что произошло.

Слезы застыли в его глазах. Рассказывая, он заново переживал случившееся...

 

Иван замолчал, и вновь ничего не нарушало тишину и спокойствия вокруг. Только на берегу застыли три неподвижные фигуры, никак не вписывающиеся в гармонию природы. Один, положив на колени голову лежащего на песке, лёгкими движениями пальцев перебирал редкие седые волосы. Другой, смотрел в никуда; может быть в себя, ища ответы на то, на что нельзя ответить утвердительно. А только догадываться... И ещё, быть может, он размышлял над оставленным им наследстве профессора - над его третей версией...

 

Андрей, молча с упорством, копал песок, затем с тем же упорством таскал камни. Он бережно уложил в могилу мёртвое тело; аккуратно сделал каменный холмик и, нарвав зелёных цветов и красных листьев, обложил ими скромное надгробие. Закончив свою скорбную работу, он подошёл к Ивану, который даже не пошевелился в течении часа, пока тот хоронил профессора, и тронул его легонько за плечо. Иван не шелохнулся. Он заговорил, сначала тихо и медленно, затем своим обычным голосом:

- Это не Земля... Этот мир не наш - он чужой... Другая планета вращается вокруг другой звезды... И даже не в нашей вселенной...

 

Иван говорил то, что никогда не знал; то, что сейчас родилось где-то в нём, в его подсознании. И он говорил это Андрею, который слушал и не понимал - бред это, гипотеза или страшная тайна. А Иван продолжал говорить о связи миров, о наложении их друг на друга, о множестве измерений и о вселенной; об их вселенной, которая рядом, что они в ней, но она на другой параллели. О том, что эта планета больше и сутки здесь тридцать два часа. И солнце это намного больше земного. Большой красный гигант, но находится гораздо дальше по расстоянию, чем земля от солнца... Он говорил о Бермудском треугольнике, пропавших людях, кораблях и самолётах... Что и они сами для всех, кто на Земле - тоже теперь пропавшие, а в газете появилась статья, многие читали и произносили вслух - это невероятно. А они будут здесь жить, среди этих скал и будут смотреть на большую красную звезду, пока не станут добычей какого-нибудь чудовища. И никогда уже не увидят Солнца, зелёную траву и их голубое небо. А те, там, на Земле будут продолжать жить дальше - проводить исследования, строить гипотезы и искать Несси из озера Лох-Несс, а также Гималайского Йети, которые придут на Землю, немножко наследят и прыг обратно в свой мир - натека вам пищу для размышления...

 

Иван вдруг резко вскочил.

- Андрей! Андрей! - он стал трясти его за плечи. - Мы должны. Понимаешь? Раз они могут к нам, мы тоже сможем, только надо искать...

Иван впервые посмотрел вокруг осмысленно. Его взгляд останавливался то на озере, то на скалах, то на красном солнце. Он долго смотрел на каменистый холмик, потом поднял глаза на Андрея.

- Только я не знаю как...

 

8

 

Они стояли на холме. Холме, который покинули четыре дня назад. Вот камни от их бывшей скамейки, вот валяется газета, которую Иван так и не прочитал. Внизу в долине разбросаны пустые бутылки из под лимонада, на солнце блестят использованные консервные банки.

Андрей с глухим стоном опустился на землю. Иван же неторопливо спустился в долину. За последние дни, после перенесённого шока, им овладело какое-то безразличие. И сейчас, равнодушно созерцая эту картину, он не задавал себе уже вопросов - что же удивляться этому миру...

 

Они с трудом добрались сюда. Сбиваясь часто с направления, полуголодные, постоянно ожидающие опасность, по ночам отсиживаясь в скалах, сторожа сон друг друга, они стремились к нему, он был их надеждой, был частью их дома. И здесь должны были ждать их люди; такие же, как они, с той же Земли. Легче было бы ошибиться и перепутать долину, чем поверить в своё одиночество. Улетели? Но куда? Зачем? Они же должны были ждать или случилось что-нибудь здесь? Здесь всякое может быть...

За пять прошедших дней они уже мало походили на парней, которые сидели в салоне самолета. Разве можно было узнать в этих небритых, с растрёпанными волосами и впавшими щеками тех спортсменов, летящих на соревнования? У этих лихорадочно блестят глаза и обведены чёрным овалом, а из одежды почти ничего не осталось. Свои тренировочные штаны, сильно по истрепавшиеся снизу, они обрезали до колен, соорудив себе что-то подобие длинных шорт. На руках и ногах ссадины, кровоподтёки, и не проходящая изматывающая усталость.

То, что самолёта не оказалось на месте, Ивана уже мало волновало, в нём просыпалось желание жить, жить назло этому поганому миру. Придя в долину, он понял сразу другое; он понял то, что до озера, которое они тогда пролетали, примерно семьдесят километров. Добраться до него без еды и воды, им вряд ли будет под силу. К тому же скоро наступит ночь, и укрыться здесь поблизости не представлялось возможным, а за предыдущие ночёвки они убедились, что активная, слишком активная жизнь в этом мире наступала после заката.

 

Андрей, на которого отсутствие самолёта подействовало убийственно, продолжал сидеть на вершине холма, уставившись в разрушенную скамейку и ни о чём не думая. Им овладела полная апатия. Он хотел умереть, тихо спокойно заснуть и не проснуться. Он верил что, придя к самолёту, он окажется хоть среди и незнакомых, но всё-таки близких родных людей; услышит речь и человеческие голоса, а это было бы хоть и небольшим, но всё же утешением в постигшем их несчастье...

- Андрей! Вставай! Вставай нужно торопиться. Скоро сядет солнце. Вставай, Андрей, вставай!

Ну, и пусть садится, зачем нужно куда-то идти, ведь так хорошо сидеть. Ну, куда? Куда он меня тащит. Пускай оставит меня в покое. Пусть сам идёт, куда ему нужно. Он слабо отстранил руку Ивана.

 

Раньше, Андрей, читая в книжках о том, как люди переставали бороться за жизнь, возмущался: ну, как так можно, ведь необходимо надеяться до самого конца, бороться, терпеть и выживать. Сам же он сейчас, разбитый от усталости, обессиливший от голода и жажды, переживший потрясения и потерявший последнее утешение, желал одного – уснуть. Зная и понимая, что рано или поздно, он всё равно потеряет сознание и спокойно, без боли умрёт от обезвоживания и истощения, Андрей перестал сопротивляться и цепляться за жизнь. Так погибали путешественники в песчаных и снежных пустынях. Так погибали его герои в любимых книгах Джека Лондона; погибали, уступая стихии, сдаваясь на милость жестокой природы.

- Андрей! Вставай, вставай! Может, они перелетели к озеру, так как были без воды и пищи. Они перелетели, потому что не смогли бы пройти весь путь пешком. - Иван сам мало верил тому, что говорил, но для Андрея это мог быть луч надежды. - Там мы должны встретиться. Вставай! Пошли!

 

Он потянул его за руку, а в другую схватил два копья, смастерённых ими тогда ещё у озера. С ними пришлось провозиться около трёх часов, зато они теперь имели грозное оружие. Найдя в заросшей лощине довольно длинное растение, чем то похожее на бамбук, но только без внутренних перегородок, они вставили в него осколок расщепленной кости, использовав вместо веревки полосы порванной Андреевой футболки. Тот ещё добавил, что, мол, им не хватает вдобавок лука со стрелами, и Иван задумался в тот момент над этим всерьез.

 

Иван уже различал впереди силуэты скал, но красный диск не дожидался момента, пока двое Землян успеют укрыться за ними. Он уже коснулся горизонта и багряный закат был предвестником опускающейся ночи. А вместе с ней во власть вступала тьма: покровительница зла и насилия, произвола жестокости царившего по ночам в этом жутком мире.

Стемнело быстрее, чем они успели достигнуть скал. Они теперь, насколько позволяла усталость, почти бежали по направлению к ним, рискуя споткнуться о камни. Боковым зрением Иван увидел “ЭТО” правее себя. Значит тот сон...

- Машина, Ваня! Машина! Стой же! Они нашли нас!

Иван сильнее сжал руку друга и бежал уже со всех сил, моля всевышнего не дать упасть ему на камни, и молил, чтобы не споткнулся Андрей. ..."Фары" освещали им путь, и до скал оставалось подать рукой, но за спиной уже хорошо был слышен угрожающий свист и шипение.

 

Иван влетел за скалу, и с разворота бросив на землю Андрея, замер, прижавшись к каменной стене. Он вогнал копье в глаз преследователя до середины, затем, выждав несколько минут, вытащил из-за пояса меч и вырезал второй "прожектор". Только бы не насекомое, с надеждой подумал Иван...

Они пили и пили кровь; и впервые за последние дни чувствовали, как насыщаются, как к ним возвращаются силы. Вместе с кровью в рот втекала сама жизнь, а вместе с нею и надежда. Кто-то мудро сказал, что надежда умирает вместе с человеком. Он наверно был прав, потому что если бы Ивану сейчас сказали, что он никогда не увидит Землю, то он бы умер. Но он верил, верил убеждённо, что раз кто-то может, значит и он вернётся. И эта маленькая победа над ужасом тьмы, ещё сильнее укрепила его веру.

 

Он осветил фосфоресцирующим глазом нагромождение скал и выбрал защищённое место. После этого они с Андреем перетащили туда тушу, и завалив вход большими камнями, улеглись спать. Иван, засыпая, с улыбкой думал о том, что завтра они не умрут с голода, что они уже точно доберутся до озера, а там они найдут способ прокормиться. До этого случая они просто не решались охотиться, да и сейчас, кажется, больше охотились на них, а они всего лишь защищали свою жизнь.

 

9

 

Анна лежала на берегу озера. Одежда изодрана была так сильно, что девушка была почти обнажённой. Вся исцарапанная, в синяках и кровяных подтёках она была живой, но без сознания. Иван с Андреем внимательно осторожно переворачивая, осмотрели её, но не нашли серьезных ранений и повреждений. Они попытались привести её в чувство. Но после долгих и безнадёжных попыток, Иван, бережно взяв её на руки, направился через лес к скалам. Там среди базальтовых скал, куда вчера вечером они уже почти без приключений наконец-то добрались, в этом оазисе среди серой пустыни, они нашли пещеру. Просторная и уютная, она была для них надежным укрытием. Повоевав недолго со змеями-драконами, и выйдя победителями из этой сделавшей им честь войны, они стали полноправными хозяевами каменного, просторного и хорошо защищённого жилища.

 

В это утро, с наступлением долгожданного рассвета, они бегом отправились к озеру. Оазис, так они про себя его назвали, занимал довольно обширную площадь. До озера им пришлось бежать примерно шесть-семь километров. Они старались бежать по чистому лесу, состоявшем в основном из синеватых деревьев и высотою около тридцати метров. Пышные кроны соединялись вверху, закрывая собой небо, и от этого в лесу стоял полумрак. Земля была устлана красноватым мхом, по которому было приятно бежать. Часто им приходилось огибать заросли круглых кустов и густые чащи, подлеском которого были карликовые полутораметровые деревья. По пути им попадались красно-коричневые небольшие озерца и застоявшиеся бурого цвета лужи, диаметром по десять, а то и двадцать метров. Изредка путь им пересекали различной ширины ручьи, которые они перепрыгивали или переходили по покачивающимся поваленным через них деревьям, рискуя поскользнуться и упасть в рыжеватую вялотекущую воду. Само озеро, большое и круглое как монета, было синим; не с голубизной, как чистые озёра на Земле, а именно синим - цвета медного купороса. До противоположного берега было около двух километров. Берег был крутым и обрывистым, с близко подступившим и нависшим над водой лесом, но местами он образовывал природные пляжи, покрытые серым песком. На одном из таких пологих пляжей они и увидели стюардессу, лежавшую на песке почти у самой воды. Они ещё издали узнали её, да и кто же мог быть здесь кроме, их бортпроводницы, но потому в какой неестественной позе и как неподвижно она лежала, не надеялись, что она окажется живой.

 

Андрей осторожно принял девушку на руки. Он шёл и смотрел на красивое осунувшееся лицо, на побледневшие губы, на спутавшиеся волосы, Он сильнее и сильнее прижимал её к себе, пожирая девушку своими голубыми глазами. И на них выступили слёзы. Для него она сейчас не была женщиной. Андрей нёс на руках человека - Человека с их Земли. В эти минуты у него впервые за эти дни потеплело на сердце. И он был рад, рад маленькому счастью, что они не совсем одиноки в этом чужом для них жестоком мире. И главное для него сейчас было то, что бы она жила. Он готов был отдать всю свою кровь, но только бы жила, открыла свои карие глаза и улыбнулась.

 

Они жили... Не просто существовали, а жили. У них была цель, а это весомое различие между существованием и жизнью. Иван не знал как... Но считал, что нужно идти туда, откуда они прилетели. Идти к облаку.

Они обосновались в завоёванной пещере. Анна по-прежнему была без сознания. А на вопрос - где самолёт и остальные пассажиры с экипажем? - могла ответить только одна она. Они же, уже ежедневно, смело ходили охотиться и пытались разыскать ещё кого-нибудь из оставшихся в живых пассажиров или членов экипажа, но их попытки не привели к успеху. Иван с Андреем и кричали и звали, но в ответ им была всегда только тишина. Охотились они на мелких причудливых зверьков, на шестиногих ящериц и на ползающих драконов.

 

Крупных зверей они не встречали, да и не хотели иметь такую встречу, хотя в лесу они находили много скелетов: маленьких и больших, свежих и не совсем. Они сделали себе по несколько лёгких дротиков и время, проведённое в секторе метания копья, полностью оправдало себя. И Иван, и Андрей, завидев сидевшего на дереве зверя, с пятидесяти метров попадали в ничего не подозревавшее животное. Они сделали себе по новому мечу и кинжалу, вдобавок обмотав ручки оружия змеиной кожей. Мастерили они его себе по вечерам, сидя у костра в пещере. Один раз Иван содрал со змеи кожу, не разрезая её вдоль, и вывернув обратно, получил себе превосходные ножны.

 

Они жили первобытной жизнью, полной опасности и лишений; жизнью, о которой в юности много читали и смотрели приключенческие кинофильмы. Но сейчас они сами оказались в этих условиях, и всё у них выходило естественно, как будто это и был их настоящий образ жизни. И они сами не знали, что ими руководило, полученные знания или инстинкты далеких предков. И у них даже в мыслях не было, что это романтично. Для них это была жестокая реальность, страшная правда жизни, где и сама то жизнь зависела от случайности. И на охоту их заставлял идти не авантюрный дух, сидящий в каждом из нас, а жизненно важная необходимость.

 

Иван сидел на камне и мастерил лук. В детстве он часто с мальчишками со двора играл в отважных индейцев или в разбойников Робин Гуда. Представление, что именно он должен сделать, он имел, но это должен был быть лук не для детских забав. Это должно было быть оружие для защиты и нападения.

Андрей готовился кормить Анну. Давали они ей только свежую тёплую кровь животных. Другой жидкой пищи, содержащей в себе все необходимые для больной питательные вещества, приготовить у них не было возможности.

 

Андрей, наклонившись над девушкой, увидел, как она открыла глаза. От неожиданности он сделал шаг назад. Анна опять опустила веки и заговорила:

- Черти, черти! Они уносят нас, они пьют нашу кровь. И они смеются. Они дико-дико смеются. Они приходят ночью. От них нет спасения. Кто-нибудь помогите... помогите...

Иван сразу же подбежал и присел возле неё на корточки.

- Нас осталось всего пятеро. Мы должны спрятаться. Бежим, бежим быстрее. Ну, что же вы? Они же сейчас вернутся. Вставай, ну вставай же, не падай, вон там впереди скалы, за ними мы укроемся...

Девушка дернулась и попыталась вскочить. Иван удержал ее за плечи.

- Она бредит, - он положил свою ладонь на её лоб. - У неё жар. И очень сильный.

- Это преисподняя. Мы умерли, да мы умерли. И мы в аду. Да-да, посмотрите вокруг, это ад. Смотрите, сколько висит везде чертей. И хохочут. Они над нами хохочут. А кости? Они белые, серые, а вот чёрная косточка. На возьми, девочка, чёрную косточку. Не надо плакать, это не больно. Мы ведь уже умерли... раз мы здесь... А вы зачем молитесь? Не надо, не надо молиться. Где он ваш бог? Где?

Андрей в отчаянии смотрел на метавшуюся в бреду девушку. Он видел, как у неё покраснело лицо, и вздулись на висках вены - вот-вот лопнут. Он кусал до боли губу и не знал, чем ей помочь, как облегчить страдания. Если она умрёт...

 

- Необходимо пустить кровь. Это её обессилит и она, успокоившись, уснёт. - Иван вытащил из ножен, висевший у него на кожаном поясе костяной кинжал. - На подержи над пламенем. Другого средства нет. Нужно рискнуть,

- Почему? Почему они взяли их первыми, а меня оставили. Я не хочу оставаться одна. Возьмите и меня. 3а что, за что? О боже... Нет тебя, нет... Ты бы не допустил... За какие грехи? За какие, весь этот ужас. - Анна начала вырываться и дико кричать, по её телу прошла судорога.

- Держи её крепче, - приказал Андрею Иван.

Он вскрыл на её руке вену, и Андрей видел, как медленно по коже потекла вязкая красно-чёрная жидкость. Кровь тоненькой струйкой побежала по руке и дальше вниз на серые камни; и бежала и бежала. Андрей с тревогой взглянул на Ивана. Сколько же можно? Он наверно хочет выпустить из неё всю?

Иван и сам не знал, сколько нужно: пол, литр, полтора, больше, меньше?

Он наблюдал за вздувшейся веной на виске. Черты лица девушки начали распрямляться, напряжённые и сведённые судорогой мышцы расслабились.

- Перетягивай!

Андрей с ловкостью, которой позавидовала бы любая медсестра, наложил "жгут". Анна на глазах успокаивалась и вскоре уснула. Андрей долго прислушивался к её ровному дыханию, потом перевёл взгляд на Ивана. На лице того осталась печать усталости; ответственность за жизнь другого человека - что может быть тяжелее.

- Она не умрет?

- Не должна. - Иван задумчиво посмотрел на лицо стюардессы. - Завтра она проснётся, и мы должны её хорошо кормить.

 

Они улеглись спать на красную моховую подстилку, предварительно обложив угли камнями. Слабый красноватый свет пробивался сквозь них, немного освещая пещеру. Андрей лежал с открытыми глазами, уставившись в её верхний свод. Наблюдая игру теней и прислушиваясь, к дыханию Анны, он думал о том, что она будет жить и жизнь спас ей Иван. А её жизнь была сейчас главнее всего, главнее, чем его собственная. Нет, он не любил её. Или вернее любил, но как символ - символ Земли, её олицетворение. А для него это было намного важнее. Значит, старший друг спас его в очередной раз. И это Иван, над кем они с ребятами часто шутили, над его нерешительностью, робостью перед девчонками, задумчивостью и философскими размышлениями. Здесь же в минуту опасности нависшей над жизнью он делался быстрым и до безрассудства бесстрашным. Сам он потом говорил Андрею, что всё происходит мгновенно, как бы само собой, а после уже тяжело стучит сердце и становится страшно от осознания того, что один неверный шаг и всё могло бы быть не так, могли бы быть непоправимые последствия.

 

Анна, открыв глаза и увидев смотревших на неё парней, вскрикнула и забилась в угол пещеры, инстинктивно прикрыв руками свою, слегка прикрытую остатками одежды, грудь. Они не поняв, чего она так испугалась, посмотрели друг на друга, надеясь, что вид другого подскажет ответ, но всё в их облике было как обычно. Андрей недоумённо пожал плечами и снова повернулся к девушке и даже сделал шаг. Анна теснее прижалась к стене, и видно было, что с её губ вот-вот сорвётся крик. Иван, вдруг догадавшись в чём причина, улыбнулся - ведь это для них их вид давно стал привычным, но никак не для неё. Они только что вернулись с охоты. Почерневшие лица с давно небритой щетиной, к тому же полуголые, грязные и с горящим взором, они имели воинственный вид: на змеиных ремнях слева висело у них по длинному мечу, справа по кинжалу, крест на крест через плечи лук и колчан со стрелами (над колчаном им пришлось повозиться довольно долго, испортив не один крокодилий хвост шести ногой ящерицы), в правой руке по копью и по дротику; в левой Андрей держал за хвост трёх двупалых синих уродов, а Иван связку плодов, которые они наконец сумели отобрать у строптивых кустов.

- Аня! Анечка! - начал осторожно Иван, видя сильный испуг девушки, не узнавшей их. - Это мы, Иван и Андрей. Самолёт! Вспомни! - Иван осторожно на полшага придвинулся. Зная, что девушка пережила какое то потрясение, он боялся вызвать резкими движениями новый стресс.

- Помнишь? Мы бутерброды ели вместе. Тебе их мама сделала в дорогу. Помнишь? - Иван и сам в этот момент всё вспомнил, и у него возникло ощущение, что это было давным-давно, что после этого уже прошла целая вечность...

 

Девушка с трудом узнавала в этих дикарях своих спутников. Она хорошо помнила тех двух парней сильных и красивых, уходивших за помощью в пустыню. Она провожала их, и они смеялись перед дорогой, вернее тот светленький и голубоглазый балагур. Он рассказал ей анекдот про Ходжу Насреддина, и напоследок сказал, чтобы она не улетала без него, а он принесет ей верблюжьего молока. Второй, что чуть постарше и с красивым задумчивым лицом, на прощание посмотрел на неё долгим взглядом, от которого тогда защемило у неё сердце. А после она долго смотрела и смотрела им вслед, пока они не скрылись за серым горизонтом...

Анна сквозь слёзы улыбнулась и подбежав к ним, обняла сразу обоих, стараясь теснее прижать их к себе своими ещё совсем слабыми руками...

- Миленькие мои, мальчики мои! Вы вернулись! - она плакала, и целовала их, и ещё не веря, что они действительно рядом, трогала их, как маленький ребенок. У Андрея невольно повлажнели глаза, хотя сам вытирал грязной рукой её мокрую щеку. А Иван, от прикосновения её влажных губ, выронил из правой руки плоды и потом неловко обнял ею, прижавшуюся к ним девушку...

 

- Когда вы ушли, мы весь этот долгий день ждали возвращение командира и экипажа. Наступила ночь, а с ней ещё более томительное ожидание; и ночь, казалось, тянулась бесконечно долго. Следующий день мы опять ждали, но никто не приходил, не возвращались ни пилоты, ни вы. Никто ничего не понимал. Некоторые говорили, что пропавший кавказец на самом деле какой-то преступник, который угнал самолёт и вынудил посадить его в этой пустыне и наверно уже за пределами границы. Вы ушли и заблудились или тоже с ним заодно. А экипаж бросил их на произвол судьбы или пилоты арестованы местными властями. Были обвинения и в мою сторону. Что я могла им ответить? Я сама ничего не понимала. Я тоже, как и все, устала от тревоги и неизвестности. - Анна тяжело вздохнула.

Они сидели в пещере у костра. Андрей потихоньку вертел тушку животного над огнём и иногда поливал её водой. Иван ворошил угли, вызывая тем самым сноп искр и недовольство Андрея. Анна сидела на камне обхватив руками плечи, толи замёрзнув, толи прикрываясь, стыдясь своей полу наготы.

- У нас в этот вечер кончилась вода. Отец мальчика сказал, что он уходит к озеру, так как не хочет, чтобы его сын умер через два дня от жажды. Остальные тоже решили уходить, отчаявшись ждать помощь. Никого не пугал переход по каменистой пустыне в семьдесят километров. Я хотела остаться, кто-то же должен был охранять самолёт. Но они меня убедили оставить в кабине записку, на случай если самолёт найдут или кто-нибудь из вас вернётся. Я понимала, что поступаю неправильно, но я боялась оставаться одна.

- Вы ушли, а самолёт остался в долине? - переспросил Иван, еле сдерживая волнение. Девушка кивнула:

- Утром, на рассвете, взяв с собой только необходимое, мы отправились в путь. Остальные вещи, и ваши тоже, мы сложили в передний багажник. Затем я прибрала в салоне и закрыла люк. Уже с холма я обернулась, у меня было предчувствие, что я вижу его в последний раз. Я подавила в себе угрызения совести, всё-таки эта машина была для меня как родной, и побежала догонять ушедших вперёд пассажиров.

Иван с Андреем переглянулись и как бы спросили друг у друга. Может они ошиблись и он стоит там себе на месте? Или кто-то утащил многотонную машину? Или? Ивана глаза сверкнули догадкой. Или немного раньше их вернулся экипаж и, прочитав записку, они вылетели к озеру. Но почему же тогда их нет здесь?

- Мы шли и шли, а пустыня не кончалась. Хотелось пить. У меня кружилась голова от усталости, и всё плыло перед глазами. Иногда я спотыкалась и падала, и мне не хотелось вставать... Дальше я плохо помню, вернее почти ничего не помню, - она сжала пальцами виски, силясь пробудить в памяти дальнейшие события. – Помню, потеряла сознание, потом очнулась: я опиралась о руку отца мальчика, и мы шли мимо скал, спускались сумерки. Потом я, кажется, опять была без сознания, потому что снова ничего не помню. Потом мне казалось, будто я лечу над пустыней, подо мной в темноте проплывали скалы и камни. Дальше темнота и пустота. После, я очнулась в каком-то подземелье или огромной пещере, но её своды светились и переливались огнями. Вокруг кости и дикие завывания, а я лежала на трупе женщины. - Анна посмотрела на них глазами полными слёз. - На той, которая сидела рядом с кавказцем. Вы помните? Она была синяя и какая то худая-худая, будто только кожа обтягивала её лицо и тело. Потом что-то зашумело, и начали падать камни. Меня больно ударило по голове. Очнувшись, я подумала, что уже в могиле. Я была завалена камнями и землей. Я стала раскапывать себя и раскидывать в сторону камни. Потом ползла, вначале по острым переливающимся минералам, потом сквозь какие-то колючие заросли; я очень хотела пить, впереди, кажется, блестела вода, но я уже обессилила, и каждая попытка продвинуться вперёд отнимала ещё больше сил. Вода была рядом, протянуть только руку, но я уже не могла даже пошевелиться и опять провалилась во мрак...- она на несколько секунд замолчала. - А потом... Потом я очнулась в этой пещере и увидела вас, вначале подумав, что этот кошмар всё ещё продолжается...

 

Анна с каждым днём поправлялась и набиралась сил. Вместе с ней как бы и оживал Андрей. Он становился всё веселее и разговорчивей и теперь часто раздавался его звонкий непосредственный смех, а по вечерам их пещера наполнялась его шутками. Андрей, привыкнув к этой жизни, стал самим собой. По Ивану же трудно было судить о его внутреннем состоянии и душевном равновесии. Иногда он подолгу задерживал свой взгляд на молодой девушке, но потом, снова уставившись в костёр, слушал россказни своего друга, и даже улыбался наиболее удачным его остротам.

Обычно после того, как стемнеет, они ещё часов шесть сидели у костра, ремонтируя или мастеря оружие. Один вечер Иван с Андреем подарили каменному искусству и просверлив одним камнем в другом углубление, получили возможность хранить и иметь под рукой около трёх литров воды. После этого они подумали о способе переноски воды в кожаных бурдюках.

Питались они жареным мясом и плодами, которые в этих кустах-ёжиках оказались съедобными и даже немного вкусными. Иван также постоянно заставлял их пить свежую кровь маленьких зверьков. Вскоре Анна, совсем окрепнув, стала выходить с ними в лес...

 

Иван учил Анну метать дротик и стрелять из лука. Андрей в пятидесяти метрах воевал с колючим кустом. После каждого выстрела она, предварительно получив замечания своего наставника, окликала Андрея и показывала на свои успехи, на что тот отпускал свои реплики, и совсем не говорящие в пользу новоиспечённой лучницы. Короткий меч на поясе, перекинутый через плечо колчан со стрелами, лук в одной руке и дротик в другой делали девушку похожей на легендарную амазонку, и в этом первобытном наряде она была поистине красива и прекрасна. Но Иван, воспитанный в строгой семье, ещё никак не мог привыкнуть видеть постоянно рядом с собой полуобнажённую девушку и часто что-нибудь объясняя ей, отводил взгляд в сторону. Когда она ещё была без сознания, он пытался сшить ей что-то подобие юбки и курточки-топика, но у него ничего не получилось и он бросил это занятие. Позже, уже вдвоём с ней самой, из кожи и сухожилий они соорудили задуманное Иваном, из которого теперь и состояла вся одежда Анны, хоть и грубая, но это было лучше чем ходить в предложенных Андреем плавках фирмы, основанной Адольфом Дасслером.

 

- Ой! Смотри! - Анна внезапно чего-то испугалась и прижалась к Ивану. - Смотри, смотри! Оно идёт сюда. Бежим!

Иван удержал её за руку. Он, насколько хватало глаз, ничего опасного не видел. Тогда он стал наблюдать за её лицом, пытаясь выяснить, чем вызван этот неожиданный испуг. А она сильнее прижималась к нему и широко раскрыв глаза, смотрела на дерево, в которое они только что стреляли из лука. Невольно вскрикнув и прижав пальцы ко рту, она сделала два шага назад, а затем побежала к дереву. Иван нагнал её уже у их “мишени”. Она стояла в растерянности, явно чего-то не понимая.

- Что случилось Аня?

- Ты ничего не видел? - она спросила его с таким удивлением, что Иван даже не знал, что ответить, может он действительно, что-то не заметил. Он пожал плечами. - Ну, как же? Такой большой-большой серый зверь. Он шёл на двух ногах. Такой... Такой...- она с какой то надеждой в глазах смотрела на непонимающего Ивана и пыталась это описать, помогая себе руками. - Он... Он...- потом улыбнулась, как школьница, нашедшая на уроке при ответе нужное слово. - Он был похож на кенгуру, только серый и с круглой, как мячик головой. Он шёл прямо на нас, но в него воткнулись две стрелы, и он чуть-чуть качнулся, потом дротик, наверное, прямо в сердце, потому что он упал. Вот здесь. Здесь у дерева он лежал, - и она топнула ногой чуть не плача, совсем как маленькая девочка, которой не верят взрослые.

- Он был, был. Я видела, - повторяла она, видя во взгляде Ивана неверие в существование этого зверя. Потом она замолчала на несколько минут. Иван не мешал ей переваривать свои мысли в голове.

- Это была галлюцинация?

Он молча кивнул ей в ответ. Нежно взяв её за руку, Иван ласково сказал:

- Пойдем домой. Тебе нужно отдохнуть. Всё-таки ты наверно ещё не совсем окрепла.

Вечером они не вспоминали об этом происшествии. После ужина её отвлёк Андрей, который был в ударе, когда рассказывал о том, как ему удалось обхитрить круглый куст. Анна смеялась над ним, когда он изображал то себя, ходившего вокруг куста, то замирал, ощетинившись мечом и кинжалом, показывая строптивый колючий куст. Иван успокоился, глядя на весёлую девушку, забывшую о своих видениях. А смех он считал одним из средств, которым можно восстановить расшатанные нервы и психику девушки.

 

Анну они оставили заготавливать мясо для сушки, предварительно показав, как сдирать шкурку с синих трехпалых животных и как потом нарезать. Сами пошли в лес, считая, что нужно хорошо по охотиться и следующий день отдохнуть. Они возвращались уже назад, вполне довольные удачной охотой и рассуждая о полезности выходных дней. Неожиданно из-за дерева появился Он... Андрей резко остановился и стал снимать с себя лук. Большой, серый и с круглой головой он шёл прямо на них на двух мощных задних конечностях. Иван взял по удобнее дротик, в левой руке приготовил меч.

Два раза прозвенела тетива. Зверь покачнулся. Иван, как заворожённый смотрел на трёхметровое животное.

- Ты, что тянешь, крикнул Андрей, натягивая третью стрелу. Иван сделал три быстрых скрёстных шага и с силой метнул дротик. Зверь, издав предсмертный хрип, повалился на мох. Андрей не спеша вложил стрелу обратно в колчан, посмотрел на Ивана и, выкрикнув победный клич, подбежал к туше животного. Иван подобрал брошенное на траву копье и неторопливо пошёл за Андреем.

- Ты смотри! Большой какой! - Андрей, боясь сломать, осторожно вытаскивал стрелы. Потом, упершись ногой в туловище животного, выдернул дротик. - Прямо в сердце. Дух испустил мгновенно. Трудно с тобой копьём уже состязаться. Придётся в стрельбу из лука переходить. У меня, кажись, ничего получается. Здесь сейчас малость потренируюсь, глядишь, Олимпийскую медаль завоевать сумею. Как ты думаешь? А? – продолжая ещё о чём-то мечтать, он стал примерятся, как бы ему получше разделить тушу.

А Иван не слушал рассуждения своего друга и ничего не отвечал. Он молча смотрел на дерево, возле которого лежал зверь. Затем обернулся, хотя уже знал, что невдалеке от них он увидит, изуродованный Андреем днями раньше, куст.

- Жалко остальное пропадёт. Вот кому-то повезёт сегодня на халяву. – Андрей, ловко орудуя кинжалом, отрезал нижнюю конечность зверя. - Сегодня шикуем.

Он облизнулся, представляя себе ужин, и оглянулся на стоявшего у дерева друга. Иван скрыл улыбку. Андрей уже весь извозюкался в крови, умудрившись испачкать не только руки, лицо и ноги, но даже и спину с затылком.

- Ты, что задумался?

- Да так, ничего.

- Ну, раз, ничего то... - Андрей весь напрягся от натуги. Пытаясь разорвать связку, он сильно тянул ногу зверя на себя и кажется последние два слова еле выдавил от куда то из груди. - Давай помогай...

Иван не успел подойти к нему. Связка лопнула, и Андрей вместе с оторванной конечностью упал на землю. Он выругался, пнул её и посмотрел на Ивана. Наверное найдя истинного виновника своего падения и видя какой тот чистенький в отличии от него самого, Андрей улыбнулся в предвкушении восторжествования справедливости.

- А ты, что стоишь? Давай вторую отделяй. - Андрей злорадно кивнул на тушу животного.

- Одной хватит. - Ивану не очень то хотелось пачкаться.

- Ничего не хватит. Засушим то, что не съедим. А то, что не засушим, то надкусим. Давай, давай работай. Ты не беспокойся, ничего не пропадёт.

 

Иван нёс бедро и проклинал за жадность Андрея. Не то чтобы оно было тяжелое, но нести его было неудобно, так как они были увешены оружием, имели к этому ещё дротики и копья, плюс к тому же Андрей ни за что не хотел оставлять убитую ими раньше дичь. И у того и у другого постоянно что-то валилось из рук. Подходя уже к самой пещере, Иван в очередной раз уронил злополучное бедро. На этот раз он не спешил его поднимать, а на протяжении некоторого времени, будто изучающе, смотрел на него.

- Слышь, Андрей! Ты не говори Анне о том, какого именно зверя мы убили...

- Почему? - недоумённо спросил Андрей, уже настроившийся похвастаться ей об их геройстве.

- Она может разволноваться, думая, что нам угрожала опасность.

- Да? Ты прав. Тогда давай скажем ей, что это был безобидный зверь. Ну, например большой заяц, - и он на ходу начал сочинять небылицу о том, как они гонялись за зайцем.

 

Вечером ели "кролика", как назвал его Андрей. Он был сочным и нежным, и уже давно они не получали такого удовольствия от жареного мяса. Потом, повалившись на моховую подстилку, слушали повествование о трагичной кончине трусливого зайца. Иван еле сдерживал себя, чтобы не засмеяться и не выдать Андрея, который с умилением излагал суть "правдивой" истории.

Рядом, почти касаясь его, лежала Анна. Она так и уснула возле него; а во сне положила голову ему на плечо и, пододвинувшись ещё ближе, обняла рукой. У Ивана вначале чуть не остановилось сердце, а после боялся, что оно разбудит её своим громким стуком. Он долго ещё не мог уснуть и, боясь пошевелиться, смотрел на красные отблески углей...

 

Они пошли за дровами вдвоём. Андрей остался готовить обед и резать на сушку оставшееся мясо. Они шли неслышно, ступая по мху, по привычному уже для них странному лесу. Иван впервые рассказывал ей о себе. Если она уже всё-всё знала об Андрее, то об Иване почти ничего или только то, что рассказал о нём Андрей. Чем больше она слушала, тем сильнее поражалась, до чего же у неё было неверно представление о людях занимающихся большим спортом. В принципе стереотип горы мускулов с одной извилиной рушился ежедневно по мере её общения с ними. Но сегодня он сломался окончательно. Она даже не представляла, что Иван может столько всего знать и говорить часами на любую тему. Он рассказывал ей о своих любимых писателях и поэтах, и о таких, о которых она даже представления не имела. А послушав отрывок из поэмы "Эндимион" Джона Китса, ещё с полчаса не могла произнести ни слова. Иван затронул тему живописи, рассказал ей о картинах Дали и Шагала, остановился на произведениях Мусорского, Рахманинова и Глинки; оказывается он даже учился в музыкальной школе одно время и прошёл первоначальный курс по классу флейты. Потом рассказал ей о своей учёбе в средней школе и институте. Он очень образно и интересно описывал спортивные состязания, передавал дух борьбы и царивший на стадионе накал, и так воодушевлённо рассказывал об этом, что Анна смогла представить всё, как наяву, как будто она сама только что побывала там.

Время пролетело незаметно и вместо часа, затрачиваемого на сбор дров, они потратили четыре.

- Ты, слышишь? - Анна остановилась и посмотрела в сторону скал, потом бросила связку дров и побежала. - Там, там!

Выхватив из ножен меч, Иван бросился за ней вдогонку. Она стояла у края леса и беспомощно озиралась вокруг, вид у неё был подавленный.

- Опять?

Она закусила губу, боясь, что не выдержит и расплачется. Но потом всё-таки зарыдала, уткнувшись ему в плечо.

- Я больна... Это какое-то сумасшествие... Я слышала, явно слышала такой звук... который похож на выстрел; нет их даже было два... Я побежала сюда и увидела... увидела человека. Вот здесь. Он был в шкуре. Такой лохматый и бородатый. В руках он держал дубинку, вернее большую бедренную кость, а рядом лежала туша большого зверя. Он оглянулся на меня и вытянул в мою сторону руку, как бы кому-то, показывая на меня, и в ней что-то блеснуло. А затем... Он стоял вот здесь, где сейчас мы... Я бежала к нему, а он растворился в воздухе. Как мираж...

 

Иван обнял её одной рукой и прижал покрепче к себе; другой поглаживал её светлые волосы и утешал её. Он говорил ей, что всё будет хорошо, что они вместе, и никому никогда не позволит её обидеть. Она ещё всхлипывала, но постепенно успокаивалась и вскоре затихла, но так и продолжала стоять тесно прижавшись к нему. Иван нежно прикоснулся губами к её волосам. Она подняла голову и посмотрела ему в глаза, она долго не отрывала взгляд, она не хотела его отрывать, потому что в его глазах, там в глубине, был тот огонь, от которого горит сердце и рвётся из груди, а по телу разливается нежное тепло. Потом, застенчиво опустив глаза, она тихо спросила:

- У тебя есть девушка? - Её голос дрогнул. - Там... на Земле...

У Ивана пронеслись в голове последние дни перед отлётом. Разве могут быть у него ещё сомнения? Та, холодная красивая богиня! И Анна! Анна, рядом с которой всё замирает в груди и ради которой он готов на любые немыслимые безрассудства.

- Нет, - еле слышно ответил он.

- А была?

- Да, - грустно произнёс Иван. - Я думал, что была...

Анна приподнялась на цыпочки и поцеловала его в губы.

- Мне с тобой хорошо, - она вырвалась и побежала к пещере.

 

10

 

Они бежали на выстрелы, обнажив мечи, и обгоняя друг друга. Он стоял лохматый и бородатый. Одетый в шкуру, не сшитую, а просто он проткнул в ней отверстие для головы и подпоясался. В левой руке здоровая бедренная кость, служившая дубинкой, рядом лежит "кенгуру". Серый зверь, скорее всего, пытался напасть на этого человека, и был убит им в самообороне.

Как только он их увидел, то вскинул в их сторону руку. В ней металлическим блеском сверкнул пистолет. Он долго смотрел, переводя руку с пистолетом и следом взгляд то на одного то на другого, как бы не зная кого из них убить первым. Пистолет вдруг выпал у него из руки. На глазах выступили слезы, и они еле услышали, как его губы прошептали:

- Вы? Неужели это вы?

Дрожавшие ноги не держали его, и он опустился на колени, плечи поникли, но он смотрел на них глазами полными слёз и в тоже время счастливыми. Он уже не сдерживал слёзы, и они текли по измученному лицу, оставляя на нем два чистых следа.

Иван не мог сдвинуться с места. Рот открылся, но язык отказывался повиноваться. В человеке, опустившемся в изнеможении на траву, почти невозможно было узнать командира экипажа пассажирского самолёта АН-24. Того рассудительного пилота, державшего себя постоянно в руках и с ответственностью относившегося к своим обязанностям.

Позже, когда прошли минуты взаимного изумления, первый вопрос, заданный друг другу - был: Где самолёт?

 

 

- Проискав пропавшего кавказца часа два, мы уже довольно далеко отошли от нашей долины. Остановившись у одинокой остроконечной скалы, возвышающейся где-то метров на десять над землей, мы решили разделиться. Предварительно договорившись встретиться у этого хорошо приметного места часа через три. Мы, пожелав друг другу удачи, разошлись по двое в разные стороны. Я со вторым пилотом, а Дима с радистом. Мы заблудились и проплутали наверно около пяти часов, а может и больше. - Александр Петрович некоторое время молча чистил свой казённый "Макаров". Остальные сидели вокруг костра и смотрели на лицо пилота, второй раз переживающего прошлое.

Тихим, дрожащим от волнении голосом, он продолжил:

- Мы ещё издали увидели кого-то сидящего на скале. Мы поняли, что это кто-то из наших ребят забрался на неё, чтобы высматривать нас. Но мы недоумевали, как ему это удалось: залезть по отвесной стене на высоту десять метров. Мы прибавили шагу, и уже подходя ближе, увидели, что это был штурман. Но мы не понимали, почему он не подаёт нам знаки и не спускается со скалы. Дима продолжал сидеть неподвижно, никак не реагируя на наше приближение. Те чувства, которые я пережил спустя несколько минут, трудно описать словами. Мы стояли перед скелетом, и он был человеческим. Бело-розовые кости до сих пор стоят у меня перед глазами. По некоторым оставшимся частям одежды и валявшимся вокруг нескольким пуговицам, мы вне всякого сомнения поняли, что это был радист...

Нам стоило больших усилий снять Дмитрия со скалы. Именно снять. Сорвавшись несколько раз, я всё-таки оказался на вершине рядом с ним. Его глаза потускнели и были бессмысленными. Сам он был каким-то вялым и обмякшим. Бесполезно было спрашивать его о чём-то. Он не слышал и не видел меня, только тихо-тихо постанывал. Штурман сошёл с ума. Я посадил его к себе на спину, связав его руки впереди себя ремнём. И потом мы начали спуск. Не знаю, как мне это удалось, но после у меня ещё долго всё тело дрожало от нервного напряжения и усталости.

 

Мне казалось, что мы идём по направлению к самолёту, но как я понял впоследствии, мы шли в противоположную сторону. Нам преградило путь болото. Красный, толстый моховой ковёр застилал огромное пространство, кое-где образовывая проплешины. На этих открытых местах торчали из чёрной воды корявые стволы полусгнивших деревьев. Мрачная тишина вокруг и без того усиливала тревожное наше состояние. Как будто сама смерть витала над этим страшным местом, в ожидании очередной жертвы чёрной топи.

Внезапно безумец дико закричал и, оттолкнув нас, ринулся в болото. Для меня это было полной неожиданностью; до этого он просто безропотно следовал за нами и не проявлял никакой агрессивности. Я дёрнулся за ним, но Николай удержал меня. Да и не успел бы я его догнать. Всё произошло слишком быстро. Штурман до удивления проворно бежал по качающемуся мху. Иногда то одна, то другая нога проваливалась по колено, и он падал на красный ковёр, но сразу же поднявшись, устремлялся дальше. Прежде, чем мы успели опомниться, он пробежал уже не менее двадцати метров. Сделав, таким образом ещё шагов пять, он провалился в болото, и мох мгновенно сомкнулся над ним. И вновь была зловещая тишина. Только мы и плавно покачивающийся красный ковёр были свидетелями трагической смерти штурмана. Мы словно приросли к каменистому берегу болота; не решаясь идти дальше, чего-то ждали, наверно надеясь, что случится чудо и трясина отдаст нам его обратно.

 

Теперь мы не представляли, куда идти дальше. Солнце обмануло нас во второй раз. Думая, что уже вечер и оно на западе, мы снова шли в неправильном направлении. А длинный день и не собирался кончаться. Мы сходили с ума от отчаяния. Двое наших товарищей умерли ужасной смертью, а мы ничего не понимали. Хотелось верить, что всё это страшный сон.

Теперь мы яснее ясного понимали, что заблудились окончательно. Кругом серая пустыня, а мы умирали от жажды. Мы продолжали куда-то идти. Помня, как погиб наш радист, я постоянно шёл с пистолетом в руке, сняв его с предохранителя. Вскоре мы подошли к глубокой котловине, заросшей высокими ветвистыми деревьями. На самом её дне образовалось небольшое озерцо, скорее похожее на лужу. Но нам было всё равно, мы хотели пить.

 

Когда наступила ночь, мы залезли на дерево. Мы валились с ног от усталости, но уснуть я не мог, так как боялся упасть. Ночью мы поняли, что дерево не самое безопасное место, как мы полагали. Вокруг него что-то летало и мне казалось, что очень большое. Оно с шумом рассекало воздух, при этом дико хохоча. Несколько раз оно пыталось достать нас, но помешали ветки, и оно улетело. Всю оставшуюся ночь мы не сомкнули глаз. Временами в пустыне раздавались чьи-то предсмертные вопли, от которых у нас стыла кровь в жилах.

 

Утром нам не удалось спуститься с дерева. Вместе с рассветом в котловину пожаловали три огромных животных, по облику напоминающие что-то среднее между слоном и ежом. Они громко фыркали и кажется с удовольствием плескались в озерце, тем самым, спасаясь от жары. А мы продолжали сидеть под палящим солнцем на дереве и смотреть, как блестит вода на их иглах, торчавших в разные стороны. Слезть с дерева не замеченными не представлялось никакой возможности. Так мы и просидели на верху в томительном ожидании весь день. Время тянулось мучительно долго. Мы были голодны, и хотели пить. Эти трое ушли только с наступлением темноты. Николай слез вниз и пошёл за водой. Я тоже хотел пойти вместе с ним, но он настоял на том, чтобы я остался, сказав, что незачем рисковать обоим.

 

Он возвращался уже назад, когда я услышал его крики. Я скорее спрыгнул, чем слез с дерева и побежал к нему на помощь. Смутно различая в темноте возню, я два раза выстрелил вверх. И что-то уползло, а что-то осталось лежать на земле.

Николай весь истекал кровью, у него не было по локоть правой руки. На бедре и спине страшные раны. Я перетащил его к дереву, но поднять вверх на ветки так и не смог. Изорвав на бинты рубашку и брюки, я кое-как перевязал его. Потом мы так и остались у подножия дерева; всю ночь в ожидании неминуемой гибели. Я прислонился к стволу и слушая постанывания своего второго пилота, замирал при каждом шорохе, чувствуя приближение смерти на зубах хищника.

 

С рассветом я перетащил Николая к скалам и нашёл место, где можно было спрятаться. Я давал ему пить и клал мокрую тряпку на голову. Чем, ещё я мог ему помочь? Я сам обессилил от усталости, голода, постоянного страха и неизвестности. Почти всё время Николай находился в шоковом состоянии и бреду. Один раз он очнулся и долго смотрел на скалы и на красное солнце, потом у него из глаз потекли слёзы. Он смотрел на меня и спрашивал, как же он теперь будет жить дальше без руки, что он скажет жене, когда вернётся, и как он будет летать. Он зарыдал и вскоре опять потерял сознание, а вечером не приходя в себя умер. У меня еле хватило сил его похоронить, точнее сказать завалить камнями. Меня качало из стороны в сторону, часто темнело в глазах. Я потерял чувство времени и реальности. Скорее всего, я упал. Когда очнулся, то обнаружил, что лежу возле могилы. Солнце было в зените. Сколько я пробыл в беспамятстве, я не имел никакого представления. Рядом со мной ползало насекомое. Большой жук. Примерно с мою голову. Я убил его камнем и съел. Съел всё, что только можно было съесть; всё, что смог прожевать. Мне необходимы были силы. Мне нужно было идти к самолёту. Я понял, что я должен вернуться к болоту, оттуда к скале. И там... Там уже будет близко...

Я шёл вдоль болота и увидел, как большой, толи камень толи кусок скалы, начал приближаться ко мне. Я от страха совсем забыл про свой пистолет и побежал по болоту. Двуногий, серый зверь бросился за мной. Мы бежали по толстому слою мха, но под ним я чувствовал бездну. Но, как велик был мой страх быть заживо съеденным, что погнал меня в эту страшную топь. Но, как видно был голоден зверь, что не слыша своих инстинктов, бросился за мною в погоню. Он настигал меня. Он был сильнее, но также раза в три и тяжелее. Он провалился, и его утащила трясина.

Оставалось уже недалеко до противоположного берега, но я вдруг потерял опору под ногами. Машинально я раскинул руки в стороны. Меня тянуло вниз, а я не хотел и со всех сил цеплялся за мох и, подтягиваясь, полз. Я отчаянно сопротивлялся и боролся, с желающим меня взять к себе, болотом.

 

Оставив в трясине ботинки, я наконец-то дополз до спасительного берега и поднял на него глаза. На берегу стоял он. Он как бы тоже только что вылез из болота, по нему стекала вода и грязь. Он зловеще улыбнулся и протянул мне руку. Я тоже протянул ему свою. В ней был пистолет. Я выстрелил. Штурман исчез. Я не хотел, не хотел сходить с ума...

Впереди виднелись какие-то заросли. За ними лес. Я побрёл туда, упал в траву и пролежал там до вечера не в силах пошевелиться. В этом лесу я оставался ещё два дня. В носках и семейных трусах и с пистолетом в руке я, как считали мелкие животные, не представлял для них опасности. Но патроны я не тратил и старался обойтись только одной дубинкой. Один раз я отравился какими-то корнями. Меня всего выворачивало на изнанку, так долго меня рвало.

Я пришёл к скале. Потом в долину... Затем долго бродил вокруг и снова возвращался в неё. Кто? Кто улетел на нём? И почему, почему меня бросили? - задавал я себе вопросы. Я рвал на себе волосы и грыз серые камни, я не хотел оставаться один. Что может быть страшнее одиночества?

 

Голый человек сидел на камне в пустыне. А вокруг, на сколько хватает глаз, серое безмолвие. Один, один на чужой планете... Я уже не сомневался, что я не на Земле. И что это злая шутка какого-то инопланетного разума, ставившего с нами свой жестокий эксперимент.

 

Я медленно поднёс пистолет к виску, потом вложил дуло в рот, потом приставил к сердцу. Сам удивляюсь себе, почему не нажал курок. Ведь остаться жить было куда страшнее.

И снова я по ночам прятался, а днём добывал пищу. Тишина давила на уши. Но я слышал свои собственные шаги и значит я не оглох. Временами мне казалось, что я разучился говорить, и я начинал кричать любые слова, всё, что только приходило в голову. Я хотел доказать тем, которые там наверху, что я Человек и что я наперекор им буду жить. Я не сразу нашёл этот оазис и прежде, чем сюда попасть, где я только не побывал. С каждым днём я всё больше и больше понимал суть предопределённого мне пути. Постепенно я одичаю и превращусь в животное, в хищного дикого зверя. Меня заставит быть таким эта жестокая планета, со своими законами выживания. Или погибнуть. Я был на пределе, когда неожиданно увидел вас. В первые минуты я не знал, кого благодарить в своих молитвах. Господа нашего, в которого никогда не верил или смилостившихся братьев по разуму. - Лётчик горько усмехнулся и стал собирать разобранное оружие.

Иван всмотрелся в лицо замолчавшего. Ему показалось, что они с Андреем по сравнению с ним отделались лёгким испугом. Такое пережить. Под силу ли это человеку? Пилоту ведь сорок с небольшим, а выглядит, как старик.

 

11

 

Четверо, на вид первобытных людей с разумом двадцатого века, шли по сумрачному лесу, выстроившись, друг за другом. У каждого за плечами запасы воды и еды в самодельно сделанных мешочках. Они хорошо вооружены и готовы к любой опасности. Первый держит в правой руке дротик, в левой обнажённый меч. У замыкающего наготове лук и стрелы. Между ними молоденькая девушка и седой мужчина.

Иван не наблюдал пока впереди никакой опасности. Они уже давно оставили позади себя озеро и продолжали путь вперед. Туда, откуда они прилетели. После долгих размышлений Иван пришёл к одному решению, и вечером позапрошлого дня сообщил им о намерениях, во что бы то ни стало достигнуть облачности. Он доказывал им, что, как и на Земле - Бермуды, здесь на этой планете облачность - это район аномального явления. Он убеждал их, что за всё время пока они здесь жили, они не видали ни одного облака; и потому... потому что их здесь просто нет. А то? То не облако, то сгусток энергии, создающий коридор в другой мир; мостик, соединяющий их с Землёй. Они верили и не верили, но у них всё равно не было выбора, и в этот день они с рассветом оставили свою обжитую пещеру.

 

Лес расступился, и они вышли к скалам. Двадцатиметровая стена, тянувшаяся бесконечно вправо и влево, преградила им путь.

- Так! Ни пройти, ни проехать. – Андрей, задрав голову, смотрел вверх. - Придётся штурмовать.

У него было, чуть ли не праздничное настроение. Хотя он и не знал, что его больше привлекает: Иванов параллельный мир или версия лётчика: эксперимент братьев по разуму, но сидеть на месте сложа руки ему надоело, и он с радостью воспринял это путешествие. Андрей относился к типу людей, которые живут сегодняшним днём, которые переживают горе глубоко, но скорбеть по долгу не умеют, а в будущее смотрят с оптимизмом.

Андрей первым начал восхождение. Используя естественные ступеньки и неровности, подтягиваясь и прижимаясь к скале, он минут через пятнадцать был уже наверху. Пока он лез, Иван закинул на плато все дротики и копья. Когда Андрей победно возвестил их о завершении своего подъёма. Иван повернулся к пилоту.

- Как вы? Сможете? - спросил он лётчика.

- У меня уже есть опыт, - грустно произнёс тот в ответ.

Иван вспомнил его рассказ о скале штурмана. А пилот без долгих колебаний приступил к подъёму. Вскоре он благополучно достиг вершины. Теперь самое трудное оставалось Ивану и Анне. Они полезут вместе и он должен страховать её.

- Ты не беспокойся за меня, я не буду смотреть вниз, - девушка ласково ему улыбнулась.

Иван карабкался чуть впереди неё. Чувствуя, что стоит устойчиво, он подавал руку Анне. Она поднималась; говорила, что держится хорошо, и Иван лез дальше. Так, метр за метром, они вдвоём совершали это восхождение...

Оставалось уже чуть-чуть, когда Анна повисла на его руке, соскользнув с крошечной ступеньки. Иван крепко держал её за запястье. Он словно прирос к скале и напрягая мускулы, медленно подтягивал её к себе.

- Лезь по мне!

- Нет! Мы так упадем вместе.

- Я кому сказал. Живее! - выкрикнул Иван тоном, не терпящим возражений.

Она вскарабкалась по нему и встала на плечи. Благодаря этому, Андрею удалось вытащить её за руки наверх.

А Иван сорвался... Уступ, на котором он стоял, не выдержал веса двух человек, и в то мгновенье когда Андрей взял Анну за руки, он откололся...

Иван висел на одной руке, второй никак не мог за что-нибудь зацепиться, а ноги не находили опоры. Пальцы онемели. А мысли... Мысли были почему-то далеко... Далеко на Земле. Иван видел себя висящим на турнике. Тренер заставлял их подолгу висеть и на двух и на одной руке. Иван хорошо помнил, как пальцы уставали и разжимались сами собой... А когда висишь над пропастью? И сжимаешь не перекладину...

Наконец-то он нашёл трещину в скале и втиснул в неё пальцы левой руки, сдирая с них кожу. Затем повис на ней, а другой рукой, предварительно сделав несколько разминающих движений пальцами, подтянувшись, ухватился за выступ выше. Потом, высвободив левую, повторил действия. Вскоре он нашёл, куда втиснуть ногу...

 

Они стояли на краю обрыва. Она обняла его и, положив голову на плечо, уткнулась ему носом в шею. Он стоял, бессильно опустив онемевшие руки, так и не сумев поднять их и обнять её. Он слышал учащённое биение её сердца и чувствовал мокрую щёку на плече. И ему не нужно было никаких слов. Он хотел, чтобы это продолжалось вечность... Просто вот так стоять...

 

Через триста метров зарослей новая скальная стена и в два раза выше, чем первая. Эту, как они понимали, вряд ли им одолеть.

- Какой кретин себе здесь ступеньки сделал, - ворчал Андрей. - Ну, одну перелезли. Это вторая. Там может быть третья. Куда ведёт эта лестница? - он обернулся к ним, и в его глазах мелькнула озорная искорка. Сделав официальное лицо, он строго произнёс. - Я уполномочен заявить. Вы прибыли в страну великанов. Прошу предъявить вашу въездную визу.

Анна сделала движение рукой, как бы показывая, что задирает юбку.

- Проезжайте, мадам, - "пограничник" вежливо ей поклонился. - А вы, господа? - повернулся он к ним.

Иван смотрел на этого шута и чувствовал, что не может удержаться от улыбки. Андрей так просто и естественно снял с них напряжение, а Анна сразу уловив суть, подыграла ему. Иван, видя, как тот уже разыгрывает роль неподкупного таможенника, проверяющего вещи Анны, думал о том, что его жизнь была бы намного беднее без этого индикатора настроения.

 

... Им пришлось войти в пещеры. Пройдя вдоль скал и не найдя способа для подъёма они наткнулись на расщелину в скале, и решили рискнуть, надеясь, что подземные галереи выведут их наверх очередного плата. То, чего они боялись больше всего, не случилось. Войдя в пещеры и уйдя в глубь от дневного света, они увидели, что стены и своды мерцают, излучая слабый свет, но вполне достаточный для нормального продвижения вперёд. Иван потрогал рукой мерцающую стену. Хоть в этом им немного повезло. Возможности изготовления хороших факелов не представлялось. И если бы не это свечение, им пришлось бы идти почти на ощупь.

 

Иван посмотрел на лица своих друзей. Они по-разному реагировали на уникальное явление природы.

- Клёво, - восхищённо протянул Андрей, открыв рот разглядывая верхний свод пещеры.

Анна подошла ближе к Ивану.

- Мне страшно. Мне кажется, что я уже это видела.

- Да... ничего не скажешь, мрачноватое место, - пробормотал пилот и сняв пистолет с предохранителя, первым пошёл по извилистой галерее...

 

Лётчик отшатнулся. Он вскинул пистолет; но Андрей уже спустил тетиву и висевший перед ними мешок свалился. Иван переступил через него и его взору представился большой подземный зал. Он был весь увешан этими мешками, а дно огромной пещеры было завалено скелетами и трупами животных. Среди них Иван увидел несколько человеческих. Так вот они - летучие хищники, ночной кошмар этой планеты. Он обернулся к Андрею:

- Ты зря его убил. Он спал. Они все спят. Сейчас не их время. Они выйдут на охоту с наступлением темноты. А утром, напившись ночью вдоволь крови, снова зависнут в глубоком непробудном сне.

 

Иван, потянув за крыло, развернул гигантскую, летучую мышь. Вытянутая голова, плоский приплюснутый нос с двумя дырами ноздрями, из пасти торчат вниз два клыка, вверху над ушами два острых коротких рога.

Анна отвернулась и уткнулась Ивану в плечо.

- Именно от этих крылатых дьяволов тебе удалось спастись...

Он поглаживал её по вздрагивающим плечам, прекрасно понимая, что ей пришлось здесь пережить.

 

Они продолжали идти по подземелью, всё дальше и дальше забираясь в его невообразимую глубь. Они то, постепенно поднимаясь, радовались, что скоро выберутся на поверхность; то тревожились, начиная снова снижаться. Они шли то по извилистым галереям, то проходили через огромные залы, где сталагмиты и сталактиты образовывали неописуемые колонны. Им казалось, что они прошли уже с десяток километров, но совсем не приблизились к поверхности, а наоборот находятся глубоко-глубоко под землёй.

Подземное озеро было великолепным. Чистая вода, какой они уже давно не видели, была прозрачной и холодной. Иван встал на колени и, уже было хотел зачерпнуть в руки воды, но внезапно отпрянул. Из воды на него смотрело, какое-то страшилище. Волосы до плеч, напряжённый взгляд, заострившийся нос, небольшая борода и усы. В метре от себя он услышал звонкий смех.

- Что? Испугался? - поддел его умывающийся рядом Андрей. - А такой ты теперь. Такой. И удивляюсь, как это ты нравишься девушкам, - и он подмигнул покрасневшей Анне.

Прежде чем двинуться дальше, они решили здесь отдохнуть и пообедать. Вокруг было тихо и спокойно. В зеркальной поверхности озера отражалось мерцание скал. Пилот и Анна, лишь немного перекусив, уснули. Первый спал сидя, прислонившись спиной к большому камню. Анна заснула, положив голову на колени Ивана. Андрей сидел на обломке скалы и тщательно пережёвывал сушёное мясо, одновременно размышляя о том, что сделать с ногтями - обточить их камнем, как Анна или опять обгрызть зубами. Иван, всерьёз задумавшийся над своей внешностью, пытался соскоблить костяным кинжалом свою бороду...

 

Белая склизкая, размером с грузовой автомобиль, "мокрица" медленно выползла на берег. Передвигаясь с помощью сотни ног и оставляя за собой мокрый след, она стала продвигаться по направлению к ним, и тем самым отрезала путь к бегству.

- Ты, посмотри какая бяка! - даже с какой-то симпатией в голосе протянул Андрей, беря в руки лук.

- Это вряд ли поможет, - кивнул на стрелы Иван. - Растолкай Петровича и бери дротики.

... Они уже перекидали всё имеющиеся у них метательное оружие, но тварь продолжала неуклонно приближаться, притесняя их к стене. Она была не очень большой по меркам этого мира, но наверно надеялась, что четверо людей вполне умерят её скромный аппетит. Иван вытащил меч и, переложив его в левую руку, взял правой кинжал. Анна вскрикнула от неожиданности, так Иван стремительно понёсся на склизкую мокрицу. Используя торчащие в её теле дротики, как ступеньки, он прыжками забрался ей на спину, но сразу же поскользнулся и покатился вниз. Воткнув по рукоятку кинжал, Иван смог удержаться на самом краю. Тварь остановилась и удивлённо задвигала усиками-антенами. Иван считал, что нужно поразить нервный центр насекомого и только так её остановить. Рассуждая, что он должен быть где-то впереди, Иван, втыкая то меч то кинжал, заскользил по спине обратно к предполагаемому нервному сплетению. Андрей дёрнулся ему помочь.

- Оставайся на месте! - приказал Иван.

Андрей подчинился. Но, держа в обеих руках оружие, был готов к схватке.

- Нет! Лучше отойдите на безопасное расстояние, пока она стоит.

Они осторожно обошли её. Мокрица не тронулась с места, поглощённая полностью тем, что происходит у неё на спине.

Иван воткнул кинжал и подтянулся дальше. Длинный язык мгновенно обхватил его левую руку и потянул вниз. Анна закричала. Иван скользил по направлению, к пасти чудовища, пока застопоренная кинжалом рука не пустила его дальше. Он лежал растянутый на спине мокрицы, хорошо понимая, что если кинжал не выдержит и сломается, то его в доли секунды затянет во чрево мерзкого насекомого и тогда... Он на мгновение, представил себе, как его засасывает внутрь и обволакивает слизь, как его сжимает и он задыхается...

Он различал прямо под собой сквозь белую слизь чёрное пульсирующее нитевидное сплетение. Иван попытался перевернуть меч и им перерезать язык, но кисть была сжата намертво. Андрей с лётчиком, растерявшись, несколько секунд наблюдали за этой борьбой. Затем Андрей запрыгнул на спину склизкого монстра, а пилот, рискуя оказаться в пасти чудовища, с разбегу перерубил змеевидный язык. Иван молниеносно загнал по рукоятку освободившийся меч в видневшийся сквозь полупрозрачную кожу нервный узел.

 

Они смывали с себя неприятную желеобразную слизь. Иван, зайдя в озеро по колени, никак не мог унять в них дрожь. Он всё еще видел себя в брюхе мокрицы, и утомлённый мозг пожинал плоды безрассудного поступка, слушая стоны расшатанных до предела нервов, тот, другой в нём человек, натерпевшийся страху, кричал этому - сколько же можно? Кончится ли это когда-нибудь? Не железный же, выдержишь ли? Зачем ты на неё полез? Разве по-другому никак было нельзя? И этот ничего уже не мог ответить, он безропотно слушал проклятия того и оттирал не желавшую смываться слизь.

- Ваня!

Он обернулся. Девушка приблизилась к нему и, опустив глаза в воду, грустно проговорила.

- Не думаешь ты со всем обо мне. Я боюсь за тебя. А ты... Ведь если с тобой, что случиться...

Иван смотрел на поникшие плечи девушки, на расстроенное её лицо, на её опущенные в воду глаза и в нём поднялся гнев к тому затаившемуся в нём трусу. Как он смел ему высказывать? Как? Ведь кто-то должен же был? Ведь нельзя же жить с принципом - кто угодно, но только не Я. Ивану было тяжело. Постоянно переживая внутреннюю борьбу и проклиная себя за это, он не знал, что именно в этой борьбе с самим собой рождается личность.

Он взял Анну за руку и, перебирая её тонкие музыкальные пальцы, ответил:

- Нет. Я наоборот только о тебе и думал.

 

Они снова спускались. Становилось холоднее, и впереди слышался гул. Вскоре они остановились у преградившего им дорогу обрыва. Внизу было темно, и явно шумела вода. Не было никаких сомнений, что там несла свои беспокойные воды подземная река. Теперь было два пути: или возвращаться, или спуститься вниз и пойти по руслу, надеясь попасть в новую галерею. Иван не сомневался, что речка мелкая. Так может шуметь неглубокий, но с быстрым течением поток. Идти назад бесконечно долго и опять искать новый путь, который неизвестно будет ли лучше? Кто любит возвращаться? Они по молчаливому согласию стали спускаться, несся с собой смутное неопределённое чувство надвигающейся опасности. Тревожное воображение, союзник страха, в такие минуты рисовало им встречи с местными "крысами" или любителями сырости - червями. Анну при одной только этой мысли бросало в дрожь и начинало лихорадочно колотить. Потом она поймала себя на мысли, что её колотит совсем ни из-за этого, что не в крысах причина, она просто невыносимо замёрзла.

 

Шли вверх по течению. И вначале вода доходила примерно до коленей. Андрей опять замыкал шествие, но в утешение ему было легче преодолевать за ними сильное течение. Иван, держа в руках кинжал и меч, продвигался вперёд по узкому туннелю и, напрягая зрение, всматривался в темноту, пытаясь заранее заметить опасность. Туннель был диаметром не менее трёх метров, и это говорило о том, что река бывает полноводной.

 

Минут через двадцать Иван уже не мог ни о чём думать, кроме своих ног. Они замёрзли, и ни то чтобы замерзли, а окоченели. Ему уже казалось, что от них остались только голые кости; стопы не сгибались, и каждый шаг отдавался болью в суставах. Иван стиснул зубы и в слепой упрямости продолжал продвигаться вперёд. Он знал, что остальным также трудно, может быть ещё труднее, но они будут следовать за ним. Следовать, пока он уверен, пока будет решительно твёрдым. Но как только они увидят в нём сомнения, проявления нерешительности и слабости, они начнут его уговаривать вернуться назад, они дрогнут и отступят, уже больше не веря в его правоту, не веря в конечность достижения цели. Их мозг утомлён, они положились на него, и будут идти за ним покорясь его воле, будут идти, пока будут ему доверять. Иван понял в этот момент истину - что ничто ж тот вождь, который сделан не из "камня", который умеет сомневаться и выказывать хоть долю неуверенности по отношению к намеченному пути.

 

Течение начало ослабевать, но как следствием этого было постепенное повышение уровня воды. Через некоторое время она была по грудь. Сводов туннеля, по которому они шли, уже не было видно, а впереди Иван различал слабые отблески света.

Нет, они не вышли на поверхность, они по-прежнему были под землёй. Они стояли по горло в воде, в громадном каменном зале, дном которого было озеро. Иван медленно поплыл к видневшемуся в метрах тридцати пологому берегу. Делая плавные движения закоченевшими руками и ногами, он с боязнью подумал о судороге, и уже подплывая к берегу, с облегчением вздохнул, что смог избежать её. Но она схватила его. Нетерпеливо выбираясь на долгожданный берег, он невольно сделал несколько резких движений. Иван повалился на камни от боли, пронзившей всё тело, и кричал им, чтобы не повторили его ошибку. Он пытался вытянуть ноги, чтобы тем самым растянуть мышцы и, чувствуя твердые комки на ногах, со всей силы бил по ним руками. Промучив его секунд тридцать, судорога отпустила скрученные мышцы, но Иван продолжал лежать, боясь пошевелить ногами. Через некоторое время, пришедший в себя после проплыва в ледяной воде Андрей, принялся растирать ему их, и Иван чувствовал, как ноги согреваются и расслабляются. Андрей осторожно разминал поражённые мышцы, но всё равно причинял Ивану боль. А Ивану была эта боль даже приятна. Он чувствовал под работой пальцев Андрея свои сокращённые в комок волокна, а тот профессионально массируя, возвращал их в нормальное состояние.

- Всё, кажется, - Андрей прощупал в последнюю очередь глубокие мышцы левого бедра, - всё рассосалось. Будешь жить! - хлопнул он ладонью по спине расслабившегося Ивана.

- Спасибо. Не знал, что ты такой классный массажист. Почему раньше на соревнованиях мне не делал? - Иван сел и вопросительно посмотрел на улыбающегося друга.

- Ну, ты никогда не просил, - вывернулся тот. - Да и притом не люблю волосатые мужские ноги массировать. А вот девчонкам я с удовольствием. Ты посмотри на Анечкины ножки, - кивнул он в сторону растянувшейся от усталости на берегу девушки. - С такими же приятно работать.

- Ладно, хватит болтать, Казанова, - прервал его рассуждения поднявшийся на ноги Иван. Нужно двигаться дальше, - он растолкал лётчика и помог встать Анне, затем повел их по извилистой галереи, идущей вверх.

- Мы выберемся когда-нибудь отсюда? - но Андрею никто не ответил и он молча побрёл за ушедшими вперёд товарищами.

Вопрос Андрея не повис в воздухе. Над ним всерьёз задумался Иван, тем самым, порождая в себе новые. Выберутся ли они действительно из этих лабиринтов, или так и будут до бесконечности кружить под землёй, пока у них не кончатся запасы еды? Остальные понуро плелись, безразличные, куда и зачем, автоматически переставляя ноги, и не разговаривая друг с другом, устав за длинный нелёгкий путь.

Достигнув очередной небольшой пещерки, Иван остановился в нерешительности. Из неё было два выхода, и один коридор резко понижался, а другой сохранял направление вверх, но в нём камни уже не мерцали, как прежде и было темно.

- Иван! Давай здесь остановимся на привал, - и, не дожидаясь согласия, Андрей стал снимать с себя заплечный мешок. - Все уже измотались и голодные. Поедим, выспимся и пойдем дальше.

- Да, действительно. Ты прав, нам необходимо восстановить силы. - Иван не мог не согласиться на убедительные доводы друга.

Хотя это был своеобразный бунт со стороны Андрея, Иван не настаивал на продолжение похода. Он, посмотрев на два выхода, решил, что отдохнувшим им будет легче принять решение, какой выбрать путь.

 

Иван никак не мог уснуть. Уже давно посапывал Андрей, и иногда раздавалось похрапывание лётчика. Андрей временами во сне двигал рукой, наверное, пытаясь найти несуществующее сползшее одеяло. Ничего так и не найдя, рука замирала, а Андрей тогда согнув ноги, подтягивал к животу колени и теснее жался спиной к пилоту, стараясь об него согреться.

А Иван не мог уснуть. Они с Анной лежали в противоположном углу пещерки, пододвинувшись друг к другу, и используя вместо подушки свои котомки. Её тёплая рука касалась его тела. Усталость прошла. Внутри был жар. Анна была совсем рядом, и Иван чувствовал, что она тоже не спит. Его сердце стучало неровно, то замирая, то бешено колотясь. Иван скосил в сторону глазами. Тело его всё заныло, а в груди будто застрял камень, перехватив намертво дыхание. Он смотрел на неё, и рядом лежала не их друг и спутник, а женщина; женщина в полном смысле этого слова, желанная и родная. Её грудь высоко подымалась и тоже неровно опускалась. Он сглотнул, пытаясь унять возрастающее волнение и повернувшись, приподнялся над лежащей девушкой. Анна открыла глаза.

- Не спишь? - еле прошептал Иван.

Она отрицательно покачала головой.

Её лицо было так близко, а карие глаза с длинными ресницами смотрели на него так призывно, и столько в них было надежды и нежности, что у Ивана вообще остановилось сердце. Сквозь её полуоткрытый рот блестели зубы. Губы, мягкие и влажные, звали его. И он ответил им... И время остановилось для них. Они, то шептали друг другу слова... То вновь проваливались в бездну нежности и страсти... То парили в невесомости, уставшие и расслабленные, набираясь сил, чтобы снова и снова бросаться навстречу охватившей их страсти. Обретя друг друга, они познали величайшую силу и непомерное счастье взаимной любви. Их слившиеся в бесконечном экстазе души, унеслись на время прочь из окружающего их ужасного мира.

 

12

 

Тёмный ход в пещере через километр вывел их на поверхность. Все четверо, раскрыв широко глаза, наблюдали неземной красоты, в полном смысле этого слова, рассвет. Пурпурного цвета, искажённый горизонтом, огромный шар медленно поднимался над серой скальной пустыней, а безоблачное небо приветствовало своего хозяина, как будто тоже только что, пробудившись от сна, и не ведая какие под его спящим покровом бесчинства, творила преступная ночь. Ивану же было глубоко наплевать, узнает ли об этом когда-нибудь небо или нет. Эту самую Ночь, он лично простил за все предыдущие грехи и доставленные неприятности. Ночь подарила ему Анну, и этого было достаточно, чтобы вынести ей снисходительный приговор. А Андрей обрадовался красному диску, как родному. Он был даже рад встретившим его мрачным серым камням и тому, что наконец-то вышел из страшных пещер и вновь может продолжать путь под открытым небом. Анна вдыхала свежий утренний воздух и счастливыми, немного уставшими глазами, смотрела на восходящее неземное солнце. Один только лётчик был хмур и задумчив, явно не разделяя восторг своих спутников.

 

- Э.. Надо бы перекусить, - в очередной раз протянул Андрей и сев на камень, стал развязывать свою ношу. - По науке нужно есть мало, но часто.

- От истощения на этой планете ты не умрёшь. - Иван снял с себя котомку и с неудовольствием опустился на большой плоский булыжник.

- Это ты точно заметил... про планету, конечно... - Андрей подал ему несколько ломтиков мяса, - ...тут до старости вряд ли кто...

Но Иван, уже дальше не слушая вздорную болтовню друга, стал равнодушно и без аппетита пережёвывать засушенные кусочки дичи. Однообразная пища давно убила в нём желание есть, и он принимал её больше для поддержания сил, чем для утоления голода. Его утреннее хорошее настроение начало ухудшаться. Они прошли в этот день уже довольно порядочное расстояние, а впереди никаких изменений. Всё та же пустыня. Сомнения начали одолевать всех и его в том числе, хотя он держался и не показывал виду.

Иван, своими внутренними рассуждениями, размышлениями и сомнениями, завёл себя окончательно в тупик. Существует ли вообще это место, куда они направляются, и что они могут знать о загадках и аномалиях этого мира. И если они туда всё-таки доберутся. Где уверенность, что это именно "туннель миров". А если и... То в свой ли мир они подадут? Иван впервые подумал о том, что их может быть множество. И сейчас они попали в мир с пригодной для жизни атмосферой и белковой жизнью. А может так случиться что, сделав шаг, они окажутся в мире, основанном на углероде или кремне; или вообще в этом месте другой вселенной пусто...

- Ты, что там увидел, - вывел Ивана из оцепенения Андрей.

- Да так, мысли разные в голову лезут, - буркнул в ответ Иван и принялся пить из бурдюка воду.

- Туда мы идём или нет, - ответил за него Андрей, поправляя на голове ленту, державшую его волосы и смотря по направлению их пути вдаль, затем перевёл взгляд на друзей. - Всё равно у нас нет другого выхода. В крайнем случае, мы будем искать лучшую жизнь.

Анна грустно вздохнула после его слов, и у неё повлажнели глаза.

- Я сейчас маму вспомнила. Мы обычно сидим с ней на кухне после моих рейсов. Я ем, а она подопрёт голову рукой и смотрит на меня. Всегда очень скучает и переживает, особенно последнее время, когда начались эти частые аварии и угоны. А теперь... Теперь я действительно...- она ещё раз тяжело вздохнула.

Иван под впечатлением её воспоминаний, сам увидел свой дом, утопающий в зелени, свою комнату просторную и уютную, и мать - добрую и ласковую женщину. Её волосы, подёрнутые сединой от нелёгкой жизни. Её руки, незнающие отдыха. Её взгляд... Она всё время провожает его в дорогу; выйдя на крыльцо и прислонившись к косяку, долго смотрит ему вслед и наверно ещё стоит, даже когда он скроется за поворотом улицы. У Ивана сжало тисками сердце и стало невыносимо тоскливо.

- Всё пошли. Нельзя об этом думать. Ни в коем случае нельзя. Даже мысли не допускать. Или мы не выдержим. - Иван подошёл к Анне и посмотрел ей в глаза. - Не думай о прошлом. Забудь. Не было его. Есть только настоящее и будет будущее. И жить нам нужно только так и тогда будет легче. И верить. Верить всё время и неумолимо продвигаться к цели. - он вкладывал в эти слова всего себя самого и они, казалось не могли не зажечь огонь веры в самых сомнительных сердцах. - Земля - вот наш путь и если мы погибнем на нём, то это лучше, чем просто здесь существовать, без смысла и надежды. - Иван повернулся к остальным и как проповедник с жаром призывал их вникнуть в смысл его слов. - Мы должны быть вместе Я имею ввиду наши души, наши мысли. Ни в коем случае не уходить и не замыкаться в себе, не оставаться наедине со своими сомнениями и тревожными мыслями. Делиться обо всём. Переложить груз души на другого, ведь так будет легче. Потом вы поможете ему. Опираясь на плечи друг друга, мы выдержим все испытания. - Иван сказал то, чему сам никогда не следовал и не собирался следовать, но он не лицемерил. Он считал себя достаточно сильным и не хотел бы свои грустные мысли, которых слишком много, вешать непосильным грузом на своих и так измотанных товарищей, наоборот он сказал это для того, чтобы в трудную минуту они смогли обратиться к нему.

 

Они увидели его ещё издалека. Туман, мгла или облачность, можно назвать как угодно, но они приближались к нему, и наступил момент, когда они вбежали в него. Именно вбежали, потому что как только они его увидели, они бросились бежать. И не остановились. На эмоциях они не заметили, как покрыли около трёх километров быстрым бегом.

Было ощущение, что это не облачность и не туман. Влаги совсем не чувствовалось. Просто воздух как будто стал плотнее и менее прозрачнее. Постепенно он стал ещё более сгущаться, и видимость снизилась до метров пятнадцати.

- Когда мы пересечём его, то окажемся в Лондоне. Как бы нам под колёса кэба не угодить, - но шутка Андрея так и повисла в густеющей мгле без ответа.

И тут до его сознания дошло, что они у цели, что это то к чему они стремились. Андрей взволнованно сглотнул. Там впереди ничего не видно и сейчас они выбегут из этого мира и вбегут... Но куда они вбегут, в каком месте Земли они окажутся. Ведь вполне возможно, что они сейчас будут хлебать солёную воду Бермудов... Ведь если миры соприкасаются, то в соответствующем месте на другом конце...

Видимость становилась всё хуже и хуже, все чувствовали, что в какой то момент произойдет развязка, что вот-вот раз и...

Но развязка не наступила. Они неожиданно остановились на краю пропасти. Видимость была достаточной, чтобы ясно это понять. А впереди была их цель. Густеющая мгла, и уже настолько плотная, что сквозь неё ничего не было видно. Иван дёрнулся вправо и побежал вдоль пропасти. Лётчик его окликнул:

- Иван ты же знаешь, что это бесполезно. Эта пропасть тянется километрами. Это очередная ступень, но теперь вниз. А спускаться где-то в стороне всё равно нет смысла, там внизу твоего облака нет.

Иван остановился, сражённый его логичным выводом. Он повернулся и смотрел на такое близкое и в тоже время недоступное облако. Они не птицы и его центра им никак не достичь. Но через несколько минут его лицо оживилось, и он подбежал к остальным.

- Я не знаю ступенька это или конец света, но мы у цели, - возбуждённо начал он. - Видите! - Иван вытянул вперёд руку. - Вон видите воздушная плотность, как бы не сразу образует стену, а создаёт углубление, точнее воронку. И в ней. Смотрите, смотрите! Там в ней воздух ионизирует.

- Да нет, Ваня, - пилот устало присел на ближайший камень. - Это уже твои фантазии, твоё больное воображение тебе всё это дорисовывает. Ты выдаёшь желаемое за действительность. Это обычный здешний туман. Ты не знаешь всего на этой планете. Мы же видели всего лишь её крошечную часть. А здесь возможно есть ещё моря, океаны и другие материки. Существуют разные климатические зоны. И мы вышли из одной и вошли в другую, где преобладает высокая концентрация воздуха. А в тебе сейчас говорит не твёрдый рассудок, а твоя навязчивая идея.

- Вы что, Александр Петрович? - он непонимающе смотрел на лётчика. - Мы же отсюда прилетели. Это то к чему мы шли. Это...

- Если это даже и то облако, мы ведь далеко от его центра и перед нами пропасть, - перебил его летчик.

- Мы всего лишь в нескольких метрах от туннеля, соединяющего миры. Шаг, вернее прыжок и мы покинем этот мир.

- Да действительно мы покинем его. Мы просто разобьёмся об скалы внизу, - пилот с жалостью посмотрел на Ивана. - Послушай Ваня, а если всё это ерунда про параллельный мир, если это что-то совсем другое, а ты собрался туда прыгать. Ты не задумывался над этим? Ты сейчас стоишь на твёрдой земле, и ты жив. И стоит ли рисковать? Там ничего, там пропасть. А здесь мы можем жить, дышать, видеть и слышать друг друга. Этот мир реален и мы живы. На, потрогай меня, - лётчик протянул руку. - Я существую. А там пустота и смерть. И ты хочешь добровольно расстаться с жизнью. И тянешь нас: Аню, меня, Андрея.

Иван отшатнулся от лётчика. Его лицо исказилось от мучительных переживаний. Он до сих пор верил в свой параллельный мир, но это была только идея, может быть и вправду всего лишь бредовая гипотеза и предположение. А, устройство мира, куда намного сложнее... И сейчас есть выбор - шаг вперёд и может... или может смерть. Очень многое, что смерть. А можно сделать шаг назад и жить здесь на этой планете, в этом жестоком мире, но жить. А Земля? Земля останется в мечтах и воспоминаниях. Но что? Что его здесь держит? Он посмотрел на серьёзные лица друзей, на встревоженную Анну. Только один повод чтобы остаться. Иван смотрел на дорогое лицо, на родные черты лица. Только один повод, чтобы остаться здесь жить. И тысячу; тысячу, чтобы уйти. Но этот один повод. Он перевешивает всё... А шаг вперёд... Этот шаг может быть и для неё тоже последним... Но, а смогут ли они жить, отказавшись от веры и зная, что может быть от родины, их отделял только один шаг.

 

- Мы начнём здесь новую жизнь. Построим большой настоящий каменный дом. Обнесём его крепкой и высокой стеной. - Лётчик встал и подошёл к Анне. - Мы же знаем, что вы... в общем, Анна родит детей. Ваша первая дочь подрастёт, и Андрей будет ещё молод. У нас появится цель, мы обретём смысл жизни. Мы обживём эту планету и будем основателями рода человеческого в этом диком мире. Кто знает, может точно так же, и на нашей планете появилась разумная жизнь. Кто-то случайно попал и остался, и все мы дети инопланетного предка, волею судьбы закинутого на Землю с далёкой звезды. Может быть, это и есть наше предназначение... Для этого нас сюда и послали инопл...

- Нет! - Иван отрицательно покачал головой, перебив лётчика. - Я не хочу быть основателем человечества в этом мире. Я слишком люблю Землю. Никакая цель, какой бы она великой не была, не заменит мне её. И жить здесь, когда нас разделяет только наша нерешительность. Жить здесь и зависеть от прихотливого случая не быть съеденным завтра кем-нибудь на ужин. Жить в одиночестве на этой планете и потерять надежду на возвращение. Никогда не увидеть людей и никогда не услышать шум городов... Позабыть родных и близких... Мы умрём медленно от тоски и отчаяния. Ради чего мы должны здесь жить? Ради наших ещё не рождённых детей, которые будут погибать на охоте в когтях диких монстров? Рожать Анне детей, в надежде, что хоть кто-нибудь из них выживет. Это ли счастье материнства? Или ради новой цивилизации, которая через тысячелетия будет нас воспевать и приравнивать к божествам. Нет, - с горечью протянул Иван. - Нет, я не Бог, это не для меня. Может быть, я слаб. Или можно сказать, что я болен... Это... болезнь Земли. Я очень хочу домой. И лучше быстрая мгновенная смерть, если так суждено и эта ионизирующая воронка мой уставший бред.

 

Андрей молча слушал этот странный разговор и на этот раз только один всевышний знал, что у него творилось в душе. Он долго смотрел на свои разваливающиеся кроссовки, потом в туманность, наконец-то поднял голову и улыбнулся.

- Что тут рассуждать? Если есть хоть один шанс из ста, его нужно использовать. Или мы себя проклянём.

Иван взял за руку Анну и посмотрел ей в глаза. Она опустила и подняла веки в знак согласия. Он сжал её руку в благодарность и, не отпуская, подвёл к краю обрыва, затем обернулся в последний раз. Андрей подошёл к ним и встал по другую сторону Анны, а лётчик, отвернувшись, сел на камень и запустил обе руки в свои сильно поседевшее волосы.

Они не шагнули и не прыгнули. Они, не разжимая рук, все трое одновременно стали плавно наклоняться вперёд. Иван почувствовал, как куда то всё провалилось и захватило дух. Он видел впереди воздушную воронку; она оказывается была вблизи прозрачной. Сквозь неё внизу было видно стремительно приближающиеся белые камни. Всё! Так быстро, нелепо и глупо... – пронеслось в последнее мгновение в голове.

 

 

Часть вторая

 

Когда солнце зайдет в последний раз

Наступит конец света.

 

- Ваня! - как сквозь туман услышал он голос Анны. - Ты жив? Ты меня слышишь?

Медленно, медленно возвращалось сознание. Вместе с ним вернулись и ощущения, и почему-то пока только неприятные. Была боль и всё тело нудно ныло. Он постепенно осознавал, что с ним. Во первых жив, потому что противно ломит затылок, а там бы, в царстве теней, он может быть и слышал бы Анну, но вряд ли испытывал бы что-то подобное, и тем более эту ужасную боль в затылке. Далее Иван соображал, что находится в горизонтальном положении, что он лежит, на чём-то очень жёстком. Одна рука подвернулась под него, он чувствует её под собой и та тоже ощущает тяжесть его тела. Значит с ней всё нормально. А другая? Левая вытянута вперёд. Ладонью он чувствует тёплую шероховато-каменистую поверхность. “Так, значит всё-таки камни! Ну, что же. Этого следовало ожидать. Странно только, что остался жив после такого падения. А ноги?” Он совсем забыл про них. Иван пошевелил пальцами ног. Им что-то мешало. “А-а, я же в кроссовках”. Теперь больше всего болело в области поясницы. “Наверное, всё же сильно отбил почки”. Иван лежал без движения и даже не пытался пошевелиться, зная, что за этим последует. А сейчас ему было более-менее хорошо, лишь бы никто не трогал. “Скорее всего, я удачно упал на большой плоский камень. Как он хорошо нагрет солнцем. Теперь нужно бы встать, открыть глаза и встать. Нельзя же вот так вечно лежать!” Но он проигнорировал своё собственное предложение и продолжал лежать. Ему было тепло и боль постепенно уходила. А потом вдруг неожиданно стало холодно, будто кто-то выключил тепловую лампу, висевшую над ним. Спустя мгновение пробежал прохладный ветерок, вызвавший на коже мурашки. “Ветер? Здесь... ветер?”

 

Иван открыл глаза. Он лежал на асфальте. Старом, потрескавшемся, занесённым местами пылью и грязью асфальте. Сквозь некоторые трещины росла трава неопределённого грязного цвета, полу засушенная солнцем. Ветер... асфальт... трава. Сознание ещё отказывалось верить.

Иван перевернулся на спину, и его глаза недоверчиво смотрели на небо. Оно от края до края было затянуто тучами. Грозовыми тёмными тучами, готовыми в любую минуту разразиться ливнем. И единственное окно, сквозь которое видимо его только что грело солнце, на глазах затянулось. Но Иван был не в обиде. Он соскучился по дождю; настоящему дождю, который заставляет людей вымокнуть не меньше чем, как до нитки.

 

Иван сел. Рядом лежала Анна. Глаза её были открыты. Она смотрела на Ивана и улыбалась. Чуть далее лежали остальные двое и были, судя по их позам, ещё вне сознания. Убедившись по их дыханию, что с ними всё в порядке, Иван бросил взгляд кругом. Они находились на огромном поле залитым, потрескавшемся от времени, асфальтом. В некоторых его углублениях стояли лужи, говоря о том, что несколько часов назад прошёл дождь. Далеко впереди виднелись строения. А Иван сидел и не верил. Не верил своему счастью. После стольких страданий и мучений он сидит на асфальте и его обдувает прохладный ветер. Неужели вот так неожиданно всё кончилось. Он так долго этого ждал и вот она Земля. Всё равно, в какой её точке, главное они "дома". Иван вдыхал в себя, ловил ртом и глотал сырой воздух, гонимый непоседливым ветром. И голову кружила мысль, что так мало нужно человеку. Всего лишь душевное равновесие. И пошёл дождь. Сильный настоящий дождь.

 

Сверкнула молния, через секунду Иван услышал гром.

Андрей пришёл в себя с первыми каплями дождя, упавшими на его тело. В голове стремительно пронеслись последние события. Он переводил взгляд то на сверкающие молнии, то на мокрый асфальт и отскакивающие от него крупные капли. Он вскочил и подбежал к сидящему в нескольких метрах другу. У того блестели от ниспосланного свыше счастья глаза, и было не понятно, плачет он или это дождь стекает по его сияющему лицу. Крики восторга, раздавшиеся через несколько секунд, возвестили о том, что и лётчик очнулся и осознал своё возращение...

 

Четверо полуголых человека прыгали и обнимались под проливным дождём. Они радостно кричали что-то каждый своё, толкали друг друга и смеялись. Они, подняв лица вверх и открыв рот, пили дождевую воду, наслаждаясь её пресным вкусом. С чем может сравниться радость человека в ту минуту, когда он понимает, что достиг то, ради чего он жил долгое время; достиг свою мечту, которой посвящал всё: весь смысл своей жизни и самого себя без остатка. А они достигли, то о чём мечтали, то, что у них так жестоко отняли и главное при этом, что они всё же остались живы.

 

- Иван, пора к тем постройкам. - Андрей показал рукой на видневшиеся вдали здания, - Там наверно должны быть люди? Голову даю на отсечение, что мы в России. Я нутром чувствую, что мы дома. Только у нас может быть в таком запустении и никому не нужная такая обширная территория, - глубокомысленно изрёк он в заключении.

Иван в знак согласия кивнул головой и повернулся к девушке.

- Аня, мы с Андреем побежим вперёд, чтобы всё разузнать, а вы за нами следом, - видя, что она согласна, он обернулся к лётчику. - Хорошо, Петрович?

Тот тоже не возражал.

- Ванёк! Три против одного, что я добегу первым, - воскликнул Андрей, протягивая для спора руку своему другу.

- Согласен, дома рассчитаемся. - Иван слегка хлопнул тому по ладони.

Они побросали всё своё оружие и пустились на перегонки к строениям, до которых было около полутора километров.

 

Иван только сейчас подумал об их внешнем виде; представил, как вытянутся лица у тех, перед кем они предстанут. Но, позже он перестал об этом думать, и чем ближе они подбегали, тем сильнее замедляли свой бег. Вскоре вообще перешли на шаг. Их ждало разочарование и развалины. Древние развалины каких-то больших, явно государственных или индустриальных зданий. Обвалившиеся и полуразрушенные стены; мёртвые проёмы окон, свешивающиеся балки. Поросшие густой травой, эти строения под впечатлением сверкающих молний и громовых раскатов, создавали о себе неприятное впечатление.

 

Печать многолетнего запустения лежала на них и окутывала всё вокруг здесь унынием.

Но, как бы то ни было, всё это не могло заглушить в них радость возращения, хотя естественно им и хотелось встретить людей и услышать человеческие голоса. Они горели нетерпением кого-нибудь разыскать, но понимали, что здесь по близости скорее всего жилья нет, поэтому, обсудив всё, решили остаться пока в развалинах, разжечь костёр и подождать пока утихнет дождь.

 

- Он не должен быть таким долгим, - Андрей, выглянув наружу, снова вернулся к костру. - Сильные ливни обычно коротки и быстро кончаются.

- А этот, ты хочешь сказать, хлещет и хлещет, - продолжил за него Иван. - Но помнится ты недавно, кажется в пустыне, так же как и я мечтал о дожде. Что-то он быстро тебе надоел? - иронизировал он.

- Ещё бы, - недовольно буркнул Андрей.

- Но нужно довольствоваться тем, что есть. И радоваться любому маленькому счастью. - Иван был в хорошем настроении, неиспорченным даже затянувшимся ливнем. Одновременно он крутил в руках и размышлял над тем, что сделать с найденной в соседнем здании железкой, похожей на военную каску.

- А люди? Как можно забросить такие прекрасные здания? Сюда же, скорее всего, много лет никто не появлялся, - ворчал Андрей, расстроенный больше, чем Иван из-за возникшей проволочки.

- Тут ты, Андрей, не прав, - протянул Иван и после долгого осмотра, наконец-то принялся скоблить свою железку. - Почти нет такого места на Земле, где человек бы не появлялся. Сюда тоже, пожалуй, кто-нибудь приезжает за дармовым строительным материалом. Но кого сегодня вытащишь из дому в эту отвратительную погоду? - он закончил чистить "каску" и поставил её под ручеёк, тёкший сквозь щель в потолке.

- Это ты здорово придумал, - сразу оживился Андрей, смекнув в чём дело.

Он взял наполнившуюся посудину и подтащил к костру, где Иван из обломков кирпичей сооружал что-то далеко напоминающее очаг.

- Согреться кипяточком сейчас не мешало бы. А то, что-то прохладно. - Андрей опустился возле костра на корточки и протянул руки к огню. - Я уж и забыл, когда чай пил в последний раз.

- Тогда я тебя ещё больше обрадую, - загадочно проговорил Иван и, сунув руку в карман своих обтрёпанных шорт, вытащил оттуда горсть мелких листьев. - Они довольно приятно пахнут, так что мы будем хлебать не пустую воду.

Иван бросил их в котелок и Андрей почувствовал распространившийся ароматный запах, но не вызвавший у него никаких ассоциаций и воспоминаний, что это за растение.

- Что это?

- Не знаю. Я в ботанике не силен. Пестика от тычинки не отличу. А нарвал у входа, там мелкий колючий куст растёт.

- Надо Анну разбудить. Всё уже готово, - напомнил Андрей Ивану.

Иван осторожно провёл рукой по плечу спящей девушки. Пережитые за день волнения, шум дождя и тепло костра склонили её час назад в крепкий сон. Но она сразу от прикосновения проснулась и, уловив приятный аромат горячего напитка, улыбнулась суетившемуся у импровизированного стола Андрею.

- Горячий чай, мисс! - Андрей сделал предупредительное лицо. - Вам в постель подать или выйдите к столу?

- А где Петрович, мальчики?

- Сказал, что дождь ему не страшен, и пошёл за нашим оружием; говорит, что нужно взять с собой. Мол, будет, что вспомнить. - Иван выглянул в окно. - Да вот и он идёт. В принципе он прав, мы должны сохранить всё это.

 

Весело потрескивал костёр. На улице стемнело. Дождь всё также не прекращался. Но сидеть у тёплого очага под шум барабанивших по крыше капель было всем приятно. Это был родной шум, знакомый им всем с детства, вызывавший у каждого свои связанные с ним воспоминания. В том мире они редко слышали посторонние звуки. Кроме своего же голоса и звука шагов, ничто больше не нарушало безмолвие той планеты; а если что-то и слышали, то это обычно всегда были чьи-нибудь предсмертные крики. Хотя конечно дождь тоже сейчас настраивал их на грустные воспоминания, но они уже не вызывали щемящую тоску, как прежде. Это были воспоминания, возникающие в состоянии ожидания скорого возвращения утраченного... надежды на вновь обрести потерянное.

 

Они сидели вокруг бетонной плиты, и пили вкруговую душистый кипяток.

- Ты знаешь, Аня! На тренировочных сборах вечерний чай уже традиция. – Андрей, вытянув губы трубочкой, хлебнул немного обжигающего напитка, затем, смачно причмокнув, продолжил. - Ужин на базе обычно всегда рано, часов в семь, не позднее, а спать, как правило, все ложатся около одиннадцати. Представь, после ужина проходит не менее четырех часов до отбоя и это после тяжелого тренировочного дня, и если в этот промежуток времени ничего не съесть, то ляжешь спать голодным, особенно если сбор проходит в условиях высокогорья. Поэтому мы обязательно вечером собираемся, обычно в номере у девочек, и с конфетами или с печеньем пьём чай. Потом ещё долго не расходимся, смотрим телевизор или слушаем музыку, шутим и смеемся. Все такие раскованные и расслабленные, устав за день, обычно благодушно настроенные, благодаря этому создаётся не принуждённая обстановка и атмосфера дружбы и взаимопонимания. Я именно за эти вечера и люблю тренировочные сборы. Мы все там становимся близкими и родными.

 

Слушая Андрея, Иван представил себе своё возращение. Вначале домой. Как безумно обрадуется мать! А позже увидит друзей, ставших за годы совместных тренировок очень близкими. Представил их, с широко открытыми глазами, лица. Скоро он будет, рассказывать им об этом пережитом времени в прошедшем наклонении и сам не верить, что это всё было - так оно будет далеко и нереально. Он будет чисто одет, аккуратно подстрижен и побрит. Все сядут за стол обедать, и он будет с иронией вспоминать, как ему приходилось есть змею и синие мясо. И всё на самом деле будет позади, и только несколько вещей будет напоминать о безвозвратно ушедших в прошлое тревожных днях. Он начнёт тренироваться и готовиться к следующему соревновательному сезону и вскоре жизнь войдет в нормальную колею. Ведь не так уж и долго они были на... Промелькнувшая мысль, как рукой сняла с него воодушевлённое настроение. А на Земле? Сколько же здесь прошло времени? Ведь это для них прошло немного времени. Но они же всё это время были не на Земле. А сколько же здесь они отсутствовали? Ведь в разных мирах может быть и разный период времени. Там где они были прошло пару месяцев. А здесь? Сколько здесь прошло за этот период? Иван посмотрел на военную каску, служившую им котелком, и обвёл глазами обшарпанные стены и ему стало не по себе от пришедших в голову домыслов. Ему захотелось немедленно идти дальше. Идти вперёд. Срочно понять. Он обзывал себя кретином, проклинал за свою дурацкую мнительность, создающую самому себе проблемы, он кричал себе: мол, так тебе и надо, раз не умеешь жить, как все нормальные люди. Всё тебе надо докопаться до истины, ну теперь и мучайся от неизвестности и ещё от нечем необоснованных тревог. Сам виноват. Иван уже не находил себе место от возникших в душе подозрений. Его сверлила мысль, что нужно разобраться, нужно идти дальше и не ждать...

 

- Представляешь, какой поднимется ажиотаж, когда мы вернёмся. Пресса, телевидение... - Андрей разошёлся и рисовал Анне одну картину за другой. - Мы будем не успевать с одной пресс-конференции на другую. Первые люди, побывавшие в другом мире. Это же перевернёт мировоззрение всех наших учёных. Нас будут исследовать и изучать, допрашивать и требовать от нас всё до мельчайших подробностей... - Андрей запнулся, до него вдруг дошло, что ничего хорошего в этом нет. – Эх, конец спокойной жизни, - уже с вздохом закончил он.

- Мне ещё труднее будет, - откликнулся лётчик. Он прислонился к стене и вытянул к огню ноги. - Я, Андрей, только сейчас понял - сколько мне придётся бумаги извести на рапорты и объяснительные отчёты. От меня, чувствуется, просто так не отстанут. Как я им скажу, куда я дел самолёт, весь экипаж и пассажиров. Это будет длинная история, не так то нам легко поверят и нечем нам доказать, что это всё не басни про другие миры.

- Да, что вы, Александр Петрович говорите! Как это не поверят! - с чувством воскликнула девушка, привстав на колени. - Ведь не съели же вы самолёт. Да и вообще, что это у вас у всех за упаднеческое настроение. Что за мысли? Мы вернулись домой и это главное. И мне кажется, что важнее этого больше ничего не может быть.

 

Горячий "чай" согрел Ивана, а болтовня его друзей отвлекла от треволнений и позволила расслабиться, а резко навалившаяся усталость и вовсе подавила всякое желание к какому либо сопротивлению. Постепенно все стали укладываться спать на сооружённую днём травяную подстилку. Через полу приоткрытые веки Иван наблюдал, как на стенах плясали тени, и как красным цветом отливает бегущий с потолка ручеек. На плече у него покоилась голова спящей девушки и вскоре её ровное дыхание, заставило его погрузиться в сон...

 

- Вставайте, уже утро и чай готов, - разбудил их Андрей, выкладывая для завтрака мясо на плиту, сооруженную под стол.

Ивану показалось, что он уснул несколько минут назад. Он пожалел о своём секундомере, потерянном ещё в самом начале скитаний. Иван выглянул в окно. Ливень прекратился, но небо было, по-прежнему, затянуто свинцовыми тучами и шёл мелкий моросящий дождь. Всё-таки осень, наверное. Иван поймал себя на мысли, что если временной период одинаковый, то на Земле, как раз и должна быть осень, так как, когда они её покинули, стоял август.

 

- Что-то быстро ночь кончилась. Я даже не выспался, - пилот неохотно встал и подошёл умываться к лившейся сверху струйке.

- Это вам, Александр Петрович, не по шестнадцать часов в сутки спать. - Андрей сел к плите и приступил к завтраку, затем уже с набитым ртом добавил. - Привыкайте теперь снова к коротким, больше восьми часов не поспите.

- Уж больно короткая она сегодня была, - недовольно проворчал не выспавшийся лётчик. - Ну, да ладно. Что у тебя там на завтрак? Что-нибудь новенькое есть?

- Телятина отбивная, бефстроганов, котлеты по-киевски, салат зимний, салат столичный... - затараторил Андрей, приняв выражение равнодушного официанта.

- Мне, пожалуйста, отбивную, - подошла к ним только что умывшаяся Анна.

- Пожалуйста. - И Андрей выбрал для неё небольшой кусочек вяленого мяса. - Ещё фрукты, мадам, - он кивнул ей на засушенные плоды.

Иван не проронил ни слова во время утренней трапезы. Он через силу улыбался им, чтобы только не испортилось у них хорошее настроение. А сам продолжал рисовать самому себе картины - одна мрачнее другой.

- Я думаю, что надо идти. - Иван встал из-за стола и одел и свой заплечный мешок.

- Но там же дождь. - Анна неуверенно посмотрела в сторону окна.

- Он обложной и может идти день два и вообще сколько угодно. Мы не можем сидеть и ждать у моря погоды. По крайней мере, мне кажется, что за нами никто сюда приезжать не собирается, - у Ивана возникло ощущение, что кто-то когда-то уже говорил эти слова раньше...

 

2

 

Они обошли несколько таких же полуразрушенных зданий и в скором времени вышли на асфальтированную дорогу, такую же заброшенную, как и всё вокруг. Дорога шла прямо по равнинной местности и довольно однообразной. Пейзаж, в основе которого лежала степь, поросшая высокой травой и кустарником, был унылым и сереньким и нагонял бы на любого путешественника скуку. Местами однообразие нарушали небольшие рощицы или одинокие высокие ветвистые деревья, которые ещё более подчёркивали бедность окружающей природы. И над всем этим серое тоскливое небо, не дающее никакой надежды на скорое просветление.

 

От быстрой ходьбы они согрелись. Хотя и продолжал моросить противный дождь, никто больше не подумывал о том, чтобы найти укрытие и переждать непогоду. Шли молча. Весь открывающийся скудный вид никак не радовал их, и у всех запас положительных утренних эмоций заметно поубавился. К тому же они прекрасно поняли, что в этой запустелой местности трудно кого-либо встретить. Единственное, что их утешало, так это то, что если дорога есть, то значит, она рано или поздно куда-нибудь да выведет.

Чтобы как-то разрядить обстановку Андрей попробовал завязать разговор в шутливом тоне.

 

- Не очень то оживлённое шоссе. Мы уже второй день на земле, а мир то об этом и не догадывается.

- Что же ты хочешь? - серьёзно возразил пилот, не уловив ироничной интонации в голосе Андрея. - У нас космонавтов не сразу находят, хоть все и знают об их возращении.

- Эка, космонавты! Они уже давно то взлетают, то возвращаются, тоже мне сенсация. - Андрей продолжал в том же духе. - А тут возращение первых параллелонавтов. - Он прищёлкнул языком, самодовольный тем, как он метко дал им самим определение.

- Да никто нам не поверит, - взялся за старое лётчик. - Ты что мало раньше читал об НЛО, о контактах с внеземными цивилизациями, о похищениях инопланетянами людей. Ну, и что! Как все к этому относятся? Когда нет реальных доказательств!

- Но, у нас то... - начал было Андрей.

- А что у нас? - перебил его лётчик. - Какие же это доказательства? Кожаные ремни, да костяное оружие. Стоит ли нам вообще об этом заикаться? Не поверят и отправят в психушку.

- Ну, до этого дело то не дойдет. Не те времена сейчас, - не соглашался с пилотом Андрей.

 

Иван, слушая этот спор, тоже задал себе вопрос: А действительно, кто им поверит? Ведь их случай, выходит за рамки человеческого мышления. И доказательств действительно нет. Наивно было бы показывать их шедевры оружейного искусства. Может и вправду тогда лучше молчать. Но в тоже время, где им взять другое объяснение исчезновения самолёта и остальных людей. Иван даже усмехнулся: вот жизнь-то! Там они, мечтая о Земле, даже мысли ни допускали об этих проблемах, и стоило им только вернуться, как они осознали всю нелепость их положения в данную минуту. И они уже не думают, о том, что ещё вчера они были на чужой планете и вообще могли бы не вернуться. А их сейчас беспокоит, как они будут выглядеть в глазах общества, как им получше оправдаться. А главное-то уже ушло на задний план... Парадокс человеческого мышления. Цель достигнута и теперь другие заботы. На Земле - земные проблемы...

 

- Эх... Солнышко бы, что ли выглянуло, - мечтательно протянул Андрей, смотря на серое небо. - Дождь, да дождь! Второй день уже здесь, а солнышка всё нет и нет.

- Ты бы вчера подольше валялся.

 

Иван вспомнил первые свои ощущения после того, как только пришёл в себя. Он лежал на асфальте, и ему было тепло, и он чувствовал, как солнечные лучи грели его спину. Асфальт был тёплый, если даже не горячий, а спустя несколько минут стало холодно. Свинцовые тучи полностью затянули небо, не дав ему понежиться в солнечной ванне. Он тогда сразу замёрз, и это его вывело из расслабленного состояния.

- Ты бы вчера подолгу на асфальте не разлёживался, может быть, и поймал бы кусочек счастья. Оно перед дождём во всю палило.

- Да, ну! - недоверчиво воскликнул Андрей.

- Вот тебе и ну, - Иван повернулся к нему спиной, - наверно даже немного загорел.

- Что же ты меня не толканул? - расстроился Андрей.

- Я тогда ещё сам, не разобрался, что к чему и что со мной происходит. Думал, что упал на скалы, чудом остался жив и нахожусь ещё в том кошмарном мире.

Некоторое время они шли молча, затем Иван обернулся к шедшей позади них девушке:

- Ты что отстаёшь, устала?

- Нет, но... - лицо девушки было серьёзным, и Иван почувствовал что-то неладное.

- Ань! Ты чем-то расстроена?

- Беспокойно мне как-то. Гнетёт эта грустная местность.

 

Иван всмотрелся внимательнее в её черты лица. В памяти всплыли Анины ясновидящие галлюцинации. Нет, думал Иван, наверно то было только там под воздействием стресса и самой атмосферы планеты. Здесь не должно быть. Тот мир ушёл в прошлое, с ним должен был уйти и её необъяснимый дар.

- Посмотри, Ваня! Тебе не кажется странной эта дорога?

Иван пожал плечами, обычная старая и заброшенная, по которой уже забыли, когда ездили.

- Вдоль неё нет столбов, обыкновенных телеграфных столбов, - девушка задумчиво смотрела вдаль.

 

У Ивана от тона, каким это было сказано, пробежали по коже мурашки. Нет, решил он, надо быстрее дойти до какого-нибудь жилья и встретить людей, не то он свихнётся от своих дурацких сомнений и догадок.

- Кабель! - вмешался в их разговор Андрей. - Элементарно, обыкновенный кабель был проведён в этот брошенный за ненадобностью секретный объект. Объект, очевидно, был рассекречен и сразу же стал никому не нужен. А зона всё еще остаётся запретной. Поэтому то сюда никто и не появляется. Может быть, что вскоре нас остановит окрик "стой кто идёт?", - и он стал напевать эти слова из куплета популярной песни, идя впереди всех и специально, как пятилетний пацан, сильно шлёпая по лужам.

Дождь прекратился, но по-прежнему было пасмурно, и тучи продолжали низко висеть над землёй. Вместе с дождём исчезло привычное уже состояние, когда сыро и снизу и сверху. Ветерок слегка обдувал их и так как сохнуть было почти нечему, неприятно мокрыми оставались только ноги, тем самым создавая дискомфорт. Казалось, что лучше уж быть всему мокрому, чем наполовину.

 

 

Дорога постепенно поднималась и в скором времени, пройдя ещё около двух километров, они стояли на вершине кургана, с которого открывался вид на город или точнее было бы сказать на то, что от него осталось. Сверху было хорошо видно, как улицы разделяют его на кварталы и как они пустынны, как они местами завалены рухнувшими стенами. Город был мёртв и смерть наступила видимо давным-давно. Иван видел и раньше опустевшие и брошенные деревни и хутора, но город... Целый город...

 

Они стояли на вершине кургана и не решались двинуться с места, растерянные и подавленные открывшимся видом. Ни одного звука, ни одного движения говорившего о жизни города не доносилось оттуда, и только усиливающийся ветер завывал с тоской в старых развалинах. Тёмные тучи быстро проносились над ними и будто цеплялись за некоторые уцелевшие старые башни.

 

У Ивана больно сжалось сердце. Покинутый мёртвый город. Почему? Что здесь произошло? Какие трагические события повлекли за собой всё это? Где люди? Кто им ответит на все эти лавиной обрушившиеся вопросы и куда им теперь идти дальше. Неужели его догадка оказалась верной. Неужели прошло уже столько лет или даже веков и эти картины привычны теперь для всей Земли...

 

Иван смотрел на мёртвый город, и он внезапно на его глазах преобразился, краски стали ярче, и город осветился. Тучи расступились и сквозь образовавшиеся в них окна, на город упали лучи солнца. Как будто прожекторы осветили декорации в огромном театре. Тени пробежали по руинам. И ветер рвал в клочья, вступившие с ним в борьбу чёрные тучи. И вскоре Иван увидел на голубом небе вырвавшееся из плена ярко сияющее солнце. Его сердце оборвалось, а в ушах зазвенел крик...

 

3

 

Яркое бело-голубое солнце сияло над четырьмя людьми, одиноко стоявшими на вершине кургана. Вокруг раскинулась убогая местность, а у подножия лежал покинутый кем-то город. Люди смотрели на чужую звезду, и столько отчаяния было в выражении их лиц, столько горя, что, казалось, для них уже никогда не наступит утешение. А ветер завывал и свистел, и в его заунывной песне слышалось сострадание к этим жалким созданиям, неведомо как попавшим в эти богом забытые места. Но видимо только ветер сочувствовал им, потому что всё остальное вокруг надсмехалось над ничтожными существами, именуемыми Человек-Разумный.

 

Иван в течении нескольких минут умер и родился заново. Он, как сквозь сон, услышал проклятия, сорвавшиеся с уст лётчика. Он слышал рядом оборвавшийся крик, перешедший в страдальческий стон, и видел словно сквозь туман, как медленно опустился на колени Андрей. Иван чувствовал истерзанным сердцем рыдания Анны и с ненавистью смотрел на голубое светило. Эта ненависть рождала в нём нового человека; человека, которого уже не сможет сломать стихия. Он поклялся, смотря на эту звезду, что доберётся до Земли, что, во что бы то ни стало, он вернётся. Он ещё не знал, что нужно для этого, но он будет прыгать в пропасти, кидаться в водовороты и идти в огонь, но он достигнет её, достигнет назло всем мирам. Сейчас он ещё не знал этой планеты, но уже ненавидел её и готов был вступить с ней в борьбу. Иван стиснул зубы и его желваки резко выделились на осунувшемся лице, а горящий взгляд испепелял надменное небо. Он всё решил для себя и вновь обретал холодный рассудок. За эти мгновения он стал беднее на чувства и эмоции, но может благодаря этому он и выживет в новых условиях.

Взяв себя в руки, Иван повернулся к друзьям. Для Андрея, с его подвижной нервной системой, это был страшный удар. Его психика переживала сильный кризис и очень бурно отреагировала на это потрясение. Он кричал, а потом со стоном опустился на дорогу. Его мозг в доли секунды полностью осознал их положение и все последствия вытекающие из него. Андрей уже не мог ни на что больше реагировать. Он понял главное; и думать о чём то другом, был сейчас не в состоянии; позднее, осознав всё глубже, он примет этот мир каков он есть, потому что жизнь для него - это сама жизнь.

Ивана больше беспокоила Анна. Но девушка перенесла это куда легче, чем он ожидал. Тревожное утреннее состояние подготовило её к чему-то неожиданному и страшному. Поэтому её психика избежала шока; к тому же женская логика проще взглянула на постигшее их несчастье. Они живы и им пока не угрожает смертельная опасность. Рядом с ней близкий человек и друзья, которым можно полностью довериться. Да, они снова в другом мире, но они уже пережили один, а этот нисколько не страшнее первого.

 

- Всё...

- Что всё? - Иван обернулся на лётчика.

- С нами... - обречённо произнёс тот. - Это конец... Конец нашим надеждам и мечтаниям.

 

Что мы теперь будем делать? Чего нам искать и что ожидать? На Земле наверно всегда пропадали люди. Но никто из них не вернулся. Почему? Потому, что это невозможно. Да и как нам теперь возвращаться. Искать бермудский треугольник этой планеты? Чтобы попасть в ещё один новый мир? И так и будем скакать из одного в другой? Ведь мы не можем даже и представить себе сколько их ещё может быть. Мы выпали из своего и теперь нам уже не вернуться обратно, - он замолчал и обвёл их грустным взглядом, в котором было скорее сожаление к ним, потому что надежду в их глазах он считал полной утопией.

Иван ничего ему не ответил, да и что он мог сказать. Разве только то, что он головой об стену биться будет, да в лепёшку расшибётся, а домой возвратится. Это только слова, а сейчас нужно было действовать. И первая его мысль была вернуться туда, откуда они пришли, потом подумал - а зачем? Найти густое облако? Но здесь их предостаточно. Значит нужно что-то другое. А что? Взгляд Ивана остановился на развалинах. Тут только до него дошло, что всё это кто-то построил и потом жил. В данный момент этот район по каким-то причинам оставлен, но где-то же живут те, которые возводили эти дома и башни. Значит цивилизация? Другая цивилизация и уровень её развития никак не ниже Земной.

Иван в мгновенье позабыл о постигшем их несчастье, его охватил дух первооткрывателя. В каждом из нас по природе есть что-то от исследователя и любой человек в своей сущности очень любопытен; жажда знать истину многих вела по рискованному пути разгадывания тайн. Иван стоял на пороге неизвестности, переступить через который желали бы многие учёные и некоторые из них не раздумывая поменялись бы местоположением с ним. Но хотел ли теперь меняться Иван; именно сейчас, на этом пороге. Он бы наверно затруднился ответить на этот вопрос, потому что, смотря на инопланетный город, он сам уже задал несколько вопросов, на которые бы хотел знать ответ. Какие же они? Похоже ли на людей? Гуманоиды? Или всё же нет? Иван обернулся к своим несчастным друзьям, и кивнув в сторону города, стал спускаться.

 

Развалины были очень древние; полувековой или даже столетней давности, заросшие травой и полу засыпанные землёй и песком. Дорога делила их на две части и в самом городе была вымощена крупным булыжником. Иван шёл по этой центральной улице и пытался найти боле менее уцелевший дом. Разглядывая то, что осталось от фасадов, он размышлял: смогут ли эти потрёпанные временем здания рассказать о жизни этого мира, о его обитателях.

Рядом с одним из домов стояло что-то бесформенное из железа. По торчавшим из неё рычагам и различным железным узлам можно было сделать предположение, что это служило средством передвижения. Этот автомобиль был сильно изъеден коррозией, и о первоначальном его виде уже трудно было судить. Иван слегка ударил носком ноги по кузову машины, и в её обшивке сразу же образовалась дыра, показав, тем самым, на сколько всё истлело.

 

Он вошёл в дом через прямоугольный проём в стене, который видимо раньше служил дверью. Здание было двухэтажным, но на второй подняться было невозможно из-за прогнившей лестницы, да и самого то верхнего этажа в принципе уже не было; потолок обвалился и Иван, подняв голову, мог свободно смотреть на небо. Это был чей-то жилой дом, и если не знать, что это другая планета, то не было бы даже и сомнений, что в нём жили именно люди, по крайней мере, ничего необычного Иван не наблюдал. Дом был покинут, но всё, что в нём было из мебели, всё было оставлено. Первый этаж, скорее всего, составлял гостиную и кухню с подсобными помещениями. Вся обстановка, остатки мебели и посуды делали это предположение правильным. Смотря на ржавые трубы и расколовшуюся раковину, Иван вспоминал, как они играли в детстве в старых домах предназначенных к сносу или уже частично снесённых. Ему казалось, что сейчас выскочит неожиданно из-за угла его друг детства Сашка и, вскинув руку вместе с пластмассовым пистолетом, выкрикнет своё излюбленное "хенде хох". Иван присел на корточки и поднял с пола не разбившуюся тарелку, сделанную из материала, чем-то напоминающее керамику. Затем он вытащил из под осколков другой посуды небольшую ржавую железяку, изготовленную в форме трезубца. Иван несколько секунд повертел её перед собой. Вилка? Обыкновенная вилка? Он снова бросил взгляд вокруг. Весь быт был несомненно похож на человеческий и значит эту планету населяют разумные существа очень близкие по строению к людям, разницу могут составлять лишь анатомические детали.

 

Иван вышел на улицу. Все остальные разбрелись осматривать город, и он побрёл вдоль домов, надеясь услышать их голоса и благодаря этому встретиться с ними. Он сделал для себя уже первые выводы и пока больше не хотел заходить в эти дома, навевающие на него воспоминания ушедшего детства. Иван раньше часто размышлял над тем, почему с годами люди всё меньше вспоминают время, когда они были детьми. Не потому ли, что они тогда были счастливы и не знали всей правды самой жизни. Эти воспоминания вызывают лишь только грусть по утерянной навсегда жизнерадостной непосредственности.

 

Из здания напротив выскочила Анна и подбежала к нему:

- Смотри, что я нашла!

- Зеркало? - Иван с интересом рассматривал небольшой продолговатый предмет, потом посмотрелся в него и усмехнулся, вспомнив с каким ликованием она ему показала его.

Иван вернул ей зеркальце, подумав, что только женщине может принести столько радости эта находка.

Дальше они пошли уже вместе, часто останавливаясь и рассматривая архитектуру зданий.

- Смотри, вон ещё одна машина. - Анна показала рукой на противоположную сторону улицы.

 

Эта была чуть больше, чем первая, но сохранилась ничуть не лучше. Потом им по пути ещё часто попадались нашедшие свою вечную стоянку автомобили, но такие же древние, как и всё вокруг.

Продолжая искать ушедших вперёд Андрея и летчика, они ещё несколько раз заходили в дома. В основном на несколько минут забегала Анна. Увидев с виду приличный дом, она устремлялась к нему, надеясь раскопать ещё что-нибудь полезное для себя. Иван, пока девушка производила беглый осмотр, расхаживал под окнами здания и анализировал уже увиденное. Слушая, как хрустят под ногами разбитые стёкла, он пытался поймать ускользающую нить рассуждений, которая, по его мнению, должна была привести кое к каким выводам.

 

Девушка спрыгнула на землю с крыльца и пожав плечами, показав тем самым, что ничего не нашла, хотела было идти дальше.

- Ань. - Иван ласково удержал девушку за руку.

Она повернулась к нему и смотрела в ожидании, зная, что он хочет ей что-то сказать.

- Ты знаешь, о чём я сейчас думал? - Иван выдержал паузу, размышляя с чего лучше начать. - Вот когда люди покидают своё жилище, они же забирают или стараются забрать всё. Ну, например если переезжают на новое место жительство. А здесь такое ощущение, что все жители, всё побросав, спешно куда-то уехали. И загвоздка вся в том, что они больше никогда не вернулись. Если бы была война, то после бы жили или победители или вернулись бы беженцы, а здесь видимо что-то другое. Посмотри вокруг лучше и прислушайся. Тихо! Только ветер шелестит листьями кустарника, да сорвёт с крыши очередную черепицу. И вспомни нашу тишину, она же совсем другая. Она живая! Даже когда совсем, совсем тихо. Она наполнена знакомыми нам звуками. Жужжание приставучих комаров или вездесущей осы или ещё хуже назойливых мух. А здесь вообще ничего нет, ничего живого.

- Что же это означает?

- Не знаю. Может повышенная радиация или химические изменения в составе воздуха. Одно ясно, - это местность как-то отравлена.

- Мы... - Анна испуганно расширила глаза. - Мы скоро умрём?

Этот вопрос был вполне уместным, но для Ивана он оказался полной неожиданностью. Размышляя о судьбе города, он на время забыл о них самих и только после вопроса Анны задумался над собственными проблемами.

- Скорее всего, нет. Мы уже второй день здесь и в наших организмах пока никаких изменений не произошло. Очевидно то, отчего в этой местности всё погибло - смертельно только для всего живого именно этой планеты, а физиологическое устройство наших систем способно сопротивляться “ЭТОМУ” или для нас “ЭТО” не представляет опасности. - Иван её утешал. В действительности для него самого всё было очень и очень неопределенно.

- Ты так считаешь? - с сомнением спросила Анна.

- Конечно! Не бойся и не думай об этом. - Иван привлёк девушку к себе и, смотря прямо в её встревоженные глаза, продолжал успокаивать. - Ты же видишь, что пока всё нормально. Мы живы и здоровы, у нас прекрасный аппетит, совсем нет усталости и главное мы вместе - ты со мной, а я с тобой, - он нежно поцеловал её в губы. - Всё будет хорошо.

 

В конце улицы, перпендикулярно пересекавшей центральную, стояли Андрей с лётчиком и о чём то ожесточённо спорили, при этом так же энергично жестикулировали руками. Ещё не пройдя и половину, расстояния, Иван уловил причину возникших разногласий.

- А, я вам говорю, Александр Петрович, что они синеватые.

- Это необязательно, - махал головой летчик. - Кожа у них может быть разного цвета, также как и у нас на Земле. Вспомни африканцев или китайцев, а коренное население Америки всё краснокожее и только в Европе вначале была светлой, да и сейчас, хотя потомки европейцев и расселились по всему свету, мы всё же составляем на планете очень заметное меньшинство.

 

Они ещё минут пять продолжали спорить, совершенно не обращая внимание, на только что подошедших. Иван с улыбкой смотрел на не на шутку увлёкшихся друзей и, выслушав ещё один довод в пользу африканцев и австралийских аборигенов, он наконец-то бесцеремонно встрял, в ни к чему не приводивший спор.

- Вы оба правы.

Они недовольно и вопросительно на него взглянули, как бы спрашивая, как это они оба могут одновременно быть правы в таком принципиальном вопросе.

- Это же ещё в школе проходят.

- Ну... я то, когда в неё ходил, - пилот присвистнул.

- Вообще то, да, - согласился Иван. - Но всё равно если логически рассудить. Эпидермис, поверхностный слой кожи, состоит из эпителия, клетки которого содержат пигмент, определяющий цвет кожи. И он формировался эволюционно. В Европе человек, особенно на севере, очень мало находился на солнце, поэтому его кожа светлая. Под влиянием солнечных лучей пигментация увеличивается, чтобы загоревшая кожа смогла защищать человеческий организм от чрезмерного светового излучения, чёрный цвет африканцев - это их защитная функция от воздействия палящих лучей нашего светила. И здесь жители этой планеты могут быть, как с бледно-голубой, так и с синей, тёмно-синей и вообще чёрной кожей.

 

За время спора они не заметили, как голубое солнце клонилось уже к закату. Наступали сумерки.

- О.. уже вечер. - Андрей с удивлением посмотрел на уходящую за горизонт звезду. - Что-то быстро день кончился.

- Если могут быть сутки тридцать два часа, то почему бы им здесь не быть в два раза короче, - лётчик вздохнул. - Всё-таки придётся теперь привыкать помалу спать.

- Привыкните, человек ко всему привыкает, - утешил его Андрей.

- Нам, наверное, имеет смысл отложить дорогу назад на завтра, а сегодня остаться ночевать здесь, - высказал своё мнение Иван и выждав паузу, если последуют другие предложения, обратился к лётчику с Андреем. - Вы здесь видели более-менее нормальный дом, где бы мы смогли спокойно переночевать?

Андрей кивнул в знак согласия и показал рукой на входной проём двухэтажного здания, около которого они стояли.

 

Иван не сразу уснул, но постепенно возбуждение пережитого днём потрясения улеглось, и мысли приняли другое направление. Думая о лежащей рядом девушки, о их совместном оптимистическом будущем, Иван вскоре погрузился в сон, мечтая хоть в царстве Орфея вздохнуть по настоящему облегчённо.

 

Ночь была коротка, и уже примерно через пять часов Ивана разбудили первые лучи солнца. Уставая сильно и физически и морально, эти последние два дня он спал ночью очень крепко. Глубокий сон заставлял позабыть обо всём, и если и снились сны, то они были далеки от действительности и переносили его на недоступную Землю. Первые мгновения после пробуждения были невыносимы, тяжело было осознавать всю нереальность ночных грёз. Немного позже он понимал, что как бы то ни было, а жизнь продолжается. И есть в ней смысл, и есть цель, и как бы горько не было, а никуда не денешься, пришёл новый день и никуда от него не спрятаться.

 

В это утро, открыв глаза, Иван вспомнил весь вчерашний день, и вновь нахлынула боль жестокого разочарования. Его сердце сжалось, и где-то далеко внутри проснулась жалость к самому себе; она росла и готова была вызвать слёзы незаслуженной обиды. И это состояние его не отпускало, он снова переживал вчерашнее крушение неоправданных надежд. Он лежал на полу в старом доме и не знал, что же теперь делать дальше. Сквозь дыры в потолке видно светло-голубое небо, и как бы он хотел, что бы оно было их земное и родное, но на нём так же, как и вчера, светит синяя звезда.

 

Иван, приподнявшись на локтях, бросил кругом взгляд. Все ещё спали. Он осторожно встал и вышел на улицу. Лучше уж вообще не спать - Иван передёрнул плечами - чем каждое утро переживать всё заново. Он, вдыхая в себя свежий запах прохладного утра, не спеша пошёл вдоль домов по направлению к центральной улице. Дойдя до мощеного проспекта, Иван вдруг представил себе встречу с обитателями этого мира и подумал о том, что в действительности хочет ли он этого? И как именно эта встреча будет выглядеть? От этих мыслей Ивану стало не по себе, ведь рано или поздно это должно произойти, а ему уже было наплевать на свой интерес ко всему загадочному. В это утро, так похожее на Земное, он как никогда, хотел домой. Ностальгия, болезнь всех изгнанников, она в это тихое утро вытеснила все остальные в нём чувства.

 

Уже возвращаясь к “дому”, Иван с грустной иронией подумал о том, что если бы в этом городке всё было бы нормально и он не был бы покинут его обитателями, то вчера, они ещё c полной уверенностью, что находятся на Земле, вошли бы в него ничего не подозревая. Чтобы с ними было бы, когда они увидели бы неожиданно синих человечков. Иван хорошо представил себе этих синих человечков, но самих себя в этой ситуации так и не смог. Зато перед ним постоянно теперь маячила неизбежность реальной встречи и восторга первооткрывателя он уже, почему-то не испытывал.

 

Завтракали молча. Каждый в себе переваривал их неопределенность. Слушая звуки, рождаемые ветром, и слыша отсутствие живых, они полнее осознавали, как пустынно и мертво это место. А Ивану хотелось, что бы там за окном зачирикал сейчас разбуженный воробей или заворчала недовольная костью собака, послышался шум проезжающей машины, дзинкнул вдалеке трамвай или заголосила вечно недовольная соседка баба Нюра.

 

- Нам наверно не стоит возвращаться туда, на бетонное поле, - он первым нарушил повисшее в тишине молчание. - Нам нужно идти вперёд и как можно быстрее стараться выйти из “мёртвой" зоны. И однозначно придётся вступить в контакт с населением этой планеты.

 

Иван сказал им, что лично он не видит другого пути, что им может быть придётся жить среди них несколько лет, пока они не изучат язык и не смог узнать для себя то, что их интересует, а именно всё об аномальных явлениях. Он сказал им, что он сам мало себе представляет, как произойдёт их встреча и что может с ними произойти дальше, как вообще к ним отнесутся и что эта встреча может за собой повлечь непредсказуемые последствия, но он всё равно другого выхода из создавшегося положения не видит.

 

- Если у вас есть какое-нибудь другое предложение, то говорите. Мы вместе его обсудим и решим, - устало закончил он.

- Я думаю, Иван, что ты в этом прав и нам лучше всё-таки идти вперёд, здесь то уж точно не имеет смысла оставаться, - лётчик почесал свою лохматую бороду. - А контакт? Да нечего нам его бояться, не дикари же они, всё же вон сколько всего настроили, - и он обвёл глазами внутреннее помещение дома.

- Тогда, что рассиживаться. - Андрей поднялся на ноги, тем самым как бы подав команду к их выступлению в неизвестность.

 

Но неизвестность, очевидно, не желала их отпускать из своих объятий, и они продолжали идти дальше, чувствуя себя в кромешном мраке пустоты неведомого мира. Короткие дни сменялись ещё более короткими ночами, а они уже оставили позади себя бесчисленное множество таких же маленьких и покинутых обветшалых городков. В них они выбирали получше дома и ночевали, а с первыми лучами голубого светила отправлялись дальше. Дороги разветвлялись и пересекались, сходились и вновь разъединялись, но по-прежнему вокруг была такая же заброшенность и ни души, ни одного живого звука; только ветер шелестел листвой, да с тоской протяжно завывал в разрушенных временем башнях. Иногда шумел дождь, стуча по прогнившим крышам своими тяжёлыми каплями, и сотрясал неподвижность своими раскатами, чем-то разгневанный гром. И становилось им с каждым днём, всё невыносимо тяжелее и не могли они уже без содрогания смотреть на эти мёртвые пейзажи.

 

Иван, как только мог, поддерживал Анну, ни на секунду не оставлял её одну со своими мыслями, старался быть, как можно ласковее и предупредительнее, но на самого себя его уже не хватало, а на ещё двух друзей тем более. Его с виду внешнее спокойствие давалось ему большим внутренний напряжением. Проснувшись утром, он скрипел зубами и до нестерпимой боли кусал губы. Он выходил из дома и в бессильной отчаянной злобе колотил изо всех сил руками и ногами бетонные стены, затем до изнеможения кидал огромные камни, потом опустившись на асфальт, успокаивался и обретал возможность снова хладнокровно рассуждать. Посидев так некоторое время, подставляя лицо прохладному утреннему ветру, он возвращался в дом и поставив воду для “чая” будил к завтраку своих товарищей.

 

Видя своё положение, они теперь решили по возможности экономить засушенное мясо и питались в основном растительной пищей, состоящей из различной травы и плодов деревьев, некогда бывшими культурными, но со временем ставшими дикими. Но страдали они не от ограничения еды, угнетало их ещё больше одиночество. Тот предыдущий мир был страшнее, а этот тоскливее и его мёртвая территория, по-видимому, и не собиралась кончаться. Бесконечно похожие друг на друга дни. Сотни километров. И ни души. Наверно единственное, что не давало им окончательно лишиться рассудка - это дорога, ежедневное движение; движение вперёд.

 

4

 

Иван с Анной сидели на берегу моря. Они ушли подальше от набережной небольшого городка и, выбрав удобный камень, расположились недалеко от линии прибоя... Волны с шумом разбивались о камни, хаотично набросанные по всему берегу, а там, где их не было, вода с яростью обрушивалась на гальку и потом как бы нехотя откатывалась назад, чтобы вновь повторить свой сокрушительный удар. Был вечер, и может быть по этому, сердилось море на закат, не желая, чтобы солнце оставляло его на ночь одного или, может быть, оно не хотело спать, как капризный ребёнок. А солнце, коснувшись края моря, уже приобрело ярко синий цвет и, постепенно заходя за горизонт, диск становился всё темнее и темнее, делая свой цвет приятным человеческому глазу.

 

Это был первый их вечер в этом прибрежном городе. Но только этим закатом он и отличался от остальных. Дойдя в этот день до побережья, они оставили все сомнения, что этот материк или огромный остров мёртв, и по какой-то неясной ещё причине на нём совершенно нет ничего живого. Обойдя и осмотрев городок, они выбрали самый целый дом и решили пока остаться на побережье, чтобы обдумать дальнейшие действия и увиденное за время этого печального путешествия.

 

Этим вечером Иван повёл Анну к морю, а Андрей с лётчиком остались продолжать обустраивать новое жилище. Им оно понравилось, и они с энтузиазмом принялись за работу, которая их настолько увлекла, что они на время забыли о действительности. Они освобождали комнаты от мусора и ненужного хлама, таскали отовсюду более-менее уцелевшие вещи, пригодные для их жизненных условий, и с серьёзными намерениями обсуждали, что куда из мебели поставить и как лучше сделать планировку комнат, чтобы было уютно. На предложение Ивана прогуляться к морю, они наотрез отказались, сославшись на неотложное дело по восстановлению камина или, скорее всего, не желая мешать побыть им вдвоём с Анной наедине.

 

Слушая шум прибоя, они смотрели на восхитительный, неземной закат. По мере того, как диск опускался за линию горизонта, море успокаивалось, видимо смирившись с неизбежностью прихода ночи. Иван глядел на бежавшую по морю световую дорожку, которая вскоре исчезнет вслед за синий звездой и, молча, просто молча, держал девушку за руку. Он по себе знал, что в такие минуты лучше ничего не говорить, что море само лечит; оно успокоит встревоженную душу и даст возможность хоть на время найти забвение. Иван любил море. Там на Земле, соревновательный сезон обычно заканчивался восстановительным сбором на взморье. Вечером Иван сбегал от всех подальше и бродил по берегу и, слушая прибой, стоял на волнорезах, откуда смотрел на багряное пожарище заката.

 

А утром он вставал пораньше и, надев кроссовки, бежал на зарядку у самой кромки воды вдоль моря, которое только ещё просыпалось. Иван любил море, и ему всегда рядом с ним было хорошо. И здесь было хорошо и спокойно, но не хватало чаек, их беспокойных криков и хлопанья крыльев, и от этого это море казалось бедней.

Вдруг справа от себя Иван услышал шорох. Повернувшись, он увидел, как в метрах пятнадцати от него, к морю бежит небольшой плоский камешек. Иван подбежал и преградил ему путь.

 

- Ань! Иди сюда быстрее. Ты смотри... это краб! - Иван взял в руку обитателя моря очень похожего на своего земного брата. А тот пытался своей клешнёй укусить за палец дерзкого человека, помешавшего ему вернуться в свою родную стихию.

- Надо завтра пройти по берегу и наловить их на обед. Сейчас уже становится слишком темно. А этого... - Иван посмотрел на краба, будто хотел спросить того, что он желает, чтобы с ним сделали, потом присел и опустил членистоногого на камни. - Мы поймаем его завтра, тогда уж ему не избежать участи быть сваренным в нашем котелке.

 

Сверкнул последний, синий луч заката и стало совсем темно, только в ночном небе светилось несколько далёких звезд. Они не спеша пошли по берегу в сторону набережной, различая по пути вырисовывающиеся силуэты огромных валунов.

 

- Ань, ты посмотри какое небо! - восторженно произнёс Иван. - Эта планета, несомненно, очень похоже на нашу, и звезды такие же далёкие и манящие к себе.

- Только солнце другое, - с грустью ответила она ему.

- Но оно, по-своему красиво.

- А почему звёзды бывают другого цвета?

- Ну... я точно не знаю. - Иван пожал плечами. - Тут несколько причин. Скорее всего, от температуры и её состава. Ведь звезда - это горящий газовый шар, а каждый газ горит по-разному, поэтому и бывают белые, жёлтые, красные и голубые, наверно даже зелёные.

- Зелёная звезда... - задумчиво протянула девушка. - Необычно. Она, наверное, прекрасна.

- Да, этот цвет считается самым нежным и приятным. Он никогда не утомит глаз человека.

 

На Земле он выбран самой природой. И есть даже такая фраза: “цвет надежд – зелёный”.

Они неторопливо продолжали возвращаться к дому. Ветер ослабел, и успокоившееся море тихо плескалось у их ног. Ночь уже видимо полностью взяла власть в свои руки; и море, и даже бесшабашный ветер окончательно подчинились ей. А Иван под её покровительством, остановившись, притянул девушку к себе, и их губы слились в долгом поцелуе. А потом Иван целовал её глаза, лицо и шею, а она всё крепче и крепче обнимала его, шепча на ухо свои тревоги.

- Иван, родной! Я живу сейчас только тобой. Я боюсь за тебя. Будь, пожалуйста, осторожнее и внимательнее. И не оставляй меня одну, - она невольно сжала его предплечье. - Если с тобой что-нибудь случится...

- Что тут может случиться, глупенькая моя? - Он ласково провёл рукой по её волосам. - Видишь, как здесь тихо и спокойно. Никого, никого...

- Слишком спокойно...

 

Иван был поражён, как за время их отсутствия преобразился дом. Снаружи он оставался почти таким же, но внутри было чисто, тепло и уютно. В реставрированном камине весело потрескивали поленья из пришедшей в негодность мебели и годной только на дрова. Остальная была удачно расставлена, создав тем самым неплохую обстановку. Андрей встретил их в самой большой комнате и как радушный хозяин повёл их показывать своё обширное хозяйство.

 

- Здесь будет гостиная и одновременно столовая, и здесь же на костре можно готовить еду. Мы сделали для котелков крючки. - И Андрей продемонстрировал удобные приспособления внутри камина. - Вот посуда, почти вся целая, - он обратил их внимание на угловой стол, на котором была сложена вся найденная ранее кухонная атрибутика.

Бросив мимолётный взгляд на все эти различные чаши и кубки, Иван отметил, что они, несомненно, должны подлежать ещё долгой чистке, прежде чем могли бы быть использованы для приготовления пищи.

 

- А здесь... - Андрей повёл их дальше, - здесь наша с Петровичем спальня, а вот тут ваша.

Иван был до глубины души тронут и благодарен другу. Андрей с лётчиком сделали в одной небольшой комнате две лежанки и в соседней одну широкую, зная, что Анна всё равно засылает только рядом с Иваном, доверчиво прижавшись к нему и положив голову на плечо.

Видя создавшееся у всех хорошее настроение и не желая его портить, Иван решил отложить до утра серьезный разговор о их неопределённом будущем. Андрей и лётчик были довольны проделанной работой и со спокойной душой блаженствовали перед сном у камина. Лётчик иногда подкидывал в костёр наломанные дрова и с удовольствием ворошил их сделанной под кочергу железкой. Создавалось впечатление, что как будто деревенский сквайр устроился возле огня провести в окружении семейства один из долгих тихих деревенских вечеров, и расположившаяся рядом, на низенькой скамеечке Анна, вполне могла сойти за примерную дочь. Наблюдая эту замечательную картину, Иван тогда решил рассказать только о том, что в море живут крабы и вполне возможно могут быть ещё другие обитатели вод. Эта весть была воспринята ими с радостью, и сразу же Андрей оживлённо обсудил этот вопрос с лётчиком. Иван грустно улыбнулся, слушая их рассуждения о практических выводах и непосредственной выгоде, которую давали местные ракообразные. Они не поняли главного, не смогли проникнуть в глубину сказанного Иваном...

Он пожелал им спокойной ночи, и они скрылись с Анной в своей спальне.

 

5

 

На следующий день Иван с Анной, занимаясь ловлей крабов, заметили на поверхности моря несколько медуз. Небольшие, плоские прозрачные сгустки слизи плавно покачивались на еле заметных волнах. Ивана они нисколько не удивили; он уже понял ещё прошлым вечером, что в отличие от суши, море живёт и здравствует. Но тогда само собой возникал вопрос - что же тогда с сухопутными обитателями этой местности и почему они исчезли, а эти презирающие сушу медузы преспокойно тешатся себе водными процедурами? Его голова была уже забита кучей подобных вопросов, на которые утвердительно он неизвестно когда сможет ответить. А сейчас он сколько угодно может строить версии и предположения, но они так и останутся версиями, пока он их не проверит.

Крабов в это утро было множество. Они вылезли на берег и видимо с превеликим удовольствием грелись на солнышке. Ивану с Анной не составило труда вскоре наполнить ими свои сумки. Направляясь уже обратно к дому, они чувствовали в них потасовки, устраиваемые беспокойными членистоногими, которые очевидно не любили, чтобы их смешивали в одну кучу.

 

Андрей и пилот продолжали обустраивать их жилище. И самое ценное, что они сделали: соорудили дверь и ставни на окна. Теперь внутренние покои их дома были надёжно защищены от не прошенного морского ветра. Иван заметил им, что из них бы вышли неплохие плотники.

Крабы были сварены и в охотку съедены; и не то чтобы они им очень понравились, но носители панцирей внесли в их пищу заметное разнообразие, что позволяло теперь делать меню богаче.

Подождав, пока его товарищи закончат замысловатый обед, Иван приступил к разговору, который обдумывал уже второй день.

- Я думаю, что нам сейчас необходимо для себя решить, что нам конкретно делать и как жить дальше, - решительно начал он и в первую очередь обратился с вопросом к лётчику. - У вас, Александр Петрович? Есть какие-либо предложения?

- Нет, - лётчик отрицательно покачал головой. Его взгляд был каким-то безразлично пустым и глаза потеряли свой прежний живой огонек. И тут впервые за это время Иван заметил, как он сильно сдал, как за эти последние дни пилот постарел ещё на несколько лет.

- А у тебя? - Иван повернулся к Андрею.

- Да... нет... скорее всего, нет, - он смутился и замялся, потом оправдывающим себя тоном продолжил. - Как-то сейчас закрутился с этим домом, не до размышлений было, совсем обо всём забыл.

Иван понимающе кивнул, а Андрей, собравшись с мыслями, всё же высказал своё мнение.

- Я думаю нам надо немного отдохнуть, сил поднабраться. Мне кажется, с этим переходом все измотались. Ты на Петровича посмотри, он сам не свой ходит. А тут есть, где жить, да и с едой то практически особых проблем нет. Не знаю... - он пожал плечами. – Это моё мнение.

Анна сказала, что думает примерно точно также и полностью поддерживает Андрея, считая, что отдых просто необходим.

- Я тоже с вами согласен, - спокойно начал Иван. - Но ещё потому, что нам не следует пускаться в путь неизвестно куда, притом ко всему у нас их всего два - или вправо, или влево вдоль моря. С глубины суши мы пришли и знаем, что здесь всё вымерло, да и растительность не очень то богата. А почему? Нам действительно нужно остаться пока здесь, чтобы попытаться разобраться в некоторых вопросах. Мы должны искать и может быть найдем что-нибудь, что поможет нам создать представление о географии этой планеты, что может подсказать нам, где мы сейчас находимся и как близко находятся другие земли за этим морем или океаном. Реальной опасности для нашей жизни я, по крайней мере, не наблюдаю и думаю, что с этим вы со мной согласитесь. Мы останемся пока здесь и потратим время на исследования, которые помогут создать нам представление о жизни этого мира. - Иван посмотрел на них и заговорил дальше менее бесстрастным тоном. - Будем тщательнее осматривать дома; каждая мелочь, каждая незначительная деталь может помочь нам в разрешении многих загадок. И, наверное, самую большую ценность могут представлять книги. Может где в подвалах, и сохранились их какие-нибудь печатные издания. Естественно прочитать мы вряд ли что-либо сможем, чтобы расшифровать записи незнакомого языка по незнакомому алфавиту, нужны определённые знания, а у нас на это могут уйти годы и ничего в итоге не получиться. Но картинки и рисунки в книгах, фотографии и иллюстрации в журналах могут, и должны навести нас на определённые размышления, последствием которых будут результативные выводы. А может, повезёт, и мы сможем заполучить и географические карты или путеводители.

Заканчивая свой монолог, Иван заметил, как загорелись глаза Андрея, готового уже в любую минуту переворошить хоть дюжину покинутых развалин, но был неожиданно удивлён, что со стороны пилота не последовало никакой реакции - не положительной, ни отрицательной. Его глаза оставались такими же безучастными, а сам он только грустно улыбнулся и негромко проговорил в ответ:

- Ваше дело молодое, а я тут по хозяйству; да и какой из меня исследователь.

У Ивана остался неприятный осадок после этих слов лётчика, сказанных самым печальным голосом. Он смотрел, как тот по привычке теребил свою бороду и в голове проносилось - о чём он говорит, ему ведь всего лишь сорок с небольшим, неужели он уже ни во что не верит.

 

Быстро потекли короткие дни, похожие один на другой. По, крайней мере, для Ивана они пролетали незаметно. Он был полностью поглощён интересной работой и с утра до вечера занимался раскопками. Почти каждый день ему помогала Анна, но её эта работа сильно утомляла и зачастую она просто сидела рядом и смотрела, как он возится среди старой рухляди. Он находил различные вещи с первого взгляда казалось не вызывающие никакого интереса, но разобравшись более скрупулезно, можно было всё-таки что-то отложить в памяти. Иван работал подобно детективу, собирающему материал по мизерным крупицам, довольно часто он вытаскивал на свет книги, потому что в принципе в каждом доме они должны были быть, но он находил то, что от них осталось. Дождь и ветер, вода и грязь превратили их в тлен, рассыпающийся прямо в руках, держа перед собой очередной такой экземпляр, Иван недовольно бурчал:

- Почему люди обычно хранят всё старое на чердаках. Потому что думают, что там менее сыро, чем в подвале. Как правило, они правы, но по истечении определённого времени прогнившие крыши не смогут воспрепятствовать процессу разрушения. - Толи с собой толи с Анной беседовал он, продолжая рыться под обломками большого шкафа. - И здесь тоже самое. - Иван достал из-под досок несколько книг. - Страницы уже истлели в прах и на обложках тоже ничего нельзя разобрать.

 

Изредка им везло, и они находили книги, на обложках которых было видно несколько значков-букв. Палочки и кривые чёрточки составляли основу алфавита. Вечером, сидя возле камина, Иван детально просматривал свои находки, а потом угольком выписывал новую букву на стену. Вскоре на ней в ряд выстроилось двенадцать знаков, а соседняя стена была уже вся исписана, как будто доска какого то учёного, работающего над научной проблемой. На ней Иван пытался разбить каждую букву на отдельную составляющую или, наоборот, до фантазировал, дорисовывая её и превращая в изображение какого либо предмета. Но на все его эти иероглифы, так ни к чему и не приведшие, и Андрей, и особенно лётчик смотрели скептически, считая это пустой затеей. На что им Иван отвечал, что не ошибается тот, кто ничего не делает.

 

Один раз им удалось рассмотреть картинку на еле дышавшей странице, прежде чем она рассыпалась у них в руках. На ней было изображено какое-то действие, и участниками его были, несомненно, жители этой планеты. Черты лиц разобрать оказалось невозможным, но достаточно было видеть фигуры, чтобы понять, кто они. Нормальные ноги и руки, та же голова и шея, только немного странные одежды, но и в Земной моде немало причуд, делающих человека экстравагантным. Они уже и раньше предполагали, что обитатели этого мира должны быть похожи на них, но эта картинка была первым доказательством того, что они были правы.

 

Необычный интерес представляли собой не только книги, но и посуда, на которой могли быть гравюры; да и вообще все предметы, имеющие хоть какое-то отношение к искусству. Постепенно один из углов их большой комнаты стал похож на антикварный магазин, в котором чего только не было. Но как бы там не было всего навалено, а практически они так и ни продвинулись вперёд, ни на шаг, или только если на самый маленький.

Андрей, поработав первое время с ними и не видя быстрых сдвигов, немного поостыл. Временами он приходил и помогал им, но больше теперь работал с лётчиком по хозяйству. Они ловили крабов или отправлялись за город в поисках съедобной растительной пищи; готовили еду и каждый день старались её разнообразить. Они нашли хорошее ягодное и грибное место, и сейчас уже были вправе себя считать чуть ли не богачами.

 

Вечером Иван за ужином рассказывал об их с Анной находках и наблюдениях, затем делал обобщающие выводы, которые подвергались горячему обсуждению. Но в последние дни, рассказывая и следя за лицами друзей, Иван уже не замечал прежнего интереса в интонации их вопросов, будто они спрашивали его как бы для проформы или чтобы не обидеть его. Толи, они разуверились, что он что-нибудь сможет выяснить, толи им надоели эти однообразные бесцельные дни, вяло текущие для них среди этой мрачноватой всё-таки обстановки. Иван понимал, что если их как-то не оживить, то это безрадостное существование может вызвать у них серьёзную депрессию. Но, уставая сильно за день, он шёл вечером с Анной на берег моря, откладывая каждый день для себя, решение этого вопроса на “завтра”, считая, что следующим вечером он уж точно поговорит с друзьями и найдёт способ их обнадёжить...

 

Андрей и лётчик заканчивали свой обычный поход за город. Был прекрасный тёплый день. Голубое солнце стояло в зените и видимо не жалело своих лучей, согревая ими скудную землю этой местности. Они возвращались уже знакомой дорогой с полными рюкзаками всяких трав, кореньев и плодов. Ветер, шелестя вокруг листвой, заодно трепал и их волосы. Они шли молча. Пилот, используя вместо посоха дротик, брёл позади Андрея и был погружён в свои раздумья. Андрей был бы и рад поговорить о чём-нибудь, но не хотел мешать течению мыслей своего спутника. Он даже не насвистывал свою любимую мелодию, хотя с улучшением погоды у него снова вернулось хорошее настроение, и он сам себе удивлялся, как это он смог несколько дней хандрить.

- Садись, передохнём, - неожиданно предложил лётчик, первым нарушив молчание.

Он сел на камень и жестом пригласил Андрея последовать его примеру. Тот опустился на соседний и с интересом посмотрел на Петровича.

- Давай немного посидим и погреемся на солнышке, - лётчик устало вздохнул. - Мы ведь никуда не спешим?

 

Андрей покачал головой. Он понимал, что пилот чем-то озабочен и настоящая причина этого привала - его желание поделиться с ним. Андрей не торопил события, а сделал вид, что заинтересовался своим большим пальцем правой ноги, который уже полностью торчал наружу из того, что когда-то было хорошей кроссовкой. Рассматривая его, он невольно подумал, что всё-таки тогда на соревнованиях нужно было не пожалеть денег, а купить такие же как и у Ивана, чьи "НАЙК" были еще в полном порядке.

- Да и куда нам спешить? Некуда... - лётчик будто рассуждал сам с собою; затем, немного помолчав, повернулся к Андрею. - Ты знаешь, Андрюша, последние дни я много думаю о жизни. О своей жизни и вообще, о её смысле и быстротечности. Ещё недавно как будто было двадцать. А потом? Потом как понеслось... Мы в юности мечтаем, строим планы и считаем, что для их достижения нужно только желание, упорство и трудолюбие. А жизнь куда сложнее и она часто решает за нас. Теперь я задаю себе вопрос - почему я не стал тем, кем хотел? Почему не добился того, о чём мечтал? - он печально улыбнулся. - Нет, ты не подумай, мои мечты были не наивны; они были вполне реальны и достижимы. Я тоже, Андрей, был спортсменом и считаю, что неплохим. Я был лётчиком - высший пилотаж. Всё своё время я оставлял на аэродроме. Я любил небо и свой "як”. А потом неожиданно встретил её. Со всеми это рано или поздно происходит, но тогда нужно выбирать. К тому времени я работал инструктором в авиаклубе, и это давало мне возможность не отходить от спортивного самолёта, - лётчик на некоторое время замолчал, перебирая в голове события давно минувших дней.

- Она меня увлекла, и мы вскоре поженились. Она думала, что лётчики много зарабатывают, и у нас не будет проблем. Пока я был один, я не задумывался над тем, как живу, что ем и что имею от жизни. Мне было ничего не нужно. Я имел главное - интересную для меня работу, дающую возможность продвигаться к своей цели. Голова была полна рекордов, и меня будоражили честолюбивые мечты. Но вот появилась она. Тогда я думал, что её я люблю больше жизни. В скором времени я ушёл в гражданскую авиацию, но надеялся, что в свободное время буду продолжать тренироваться. Куда там... Вскоре я вовсе забыл дорогу на аэродром. Мы купили дачу, машину; дом - полная чаша. С виду благополучная семья. Я всё делал по дому, но мне всё это было не нужно; лишь бы молчала, я устал от сравнений. У Петровых вот так, а Семёновы купили то-то. В какой то момент я понял, что я её ненавижу. Она отняла у меня мою мечту. Я стал обычным серым человеком, который крутится в своём круговороте обыденных вещей: дача, машина, хрусталь, ковры, деньги - неужели в этом смысл жизни. Я обернулся, а позади меня ничего нет. Стоило ли жить ради всего этого? Я не понимал, как может принести душевное удовлетворение ещё одна хрустальная безделушка, стоящая на журнальном столике, - он закрыл лицо руками и снова на несколько минут замолчал, затем, будто очнувшись, продолжил свою исповедь. - Я не мог её бросить. У нас были дети. А в чём они виноваты? И я вдруг с ужасом подумал, что всё - это навсегда и по-другому не будет, что нельзя вернуться назад и переиграть всё заново... Оставалась только работа, но и она не приносила полного удовлетворения. Пассажирский лайнер - это не спортивный самолёт.

 

У Андрея сжалось сердце от грустного тона, каким это было всё поведано. Но смысл этой жизненной и к тому же самой обыкновенной истории, рассказанной этим суровым мало-улыбчивым человеком, он так до конца в этот момент и не понял.

- Вы вернётесь и увидите, как она обрадуется. Поймёт сразу, что одной жить несладко, - неуверенно попытался ободрить он лётчика, но тот только усмехнулся.

- Нет, Андрей! Какой же ты ещё молодой. Ты так ничего и не понял... - лётчик запустил руку в свою бороду. - А насчёт, вернёмся? А вернёмся ли? Иван сколько недель ковыряется? А результаты? Да если даже и... – он на несколько секунд умолк, и задумчиво посмотрел на качающиеся на ветру деревья. - Ты говоришь вернуться. А я вот спрашиваю себя - хочу ли я? Зачем и для чего?

Андрей недоумённо посмотрел на лётчика своими ясными голубыми глазами, как бы спрашивая того, что не ослышался ли он, что действительно ли это было сказано. Как так не хотеть вернуться на Землю? Возможно, ли даже мысль допустить такую?

Лётчик, видя выражение лица Андрея, рассмеялся и затем оперевшись на дротик, поднялся с камня.

- Ладно, пошли, а то совсем тебе голову заморочил.

 

6

 

Иван два раза обошёл вокруг этой стены. Странная, она ничего не огораживала, а просто стояла посреди площади и даже сама была обнесена маленьким заборчиком. Высотой около двух с половиной и длинной не менее тридцати метров, она была покрыта почти вся маленькими квадратными железочками, как чешуйками. Одна сторона была полностью ими отделана с геометрической точностью и аккуратностью, другая где-то только на две трети. Железные пластинки покрылись окисью, и от этого стена была какой-то рыжеватой.

Иван подошёл ближе и попытался очистить один из маленьких квадратиков.

- Ань! Иди сюда поближе, - позвал он девушку, и когда та приблизилась, спросил:

- Как ты думаешь, что это такое?

Она пожала плечами.

- Ну, а на что похоже? - допытывался Иван.

- Мозаика. Картина. Только какой смысл железная и всё ровно в ряды. - Анна подошла ещё ближе и стала внимательнее разглядывать чешуйки, потом видимо что-то вспомнила и улыбнулась. - Ещё на кафельки. У нас торцовые стены пятиэтажных домов так для красоты покрывали, - она замолчала в ожидании, что он на это скажет.

- Я ещё в других городах это видел и уже тогда у меня возник интерес к этим сооружениям. - Иван взял Анну за руку и её пальцем провёл по железной пластинке. - Почувствовала? И посмотри теперь ещё внимательнее. Видишь на этих квадратиках что-то написано и буквы слегка выпуклы... Это одна сторона ящичка, замурованного в стену, - он сделал паузу, наверно для того, чтобы произвести на неё эффект своим открытием. - Это городское кладбище.

 

Иван вывел её из-за ограды и, не отпуская руки, повёл дальше. Они пересекли площадь и оказались у остроконечного здания.

- Это, - он показал ей на старую башню. - Скорее всего, их церковь. Такие же здания, я заметил, всегда находятся на подобных площадях с неизменным присутствием по соседству таких же стен. А рядом... - они вошли в одноэтажное продолговатое строение и пройдя по коридорам, оказались в небольшом, но довольно просторном зале. Вдоль одной стены стояли голые железные столы, вдоль другой большие шкафы без дверей. На цементном полу было свалено в кучу какое-то оборудование.

- Здесь был крематорий. Вот смотри! - Иван нагнулся и поднял с пола жестяную коробочку. - Сюда помещался прах и потом вмуровывался в стену.

- Но, ведь это неудобно. Я имею в виду не саму кремацию, а такое захоронение в, стене... У неё ведь не побудешь наедине с умершим. Там постоянно рядом кто-нибудь обязательно да будет. - Анна пожала плечами, показывая, что ей это не совсем понятно.

- Как раз не обязательно. Вспомни наши кладбища. Разве они многолюдны. Там всегда покой и тишина. Люди редко посещают его, потому что оно навевает тоску. А память о человеке - живёт в самом человеке.

- Нет, Вань. Ты не прав. Старые люди, став одинокими, очень много времени проводят на могилах родных, ухаживают за ними, приносят и выращивают цветы, то и дело поправляют ограду, подкрашивают её, хотя краска ещё даже не потускнела. Они подолгу сидят на скамеечке перед памятником и смотря на фотографию. Разговаривают с ними, делятся своими маленькими радостями и печалями, как с живыми. Им кажется, что они их слышат, но просто не могут ответить. Нам это часто трудно понять, а им, время проведённое у могилы, приносит утешение.

 

Иван не возражал ей и стоял, задумавшись о способности человеческого мышления уходить далеко от реальности, способности жить в своём воображаемом мире.

- Пойдём, Ваня, отсюда. Здесь как-то становится грустно.

- Да, конечно. И не стоит тебе больше приходить сюда вместе со мной. - Он повернулся к выходу. - А мне ещё нужно будет.

- Зачем?

- Эта стена-кладбище, их церковь, крематорий должны помочь мне ответить на некоторые вопросы. Как ни странно это звучит, но смерть хранит в себе тайны жизни.

 

Вечером они снова уединились на берегу моря. Они были полностью поглощены собой и не видели, как на набережную вышел человек. Он спустился на несколько ступенек вниз и, скрестив руки на груди, смотрел грустными глазами, как на фоне моря в последних лучах заката и под шум прибоя, целуются двое влюблённых, забыв в этот момент обо всём и всех. Он постоял немного, подставляя лицо под вечерний бриз, и с последним лучом света повернулся и ушёл в сторону города. А они так и не заметили, как появилась и снова удалилась одинокая фигура, одинокого человека...

 

7

 

Андрей, закончив собирать крабов, стащил с себя шорты и, скинув с ног кроссовки, бросился с разбегу в море. Полуденное солнце неимоверно пекло, и окунуться в прохладную воду было как нельзя кстати. Вдоволь поплавав в своё удовольствие, Андрей не спеша вышел на берег и одевшись, подошёл к сидящему невдалеке лётчику. Тот, сидя на камне, облокотившись на колени и подопрев голову руками, смотрел немигающими глазами куда-то вдаль за горизонт. Лёгкий ветерок шевелил на голове его поседевшие взлохмаченные волосы. Он, очевидно размышляя о чём-то важном, даже оставил своё любимое в этих случаях занятие – перебирать рукой бороду.

- Александр Петрович, вы бы искупались. Вода сегодня, как раз то что надо, -нарушил уединение лётчика Андрей.

Тот никак не прореагировал и продолжал сидеть неподвижно. Вокруг глаз собрались глубокие морщинки, а в уголках рта застыла горькая усмешка.

- Александр Петрович, я серьезно! Вода в самый раз - ни тёплая, но и не холодная, - у Андрея было отличное настроение, и он не унимался, желая растормошить пилота.

В его голове не укладывалось, как это в такой прекрасный день человек может оставаться ко всему равнодушным. Лётчик вдруг резко встал и в упор посмотрел на Андрея:

- Пойдём со мной!

И он повёл Андрея к видневшимся впереди на берегу обломкам скал. Пройдя метров триста, они подошли к свежевырытой прямоугольной яме. Андрей непонимающе огляделся вокруг и уставился на ровные земляные стенки, уходившие где-то на полтора метра в глубину. Эта сама яма, и земля, насыпанная рядом, напоминали ему что-то такое, отчего у него неприятно засосало под ложечкой.

- Что это? - с тревогой спросил он.

- Могила, - спокойно ответил лётчик.

- Что, что? - недоверчиво переспросил Андрей, хотя подсознательно уже давно понял, что это такое.

- Я же тебе говорю - могила! А теперь выслушай меня очень внимательно и не перебивай, - лётчик, переведя дыхание, продолжил. - Я решил уйти. Я не вижу больше смысла в этой жизни и не верю в возвращение. Это может показаться ужасным, но это так. Понимаешь, попав в этот мир, я стал много размышлять, раньше было просто некогда глубже задумываться над этой штукой, которая называется жизнь. На Земле работа, семья и всё, что к этому прилагается. И в том, предыдущем мире, некогда было. Я боролся за жизнь, у меня её хотели отнять, а мы не так то легко расстаемся с тем, что у нас отбирают силой. Уж так устроены люди. А здесь мы просто существуем, тихо и спокойно; и можем так жить до самой глубокой старости. А зачем? А смысл такой никчёмной жизни? Ты скажешь, что я недавно думал совсем по-другому, но такая штука философия - лучше уж с ней не связываться, она зачастую доводит до умопомрачительных мыслей... Подожди, не перебивай, - он сделал нетерпеливый жест рукой. - Ты скажешь Земля! Но в отличие от вас я не верю. У меня даже и тени сомнения нет, что мы никогда на неё не попадём. А этот покинутый мир... Неужели вы до сих пор не поняли, что он вымер, он пуст? Что здесь никого-никого нет... Эта цивилизация, скорее всего, погибла и мы до конца своих дней обречены жить среди этих развалин. Понимаешь! Вот так каждый день собирать крабов и слушать завывание ветра в старых башнях. Вот так из-за дня в день, всю-всю оставшуюся жизнь... Иван? - лётчик на мгновение задумался. - Иван будет верить всегда. Он просто не сможет не верить, потому что признаться самому себе - это для него равнозначно, что подписать собственноручно свой смертный приговор. Он так и будет что-то искать, копаться и радоваться своим бесполезным находкам. Но главное даже не в этом. Анна! Они любят друг друга. Они живут ещё друг для друга. А мы? Мы так и будем здесь с тобой одинокими. Сколько мы ещё протянем, пока окончательно не сойдем с ума. Что касается меня, то я решил. И никто меня уже не остановит. И тебе я советую тоже. Чем дальше, тем тяжелее тебе будет жить. Особенно после моей смерти. Среди них, позднее, ты ещё сильнее почувствуешь своё одиночество. - В протянутой руке лётчика сверкнул металлическим блеском пистолет. - Здесь осталось всего два патрона. Ты можешь первым, можешь после меня, но вторым тяжелее - может не хватить духа.

Андрей в ужасе отшатнулся.

- Если ты боишься, то я, наверное, смогу это сделать за тебя. Тебе решать... Я обещаю: больно тебе не будет.

Андрей судорожно сглотнул и попытался что-то произнести, но он видимо утратил способность говорить и в ответ замотал головой, вдобавок махая перед грудью руками, сделал невольно шага три назад. Пилот опустил руку с пистолетом вниз и его рот искривился в горькой усмешке.

- Как знаешь. Время рассудит кто из нас с тобой сейчас прав, а кто нет. Ты ещё не созрел и позже сам до всего дойдешь.

- Вы! Вы хотите умереть? – справился, наконец-то, со своим приступом онемения Андрей.

По голосу лётчик понял, что Андрей даже ни на миг не разделял его взглядов и всё это кажется ему каким-то чудовищным заблуждением, его сиюминутным отчаянные порывом.

- Да! - твёрдо ответил пилот. - Я точно решил и это не мимолётная слабость, как ты думаешь и ещё надеешься, меня в чём-то переубедить, но ты видимо плохо меня слушал; ты должен был понять, что я долго шёл к этому решению и из вас никто не сможет мне помешать; даже если тебе это сейчас и удастся, то не будете же вы всё время со мною рядом. Не дёргайся! - резко закричал лётчик на попытку Андрея двинуться с места. - Ты что хочешь, чтобы я застрелился прямо у тебя на глазах? Ты и шага не успеешь сделать, как это произойдет.

- Но...

- Молчи! Ничто меня уже не остановит, и никто. Ты понял? - в глазах пилота была непоколебимая решимость. - И ты мне должен обещать, что до выстрела ничего не будешь предпринимать и ничего не расскажешь ребятам. Хорошо?

Андрей не отвечал. Он стоял и смотрел глазами полными страха; страха не за себя, а за человека, который спокойно с ним сейчас разговаривал и собирался добровольно расстаться с жизнью. И может уже через несколько минут прозвучит роковой выстрел и от него останется только бренное тело, которое он будет закапывать в эту землю. Андрей не хотел верить в это; он не хотел, чтобы этот человек перестал дышать; не хотел, чтобы уже навсегда он замолчал и его голос перестал звучать рядом.

- Обещаешь? Я тебя по-мужски прошу, - доверительно и тихо произнёс пилот.

Смотря тому в глаза, Андрей окончательно понял, что пилот принял бесповоротное решение, и в глазах была мольба не мешать, дать возможность уйти по-человечески. Андрей кивнул и сразу как-то поник, потерял всякую надежду образумить лётчика.

- Жалко ребята сегодня с рассветом ушли, но я будто предвидел, что утром их не застану, и попрощался ещё вчера вечером. Правда издалека и они меня не видели. Ты попроси за меня прощение. Ладно?

Андрей снова кивнул, не в силах произнести ни слова, и еле сдерживая выступающие слёзы.

- Я тут это... - лётчик виновато улыбнулся и показал на яму. – В общем, останется только закопать, - он замолчал и несколько секунд о чём-то раздумывал. - Ну... а теперь иди. Нет, постой. Помнишь? Иван как-то говорил, что кто-то мудро сказал: надежда умирает вместе с человеком. Но оказывается не во всех случаях. Бывает, что надежда умирает, а человек ещё жив. Но прав он в одном - жить без неё человек уже вряд ли сможет. - Он видимо что-то ещё хотел добавить, но он оборвал свои размышления и уже требовательным тоном произнёс. - Всё! Теперь уходи! Я должен побыть один, и помни, что ты мне обещал.

Андрей бросил последний взгляд на лётчика, и понуро опустив плечи, побрёл по берегу к дому. Голубое солнце закрыли тучи, затягивая собою все лазурное небо. Они были пепельно-серые, но всё равно каждую минуту мог пойти дождь. Стало пасмурно, и даже темно и усиливающийся ветер гнал по берегу клубки старых высушенных водорослей. Андрей, уронив с плеча котомку, волочил её по камням за длинный ремешок. Он хотел повернуться и бежать назад, а потом громко, громко закричать - "опомнись". Его сердце разрывалось; но он, ожидая каждую секунду страшный выстрел, продолжал и продолжал плестись к дому.

 

Дверь открылась и на порог, весело переговариваясь, вышли Иван с Анной. Они, очевидно, собирались перед обедом искупаться, но, увидев, что погода резко испортилась, остановились в нерешительности на крыльце, пытаясь определить, будет или не будет дождь. Потом не стали заходить в дом, увидев приближающегося к ним Андрея. Разговор оборвался на полуслове. Иван встревожился, поняв, в каком состоянии его друг.

- Андрей! Что с тобой?

- Да... ничего... Со мной всё в порядке, - выдавил из себя он.

- Андрей! Что-нибудь случилось? Поссорились с Петровичем? - Анна заглянула ему в опущенные вниз глаза. - Только не ври. На тебе же лица нет.

Пистолетный выстрел прозвучал неожиданно. Его звук в застывшем воздухе был сухим и отчётливым. И сразу же вслед за ним упали первые капли дождя, будто стреляли вверх, и пуля пробила крепкую оболочку серой тучи. Но плечи, одного из стоявших на крыльце человека, невольно вздрогнули. Он знал, что пуля пробила другую оболочку, и ствол был направлен не в небо. Он не смог удержать рыдания, повалился на колени, и стоявшие рядом услышали сквозь них два слова.

- Петрович... Он...

Иван столкнул Андрея со своего пути и бросился в сторону прозвучавшего выстрела. Мозг лихорадило от страшной мысли, а внутри была надежда, что это всё нелепый розыгрыш, что лётчик глупо пошутил, решив проверить их на стойкость. И ноги ещё быстрее переставлялись по мокрой гальке, но звук шагов и летящих из-под ног плоских камней перекрывал шум усиливающегося дождя.

 

Лётчик сидел, прислонившись к скале. На лице застыла его печальная улыбка; улыбка человека разочарованного в жизни. Он был мёртв, и его голова безжизненно свесилась к плечу. Пилот выстрелил себе в сердце. Видимо он был уверен, что не промахнётся, хотя в любом случае в таких условиях его спасти было бы просто невозможно. По телу безжалостно барабанил дождь. На груди вода окрашивалась в алый цвет и красноватой струйкой бежала вниз на камни. Иван разжал мёртвые пальцы и высвободил пистолет. Первой мыслью было закинуть его подальше в море, но, повертев его в руках, он засунул его себе за пояс. Иван закрыл остекленевшие глаза лётчика, и устало опустился возле него рядом. Взгляд упёрся в вырытую заранее яму.

 

Трус! Трус и эгоист. Сбежал! Сбежал, не выдержал и даже не подумал, как на них может отразиться его смерть. Ивана, всего трясло. Его мозг восставал против этого самоубийства, а внутри его разрывала на мелкие кусочки боль осознанной утраты. Скорбное отчаяние вырывалось наружу глухим стоном. И не зная на кого обратить свой гнев, Иван в бессилии заколотил руками по земле. На глаза попался приближающийся Андрей: этот тоже хорош, слюнтяй, не смог его удержать...

 

Подбежала Анна и упала на колени возле мёртвого тела. Иван увидел, как задрожали её губы и глаза наполнились слезами. И вдруг он понял поступок лётчика. Он вспомнил его в последние дни, его хмурое лицо и его тоскливые глаза. И Иван почувствовал, как на него с неимоверной тяжестью навалилась ответственность за смерть этого человека. Он же видел, видел и ничего не предпринимал. Они с Анной обо всех забыли, им было хорошо вдвоём, и они даже не вспоминали о своих товарищах. Нет, даже всё ещё хуже. Он помнил и хорошо знал, что им плохо, но всё откладывал и откладывал разговор, который, может быть, вернул бы душевное равновесие лётчика, и злосчастного выстрела бы не было. Ивана перевернуло от захлестнувшего отвращения к самому себе. Он сам недавно взывал им к единству, к моральной поддержке друг друга, а на самом деле получилось, что, то были слова, да и только. В процессе этого самобичевания Иван возвёл на себя обвинение чуть ли не в убийстве, и не знал перед каким судом ему предстать, чтобы ему определили достойную меру наказания. Его всего постепенно заполняло якобы запоздалое раскаяние за содеянное и он, потеряв связь с окружающей его действительностью, пребывал в чистилище души. Над ним витал дух пилота и, перебирая свою бороду, грустно улыбался. А Иван, встав на колени, молил простить его и снять с души тяжелый камень несовершённого преступления. А дух, продолжая улыбаться, стал постепенно удаляться и Иван понял, что этот груз так и останется висеть на нём до конца его дней, как бы он себя не оправдывал и не утешал. Пилот мёртв и как бы то ни было часть вины лежит и на нём.

- Почему? Почему ты не помешал ему? - всхлипывала Анна, обращаясь к Андрею. - Почему ты не прибежал и не позвал нас? Мы бы спасли его, поговорили бы и спасли.

- Я дал ему слово, - тихо произнёс он в ответ. - Слово...

- Ну, почему? Почему надо было стреляться? - спрашивала Анна неизвестно кого; может мёртвого лётчика, может Ивана с Андреем или может быть саму себя.

- Он говорил... говорил... - Андрей никак не мог подобрать слова. Видно было, что эта смерть глубоко потрясла его, и он сам не совсем понимал её причины. - Он не верил, что мы сможем вернуться... Он боялся одиночества и не видел смысла в оставшейся жизни. Он считал это лучшим выходом для себя.

- Но, как? Как можно самому себя лишить жизни? - отчаянно вопрошала Анна. Ведь жизнь нам дана одна. И дана, чтобы жить. И добровольно умереть - это преступление перед ней, преступление перед самим собой, и особенно перед теми, кто хотел бы жить, перед теми, кто ушёл молодым...

 

Солнце садилось за горизонт и его последние синие лучи бросали три длинных искажённых человеческих тени на свеженасыпанный холмик. А те, от кого падали тени, стояли в похоронном молчании, только что закончив погребение своего товарища. Так появилась, может быть, первая на этой планете могила в земле. Иван бросил на неё прощальный грустный взгляд. А вот последняя ли она?

 

8

 

Андрей всю ночь не сомкнул глаз. Он еле дождался рассвета и с первыми лучами голубого светила покинул дом. Он, недолго постояв у могилы лётчика, побрёл сам, не зная куда. Он никого не хотел видеть и ни с кем не хотел разговаривать. Его постоянно ищущая общения душа на этот раз искала уединения. Это была уже не первая смерть, внезапно вторгающаяся в его сознание, но, попав в этот мир тихий и спокойный, он с каждым днём всё дальше и дальше отодвигался от пережитых страхов и ужасов. Здесь от размеренной и несуетливой жизни, казавшейся такой безмятежной, Андрей забыл о том, что совсем недавно смерть ходила за ними буквально по пятам. Немного пообвыкнув, он решил для себя, что он на осеннем курорте, и когда ещё тепло, но все отдыхающие уже разъехались. Море, свежий воздух и ни какой опасности. И вдруг это неожиданное самоубийство. Добровольный уход из жизни человека, который на протяжении последнего периода времени, не только делил с ним все лишения и тягости этой жизни, но и стал другом. И эта утрата никак не могла найти понимание и объяснение в его сознании.

 

Плетясь по тропинке, он постепенно мысленно переключился на последние два разговора с лётчиком и вдруг осознал, что для него остаётся что-то непонятным в этой жизни, где люди её могут не любить и где, во что бы то ни стало, ищут от неё избавления.

Он шёл, не разбирая дороги и размышлял уже о предположении пилота, о том что если цивилизация этого мира действительно погибла, то им может и вправду до конца своих дней придётся остаться на этой планете и прожить нудную, бесполезную жизнь. Впервые в свои двадцать лет Андрей задумался о будущем, и оно не представлялось ему безоблачным. Год, два, три, десять и тот же ветер и пустые дома вокруг. Он увидел сидящего на камне седого старика, который с тоской смотрел на голубой закат и не хотел в нём узнавать самого себя. Ему стало страшно и в этот момент до него донеслось эхо выстрела, и он понял, почему он прозвучал и понял, что лётчик был прав. Подумал ли он в этот момент о том что, не последовать ли и ему за летчиком, или всё же не успел, но ещё через мгновение он потерял опору под ногами и почувствовал, что куда то проваливается и падает...

 

Андрей исчез. Его не было нигде и они не находили себе места от охватившего их беспокойства. Вскоре это беспокойство переросло в ужасное состояние случившейся беды. Они обошли весь город и его окрестности. Надрываясь, они звали и кричали, и чем дальше, тем всё сильнее и сильнее слышались нотки отчаяния в их голосах. Страх непоправимого несчастья сжимал их сердца. Они понимали, что ещё одну потерю им не пережить.

 

Стемнело и они сидели у камина, пытаясь друг друга убедить, что с их другом всё в порядке, что он просто заблудился, когда пошёл за город собирать плоды или грибы с ягодами. Но, чтобы они друг другу не говорили, тревога нарастала. Они вздрагивали от малейшего шороха и потом снова напряжённо вслушивались в тишину. Но снаружи был только ветер, который затянул свою обычную заунывную песню и от неё только ещё пуще скребли в душе чьи-то длинные острые когти, не оставляя в ней ни одного живого места. И самое страшное было в этом невыносимом ожидании – незнание. Незнание, что предпринять и что делать. В этом было что-то ужасное, просто сидеть и ждать. И ждать чего? Или кого? Вначале смерть лётчика. Теперь пропал Андрей. Пропал бесследно, будто провалился под землю...

 

А Андрей, придя в себя, который раз пытался выбраться из-под земли, снова и снова карабкался к отверстию, в которое он так нечаянно свалился. И вновь, когда до него оставалось около метра, он срывался и падал вниз. Ушибов он уже не чувствовал и с ненавистью посмотрев на видневшееся небо, опять лез вверх, чтобы в очередной раз сорваться и грохнуться о бетонный пол. Поняв тщетность своих усилий, Андрей решил попробовать другой путь. В голове звенело и, отдохнув немного, чтобы вернуть способность соображать, он принялся внимательнее обследовать свою случайную тюрьму. Но всё равно это ничего не дало, и единственный путь к спасению был только через верх, но до отверстия добраться, было просто-напросто невозможно.

В одной из стен была трещина, которая внизу расширялась, и в неё можно было просунуть руку. Сквозь неё ничего нельзя было разобрать и понять, что могло бы находиться за бетонной стеной, но Андрей всё же принялся расширять щель своим кинжалом. Бетон оказался непрочным и легко поддавался разрушению. Но вскоре кинжал натолкнулся на что-то более твёрдое. Этим твёрдым оказалась арматура. Андрей с яростью обрушился на другую сторону. Через несколько сантиметров его расширение ограничил другой железный прут. Ещё через две минуты перед ним было квадратное отверстие максимум тридцать на тридцать сантиметров. Он заглянул туда и увидел новое подземное помещение. Затем Андрей лёг на пол и, сузив, на сколько можно было плечи, втиснулся в своё мизерное окошечко. Он вначале почувствовал, как зазубренные края арматуры сдирают кожу, и тёплая кровь засочилась из ран, и только спустя секунды пришла запоздалая адская боль. Ему казалось, что на этих железных прутах он оставляет почти всю свою плоть и, протащив своё тело через это игольное ушко, он как минимум сократит его объём наполовину. Он со стоном вполз в другое помещение, и потерял сознание...

 

Он лежал на спине и смотрел на зарешёченное круглое отверстие вверху. Несколько минут назад он пришёл в себя и размышлял о том, что оказывается не только на Земле нужно смотреть под ноги, чтобы ненароком не наступить на не совсем надёжную решётку.

Новое помещение было совершенно идентично первому. Его взгляд наткнулся на замурованную кирпичами дверь, ведущую в его бывшую "камеру". Страшно выругавшись, он поднял с пола двумя руками какую-то чугунную болванку и с криком кинул в противоположную стену. Она сотряслась, и посыпавшаяся штукатурка обнажила кирпичную кладку заложенного другого входа. Андрей злорадно зарычал и взяв болванку, стал остервенело долбить ею по кирпичной стене, которая сотрясалась, осыпая его штукатуркой, но не поддавалась. В этот момент он проклинал того, кто когда-то спустился через лаз вверху и зачем-то заштукатурил стены, скрывая изнутри замурованные двери, будто всё это так и было задумано для таких простофилей, как он. Призывая в свидетели богов и готовя кому-то все небесные кары, он как заведённая машина продолжал монотонно наносить удар за ударом. И вскоре стена не выдержала его упорного натиска и рухнула. Андрей, нанося свой решающий удар, не удержал равновесия и провалился сквозь кладку, рухнувшая стена погребла его под своими обломками и он, в очередной раз, потерял сознание, получив удар по затылку одним из обвалившихся уже сверху кирпичей...

 

Наступило долгожданное утро. Иван машинально помешивал остывшие угли давно погасшего костра. Анна, обхватив плечи руками, продолжала неподвижно сидеть и смотреть в одну точку.

- Может, съешь что-нибудь? - спросил её Иван.

- Не хочу, - еле слышно ответила она.

- От того, что мы не будем есть, лучше никому не станет, - попробовал убедить её Иван.

- Мне сейчас кусок в горло не полезет, - девушка встала и пошла умываться.

Когда она вернулась, Иван заканчивал свои приготовления. Он повесил на пояс меч и осматривал наконечники стрел, выбирая из них самые острые. Потом направился в угол комнаты, где стояли копья и дротики. Там он две-три минуты стоял в нерешительности, не зная, что лучше взять: копьё или лёгкий дротик. Наконец он выбрал короткое оружие и вернулся к столу до собирать в мешок необходимую еду.

- Ты думаешь, это понадобится? - Анна имела в виду оружие.

Иван пожал плечами.

- Не знаю, и поэтому беру.

- Я с тобой.

Он молча кивнул ей, да она и не сомневалась – он вряд ли бы оставил сейчас её здесь одну.

- Я тоже возьму лук, - потом, ещё немного подумав, добавила. - И ещё Андреев меч.

Оглядев ещё раз комнату, Иван пошёл по направлению к входной двери, но не имел ни малейшего представления, что они будут делать дальше, после того, как переступят порог. Он не мог себе представить в какую сторону им направляться, и с кем они собрались воевать, навешав на себя весь свой боевой арсенал. Но всё равно он подошёл к двери и потянул её на себя. Он ничего не успел подумать, а только смог увидеть в светлом проёме двери тёмную фигуру, повалившуюся сразу на него. Анна от неожиданности вскрикнула и отпрянула назад. Иван подхватил падавшего на руки человека, и его сердце забилось от радости в два раза быстрее. Андрей был весь чёрный от запёкшейся крови и какой-то бетонной грязи. И он спал. Видимо у него не хватило сил постучать в дверь и он, прислонившись к ней, так и уснул стоя, опустившись уже во сне на колени.

 

9

 

Они вначале довольно долго шли вдоль берега, затем поднялись по пологому склону на высокий холм. Затем спустились и снова стали подниматься. Андрей уверенно вёл их за собою. Он встал на ноги уже через несколько дней после своего возвращения и к этому моменту чувствовал себя вполне удовлетворительно. Море быстро зарубцевало раны и на его теле, после ежедневных купаний, осталось только несколько самых глубоких ссадин.

- Ты сейчас сам всё увидишь.

- Ещё далеко? - спросил его Иван.

- Нет, сейчас поднимемся к одной лощине и мы на месте.

Вскоре Иван увидел в крутом склоне, обращённым к морю, большую железную дверь.

- Отсюда ты выбрался?

- Да, там ступеньки вниз.

Они подожгли факела и навалились на массивную дверь. Она со скрипом поддалась и впустила их.

- Ничего себе, - протянул Иван. - Как же ты смог открыть? Здесь недюжинная сила нужна, чтобы одному справиться. - Он потрогал рукой здоровенные петлицы, никем давно уже не смазываемые.

- Не знаю. Нам придётся ещё почти таких же три открыть, может быть, они чуть-чуть поменьше. - Андрей скромно улыбнулся.

Они спустились; пройдя по тёмным коридорам и открыв по пути ещё три железных двери, очутились в большом подземном помещении. Иван замер в немом восхищении. Свет факелов достаточно хорошо освещал всю обстановку этого бункера. Вне сомнений это было что-то подобие лаборатории, и всё здесь было сохранено в своём первоначальном состоянии. Находясь в консервированном виде, лаборатория донесла до них рабочую обстановку своей секретной жизни. Одну стену занимал экран с большой приборной доской, на которой было множество различных рычажков и кнопок. Вдоль другой стоял шкаф с книгами, кипами исписанных бумаг, свёрнутыми в рулоны чертежей и диаграмм. Всё это было просто на просто навалено, как попало на полки стенного шкафа. На столах напротив также стояли ящики приборов и десятка два колбочек различного размера. Некоторые из них были закреплены на штативах и в них были вещества в основном тёмной окраски. На угловом столе стояли аппараты с дисплеями и клавиатурами. На стенах висели что-то обозначающие графики и схемы, и ещё большая карта. Это была карта этого мира. Она была прямоугольной и была разграфлена параллелями и изогнутыми меридианами. На ней было изображены два материка; больших, но всего лишь два: по одному в каждом полушарии и разительно отличающихся друг от друга. Один, был вытянут вдоль меридианов и окружён бесчисленным множеством островов и изрезанных архипелагов, другой по площади не меньше первого, протянулся в длину по экватору, имея всего два острова, также вытянутых вдоль экватора по обе стороны этого материка.

 

Все трое заворожено смотрели на географическую карту, приоткрывающую им покрывало тайны, окружавшей этот мир. Чёрные значки, выстраивающиеся в строчки, означали названия и комментирующие надписи. Квадратики, соединённые между собой линиями, скорее всего города и дороги. Внимание Ивана привлекли четыре треугольника, по два на каждом материке и соединённые между собой жирными линиями. Только один из них находился на берегу океана, и он то и был самым большим. Иван понял, что это обозначение этого бункера и что они находятся в восточном полушарии, на самом северо-западе материка, вытянутого вдоль экватора. Три подобных треугольника говорили о существовании таких же, предназначенных для одной цели, секретных объекта; а линии - о тесной связи между ними.

 

Иван с грустью посмотрел на соседний материк, прекрасно понимая, что он для них недоступен и если на нём есть жизнь, то остаётся только надеяться, что когда-нибудь кто-нибудь сюда наведается. Он слегка толкнул локтём в бок Андрея.

- Желательно было бы полностью перебраться сюда, чтобы не пришлось ходить каждый день по десятку километров.

- Ты думаешь, что так лучше? - с сомнением спросил Андрей.

- Конечно! - утвердительно ответил Иван. - Скоро мы будем знать многое. Правда придётся попотеть, - он вздохнул, представляя себе объём задуманной работы.

- Вань, Андрей! Давайте вначале осмотрим другие помещения, - предложила Анна, думая что они собираются уже возвращаться назад.

- Да, нет. Ты не поняла. - Иван улыбнулся ей. - Мы сейчас не собираемся отсюда уходить, - он взял свободной рукой её ладонь. - Мы вечером пойдем домой; там переночуем и завтра переедем сюда окончательно. А сейчас, пойдем осмотрим, что там дальше.

 

В этом помещении были ещё две двери, но уже не такие массивные как предыдущие. Открыв одну из них, они попали в широкий коридор, вдоль стен которого, расположились большие баллоны-цистерны. Через двадцать метров они упёрлись в кирпичную кладку.

- Вот тут я продолбил дыру. - Андрей подвёл их к проёму в стене и валявшимся около неё кирпичным обломкам. - Было темно и я пошёл на ощупь по этому коридору. Потом оказался в лаборатории. Там я натыкался на столы, что-то разбивал, а затем открывал, шёл и открывал эти тяжелые двери. Потом я оказался на улице, и была ночь.

- А что это за камеры? - Иван заглянул в отверстие. - Ты так и не разобрался?

- Понятия не имею, - пожал плечами Андрей. - Но зол я на них страшно.

Возвращаясь назад в центральное помещение, Иван постучал по одной из цистерн. Они были чем-то наполнены. Услышав глухой звук, Анна поинтересовалась у него о том, что он думает о содержании этих баков.

- Скорее всего, топливо от которого всё это работало. Я имею в виду источник энергии, - высказал по этому поводу своё соображение Иван.

 

Вторая дверь вела в жилые помещения, работавшего в этом бункере персонала. Оказавшись в первой же комнате, они долго не могли сдвинуться с места. Их не поразила сохранившаяся обстановка небольшой комнаты, где стоял шкаф, стол, мягкое кресло и удобная кровать, где на столе были раскиданы бумаги и чертежи, а на полке, висевшей над столом, лежали стопкой толстые журналы. Их взгляды были прикованы к большому цветному плакату, наклеенному на стену над кроватью. С него на них смотрела своими красивыми глазами неземная девушка. Её бледно-голубая кожа лица, белые белые волосы и розовые губы могли вызывать только восхищение. Для них она была неестественна и непривычна, но её изящная фигура, длинные стройные ноги и взгляд её больших зеленоватых глаз, не могли не найти восторженного отклика в их душе. Она была одета в платье красного цвета, туго обтягивающее её богатое женскими прелестями тело. Композиция, изображённая на плакате, была снята в городе и девушка выходила из машины, одной из тех, какие они могли много раз наблюдать. Но эта была, конечно, совершенно новая и сверкала своею безупречной полировкой под лучами голубого солнца. На левой руке и правой ноге у девушки были надеты блестящие браслеты, отливающие серебром. Кроме этих украшений, других на девушке не было. Внизу и вверху плаката было что-то написано большими чёрными буквами и, скорее всего, реклама этого автомобиля. Девушка, вероятно, очень способствовала его распространению среди клиентов, по крайней мере, на Земле ни один покупатель не устоял бы против её обворожительной улыбки.

 

- Они были такими же, как и мы, - с грустью произнёс Андрей.

- Почему, Андрей, были? - Анна сделала ударение на последнем слове и с удивлением посмотрела на него.

- Если была война между этими двумя континентами и тот победил, то почему здесь не живут победившие в ней? Почему всё так и осталось, как при их жизни и всё разрушено только временем? - он замолчал в нерешительности отвечать ему на собственные вопросы или нет.

- Ну... продолжай, - попросил Иван друга, впервые при нём вдававшегося в подобные рассуждения.

- Потому что в этой войне не было победителей. Они уничтожили не только себя, но вдобавок ещё и всё живое. Это вполне могло быть что-то подобное нейтронному оружию. Человечество тоже стояло одно время на краю нейтронной пропасти.

- Неплохая версия. Но ты можешь с точностью сказать, что и на том континенте никого нет. У тебя есть этому доказательства?

- Нет. Это мои предположения. Вернее Петровича, а я уже развил более глубже.

- Нельзя, Андрей, делать скоропалительных выводов и тем более принимать их за истину. Любая гипотеза требует доказательств, без них это гипотеза и не больше. Нейтронное оружие отпадает. На планете есть жизнь и не всё живое уничтожено. Пример тому растительность и океан. Я не знаю, есть ли кто-нибудь на том континенте или цивилизация этой планеты действительно погибла, но мы уже ничего не сможем изменить, мы в лучшем случае узнаем правду и тогда уже о чём-то сможем судить.

 

Потом они до вечера просидели в этой комнате, листая журнал за журналом и делая свои комментарии, увидев что-нибудь необычное. Они то и дело друг друга отвлекали, показывая из ряда вон выходящие иллюстрации. Можно ли, просмотрев стопку журналов, составить мнение о жизни той или иной страны, не зная языка? Разглядывая фотографии журналов, Иван не понимая ни букв, ни цифр, понимал жизнь этого мира. Эта планета была близнецом Земли. Люди жили обычной жизнью, одевались в модные одежды и в лохмотья. Устраивали шикарные приёмы в роскошных вилах и в это же время другие ютились в жалких лачугах, одни питались в ресторанах, другие хлебали баланду. Занимались политикой и благотворительностью, спортом и искусством, любили и ненавидели, плакали и смеялись. Но единственное, что он не мог понять, так это причины катастрофы, если таковая произошла. Листая страницы, он продолжал искать, но уже знал, что эти журналы не ответят им, куда исчезло или пропало всё живое этого материка, и может быть и того. На фотографиях не было видно, чтобы люди были обеспокоены каким-то всеобщим бедствием. У них естественно были проблемы. Бедность, болезни и как Иван и предполагал, здесь были расы. Жители этой планеты имели различного цвета кожу и вытекающие из этого не очень-то приятные последствия.

 

Вначале он внимательно разглядывал необычность одежды, архитектуры и техники. Но, уже просматривая второй журнал, он автоматически листал страницы, почти не заостряя внимание на неземном быте. Он вспомнил, как впервые приехал в Японию и как ходил по улицам Токио с раскрытым ртом; как рассматривал каждую витрину и останавливался возле новых автомоделей всемирно-известных японских фирм. Впоследствии, приезжая в страну восходящего солнца, он уже не удивлялся изобретательным вещичкам способных инженеров, и тем более его уже не поражала восточная архитектура и японская национальная одежда. И смотря сейчас фотографии в журнале, Иван почти не чувствовал, что держит в руках инопланетное издание; слишком много общего было в жизни их планет.

 

Они вернулись в бункер на следующий день и стали работать с утра до вечера, прерываясь только на еду и сон. Андрей и Анна просматривали и систематизировали найденный материал, группируя фотографии по темам. А Иван решил разобраться с языком. С цифрами проблем не было. Он с помощью книг, журналов и нумерации страниц легко разобрался в периодизации. Последние бумаги были датированы 12034 годом. Год состоял из пятнадцати месяцев и в каждом по двадцать пять суток. Время измерялось не в трёх единицах: часы/ минуты/ секунды, а всего в двух. Сутки составляли четыреста восемь единиц первого порядка. В каждой такой единице времени было семьдесят шесть единиц второго порядка. Когда Иван, наконец, в этом разобрался и рассказал об этих исчисленьях Андрею с Анной, у тех надолго по этому поводу осталась шутка. Они как бы между прочем спрашивали друг у друга "который час?”, и отвечали на этот вопрос примерно так - "шестьдесят восемь тристашестого". Но знание периодизации пока практически никуда не продвинуло. Иван считал, что знать сколько единиц первого порядка в сутках вовсе необязательно; а зная последний год, они всё равно не могли установить сколько лет прошло с того момента, когда в этом бункере всё остановилось. Но если с цифрами, боле менее, было всё ясно, то с алфавитом ничего не получалось, а это как раз было куда важнее.

 

Выписав все буквы-значки, Иван обнаружил, что их девяносто четыре. Тогда он решил просмотреть соединительные союзы, чтобы тем самым хоть таким образом сделать первый шаг к освоению этого языка, но союзов, состоящих из одной и двух букв, оказалось около двух десятков. Следующим этапом была мысль найти наиболее часто встречающиеся буквы. Просчитав три тысячи слов, он пришёл к выводу, что все девяносто четыре значка одинаково использовались в образовании слов, частиц и предлогов. Промучившись в итоге дней пять и ни на шаг не продвинувшись с места, Иван зашвырнул книгу и объявил своим друзьям, что берёт отпуск за свой счёт...

 

10

 

Они поссорились. Это случилось впервые за всё время, сколько Иван с Андреем друг друга знали. Перед этим Иван четыре дня подряд куда-то с первыми лучами солнца уходил и возвращался только после заката. Он появлялся в бункере смертельно уставшим и, не отвечая на их вопросы, шёл в комнату, где, упав на кровать, мгновенно засыпал. Утром, немного поев, он снова пропадал до позднего вечера, говоря им за завтраком, что очень много работы и пока ничего определённого сказать не может, так как сам ещё ни в чём не разобрался. Анна видела, что у него действительно не было сил на разговоры с ними. А лёжа рядом с ним на кровати и слыша, как он мечется в глубоком и в тоже время беспокойном сне, хорошо понимала его и не требовала от него большего, тревожась только днём в его долгое отсутствие. Но Андрей, раздираемый в последнее время противоречиями, не пришедший ещё окончательно в себя после смерти пилота, вспоминающий каждую ночь Землю и изнывающий по ней от тоски, не выдержал. Ему нужно было с кем-то говорить и говорить; ему казалось, что он носит в себе бомбу, которая в любой момент может взорваться и разнести его на кусочки. С Анной ничего не получалось. Он пробовал поведать ей свои мысли, доводящие его до отчаяния, и она как будто пыталась его слушать, но он видел, что смысл его слов не доходит до неё, так как в свою очередь её собственные мысли были полностью поглощены Иваном. А сам Иван, как ему казалось, замкнулся эгоистично на Анне и оставил его в одиночестве, как и предполагал перед смертью лётчик. Так накручивая в себе самом негативные эмоции, Андрей довёл себя до исступления и сорвался.

 

Большого скандала не было. Андрей сказал то, что думал в данный момент обо всём этом, и что у него накипело за эти четыре дня. Иван, не видя состояние своего друга и уставший в этот вечер как никогда за последнее время, не сдержался и повысил голос, обозвав Андрея истериком и размазнёй. Тот в ответ крепко выругался, адресуя поток грязных слов Ивану, и ушёл в свою комнату, громко при этом хлопнув дверью.

 

На следующее утро Иван встал с чувством тяжести, осознанности вины и каким-то муторным беспокойством в душе. Он растопил камин, но недолго посидев и посмотрев на огонь, так и ушёл, унося с собой свинцовый осадок в душе, к тому же не став завтракать и не дождавшись, пока кто-нибудь не встанет и не выйдет в основное помещение.

Андрей проснулся в подавленном настроении. Ночь для него прошла в мучительных бредовых сновидениях, и он с десяток раз просыпался в холодном поту, после чего боялся снова заснуть и увидеть вновь терзавшие его кошмары.

Анна уже встала и сидела у камина, дожидаясь, когда закипит вода для утреннего напитка. Она не обернулась на звук его шагов и продолжала смотреть на языки пламени, лизавшие закопчённое дно котелка. Анна не присутствовала при их ссоре. К тому времени она уже ушла спать, но напряжённые голоса слышала и когда Иван, явно расстроенный, присел устало рядом, она вытянула из него часть их разговора.

Андрей опустился на скамеечку подле девушки и пожелал ей доброго утра. Она вначале ничего не ответила, будто не слышала его приветствия, потом повернулась в его сторону, но смотрела куда-то мимо, поймав своим взглядом несуществующую точку.

- Что же вы делаете, дураки, этакие... - с задумчивой грустью произнесла она. - Мы же одни на этом свете близкие остались. Нельзя же так. Да, нет... - девушка остановила жестом руки возражения Андрея. - Нет, Андрюша. Не виню я тебя. Оба вы виноваты. Иван тоже своё от меня получит. Но надо не ждать чего-то, а вы оба должны разобраться и пойти друг другу навстречу. Разве можем мы так жить. И так еле держимся. И если мы ещё вдобавок будем друг дружку за нервы дёргать, то тогда можно сразу три ямки вырыть, они не заставят себя долго ждать и в скором времени нам понадобятся.

- Да, я уже всё понял, - согласился с ней Андрей, - Плохо мне, Ань, очень плохо.

Анна не узнала голоса Андрея. Он был глухим и каким-то страдальческим, совсем не похожим на его обычный. В его голосе уже не было привычных для слуха озорных ноток и Анне вдруг показалось, что она больше никогда не услышит его задиристого смеха; слишком разительные перемены произошли в нём за период последних событий, и его нынешний облик никак не соответствовал прежнему образу весёлого бесшабашного парня.

- Сегодня ночью впервые почувствовал, что такое настоящее одиночество. Было ощущение, что как будто камень лежит на сердце или даже огромный кусок льда. После смерти Петровича постоянно что-то давит, а впереди - ничего; хоть просвет бы какой-нибудь. И Иван не посвящает в свои соображения, да и ты тоже как-то отдалилась. А знаешь, что испытывает человек, когда он осознаёт, что никому не нужен. - Андрей перевёл дух и тем же выстраданным голосом продолжил. - Ты знаешь, как это страшно - быть никому не нужным? Чувствовать отчуждение близких тебе людей. Нет, конечно, я знаю, что я не прав, но ты тоже должна меня понять. Ностальгия последних дней и это чувство одиночества, просто доконали меня. Вот и сорвался вчера, совсем не думая, что Иван тоже не железный, что он всего лишь человек и нельзя всё на него навесить. Он наверно сейчас переживает; ведь для него понимание того, что он кого-то обидел, становится невыносимой душевной мукой. Ты бы пошла к нему. Он где-то в городе копается. А мне уже гораздо лучше.

 

Иван сидел у кладбищенской стены. Довольно много железных пластинок, очищенных от ржавчины и грязи, играли металлическим блеском на солнце. Но в этот день он так и не принялся за эту нудную работу, которой посвящал эти дни всё свое время. Тупо уставившись в ряды неземных захоронений, он пробовал заставить себя взяться за нижний ряд, чтобы к вечеру уже полностью закончить намеченное; но прошло уже несколько часов, а он так и не двинулся с места. В душе было пусто и тоскливо. И не только из-за Андрея. В голове проносились минувшие события, оставляя глубокой бороздой неизгладимый грустный след. Иван вспомнил лётчика, его неожиданную смерть и с ужасом отметил для себя, что за эти дни и даже уже на следующий, он забыл о нём и больше не вспоминал. Человек умер, а жизнь продолжается, и ничего не изменилось после того, как прозвучал выстрел; по-прежнему светит солнце и день сменяет ночь. Он ушёл, а они остались и уже через день привыкли к тому, что его с ними нет.

Сознанием Иван понимал, что с ним такое происходит. Он понял, что впал в депрессию, но ничего не мог с собою поделать. Ни один человек не может до бесконечности держать себя в предельном напряжении и рано или поздно произойдет ответная реакция, сменяя нервное возбуждение состоянием полной апатии.

Иван не слышал позади себя шаги и поэтому невольно вздрогнул, когда кто-то коснулся его плеча. Он обернулся и с удивлением взглянул на подошедшую девушку.

- Садись, - он немного подвинулся, освобождая для неё место возле себя. - Как ты меня нашла?

- Ты же тогда говорил, что тебе нужно что-то здесь доделать. Я даже не сомневалась, что найду тебя именно у этой стены.

- Как там? – Иван имел в виду Андрея.

- А ты, как думаешь?

- Не знаю. Тяжело ему. У него ведь никого кроме нас нет; в душе сейчас смятение, притом всё это на фоне печальных событий. А я не понял его вчера. Устал как собака. Всё так некрасиво получилось. Конечно, его тревожит неизвестность и неопределённость нашего будущего. Я хорошо понимаю, как вам обоим сейчас трудно. И в то же время не могу я вам ничего рассказать, пока не могу. Я ещё не разобрался во всём до конца, может быть всё не так...

- Что не так?

- Ну... - Иван замолчал. Он не хотел, что бы она сейчас что-нибудь знала. То, что поведала ему мёртвая стена, было слишком невероятным и неожиданным. И если вдруг он не так всё понимает, если он ошибается, то его преждевременный вывод может сильно повлиять на близких ему людей.

- Не спрашивай меня, пожалуйста. У меня в голове должно встать всё на свои места, а в данный момент в ней сплошная неразбериха. - Иван оторвал свой взгляд от стены и повернулся к ней измученным переживаниями лицом. - Хорошо?

- Да, Ваня, - еле слышно прошептала она и кивнула в знак согласия. Иван привлёк её к себе и поцеловал в губы.

- Спасибо, Анечка, мне сейчас нужна твоя поддержка. Верь мне. Так нужно, я же о вас только и беспокоюсь, - он встал и помог подняться ей. - Пошли к Андрею. Мне нужно извиниться перед ним за вчерашнее.

 

Они возвращались назад обычной дорогой. Но Иван никак не мог понять, что изменилось в этом уже привычном для них пейзаже. Всё, кажется, было по-прежнему и в то же время что-то не так. Но как не пытался он понять, так и не смог уловить эту разницу, хотя подсознательно её чувствовал. Казалось, будто сама природа пыталась предупредить о чём-то этих двух одиноких путников, затерявшихся по какому то недоразумению в этом забытом всеми крае. И ветер к своей обычной тоскливой песне прибавил как будто ещё больше угрюмости, наполнив окружающую атмосферу чем-то беспокойным и тревожным.

 

Они шли по старой, петляющей между холмами дороге и слышали невдалеке от себя, как не на шутку разыгралось море. А ветер крепчал и гнал со стороны континента чёрные рваные тучи. И Иван для себя решил, что необъяснимые перемены вокруг, вызваны всего лишь ужасной погодой, внезапно не званной гостью пришедшей с материка. Он и раньше не любил преддверие большого ливневого дождя, сопровождаемого ураганным ветром и тоской покинутых городских улиц. Хлопали, закрываемые хозяйками, окна и спешили куда-нибудь скрыться запоздалые прохожие. Ветер становился полновластным хозяином города, гоняя по его опустевшим улицам старые обрывки газет и опавшие листья. Небо затягивалось и постепенно становилось темно, а чёрные тучи не спешили, будто хотели вымотать людей ожиданием и напустить на них по больше страху. Но сам дождь Иван всегда любил. Давным-давно, попав под ливень и вымокнув до нитки в доли секунды, он знал, что ему уже всё равно нечего терять и прятаться бессмысленно, так как одежда от этого суше не станет. И мальчишка шлёпал по лужам, презрительно поглядывая на прячущихся под жалкие укрытия полусухих прохожих. И появлялось чувство, отрешения от земных хлопот; ему казалось, что он выше и богаче всех и ему дано почувствовать то, что те, спрятавшиеся под деревом или под крыльцом дома, никогда не поймут.

 

Они успели добежать до бункера прежде, чем их накрыл ливень. Но Иван где-то в душе пожалел, что он не попал под этот, обещающий быть тропическим, безжалостный дождь. Может быть, намокнув, он хотя бы на несколько минут создал бы себе иллюзию того родного земного ощущения.

Идя по тёмному коридору и зная, что впереди его ждёт встреча с Андреем, он направил свои мысли в другое русло.

Он не ожидал увидеть такое растерянное выражение лица своего друга, когда тот обернулся на вошедших. Видимо он не предполагал, что они вернуться так скоро, и не знал, да и не был готов к подобной ситуации. Ссорясь впервые в жизни, Андрей естественно не представлял себе, как нужно мириться. Он смутился и беспомощно смотрел на Анну, всем своим видом испрашивая у неё поддержку. Иван сразу пришёл ему на помощь, да и не в его правилах было наслаждаться подобными зрелищами.

 

- Извини, Андрей, я вчера погорячился. Ты же знаешь, что ты для меня как родной брат. Куда я без тебя. - Иван протянул свою руку для примирительного рукопожатия. Андрей не ожидал, что всё должно происходить так просто. Он ещё больше смутился и не знал, что он должен сказать в ответ Ивану. А тот улыбнулся, дав понять, что ничего не надо говорить, что и без слов всё хорошо понятно. Андрей сжал протянутую руку, и они крепко обнялись, окончательно положив конец нелепой ссоре. У Анны выступили слёзы на глазах от этого мужского и в то же время трогательного примирения. Тогда они впустили её к себе и уже втроем простояли молча в обнимку, ещё неизвестно сколько времени, слушая биение сердец и дыхание друг друга.

 

Вечером они ели суп из крабов, и Андрей сетовал на членистоногих обитателей моря, заставивших его потратить время на их сбор в три раза больше, чем обычно. Анна высказала соображение о том, что в этом виновата погода и большинство крабов не выходило на берег, предчувствуя дождь. Андрей пожал плечами и сказал, что может быть так и есть, но ему показалось странным, что на берегу, он впервые видел мёртвых крабов и среди них большой процент ещё совсем маленьких. Их вынесло на каменистый берег волнами, а в мизерных клешнях оставались зелёные пучки морских водорослей.

- От чего, Иван, могли погибнуть крабы? - и не дождавшись ответа от задумавшегося над чем-то своим Ивана, Андрей стал сам рассуждать над своим собственным вопросом. - Что же могло послужить причиной гибели этих членистоногих? Может быть, тоже какая-нибудь морская эпидемия? Если бы было всё нормально, не стали бы умирать ещё совсем молодые особи? Значит, Иван, здесь что-то ненормально, что-то происходит в океане. Но, что? - спросил Андрей у самого себя и одновременно у Ивана с Анной.

От этого "но что?” Иван очнулся и хотел, было, переспросить Андрея, о чём именно шла речь последние несколько минут, но видимо передумал и вместо ответа сладко зевнул.

- Ладно, утро вечера мудренее, завтра, на свежую голову, разберёмся. Не знаю, как вы, а я просто с ног валюсь от усталости.

 

11

 

Иван рассматривал заинтересовавшую его схему. На ней была изображена эта планета, и вначале при разборе кипы схем он просто хотел её отложить в сторону, как и все остальные, но в последний момент подумал, что это не просто кружочки с чёрточками, а схематический чертёж ядра и всех поверхностных и глубинных слоёв планеты. Поняв это, он уже в течение часа вникал в суть изображённого. Все чертежи, исполненные на плотной серой бумаге, прослеживали одну общую мысль. Теперь она уже просто бросалась в глаза. Ивану показалось, что он уже где-то что-то подобное видел. Он поднял глаза на стену и усмехнулся. Он уже сотни раз их видел, но обращал внимание только на висевшую рядом карту.

- Аня! - позвал он девушку, разбирающую в другом углу лаборатории рулоны графиков.

- Я, кажется, понял, чем они здесь занимались.

- Где, здесь? - Анна подошла и заглянула через плечо, склонившегося над схемой Ивана.

- В этих бункерах. Здесь, и ещё в трёх других. Видишь эти цифры? - он показал ей пальцем на значки вдоль стрелки, идущей от внешней окружности к маленькой внутренней. - Они означают расстояние от поверхности планеты до ядра. Эти вот, - он указал пальцем на цифры рядом с внешней окружностью. - Сам диаметр планеты, а те - радиус ядра. Внизу написаны комментарии и пояснения, но, видимо, нам их никогда не прочитать. Девяносто четыре буквы - у меня просто в голове не укладывается. Ну ладно, вернёмся к схемам. - Иван взял в руки другой чертёж. - Здесь ты видишь стрелки, идущие туда и обратно к центру планеты. Это пущенные из этой лабораторий мощные импульсы. Цифры обозначают скорость их прохождения и время, затраченное на весь эксперимент. Те баллоны-цистерны, как раз и обеспечивали энергию. Чтобы пробиться через толщи пород импульс должен был обладать приличной силой. Теперь ты понимаешь, чем они здесь занимались?

Анна неопределенно пожала плечами. Иван кивнул ей на висевшие прямо над ними диаграммы.

- Они занимались проблемами потребления внутренней энергии планеты.

- Хм, у нас тоже этим занимаются.

- Да, но не в таком масштабе. Ты посмотри. - Иван достал кинжал и стал действовать им как указкой. - Они решили выкачивать из неё всё возможное. Всё, всё. Разве есть на Земле скважина к ядру? А здесь или уже есть, или это был проект, готовый уже к непосредственному своему осуществлению.

Иван, было, хотел ещё что-то добавить, но входная дверь со скрипом открылась, и на пороге появился Андрей, который с ходу выпалил:

- Всё! Сегодня на обед будет только трава. Нет, даже не на обед, а уже, скорее всего, на ужин.

- Почему на ужин и почему только трава? - поинтересовалась у него Анна.

- На ужин, потому что уже садится солнце.

- Как? - в один голос воскликнули Иван с Анной.

- Вот так! День стал короче. Что это вы так удивились? Или поздняя осень или зимняя пора на этом курорте наступает. Мы несколько дней не выбирались на поверхность, и то, что дни стали короче, теперь для глаза стало более заметно. А вот почему живых крабов на берегу нет, этого я не понимаю.

 

На ужин они без всякого удовольствия пожевали коренья и сладкие стебли травы. Андрей с сожалением вспоминал быстро закончившееся синеватое мясо, а пир после убитого "кенгуру" представлялся ему приснившейся сказкой.

После "чая" Иван продолжил разбирать оставшиеся графики и схемы, но вскоре присоединился к ушедшей спать Анне. Он просто не мог сидеть в этой большой комнате один. Чувство солидарности, которое почему то зачастую идёт в купе с ленью, одержало вверх над желанием не откладывать работу до завтра.

 

Утром они встали, как обычно. Иван разжёг в камине костёр и принялся кипятить воду. Анна только что ушла умываться, а Андрей вместе с ней, чтобы нарвать ароматной травы для приготовления полюбившегося им напитка. Поэтому Иван очень удивился, когда услышал, что они уже возвращаются обратно, едва успев дойти наверно только до первой входной двери.

- Иван, ничего не понятно. Опять вечер, - голос Анны был растерянным и даже немного испуганным...

 

Иван смотрел на заходящее за горизонт голубое солнце и в его голове не укладывалось и не находило понимание это явление. Единственное объяснение, какое он мог дать себе - то, что они попросту проспали до вечера, то есть почти все шестнадцатичасовые сутки. Но Иван не мог поверить, что они все трое могли так ошибаться. И он, и Андрей с Анной считали, что спали никак не больше семи часов, что шестнадцать и семь часов имеют довольно большую разницу; и это что-то другое ввело их в заблуждение, но никак не их биологические часы.

 

А дальше всё завертелось и ещё больше запуталось, день сменялся ночью, когда хотел, и они не могли понять, что вокруг происходит; почему они не могут иногда застать солнце на своём месте. Андрей высказал предположение что, может, действительно на континенте наступил зимний сезон, и эта неразбериха с солнцем будет продолжаться несколько месяцев. Вскоре они перестали обращать внимание на нерадивое светило и пытались наладить свой режим, не подстраиваясь под дневной свет...

 

- Тебе не кажется, что я похудела? - спросила как-то у Ивана Анна, вернувшись с утренней прогулки, куда он её каждый день выгонял, чтобы она всё время не сидела в бункере и хоть немного дышала свежим воздухом.

Он оторвался от чертежа и, внимательно посмотрев на неё, отрицательно покачал головой.

- Да, я тоже так думаю, но во всём теле какая-то лёгкость и кажется, что я могу прыгнуть сейчас высоко, высоко и потом лететь. У меня даже появляется желание разбежаться и взлететь, чтобы потом парить свободной птицей над землёй.

- Постой, постой. - Иван сжал голову руками, словно боялся выпустить из неё убегавшую от него мысль. И ему казалось, что если он её сейчас поймает, то встанет последнее звено в единую целостную цепь.

 

Он вскочил и выбежал на улицу. И действительно, он тоже почувствовал во всём теле какую-то странную лёгкость, граничащую чем-то со слабостью. Он бежал, и его шаги были какими-то неестественно широкими. А потом закружилась голова, и стало трудно дышать, объяснив этим возникшую внезапно слабость. Он посмотрел по сторонам и понял то, что не смог понять несколько недель назад, объяснив себе тогда, что во всём виновата погода и смена летнего сезона на зимний. Да, мир изменился. Но была не осень. Мир умирал, умирал прямо на глазах. Деревья засохли, и на них уже не было ни одного листика. Голая земля, совсем, совсем без травы, ещё больше подчёркивала последние дыхание планеты. А над всем этим огромным кладбищем носился с прощальным тоскливым завыванием ветер. И так было повсюду; насколько хватало глаз - усопшее уныние, по которому очевидно ветер служил панихиду, взяв на себя непосильную обязанность, выполняемую ранее только священнослужителями.

 

И цепь замкнулась. Все звенья встали на свои места. А Иван, увидев всё в едином целом и поняв насколько это страшно, опустился со стоном на голую землю. В глазах было полное понимание всего происходящего вокруг и в то же время какая-то отчаянная безнадёжность; безнадёжность человека, поднявшегося на эшафот и положившего голову на плаху; безнадёжность перед топором, занесённым незнающим жалости палачом. И палачом в этом покинутом мире были сами жители этой планеты...

 

Они нашли его у кладбища. Иван стоял лицом к морю, скрестив руки на груди. Волосы были распущены и ими, забавляясь, играл ветер. Анна смотрела на его лицо, которое уже забыло, когда последний раз искренне и беззаботно улыбалось. А в его волосах она увидела впервые посеребрённые нити. И у неё сжалось сердце от предчувствия чего-то нехорошего... чего-то страшного

- Хорошо, что вы пришли, - Иван повернулся к ним. - Я не знал, стоит ли вам что-нибудь говорить или лучше бы вы и ушли туда, так ничего и не поняв. Ведь так было бы, может легче.

- Ты о чём, Иван? - голос у Андрея задрожал. Он испугался страшного вида Ивана думая, что у того вполне могло быть перенапряжение и в этот момент с ним не всё в порядке.

Но взгляд Ивана уже был обращён куда-то мимо них, куда-то вдаль моря, а сам он каким-то пустым бесцветным тоном продолжал:

- Но мне пришлось бы обмануть вас, а это нечестно. Нечестно по отношению к вам и к себе. Нечестно, потому что в последнюю минуту мы бы были отделены друг от друга тайной и не смогли бы быть по настоящему вместе, - он помолчал, собираясь с духом, чтобы рассказать им всю правду; ту которую он знал. - Эта планета умерла; умерла в прямом смысле. Не перебивайте и вы сейчас всё хорошо поймете. Она мертва и сейчас происходит обратный процесс планетообразования; точнее сказать процесс в обратном направлении, то есть планеторазрушения. Видите это кладбище! - Иван показал рукой в сторону стены. - Я очистил почти все надписи. Нет, я, конечно, не прочёл, кто здесь похоронен, но я знаю, когда они все умерли. Этот город вымер весь в течении трёх лет, и я думаю, что примерно в такой же срок умерли все кто населял эту планету. Почему? Но не знаю, сможете ли вы всё понять так, как это понимаю я. Я, просто, не знаю смогу ли вам всё толком объяснить. Это слишком невероятно и сейчас человеческому мышлению недоступно. Но я попытаюсь, - он перевёл на них свой взгляд и, видя, что Анна серьёзно и внимательно его слушает, а Андрей уже больше не считает его сумасшедшим, продолжил. - Формы проявления жизни и скорее не жизни, а разума - намного многообразнее, чем мы себе представляем. Представьте, что планеты, такие огромные и летящие в чёрном пространстве, по настоящему разумны. Да разумны. Они живут своей жизнью и так же, как и мы, разговаривают между собой и общаются, только мы не можем их понять, ведь их форма проявления жизни совершенно другая. И всё вокруг нас по-своему разумно. И звёзды и даже вакуум, всё это различное проявление жизни. Но человек не может даже и подумать об этом; ведь так устроено наше мышление. Мы ещё можем представить себе общение с подобными нам; но о чём мы можем говорить со звездой, у которой то и период времени отличается от нашего в миллионы раз. У них секунда, у нас миллионы лет. Они и живут своей жизнью и не понимают нас так же, как и мы их, считая себя одинокими во вселенной. И эта планета жила себе, да жила, пока не завелись на ней микробы, да в принципе и это ничего, в нашем организме их тоже предостаточно. До поры до времени её иммунитет предохранял от всевозможных болезней, но планета всё чаще и чаще начинала болеть из-за всё более умневших микробов. Она лечилась землетрясениями и тайфунами, извержениями и озоновыми дырами, но ничего не помогало, и микробы шаг за шагом разрушали, проживший миллиарды лет организм. Они, выкачивали нефть и газы, добывали железную руду и каменный уголь, они сосали её кровь, думая, что она нескончаема. И, наконец, они добрались до её сердца. Эти секретные лаборатории... Эти бункера... Если поранить сердце человека, он погибает мгновенно. А если сердце планеты? Как игла пронзил ядро пущенный импульс, убив мгновенно цветущую планету. Только для нас немедленная смерть это доли секунды, а для планеты с периодом жизни в сотни миллиардов лет, сто лет тоже являются мгновеньем. И мы попали как раз в самый конец этого мгновения. Посмотрите вокруг. Исчезла растительность и уже погиб океан. А помните, с чего начинается жизнь. Эволюция в обратном направлении завершилась в сто с лишним лет. Вымерли люди, затем животные и только потом растительность... Вы чувствуете, что стали легче? Нет, она не теряет свою массу. И с днём и ночью всё в порядке и с нашими биологическими часами также всё нормально. Просто планета с каждым днём крутится вокруг своей оси всё быстрее и быстрее. Нам трудно дышать. Это планета теряет свою атмосферу и наступит момент, когда солнце поднимется над ней в последний раз и наступит настоящий конец света. Всему началом был взрыв, образовав бешено вращающееся и сжимающееся протопланетное облако. И всему концом тоже будет взрыв, логически завершив обратный процесс. Мы завтра, может быть послезавтра, а может быстрее, умрём. Я не знаю когда, но это неизбежно произойдёт. - Иван сжал руку девушки. - Не надо, Анечка, не бойся. Смерть сама не страшна, страшно ожидание смерти, - он прочёл в их взглядах, наряду со смятением, малую толику надежды. - Да, конечно лучше надеяться, но на этот раз чуда не произойдёт, и поверьте: мне уже не страшно умирать; мне страшно от мысли, что как ничтожно и мал человек, но в то же время, сколько он может натворить... Счастливо живут планеты много миллиардов лет, которые потом тихо умирают от старости, так и не позволив жить на себе различным паразитам, которые подобно раковой опухоли приводят к тяжелой смерти.

 

12

 

Анна лежала на скамеечке, положив голову Ивану на колени. Он сидел рядом, закрыв глаза и прислонившись спиной к стене. Пальцами он перебирал её волосы, стараясь этими лёгкими движениями успокоить её нервную дрожь. Андрей застыл в оцепенении в противоположном углу лаборатории. Так они все молча ожидали приближение смерти, чьё дыхание они смогли услышать воочию всего лишь час назад. Им казалось, будто они находились в камере смертников и знали, что должны умереть. Приговор подписан, помилование отклонению и жизнь их уже в чужих руках. Было понимание, что вскоре за ними придёт "палач", но сколько он им дал времени для прощания этого сказать никто не мог. И с каждой минутой ожидание становилось всё невыносимее и невыносимее, вызывая у них желание отказаться от этого подаренного палачом времени. Они не хотели наслаждаться последними минутами, хотя обычно приговорённый старается оттянуть, как можно дольше последнею минуту своей обречённой жизни, веря ещё в чудо, веря в спасение.

Анна пошевелилась, сменив неудобное положение и распрямив затёкшие ноги. Она легла на спину и открыла глаза.

- Зачем мы сюда вернулись? Там бы мы уже навеки уснули, без этих мучений и страданий.

Иван полностью погрузил ладонь в её пышные волосы и подложил её под голову, чтобы девушке было удобней лежать. Он ничего ей не ответил, и она снова закрыла глаза, тяжело вздохнув. Она была права. Им не стоило возвращаться в бункер. Час назад они уже были в полубессознательном состоянии и умирали от удушья. Но они вернулись в бункер, который был более, менее герметически закрыт и сохранил атмосферу. Смерть от удушья им ещё здесь не грозила, и так как кислорода было здесь предостаточно, они теперь просто сами растянули себе "удовольствие" ожидания, хотя знали, что конец в любом случае будет один. Все трое знали, и в мыслях было одно и тоже, но до сих пор продолжали сидеть, не решаясь вновь выйти из бункера. Им казалось, что это будет больше походить на самоубийство, и предпочитали, чтобы своё предназначение выполнила природа. Но она почему то не спешила, очевидно, давая им возможность привести в порядок свои мысли...

 

У кладбища Иван сказал им правду, он действительно не боялся смерти. Он слишком много видел, намного больше, чем его друзья; в спорах с самим собой он открыл свою философию жизни и познал то, что заставило его взглянуть на мир по иному. Смерть человека ничтожна по сравнению с жизнью вечности. Они умрут, как умирает всё.

Умрёт и эта планета, но что это для огромной вселенной, где будут также миллиарды лет продолжать мерцать звёзды, где будут умирать и рождаться новые планеты, на которых зародится новая жизнь; они умрут, но по-прежнему будут образовываться галактики и внутри них системы. И так будет вечно. А может быть и эта вечность совсем не вечна, может быть вся эта бесконечная вселенная тоже где-нибудь имеет свой конец и в свою очередь входит в состав чего-то ещё более бесконечного, и в этом бесконечном она всего лишь маленькая песчинка, которой уготован всё же свой конец. И что жизнь человека в этой вечности, где даже вселенная не знает, какая роль отведена ей в этой большой, затеянной кем-то игре...

 

А Андрей не хотел умирать. В эти минуты он больше всего хотел жить и не мог смириться с мыслью, что вскоре у него отнимут то, что он безмерно любил. Конечно, люди рождаются, чтобы потом умереть. Но закон природы предполагает жизнь от грудного младенца до немощного старика, который, обернувшись на пройденный путь, понимает, что пришло время, и ему не страшно, он прожил своё и его сознание уже полностью готово к тому, чтобы переселиться в мир иной. А Андрей не хотел никуда оборачиваться, его дорога была впереди, но вдруг на ней выросла стена. И она похоже... Он сходу упёрся в нее лбом. Да, до чего же она ему знакома. Эти ряды железных пластинок и чёрные буквы-значки на них. Но он хотел идти дальше и думал, что может быть нужно просто взять большой камень и всего на всего продолбить эту чёртову стену. И в сознании была мысль, что нужно долбить, упорно долбить, а не сидеть вот так тупо, уставившись в одну точку. Но он продолжал сидеть, потому что ему никто не говорил в каком именно месте нужно пробить эту дыру, через которую можно было бы пролезть и оказаться снова на своей дороге. Тогда он обернулся назад, но там почти ничего не было и от этого стало ещё страшнее. Он закрыл глаза, но понимал, что всё равно будет видеть перед собой стену и рядом короткий пройденный путь...

 

А Анна хотела умереть. И она боялась; боялась, что будет больно. И сейчас ей хотелось тихо спокойно уснуть навсегда. Вот так лежать на коленях любимого человека, ощущать прикосновение его рук, слышать его дыхание. А в это время мир постепенно потеряет свою реальность и наступит забвение, а потом... Потом придёт темнота и ничего уже не будет, ни страха, ни боли и ни страданий. Наступит вечный покой и тишина... Но забвенье не приходило, вместо неё снова вернулась нервная дрожь, а ещё через несколько секунд, её забило в лихорадке.

Иван усадил её рядом и прижал к себе. Она кричала, что больше не может... что есть какой-то всему этому предел, что хватит их мучить, пусть ОНА приходит и заберёт к себе, пускай не бродит вокруг рядом и не держит в руках свою кривую острую косу, пускай появится перед ними в своём балахоне и откинет свой чёрный капюшон, а они посмотрят ей в лицо и взглянут в её пустые глазницы и скажут ей, что они о ней думают и тогда они посмотрят, как она будет после этого смеяться своим беззубым ртом...

 

Вдалеке где-то громыхнуло, затем ещё раз. Немного спустя всё слилось в единый непрекращающийся грохот. Они почувствовали первые подземные толчки. Вначале они были слабые, но с приближением грохота начались усиливаться. Пол под ногами заходил ходуном и их начало трясти. Над землёй слышался гул, будто где-то глубоко в недрах планеты заработала какая-то адская машина. А громыхало уже совсем рядом и неуклонно приближалось к ним, давая понять, что та, кого они ждали, широкими шагами скоро доберётся и до них.

Андрей встал, чтобы подойти к ним поближе, но он видимо слишком резко это сделал, и его слегка приподняло вверх.

- Чёрт, что это такое? - он опустился и не решался сдвинуться с места.

- Не делай резких движений, - посоветовал Иван, - просто спокойно подходи, наверно уже вертимся с приличной скоростью, вскоре притяжение станет ещё слабее.

- Ваня, это значит, что скоро... - Анна не закончила из-за раздавшегося в стороне города взрыва.

- Да, планета не выдержит скорости вращения, и её попросту разорвёт на куски, - продолжил Иван мысль девушки.

Он сказал это так спокойно, будто совсем не они сейчас сидели в этом бункере, который был виновен в том, что в этот момент происходит с планетой и который может быть через несколько минут прекратит своё существование.

Иван представил, что могло твориться на поверхности. Ураганный ветер сносил всё на своем пути, а то, что не рухнуло под его напором, обваливалось от мощных толчков землетрясения. Громаднейшие волны сметали обломки в океан или бешено крутящиеся смерчи уносили их прочь с земли в небо.

Бункер встряхивало сильнее и сильнее, но тот видимо был сделан на совесть и его потолок до сих пор не обвалился им на головы. Со шкафов и стеллажей падали различные предметы, но они летели на пол не со стуком, а плавно опускались. Иван тоже уже хорошо чувствовал, как ощутимо потерял в весе, но пока они ещё не взлетали со своей скамейки, хотя он невольно стал одной рукой за неё держаться.

 

Мощный толчок сбросил их на пол, а одна стена вдруг рухнула. Холм, в котором находился бункер, раскололся пополам, и ближняя половина к морю исчезла в образовавшейся пропасти. Воздух моментально вырвался наружу, оставив трёх человек задыхаться под обломками лаборатории. Иван своим угасающим сознанием наблюдал настоящий конец света. То тут, то там, из-под земли вырывались огромные языки пламени. Из широких трещин летели камни. Океан словно хотел выплеснуться из своей чаши, и многометровые волны обрушивались с яростью на стонущий берег. А потом прямо на глазах море разделилось, и трещина становилась всё шире и шире, и вырвался из глубины недр стон, и ещё через мгновение мощный взрыв потряс вселенную, возвестив вечности, что что-то изменилось в этом огромном пугающим своими пространствами мире...

 

 

Часть третья

 

Ты, пройдя ад и чистилище,

попадёшь в рай,

но захочешь вернуться на Землю.

 

Это был мир гармонии и совершенства. Солнце, большая зелёная звезда, щедро одаривало своими лучами прекрасную процветающую планету. Чистое светлое небо беспрепятственно пропускало их на её поверхность, утопающую в изобилии от даров природы. В её не истощаемых запасах было бесчисленное количество самых разнообразных озёр, малых и больших рек, впадающих во внутренние моря. Суша была покрыта богатыми лесными массивами, растительность которых поражала самое яркое воображение. Весь этот мир был наполнен приятными для глаз нежными красками. Лужайки в рощах обильно усеяны красивыми цветами, вокруг которых порхали расписанные всеми красками радуги бабочки. В ветвях деревьев весело щебетали птицы, переполняя воздух теми звуками, от которых становится легко и радостно на душе. Эта планета была обитаема. Называлась она Орта и имела высокий уровень цивилизации. Ортариане - похожи на людей, как внешне, так и по строению, но только с зеленоватым цветом кожи и более высокого роста...

 

Иван сидел в лёгком воздушном кресле на веранде небольшого коттеджа с видом на живописное озеро. Рядом застыл в ожидании каких-либо его распоряжений механический бытовой робот, готовый выполнить любое пожелание гостя.

Ивана уже начинало угнетать его вынужденное одиночество, но утешением служила мысль, что с Анной и Андреем всё в порядке. Они, так же как и он, находятся в "карантине". К тому же в скором времени они должны встретиться, как ему обещал Лури. Когда он впервые увидел этого ортарианина, то не смог сдержать улыбки, до чего тот был похож на героя западных фильмов о Фантамасе. Ортариане уже давно утратили способность к звуковой речи и общались между собой телепатически. Ивану, казалось это чудовищным, и он считал, что потеря речи сделала жизнь ортариан беднее. Но как бы то ни было, у ортариан теперь не было языковых проблем, и вся связь осуществлялась сразу напрямую высшим отделом головного мозга.

 

При первой своей встречи с представителем ортариан, Иван практически для себя ничего не выяснил. Лури сказал ему только то, что его друзья живы, что они находятся на планете Орта и в полной безопасности, что он – Лури, так он просил себя называть, сказав, что это имя более-менее звучит правильно на Земном языке - член Высшего Совета Планеты, и они находятся под его непосредственным контролем. Затем, объяснив ему, что он в этом коттедже в карантине и должен несколько дней в нём пожить, но всё это время не будет ни в чем нуждаться, улетел в своём сверкающем диске куда-то за озеро, оставив Ивана в размышлениях и одиночестве...

 

Иван второй час сидел на веранде, наслаждаясь чистым свежим воздухом и открывающимся перед ним видом. Он был коротко подстрижен и наконец-то гладко выбрит. Одежда его состояла из белого комбинезона, уютно сидевшего на нём, и удобной лёгкой обуви на воздушной подошве. Иван пребывал в дремотном состоянии, неспособный о чём-нибудь думать и размышлять. Его мозг уже перестал чему-либо верить и тем более удивляться. Он бросил бестолковое занятие задавать себе вопросы и отдался праздному безделью. Он полностью здесь освоился в первый же день, и ему уже казалось, что в этом коттедже живёт вечно. Дом состоял из трёх комнат, в которых ничего не было, кроме кровати, двух шкафов и круглого стола с четырьмя стульями вокруг него, и всё - больше ни пылинки. Окон тоже не было, но зато стены могли быть по велению кнопки от прозрачных, до любого выбранного им цвета.

 

Карантин так карантин. Четвёртый ортарианский день совершенно нечего было делать. Иван много плавал и загорал. По утрам и по вечерам делал часовую тренировку, используя всевозможные упражнения из знакомых ему силовых комплексов. После завтрака совершал небольшие прогулки, но коттедж, был окружён забором, оставляя ему для этой затеи территорию размером всего лишь четыреста на четыреста метров. Иван вымерил это точно, совершив уже четыре квадратных прогулки. Но за пределы территории, хотя ему это очень и хотелось, он не стал выходить, опасаясь вызвать недовольство ортариан. Перед своим отъездом Лури его предупредил о том, что он не должен покидать пределы данной территории и Иван всё время об этом помнил.

 

Много двигаться Ивану было теперь просто необходимо. Последнее время они вели полуголодный образ жизни и обилие еды, предлагаемое ему бытовым роботом, могло пагубно повлиять на его здоровье. Конечно, Иван мог бы себя ограничить, но он устал от прежнего постоянного поста и не хотел больше воздерживаться, считая, что лучше больше тренироваться. Молчаливый робот исполнял все его желания. Решив позавтракать или пообедать, Иван подзывал механического слугу и у того загорался на груди экран, показывающий различные блюда. Нажатием кнопки оставалось только выбрать и через несколько минут исполнитель, вернувшись из бытовой комнаты, доставит заказанное. За эти дни Иван ни разу не выбирал одинакового блюда, но ему казалось, что он ещё не перепробовал и десятую часть того, что было заложено в меню.

 

Иван потянулся, зевнул и повернулся к роботу.

- Слушай, дружище, принеси-ка мне что-нибудь попить.

На экране замелькали всевозможные напитки, а робот придвинулся, чтобы Иван зафиксировал понравившийся.

- Да ладно тебе... На свой вкус выбери, я тебе доверяю, ты славный малый. Только чтобы было холодненькое и сладко-кисленькое, - он снова лениво потянулся, на этот раз подавив зевок в самом зародыше.

Робот заскользил в своё помещение и вскоре вернулся со стаканом ярко-красного напитка. Иван закинул ноги на перила и сквозь зубы стал тянуть прохладную тонизирующую жидкость, щурясь на ярко-зеленое солнце.

На лужайку, прямо как раз напротив коттеджа, приземлился ортарианский дисколёт. Прозрачный верх кабины открылся и из него на землю соскочил Лури. Он, как и прошлый раз был одет в плотно облегающий его тело комбинезон.

 

- Так... к нам гости. Наконец-то, - протянул Иван и обратился к роботу. - Живо принеси стул и что-нибудь нам выпить... Покрепче...

У того вновь загорелся экран, вопросительно мигая в центре.

- Чёрт с тобой, принеси такой же красный сок.

Лури поднялся на веранду и подошёл к ожидавшему его Ивану.

ПРИВЕТ ТЕБЕ, ЗЕМЛЯНИН.

 

Иван вздрогнул, он никак не мог привыкнуть к этой форме общения. Губы ортарианина оставались сжатыми, и не один мускул на его лице не дрогнул. Иван знал, что его мысли для Лури не секрет, и что он тоже может отвечать ему мысленно. Но Иван предпочитал привычную, хоть и одностороннюю, форму речевого разговора, при этом зная, что Лури уже будет заранее посвящён в то, что Иван только собирается произнести.

- Привет, Лури, присаживайся. - Иван показал рукой на принесённый роботом стул.

Ортарианин сел и пристально посмотрел на Ивана.

Я ВИЖУ, ЧТО У ТЕБЯ МНОГО ВОПРОСОВ, НА КОТОРЫЕ ТЫ ГОРИШЬ НЕТЕРПЕНИЕМ ПОЛУЧИТЬ ОТВЕТЫ.

Иван кивнул и привстал с кресла, намереваясь ими сразу же засыпать ортарианина, но тот жестом усадил его обратно.

ТЫ ЛЮБОПЫТЕН ЗЕМЛЯНИН, НО Я ОТВЕЧУ НА НЕКОТОРЫЕ ИЗ НИХ. СЕЙЧАС МЫ ЗАБЕРЁМ ТВОИХ ДРУЗЕЙ, И Я ОТВЕЗУ ВАС В ВАШ ДОМ, ГДЕ ВЫ БУДЕТЕ ЖИТЬ. С ВАМИ ПОСТОЯННО БУДЕТ НАХОДИТЬСЯ МОЯ КОЛЛЕГА. ЕЁ ЗВАТЬ ТЭЛЛИ. В БЛИЖАЙШЕЕ ВРЕМЯ. ВЫ ГЛУБЖЕ ПОЗНАКОМИТЕСЬ С ЖИЗНЬЮ НА НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ.

 

Ортарианин жестом пригласил Ивана следовать за ним. Они сели в диск и через несколько секунд взлетели. И тут впервые за время пребывания на Орте, рассматривая изнутри этот летательный аппарат, Иван осознал, что это не сон и он действительно уже на другой планете, что он сидит в настоящей летающей тарелке рядом с зелёным инопланетянином, о которых он взахлёб читал в детстве, увлекаясь научной фантастикой.

ЭТО НЕ ЛЕТАЮЩАЯ ТАРЕЛКА, КАК У ВАС ПРИНЯТО НАЗЫВАТЬ И ТЕМ БОЛЕЕ НЕ ШТУКОВИНА. ЭТ0Т ЛЕТАТЕЛЬНА АППАРАТ НАЗЫВАЕТСЯ ТРАНСГЛИЙДЕРОМ ИЛИ ПРОСТО ГЛИЙДЕРОМ.

 

Иван повернул голову в сторону Лури. По нему трудно было судить о его возрасте, гладкая кожа на его лице не давала на этот счёт информацию, а сам он был подтянут и сохранял стройную осанку. Ортарианин не отрываясь смотрел на приборную панель и закончив набирать комбинацию цифр, перевёл взгляд на Ивана...

ПЕРВЫЙ ВОПРОС И ОТВЕТ, НА КОТОРЫЙ ТЫ ХОЧЕШЬ УСЛЫШАТЬ ЭТО – КАК ВЫ СЮДА ПОПАЛИ?

 

У Ивана всплыло в памяти раскалывающееся пополам море, вылетающие из трещин камни, подземный гул и приближающийся грохот. Он снова увидел полные отчаяния глаза Анны и будто почувствовал, как она сильнее сжала руку, когда подземный взрыв сбросил их со скамейки на пол.

КОГДА ДОРА, ШЕСТАЯ ПЛАНЕТА ГОЛУБОЙ ЗВЕЗДЫ СТО ТРИДЦАТЬ СЕДЬМОЙ ПАРАЛЛЕЛИ, ТАК ТРАГИЧЕСКИ ЗАКОНЧИЛА СВОЁ СУЩЕСТВОВАНИЕ, МЫ ОЧЕНЬ УДИВИЛИСЬ, ЧТО МЕЖДУ НАМИ ОБРАЗОВАЛСЯ ИЗОТРАНСПЕРПЕНДИКУЛЯРНЫЙ ТУНЕЛЬ. НАВЕРНО ЧТО-ТО НЕ СРАБОТАЛО В0 ВНЕШНЕЙ СИСТЕМЕ ОХРАНЫ НАШЕГО МИРА И ВСКОРЕ СПАСАТЕЛЬНЫЕ СЛУЖБЫ ОБНАРУЖИЛИ ВАС. ЭТО СЛУЧАЙНО, ЧТО ВЫ ОКАЗАЛИСЬ ЗДЕСЬ. КУДА УГОДНО, НО ТОЛЬКО НЕ НА ОРТУ ДОЛЖНЫ БЫЛИ ВЫ ПОПАСТЬ. ТЫ ПРАВ ЗЕМЛЯНИН И ДОВОЛЬНО УМЁН. ДОРЯНЕ САМИ УНИЧТОЖИЛИ СЕБЯ СВОЕЙ ЖАДНОСТЬЮ И ЭГОИЗМОМ. НО МЫ НИЧЕМ ИМ НЕ МОГЛИ ПОМОЧЬ, ЗАКОНЫ ПРИРОДЫ ЗАПРЕЩАЮТ ВСТУПАТЬ В КОНТАКТЫ С ПАРАЛЛЕЛЬНЫМИ МИРАМИ, ТОЛЬКО ВОЗМОЖНО БЕЗУЧАСТНОЕ СОЗЕРЦАНИЕ И ИЗУЧЕНИЕ ПАРАЛЛЕЛЬНОЙ ЖИЗНИ. САМИ МЫ УЖЕ ДАВНО ЖИВЁМ В МИРЕ И СОГЛАСИИ С НАШЕЙ ОРТОЙ. А ВОТ ДОРЫ БОЛЬШЕ НЕТ. ВЫ ПОПАЛИ НА НЕЁ КАК РАЗ В МИГ ЕЁ СМЕРТИ. ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ, ПОЧЕМУ ВЫ ТОЖЕ НЕ ПОГИБЛИ, РАЗ ПОГИБЛО НА НЕЙ ВСЁ ЖИВОЕ, НО КОГДА ВЫ НА НЕЙ ОКАЗАЛИСЬ ТОТ ЭТАП УЖЕ ЗАВЕРШИЛСЯ. ТЕПЕРЬ К ВОПРОСУ, КАК ВЫ ОЧУТИЛИСЬ НА ОРТЕ: ТЫ САМ ПЕРЕМЕСТИЛ ВСЕХ ВАС, СВОЕЙ ВОЛЕЙ. НА ВАШЕ СЧАСТЬЕ ТЫ БЫЛ В ПОСЛЕДНИЙ МОМЕНТ ЕЩЁ ЖИВ. ТОЛЬКО НЕУГАСШЕЕ СОЗНАНИЕ СПОСОБНО СОЗДАТЬ ИЗ ОСВОБОЖДАЮЩЕЙСЯ ЭНЕРГИИ ИЗОТРАНСПЕРПЕНДИКУЯРНЫЙ ТУНЕЛЬ. И МОЖЕТ БЫТЬ ТВОЯ ВОЛЯ НАСТОЛЬКО БЫЛА СИЛЬНА, ЧТО ИСПОЛЬЗОВАВ ЭНЕРГИЮ ВЗРЫВА, ОНА ДАЖЕ СМОГЛА ПРОБИТЬ ВНЕШНЮЮ ЗАЩИТУ НАШЕГО МИРА. ЭТО ВПОЛНЕ ВОЗМОЖНО. ВЫ, ЛЮДИ, ДАЖЕ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТЕ СЕБЕ ВСЕ ВОЗМОЖНОСТИ ВАШЕГО МО3ГА. В НЁМ ЗАЛОЖЕНА НЕОГРАНИЧЕННАЯ СИЛА. ПРИМЕРОМ ТОМУ МОЖЕТ СЛУЖИТЬ ВАШЕ ПРОСТРАНСТВЕННОЕ ПЕРЕМЕЩЕНИЕ. КОНЕЧНО, ЭТО БЫЛО ПОД ВОЗДЕЙСТВИЕМ СТРЕССА И ЗА СЧЁТ СВОБОДНОЙ ЭНЕРГИИ, НО ВОТ ФАКТ ТЕБЕ НА ЛИЦО.

 

Иван подумал о том, что если бы они не вернулись в бункер, то их останки превратились бы в космическую пыль, а теперь раскалывающееся море осталось страшным сном и они в совершенно другом мире. Значит параллельные миры...

ДА. ТОЛЬКО ТЫ НЕПРАВИЛЬНО СЕБЕ ВСЁ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ. И ВАМ. ЛЮДЯМ С КУБИЧЕСКИМ МЫШЛЕНИЕМ ЭТОГО НЕ ПОНЯТЬ...

 

Иван не обиделся на это унижение человеческого достоинства, ему было достаточно знать то, что он во всём и везде рассуждал правильно, его выводы были полностью сейчас подтверждены этим ортарианином, а это давало судить о том, что человек тоже на что-то способен, а для Ивана это было немаловажно - он был одним из представителей Человечества.

 

Иван стал рассматривать проносившуюся под ним зелёную планету. Местность была вся изрезана маленькими и большими озерами, соединёнными между собой ручьями и речушками. Вода была настолько прозрачной, что можно было видеть дно даже совсем не мелкого озера. Они летели небыстро, видимо Лури давал Ивану возможность разглядеть открывающуюся местность получше. У озёр на берегу виднелись, утопая в зелени, дома ортариан. Они могли располагаться и по одному, и по несколько. Как правило, возле каждого такого дома можно было видеть трансглийдеры, очевидно основное средство передвижение по планете.

ВСЕ ОРТАРИАНЕ ЖИВУТ ТАК. У НАС НЕТ ГОРОДОВ. ВЕРНЕЕ ЕСТЬ ОДИН. НО ТАМ НЕ ЖИВУТ. ОРТАНОР - АДМИНИСТРАТИВНЫЙ И НАУЧНЫЙ ЦЕНТР. В ОРТАНОРЕ НАХОДИТСЯ ВЫСШИЙ СОВЕТ ПЛАНЕТЫ, ОСУЩЕСТВЛЯЮЩИЙ НЕПОСРЕДСТВЕННОЕ УПРАВЛЕНИЕ ВСЕМИ СЛУЖБАМИ. ГЛИЙДЕР, В КОТОРОМ МЫ СИДИМ, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СЛУЖИТ ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРЕМЕЩЕНИЯ ПО ПЛАНЕТЕ. МЕЖГАЛАКТИЧЕСКИЕ И ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ ПЕРЕМЕЩЕНИЯ ОСУЩЕСТВЛЯЮТ СПЕЦИАЛЬНО ДЛЯ ЭТОГО ПРЕДНАЗНАЧЕННЫЕ, НО О НИХ Я ПОЗЖЕ, А О ПРИНЦИПЕ РАБОТЫ ЭТОГО ГЛИЙДЕРА МОГУ РАССКАЗАТЬ СЕЙЧАС.

 

Рассматривая кабину, Иван, если так можно сказать, слушал ортарианина. Внутри кабины было шесть кресел, три впереди, три во втором ряду. Пульт управления состоял из одного рычага и нескольких кнопок на панели. Глийдер мог перемещаться в пространстве путём его свёртывания и благодаря этому мог в доли секунды оказаться в любой точке планеты, на короткие же расстояния он перемещался используя антигравитацию. Прозрачная сферическая крыша не давала полный обзор и при взлёте автоматически глийдер становился полностью прозрачным, и внутри кабины создавалось ощущение, что кресло и пульт просто висят в воздухе, тогда как снаружи диск был непроницаемым и серебристого цвета.

 

Глийдер пошёл на снижение, проскользил над гладкой поверхностью озера и мягко сел у небольшого коттеджа. В ту же минуту дверь открылась и из дома навстречу им выбежала Анна. Лури откинул верх кабины, и Иван проворно выскочил из диска. Они встретились на полпути, и он крепко прижал её к себе.

- Анечка, родная моя!

- Иван, Ваня! Ты вправду жив! Неужели мы вместе! - у неё на глазах выступили слёзы. - Мне Лури говорил, но четыре дня ничего неизвестно, я тут с ума чуть не сошла.

Иван взял её лицо в ладони и, поймав нежные губы, прервал поток всхлипывающих слов. Целуя её, и в губы и щёки, он ощущал солоноватый вкус слёз, считая в эти мгновения, что ничего не может быть слаще.

- Неужели мы снова вместе, Ваня!

- Да, и мы в раю!

Они говорили друг с другом, стоя так же обнявшись и не замечая, смотревшего на них ортарианина. Всё вокруг утопало в зелени и купалось в полуденных лучах ортарианского солнца. Разноцветные бабочки садились им на плечи, лениво помахивая своими пятнистыми крыльями. А длинноклювые, диковинные птицы, пролетая над их головами, недоумённо поглядывали на эту явно неортарианскую пару. На этот миг, они, позабыв обо всём, слились в единое целое; и только через несколько минут, они как бы вспомнив, где находятся, с виноватым видом обернулись к Лури. Он жестом пригласил их занять места и следовать дальше.

 

Иван сидел рядом с Анной на заднем сидении и не мог на неё насмотреться, он просто на просто пожирал её глазами. Ей прекрасно шёл комбинезон, подчёркивающий все её женские достоинства, а её пышные волосы были немного укорочены и спадали ей на плечи. Ивану нетерпимо захотелось её снова прижать к себе и зарыться лицом в эти вьющиеся локоны, но присутствие невозмутимого ортарианина его сдерживало.

- Тебе так хорошо идёт быть коротко подстриженным, тем более без бороды и усов, ты теперь совсем как мальчик, - она провела рукой по его щеке.

Иван поймал её пальцы и поцеловал их кончики.

- А мне вот долго пришлось объяснять своему роботу, что мне нужно сделать с причёской. А Лури предложил мне мазь, от которой уже больше никогда не будут расти волосы. Ты представляешь? Тебе смешно! А я вот не могу себе представить, что бы было бы, если бы этот бестолковый робот, невзначай использовав мазь, избавил бы меня навсегда от хлопот следить за своей причёской, - она передёрнула плечами. – Такая вот круглая, как шар; гладкая, гладкая... Ты бы меня сразу разлюбил.

Иван улыбнулся, ортариане не признавали никакой растительности на своём теле. Их кожа была совершенно чистой и гладкой, ни бровей, ни ресниц. Иван скосил взгляд. У Лури голова блестела, отражая лучи зелёного светила.

- Но я всё-таки взяла один тюбик, неплохая мазь и ею кое-где можно воспользоваться, - она лукаво ему улыбнулась.

 

В скором времени к ним присоединился Андрей. Границы его радости не знали предела. Чистый и опрятный до невозможности, что они даже не могли поверить своим глазам, привыкнув к его постоянно извазюканному виду, он весь светился от свалившегося, в прямом смысле слова, с неба счастья. Он целовал их и обнимал, и если бы Лури не сохранял бы свой невозмутимый и серьёзный вид, он наверно бы так же не избежал излияний Андреевых восторженных чувств. На протяжении всей дальнейшей дороги Андрей не закрывал ни на секунду рта; он болтал без умолку, и с восторгом рассказывал об этих проведённых им четырёх днях и если не считать отсутствия Ивана с Анной, то был всем вполне доволен. Он с восхищением отзывался о своей вилле, как он её называл, и о беззаботном препровождении времени. Он рассказывал им о своём неуклюжем, непонятливом и нерасторопном роботе, говоря о нём таким тоном, будто он всю жизнь до этого имел дело с кибернетикой, и тут на его голову свалилась несовершенная модель. Видно было, что всего за четыре дня Андрей уже полностью вернул свою утраченную жизнерадостность, будто позади и не было нескольких долгих страшных месяцев, будто и не было холмика профессора, и не текла на камни красноватой струйкой кровь застрелившегося летчика...

 

2

 

Тэлли была первой ортарианской женщиной, которую они увидели. Высокая, одетая в тёмно-синий плотно облегающий её женскую фигуру костюм и из-за капюшона чем-то напоминающий конькобежный, оставляющий открытыми только лицо и кисти рук, она стояла у входа в коттедж, предназначенный для жизни Землян. Дом напоминал собою уроненный на землю продолговатый цилиндр, вернее его половинку. Он был расположен прямо в лесу на берегу огромного, с множеством островов, озера. Песчаный берег образовывал природный пологий пляж, а лёгкая рябь хрустальной воды манила к себе и вызывала желание в неё поскорее окунуться. Около самого коттеджа деревья расступались, открывая лучам солнца круглую полянку, покрытую коротко подстриженной и мягкой как ковёр травой. Но если полянке были доступны животворящие лучи, то сам коттедж был скрыт в тени высоких ветвистых деревьев, со свешивающимися светло-зелёными, длинною до метра, ромбовидными листьями. Любопытные птицы с длинными и почему то с загнутыми к верху клювами, в разноцветном оперении, перелетали с одной ветки на другую, всё ниже и ниже, будто стараясь разглядеть получше, прилетевших и теперь новых своих соседей. Но сами будущие постояльцы полуциллиндрового коттеджа мало обращали на них внимания и были поглощены знакомством с новой обстановкой. Птицы недовольно переговаривались, видимо делая замечания по поводу неуважения к ним выказанного новыми жильцами.

 

Тэлли приветствовала Землян и провела их в предназначенные им комнаты. А Лури, успешно передавший троих представителей Земли, как говорится из рук в руки, запрыгнул в свой диск и улетел в Ортанор. Глийдер растворился в воздухе едва поднявшись над землей. Лури применил свёртывание пространства.

 

Иван зашёл в коттедж, вслед за своими товарищами, и с интересом огляделся, но вокруг ничего примечательного не было. Обстановка была такой же скромной, как и в первом его жилище. Комнаты, отведённые им под спальни, представляли собой небольшие помещения, в которых имелось только кровать, тумбочка и прямоугольный столик. Стены, изменяющие свой цвет, были гладкие и ничем не отличались от пола с потолком. Далее Тэлли провела их в квадратную большую комнату, очевидно представляющую собой столовую. В углу отрешённо застыл уже знакомый им тип бытового робота.

Тэлли остановилась у круглого стола и повернулась к ним, оперевшись руками позади себя об спинку придвинутого к столу стула.

НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ ВЫ БУДЕТЕ ЖИТЬ ЗДЕСЬ. В СВОИХ ДЕЙСТВИЯХ ОСТАЁТЕСЬ СВОБОДНЫМИ, НО ДОЛЖНЫ НАХОДИТЬСЯ В ПРЕДЕЛАХ ОПРЕДЕЛЁННОЙ ТЕРРИТОРИИ. С ВАМИ ПОСТОЯННО БУДЕТ СПЕЦИАЛИЗИРОВАННЫЙ РОБОТ.

 

Противоположная той, в которую они вошли, дверь открылась и на пороге появился видимо тот, о котором она говорила. Это была модель робота, созданная по подобию ортариан. Он плавно передвигался на двух ногах, а его подвижные руки и пальцы говорили, что это универсальная конструкция, предназначенная для любой работы. Его движения были совершенны и даже не лишены изящества, а скованных и угловатых, как у его бытового собрата не было и в помине. Он приблизился к Тэлли обыкновенной естественной походкой и только метал, пластик и узлы вместо суставов выдавали в нём неживую машину.

ВЫ МОЖЕТЕ НАЗЫВАТЬ ЕГО РЕТ. В ПРОШЛОМ ЭТИ МОДЕЛИ ПРИМЕНЯЛИСЬ ДЛЯ ОХРАНЫ. ТАК НАЗЫВАЕМАЯ КОМАНДА ЗАЩИТЫ. НАМ ПРИШЛОСЬ СПЕЦИАЛЬНО ДЛЯ ВАС ВЗЯТЬ ЕГО ИЗ АРХИВА.

 

Иван внимательнее посмотрел на стоявшего перед ними огромного робота, чем-то похожего на рыцаря феодальных времён. Скользя взглядом по не знавшему усталости приставленному к ним защитнику, он подумал о том, что о какой же охране идёт речь, что может им угрожать на этой мирной планете; он перевёл взгляд на Тэлли - может быть он предназначен вовсе не для их охраны, а как раз наоборот для защиты от них, просто ортариане не хотят каких-либо неожиданностей со стороны Землян. Тэлли пронзила его своим взглядом. И Иван, смотря в её тёмные холодные глаза, понял, что здесь нужно не то что бы держать язык за зубами, нужно вдобавок ещё прикусить и свои мысли.

РЕТ БУДЕТ ВСЕГДА РЯДОМ. И ВЕЗДЕ ВАС СОПРОВОЩАТЬ. ВЫ МОЖЕТЕ СОВЕРШАТЬ ПРОГУЛКИ В ЛЮБОМ НАПРАВЛЕНИИ, А КУДА ВАМ ДАЛЬШЕ БУДЕТ ИДТИ ЗАПРЕЩЕНО, ОН ПРЕДУПРЕДИТ ВАС ОБ ЭТОМ.

 

Иван на шаг приблизился:

- Если я хочу задать несколько вопросов?

В ЧЁМ Я КОМПЕТЕНТНА - ОТВЕЧУ, ПО ОСТАЛЬНЫМ К ЛУРИ. ОН ЧЛЕН ВЫСШЕГО СОВЕТА И ВОЗГЛАВЛЯЕТ НАШУ ГРУППУ.

Она повернулась и направилась к выходу, уже у двери вновь обернулась. РАСПОЛАГАЙТЕСЬ И ОТДЫХЙТЕ. ВСЁ ЗДЕСЬ К ВАШИМ УСЛУГАМ.

 

Только после того как она вышла, Иван с облегчением вздохнул; ощущение своей обнажённости и наготы перед одетым человеком одно из неприятных, и чувство, которое Иван испытывал под взглядом ортарианки было идентичным.

Андрей выдвинул стул, последовав примеру Анны, которая уже присела на один из них и, облокотившись на пластиковый стол, изучающе посмотрел на безмолвно стоявших роботов, затем, остановив свой выбор на бытовом, поманил его пальцем.

- Ну-ка. Что у тебя там есть вкусненького?

Робот придвинулся и его экран замелькал разноцветными картинками.

- Э-э... не так быстро, приятель, я же не успеваю. - Андрей повернул к ним своё улыбающееся лицо. - Что вы желаете отведать, а?

- Слушай, Андрей, если мы будем злоупотреблять этой игрушкой, то вскоре станем толстыми и круглыми.

- Да брось ты, Аня, милая! Сколько же можно было корешками питаться. - Андрей продолжал внимательно выбирать за всех необыкновенные блюда. - Дай хоть раз в жизни по-человечески пожить.

 

Иван улыбнулся от его слов, подумав, что правильнее Андрею бы было сказать по-ортариански, хотя и то, и это наверно означает - жизнь в достатке и роскоши, по крайней мере, это фраза на Земле служит критерием благополучия.

 

- Кстати это тоже антиквариат, - кивнула Анна на только что вернувшегося с подносом робота и принявшегося расставлять на столе высокие бокалы и посуду со снедью. - Лури мне сказал, когда объяснял как им пользоваться, что их тоже доставили из этого ихнего Архива, именно ради нас. Ортариане уже давно такими не пользуются.

- Забавненькая старинная вещичка, - пробормотал Андрей. - Устаревшая модель... Специально для нас, говоришь? Это, наверное, чтобы мы не были шокированы новыми конструкциями. Этот же в обращении прост. Да... ортариане весьма внимательны к нам, - с иронией протянул он в заключении.

- Скорее всего, это не так Андрей. Зря ты на них...

Тот недоумённо посмотрел на Ивана.

- Ортариане, очевидно, уже не придают большого значения еде, их рацион составляет основу какая-нибудь питательная смесь или пилюля, и чревоугодству в отличие от тебя, они не подвержены.

- Им же хуже, - буркнул Андрей, принимаясь за вторую порцию понравившегося салата.

 

3

 

По воде побежали круги, вспугнув стайку мелких рыб, осмелившихся близко подплыть к берегу. Анна, набрав пригоршню камешков, старалась попасть в пущенный Андреем деревянный кораблик, который тот смастерил в это утро из небольшой дощечки. Они все трое расположились на берегу озера, отдавшись приятному послеобеденному блаженству. Прошло три дня их жизни на новом месте, но как будто о них никто не вспоминал, и

 

Земляне были полностью предоставлены самим себе. И только постоянное присутствие молчаливого Рета напоминало им, что они не совсем свободны. Его тень была всегда рядом и куда бы они не направились, робот неотступно следовал за ними. Он с лёгкостью совершал с ними каждодневные утренние пробежки, а днём сопровождал их во время прогулок; и когда они заходили слишком далеко, он преграждал им дорогу, показывая этим, что дальше уже идти нельзя. Вскоре они привыкли к нему, к тому же для Андрея робот стал мишенью его остроумных шуток.

 

Иван лёг на спину и заложил руки за голову. Трава была мягкой, а земля ещё сохранила свою приятную утреннюю прохладу. Иван устремил свой взгляд сквозь кроны деревьев на светло-голубое небо, по которому лениво проплывали белые курчавые облака. Если же голову немного повернуть вправо, то совсем не будет видно ярко-зелёной звезды и тогда небо покажется совсем, совсем знакомым, позволив вспомнить далёкие детские фантазии, рисующие из причудливых форм облаков огромных сказочных животных. Он тогда кричал от восторга, дёргал отца за рукав и тыкал пальцем в небо, показывая ему на неторопливо шагающего по голубым просторам носорога или на развесившего свои уши слона. Отец долго смотрел, задрав голову вверх, а потом, потрепав маленького Ивана по голове, снова принимался за прерванную работу, а Иван не понимал, как можно в это время чем-то заниматься, когда по небу вышагивает настоящий зверинец. Но глаз невольно поймает зелёный луч и сразу всё вернётся на свои места, небо снова станет чужим, а внутри всплывёт щемящее тоскливое чувство. Он любивший читать фантастические романы и скептически относившийся к выступлениям уфологов, сейчас лежал на мягкой душистой траве в нескольких шагах от созданного внеземной цивилизацией робота, а через каждые десять пятнадцать, минут можно видеть, как над озером проносится всамомделешная летающая тарелка. И во всём этом уже нет ничего фантастического, всё было каким-то обыденным и естественным. Он как будто уже бывал здесь не раз, а сейчас по какой-то причине не может получить выездной паспорт, и вынужден тосковать по своей Родине в далёкой стране.

Андрей шумно выдохнул и повалился рядом с Иваном.

 

- Всю свою долгую сознательную жизнь мечтал вот так пожить, вот так раскованно и беззаботно, когда над тобой ничего не висит и ничего не давит и никаких ни каких обязательств, - он перевернулся со спины на живот и положил подбородок на сложенные перед собой руки. - А уже надоело. Оказывается весь смысл жизни и состоит в деятельности, в преодолении трудностей, без них она становится однообразной, серой и скучной.

- А ты становишься философом, - заметил Иван.

- Да, тут поневоле им станешь, - недовольно пробурчал Андрей. - Ещё меня обида берёт из-за какого-то безразличия по отношению к нам. Ноль внимания, будто Земляне каждый день бывают на Орте. Вот если бы они к нам попали, представляю, как все бы переполошились. А вот их равнодушие не понимаю я, не понимаю и всё тут, - он замолчал на несколько секунд, показывая всем как он сильно обижен. - И живём здесь ничего не видя, а посмотреть наверно было бы на что, - в конце прозвучали мечтательные нотки.

- А я, мальчики, домой хочу, - тихо проговорила Анна. - Насмотрелась уже предостаточно. Ведь они же могут нас вернуть на Землю? Почему они нас держат здесь? Зачем мы им? У меня такое ощущение, что мы здесь пленники.

- Не болтай чепухи, - перебил её Андрей. - Думаешь у них тоже всё это так легко делается. Раз, посадили тебя в глийдер и прямо в Шереметьево. Посадка совершена. В Москве двадцать градусов тепла.

- Ну, во первых, не посадка совершена, а уважаемые пассажиры наш рейс закончен, командир и экипаж прощается с вами... - Анна произнесла это привычным для неё служебным тоном и Андрей покатился со смеху.

- Слушай, Ань! Может тебе у них устроиться на работу, на межгалактические глийдеры? А! - Андрей принялся развивать данную тему, но девушка строго его оборвала:

- Хватит паясничать. Я серьёзно говорю. Будут ли нас возвращать на Землю?

- Куда они денутся? Вернут, конечно. Только стоит ли нам спешить? Потом сюда уже в гости не сможем приехать. - Андрей высказал мнение, что несколько месяцев можно было бы пожить и на Орте, они бы многое смогли увидеть интересного, что потом бы осталось у них в воспоминаниях на всю жизнь.

 

Иван закрыл глаза и молча слушал разгоравшийся спор. Анна твердила о том, что скучая по дому, они всё равно не смогут чувствовать себя расслабленно и свободно, хоть какими бы благами их здесь не окружали. И зная, к примеру, что с Орты можно в любое время улететь на Землю, она не представляет себе, как они смогут спокойно есть, спать и вообще иметь способность о чём-либо рассуждать. Но у Андрея крепко засела в голове идея досконально изучить быт инопланетян и он считал, что пара месяцев проведённых на Орте ни коем разом не повредит. Выслушав на это ещё одну тираду девушки и, видимо поняв, что с ней спорить бесполезно, он стянул с себя башмаки и предложил им сыграть в футбол.

 

Они поставили Анну между двумя деревьями и принялись с азартом играть в игру в одни ворота. Когда девушка устала, Андрей объяснил охраннику, что от того требуется, и Рет заменил Анну в "воротах". А она расположилась рядом, и смеясь, следила за соблюдением правил, но что было совсем нелегко при их темпераментной игре. Андрей с Иваном постоянно спорили о своих правах на штрафные; толкаясь, отбирали друг у друга ботинок; и то и дело обвиняли друг дружку в нечестной игре, жульничестве и ещё в массе смертных грехов. В конце концов они решив, что во всём виноват голкипер, закончили свой матч и пожав друг другу руки, они похлопали по спине Рета, утешив его тем, что он ещё подучится и в своё время станет неплохим вратарём. Они бы ещё долго объясняли новоявленному Досаеву премудрости игры, но Анна окликнула их, показывая на появившийся глийдер, заходящий на посадку.

 

ПРИВЕТ ВАМ, ЗЕМЛЯНЕ.

 

Лицо Лури как обычно ничего не выражало и только светящийся в живых глазах разум, говорил о том, что он всё-таки не манекен. Он приблизился своей степенной походкой и остановил взгляд на обувавшихся парнях. Очевидно, он пытался считать с их мыслей объяснение того, чем они занимались в момент его прилёта. Иван так и не узнал, понял ли ортарианин, что это была за игра или нет, но Лури смотря ему в глаза "заговорил" о другом.

ВЫСШИЙ СОВЕТ РАЗРЕШИЛ МНЕ ПОКАЗАТЬ ВАМ ПЛАНЕТУ И ОРТАНОР. Я ДУМАЮ, ЧТО ВЫ С ПРИСУЩЕЙ ВАМ ЗЕМЛЯНАМ РАДОСТЬЮ ПРИМИТЕ ЭТО ПРЕДЛОЖЕНИЕ.

 

Андрей просиял, все три дня он только об этом и мечтал. Анна отнеслась немного равнодушно, её мысли витали в другой области и с её губ вот, вот должен был сорваться мучавший её вопрос. А Иван ...

 

Они подошли к глийдеру и заняли уже хорошо знакомые им места. Через несколько минут вернулся Лури, оставивший какие-то распоряжения Тэлли. Рэт было тоже двинулся в кабину, но ортарианин жестом приказал ему остаться. Прежде чем занять своё пилотское кресло Лури повернулся к ним.

ПОЛЁТ НЕ ЗАЙМЁТ МНОГО ВРЕМЕНИ. СЕЙЧАС ВЫ УВИДИТЕ ПРЕИМУЩЕСТВА ПЕРЕМЕЩЕНИЯ В СВЁРНУТОМ ПРОСТРАНСТВЕ.

 

Глийдер плавно оторвался от земли и завис в воздухе. Пальцы ортарианина забегали по кнопкам, набирая координаты.

 

4

 

Пятая планета в системе зелёной звезды, тройной галактики двести шестьдесят шестого измерения – Орта имела пригодную для жизни атмосферу и на единственном материке, занимавшем одну третью часть планеты, процветала разумная жизнь. Неразделённость океаном помогла ортарианинам в короткий срок достичь высокого уровня цивилизации. Но казавшаяся с виду такой благополучной, она как будто замедлила свой бег. Спокойствие граничило с медлительностью и по сравнению с бьющей ключом жизнью Земли, Орта как бы отдыхала после бурного периода развития...

 

Вначале Лури показал им океан. Перемещение произошло в мгновение, и глийдер повис над безбрежным водяным пространством. Океан клокотал под ними и может быть даже сердился, что его волны не могут достать сверкающий под зелёными лучами диск. Затем они оказывались в различных точках материка, но открывающиеся пейзажи были уже им знакомы. Ортариане, уничтожив города, равномерно расселились по всему континенту; окружили себя природой, считая, что слились с ней воедино и более совершенной гармонии не существует во всей вселенной.

 

Но вот их глийдер повис над Ортанором. Огромный, оставшийся единственным на этой планете, город раскинулся на берегу Внутреннего моря. Величественное зрелище представляли его здания. Казалось, что кто-то высыпал из коробки набор геометрических фигур и оставил всё, как есть, нисколько не задумываясь об эстетическом виде, получившейся картины. Цилиндры и кубы, пирамиды и шары, параллелограммы и многогранники, здания всевозможных форм, нагромождаясь друг над другом, составляли основу столицы Орты. Плоские крыши были оборудованы под стоянки, с которых временами взмывали глийдеры, растворяясь через несколько секунд в небе. Был ясный солнечный день и город переливался и светился, отражая лучи стоявшей в зените звезды.

 

Сделав по городу ознакомляющий круг, Лури посадил глийдер на крышу громадного кубического здания. Рядом находилась величественная пирамида, по сравнению с которой знаменитая гробница Хеопса показалась бы детским кубиком. Пирамида возвышалась над всеми зданиями в городе и находилась прямо в центре.

Лури, нажав на рычаг, открыл кабину и сразу же в неё ворвался горячий воздух. В Ортаноре не было ни единого деревца. Город был залит металлом, бетоном и пластиком. Рядом было море, но ветер дул с другой стороны и поэтому он, обжигая, сушил губы, вызывая желание пить. Крыша расступилась, и из неё внезапно перед ними вырос лифт. Шедший впереди Лури, обернулся.

ЭТО АРХИВ, ЗДАНИЕ В КОТОРОМ ХРАНЯТСЯ ДОСТИЖЕНИЯ ОРТАРИАН. ЭПОХАМИ, ЭТАЖ ЗА ЭТАЖОМ, МЫ СКЛАДЫВАЕМ ЗДЕСЬ ВСЁ ТО, ЧТО НАС ПРОДВИГАЛО ПО ПУТИ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ И СТАЛО УЖЕ ИСТОРИЕЙ. ЭТО МАШИНЫ, РОБОТЫ, ТЕХНИЧЕСКОЕ ОБОРУДОВАНИЕ. ВСЁ ХРАНИТСЯ В ИСПРАВНОМ СОСТОЯНИИ, НО УЖЕ НЕПРИМЕНЯЕМОЕ ОРТАРИАНАМИ ЗА НЕНАДОБНОСТЬЮ ИЛИ КАК УСТАРЕВШОЕ. САМЫЙ ВЕРХНИЙ ЭТАЖ ЗАНИМАЕТ НЕБОЛЬШОЙ МУЗЕЙ, НО ПРАВДА ДАВНО НИКЕМ НЕПОСЕЩАЕМЫЙ.

 

Они шагнули за ним в лифт, и через пять секунд их взорам предстал огромный зал, весь уставленный фантастическими экспонатами.

В два часа перед ними промелькнула техническая эволюция этого мира. И возвращаясь к глийдеру, каждый из них уносил в себе чувство восхищения и одновременно понимания, что как человечеству ещё далеко до этого; какой долгий путь предстоит ещё пройти только до того, чтобы они поняли, что истинно должно служить человеку для продвижения его по пути прогресса.

 

Они вышли потрясённые увиденным. Лифт бесшумно за ними скрылся, а они ещё долго стояли не в силах сдвинуться с места, мысленно возвращаясь в не имевший посетителей музей. Лури не торопил их; он стоял у своего диска, и повернувшись к ним спиной, устремил свой глубокомысленный взгляд на родной для него город.

- Вы вернёте нас на Землю? - неожиданно для всех выпалила Анна, когда, они наконец подошли к глийдеру, готовые двинуться дальше.

Ортарианин почему то не спешил отвечать на него. Он неторопливо уселся в своё кресло, закрыл кабину, вывел глийдер за пределы города и только после повернул к ним своё безбровое лицо. Иван успел подумать о том, что какого бы цвета были волосы ортариан, если бы они их всё-таки имели, но ответить сам себе не успел.

ЭТОТ ВОПРОС БУДЕТ РЕШАТЬ ВЫСШИЙ СОВЕТ ПЛАНЕТЫ. ЭТО НЕ ТАК ТО ЛЕГКО СДЕЛАТЬ, КАК КАЖЕТСЯ ВАШЕЙ ДЕВУШКЕ.

- Почему? - подал голос Андрей.

ВЫ СЛИШКОМ УЖЕ МНОГО ЗНАЕТЕ. ЧЕЛОВЕЧЕСТВО ЕЩЁ НЕ ГОТОВО К ЭТОМУ.

- Но вы же можете как-то воздействовать на нашу память? - Андрей весь подался вперёд, как будто боялся не услышать ответ.

 

А Ивана в этот момент обожгла мысль. Память! Хотел бы он всё забыть? Да? Нет? Всё, всё? Перед глазами замелькали картины из пережитого им за это время. Забыть всё, что было после взлёта АН-24, но зато вернуться на Землю? Забыть тогда Анну, всё, что было пережито с ней вместе, и там уже встретиться с чужим человеком, но благодаря этому вернуться? А если ортарианин скажет, что только такой путь возможен... Должен ли он согласиться? Земля или Память? Забыть, но вернуться на Землю... И даже никогда не знать, что с ними произошло... Он очнётся в больнице и будет удивлён, почему прервался полёт... Забыть! Но не потеряет ли он тогда самого себя? За это время он многое приобрёл. У него есть Анна. А там она будет лежать в соседней палате и будет для него просто стюардессой, также как и он, оставшаяся чудом в живых после авиакатастрофы... За это время он стал другим. Хочет ли он вернуться в прежнего Ивана, не познавшего настоящей любви, ненависти, страха, отчаяния, мужества и бесстрашия; забыть все минуты счастья и ту грусть, приносящую страдания. Быть Иваном, который не пережил жажду и голод, усталость и боль, не испытавшего щемящую тоску по далёкой родине. А Анна? Ведь там они попросту попрощаются друг с другом, выполнив долг формального уважения. Но Земля?

Иван всмотрелся в глаза Лури, надеясь прочесть в них разрешение на отсрочку не знавшего компромисса решения. Тот всё понимал, по его глазам было видно, что ни одна мысль не ускользнула от проницательного ума, но он не мог знать ответа, потому что Иван сам его не знал.

 

БЛОКИРОВАНИЕ ПАМЯТИ НЕ ПОМОЖЕТ. ИЗВИНИ ЗЕМЛЯНИН, ЧТО НЕ ПРЕРВАЛ ТВОИ МЫСЛИ. Я ДОЛЖЕН БЫЛ ЗНАТЬ, ЧТО ТЫ ДЛЯ СЕБЯ РЕШИШЬ.

 

Андрей с Анной недоумённо переглянулись, не понимая, кому это предназначалось, затем вопросительно посмотрели на Ивана. Но Лури продолжил дальше, не дав им возможности поинтересоваться у своего друга, о чём он таком размышлял.

МЫ ГУМАННЫ И ПОЭТОМУ НЕ МОЖЕМ ВОЗДЕЙСТВОВАТЬ НА ВАШЕ СОЗНАНИЕ, ИЛИ ПРИМЕНИТЬ ЛОБОТОМИЮ, ЧТО ПРИВЕДЁТ К ПОЛНОЙ ДЕГРОДАЦИИ ЛИЧНОСТИ. ЧАСТИЧНУЮ ЖЕ БЛОКАДУ ПАМЯТИ ВАШИ ПСИХОЛОГИ И ЭКСТРАСЕНСЫ, ПУТЁМ ВОЗДЕЙСТВИЯ НА ПОДКОРКОВОЕ СОЗНАНИЕ, СНИМАЮТ И ВСКОРЕ ПАМЯТЬ ПОЛНОСТЬЮ ВОСТАНАВЛИВАЕТСЯ.

 

Не мигая, глазами без ресниц, как рептилия смотрел ортарианин на людей, застывших и шокированных услышанным.

ВЫСШИЙ СОВЕТ ПЛАНЕТЫ ОПРЕДЕЛИТ ВАШУ ДАЛЬНЕЙШУЮ СУДЬБУ.

- А держать нас здесь в плену – значит, вы считаете гуманным? - в негодовании вскричала Анна.

Ортарианин был невозмутим.

ЕДИНСТВЕННОЕ, ЧТО Я МОГУ СКАЗАТЬ ВАМ В УТЕШЕНИЕ, ЭТО ТО, ЧТО Я САМ ЛИЧНО ЗА ВАШЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ. Я ГЛАВНЫЙ СОВЕТНИК ПО ВНЕШНИМ ЦИВИЛИ3АЦИЯМ И МОЁ МНЕНИЕ В СОВЕТЕ ИГРАЕТ НЕ ПОСЛЕДНЮЮ РОЛЬ.

 

Лури отвернулся, и его ладони упали на пульт. В глийдере повисла гробовая тишина, им уже было не до обсуждений увиденного в Архиве. Мысль о том, что может быть ортарианскими благами им придётся пользоваться весь остаток, к тому же не совсем маленький, своей жизни - сверлила мозг каждого.

 

Когда они вернулись, зелёное солнце уже садилось за горизонт. Лес, поляна и сам дом погружались в вечерние сумерки, теряя свои резкие очертания. Рет ожидал их на том же месте, где они его и оставили. Ивану даже стало немножко его жалко, будто он в наказание был лишён, так долго ждавшей, воскресной прогулки. Лури проводил их до крыльца.

Отдыхайте, а мне нужно назад в Ортанор. Сегодня ещё очень много работы.

- Скажите, Лури, - чтобы смотреть ему в лицо, Анне приходилось задирать голову вверх. - Вы часто бываете у нас? Я имеют в виду на Земле.

Я ПОНЯЛ... ДА... НАС ИНТЕРЕСУЕТ ВАША ПЛАНЕТА, ВАША ЭВОЛЮЦИЯ. ВИДИТЕ ЛИ, ЗЕМЛЯ НАМНОГО СТАРШЕ ОРТЫ.

Ортарианин остановил поток информации, но чувствовалось, что это ещё не всё. А Иван толи уловил, толи ему показалось, будто Лури засомневался продолжать ему дальше или нет. На небе появились первые звёздочки, следом должны выглянуть две луны Орты.

ЗЕМЛЯ ПОЧТИ ВДВОЕ СТАРШЕ НАШЕЙ ОРТЫ. И ВЫ... ВЫ УЖЕ ВТОРАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ НА НЕЙ...

 

5

 

Лури с того дня стал каждый день посещать Землян. Было ли это по долгу службы или он чувствовал к ним симпатию Иван не знал, но сам уже испытывал потребность в общении с ним. Конечно, их беседы носили не совсем равноценный характер, Лури мог считывать с Ивана всё, а Иван только то, что предназначалось ему, но самого Ивана это устраивало. За несколько дней он уже получил столько информации из истории Орты, что ему не хватало ночей, чтобы всё хорошенько усвоить. Но Иван чувствовал, что ортарианин поведал всего лишь малую толику и самое главное ещё впереди.

 

Видя большой интерес к его средству передвижения, Лури научил их управлять глийдером. Он был оказывается довольно прост в обращении и через несколько уроков каждый из них чувствовал себя в пилотском кресле не менее уверенно, чем опытный ортарианин. Но больше всех в восторге был Андрей. Теперь его, мечтавшего постоянно о собственной автомашине, было не так-то легко оттащить от летающей тарелки. Осознание того, что он в совершенстве овладел управлением инопланетной штуковиной, переполняло его гордостью, и он даже порой сам не верил, что это именно он ведёт глийдер над зеленой поверхностью планеты.

 

В это утро Лури пригласил Ивана прогуляться по лесу, разрешив тем временем Андрею с Анной покататься на глийдере вокруг озера. Тот от радости, что ему разрешают лететь самостоятельно, чуть было не забыл взять с собою Рета. И пока робот соображал, как бы ему разделиться, Андрей уже поднял глийдер над землёй, но потом, вспомнив о нём и словно не желая его обижать во второй раз, милостиво пригласил в кабину.

 

Иван шёл рядом с высоким ортарианином. Шурша ногами старой листвой и вызывая тем, свои смутные отроческие воспоминания; осенние школьные походы в парк, урок литературы под ветвистым вязом и золотой дождь, сказочный листопад под стихи Анны Ахматовой. А они тогда не слушали зачитываемые для них строки, они торопились во взрослую жизнь, считая поэзию слишком сентиментальной и оторванной от реальной жизни. Иван улыбнулся, вспомнив свой класс, расположившийся вокруг седой учительницы и себя, нетерпеливо поглядывающего на часы, в ожидании окончания затянувшегося урока. Только со временем мы по-настоящему начинаем ценить то, с чем раньше так легко расставались.

ИЗВИНИ, Я ПЕРЕБЬЮ ТЕБЯ.

Иван вздрогнул от неожиданно проникшей в сознание чужой мысли и тут же почувствовал себя неловко, вспомнив, что его мозг открытая книга для Ортарианина.

 

ТЫ УМЁН ЗЕМЛЯНИН И Я ДУМАЮ, ЧТО ПОЙМЕШЬ ТО, О ЧЁМ Я ТЕБЕ РАССКАЖУ. ТЫ ВИДИШЬ ВОКРУГ СЕБЯ ПРОЦВЕТАЮЩУЮ ПЛАНЕТУ; ЦИВИЛИЗАЦИЮ, ДОСТИГШУЮ ВЫСОКУЮ СТУПЕНЬ РАЗВИТИЯ. МЫ ПОКОРИЛИ ВРЕМЯ И ПРОСТРАНСТВО, НАМ ПОДВЛАСТНА ПРИРОДА, А СМЕРТЬ СДЕЛАЛА БОЛЬШОЙ ШАГ НАЗАД И МОЖНО СПРОСИТЬ - ЧТО ЖЕ ЕЩЁ МОЖЕТ ЖЕЛАТЬ НАШ НАРОД. НО ВОПРОС КАК РАЗ В ТОМ, ЧТО ЖЕЛАТЬ ТО МЫ И НЕ МОЖЕМ, ПРОСТО РАЗУЧИЛИСЬ. ПРОГРЕСС БЫСТРЫМИ ТЕМПАМИ ПРОДВИГАЛ НАС ВПЕРЁД И ВСКОРЕ МЫ ОСВОБОДИЛИ СЕБЯ ОТ ФИЗЧЕСКОГО ТРУДА, СЧИТАЯ, ЧТО РАЗУМ НАМ ДАН НЕ ДЛЯ ЭТОГО, СЧИТАЯ, ЧТО МЫ СОЗДАНЫ, ЧТОБЫ МЫСЛИТЬ. ОРТА СТАЛА БЕДНЕЕ. НО МЫ ДУМАЛИ, ЧТО ВЫЙГРАЛИ. ХОТЯ НАСЕЛЕНИЕ ПЛАНЕТЫ ЗАМЕТНО ПОУБАВИЛОСЬ, НО ЗАТО ВЫЖИЛИ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ОДАРЁННЫЕ ИНТЕЛЕКТОМ ОРТАРИАНЕ. ТОТ ОТБОР БЫЛ ЖЕСТОК; РОДИВШИЙСЯ РЕБЁНОК ПОДВЕРГАЛСЯ КОНТРОЛЮ И ЕСЛИ ОН НЕ СООТВЕТСТВОВАЛ ОПРЕДЕЛЁННОМУ УМСТВЕННОМУ КОЭФФИЦИЕНТУ, ТО... ШАГ ЗА ШАГОМ МЫ ПОДНИМАЛИСЬ ВСЁ ВЫШЕ И ВЫШЕ В СВОЁМ РАЗВИТИИ. РАБОТА - ВОТ, ЧТО НАС ДВИГАЛО ВПЕРЁД, И БЫЛО ГЛАВНЫМ В ПРОДВИЖЕНИИ К НАМЕЧЕННОЙ ЦЕЛИ. МЫ ПОДАВЛЯЛИ В СЕБЕ, МЕШАЮЩИЕ НАМ РАБОТАТЬ ЧУВСТВА И ЭМОЦИИ. МЫ ДУМАЛИ, ЧТО ОНИ НАС ТОЛЬКО ОТВЛЕКАЮТ И МЫ В СВОЁМ СТРОЕНИИ НЕСОВЕРШЕННЫ. ВСКОРЕ В ПРОЦЕССЕ ГЕНЕТИЧЕСКОЙ ЭВОЛЮЦИИ МЫ РАЗУЧИЛИСЬ ЛЮБИТЬ И НЕНАВИДЕТЬ, РАДОВАТЬСЯ И ПЕЧАЛИТЬСЯ, НАСЛАЖДАТЬСЯ, ПЕРЕЖИВАТЬ, УДИВЛЯТЬСЯ. ОСВОБОДИВШИСЬ ОТ ЧУВСТВ, МЫ ДУМАЛИ, ЧТО, НАКОНЕЦТО, ДОСТИГЛИ СОВЕРШЕНСТВА. НО МЫ НЕЗАМЕТНО ЗАШЛИ В ТУПИК. ЧТО ДВИЖЕТ РАЗВИТИЕ ЛЮБОГО ОБЩЕСТВА? ТОЛЬКО БОРЬБА! А ОНА ПОСТРОЕНА НА ЧУВСТВАХ И ЭМОЦИЯХ. ЗАВИСТЬ, НЕНАВИСТЬ, КОРЫСТЬ, ЧЕСТОЛЮБИЕ, ЖАДНОСТЬ И КОНЕЧНО: ЛЮБОПЫТСТВО, ЖАЖДА ЗНАНИЙ, ДОБРОТА, ЩЕДРОСТЬ, ЖАЛОСТЬ ЛЮБОВЬ - ВОТ НЕПОЛНЫЙ ПЕРЕЧЕНЬ ТОГО, ЧТО ЗАСТАВЛЯЕТ ВАС ЛЮДЕЙ ДЕЛАТЬ ОТКРЫТИЯ, ЛЕТЕТЬ В КОСМОС, ОТДАВАТЬ ВСЕГО СЕБЯ БЕЗ ОСТАТКА ВНОВЬ РОДИВШЕЙСЯ ИДЕЕ. РАДИ ЛЮБВИ ВЫ СОВЕРШАЕТЕ ПОДВИГИ И В ПОРЫВЕ ВДОХНОВЕНИЯ СОЗДАЁТЕ ШЕДЕВРЫ ИСКУССТВА. ЖАЖДА СЛАВЫ, ЛЮБВИ ИЛИ ДЕНЕГ ТРЕБУЕТ ОТ ВАС ПОИСКОВ ПРОЯВЛЕНИЯ СВОЕГО ТАЛАНТА.ТАК, ЧУВСТВА ТОЛКАЛИ ПУТЕШЕСТВЕННИКОВ НАХОДИТЬ НОВЫЕ ЗЕМЛИ, А ПОЛКОВОДЦЕВ В СВОЮ ОЧЕРЕДЬ ИХ ЗАВОЁВЫВАТЬ. ТЕМП ЖИЗНИ ДИКТОВАЛ НОВОЕ ПРОИЗВОДСТВО. НОВЫЕ ПРОИЗВОДСТВА – НОВЫЕ ТЕХНОЛОГИИ. И ЭТО ЧУВСТВА СТОЯТ В ОСНОВЕ ПРОГРЕССА. В СВОЁ ВРЕМЯ НАШИ ПРЕДКИ НЕ ПОНЯЛИ ЭТОГО. ОНИ ЛИШИЛИ НАС ЧУВСТВ, ОТНЯВ ТЕМ САМЫМ СТРЕМЛЕНИЯ И ЖЕЛАНИЯ...

 

Чувства? Иван услышал собственный мозг; впившаяся мысль заглушила Ортарианина, заставив его прерваться и дать возможность прорости в голове человека посеянному зерну. Чувства! А нужны ли они в действительности людям? Чувства человека порождают; чувства его и убивают. Он зачат в момент слияния двух сердец, он умрёт устав идти по жизни. А что такое усталость? Усталость это наша старость. Иван вспомнил, как за несколько недель постарел лётчик. Он мучился, страдал; его душу источила тоска. А если бы он ничего не чувствовал, если бы он не умел страдать? Но тогда бы он не умел радоваться и наслаждаться. А что без них тогда наша жизнь? Она бы была пустой и бесцветной. Люди, может быть, жили бы дольше, но нужна была бы им такая жизнь?

 

СМЫСЛ ЖИЗНИ ДЛЯ НАС СТАЛ ПРОСТО САМОЙ ЖИЗНЬЮ. НАШЕ ПРОДВИЖЕНИЕ ВПЕРЁД НАЧАЛО ЗАМЕДЛЯТЬСЯ. СЕЙЧАС ОНО ПОЛНОСТЬЮ ИНЕРТНО И НИЧТО НЕ ТОЛКАЕТ ОРТАРИАН ВПЕРЁД. НО И ЭТА ИНЕРТНОСТЬ ДОСТАТОЧНА СИЛЬНА, ЧТОБЫ ПРИВЕСТИ НАС К ГИБЕЛИ. МЫ НЕ ИМЕЕМ ЧУВСТВ И РАЗУЧИЛИСЬ ГОВОРИТЬ. НО МЫ ЕЩЁ ПРОДОЛЖАЕМ ИДТИ ДАЛЬШЕ. УЖЕ СЕЙЧАС НАШИ УЧЁНЫЕ НАУЧИЛИСЬ ТЕЛЕПОРТИРОВАТЬСЯ И ПОТРЕБЛЯТЬ ВСЕОБЩУЮ ЭНЕРГИЮ. НО ДЛЯ ЧЕГО НАМ НУЖНЫ БУДУТ ТОГДА ГЛИЙДЁРЫ И ЗАЧЕМ НАМ НУЖНЫ БУДУТ НАШИ НОГИ? НАУЧИВШИСЬ ПОДКЛЮЧАТЬСЯ К ОКРУЖАЮЩЕЙ НАС ЭНЕРГИИ, МЫ ПОЙМЁМ, ЧТО НАШЕ ТЕЛО ЭТО ДЛЯ НАС ОБУЗА. ЧТО ТОГДА ОСТАНЕТСЯ ОТ НАС? СГУСТОК РАЗУМА ВИТАЮЩЕГО НАД ПЛАНЕТОЙ И ДАЖЕ НЕ НАД ПЛАНЕТОЙ, ЗАЧЕМ НАМ ТОГДА БУДЕТ НУЖЕН ВОЗДУХ? КОСМОС И ВСЕЛЕННАЯ - ВОТ ЧТО СТАНЕТ НАШИМ ДОМОМ. ГОЛЫЙ РАЗУМ. РАЗУМ БЕЗ БУДУЩЕГО, УМЕЮЩИЙ ТОЛЬКО МЫСЛИТЬ, НО НЕИМЕЮЩИЙ СТРЕМЛЕНИЙ, ЖЕЛАНИЙ И КОНКРЕТНОЙ ЦЕЛИ. И ОН ОБРЕЧЁН. ОН ВСКОРЕ ПОЛНОСТЬЮ ДЕГРАДИРУЕТ, КОГДА, НАКОНЕЦ, ОСТАНОВИТСЯ, ЗАДАННОЕ НАШИМИ БОЛЕЕ СТРАСТНЫМИ ПРЕДКАМИ, ДВИЖЕНИЕ ПО ПУТИ РАЗВИТИЯ...

 

Медленно бредя по утреннему лесу, Иван размышлял о только что ему поведанном. Он шёл, смотря себе под ноги, наблюдая, как носки его обуви разворашивают опавшие листья. Он вёл сам с собой мысленную беседу, а Лури не вмешивался, наверно считая, что ему надо разобраться во всём самому. Иван хорошо представил обрисованную Ортарнанином перспективу цивилизации Орты, но не до конца понимал, почему именно к гибели приведёт следующая, а это именно следующая, ступень развития. Может быть, в этом и заключено предназначение планет. Они как матери вынашивают своих разумных обитателей, прежде чем выпустить в новую для них взрослую жизнь. И может быть космос, как раз такой и является. Ведь ортариане передут в новую, более высокую форму жизни. Когда-то порождённые богами, ортариане сами станут ими. Высший Разум - так называют на Земле учёные теоретики жизнь сознания в виде сгустка энергии. Конечно, может показаться, что пропадает смысл жизни. Чем жили раньше, всё теряет своё значение и нарушается ход развития. Но если нельзя говорить уже между собой об искусстве, экономике, политике, вездесущим быте и о множестве других привычных нам вещах, то это не может значить, что смысл существования утерян. Два голых Высших разума найдут, наверное, о чём друг с другом пообщаться и поспорить. Нам может показаться страшным утрата собственных ощущений, но, освободившись от всех житейских проблем, Высший разум познает философию вселенной и размышлять он будет уже о другом. Даже нам порой кажутся такими ничтожными наши интересы, что мы поднимаем голову вверх и смотрим на ночное небо. А что тогда говорить о Высшем Разуме? Они будут вещать друг другу через миллиарды километров о рождении новых звёзд, о гибели планет и галактик, о метеоритовых дождях и угасании хвостатых комет...

Лури остановился и повернулся к Ивану.

 

ТЫ ЗАБЛУЖДАЕШЬСЯ. НЕТ, ВСЁ ТАК И БУДЕТ ПОНАЧАЛУ, КАК ТЫ ДУМАЕШЬ. НО ВСПОМНИ ЭВОЛЮЦИЮ ВАШЕГО РАЗУМА. КАК ЧЕЛОВЕК СТАЛ ТЕМ, КЕМ ОН ЕСТЬ? ЧТО ЕГО ТОЛКАЛО ПО ПУТИ ПРОДВИЖЕНИЯ ВПЕРЁД? ТЫ СКАЖЕШЬ ТРУД. НО ЧТО ЗАСТАВИЛО ЕГО ТРУДИТЬСЯ? ЖЕЛАНИЕ, ЖЕЛАНИЕ ЖИТЬ ЛУЧШЕ. А ОКРУЖАЮЩИЙ МИР И ПОСТОЯННО ИЗМЕНЯЮЩИЕСЯ УСЛОВИЯ ЗАСТАВЛЯЛИ ЕГО ПРИСПОСАБЛИВАТЬСЯ, МЫСЛИТЬ, РАЗВИВАТЬСЯ И СОВЕРШЕНСТВОВАТЬСЯ. ОН ХОТЕЛ ЖИТЬ ЛУЧШЕ, СЫТНЕЕ, ТЕПЛЕЕ И ПОЭТОМУ ПОСТОЯННО РАЗМЫШЛЯЛ НАД ТЕМ, КАК ЭТО СДЕЛАТЬ. ЧЕЛОВЕК ХОТЕЛ ДОСТАТЬ ПЛОДЫ, НО НА ДЕРЕВО БЫЛО ЛЕЗТЬ ДОЛГО, ВЫСОКО И ОПАСНО, ТОГДА ОН ВЗЯЛ ПАЛКУ. ЕМУ БЫЛО ТРУДНО СДВИНУТЬ КАМЕНЬ, ОН ПОДСУНУЛ ПОД НЕГО, ОПЯТЬ ТУЖЕ ПАЛКУ, НО УЖЕ ОРУДИЕ ТРУДА И ПОЯВИЛСЯ РЫЧАГ. ЧЕЛОВЕК ОБЛЕГЧАЕТ СЕБЕ ТРУД, СОЗДАВАЯ МАШИНЫ. НО СОЗДАВ МАШИНЫ, ОН ТЕМ САМЫМ ПОРОЖДАЛ НОВЫЕ УСЛОВИЯ ЖИЗНИ, КОТОРЫЕ В СВОЮ ОЧЕРЕДЬ ТРЕБОВАЛИ ОТ НЕГО ПОИСКА ВЫХОДА ОТ СОЗДАВШИХСЯ ПРОБЛЕМ. ТЕПЕРЬ ТЫ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО МОЗГ МОЖЕТ РАЗВИВАТЬСЯ ТОЛЬКО ПОД ВОЗДЕЙСТВИЕМ ЖИЗНЕНОЙ НЕОБХОДИМОСТИ. А ЧТО ТАКОЕ ЖИЗНЕННАЯ НЕОБХОДИМОСТЬ? ЭТО УСЛОВИЯ САМОЙ ЖИЗНИ. И НЕ ТОЛЬКО ПИЩА, ОДЕЖДА, КРОВ. УСЛОВИЯ ЖИЗНИ - ЭТО САМА ЖИЗНЬ, А СМЫСЛ ЕЁ, КАК МЫ ВЫЯСНИЛИ В СТРЕМЛЕНИИ И ПОИСКЕ. ЧЕЛОВЕК ВСЮ СВОЮ ЖИЗНЬ ИЩЕТ СЧАСТЬЕ, И НЕВАЖНО НАШЁЛ ОН ЕГО ИЛИ НЕТ, НО ОН ВСЮ ЖИЗНЬ ЕГО ИСКАЛ. И ЕСЛИ НЕ ПРИХОДИТ СЧАСТЬЕ, ТО ВСЕГДА БУДУТ ВАШИ МАЛЕНЬКИЕ ЗЕМНЫЕ РАДОСТИ. И НАДЕЖДА. ВСЕГДА НЕДЕЖДА НА ЛУЧШЕЕ...

- Значит, Высшего Разума не может быть?

ВЫСШИЙ РАЗУМ НЕ УТОПИЯ. НО БЕЗ ЭМОЦИЙ И ЧУВСТВ ОН ОБРЕЧЁН. СТАВ ВЫШЕ ВСЕГО И НЕ ИМЕЯ СТРЕМЛЕНИЙ И ЖЕЛАНИЙ ЧТО-ЛИБО МЕНЯТЬ ИЛИ ПЕРЕДЕЛЫВАТЬ, ОН НЕ БУДЕТ СПОСОБЕН РАЗВИВАТЬСЯ ДАЛЬШЕ. ЕМУ УЖЕ БОЛЬШЕ НЕЧЕГО ПРЕОДОЛЕВАТЬ И НЕ ЗА ЧТО БОРОТЬСЯ. ОТСУТСТВИЕ СМЫСЛА СТАНЕТ ЕГО КОНЦОМ.

 

Они повернули обратно. С озера подул лёгкий ветерок, обдавая их утренней прохладой. И можно было бы свалить на него причину пробежавшего по телу холодка. Но Иван действительно содрогнулся душой, увидев перед собой спираль развития человечества. Ведь и они когда-то доберутся до бессловесной передачи мысли на расстояния, телепортации и потребления всеобщей энергии. Неужели таков удел всех цивилизаций?

НЕТ

Ортарианин положил на плечо Ивана руку, а глаза посмотрели так пристально, будто желали проникнуть ещё глубже в душу Ивана и вытащить на свет ещё оставленные, далеко припрятанные, сокровенные мысли.

ЕСЛИ ЦИВИЛИЗАЦИЯ ПОЙДЁТ ПО ПРАВИЛЬНОЙ ВЕТВИ, ТО ПОКОРИТ ВСЕЛЕННУЮ, НЕБОЯСЬ СВОЕГО КОНЦА И ГИБЕЛИ. ИХ МНОГО РАЗВЛЕТВЛЕНИЙ В ПУТИ. И ОДНО ИЗ НИХ - ЭТО ФОРСИРОВАНИЕ РАЗВИТИЯ ЗА СЧЁТ ПОДАВЛЕНИЯ ОТРИЦАТЕЛЬНЫХ ЧЕРТ. ГЛУБОКО ОШИБАЮТСЯ ТЕ, КТО СЧИТАЕТ, ЧТО ОТСУТСТВИЕ ЗЛА ДВИНЕТ ОБЩЕСТВО ВПЕРЁД. СО ЗЛОМ ИСЧЕЗНЕТ И ДОБРОТА, А С НЕЙ ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЕ И ОТРИЦАТЕЛЬНЫЕ ЭМОЦИИ. И ЛИЧНОСТЬ ПЕРЕСТАНЕТ БЫТЬ ЛИЧНОСТЬЮ, СТАВ ОБЫКНОВЕННЫМ БИОРОБОТОМ.

 

Иван был глубоко потрясён доверием Лури. И где-то в подсознании понимал, что за этими откровениями будут следующие. Поняв безнадёжность пути, по которому они идут, Ортариане искали выход из создавшегося положения. И Ивану не верилось, чтобы они, достигнувшие столь высокую ступень развития, не нашли бы правильного решения, определившего бы судьбу цивилизации. И идя по еле приметной тропке, Иван предчувствовал, что сейчас услышит возможный путь, который даст Ортарианам продолжение жизни, не даст им затянуть себя в сети ложного пути. Одного только Иван не понимал, почему Лури сейчас сообщит это именно ему, представителю другой планеты, а не выступает в этот момент перед Высшим Советом.

ПОТОМУ ЧТО ДО НЕДАВНЕГО ВРЕМЕНИ СУЩЕСТВОВАЛ ТОЛЬКО ОДИН ЕДИНСТВЕННЫЙ ВЫХОД, ОПРЕДЕЛЯВШИЙ СУДЬБУ ОРТАРИАН. ЭТО ПУТЬ, ВЫБРАННЫЙ ЗЕМЛЯНАМИ... НЕ ВАМИ, А ВАШЕЙ ПЕРВОЙ ЦИВИЛИЗАИЕЙ...

 

Четыре дня Иван ждал этих минут, четыре дня он думал, что там в глийдере они что-то не так поняли. Все их понятия о истории Земли, значит совершенно неверны. У людей были предшественники, и через мгновение он узнает то, что с ними случилось. Сердце забилось учащённее и ему стало немножко неловко перед Ортарианином, что судьба далёкой цивилизации трогает его чуть больше, чем судьба Орты.

НЕ ИЗВИНЯЙСЯ ЗЕМЛЯНИН. Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ БОЛЬШЕ ЖИЗНИ ЛЮБИШЬ СВОЮ ПЛАНЕТУ. МЫ ПРОЯВЛЯЕМ БОЛЬШОЙ ИНТЕРЕС К ВАШЕЙ ЗЕМЛЕ, ПОТОМУ ЧТО ВАШИ ПРЕДКИ ТАК ЖЕ, КАК И МЫ ЗАШЛИ В ТУПИК И ПРОБЛЕМУ ОНИ РАЗРЕШИЛИ САМОЛИКВИДАЦИЕЙ, ОСТАВИВ ПОСЛЕ СЕБЯ БИОЛОГИЧЕСКИЙ ПОСЕВ. ТО, ЧТО ИЗ ЭТОГО ПОЛУЧИЛОСЬ, ТЫ ЗНАЕШЬ. НО ВЕРНЁМСЯ К ОРТЕ. ВЫСШИЙ СОВЕТ НЕ ВИДИТ ДРУГОГО ПУТИ. НО ЭТО ВОЗВРАТ НАЗАД И ВСЁ ДОЛЖНО НАЧИНАТЬСЯ СНАЧАЛО. А КТО ДАСТ ГАРАНТИИ, ЧТО ОТТАЛКИВАЯСЬ ВНОВЬ ОТ НУЛЯ, МЫ СНОВА ГДЕ-НИБУДЬ НЕ СОБЬЁМСЯ С ПРАВИЛЬНОГО ПУТИ. ЧАСТО ПОСЕЩАЯ ЗЕМЛЮ И ДЕЛАЯ НА НЕЙ НАБЛЮДЕНИЯ, Я ПОСТЕПЕННО СФОРМИРОВАЛ СВОЮ ПОЗИЦИЮ. А ПОСЛЕ ВАШЕГО НЕВОЛЬНОГО ВТОРЖЕНИЯ НА ОРТУ, И В ПРОЦЕССЕ ОБЩЕНИЯ С ВАМИ, Я ПРИШЁЛ К УБЕЖДЕНИЮ, ЧТО ИМЕННО МОЙ ПУТЬ СПАСЁТ ОРТАРИАН ОТ ВОЗВРАЩЕНИЯ К ИСХОДНОЙ ТОЧКЕ РАЗВИТИЯ. Я СЧИТАЮ, ЧТО ВЫ, ЗЕМЛЯНЕ, МОЖЕТЕ ПОМОЧЬ ВЕРНУТЬ НАМ УТРАЧЕННОЕ. СИЛА ВАШЕГО БИОПОЛЯ ОГРОМНА И НАХОДЯСЬ ПОД ЕГО ВОЗДЕЙСТВИЕМ Я ПОНЯЛ, ЧТО НАЧИНАЮ ИЗМЕНЯТЪСЯ И ЭТО ДОСТОВЕРНО. ВО МНЕ ПОД ВЛИЯНИЕМ ВАШЕЙ АУРЫ И ЭНЕРГИИ ВАШЕГО МОЗГА НА МОИ ПОДКОРКОВЫЕ ОБРАЗОВАНИЯ, ВХОДЯЩИЕ В “ЛИМБИЧЕСКУЮ СИСТЕМУ”, ВОЗРОЖДАЮТСЯ ЧУВСТВА И ЭМОЦИИ. И ЕСЛИ ВАШИ ИМПУЛЬСЫ, ВАШЕ БИОПОЛЕ ИСКУССТВЕННО УСИЛИТЬ, ПРОПУСТИВ ИХ ЧЕРЕЗ ГЕНЕРАТОР, ТО ВОЗДЕЙСТВУЯ ИМ СРАЗУ НА ВСЕХ ОРТАРИАН НА ПЛАНЕТЕ, ЧЕРЕЗ ДЕСЯТОК СЕАНСОВ МЫ СМОЖЕМ МНОГОЕ ВОССТАНОВИТЬ. НО СЕЙЧАС ПРОБЛЕМА СОСТОИТ В ТОМ, ЧТО ВЫСШИЙ СОВЕТ УЖЕ ПРИНЯЛ ПРОГРАММУ САМОЛИКВИДАЦИИ. А НАШЕ МЫШЛЕНИЕ СЛИШКОМ ИНЕРТНО И Я ПОЧТИ НЕ ИМЕЮ СТОРОНИКОВ...

 

Лури улетал в Ортанор и прежде, чем закрыть кабину попрощался, помахав Ивану напоследок рукой. И от этого вполне земного жеста, Ивану стал ещё ближе этот высокий суровый Ортарианин. Глийдер взмыл вверх, а человек Земли, смотря как сверкающий диск растворяется в небе, невольно представил и увидел перед собой вновь девственную планету - дорогую цену, которую, быть может, придётся платить этой могучей цивилизации за допущенные их предками роковые ошибки. А в душе верил, что Лури добьётся разрешение у Высшего Совета на проведение опыта. Что через день он вернётся и привезёт вначале небольшой генератор, чтобы испробовать на самом себе. И Иван не смог сдержать улыбки, увидев перед собой образ смеющегося Лури, а то, что Андрей рассмешит Ортарианина в один момент, он нисколько не сомневался.

 

Иван повернулся и не спеша направился к коттеджу. У входа, скрестив руки на груди и прислонившись спиной к косяку двери, стояла Тэлли. Глаза были открыты, но казалось, она не видит подходившего Ивана, и полностью от всего отрешившись, погружена в себя. Ещё тогда, сразу же после их первой встречи, у Ивана осталось смутное чувство недоверия по отношению к ней. Он, общаясь с Ортарианкой, постоянно помнил тот пронзительный холодный взгляд, не сулящий ничего хорошего тому, на кого направлен. Иван, было уже, прошёл мимо.

Я ДОЛЖНА ПРЕДУПРЕДИТЬ ТЕБЯ.

Он замер, взявшись за ручку двери и не решаясь переступить порог коттеджа. Его мозг превратился в орган слуха, и он почувствовал, как запульсировала от возросшего напряжения кровь у виска.

ТЫ НОСИШЬ ОПАСНЫЕ МЫСЛИ В СЕБЕ, ЗЕМЛЯНИН. ВЫСШИЙ СОВЕТ НЕ МОЖЕТ СОМНЕВАТЬСЯ.

Их глаза встретились. Тот же тёмный холодный взгляд. Иван его выдержал, хотя ему казалось, что он просверлил его насквозь и через его затылок Ортарианка видит всё, что находится за его спиной.

КАЖДАЯ КЛЕТОЧКА ТВОЕГО МОЗГА ПОД НЕУСЫПНЫМ КОНТРОЛЕМ. ВЫ ВСЕ ТРОЕ НАХОДИТЕСЬ ПОД ПОСТОЯННЫМ НАБЛЮДЕНИЕМ. А ВАША ОДЕЖДА - ЭТО СПЛОШНОЙ ДАТЧИК, КОНТРОЛИРУЮЩИЙ ТЕМПЕРАТУРУ ТЕЛА, ЧСС, АРТЕРИАЛЬНОЕ ДАВЛЕНИЕ, ПОТОВЫДЕЛЕНИЕ И ЕЩЁ РЯД ДРУГИХ ЖИЗНЕННО ВАЖНЫХ ПОКАЗАТЕЛЕЙ ВАШЕГО ОРГАНИЗМА. А ТАКЖЕ ВАШИ МЫСЛИ. ТЫ ЕЩЁ НЕ УСПЕЛ О ЧЁМ-ЛИБО ПОДУМАТЪ, А ЭТО УЖЕ ВСЁ ИЗВЕСТНО СЛУЖБЕ ПО ВНЕОРТАРИАНСКИМ ЦИВИЛИЗАЦИЯМ.

- Зачем всё это?

ГЛУПЫЙ ВОПРОС ЗЕМЛЯНИН.

- Но на ночь же я снимаю комбинезон. - Иван ещё не “услышал” ответ, но уже знал, каким он примерно будет.

НО ЛОЖИШЬ ЖЕ ТЫ ЕГО РЯДОМ. НИ ОДИН ЧЕЛОВЕК НЕ ЛЯЖЕТ СПАТЬ СЛИШКОМ ДАЛЕКО ОТ СВОЕЙ ОДЕЖДЫ.

 

Так вот откуда у него ощущение того, что с ним постоянно кто-то рядом, что как будто кто-то пристально смотрит в затылок, вызывая желание обернуться, и это желание доводит до грани безумства, потому что знаешь, что за спиной никого нет. С первых дней, с самого появления их на Орте, за ними наблюдали как за кроликами, изучали, делали выводы и заключения. Но поднимавшееся возмущение приостановилось, когда он подумал о том, что в принципе по другому не могло и быть, ведь на Земле было бы то же самое, попади к ним случайно Ортариане, а здесь это более в совершенной форме и эти исследования не докучают им, если не считать, что Иван не может избавиться от чувства постороннего присутствия. Он улыбнулся, вспомнив, как в первые дни во время прогулок резко оборачивался и бежал назад, надеясь застать врасплох, спрятавшегося где-нибудь за деревом, и следившего за ним шпиона.

- Но ведь возглавляет вашу службу Лури.

ЭТО ВЕРНО, НО ОНА ПОЛНОСТЬЮ ПОДЧИНЕНА СОВЕТУ И В СВОЮ ОТЧЕРЕДЬ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ СЛУЖБЫ НАХОДИТСЯ ПОД ЕГО НЕУСЫПНЫМ КОНТРОЛЕМ.

 

У Ивана вдруг от всего этого пошла кругом голова. Неимоверной тяжестью оказались для его мозга проблемы этой планеты, казавшейся такой благополучной. И сам собой у него возник вопрос – А есть ли в мире где-нибудь счастье, покой и благоденствие?

ТЫ УСТАЛ, ЗЕМЛЯНИН. ИДИ К СВОИМ ДРУЗЬЯМ. ОНИ ДАВНО УЖЕ ЖДУТ ТЕБЯ ОБЕДАТЬ.

Иван хотел спросить её, зачем она ему рассказала о датчике, что побудило её предупреждать его, но Ортарианка оторвалась от стены и пружинистой походкой пошла в сторону озера.

 

Андрей даже не обернулся на приветствие Ивана, так он был поглощён попытками уговорить Рета съесть хоть одно пирожное. Робот сохранял своё невозмутимое спокойствие, а Андрей не сдавался, надеясь заставить того сделать какую-нибудь оплошность, чтобы тем самым дать повод себе для новых насмешек над незадачливым охранником. В роботе Ортарианами было предусмотрено всё, но только не розыгрыши Андрея, на которые тот был мастер. Он тщательно продумывал каждый, и если ему удавалось заманить в хитрую ловушку Рета, то успех был обеспечен. Тот на несколько мгновений цепенел, а его индикаторы заливались ядовито-красным цветом, через секунды он возвращался в своё обычное состояние, но и этого времени было вполне достаточно, чтобы получить удовлетворение, от того, что мозг человека куда совершеннее, чем электронные мысли инопланетного робота.

 

А Андрею эти несколько секунд доставляли истинное наслаждение, и Ивану порой казалось, что у его друга весь смысл жизни превратился в то, чтобы как можно удачнее вывести из себя робота и продлить, как можно дольше его изумление. А может быть так и надо, рассуждал вечерами Иван, Андрей нашёл себе занятие и его жизнь здесь часто озаряется неподдельными лучами радости, свет которых падает также и на них.

Иван сел за стол и Анна принялась рассказывать ему об их утренней прогулки на глийдере. Она с восторгом отзывалась о пилотских способностях Андрея и о том, как она, когда была у управления, смогла умело посадить глийдер на мизерный островок в озере, согнав с него стаю крикливых птиц. Иван рассеяно слушал её, иногда молча кивал головой в знак согласия или о чём-то переспрашивал, но мысленно возвращался в утренний лес, снова и снова прокручивая в своём сознании услышанное в прошедшей беседе. В его воображении летал голый разум над девственной планетой на поверхности которой произрастали биологические посевы. Он, пообедав и даже не заметив чем, продолжал слушать весёлую болтовню своих друзей. Решив для себя, что Ортариане всё-таки разумны и с помощью Лури придут к правильному решению, успокоился и остаток дня прошёл хорошо, в компании близких ему людей. Вечером, расположившись на веранде, он рисовал себе картины скорого возвращения на Землю, надеясь, что после принятия программы Лури и воспользовавшись помощью Землян, Ортариане в знак благодарности, наконец-то, отправят их домой. Затем мысли потекли в другом направлении. Иван строил и мысленно формулировал для Лури несколько вопросов, на которые уже не терпел получить информацию. В своей будущей беседе он наконец постарается узнать то, что волнует многие умы человечества. Он попросит Ортарианина рассказать о других мирах и формах жизни, о не укладывающемся в сознании понятия “вечности”, и о том, что правда ли, что бесконечная вселенная всего лишь составная часть ещё чего-то большего, что это такое - ещё большее, и как эта цепочка продолжается долго, что бесконечна ли она на самом деле и есть ли где-то предел, и если он есть то, что находится за ним. Рассуждая, таким образом, Иван не подумал об одном, о том, что Лури и вообще все Ортариане могут и не знать о вечности, что белковому типу разумных существ просто не дано знать о том, что имеет ли конец вечность или она беспредельна...

 

Два дня. Два долгих дня, медленно тянулись минуты ожидания, наполняя Ивана с каждым часом, всё новыми и новыми сомнениями, а Лури всё не появлялся. И это после его каждодневных посещений; ещё более тогда всё казалось вокруг странным, вызывало в душе тревогу и опасения. Но Иван утешал себя мыслью, что Лури не так легко убедить Высший Совет и поэтому он задерживается.

Глийдер появился неожиданно и, сделав над ними круг, чуть не задевая верхушки деревьев, приземлился на поляну, согнав с неё несколько длинноклювых бесцеремонных птиц. Иван обрадовано подбежал, а потом невольно сделал шаг назад. Верх глийдера открылся и из кабины не спеша вылез здоровенный Ортарианин. Он посмотрел сверху вниз на застывших в нескольких шагах от него Землян и, как бы пощупав своим взглядом каждого из них, остановил его на Иване. И Иван сразу понял, смотря в его равнодушные глаза, что в том, что он прилетел, ничего хорошего для них нет.

ПРИВЕТ ВАМ ЗЕМЛЯНЕ.

- Где Лури? - неприветливо спросил Иван, хотя с его губ хотелось сорваться – “Что с ним сделали?"

Два глаза словно пробуравили в нём сквозную скважину, и Иван под их давлением отступил само собой ещё на один шаг.

Я ПОКА БУДУ ЗА НЕГО. МОЖЕТЕ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ КРИЛЛ.

И он больше, несмотря на них, прошёл в коттедж, где пробыв несколько минут, вскоре вернулся и исчез также стремительно, как и появился.

- Что это всё значит, Иван? Кто этот пижон? - в голосе Андрея слышались нотки недовольства. Он был раздосадован, так как с не меньшим нетерпением ожидал Лури, зная, что пару часов будет иметь возможность полетать на глийдере. - Где же Лури? Его что от нас отстранили?

- Подождите-ка! - Иван развернулся и бросился в коттедж.

Тэлли, как будто ждала его.

Я ЗНАЮ, О ЧЁМ ТЫ ХОЧЕШЬ СПРОСИТЬ, И ВИЖУ, ЧТО ТОЛЬКО ПРАВДА ТЕБЯ МОЖЕТ УДОВЛЕТВОРИТЬ. НУ, ЧТО Ж, ВСЁ РАВНО ЭТО УЖЕ НИЧЕГО НЕ ИЗМЕНИТ. ЛУРИ МЁРТВ...

 

6

 

С озера доносились крики птиц, видимо не поделивших между собой пойманную добычу. А в самом лесу было тихо и спокойно. Вверху, правда, о чём-то шептались друг с дружкой кроны деревьев, но очевидно они не желали посвящать в свою беседу, забредших под их своды путников. В этом лесу не было привычных тропинок, но всё уже было будто давно знакомым. Грунт в лесу был твёрдым, но опавшие листья застелили его узорчатым ковром, придавая ему осеннюю мягкость. По такой земле приятно ступать, нога соприкасается с ней, но не причиняет ей боль и, может быть, поэтому лес без тропинок кажется моложе, ведь тропы это его морщины и они его очень старят. Вернее тропинка была, но отмечена она только им знакомыми приметами. Вон там лежит поваленное молнией дерево, а тут они немного пройдут вдоль ручья, сейчас пересекут овальную поляну и приблизятся к густым зарослям, вот здесь они обычно поворачивали назад и если сделать еще несколько шагов в том же направлении, то из-за спины выйдет Рет и преградит им дорогу.

 

Андрей замедлил шаг, зная, что они сейчас повернут обратно; вот и Рет уже начинает активизироваться. И то, что произошло спустя несколько секунд настолько поразило его, что, пригвоздив к месту, сделало безучастным зрителем развернувшихся событий. Иван продолжал продвигаться вперёд, совсем не снижая темпа, будто не знал, что им идти дальше уже нельзя. А когда робот стал его обгонять, чтобы встать ему на пути, Иван, выставив в сторону ногу, толкнул того через неё в спину. Рет повалился на землю и Иван, в мгновение ока очутившись на нём, мощным движением рук сделал тому два оборота головы, затем приложив неимоверное усилие, оторвал её и отбросил в сторону. Тело робота, дёрнувшись несколько раз, затихло. Всё произошло неожиданно быстро, и они не успев открыть рта, уже наблюдали как покатилась в кусты голова Рета. А Иван продолжал сидеть с немного виноватым видом на роботе, словно совершенно ничего не произошло или произошло, но ничего страшного, он просто чуточку побаловался.

- Ты что сделал? - вскричала Анна тоном, как будто он сломал чужую дорогую игрушку и теперь она не знает, что скажет родителям, давшим её им на время поиграть.

Девушка смотрела на Ивана, испуганно расширив глаза и прижав пальцы к губам. И ему в этот момент показалась, что она вот-вот спросит его строго, что знает ли он или хотя бы имеет представление, сколько она, эта игрушка, стоит.

- У тебя крыша что ли поехала? – воскликнул, наконец, опомнившийся Андрей. - Ты же его сломал.

- Да ты не переживай так, у них ещё есть, - утешил Андрея Иван, зная сколько радости доставил Андрею этот робот. - Но лучше бы нам с ними больше не встречаться, - он поднялся с безжизненно лежавшего Рета, и стал расстёгивать свой комбинезон. - Раздевайтесь, нельзя терять ни минуты.

- Как? - удивлённо вскинула брови Анна.

- Очень просто. Берём и снимаем с себя всё-всё это, всё-всё. - Иван махнул рукой вдоль комбинезона.

- Зачем? - Анна уже тоже испугалась за Ивана, слишком абсурдны были его поступки, и блеск его глаз вызывал в ней тревогу и опасения за его здоровье.

- Там датчики.

- Какие датчики, что ты плетёшь Иван? - расстроено протянул Андрей, не в силах оторвать глаз от полюбившегося ему робота.

- О, чёрт! Да всё со мной в порядке, - ему пришлось всё-таки популярно им объяснить, чтобы они, в конце концов, поняли, что от них требуется.

С самой минуты, когда его обожгла весть о смерти Лури, он не давал даже родиться ни одной мысли и сейчас из-за того, что они считают, что у него не все дома, до Ортариан, всё же может просочиться какая-то часть ещё не придуманного плана.

- Но под комбинезоном у меня ничего нет.

- С каких это пор ты Ань, стала стеснительной?

- Да, ну тебя Андрей. Я серьёзно, у меня же под ним вообще ничего нет, - девушка растерянно смотрела на раздевавшихся парней.

- Будто у нас есть, - улыбнулся Андрей.

- Так нужно, поверь мне. - Иван бросил на неё доверительный ласковый взгляд.

- Только вы отвернитесь. - Анна смутилась. - И потом старайтесь по возможности на меня не смотреть. Хорошо? - она также сама от них отвернулась и неуверенно принялась стаскивать с себя комбинезон, затем, аккуратно сложив его под деревом и прикрывшись руками, робко повернулась.

 

Лес неожиданно кончился, и они выбежали на более-менее открытое пространство, но поросшее густым кустарником. Бежать по нему оказалось намного труднее, чем по только что покинутому сумрачному лесу и Иван пожалел о том, что они в него сунулись. Ветки больно хлестали по лицу и телу, оставляя после себя красноватые вздувшиеся рубцы, а из некоторых даже начинала сочиться кровь. Хотя Иван и старался отбивать ветки руками, но лицо его уже было расписано красным узором, и он чувствовал, как начинает жечь большая царапина на лбу от попавшего в неё, струившегося пота. Зелёное солнце, приближавшееся к зениту, неимоверно пекло, и Иван стремился, как можно быстрее достигнуть спасительной прохлады, видневшейся впереди рощи. Этот бег напоминал ему их кроссы по пересечённой местности, когда тренер безжалостно гонял их до потери сознания по поросшим сосновыми деревьями холмам. Летом они не сохраняли прохладу в своей тени и, вбегая в сосновый лес, он сразу ощущал во рту сухость. Мачтовые вековые деревья, так далеко стояли друг от друга, что не мешали летнему зною быть полновластным хозяином всей лесной округи. Иван подумал о том, что помнит ли Андрей те, по настоящему жестокие тренировки, после которых они сбрасывали по пару килограмм и может сейчас думает о том же самом. Он обернулся и тут же упал, зацепившись ногой за корень. Андрей повалился на него, а Анна сверху. Иван взмолился, чтобы они по быстрее поднялись, так как ему в бок впился огромный сук, и он не в состоянии пошевелиться под массой двух тел. А Андрей, смеясь, напоминал ему, что он им сказал, когда они вбегали в этот кустарник, а теперь сам не смотрит под ноги, и устроил им завал.

 

Анна, тяжело дыша, сразу же опустилась на траву и Ивану больших усилий стоило заставить её встать и медленно походить до полного восстановления дыхания. Девушка очень устала, но нужно было продолжать бежать; чем дальше они будут от коттеджа, тем дольше их будут искать, а обсудить нужно было очень много, и для этого ему было необходимо иметь время. Пока Анна отдыхала, он начал им рассказывать всё то, что знал, и что им предстоит делать в дальнейшем.

- Лури мёртв, слишком много он говорил, а высший Совет уже принял свою программу и те, кто её не поддерживают, становятся врагами цивилизации. Но, скорее всего никто и не будет высказываться против, только Лури был способен на это, остальные же привыкли делать то, что им приказывают, они же уже давно живые куклы. А нам обязательно надо решить всё сейчас, думать после того, как нас найдут, уже будет нельзя, только действовать, действовать механически и программу мы вложим в нас за это выигранное нами время.

- Что ты предлагаешь предпринять? - спросил Андрей.

- Вернуться на Землю.

- Но как? - в его голосе послышалось недоверие; поняв обрисованную ситуацию, Андрей подумал, что теперь то уж точно Ортариане никуда их не выпустят.

- Нам межпланетном глийдере.

- Кто же нам его подарит. Уж не думаешь ли ты, что это сделают сами Ортариане и мы им больше не нужны.

- Нет. Ортариане ни за что этого не сделают. Мы сами захватим глийдер.

Видя, что Анна отдохнула, они попробовали бежать дальше. Лес был чистым, и это давало возможность продолжать говорить на бегу.

- Ты знаешь, где они находятся?

- Трансцентр. Они базируются там. Он где-то на окраине Ортанора. Мы во чтобы то ни стало, найдём его и проберёмся в межпланетный глийдер.

- Но мы ведь не умеем им управлять, мы не сможем взлететь и нас схватят, - устало произнесла Анна, снова валясь на траву.

- Схема управления примерно такая же, как и в обычном глийдере, потому что один и тот же принцип перемещения, только в этом ещё вдобавок возможно транспортироваться в другое измерение и нужно знать код нужного измерения. Я видел в Архиве диаграмму межпланетного глийдера и, может, удастся посмотреть её ещё раз, по крайней мере я так планирую. Первым делом мы захватим обычный глийдер. - Иван приступил к объяснению плана действия и что конкретно должен делать каждый из них во время захвата.

- Ты всё это узнал от Лури? - спросила Ивана девушка, имея ввиду некоторые технические детали, которые вскоре должны помочь им сбежать на родную планету.

Он молча кивнул и в памяти всплыл образ высокого Ортарианина, их первая встреча и его последний, совсем земной жест...

- Тогда он действительно слишком много “говорил”, - задумчиво произнесла она.

 

Они сидели на открытом пригорке, прислонясь друг к другу спинами и, ожидая момента, когда их наконец-то обнаружат. Зелёное солнце светило с не меньшей интенсивностью, чем во время их бега, но на обдуваемом лёгким ветерком пригорке, было совсем не жарко, та самая температура, которая так приятно окутывает нежным теплом и нагоняет сонливость.

 

Иван поймал себя на мысли, что ему хочется вот так сидеть подольше, вот так расслабленно вытянув ноги и закрыв глаза, слушать тишину, вернее даже не тишину, а мирное спокойствие, создаваемое шелестом травы, стрекотанием и жужжанием насекомых. А слабый ветер донесёт с опушки соседнего леса чьё-то монотонное постукивание, да иногда вскрикнет пролетающая мимо птица, удивлённо посмотрев на уютно расположившихся на вершине небольшого холмика трёх каких-то светлых, явно неортарианских и вообще непонятно каких, существ. Может быть, не хотелось покидать это место ещё потому, что вскоре приятное расслабление и состояние покоя, царившего вокруг, исчезнет, уступив хаосу, внутреннему и внешнему напряжению, усталости и боли, как раз тому, чего так подсознательно всегда страшится человек.

- Как вы думаете, цвет нашей кожи изменился или нет? - Андрей вытянул свою руку и выворачивая, рассматривал её со всех сторон. - Мне кажется, что это не благотворно скажется на нас. Как можно загорать под разными светилами. Это мы просто уже привыкли к цвету нашей кожи, наш глаз не замечает постепенных изменений, а на самом деле мы уже красно-сине-зелёные.

- Не болтай, Андрей, чепухи.

- Да... нет, Ань, я серьёзно. И ты не переживай на самом деле. В этом нет ничего такого. Даже наоборот, на пляже появишься - фурор произведёшь, - заверил её он.

 

Из-за леса выплыли, следовавшие на небольшом друг от друга расстоянии, два глийдера. Они летели так низко, что можно было хорошо разглядеть, сквозь незатенённую этот раз кабину, лица сидящих по двое Ортариан.

- Ну, наконец-то! - воскликнул Андрей. - Дождёшься вас тут. Наверно хотите, чтобы я таким же, как вы зелёненьким стал, - но тут он опомнился и с тревогой посмотрел на Ивана. - Их четверо.

- Всё остаётся по-прежнему, - процедил сквозь зубы тот. - Как договорились я первый.

Иван попытался успокоить неровно застучавшее сердце, выдохнул из себя воздух и, закрыв глаза, мысленно сосчитал до десяти. Затем он встал и неторопливо направился к приземляющимся глийдерам...

 

7

 

Кто кого обманул неизвестно, но он долго не мог сообразить, кто он такой и почему "плавает" в этом квадратном помещении. И только узнав, в зависшем над ним человеке, своего друга, сообразил, что что-то всё же произошло не так. И в памяти, сколько её не напрягал, были только два приземляющихся глийдера и трое ожидавших их, обнажённых человека. А теперь их двое. Ивану стало больно от мысли, что с Анной могло что-нибудь случиться. А они сами внутри какого-то белого куба, где-то пять на пять; и не понятно, что является потолком, а что полом, все шесть стен одна к одной, ровные и гладкие. Потом до сознания вдруг дошло, что всё провалилось, весь их план полетел к чёрту, их схватили и бросили в этот белый карцер.

 

Иван крикнул, просто крикнул, чтобы выразить криком душившее его бессилие, но тут же замолк, не узнав своего собственного голоса, таким глухим он ему показался в этом замкнутом пространстве. А потом вдруг рассмеялся, увидев лицо Андрея, ожившее после его крика.

- Что это? Что за чертовщина? - его глаза обескуражено шарили по белым стенам.

- Невесомость.

- А-а... - понимающе протянул Андрей, но ещё через секунду он видимо за смыслом этого слова увидел нечто большее. - Что?

И тут только Ивану самому пришла в голову страшная мысль, и по растерянным глазам Андрея он догадался, что повисший вопрос о том же.

- Ты что помнишь? - ухватился за последнюю зацепку Иван.

- Как мы увидели приземляющихся Ортариан... Потом ты первый направился в сторону глийдеров, мы за тобой... - он напряг память. - И это – всё, больше ничего не могу вспомнить. А ты?

- Тоже самое, - с досадой протянул Иван, разочарованный его ответом.

- А это? - Андрей обвёл вокруг себя глазами. - Ты думаешь...

- Не знаю я, Андрей, не знаю. Вполне возможно, что Ортариане, посадив нас в контейнер для мусора, отправили в открытый космос, тем самым, избавив себя от хлопот возиться с нами.

- Но зачем же нас тогда опять одели?

- Мы же кролики для них; понимаешь, кролики. Посмотрят о чём ты думал в последние минуты жизни и сдадут отчёт в Архив. - Иван произнес это с таким чувством, что собственный поток воздуха оттолкнул его, и он стал понемногу отдаляться от Андрея. Тогда он вспомнил, что "плавает" и им не мешало бы определиться.

- Давай опустимся вниз, - предложил он Андрею и только тут сообразил, что они всё это время разговаривали, находясь вверх ногами, по отношению друг к другу, и в понимании каждого - низ был именно под его ногами.

Немного поспорив, они сошлись на нейтральной территории, зная, что в этом кубе любая из сторон может считаться нижним основанием.

 

Хорошо, что этот контейнер заполнен воздухом - размышлял Иван - от него легче оттолкнуться, чем от вакуума. Потом промелькнула мысль, что он уже несёт ахинею и вакууме отталкиваться им уже не пришлось бы.

Кто мальчишкой не мечтал быть космонавтом, парить в невесомости по космическому кораблю и хоть на миг оторваться от земного притяжения. Но, делая безнадёжные попытки достигнуть намеченного основания. Иван проклинал всё на свете и не понимал, как ему в детстве могли прийти в голову подобные абсурдные мысли. Вначале он просто хаотично перемещался по всему кубическому пространству, то и дело сталкиваясь с Андреем, который также летал из одного угла в другой, потом, кое-как научившись управлять своим телом, Иван пробовал опуститься на пол, но коснувшись его, снова взлетал. Наконец всё хорошо рассчитавший, Иван медленно, медленно стал снижаться, надеясь, что к моменту посадки скорость станет близкой к нулю и закон сохранения энергии не поднимет его обратно. Немного корректируя себя руками, он принял уже в воздухе сидячее положение и теперь только поглядывал на приближающийся низ. Ему показалось, что пять метров он падал вечность.

 

Они постоянно осторожно переговаривались друг с другом и даже позволяли себе перекидываться шуточками. И сейчас Иван чувствуя, что наконец-то очутится на полу, откровенно посмеивался над Андреем, чьи попытки оставались тщетными. И только когда тот пролетал мимо, молил его чтобы он ни в коем случае не задел его.

Иван уже сидел на полу, когда пролетавший мимо Андрей протянул ему руку.

- Помоги мне, притяни к себе.

- Да, ты что! Мы тогда снова летать вместе будем. Нет, ты давай уж лучше сам, - и Иван подробно объяснил ему технику "посадки".

Вскоре под его руководством Андрей благополучно достиг гладкой поверхности контейнера. Они посмотрели друг на друга и хотели заговорить, но слова дальше горла не пошли. Пока они "плавали", их мысли были поглощены самой посадкой, но вот они внизу и оба задали себе один и тот же вопрос; и космонавтами в контейнере из-под мусора им быть совсем не хотелось.

 

Вдруг Ивану показалось, что объем контейнера стал уменьшаться; незаметно, но всё же этого было достаточно для того, чтобы породить в нём новый страх. Не пройдёт и нескольких часов, как неведомая сила сожмёт их в кулак; их раздавит, расплющит, стиснет и из них потечёт кровавый сок... Иван с надеждой, что ему почудилось, ещё раз обвёл глазами контейнер...

 

Падать с двухметровой высоты больно и неприятно. А если с пяти? Иван, потирая ушибленное плечо, посмотрел вверх на настоящий потолок.

- А ты был прав, Иван. Представляю, как бы мы грохнулись, если бы я тебя убедил, что низ там, - Андрей задрав голову, наверно прикидывал во чтобы им вылилось его упрямство.

А потом им пришла новая мысль, полностью вытеснив рассуждения о нежелательных падениях. И она принесла радость - они всего лишь в плену и невесомость, это очевидно была шутка Ортариан, правда довольно плоская.

Постепенно волна радости отхлынула назад. Они опустились уже на правильный пол, с тревогой ожидая какой-нибудь новой гадости со стороны своих тюремщиков.

 

В возникший в стене проём двери вошли двое Ортариан. Одного Иван знал, другого не должен был, но в памяти возникла картина, как этот и Крилл уносят, в глийдер отбивающуюся от них Анну, а он хочет броситься на помощь, но падает и глаза застилает туманом.

ПРИВЕТ ВАМ, ЗЕМЛЯНЕ.

Зелёная кожа Крилла противно блестела даже в этой с ровным светом комнате.

МЫ СЧИТАЛИ, ЧТО ВАМ ПОНРАВИТСЯ ЭТОТ ФОКУС, ВЫ ЖЕ ВСЕ В ДЕТСТВЕ МЕЧТАЕТЕ БЫТЬ ГАГАРИНАМИ.

 

Может быть, у Ивана и не было в этот момент какого-либо плана, в голове пронеслось лишь только то что, сколько же можно издеваться. Он сделал бросок и, очутившись возле Ортарианина, нанёс ему сильный удар рукой в живот и когда тот согнулся пополам, мощным ударом правой снизу послал его в глубокий нокаут. Крилл пошатнулся, обмяк и безжизненным мешком свалился на пол. Иван сразу же обернулся ко второму, чтобы не мешкая разобраться и с ним. Но сообразивший на это раз во время Андрей, с не меньшим проворством уже уложил спутника Крилла. Он стоял над ним, ещё держа руки в замке и смущенно улыбался, не веря, что это он сам свалил с ног ударом по шее крепкого на вид Ортарианина. Но Ивана этот поединок нисколько не порадовал. Он ни капли не сомневался, что обитатели Орты не окажут сопротивления. Давно забывшие, что такое физическое насилие, они наверно даже не знали, как себя вести во время нападения и вряд ли до конца сообразили, что с ними произошло. У Ивана наоборот осталось чувство вины, будто он незаслуженно обидел слабого, но, вовремя поняв, что это не совсем подходящий момент для выяснения благородства своих поступков, он стал стаскивать с Ортариан их светло-синие комбинезоны.

 

- Давай помогай, - бросил он Андрею и на его вопросительный взгляд ответил. - Мы их оденем. Ты что забыл, что наши напичканы всевозможными датчиками. Так мы хоть ненадолго уйдем из-под их контроля.

Бросив взгляд на уже раздетого Крилла, Андрей невольно рассмеялся.

- Ты смотри! У них всё точно также, как у нас; но до чего же только они похожи на ящериц.

Иван поймал себя на мысли, что наверно на обнажённую ортарианскую женщину он не смог бы даже и взглянуть.

- Ты что медлишь? - обратился он к Андрею, который только держал в руках комбинезон, но видимо и не собирался его одевать.

- Может быть попробуем в наших отыскать эти датчики, выкинем их и не надо будет переодеваться.

- Не получится. Их как таковых нет, сам материал является датчиком, так что давай живей.

- Он мне кажется слишком большой.

- Так и скажи, что брезгуешь. Но выбирать не приходится, если не хочешь одевать, то можешь ходить голым, опыт уже есть.

Андрей недовольно стал переодеваться и, натягивая на себя голубой комбинезон, так скривился от отвращения, что как будто одевал не одежду ортарианина, а его зелёную кожу.

Крилл пошевелился и открыл глаза. Иван тут же подбежал к нему и опустился на одно колено.

- Крилл! Куда вы дели Анну? Где Анна? - он приподнял его за плечи и два раза как следует встряхнул. Голова ортарианина безвольно болталась из стороны в сторону, а мутные глаза ещё не вернули способность проникать в глубину души собеседника.

- Пошли отсюда. Нечего терять время. - Иван встал и вернулся к уже одевшемуся Андрею.

- Ты что? А Анна? Как мы узнаем, где она? - он не тронулся с места, и Ивану пришлось у дверного проёма остановиться.

- Эти ничего не скажут. Ни какая сила в мире не заставит их сказать хоть слово. Они не могут ни бояться, ни страдать. Они же уже давно марионетки, а верёвочки дёргает Высший Совет.

- И что теперь? - Андрей неуверенно направился к выходу.

- Первым делом выберемся отсюда и захватим их глийдер. - Иван осторожно выглянул в коридор. - Никого нет; в конце коридора лифт.

 

Они беспрепятственно достигли крыши, которая также была пустынна, если не считать сиротливо стоящий на высотной стоянки глийдер Крилла.

- А Анна? - Андрей бросил беспокойный взгляд на панораму города, которая открывалась с этого небоскрёба и выше которого была только гигантская пирамида в центре. - Как нам найти её в этом огромном городе?

- Единственная, кто на этой планете нам может помочь, так это Тэлли. Она долгое время жила рядом с нами и я надеюсь, что хоть что-то в ней проснулось. Но с начала нам нужен Архив. Я видел там то, что вскоре нам очень пригодится...

 

8

 

Низко повисшее над внутренним морем зелёное солнце заставляло купаться Ортанор в своём вечернем уже неярком свете. Окна величественных зданий обращённых к морю, ловили на себе последние лучи божественного заката. Город вроде бы уже спал, но если в нём оказаться днём, то можно, наблюдать ту же самую сонливую картину. Улицы, давно потерявшие своё предназначение, были пустынны, а здания молчаливы и неприветливы. И сравнивая с Ортанором земные города, наполненные и днём и вечером живой энергией, можно сделать ещё более неверное предположение относительно его состояния.

 

Надвигающаяся ночь окутывала мраком его строгие правильных форм строения. И привычное представление о земных, сверкающих неоновыми огнями и миллионным точечным светом окон, ночных городах давало повод считать, что этот город может быть даже неизлечимо болен. Но Ортанор не спал и не был болен. Уже на протяжении многих веков он жил этой тихой размеренной жизнью. С его крыш в любое время суток взлетали и заходили на посадку глийдеры, но, правда их пассажиров сразу проглатывали здания и праздношатающихся Ортариан в этом городе увидеть было нельзя.

Появившийся в вечернем небе обыкновенный глийдер не привлёк к себе по этой причине чьего-либо внимания и пока ничем не нарушал покой величественного города.

 

Они обогнули конусообразное здание и, пролетев над крышей приземистой трапеции, приблизились к Архиву.

- Что будем делать? - Андрей снизил скорость и глийдер совершал круг над уже знакомой им посадочной площадкой. - Кто нас туда впустит? – не дождавшись от Ивана ответа, он пустил глийдер на второй заход, но уже значительнее расширил диаметр облёта.

Иван не отводил взгляда от верхнего этажа Архива, силясь различить, что творится за тёмными окнами музея.

- Что если мы влетим в окно, пробив его глийдером? - наконец вымолвил он и перевёл взгляд на друга. - Как ты? Сможешь? В перекрытие не угодишь?

Андрей неопределённо пожал плечами и, развернув глийдер, стал набирать скорость. Иван, видя надвигающуюся стену, упёрся покрепче ногами и втиснулся в кресло. Прозрачность глийдера родила в нём ощущение, что их просто, на просто сейчас размажет по этой тёмной стене. Как он не старался, но всё равно в последнее мгновение внутренне сжался и инстинктивно зажмурил глаза, ожидая через доли секунды неизбежного удара. Их прилично тряхнуло, но разбив окно, глийдер благополучно влетел во внутрь здания.

 

Открыв глаза, Иван видел, как они продолжают скользить по этажу, сметая всё на своём пути. Когда они снесли несколько экспонатов доисторических роботов, стоящих в самом центре этого огромного зала, до Ивана дошло, что если они так и будут продолжать двигаться дальше, то скоро достигнут противоположного окна и стой же лёгкостью окажутся вне Архива. Он посмотрел на Андрея. Тот, втянув голову в плечи и упершись руками в приборную панель, испуганно наблюдал производимые им же разрушения.

- Андрей! - голос заставил его вздрогнуть и наверно он только в этот момент вспомнил, что это именно он управляет глийдером.

Его пальцы заработали, и они остановились у противоположной стеклянной стены, примерно в трёх метрах. Андрей облегчённо вздохнул. Потом они как по команде оба обернулись. Поперёк музея тянулась проложенная ими среди экспонатов дорога.

 

Иван знал, что нужно искать. Прошлый раз он видел это и тогда с интересом просто посмотрел, да и только, совершенно ничего не имея в мыслях. А час назад вспомнил и, зная, что всё в этом музее в полной исправности (Ортариане весьма аккуратны), понял, что без этого им не обойтись.

Среди тысяч экспонатов, хотя Иван приблизительно и запомнил месторасположение, отыскать нужное - дело было нелёгкое. Но решив, что не уйдет из музея пока не найдёт то, зачем они прилетели, он методично просматривал ряд за рядом, стеллаж за стеллажом.

- Вот он! - радостно сообщил Иван и, разбив витрину, взял продолговатый предмет в руки.

 

Это было мощное оружие, тысячи раз описанный фантастами в своих бестселлерах, так называемый лучевик или бластер. Смертоносное оружие времён Великой Ортарианской Войны, превращающее своим лучом в угли и пепел всё живое и неживое. Над предохранителем десять делений тёмными точечками, одна красненькой. Иван щёлкнул предохранителем, точечка погасла.

- Ты смотри, он даже на взводе был.

- Вот это игрушка! - восхищённо протянул Андрей, взвешивая на руках бластер. - Тебе Иван не кажется, что мы уже с тобой в звёздные войны играем.

- Звёздные, не звёздные, а стрелять, скорее всего, придётся, - его глаза сверкнули недобрым огнём, он вспомнил отбивающуюся от Ортариан девушку. - У них Анна!

Он осмотрелся вокруг, пытаясь найти ещё оружие; и оно, скорее всего было, но уже наверное более совершенной и неизвестной для них формы, а этим он по крайней мере точно сумеет воспользоваться, но бластеров или подобного ему оружия больше не было.

- Ничего не поделаешь, будем обходиться одним.

- Ты говорил - Тэлли. Что она...

Иван кивнул, а сам всё же не совсем верил в неё, хотя она ему уже не раз помогала.

- Тогда пошли.

- Да, только взглянем на диаграмму межпланетного глийдера.

 

 

Она вышла из коттеджа и, встав в двух шагах от веранды, ожидала их приближения. Иван, перехватив её взгляд, направленный на лучевое оружие, отдал бластер Андрею и жестом остановив его, один подошёл к суровой Ортарианке.

- Здравствуй, Тэлли!

ПРИВЕТ, ЗЕМЛЯНЕ.

Иван всмотрелся в её лицо. Те же бездонные холодные глаза, те же мраморные черты... Разве может что-нибудь шевельнуться в этой каменной надменной статуе, никогда не знавшей, что такое любовь. И в то же время только она, только она может ему помочь.

- Тэлли! - Иван вложил в её имя все свои надежды, и если бы мозг ортарианки мог различать тон, он бы услышал, сколько в нём было нежности.

Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ ХОЧЕШЬ СПРОСИТЬ.

- И ты...

Их взгляды встретились. Один горящий огнём, другой холодным разумом. Они смотрели друг другу в глаза, один пытаясь в них растопить лёд, другая понять, что в них горит. Для одного ответ значит почти всё, для другой...

А ТЫ НЕ ПОДУМАЛ, ЧТО Я МОГУ НЕ ЗНАТЬ?

Сердце замерло...

НО, Я ЗНАЮ.

Застучало дальше, но неровно, готовое каждую секунду вновь остановиться. От волнения Иван перестал дышать, а каждая клеточка мозга судорожно ловила скупые слова Тэлли.

И Я СКАЖУ ГДЕ ОНА, НО МНЕ ТЕБЯ ЖАЛЬ...

Она сказала - жаль? Жаль, жаль. Ей его жаль. До Ивана ещё не дошёл смысл самой фразы. Он услышал пока только слово. Слово, обозначающее неравнодушное отношение к чему-то. И его произнесла Ортарианка, его произнесла Тэлли...

ОНА В ЛАБИРИНТЕ.

- Где? - тут только до Ивана дошёл смысл предыдущей фразы, а с ним и понимание, что что-то неприятное и тревожное ему сейчас сообщат дальше.

ЛАБИРИНТ - ЭТО ВЫСШИЙ СОВЕТ ПЛАНЕТЫ.

- Что это означает. - Иван пока не видел для себя ничего страшного в том, что Анна находилась в Высшем Совете, главное что она была жива.

ЗДАНИЕ ВЫСШЕГО СОВЕТА НИ В КАКИЕ ВРЕМЕНА НЕ ОХРАНЯЛОСЬ. ПОТОМУ ЧТО ЛАБИРИНТ СО СВОИМИ ЛОВУШКАМИ СЛУЖИЛ ЛУЧШЕЙ ГАРАНТИЕЙ ЗАЩИТЫ, И ПРОХОД В ЦЕНТР ЗНАЮТ ТОЛЬКО ЧЛЕНЫ СОВЕТА.

- Лабиринт... - задумчиво произнёс Иван. Под этим словом у Ортариан могло подразумеваться что угодно, но ему понятно одно: лабиринт - это система защиты и видимо надёжной, раз на неё больше полагались, чем на караульную службу; но что за этой системой может скрываться...

НИЧЕГО. ПРОСТО ЛАБИРИНТ. ОБЫКНОВЕННОЕ МНОЖЕСТВО ЛОЖНЫХ КОРИДОРОВ. ЕГО, ТО ЕСТЬ САМУ ИДЕЮ, ПОЗАИМСТВОВАЛИ У ВАШИХ ФАРАОНОВ.

- У фараонов? Как это у фараонов? - Иван бросил на Тэлли недоумённый взгляд, явно не понимая связь между египтянами и Внешним Советом планеты Орта.

ПОЙМЁШЬ, КОГДА УВИДИШЬ. А СЕЙЧАС ЗАПОМНИ КООРДИНАТЫ ПЕРЕМЕЩЕНИЯ.

- Спасибо, Тэлли! - Иван произнёс эти два слова со всей искренностью и теплотой, и ему было действительно приятно её благодарить. Он вспомнил их первую встречу и своё негативное предубеждение по отношению к ней; понимая теперь, как глубоко ошибался и что проникаться симпатией куда приятней, чем разочаровываться.

- И ещё... - Иван приблизился к ней на шаг и взял её за руку. И она не одёрнула её. Иван почувствовал теплоту и лёгкую дрожь её пальцев и представил себе, как бьётся её сердце, впервые подумав, что в ней тоже течёт горячая кровь.

- Ты знаешь код Земли?

Она покачала головой. Не передала мысленно ответ, а именно показала его. И может в её глазах промелькнуло сочувствие или это только может быть. Но Иван увидел, что её глаза изменились, что они уже не такие, как прежде. Теперь ему стало её жаль. Он в последний раз сжал в благодарность её пальцы и не оборачиваясь, побежал к глийдеру.

 

9

 

Так вот, почему фараоны? В ночном свете двух ортарианских лун грандиозная пирамида выглядела зловеще. Если сооружение Хеопса имело высоту сто сорок с лишним метров, то пирамида Высшего Совета возвышалась над уровнем Внутреннего моря примерно на четыреста; но видимо ей и этого было мало, с её вершины ещё уходил в небо острый стометровый шпиль.

 

Почему никто и никогда на Земле больше не строил зданий подобных фараоновым гробницам? А вот здесь, на Орте, переняли опыт у хитроумных египтян, придумавших лабиринт, охраняющий драгоценности и мумии царственных особ. И незадачливые искатели сокровищ и приключений могли целыми днями бродить по тёмным коридорам, то и дело натыкаясь и шарахаясь от останков и скелетов своих предшественников, а заблудившись, медленно умирать мучительной смертью от жажды и голода...

 

В ней даже не было двери, закрывающей вход. Широкая многоступенчатая лестница поднимала и подводила к открытому подъезду, за порогом которого начинался лабиринт. Никем неохраняемая пирамида была как обычно презрительно спокойна, словно была стопроцентно уверена в том, что дерзкое любопытство будет строго наказано, а не верящие в это, могут попробовать, право же путь свободен для всех желающих. Её открытый вход, может быть даже улыбался, предвкушая будущие страдания в своём чреве этих двух наивных, спешащих по направлению к ней, похожих чем-то на Ортариан созданий.

Андрей еле поспевал за Иваном, а тот подогреваемый нетерпением, уже подбегал к входу. Долго не раздумывая и обманчиво полагаясь на свою интуицию, он устремился по коридору. Так же, не теряя времени на размышления, Иван проскочил первое разветвление, затем второе. На перекрёстке уже на несколько секунд задумался, а у лестницы ведущей вниз и наверх, остановка достигла минуты. Поднявшись на этаж выше и, пробежав пару перекрёстков, он остановился снова перед лестницей, но уходящей теперь только вниз. Выругавшись, Иван вернулся к ближайшему пересечению коридоров и повернул на право.

 

Уткнувшись через два поворота в тупик, он с ненавистью стал колотить преградившую путь стену. Подбежавший Андрей, увидел, как Иван обречённо опустил руки и повернулся к нему лицом, на котором каменело отчаяние. Прислонившись спиной к тупиковой стене, он соскользнул со стоном вниз и сев на корточки, обхватил голову руками. Андрей молча опустился рядом. Коридоры освещались изменяющимся по кругу четырёхцветным светом. Каждую секунду жёлтый, синий, красный и зелёный свет, переходил почасовой стрелки с одной стены на другую. Создавалось впечатление, что это крутится не цвет, а сами коридоры и они вместе с ним. У Ивана начинала кружиться голова. Он закрыл глаза, но крутящаяся иллюминация пробивала веки, проникала в глубину мозга, извивающимся червем точила в нём цветную, смирившуюся в бессилии мысль. Он сильнее сдавливал пальцами виски, и казалось, что височная кость не выдержит, пальцы продавят её и из-под них брызнут жёлтые, синие, красные и зелёные мысли.

 

Лабиринт. Иван вспомнил, как тогда в Японии он расстроился, что не смог попасть на этот известный аттракцион. Мозг усмехнулся и постарался припомнить, о чём он ещё раньше мечтал, что ещё хотел и что теперь ему ещё в ближайшем будущем ожидать. На Орте, кажется, могут исполниться все его мечты и желания, правда может быть немного в другой интерпретации.

 

Лабиринт... Иван представил себе всю пирамиду. Сколько же в ней этажей? Сто? Двести? И на каждом петляющие коридоры и бесчисленные тупики, и всё это соединено между собой лестницами, ведущими опять же в никуда. А где-то спрятан клад... Клад?

Лабиринт... Клад... Иван, напрягая все усилия, заставлял мозг родить зачатую мысль. Мозг был болен, он устал, он сопротивлялся, он хотел, чтобы его оставили в покое, он хотел, чтобы цветной резец перестал снимать с него красочную стружку. Иван сильнее зажмурил глаза и закрыл их ещё руками, надавив до боли пальцами на веки.

 

Лабиринт... Клад... Найти в детском журнале сокровища. Пройти пальцем по картинке и найти сокровища. А в гробнице фараона? Египтяне строили лабиринты, чтобы защитить саркофаги от разграбления. А Ортариане? Ортариане, чтобы защитить себя. Так вот чем отличаются эти пирамиды. Земные и Ортарианская. В одних находятся мумии. В другой - живые.

- Вставай, пошли. - Иван поднялся на ноги.

- Куда? - Андрей продолжал сидеть.

- Назад, к выходу.

- А ты знаешь, как туда идти?

- В смысле?

- Ну, дорогу то помнишь?

Прозвучавший вопрос заставил Ивана смутиться.

- А ты? - спросил он.

- Что я? Ты так быстро нёсся, то я, чтобы не потерять тебя из виду, смотрел тебе в спину, а не по сторонам.

- Мы наверно ещё не успели далеко забрести, - но в голосе Ивана уже не было прежней уверенности.

Он знал, что они поднялись только на второй этаж, и повёл Андрея к лестнице. Припоминая сделанные им повороты, Иван обретал снова потерянную было решительность и, спустившись на первый ярус лабиринта, уже не сомневался, что через несколько минут они окажутся у выхода. Возвращались уже медленнее. Идя по иллюминирующему коридору, Иван приводил в порядок новорожденные мысли и хотел надеяться, что его догадки всё же верны.

 

Египтяне строили свои гробницы для мумий, и воздух мог стоять в них тысячелетиями, попав в лабиринт ещё при возведении пирамиды. Ортариане же чем то дышат и значит воздух должен циркулировать, но не по всей пирамиде, это было бы бессмысленным; свежий воздух нужен только в помещениях Высшего Совета и, следовательно, имеется вентиляционная шахта. Но её искать также бесполезно, к тому же она может быть слишком узкой. Отличие двух пирамид кроется в выходах. У египетских только один, у этой же есть второй для воздуха. Вытяжка создаёт постоянный поток воздуха, движущийся, как правило, по самому короткому и правильному пути от входа (поэтому то скорее всего вход всегда и открыт) до помещений Высшего Совета и далее к выходу по вентиляционной шахте. И этот поток воздуха покажет им путь, а поможет им проследить его огонь, самый чувствительный индикатор, язычок пламени которого способен уловить малейшее дуновение ветерка.

 

Иван сбежал с лестницы, прыгая через две три ступеньки, и повернул на улицу, идущую между Архивом и пирамидой. В ночной тиши звук его шагов гулким эхом отдавался в зависшем молчании хмурых зданий. Две ортарианские луны заливали улицу серебристым светом, но Ивану казалось, что он находится на глубине огромного колодца, а эти окружающие их здания всего лишь стены этого колодца и дневной свет никогда не находит здесь своего пристанища.

 

В конце улицы Иван, подбежав к небольшому пластиковому контейнеру неизвестного предназначения, принялся отламывать от него длинные полоски. Андрей, привыкший к постоянно неожиданным выходкам своего друга, стоял в стороне и, не мешая ему, просил только производить, как можно меньше шума. Но ночная улица была, как и всегда пустынна, хотя в гробовой тишине звук ломающегося пластика, казалось, должен был сотрясти безмолвствующие здания.

- Теперь давай сюда эту игрушку, - обернулся Иван к Андрею и кивнул на бластер. – Посмотрим, какова она в действии, не заржавела ли.

 

Взяв оружие в руки, он щёлкнул предохранителем и прицелился. Метнувшийся яркий луч на мгновение ослепил их обоих. От контейнера ничего не осталось и только расплавленный пластмасс, еле горевший синим пламенем на тротуаре, говорил о том, что только что на этом месте что-то было. Иван бросил на руки Андрею бластер и бросился к затухающим огонькам поджигать отломанные полоски пластика. А Андрей, как нашкодивший школьник, испуганно огляделся по сторонам, словно боясь, что сейчас на улицу выскочит разъярённая разбуженная домохозяйка и своим криком наделает ещё больше шуму, поднимая на ноги всех, и вся...

 

Синий язычок хорошо улавливал движение воздуха. Он наклонился вперёд и огненной стрелкой показывал путь идущим вслед за ним. Если они поворачивали в ложный коридор, то огонёк выравнивался и горел ровно, что могло быть только в застоявшихся слоях воздуха. Андрей постоянно подавал Ивану новые кусочки пластика взамен сгоревших и они неторопливо продолжали продвигаться в глубь лабиринта, постепенно поднимаясь всё выше и выше...

 

Белая, белая комната. Глаза ещё не привыкли к её ровному освещению и по прежнему перед ними крутятся цветные стены. Но Иван уже ясно видит впереди её и этого ему достаточно. Анна покоится на широком ложе и наверно спит, спит глубоким безмятежным сном. Её грудь вздымается ровно, как у нормального, спокойно спящего человека. Он опускается перед её ложем на колени и долго смотрит на расслабленные черты лица. Ему не хочется её будить, он видит как ей хорошо. Там ничто не тревожит и не заботит. Может быть ей снится дом, цветущие акации во дворе и стайки наглых воробьёв, отбирающих крошки у медлительных голубей. А может быть ей снится что-нибудь другое, но обязательно земное и родное.

 

Иван сделал знак Андрею, чтобы тот вернулся к двери и следил за коридором. Андрей бросил на девушку благоговеющий взгляд и встал у входа, временами посматривая в коридор, ведущий в лабиринт. Но как будто все вымерли вокруг, и во всей огромной пирамиде было только три живые души, да и они старались ничем не нарушить её внутренний покой и тишину. Две из них даже затаили дыхание и в белой комнате слышалось только, как размеренно вдыхает и выдыхает воздух, погружённая в мир грёз светловолосая земная девушка.

 

Иван осторожным движением руки убрал с её лба волнистую прядь непослушных волос, упавших не только на лицо, но и разметавшихся потому, что служило подушкой. Её длинные ресницы дрогнули, и девушка открыла глаза.

- Ой, вы уже пришли? Так быстро. А я хочу спать. Спать и спать. Мне было так хорошо. Зачем вы меня разбудили? - Анна опустила веки и тихим голосом, почти шёпотом, продолжала. - Мне снилось будто я в соборе. Надо мною высоко, высоко расписные потолки. На стенах в нишах иконы, в резных позолоченных рамках. И много, много вокруг свечей. Они полностью освещают храм божий, и их тысяче язычное пламя завлекает чарующим огнём, бросая играющий блеск на тяжёлые золотые подсвечники. Церковный хор протяжно поёт какую-то грустную песню. А я лежу вся в белом на возвышении, и как-то странно, что в белом только я одна. А все вокруг... И надо мною качается лампадка, из которой струится жиденький дымок.

- Ну что ты, Анечка! Глупенькая ты моя. Зачем ты это говоришь, зачем? - Иван приподнял её слегка, держа руками голову и спину. - Всё хорошо, - он наклонился ниже и своей щекой прислонился к её. - Сейчас мы уйдем с тобой отсюда и поедем домой. Ты помнишь, о чём мы говорили там в лесу?

Девушка лишь слегка качнула головой, показывая, что всё помнит, но в глазах не было радости и не было в них чего-то ещё. И оттого, что в этих родных глазах что-то стало не так у Ивана отяжелело сердце и болью отозвалась мысль, что с Анной что-нибудь может случиться.

- Тебе плохо?

- Нет. Это наверно после сна. Мне кажется, что я так и не выспалась, что будто только что легла.

- Мы должны идти, Анечка. Мы должны уходить отсюда. Ты понимаешь?

- Да, - последовал еле слышный ответ.

- Тогда потихонечку вставай, и будем выбираться из этого Лабиринта. Невдалеке нас ждёт глийдер и сейчас ещё пока ночь, и она наш союзник.

- Не могу.

- Почему? - испугался Иван.

- Во всём теле, какая то слабость и вялость. Мне кажется, что мои руки и ноги до того расслаблены, что я совсем не могу подчинить их себе. А голова... Голова будто наполнена свинцом, до того она тяжелая и я даже удивляюсь, как ты её удерживаешь на своей руке. И хочется спать... Я не в силах бороться со сном. Глаза закрываются сами собой и такое ощущение, будто я падаю. Куда то падаю и лечу, лечу вниз...

- Ну и что. Ты можешь спать, а я понесу тебя на руках.

Иван не хотел верить, что с девушкой что-то неладно, он успокаивал себя тем, что она потеряла много сил, и их первый неудачный побег истощил её нервы, но всё же сквозняком прошёл холод в его груди, наступив каблуком на и так еле бившееся сердце.

- Как маленькую девочку? - донёсся до сердца и заставил его биться с новой яростью слабый голос любимой.

- Да. - И Иван, взяв её на руки, поднялся с колен.

Он повернулся к выходу и уже было сделал шаг, но Андрей, открыв рот, видимо силясь что-то выдавить из себя, кивнул в сторону. Боковая стена медленно уплыла вверх, и перед ними открылся светло-голубой зал, в котором в креслах полукругом сидело около двадцати Ортариан. Их пронзительные взгляды были устремлены на Землян и явно не сулили ничего хорошего. Иван с Анной на руках невольно оказывался в центре внимания, но он и не подумал отступить в коридоры лабиринта.

- Ага! Так называемый Высший Совет Планеты, любители шекспировских любовных драм, - вызывающе произнёс Иван, презрительно усмехнувшись.

Он не сомневался, что Ортариане наблюдали предыдущую сцену от начала до конца.

ВЫ НЕОБДУМАННО ПОСТУПИЛИ, ЧТО ПРИШЛИ СЮДА. ЗЕМЛЯНЕ!

- Вы сейчас так же необдуманно поможете нам уйти отсюда. – Иван, не пытаясь найти "говорящего", надменно обращался ко всем каменным изваяниям, неподвижно сидящим в креслах.

ТЫ НАДСМЕХАЕШЬСЯ, ИНОПЛАНЕТЯНИН.

Иван улыбнулся, услышав это слово. Действительно они здесь инопланетные пришельцы, а ему даже как-то и не приходило в голову это для них странно звучащее название.

- А я говорю, что кто-то один из вас проводит нас к выходу, - и не поворачиваясь к другу, Иван позвал. - Андрей!

Тот встал рядом и, понимая Ивана с полуслова, направил бластер, держа его обеими руками, на даже не пошелохнувшихся Ортариан.

- Я думаю, что вы хорошо изучали свою историю и прекрасно знаете, что это такое, - уже спокойно продолжал Иван, и в голосе была непоколебимая, леденящая душу, твёрдость. - В один миг Высший Совет Орты прекратит своё существование.

Он произнёс эту фразу так хладнокровно и жестоко, что будь у Ортариан душа, она непременно бы содрогнулась. По крайней мере Андрей, державший палец на курке, не думал, что ему придётся его нажимать и после слов Ивана почувствовал, как мёртвой хваткой зажало его сердце.

ВЫ НЕ СДЕЛАЕТЕ ЭТОГО.

- Значит, вы плохо знаете человека. Нам нечего терять, - продолжал тем же бесстрастным тоном Иван, а Андрей убрал палец с курка, боясь что его дрожь станет ещё сильнее.

ВЫ ПРЕКРАСНО ЗНАЕТЕ, ЧТО МЫ НЕ БОИМСЯ СМЕРТИ.

- Да, но вы ответственны за судьбу Орты.

Иван видимо всё же старался урегулировать вопрос мирным путём и продолжал убеждать Ортариан отпустить их по-хорошему. А Андрей видел, что его усилия тщетны и он не представлял себе, как он сможет спустить курок бластера и превратить здесь всё в пылающий ад.

ПРОГРАММА САМОЛИКВИДАЦИИ ПРИНЯТА, И НАША СМЕРТЬ НА НЕЁ НИКАК НЕ ПОВЛИЯЕТ.

- Ну, такие с виду умные учёные мужи, а говорите сущую чепуху, - сожалеюще произнёс Иван и с сочувствием покачал головой. - В жизни случается столько всяких неожиданностей и всё до мелочей предусмотреть никак нельзя. Представьте, что могут натворить энергичные и предприимчивые Земляне даже в самый короткий срок, после гибели всего Высшего Совета.

ТЫ НЕ ИМЕЕШЬ ПРАВА ВМЕШИВАТЬСЯ В СУДЬБУ ОРТЫ, ИНОПЛАНЕТЯНИН.

- Так же, как и вы в нашу, - угрожающе бросил Иван.

НО ВЫ НА НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ И В НАШЕЙ ВЛАСТИ.

- Извините, но у меня нет выбора. Любой ценой и даже ценой жизни целой планеты, мы будем защищаться.

Андрей с ужасом ждал через секунды страшного приказа, который он не мог, но должен был выполнить. Должен был...

 

10

 

Тот диск по-прежнему следовал за ними на одном и том же расстоянии. Андрей уже третий раз изменял направление и этого было вполне достаточно, чтобы убедиться в намерениях того глийдера. Нет, они не то чтобы преследовали их, они видимо просто хотели знать, что будут предпринимать Земляне, чтобы в случае чего сразу блокировать их действия. Но в Ивана планы никак не входила возможность их нейтрализации. Его мозг напряженно работал, выискивая способ избежать или хотя бы быть готовым к попыткам со стороны Ортариан пресечь их активные шаги, ведущие к выполнению плана.

 

Иван уже не сомневался, где находится Трансцентр, ему просто уже негде быть в другом месте. Но и Иван, и Андрей яснее ясного понимали, что направлять глийдер в сторону Трансцентра было бы безумством и побег при этих обстоятельствах, когда за ними следует хвост, был бы обречён на провал. И в то же время нельзя было бездействовать, вот так второй час кружить вокруг да около Ортанора и пассивно ожидать, пока сами Ортариане не найдут способ обезвредить их.

- Почему ты не потребовал от них, чтобы они переправили нас на Землю, - спросил Андрей. - Под прицелом бластера они бы сделали это.

- Нет. Ты же видел, что они и так еле нас отпустили, притом считая, что мы всё равно попадёмся к ним в руки. Так мы хоть сейчас на свободе, а требуя большего неминуемо поплатились бы за это. Согласившись отправить нас на Землю, они в конце концов что-нибудь предприняли бы и мы с тобой на этот раз может быть очнулись уже в настоящем контейнере для мусора. - Иван бросил долгий взгляд на вырисовывающийся на фоне светлеющего неба силуэт пирамиды. - Мне кажется, что они всё сделают для того, чтобы заполучить нас обратно.

 

Ночь отступала. Две ортарианских луны поблекли и далёкие звезды уже исчезли с небесного купола. Планета ждала рассвета. И смотря на первые слабо пробивающиеся из-за горизонта зелёные лучи, Иван глубже осознавал, что это их последний день жизни на Орте и единственным шансом на спасение может быть только стремительное развитие событий, не дающее на размышление ни ему, ни Ортарианам ни доли секунды. И при этом самым существенным будет являться то, что главенствующую роль в предстоящей игре должны сыграть они, ни в коем случае не давая возможности Ортарианам навязать им свой сценарий. Только руководя ходом событий, а не идя у них на поводу, им удастся вырваться из этого призрачного рая. Взглянув на шпионивший за ними глийдер, Иван вздохнул, умом понимая, что не всегда выходит так, как хотелось бы.

 

Андрей разворачивался над набережной Внутреннего моря и приготовился снизить скорость.

- Теперь куда? - выжидающе посмотрел он на Ивана.

- Давай-ка поменяемся местами, - не отвечая на вопрос, предложил он ему.

- Что ты собираешься делать? - тревожно спросил Андрей, зная, что Иван ничего не делает просто так и берёт управление глийдером не для того, чтобы покататься.

- В догонялки поиграем.

Иван сел в пилотское кресло и прежде чем положить руки на приборную панель, закрыл на несколько секунд глаза. Тренера когда-то его учили, что если не веришь в задуманное, то лучше и не пытаться даже браться за него, потому что всё равно ничего не получится. Если веришь, то больше настойчивости и решительности, по крайней мере, если не выгорит, то не будет чувства, что что-то сделал не так. Иван не знал, верит он или нет, хочет это точно, или может быть уже просто нет другого выхода. А закрыл он глаза, потому что хотел немножко свободно подышать и не видеть перед собой этот отвратительный геометрический город...

 

Пальцы быстро забегали по кнопкам.

- Какие ты координаты набираешь? - вырвался из Андрея беспокойный вопрос.

- Всё равно какие, просто набор цифр, - последовал невозмутимый ответ.

- Ты что, рехнулся? Нас же может выбросить чёрте-куда. - Андрей привстал и сразу же сел.

Глийдер уже висел над океаном. Бушующий и клокочущий под ними, он был как будто недоволен и сердит на дерзких пришельцев, посмевших так безнаказанно разгуливать над чужими водяными просторами. А рассвет был в самом разгаре. Изумрудный диск солнца наполовину выглянул из-за синей черты безбрежного пространства. Ещё совсем немного и он вырвется из объятий грозного в это утро океана и тогда над Ортой засияет яркая зелёная звезда, потеряв свой чудесный изумрудный цвет до самого заката.

 

Иван обернулся к Анне, но девушка была погружена в сон и не наблюдала воистину неземную картину. Андрей хотел было её разбудить, но Иван остановил его.

- Не надо, всё равно сейчас отсюда переместимся. Пусть поспит, - потом, он обведя взглядом горизонт, уже иронично добавил, - А эти что-то задерживаются. Плохо у них с противовоздушной обороной.

В ту же секунду невдалеке от них завис глийдер преследователей, отражая своим зеркальным покрытием лучи, вырвавшегося, наконец-то, на свободу зелёного светила.

- Ага, легки на помине, - сквозь зубы процедил Иван, и его пальцы коснулись кнопок пульта.

Было ощущение, что они никуда не переместились. Под ними по-прежнему был всё тот же тёмно-синий океан, пытавшийся достать их своими кусающимися волнами и тоже самое, только что проснувшееся солнце. Но всё же отсутствие второго глийдера говорило за то, что они уже на других широтах.

- О, на этот раз они не заставили долго себя ждать. - Иван бросил только мимолётный взгляд на внезапно появившихся в небе преследователей и его пальцы заработали над новыми координатами...

- Ой... - икнул Андрей.

- Ошибочка вышла. Сейчас исправим, - бормотал Иван, набирая другой код и посматривая на вид планеты из открытого космоса.

 

Они посадил глийдер на небольшом поле, усеянным безмерным количеством жёлтых цветов. Иван взял, лежащий на соседнем сидении бластер и, откинув крышу кабины, выскочил из глийдера. Он всё же добился своими хаотичными перемещениями явного отставания преследователей. Он выбежал на середину поля и подняв голову вверх, медленно поворачивался вокруг своей оси, ожидая прибытия Ортариан. Держа обеими руками лучевик и всматриваясь в небо, Иван был похож на охотника, изготовившегося бить в лёт пернатую дичь. Его намерения не оставили никаких сомнений для Андрея.

- Ты что собрался делать? - с явной тревогой в голосе выкрикнул Андрей. – Ты что? С ума сошёл? - он спрыгнул на землю и бросился к Ивану, чтобы помещать ему привести в исполнение задуманное, но не успел и остановился в десяти метрах от него, поражённый стремительно произошедшим:

 

Как только в небе появился глийдер, Иван мгновенно опустился на одно колено и, вскинув бластер, спустил курок. Глийдер на доли секунды охватило ярким пламенем, но оно почти сразу же исчезло, а диск же преследователей как будто как ни в чём не бывало, продолжал при спокойно висеть над землёй, и только его покрытие стало менее зеркальным.

- А... чёрт возьми! - с досадой воскликнул Иван и, поднявшись с колена, разочарованно махнул рукой. - Наверно защита включена.

Но ещё через мгновение глийдер Ортариан закачался и, завалившись на бок, упал в соседний лес, выгнав из него стаю горластых птиц и произведя в нём треск ломающихся веток.

- Ага! - злорадно протянул Иван и полу бегом направился к ждавшему их глийдеру, по пути толкнув в плечо, застывшего в растерянности Андрея. - Садись, давай, нам нужно теперь быстрее в Ортанор.

- Ты что наделал? Это... Это же настоящее убийство. Они же пока ничего нам не сделали, - лицо Андрея было несчастно-испуганным, будто это он сам лично спустил злополучный курок.

- Вот именно, что пока!

 

Иван зло швырнул на сидение лучевик и, не глядя на своего друга, стиснув зубы, набирал код города. Он подавлял, безжалостно подавлял поднимавшиеся в нём угрызения совести. Он как никогда осознавал содеянное им. Он... именно он... подло ударил первым. Всё тонко рассчитав, он хладнокровно заманил Ортариан в ловушку и... Он не оставил им никакого шанса. Он даже не дал им посмотреть в глаза смерти. А отец... Отец ещё давным-давно учил его, что он не должен никогда бить первым, и только после нанесённой обиды, не давать спуску ответчику. И после того памятного разговора Иван часто возвращался домой с разбитым носом, но гордый тем, что не поступился принципом. А здесь он... Пальцы набирали координаты, а Иван не мог устоять перед волной отвращения к самому себе, захлестнувшей его с головой. Но в тоже время понимал, что он не мог поступить иначе, да и не должен был. Ведь он борется за жизнь, и не только за свою. А такова суровая правда реальности, таков жестокий закон борьбы за выживание, где сомневающийся останется лежать бездыханным. И Иван снова не мог ничего с собою поделать. Была совесть, и было придуманное кем-то: "если не ты - то тебя"...

 

- Всё! Нам нужно бросать глийдер и добираться до Трансцентра пешком, - устало произнёс Иван. - Хотя это и на другой окраине города, - он снизился и посадил инопланетную машину на пустынную квадратную площадь.

- Ты думаешь...

- Конечно, - сразу перебил Андрея Иван. - Тот глийдер осуществлял непосредственное наблюдение и обо всём докладывал тем истуканам в пирамиде. Но они контролируют ещё наше перемещение с помощью пеленга или чего-то подобное радару. А так они нас на время потеряют, и нам может его хватить, чтобы добраться до Трансцентра.

- Но, а Анна. Ты посмотри, в каком она состоянии.

Иван обернулся на девушку, та по-прежнему была погружена в глубокий сон. Он попытался её разбудить, но все его попытки были тщетными. Она лишь только простонала, не открыв глаза даже на миг.

- О боже... - отчаянно протянул Иван. - Чем же они её так измотали?

- Может, рискнём на глийдере?

- Нет. Я её понесу, - и Иван бережно взял девушку на руки...

 

11

 

Пустынные улицы Ортанора, по которым веками уже никто не ходил, были наверно удивлены, что по ним в это утро бежали. Нет, они не были завалены мусором и покрыты грязью; наоборот они были абсолютно чисты. И вот эта неестественная чистота и повествовала, что улицы этого города давно утратили своё предназначение. В принципе и улицами то их было трудно назвать. Они бежали, лавируя между настроенными, как попало зданиями. Их путь был извилистым из-за необходимости постоянно огибать, вырастающие перед ними многогранники, кубы и цилиндры. Они бежали или вернее полу бежали, так как Иван был не в состоянии передвигаться быстрее, к той окраине города где, как говорил Лури, должен был находиться Трансцентр. А Трансцентр - это межпланетные глийдеры.

 

Межпланетные глийдеры - это... Ивана от этих мыслей лихорадило. Ему казалось, что этот проклятый город никогда не кончится и их шаги так и будут вечно раздаваться по этим ломанным улицам...

Гигантская пирамида осталась позади. Раскалённые солнцем здания теснее жались друг к другу, будто стараясь зажать со всех сторон бегущих. А они, измотанные жарой и проклинающие окружающий их бетон, не решались позволить себе отдохнуть ни одной минуты.

- Иван! Ты не думаешь, что они могут прислать целую эскадрилью глийдеров взамен того сбитого; с воздуха они нас быстро обнаружат, - Андрей бросил взгляд на небо, казавшееся им со дна города совсем далеким.

Иван пожал плечами.

- Не знаю, не думаю. Ортариане сами разучились воевать. Но они могут предпринять что-нибудь другое.

 

И они предприняли... Подразделение Рет или так называемая команда защиты, состоящая из роботов, зарекомендовавших себя во Время Великой Ортарианской Войны превосходными солдатами-убийцами, преградило им дорогу. Они выстроились клином и каждую секунду были готовы ринуться на застывших в растерянности Землян, явно не предвидевших эту встречу.

- Стреляй! Стреляй же! - выкрикнул Иван.

- Но...

- Стреляй! - уже в исступлении закричал он Андрею, нерешительно смотрящего, то на бластер, то на семь роботов, стоявших у них на пути.

- Стреляй! - больным эхом отозвался отчаянный крик.

Два Рета упали охваченные огнём, остальные отступили в глубину улицы.

- Сюда! - окрикнул Андрея Иван и побежал к боковому проходу между двумя кубическими зданиями.

 

Иван пересёк ещё одну параллельную улицу, пробежал под аркой, соединяющей приземистые трапеции, и нырнул в узкую щель между плотно стоящими друг к другу цилиндрами. Затем, обогнув ещё один конусообразный дом, он остановился и прислонил девушку к стене, а сам тяжело дыша опустился рядом. Быстро бежать с Анной на руках было просто невозможно, эти минуты ему казалось, что он или её уронит или упадёт прямо вместе с ней.

- Ань! Ань, очнись, пожалуйста, - молил её на коленях Иван. - Ань! - Он похлопал по её щекам ладонями, но девушка не приходила в себя.

Её веки лишь слабо дрогнули, а из груди вместе с выдохом вырвался только тихий стон.

- Что? Что они с ней сделали? - задрожал среди молчаливых зданий полный боли человеческий крик.

Андрей положил руку на плечо своего друга.

- Иван! Нам нужно что-то предпринимать. Они сейчас будут здесь.

Но тот, будто не слыша его, продолжал неподвижно сидеть и смотреть на побледневшее лицо Анны, на ее безжизненно свесившуюся набок голову, на её закрытые и не желавшие открываться глаза.

- Иван! - Андрей потряс его за плечо.

Тогда он оторвал свой взгляд от Анны и перевёл его на повисшее над величественной пирамидой солнце. В глазах сверкнул огонь ненависти.

- Трансцентр... - прохрипел он. - Глийдер...

 

Иван взвалил на плечо Анну и поднялся. Поправив её, чтобы не перевешивала, он направился бегом в сторону базы космодрома. Андрей побежал следом. Смотря на безвольно раскачивающиеся руки девушки и на её распущенные длинные волосы, он тоже, как и Иван не мог понять, что могло случиться с ней с того момента, как их разлучили. Эта странная амнезия уже казалось страшной, и совсем не походила на безобидный сон. Потом мысли Андрея приняли другое направление. Он, вспомнив клин Ретов, стал на бегу постоянно оборачиваться назад. Эта внезапно начавшаяся война влила в него целую обойму разнообразных чувств. Он сознанием понимал, что теперь против них ополчился весь этот, так понравившийся ему вначале, мир. Он не хотел в них стрелять, его мозг отказывайся понимать насилие и разрушение. В тот момент на улице он нажал на курок случайно, будто крик Ивана сам надавил на его указательный палец... Оборачиваясь назад, он внутренне напрягался, а бластер обжигал руки. Ему не хотелось больше видеть горящих Ретов...

 

Так передвигаться было намного легче и не нужно было бояться, что обессилившие руки уронят бесценную ношу. Одной рукой Иван поддерживал лежащую на плече Анну, другой, размахивая, сохранял равновесие. Интуитивно выбирая путь и сохраняя направление, он сворачивал в проходы, огибал здания, вновь поворачивал. Но чем ближе Иван приближался к Трансцентру, тем сильнее его охватывало какое-то смутно-неопределённое чувство надвигающейся опасности. Не умеющие воевать Ортариане и не собирались лично вступать с ними в схватку. Они, не долго думая, попросту подняли из Архива Подразделение Рет, а те то уж знают своё дело. Иван проклинал себя за недогадливость, ведь из покорного слуги робот при включении определённой программы превращался в опасного бойца Команды Защиты. Тогда в Архиве Лури им говорил, что именно Подразделение Рет осуществляло охрану правительства при попытках переворота во время Великой Ортарианской Войны.

 

Фактически разбирая дорогу наугад, полагаясь в основном только на интуицию, они неожиданно выбежали к Трансцентру. Геометрические здания расступились, внезапно выпустив их на обширное, залитое бетоном или чем-то подобным, поле. Простор опьянил и на мгновение принёс радость. Город был тюрьмой, не дававшей свободно дышать...

Слева от них возвышалась башня-антенна, рядом с ней несколько построек со сферическими крышами. А прямо впереди то, к чему они стремились. Восемь инопланетных летательных аппарата расположились на равных друг от друга расстояниях, примерно в четырёхстах шагах от них. Диаметром двадцать – двадцать пять метров глийдеры находились на стартовых площадках, покоясь на своих трёх шасси-опорах. Лампы по окружности вспыхивали через равные промежутки времени то красным, то зелёным огнём.

 

Иван бежал уже спотыкаясь и пошатываясь. Вместе с дыханием из груди вырывался хрип и стон. Каждый шаг становился всё менее твёрдым и более неуверенным, очертания видневшегося впереди глийдера расплывались. Глаза заливало туманом. Раскалившийся бетон заставлял глотать обжигающий лёгкие воздух. Уши заложило, и Иван уже не слышал звука собственных шагов.

 

Боковым зрением Иван увидел, как от башни-антенны отделились шесть фигур и взяли направление наперерез им. Он постарался выровнять бег, но Реты неумолимо приближались. Иван впился глазами в сверкающий красно-зелёными огнями глийдер. О, если бы он был хоть немного поближе... Он вновь скосил взгляд. Один из Команды Защиты, горящий синим пламенем, валялся на бетоне. Рискуя упасть, Иван обернулся. Андрей, опустившись на одно колено, вёл прицельный огонь. Иван снова посмотрел на роботов. Те побежали ещё быстрее, но уже зигзагами и, изменив направление, пытались взять Андрея в клещи. Как хорошо обученные солдаты, поняв, что им угрожает опасность, они делали неожиданные броски в сторону, залегали и снова устремлялись к Андрею, поочерёдно повторяя маневр, чтобы не дать возможность ему прицелиться.

 

Иван добежал до глийдера. В доли секунды он оказался под ним и поставил стопу на первую из восьми ступенек трапа-люка. Ему показалось, что перед ним Эверест. На подгибающихся в коленях ногах Иван кое-как сумел подняться внутрь. Он скорее уронил, чем опустил Анну в одно из кресел. По ходу бросил мимолётный взгляд вокруг – всё так же, как на диаграмме в Архиве. Дальше уже мысли не поспевали за ним. Он стремительно кинулся наружу. Из люка выпрыгнул, но ноги не держали, и он упал. Моментально поднялся.

Четыре Рета дымилось. Двое всё-таки взяли его в клещи и находились на равных от него расстояниях. Андрей между ними посередине. К одному из них лицом. Он выстрелил. Робот упал. Он мгновенно обернулся ко второму, но тот уже подскочив, с силой ударил Андрея в грудь. Падая, Андрей нажал курок, но Рет молниеносно отскочил в сторону. Одна из построек возле башни-антены вспыхнула. Бластер выпал из рук Андрея и покатился по бетону. А робот-убийца нанёс Андрею новый удар в живот; железная нога разорвала ткани...

 

Иван уже не шатался. Он бежал обезумев от ярости и ненависти. Уже так было один раз. Его мозг сохранил ту картину, постоянно возникающую у него в памяти. Он не мог забыть седого старика, которого так и не уберёг. И теперь...

Иван, дико крича, налетел со всего разбега на выполнявшего свою жестокую работу Рета. Сбив его с ног, он вместе с ним упал и покатился по раскалённому бетону. Робот в доли секунды вскочил и кинулся на не успевшего встать Ивана. Тот, резко перекатившись, смог подняться на четвереньки. Но Рет уже развернулся и вновь стремительно приближался к нему. Не вставая, Иван вытянувшись во всю длину, прыгнул к валявшемуся в трёх метрах от него бластеру. Проскользив по бетону и оставляя на нём кожу и одежду, он схватил лучевик и, перевернувшись на спину, выстрелил почти в упор наваливающегося сверху робота. Ивана обдало огнём, опаливая лицо и руки, но он успел откатиться в сторону, прежде чем на его место рухнул объятый пламенем Рет...

 

Он ещё доли секунд лежал щекой на горячем бетоне. Думал, что тихо. Но это ещё не вернулся слух. Потом услышал потрескивание горящего Рета. Был удивлён, почему тот издаёт запах палёного мяса. Глянул на руки, понял почему... Боли не чувствовал. Дотронулся до лица, пытаясь определить в каком оно состоянии. Не смог, пальцы потеряли чувствительность. С момента выстрела прошло десять секунд. Для него время остановилось. Он никак не мог вспомнить, почему он лежит на этом поле. Память этого не хотела. Знала, что будет больно. 3ахотел спросить об этом Андрея... Боль хлынула затопляющим потоком...

 

Иван, опираясь на бластер, с трудом поднялся на ноги и, покачиваясь из стороны в сторону, поплёлся к лежащему неподвижно другу, под которым образовалась большая чёрная лужа крови, натёкшая из огромных рваных ран. Лёгкий ветерок сносил шесть чёрных дымящихся струек, поднимавшихся с остатков Подразделения Рет. Вдали клубилось подожжённое Андреем здание, а Иван опускался рядом с другом на колени, ещё не видя, появившихся у кромки поля пять, отступивших тогда в городе, солдат из Команды Защиты. Он наклонился над Андреем, а тот слабым движением руки сделал жест, означающий, чтобы Иван обернулся. Ещё до того, как повернуть голову, он услышал железный топот приближающихся. Иван взял в руки бластер. Красненькая точечка горела над предпоследним делением, показывая, что осталось два заряда. Иван, поймав в прицел первого из приближающихся, спустил курок. Остальные четверо, видя наверно предыдущую участь своих товарищей, залегли и даже, как показалось Ивану, втиснулись в бетон. Красненькая точечка передвинулась на последнее деление, но Иван не опускал бластер, готовясь поразить первого же вскочившего Рета. Андрей потянул его за свисавший, рваный лоскут рукава.

- Не надо... - Андрей попытался улыбнуться. - Всё! Уходи... Один... Со мной никак не успеешь...

Иван посмотрел на друга, потом перевёл взгляд на глийдер, до которого было метров сто. Им обоим было яснее ясного, что Ивану до него никак не дотащить Андрея, который к тому же был немного и тяжелее. Реты настигнут их в один момент, они не успеют преодолеть и четверти пути. А один оставшийся заряд положения не изменит.

- Ты понимаешь, на что ты должен истратить последний выстрел. Ладно, иди... - рот Андрея всё же искривило что-то подобие улыбки. - Хоть несколько минут побыл героем, а то всё ты, да ты...

Он перевёл взгляд на бластер.

- Не оставляй меня им... И не терзайся... Я уже одной ногой там...

Но Иван не пошелохнулся. Свинцом наливалась тяжесть, каждая клеточка в нём восставала. Он видел синие глаза Андрея.

- Иди...

 

Иван не пошелохнулся. Он видел, поднявшихся и приближающихся, уже зигзагами к ним Ретов. Но он и видел глаза Андрея. Тот сказал то, что в принципе и должен был сказать настоящий друг. Там в глийдере была Анна. Если Иван сейчас побежит, то они вдвоём спасутся. Если останется с Андреем, то погибнут все трое. Погибнет Анна. А Андрей её любил больше жизни и он знал, что её жизнь – это если Иван уйдёт один. Он сказал то, что должен был сказать. Но его глаза не смогли обмануть Ивана, так устроен человек, что до самого последнего конца он верит в чудо. И произнося те слова, Андрей надеялся в самой глубине своей души, что всё-таки его старший друг найдёт выход, что до этого он всегда его находил. И его глаза не лгали Ивану, он и вправду в эту минуту больше всего хотел жить.

 

А Иван? Иван знал, что чуда не будет. И мог ли он, мог ли принять эту жертву?

“О, если бы не Анна" - он перевёл взгляд на глийдер, потом на друга: “Андрей! Что ты со мной делаешь? Андрей?"

Сейчас, именно сейчас он должен был решить. Иван взглянул на бегущее Подразделение Рет, затем в глаза Андрея, потом снова на глийдер. Ещё несколько секунд и только то или другое. В одном случае он должен убить живого друга и спасти Анну. В другом, они через мгновение погибают, но тогда он обрекает и её на смерть. В первом он спасает Анну, но остаётся жив и сам, а сможет ли жить он, видя постоянно перед собою глаза Андрея. Второй лучше, уже никогда не будет щемящей боли, но может ли он бросить Анну, может ли он за неё решить - жить ей или нет. Убить друга... Убить Анну... Но глаза Андрея... Значит - остаться с ним это бегство, бегство от самого себя. Вот он я, какой хороший... Герой... Не бросил раненого друга. Ты просто боишься, боишься потом смотреть ей и себе в глаза, боишься жить... Боишься до конца жизни нести в себе эту боль...

 

Иван уже отчётливо слышал позади себя приближающихся Ретов. Шаги впивались в спину. Он опустил взгляд на Андрея. Осознает он всё глубже позднее, а в этот момент он понял одно. Застекленевшие глаза друга приняли за него решение. Андрей освободил Ивана от неизбежного жестокого выбора. И уже только потом в глийдере возникнет отвердевающее чувство невозвратимой утраты, пустота невосполнимой потери близкого человека.

Шаги за спиной заставили очнуться, Иван резко вскочил и помчался к глийдеру. Пробежав метров сорок, остановился и обернулся. Те приближались к мёртвому другу. Нет, застонал мозг. Он вскинул бластер, и нажал курок. Бетон залило огнём, превращающим тело друга в пепел. Иван с размаху швырнул бластер в бегущих на встречу и, развернувшись, кинулся бежать...

 

Вбежав по ступенькам трапа-люка в глийдер. Иван сразу же дёрнул рычаг, закрывающий его, тем самым, оставив преследователей снаружи. Пристегнув вначале Анну, он сел в пилотское кресло. Глаза перебегали с джойстика-штурвала на квадратные клавиши кнопок. Дрожащие пальцы набрали программу запуска, отложившуюся в голове после просмотра диаграммы в Архиве. В нижние иллюминаторы он увидел, как отскочили в сторону пытавшиеся вскрыть люк Реты. Шасси-опоры убрались и глийдер просто завис над стартовой площадкой. Иван обхватил правой рукой джойстик. Палец щёлкнул ограничителем скорости. Потянув на себя до отказа штурвал, он со всей силы сжал рукоятку. Кисть выдавила всю мощность. Его вдавило в кресло. Глийдер на огромнейшей скорости почти вертикально уносился в небо...

 

12

 

Ивану удалось выровнять глийдер только за пределами атмосферы Орты. Но скорость сбросил не сразу, пальцы не слушались и продолжали сжимать ручку штурвала. Глийдер лёг на орбиту Орты и с прежней скоростью летел над её дымчатой поверхностью. Космос был другим, чем его себе всегда представлял Иван. В нём было страшно. В нём было больше пустоты. И в этой чёрной пустоте зелёная звезда, две луны впереди и сияние далёких звёзд всё было другим, всё было незнакомым. Вскоре просочилось понимание отчего. Над ним не было неба. Оно проплывало под глийдером.

 

Кисть ослабла хватку. Скорость снизилась. Иван бросил взгляд на приборную панель. Треугольный рычажок показывал, что всё это время глийдер работал в первом режиме мощности. Всего было шесть. Представить скорость в шестом режиме не смог. Желание попробовать не появлялось. Догадывался, что через пару секунд покинул бы эту галактику.

Несколько минут сидел молча и ничего не предпринимая, слушал рыдания души. На экране вместо приближающейся луны, был залитый огнём бетон и ослепляющим текстом последние слова друга. Мозг отказывался верить. В голове будто полопались все кровяные сосуды и разлившаяся вязкая жидкость затопила её стынущим болотом. Боль не отпускала, но неровное дыхание лежащей рядом девушки, заставило собраться.

 

После угона транс-глийдера Иван чувствовал себя в некоторой безопасности. Для полной считал, что необходимо трансформироваться в другое измерение. Он не знал кода Земли, но рассуждая, что Земля имеет примерно тот же возраст, что и погибшая Дора, надеялся что в ранге параллельных миров его планета стоит или чуть выше, или чуть ниже сто тридцать седьмого измерения. Оставалось верить, что код соответствует номеру измерения. Эти размышления имели место ещё на Орте, и уже в лесу во время побега он пришёл к выводу, что методом проб они рано или поздно попадут на Землю.

Мысленно благодаря Ортариан зато, что у них десять пальцев, Иван набрал первые три цифры.

 

Жидкая планета, укутанная синим газом, была явной не Землёй. Он снова нажал на кнопки.

Глийдер оказался между двумя голыми планетами, на которые падал свет белой карликовой звезды. Иван не спешил набирать новую комбинацию цифр. Он увидел свой глийдер как бы со стороны. Плоский космический корабль, совершенно одинокий, мигая своими огнями, плыл в чёрном космическом пространстве. Ивану стало жалко себя, глийдер, эти две планеты и карликовую звезду. Космос был для всех одинаков и его мрачная пустота давила своей недоступностью и непониманием...

Теперь глийдер летел над планетой, скрытой желтоватой атмосферой. Солнце загородила другая планета, но и после затмения, цвет его оставался непонятным. Иван ни разу не видел Землю из космоса, но с уверенностью мог сказать, что она не должна была выглядеть так. И всё-таки он направил глийдер к поверхности, сомневаясь в том, что мало ли могло произойти за время их отсутствия. Разрезая желтоватую атмосферу, он снизился над коричневым океаном. Нет, это точно не Земля...

 

Внезапно на верхней панели замигала красным светом небольшая лампочка. Ивана бросило в холод. Это вполне могло означать или самоуничтожение глийдера или Ортариане возвращают его назад. Скорее всего, второе... А он... Он самоуверенный кретин – вот кто он... Недооценил Ортариан...

Иван быстро набрал следующий код. Мёртвая холодная планета без атмосферы.

 

Глийдер висел в пяти метрах от засыпанного космической пылью кратером вулкана...

Иван бросил взгляд на всё интенсивнее мигающую лампочку. Каждую секунду он мог вновь любоваться зелёным светилом. Пальцы сами набрали новую комбинацию.

В иллюминаторы ударил яркий дневной свет. Лампочка перестала мигать и налилась ярко-красным ядовитым цветом. Иван подхватил Анну и, открыв люк, вывалил в него девушку и выпрыгнул сам. Перевернувшись на спину, он увидел, как растворился в воздухе глийдер. Потом...

Потом он долго сидел, пересыпая из одной руки в другую крупный жёлтый песок. Когда его в руках становилось всё меньше и меньше, он снова набирал его полную пригоршню...

 

Иван, неся на руках Анну, медленно брёл, увязая по щиколотку в песке, который простирался вокруг насколько хватало глаз. А сверху, безжалостно высушив всё вокруг, сияла белая звезда. И ей видимо был совершенно безразличен идущий по бескрайним песчаным просторам, измотанный до пределов человек. А Иван через каждые пятьдесят шестьдесят шагов падал на колени и, бережно положив Анну перед собой, по долгу отдыхал. Бессильно опустив руки вдоль туловища, смотрел на сливающиеся у горизонта безоблачное небо и пески, и уже давно прошло то состояние, когда он тупо пересыпал в руках песок, испытывая к себе жалость и сострадание, думая о том, что кончится ли это когда-нибудь, это туда сюда, эти разноцветные звёзды, эти бесконечные миры...

 

Сколько же можно...? - вопил в нём истощённый разум.

Иван хотел было смочить языком потрескавшиеся и обветренные губы, но во рту было также сухо, как и везде вокруг, а непослушный ставший твёрдым, сухой шершавый язык еле ворочался. Он осторожно положил на песок девушку и сел рядом. Налетевший горячий ветер обдал их не только жарким дыханием пустыни, но и заставил Ивана закрыть лицо руками. Песок проникал повсюду, лез в глаза, нос, рот и уши, не давал во время порывов ветра сделать даже маленького глотка воздуха.

 

Из груди Анны вырвался стон. Иван стал возле неё на колени и расстегнул по больше ворот комбинезона. Вскоре она пришла в себя. Обведя вокруг глазами, она еле слышным голосом спросила.

- Это не Земля?

В её вопросе слышалась маленькая надежда, но Иван видел, что она знает, каким будет ответ. Он отрицательно покачал головой. Из её глаз скатились две слезинки.

- Не надо, Анечка. Мы доберёмся до неё, обязательно доберёмся.

- Хорошо, не буду, - а у самой продолжали катиться слёзы и чтобы как-то их остановить, она попробовала улыбнуться, но что не совсем получилось. - А где твой рукав?

- Вот он. - Иван поднял разорванный лоскут материи. - Я оторвал его, чтобы закрывать тебе лицо от песка.

- Ещё у тебя обожжён лоб и опалены брови с ресницами, - она попробовали поднять руку, чтобы дотронуться до его лица, но смогла это сделать только наполовину, и так и не дотянувшись, рука упала на песок. - Совсем ослабла я.

Иван взял её руку сам и прислонил ладонью к щеке. Рука была холодной, хотя вокруг стоял зной. Вдруг Анна начала что-то искать глазами и, не найдя, перевела беспокойный взгляд на Ивана.

- А где Андрей? - даже в этом слабом голосе Иван различил тревогу.

- Он, он... - Иван повернул голову в сторону и посмотрел в песчаную даль, может, чтобы найти ответ, или чтобы девушка не заметила предательской слезы. – Он... Он ушёл за водой. Как только найдёт её, сразу же вернётся.

Видимо, это разъяснение её устроило и она успокоилась. Она закрыла глаза и несколько минут молчала. Потом, не открывая их, уже шёпотом попросила.

- Только ты никуда не уходи и не отпускай мою руку, пожалуйста. А то как только я закрываю глаза, меня куда-то уносит и я будто совсем, совсем одна.

- Конечно. Я всё время рядом. Не бойся.

Но она уже очевидно его не слышала. Услужливое забвение переносило в своё царство. Грёзы отделяли душу от уставшего тела и силились оторвать её навсегда. И девушка не сопротивлялась, думая, что ей там будет лучше.

 

А Иван сидел, ни жив, ни мёртв. Он держал её руку и чувствовал, как в ней еле, еле теплится жизнь. А голос... Её слабый, слабый голос. А глаза... Нет. Он не хотел этого. Это не должно быть так. Это не справедливо. Иван чувствовал, как холодными тисками сжимает его сердце.

Каждый порыв ветра прижимал его к Анне. Он накрывал её собой и ждал пока тот утихнет. Потом снова сидел и, ожидая следующего, смотрел на бледное лицо и бескровные губы. Он никуда больше не шёл. Ноги не повиновались. Он ждал. Ждал чуда.

У Анны дрогнули ресницы. Глаза открылись и снова потекли слёзы. Грустный взгляд не отпускал Ивана.

- Я умираю? Да?

- Нет, нет... - его крик, наполненный скорбью, остался висеть над ними и ещё долго стоял в ушах.

- Мне всё труднее и труднее возвращаться оттуда. Они наверно больше не отпустят меня.

 

Иван молчал. Он не хотел верить в это. Не хотел. Но он уже видел умирающие глаза два раза. Он видел, как они блекнут, постепенно тускнеют, как в них угасает огонёк жизни. Анна умирала. Тихо и спокойно, без боли жизнь её оставляла. А Иван в отчаянии взывал ко всем богам. Никто, никогда не даст ему ответа, почему вдруг наполненная силой и здоровьем двадцатилетняя девушка угасала, как свеча на глазах. Он знал, кого в этом винить. Но он мог только в бессилии сжимать кулаки и кусать до крови губы. Бездушные Ортариане никогда не предстанут перед его страшным судом.

 

Её губы зашевелились, и Иван, чтобы её слышать, ниже наклонился над ней.

- Они наверно отпустили меня попрощаться с тобой, - шептала она ему на ухо. - Поцелуй меня, прошу тебя.

Иван нашёл её сухие губы. Она пыталась ему ими ответить. Он умолял её побыть с ним ещё. Он приподнял её и обнял; зарывшись лицом в её волосы, стал раскачиваться из стороны в сторону. Она была рядом, он слышал её дыхание, и в тоже время она была уже далеко. Он не мог её вернуть. Она попрощалась...

 

Пустыми глазами он смотрел на безжизненные пески. Он прижимал к себе ту, которую любил, он слушал её сердце. Но в нём самом уже не было ничего. Всё ушло за ней. Только в эти минуты он понял, насколько он её любил. Он знал, что любил её, но не знал как. Ему уже один раз пришлось выбирать, и он тогда не ответил себе. Он любил её и любил Землю. Это была разная любовь, но тогда в ней нужно было сделать выбор. Он любил её и любил ЗЕМЛЮ, и точно не знал кого больше. С ней ему было хорошо хоть где. А Земля? Земля была его мечтой. Анна? Она была всегда рядом. Земля была в мечтах. Земля? Земля была смыслом жизни. Анна? Она всегда была с ним. Он её видел, мог прикоснуться, обнять, слышать её голос. А Земля? Земля была его мечтой. И если отнять мечту? А если отнять любовь? А если отнять её? И вот теперь она уходит. Остаётся только её соперница. Остается только Земля. И Иван, обняв ту, которую любил, сидя под безжалостно палящей белой звездой, задавал себе один единственный вопрос. Зачем ему Земля без неё? Зачем?

 

 

Эпилог

 

Когда рушатся все мечты

и надежды,

Они зачастую погребают и нас

под своими обломками.

 

Самолёт АН-24, выполнявший рейс... по маршруту... был обнаружен через трое суток после своего исчезновения. Его обнаружили примерно где-то посередине пути между аэропортами отправления и прибытия в пятидесяти километрах в стороне от линии полёта. Он стоял между двумя холмами, утопающими в зелени, а вокруг копошилась детвора. Самолёт был покинут и закрыт. В салоне и в пилотской кабине было всё аккуратно прибрано и чисто. Все вещи пассажиров на месте. Как позднее показали проверки, бортмашина была в полной исправности. В кабине была найдена записка в которой говорилось, что стюардесса с шестнадцатью пассажирами, не дождавшись возвращения экипажа и ещё трех ушедших раннее за помощью пассажиров, ушла к озеру расположенному примерно в семидесяти километрах к северу. Но согласно карте никакого озера в радиусе ста-тридцати километров не было и в помине, а вот деревень насчитывалось около десятка. Опросы местных жителей и тщательные поиски ничего не дали...

Сенсации не было. Поднять шум газетам не позволили. Было краткое сообщение об аварии. Просочившаяся информация в журналистских кругах была отнесена к числу неразгаданных тайн. Комиссия, расследующая аварию и исчезновение экипажа и пассажиров, не пришла к каким-либо выводам. Дело было закрыто и в отчёте за год прошло под допустимый процент нераскрытых. Вскоре об этом из ряда вон выходящем случае забыли. Судьба без вести пропавших волновала только безутешных родственников, да нескольких специалистов, продолжающих ломать себе голову...

 

Примерно через год это дело было снова поднято. В Советское представительство в Каире от местных властей поступило сообщение, что в одной из клиник находятся, по-видимому, двое Советских поданных, найденных в бессознательном состоянии в ливийской пустыне. Вскоре они были переправлены в Москву. Вновь созданной комиссии уже было над чем задуматься, после того как было в точности установлено, что прилетевшими из Египта являются стюардесса и один из пассажиров рейса... Но тайна этого рейса грозилась так и остаться неразгаданной. Ни стюардесса, ни пассажир своими показаниями не могли помочь расследованию. Они оба ничего не помнили с момента взлёта. Помощь специалистов психологов ни к чему не привела...

 

... Влившись в толпу, Иван брёл по старой московской улице. Людской поток нырнул в подземный переход. Ивану в переход было незачем, но сил сопротивляться не было.

Час назад он попрощался с Анной. Она уезжала домой, а он стоял на крыльце клиники и молча смотрел, как девушка в окружении родственников садится в машину, которая увезёт её в аэропорт. В горле теснился крик: "Вспомни! Очнись! Посмотри - это Я. Иван!", а то, что ещё осталось от души билось в отчаянном исступлении. И только мозг соглашался с доводами разума, что для Анны потеря памяти избавление от боли. От сильной боли... Для неё не было этого страшного года, она не пережила кошмаров пещеры крылатых дьяволов, она не плакала на груди застрелившегося лётчика, она никогда не будет знать, что для неё значил Андрей и никогда не узнает, как он погиб... И она не потеряла Ивана... он для неё всего лишь один из оставшихся в живых пассажиров, товарищ по несчастью, не больше... Она никогда, никогда не узнает, где она была этот год. Никогда не узнает, потому что Иван никогда об этом никому не расскажет...

 

Он брёл по улице, безвольно подчиняясь течению человеческой реки. В памяти всплывали картины прошедших двух месяцев. Там в пустыне над ним наклонилось человеческое лицо.

 

Он очнулся, когда ему пытались влить в рот воду. Потом когда их долго везли в машине, он до боли в глазах смотрел на белую звезду, белую в пустыне, которую не смог из-за зноя узнать раньше. Он не находил себе места в каирской клинике, пока египетские врачи боролись за жизнь Анны. А потом не знал, зачем ему жить, когда понял, что память её - напрочь стёрла следы пережитого. Он устал от бесконечных допросов и обследований. Он хотел видеть её, но боялся, что когда заговорит, голос выдаст его. Он не хотел, чтобы она страдала оттого, что он для неё что-то значил, а она не может вспомнить что...

 

Он брёл по улице и думал о том, что зачем они тогда покинули борт самолёта. Зачем? О том, что им не надо было даже выходить из него, что надо было просто ждать, терпеливо сидеть и ждать, что Земля бы нашла способ вернуть своих детей. Иван теперь понял, почему находят покинутые корабли и откуда берутся летучие голландцы в море. Люди не умеют ждать и не верят своей Земле, а ведь ей нужно время, чтобы она поняла, что что-то потеряла...

 

Иван остановился. Человеческий поток продолжал течь дальше. Он обернулся. Толпа, безликая равнодушная толпа. Он почувствовал, как его заполняет чёрная космическая пустота. Остаток истерзанной души отделился от него и унёсся к той, которую любил. Он сделал шаг, следом ещё один. Он пошёл навстречу людскому течению. Ему показалось, что он понял причину, почему он одинок, почему он один среди четырёхмиллиардного населения планеты Земля. Ему показалось, что влившаяся в него космическая пустота сделала его сущность другой, что он уже что-то другое... а на человека... на человека... он остался только похож...

 

Волгоград, Россия. 1990 г.

Права на использование обложки издания предоставлены "Pixabay".

 

---

Сконвертировано и опубликовано на https://SamoLit.com/