«Приходи ко мне...»

 

Дождь

 

Я отрываю взгляд от утренней газеты — там всё равно нет ничего интересного. Кружка с кофе предательски забыта мной на столе, ведь это моя пагубная привычка — бросать кофе/чай недопитыми стыть. За окном так мерзко, сыро, что и выбираться нет желания. Однако, мне придется это сделать, иначе мамочка порвёт меня на куски. Я же обещал ей доставить посылку для её сестры вовремя. Ну, точнее сказать, она так решила, что я должен доставить. Меня лично не спрашивали. Ну и ладно. Главное — не забыть зонт.

 

Телефон завибрировал у меня в кармане куртки, когда я как раз уже собрался выйти из дома. Это мама. Зачем звонит? Хочет в сотый раз увериться, что я не забыл про посылку и не потерял её, не дай Бог. Приложив трубку к уху, я принялся односложенно отвечать на типичные вопросы: «Ты взял посылку?»; «Ты не забыл надеть шапку? Там дождь!»

 

Наконец, выйдя на улицу, я вдохнул запах дождя. Да, конечно, мне нравится дождливая погода. Особенно осенью. Но не тогда, когда в руках большая коробка, а в коробке — новый фарфоровый сервиз, который, повторюсь, надо в целости и вовремя доставить тётке. Однако, дождь разыгрался совсем не шуточный. К нему присоединились гром, молния. Чудесно! А ведь мне еще ждать свой автобус чёрт его знает, сколько времени. Пусть по расписанию он должен подойти через десять минут — водитель никогда не видел в глаза, похоже, что там, на стенде, именно так и написано. И в связи с этим приезжает транспорт с опозданием в пять, а то и те же десять минут. Хотя, что это я? Десять минут у меня уйдет на то, чтобы добраться до остановки.  

 

Что странно: На остановке — пустота. Вообще никого нет. Сев на лавочку неподалеку от места, где обычно встаёт автобус, я вытащил из кармана наушники, собрал свой чёрный зонт и стал терпеливо ждать. Через минут пять, когда мои руки, казалось, скоро отвалятся от холода, к остановке приближался парень в черной куртке. Его лица я не видел — капюшон скрывал. Да мне и незачем было видеть. Подумаешь, обычный мужик.

 

Он сел рядом со мной на лавочку и неспешно закурил. Дымовые кольца сманили меня настолько, что я, не стесняясь, попросил у него одну сигу.

 

- Ты куришь?- прокуренным хриплым голосом поинтересовался он, так, будто бы я просил у него пистолет, чтобы нахер поубивать всех. Но, ничего не ответив, я только кивнул.

 

- Курить — это очень плохо, малый. Я бы не…

 

Мне надоело слушать его нравоучения, и я, наплевав на свою просьбу, пошел к подъехавшему как раз вовремя автобусу. Мужчина тоже поднялся и в салон мы вошли вместе. Но сели в разных концах.

 

С тоской понимая, что сейчас из теплого автобуса мне снова выходить на холод, я закутался покрепче в шарф. Так и есть, стоило мне только показать нос — под куртку тут же проник холод. Я затрясся. Но ведь идти-то надо, как бы ни хотелось завернуть обратно домой. Да и времени не так много осталось, чтобы успеть. Мама всё равно позвонит тётке и спросит, приходил ли я, а отдал ли посылку. Но, моё счастье — наконец, я завидел чуть левее дом своей обожаемой до трясучки тётушки. Как всегда окно было настежь распахнуто и я отчётливо слышал заливистое пение. Нетрудно угадать, чьё именно. Тётя какие-то двадцать пять лет преподавала в консверватории и теперь, выйдя на заслуженную пенсию, перетащила с разрешения директории часть аппаратуры к себе и распевается так каждый божий день. Мне искренне было жаль её мужа — Томаса, которому приходилось каждый божий день это слушать.

 

Я постучал несколько раз как можно громче, чтобы меня услышали сквозь «чудесные»песнопения. Открыл дядя Том.

 

- Проходи, Джей!

 

Он протянул мне руку, а потом чуть тише, наклонившись ко мне, прибавил:

 

- Хоть что-то новое услышать кроме её пения.

 

Я понимающе кивнул, отдал посылку, также прекрасно осознавая, что прямо сейчас отдать сервиз лично в руки тёте Мари никак не смогу. Тем временем, мы с дядей расположились за столом на их маленькой кухне. Меня угостили горячим чаем — то, что как никогда мне было нужно. Том спросил про мои успехи в школе, я — про его успехи на работе. Он — журналист спортивной газеты. Исходя из этого, тётя могла бы купить аппаратуру и не заморачиваться. Но ей «дорога именно та, что стояла в её кабинете в консерватории!». Дядя, человек мягкий, спорить с женой не стал, посему теперь в их доме помимо пения часто можно услышать звуки неисправного, но по-прежнему живого микрофона, например.  

 

Телефон в кармане куртки снова завибрировал. Я заранее знал, кто звонит и поспешил ответить.

 

- Да, мам, я доставил сервиз! Нет, с ним всё отлично.

 

Когда я закончил беседу с мамой, Том улыбнулся:

 

- Достаёт тебя Раис?

 

Честно, хотелось ответить громкое и твёрдое «да!». Но я только сдержанно пожал плечами. Надо было уходить, пока Мари не выплыла на кухню и не потащила меня вместе с дядей слушать её домашний концерт. Этого мои уши не переживут! Попрощавшись с Томасом, я подошел было к двери, но она распахнулась раньше.

 

Грэй

 

- А-а, Грэй, входи! - мой дядя вдруг расцвел довольной улыбкой. А я, мало что понимая, стоял и просто смотрел. Тот самый черный капюшон и куртка. Только теперь она, мокрая, была на вешалке. А передо мной был рослый мужик лет так тридцати, здесь точно не сказать. Светлые взъерошенные волосы, неглаженная белая рубашка в клетку. 

 

- Миссис Рой опять распевается?- слащаво улыбнувшись, спросил он. Голос, так скажу, приятный. Баритон. И, похоже, я понял, что ему тут надо. 

 

- Познакомься, Грэй,- Том показал рукой в мою сторону,- это мой племянник Джеймсон. 

 

Я угрюмо поправил:

 

- Джей

 

Дядя ушел в «кабинет» тётки, а мы с новопришедшим остались вдвоём. Он всё это время всматривался в меня, будто бы я какой-то фрик или заразный. Честно, как в душу смотрел. Мне даже стало не по себе. Спасла положение моя тётя, довольная приходом Грэя, но не заметившая моего присутствия.

 

- Проходи в кабинет, устраивайся удобнее. Я скоро вернусь.

 

Наконец, внимание было обращено и ко мне:

 

- Ты принес сервиз, который я просила?

 

Я кивнул, понимая, что слов вроде «здравствуй» от нее я не дождусь. Да и идти надо. Поручение я всё-таки выполнил. Выбравшись на улицу уже не в первый раз, я иду к остановке.  

 

- Эй! Джейми, иди-ка сюда! 

 

Я слышу за спиной свист, гогот. Но стараюсь просто идти, не обращая внимания. Это — Билли, Линко и Брэндон — старые мои «друзья», испортившие мне уже девятый по счету школьный год. Что только они со мной не проворачивали..! Мне на голову выливалась «случайно» тарелка супа в столовой, мои учебники оказывались на чужой парте, там же, где и рюкзак. А сейчас я снова встречаю этих недоразвитых на улице..!

 

У меня не получилось пройти спокойно. Чёрт, столько прохожих, а они выбрали из всех именно мою скромную персону! Подбежав сзади, самый главный из банды — Билли — пихает меня. Я удерживаюсь на ногах, но не даю сдачи. Только ввяжусь в драку. Или всё-таки дать? Пока я размышлял, как из-под земли среди них нарисовался тот самый Грэй. Он что, следит за моими передвижениями? Хотя, довольно глупо. Мы ведь сошли с одного автобуса и двигались в одном направлении, но этот человек пришел чуть позже меня. Он просто направляется домой, не более того. Следить за мной он, незнакомец, точно не собирался.

 

- Эй, вы! Идите своей дорогой.

 

Парни, конечно же, как предполагалось, застыли в ужасе, либо в непонимании. Тем не менее, спорить не стали и, как только ступор прошел, убрались от меня подальше. А Грэй, не говоря ни слова, идёт дальше. Будто бы сейчас ничего не произошло. Но мне нужно сейчас поблагодарить его за своё спасение. Не появись он так вовремя — понятия не имею, и не хочу даже думать, что бы произошло и где бы сейчас меня искали.

 

- Спасибо, мистер…,- я замялся, не зная даже его фамилии. Просто обратиться к нему по имени было бы мовитоном. В конце концов, он старше. Но Грэй, едва улыбнувшись, ответил: 

 

- Просто зови меня Грэй. Я не так стар, чтобы носить это противное «Мистер».

 

Я кивнул, после чего мы молча пошли к остановке. Дождь, кстати, закончился. Зонт мне был больше не нужен. Автобус подошел вовремя. Даже странно, что это с водителем — обычно задерживается, как я говорил, на минут десять, а то и больше. Не став долго думать об этом, я влез в салон и снова мы сели с Грэем в разных концах. Но он не сводил глаз с меня, что действительно удивляло. Хорошо, пусть смотрит. Это ведь не запрещается. А вот мне было интереснее смотреть всегда в окно...Где бы я не ехал — в автобусе, в поезде или машине. Пейзажи за окном приковывали моё внимание до конца поездки. Так произошло и сейчас. Я забылся настолько, что чуть не пропустил свою остановку. Снова помог Грэй, пошевелив меня за плечо:

 

- Ты не опоздаешь, Джей?

 

Я молча выхожу из автобуса и направляюсь в сторону дома. Всё, чего хотели сейчас мои душа и тело — это встать под струи душа и забыть эту поездку, этих уродов-братьев, всё смыть с себя и лечь в кровать в компании с книгой. Никогда не был любителем шумных компашек и тусовок, как большинство в моем возрасте. Меня такая обстановка сильно раздражала и я хотел только одного — побыстрее убежать оттуда домой.

 

Стоя под горячими струями воды, я размышлял. Ведь, в конце концов, этот Грэй мне сегодня был как ангел-хранитель или кто-то вроде того. Сперва спас меня от местной шпаны, потом предупредил, чтобы я не проспал свою остановку. Хотя, может, это чисто случайно. И мне следовало бы забыть об этом. Главное, что я поблагодарил его.

 

В замке заворочался ключ. Это вернулась мама. Я, выйдя из душа, натянул свои привычные домашние шорты и футболку, и ушел пить чай уже вместе с мамой. Сидя за столом, она в сто первый раз спросила про доставленную посылку.

 

Сон

 

Я лежал на кровати в своей комнате, разглядывая потолок от скуки. Каникулы, однако, выходят очень познавательными и веселыми. Всё верно. У меня ведь никогда особо не было друзей-подружек, с кем можно было бы провести время. Я закрываю глаза… 

 

«Рука сама потянулась к двери. Было поздно что-либо менять. Дома — никого. А он передо мной. Грэй. Своим мягким баритоном и взъерошенными светлыми волосами...Очаровал меня! Забрал последнее, что оставалось от моего разума. И эта его белая клетчатая рубашка. Он улыбается, глядя прямо в глаза. Дверь осталась незапертой. Но кто из нас двоих обратит сейчас на это внимание..? Он сделал шаг вперед, а я — отступил на два шага назад.  

 

- Не будь таким колючим, Джеймсон,- улыбаясь, с долей сарказма проговорил он. Но по-прежнему голос был мягким. Я раздраженно процедил сквозь зубы: 

 

- Джей. Меня зовут Джей. 

 

Он, будто не слыша меня, тем же чуть саркастичным тоном, продолжил:

 

- Верно, Джеймсон.

 

А потом повторил чуть чётче и громче:

 

- ДЖЕЙМЕСОН!

 

Эта «случайная» опечатка так разозлила меня. Я подался вперед, попытавшись вытолкнуть его из дома. Но он, опередив, схватил меня за талию своими огромными ладонями и притянул к себе, не давая таким образом выбраться и что-нибудь сделать. На моем лице было удивление, страх. Он это заметил. Поэтому, наклонившись чуть ближе к моему лицу, проговорил как можно тише, но так, чтобы я его слышал:

 

- Не бойся. Я не сделаю ничего дурного. Тебе понравится.

 

Я бы очень хотел оттолкнуть, закричать, обматерить так, как только знал — но нет. Я не мог. Не знаю, почему так. Он раздевал меня. Вот и мои футболка, шорты полетели в стороны. Я почувствовал снова холод, но лишь на пару секунд. Меня как будто окатили кипятком. Он начал целовать меня, постанывая, хотя я сам ничего не делал, прижатый к стене.

 

- Тебе понравится..,- шептал он, оставляя засосы на шее, ключицах. Везде. Я закрыл глаза, решив, что лучше поддамся обстоятельствам. Тем более, что мне стало очень хорошо от этих его поцелуев и прочего. Он взял в руку мой поднявшийся член. Вот теперь пришла моя очередь стонать..! Господи, как он это делает?! Когда я сам себя...Развлекал — не выходило добиться такого эффекта. А он смог за пару секунд заставить меня застонать и — что главное — кончить. Я впервые кончил. 

 

- Хочешь попробовать?- он лизнул сам то, что попало на его руку, а затем подставил её мне. Я, не понимая, что делаю, лизнул его ладонь. И мне, как ни удивительно, понравилось. Да, я уже не боялся. Да, я понимал, что делаю «очень плохие вещи». Но не плевать ли сейчас нам с ним? 

 

Неуверенный в том, что ему понравится, я высвободился из его объятий и, встав на колени, осторожно расстегнул ширинку его джинсов и взял в рот его член точно так же, боясь сделать не так. Но он не отталкивал. Закрыв глаза и оперевшись полностью на стену, он положил руки на мой затылок, таким образом перемещая. Я не чувствовал тошноты, хотя читал в очень интересном журнале, что чаще всего именно она и приходит во время такого «веселья».

 

- Продолжай, Джей...Продолжай! - бормотал мужчина, извиваясь. Да, похоже, я всё сделал так, как нужно. Спустя какое-то время он выпускает струю спермы. Думаю, понятно, что попала она мне в рот. Я, не имея представления, что же с ней делать, округлившимися глазами посмотрел на Грэя. Он, тяжело дыша, прохрипел: 

 

- Сглатывай! 

 

Что я и сделал. Хотя ранее никогда не пробовал её. Она была чуть горьковатой, но в целом сносно...»

 

- Джеймсон!

 

Я моментально проснулся, услышав сквозь сон нервный голос мамы. Да что там еще?! Правда, я ощутил...Что что-то не так во мне. Но что? Наверное, вставший «друг». Невероятно. Ведь раньше он поднимался во время моего рукоблудства. И то не всегда выходило. А здесь — самый обычный сон привёл его в стоячее положение. Нет! Этот сон никак нельзя назвать обычным. Его мятая белая рубашка, его горячий член, его шепот… Нельзя!  

 

- Джеймсон!!! - со своими воспоминаниями я совсем забыл, что меня пару минут назад звала мама, разбудив таким образом. Пытаясь угомонить «друга», я на ватных ногах и с кружившейся головой иду в её комнату. Хоть бы она не заметила..! 

 

- Мам, звала?,- задаю я достаточно глупый вопрос. Мама оглядела меня как-то непонимающе. 

 

- С тобой всё в порядке? Тебе снился кощмар? 

 

Я не понял, о чём она, хоть мне стало даже как-то смешно:

 

- О чём ты?

 

Она явно замялась с ответом:

 

- Ну..Ты вскрикивал периодически что-то вроде «не надо!» А потом начал постанывать.

 

Я напрягся. На лбу выступила испарина. О нет! Но меня спас некто, позвонивший на её телефон. Мама отвлеклась от меня и моего «кошмара», а я поспешил выйти, чтобы не настигнуть вдруг продолжения расспросов. Я решил, что пора бы немного прогуляться, а то так совсем с ума можно сойти.  

 

За окном уже был вечер. Не очень темно. Идеальное время для прогулки. А этот сон...Ну, с кем не бывает. Сейчас пройдусь до магазина, куплю пару баночек своих любимых энергетиков и забуду всю эту хрень.

 

Beloved Enemy

 

Всегда закупаюсь в ближайшем супермаркете на углу — никто особо ничего не спрашивает и не сдает маме, что я беру и для каких целей. У меня оставалось пару сотен долларов в кармане, на них вполне прилично можно затариться. Мне много и не надо. Да уж, правда. Гуляя между рядами маркета, глядя на товар интереса ради, я стал потихоньку отходить. Я не заметил, как меня от холодильников с энергетиками и газировкой занесло к «книжным»рядам. В этом маркете есть пара полочек с мангой, комиксами, журнальчиками вроде «Bravo». Это вторая причина того, почему я так люблю именно этот магазин. Здесь полно всякого прикольного хлама.  

 

Взяв наугад первую попавшуюся мангу с полки, я пошел на кассу. Очереди — ни одного. Это радует. Сейчас обоснуюсь где-нибудь неподалеку от дома, но так, чтобы не попадаться и немного отдохну от этого дня, приведу в порядок мысли.

 

Подходящее место нашлось быстро — недалеко находился парк, где я, сев на лавочку, стал наслаждаться погодой, свежим воздухом после недавно прошедшего дождя и вкусом энергетика. Дома я собирался прочесть и новоприобретенную мангу. Не успев до конца расслабиться, я услышал звонок телефона в кармане куртки. Кто это вообще?!

 

- Алло!

 

- Джей? Ты сейчас где? 

 

Я смягчился, услышав голос Роуджа — можно сказать, единственного приятеля, такого же незаурядного лоха, как и я. Мы в одной школе. Его точно так же, как меня, достаёт великая троица — Линко, Брэндон и Руф.

 

- Я в парке недалеко от дома. Если хочешь — приходи. Со мной энергетики и новая манга. Вот только что взял.

 

В его голосе тут же я уловил радость, как у ребенка:

 

- Уже иду!

 

Спустя пятнадцать минут мы уже вместе пили Ягуар и говорили о чём-то таком, своём. На самом деле Роудж — хороший парень, просто он очень мягкий и не всегда может постоять за себя по этой причине.

 

- А, кстати, что за манга-то?- спросил вдруг он, потянувшись к журналу. Если честно, я и сам понятия не имел, что брал. Улыбка, державшаяся на лице Роуджа, испарилась как только он посмотрел на обложку. Я не мог понять, в чём дело. 

 

- Что такое, Роудж? 

 

Он разочарованно, даже испуганно взглянул на меня, не забыв поправить очки как обычно средним пальцем:

 

- И ты ЭТО любишь? А я не был такого мнения о тебе, Джей.

 

Я, продолжая находиться в непонятках, выхватил у него журнал и сам посмотрел. Лучше бы этого не делал. Манга жанра ЯОЙ!!! На яркой обложке было выведено: «Beloved Enemy». Меня бросило в жар. Снова. Уже второй или какой-то там раз за этот чёртов день! Когда же он закончится?! Однако, я стал оправдывать себя:

 

- Роудж, правда. Я не видел сам, что взял!

 

Но он уже уходил, оставив меня с моим журналом наедине. И просто меня не слышал. С другой стороны, почему я должен оправдываться? Если действительно получилось всё совершенно случайно.

 

Вернувшись домой я, не говоря ни слова маме, заперся в своей комнате. Всё-таки мне захотелось почитать, что же там такое написано. Хоть ранее я никогда бы такое не взял — не интересовало, да и сейчас не особо. Но ручки так и тянутся перелистнуть одну страничку за другой. Не удержавшись, я схватил мангу и стал буквально взахлеб читать, не замечая уже ничего и никого вокруг себя.  

 

Не помню даже, как и во сколько заснул. Но это и не важно. Мне снилось что-то такое, похожее на сон, пришедший ко мне днём. Мятая белая рубашка теперь слетела с Грэя в сторону, а его взъерошенные волосы — я медленно вдыхал их свежий аромат. Он пользуется мятным шампунем. Боже, как прекрасно..!

 

Следующее же утро началось для меня с благословенной тишины. Никто не орал на меня, не будил. Мама ушла на работу, оставив поесть в холодильнике. Но я не был голоден. И вообще находился еще в кровати. Мне захотелось начать это утро совсем не с завтрака, как бывало всегда.

 

Запустив руку под одеяло, я нащупал член. И, вспоминая вчерашние сновидения, закрыл глаза. Ладонь скользила сверху вниз, всё быстрее… Его шёпот…Его закрытые глаза...Как он извивался от удовольствия… Мои стоны… Я кончаю, издав последний еле слышный стон. На ладони остается немного спермы, которую я, не стесняясь, собираю языком. Надо же, не только во сне, оказалось, я могу финишировать! Это радует. Вот теперь, как я понял, моё утро началось правильно. Осталось позавтракать, умыться и прочее.  

 

На завтрак были фруктовые блинчики. Это единственное, что удаётся моей маме просто на «ура!». Вообще-то, готовит она так себе. Я не расставался с журналом, приобретенным вчера вечером. Дочитал за ночь больше половины. Да, не выспался. Но оно стоило того! Мне хотелось после прочтения этой манги пойти в тот же маркет и набрать еще больше — под завязку! Именно яой! Пусть это увидит мама, бабушка — неважно кто. Я. Хочу. Читать. Яой. Мангу!!! От перевозбуждения я сильно ударил по столу кулаком, ощутив тут же дикую боль в кости. Да и плевать. К тому же, с плохим сном я уже давно решил проблему — у меня осталась последняя банка Ягуара, которую надо бы выпить сейчас. Или поберечь? Или выпить? Да уж, пить или не пить — вот в чём вопрос. Мой телефон завибрировал. На экране высвечивался незнакомый номер, а я привык не брать трубку, если номер мне не известен.

 

За неделю я прочел один том. И понял, что у меня что-то наподобии ломки. Хотелось еще и еще манги! В один прекрасный дождливый день ноги сами понесли меня к тому маркету. Не к холодильникам, не к прилавкам со Снуплс. Именно к «книжному» отделу. Как замечательно! Я лицезрел на полках всё новые и новые журналы. Меня интересовал именно жанр яой, поэтому смотрел я исключительно такой контент. За разглядыванием ярких манящих обложек и интригующих названий даже не заметил стоявшего за спиной...ГРЭЯ?!

«Я очень люблю яой...» 

 

- Здравствуй, Грэй.

 

Он пожал мою руку и ответил тем же:

 

- Здравствуй, Джей.

 

Я невольно рассмеялся, вызвав его удивление тем самым.

 

- Что такого веселого?

 

Я успокоился и объяснил:

 

- Наши имена забавно созвучны, чувствуешь?

 

Он как-то странно хихикнул:

 

- Верно. Так что же привело тебя к полкам с мангой?

 

Я решил уклониться от ответа, задав ему тот же вопрос:

 

- А тебя?

 

Он подошел чуть ближе ко мне. Хотя, не чуть. Так близко, что я едва не согнулся пополам от неожиданности и нехватки места — отдел очень маленький и позади меня полки. Не хотелось бы снести их по своей глупости и странности этого Грэя.

 

- Я просто тоже очень люблю яой. Очень-очень люблю.

 

В голове закрутились не самые светлые мысли. Что он сейчас сделает? Как поведет себя? Что будет? А если нас застукают?

 

Но мои опасения не были оправданы. Он отпрянул от меня и спешно покинул магазин, оставив шлейф какого-то сладкого одеколона, больше похожего на женские духи.

 

Дома я попытался забыть напрочь о том, что случилось. Но вот именно этот эпизод в маркете было забыть куда сложнее. Так и чувствую где-то поблизости этот сладковатый запах, похожий на женские духи. В мою комнату заглянула мама, как всегда чем-то недовольная:

 

- Может, сходишь в гости к Роуджу? Он тебя ждёт. Хотя бы проветришься немного, пообщаешься с людьми, а не со своими журналами. Кстати, что тебя последнее время тянет к супермаркету на углу?

 

Но я её не слушал. Только одна фраза заняла мой разум сейчас: «Он тебя ждёт». Роудж? Что ему надо? Посмеяться надо мной? Что?

 

- Да, ты права, я схожу к нему,- туманно ответил я, выходя из своей комнаты. Что бы ни было — надо узнать.

 

Удивительно, но погода благоприятствовала мне. Не было дождя — было яркое солнце. И настроение впервые за неделю приподнятое. До дома Роуджа было совсем рядом. Я дышал полной грудью и не думал о предстоящем разговоре. До тех пор, пока его дом не замаячил на горизонте. Вот тогда я по-настоящему напряг булки. Дверь мне открыл сам Роудж. На нём не было очков. Волосы, кажется, он сбрызнул щедрой порцией лака. От него приятно пахло гибискусом. Одним словом, не узнать! Я даже сперва и правда не узнал в стоявшем передо мной человеке своего, можно сказать, приятеля. Он пригласил меня внутрь. Дома никого не было.

 

- Что с собой сделал?- весело спрашиваю я.

 

Он непонимающе уставился на меня:

 

- Что ты имеешь ввиду?

 

Этот прикид...Ты куда-то собирался?

 

- Не надо подшучивать. Я просто понял, что надо сменить имидж. И сменил. Нравится?

 

Я сглотнул огромный комок в горле.

 

- Да, это...Круто.

 

Он пригласил меня к телевизору. Мои страхи о предстоящем разговоре не были оправданы — и слава Богам. Мы просто смотрели футбол в записи, обсуждая голы, промахи и счёт. Я было начал думать, что всё случившееся на той неделе — недоразумение. Никогда больше я не встречу этого мужчину и смогу жить снова нормальной жизнью. Но нет, всё не так.

 

Роудж, забывшись, приобнял меня за плечо.

 

- Что ты делаешь? Убери сейчас же!

 

Я отстраняюсь. Но он подсаживается ближе, сдвигая меня к подлокотнику — так, что дальше двигаться некуда. Я вскочил с дивана. И он тоже поднялся. В его глазах я увидел страх, неуверенность.

 

- Тебе это нужно, Джеймсон! И я тебе дам это. Мы же друзья, ты помнишь?

 

С этими словами парень примкнул к моим губам. Я не отстранял его. И не хотел в то же время продолжать...Его руки легли на мои плечи. Он не останавливался. Ему нравилось? Наверное. А мне? Ну, наверное, да. Я встретился своим языком с его. И это значило — всё. Обратного пути просто нет. Нет больше прежнего Джеймсона МакРекорда. Не знаю, сколько мы так стояли. Но сознание вернулось к нам только когда в прихожей хлопнула дверь. Это вернулась его старшая сестра. Он рос и растёт без матери и отца. Никогда не спрашивал об этом, чтобы не бередить едва зажившую или вовсе не зажившую детскую рану.

 

- Никому не говори!- последнее, что успел бросить мне шепотом Роудж, прежде, чем в его комнату вошла сестра. Я поспешил уйти, пообещав им зайти еще как-нибудь. А сам в этот момент думал: как теперь жить? Зачем вообще теперь мне жить? Ведь одно дело читать мангу про яой, а совсем другое — быть, так скажем, главным героем манги про яой в реале. И что теперь делать? Пойти и повеситься? Или попытаться снова стерпеть, забыть? 

 

Я переходил улицу, промокая до нитки под начавшимся прямо перед моим выходом дождём. Да что ж такое! И погода стала против меня. Дальше что? Меня собьет машина?

 

Не успел я додумать эту мысль, как меня относит на пару метров назад и я падаю посреди проезжей части. В голове — каша, подкрепленная ужасной ноющей болью. Как будто бы внутри, там, в мозгу что-то сдвигается. Спину так я вообще не чувствую. Только слышу приглушенно переговоры, плач. И закрываю глаза, проваливаясь в темноту…

 

Больница

 

- ...Я понимаю, да. Об этом не беспокойтесь, оплачу всё до последнего цента.

 

Открыв глаза, я вижу вращающийся против часовой стрелки потолок с лампочками. И снова в ушах голос Грэя. Или у меня уже галлюцинации пошли? Нет-нет. Вот он стоит, рядом с моей койкой. А я сам лежу в гипсе по самые уши. Неужели он своей тачкой нанёс мне так много повреждений? При одном воспоминании о случившемся голова снова заныла.  

 

- О-о, кто очнулся! - его восклицание было обращено ко мне и этот довольный взгляд — тоже. Лучше бы не очнулся, честно! 

 

- Здравствуй, Грэй 

 

- Здравствуй, Джей. Для начала я бы хотел узнать, как ты себя чувствуешь? 

 

- Всё в порядке, не волнуйся. 

 

Он оглядел меня как-то слишком..пристально. И, сев на край моей койки, добавил:

 

- И еще я хочу принести глубочайшие извинения за свою невнимательность вчера. Уверяю, я оплачу твоё лечение в этой клинике.

 

Я немного не понял:

 

- Это какая-то клиника?

 

Он, чуть помолчав, ответил:

 

- Да. Самая лучшая в штате. Но об этом не думай. Просто лечись, кушай то, что дают — здесь на пациентах не экономят. И не забывай об отдыхе, Джеймсон. А мне, пожалуй, пора идти. Скоро тебя навестит мама. А через пять минут здесь появится твой лечащий врач — мистер Маркс. Ну, пока! 

 

Я молча проводил его глазами, после чего дверь за ним хлопнула. На тумбочке у своей койки я обнаружил соки, фрукты и...Мангу. Похоже, теперь он частенько будет посещать меня. И, надо бы признать: Он чувствует свою вину. И активно искупает её. В мою палату входит худощавый мужчина лет пятидесяти в белоснежном халате, очках в толстой оправе. Впервые ко врачу я чувствую доверие. Раньше никогда не было подобного, сколько раз попадал в больницу со своим от рождения слабым здоровьем. Мужчина подходит ко мне: 

 

- Доброе утро, мистер МакРекорд. Как вы себя чувствуете? 

 

- Всё в порядке, мистер Маркс. Я вижу, у меня много переломов, но мне не больно.

 

Он печально кивнул:

 

- Так и есть. Мужчина постарался на славу. У вас сломаны обе руки и правая нога. А левая…

 

- Левая ничего не чувствует.

 

- Благо, переломы не сложные. За шесть недель, я думаю, поправитесь. Полный покой. Вам будут приносить еду и кормить вас. 

 

- Это делают санитары? 

 

Врач как-то странно улыбнулся мне в ответ:

 

- Вообще-то, да. Но тот мужчина, по милости которого вы находитесь тут, изъявил огромное желание самостоятельно навещать вас и кормить. Заверил персонал, что всё хорошо и мы можем быть спокойны.

 

Пока я охреневал от услышанного, в дверях появилась симпатичная молодая медсестричка и своим мелодичным звонким голоском прощебетала:

 

- Мистер МакРекорд, к вам посетительница.

 

Я понял. Это мама. Сейчас она, увидев меня в таком состоянии, кинется рыдать на грудь врачу, как же она волнуется. И этого не избежать. Я просто вспомнил свой первый перелом руки в двенадцать лет.

 

- Боже! Что этот урод сделал с моим сыном?!

 

Мама не знала, куда и податься. То ли ко врачу, стоявшему в полном шоке, то ли ко мне, заранее готовому к дикой боли от её объятий. Однако, слово «урод» в адрес Грэя я бы предпочел исключить. Ведь он же не открестился от меня и сейчас взял полное шефство над моим лечением и даже кормежкой.

 

- Сынок, как ты? Ничего не болит?

 

При этом она обнимала меня так сильно, что, казалось, все мои конечности сейчас разом отвалятся. Но что я мог сказать? Разве что выдавить из себя жалкое:

 

- Всё в порядке. Будь добра, не наваливайся так.

 

Мама чуть осеклась, услышав меня, наконец-то. Мне стало намного легче дышать. Я подумал,что, возможно, будет всё гораздо лучше, чем в прошлый мой перелом четыре года тому назад. Пообщавшись с врачом, получив рентген-снимки лично в руки и поцеловав меня крепко в щёку, мама умчалась. Я остался один. Но заинтересовал меня вопрос следующий: Кто будет мне читать и показывать мангу, если обе мои руки в гипсе и даже своей левой ногой, которая от него полностью свободна, я, при всем желании, шевелить, а уж тем более — читать не смогу. Наверное, этим тоже займётся Грэй...Боже, представляю, как это будет происходить.  

 

В моей палате была и плазма, которую я попросил включить, чтобы совсем не поехать от скуки. И плюс, палаты лечащихся каждые три часа проветривают и проводят влажную уборку утром-вечером. Это значило, что помимо телевизора моим собеседником стал еще и работник тех.персонала — Джон. Это полный мужчина лет так сорока с залысиной на голове и вечными планами, задумками. Но, соль всего в том, что ничего из задуманного и спланированного он так пока и не сделал. Этакий мечтатель-фантазер. За те полчаса, пока он убирался, я успел выслушать всю его биографию от рождения до сего времени. В общем-то, мне было всё равно. Лишь бы не сойти здесь с ума.  

 

ОН УБИЛ МЕНЯ

 

После проведенной уборки я окончательно вперил глаза в телевизор. Там шли мои любимые Симпсоны, так что скучать не приходилось. Но в какой-то момент дверь моей палаты распахнулась и на пороге я увидел Роуджа. Он мялся, не решаясь заходить. Честное слово, будто бы я его сейчас съем. Или хуже того — изнасилую, как чуть не поступил со мной он. Его очки вернулись на законное место на его носу, прическа перестала сиять от обилия на волосах лака, а одежда снова стала привычной. Кажется, все глупости из его головы после вчерашнего выветрились. Ну, и слава Богам. Теперь, скорее всего, будет всё так, как и раньше.  

 

- Входи, Роудж,- позвал я его,- Не стой там, пожалуйста.

 

Он послушно вошел, не забыв закрыть дверь. В руках он держал пакетик.  

 

- Привет,- сказал он, доставая из пакета фрукты и складывая всё туда же на тумбочку. 

 

- И тебе привет. 

 

- Я пришел узнать о твоём состоянии. И попросить у тебя прощения за то, что сделал с тобой, ну..Ты понял. Я не знаю, что такое на меня вообще нашло. 

 

Я подумал: «Боже, когда эти расспросы о моём самочувствии и извинения закончатся?»

 

Но, не высказав свою мысль вслух, просто одобрительно кивнул:

 

- Всё нормально, с кем не бывает.

 

- Ты так легко меня прощаешь, Джей?- он удивился. А что такого? Не могу же я теперь вечно дуться на Грэя за то, что тот наехал на меня. Или на того же самого Роуджа, что он просто «решил мне помочь». Это не в моих правилах — держать злобу и обиду до конца жизни. Она и без того очень короткая.

 

Я молча киваю, опять не высказав свои размышления. Не очень люблю делиться с кем-то ими.

 

- Давай сменим тему, хорошо?

 

- Да, Джей, ты прав. Эм...Как поживает мама?

 

Далее шел совершенно лишенный смысла диалог о здоровье мамы, о погоде на улице. О том, что скоро начнется школа. Уходя, Роудж пообещал навещать меня и приносить свежие новости из школьной жизни. Дверь открылась, едва не ударив в лоб моего, можно сказать, приятеля, отчего ему пришлось отскочить чуть подальше. Вошедший в палату Грэй оценивающе оглядел его, а он, в свою очередь, поспешил убраться. Грэй принес с собой поднос с моим обедом. В конце концов, да. Время — обед, а я еще ничего не ел. В животе при виде салата и супа предательски заурчало. Да еще так громко. Это и стало, очевидно, причиной улыбки на лице моего посетителя.  

 

- Снова здравствуй. Тебе нужно поесть. Врач сказал, ничего особенно тяжелого тебе нельзя. Открывай ротик, давай. 

 

Это звучало как-то странно. Как в моём первом сне с ним. Так...Нет уж! Никаких воспоминаний. Я молча открываю рот и сразу же чувствую вкус томатов. Так и есть, это — мой любимый томатный суп. Должен сказать, что здесь его готовят на «ура». Почему-то мне захотелось остаться здесь подольше и не возвращаться домой — к маминым крикам и её «кулинарным шедеврам». Однажды, кстати, я, попробовав мамино блюдо, полночи провел с белым другом в обнимку. Поэтому не рискую больше ничего у неё пробовать и заказываю часто пиццу на дом. Это одна из причин моего слабого здоровья — гастрит.  

 

- Вкусно тебе? 

 

- Очень вкусно. 

 

- Я рад. Рад, что тебе нравится. 

 

Я молча уплетал суп с помощью Грэя и наслаждался жизнью. Он периодически давал мне отпить немного сока. А потом мне захотелось почитать мангу. Но попросить об этом его я как-то не решался. Однако, он и сам всё прекрасно понял.

 

- Хочешь мангу? Сейчас почитаем.

 

Усевшись рядом со мной, он стал одну за другой листать страницы второго тома «Возлюбленного врага». Так прошло еще полчаса. Я почти засыпал, слушая этот приятный баритон. Такой мерный, спокойный… Я заснул.

 

- Спи, малый. Отдыхай.

 

 

Грэй, отложив журнал на тумбочку, чуть приблизился к лицу парня. Стал пристально вглядываться в закрытые глаза. Видел забавную родинку над верхней губой. Видел разбросанные по подушке темные волосы. Во сне обычно Джеймсон имел привычку вытягивать губы, как обиженный ребенок. И это тоже казалось мужчине забавным, милым. Хотелось сделать нечто большее…

 

«Нет, он же еще совсем ребенок!» - пронеслась в его голове спасительная мысль. Сердце упало куда-то в желудок. Он же здесь, такой манящий, такой милый лежит прямо перед Грэем. И он, такой большой и взрослый, не может с этим справиться! Устоять на ногах! Удержаться не может!!!

 

«Нет, это выше моих сил! Надо сваливать, пока не поздно. Пока я снова не натворил дел.» 

 

Он ушел, оставив в палате сладковатый запах своего одеколона.

 

 

Проснулся я, как обычно, к вечеру. И Грэй опять сидел здесь. В палате полутьма. Неужели он так и сидел, ожидая моего пробуждения? Даже не верится. Я увидел в его глазах блеск. Почему? Почему он так сияет?

 

- Ты сидел здесь всё время, пока я спал?

 

- Нет, Джеймсон. Я уходил. Но тебе же нужно поужинать.

 

- Это могли бы сделать санитары. Да и, знаешь, я хочу в туалет…

 

Мужчина поднялся. Я думал, после моего заявления он уйдет, подумав обо мне непонятно что и больше не придет. Но нет. Он достал из шкафа «утку»и проделал всё как надо, при этом ни разу не упрекнув меня, не высказав своё «фи». Как поступил бы любой другой человек на его месте. А потом он просто покормил меня.

 

- Хорошо тебе спалось?- вдруг спросил Грэй, как только я доел ужин. Я молча кивнул. В этот раз, странно, мне ничего не снилось. Или я просто не помню.

 

- Спасибо тебе, что помог с туалетом и вообще, что заботишься о моем состоянии.

 

Грэй улыбнулся.

 

- Да нет, не благодари меня. Ведь это по моей вине ты здесь. Хорошо, я пойду.

 

- Стой! - крикнул я, сам не ожидая от себя такой реплики.

 

Он сразу же вернулся, сев на краю койки.

 

- Что такое, малый?

 

- Почитай мне мангу, пожалуйста. Хоть пару страниц.

 

Он достал не дочитанный нами второй том «Возлюбленного врага» и вот — я снова в раю! Сюжет, такой острый, захватывает меня целиком. Кажется, Грэй тоже заинтересовался. Да...Я вспомнил нашу встречу в магазине. Он сказал, что любит мангу. Ну, теперь у нас есть общая тема для разговора. За его спокойным и неторопливым чтением я заснул. Почему-то именно когда он читает мне — я вырубаюсь каждый раз.  

 

 

Всё повторилось. Парень заснул. Грэй, дочитав еще страницу, отложил журнал на тумбочку. И, взглянув на спящее лицо с родинкой над верхней губой и вытянутыми «обиженными»губами, снова почувствовал непонятное притяжение. Захотелось сделать ему...Приятное. Так сказать, чуть сгладить его нахождение в больнице. И в этот раз сдержаться мужчина точно не сможет. Не сможет, как бы ни грызла совесть. Как бы ни хотелось уйти. Но что-то всё равно тянуло к Джеймсону.

 

Закрыв глаза, Грэй всё ближе и ближе становится к губам парня. Лишь бы он не проснулся..! Иначе тогда конец всему. Чувствуя себя школьником, который творит какую-то пакость и боится быть пойманным, мужчина трясся. Очень боялся. Но вот — до губ оставалось пара сантиметров. Хотелось узнать, какие они. Что из себя представляет этот Джеймсон МакРекорд. Наконец, его губы соединились с губами Джея.

 

«Нет, я не смогу остановиться..! Он убил меня! УБИЛ!!!»

 

Ладонь мужчины легла на щеку парня. Такую гладкую кожу, нетронутую грубостью более старшего возраста.

 

«Только остановиться вовремя!»

 

Пересилив себя, он всё-таки отпрянул от губ Джеймсона и как можно быстрее на ватных ногах покинул палату.

 

 

Я просыпаюсь. За окном уже даже не утро. За окном — день. Видимо, манга так хорошо усыпляет. Лучше всякого снотворного! Надо посоветовать Роуджу, который вечно мучается бессонницей. В мою палату входит мама вместе с мистером Марксом.

 

- Сынок, как ты себя чувствуешь?

 

Странно. Она даже не накинется на меня с объятиями, не сдавит мне ногу? Вот это да, не узнаю свою маму. Я улыбнулся, потому что улыбаться сегодня мне действительно хотелось, не знаю, почему:

 

- Просто замечательно!

 

Врач одобрительно кивнул мне:

 

- Верно! Оптимизм — ключ к выздоровлению. Сегодня санитарка придет покормить тебя.

 

Я удивился снова, на этот раз — сильнее:

 

- А где Грэй?

 

- Он сказал, что не сможет пока что приезжать к тебе. У него небольшие проблемы.

 

Мама, стоявшая до этого в ступоре, оживилась:

 

- Кто такой Грэй?!

 

- Это тот мужчина, который сбил вашего сына. Он взял в свои руки его лечение и кормежку. Попросил нас не беспокоиться.

 

Глаза мамы, кажется, налились кровью от злости:

 

- Ладно, я согласна с оплатой лечения. Но какого черта этот остолоп будет кататься каждый день к сыну и кормить его?! У вас что, разве нет на то санитаров?!!

 

Врач, едва не вжавшись в пол, промямлил:

 

- Хорошо, я сделаю всё возможное.

 

Мама чуть успокоилась, но всё тем же недовольным тоном ответила:

 

- Да. И не впускайте его к Джеймсону!

 

Я, устав молча всё это жрать, выкрикиваю что есть мочи:

 

- Да прекрати, прекрати ты решать за меня! Он — не урод, не остолоп или как ты там его еще называла?! Он — хороший человек, которому реально на меня не наплевать! И, похоже, единственный такой человек! 

 

Доктор и мама, раскрыв рты, молча выбрались в коридор. А я, всё еще не понимая, откуда у меня столько храбрости, пытался отдышаться. И принять новость, что какое-то время не увижу Грэя и некому будет читать мне мангу перед сном. Конечно, без этих картинок и мягкого голоса, читающего мне диалоги персонажей, будет не очень. Но я переживу. Тем более, что есть еще телевизор.  

 

Так прошли еще две недели. Грэй не приходил. Кто угодно навещали меня: Роудж, забывший, наконец-то, про свои заморочки, мама, принявшая, похоже, что я уже не маленький и сам в состоянии решить, с кем общаться и что мне делать. Даже тётка с дядей Томом приходили. Принесли мне сладостей — их мне таки разрешили недавно. Но не было его. Почему? Он забыл, что я есть? Что я лежу здесь? Что он обещал...Хотя, стоп. Он ведь и так платит за лечение. Кормят меня теперь только санитары и иногда, когда приходит, еще и мама. А мангу я забросил, потому что сам не могу даже элементарно пошевелить рукой, не то, что, чёрт возьми, мангу почитать. В школе, как говорил мой, можно так сказать, приятель, меня очень не хватало. Ничего. По прогнозам лечащего врача, скоро я должен освободиться из этого заточения — где-то через неделю, может, чуть больше. Ведь «переломы не сложные».

 

- Ну, молодой человек,- в палату вошел как всегда веселый Маркс,- как ваше здоровье? 

 

Я улыбнулся:

 

- Прекрасно. Готов к предстоящей выписке.

 

Он похлопал меня по плечу:

 

- Правильный настрой, солдат!

 

Я недоумевающе переспросил:

 

- Солдат?

 

Он кашлянул:

 

- Да. Я, вообще-то, военный врач. Получил мед.образование и решил: почему бы и нет? Потом мне отчего-то захотелось покоя. И я перебрался сюда.

 

Когда он собрался уже уходить, я вспомнил свой главный вопрос:

 

- Мистер Маркс!

 

- Да?

 

- Это мама запретила пускать ко мне Грэя? Почему же он не приходит уже третью неделю?

 

Доктор почесал лысый затылок, поправил очки.

 

- Знаешь...У него дела. Он звонил и сказал, что скоро сам заедет.

 

Я вскипел:

 

- Мистер Маркс! Где Грэй?

 

Доктор устало вздохнул, подойдя ближе ко мне, чтобы взглянуть прямо в глаза:

 

- Мы не можем связаться с ним. Телефон выключен. Платеж за твое лечение исправно поступает. Но сам он не звонит и не приходит. Я клянусь, Джеймсон, я не знаю, что с ним и когда он сможет тебя навестить.

 

Маркс ушел, оставив меня со всей этой информацией один на один. Не звонит? Выключен телефон? Что же с ним происходит?! Выберусь отсюда — я хочу проверить. Но только где мне взять адрес? Поколебавшись около полминуты, я вспомнил, где мы с ним познакомились более-менее нормально. Несколько недель назад, когда я приезжал к Мари, чтобы отдать ей сервиз!

 

В палату как раз вошел уборщик.

 

- Джон, позови мистера Маркса ко мне, пожалуйста.

 

Спустя пятнадцать минут доктор был снова у меня.

 

- Ну, молодой человек. Что случилось? Вам нужно в туалет? Или, быть может, включить вам плазму?

 

- Нет-нет, для этого есть санитары. А вы мне нужны здесь для более важного дела. Мистер Маркс, пожалуйста, вы не могли бы позвонить с моего телефона одной женщине.

 

Он непонимающе уставился на меня.

 

- Это моя тётя, Мари. Мне нужно узнать у неё адрес Грэя. Пожалуйста, это очень важно!

 

Мужчина выполнил мою просьбу и спустя пару минут разговора с моей тётей на обрывке бумажки был написан точный адрес Грэя Руффера. Я не стал вдаваться в подробности того, зачем мне это. Просто нужно и всё.

 

Встреча

 

Прошло еще две недели прежде, чем я смог встать на ноги и шевелить руками. Да, не сказать, что мне было очень легко и просто. Это заняло время, нервы, усилия. Но я смог. Меня так же навещали родственники, Роудж приносил свежие новости из школы и вообще делал моё настроение. Только этот период помог мне понять: он теперь не «можно так сказать, приятель». Он теперь — настоящий друг. Первый настоящий друг, которому правда не всё равно. Мангу, принесенную когда-то Грэем я читал взахлёб. И не забыл о своих планах навестить его, выбрав более подходящий день — не такой снежный, солнечный. Выходной декабрьский день.  

 

Добираться пришлось аж на другой конец города. Я опять-таки смог. Его дом был на самом краю самый последний. Но, надо сказать, выглядел не дешево. Даже наоборот. И был это не просто дом, а коттедж. Не думал, что он так богато живет. Вспомнить хотя бы его мятую белую рубашку в клетку… 

 

На пути моём встали высокие железные ворота, открыть которые я не мог — они были заперты изнутри. Слева от ворот расположился звонок. Неуверенной дрожащей рукой я нажал на кнопку и в ушах раздалась мелодичная трель. Да уж, такую невозможно не услышать. Спустя пару минут ожидания, когда я было подумал, что всё, жду зря, я увидел неторопливо выходящего из дома Грэя. В одном халате и тапочках, он, по видимому, только что из душа. С ума сошел — выходить на мороз в таком?! На лице его при виде меня было не то удивление, не то раздражение. Но ворота он для меня открыл.

 

- Что тебе здесь нужно, Джеймсон?- спросил он, когда мы уже сидели за столом на кухне. Передо мной гостеприимный хозяин выставил тарелку с огромным куском торта, налил мой любимый зеленый чай, поставил так же вазочку с дорогими конфетами. Но меня совсем не то интересовало.

 

- Мне нужно знать, Грэй...Почему ты так запросто меня забросил? Что случилось?

 

Он напрягся, судя по виду, придумывая правдоподобный ответ. Я так понял, правды не дождаться.

 

- Это не важно. Разговор закончен. 

 

Я просто не узнал его. Где тот добрый и веселый Грэй, которого я знал до сего момента? Куда исчез?

 

- Что значит «закончен»? Грэй, объясни мне всё! Пожалуйста.

 

Но он ясно дал мне понять: ничего я не обязан тебе объяснять. Нет, он так не сказал. Просто встал из-за стола и молча ушел в свою спальню. Но лично я сдаваться так легко не собирался. Мне была нужна только правда и ничего кроме. Я продолжал сидеть за столом, допивая вкусный чай, поедая одну за другой дорогие конфетки. Тянул время, зная, что он вот-вот выйдет. И он вышел. Но какой-то побледневший. Я испугался.

 

- Ты хочешь знать, в чём дело?- почти на срыве спросил он.  

 

Я молча киваю.

 

- Видишь ли...Я не удержался тогда, в свой последний визит к тебе в больницу. И поцеловал тебя. Боже, мне так...Стыдно! Но ты представить себе не можешь, как же мне в тот момент было хорошо! Я ощутил какую-то легкость, эйфорию. Малый, сделай одолжение…

 

Я слушал его и чувствовал, как сердце падает. И челюсть вместе с ним. Поэтому только смог выдавить:

 

- Какое?

 

- Пожалуйста, никогда больше не приходи ко мне. Я  могу дать тебе всё, что хочешь взамен! Но не напоминай, не возвращайся сюда, малый! Я умоляю! ПОЖАЛУЙСТА!!! 

 

Я ушел. Не верилось, что делаю это. Я слышал, как он тихо всхлипывал за моей спиной, глядя мне вслед. Больше я его никогда не увижу. Никогда.

 

 

Дождавшись ухода парня, Грэй, который ни разу в своей жизни и слезинки не пустил, вдруг расплакался, утирая слёзы огромными кулаками. Ему не хотелось этого признавать. И свою слабость...И свою любовь к этому малому.

 

«Не надо было! Не надо было отпускать его просто так!»

 

«Но так будет лучше для него. Ведь он же — еще совсем дитя!»

 

«Что я за урод аморальный, Господи Боже?! Повелся на этого паренька...»

 

В прихожей хлопнула дверь. Грэй вздрогнул, за пару секунд пытаясь привести себя в нормальный вид. Прямо перед ним стоял Джеймсон. Всхлипнув, мужчина спросил:

 

- Ты никуда не ушел?

 

Джей, крепко обняв его, тихо ответил:

 

- Нет. И не уйду, Грэй Руффер. Как бы тебе ни хотелось этого.

 

Ну, вот так всё и началось. Он не хотел больше оставлять этого огромного медведя в мятой белой рубашке, которая из всей его прочей одежды особенно запомнилась Джею. И было глубоко наплевать в этот момент, что скажут родные. В том числе и мама.

Новая жизнь..?

 

Я просыпаюсь в объятиях Руффера. Он прижимал меня так сильно, как будто я мог куда-то деться за эту ночь.

 

- Доброе утро, малый,- сонным голосом, даже не открыв еще глаза, бормочет он, целуя меня в губы. Я под его весом падаю назад — в подушки. Но мне не хочется отталкивать его от себя. Прижав его покрепче к себе, я почувствовал: «Это — моё». Точно моё. И ничьё более. 

 

- Чёрт!- воскликнул я, вспомнив, что свою мангу оставил дома. Придется вернуться! 

 

- Что такое? 

 

- Я оставил дома журналы...Как теперь быть? Надо вернуться домой. 

 

Он вдруг стал серьезным:

 

- Нет, Джей. Я больше не отпущу тебя.

 

- Но…

 

- Нет. Если хочешь — мы можем… Нет, это рискованно.

 

Я заинтересовался. Что он там выдумал?

 

- Грэй!

 

- Нет.

 

- ГРЭЙ!!

 

Он сдался:

 

- Я хотел инсценировать твою смерть. Несчастный случай. Но твоя мама будет рвать и метать.

 

Я задумался. Да, ей это будет удар. Но, с другой стороны. Удар? Особо после смерти отца она не была со мной. Хотя порой не хватало просто её объятий. Может, неправильно поступил, но я согласился с его безумной, ужасной идеей.

 

- Значит, договорились. Какой вид несчастного случая предпочитаешь?

 

Я рассмеялся:

 

- Меня взял в рабство и убил маньяк-насильник!

 

Он тоже засмеялся, но после этого врезал мне по голове подушкой. Мы поборолись так еще какое-то время, после чего пошли завтракать. Колени тряслись от одной только мысли, что скоро я должен «умереть». И дело уже вовсе не в журналах. Ведь тогда нас оставят с ним в покое. Да, я понимал: больше я не увижу никого. Роуджа, маму, тётю Мари и бедного дядю Тома, который вынужден всю оставшуюся жизнь слушать её заунывное пение. Мне стало немного не по себе от этих мыслей. Но раз решили, то… 

 

- Я договорюсь о мнимых похоронах. Только тогда придется без опознания. Иначе ничего не выйдет. 

 

Он перечислял мне все тонкости мнимых похорон, которые устроит, так, будто это — нечто обыденное. Но спорить с ним я всё-таки не стал. Он это делает не ради себя, а ради нас и нашей дальнейшей спокойной жизни.

 

- Думаю, всё получится. Мои ребята всё сделают по высшему разряду. Поминальный день тоже будет пышным. С оркестром.

 

Я с надеждой посмотрел на него:

 

- А что будет потом?

 

- Потом — мы уедем отсюда. Навсегда уедем, малый.

 

Я сглотнул ком в горле. И попросил его об одном.

 

- Грэй, могу я провести последние несколько дней с ними? Попрощаюсь хотя бы. Пожалуйста.

 

Он печально вздохнул:

 

- Ты точно готов к тому, что мы хотим сделать? Если нет — можешь вернуться домой и…

 

Я тут же крепко обнял его:

 

- Готов.

 

Ладонью он гладил меня по волосам. Я вытер слезы.

 

- Но попрощаться всё же мне нужно.

 

- Да, конечно. Я понимаю. И дам тебе эти три дня. Хватит?

 

Я молча киваю, зарываясь носом в его шерстяную кофту, пронизанную сладковатым запахом одеколона.

 

Домой я вернулся ближе к обеду. И с порога на меня налетела мама с расспросами и истерикой.

 

- Джеймсон, где тебя носило?! Я звонила тебе сто раз!!!

 

Я взглянул на экран телефона. Один пропущенный. Это, по её меркам, сто?

 

- Я ночевал у Роуджа.

 

- НЕ ВРИ МНЕ, ДЖЕЙМСОН!!!

 

Не став слушать вопли, я закрылся изнутри. И слушал, как мама долбит кулаками в мою дверь.

 

- Ты был с этим уродом?! Джей, он — не лучшая компания для тебя! Когда ты это поймешь, наконец, болван?!!

 

Я, не выдержав, открываю дверь и выхожу в коридор. Во мне кипит такая злоба. За всё. В том числе за эти слова в адрес Грэя. МОЕГО ГРЭЯ.  

 

- Послушай меня, МАМОЧКА! Ты не имеешь никакого права решать за меня, чёрт возьми, кто мне хорошая или плохая компания! Я тебе объяснял это и не один раз! Но я устал!!! Если ты не можешь принять меня таким, какой я есть — это твоя проблема, ясно тебе?!

 

После чего, выпустивший пар, я начал собираться. Мама так и стояла, ни слова мне не говоря. Я не ощущал себя тварью. Просто всему когда-то приходит конец. И моему терпению он тоже пришел. Шестнадцать лет я молча глотаю всё, что накопилось. Только бы никого не обидеть, не сделать никому больно. Почему они считают, что имеют полное право делать больно мне? Собравшись, я выбегаю из дома и уже спокойным шагом иду к остановке — надо навестить Роуджа.  

 

- Джеймсон! Проходи скорее,- дверь мне открыла его старшая сестра. Войдя в комнату, я почувствовал какой-то сильный запах. Такой, что даже невозможно было дышать. 

 

- Роудж, ты бы не мог открыть окно? Иначе я сейчас отброшу коньки от этой вони! 

 

Но он молча смотрел в одну точку, лежа на кровати. Как будто меня там вообще не было. Не дожидаясь его, я сам открываю окно и в комнате, вот радость, поселяется свежий декабрьский воздух. Дышать стало куда легче. Но меня больше волновал мой друг. Не вставая, он всё так же лежал бревном.

 

- Роудж!

 

Ноль внимания. Я потряс его за плечи.

 

- Роудж!! Поднимай свой зад!

 

Он резко встал. Так, будто очнулся. Я даже испугался.  

 

- Ты уходишь. С этим...Грэем! 

 

Из его ушей вот-вот пошел бы пар. А я обратил внимание на расставленные по всему периметру комнаты банки из-под Ягуара. Да что с ним творится?

 

- Роудж, успокойся. С чего ты это вообще взял?

 

- Я так думаю. И, скорее всего, так и есть. Ты его любишь!

 

Я, понимая, что без этого никак сейчас, взял одну из полупустых бутылок и залпом опрокинул в себя содержимое. Что за треугольник? Нет, надо валить отсюда и как можно скорее.  

 

- Может, ты всё-таки перестанешь нести чушь? Что тебе в голову взбрело? 

 

Он уже более ровным голосом ответил:

 

- Твоя мать подняла на уши этой ночью всех, кого знала из твоего окружения. Одноклассников. Меня в том числе. Я не знал, что ответить. Она кричала как сумасшедшая что-то про Грэя и тебя. Что он получит по заслугам за то, что из-за него ты отбился от рук. И тогда я всё понял. Всё.

 

Я сидел, не зная, что и сказать на это. Маме не нравится нынешнее положение дел. Конечно, ведь больше не на кого срываться. Некому больше жаловаться, что она не привлекательна и вообще её никто больше не хочет. Некого контролировать, в конце концов!  

 

- Это совсем не то, о чём ты там подумал. Да, я общаюсь с Грэем. Но это не означает, что мы с этой радости — любовники! Как тебе такое только в голову пришло, идиот?! 

 

Он заметно повеселел после моих слов. Так-то лучше. Пусть все они думают, что я никуда не собираюсь и с Грэем нас ничто не связывает.

 

- Правда? У вас ничего нет..?

 

Я покачал головой, выдавив из себя жалкое подобие улыбки. Да уж, артистизма мне не занимать. Но он, кажется, поверил.

 

- Где ты был ночью? 

 

Я замялся. Чёрт!

 

- Я был у тёти Мари и дяди Тома. Всё. Вопрос закрыт.

 

Он сменил тему. Но было видно, что его всё еще не отпустило.

 

- Наверное, Роудж, я пойду. Загляну еще...как-нибудь.

 

Я обнял парня. Впервые обнял. Крепко. Так, что, казалось, его хрупкие косточки могут сломаться. Ведь это наши первые и последние объятия. Больше я не смогу сделать так. Он тоже прижимается ко мне уж слишком сильно. Будто бы чувствовал что-то не то. Что я вру и на самом деле никогда больше к нему не зайду.

 

- Ты уходишь,- прохрипел он, не отпуская меня. 

 

- Да,- так же тихо ответил я. 

 

- Я это сразу понял, Джеймсон. Но не буду держать тебя, хотя и...Люблю. Очень люблю. 

 

Любит? Он меня ЛЮБИТ? ЧТО?

 

Я ничего не сказал на это. Зачем ссориться или давать ему какую-то ложную надежду? Просто высвободился из его объятий, в которых мне стало душно и напоследок дал напутствие:

 

- Не пей так много этой дряни, Роудж. Нельзя. И, пожалуйста, береги себя и свою сестру. Ты — единственное, что у нее есть. Помни об этом. И меня не забывай, а я — тебя. Ну, прощай.

 

Он схватил меня за руку:

 

- Последний поцелуй, Джей! Прошу! Дай мне его!

 

Я выдохнул. Хорошо, я дам ему этот последний поцелуй. Пусть и его помнит.

 

С силой притянув к себе, я поцеловал его. Я кусал его губы, показывая таким образом, что всё — больше нет и не будет никаких его «люблю». Что я не собираюсь оставаться здесь. Он зарылся ладонями в мои волосы. Да, видимо, последние поцелуи — самые лучшие. Наверное. Дело ведь в том, что до всей этой неразберихи я понятия не имел, как это. И не умел прощаться. С отцом я тоже не смог. Потому что был совсем маленьким, когда его не стало. А сейчас, повзрослев, я многое осознал. Пришлось это сделать. То, что не всегда живущие рядом с тобой люди, родственники по документам — таковыми правда являются. Это, в большинстве своем, сожители. И не больше. А родными оказываются те, кого впервые встречаешь. И расставаться уже просто не хочешь.

 

Я отстранился от него и вышел на улицу. Обернувшись назад, увидел, что он провожает меня взглядом, стоя по другую сторону окна. И машет рукой. Я помахал в ответ и поспешил удалиться. Нужно зайти еще к тётке и дяде Тому. В последний раз послушать её вой, который она гордо величает искусством. Посочувствовать Томасу. Выпить чаю с ними и точно так же уйти.

 

Спустя полчаса ожидания и толкучки в автобусе, я вышел снова в декабрьский холод. И, едва не поскользнувшись несколько раз, добрался до тёти, весь продрогший и с горстью снега за шиворотом. Замечательная причина смерти — упал на гололеде и разбил голову. Спасти не смогли. Он был хорошим парнем. Только целовался и спал со взрослым мужиком, который до этого сбил его на своей тачке. Тётя открыла дверь не сразу — пришлось несколько долго тянувшихся минут простоять, периодически барабаня в дверь с новой силой. Раньше, заметив, что мне дольше минуты никто не открывает, я бы пошел домой. Но только не сейчас, когда эта встреча — последняя.

 

Dreams

 

- О, это ты! Ну, входи же, безмозглый человек! - недобро глядя на меня, воскликнула тётя. Я был в шоке от такого «приветствия». Кто она вообще такая, чтобы говорить подобное? 

 

- Тебе звонила мама? 

 

Она кивнула, продолжая выжигать меня глазами:

 

- Звонила, представь себе! И я очень, ОЧЕНЬ разочарована в тебе, Джеймсон. Никогда ты не любил Раис. А ведь она положила на тебя, тварь такая, жизнь!

 

Она замахнулась было, чтобы дать мне пощечину, но я опередил, схватив её за руку:

 

- А какая тебе разница, Мари? Ты что, любила меня? Хочешь так сказать, да? Или мама, всю жизнь только и делала, что командовала и искала мне «правильную компанию»! Мне надоело быть на поводке. Надоело!!!

 

В прихожую вышел дядя Том, сразу, судя по виду, сообразивший, в чём дело.

 

- Здравствуй, Джеймсон.

 

Я пожал ему руку, представляя, как они сейчас вдвоем кинутся на меня с упреками. Но нет. Дядя встал на мою сторону, чем очень удивил и даже порадовал меня.

 

- Мари, оставь парня в покое. Это не твоё дело, что там у них происходит с Раис. Не вмешивайся.

 

Тётя раскрыла рот, не зная, что бы такое ответить. Очевидно, потеряла дар речи от услышанного. Душа моя возликовала. Я с благодарностью взглянул на Тома.

 

- Ты защищаешь этого малолетнего подонка?!

 

Разозлившись вдруг, дядя со всей своей силой отвешивает Мари пощечину. Такую, что этот звук удара еще долго звенел в ушах.

 

- Не смей так говорить о своем племяннике! То, что говорит тебе твоя обожаемая сестренка — это всё полный бред! Или вы обе собрались до конца жизни держать его на коротком поводке?! Он — не собака! Он — взрослый человек!

 

Тётка в ответ только всхлипнула. Еще раз. И еще. А потом вовсе разревелась. Но Тома впервые это не остановило, как раньше, когда ей что-то не нравилось — она плакала и дядя становился на задние лапки перед ней.

 

- Прекрати. Сейчас же прерати свой цирк, Мари. Знаешь, я устал. Эта ситуация с Джеем меня окончательно убедила: Ты — та еще паршивая сука! Настоящая порода и ты, и твоя сестричка Раис. Но больше я не позволю так обращаться с собой! Я ухожу. Сорок с лишним лет срока своего я, уж так посчастливилось, отмотал.  

 

Пока я наблюдал за тем, как дядя убегает в спальню собирать вещи, а тётя что-то кричит про случайность и извиняется, у меня в кармане завибрировал мобильный. Звонил Грэй.

 

- Алло. 

 

- Ну, как проходит общение с родными? 

 

Я чуть тише ответил:

 

- Не очень. Я иду домой. Приду и всё расскажу.

 

- Хорошо, малый, жду. Я люблю тебя.

 

- И я тебя, Грэй.

 

Я вышел из дома Мари. Наконец-то, свежий морозный воздух и никто не орёт, не дерется. Возможно, они поругались и из-за меня. Или нет? Ведь тётя и правда всю их долгую совместную жизнь вила из Томаса веревки. Это кого угодно с ума сведет. Уж кто-кто, но я его понимал. Зато теперь дядя будет жить так, как пожелает нужным, а не так, как ему скомандует Мари. 

 

По прошествии часа очередной толкучки я был дома. Нет, я не поехал к маме. Теперь для меня дом там, где Грэй. Он расспрашивал, отпаивая меня чаем и глядя влюбленными глазами. Честно, как ребенок на конфету.  

 

- Ну, как прошла встреча с родными? Они были рады тебе? 

 

Я, периодически отпивая из кружки, рассказывал обо всём. Умолчал только про маму и Роуджа. Не хотелось портить настроение и ему, и себе воспоминаниями. Да это и не важно теперь. Скоро я «умру» и всё наладится.

 

Допив чай, я присел на колени Грэю. Он обнял меня, снова поглаживая по волосам.

 

- Нам нужно хоть иногда гулять, малый,- прошелестел он.

 

Раньше я не особо любил улицу, ибо гулял или с другом, единственным другом или в полном одиночестве. Но сейчас мне непременно захотелось прогуляться по парку с моим любимым человеком, держа его за руку и не краснея при этом, словно это что-то ужасное.

 

- Ты прав,- после чего поцеловал его. Не знаю, сколько мы так просидели. Да и не имеет никакого значения, сколько. Но гулять всё-таки вышли. Погода была сказкой. Всюду снег, предновогодняя эйфория, как обычно бывает, захлестнула с головой. Время клонило к вечеру и на улицах почти никого не было. Мы шли, держась за руки. Были и те особи, что останавливались, глазели на нас. Но довольно редко.  

 

«Пусть смотрят. Это не их дело и не их счастье!»- подумал я, крепче сжимая пальцами ладонь Грэя. Минут через пятнадцать прогулки мне в голову взбрела одна интересная идея… Я вылепил несколько снежков и поочередно бросил их в него. Грэй незамедлительно ответил тем же. Этакая войнушка. Мы, не обращая внимания, бегали, кидались снежками в каком-то парке. Последний раз так бегал и веселился я только с отцом — лет так десять назад, пока он был в живых. А потом, после его кончины, я совсем забыл про такие развлечения, как кататься с горки, играть с кем-то в снежки и лепить снеговика. Одному было скучно, а маму это не интересовало.  

 

В шутку я пихаю Руффера в снег. Он же в свою очередь успевает в полете схватить мою руку и валит меня на себя.

 

- Джеймсон…

 

- Что?

 

- Ничего, просто имя твоё нравится

 

Погуляв еще минут тридцать, мы, продрогшие, но счастливые пришли домой. За окном было уже совсем темно. Я навсегда отложил в памяти этот день. День, проведенный с Грэем.

 

- Хочешь, я наполню для тебя ванну?- предложил он, лежа рядом со мной в кровати перед телевизором. Я, лениво потянувшись, киваю. Он уходит. А в моей голове появляется очередная интересная идея. Согласится ли он..? 

 

- Ванна готова, мистер МакРекорд! - торжественно объявляет он спустя примерно полчаса. Может, чуть больше. Я вхожу в ванную комнату и у меня отпадает челюсть. Ванна с пеной и посыпана лепестками роз? Ущипните же меня! Я поворачиваюсь к нему: 

 

- Это для меня? 

 

Он рассмеялся:

 

- Ну для кого же еще?

 

Вспомнив о своей идее, я хитро улыбаюсь:

 

- Хочешь, примем её вместе?

 

Но в глазах Грэя я не вижу того блеска. Почему?

 

- Ты еще слишком мал, Джеймсон. Поэтому я просто потру тебе спинку. Хорошо? Всё остальное — когда вырастешь.

 

Я шутливо надул губы, изображая глубочайшую обиду на него:

 

- Ты меня не любишь!

 

Он обнял меня сзади, прошептав:

 

- Конечно, нет.

 

Ванна показалась мне сперва очень горячей. После холодной улицы было самое то. После я расслабился. В нос приятно ударяет запах розы. Я закрываю глаза и представляю…

 

- Так я потру спинку?- я резко «просыпаюсь», услышав над самым ухом голос Руффера. Зачем же так пугать?!

 

- Грэй, зачем так резко?

 

Он погладил меня своей большой ладонью по голове:

 

- Прости, малый. Так мне потереть твою спинку?

 

Я одобрительно киваю и сразу же чувствую приятные поглаживания по моей спине. Он не использует мочалку? Так даже лучше!

 

- Ты так соблазняюще массируешь...Что я просто хочу, чтобы ты меня трахнул, Руффер!

 

Он целует меня в шею и продолжает массаж. Хорошо, пока подождём с этим.

 

После принятой ванны я залёг к телевизору, а Грэй взялся за книгу. Я мельком взглянул на обложку - «На пятьдесят оттенков темнее». Мм, как эротично, однако. Я вспомнил о манге.

 

- Ты почитаешь мне на ночь?

 

Грэй отвлек взгляд и посмотрел на меня:

 

- Конечно, малый. Ты хочешь начать новую или продолжить незаконченных «Возлюбленных врагов»?

 

Он помнит? Вот это да.

 

- Давай продолжим их. Мне интересно. И нравится, как ты читаешь. У тебя хороший голос!

 

Руффер расплылся в благодарной улыбке:

 

- Вот спасибо. Но он не так хорош, чтобы…

 

Он умолк. А я принялся допытываться:

 

- Чтобы что?

 

Он вздохнул как-то печально:

 

- Всегда хотел петь. Но мне с детства твердили: «Ничего не выйдет». Да и не давали записаться на кружок в школьные годы чудесные. И поступил я не туда, куда хотел. Вот так.

 

Я положил голову ему на плечо:

 

- Нет, они были не правы. У тебя замечательный голос! Спой что-нибудь!

 

Он засмущался, даже покраснел:

 

- Нет, Джей, я не в духе...Нет, не хочу.

 

- Ну пожалуйста!

 

Я посмотрел на него глазами «кота из Шрека». И он согласился. Встав с кровати, откашлявшись, начал петь. Клянусь, слыша это, я почти выпал из реальности!  

 

«In the dark
And I'm right on the middle mark
I'm just in the tier of everything that rides below the surface
And I watch from a distance seventeen
And I'm short of the others' dreams of being golden and on top
It's not what you painted in my head
There's so much there instead of all the colors that I saw

We all are living in a dream,
But life ain't what it seems
Oh everything's a mess
And all these sorrows I have seen
They lead me to believe
That everything's a mess» 

 

Закончив, он с надеждой посмотрел на меня:

 

- Нравится?

 

Я кинулся в его объятия.

 

- Ты самый лучший певец в мире!!!

 

Ничего нет...

 

Руффер поднял меня довольно рано. С трудом открыв глаза, я принялся расспрашивать:

 

- На кой чёрт нам надо вставать так рано? Время только половина седьмого!

 

Но он ничего не отвечал, только кидал на кровать какие-то свои вещи. Скорее всего, это для меня, потому что из дома, уходя, я не взял вообще ничего. Даже трусов не было никаких, кроме тех, что до вчерашнего вечера были на мне.  

 

- Собирайся, быстрее,- командовал он мне,- Я даю тебе кое-что из своей одежды. А потом, когда уедем — купим тебе что-то другое. Пока и так сойдет. 

 

Я послушно выполнил то, что он сказал. А его дорогие черные брюки, не менее дорогая белая рубашка и черный пиджак были на мне, как на вешалке. Штанины пришлось слегка подогнуть. Благо, свои туфли он мне не предлагал. Мои кеды, правда, портили картину. Но зато мои и не сваливаются всё время. Оглядев себя мельком в зеркале, я пришел в полный восторг. И Грэй тоже. Ему понравился мой прикид.

 

- Идеально! - изрёк он, целуя меня в щёку.

 

- Велико, разве что. А зачем так официально?

 

- Потому что мы уезжаем, Джеймсон

 

- И куда же?

 

Он пожал плечами:

 

- Куда захотим. Пока точно не знаю. Сейчас мы едем в более близкие места.  

 

- Именно сегодня? 

 

- Да 

 

- Но почему сегодня? 

 

Он обернулся ко мне и почти шепотом проговорил:

 

- Завтра твои похороны.

 

Я открыл рот, чтобы сказать что-то. Но не получалось.

 

- Да, звучит странно. Как у всех — на третий день. Вчера ты умер. Сегодня день второй и завтра — день прощания. Готов? 

 

Изобразив, что говорим мы сейчас на совершенно обычную тему, я кивнул. Да уж, никогда бы не подумал, что с кем-то буду обсуждать собственный...Вынос вперед ногами.

 

- А как я умер?

 

- Я договорился. Тебя подкараулили в переходе и избили до смерти.

 

- Необычно.

 

- Здесь нет места креативу, малый. Я и о твоем появлении договорился.

 

Я поперхнулся энергетиком:

 

- ЧТО? Мне что, из гроба вылезти?!

 

Он рассмеялся:

 

- Нет-нет, что ты. Ты прибудешь туда вместе с Роуджем и его сестрой.

 

- С РОУДЖЕМ?! А его сестра…

 

Он жестом остановил меня:

 

- Она пообещала молчать о твоем тайном появлении на церемонии. Ты будешь их троюродным братом, который учился в одной школе с тобой.

 

- Никто не узнает?

 

- Нет. А после — сразу уедем. Надо взять с собой чуток лука.

 

- Зачем?

 

- Чтобы выплакать побольше. Иначе падут подозрения и мы никуда не уедем. После всего я встречу тебя неподалеку. Но идти тебе придется с Роуджем. Как будто бы вы вместе уезжаете домой. Ты понял?

 

Я кивнул, пытаясь переварить информацию. Это — огромный риск. Просто Вселенского масштаба задница, если всё развалится от одного неверного движения. Представив себе именно этот финал, я побледнел. Грэй заметил это и, обняв меня сзади, прошептал:

 

- Не бойся, малый. Ты не выдашь себя. Здесь надо сильно постараться, чтобы провалить дело. А потом мы уберемся отсюда. И больше никогда-никогда не вернемся. Слышишь? Я клянусь тебе.

 

Ехали мы долго. Около двух часов. Я не интересовался, куда мы едем. Просто смотрел молча в окно на быстро сменяющие друг друга улицы.

 

- Остановимся в этом месте,- сказал он наконец, как только мы подъехали к какому-то почти разваливавшемуся на части хостелу с многообещающей вывеской «Silent Cow». Я вытаращил глаза: 

 

- Это что? Хижина? 

 

- Нет. Соглашусь, здесь не пятизвездный отель. Но надо потерпеть. Или ты хочешь завтра вставать так же рано? Здесь ближе к завтрашней церемонии! 

 

Я чуть не потерял дар речи, честно. ХОСТЕЛ РЯДОМ С КЛАДБИЩЕМ?

 

- А призраки в этом гадюшнике не живут, а? Каких-нибудь молчаливых коровок!

 

Руффер укоризненно покачал головой:

 

- Ох уж эти подростки.

 

- Ладно, Грэй. Прости меня.

 

Выйдя из машины, мы оказались как будто отрезаны от мира. Серьезно, дальше этого непонятного здания — кладбище. И только километрах в двадцати есть цивилизация. Хорошо, если мы собрались посмотреть церемонию прощания…

 

- Нам двухместный номер, пожалуйста.

 

Он обернулся ко мне:

 

- На втором или на третьем этаже, Кристофер?

 

Я кашлянул. Как он меня назвал?! Какой Кристофер?!! Он подмигнул мне и я всё понял. Более-менее понял.

 

- На самом верху.

 

Симпатичная девушка в белом костюмчике и с глупой улыбочкой отдала нам ключи, после чего Грэй расплатился и мы ушли в свой номер. Да, изнутри это не такая уж и помойка. Обои не ободраны, по углам не расположились милые горки мусора. И крови тоже нет. Очень мило!

 

- Нам она предоставила номер класса «более-менее люкс»,- посвящал меня Грэй, когда мы, запершись изнутри, рухнули на огромную кровать. Однако, она не развалилась под нашим с ним весом. Мне здесь начинало всё больше нравиться.

 

- Это что, так и называется?

 

- Нет, просто это — единственный номер, в котором можно хоть как-то жить.

 

Я решил, что «сейчас или никогда». Лучше сейчас!

 

- Джей, ну что ты делаешь?- спросил Руффер, отбиваясь от меня. Я тем временем начал раздевать его, сев сверху.

 

- Что такое?

 

- Еще не время,- серьезно ответил он, поцеловав меня в нос. Ладно-ладно, я понял. Мы говорили о чём-то, просто лежа на кровати. О чём-то своем. Таком простом, но важном. Или не важном. Какая разница? Главное — я говорил с ним. 

 

- Хочешь спать, Джей? 

 

Я кивнул, вспомнив вдруг, что не выспался. И издал зевок.

 

- Укладывайся,- ответил он, привлекая меня к себе. Так я и заснул на его груди, обнимая его. До сих пор не верилось, что это не сон. И больше всего я боялся проснуться — а ничего этого нет. И Грэя тоже нет.

 

Смерть

 

Проснулись мы не так рано, как вчера. Что делали весь день? Да ничего, чёрт возьми. Готовили меня к похоронам. И эта девчонка на ресепшне странно на нас пялилась. Видимо, она что-то поняла. Ну и ладно. Я снова надел свой похоронный костюм. Грэй по сто пятому разу объяснил мне все тонкости: молчи, не дергайся лишний раз, стой ближе к Роуджу и его сестре.

 

- И главное: после церемонии иди с ними! - говорил он мне, стоя в позе а-ля командир роты солдат. Я даже отдал честь:

 

- Есть, сэр!

 

Он прижал меня к себе:

 

- Всё тебе шуточки, Джеймсон. А ведь дело серьезное!

 

- Я хочу есть,- пожаловался я, чувствуя в животе пустоту и сосущую боль.

 

- Поедим после всего. Сейчас — нет времени!

 

Мы сели в машину. Там Грэй еще раз всё мне перечислил и, наконец, мы уехали из этого злополучного хостела-развалюхи.

 

Похороны только-только начались в тот самый момент, когда мы прибыли на кладбище. Точнее сказать, я пошел первым и присоединился к Роуджу и его сестре. А спустя минут десять, под вещания священника тихонько прошел Грэй. Мы встали друг от друга на приличном расстоянии, но всё равно были на виду я у него, а он — у меня. Роудж мельком взглянул на меня и сразу отвернулся. Я пожал ему руку, сняв одну перчатку. Это был совершенно беспроигрышный вариант — ведь меня не узнали бы ни за что на свете в капюшоне по самые глаза и под ним отлично сидел светлый парик. Руки в перчатках сильно вспотели. На редкость теплая погода была перед Новым Годом.  

 

- ...И будем вспоминать о нём! - вещал мужчина в темном балахоне. Говорил он так медленно, нудно, что я едва не заснул. Да, уснуть на своих же похоронах было бы мега-фейлом. Я сдерживался, чтобы прямо в стоячем положении не начать храпеть, представляя, как однажды мой дорогой Грэй Руффер поддастся искушению и будет полностью в моих руках… 

 

- Не спи, Кристофер!- шепнул мне на ухо Роудж, толкнув легонько локтем. А я и не сразу понял, что он обращается ко мне. 

 

- Прости. 

 

Целый час мне пришлось рассматривать гроб, в котором «меня» несут. Слышать рыдания мамы на пару с тёткой. Хотя, вообще-то, громко выть на похоронах нельзя. Я знаю только это и то, что одеваться нужно во всё черное.  Костюм на мне ведь был черным. Я искал глазами дядю Тома. Что забавно: он стоял прямо рядом с Мари. Они не говорили. Просто стояли. Как вроде бы и близкие, но в то же время — абсолютно чужие друг другу. Видимо, готовятся к разводу. И правильно сделают. Томас будет свободным человеком. И я тоже. Осталось каких-то пять минут церемонии. И эти пять минут я стоял с трудом — хотелось побыстрее к Грэю в машину, в его теплые объятия.

 

- Пошли,- тихо позвала меня Рена — сестра Роуджа. И я пошел с ними до самой машины. Остальной народ был на своих машинах и разъехались все быстро. Никто ничего не заподозрил. Я только последний раз посмотрел в глаза матери, которая, вот чудо, тоже не узнала меня. Затем Томас. Он, похоже, узнал. Но не выдал. И никогда не выдаст. За что я безмерно ему благодарен. 

 

- Ну, прощай, Джей-Кристофер,- сказал Роудж, как только мы подошли к машине. А я почувствовал себя такой тварью вдруг, что оставляю его, зная о его чувствах ко мне. Но что теперь сделаешь? Такой спектакль провернули — не может всё быть зря. 

 

- Прощай, Роуджи,- я обнял парня. Он уткнулся мне в плечо. 

 

И прошептал мне на ухо:

 

- Я тебя буду помнить, Джеймсон-Кристофер МакРекорд 

 

- Давай быстрее, Роу! - позвала его сестра, кинув непонятный взгляд в мою сторону. А что я? Я сел на переднее сиденье рядом с Грэем и мы уехали. Навсегда уехали отсюда. Не знаю — куда. Не знаю — вернемся ли сюда. Я только знаю, что теперь у нас двоих есть целая жизнь и свобода. Никто её больше никогда не отнимет. Хотелось бы верить в это, по крайней мере. 

 

Кристофер

 

«Над моей пропастью, у самой лопасти...»

 

Выехав за черту города, мы остановились в отеле. Хотелось спать, есть и всё на свете. Этот отель в сравнении с тем, в котором мы ночевали вчера — просто шик-блеск. Выглядел куда лучше: обои в порядке и выглядят не дешевыми. По стенам — картины тоже небезызвестных художников. И на ресепшне не монстр-людоед. Вполне симпатичный парень. Он окинул взглядом нас обоих и как-то заулыбался. Я прижался к Грэю.  

 

- Какой номер желаете? 

 

Мы переглянулись. Теперь выбор был полностью за мной. Руффер тихо проговорил:

 

- Это мой подарок тебе за мучения. Выбирай всё, что захочешь, малый.

 

Я, ощутив себя чуть ли не Президентом, стал лихорадочно всматриваться в экран компьютера на столике парня. Там столько номеров свободны..! Но мне хотелось чего-то особенно красивого. Отель был пентхаус и, если взять самый верх — вид открывается чудесный! Еще если есть панорамные окна.

 

- Номер на самом верху, пожалуйста.

 

Пощелкав мышкой пару раз, администратор отдаёт нам ключи. Мы входим в лифт с зеркальными стенами. Шикарно! Я был готов визжать, как настоящая сучка.

 

- Тебе нравится здесь, Кристофер?

 

Я закивал. После чего он прижимает меня к себе. Его руки ложатся на мои бедра. Я не собираюсь его от себя отталкивать. Нет, ни за что. Я залезаю на него, обхватив его торс обеими ногами.

 

- Ты… - начинает Грэй, но я закрываю ему рот. Поцелуем.

 

Мы стояли так до тех пор, пока двери лифта не разъехались в стороны, открыв нам вид на огромный коридор с дорогими картинами на стенах, многочисленными дверями и людьми, ходившими кто куда. Все были в костюмах. И я не ощущал себя «не в своей тарелке».

 

- Закрой глаза! - скомандовал Грэй, открывая ключом дверь нашего номера. Я послушался. Он взял меня за руку и повел внутрь. Мне не терпелось увидеть! 

 

- А теперь-то можно открыть?? 

 

- Открывай 

 

Я вижу перед собой огромный, просто гигантских размеров джакузи. С пеной и лепестками роз сверху. Грэй захлопывает мой раскрытый рот и отвечает только:

 

- Я решил, что тебе пора вымыться. Да и мне тоже, друг мой.

 

Я, обнимая его и смеясь, спрашиваю:

 

- Ты всё это спланировал заранее? Чтобы затащить меня в джакузи?

 

Он целует меня, параллельно раздевая:

 

- Конечно, мистер МакРекорд.

 

Мы оказываемся в горячей пенной воде. Поцелуй, который просто сводит с ума. И его руки, поглаживавшие меня. Он перемещается так, что его член входит в мою напрягшуюся до предела задницу. Больше не волнует ничего. Мать, которая никогда не любила. Роудж, вдруг возомнивший какие-то глубокие чувства ко мне. Да, мне жаль его. Но я так устал жить ради кого-то! Что хочется простого человеческого — пожить ради себя и для себя. Я прерываю свои мысли тихим стоном. Боль. Чудовищная боль от задницы поднимается к груди, голове. Всюду она! А потом резко всё меняется и мне уже не хочется, чтобы этот человек останавливался.

 

- Тебе нравится?- спрашивает Грэй прямо над самым ухом. От его шепота мне щекотно. И я могу только кивнуть в ответ, закрывая глаза и полностью опираясь спиной на его грудь. Он движется чуть быстрее, набирая и набирая темп. Вспоминается первый мой сон — но там он был в белой клетчатой рубашке и весь помятый.

 

- ГРЭЙ!!!

 

Мы, проведя добрую часть времени в пене и наслаждении, сейчас сидели в огромной столовой и уплетали завтрак — кремовый суп. Есть хотелось чудовищно! Причем не только мне. Слава Богу, что никакой добрый человек из отдыхающих не решил подсесть к нам, дабы составить компанию. Честно, каждому из них я благодарен за это по гроб жизни. Вот мы выходим из столовой и идем к выходу из отеля. Куда он меня ведет?

 

- Грэй

 

Нет ответа. Он продолжает вести меня за собой молча. Мы выходим на улицу — на свежий воздух. Обходим ворота и оказываемся за пределами отеля. Гирлянды, люди в приподнятом настроении с полными пакетами всякой всячины к Новому Году. Мне становится вдруг так грустно. Это первый Новый Год не с тёткой, мамой и Томасом.

 

- Ты скучаешь?- Руффер берет моё лицо в свои большие теплые ладони. Я вздыхаю.

 

- Можем отправить им телеграмму. Подарки на праздник. Хочешь?

 

Я поднимаю глаза на блондина:

 

- И как же? 

 

- Телеграмма будет без имени и адреса отправителя. Я могу это устроить.

 

Мы находим супермаркет. У меня, как обычно, разбегаются глаза от обилия всяческих украшений и костюмов!  

 

- Иди, развлекайся,- Грэй даёт мне свою кредитку, а сам удаляется в другую сторону. Магазин большой и народу в это время много — только бы не потеряться. 

 

Я беру тележку и просто укладываю туда всё, что привлекает мой взгляд. Как в детстве, когда мы с папой и мамой, тогда она была еще адекватной, ходили по магазинам в предновогодние дни и выбирали, выбирали...Помню до сих пор этот блеск в глазах. Как сейчас! Я вспомнил о подарках для мамы и остальных. Нужно что-то особенное. Например, маме всегдра нравилась чайная коллекция. Я взял самую дорогую. Что любил Роудж? Ему нравится Кинг! Я не так быстро нашел книжный отдел, но оно того стоило. Положив в корзину несколько книг Стивена, я взял для Тома дорогое вино и для Мари — статуэтку флейты. Она со своим собственным бзиком — коллекционирует статуэтки инструментов. В их с Томасом гостиной можно найти специально отведенную под это ее увлечение полку, заставленную от края до края.

 

Мы с Руффером встречаемся на кассе спустя еще полчаса моих хождений. Я даже пожалел, что не могу унести с собой в тележке всё, что тут есть! В руках Грэя был большой белый плотный пакет. Интересно, что там? Он тоже держал тележку рядом и торопливо стал выкладывать её содержимое. Я последовал его примеру и мы, расплатившись, выходим.

 

- Что в пакете?

 

Он только отшучивается:

 

- Труп. Вот, не знаю, куда прятать.

 

Мы возвращаемся в отель ближе к вечеру, собираем вещи и уезжаем. Куда — снова неизвестно. За окнами машины — темнота, освещаемая яркими фонарями. Огромные и, наоборот, маленькие здания, домики, где кипит жизнь или же наоборот — жизни уже никакой нет. Пустота. Как в моей душе еще некоторое время назад. До встречи с ним.  

 

- Куда мы катимся так спешно? 

 

- В Техас. 

 

Я вспомнил о фильме «Техасская резня бензопилой» - любимый фильм. И настроение стало куда лучше. Еще и от осознания, что эти люди в жизни не станут искать нас. Всё. Концы в воду! Нет больше меня, нет Грэя. Я для них мертв. Единственные, кто знают — Роудж и Рена. Но им невыгодно рассказывать наш маленький секрет.

 

- Чем всё закончится, как ты думаешь?- я кладу ладонь на колено Руффера. Он оборачивается.

 

- Нашей счастливой старостью, проведенной только вдвоем. И никого больше. И умрём мы в один день, малый. Умрём по-настоящему. Вместе.

 

От слова «вместе» мне стало так тепло, радостно на душе. Я был готов запеть, что и сделал.

 

- ДЖИНГЛ БЭЛЛЗ! ДЖИНГЛ БЭЛЛЗ..!

 

Он, смеясь, подхватывает и вот получается из нас двоих этакий дуэт. Счастливых и свободных. Любимых и преданных. ЖИВЫХ.

 

Техас

 

- Нам ехать почти сутки до Остина. И мы будем периодически делать остановки. Сейчас ничто не мешает нам. Розыска никакого нет — кто будет искать труп и тридцатипятилетнего громилу?

 

Я согласно кивнул ему. Итак, мы едем в Техас. Я набрал кучу вещей в том магазине во Флориде. Хватит нам обоим — для Грэя тоже кое-что прикупил. Только смутные сомнения поселились в душе, когда нас остановили двое сотрудников полиции. Как законопослушный гражданин, Грэй предоставил паспорт и документы на машину. Коп осмотрел её изнутри, убедившись, что ничего запретного мы не везем с собой и ушел, вернув документы Грэю. Я покрылся мурашками только тогда, когда мужик окинул меня подозрительным взглядом. Нет, ни за что не поверю, что мамаша подала в розыск на сына-труп. Или на Грэя? Если так — у нас огромные проблемы. Он заметил моё настроение. 

 

- Ну, что у нас за тоска? Улыбнись, малый! Жизнь прекрасна! 

 

Я открыл окно, чтобы эти гадкие мысли и сомнения выдуло из головы. Нельзя поддаваться панике! Просто не время. Я начал засыпать — давала знать о себе прогулка на целый день и ранний подъем. Голова кружилась от всех этих событий. Но я впервые чувствовал себя счастливым после смерти папы.

 

- Спи,- тихонько шепчет Грэй. Я, откинув своё сиденье назад, принимаю положение лежа и вот сейчас мне уже ничего не хочется. Только лежать, ощущая под собой движение, слышать успокаивающий рев мотора. И знать: нас не достанут.

 

Мой телефон. Я уже и забыл о его существовании, вот удивительная вещь. Ибо раньше я 24/7 сидел в нем. Буквально жил там. А теперь всё так изменилось. На экране — около 30 пропущенных от Роуджа. Вот зачем? Зачем мне звонить в такой период? Я, окончательно проснувшись, набираю его. Гудки, гудки идут...Наконец, он берет трубку: 

 

- Да, Джей,- вяло отвечает парень. Я слышу: не устал. Он пьян. Причем в стельку. Господи, снова сердце обливается кровью, зачем я так просто его бросил? 

 

- Всё еще пьешь? 

 

Он неистово кашляет в трубку, так, что мне приходится отнять её от уха:

 

- Но мне же надо помянуть тебя. Или ты против?

 

Я понял, что нужно скорее закончить тупой диалог. Он, человек, которого я знаю так много времени, которого я с недавних пор даже посчитал другом, думает только о себе! Отключившись, я швыряю трубку будто бы ядовитую змею. И больше не хочется включать, выходить с кем-либо на связь. Только машина, остановки в отелях. И Грэй. А еще очень скоро — Техас. Мы говорили о предстоящих хлопотах с паспортами, которые нам придется менять обоим. Начинать новую жизнь — менять кардинально всё и не оставлять и уголочка для старого. Тем более, что скоро такой праздник! Когда исполняются мечты. Когда просто не должно быть ни единого отголоска прошлого. Тебе дается чистый лист и ты сам решаешь, чем он будет испещрен. Мой лист будет от начала до конца с именем Грэй. В каждом абзаце. Я в этом уверен.  

 

В десять вечера по местному времени мы прибыли в город Остин, штат Техас. Наш новый дом. Не только его, не только мой. НАШ. Так приятно было осознавать, что мы здесь совершенно отрезаны от мира сплетен, интриг, насмешек. Да, собственно, нас и не пугали больше косые взгляды. Что бы ни было — мы идем, держась за руки и весело смеясь.

 

- Ну, Кристофер МакРекорд…

 

Я перебиваю его:

 

- Руффер. Кристофер Руффер.

 

Он смеется, но исправляется:

 

- Кристофер Руффер, вы довольны? Посмотрите! Вокруг так много деревьев. Летом и весной тут особенно красиво!

 

Держа мою руку, Грэй показывает мне красоты нашего дворца. Правда, он такой большой и похож на дворец. Только башен не хватает и прислуги. Но нет, никакого постороннего здесь не будет. Ни за что! Грэй Руффер только мой.

 

Дом двухэтажный. На первом располагалась огромная прихожая, обставленная вроде не дешево, но и с уютом. Также здесь была кухня, не менее большая и уютная. Барная стойка...Кажется, этот дом всё больше влечет меня. Ведь мини-бар здесь тоже наверняка присутствует. И он нихрена не скромный. Скорее наоборот.

 

- Ты хочешь остаться здесь, малый? Со мной..?- спрашивает меня Руффер, прижимая ко входной двери и целуя затем в губы. Он шутит?! Чёрт, конечно, я всё отдам за то, чтобы остаться здесь с ним!

 

Мы прошли в том же настроении в спальню. Это не гостиничные покои, нет. Теперь и эта мягкая двухспальная кровать со множеством подушек, белоснежным бархатным покрывалом, этот книжный шкаф, набитый от первой до последней полки книгами, эти шикарные темные занавески на панорамных окнах. Всё только в нашем распоряжении. В комнате царил романтический полумрак. Освещали её только две небольших настенных лампы. Здесь была и люстра, переливавшаяся золотым цветом, но сейчас хотелось именно этот полумрак. И друг друга.

 

- Так долго ждал этого момента! - прорычал Грэй и повалил меня на кровать, начав раздевать. Я чувствую спиной бархатное покрывало. Так жаль его портить, конечно...

 

- Я…

 

- Нет! Я все сделаю сам. Пожалуйста, верь мне!

 

Я прошептал, закрывая глаза и поддаваясь ситуации:

 

- Верю…

 

Он покрывал поцелуями ключицы, шею, переходя к торсу и ниже, ниже. Я стонал, на этот раз совсем не держа себя под контролем. В конце концов, это наша ночь!

 

- Ты умеешь стонать громко?- спрашивает меня Руффер, после чего возвращается к губам и прикусывает верхнюю. А я в отместку начинаю стонать еще, только громче, надрывистее.

 

- Я буду нежен,- обещает он, неожиданно стянув с меня резким движением джинсы вместе с трусами. Я чуть постыдился своего вставшего члена. Но совсем чуть-чуть. Потому что непередаваемое ощущение по телу заслонило все прочие чувства. Не хотелось больше переживать и думать. Думать о чём-то кроме предстоящей новой, окончательно и бесповоротно новой жизни. 

 

Новая жизнь

 

Я просыпаюсь в крепких объятиях. За окном настоящая снежная сказка! На часах семь. Встав так рано, я имею отличную возможность выбраться на улицу и побродить вокруг дома, подышать зимним холодным воздухом. Всё-таки это последний день в году. Нам еще нужно сделать кучу всего!

 

Выйдя из дома, я просто падаю спиной в снег и машу руками, изображая ангела. Снова вернулся таким образом в счастливое детство. Только благожаря этому большому мачо по имени Грэй я стал по-настоящему живым, будто переродился. Всё, что было до — накрыто белой пеленой и я даже не хочу её поднимать. Пусть так и останется.

 

- Ну, доброе утро, малый,- проснувшийся Грэй замечает меня. 

 

- И тебе доброе утро,- я сажусь рядом с ним за стол, где меня уже ждёт завтрак — блинчики с джемом. В такие моменты я начинаю любить его еще сильнее! 

 

- Сейчас позавтракаем и примемся за украшение дома. Хорошо? 

 

Я радостно киваю в предвкушении этого зрелища! Потому что когда я был малым — новогодние хлопоты казались идеальным дополнением к атмосфере. Мы с родителями «зажигали ёлочку». Как? Да очень просто. Папа включал гирлянду сразу после моего восторженного шепота: «Раз, два, три! Ёлочка, гори!» Я верил. Искренне верил, что зажигается елочка только от моего «волшебного заклинания». Многое, что мы делали с мамой и папой, пока он был с нами — исчезло из жизни моей и мамы, как только его не стало. Да и вся любовь её испарилась, будто бы держалась на одном только присутствии папы. Это так горько. Но нет, не сейчас. Только не сейчас.

 

Мы не знали, как будет завтра и что будет. Возня с украшениями, а их Грэй взял специально с запасом, потом печенье, которое мы пекли вместе. Забавно. Это не просто печенье. Оно было разных форм — дед мороз, рыбки, сердечки. И, что еще более важно — оно было сделано с любовью и теплотой. Домашней. Той, которую я, повторюсь, не помнил до случившихся в моей жизни перемен. В центре гостиной стояла настоящая ёлка от пола и почти до самого потолка! Добрый Санта Клаус Грэй предоставил мне украсить праздничное дерево на свой вкус. Полностью на моё усмотрение. Несмотря на это, конечно, он придерживал стремянку или же залезал и что-то мог повесить на ветвь сам, чтобы я не встретил праздник в больнице. Таким образом, спустя полтора часа мы вместе отошли чуть подальше — полюбоваться на красиво наряженную ёлочку. Только она еще не горела.  

 

- Санта зажжёт её вечером, малый! - загадочно улыбнувшись, он целует меня. Я кладу ладонь на его щетинистую щеку. Телефон в кармане его джинсов завибрировал. Я, не пользуясь телефоном довольно давно, отвык от этого противного звука. Грэй, отойдя от меня в спальню, взял трубку. А мне стало интересно, о чём разговор. Подслушивать не хорошо, но здесь — никак иначе! Дверь он тоже закрыл. Я прислонился ухом и затаил дыхание. 

 

-...Как они могли засечь? 

 

Мне стало так страшно. В груди слева что-то заныло. И руки предательски затряслись в такт с коленями. По спине бежали мурашки. Его нашли?!

 

- ...Я не могу. Как его оставить?

 

В голову будто ударили кувалдой. Несколько раз подряд. Его вычислили. ЕГО. ВЫЧИСЛИЛИ.

 

- Ладно, я понял. Но мне нужны какие-то алиби. Я знаю, знаю, что здесь уже ничем не помочь. Камеры все засекли.

 

Что он мог натворить? Какие, к чёрту, камеры?! И тут мне пришла мысль: ЭТО ВСЁ ИЗ-ЗА МЕНЯ. Дрожа всем своим телом, я продолжаю слушать разговор.

 

- ...Точно не известно? Это хорошо. Что? Они начнут искать, если я не явлюсь?

 

Я представил себе «замечательную»картину того, как проходит этот Новый Год. В дом вламываются копы, скручивают Грэя и меня отправляют назад во Флориду. К матери, к тётке. И всё вернется на круги своя. Боже, нельзя это допустить!

 

- ...Понял. Я приеду ближе к трём, наверно. Только пусть ничего не ищут и не едут сюда. Здесь малый. Ему не надо этого всего знать. Уеду тихо. Завтра всё решится.  

 

Я в последние секунды до того, как он откроет дверь, вылетаю в гостиную и становлюсь у ёлки типа «рассматриваю украшения». Но внутри настоящая буря эмоций. Вся сказка вмиг оборвалась. Или еще нет, но я чувствую: конец близок. Грэй натягивает фальшивую улыбку и подходит ко мне, обняв сзади. А мне горячо. Везде. Руки, лицо горят так, как будто меня облили кипятком. Несколько раз подряд. Я не могу дышать — слишком сложно мне это даётся.

 

- Что такое, малый?

 

Я ничего не отвечаю, зная, что если начну что-то говорить, то обязательно начнется истерика. И я выдам, что всё знаю. Не надо выдавать. Не надо.

 

- Всё в порядке,- я оборачиваюсь и обнимаю его так крепко, как могу своими трясущимися руками. Не хочется отпускать.

 

- Я должен отъехать. Ты же сможешь посидеть без меня?

 

Я делаю вид, что не слышал разговор:

 

- И куда?

 

Он с пару секунд помолчал, придумывая грамотную отмазку.

 

- Я поеду навестить родных.

 

Я едва не заржал от тупости отмазки.

 

- У тебя есть родня в Техасе?

 

- Да. Двоюродный брат. Мне нужно идти. Скоро вернусь.

 

Да кому ты паришь, Руффер? Я был готов порвать его за тупую наглую ложь. Неужели нельзя всё рассказать мне? Без этой лжи и притворства. Я же всё знаю. Всё. 

 

- Хорошо. Я останусь здесь и подожду тебя. Санта Клаус зажжёт со мной новогоднюю ёлку? 

 

Он тяжело вздохнул.

 

- Прости, нет. Тебе придется этот Новый Год встречать без меня, малый.

 

Я мысленно продолжил его слова: «...И еще неизвестно, сколько времени быть без меня.» Стало так горько. Я вцепился в его футболку ногтями.

 

- Почему?

 

- Брат очень болен и нужна моя помощь. Прости.

 

Отстранившись, он наспех одевается и убегает. Я, прождав примерно три минуты, убедившись, что машина скрылась уже довольно далеко отсюда, побежал ловить машину. И наплевать, что я забыл надеть куртку. Только джинсы и толстовку с капюшоном. Еще две томительных минуты и, наконец, рядом останавливается чуть подбитая и помятая тачка. Стекло опускается и на меня смотрит мужик лет пятидесяти в очках и с сигаретой в зубах.

 

- Куда тебя?

 

- Аэропорт!

 

- Не нравится наш Остин?

 

Я ничего не ответил, молча сев на переднее сиденье рядом и пристегнувшись. Не было сил и желания, да и времени разговаривать с ним. Мы ехали так быстро, насколько позволяла полуразваленная машинка. В салоне воняло сигаретным дымом. Доехав до места, я расплатился и попросил одну сигу. Мужик, как ни странно, не став ругаться, поделился, пожелал счастливого Нового Года. Не знаю, не знаю, насколько получится.  

 

Я искал глазами Грэя. Он наверняка покупает сейчас билет. И есть какой-то ближайший рейс. Точно есть! Я бегу к кассе.

 

- Билет до Орландо. Есть ближайшие рейсы? 

 

- Есть. 

 

Я, заплатив за билет, бегу на регистрацию. Самолет взлетает через час. Отлично, время есть и Грэй точно где-то здесь. Вот только никак нельзя попадаться ему на глаза. Иначе он надерет мне задницу и отправит домой. Тоже ближайшим рейсом с помощью одного пинка.

 

- Парень! Не посмотришь за сумкой?- ко мне подходит «дама» неопределенного возраста. Я скривился, чуя за версту запах перегара и еще какой-то дряни. Боже, и такие летают? Ну им-то ничего не страшно. Вежливо отказавшись, я стремительно уношу от нее ноги. Еще я с алкоголичками не связывался.

 

Регистрация отняла немало времени. К трапу я бежал так, как не бегал даже на физкультуре в школе. Сердце бешено билось, обещая выпасть из груди. По лбу текли ручейки пота. Странно, что меня еще не узнал Грэй. Где он вообще? Я заметил его в толпе. Он был уже близок ко входу в самолет и терялся в толпе. Это хорошо. Меньше проблем будет. Я поглубже натягиваю капюшон, каждой клеткой тела чувстуя собачий холод. Нужно скорее зайти, чтобы не околеть совсем. Но народу так много! Неужели им всем так нужно в поганый Орландо, который я теперь презираю и не хочу возвращаться, но придется это сделать?

 

Два часа. Я перестал трястись — в салоне тепло и даже жарко. Мы взлетаем, набрав нужную скорость. Самолет отрывается от земли. Я вижу дома и здания Остина, людей, машины всё меньше, меньше. Пока это всё не исчезает под облаками. Я откидываюсь на сиденье и закрываю глаза, толком не имея представления, как будет. А если встречу там знакомые лица? Хотя какой там? Население около двухсот с чем-то тысяч. Вряд ли при всём желании у меня получится встретить того же отбитого на всю голову Билли, Брэндона. Но нужно держаться наготове.

 

Посадка. Родной Орландо встречает холодным взором. Да как и всегда. Люди, дождавшись полной остановки, выползают один за другим. Я снова теряюсь в огромной толпе. Прямо за спиной Грэя. Он идет, не смотря по сторонам — только вперед. В руках у него сумка через плечо. Там документы, а может и еще что-то есть. Я не мог принять то, что услышал утром. Еще вчера он был со мной, в нашем уютном и теплом доме. Целовал меня в губы. Мы купались вместе в ванне. А теперь он не вернется. И останется навсегда гнить в тюрьме города Орландо, штат Флорида. Я не смогу его даже навещать. Или всё же разрешат? Надеюсь.

 

Не отступая ни на шаг, я следую за ним. Руффер вдруг останавливается, достав из кармана пачку сигарет и закурив. Медленно, не торопясь. Да, верно. В тюрьме не покурить будет. А передачки в виде сигарет и алкоголя я не смогу носить — конфискуют и потом к нему вовсе могут не пускать. И вот тогда я точно сойду с ума. Хотя, стоп! Что это я заранее делаю из него уголовника? Он даже не был на суде. Как я понял из его «Завтра всё решится» - суд должен пройти завтра. И мне даже не надо сильно напрягаться, чтобы выяснить, кто подал заявление. Мама. Она и её дорогая расчудесная сестрица продолжают портить мою жизнь, хоть я и мёртв.  

 

- Я в Орландо,- бросает Грэй короткую фразу, после чего звонит кому-то еще раз. Такси. 

 

- Добрый день. Мне нужна машина от аэропорта до… Да, я жду. 

 

Я тоже жду, боясь попасться ему на глаза. И, чтобы успокоиться, выкуриваю сигарету. Руки и ноги вообще ничего не чувствуют. И я их, кстати, тоже. Я был готов потерять сознание. Но меня спасли. Кто-то накинул на меня куртку — теплую, с таким знакомым и родным запахом. И я услышал отдающие почему-то эхом вопли:

 

- Ты обалдел?! Я же сказал тебе: сиди дома!! Вот зачем, глупый ребенок? Зачем ты поперся за мной по следам?!

 

Я ничего ему не отвечал. Все, чего мне хотелось — прижаться к нему и чтобы этот момент не закончился. Чтобы не было никакого суда. И мы бы смогли спокойно жить в большом доме в Остине. Грэй целовал меня в щеки, лоб, нос. И говорил только лишь: «Ну зачем?» Я и сам не знал ответ. Наверное, потому что я люблю его. Очень люблю.

 

- Я т-тебя…

 

Зуб не попадал на зуб. Меня трясло. Казалось, еще чуть-чуть и я потеряю сознание.

 

- Да знаю я, знаю, Джей. Но какого хрена надо было рисковать жизнью? Ты мог умереть, если бы не я. Понимешь ты это или нет?

 

Я киваю, как могу и валюсь на него. Спустя еще пять минут приезжает такси и отвозит нас к дому Грэя.

 

- Чёрт! - в ногах и руках неприятно покалывает. Они отошли от обмороженного состояния. 

 

- Не надо было стоять на холоде! Или по крайней мере нужно было надеть шапку и куртку,- входя в спальню с подносом, говорит мне мой «папочка». 

 

Я поднимаюсь с кровати и смотрю на то, что он принес мне. Горячий шоколад, бутерброды и кремовый суп. Он как никто знал, что мне нужно. Я поел и сразу отрубился. Сил не оставалось. Прижимая меня к себе, он лег рядом со мной и тоже уснул. Так бы целую жизнь провести. Но завтра, похоже, наша Новогодняя сказка закончится.

 

Никогда не верил в чудеса и всё такое. Казалось только детской забавой писать письма Санта Клаусу, потом класть их на видное место и засыпать с теплой искренней надеждой, что твоя просьба в письме исполнится. Как мне хотелось всегда, каждый Новый Год после смерти отца сесть за письменный стол и написать в своём обращении к старику: «Подари мне, пожалуйста, моего папу! Весь год я вёл себя хорошо, старался не ссориться с мамой, хотя это практически невозможно. Я кушал супы и хорошо спал.»  И где-то в уголке подписать: «С любовью и верой в тебя, Джеймсон!» После первой такой ссоры с матерью в канун праздника я порывался так сделать и оставить письмо нарочно не в своей комнате, а в её. Чтобы она это видела. И впервые поняла бы меня, мои переживания. Не была бы такой сукой. Может, мой такой крик души что-то бы и изменил. Может быть.

 

Я проснулся. Руффер еще спал, мило посапывая. Я целую его в мочку уха и, сев за стол, беру бумагу и ручку. И пишу. В точности то, что хотел написать так давно, но сейчас с небольшим, но важным дополнением. Какая-то энергия и силы появляются с каждой новой буквой, строкой. В конце концов, я смотрю на своё творение. Получилось очень много текста.

 

«Дорогой Санта! Я старался вести себя хорошо. И не ссориться с мамой. Но у меня ничего не получилось. Всем сердцем я полюбил одного добродушного, замечательного, да что там — просто КОСМИЧЕСКОГО человека. И лишь хотел провести с ним всю оставшуюся жизнь. Мне казалось: вот оно, счастье. И кроме нас нет больше никого и не будет. Я ошибся. Теперь он, возможно, сядет в тюрьму и выйдет оттуда еще очень не скоро. Прошу, Санта, сделай так, чтобы ничего этого не было! Не было тюрьмы, суда, чтобы мы были вместе, как и планировали.  

 

С огромной любовью и верой в тебя,

Джеймсон МакРекорд, 16 лет.»

 

Клетка

 

 

Грэй проснулся и не нашел рядом Джеймсона.

 

«Возможно, он вышел в туалет» - подумал мужчина. Его взгляд обратился к прикроватной тумбочке, на которой лежал конверт.

 

«Письмо? Мне?»

 

Вне себя от любопытства, Грэй вскрывает конверт и читает содержимое письма. С каждой новой фразой в нем просыпается что-то...Такое горькое, страшное.

 

«Ну почему, Джеймсон? Почему ты..?»

 

Ведь Руффер понимал, за что его хотят упечь в тюрьму. Всё из-за того поцелуя в больнице. Он детально вспоминал тот день. Как было хорошо с Джеймсоном. Его губы, надутые, как у ребенка. Вспоминал и не жалел о содеянном. Разве что теперь ему еще долго не дадут увидеть парня. Или же если позволят — это будут свидания по пять-десять минут, не больше. И объятий, и поцелуев не будет. Просто переговоры по трубке. И не волновало олигарха, что будет сломана ЕГО богатая жизнь. Грэя интересовало то, как сложится всё у малого. Он ведь не будет жить по-человечески. Винить во всём себя, жалеть, плакать, мириться с положением. А на это уходят не дни, даже не месяцы. Уходят в пустоту годы. И уж Грэю никак не хотелось, чтобы молодость парня прошла в муках. Он рассуждал так, как в большинстве мелодрам и происходит в такой ситуации. Парень уходит, чтобы спасти своей половине жизнь, не быть обузой. Не. Быть. Обузой. Но здесь не кино. Здесь — жизнь. И она порой жестока, но прекрасна как никогда. Есть только один выход.  

 

- Ты проснулся?- говорит Джеймсон, сразу заметив в руках смятое письмо. Наверное, всё решиться должно сейчас. Не завтра, не послезавтра. Именно в этот вечер. Последний в году. 

 

- Давай отпразднуем?- предлагает Руффер, подавляя своё состояние улыбкой. 

 

- Прочитал? 

 

Он молча кивает, но опять меняет тему:

 

- Горячий шоколад будешь? А еще у меня есть пирожные! Да, это не наш Остинский дом с ёлкой до потолка и домашним печеньем, но хоть что-то. Погуляем, посмотрим фейерверк. А хочешь — запустим сами? Ну же, Джеймс!

 

Мужчина берет его за руку. И Джей соглашается:

 

- Ты прав. А еще можно… Секунду!

 

Он куда-то убегает и спустя пятнадцать минут возвращается с коробкой в красивой обёртке со снеговиками и снежинками. Кладет её недалеко от двери в прихожей и входит в комнату с довольной улыбкой.

 

- Идём!

 

Взяв с собой коробку фейерверков и еще одну — с подарком для Грэя, Джей вместе с ним выбирается на улицу. Никого. Конечно, ведь это особенная ночь  и все нормальные люди по домам. Идя вдоль пустых улиц, они сворачивают к заброшенному когда-то давным-давно зданию психиатрической больницы. Неизвестно, почему её так бросили. Внутри по-прежнему стоят кровати пациентов, в кабинетах — оборудование, правда, не всё. Кое-что утащили особо любознательные и жадные люди. Ну и пусть.

 

- Зачем же мы сюда пришли?- с опаской оглядываясь по сторонам, Джей прижался к Руфферу. Он рассмеялся в ответ:

 

- Ты же хочешь необычный Новый Год со мной? Вот, пожалуйста!

 

Они легко преодолевают ворота и оказываются внутри психушки. Их встречает запах сырости, гнили. Джей зажимает нос. А вот Грэю всё нипочем. Они идут дальше, держась за руки.

 

- Если тебе страшно, то мы можем вернуться на улицу

 

Джеймсон качает головой:

 

- Эта ночь должна запомниться мне. И тебе. Навсегда.

 

Он понимающе кивнул. Вокруг — темнота. Они входят в одну из палат. 

 

- Ты хочешь пойти на крышу или побыть тут, а потом — подняться? Ведь фейерверки пускать будут после двенадцати..,- спрашивает Грэй, заранее зная ответ. На часах в его телефоне — половина одиннадцатого. Время еще есть. Предостаточно времени. 

 

Вместо ответа Джей, положив руки на его торс, целует его в губы. И всё понятно. Без слов понятно. Мужчина кладет парня на койку и нависает над ним, покрывая поцелуями, раздевая. Парень громко, так же не стесняясь, стонет. 

 

- Сколько времени?- тяжело дыша, спрашивает Джей. Он лежит на груди Грэя. В последний раз он это делает. Дотрагивается, целует, просто лежит рядом — в последний раз.

 

- Одиннадцать. Ты хочешь еще поваляться или уже пойдем?

 

Нельзя оттянуть то, что скоро наступит. А жаль.

 

- Идём.

 

Грэй и МакРекорд, пройдя два пролета вверх, выходят на крышу заброшенного сумасшедшего дома. Холодный декабрьский ветер бьет прямо в лицо. Они, прижатые друг к другу, смотрят в это бескрайнее звездное небо, ожидая первые фейерверки. В первый и последний раз они стоят вот так. Больше никогда не будет этого момента. И даже похожего. Завтра серая реальность поглотит Руффера с головой. И не вернет. Почему этим людям всегда так надо всё усложнять?

 

- Я люблю тебя, Джеймс. Ты просто помни об этом. Слышишь?

 

Он кивает, сдерживая слёзы. Наконец, пускают первый фейерверк, затем второй, третий...Буйство огоньков! Так завораживает. Красные, сниние, желтые…

 

- Пошли домой,- взяв за руку парня, говорит Руффер. Но он тормозит, не хочет уходить. 

 

- Нет! Побудем тут еще немного? Прошу тебя! 

 

- Нужно идти, слышишь? У меня же суд! 

 

- Да трахал я этот суд во все щели!!! Просто не бросай меня! Оставайся со мной!!! 

 

Грэй тянет его на себя, но МакРекорд упорно стоит на месте, непонятно как сопротивляясь ему, хотя Руффер вдвое сильнее и больше.

 

- Ты понимаешь, что я не смогу так? Они найдут и тебя тоже!

 

Эти двое не заметили, что орут на всю улицу, стоя на крыше четвертого этажа. Люди, отвлекшись сразу от праздника и салютов, устремили взгляды туда, наверх. Благо, там была только компания из пяти-семи человек. Иначе проблем было бы куда больше.

 

- Эй, спускайтесь отсюда! - кричит молодая девушка.

 

- Сейчас, сейчас я спущусь! - выкрикнув это, Джеймсон разбегается и прыгает вниз.

 

 

Я лечу вниз с четвертого этажа бывшей психушки. В голове шум, руки расставлены в стороны, будто бы я — птица и прямо сейчас смогу улететь далеко отсюда. Чтобы с Грэем. Зачем я это сделал? Да не знаю. Захотелось адреналина и выплеснуть то, что чуть было не обратилось в истерику. Грэй кричит что-то там, наверху. Люди подо мной разбегаются. И никто даже ловить не хочет? Всегда убивала эта черствость людская. Об этом я и хотел написать когда-то целую книгу. А теперь нет. Теперь мне суждено разибться Или остаться жить с тяжелым грузом, что я пытался так легко и свободно убиться. И в память о произошедшем — я до конца дней останусь инвалидом, приклеенным к креслу. Ходить уж точно не смогу. А Грэй будет в тюрьме. Если за дело взялась моя мать — всё, он сядет так, как сидят обычно серийные убийцы. Мало того, что надолго, так еще и в самые суровые условия. Господи, почему так всё?! 

 

Я упал. И даже боли не почувствовал. Я умер? Неужели? Открываю глаза. Надо мной склонились люди. Грэй прижимал к себе, держа на руках. И почти плакал. Я никогда не видел его таким убитым.

 

- Джеймсон…

 

- ВСЕМ СТОЯТЬ, ЭТО ПОЛИЦИЯ!

 

Я закрываю глаза вновь. Уши не врут — полицаи на месте. Боже, какой я идиот. Лучше бы разбился, право слово! ЛУЧШЕ БЫ РАЗБИЛСЯ!!!

 

Меня куда-то несут. Я смотрю в сторону и нахожу Руффера. Его руки в браслетах и с ним рядом стоят двое в форме. Они что-то проясняют, требуют документы. А он их и не слышит, кажется. Кричит мне что-то опять, но мне трудно кричать ему в ответ. А так хочется!

 

- Я не оставлю тебя, Джей! Слышишь?! Не оставлю!!!

 

- Проедем с нами в отделение, мистер Руффер. Не задерживайте нас! Работы и без того полно.

 

Мои руки и ноги тряслись от холода. Или страха? Не знаю, от чего больше. Всё кончилось. Я снова остался одиночкой.  

 

- Тебя разыскивала мать. Говорили, что ты умер. 

 

Я сижу в отделении полиции и смотрю в одну точку — в стену. Сквозь копа, который говорил, говорил. Да плевать было, что. Я потерял всё. Потерял Грэя. И свою жизнь чуть не потерял. Но жизнь — не самое страшное. Я ощутил первый приход дикой боли. Руки не слушались и тряслись как у наркомана. Сказать слово — значило прощупать новую порцию боли. А я не хотел этого. Хватило с меня.

 

- ...А ты живой, оказалось. Вот для чего всё было нужно? Поиграть во взрослого? Наигрался? Да-а. Подростки! Настоящие демоны, а не дети.

 

Я кивал. Почему-то меня вырубало. Захотелось проснуться и всё происходящее — сон. Я стал быстро-быстро моргать. Не помогло. Ничего не исчезло. И коп этот тоже. Только крутил у виска и говорил.

 

- Ладно, так и быть, парень. Я тебя не выдам. Убирайся со спокойной душой. В Орландо гулянка закрылась, мы приехали на вызов и за одним всех разогнали. Улицы и опустели постепенно. Никто не заметит твоего ухода. Только бегом! 

 

Я было вскочил на ноги, но не забыл и спросить:

 

- Что с Руффером?

 

Мужчина в форме вздохнул:

 

- Он сядет.

 

Я ударил кулаком по столу:

 

- НО ВЕДЬ ЕЩЕ НЕ БЫЛО СУДА!

 

Он указал мне на стул:

 

- Сядь. И сиди тихо. Ты думаешь, камера не засняла, как он...Клеился к тебе? Фу! Даже говорить противно. А ты, до чего мать Тереза, защищаешь! Да радоваться тебе надо, пацан, что посадят этого урода!

 

Во мне загорелась ярость. Такая сильная, жгучая ярость. Я, вскочив, врезал по его толстой роже. Он упал назад и, пока приходил в себя, я успел стянуть пистолет со стола. Мне нужнее, чем ему. Также я не забыл о ключах в его кармане.  

 

Позвоночник невыносимо ныл, как руки и ноги. На щеках засохшие кровоподтеки. Честно, никогда бы не подумал, что буду так выглядеть. Но мы ведь становимся теми, кем обещали никогда ни за что не стать. Я вот ничего никому не обещал. Но стал мразью. Ушел из дома, просто так. Даже не понял, как так вышло. И сейчас не лучше. Прыгнул с крыши дурдома и как ни в чем врезал копу. Он очнется скоро. И поднимет немедля тревогу. Я шел, держа в руке пистолет. Где же ты, Грэй Руффер?

 

Опершись на холодную стену спиной, я осел и закрыл лицо руками. В камере левее от меня зажегся  тусклый свет.

 

- Джеймсон?

 

Будь рядом

 

- Джеймсон?- недоверчиво спрашивает Грэй. Я поднимаюсь, преодолевая фантомные боли. Адские. Но и они не сравнятся с тем, что я чувствую сейчас, видя своего родного, любимого человека за решеткой. Он побит. Не хотелось думать, что с ним делали.

 

- Это я, ты угадал. Собирайся, мы уходим отсюда.

 

- Но как мы уйдем?

 

Я достаю ключи и, открыв дверь, бросаюсь к нему. Наконец-то, он рядом!

 

- Всё, времени нет, Джей. Если ты действительно отдаешь отчёт в своих действиях — нам надо валить и как можно быстрее!

 

Мы бежим. Бежим, слыша спустя какое-то время за нашими спинами крики, лай собак. И я стреляю. В копов, преследовавших нас. В служебных собак. Мне всё равно, что, возможно, это аморальное поведение. Нам нельзя медлить. Вот уже и сигнализация завыла так, что у меня заложило уши. Грэй спотыкается и падает. Я изо всех сил тяну его и мы бежим дальше. В горле уже очень пересохло. Выстрелы. Вот теперь боялись мы оба. Если попадут в него — мне тоже будет проще застрелиться. Я точно не смогу один. 

 

- ОСТАНОВИТЕСЬ!!! 

 

У меня кружится голова. Ноги ватные. Но нельзя падать. Нельзя сдаваться.  

 

- ОСТАНОВИТЕСЬ СЕЙЧАС ЖЕ! 

 

Они открывают огонь. Хоть мы уже далековато от полицейского участка — они не отстают. Похоже, мамочка пообещала им неплохое вознаграждение за меня. Я стреляю. Это — последние три пули. Остаётся одна. Я вижу впереди состав и, забравшись наверх, кричу: 

 

- Сейчас эта пуля, она последняя, попадет в мою голову. Или уходите. 

 

Знал, что план ничтожно дурацкий. Но больше я не видел выхода. Только это.

 

- Что ты творишь, парень?!

 

Я достаю всё то, что было при мне наличными и показываю им.

 

- Моя мамаша пообещала вам награду за мою поимку. А вот то, что хочу предложить я. Это всё — ваше. Только если сейчас вы уходите и молчите, что я и Грэй были здесь.

 

Я открыл глаза. Всё произошедшее оказывается сном. Вокруг по-прежнему стены отделения полиции, я лежу на старом продавленном диванчике. В комнате воняет куревом.

 

- Где Грэй?

 

- Наконец, проснулся! Мы волновались за тебя, солнышко!

 

Я был готов услышать это от кого угодно. Только не от своей тётки.

 

Но это она, не галлюцинации. Смотрела на меня, приторно улыбалась и что-то щебетала про маму, про то, как она там изошлась от нервов и сходит с ума. У меня не было желания обниматься с ней. Но было другое: послать, четко и громко послать эту милую женщину куда подальше и убежать вместе с Руффером. Но я так и не добился ответа, где он.

 

- Где Грэй?!

 

Ко мне подошел мужчина в форме.  

 

- Мистер Франц находится сейчас под арестом. 

 

Я вытаращил глаза:

 

- Франц?!

 

- Так и есть. И теперь он не Грэй Руффер. Он — Кристофер Альберто Франц.

 

Мне показывают страницу с его фотографией в его новом паспорте. Это как вообще понимать? Фото явно свежее. Внутри оборвалась какая-то тонкая нить. Та, что держала моё состояние в порядке. Я заорал. Заорал громко, до хрипоты.  

 

- Так, уведите его отсюда пока что. Срочно! 

 

Меня берут под руки двое появившихся парней в форме. Тётка, изображая рыдания, сидит всё там же в кабинете. А мне всё равно. Сейчас они сдадут меня с рук на руки матери и уж она-то знает, как «выветрить из меня всю мою дурь». Значит, мистер Франц решил избавиться от назойливого парнишки, который успел так сильно его полюбить. По-настоящему привязаться. Через полчаса мы уже вместе с сопровождающими стоим перед дверями моего дома.  

 

- Миссис МакРекорд, ваш сын здесь. 

 

Мать выплывает, не забывая напоказ как можно громче всхлипывать, к нам. И я вижу в её глазах такую злобу. Она мило провожает этих двух и берется за меня. Точнее сказать, за моё воспитание. Отвесив мне смачного леща, эта женщина не успокаивается и хватает с тумбы скалку. Бьет один раз, второй, третий. Я не реагирую и жду. Да, больно. Да, к «старым» синякам добавятся новые. Но какие синяки могут быть сравнимы с тем, какую рану принес мне когда-то родной человек? Пусть хоть забьет до смерти, а уж она это может.

 

- Тварь! ВСЮ ЖИЗНЬ НА ТЕБЯ ПОЛОЖИЛА!!! СУКИН ТЫ СЫН!!

 

Я молча ухожу в ванную, предварительно закрывшись изнутри на защелку. Мать хлопает дверью своей спальни и больше я её не слышу. Я вообще ничего не слышу. В ушах шум воды, бегущей из-под крана. И в руках лезвие. Я веду одну, неуверенную полоску. Небольшую.

 

«- Тварюга!!»

 

Затем — вторую, но не такую, как первая. Эта более решительная. Не сильно глубокая.

 

«- Теперь это - Кристофер Альберто Франц.» 

 

Третья полоса — самая болезненная и смелая. Я уже не боюсь. Я не боюсь смерти. Хорошо, когда ты не ощущаешь этой боли от предательств? Смерть отца. И моя жизнь идет под откос. «Тварь», «бесчувственный» - всё, что я только и слышал пожизненно. А Руффер? Он же знал, что мне будет так плохо от его вранья. И всё равно это сделал. Всё равно как последний трус. Убежал. Наверное, готовился.

 

- Открой сейчас же эту гребаную дверь!!!

 

В глазах двоится. Я не удерживаюсь и падаю.

 

Предательство

 

«- Курить — это очень плохо, малый. Я бы не…

 

Мне надоело слушать его нравоучения, и я, наплевав на свою просьбу, пошел к подъехавшему как раз вовремя автобусу. Мужчина тоже поднялся и в салон мы вошли вместе. Но сели в разных концах.»

 

«- Наши имена забавно созвучны, чувствуешь?

 

Он как-то странно хихикнул:

 

- Верно. Так что же привело тебя к полкам с мангой?

 

Я решил уклониться от ответа, задав ему тот же вопрос:

 

- А тебя?

 

Он подошел чуть ближе ко мне. Хотя, не чуть. Так близко, что я едва не согнулся пополам от неожиданности и нехватки места — отдел очень маленький и позади меня полки. Не хотелось бы снести их по своей глупости и странности этого Грэя.

 

- Я просто тоже очень люблю яой. Очень-очень люблю.»

 

«- Я хотел инсценировать твою смерть. Несчастный случай. Но твоя мама будет рвать и метать.

 

Особо после смерти отца она не была со мной. Хотя порой не хватало просто её объятий. Может, я не правильно поступил, но я согласился с его безумной, ужасной идеей.

 

- Значит, договорились. Какой вид несчастного случая предпочитаешь?

 

Я рассмеялся:

 

- Меня взял в рабство и убил маньяк-насильник!»

 

Я очнулся. Голова гудела, не желая соображать. Я продрог. Где я? Вокруг — стены. Я бью, так сильно, как могу. До боли в пальцах. Меня никто не слышит. Я начинаю кричать.

 

- Вытащите меня отсюда!!!

 

Снова нет ответа. Запястья перебинтованы. Но почему? Этот отрезок жизни выпал из головы. Я успокаиваюсь и ложусь обратно на небольшую раскладушку. Спустя полчаса езды машина резко тормозит и дверь кузова поднимается. В глаза забили солнечные лучи.

 

- Вытаскивай его,- слышу я чей-то грубый голос. Меня тащат за руку и я падаю вперед.

 

Куда меня ведут? Спустя пару секунд, когда глаза привыкли к солнечному свету, я прочитал вывеску над дверью здания, куда мы шли. «Психиатрическая больница Норд-Ост». Точно! Психушка. Чёрт! Теперь я понял, откуда на запястьях бинты. Я покорно шел, не пытаясь вырываться — будет хуже. Внутри пахло медикаментами. По коридору бесцельно бродили пациенты в смирительных. Я понял, что смогу вскоре стать таким же — лишенным себя самого. Всё: стены, потолок и пол были белого цвета. 

 

- Это теперь твоя новая комната, суицидник! - меня запихивают в темную комнату и запирают дверь снаружи. Я один. 

 

Положив голову на колени, вспоминаю всё, что было вчера. Или сегодня? Боже, настолько всё смешалось, что я потерял счет дням. Я — суицидник? Да. Но почему я это сделал? Вспоминаю вчерашний день. Мамины вопли, маты, как она едва не выломала дверь моей комнаты. И я с лезвием в руке, одну за другой веду три полосы на запястье. Теперь понятно, что я тут делаю. Но неужели моя жизнь — теперь дурдом? Впрочем, у каждого в жизни свой собственный дурдом. У кого-то и похуже моего. Я разворачиваю бинт и всматриваюсь в шрамы, оставленные от лезвия. Как же красиво! А это же тоже искусство.

 

- Зачем ты снял бинт?! - меня хватает за плечо тучная женщина в белом халате и маске на половину лица. Она с не то осуждением, не то жалостью смотрит мне в глаза. И молча возвращает на место перевязку. 

 

- Я надолго тут останусь? 

 

Медсестра тяжело вздыхает.

 

- Да-а, натворил ты дел, Джеймсон.

 

Я опускаю взгляд к полу. Не хочу встречаться опять с осуждением. Кругом судят. Просто везде и всюду, понятия не имея даже близко, что у человека за история.

 

- Надолго?

 

- Да уж как получится. Я стану тебе другом, если ты будешь соблюдать правила и вести себя умничкой. Таблетки принимать обязательно.

 

Она протягивает мне три маленьких круглых таблетки чуть розоватого цвета и стакан воды. Я послушно беру в рот их, но не глотаю, оставляя под языком. Проверять она не стала. А я не собираюсь превращаться в овощ с этими пилюлями.

 

- Вот и молодец. Если что, ты можешь выбираться в коридор — там есть комната отдыха. Познакомься с кем-нибудь и время заодно скоротаешь.

 

Я киваю. Она уходит. Тишина и в этой тишине — миллион разных мыслей, ничего не значащих, вообще-то. Это не план побега. Это не повторное самоубийство. Я знал только, что еще одного потрясения точно не вынесу… 

 

«- Я…

 

- Нет! Я все сделаю сам. Пожалуйста, верь мне!

 

Я прошептал, закрывая глаза и поддаваясь ситуации:

 

- Верю…

 

Он покрывал поцелуями ключицы, шею, переходя к торсу и ниже, ниже. Я стонал, на этот раз совсем не держа себя под контролем. В конце концов, это наша ночь!

 

- Ты умеешь стонать громко..?»

 

«Он погладил меня своей большой ладонью по голове:

 

- Прости, малый. Так мне потереть твою спинку?

 

Я одобрительно киваю и сразу же чувствую приятные поглаживания по моей спине. Он не использует мочалку? Так даже лучше!

 

- Ты так соблазняюще массируешь...Что я просто хочу, чтобы ты меня трахнул, Руффер!

 

Он целует меня в шею и продолжает массаж. Хорошо, пока подождём с этим.»

 

В голове шумит что-то. Я не слышу. Я не вижу. Глаза застелила пелена. Рот открылся в беззвучном вопле, даже не вопле — диком крике. Долгом. Таком, что горло заболело, как будто бы его перетянули большой веревкой. Меня трясёт. Отчего ко мне так отнесся самый родной человек? Зачем? Почему самый родной? Просто потому что он — тот единственный, один на миллион, кто помог мне поверить, что забота, счастье, любовь и радость в этой чертовой жизни есть. Как помог поверить — так и разубедил меня в этом. Я не собираюсь жаловаться, лить слёзы. Хотя бы потому что на публику — для врачей мне надо держаться молодцом. И не плакать, не пытаться перегрызть себе вены зубами, потому что ничего колюще-режущего здесь, в палатах, нет.  

 

С этим веселым настроем я выхожу в коридор и замечаю в комнате отдыха несколько человек, расположившихся в белых креслах. Здесь хоть что-нибудь цветное есть или нет? Так и дальтоником стать не далеко. Я сел на свободное место и уставился в телевизор. Всё это действо мне напоминало фильм ужасов - «Палата». Молчащие овощи, телевизор, но там он был черно-белым, по которому крутят какую-то дешевую драму со слезами, диалогами на уровне «Я же тебя так любила! О, зачем ты меня оставил?» В животе заурчало. Так громко, что этих тихонь должно было как минимум это напугать. Но ни один не обернулся. Девушка в цветастом платье, опустив кудрявую голову на худые плечи, старик лет семидесяти, пожевывая свои пальцы и совсем юнец — пацан лет так пятнадцати в свитере с длинными рукавами. А его-то за что? Неразделенные чувства? Гибель родителей? Что? Он стал мне в какой-то мере интересен и я подошел к его креслу, пытаясь найти слова.  

 

- Ты новенький, да? - я говорил мягко, почти весело. Он не поднимал головы. Тогда я предпринял еще одну попытку. 

 

- Меня зовут Джей. А тебя? 

 

Наконец, о Боги, на меня обратили внимание. И лучше бы он не смотрел на меня. Таких потухших глаз, как его, я не видел даже у Роуджа. На щеках нездоровый румянец, руки теребят край свитера. Светлые кудрявые волосы потеряли свой блеск и стали жирными, сальными патлами.

 

- Я Дэйв,- почти не слышно представился он. Боже, столько раз я пожалел, что подошел!

 

- Хорошо. Ты давно здесь?

 

Он отвел глаза, очевидно, вспоминая.

 

- Полгода. И тебе, наверное, интересно, почему?

 

Я кивнул. В конце концов, я не просил говорить так много. Раз уж меня спросили.

 

- Я потерял...Я потерял…

 

Он запинался. И мне становилось всё хуже. Потерял? Но кого? Скорее всего, родного человека, если оказался в этом гадюшнике с белыми стенами и ужасной вонью лекарствами.

 

- Я пойду,- я разворачиваюсь.

 

- Нет, стой, пожалуйста! Ты можешь меня выслушать? Прошу!

 

Он закричал и пришлось вернуться, иначе был риск навлечь на себя внимание персонала. Его история не была какой-то супер необычной, либо за грань выходящей.

 

Когда-то его семья была самой богатой в городе. Они два раза в год катались в Париж или Италию. Но суть не в том. У них была замечательная семья. Ссоры были — и те быстро сводились на нет. Отец заправлял в семье порядком и готов был рвать за жену и сына всех, кто не дай Бог косо на них посмотрит или скажет хоть слово плохо. Дэйв учился в престижной школе с эстетическим уклоном — очень уж его привлекало рисование. В своей комнате он развёл настоящую галерею. По стенам висели его рисунки, которые так нравились и родителям, и приходящим в дом гостям и друзьям семьи. Но не всё так гладко. Прошлым летом к ним в дом постучалась женщина, которая страстно желала встретиться с отцом семейства. Она что-то блеяла о внебрачной дочке, о любви к мистеру Карферду. Мать Дэйва пришла в ужас, когда подтвердились её слова. Причём не кем-то, а им самим, с грустной миной на лице и взглядом кота из Шрека.

 

Если тогда тринадцатилетний Дэйв более-менее перенес эту новость, хоть внутри появилась огромная бездонная дыра, то дальше — больше. Миссис Карферд — обычно веселая и яркая женщина, превратилась в скелет с кучей комплексов, вечно слезливыми глазами и полной апатией. Отец же после раскрытия своей тайны не целовал ей руки, не извинялся. Он вел себя со всеми легко и непринужденно. Ходил на работу, иногда — в бар. Для всех они так и являлись образцом любви и счастья. Но лишь внешне. Дэйв, уставший каждый раз вытаскивать мать из ванной и тащить силой горсти таблеток из ее рта, решил серьезно поговорить с папой. В это время глава семьи или спокойно читал газету в спальне или играл в бильярд во дворе дома.

 

- Пап, надо поговорить,- как можно громче сказал мальчик. Ноль реакции. Тогда он повторил еще громче, почти выкрикнул:

 

- Да послушай же ты меня, чёрт возьми!

 

Мистер Карферд удивленно взглянул на сына, раньше бывшего тихим и мало разговорчивым.

 

- Хорошо, я тебя слушаю. И не ругайся. Это не подобает воспитанному человеку.

 

Тогда Дэйв впервые ощутил прилив злобы. Зубы скрипели. Он вцепился в воротник дорогого костюма Карферда и заорал что было сил:

 

- ДА ТЫ, ТЫ! ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЮ, ЧТО ТАМ БЫЛА ЗА ЛЮБОВЬ У ТЕБЯ С ЭТОЙ БАБОЙ! НО ТЫ, ТВАРЬ, БРОСИЛ МЕНЯ И БРОСИЛ МАМУ! МЕЖДУ ПРОЧИМ, ЗНАЕШЬ, МНЕ НЕ ДОСТАВЛЯЕТ УДОВОЛЬСТВИЯ, ПРИХОДЯ СО ШКОЛЫ, ОТТАСКИВАТЬ ЕЕ ОТ ДОМАШНЕЙ АПТЕЧКИ И ЗАБИРАТЬ ИЗ ЕЕ РУК НОЖИ, БРИТВЫ! МЫ ТАК НАДЕЯЛИСЬ НА ТЕБЯ, ПОЧТИ БОГОТВОРИЛИ! А ТЫ — ГОВНО БЕЗ ДУШИ И ХОТЬ КАКИХ-ТО ЧУВСТВ! ТРАХАТЬ ЛЕВЫХ, ИМЕЯ СЕМЬЮ, ТОЖЕ, ЗНАЕШЬ ЛИ, НЕ ПОДОБАЕТ ВОСПИТАННОМУ ЧЕЛОВЕКУ! ТАК ЧТО ЛУЧШЕ ЗАТКНИСЬ!  

 

Блондин отпустил его, выдохнув. Самому не верилось, что он так может. Отец молча буравил его взглядом. Тоже удивился. Или испугался. Хотя, вряд ли. Такому уроду ничто не страшно, если он может спокойно смотреть на маму, на ту, которую уже не спасти. Её худощавые руки, сквозь которые были видны кое-где порезанные синие вены, в тот самый переломный момент опять сжимали таблетки. Смертельная доза. Её организм уже не принимал их. Вытягивал назад, а она, стоя в своей блевотине, всё больше брала. Изо рта потекла белая пена. Женщина упала в бледно-желтую вонючую лужу и, икая, лежала там.

 

- МАМА!!! - последнее, что услышала она, прежде, чем закрыть глаза. Дэйв трясущимися пальцами клацал по клавиатуре телефона, набирая Скорую. Шли минуты, уже переходящие в часы. Они не ехали. Где застряли? А мама всё слабее. Дэйв самолично перенес её в их с отцом спальню, хотя ему, низкорослому худому пареньку, это далось не так просто. 

 

- Дэйв, сынок,- еле слышно сказала миссис Карферд, дотронувшись до его ладони. Он резко обернулся и заулыбался сквозь слёзы: 

 

- Мамочка, ты очнулась! Знаешь, а давай начнем новую жизнь? Этот урод нам не так и нужен! Да, будем без денег какое-то время, но мы справимся. Вместе. 

 

Он взял женщину за руку. Она покачала головой:

 

- Дэйви, не говори так о папе. Он любит, любит тебя. И меня любит. Он просто ошибся. А после моей смерти он позаботится о тебе. Ты будешь жить с ним и новой мамой.

 

Женщина отчаянно закашляла, утирая остатки пены со рта. Ей оставалось совсем немного времени. А Дэйв поверить не мог, что его мама теперь — почти труп. И говорит про новую жену отца, про свою смерть, защищает этого урода. Скончалась она спустя полчаса. Скорая приехала чуть позже и констатировала смерть от передозировки. С этого дня и началась другая жизнь подростка Дэйва Карферда. Его отец нашел новую жену, не прошло и месяца. И парня перевели в его новое жилище — психушку. Так, по размышлениям Карферда-старшего и его пигалицы, он долго не выйдет и не станет мешать.

 

Слушая его рассказ, я подавлял в себе желание обнять, похлопать по плечу. Такой молодой и уже осознал: жизнь жестока. Как бы ни было — рано или поздно ты прочувствуешь дерьмо, пронюхаешь его от и до. Если повезет — еще и ложечкой сам зачерпнешь. Да мои ничтожные проблемы реально были ничем! Ну, Грэй. И что же? Да, мне больно. Мне очень больно было видеть его лицо в паспорте и чуть правее от фото — новое имя. Кристофер как-он-там. Но это был далеко не повод кончать жизнь. Ведь этот сильный духом малой не сделал подобного. Хотя мог. Уже после того, как увидел первый раз свою мать с таблетками.

 

- Обед!

 

Мы вчетвером двинулись в столовую. Там давали мои «любимые» рыбные котлеты и несладкий чай. Я, так привыкший к еде, которую готовил Грэй, был готов выплюнуть в лицо поварам сей «шедевр кулинарии». Но Дэйв отговорил меня от этого:

 

- Не надо, Джеймсон. Ты же знаешь: веди себя тихо — выйдешь быстрее.

 

Я вскипел:

 

- Отчего же тебя тогда не выпустили отсюда?

 

И мне сразу стало стыдно. Парень такое пережил и теперь еще я подливаю бензин.

 

- Прости, Дэйв. Я не специально.

 

Он миролюбиво кивнул в ответ:

 

- Всё в порядке. Идем?

 

Мы вдвоем пошли во дворик. Дурка была ограждена длинным забором и входить-выходить было можно только с особого разрешения. Родным и близким пациентов или персоналу. Но не самим пациентам. Дворик был очень милый. Пара столиков и стульев. Дэйв сел на один из них и, достав большую тетрадь с простым карандашом, начал рисовать что-то. Я не обратил внимания. Меня больше интересовало: сколько здесь еще продержат?

 

Побег из психушки

 

Ночью я лежал в своей кровати, глядя в потолок. Больница спала. И не спалось только одному мне. Периодически я поглаживал бинт. Судьбы такие разные. Мы порой сами не знаем, что было за плечами веселого шутника или наоборот — угрюмого отшельника. Где справедливость? Её, похоже, нет. Я поднимаюсь с кровати и хожу туда-сюда по комнате.

 

«- Прощай, Роуджи,- я обнял парня. Он всхлипывал, уткнувшись мне в плечо. 

 

И прошептал мне на ухо:

 

- Я тебя буду помнить, Джеймсон-Кристофер МакРекорд.» 

 

Я со всей силы ударил в стену кулаком. Нет, ни за что не буду как пациенты этого места — смиренно ждать, что меня выпустят отсюда. Если отсюда вообще кого-то выпускают, конечно. Надо что-то придумать. И не забыть захватить Дэйва с собой. Я легко выбрался в коридор — это прореха персонала, которая мне очень была на руку. Двери в палаты не запираются на ночь. Найдя дверь с надписью «Дэйв Карферд», я вошел в его палату как можно тише. Он спал. Тогда я пошевелил его.  

 

- Что ты здесь делаешь, Джей?! - громко прошептал он. Я зажимаю ему рот своей ладонью. Что ж так орать? 

 

- Тише, придурок! Хочешь уйти отсюда? И не сломать себе жизнь? Тогда вставай, одевайся и пошли со мной. 

 

Парень вытаращился на меня. Похоже, его и так все устраивало. Зря я пришел.

 

- Мой отец узнает и найдет нас обоих. Нельзя уходить.

 

Я хлопнул его по плечу:

 

- Надо уйти. Ты хочешь до пенсии глотать таблетки?

 

Он почти улыбнулся:

 

- Я не принимаю их.

 

- Я тоже не пью. Так что нам тут делать нечего. Одевайся быстрее!

 

Мы вместе вышли в комнату отдыха, оттуда — в узкий и не менеее вонючий коридор. Но здесь пахло уже спиртным. Боже, эти люди лечат душевно больных? Мы услышали за одной из дверей приглушенный разговор:

 

- Да, мама. Я поел и скоро пойду домой. Ты же знаешь, этих болезных нельзя оставлять. Не хочу, чтобы зарплату урезали.

 

Мне стало так горько. Дэйв и остальные лечились у этого психа. Он так относился к ним, как к какому-то мусору. Для него это — не люди. Для него пациенты — денежные мешки.

 

- Зря мы всё это,- шептал мне парень, следуя за мной дальше по коридору. А я не отвечал. Я преследовал одну цель — выбраться самому и уберечь Дэйва. Он и без того перенес не мало. Мы вышли к лифтам, возле которых ошивалась охрана. Оказалось не всё таким простым. Но мы шли, сделав морду кирпичом. Вдруг повезет и нас не засекут. Так и случилось. У мужика в фуражке зазвонил телефон и он куда-то убрался. Пока его не было — мы перебежками проскочили к одному из двух лифтов.

 

- Вместе поедем. Не теряем времени, Дэйв.

 

Я молился, чтобы лифт приехал побыстрее. Без перерыва жал кнопку «вызов» у обоих лифтов. Двери одного разъехались.

 

- На крышу! Мы едем на крышу,- почти кричал я от непередаваемого счастья.

 

Дэйв боязливо смотрит на меня:

 

- Может, не надо? Джей, давай просто выйдем через дверь, я тебя прошу.

- Ты боишься высоты?

 

Он молча кивнул. Но отступать было уже поздно — лифт приехал и нас обоих обдало холодом. Я и он поежились.

 

- Как красиво! - забыв о страхе, воскликнул Дэйв. Я на всякий случай встал рядом. Всё-таки теперь я отвечаю за него.

 

Звездное небо завораживающе смотрело на нас. Вот бы одна звезда упала..! Я бы загадал мир во всём мире. Чтобы ни один не знал, что такое боль от потери и предательство близких. Чтобы каждый был счастлив просто потому, что он того хочет, а не в зависимости от чьего-то тупого настроения. Что прекраснее ночного города? В голову полезли дурные воспоминания. 

 

«- Пошли домой,- взяв за руку парня, говорит Руффер. Но он тормозит, не хочет уходить. 

 

- Нет! Побудем тут еще немного? Прошу тебя! 

 

- Нужно идти, слышишь? У меня же суд! 

 

- Да трахал я этот суд во все щели!!! Просто не бросай меня! Оставайся со мной!!!» 

 

- А теперь прыгаем.

 

Дэйв вцепился в мою куртку. Так и знал, что этим кончится. Но одно радует — затащить на крышу его получилось, на небо посмотреть. И вспомнить.  

 

- Я не хочу умирать! - верещал блондин. 

 

Я нервно рассмеялся:

 

- Идиот, это третий этаж! Давай, не бойся.

 

Я, схватив его за руку, лечу вниз. Он кричит, я — смеюсь. Громко смеюсь. Даже не знаю, почему. Оттого, что мне просто нечего уже терять? Оттого, что я впервые за последнее время снова счастлив? Не знаю. Мы с грохотом падаем в большой мусорный контейнер, приправленный снегом. Да уж, вот это посадка. Я в панике ищу Дэйва.

 

- Дэйв. Дэйв!

 

Из груды мусора показывается его перепачканное чем-то очень мерзким лицо:

 

- Я здесь. Никогда бы не подумал, что жизненный путь заведет меня в мусор. Спасибо, Джеймсон. Огромное спасибо.

 

Да уж, наверно, так у них в семье принято благодарить. Ну ладно. Главное то, что мы уже не в палатах, а на воле. Надолго ли? Я спохватился: надо уходить. А то наша свобода действительно недолго продлится. Я потянул с собой Дэйва.

 

- Больно упал? - спрашиваю я, пока мы спешно покидаем двор.

 

- Чёрт! Ворота!

 

Я пожал плечами:

 

- Да в сравнении с тем, что мы сейчас сделали — это просто аттракцион в парке развлечений. Тебе придется привыкнуть. Я так уже путешествовал.

 

Я резко замолчал. Не стоит рассказывать первому попавшемуся о своих приключениях. А он, кажется, и не услышал. Вот и отлично. Забравшись на самую вершину ворот, я махнул парню:

 

- Давай, забирайся! Тут не высоко.

 

И в ту самую секунду мы услышали крики:

 

- НЕМЕДЛЕННО ВЕРНИТЕСЬ!

 

Дэйв опять забыл о страхе высоты. Ну, или попытался. Я видел его перепуганное грязное личико в свете Луны. И глаза, которые ненавистно смотрели на меня. Я подал ему руку и мы перемахнули через эти ворота. За нами бежал уже не один доктор — подсоединилась еще и охрана человек на пять.

 

- Мы откроем огонь на счёт «три»!

 

Я прибавил скорости.

 

«- Роудж!

 

Ноль внимания. Я потряс его за плечи.

 

- Роудж!! Поднимай свой зад!

 

Он резко встал. Так, будто очнулся. Я даже испугался.  

 

- Ты уходишь. С этим...Грэем! 

 

Перед глазами возникает лицо Роуджа — как я считал, того, кто меня понимает.

 

- Не пей так много этой дряни, Роудж. Нельзя. И, пожалуйста, береги себя и свою сестру. Ты — единственное, что у нее есть. Помни об этом. И меня не забывай, а я — тебя. Ну, прощай.

 

Он схватил меня за руку:

 

- Последний поцелуй, Джей! Прошу! Дай мне его!

 

Я выдохнул. Хорошо, я дам ему этот последний поцелуй. Пусть и его помнит.»

 

И снова — Грэй. Да что же такое-то!

 

«- Вот спасибо. Но он не так хорош, чтобы…

 

Он умолк. А я принялся допытываться:

 

- Чтобы что?

 

Он вздохнул как-то печально:

 

- Всегда хотел петь. Но мне с детства твердили: «Ничего не выйдет». Да и не давали записаться на кружок в школьные годы чудесные. И поступил я не туда, куда хотел. Вот так.

 

Я положил голову ему на плечо:

 

- Нет, они были не правы. У тебя замечательный голос! Спой что-нибудь!

 

Он засмущался, даже покраснел:

 

- Нет, Джей, я не в духе...Нет, не хочу.

 

- Ну пожалуйста!»

 

Я бежал и бежал как будто не от врачей, охраны. А от себя. Своих воспоминаний, которые преследуют. От Грэя, который предал. От Роуджа, который, пусть и любит меня, быть может. Но не понимает. Я бежал не от врачей. Дэйв спотыкается. Я даю ему руку:

 

- Давай же, поднимайся! Дэйв, прошу! Поднимай задницу!!!

 

Но он не встает. Почему? Я понял не сразу. Только тогда, когда заметил струйку из его виска. Он лежал, раскинув руки.

 

- Беги, Джей.

 

- А как же ты?

 

- Меня ждёт мама…

 

Я дал дёру, что было сил. Никогда так не бегал, даже на уроках физкультуры. Дыхание стало прерывистым, сердце скатилось в пятки. Эти твари его убили и сейчас всё внимание обратили на него. У меня было время. Я в очередной раз убеждаюсь, как жесток мир. До чего бывает бездушным человек. Парню было только четырнадцать. И он уже это всё понял.

 

Марк Ламберт

 

До утра оставались какие-то полчаса. Ног совсем не чувствовал. Я переводил дыхание, отойдя от психушки на приличное расстояние. И удивлялся, что же меня не ищут. А, быть может, и ищут. Но что-то плохо у них выходит. Я осмотрелся, где нахожусь. Знакомый дом, машина знакомая... 

 

«- Ты хочешь знать, в чём дело?,- почти на срыве спросил он.  

 

Я молча киваю.

 

- Видишь ли...Я не удержался тогда, в свой последний визит к тебе в больницу. И поцеловал тебя. Боже, мне так...Стыдно! Но ты представить себе не можешь, как же мне в тот момент было хорошо! Я ощутил какую-то легкость, эйфорию. Малый, сделай одолжение…

 

Я слушал его и чувствовал, как сердце падает. И челюсть вместе с ним. Поэтому только смог выдавить:

 

- Какое?

 

- Пожалуйста, никогда больше не приходи ко мне. Я  могу дать тебе всё, что хочешь взамен! Но не напоминай, не возвращайся сюда, малый! Я умоляю! ПОЖАЛУЙСТА!!! 

 

Я ушел. Не верилось, что делаю это. Я слышал, как он тихо всхлипывал за моей спиной, глядя мне вслед. Больше я его никогда не увижу. Никогда.»

 

Поверить не мог, где я. Ведь это дом Грэя! Он пустовал, естественно. Ведь хозяин за решеткой. Вспоминая всё, что было в этом доме — нашу встречу, которая решила всё, своё письмо...которое он прочитал. Но сделал всё с точностью до наоборот. Решил один сбежать и оставить меня. Даже паспорт поменять успел. В животе заурчало. Да, ты прав, друг, надо перекусить. А еще не мешало бы где-нибудь вымыться. Наверняка от меня несёт как от шлюхи. Я перелезаю через огромные ворота и оказываюсь во дворе большого дома. Дверь не заперта.

 

- Вот я и дома,- я с облегчением выдыхаю и иду к холодильнику. Там чего только нет! Но мне нужно совсем немного еды.

 

Позавтракав как следует, я ушел в душ. Неужели счастье и правда есть? И оно не в больших сделках, не в миллионах, не в толпе женщин, готовых облизывать тебя с головы до ног. Оно в самых мелочах — душ впервые за несколько дней, нормальная еда и, наверное, родные люди рядом. С последним напряг. Я — одиночка. И, возможно, в этом я тоже когда-то найду плюсы и смогу разглядеть счастье. После душа меня как подменили, сняли старую кожу и надели новую — чистую, приятную на ощупь и пахнущую душистым гелем. Я нашел на полке под зеркалом и тот одеколон, которым всегда брызгался Грэй. И брызнул на себя немного. В сердце что-то укололо. Не больно, но чувствовалось.

 

- Нужно встретиться с ним. Последний раз и всё выяснить.  

 

Я нашел в этом доме и стационарный телефон, а рядом — записная книжка. Мне нужно было сделать только один звонок.

 

- Приходи, твоя помощь очень нужна.  

 

Спустя полчаса ожиданий я слышу звонок снаружи. Он пришел, наконец-то. Я встретил пришедшего с серьезным лицом, мы обменялись рукопожатиями и прошли в дом. 

 

- Что же тебе нужно? 

 

Я посмотрел на этого «шкафа» - помощника Грэя. Он носил с собой пистолет в кармане, как и остальные из его шестерки — те же дуболомы. Я никогда не понимал, как можно носить пистолет в кармане?

 

- Ты мне поможешь, Шонни. И никто не узнает.

 

Он попятился от меня:

 

- Нет, нет и еще сто тысяч раз НЕТ! Я больше в ваши игры на выживание не играю. Хозяина упекли в тюрьму и я не хочу туда же. У меня семья, дети.

 

Я медленно закипал. Да как вообще такие крысы могли служить у Грэя?! Трусы!

 

- А тебе не жаль будет того, у кого ты прослужил не один год, а? Его ведь могут и казнить — моя мамаша взялась за дело, значит, она не отстанет просто так. И тебе лучше не знать, откуда я сюда пришел не так давно.

 

Он жалостливо посмотрел на меня:

 

- Хрен с тобой, Джейки. Что нужно делать?

 

Шон оказался не такой тупой, как остальные. Он согласился на то, на что не пошел бы ни один нормальный человек.

 

- Ты уверен, что прокатит? - спрашивал он, глядя на меня в необъятных шмотках Руффера. Я киваю.

 

- Прокатит. Главное — не подавай виду, что у нас тут просто спектакль. И всё будет хорошо.

 

Мы садимся в машину Шонни — не менее шикарную, чем у Грэя. Судя по всему, он хорошо платит своим «помощникам». Едем в тишине. Ну, разве что по радио играет тихонько моя любимая песня — Gangsta”s Paradise. Трек был как раз в тему.

 

- Приехали, вылезай

 

Мы припарковались недалеко от отделения. Нас встретил седой мужчина в форме и проводил до «комнаты» Грэя Руффера — Кристофера Альберто Франца. До этого сидевший с опущенной вниз головой, он поднимается и на несколько секунд у него пропадает дар речи. Да и у меня тоже. От прежнего Грэя и следа не осталось — побитый, как собачка, в мятой футболке, в которой я видел его последний раз. Лицо осунулось, а под глазами появились большие черные мешки. Нос был в хлам разбит. На миг мне стало так стыдно за свои мысли, что он — предатель. Хотя так оно и было. Но этот его жалкий вид… 

 

- Джеймсон? - тихо, как будто бы боясь чего-то, произнес он. Я подхожу ближе к решетке и отвечаю, схватившись за нее обеими руками: 

 

- Это я, ты прав. Что с тобой сделали, Грэй...То есть, Кристофер? 

 

Он взмолился:

 

- Я прошу, малый, не зови меня так. Я понимаю, что поступил отвратительно. И вернуть уже ничего нельзя. Еще и потому, что меня закрыли тут надолго. Понятия не имею, на какое время. Просто выслушай…

 

Его прервали:

 

- Свидание окончено!

 

Шон, до этого стоявший тихо, оживился:

 

- Да заткнись ты!

 

После чего со всей своей силы врезал копу в живот с ноги. Тот упал на письменный стол и больше не издавал ни звука. А я вдруг так захотел прикоснуться, обнять! Но вместо этого — еще сильнее сжал решетку ладонями. Заныли старые раны: от падения с этажа, от скалки, которой меня любезно огрела мамочкая. Но это было ничто в сравнении с тем, что я чувствовал тогда, глядя в его глаза и не имея возможности просто руку к нему протянуть!

 

- Выслушай, малый. Я люблю тебя и всегда любить буду. Что бы там ни было. И знаешь, я не жалею. Всё, что происходило с нами — наша жизнь, история. Я не хочу, чтобы ты меня ждал. Просто живи сам, своей жизнью. Оставляю тебе свой дом и машину — перебирайся туда. Или можешь уехать. Только не приходи больше сюда. И да, моя одежда тебе очень к лицу.  

 

Я не верил, что это говорит Грэй. Мой Грэй, с которым мы много видели, много пережили вместе. Да что с ним такое?!

 

- Нет, я никуда не уеду, пока не выпущу тебя! Я сам!

 

Он нажимает кнопку позади него, продолжая говорить со мной:

 

- Ты должен. И это не просьба. Я сгнию здесь, пока ты дождешься. И потому лучше живи так, как будто меня никогда с тобой не было. Прощай, Джеймсон!

 

Нас с Шоном выталкивают из здания. Шон что-то кричит. Я опять ничего не слышу. Грэй машет мне рукой и садится обратно на скамейку.

 

- ГРЭЙ, ТЫ НЕ ОСТАНЕШЬСЯ ЗДЕСЬ ГНИТЬ!!! СЛЫШИШЬ? Я ВЫТАЩУ! ВЫТАЩУ ТЕБЯ!!!

 

Меня вышвырнули, как котенка. Я упал на колени, которые тоже, кстати, сильно болели.

 

- Твою мать!

 

Шон помог мне встать.

 

- Идём, Джей.

 

«- Ну, Кристофер МакРекорд…

 

Я перебиваю его:

 

- Руффер. Кристофер Руффер.»

 

В голове зародилась одна мысль. Раз Грэй так хочет, чтобы я начал новую жизнь — пожалуйста. Мы сели в машину. Я не знал, как начать разговор. Мялся, придумывая что-то несуразное.  

 

- Шон, спасибо, что пытался помочь нам,- начал я. Он улыбнулся мне и дальше вперился на дорогу. 

 

- Эмм...Я могу попросить еще кое о чем? 

 

Он скривился:

 

- Лечь в могилу? Пожалуйста! Хоть сейчас.

 

Затем, успокоившись, спросил всё-таки:

 

- Хорошо, чем тебе помочь?

 

- Мне нужен новый паспорт.

 

- А-а...Решил послушаться шефа? И правильно сделаешь. Нечего тебе, малолетке, делать в этом взрослом хаосе. Сами разберемся со всем. Тем более, его еще долго не выпустят.

 

Я подавлял в себе желание разрыдаться, как маленький ребенок. Зачем же он так?

 

- Так ты поможешь?

 

В доме Грэя я чувствовал непреодолимую тоску. Наверное, всё потому, что больше я сюда не вернусь. Столько ценных воспоминаний! Он же поменял меня, поменял всё. А теперь он за решеткой и его не спасти. Так больно...Я выпустил всё, что до этого держалось, пока мы ехали с Шоном в машине. Всё. По рёбрам словно ударяли каждые пять секунд. И каждый раз — с новой силой. Слёзы текли ручьями. Хотелось не то, что реветь. Хотелось выть! Не помню, сколько я так проревел. Может, час. Может, чуть больше. Домашний телефон затрезвонил, вытаскивая меня из мыслей. Я даже вздрогнул от неожиданности.  

 

- Дом Руффер,- отвечаю я. И меня тут же кидает в озноб. 

 

- Это Шон. Паспорт для тебя уже готов. Я сам его тебе привезу. Тебе лучше никуда не дергаться. 

 

Я насторожился:

 

- То есть?

 

- То есть, что тебя разыскивает дурдом. Они подали в розыск. Меня предупредил недавно человек, который провел нас с тобой к шефу. Так что уходи и побыстрее. Орландо большой, но это не значит, что искать тебя никто не будет.

 

Еще полчаса я провел в мондражке. Меня ищут! Если попадусь — всё. А подводить Грэя мне бы не хотелось, каким бы гадом в моих глазах он не казался изначально. Я пугался каждого шороха. Наконец, в окне показалась знакомая машина. Шон приехал с документами.  

 

- Быстро собирайся. Они прочёсывают Орландо. 

 

Мне не нужно было повторять дважды. Я пулей схватил чемодан и стал скидывать туда вещи. Не только свои — кое-что взял у Грэя в качестве памяти.

 

- Где они?

 

- Допрашивают твою родню, Джей. Думают, ты подался в родные края. Это даст тебе немного времени, но надо торопиться. Я отвезу тебя к аэропорту — билет куплен.

 

Хотя снаружи я был само спокойствие — в душе бушевала паника и хотелось снова сесть и разреветься. Как я жалел, что рядом нет Грэя. Он бы решил все проблемы, он бы забрал меня, он бы… Много чего мог сделать и не дал бы в обиду. А теперь моя поддержка — единственная — это Шон, его секьюрити. Как только доберусь туда — я хотел сделать ему подарок за всё, за помощь. И, наверное, я буду передавать через него приветы Грэю.  

 

- Ну, пока, Джеймсон Руффер,- с печальной улыбкой сказал мне Шонни. 

 

Я прошел регистрацию и уже через час сидел в самолёте. До взлёта — пять минут. Телефона у меня с собой нет. Я вообще не помню, где он остался. По громкоговорителю объявляется рейс, я слышу в сто пятнадцатый раз правила поведения во время полёта и после посадки. «Отключайте мобильные телефоны»; «пристегивайтесь». Я мельком взглянул в свой новый паспорт — Марк Ламберт. А что? Мне нравится. Я откинулся на спинку сиденья и задремал.

 

Если я останусь

 

 

Прошел год. Марк Ламберт — никому не известный школьник, поселившийся в доме своего призрачного счастья на краю Остина, штат Техас. Он нашел небольшую подработку — курьером. Дом он не ремонтировал и не собирался там ничего менять, было слишком сложно это сделать как морально, так и физически — денег было не так много. Так бы всё и шло, но...Всегда есть это «но». Марк-Джеймсон стал раз в месяц находить в своём ящике конверты с приличной суммой внутри. И он не сразу, но понял, кто отправитель.

- Улица Люкс-Дрейт, дом семнадцать! - раздалось в трубке телефона. Я сел на свой велосипед и поехал по нужному адресу.

 

На улице цвела весна и погода радовала теплом, солнцем. Так и хотелось петь!

 

Доехав до нужного дома, я оставил велик у ворот и несколько раз позвонил в звонок. Открыли сразу же. На пороге стояла худощавая женщина в сером недешевом халате с парой бриллиантов на воротнике и тапочках. На кудрявой блондинистой голове царило гнездо. Она жестом пригласила меня в дом.

 

- Входи, Джей,- я подивился: откуда она знает моё имя?

 

В большом доме я почувствовал себя несколько неуютно: невыносимо воняло Шанелью. Но спорить я не стал, отдал посылку, получил подпись, заверяющую о том, что заказ выполнен. Но отпускать она меня явно просто так не намеревалась.

 

- Я от Грэя Руффера. Он передает тебе письмо.

 

В глазах потемнело. СНОВА РУФФЕР! Сначала конвертики в моём ящике, потом вот письмо. Меня пробила дрожь.  

 

- Спасибо. 

 

На ватных ногах я выплыл из дома женщины, сел на велик и покатился на такой скорости — любой шумахер бы позавидовал. Меня окатило из лужи — плевать я хотел на это. Мне что-то кричали недовольные прохожие, которых я едва не давил — глубоко плевать. Чего он добивается теперь? Ведь сам же просил забыть его. Забыть не получилось, но получилось более-менее начать жить. Пусть с большими прорехами в карманах, но это совсем не та жизнь, что была с Грэем. Я, понимая, что не смогу дальше вести свой «транспорт» в таком состоянии, остановился у магазинчика. Руки не слушались, а в животе неприятно заныло что-то. Хотелось проблеваться прямо себе под ноги.  

 

«Дорогой Джеймсон-Марк Ламберт. Я пишу это письмо, первое за год, чтобы ты не забыл обо мне окончательно. Ты получал конверты с деньгами? Да, знаю, получал. Это — не подачка или что ты там подумал. Я знаю, у тебя сложности с финансами сейчас и пытаюсь лишь помочь. Потому что ты всё так же горячо любим мной, малый. Я надеюсь, скоро мы снова встретимся и, если повезет, то не расстанемся. Знаю, я просил забыть меня. Если ты захочешь — я больше не буду писать эти письма. Но помогать тебе всё же не перестану, даже не проси. Я должен защищать и помогать любимым людям. Тем более, что ты — единственный такой человек. Я не говорил об этом с тобой, но мои родители отказались от меня сразу после рождения. И никого из братьев-сестер своих я тоже не знаю. Ты — причина, почему я еще не умер. До сих пор виню себя за то, что не рассказал тебе тогда, зачем еду в Орландо и пустил на самотёк ситуацию. Ты бы не прыгнул. Не...» 

 

Дальше — ничего. Как будто он писал и кто-то его прервал. А у меня слёзы на глаза навернулись. Он — отказник? Вот почему первое время он держался так холодно. Наверное, это сложно — привыкать к любви и заботе после того, как тебя оставили. Хотя, да почему я говорю «наверное»? Если подумать, то наши жизненные ситуации похожи кое в чём. Что такое загадочное скрыто в этом «не»? Не забывай меня? Да нет, это банально.

 

Чуть успокоившись, я поехал домой. Заказов на сегодня не предвиделось. Да уж, одно письмо способно так перевернуть меня с ног на голову. Душ. Немедленно принять душ! Благо, под струями горячей воды я расслабился. Забылось утреннее потрясение. Я поджарил пару стейков и налил свой любимый апельсиновый сок. Сделав всего один глоток, я слышу звонок телефона рядом. Это начальство. Если быть точнее — сварливая бабушка, совершенно одинокая, от этого более сварливая.  

 

- Марк! 

 

Я набрал побольше воздуха в грудь и ответил:

 

- Да, миссис Эткинс

 

- Зарплаты в этом месяце не будет. У меня сложности с деньгами, сама еле концы с концами свожу. Так что потерпи.

 

Я закатил глаза. Чего еще ожидать? Она — не только одинокая, но помимо сего еще и очень жадная женщина. Да и деньги у меня есть, не так много, как у нее, но есть. Я вспомнил о подачках Грэя и пулей вылетел во двор дома — к ящику.

 

- Точно! Он снова «подарил» мне денег.

 

Я поднял руки к Всевышнему, хотя ранее так никогда не делал:

 

- Спасибо, добрый Аллах!

 

Здесь хорошие деньги — мне должно было хватить примерно на месяц, может быть, чуть меньше. Я решил по полной программе погулять и к вечеру, приодетый в дорогой костюм и ботинки Руффера, отправился в один из самых топовых клубов Остина. Но не учел, что в большинстве таких заведений люди «по спискам». Меня остановил мускулистый амбал в темных очках и смокинге.

 

- Нельзя! Вас в списке нет.

 

Я уже было подумал: хорошо, зайду в книжный, возьму что-нибудь домой из продуктов, пока в моем холодильнике не повесилась еще одна, вторая по счету мышь. Однако положение спасла высокая брюнетка с волосами, собранными в красивый пучок и в коротком розовом платье, от которого слепило глаза. Она своим слегка писклявым голоском прощебетала:

 

- Он со мной.

 

И проблема была решена. Взяв меня под руку, она прошла дальше. Хотя, если можно сказать «под руку». Ведь я, который раньше казался себе стремянкой — теперь выглядел пятилетним ребенком, который потерял маму в толпе незнакомцев и высокая красивая тётя его спасла. Убогое чувство, скажу я вам. Но ведь действительно «тётя» спасла меня от позора перед этими гламурными куклами, за что я ей очень благодарен. Но надо было показать свою благодарность не только словами. Я подошел к бару вместе с ней и дрожащим, но почти уверенным тоном заявил: 

 

- Даме бурбон! 

 

Брюнетка, спасшая меня, сидела всё это время рядом со мной за барной стойкой и с улыбкой наблюдала за моими убожественными выходками. А потом вдруг громко рассмеялась.

 

- Прости, малыш, мой глупый смех. Просто ты неимоверно нравишься мне и твои милые попытки казаться взрослее…

 

Она склонилась к моему уху и я унюхал аромат каких-то наверняка дорогих духов — благоухало чем-то цветочно-ягодным. Но пахло очень приятно.

 

- Ты не потанцуешь со мной?

 

Я было соблазнился. Но вспомнил о Грэе. Нельзя так поступать с тем, кого я люблю. Боже, зачем я вообще сюда явился? Здесь же нет места мне — школьнику с кучей комплексов! Что я творю? Эти мысли заняли мою голову. Я встал и молча пошел к выходу. Но она не хотела оставить меня в покое и потому, схватив меня за запястье, прошелестела полупьяным голосом:

 

- Не уходи. Мы только потанцуем. Пожалуйста!

 

Я, измученно вздохнув, пошел к ней. Мы встали в самом центре зала. Началась как раз «вовремя» медленная музыка. Раньше я никогда не танцевал с девочками — не доводилось. Был не красавцем, да и сейчас не лучше. Всегда самые красивые доставались таким — полным противоположностям мне. Я, собственно, не сильно и горевал об этом. Но теперь, когда передо мной настоящая Дева Мария, я был в ужасе и одновременно в расстройстве. Сейчас я сделаю что-то не так и она уйдет, перед этим опозорив меня перед собравшимися полупьяными мачо и королевами.

 

- Руки на талию,- инструктировала меня новая знакомая, положив руки мне на плечи. Я послушно положил трясущиеся руки на ее тонкую талию. Музыка играла, играла. А мы двигались ей в такт. Я думал: Сейчас прозвенит будильник и я проснусь в большой кровати один. Как всегда. 

 

- Ты танцевал раньше? 

 

Я замялся. Что сказать? Правду? «Извини, но я никогда даже близко не касался девушки, потому что они меня стороной обходили за километр»?

 

- Н-нет…

 

Она улыбнулась:

 

- Ты всё больше мне нравишься, малыш.

 

От слова «малыш» почему-то меня выворачивало. Музыка стихла. А в моей голове она продолжала играть. Наверно, поэтому я не торопился отпускать своего партнера по танцам. Но осёкся и едва не провалился от стыда под землю. Все смотрели на нас и, казалось, как только я сделаю шаг — разразится буря смеха. Издевательского, громкого смеха. По лбу потёк пот. Брюнетка смотрела на меня, а потом...Темнота.

 

Enemy's

 

Утро. В ушах шум. Меня как будто протащили больше километра по колючкам. Но вздохнул я спокойно: точно, вчера я выполнил заказ женщины, получил письмо...И всё. Но недолгим было моё спокойствие — рядом на соседней подушке лежала брюнетка, возможно, среднего возраста. Или младше. Не удалось определить точно. Она была прикрыта одеялом и под ним — голое тело. И я сам тоже был полностью голым. На тумбочке валялся использованный презерватив. И не только он, похоже, был использован в эту ночь.  

 

- С добрым утром! - гостья целует меня в губы. И я не чувствую вообще ничего. В том числе желания поцеловать в ответ. Как держал губы сжатыми — так и во время этого «страстного поцелуя» тоже. Было до ужаса противно от себя самого, что я предал Грэя. И если он узнает об этом… 

 

- Уходи,- отчеканил я. Она, судя по взгляду, не поняла. Тогда я повторил: Собирай свои вонючие шмотки и вали отсюда! 

 

Она вскочила с постели, начала бегать по спальне и кричать:

 

- Как ты можешь выгонять меня! Я думала, что нравлюсь тебе! 

 

Я тоже повысил голос, но не кричал:

 

- Я же говорил тебе «нет». Если я говорил это — были причины отказать тебе. А ты уже поверила в сказку и придумала что-то несусветное, с реальностью никак не совпадающее. Прости, но за чужие фантазии я не отвечаю. 

 

Она вымелась из моего дома так же быстро, как и появилась в нём. Я позвонил по нескольким номерам — никто не брал. И понял: да я в свои восемнадцать — полноценный одиночка. Со всеми вытекающими: большой дом, в котором пустота и холод. У меня нет тех, кто бы меня здесь ждал. Эта особа, проведшая со мной одну ночь — не считается. Я имел ввиду нормальную семью, которой у меня не было очень долго, потом моей семьей стал Грэй Руффер. И вот, снова здравствуй, одиночество.

 

Я вышел на улицу. Там вовсю моросил дождь. Но мне того и было надо — холода, дождя, ведь людей на улицах в такую поганую погоду почти нет. Я быстро промок. Шел, не разбирая дороги. Мимо ехали машины. И обязательно внутри — двое, а то и трое человек. И они весело обсуждают что-то за ездой, шутят, смеются. Идиллия. Жаль только, что я встречусь с такой же идиллией не скоро. Например, когда перестану жить Грэем и периодически вспоминать его, оглядываться назад. Я никуда не выкидывал его письмо. И меня грызла совесть с одной стороны за содеянное, а с другой я знал — переживания рано или поздно прекратятся и придется жить с кем-нибудь другим. Как вдовы или вдовцы исцеляются и возвращаются к жизни? Вот и я так же. Но, тьфу-тьфу, мой Грэй жив и здоров. Тем более, ведь сам говорил его не навещать и забыть. Господи, сколько раз за год я так настраивался! Ведь потом приходил к тому же истоку. Нет, нет-нет, надо что-то предпринимать. Но что?

 

Так прошли два дня. Два дня сурка. Я начинал уже сходить с ума. Но всё решил один звонок. Это был...Не кто иной, как Шонни.

 

- Ламберт слушает.

 

- Джей, у меня для тебя не очень хорошие новости. 

 

Я напрягся. Что-то с Грэем? Его тон мне не понравился.

 

- Что случилось? Говори, иначе меня удар хватит. 

 

- В общем...Джей, крепись. Мистер Руффер скончался сегодня ночью от сердечного приступа. 

 

Трубка едва не вылетела из рук. Как?! КАК ОН МОГ УМЕРЕТЬ? ПРЯМО В КАМЕРЕ?!! НЕ ВЕРЮ!!!

 

- Ты говоришь бред, Шон! Он жив! Он не мог умереть!

 

Но секьюрити оставался на удивление спокойным:

 

- У него были проблемы со здоровьем, Джеймсон. Большие проблемы. Но ты не смей винить себя. Живи спокойно и дальше.

 

Я заорал:

 

- Хочу приехать! Я хочу с ним попрощаться! ПРОШУ ТЕБЯ, ШОННИ!!!

 

- Не надо, Джей. Никуда ты не поедешь. Я всё сказал. 

 

Он отключился. А мне уже ничего так не хотелось, как приехать на похороны человека, который, пусть ненадолго, но показал мне, что значит жить и радоваться жизни по-настоящему. И я не мог просто так это оставить.

 

Я плохо помнил весь путь до Орландо: как брал билет на ближайший рейс, как садился в самолет час спустя. Как мне предлагал обед стюард в строгом синем костюме. Но стоило самолету приземлиться в Орландо, штат Флорида — как память ко мне вернулась. И серые облака, и дождь, и уныние этого городка — всё так знакомо, аж плакать хотелось. Но не от счастья, что я вернулся в родные места.  

 

- Я в Орландо,- бросил я одну фразу по телефону, после чего побрёл в своих думках. О чём? О том, как буду дальше жить и знать горькую правду: его больше нет. 

 

«- Здравствуй, Грэй.

 

Он пожал мою руку и ответил тем же:

 

- Здравствуй, Джей.

 

Я невольно рассмеялся, вызвав его удивление тем самым.

 

- Что такого веселого?

 

Я успокоился и объяснил:

 

- Наши имена забавно созвучны, чувствуешь?

 

Он как-то странно хихикнул:

 

- Верно. Так что же привело тебя к полкам с мангой?

 

Я решил уклониться от ответа, задав ему тот же вопрос:

 

- А тебя?»

 

Внутри что-то жгло. Я не мог поверить в то, что всё это происходит на самом деле. Это больше не шутка. Как будто меня оставили в дождливый день одного посреди улицы без одежды и еды. И никто не обращал внимания. Я добрёл до знакомого дома. Господи, хоть бы этот человек был на месте!

 

- Джеймсон?!

 

А он повзрослел за год. Из хилого ботаника — в реальные парни! Вместо очков — линзы, брекеты тоже куда-то подевались, да и вместо скелета в одежде — кое-где виднелись мускулы. Вот это я понимаю. И во что превратился я?

 

- Да, это я, собственной персоной. Ты впустишь меня в дом или так и будем мокнуть?

 

Он посторонился, пропуская меня внутрь.

 

- Ну, как и чем живешь? - расспрашивал я, пока моя одежда тем временем сушилась на батарее. Он кружил по кухне как заведенный. Чай, конфеты, печенье — всё было к моим услугам. Но аппетита не было.

 

- Я закончил школу и подался в журналисты,- с гордостью говорил он. Я постарался хоть из уважения выдавить улыбку на осунувшемся страшном лице. И, кажется, вышло не убедительно.

 

- А расскажи...Эмм...Как твоя сестра поживает?

 

Роудж прищурил глаза:

 

- Та-ак, Джей. Что случилось?

 

Я отмалчивался. Он и так, наверно, всё понимал.

 

- Слышал о тебе и ваших с ним похождениях. Зачем вернулись оба в эту дыру?

 

Я вздохнул. И правда: зачем? Могли бы обратиться в бега от суда. И навлечь еще больше проблем. Я вообще уже ничего не знал. Правильно ли то, что я приехал? Как жить после похорон Грэя?

 

- Прости, если я обидел тебя.

 

- Не обидел.

 

Я рассказал всё. Впервые жаловался, описывая этот год и всё, что до него в мельчайших подробностях. Он слушал и ни разу не перебил мой монолог. А потом тихо произнес: 

 

- Быть может, я говорю сейчас неправильную вещь. Но то, что случилось с тобой пару дней назад — ожидаемо. Просто не надо бежать от жизни, думая, что тебя перемены уж точно никак не затронут. Затронут, еще как, Джей. Не убегай от них. Прими. 

 

Я удивился такому его изречению. Это точно мой друг Роудж?

 

- Мне надо где-то переночевать до похорон.

 

Мой старый друг разрешил остановиться пока у него. Он, что еще удивило меня, не лез больше с расспросами, не закатывал мне истерики. Да, точно не тот Роудж, которого я знал еще год назад. И это здорово! Весь остаток дня мы смотрели Симпсоны, ели поп-корн. И не трогали тему моего появления здесь. Я словно опять вернулся во времена полной беззаботности — когда не знаешь горя. И дело не в возрасте. Не в том, что я зазнавался. А в том, что если после смерти папы у меня была более-менее нормальная жизнь, состоявшая из учебы и редких гулянок с Роуджем. То после появления в ней Руффера я забыл об учёбе, я стал похож на вора в законе или какого-то серийного маньяка, который вынужден вечно перебиваться от места к месту. Возвращаться потом назад, уезжать туда, откуда приехал, снова приезжать к тому месту, откуда начинал. Попадаться и убегать. Я так устал! И был бы рад сейчас даже крикам мамы. Я так давно не видел Тома — как он? Жив ли там с сумасшедшей певичкой Мари? Как только я повернулся к Роуджу, чтобы спросить об этом, он сам ответил на мой не заданный вопрос: 

 

- Том и Мари, кстати, развелись сразу после твоих мнимых похорон. Твой дядя так прыгал от радости. Я его таким довольным не видел уже давненько. 

 

Я лишь тихо возликовал. Да, есть белая полоса. И у него она наступила. Когда же у меня наступит, наконец-то?

 

Утро. Прозвенел будильник. Времени было, наверно, часов семь. Мне в лицо летит подушка и я слышу оглушающий смех Роуджа:

 

- Поднимай задницу, соня!

 

Он, не дождавшись, что я встану сам, потащил меня с дивана. 

 

- Куда мы идём? - я шел за Роуджем и спросонья протирал глаза. Мы были на улице.

 

- На пробежку, Джей.

 

Я, кажется, понял, откуда у него такая спортивная фигура. Но мне-то она зачем? Тем не менее, подгоняемый пинками этого секс-символа я бежал по спортивному полю недалеко от его дома. Бежал и почти видел свет в конце тоннеля. А вот Роудж еще успевал обгонять меня и кричать:

 

- Ну, копуша! Давай быстрее!

 

Начался дождь. Я думал: вот оно, спасение. Сейчас Роуджи надоест бежать и мокнуть, и мы пойдем домой. Но я ошибался. Он остановился:

 

- Это не помеха! Снимай рубашку и продолжаем упражняться.

 

В глазах опять стало двоиться. Когда же это кончится?! Но я не стал спорить с человеком, который пустил меня к себе переждать. Снял рубашку и мы побежали дальше. Честно, раньше я бы в жизни не додумался до того, чтобы бегать под дождем! А для кого-то пробежки — повседневное занятие.  

 

- Мы не завтракали,- раскрасневшийся, напомнил я этому бегуну минут через десять. 

 

- Ты прав. Надо перекусить. Устал?

 

Он еще спрашивает! Конечно, конечно я устал! Ведь никогда мне столько не приходилось бегать. Я продрог, а в животе уже киты воспевали романсы.

 

- Достаточно! Мы пробежали достаточно. Пошли домой. 

 

Дома мы сели за стол, мне добродушный бегун налил горячего чаю и поставил перед носом тарелку с овсяным печеньем. Моё любимое печенье!Только вот стоило нам вернуться в спокойную обстановку — снова ко мне постучалась хандра. Я вспомнил о Грэе и новости, которую мне не так давно сообщил Шон. Вряд ли он бы стал так глупо шутить. Наверно, Роудж заметил мою кислую морду.

 

- Опять вспоминаешь?

 

- Так и есть. Я не могу выбросить это из головы. Как? КАК такое могло случиться с обычно сильным и выносливым моим ГРЭЕМ?!

 

Я принёс его последнее письмо, которое теперь уже никогда не смогу выбросить. Никогда. Это — всё, что осталось от него. Кроме дома. Вещей. Одеколона. Голова кругом идёт..!

 

- Дай почитать, пожалуйста? - мой школьный друг уставился на меня так жалостливо. Или мне уже было просто всё равно? Я отдал письмо. Пусть знает. Пусть прочтёт. Больше нет смысла что-то прятать от людей и скрываться.

 

Господи, я всего лишь хотел счастья. Простого счастья с любимым человеком. Я не хотел убить этот жалкий мир. Не хотел причинять кому-то боли. А причинили её мне. Что такое страшное в любви к своему полу? Ведь если любишь...Надо до конца быть честным. И не опускать рук. А мне поздно бороться. Ведь у меня на эту борьбу был отведён год. Чтобы вытащить Руффера, чтобы не оставить его гнить в поганой тюрьме! И эту возможность я просто потерял. По щекам покатились слёзы.  

 

- Эй, эй, не плачь! Я тебя прошу, прекрати рыдания. 

 

- Если бы не я… 

 

- Ты сделал всё, что было в твоих силах. Дальше — воля обстоятельств. Если ты не можешь изменить что-то — не надо больше убиваться. 

 

Если бы не я — ничего бы этого не произошло сейчас. Грэй был бы жив и здоров, не в тюрьме, на свободе. Ездил бы дальше на своей шикарной тачке, покупал бы литрами Бурбон. И пил бы его. Если бы не моё появление. Ведь если посчитать — он рисковал из-за меня так много. Когда я попал под его машину — он не оставил умирать. Когда я заявился в его дом и стал что-то объяснять — он бы мог вызвать полицию, меня бы увели. Но нет. Даже эта моя выходка на крыше в прошлом году, которая стала началом всех наших с ним проблем. И он не возненавидел меня после всего. Но почему?

 

Я выскочил из дома на улицу. Прыжками добрался до остановки. Так жгло внутри, где-то в горле. Голова кружилась. Шел не дождь — настоящий град. И меня догал Роудж на подходе. Достал!

 

- Джей, да подожди же! Неужели ты думаешь, что этот чёрствый сухарь достоин таких жертв? Его не спасти, к тому же, не забывай. ОН — ТРУП!

 

Больше мне не требовались какие-то слова утешения. Он утешил. Очень хорошо утешил. Я влепил парню в глаз, после чего, схватив его за капюшон ветровки, прорычал в самое ухо:

 

- НЕ СМЕЙ ТАК ГОВОРИТЬ, ПАСКУДА!

 

Он не отвязывался. Я стал закипать во второй раз. Он перехватил мои руки и скрестил их.

 

- Я понимаю: ты страдаешь по нему. Но его больше НЕТ! Всё, что можешь сейчас ты — помнить о нём. И приехать завтра на церемонию. Приходить на его могилу раз в неделю, может, чаще.

 

- Ты понимаешь…

 

Я не успел договорить. Он буквально вцепился в мои губы своими. Я вырывался, бил ногами. Это было бесполезно. Он отпустил мои руки и меня самого. На нас осуждающе смотрели двое пожилых людей — бабушка и дедушка.  

 

- Вот, до чего доводит эта ваша толерантность! - изрёк седовласый мужчина, после чего они под руку удалились. 

 

Dear Gray…

 

Я уже больше не тот парень — скромный и одинокий. Который мухи не обидит. Я уже даже не просто трудный подросток. Я не знаю, кем являюсь. Столько раз мне приходилось убегать от проблем. Что я забегался. Я перестал радоваться жизни, как было еще ну не так давно. Примерно год назад. Так надоело...Устал бежать. И, только потеряв, стал многое понимать. Что даже предать можно — во благо кому-то. С Роуджем мы не разговариваем. И не хотелось говорить с ним после того случая вчерашним днем. Я завязывал галстук стоя перед зеркалом, когда он вошел в комнату.

 

- Тебе помочь?- виновато потупив взгляд,спросил он.

 

- Сам справляюсь, видно?

 

Он кивает:

 

- Да ты сейчас быстрее удавку на шее затянешь. Дай я помогу!

 

Я оттолкнул его, он подался вперед и разбил спиной зеркало. На стекле появились несколько трещин. Осколки, маленькие и не очень, упали на пол. Но он всё равно подошел ближе и начал завязывать мне темно-фиолетовый галстук.

 

- Спасибо,- сухо бросил я, выходя в коридор.

 

Мы вместе пришли на церемонию. Шон стоял чуть дальше, только мельком поглядывая в нашу сторону. Я не понимал, что такое. Он не хотел даже поздороваться со мной? Как будто бы не имеет понятия, кто я такой. Но это не самое страшное. Ведь у самых ворот я увидел свою мать. Она, слава Богам, меня не замечала. Стояла в толпе и демонстративно вытирала слёзы черным платочком. Надо же, лицемерка! Но где одна — там и две. Я увидел её сестрёнку Мари рядом с ней. И в голове назрел вопрос: ЧТО ЭТИ КУРИЦЫ ЗДЕСЬ ДЕЛАЮТ? Том был за компанию. А вот он ко мне подошел, пожал руку. Но только лишь — ведь на него убийственным взглядом уже смотрела тётушка. Мол, зачем с этим отбросом общаешься. Действительно. И всё-таки, зачем они сюда пришли? Позлорадствовать? Посмотреть, как «причина всех их проблем» ляжет в огромную яму в дубовом ящике? 

 

- ...Проводим его в мир иной, где… 

 

Пока мужик в чёрном балахоне вещал что-то о мире Господнем, я подошел поближе к Шонни. Мне хотелось знать: что послужило такому резкому необщению? Вроде бы мы не ругались лично с ним. И не было даже предпосылок.

 

- Ты так и будешь поглядывать на меня?- я тронул его за край рукава его черной куртки. Он не обернулся.

 

-...Будем о нём помнить…

 

«Будем помнить». Я не верил, что говорят так о Руффере. Что его реально не вернуть и что больше никто никогда о нем на самом-то деле не вспомнит кроме меня. Он для всех присутствующих — враг. Даже для этих двух плачущих дур, что у ворот. Да эта память, эти их слёзы — наигранности лучше я не видел нигде! Ни в одном фильме так не играют, как они изображают любовь и переживание!  

 

- Ответь, Шон. Ты в обиде на меня? 

 

Он повернул голову и тихо ответил с горечью в голосе:

 

- Ведь он же всегда и всё ради тебя. Только лишь бы ты был в безопасности и счастливым. Больше, чем ты можешь себе представить.

 

Я вздохнул:

 

- Да, это так. Но у меня не получается быть счастливым...Без него.

 

Он хлопнул меня по плечу:

 

- Привыкнешь. Живи уже настоящим, наконец-то, а не прошлым.

 

И ушел в толпу. А я так и остался стоять какое-то время с отвисшей челюстью. Что-то мне так не нравилось, очень не нравился его простой тон, его «привыкнешь». Создавалось чувство, что он что-то не договорил мне. Но что? Боже, вопросов больше, чем ответов на них. В небе сверкнула молния и скоро должен был полить дождь. Руки похолодели.

 

- Если его больше нет, то…,- Подошедший ко мне Роудж взял мои руки в свои большие ладони. Я не вырывался, не посылал его. Сил настолько не было, чтобы с кем-то спорить, ругаться. За спиной парня я увидел секьюрити Грэя. Он спешил к машине. И я понял: сейчас или никогда. Тайна раскроется. Или не раскроется. Зависит только от меня. Я выбежал за ворота кладбища и, нагнал Шона чуть поодаль у леса, где стояла его машина.

 

- Ты что-то скрыл от меня? Отвечай, мразь!- я схватил его за край пиджака, понимая, что мне с ним точно не разобраться.

 

- Во-первых, не говори со мной в таком тоне! А во-вторых, я ясно сказал: убирайся. И тогда, пока ты был в Техасе, я говорил, чтобы ты оставил эти мысли приезжать сюда! Раз уж послушался шефа и начал новую жизнь — так и остался бы там! Пойми, идиот ты малолетний, всё же лучше для тебя! 

 

Я замахнулся и ударил кулаком в его толстый живот. Он согнулся пополам, упал. Нас бы всё равно мало кто мог увидеть, услышать — дальше от кладбища лес, а мы, хотя не так далеко, но ведь все были заняты церемонией.  Я пинал, бил его ногами, представляя, как же сейчас ему больно! А как было больно мне — не знать, что происходит. Не быть в курсе. Хотя, вообще-то, Грэй не чужой для меня человек! Шон уже был без сознания, истекая со всех мест кровью. Я еще минуту полюбовался на своё творение и побежал к машине. Мне так хотелось верить, что там есть хоть какие-то разгадки. Улики. Машина оказалась уже открыта, что сделало мне только легче миссию. А на заднем сиденье я заметил спортивную сумку. Раскрыв её, я нашел и липовое свидетельство о смерти, которое, очевидно, этот «охранник» хотел отправить мне в виде фото — подтверждение смерти мистера Руффера. Не вышло, урод! Еще внутри были контакты какой-то мисс Лью. Я, не теряя больше ни секунды, поехал по указанному адресу. 

 

Это оказалось далековато — самый центр города. Я был полон мыслей, догадок, которые пока так и оставались догадками. Кто эта мисс Лью? Какое отношение она имеет к Грэю?

 

- Проходите,- на пороге большого кирпичного дома меня встречает приятная женщина лет тридцати пяти. Она держит в руках телефон и, поднеся трубку к уху произносит то, от чего мои ноги-руки превращаются в вату:

 

- Да, Грэй, не забудь купить салфетки. Мои любимые — с запахом Сакуры.

 

Я хватаюсь за дверной косяк. А эти большие карие глаза смотрят как в душу. Еще немного и я мог бы совсем упасть.

 

- Вам плохо, мистер?

 

Я выкрикнул обезумевшим голосом:

 

- РУФФЕР! Я — МИСТЕР РУФФЕР!!!

 

Она прижимает руки ко рту:

 

- Вы не могли бы потише? Пожалуйста, проходите в дом, не стойте так. Иначе скоро упадете.

 

Я зашел внутрь. В ноздри проникает запах свежести. Такой, знаете, когда дом идеально чистый, ни соринки.

 

«Да, видимо, эта новая пассия Руффера — чистоплотная.»

 

Мне стало чуть легче. Я мог соображать и говорить более внятно. Я сел за стол, она села напротив меня и принялась снова смотреть как в душу.

 

- Вы — какой-то непрямой родственник моего брата, верно?

 

Вся картинка собралась воедино. ОНИ БРАТ И СЕСТРА. Вот я идиот!

 

- Так вы — сестра Грэя?

 

Брюнетка с улыбкой кивает. Да, я не обратил внимания, что и лицо у них похоже. И улыбка одинаковая.

 

- Всё-таки, кем вы ему приходитесь?

 

Я стал молниеносно выдумывть ответ. Ничего в голову не лезло. Правды этой женщине я не открою.

 

- Я...Я его дальний-дальний родственник. Но о вас он никогда почему-то не говорил мне.

 

Женщина рассмеялась:

 

- Точно! Мы и встретились с братом буквально недавно. Он попал в трудную жизненную ситуацию. Просил о помощи. А я — адвокат.

 

Я изобразил полнейшее удивление:

 

- Вот это да! Что же он такого натворил, что понадобился адвокат?

 

Она погрустнела:

 

- Брат влюбился. И сильно влюбился в какого-то малолетнего паренька. Школьника, можно сказать. И не сдержал своих чувств. А, как известно, за совращение малолетних — срок соответствующий. Я понятия не имею, как он смог меня выискать, где выловить. Ему, как я думаю, помогали всевозможные связи. Таким образом, он нашел меня, моё агентство. И просто слёзно просил помочь. Как же не оказать поддержку родне? Пусть даже ты не виделся с этой родней тридцать лет.

 

Я слушал её речи, забыв обо всём. Еще раз убеждаюсь, что приношу людям боль. Господи, и как буду я выглядеть в её глазах, если раскрою карты? Мол, смотрите, это я — тот, из-за кого вашего брата посадили.

 

- Дженна, я дома! - я слышу голос Грэя и чуть не падаю со стула в обморок. ОН ЗДЕСЬ. Сейчас я могу лично встретиться с ним — целым, невредимым! Но примет ли? Поймёт ли? Тем временем шаги в прихожей торопливо переходили в кухню. Его сестра засуетилась:

 

- Вы не стесняйтесь, чувствуйте себя, как дома. Я сейчас чай поставлю — поговорите с братом! Мешать вам не буду.

 

Он увидел меня за столом в доме своей сестры и просто застыл на месте. Я тоже застыл. Повисла неловкая пауза. Только Дженна нарушила это тягостное молчание:

 

- Ну, я пойду. Мне еще нужно забрать почту.

 

Она незаметно для нас обоих выбежала на улицу. Мы остались вдвоем.

 

- Здравствуй, Грэй. 

 

- Здравствуй, Джей. 

 

Он подходит ко мне, поднимает со стула и крепко-крепко прижимает к себе.

 

- Я так скучал, малый…

 

Я обнимаю его в ответ еще крепче. Не верилось: спустя год мучения — я нашел его.

 

- Зачем же ты так сделал, Грэй? Я чуть с ума не сошел...Я думал, что ты…

 

Я разрыдался ему в грудь. Он только гладил меня по волосам своей огромной ладонью и повторял:

 

- Теперь будет всё по-другому. Теперь я никогда никуда не денусь от тебя. Ведь я считал правильным — дать тебе возможность жить по-другому. Жить нормально.

 

Я всхлипнул:

 

- Без тебя нормально жить я не смог. И не смогу.

 

- А больше и не нужно.

Final.

 

Мы лежим на большой кровати в комнате Грэя. Он что-то говорит мне, а я почти уже засыпаю на его груди — такой родной и теплой. Вдруг он поднимается, достаёт из ящика комода конверт. Я вздыхаю:

 

- Снова конверт. Что там в этот раз?

 

Он вытаскивает письмо и зачитывает его вслух:

 

«Дорогой Санта! Я старался вести себя хорошо. И не ссориться с мамой. Но у меня ничего не получилось. Всем сердцем я полюбил одного добродушного, замечательного, да что там — просто КОСМИЧЕСКОГО человека. И лишь хотел провести с ним всю оставшуюся жизнь. Мне казалось: вот оно, счастье. И кроме нас нет больше никого и не будет. Я ошибся. Теперь он, возможно, сядет в тюрьму и выйдет оттуда еще очень не скоро. Прошу, Санта, сделай так, чтобы ничего этого не было! Не было тюрьмы, суда, чтобы мы были вместе, как и планировали.  

 

С огромной любовью и верой в тебя,

Джеймсон МакРекорд, 16 лет.»

 

Я раскрыл рот от удивления. Он до сих пор хранил его?!

 

- Помнишь?

 

Я молча киваю, всё еще приходя в себя.

 

- Так вот, как видишь — Санта есть. И он исполнил твоё давнее желание — заветное желание. Больше нет и не будет никаких судов, тюрем. И мы будем вместе — как планировали!

 

Он наваливается на меня сверху и целует в губы. А я только в тот момент отчётливо понимаю: Санта есть. Он существует. И моё счастье тоже есть. Оно тоже существует. В одном большом человеке, спасшем меня от прошлой жизни. В том, кого я бы не хотел отпускать никогда и ни за что.

 

- Ты счастлив, мистер Руффер? - тихо спрашивает он, глядя в глаза.

 

- Да, я очень счастлив, Грэй.

 

КОНЕЦ.

 

Для чего вообще был написан этот текст? Чтобы получить хайп? Чтобы сыграть на чувствах секс-меньшинств? НЕТ. Просто есть одна-единственная причина, почему я написала всё это. И она как три рубля проста. Я хочу, чтоб в этом мире люди относились ко всему толерантнее. Проще смотрели на вещи. И поняли, наконец-то, что проблема не в геях, не в лесбиянках. Что проблема в тех, кто воспринимает их не более, чем ущербных отбросов. Великое множество раз я сталкивалась с отрицательной критикой и даже угрозами в адрес, как я люблю назывть их, радужных людей. За свои семнадцать я выслушивала это не только от посторонних — от родных тоже. И хочется мне верить, что, может, этот текст показал бы: Таким людям очень сложно в наших реалиях. Где за инакомыслие можно и получить. Хочется мне верить, что этот текст заставит взглянуть на всё под другим углом. И сомневающимся в себе — тем, кто относит себя к людям радуги — даст понять: ничего ужасного в этом нет.