Не будите джина.
Залез в душу, и накрутил путь между прошлым и будущим так, что и сегодня не развязать.
****
Кто-то из скитальцев по бренному миру, коих немало водилось в городе V, подарил папмаме бутылку Бифитера.
Пустую, какую же еще? Экзотику берегли, и как раковину Ципрея, поставили в сервант, под стекло, в ряд с хрустальными бокалами на всеобщее обозрение. К тем счастливчикам, которым удалось собрать коллекцию подобных чудес из разных концов света, выстраивалась очередь на экскурсию.
План перевыполнялся, и в магазинах Империи давали Агдам, Вермут, водку и люлей, на дорогу истинную (в конец очереди), наставляющих. Были еще пряники, комком слипшаяся карамель, плавленые сырки «Дружба», а больше не было ничего. Блеклые этикетки и сомнительное содержимое воспевали бедность как норму. Если давали что другое – вереница страждущих тянулась за квартал.
Я был тогда уже совсем взрослый пацан – лет 9-10. Смотрел на Бифитер с солдатом в красном одеянии, а не в унылой, худой шинели, и понимал, что где-то далеко идут не только дожди, но и живут люди занятые другими проблемами, а не где достать что-нибудь съедобнее кильки или котлет в томатном соусе. Незнайка, конечно, упоминал о далеких цивилизациях с чужими горизонтами, но сам жил в городке, мало похожем на наш серый, в 50-ти оттенках беспросвет.
Солдат в красном сарафане, вызывающих чулках и в белом воротничке порождал сомнения своей непрактичностью.
Спустя год, я открыл чудо. Не ларец с иголкой Кащея и тремя жизнями, а настоящее чудо! Оно пряталось в кладовке, на пыльной полке нашего старого домика. Размером с почтовый конверт, с невозможной, атласной бумагой и невероятными красками!
Так, в мою жизнь вошло волшебство.
Каталог Кадиллаков каждой страницей подвергал сомнениям достижения пятилеток, взамен обещая возможность немножко погнить с западом. В приморском городе V частенько случались диверсии, и эта, точно была одна из них: ярко-красные, светло-желтые, и бирюзовые кабриолеты с откидывающимся верхом, были предназначены для инопланетного существования. Клянусь Богом, они лежали б на брюхе праздными импотентами посреди нашей дороги, а попытавшись развернуться – заблокировали бы движение в обе стороны! Мамочки мои: тот, кто их делал, ничего не знал о настоящей жизни, а те, кто пытался продавать, были, видимо, совсем не в себе. В них насадили человекоподобных в вызывающе яркой, легко пачкающейся одежде, прилепили на лица неестественные улыбки и заставили позировать, пытаясь убедить публику в том, что, где-то там, за горизонтом, планета Чужих существует на самом деле.
Наивные.
Кто же им поверит?
Но джин из бутылки оказался пареньнепрост, а кто стоял за каталогом и подумать страшно.
С каждой перевернутой страницей зерна сомнений прорастали все глубже, а ночью, я неожиданно оказывался в сверкающей машине без верха, в окружении красоток в легкомысленных одеждах, с хищными взглядами и намерениями откровенно сластолюбивыми.
Истинно глаголю вам: пропитали странички ядовитыми мыслеобразами, и колдовством, темным, окропили – абсолютно невозможно устоять!
Без нечистой, видимо, не обошлось.
Одно успокаивало – попасть туда, в реальности, не получится.
Никогда.
Не стоит и мечтать: за попытку давали 15 лет или стреляли на месте.
***
Менялись Луна с Солнцем, осень с весной и клеши на дудочки.
Два двенадцатилетних беданавашдом, заразившись вирусом вражеской пропаганды, дождавшись, когда вахтенный зазевается на чаек, проскользнули бледной тенью внутрь белоснежного океанского лайнера. Корабль под кодом «Из зимы – в лето» шумел приготовлениями и суетой подготовки к круизу в потустороннюю жизнь.
Твердые троечники, разгильдяи и авантюристы, словом, настоящие сыны славного города, на главный вопрос – хотят ли они блаженно доживать в условиях особого пути или тереть шкуры о белоснежный песок, ответили посреди сеанса Синьора Робинзона. Последнему школяру стало ясно, что твоя жизнь прекрасна, когда в ней вместо МарьПавлон с длинными указками достающими макушки от доски до последней парты, заводятся длинноногие мулатки. Каждый пионер должен иметь такую, поставить ее в угол, включить лампочку и по утрам протирать пыль тряпочкой. А еще там сверкали лучами переломанного света изумрудные лагуны, караулили темные подземелья, и поджидал открытия зарытый сундучок одноногого Сильвера. В мечтах они быстро соорудили плот, добрались до притоков Миссисипи, накурились с Гекельберри Финном и откопали клад с золотом ацтеков.
Казалось нелепым жить придуманным прошлым, когда совсем рядом, за водоразделом, простирается радужное настоящее.
По слухам, в том мире царило бесконечное количество оттенков: и в большинстве своем, были они приятны и радостны – по дорогам бегали олени, а из трещин в асфальте там росли не ямы, а доллары.
Подталкиваемые открывшимися перспективами, они пробрались в теплые, бесконечные коридоры ведущие в сладкую неизвестность, постепенно оттаивали, таращили глаза на невиданную роскошь и вздрагивали от непривычных, таящих угрозу звуков.
Когда рядом отворялась дверь, они срывались со всех ног и неслись по лабиринтам лестниц и проходов, спускались этажом ниже и выше, пока окончательно не запутались, полностью потеряв представление, где находятся и куда дальше бежать.
Затаились под лестницей, сжавшись в комок так, что слышали собственное дыхание.
Любой скрип казался им оглушающим, а сердце колотилось предательски громко.
Никто не арестовывал и не ставил к стенке.
Обнадежило.
Убедившись в безопасности, беглецы вышли из убежища и оглядываясь по сторонам отправились осматривать свой новый дом.
Там было на что посмотреть!
Помпезные каюты и рестораны, (еще бы, когда-то, личный лайнер Адольфа) безумные запахи и чуждые пуританскому духу излишества, шокировали воображение и ежеминутно испытывали скрепы.
А какие, я вам скажу, туалеты! Писсуары подло сверкали девственным немецким фарфором, которого, кажется, никогда не касались отходы человечества, зеркала имели невероятную глубину и четкость, а на стерильных полах можно было спать самому английскому лорду, если постелить простынку, конечно. Все самого наивысшего качества и чистоты доведенной до стерильности.
Не к месту вспоминались туалеты в центре города V и Набережной, найти которые удалось бы и слепому за милю, по одному запаху лишь!
После второго этажа, никелированных лестниц, художественной бронзы заполированной до блеска и обилия зеркал в поражающих ум рамах, скрепы позорно пали.
– Кажется, мы нашли место, где все делается для человека, как нам и обещали. Осталось понять, кто эти люди, и посочувствовать остальным, – заметил блондин с боевым чубчиком.
– Вот она – уникальная возможность сменить нашу серую слякоть на таинственную Лемурию! К открытиям, пальмам, изумрудному океану, белым яхтам и Кадиллакам! – восторженно подхватил второй блондин с не менее упертым чубом.
Они не отягощали себя мыслями, что будет с папмамами, чем они займутся в чужой стране, где жить и на что. Было не до того. Фантазии гнали их за границы запретов, в перспективы, на другую планету!
В глубине судна застучали дизеля, загудели системы вентиляции, корпус завибрировал в предвкушении нового – корабль ожил.
Совсем некстати (а бывает по-другому?) суровое бытие омрачило розовые мечты. И фантазеры с разбегу вляпались, чуть более чем по макушку, в чистейшую органику. Говоря попросту – в полный стул.
По заглушенному плотными коврами коридору, загрохотал многообещающий топот кирзачей. Кажется, они несли решительных парней с плохими вестями. Через мгновение коридор огласил нетерпеливый лай.
– Погранцы, с собаками, – трухнули пацаны, сорвались с околосветовой скоростью, и хватаясь за лакированные перила полетели подальше от грубой реальности.
По пути дергая бронзовые ручки солидных дверей, искали спасения.
Закрыто, закрыто.
Спустились на самую нижнюю палубу, и в панике оглянулись – бежать дальше некуда!
Дерг, дерг…
Закрыто!
Тупик!!!
Дерг, щелк!
До блеска отполированная бронзовая ручка как по волшебству повернула замок, и тяжелая дверь из красного дерева бесшумно отворилась.
Тишина.
Люблю тишину после бега.
Они забились в угол, ловили дыхание и всматривались в темные глубины каюты: может там маньяк, вампир, или хуже того – мент?
Вдалеке раздался звук, который ни с чем не спутаешь – жесткие каблуки долбили ступени стальной лестницы и приближались неумолимо.
Дерг, дерг…
Тихий говор, поворот ключа, отпирается дверь, глухое шушуканье внутри.
Тяжелый хлопок закрытой двери.
Дерг, дерг…
Поворот ключа, отворяется следующая.
Сорванцы растерянно переглянулись.
Дерг, дерг…
Поочередно открываются двери, и осматривается каждый закоулок.
Тихие переговоры, визг овчарки.
–. Как только зайдут в следующую, нам налево, там вертикальная лестница на верхнюю палубу! – сообразил блондин Леха.
Они прислонились к дверной щели и превратились в слух.
Дерг, дерг.
Поворот ключа и стук открывшейся двери.
– Быстрее! – малолетки понеслись к спасительной лестнице, и услышали как за спиной, в каюте, взвизгнул от нетерпения почувствовавший врагов овчар. Толкаясь поднялись и оказавшись уровнем выше, побежали на запах.
Шум и волнение на корабле усиливались. Засуетился экипаж. Динамики передавали отрывистые команды, гудели дизеля в машинном отделении, заработали кондиционеры освежая воздух, заструился липкий пот страха по спинам потенциальных нарушителей Государственной Границы и Уголовного Кодекса.
Коридоры наполнились гвалтом пассажиров, шумом катящихся по полу чемоданов, предотпускными волнениями и ожиданиями чуда.
Беглецы ворвались в музыкальный салон с приглушенным светом, рядами столов и сценой.
– Давай сюда, за барабаны. Они большие, может, не засекут?
– Не засекут? У них собаня. Она и в темноте видит.
– Тс-ссс. Опять шаги. Может, пронесет.
– Не сомневаюсь ни секунды. Пронесет точно. Подходят. Не дыши...
Поиски нарушителей госграницы и контрабанды продолжались.
Бьется сердце пытаясь вырваться из груди.
Страшно.
Путешественники решившие открыть мир, сжались в комок за барабанной установкой и тихо потели.
Бдящие защитники рубежей, грубо топча чужие мечты и нервы кирзачами, нежданно, как ангелы смерти, добрались до убежища.
Грохот шагов и решительные команды загромыхали опасностью, казалось, над головой, и двери резко, со скрипом распахнулись.
– Где тут свет? – загавкали хриплые голоса у порога.
– А я знаю?
– Шо-то Абдул нервничает, отпустим кобелька, оторвемся? – второму, кажется, хотелось повеселиться.
– Тарас, ты за «оторвемся» к Рыжей обращайся: она по выходным приходит, и шустреньких, любит целый день по очереди. Две банки сгущенки, и она твоя королева на полчаса. А тута – рэ-сто-ран, понимаешь? Еда значит. Со-си-со-ны, Са-ло-о... А не грязь с нечищеной бульбой, которой нас два раза на день пичкают. А где еда – там коты водятся. Спусти Абдулу и будет всему кораблю праздник пока коты не закончатся. Лучше глянь, может на столах есть шо свинтить? Иль пузырек?
– Та не-е, я те ховорю. Дергается Абдул, надо все проверить. Включай светилку, – настаивал напарник.
– Сам включай. Я лучше пошукаю. Может шо и найду для настроения.
Шаги приближались, били лакированный пол и надежды на новую жизнь жесткими каблуками.
Страж границы остановился в паре метров от беглецов, оглянулся, определил застеленные скатертями столы с приборами и на ощупь начал там рыскать.
Отроки затаили дыхание.
Повизгивал от нетерпения собакин.
– Опаньки! – раздалось в углу, и через мгновение помещение залил ровный теплый свет. – Искать, Абдул!
Рвущийся с повадка кобель волоком дотащил хозяина до барабанов, и тут же, одним хватом попытался оторвать коки Лешке.
– Эй, вы чего? Уберите невоспитанного пса! Гражданин Карацупа, что за зверюга у вас малокультурная: вместо «здрасьте вам» – сразу за фаберже! – возмутился Леха.
– Это у нас шо? – обомлели погранцы с трудом сдерживая овчара клацающего зубами неприлично близко к самому дорогому.
– Бехлецы? Предатели? В Японию? Вы знаете, шо вам светит за незаконное пересечение границы? Пятнадцать годков как с куста, долгогрёбы!
– Где вы предателей увидели? Покажите нам – мы первые доложим куда надо. Скажи, Серега? – обратился он к ошалевшему от новых перспектив другу. –Я думал вы – служащие Пограничных войск, а вы, видимо, доктор? По глазам диагноз ставите? Или немножко не в себе будете? Температура есть? Когда последний раз обследовались? Справку предъявите, пожалуйста! – чубатый требовательно выставил ладонь, но успел отдернуть перед тем, как там клацнула собачья челюсть.
Служаки оторопели, кажется, происходящее выходило за рамки устава, наставлений командира и понимания.
Леха прищурился, как доктор всматриваясь в глубины солдатской души:
– Повернитесь в профиль, пожалуйста, и посмотрите налево. Та-а-аа-к, – протянул он с видом профессора. – Давно вам враги мерещатся? Мания преследования на почве хронического недоедания? Ставили в известность командование? Признавайтесь! Клянись, Серега, – обратился он ко второму предателю, – мы, пять минут назад, вас совсем не знали, и еще не знали бы всю свою юную жизнь. Какие вы, товарищ незнаюкто, говорите глупости за заграницу! Мы только минуточку как заблудились, выбраться очень хотим, да не можем, а вы, монстром своим пугаете! Мы и сдрейфили сразу за всех!!! Это вы нас сюда и загнали. Вы нам расскажете за Японию? Она где? Как бы, между прочим, мы матросами хотим стать. На экскурсию, на исторический корабль пришли. А вы?
– Я, млять, вот спущу ща Абдулу, он те покажет экскурсию, матрос, мать ё! Он вас в хамно уделает! – пришел в себя первый.
– Мы, вапще, стрельнуть вас можем как нарушителей границы, и нам с вас – медалька. Ты понял, шпак, бля? – злобно добавил второй судорожно дергая калаш.
– Рядовой, спустите кобелька и ваша хамнявая армейская жизнь, опосля покажется повидлом. Чего вы кипятитесь? Не дай бог, лопнет мочевой пузырь и ошпарит вам драгоценные ноги. А новые, когда еще вырастут? У вас есть справка, что вы умеете пользоваться автоматом не нанося вреда окружающим? А она не просрочена? А дата какая? Только не говорите, что не помните. Вы не маньяк случаем? Что вы на меня смотрите как на ожившего Феликса Эдмундовича? Слушайте здесь, мосье! Вы коварны как Мюллер и уже нас волнуете, а папа у меня полковник КГБ. Вам с нас никакой выгоды, одни проблемы. Они вам к чему? А нам сейчас не до скандалов – экскурсия подошла к концу, и нам пора домой, к маме. Вы же здесь не заработаете даже на пару пустяков, одну головную боль. Вам на дембель, домой побыстрее, к телкам, а не следствия разные, прокуроры, допросыкамеры. После ведь, стройбат там, или тюрьма. Оно вам надо? – по-взрослому рассуждал Лешка, а Серега открывал для себя самообладание товарища.
– Ну-ка, Тарас, дай я им пенделя, кирзачом, в очко, хородским умникам, пропишу ща, прости меня, Хосподи.
– Слушайте сюда еще раз, боец с детскими попами. И слушайте внимательно: мой папа – полковник КГБ, вы нас пальцем тронете, он вас в асфальт закатает, катком переедет, свернет фарш в трубочку, и свиньям скормит. Затем ваши папмамы получат письмо с благодарностью от командования и уведомлением, что вы с честью погибли на боевом посту. Придержите пса и свои эмоции, гражданин. Вам до трибунала полшага, – он повернулся ко второму пограничнику и доброжелательно спросил:
– У вас вызывающе торчит чубчик, вы не Тараса Бульбы родственник? Вы уже знаете, что письмо вашей родни признано вредным для линии партии, а его позиция с запорожцами – чистой воды антисоветская? Вы ведь оттуда, так? Западэнец, самой чистой Днэпровской воды! Не боитесь, что разжалуют? Мы тут слышали, что вы в Японию собираетесь, а за это, срок, знаете ли: статья 58-ая – измена Родине, да еще и с отягчающими: с оружием в руках, сговор, группа – светит до пятнадцати, а то и… расстрел… Трибунал у нас гуманный, но не до такой степени. А замполит знает? Чего вы нас пинками и псом своим шугаете? Мы здесь – инородное тело, из-за вас полдня боком бродим, никак выход не найдем. Мы за так сойдем. Совершенно даром и за ничего. Будете себя прилично вести – отцу не скажу, считайте – второй день рождения у вас сегодня. Отодвиньтесь в сторону, неблагонадежные, дайте честным гражданам дойти, куда с самого полудня стремились пионеры-ленинцы, дома нас усталый после важной, государственной работы, папа ждет. Домой, пора домой! – Леха повернулся спиной к клацающему зубами кобелю, сделал Сереге страшные глаза и одними губами прошептал:
– Двигаем, Сержик, нам до хаты, в этот миг между прошлым и будущим, без задержки. Не отвлекайся и не оборачивайся, чревато, – и подтолкнул юного предателя Родины к выходу.
Честные граждане, стараясь не смотреть на рвущегося с поводка бешеного пса и ошарашенных стражей границы, бочком по стеночке, выбрались из ресторана, поднялись в сопровождении калашей на верхнюю палубу, спустились мимо ошалевшего от такой картины вахтенного, и вернулись в серо-ледяную кашу и пронизываемую зимними ветрами безнадегу.
За ними, с трапа ведущего в другую жизнь, сошла пара служак провожая неудавшихся Миклухо Маклаев зловещими зрачками стволов и потоками благословлений.
Все мы знаем те благословления с детства. На зубок.
Но не пальнули, пальцем не тронули, и псу не позволили. Полковник КГБ – фигура слишком крупная, чтобы рисковать своей шкурой. Даже липовый. А вдруг?
Белый теплоход с шумом отошел от пирса, поднял пенную волну и смыл розовые надежды, мечты, тропические острова и перспективы, оставив несостоявшихся изменников в глубокой, промозглой ночи.
В представлении замороженной страны, Город V перманентно нежился под южными звездами, а несогласные дружно лязгали зубами от пронизывающего до костей стылого ветра.
– Уплыли ништяки, – шмыгнул носом вслед лайнеру Серега. Его заметно потряхивало.
– Мы никуда не уходим, Родина-мать. Чуть не вхряпались, и не обмочили совсем новые брюки, – признался Леха, как только они встали на родную, промерзлую землю.
– Чуть? Тебе повезло. Откуда ты все это знаешь? «Допросытелкипроку» – кто? Полковник КГБ? У тебя же отец – инженер? – приятель постепенно приходил в себя понимая, что никогда более он не попадет на другую планету.
– Нет ничего важнее для холопа, чем барин. Про остальное – потом. Могли бы наверху, в шлюпках спасательных спрятаться и люк задраить. Там минус, но никто б толком не искал, задницы б не морозил. Нам бы только ночь продержаться, да день просидеть, а завтра уже все, тю-тю. И все: мы – за границей, сбежали бы в порту, хоть вплавь, вот она – жизнь, все ворота открыты! Наши личности забздели, потому и вляпались. Духу не хватило. Не хватает решимости идти до цели, не поднимай пыль на дороге. К чему возня, если дрожишь от страха, больше чем от мороза? Можно было и не пылить. Пошлепали до дому, студеный декабрь портового города шуток не приемлет – пока дойдем, заледенеем насквозь. Да и предки, наверняка распереживались до упора. Знаешь, а лучше я у тебя в сарайчике переночую, а с утра домой явлюсь. Иначе, нам не позволят заскучать, засунут Японию, Лемурию и лайнер Приамурье вместе взятые, в то самое место. Замучимся выковыривать.
Через час две закоченелые мумии догремели костями до маленького домика на сопке Гайдамака. Леха спрятался в сарайчике под кучей одеял, а блудный сын познал чудо благодатного огня – мамин веник передавал заиндевевшим чреслам локальное тепло до тех пор, пока не разлетелся в щепки. Родительская любовь, она такая – коварная, и временами, болезненная штука.
В два часа ночи за вторым беглецом явились обезумевшие от переживаний его мампап.
Нашли сами. Без подсказок – материнское сердце не обманешь.
Чем лечили Лешкины заблуждения, я так и не узнал.
Так мы и разошлись. По домам и развилкам судьбы.
А через неделю, послушные воле своих создателей, по разным школам, чтобы вместе у нас, никакие взрывоопасные мысли, более, не возникали.
– Тебе надо держаться подальше от этого сорванца, – между уроками музыки наговаривала Лехина мама, – он тебя только плохому научить может.
Оторванные на всю голову романтики, схожие характерами как близнецы-братья, (а характер, как известно, и есть судьба) но каждый со своей дорогой.
Сумасброды-затейники, сначала разведенные родителями, испугавшимися гремучей смеси креативной дружбы, а после, разбросанные самой судьбой по разным уголкам планеты.
И слишком рано, на своей шкуре выяснившие – будущее многовариантно...
И каждый поступок или бездействие ведет нас к определенной ситуации, повороту, и следующей развилке определяющей дальнейшую жизнь. И при всей схожести стремлений, характеров-двойников, каждый, тогда, отправился по своему вектору.
*Мистера Случай мы, конечно, не забудем, но сейчас не про него. Он-то приходит как раз тогда, когда его упорно долбишь.
Или...
В нужном месте, в нужное время...
Нажимаешь нужную кнопочку, говоришь волшебное слово, и... понеслось... Закручиваются маховики, меняются обстоятельства, поворачиваются в нужную сторону ситуации и складываются те самые события.
Герою нашему, по жизни, гораздо ближе было второе или.
Но пришло это много позже...
***
Алексей, вылетев с филфака универа, стал командиром танка, а позже и взвода, и, спасая десятки своих пацанов, воевал, горел и тонул, и неизвестным героем умудрился спасти взвод от тотального лишения молодых жизней в Афгане. По сей день его добром вспоминают те мальчишки и их матери.
Серега бился с гопниками, вызволял девчонок от насильников и братков на своих дискотеках. Публично критиковал Совок за стремление к «сильному государству» которое бы все боялись, но человек не имел никакой ценности.
Моментально изгнанный с истфака того же универа (не подозревая, что его лучший друг бродит по соседним коридорам) лишался бесчисленных работ по звонку сверху за антисоветскую пропаганду. С трудом спасал свою задницу от КГБ, отделов культуры и пропаганды, крайкомов, обкомов, горкомов и прочих держиморд, жаждущих отправить выскочку поправлять здоровье на целебном воздухе заледеневшей Колымы.
Смутьян, обитающий внутри его неспокойной зад... дорной груди, толкал в заморские дали, в поисках знаний тайных, понимания смысла скрытого и немногим известного.
В погоне за миражами искатель объехал всю суверенную, затем Европу и заокеанскую территорию «потенциального ворога» и причину всех бед наших.
Пожил в десятках монастырей от православных, буддистских, до закрытых японских, и, страшно сказать, китайских (к азиатским чертям пробраться было труднее всего)! В финале блужданий по различным конфессиям, до заблудшей головы дошло, что спасением хрупкой, наивной субстанции, под названием Душа, заниматься следует от служителей алтаря подальше, к природе поближе.
А может, не повезло с попами, но всегда, почти всегда, видел он за молитвами, ритуалами и картинками святых на стенах – желание тебя чуток ощипать. Как курицу перед варкой.
Не получился с него раб Божий, как не старались церковники. И нередко, во времена нелегкие, когда и есть было нечего, и ночевать негде, и деваться куда - непонятно, повторял он, себя убеждая:
– Я не тварь божья, а Создание. По образу и подобию. Его нейрон, равная частица. Он и состоит из множества таких частиц, а не из рабов. Вездесущий абсолют пронизывающий все и вся.
Справедливости ради, надо признаться – в путешествиях тех, попадались и настоящие священники.
Редко, но случалось.
И глаза светлы и помыслы чисты.
Так что не прав я, и не слушайте.
Есть еще люди.
Пройдет много лет, и постаревшая интеллигентная Лешина мама, скажет:
– А может, лучше бы вы тогда сбежали? Или уехал бы ты к своему безбашенному Сержику? Нет здесь жизни нормальным людям, и не будет. А так, были бы тебе острова. Друг-то твой, добрался же до вашей Лемурии! И неплохо себя там чувствует! Пусть научит тебя плохому!
Но точка поворотная у обоих была тогда одна.
Просто каждый выбрал свой поворот.
P.S. Сегодня не занимают очередь за молоком и мослами слегка покрытыми мясом в 5 утра, не стирают презервативы и полиэтиленовые пакеты для «еще разок», и растворяется в пластах нашей памяти день вчерашний.
Но…
Недавно, на полках супермаркета мне на глаза попался тот самый джин Бифитер.
Вечером, при свечах, выпил за ушедших родных, с духами поделился и поведал детям свою историю.
Нашим родителям и не снилось пожить в человеческих условиях. А мы – смогли.
Пусть и потомки наши живут лучше нас и добиваются того, о чем мы даже мечтать не можем.
Надеюсь, и Леха Бутаков прочтет.
Или дети его.
Сконвертировано и опубликовано на https://SamoLit.com/