ЛОВЦЫ ДУШ: ПОГОВОРИ СО МНОЙ О СМЕРТИ

В м е с т о  э п и г р а ф а:

- Кто ты без своего костюма?
- Сексист, расист и гомофоб.

Акт  первый: Печать  Бога  Феникса  или  История  одной  блондинки

Действующие лица:

1. Х и м и к - умерший шаблонный препод с сентиментальными наклонностями, ставший наркодиллером, по совместительству на 0,75 ставки блондинка
2. Ч е л о в е к  в  ч е р н о м  к а п ю ш о н е - загадочный спутник химика в последнем пути
3. Б е д н о т а  - там на самом деле врачи, но концептуально синоним.

Рассказ ведётся от лица Х и м и к а, а сделано под пьесу по хайпу. И помните: пунктуация и орфография - для лохов, сплошная речь - для пацанов. Возрастной ценз также, как на водку - 21+.


Действие I:  Мало или много половинок

Место действия: Пустота, темнота и холод. Больше ничего нет.

Х и м и к: Так пусто. Так холодно. Я замерзаю… задыхаюсь… Тесно… Ничего не видно… Где я?  Темная комната? Пещера? А, может, подвал? Холод… Гренландия? Антарктида? Весь продрог. Невольно завидую пингвинам или моржам… Темнота… Ощущение, что как-будто заперт в морге -  в морозильнике.

Ч е л о в е к  в  ч е р н о м  к а п ю ш о н е (послышалось откуда-то эхом): Ну вообще, так и есть.

Х и м и к (в мыслях): Я повернулся кругом. Та же темнота и холод. И ничего кроме них. И.... пустоты. Как в космосе. Или в вакууме.... Не пойму, где я.
Эхо... Нет, голос во тьме. Неужели? Пустота, темнота, холод.... Я умер? Да... Я мёртв... И так выглядит смерть? Я ожидал большего. А где чистилище, рай, ад, Господь и дьявол, где весы Осириса, где Валгалла? Темень, холод, пустошь? А, может, я сплю? Сам себе не верю.

Ч е л о в е к  в  ч е р н о м  к а п ю ш о н е: Нет, брат мой, ты совсем не спишь. А до рая и ада тебе еще далековато. Но это, действительно, - Грань смерти. Твоя Грань смерти.

Х и м и к (в мыслях): Как все оказывается банально. С детского сада тебе рассказывают о том, что после смерти,  в зависимости от того как ты проживешь свою бессмысленную жизнь,  тебе откроются три пути. Хорошим парнем был  - расцветут райские сады. Плохим мэном – Дьявол попьет с тобой кофе в котлах. А если поровну всего – жди своей участи в чистилище, словно на кастинге в телесериал. Но видите, как разрушаются все эти базовые истины.  Пустота, темнота, холод.

Ч е л о в е к  в  ч е р н о м  к а п ю ш о н е: Я же сказал « Грань смерти». Не смерть, а грань.


Х и м и к (читателю): Теперь сквозь трех повисших на языке букв: «П», «Т», «Х», я видел скомканный силуэт. Силуэт человека. Сколько не старался, не мог его рассмотреть. Да и смотреть было не нужно. Что на него смотреть? Я умер; а более - не важно. Ад, рай, чистилище. Какая глупость. Смерть - это пустота и холод.

Ч е л о в е к  в  ч е р н о м  к а п ю ш о н е: Вот заладил. Нет, ты идиот? Я же говорю «Граааань».

Х и м и к (читателю): Тень его была все ближе и ближе. Когда пелена с моих глаз сошла, мне посчастливилось рассмотреть то, что было этой тенью. Сверху и донизу. Черный плащ. И коса. Представляете? Как в мультиках и фильмах про смерть. Лица не было видно. Смешно... Мне так захотелось потрогать лицо, вдруг там череп. Эх, я бы закричал  ребенком в истерике, если бы так и было. Ведь я потрогал... внимание!... саму смерть. Долго бы радовался.... Да!

Ч е л о в е к  в  ч е р н о м  к а п ю ш о н е: Нет, ты,  точно, тугодум.  Если бы ты раз увидел Смерть. Как она выглядит. Ты бы в этих -  пустоте и холоде - себе кишки вытащил наружу. Нет, нет! У меня вместо лица никакой ни скелет. Я как и ты, -  человек. Только не дурной и гунявый, как ты.

Х и м и к (в мыслях): И правда, лицо. Хм. Странно. Значит, это не смерть. Может,  это опять наркотики или алкоголь? Передоз? Потеря сознания? Кома? Гипноз? Психоделия? Дислептика?  А холод и темнота? Пожалуй, похожи на натуральные. Не, меня точно друзья заперли в холодильнике и издеваются надо мной. Да, в холодильнике и пустили туда азота оксид.

Ч е л о в е к  в  ч е р н о м  к а п ю ш о н е: Химик- технолог, был уважаемый человек, а такой дебил. Это же невозможно.

Х и м и к (читателю): Я уже смеялся в голос. Холодильник. С ума схожу… Да где я,  твою ж мать???!!! И только после того, как я получил железной  косой  по голове от человека в черном плаще, ко мне вернулся разум. Мысли о смерти, передозе и холодильнике начали уходить… Вдаль. И вдруг начала проясняться картина.  И в моей голове начал пульсировать вопрос: «Что это за Грань смерти? Что это? Как мне понять?»

Ч е л о в е к  в  ч е р н о м  к а п ю ш о н е (шаблонно декламирует, будто делал это сто тысяч раз): Ну вот, наконец-то. Пришлось тебя ударить, чтобы ты думал в нужном русле. Я тебе последний раз открыто заявляю. Ты еще не умер. Ты только на грани  своей смерти. А мы находимся  в особом месте, что-то вроде часовни для умиротворения и рассуждений. Зовут меня Эверест. Запомнить легко. Мое имя как известное географическое образование.  Не то образование, что у твоей бывшей в левой груди. Я про гору. Я жнец.  Краткий экскурс в то, кто такие жнецы: мы провожаем ваши души к раю, аду, чистилищу или обратно на землю. Мы ваши сопроводители, проводники, поводыри.  Мы ведем вас на определенный путь, который вы сами выберете. Но этот выбор сделать не просто. Сейчас я зажгу свет, и мы вернемся в твою жизнь. И будем смотреть все: от конца до начала. А ты сам ответишь себе на следующие вопросы: «Был ли смысл в твоей никчемной жизни, и есть ли он сейчас? Нужно тебе на Землю обратно или в вышестоящие структуры?» Я буду твоим советником и ответственным за тебя. Ты можешь задавать мне вопросы, а я буду на них отвечать. На любой.  Но запомни, куда бы ты ни пошел, ты никогда не вспомнишь о нашей встрече, никогда и ни при каком условии. Я знаю обо всех на Земле, обо всех, кто тебя окружал. Я общался с миллиардами душ и знаю абсолютно все человеческие пороки, заковырки, ситуации и выходки. Я столько вашего кино и театра пересмотрел. Кого только передо мной ни было, и все давили на меня своей уникальностью. Но ты учти: все вы одинаковы. Я вам не верю и у меня только скептическая и объективная ваша оценка. Я не осуждаю ваше поколение и сотни других, которые видел. Через несколько минут, когда зажжется свет, мы будем смотреть кино. Кино о тебе. Пока у нас есть время можешь задать свои вопросы.

Х и м и к (апатично): А зачем мне выбирать куда идти? Может сразу? Да куда-нибудь отведешь?

Э в е р е с т: Не, это нет, кусок ты блондинки. Давай-ка сначала взглянем на тебя. Тебе самому будет полезно. Иначе .... как ты себя оценишь? Ведь я тебя сейчас спрошу о том,  куда хочешь, а ты мне и ответишь то, что не заслуживаешь. Тем более все из людей заслуживают второй шанс.

К у с о к   б л о н д и н к и: (читателю): Он скинул капюшон черного балахона с плащом, достал из кармана руку в черной перчатке и щелкнул пальцами.  Темнота, холод и пустота исчезла. И потоком вновь налилась моя жизнь и заструилась, но теперь я смотрел на нее в обратном порядке. Загорелись огни операционной или реанимации, не знаю как это там у лекарей называется. Зажглись огни, и теперь я наблюдал со стороны. Смотрел на себя. Смотрел  на докторов, медсестер. А позади меня, положив мне руку в черной перчатке,  стоял Эверест, мой проводник - через мою жизнь и через мои сны. И теперь я понимал, что передо мной будет самый важнейший выбор в моей жизни. Важнее его нет! И не будет!  Я должен смотреть внимательно, все взвесить и принять правильное решение.   

Далее место действия - операционная. Не там, где удаляют хламидийные бородавки.

К у с о к   б л о н д и н к и: (Эвересту): Знаешь, Эверест, это так дико и так удивительно сидеть рядом с собой, когда вот ты вроде бы думаешь, чувствуешь и живой. И в то же время вот ты перед собой лежишь на операционном столе. Кляцкают зажимами, ругаются матом. Из тебя торчат интубационные трубки и зажимы. Идет операция. Тебя вытаскивают с того света доктора, а в это время ты стоишь в пустоте, темноте и холоде и со стороны наблюдаешь за своей смертью. Так дико и так впечатляюще.

Э в е р е с т: Ты отвлекаешься. Я тебя по событиям веду, не для того чтобы ты смотрел за операцией со стороны. Наблюдай и делай выводы.

Х и м и к (читателю): Я отошел от Эвереста и пошел вокруг операционного стола. Ради своего детского интереса попробовал пинуть хирурга. Ничего не получилось. Эверест помещался  в стороне, и  ругался. Подул на ухо другому, третьему. Четвертого обозвал, сам же посмеялся. Медсестру попробовал потрогать за грудь. Но быть бестелесным оказывается это совершенно не бонус. А просто наблюдение со  стороны. Адская мука. Смотреть на события и не мочь вмешаться. Просто смотреть. Шла экстренная операция. Участвовали бригада из четырех хирургов, одного анестезиолога и медицинской операционной сестры.  Несколько десятков минут хирурги пытались остановить кровотечение из какого-то разможенного органа или артерии. Кажется селезеночной, а может аорты. Мне было плохо слышно, словно призма стояла между этим миром и миром пустоты.  На пол летели ватные валики, салфетки, простыни: все облитые кровью и слизью,  выгребали жир и куски какого-то органа.  Гремели скальпели,  жужжали электрокоагуляторы. Два хирурга держали что-то вроде крючков. Один, который усатый,  постоянно писал. Анестезиолог прыгал около наркозного аппарата. То и дело мызгал по шкафам в панике и страхе, где лежали медикаменты. Анестезиолог был очень молодым, лет 25 или 26, поэтому больше всех прыгал вокруг, мониторил пульс давление, поправлял интубационную трубку и постоянно спрашивал хирургов о состоянии моем:

А н е с т е з и о л о г: Ну как он?

Х е р у р г: Отстань уже.  Смотри за давлением, пульсом и глубиной наркоза. Что пристал. Зачем тебя вообще взяли на операцию? Всадите ему тоже чего-нибудь.

Х и м и к (читателю): И в этой атмосфере я был на грани смерти.  Анестезиолог, операция которого видимо была первая и уже такая тяжелая, грыз ногти. Три хирурга работали, один писал. Останавливали кровотечение из разможенных внутренностей. Я обошел еще круг по операционной и сел на кушетку. Посмотрел на себя. Глаза закрыты, лоб весь в ссадинах и крови с наложенной повязкой;  лицо бледное, просвечивают вены, голова запрокинута, торчит интубационная трубка.  Я привстал, взглянул на хирургов. Они работали в поте лица, но в глазах их было видно: «Ну зря же делаем… Умрет все равно…». Сделал еще круг.

Х и м и к (жнецу): Послушай, Эверест. А они вообще помогают мне?

Э в е р е с т (с холодным сарказмом): Нет, конечно. Один -  видишь сальсу с клипперами танцует, другой просто так в тебя лекарства вливает. Посмотреть: а выйдет или нет оно из брюха. Третий вот  просто на краске экономит, хочет красную простынь жене, а денег нет. 

Х и м и к: Ясно, издеваешься.

Э в е р е с т (с гневом): Не, ну если ты блондинка колхозная. Что могу я сделать? Конечно, помогают. Они же врачи!  - встрепенулся и вспылил Эверест.

К о л х о з н а я   б л о н д и н к а: А хотят помогать?

Э в е р е с т: Вот это первый разумный вопрос.  У вас у перекисных всегда так. Пока импульс не дойдет до кончиков секущихся волос, вы ничего не поймете. Тебе здесь явно хочет помочь только один человек. Трое на тебя злы, ты под конец рабочего дня приехал трупом. А все домой хотят. Вот у усатого у дочки день рождения. Торт привезти надо. Вот у него с электрокоагулятором. Сейчас хохму расскажу. Хах. Он разок в таиланд съездил и там так….

К о л х о з н а я  п е р и к и с н а я   б л о н д и н к а (прерывая жнеца): Хватит, жнец! Ты жнец или  скандалы, интриги, расследования. Вот значит как это – быть на грани смерти? Зачем же тогда врачи, если я все равно здесь и исход операции зависит от меня?

Э в е р е с т: От их мастерства, брат мой зависти попадешь ли ты сюда или нет. Если ты кусок мяса, который даже минимальным жизненным потенциалом не обладаешь, то зачем же тебя водить по жизнь. Сразу в расход. 

Х и м и к (читателю): Операция шла. То поднималось, то снижалось артериальное давление,  то урежался, то учащался пульс, то было, то не было прямой линии, то падала, то возрастала сатурация. Жужжали, гремели, кляцкали, ругались, промывали, просушивали, останавливали, пробовали спасти. Жнец взял меня за руку и обратился ко мне:

Э в е р е с т: Пойдем далее, брат мой!

Х и м и к: Нет, Эверест, давай не пойдем туда. Я не смогу на  это смотреть.

Э в е р е с т: Хорошо.

Х и м и к (читателю): Человек в черном плаще щелкнул пальцами и мы оказались в другом месте. Я зажмурил глаза не хотел видеть ужаснейшего в моей жизни\смерти события. Я с вздохами пытался забыть последнее впечатление.  С трудом открыл глаза и…. Вокруг меня были многочисленные полки и витрины, заставленные мягкими игрушками: пони, медведи, какие-то бактерии, львы, тигры, собаки, машинки.  Я вспоминал как это может быть связано с моей жизнью и уж тем более смертью, но вспомнить не мог. Я прокручивал события, которые возможны до операционой, но не мог не единого  сопоставить, и тогда у меня родился логичный вопрос.

Далее действие перемещается в магазин игрушек. Играет « Non забудка твой lover цветок» (1)

Х и м и к (Эвересту): Какого хрена, Эверест?

Э в е р е с т (смеясь и щёлкая семки): Это магазин игрушек. Можешь купить себе розовую поняшку, она тебя успокоит.
Он продолжал смеяться. А я насупился и разозлился. Я стоял на грани между жизнью и смертью, а жнецу было весело. Он смеялся надо мной. Над моей смертью, над моей жизнью.

Х и м и к: Что заливаешься? Это не смешно! Ты когда-нибудь был на моем месте? Смеяться над смертью – это глупо, грубо и грех.

Э в е р е с т (холодно): Я был на твоем месте. Я тоже человек.Просто, если серьезно относиться к работе с ума сойдешь. Ладно, пойдем на место. Э эээ.. стой, а поняшку?

Х и м и к (читателю, с поняшкой в руках): Он состроил милое личико и наклонил голову, смотря на меня. Жнец взял меня за руку, во второй руке розовенькая поняшка и мы переместились туда, где все и  случилось…


П р и м е ч а н и я  а в т о р а:


(1) - песня, конечно отстой, но если что - права защищены и принадлежат авторам, мы на нее непретендуем и уважаем копирайт; так что - в виде ознакомительного контента. Хотя с Оруэлла спрашивали права на песни и стихи, которые он вставлял?


Действие  2:  Песня  о  смерти

Вместо эпиграфа:

- Мы вроде не друзья и вроде друзья.
- И? Может, что-то решим?
- Я понимаю, тебе не нравятся такие отношения.

Из рубрики цитаты великих бывших. Проституций (с)

Действующие лица почти те же. Новенькие:

А р т е м и д а - жнец великого Бога Грифона
Д е м о н - отродье ада.

Место действия: Бесконечный коридор со ступеньками.

Х и м и к (читателю): Эверест шел, дощелкивая остатки семечек. Я же долго не решался спросить: почему мы идём так долго. Коридоры, перекрёстки, проспекты, лабиринты  и цепи вымощенных галькой дорог. Складывалось ощущение, что вот-вот будет брод перед  рекой. Галька мялась под ботинками, но боли не причиняла.  Казалось, этот путь никогда не закончится. Попадались и люди -  одни или парой. Грустные и загруженные или опрометчиво веселые.  Мне, несомненно, запал в душу рыцарь, полностью закованный в латы, который шел рядом с человеком в черном плаще. Удивляли и дамы в уборах восемнадцатого века, патриции в туниках, кто-то в народных одеждах, папуасы. Были и в клоунских костюмах, а кто в нижнем белье или даже без него. Эти факты натолкнули на логичный вывод - в этом люди и отправились в долгое путешествие, которое называется «Грань смерти». И как можно умереть в пломбированных железных латах. Это же практически невозможно.

Э в е р е с т (с бурной радостью): Можно, можно. У нас люди в чем только не умирают. Хохма была. Один модельер  в семнадцатом веке разработал костюм из рицина. Взял и оделся в него. Не мылся. И ходил в нем туда-обратно. Мастер, конечно, своего дела, но дурак. Неужели нельзя сдохнуть по-другому? Хотя в изяществе не откажешь. А этот от серы задохнулся и селитры. Алхимик. Вроде тоже английский рыцарь, а мудак тот еще.

Х и м и к: Эверест, а почему мы встречаем людей из разных эпох?  Разве у нас не двадцать первый век на дворе?

Э в е р е с т (холодно): У вас - двадцать первый, у нас -  нет. Вся соль в том, что у нас и понятия-то такого нет, «век». Наша организация вне времени и вне пространства. Да и как ты представляешь себе? С какого лешего Грань смерти должна располагаться в определенной точке времени? Это минимум глупо. И никак не дойдет до кончиков твоих желтых немилированных волос. Сам посуди: что такое смерть? Смерть  - это новая история. История четырех путей. По своей сути, должен быть и перекрёсток на пути этих дорог. Вот мы – этот самый перекрёсток. А пространство и время здесь ни к чему. Элементарщина.

Х и м и к: Перекрёсток? В пустоте, холоде и тишине? Где ничего нет?

Э в е р е с т: Ничего нет только в одном месте – в твоей голове. А у нас иерархия четкая. Конечно, нет времени, места, качества и количества. Грань смерти – призрачное понятие, знаешь ли. Да и сами мы вообщем-то не очень живые.

Х и м и к: А тогда когда считать, что умер?

Э в е р е с т (со злостным сарказмом): А тогда.

Х и м и к (читателю): Я держал моего жнеца за руку и не отпускал. А он с холодным взглядом трещал поступью по гальке.

В абсолютной тишине доносится пещерный звук.

К р и к: Гдеее яяяя?

Химик волнуется и пытается отпустить руку жнеца. Тот хватает его чёрной перчаткой.

Э в е р е с т (холодно, с ухмылкой): Куда собрался, Бутлеров?

Прокатывается полукругом человек с кухонным ножом за пазухой лет 18 или 19. Следом бежит женщина в черном плаще, пытаясь догнать его.

Э в е р е с т: И не спрашивай. Этот мальчуган поступил к нам из психушки. Он переиграл в  компьютерную игру. Принц Персии или .... пенсии... Особо не важно. Вот и возомнил себя повелителем времени. Прямо под перикард сунул себе кухонный нож и попытался отмотать время.  Но время – зло. А это Артемида. Бегает за ним. Она всегда так. У нее дурацкий принцип – никого не оставлять заблудшей душой. Милосердие, по-моему, это называется. Так куда ты там собрался, перикись?

П е р и к и с ь (сожалея): Никуда. Меня несколько напугал вой сквозь эту глубокую тишь. Я боялся и, наверное, по инерции пытался вырваться. Прости меня, Эверест!

Э в е р е с т (холодно, с улыбкой): Отпустишь руку - останешься заблудшим навсегда, как они. Тебе же нравятся бесконечные лабиринты? Ну, хотя, разгадывать головоломки -  не совсем задачка для пафосных блонд.

П а ф о с н а я  б л о н д а: Да уж.

Эверест останавливается. Пинает гальку. Опускает голову.

Э в е р е с т: Раз, два, три...

Х и м и к (с интересом): Зачем ты считаешь?

Э в е р е с т (злобно): Начисляю тебе баллы.

Х и м и к: Какие баллы?

Э в е р е с т: Блондинизма. Наберешь сотеллу - станешь в ранге перикисной блондинки. Пока чердак ты хапнул.

Д е с я т и б а л ь н и к (неистово): В Москве тебя бы назвали гопником или клоуном. Я думал Грань смерти - это серьезные вещи. Как ты можешь смеяться и оскорблять того, кого ведешь в последний путь? Это разве по- вашему, по-жнецовски?

Э в е р е с т (грубо): А я не хочу быть блюстителем и проводником душ. Я отбываю на этой работе срок за мои проступки. Поэтому не отношусь к работе серьезно. Мне нравится унижать души и потом отправлять их в ад. Я жнец не по истинному происхождению. Меня назначали сюда работать, как раба. Хоть посмеятся могу над вашими черными, полными греха душами. Что мне крутому парню жалеть вас? Черта с два! Поэтому молча бы меня слушал. Эти пары - такие же сопроводители душ, как я, только с другой душой. Вот, например, Фела идет с министром образования ЮАР. Кого только здесь не увидишь. А те, кто одни - либо не заслуживают жнеца, либо не заслуживают не одного из четырех путей, либо не хотят идти со жнецом - отпускают его руку. А мы ловцы душ, ох, какие принципиальные. Мы за всякими перикисными блондинками не бегаем и по лабиринтам им шанель номер 6 не носим. Вот так вот, Складовская-Кюри.  Ну, конечно, окромя Артемиды. Она какая-то милосердная. Фу, такой быть.

С к л а д о в с к а я - К ю р и (читателю): Жнец потащил меня за собой далее, треща под ногами щебнем и галькой. Меня удивляло: почему в загробном мире щебень и галька.

Э в е р е с т: Мне просто нравятся камни. В них есть что-то романтичное и одновременно сильное. Напоминает море, напоминает хорошее. Хотя я могу застелить лабиринт чем угодно.

Жнец опять останавливается, выкидывает из руки семечки и цокает пальцами. Лабиринт меняется на гранитные стены с наскальными рисунками и факелами.

Э в е р е с т (злобно улыбаясь): Я думаю тебе, как настоящему дриопетеку,  это легко понять. Ну, эту древнюю наскальную атмосферу. Или тебе лес подавай?

Д р и о п и т е к (читателю): Я помолчал. Я подумал, что спорить с тем,  с кем нельзя спорить минимум бесполезно,
максимум опасно.

Э в е р е с т: Я видел и общался с миллиардами человеческих душ, знаю десятки тысяч языков и диалектов, читал сотни тысяч книг, смотрел десятки тысяч фильмов, слушал сотни тысяч композиций, видел миллионы историй любви и миллиарды историй смерти. Со мной спорить просто невозможно. У нас у ловцов душ профессиональная деформация - знаем все о вас, о гориллах и неандертальцах. А  иногда так хочется просто виски или мадеры попить в одиночестве и задирать на какую-нибудь грустную мелодию, гладя кота или маленького крокодильчика, вспоминая средневековые шалости. Бросание кишок из окон, выливание помоев, осквернение храмов, сжигание ведьм, войны. Вот было время. А у вас. Постмодернизм - слезы и сопли. А еще научно-технический прогресс. Гадость это все. Единственное что полезного вы открыли - это зубами вино открывать.


Х и м и к (с укором): Вы, Эверест, глубокий эгоист. Осуждаете всех и каждого, кроме себя. Я бесполезен! Наше поколение бесполезно. Все гориллы и блондинки. Зачем же вы провожаете наши заблудшие глупые души? Сидели бы во дворце, наняли бы себе домработницу и вспоминали бы Ницше под бабушкин вальс. Тем более, повторяю, с Вашим положением Вам гоже быть вежливым, холодным и серьезным. Вы же страж Грани смерти.

Э в е р е с т: Вот не везет мне. Одни гении, поэты, писатели и профессора попадаются. Лишь бы ускорить 20 векового деда душепровожания.

Х и м и к (холодно): С чего вы решили, что я поэт Эверест? Я - химик -технолог.

Жнец щелкает пальцами, а потом, облизывает губы.

Э в е р е с т (декламирует речитативом):

Рукой я вырву за собой мосты
И каждый вырванной мной мост пусть знаменует мой душевный рост
Сожгу горячим сердцем дебри и кусты
И каждый сожженный мной куст заменит точно навсегда копеек мелочных зеленый хруст.
Любовью стойкой разгоню томящий запах пустоты
И каждый всплеск мной согнанных пустот с собой вернет стремление и счастье, удачи безупречный лот.
Ногою крепкою пройду я леса и сады.
И каждый пройденной мной сад меня вернет стабильной стрелкой на человечий гуманизма лад.

По-моему, это твой любимый стих, любитель самомотивации и критериального стремления. Пишешь как влюбленная средневековая дама в рыцаря, которого без лат никогда не видала, больного сифилисом, триппером и шизофренией одновременно. «Сними свои латы, мой дорогой рыцарь, сними свои оковы и пусть нас навсегда возьмет с собой любовь». Но он-то не может, у него уже латы от сифилитического процесса приросли к коже.

Д а м а, в л ю б л е н н а я   в  с и ф и л и т и ч е с к о г о   р ы ца р я: Не любите медицину, Эверест?

Э в е р е с т: Вел я тут одного с вашего поколения, врач. Противный малый. Если тебя можно блондинкой назвать, то его даже ланцетником язык не поворачивается.

Х и м и к: Вы - ловец душ, а несете полный бред. Лучше бы рассказывали мне о смерти, а не глумились надо мной и моим акселеромом.

Э в е р е с т: Еще рано. Мы не дошли. Не спеши, технолог. Всему свое время. Хочешь услышать, что такое смерть? Смерть - это ужасно. Смерть - это небытие. Но и ее костлявую можно обыграть. Например, мы гиды душ бессмертны.

Х и м и к: Я думал смерть - это потеря всех своих жизненных функций, уход на тот свет.

Э в е р е с т: Нет, брат мой, смерть - это начало начал. Как школа. Любая смерть, как театр, начинается с вешалки. Ты еще не дошел до вешалки. Хотя твоя бывшая та ещё вешалка. Ты, так скажем, только еще раздеваешься. Ты на ее грани. Нам с тобой еще не ясно: живешь ты дальше или отправишься в ад.

Х и м и к: В ад? Почему именно туда?

Э в е р е с т (злобно): Ближе идти.

Х и м и к (читателю): Египетские лабиринты редели. Свет был ярче. Мне все больше и больше теплело и легчало, будто я уходил далеко от смерти куда-то в другое, иное и незнакомое мне место.

Вдалеке показывается круговой камень во всю стену.

Х и м и к (Эвересту): Меня интересует еще один вопрос. Почему же и как вы стали тем, кто стоит на перекрестке жизни и смерти?

Э в е р е с т: Твое дело, фотки с утиными глазами выставлять, а не высокие вещи слушать. Подходим к круговому Граалю... Это первая печать. После того как я его открою,  у тебя будет шанс взглянуть моими глазами на твою смерть и жизнь. Ты возвратишься ко мне и ответишь мне на вопрос: готов ли ты открыть вторую печать. Понял, перикись?

Х и м и к: Предельно. Но ты не ушел от ответа, жнец. Меня интересует как ты стал проводником душ?

Э в е р е с т: Твое дело, фото голых девочек рассматривать и траву курить, а не жнеца расспрашивать о его жизни. Мне возраст двадцать веков, я знаю все. А ты - древесный лемур по сравнению со мной.

Перед жнецом и химиком круглый огромный камень с немного заостренными концами и какими-то надписями и невиданном языке.

Э в е р е с т: Гогейский. Еще до Бога и Дьявола написано. Горжусь, что могу на нем говорить.

Х и м и к: А что на нем написано?

Э в е р е с т: Если любишь -  отпусти.

Х и м и к: Серьезно?

Э в е р е с т: Говорю же - ты дриопитек. Бесполезное Божье создание. Говорили ему наши братья - оставь Левиафанов. Нормальные же животные! Зачем тебе эти люди? «Нет» - он ни в какую, говорит - «это самое мое шикарное творение.  В них свет и добро. Они моё царствие на Земле предрекут, и единым я с ними буду». И что? Адам и Ева. Каин и Авель, по-братски поступили, что не скажешь. Всех архангелов переполошили. Михаил неисстовал. Эх... Я тоже был человеком, а значит: созданием низким по происхождению.  Когда я стал жнецом, понял насколько человек - это мелкая сошка в мире. Ничто. Кусок костей, обтянутый тканью. Да, в книгах пишут, что вы имеете мысли и чувства. Впрочем, это всего лишь инстинкты. И даже наличие сознания не делают вас совершенными и идеальными созданиями.

Х и м и к: А что есть совершенные создания?

Жнец отпускает руку химика. Поправляет черную перчатку, надевает капюшон и неспешно начинает произносить что-то под нос. Камень дергает. Камень трещит жестким грубым колесным звоном.

Х и м и к (читателю): Эверест даже не шелохнулся. Он выполнял стандартизированную процедуру,  будто по алгоритму или по листу. Камень все сильнее и сильнее трещал. Сквозь кромешную тьму египетского лабиринта, усеянного картинками Исиды и Осириса, я заметил красную точку на руке жнеца. Эта точка росла в  языках пламени. Эверест, в прямом смысле этого слова, загорелся. Его тело излучало  пламя. Оно не давало мне покоя. И впервые сквозь эту темноту и холод, я ощутил что-то горячее.

Х и м и к (Эвересту): Эверест! Эверест!

Х и м и к (читателю); Но он не отзывался. Пламя на его плечах увеличивалось в размерах. Начали вырисовываться крылья. Эти крылья были еще жарче. Я решил отойти на шаг, но попытка моя была пресечена.

Э в е р е с т: Стоять, технолог! Ни с места! Терпи огонь! Он не обожжет тебя!

Х и м и к (читателю): Я укрыл лицо и послушался Эвереста. Камень треснул у основания. Через трещину просифонил свет, похожий на лучи фонарей или бра на кухне.

Э в е р е с т: Ты вплотную подошел к первой печати. Ты увидишь воочию свою смерть.  У тебя есть минута сказать мне! Где ты останешься, химик? Здесь, на грани? И будешь заблудшим. Или пойдешь дальше? Останешься ли ты в лабиринте или возьмешь мою огненную руку? Обещаю, мы вместе изучим твою никчемную жизнь! Выберешь ли ты путь вперед или струсишь? Останешься блондинкой или пойдешь на встречу своим поступкам и стремлениям? Решай, горилла.

Х и м и к (читателю): Пламя от проводника лизало, трескало и заглушало его речь, камень разваливался щепотка за щепоткой.  Трещал лабиринт.

Э в е р е с т: Я твой проводник, жнец по наказанию, Эверест, повелитель души Великого Акийского Феникса, спрашиваю тебя, берешь ли ты меня за мою огненную руку?

Х и м и к: Ты меня, Эверест, как замуж зовешь!

Э в е р е с т: Решай, а не шутки шути. Ты не в том положении, чтобы меня злить.

Х и м и к: Я за.

Огонь угасает. Эверест неподвижен в черном небрежно заправленном капюшоне.

Э в е р е с т: Скажи, это ведь моя поняшка помогла тебе принять решение?

Х и м и к (в мыслях): Я и совсем забыл, что розовенькая улыбающаяся поняшка красовалась в моей правой руке.

Х и м и к (Эвересту): Определенно. Эверест, а зачем ты горел?

Э в е р е с т: Попугать тебя.

Х и м и к: Мне не было страшно.

Э в е р е с т: С тобой была поняшка.

Х и м и к (читателю): Меня удивлял мой проводник. Я только сейчас стал присматриваться к нему. К его чертам лица и мимике. Островатое лицо, небольшой нос, чёрные волосы, разного цвета глаза - один зеленый, другой голубой. Он был не дюжей физической формы, но отвратительного поведения. Поразительно, знать в лицо загробный мир, всех его обитателей, знать тысячи истин в этом мире, а вести себя как шестнадцатилетний подросток с плоскими шутками и кривляньем. Для пятого или шестого класса, несомненно, сойдёт. Что-то в его поведении было намеком. Намеком для меня, тайною покрытой мраком, пустотой и холодом. Надежду на разгадку которой с легкостью убивала его сухая, злая и саркастическая улыбка. Камень рассыпался. Передо мною предстал знакомый до адской боли проспект.

В зале гробовая тишина. Гаснет свет. И появляется перекресток двух широких проезжих частей. По углам косятся магазины. Обычная людная ночь с гудением и шумом ночных забегаловок. Толпа людей на сцене. Не без собак и бомжей. Звучит что-то там «про дискотеку в моей опочивальне». Начинает монолог жнец.

Э в е р е с т: Я  так люблю, когда ночной город поёт мне о смерти. Ощущение разливающего холода трупных пятен и криков пугающихся людей трясет мои поджилки! Химик! Я видел сотни миллиардов смертей. Но каждая из них как особый сценарий!  Неповторимый. С ноткой трагичности. Будь то самоубийство, будь то убийство. Будь то несчастный случай. Мне всегда нравится ощущать тот холод. Ты мог бы сказать, что смерть прекрасна? А я могу. С особой точностью. И тут дело даже не в том, что я властитель и поглотитель душ, хранитель знаний о Грани смерти и просто замечательный проводник. Нет, отнюдь. Для вас обычных людей загадка смерти неповторима, а для меня - уже давно не секрет. Человечество борется за вечную жизнь, ищет философский камень, ратует за секрет вечной молодости. Но никто даже и не подумал, что смерть также вечна, как и может быть жизнь. О, эта песня холода, темноты и пустоты. Песня последнего вздоха, мозгового отека, остановки дыхания и сердца. Песня начала новой жизни! Нового отсчета! Как сильна эта диалектика. В каждом ноктюрне проведенной мною параллели есть невидимый смысл. Но, думаю я, до него вы никак и никогда не дойдете. 
Для вас это конец, а для меня истинная стезя. Представь себе, если ваше поколение бы знало, что смерть это не последнее, что можно пройти. Бог, Дьявол, небытие. Как все сложно и как все предельно систематично.  Но что это я? Меня унесло. Но знай, Химик, я хотел бы, чтобы и ты хотя бы краем уха услышал эту песню. Ты не сможешь сравнить эту мелодию ни с Корсаковым, ни с Паганини, ни с Бетховеном, ни с каким-либо другим мастером классики. Нет, ни с кем. Эта тихая неслышимая мелодия смерти. Она прекрасна. И, пожалуй, только жнецы ее поистине, знают на отлично.

Х и м и к (в мыслях, начинает на середине диалога, не слушая о том, что говорит жнец): Посмотрите, город живет и горит. внутренним полуночным огнем. Одна из обычных ночей, которых были сотни и ранее. Продают алкоголь,  наркотики, встречаются, прощаются. Дети и старики, мамочки и пузатые дядьки. Кровь и пот этого странного ночного ритма. Романтика и созерцательство, на которые обрекла меня моя новая бестелесная форма. Вот-вот я увижу себя.

Э в е р е с т: Э, погиб поэт – невольник чести, пал оклеветанный молвой.

Х и м и к: Что, прости, Эверест?

Э в е р е с т: Ты меня не слушаешь! Я кому рассказываю? Я кому всё это объясняю?

Х и м и к: А зачем? Я же все равно ничего не вспомню. Какой толк. Лучше наблюдать.

Э в е р е с т (с ехидной улыбкой): Лучше мозг пересадить.

Жнец отпускает руку Химика. Идёт вперёд. Одним движением вытаскивает из толпы щупленького мужичонка.

Э в е р е с т: Ганс, ты сегодня свободен. Теперь мой черед. Марш, отсюда! Иначе я тебя подожгу и отправлю почтой России. Я тебе триста раз сказал не мешаться. Ну-ка вон, отсюда! Здесь твоих дел больше нет.

Мужичок отряхивает свой черный вельветовый пиджак с кожными вставками на рукаве, а затем брюки и туфли.

Д е м о н: Акиец, как ты смеешь разговаривать с высшим существом в таком тоне? У тебя коса не доросла. Я могу тебя навсегда отправить в небытие. И тебя не помилует даже сам Високосный.

Э в е р е с т: Вон, сказал.

Жнец загорается. Мужичок исчезает.

Х и м и к: Кто это?

Жнец льёт непечатной речью под классическую музыку.

Э в е р е с т (Химику): Демон.

Х и м и к: А что и они бывают?

Э в е р е с т: Еще сколько. Еще и разные. Постоянно путаются под ногами. Присматривают себе души. Ворье. Лишь бы с собой утащить кого-нибудь, минуя Грань. Нечестные существа. Не люблю их, доводят меня до бешенства. Меня даже так ваши новомодные словечки в социальных сетях не выводят, как эти твари. Чилить, флексить, сука.

Х и м и к (читателю) В моей голове осело: все демоны ходят в пиджаках. Я с ужасом обнаружил  еще одну новую черту в моём новом друге. Всё-таки ловец душ за добро, за абсолютное добро. Теперь я подумал: а ведь заслужил я подобное отношение к себе. В моей жизни было мало добра. Да, я писал стихи. Горькие и глупые, а может и без рифмы. Только после смерти я понял: во мне всю жизнь подавлялось что-то романтическое. Здесь, бестелесный, в пустоте, холоде и мраке я это понял. Да. Я ждал и надеялся, что за все мои проступки меня простят и не отправят в котёл. Час, минута, секунда…

Э в е р е с т (язвенно): Поняшку покрепче схвати, модница! Начинается! Пожалуй, да будет трэк.

Жнец щелкает пальцами. Затем неспешно чешет затылок косой. Звучит «Когда доберешься - напиши»

М о д н и ц а (пытается пошутить): Не, я за живую музыку.

Э в е р е с т: Ну, тогда я тебе подпою.

Жнец пытается изобразить охрипший голос исполнителей.

Х и м и к (читателю): Теперь я смеялся в голос. Ни слуха, ни чувства ритма. Он был музыкально бездарен. Медведь купил танк и поехал ему по ушам. Раза два. Потом проверил сделанную работу и проехал еще раз. Да, есть же проблемы и у того, кто владеет миллиардами душ.

Э в е р е с т: Что? Артемиде нравится.

Х и м и к: Влюбилась, наверное.

Х и м и к (читателю): Моя смерть не заставила себя ждать. Через ночную кромешную тьму пробивался свет от фонаря машины. Машина петляла по проспекту, ее заносило. Люди разбегались. Все было и так понятно. Водителем той автомашины был я. Эверест зажег свою руку, поднял её вверх и щелкнул красными горящими пальцами.  Время остановилось. Я понял намек жнеца и стал осматриваться вокруг. Женщина лет сорока обняла своего ребенка в страхе, из ее рук выпала продуктовая сетка.  На перекрестке двое ребят что-то курили. Не похоже, что сигареты.  На лицах людей застыла странная дрожащая улыбка. Единственный, кто отличался это человек в парке, с необычной шапкой. Казалось, что он насторожен и вот-вот вызовет скорую. Мне хотелось поверить, что вот сейчас он побежит к машине спасать меня.

Э в е р е с т (безразлично): Не, он просто под лизергином.

Х и м и к: Эверест, я не верю. Здесь сотня людей. И всем безразлично?

Э в е р е с т: Они боятся смерти. Понимаешь, человек – животное рефлекторное. На каждый внешний фактор человек реагирует рефлексом, в том числе на чужую смерть. Знаешь ли, дяденька Павлов... Между прочим с вашей страны. Так вот, в вашей человеческой личности есть «особый механизм», называется отражение. Так вот, за счет него человек каждую ситуацию применяет на себя, пропускает через мозги. Мозг - это такая субстанция, которая у тебя отсутствует.  И на эту вот ситуацию производит ведущую реакцию. На смерть человек может реагировать только двумя способами: безразличием и страхом.

Х и м и к: А как же жалость и понимание? Куда это делось?

Э в е р е с т: Жалость – это страх того, что однажды подобное случится с тобой. Люди часто это проповедуют. И на удивление думают, что замечательно это - жалеть кого-нибудь. Ну, разве это так? Зачем кого-либо жалеть, даже если он умирает или умер?

Х и м и к: А если ситуация настолько трагична?

Э в е р е с т: Нет, брат  мой. Тоже мне Гомер в Илиаде. У тебя ситуация не трагичная. Ты просто идиот. А жалость и сострадание не путай. Это не по-пацански.

Х и м и к (читателю): Я, наконец, увидел себя за пятнадцать секунд до своей смерти.

Э в е р е с т: Ты тут дракончиков ловишь.

Х и м и к (в мыслях): Да, я признаюсь. Я был в наркотическом опьянении. Мое лицо скривилось  в эйфории. В глупой отвратительной заплывшей улыбке. Отпущенный руль. Я смотрел пустыми глазами на фонари и вывески. Что я там искал?

Э в е р е с т: Вестимо, что. Ты считал кирпичи.

Х и м и к (в мыслях): Мои руки в синяках и расчесах. Лоб потный, кусочек слюны выходил из уголков рта. Лицо несколько желтовато. Зрачки максимально сужены, блестят глаза.  Щеки красные, раздутые, отечные, круги под глазами.

Э в е р е с т (щёлкая белые семечки): Ага. Ты сейчас думал о том, сколько лет Майклу Джексону. Удачная мысль перед смертью.

Х и м и к: Н-да...

Э в е р е с т (клацая тыквенные семечки): Химик, ты должен знать мою любимую игру! Семечки будешь?

Х и м и к: Какую?

Э в е р е с т: «Отгадай, что это такое сейчас действует на мозг». Короче викторина про наркотические витамины.

Х и м и к: И гадать не надо.

Э в е р е с т: Ну вот, а я хотел поиграть. Барбитураты?

Х и м и к: Нет.

Э в е р е с т: Лизергин?

Х и м и к: Нет.

Э в е р е с т: Героин?

Х и м и к: Нет

Э в е р е с т (наигранно сетуя): Ничего не подходит. Ай-Яй. Но у меня же есть три подсказки. Помощь ментов, звонок в наркодиспансер. И попробовать ответить после писятки.

Х и м и к: Это мой наркотик, новый. Производное алкаллоидов одного африканского растения. Ректификация сложная. Но рента с него удачная.

Э в е р е с т: Я так и знал. И как же назван этот веселый продукт?

Х и м и к: Очень смешно назван. Ты же знаешь все, зачем издеваешься?

Э в е р е с т: Да так. Кто ж еще перед смертью над тобой поиздевается, Химик? «ННС», прекрасное название. Поэт! Гений! Прям Бездомный!

Х и м и к: Да. И расшифровку, тоже наверное, знаешь?

Э в е р е с т: Ага, НАДЕЖДА НА СЧАСТЬЕ. И депрессивно,  и с ожиданием чуда.

Жнец поднимает руку. Машина начинает петлять по перекрестку. Секунда. Машина врезается в столб. Кровь орошает проспект. Жнец опускает руку, Химик закрывает глаза. Жнец ещё долгое время толкает печь о собственной уникальности. Химику же не остаётся ничего кроме выяснить хоть какие-то детали о его происхождении. А тот охотно соглашается.

Х и м и к (более не обращая внимание на машину): Почему? Кто ты такой?

Э в е р е с т : Ты, правда, хочешь услышать, историю о скромном жнеце?

Х и м и к: Да. Кто ты такой?

Э в е р е с т (загораясь красным пламенем): Ладно. Сделаю для тебя исключение, Анна Ахматова. Пока твоя простата медленно попадает в грудную клетку, слушай рассказ.

Действие   3 : Кровавый  Майова

Вместо эпиграфов:

- Скажи мне, как ты относишься к изменам?
- Негативно.
- Ну вот.
- А что?
- Если что, давай на будущее минет не считать изменой.

Ебн Сина (с)

- А я и не знала как люблю дождь. Туман в городе моем серый.
- Прекрасное заклинание для вызова дьявола.
- Спасибо.
- К Вашим услугам.

Из рубрики мамкин неонацист (с)

Действующие лица:

Те же, и в довесок:

К с и д и т - единственный царь, не имеющий простаты, но имеющий клоаку
М а й о в а - убежденный убийца, не жалеющий женщин, детей, педиков и блоггеров.
К у р а с - его брат.
Э м и т - главный внештатный специалист по жнецам, короче пахан у ловцей душ
А в т о р - просто надо кому-то стихотворную конву читать.


Х и м и к (читателю): Меня продёрнуло от холода. Я дрожал. Сейчас мне не хватало бывших моих карманов и теплых их объятий. Жнец, издеваясь надо мной, зажег синим огнем правую руку и водил ею около лица, вдыхая безвкусный запах пламени. А затем кривлялся, изображая мление.

Х и м и к (Эвересту): Эверест, что за штука? Мы вернулись на Грань? Здесь еще темнее, здесь еще холоднее, здесь тяжелее пустота.

Жнец же  рисовал себе  правой рукой сердечки.

Э в е р е с т: Курточку? Замерзла, Барби?

Б а р б и (читателю): Говорить с Эверестом было бесполезно. Ибо каждое мое замечание выливалось мне в глупую его шутку. Акийский Феникс продолжал кривляться. Я обнял себя и продолжил залипать  в темноту. И где это я? Позже меня отвлек скрежет. Я испуганно обернулся, а увидел довольную мину ловца душ, чесавшегося косой. Осмотрев презрительно его с ног до головы, я продолжил дрогнуть.

Э в е р е с т: Моя история, Паскаль, начинается здесь в этих песках...

Жнец щелкает тлеющими пальцами правой руки. На сцене -  утопающие в темноте и пустоте песочные барханы. На декорации неба одна за одной появляются синие звезды и  луна.

Далее действие происходит в пустыне. Химик и жнец исчезают в темноте. Проспект: два всадника, одетые в грязные римские тоги. Одного из них зовут - Майова, за его плечами красно-белый кинжал в блестящих орнаментных ножнах. Запястья его венчают боковые клинки. Второй - Курас, вооруженный колчаном и кукри.

А в т о р:

Всадник, что темнее ночи
Шел по блеклым, по окольям.
Черных сбруй звезда бурчала.
Вороные кони вились
На плече блестел кинжал
Сотни душ - железом черта
Он с собой в гиенн забрал.
Ангел смерти, ide Майова
И на белом лике чёрной руной
Шрам косой в лице мерцал
И за ним же всадник белый
Шел убийце по следам
Брат родной, Курас названный

К у р а с :

Эй, Майова! Черный рыцарь.
Подождал бы ты меня.
Ты загонишь наших коней.
Обождет твоя жар-птица.
Мы убьем ее вдвоем.

М а й о в а:

Хочу убить я эту птицу
Хочу зарезать эту мразь

А в т о р:

Майова, голос полный мести
Курасу на скаку послал
Он кинжал нашед однажды
Позабыл о бренном мире
Стал убийцей, проходимцем
Вечный раб горячей птицы
Он скакал быстрей, быстрей

М а м а   а в т о р а:

Помой посуду, пидор!
Я устала от тебя
От тебя какой же толк?
Вот у тети Светы, у подруги

А в т о р:

Мама, я стихи читаю об убийце
Об убийце о Майове
Чему однажды быть жнецом

М а м а  а в т о р а:

Нашёл себе бы бабу
И работу бы нашёл

А в т о р:

И Курас скакал быстрей
Быстрее ветра, яко зверь
Сорок пять столетий
Птица в Акии жила
И жрецов без счета толпы
Охраняли в бездну вход.
Птица, птица. Птица Феникс.
Синих пламен горе черта.
Тысяч перьев из огня
Хвост большой
Красный глаз и лико смерти.
Возрождается из пепла
И горит-горит огнем.

К у р а с:

О,  Майова, горький странник
Как спасешься от огня
Ведь его уж нету хуже
Худо только полымя

М а й о в а :

Курас, ты будь покоен
Я все знаю
И защитный хода знак
В голове уже придумал
Как убить десятки тысяч войнов
Охраняющих птенца

К у р а с:

Не гневи Богов Майова!
Становись - передохни
Ох, вздыхают наши кони
Скоро будут издыхать

Б а т я   а в т о р а:

Ты сожрал все макароны?

А в т о р:

Нет, батек
Там дохера

Все бежали в дали кони
Две убийцы и два вора

М а й о в а:

Нам нельзя теперь вертаться
Рим и стены позади

К у р а с:

Кто такие эти твари?
От кого бежим?
Куда?

М а й о в а:

То пираты, брат Курас
Я кинжал у них забрал
Он мне нужен
Ты же знаешь

К у р а с:

А на что нам птица Феникс?

М а й о в а:

Ты, Курас, одно скажи мне
Ты идешь иль не идешь
Я плачу златые горы

К у р а с:

Ни за злато я с тобою
Я твой брат
Да видит Бог

М а й о в а:

Может видит
Может так
Нам с тобой еще немного
Ты за мной всегда держися!

Д е в у ш к а   а в т о р а :

Я нашла в той переписки
Прям совсем чужие сиськи

А в т о р:

Ускакал быстрей Майова
Догонял его Курас
И быстрей пищала сбруя
В Акию бегла дорога

На сцене гасят свет. Курас и Майова покидают сцену. Появляются Химик и Эверест.

Э в е р е с т: В этих песках я рожден и выращен, вскормлен и стал жнецом. Красивее этого места я не видел нигде.

Х и м и к (читателю): Холод таял, таяла моя дрожь. Барханы и звезды.

Х и м и к (Эвересту): Где мы, Эверест?

Э в е р е с т: Саудовская Аравия на вашем языке. Там живут арабы и много нефти, даже чересчур.

Х и м и к: Ты меня и правда считаешь примитивным?

Э в е р е с т (с досадой): Песок. Золотые крупицы. Как же я по вам соскучился, как хочу припасть к вам телом. А мне приходится таскать по Грани смерти всяких людишек. Фу... Вот ведь работа.

Химик смотрел на ловца душ. Он явно был расстроен. Едва сдерживал слез.

Х и м и к: Ловец душ, ты плачешь?

П л а к с а: Тебе косу давно не засовывали поглубже? Я никогда не расстраиваюсь и никогда не плачу. Меня что кто-то бросил? Я что восьмиклассница?

Х и м и к: Я тебе не верю жнец. И думаю ты всем подряд свою историю рассказываешь.

Б р о ш е н к а: Я рассказываю тебе эту историю только потому, что ты похож на меня. В абсолютной точности. Как две капли рома в коле. Знай, Химик, я человек - противоречие. Я со своими глупыми шутками похож на клоуна, похож на дурачка. Но не единый из Вас, других людей, не знает, что скрыто в моей душе! Кто скрыт! Ты замечал себя? Кем ты кажешься? Вспомни.

Х и м и к (читателю): Я задумался. Жнец был бесконечно прав. Я на него был похож. В критических ситуациях отшучивался, а сам страдал. Жнец сделал шаг к пескам. И снова пламя залило его. Я опять наблюдал красно-синее свечение. Он был похож на птицу, в два раза выше меня, с крыльями длиной больше моего тела в три и четыре раза.

П о х о ж и й  н а  б л о н д и н к у: Я, Великий Акийский жнец и проводник, ловец душ и убийца Вечной птицы Феникс, повелитель синего пламени и свободного красного огня. Я Эверест!

Жнец останавливается. И направляет свою косу в небо.

Э в е р е с т (автору): Так, какого хрена ты там возникаешь, а? Ты ещё мне прозвище придумаешь и я тебя...

А в т о р: И что ты мне сделаешь?

Х и м и к (автору): По айпи тебя вычислит.

Э в е р е с т (автору и химику): Слава Украини!

А в т о р: Молчу, молчу. Довод обоснован.

Х и м и к (читателю) Я был впечатлен. Эверест по дороге пытался объяснить, что после Грани не будет ничего. Какой бы я путь не выбрал. Зацапает ли меня ад и посадит в котел к Гитлеру. Или возьмет к себе рай и посадит за стол к Бетховену. Ничего.

Э в е р е с т: Вот смотри, ты был сопливой химичкой...  Ну, если помнишь " Вдох-выдох и мы опять играем в любимых... - а я: холоднокровным убийцей. Мое старое забытое имя - Майова. Я убивал сотнями и тысячами людей. Женщин и детей, убогих и нет, музыкантов и ремесленников. А все ради одной цели.

Жнец продолжает с едкой улыбкой  рисовать огоньком сердечки, мишек и петь «Вдох-выдох и мы опять играем в любимых». Химик молчит. Появляется Артемида. Жнец быстро прекращает издевательства.

А р т е м и д а : Эвик!

Химик смеется в голос. Эверест и Артемида разговаривают на непонятном Химику языке. Жнец меняется в лице, гневится, горит.

Э в е р е с т (Химику): Дальше жертва физических экспериментов над химической блондинкой ты пойдешь один.

Х и м и к: А как же история, Эверест?

Эверест щелкает пальцами. На плече Химика появляется небольшая, синяя и очень холодная птица.

Э в е р е с т: Он покажет тебе твою жизнь и мою. Когда досмотришь свои и мои ошибки, перед тобой появится вторая печать. Это вход на тетрагранный перекресток. Ад, рай, чистилище и Земля. Думай хорошо. Назад дорога трудна. А нам с Артемидой пора. Береги птицу! Его зовут Ксидит. Он такой же как я. Но шутки у него площе. Не могу исправить. Какой хозяин, такая птица.

Оба жнеца скрещивают косы и вмиг исчезают. Химик остается среди песков с чистящим перья Ксидитом.

К с и д и т: Ты что встал? Ногу тогда подними. Нам пора. Акийский Феникс начинается в той деревне. Там ты будешь бестелесным, но помни: птица Феникс нас почует. Если она обнаружит нас. Ты сгоришь навсегда. И тебе светит только небытие. Как тебя зовут?

Х и м и к: Георгий.

К с и д и т (шипя): Длинное имя. Буду звать тебя дебил.

Ксидит слетает с плеч и летит вперед к огням припесочного лагеря. Химик медленно бредёт по барханам.

Х и м и к (в мыслях): Куда же так поспешили жнецы?

На сцене появляется коморка, больше похожей на ристалище или постоялый двор. Восточный наспех положенный крышняк из сена и дверь, обитая кожей.

К с и д и т: Милости просим, дебилоид. Заходи и располагайся. Смотри сразу в самый правый угол!

Х и м и к (читателю): Сборище было здесь не из лучших: арабы, люди в чёрных плащах, одноглазая пьянь, непонятные люди в шарфах.

Ксидит снова садится к Химику на плечо. 

К с и д и т (рыча): Пожалуй, я начну. Буду комментировать тебе каждое слово, ибо ты туп, как пробка от армянского коньяка.
Покуда ты думаешь – пустыни прекрасны, а горы песка  страстной хмурою берут. Ты ошибаешься.  Настолько же черны арабские страны, насколько же чёрен смог и туман.  В этой деревне ждет тебя приключенье. Приключенье, которое все объяснит, а быть может,  затянет еще боле в пучину событий. Так вот. В городе этом, что пропитан был страхом,  жил интересующий нас персонаж.  И коли теперь продолжать мне рассказ из этой холодной и темной пучины. Я расскажу. Но помни, что путь мой был не из легких. Но он поставим с маньяком и вором. Тебя Георгий зовут. Ты только что умер, и теперь из смерти тени можешь слушать  рассказ о пути, и кинжале, о славном Майове, да о Фениксе птице.

Х и м и к: Подожди, ты что специально для меня стихом заучил?

Ксидит клюет Химика в лоб.

К с и д и т: Майова был низкорослым, чертами лица холодный и гордый. Нос втянут немного, шрам на груди, а сам был волевой и нет, не кретин. Сейчас он на встречу в кабак направлялся, чтобы напиться и оторваться. Там ждал его друг, вор и соратник Курас. Но Майова отнюдь не считал его другом и продал бы товарища за три аршина Земли. Тот чувствовал по отношению к Майове сходные чувства. Не чуждо Майове предательство и обман. Для него убийство и смерть – развлеченье. Он, как называется модным словом,  смерти наркоман. Теперь отварились двери в салун и медленной поступью входит Майова. Он взгляды холодные кругом пробрасает и теми же взглядами Кураса найдет. Безжизненным жестом ему помахает и сядет.

Х и м и к (читателю): Я наблюдал, как входит до боли мне знакомый Эверест, только моложе. Лицо его было холоднее айсберга, а глаза пусты. Он, расталкивая всех,  сел к другому человеку. Лица мне его видно не было, ростом он был чуть выше Эвереста, а одет был в такой же чёрный плащ.

К с и д и т (продолжая): И друга хмельного внемлет рассказ:    

К у р а с: Убийство – дело тонкое, Майова. Мы с тобой не крестоносцы, но жнецы. Мы провожаем души всех заблудших в рай иль ад, иль дальше в крёстный ход. Но ты пойми, за этой гильдией воров скрывается столь светлое и яркое начало. Начало мира,  красоты и звуков лиры. Мы делаем благое дело для народа. Мы отправляем гадость и приблуду  в ад, а всех старейшин и святош в глубины рая.

К с и д и т: Майова презренно зевнул, чуть отвернулся, и сквозь воздух прожег:

М а й о в а: Курас, ты из Венеции вина вновь перепил. Мы воры и убийцы. С холодным расчетом мы делаем дело. Жилы на шее кинжалом вскрываем, в брюшную мы полость вгноняем ножи. Нам не важны с тобой крики. Мы двое маньяков, мы двое убийц. И в гильдии этой чистим следы.

К с и д и т: Курас лишь кивнул, расстроенный взгляд запустил, ножом покрутил и в стол его внес. И после раздумий вздохнул и сказал:

К у р а с: Ты как всегда, о, мой друг. Столь холоден ты к профессии нашей, к тому ремеслу, что Богом дано. Зачем же ты стал тогда тем, кем сейчас?

К с и д и т: Майова зевать перестал и даже не думал. Холодно он заключил:

М а й о в а: Я? Так получилось. Я быть не хотел чернотой и затемью этой Римской земли. Я столько раз рассказывал эту историю. Мне надоело, Курас. Сколько же можно?

К с и д и т: Курас же с уверенностью вновь продолжал:

К у р а с: Эту историю, брат, я слушать готов века и столетия. Ведь ты как гора, Эверест, высокий и гордый. Ты мой ангел-хранитель, ты мой потенциал, в конце же концов ты мой брат и мой друг.    

М а й о в а: Хорошо, но только налью себе еще пойла.

К с и д и т: И теперь не холодно. С душою начал  мыслей полёт убийца Майова. Глаза его вдруг наполнились светом. И горячая мысль понеслась до Кураса:

М а й о в а: Я жил далеко в Апеннинах, и воздух горы мне нравился очень. Я маленьким был и помню каждый момент. Каждый миг того наслажденья, что я получал, проходя по массивам. Курас, ты не знаешь, как было приятно тогда прогуляться по горным предлескам.  И эти леса воздушными дырками брали своё. Я жил на помойке, в коморках и в степи.  Но эти леса, они пленили меня свежестью плоти, свежей травой. А горы. Что горы? Они так прекрасны. И наледь на верхах плато так чисты и  блестящи. И радовал  глаз этот снежный мотив. Я в те времена еще отроком был, очень худым и больным.  Каждый день я потел и крови откашливал практически таз. И думал: умру, навсегда я покину нашу родную культуру. Я был невысокого роста. Я рос в семье у купчихи на ферме. Занятья мои были овцеводство и пахать.  В  один из прекраснейших дней на той ферме, я в полной ослабности напасывал блеящих овец. Тогда мою голову так разрывало, я есть не хотел, да и было особого нечего. Тогда я решил пойти умирать. Умирать в те места, где мне было приятно мертвым остаться. И в горы я вверх поднялся высоко и навзничь упал.  Упал на траву и смерти я жаждал. Долго лежал и щекою прочухал некий мне удивительный сенс. Мне было лежать отнюдь неудобно. Покажется шуткой, зачем же нужно подыхать с комфортом в удобстве. Тогда потянулась рука осторожно к щеке. И в земле я нащупал гладкое что-то, круглое что-то. Тогда начал рыть я землю руками. Ноготь забила почва сырая. И я обомлел. Я вырыл сундук с кругленьким штампом. Из силенок последних я сел и открыл сию груду.  И там обнаружил я три элемента. Рассказик какой-то в книжке сырой, кинжал и плетеную нитку. Я кроткое жало в руку вложил. Он был так прекрасен этот кинжал.  На две половины он был поделен: белую, красную и два камня на ручке его красовались. Я взял его руки,  и во мне словно в жиле,  вновь красовались жизнь и старанья. Я понял, о нет, не потеряна жизнь, не поставлен крест на жизни моей. И кровью теперь я отнюдь не плевал, больше не кашлял и слабеньким не был. Я забрал заветный сундук и к себе его в халупу отнес.  Свечу я зажег и читку затеял. Я весь тот роман до странички прошел, и принципы все из него словно вымыл, вынес и застопорил в своей голове.  Теперче не пас я овец. Зачем? Мне не надо. Я стал постигать тонких натур человека. Сперва изучил всех вокруг в той горной деревне. А потом занялся горной вершиной. Я смастерил себе когти, и теперь в километре измерялась та высота, на которую я теперь поднимался.  А кстати знаешь, что было написано в книге? Там записана вроде бы сказка о…

Химик вопросительно смотрит на Ксидита.

К с и д и т (продолжая): Но прерван рассказ был  воровской. Те обстоятельства, что прервали рассказ, были корсары. Ворвавшись в кабак стаей и сворой, они долго не стали говорить и пить с разбойником стоя. Поднялся Майова с древяного   стула, раскинул свой плащ, и свой взгляд холоднее всего обратил на корсаров.  Он левый кулак встряхнул и раскинул и с ножен в боках на предплечьях раскинулся меч. Он правый кулак с той же силой стряхнул. И на правом предплечье с той же силой оголилась сталь.  На груди два клинка он скрестил, и к своре холодным металлом стремглав обратился:

К у р а с: Что вам здесь надо? Неужель на словах не получиться боле нам говорить?

К с и д и т: Прикинул Майова, что пиратов немного, что только пятеро их. Но бывши практичным, Майова вновь посчитал. Двадцать семь человек за столами сидело. Пять женщин, двое детей, остальные пройдохи и дудки. Он окинул любимое место глазами. Опять мечи встрепянул, побренчал. В глаза посмотрел пиратской паскуде. Приготовился слушать своры ответ и в мыслях готовил каждого к смерти.

П и р а т: Ты взял не свое, воровской ты уродец!

М а й о в а: Ну что ж, раз так. Придется мне ваши кишки в бочках отправить обратно в реки Бромида.

К с и д и т: Он прыгнул на стол и одним шагом со стола к главарю подлетел и, скрестив боковые мечи, главу порубил. Следующего он за главарем человека проткнул изнутри и, меча в обратную сторону не убрав, главу перерезал взади стоящему. Третий к Майове, зазлив подбежав, попытался проткнуть вора рапирой, но маньяк вообще не старался, из пояса вытащил он красный кинжал и горло порезал. Четвертого он ударил рукой и в спину тот же кинжал заглумил.  А пятого он тяжелой рукою за волосы взял и горлом на нож боковой насадил. И не осталось следа в кабаке от корсаров. Лишь кровь  и кишки. А те кто в кабаке засиделись, раскрыли все рты и как козлы сцепенели.  А Майова лишь повернулся и громко металлом теперь обратился к брату и другу, Курасу:

М а й о в а: Курас, убираем следы!

К с и д и т: И вновь кровь в кабаке полилась. Резали простаков, пьянчуг и разбой . Резали женщин, детей и резали животных.  Все в крови. И дверь отварил кровавый Майова, и  злостную плетью взгляда ударил он даль. Вскинул он руки, и спрятались в ножны боковые мечи.  Курас на него взглянув полным ужаса взглядом, спросил:

К у р а с: За что же детей,  друг дорогой? За что же мы женщин с тобой порешили.

М а й о в а: Курас поглядел на кровавого друга. Он ужаснулся. Он знал, что убийца и плут соратник его, прекрасный он вор, но кровь людей чужих его никак не грела, Курас посмотрел на брата холодные очи, но больше не смог ничего и сказать. Он лишь отступился и помолчал. Головою поникнув, он ждал, что ответит ему, тот кто недавно без жалости детям и женщинам брюхи вскрывал.   

К с и д и т: Майова,  кинжал языком облизав, все тем же металлическим гласом глаголил:

М а й о в а: Потому что у меня есть работа. Работа почистить.  No amo, мой друг.»

Х и м и к: Я стоял в абсолютном шоке, не понимая что сейчас происходило. Дурацкая птица лишь улыбалась сквозь клюв.

Х и м и к (Ксидиту): Что это было Ксидит?

К с и д и т: Майова, он же Эверест. Он же Акийский Феникс. Молодость – жар – пылкость.

Х и м и к:  Но…

К с и д и т: Давай без но. Просто идём далее.

Х и м и к (читателю): Мы покинули залитый кровью припесочный кабак. Я бежал за летящим Ксидитом, а тот летел за Курасом и Майовой.

Свет на сцене гаснет. Ксидит и Химик исчезают. Появляются фигуры Майовы и Кураса, стоящих в тени древней разрисованной пирамиды.

А в т о р: Перед ними выстилалась золотых песков страна. Где под синим небосводом не заметишь ни орла, не единой прочей живости. Там на солнце, где барханы, без воды убьет жара. Сорок дней они скакали и убили скакунов. Из зеленого - колючки, из съестного только кет.  Это Акия-станица. Это Акия-страна. Вот и здесь-то эта птица. Вот-вот здесь она-она.

М а й о в а: Мой любезнейший Курас, скоро нам необходимо очень многих порешить. И они не пьют фалерно, и не курят анаши. То опаснее солдаты, то Акийские жрецы. А они  - мирские гады - хорошо обучены. Их щиты из дуба в Мевре.   Их мечи сплошной титан. Что другие нам охраны?

К у р а с: Мы пробьем им всем калган. Птицу Феникс отрехтуем и в столицу увезем их сто тысячны богатства.

М а й о в а: И Майова улыбался. Вскинул руку. Вскинул две.  Боковые две мечины вышли с боку справа глаз. А из ножен тех-то самых он вложил к пальцам кинжал. С красно/белой половиной нож на солнце отливал.

К у р а с: Шли два брата к белой птице. Их встречали с огоньком. У Акийского у храма их встречали жрецы толпой.  Сорок пять иль сорок тысяч. Из мрамора белый храм был один сквозь тысяч метров. Знал Майова, что все там. Там лежит его жар-птица. Там его она встречает. И ему теперь пройти лишь последнюю преграду: лишь убить еще народу. Он лизнул черта кинжал. И Курас на все готовый.

Ж р е ц: Что вам нужно воры здеся? - обращался старый жрец

А в т о р: А Майова улыбался. Приготовился Курас.

М а й о в а: Мы пришли за птицей Феникс. Мы пришли ее убить. Чтобы пламя вашей веры уж навечно погасить, чтобы пало возрожденье, чтобы взять ее перо.

А в т о р: Кричал Майова. Он уж был готов на все. И благая сотня Войнов побежала в его счет. Он разил их в горло, в пальцы. Отрезал им руки, ноги. Красным демонным кинжалом он им брюки разрезал. Десять, двадцать, тридцать, сорок. Пали на песок жнецы. Кровь олила местность эту. Кровь олила весь песок. И Курас со счету сбился. Сколько он срубил голов?

К у р а с: Что ж и нету больше света. Нету сотен тех жрецов. Пали те за свою веру, пали за священный кров.

А в т о р: Кричал от радости Майова. И стоял же в стороне Курас. Показалось вдруг Майове. Он кинжал плотнее сжал. Только видел струйку крови. Из спины она лилась.  Ох, Курас, а был мне братом. Сквозь последнее дыханье он Курасу вопрошал:

М а й о в а: Так за что, мой гордый братец!

К у р а с: И не братья мы с тобою. Ты меня вдали держал. Знаешь? Правильно ты делал. Для меня ценнее денег нет на свете ничего. Как узнал про птицу Феникс. Знал, что тут тебя убью. Мне заплатят те пираты за кинжал краснее крови. И сказать тебе хотел бы: идиот ты был Майова. Если думаешь, что Феникс существует здесь вообще. Там внутри нет этой птицы! Ее нет! Уж мне поверь.

А в т о р: Пал Майова на пески. И не мог ничто ответить. Он лишь думал перед смертью о жар-птице и пере. Донести перо до шаха- было миссией его. И... Из рук Майовы брат названный, что был назван мной Курас, вынул демона кинжал.

К у р а с: Прощай Майова. Ты рожден был убивать. Но отнюдь не думать точно.

А в т о р: Там, где сонные сосуды сочетаются с хрящом, засадил кинжал Майове его брат, который назван мной Курас.

На сцене из пустоты, темноты и холода появляется людная улица, где-то в предместьях Рима. Появляется Химик, на плече которого неподвижен Ксидит. На улице можно заметить и Кураса с Майовой. Ксидит продолжает свой рассказ.

К с и д и т:
Рим над душами воцарился. Дым готической стены пред убийцей испарился и восстал рассвет в раскрас. Посмотрев на эти лица ужаснутся стар и млад. И готов Майова к смерти. И Курас теперь боится. И огонь в глазах угас.

Ксидит кашляет. Окунает свой клюв в синие перья и там шерудит.

Х и м и к (читателю): Я был недоволен, ведь мне было не слышно речи двух воров-убийц: Кураса и Майовы. А я жаждал продолжения истории. Ведь один из них был знакомым мне до боли моим проводником: Эверестом. Проводником и ловцом душ. Ксидиту, казалось, была не интересна моя исследовательская тенденция, и он продолжал выковыривать червяков из перьев.

Х и м и к: Ксидит! Ты ужаснейший в мире рассказчик! Как же ты можешь прерывать рассказ на самом
интересном!

К с и д и т: А ты наркоман и ужаснейший поэт. Если бы остался в живых: через пятнадцать лет у тебя бы возникли друг за другом психоз, импотенция и лысина. Ты бы ее протирал перед зеркалом. Помнишь ту бабку, которая на яблоках по блюдечку гадала? Вот! У нее бы был новый  прибор. Серебро-то нынче не укупишь.

Х и м и к (читателю): Это птицеобразное подобие Эвереста никогда не оставляло мне не единого шанса. Ближний восток, ближний Восток. Брехня. Жнец обманул меня. Римская империя. Жаль, я не так силен в истории и географии, как в химии и поэзии.

К с и д и т: Силен он в поэзии и географии… Мама тебе это сказала?

Х и м и к (в мыслях): Да, пожалуй.
Готические шпили,  грязные узкие улицы.  простирались вперед. Топчущиеся на месте лошади и кони.  Попрошайки что ли?

К с и д и т: Эти люди больны.

Х и м и к: Чем?

К с и д и т: Тобой…

Х и м и к: Да что ж ты за птица-то…

К с и д и т: Ну как чем!!! Чумой и сифилисом.

Х и м и к (читателю); Ко мне на встречу с опущенными руками шёл мужчина. Он был тоньше липки. До концлагерей было рановато, до «голодающих Поволжья» тем более. Его одежда была похожа больше на найденные лоскутки ткани или бумаги. Грязные и влажные. Самого же его я бы не стал касаться.

К с и д и т: И правильно. Заразятся дебилизмом от тебя люди. Это уж точно плохое дополнение к туберкулезу почек.

Х и м и к (читателю): Темные проталины римского города разбавляли вывески с факелами и вывешенное наспех белье, воющие вояки и расхаживающие здесь ночные бабочки. Курас и Майова были неприметны среди толпы выпивак. Если бы я их встретил впервые, даже бы не подумал, что эта парочка в свободное от поиска птицы Феникс время кромсают женщин и детей. На обоих красовались плащи и зеленоватые наручи. Когда Майова поворачивался в мою сторону - до меня доходил красно-золотистый свет.

К с и д и т (с некоторым воодушевлением): Кинжал приметила, русская поэтесса в белом стихе? (1) Да он особый!!! Таких в «Машане» не купишь(2).

Х и м и к: Откуда ты знаешь про «Машан»?


К с и д и т: Сколько я могу тебе повторять человек: я знаю все. Прошлое и будущее. Настоящее и исход человеческого мира. Все на свете. Мы – жнецы и их верные птицы осведомлены обо всем.

Х и м и к: Хорошо. И какое же будущее нас ждет?

Мимо проносится всадник, напичканный  железными латами и бренчащий мечом по гальке. На огромной скорости он булавой сметает вывески.

К с и д и т: Напился… Бывает… Это при короле. Орденосец. Да, кинжал особый! Он из особого сплава железа из самых недр земли и митрила.

Х и м и к: Я думал митрил только у Толкиена.

К с и д и т: А он существует. Самый прочный металл. Он в земном пласте на расстояние двух тысяч километров. Вы люди иногда это зовете адом. А там приятные парни живут. Только параноики и шизофренники. Но послушать их рассказы можно. Этот кинжал сковал сам Демон правды. Правда он неправильно работает без артефакта: чёрного амулета. Видишь: он слегка  изменил Майову. Он стал холоднокровным убийцей.  Почти как показывать гейское порно еврейским мальчикам. Судя по мировым исследования, они затем становятся успешными  реперами (3). Этот кинжал состоит из двух половин: белой и красной.  У Майовы только красная. Она выкована из железа рода «Демонический глаз». Наделяет владельца силой беспощадного убийцы.  Этот кинжал способен убить любое живое существо на Земле, в аду, в раю и Грани смерти. Прежде он принадлежал изгнанному демону. Тот не справился в аду с работой, и его изгнали на землю. Но тот влюбился и пренебрег своей силой.

Х и м и к: И где он сейчас?

К с и д и т: В раю. Правда, у ворот. Трется там. Михаил его не пускает. Принципиальный архангел. Таких сейчас мало.   

К Курасу и Майове подходит девица.

Х и м и к: Ксидит, что это там делают Курас с Майовой?

К с и д и т: Расслабляются. Куртизанку покупают.

Х и м и к (смеясь): Мы будем на это смотреть?

К с и д и т: Снимать будешь дома. Маленький извращенец. Что нам дел больше нет?

Х и м и к (читателю):
Выпиваки скандировали на всю улицу: «Ио-хо-хо-хо». Из окон летели ведра, люди, статуэтки девы Марии,

то-то похожее на барахло и другое. Курас и Майова удалялись прочь с куртизанкой. Я провожал их глазами. Позже рассвет осел над готическими шпилями. Залилось докрасна серое небо. Меркли  осколки золотых вывесок, сбитых рыцарем. От изнеможения падали на каменный пол бедняки. Умолкали и расходились выпиваки. Куртизанки, которые не нашли себе ночлег,  засыпали около кабачков и салунов. Ночной Рим менялся на солнечный дневной.  Ксидит же давно прекратил рассказ.

Х и м и к: Чего мы ждем, Ксидит?

К с и д и т: Жнеца, он вот-вот вернется. Мы опаздываем к второй печати.

Х и м и к: А что написано было на первой печати?

К с и д и т (декламируя холодным голосом): На Гогейском камне описан путь самого первого жнеца. Его звали Эмит. Текст на древнем языке:

Грубо, за волосом волос,
Он выдирал за чредою чреду.
Вспоминая и плача,
Куски своей жизни,
Скупо, за опусом опус,
Он собирал за бедою беду,
Набирая и злясь,
Злой рок своей казни.
Узником бывши в башне высокой,
Он сохранял за кусками куски,
Смеясь и печалясь,
Пищу и воду.
Отчаясь в темной тюрьме,
Он извлекал за грехами грехи
Ужасаясь и прячась,
От просчетов своих.

На разных странах,
Поколеньях и брегах
Он видел светлый томный взгляд своей судьбы,
Что променял на важное
Предназначеньем быть
Святителем дороги
Душ проводником.

На разных временах, пространствах  и мгновеньях
Он чувствовал холодное прикосновенье своей судьбы,
Что променял на адское предчувствие сознанья,
Вечной жизни, пустоты.

Грустно, мгновенье за мгновеньем,
Он оголял кровавый меч.
Утратив и нашедши,
Возздаяние за лунный свет и чистоту,
Праведно, за огоньком огонь,
Он обнажал горячий нрав.
Гордясь и самовлюбляясь,
В свои поступки и стремленья,
Правильно, человек за человеком,
Он отводил в четыре стороны небытия.
Суматошно, не стараясь,
Помочь найти последний путь.
Неспешно, сценарий за сценарьем,
Он показывал прошедшее кругом  и кладбище, кресты
Не злясь и даже не любя,
Смеялся он над хладным полутрупом.

И после пройденных событий и после конченных илюзий
Он с болью в сердце человека у печати первой обязан был спросить:
А есть ли в Вас хоть капля тех стремлений, которые вернут обратно к жизни Вас?

И после тех утраченных событий, и после тех утерянных страстей
Он с утомленьем в мышцах
У второй печати  человеку жизнь показывал  немного по-иному.
И теперь желал спросить: вести тебя мне дальше или отпустить обратно на землю бренную к таким же, как и ты?

Нелестно, событье за событьем,
Он косою перелистывал страницы.
Стремясь и веря,
Что поможет человеку обрести  покой и вечный мир,
Что сладким миром раствориться
В уставшей от любви и жертвы души больного человека.»

Х и м и к (в мыслях): Признаюсь я впечатлён. Что ж небытие. Так тому и быть.

Х и м и к: Ксидит, последний вопрос! А кого они ищут?

К с и д и т: Птицу Феникс, Химик. Птицу Феникс.

Х и м и к: И зачем?

К с и д и т: Чтобы безжалостно ее убить.

Х и м и к: Но…

К с и д и т: Нам пора, у нас есть дела.

Римские улицы меняются на пустоту, темноту и холод. Появляется один Майова.

М а й о в а:

Где же я?
Как же холодно, Майова
Будто я попавший в ад
Где застыл и лёд, и холод
Забрал кинжал Курас
Что теперь мне птица Феникс

Ч е л о в е к   в  ч е р н о м   к а п ю ш о н е:

Ты сдраконился, Майова
Нервы здесь свои не трать.
Ты поверь еще не умер!

А в т о р:

Вдруг Майова обернулся
Среди черной пустоты
Он увидел человека

Э м и т:

Добрый день, уставший воин!
Я все души провожаю
По призванию я жнец
Ты не умер. То - Грань смерти
А зовут меня Эмит

А в т о р:
Щелкнул пальцами тот жнец.
Загорелся белый зал.
Появился стол и стулья.
Виноградное вино.
Обомлел теперь Майова.

М а й о в а: Где теперь же я?

Э м и т :

Хватит пить вино из крови.
Успокойся горе-воин
Твой Курас и тут же сломлен
И клинок твой у меня
Здесь на черной грани смерти
Ты свободен от судьбы
Здесь ты можешь, что угодно
Хочешь к Риму приходи
Хочешь Феникса убий
Ты пришел не зря ко мне
Ты мне нужен, mon amie
Выбран ты жнецом избранным
Выбран души провожать

А в т о р:

Сел за трапезу Майова
Шею с болью оглядел
Где в песках зияла рана
На лице исчезли шрамы
Отливал себе вина
Сделал жадный он глоток


М а й о в а:

Где же Феникс?
Где же эта сука?

Э м и т:

Майова, честный воин.
Каждый выбранной мной жнец
Обладает явной силой
Мы не ангелы, не черти
Мы особые жрецы
Мы в себе содержим Бога
Отныне ты Акийский Феникс
Отпусти ты прошлое, Майова

А в т о р:

Стал заплаканный Майова
И не смог спасти он брата
Звали малого Килим
Он перо искал все жизни
Чтобы брата излечить
Он прошел с ним столько боли
Стал он братом же Майове
Поднял вверх стакан Эмит
Чокнул он стакан Майовы.

М а й о в а:

Но скажи теперь Эмит?
Где я?
Что мне делать?
Как мне брата повидать?
Где теперь малыш Килим?

Э м и т:

Ты проводишь душу брата!
Мы работаем на Бога
Души провожает мы.
Путь вначале: это первая печать.
Должен смерть увидеть провожатый
А за ней вторая.
Человек увидит горя.
Третья будет самый суд.
На священном блюде
Наш Осирис взвесит душу.
Если пуд, то не пропустит.
Для того небытие.
Если грамм 12 весит
То предстоит на грани выбор.
В рай - к архангелам и ближе к Богу.
В ад, в котлы к чертям.
Иль в чистилище литое
Искупать свою вину
А, может, вновь на бренную.

М а й о в а:
Я убийца, вор и сука.
Как же быть мне тем жнецом?
Я в могилу провожаю!

Э м и т:

В жизни каждому дано
Все мы в жизни что-то исправляем
И теперь ты можешь ты все
Ты не жнец по предназначенью
Но по призванью душ ловец

А в т о р:

Вдруг задумался Майова.
Это тяжкий выбор.
Вечно жить и вечно думать.
И за что ему теперь?
Что ж, жнецом - и то работа

М а й о в а:

Я согласен.
Провожаю.

А в т о р:

Поднял вновь стакан Эмит.

Э м и т:

Что ж, убийца конокрадов.
Что ж, Майова, знак жнеца тебе дарю.
Ты теперь убийца Феникс
Жнец Акийский будешь ты.
Пламя в сердце догорает.
У тебя теперь дела.
Твой клинок не отбираю.
Вот возьми его с собой.
И убей ты эту птицу и возьми себе перо. Забери у птицы душу.
Я оставлю Вас вдвоем.

А в т о р:

Щелкнул пальцами Эмит
И Майова оказался
На горе, на Эверест
И вулкан ему казался высоченным
И без слов сомкнул в руках клинок. Демонический кинжал, стонет в жилах красных кровь.

П р и м е ч а н и я:
(1) - Если что автор ничего не подразумевает. И не хочет оценивать качество творчества. Но, по некоторым данным,  после того, как Химика таким образом обозвал Ксидит, он обратился к психотерапевту, где ему был поставлен диагноз «Посттравматическое стрессовое расстройство». Потом он около года ловил афганские флешбеки и лечился кветиапином.

(2) - Автор также не хотел бы обидеть всемогущий Машан. В тексте приведены данные 2014 года. По мнению автора, Машану для полного ассортимента, пожалуй, не хватает проституток, наркотиков и оружия. Однако, никто и никогда не видел «Машан» в Даркнете.

(3) - Автор никого не хотел бы обидеть. Но и нести ответственность за Британских ученых, которые проводят свои исследования тоже бы не хотел.

Акт   второй:  Печать  Бога  Анубиса   и   костяного   дракона  Нору   или    Скажи  мне  сколько?


Действие  первое:   Надежда  на  счастье


Вместо эпиграфов:

Версия Винтаж: скажи мне сколько пузырьков в лимонаде? Ладно не отвечай, зачем тебе это надо.

Версия милиции: скажи мне сколько наркоманов на хате? Ладно не отвечай, зачем тебе это надо.

Диетическая: скажи мне сколько огурцов в том салате? Ладно не отвечай, зачем тебе это надо?

Гомофобная: скажи мне сколько негритят в гей-параде? Ладно, не отвечай, зачем тебе это надо?

Спортивная: скажи мне сколько жиробасов в Элате? Ладно не отвечай, зачем тебе это надо?

Гастробайтерская: скажи мне сколько цемента на кладка? Ладно, так помешай, зачем его надо?

Когда злая продавщица: скажи мне сколько? Ладно не отвечай, зачем тебе это надо?

Народная мудрость (с)

Действующие лица:

Г о ш а - скромный кухонный наркодиллер. Короче, Химик, только пока живой.
Т е л е в и з о р  - привыкайте, что в этом бреду и телевизор может быть главным героем. Гоген Солнцев (1) же может.
С л а в и к - брат Гоши. Не знаю почему не додумался назвать своего героя Димон
Б а б а   З и н а - один из топовых драгдиллеров Верхней Явленки
А л к а ш - обычный алкаш; было бы странно, если бы алкаш был необычный.
Ш к а ф   и   К и с л ы й - наркомафия
С е м е н - маленький наивный мальчик

Действие происходит в маленькой квартирке. Загаженная кухня. На заднем фоне шумит черно-белый советский телевизор.

Т е л е в и з о р: Сегодня, дорогие  телезрители, мы вам покажем, что смерть - это только начало. Начало длинного пути в другие миры. И покажем мы это на примере наших героев. Василиса Васильевна Нерова после смерти вспоминала о человеке в черном плаще, который провожал ее...

А в т о р: Бренчали сосуды и пробирки. Звон их едва перебивал надоедливый телевизор. Уши Георгия устали и от звона пробирок, и от треска телевизора. Едва-едва его голова успевала обрабатывать сложные химические реакции и воспроизводить их в полной точности.

Г о ш а (в мыслях): Что такое Ваша смерть по сравнению с наукой? Наука бессмертна. С помощью своей головы я могу все, что угодно: розовое превратить в черное, горячее -  в холодное, горе - в радость, бодрствование - в сон. Наука всесильна, а смерть глупа. 

Б о г   э т о й  к н и г и:  Он переливал розовую жидкость к синим кристаллам - получалась новая черная жидкость. Исходил едкий пар. Георгий убирал лицо. Его разум помнил школьное правило 30-40 см не по-наслышке. Его лицо шершавое, как тряпка, имело коряво украшающий его рубец от ожога. Едкий пар подхватывался газопроводной трубкой и пропускался через пар воды. Настаивался и в виде белой кристальной жидкости вытекал в пробирку с носиком. Жидкость переливалась в другую пробирку и убиралась в холодильник.

Т е л е в и з о р: ... Я помню пустоту, холод и темноту. Мне было страшно, я хотела домой. Внезапно появилась смерть в черном плаще. И я уже больше ничего не помню...

П о ч т и   Г о г о л ь: Георгий рассмеялся. Химик, а так не соблюдал технику безопасности. Ни маски, ни перчаток, ни фартука. И тут же прекратил смеяться. Он не боялся газов и жидкостей, не боялся ядов. Ведь он знал абсолютно все. Если отравится этим алколлоидом, то на полке уже стоит настой крапивы, обезвреживавший нервно-паралитическое действие яда.

Г о ш а:  Смерть. Смерть. Смерть. Сейчас я располагаю сотнями жизней. Как ни иронично, но "Надежда на счастье" постепенно убьет сотни людей и загубит тысячи судеб. Но какова моя вина. Я плачу долги.

П о в е л и т е л ь  п е р а: Белая жидкость доставалась из холодильника. В пробирке был сплошной кристалл. Кристалл выскабливался из пробирки в ступку. Мялся до порошка.

Т е л е в и з о р: Евгений Геннадьевич Криушенко находился в коме около месяца после дорожно-транспортной катастрофы:
«Я видел камни на фоне белого света. На них было что-то написано. Казалось, что за меня кто-то читает надписи..."

Г о ш а (измельчая кристаллы): На тебя посмотреть: ты не похож на деву Марию. Интересно ДТП-то почему было? Камень ему после смерти казался.

М а с т е р: Химик залился смехом. Раскаты глупого гудения, ржача и стукания по столу прервал звонок, только уже в дверь. Георгий притих. Аккуратно, на цыпочках он начал продвигаться к двери, перепрыгивая бочки и посуды. Подойдя к двери и взглянув в глазок, тяжелое испускание вздоха успокоило его.  Теперь могла быть открыта дверь и оттопырена защелка. Перед ним появился похожий, даже идентичный молодой человек. Может быть,  меньше возрастом, и уж точно без шрама на левой щеке. Брюнет, глаза голубые, нос немного длинноват, щечки втянутые. Они протянули друг другу руки.

С л а в и к: Брат, я пришел к тебе с новостью. Твоя идея ННС откупит меня навсегда. И мы заживем с тобой прежней жизнью.

Г о ш а: Обещаешь?

С л а в и к (улыбаясь): Торжественно клянусь! Святой конституцией РФ, нашим президентом, большой семеркой, Евросоюзом, а еще...

Г о ш а (перебивая): Ну, хватит, два года как Вячеслав. А ведешь себя как Славик. Шутки все у тебя. Где взрослое мышление?

Г о ш а: В этом пакете ННС и формула. Передай ее, приезжай обратно. И мы покинем этот город навсегда!

Т е л е в и з о р: ... Если вы не верите, что смерть - начало начал, посмотрите на нашего следующего героя...

С л а в и к (возмущённо): Что за дерьмо ты смотришь?

Т е л е в и з о р: Смерть настигнет любого, каким бы независимым он себя не считал. И застигнет она в самый ответственный момент

Братья на этой ноте расстаются. Гоша глядит на получившиеся кристаллы.

Г о ш а: Что ж, теперь я должен опробовать.

Свет на сцене гаснет. Мы видим быстрое повторение предыдущей сцены его въезда в столб. Только теперь без Эвереста и бестелесного Химика.

Далее - пустырь на Верхней Являйке, самое опасные место города Н. На сцене свободно происходят убийства и снятия проституток в необычайном масштабе. Химик и Ксидит не появляются на сцене. Слышно лишь их голоса.

Х и м и к: Понимаешь, Ксидит, здесь не было не единого места, где бы не ухайдохали дилера или не сняли шлюху. Каждый ухаб впитывал запах кокаина и разврата. Идя за молоком, спокойно можно было наступить на шприц,  и с таким же успехом на труп. Будь ты мэром или президентом, если ты должен здесь денег: будь уверен - тебя убьют и закатают в асфальт. Две перекрещивающиеся улицы обозначают здесь крест на жизни молодых, связавших свою жизнь с наркотиками и проститутками. Бог явно боится сюда приходить, Ксидит, а черта бы самого тут кинут на бабки. Здесь нет никого святого. Я уверен, маленькая юридическая фирма и Макдональдс, которые помещаются здесь мечтают переехать. Ведь туда могут прийти и по ошибке убить секретаршу или кассиршу. Не удивляйся - это мир потерянных людей. Моя лаборатория  недалеко от этого места.

На сцене появляется Гоша. К нему подходит оборванец.

Ш к е т: Дядя, а ты мент?

Г о ш а : Нет, малыш.

Ш к е т: По-пацански выражайся ублюдок сутенерский.

Х и м и к: Так что, Ксидит, атмосфера здесь по-истине зловещая. Редкие фонари и те полуразбитые. Вокруг мусор. Здания одноэтажные, обрюзганные. Среди пенсионеров 50% точно наркоманы. Еще половина - диллеры. Всегда, бывши по делу, меня удивлял организованный здесь рынок. Вроде бы с виду безобидные бабушки - продавали тыкву и морковь. Да, но только подойди и скажи кодовое слово. И на тебе: килограмм герыча.

К подобной такой бабульке подходит милиционер.

С т р а ж  г а л а к т и к и: Майор милиции, Копытов. Документы.

Бабушка в красном платочке судорожно рыщет по дорожной сумке. И вытаскивает натуральный Автомат Калашникова. 47 модель собственной персоны. Отдает в него очередь. А Майор так и остаётся лежать около нее. Следом к бабульке подходит нарик.

Н а р и к: Теть Зин? А что за труп?


Б а б а  З и н а (улыбаясь беззубой улыбкой): Упал, солнце. Устал на работе. Миллиционером работает. Трудная работа! Сам знаешь.

Х и м и к: Как в настоящем фильме здесь ездят кабриолеты и Мерседесы. У кого не хватает денег - на десятках и приорах. Национальный состав тут разный: русские, турки, арабы и негры. Все же говорят на русском. Знают отличие арыка от кульпы, гендоса от совки. Эту улицу все знают, а закон как бы и нет. Кто сюда залетный, того убивают очередью из автомата или закапывают под асфальт. Кажется, Ксидит,  здесь всегда долбанный  вечер. Даже ночь. Здесь как в Индии,  разделение на касты. Рядовые нарики боялись напрямую подходить к бегункам и диллерам. Есть здесь и свободные посредники. Идеально тут не иметь семью и детей. Не иметь постоянного места жительства и машины. Ничего не иметь, чтобы тебя не нашли. Если же есть кровные родственники, то лучше друг друга не знать. Так мы с братом и делали. Не знали друг друга.

Я был на их языке: свободный Диллер. Я приходил на свою точку с левой половины улица. Старые наркоманы так и называли ее Свободка. "Свободные" откидывали большую часть денег управляющим. Да! Здесь были администраторы и директора. Эти улицы для меня были настоящим миром со своим кодексом и законом. А вот там, в шести зданиях располагаются притоны для "конченных" и "сушилки" для новоиспеченных. Именно туда мы с братом старались сбагрить все свои запасы. Залетные, которые приходили для покупки досматривался специальными людьми: "жнецами". Кто вызывал подозрения или были мусорами: расстреливались на месте без суда и следствия. Если были у них родные и дети, их также старались убивать. Следов почти никогда не было. Все было идеально. Власть получала огромные денежные обороты и ее устраивали порядки Верхней Явленки. Здесь и охрана есть: называют их "псы". Своего рода регуляторы отношений между наркоманами и диллерами. Особой социальной средой мы считали «самопотребителей»- тех, кто сам производил и сам нарился. К ним администрация относилась скептически...

К с и д и т: Вот вроде тупая блондинка. А зарабатывал на наркотиках. И шлюшек поди снимал. А что умер, тогда попы кусок?

Х и м и к: Так, получилось. Кого мы ждем? И почему мы не в месте смерти? А, Ксидит?

К с и д и т (ехидно): Мы ждем жнеца. А с тобой мы должны просмотреть все твои грехи. Мы открываем печать номер два.

Х и м и к: А что? Есть грехи?

К с и д и т: Есть, терпила, есть. Грех - это уникальное произведение Господа нашего Бога. Грех - это человеческое. Ты делаешь что тебе можется, а не что нужно свету. Своего рода измена самому себе. Говорят нельзя быть чистым, но что делаете вы - это удивительно. Вы говорите о любви и меняете ее на разовый секс, чреватый ИППП. Мало того, вы сваливаете все на физиологию. Вы все думаете, что вы животные, но уже давно не лазаете на деревьях.

Х и м и к: А где же тогда Бог? Если падают самолеты и погибают невинные? Если насилуют детей и свободно продают наркотики. Если есть аборты?

К с и д и т (смеясь):  Он занятой человек. Ему нужно видеть миллиарды душ и тысячи миров. Ему еще многое нужно создать. Да и устроены вы так, что дьявол скорее проникает в ваши души. Попробуй угляди за всеми. Но он, в отличие от вас, старается все исправить. И вам рисует красивую судьбу. Только вы ее портите.

На сцене Явленки приближается темная фигура. Возвращался Эверест. Он выгладил совершенно по-иному. Исчез его плащ с капюшоном. Он шел в турецких шароварах, в чадле и белой рубашке, заляпанной чем-то зеленым. В руках его красовался кинжал. Красно-белый, как тот, что Химик видел у Майовы.

Х и м и к: Жнец! Эверест! Я ждал тебя! Поговори со мной о смерти!

Эверест поднимает на Химика усталые глаза. Щелкает пальцами, Ксидит исчезает.

Э в е р е с т: Поговорим лучше с тобой о краске. А то ты умнеешь. Про Бога спрашиваешь. Теперь будешь у меня брюнеткой, а не блондинкой. Но ты подожди. Вторая печать - печать твоих грехов: и мы не зря около твоего места "прошлой работы". Здесь ты опять сделаешь вывод! Быть тебе или не быть, и тогда заслужишь от меня продолжение истории.

Х и м и к (улыбаясь): Пошли, Майова.

Э в е р е с т (очень злобно): Сейчас я тебе кинжалом на бедре Сергея Зверева высеку. Покрасился - все можно?

Х и м и к (читателю): Жнец ехидно улыбался. В своем турецком прикиде он был смешон. И я смеялся. Он повел меня за руку к дому "конченных". Там где мой по-истине первый грех. Если быть точным с обратной стороны.

Х и м и к: Жнец, а где Артемида? - решил поддержать я разговор.

Жнец отпускает руку Химика и плачет. В первый раз я увидел его слезы. Слёзы тут же горят в синем пламенем.

Э в е р е с т: Она пала... Ангелы с ума посходили. Я убивал их сотнями. Вместе с другими жнецами. Остались только двое: я и Эмит. И не одного ангела. Рай уничтожен.

Х и м и к: Почему?

Э в е р е с т: Потому что он сам дьявол! Но он у меня еще ответит. Он нарушил баланс сил. Совсем скоро мы все изменим.

Х и м и к: И кто создаст новый рай?

Э в е р е с т: Ты его знаешь. Он тоже человек.

Химик с Эверестом идут за руку через перекресток Явленки. Вокруг шумят наркобабульки: "Морковь, редька, огурцы!!!». Химик и Эверест исчезают в двери здания. Гаснет свет. Появляется безлюдный проспект.


Славик прочно обнимает в руках черный пакет, подозрительно озирается у фонарного столба. Затем ставит на фонарный столб нону. Сверяет часы и так стоит некоторое время. Изредка проезжают машины, слышны пьяные возгласы. Скоро к нему подтягивается на автопилоте алкаш, похожий на Боярского точь-в-точь. Найденная на помойке шляпа, старая еще советская куртка, сапоги грязные. Слава прячет пакет за спину.

А л к а ш: Вы, я вижу, молодой человек интеллигентный и не дадите пропасть жертве дефолта и импортазамещения.

С л а в и к (заискивающе): Ты, наверное ветеран войны?

А л к а ш: Не... 

С л а в и к: Значит у тебя больной ребенок?

Алкаш стремительно падает на дорожный проспект.

А л к а ш (встав и отряхнувшись): Я это...

С л а в и к: Нет! Скорее всего, у тебя рак, гепатит и подагра одновременно. Или тебя кинули на заводе? Ушла жена? Не пустили в науку и телевизор?

Алкаш хмурится, отрицательно кивает и пытается размахивать руками.

С л а в и к: Тебе мелочь, сигарету? Еды? Что тебе? А то у меня фантазия закончилась.

А л к а ш: Я... Это... Не могу до дома доехать. Мне как до Старого поселка доехать.

Нога Славы съезжает с фонаря.

С л а в и к: Тьфу ты... Седьмой трамвай. Проваливай.

Слава отсыпает ему мелочи.

А в т о р: Еще минут 17 мужчина заливал его приятными словами и пожеланиями. На секунду ему показалось, что его одновременно будет хранить Бог, президент и тот парень из сверхъестественного. Он молча кивал, слушая благодарности и "Бога ради спасибо". Ему хватало таких, покуда он был бегунком. Жаль, ему теперь никогда не отвязаться от таких встреч. Между тем диллер с Ярой опаздывал уже на полчаса. Долго стоять с 1,5 килограммами "Надежды на счастье" он не мог. Все-таки его могли и забрать как подозрительного. В отличие от Верхней Явленки эта зона была совершенно закрытой для наркотиков и высшей властью не поддерживалась. Его тревога нарастала с каждой лишней минутой. Он гуляя прерывистыми шагами у фонаря, старался хотя бы скоротать ожидание. Диллер объявился ровно в 20:30. В отличие от Славы, он приехал к месту назначения на "рабочем мерседесе". К фонарю подошли трое. Примерно все одинаковые: питбульные морды, пиджаки, астеничного телосложения диллер и шкафы остальные, все во всевозможных цепях и примочках типа аля Швейцария или Италия. Низкий, астеник, больше похожий на реперы после выпускного подошел к Славе, остальные остались в стороне.

К и с л ы й (рявкая): Товар принес?

Слава за спину убирает товар и пальцем показывает что-то вроде "Ну-ка, ну-ка"

С л а в и к: Деньги, долговые расписки и зона распространения, что отдана будет в мое попечение.

Один из шкафов выдвигается к Славику. Другой шкаф осекает его рукой.

Ш к а ф: Кислый, подожди! Славян, надеюсь, ты помнишь, что об этом разговор будет только после смерти твоего брата. Он мешает нам. Слишком правильный. Ты же хочешь зарабатывать огромные деньги?

Кислый хмурится с рожей, похожей на обезьяну. Шкаф же засовывает руку в карман и скрупулезно ждет ответа, втирая ногой асфальт.

С л а в и к: Думаете, так просто убрать моего брата? Рядом с ним такие же амбалы, как с тобой сейчас!  Нам нужно маленькое театральное представление, чтобы мой братец ничего не заподозрил. Он же менталист у нас. Стихи пишет, химия почти до кандидатской. Вы же должны меня понять!

Слава выкидывает вперед руки, стараясь показать всю значимость.

Ш к а ф: Кислый, дай ему денег. Говори о плане. Обсудим.

С л а в и к: Слушай, Костян, а чем ты их кормишь? На фруто-няне или на растишке. Какой бицепс, какие груди. Шварц, наверное, вам бы любовные этюды на губной гармошке сочинял.

Правый амбал выступает вперед, затем левый. Кислый остановливает сначала одного, потом другого.

Ш к а ф: Ты, Слава, шутки не шути. Я могу тебя убить и забрать наркотик. И дело в шляпе.

С л а в и к: Неа. Не можете, пока у меня формула.

 Кислый передает ему деньги, а Слава "Надежду на счастье".

С л а в и к (приказным тоном): Значит так, Костян. Формулу и вторую партию получите только после смерти моего брата. И помните, обманите меня, я Вас в порошок сотру.

К и с л ы й: Ты чего, щенок?

Ш к а ф: Тихо, тихо! Королева Пумба! Слава не хотел тебя обидеть. Проваливайте. Я нагряну к вам завтра. Расход.

Амбалы разворачиваются и садятся в машины. Слава же остается стоять у фонаря. Рядом с ним опять трется алкаш.

С л а в и к: О, страдалец. Ты должен уже мишек укладывать в Старом поселке.

А л к а ш: Я это... мелочь забыл дома. Не обессудь, брат!

Слава открывает сумку с деньгами, вытаскивает тысячную купюру и сует алкашу. Тот вытаращивает залитые вином глаза.

С л а в и к (подплясывая): Не нужно благодарности! Хоп.... И тигры у ног моих сели.

Х и м и к (разъярённо): Вот же гандон!

У фонаря появляется Эверест с Химиком.

Э в е р е с т: Эка невидаль! Это у Вас семейное. Все-таки, шедевр космополитана, ты уникальный в своем роде. Твои мозги думают о морали, а тело о далеком: деньгах и жестокости. Свет и любовь едва достигнет такое мышление. Мне одновременно и понятно и странно, что Високосный оставил тебя на грани смерти

Х и м и к (читателю): Жнец теперь с интересом глядел на старое здание, где некогда был синтезирован мой наркотик. Казалось минуты, проведенные с Ксидитом, исчезли. Более жизнь моя не казалась мне светлою. Я узрел ее совершенно нечистой и даже скотской. Ехидная улыбка прочно засела на лице моего ловца душ. Он должен был спокоен и размерен. Исчезли его слезы и обеспокоенность раем и адом. Исчезла его человечность и вечное понимание. Он стал тем же ловцом душ, что встречал меня в холоде и темноте. Испарились его турецкие шаровары. Он предстал передо мной по-другому. Черный его плащ достигал пола, заворачивая тесьмой на плечи. В правой его руке появилась позолоченная коса. К правой ноге были приляпаны ножны с тем же кинжалом, что я видел у Майовы. Правое плечо красовалось в наплечниках из зеленого металла неизвестного мне. Появился тот же шрам на лице. Мне думалось, что теперь передо мной предстал не тот ловец душ с коим я провел дюжину времени. А тот Майова, что недавно путешествовал с братом его Курасом. С жестоким взглядом и металлической волей. Безжалостный убийца детей и женщин.

Э в е р е с т: Ну ты и унитаз в варежках, перикись. Как же так можно. Тебя же заберут в ад. А там знаете ли не "радость, счастье и удача". Просыпаешься с утра, идешь на рудники, колотишь весь день киркой уголь в вулкане. Потом развлекательная программа: можно камень в гору потаскать, с убогими поговорить или от мертвой невесты побегать. А как устанешь - горячий душ из лавы. Знавал я одного дяденьку. Он экзорцистом был. Вот упекли его в ад и экзорцировали весь день.

Х и м и к (читателю): Жнец не унимался. Я пропускал его слова. Мне больше интересно было, что происходило на переднем плане. Пройдя за руку корпус "конченных" мы завернули в офис "свободных". Именно там мы и работали с братом. В нашей коморке, а попросту притоне, помещались два дивана, стол, стол, телевизор, множество реактивов, банки и склянки. Всюду были вывешены копии картин реалистов, импрессионистов и репродукции многих пейзажистов. Стол помещался в самом центре. Шкафы с реактивами были разбросаны по кабинету. Пол был не застелен, только холодным бетоном. Ближе к сейфу у моего стола располагался вивариум. Там по-королевски обитали лягушки. Именно из их яда я получал алкалоиды, которые шли на синтез "Надежды на счастье"

Э в е р е с т: Ад полон проходимцами, убийцами, совратителями, предателями, уродами, еретиками, профурсетками, перебезчиками и убогими. Там есть врата. На них раньше стоял специальный камердинер. Пропускал души. Самое интересное, что по природе и демон врат, и Люцифер были ангелами. Но так и не смогли пройти достойный целомудренный путь. Ведь лучше продавать наркотики детям и иметь миллионные счета в банке, чем подавать бедным и избавлять одиноких инвалидов от несчастий. Так, мастерица завивки? Шекспир ваш был совершенно не прав в этом отношении. Едва ли он со своим Йориком протянул бы в аду и месяц -

Х и м и к: За столом я увидел себя. В пиджаке и лакированных туфлях, с дорогими часами на руке. Я решил подойти ближе. От вивариума прошел к столу и прислушался к разговору моему с бегунками. Я смотрел на себя в упор. Мне показалось, что "я" настоящий и "я" за столом уже сильно отличаемся. Там за столом: я слушал и что-то откладывал в сейф. Бегунки твердили про сферы продаж, школы и рынки. Звонил регулярно телефон. Жнец спокойно стоял и самодовольно испивал серную кислоту, заедая тыквенными семечками.

Э в е р е с т: Дерьмовая у тебя серная кислота. Вот у ангелов, да. Они там свой металл варят прочный. Так вот она кислота, так кислота. А это? Фуфло. Даже у фамильяров самого низкого адепта и гогов лучше. Надежда на счастье! Сильно. Сильно, химик. Мощный у тебя наркотик. Видно! Постарался.

Х и м и к (читателю): Здесь в этом кабинете я не только занимался синтезом наркотика, но и его фасовкой, продажей. На меня работало около 40 человек. Именно в это время должно было происходить мое расширение. Дальше за Верхнюю Явленку, на Восток. Я уже подготовил диллерскую базу и места сбыта. Брат должен был помочь с нахождением проверенных в этом деле людей.

Э в е р е с т: Ты, бубль-гум, наверное, понимаешь что мы ждем не операции по смене пола осетинского офицера! Слушай, а у тебя нет азотной? Промыть эту фигню?

Химик пытается вслушаться в разговор.

Э в е р е с т: А ничего и не получится, химик. Мы ждем только определенный разговор. Слова многие здесь пустые для мировой Вселенной и еще бесполезнее для тебя. Одна только мысль, что ты занимался убийством новых поколений, должна жарить твою голову и холодить твою смерть. О! Азотная кислота! Фу! Тоже редкостная пакость. Хочешь?

Х и м и к (читателю): Пелена слов постепенно слетала и мне было хорошо слышно происходящее.

Б е г у н о к: К вам гости, босс! Нежданный! Убить?

Г о ш а: Нет, впусти.

Х и м и к (читателю): Жнец продолжал расхаживать по комнате, заискивающее лазяя в каждый шкаф. Потом стал порыгивать, приговаривая что-то о несовместимости семечек и азотной кислоты. Вошел на порог мальчик, лет 16. Поразительно, но только сейчас я вспомнил свой поступок, и меня сразу ужаснуло. Но я продолжал слушать. Жнец же что-то повторял про химию и то, что от нее что-то синее. Хотя на него я не обращал внимания. А тот всячески кривлялся.

С е м е н: Здравствуйте, меня зовут Семен! Я хотел бы узнать! А вы, правда, наркодиллер?

Х и м и к (читателю): Жнец  же смеялся и пытался вылить на моего слугу раствор берлинской лазури, либо рисовал непристойности метиленовой синькой.

Г о ш а: Да! У тебя ровно минута. Сколько надо?

С е м е н: Нет! Я не по этому поводу. Понимаете мой папа купил ваш наркотик и бьет маму. Вылечите его, я вас прошу.

Г о ш а: Я не лечу наркоманов! Я их создаю! Уведи его, Сибас.

Х и м и к (читатели): Мальчишку взяли за подложку и вытащили из комнаты. Жнец щелкнул пальцами. Исчезли крики мальчика.

Э в е р е с т: Ну и клички у твоего дурачья, вагина ты Милосская. Как же бесчестно ты поступил с мальчиком, который на страх своей смерти пришел к тебе с просьбой. Знаешь ли ты, отродье, что такое семья? И сколько стоит остаться без нее? Можешь ли ты хотя бы одним глазом посмотреть! Ты ужасен! И не заслуживал даже находиться рядом с жнецом! Но этого мало! Ты даже не знаешь почему ты здесь? Одним своим пороком ты изменил весь этот Чертов мир! Знаешь ли ты кто этот парень?

Х и м и к (читателю): Жнец горел ярким синим пламенем и возвышались его крылья. Горели его плечи и загорелся синим пламенем кинжал. Он протянул ко мне горящую руку.

Э в е р е с т: Ты пойдешь дальше! Со мной! И ты исправишь содеянное или я превращу тебя в пепел, но перед этим мне нужно тебе кое-что показать (икает) Ну вот! Что за реактивы, блондисиммо? Только изжога от них? Ты отравил своим наркотиком сотни! Ты продал свою душу за кусок зелени. Ты редкостный проходимец! И гореть тебе в аду! Ты предал свои идеалы. Но нам пора. Бери меня за руку!

Х и м и к (читателю): Я взял жнеца за руку. Впервые я ощутил себя тем, кем меня нарекает жнец. До чего было глупо пререкаться в эпитетах с ловцом душ, прошедшим все в жизни. Мне все больше и больше хотелось узнать. Что стало с Майовой и Курасом. Почему его зовут убийцей Феникса. И отчего он зол на любой из этих миров. Почему его огонь горит сильнее, чем его сердце.

Э в е р е с т: Химик! Сегодня на Winx-скидки. Купим тебе на дорогу?

Жнец махает плащом и Верхняя Явленка испаряется

(1) - мы, Николай II, и администрация этой книги с твёрдостью русского духа заверяем, что мы толерантно относимся к тем, кто использует бабушек, как объект сексуального вожделения. Кроме того, ссылаясь на «Любовь всем возрастам покорна», мы нисколько не считаем это проявлением ювелирства или иной девиации. Бог простит, и мы прощаем.

Действие  второе: Акийский  Феникс

Вместо эпиграфа:

- Приезжай. Но секса не будет!
- А зачем тогда приезжать?
- Ну, тогда приходи.

Из рубрики странная, но понятная логика.

Действующие лица:

А в т о р, М а й о в а, К у р а с, А р т е м и д а, К с и д и т
Л е в и а ф а н - древнее морское чудище
М и х а и л - архангел, охраняющий врата рая
Д е м о н  п р а в д ы - предавший законы дьявола демон
И в а и л - падший ангел, предатель рая


А в т о р:

А Феникс плыл по небосводу
И жар с ума сводил Майову
Невиданных размеров птица!
И крылья вечные - огонь!
И если б был он человеком
То в пепел превратился бы
Он посмотрел ему в глаза
На лико смерти красной птицы
И хвост ее покрыл предгорья те
Горели крылья синем полымьем
Когти были с вороного
Кислотой горит слюна
Достаёт Майова из митрила
Кинжал, что дьявол вечно в бездне
С яростью ковал.

М а й о в а:

Птица, птица! Гордый Феникс.
Смерть твоя уже близка
Я закрыл тебе дорогу
Еще немного, свет и племя
Гасни ненависть огня!
Я возьму у духа душу!

Ф е н и к с: фыркает

А в т о р:

И синевой покрыл предгорье
Жглись одежды у Майовы
И в ногах огонь застыл
Он орал от боли, кровью Эверест он окрапил. Сквозь же адское желанье, он бежал к его хвосту.
И воткнул кинжал Майова.
Феникс же застыл.

М а й о в а:

Что же, Феникс птица?
Боль почувствовала ты?
Ждут в аду, горят в геене все твои мечты.

А в т о р:

Шар огня изрекши, Феникс сбил Майову на ковер.
Он ударился о камень.
Но поступка не простил.
Встал горелый наш Майова, по хвосту он побежал.
И его горели ногти.
Он от жара спин страдал.
И залез на верх Майова,
посмотрел в глаза врагу.
И воткнул кинжал в макушку.
И небрежно покрутил.
Пал великой птицы дух.
И развеялся пеплом, дух великой птицы Феникс.

М а й о в а:

Дух живет теперь в кинжале.
В вечном рабстве мы вдвоем.
Ты не знал Майову Феникс.
Я тебя себя открыл.

А в т о р:

Встал Майова на горине.
Посмотрел на Эверест.
Он кинжал поднял.
И красно-белый засверкал кинжал пред ним.
Он воткнул себе под сердце.
И упал.
Умер навсегда Майова и новый он теперь восстал.
Жнец Акийский, Феникса убийца.
Эверест.

На сцене темнота, пустота и холод. Майова щелкает пальцами. На сцене появляется тень человека.

А в т о р:

На холоде, во мраке жнец стоял, руки ждали знака, когда появится Курас.
Из белых стен и желтых петель вышел брат его названный.

М а й о в а:

Ну что Курас?
На грани смерти мы пройдемся еще раз. Меня зовут Акийский Феникс, жнец для ловли душ.
Эверест Великий.
Но имя может не сказать, кто я на самом деле.
Но можешь просто отгадать.

А в т о р:

В турецких платьях, весь в крови шел к нему названный братом, жнеца предавший узник грани смерти, названный Курас.

К у р а с:

Твой голос в пепле ада мне узнать Майова. Но только хлад и пустота и никакого жара. И где же я, мой брат.

А в т о р:

Жнец успевши стиснуть зубы, хотел поднять кинжал.
Но он не смог убить поскуду.
На грани смерти душу не изгнать.

М а й о в а:

Курас. Ты был мне братом!
С тобой мы шли на встречу смерти, делили хлеб и Рима вечность.
К чему предал тогда меня?

А в т о р:

Курас же только улыбался.
И жнец узнал в глазах ту алчность, с которым он Майову убивал.

К у р а с:

Что ж, Майова!
Был неправ я.
Но не мог о Фениксе мечтать.
Я хотел тебя продать закону.
Мне жизнь моя куда ценней.
Ты резал женщин и детей.
Ты убивал жестоко нищих и резал тех, кто пострадал.
Почем тогда тебе свобода?
Меня ты этим обокрал.
А я хотел пожить спокойно.
Может в Акии или в Слезах.
Но ты лишь Феникса искал и жизнь ее считал по каплям.

А в т о р:

Жнец горел зеленым цветом.
Больно было речь Кураса слышать даже после смерти.

М а й о в а:

Хотел, Курас, я лишь минуту.
Пером я брата излечить.
Пламя Феникса сродни, что Боги повернули время вспять.
Хотел, я жить свободно с миром.
Хотел я брата на ночь ждать.
Его болезнь и плевки кровью.
Подумай, какого же мне страдать?

К у р а с:

Майова, обещал ты море денег.
А только кровь пришлось пролить.
Жрецов мы перебили, а золота никак из храма взять.
Продал я твое же тело и получил за них 100 килограмм.
Из чистой платины кусок.
А что я получил бы, будь с тобою!
Ничто, лишь кровь и в нем испачканный песок.

М а й о в а:

Курас, ты умер!
На смерти грани ты!Но я вести тебя не буду. У нас с тобой сложны пути.
Ты не заслуживаешь ада, тебе на Землю не уйти, и в рай я путь тебе закрою.
Теперь тебе отныне навсегда идти по пути в небытии.

А в т о р:

Шелкнул пальцами Майова.
И появилось море.
Курас ужаснулся.
Холод и волны.
Только черные, ужаснее судьбы.

М а й о в а:

Тебя, Курас, я познакомлю с обителью пучины Тьмы.
Там за волнами, что чернее древа ада живут древнее смерти гады.
Их нарек создатель Левиафанами.
Они древнее мира, древнее созданных планет.
Они не знают боли, смерти и жизни им нельзя познать.
Они зачаты Божью кровью.
Они и есть начало бытия.
Из этих волн выходят звезды, клич небес, поклон и горы.
Ангелы, жнецы, животные и люди.
Всех создали прямо здесь.
Вначале жизни было море и правили судьбой они.

А в т о р:

Жнец рукою ткнул на волны.
И из воды вставала цепь.
Похожий рот на осьминога, а хвост драконий, руки - крест.
На хвосте блестели крылья, чешуя покрыта тиной.
Зеленые клыки, без глаз и когти.
Таким предстали им Левиафаны.

Л е в и а ф а н:

Что хочешь, жнец, от древних Чудищ?

А в т о р:

Жнец припал коленом к морю.

М а й о в а:

Меня зовут Акийский феникс.
Я жнец, убивший птицу-пламя.
И имя в суе: Эверест.
Великий моря Бог и управленец судеб, прошу открой портал в небытие.
Я в долгу твоем останусь.
Моя душа в твоих когтях.

Л е в и а ф а н:

Предатели горят в седьмой горине ада. Отец жнецу обязан был сказать.

М а й о в а:

Не может сердце видеть предателя среди миров, где я на грани смерти!

А в т о р:

Жнец горел сильнее света.
И феникс море осветил.

Л е в и а ф а н:

Акийский жнец, ты не вершитель судеб! - Мы стая черных древних чудищ!
И нет в разы меня сильней.
Свой пыл уйми.
Веди предателя в гиенну.

К у р а с:

Курас смотрел на чудищ молча.
А феникс пламенем горел.
Из вод сошел Левиафан.
К песку он щупальца закинул, крылья черными брег вокруг Кураса намостила.
И холод сквозь Кураса прокатился.
Его вдруг ужаснуло и захотелось убежать. Не смог смотреть на крылья чудища.
Мог лишь падать и вставать.
Акийский жнец, его глаза смотрели гневно. И все синее пламя к членам шло.
Левиафан кричал назад на гладь:

Л е в и а ф а н:

Восстаньте легионы древних чудищ!
На суд священный, что созвал Майовы сын, жнец по назначению, не судьбе.

А в т о р:

Плыли волн.
Шторм крутило.
И брег залило черной тучей.
Один за другим вставали толпы черных чудищ, скрывая свет планет в тумане. Раздался гул священных чудищ.
И ветер несся все сильней.
Восстали вверх Левиафаны.
И щупальца достигли вверх-вершин.

Л е в и а ф а н:

Решили, божий сын Майова, твой спор с великою судьбой!
Мы заберем Кураса в бездну.
Но теперь ты станешь вне времен. Получишь черный знак Левиафанов.
Теперь ты провожаешь проходимцев, уродов, тварей, палачей.
Душа твоя да будет вместе с бездной.
Ты не будешь знать ни боль, ни пота.
И чтобы душу отработать ты должен искупить вину.
За сотню попросту убитых, казненных намертво тобой.
В десятом веке от Килета ты встретишь нового жнеца.
Ты сразу все поймешь.
Твоя задача сгинуть с грани смерти.
И рай быстрее воссоздать.
Нажмет рычаг порок приемника и вмиг все ангелы падут.
Развал и грянет мирозданье.
Твоя задача помешать.
Душа - твоя отныне Феникс.

А в т о р:

Ревели рев Левиафаны.
И море их назад призвало.
Курас исчез, исчезло чудище морское. Акийский жнец остался во плоти.
Его горела плоть зеленым пламенем, грея черную морскую гладь.

Меняются декорации. На сцене - Эдем.

А в т о р:

Шел Майова по дороге, шел пустой и без души.
Рядом с Эверестом Артемида, что была подобным им жнецом.
Шел, а снилось море крови и тех, кого когда-то не нашел.
И были в раз пред ним сто трупов, что он убил и порешил.
Хоть и преступники да плуты.
Но если б каждый больше дня прожил.
И вспомнил он, что море крови, слез и боли он когда-то приложил.
Детей и матерей, чужие судьбы.
Вспомнил он больного брата.
Как он в детстве не тужил.
Вспомнил горы Аппенины.
Как харкал из чрева кровью и от малокровия страдал.
Как нашед кинжал и боли навсегда во тьме пропали.
Брату было ж хуже, хуже.
Он злопостижно умирал.
Вот тогда Майова на года покинул пристань старая своя.
Он отправился в столицу, чтоб найти в ней птицу, что способна к возрождению.
Там же встретился с Курасом, что продал там его потом.
И если б он принес перо жар-птицы, то исчезла б брата хворь.
А теперь на грани смерти он работает жнецом.
Душу взяли в тень пучины легионы древних чудищ. 
А внутри теплилось чудо и горело пламя. Вечный Феникс был с Майовой под рукой.
С вечной силой возрождения, синим пламенным огнем.
Жнец бежал быстрее ветра.
За ним следом Артемида.
За горами, за лесами он врата и вход искал. Между плато и рекою он искал лазейку в рай.
В небе звезды остывали, холодели небеса. Дождь прошел на вратах рай.
Жнец к грозе как раз пришел.

М и х а и л:

Что Вам нужно, вестник смерти!
Душ заблудших проводник!
Вы - прислуга черной смерти!
Что привело тебя  в Эдем опять?

А в т о р:

Не пускал к вратам жнеца справедливый Михаил.

М а й о в а:

Нужный мне по делу мира, ваш предатель. Падший ангел, в суе звать Иваиил.
Он разрушит рай и созданный Великим Високосным мир.

А в т о р:

Не поверил Михаил.
Артемида сторожилась.

М и х а и л:

Прочь от рая, вестник кары.
Вход для светлых разумом, душой.
И убийцам входа нет.

А в т о р:

Жнец Акийский воспылал.
Жар синел и искры прочь летели.

М а й о в в:

Я и сам по сути ангел.
Чёрной смерти падший ангел.

Д е м о н   п р а в д ы:

Не войдешь ты, вестник смерти, сам боится Михаил, что в раю сейчас творится.

А в т о р:

Обернулся жнец на голос. Посмотрел на незнакомца.

М а й о в а:

Кто таков?
И что у рая?
Что сюда же привело?

А в т о р:

Жнец глядел на незнакомца.
Он одет в тунику, латы, красный плащ и сарафан.
Из плаща торчали когти, а из лат огромный хвост.

М и х а и л:

Это ересь - черный демон!
Демон врат!
Вопреки закону смерти он попавший в рай, не в ад.
Только свет закрыт для твари.
И не быть ему в раю.
Осторожней,вестник смерти, он читает мысли, скверну, чувства, действии твои.

А в т о р:

Жнец Акийский скинул пламя.
Развивался черный плащ.
Остывал наплечник из митрила.
И уставился на мразь.

Д е м о н  п р а в д ы:

О, Великий вестник смерти, жнец и проводник души!
Я - Великий демон правды, по призванью фамильяр.
Я был изгнан из геены.
И пошел не злым путем.
Я отдался человеку и всеполностью любви.  Но за вехи пригрешений не могу я в рай пройти.

М и х а и л:

Лжет тебе! Он кровью демон.

Д е м о н    п р а в д ы:

Проведи, Великий вестник смерти, мою душу по Эдему!
Я смогу предателя найти.
Обладаю даром нахождения.
Мой кинжал с тобой в пути.

А в т о р:

Он достал из ножен оружье.
Посмотрел на жало жнец.
Жнец Акийский улыбнулся.
Красный с белой половиной нож из чистого митрила.

М а й о в а:

Что ты скажешь, Артемида!

А р т е м и д а:

Мы пойдем с тобой одним путем.

А в т о р:

Жнец Акийский воспылал.
И в турецких шароварах он пред ангелом предстал. 

М а й о в в:

Я, Великий Вестник смерти!
Жнец заблудших в мире душ, покровитель птицы Феникс!
Вызываю сына Гона, жнеца из северных широт.
Пусть придут Илога с Повой, что проводят в мир скотов.
Сына Гега и Пирита.
Призываю всех жнецов и великого Эмита. Призываю легионы древних чудищ. Левиафанов и Кукров.

А в т о р:

Под покров дождя и гроз, появилась армия жнецов.
Завывали толпы чудищ.
Воспылал Акийский Феникс.
И к легионам обернулся.

М а й о в а:

Мы не можем с светом быть.
В рай нам тоже не пройти.
Если только врата рая нам случайно не снести.
Твоя задача мудрый демон.
Найти предателя из света.
Убивать не можем светлых ангелов!
Только что нейтрализовать.

А в т о р:

Ужаснулся Михаиил.
Не хотел он этой битвы.
В рог успевши протрубить, он увидел как горят митрила рая.
Жнец врата уже рубил.

Рай предстал перед очами.
И жнец Акийский свет узрел.
Слепило всех, кромя Левиафанов.
Стоял правды демон и Майова у ворот. Стояли рядом все ловцы.
Их сотня или тысяча вмешалось.

М а й о в а:

Врата открыты, мудрый демон!
Ищи предателя!
Но ангелов не убивать!
Их свет священней наших жизней!
Их благодать священнее Земли.
Найди предателям и ты свободен навсегда! Михаиил, великий годриил, четырех путей святой архангел!
Вели предателя отдать!
Зеленой кровью мы пернатых, не желаем осквернять Эдем!
Прошу, мы не хотим войны!

А в т о р:

Михаил молчал.
Ни слова больше.
Он ледяных царей послал.
Летел Ксидит быстрее ветра, летел пернатый, лед в руках.

М а й о в а:

Вперед, душ ловцы и проводники чудесной Грани смерти!
Мы те, кто рай освободит!
Вперед осада древних чудищ.
Вперед, царь ледяной Ксидит!

А в т о р:

Кристалл блестел на стенах рая.
Цветы и свежесть молодая.
Белели розы, ветер вился.
Вокруг с одним лишь только рогом паслись на поле жеребцы.
Птицы желтые, грибов румянец.
Скрип верениц из бабочек и роз
Вокруг текла река, искрилась
Белели зори в вечном солнце.
Жнецы вступили к ангелам на Землю. Жнецы готовились метать и мстить.
Рядом легионы древних Чудищ и стая ледяных цариц.
Демон оголил клинок.
И душ ловец, Великий Феникс с боков клинки для битвы.
Пред ними встали стены из митрила и врата из ангельский бород.
Жнец у врат один остался.
Он ждал Ксидита.
С благой вестью, и не дай Високосный совсем наоборот.
Стены чистого металла и солнце сотни ослепляло.
Но только душ ловец все ждал.
Вернулись с ветром птицы ледяные
И сел к плечам его Ксидит.

К с и д и т:

Великий Феникс, там сотни ангелов и фей! Тысячи зверей из рая!
Нам всех не одолеть!
Близко ангелы!

А в т о р :

Поток из стрел, что крепче никеля с титаном
Сошёл из башен строжевых.
Падали жнецы, кричали стаи диких чудищ.

М а й о в а: Лед, Ксидит!

А в т о р:

Ревел Майова.
Плевали водой и льдом на врАта птицы ледяные.
И врата превращались в ледяной брусок. Жнецы ломали створ ворот.
И вот прорвались в крепость душ ловцы.

М а й о в а:

Левый фланг жнецы!
Стоять Левиафаны!
Ксидит оброки изо льда!

А в т о р:

Смотрели ангелов и барды смерти.
Крылья метра целых два, в руках мечи, щиты.
Латы чистого митрила.
И шлем из дрАконьих штыков.
В небо взвились кислотные драконы. Волшебство творили феи.
И ринулись вперед из света войны напролом.

М а й о в а:

Жнецы! Я рад, что с Вами я прошел огромный путь!
Не дай нам здесь уснуть, Великий вестник смерти, что Грань создал!

А в т о р:

Кляцкали клинки. Тела жнецей пылали. Летели головы от них, зияли раны.
Ангелов никто не мог убить, лишь только обезвредить.
В колено били им ловцы.
Сотня к сотне, море крови.
Чудища ревели. Щупальца редели.
Колено вновь протыкая пернатым, кричал Великий Феникс

М а й о в а:

Постойте, великие светлые ангелы!
Мы не хотим убивать!
Мы с миром пришли!

А в т о р:

Лишь единицами падали на землю войны Светы и сотнями жнецы.
Демон правды бегал сквозь кровяной толпы.
До лба у ангелов рука касалась, где светился черный амулет.
Читает мысли мудрый демон и ангелов в колено бьет, потом же Фениксу вещает.

Д е м о н  п р а в д ы:

Он чист! Он не предатель!

А в т о р:

Сгущался все больней туман.
К тропе войны пришли кристальные драконы и жгли жнецов кристальной кислотой.
Акийский Феникс защищался.
И два с боков его клинка уже не раз спасали жизни.
Рядом билась Артемида, Гой и Пова.
Позади Эмит.
В колено точно попадали и ангелы все пали вниз.
Все больше Войнов света прилетело. И кровь дымилась у жнецов.
Клинки свистели.
Фланг распался.
Куча щупальцов и трупов ледяных цариц. Жнецы стояли не на жизнь, но на смерть. Акийский Феникс храбро впереди стоял. Ударам ангелов сопротивлялся.
Артемиду прикрывал.
Колени ангелам кусали стали древних чудищ.
Боролся с светлыми Эмит.
А с воздуха ледяными копьями прикрывал жнецей Ксидит.
Срывали голову жнецам кристальные драконы.
Единороги протыкали им живот.
Но меч жнеца не дрог и ангелов почти ловцы теснили.

М а й о в а : Всем вперед!

А в т о р:

Через клинки бежал фамильяр.
Он предателя рьяно искал, касаясь горячей ангела главы.
По крыльям бежал, иногда под ногами.
Бой кипел, его разобрал отчаянный крик.

М а й о в а:

Артемида!!!

А в т о р:

Акиец ангелов клинками отодвинул и бросился назад.
Пала страж смерти и опора, Артемида. Пронзенная ангельским мечом.
Жнец пылал огнем и    раны блеск из Артемиды его из строя выводил.
Она умирала.
Напоследок протянула руки к Майове.
Обнял ее холодную плоть, великий убийца огненной птицы.

А р т е м и д а:

Нам не свидеться больше, Великий Акиец! И будет не зрима между нами любовь.
Кану я в лету, хотя бы с мечом.

А в т о р:

С трудом говорила жнецу Артемида.
Огненный Феникс плакал ребенком.
Эмит и Гоген его защищал.
Миг сей прощальный хотели продлить последнему Фениксу, убийце Майове.

М а й о в а:

Не уходи, Артемида!
Мы еще попоем!
Ведь нет дальше рая, и ада уж нет.
Впереди только тлен и душ больше нет!
Это конец! Не вернуть все назад!

А р т е м и д а:

Я умираю, Майова.
Но хотя бы любя.

А в т о р:

Проливши, последнюю в веке слезу, закричал ловец душ и странник Майова.
Он воспылал, все сильнее огонь.
Жег он землю и ангелам ноги.
Пламя пятлело по райской траве.
Взрыв оросил этот Эдем.
Ангелы многие пали.
Перед ними Феникс предстал.
Великая птица.
Гигант высотой.
Крылья огромны.
Когти шары.
Хлопнула крыльями великая пламени птица. Плюхнулись ангелы прямо к Земле.
Демон искал в попыхах.
Для ангелов время остановилось.
Майова же должен был всех наказать. Приказал он жнецам заковать всех в браслеты.
Посадить у стены, а он скоро придет. Превратился Майова из пламени-птицы снова с кровавым плащом душ ловца.



Действие  третье:  Новый  жнец


- Разве от того, что мне одиноко меня можно считать проституткой?
- Мы на твоём одиночестве заработать могли на ладу калину.

Из записок (с).

Действующие лица: те же

Место действия: школьный бал.


Х и м и к: Жнец! Какого чертова хрена? Эверест, мать твою! Что ты за человек?

Х и м и к (читателю): Жнец танцевал, не стесняясь не меня, не народа вокруг. Хотя только позже в мою голову пришел тот факт, что нас они не чувствуют. Выписывая абсолютно фешенебельные пируэт, жнец махал косой.

Э в е р е с т: Нет, химик. Вот ты сколько со мной здесь в темноте и пустоте, а позитива не ловишь. И кстати, черт - бесполое существо. Гидр видел?

Х и м и к: Эверест, зачем мы пришли на мой выпускной? Ты что вообще мне хочешь показать?

Х и м и к (читателю): В актовом зале бурлила музыка. Пьяные и не очень танцы разрывали спертый воздух в невентилируемом помещении. Две пары лавочек и отдельные столы помещались вдали от быстро симпровизированного танцпола. Жнец пел "Виагру" или "Верку Сердючку"

Э в е р е с т: Если вам немного за тридцать. Есть надежда выйти замуж за принца! Да, химик?

Х и м и к (читателю) Я наблюдал за картинкой ушедшего двадцатилетия. Все мои школьные друзья были как на ладони. Вон Сашка, вон Ксюша. Вон Колян. Все были со мной под одной рукой. В одном помещении. На стуле неприметно сидела Маша. Вон там Юля. Тут плясала Галя. Расслабляющая обстановка сейчас казалась мне тягостной. Жнец взгромоздился на стол и махал плащом под какой-то хитяру из 90-ых или 2000-ых.

Э в е р е с т: Смотри, химик. Вот тот кекс тебе всю школу завидовал. Химию ты знал на зубок. Наверное, единственное что ты знал! А туда посмотри! Твоя первая любовь! А тудааа

Х и м и к (читателю): Эверест тыкал пальцем на всех вокруг.

Э в е р е с т: Ой, а вон там ты! Маленькая блондинка, еще неопытная, сухая. 

Х и м и к (читателю): Мой класс был удивительно разнообразен. Спектр личностей, пожалуй, воодушевлял и ужасал. Многие из них занимались тем или иным творчеством. Кому-то была уже в те поры более важна семья. Многие занимались спортом или языками. Кто-то слыл откровенными трудоголиками. Я помещался в отдельную касту интровертов и любящих книги. Моя мечта была как у настоящего американца: заработать миллионы и приехать на Порше домой из великой столицы. Детские мечты некогда сменила целомудренность, а затем уголовная ответственность. Отличаясь совершенным непостоянством темперамента и характера, я мог быть необычайно грубым и необычайно понимающим. Именно на этом вечере я когда-то решил, что всего себя отдам преподавательской деятельности. Моей задачей стало идти в ногу со временем, вырастить больше умных детей. Жаль, что моя жизнь пронизана деньгами, которые утянули меня в совершенно обратную стезю: создавать наркотики. Пожалуй, многие из тех, кого я сейчас видел, вызвали во мне боль смешанную с хорошими воспоминаниями. Притом боль потери, а не обиды. И я бы, попав сюда после смерти, был бы горд, если бы не одно "но": сюда привел меня жнец.

Э в е р е с т: А ты знаешь что самое важное в жизни, Химик?

Х и м и к: Судьба?

Э в е р е с т: Не, ее нет! Ну думай! Шевели напылением коры головного блондинистого мозга.

Х и м и к: Судьбы не существует? Тогда можно плюнуть на неё.

Э в е р е с т: Она тебе плюнет, химик! Примешь душ. Думать будешь или будешь волосики на лысине считать?

Х и м и к (читателю): Жнец по-привычке щелкал семечки, радуясь, что сорит в актовом зале. Я задумался. Мимо меня проносились вальсирующие пары.

Х и м и к: Любовь?

Жнец щелкает абрикосовые семечки и орудует молотком.

Э в е р е с т: Любовь - это то, что спасет от смерти и может за секунды к ней привести. Это скорее, то, что движет жизнью, нежели главное. Можно любить и быть любимым, а можно что-то из них. Это не главное. Вон на трудовика посмотри. И на химичку.Любовь? Любовь. А то бы оба спились к Високосному.

Набив себе достаточное количество орехов, Эверест спрыгивает со стола. И чинно, вышагивая, подходит к Химику.

Э в е р е с т: Пригласить тебя на танец, леди?

Х и м и к: Отстань ловец душ! Будь педантичней и менее циничным!

Э в е р е с т (изображая плач): Мне еще никогда так не отказывал. Ты- чудовище! А самое главное в жизни, наркомагнат: найти и не потерять. Сейчас там на 9 градусов по северу сидишь ты и скучаешь! И самое главное, вот именно в этой точке ты поступаешь неверно! Посмотри! Отказал девушке? А знаешь, потом какая мысль у тебя была? Твоя романтика! Где же она? Конечно же она воскреснет, но слишком поздно. Все наши решения могут быть неоправданы и решать только иные проблемы! Но ты не Химик, ты - дура! Именно в этот вечер, если бы ты отдался веселью, а не думал как доказать всем тебя не воспринимающим, что ты чего-то стоишь, ты бы выиграл больше, чем проиграл. А теперь посмотри на своего брата! Он счастлив! Он свободен! Но быть этому не суждено! Ты уведешь его с собой в пучину! Ты не умеешь радоваться жизни и мелким ее знакам! Все могло закончиться по-иному. Корень твоих проблем - твое неправильное, искаженное применение блондинистого мозга. Ты толкнул его не в ту степь. Раз подумав о материальной мелочи, ты продал на 20 лет вперед все свои ценности.

Х и м и к: Ты больше похож на психотерапевта! А не жнеца.

Э в е р е с т: Каждый твой ход, химик! Это твоя судьба! Идешь на поддавки -тебя сожрут! Идешь напролом - тебя остановят! Идешь конем - тебя вскроют! Правильный же путь - пешкой в короли!  Я хочу начать именно отсюда, чтобы дать тебе понять в чем причина твоей смерти! Ты перечеркнул свою жизнь еще тогда, когда мог ее создать из ничего! Смерть, химик - это процесс. Ты умираешь, когда собрался умирать. Ты умираешь, когда твои решения ведут к собственной смерти, к собственному небытию. Мысль - материальное существо. Вечно жив тот, кто вечно счастлив. Никакой идеал, никакие деньги, никакие утехи не заменят этого чувства. Жизнь - процесс обратный, это процесс бега от смерти любыми способами. Ты бросался из одного таланта в другой! Стихи писал? Вышивать не пробовал?


Жнец рыщет по карманам. Вытаскивает зайчонка.

Э в е р е с т: Ну да, пробовал. Зайка, зайка, сколько лайков? Каждый раз, когда провожаю рыцаря, картежника, просто идиота. Пытаюсь показать им корень проблемы. Мы сами, химик, ткем свою судьбу. И ты, допуская мелкую оплошность, ее перечеркиваешь. Но сегодня, голубая мечта бизнесмена, я даю тебе шанс все исправить.

Х и м и к (читателю): Жнец щелкнул палец. Я оказался в своем теле, сидящем на том злополучном стуле. Ко мне подошла та самая леди, которой я буквально отказал недавно. Я заметил, что голова была забита чрезмерно дурными мыслями. Ловец душ был прав.  Он смотрел на меня поодаль и щелкал пальцами. Вмиг он превратился в юношу. Молодого, в пиджачке и рубашке. А впрочем, проще сказать школьника. Наблюдав еще секунду, я обнаружил, что жнец врывается в толпу девчонок, танцевавших уже почти у стола.

Х и м и к: Чертов жнец!

Д е в у ш к а: Гоша, какой жнец? Ты идешь танцевать или скучать будешь?

Х и м и к (читателю): Я встал, взял за руку. Играл вальс или что-то из этого. Жнец же гулял по рукам, злостно шутя на моими одноклассниками. Под бурю оваций он вальсировал то с учителями, то с девушками. Я же наслаждался вальсом, пусть и наступил он только после смерти.

На фоне танцующих школьников, появляется Ксидит. Вместе с ловцом душ (уже одетым в чёрный плащ) они садятся поодаль на лавочку. Ксидит колдует жнецу мороженное, затем себе.

Э в е р е с т: Ксидит, посмотри на Химика! Романтику ловит! Даешь любовь в массы! Вспоминаю Рим, его стены и эту, как же ее... Эм.

К с и д и т: Ткачиху?

Э в е р е с т: Брысь от темных страниц моей жизни, глупая птица. Помнишь, там в папском саду. Тогда, я еще первое ожерелье украл.  И ювелира убил. Он еще тот был проходимец. Как сшить костюм, так линейка, а как бедному разбойнику отдать, так божится. Противный малый. Я еще тогда соленым и молодым был.

К с и д и т: Нашелся тут, Юнона и Авось. Вроде великий Акийский Феникс, а мозгов как у Гогейской курицы.

Жнец дает птице огромную оплеуху. Ксидит падает под скамью, недовольно курлыча что-то на своем.

Э в е р е с т: Что за противная птица! Все опошлишь! Все разрушишь! Между тем наш нарко-химо-поэтический приятель окунулся в пучину счастья и восстал из дыры пустоты.

К с и д и т (из-под лавочки): Лучше бы оттуда восстал твой мозг. А так ты прав, мой куриный брат, миг объятий сравним со смертью. Бесконечен и непостижим. Этот Химик - хороший парень. В чем же он провинился?

Ксидит взлетает на жнеца. Чинно отряхивает перья.

К с и д и т: Ты хочешь ему показать жизнь в обратном порядке или водить его по иллюзиям счастья. Это несправедливо к нему, как к смертнику.

Жнец чешется косой.

Э в е р е с т: Дело все в том, что мне не хочется его травмировать. Представь себе, окорочок, я чувствую в этом парне что-то общее со мной.

К с и д и т: Ну-ну. Хочешь сказать: блондинка гналась за несуществующим фениксом, переубивала тысячи женщин и детей, его предал названный брат. Потом он расстроился. Стал на грани смерти жнецом, отправил брата к Левиафанам в небытие! Продал им душу! И да! Интересное у Вас общее! 


Ксидит танцует на плече жнеца, разминая лапы.

Э в е р е с т: Вот если бы ты был конем, из тебя бы вышла отличная конина. Только ты забыл: у тебя мозг с орех! Да и вообще у тебя клоака и недержание.

Птица гордо поднимает вверх голову.

К с и д и т (обиженно): Знаете ли! Переходить на личности и несовершенство физического строения - это самое последнее, что может быть!

Э в е р е с т: Дело совсем в другом, дорогой Ксидит! Рос этот малый в полной семье. Пошел в папу. Родился в семье учителей. Впитал по-истине всю мощь воспитания правильного с моральных и религиозных устоев. А стал в итоге паразитом этого общества. По-моему их страна называется Руссия.

К с и д и т: Это там, где евреи живут? Моисей оттуда?

Жнец щелкает пальцами. Перед Ксидитом появляется карта мира. Ловец душ указывает косой на половину материка.

К с и д и т (недовольно): Курлык.

Э в е р е с т: Да, Ксидит! Это там! Помнится вел я кого-то оттуда. Нефтяной вышкой владел, а вот его служанка не владела головой. Тюк его по голове. Он на Грани так и оказался с топором. Дурачок был! И откуда у таких денег.

К с и д и т: Фортуна, жнец!

Э в е р е с т: О, да! Фортуна - это та маленькая из Западного Рая. Помню, помню. Она еще глупый ангел. Не понимает за что посылать деньги. Картежников, жуликов, ох, как величает. Любит азарт. А что? Психологически верно. Как там Фрейд говорил? Оральная фаза.

К с и д и т: Ой! Эверест! Попрошу не вспоминать это имя в суе!

Э в е р е с т: Почему, павлин? Он же гений. Три поколения человека так считают.

К с и д и т: До ломке в киле ненавижу гениев. И жаль, что становятся они известны только после смерти. Так не хочется и жаль их провожать. Да... А, Канта помнишь?

Э в е р е с т: Эх, спорил я с ним. Доказывал! Нет рая! Нет ада! Пока не показал! Упертый был. А уж философию двигал, ужас.

К с и д и т: И с Гегелем поругался.

Э в е р е с т: Ага. Подрался с Гитлером. Сам Люцифер с Гебельсом разнимали.

К с и д и т: Было время, Эверест! Было!

Э в е р е с т: Ох, не говори, глупчайший Ксидит!

Ксидит махает крыльями. Перед ним появляется зерно и вода. С довольным курлыканьем он спрыгивает к собственному оазису и принимается набивать желудок.

Э в е р е с т: Жаль мне Химика, великий орденосец, царь ледяных птиц, Ксидит. По самой молодости этот парень почти придумал лекарство от рака. Ты знал, что его ННС сильнейшее средство против карциномы желудка. Жаль, только это доктор Гюнтер откроет через век в институте, где-то близ Берлина. Только поместит это с налоксоном вместе. Химик-то знает побочный эффект своего наркотика. Конечно, его профессор Бобровский забраковал. И вот перед нами удивительный наркодиллер. С красным нанотехнологическим дипломом и золотым аттестатом.

Оторвавшись от кормешки, Ксидит вопросительно смотрит на ловца душ.

Э в е р е с т: Нет! Ледяной царь! Прошу тебя не заставляй меня объяснять точные науки! Я же жнец, а не училка. Просто скажу, что у них в современном обществе беда с применением гениев. Они скорее станут убийцами с их законами. Вот! Помнишь в Риме! Этот! Как его...

К с и д и т: Астролог!

Э в е р е с т: Ну да! Тот еще, который про парад планет говорил.

К с и д и т: Да... Да.., Леций! Вот! Его же бездарно посадили на кол!

Э в е р е с т: Вроде повесили! Он еще и музыку писал! И гитару изобрел.

К с и д и т: А! Что сказать, жнец! Ничего в мире не поменялось. Помнишь ту красотку из Венгрии?

Э в е р е с т: Помню, астрофизику знала. Не было бы гонореи!

К с и д и т: Все не без греха. По-моему, придется прервать их поцелуй, Акийский Феникс. Нам пора двигаться к печатям. Ты слишком надолго приостановил битву в раю. И не хочешь ли ты сказать, что возьмем химика с собой?

Э в е р е с т: Хочу, Ксидит! Хочу! Только ты можешь столько есть перед Великой битвой, ледяной царь! Так иногда хочется запечатлеть что-то великое на полотне судьбы. Что-то воочию стоящее и своеобразное. Все-таки из Химика получится стоящий ученик. Ксидит, я не уверен, что ты сможешь летать среди серных песков. Думаю, тебе стоит преобразиться. Дадим Химику еще один миг. 

Э в е р е с т: Как скажешь, Эверест!

Ксидит светится  синими полосами. Они окутывают его крылья и клюв, постепенно превращаясь в снежный вихрь. Крылья птицы превращаются в более мощные, грузные. И в ту же секунды каждая перепонка была покрыта инеем. Вырастают ледяные наплечники. Клюв каплей воды перетекает в руку, превращаясь в короткое жало. Ксидит вытягивается, а тело его начинает покрывать толстая холщовка из черно-блеклой ткани. Некогда куриные глаза превращаются в карие человеческие. Куриные ноги-тяпки -  в настоящие мужские.  Жнец теперь видит непривычную для себя форму ледяного Грифона, царя Ксидита.

Э в е р е с т: Химик!!! Нам пора. Нас ждёт вторая печать.

Х и м и к (читателю): Резко прервав разговор с девушкой и лживо говоря "Я вернусь!", я подскочил к Майове. Парк разбился на тысячи крупинок с характерным треском. Мы оказались среди песков. Пахло селитрой или сернистой медью. Жнец указал на блестевший среди желтого песка вулкан, покрытый снегом.

К с и д и т: Нам туда! Там вторая печать!

Х и м и к: Какая печать?

Э в е р е с т: Печать смерти. Открыв ее, ты сможешь стать жнецом и ловцом душ, как и я.

Х и м и к: Но, Эверест? Я не могу... Не хочу... Зачем? Я думал печати открывают путь в рай, в ад, на Землю?

Э в е р е с т: Идём. Ты пригодишься нам с Ксидитом в более важном деле. Ледяной царь сопроводит тебя.

К с и д и т: Идем, химик, нам пора, - тянул меня за плечи ледяной царь.

Х и м и к: Как же Эверест?

Э в е р е с т: Встретимся в раю, химик. Ксидит, поспевайте ровно в 4 по Венере. Не опаздывайте, я не выстою долго.


Жнец исчезает. Химик и Ксидит продолжают путь. Показана сцена встречи Бога Анубиса и Химика. Он протягивает ему чёрный обсидиановый кинжал, кивает головой. Химик понимает, что он должен убить его. И вонзает кинжал в сердце Анубису. На фоне сцены говорит Ксидит.

К с и д и т (читателю): Химик подошел к печати совершенно опустошенным. Его разум был словно сделан сызнова. Запах селитры навсегда пропал из его носа. Нужно сказать, что он больше ничего не чувствовал. Здесь должно было быть холодно. Словно он был заключен в ледяную пещеру. Он судорожно взглянул на руки. Они поменялись. Пальцы похолодели, стали бледные. Ногти стали похожи на стекло. Кости пропали, пропал контроль над суставами. Он чувствовал непринужденную легкость. Стерлись с руки все линии и точки. Волосы исчезли с рук. Побелели вены и артерии. Химик, дрейфя, трогал плечи, спину и бедро. Все было цело, но бесчувственно.

К с и д и т (Химику): Ты скоро привыкнешь, Милейский жнец! Твое превращение почти завершено. Не обращай внимание на руки, потом прорастут вехой смерти, чувствительность восстановиться.

К с и д и т (читателю): Голову химика разрывало не только моей речью, но и голосами, которые прорывались

в разум. "За что Бог послал мне смерть? В чем моя вина!" "Где я? Какой холод! Мааама!" "Оказывается умирать больнее, чем чувствовать отвращение к жизни!" "Неужели я в раю?" "Да плюнь, Гош! Не туши!" "Какого хрена? Дэвид ты где?" "За Великий Ливонский орден! Эм... Где я?" "А спорим спрыгну?" "Передоз, такой передоз" "Роджер, я режу синий!" Голоса маленьких детей, мужчин и женщин мешались в его голове. Химик пытался их локализовать. Голоса испарились и звенели с новой силой.

К с и д и т (Химик): А, это, жнец Милейский, повелитель серных долин, Мойрий - твои души! Они ждут твоего сопровождения. Теперь каждый умерший, его жизнь и поступки хранятся у тебя в сознании. Это своего рода клич и база данных одновременно.

К с и д и т (читателю): Химик сжимал и разжимал кулак. Он не мог приспособиться не только к биомеханике, но и логике движения в своем теле. Кличи разъедали его разум. Щупая пульс, он его терял, обнаруживая вместо ударов сердца нитевидные биения. Он не хотел есть и пить, а пуще не хотел вдыхать и выдыхать. Мышцы его были мягки на ощупь и вспухшие на вид. Только через определенное время он понял, что одет в черный плащ с золотой окантовкой. В ножнах прочно сидел кинжал с синим блеском, пробивавшемся через пелену тумана в его глазах. Что-то твердое, неопределенной формы засело между горлом и сердцем, но проверить толком не получалось природу этой инородной субстанции. Он не мог глотать.

Н о р у: Что во мне, Ксидит?

К с и д и т: Бог Анубис выбрал тебя сосудом. Не бойся, этот комок ни что иное, как твоя сила. Только пока она не распределилась по телу. Данный процесс называется жнецевание. Если хочешь - бальзамирование. С разрешения бога Тота и Ареса, Високосный даровал тебе силу Великого Анубиса, демона-шакала, властителя северных душ и повелителя северной тьмы. Чтобы получить ее нам пришлось попотеть. В любое время дня и ночи ты способен использовать его мощь. Нору - горный костяной дракон, коего использовал египетский Анубис. Его функция ранее была провожать частичку души Ну на суд к Осирису. Но в связи с политикой модернизации Эмита на Грани смерти он стал не нужен. Наши жнецы из Кирейских огненных степей придумали как сложить частицы души Ко и Ну воедино и провожать полными телами. Вообщем, ученые, как и ты. Стоит только тебе познать настоящую злость, боль или щелкнуть пальцами. И Вуаля Нору и Анубис в твоей власти. Сначала будет трудно управлять древними демонами. Эверест учился 2 года по Венере управляться с Фениксом. Но там нюанс: он его замочил. Он был несколько обижен, но потом образумился. Да, коса! Я не знаю зачем она ловцам душ, Эверест, по крайней мере, ей чешется. Гогейские блохи и Лярвы. Химик! Ты должен знать о нас все. Жнецом становятся после смерти в случае убийства более чем сотни душ. Жнецы - падшие ангелы, изгнанные из рая на Землю. Раньше, когда прошло только семь дней после сотворения мира, ловцы душ следили за порядком, разделяя миры рая, ада, чистилища и Земли. Они были охранниками этих миров, оберегая ангелов от демонов и людей от их умерших собратьев. Первый наш жнец - Эмит видел нарушение миропорядка воочию. В самом начале был основан только рай. Это был седьмой день. Рай населяли только ангелы и Бог. Вскоре на восьмой день были созданы по образу и подобию Адам и Ева. Звали их, конечно не так. Они жили беспечно и радужно в кристальной мире. Люди за их совершенные качества стали любимцами Бога, а ангелы отошли на второй план. Сам Бог понимал, что люди сущее творение. Что совершенно не скажешь о Левиафанах. Их Бог создал на третий день. Дело, химик, в том, что вначале сушу не планировалось даже созидать. Но древние морские чудища получились жестокими и несовершенными. Всех тех, которых Бог изловил, превратили в рыб и прочих тварей морских. Остальные же ушли в пучину Великого моря, достать их было невозможно. Многие из ангелов стали ревнивы. А первый из бывших любимцев Люцифер загорелся местью. Месть и злоба меняла его. И бывши ангелом, он был изгнан из рая и превращен в змея. Его дочери и сыновья превратились в земноводных и рептилий. У Люцифера всё же получилось совратить Адама и Еву. Именно за это его и слуг отправили под Землю в вечное заточение. Так появились демоны и ад. Люди же изгнаны на Землю. У них отобрали вечную жизнь. Так появилась смерть. Бог создал пищу и животных. Он продолжал их любить. С появлением Каина и Авеля появилось убийство и предательство. Было решено мертвых отправлять в чистилище, праведников в рай, засранцев - в ад. С течением времени переполнялись все миры и началось течение душ. Дьяволы попадали в рай, люди к умершим, вызывая дисбаланс и смуту. Именно тогда часть ангелов взяло на себя роль охранников, среди них был и Эмит. Им пришлось стать убийцами. Именно тогда, жнецов сослали в кусочек чистилища - "Грань смерти" и отдали им функцию проводников и ловцов душ. Теперь рай, ад и Земля были разделены. Жнецы были тщеславными и получали силы чудесных животных убийством и кровью. Навеки получив клеймо проклятых ангелов,  мы стали перепутьем.

Н о р у: Я не могу привыкнуть, Ксидит.

К с и д и т: Это временно, химик.


Акт  третий:  Смерть - лишь  начал о

Действующие лица: те же

Место действия: рай

А в т о р:

Скованы были войны света цепями.
Остаток жнецов, остальные все пали. Демон стоял у предателя, кинжал направляя в мощную грудь.
Левиафаны стонали от крови и боли. Ледяные птицы-царицы пали к кристаллу. Акийский феникс возвращался к крепости врат.
Чтоб предателя убить навсегда у ворот. Наблюдал Михаил за жнецом
Не ступила нога архангела в битву.
Красную нитью сияли трупы жнецов.
Шел Майова по кристальной дороге
Обнажив красно-белый клинок.

М а й о в а:

Иваиил, во имя Бога и мира.
Я приговориваю к смерти тебя!

А в т о р:

Вскинул главу вверх падший ангел.
И черные крылья просочились сквозь цепь. Ждал Майова этого жеста
Он знал что битва цепями на конец не сойдет. 
Перед ним водрузился на стену крепости
Черный как смерть падший ангел.
И синим свеченьем он рай отравил. Зеленые реки потекли к схожим войнам
Войнам света, закованным в цепи.
Руку выставил вперед падший ангел
И цепи митрила слетели с других.
Ангелы сразу клинки обнажили.
И теперь против сотен только трое жнецов. Великий Эмит
Сын наместника Пова
И убийца птицы огня, насильник Майова. Залило перья ангелов зеленую скверну
С ума посходили владельцы рая и света.
Их поглотила жажды нажиться
Нажиться на смерти черных жнецов.
И теперь 101 падший ангел шли на остаток в суе жнецов.
Треснули цепи, раскинулись крылья, груди налились силой
Клинки обнажили черные войска
Ангелов падших против жнецов.
Демон правды, фамильяр кивнул бессмертному Майове.

Д е м о н  п р а в д ы:

Я буду счастлив погибнуть с Вестником смерти.
В ангельской битве против жнецов.

А в т о р:

Порезали ангелов в колено ловцы. Десятками падали ангелы, одиноко жнецы. Отрезали голову отцу грани смерти Эмиту
Сердце проткнули жестокому Пове.
Птиц ледяных не осталось в подмогу Майове.
Их ангелы заживо били
Последний вздох издал средь листвы, где кусты, предводитель древних Чудищ. Майова и Демон стояли одни.
Ангелов били спиною к спине.
И дрались до боли в своих же коленях. Ангелы их окружали.
И круг замыкался все тесней и тесней.
Не желали сдаваться ни фамильяр, ни Майова.
Но 4 десятка войны порока и света, падшие ангелы к ним подоспели.
И схватили и демона, и последнего в мире жнеца.
К ним подошел предатель вплотную. В Феникса он стремительно плюнул.

И в а и л:

Жнец, ты слабак.
Армия падших будет раем править теперь. Ты потерпел поражение.
Ровно 4 по Венере.
Еще минуту можно жить.
Молись за забвение и сетуй, что в раю потерял абсолютно ты все: и любовь, и дорогу и собственный рай.
Отныне порядки здесь будут другими. Михаила убьем, людей может тоже.
Это я говорю тебе, ангел падший, херувим Иваил.

А в т о р:

Он меч митриловый зеленый над Акийцем водрузил.
И в грудь его с яростью черной воткнуть поспешил.
Жнец закричал, вырваться демон не мог. Хохотал падший ангел, ревели порочные ангелы, им отравленные, что должны были правду и свет в миры принести.

Издали крик появился, что пронзил Иваила:

К р и к   в  д а л и:

Думал, что самый крутой здесь? Э, перец с черными крыльями!

Н о р у (читателю): Я шел с Ксидитом к Иваиилу и озлобленному ангельскому войску. Ангелы были устроены достаточно типично для мифологии: крылатые существа в белых капюшонах и латах из белого металла. На их лицах красовались бороды, а на голове белокурые волосы. Только их глаза были сейчас зелеными, а крылья черными.

К с и д и т (шепотом): Отравлены!

Э в е р е с т (харкая кровью): Химик, в моей душе словно комок без тебя. Наверное,  я просто не мог без тебя, без твоей улыбки, без твоих мощных плеч. Во мне будто летают бабочки, мое сердце все изранено. Я думаю тобой.

Н о р у: Жнец, в тебе 50 сантиметровый меч! Не придуривайся!

Э в е р е с т: Да?

Н о р у (читателю):
Жнец хохотал, выплевывая кровь изо рта. Его лицо сейчас излучало уверенность и что-то вроде того чувства, что испытывают фанаты во время гола. Иваиила же разрывала злоба, хотя больше было похоже, что он не понимал происходящее. Он был намного больше всех ангелов. Черные волосы, синяя кожа и огромные черные крылья. Немного подумав, я заключил, что остальные ангелы были в "ядовитом рабстве". Я также рассмотрел рай. Прекрасней в мире не могло быть ничего. Кристальные блики исходили от камней, врытых в щебневые дороги и луга. Множество свободно лежащих минералов и драгоценных камней. Я обнаружил сапфиры и изумруды. Белый металл окружал ставни врат рая. Из растительности я заметил различные цветы и деревья. В учебниках их не описывали. Это были древние псилофиты и хвойные лианы. Животных я не увидел. Видимо, покинули рай во время битвы.

И в а и л: Кто ты такой? И как ты смееешь прерывать акт мщения падшего ангела.

Н о р у (передразнивая): Подожди, подожди. Не так быстро. Слушай, а ты черный ангел, да?

Э в е р е с т (просто задолбал отхаркивать кровищу): Майкл Джексон. Сначала был белым, потом стал черным.

Н о р у: Ну у тебя и компания, брата. Все накаченные, все в тонусе.

Э в е р е с т (кровью он же блевал): У них абонемент в фитнес-центр.

Н о р у: Брат, сегодня я реп сочиняю, про нигерро-птиц, отвечаю на битве стою.

И в а и л: Вы верно не понимаете, что умрете!

Н о р у:

Я, Великий Милейский жнец, повелитель Анубиса-Нору.
Я свет и добро несу в конуру.
Ни почем мне ангел падший и войско ядовитое твое.

А в т о р:

Раскинул химик руки
Раскинул их Милейский жнец.
И из земли кристальной стали появляться зомби, призраки и темный некрополион.

Н о р у:

Я, жнец не по предназначенью, но призванию.
Повелитель проклятых Богов.
Со мной неупокоенные, предатели и смертники.
Со мной Анубис, черный Бог.
Я приговариваю к смерти, тебя, о, падший ангел.

А в т о р:

Милейский жнец из сердца вытащил Майовы меч из чистого митрила.
Поднял жнеца с кристального и залитого кровью пола.
Из кристаллов выступали призраки и гоги, вурдалаки, вампиры и зомби.
Поднимались костяные драконы и кости животных.
Души пиратов, позора и скота.
Вверх поднимались души жнецей и темных правителей, стаи личей.
Стучались во врата армия боле.

Д е м о н  п р а в д ы: Эверест, смотри-ка подмога.

А в т о р:

Во врата входили красные толпы.
Чудищ пещерных, демоны, гоги.
Вели их демоны врат

Н о р у:

Это не все. Еще минута до нового мира.
Мы откроем портал к человечьему миру

Э в е р е с т: Ну ты химик! Почти не блондинка!

На сцене масштабная битва в Эдеме - между жнецами, мертвыми войсками, ангелами и демонами. Постепенно пыл битвы меняется на пейзаж Верхней Явленки.

А в т о р:

Сегодня одновременно несколько машин въехали на верхнюю Явленку. В самом первом, белом мерседесе, сидели трое: Кислый, Слава, Костян. Они явно спешили. Им как и всем остальным хотелось разделаться с этим быстрее. Деньги уже ждали Славу на персональном счете и его беспокоил только туман в глазах, вместе с красными склерами сохранивший бессонную ночь. Проезжая Бабу Зину, Слава мысленно с ней простился. Больше ему не придется работать на Явленке. Он еще толком не понимал всю боль ответственности за полученные деньги. Кислый вытащил Славу из машины.

К и с л ы й (набрасывая наручники на Славу): Думаю, так лучше.

С л а в и к: Приковал меня, красавчик. Ну тогда веди! Я обедаю только в городских ресторанах.

А в т о р: Явленка наполнилась людьми. Слава внимательно посмотрел на каждого из прихвостней Кости. "Универсальными солдатами" язык назвать их не поворачивался. Мало того, сегодня требовалась от них всех максимальная актерская игра. Славу продернуло от того с какими бесталанными идиотами он будет проворачивать настоящее дело. Его вели ровно к его брату, в его "дилерский"  офис. На лестнице Кислый приставил к голове Славы Макаров.

С л а в и к (недовольнее): Полегче, горилла.

А в т о р: Гурьба вместилась в узкую комнатушку, где их уже ждал Гоша.

К и с л ы й: Химик, базар будет за брата. На нем косяк явный. И долг.

Гоша встает из-за стола. Милейский жнец  с Ксидитом наблюдают за происходящим.

Н о р у: Оказывается со стороны видна голая правда, дорогой Ксидит.

К с и д и т: Ты прав, жнец, несказанно прав. Иногда настоящий враг, если не ты сам, то тот, кто бок о бок с тобой на войне и празднике. Эта истина известна с самой древности, с момента мироздания. И мир был бы не миром, если предательство не шло в ногу с честностью и верностью.

Н о р у: Значит, как Курас и Майова, - пришло в голову жнецу.

К с и д и т: Да, химик, Курас и Майова.

Н о р у: Мне больно смотреть на это, Ксидит. Ровно через секунду моего брата убьют. Еще пару минут и меня накормят моим же наркотиком, только в тройной дозе. Я отдам им формулу. И сяду в машину. Ровно через 20 минут моя жизнь потечет к смерти.

А в т о р: Милейский жнец безжизненно смотрел на Ксидита. Казалось глаза ловца душ были вырваны или съедены. Они напрочь были черные с неразличимым зрачком.

Н о р у: Как же я умру, Ксидит?

К с и д и т: Тебя убьют, мой покровитель. Все уже обговорено за тебя. Мальчик, которого ты прогнал три дня назад сделал за твоего брата грязную работу. Тормоза в машине уже сломаны. На прямой от проспекта Героев к Старому поселку ты разгонишься, ведомый только опьянением, но остановится не сможешь.

А в т о р: Ксидит опустил вниз голову. Милейский жнец наблюдал, как Славе стреляют в грудь и он неестественно падает на пол. Ловец душ подошел к собственному брату и коснулся сонной артерии. Она пульсировала ярко. Вестник смерти улыбнулся, а затем пощупал рану.

Н о р у: Морковно-свекольный сок.

К с и д и т: Не расстраивайся,  могучий повелитель. Твоему брату на Гогейском камне уже высечена расплата. Каждый должен платить по собственной шкуре. Его род отныне проклят до 15 колена. И счастье, пусть оно в человечьем мире призрачно,  будет обходить его стороной.

А в т о р: Химик смотрел на плачущего себя. Его держали двое. Кислый вводил ему препарат. Наблюдал, как его сажали в машину. Наблюдал ехидную улыбку очищавшегося от морковного сока Славу. Его братания с Кислым и Костей. Пакет с деньгами. Милейский жнец горел черным пламенем. Глаза стали черными. Руки превращались в толстые когти. Полы плаща рвал огромный собачий хвост. Черные волосы покрыли головы. Через них пробивались уши шакалы.

К с и д и т: Химик, 3 по Венере. Майова в беде.

Шерсть разрывает одежду Милейского жнеца. Он загорается черным пламенем.

Н о р у: Нет больше химика. Я жнец великих серных долин, повелитель Милейского Нору и Анубиса, властитель проклятых и мертвых.

Ловец душ щелкнул когтями. Они с Ксидитом оказались у врат рая.

А в т о р:

Акийский жнец опирал на косу свое тяжелое тело.
Правая его рука на груди сжимала сочащуюся зеленой кровью рану.
Он тяжело дышал, иногда хрипел.

Э в е р е с т (тяжело дыша): Ну что ж... Нам пора прощаться, Химик. Твои приключения на Грани смерти закончились. Как я и обещал ты можешь... выбрать... свой путь.

А в т о р:  Он сползал с косы, глаза его закатывались. Казалось, выдержка холодного убийцы и насильника покидала его с каждой капли крови из его сердца.

Н о р у: Эверест. Мне нет пути в ад. Мои грехи тяжкие, но ценой чужих грехов я выстою на священном суде Осириса. Меня с почестями примут демоны врат, но мне закрыта дорога к огненной геенне. Мне нет пути в рай. Я убийца и тот, кто лишал детей будущего. Мне нет пути в чистилище. Слишком тяжело будет искупить мою вину. Мне нельзя на Землю. Там, кроме кровной мести меня ничего не держит.

А в т о р: Акиец одобрительно покивал. Гогейский камень третьей печати, что освящал темный лабиринт засверкал синим смертельным свечением. Кирпичи, выстилающие "Грань смерти" начали бешено скрипеть и смещаться. С каждой упавшей каплей крови Феникса на кирпичный пол Гогейский камень трещал сильнее.  Египетские лабиринты вокруг разрушались и его осколки уносились холодным ветром. Исчезали наскальные рисунки и растворялись под ногами следы гальки.  Акийский жнец положил руку на Милейского.

Э в е р е с т: Это тяжкий выбор, Химик

А в т о р: Рушилась Грань смерти. Исчезали рыцари, блудящие души и неупокоенные. Пропадали крики и бесконечные голоса. Меркнул изумруд с третьей печатью. Картину "Грани смерти" замещала пустота, темнота и мрак. Акийский и Милейский жнец смотрели на последние исчезающие рисунки "носорогов" и "мамонтов", на последних уходящих в бесконечность фантомов и сущностей.

Э п и л о г

Эпилог читает А в т о р   и   К с и д и т.

А в т о р: Акийский жнец, последний Феникс, кончал последних ангелов в колено. Лежали в стонах войны света. И труп падшего Иваиила на камнях чистого митрила. Закончил жнец свою работу и обратился к Михаилу. Он вниз склонил свое колено, забыв о ране в смертном сердце.

Э в е р е с т: Михаил, великий ангел. В руки твои вверяю рай я. Ты должен излечить все раны светлых птиц. Пусть хранят отныне в мире свет и людям чаще помогают. Моя закончена работа и обретет моя душа теперь покой.

А в т о р: Кивнул вестнику смерти архангел Михаиил. Побрел к воротам падший странник, душ хранитель, жнец Акийский, насильник и убийца, проходимец Майова. У самых затворах он раз в последний взглянул. Демона с дамой увидел он снова. И глаз прослезился у душа ловца. Колено хрустело, почти полумертвый, он вышел из рая. Вышел к воротам. Навзничь упал, убийца Майова. Закрылись глаза его желтые. И он обрел душевный покой.

**********

К с и д и т: В ночном Старом поселке затихло все. Тишина хранила сады, парки и скверы. В больницу, что располагалась на самом краю старого поселка шел человек в черном капюшоне и черном плаще, медленно вышагивая. Лица его не было видно. Он прошел приемное отделение, прошел аптеку и свернул по темным коридорам клиники в отделение реанимации. Неслышными шагами, он промыкнул в палату. Прошед реанимационный зал, он остановился у четвертой кровати. Брюхо этого человека было зашито наглухо. Явно недавно была операция, тяжелая и длительная. Человек в черном капюшоне ждал. Линия ЭКГ поменяла прямое направление. Запищали датчики сатурации и дыхания. Человек в черном капюшоне подошел ближе. Его рука устремился ко лбу с закрытыми глазами. Только тронув больного, глаза его открылись, дыхание восстановилось. Человек всполошился в кровати.

Б о л ь н о й: Где я? Что со мной? - возбужденно дышал больной, он одновременно боялся и радовался.

К с и д и т: Человек в черном плаще долго молчал, а потом сухо, холодно ответил:

Ч е л о в е к  в  п л а щ е: Ты умер. Склеился. Сдраконился.

К с и д и т: Зрачки человека расширились. Страх приходил еще быстрее, ему стало внезапно темно и холодно.

Б о л ь н о й: Кто ты такой? Охрана.

К с и д и т: Капюшон был скинут. Человек глубоко раскрыл рот, ноги его стали ватные.

Ч е л о в е к  в  п л а щ е: Ты умер, Славик! - А я ловец душ. Нам предстоит путешествие. Надеюсь, ты одела туфельки Элли и взяла Тотошку.

К с и д и т: Эхидная и едкая улыбка осветила ловца душ. Смертельная тишина накрывала больницу. Под тени последних сердцебиений ловец душ и Слава шли под руку, ловя только холод, мрак и пустоту. Властитель Анубиса, а в небе чёрный костяной дракон Нору.

 

---

Сконвертировано и опубликовано на https://SamoLit.com/