КОНТРРАЗВЕДЧИК-6

 

 

СПЕЦСЛУЖБЫ ПРОТИВ МАФИИ

 

 

 

 

 

Детективная повесть

 

Киев 2017

 

 

 

Эта повесть продолжает серию «Контрразведчик», известную по ранее опубликованным книгам «Операция «Кольчуга», «Конец операции «Кольчуга», «У обрыва» и другим. В новой книге речь идет о борьбе мафиозных структур за обладание психотронным оружием и их противостоянии со спецслужбами некоторых стран.

 

 

 

 

 

 

 

– Пассивным видом психотронного оружия можно считать созданную в нашем НИИ компьютерную психотехнологию Mind Reader («Майнд Ридер»), что можно перевести как «читалка мыслей». За 40 минут работы этой системы с человеком я могу добыть из его мозга столько информации, сколько опытному психоаналитику удастся получить за три месяца ежедневных бесед… Если выбросить Mind Reader на рынок, мысли всех людей будут прочитываться, как газета. Не останется личных тайн. Подсознание каждого человека будет вывернуто наружу. Трудно даже представить себе весь социальный и медицинский ущерб от этой ситуации. Фактически она будет означать развязывание хаотичной, всеобщей информационной войны. Разумеется, пока я жив, мое детище на свободном рынке не появится…

 

(Из интервью Игоря Смирнова)

 

 

 

Глава I

УБИЙСТВО В ПАЛО-АЛЬТО

1.

 

Сигнал об исчезновении целой семьи поступил в полицейское управление города Пало-Альто, что в знаменитой Силиконовой долине, ровно в 10 утра. Звонившая, а это была женщина, представившаяся соседкой пропавших, обеспокоенно сообщила, что они с мужем не видели своих соседей больше суток. Причем те никуда не собирались уезжать. Все это очень странно. Женщина была не на шутку встревожена. Дежурный сержант записал адрес и поинтересовался, впервые ли такое происходит с соседями. На другом конце провода заявили, что супруги по утрам собственноручно поливают цветы в саду возле дома и ни разу (женский голос при этом звучал убежденно и даже с легкой обидой), ни разу этот ритуал не был нарушен. Более того, сын этой приятной супружеской пары, чудесный, вежливый мальчик, обещал показать друзьям новый баскетбольный мяч, но не пришел в школу. Учительница позвонила ему домой, но там никто не отвечал. Что-то, несомненно, произошло, настаивал голос, и нужно срочно вмешаться.

Не успел дежурный сержант положить трубку, как раздался еще один звонок. В этот раз звонили из компании «Маниматек», где уже второй день не появляется их босс. Адрес руководителя тот же, о котором только что шел разговор, и домашний телефон пропавшего не отвечает.

Сержант пообещал немедленно отправить туда патрульную машину. Затем он нажал на кнопку панели, расположенной на столе, и произнес:

–  Семнадцатый, поступил звонок об исчезновении семьи. Улица Формана, дом третий. Сообщите сразу же, как проверите.

Ответный звонок не заставил себя ждать, и уже через пятнадцать минут патрульный сообщил:

–  Это семнадцатый. Здесь убийство. Трое – мужчина, женщина и ребенок.

–  Оставайтесь на месте, я сейчас доложу начальству, – лицо дежурного стало серьезным.

Заместитель начальника полиции лейтенант Дик Хэлстон прибыл к дому, где произошло убийство, в сопровождении молодого детектива Сола Гейджа. Сам начальник полиции был в отпуске, и Хэлстону приходилось тянуть лямку за двоих. Но он не хныкал, относясь к подобным поворотам судьбы философски: чему бывать, того не миновать.

Как только они вышли из автомобиля, к ним сразу же кинулся стоявший на улице полицейский.

Они точно мертвы? – резко спросил лейтенант.

–  Да, сэр. И судя по всему, – лицо полицейского чуть сморщилось, – убиты не сегодня.

Вторые сутки, подумалось Хэлстону, приятного мало, черт, маску не взял. Но вслух не сказал ничего, а направился ко входу в дом и, открыв двери, остановился.

Зрелище было не для слабонервных. Вся гостиная была забрызгана кровью – стены, пол, мебель и даже на светлом плюшевом медвежонке, лежащем в дальнем углу, расползлись багровые пятна. На полу в темных лужах загустевшей крови лежали мертвые тела женщины средних лет и мальчика-подростка, на их лицах застыла маска ужаса. В глубоком кожаном кресле в неестественной позе сидел мужчина, его горло представляло собой кровавое месиво, в окоченевшей руке был зажат большой кухонный нож.

Оставаясь у входных дверей, Хэлстон невольно покосился на напарника. Гейдж, вероятно, впервые видевший подобное, нервно сглотнул, явно пытаясь подавить тошноту. Хэлстон его понимал: сам он в начале своей службы тоже тяжело переносил такие вещи, потом пообвык. Да уж, ему пришлось за полтора десятка лет пройти настоящую школу в Нью-Йорке, особенно в последние годы в бюро по борьбе с наркотиками, где ни дня не обходилось без убийств. Конечно, потом, переехав в Пало-Альто, он просто отдыхал; этот город был сущим раем для полицейского, здесь и банальное воровство – целое событие. Но то, что видел сейчас Хэлстон, было бы и для Нью-Йорка нерядовым событием. Работа впереди предстояла адова – допросы, поиск свидетелей, экспертизы… Да с минуты на минуту тут появится пресса, которую, признаться, Хэлстон недолюбливал – пронырливые журналисты всегда только мешали работе. И самое главное, мэр города собирался через три месяца переизбираться на свой пост, поэтому начальство всю кровь выпьет, если не найти преступника.

В комнату зашли еще двое детективов из полиции и встали у дверей, ожидая распоряжений Хэлстона. Тот, мельком глянув в их сторону, промолчал, а потом, чувствуя, как нарастает раздражение, резким голосом спросил:

–  Гати уже приехал?

Но не успел он закончить фразу, как сзади раздался хрипловатый голос:

–  Я здесь, Дик.

Из-под руки Хэлстона вынырнул маленький лысоватый человек, от которого исходил легкий запах виски. Лейтенант чуть поморщился. Сэм Гати – опытный криминалист, способный парень, и, наверное, мог бы дослужиться до высоких чинов, если бы не пристрастие к спиртному. Но несмотря на такую слабость, его в полиции ценили: Гати редко ошибался.

Быстрый как хорек, он цепким взглядом окинул комнату и задержался на застывшем теле мужчины в кресле, сжимающем в правой руке нож. Несколько секунд Гати внимательно оглядывал покойника, при этом на лице криминалиста не дрогнул ни один мускул, будто подобное зрелище ему приходилось наблюдать каждый день. Осторожно ступая по полу, стараясь не оставлять лишних следов, он приблизился к телу и стал тщательно его рассматривать, словно какой-то экспонат в музее, затем вытащил из сумки, висевшей на плече, громадную лупу и приблизил ее к горлу убитого. В комнату зашел второй криминалист, помощник Гати, с большим фотоаппаратом на груди и, осветив яркой вспышкой помещение, сделал несколько снимков.

Пока Гати занимался своим делом, один из детективов, зашедших в комнату, сообщил Хэлстону – в кресле находится Владимир Походько, президент компьютерной компании «Маниматек», а на полу лежат его жена Елена Федотова и двенадцатилетний сын Петр. Они русские, в США уже несколько лет. В полиции на них ничего нет – обычные, тихие люди, проживающие в благополучном районе Пало-Альто. Сейчас полицейские опрашивают соседей, аналитики копаются в материалах картотеки в поисках каких-то зацепок, и к концу дня Хэлстон, скорее всего, будет знать больше.

–  Дик, – негромко позвал Хэлстона Гати, – подойди сюда, только постарайся ничего не задеть.

Последнее замечание Хэлстона не обидело, он понимал Гати: тот был профессионалом и беспокоился о каждой пылинке в помещении, для него все это могли быть потенциальные улики. Встав рядом с криминалистом, Хэлстон оглядел труп. Вся грудь его была в крови, которая перед смертью била фонтаном явно из сонной артерии. На первый взгляд, все это должно было выглядеть как самоубийство, на которое пошел Походько после того, как лишил жизни свою семью. Но Хэлстон не торопился с выводами. Его многолетний опыт подсказывал, что в полицейской работе могут быть самые неожиданные повороты. Он выжидающе посмотрел на Гати, и тот, словно прочитав мысли коллеги, задумчиво произнес:

–  Кто-то хотел, чтобы мы подумали, будто это самоубийство. Ни черта! Вот глянь на труп, – криминалист взмахнул рукой, словно пытаясь очертить вокруг покойника круг, – его покорежило всего от боли, а нож зажат в руке так, что не вырвешь. Обычно у самоубийц оружие никогда не остается в руке, после болевого шока они роняют его. Нужно внимательно обследовать его горло, чтобы понять, как был нанесен удар.

Хэлстон оглянулся на лежащих на полу.

–  А эти?

Гати так же осторожно подошел вначале к женщине, осмотрев ее залитую кровью голову через ту же лупу, затем, обойдя черную лужу крови, присел над ребенком.

–  Вот орудие убийства, – сказал он, протягивая руку, и Хэлстон увидел лежащий на полу молоток. – А вот еще один, – Гати протянул руку в сторону мальчика, и Хэлстон заметил второй молоток. – Кроме того, на их телах полно ножевых ранений. Я только сейчас не знаю, чем вначале били – ножом или молотком?

–  Странно, зачем же для убийства нужно было два молотка? – Хэлстон переводил взгляд с одного трупа на другой. – Что это может значить? Что убийц было двое? Или больше? – он вопросительно посмотрел на криминалиста.

– Стив! – крикнул Гати помощнику, – сфотографируй молотки, что-то подсказывает мне, здесь ключ к разгадке.

–  Конечно, Дик, – он повернулся к лейтенанту, – тут много вопросов, на которые я пока не могу ответить. После экспертизы готов буду сказать больше. Может, отпечатки пальцев найдем. А ты что, считаешь, все это, – Гати кивнул в сторону лежащих на полу, – его рук дело? Сначала лишил жизни жену, сына, а потом себя?

Хэлстон пожал плечами. Он никогда не торопился с выводами, даже если Гати, а он был лучшим криминалистом штата, уже имел какое-то мнение. Все же, подумал Хэлстон, даже лучшие ошибаются, пусть и не так часто, как все остальные. Тем более, здесь убиты русские, а по опыту работы в Нью-Йорке ему было хорошо известно, что от русских можно всего ожидать. Даже если они на первый взгляд вполне добропорядочные граждане. Нет, Хэлстон не торопился с выводами. Он еще раз осмотрел комнату, будто надеясь увидеть что-то новое, что поможет отыскать ключ к разгадке, затем вздохнул и, обращаясь к Солу Гейджу и двум другим детективам, произнес тоном человека, которому предстоит выполнить нужную, но неприятную работу.

–  Ну что ж, давайте приступим к обыску. Пока Гати будет осматривать место убийства, мы обследуем другие комнаты.

Обыск длился несколько часов. Хэлстон не любил эту процедуру. Честно говоря, он не был любопытным человеком, его всегда мало интересовала чужая жизнь, и когда приходилось сталкиваться с ней, то делал это лишь по долгу службы. Каждый раз, когда приходилось проводить обыск, после его окончания он долго и тщательно мыл руки. И не потому, что пачкал их, вовсе нет, просто ему казалось, что копаясь в личных вещах людей, он берет на себя чужие грехи, поэтому водой и мылом старался избавиться от этого ощущения. Может, мытье рук и не было правильным способом решить данную проблему, но Хэлстону после этого становилось легче. Уже через полчаса после начала обыска Хэлстон понял, что если согласиться с Гати и принять его версию об убийстве всех жителей дома, включая и Походько, то это было явно не ограбление. То там, то здесь встречались вещи, которые бандит, если бы имел цель обчистить дом, никогда бы не пропустил. Вот украшения жены убитого: нитка натурального жемчуга, изящное золотое колечко с искусно ограненным бриллиантом – почему их оставили на месте? А ожерелье из явно дорогих камней? Нет, версию ограбления можно отбрасывать или почти отбрасывать, допуская небольшую вероятность того, что преступника кто-то мог спугнуть и он просто не успел осуществить задуманное. Что тогда остается? Все-таки убийство русским бизнесменом сначала своей семьи, а потом и себя? Но чтото внутри подсказывало Хэлстону, что это не так. Ладно, пробормотал он тихо, нужно подождать выводов экспертизы.

Когда они закончили все в доме, Гати, собирая свои криминалистические чемоданчики с разными хитроумными предметами, заглянул в глаза Хэлстону и произнес чуть просительно:

–  Чертовски устал, а ты, Дик?

–  Что делать, такая у нас работа, – отозвался тот, чувствуя, куда клонит его коллега. И не ошибся.

–  Может, по стаканчику, а? – и, увидев, как нахмурился лейтенант, быстро добавил: – Я угощаю.

–  Спасибо, Сэм, ты же знаешь, я не пью в таких случаях.

–  Знаю, – вздохнул Гати, – просто не люблю пить один, а еще больше с подчиненными. – Лицо Гати стало таким грустным, что Хэлстону вдруг стало его жалко. «А может, пойти с ним разок?» – мелькнула мысль. Но он тут же подавил в себе эту жалость, она, как подсказывал опыт, лишь вредила делу.

–  Я буду очень ждать заключений экспертизы, – произнес он почти официальным тоном и пошел к машине.

 

 

2.

 

В полицейском управлении Хэлстона уже ожидал подготовленный аналитиками подробный отчет о семье Походько. Владимир родился в СССР, окончил школу, университет; жена тоже родом из Советского Союза, медик; сын – обычный мальчик, в школе о нем говорят только хорошо, ни у кого из них подозрительных контактов с преступным миром не зафиксировано, в общем, ничего особенного, что могло бы натолкнуть на какую-то дельную мысль. Стоп! А это что? Хэлстон задержал взгляд на одной из страниц отчета: Походько участвовал в создании знаменитой, имевшей в свое время ошеломляющий успех компьютерной игры «Тетрис». О, Хэлстон хорошо помнил это повальное сумасшествие, как все вокруг, уткнувшись в светящиеся миниатюрные экраны, нервно нажимали кнопки, пытаясь успеть уложить бегущие кирпичики так, как этого требовали правила. Сам Хэлстон, взяв как-то в руки такую игру, чуть было не просидел с ней полтора часа подряд, пока вдруг не понял, что попадает в зависимость от какой-то дурацкой коробочки. Отшвырнув ее в сторону, Хэлстон больше никогда не брал эту вещь в руки, справедливо поставив компьютерные игры в один ряд с алкоголизмом и наркотиками, этими страшными хозяевами человеческих душ.

Прочитав отчет, лейтенант поднял телефонную трубку:

–  Рэд, дай мне через час все, что найдешь по компьютерной игре «Тетрис». Знаешь такую? Отлично! Создатели, чья лицензия, словом, все, но коротко. Жду.

Вскоре в дверях показался высокий худощавый офицер полиции.

–  Сэр, это пока все, что мы нашли, – он протянул Хэлстону папку с бумагами. – Тут немного, но если вы пожелаете что-то конкретно, мы покопаемся еще.

Хэлстон пожал плечами.

–  Честно говоря, я пока и сам не знаю, что мне будет нужно. Я позвоню тебе.

Вздохнув, он открыл папку и углубился в чтение. То, что было в документах, представляло интерес. Оказалось, что «Тетрис» был впервые создан Походько в июне 1984 года на компьютере «Электроника-60». Работая в Вычислительном центре Академии наук СССР, Походько занимался проблемами искусственного интеллекта и распознавания речи, а для обкатки идей применял головоломки, в том числе и классическое пентамино. Походько пытался автоматизировать укладку пентамино в заданные фигурки. Однако вычислительных мощностей тогдашнего оборудования для вращения пентамино не хватало, приходилось отлаживать на тетрамино, что и определило название игры. В тех опытах и родилась основная идея

«Тетриса» – чтобы фигурки падали, а заполненные ряды исчезали. Правила игры были просты. Случайные фигурки тетрамино падают сверху в прямоугольный стакан шириной 10 и высотой 20 клеток.  В полете игрок может поворачивать фигурку на 90° и двигать ее по горизонтали. Также можно «сбрасывать» фигурку, то есть ускорять ее падение, когда уже решено, куда фигурка должна упасть. Фигурка летит до тех пор, пока не наткнется на другую фигурку либо на дно стакана. Если при этом заполнился горизонтальный ряд из 10 клеток, он пропадает и все, что выше него, опускается на одну клетку. Дополнительно показывается фигурка, которая будет следовать после текущей – это подсказка, которая позволяет игроку планировать действия. Темп игры постепенно увеличивается. Игра заканчивается, когда новая фигурка не может поместиться в стакан. Игрок получает очки за каждый заполненный ряд, поэтому его задача – заполнять ряды, не заполняя сам стакан (по вертикали) как можно дольше, чтобы таким образом получить как можно больше очков.

Игра быстро распространилась по Москве (а впоследствии и по всему миру). Несколько месяцев спустя о новинке узнал импортер программного обеспечения из Венгрии Роберт Стейн. Он поехал в Москву, где встретился с Походько. По какой-то неизвестной для Стейна причине Походько подарил ему права на «Тетрис». Роберт Стейн, подсчитав будущие барыши, предложил, в свою очередь, неожиданный подарок компании Mirrorsoft, запросив при этом приличную сумму. Но, как оказалось, Походько был не единственным правообладателем игры, нашлись и другие (все они проживали в СССР), и с ними пришлось вести переговоры. Увы, Стейну не повезло – русские отказались продавать Стейну права на «Тетрис» на его условиях. Тем временем две компании Максвелла – британская Mirrorsoft и американская SpectrumHolobyte – выпускают свой вариант «Тетриса». У игры появляются качественные по меркам того времени графика и звук, а также «русский колорит»: в фоновых заставках программы – Юрий Гагарин, Матиас Руст, незадолго до этого совершивший посадку своего спортивного самолета на Красной площади, и другие подобающие случаю персонажи. На глазах рождается сенсация – первая игра из-за «железного занавеса».

Вполне возможно, что о Походько так бы никто и не узнал, если бы не пронырливость журналистов CBS, представивших всему миру настоящего автора популярной игры. После показа интервью с Походько позиции Стейна пошатнулись, свои поездки в Москву   и безуспешные попытки договориться с советскими организациями он не афишировал.

В 1988 году при поддержке фирмы Bullet-ProofSoftware Походько организовал компанию «Маниматек» по разработке игрового программного обеспечения, а в 1991 году вместе с ней переехал в США. Хэлстон закрыл папку и минуты три неподвижно сидел, уставившись в одну точку. Еще никак не сформулировав версию, он интуитивно почувствовал, что начало всей этой истории с убийством следует искать в Москве.

Вечерело. За окном темнота опустилась на город, и Хэлстон, включив лампу, подумал, что пора идти домой, а завтра на свежую голову он примет правильные решения. Налив воды в стакан, залпом выпил. Из головы никак не выходила картина убийства в доме Походько, эти молотки, плюшевый медведь в пятнах человеческой крови. «Чертова работа», – пробормотал он и вышел из кабинета.

– Сэр, – сказал дежурный офицер, увидев Хэлстона, – уже дважды звонили из «Гардиан Хьюз», и только что со мной говорил репортер криминальной хроники телевидения штата, просят комментарии по убийству.

– Скажите, что все пояснения завтра. Я буду дома, – кивнул он на прощанье дежурному и покинул здание.

 

 

3.

Улица встретила его теплым вечерним воздухом, в котором чувствовались тонкие ароматы цветов. Безразлично скользнув взглядом по своему автомобилю, стоявшему под пальмой у стены, он прошел мимо, решив прогуляться пешком. Он так нередко делал, дом его располагался недалеко, и вечерние прогулки настраивали на спокойный лад, мысли сами по себе приходили в порядок, и попадающиеся навстречу женщины казались довольно симпатичными.

Дома Хэлстона ждал традиционный ужин – жареный цыпленок  с тушеными овощами и чизкейк. Жена, привыкшая за столько лет к его беспокойной службе, давно смирилась с участью вечно ждущей и обычно к его приходу была занята своими делами, главным из которых, по мнению Хэлстона, были разговоры по телефону с подругами. Но в этот раз она встретила мужа с обеспокоенным лицом.

–  Дик, – встревоженно сказала она, едва поздоровавшись, – все соседи говорят об этом диком убийстве. Это мафия?

Хэлстон сразу понял, о чем речь, – Пало-Альто город небольшой.

–  Тина, – устало ответил он, – пока еще ничего не известно. Возможно, он сам и есть убийца. Он русский, в США несколько лет всего, а ты же знаешь, что русские не всегда привыкают к нашей жизни. Словом, не волнуйся и перестань думать о всяких глупостях. Марк дома?

–  Да, он, наверное, смотрит телевизор.

–  Мне кажется, он всегда его смотрит.

–  Ну, если мальчик почти не видит отца, – в голосе Тины послышалась обида, все же она не совсем смирилась с участью вечно ждущей, – не удивительно, что ему приходится общаться только с телевизором. Я очень надеялась, когда мы уехали из этого ненормального Нью-Йорка, что наконец наша жизнь станет спокойной и размеренной, но, мне кажется, так не будет никогда.

Хэлстон молча проглотил упрек.

–  На выходные предлагаю поехать к океану, – примирительно сказал он и тут же поспешно добавил: – Если, конечно, ничего не помешает.

–  Конечно, Дик, что-то обязательно помешает.

– Я полицейский, такова у тебя судьба, – сказал Хэлстон и пошел на кухню.

Не успел он взять ложку, как раздался звонок телефона.

–  Дик! – громкий голос Гати в трубке был слегка возбужден. – Мы нашли незнакомые отпечатки пальцев на одном из стаканов, который стоял на журнальном столике в комнате, где произошло убийство.

–  По картотеке их идентифицировали?

–  Проверили почти все, пока не находим такие же. Думаю, этот человек в наше поле зрения не попадал.

–  Что еще?

–   Мы осмотрели трупы женщины и мальчика, и ты представляешь, у каждого из них по двенадцать ножевых ранений!

–  Не так громко, – сказал Хэлстон, которому не хотелось, чтобы жена с ее чутким слухом могла услышать все эти ужасы, которые Гати, несомненно, собирался выложить по телефону, – я плохо понимаю, когда ты кричишь.

Хэлстон покосился в сторону комнаты, где сидела Тина, разбирая домашние счета. Она, слава Богу, внимательно перебирала бумаги и, вероятно, была очень сосредоточена на них.

–  Я говорю, Дик, у них по двенадцать ножевых ранений. Тебе это не кажется странным?

–  Действительно, странно. Может, что-то ритуальное?

–  Число восемнадцать, к примеру, у евреев означает жизнь. А двенадцать для русских – дюжина.

–  А причем тут дюжина?

–  Не знаю, Дик, просто ты спросил, а я ответил, что знал.

–  Хорошо, Сэм, дашь знать, если что-то еще найдешь интересное.

Хэлстон нажал на рычаг телефона и почти сразу набрал номер дежурного полиции.

–  Есть что-то новое?

–  Пока нет, сэр.

–  Если появится, сообщайте в любое время.

–  Да, сэр.

Хэлстон посидел у телефона некоторое время, размышляя над услышанным от Гати. Что-то было странное в этом убийстве, в самом Походько, его изобретении, отсутствии интереса убийц к дорогим вещам, оставленным в доме, потом эти двенадцать ножевых ранений. В ворохе всех этих обстоятельств Хэлстон пытался уловить взаимосвязь, но никак не мог нащупать главную нить, за которую нужно потянуть. Он встряхнул головой, словно отгоняя от себя роящиеся в голове мысли и двинулся в душ. Вскоре, растянувшись на широкой кровати, он, не дожидаясь Тины, задремал, постепенно погружаясь в сон.

Проснувшись рано утром, Хэлстон почувствовал небольшую головную боль. «Плохо спал», – решил он и занялся обычными утренними делами. Включив телевизор, чтобы узнать новости, почти сразу услышал то, что ожидал. Вчерашнее убийство расписывалось в самых устрашающих красках, репортер, указывая рукой на опечатанный полицейскими дом Походько, называл свершившееся

«заказным преступлением» и не преминул упрекнуть полицию за отсутствие информации, уверенно предположив, что в этом деле

«наверняка замешана русская мафия». Краем уха слушая все эти бредни, Хэлстон рассеянно мешал ложечкой сахар в чашке с кофе.

–  Доброе утро, папа, – в столовую зашел Марк, потирая глаза, которые так и норовили закрыться. Вид у него был совсем сонный.

–  Привет, сын! Как дела в школе?

–  Хорошо. Меня переводят в почетный класс.

–  Я никогда не сомневался, что ты будешь успешным учеником.

Будущее за высокими технологиями, Марк.

В столовой появилась Тина.

–   Чтобы освоить технологии, нужно иметь еще и нормальное здоровье. А если ты, Марк, будешь есть на ходу, то заработаешь гастрит.

Хэлстон улыбнулся, глядя на сына, его глаза смягчились.

–  На выходные мы поедем к морю, – сказал он, – мы с Марком будем ловить рыбу и нырять.

– Вот это да! – воскликнул мальчик, и глаза его сразу заискрились веселым светом. – Только, чур, я возьму подводное ружье!

Тина засмеялась и ласково глянула на мужа.

–  Возвращайся сегодня пораньше, хорошо? – И, подумав, добавила: – Если получится…

 

 

4.

 

В полиции дежурный офицер встретил словами:

–  Только что звонил мэр города, сэр.

–  И что?

–  Он просил связаться с ним, когда вы появитесь на работе.

–  Что пресса?

–  Обрывают телефон, сэр, требуют разъяснений.

–  Пообещайте, что после обеда я дам краткий комментарий.

Не заходя в свой кабинет, Хэлстон сразу направился к Гейджу. Тот что-то быстро записывал в свой блокнот. Увидев вошедшего начальника, вскочил, но Хэлстон остановил его взмахом руки.

–  Есть какие-то новости, Сол?

–  Да, сэр. Оказывается, незадолго до убийства Походько звонил своему компаньону Алексу Жарову.

–  Этот человек нам известен?

–  Нет, сэр.

–  Нужно будет найти и допросить его. Я буду у себя, сообщай любую новость.

Зайдя в кабинет, Хэлстон набрал секретаря мэра города.

–  Мистер Коэн сейчас проводит встречу, – воркующим голосом сообщила секретарь, – как только освободится, я непременно сообщу ему о вашем звонке.

Хэлстон знал, о чем пойдет разговор с мистером Коэном. Его как человека, собравшегося баллотироваться на пост мэра Пало-Альто, конечно, беспокоит это убийство. Получается, он плохо контролирует обстановку в городе, что может не понравиться его избирателям, придирчиво следящим за состоянием безопасности в городе. И этим, конечно, могут воспользоваться его противники, для которых накануне выборов такой скандал – прямо подарок судьбы! Уж они-то постараются выжать из этого все. А проигрывать мистер Коэн не хочет, более того, очень-очень не хочет. Ему еще нет пятидесяти, он полон сил и энергии, два его сына учатся в престижных университетах, а младший брат владеет крупным строительным бизнесом, и выставленные недавно на конкурс крупные подряды, которые лоббирует мэр, могут прямиком пойти в их общий семейный котел. Ну как тут не волноваться о собственном рейтинге, когда до выборов осталось совсем чуть-чуть?

Звонок от мэра раздался через полчаса.

–   Извините, Хэлстон, – даже в телефонной трубке, обычно скрывающей оттенки настроения говоривших, голос мэра звучал встревоженно, а иногда в нем проскакивало и откровенное беспокойство, – у меня было серьезное совещание.

–  Что вы, мистер Коэн, я вас внимательно слушаю.

–   Есть ли у вас какие-то выводы в связи с этим ужасным убийством? Насколько я понимаю, этот Походько, столкнувшись с какой-то личной проблемой, решил свести с жизнью счеты и заодно убил свою семью, – мэр не спрашивал, мэр утверждал, и Хэлстон сразу понял, куда он клонит. Но ему не хотелось подыгрывать мистеру Коэну.

–  Пока точно сказать нельзя, что это было. Но, похоже, господин мэр, здесь мы имеем дело с убийством, причем не случайным.

–  Вы знаете, Хэлстон, все эти слухи, которые вдруг возникли в нашем городе, таком всегда тихом, спокойном, тревожат горожан. Мне уже многие звонили и интересовались, насколько безопасно теперь можно гулять по улицам, спать по ночам. Вы знаете, в фирме

«Секьюрити электроник» по установке сигнализации в домах резко увеличилось число заказов, люди беспокоятся. Это создает нервозную обстановку.

–  Я согласен с вами.

–  Вот видите, значит, вы согласны со мной. Думаю, что эти ненужные разговоры о какой-то мафии, которая вдруг появилась в нашем городе, вряд ли найдут подтверждение. Вы понимаете меня?

– Конечно, господин мэр, но расследование пока в самой начальной стадии и гарантировать, как пойдет дальше, нельзя.

–  Но вы же полицейский с большим опытом работы, – в голосе мэра послышалось раздражение, – неужели вы не видите, что чем дольше будет проходить расследование, тем тягостнее будет обстановка в городе? Вы можете закончить первый этап расследования, объявить результаты, которые успокоят наших жителей, а потом тихо трудитесь себе дальше, не поднимая лишнего шума и не делая шоу из этого дела!

Мэр был настойчив, и Хэлстон отлично понимал причину его растущего раздражения. Через две недели Коэн-младший должен объявить о начале продажи недвижимости в новом жилом квартале, выстроенном им в одном из лучших районов Пало-Альты, и покупателей должно быть немало. Мэр в свое время приложил руку  к тому, чтобы участок, на котором вырос квартал, достался нужной строительной компании, и, конечно, мог рассчитывать на свою долю. Но квартал расположен недалеко от места свершившегося убийства, и это обстоятельство может существенно повлиять на успех этого явно прибыльного дела – многие засомневаются в целесообразности покупки дома в районе, где орудует банда убийц. Конечно, если Хэлстон пойдет навстречу мэру и приложит усилия к тому, чтобы исполнить его пожелания, то, несомненно, тот учтет услужливость замначальника полиции. Но что-то мешало Хэлстону согласиться.

–  Господин мэр, мы обязательно учтем ваши пожелания, – сухо произнес лейтенант, и мэр, судя по установившемуся молчанию в трубке, понял, что потерпел поражение.

–   Вы все-таки подумайте, – наконец сказал он, и разговор прервался.

Хэлстон положил трубку на рычаг и негромко выругался.

Вечером Хэлстон подъехал к дому Походько. Картина вокруг дома сегодня разительно отличалась от вчерашней: недалеко от входа уже образовалась целая горка из цветов, которые принесли люди. Рядом лежали открытки, воздушные шарики, которые, похоже, принесли дети из школы, где учился сын Походько. Хэлстон остановил автомобиль и подошел к цветам. «Моему другу Питеру»

–  было написано на одной из открыток. К одному из букетов был привязан красный воздушный шарик, который парил в воздухе, на шарике фломастером детским почерком выведена надпись: «Прощай, нам будет тебя не хватать», а рядом той же рукой были нарисованы гиппопотам, мышка и утенок.

–  Все это выглядело удивительно искренне и трогательно, так могли отреагировать только дети.

И тут Хэлстон вдруг заметил то, на что вчера не обратил внимание, – из темных окон дома желтоватым кружевом выступали кухонные занавески, выглядевшие совершенно неуместно на фоне этого дома, выстроенного в современном духе, где царствовала геометрия и строгие линии. Подоконники заставлены глиняными кувшинчиками и чашками. Хэлстон вспомнил, что стены кухни были буквально сплошь увешаны медными сковородками и мисками, бесконечными сырными дощечками из фаянса. Вероятно, хозяйка таким образом заполняла свое жизненное пространство в доме, который так и не стал для нее родным.

 

 

5.

 

На следующий день Хэлстон, предварительно договорившись, послал Гейджа в сердце Силиконовой долины, город Сан-Хосе. Там находился центр по работе с эмигрантами, которым руководил выходец из Одессы Георгий Барский. Бывший искусствовед, театральный режиссер, он с одинаковым успехом разбирался в истинной стоимости дорогого антиквариата и способности прибывшего в США эмигранта из бывшего СССР уплатить за хорошую квартиру. Вот к нему и направился Гейдж, намереваясь разузнать что-то новое о Походько и его семье.

Русскоязычные в Долине встречались и узнавали новости друг о друге в нескольких русских гастрономах, которые торговали

«ностальгическими» продуктами, напоминающими бывшую родину, типа кильки или черного хлеба-«кирпичика». Там они подолгу толклись у витрин, обсуждая, насколько свежее масло под стеклом (хотя такое же могли купить в минутах ходьбы от дома в обычном американском супермаркете), делились новостями, больше напоминающими слухи, и со вздохом вспоминали советские пионерские лагеря и общих знакомых. Нередко разговоры заканчивались обещаниями «на следующий год обязательно побывать» в бывшем СССР у старых друзей либо родственников, которые «так зовут, так зовут», и в душе каждый понимал, что возвратиться туда, откуда они уехали в поисках лучшей жизни, уже невозможно.

Еврейский общественный центр, в котором постоянно жаловались на нехватку средств, тоже не пустовал. По его нескольким кабинетам постоянно шныряли какие-то разновозрастные мужчины, громко предлагая идеи, как «хорошо заработать», но при этом начисто игнорируя просьбы о пожертвованиях в кассу центра. Почему-то большинство из них представлялись бывшими одесситами, и, наверное, поэтому на некоторых горделиво красовались белые капитанские фуражки с надписью «Одесса-мама».

Словом, публика обитала тут вполне приличная и у полиции не вызывающая беспокойства – выходцы из бывшего СССР пытались побыстрее ассимилироваться в Америке и выглядеть добропорядочными гражданами. Разумеется, в центре по работе с эмигрантами старались поддерживать имидж благополучия.

Барский встретил Гейджа у себя в кабинете, и, тарахтя без умолку, предложил джин с тоником. Гейдж вежливо отказался и попросил холодной воды.

–  Вы знаете, сколько сил мне приходится тратить на это заведение? – Барский театрально обвел рукой кабинет и тут же подал Гейджу уже наполненный водой со льдом высокий стакан. Гейдж вежливо улыбнулся.

–  Представляю, – кивнул он головой.

–  О! – вскинулся Барский, вдохновленный улыбкой гостя. – Нет, вы не представляете, чего мне это стоит! Сколько здоровья отнимает у меня эта работа! Но я не формалист, я хочу приносить людям радость. Спросите у моих бывших соотечественников, сколько знаменитостей я сюда привозил. Жванецкий, Бродский, Юра Шевчук… Вам что-то говорят эти имена?

–  Боюсь, что нет.

–  Конечно, в США эти люди, может, не очень известны, здесь свои кумиры, но в бывшем СССР о них знает каждый! Жванецкий, кстати, собирается приехать с концертом еще. В прошлый раз на него здесь был аншлаг.

Гейдж слушал болтовню Барского вполуха. Он присматривался к собеседнику, размышляя, с чего начать разговор. Но уже с первых минут знакомства стало ясно, что глава центра по работе с эмигрантами – тертый калач, а с людьми такого сорта, по мнению Гейджа, говорить нужно прямо, иначе они начнут напускать туману и уводить беседу в сторону. Поэтому он спокойно перебил Барского, объясняющего, сколько труда ему приходится вкладывать в дело, которым он занимается, и сказал:

–  Меня интересуют мигранты из бывшего Советского Союза, в первую очередь бывшие ученые, специалисты по компьютерным технологиям. Вы знаете таких?

Круглое упитанное лицо Барского с хитрыми, слегка навыкате, глазами излучало радушие. По нему было видно, что Георгий, или как называли его друзья, Жора, знал многих, но не собирался открывать душу полицейскому.

–  Хочу похвастаться, хотя я и не люблю выпячивать свои заслуги, но мне удалось сделать то, что не многим удается, – горделиво сказал он. – Я смог свести эмигрантов разных волн и поколений. Впрочем, между теми, кто приехал раньше и последней волной, а это девяностые годы, большая разница. Новые эмигранты в основном специалисты, которые прибыли по рабочей визе. Их здесь уже ждала работа, им не нужно было бегать по бюро занятости и унижаться, выпрашивая пособие. Эти люди сразу держались как белые в Африке, чуть свысока относились к тем, кто приехал раньше. Откровенно говоря, я им немного завидую, мне тоже пришлось пройти кучу испытаний, пока я не стал тем, кем стал. – Последние слова Жора произнес с особым значением.

–  Я вижу, вы хорошо осведомлены о жизни эмигрантов.

–  Послушайте, офицер, я знаю очень многих, и тех, кто здесь живет с незапамятных времен, и тех, кто приехал недавно и еще не наелся американской мечты. Кто именно вас интересует?

–  Владимир Походько и его семья.

– Ах, да, да, конечно, – лицо Барского сделалось грустным, словно он понимал, что от судьбы не убежишь, и этот факт лишал жизнь смысла. – Несчастная семья. Бедный ребенок. Бесконечно жаль, когда талантливые люди уходят из жизни. Хотя, признаться, Походько держался в стороне от нашего центра и его завсегдатаев. Он, знаете ли, был настолько увлечен своей работой, что, на мой взгляд, мало замечал, что происходит вокруг. Разумеется, я никогда не лезу в душу своим бывшим соотечественникам, тем более, если они сторонятся меня.

–  И все же, господин Барский, в вашем центре наверняка обсуждалось это убийство. Более того, я уверен, что оно стало темой номер один в последние дни. Это важно для нас потому, что чем больше информации, тем быстрее мы поймем, что произошло на самом деле.

–  Конечно, конечно, – Барский, чуть покачиваясь в кресле, суетливо перекладывал предметы на столе, всем своим видом демонстрируя желание помочь следствию. Но Гейдж видел, как тот, угодливо улыбаясь, лихорадочно соображал, что можно сообщить полицейскому, а о чем лучше промолчать. Гейдж решил помочь Барскому.

–   Говорят, Походько перетянул в Америку несколько десятков своих сотрудников. Как они устроились? У них были проблемы?

–  Проблемы? Ну, разве у эмигрантов бывает без проблем? Конечно, были! Но все их трудности – мелочи по сравнению с тем, что испытывают другие выходцы из бывшего СССР.

–  И все же?

–   Знаете, – лицо Барского сделалось задумчивым, словно он  из глубины своей памяти вытаскивал далекие и забытые факты, – всем этим ребятам, которых он пригласил сюда, грех жаловаться. Они имеют хорошие дома, их дети учатся в приличных школах и университетах. Словом, дай бог нам так начинать в чужой стране,

–  Барский широко улыбнулся своей шутке, ожидая, что собеседник оценит ее, но лицо Гейджа было непроницаемым.

–  Но у них все же дела обстояли не так гладко, как вы говорите,

–  сказал он.

–  Да, в последнее время что-то там пошло не так. То ли спрос на их продукцию упал, то ли они долгов набрали, а расплатиться не успевали, словом, процветанием уже не пахло. Но я не очень хорошо знаю их проблемы. Вам, конечно, лучше поговорить с его друзьями из «Маниматека».

–  А как у него в семье? Не было разногласий, они с женой не конфликтовали?

–  Да кто его знает? Лена была интересной женщиной. Она увлекалась восточной философией, говорили, ездила в Индию, занималась там у какого-то знаменитого йога, но я об этом толком не знаю. А вообще, – Барский задумчиво покачал головой, – чужая душа потемки. Может, он, как Раскольников, мучился, страдал, а никто и подозревал об этом.

–  Кто? – не понял Гейдж.

–  Да я говорю о Раскольникове. Это герой одного из романов Достоевского, нашего писателя, который копался в душах грешников.

–  Барский помолчал, затем грустно вздохнул. – В Америке другие писатели.

Уезжал из Сан-Хосе Гейдж со смешанным чувством. Ему казалось, что Барский знал что-то такое о Походько и его друзьях, что могло бы стать очень важным для расследования дела, но не сказал. Это огорчало Гейджа, но виноватым в том он считал только себя, свою неспособность понять Барского до конца, чтобы заставить его разговориться. Вместе с тем, кое-что стало известно, и дальнейший путь Гейджа должен будет лежать в «Маниматек».

Уже вечером Гейдж сидел в кабинете Хэлстона и докладывал о поездке. Хэлстон внимательно слушал, изредка делая пометки в своем блокноте.

–  Что ж, – сказал он, когда Гейдж закончил свой рассказ, – я согласен с тобой, теперь нужно браться за «Маниматек». У меня уже кое-что есть по ним. Вот, – Хэлстон придвинул через стол папку с бумагами. – Ознакомься с этими документами и завтра доложишь свои соображения.

 

 

6.

 

Утром следующего дня, как только Хэлстон появился в полицейском управлении, дежурный сразу же сообщил, что в калифорнийской газете «Новости штата» опубликована статья о деле Походько.

–  Вот этот номер газеты, – дежурный протянул Хэлстону газету, о которой шла слава как о «желтом» издании, что не гнушалось писать неправду, если это было выгодно нужным людям. Хэлстон сразу понял, чьих это рук дело, уж слишком настойчивыми были пожелания, исходящие из городской мэрии.

В кабинете Хэлстон быстро пробежал глазами статью. Автор, особо не утруждая себя доказательствами, обвинял полицию Пало-Альто в стремлении заработать на человеческой трагедии дешевую популярность. По утверждению корреспондента, в городе никто, кроме полиции, не сомневается, что происшедшее – это отчаянный шаг запутавшегося в личных проблемах психически неустойчивого человека, а попытки полиции увидеть за этой драмой мафию означает лишь одно – желание выслужиться перед своим руководством. В статье не называлось имя Хэлстона, однако за многочисленными намеками легко угадывалось, кто этот «желающий выслужиться».

«Подлец», – негромко, но зло сказал Хэлстон и отбросил газету на край стола. Затем он поднял трубку телефона и набрал номер Гейджа.

–  Доброе утро! Ты уже познакомился с материалами «Маниматека»?

– Доброе утро, сэр, – ответил тот, – да, я все изучил и готов доложить свои соображения.

–  Заходи прямо сейчас.

Через минуту в дверях появился Гейдж. По его взгляду, бегло брошенному на лежавшую на столе газету «Новости штата», Хэлстон понял, что статью тот уже читал.

–  Что скажешь, Сол? – спросил Хэлстон. – Ты, я понял, успел ознакомиться с этим дерьмом? – И он кивнул в сторону газеты.

– Да, сэр, я сегодня утром читал этот номер. Мне кажется, журналист пытается навязать свою версию того, что произошло.

–  Черта с два у этого корреспондента есть свое мнение. Он написал то, что ему приказали. Запомни, Сол, отныне нам будут постоянно мешать, если мы не отступим. А это говорит лишь об одном

–  мы на правильном пути.

–  Полицейское управление не будет комментировать эту статью, сэр? – осторожно спросил Гейдж, пытаясь понять дальнейшие шаги начальства.

– Нет. Не будем давать им повода лишний раз укусить нас. Давай этот вопрос отставим, лучше поговорим о том, как ты собираешься действовать дальше.

Гейдж чуть подался вперед, ему не терпелось поделиться с шефом своими планами. Накануне он несколько часов внимательно изучал всех людей, которые могли входить в близкое окружение Походько. Тех, кто представлял интерес, сразу заносил в отдельный список. Вначале список получился довольно внушительным – более двадцати человек. Потом Гейдж сузил его до четырех. С этими людьми он собирался поговорить в ближайшие два-три дня.

– Я посмотрел связи Походько по его бизнесу, – начал Гейдж, – и выделил несколько человек. Хочу начать с Жарова. Этот человек считается одним из самых близких друзей Походько, они вместе начинали здесь, в Америке. Обнаружился интересный факт. Оказывается, именно Жарову принадлежит идея создания «Тетриса». Потом они с Походько ее и продвинули.

Хэлстон удивленно приподнял брови. Этот факт для него тоже был новостью.

–  Ты уже знаешь, как можно связаться с Жаровым?

–  Да, более того, я уже связался с ним и договорился сегодня встретиться.

Хэлстон одобрительно кивнул. Ему импонировала преданность Гейджа делу, его  самоотверженность,  готовность  работать  день и ночь, жертвуя личным временем. «Этот парень точно далеко пойдет», – в который раз подумал Хэлстон и сказал:

–  Что ж, желаю удачи.

Проводив Гейджа, Хэлстон вызвал Сэма Гати. На этого человека, которого Хэлстон считал талантом в криминалистике, он очень рассчитывал. Гати не должен был подвести.

–  Ты знаешь, Дик, – с порога начал тот, кладя на стол пухлую папку, – я хотел сам зайти к тебе, да ты опередил меня. – Криминалист, в глубокой задумчивости потирая макушку своей лысой головы, расположился в кресле напротив Хэлстона. Лейтенанта обдало легким перегаром. «Как он умудряется успевать пить и так здорово работать?» – мелькнула у него мысль, но вслух он ничего не сказал, не желая обижать Гати, – высококлассному профессионалу прощалось многое.

–  Что-то новое?

–  Не то чтобы новое, а просто мое мнение таково: то, что мы видели в доме Походько, – дело не его рук. Их всех убили, и убийц было как минимум двое. Вот посмотри, – Гати открыл папку и разложил перед Хэлстоном фотографии, на которых черной тушью были нанесены линии, крестики, буквы. – Вот видишь, как нанесен удар, а вот еще. Так бьют опытные, хладнокровные убийцы, но никак не интеллигентные люди с высшим образованием, которые если когда и били, то лишь по компьютерным клавишам. Насколько мне известно, на данный момент доказательств ненормальности Походько не нашли?

–   Да, Сэм, на учете у психиатра он не состоял. Да и соседи отзываются о нем как о вполне благополучном, нормальном человеке. Так что тут я почти согласен с тобой.

–  А почему почти?

–  Позже возвратится Гейдж, он собирается побеседовать с одним близким другом Походько, возможно, мы узнаем больше о его последних днях.

–  Ты хочешь сказать, что Походько мог свихнуться незадолго до всей этой истории?

–  Все может быть, – неопределенно сказал Хэлстон, подумав о звонках помощника мэра, – просто я хочу быть уверенным на все сто процентов.

– Да, но ты же знаешь, Дик, что медицина допускает возможность агрессивных действий человека, если он достаточно долго находился под давлением жизненных неудач? Хорошо, если мы допустим, что Походько сошел с ума за несколько часов до этой трагедии, то какой дьявол научил его бить, как профессиональный убийца? И какого черта он резал свое горло так, будто собирался сдирать с него кожу, целых полчаса?

Хэлстон в ответ глубоко вздохнул. Затем, не спеша, словно пытаясь себе что-то доказать, стал рассуждать.

–  Ты знаешь, Сэм, я ни на секунду не сомневаюсь, что это дело рук неизвестных нам пока людей. Но кто это был, я не знаю. Ты же видел – ничего не украдено. Мне кажется, что это не случайные убийцы, и интуиция мне подсказывает – дело гораздо серьезнее, чем мы пока думаем. Вот только удастся ли узнать все? Кое-кому наша активность поперек горла, поэтому для меня так важно, чтобы все доказательства были стопроцентными. Но я знаю, что таких криминалистов, как ты, Сэм, надо еще поискать, поэтому твое слово так важно для меня.

– Спасибо, Дик, но я просто делаю свое дело. – Гати сделал движение, намереваясь встать, но что-то его остановило, и он сказал: – Я видел твое недовольное выражение лица, когда я вошел. Я знаю, отчего ты морщился. Да, Дик, я иногда выпиваю, и ты это знаешь, но, черт подери, на работу это не влияет. Пойду трудиться дальше. – Он поднялся с кресла и, обиженно шмыгая носом, двинулся к дверям. Хэлстон проводил его улыбкой. Определенно Сэм ему нравился. Ну, конечно, закладывает порой. Но на работу это правда не влияет.

Не успел Гати выйти из кабинета Хэлстона, как раздался звонок телефона.

–  Доброе утро, Дик, – в трубке послышался хорошо знакомый голос. Это был начальник полиции Артур Рафферти, проводивший отпуск где-то на Карибах. – Что там у вас происходит? Я случайно узнал из новостей об этом убийстве.

Хэлстон вдруг поймал себя на мысли, что Рафферти позвонил за эти дни в первый раз, хотя о событии в Пало-Альто писали все газеты и сообщали многие телеканалы. Конечно, сам Хэлстон мог бы позвонить своему шефу, но почему-то откладывал звонок.

–  Я решил не беспокоить вас, – сказал Хэлстон.

–  Завтра я буду на работе. Подготовьте мне все материалы по этому делу.

–  Конечно, мы все сделаем.

Положив трубку, Хэлстон внезапно ощутил какое-то неясное беспокойство. По тому, как Рафферти говорил, как спрашивал, чувствовалось, что он уже знает больше, чем передавали в новостях. Больше того, Хэлстон интуитивно почувствовал, что начальник полицейского управления поддержит мэра города.

 

 

7.

 

Гейдж подъехал к условленному месту и припарковал свой автомобиль. Это был небольшой уютный ресторанчик сразу за Пало-Альто, где дорога делала крутой поворот. В зале почти не было посетителей, лишь в углу неторопливо пил кофе средних лет мужчина, по виду коммивояжер. До встречи с Жаровым, назначенной ровно на одиннадцать, оставалось двадцать минут. Гейдж специально приехал немного раньше, чтобы осмотреться и занять удобную позицию. Окинув взглядом зал, Гейдж выбрал столик возле окна, откуда он мог видеть всех, кто подъезжает к ресторану. Подозвав жестом официанта, заказал апельсиновый сок и стал в очередной раз продумывать ход предстоящего разговора. Он знал: то, что ему удастся вытянуть из Жарова, может стать той веревочкой, что поможет потом распутать весь клубок. Хэлстон тоже так считал, поэтому Гейдж был максимально собран.

За две минуты до назначенного времени у ресторана притормозил небольшой серый «Форд». Из машины вышел плотный сутуловатый мужчина в клетчатой рубашке. «Он», – подумал Гейдж. Мужчина глянул на свои наручные часы, хлопнул дверцей автомобиля и двинулся ко входу в ресторан. У него было открытое, приятное лицо, взгляд мягкий и спокойный. Гейдж, еще не обменявшись ни словом с Жаровым, невольно почувствовал к нему симпатию.

Как только Жаров показался в дверях ресторана, Гейдж кивнул ему, и тот, чуть улыбнувшись в ответ, пошел навстречу. Как человек умственного труда, проводящий основное время за столом, Жаров двигался немного неловко, но это лишь придавало ему какое-то обаяние.

–  Извините, я не опоздал? – Жаров отодвинул стул, усаживаясь напротив Гейджа.

–  Нет, вы пришли точно в назначенное время, – улыбнулся тот. – Давайте познакомимся. Я сотрудник полиции Сол Гейдж. Извините, что оторвал вас от работы, но вопрос, который я хотел обсудить с вами, очень важен.

– Вы, наверное, хотите узнать что-то о Володе Походько? – спросил Жаров. В этот момент подошел официант, и Жаров, извинившись перед Гейджем, заказал кофе.

–  Да, именно об этом я и собирался поговорить с вами, – сказал Гейдж, когда официант отошел. – Меня интересует все: чем именно он занимался, его окружение, слабости, не было ли у него больших долгов, словом, все. Для начала расскажите, как вы познакомились с Походько.

Жаров несколько мгновений сидел молча, глядя куда-то в угол зала, собираясь с мыслями. Затем тихо, чуть флегматично, разматывая нить воспоминаний, стал рассказывать.

–  Мы познакомились с Володей в Москве в середине восьмидесятых. Он тогда начал серьезно заниматься компьютерами. Володя вообще был человек неординарный, и если чем-то увлекался, то обязательно в этой области многого достигал. Но компьютеры были для него чем-то особенным, если хотите, целым этапом его жизни, к которому он шел в течение многих лет. Он даже относился к этим железкам, как к одушевленным предметам. Нет, конечно, он не боготворил их, но все же… – Жаров замолчал, пытаясь найти какое-то более понятное сравнение, а затем развел руками, – словом, я тут не все понимал.

Мне иногда казалось, что между ними существует какой-то контакт, причем обоюдный. Не подумайте, пожалуйста, что я допускаю мистику, просто те, кто серьезно занимается компьютерами, начинают относиться к ним немного по-другому.

–  И вы тоже?

–  Наверное, – серьезно ответил Жаров.

–  А «Тетрис» был вашей идеей?

–  Да, мы вместе с Володей создали эту игру. Даже не предполагали вначале, что это вызовет такой бум. Придумали, честно говоря, для собственного удовольствия. Но вы знаете, только так и можно что-то изобрести – между прочим, не напрягаясь. Некоторые считают меня талантливым человеком, которому идеи прямо с неба падают. Мне так не кажется. В школе, например, я был самым нормальным учеником, но весь дневник у меня был в замечаниях. Наверное, оттого, что я был непоседой, а активный ребенок волей-неволей нарушает дисциплину.

Жаров улыбнулся каким-то своим мыслям, затем продолжил.

–  В молодости работать проще – больше сил, больше интереса, больше любопытства. А еще легче переносишь неудобства. Я не чувствую ответственности за молодежь, которая подсаживается на компьютерные игры. Я даю им не глупости, а счастье. Есть книги, но чтение – как и просмотр телевизора – занятие пассивное. Оно просто будит воображение, но человек ничего не создает сам. Единственное конструктивное развлечение, помимо спорта, это игры. Каждый раз, когда я захожу в магазин головоломок, я обязательно там что-нибудь покупаю.

– А сами вы часто выигрываете в «Тетрис»? – полюбопытствовал Гейдж.

В ответ Жаров махнул рукой.

–  Я не лучший игрок в «Тетрис». Есть профессионалы, которые такое творят, что сложно представить. Обычно это неуспевающие школьники. Как мне соперничать с ними? В «Тетрисе» использовано семь фигур, и это удача, потому что семь – это размер оперативной памяти человека. То, что человек может легко запомнить. Семизначный телефон вы можете запомнить, а вот восьмизначный

–  уже сложнее. Группа из семи человек – максимальная группа людей, которая может обойтись без начальника. Восемь – как бы они ни дружили – скоординироваться не смогут. Я это по опыту походов знаю. Когда я создал «Тетрис», многие шутили, что его разработали для того, чтобы дестабилизировать экономику США. Но кто-то не понял шутки, и в какой-то момент стали говорить, что так оно на самом деле и было.

Что такое окончательная победа в игре? Вдумайтесь в ужас этих слов. Когда я встречаюсь с друзьями, мы во что-нибудь играем. Но почему-то люди стесняются этого – и в России, и в США. Всем кажется, что игра – это несерьезное занятие, пустая трата времени. Но я так не считаю. Я горжусь тем, что мои дети играют  в мои игры.

–  Вы полностью оторвались от жизни в России? Жаров пожал плечами.

–  Я не очень интересуюсь тем, что происходит в России. Там много политики, а политика – это вещь, за которой нужно следить издалека. В Америке все по-другому. Здесь главное деньги. Деньги для меня много значат, но я не тот, кто много тратит.  В ресторане  я не буду заказывать себе что-то менее вкусное только потому, что это дешевле. Но я и не буду покупать себе одежду только потому, что она дорогая и модная.

–  Давайте возвратимся к Походько, – мягко сказал Гейдж. – Он изучал какие-то религии?

–  Да, еще в юности реставрировал старые церкви, посвящал этому все свободное время. Потом увлекся восточными философскими учениями, йогой. Он свято верил в идею реинкарнации, это, знаете, учение о переселении душ, хотя на практике не соблюдал никакой святости. Нет, конечно, он был очень порядочным человеком, честным, искренним, но это все от природы, что ли, от воспитания, религия тут ни при чем. Правда, курил много. Лена, жена его, боролась с этой его привычкой, потом махнула рукой.

–  У них были конфликты в семье?

–  Да нет, они были очень хорошей парой. Может, не идеальной, но вполне благополучной. Лена именно от него узнала о восточной философии. Потом стала ездить в Индию, учиться у одного великого йога, не помню его имени. Все это  еще в Москве было. Лена  в конце восьмидесятых создала в Москве студию йоги, желающих у нее заниматься было очень много, прямо толпами приходили. О ней тогда много в советской прессе писали.

–  Володя не возражал?

–  Нет, конечно, он же сам привел ее к этому. Но уже в то время они стали как-то отдаляться друг от друга. Володя все больше компьютерами занимался, Лена все время отдавала своей студии. И все же относились они друг к другу очень душевно.

–  А когда вы стали работать вместе с Походько?

–  Еще в Московском госуниверситете. Это было в 1989 году. Володя собрал вокруг себя группу толковых ребят, которые занимались программированием, и мне предложил. Я, конечно, согласился. Во-первых, в программировании я уже кое-что понимал, а в этой группе появились машины последнего поколения, ну как отказаться от такого? Во-вторых, с Володей я был знаком уже года три, и мне он импонировал, таким энтузиастом был, мог зажечь любой коллектив. Мы все горели тогда, казалось, мир за горло держим, все можем. Такие компьютерные игры придумывали, сами удивлялись, как подобное в голову могло прийти. Словом, время то было интересное. В конце концов, мы создали компанию «Маниматек», начали более серьезно заниматься бизнесом, продавать свои игры. Но тогда в СССР эти игры не находили такого спроса, как, например, в Европе или Америке. Мы потихоньку стали налаживать контакты за рубежом, нашли постоянных покупателей там, и как-то раз мы с Володей решили: а не слетать ли нам в США? Скажу, что поездка та была удачной, нами заинтересовались несколько фирм по продаже компьютерных игр. Я и не думал тогда уезжать никуда, а Володя уже начал строить планы, он буквально заболел Штатами, даже не Штатами, а Силиконовой долиной, ее романтикой. Долина нам казалась космосом, откуда мы черпали вдохновение, там собрались люди, которые творили открытия чуть ли не каждый день. В 1991 году Володя улетел в Калифорнию, спустя пару месяцев Лена с сыном переехали к нему. Почти сразу за ними отправился туда и я,

другие наши ребята, всего человек двадцать.

Жаров снова ненадолго замолчал, затем, улыбнувшись, продолжил.

–  Я никогда не думал об эмиграции, это получилось само собой. Я просто подумал, каково это – работать за границей? Мы поехали туда на некоторое время, но потом приехала моя семья, потом появился собственный дом, а потом глядишь – я уже там живу.

–  И ваши дела пошли в гору?

–  Вначале да. Нам удалось продать несколько игр и неплохо заработать на этом. Казалось, что удача нам будет улыбаться всегда, но не тут-то было. Конкуренция на этом рынке оказалась сумасшедшая, нас стали обгонять другие фирмы, и вскоре наша продукция просто зависла в воздухе. Начались тяжелые дни, «Маниматек» оказался на грани закрытия, денег не было ни на зарплату, ни на развитие. Ребята стали уходить, жить-то на что-то надо.

–  Вы тоже ушли тогда?

–  Да, я стал искать работу. Какое-то время перебивался случайными заработками, потом «Майкрософт» предложил место в одной из своих структур, и сейчас я там.

–  А как к вашему уходу отнесся Владимир?

–   Как только в «Маниматеке» начались проблемы, он собрал ребят, откровенно все рассказал и предложил искать работу. Большинство так и сделали. Володя очень переживал из-за того, что позвал в США людей, а обеспечить их постоянной работой не смог. Но это не его вина, в Америке все так – сегодня твой бизнес процветает, а завтра ты можешь оказаться на улице. Нам, приехавшим из Советского Союза, это представлялось необычным, странным, у нас государство всегда предоставляло работу тем, кто хотел трудиться. Но мы постепенно менялись в чужой стране и со временем поняли, что надеяться здесь можно лишь на себя.

–  И долго у Походько продолжались проблемы?

–  Где-то около года. Потом ему удалось найти деньги под один проект. Проект получился, и Володя выкарабкался, а «Маниматек» снова заработал.

–  Но вы уже не вернулись туда?

– Нет, не вернулся. Я занялся совершенно новой работой, увлекся. Володя меня понял.

– И все же: мог, по вашему мнению, Походько совершить убийство и наложить на себя руки? Вы ведь хорошо его знаете, чтобы сделать вывод?

– Нет, я этому не верю, – не колеблясь ответил Жаров. – Он не такой человек. Он мне звонил накануне того дня, был на подъеме, ему удалось найти деньги после очередного кризиса. Зачем ему нужно было совершать убийство, если дела пошли на поправку? Да если бы и не нашел он сейчас деньги, все равно не стал бы совершать это. Он был очень нормальным, хорошим, я бы сказал, человеком.

–  Но что же тогда произошло, на ваш взгляд?

–  Не знаю, для меня это загадка. Думаю, вы как полицейский разберетесь в этом деле.

– Хорошо, – продолжал настаивать Гейдж, – а если это убийство, которое совершили незнакомые нам пока люди, то что им было нужно от Походько? Он же не был богатым человеком, не имел каких-то открытий, которые могли сделать миллионером любого, заполучившего их?

Жаров задумался.

– Открытий? – он помолчал, а потом спросил: – А вы не слышали такую фамилию – Смирнов? Игорь Смирнов? Советский ученый?

–  Нет, впервые слышу.

–  Володя как-то рассказал мне, что некоторое время, еще до начала его увлечения компьютерным программированием, он работал в лаборатории у Смирнова. Это были секретные разработки, поэтому Володя мне рассказывал о них общими словами, и не потому, что не доверял мне, просто он был порядочным человеком, и дав кому-то обещание, никогда не нарушал его.

Гейдж напрягся. Наконец что-то стало прорисовываться, вот, кажется, то, что может стать отправной точкой для расследования.

–  Но что же это были за разработки, хотя бы в общих чертах, он говорил? – спросил Гейдж, невольно подавшись вперед.

Жаров пожал плечами.

–  Точно я не знаю, но что-то связанное с влиянием на подсознание человека. То есть Смирнов сделал открытие, благодаря которому можно было влиять на человека, его поступки, склонить к действиям, которые в обычном состоянии он бы не совершил ни при каких обстоятельствах.

–  Значит, этот Смирнов, говоря простым языком, разрабатывал аппарат, с помощью которого можно было бы управлять человечеством?

–  Об этом Володя не рассказывал, но о Смирнове он отзывался с большим уважением, считал его настоящим гением. Да! – Стукнул Жаров себя по лбу.– Вспомнил! У Володи оставались даже какие-то документы по этим разработкам.

–  А где он хранил их?

–  Думаю, дома. На работе все всегда было открыто, полное доверие друг к другу, поэтому держать там документы, которые он не хотел, чтобы кто-то видел, было не слишком удобно.

В этот момент Гейдж вдруг ясно ощутил, что между документами и убийством Походько существует неразрывная связь. Но какая?

Ответа на этот вопрос пока не было. Гейдж еще с полчаса задавал разные вопросы о работах Смирнова, но ничего более не добился. Похоже, Жаров ничего добавить к тому, что уже сказал, не мог. Но даже то, что услышал Гейдж, было немало.

– Вы не против, если все, что вы мне рассказали, сообщите официально, на допросе как свидетель? – Спросил он.

–  Разумеется, я готов все официально повторить. Конечно, мне очень хочется, чтобы этих подонков, которые убили Володю и его семью, поскорее нашли.

Гейдж попрощался с Жаровым, и когда тот отъехал, спросил у официанта:

–  У вас есть здесь телефон?

–  Конечно, сэр, возле барной стойки, пожалуйста. Хэлстон снял трубку сразу.

–  Это я, – сказал Гейдж, – у меня есть любопытная информация.

Вы дождетесь меня?

–  Конечно, – ответил Хэлстон, – сразу заходи ко мне в кабинет.

Хэлстон курил сигарету за сигаретой, пытаясь продумать все до мелочей в том случае, если начальник полиции, который должен появиться уже завтра, попытается свернуть дело. А в том, что он намерен это сделать, у Хэлстона сомнений почти не было. Значит, нужно иметь такие доказательства, которые опровергнуть будет невозможно. Утром был звонок из ФБР, они заинтересовались этим делом. Но что это значило, хорошо это или плохо, Хэлстон пока решить не мог, слишком много еще вопросов оставалось невыясненными. Теперь немало зависело от того, что принесет Гейдж, который должен появиться с минуты на минуту. И вот дверь в кабинет Хэлстона отворилась и на пороге возник Гейдж. По его возбужденному лицу, блеску в глазах Хэлстон сразу

понял – парень ездил не зря.

–  Сэр, – торопливо начал Гейдж, – мне, кажется, повезло. Только не подумайте, что я фантазирую, тут наверняка замешаны серьезные силы. Жаров считает, что Походько хранил дома важные документы о секретных разработках, но мы же не нашли там никаких документов во время обыска, значит, их похитили те, кто убил Походько!

–  Слушай, Сол, – прервал его сбивчивую речь Хэлстон, – я пока ничего не пойму. Давай я угощу тебя хорошим ирландским виски.

Это тебя расслабит. Ты любишь ирландский виски?

–  Что, сэр? – непонимающе спросил Гейдж, которому не терпелось высказать своему шефу главное.

Хэлстон, не отвечая, подошел к стоявшему в кабинете шкафу, вытащил оттуда начатую бутылку виски и стакан с широким дном.

–  Тебе лед положить?

–  Лед? – Гейдж продолжал с удивлением смотреть на действия начальника.

–  Да, лед.

–  Положите, пожалуйста, – уже спокойнее сказал Гейдж.

Хэлстон не спеша налил в стакан немного виски и бросил туда два кубика льда.

–  Держи, освежись, – он протянул Гейджу виски. Тот медленно взял стакан и сделал два глотка.

–  Спасибо, сэр, отличный виски.

–  Вот теперь продолжай, – и Хэлстон удобно расположился в кресле, готовясь выслушать Гейджа.

Гейдж подробно передал содержание разговора с Жаровым, стараясь не упустить ни одной мелочи, чувствуя, что как раз мелочь может стать важным ключом к раскрытию преступления. Хэлстон иногда задавал уточняющие вопросы, он сразу понял, насколько серьезно то, о чем рассказывал его подчиненный. В конце рассказа задал вопрос:

–  Он готов все это подтвердить в суде?

–  Да, сэр, мне показалось, что Жаров очень заинтересован в поимке преступников, ведь Походько был его очень близким другом.

– Ну, что ж, – не спеша стал подводить итоги Хэлстон, – к данному моменту мы имеем сведения, что Походько, проживая еще в Советском Союзе, работал в какой-то секретной лаборатории у некоего Игоря Смирнова. Они занимались разработками, направленными на подсознание человека, то есть по превращению людей в послушных роботов. Далее. Оттуда Походько вывез в США документы, которые не только раскрывают суть этой работы, но и рассказывают, как это сделать. Во время обыска этих документов мы не обнаружили. Хорошо, но если согласиться, что это секретные документы, то вряд ли Походько стал бы их хранить просто в шкафу либо оставлять на столе. Значит, он, если эти документы действительно существуют, постарался бы надежно их спрятать. К примеру, в сейфе, не так ли?

–  Да, сэр, но в доме всего один сейф, доступ к нему свободный, и там мы нашли только финансовые бумаги. Ничего из того, о чем рассказывал Жаров, там не было.

–  Однако, Сол, мы не искали в доме тайников.

–  Мы пойдем туда еще раз?

–  Да, и сделаем это завтра же, – твердо сказал Хэлстон, а про себя подумал, что лично ему вряд ли удастся завтра побывать в доме Походько, поскольку с утра в своем рабочем кабинете появится начальник полиции Сэм Рафферти, который очень ждет доклада Хэлстона, ведь именно из-за громкого убийства в Пало-Альто ему пришлось прервать свой отпуск. И очень похоже на то, что когда Рафферти возьмет дело в свои руки, расследование может затормозиться или пойти по другому пути – данное преступление выгодно замять. Тогда брат мэра хорошо продаст недвижимость, сам мэр успокоит избирателей и останется в своем кресле, а Рафферти укрепит дружбу с ними обоими. Вот только Хэлстону было наплевать на благополучие этих людей, что они ему? Гораздо больше Хэлстон ценил честь своего мундира, и так было всегда, в каких полицейских подразделениях он бы ни работал. Он ненавидел копов, которые брали взятки, считая их сродни предателям, и всегда с удвоенной энергией преследовал тех преступников, которые предлагали «договориться», чтобы избежать тюрьмы. Когда, работая в Нью-Йорке, он узнал, что один из его подчиненных имел связь с нелегальной букмекерской конторой, от владельцев которой получал щедрые чаевые, Хэлстон сделал все, чтобы посадили их всех, но предателю из полиции дали наибольший срок. «Система держится тогда, – любил повторять Хэлстон, – когда все честно делают свое дело».

–  Кто будет завтра участвовать в обыске, сэр?

– Кроме тебя туда пойдут еще двое. Думаю, это будут Голифакс и Бейк. Я хочу, чтобы вы приступили к делу с самого утра, как можно раньше.

–  Хорошо, сэр.

–  А сержанта Уилса я завтра отправлю в «Маниматек».

Хэлстон хорошо понимал, что только быстрые, решительные действия могут помочь ему. Пока власть в полицейском управлении принадлежит полностью ему, он должен включить все рычаги, ведь завтра прибудет Рафферти, и Хэлстон может оказаться связанным по рукам и ногам.

Уилса он проинструктировал в этот же вечер и наказал прямо с утра, не заезжая в полицейское управление, ехать в «Маниматек».

 

 

8.

 

Как и предполагал Хэлстон, Рафферти, приехав в управление, сразу вызвал его – с материалами расследования. Загоревший и посвежевший начальник полиции излучал энергию, весь его вид демонстрировал готовность решить вопрос с таким неудобным делом раз и навсегда.

–  Хорошо отдохнули, мистер Рафферти? – спросил Хэлстон, поздоровавшись.

–  К черту! – в голосе начальника явственно слышалось неудовольствие. Прервать отпуск и примчаться сюда, покинув прекрасный морской пляж, было, конечно, досадно. Хэлстон на мгновение даже посочувствовал ему, но вслух ничего не сказал.

–  Вот все материалы, – он положил на стол увесистую папку.

–  Я сейчас посмотрю их, – сказал Рафферти, взяв в руки папку и начав перелистывать бумаги. – Думаю, мне понадобится час-полтора, ситуацию я в общих чертах уже знаю. Думаю, мы имеем дело с тем печальным случаем, когда человек, не справившись с трудностями, не нашел другого выхода, как уйти из жизни по собственной воле и, будучи в отчаянии, забрать с собой своих близких. Вы не согласны?

Хэлстон видел, как начальник, листая бумаги, в то же время внимательно наблюдает за его реакцией.

–  Возможно, – уклончиво сказал он, – но я готов ответить вам на любой вопрос.

–  Хорошо, Дик, вы свободны, когда я закончу, позвоню вам. Хэлстон вышел из кабинета и двинулся к себе. О Смирнове он ни-

чего пока не сказал Рафферти, как, впрочем, и о повторном обыске, который в это время уже шел в доме Походько. Более того, Хэлстон позаботился и о том, чтобы Рафферти, прибыв на работу, не смог быстро изучить материалы расследования – сразу после его вчерашнего звонка Хэлстон отказался рассматривать любые документы, поступающие в полицейское управление, ссылаясь на то, что завтра должен появиться начальник. А бумаг в тот день набралось как никогда много. Кроме того, Хэлстон посоветовал нескольким посетителям прийти с утра на следующий день: мол, завтра уже будет сам шеф полиции. Теперь даже выигранный час мог стать решающим.

Не прошло и пятнадцати минут, как позвонил Гейдж.

–  Сэр, – сказал он, – мы кое-что нашли.

– То, о чем мы говорили вчера? – Хэлстон испытал хорошо знакомое ему чувство предвкушения удачи, и Гейдж не разочаровал его.

–  Да, тайник. Но он пуст.

–  Хорошо, ищите еще.

–  Да, сэр.

Что ж, подумал Хэлстон, пустой тайник полностью укладывается в версию, которую вчера они обсуждали с Гейджем. Тайник и должен был пустым, если там хранились документы, за которыми охотились убийцы. Он поднял трубку и набрал номер.

–  Гати слушает, – в трубке раздался чуть хрипловатый голос криминалиста.

–  Сэм, поезжай в дом Походько, там ребята делают еще один обыск. Исследуй там то, что они тебе покажут, может, еще отпечатки пальцев найдем? И посмотри, действовали ли там отмычкой.

–  Считай, что я уже выехал, – в трубке послышались короткие гудки. Хэлстон невольно улыбнулся. Он доверял профессиональному чутью Гати.

Что ж, думал Хэлстон, пока начальник читает дело, немного времени есть, и нужно успеть убедиться в том, что версия, которую они обсуждали накануне с Гейджем, имеет право на жизнь. А потому то, что будет найдено сегодня в доме Походько, может иметь ключевое значение. Конечно, обнаруженный только что тайник еще не доказательство того, что это преступление неизвестных, охотящихся за секретными документами Игоря Смирнова. Мало ли зачем Походько соорудил у себя такое укромное укрытие? Может, он, не доверяя сейфу, туда деньги складывал? Но профессиональное чутье подсказывало Хэлстону, что это не так, и тут действительно замешаны серьезные люди. И ему вдруг пришла в голову мысль: а не могли ли к этому делу быть причастны спецслужбы? Хотя, поразмыслив, отбросил эту версию, ведь спецслужбы работают иначе: им незачем привлекать столько внимания, и если бы какая-то разведка, узнав о документах в доме Походько, попыталась их добыть, то сделала бы это тихо. К примеру, просто выкрала бы.

Размышляя таким образом, Хэлстон прохаживался вокруг своего стола, как вдруг снова раздался телефонный звонок. Подняв трубку, Хэлстон услышал голос Сэма.

–  Дик, мы нашли еще один тайник.

–  Пустой? – осторожно спросил Хэлстон в надежде, что сейчас Гати опровергнет его. Именно так и случилось.

– Нет, не пустой. Тут несколько газетных вырезок и отпечатанные на пишущей машинке тексты на листах.

–  Они имеют отношение к делу?

– Понимаешь, мы их просмотрели очень бегло, и сейчас я не могу утверждать однозначно, хотя Гейдж говорит, что фамилия Смирнов, которая там упоминается, нам известна.

– А где она упоминается? – Хэлстон хотел сразу узнать как можно больше, не исключая, что в любой момент Рафферти всю работу может замкнуть на себя, отстранив тем самым Хэлстона.

–  Да вот, в газетной вырезке есть интервью с ним. Насколько я понял, интервью было опубликовано в какой-то российской газете, а потом американское издательство перевело его на английский и напечатало.

–  А больше о Смирнове нигде ничего нет?

– Не знаю еще, надо внимательно все почитать, шрифт не очень хороший, по-моему, это третий экземпляр текста, перепечатанного под копирку.

–  Хорошо, оформляйте все и везите бумаги сюда.

Вскоре в кабинет Хэлстона уже заходили Гати и Гейдж. Рафферти пока не звонил, и Хэлстон подумал, что сегодня судьба благоволит к нему, давая отсрочку.

– Вот, – Гати положил на стол пакет с бумагами, изъятыми в доме Походько. Пакет еще не был опечатан, но это процессуальное нарушение Гати чуть позже мог легко исправить.

Хэлстон вытащил из пакета лежащую сверху газетную вырезку, пробежал глазами несколько строчек. Это была перепечатка статьи из какой-то то ли советской, то ли уже российской газеты. Чем дольше он читал, тем больше изумлялся, не в силах оторваться.

 

«…Все началось 2 февраля 1980 года, когда президиум Академии наук Советского Союза и Госкомитет СССР по науке и технике открыли закрытую научно-исследовательскую тему «Физические поля биологических объектов, модулированные семантическим сигналом»». Исполнителями этих работ  стали НИИ радиоэлектроники АН СССР,  НИИ ядерной физики МГУ  и Первый московский медицинский институт имени Сеченова. Тогда же в Первом «меде» возникает отдел нелекарственной терапии, позже превращенный в лабораторию психокоррекции. Во главе их стоял 28-летний ученый Игорь Смирнов, создатель революционных психотехнологий.

Что это такое? По определению Смирнова – компьютерные технологии такого уровня, которые позволяют диагностировать физическое и умственное состояние человека, а также исправлять это состояние через прямой доступ в подсознание личности. Это проникновение усиливает способности любого человека, заложенные в него от рождения. Если говорить совсем просто, то обычные люди используют всего четыре процента клеток мозга. Если же заставить работать хотя бы половину, то человек приобретает чуть ли не экстрасенсорные способности.

К 1982 году в лаборатории Смирнова разработали технологические процессы, для которых сначала использовали отечественную вычислительную технику, а затем и импортные компьютеры. Было сделано множество потрясающих изобретений, часть из которых считаются первопроходческими, пионерными. В 1980-е годы работа наших психотехнологов шла в рамках постановлений Центрального Комитета Коммунистической партии и Совета министров СССР, по решениям Военно-промышленной комиссии и приказам Минздрава.

–    Для меня семьдесят девятый стал вехой, потому что именно тогда мы решились подать заявку на открытие. Называлась она так: «Свойство высших организмов к дистантным взаимодействиям»», – рассказывает ученый. – Что это такое? Оказывается, когда есть группа живых объектов, они «варятся» в одном информационном поле. Никаких биополей нет – это ерунда, я ею уже переболел. Физическая природа информационного поля спорна. Никакие экраны его не загораживают, расстояния на него тоже влияют слабо. Вот прищемили хвост одной крысе – а за пять тысяч километров у другой в это время сердце остановилось. Я не утрирую. Так было. Пробовали на кроликах в Москве и в Самарканде.

Вскрылись три модели такого взаимодействия. Например, можно взять две разных особи и подержать их сначала вместе, в одной клетке. Там они быстро устанавливают психический контакт. Потом их можно разделить большим расстоянием – но взаимосвязь остается. Вторая модель – отношения близких родственников. Пробовали на кроликах одного помета. Да и так есть множество бытовых наблюдений. Например, люди чувствуют смерть своих близких. Третья модель – это явление летагена, передачи смерти на расстояние. В этом случае надо очень быстро уничтожить биообъект. Применялась СВЧ-печь, в котором денатурация белка происходит за 1,4 секунды. Уничтожали объект массой с лабораторную крысу.

А потом мы получили свидетельство на пионерное изобретение. В 1980-м дважды приезжал ко мне в лабораторию председатель Госкомитета по науке и технике СССР. Большой человек. Дважды Герой труда. Многие мне тогда помогали. В моей лаборатории под видом научных сотрудников трудились люди из КГБ СССР. Все это стало базой для последующих психотехнологий.

–  Без сомнения, мы открыли экспериментальную модель оружия. Хотя к завершенной технологии такого рода мы и близко не подошли, – рассказывает Игорь Викторович. – Мы не можем сделать так, чтобы уничтожить конкретный объем биомассы

– и какой-нибудь конкретный человек пал бы, словно громом пораженный. Об этом даже речи не шло…

И действительно, Игорь Смирнов не оружие ковал. Он шел иным путем. Уходила старая эпоха, когда мощь страны определялась миллионами тонн выплавленной стали, баррелями добытой нефти и числом машиностроительных заводов. Наступала эра «экономики знаний» и высочайших технологий, в которой главным становилось производство не машин, а людей-гениев, способных стать выдающимися изобретателями, учеными, суперфинансистами и сверхвоинами. Смирнов создавал именно такое «человекостроение». Он очень многое успел до гибели СССР. Первый опыт по психозондированию, окруженный немыслимыми оболочками секретности, провели еще в 1984-м...

Внешне в лаборатории Смирнова нет никакой фантастической техники вроде гипноизлучателей. Все построено на обычных персональных компьютерах и аудиотехнике. Главный секрет технологии – знания самого ученого о структуре личности человека и о способах воздействия на психику. Выявляются истинные взаимоотношения людей в группе, лидеры и те, кто им лично предан. Ты узнаешь, кто из них предан не человеку, а идее или общему делу, в ком развито чувство долга. Можно привести в норму тех, кто водит авиалайнеры, управляет ядерными реакторами или дежурит на командных пунктах стратегических сил, тех, кто дирижирует финансовыми потоками.

Можно определить пригодность человека к той или иной работе. Можно разоблачить того, кто работает на иностранные спецслужбы. Зондирование вскрывает скрытые наклонности или корыстные намерения. С его помощью становятся видны и пороки человека: склонность к пьянству, наркотикам или половым извращениям. Ни один маньяк не проскочит незамеченным.

Эти программы способны не только обеспечить психофизическую работоспособность высших руководителей государства, но и защитить их от так называемого психосемантического воздействия со стороны злоумышленников или придворной камарильи. То есть, им и здоровье быстро поправят, и от воздействия извне прикроют. Ведь пока безопасность высших руководителей понимают лишь как окружение их тренированными телохранителями, предназначенными для того, чтобы защитить вождя от пули убийцы. Но сегодня людей можно убивать на расстоянии отнюдь не только пулями, но и новейшими, тонкими воздействиями на мозг.

…Сидя у компьютера в наушниках, один из авторов данной статьи проходил процедуру с помощью специальной программы Mind Reader.

Можно ли ее использовать для проверки людей, от которых зависят жизни множества других людей? Можно. Мне показывают распечатки психозондирования экипажей самолетов одной из пассажирских авиакомпаний России. Честно говоря, результаты бросают в холодный пот.

Практически все летчики страдают от  проблем  в  поло вой жизни, почти все имеют ярко выраженную тенденцию к самоубийству. У многих проблемы с алкоголем и высокий уровень тревоги, склонность к депрессиям, часто встречается употребление лекарств – нервных стимуляторов (психоактивных веществ).

И это не нищие военные «летуны», а вполне устроенные в нынешней жизни, хорошо оплачиваемые члены экипажей пассажирских лайнеров! Откуда у них проблемы с алкоголем и тревожность? Организм рейсовиков изнашивается от длительных полетов со сменой часовых поясов, от перегрузок, от долгого пребывания в тесных, напичканных электроникой кабинах, где приходится дышать сухим воздухом.

– Мы каждое исследование проводим в тесном контакте с заказчиком, – рассказывает Татьяна Русалкина, супруга и сподвижница ученого. – Ведь для этого приходится использовать характерный словарный запас, профессиональный жаргон. А он у каждой сферы свой – и у пилотов, и у банкиров, и у работников пищевой промышленности, например. Или же мы садимся за разработку вопросника вместе с представителями службы безопасности компании: они говорят нам, что им нужно знать о своих сотрудниках…

Самое интересное, что с помощью тех же психотехнологий Смирнова и его института можно этих пилотов лечить. Методы психокоррекции позволяют снимать депрессии, устранять сексуальные проблемы. Но, увы, руководство авиакомпании, раскошелившись на психозондирование летчиков, совсем не торопится заказывать их лечение. Ну, это вполне в духе нынешнего «рынка».

Вот пример нашей работы с одним из крупных банков. Здесь начальство желает знать: замешаны ли его сотрудники в воровстве, мошенничестве и аферах? Не связаны ли с криминалом и насколько втянуты в преступную среду? Есть ли у них долги и подвержены ли эти люди депрессиям? Когда мы делали эту работу, то нас попросили исследовать людей на способность к неоправданному риску и степень их подверженности страху… Работа с этим банком принесла сенсационный результат.

Его служба безопасности безуспешно расследовала случай с выведением активов за рубеж. Подозрение падало на 26 человек. Но применение психозондирования выявило всего одного человека, который и оказался истинным виновником. Уж не знаем, что с ним сделали там, в банке, только в итоге он попал под суд. Кроме того, выявлены те, кто продавал информацию в банки-конкуренты.

Очень хорош пример совместной работы с Краснодарским центром применения полиграфов (детекторов лжи) – структурой МВД. Листаю результаты проведенного зондирования. Так, контингент 1978 года рождения: молодежь эпохи перестройки и демократии. Какое тяжелое наследие! Зондирование выявляет взяточничество, участие в уголовных преступлениях, даже в изнасиловании. Очень многие курят «дурь» или колются. Вот выявлено участие в продаже наркотиков, в краже, в сутенерстве. Господи! Да тут есть те, кто имеет опыт подделки документов, убийства, поджога и похищения людей! Опыт разбоя, рэкета, угона машин и грабежа – чуть ли не у каждого второго.

У меня начинают брезжить сомнения. Это распечатки зондирования кого – задержанных преступников или тех, кто поступает на работу в милицию?

Интересно, сколько подобных кандидатов пополнили ряды милиции, не подвергнувшись обследованию на «Майнд Ридере»? И какие нынче у нас правоохранители?

А вот мне приносят листы с данными обследования учеников одной из московских школ. И снова картина удручает: нынешние детишки обуреваемы подсознательной тягой к самоубийству, они пробуют и алкоголь, и наркотики.

…Мы беседуем с молодым коллегой Смирнова – Григорием Халдеем, директором по развитию НИИ психотехнологий. Да, распространение этих технологий идет медленно. Слишком уж они непривычны и революционны. Но они все-таки пробивают дорогу! Если подняться на следующий уровень, то мы увидим уже технологии психической коррекции как для отдельных людей, так и для масс. Смирнов утверждает: так вполне возможно снизить агрессивность и преступные наклонности в обществе, особенно в регионах, склонных к вспышкам межнациональной розни. Эти же методы позволяют пресекать массовые беспорядки или панику при боевых действиях или техногенных катастрофах. Можно заранее рассеивать намерения у тех, кто готовит террористиче-

ские акты.

Передавая «встроенные» в музыку слова через динамики в аэропортах и нанося неосознаваемые людьми удары по подсознанию, можно засечь наркокурьеров и террористов с бомбами – по их «дергающемуся» поведению у пунктов досмотра.

Например, в аэропорту им на фоне уличного гама дают встроенный в шум посыл: «Отдай наркотики, собака!». Встревоженный на подсознательном уровне, преступник начинает пусть едва заметно, но беспокоиться, «дергаться», держаться напряженно. А специальные камеры прекрасно засекают, например, перевозчиков наркотиков или наркокурьеров. А еще лучше такие люди выявляются при прохождении постов контроля, где специальные датчики фиксируют напряженное состояние их тела. В толпе быстро определяются те, кто подлежит особому анализу и досмотру.

Здесь достигают фантастических высот. Есть, например, лазерная психокоррекция на расстоянии. Особым образом модулированное лазерное излучение, направленное в нужную сторону, способно психически парализовать людей. Например, снайперов. Возможна массовая психокоррекция через каналы телекоммуникаций – телевидение, радио, компьютерные сети и даже (хотя  и отчасти) через печатные издания. Через них идет неосознаваемое зрительно-звуковое семантическое воздействие, и такое

«оружие умиротворения» можно с успехом применять в «горячих точках». Впрочем, сделали и специальный видеосканер, который обнаруживает скрытое изображение в телепередачах, позволяя засечь применение такого оружия врагами. Впрочем, такой сканер может купить и частное лицо, которое вовсе не хочет, чтобы его программировали.

Методами психокоррекции умеют стирать прежнюю личность человека, «впечатывая» в его мозг другое «Я». Такую технологию можно использовать во зло, плодя настоящих зомби, делая их своими марионетками.

Но можно превращать преступников-рецидивистов и маньяков в нормальных людей. Можно готовить агентов спецслужб высшего класса, которым после выполнения задания возвращают прежнюю личность.

Психокоррекция способна излечивать наркоманию. Мы видели, как Смирнов лечит наркоманов, не применяя ни грамма лекарства. Зрелище жутковатое. Он сначала внушает им страх смерти, а потом меняет мотивации их поведения.

Впрочем, грани психотехнологий весьма разнообразны. Представьте себе, что большой начальник, который решил навести порядок в стране, вызывает к себе на беседу какого-нибудь крупного чиновника, о котором всем известно: ворует фантастически, но поймать его за руку невозможно. И вот сидят они за столом, судача обо всяких пустяках – погоде, политике или вообще о музыке. И в кабинете музыка по радио играет или же кондиционер рядом мягко шумит. Но в шуме скрыты переведенные в другой спектр вопросы, которые ваш собеседник сознательно не слышит, а его подсознание их прекрасно улавливает. Внешне ни один мускул на лице не дрожит, а тело все-таки едва заметно вздрагивает. Каждый импульс дрожи прекрасно фиксируется компьютером с помощью датчиков в спинке кресла.

–  Воровал? – звучит неслышимый вопрос. Чиновник вздрагивает. Ага, воровал! Компьютер тут же задает новый вопрос.

– На каких счетах прячешь? В Австрии? Швейцарии? На Каймановых островах?

Он вздрагивает на слове «Австрия». Попался. Теперь надо перебрать названия банков. На каком опять дернется? Чем дольше беседа – тем больше допрашиваемый, сам того не понимая, выдает о себе сведений. При этом на месте подозреваемого в коррупции может сидеть тот, кого подозревают, например, в убийстве. Проблема судебной ошибки снимается.

Опыты показали, что, несмотря на неявность для проверяемого, система скрытого дознания обладает гораздо более высокой эффективностью по сравнению с американским полиграфом

–  детектором лжи. Этот детектор, по большому счету, – уже каменный век. Ведь допрашиваемый с помощью американской аппаратуры знает, что его допрашивают. А тут человек этого не знает! Он не может противостоять допросу, его воля «выключена».

Систему скрытого допроса можно применять в телефонном разговоре, посылая собеседнику те самые провоцирующие импульсы. По изменению обертонов голоса вашего собеседника специальный компьютерный комплекс буквально насквозь «просветит» допрашиваемого.

Психозондирующему допросу можно подвергать даже тех, кто спит или находится в неглубоком наркозе. Реакции человека читаются даже по составу выдыхаемого им воздуха. Есть такой же метод скрытого допроса тех, кто работает на компьютере. Человеку посылают все те же звуковые или же зрительные послания. Здесь состояние допрашиваемого определяют по времени нажатия им на кнопки клавиатуры…

Но пока все, о чем мы говорили, можно считать только ступенями к главному делу Игоря Смирнова – психосемантическому резонатору.

Что это такое? Проникновение на высшие «этажи» психи ки, которое в древних культурах требовало либо многолетних тренировок, либо применения наркотических веществ, давало человеку необычные способности. Теперь же есть принципиальная возможность «расширить сознание» с помощью современных технологий, не нанося вреда своему здоровью и сохраняя ясность обычного мышления.

Психосемантический резонатор – это уже мир-товар. Он дает человеку поистине сказочную возможность: инструментально (через компьютер) вступать в контакт со своими нади подсознанием. Сам же резонатор – это программно-аппаратный, базирующийся на системе психотехнологий, комплекс. Он дает в руки личности рычаги управления (и самоуправления) неосознанными психическими сферами.

С его помощью человек способен сознательно совершенствовать свое «Я», работать со своим подсознанием, многократно усиливать способности, разбираться с внутренними конфликтами, укреплять мотивацию, делать несокрушимой свою волю. И это не сказка, а научные факты, технологии и методики работы. Причем устроен резонатор будет так, что работать с ним может только сам человек, замысливший себя изменить. Сегодня человеку нужно одно – и он меняется так. Завтра, когда ему нужно иное, он станет совсем другим. Более того, у человека прояв-

ляются совершенно необычные, экстрасенсорные способности.

Дальнейший ход открытий сдерживается отсутствием сверхмощных компьютеров. Но если их удастся достать, то…

Благодаря резонатору человек способен пустить в ход свои неимоверные умственные и физические резервы, которые в обычном состоянии «спят», пробуждаясь лишь в чрезвычайных ситуациях. Мы все знаем, что под страхом смерти люди способны ставить настоящие рекорды. Спасаясь от собачьей своры, люди запрыгивают на самые высокие заборы. В горячке боя солдат иногда видит полет снаряда, а в рукопашной схватке способен один уничтожить троих. Хрупкая женщина, когда ее ребенку угрожает опасность, иногда превосходит по силе тяжелоатлета. Новая же техника дает человеку возможность включать такие сказочные способности вполне осознанно.

Создание комплекса позволит человеку сознательно управлять недоступными в обычном состоянии слоями собственной психики, в том числе глубинной памятью и подсознанием, изменять состояние организма, отключать болевую чувствительность, воскрешать «память предков», задавать самому себе абсолютный приоритет в достижении поставленной жизненной цели. Можно резко активизировать и развить свои творческие способности, свою устойчивость перед стрессами.

Впервые в резонаторе Смирнова практически будет решена задача взаимообратной связи «человек-машина», когда мозг человека обретает дополнительный потенциал прямого использования памяти и всех возможностей сверхмощного компьютера.

– Как только резонатор будет построен, я первый суну в него голову. Пока есть только несколько частей резонатора, – говорит ученый. – Реакция машины для резонанса должна составлять 150 миллисекунд. Эти компьютеры у нас в конце концов будут. Эти 150 миллисекунд позволят создать тот самый ритм воздействий – зрительных, звуковых, вибрационных…

И при этом не надо изменять человека генетически, не нужно вживлять в его мозг электроды для прямого подключения к компьютеру. Мы идем гораздо более естественным и дешевым путем. Да еще и гораздо более быстрым!

Смирнов достиг таких успехов, которые можно сравнить с проведением первой управляемой реакции в атомной физике. Все

–  принципиально бомба создана, осталось только технически совершенствовать систему.

Если этот товар поступит на рынок, то вокруг него, как сейчас вокруг компьютера, разовьется совершенно особый мир, который просто-напросто превзойдет компьютерную «вселенную». Ведь здесь мы получаем средство самотворения человека, прорыва в глубины его психики.

По оценкам американской научной разведки, создание завершенного программно-аппаратного комплекса семантического резонатора сопоставимо по эпохальности своей с созданием и массовым выпуском персональных компьютеров. А возможно, и превосходит его. Фактически речь идет о создании огромной отрасли гуманитарных технологий с колоссальной емкостью рынка, измеряемого миллиардами долларов. При этом затраты на доведение программы до завершения уже крайне малы…

Знаете, в чем Смирнов превосходит янки? В том, что он создал действительно созидающую, креативную технологию высочайшего «хай хьюма». В то время как западники топчутся еще на нулевой стадии высоких гуманитарных технологий, используя их в основном для того, чтобы манипулировать другими людьми. А это намного более низкая, вульгарная ступень.

Трудно описать словами то, что делал Смирнов. Мы сравнивали его открытие с овладением ядерной энергией, но в чем-то оно не уступит и выходу человека в космос. Смирнов переворачивает мир. Он делал человека сверхмогущественным существом. Благодаря в значительной степени эти работам русские получают возможность первыми на планете сформировать новую расу людей – нейрорасу, человека разумнейшего… Того самого людена.

Смирнов создавал интегральный интеллект, когда машина делает машинное, а человек – человеческое. Машина только резко ускоряет, активизирует процессы в мозгу венца природы. Человек получает все богатство своего «Я», всю глубину собственной личности, а компьютер и информационная сеть, Интернет, дает ему связь со всем интеллектуальным богатством планеты. А экстрасенсорные способности включают нейрочеловека в информационное поле всего человечества. То есть, Смирнов держит самый нерв мирового прогресса, и благодаря ему мы способны производить на свет людей высочайшего качества! А это, видите ли, самое огромное богатство, самый дорогой продукт.

В нынешнем мире произведения человеческого ума ценятся намного больше, чем нефть или поточно-конвейерное производство. Господа торгуют технологиями – а рабы добывают сырье и горбатятся на сборочных производствах. Но насколько дороже всего этого будет производство людей-гениев? На порядок».

Хэлстон закончил чтение и с минуту молча смотрел в стену напротив. Наконец он перевел взгляд на сидевших напротив Гати и Гейджа.

–  А что там еще за документы? – Хэлстон потянулся к пакету и вытащил остальные бумаги. Медленно перебирая их, внимательно изучал текст.

–  Похоже, здесь просто отрывки из какой-то научной работы, без цельного содержания, – сказал он, – но, честно говоря, я не специалист и мало что в этом понимаю. Нужно потом передать эти документы экспертам. Если, конечно, – он вдруг запнулся, а потом тихо произнес: – Если делу дадут ход.

Гати понимающе вздохнул. Гейдж удивленно вскинулся.

–  Сэр, мы что-то сделали не так?

Хэлстон глянул на него, чуть улыбнувшись.

–  Нет, Сол, вы все делали как надо. Проблема не в вас. Сейчас нужно все оформить как следует и зарегистрировать материалы. Да, и сделайте копии этих документов. Прямо сейчас. «Мы еще посмотрим, мистер Рафферти, – про себя сказал Хэлстон, – что вы будете делать с официальными документами, которые придется положить в дело. А суда ведь не избежать, и там придется объясняться по этим бумагам».

Хэлстон понимал, что прямое столкновение со своим начальником, который, судя по слухам, имел хорошие связи среди полицейского начальства штата, почти не оставлял ему шансов на победу в этом противостоянии. Поэтому единственное, что оставалось в арсенале Хэлстона, это осторожность и хитрость. Нужно было усыпить бдительность Рафферти, создать видимость непротивления, тогда есть вероятность, что тот клюнет на эту наживку, начнет доверять своему заместителю. В таком случае Хэлстон может остаться в деле и продолжить свою тайную работу, скрывая ее от Рафферти, чтобы в один прекрасный день приобщить к материалам расследования такие сведения, которые опровергнуть было бы невозможно.

Хэлстон несколько раз спрашивал себя: а зачем ему это нужно? Будет ли он иметь какую-то выгоду от своего выигрыша в случае, если удача будет на его стороне? И каждый раз его ответ звучал отрицательно. Нет, кроме проблем, он ничего иметь не будет. Больше того, его победа, если и будет одержана, может стоить ему карьеры, ведь не смирится же Рафферти с поражением, да и мэру такие ретивые полицейские не нужны. Но, черт подери, что-то, с чем Хэлстон не мог справиться, толкало его на борьбу. Это жажда справедливости, стремление добиваться правды, чего бы это ни стоило, порождали в нем волю к сопротивлению, и сбить Хэлстона с верного пути было невозможно. Наверное, поэтому он считал себя настоящим полицейским.

 

 

9.

 

Рафферти вызвал Хэлстона лишь после обеда, поэтому у того было время, чтобы подстраховаться, – копии найденных в тайнике документов он надежно упрятал в своем сейфе. А сегодня вечером появится сержант Уилс, которого Хэлстон накануне отправил в

«Маниматек». Скорее всего, тому тоже будет что рассказать о своей поездке.

– Извините, что затянул с разговором по этому делу, – Рафферти кивнул в сторону пухлой папки, лежавшей на краю стола. – Столько документов скопилось, – он развел руками, указывая на лежащие перед ним стопки бумаг, – поверьте, просто не было времени.

– Что вы, сэр, я хорошо вас понимаю, в последние дни поступает столько разной информации, я, честно говоря, без вас едва справлялся.

Последние слова, сказанные Хэлстоном, явно польстили Рафферти, это сразу было заметно по самодовольному выражению, мгновенно появившемуся на его лице. Будучи человеком исполнительным, но недалеким, он нередко не считал нужным скрывать свои чувства. Не подозревая о подвохе, подготовленном его предусмотрительным заместителем, Рафферти сочувственно покивал головой.

–  Ну, ладно, – продолжил он, и в голосе его зазвучал металл, – Рафферти хотел до конца сыграть роль требовательного и принципиального руководителя, – не будем отвлекаться от главного. Итак, я внимательно просмотрел материалы и вынужден признать, что все досужие слухи о мафии, которые появились в городе после этого убийства, точнее самоубийства, в чем я практически уверен, не стоят выеденного яйца. Ну скажите мне, пожалуйста, какая выгода мафии от смерти человека, который занимался разработками компьютерных программ и не имел с криминалом никаких дел? Вы понимаете меня?

Хэлстон чуть склонил голову, демонстрируя согласие со словами своего шефа, и судя по реакции последнего, этот жест был воспринят.

–   Вот видите, вы согласны со мной! – Рафферти потер руки, словно перед давно ожидаемым обедом, и продолжил: – Я думаю, вы поддержите меня по всем вопросам, возникающим в результате изучения дела. К примеру, – он раскрыл дело на определенном заранее месте и, постучав согнутым пальцем по листу одного из документов, произнес с явно наигранным снисхождением матерого профессионала, столкнувшегося с примитивизмом мышления неопытного новичка, – заключение патологоанатома. Он утверждает, что порезы на шее Походько – это так называемые следы сомнений, то есть мелкие надрезы, говорящие о последних колебаниях человека, собравшегося перерезать самому себе горло. С этим нельзя не согласиться, беря во внимание состояние психики самоубийцы.

Хэлстон был знаком с этим заключением. Но он знал также и то, что этот вывод был всего лишь одной из версий, и даже не главной, которую выдвинул патологоанатом. Кроме этого документа, который демонстрировал Рафферти, имелся другой, в котором приводились бесспорные доказательства того, что смертельная рана Походько была нанесена посторонним. Конечно, любой судья, который рассматривал бы дело, должен был склониться ко второму выводу.

Но Хэлстон сразу после первого же разговора с мэром понял, что столкнется вскоре с сопротивлением расследованию, поэтому, получив заключение патологоанатома, решил под благовидным предлогом попридержать его у себя, чтобы приобщить его к делу в нужный момент, не оставляя оппоненту ни шанса. Поэтому Хэлстон не стал разубеждать начальника. Он знал: главное, что сейчас нужно, – это усыпить его бдительность. И пока это удавалось.

Рафферти совсем расслабился, откинулся в кресле и продолжал рассуждать:

–  Я думаю, Дик, с этим делом все ясно, поэтому не будем раздувать огонь там, где его нет. Сегодня же поручу кому-то из следователей, например, Мэдсону, провести окончательные процессуальные действия и сделать единственно правильный вывод – самоубийство психически неустойчивого человека. Вас я попрошу затем проконтролировать, чтобы все было сделано правильно и в срок.

–  Конечно, сэр, вы можете не волноваться, – серьезно сказал Хэлстон.

Разговор был закончен, и Хэлстон подумал, что первый бой он, кажется, выиграл.

 

 

10.

 

Поздно вечером в полицейское управление возвратился Уилс. Хэлстон  ждал его с нетерпением, и когда сержант зашел  к нему   в кабинет, Хэлстон усадил подчиненного напротив и внимательно выслушал.

То, что рассказал Уилс, лишь подтверждало возникшие ранее догадки.

Так, заместитель Походько в компании «Маниматек» Виктор Губин, с которым встретился Уилс, уверен, что смерть Владимира не могла быть самоубийством. Губин много лет знал Походько, поддерживал с ним дружеские отношения и не сомневался в его психическом здоровье. За три дня до трагедии Походько после работы пригласил Губина и еще одного сотрудника «Маниматека» зайти к нему домой после работы поужинать вместе. В этом не было ничего удивительного, такие посиделки Владимир имел обыкновение устраивать довольно часто – в его большом уютном доме они порой просиживали далеко за полночь, обсуждая дела. Подобные встречи не были простым времяпрепровождением – за бокалом пива, вина либо чего-то покрепче нередко рождалось много интересных идей, которые наутро уже воплощались во что-то конкретное. Тот вечер Губин хорошо помнил, ведь Владимир поделился новостью: одним из их проектов заинтересовался крупный инвестор, и, не исключено, вот-вот им, наконец, дадут деньги. А значит – конец длительному кризису в работе, новые перспективы и, главное, можно будет рассчитаться с накопившимися долгами. И хотя об этом Походько сообщил очень осторожно, суеверно боясь спугнуть удачу, огонек надежды затеплился у каждого, так что от Владимира ушли в приподнятом настроении. А буквально накануне трагедии Походько позвонил Губину и нескольким другим своим сотрудникам и сообщил, что инвестор подтвердил свои намерения, и в ближайшее время на счет «Маниматека» поступят деньги. В коллективе компании живо обсуждали новость, очень ждали Владимира, чтобы спланировать все детали предстоящей работы. Но он так и не пришел…

Уилс, заранее проинструктированный Хэлстоном, постепенно подошел к вопросу о работах Игоря Смирнова. По словам Губина, имя Смирнова в их кругах упоминалось часто, но чем он занимался, мало кто знал. Поговаривали, будто  Смирнов вплотную подошел   к открытию возможности проникновения в подсознание  человека, чуть ли не создал прибор, с помощью которого можно влиять на поступки людей, но так ли это на самом деле, трудно сказать. Походько какое-то время работал у Смирнова, однако с тех пор прошло уже несколько лет, да и Владимир почти ничего о том не рассказывал. Были ли у Походько какие-то документы, связанные с этим открытием Смирнова? Сложно сказать, но вряд ли, считает Губин. Хотя… Сегодня Губину уже ничто не кажется невероятным. Почти в конце беседы с Уилсом Губин вспомнил, что Походько еще в восьмидесятых годах, после получения научной степени кандидата психологии, разрабатывал тему психодиагностики, в частности, его интересовали работы, касающиеся техники репертуарных решеток Джорджа Келли.

Когда Уилс упомянул репертуарные решетки, Хэлстон остановил его.

–  Генри, а что это такое?

– Губин мне пытался растолковать смысл данного метода, но поскольку он сам не психолог, то его пояснение было достаточно упрощенным. То есть решетки – это один из способов заглянуть внутрь человека, понять его целиком, чтобы можно было оценить не только мотивы его поступков, но и управлять этими поступками. Но, повторяю, сэр, более профессионально термин сможет пояснить лишь специалист.

–   А что, Походько не интересовался психологией последние годы?

–  Я задавал этот вопрос Губину. Он не замечал, чтобы Походько увлекался данной темой. Правда, он утверждает, что вопросами психологии очень активно занималась его жена Елена. А раньше, еще до того, как Владимир серьезно занялся компьютерными играми, они с Еленой вместе писали научные работы по психологии. При этом, насколько известно Губину, их больше всего в данной проблеме интересовало именно моделирование поступков человека.

Хэлстон почувствовал, как из множества мелких деталей, словно пазлов, потихоньку выстраивается картинка, где центральным местом становится тайный метод Смирнова. На секунду ему стало не по себе, он вдруг понял, что прикоснулся к чему-то очень серьезному, мощному, которое ему не по зубам. Но, почувствовав это, в следующее мгновение постарался отбросить сомнения, чтобы действовать дальше.

А Уилс продолжал свой рассказ.

После разговора с Губиным по его совету он решил встретиться еще с одним человеком. Это был компаньон Походько, бывший москвич  Сергей  Хаченков,  основавший  в  свое  время компанию

«Автограф» и переехавший приблизительно в то же время, что и Владимир, в США. Он рассказал Уилсу, что судьба «Автографа», работающего в области информационных технологий, оказалась удивительно похожей на судьбу «Маниматека». С десяток ребят, приехавших по призыву Хаченкова в Штаты за американской мечтой из Советского Союза на закате его существования, с энтузиазмом взялись за дело и вскоре создали технологию распознавания рукописного текста. Технология была куплена известной компанией

«Эппл» и принесла первые большие деньги. Но на этом, пожалуй, везенье и закончилось.

Нет, конечно, были какие-то идеи, их воплощение, кое-что продавалось на рынке, но повторить первый громкий успех уже не удавалось. Тем не менее «Автограф» существовал, и его сотрудники, конечно, с голоду не умирали. Хаченков, рассказывая об этом Уилсу, пожаловался, что главной проблемой в Америке для него была забота о тех, кого он позвал в США, сгоряча пообещав золотые горы. Реальность оказалась гораздо более суровой, чем представлялось раньше.

Может быть, бросив своих друзей на произвол судьбы и устроившись где-нибудь в солидной фирме на неплохую зарплату, он бы и обрел ощущение относительного покоя, думая только  о себе и своей семье, но совесть не позволила так поступить. «У наших людей, – смеясь говорил Хаченков Уилсу, – хорошие мозги, но слабо с предпринимательской жилкой. Ваш брат, американец, особо бы и не задумывался в таком случае, плюнул бы на друзей и поступил так, как ему было выгоднее. Но мы не можем так. Вот  и страдаем».

По словам Хаченкова, Походько страшно переживал, когда сталкивался с кризисом в бизнесе. Ему казалось, что он обманывает людей, работающих под его началом и верящих в него, а необходимость увольнения сотрудников, которых он считал своими друзьями, буквально сводила его с ума. Может, оттого со временем он стал принимать антидепрессанты, причем совершенно не задумываясь о последствиях. Но версия, что Походько мог убить свою семью и наложить на себя руки, кажется Хаченкову абсурдной.

–  А что-то о Смирнове Хаченков рассказывал?

–  К сожалению, почти ничего. Это имя он слышал много раз от Походько, но сам ни о Смирнове, ни о его работах ничего не знает.

–  А что ему рассказывал Походько о Смирнове?

– Походько говорил, что Смирнов гений, и его открытия могут перевернуть мир. Но в чем суть этих открытий, Хаченкову неизвестно.

–  Хорошо, Генри, ты свободен. Завтра все оформишь и отдашь документы Мэдсону, он сейчас ведет расследование.

 

 

11.

 

Следующий день прошел в обычной суете – звонки, разбор затянувшихся расследований, посетители, которые вечно что-то требовали, словом, все как всегда. Рафферти куда-то дважды уезжал, выглядел озабоченным, и с Хэлстоном он перекинулся лишь парой слов в коридоре управления, сообщив, что к убийству Походько проявило интерес ФБР, которое направляет к ним своего специального агента, чтобы ознакомиться с некоторыми материалами дела. Хэлстон, несмотря на то, что начальник очень торопился, направляясь к выходу из управления, все же спросил:

–  И что же им нужно?

–  Они почему-то считают, что здесь могут быть замешаны наркодельцы. Ерунда!

–   У них есть для этого основания? – снова спросил Хэлстон, словно не слышал последнее слово Рафферти.

–  Да никаких у них оснований нет! Впрочем, подробнее узна ем завтра, когда их сотрудник прибудет к нам. А сейчас извините, у меня мало времени, я очень тороплюсь, – и Рафферти быстро ушел.

Хэлстон еще не принял решение, как ему вести себя в данном случае. Может, стоит завтра поговорить без свидетелей с фэбээровцем, когда тот прибудет, и раскрыть перед ним все карты? А если этот федерал уже получил указание поддержать Рафферти, или если даже не получил, но Рафферти покажется ему более убедительным, что тогда? С другой стороны, появится ли еще такая возможность? Значит, рискнуть?..

Утром следующего дня Хэлстон видел, как сухощавый подвижный мужчина лет пятидесяти в десять утра зашел в кабинет начальника полиции, и сразу понял, что это и есть тот сотрудник ФБР, о котором вчера шла речь.

Прошло с полчаса, но Рафферти не приглашал Хэлстона, и стало понятно, что их разговор пройдет без свидетелей. Хэлстон чувствовал, как нарастает внутреннее напряжение, словно что-то подталкивало его к принятию важного решения, на которое он никак не мог отважиться. И вдруг он понял, что если не сделает этот шаг сейчас, то потом будет, наверное, поздно.

Он поднял трубку прямой связи с дежурным офицером, зная, что на мониторах, расположенных в кабине дежурного, просматривались все этажи, и когда от начальника выйдет посетитель, это сразу будет видно на экране.

–  Когда шеф освободится, сразу же сообщите мне, у меня срочная информация для него.

–  Хорошо, сэр.

После этого Хэлстон взял копии газетных статей, найденных в тайнике в доме Походько, и сложил их в отдельную папку.

Рафферти потратил на федерала больше двух часов – довольно много для руководителя целого полицейского управления. И когда тот покинул кабинет начальника, у Хэлстона тут же раздался звонок дежурного, спешившего предупредить, что фэбээровец вышел.

– Спасибо, – коротко бросил в трубку Хэлстон и, схватив заготовленную папку со статьями, выскочил из кабинета и кинулся вниз по лестнице, чтобы опередить гостя из ФБР. Тот, видимо, двигался не торопясь, и Хэлстон еще несколько секунд ожидал у выхода. Но вот фигура фэбээровца в сопровождении одного из офицеров полиции возникла в коридоре, и Хэлстон шагнул навстречу.

–  Вы свободны, – сказал он офицеру и повернулся к сотруднику ФБР, – я заместитель начальника этого управления Дик Хэлстон.

–   Очень приятно, – гость протянул руку для приветствия, – я Майкл Торотти.

–  Займу у вас буквально пару минут, давайте пройдем во двор, – и Хэлстон жестом пригласил Торотти к выходу.

На улице темнело. В кабинете Рафферти горел свет, шторы были задернуты, так что он не мог видеть, что происходило во дворе управления.

–  Я знаю, по какому вопросу вы приезжали, – сразу приступил   к главному Хэлстон, – но, боюсь, вам сообщили далеко не всю информацию.

–  Да? – фэбээровец удивленно вскинул брови.

–  Чтобы рассказать все, потребуется слишком много времени. Я лишь сообщу о том, что у меня есть доказательства того, что Походько не самоубийца, он был убит неизвестными, как и его жена с ребенком.

–  Но ваш начальник так не считает.

– Я знаю. На это у него есть свои основания. Однако, если вас интересует правда, отнеситесь к моим словам серьезно. Скорее всего, тут замешаны очень серьезные люди. Похоже, они мне не по зубам.

–  Вы можете предоставить доказательства?

–  Да, но не сейчас. Пока я могу дать вам лишь это, – Хэлстон протянул Торотти папку со статьями и свою визитку.

–  Что это?

–  Газетные статьи, найденные в тайниках в доме у Походько. Убитый серьезно занимался этими проблемами, мы в этом уверены уже точно. Он работал с академиком Смирновым еще в Советском Союзе. И работы касались аппаратуры, с помощью которой на расстоянии можно влиять на человеческие поступки. У Походько, скорее всего, были данные разработки, и именно это стало причиной его убийства. Прочтите обязательно.

–  Хорошо. Что-то еще?

–  Я прошу, чтобы вы, прибыв к себе и доложив о результатах, не приняли опрометчивого решения списать дело в утиль. Связывайтесь со мной, когда будет удобно.

Они попрощались, и Хэлстон поднялся к себе. Как только он зашел в свой кабинет, зазвонил телефон прямой связи с дежурным.

–  Сэр, вы, видимо, не успели, к начальнику зашел следователь Мэдсон.

Что ж, подумал лейтенант, события развиваются по своему сценарию. Мэдсон уже успел ознакомиться с материалами дела, и сейчас Рафферти накачивает его инструкциями.

Когда Хэлстон под удобным предлогом заглянул к шефу, у того был довольно озабоченный вид, что-то его очень беспокоило.

–  Как встреча с фэбээровцем, сэр? – поинтересовался Хэлстон.

–  Не слишком он потрепал вам нервы?

–  Ничего особенного, я думаю, он получил ответ на все вопросы,

–  уклончиво ответил Рафферти и, подозрительно глянув на Хэлстона, спросил:

– А что это за дополнительные обыски в доме самоубийцы? Я не давал санкции.

Хэлстон был готов к такому вопросу.

– Я как раз хотел вам доложить, – сказал он, – вот обнаруженные там материалы, – и он протянул папку с найденными в тайниках Походько документами.

Рафферти сразу же открыл папку, боясь обнаружить там чтото неудобное для него, но бегло просмотрев их, облегченно вздохнул.

–  Ерунда, не имеющая к убийству отношения, – резюмировал он.

–  Конечно, – обезоруживающе улыбнулся Хэлстон.

–  Пусть пока они будут у вас, можете оформить их процессуально, хотя, не думаю, чтобы они играли какую-то роль, – и Рафферти возвратил своему заместителю папку.

Освободившись, Хэлстон зашел к Гати. Его кабинет, больше напоминавший исследовательскую лабораторию, где на столе, стульях, полках, в шкафах лежали какие-то колбочки, ящички, непонятного назначения инструменты и приборы, был, как обычно, заполнен запахом то ли растворителя, то ли какого-то другого химического вещества. Удивительно, но в этом ворохе непривычных для взгляда предметов существовала своя гармония, в которой Гати, уютно устроившийся в древнем обшарпанном кресле, смотрелся вполне естественно. Сейчас он что-то рассматривал в огромную лупу, и взгляд его был сердит, словно после крупной ссоры. На вошедшего Хэлстона он даже не глянул.

–  Сэм! – негромко произнес тот, пытаясь обратить на себя внимание. Криминалист поднял глаза на вошедшего и выражение его лица чуть смягчилось.

–  А, это ты, Дик, – он положил на стол лупу, громко вздохнув.

–  Что-то случилось? – осторожно спросил Хэлстон.

–  Да нет. Хотя… Кажется мне, Дик, что все наши труды пойдут к черту.

–  Почему ты так считаешь?

–  Рафферти пытается свернуть дело.

–  Я догадываюсь об этом.

– Нет, ты понимаешь, – вдруг взорвался Гати, – он стал требовать от меня, чтобы я изменил вывод криминалистической экспертизы! Походько, оказывается, почти час пилил себе горло ножом, сомневаясь, проткнуть его или все же просто оставить как есть! Я что, идиот? Дик, я похож на идиота?

–  Успокойся, Сэм. Конечно, ты не похож на идиота. Ведь дело не в тебе.

– Да знаю я, в чем дело, – буркнул Гати, – и все управление знает, что начальнику полиции хороший куш обломится, если выгодно продадут новые дома в этом квартале. Но он же со мной не поделится! И ни с кем не поделится. Но если бы даже предложил мне деньги, я бы не взял. Честь, черт подери, дороже. Да и спать спокойнее буду.

–  Так что ты намерен делать?

–  Еще не решил, – пожал плечами Гати. Он с минуту задумчиво рассматривал в лупу какой-то листок, а затем вдруг решительно сказал:

–  Слушай, давай выпьем.

–   Давай, – неожиданно согласился Хэлстон, – а ты что, угощаешь?

Гати несколько секунд обалдело смотрел на Хэлстона, словно пытался понять, шутит тот или нет, а затем радостно произнес:

– Ну, конечно. У меня, кстати, лежит бутылочка хорошего ирландского виски. Ты, надеюсь, от хорошего виски не откажешься?

–   Нет, от хорошего виски отказываться нельзя, – улыбнулся Хэлстон.

 

12.

 

Возвратившись в свой кабинет, Хэлстон не спеша открыл папку с газетными вырезками и в который раз пересмотрел их. На одной из них задержал взгляд. Это было американское издание Planet news, перепечатавшее статью «Открытие русского ученого Смирнова превратит мир в зомби» из российского еженедельника «Новый взгляд».

 

«Сотрудники НИИ психоэкологии Российской академии естественных наук, кафедры психоэкологии Российского университета дружбы народов, руководимые И. В. Смирновым, почти три десятка лет занимаются разработками в области изыскания средств и способов воздействия на неосознаваемые сферы психики человека. Они стремятся проникнуть в глубины человеческого подсознания, «измерить» и «запротоколировать» то, что там есть, и на основе полученных знаний обнаружить скрытые резервы, которые дремлют в каждом человеке. Идеи, положенные в основу их работ, отличаются оригинальностью. Результаты сами по себе достаточно впечатляют и вызывают острый интерес и в нашей стране, и за рубежом, причем отнюдь не узко академический.

 

2 февраля 1980 года президиум Академии наук Советского Союза и Госкомитет СССР по науке и технике открыли научно-исследовательскую тему «Физические поля биологических объектов, модулированные семантическим сигналом». Исполнителями этих сверхсекретных работ стали НИИ радиоэлектроники АН СССР, НИИ ядерной физики МГУ и Первый московский медицинский институт имени Сеченова. Тогда же создана лаборатория психокоррекции, которую возглавил Игорь Смирнов.

 

– Для меня семьдесят девятый стал вехой, потому что именно тогда мы решились подать заявку на открытие. Называлась она так: «Свойство высших организмов к дистантным взаимодействиям» – рассказывает ученый. – Что это такое? Оказывается, когда есть группа живых объектов, они «варятся» в одном информационном поле. Никаких биополей нет – это ерунда, я ею уже переболел. Физическая природа информационного поля спорна. Никакие экраны его не загораживают, расстояния на него тоже влияют слабо. Вот прищемили хвост одной крысе – а за пять тысяч километров у другой в это время сердце остановилось. Я не утрирую. Так было. Пробовали на кроликах в Москве и Самарканде.

Без сомнения, мы открыли экспериментальную модель оружия. Хотя к завершенной технологии такого рода мы и близко не подошли.

В 1980-е годы работа наших психотехнологов шла в рамках постановлений Центрального Комитета Коммунистической партии и Совета министров СССР, по решениям Военно-промышленной комиссии и приказам Минздрава. Уже тогда Кремль держал в руках поистине чудо-оружие и волшебное средство одним скачком навсегда перегнать Запад. К 1982 году в лаборатории Смирнова было сделано множество потрясающих изобретений, часть из которых считаются первопроходческими, пионерными.

Первый     опыт     по      психозондированию,    окруженный немыслимыми оболочками секретности, провели еще в 1984-м... В 1990-е наступила смута. Государство развалилось, державный контроль ослаб. Прикладные работы Смирнова одно время теплились в специально созданном филиале «Союзнауки». Потом – в шестом отделе научно-исследовательского центра «Кристалл» Миноборонпрома. Пока «реформы» не разгромили и это министерство. Фундаментальные исследования еще вяло текли в Первом мединституте имени Сеченова, переименованном в Академию (ММА). В 1994 появился НИИ психоэкологии Российской академии естественных наук. Во главе всех этих исследовательских организаций стоял Смирнов. Но из-за «демократического» безденежья свернула деятельность лаборатория психокоррекции в ММА имени Сеченова. Работу продолжали лишь аспиранты Смирнова. В 1993 году правительство США пригласило нашего гения для того, чтобы он помог в разрешении инцидента с техасской сектой-общиной

«Ветвь Давидова».

С тех пор на Западе И. В. Смирнова считают «отцом российского психотронного оружия». Его исследования вызвали большой шум в пору всеобщего рассекречивания в конце прошлого столетия. Газеты пестрели заголовками «Кто вы, доктор Смирнов?!».

С этого вопроса и начинается беседа Игоря Викторовича Смирнова с корреспондентом еженедельника «Новый взгляд».

 

– Игорь Викторович, понятно, что разработки подобных видов вооружений сверхсекретны. Почему же ваше имя вдруг оказалось рассекреченным?

– За это я могу благодарить американцев, растиражировавших во всех газетах ложь о том, что именно я – виновник трагедии, разыгравшейся в 1993 году в Техасе. Тогда, напомню, на уединенном ранчо заперлись 168 смертников из секты Дэвида Кореша с намерением свести счеты с жизнью. Находясь в то время в США, я принимал участие в попытках спасения этих людей. Идея заключалась в том, чтобы записать обращение родственников самоубийц и заложить в них тайные неосознаваемые сигналы, побуждающие отказаться от суицидных намерений. Вероятность успеха я оценивал как 0,7. Попросил неделю на подготовку акции. Но руководство ФБР на третьи сутки решило использовать только обращения родственников без скрытого тайного внушения. Разумеется, эта затея провалилась: в ходе предпринятого штурма все смертники погибли.

Американцы, недолго думая, указали на меня как на виновника трагедии.

– Но если перед этим они с вами сотрудничали, зачем им было топить своего коллегу?

– Я отказался жить в США и отдать американцам имевшиеся наработки. Тогда они решили дискредитировать меня, прежде всего в глазах российских властей. И не могу сказать, что им это не удалось. За прошедшие десять лет государство так и не поддерживает наши работы. Хотя многие представители властной элиты неофициально посещают наш институт для решения своих медицинских проблем.

– Но определение «отец психотронного оружия» соответствует истине?

– Отчасти да. Этой проблемой занимались многие научные организации. В том числе и мы.

– Тогда хотелось бы услышать, насколько вам позволяет секретность темы, правду о психотронном оружии.

– Его можно разделить на пассивное и активное. К первому относятся способы добычи информации из мозга человека против его воли. Ко второму – способы воздействия на мозг с целью внушения определенных мыслей. Пассивным видом психотронного оружия можно считать созданную в нашем НИИ компьютерную психотехнологию Mind Reader («Майнд Ридер»), что можно перевести как «читалка мыслей». За сорок минут работы этой системы с человеком я могу добыть из его мозга столько информации, сколько опытному психоаналитику удастся получить за три месяца ежедневных бесед.

– А человек может защититься от такого вторжения в его мозг?

– Разве что залив в себя пять стаканов водки. Суперкомпьютер, стоящий на моем столе, способен выуживать информацию из подсознания. А подсознание не контролируется сознанием. Чего человек не осознает, то он и неспособен защитить. Причем информацию, добытую из подсознания, человеку ни в коем случае не сообщают: она способна его убить. Не фигурально, а буквально – остановить работу сердца. Однажды мы работали с женщиной-ученым, которую просто добивали соматические болезни. При «раскрутке» информации, спрятанной в подсознании, выявилась тайная склонность к лесбиянству, хотя женщина была дважды замужем и имела троих детей. Понятно, что ее сознание об этой глубоко запрятанной страсти даже не догадывалось. А постоянное ее подавление как раз и привело к болезням тела. Пришлось применять специальную психокоррекцию, чтобы женщина смогла жить дальше.

– Это пример, если я правильно понимаю, использования психотронного оружия в мирных целях?

– Именно так. Хотя оружие – оно всегда оружие. Если, допустим, мы выявляем потенциальных террористов, обществу, конечно, приносим пользу, но права личности подозреваемых все равно нарушаем.

– В нашей беседе само собой подразумевается, что лично вы созданную вами психотехнологию не применяете в военных целях. Но если она попадет в другие, неконтролируемые руки…

– Если выбросить Mind Reader на рынок, все мысли всех людей будут прочитываться, как газета. Не останется личных тайн. Подсознание каждого человека будет вывернуто наружу. Трудно даже представить себе весь социальный и медицинский ущерб от этой ситуации. Фактически она будет означать развязывание хаотичной, всеобщей информационной войны. Разумеется, пока я жив, мое детище на свободном рынке не появится.

– Но вы не один…

– Технологически это оружие сложней любого другого. Пока что необходимость использования суперкомпьютеров откладывает широкое распространение несмертельного оружия. Но, боюсь, лет через 20–30 барьеров для информационной войны уже не останется.

Еще страшней активное психотронное оружие.

– Насколько правомерны слухи о его испытаниях спецслужбами на беззащитном населении?

– У меня таких данных нет. Тут много домыслов. Так, полагают, что люди подвергаются инфразвуковым воздействиям. Существует много спекуляций вокруг частоты 6,8 герца, волновые излучения на которой якобы применяют для разгона демонстраций. Лично я неоднократно ставил эксперименты на самом себе: подвергал себя инфразвуковым облучениям, причем применял установку максимальной мощности – 2700 ватт. И ничего страшного не было. Психотронное воздействие очень сложное по своей сути.

Два наших компьютерщика пробовали внушить лаборантке понос, используя специальные шумы, наложенные на музыку, проигрываемую через наушники. Тоже ничего не вышло.

– А насколько правдивы опасения 25-го кадра, который будто бы используют рекламщики в телевидении и видеопродукции?

– Опасность 25-го кадра реальна только в кино, где мы не можем остановить ленту и проверить наличие внушаемой информации. Телеи видеопродукцию легко протестировать на предмет внутренних закладов. К примеру, я сам проверял японский мультик, будто бы вызывающий у детей эпилепсию. Ерунда, ничего в нем нет.

Но в принципе технически реально использовать визуальные информационные каналы (тот же Интернет) для тайных внушений. В США уже сейчас продается устройство, внушающее что угодно через акустический канал. Даже телефонная сеть пропускает этот спектр.

Представляете, вам домой звонят и спрашивают, какой сегодня фильм в вашем кинотеатре. Вы отвечаете, что это не кинотеатр, и кладете трубку. Но почему-то после этого короткого разговора идете в супермаркет и покупаете зубную пасту строго определенной фирмы. Так же поступают еще тысячи людей, чей номер телефона набрали «по ошибке».

Если такие устройства станут доступны, людьми начнут управлять: мы будем покупать то, что нам внушат, голосовать за того, кого нам «подскажут»…

– Но ведь конкурирующие фирмы и политические партии будут навязывать взаимоисключающие решения.

– Вот это и страшно: мозг человека будут «растягивать», он начнет болеть. Даже если не включать ни телевизор, ни радио, ни компьютер, подключенный к Интернету, от психотронного оружия не убережешься. Шумящий за окном мотор трактора может внутри, казалось бы, безобидного шума прятать целенаправленное внушение.

– История цивилизации учит, что разработки всякого оружия ведутся параллельно с созданием брони, защищающей от этого оружия. Имеется ли «психотронная броня»?

– Мне такая неизвестна. По крайней мере, у нас в России ее точно нет. А наша наука даже кое в чем впереди Соединенных Штатов.

– Предположим, вы, Игорь Викторович, не позволите себе выпустить джинна. Но ведь не все ученые имеют твердые моральные принципы. К тому же у нас есть сотрудники, которые, как и многие их российские коллеги, тоже могут податься в поисках лучшей доли за рубеж. Где их багажом с удовольствием воспользуются…

– Да, сегодня со мной работают 30 человек. В принципе, не исключен риск ухода любого из них.

– А кто-то из ваших сотрудников уже уехал?

– Конечно, несколько десятков ученых. И они продолжают разрабатывать психотехнологии.

– Так что же делать?

– По моему мнению, срочно принимать закон об информационно-психологической безопасности. Мы его готовили, предлагали для рассмотрения Госдуме, но проект отклонили.

– Разве закон, даже самый разумный, может предохранить от прогресса?

– Он может, по крайней мере, сделать противозаконными, а значит, уголовно наказуемыми действия по широкому распространению психотронного оружия.

– Неужели нас все-таки облучают?

– Не думаю. Но больше 14 тысяч сект на территории России, зарегистрированных как юридические лица и активно действующих,

–  это результат нашего проигрыша информационной войны. Наше общество пока не осознает, что такая война страшнее ядерной: даже ядерной бомбе можно как-то сопротивляться, здесь же сопротивление бессмысленно.

– Если все это так опасно, как вы рисуете, зачем же вы и ваши сотрудники тратите интеллект на создание «дьявольщины»?

– Об исцелении женщины, страдавшей неосознаваемой тягой   к гомосексуализму, я вам уже говорил. А ведь нашим ученым, работая с подсознанием пациентов, удается избавить некоторых из них от алкоголизма, привязанности к наркотикам, помочь выявить истинную профессиональную склонность человека.

– Психозондирование – это экскурсия по подсознанию пациента?

– В основе психоанализа – интерпретация ментальных процессов, перевод их на уровень сознательного, пациент в состоянии их анализировать и контролировать. Психотехнология интерпретирует и корректирует, оперируя лишь на уровне бессознательного: пациент ничего не замечает. Возможно ли это? Психозондирование немного напоминает проверку человека на полиграфе – детекторе лжи, только наша методика гораздо эффективнее. На экране дисплея высвечиваются слова на 50 миллисекунд. Ни глаз, ни сознание не успевают отреагировать на столь быстротечный сигнал. А подсознание – успевает. После чего компьютер выдает профиль личности по 70 кластерам.

Кластер неврозиса (на латыни) означает особое отношение субъекта к тем или иным невротическим представлениям и впечатлениям, это его реагирование на большое количество слов, которые входят в это семантическое поле. Например, кластер агрессии, криминала, депрессии, алкоголя, суицида, смерти, сатанизма, секса.

Таким образом можно узнать доподлинно, как человек относится к деньгам, к собственной жене, к власти, о чем мечтает, из-за чего переживает, какова максимальная по значимости психотравма из его далекого детства.

Лечение состоит в бомбардировке сублимированными сигналами-посланиями, которые могут восприниматься лишь на уровне бессознательного. Они «выпускаются» компьютером, присоединенным к больному посредством наушников, сенсоров, специальных очков. Лечение состоит из двух фаз. Первая заключается в том, чтобы выявить «душу» пациента, его реакцию на серию «вопросов», воспринимаемых только на уровне подсознания по наиболее важным аспектам его жизни: семья, работа, деньги, секс, политика, вкусы, личные пристрастия, страхи. Таким образом ставится диагноз «болезни» и происходит переход во вторую фазу, в которой выдаваемые команды состоят из установок-советов, «приказов» в целях психокоррекции индивида. На уровне сознания пациент не чувствует и не понимает ничего. Но его подсознание поглощает команды, фиксирует их и происходит «чудо»: нерадивый студент, к примеру, учится с утра до вечера, алкоголик бросает пить, вор больше не ворует, невротик становится спокойным и т.д.

Вот, к примеру, какой принцип лечения алкоголиков и наркоманов. Кластер негатива (просто отрицательной реакции человека – не важно, на что именно) искусственно накладывается на кластер понятия «героин» или «водка». В подсознании пациента эта связь закрепляется: теперь психика усвоила, что героин – это плохо, и вчерашнего наркомана от этого вещества просто воротит.

В нашем НИИ успешно применяется процедура психозондирования. К примеру, мы обследовали группу призывников на предмет выявления скрытых криминогенных и суицидальных наклонностей, наркозависимости. Группа риска составила всего 14%. А в Московском кадетском корпусе и того меньше – 9%. Я был приятно удивлен: ожидал гораздо худших результатов.

Был случай, нам удалось выявить вора из числа нескольких подозреваемых. В одном банке пропала большая сумма денег – ктото перевел несколько миллионов долларов на другой счет. Все лица из круга подозреваемых прошли психозондирование (процедура эта добровольная, но в данном случае чей-либо отказ был бы равносилен признанию). Мы этот круг расширили. Подтвердилось, что деньги перевел как раз тот, из узкого круга, кого руководство банка больше всех подозревало. Но выявился еще один – из дальнего круга, кто обдумал схему мошенничества. Если бы мы не заглянули в подсознание расширенного круга лиц, сообщник (он же главарь) не был бы раскрыт».

 

Хэлстон еще минут пять сидел, глубоко задумавшись, потом вызвал Гейджа и дал ему все газетные вырезки, поручив отдать их следователю Мэдсону.

–  Боюсь, Сол, – сказал Хэлстон, – у нас немного шансов выяснить, как те, кто убил Походько и всю его семью, узнали о том, что у него хранились секретные документы о разработках Смирнова.

–  Но все же шансы есть?

–  Да, есть, потому-то мы и боремся.

 

 

13.

 

Спустя еще несколько дней следователь Мэдсон встретился с несколькими журналистами, которые проявляли живой интерес ко всей истории с убийством Походько, и рассказал, как продвигается следствие. На все вопросы он отвечал с уверенностью человека, который знает правду и готов отстаивать ее до конца.

– Какие отношения были между Походько и его женой? Вы исследовали это? – спросил корреспондент газеты «Калифорния ньюз».

–  Разумеется, – отвечал Мэдсон. – Должен сообщить, что у супругов было далеко не все в порядке. Она сохранила собственную фамилию, и, извините за такую деликатную подробность, спали они в разных комнатах.

–  Но ведь сохранение собственной фамилии еще ни о чем не говорит, – настаивал корреспондент.

–  Конечно, – снисходительно улыбнулся Мэдсон, – если рассматривать эту деталь в отрыве от других. Но мы делаем вывод, исходя из суммы множества фактов.

–  Но что же толкнуло Походько на такой чудовищный шаг? – задал вопрос обозреватель ежедневника «Криминал ревю».

–  Увы, – лицо Мэдсона сделалось грустным, – бытовые убийства

–  это наиболее распространенные насильственные преступления как в Америке, так и в России. Мы изучили данный вопрос, и вот что оказалось. Ежегодно, представляете, каждый год, – при этом следователь сделал театральную паузу, многозначительно оглядев собеседников, – в России от рук мужей погибают 14 тысяч женщин.

–  Какой ужас! – не выдержала молодая журналистка из «Медиа холдинга». – А в США?

–  У нас из четырех с половиной тысяч внутрисемейных убийств, происходящих ежегодно, половина приходится на супругов. Более того, от 50 до 75 процентов происходящих в Америке самоубийств составляют самоубийства супружеских пар. И почти всегда инициатором являются мужчины. Разница между странами лишь в том, что российские мужчины-женоубийцы редко накладывают на себя руки. У нас же как раз исключительный случай, мы имеем дело с запутавшимся в долгах человеком, к тому же бесконтрольно употреблявшим сильнодействующие лекарства, который просто сломался. Не выдержала психика. Увы, – Мэдсон вздохнул и развел руками, подчеркивая безвыходность ситуации, с которой столкнулся Походько. Уже на следующий день Хэлстон держал в руках газету с интервью Мэдсона. Дойдя до описания Мэдсоном отношений в семье Походько, он пробормотал себе под нос: «Идиот». Это замечание относилось к следователю, который не удосужился узнать, что фамилия Походько для его жены, склонной к гармонии во всем, даже в словосочетаниях, казалась не слишком благозвучной. Не было ничего странного и в том, что они спали порознь. Елена, серьезно занимаясь восточной гимнастикой, придерживалась строгого режима, была вегетарианкой, не пила и не курила, а ее муж, выкуривавший по две пачки в день, любил заявиться домой поздно, с компанией друзей, посидеть за хо-

рошим русским ужином и лечь спать далеко за полночь.

Хэлстон отложил газету в сторону и задумался. Затем медленно снял телефонную трубку, набрал номер и, дождавшись ответа, сказал:

–  Сол, зайди ко мне.

Когда Гейдж вошел, Хэлстон уже держал в руках заключение патологоанатома о том, что смертельная рана была нанесена Походько посторонним. Это был очередной неприятный сюрприз для Рафферти, который тому будет трудно спрятать, особенно если ФБР заинтересуется делом.

–  Передай это Мэдсону, – Хэлстон протянул Гейджу папку. – Скажи, что этот документ задержался у меня. Ему будет интересно ознакомиться с ним.

 

14.

 

Специальный агент ФБР Майкл Торотти, сидя за рулем автомобиля, возвращался в свое управление в Сакраменто. Ехать было недалеко, меньше двух часов, как раз столько, чтобы обдумать увиденное и услышанное в Пало-Альто и при этом прийти к какому-то выводу.

Держа руль одной рукой, Торотти все время думал о короткой встрече с заместителем начальника полиции Пало-Альто, перебирая в голове каждую мелочь. Папка, которую отдал ему Хэлстон, лежала на сиденье рядом, и Торотти планировал изучить ее содержимое уже в Сакраменто. Но профессиональное любопытство оказалось сильнее, и он, не выдержав, остановил автомобиль возле одной из заправок. Нужно просто быстро просмотреть газетные вырезки, подумал он, пока есть время, чтобы по дороге в управление оценить их. Может, там какая-то чепуха, не стоящая внимания? Заглушив мотор, открыл папку, желая поскорее избавиться от чувства неопределенности, с намерением потратить на все несколько минут. Но начав читать, он уже не мог остановиться.

Когда Торотти перевернул последний лист и глянул на часы, то увидел, что с момента остановки прошло почти сорок минут.

Весь оставшийся путь его не покидала мысль, что Хэлстон все же прав. Конечно, он не видел тех материалов, которые Хэлстон имел в виду, утверждая, что Рафферти не все рассказал о жуткой истории с убийством, но почему-то Торотти сразу поверил Хэлстону. Это был как раз тот случай, когда интуиция говорила больше, чем куча документов с печатями и подписями. Торотти был далеко не новичок в своем ведомстве, и за долгие годы, насмотревшись всякого, уже буквально кожей чувствовал правду и ложь. А Рафферти врал, это несомненно. Причем врал так, словно хотел либо оправдаться, либо убедить себя в чем-то, чему сам, видимо, не очень-то верил.

Автомобиль Торотти мягко двигался по шоссе, обгоняя огромные фуры, и Торотти подумал, что увлекшись размышлениями, слишком быстро гонит машину. Он сбросил скорость и перестроился в другой ряд.

Смирнов… Вроде знакомая фамилия. А может, она просто очень распространенная в России, поэтому на слуху. Но не важно. Гораздо большее значение имеет тот факт, что работы, которыми занимался Смирнов, ведутся только закрытыми институтами. Раз эти работы курировал и финансировал КГБ, тема имела особый гриф секретности. Но если допустить, что Походько был все же убит, то почему те, кто побывал в ту ночь в его доме, оставили эти вырезки в тайнике? Не придали им значения? Значит, преступники, охотившиеся не за ценностями и деньгами, а искавшие что-то, связанное с исследованиями Смирнова, свою задачу выполнили. Причем они посчитали свой улов настолько удачным, что даже не стали забирать газетные вырезки. Очень похоже, что удачей в этом случае могли быть только материалы, раскрывающие метод Смирнова. Но если это так, то в руках преступников может оказаться оружие куда сильнее пушек и ракет! А впрочем, стоп! Еще пока ничего не известно. Есть дело, которое ведет следователь, утверждающий, что Походько сошел с ума и перерезал себе горло, и есть Хэлстон, которому Торотти доверился, не видя при этом всех материалов. Что ж, надо основательно покопаться здесь, тогда выяснится истина.

Несмотря на позднее время, Торотти знал, что его начальник Тин Грабер на месте и ждет доклада. И когда специальный агент открывал двери в кабинет шефа, у него уже был план дальнейших действий.

 

 

15.

 

Торотти постарался рассказать Граберу о визите в Пало-Альто спокойно, без эмоций, излагая только факты, зная по опыту, что именно беспристрастие вызывает наибольшее доверие. И все же, не удержавшись, добавил пару колких замечаний в адрес Рафферти, обратив внимание своего шефа на то, как неискренне вел себя начальник полиции при разговоре.

Грабер, среднего роста полный мужчина со светлыми, чуть навыкате, глазами и малоподвижным лицом, слушал внимательно, не перебивая. Он всегда предпочитал дать возможность подчиненному сказать все, что тот думает, и только потом принимать решение. У Грабера был огромный опыт работы в ФБР, он застал еще то время, когда Бюро руководил легендарный Джон Эдгар Гувер, сумевший превратить небольшую структуру, контролирующую исполнение пресловутого «сухого закона», в мощную организацию, чьи щупальца проникли всюду. В те далекие шестидесятые, когда СССР кричал на весь мир, что в Америке «преследуют коммунистов», Грабер, еще молодой офицер, работал в офисе ФБР штата Пенсильвания. Он полностью поддерживал то, что делал Гувер.

Да, коммунисты и всякие левые несли угрозу его стране, и только благодаря  Бюро они не могли развернуться как следует.  Тогда в ФБР, благодаря стараниям Гувера, действовала секретная программа COINTELPRO (Counter Intelligence Program, то есть «контрразведывательная программа»), направленная на то, чтобы подавить некоторые политические движения в США, которые, по мнению Бюро, были вредны для американского общества.

Разумеется, дело тогда коммунистами не ограничилось, под колпаком оказались сторонники Мартина Лютера Кинга и Джесси Джексона из движения за гражданские права, антивоенное движение, студенческое движение, «Новые левые», прочие социалистические и анархистские группы. ФБР прослушивало телефонные переговоры их лидеров, следило за ними, а если это было для пользы страны, то и распространяло дезинформацию, осуществляло провокации и арестовывало наиболее опасных. Даже такие мировые знаменитости, как Альберт Эйнштейн, Эрнест Хемингуэй и Джин Сиберг, были на прицеле у Бюро.

Все было правильно. Но, к сожалению, и в ФБР оказались предатели. Кое-кто слил информацию об этой  секретной программе,  и группа антивоенных активистов проникла в офис ФБР в штате Пенсильвания, где тогда работал Грабер, похитив из него несколько досье, копии которых были разосланы разным агентствам новостей. Это была бомба! Эдгар Гувер был вынужден объявить о прекращении действия программы. Против ФБР было возбуждено несколько исков, в результате которых ведомству пришлось рассекретить еще часть документов.

Длительное разбирательство сковало силы Бюро, пострадало много его сотрудников. Грабера, который, конечно, тоже был причастен к программе, перевели из Пенсильвании в другой штат. Что ж, он тогда еще легко отделался. А что касается Гувера, то именно после этого случая его многолетнее пребывание на посту главы ведомства пришло к концу. Уже на следующий год после скандала ему пришлось уйти. Позже, в 1976 году, комиссия американского Сената под председательством Фрэнка Черча, который явно сочувствовал левым, признала операции ФБР в рамках программы незаконными.

Но эти выводы ни на йоту не повлияли на убежденность Грабера в правоте дела, которым они занимались. Правда, кое-что в нем изменилось – пришло понимание, что не все, кто работает в ФБР, преданы организации так, как он. С тех пор Грабер стал осторожнее и осмотрительнее, он перестал доверять коллегам и десять раз перепроверял любую информацию, попадавшую ему на стол.

Но к Торотти он относился с симпатией, ему казалось, что лет двадцать он был таким же преданным работе и готовым на любые трудности ради дела.

После того как Торотти закончил свой доклад, попросил:

–  Покажите эти газетные вырезки.

Раскрыв переданную ему папку, Грабер быстро просмотрел материалы.

–  Я уже читал об этих исследованиях, – сказал он задумчиво, – года два тому назад, но не думал, что они могут иметь под собой реальное основание. Когда сталкиваешься с чем-то, похожим на фантастику, стараешься не воспринимать историю всерьез. А напрасно. Ну что ж, какие ваши предложения, Майкл?

Несмотря на то, что у Торотти уже был готов ответ, он выдержал небольшую паузу в несколько секунд, зная, что порой быстрый ответ может быть принят за торопливость, а торопливость справедливо считается признаком легкомыслия, недалекого ума.

–  Думаю, сэр, нам нет необходимости вмешиваться в действия полиции. Пусть закрывают дело и успокоят жителей города, сообщив, что разговоры о мафии – не более чем слухи.

Такой ответ действительно понравился Граберу, ценившему в подчиненных прежде всего вдумчивость.

–  Согласен. У полиции свои отношения с населением. Но мы-то должны проверить все то, что эти ребята так пытаются скрыть.

–  Из того, что мы знаем, точнее, предполагаем, Походько работал со Смирновым, занимающимся некими секретными исследованиями по влиянию на человека. Если его действительно лишили жизни представители преступного мира, то это может представлять очень серьезную угрозу не только для нашего общества, но и для всего человечества. Я излагаю крайнюю точку зрения, сэр, но мы должны предвидеть и худший вариант.

–   Разумеется. Надо рассмотреть все версии. Но преступники, которые пренебрегли ценностями и деньгами в доме Походько, наверняка не нуждаются в средствах. В преступном мире наиболее богатой категорией злодеев являются дельцы наркомафии, и именно для них чрезвычайно важна безопасность при перевозке и продаже крупных партий наркотиков. Если принять вашу версию, Майкл, то возможность воздействовать каким-то неизвестным нам прибором на тех же полицейских могла бы оказать бандитам неоценимую помощь.

–  Поэтому, сэр, я предлагаю обратиться за помощью в ФСБ России, чтобы они подтвердили состояние здоровья Походько в то время, когда он проживал в Советском Союзе. Вдруг он лечился у психиатра, тогда ситуация предстанет совсем в ином свете.

–  Кстати, Майкл, в СССР в детских поликлиниках истории болезней и профилактических осмотров детей до шестнадцати лет передавали в архив, где они должны храниться 75 лет. Мы об этом узнали, когда занимались поиском «Шамиля», помните, два года назад он убил помощника нашего консула в Афганистане. Потом оказалось, что он родился в Советском Союзе.

–  Конечно, помню, сэр. Поэтому мы можем это выяснить через офицера безопасности нашего посольства в Москве либо отправить сотрудника ФБР в Москву.

–  Что ж, для начала мы подготовим предложение в ФСБ и через нашего офицера безопасности посольства передадим русским. Я позвоню начальнику управления ФСБ, который отвечает за работу по борьбе с наркобизнесом, Виктору Филатову. Мы встречались с ним несколько месяцев назад в Мехико на конференции по борьбе с наркотиками, которую проводила ООН, обменялись телефонами. Он хорошо владеет английским. Я могу сделать это сейчас, у них как раз рабочее время.

Грабер наклонился к солидному белому телефону, на диске которого был изображен американский герб – орел с раскинутыми крыльями, набрал номер, и ему тотчас ответила дежурная по связи. Грабер поздоровался и попросил соединить его с Москвой. Через несколько секунд послышался далекий голос, это был Филатов. Грабер нажал кнопку, переключавшую разговор в режим громкой связи, и голос его собеседника с противоположной стороны земли зазвучал в динамике. Теперь Торотти мог хорошо слышать разговор. Он понимал, что Грабер сделал это специально, чтобы они смогли потом обменяться мнениями об услышанном.

–  Виктор, здравствуйте, вас беспокоит Тин Грабер из США. Помните Мехико?

–  О, Тин, рад слышать вас! Как ваши дела? – в голосе говорившего было легкое удивление, чувствуется, что он явно не ожидал такого звонка.

–  Отлично! А у вас?

–  Тоже нормально.

–  Вы можете говорить?

–  Да, Тин, конечно.

–  Мы хотим направить вам запрос по одному человеку, вашему бывшему гражданину. Его фамилия Походько. Я думаю, вы слышали об этом ужасном убийстве в Пало-Альто?

–  Да, в новостях передавали, что это самоубийство, но нам пока никаких формальных сведений не поступало.

–  У нас есть информация, что к его смерти может быть причастна преступная группа, возможно, связанная с наркобизнесом. Но главное даже не в этом. Походько еще в Советском Союзе работал вместе с академиком Смирновым по каким-то секретным программам. Вы слышали об открытиях Смирнова?

Филатов ответил не сразу. В эти две-три секунды его молчания Грабер и Торотти быстро переглянулись. Они поняли, что Филатов о разработках Смирнова осведомлен, но говорить этого не станет.

–  Что-то вроде слышал, хотя не уверен, – в голосе российского контрразведчика послышалась настороженность, и это не смог скрыть даже динамик, слегка искажавший речь.

– У нас большие сомнения, что это самоубийство, – продолжал ровным голосом Грабер, словно не замечая реакцию Филатова, – поэтому мы хотели бы получить от вас данные о его психическом здоровье. Может, он состоял на учете у психиатра? Тогда с этим делом станет почти все ясно.

– Конечно, никаких проблем, Тин. Направьте запрос к нам, чтобы мы проверили, был ли у преступников, в частности у наркомафии, к Походько интерес. А запрос о его биографии и состоянии здоровья направьте через ваше посольство. Тогда все это попадет в мое управление. Неплохо, если бы кто-то от вас вместе с нами работал по этому вопросу.

–  Хорошо, Виктор, мы сейчас подумаем, чтобы выделить кого-то из наших сотрудников для контактов с вами и подготовим все бумаги, а затем направим к вам. До свидания, удачи вам и вашим коллегам.

–  Спасибо, Тин, вам всем тоже.

Грабер положил трубку и медленно перевел задумчивый взгляд на Торотти.

–   Майкл, а если они продолжают работать со Смирновым? – вдруг спросил он, и Торотти поймал себя на мысли, что только что тоже подумал об этом.

–  Но тогда последствия могут быть куда страшнее, – негромко произнес Торотти.

–  Ладно, этот вопрос будет для нас дополнительным. А пока готовьте запрос и предложение, будем докладывать в центральный офис.

 

 

16.

 

Прошло несколько дней, и в ФБР поступил ответ из Москвы. Оттуда сообщили, что хотели бы все вопросы по изучению Походько согласовывать с американскими коллегами лично. Это означало одно – кто-то из ФБР должен лететь в Россию. В центральном офисе Федерального бюро решили, что таким человеком будет Торотти. Для Торотти это не было сюрпризом; судя по тому, как развивались события, он почти был уверен, что столь нелегкая миссия будет возложена на него. И когда Грабер позвонил и приказал подготовиться к поездке, Торотти лишь подумал, что в чемодан, который он уже

собрал, стоит положить пару бутылок виски. Так, на всякий случай.

– Майкл, вы сотрудник опытный, – Грабер перед отбытием Торотти выполнял свою святую обязанность – инструктировал подчиненного, – но я все равно обязан вам напомнить несколько банальных вещей.

–  Конечно, сэр, – согласился Торотти.

Это действительно были банальные вещи, которые сводились  в основном к вопросам безопасности, но Торотти, знающий досконально эти правила, которые снова и снова повторял его шеф, никоим образом не демонстрировал свое пренебрежение ко много разслышанным в стенах ФБР словам: «будьте внимательны», «ваша бдительность не должна ослабляться ни на секунду».

Майкл знал, что если дать себе поблажку и хоть раз нарушить требования безопасности, особенно в чужой и опасной стране, можно попасть в плохую историю. И если даже Грабер выполняет простую формальность, она дорого стоит.

– В московском аэропорту вас встретит офицер безопасности нашего посольства, с которым и будете вести всю работу. Он будет с вами все эти дни. Что ж, желаю удачи, – и Грабер крепко пожал руку Торотти.

 

 

17.

 

Майкл никогда не был в России, как, впрочем, и большинство его коллег. «Железный занавес», долгое время отделявший эту страну, скрывал ее тайны от мира, порождая слухи и легенды. Несмотря на развал Советского Союза и крах коммунистической системы, подозрительность в отношении государства, сохранявшего ядерное оружие, никуда не делась. Признаться, Торотти вылетал туда с легким волнением.

Когда самолет, в котором Майкл проделал долгий путь в воздухе, мягко коснулся полосы в аэропорту Внуково, через круглый иллюминатор можно было видеть влажную от мелкого дождя бетонную поверхность, хмурое небо и какие-то серые строения вдали, напоминающие огромные бункеры. Через несколько минут Торотти предстояло покинуть столь привычный ему англоязычный мир, царивший в салоне самолета, и окунуться в чуждую ему атмосферу, где незнакомо все – от культуры до простых людских привычек.

Приятный голос стюардессы в салонных динамиках сообщил о температуре за бортом и пожелал приятного времяпрепровождения. Майкл вспомнил, что в Вашингтоне, когда он вылетал, было заметно теплее, и подумав о холодном дожде за бортом, невольно поежился.

Вот самолет остановился, двери открылись и пассажиры, оживленно разговаривая между собой, двинулись по трапу к ожидавшему их желтому автобусу. Спустя несколько минут прибывшие уже стояли в большом зале и, разбившись на несколько очередей у стеклянных будочек, приготовили документы.

Пройдя пограничный и таможенный контроль, Торотти  вышел   в общий зал, где его сразу же окликнул показавшийся знакомым голос. Он обернулся и увидел, что это был офицер безопасности американского посольства Брэд Хендрикс, с которым Торотти пришлось встречаться года три тому назад на одном совещании в Вашингтоне. Хендрикс улыбался и протягивал Майклу руку.

–  Как добрались? – спросил он приветливо.

–  Отлично! Давно так долго не был в небе. Успел поспать и спокойно почитать газеты.

–  Здесь, конечно, холоднее, чем у вас в родном штате, но для Москвы это нормальная погода. В России осенью редко бывает тепло, но вы, я думаю, взяли теплые носки? – и Хендрикс засмеялся своей шутке. Торотти улыбнулся в ответ.

–  Надеюсь, я здесь не задержусь.

–  Хотелось бы. Мы сейчас сразу в отель, приведете себя в порядок, Майкл, пообедаете там, а через пару часов я к вам заеду. Идет такой план?

–  Идет, полагаюсь на вас.

–  В два часа по местному времени в отель заедет Филатов со своим сотрудником. Для встречи с нами они специально заказали отдельный номер «люкс». А потом мы встретимся с родителями Елены Федотовой, жены Походько.

–  Они по-прежнему живут в Москве?

–  Да, русские не склонны часто менять место проживания. Кстати, они хотят принести какие-то личные документы дочери: ее письма, дневники.

–  Мы встретимся с родителями Федотовой в том же номере, где и с Филатовым?

–  Да.

– Не люблю встречаться в помещениях, которые заказывают для тебя партнеры. Каким бы ни был разговор, но когда знаешь, что тебя прослушивают, невольно закрепощаешься. Это плохо для работы.

Хендрикс понимающе засмеялся.

–  Что делать, Майкл, это наша жизнь.

Они вышли из помещения аэропорта и оказались рядом с автостоянкой, где был припаркован автомобиль Хендрикса.

–  Я буду сам за рулем, – сказал тот,  когда они расположились  в машине, – не хочу, чтобы еще чьи-то уши слышали то, о чем мы будем говорить. Тем более, мне кажется, что нам открылась лишь верхушка айсберга.

–  Вы имеете в виду Походько, Брэд?

–  Да, все, что связано с этим убийством. После получения информации из центрального офиса я постарался собрать все, что можно, о Походько и Смирнове. Открываются любопытные вещи. Конечно, пока утверждать что-либо я не могу, но, думаю, ФСБ контролирует работы, которыми занимается Смирнов. Вот только не уверен, что с ним работают лично.

Автомобиль Хендрикса, набирая скорость, несся по мокрому шоссе вдоль ровных рядов тонких белых берез, с которых уже почти облетела листва.

–  Вы хотите сказать, Брэд, что ФСБ не работает напрямую со Смирновым?

–  Похоже, что нет. Понимаете, Майкл, Смирнов известная личность, дает интервью прессе, а ФСБ, как и КГБ, из которого она вышла, не любит публичности. Хотя, может, я и ошибаюсь, времена меняются.

Несколько минут они ехали молча. Вскоре автомобиль въехал в черту города, за окном замелькали многоэтажные, похожие друг на друга, дома. Майкл с интересом разглядывал улицы, идущих по ним людей. Общий вид казался ему будничным и серым, люди слишком озабоченными, хотя, подумал он, виной тому может быть поздняя осень.

 

 

18.

 

В большом отеле «Россия», где Торотти поселился, было шумно, многолюдно, по коридорам шныряли всякие подозрительные личности, и пока они с Хендриксом добирались до номера, к ним несколько раз подходили какие-то молодые люди с юркими глазами и предлагали выгодно обменять доллары на рубли.

После того как Хендрикс уехал, пообещав вскоре появиться, Майкл вытащил из своего багажа вещи и развесил их в большом платяном шкафу, отложив в сторону свежую сорочку. Поездка в чемодане сказалась на ее внешнем виде, и Майкл подумал, что вызов кого-то из отельного персонала, чтобы выгладили рубашку, займет слишком много времени. Он окинул взглядом комнату в поисках утюга, но в этот момент зазвонил стоящий на низком столике телефон. Майкл, решив, что звонят из посольства, поднял трубку. На другом конце провода на вполне приличном английском предлагали девушку на час, два, либо на ночь. Поразившись, как быстро сработала система оповещения в отеле, Майкл, извинившись, отказался от предлагаемых услуг. «Странно, – подумал он, – это же, как мне говорили, вполне респектабельный отель», но долго размышлять о местных обычаях не стал.

Когда он принял душ и оделся, в комнату постучали. Это был Хендрикс.

–  Прошу прощения, Майкл, я приехал немного раньше. Если не возражаете, мы пообедаем вместе, просто времени мало. А уже на встрече с русскими ограничимся кофе.

Торотти понял, что пока он приводил себя в порядок, Хендрикс связывался с офисом ФБР, откуда ему рекомендовали не раскачиваться и перед беседой с Филатовым дать Майклу побольше информации, чтобы он мог планировать дальнейшие шаги.

–  С удовольствием, – откликнулся Торотти и, покосившись на телефон, спросил, – а что, здесь много проституток?

Хендрикс рассмеялся, сразу все поняв.

–  Увы, Майкл, сейчас в Москве даже такие некогда престижные отели, как этот, входят в сговор с подобной публикой и делают с ними свой бизнес. Приходится привыкать.

Обед, вопреки ожиданиям Торотти, обескураженного навязыванием интимных услуг, оказался довольно вкусным. Особенно ему понравился горячий с мясом рассольник, который он взял, следуя настойчивому совету Хендрикса. Пельмени, истинно русское блюдо, оказались тоже хороши.

–  А здесь неплохо готовят, – удивленно протянул он, цепляя на вилку последний пельмень.

–  Что-то, а готовить здесь умеют, – с видом знатока гастрономии сказал Хендрикс, – но это, пожалуй, одно из немногих достоинств здешнего сервиса.

 

 

19.

 

После обеда, захватив в номере Майкла два сувенира – небольшие копии американской статуи Свободы, – они поднялись на восьмой этаж, где в предварительно заказанном номере должна была проходить встреча. Там уже находились двое мужчин, одетых в строгие костюмы.

–  Рады видеть вас, – один из них, широко улыбаясь, сделал шаг навстречу и протянул руку. За ним последовал его товарищ.

–  Виктор, – улыбаясь в ответ, сказал Хендрикс, – я с удовольствием представляю вам и вашему коллеге мистера Майкла Торотти.

–  О, просто Майкл! – пожимая руки русским контрразведчикам, сказал Торотти. Он понял, что тот, которого Хендрикс назвал Виктором, и есть Филатов. Второй мужчина представился Никитой Галаниным.

–  Ну что ж, прошу! – Филатов жестом радушного хозяина пригласил гостей располагаться в мягких кожаных креслах. Только сейчас Майкл рассмотрел апартаменты, где их принимали. Да, все тут выглядело роскошно: громадные позолоченные люстры со множеством переливающихся в ярком электрическом свете хрустальных висюлек, большие кресла из дорогого дерева с загнутыми ручками, напоминавшие дворцовые экспонаты, под стать мебели в шкафу красовалась посуда, расписанная вручную. Хендрикс, наблюдая за выражением лица Торотти, понимающе улыбнулся.

–  У наших московских друзей широкая душа, и гостей они принимают по-королевски, – сказал он.

–  Мы хотели заказать обед сюда, – извиняющимся тоном сказал Филатов, – но Брэд отказался, сославшись на то, что это отвлекало бы нас от разговора.

– Я поддерживаю решение Брэда, – Торотти легко похлопал своего коллегу по плечу, – в отеле совершенно бесподобный, как это… рассольник, поэтому нам трудно было бы переключиться на серьезную беседу.

Все рассмеялись. Затем Филатов, поинтересовавшись здоровьем Грабера и передав ему привет, поставил на стол две одинаковые сувенирные коробки. В них оказались знаменитые русские матрешки. Торотти насчитал целых двенадцать фигурок, вложенных одна в другую, которые Галанин с быстротой фокусника расставил на столе. В последней матрешке находилась маленькая бутылка водки, которую Филатов назвал диковинным словом «чекушка». Американцы в ответ подарили статуи Свободы, после чего все разместились в глубоких креслах. В тот же момент в номер заглянул официант, вопросительно посмотрел на Филатова. Тот кивнул, и официант сразу же вкатил в комнату изящную тележку, на которой стояли четыре чашки кофе, столько же классических широких бокалов с зауженным верхом и бутылка армянского коньяка, рядом с которой примостилась вазочка с печеньем.

Разговор занял сорок минут. Торотти задал несколько вопросов, подготовленных еще в Штатах, на которые российские коллеги подробно ответили.

В какой-то момент Филатов, глянув на часы, сказал, обращаясь к Торотти:

–  Вы, конечно, проинформированы, что через несколько минут сюда должны подойти родители Елены Федотовой?

–  Да, Брэд говорил мне об этом.

–  Если у вас нет срочных вопросов, то тогда пригласим их сюда?

–  Конечно, мы готовы с ними встретиться.

– Никита, – сказал, обращаясь к своему товарищу Филатов, – посмотри, пожалуйста, если родители Федотовой пришли, пригласи их сюда.

Галанин исчез за дверью и спустя минут пять завел в номер двух пожилых людей. Торотти сразу обратил внимание на их глаза – они были совсем потухшие, будто жизнь для этих стариков уже потеряла всякий смысл и все происходящее они просто воспринимали как обычное течение времени, ничего не ожидая для себя. От них веяло безысходностью и безвременьем.

Пока Галанин представлял присутствующих друг другу и усаживал гостей на диван напротив американцев, снова появился все тот же официант, быстро сменив приборы на столике, поставив чашки с чаем и блюдца с нарезанными дольками лимона.

Родители Федотовой, несмотря на постигшее их недавно горе, держались сдержанно и с достоинством.

–  Вот, – сказала мать Елены, выкладывая на стол несколько потрепанных общих тетрадей, – это дневники Леночки. Она вела их со школьной скамьи.

Филатов протянул руку к стопке.

–  Вы позволите?

–  Да, конечно, – тихо ответила та, – но я, надеюсь, вы недолго продержите их у себя? – И словно извиняясь за вопрос, добавила, – понимаете, для нас эти тетради самое ценное, что осталось в жизни.

– Конечно, мы понимаем, – сказал Филатов, – у нас они пробудут не более двух дней. Для того, чтобы найти преступников, важно все. А дневники могут дать ответ на некоторые наши вопросы.

Торотти видел, с какой неохотой, будто превозмогая себя, мать Елены рассталась с тетрадями. И когда пришло время прощаться, она еще раз произнесла с мольбой в голосе:

–  Значит, послезавтра мы сможем их забрать?

Рядом с родителями Федотовой Торотти физически ощущал присутствующее в комнате огромное человеческое горе, и когда они ушли, еще несколько минут сидевшие в креслах молчали.

Наконец Филатов заговорил.

–  Завтра придет сестра Владимира Походько – Катя. У нее сохранилось несколько писем от брата, которые он посылал своим родителям, когда служил в армии, затем учился. Мы встретимся с ней здесь же в десять утра. Устроит?

–  Да, конечно. – Торотти кивнул и вдруг почувствовал, что ему захотелось на улицу, туда, где сырой ветер и моросящий дождь.

 

 

20.

 

Попрощавшись с русскими, они поехали в американское посольство, где скопировали тетради, полученные от родителей Федотовой. В посольстве текст дневников быстро перевели на английский язык. Одну копию взял Торотти, рассчитывая прочесть вечером.

Оставшиеся пару вечерних часов Торотти ездил с Хендриксом по Москве. Они побывали на Красной площади, прошлись по Старому Арбату. Конечно, в иное время Торотти с интересом осмотрел бы много еще чего другого, но сегодня он чувствовал усталость. Хендрикс уловил состояние товарища и, глянув внимательно в его лицо, спросил:

–  Ну что, в отель?

Майкл кивнул в ответ.

–  Да. Мне еще нужно с тетрадями поработать.

Когда автомобиль затормозил у входа в отель, Торотти сказал:

–  Не выходите, я сам дойду, дорогу знаю.

–  Вообще-то я отвечаю здесь за вашу безопасность, Майкл.

–  Ничего, Брэд, мы не в Афганистане.

–  Хорошо. Завтра утром я у вас, позавтракаем вместе, потом у нас встреча с сестрой Походько.

–  О’кей.

Когда Торотти вышел из машины и направился в отель, то почувствовал себя совсем разбитым. Понимая, что без чашки крепкого кофе он может не выдержать и уснуть, чего ему никак нельзя было, не изучив дневники Федотовой, зашел в бар на первом этаже и заказал эспрессо, собираясь выпить его прямо у стойки. В полутемном помещении играла незнакомая русская музыка, за столиками сидели несколько посетителей, среди которых выделялась пара ярких девиц, потягивающих коктейли. Не успел Майкл взять в руки поданную барменом чашку с кофе, как возле него уже оказалась одна из этих девушек.

–  Не скучаете? – голос был приятным, но с легкой хрипотцой, выдававшей женщину, которая много курит.

Майкл обернулся и сразу обратил внимание на обилие косметики на ее лице, что делало его каким-то неестественным. Он понял, что это проститутка, но не знал, как ответить, чтобы не обидеть ее, ему не хотелось никаких конфликтов. Поэтому в ответ он просто пожал плечами, показывая, что не понимает по-русски. Девушка улыбнулась, и Майкл вдруг подумал, что улыбка у нее очень приятная, а сама незнакомка довольна симпатичная, вот только если бы она убрала с себя всю эту «штукатурку», то выглядела бы намного привлекательнее. Девушка повторила вопрос по-английски, глядя прямо в глаза Майклу.

–  Нет, – улыбнулся он в ответ, – не скучаю. Просто я сегодня очень устал.

–  Понимаю, – девушка все еще не теряла надежду, – но я знаю сотни способов, как это побороть.

–  Боюсь, здесь особый случай. – Майкл допил кофе и поставил чашку на стойку бара. – Извините, до свидания.

Он двинулся к выходу, чувствуя, как благодаря выпитому кофе его тело освобождается от накопившейся за день усталости и сонливость отступает. Вслед ему грустно смотрела оставшаяся у стойки девушка.

Придя к себе в номер, он принял душ и с наслаждением растянулся на широкой кровати, оставив гореть лишь настенное бра у изголовья. Затем взял переведенные на английский копии дневников и принялся за чтение. Легкий слог делал чтение необременительным, и через пару минут Майкл уже погрузился в содержание текста.

Полчаса пролетело совершенно незаметно.

Перевернув последнюю страницу, он глубоко задумался, прокручивая в голове прочитанное, как кинопленку событий. Чужая жизнь, наполненная радостью, планами и разочарованиями, пронеслась мимо него за эти недолгие минуты. Он глубоко вздохнул и нажал выключатель. Комната погрузилась в темноту, и Майкл заснул.

На следующее утро к нему заехал Хендрикс, они вместе позавтракали, причем Торотти заказал яичницу с салом и остался ею весьма доволен.

–  Все же здешний ресторан я буду вспоминать с сожалением, – пошутил он.

–  Пусть это будет для тебя стимулом приехать сюда еще раз, – в тон ему ответил Хендрикс.

Немного позже они опять встретились с Филатовым и Галаниным, которые отдали им копию детской медицинской карточки Владимира Походько. Торотти быстро просмотрел записи, свидетельствовавшие о хорошем здоровье Володи. Таким образом, версия о его ненормальности отпадала начисто. Значит, следы ведут в другую сторону. И Майкл вспомнил встревоженное лицо Хэлстона тогда поздним вечером в полицейском управлении Пало-Альто.

–  Все нормально? – Филатов словно почувствовал настроение Торотти и чуть улыбаясь, смотрел на него.

– Да, все хорошо. – Майкл аккуратно сложил копию медицинской карточки в папку. Разумеется, он не стал откровенничать с Филатовым и рассказывать о той встрече с Хэлстоном.

А ровно в десять они встретились с сестрой Владимира Походько Катей, которая передала им пачку писем от брата. Письма пообещали вернуть на следующий день. Тут же Хендрикс вызвал по телефону машину из американского посольства, чтобы передать письма переводчикам.

После того как Катя ушла, Хендрикс вытащил из своего портфеля дневники Федотовой и отдал русским контрразведчикам.

–  Спасибо, мы уже сделали копии.

–  Да, кстати, – сказал Филатов, обращаясь к Торотти, – вчера вы наверняка устали, Майкл, поэтому мы не предлагали никаких экскурсий. Сегодня вы отлично выглядите, и мы готовы вам показать Москву.

Экскурсия заняла три часа. Российская столица показалась Торотти слишком шумной, большой и немного бестолковой. Все же он привык к размеренности и деловой упорядоченности Сакраменто.

А вечером Торотти, забрав в посольстве перевод, прочитал полученные от Кати письма Владимира Походько.

Спустя два дня, выяснив все, что требовалось, Торотти покинул Москву. Провожавший его Хендрикс с сожалением отметил, что они так и не поели русских сосисок на Старом Арбате, которые, безусловно, ему бы понравились.

Сидя в кресле набравшего высоту Боинга, Майкл смотрел вниз, на серую пелену облаков, покрывавших все эти дни Москву. Город остался далеко позади, и Майкл вдруг почувствовал необъяснимое облегчение. Он летел домой.

 

 

21.

 

В Сакраменто стояла теплая осень, украшающая город оранжевыми листьями, и светило ласковое солнце. Подставляя лицо его лучам, Майкл подходил ко входу в здание ФБР, где он трудился. Грабер, и Майкл это знал, уже с нетерпением ожидал его.

–  Надеюсь, вы остались довольны поездкой? – Грабер скупым жестом предложил Торотти сесть в кресло напротив него.

–  Да, сэр, было любопытно посмотреть на эту страну, – Майкл поставил на приставной столик сувенирный пакет с матрешками,

–  а это вам передал Филатов. Матрешки, двенадцать штук, а в последней – маленькая бутылка водки. Они называют ее «чекушкой».

На невозмутимом лице Грабера появилась легкая улыбка, он с интересом глянул на сувенир и отставил его в сторону.

–  Спасибо, первый раз вижу настоящую русскую матрешку. Ну что ж, давайте к делу.

–  Вот все материалы, которые я привез, – Торотти протянул Граберу папку с документами, – там же заключение. К каждой копии письма Походько и его сестры, а также к копиям дневников приложен перевод на английский, чтобы вы могли сразу ознакомиться с текстом. Но главный итог тот, что медики признавали Походько абсолютно здоровым человеком.

Грабер кивнул.

–  В этом можно было не сомневаться. Но нам были нужны документальные доказательства, поэтому ваша поездка и состоялась.

–  Конечно, сэр.

–  Правда, эти документы все равно не дают нам ответа на все вопросы, но зато мы не сбились с правильного пути.

– Да, сэр, к примеру, так и не понятно до сих пор, зачем в тайнике Походько держал эти вырезки из газет? И для чего нужны были те два молотка, найденные на месте убийства?

–  Увы, кроме этих, есть еще много других вопросов, но не нам их выяснять. – Грабер закрыл папку с документами и несильно, но твердо хлопнул по ней ладонью, словно ставя точку в этом деле. – Это правовая проблема полиции, им и доискиваться правды.

Торотти кивнул в ответ и в этот момент вдруг вспомнил потухшие глаза пожилых родителей Елены Федотовой.

–  Вы думаете, сэр, они справятся с этим делом? Грабер пожал плечами.

–  Не знаю, я не пророк, увы.

Когда Грабер остался один, он снова открыл папку. Сверху лежали копии текста, написанного твердым, уверенным почерком.

«Письма, – подумал Грабер, переворачивая листы, – а это записи из дневников, о которых говорил Торотти. Молодец, сразу и перевод привез. Что ж, начнем с писем». Грабер взял в руки первый лист и приступил к чтению.

 

 

Глава II

ВЛАДИМИР И ЛЕНА

1.

 

Письмо Владимира домой

 

«Здравствуйте, дорогие мои папа, мама и сестричка Катя!

Пишу вам свое очередное письмо и представляю, как вы будете его читать. Как ваши дела, все ли здоровы?

Уже заканчивается моя служба в армии. За это время я многое понял, узнал многих людей с разными характерами, увлечениями, работавших раньше на разных предприятиях, и в то же время сейчас живущих одной дружной семьей, выполняющих свой долг по защите нашего Отечества. У нас отличная войсковая часть, командир заботится буквально о каждом солдате, но и требует исполнения всех приказов и указаний. Наша часть в ходе проверки командующим нашего рода войск получила отличную оценку, и я горд этим.

Через полгода заканчивается моя служба, мне предстоит выбрать гражданскую специальность, стать в ней настоящим мастером, чтобы обеспечить себе достойную жизнь и уважение в обществе.

Командир нашей части договорился в городе, где расположен наш полк, чтобы желающих поступать в вузы приняли на подготовительные курсы. Я хочу попросить вашего совета: какую специальность мне выбрать на будущее? Склоняюсь к мысли поступать в Московский университет им. Ломоносова на факультет психологии. К такому выводу я пришел, общаясь с некоторыми людьми, имеющими эту специальность.

В нашей части есть подразделение, которое обеспечивает психологическую совместимость экипажей, проводит беседы перед каждым вылетом. За наш экипаж отвечает майор Плетнев. Он психолог по образованию, человек очень совестливый, порядочный. У меня с ним сложились хорошие отношения, он настоящий наставник. Плетнев рекомендовал мне пойти на факультет психологии, т. к. закончив до армии техникум электроники, я смогу применить эти знания в разработке новейших методов коррекции нарушений деятельности головного мозга. Эта область науки меня очень интересует. Мир быстро меняется, сейчас имеются электронные вычислительные машины, которые сложные вычисления делают в секунды. Именно они дадут толчок в этих разработках, а психологов, имеющих хорошие познания в электронике, по мнению Плетнева, очень мало. Он считает, что это направление должно стать одним из основных в работе психологов. Вот, к примеру, наша соседка Нина Семеновна. Она тоже психолог, доцент на кафедре психологии. Все мы относимся к ней с большим уважением, ее манера общения доброжелательная, речь спокойная, мягкая. С такими людьми хочется, что называется, открыть душу, пооткровенничать. Хотелось бы, чтобы меня в будущем окружало больше людей, похожих на Плетнева и Нину Семеновну.

Теперь прошу у вас доброго совета, для меня это очень важно, так как только вы, самые близкие мне люди, можете помочь мне принять правильное решение.

Я вас всех обнимаю, целую, скучаю, хочу видеть. Владимир».

 

 

Письмо Владимиру от его мамы

 

«Здравствуй, сынок!

Первой прочитала твое письмо Катя. Она пришла из школы, взяла его из почтового ящика. Придя с работы, мы уже знали, что пришла от тебя весточка – Катюша позвонила мне и папе на работу. Мы втроем целый вечер обсуждали те вопросы, которые ты нам задал, говорили о твоем будущем. Много раз перечитывали написанные тобой строки и пришли к выводу, что ты действительно повзрослел. Рады, что встретил умных, порядочных наставников и командиров, которые положительно повлияли на твое возмужание. Ты выбираешь свой жизненный путь, это хорошо, что ты не плывешь по течению.

Папа хотел видеть тебя где-то в «оборонке», так как твоя техническая специальность связана с ней. К тому же это и продолжение традиций, все же отец оборонщик. И сын рядом с ним… Но мы одобрили твой выбор, твое будущее. Вуз серьезный, нужно хорошо готовиться, чтобы стать студентом. Если нужны какие-то учебники или пособия для поступающих, мы вышлем их тебе.

Мы хотим, чтобы ты учился на стационаре и получил хорошее образование. Мы с папой имеем работу, достойную заработную плату, поэтому сможем поддержать тебя, пока ты учишься. Мы уже откладываем деньги, чтобы после службы ты был одет, обут. В период студенчества все будем делать, чтобы создать условия для твоей успешной учебы.

Приходили к нам твои одноклассники: Ванюша, Эдуард, Михаил и Григорий. Они учатся в механическом институте. Да что я, ты же знаешь. Интересовались, чем можно помочь. Я их угостила чаем с пирожками, Катя помогала мне, а потом они пригласили ее пойти покататься на лыжах.

Мы с папой чувствуем себя хорошо. Планируем к твоему приезду сделать ремонт в квартире.

Приходили из жэка и сказали, что дому, в котором мы живем 20 лет, нужен ремонт. Папино предприятие выделило определенную сумму на эти цели, а если нужно будет доплатить, то этот вопрос мы решим.

Ждем тебя, сынок, целуем, обнимаем. Пиши. Каждая твоя весточка для нас радость.

Мама, папа, Катя».

 

Из личного дневника Владимира 14 июня

Вот я и дома, уже второй день. Потихоньку привыкаю к домашнему уюту, тишине, вкусным запахам из кухни. Как все же приятно быть среди своих родных!

Ужинаем все вместе, сидя за большим семейным столом. Делимся новостями, я рассказываю о службе, мама, отец и Катя задают сотни вопросов, а я с удовольствием отвечаю.

Сегодня рассказал, что подготовительные курсы принесли мне большую пользу, я получил столько нового! Опытные преподаватели буквально вталкивали в меня один учебный раздел за другим, чтобы во время экзаменов можно было чувствовать себя уверенно. Я уже выбрал вуз, это будет Московская медицинская академия, специальность психология.

Мама и Катя настойчиво рекомендуют сдавать документы и экзамены в военной форме, они говорят, что для заканчивающих службу есть определенные льготы. Да и преподаватели относятся к ребятам в форме помягче, даже стараются поддержать. Папа тоже согласен с этим.

 

15 июля

Сижу с утра до вечера за учебниками, грызу гранит науки. Иногда кажется, что знаю уже все, иногда думаю, что не знаю совсем ничего. Странное состояние.

 

22 июля

До экзаменов всего ничего. Я занимаюсь по плану – каждый день готовлю вопрос и повторяю прошедшее. Свой график не нарушаю. Думаю, так продержусь до самого первого экзамена. Правда, забываю покушать. Катя приносит тарелки с едой и ставит на стол прямо передо мной. Иногда я все незаметно для себя съедаю, а иногда забываю и посмотреть на еду. Катя вздыхает, но маме ничего не рассказывает, бережет мои и ее нервы. Через несколько дней буду уже в Москве.

 

4 августа

Первый экзамен на «отлично»! Вот так бы все остальные. Родители и Катя счастливы. Что дальше?

 

27  августа

Все, экзамены позади! Мы все в ожидании результатов. Я позвонил домой, и мама рассказала, что Катя сегодня днем принесла букетик ромашек и обрывала их по очереди, гадая «поступил – не поступил». Я почему-то совершенно не волнуюсь и успокаивал маму.

Последний экзамен – сочинение. Одна из тем была: «Почему я выбираю факультет психологии?» По содержанию мое сочинение получилось похожим на письмо, написанное родным. Четверка. Это баллы с запасом, поскольку две пятерки и четверка – проходной балл. Во всяком случае, так мне говорили в приемной комиссии.

 

28  августа

Поступил! Я посмотрел списки зачисленных. Свою фамилию увидел сразу. Честно говоря, я и не сомневался.

Потом пошел в приемную комиссию, и там сказали, что с первого сентября наш курс едет в колхоз. Это обычная практика для первокурсников.

 

Письмо Владимира домой

 

«Моя учеба началась с практики в колхозе. Вся группа, 25 человек, выехала в Подмосковье собирать урожай овощей. Служивых в группе трое, остальные только закончили школу. Есть работящие, есть белоручки. Норму требуют от каждого, объясняют, что хлеб на асфальте не растет. За неделю группа потихоньку объединилась, и все подружились. Вечером прохладно, часто греемся у костра, поем, танцуем. Девчонок у нас больше, чем парней.

Подружился с Леной Федотовой, она очень похожа на нашу Катюшу, такая же активная, общительная, настоящая заводила в группе. Занимается восточной гимнастикой, очень полезной для здоровья. Лена много рассказывает о своем увлечении, показывает ребятам разные упражнения. Думаю, что для психолога очень важно познакомиться с восточными системами оздоровления и их воздействием на организм человека.

Скоро заканчивается практика, и мы приступим к учебе. Декан нашего факультета, выступая перед первокурсниками, очень интересно рассказывал о нашей будущей специальности, предупредил о высоких требованиях к студентам. Сказал, что заканчивают вуз не все, отчисляют до четверти от общего числа курса за слабую успеваемость. Я уверен, что меня такая судьба не постигнет, я очень хочу учиться, получать новые знания.

Как вы все? Как здоровье? У Катюши, надеюсь, в школе все нормально? Выпускной класс, на следующий год будем за нее волноваться на вступительных в вуз.

Кстати, когда возвращусь в Москву, могу по вечерам домой звонить, в нашем студенческом общежитии есть междугородный телефон».

 

Из личного дневника Владимира 2 октября

Вот и началась моя учеба в Московской медицинской академии. Первый семестр. Лекции, задания. Наши сдружившиеся в колхозе ребята – все такие шумные, веселые – в аудиториях сразу  стали серьезными, сосредоточенными. На занятиях я сижу рядом с Леной. Она не возражает, мне кажется, наоборот, мое общество приятно ей, и это меня очень радует. Она хорошая девушка, красивая, умная и добрая. Меня к ней тянет, я стараюсь найти любой предлог, чтобы находиться рядом с ней почаще. Когда я вижу, что она идет в библиотеку, я сразу же хватаю тетради – и мчусь за ней.

 

30 октября

Через неделю у нас сразу три выходных. Хочу пригласить Катю в гости на пару дней. Мы с Леной покажем ей Москву, погуляем.

 

Из письма сестры Володи Кати родителям

«…Мама, я так много увидела и узнала за эти два дня, которые провела в Москве! Володя вместе с его однокурсницей Леной встретили меня прямо на вокзале, помогли на это время устроиться в студенческом общежитии. Там несколько девочек на выходные уехали домой, и для меня нашлось свободное место. Спасибо Лене, она похлопотала. Она славная девушка. Мне кажется, они друг другу очень нравятся. Смотрят все время друг на друга счастливыми глазами. И мне это тоже нравится.

Были в Кремле. Прекрасное историческое место. Богатство и изящество поражает. Третьяковская галерея. Это шедевры, пережившие века. Хорошо, что их могут видеть столько людей и радоваться прекрасному.

Ты знаешь, метро дает возможность очень быстро передвигаться по всей Москве. Отличный транспорт для большого города. Два дня как один миг. Я очень довольна. Мы распрощались с Леной как добрые подруги, словно знали друг друга давным-давно. Я пригласила ее в гости к нам. Она из образованной семьи, отец и мать имеют ученые степени. Живут в Москве, в центре. Она приглашала меня и Володю в гости, но мы отказались. Я сказала, что мало времени, а еще столько хотелось бы увидеть».

 

 

2.

 

Они учились легко и с удовольствием, быстро постигая науку, которую уже успели полюбить – психологию. Тайные, неощутимые механизмы, управляющие человеческими поступками. Загадки, понятные немногим посвященным.

Но не только общее увлечение сближало их, двух молодых людей, только начинающих свою взрослую жизнь. Непреодолимая тяга друг к другу, которую они почувствовали с самого первого дня знакомства, вела их по пути, который неизбежно должен привести к единственному решению. И это решение было принято.

В то утро, проснувшись рано, Владимир вдруг почувствовал, что Лена именно тот человек, который будет с ним до конца, при всех трудностях и обстоятельствах, как бы ни складывалась их дальнейшая жизнь. Сегодня, да, именно сегодня он сделает ей предложение, и она станет его женой. Это представлялось простым и естественным шагом, и иного просто быть не могло. Он все ей скажет сразу после занятий, когда они, как всегда, пойдут по улице, держась за руки.

Так и случилось.

Стояла ранняя весна, на асфальте в зеркале луж отражалось яркое мартовское солнце, и воробьи с громким щебетаньем барахтались в еще холодной воде, разбрызгивая ее вокруг себя. На пронзительно-синем небе медленно проплывали редкие белые облака и исчезали где-то вдали за бескрайним горизонтом. Ветки деревьев напряглись, готовясь встретить тепло и раскрыть ему свои почки. Дышалось легко, свободно, будто легкие стали в несколько раз вместительнее.

Они медленно шли по улице, держась, как всегда, за руки.

–  Лена, – произнес негромко Владимир, крепко сжав ей руку, и она вдруг поняла, что он ей сейчас скажет. Признаться, она уже давно ждала этого момента, и хотя его слова не могли стать неожиданностью, сердце ее забилось быстро-быстро.

–  Да, Володя, – голос ее чуть дрогнул.

–  Мы с тобой знаем друг друга уже четвертый год. Это немало. Я понял, что ты для меня самый дорогой человек, без которого моя дальнейшая жизнь будет просто бессмысленной. Я тебя люблю. – Он замолчал и глянул на Лену. Ее губы были плотно сжаты, голова опущена, будто она готовилась принять самое важное для себя решение.

–  Я тебя тоже, – негромко произнесла она.

–  Выходи за меня замуж, – решительно сказал он, – будь моей женой.

Лена подняла голову и посмотрела Владимиру в лицо.

–  Ты все продумал? – в ее глазах блеснули слезы. – Ты уверен в себе?

–  Да, уверен. Я по-настоящему люблю тебя.

Лена молча продолжала смотреть в глаза Владимира, словно оценивая то, что услышала, а потом вдруг улыбнулась, и ее улыбка была по-настоящему счастливой.

–  Господи! Я чувствовала, что сегодня ты мне это скажешь, чувствовала! Конечно, дорогой мой, я хочу стать твоей женой, чтобы быть с тобой всегда, до самой смерти.

И тут Владимир почувствовал себя легко и свободно, будто открыл дверь и попал в страну, где всегда царит вечная весна. Он радостно рассмеялся и чмокнул Лену в щеку.

Они шли, что-то громко говоря друг другу, смеясь и крепко держась за руки. Сколько это длилось – минуту, час? Времени они не чувствовали. Наконец Владимир остановился и серьезно сказал:

–  Нам нужно пойти к твоим родителям и попросить благословения на нашу женитьбу. И если они не будут против, то поедем к моим родным.

Мягкая улыбка озарила лицо Лены.

–  Хм, слово-то какое забытое.

–  Какое слово?

–  Благословение. Красивое и забытое.

– Неправильно забытое. Сотни лет так говорили, а потом прекратили. А разве без благословения построишь семью?

–  Значит, бог все же есть?

–  Ты же знаешь, я в прошлом году летом ездил в подмосковное село Легкое, там помогал местному батюшке храм строить. Прекрасный человек этот отец Александр, бессребреник. У самого пятеро душ детей, так он еще сироту взял из детдома. Как-то сказал мне, что без божьего благословения мир погрузился бы в хаос, поэтому он и молится за всех нас.

Лена слушала, и лицо ее было очень серьезным.

–  Наверно, ты прав, без благословения людям плохо. Они помолчали.

–  Так что ты думаешь по поводу твоих родителей? – спросил Владимир.

–  Думаю, к ним можно будет пойти в ближайшее воскресенье, когда они не будут заняты на работе.

 

3.

 

Воскресенье настало быстро. И хотя Владимир уже не раз бывал у Лены дома, давно познакомился с ее родителями, и они относились к нему с большой симпатией, все же он нервничал. Они стояли возле ее квартиры, и Владимир, подняв руку, чтобы нажать на знакомый звонок, глубоко вздохнул. Лена улыбнулась.

–  Что ты?

–  Не знаю, почему-то волнуюсь, – смутился он.

–  Не робей, родители тебя обожают, ты же знаешь. Давай звони. Дверь открыла мама Лены.

–  Володя, – обрадовалась она, – рада тебя видеть. Лена говорила, что вы зайдете. Проходите, проходите, у нас как раз обед дожидается вас, я спекла любимые Володины пирожки с вишневым вареньем.

Они прошли в гостиную, где уже был накрыт стол. С кресла поднялся отец Лены, строгий на вид, седой худощавый мужчина в больших роговых очках.

–  Что, молодые люди, какие новости? – он протянул руку Владимиру, поздоровавшись с ним.

–  А мы сейчас сядем за стол, и они все новости расскажут, – зашла в комнату мама, неся тарелку с соленьями.

Владимир решил не откладывать разговор.

–  Уважаемые Иван Степанович и Евдокия Петровна, я хочу сказать вам кое-что очень важное.

Родители, видимо, поняли, что именно сейчас они услышат, и внимательно смотрели на Владимира.

–  Мы с Леной любим друг друга и хотим стать мужем и женой, создать семью. Прошу руки вашей дочери и вашего благословения. Несколько секунд в комнате стояла тишина. Несмотря на то, что родители давно ожидали решения молодых людей, все равно слова

эти прозвучали неожиданно.

–  Папа, мама, – не выдержала Лена, – мы действительно любим друг друга и просим вашего согласия и доброго совета.

Иван Степанович улыбнулся и обнял дочь.

–  Я очень рад, что вы нашли друг друга. Мы с мамой видим, что вы настроены серьезно. Так ведь? – он обернулся к жене.

Евдокия Петровна с волнением и со слезами радости сказала:

–  Благословляем вас на долгую совместную жизнь. Совет вам да любовь.

–  Ну что ж, – торжественно сказал отец, – а теперь давайте сядем за стол и все обсудим.

–  Свадьбу? – Лена с улыбкой взглянула в лицо Володи.

–  Конечно, – улыбнулся отец, – и свадьбу тоже. Но, я думаю, у нас есть много о чем поговорить, раз Володя входит в нашу семью.

 

 

4.

 

На следующий день после разговора с родителями Лены Володя позвонил своим. Трубку взяла Катя.

–  Ой, Володя, а родители только что ушли в гости на день рождения. У тебя все нормально? Ты что, приедешь в ближайшие дни?

–  засыпала она вопросами.

–  Катя, – остановил ее Владимир, – я в субботу приеду вместе с Леной. Скажи маме и папе, что у меня к ним очень важный разговор. Очень важный, ты поняла?

–  Да, Володя, поняла, – чуть растерянно ответила Катя и затем вдруг радостно воскликнула: – Я знаю, зачем вы приезжаете, вы с Леной женитесь. Правильно? Ну скажи, правильно?

– Катя, – немного смутился Владимир, – ты пока родителям ничего не говори, просто сообщи, что мы будем в субботу. Я сам хочу все рассказать им.

–  Конечно, конечно, Володя, ни за что не скажу!

–  Хорошо, тогда ждите.

В субботу утром Владимир и Лена, сойдя с поезда и добравшись на трамвае до места, стояли перед светлой многоэтажкой, где на пятом этаже сияли чистотой стекла в окнах такой знакомой квартиры. Владимир обнял Лену за плечи.

–  Я вижу по твоему лицу, что ты очень волнуешься. Я угадал?

–  Знаешь, Володя, когда мы шли к моим родным, мне было намного проще, а сейчас я начала переживать. Как все пройдет? Как твои родители отнесутся к нашему решению?

–  Я думаю, они догадываются, для чего мы приехали, поэтому ты можешь не волноваться. И мама, и отец к тебе очень хорошо относятся. Ну какие родители не хотят счастья своему сыну? – Он поцеловал Лену, крепко взял за руку и погладил по голове.

–  Представляешь, после твоих слов мне стало намного легче на душе, я уже не боюсь. Спасибо.

Владимир оказался прав. Их не просто ждали, а были готовы услышать главные слова, ради которых пара приехала. Володя покосился на Катю, которая по очереди обнимала то Лену, то его, и подумал, что вряд ли его сестра, девушка с такой открытой душой, хранила важный секрет несколько дней. Но сейчас это уже было не важно.

Глядя на то, как готовились в доме к их приходу, Владимир улыбнулся. Как и в семье Лены, стол был уже накрыт, из кухни доносились вкусные запахи, а мама несла тарелки. На ум невольно пришло знаменитое выражение Льва Толстого, что все счастливые семьи похожи друг на друга. У них с Леной тоже будет счастливая семья.

–  Ну что ж, – мама широко улыбнулась, – прошу к столу.

–  Сейчас, – Володя снова взял за руку Лену, – я кое-что хочу всем сказать. – В комнате сразу воцарилась тишина, будто кто-то выключил шум. Даже Катя, которая не умолкала ни на миг, остановилась и во все глаза восторженно глядела на Володю. Так прошло несколько секунд.

–  Говори, Володя, – не выдержав, чуть слышно сказала Катя. Мама строго глянула в ее сторону, но девушка этого даже не заметила.

–  Дорогие мои мама и папа. Мы с Леной приехали, чтобы просить вашего согласия. Мы хотим создать семью, – он запнулся и добавил, – дружную семью. Я очень люблю Лену, и она меня. Наши чувства настоящие и проверенные. Мы радуемся, когда находимся вместе, хотя расстаемся редко, у нас общие интересы, одна специальность, и вообще нам вдвоем хорошо. Я прав, Леночка? – Он обернулся к ней и поцеловал.

–  Да, – ответила Лена и на ее лице появилась нежная улыбка. – Володя мне очень дорог. Вы воспитали человека большой и светлой души. Он такой ответственный, внимательный. Я его люблю и хочу, чтобы вы нас благословили.

–  Благословляйте, мама и папа! – захлопала в ладоши Катя, и все рассмеялись.

–  Дорогие наши дети, – мама, не скрывая, вытерла краем передника слезу, – мы очень рады, что вы приняли такое решение. Нам так нравится Леночка! Береги ее, сынок, заботься о ней. Ну, а потом порадуете нас внуками.

Отец кашлянул, и все повернулись к нему.

– Ну что ж, дорогие мои, – сказал он торжественно, – мама верно сказала, мы очень рады,что вы сделали такой важный выбор в вашей судьбе. Мы сыграем свадьбу, вы станете законными супругами и начнете совсем другую жизнь. Главное, научитесь слушать и слышать друг друга, прощать и уважать, тогда это настоящая семья, где есть любовь и совет, – и, закончив говорить, отец повернулся к Кате, которая, стоя рядом, в нетерпении переминалась с ноги на ногу, желая тоже что-то сказать.

– Леночка, Вова! Я в таком восторге, вы не представляете, – воскликнула Катя, – я была уверена, что вы вот-вот объявите свое решение. Я и родителям так говорила, когда приехала из Москвы, где мы с вами так здорово провели время! Ведь было же видно, что наш Володя влюблен в Лену, он глаз с нее не сводил! Я тогда подумала, что вот это и есть настоящая любовь! Вы не представляете, как мне хочется побывать у вас на свадьбе, честное слово!

Все засмеялись, и мама сказала:

–  А теперь прошу садиться за стол.

 

5.

 

Вскоре после свадьбы произошли события, которые стали знаковыми для молодой семьи. И кто знает, как могла сложиться их жизнь, если бы в одной из лабораторий Московской медицинской академии, занимающейся закрытыми работами в области психологии, в том числе по хоздоговорной теме, не понадобился техник-лаборант, который разбирался в программировании и электронике. Один из сотрудников лаборатории, отвечающий за подбор кадров, доцент Лаврентьев предложил на эту должность студента 4-го курса Владимира Походько. Кандидатура, по мнению Лаврентьева, была отличная, до поступления в вуз закончил техникум электроники. Преподаватели его характеризовали только положительно, парень толковый, ответственный. Родители работают на оборонном предприятии, имеют допуск к совершенно секретным документам, словом, вряд ли можно будет найти кого-то более подходящего. Так Лаврентьев руководителю лаборатории академику Смирнову и сообщил.

О Смирнове тогда было известно мало. Те специалисты, которые сталкивались с ним по рабочим вопросам, отзывались о Смирнове как о чрезвычайно талантливом ученом. Секретную лабораторию психокоррекции он возглавил в возрасте 28 лет. Уже позже Смирнов первым в научном мире предложит использовать в качестве психотехнологической платформы компьютеры. Ноу-хау Смирнова

–  в оригинальном синтезе психоанализа и компьютерных технологий. Метод компьютерного психосемантического анализа положен в основу аппаратно-программного комплекса исследования психики человека. В основе двух главных психотехнологических процессов лежат современные представления об организации и особенностях функционирования неосознаваемых сфер психики. Психосемантический анализ – выявление скрываемой и скрытой в подсознании информации, являющейся истинной мотивацией поступков, намерений и причиной многих болезней и проблем. Психокоррекция – немедикаментозная оптимизация психического и физического состояния человека.

Ну, а пока Смирнов, который был немногим старше Владимира, предложил тому встретиться и поговорить. Владимир, узнав об этом от Лаврентьева, сразу согласился. Встреча проходила в одном из кабинетов кафедры психологии. Для Володи, который хотя и слышал, что Смирнов еще очень молод, все же очень удивился, когда увидел человека лет тридцати с небольшим.

Тот разговор был долгим, и лишь спустя годы Владимир понял, как тщательно подходил Смирнов к отбору людей, с которыми работал. Он долго расспрашивал Владимира, что его интересует в области психологии, одобрительно отозвался о достаточно глубоких знаниях в вопросах программирования. Уже в конце встречи Смирнов улыбнулся и сказал, что доволен беседой. Он предложил работать по хоздоговорной теме, но заметил, что это произойдет не сразу, а спустя некоторое время после того, как Владимир получит допуск к секретным работам.

Как только разговор был закончен, Володя пошел в библиотеку, где в читальном зале сидела Лена, ожидая его. Заглянув в зал, вмещающий бесконечные ряды столов, за которыми в полной тишине сидели студенты и преподаватели, он сразу увидел ее склоненную над книгой голову с синей заколкой в волосах. Стараясь не шуметь, Володя тихо пошел к Лене, собираясь занять пустующий рядом с ней стул, но буквально за секунду до его приближения она быстро обернулась, будто почувствовала его.

–  Поздравляю! – улыбнулась она.

–  С чем? – Володя опустился на стул рядом. – Я же тебе еще ничего не рассказал.

–  А по твоему сияющему лицу и так все понятно. Молодец! А теперь рассказывай подробнее, только тихо, старайся не мешать людям.

–  Я тихо не могу, – громким шепотом объяснил Володя, – меня переполняют эмоции! Давай выйдем в коридор.

Они вышли, и Володя от избытка радости громко чмокнул Лену в щеку.

–  Ой! – воскликнула она, – тут столько людей!

–  Ничего, – засмеялся он, – ты же теперь моя жена!

–  Тогда прощается, – улыбнулась она, – ну, давай, рассказывай!

–  Ой, Лена, ты не представляешь, я впервые в жизни разговаривал с академиком. Академиком Смирновым. Правда, он совсем не такой, каким я себе представлял ученых такого ранга, вовсе не седой, и бородки никакой нет, и очки не носит. Он всего на несколько лет старше меня. Но ум у него особенный, не зря Лаврентьев говорил, что это молодой гений! И я сразу почувствовал его силу, что ли. В начале разговора волновался, честно говоря, потом освоился. Смирнов оказался человеком простым, общительным, нос совсем не задирал.

–  Так о чем он тебя спрашивал? – нетерпеливо перебила Лена.

–  Очень о многом. Вообще у меня ощущение, что он меня тестировал и как специалиста, и как человека. Я отвечаю на вопрос, а он никак не комментирует мои ответы, а сразу задает другой и совсем по иной теме. Я поначалу растерялся, ну, думаю, наверное, ответ мой неверен, либо не то он хотел услышать. Но потом смотрю, в его глазах огонек появляется, на меня с интересом смотрит, значит, все нормально идет. И вдруг предлагает поработать у него по хоздоговорной теме – после занятий трудиться в его лаборатории по три часа.

–  Здорово! – просияла Лена. – А когда за работу? С понедельника?

–  Да нет, там не все так быстро. Оказывается, они закрытыми темами занимаются, поэтому мне оформят допуск.

–  Это как?

–   Ну, разные там проверки родных, моей биографии, словом, надо убедиться, что за меня можно ручаться.

–  А что тебе придется делать в лаборатории? Он не говорил?

–  Сказал лишь, что это связано с его открытиями, которые он сделал несколько лет назад. И потом, если моя работа будет успешной, я смогу остаться у него на кафедре научным сотрудником или аспирантом. – Володя замолчал, а потом, взглянув на Лену, понял, что она ждет, когда он сообщит, какое решение принял. – Я согласился, – сказал он, – а ты как считаешь?

– Ты все правильно сделал. Смирнов – это глыба в научном мире, тебе повезло, что он предложил работать с ним, ведь теперь перед тобой открывается совершенно новый этап в жизни, и я думаю, ты здесь многого сможешь добиться.

 

6.

 

Прошло несколько лет. Владимир и Лена закончили академию, оба остались на кафедре Смирнова, работая в его лаборатории. Предупреждение Смирнова о закрытости его работ было не случайным – то, с чем столкнулись молодые специалисты в лаборатории, порой напоминало фантастические фильмы. Они уже не смеялись при упоминании зомби – слишком впечатляющими оказались результаты опытов, которые проводил Смирнов, утверждающий, что людьми можно управлять на расстоянии, подавляя их волю. Причем, в отличие от гипнотизеров, способных силой своего внушения подчинить лишь некоторых лиц из огромного зала зрителей, для приборов, над созданием которых билась лаборатория, важно было лишь расстояние, а не количество людей, попадавших в поле их действия – сопротивляться влиянию приборов человеческий мозг не мог.

Приходилось изучать много специальной литературы. Еще в начале этой работы Володя добыл где-то истрепанный перевод древнеиндийского трактата «Йога Дипика», в котором описывались поистине безграничные возможности человеческого организма, способного путем долгих тренировок вырабатывать в себе качества, относящиеся к сверхъестественным: ясновидение, гипноз, левитация и прочее. Удивительно, но они с Леной совершенно по-разному воспользовались содержанием книги. Владимир, делая из нее выписки, торопился использовать их в качестве прикладной методики для закладки в программы компьютера, а Лена, внимательно изучая описания физических упражнений, начала испытывать их на себе, наблюдая за результатами. Эта книга подтолкнула ее к глубокому исследованию восточной философии и оздоровительных практик. Она изучает измененные состояния сознания и воздействие на сознание различных техник работы с телом. Вскоре она переходит работать в Научно-практический центр нетрадиционных методов оздоровления, действующий при Министерстве здравоохранения СССР.

Спустя еще некоторое время она, благодаря помощи Володи, смогла осуществить свою мечту – побывать в Индии, где посетила несколько школ йоги. Это было во второй половине восьмидесятых. В стране шла перестройка, запретов становилось все меньше, и теперь, собираясь в поездку за границу, советский человек думал уже не о получении партийной характеристики, дающей зеленый свет на пересечение границы, а о добывании валюты, которая позволила бы заплатить за отель и питаться в зарубежной стране.

Министерство выделило небольшие средства для командировки в Индию. Но этого было очень мало. И тогда Володя принес нужную сумму.

В течение четырех месяцев она путешествовала по всей стране, посещала множество центров йоги и йога-терапии. Впечатлений было множество, ведь ей одной из первых в СССР удалось совершить такую поездку, увидеть своими глазами то, о чем раньше лишь слышала или читала. Увиденное лишний раз показало, как мало известно о возможностях человеческой психики и тела.

Возвращалась Лена с чувством необыкновенным, ей казалось, она стоит на пороге совершенно новых открытий, и ей все это под силу.

Володя встретил ее в аэропорту, и всю дорогу она, посвежевшая и загоревшая, делилась своими впечатлениями, говоря горячо, сбивчиво, пытаясь передать свои ощущения мужу. Володя понимал ее состояние и, глядя на супругу, всю дорогу домой улыбался. Когда они зашли в свою квартиру, Лена огляделась вокруг, зажмурилась и, открыв широко глаза, сказала:

–  Ну вот я и дома.

–  Отвыкла? – посочувствовал Володя.

–  Да и не мудрено, все же четыре месяца… И как один день.

Когда, приняв душ и переодевшись, Лена села за стол, заранее накрытый Владимиром к ее приезду, она, вздохнув, сказала:

–  Ты не представляешь, как я тебе благодарна. Без твоей помощи моя командировка продлилась бы в лучшем случае пару недель, и то, если экономить на всем. А понять Индию, а тем более йогу, за две недели невозможно. Это не просто наука оздоровления, это целая философия жизни, и только там можно увидеть,   на что способен человеческий организм. Лишь в Индии можно познакомиться с настоящими специалистами йоги. Там их называют учителями. Я побывала в разных центрах йоги, где упражнениями и процедурами лечат людей. Много занималась. Вскоре заметила, что начинаю чувствовать себя гораздо лучше, усталость исчезает, появляется бодрость, желание действовать, двигаться. Есть вообще уникальные упражнения, которые помогают больному стать здоровым, изменить свой характер, перестать раздражаться по пустякам, нервничать.

–  И какие же это упражнения? – удивился Володя.

–  Ну, к примеру, Саламба Сарвангасана. У нас оно называется

«березкой». Это упражнение мы делали на уроках физкультуры в школе, правда, не совсем правильно. Так вот, тот, кто регулярно делает это упражнение, со временем замечает в себе перемены: исчезают морщины, седина, нормализуется работа печени, селезенки.

–  Я что-то читал об этом уже.

–  Конечно, но ты не обращал внимания на упражнения, тебя интересовали другие возможности йоги. А я изучаю именно упражнения и каким образом они влияют на человека. Вот йоги считают, что в верхней части лба в центре расположена чакра Сома, которая выделяет лунный нектар – источник молодости и здоровья. Этот нектар медленно стекает по телу в виде энергетического потока в солнечное сплетение в чакру Манипуру, она сжигает нектар и происходит старение. Можно воспрепятствовать сжиганию нектара бессмертия, нужно принять перевернутое положение. Тело должно находиться вертикально.

Таким образом нектар в солнечное сплетение не попадает, он будет накапливаться в головном мозге и влиять на процессы омоложения и развитие необыкновенных способностей. Для этого используют различные упражнения от стойки на лопатках до стойки на голове и руках. Интересны также позы, которые эффективны в процессе похудения. Они не просто помогают распрощаться с лишним весом, но и надолго сохранить полученный результат.

–  Чакры – это, по-моему, места в организме, где накапливается энергия?

–  Да, если сказать упрощенно. Я очень хочу, чтобы ты прочитал эти вот строки, семь строк Махатмы Ганди, которые он завещал своему внуку Аруну, и тридцать жизненных принципов Ганди, – и Лена протянула Володе листы с напечатанным текстом.

–  Сейчас?

–  Если можешь, то сейчас. А потом ты расскажешь, как ты это понял.

–  В наследии Махатмы Ганди есть семь строк, – начал читать вслух Володя, – которые он завещал своему внуку Аруну. Они известны как «Семь ошибок мира», и было бы очень хорошо, если бы они всегда были перед глазами у каждого власть имущего. Или просто – у каждого:

 

1. 1.  Богатство без труда.
2. 2.  Удовольствие без совести.
3. 3.  Знание без характера.
4. 4.  Коммерция без морали.
5. 5.  Наука без гуманности.
6. 6.  Поклонение без жертвенности.
7. 7.  Политика без принципов.

Арун не подвел дедушку, добавив в канонический список восьмое, но очень важное:

1. 8.  Права без обязанностей.

 

30 жизненных принципов Махатмы Ганди:

1. 1.  Сначала они тебя не замечают, потом смеются над тобой, затем борются с тобой. А потом ты побеждаешь.
   1. 2.  Не будь у меня чувства юмора, я давно бы покончил с собой.
   2. 3.  Принцип «око за око» сделает весь мир слепым.
   3. 4.   Мир достаточно велик, чтобы удовлетворить нужды любого человека, но слишком мал, чтобы удовлетворить людскую жадность.
   4. 5.  Если ты хочешь перемены в будущем – стань этой переменой в настоящем.
      1. 6.  Слабый никогда не прощает. Прощать – свойство сильного.
      2. 7.  Лучший способ найти себя – перестать прислуживать другим людям.

8. Что бы ты ни сделал в жизни – это будет незначительно. Но очень важно, чтобы ты это сделал.

1. 9.  Свобода ничего не стоит, если она не включает в себя свободу ошибаться.
   1. 10.  Я знаю только одного тирана, и это тихий голос совести.

11. О величии нации и ее моральном прогрессе можно судить по тому, как она обращается с животными.

12. Это всегда было тайной для меня: как люди могут уважать себя, унижая таких же, как они сами.

1. 13.   Маленькое тело, обусловленное духом и воодушевленное неугасимой верой в свою миссию, может изменять ход истории.
2. 14.   Любовь никогда не требует – она всегда дает. Любовь всегда страдает – никогда не выражает протеста, никогда не мстит за себя.
   1. 15.  Найди цель – ресурсы найдутся.
   2. 16.  Единственный способ жить – это давать жить другим.
   3. 17.  Я рассчитываю только на хорошее в людях. Я сам не без греха, и потому я не считаю себя вправе заострять внимание на ошибках других.
   4. 18.  Это не очень мудро – быть уверенным в собственной мудрости. Необходимо помнить о том, что сильнейший может проявить слабость, а мудрейший может допустить ошибку.
      1. 19.  Дела совести не решаются большинством голосов.
      2. 20.  Одолевайте ненависть любовью, неправду – правдой, насилие – терпением.
         1. 21.  Возможное для одного – возможно для всех.
         2. 22.  Без моего согласия никто не может мне навредить.
         3. 23.  Бог есть любовь – это единственная истина, которую я всецело признаю. Любовь равна Богу.
         4. 24.   Какая разница для мертвых, сирот и бездомных, во имя чего творятся произвол и разрушения – во имя тоталитаризма или во имя священной демократии и либерализма?
         5. 25.   Мое убеждение таково, что никакой человек не теряет свободу иначе, как через свою собственную слабость.
         6. 26.  Человек – это продукт своих собственных мыслей. О чем он думает, тем он и становится.
            1. 27.   «Нет», сказанное с глубокой убежденностью, лучше, чем

«да», сказанное только для того, чтобы обрадовать или, хуже того, чтобы избежать проблем.

1. 28.  Сила – в отсутствии страха, а не в количестве мускулов в нашем теле.

29. Истинная красота заключается все-таки в чистоте сердца.

1. 30.  Если желаешь, чтобы мир изменился, – сам стань этим изменением.

 

«Сам стань этим изменением», – шепотом повторил Владимир последние слова и замолчал. Они просидели в тишине несколько минут, снова и снова осмысливая то, что сейчас было прочитано. Наконец Владимир нарушил молчание.

– Великая личность рождает великие мысли, – тихо произнес он.

– А ведь последовательная приверженность Ганди принципу ненасилия помогла Индии освободиться от владычества Великобритании и стать независимым государством, – сказала Лена.

– У Махатмы Ганди было все, но он жил как бедняк. Он питался очень скромно, путешествовал в вагонах третьего класса, всю жизнь довольствовался малым, и люди видели это, чувствовали, что он не ищет выгод от своего высокого положения, а стремится быть таким, как все. Я вот думаю, способна ли сегодняшняя политическая элита на такое? Отказаться от излишеств, заботиться о судьбе бедных и немощных, не просто призывать, а самим являть скромность и сдержанность? Что характеризует сегодня сильных мира сего? Жадность, стремление к наживе, готовность обмануть ближнего – вот, пожалуй, главные качества лидеров во многих странах.

– Я согласна с тобой. Мораль в общество должны нести именно его лидеры, демонстрируя своими поступками образцы достойного поведения. Увы, я не вижу таких вокруг.

– Но мы же сами можем воспитывать себя, совершенствоваться, чтобы становиться лучше, не так ли?

– Конечно, и в Индии я поняла это особенно ясно. Столько духовной силы в этой стране! Но, признаться, несмотря на постоянную занятость, я скучала. Для меня разлука даже на короткое время

– тяжелое испытание. Постоянно думала о тебе, хотелось быть рядом, видеть твои глаза, улыбку, слышать твой заразительный смех. Я тебя очень люблю и больше в командировки ездить не хочу.

– Совсем? – улыбнулся Володя.

– Совсем.

Володя подошел к жене, нежно обнял, поцеловал и они еще долго стояли, крепко прижавшись друг к другу.

 

 

7.

 

Лаборатория психокоррекции, которую возглавлял академик Игорь Смирнов, в Московской медицинской академии занимала несколько комнат. Правда, попасть туда мог далеко не каждый –  на бронированной двери кодовый замок, под потолком миниатюрная камера, спрятанная среди элементов декора. Сбоку от дверей серый телефон без дискового набора, подняв трубку которого можно сразу же услышать строгий женский голос: «Вы к кому?». На самой двери ни табличек, ни номеров, лишь темно-коричневый дерматин. Эта граница отделяла мир от какой-то таинственной жизни, протекающей по другую сторону порога.

В академии эти помещения называли просто «лабораторией Смирнова». Правда, мало кто догадывался о том, какие опыты там проводили, а о сути и цели этих исследований знать, разумеется, не мог никто из посторонних.

Аура секретности, окружающая лабораторию, порождала массу слухов, но долгое время об этом предпочитали не говорить. Ну мало ли что там КГБ изучает? А в том, что без органов в закрытых помещениях не обходилось, уверен был каждый в академии, но догадок вслух не высказывал никто, избегая обвинений в болтливости. Даже младшие научные сотрудники, люди обычно молодые и любознательные, проходя мимо таинственных дверей, старались не смотреть в их сторону, словно там ничего такого и не было.

Правда, периодически в академии то секретарь парткома, то председатель месткома, а то и какой-нибудь представитель ректората авторитетно заявлял, что в лаборатории изучаются методы лечения людей от алкоголизма. Без сомнений, заявления всех этих уважаемых людей вполне могли соответствовать действительности

– проблема пьянства была тогда актуальной, и в стране, где народ

«отмечал» все подряд, существование подобного научного коллектива, занимающегося столь благородным делом, казалось бы, подозрений вызывать не могло. И все-таки слишком явная закрытость лаборатории порождала сомнения в искренности заявлений руководства академии, но об этом предпочитали не распространяться, не без оснований полагая, что за высказанные вслух сомнения КГБ по головке не погладит.

Основатель и руководитель лаборатории Игорь Викторович Смирнов посвящал работе и все свое свободное время. Когда он возглавил ее, ему было всего 28 лет.

Прошлое у Игоря Викторовича было необычным. Смирнов – его фамилия по матери. А законным отцом его был не кто иной, как знаменитый начальник сталинского СМЕРШа Виктор Абакумов. Вместе с семьей его арестовали в 1951-м, и маленький Игорь ходить учился в тюрьме. Расстрелянного отца своего он не помнил и о своем происхождении узнал много лет спустя. Однако эти факты его биографии не помешали Игорю Викторовичу сделать впечатляющую научную карьеру в советские времена. Его методика, позволяющая соединить компьютерную технологию и человеческую психику, творила чудеса.

…В середине восьмидесятых Смирнов все дни, а иногда и ночи проводил в лаборатории (вероятно, поэтому отрастил небольшую бородку, чтобы не возиться с бритьем). Нередко, погруженный в свои мысли, он выходил из здания академии на улицу и изумлялся, что с неба сыпался мокрый снег – вроде вчера еще стояла золотая осень…

Иногда он вспоминал, как все начиналось.

Он, как и несколько других ученых, занявшихся из чистого научного любопытства психодиагностикой и психокоррекцией, стали объектом пристального внимания оборонщиков и «комитетчиков». Мешать им не мешали, просто следили за каждым шагом. Но об этом Смирнов узнал позже, когда его пригласили поговорить в одно из зданий на Лубянке. Честно говоря, направлялся туда молодой ученый с тяжелым сердцем, ожидая худшего. Но, к счастью, его дурные предчувствия не оправдались. Более того, в КГБ с ним говорили доброжелательно, хвалили за прорывные исследования и, самое главное, в конце беседы предложили финансировать работу и создать условия, чтобы не отвлекаться на мелочи вроде поиска помещений, оборудования, специалистов. О зарплате просили не беспокоиться, пообещав, что «на жизнь хватит», да и с квартирой вопрос должен был решиться в течение двух-трех месяцев. В случае согласия он становился руководителем секретной лаборатории. Конечно, с мыслью о публикациях в открытых научных изданиях пришлось расстаться

– работы предполагались настолько закрытые, что даже круг своих друзей и приятелей Смирнову рекомендовали пересмотреть.

После того памятного разговора Смирнов возвращался к себе домой в некотором смятении чувств, когда восторг сменялся сомнениями и наоборот. Ему просто не верилось, что вот так запросто ему отвалят денег, дадут людей, помещения, и он при этом будет просто заниматься любимым делом. Все это казалось фантастикой.

Но его не обманули.

 

8.

 

Уже через неделю Смирнов переехал в цокольное помещение Медицинской академии, где в нескольких комнатах, обставленных новой мебелью, его ожидали семь человек подчиненных. «Пока семь», – с извинениями сказали его новые друзья с Лубянки. Требуемое оборудование было доставлено в лабораторию в течение еще одной недели.

Перестав удивляться и быстро войдя в роль человека, которого считают незаменимым, Смирнов вытребовал в КГБ право на самостоятельный подбор остальных сотрудников. Там не возражали, понимая, что специалисту виднее, но попросили согласовывать кандидатуры, доходчиво пояснив молодому ученому, что лабораторию создавали не для того, чтобы превратить ее в проходной двор для всяких шпионов и предателей. Смирнов согласился сразу, понимая, какой груз ответственности лег на его плечи. А ему понадобились не только медики, но и физики, программисты. Кто знает, как быстро он сформировал бы коллектив лаборатории, если бы не хорошая зарплата для сотрудников и возможность в течение пары лет получить квартиру. Поэтому когда нужному специалисту Смирнов предлагал переходить к нему в лабораторию и называл при этом условия, то согласие следовало, как правило, незамедлительно

Он собрал отличный коллектив, светлые головы, как любил иногда выражаться его заместитель по кадровой работе доцент Лаврентьев.

Конечно, некоторым особо амбициозным сотрудникам, мечтавшим о научной славе, досадно было жить в вакууме, но, в конце концов, с таким положением дел мирились, предпочитая конкретную синицу в руках, чем ненадежного журавля в небе.

Да, те времена Игорь Смирнов вспоминал потом как райские. Финансы – сколько попросит, любые заказы лаборатории выполняются немедленно на серьезных заводах, обозначенных в переписке как почтовые ящики, и доставляются лично в руки. Зарплата всегда вовремя, а премии сопровождали каждое продвижение вперед.

Постепенно пришла убежденность, что мир, в котором оказался коллектив лаборатории, живет по особым правилам, которые действуют только в ее пределах. И главное, подчиненные Смирнова осознавали: людей, честно и добросовестно выполняющих свое дело, в этом мире ценят по достоинству. Выходя из помещения лаборатории, они шли по коридорам Медицинской академии  с гордо поднятой головой и чувством превосходства над всеми остальными, кому приходилось добывать хлеб насущный в тяжелой борьбе за выживание. Они не сбегали во время работы, чтобы купить какой-то дефицитный товар, выброшенный в магазине, им не приходилось унижаться у руководства, дабы выбить путевку в санаторий, в их карманах было достаточно денег, чтобы не клянчить «десятку до зарплаты» у коллеги по работе. Все эти вопросы решались быстро кем-то там наверху, о ком и знать было не обязательно. Словом, этот мир заботился о своих. Поэтому, начиная рабочий день, каждый сотрудник старался доказать, что Смирнов, пригласив его на работу, не ошибся.

В 1987 году американцы опубликовали свои идеи по неосознаваемой психодиагностике. На Лубянке срочно запросили экспертную оценку. Когда Смирнов познакомился с этими исследованиями, он был радостно удивлен: мы – далеко впереди! Уже тогда в его лаборатории появились изготовленные по его заказу компьютерные платы, с помощью которых кодировалась словесная команда для пациента.

 

 

9.

 

Из КГБ в лабораторию регулярно приходили сотрудники. Это были специалисты, разбирающиеся в тонкостях той работы, которую проводил Смирнов. Каждый раз Игорь Викторович с гордостью демонстрировал свои новые успехи. Кстати, после американских публикаций по неосознаваемой психодиагностике Смирнов предложил своим комитетовским кураторам убедиться на практике, насколько серьезным был отрыв достижений его лаборатории от заокеанских. Для опыта был взят один из младших научных сотрудников Медицинской академии, хороший специалист, но, как говорили шепотом его коллеги, склонный к злоупотреблению алкоголем. Правда, на работе он не употреблял, ни-ни, но вне академии уже сдержаться не мог. А надо сказать, что иногда для поддержания легенды, что лаборатория занимается исследованиями в области лечения алкоголизма, туда заводили некоторых работников Медицинской академии, соседних вузов, которые не могли справиться с пагубной привычкой, и успешно лечили их.

Так и в этот раз. Предложили в общем порядочному, хотя и безвольному, человеку излечиться, и он с радостью согласился. С его слабостью боролись жена, друзья детства, трудовой коллектив, наконец, он сам – все безрезультатно! А специалист-то был неплохой, имел даже грамоту от руководства за достигнутые производственные успехи и примерную дисциплину. Словом, спасать нужно было достойного члена общества.

Представители КГБ в тот день разместились в специально оборудованной комнате, которая позволяла через мониторы наблюдать за сеансом излечения пациента. Они хорошо видели, как в помещение, где проводился опыт, завели опрятного, стеснительного человека средних лет и посадили его в кресло в центре комнаты перед компьютером, предварительно надев наушники. На экране мелькала графика, в наушниках, и об этом знали сотрудники госбезопасности, раздавался приятный шумок. Шумок непростой: в нем скрыты вопросы в самую «душу» о главном – семья, работа, деньги, профессия, учеба, наука, секс, политика, алкоголь, криминал и прочее. Датчики вводят в компьютер реакции пациента на эти бесшумные вопросы. Причем ответы идут из подсознания, то есть пациент сам не подозревает о своих пристрастиях. И когда он уйдет, в лаборатории расшифруют картину его «души», рейтинг его ценностей: что думает о мире и своем месте среди людей, чего хочет, чего боится. Это половина работы – диагноз.

Вторая половина – коррекция: негативные, асоциальные устремления пригасить, даже снять, позитивные – усилить. Дали человеку послушать любимого Вивальди, а в музыку заложили не вопросы, а скажем так, «советы». Пациент их не слышит, но усваивает.

Сеанс вроде ничем не примечателен, но для сотрудников КГБ было интересно, чем он закончится. Смирнов тогда пообещал, что через пару недель в человеке начнутся перемены. В Комитете госбезопасности за пациентом установили наблюдение, чтобы убедиться в результативности метода. И вскоре заметили, что человек тот бросил пить, свободное время проводит с семьей, на работе стал задерживаться, будто догнать хотел упущенное. Жена не нарадуется, в семье лад и порядок, а на работе премию дали и в должности повысили. Сотрудники КГБ не перестают удивляться, а Смирнов смеется, чувствует, что это еще только начало.

– Если пациент душевно болен и агрессивен, то утихает. Если в корне его недуга были семейный конфликт, потрясение в раннем детстве, то они выйдут на экран из глубин подсознания и будут «забыты», дезавуированы по приказу врача. И вполне возможно, что человеку после такой коррекции отменят грубый психиатрический диагноз, с которым он прожил годы. Если он безнадежно болен и время его истекает, то отойдет в мир иной без шоковых болей и страданий, – рассказывал он на Лубянке в один из своих визитов.

В Комитете госбезопасности пообещали увеличить финансирование.

 

 

10.

 

Прошло еще некоторое время. В стране началась перестройка, общество громко заговорило о преступной деятельности Сталина, его репрессивных органов, и Игоря Викторовича невольно стали посещать мысли: а не прикроют ли его исследования? Но несмотря на политические бури на улице, в самой лаборатории царили тишина и покой. По-прежнему стабильно приходили деньги, так же заинтересованно на Лубянке продолжали контролировать работы. К тому времени Смирнов продвинулся далеко вперед, речь уже велась о целенаправленном воздействии на большие группы людей.

Иногда у Смирнова, беседовавшего с сотрудниками КГБ, возникало ощущение, что его лаборатория не единственная подобная в стране. К таким выводам его подталкивали вопросы, которые иногда задавали в высоких кабинетах. Конечно, никто ему ничего об этом не говорил, а он сам, разумеется, понимал, что такие вопросы задавать излишне. Но вскоре его подозрения подтвердились.

Как-то в одной из бесед с кураторами из Комитета госбезопасности к нему обратились с предложением.

– Игорь Викторович, – седоватый полковник, угощая Смирнова чаем в своем кабинете, чуть улыбнулся, – а не хотите ли вы поехать в командировку?

– В командировку? – Смирнов опешил. За столько лет работы ничего подобного ему не предлагали. Шутка, что ли?

– Ну да, в командировку, – глаза полковника, несмотря на вежливую улыбку, были серьезными, – в Ташкент. Вы бывали в Ташкенте?

– Да нет, не приходилось, – ответил Смирнов, а сам почему-то подумал: «А разве они не знают, что я никогда не был в Ташкенте?».

– Вот видите, а город очень красивый, своеобразный. Тем более, там планируется проведение конгресса Ассоциации экстрасенсов СССР.  Соберется интересный коллектив ученых, разных исследователей, даже настоящие экстрасенсы будут. Пообщаетесь, что-то интересное там услышите, без сомнений. Ну так что? Поедете?

Теперь стало проясняться. Командировка планировалась как раз по теме, и наверняка там можно будет позаимствовать чей-то опыт. Это становилось интересным, и Смирнов быстро ответил:

– Конечно.

– Наша задача на ближайшее время, как вы знаете, – это создание генераторов, с помощью которых мы смогли бы управлять людьми. В Ташкенте будут специалисты, у которых есть в этом направлении кое-какие успехи, и для вас это будет полезно.

Конгресс проходил в одном из самых помпезных зданий Ташкента – в Доме кино, и собрал почти тысячу человек, имеющих прямое или косвенное отношение к экстрасенсорике. Вице-президентами Ассоциации были избраны академики Влаиль Казначеев и Леонид Прищеп. Президентом стал Тахир Салеев, известный в Узбекистане экстрасенс. Все эти имена были хорошо знакомы ученому миру, поэтому собравшийся форум выглядел солидно.

Опыт работы с органами подсказывал Смирнову, что без них здесь тоже не обошлось. Достаточно упомянуть, что в качестве исследовательской базы для проведения опытов Салееву был предоставлен пансионат КГБ Узбекистана, расположенный под Ташкентом.

Уже через два дня, проведенных на конгрессе, Смирнов понял, что центров такого назначения, как его лаборатория, в СССР функционировало немало. И работали они не только под эгидой органов госбезопасности, но и в некоторых научных институтах, в том числе закрытых научно-исследовательских институтах Министерства обороны. Кстати, изучением паранормальных способностей гипнотизеров, ясновидящих, экстрасенсов, даже колдунов и шаманов эти центры и лаборатории занялись еще задолго до создания Ассоциации в Ташкенте. Их интересовал прежде всего так называемый эффект биолокации и технология получения этого эффекта, который носил вполне научное название: нейролингвистическое программирование.

И в основу действия психотронных генераторов, созданием которых занимался Смирнов, положен именно резонансный эффект, заимствованный у шаманов. Но генератор такого назначения входит в систему оружия, и все советские научные центры, изучавшие экстрасенсорные паранормальные процессы, стремились выработать технологию создания этого оружия. Целенаправленные исследования велись в СССР с начала 70-х годов.

Вскоре после возвращения из Ташкента в лаборатории Смирнова смогли существенно продвинуться в создании нужного генератора.

Смирнову сообщили, что его лаборатория будет расширена и станет институтом. И действительно, незадолго до распада Советского Союза был образован Институт компьютерной психотехнологии, который вскоре вошел в систему Академии наук.

 

 

11.

 

Сам Смирнов, пребывая в атмосфере перестройки, когда в стране снимались многие запреты, раскрывались тайны и секреты, все чаще стал задумываться о предназначении своих открытий. Продвигаясь в этом направлении, он понимал, каким грозным оружием могут стать те же генераторы в руках людей, которые захотят владеть им в своих интересах.

Как-то в беседе с седоватым полковником он спросил: каковы гарантии сохранения его работ под контролем? Тот ответил не сразу. Видно было, что этот вопрос беспокоит и КГБ, находившийся в те дни под сильным прессом общественности.

– Видите ли, Игорь Викторович, – наконец произнес он, – мы     с вами давно работаем вместе и что-то скрывать от вас не имеет смысла. Да, мы очень рассчитываем на то, что генераторы помогут нам бороться с враждебной деятельностью против нашего государства, побеждать преступность.

– Конечно, – заметил Смирнов, – это очень мощное оружие. Теоретически совершенствование психотроники может сделать ее более страшным и разрушительным орудием, чем атомная бомба. Эта технология способна управлять поведением людей, разрывая души, как консервные банки, изменяя импульсы мозга в соответствии с желаниями того, кто управляет генераторами. Но мы пока контролируем и работы, и использование генератора.

– Да, влияние генератора более всего напоминает искусственный гипноз: усыпляет, мощно тонизирует и побуждает к действиям, иногда крайне опасным для исполнителя. Да, действительно, может и превратить человека в биоробота. Вы спрашиваете, как долго мы сможем контролировать все это? Мы сейчас думаем над этим, очень напряженно думаем. Вы же понимаете, что в случае прекращения контроля сами исследования нужно закрывать.

– Конечно, – согласился Смирнов, – но мне кажется, уже поздно.

– Нет, не думаю. Кто бы ни стоял у руля государства, эти люди не позволят такой силе стать бесконтрольной. Другое дело, что они сами захотят им воспользоваться. Ведь вы знаете, что уже исследуются проекты не только мобильных генераторов, но и мощных транслирующих устройств, способных оказывать психотронное воздействие на население целых регионов в любой стране.

Полковник знал, что еще в 1982 году генсек ЦК КПСС Андропов приказал создать в Украине Главный центр психотроники. Основные лаборатории размещались в подземных сооружениях, удаленных на тридцать километров от Чернобыльской АЭС. В них были разработаны несколько типов психотронных генераторов и там же проведена серия проверочных опытов. Мощные радиолокационные комплексы загоризонтного действия имели прямое отношение к проблемам психотроники. Входящие в их состав фазированные решетки антенн работали и на излучение, управляя тета-дельта-ритмами мозга. Задачи управления отрабатывались на двух загоризонтных станциях – Чернобыльской и Красноярской, которые входили в единую психотронную систему с кодовым наименованием «Шар».

Ведущий конструктор секретного НИИ в Ростове-на-Дону Борис Крутиков участвовал в создании мощного пси-генератора «Градиент-4». По его сообщению, работа такого генератора сводится к использованию электромагнитных излучений для воздействия на человеческий мозг и организм в целом. При этом тело рассматривается как электромеханическая схема. И поскольку уже имеются лучи, которые нарушают нормальную работу систем самолетов, ракет, телестанций и компьютеров, то вполне возможны и устройства, прерывающие электромагнитные импульсы мозга, что ведет к сбоям в поведении человека. В определенных условиях он может стать биороботом. Ведь стоит собрать аппарат, действующий по схеме «генератор – усилитель – излучатель – человек», и зловещее

«пси-оружие» готово. Именно такое оружие одним из первых создал известный изобретатель, доктор медицинских наук Яков Рудаков, сотрудник одного из номерных институтов.

 

12.

 

В Соединенных Штатах проблемам «пси-оружия» уделялось и уделяется серьезное внимание. Естественно, там такими устройствами не могли не заинтересоваться военные. Работы в этой области ведутся уже десятки лет и окружены завесой секретности, ими заняты лаборатории некоторых университетов и пяти военных исследовательских центров. На разработку «пси-оружия» выделяются немалые суммы, в частности, электрохимическая лаборатория ВВС США планирует затратить на это оружие свыше 100 млн долларов. Одним из первых в США изучением возможностей управления электрической активностью человеческого мозга занялся военный Институт радиобиологических исследований в Бетесде (штат Мэриленд). Произошло это в 1965 году, но лишь через 15 лет были получены практические результаты в виде вполне технологичных генераторов микроволнового излучения, способных стимулировать подачу мозгом команд, регулирующих поведение человека. Одним из портативных генераторов этого типа является импульсно-волновой миотрон, способный мгновенно парализовать облучаемого как при непосредственном контакте, так и на небольшом расстоянии. Миотронная аппаратура постоянно совершенствуется для увеличе-

ния дальности действий.

Исследовательские и конструкторские работы по созданию

«пси-оружия» в СССР и США велись, по сути, параллельно во времени и с одной и той же целью – для боевого применения.

Естественно, что как только появилась возможность, такие центры обеих стран выразили острую заинтересованность в получении сведений о разработках другой стороны. Более того, в конце восьмидесятых проявилось даже стремление объединить усилия в исследовании биоэнергетических проблем. Были установлены контакты ЦРУ и КГБ в области совместного контроля над психотронными исследованиями. Полковник принимал участие в подготовке документа под номером 79-90/16 о совместном контроле, который был подписан главой КГБ Крючковым и министром обороны США Уайнбергером.

Но обо всем этом полковник не рассказал Смирнову.

Всего спустя год после этого разговора на Лубянке Советский Союз распался. Институт Смирнова, лишенный прежней поддержки, переживал не лучшие дни. Покровительство КГБ, державшего исследования под контролем, сошло на нет, и Смирнов оказался предоставлен самому себе.

Тогда часть его сотрудников, оставшись без средств к существованию, ушли из института. Среди них были очень талантливые ребята, к примеру Жаров, Володя Походько, которые потом перебрались в Америку. Сам Смирнов, несмотря на трудности, покидать страну не собирался.

Но его имя уже было известно не только ученым на постсоветском пространстве, но и за рубежом. И вскоре Игорь Викторович почувствовал, что интерес к нему стали проявлять американцы.

Так, в начале девяностых ФБР внезапно обратилось к Смирнову с просьбой срочно вылететь в Штаты, чтобы вместе подготовить эксперимент по психотехногенному воздействию на группу сектантов-фанатиков Дэвида Кореша, блокированных на ферме Уэйко. Речь шла о том, чтобы преодолеть их готовность к самоубийству в случае попытки властей штурмовать ферму.

Смирнов ответил на предложение американцев согласием. Он тогда привез в США микроволновой генератор, который установили против фермы. Еще три генератора привезли туда фэбээровцы. Смирнов наладил свой генератор и гарантировал успех операции. Однако сотрудники Министерства юстиции, которые отвечали за всю операцию, с недоверием отнеслись к технике, которая должна была помочь обезвредить главарей секты. Смирнову, несмотря на все его доводы, не удалось убедить представителей американского министерства. Те, не выдержав напряжения, дали команду на прямой штурм, и когда он начался, 80 сектантов сожгли себя.

Смирнов очень переживал тот случай, резко обвиняя бюрократов из Минюста.

Но за время, пока Смирнов находился в США, он убедился, что там денег на работы по исследованию «пси-оружия» не жалеют. Более того, они продолжаются более чем в десяти лабораториях, федеральных и частных. В основном работы засекречены, поэтому трудно с точностью рассказать об их успехах на пути создания

«пси-оружия». Смирнов лишь случайно узнал, что лидирующая роль в этих исследованиях принадлежит Национальной лаборатории в Лос-Аламосе. Смирнову стали известны (впрочем, весьма скудные) сведения об одной среди разрабатываемых там программ – о так называемой «Спящей красавице». Проект предусматривает создание электромагнитного оружия, воздействующего на психику солдат противника, партизан и террористов. Руководил им полковник военной разведки Джек Вернон. Там уже вплотную приблизились к созданию микроволновых излучателей, предназначенных для дистанционного воздействия на психику отдельного человека  и групп людей.

 

 

13.

 

Еще через некоторое время  Смирнову  довелось  пообщать ся с некоторыми из американских специалистов лаборатории в Лос-Аламосе. С того времени такие контакты стали регулярными. Сам Смирнов никогда не рассказывал американским коллегам, насколько далеко он продвинулся в работе. Он интуитивно скрывал достигнутые успехи, справедливо опасаясь за сохранность своей техники. Но ему удалось кое-что узнать о том, насколько далеко ушли специалисты в США.

Так, ему стало известно, что проект по созданию прибора, которым руководил Джек Вернон, испытывает сложности. В частности, прибор, как, впрочем, и остальные генераторы-излучатели, имел существенный недостаток – малую дальность эффективного действия, не далее полукилометра в идеальных условиях. Всему виной чрезвычайно малый коэффициент полезного действия современных источников энергии, которые применяются для формирования начального импульса. Над созданием таких источников интенсивно работают многие американские исследовательские центры.

Смирнов же понимал, что наиболее перспективным источником энергии может быть распад протона, при котором высвобождается энергии в 100 раз больше, чем даже при термоядерном взрыве. Тем более, современная наука уже вплотную подошла к практическому использованию внутрипротонной энергии. При искусственном распаде протона вся энергия вещества превращается в энергию излучения в виде потока фотонов и нейтрино, обладающего огромной мощностью и проникающей способностью.

Правильнее будет сказать, что в определенных условиях этот поток превращается в оружие глобального масштаба с необходимой дальностью и точностью действия. Это позволяло создать генераторы любой мощности и применить их для психотронного излучения.

Использование таких генераторов даст возможность нейтрализовать как вооруженные силы противника, так и его гражданское население. В отличие от звуковых или электромагнитных колебаний, фотонно-нейтринные потоки обладают колоссальными преимуществами: практически абсолютной проницаемостью и неограниченной дальностью. От этого излучения невозможно укрыться за какими-либо стенами. Современные системы защиты в виде металлических, железобетонных или скальных сооружений совершенно неспособны противостоять фотонно-нейтринному потоку, в том числе его психотронной составляющей.

Неограниченная мощность таких психогенераторов позволит облучать большие площади и объекты, занимая их без единого выстрела. Войска противника и его гражданское население в зависимости от длительности и мощности излучения будут парализованы и беспомощны, либо с максимальной быстротой покинут зону его действия, или погибнут под влиянием вибрации от внутренних кровоизлияний.

Сегодня особенно важно, что такое оружие является идеальным способом борьбы с повстанцами, партизанскими отрядами и разного рода группами террористов. Оно обеспечивает профилактическую обработку любой местности или объекта с целью полной нейтрализации диверсионных подразделений, групп или отдельных террористов, в том числе камикадзе. Его действие вызовет панический ужас у таких злоумышленников, заставит их выдать себя или просто уничтожит. Станут реальностью самые фантастические методы ведения боевых действий. К примеру, психотронные генераторы, установленные на высотном самолете или низкоорбитальном спутнике, позволят обрабатывать огромные площади территории противника, полностью дезорганизуя его инфраструктуру, лишая народ воли к сопротивлению.

В более узкопрактических целях применение этих генераторов расширит возможности следствия получать полностью правдивые показания на допросах захваченных диверсантов. Идеальным средством охраны объектов могут стать всего лишь несколько психотронных генераторов, установленных по периметру запретной зоны. Они парализуют любого злоумышленника, который рискнет туда проникнуть.

Смирнов вплотную подошел к решению этого вопроса. Пожалуй, единственное, что его останавливало, это морально-этические проблемы. Если абсолютное «пси-оружие» применять полномасштабно, то оно, по сути, будет дирижировать волей и поступками больших коллективов, а то и населения целых государств, что может привести к губительным последствиям. Использование такого оружия не оговорено никакими международными соглашениями. И никто сегодня не в состоянии предсказать, что случится с зомбированными землянами в долгосрочной перспективе. А такого будущего Смирнов не хотел.

И все же вскоре он создает небольшую модель подобного устройства, имея все технические документы.

При создании генераторов как психотронного оружия, Смирнов учитывал особенности человеческого организма и определил воздействие на резонансные частоты человека:

Голова – 20-30 Гц Глаза – 40-100 Гц

Вестибулярный аппарат – 0.5–13 Гц Сердце – 4–6 Гц

Желудок – 2–3 Гц Кишечник – 2–4 Гц Брюшная полость – 4–8 Гц Почки – 6–8 Гц

Руки – 2–5 Гц Позвоночник – 4-6 Гц

 

 

14.

 

Тема влияния на мозг человека оказалась востребованной. Само время толкало многих ученых, набравшихся опыта, на новые открытия. В это время уже вовсю шли серьезные разработки в Киевском МНИЦ «Природные ресурсы». Уже были созданы генераторы, управляющие эмоциями, мышечным тонусом, реакцией, состоянием нервной системы. Научный мир стоял на пороге реального превращения человека в зомби. С 1988 года в Киеве Институтом проблем материаловедения АН Украины под руководством В.Трефилова и В. Майбороды начато производство генераторов спинорного излучения.

В центральной лаборатории завода «Интеграл» в Киеве создали аппарат «Канди-7», считающийся самым мощным излучателем, который мог поражать не только психику человека, но и весь организм. Итак, стало возможно подавить волю человека, подчинив ее воле другого лица. В кругах ученых, занимающихся подобными проблемами, заговорили о докторе медицинских наук Якове Рудакове, создателе генератора по схеме «генератор-усилитель-излучатель-человек». «Мой генератор, – рассказал он на брифинге, посвященном проблеме психотроники, – способен, несмотря на небольшие размеры, давать узкий луч, «бьющий» на 150 метров. При определенных условиях этот луч может расширяться, охватывая воздействием и большой зал. Каково его влияние? Оно разнотипно, и более всего напоминает искусственный гипноз: усыпляет, мощно тонизирует и побуждает к действиям, иногда крайне опасным для исполнителя. Да, действительно, может и превратить человека в биоробота».

Исследованиями в области психотроники занимались в Ленинграде, потом Санкт-Петербурге, известный академик, гипнолог Виктор Сандыба и его сын. Они даже выпустили книгу о психотронном оружии. Вот цитата из нее: «Еще в 1988 году Ростовский мединститут совместно с другими успешно закончил испытания психотронного генератора и подал заявку на открытие явления проницаемости биологических тканей при одновременном воздействии высокочастотными магнитными полями. Новое оружие способно подавить волю человека, навязать ему другую… Излучение этих аппаратов построено на резонансной частоте собственных колебаний внутренних органов человека. Причем величина излучения столь мала, что намного ниже эфирного фона. Поэтому обнаружить это оружие никто не может. Но оно способно погубить миллионы людей, которые заболеют и умрут. Именно поэтому осведомленные ученые были шокированы, когда генерал Константин Кобец заявил о возможности применить во время событий 19–21 августа 1991 года в Москве эти самые психотронные генераторы».

Уже после развала СССР, когда многие ученые оказались выброшенными на обочину «нового пути в будущее», и то, чем занималась лаборатория Смирнова, оказалось никому не нужным делом, потому что не приносило быстрый доход, самому Игорю Викторовичу удалось все же сохранить часть коллектива. Но теперь, увы, они не работали в интересах государства, а главной задачей была одна

–  выжить. Заказы для себя находили.

Уже позже Смирнов, давая интервью одной газете, рассказал:

«Однажды двое врачей попросили привить им коммерческую жилку. Сказано – сделано. Сейчас оба процветают в бизнесе, утратив всякий интерес к лечебной деятельности. Вам нравится называть наших пациентов словом «зомби» – пожалуйста. Мы сами их так зовем в шутку. Хотя занимаемся обычным психоанализом, правда, ускоренным с помощью компьютера. Не забудьте в своей клеветнической заметке уточнить наши цели – лечить и учить. И не приписывайте нам иных, негуманных».

Конечно, все эти исследования не могли оставаться незамеченными. Военные и спецслужбы разных стран внимательно следили за ними, постепенно подминая под себя те или иные темы. Точно так же, как в свое время Смирнову, ученым предлагали выгодные контракты, обеспеченное будущее. Поэтому все больше разработок в области психокоррекции оставались закрытыми для научного мира, сосредотачиваясь в секретных лабораториях.

Но не только военные, но и иная сила, не менее заинтересованная в получении таких разработок, наблюдала за учеными. Имя той силы – мафия.

 

 

 

Глава III

ОСТРОВ КУРОРТ

1.

 

Белоснежный отель, укрытый тенью финиковых пальм, считался одним из самых фешенебельных на американском восточном океанском побережье. Именно к нему в течение получаса проследовало несколько дорогих машин, остановившихся одна за другой у бокового входа отеля.

Первыми прибыли два больших бронированных джипа с затемненными стеклами.

Грузный мужчина лет шестидесяти с лишним, по чертам лица которого безошибочно можно было узнать итальянца-южанина, не торопясь выбрался из первого автомобиля, двери которого предусмотрительно открыл быстро вышедший из машины водитель. Из другого джипа, остановившегося рядом, мгновенно выскочили трое охранников, подозрительно оглядывавших все вокруг. Мужчина, не обращая внимания на них, не спеша двинулся ко входу в отель. Навстречу ему уже быстро шел главный менеджер заведения, лицо которого лучилось радостью и приветливостью.

–  Здравствуйте, мистер Риццо, – управляющий подобострастно пожал протянутую ему руку, – хорошо ли добрались?

–  Нормально, Антонио. Как твои жена, дети?

–  Спасибо, мистер Риццо, все в порядке. Я последовал вашему совету и послал старшего сына в университет учиться на юриста. Думаю, он будет стараться.

–  Ты правильно сделал, – в голосе Риццо зазвучали назидательные нотки, – дети – это главное, что у нас есть в жизни.

–  О, да поможет им святая Мадонна! – отозвался Антонио.

–  Пока никто не приезжал?

–  Нет, мистер Риццо, вы первый.

–  Что ж, тогда идем.

Сопровождаемый услужливым Антонио, мистер Риццо подошел к дверям отеля. Следом за ними, не отставая, но и не приближаясь вплотную, двигался один из охранников.

Франко Риццо, известный в преступном мире как Дон Дуче, был владельцем этого и еще нескольких отелей на побережье Флориды. Уроженец небольшой деревни Сельвиния, что на юге Италии, он сполна познал, что такое трудное детство. Еще ребенком родители привезли его вместе с двумя младшими сестрами в Америку в поисках благополучия и счастья. Но ни первого, ни второго они не получили. Родители погибли в автокатастрофе, когда Франко едва исполнилось четырнадцать, и ему пришлось взять на себя заботу о сестрах. К счастью, в итальянском квартале, где проживала их семья, нашлись земляки родителей, которым оказалась небезразлична судьба сирот, и они помогли детям на первых порах. Увы, это были небогатые люди, которые тянули своих четверых ребятишек, поэтому нередко приходилось перебиваться с хлеба на воду. Франко, преисполненный чувством долга перед людьми, которых считал приемными родителями, забросил учебу и пытался найти хоть какую-то работу, чтобы не чувствовать себя нахлебником, но ему не везло. Таких, как он, бедолаг, готовых за гроши гнуть спину, было множество.

Спустя два года Франко познакомился с парнем, тоже итальянцем, по имени Паоло Коста, который был старше его всего на пару лет, но, казалось, не слишком нуждался в деньгах. Паоло оказался земляком Франко. Он родился в селении, расположенном недалеко от Сельвинии. Они подружились, и Паоло иногда угощал вечно голодного приятеля в недорогих забегаловках.

В один из вечеров Паоло взял Франко «на дело», предупредив, что если его поймают, то он должен держать язык за зубами, даже если ему будут грозить тюрьмой. Франко не струсил и пошел. «Делом» оказалось ограбление кассы продуктовой лавки, и хотя Франко всего лишь стоял «на стреме», чтобы предупредить приятеля в случае чего свистом, Паоло после налета одарил его по-царски: семьдесят пять долларов – таков был заработок Франко, сумма по тем временам неслыханная. С этого момента Франко понял одну простую истину, что честный труд никогда не принесет быстрого богатства.

Он стал членом банды, в которую входил Паоло, и быстро поправил свое материальное положение. В семье, приютившей его с сестрами, он рассказывал, что по рекомендации знакомого устроился на необыкновенно прибыльную работу, и всегда отдавал приемным родителям половину вырученных денег. Остальные он предусмотрительно складывал в бронированную ячейку в банке, за которую платил десять центов в сутки. Деньгами он не разбрасывался, справедливо полагая, что его внезапное благополучие может привлечь ненужный интерес посторонних. Уже в юные годы он проявлял несвойственные столь молодому возрасту благоразумие и дальновидность.

Вскоре Франко сам сколотил банду из отчаянных парней и стал заправским главарем. Благодаря его уму, хитрости и изворотливости за три года они ни разу не попались. Пачки долларов в его банковской ячейке умножались день ото дня.

Когда Франко исполнилось девятнадцать, умер его приемный отец. Понимая, что обихаживать всю ораву вдове будет не по силам, Франко снял квартиру, забрав туда сестер. При этом он не забывал помогать семье, оставшейся без кормильца.

Неизвестно, сколько времени продолжалась бы у Франко такая жизнь, если бы однажды его банда, вынося добычу из очередного магазина, случайно не наткнулась на полицейских. Пришлось бросать награбленное и срочно уносить ноги; полицейские стреляли им вслед из револьверов, одна пуля задела ногу Франко. Ему тогда удалось уйти, но он понял, что играет со смертью – когда-нибудь на его пути встретится более меткий полицейский. Так Франко перестал зарабатывать себе на жизнь грабежами.

Это был второй важный урок в его жизни, из которого Франко сделал правильный вывод. Поэтому, поразмыслив, он вступил в долю с одним из знакомых дельцов с темноватым прошлым и стал совладельцем автозаправки в довольно бойком месте. Для этого, правда, пришлось выложить почти все накопленные сбережения, но зато такой бизнес приносил постоянную легальную прибыль без риска для жизни.

Какое-то время Франко спокойно существовал, наслаждаясь жизнью. Но вскоре деловой партнер стал вести себя нечестно по отношению к Франко – он начал обманывать молодого человека, присваивая себе львиную долю заработанного. Все попытки вразумить этого наглеца ни к чему не привели. Тогда Франко, поняв, что дальнейшее промедление может стоить ему всех его денег, принял единственно верное решение.

Поздним вечером он, захватив для верности старого приятеля из бывшей банды, вломился в рабочий кабинет партнера и, приставив к его лбу пистолет, заставил переделать условия договора в своих интересах, заодно вписав в него права еще на две заправки. Партнер признал, что был неправ, и поклялся в верности новому соглашению.

Конечно, Франко не слишком поверил ему и ожидал ответного шага. И когда поздним вечером возле его машины, припаркованной у загородного ресторана, возникли две тени, Франко, не мешкая, вытащил пистолет, к которому предусмотрительно приспособил глушитель, и выпустил в нападавших по несколько пуль.

На следующий день утром Франко, как ни в чем не бывало, приехал в контору партнера и справился о его здоровье. Увидев Франко живым и невредимым, тот покрылся липким потом и, сославшись на плохое самочувствие, выскочил из кабинета. В этот же день по пути домой его автомобиль по неизвестной причине потерял управление и врезался в дерево у обочины. Удар был такой силы, что тело водителя выбросило через лобовое стекло на добрый десяток метров вперед. Полиция не слишком копалась в этом мутном деле и не удосужилась проверить правое переднее колесо, в котором кем-то предварительно было подпилено несколько болтов. Они не выдержали нагрузки, когда машина летела на скорости девяносто миль в час.

Так Франко стал единоличным владельцем трех автозаправок. Спустя пятнадцать лет Франко уже считался богатым челове-

ком, которому принадлежала сеть автозаправок в штате, несколько отелей и магазинов. Он успешно выдавливал соперников из своего бизнеса, подбирался к портовому хозяйству и нескольким казино. Каждый год приносил ему немалые прибыли, но он не останавливался.

Постепенно он стал влиятельным человеком в преступном мире, четко оградив границы своей империи и не позволяя никому нарушать их. За его решительность, стремление всегда быть лидером и умение красноречиво объяснить другим их ошибки он получил имя Дон Дуче. Он и внешне чем-то напоминал легендарного Муссолини – тот же блеск в глазах, резкие, уверенные движения. Да, именно таким должен быть человек, задумавший стать главным среди первых. На нахалов, не понимающих его доводы, он не тратил много времени – две группы громил, которых он держал для таких случаев, быстро наводили порядок, устраняя наиболее упрямых самыми жестокими способами.

И вот пришло время, когда Дон Дуче понял, что его могущество станет неоспоримым лишь в том случае, когда он будет иметь денег больше, чем другие. Осознав это, он больше не колебался и занялся наркотиками, взяв под свой контроль несколько каналов поступления зелья в США. Еще несколько лет ему пришлось вести войну с другими наркокартелями на восточном побережье Штатов, доказывая, что он не потерпит конкурентов. Эта война стоила десятков миллионов долларов и сотен трупов, но победа была одержана. Мир с теми наркобаронами, кто запросил пощады, был заключен на выгодных для Дона Дуче условиях. Он становился полновластным хозяином всего восточного побережья Америки.

 

 

2.

 

Интересы империи Дона Дуче простирались далеко за пределы Американского континента. Постепенно его люди стали контролировать не только сбыт, но и производство наркотиков. Оно к тому времени сосредотачивалось в трех регионах.

Первый – это Афганистан, Пакистан и Иран, которые называ ли «Золотым полумесяцем»; далее следовали Мьянма, Таиланд и Лаос, именовавшиеся «Золотым треугольником»; и, наконец, собственно Америка, где выделялись Колумбия, Венесуэла, Боливия, Мексика.

Золотой полумесяц особенно привлекал картель Риццо, который выстраивал здесь свою мощную систему получения сверхдоходов и ради этого не останавливался ни перед чем.

Но подмять под себя все производство наркотиков в этих странах он еще не мог – слишком сильны оказались другие мафиозные структуры, готовые объединиться против Дона Дуче в том случае, если он и дальше будет претендовать на единоличное господство в регионе. Риццо быстро сообразил, что они ему пока не по зубам и затаился до поры до времени. Но не зря он считался предусмотрительным и дальновидным человеком. Со всей доброжелательностью, на которую был способен, он предложил главарям самых мощных американских кланов совместно осуществлять контроль над наркотрафиком, доходчиво пояснив им, что война друг с другом не принесет никому выгоды. Согласившись, что часть от общей добычи все равно больше, чем ничего, главари пошли навстречу. Так возник совет американских наркокартелей Золотого полумесяца, который разделил границы и сферы влияния каждого. Но при этом Дон Дуче сумел постепенно занять в совете лидирующее положение.

Именно под руководством мудрого мистера  Риццо,  постоянно призывавшего партнеров по преступному бизнесу обеспечить бесперебойную работу всей системы, наркодельцы создали полноценную производственную и кредитно-финансовую инфраструктуру, банковские учреждения, сохранявшие полную конфиденциальность в отношении клиентов и обеспечивавшие строгую секретность вкладов. Разработана была система подкупа чиновников, отвечающих за борьбу с наркобизнесом.

Ко всей этой работе привлекались лучшие специалисты, юристы, психологи, влиятельные политики, сотрудники силовых структур. Работал принцип: «Нужно предложить столько, чтобы клиент не мог отказаться».

Несмотря на активизацию правоохранительных органов в борьбе с наркобизнесом, доходы наркокартелей, действующих в зоне Золотого полумесяца, стали практически равняться доходам крупнейших нефтедобывающих компаний. Сам Риццо постоянно втолковывал своим помощникам, что главное в их деле – беспрепятственное прохождение таможенного и пограничного контроля всеми потоками наркотрафика.

…В шестидесятые годы двадцатого столетия на мир обрушилась волна сексуальной революции. Молодежь, вливаясь в движение хиппи под лозунгом «свободы от всего», отказывалась от пуританских норм и консервативных традиций, провозглашая своим идолом марихуану.

Дон Дуче сразу смекнул, какую прибыль его бизнесу может принести это  новое явление. Воспитанный в католической семье  и являясь по природе пуританином, не одобрявшим сексуальную распущенность, он, тем не менее, был деловым человеком, не упускавшим свою выгоду. Он поручил купить акции нескольких популярных газет, где регулярно подогревался интерес читателей к образу жизни хиппи, исподволь навязывалась мысль, что наркотики приносят радость, необыкновенные ощущения. Он не жалел денег на подкуп авторитетных ученых, чтобы те подтвердили, что ограниченное употребление той же марихуаны не несет угрозы для здоровья.

Доходы Дона Дуче росли.

И все же, даже полностью объединив своих конкурентов из Штатов, он не обладал еще той силой, которая могла бы обеспечить ему контроль над производством наркотиков в зоне Золотого полумесяца. Мощный клан выходца из Афганистана Хазиркама Каратази преградил ему дорогу. За Каратази стояли не только большие деньги, но и неисчерпаемые людские резервы – полунищих моджахедов, готовых работать на него и погибать за сравнительно незначительные суммы, было неисчислимое множество. Кроме того, Каратази удалось полностью замкнуть на себя выращивание сырья, его обработку и технологию готового продукта, обеспечить беспрепятственный наркотрафик, усовершенствовать систему подкупа силовиков и чиновников разного ранга.

Дон Дуче, внимательно изучив ситуацию, ввязываться в большую войну с Каратази не стал, предпочтя договариваться. Он послал в стан соперника переговорщиков, и те убедили главу афганского картеля принять выгодные в общем-то для обоих условия, после чего два босса преступного мира встретились и договорились о разделе сфер влияния.

Но можно ли в такое непростое время быть спокойным? Могущество его империи должно основываться на неуязвимости, считал Дон Дуче, и именно поэтому сегодня он собирал главарей нескольких преступных кланов, которые находились под его контролем. Дело в том, что накануне один из его советников сообщил о существовании некоего прибора, позволяющего воздействовать на поведение человека на расстоянии. Этот прибор можно достать, убеждал советник: либо выкрасть, либо купить. Как бы то ни было, выгода была очевидной, и раз потратившись, можно было потом всю жизнь почивать на лаврах. Дон Дуче сразу уловил, насколько ценен был бы такой прибор, окажись он в его руках, ведь на границах картель теряет до 15 процентов своих доходов. Сегодня он хотел услышать мнение других членов клана по этому вопросу.

 

3.

 

В небольшом зале, где бесшумно работал кондиционер, в удобных мягких креслах сидели семеро. Почти все они были итальянцами, а значит, земляками Риццо, и это было важным условием доверия к ним. Все они выжидательно смотрели на Дона Дуче, признавая за ним бесспорное главенство в этой компании. Тот, не торопясь, начал:

–   Господа, я собрал вас сегодня здесь, чтобы поговорить о главном: что нужно сделать, дабы обезопасить наши доходы. Они растут, это правда, но также правдой является и то, что часть наших курьеров попадаются на границах и пропускных пунктах с товаром. И порой такие провалы стоят нам больших денег.

–  Мистер Риццо, – подал голос один из сидевших в зале, – мы платим таким людям достаточно хорошо, чтобы они держали язык за зубами.

Дон Дуче ответил не сразу. Он вздохнул, словно сожалел, что не все понимают, к чему он клонит.

– Да, Джонни, мы не жалеем на них денег, но когда попавшийся с крупной партией наркотиков человек рискует провести за решеткой всю оставшуюся жизнь, то даже самый надежный может разговориться. Разве не так?

–  Конечно, – закивали сидевшие в зале, – нет никаких гарантий от такого риска.

– Именно поэтому нам нужно найти способ защитить и курьеров, и всех тех, кто обеспечивает провоз товара.

–  Мы тратим кучу долларов, чтобы уговорить этих прожорливых чиновников на границе, где проходят наши грузы, смотреть сквозь пальцы на их содержимое, – произнес другой гость, – но эти сволочи требуют все больше и больше.

–  На прошлой неделе, – добавил третий, – таможенники в двух странах потребовали двойную плату против обычного.

Дон Дуче жестом руки прервал говорившего, и сразу же в зале стало тихо.

–  Именно за тем, чтобы преодолеть это досадное препятствие, я пригласил вас сюда. Сейчас Тони, – Дон Дуче повернул голову в сторону молодого человека в очках, – расскажет нам кое-что, а мы потом обсудим.

–  Присутствующие выжидательно смотрели на Тони, приготовившись внимательно выслушать то, что он скажет. Все знали, что Дон Дуче потом может поинтересоваться мнением любого из них, и никто не хотел выглядеть недоумком в его в глазах. Что же касается Тони, то ни у кого не возникало сомнений, что тот действительно был головастым парнем. В его башке постоянно возникали новые идеи, многие из них Дон Дуче взял на вооружение. Тони в картеле был вроде мозгового штаба, и его очень ценили. Правда, он не был итальянцем, но это, пожалуй, был единственный его недостаток, к чему окружение Дона относилось, скорее, снисходительно, как к какому-то изъяну, с которым пришлось родиться, а значит, невозможно исправить.

–  Я очень популярно, чтобы всем было понятно, постараюсь пояснить суть дела, – начал он, не удосужившись вначале обратиться к старшему, как это было принято. Но Тони такие вольности прощали, справедливо полагая, что его голова намного важнее неписаных законов вежливости. – Так вот. Уже более двадцати лет ученые в разных странах занимаются вопросом влияния на сознание человека. Речь идет о своего рода гипнозе, но идущем не прямо от человека, а с помощью прибора. И решение этой проблемы было найдено с помощью частотных генераторов. Генератор излучает специальные волны, которые воздействуют на мозг объекта, и тот, вопреки своей воле, начинает действовать так, как нужно человеку, управляющему прибором. Чтобы не углубляться в научную трактовку этого изобретения, ограничимся термином «психокоррекция». То есть поведение объекта корректируется в том направлении, в котором нам выгодно. Теперь у нас одна задача – приобрести этот прибор. Это кратко. Может, у кого-то есть вопросы? – И Тони увеличенными в линзах очков глазами обвел сидевших напротив наркодельцов.

По залу прошелся тихий гул, уж слишком необыкновенным казалось то, что рассказал Тони.

–  Простите, мистер Риццо, – обратился к Дону Дуче главарь клана из Северной Каролины Альберто Коломбо, наиболее влиятельный из всех присутствующих гостей, – я не хотел бы выглядеть в ваших глазах полным болваном, но все же у меня просьба к мистеру Тони разъяснить то, что он сказал, поподробнее. Иначе все это выглядит фантастикой, а я не люблю фантастики, я человек дела.

Дон Дуче слегка кивнул головой давая понять, что согласен с мнением Коломбо. Тони снисходительно улыбнулся – как взрослый, которому нужно донести до ребенка сложные вещи доступными словами, и продолжил:

–  Я конкретизирую то, что сказал, на простых примерах. Допустим, в компанию нанимают сотрудников и хотят убедиться, что у них нет связи с полицией или другими государственными секретными службами. Как это обычно делается, вы прекрасно знаете: проверка, опрос знакомых, словом, различная чепуха, которая ничего не гарантирует. А этот метод дает стопроцентную уверенность в том, что принимаемый на работу не является агентом полиции либо какой-то службы по борьбе с наркотиками.

–  И как это выглядит со стороны? – не унимался Коломбо.

–  Кандидат сидит в кресле, с ним проводится обычная беседа. В кабинете мягко шумит кондиционер, может быть и музыка. И, разумеется, человек, поступающий на работу, ни о чем не догадывается. А в соседнем помещении за стенкой стоит на столике небольшой прибор, рядом специалист, который настроил его и посылает в мозг испытуемого сигналы. В шуме скрыты переведенные в другой спектр вопросы, которые собеседник не слышит, но подсознание четко их улавливает. Внешне ни один мускул на лице не дрожит,  но иногда, когда звучат неудобные вопросы, тело кандидата едва заметно вздрагивает, совсем незаметно для человеческого взгляда, но компьютер это фиксирует. «Работаешь на полицию?» – звучит неслышный вопрос, собеседник вздрагивает. Компьютер дальше задает вопрос: «На ЦРУ? ФБР? КГБ? Скотланд-Ярд?» Он вздрагивает на слове «ФБР», и на мониторе компьютера скачок. Далее вопрос: «Когда была последняя встреча? В мае? Июне? Августе?». Вздрагивает на слове «август». «На какой неделе месяца? Первой? Второй? Третьей? Четвертой?» Вздрагивает на слове «третья». Снова в подсознание поступают вопросы: «Какого числа? 15-го? 16-го? 17-го? 18-го? 19-го? 20-го? 21-го?». Вздрагивает на дате «19-го».

–  Значит, благодаря этой методике мы сможем вычислить агентов полиции и секретных спецслужб в наших структурах? – послышался вопрос из уголка зала, где расположился босс из Атланты Луиджи Мариино, страдающий патологической подозрительностью, из-за чего он периодически менял свое окружение, убирая даже самых преданных ему людей.

–  Конечно, – отозвался Тони. – Один из авторов метода называет его «детектором правды». Я согласен с ним – соврать под влиянием прибора, о котором я сказал, невозможно. Доведя до полного совершенства, психотронику можно превратить в более страшное и разрушительное оружие, чем остальное существующее в современном мире, включая атомную бомбу. Эти разработки могут полностью управлять человеком, изменяя его поведение по желанию того, кто этим процессом управляет. В результате можно заполучить такого исполнителя приказа, который готов на все, даже если это влечет за собой его собственную гибель. Теперь давайте посмотрим на вопрос шире. Ведь благодаря этому методу нам по силам избирать президентов, членов парламентов в любых странах. Для этого нужно всего лишь вкладывать в мозги населению то, что мы хотим. Вы спросите, как мы будем это делать? Да в той же рекламе при трансляции футбольных матчей, к примеру, когда миллионы людей сидят у телевизора или, двигаясь в автомобиле, слушают матч по радио. Вот вам готовые зомби.

Тони на секунду прервался и выжидательно посмотрел на своих слушателей, чтобы убедиться, что все, что он говорит, воспринимается правильно.

–  То есть, Тони хочет сказать, что не имеет значения, у кого в руках такой прибор – то ли у кандидата в сенаторы, то ли у делового человека, зарабатывающего деньги так же, как мы?

–  Именно, – ответил Тони, – это совершенно не важно, кто колдует у прибора, таким человеком может оказаться и сумасшедший.

–  Но все же лучше, друзья мои, – усмехнулся Дон Дуче, – если прибором овладеем мы, люди знающие, как распорядиться им правильно. Ведь что нам от того, что еще один политик, который привык обманывать доверчивых граждан, будет делать то же самое, применяя прибор? Что этот мошенник может пообещать простым людям? Новые налоги? Продажные полицейские хватают человека только за то, что он, отчаявшись, вынужден ограбить банк, чтобы достойно содержать семью, продажные судьи дают несчастному срок, а общество при этом облегченно вздыхает, считая, что свершилось правосудие. Нет, господа, это не правосудие, а стремление под видом исполнения закона лишить людей права на достойную жизнь. Но, слава богу, мы не поддаемся их лжи и не собираемся играть по их правилам. Поэтому прибор будет у нас раньше, чем эти мошенники от власти сообразят, что произошло. И тогда мы сможем  давать людям хотя бы минуты счастья. Ведь нам удастся внушить любому, что наркотики не страшнее чашки кофе, и все запреты исчезнут. Разве такая цель не стоит усилий?

Одобрительные улыбки присутствующих были подтверждением слов главы картеля.

–  Мы сможем, – продолжал Дон Дуче, – сделать так, что президенты, сенаторы, конгрессмены через свои парламенты примут законы о легализации употребления наркотиков, и люди будут покупать наркотики в любой лавке, как сигареты и пиво.

После слов Риццо в зале наступила тишина. Каждый сидевший здесь представил, какие головокружительные прибыли принесет проект Дона.

– Я лишь добавлю, – нарушил молчание Тони, – что для подобного метода нет препятствий, мы сможем даже нужного президента выбрать. Конечно, со временем, когда усилим мощность прибора.

– Так дайте нам этот чертов прибор, – воскликнул Мариино, – и я, наконец, спокойно буду спать, не опасаясь, что какой-то засланный ко мне шпион прикончит меня в постели. – Спохватившись, что эта реплика могла выглядеть слишком эмоциональной, Мариино смущенно улыбнулся. – Простите, мистер Риццо, за несдержанность, это, видимо, возраст.

Дон Дуче понимающе улыбнулся.

–  Господа, – сказал он, – я вижу, вы готовы поддержать это начинание. Похвально. Для этого нам предстоит провести небольшую операцию и доставить прибор к нам. На разных этапах операции мне нужна будет помощь некоторых из вас.

Одобрительное гудение зала было ответом могущественному Дону Дуче.

–  Думаю, я выражу наше общее мнение, – сказал Коломбо. – Каждый из нас готов к тому, что вы нас призовете в нужный час, и мы не посмеем отказать ни в чем.

–  Мне приятно слышать это, – произнес Дон Дуче и встал, показывая, что аудиенция окончена. Все боссы, сидевшие в зале, поднялись и по очереди попрощались со своим хозяином, каждый лично заверяя его в своей преданности.

–  Задержись, Альберто, – сказал Риццо, обращаясь к Коломбо, когда тот уже было двинулся к выходу из зала.

Глава картеля не случайно остановил Коломбо. И дело было не только в том, что тот отличался от остальных особой изощренностью ума, помогающей опережать многих в преступном ремесле. Коломбо, и это признавалось чрезвычайно важным обстоятельством, был особо предан своему Дону. А разве в мире, где излишняя доверчивость считалась признаком небольшого ума, настоящая преданность не являлась добродетелью? Правда, величайшее уважение, которое испытывал Коломбо к мистеру Риццо, не родилось в одночасье – ему предшествовала длительная история их отношений, когда Дон Дуче смог оказать своему подопечному несколько услуг, благодаря чему Коломбо сегодня занимает в жизни достойное положение.

 

 

4.

 

После того как гости покинули помещение, в зале остались лишь трое – сам Дон, Коломбо и Тони.

–  Теперь, – сказал Дон Дуче, – когда мы одни, я хотел бы обсудить нашу проблему более конкретно. Это не значит, что я не доверяю всем тем, кто только что ушел отсюда. Все они мои, а значит, наши общие друзья, перед каждым из которых мы имеем обязательства. Просто в узком кругу проще принять правильное решение, не затягивая его в долгих дискуссиях. Теперь, Тони, скажи то, что ты еще не успел сказать.

–   Да, конечно, – Тони поправил очки. – Автор этого метода – ученый из бывшего Советского Союза по фамилии Смирнов. Он и сейчас проживает в Москве. Мы навели кое-какие справки, и оказалось, что у Смирнова были ученики. Почти наверняка схемы прибора имеются у одного из бывших сотрудников Смирнова —– Владимира Походько. Он сейчас проживает в США. У него есть компания

«Маниматек».

– Что ж, – задумчиво протянул Коломбо, – если у этого Походько действительно есть то, что нам нужно, то добыть схемы мы сможем.

–  Есть одно обстоятельство, которое не делает нас достаточно свободными в своих действиях. – Дон вздохнул и встал с кресла, показав движением руки, чтобы остальные оставались сидеть. Он подошел к окну во всю стену, глянув на прекрасный вид, и затем опустился на стоящий рядом стул.

– Какое же это обстоятельство, мистер Риццо? – Коломбо подался вперед, готовый воспринять каждое слово своего босса.

–  Хазиркам Каратази.

–  С ним сложно договариваться, – добавил Тони.

–  Согласен, – кивнул Коломбо, – это непростой человек. Но, насколько мне известно, он пока не предпринимает никаких действий против нас.

–  Нет, не предпринимает. Пока, – на лице Дона Дуче появилась многозначительная усмешка.

–  Тогда в чем проблема, мистер Риццо?

–  Проблема, дорогой Альберто, в том, что Каратази тоже известно о методе Смирнова. Правда, он знает не все. Но и мы не владеем всей информацией. Поэтому лишь объединив усилия, мы можем успешно решить нашу задачу.

Коломбо потер большой и указательный палец – это был признак нетерпения. Дон Дуче понимающе промолчал, давая высказаться своему гостю.

–  Но мы могли бы попробовать добыть недостающие сведения,

–  то ли спрашивал, то ли утверждал Коломбо.

–  Дело в том, что Каратази обладает хорошими связями в России. Он учился в бывшем Советском Союзе, и там полно его соплеменников. Он любые сведения о Смирнове добудет. А мы нет. Поэтому нам выгодно нацелить его на Походько, который живет в США. Здесь мы сил имеем побольше, чем он.

–  А почему бы нам самостоятельно не купить или не забрать у Походько схемы прибора?

–  Мы не уверены, есть ли они у него. Если нет, а мы попытаемся забрать чертежи сами, Каратази узнает об этом и перестанет нам доверять. Тогда ему ничто не помешает уже без нас выходить на Смирнова. Пока же, повторюсь, нам надо убедить его совместно получить это у Походько.

–  Что ж, теперь понятно.

–  Так вот. Мы проведем переговоры с Каратази, сообща спланируем, как будем действовать, чтобы никто не остался внакладе. А пока я предлагаю пообедать и за столом обсудить некоторые детали предстоящего разговора с ним.

 

 

5.

 

Каратази не верил американцам. И не важно, что это были итальянцы – они проживали в Штатах, они имели там гражданство, они говорили на английском, и этого было достаточно, чтобы с самого начала не открывать им свои истинные планы. А план был прост: после того как станет известен адрес, по которому можно найти ученика Смирнова, проживающего в Америке, Каратази отправит туда своих людей, и они смогут получить все документы о методе Смирнова, которые хранит тот человек. Дальнейшее было уже не так важно. Конечно, Риццо был серьезной фигурой, и вряд ли позволит себе остаться в дураках, но Каратази привык рисковать, вся его жизнь была сплошным риском, однако он всегда оказывался у победной черты чуть раньше своих врагов. Так должно быть, считал он, и в этот раз, и Аллах ему поможет.

Дон Дуче, Дон Дуче… Этот мафиозный босс наивно полагал, что Каратази идет у него на поводу и отказался от планов заполучить нужные документы у самого Смирнова, склоняясь к предложению добыть их у проживающего в США ученика этого ученого. Да если бы Каратази не был уверен, что Смирнов под колпаком у ФСБ, то давно бы эти бумаги лежали у него в сейфе. Люди Каратази разузнали, что Смирнов несколько лет работал в секретной лаборатории КГБ, а эта организация, как бы она сейчас ни называлась, своих подопечных не отпускает. И если сунуться к Смирнову напрямую, то будет провалена вся операция. Значит, выход пока один – разыскать ученика Смирнова. И Риццо в этом поможет.

На семейном совете, куда входили главы нескольких местных кланов Золотого полумесяца, преданные Каратази, как собаки, он познакомит их с методом Смирнова – люди должны знать, ради чего будут идти на риск. Каратази откроет перед ними весь мир, покажет, что им можно управлять по их желанию. Вся эта полиция, границы, правительства, все превратится в пыль, когда у них в руках появится новое оружие, делающее всех врагов послушными болванами.

Быстро это, конечно, не произойдет.  Нужно будет  время. Что  ж, Каратази позаботился о том, чтобы долго не ждать. Уже куплен остров в Индийском океане, на котором строятся отели, казино, развлекательные заведения. Там круглый год тепло.

И, конечно, на острове будут открыты современнейшие медицинские научные центры, в которых самые лучшие на континенте врачи, разумеется, с достойной зарплатой, смогут изучать на пациентах действие наркотиков. Часть отдыхающих тоже попадут под эксперименты, но знать об этом они не будут. Зачем?

Каратази уже и название острова придумал – остров Курорт. Неплохо, совсем неплохо.

Завтра соберется семейный совет, и Каратази расскажет о своем удивительном проекте. Потом он даст им пять дней, чтобы подумали, и когда они вновь соберутся, каждый сможет высказаться. Затем решат, сколько потратят денег на это.

 

 

6.

 

На семейном совете Каратази не скупился на краски, описывая, какие выгоды принесет его проект. Но даже если бы он рассказал половину из того, что хотел, этого с лихвой бы хватило, чтобы убедить совет в привлекательности будущего.

Все дело решало одно обстоятельство – документы, по которым можно изготовить заветный прибор.

Решено было идти двумя путями. Первый – попробовать купить документы. Если не получиться купить, значит, остается иное средство – забрать. Так и решили.

Оставалась главная проблема – узнать, кто же тот ученик Смирнова, живущий в США. На переговорах с Доном Дуче шансов что-то выяснить было мало – тот был тертым калачом и не спешил давать своим компаньонам какую-то информацию.

Тогда проблему решили иначе. Подручные Каратази просто выкрали лучшие мозги Дона Дуче – Тони. Его автомобиль поздним вечером остановили двое бандитов, одетых в полицейскую форму. Этот день стал для Тони самым невезучим в его жизни, и знай он  о последствиях, поехал бы объездной дорогой. А так ничего не подозревающий Тони просто затормозил у кромки дороги, реагируя на взмах полицейского жезла.

–  В чем дело, сержант? – полюбопытствовал Тони, опустив стекло в салоне.

–  Вы нарушили правила, сэр, – улыбнулся в ответ полицейский.

–  Что? Когда? – лицо Тони выразило недоумение, и в тот же момент ему в переносицу въехал кулак. Удар был такой силы, что Тони на несколько секунд потерял сознание. Очнулся он в незнакомом автомобиле, который мчался в неизвестном направлении. По губам и подбородку текла кровь, голова гудела. С обеих сторон его зажали двое громил.

Все остальное было делом техники. Тони несколько раз опускали головой в ведро с водой, крепко держа, чтобы не дергался. С третьего раза, подчиняясь инстинкту самосохранения, Тони, откашлявшись, рассказал все, что от него требовали.

Получив адрес Походько и другие данные о нем, бандиты вкололи Тони приличную дозу героина и посадили в его машину, которую предусмотрительно пригнали после нападения. Затем, пожелав счастливого пути, отправили восвояси.

Тони разбился в нескольких километрах от места своего заточения. Какая картина ему грезилась в последнюю секунду перед тем, как его автомобиль на огромной скорости врезался в идущий навстречу грузовик, уже не узнает никто.

 

 

7.

 

Первым, кто почуял неладное, был Дон Дуче. Когда к исходу вторых суток начальник его охраны сообщил, что с Тони до сих пор нет связи, Дон помрачнел.

–  Свяжись с нашими людьми в полиции и узнай, нет ли среди трупов, обнаруженных за эти два дня, неопознанных. Если есть, отправишь кого-то из толковых парней в морг, и пусть глянут на них.

Через несколько часов начальник охраны сообщил Дону то, в чем тот уже был почти уверен. Тони, точнее, то, что от него осталось после страшной аварии, лежал в холодильнике местного морга. Удивительнее всего было то, что лицо Тони оказалось не сильно поврежденным. Его узнали по большой родинке на левой щеке. Анализ крови, который сделали в морге, показал, что в крови Тони был героин.

Получив дурные вести, Дон все понял и распорядился вызвать к нему Альберто Коломбо. Главарь мафии Северной Каролины, бросив все, сразу же прибыл к своему боссу.

–  Альберто, – сказал Дон Дуче, встретив своего ближайшего помощника, – Тони мертв. Автомобильная авария.

–  Святая Мадонна! – Коломбо сложил молитвенно руки. – Известно, чьих это рук дело?

–  Это Каратази.

–  Зачем же ему мертвый Тони?

–  Потому что от живого Тони они получили все, что нужно. В его крови нашли героин.

–  Но Тони ведь не баловался наркотиками.

–  Скорее всего, они насильно вкололи ему большую дозу.

–  Значит, они знают адрес Походько?

–  Думаю, да. Скорее всего, они уже на пути к его дому.

–  Похоже, ситуация непростая.

–  Да, и проще уже не станет. Поэтому нам нужно подумать, как устранить самого Каратази. Если мы этого не сделаем, он убьет нас всех по очереди. И времени, мой дорогой Альберто, на все это в обрез.

 

 

8.

 

– Теперь нужно встретиться с Походько и договориться обо всем. Двое собеседников Каратази, сидевших с ним за обеденным столом в большой гостиной, украшенной коврами ручной работы, внимательно слушали, что говорил их хозяин. Оба были выходцами из Афганистана, и в молодости до того, как попасть в клан Каратази,

были моджахедами.

У одного из них, крупного бородатого мужчины по имени Алим, шрам пересекал правую щеку, придавая лицу зверское выражение. Несмотря на отталкивающий вид, Алим в свое время закончил юридический факультет в парижском университете и не без оснований считался образованным человеком. Круг его интересов был крайне разнообразен. Второй, Мангал, невысокий, даже хрупкий молодой человек со светлой, почти розовой кожей и голубыми глазами на нежном лице, разительно отличавшем его от соплеменников, был известен особой жестокостью. Он тоже имел университетское образование, обучаясь на врача в Амстердаме, но судьбе было угодно направить его на другую стезю.

Этим людям Каратази не только доверял, он ценил их за ум и готовность рисковать, чувствуя в них родственную душу.

–  Но прежде чем вы начнете работать с Походько, я хотел бы ознакомить вас с одним документом. Знаете что-нибудь о физиогномике?

Мангал отрицательно покачал головой, а Алим, морща лоб, словно что-то припоминая, сказал:

–  Я что-то слышал. Кажется, это наука об определении характера человека по его внешности. Правильно, Хазиркам? – Он был знаком с Каратази с детства и имел право обращаться к нему просто по имени.

–  Да, Алим, ты близок к истине. Но чтобы вы точно знали, что такое физиогномика, я дам вам прочесть небольшую работу, которую мне передал психолог, специалист в этой области. Он, кстати, сделал заключение и рекомендации, как вести с человеком беседу, как установить психологический контакт. Вот два экземпляра, – и он протянул им по пачке документов.

 

«Искусство физиогномики

Искусство физиогномики известно с древности. Элементом западной цивилизации оно стало со времен древних греков. Аристотель в своих трудах писал о том, как прочитать на лице характер человека. Эти труды пережили века, что свидетельствует об интересе и высокой оценке со стороны ученых и философов многих поколений.

Изучая черты лица, нужно учитывать все: различия в складках щек, бровях, глазах, половинках носа, форме ноздрей, лба, ушей.

Лицо человека разделено на сто участков, каждый из которых говорит о характере человека, его особенностях, жизненном пути и предсказывает будущее:

–  слегка скошенный назад лоб указывает на хорошо развитую память и быстроту ума;

–  слишком выступающие надбровные дуги означают, что человек предпочитает определенность, строго следует установившимся правилам;

–  мясистое утолщение  между бровями говорит о силе воли  и решительности. Когда этот участок выдается вперед, это указывает на силу воли, присущую от рождения;

–   ломаные брови – человек держит все под контролем. А с учетом хорошей подготовки и образования стремится быть первым;

–   если внешний уголок глаз расположен выше внутреннего, этот человек имеет богатое воображение и умеет вдохновлять других;

–  глаза утопают в глазницах – это говорит о том, что перед вами вдумчивый, сдержанный, осторожный и наблюдательный человек. Он взвешивает все вопросы и соглашается с аргументами только после получения доказательств, и лишь тогда принимает определенную точку зрения;

–   «блики» на коже во внутренних уголках глаз свидетельствуют о хорошо развитой интуиции и способности предугадать развитие событий в будущем, обладании «шестым чувством»;

– нависающие веки говорят об открытости, непредвзятости, умении выслушать собеседника, способности вобрать в себя и использовать всю полученную информацию;

–  густые, длинные и пышные ресницы говорят о том, что человек терпим к чужому мнению и благожелательно настроен к окружающим. Он легко находит взаимопонимание и вступает в контакт;

–   горизонтальное основание носа без наклона вверх  или вниз означает, что человек основателен и наделен здравым смыслом. На него можно положиться, но обмануть себя он не позволит;

–  ямка на кончике носа говорит о том, что работа приносит человеку эмоциональное удовлетворение;

–  свисающая перегородка между ноздрями указывает на хорошие аналитические способности;

–  маленькие уши – у людей, верящих в себя: им лучше один раз увидеть, чем много раз услышать;

–  если уши сверху прижаты, а мочки оттопырены, то человек в общении использует дипломатический подход, он способен видеть в проблеме различные стороны;

–  уши расположены низко, а брови высоко. Это говорит о об основательном подходе во всех делах и начинаниях;

–  круглые щеки свидетельствуют, что перед вами превосходный организатор. Ему не составит труда собрать группу единомышленников, и они будут следовать за ним;

–  нижняя губа заметно толще верхней. Такой человек обладает даром убеждения, умением заставить верить в его слова;

–   ровные зубы одинакового размера принадлежат человеку, умеющему принимать решения спокойно и уверенно;

–    глубокая складка под нижней челюстью символизирует властность и внушает уважение;

–  подбородок выдается вперед. За этим человеком всегда остается последнее слово, его тяжело запугать;

–  две складки между бровями говорят об излишней требовательности к себе, сосредоточенности на работе;

–  горизонтальные морщины на лбу, три и больше, говорят, что человек много трудился над развитием своих умственных способностей. Морщины глубокие и длинные свидетельствует об уникальности ума («складки гения»);

–   усы носит чувствительный человек, который пытается скрыть свою уязвимость под усами и казаться сильным для окружающих;

–  широкое лицо говорит о природной уверенности в себе, его трудно запугать, он не страшится трудностей;

–  круглая голова с наибольшей шириной на уровне ушей принадлежит человеку бесстрашному, который порой забывает об элементарной осторожности».

 

Закончив чтение, Алим и Мангал переглянулись, явно пребывая под сильным впечатлением от прочитанного. Каратази следил за их реакцией с удовлетворением.

–      Итак, – сказал он – если переложить эти правила на Походько, то мы имеем дело с умным, волевым человеком, которого нелегко запугать. Он верит только фактам и конкретным делам. Поэтому разговор с ним нужно вести, четко обозначив все пункты договора, отвечая на вопросы исчерпывающе. Можно быть уверенным, что все, что он прочтет в наших бумагах, потом непременно перепроверит. Убедить его одной лишь логикой будет невозможно. Вряд ли тот, кто будет вести с ним беседу, сможет выглядеть умнее. Только факты, документы, счета – иначе, если он почувствует подвох, то откажется иметь с нами дело.

–      Тогда с чего начнем? – спросил Алим.

–      Вначале мы предлагаем деньги, – продолжал Каратази. – Или у тебя, Алим, есть другое мнение?

–      Нет, Хазиркам.

–      Как мы узнали от покойного Тони, мир праху его, – тут Каратази насмешливо возвел глаза к небу, – Походько и его фирме очень нужны деньги. Их бизнес едва жив, и наше предложение может быть для него весьма кстати. Мы предложим ему первый инвестиционный взнос в размере всех расходов их фирмы на пару лет. Это довольно привлекательно, да и трудно ему отказаться во время кризиса от такого предложения. На него можно выйти через владельцев казино. Он и к ним уже обращался, предлагая вложиться в его бизнес, но они отказались. Тони нам подробно рассказал, что за человек этот Походько. Учтите все его слабости. При встречах не жалеть деньги на угощение и подарки.

–      А выпить любит? – спросил Алим.

–       Спиртным не злоупотребляет, но в компании своих друзей не отказывается от рюмки-другой. Человек волевой, трудолюбивый, даже можно сказать, трудоголик. Хорошие знания в психологии, доктор медицинских наук, в совершенстве владеет программированием. Работая со Смирновым, был одним из его главных разработчиков методик психокоррекции. Это если кратко. Можно сделать заключение, что его амбициозный характер, нежелание провалить имеющийся бизнес, чувство ответственности перед друзьями и товарищами по совместной работе дают нам основание выходить с ним на беседу и получить положительный результат.

–      А затем? – Алим хотел знать план хозяина до конца.

–      Когда Походько соберет все, мы приедем к нему домой и заберем бумаги.

–      А как с ним?

–       А зачем нам свидетель? Живой свидетель опасен, мертвый – нет.

–        Кого вы пошлете договариваться с Походько? – поинтересовался Мангал.

–      Тебя, дорогой. Кому, глядя на тебя, такого светлого и нежного, придет в голову, что у тебя руки по локоть в крови? А вот внешность Алима, – засмеялся Каратази, – отпугнет любого. Возьмешь с собой Салима для подстраховки.

 

 

9.

 

Походько согласился на встречу сразу. Ему позвонил Мангал и предложил обсудить возможность инвестирования в его работы. Давно не получавший таких звонков Походько без колебаний ответил согласием.

Они встретились в ресторане «Фиш», что в предместье Пало-Альто.

Походько, пребывая в радостном нетерпении, пришел на несколько минут раньше назначенного времени. В зале, наполненном запахами готовящейся рыбы, были свободны всего пару столиков. Поискав глазами своих будущих благодетелей, Походько остановил взгляд на сидящих в углу двух мужчинах, один из которых, молодой человек приятной внешности, приглашал его улыбкой и жестами.

–        Андре, – представился тот, когда Владимир подошел. Он не был американцем и слова произносил с легким акцентом. Имя его товарища Походько не разобрал, но не стал переспрашивать, торопясь приступить к делу. Второй человек показался Владимиру чемто озабоченным, он молчал и едва улыбался.

–     А мы с вами никогда раньше не встречались? – поинтересовался Владимир, усевшись за стол.

–       Вряд ли, – пожал плечами Андре, – я, видите ли, о вас много слышал, но встречаться не приходилось. Что вы закажете? Здесь, как я слышал, неплохо готовят рыбу.

–       Спасибо за предложение, но я ограничусь кофе. Откровенно говоря, на деловых встречах мне кусок в горло не лезет.

Андре понимающе улыбнулся.

–       Не смею настаивать, сам такой. Но я с утра толком ничего не ел, поэтому прошу простить меня – я пообедаю. Мне как французу, а значит гурману, хотелось бы попробовать рыбу здешней кухни. В частности, мне хвалили лосося по-калифорнийски.

–     Вы из Франции? – поинтересовался Походько, – то-то я слышу у вас небольшой акцент.

–      Да, я из Марселя, а Гарсия, – Андре кивнул в сторону второго собеседника, – из Португалии. Но я много путешествую, работа не дает сидеть на месте.

–      Именно о моей работе вы хотели и поговорить со мной, – приступил к деловой части беседы Походько.

–      Да, нас интересует возможность реанимации игры «Тетрис», к которой все больше теряется интерес тех, кто увлекается игровыми программами. Что вы скажите на это?

Походько задумался, затем заговорил медленно, словно взвешивая каждое свое слово.

–       Я реально оцениваю ситуацию, связанную с «Тетрис». К ней люди привыкают, а потом начинают искать более интересные игры. Но моя фирма может удовлетворить потребности этих людей и предложить новые проекты, не менее увлекательные, чем «Тетрис». Вы, наверное, хотите услышать хотя бы приблизительную сумму, которая нужна для этого?

–        Разумеется, нам нужно понимать, сколько мы вкладываем, – согласился Андре.

–      Я оцениваю расходы фирмы в течение года в пределах десяти миллионов долларов.

–      Послушайте, мистер Походько, мы даем вам в два раза больше, но при одном условии.

Походько бросило в жар. Двадцать миллионов? На такую сумму он явно не рассчитывал. Да и кто даст такие деньги за новую компьютерную игру? Он облизнул пересохшие от волнения губы.

–      Но… Это слишком большие деньги. Вы хотите получить за них что-то еще?

–      Да, мистер Походько. Мы не будем скрывать от вас наших намерений. Нас интересует технология психокоррекции, разработанная Смирновым.

Походько вздрогнул от неожиданности. Он явно не ожидал услышать от своих собеседников такое предложение. Отдать документацию по методу Смирнова и программированию психокоррекции для управления подсознанием человека? Это же немыслимо! Но,  с другой стороны, что он будет делать дальше без денег? Какое будущее ждет его?

Андре внимательно наблюдал за Владимиром, видя его внутреннюю борьбу.

–       Это еще не все, мистер Походько, – мягко произнес Андре, – после получения документации мы выплатим вам еще столько же.

Сорок миллионов! Этой суммы, подумал Владимир,  хватило бы на то, чтобы не только выплатить все долги и поправить положение, но и жить, не ведая забот, довольно долго. Однако он продолжал колебаться, что-то удерживало его от положительного ответа.

–         Видите ли, – попытался объяснить Владимир, – технология Смирнова – это не обычное открытие. Его даже трудно оценить, настолько оно переворачивает все представления в мире. Тем более, его не просто воплотить в жизнь. Нужны немалые средства.

–      Об этом не волнуйтесь, – усмехнулся Андре, – деньги мы найдем. Ну же, соглашайтесь. Таких денег вы не получите нигде.

–      Это все так неожиданно, – волнуясь, произнес Походько, – мне трудно принять решение вот так сразу.

–      К сожалению, мы не можем ждать. У нас большая клиника, мы проводим медицинские исследования, поэтому ответ вы должны дать сейчас.

–     Но я… Я могу дать вам программу для излечения от алкоголизма и наркомании! – в надежде воскликнул Владимир. – Это очень эффективная программа!

–      Нет, нам нужна вся технология. Согласитесь, сорок миллионов для вас сказочная сумма. Если вы отказываетесь, впереди вас ждет полное разорение, нищета. Дом придется продать за долги, переехать в квартал для бедных и влачить жалкое существование.

За столом повисла тишина. Походько сидел, низко опустив голову.

–      Хорошо, – наконец произнес он тихо, – я отдам вам все, что вы просите. Только дайте мне два дня. В пятницу днем я готов привезти все материалы в этот ресторан и передать вам. Как вы намерены заплатить мне?

–       Мы оформим несколько счетов на ваше имя, и карточки отдадим вам.

 

10.

 

Каратази понимал, что он ступил на рискованную тропу войны. Недооценивать Дона Дуче было бы непростительной ошибкой, поэтому к плану по устранению своего главного конкурента Каратази отнесся очень серьезно.

Сразу же после убийства Тони он кинул силы на то, чтобы найти брешь в обороне Дона Дуче, засевшего в одном из своих только что отстроенных отелей, где еще не было постояльцев. Мангал, которому было поручено выяснить, как пробраться к отелю, пришел с неутешительными вестями – отель круглосуточно охранялся, и подойти к нему вплотную незамеченным было невозможно. Тем не менее за отелем установили круглосуточное наблюдение.

Тогда Каратази поручил Алиму привезти двух снайперов, имеющих навыки пользования ручным гранатометом. Нужные люди смогли доставить в район расположения отеля, где засел Дон Дуче, пару базук и спрятать их в удобном месте. Теперь оставалось ждать.

Через неделю удача улыбнулась Каратази. Наблюдатели Мангала, засевшие в кустах, буйно покрывающих пригорки невдалеке от отеля, сообщили, что на берегу напротив отеля возникло какое-то движение: появилась охрана, подогнали три катера. Каратази немедленно дал команду отправить туда снайперов, передав им базуки.

Спустя полчаса снайперы, одетые в маскировочную одежду, расположились на одной из горок, откуда открывался вид на море.

За это время катера ушли на большой скорости далеко от берега, так что превратились в темные точки и там, на горизонте, застыли на месте.

Каратази несколько раз требовал сообщить, что происходит на катерах, но наблюдатели, даже вооруженные сильными телескопами, ничего определенного сказать не могли.

Так прошло около двух часов, и, наконец, точки на горизонте задвигались и постепенно стали увеличиваться – катера двинулись в обратный путь.

 

11.

 

Дон Дуче всю жизнь был осмотрительным человеком, считая пренебрежение осторожностью сродни глупости. Он всегда рассчитывал свои шаги, стараясь учесть каждую мелочь и, когда нужно было, умел ждать. Это помогало ему побеждать многих своих врагов даже в том случае, когда они были сильнее его, и стать одним из главарей мирового преступного бизнеса. Но случилось так, что Дон Дуче нарушил свое правило, и расплата наступила незамедлительно.

У Дона, как, впрочем, у каждого человека, были свои слабости. До определенного момента они не мешали его делу, даже наоборот, помогали отвлечься и расслабиться, а это в непростых условиях, в которых он жил, давало короткую передышку.

Да, мистер Риццо любил рыбную ловлю. Он, была бы его воля, часами сидел бы с удочкой где-нибудь на берегу реки, озера, океана, да где угодно, лишь бы вода, и наблюдал за поплавком. Когда обстоятельства не позволяли ему порыбачить долгое время, Дон страдал. Учитывая, что иных слабостей за Доном не водилось, его окружение относилось к данному увлечению босса с пониманием.

В то утро у мистера Риццо побаливала голова, и он знал, что единственным надежным средством избавиться от боли была рыбалка. Выйдя из спальни, Дон позвонил начальнику охраны и распорядился подготовить к отправке в океан катера, положив туда рыболовные снасти.

– Простите, мистер Риццо, вы хотите, чтобы мы отплыли прямо сейчас? – удивился начальник охраны.

– А что, есть какие-то сложности, Роберто? – недовольно фыркнул Дон.

– Нам нужно некоторое время, чтобы еще раз проверить территорию и убедиться, что вам ничего не угрожает.

– Я пойду к берегу по подземному туннелю, а ты подгони три скоростных катера, чтобы мы не задерживались.

– Хорошо, мистер Риццо.

Дон Дуче, умывшись, двинулся в гостиную, где его уже ожидала традиционная чашка кофе, приготовленная охранником, который круглосуточно находился рядом. Это был очень надежный человек, уже пять лет выполнявший свою непростую работу. Он был сыном одного из дальних родственников Дона, проживавших в той местности, откуда Дон был родом.

– Мистер Риццо, – сказал охранник, поздоровавшись, – только что звонил мистер Коломбо. Он сказал, что приедет сюда к обеду.

– Отлично, Джулио. У нас есть пару свободных часов. Сейчас мы поедем ловить рыбу.

– Я скажу Роберто, чтобы он дополнительно проверил территорию.

– Не волнуйся, я уже сказал ему об этом.

Спустя двадцать минут Дон, взяв в руки широкополую соломенную шляпу, вместе с Джулио двинулся к лифту, спускавшемуся в подвал, откуда начинался подземный тоннель.

 

 

12.

 

Снайперы, расположившиеся в трех метрах друг от друга, осторожно двигаясь, подготовили свое оружие и положили его рядом – длинные трубы, в которых уже находились смертоносные снаряды.

– Нужно, чтобы они подошли поближе, – тихо сказал тот, что лежал чуть ниже, – тогда мы попадем наверняка.

– Если катера пойдут дугой с противоположной стороны, у нас шансов мало, – ответил второй снайпер.

– Да, нам бы метров триста хотя бы… Интересно, в каком он катере, а?

– Не знаю, команда была топить все. Некоторое время они лежали молча.

– Черт, – выругался вдруг первый, – рядом со мной муравейник, эти сволочи сожрут меня, – он стал давить муравьев руками, но это, видимо, не помогало, и он, кляня все на свете, отполз немного в сторону.

Первый снайпер захихикал.

– Если бы муравьи тебя сожрали, ты б не получил денег за работу.

– Нет, деньги мне нужны. Надеюсь, они там, на катерах, не на неделю уехали.

Прошло больше часа и вдруг второй, внимательно вглядываясь в далекий горизонт, сказал:

– Кажется, они возвращаются. Первый приблизил бинокль к глазам.

– Точно, возвращаются. Приготовься.

Они взяли в руки базуки. Катера приближались быстро. Это были легкие высококлассные суда, и чтобы попасть в них, требовалась хорошая подготовка.

Снайперы напряглись и немного привстали, прижав к плечам свои базуки. До катеров оставалось уже менее пятисот метров, они не сворачивали, и через несколько секунд должны были оказаться в поле точного попадания.

– Я бью ведущий! – первый снайпер нажал на спуск и, труба, изрыгнув красное пламя, выпустила снаряд. Но выстрел был не слишком точным, и снаряд взорвался в двух метрах от катера. Было заметно, что его тряхнуло ударной волной, и второе судно, капитан которого, видно, не успел справиться с управлением, с размаху налетело сзади на первый катер. И тут же в место столкновения влетел новый снаряд, разнесший палубы в щепы и довершив трагедию.

Третий катер, не сбавляя скорости, круто уходил в сторону большого утеса с противоположной стороны бухты. Еще один выстрел взметнул фонтан воды рядом с катером, но тот, ловко сманеврировав, несся на всех парах к утесу, за которым мог бы укрыться.

Лихорадочно перезарядив базуки, бандиты выстрелили почти одновременно, и в этот раз, кажется, удачно – корма катера вспыхнула огнем, и он, пылая, как факел, исчез за утесом.

Наблюдатели Мангала, не упустившие ни одной мелочи разыгравшейся в волнах трагедии, сообщили по рации, что все кончено. Когда об этом известили Каратази, он облегченно вздохнул – достигнуть цели теперь стало вдвое легче.

 

 

13.

 

Поздним вечером в день встречи Походько с Андре, когда уже весь город спал, на соседний с Походько участок зашли трое и, бесшумно отворив домик для различного хозяйственного инвентаря и инструментов, скрылись в нем. Хозяйка виллы, расположенной на этом участке, пожилая женщина, вряд ли что-то могла заметить, так как крепко спала в этот поздний час.

На следующее утро, когда рассветные лучи лишь коснулись верхушек деревьев, неизвестные вышли из помещения, в котором прятались всю ночь, и осторожно ступая, чтобы не нарушить тишину малейшим шорохом, проникли в дом Походько. Им это не стоило труда, так как в руках одного из них была целая связка отмычек. У всех на руках были темные перчатки – они явно не хотели оставлять отпечатков пальцев.

Столь ранний час ими был выбран не случайно, в это время в городе проводились профилактические отключения уличных камер слежения, а значит, неизвестным ничего не угрожало.

Они хорошо были осведомлены о расположении комнат в доме. Один из бандитов зашел в спальню Владимира и, подойдя к его кровати, вытащил большой нож. Затем несильно толкнул спящего в плечо и, когда тот открыл глаза, схватил его одной рукой за шею, а второй приставил к горлу нож.

– Тихо, если хочешь жить. Вставай!

– Вы кто? – воскликнул Владимир и тут же получил сильный удар по голове.

– Я же предупредил тебя, чтобы ты молчал. Вставай быстрее и выходи в гостиную. Ты понял меня?

Владимира стала бить мелкая дрожь.

– Да. Если вам нужны деньги, я отдам все, что есть.

– Вперед! – вместо ответа бандит подтолкнул Владимира к выходу из спальни.

Внизу,  в гостиной, куда они спустились, уже стояли его жена     и сын. У мальчика лицо было испуганно-бледным, в глазах жены слезы. Рядом с ними стояли еще двое неизвестных.

– Леночка, Петя, – пробормотал Владимир, – не бойтесь, все уладится.

– Больше никого? – спросил бандит, разбудивший Владимира.

Судя по всему, он был здесь главным.

– Вроде нет.

– Вроде или точно? – злым голосом переспросил главный.

– Точно, не волнуйся.

– Ну, глядите, – главный хмуро повернулся к Владимиру. – Ты знаешь, зачем мы здесь? – спросил он, поигрывая ножом.

– Нет.

– Так вот. Сейчас ты отдашь все бумаги по методу Смирнова, понял?

– Я… я не могу. Мне за них обещали деньги, большие деньги. Бандит рассмеялся.

– В первый раз вижу такого идиота. Его сейчас могут пришить, а он в позу становится. Ты что, вправду ничего не соображаешь, а? Тебе объяснить? Садись в кресло! Руки назад! – он подошел к Владимиру, опустившемуся в глубоком кожаное кресло, и, вытащив из кармана широких штанов скотч, заклеил рот Владимира и замотал его руки, обрезав скотч своим ножом.

– Может, подержать этого ублюдка за руки? – спросил второй бандит.

– Не надо, и так нормально. – Главный подошел к Владимиру, приставил нож к горлу и, мрачно улыбаясь, прохрипел: – А вот так тебе нравится? – и ножом стал подрезать кожу на горле. Лицо Владимира напряглось от боли, он громко застонал, не в состоянии открыть заклеенный скотчем рот.

Жена вскрикнула, сын заплакал.

– Ну что? – хохотал бандит, – ты готов отдать нам то, что мы просим? Или будешь корчить из себя героя?

Владимир мотал головой, пытаясь что-то сказать.

– Ты, скотина, что-то хочешь сказать? Эй! – бандит кивнул в сторону Елены, – уговори своего муженька быть покладистее, а то мы из вашего мальчишки начнем кишки выпускать.

– Володя! – воскликнула Елена, – отдай им все, что они просят! Бандит рывком сорвал с лица Владимира скотч.

– Отвечай своей жене, скотина! – взяв за волосы Владимира, бандит поднял его голову. – Смотри на нее, падаль! Говори же!

– Лена, пойми, мне же за них дают деньги.

– Володя, милый, ты что, не видишь, что это за люди? Они убьют нас! Отдай им все! Подумай о сыне, Володя!

Петя кинулся к отцу.

– Папочка, отдай им все, я не хочу умирать, папа! У Владимира на глазах появились слезы.

– Я скажу вам, где документы.

Через несколько минут бандиты вынесли папки с бумагами, затем забрали и компьютер со всеми кодами и паролями, которые назвал им Владимир.

– Теперь все? – бандит, мучивший Владимира, подошел к нему.

– Можете не сомневаться, ради сына и жены я ничего от вас не скрыл.

– Вот это правильно! – хохотнул бандит и коротким взмахом руки вонзил свой нож в горло Владимира, отскочив в сторону, потому что в следующую секунду кровь фонтаном брызнула на ковер. В этот же момент два других бандита вытащили из-за пазухи по молотку и с размаху опустили их на головы жены и сына Владимира. Те рухнули на пол. Удары были такой силы, что никто из них даже не вскрикнул.

– А ты чего левой рукой бил? – удивился главный после того как один из убийц, не снимая перчаток, бросил молоток на пол.

– Да я левша.

– Будет полицейским головоломка.

– Ага, – засмеялся тот, – приятно нагадить копам.

Главный подошел к Владимиру, залитому кровью, и вложил в его руку нож.

– Сошел с ума и кокнул жену и сына, – прокомментировал он, затем повернулся к подельникам, – а вы расколотите тут что-нибудь, провода видеокамер порвите. Раз он ненормальный, значит, должен был побуянить перед тем, как пришить своих. Пусть для полиции будет еще загадка. Только не гремите так! Соседей разбудите, идиоты.

Через несколько минут, закончив, они так же тихо, как зашли, покинули дом и незаметными тенями проскользнули через калитку, выходящую на улицу, где были расположены мусорные баки. Затем свернули в переулок, где оставили машину, быстро погрузились в нее и уехали. По дороге главный сложил все, что они вынесли из дома Походько, в большую сумку, лежавшую у него под ногами.

Спустя пару часов автомобиль подъехал к океанскому берегу, где на стоянке их ожидала яхта. Она была куплена две недели назад, на днях получено разрешение на выход в океан, был нанят на работу механик в качестве капитана, он же моторист.

– Вот деньги, – сказал главный, вручая каждому из своих подручных по пухлому конверту, – как условились. Здесь же и премия.

– А ты что, – подозрительно спросил один из них, – с нами разве не едешь, как договаривались?

– Нет, мы слишком задержались, а мне нужно быть в Сакраменто. Вы же доедете до Сан-Франциско, там спокойно выйдете и отправитесь, куда вам дальше нужно. Позвоните мне через две недели по телефону, который я вам дал. Все, счастливого пути!

Они попрощались, главный сел в автомобиль, ожидавший его недалеко, и скрылся за пригорком.

Спустя несколько минут яхта вышла в океан, и вскоре берег исчез из виду… Один из бандитов зевнул.

– Я бы поспал, чертовски устал.

– Давай, я чуть позже.

Когда солнце уже поднялось над горизонтом, освещая все вокруг яркими лучами, сидевшему на корме бандиту показалось, что внутри яхты что-то хлопнуло. Он не успел понять, что это, – через секунду взрыв оглушительной силы разнес их посудину в щепки.

В этот момент главный, сидя в несущемся по дороге в Сакраменто автомобиле, глянул на часы и подумал: только что должно было сработать взрывное устройство, тайно вмонтированное им в подлокотники кресел на яхте. Взрывчатка была завезена с большой партией героина, ловко спрятанного в паркет с брикетами пластиката. Но найти ее следы в открытом океане, где взлетела на воздух яхта, было невозможно.

 

 

14.

 

В Сакраменто главный перезвонил по телефону-автомату и, прихватив с собой сумку с отобранными у Походько материалами, пересел в другой автомобиль, который взял курс на Лас-Вегас. Спустя два с лишним часа машина остановилась у многоэтажного отеля

«Виктория». Главного встретили возле входа и сопроводили в помещение на шестом этаже. Там его уже ожидал невысокий стройный молодой человек с приятной улыбкой на лице.

– Рад, что все в порядке, Саид. Добрался без происшествий?

– Да, Мангал, все в порядке. Ты меня сейчас отведешь к нему?

– Конечно, Каратази ждет тебя. Это та сумка?

– Она.

– Оставишь ее в кабинете Каратази.

– Хорошо.

Они прошли в небольшой уютный зал для совещаний, где сидели двое охранников, и Мангал завел Саида в кабинет, украшенный коврами и яркими цветами. Посредине комнаты был расположен фонтан с маленьким бассейном, в котором тихо журчала вода.

У стены в глубоком кожаном кресле с деревянными деталями редкостной по красоте резьбы сидел Каратази. Рядом с ним стоял небольшой столик, уставленный блюдами с восточными сладостями и высокий серебряный чайник с длинным носиком.

– Проходи сюда, Саид. Садись, – негромко произнес Каратази.

Саид, сопровождаемый Мангалом, подошел к столику и сел на небольшой диванчик напротив главы картеля, поставив на пол свою сумку. Рядом с Саидом на диване расположился Мангал. Каратази сделал знак рукой, и неслышно появившийся откуда-то слуга взял чайник и наполнил чашки, затем так же бесшумно исчез.

– Угощайся, – улыбнулся Каратази, – ты гость, тем более с хорошими вестями.

– Спасибо. Я хотел бы вначале отдать самой ценное из того, что мы сегодня добыли.

– Если ты имеешь в виду твою сумку, то оставишь ее прямо здесь.

А теперь расскажи, как все прошло.

Саид спокойно, не выражая эмоций, подробно поведал об утренних событиях. Когда он закончил рассказ, Каратази на минуту задумался, а потом сказал:

– Что ж, первый этап нашей работы закончен. Дальше нас ждет много трудностей, но мы не должны этого бояться. Не так ли, Саид?

 

 

15.

 

Каратази торопился. Ему в короткое время предстояло решить несколько серьезных задач. Во-первых, после досконального освоения методов психокоррекции нужно было внедрить их в рекламные ролики и популярные песни, которыми Каратази собирался насытить телевизионные программы и радиопередачи в разных странах. Тогда с телеэкранов и по радио будет нестись скрытый, но достигающий своей цели сигнал: «Счастье – это наркотик!». Простых людей этот сигнал заставит покупать наркотики, а парламентариев – принимать законы, делающие это зелье вполне легальным товаром. Отныне за наркотики никто не будет сажать в тюрьму или грозить штрафом. Во-вторых, остров Курорт. Там уже идут к концу все приготовления: достроен большой гостиничный пятизвездочный комплекс с прекрасной инфраструктурой. Совсем скоро туда нужно будет набрать высококлассных врачей и приступить к исследованиям метода Смирнова – как он действует на наркоманов, на людей, которые никогда не прикасались к этому зелью, на тех, кто колол эту гадость, а потом смог остановиться. Вариантов масса, нужны люди, специалисты.

Каратази сидел в своем роскошном кабинете и напряженно размышлял.

Сегодня самый «чистый» трафик – это Казахстан–Россия– Украина–Европа. Каратази меньше интересовали порты Европы, так как там много техники для обнаружения наркотиков. При «чистом» трафике практически отсутствуют средства технического контроля, работает лишь человеческий фактор. Обнаружение возможно лишь при случайных проверках, поэтому нужны генераторы, чтобы воздействовать на мозг и волю таможенника, чтобы тот, невзирая на любые нарушения, дал добро на пропуск груза без досмотра.

 

 

16.

 

Самые приемлемыми в данном случае оказались разработки украинского конструкторского бюро «Интеграл» под руководством академика Сандыбы. Эффективное воздействие на окружение, стопроцентный положительный результат. Украина в экономическом упадке, поэтому ученые бездействуют. Заработать они смогут, продавая секреты. Проблемой генераторов занимаются порядка двух десятков человек. Сандыба сотрудничает с российскими научными центрами, где имеет дополнительный доход, остальные на мизерном жаловании. Предварительное изучение сотрудников позволило остановиться на двух, от которых можно получить информацию и образец генератора, описание его использования.

Первый кандидат – грамотный инженер, большая умница, но потерял уверенность в своем будущем и уходит в запои, семья бедствует. Каратази намерен организовать ему лечение от алкоголизма на острове Курорт вместе с семьей. После лечения можно предложить ему работу руководителем отдела по разработке генераторов, хорошую зарплату, комфортный коттедж для проживания со всеми бытовыми удобствами, оплачиваемый предприятием. Учитывая его психологическое состояние, он должен согласиться. Звали его Александр Залайко.

Как выйти на него? Тут помогли широкие связи Каратази в бывшем Советском Союзе.

Решение было принято следующее.

Специально подготовленный человек, выходец с Кавказа по имени Гогия, обратился к жене Александра Залайко Полине с предложением уговорить мужа помочь написать диссертацию молодому человеку, закончившему Политехнический институт. Тема диссертации, пояснил Гогия супруге Залайко, касалась ультразвуковых генераторов. В благодарность тот молодой человек организует ее мужу поездку на остров Курорт для лечения от алкоголизма. Этот курс будет продолжаться до полного выздоровления. Дорогу, лечение, проживание всей семьи будет оплачено полностью. После беседы с Полиной Гогия предложил встретиться всем вместе и обсудить все детально. Встреча должна будет пройти в кафе «Солнышко». Оговорены дата и время.

Супруги Залайко были ошеломлены щедрым предложением и несказанно рады, ведь такой шанс им выпал – и семья сохранится, и отец вылечится, и у детей впереди хорошее будущее.

 

 

17.

 

И все же у четы Залайко были сомнения.

Вечером, сидя на кухне, они в очередной раз обсуждали предложение.

– Ты понимаешь, Полина, – с некоторой тревогой в голосе сказал Александр, – я все-таки передаю секретные документы, тем более людям, которых я не знаю. А вдруг это какая-то проверка со стороны органов, а?

– Я не думаю, – покачала головой жена, – вряд ли они бы так действовали. Там придумали бы что-то позаковыристее.

– Мне тоже так кажется. Должно все пройти удачно, поэтому завтра все передам. Хотя … – Он задумался. – Нет, еще напишу текст доклада на ученый совет, куда ж без этого?

Как и договаривались, в определенный день Александр вместе с женой зашли в кафе «Солнышко», где их уже ожидал Гогия. Александр передал ему доклад, там же было предварительное заключение ученого совета. На встрече Александр дал понять, что очень заинтересован в проведении лечения. Сказал, что у него почти готовая диссертация, которую он писал для себя, но потом переделал. Готов ее показать, но диссертация закрытого типа. Защита закрытых тем всегда представляет интерес, ведь изучается возможность их использования как Министерством обороны, так и спецслужбами. Он может ее передать, если будущий исполнитель пройдет процедуру засекречивания в организации, где он будет потом защищаться.

Получив от Гогии удовлетворительный ответ, Александр согласился ехать с семьей на остров Курорт, оформив очередной отпуск и отпуск за свой счет. Готов передать всю работу и стенограмму предварительной защиты, отзывы положительные.

Судя по реакции Гогии, тот был очень доволен. По его словам, он думал, что все будет тянуться гораздо дольше.

Гогия тут же позвонил в туристическое агентство и попросил прислать в кафе «Солнышко» сотрудника для оформления поездки на остров Курорт.

Александр дал дополнительно справочную литературу, необходимую для ответов на вопросы членов ученого совета. Поинтересовался, сколько его «преемник» проучился в аспирантуре. Гогия сказал, что родственник заканчивает аспирантуру через два месяца.

Вскоре прибыл сотрудник турагентства, оформил все необходимые документы, заказал билеты на самолет, оформил трансфер на вертолет из Калькутты на остров Курорт.

 

 

18.

 

Вторым кандидатом стал талантливый инженер конструкторского бюро «Интеграл» Николай Адвейчук. Он был связан с изготовлением генераторов. Стоял у истоков их создания – от макетов, затем экспериментальных образцов и до серийных генераторов как психотронного оружия. У него была проблема: нет средств для лечения жены – у нее злокачественная опухоль желудочно-кишечного тракта, а в семье трое детей. Пара очень дружная, вместе учились в институте, любят друг друга. Муж стремился найти деньги любым путем.

На совете у Каратази посоветовались и решили, что Адвейчуку можно предложить помочь с операцией. Точный диагноз удалось добыть и, когда его показали одному из медицинских светил, тот заверил, что эта болезнь излечима.

Взвесив все обстоятельства, совет решил, что надо провести с Адвейчуком встречу, чтобы предложить свою помощь, а взамен уговорить его передать им документацию образцов генераторов разной мощности и инструкции по их использованию.

Но Адвейчук оказался человеком осторожным. Когда на встрече представители Каратази предложили помочь с лечением жены, заверив в том, что результат будет положительным, Адвейчук не скрывал радости, но тут же поинтересовался: чем будет обязан? Ему прямо, без долгих предисловий заявили, что от него нужна закрытая документация и образцы генераторов конструкторского бюро «Интеграл».

Адвейчук колебался, и тогда ему рассказали, что его патрон Сандыба уже давно сдал россиянам информацию и образцы. От них получил деньги и собирается переехать в Санкт-Петербург. Так что сомнения Адвейчука напрасны, раз кому-то можно, то ему ради тяжело больной жены богом велено. Это был весомый довод, после которого инженер согласился. Потом он разоткровенничался и сказал, что думал вначале сообщить о встрече в украинскую контрразведку, а потом решил потянуть, и теперь твердо знает, что поступил правильно. Адвейчук рассказал, что Сандыба брал у него несколько образцов и инструкции и без учета отвозил в Москву, не оформляя закрытые материалы.

– Для выполнения вашей просьбы мне нужно два-три дня, – сказал он, когда принял решение, – ведь выносить документы придется без оформления, а они под грифом «Совершенно секретно». Это, знаете ли, немалый риск.

– Но ваш риск стоит цены вопроса, – заметил один из переговорщиков Каратази (это был Гогия).

– Я понимаю, – согласился Адвейчук, – поэтому и обсуждаю с вами пути решения задачи.

– И как вы это сделаете?

– У нас сейчас много срочной работы, трудимся по две смены. Потом нас развозят с территории завода по домам. Я останусь якобы завершить эксперимент, а всех сотрудников отпущу. Машину с начальником лаборатории при выезде ночью не проверяют. Вот так я и вывезу все, что нужно.

Спустя несколько дней Гогия уже получил от Адвейчука то, что хотел.

 

19.

 

Вот уже три года как на купленном намывном острове в океане появился большой гостиничный пятизвездочный комплекс. Закончено строительство и завезена аппаратура для всех необходимых программ психотронного оружия по методу Смирнова, начиная с генераторов разной мощности. Часть производства генераторов осталась в горах Пакистана.

Остров Курорт завоевал большую популярность, тут есть все необходимое для отдыха, лечения, проведения обследований. Питание на любой вкус. Обслуживающий персонал вежлив, обходителен, услужлив.

В северной части острова, подальше от любопытных глаз, расположены производственные и научные корпуса, вход туда строго ограничен. Кроме того, там есть большой коттеджный городок, где проживают ученые, инженеры и исследователи. Обслуживающий персонал живет отдельно в корпусах отельного типа.

Таким образом соблюдается режим секретности. Доставка на остров осуществляется катерами на подводных крыльях и вертолетами. Для последних оборудована посадочная площадка на крыше тепловой станции.

 

20.

 

Старший оперуполномоченный Службы безопасности Украины майор Сохань глянул на часы – было уже половина девятого вечера. На улице смеркалось. «Пора домой», – подумал Сохань и, сложив документы в сейф, опечатал его. Но едва он подошел к двери, собираясь покинуть кабинет, как раздался звонок городского телефона. В наступившей вечерней тишине его звук показался настолько резким, что майор даже невольно поморщился. «Странно, кто это может быть?». Он шагнул к столу и взял трубку.

– Алексей Васильевич, – знакомый голос в трубке звучал взволнованно, – хорошо, что я вас застал. Нужно встретиться. Извините, что звоню вечером, но это срочно.

Это был Адвейчук. В Службе безопасности он значился как агент

«Кулибин». Этот человек по пустякам не звонил, тем более в поздний час.

– Если вы сейчас дома, то через полчаса я могу быть возле станции метро «Арсенальная», вы же недалеко от нее живете. Вам будет удобно?

– Да, конечно.

– Тогда встретимся возле кафе «Погребок», а потом прогуляемся в том районе.

– Хорошо.

Сохань не сразу увидел Адвейчука, хотя в это время было уже немноголюдно. Свет от загорающихся фонарей, приглушенно потрескивающих в вышине, удлиняя тени домов и деревьев, создавал причудливую картину, в которой реальность изменялась до неузнаваемости. Но вот за табачным киоском мелькнула знакомая фигура, и Сохань, убедившись, что Адвейчук увидел его, двинулся за ним в небольшой скверик. Удостоверившись, что рядом нет посторонних, Сохань остановился. Агент подошел и вздохнул с облегчением.

– Я думал, что не застану вас, а вопрос важный.

Сохань сразу заметил, что Адвейчук чем-то взволнован, поэтому без лишних предисловий спросил:

– Николай Иванович, что-то стряслось?

– Да, и нужен ваш совет, как мне действовать дальше.

Адвейчук рассказал о странном звонке, не менее странной встрече с двумя «серьезными людьми», которых он посчитал выходцами с Кавказа, и их просьбе передать им генераторы первого поколения.

– Они в рабочем состоянии, но в разработке находятся генераторы уже четвертого поколения, малогабаритные, и их воздействие на порядок выше предыдущих, тем более, что Сандыба изделия первого поколения уже возил в Москву. Кроме того, первое поколение мы начинали с материалов из Европы, переданных нам разведкой. Понятное дело, мы засекретили их, чтобы исключить утечку информации о первоисточнике, ну и нужно было скрыть наши разработки в области психотронного оружия.

– А что же они предлагали вам в обмен на это? Деньги?

– Они обещали организовать лечение моей жены, причем гарантировали полное ее выздоровление.

Услышав, что пообещали агенту незнакомцы, Сохань подумал, что те люди знали, какую цену назначить за изделие, – вряд ли чтото может повлиять на решение больше, чем жизнь любимого человека.

– Значит, так, Николай Иванович. У вас есть в запасе три дня. За это время мы примем все нужные решения. Завтра свяжитесь со мной, хорошо?

– Обязательно.

Соханю показалось, что Адвейчук хотел спросить еще о чем-то, но сдержался. Майор понял, какой вопрос тревожил агента: судьба его жены. Не нарушатся ли все планы по ее лечению в случае, если тех людей арестуют? К сожалению, Сохань пока ничего не мог сказать Адвейчуку – впереди была целая цепь докладов и решений, и какое из них может быть принято, он пока не знал.

Когда они расстались, Сохань позвонил прямо из уличного телефона-автомата своему начальнику отдела и сообщил о встрече, рассказав суть происшедшего лишь в общих чертах. Детализировать он не стал – телефон все же не защищает надежно от прослушивания, поэтому чем черт не шутит... Но начальнику не нужно было объяснять все мелочи, он быстро сообразил, что к чему.

– Алексей, давай завтра к восьми утра подходи, сразу доложим руководству, тогда и решим все.

 

 

21.

 

Сохань на следующее утро приехал на час раньше назначенного времени и быстро набросал на листе бумаги информацию, полученную от Адвейчука, и предложения по реализации. Как только начальник отдела появился на месте, документ Соханя лег ему на стол. А уже через десять минут начальник управления Самошкин занес документ заместителю председателя Службы генералу Беляйкину. Тому хватило нескольких минут, чтобы понять, насколько важен вопрос, и назначить совещание.

Спустя час в его кабинете уже сидели все заинтересованные сотрудники и второй заместитель председателя СБУ Герасимчук, который курировал подразделения технического контроля связи.

Беляйкин без лишних вопросов сразу приступил к делу.

– Мероприятия майора Соханя могут быть приняты, если мы получим официальное заключение от руководителя Конструкторского бюро «Интеграл», что все данные на генераторы первого поколения не являются государственной тайной. В противном случае у нас связаны руки – не можем же мы спокойно наблюдать, как из страны уплывают секреты. И лишь после того как мы получим заключение из «Интеграла», продолжим вести этих людей. Если же такого заключения не будет, генераторы останутся в «Интеграле». А теперь прошу Герасимчука изложить свои предложения.

Герасимчук уже успел не только ознакомиться с вопросом, по которому его пригласили на совещание, но и придумал, что делать.

– Мы посмотрели на размер генераторов и установку, в которой их перевозят, – сказал он. – Предлагаем в установке и футляре поставить пластину в виде уголка крепления ручки футляра, который будет служить как бы навигатором, таким, как устанавливают в автомобилях, только намного меньше. Таким образом мы через спутниковые средства связи, используемые таможенной службой, будем иметь координаты перемещения контролируемых изделий с точностью до нескольких метров. Космическую связь таможенной службы обслуживает «Укрсад». Мы имеем там аренду одного канала для контроля перемещения контрабандных грузов за территорию Украины.

Беляйкин одобрительно кивнул.

– Прошу увязать все эти технические вопросы с оперативной частью и доложить мне. Времени у нас сутки. Сегодня же организуйте мне встречу с начальником Конструкторского бюро «Интеграл» по поводу снятия грифа секретности. Но это юридическая сторона только для нас. На предприятии для обеспечения режима секретности самой темы все остается в первоначальном варианте.

Спустя два часа Беляйкин уже встретился с начальником Конструкторского бюро «Интеграл». Они обо все договорились, и решение о снятии секретности было принято.

– Ну, что ж, Иван Тихонович, спасибо за понимание. Заключение заберет у вас Самошкин, – сказал на прощание Беляйкин.

После обеда начальник управления прибыл к Беляйкину на доклад. Сразу же протянул отпечатанный на трех листах бумаги документ.

– Постановление? Заводите дело по проверке на шпионаж? – взял в руки материалы Беляйкин.

– Да, сразу приступим к реализации мероприятий.

– Держите меня в курсе. Санкции на контроль получателей генераторов утверждены, пока одна бригада, при необходимости будет резерв. Вы получили документ о снятии грифа секретности с генераторов первого поколения?

– Да, я лично забирал копию у Ивана Тихоновича. Он после регистрации оставил документ у себя в сейфе, как вы с ним и договорились. Он предложил снять гриф с некоторых тем, которые уже потеряли оборонную ценность, а на гражданке они будут полезны.

 

 

22.

 

Прошло двое суток. Адвейчук ждал сообщений от своих покупателей.

Звонок от Гогии раздался на третий день в семь утра.

– Это я, – раздался в трубке голос с легким кавказским акцентом,

–  вы готовы встретиться?

Услышав своего нового знакомого, Адвейчук почувствовал легкое волнение, но постарался взять себя в руки.

–  Да, готов.

–  В любое время?

– Нет. На этой неделе я работаю с двенадцати по полторы смены.

Могу встретиться в десять.

–  Хорошо, буду ждать на Окружной дороге, где находится мебельный центр, в павильоне номер один, там есть небольшое кафе. Устраивает?

–  Да.

Адвейчук положил трубку и сразу же набрал телефон Соханя. С ним он должен встретиться до того, как поедет к Гогии.

–  Доброе утро.

–  Здравствуйте, – ответил Сохань, и в его голосе Адвейчук уловил нотки ожидания.

– У меня все по плану. В десять встречаемся. К вам могу выехать сейчас.

–  Договорились.

Адвейчук взял водительские права, ключи от машины и вышел во двор.

Ехать было недалеко, и через пятнадцать минут Адвейчук подъезжал к месту встречи. Он уже притормаживал у дома, куда должен быть зайти, как вдруг увидел на кирпичном заборе, окружавшем двор, небольшой крестик, нарисованный мелом. Это был знак, что встреча отменяется, а раз так, то дальше Адвейчук должен действовать согласно договоренности с Гогией, то есть ехать в мебельный центр.

Встреча могла быть отменена по нескольким причинам, но сегодня, скорее всего, Адвейчук оказался «под колпаком» у его кавказских знакомых. Так думал Адвейчук, и был прав. Вот уже три дня он был под круглосуточным скрытым наблюдением Службы безопасности. Группа из нескольких человек, сменяя друг друга, не только контролировала Адвейчука, но и внимательно анализировала обстановку вокруг агента, чтобы выявить тайную слежку за ним, которую могли установить неизвестные, предложившие сделку. На третий день было зафиксировано такси, которым управлял мужчина кавказского типа. Рядом с ним находился еще один человек, похожий по описанию Адвейчука на Гогию. Они, соблюдая все предосторожности, следили за Адвейчуком с момента его выезда из дому, именно поэтому Сохань, прибыв к месту встречи раньше, оставил условную метку.

У Адвейчука было достаточно времени для того, чтобы добраться на Окружную, и он, проехав мимо забора с крестиком, остановился у табачного киоска, где купил сигареты. Это было алиби, зачем Адвейчук притормаживал у того дома. Теперь его путь лежал к мебельному центру.

А в это время вокруг центра уже расположились две группы наблюдения из Службы. Для прикрытия ими был использован грузовой транспорт, привозящий и увозящий мебель. Эти грузовые машины стояли рядом с павильоном номер один.

Два человека неприметной наружности ходили по павильону, рассматривая мебель. У каждого из них в кармане находилось по два миниатюрных микрофона, вмонтированных в кнопки. Эти двое должны были оказаться как можно ближе к месту встречи Адвейчука с Гогией. В стоящем у павильона небольшом автобусе с затемненными стеклами уже сидела группа специально подготовленных бойцов из подразделения «Альфа» на случай, если что-то будет угрожать жизни агента.

 

 

23.

 

Когда Адвейчук остановил автомобиль у павильона и зашел внутрь, там в небольшом кафе уже сидел Гогия.

– Я не опоздал? – Адвейчук сел за столик.

– Нет, это я раньше пришел. Люблю, знаете ли, с утра спокойно посидеть с чашкой кофе. Лучше думается.

– Я вас понимаю.

– Ну что? Будем меняться? Я вам деньги, вы мне то, что я просил?

– А договор на лечение? Гогия улыбнулся.

– Конечно, и договор на лечение в немецкой клинике. Не волнуйтесь, мы не обманываем.

– А я не волнуюсь. Просто, как говорил герой романа «Двенадцать стульев», сначала деньги, потом стулья. Вы читали этот роман?

Гогия нахмурился.

– Что за шутки?

– Почему шутки? Если вы мне не верите, почему я должен верить вам? Так у нас, думаю, сделка не получится. Тем более, что я разделил процесс передачи на два этапа: железо – первый, документация, инструкции и технологическое сопровождение – второй.

В этот момент у столика появился второй переговорщик – тот самый человек, который был с Гогией в прошлый раз.

– Присаживайся, Вахтанг, – кивнул ему Гогия, – мы еще не договорились. Пока не получается.

Вахтанг протянул Адвейчуку руку.

– Здравствуй, дорогой! А что, никак не столкуетесь? Мы предлагаем честные условия, ты что, не веришь нам?

– Да я вас второй раз в жизни вижу, ребята, – пожал плечами Адвейчук. – Конечно, мне нужны гарантии, я же рискую своей свободой.

– Он говорит, – повернулся Гогия к Вахтангу, – сначала деньги, потом стулья.

Лицо Вахтанга выразило удивление.

– Какие стулья, дорогой! Что ты мутишь?

– Тихо, тихо, Вахтанг! – Гогия недовольно глянул на Адвейчука. – Мы готовы отдать половину суммы.

Адвейчук чувствовал, что его знакомые очень заинтересованы  в сделке, причем настолько, что готовы уступать и дальше. Он не знал, что накануне картель Каратази постигла большая неудача – крупная партия наркотиков, спрятанных с особой тщательностью в бочки с пальмовым маслом, была обнаружена на одной из украинских таможен. Каратази был в ярости и потребовал от своих посланцев привезти согласие Адвейчука.

– Нет, все, – тихо произнес Адвейчук. – В таком случае получите генераторы сегодня, а документы передам завтра в семь утра при входе в метро «Арсенальная», где продают цветы.

– Семьдесят процентов от общей суммы, – зло процедил Гогия.

– Послушайте, я рискую всем в жизни. Меня могут арестовать, близкие от меня отвернутся, я потеряю работу, а вы как-то несерьезно: то половину, то семьдесят процентов. Если сами не можете принять решение, то переговорите с теми, кто это может сделать.

Наступила минутная пауза. Наконец Гогия что-то сказал своему товарищу и тот кивнул.

– Хорошо, мы готовы на ваш вариант, – сказал Гогия. – Где будет передача?

– Деньги хочу получить тут, а генераторы отдам после получения денег, договоримся на сегодня.

Гогия положил на стол дипломат, открыл его так, что крышка заслоняла содержимое дипломата от сидящих в кафе.

– Проверяйте.

Адвейчук пощупал каждую пачку.

– Вот теперь я готов. Идемте к машине. Они поднялись.

– Ведите, – Гогия пропустил Адвейчука вперед.

– Только вначале я хотел бы проверить подлинность купюр в ближайшем обменном пункте. Это рядом.

Деньги были настоящими. Адвейчук удовлетворенно произнес:

– Ну, теперь к машине.

Через несколько минут он отдал генераторы и документацию.

– Ну, это игра в одни ворота, – заявил Гогия, когда получил свой товар. – Что ж, не зря говорят, что на «Интеграле» работают светлые головы, рождают новые идеи и обыграют кого захотят. – И он рассмеялся.

Вахтанг похлопал Адвейчука по плечу.

– Слушай, дорогой, когда же ты успел положить в машину все это?

– Знаете, я о своей безопасности беспокоюсь. Все это я сделал сразу после того, как вышел с завода, чтобы не хранить такие вещи дома. Да и ночью меньше любопытных.

Вахтанг поцокал языком, словно хотел продемонстрировать свое восхищение сообразительностью Адвейчука, и плюхнулся на сиденье за руль, а Гогия примостился рядом. Когда они тронулись, Адвейчук через открытое окно услышал, что Гогия назвал своего товарища не Вахтангом, а другим именем. Он не удивился. «А почему они должны говорить мне свои настоящие имена? – подумал он. – Они люди серьезные, наверняка и этот вопрос продумали».

Действительно, это были серьезные люди. Но даже они не догадывались, что генераторы до того, как попали к ним в машину, уже были оснащены радиометкой. Вот она-то и подсказывала, каким маршрутом отправился в путешествие товар.

 

 

24.

 

Тем не менее наблюдение за покупателями Адвейчука велось самое тщательное.

Сразу после получения генераторов и документов Гогия и Вахтанг выехали в сторону Одессы, не возвращаясь в город. Судя по всему, эта сделка была единственной целью их поездки в Киев, и теперь они гнали на большой скорости по трассе.

Группа наблюдения Службы безопасности зафиксировала звонок из автомобиля объектов. Голос сообщил, что они прибудут через три часа и что «хвоста» за ними нет.

Спустя несколько минут раздался второй звонок, который поступил на другой номер телефона, находившегося в Одесском порту, зафиксированы точные координаты. Оба номера телефона переданы подчиненным Герасимчука для установления их владельцев.

Когда стало ясно, что автомобиль идет на Одессу, сообщили Беляйкину, и тот распорядился выяснить настоящие данные покупателей. Для этого Самошкин связался с руководством ГАИ и договорился, чтобы машину Гогии остановили под удобным предлогом и проверили документы. Решили, что останавливать будут и другие автомобили, чтобы у Гогии не возникло подозрений.

Так и сделали. При подъезде к Одессе автомобиль остановили сотрудники ГАИ, проверили документы у водителя. Им оказался Муртаз Сойлава. Остановили и другие машины, проверяя документы.

После прибытия в Одессу объекты отправились в порт. Позвонили по тому же телефону, что и в пути, и договорились о встрече у парома, который отправляется в Грузию. Встретил их заместитель начальника охраны парома Семен Каркадия. Вместе с ним был охранник Зико Саидзе, который на тележке вез молочные продукты на паром. Полученный от Адвейчука груз упаковали в ящик с макаронами и беспрепятственно прошли таможенный и пограничный контроль в сопровождении Каркадия, который всем на контроле пожал руку и угощал свежим кефиром, а затем покинул зону таможенного контроля.

Сообщение сотрудников технического контроля было следующим: «Груз поступил в Одессу в районе порта в 15.10. В 15.30 зафиксировано его движение в сторону открытого моря».

 

 

25.

 

Вскоре в Службу безопасности поступили данные на Гогию.

«Гогия Мамадзе, гражданин Грузии, уроженец Сухуми, ранее привлекался к уголовной ответственности как фарцовщик. Сидел в колонии под Плесецком Архангельской области. Срок семь лет отбыл полностью, так как нарушал режим, избивал других заключенных. Был помощником вора в законе Есни Кавказца, гражданина Грузии. В Украину приехал в 1995 году, на подставных лиц открыл ресторан «Кавказская пленница» в Киеве, где работают только выходцы с Кавказа. Ресторан активно завлекает молодежь на футбольные матчи и эротические фильмы. Юридически Гогия не имеет к ресторану отношения.

Владельцем формально считается гражданин Украины Бутейко Семен Павлович, пенсионер, ранее работал электриком в жэке. Часто приходит в ресторан, ему подают обед, после чего обычно отвозят домой в состоянии сильного опьянения, когда у него уже невнятная речь и полностью нарушена координация движений.

Гогия полностью контролирует всю работу ресторана – от закупки продуктов и приготовления блюд до подсчета прибыли. С персоналом груб. Наши источники докладывают, что Гогия общается с участковым инспектором милиции, который является связным с руководством райотдела. Гогия часто накрывает богатый стол в ресторане, где сотрудники милиции отмечают различные торжества, «за счет заведения». Так Гогия благодарит их за приход к нему в гости, те обычно не оплачивают свои счета.

Проживает в частном доме в Конче-Заспе, купленном Ниной Соколенко, с которой живет в гражданском браке. Она владеет тур-агентством, которое открыла после знакомства с Гогией. Специализируется по странам Азии и Ближнего востока».

 

 

26.

 

Спустя некоторое время на стол Беляйкину легла «Сводка сопровождения радиометки». Из нее следовало, что груз прошел Грузию, Азербайджан, Туркменистан и вот уже двое суток находится в горах одной из южных провинций Афганистана. Космическая съемка данной местности свидетельствует, что в горе находится какое-то производство, так как на одной из площадок у подножья виднелось скопление грузовых машин, которые постоянно что-то вывозили. По данным разведки оказалось, что в этой местности работала фабрика по изготовлению героина. Это подтверждал и тот факт, что радиометки прекратили подавать сигналы – они не проходили сквозь толщу горной породы. Но через десять дней при запросе радиометки ответили уже в акватории Индийского океана.

Правда, в СБУ пока не знали, что это были координаты острова Курорт.

 

27.

 

Как раз накануне встречи Адвейчука с Гогией и Вахтангом случился провал одной из операций картеля Каратази, и они потеряли солидный груз с наркотиками.

А дело обстояло так.

Оперативным путем Службой безопасности была получена информация, что на лицензионном складе фирмы «Экран» находится 120 бочек (по 250 литров каждая) с пальмовым маслом, в некоторых из них спрятаны наркотики. У сотрудников спецслужбы вызвал подозрение маршрут, которым перемещали груз: морским судном из Эквадора в Ригу через Гамбург, потом через Варшаву и украинскую станцию Изов в Киев и далее в Европу. Сомнения усиливали страна отправления и происхождение товара. С учетом этого бочки внимательно осмотрели с привлечением служебных собак и проверили на рентгеновской установке. Но пальмовое масло не пропускало рентгенлучи, собаки также ничего не показали.

Тогда начальник Главного управления по борьбе с коррупцией Владимир Тамошко и начальник управления по борьбе с контрабандой Таможенной службы Алексей Красков приняли решение вначале негласно вскрыть отдельные бочки, чтобы убедиться, что их подозрения не случайны. Просверлив застывшее масло бурами, которые используются на зимней рыбалке, в четвертой бочке обнаружили полиэтиленовый пакет с героином. Тогда бочку пометили – на ее нумерации поставили лишнюю цифру.

Проверили все бочки, и в пятидесяти из них оказался наркотик. Чтобы не оставлять следов постороннего вмешательства, масло из бочек изъяли, растопили и снова залили в емкости. Чтобы вскрыть всю цепочку наркоструктуры, решили не задерживать груз в Киеве, а проследить за его дальнейшим передвижением. Поэтому организовали оперативное сопровождение груза. Затем проинформировали чешские спецслужбы, и когда груз прибыл в Чехию, приемщиков груза задержали.

Для Каратази это было еще одним сигналом – надо действовать быстрее. Он понимал, что без генераторов провалы продолжатся и потери будут неизбежны.

 

28.

 

– Ну что, Алим, подведем итоги нашей работы, – расположившись в мягком кресле в большом зале с фонтаном, Каратази не спеша, словно изучая, по очереди посмотрел на каждого сидящего вокруг невысокого столика. Все они были членами совета клана Каратази, людьми, которые заслужили эту честь безграничной преданностью и  умом, признавая за своим лидером право миловать  и карать. Взгляд Каратази, тяжелый как молот, мало кто выдерживал. Но Алим, лицо которого пересекал уродливый шрам, видимо, не боялся ни бога, ни дьявола, и спокойно смотрел в глаза своему патрону.

– Если позволит уважаемый совет, я не буду углубляться в детали, которые не столь значительны для дела, а ограничусь самым важным.

– Я думаю, никто возражать не будет, – согласился Каратази.

– Благодарю, – Алим чуть склонил голову, выказывая свое уважение главе картеля. Все знали, что сейчас речь пойдет о том, как удалось переправить через несколько стран наркотики, используя при этом генераторы.

– Так вот, – Алим говорил не торопясь, давая возможность каждому оценить сказанное им, – при прохождении нашего товара через таможенные пункты пропуска стран СНГ девяносто пять процентов товара прошли беспрепятственно через таможенный контроль. На начальном периоде были отдельные накладки, связанные с внедрением и использованием генераторов в транспортных средствах. При прохождении таможенного контроля в Украине, при въезде на Ново-Азовский пост, генератор работал при включенном автомобиле. Таможенники, пограничники и кинолог с собакой были полностью под воздействием устройства, наши люди в считанные минуты прошли оформление документов. На пункте пропуска Ягодин при выезде из Украины пограничники потребовали выключить двигатель автомобиля и во время досмотра использовали разных собак. В результате был выявлен наш товар.

– Напомни, Алим: сколько его там было? – Каратази хорошо помнил этот случай во всех подробностях, но специально обратил на него внимание, показывая, как важна в таком деле каждая мелочь.

– Десять килограммов героина.

– Но мы же сделали выводы? – направлял в нужное русло Алима Каратази.

– Конечно. Конструкция и схемы подключения были изменены: генератор был вмонтирован в радионаушники, и при его переключении контакт шел напрямую с источником питания. Так вот, самая большая партия нашего товара была изъята на границе Украины с Польшей, когда водитель забыл включить приемник. Товар был искусно запакован в виде брикетов в контейнерах вместе с паркетной доской.

– Он был наказан за свою невнимательность, – заметил Каратази.

– Да, теперь он наш пожизненный раб, – сказал Алим, – но он не возражает. Мы решили оставить его на маршруте – хорошими водителями не разбрасываются. Правда, если он ошибется второй раз, придется его отправить в другое место. Тогда схема была изменена на каждом транспортном средстве. Теперь включение генераторов происходит автоматически при въезде на пункт пропуска, эта операция заложена в программу, которую четко осуществляет компьютер, обеспечивающий работу навигатора. И также усилена мощность генераторов для ослабления внимания и принятия пограничниками и таможенниками положительного решения во время досмотра груза. В дальнейшем эта схема работы генератора не давала сбоев.

– То есть техническая сторона нами проработана, – заключил Каратази. – Кроме того, мы купили две телестудии в Южной Америке с участием серьезных друзей из Мексики и Колумбии. Туда мы сейчас набираем хороших журналистов, которые смогут убедить зрителей, что наркотики – это не так и плохо. Примитивный подход к работе нужно оставлять в прошлом. А теперь я хотел бы остановиться на последнем нашем провале в Украине.

Присутствующие напряглись – потеря товара была немалая, и многие, принимавшие участие в разработке операции по транспортировке груза с наркотиками, чувствовали свою ответственность. Все знали: за анализом ситуации может последовать наказание виновных, и пострадать может любой.

– Мы не в первый раз отправляли груз в бочках с пальмовым маслом, и никогда таких провалов не было, – мрачно заметил Алим, который непосредственно отдавал распоряжения исполнителям по перевозке героина.

– Ты прав, Алим. Мы использовали масло и раньше. Да и украинская таможня у нас никогда не вызывала опасений – технический контроль там слабый. Но если посмотреть на маршрут, которым двигались бочки, то возникает вопрос: а зачем он так неудобно составлен?

Каратази замолчал, глядя на то, как реагируют на его слова присутствующие. В зале стояла полная тишина, и Каратази продолжил.

– Конечно, мы должны делиться удачей. Полицейские и таможенники тоже должны чего-то добиваться в своей работе. И чтобы они не забрали у нас все, следует иногда позволять им выхватить небольшую часть нашей добычи. Тогда они празднуют победу, им вручают награды, они успокаиваются, и их рвение ослабевает. Вот в этот момент мы можем проводить самые рискованные операции, получать наибольшие прибыли. Вспомните, совсем недавно мы рассматривали ситуацию с задержанием большой партии кокаина, а это девяносто девять процентов Южноамериканского картеля! Объем тогда был немалым – 625 килограммов, а это значит, мы потеряли почти пятьдесят миллионов долларов. По пути в Европу было проведено несколько переадресовок с разными ухищрениями. Часть товара получатель оставил себе, а остальное отправил адресату. Украинские таможенники, а это люди опытные и наблюдательные, подсчитали, что такой маршрут нелогичен, так как экономически невыгоден, а это подозрительно. Поэтому, чтобы их обхитрить, мы должны мысленно стать на их место и продумывать ситуацию. Ведь мы вроде все предусмотрели: автомобиль не был оснащен генератором, и только в один бак было залито горючее, а второй оставался пустым.

При выгрузке товара водителю было предложено, в связи с маршрутом в Европу, подвезти попутный груз, но он отказался. И вот на границе осмотр, и сразу вопрос: в Украине бензин дешевле, чем в Европе, а один бак пустой! К чему такие траты? Поэтому таможенники сразу почувствовали, что тут что-то не то и осмотрели пустой бак, где и лежали наркотики. Разумеется, водитель-иранец, которого взяли на маршрут по контракту, не знал, что вез, поэтому толку от него таможенники не добились. А найденный ими наркотик не стоил дорого – это был концентрат отходов при очистке героина. Зато таможенники могли радоваться удаче! И пусть! Главное, чтобы они наши основные трафики не трогали, а крошки с нашего стола мы будем стряхивать им и дальше.

 

 

29.

 

Адвейчук собирался на работу и уже было подходил ко входной двери, на ходу доставая ключи, как вдруг раздался звонок телефона. «Гогия», – вдруг подумал он и не ошибся.

– Здравствуйте, – голос в трубке, несомненно, принадлежал Гогии. – Хорошо, что я застал вас с первого раза. Вы узнали меня?

– Да, конечно.

– Я звоню, чтобы сказать, что мы держим слово и готовы выполнить свое обещание.

– Вы имеете ввиду лечение моей жены? – Адвейчук облизнул пересохшие губы.

– Именно. Давайте сейчас встретимся.

– Да я, собственно, тороплюсь на работу, но… нет, конечно, я готов встретиться.

– Не волнуйтесь, надолго мы вас не задержим, тем более, я понимаю, сейчас вы заинтересованы нас увидеть, не так ли?

– Конечно, конечно, – торопливо согласился Адвейчук.

– Наша машина стоит рядом с вашим домом. Когда выйдете, я подам вам сигнал дальним светом.

– Я уже выхожу, – и Адвейчук положил трубку.

Автомобиль марки «Ниссан» стоял на углу дома, и когда Адвейчук вышел во двор, фары просигналили. Когда Адвейчук подошел, Гогия гостеприимно открыл заднюю дверь, пригласив сесть. Рядом с Гогией за рулем сидел худощавый мужчина, на голове которого громоздилась целая копна черных, как смоль, волос.

– Это Мурат, – представил Адвейчуку Гогия своего спутника, – его вы будете консультировать по вопросам сборки и работы генераторов.

Мурат широко улыбнулся, показав великолепные зубы.

– Рад познакомиться, – сказал он. – Мы хотим вам сообщить, что выполняем наши договоренности так, как обещали. Мы обещали помочь вашей жене избавиться от ее болезни, так? – Мурат говорил с довольно заметным акцентом.

– Да.

– Поэтому предлагаем вам собираться и вылететь туда, где вашу жену вылечат, и она будет здорова.

– Я очень надеюсь на это, – сказал Адвейчук.

– Все будет хорошо, – заверил Мурат. – И, кроме того, за то, что вы будете помогать в сборке генераторов, мы хорошо заплатим. Очень хорошо. Хватит на учебу обоих детей в хороших, дорогих вузах Европы, и еще немало останется на безбедную жизнь.

– Мой младший еще в школу ходит, – буркнул Адвейчук.

– Очень хорошо, значит, младшего сына вы можете  отправить  в школу Швейцарии или Англии, а затем он продолжит обучение в университете любой страны, какую вы выберете.

– Здорово! – тихо произнес Адвейчук.

– После лечения жены, – вступил в разговор Гогия, – вы отдохнете вместе с ней три недели, а потом вас отвезут на место вашей новой работы.

– А жена?

– А жена на некоторое время отправится в путешествие по Европе, чтобы выбрать для ваших детей те учебные заведения, где они станут учиться, – засмеялся Гогия, испытующе при этом глядя на Адвейчука. – Кстати, если вы хотите, то можете получить зарплату за два или три месяца вперед. Жена сможет пользоваться банковским счетом, который мы откроем на ее имя. По-моему, это хорошее предложение, глупо отказываться.

В салоне машины установилась тишина, от Адвейчука ждали ответа. Тот в нерешительности потер переносицу.

– Спасибо, конечно, за такие условия. Да уж, они сказочные. Но я хочу вначале посоветоваться с женой. Поймите, мы же меняем все в жизни, бросаем свой дом, близких, родных.

– Ну, конечно, – Гогия снисходительно похлопал Адвейчука по руке, – советуйтесь. Но помните, мы поступаем по отношению к вам как друзья. А ведь мы могли бы вас шантажировать, пугать, что за секретные материалы, которые вы передали нам, мы можем вас посадить, написав письмо в СБУ, но мы же не делаем так.

– Мы честные и порядочные люди, – добавил Мурат, – но у вас всего два дня, чтобы дать ответ. Я уверен, что вы умный человек и не откажетесь от своего счастья.

Они расстались, договорившись, что Гогия сам найдет Адвейчука. Уже с работы Адвейчук позвонил майору Соханю.

– Алексей Васильевич, нужно срочно встретиться, есть важная информация. Идет продолжение темы по моей работе.

– Сегодня в половине седьмого вечера нормально?

– Вполне. Там же?

– Да. Только будьте внимательны, когда пойдете на встречу, осматривайтесь, как я учил вас.

– Конечно, я помню.

Они встретились в одном из помещений киевского сервисного центра, имеющего два входа. Сохань зашел через черный вход, открыв двери своим ключом.

Адвейчук подробно рассказал об утреннем разговоре с Гогией и Муратом.

– Николай Иванович, – сказал Сохань, внимательно выслушав агента, – очень важно, что вам поверили и переданные изделия для них представляют интерес. Предложение заманчивое для вас и вашей семьи. Но есть вопросы, на которые пока нет ответа: где будет использоваться это психотронное оружие? И еще, как обеспечить вашу безопасность? У нас с вами мало времени для принятия решения. Я вам позвоню завтра, и мы договоримся о встрече. С женой можете поговорить и получить согласие, отказаться всегда можно.

 

 

30.

 

Сохань, прибыв на работу, сразу же доложил своему руководителю о результатах встречи с агентом. После того как текст с диктофона лег на листы бумаги, начальник управления Самошкин, сняв трубку прямой связи с Беляйкиным, попросил срочно принять их с Соханем.

–  Михаил Анатольевич, по делу «Вентилятор» получена срочная информация, поэтому звоню напрямую. Мы просим принять нас с Соханем.

–  Заходите через пятнадцать минут без приглашения, – ответил Беляйкин.

В назначенное время Самошкин с Соханем сидели в кабинете Беляйкина. Самошкин сразу же предложил:

–  Сначала Алексей Васильевич доложит.

Сохань рассказал о встрече агента с Гогией и Муратом.

–  Вот стенограмма встречи, – сказал он в заключение, – и можно прослушать всю встречу на диктофоне.

–  Давайте стенограмму, а потом, возможно, воспользуюсь диктофоном.

Внимательно прочитав текст, Беляйкин сказал:

–  Хорошо, что эта тема имеет продолжение, мы приближаемся к разгадке. Сегодня можем говорить о том, что генераторами, скорее всего, пытается воспользоваться преступный мир. Мы можем дать согласие «Кулибину» на продолжение начатой игры, но как обеспечить его безопасность? И как поддерживать с ним связь?

–  Связь сможем обеспечить путем контроля телефонных переговоров агента с его женой, – ответил Сохань, – предварительно договорившись о кодировании отдельных слов. К примеру, «жарко, но я привык», это значит, что идет интенсивная работа. Похоже, что Гогия связан с наркомафией. Если это подтверждается, то можно сказать жене: «Тут такой вкусный кофе, я привезу тебе его на пробу».

–  Хорошо, что уже есть наметки для общения, – сказал Беляйкин. – У нас остается еще время все продумать в деталях и подготовить агента. Что касается безопасности, то другие спецслужбы мы привлекать не станем, пока у нас не будет полной информации. После того как подготовимся, мы сможем подключить ФБР и вместе провести операцию, используя спецназ. Агента нужно честно предупредить, что мы будем делать все для его безопасности, но стопроцентной гарантии дать не можем. Я доложу председателю наши предложения, и при получении санкции на выезд агента сразу вам сообщу. До принятия председателем решения встреч с агентом не назначать.

Через час Беляйкин уже получил санкцию председателя на выезд агента с требованием согласовать план его подготовки, в котором предусмотреть вопросы его безопасности. Председатель также санкционировал визуальный и слуховой контроль за Гогией и его близкой связью.

Затем Сохань встретился с Адвейчуком.

–  Николай Иванович, – сказал Сохань, – руководство Службы считает необходимым продолжить игру с представителями преступного мира. Но окончательное решение принимаете вы. За нарушение режима секретности и передачу образцов и документов закрытого характера вы нести наказание не будете, так как мы негласно в законном порядке сняли с них гриф секретности. Мы будем делать все возможное для обеспечения вашей безопасности. Способы связи отработаем на последующих встречах. Можете уговаривать жену. При назначении времени и места встречи сообщите.

 

 

1. 31.  

 

Теперь Адвейчуку предстояло убедить жену ехать в другую страну, за много тысяч километров от дома, где ей обещали вернуть здоровье. К этому разговору он готовился весь день. Вечером он, наконец, подошел к супруге и сказал как можно спокойнее, стараясь не волновать ее:

–  Надюша, давай пройдем прогуляемся.

–  А что такое? – жена удивленно посмотрела на мужа. – Мы с тобой вечерами давно уже не гуляем.

–  Дело в том, – ободряюще улыбнулся Адвейчук, – что у меня есть интересное предложение, даже два.

–  Любопытно. Вообще-то у меня по плану – уборка на кухне. Но если не слишком долго, то давай пойдем, погуляем. А что за предложение такое у тебя?

–   Предложение настолько интересное, что кухня может подождать. А все остальное я скажу на улице. – Адвейчук надел спортивную куртку и подал жене ее любимую вязаную кофточку.

–  Ну, ты меня совсем заинтриговал!

Тихий весенний вечер встретил их запахом трав и цветов. Они пошли в сквер, и Адвейчук рассказал жене о встрече с Гогией,   его предложении отправить их на остров Курорт, где Надя сможет пройти реабилитацию у тибетских медиков.

–  Это здорово! Ты знаешь, а я уже перестала надеяться. Если все действительно так, как ты рассказал, то это надежда на будущее. Конечно, не хотелось бы надолго расставаться с детьми, но пока они побудут с бабушкой и дедушкой, у них хороший контакт.

–  И я так думаю. Все же у меня будет хорошо оплачиваемая работа, нам откроют счет в банке, которым мы сможем пользоваться вдвоем. Моей зарплаты вполне хватит, чтобы отправить учиться детей в престижные вузы за границей. У нас все наладится, Надюша.

–  Господи, как этого хочется!

–  Но после отдыха на острове мне придется ехать на работу, которую мне предлагают. На какое-то время мы расстанемся.

Надя вздохнула.

–  Это единственное, что меня расстраивает.

–  Я думаю, мы не долго будем порознь. А после лечения тебе предстоит поехать в Европу. Там ты будешь заниматься подбором учебных заведений для детей и оформлением их выезда.

–  Все это очень заманчиво, но твоя работа связана с секретами. Не будет ли то, что ты собираешься делать, нарушением? Не пострадаешь ли ты после этого?

–   Не волнуйся. Во-первых, мой научный руководитель возил такую секретную документацию в другую страну без всяких законных оформлений и никакого наказания не понес. Так почему же я должен пострадать? Ну, и со временем эту продукцию могут рассекретить.

–  Все равно есть риск. И потом, я все же не готова пока быть одной. Интересно, сколько времени мы не сможем видеться?

–  Я не могу сказать, как долго мне придется там быть. Мне тоже очень тяжело расставаться с тобой, не видеть тебя. Но главное, ведь ты же снова станешь здоровой. Здесь нам вряд ли кто-то поможет. И потом, если мы обеспечим будущее своих детей, то это будет оправданной разлукой.

–  Ты прав, ради этого я согласна.

 

 

1. 32.  

 

Звонок Адвейчуку прозвучал рано утром. Это был Гогия.

–  Как договаривались, я звоню. Что вы решили?

–  Я с женой поговорил, она согласна.

–  Отлично. Тогда собирайтесь.

–  Но у меня появилось еще несколько вопросов. Могу я с вами встретиться сегодня?

В трубке на несколько секунд установилась тишина – Гогия размышлял.

–  Хорошо. Но давайте, чтобы это была последняя встреча, тянуть дальше мы не можем.

–  Конечно, это будет последняя встреча.

–  Тогда встречаемся в шесть вечера в ресторане на Тихом спуске.

–  Это тот, что весь в огнях?

–  Он самый.

–  Я буду.

Эта встреча контролировалась Службой полностью.

Адвейчук пришел в ресторан немного раньше и сел за столик в углу зала. Минут через пять появились Гогия и Мурат, сели за столик в противоположном углу, делая вид, что не видят Адвейчука. Затем внимательно осмотрели зал и, не заметив ничего подозрительного, повернулись в сторону Адвейчука и жестами пригласили его к себе.

Разговор начал Мурат.

–  Так что, вы готовы? Имейте в виду, у нас уже времени на уговоры нет.

–  Я в принципе согласен, и по телефону сегодня сказал об этом.

Но хочу кое-что уточнить.

–  Уточняйте.

–  Первый вопрос: какая будет зарплата? Второй…

–  Стоп, стоп, стоп, – перебил Мурат. – Давайте по порядку. Ваша зарплата пятнадцать тысяч долларов плюс премиальные.

Услышав сумму, Адвейчук, не выдержав, присвистнул – сумма казалась ему фантастической. Шумно выдохнув, он тихо произнес:

–  А премиальные – это сколько?

– Не меньше, чем зарплата, – снисходительно усмехнулся Мурат, по глазам которого было заметно, что он доволен произведенным эффектом и ошалевшим видом Адвейчука, узнавшего, во сколько будет оценен его труд.

–  Еще вопрос, – голос Адвейчука после ответов Мурата потерял напористость, стал звучать мягче. – Какие условия работы, ее продолжительность?

–  Работать придется в две смены, пока работают ваши подчиненные.

–  На какой срок я подпишу контракт?

–  Срок контракта – минимум полтора года.

–  Что ж, меня такие условия устраивают.

–   Ну, наконец-то, – на лице Мурата разлилась удовлетворенность, он явно был доволен таким оборотом дела. – Теперь по вашему выезду. Все документы на остров Курорт будут готовы в течение недели. Контракт оформите на острове.

 

 

1. 33.  

 

После встречи с Гогией и Муратом Адвейчук, убедившись, что они уехали, сразу же связался с Соханем.

–  Встреча была короткой, прошла спокойно. Все вопросы были согласованы, и ответы вполне меня устроили.

–  Ничего, что вас смутило бы или вызвало подозрения? Сомнений не возникло?

–  Пожалуй, нет.

После этого Сохань с Самошкиным снова были на докладе у зампреда. Тот посмотрел материалы в отношении Мурата, который находился в Украине как турист из Бангладеш.

– Теперь понятно, почему «Кулибину» дали два дня? У этого Мурата отъезд в конце недели. Похоже, за всем этим стоит серьезная преступная группировка. Нужно провести подготовку агента с учетом того, что его могут пропустить через детектор лжи. Времени мало, надо подключить наших офицеров-психологов. Ведь «Кулибин» работник особорежимного предприятия.

 

 

1. 34.  

 

Каратази долго размышлял. Ему не хотелось торговать наркотиками, как обычным товаром, получая за каждую партию определенную сумму денег. Это было слишком просто, не сулило новых перспектив. Таких торговцев зельем на планете было хоть пруд пруди. А Каратази хотел стать главным купцом наркотиков в мире. Он должен контролировать все: от добычи и доставки до продажи оптовикам. И этот рынок должен лишь расширяться. В него должны быть втянуты не только те несчастные, которые уже не могут жить без ежедневной дозы, но и полиция, ученые, медики, даже правительства стран. Все они должны иметь свою долю от общей прибыли, быть заинтересованными, чтобы наркотики стали таким же обычным товаром, как и бутылка пива в дешевом продуктовом ларьке или шикарном супермаркете.

Для осуществления этих грандиозных планов Каратази должен будет решить один серьезный вопрос. Именно поэтому он пригласил к себе Алима и Мангала, двух своих помощников, к мнению которых прислушивался и которым доверял.

Недавно Каратази поручил им заняться очень важным делом

–   узнать все о Нью-Йоркском национальном институте изучения наркомании и его руководителе. Этот институт попал как-то в поле зрения Каратази, и он сразу понял, какие важные дивиденды можно получить, если с умом подойти к делу. Именно там изучали не только воздействие наркотиков на человека, но и проводили серьезные исследования по влиянию различных факторов на головной мозг. Поразмыслив, Каратази вызвал Алима и Мангала и велел им проработать это направление.

Сегодня они были готовы рассказать своему боссу о результатах.

Алим был сосредоточен и серьезен. На невысоком столике, уставленном восточными сладостями, он положил папку с бумагами. Алим начинал понимать, что интуиция Каратази не подвела и в этот раз, – то заведение, которое так заинтересовало главу семейного совета, стоило внимания.

–   Директором Национального института изучения наркомании является Нора Волков, – начал Алим, – она на сегодня один из ведущих американских экспертов-наркологов. Прежде чем говорить о работе института, который она возглавляет, хочу представить ее как неординарную личность и революционера в области исследований головного мозга человека. Революционное мышление ей, видимо, досталось по наследству, ведь она является правнучкой Льва Троцкого.

–  Троцкий, Троцкий… Знакомое имя, – задумчиво сказал Каратази, – кажется, он из России?

– Если быть точнее, то из Советского Союза. Троцкий был врагом Сталина, который поручил убить его.

–  И что?

–  И Троцкий был убит.

–  Значит, Сталин человек слова, – одобрительно отметил Каратази. – Продолжай.

–  Чтобы понять, как Нора Волков видит проблему потребления наркотиков, я прочитаю выдержку из ее выступления на одной из научных конференций. – Алим открыл лежавшую перед ним папку, вытащил из нее лист бумаги и стал читать: – «Я изучила алкоголь, кокаин, метамфетамин, героин и марихуану. Во всем этом есть элемент принуждения, – говорит она, – я не знаю ни одного человека, который бы подсел на наркотики, сознательно желая этого. К этому приводят процессы, происходящие в мозге, и я хочу выяснить, какие конкретно».

–  Правильные слова, – кивнул Каратази.

–  Волков стремится отойти от шаблонов в мышлении, – продолжал Алим, – и старается по-иному взглянуть на науку. Такое ее восприятие находит подтверждение. Используя новейшие технологии, Нора Волков первая из ученых доказала, что длительное медикаментозное лечение шизофрении нарушает нормальные схемы мышления и значительно снижает эмоции. Нора первая показала на конкретных исследованиях, что употребление кокаина вызывает инсульт, а также что кокаин токсичен. Вот что говорит о Норе Волков химик из лаборатории Брукхэйвен Джоана Фулер. – Алим взял из папки следующий лист с текстом и стал читать: – «Когда все другие были озабочены тем, насколько быстро кокаин достигает головного мозга, Нора изучала вопрос о том, насколько быстро он его покидает, что заставляет рецепторы требовать нового «удара». В результате Нора пришла к выводу, который принят и подтвержден в последующем, что наркотики воздействуют на головной мозг человека и при этом отмирают «центры удовлетворения», т. е. доминантовые рецепторы. Поэтому наркоман заставляет себя снова и снова принимать наркотики, чтобы испытать «удар удовлетворения». Вот текст интервью Норы Волков корреспонденту «Известий» Евгению Баю, аккредитованному в Вашингтоне. Оно достаточно большое, поэтому, Хазиркам, если ты не возражаешь, – уважительно сказал Алим, – я оставлю его, чтобы ты мог спокойно прочесть.

 

Нора ВОЛКОВ: «Я родилась в доме, где был убит Леон Троцкий»

 

«Нора Волков родилась через три года после смерти Сталина и через 16 лет после того как агент НКВД Рамон Меркадер ударом ледоруба убил ее прадеда – Льва Троцкого. Нора говорит, что в ее жилах 50 процентов русской крови. Ее отец Эстебан Волков-Бронштейн в 1940 году переселился из Турции в Мексику и там стал жить в одном доме (№ 45) с Троцким на улице Вьена. Здесь и родилась Нора. Но наша беседа – не только о прославленном прадеде, но и о том, каков ее собственный путь к известности. Всего 10 лет назад получившая американское гражданство доктор Волков (так в сочетании с ученым титулом принято к ней обращаться в США) руководит Национальным институтом по борьбе с наркоманией – самым крупным центром такого рода не только в Америке, но и во всем мире. С доктором Норой ВОЛКОВ встретился вашингтонский корреспондент «Известий» Евгений БАЙ.

 

– Когда вы ощутили, что причастны к известной семье?

– С самого детства. Еще бы, я ведь родилась в доме, где   был убит Леон (так звучит его имя по-испански) Троцкий. Там сами стены излучали историю. Мы, дети, проникали в самые закрытые комнаты, где хранились исторические реликвии. Я прочитала множество книг, написанных самим прадедом, и книг о нем. А когда мне было уже 17–18 лет, отец начал впервые давать интервью прессе, и я уже из газет узнавала все новые и новые подробности о жизни Троцкого. А до этого отец вообще не говорил со мной о прадеде.

– Он был не согласен с его революционными идеями?

– Когда Троцкого убили, отцу было 13 лет, у него в ту пору  не было собственных политических взглядов. Но вся история его семьи, оставшейся в России, была для отца одной большой раной. Моя бабушка покончила с собой. Мой дедушка не вернулся из концлагеря. Моего дядю расстреляли в сталинской тюрьме. От семьи почти ничего не осталось. Детство отца было тяжелейшим, он пережил огромную психологическую травму. И ему понадобились годы, чтобы выйти из ракушки, в которую он сам себя загнал, и начать общаться с миром. А Россию он принял не так давно. Может быть, лет десять назад. Ему кто-то позвонил из друзей и сказал: «Ты знаешь, Эстебан, мы нашли твою сестру, она жива». И он поехал в Москву на встречу с сестрой. Ее звали Ева. Она умерла от рака два месяца спустя после того как повидалась с братом. Это была последняя часть трагедии, которую пережила семья. Россия оказала настолько болезненное влияние на отца, что, когда мне было 19 лет, он отговорил меня ехать на учебу в Москву.

– Как это случилось?

– Мне, образцовой студентке, окончившей колледж в Мехико, вдруг пришло приглашение учиться в МГУ. В то время Троцкий у вас был предан анафеме, книги его не издавались, и никто о нем не вспоминал. Отец был уверен, что российские власти хотели использовать мое присутствие там в своих корыстных интересах. Например, могли объявить на весь мир: «Вы видите, какие мы либералы, – даже пустили в страну правнучку Троцкого». А насколько либеральной была Россия в середине 70-х годов, всем было хорошо известно.

– Вы видели фильм «Фрида», получивший несколько «Оскаров»?

– Видела, и он мне понравился. Он очень хорошо поставлен.

– А вы согласны с художественной интерпретацией последнего периода жизни Троцкого?

– Там нет политической интерпретации, нет никакого идеологического послания. В картине почти ничего не говорится о взглядах Троцкого. Речь идет лишь о красивой истории любви. Думаю, правдивой.

– По мере того как вы все больше узнаете о своем прадеде, какой вам видится его роль в российской истории?

– Его жизнь была поистине трагичной. Но я всегда думаю о том, каким же блестящим должен был быть ум этого человека, чтобы он смог оказать такое сильное влияние на историю своей страны.

– Скажите, как вы, в не столь отдаленном прошлом гражданка Мексики, оказались на таком видном посту в Америке?

– В 1981 году я закончила Национальный автономный университет Мексики и собиралась продолжить учебу в США, в Массачусетском технологическом институте. Но именно в то время я получила один из номеров журнала «Сайентифик Америкэн», который изменил мои планы. В журнале я прочитала об изучении мозга с помощью сканеров, которые отслеживали траекторию внесенных в него радиоактивных элементов. Они свидетельствовали о различных нейрологических изменениях в мозгу при инсульте, эпилепсии, болезни Альцгеймера или при воздействии наркотиков. Я этим страшно заинтересовалась и вместо Массачусетса направила свои стопы в Нью-Йоркский университет. Моей специальностью стало изучение влияния на мозг наркотиков. Первыми наркотиками, которыми я занималась, были кокаин и опиум.

– Ответьте на простой вопрос: наркомания – это болезнь?

– Да, болезнь, которая вызывает химические изменения в мозге. Но сами по себе наркотики не в состоянии вызвать патологическую зависимость. Она возникает в особой обстановке, окружающей среде, где присутствует особого рода социальный стресс. Речь может идти о странах, которые переживают переходный период, где существует бедность и остро стоят проблемы миграции.

– Насколько я понимаю, ваш центр в основном изучает пути борьбы с наркоманией внутри США. Но в Америке нет стрессовых факторов переходного периода.

– Наш институт финансирует 85 процентов всех научных работ в мире, которые ведутся в сфере борьбы с наркоманией.

Наркомания стала международной проблемой, мы не можем предохраниться от нее, если в мире существуют мощные очаги заражения. Но и в самих США наркомания – серьезнейшая проблема. По нашим подсчетам, если учесть все негативные последствия, которые она оказывает на производительность труда, семейные связи, преступность, то получим годовые потери в размере 150 миллиардов долларов. При этом речь идет лишь о применении нелегальных наркотиков, я не говорю о курении или злоупотреблении алкоголем.

– В России считают, что американцы в отличие от русских не страдают от алкоголизма. Это верно?

– Проблема алкоголизма в Америке тоже стоит достаточно остро. Здесь, по нашим данным, около 25 миллионов людей злоупотребляют спиртным. Из них примерно половина – больные люди, которых надо лечить.

– И какие методы лечения вы предлагаете?

– Хорошие результаты дала групповая терапия в обществах анонимных алкоголиков. Что же касается препаратов, то есть по крайней мере два лекарства, которые являются весьма эффективными. Одно из них называется «Акампросат», оно сначала пришло в Западную Европу, а потом в США, другое – «Налтрексон».

– Есть ли у вас какой-то профессиональный интерес к изучению проблем наркомании и алкоголизма в России?

– Конечно. Ведь половина моей крови, а это приблизительно два литра, – русская. И половина моего мозга и моих генов – также русская. Мой интерес и личный, и профессиональный. Именно ваша страна сейчас из-за гигантских исторических изменений испытывает разнообразные стрессовые факторы и становится привлекательным объектом для наркоторговцев.

– У вас есть какие-то программы сотрудничества с российскими научными центрами такого рода?

– Два месяца назад я побывала в Ленинграде... простите, я должна называть его Санкт-Петербургом. Там проводилась встреча наших сотрудников с учеными из Института физиологии имени Павлова. Наши совместные работы идут по двум направлениям. Первое – сотрудничество в борьбе со СПИДом, второе – изучение воздействия наркотиков на мозг человека.

– Не думаете ли вы, доктор Волков, что во времена, когда жил ваш известный прадед, миллионы людей в Советском Союзе были поражены той же болезнью, что и наркоманы,

–  они испытывали хроническую зависимость от некоей идеологии, которая стала для них своего рода наркотиком? А если это было именно так, то предпринимались ли позднее попытки изучить и научно обосновать эту болезнь?

– Я согласна с тем, что эта зависимость от идеологии может рассматриваться как некая форма наркомании. Но, насколько я знаю, пока еще никто не пытался посмотреть на это явление с точки зрения нейробиологии.

– Но, может быть, лечение этих людей должно строиться на тех же принципах, что и лечение анонимных алкоголиков?

– Вполне возможно. Но в этом случае речь идет не о химических изменениях в мозге, как это происходит при употреблении наркотиков. Так бывает у людей, которые постоянно едят или, например, испытывают тягу к порнографии. Их можно вылечить и без применения лекарств. Но групповая терапия по отношению к этим людям может принести успех лишь в том случае, когда им будет предоставлена другая, альтернативная вера. Например, вера в самих себя, а не во всемогущего лидера».

 

–  Алим, ты еще должен сказать, что Нора Волков регулярно набирает в свой институт добровольцев для исследований. Так?

– Да. Она делает то, что делают все солидные медицинские центры, изучая сложные проблемы.

–   Нам нужно знать каждую мелочь, которой занимается Нора Волков. Это очень важно. Что еще, Алим, ты хочешь сказать?

–  Ее институт контактирует со многими НИИ в Штатах и за рубежом. Нора Волков контролирует исследования по теме наркотиков во многих странах. Нам известно, чем занимаются различные НИИ и медицинские центры по лечению наркотической зависимости, но нам мало известно, чем занимается ее научное учреждение. С периодичностью три и шесть месяцев туда набирают добровольцев, желающих участвовать в медицинском эксперименте, при условии, что они не употребляют наркотиков. Набор проходит через Фонд занятости. Чтобы стать пациентом, надо пройти жесткий отбор: проверку на детекторе лжи, медицинское обследование, в том числе психиатра, заполнить анкету-автобиографию, которая потом проверяется.

–  Все, что ты рассказал, Алим, – подытожил Каратази, – очень важно для нашего общего дела. Этим институтом мы займемся в самое ближайшее время. Нас интересуют как трехмесячный, так и шестимесячный наборы. Для начала нужно подобрать двух человек, не знающих друг друга, чтобы они стали кандидатами в добровольцы для исследований в институте Волков, которых она набирает. Цель этих мероприятий скажу позже. Подбором таких людей займетесь вы оба.

–  Хорошо, Хазиркам, – кивнул Алим.

 

 

1. 35.  

 

Прошло чуть больше месяца, и усилиями Алима и Мангала были найдены несколько человек, которые подходили по своим данным на роль добровольцев в институт Норы Волков. Чтобы быть уверенными на все сто, их пропустили через детектор лжи. Результаты оказались обнадеживающими. Как и требовалось, эти люди не знали друг друга. И, конечно, они нуждались в деньгах, поэтому готовы были подписать с институтом договоры, которые, кстати, предусматривали срок от трех месяцев до года.

Но этих людей, понятное дело, нужно было закрепить за картелем, добиться от них готовности действовать по указанию Алима  и Мангала. При этом они не должны были догадываться об истинных интересах картеля в их деле. Кандидатам были предложены дополнительные деньги, причем размер обещанной суммы должен был превышать положенное им вознаграждение от института. В таком случае у этих людей появилась бы прямая заинтересованность прислушиваться к тем, кто дает такие немалые средства.

Чтобы придать делу солидность и не вызвать у кандидатов подозрений, организовали отправку им писем из Фонда поддержки малоимущих. В письмах руководство Фонда предлагало за их участие в исследованиях, проводимых институтом Норы Волков, солидную финансовую помощь. Разумеется, кандидаты в добровольцы сразу согласились на такие условия.

Кроме того, Каратази поставил задачу изучить медицинский персонал, особенно тех, кто имел какие-то пороки, чтобы потом можно было использовать их в интересах семейного совета.

 

 

1. 36.  

 

В конце концов, остановились на трех кандидатах.

Первый из них Эрнст Свайден, сорокалетний инженер-электронщик, ранее работал в отделе контроля электрооборудования на сборочном предприятии фирмы «Хонда». Переехал на постоянное место жительства в другой штат из-за болезни его родных.

Второй – Энди Фрайт, двадцать пять лет, работник сельхозпредприятия, закончивший ветеринарный колледж, попал под сокращение штатов.

И, наконец, Уоррен Баффет, молодой двадцатилетний спортсмен из США, выпускник спортивной школы, профессионально занимался регби, из-за тяжелой травмы ушел из спорта.

Первый кандидат Свайден согласился на эксперимент сразу же. Он произвел на Алима хорошее впечатление. Причина его переезда – тяжелая болезнь матери и инвалидность отца, за которыми нужен уход. Кроме того, у него двое детей, еще школьников. Детектор лжи он прошел без замечаний. Судя по всему, он готов на все, чтобы выйти из критической ситуации.

Второй кандидат Фрайт мало говорит, предпочитает слушать, хочет работать по специальности, заработать деньги на учебу в университете и получить хорошую работу. В беседе с Алимом убеждал, что наркотики никогда не употреблял, к спиртному равнодушен, выпивает немного лишь в компании. Детектор лжи прошел без затруднений. Отмечено лишь волнение перед самым сеансом проверки. Объяснил свое состояние тем, что быстрее хочет найти работу.

Третий, Уоррен Баффет, тоже прошел детектор лжи нормально. Активно вступает в контакт. Мечтал о спортивной карьере, славе, богатстве. Смирился со своей судьбой, стремится найти выход из ситуации. Готов на эксперимент.

Все эти кандидаты прошли медицинские обследования и психологическую экспертизу. Работа с ними проводилась от имени представительства Фонда оказания помощи малоимущим.

Оплата каждому предполагалась семь тысяч долларов в первый месяц и добавка по пятьсот долларов в каждый последующий. Причем это без учета оплаты в институте, где они будут проходить испытания на проверку новых методов лечения. Всем кандидатам было поставлено условие: после окончания их контракта в институте им нужно будет отчитаться за финансирование.

 

 

1. 37.  

 

Каратази постоянно подчеркивал, что он очень рассчитывает на то, что исследования в институте докажут: наркомания может быть излечима. Это прямая выгода картелю, ведь можно ссылаться на доказанные результаты, полученные учеными института, когда людей будут убеждать в незначительности последствий употребления наркотического зелья. Это на руку и медикам, у них появляется стабильный, надежный фронт работы на долгие годы. Все страшилки о неизлечимости наркотической зависимости будут дискредитированы. Опасность употребления наркотиков в представлении обывателей значительно ослабнет и станет равнозначной опасности злоупотребления алкоголем. В разных странах в разное время алкогольные напитки попадали под запрет и разные санкции. Велась жестокая борьба с алкоголизмом. Производство спиртного и реализация запрещались. Но правоохранители потерпели поражение. Запреты были сняты, и продажа была ограничена только несовершеннолетним. Вывод, который делал Каратази: бизнес, связанный с производством и сбытом алкоголя, всегда будет приносить доход, потому что даже самые торжественные мероприятия неизменно сопровождает бокал шампанского либо хорошего вина. Наркотики же приносят куда большую прибыль, чем алкоголь, но они пока под запретом. Что ж, Каратази готов приложить усилия, чтобы отношение к наркотикам стало более терпимым. Именно поэтому он держит под контролем и исследования института Норы Волков.

Первый кандидат Эрнст Свайден завершил работу по контракту с институтом и остался доволен результатами. Еще бы! Он заработал достаточно денег, чтобы поправить свои личные дела, и принес пользу медикам, которые потренировавшись на нем, смогли во многом разобраться. Отделением, где Свайден прошел курс исследований, руководил мексиканец Родриго Матчейро, большой дока в этом деле, профессор. Он специалист по лечению наркоманов, употребляющих кокаин.

Пять лет назад Матчейро занял эту должность по конкурсу и доказал, что руководство не ошиблось, выбрав его. Матчейро ранее возглавлял кафедру психиатрии в одном из университетов Мексики, и уже тогда отличался требовательностью к медицинскому персоналу и пациентам. Как человек чрезвычайно деловой и предусмотрительный, при первой же беседе с испытуемыми напомнил, что контракт предусматривает страховку, если наступают нежелательные последствия. От его коллег стало известно, что у Матчейро через год заканчивается контракт с институтом, после чего он планирует уехать на родину и там открыть семейную клинику. Его дочь и сын также закончили медицинские вузы.

Его слабость – текила. Матчейро при случае и сам готов пропустить стаканчик, и рекомендует ее, разумеется, в умеренных дозах, употреблять как лекарство.

Сам процесс исследования, которое проходил первый кандидат, заключался в том, чтобы вывести пациента из состояния передозировки, которое может привести к летальному исходу.

Как только Свайден первый раз попробовал кокаин, он пережил необыкновенные ощущения: появилось чувство полной свободы, легкости, сравнимой разве что с невесомостью. При первой же передозировке он впал в кому, очнулся через сутки под капельницей и был подключен к нужной аппаратуре. Состояние, которое он испытывал при этом, было сравнимо с тяжелой болезнью, от которой человек с трудом избавляется.

Через два-три дня после капельниц, лазерной очистки, употребления сорбентов состояние улучшилось, Свайден смог переносить небольшие физические нагрузки. А уже через несколько дней у него возникло желание вновь испытать ощущение свободы и невесомости. Так начала формироваться наркотическая зависимость. Таких экспериментов за весь период было несколько. Заключение, которые вынесли медики, говорило о том, что проводимые над ним эксперименты не повлияли на его здоровье, ухудшая его лишь временно, он оставался здоровым человеком. В дальнейшем он должен будет раз в двадцать дней сдавать анализы в течение трех месяцев.

Второй кандидат Энди Фрайт попал в отделение, которым руководил Михаил Фишмак, доктор наук, закончивший Ленинградский мединститут по специальности «психология». Фишмак защитил кандидатскую диссертацию, эмигрировал в Израиль. Занимался лечением наркозависимых, защитил докторскую диссертацию. Выиграл конкурс на должность заведующего отделением, где лечили употребляющих героин.

Фрайт тяжело перенес исследования – при второй передозировке был в критическом состоянии в течение трех суток, затем после интенсивного лечения вышел из комы. Он молод, поэтому быстро восстановился и согласился на третий опыт. Третья передозировка прошла под полным контролем и позволила внести коррективы в курс лечения. После завершения контракта заведующий отделением даже поблагодарил его за мужество. Через год Фрайту предложили подписать новый контракт.

Третий кандидат Уоррен Баффет попал в то же отделение, что и второй. Он оказался самым интересным пациентом. Его молодость и физическая выносливость позволяли дать ему максимальную нагрузку. Он был согласен на самые рискованные эксперименты, которые успешно выдержал. Из критических состояний выходил раньше других и быстрее всех восстанавливался.

В медицинском заключении отмечались его природные данные, которые, по мнению медиков, могут помочь ему преодолеть последствия полученной травмы и вернуться в большой спорт.

 

 

1. 38.  

 

Каратази отметил работу Алима и Мангала по подбору добровольцев в институт Норы Волков и попросил не оставлять их без внимания до контрольного обследования, намеченного институтом после того, как через каждые двадцать дней в течение трех месяцев добровольцы будут сдавать все необходимые анализы. Только тогда, считал Каратази, можно будет говорить об окончательном результате работы.

Для картеля большой интерес представлял Родриго Матчейро. Мангал рассказал, что мексиканец мечтает открыть свою клинику, и Каратази поручил предложить ему возглавить клинику на острове Курорт для лечения политиков, крупных бизнесменов, государственных чиновников, имеющих проблемы с наркотиками. А если  у влиятельных людей с этим злом связались их дети, то в клинике будут лечить и детей. Разумеется, все будет делаться анонимно. Нет сомнений, что хорошие результаты лечения наполнят сердца бывших больных благодарностью, и они всегда будут готовы оказать услугу хозяевам клиники. Каратази не уставал повторять, что какой-нибудь вылеченный сенатор или крупный полицейский чин будет в тысячу раз полезнее картелю, чем сотня вооруженных головорезов, воюющих с конкурентами. Ведь таких людей во время лечения можно будет закодировать, и они, подчиняясь заложенной в их мозг программе, станут самыми страстными пропагандистами легких наркотиков. Именно такие люди изменят законы, которые позволят свободно продавать и употреблять наркотики.

Алим и Мангал едва успевали за мыслями их босса.

Каратази планировал также открыть в клинике несколько палат для клиентов с осложнениями после передозировки. На острове Курорт есть корпус с реанимационными палатами и кабинетами функциональной диагностики, комнаты психологической разгрузки, которые будут очень эффективны, считал Каратази. Всю аппаратуру, необходимую для высококлассного лечения, можно приобрести по списку, составленному самим Родриго.

Реализация такого плана поможет контролировать ход медицинских исследований в институте в Нью-Йорке, с которым заключат договор об обмене информацией, не подлежащей разглашению.

Осуществление этого замысла даст возможность открыть двери и другим видам наркотических веществ. Для этого, считал Каратази, нужно решить вопрос контракта с Родриго по двум направлениям. Первое: учитывать его мнение при подборе медицинского персонала и аппаратуры для новой клиники. Второе: выйти на его детей и предложить им работу в клинике вместе с отцом, которая вскоре начнет функционировать. На аренду медаппаратуры и оборудования, а также уплату налогов будут предоставлены налоговые и арендные каникулы сроком в пять лет. Таких условий Матчейро нигде не получит, ведь он будет работать на частном острове, все будет подчинено его желаниям. В Мексике же коррупционеры будут драть с него кроме налогов большие взятки, и он не сможет жить спокойно и достойно.

Важно, говорил Каратази, что клиника будет заниматься лечением зависимых как от кокаина, так и от героина. Можно будет положительные результаты лечения использовать для постепенной легализации торговли наркотиками.

Теперь Михаил Фишман. Конечно, это специалист самого высокого уровня, таких в этой области мало. Как психолог-нарколог, он дал бы фору многим мировым светилам. Из его биографии было видно, что его деятельность всегда получала высокую оценку. Но есть и вопросы, на которые не было ответов. Так, когда он выезжал в Израиль из Советского Союза, с ним должен был беседовать сотрудник КГБ, ведь КГБ тогда давал разрешение на выезд. И никто не знает, сколько раз с ним беседовали, завербовали ли его, и может, он продолжает сотрудничать со спецслужбами?

Когда он приехал в Израиль, его опрашивали представители

«Шабак», и он дал информацию о друзьях, знакомых, а, возможно, и некоторые сведения об оборонных объектах и воинских частях. Такую процедуру проходили все приезжающие из стран СНГ и бывшего Восточного блока. Поэтому снова возникает вопрос: а может, он завербован израильской спецслужбой, чтобы изучать выходцев из бывшего СССР, которых в Израиле более миллиона. Получив вид на жительство в США, а затем американское гражданство, Фишман также опрашивался ФБР, и о том, как их отношениях складывались потом, тоже ничего не известно. Поэтому контакты с ним, по мнению Каратази, для картеля опасны. И открываться ему, делал вывод Каратази, нельзя.

Конечно, он может выйти на картель сам, ссылаясь на то, что узнал о намерении Родриго открыть клинику, но это вдвойне опасно, ему доверять нельзя. Да и вообще, не нужно в клинике двух лидеров. Родриго вполне справится со своими обязанностями, а задача картеля – продолжать то, что было намечено ранее.

 

 

1. 39.  

 

Алим позвонил Родриго Матчейро в конце рабочего дня, когда тот уже предвкушал отдых после напряженных часов.

– Я адвокат – сказал он, – и звоню от имени своего клиента, которого мне не хотелось бы пока называть. Мой клиент хотел бы сделать вам выгодное предложение. Думаю, оно вас заинтересует.

Матчейро решил, что ему звонит юрист какого-нибудь богатея, пристрастившегося к наркотикам и готовящего хорошо заплатить за излечение от этой губительной привычки. В таких случаях не скупились.

–  Хорошо, когда ваш клиент может приехать ко мне?

– Видите ли, мистер Матчейро, мой клиент – человек достаточно известный и не хотел бы показываться у вас в институте, чтобы избежать огласки. Я предлагаю вам встретиться со мной в ином месте.

–  Я вас понимаю. Где вы хотели бы встретиться?

–  Ресторан «Аляска», завтра в восемь вечера, устроит?

–  Вполне. А как я вас узнаю?

–  Об этом не беспокойтесь, я сам подойду к вам. Благодарю вас, до встречи.

Для Матчейро в прозвучавшем предложении не было ничего удивительного, ведь известные люди всегда стремятся к анонимности, если обстоятельства касаются таким деликатных вопросов, как лечение от наркотической зависимости, признающейся в обществе пороком.

Они встретились в назначенное время, и Алим без обиняков приступил к делу:

–  Мистер Матчейро, я хотел бы сделать вам выгодное предложение.

–  Насколько я понимаю, речь пойдет об анонимном лечении вашего клиента?

–  Нет, предложение гораздо интереснее.

–  Вот как? Что ж, слушаю.

–  Для начала я спрошу: считаете ли вы, что зависимость от наркотиков излечима?

–  Естественно, все зависит от самого больного. А почему вас интересует именно этот вопрос?

–   Я представляю группу достаточно влиятельных людей. Нам известно, что ваш контракт в институте скоро заканчивается. Мы хотим предложить вам руководить крупным медицинским центром для лечения наркозависимых. Вот контракт. Вы можете подписать его прямо сейчас.

–  Действительно, все это неожиданно, – пробормотал Матчейро, беря в руки документ.

–  Я хочу добавить, – торопливо сказал Алим, видя колебания собеседника, – что у вас будет право подбирать медперсонал и медицинское оборудование. Кроме того, учреждение будет освобождено от налогов на пять лет – своеобразные каникулы. За публикацию статей по результатам своих исследований, доказывающих, что наркозависимые излечиваются, следует дополнительная оплата.

–  Однако… – Матчейро был явно ошарашен предложением, но постепенно лицо приобрело прежнюю уверенность и спокойствие.

–  Так что? – настаивал Алим.

–   Думаю, я соглашусь. Но чтобы приступить к работе, нужно поехать на место, чтобы увидеть все своими глазами. А потом я посоветуюсь с семьей. Если все так, как в контракте, тогда я не возражаю.

Уже через неделю Родриго Матчейро прилетел на остров Курорт. Клиника по диагностике и лечению наркозависимых его поразила: современные палаты, все готово для установки новейшего оборудования, о котором можно только мечтать. Условия жизни на острове были почти сказочные. Он позвонил жене и рассказал о своих впечатлениях. На ее вопрос, какое решение он принял, Матчейро ответил, что в таких условиях он еще никогда не работал,

поэтому принял решение подписать контракт.

 

 

1. 40.  

 

За это время жена Николая Адвейчука прошла полный курс лечения в клинике за рубежом. Последние обследования показали отсутствие метастазов. Чувствовала она себя хорошо, анализы тревоги не вызывали.

Адвейчук чувствовал себя счастливым человеком, и вместе с женой они строили планы на будущее.

Им предложили закрепить успешные результаты на одном из островов Океании, где располагался центр тибетской медицины и кухни. Но при этом Адвейчуку было выдвинуто условие: передать технологию изготовления деталей генераторов, которые имеют свои особенности, а также фотографии оснастки при их изготовлении в деталировке.

 

1. 41.  

 

Каратази собрал у себя самых близких людей, входивших в совет наркокартеля. Он подводил итоги их деятельности. Глава клана считал, что обсуждение работы всегда держит его боевое звено в тонусе. Все они должны не только знать положение дел, но и беспокоиться о том, чтобы их доходы росли быстрее, чем у других, чтобы опережать врагов хотя бы на несколько шагов в этой трудной, запутанной борьбе одних преступных корпораций с другими. Именно поэтому Каратази не давал никому расслабляться – ни себе, ни тем, кто подчинялся ему.

–  У нас все идет неплохо, – сказал Каратази, подводя итог длительной тяжелой работы. – Если кому-то из наших врагов казалось, что мы вот-вот сорвемся, они просчитались, мы только стали сильнее. Если кому-то из наших друзей казалось, что наши планы слишком фантастичные, а потому невыполнимые, то и они ошиблись. Но мы не сердимся на друзей, просто мы не уважаем слабых.

Каратази сделал паузу, глядя, какую реакцию вызвали его слова у сидящих в зале с тихо журчащим фонтаном. Все его гости молчали, на их лицах отражались величайшее почтение и преданность. Каратази, словно удовлетворенный видом членов своего совета, покачал головой и продолжил.

– Что ж, мы смогли сделать так, что легкие наркотики в мире признаются не большим злом, чем спиртные напитки. А разве можно представить себе мир без виски или хорошего вина? Легкий наркотик сегодня вы без проблем купите в магазинах Амстердама, Люксембурга или Мадрида. Мангал, – обратился Каратази к своему подручному, сидящему рядом, – раздай нашим друзьям те документы, с которыми мы познакомились вчера.

Мангал взял со стола с резными ножками несколько прозрачных папок и передал по экземпляру каждому, кто находился в помещении.

– Можете посмотреть сейчас, – разрешил Каратази. – Хочу обратить ваше внимание на то, что это официальный документ, опубликованный международной организацией – Глобальной комиссией по вопросам наркотической политики. Я бы сказал, что это отчет о провале их борьбы с нами и о наших успехах.

Зашелестели страницы, члены совета приступили к чтению.

 

«О правовом регулировании некоторых видов наркотиков

 

Глобальная комиссия по наркотической политике, в состав которой, в том числе, входят бывшие и действующие высокопоставленные представители ООН, в июне 2011 года рекомендовала странам экспериментировать с правовым регулированием некоторых видов наркотиков, допустимых к возможной легализации, в целях борьбы с наркотрафиком.

Ниже приводится информация по государствам, где в той или иной мере легализованы некоторые виды наркотиков.

 

Австралия

Законодательство в отношении применения марихуаны значительно отличается в разных штатах. В Западной Австралии разрешено хранение и личное использование небольшого количества марихуаны (до 2 растений, за превышение – штраф), в Австралийской столичной территории разрешено хранение до 25 г (за превышение – штраф), в Южной Австралии, Новом Южном Уэльсе и Тасмании хранение гашиша также считается нарушением достаточно несерьезным.

 

Аргентина

В августе 2009 года Верховный суд Аргентины исключил из списка уголовно наказуемых статью за хранение марихуаны в небольших количествах. Ранее употребление и хранение марихуаны и сигарет с ее содержанием каралось в Аргентине лишением свободы до двух лет.

 

Бельгия

В 1998 году было принято решение причислить марихуану к слабым наркотиками и свести преследование ее потребителей до минимума. В 2003 году парламент принял закон о легализации слабых наркотиков. На практике использование марихуаны совершеннолетними гражданами страны является одним из самых незначительных нарушений с точки зрения полиции. Однако потребитель марихуаны будет преследоваться по закону, если в результате он нарушит общественный порядок. Запрещено курение в общественных местах, хранение более 3 граммов или продажа. Разрешено применение каннабиса (конопли) в медицинских целях.

 

Великобритания

В июле 2002 года было принято решение о переводе марихуаны из класса B в класс С. Это означает, что обладание небольшими количествами конопли и ее производных не будет считаться преступлением. Тем не менее, полиция оставила за собой право арестовывать потребляющих марихуану в «тяжелых» случаях, таких, как курение конопли в присутствии детей.

 

Германия

Потребление медицинского каннабиса является законным, хранение небольших количеств трактуется по-разному в разных федеральных землях. В  большинстве  случаев  владение менее 5 г марихуаны не преследуется. С ноября 2007 года некоторые пациенты начали получать в виде исключения разрешение на использование медицинской марихуаны из местных органов здравоохранения.

 

Канада

В 2001 году было разрешено курение марихуаны в медицинских целях. В стране можно легально выращивать и курить коноплю, правда, для этого курящий должен получить заключение врача о том, что он серьезно болен, и специальное разрешение правительственных органов.

Разрешение выдается неизлечимо больным, страдающим различными формами онкологических заболеваний, СПИДом, артритом и рассеянным склерозом.

 

Мексика

С августа  2009  года  законодательно  разрешены  хранение и транспортировка 2 граммов опия, 50 миллиграммов героина,   5 граммов марихуаны, 500 миллиграммов кокаина, 40 миллиграммов метамфетаминов и 0,015 миллиграмма ЛСД.

Уголовному преследованию будут подвергаться только те лица, у которых обнаружены наркотики, превышающие установленные нормы. В отношении людей, которые были задержаны с наркотиками для «личного пользования», но не превышающими установленные законом нормы, будут приниматься меры профилактического характера. В частности, им будет предлагаться добровольное и бесплатное лечение от наркотической зависимости.

 

Нидерланды

Одна из немногих стран, где наркотики официально разделяются на легкие и тяжелые. Хранение легких наркотиков в объеме не более 30 г не преследуется законом, любые же операции с тяжелыми наркотиками сурово караются. В крупных городах Нидерландов, таких, как Амстердам, Роттердам, Гаага, Утрехт и других, открыты кофешопы, имеющие официальное разрешение на продажу марихуаны, галлюциногенных грибов и прочих легких наркотиков. Организация лицензированных кофешопов была призвана оградить потребителей легких наркотиков от наркоманов, зависимых от тяжелых наркотиков.

 

США

В США федеральное правительство не признает никаких законных оснований для использования марихуаны. При этом с 1996 года штаты Аляска, Калифорния, Колорадо, Гавайи, Мэн, Невада, Орегон и Вашингтон приняли законы, разрешающие использование марихуаны в качестве лечебного средства. В некоторых штатах США (Мэриленд, Нью-Мексико, Род-Айленд, Вермонт) это разрешено с различными оговорками. Национальный институт здравоохранения США также в своих рекомендациях допускал использование каннабиса при некоторых заболеваниях.

 

Чехия

С 1 января 2010 года вступило в силу правительственное распоряжение, регулирующее хранение небольшого количества наркотиков. В Чехии теперь разрешено иметь при себе или хранить до 15 граммов марихуаны, 5 граммов гашиша, 1,5 грамма героина, 1 грамм кокаина, 2 грамма первитина.

 

Швейцария

На прошедшем в ноябре 2008 года референдуме 68% швейцарцев, пришедших на избирательные участки, проголосовали за то, чтобы наркоманам официально продавали героин по рецептам. Параллельно с голосованием по так называемой «героиновой программе» на референдум вынесли вопрос о легализации марихуаны. Однако только 36,8% швейцарцев поддержали эту идею, оставив, таким образом, ситуацию без изменений.

 

В таких странах,  как  Люксембург,  Испания,  Португалия и Ямайка конопля также является законной. В частично самоуправляемом Свободном городе Христиания, географически находящемся внутри города Копенгаген (Дания), конопля и гашиш также легкодоступны и не запрещены законами Христиании, хоть и запрещены датским законодательством».

 

Некоторое время в зале с фонтаном царила тишина – документ явно произвел огромное впечатление на присутствующих.

–   Ваш план действует! Это грандиозно! Но есть еще немало стран, где предстоит пройти этот путь, – раздался голос одного из гостей.

–  Наша задача – продолжил Каратази свою речь, – сделать так, чтобы запреты были сняты во всех странах. Для этого нам нужно постоянно расширять свое влияние, размещать наши капиталы там, где нас прежде не было. Ни у кого из нас сегодня нет сомнений, что мы серьезная организация, которой многое по зубам. Почему бы вам не прикупить хотя бы небольшой процент акций ведущих футбольных клубов Европы и Южной Америки? Мой опыт показывает, и вы это знаете, что такое вложение капитала очень выгодное дело.

–  К чему вы клоните, господин? – вежливо улыбнулся Салим, глава клана, контролирующего поток наркотиков из Пакистана.

–  Я хочу сказать, что миллионы людей в мире слушают по радио и смотрят по телевидению футбольные матчи, восхищаясь этим прекрасным зрелищем. В перерывах и во время матчей они видят на экранах своих телевизоров рекламу разного барахла. А самое удивительное, что человек может получить на этом свете, – наркотики – реклама обходит стороной. Мы же помогаем зрителям и слушателям иметь то, что им по-настоящему нужно, и это происходит каждый день. Каждый день наше влияние на них растет, и это прекрасно!

–  Вы предлагаете нам покупать телевизионные каналы? – опять вежливо осведомился Салим.

–  Да, уважаемый Салим, ты прав. Имея в своих руках прессу, радио и телевидение, мы сможем управлять мыслями людей. При этом никого не станем заставлять, будем просто предлагать каждому ощутить себя счастливым. И если газеты будут писать о том, что чуть-чуть марихуаны в ароматной сигарете либо в сладкой конфете только способствуют хорошему настроению и успеху в жизни, завтра новые миллионы доверчивых глупцов, не желающих жить собственной головой, кинутся отдавать нам свои деньги. Нам же останется лишь совершенствовать нашу систему, чтобы влиять на решение владельцев тех же телекомпаний дешево продавать нам свои акции. Вот и все.

 

Каратази мечтательно посмотрел вдаль через большое окно в комнате, будто где-то там он уже видел, как миллионы жаждущих получить свою порцию наркотиков, чтобы погрузиться в волшебный сон наслаждений, протягивают ему деньги. Что ж, он, Каратази, будет милостив к этим страждущим – он даст им счастье…

 

 

НЕКОТОРЫЕ ДОКУМЕНТЫ О ПОЗИЦИИ МЕЖДУНАРОДНОЙ ОБЩЕСТВЕННОСТИ ПО ВОПРОСУ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ РАСПРОСТРАНЕНИЮ НАРКОТИКОВ

 

ИЗ ДОКЛАДА ГЛОБАЛЬНОЙ КОМИССИИ ПО ВОПРОСАМ НАРКОПОЛИТИКИ

РЕЗЮМЕ

Глобальная война с наркотиками проиграна с разрушительными последствиями для личности и общества по всему миру. Сейчас – спустя пятьдесят лет после того как была ратифицирована Единая конвенция ООН о наркотических средствах, и через сорок лет после того как президент Никсон объявил о войне правительства США с наркотиками – возникла срочная необходимость фундаментальных реформ национальной и глобальной политики.

Несмотря на огромные затраты средств на уголовные преследования и репрессивные меры в отношении производителей наркотиков, наркоторговцев и потребителей запрещенных наркотических средств, сейчас уже очевидно, что реально сократить предложение или потребление наркотиков не удалось.

Любая якобы одержанная победа над одним источником поступления наркотиков или над одной распространяющей их преступной организацией почти мгновенно аннулируется появлением других источников и торговцев. Репрессии в отношении потребителей мешают проводить мероприятия по охране здоровья, направленные на снижение распространения ВИЧ/СПИДа, числа случаев передозировок со смертельным исходом и других вредных последствий употребления наркотиков.

Государство расходует деньги на реализацию бесполезных стратегий по сокращению предложения наркотиков и на содержание людей в местах лишения свободы, вместо того чтобы вкладывать средства в экономически эффективные и научно обоснованные меры по снижению спроса на наркотики и наносимого ими вреда.

Наконец, многие страны по-прежнему реагируют на проблемы наркозависимых людей карательными мерами и стигматизацией. Но наркотическая зависимость – сложное заболевание, вызванное целым комплексом причин – социальных, психологических и физиологических (например, тяжелыми условиями жизни, психологической травмой или эмоциональными проблемами). Попытки справиться с этим сложным заболеванием посредством наказания пациента неэффективны; гораздо большего успеха можно достичь с помощью целого ряда научно обоснованных методов лечения наркозависимости. В странах, где к наркозависимым гражданам относятся как к пациентам, нуждающимся в лечении, а не преступникам, заслуживающим наказания, отмечены очень хорошие результаты с точки зрения снижения уровня преступности, улучшения здоровья людей и преодоления наркозависимости.

 

«Страны должны направлять усилия на разработку политики и законов, декриминализирующих инъекционное и другое употребление наркотиков, и, следовательно, снижать число заключенных. Страны должны разрабатывать политику и законы, которые декриминализируют использование стерильных игл и шприцев (и разрешают ПИШ) и легализуют ОЗТ для людей с зависимостью от опиоидов. Страны должны запретить принудительное лечение людей, употребляющих наркотики инъекционным или другим путем».

Всемирная организация здравоохранения, 2014 г.

 

«На протяжении десятилетий Колумбия применяла все мыслимые и немыслимые меры для борьбы с наркоторговлей, сосредоточив на этом все усилия, но результаты не соответствовали огромным финансовым и человеческим затратам. Несмотря на значительные успехи страны в борьбе с наркокартелями и снижении уровня насилия и преступности, районы нелегальной культивации снова разрастаются, как увеличивается и объем наркотиков, поступающий из Колумбии и региона Анд».

Латиноамериканская комиссия по наркотикам и демократии, 2009 г.

 

«В прошлом я была министром здравоохранения, и у меня не осталось ни малейших сомнений в том, что к решению проблемы наркотиков надо подходить с позиций здравоохранения и социального развития, а не уголовного преследования… Заниматься наркотиками односторонним образом, только с точки зрения закона    и порядка, значит не понимать сути проблемы... Нас захлестнула волна насильственных преступлений, совершаемых во имя наркоторговли, и поэтому мы должны лишить наркобизнес его прибыли... Страны региона, которые были разорены вооруженным насилием наркокартелей, начинают присматриваться к новым подходам, и их нужно в этом поддерживать... Они должны иметь возможность действовать в соответствии с тем, что эффективно».

Хелен Кларк, администратор Программы развития ООН, 2013 г.

 

«При условии наличия хорошо отлаженных регулирующих структур легализация могла бы сократить многие негативные последствия, сопровождающие распространение наркотиков, с которыми сталкивается общество, такие, как насилие, коррупция, нарушения общественного порядка, передача инфекционных заболеваний, связанных с совместным использованием игл, лишение свободы сотен тысяч людей, совершивших незначительные правонарушения, связанные с наркотиками».

Организация американских государств, 2013 г.

 

«Человечеству необходимо начать обсуждать новые подходы… Мы все еще находимся в тех же рамках, что и последние 40 лет… Новый подход должен быть направлен на то, чтобы попытаться уничтожить прибыли, добываемые при помощи насилия, сопровождающего наркоторговлю… Если это означает легализацию, и весь мир считает, что это хорошее решение, я с ним соглашусь. Тут мне нечего возразить».

Хуан Мануэль Сантос, президент Колумбии, 2011 г.

 

 

РЕКОМЕНДАЦИИ ГЛОБАЛЬНОЙ КОМИССИИ ПО ВОПРОСАМ НАРКОПОЛИТИКИ

«Разрешать и поощрять эксперименты по легальному регулированию веществ, являющихся сейчас незаконными (каннабис, а также листья коки и некоторые психоактивные вещества). Успехи и недостатки регулирования алкоголя, табака, фармацевтических препаратов и других продуктов и занятий, представляющих риск для здоровья, многому нас научили. Необходимо проводить новые испытания по предоставлению ограниченного легального доступа к другим веществам, на данный момент незаконным. Сюда входит и расширение способов лечения с помощью героина для людей с серьезной наркозависимостью, доказавшее свою эффективность в странах Европы и в Канаде.

В конечном итоге, наиболее эффективно снизить вред, усугубляемый режимом глобального запрета, и достичь цели общественного здоровья можно только при установлении контроля над наркотиками путем ответственного легального регулирования».

 

 

ИЗ МАТЕРИАЛОВ СПЕЦИАЛЬНОЙ СЕССИИ ГЕНЕРАЛЬНОЙ АССАМБЛЕИ ООН

«Сегодня наркополитика в странах ЦВЕЦА по-прежнему отрицательно влияет на здоровье и приводит к негативным социальным последствиям, нарушениям прав человека, коррупции, появлению новых наркотиков, а также имеет другие непредвиденные последствия или побочные эффекты.

Высокопоставленные лица, принимающие решения, не всегда видят взаимосвязь между полицейскими рейдами и ростом смертности от передозировок. Они могут не знать, что криминализация употребления наркотиков может привести к полицейскому насилию в отношении женщин. Взаимосвязь между отсутствием государственной поддержки программ опиоидной заместительной терапии и высокой смертностью, ассоциируемой с ВИЧ, также может быть неочевидна для тех, кто отвечает за наркополитику на национальном уровне.

В результате репрессивной наркополитики и отсутствия национального финансирования программ снижения вреда ЛУН, живущие в регионе, испытывают давление и сталкиваются с юридическими барьерами при попытке получить доступ к программам здравоохранения. В свою очередь, это приводит к росту заболеваемости, повышению уровня смертности, а также постоянному увеличению числа ЛУН, отбывающих наказание в тюрьмах и колониях.

Институциональная устойчивость снижения вреда в регионе зависит от реформирования репрессивной наркополитики и правоприменительной практики, что должно привести к тому, что проблемы, связанные с употреблением наркотиков, будут рассматриваться как вопрос общественного здравоохранения, а не уголовного правосудия.

Евразийская Сеть снижения вреда, объединяющая более 600 индивидуальных членов и организаций из 29 стран, поддерживает расширение адвокационной деятельности членов Сети, гражданского общества и организаций ЛУН в регионе, а также союзников и партнеров на национальном, региональном и международном уровнях. Эта адвокационная деятельность направлена на создание благоприятной правовой среды и правоохранительной практики, основанных не на репрессиях, а на соблюдении гражданских прав ЛУН и прав человека.

Деятельность ЕССВ направлена на достижение следующих результатов в сфере наркополитики:

• Достичь консенсуса среди правоохранительных органов и других государственных структур, гражданского общества и сообщества ЛУН по вопросу необходимости реформирования репрессивной наркополитики и снижения криминализации, дискриминации и насилия в отношении ЛУН.
• Добиться того, чтобы основной практикой в ЦВЕЦА стали альтернативы тюремному заключению, в том числе направление на эффективное лечение наркозависимости.
• Добиться декриминализации употребления наркотиков и хранения наркотиков для личного пользования.
• Использовать международные и национальные механизмы защиты прав человека, чтобы обеспечить ЛУН в ЦВЕЦА возможность защиты их прав.
• Обеспечить соответствие защиты прав ЛУН в регионе международным стандартам – например, Специальная сессия Генеральной Ассамблеи ООН (ССГА ООН)».

 

 

НАЦИОНАЛЬНЫЙ ДОКЛАД

О ХОДЕ ВЫПОЛНЕНИЯ УКРАИНОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ДЕКЛАРАЦИИ И ПЛАНА ДЕЙСТВИЙ ПО НАЛАЖИВАНИЮ

МЕЖДУНАРОДНОГО СОТРУДНИЧЕСТВА В ЦЕЛЯХ ВЫРАБОТКИ КОМПЛЕКСНОЙ И СБАЛАНСИРОВАННОЙ СТРАТЕГИИ БОРЬБЫ С МИРОВОЙ ПРОБЛЕМОЙ НАРКОТИКОВ

Киев, 2014 г.

Общая информация

Национальный доклад подготовлен в соответствии с резолюцией 52-й сессии Комиссии по наркотическим средствам ООН о Политической декларации и Плане действий по налаживанию международного сотрудничества в целях выработки комплексной и сбалансированной стратегии борьбы с мировой проблемой наркотиков (2009 год).

В процессе реализации этих документов в Украине произошли существенные изменения в сфере как государственно-правового регулирования оборота наркотиков, так и динамики наркоситуации, расширения социальной базы антинаркотической политики и участия структур гражданского общества в ее проведении.

 

Цель

Мониторинг процесса выполнения Украиной Политической декларации и Плана действий с последующим представлением результатов оценки на 57-ю сессию Комиссии по наркотическим средствам в интересах достижения прогресса в международном сотрудничестве, имплементации мировых стандартов в наркополитику Украины.

 

Методология

Обобщение и анализ информации о достигнутых позитивах и нереализованных возможностях в ключевых направлениях наркополитики и прогнозирование путей и способов их реализации.

 

Общие выводы

С момента принятия Декларации в Украине сделан стратегический, коренной поворот в наркополитике: достижение оптимального соотношения между сокращением предложения и спроса на незаконные наркотики, обеспечение приоритетности лечебно-профилактической функции над криминально-силовой, установление разумного баланса между контрольной и разрешительной составляющими оборота наркотиков, увеличение доступности больных к обезболиванию наркотическими лекарственными средствами.

2013 год отмечен наращиванием стратегического потенциала наркополитики Украины – 28 августа 2013 года правительством Украины принята Стратегия государственной политики в отношении наркотиков на период до 2020 года, лейтмотивом которой является провозглашение гуманистического, человекоцентристского подхода государства и общества к решению проблем наркомании в Украине.

 

Перечень основных проблем включает:

–  отсутствие единой государственной системы мониторинга наркоситуации и необходимость разработки и внедрения ее научно обоснованных критериев в соответствии с рекомендациями Международного комитета ООН по контролю за наркотиками (МККН ООН) и Европейского мониторингового центра наркотиков и наркопреступности;

–  необходимость первоочередного комплексного решения проблем молодежной наркомании и наркопреступности, снижения рисков аддиктивного поведения молодежи, особенно участников маргинальных групп;

–   снижение порога доступности медицинских услуг больным наркоманией, преодоление стигматизации, интенсификация лечебно-реабилитационной составляющей, возвращение к здоровому образу жизни;

–   недостаточное государственное финансирование программ снижения вреда, их зависимость от донорской помощи международных благотворительных фондов и организаций;

–  неурегулированность вопросов, касающихся механизма реализации альтернативного наказанию лечения наркозависимых за незначительные правонарушения, чрезмерное применение уголовного преследования за хранение наркотиков без цели сбыта.

 

ИНФОРМАЦИЯ ОБ УКРАИНЕ

На начало 2014 года численность населения в Украине составляла 46 млн человек. Общее количество зарегистрированных наркопотребителей в Украине на этот период составило 150 тыс. человек.

Наблюдается снижение фактически вдвое темпов распространения ВИЧ/СПИДа среди потребителей инъекционных наркотиков (с 40 до 20%), снизилась смертность (с 2500 чел. в 2009–2010 гг. до 1600 чел. в 2012–2013 гг.). Все более четко прослеживаются две противоположные тенденции динамики наркоситуации: уменьшение количества опиоидных потребителей, с одной стороны, и возрастание употребления синтетических веществ – с другой.

Однако имеющиеся данные, к сожалению, не отображают реального состояния наркоситуации. Согласно экспертным оценкам, количество наркозависимых не уменьшается, хотя и остается стабильным на уровне 290 тыс. человек. На нелегальном рынке наркотиков наиболее распространенными являются марихуана, опий и стимуляторы. При этом опиаты среди них составляют 62,3%, а стимуляторы – 16,9%.

К сожалению, существует очень высокая частота немедицинского употребления наркотиков. Так, согласно результатам репрезентативного опроса более 9 тыс. потребителей наркотиков, проведенного в 2013 году Украинским институтом социальных исследований им. А. Яременко совместно с Украинским центром контроля за социально опасными болезнями МЗ Украины, 41,7% респондентов не употребляли наркотики на протяжении последних 24 часов, 41,1% употребляли 1 раз в сутки, еще 11,5% – 2 раза в сутки, остальные – по 3 раза и более.

Наблюдается тенденция снижения постановки первого диагноза наркотической зависимости в группе 18–35 лет и увеличения в группе 36–50 лет, что свидетельствует о старении опиатного наркоупотребления. Беспокоит увеличение полинаркомании, практика которой увеличилась на протяжении последнего периода до 44,5%. Это обусловлено комплексом факторов. Среди объективных причин – неотработанность механизма контроля за оборотом лекарств, содержащих подконтрольные вещества, появление на рынке страны новых комбинированных препаратов, которые ранее не были предметом злоупотребления, что составляет трудности выявления и постановки на учет таких лиц, изменения в демографической ситуации: сокращение населения, снижение рождаемости в 90-х годах и, как следствие, старение лиц – носителей опиоидной наркомании; экономический кризис, снижение покупательной способности населения.

Вместе с тем получила развитие система интегрированных медицинских услуг, понижен порог доступности к этим услугам, усилия правоохранительных органов все более концентрируются на наиболее опасных направлениях наркопреступности, в частности на противодействии наркобизнесу и оптовым распространителям наркотиков.

В 2013 году органами внутренних дел выявлено 32,7 тыс. уголовных правонарушений в сфере незаконного оборота наркотических средств, ликвидировано 33 организованных преступных наркогруппировки, 139 международных каналов перемещения наркотиков через государственную границу Украины. Открыто 25 уголовных производств в отношении незаконного распространения наркотических средств с использованием сети Интернет, что в 2 раза больше, чем в 2012 году. Из незаконного оборота в 2012 году изъято 3 кг кокаина и 11 кг героина, а в 2013 году – 23,6 кг кокаина и 55,3 кг героина. Всего в 2013 году изъято 4,3 т марихуаны, 634 кг маковой соломки, 118,8 кг опия.

Конечно, это только первые шаги. Реально изменить ситуацию пока еще не удается. Поэтому опыт других стран, особенно в вопросах прогнозирования дальнейшей динамики наркоситуации, учета факторов, которые порождают эти изменения и влияют на них, нам представляется особенно ценным.

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/