Дракон и девочка
1.
Когда дракон открыл свои желтые, с зеленоватым отливом, глаза, то увидел перед собой только густо переплетенные сухие ветки когда-то, давным-давно, рухнувшего от урагана огромного вяза.
Было сумрачно и тихо…
Он не помнил, как попал сюда. И где был до этого. И что это за место. Все мысли вытеснял голод, прочно угнездившийся где-то в глубине тёмно-желтого, с коричневатыми пятнами, живота.
Где-то наверху, над головой дракона, начали вдруг раздаваться непонятные звуки, похожие одновременно на давно забытый треск рвавшейся яичной оболочки и на щелчки падавших с кончиков листьев в воду тяжелых капель.
Потом вдруг стало тихо. А сверху, неслышно шурша, вдруг начали осыпаться вниз мелкие кусочки отслоившейся коры и древесная труха.
Дракон повернул свою голову и вгляделся в этот мусорный дождь.
Прямо на него сквозь оседавшую пелену пыли из темноты смотрело бусинами черных блестящих глаз на белёсой приплюснутой морде непонятное чудовище. Мощные коричневые челюсти чудовища были слегка приоткрыты, а толстое, тёмно-серое в лесных сумерках, тело мерно сокращалось. Будто где-то внутри заводилась пружина, готовая в любой момент, распрямившись, бросить мускулистое тело на врага…
Но чудовище опоздало.
Повинуясь скорее многовековым инстинктам и голоду, чем не успевшему ещё зародиться страху и чувству опасности, дракон, оттолкнувшись задними лапами, рванулся вперёд. Миг — и голова чудища оказалась в красной драконовой пасти…
Покрытый древесными опилками и налипшими на пока ещё молодую коричневато-оранжевую кожу лоскутками сухой коры дракон сыто зевнул и неспеша стал пробираться под древесным завалом туда, где, как ему казалось, должна была быть вода. Полупрозрачный зелёный гребень, тянувшийся от головы до самого кончика хвоста, уже почти почернел, став более грубым и совсем уже нечувствительным к царапавшим его сучкам и веткам. А две серебристые полоски по обеим сторонам мощного и длинного хвоста начали потихоньку мерцать в неверном, с трудом пробивавшемся сквозь полог уснувшего ночного леса, лунном свете.
2.
Юля проснулась от того, что бабушкин кот Матвей вдруг вздумал поиграть на лёгком одеяльце, гоняясь по нему за солнечным зайчиком. Зайчик беленьким пятнышком бойко прыгал с Юлиной кроватки на стенку и обратно — в такт маятнику старых бабушкиных настенных часов с давно уже сломанной кукушкой.
— Что, соня, проспала петухов-то? — крикнула бабушка из кухни, услышав возню внучки с молодым игручим котом. — А к тебе уж друзья твои заходили, Анютка с Вовкой. Всё хотели, чтоб ты с ними за опятами пошла. Но я их прогнала. Неча рано ребёнка будить!
Последние слова бабушка произнесла, уже входя в маленькую комнатушку, куда, кроме деревянной кровати, старого венского стула и плетёного из лозы комода у окна, ничего уже нельзя было проставить.
— Ба! Что ж ты наделала-то! Надо было меня разбудить — я ж им вчера обещала, что вместе пойдём! Они ж за мной приходили!.. А ты — прогнала! Эх… — Девочка, обиженно махнув ручкой, спрыгнула с кровати и босиком пробежала мимо стоявшей у двери бабушки. Прошлёпав вдоль длинного бока русской печки, она завернула за угол, надеясь, выскочив из кухни на крыльцо, позвать или догнать ушедших друзей…
И резко остановилась, схватившись за тёплый печную стенку.
За небольшим кухонным столом, над которым огромной пузатой сверкающей каплей навис самовар, сидели мальчик и девочка. Не обращая никакого внимания на вбежавшую Юлю, гости уплетали за обе щеки толстые ароматные блины, поминутно макая их в ещё прошлогоднее земляничное варенье. Налитый в расписные глиняные кружки чай головокружительно пах шиповником и облепихой…
— Вот значит как? Вы и не ушли, да? — девочка подошла к столу.
— Да куда ж я их прогоню, внученька? Да нешто я злыдня какая? Я вон спозаранку блинов спекла — гору целую. Нам с тобою их столько и не осилить. — Подошедшая бабушка подхватила девочку под мышки и усадила на лавку рядом с жующий очередной блин гостьей. — Давай, не зевай! Хватай блины-то! Вона Анька с Вовкой как чавкают — того и гляди, тебе не достанется…
Вовка перестал чавкать, пододвинул Юле блюдо с блинами, и расплылся в улыбке.
— Что, испугалась? Вот, ешь давай. А то я страсть как блины с вареньем люблю!..
3.
Дракон лежал на старой растрескавшейся коряге у ручья.
Солнце только что показалось из-за верхней кромки леса.
В листве деревьев копошились птицы, писком, свистом и щелчками переговариваясь друг с другом. В их разговор вплетался шелест ещё зелёной листвы, переливчатое бормотание водяных струек говорливого ручейка, обегавших почерневшую корягу, и далёкий, временами затихавший, гул, доносившийся с щебеночной дороги, идущей в полукилометре от леса. Да где-то под корягой пока ещё несмело начинали свою утреннюю перекличку лягушки.
Дракон дремал, чуть приоткрыв правый глаз, обращенный в сторону освещённых солнечными лучами густых прибрежных зарослей, сквозь которые он пробирался ночью, ориентируясь на лёгкое журчание воды.
В утреннем полусне ему вдруг неожиданно пригрезились совсем забытые картины его рождения. Он видел, как рядом с ним вылуплялись, смешно раскрывая пока маленькие, но уже голодные, рты его две сестрички и один братик. Сам новорожденный дракон, упираясь задними лапками, совсем выбрался из гнезда и, неуклюже извиваясь всем своим пока ещё не окрепшим тельцем, старался отползти как можно подальше от своих вылупляющихся родственников.
Огромный мир вокруг манил, притягивал его своими новыми звуками, запахами и красками.
Внезапно огромная тень накрыла и дракона, и всё гнездо.
Свернувшись кольцом, чтобы стать похожим на округлые камни, что лежали грудой недалеко от места его рождения, он зажмурился и застыл неподвижно.
Вдруг на него упала целая гора мокрого песка. Сквозь его толщу дракон совсем не слышал испуганного писка своих братика и сестричек. Он вообще старался не шевелиться, боясь малейшим движением выдать своё присутствие.
Раздавшийся громовой победный клёкот был оглушающим и страшным. По песку, под которым был погребён дракон, кто-то прошёлся, чуть было не раздавив прячущегося. Потом стало тихо.
Впавшее в оцепенение маленькое тельце только после полудня, когда солнце прогрело землю, и песок стал сыпучим и лёгким, стало подавать признаки жизни…
Выбравшийся из своего нечаянного убежища под слоем песка, дракон не узнал окружающего его мира. Листья из гнезда исчезли, как и его обитатели. Вокруг валялись поломанные стебли тростника. А на песке осыпались контуры огромных трёхпалых следов…
Ворвавшийся в уши треск сухой травы под чьей-то тяжелой поступью прервал цепь полусонных воспоминаний.
Дракон резко открыл оба глаза и повернул голову в сторону приближающегося мерного шума, всматриваясь в травяные заросли, подходивших почти вплотную к противоположному берегу ручья. Вот в них что-то зашевелилось. Три огромных разноцветных непонятных купола поднялись вдруг над травою.
Гребень на голове встопорщился, а само тело дракона приподнялось на лапах, приготавливаясь к броску…
4.
Как ни уговаривала бабушка Юлю и её друзей оставить на завтра затею идти по грибы, соблазняя поспевшей в саду малиной и приготовленными к жарке кабачковыми оладьями, дети были непреклонны.
Особенно Юля. Ей непременно хотелось доказать и бабушке, и Аньке с Вовкой, что она вовсе не соня-засоня, не лентяйка, а хозяйственная и полезная девочка.
Вытащив из сарая новенькое голубое пластмассовое ведёрко и положив в него беленький пластиковый ножик из подаренной бабушкой коробки с пластилином, она вышла за калитку к ожидавшим её друзьям.
— Зря мы всё-таки так поздно за грибами вышли, — рассуждал Вовка, пока они шагали к околице деревни. — Сегодня выходной. Приезжие и дачники уже всё, небось, посрезали. Лучше бы на речку сходили, уклейка сейчас хорошо берёт. Батя вчера столько принёс, что мамка даже поругалась на него, вот…
— А зачем ругалась-то? — спросила Юлька.
— А тётя Галя всегда на дядю Толю ругается, когда он с рыбалки приходит, — заговорщицки громким шепотом затараторила Анька. — Он рыбу-то ловит, а чистить её не любит. Думает, наверно, что раз рыбу принёс, то остальное — не его забота. Да, Вовка? — И девочка шутя ткнула кулачком идущего впереди них мальчишку.
— И не так совсем! — мальчик обернулся к подружкам. — Вы только сплетничаете да чужие разговоры повторяете. Э-эх!..
Потом немного посопел, глядя исподлобья — и вдруг улыбнулся.
— А бате просто надо было на ночное дежурство в МТС. Он и так чуть не опоздал, даже ужин взять забыл, вот. Я ему опосля приносил. Мамка уклею пожарила, и батя ел да нахваливал. Сказал, чтоб за такую сладкую рыбку я мамку за него поцеловал. В благодарность. Вот. А мамка всегда ругается, но как-бы понарошку. Характер у неё такой…
И, махнув на своих спутниц рукою, Вовка развернулся и зашагал дальше…
Солнце было уже почти в зените, когда дети вошли в светлый молодой березняк.
Видно было, что до них через лесок прошло много народу — трава была примята, а на редких старых пеньках торчали только низкие обрезки толстеньких ножек молодых опят. Да изредка из глубины леса раздавалось весёлое ауканье и невнятные людские голоса.
Походя в бесплодных поисках по лесу почти что два часа, и найдя под конец в зарослях осыпавшейся черники чудом не замеченный взрослыми грибниками трухлявый берёзовый обрубок с двумя десятками только что вылезших светло-коричневых шершавых пуговок-шляпок, дети поняли, что больше грибов им уже не найти.
Облепленные августовской паутиной, распаренные и уставшие, они вышли обратно на опушку леса. Вдали, в летнем мареве, виднелись крыши деревни.
— А бабушка уже, наверно, и борщ сварила, и оладушек кабачковых нажарила, — вздохнула Юля, обтирая нос и щёки снятым с головы платочком. — И компот холодный из погреба уже вынесла.
— Да-а, компоту холодненького я бы сейчас попил. — Вовка лежал на спине в траве и мечтательно жмурился. Совсем как бабушкин кот Матвей.
— Вам бы только поесть! — шутливо-возмущённым тоном проговорила Аня. — А как мы по деревне пойдём с пустыми-то руками? Без грибов-то? Вот, скажут, городские все такие, безрукие неумехи. Грибов — и то не могут собрать!..
— Да кто скажет-то? И никто не скажет, — лениво возразил Вовка, мечтая о холодном компоте. — А насчёт грибов — эт мы не туда ходили. Вот.
Девочки разом повернули к нему головы.
— А куда тут ходить-то ещё?
Мальчик сел и хитро посмотрел на подружек.
— Да есть тут место одно. Совсем почти рядом. Где лесосека. Мы туда с батей в прошлый год ходили. Там молодых кустов малины много. А в кустах пни. Вот. Понятно?
Аня даже зафыркала от возмущения.
— А что, раньше нельзя было туда пойти? — и, сорвав с головы выцветшую бейсболку, шлёпнула ею мальчишку по спине.
— Чё дерёшься-то, чё дерёшься? Там ходить надо в рубашках с длинным рукавом, а не в платьях-сарафанах-футболках. Все руки о малиновые кусты расцарапаем в наших нарядах. Завта вот оденемся как надо — и пойдём.
Вовка встал и решительно зашагал в сторону белеющих деревенских крыш.
— Вовк, да подожди ты! Мы ж аккуратненько, потихоньку, и ничегошеньки не исцарапаемся. Мы только поглядим. — Девчонки бежали впереди мальчишки, постоянно заглядывая тому в лицо и уговаривая. — Ты просто только покажи нам место, то самое. А пойдём завтра. Честно-честно. А, Вовк?..
5.
Исцарапанные, но довольные тем, что их ведёрки были полны молодыми упругими опятами, ребята, наперебой рассказывая друг дружке о том, где и как они искали на старой вырубке грибы, сами не заметили, как сбились с дороги и подошли к незнакомому им ручейку.
Над ручьём склонили свои густые кроны ивы, как бы закрывая его от посторонних глаз. Только в одном месте, где старый вяз рухнул вглубь леса, а его подмытые водой корни превратились со временем в черную корягу, образовался светлый проём в этом лиственном тоннеле.
— Вот здорово! — обрадовалась Аня. — Теперь можно себя в порядок привести и умыться тоже. А то вон мы все какие чумазые.
Девочка загляделась на своё отражение в небольшой лужице у ручья, высовывая язык и корча уморительные рожицы. К ней сразу же присоединились Вовка с Юлей, соревнуясь — у кого смешнее и уморительнее выйдет.
Наигравшись, дети вымыли в той же лужице, уже прогретой солнцем, руки. И Юля пошла к самому ручью, чтоб вымыть, да и охладить тоже, разгорячённое от долгой ходьбы по лесу лицо.
Сняв с головы платок и свернув его в маленький треугольник, она, не глядя, положила его на край выступающего коряжистого корня, а сама наклонилась к прозрачной бегущей воде.
А, выпрямившись, застыла на месте.
На её аккуратно сложенном платке сидел… дракон.
Совсем-совсем маленький дракон. Размером с её указательный пальчик.
Он в упор разглядывал девочку, слегка наклонив голову вбок. И тихо-тихо свистел, открывая и закрывая свой красный ротик.
Вдоль спины — от самой макушки головы до кончика хвоста — шел тёмно-коричневый зазубренный гребень. Как у самого настоящего дракона — Юля видела таких на картинках в книжке со сказками, которые ей уже давным-давно, года два назад, читала мама.
— Ребята… идите сюда… только тихо… — громким шепотом позвала девочка своих друзей. — Смотрите, какой тут хорошенький дракончик…
Подошедшие Аня и Вовка с интересом разглядывали Юлину находку.
Дракон, увидев рядом с собою столько страшных гигантов, потихонечку стал пятиться, чтобы в нужный момент быстро юркнуть в переплетение корней. При этом он не переставал предупредительно посвистывать и пугать пришельцев, раскрывая свою маленькую пасть.
— Да это никакой и не дракон даже. — Вовка выпрямился и с явным превосходством посмотрел на притихших девочек. — Это ж тритон. Раньше их в лесу и у речки много было…
Девочки, аккуратно отступая, отошли от этого сказочного животного.
Потом, присев на прогретые прибрежные кочки с уже засохшей травой, они молча, с каким-то, непонятным для Вовки, укором, посмотрели на него.
Вовка почесал в затылке.
— Ну, если вам нравится — пусть будет драконом. — Он присел рядом с подружками. — Мне то что? Тем более, что они теперь тоже редкие, почти и не встречаются уже. Как и ваши выдуманные драконы…
— Вовк, — помолчав немного, спросила Юля. — А если его кормить хорошо, он вырастит большим? Вон кот Матвей у бабушки за лето как вырос. А мы его с папой и мамой бабушке совсем маленьким котёнком привезли…
Мальчишка посопел немного, потёр свой веснушчатый нос.
— Не знаю, Юль. Может, и вырастит. Надо у бати спросить.
— А почему их теперь мало? — к Вовке повернулась Аня. — Ты ж говорил, что раньше их много было…
Вовка вздохнул.
— Раньше и рыбы в реке много было… А теперь так — верховки, уклея да окунь. А плотву или линя поймаешь — это уже как будто чудо свершилось. А мамка про это говорит «Экология плохая». Это когда все люди мусорят где не попадя. И гадости всякие в речку льют. И дым от машин воздух портит… Вот всё это вместе и называется «Экология плохая». Оттого, наверно, и три.., то есть — драконов, тоже почти и не стало.
Юля задумалась.
— А, может быть, что драконы от этой «экологии» измельчали совсем и в тритонов этих самых превратились, а, Вовк?
Вовка молчал и всё смотрел на маленького дракона…
А дракон распластался на Юлином платке, и с высоты коряги глядел на непонятных огромных, но неопасных, пришельцев, расположившихся на противоположном берегу ручья.
Свою территорию он сегодня отстоял.
Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/