Владимир Загородников

Литературное объединение «Горячий Ключ»,

«НПП «Термотехника» (Краснодар), Видеостудия «Феникс» представляют

КАМИЛЛА

Роман

( Второе издание )

2018 год








Литературно-художественное издание

Роман «Камилла» Владимира Загородникова, автора 14-ти сборников стихов и прозы, рассказывает о любви двух творческих людей – поэта и художницы, которые жили в нашем городе Горячий Ключ, где они познакомились.

Книга об их творчестве, о любви, в первую очередь, будет интересна творческим людям, ибо большинство персонажей проживает в нашем городе и чьи имена и фамилии не изменены автором. Тем, кто выбрал в своей жизни творчество, творческий путь – трудный путь свободного художника, в котором больше разочарований и непонимания, чем побед и славы. Но именно творческие люди во все времена учили нас понимать души других людей и прививали нам вкус к искусству. Люди, посвятившие себя искусству, не могут, не должны оцениваться как товар. Как можно требовать уважение к миру от непонимающего творчество?

Читая третью, заключительную часть книги, читатель почувствует, где у человека находится душа.

Автор имеет свою страничку в Интернете на сайтах Стихи.ру и Проза.ру, где вы можете прочитать стихи поэта.

Посвящается Камилле Клодель - французскому скульптору-графику
(1864-1943 гг.)

Автор: Владимир Загородников

Год и место написания: Кубань, г. Горячий Ключ, 2013 г

Год и место первой публикации: 2013 г., Россия, сайт Проза.ру

Издан: Издательством "Экоинвест"(200 экз.280 стр.,г. Краснодар)

Литературная форма: роман

Жанр: романтическая трагедия

Место действия: город Горячий Ключ

Время: наши дни

 

Часть 1

ВОСКРЕСЕНЬЕ. 10 часов утра. Начало весны. Наши дни.

Зазвонил телефон. Мужчина прямо из постели протянул руку, снял трубку и ответил:

- Да, слушаю. Кто, кто? Следователь Королёв? В чём дело, капитан? Да, это я. В морг для опознания? Кого?.. Да, это мой друг Иван Семёнович Малахов. Убит? Кем? Хорошо, я знаю, где находится морг. Через час буду.

Мужчина положил трубку. Отбросил одеяло и встал с постели. Накинул халат и пошёл умыться. Умывшись выпил воды и вернулся в комнату, в которой одевалась девушка лет двадцати пяти.
- Я всё слышала, Эдгар. Что случилось?
- Антисемита убили.
- Кого? – переспросила девушка.
- Антисемита, друга нашего. Друга детства. Мы выросли в одном дворе – я, Николай Королёв, Виктор Лапин, Валерий Саримов и старший брат Антисемита – Валера. Но он умер ещё в 18 лет от рака крови, вызванного желтухой, которую он подхватил, когда ездил в гости с матерью в Архангельск к деду. Дед был капитаном атомной подводной лодки. Такие дела.
- А Антисемит – имя такое что ли?
Мужчина посмотрел на девушку с недоумением и спросил:
- Ты не знаешь значение слова «антисемит»?
- Это вы, поэты, начитанные, а мы, художники, много не читаем.
- А ты считаешь себя уже художницей? Хорошо, можешь не отвечать. Кстати, ты красивая, но как мы... Ну, ты понимаешь... Где, когда и что было?
- Мы познакомились вчера в баре. Потом, узнав, что я художница, ты решил в два часа ночи посмотреть на мои картины. После просмотра картин мы поехали к тебе. Это не так далеко. Ты ещё спросил: "Почему у меня в мастерской не пахнет растворителями, красками?" Я ответила: "У меня установлен освежитель воздуха и вытяжной вентилятор".
- Ничего не помню. Почти ничего, - с безразличием ответил хозяин квартиры. Он сидел и двумя руками держался за голову – то ли от вчерашнего бурно проведённого времени, то ли от звонка. Но его вид говорил о том, что звонок его расстроил больше, и он скорее принимал решение, чем слушал девушку. Когда она всё подробно рассказала, он встал и с озабоченным видом, в котором не улавливался взгляд, тихо сказал:
- Ну, Света, мне пора. Надо ещё друзей оповестить. Езжай в свою студию, ты ведь там, я так понял, и живёшь. А мне, милая моя, нужно ехать в морг на опознание.
- Понимаю, но я не Света, а Камилла.
Мужчина удивлённо посмотрел на девушку и извинился.
- Мы ведь ещё встретимся, Эдгар? Я была бы не против. Вот моя визитка. Если захочешь, заходи вечером. Расскажешь о друге. И вообще…
Мужчина налил в фужер горячеключевской минеральной воды, быстро её выпил, как это бывает после пьянки, подошёл к девушке, поцеловал её и ответил:
- Не могу ничего обещать. Но тебе, видимо, понравилось. Да?
- Ты о чём?
- Ты понимаешь, о чём...
Девушка улыбнулась, взяла сумку, накинула на плечи красный плащ и вышла к лифту. Эдгар закрыл за ней дверь, подошёл к телефону, сделал четыре звонка и через 15 минут машина белого цвета, которую окрестили в народе «копейкой», со скоростью 60 км. в час ехала в морг, где Эдгара уже ждали друзья и следователь Королёв, которому, видимо, поручили вести это дело, – дело об убийстве друга Эдгара. Машине 36 лет, и она «плелась» по первой полосе, а по второй её обгоняли новенькие автомобили различных марок. Водители смотревшие на владельца этой «груды металлолома» смотрели на владельца с сочувствием, как бы говоря:"Соболезнуем. Машину пора на утиль, а ты тут путаешься под колёсами".


* * *


ЧЕРЕЗ ЧАС ЭДГАР вошёл в здание морга, где его уже ждали друзья и капитан полиции.
- Поэт! – обратился один из друзей, обнимая Эдгара. – Что же это? Ивана больше нет...
- Да.Кто же это сделал? Какие шакалы? Первым он... не начнёт. Но если разойдётся, то «вырубить» пятерых – для него не вопрос.
Подошли другие друзья. Они обнялись как братья, которые «сто лет не виделись», и стояли так 5-7 минут. Капитан, понимая обстановку, не торопил их.
- Да! – глубоко вздохнув, сказал крепкого телосложения мужчина в кожаной куртке, похожий на преуспевающего бизнесмена. – Кто же это?
- Вот мы сейчас и послушаем капитана, - сказал Эдгар, подходя к молодому следователю, которому на вид было 25-30 лет.
- Что произошло, капитан? – указывая на кресло рукой и приглашая всех сесть, спросил Валерий.
- Словом, - начал следователь, - Ивана Семёновича Малахова, как я понял, вашего хорошего друга, убили. Причём, зверски, на иудейском кладбище.
- На иудейском? – переспросили все.
- Да.
- А что делал Антисемит на иудейском кладбище? Оно ведь, насколько я знаю, находится в посёлке, а не в черте города? Может, я и ошибаюсь.
- Да. Но что вы сказали? Антисемит? Он что, евреев не любил? - удивлённо спросил капитан.
- Мы потом вам всё объясним. Это у него такое среди нас прозвище было.
- Ясно, - произнёс капитан, снимая фуражку. Открылась дверь, и человек в белом халате сказал, что можно приступать к опознанию тела. Все встали и медленно вошли в комнату, где на металлических столах лежало шесть трупов. Работник морга подошёл к третьему столу, остановился и сказал безразличным тоном:
- Предупреждаю, зрелище не для слабонервных.
Все насторожились после таких слов, словно им предстоит увидеть такое, отчего у них на головах зашевелятся волосы.
- Готовы? – скомандовал работник морга. – Открываю.
Он снял белую простынь с тела и отошёл в сторону. Друзья подошли к телу убитого и широко раскрыли глаза – то ли от страха, то ли от вида изуродованного тела Ивана. Николай упал в обморок, настолько было обезображено лицо Ивана. Работник морга посадил его на стул и дал понюхать нашатырного спирта. Капитан побежал к умывальнику, сразу стало ясно, что это его первое дело. Эдгар, Виктор и Валерий остались стоять и всматривались в лежащее перед ними тело.
- Я подожду вас в коридоре, если не возражаете, сказал капитан, как бы стесняясь того, что о нём могут подумать присутствующие.
- Заберите Николая с собой, - попросил Эдгар.
- Ну что? Ваш парень? Опознали?
- Да. Видите на левом плече татуировку «Три богатыря» из русской сказки? Это Иван.
- Вам виднее, - закрывая тело простынёй, заключил судмедэксперт с наколкой на пальцах правой руки «Саша».
- Что от нас требуется, Саша? – спросил Виктор.
- Ничего. Теперь идите к следователю, у него все бумаги подпишите.
Мужчины вышли в коридор и сели по своим местам.
- Ваш друг? – спросил следователь. – Опознали?
- Да, - ответил Эдгар.
- Соболезную. Теперь подпишите протокол опознания и разъясните, что значит «антисемит»? Он был убит на иудейском кладбище. Что он там мог делать вчера в двадцать часов вечера?
- Поэт, давай ты, - предложил Виктор.
- Значит так, товарищ капитан. Иван не любил евреев, но это на словах. Читал антисемитскую литературу – разные там «Протоколы сионских мудрецов» и другие материалы. Такое сейчас продают всюду. Но чтобы входить в какую-то националистическую группировку или осквернять памятники, призывать к борьбе с евреями, до этого не доходило. Он думал и обвинял во всех грехах и бедах, которые творятся в России, евреев. Говорил: «...как крепко взяли они Россию за горло в семнадцатом году, так и держат её до сих пор». Все олигархи – евреи, воры да коррупционеры. Негодовал по поводу того, что много евреев в православных церквях. Немало и в высших иерархических её кругах. Евреи на телевидении, в шоу-бизнесе, в экономике, в ФСБ, в СМИ и т.д. Считал, что евреи виновны в том, что русские вымирают. Винил врачей, где, по его сведениям, тоже много евреев. Что они берут большие взятки за операции. Ставят специально неправильные диагнозы, назначают дорогостоящие лекарства, чтобы родственники больного покупали препараты прямо у них в кабинетах или в аптеках, с которыми у них сговор. Словом, у таких же евреев. «Вы видели, - часто говорил он, - чтобы посадили хоть одного врача еврея за взятку или неправильное лечение?» Так что, капитан, получалось, как у Высоцкого: «Евреи, евреи, кругом одни евреи…» Дальше слов это не заходило. Поверьте, попался на (все друзья одобрительно кивнули в знак согласия) удочку националистической пропаганды.
- Мы смеялись над этим, - продолжал Эдгар, - а он всё доказательства и примеры приводил из националистических газет. Вот мы и дали ему прозвище Антисемит. Так и прижилось.
- Понятно, - утвердительно заключил следователь.
- Теперь расскажите, что произошло, на самом деле, на кладбище, да ещё и иудейском, - попросил Николай. – Он, вообще-то, любил посещать кладбища, читать надписи, смотреть на памятники, на скульптуры. Это у него с детства. Он даже по Интернету заказал сериал «Известные кладбища мира». Мы спрашивали его, зачем? Он отвечал, что интересно, какие могилы, склепы у знаменитых людей. Например, у Оскара Уальда, Джона Китса, Эдит Пиаф, Чарльза Диккенса и других знаменитостей. Оказывается, самые дорогие и красивые могилы и склепы у чикагских мафиози.
- Хватит, - остановил Николая Виктор. – Пусть теперь расскажет капитан. Что произошло? С чем идти к его семье?


* * *


- ЗНАЧИТ, ТАК, ребята, - начал капитан, - ваш друг Иван Семёнович Малахов был найден мёртвым в 8 часов утра уборщицей кладбища, гражданкой Андреевой Светланой Петровной на тропинке, куда, видимо, он дополз в надежде быть кем-нибудь увиденным и получить медицинскую помощь. Это я уже в ходе следствия предположил. Уборщица сообщила о происшествии приехавшему на работу директору кладбища Бергману Иосифу Иосифовичу. Тот со своими подчинёнными направился на место происшествия, где они увидели ужасающую картину. Истёкший кровью, с изуродованным лицом человек лежал между двух могил около тропинки. Директор и вызвал нас. Позвонил в полицию и сообщил об убийстве. И, как потом выяснилось, когда на место происшествия приехала полиция и мы, из отдела криминалистики, он показал нам разбитые надгробья. Всего пять надгробий. Разбивали кувалдами. На других оставили антисемитские надписи.
- Поверить не могу, чтобы Антисемит, то есть Иван, прошу прощения, мог такое сделать, да ещё и с сообщниками, - заключил Эдгар.
- А он этого и не делал, - доставая из папки лист бумаги, сказал следователь. – Вот что пишет директор кладбища в пояснительной записке: «Мы не раз обращались в полицию по поводу того, что участились случаи вандализма на нашем кладбище со стороны националистической молодёжи. За последние 3 года было осквернено 16 могил». Вот так, - заключил капитан.
- Может, это и не Иван, а эти молодчики, - сделал предположение Виктор.
- Пока мы осматривали место происшествия и разбитые надгробья, снимали отпечатки пальцев, нашли три брошенных биты. Они были все в крови. Преступники их побросали, видимо, кто-то им помешал или ещё что, - продолжал капитан.
- Так значит, это всё же не Иван? – спросил Валерий Саримов.
- Нет. Когда мы изучали место происшествия, наша собака начала лаять в сторону забора. Сержант побежал за собакой, которая что-то почуяла за забором. В пятидесяти метрах от места происшествия в заборе оказалась дыра. Через пять минут раздался выстрел, - продолжал капитан. – Мы с оружием в руках бросились на помощь сержанту. Когда мы подбежали к дыре, через которую без проблем мог пролезть и здоровенный детина, старший лейтенант крикнул своему напарнику: «Аслан, ты жив?» - «Жив! - ответил старший. - Вот, поймал шакала. Мухтара, сволочь, убил. Идите сюда!» Мы по одному пролезли в дыру и увидели, как сержант надевал наручники на здорового парня, который не мог идти, потому что у него был открытый перелом левой ноги. Вот он и прятался в кустах за забором. Дальше, видимо, уже от сильной боли он убежать не смог. Кость выпирала. Страшное зрелище! – заключил капитан.
- Кто же этот человек? – спросил Эдгар.
- Дважды судимый Квасов Михаил Львович, - ответил капитан. – Теперь у нас появился подозреваемый. Ему оказали медицинскую помощь прямо на кладбище и увезли в больницу. С ним поехал полицейский для охраны. Вашему же другу помощь была уже не нужна. Это было вчера. За целый день мы продвинулись далеко. Этот Квасов сразу назвал нам всех соучастников. Говорит, напились и давай сперва между собой разбираться, а потом некий Тесак, кличка дружка его , предложил пойти на кладбище и разобраться с евреями. Ну Квасов и прихватил обрез, всё-таки темнеет. Значит, пришли они на кладбище ещё засветло. Начали крушить памятники, надгробья, а тут и ваш Иван проходил мимо и бросился на них. Решил остановить их и крикнул: "Вы что, с ума сошли?" Они ему ответили:" Это еврейские могилы, ты что – еврей?" Он им сказал:" Какая разница?" Ну, словом, слово за слово, и Иван сразу двоих и положил. Потом получил сзади по голове тяжёлой битой. Упал. Те двое, а их было всего четверо, пока другие приходили в себя, начали избивать его битами. Он очнулся, пнул третьего, тот упал. Так они его и добивали; Нанесли шесть ножевых ударов в грудь. И тогда он ещё пытался встать. Тогда Квасов, очнувшись, хотел его со злости застрелить из обреза, и с раной в голове, он ударился об угол надгробья, из которой шла кровь, бросился на Ивана, но Кривцов его вовремя остановил:" Ты что, придурок? Люди соберутся. Так добьём". Ну и принялись добивать, словно сумасшедшие. Они, мало того, напились самогона, так ещё и димедролом его запивали. Вот и всё, что вам пока надо знать.
- Так это случилось позавчера? – уточнил Эдгар.
- Да. Всё это – в интересах следствия, мы не могли вам сообщить и жену попросили, чтобы пока никому о следствии не говорила, не звонила.
- Так вот почему я уже два дня не могу дозвониться до Ивана, - сказал Валера.
- Да. Всё раскрыли по горячим следам. Все признались. Рассказали, как всё происходило. Трое в изоляторе, один в больнице, - заключил капитан, вставая. – Да, чуть не забыл. Еврейская диаспора благодарна Ивану, и главный раввин сказал, что без Ивана так и продолжались бы погромы, которые длятся уже три года. Также сказал, что расходы по похоронам диаспора возьмёт на себя. Они свяжутся с супругой убитого. Они уже встречались вчера вечером и обо всём договорились. Вот телефон раввина. Теперь вы всё знаете и можете делать то, что должны. Соболезную. Если что, вот и мой телефон. Когда будет суд, я свяжусь с Эдгаром. Всего хорошего.
И капитан пошёл по своим делам. Друзья же направились к жене Ивана, Марии, и двум его детям – Наташе и Саше.


* * *


- ПРОХОДИ. Я уже подумала, что я – эпизод в твоей жизни. Так это вы, поэты, называете, - Муза на ночь?
- Здравствуй, Камилла художница! Видишь, я запомнил. Да, некоторые предметы я узнаю, - сказал Эдгар.
- Садись в кресло. Выпьешь чего-нибудь?
- Спасибо! Я с поминок. Сегодня Ивану 9 дней. Мы сидели там с друзьями и вспоминали его. Наше детство, наши похождения…
- Антисемитизм, от слова – антисемит. Я прочитала, - неожиданно промолвила Камилла.
- Да! Так вот, Иван антисемитом не был. Начитался всякой литературы, вот и вбил всё это себе в голову. Сколько таких, которые верят всему. Госдума приняла закон о наказании за распространение националистической литературы.
- Я читала благодарственное письмо в газете от раввина и некролог от имени диаспоры."Русский парень ценой своей жизни помог раскрыть преступления, которые не смогла раскрыть полиция три года. Вандалы будут осуждены".
- Да. Они всё выполнили, что обещали, - усаживаясь в кресло, произнёс Эдгар. – И похороны оплатили, и поминки, и место хорошее на христианском кладбище устроили, а это сейчас трудно. И на похоронах были. Обещали помогать семье.
- Вот тебе и иудеи! Интересно, если бы всё случилось наоборот, как бы поступили...
- Кто? Православные христиане? Русские?.. Это взрослый вопрос, Камилла, - подчеркнул Эдгар.
Камилла налила в фужер красного вина и подошла к Эдгару.
- А я взрослая девушка, - улыбаясь протянула фужер гостю хозяйка. – Теперь вот знаю о том, что иудеи совершают обряд обрезания и иудеем может быть только еврей, родившийся от матери еврейки. А евреи христиане могут иметь мать и не еврейку, а лишь отца еврея. Главное здесь – крещение. Евреи – католики, православные, даже жена Ясира Арафата была еврейкой, но приняла ислам. Всё переплелось в этом мире. Может и к лучшему.
- Ясно. Экзамен принят, - улыбнулся Эдгар и поставил фужер на стол, даже не пригубив его, только вдохнул аромат вина, как это делают дегустаторы – пару раз в себя, чтобы определить качество вина. – Так ты здесь живёшь и работаешь?
-Да. А сплю я на втором этаже. Ты заметил, что это коттедж? Мне купил его папа. Он работает в Якутии, точнее в ЗАО «Якутзолото» - так, кажется, называется эта компания, - пояснила Камилла и села напротив Эдгара. – Почему ты пришёл? Ведь я уверена, что есть 2-3 дома, куда ты можешь пойти и остаться на всю ночь. Я права? Почему же ты пришёл ко мне?
- Камилла, мне 45 лет, тебе 22 года. И, если мне не изменяет память, ты меня пригласила. Припоминаешь?
- Туше! Откуда ты знаешь сколько мне лет? В этом городе я живу недавно, у нас нет общих знакомых. Мы познакомились в баре, куда я зашла поесть, так как не люблю готовить для себя. Лень, - уточнила хозяйка большого дома.
Эдгар взял со стола телеграмму взглянул на неё и положил на место.
- Послание от подруги. Живёт в Магадане, где проживала и я, пока папа не купил мне этот дом на юге.
- Итак, мне 45, тебе 22…
- Ха-ха-ха! Как в фильме «Осень в Нью-Йорке»! с Ричардом Гиром, - перебила Камилла гостя.
Эдгар улыбнулся и посмотрел на фужер Камиллы, который был уже пуст.
- Да, хороший фильм. Почему ты подошла ко мне в баре? Именно ко мне? Там много было молодых парней, и...
- Во-первых, ты смотрелся в компании, что-то рассказывал о Гогене. Твои жесты… у тебя красивые пальцы, и когда ты подключаешь к рассказу жестикуляцию рук – это впечатляет. И во-вторых, я видела твоё интервью по местному телевидению, в котором ты рассказывал о литературе города и литературном объединении. Читала твои стихи в газете и альманахе. Прочитала два сборника стихов «Как на духу», два тома, и это всё меня впечатлило. Таков расклад.
- Кто тебе дал книги? В библиотеке взяла?
- Нет, купила в книжном магазине, в жилом комплексе «Инга». Так это называется? Заходила на твою страничку в Интернете на сайт «Стихи.ру». Там я прочитала твои новые стихи, о тебе и, главное, рецензии, которые написали тебе другие авторы. Теперь, понимаешь? Я не просто подошла и пригласила тебя на танец,- я хотела с тобой познакомиться. Мне кажется: наши души – сёстры!
- Марина Цветаева! – протяжно уточнил Эдгар, уставший за целый день. – Её слова. Марины.
- Вот я тебе и открылась! Сама удивляюсь. Обычно я так не поступаю. Бегают за мной! Ищут встречи. Звонят. Пишут валентинки. Я про Магадан, - уточнила хозяйка.
- Понял. Ты ясно всё объясняешь.
- Хорошо, когда есть полное взаимное понимание, - улыбнулась Камилла.
- Ну, до полного взаимного понимания нам ещё далеко, если «ещё» предполагает развитие наших отношений. И ещё! – улыбнулся Эдгар, - ты что-то забыла, рассказ не завершён.
- Что же? - удивилась художница.
- Я вспомнил тебя, Камилла! Зимой ты приходила в длинном белом пальто на заседание ЛИТО (литературное объединение, – авт.) по объявлению в газете. Мы приглашали любителей поэзии на Рождественские чтения. А, Камилла Клодель!
- Ты знаком с творчеством Клодель? Трагическая судьба. Какой скульптор! Какая любовь! Какая судьба! Родной брат поместил её в дом для душевнобольных! Надо же!
- И заметь, она прожила в нём до 78-ми лет. Напоминает дочь Гюго и её судьбу. И она в таком же месте закончила свои дни. Так как её звали? – решил проверить Эдгар Камиллу.
- Адель! Вот это любовь! – наливая себе вина, с чувством гордости ответила художница.
- Браво! Браво! Я тебя сразу тогда заметил, на заседании ЛИТО. Ты села за последний стол и внимательно слушала художника, которого мы пригласили, чтобы он рассказал о своём творчестве. Он принёс пять картин и на их примере рассказал о своём творчестве, - заключил Эдгар. – Я не ошибся?
- Да, - подтвердила Камилла, - это была я. Но тогда я о тебе ничего не знала. Его картина «Депеша» мне понравилась. Неплохая работа.
- Неплохая работа?! Я ведь ещё не видел твоих работ, а ты уже даёшь заключение. Картина хорошая, только без лиц.
- Ты не видел? – возмутилась хозяйка. – Ты не видел мои картины? А той ночью?
- Я не помню. Так ты, я смотрю, знаешь обо мне много. А вот я – нет.

Стало темнеть. На улицах загорелись «кобры». Камилла включила свет. Начал моросить дождь. Прохожие ускоряли шаги, чтобы попасть поскорее домой, приготовить еду, выпить чаю и сесть к телевизору, по которому показывают бесконечные сериалы по всем каналам, или игры, или разборки между родственниками. Эдгара такие передачи возмущали.
- Да, я о тебе знаю достаточно, но не знаю, что у тебя внутри, в душе.
- Ты же сказала, что наши души – сёстры! – напомнил Эдгар.
- Да, но и у сестёр бывают свои тайны.
- Ты любишь тайны?
- И тайны, скажем так, - пояснила хозяйка.
Они сидели у Камиллы в мастерской. Мастерская, была такой же мастерской как и у большинства художников. Картины стоят «лицом» к стене. А та, над которой художник работает в данный момент, скрыта от глаз посторонних белой простынёй. Почему художники так делают? Такой у них обычай. Толи боятся тему раскрыть, толи сглаза, толи в силу её незавершённости... Поэтому Эдгар и не мог оценить степень таланта Камиллы, словно она специально всё устроила так, чтобы он ничего не увидел. До поры…
- У тебя большой дом, - сказал Эдгар. – Сколько соток земли?
- Четыре. Все коттеджи построило ЗАО «Якутзолото». Здесь живут, в основном, пенсионеры, те, кто работал с папой. Я мало кого из них знаю. Мои родители в разводе вот уже 7 лет. Папа живёт в Москве, но часто уезжает в Магадан. В Магадане у нас есть четырёхкомнатная квартира. Раньше мы все вместе жили в ней. После развода мама захотела жить в Санкт-Петербурге на Васильевском острове. Она родилась в Смоленске, училась в Ленинграде, где и познакомилась с отцом. Папа купил ей трёхкомнатную квартиру на Васильевском острове, рядом с памятником Гоголю. Ну, а я решила уехать на юг. Хватит зимовать! Мама живёт в гражданском браке с новым «папой». Я была у них в прошлом году. У него от первого брака в Омске есть сын Сергей.
- Какие у тебя отношения с мамой? – спросил Эдгар. - Можешь не отвечать.
- Натянутые. Она никогда меня не понимала. Кстати, она по профессии искусствовед и художественный критик. К тому же, неплохо рисует гуашью. Пишет критические статьи о художниках. Она и меня учила с детства рисовать. Потом увидела во мне талант – и начала развивать его. Я поступила в Магадане в школу искусств, а потом закончила Академию художеств в Санкт-Петербурге. Работала в мастерской у Зураба Церетели. Но после года работы ушла.
- Не понравилось?
- В общем, я много трудилась, выполняла разную работу. За моё трудолюбие мне поручали исполнять ответственные заказы. Мастерская выполняла много заказов, и из-за рубежа тоже. Церетели хотел создать мастерскую вроде той, которая была у Тициана в Венеции. Мне так показалось.
- Я видел эту мастерскую, и царящую в нём атмосферу творчества, в фильме «Эль Греко», - пояснил Эдгар.
- Да, что-то вроде этого. Но больше за это время, находясь в мастерской, я набирала опыта и училась у акварелиста Дедова Анатолия Анатольевича, который мне всегда говорил: учёба учёбой, а ты должна идти своим путём. Он многому меня научил, а мастерская – трудолюбию. Когда мне надоело выполнять одно и то же, я ушла.
- Как Эль Греко, - засмеялся Эдгар. – «Стань Эль Греко. Зачем миру ещё один Тициан?» - процитировал гость фразу из кинофильма.
- Ты удивляешь меня. Говоришь цитатами...
- Извини, Камилла, я тебя перебил. Но я кроме фильмов о творческих людях – правополушарных, как называют на Западе творческих людей, ничего не смотрю. Все пересмотрел по 5-10 раз. Они вдохновляют на творчество.
- Я тоже, - улыбнулась Камилла. – С папой мне легче. Он меня понимает. Мать хотела, чтобы я жила с ними – с ней и её новым гражданским мужем, у которого пять ювелирных магазинов в Питере. Он не бедный. Когда мама узнала, что папа купил мне квартиру на юге, в тридцати минутах езды от моря, и я уезжаю из Магадана – не в столицу искусства, а в какую-то «тьмутаракань», она закатила мне сольный концерт: «Ты загубишь свой талант! Я что, зря столько времени потратила на тебя? Я мечтаю, чтобы ты стала знаменитой художницей. У меня здесь много знакомых творческих людей, большинство из них имеют выставочные салоны. А ты знаешь, сколько стоит большой Выставочный зал, для показа картин, в день? Да ещё в Санкт-Петербурге, где так и рыщут по мастерским и выставкам коллекционеры из Европы и Америки! Ты знаешь? А там ты будешь сажать картошку и выращивать капусту, что ещё делают на Кубани?»
- Она недалека от истины. Аграрный край, - согласился с её мнением Эдгар.
- Папа тоже удивился, уговаривал, делал сравнения, доказывал: Горячий Ключ – не Санкт-Петербург, подумай серьёзней. В конце концов, он купил мне дом в этом городе-курорте, поближе к друзьям, чтобы они за мной присматривали. Последние слова в аэропорту, которые я услышала от мамы были такими: «Ты там не задержишься надолго. Ты всегда старалась поступать наперекор мне!» Ты ещё не заснул? – спросила не без иронии Камилла.
- Я весь внимание. Продолжай. Обо мне мы поговорили. Поведай свою историю. Скажу пока только одно – ты взрослее своих сверстниц. Такое чувство, что у тебя за плечами большая жизнь. И кое-что ты уже пережила.
- Собственно говоря, главное я рассказала тебе. Останешься?
- Камилла! Мы едва знакомы. Вернее, девять дней. И чтобы остаться, нужно время.
- Да и возраста у нас разные. Ты уже спускаешься с горы, а я подымаюсь. Что может быть общего между нами? Начнут судачить, мол, вот председатель ЛИТО, редактор альманаха нашёл себе молодку и забавляется с ней. Стыд и позор! Как в первом томе «Как на духу», среди прочих рецензий на твои стихи есть и такие: «Разврат и непристойность», - развела руками Камилла, выражая недовольство рецензией.
- Камилла, не иронизируй. Прими всё, как есть. Время покажет. Мне пора. Надо поработать с альманахом – написать про больницу, как там «лечат» за счёт больных. И ещё пару критических материалов. Не обижайся. Продолжай писать картину. Не скучай.
- Буду работать до первых петухов. А может, я тебе не нравлюсь?
- Как может такая девочка, прости, девушка не нравиться? Дело не в тебе. Понимаешь, о чём я?
- Понимаешь, - тихо ответила хозяйка дома. – Я тебя или Вас провожу. Понимаете, о чём я?

И она расхохоталась до слёз - толи от своей шутки, толи от пары бокалов вина, которые она медленно выпила, рассказывая о своей судьбе. А может, и потому, что история её жизни, которая только начинается, показалась ей смешной. Эдгар тоже начал смеяться, но потому, что уж так заразительно и от всей души смеялась Камилла.
Они вышли на улицу. Дождь кончился. Слышен был стук колёс прибывающих к железнодорожному перрону поездов.
- Как ты здесь живёшь?
- Что? Шум колёс? Гудки локомотивов? Это иногда спасает меня от одиночества. Порой я иду на вокзал, сяду на скамейку и смотрю, как люди выходят из вагонов, бегут за газетами, водой, сигаретами. Посижу, наберу энергии и за работу, не чувствуя себя уже такой одинокой. Это мне помогает.
- «Я один, но это не значит, что я - одинок…» - так кажется?
- Да, Виктор Цой, - сказала Камилла. – Ты на машине? Я могу вызвать такси...
- Камилла, я на машине. Эту машину знают все творческие люди города. Ты не представляешь, сколько она послужила на благо ЛИТО?
- Где же она? – пытаясь угадать марку машины, на которой приехал поэт, спросила Камилла.
- Вот! – показал на видавшую виды «копейку» Эдгар.
- Вот эта? – Камилла снова расхохоталась. – Прости, прости, я не хотела. Кажется, в одном из твоих стихотворений я о ней что-то читала. «На самой прогнившей машине…» - вроде так, - процитировала она строку из стихотворения Эдгара и продолжала смеяться, словно не могла остановиться. Эдгар пожал плечами. Сел в машину. Ещё раз посмотрел на Камиллу, помахал ей рукой и поехал домой.


* * *


ЭДГАР ПОДЪЕХАЛ к дому. Взял рукописи поэтов и автобиографическую повесть
Эллины Савченко, которую нужно было прочитать и отредактировать, закрыл машину и пошёл домой. Отогнал от себя Корсара – немецкую овчарку, который всегда своими лапищами бросается от радости на всех, кто проживает в доме, и пачкает им одежду.
- Где ты был? Позвонил бы, чтобы я не беспокоилась, - встретила вопросами его мать, Лидия Александровна. – Тебе Татьяна Плешакова звонила. И как прошли поминки?
- Ах, да! Совсем забыл. Что она хотела?
- Не знаю. Ты какой-то рассеянный.
- Забыл. Мы должны были поработать над альманахом. Провал в памяти! Поминки прошли хорошо.
- Не рановато ли? Провал в памяти? - удивилась мать.
- Со всеми может случиться. Я ей перезвоню.
Эдгар поужинал и пошёл в свою комнату. Мысли путались, он был слегка возбуждён. Выдался трудный день. Поминки, Камилла... Но больше всего он думал о Камилле. Лёг на диван и уставился в потолок. Мысли о ней не оставляли его. Не отпускали. Мысленно возвращали в её дом: к разговорам, встрече.
- Интересная девушка, - думал он. – Что она нашла во мне? Вот так живёшь и не знаешь, что за тобой наблюдают, интересуются твоим творчеством, читают стихи на страничке в Интернете. Я помню её, как она пришла на заседание. Опоздала. Может, специально. Но мало ли тех, кто опаздывает? К нам приходят отдыхающие из разных городов Кубани, России послушать наши стихи, стихи наших авторов – авторов литературного объединения «Горячий Ключ». Так, во всяком случае, указано в объявлении на втором этаже, которое вывешивает Татьяна Михайловна, работник отдела культуры санатория «Предгорье Кавказа», каждое второе и четвёртое воскресенье текущего месяца. Я и не думал тогда, - продолжал размышлять Эдгар, - что всё так закрутится. Вынужден признать: Камилла недурна собой, главное – начитанная, хорошо образована, обеспечена, - дочь богатых родителей. Что такая девушка нашла во мне? О первой встрече я вообще ничего не помню. Что-то я сильно захмелел тогда. Давно не пил. Как эти черти могли меня так раскрутить на выпивку?
Он улыбнулся. Зазвонил телефон. Он ответил:
- Да! А, Танюша! Прости…
- Где тебя черти гоняли? Я просидела два часа! Звоню – «вне зоны доступа». Хорошо, что Нина Логвинова пришла, и мы всё, как ты написал в пояснительной записке, сделали. Черновик готов. Один экземпляр забрала Нина на корректировку. Другой заберёшь утром, когда будешь ехать на работу. Посмотришь, может, ещё что-то исправишь. Но вроде получился насыщенный информацией и стихами альманах. Этот номер альманаха даже Нине понравился. И твои публицистические материалы о поликлинике, статья об Онкологическом краевом центре в Краснодаре…
- А ты не хотела её печатать: «Как бы чего не вышло?!» Хороший материал о том, как около Онкологического центра торгуют препаратами, якобы помогающими от рака. Бред! А полицейский проходит мимо... Пришлось ему объяснить ситуацию. Пусть люди почитают.
- Мне кажется, всё-таки о губернаторе и его владениях , о родственниках, племяннице, о недвижимости... не стоит публиковать. Снова тебя в прокуратуру вызовут.
- Публикуем! Правду надо публиковать. Она – правда! Тем более из столичной газеты.
- Так где ты пропадал? – сардонически спросила Татьяна. – На свидании был?
- Да! Ей 22 года, художница. Приехала из Магадана. Отец – один из учредителей, если я правильно понял, ЗАО «Якутзолото», богатый человек. Родители в разводе. Мать в Санкт-Петербурге с новым мужем. Отец проживает в Москве, но вот один или с кем-то – не помню. Часто летает в Магадан. Он ей купил около вокзала, - видела, там двухэтажные коттеджи на две семьи? - коттедж, она в нём живёт,- одна. Начитанная. Закончила Академию художеств в Санкт-Петербурге, школу искусств. Год работала в мастерской Зураба Церетели. Затем переехала сюда. Купила в «Инге» у Юли Шибановой мои книги, прочитала. Потом взяла книги в библиотеке, тоже прочитала. Нашла мою страничку в Интернете, тоже прочитала. Словом, спортсменка, комсомолка и просто красавица!
- Да, всегда ты попадёшь в какую-нибудь историю, - засмеялась Татьяна. – Помнишь, со Светой и с её родителями историю, которую ты мне рассказывал, чем она закончилась? Ей, если я не ошибаюсь, было восемнадцать? Эта что-то «старовата»!
- Ну пошутили, пошутили. Я тебе как своему заму и другу душу открыл, - вздохнул Эдгар. – А ты уже целую историю выдумала.
- Что «уже»? Послушай, а это не та, которая на юбилее нашего хирурга подошла и пригласила тебя на танец? Она мне показалась такой стеснительной, нерешительной робкой...
- Да, она!
- Она красивая, обаятельная. Камилла, говоришь? И имя редкое. Послушай! Вы же ушли с юбилея вместе? Да? А мы тебя искали. Хоть бы предупредил.
- У нас, говорит, души – сёстры!
- Она так говорит? Красиво сказано.
- Да!
- Хорошо. Ты всё так ясно объяснил, что вопросов нет. Муж приехал с работы. Надо кормить его. Уже восемь часов вечера.
- Привет Юре! Утром заеду за своим экземпляром, - Эдгар отключил телефон.
- Ты ужинать будешь? – спросила мать. – Останешься ночевать у нас или к себе поедешь?
- Останусь. Разогрей, я поужинаю. А Юра пришёл?
- Да, вроде дома.
- Надо подняться к нему, узнать, как идут торги на бирже? Мы на акциях «сидим». Он купил акции Норникеля, а я Сбербанка. Три дня не интересовался тем, как проходят торги: в красной или зелёной зоне?
Зазвонил сотовый.
- Татьяна! Снова ты? Что-то вспомнила? - удивился Эдгар.
- Ну, давай дальше рассказывай. Что было дальше? Мне интересно.
- Ну, женщины!
- Ты её к себе повёз?
- Я же без машины был. Она повезла меня к себе, показать свои картины. Я ничего не помню. Как это вам удалось меня раскрутить на выпивку? 20 лет не пил. А тут от фужера и так опьянеть. Вы что-то мне подсыпали, наверное?
- Мечтай! Так как она рисует? Красивые картины?
- Ничего не помню. Проснулись у меня дома девять дней назад. В моей постели. Я её даже Светой назвал утром. Она не обиделась. Разбудил звонок капитана, это был день, когда Ивана на кладбище убили. Ну, короче…
- Вот тебе и муза!
- Ну, хватит уже подкалывать! Я пошёл ужинать. Ты эту историю дальше не продвигай. Я тебе как другу всё рассказал.
- Мог бы и не говорить. Ну, иди, ешь свой ужин. Да, ты дома или у матери, или уже у неё? – засмеялась Татьяна.
Эдгар поужинал и пошёл в свою комнату. Лёг на любимый диван и стал всё вспоминать – всё, что произошло за эти девять дней: знакомство с Камиллой, поминки, встречу с поэтами из Белой Глины, которые приехали к композитору Владимиру Бабкину, чтобы прослушать песни, которые он написал на их стихи. И много ещё всего... Ведь жизнь творческих людей насыщена. Встречи, знакомство, выпуск альманаха, выступления,работа со стихами, работа на своей страничке в Интернете и подготовка к изданию нового сборника «Наваждение». Словом, работы много. Эдгар лежал и думал:" С чего начать завтрашний день? Столько нужно сделать! Написать пару статей в альманах, заехать к художнику С. Тузову". Давно они с ним дружат, хоть и разница в возрасте большая – Эдгару будет 45, а Тузову – 65 лет, но они нашли взаимопонимание в искусстве. Тузову нравились стихи Эдгара, а Эдгар считал Тузова одним из лучших художников в районе. Да и от краснодарских художников он не отставал, хоть и не имел художественного образования. Но больше всего им нравилось философствовать на различные темы, среди которых главной, конечно, была тема об искусстве и его развитии. Но мысли о Камилле его не покидали. Они всё больше и больше овладевали им. Временами ему казалось, что это хороший, приятный сон. И никакой Камиллы нет. С этими мыслями он и заснул, так и не раздевшись.


* * *


ПРОСНУЛСЯ ОН, как всегда, в семь часов утра. Встал, походил по комнате. Мать готовила завтрак. Он умылся, побрился, чего очень не любил, сел за стол и на скорую руку набросал порядок выступления авторов ЛИТО на большой сцене санатория «Предгорье Кавказа» в честь 20-летия ЛИТО. С руководством санатория он всё уже согласовал. Осталось только дать объявление в газете и по телевидению о том, что вход на праздничный концерт бесплатный. Он поговорил и с городскими коллективами, с шоу-балетом «Престиж», который исполнит пять танцев, чтобы люди не устали от стихов. Договорился с восходящей звездой Дашенькой – ученицей школы искусств, она исполнит две песни о казаках. Голос у неё сильный, видно, что с ней занимаются профессиональные преподаватели. Обещала прийти Любовь Сафонова, исполнить под гитару несколько своих песен. Приедут из Краснодара поэтессы Анна Мамаенко и Марина Мартынова. Словом, всё было готово к юбилею, осталось только его провести.
- Да, - подумал Эдгар, - если все придут и прочтут свои шедевры с чувством и вдохновением, юбилей получится интересным. Посмотрим. Ещё есть пять дней. Сегодня среда.


* * *

ЗА ЭТОЙ СУЕТОЙ, организацией и подготовкой к юбилею он забыл о Камилле. Подготовка к выступлению, репетиции всё вытеснили. Камилла звонила два раза, но Эдгар отвечал: «Камилла, сейчас я сильно занят. Встретимся на следующей неделе – во вторник или в среду. Пиши пока картины, вернее, дописывай свой «секрет». Я хочу увидеть шедевр. Меня зовут. До встречи!»
Но после такого общения с Камиллой у Эдгара оставался в душе осадок. Возникала мысль: надо бы не так сухо с ней говорить. Понежней, поприветливей, подольше общаться. Ведь она одна в городе. Может, скучает по родителям. Она ещё так молода. Любой может причинить ей боль. И некому её защитить, утешить, прижать к груди, приласкать.
- Эдгар, ты уснул что ли? Проснись!
- Извиняюсь, дальше Игорь Нефедёнок. Читаем по три стихотворения. Если чувствуете, что не можете со сцены прочитать наизусть свои стихи, читайте с листа. И репетируйте, осталось совсем мало времени. Нужно всё провести так, чтобы отдел культуры и наши «друзья» поняли: ЛИТО «Горячий Ключ» - это не люди, которых объединяет скука, а поэты, отдающие всё время творчеству. Не графоманы, а талантливые поэты, которых природа одарила этим главным на свете качеством. Репетируйте дома по два часа перед зеркалом. Всё, на сегодня достаточно. Завтра отдых. Послезавтра - выступление. Встретимся в 16.00, не опаздывайте. Приходите с семьями, со своими друзьями, подругами. Мы с Геннадием Назарс будем вас представлять. Вы будете выходить, читать свои три стихотворения и уходить за кулисы. После каждых трёх стихотворений, которые прочтут наши авторы, девчата исполнят один танец. Всего они представят публике пять своих лучших танцев. После Юры Наумова выступит Дашенька. Она споёт две песни. Да, чуть не забыл, нужно будет купить пять букетов цветов для девчат из шоу-балета «Престиж», подарить им цветы после пятого танца и поздравить шоу-балет с 10-летним юбилеем. После Даши выступят гости из Краснодара, за ними Любовь Сафонова.
- Она не придёт! – крикнула из зала Татьяна Пожидаева. – Она на гастролях. В Ярославле.
- Хорошо! Гена, вычеркни её из списка. Итак, по домам. Татьяна и Гена, останьтесь. Нужно ещё раз всё «прокрутить», - сказал Эдгар.
- Итак всё ясно. Меня муж ждёт. Третий раз звонит. Приехал за мной. Мы едем на день рождения, - укладывая свои стихи в сумочку, пояснила Татьяна Плешакова.
- Ладно! Расходимся. Гена, я тебя подвезу.
Они ехали на старенькой «копейке» Эдгара и разговаривали о предстоящем концерте.
- Как думаешь, Гена, вроде всё должно получиться. Все готовы, читают неплохо.
- Да, - ответил Гена. – Но это в пустом зале. Когда зал будет полным, кто знает? Некоторые могут засуетиться. Многие авторы ещё не выступали на большой сцене, на публике.
- Всё проведём красиво. Мы сделаем это! – стукнул по панели автомобиля Эдгар. Зазвонил телефон.
- Да! Кто, кто? Плохо слышно, я в машине еду. Кто это? А, Камилла! Радость моя! Извини, тут такой шум, ты ведь видела мою машину… Я тебе перезвоню из дома.
- Камилла? Это кто? – поинтересовался Гена.
- Как тебе сказать? Познакомились в баре, на юбилее. Ты, кстати, не пришёл. Молодая. Живёт в коттедже у вокзала. Знаешь, там коттеджи понастроили из ЗАО «Якутзолото». Акционерное общество такое что ли? Сейчас столько всего…
Ну встретились пару раз. Живёт одна. Ей кажется, что она в меня влюблена. Купила мои книги, прочитала их, нашла в Интернете мою страничку. Ты понял?
- Серьёзная девочка. Видать, нашей породы. Я не пришёл на юбилей, извиняюсь. Отец приболел. Пока приехала "скорая", то да сё...
- Понимаю. Гена, мне будет 45, ей ещё 22 года. Родители в разводе. Богатые люди. Чёрт! Ты куда подрезаешь? Смотри, а! Ты видел, Гена? Включает правый поворот, а поворачивает налево!
- За рулём девчонка! Видишь, чуть маршрутку не задела. Вот женщины! Как они ездят? А ещё обижаются, когда им скажешь, - рассмеялся Гена.
- Какой там «обижаются», скажешь тоже. Одна мне дорогу на Ярославского не уступила, так я её обогнал и покрутил пальцем у виска. Так она мне средний палец показала. Хотя есть среди них и такие, которые могут «читать» дорогу, а не болтать по сотовому.
- Гена, приехали. Послезавтра не опаздывай. Мы должны всё провести на уровне. Прочти ещё пару раз сценарий. Ну, бывай!
- До свидания, Эдгар! Привет матери передавай.


* * *


ЭДГАР ПРИЕХАЛ домой, словно выжатый лимон. Усталый, раздражённый. Поужинав он прошёл в свою комнату и забыв, что обещал позвонить Камилле, выключил телефон. Он всегда в 20.00 выключал сотовый, говорил всем: «После 20.00 у меня личная жизнь». И все это знали и не звонили. Эдгар посмотрел фильм «Аноним» и вскоре заснул.


* * *


ПОЭТИЧЕСКИЙ ВЕЧЕР, посвящённый юбилею литературного объединения «Горячий Ключ», прошёл отлично. Женщины пришли в новых платьях и выглядели торжественно. Авторы читали свои стихи с выражением. Зрителей было много, зал заполнили жители города, любившие поэзию, гости города и люди приехавшие на лечение в наш город. Было много цветов. Концерт длился до восьми часов вечера. В конце, когда своё стихотворение «Матерям» прочитал Владилен Гостев, Эдгар попросил подняться на сцену всех участников вечера. Все поднялись, встали полукругом у микрофона, в который Эдгар говорил прощальные слова и благодарил всех, кто пришёл послушать стихи городских поэтов, гостей из других городов, приехавших выступить вместе с авторами литературного объединения. Зачитал телеграммы, присланные творческими друзьями из Кубани, России в адрес ЛИТО. Валерий Михуля снимал всё происходившее на видеокамеру, чтобы сделать потом фильм, посвящённый юбилею ЛИТО. Особенно хорошо выступили авторы Николай Чернов, прочитавший стихи Сергея Есенина, Николая Зиновьева из Кореновска и свои две басни. Юрий Наумов в свойственной для себя манере прочитал три своих работы, за что «сорвал» аплодисменты. Самой красивой из женщин была Татьяна Плешакова, специально заказавшая для такого торжества новое платье. Выступила и Наталья Андреева, корреспондент местной газеты. Прочитала два стихотворения и немного рассказала о создании ЛИТО, у истоков которого она стояла. Все держали в руках осенние цветы и наслаждались аплодисментами зала, которые, несомненно, заслужили. Эдгар также вручил большой букет работнику отдела культуры санатория «Предгорье Кавказа» Татьяне Михайловне за многолетнюю дружбу с авторами ЛИТО, которая помогала устраивать поэтам такие мероприятия и советовала, как и что сделать лучше. В конце Эдгар поблагодарил всех, кто нашёл время прийти и послушать стихи авторов ЛИТО, и заверил всех, что такие вечера с разрешения администрации санатория будут проходить чаще. Следующее выступление авторов ЛИТО планировалось провести на Рождество. Ещё он добавил, что в организации этого юбилея никакого участия не проявил отдел культуры города, который давно уже забыл, что в городе существует литературное объединение – одно из ведущих в крае. «До новых встреч! И спасибо, что пришли», - поблагодарил всех Эдгар, и авторов, и зрителей.


* * *


- ТАТЬЯНА! ЕФРЕМЕНКО! Вы со мной?
Подошёл Дмитрий Ефременко и сказал, что Татьяна давно уже ждёт на выходе в своём лёгком платьице, на которое накинут плащ, и дрожит от холода.
- Хорошо, тогда я попрощаюсь и поблагодарю ещё раз Татьяну Михайловну, а вы ждите.
Эдгар зашёл за кулисы, поцеловал ручки девчатам, которые прекрасно исполнили свои танцы в нарядно сшитых ими же самими костюмах, которые не ожидали, что всё пройдёт так организованно и весело. Затем он попрощался с Татьяной Михайловной, поблагодарив её за участие. Когда он вышел на улицу, все поэты ждали его и не расходились. Все обсуждали мероприятие, которое им самим понравилось. Был холодный вечер. Ноябрь. У всех хорошее настроение. Никто не хотел расходиться.
- Всё, всё, поэты! Мы сделали это! Теперь в городе будут говорить о нас не как о людях, которые пишут там что-то и читают это в 27-м кабинете сами себе. Подошла Татьяна и сказала Эдгару, что уже замерзает.
- Садитесь в машину с Ефременко, я ещё вот с этими женщинами поговорю минут пять, и мы поедем.
- Только побыстрей, Эдгар! Сегодня что-то холодно.
Через 15 минут они втроём ехали на машине Эдгара в приподнятом настроении.
-Я думал, что не все придут, - заметил Ефременко. – А смотри, все пришли и все хорошо выступили, краснодарские тоже показали себя.
- Мы знакомы с ними ещё со времён Ассоциации молодых писателей Кубани, когда с Зангиевым, ныне проживающем в Страсбурге, ездили на его машине два раза в неделю в Краснодар на улицу Мира, 57. Представляешь, Татьяна, два раза в неделю! А мы собираемся два раза в месяц. Тогда Марина писала хорошие стихи, они мне нравились.
Чувствовалась в них мощь и индивидуальность. А вот ушла в веру, и стихи стали другими. Но глубина в них всё же осталась.
- Что поделать, - заключил Дима.
- Тогда председателем Ассоциации был Кузнецов Валерий. Много авторов приезжало, со всей Кубани. 75 человек! Помню Татьяну Шкодину, Евгения Петропавловского, Людмилу Зайцеву, о которой мы писали в альманахе в рубрике «Памяти поэта», Людмилу Лобанову, Ларису Сашинскую, которая писала диссертацию на мои стихи из сборника «У одиночества нет дна». Сколько лет прошло! – с удовлетворением произнёс Эдгар, - с 1994 года. А кажется всё было - вчера. Как время летит? Птицы летают с меньшей скоростью.
- Смотри, куда едешь! – крикнула Татьяна, - сейчас в такси врежемся! У тебя фары почти не светят, мой муж боится, когда я с тобой еду.
- Хорошо, хорошо, едем тихо, но виноват таксист: он высадил пассажира на остановке. Это запрещается правилами, и он создал ситуацию… - ответил Эдгар.
- А помнишь, Татьяна, два месяца готовились к юбилею? - спросил Эдгар. – Как писали объявления, потом с Игорем Нефедёнком расклеивали их, как раздавали пригласительные открытки, давали объявление в газету. А теперь, после всего, так тихо на душе, словно что-то такое мы сделали, чем можно по-настоящему гордиться.
- Всё, приехали, - сказал Дима. – Я выхожу.
Эдгар проехал ещё пятьсот метров до дома Татьяны. Они посидели в машине ещё минут пять. Поговорили.
- Куда поедешь? К Камилле или домой? – улыбаясь, спросила Татьяна.
- Не знаю. Хочется отдохнуть в тишине после всего. Может, поеду к себе на квартиру. Заварю чай и…
- Мои уже машут. Я пошла.
Татьяна взяла цветы, коробку шоколада и вышла из машины. Подошёл Юра, её муж, и спросил:
- И на этой... машине ты возишь мою жену? Она же вот-вот развалится!
- Эта машина, знаешь, сколько послужила и ещё послужит на благо литературы района? – улыбнувшись ответил Эдгар. – Всего хорошего!
- Как всё прошло? - спросил Юра.
- Жена расскажет и посмотришь на видео. Мы с Валерием Михулей сделаем фильм «Восхождение», - уточнил Эдгар. – Кстати, Татьяна, ты заметила, художники тоже пришли.


* * *


ПОЗВОНИВ ИЗ МАШИНЫ брату Юре, он предупредил его, что домой не приедет, а поедет ночевать к себе на квартиру, которую арендует, что юбилей провели так, как планировали, - по сценарию. Приехав домой, Эдгар упал на кровать и какое-то время лежал с открытыми глазами под впечатлением проведённого вечера. Зазвонил телефон.
- Да! – ответил Эдгар, думая, что звонит один из авторов объединения. - Слушаю!
- У тебя усталый голос, председатель. Но слышатся в нём нотки удовлетворения.
- Камилла! – обрадовался Эдгар. – Виноват по всем статьям. Совсем забыл, что обещал тебе позвонить. Прости. Я у себя дома. Отдыхаю после бурно проведённого юбилейного вечера. Пришло много горожан и гостей.
- Три дня, Эдгар! Три дня я звоню, а ты всё обещаешь: «Позвоню, Камилла. Сейчас занят». Ты забыл, что я существую! Что я жду! Приезжай ко мне. Отметим. Поговорим обо всём. Кстати, я всё видела своими глазами!
- Камилла! Я даже забыл написать тебе пригласительную открытку. И по телефону не позвонил и не пригласил. Я – плохой!
- У вас всё получилось. Мне понравилось. И как ты держался, и как вел себя, вручал грамоты, подарки. Девчата хорошо танцевали. Молодцы, настоящие профессионалы. Они уважают ваше ЛИТО, раз пришли и выступили. И красиво смотрелось из зала, как вы им вручали цветы и награждали грамотами. Дашенька тоже хороша. Чувствуется: она занимается серьёзно, и с ней занимаются серьёзно. Словом, приезжай, мне скучно и страшно.
- Опять! – возмутился Эдгар. – Почему страшно? Чего ты боишься? Что на тебя находит временами? Может к тебе кто-то пристаёт? Ты скажи.
- Нет, я не могу объяснить природу этого страха.
- Снова тайны? Этот страх! Он не с детства ходит за тобой? В каком уголке души он прописался?
- Приезжай, Эдгар. Я тебя зелёным чаем напою, твоим любимым. Поговорим. Ну приезжай, милый!
- Камилла! Уже одиннадцать часов ночи. Я лежу на диване и не хочу даже шевелиться. Завтра, завтра после работы я заеду. Обещаю.
Возникла пауза. Эдгар подумал:" Камилла обиделась. А как не обидеться? Если я всё время забываю о ней. То одно, то другое... Уже самому стыдно!" –
лежал и «воспитывал» себя Эдгар.
- Хорошо! Подожду до завтра, - ангельским голоском прошептала Камилла, да так, что Эдгару стало не по себе.
- Камилла! Мне самому стыдно. Ложись спать выспись. А завтра поговорим. Хорошо? Спасибо, что пришла, внимательно смотрела, и слушала как завороженная, я надеюсь. Но не видел тебя в зале. В каком ряду ты сидела?
- Ладно. До завтра. Завороженная отключается. До связи. - Она отключила телефон и положила его на стол, рядом с красками.
- До завтра, - повторил её слова Эдгар. Он почувствовал горький осадок осевший в его душе после разговора с Камиллой. Начал винить себя за то, что мало уделяет ей внимания. И тут же убеждал себя в том, что он не виноват.
"Возможно, девочка ошиблась адресом. И кажется ей, будто между нами может возникнуть настоящее чувство. Хотя она так молода, но поступки, разговор у неё взрослого человека. Получается, что она бегает за мной, а я вроде и не замечаю этого. А если у неё настоящее чувство ко мне? Тогда кроме боли я ничего ей не приношу, - лежал и думал Эдгар. - И что это у неё за страхи такие? Мы едва знакомы, а я уже не впервые слышу о них.


* * *


ЭДГАР ПРОСНУЛСЯ, как всегда, в семь. Умылся и поехал на рынок. Разложил товар и стал читать книгу «Жизнь вечная» первый том, которую написала в соавторстве с Натальей Лобуновой Ольга Лебединская – его тётя по материнской линии.
Начали собираться поэты, художники, обсуждать вчерашний день ( горожане знали, что в этом углу у хозяйственного магазина Валерия Кузнецова собираются поэты, художники, музыканты, творческие люди города и, что порой там бывают даже очень жаркие споры). В такие часы Эдгару было не до торговли, искусство важнее. У него не было больше работы, и всё, что он зарабатывал за 4 часа на старом рынке, где продавал всякую всячину: резинки, иголки, нитки, менял старые «бегунки» на новые на куртках, сапогах, ранцах, сумках,- уходило на выпуск альманаха, на цветную обложку, бумагу, заправку картриджа, рассылку альманаха в 52 адреса – творческим друзьям ЛИТО и его давним литературным друзьям. Всё, что оставалось, хватало ему только на то, чтобы купить бензин. (Вещи ему доставались от торгующих на рынке знакомых предпринимателей, которые говорили ему: «Вот, Эдгар, возьми куртку, она тёплая, или туфли»…) Заплатит налоги, за аренду места на рынке, за однокомнатную квартиру – и всё. Он пуст… Но выручали родители. Видя то, что сын ушёл с головой в литературу и у него это получается , раз поэты его выбирают уже 13 лет председателем, и то, с какой страстью и чувством ответственности он подходит к своему делу,родители взяли его на полное обеспечение. Отец понимал: сын не увлекается, а занимается литературой и ЛИТО - серьёзно. И отец, который получал пенсию 15000 тысяч рублей, частенько давал Эдгару на бензин, на покрышки для колёс, на ремонт кузова, в том числе и на капитальный ремонт двигателя.


* * *


И КОНЕЧНО ЖЕ, за этими восторгами и разговорами Эдгар забыл о Камилле. А ведь вчера он обещал, что утром позвонит часов в 10 и пожелает ей хорошего дня, а ближе к вечеру заедет в гости.
- Чёрт! – выругался Эдгар. – Этому нет оправдания! Как я мог забыть? Почему я так поступаю по отношению к ней? – винил он себя. – Это нужно исправить немедленно. Хватит, ребята! – обратился он ко всем присутствующим. – Мне пора.
Он собрал товар. Пошёл и сдал его в камеру хранения. Купил большой букет, бутылку вина, которое любила Камилла (правда, ему пришлось занять денег, так как всё стоило недёшево). «Дочери богатых родителей не пьют дешёвое вино», - подумал он, сел в машину и поехал к Камилле.
Он ехал в приподнятом настроении, с желанием увидеть её, извиниться. Его так тянуло к ней. Так хотелось обнять её, прижать к груди и говорить только красивые слова. Он уже подъезжал к главпочтамту, как зазвонил телефон. «Боже, только не это!» – взмолился Эдгар.
- Алло! Кто, кто? А, Саша! Говори быстрее!
Звонил двоюродный брат Эдгара по материнской линии. Ему 40 лет, но он ни дня не проработал в своей жизни. Отец, которому исполнилось 70 лет, содержал его на свою пенсию. Они жили на горе, не далеко от больницы, на Кумпановой поляне, где у них была дача на которой находился маленький двух этажный домик из трёх комнат, в которых они зимой замерзали, так как большая часть пенсии отца (8000 тысяч рублей) уходила на питание и электричество, которым они отапливались.
- Что тебе, Санёк? – раздражённо крикнул в трубку Эдгар.
- Эдгар, ты не мог бы отвезти нас с отцом получить его пенсию – сегодня последний день. У нас нет денег даже на хлеб.
- Пить меньше надо, - резко ответил Эдгар. – Я же тебе на той неделе дал денег на еду. А Чебанов Павлик не может?
- Нет! Он в Краснодаре, а у соседа сломалась машина.
- Чёрт, чёрт, чёрт! – выругался Эдгар и ударил двумя руками по рулю. – Вот так всегда! Хорошо, пока я буду ехать за вами, выводи отца из дома, я спешу. Понял? Как он после инсульта, лучше уже?
- Чуть-чуть, - ответил Саша.
Эдгар подъехал по узким улочкам садово-огороднического кооператива к дому по улице Вишнёвая, 224. Посадив в машину отца и сына, он повёз их к главпочтамту.Подъехав к месту назначения, Эдгар вместе с Сашей довёл потихоньку Володю до окошка кассы, из которого выдавали пенсию.
- Ты получай деньги, Санёк, а я в машине буду. Потом позовёшь меня.
Эдгар хотел позвонить Камилле и сказать, что скоро будет. Он сел в машину, и тут зазвонил телефон.
- Центр управления полётами слушает! – ответил Эдгар, думая, что звонит один из поэтов или знакомых.
- Да, слушает? И где же сейчас находится этот Центр?
- Камилла! Еду к тебе. Скоро буду.
- Едешь ко мне? А может, сидишь в машине?
- Нет, нет! Я еду. И так хочу увидеть тебя! Поверь...
- Тогда посмотри направо.
Эдгар повернул голову направо и увидел машину Камиллы и то, как она говорит с ним по телефону.
- Опять, Эдгар! – улыбаясь, произнесла не без иронии Камилла.
- Так вышло, Камилла! Был нарасхват. Вот ехал к тебе, но позвонил двоюродный брат и попросил отвезти отца-инвалида, чтобы он получил пенсию на почте.
Камилла выключила телефон и вышла из машины. Подошла к Эдгару и спросила: «А цветы для кого? Красивые цветы. Сейчас, наверное, она выйдет из этого здания и я увижу - королеву красоты города! » – улыбаясь, застыла она в ожидании, что сейчас увидит, кому «ЦУП» купил такие красивые цветы. Эдгар, слегка обиженный на иронию Камиллы, сделал серьёзный вид. Взял цветы и у всех на глазах подарил букет Камилле. Она посмотрела на Эдгара удивлённым взглядом. «Камилла, никогда ещё так сильно меня не тянуло к тебе». Он обнял её. Они так и стояли, у всех на глазах, обнявшись, - она с букетом красивых цветов, а он с непонятным ему чувством, которое называется любовью или… Камилла стала серьёзней. Этот момент потряс её, эти цветы говорили ей: «Эдгар говорит правду». У неё от такого внимания пробежали по телу мурашки, а по щекам скатились две слезы, похожие на две звезды...
- Эдгар! Извини, Эдгар! Я подумала, что…
- Камилла, теперь всё будет по-другому. Я ехал к тебе , чтобы сказать это, подкрепив свои чувства этим букетом и бутылочкой твоего любимого аргентинского вина «Costa Posа».
Камилла всё надеялась, что Эдгар скажет слово, которое она с нетерпением и трепетом в сердце ждёт от него: «Любимая!» Но так и не дождалась.
Эдгар крикнул Сашу. Они посадили Володю в машину Эдгара, рядом с отцом сел Саша.
- Камилла, езжай домой. Я их отвезу за больницу и приеду. Больница находится на горе.
- Хорошее место кто-то выбрал для больницы, - удивилась Камилла. – Нет, любимый, - нежно и чувствуя вину, произнесла Камилла, - теперь я тебя не упущу из вида.
- Прямо как в фильме «Не упускай из вида», - развёл руками Эдгар.
- С Пьером Ришаром, с которым тоже происходили странные вещи и ему никто не верил, - пояснила Камилла. – Ты езжай впереди, а я за тобой.
- Камилла, ты там на своём авто не проедешь. Пьер Ришар... - намёк?
- Езжай уже. Я поеду за тобой, теперь всё будет по-другому, - перефразировала она Эдгара. – Ты только две минуты назад сказал эти слова, которые я так долго ждала.
- Хорошо. Езжай за мной. Но на площадке у больницы остановись и жди. Я отвезу их и вернусь. Там узкие улички, машину поцарапаешь о ветки.
- Согласна, - подчинилась Камилла.


* * *


ТОЛЬКО ОНИ ОКАЗАЛИСЬ у неё в мастерской, как Камилла положила цветы на кресло, сняла с Эдгара куртку, взяла его за руку и повела на второй этаж. Там она обняла его, обняла очень крепко. Они стояли и одаривали друг друга нежными поцелуями. Когда поцелуев им стало мало они разделись и повалились на кровать. И с такой страстью и желанием предавались любви на этой широкой кровати, которую Камилла выбирала в магазине сама, что не заметили, как их тела развернулись на 180 градусов. И там, где были подушки, оказались их ноги, не говоря уже о том, что они дважды падали на пол. Они любили и любили друг друга, покрывали поцелуями все места, попадавшие на пути их губ. Никакого стыда, никаких «нет» - одна страсть ненасытной любви, будто два человека встретились после долгой разлуки.
- Камилла! Мне так хорошо, - с удовлетворением произнёс Эдгар. И засмеялся.
Она не сразу поняла смех Эдгара, но он ей объяснил, что с ним такое бывает, когда уже всё произойдёт, он лежит рядом с женщиной и вдруг начинает смеяться.
- А мне подруги рассказывали, что некоторые из них после этого… плачут, - спокойно сказала Камилла. – Я… я… - она хотела что-то сказать, но то ли стеснялась, возможно, боялась, что Эдгар снова станет смеяться.
- Что «я», «я»? - разглаживая ей волосы, спросил он.
- Я сделала это... сразу два раза! – и от стыда закрыла ладонями лицо.
- Да? Ну-ка убери свои тёплые ручки. Хочу заглянуть в эти красивые, бездонные глаза, - и Эдгар стал целовать ей руки. – Убери же, наконец,- прошептал он.
- Нет, мне так стыдно. Ты меня ввёл в краску, - смеялась Камилла. И на мгновение убрав руки, позволила Эдгару заглянуть в глаза, в её красивые чёрные, большие глаза. Эдгар посмотрел, в эти глаза напротив, поцеловал их и громко сказал:
- Да ты ведь покраснела, покраснела, да?!
Она снова закрыла глаза, натянула на голову простынь и рассмеялась.
- Это говорит о том, что ты сильно влюблена. Только любовь способна на такое.
- Со мной ещё такого не происходило, - стесняясь слов Эдгара и глубоко вздохнув ответила она.
- Открой личико. Хватит уже! Это нормально. Должен признать, что и мне ещё не было так хорошо. Вот что значит девушка, которая ещё не рожала, - сказал Эдгар.
Они лежали в постели. День клонился к вечеру. Звонили телефоны, но они не отвечали. Они были заняты только друг другом. Только собой. И чувствовали, что-то произошло серьёзное между ними, - то, чего они ждали с таким нетерпением. И в эти часы Камилла чувствовала себя под защитой Эдгара, и страхи, которые её иногда преследовали, куда-то ушли, исчезли, заснули. Они лежали и говорили о всякой всячине.
- Эдгар, почему люди после этого... ты понимаешь о чём я, всегда переходят на душевные разговоры?
- Наверное, разрядка – физическая и духовная. Тела насладились любовью, теперь души насытятся откровенным разговором, поведают свои тайны, расскажут о жизни, словом, о том, о чём без секса, как говорят американцы, не получится.
- Когда я приехала в город и стала налаживать в нем свою жизнь, мне захотелось с кем-нибудь познакомиться. Поговорить. Мне не терпелось познакомиться с художниками, и я зашла в подвальчик, напротив санатория «Предгорье Кавказа», на выставку-продажу картин городских художников. Посмотрела все картины. Познакомилась с девушкой, которая там находилась, она лепит из глины гончарные изделия. Мы поговорили о художниках города. Она мне всё рассказала о них: кто что пишет, как пишет, о выставках. Мы пили чай и разговаривали. Она спросила: где можно посмотреть мои работы? Я ей ответила: в Интернете. Что я написала 230 картин и они все есть в Сети на моей страничке. Написала на листочке свой электронный адрес, чтобы и другие художники города посмотрели мои работы и написали рецензии. Рассматривая картины я обратила внимание на столик, на котором лежали книги. Я спросила:"Что это за книги? - Она ответила: - Книги авторов городского литературного объединения, председателем которого является Эдгар Загорский. Он давно руководит объединением и сам много пишет стихов. Они выпускают альманах «Литературное обозрение». Эти книги они продают, а мы имеем процент с продаж" - пояснила она. Я подошла, взяла в руки сборник стихов, не посмотрев фамилии автора и стала его листать. Меня заинтересовало название сборника «Поэзия – личная драма… Рана души – если это поэзия». Сильное, глубокое название и длинное. Обычно поэты называют свои сборники одним, двумя словами. Я его открыла, и мне на глаза попалось стихотворение «Сон» на 64-й странице. Когда я его прочитала, оно меня потрясло. Перед глазами сразу возникла картина: ночь, две души, спящее тело, большая звезда, венчание двух душ «на грани весеннего дня». Я читала его, перечитывала, и чем больше я его читала, тем яснее рождалась в моём воображении картина, которую я уже, без сомнения, желала написать. Оно у меня звучало в голове, как мелодия. На обложке я прочитала фамилию автора – Эдгар Загорский. «Можно купить её? - спросила я. - Конечно, там написана цена карандашом, - ответила девушка. – Кстати, тут много его книг, он пишет много, я уже говорила. Если у тебя проблемы с деньгами, ты ведь только приехала в наш город, то можешь в центральной библиотеке взять его книги. Там все книги авторов ЛИТО «Горячий Ключ» на специальном стенде представлены». Я расплатилась и собиралась уже уходить, но девушка спросила: почему я так быстро ухожу? Просила ещё посидеть, пообщаться. Я сослалась на неотложные дела и уехала. Приехав домой, я тут же, пока всё находилось в памяти, сделала десять-пятнадцать эскизов. Шестнадцатый мне, наконец-то, понравился, и так как я потеряла время за работой, часы пробили полночь, пошла спать...
Эдгар с улыбкой слушал рассказ художницы и старался не перебивать её. Ему хотелось, чтобы она выговорилась. Разрядилась. Она же большую часть времени проводит в одиночестве." И я хорош! Обещаю, обещаю заезжать к ней почаще, но никак не получается. Теперь буду. Камилла такая нежная, откровенная и так преданна искусству. Словом, наш человек!"
- Эдгар! Ты со мной? Или паришь в поэтических облаках?
- С тобой. Не сомневайся. Я слушаю внимательно.
- Когда я написала её своим размером…
- Что значит «своим размером»? - удивился Эдгар.
- Это значит, что размер картины, который подходит мне больше остальных. Ты заметил, что маленьких и больших картин я не пишу – там другие законы живописи. Как у вас, поэтов: одни пишут длинные стихи, другие – в восемь строк, а Омар Хайям в четыре строки укладывался.
- А какой твой размер? – поинтересовался Эдгар.
- Я ведь тебе говорила. Размер 60х90 сантиметров мне подходит лучше. Через два дня картина была закончена. Я её отвезла показать той девушке, её зовут Татьяна. Картина её потрясла, она сказала, что в городе так никто не пишет. И тема понравилась. «Это необычно, - сказала она. - Я и представить себе не могла, что можно написать картину по сюжету стихотворения». Зашли художники – Мартынов, Киянов и Наумов. Они долго рассматривали картину и тоже похвалили. Киянов предложил мне сделать выставку моих работ в городском музее. «Это нетрудно, - сказал он, - подготовьтесь и позвоните». А художник Наумов заверил меня, сообщит тебе хорошую новость: что на твоё стихотворение красивая и молодая девушка написала картину.
- Да! – приподнялся с постели Эдгар. – А он мне ни слова не сказал. Может, забыл? Он сейчас частенько в разъездах и в ЛИТО приходит редко. Расписывает часовни, церковки в станицах.
- Когда Анатолий Мартынов узнал, что я из Магадана, он как землячке предложил мне помощь: если что-то нужно будет, например, где можно приобрести подрамники, краски, холсты, чтобы я не стеснялась, а обращалась к нему. Мы говорили о Магадане. Он проживал с семьёй не так далеко от нас. Теперь живёт в Горячем Ключе, но пишет часто северные пейзажи. Оставил мне визитку. Так я познакомилась с несколькими городскими художниками.
- И кто тебе больше понравился в деле живописи? Чьи картины?
- Эдгар, дослушай. Я вернулась домой и показала картину своей подруге детства Дильнаре. Она не поверила, что эту картину написала я. «Это новый уровень, Камилла! Ты молодец!» Я ей сказала, что теперь буду писать картины только на хорошие образные стихи. Это станет главной фишкой в моём творчестве, - закончила Камилла свой подробный рассказ.
- Почему ты не показала мне картину?
- А потому, милый Эдгар, что через два дня приехал папа навестить меня. Они с другом заехали часа на два ко мне, потому что у папы был билет на самолёт в Саратов. Он спешил. Когда я показала им картину, папа расцеловал меня и сказал: «Камилла! Ты этой картиной всё изменила!» Папин друг из Москвы оказался коллекционером, и предложил мне продать ему эту картину. Я не хотела её продавать, сказала, что хочу показать картину автору стихотворения. На что он спросил: «Она есть в Интернете на твоей страничке?» Я ответила: «Да». - "Там, поэт, и увидит её". Тогда папа попросил меня подарить картину, которую я назвала «Две души» по мотивам стихотворения «Сон» Эдгара Загорского, его другу, но тот и слышать не хотел о подарке. Время поджимало. Тогда он решительно встал, вытащил из кармана пятьсот долларов и положил их на стол. Отец мне кивнул головой, мол, раз понравилась – продай: пусть будет в его большой коллекции. Я подчинилась – папина дочка, и они уехали.
- Вот не знал про эту историю. И Мартынова видел неделю назад, он ничего мне о ней не рассказал. Странно!
- Вот так, Эдгар. Я хотела разыскать тебя и показать свою картину. Но так уж вышло, что ты не увидел её. Если горишь желанием, можем её посмотреть в Интернете. А я нашла, благодаря твоему стихотворению, новую тему, что для художника очень и очень важно. - И она поцеловала Эдгара в щёку.
- Приятно ощущать тепло твоих губ, - таинственная моя.
- Кстати, мы были с Дильнарой на юбилейной выставке Сергея Тузова в апреле, в Краснодаре. Мне понравились его картины из цикла «Венеция». Эта тема ему удаётся больше остальных. И Ангелы тоже, - выписаны тонко. Но серия картин на тему «Венеция» выделяется из всего его творчества. Это моё, конечно, мнение. А у Строева хорошо получается зима, зимние пейзажи. И тень на воде. Это классно! У Киянова хороши пейзажи, когда они размером не больше 35-50 см, у Мартынова осенние пейзажи. Но, в основном, из всего, что я видела, из картин ваших художников, я поняла: индивидуальной темы, как у Тузова «Венеция», у них нет. Художники пишут, в основном, пейзажи, скалу Петушок, времена года, натюрморты. Совсем мало портретов. Нет картин с группой людей, как на библейских полотнах великих художников. Ещё понравились две картины Андрея Сагань. У него есть индивидуальность в технике. Одна даже напомнила мне картину Ханта из братства прерафаэлитов.
- Ты знаешь о прерафаэлитах? О Данте Габриэле Россетти, Мелиссе, Ханте, Леди Сидл и… Это новость.
- Эдгар, я окончила с отличием Санкт-Петербургскую Академию художеств. У меня мама, с которой я почти не поддерживаю никаких отношений, - искусствовед и художественный критик. Пишет рецензии в журналах. Понимаешь?
- Понимаешь! – глубоко вздохнул Эдгар. - Как Джон Рёскин что ли?
- А, вот ты откуда знаешь о творчестве братства прерафаэлитов и Джоне Рёскине? Дай угадаю. Из фильма «Отчаянные романтики». Ведь так?
- Так оно и есть. Я смотрел его больше десяти раз. Такие фильмы вдохновляют. Но Россетти был ещё и поэтом. Ты забыла?
- Таким образом, я познакомилась с твоим творчеством, и мне захотелось увидеть автора. И я пришла к вам на заседание ЛИТО. Остальное ты знаешь.
- И ты написала уже восемь картин на мои стихи?
- Да. Смотри, уже стемнело. Как быстро с тобой летит время. У меня ещё ни с кем не было такого взаимопонимания. - Эти слова они произнесли в унисон и рассмеялись.
- Данте Габриэль Россетти – «Отчаянные романтики», - пояснил Эдгар. – Его слова, что-то в этом роде, очередной музе.
- Ты останешься ведь до утра? Да, Эдгар?
- Ты хочешь этого, творческий мой человек?
- Положа руку на сердце, да! - пропела она.
- Подчиняюсь!
- Здорово! – с радостью сказала Камилла. - Ты самый лучший! Сегодня у меня праздник, раз ты остаёшься. Но мы забыли о цветах, о бутылочке вина, - обратилась к Эдгару Камилла. – Иду готовить ужин.


* * *

Заседание литературного объединения


- Всё прошло на редкость удачно. Все выступили хорошо, зал был полным. Хлопали каждому выступающему, - подводил итоги юбилейного выступления авторов ЛИТО Эдгар.
– Особенно хорошо выглядели наши женщины, - добавил Назарс.
- Я надеюсь, что все поняли: заниматься, то есть учиться читать свои работы, нужно каждый день. Перед зеркалом, - продолжал Эдгар. – И ещё. В город приехала художница. Она из Магадана, ей 22 года. В городе проживает около года. Из городских художников её мало кто знает. Но с некоторыми из них она уже успела
познакомилась. Пишет картины с 13 лет. Мать – искусствовед и проживает в Санкт-Петербурге. С отцом они в разводе. Отец работает в ЗАО «Якутзолото». Он купил ей двухэтажный коттедж в районе вокзала. Если кто знает, в 90-х годах ЗАО «Якутзолото» построило там для своих сотрудников эти коттеджи. Они стоят вдоль дороги. Там, на первом этаже, у неё мастерская. Она закончила школу искусств и Академию художеств в Санкт-Петербурге. Работала в мастерской Зураба Церетели. Затем вернулась в Магадан. Выставлялась там. Но родители начали бракоразводный процесс. И мать теперь проживает в Санкт-Петербурге со своим новым мужем, а отец живёт то в Москве, то в Магадане. Видимо, среди снегов и буранов, ей стало одиноко, ведь она оказалась после развода родителей совсем одна, и она поехала летом в гости к своей подруге Дильнаре, которая пригласила Камиллу в гости и тоже, но с родителями, живёт в одном из этих коттеджей.
- Коттеджи двухэтажные. Я знаю, где это, - пояснил Сергей Вирченко, – около вокзала.
- Продолжаю. Ей понравился наш город, в котором жизнь для художника - настоящий творческий рай. Тишина, красивая природа. Словом, город-курорт ей понравился. И то, что здесь находится Дом творчества художников, куда приезжает талантливая молодёжь из других городов России писать картины. Это коротко о её биографии, - заключил Эдгар. – Но, главное, нужно ей помочь в организации персональной выставке в городском музее, чтобы художники и горожане – любители живописи познакомились с её творчеством. В музее будут рады. Там всегда проходят выставки, и им тоже нужно показать свою работу. С отделом культуры я договорюсь сам, или это сделает директор музея, мы её все хорошо знаем.
- Согласны! Поможем! Мы часто это делаем. Помогли устроить прослушивание Даши у Виктора Гавриловича Захарченко, где в своём кабинете мэтр прослушал её лично, затем –главный художественный руководитель Кубанского казачьего хора. Мы всегда помогали творческим людям, приехавшим на ПМЖ в наш город, и продвигали их творчество. Публиковали стихи новых авторов в альманахе и рассказывали о их творчестве; если они не пишут стихи, а занимаются другим творческим трудом, мы всё равно их представляли в альманахе. Мы писали и о художниках... Так пять человек стали впоследствии нашими авторами – Эллина Савченко, Евгений Ткачёв, Татьяна Пожидаева, Константин Галушкин и Леонид Дубинов. Сегодня этих авторов знают наши читатели и почитатели, а также добровольные подписчики нашего альманаха.
- Так она из Магадана? – спросила Эллина Савченко.
- Да.
- Так нас уже трое, - пояснила Эллина. - Художник Анатолий Мартынов тоже из Магадана.
- Она с ним познакомилась, - уточнил Эдгар. - Ну что – поможем? – задал вопрос Эдгар.
- Конечно, за чем же дело стало, - ответил за всех Ефременко.
- Отлично! Только надо прийти всем, кто сможет, разумеется, чтобы поддержать Камиллу, - заключил Эдгар. – Её зовут Камилла, фамилия Белоцерковская. Может, удастся договориться о выставке. «Красивая фамилия», - добавила Сазонова.
- А она успеет? – поинтересовалась Алла Шульженко.
- У неё есть 25 картин готовых и десять она допишет, - уточнил Эдгар.
У Эдгара зазвонил телефон, но, видимо, судя по звуку, кто-то прислал SMS-ку. Он их, как правило, не читал. «Скидки на мебель», «Кредиты за десять минут» и прочая ерунда.
- Тогда всё! До следующего заседания, 27-го числа!
Все начали расходиться. Эллина Савченко подошла к Эдгару и поинтересовалась, прочитал ли он её автобиографическую повесть? Эдгар сказал, что поработает с ней ещё неделю. Он похвалил её за большой творческий труд, который измерялся 250-ю страницами. Потом он отвёз Татьяну Плешакову и Ефременко по домам, так как они жили рядом и зимой, и летом, и осенью ездили с ним. Эдгар приехал в родительский дом. Проведение заседаний ЛИТО отнимало много сил. И он, обычно усталый, но довольный результатом, сразу шёл в свою комнату и закрывался. И часа два не выходил из неё. Лежал и прокручивал в голове, как всё прошло, и намечал новые дела, которые не терпели отлагательств. В такие дни он забывал позвонить Камилле. А в 20.00 по обыкновению, когда садился за рукописи или работал в Интернете на своей страничке, выключал телефон совсем. Он лежал и думал о Камилле, об их взаимоотношениях. Она ему начинала нравиться. И он говорил себе:" Мои отношения к Камилле должны быть чистыми и честными". Лежал и думал о том, что должен вести себя с этой чистой душой и ранимым сердцем девушкой как джентльмен. И не рассматривать их отношения, как ещё один эпизод или интрижку в своей холостяцкой жизни. Её нельзя обижать, с ней нужно поласковее. И тут же вспомнил, что прошло уже три дня, как не заезжал к ней, не интересовался её делами, здоровьем, и вообще упустил из виду.
«Завтра нужно обязательно заехать к ней», - решил он.


* * *


УТРОМ ЭДГАР ПОЕХАЛ в городской музей. Встретился с директором музея, она сказала ему, что давненько Эдгар не был в музее и пропустил пять выставок. Поговорили о выставке живописи Камиллы. И о многом другом.
- Хорошо, - утвердительно сказала директор, - пусть готовится на последнее воскресенье этого месяца. Выставка будет проходить пять дней. Раз Киянов и Мартынов одобряют её творчество, я им звонила сейчас, то нужно любителям живописи представить новый талант. И образование у неё хорошее, сказал мне Мартынов. Пусть готовится. В пятницу развешивает картины, а в воскресенье в 10 часов утра мы откроем выставку. Да, Эдгар Николаевич, а кто будет её представлять?
- Я представлю. Немного расскажу о ней, о её судьбе. После меня она сама расскажет о своём творчестве и картинах. Договорились? Спасибо вам, - попрощавшись, сказал Эдгар.
Он поехал на встречу с поэтами из станицы Ильской, которые хотят выступить в Горячем Ключе с творческим концертом. Посоветоваться с ним, в каком санатории им можно показать своё творчество. Они ждали его около часовни, перед этим ходили и любовались природой города, были на скале Петушок, посмотрели на новую набережную, которую власти города недавно отреставрировали, и подошли к этому творчески. Теперь набережную не узнать. Она напоминала собой те набережные, которые мы привыкли видеть в Геленджике, Сочи, Ейске.
- Очень красиво у вас, Эдгар Николаевич, - начал первым руководитель Юрий Балабан.
- Здравствуйте! – поздоровался Эдгар с гостями. – Я так понял, что с достопримечательностями нашего города-курорта вы познакомились после дальней дороги. Давайте посидим в тенёчке около часовни и всё обсудим.
- Эдгар Николаевич, в «Предгорье Кавказа» нам не разрешили выступать. Мы договорились с руководством санатория «Изумрудный». В баре. Нас устраивает.
- Ну и хорошо! Хорошее место. Там и наши авторы иногда читают свои стихи. Любовь Сафонова исполняет свои песни и Светлана Сабадаш тоже там поёт, - пояснил Эдгар. – Места вам хватит?
- Да, достаточно. Нам назначили выступление на первое воскресенье сентября. Тогда больше народа приезжает, - добавил Василий Егоров.
- Хорошо, теперь готовьтесь. Мы придём послушать ваши песни и стихи. В нашем городе есть ещё один клуб, они читают стихи, поют, как и вы. Они тоже придут. Они из станицы Саратовской. Вот номер телефона. Свяжитесь с ними.
Так они, Эдгар и шесть гостей, прохаживались по зоне отдыха, говорили о поэзии, музыке. Эдгар показал им выставку городских художников. Они посмотрели картины, пообщались с художниками. Затем все вместе пообедали в летнем кафе, и Эдгар проводил их до машины, на которой они и уехали. Так незаметно, как это бывает, когда человек занят любимым делом, и прошёл день. Стало потихонечку темнеть. И Эдгар, купив букет цветов, надеясь на прощение Камиллы за трёхдневное отсутствие, поехал к ней.


* * *


КОГДА ОН ПОДЪЕХАЛ к дому Камиллы, было уже темно. Он постучал. Никто не ответил. Толкнул дверь с улицы, дверь была не заперта. Он вошёл во двор, увидел машину и понял, что она дома. Вошёл в мастерскую с букетом цветов, прикрывая им лицо и спросил:
- Творцы дома? Как продвигается творческая работа?
На вопрос никто не ответил. Тишина. Эдгар убрал букет от лица и увидел: Камилла сидит в кресле, поджав под себя ноги, укутавшись шерстяным одеялом и дрожит.
- Камилла! – бросился он к ней, - радость моя, что с тобой? Ты не заболела? – не без тревоги в голосе спросил Эдгар.
Камиллу трясло. Она дрожала. Капли холодного пота стекали с её лба.
- Что, что с тобой? – испуганно задавал вопросы Эдгар. – Не заболела ли ты?
Она молча сидела и не отвечала на его вопросы. Теперь ещё и заплакала. Ему показалось, что она в этот летний тёплый вечер чувствует внутри себя сибирские холода. Она положила голову на его плечо и разрыдалась, словно ждала этого момента – момента внутренней разрядки.
- Успокойся, милая! Я рядом! Всё хорошо! – прикасаясь ладонью ко лбу Камиллы, желая узнать, есть ли у неё температура, - властно сказал Эдгар. – Температуры нет. Уже хорошо. Обними, обними меня. Вот так. Успокойся, я с тобой. Что случилось? С мамой по телефону поругалась опять? Или кто-то тебя испугал, пристаёт к тебе? Ты так красива, талантлива, не похожа на других своих сверстниц. Ну расскажи, кто тебя обидел? Вытащи это наружу. Что снаружи, то уже не внутри. Так мама или папа? Кто?
- Нет, - сквозь слёзы ответила Камилла, - дорогой Эдгар! Это ты! Ты не отвечаешь на мои SMS-ки, обещаешь заехать на следующий день после того… Помнишь, ту ночь... которую мы так страстно провели и которая останется в моей памяти на всю оставшуюся жизнь? Как бы она печально не сложилась. Это ты забываешь свои обещания. И вот три дня, я сижу, как покинутая, словно мой любимый ушёл на фронт, на творческий фронт, который для него важнее, чем моя любовь. И надо же было мне влюбиться, полюбить такого…
Она снова заплакала. Эдгар посадил её в другое кресло, накрыл одеялом, и ему показалось, что ей становится лучше после всего выговоренного в его адрес.
- Ты влюбилась или полюбила? – спросил Эдгар.
- В этом есть разница? Объясни, пожалуйста, если я не понимаю таких банальных различий.
- Разница есть! Полюбить, значит, почувствовать любовь к кому-нибудь. Влюбиться - страстно полюбить кого-нибудь, - объяснил поэт.
- И в чём же разница?.. Хорошо, будь по-твоему. Эдгар, почему ты заставляешь меня страдать? - она вытерла платком слёзы и сильнее прижалась к нему...
Эдгар слушал Камиллу не перебивая. Достал телефон и прочитал все три SМS-ки. Во всех трёх был один и тот же текст: «Милый, приезжай, мне страшно». Три дня – три SМS-ки.
- Чёрт! Теперь надо будет читать сообщения каждый раз, - подумал про себя Эдгар.
- Камилла! Я был занят. Правда, поверь мне. Проводил заседание, сегодня встречался с поэтами из станицы Ильской. Понять не могу, откуда у тебя эти страхи? Что это за странные тайны?
Что у тебя поселилось внутри? Какой злой дух в твоей чистой душе всем заправляет? Объясни, чего ты боишься? Может быть, у тебя бывают психозы, неврозы обостряющиеся периодически? Должна ведь быть причина.
- Ты – причина! - уже спокойно проговорила она.
- Нет, тут что-то до нашей встречи сформировалось, - показывая пальцем в грудь Камиллы, сказал Эдгар. – Нужно тебя показать психологу или неврологу. Игорю Пахомову. Давай завтра поедем к врачам. Пусть тебя посмотрят, обследуют, выявят природу твоих страхов, назначат лечение.
- Я чувствую себя хорошо! В этом городе мне хорошо. Причина – твоё отсутствие и нарушение обещаний. Представь, я жду в назначенное время – тебя нет. Проходит день – тебя нет, второй, третий... Начинаю волноваться: а вдруг с тобой что-то случилось, – вытирая слёзы, продолжала Камилла, – произошло? Вчера в газете написали, что под мостом убили депутата городского Совета.
- Так я же не депутат, - возразил Эдгар.
- Но в альманахе вы пишите о коррупции в городе, об интернатах для престарелых, как там нарушаются права. Да тебя, ты сам говорил, уже три раза вызывали в прокуратуру на собеседование. Отправляли твои стихи и альманах на экспертизу в краевую прокуратуру.
- Остановись! Я польщен твоим вниманием к моей персоне, но остынь, не путай разные вещи. Это из другой оперы. Уверен, твои страхи, возможно, зовут тебя из твоего детства, только ты переводишь стрелки на меня. Ну, я виноват. Забываю. Провал в памяти, со всеми бывает. Но тут… тут что-то другое. И отец говорил, и брат тоже, чтобы я меньше боролся за справедливость. И больше наполнял альманах стихами, рассказами, то есть литературой. Но мы ведь поэты. Кто, если не поэт, скажет правду? Журналисты боятся. У них хорошие зарплаты. Никто из них не хочет оказаться на улице без работы. Так что твои таинственные страхи имеют - другую природу, - заключил Эдгар. – Ты Дильнаре говорила о них? Она будущий психолог, вы росли вместе. Она-то должна знать их происхождение, природу.
В мастерскую входит Дильнара. Здоровается и садится на диван.
- Вот, вот, прямо пиши картину, - улыбнулась она. – Снова эти страхи, Камилла? Видишь, Эдгар, когда ты рядом – всё хорошо, спокойно, она приходит в норму. Когда ты «выпадаешь» из её жизни - на целую библию – вот результат! – показывая на подругу рукой, заключила Дильнара.
- Я не думаю так, - возразил Эдгар. – Неужели всё дело во мне, в моём присутствии или отсутствии? Давайте поговорим об этом. Я виноват. Я уже извинился. Ей лучше. Но я же не специально! Я не проверяю таким жестоким образом – любит Камилла меня или нет? Я ещё сам в сомнениях. Поймите и вы меня, девчата. Может, Камилла ошибается во мне? Молодая девушка приехала в город и нет, кроме тебя, конечно, Дильнара, у неё в нашем городе никого знакомых, родственников. Вот она и думает, убеждает себя или кажется ей, что я - единственный человек в городе, от которого зависит её настроение и смысл жизни.
- Эдгар! Как тебе ещё доказать мою любовь к тебе? Какими магическими словами и героическими поступками тронуть твоё сердце? Я думала, всё уже ясно между нами, - вставая с кресла, произнесла Камилла.
- Девчата! Или я такой бездушный, бесчувственный чурбан, или здесь, я имею в виду накаты этих страхов, что-то другое.
На мгновение Эдгар и Дильнара встретились глазами. И Эдгару показалось, что Дильнара что-то скрывает. Во что-то посвящена, но не может открыть тайну – тайну, возможно, которую они знают обе, но не говорят ему, скрывают. Дильнара отвела глаза в сторону, глубоко вздохнула и промолвила:
- Раз вы вместе, я пойду.
- Посиди с нами ещё немного, Дильнара. Эдгар, ты останешься сегодня у меня, да? – с трепетом в сердце спросила Камилла.
- Да, любовь моя, да! Куда я теперь? Поставь цветы в воду. И кстати, я не просто стараюсь занять себя от скуки. Я договорился с директором музея о твоей выставке. Она назначена на воскресенье, на 10 часов утра. Осталось тебе на подготовку 18 дней. Художников я приглашу, авторы ЛИТО придут. Приглашены работники из отдела культуры города, из библиотек. Я дам объявление в газете о выставке. Вот! Твоя первая персональная выставка в нашем городе состоится через 18 дней. Готовься. И все страхи пройдут.
- Ура! – громко закричала Камилла и подбежала к Эдгару. – Ты самый лучший!
- Я и хочу доказать тебе это, любовь моя.
- Ты всё организовал, как и обещал! – Камилла бросилась на шею Эдгару и расцеловала его.
- Видишь, Дильнара, она то плачет, то смеётся. Вот же досталась мне подружка!
Дильнара улыбнулась и пошла домой, где её ждал сын и родители.


* * *


ВСЮ НЕДЕЛЮ КАМИЛЛА занималась подготовкой к выставке. Она съездила и познакомилась с директором музея. Сфотографировала зал, в котором будет проходить выставка, чтобы узнать его размеры и высчитать, сколько нужно представить картин, как их развесить. Составила перечень картин, которые хотела представить, в первую очередь художникам, и тем, кто посетит выставку.
Эдгар занимался своими творческими делами и старался не мешать и не вмешиваться в процесс подготовки. Они с Татьяной Плешаковой и Ниной Логвиновой работали над альманахом. Решали, - какие статьи опубликовать в первую очередь; стихи чьих авторов показать читателям первыми и кого представить из новых поэтов. Словом, делал то, что и должен делать редактор альманаха «Литературное обозрение». Встречался с творческими людьми, приехавшими в город на лечение. Заехал в редакцию газеты и дал объявление о персональной выставке Камиллы. Пригласил на выставку журналистов.

Днём они ходили обедать в кафе «Европа», в котором готовили блюда из рыбы по рецептам японских кулинаров. Вечерами говорили о предстоящей выставке. Чувствовалось, что Камилла немного нервничает. Эдгар её подбадривал, говоря, что всё уже готово и должно пройти хорошо. Они решили, что выставку откроет, по традиции, директор музея, а не Эдгар, затем Камилла расскажет о своём творчестве и представит картины. На сайте «Горячий Ключ» отдел культуры разместил рекламу о предстоящей выставке. Камиллу уже не «доставали» таинственные страхи. Она вся ушла в работу. «И слава Богу!» – думал Эдгар, сидя в кресле в мастерской Камиллы, глядя на то, с какой тщательностью она готовится к выставке, осознавая всю ответственность этого мероприятия.
- Эдгар, я подготовилась. Всё ещё раз просмотрела и думаю: пора представить мою живопись, мои работы, мои труды, мою жизнь на суд божий.
- Ты волнуешься, Камилла? Это же не первая твоя выставка. Ты уже выставлялась, - успокаивал её Эдгар.
- Понимаешь, эти картины - откроют новую страницу в моём творчестве. Семь картин написаны на твои стихи. Это новое. Как воспримут это художники? Не скажут ли: «Что это за темы такие?» В городе столько прекрасной природы, которая даёт возможность написать множество красивых пейзажей, а она пишет картины на стихи городских поэтов.
- Ну пейзажей-то наши художники написали много. И натюрмортов хватает, а вот на стихи картин нет. Это, без всякого сомнения, в нашем городе явление новое. Я поддерживаю двумя руками твои перемены, - так рассуждали они, лёжа в постели на втором этаже у Камиллы, о предстоящем событии в её творческой жизни.
- Уже три часа ночи, Эдгар, а спать не хочется.
- Может, займёмся уже «делом»? - предложил Эдгар.
- Каким делом? Ах ты развратник!


* * *


УТРОМ В ПЯТНИЦУ, как и было оговорено с директором музея, они на двух машинах привезли упакованные в чехлы картины. И втроём (Эдгар попросил Геннадия Назарса помочь им развесить картины) они всё сделали так, как планировала Камилла. Рядом с картинами, которые были написаны на стихи Эдгара, висело само стихотворение, чтобы посетители могли сравнить оригинал стиха и картину, которую написала Камилла.
- Это здорово, Эдгар! - удивлённо сказал Геннадий. – Я такого ещё не видел, чтобы на стихи наших поэтов писали картины. Вы, Камилла, - мастер! Поверьте, я в этом зале посмотрел много выставок живописи. Здесь мы с отцом выставляли его произведения: вазы из дерева, гончарные изделия, потом его пригласили на краевую выставку. Но таких цветов и линий, и сюжетов я не видел. Поверьте, о вашем таланте еще заговорят, - уверенно заключил Геннадий.
- Вот видишь, Белоцерковская, он знает. Кстати, он тоже закончил в Петербурге какое-то заведение - то ли по прикладному искусству, то ли по реставрации. Не припомню.

Картины были развешаны. Эдгар с Геннадием сидели и смотрели на них, а Камилла с директором музея обсуждали, как лучше накрыть стол для посетителей. Словом, организовать фуршет, как это заведено у художников: яблоки, бананы, виноград, торты, горячеключевская вода, слабое вино, конфеты...
Камилла составила список и сказала, что они привезут все это утром, перед выставкой, в 9 часов. «А мы вам поможем все нарезать и накрыть стол, - заверила директор, - нам это не впервой». Когда они спускались по ступенькам музея к машинам, Геннадий простился с ними. Камиллу же провожала директор музея и сказала: «Не волнуйтесь, всё проведём хорошо, и Ваши картины, должна заметить, какие-то особенные. Уверяю Вас, Вы будете иметь успех. И ещё, - за сохранность картин не беспокойтесь, у нас надёжная сигнализация». - «Спасибо, Вы так добры ко мне, Анна Васильевна. Спасибо Вам за участие, - поблагодарила директора Камилла. – До свидания!»
- Вот видишь,- улыбнулся Эдгар,- они и рекламу выставили.
Камилла прочитала информацию о своей выставке, и она её тронула до глубины души.
Эдгар посмотрел на Камиллу и подошел к ней.
- Надеюсь, ты не расплачешься, радость моя? - обнимая её и вытирая ей слёзы, спросил он.
- Уже расплакалась, увидев рекламу, - вздохнув ответила она.
- До свидания, Анна Васильевна! – попрощался Эдгар с директором музея.
- До послезавтра, Эдгар Николаевич!
- Всего хорошего! - добавила художница.


* * *


В СУББОТУ ВЕЧЕРОМ в мастерской, перед выставкой, Камилла, Эдгар и Дильнара сидели за столом, смеялись, пили любимое вино хозяйки дома «Сosta Rosa», шутили. Подруги вспоминали своё детство, учёбу, как мечтали стать взрослыми - поскорее повзрослеть. Рассказывали об одноклассниках, с которыми общаются на сайте «Одноклассники». Говорили о неповторимой природе Севера. Эдгар рассказал, в свою очередь, о своём детстве, юности, которые он провёл в городе Андижане, в Узбекистане. О том, как стал писать, об Ольге Лебединской – тёте, поэтессе, искусствоведе, медиуме, которая сыграла большую роль в творчестве Эдгара и следит за его работами по сей день. Так они просидели до одиннадцати часов ночи, пока Дильнаре не позвонили и не напомнили, что у неё есть маленький сын, которого пора укладывать и который без неё ни в какую не засыпает. Они проводили Дильнару до дома и вернулись к Камилле.
Так проходили дни их знакомства. Дни превращались в недели, недели – в месяцы. Они всё больше привыкали друг к другу, и любовь связавшая их становилась всё сильней и глубже.


* * *


Выставка



- ЭДГАР, ЭДГАР, проснись!
- О, о, о, - потянулся Эдгар в постели из голубого шёлка.
- Выглядишь супер! Который час?
- Восемь часов!
- Восемь часов?! Почему так рано? – спросил Эдгар.
- Пока ты соберёшься, выгонишь машину, наступит зима, - пошутила Камилла.
- Ты неотразима в этих джинсах и белой блузке «летучая мышь». А я всё думал, что ты наденешь? Платье или костюм? Осталось только вымазать краской блузку - и ты настоящая художница! – потянулся он в постели, словно его тело хотело ещё побаловать себя чем-нибудь приятным.
- Камилла, а может, мы продолжим... У нас ещё есть время на это… Ты такая красивая! Не хочешь вернуться в постель?
- Эдгар, - перебила его Камилла, глубоко вздохнув, - выставка, выставка. Ты забыл? Всё оставим на потом. Волнующий для меня день. Важный.
Эдгар встал с постели, оделся. Быстро привёл себя в порядок. Выгнал машину со двора, закрыл ворота и вернулся в дом. Камилла стояла у зеркала и расчёсывала свои длинные каштановые волосы.
- Всё готово! - отрапортовал Эдгар. – Присядем на дорожку.
Они присели на диван, и Эдгар спросил:
- Нервничаешь?
- Похоже на то.
- Ты ведь уже выставлялась. Да и вчера мы всё подробно обговорили, и хорошо отрепетировали. Ты всю ночь, кстати, как юла, вертелась и мне не давала заснуть.
- Да! Надеюсь, я тебе не мешала смотреть сладкие сны.
- Что? Сладкие сны?
- Я совсем немного нервничаю. Как актриса перед выходом на сцену, как спортсменка перед взятием высоты, как школьница перед выпускным экзаменом. Даже Лучано Паваротти говорил в интервью английским журналистам, что всегда нервничает перед большим концертом.
- Ну, с Богом! – скомандовал Эдгар, положив руку на колено Камиллы. - Раньше приедем, ещё раз всё проверим. За работу!
Они выехали на проспект Революции, машину вёл Эдгар, свернули на центральном светофоре направо и через 10 минут были около здания полиции.
- Хорошо, что сегодня воскресенье, в обычный день тут не припаркуешься, - заметил Эдгар.
- Выходи и иди в музей, а я припаркую машину у поликлиники.
- Эдгар, сколько будет человек, как ты думаешь? – чуть взволнованно спросила Камилла.
- Человек 50–60, думаю. Выходи. Ты забыла? Я с тобой, дорогая! Посмотри мне в глаза – всё будет хо-ро-шо! Обещаю. За этим я здесь. Я много раз бывал на выставках и произносил речи. У нас всё получится. А теперь настройся и иди.
- Ты меня успокоил, Эдгар. Спасибо!
Камилла вошла в здание музея, когда стрелки кремлёвских часов в Москве показывали 9 часов 30 минут. Эдгар припарковал машину Камиллы, закрыл её и пошел в музей. Подходя к музею, он увидел городских поэтов. Они сидели на лавочках напротив памятника А.С. Пушкину работы городского скульптора Жданова, который являлся, в свою очередь, подписчиком альманаха «Литературное обозрение».
- Вот дисциплина! – поприветствовал авторов ЛИТО Эдгар. – Спасибо, ребята, что пришли. Поддержка нужна.
- Это Вы опаздываете, товарищ председатель, - с иронией сказала Татьяна Пожидаева. – А мы приехали с сыном. Ему понравились её работы в Интернете, хочет посмотреть их в натуральном виде.
- Отлично, - одобрительно кивнул головой Эдгар. – Ваш сын профессионал и много пишет картин, расписывал буддистские храмы на Майорке. На заседании ЛИТО Вы представляли 10 его картин. Нам понравился его стиль. И он, конечно же, может что-то посоветовать молодой художнице.
- Эдгар Николаевич, кем Вам приходится Камилла? Родственницей , знакомой или ещё кем? – спросила Зоя Санникова из станицы Саратовской.
- Зоя Дмитриевна, нужно чаще приходить на заседания ЛИТО, тогда будете в курсе всех дел и прочего…
Эдгар хотел сказать о сплетнях и интригах, но воздержался.
- Скажем так: её выставка мне не безразлична, - пояснил Эдгар.
- А сколько ей лет? – продолжала Зоя Дмитриевна.
- Вы всё узнаете. Дождитесь открытия.
Пока он разговаривал с авторами ЛИТО, начали подходить и городские художники. Эдгар поздоровался с каждым и попросил в 10 часов заходить в зал, а сам пошёл в музей.
- Куда ты пропал? – спросила Камилла.
- Здравствуйте, Анна Васильевна, хорошо выглядите, - поцеловав ручку директору музея, сказал Эдгар.
- У нас всё готово, Эдгар Николаевич. Камилла всё ещё раз проверила, перевесила две картины и сидит у меня в кабинете, готовится. Сами понимаете – женщины! Нужно проверить то, это...
- Хорошо, - улыбнулся Эдгар. - Стол хорош. Вы умеете организовать фуршет, Анна Васильевна. Значит, Вы представите Камиллу, а потом дадите ей слово. Прекрасно. Вот уже и народ подходит.
- Здравствуйте, проходите, сейчас начнем, - приветствовала посетителей выставки директор музея.
Эдгар разговаривал с художником – членом Союза художников России Валерием Видецких. Видецких спрашивал, кто она, откуда? На что Эдгар ответил ему, что сейчас он всё узнает и увидит. Эдгар посмотрел на часы: было 10 минут одиннадцатого. Люди подходили и подходили. И авторы ЛИТО, и художники, и просто люди, проходившие мимо музея, но увидев, что там будет что-то происходить, тоже решили зайти и удовлетворить своё любопытство.
Эдгар пошёл в кабинет директора музея, чтобы узнать, что там за заминка? Возможно, Камилла не может собраться с духом?
Не успел он подойти к двери, как из неё вышла Анна Васильевна и за ней Камилла,- уверенная в себе и готовая представлять свою живопись. Эдгар увидев свою фаворитку в хорошем расположении духа, улыбнулся и пошел в зал.


* * *


- ЗДРАВСТВУЙТЕ, УВАЖАЕМЫЕ художники, поэты города и гости, пришедшие посетить выставку Камиллы Белоцерковской! Отдел культуры и дирекция музея рады вас приветствовать. Сегодня вы увидите картины Камиллы. Камилла приехала к нам совсем недавно из города Магадана. Это её пятая выставка. Пишет она с раннего возраста, и это заслуга её мамы – искусствоведа по образованию, которая уже в детстве увидела в Камилле талант. Камилла выставляла свои картины в Магадане, Петербурге, Москве. И вот сегодня мы представляем её творчество у нас в Горячем Ключе.
Все присутствующие внимательно слушали, и многие творческие люди хорошо знали Анну Васильевну, которая многим из присутствующих здесь художников помогла в организации их персональных выставок. Пока она рассказывала о художнице, Эдгар смотрел на Камиллу. Она была спокойной, уверенной в себе. Улыбалась и держалась так, словно выставлялась уже в сотый раз. Беспокойство и волнение, которые она испытывала вчера и сегодня утром, исчезли. Он огляделся вокруг и внимательно смотрел на лица, прежде всего художников, которые ждали выступление Камиллы, что она расскажет им о своём творчестве. Чем их, побывавших на многочисленных выставках - как городских, так и краевых, она удивит.

- Вот, собственно, и всё. А теперь я передаю слово Камилле, она расскажет о своём творчестве, - закончила Анна Васильевна.
В зале раздались аплодисменты.
- Спасибо, Анна Васильевна, за подробный рассказ о моей биографии и моих первых шагах в живописи. Я рада приветствовать всех, кто нашел время и пришёл познакомиться с моим творчеством. Я окончила школу искусств в Магадане. Затем окончила Академию художеств в Санкт-Петербурге. Работала год в мастерской Зураба Церетели. Проработав год в мастерской ушла, как говорится,в свободное плавание (на лицах присутствующих появились улыбки). Так как здесь сегодня присутствуют не только художники, с некоторыми из которых я уже успела познакомиться, но и поэты, и люди, по роду своей деятельности не имеющие отношения к живописи, я хотела бы коротко рассказать о живописи вообще, о творчестве художника и о своём творчестве, о своих темах. Как вы знаете, творчество, любое творчество - художника, поэта, композитора – это деятельность, порождающая нечто качественно новое, никогда ранее не бывшее. Творчество художника, в широком понимании этого слова, рассматривается в двух аспектах: психологическом и философском. Творчество – это также созерцание высшего умного мира. Эммануил Кант говорил, что творчество – это единство сознательной и бессознательной деятельности…
Эдгар смотрел на Камиллу и удивлялся, какая у неё память. Видимо, ей вручили диплом с отличием в Академии художеств не просто за красивые глазки и за то, что её мама искусствовед и многих академиков знает. Чувствуется: мама не давала спуска Камилле в том, что касается живописи. И он вспомнил занятие с Ольгой Лебединской – тётей, как она была требовательна к нему на лекциях, которые читала ему персонально, о поэзии, конечно.
- Согласно Шеллингу, творчество художника и философа – это высшая форма человеческой деятельности: здесь человек соприкасается с абсолютом, - продолжала уверенно Камилла, словно сдавала выпускной экзамен. Живопись – вид изобразительного искусства, специфика которого заключается в представлении при помощи красок, нанесенных на какую-либо поверхность, образов действительности, тем самым оказывая глубокое эмоциональное воздействие на чувства людей, на формирование у них мировоззрения. Творческий процесс - один из главных компонентов в живописи. Это духовно-практическая деятельность художника, здесь и выясняются своеобразие личности художника, его жанра и вида искусства, в котором он творит, работает…
Эдгар с удовольствием слушал, как и все присутствующие в зале люди, это выступление или введение в свою живопись, которую так чувственно и поставленным голосом, как у преподавателей, преподносила Камилла собравшимся.
- Цвет, - и Камилла сделала паузу, видимо, специально давая понять присутствующим, что цвет является главным в живописи. – Цвет – одно из изобразительных средств в искусстве. Цвет в художественном произведении зависит от многих факторов: от стиля, вида искусства, авторского замысла и индивидуальности мастера. Цвет служит важнейшим компонентом художественного образа.
Камилла улыбнулась и сказала, что ещё пять–десять минут, и она закончит своё введение, на что послышались реплики: «Продолжайте, продолжайте!»
- Теперь тема. Для меня тема – главное. Я стараюсь писать картины тематические, с сюжетами, лицами, образами. Поэтому, рассматривая мои картины, вы увидите, что рядом с некоторыми, представленными мною картинами, представлено стихотворение, которое в данном случае послужило мне темой. Прочитав стихотворение, посмотрев на написанную мною картину, вы можете сравнить: правильно ли передана мною фабула стиха на полотно. Это для меня ново, я и дальше буду писать картины на стихи поэтов. Сколько написано картин великими мастерами на библейские темы, греческую и римскую мифологии. Каждый художник ищет свою тему, как и поэт. Например: добро – зло, жизнь – смерть, власть и свобода, любовь и красота. И это правильно. Ибо, возвращаясь к началу и заканчивая своё, как бы введение, повторяю: творчество, деятельность, порождающая качественно новое, никогда ранее не бывшее, - закончила своё вступительное слово Камилла и поблагодарила присутствующих за терпение.
Раздались аплодисменты. Камилла тоже похлопала и поклонилась.
- А теперь, господа, - обратилась к присутствующим Анна Васильевна, - поблагодарим Камиллу за её вступление, рассказ о живописи и своём творчестве, и, пожалуйста, можете смотреть картины. Если будут вопросы к автору, задавайте. И не забывайте о книге отзывов. И ещё одно,- Камилла забыла сказать, что картины, висящие на этой стене, написаны ею со стихов нашего поэта Эдгара Загорского.
Камилла слегка покраснела, и когда глаза Эдгара и Камиллы встретились, она закрыла ладонью свои глаза и покачала головой.
Люди стали подходить к картинам и смотреть на них. Рассматривать, оценивать. В углу Камилла давала интервью корреспонденту местной газеты. Затем что-то рассказывала телеведущей горячеключевского телевидения Ирине Цветковой. Выставка шла полным ходом. Одни рассматривали картины и делали какие-то записи, другие читали стихи. Камилла раздавала всем свои визитки. Одни пили вино, другие воду, третьи угощались тортом, пирожными, яблоками, апельсинами. Подходили и писали что-то в книге отзывов. Камилла, также стоя у картины, жестикулировала и рассказывала о картине, которая заинтересовала кого-то. Поговорив с одним мужчиной в красной бейсболке, она утвердительно покачала головой. Словом, просмотр картин, фуршет, общение,.. создавали творческую атмосферу говорящую о том, что выставка началась удачно. Художник Мартынов разговаривал в стороне с директором музея. Андрей Сагань о чём-то спорил с Валерием Видецких, стоя у картины «Сон, или Призрак…». Эдгар с Дильнарой сидели и говорили о Камилле. О том, как хорошо она выступила, держится и что теперь наверняка будет принята нашими художниками в свою семью.
- Она молодец! – не без гордости сказал Эдгар. – Свободно держится. Страха нет. Чувствуется, что она попала в свою стихию, и создана для творческой жизни. Тебе не кажется, Дильнара? – спросил он подругу детства виновницы торжества.
- Знаешь, Эдгар, сижу и наблюдаю за ней, не спускаю с неё глаз и скажу: в вашем городе она раскрылась, стала другой, не той девчонкой из Магадана. Что-то в ней произошло, открылось, дало толчок к уверенности в себе. Никогда ещё не видела её такой счастливой. Ваши люди умеют слушать, внимательны и добры по природе. Никто не перебил её ни разу и не сделал вид, что, мол, «хватит уже, сами учились». Я имею в виду художников, конечно.
- Эдгар Николаевич, Вы, как всегда, не ошиблись. Талантливая девочка. Жму Вам руку за то, что вы продвигаете таланты, знакомите нас с новыми именами, которые ещё проявят себя и прославят наш город.
Эдгар встал, поблагодарил подошедшего к нему пожилого, но ещё бодрого человека, за тёплые слова и представил Дильнаре скульптора Жданова, сказав, что бюст Пушкина и бюсты героев у городского Вечного огня – его золотых рук дело.
- И дальше поступайте так, Эдгар Николаевич. А сейчас разрешите откланяться. Всего доброго. На следующее заседание ЛИТО я приду и послушаю стихи ваших авторов.
- Вот такой я мечтала всегда видеть Камиллу, - продолжила Дильнара. – Именно такой. Она этого заслуживает. Она так много работает. Иногда целыми ночами. Или сядет перед картиной и смотрит на неё часами. Потом подойдёт - и раз!- нанесёт на холст, на почти уже готовую картину какую-нибудь краску. И скажет: «Всё!» А какая у неё память, Эдгар! Она только посмотрит на человека – и уже готов портрет карандашом. Или может запомнить до пяти страниц текста, прочитав его один раз. Ты не знаешь, Эдгар, какой ангел слетел с небес прямо в твои руки и сел на твои ладони. Надеюсь, хорошие руки, - улыбаясь, добавила подруга.
Эдгару показалось, что Дильнара говорит загадками, но не хотел ничего уточнять.
- А тебя уважают, я смотрю, творческие люди, - подметила Дильнара. – Это видно.
- Простите, что помешал Вам, Эдгар Николаевич, но мне пора. Мне все картины понравились. Особенно художница, - улыбнулся Сергей Иванович, автор ЛИТО. - Она меня вдохновила, пойду поэму дописывать.
- Хорошо. Спасибо, что пришли. Ждём в воскресенье с законченной поэмой, - улыбнулся Эдгар. – Ну, наконец-то! Сама королева бала почтила нас своим присутствием, - с улыбкой произнёс Эдгар. – Выпьешь вина? Поешь чего-нибудь?
Камилла наклонилась к уху Эдгара и сказала: «Спасибо, Эдгар, за этот праздник души!» Поцеловала его в щёку и добавила: «Остальное у меня дома…»
Эдгар хотел что-то сказать, но Камилла добавила: «И слышать ничего не хочу! Никакие «но» и «ну» не принимаются!»
Тем временем люди начинали расходиться. Камиллу кто-то позвал. Они говорили о чём-то, а Эдгар, Дильнара и работница музея убирали со стола. Выставка длилась пять часов. Провожая Камиллу и Эдгара, Анна Васильевна сказала, что так по-тёплому, по-домашнему у них выставки не проходили. Да ещё целых пять часов. Камилла, Эдгар и Дильнара поблагодарили директора музея за всё и уехали к Камилле домой. Довольные и усталые.


* * *


ОНИ ЗАШЛИ В МАСТЕРСКУЮ Камиллы и буквально упали – кто в кресло, кто на диван. Прошло десять минут. Они отдохнули, перевели дух. Камилла вдруг соскочила с кресла и стала кружиться по комнате. Она осталась довольной и организацией выставки, и её проведением.
- Вставайте, вставайте, - ликовала она, - довольно сидеть. Сегодня мой праздник! Нужно отметить - признание моей живописи городскими художниками.
Эдгар и Дильнара смотрели на неё и улыбались. «Слава Богу, она довольна», - думал про себя Эдгар.
В свою очередь, Дильнара тоже была рада за подругу, которую давно не видела в таком весёлом настроении и думала: «Вот бы всё так и шло в жизни подруги всегда. И позабыла бы она про свои страхи и…»
- Дильнара, доставай фужеры, вино на стол. Цветы в воду – они дорогого стоят. Вставай, Эдгар, - тянула она своего любимого за руки. - Подымайся!
Эдгар улыбался, но вставать не хотел. Он не меньше её переживал и беспокоился за то, как пройдёт выставка и что о ней скажут, прежде всего, городские художники.
"Жалко Сергея Тимофеевича Тузова не было на выставке, ему сделали операцию в Краснодаре, - подумал Эдгар. - Сергей Тимофеевич снова на операции, на этот раз ему оперируют вены на ногах. Надо бы завтра позвонить ему, поинтересоваться, как прошла операция. Мужественный человек и глубокий художник".
- Проснись, Эдгар! О чём ты думаешь? Всё накрыто, вино разлито.
Они сели вокруг стола прямо в мастерской Камиллы. Художница взяла фужер с вином, встала и попросила внимания.
- Дорогие мои, милые друзья! Мне так приятно было и спокойно, что вы сегодня находились рядом со мной. Я чувствовала вашу поддержку. Спасибо вам за сегодняшний день. Это незабываемый день для меня, и вы всё сделали для того, чтобы я это почувствовала. Вот. Ну как я сказала? – с улыбкой спросила Камилла.
- Теперь за тебя, художница! – радостно сказала Дильнара и, привстав, поцеловала подругу.
- За тебя, моя принцесса! – добавил Эдгар.
Они, стоя, выпили понемногу вина и сели на свои места. Играла музыка. Инструментальная. Венский оркестр исполнял музыку Бетховена. Камилла встала и пригласила Эдгара на танец. Они молча танцевали и смотрели друг другу в глаза, и всё понимали: каждое движение души и знакомый стук сердца. Камилла положила голову на плечо Эдгара. В такой позе они протанцевали молча усталые подряд три танца, забыв о том, что с ними находится Дильнара.
- Хочу летать! – прошептала Камилла. И она обняла Эдгара, повисла на нём, поджав ноги в коленках, и добавила:
- Эдгар, милый Эдгар, без тебя ничего бы не вышло. Без твоей организации, твоего участия, твоих стихов, без ваших поэтов, художников... Я твоя должница, моя любовь. Ты вернул меня к жизни! Вернул меня в реальный мир.
- Думаю, ты отдашь то, о чём говоришь на втором этаже, в своей спальной комнате, - не без иронии спросил Эдгар. – Помнишь, что ты шептала на выставке мне на ухо?
- Я всё помню, - страстно глядя ему в глаза, ответила Камилла. - Мог бы и не напоминать, - тихо произнесла она. – У нас ведь Дильнара, что она подумает?
- Подумает правильно, не волнуйся.

Дильнара сидела в кресле и пила чай с конфетами и, конечно, она всё слышала, а как было не услышать, ведь подруга так громко от счастья сказала эти слова, что Дильнара всё невольно слышала и понимала, но Камилле казалось, что она говорит тихо, почти шёпотом. Они сели к столу, и Дильнара сказала:
- А теперь, если позволите, скажу я, как будущий психолог и подруга. Эдгар, ты всё сделал, как и обещал: потратил много сил, как талантливый организатор всё организовал, подготовил, был рядом с Камиллой до последней минуты и , тем самым, вырос в моих глазах. А я боялась за ваши отношения. Сам знаешь, про поэтов разное говорят, - улыбнулась она. – Но ты сегодня развеял мои сомнения. Ты поступил как джентльмен. Камилла, ты была неподражаема! Никто из подруг нашего детства не смог бы себе и представить, что наша скромная и застенчивая подруга так раскроется, словно бутон, который долго не мог раскрыться и ждал солнца. И солнце, которое ты так долго ждала, сегодня взошло и раскрыло твой талант. Ты вежливо вела себя со всеми посетителями. Очаровала их своим введением в живопись, не оскорбив присутствующих художников, среди которых были и те, кто преподаёт в школах рисование. И сразу расставив всё по местам сказала: это – вступление для непосвящённых, малопонимающих, что такое живопись. Молодец! Отвечала на все вопросы, улыбалась, чувствуя себя хозяйкой. И это мы, сидя и наблюдая за тобой, почувствовали. Ещё раз за тебя, за успех, подруга! Сегодня же расскажу всем нашим подругам и знакомым на «Одноклассниках» о твоей персональной выставке.
Они выпили. И растроганная речью Дильнары Камилла расплакалась, обнимая и целуя подругу.
- Теперь, Камилла, расскажи, что ты чувствовала? На какие вопросы отвечала, о чём тебя спрашивали, и так далее. Ты понимаешь? Мы с Дильнарой желаем послушать о твоих впечатлениях, о твоём ощущении самой себя.
- Вначале я нервничала, но, выйдя из кабинета Анны Васильевны, с меня будто чья-то рука, тут же, сняла все тревоги и неуверенность в себе. Я ведь дома много репетировала и сразу включилась в процесс. Я словно преобразилась, почувствовала зал. Например, когда говорить уже достаточно, сделать паузу, что-то объяснить. Словом, на десятой минуте я поняла, что посетители настроены не на то, чтобы покритиковать, а на то, чтобы посмотреть на живопись, на картины. Я поняла: «игра пошла», как говорят артисты. Я отвечала на все вопросы, которые задавали мне, в основном, о тематике. Большинство интересовалось техникой. Затем ответила на вопросы корреспондента газеты, на вопросы девушки из телевидения. И всё пошло, как обычно это бывает на выставках – само собой. Кстати, хорошие мои, я ведь продала три картины! На выставке оказался коллекционер, который посещает выставки и покупает картины, а может, потом перепродаёт их в Европе. Он из Венгрии, в красной бейсболке сидел рядом со мной и торговался. Возможно, он не коллекционер, да для меня это и не так важно, главное, он оставил задаток за три картины и приедет за ними в среду. Мы сошлись на цене, пятьсот долларов за каждую картину!
- Браво! – восторженно произнёс Эдгар. – Браво, Камилла! А какие это картины?
И Камилла начала читать по памяти стихи Эдгара, чтобы ему было понятнее, о каких картинах идёт речь:


В предрассветный час в тишине,
Меркнет звезда за звездой.
Душа, возвратившись с небес,
Устало присела у спящего тела.
Блуждала душа в ночи,
Искала встречи с Луной,
А повстречалась на Млечном Пути
С другой одинокой душой.
Парили всю ночь вдвоём
В созвездиях Девы и Льва.
Сливались в большое одно,
И в небе рождалась звезда.
И перед первым лучом,
Простившись с последней звездой,
На грани весеннего дня
Душа обвенчалась с душой.

- «Сон», - пояснил Эдгар. – Читай второе, третье. Можешь по восемь строк читать, я догадаюсь.
- Вторая картина на стих, - Камилла улыбнулась, посмотрела в сторону автора и продолжила:

Словно сердце мне хочет выклевать
При живом ещё теле моём,
Чёрный ворон с кровавыми крыльями –
Он кружит много лет надо мной.
Как вцепился когтями мне в голову,
Хочет выклевать мне глаза,
Чтоб не видели очи чёрные
Ту дорогу, что мне суждена…

- «Сон поэта, или Призрак…» - уточнил Эдгар. – Оно большое. Дальше, - попросил Эдгар.
Камилла начала читать третье стихотворение Эдгара, но остановившись сказала, что прочтёт его до последней строки, ибо оно ей нравится чуточку больше других. Так она сказала, чтобы не обидеть Эдгара и продолжила читать по памяти:

На многолюдном проспекте –
Прямо у всех на глазах
Прощались два человека,
Словно в последний раз.
А ангелы с белыми крыльями,
Похожие на лебедей,
Читали тихо молитвенник
За спинами этих людей.
И было всё так поэтично:
И слёзы, и дождь, и стихи…
И все понимали, конечно,
Они – приговорены.

- «Два ангела», - сказал Эдгар. – Три мои любимые картины! Ну надо же! Именно их выбрал этот венгр. И я остался без обожаемых картин.
- Эдгар, дорогой! – обратилась к нему Камилла. – Я для тебя сделаю отличные копии! Не расстраивайся так! Все картины написаны на твои стихи. Тема пошла...
- Камилла, копии! Копии – это не оригиналы. В оригиналы художник вкладывает душу, сердце, весь талант. Он пишет их сердцем, чувствует каждый мазок, подбирает по нескольку раз краски. Он пишет судьбу! Судьбу произведения! Как ты не видишь разницы? Копии – есть копии. Их пишут не душой и не сердцем, а техникой и мастерством. Вот в чём разница, - поставив фужер на стол, произнёс Эдгар.
- Эдгар, ты... Ты расстроен? – прошептала тихим голосом, чувствуя вину, хотя её тут и не было, Камилла.
- Да нет. Напишешь копии и всё - 60х90 сантиметров. Таких ведь размеров картины?
Камилла ничего не ответила. Ушла на несколько минут в себя. Глотнула вина. И о чём-то думала, глядя на букет. Дильнара, видя, что пауза затянулась, решила разрядить ситуацию.
- Эдгар! Это твои стихи? Потрясающие строки! Скажу тебе: я поэзию с детства люблю, это впечатляет! Молодец! Теперь я понимаю Камиллу, почему она выбрала именно твои стихи. Всё - образно и глубоко.
- Дильнара, если тебе интересны мои работы, зайди на мою страничку на сайт «Стихи.ру: Эдгар Загорский 2". Прочитаешь там новые стихи.
- Обязательно зайду. Теперь я понимаю: только такие стихи могут вдохновить художника на картину. И Камилла мастерски с этим справилась. Кстати, Камилла, - обратилась к ушедшей в себя и о чём-то думающей подруге Дильнара, - ты продолжай эту тематику. Я слышала, как художники одобряли этот выбор. Камилла! Ты с нами? – помахав ладонью у лица подруги, спросила Дильнара.
- С вами. Только это не я придумала. Эдгар сказал, что Моне написал первым картину на знаменитое стихотворение, состоящее почти из ста строк, Эдгара По «Ворон». Другие художники тоже писали картины,.. но мало – так сказал мой поэт. Я и попробовала, и это меня вдохновило. Первую картину на стихотворение «Сон» купил папин друг коллекционер и тоже за пятьсот долларов. Это меня вдохновило. Но тогда я ещё не знала, что продолжу эту тему. Что она не даст мне покоя. Просто вдохновилась и попробовала. И получилось.
- Так, значит, это вторая картина на стихотворение "Сон"? - удивился Эдгар.
- Картина, проданная другу папе, написана на другое твоё стихотворение "Сон". Оно начинается со строк: "Угасает огонь внутри сердца твоего..."
- Да, есть и такой "Сон". Оно, правда, называлось раньше "Ты сломала себя..." Потом я его переименовал, по неизвестным причинам... Ты запутала меня, милая.
- Ребята, потом разберётесь. И всё-таки всё прошло здорово! – подымая бокал, произнесла Дильнара. – Рада за тебя, подруга. Продолжай. Что было ещё на выставке такого, чего мы с Эдгаром не знаем.

Камилла не сразу стала рассказывать, всё о чём-то думала, что-то решала, планировала, но сказать им не могла. Дильнара переглянулась с Эдгаром. Эдгар приподнял брови, но они не стали отвлекать Камиллу от её мыслей. Вдруг она преобразилась, словно решила какую-то трудную теорему, и стала рассказывать:
- Женщина с мужчиной, пригласили меня на сентябрь в Майкоп, в Адыгею. Они хотят провести выставку моих работ. Также меня пригласили в конце этого года в Сочи. Оказывается в это время там отдыхают богатые люди и коллекционеры, поэтому они проводят выставки в конце года и приглашают на них 10-15 художников, чтобы те представили по 10-20 картин. Выставка-продажа. Галерея "Восход" даёт хорошую рекламу, и в Интернете тоже. На выставку пригласил меня тот мужчина в белом костюме, который отдыхает в санатории " Изумрудный" и принимает курс лечения. Пригласили в Краснодар, но за зал надо будет платить большие деньги: один день выставки в большом Выставочном зале стоит 15000 тысяч рублей. Я бы хотела там выставить свои работы. На таких выставках собираются и коллекционеры, и художники – народные, заслуженные. Было бы очень хорошо представить в нём мои работы. Надо папе позвонить, - задумчиво произнесла последнюю фразу Камилла. - Они тоже свяжутся со мной.
- Отлично, Камилла! Всё вышло гораздо лучше, чем мы задумали, - обрадовался Эдгар и обнял её, желая поднять ей настроение. Она улыбнулась в ответ и продолжила:
- И ещё. Коллекционер, или перекупщик, из Венгрии, поставил условие, что к картинам будут приложены стихи в стеклянных рамках. Как на выставке. Вот и всё.
После этих слов она села на колени к Эдгару, улыбнулась, поцеловала его и положила голову ему на плечо. Дильнара посмотрела на часы и сказала, что ей пора домой. Эдгар проводил Дильнару до дома. Поблагодарил за участие и хотел уже уходить, но Дильнара остановила его.
- Эдгар! Я знаю этот взгляд и уход Камиллы в себя. Она что-то придумала, но что – не знаю. Не подымай эту тему о картинах. Ты понимаешь? Пусть наслаждается сегодняшним вечером, у вас вся ночь впереди.
- Хорошо. Спасибо за участие, Дильнара. И за совет. Камилла иногда так обижается ни с того, ни с сего. Порою сам не пойму за что, или на что.
- И помни, о чём мы с тобой говорили на выставке.
Эдгар кивнул в ответ головой и вернулся в мастерскую. Камилла сидела в кресле с поджатыми под себя ногами в летнем халате вишнёвого цвета. «Переоделась, - подумал Эдгар. – Устала. Засыпает». Он подошёл к ней, она встала, обняла его, положила голову на его плечо и молча вздыхала.
- Устала? - спросил он.
- Вот теперь чувствую, что да, - ответила Камилла. – Эдгар, - сквозь дрёму обратилась она к любимому, - спасибо. Я иногда бываю эгоистична, прости меня.
- Отдыхай. Не думай об этом. Ты изменилась внутри? Чувствуешь в себе перемены?
- Да, милый, чувствую. Прости за картины. Я не подумала, вернее, забыла.
- Не нужно о картинах. Пусть их увидят в Венгрии или где там ещё?
Они сидели в кресле, обнявшись, как самая счастливая пара на свете. Эдгар чувствовал: сегодня он искупил всё то, за что заставил страдать, а порой и плакать Камиллу. Он гордился собой.
- А ты так профессионально, словно искусствовед, сделал сравнение между оригиналом и копией. Да, когда пишешь копию, есть отличие, от работы над оригиналом. Оригинал пишешь сердцем, душой, - вдохновением.
- Ты, я полагаю, забыла, что моя тётя, Ольга Лебединская, проживающая в Санкт-Петербурге, - искусствовед? И учила меня не только поэзии. Учила и тому, как надо понимать живопись, музыку, литературу. Правильно понимать, если так можно сказать.
- Нет, не забыла, - сквозь сон тихо ответила Камилла. – Эдгар, ты любишь меня? – Она посмотрела ему прямо в глаза. - Или тебе кажется, что ты любишь?
- Да, люблю. Уже не кажется.
- Мне так спокойно, когда ты рядом. Ты ведь не будешь теперь пропадать на три-четыре дня? Мне так не по себе, когда ты так делаешь, забываешь обо мне. Я словно в пустоте…
- Я же не специально, Камилла. У меня много дел: ЛИТО, альманах, заседания надо проводить, помогать поэтам, встречи, редактирование рукописей, книг...
- Понимаю. Что тут скажешь.
- У тебя хватит картин для выставки? Нужно 60-70 картин, не меньше. Многие художники не выставляются, потому что нечего выставлять. Они продали свои работы, или раздарили их.
- У меня есть в наличии 25 картин. Ещё на выставке висят. Возьмём у Дильнары, у неё 6 моих картин, и я ещё напишу 10 новых работ. Эскизы к ним уже готовы. Восемь из них на твои стихи.
- Интересно, на какие?
- Увидишь. Всему своё время, - тихо ответила Камилла. – Наберу. Буду работать, работать, работать, как Камилла Клодель в фильме 1988 года с Жераром Депардье. Помнишь, мы у тебя смотрели в квартире, которую ты арендуешь? Переезжай ко мне, Эдгар. Зачем деньги тратить? Ты даже на дорогие букеты и вино, моё любимое, занимаешь деньги. Думал, я не догадываюсь?
- Все деньги уходят на выпуск альманаха, пересылку, встречи, переписку...
- Вот и переезжай, - настаивала она.
- Не могу, Камилла. Сколько мы знакомы – три-четыре месяца? Ещё папа твой не знает, с кем ты встречаешься. Узнает – закатит любимой дочери скандал. Двадцатидвухлетняя успешная художница, красавица, дочь богатых родителей, как сейчас говорят, связалась с бедным поэтом, которому 45 лет! Да он в обморок упадёт, увидев мою машину.
- Четыре, - сквозь сон уточнила Камилла.
- Что четыре?
- Четыре месяца, как мы встречаемся. Скоро будет пять.
- Ты слушаешь меня или уже спишь?
- Слушаю, милый.
Эдгар перенёс заснувшую Камиллу на диван, который стоял в мастерской у большого окна, а сам сел в кресло, вытянул ноги, как это делают пассажиры отменённых рейсов в аэропортах всего мира, и заснул. Так закончился этот длинный, трудный, но счастливый для них обоих день.


* * *


ПЕРВЫМ ПРОСНУЛСЯ ЭДГАР. Точнее, его разбудил телефон:
- Что? Почему я об этом узнаю в последнюю очередь? – удивлённо спросил он. – И когда похороны? Завтра? Хорошо.
Камилла перевернулась с боку на бок, увидела, что Эдгар куда-то собирается, улыбнулась ему и тихо спросила:
- Эдгар, ты куда? Ещё только девять часов. И ты, как говорил мне – помнишь? - не выходишь по понедельникам даже из квартиры. Доброе утро, любимый!
- Как выспалась после вчерашнего?
- Хорошо, - ответила она. – Я заварю тебе чай. Хочешь?
- Нет. Дело в том, что мне надо идти. Умер Кузнецов, наш автор. Ему было 75 лет, по-моему. Точно не помню. Нужно заказать венки, надписи, помочь в организации похорон. А художница чем будет заниматься целый день?
- Буду писать. Надо начинать выполнять заказы. Вначале сделаю эскизы, потом по ним начну писать. На сколько я понимаю тебя не будет целый день?
- Правильно. Я буду звонить. И не забывай каждый день посещать музей. До обеда или после, но ты должна интересоваться, как проходит выставка, читать отзывы, встречать посетителей. Это лучше делать к вечеру, с 3 до 6 часов. Я Анну Васильевну предупредил, если что, она позвонит и сообщит - тебе или мне - новости с творческого фронта. Сегодня музей закрыт – понедельник, так что можешь всецело отдаться любимому делу - живописи, о которой ты так хорошо вчера всем нам рассказала. Наверное, я буду ночевать у мамы. Я уже не был у неё целую неделю. Надо навестить, узнать, как она себя чувствует.
- Сколько инструкций, словно ты покидаешь меня на целый месяц. Так тебя не будет целые сутки? А что же я? Как я буду без тебя? Может, хоть на ночь придёшь?
- Всё может произойти, - ответил Эдгар. – Пиши и наслаждайся вчерашним успехом. Я поехал. До завтра!
Он поцеловал Камиллу, попрощался и уехал по делам. Целый день он занимался приготовлением к погребению. Вспоминал Кузнецова, как он пришёл в ЛИТО пять лет назад. Как много писал в последние годы, издавал свои сборники в «Печатном доме Татьяны Плешаковой», который Эдгар создал с Татьяной для выпуска альманаха и индивидуальных сборников стихов авторов ЛИТО. Помогал родственникам покойного, звонил авторам, чтобы они не опаздывали к выносу тела, а кто не сможет прийти к этому моменту, ехали сразу на кладбище или на поминки, которые будут проходить в столовой «Дубзавода». Так и провёл целый день, занимаясь подготовкой и помогая родственникам и детям покойного, которые под вечер приехали на машине из Крыма. Домой он приехал поздно, позвонил Татьяне и спросил: была ли она в газете по поводу размещения некролога от имени литературного объединения? Услышав положительный ответ, он успокоился и подумал: "Ну, вроде всё. То, что, со своей стороны, мы должны были сделать - сделали".

- Ты будешь ужинать, сынок? – спросила мать.
- Нет.
- Поешь. Ты так похудел за последний месяц. Наверное, плохо питаешься. Заезжай каждый день на обед в родительский дом. Не то совсем дойдёшь.
- Хорошо, мам. Я буду у себя в комнате. Хочу взглянуть на свою страничку в Интернете. Не открывал ноутбук уже неделю. Нужно посмотреть, как читают, что читают, сколько читают и ответить на рецензии. Эх! – вспомнил Эдгар, - я же забыл позвонить Камилле. Открою страничку и тотчас позвоню, - решил он.
Он включил ноутбук, через поисковик «Яндекс» зашёл на сайт «Стихи.ру» на свою страничку и стал внимательно смотреть, сколько авторов посетило его страничку, и делать всё то, что он делал в таких случаях, то есть работать. Время было позднее, и он, увлёкшись ответами на рецензии, совсем забыл о том, что решил позвонить Камилле. Раздался звонок телефона. Он нажал на кнопку и услышал:
- Эдгар, ты снова забываешь про меня. Ты не выключил телефон? Обычно ты его в восемь вечера выключаешь.
- Ждал твоего звонка, радость моя. Устал, хотел отдохнуть и затем позвонить тебе, дорогая, но «влез» в Интернет и заработался. Отвечал на рецензии.
- Эдгар! Ты завтра обязательно приходи, отметим кое-что.
- Что, Камилла?
- Раз ты забыл, я тебе напомню, когда придёшь.
- И гости будут?
- Нет. Только мы вдвоём. Останешься на ночь. Я тебе ведь кое-что должна. Помнишь? Мы вчера, буквально, заснули от усталости и... Но завтра...
- Как освобожусь, сразу приеду. Возможно, часов в пять. Как прошёл день? Похвались.
- Я дописала одну картину. И набросала эскизы к заказам. Они не так сложны. Один заказчик принёс на выставку фото с видом на море, пейзаж ночного неба и третий – две тени. Две тени мне удались, как мне кажется. Но я ещё работаю. Буду работать всю ночь. Меня так вдохновила выставка. Последнее время я мало писала по ночам. Днём отосплюсь.
- Вот и хорошо, что ты день провела в трудах. Не забудь завтра съездить в музей, - напомнил Эдгар, - посмотреть, как там дела, и не забудь, что в среду приедет за своими картинами коллекционер из Венгрии. Впрочем, упакуем их в среду днём. Я тебе помогу.
- Нет, он позвонил сегодня и сказал, что заберёт их в субботу. Если бы ты знал, как он меня выручил этим.
- Выручил? Каким образом? Снова говоришь загадками. Ладно. Начинаю привыкать.
- Поговори ещё немного, Эдгар. Успокой меня, любимый.
- Ты ужинала?
- Пока нет.
- Как, «нет»? – возмутился Эдгар. – Скоро полночь. Не забывай о себе. Успех успехом, а «батарейки» надо подзаряжать. Вот мать мне сказала, что я похудел за месяц. Завтра приготовь салаты. Я привезу курицу-гриль из «Магнита». Ты ведь любишь куриц, поджаренных в собственном соку. Всё, заканчивай разговор. Целую тебя. Отключайся первой.
Камилла отключила телефон. Подошла к окну. Увидела на фоне света, как на улице моросит летний дождь. Открыла окно, и мастерская наполнилась свежим воздухом. Подошла к мольберту, взяла кисти, вздохнула и произнесла вслух: «Эдгар, Эдгар, опять ты забыл позвонить мне, а я так ждала целый день. Надеялась».
Она работала до утра, а Эдгар уснул и даже забыл выключить ноутбук.


* * *


ЭДГАР ПРОСНУЛСЯ ОКОЛО семи часов утра. Каждое утро он делал дыхательную гимнастику, если ночевал в родительском доме или у себя. Позавтракал. Измерил давление у матери и поехал на рынок. В среду торговля обычно слабая, несмотря на то, что в город приезжает много отдыхающих. И зная это, он взял из коробки деньги, которые он наторговал на прошедшей неделе. После торговли, в два часа дня он поехал к Марине Соколовой, которая уже отпечатала обложки для альманаха. Офис Марины находился на улице Ленина, рядом с прокуратурой. Заплатив за обложки, которые на этот раз были красивее и выглядели солиднее предыдущих, он сел в машину и хотел было ехать, но, вдруг, зазвонил телефон.
- Боже правый! – произнёс Эдгар. – Сегодня полнолуние что ли? Какая активность у поэтов! Пятнадцатый звонок! Да! Кто?.. - ответил он. Алексей Белоусов, наш автор из города Гуково, член Союза писателей Дона? Приветствую Вас! Говорите громче! Вы у нас в городе? С женой? С молодой женой, чьи стихи мы публиковали в нашем альманахе рядом с Вашими? Её, по-моему, зовут Наташей? Помню, как же. Хорошо. Сейчас приеду. Ждите меня около питьевой галереи, - пояснил Эдгар.
Они сидели около речки – Эдгар, Алексей Белоусов – поэт из Ростовской области, который решил переехать жить в Горячий Ключ (тут похоронен его сын), и его молодая жена Наташа и говорили о поэзии. Эдгар поздравил Наташу с выходом её первой книги стихов для детей и со вступлением в Союз писателей Дона. Она почитала свои новые стихи. Эдгар отобрал несколько стихов из тех что прочитала Наталья для альманаха. Прочитал заметку в газете об Алексее Белоусове в связи с выходом его нового сборника. Они ещё пообщались немного, и Эдгар, вставая, сказал, что ему нужно ехать и что авторы литературного объединения «Горячий Ключ» ждут их у себя. Попрощался и порекомендовал супругам походить вдоль реки Псекупс и подышать свежим воздухом.


* * *


«НАДО ЗАЕХАТЬ В МАГАЗИН И КУПИТЬ пять пачек бумаги «Снегурочка» для тиража альманаха и забрать в «Инге» (так он называл мастерскую по заправке картриджей) заправленные картриджи (которых хватало на 100 экземпляров альманаха, если в нём было 48 страниц) и отвезти Татьяне. "Это я сделал, это забрал, это купил", - разговаривал он сам с собой. "Господи! Денег-то осталось 100 рублей! Что же купить Камилле? (про курицу он уже забыл). И вообще, что за праздник такой? День рождения что ли?»
Он подъехал к новому рынку, вышел из машины и встретил поэта Леонида Дубинова, в прошлом – хирурга.
- Леонид! Как хорошо, что я Вас встретил. Не выручите меня? У Камиллы сегодня день рождения, а у меня деньги закончились – заплатил за обложки, за бумагу, за заправку картриджей – и всё!
- А, это у той художницы, которая выставлялась в воскресенье в музее? Нам с женой понравились её картины. Кстати, супруга хочет заказать ей картину. Поздравь её от нас. А какая сумма нужна, Эдгар Николаевич? – спросил Леонид.
- Думаю, тысячи две хватит, - определился Эдгар. – Через неделю отдам на заседании ЛИТО.
- Вот, пожалуйста,- протянул две тысячи рублей Леонид. – Хватит? Может, ещё?
- Достаточно. До встречи, - попрощался Эдгар. – И привет супруге.
Он вошёл в здание нового рынка и пошёл в магазин к своей давней подруге Ирине, которая переехала в Горячий Ключ из Астаны, Республики Казахстан. Вопрос, что же купить Камилле на день рождения, не покидал его. «Что можно купить сейчас на две тысячи рублей?» - ухмыльнулся он.
- О, какие люди! Сам поэт пожаловал, - встретила Эдгара пребывающая в весёлом настроении Ира. – Как наши стихи поживают? Альманах новый вышел?
- Нет, скоро выйдет.
- Один экземпляр, как всегда, мне. Я куплю, надо поддерживать литературу города!
- И за это мы тебе всегда благодарны, Ирэн, - улыбнулся Эдгар. - Как дети, вернулись из Индии? Что-то они долго там справляли медовый месяц – три месяца. Как они отдохнули? Набрались впечатлений? Внуки от сына старшего ещё не пошли?
- Пока нет. Но дочь Юля в таком восторге от Индии, если б ты знал, Эдгар. Совершенно другая философия жизни, совершенно иная мораль.
- Иная? Юля знает хорошо английский, работала в Краснодаре на радио. Вообще, мне нравится, как ты воспитала Юлю. Добрая девчонка и талантливая. Ира, я по делу. У моей подружки день рождения. Хочу ей подарить нижнее бельё. Что скажешь?
- О, новая муза? Сколько лет? Какой размер?
- Не знаю, какой размер. Ей 22 года, молодая...
- Ты уже на детей переключился? – пошутила Ира.
- 22 года, Ира. Какие дети? В 14 лет уже паспорт имеют.
– Как там у тебя в одном стихотворении, развратник? Кажется, «Домашнее задание» называется?

…В моей комнате, возле игрушек,
Среди света, стихов и цветов
Ты ласкала меня и любила,
Вдохновляла без лишних слов.
А дальше:

…Всё впервые!
Но как ты смело, с глаз
И сердца, срывая стыд,

Как натасканная волчица,
Заставляла себя любить!

- Это про школьницу? Да, Эдгар?
- Я твой клиент, Ира, уже опаздываю, а ты соловья баснями кормишь! – пошутил Эдгар. – Давай "облизывай" клиента, как в фильме «Красотка», - продолжал, смеясь, Эдгар.
- Сэр, какой размер груди у вашей, как её там?..
- Девушки, - пояснил Эдгар, так же вошедший в роль.
- Девушки. Надеюсь, она пройдёт в эту дверь?
- Несомненно! Она даже пролезет в форточку!
- Такая худая, сэр? – удивилась Ира.
- Ира, я опаздываю, порепетируем потом. Она, ну, как вон та девушка слева, видишь? И ростом тоже такая. Чёрненькая.
- А грудь? – спросила Ира. – Какой размер нужен, сэр?
- Наполовину меньше твоей.
- Так, - Ира сделала деловой вид и достала упаковку женского нижнего белья. – И конечно, сэр, вишнёвого цвета? Я ваши вкусы знаю, - добавила она.
- Да, красивое бельё. Ей очень понравится и размер вроде её.
- Главное, сэр, когда выбираете для молодой леди нижнее бельё, чтобы оно нравилось не ей, а Вам. Понимаете, о чём я?
- Понимаете, понимаете, – Эдгар засмеялся. – Слушай, Ирэн, а много мужчин, ребят покупают нижнее бельё для своих… Ты понимаешь?
- Знаешь, покупают. Ещё как выбирают!
- Да? Значит, если это... - он показал пальцем на упаковку белья, - подарить девушке, это не будет выглядеть дурным тоном?
- Нет, сэр, - ответила Ира и добавила - не будет.
- Сколько? – спросил Эдгар.
- Три тысячи, сэр!
- Три тысячи, Ира?! Да у меня всего две тысячи, и те занял только что.
- Что ты за кавалер? Ладно, тебе, как другу, скидка. Плати две тысячи, и всё. Если не подойдёт, я поменяю, или приходи с ней. Если она стесняется, что не факт, тогда спроси, какой размер она носит, дядя!
- Хорошо, Ирэн! Спасибо. Упакуй, и я отчалю. Как мать?
- В Казахстане у Светы, моей сестры. Ты же знаком с ней.
- Да, светленькая такая, на таможне в аэропорту работает, в Астане. Я помню.
- Ну, вот и всё, сэр. Желаю провести вам приятную ночь. Все поэты – развратники! Про кого ни посмотришь фильм – все. Смотрела про Верлена и Рембо. Забыла, как называется. Про двух поэтов. Полный отстой!
- Ну прямо уж все?
- Какие извращенцы! - засмеялась Ира.
- Спасибо за выводы о поэтах. До свидания, Ира. «Полное затмение» - так называется фильм о Рембо и Верлене. Ты всё же посмотрела его, да?
- Да, поэт, - остановила на пороге магазина она Эдгара, - ты давно не заходил, я думала, ты уже уехал во Францию, к своему другу в Страсбург.
- Ира, скорее Франция приедет сюда! Я пошёл. Спасибо.
- Пока, пока, - помахала рукой Ира.


* * *


КОГДА ЭДГАР ПРИЕХАЛ к Камилле, уже стемнело. Он опоздал на 30 минут. Войдя в мастерскую, он застыл на месте. По всей мастерской были расставлены свечи. Всё выглядело так эффектно и красиво, что он произнёс:
- Камилла! Ты – волшебница. Какая красота! Чувствуешь себя на съёмках очередного киношедевра киностудии «Коламбия Пикчерс».
- А ты опоздал! – улыбаясь, произнесла Камилла. – И пришёл, к глубокому сожалению, без курицы. Что скажешь в своё оправдание?
- Виновен. Можно вешать без суда и следствия. Свечи уже расставлены, и горят – вот и сцена прощания.
Камилла встала с дивана, тихо подошла к Эдгару в новом синем платье, обняла его и поцеловала. Взяла за руку и посадила в кресло. Сама села напротив. Столик в мастерской был уже накрыт. Вино, салаты, торт, пирог с рыбой и многое другое, стоящее на столе, подчёркивало то, что хозяйка дома хорошо подготовилась к приёму любимого человека. Гость встал, кашлянул и торжественно произнёс.
- Белоцерковская! Прошу, встань! Подойди.
- Хорошо, - подчинилась виновница торжества. Встала и подошла, поправляя платье, к любимому.
- Дорогая!.. Нет, милая!.. Нет, любимая Камилла!
- Так лучше, - улыбаясь, заверила она Эдгара.
- Любимая, я от всей души поздравляю тебя с днём рождения! Хочу, чтобы ты была всегда-всегда такой весёлой, взрослой, рассудительной и выглядела такой же молодой, как сегодня, всю жизнь.
Камилла не перебивала Эдгара. Ладонями прикрыла свой рот, чтоб не засмеяться сильней, и внимательно и терпеливо ждала, когда Эдгар закончит поздравлять её с днём рождения.
Эдгар жестикулировал, показывал на картины, говорил о её таланте, о её скромности и доброте. Наконец он перечислил все её достоинства и ещё раз пожелал ей здоровья:
- Здоровье - это главное! - закончил он своё выступление.
Тут Камилла так расхохоталась своим заразительным смехом, что Эдгар смотрел на неё с открытым ртом и ничего не мог понять. «Наверно, она о моём подарке, - подумал он. – Но как она догадалась?»
- Милый, Эдгар, - наконец обратилась она к оратору насмеявшись. – Ты всё перепутал. Ты забыл, что мой день рождения седьмого января, на Рождество. А сегодня, дорогой, ровно год, как мы повстречались. Вернее, как я тебя увела от твоих друзей из ночного бара. Вспомнил? Или такие мелочи председатель литературного объединения, редактор альманаха, победитель пятого международного Московского поэтического конкурса «Золотое перо-2008», сценарист студии «Феникс» не помнит. Я всё перечислила, касаемо твоих творческих заслуг и регалий? Это есть в Интернете на твоей страничке на сайте «Стихи.ру». Ничего не забыла? Да и в книгах... Ах, да! Ещё забыла – автор 14-ти сборников стихов и прозы.
- А я подумал, почему нет Дильнары? Вот попал! Камилла, извини, но подарки в таких случаях принимаются?
- Обязательно! Подарки принимаются всегда и по любому поводу, - ответила "именинница".
- Вот тебе подарок, дорогая. И всё, что я сейчас пожелал тебе, теперь переименуем в наш общий день рождения. То есть, в день рождения наших отношений. А в воскресенье наши отношения поедут на море в бухту «Инал», куда я хотел давно тебя отвезти и показать закат, который бывает таким романтичным и красивым только в том месте. Увидишь всё своими глазами и оценишь.
- Ура! Ура! Ура! Наконец-то я увижу этот неповторимый и самый красивый в мире закат.
Камилла присела, наклонила голову слегка влево, как это делают выпускницы школы, когда им вручают аттестаты, и снова выпрямилась. Она развязала красную ленточку на коробке, открыла крышку и достала пакет. Медленно его раскрывая и глядя Эдгару в глаза, улыбаясь, начала доставать подарок из пакета.
- Эдгар! Какие красивые детали! И цвет мне нравится. Спасибо. Сегодня же его надену, я ведь всё ещё в долгу… Ба, а накидка какая! Какой фасон!
- Который я надеюсь получить сполна, - перебил её Эдгар.
- Раз всё выяснилось, таким странным образом, прошу, милая, к столу. Хм, как я мог всё напутать? Отец часто мне говорил: «Эдгар, приведи всё в своей жизни в идеальный порядок».
- Тебе нравится обстановка? Если да, можем приступить к трапезе, - многозначительно и с серьёзным выражением лица, произнесла «именинница». Откушайте пирога, пожалуйста, господин, а я пока разолью вино.
Они сидели при зажжённых свечах, которые скорее напоминали Рождество, чем год их встречи (хотя и встречу можно назвать Рождеством) и мирно вели светскую беседу, стараясь быть похожими на чопорных английских аристократов, которых они видели в английских фильмах. Смеялись, шутили. Камилла была особенно весела. Эдгар смотрел на неё, и душа его пела. Он вспомнил слова Дильнары, которые она сказала ему на ухо на выставке Камиллы: «Эдгар, тебе с небес ангел слетел - прямо в руки. Или тебе его послали. Береги её, не заставляй страдать. Она только-только вернулась к жизни. К своей, к той, где нет раздора между родителями, где наконец закончились её страхи».
- Да, Дильнара, ты права, - произнёс он вслух слова подруги.
- Что ты там говоришь, любимый? Тебе всё нравится? Мы почти ничего не ели. Может, ты хочешь уже?..
- В душ? – перебил Эдгар Камиллу, которая заваривала на втором этаже любимый чай Эдгара – зелёный, а также Байрона и Эдгара По, который эти два великих поэта пили всю жизнь.
- Хорошо! Ты иди, а я сейчас здесь во всём разберусь и приду к тебе, - ответила она.
Эдгар зашёл в ванную комнату. Разделся. Открыл смеситель, добавил чуть больше тёплой воды, стоял под душем и думал: «Надо расслабиться после напряжённого дня». Через десять минут к нему пришла Камилла. Разделась. Подошла к Эдгару, обняла. Так они простояли молча минут пять. Затем Эдгар повернул Камиллу, поднял ей волосы и начал целовать плечи, спину, шею, руки, бёдра… Камилла стояла с закрытыми глазами и наслаждалась его поцелуями. Ей нравилось, как он это делал – нежно, приятно, по-особенному. Он повернул её к себе лицом и поцеловал в губы. Камилла запрыгнула на него, обвив ногами его торс. Эдгар обхватил её руками ниже талии и прислонил к стене. Камилла медленно опускалась, иногда издавая стоны – стоны любви , то медленно поднималась, глотая ртом воздух; задерживала дыхание... Эдгар ей помогал и подстраивался под неё. Они наслаждались друг другом – медленно, молча. Эдгар то подносил Камиллу под струю душа, то прислонял её вновь к стене. Это те минуты в жизни каждого человека, которые окрыляют людей и возносят их к небесам, к звёздам. Это такое чувство, которое природа дарит только тем, кто любит, и любит по-настоящему – всем сердцем, телом и душой. Именно этим божественным чувством сейчас и наслаждались два человека, два талантливых человека, которое называется – ЛЮБОВЬ. Они уже лежали в постели. Чувство не ослабевало, оно росло с каждым поцелуем, с каждой позой.
- Эдгар, любимый, входи, входи в меня... Ещё, ещё, ещё... Я чувствую тебя в себе. Чувствую, как ты во мне растворяешься. Теперь ты мой! Навсегда!
Она легко дышала и улыбалась, словно такого с ней ещё не происходило. Эдгар старался всё делать нежно, ласково, медленно, чтобы любимая почувствовала это и не стеснялась своих чувств и движений, для неё ещё новых, которые она ещё только познавала. И он догадывался об этом, поэтому старался ей не мешать в их проявлениях. Они растворялись в этих чувствах, которыми их наделила природа – природа, которая, казалось, была рядом с ними и говорила: «Не стесняйтесь, доверьтесь своим чувствам. Что естественно, то не безобразно…»


* * *


ДВА ЧАСА НОЧИ. Первой заговорила Камилла. Она перевернулась на спину, открыла глаза и пропела:
- Это был полёт! Я словно парила в небесах, среди белых чаек, лебедей, журавлей. Я побывала среди звёзд! Самых дальних-дальних звёзд! Почувствовала их теплоту. Я говорила с ними, Эдгар. Я летала над морем и сквозь облака видела большие корабли, которые выглядели точками на большом полотне, от которого отражался ослепительный свет. Этого нельзя выразить словами, это невозможно написать на холсте. Таких красок нет! Их можно увидеть лишь в таком полёте, Эдгар. Милый Эдгар! Ты мне столько сегодня открыл! Когда нужно было мне помочь, ты чувствовал это и протягивал руку, чтобы я не стеснялась и перешла по мосту на другой берег, к тебе, где растёт райский сад, в котором я ещё никогда не была. Спасибо, Эдгар! Такое незабываемо.
И слёзы выступили у Камиллы на глазах. Они лежали молча. Никто не говорил. Камилла встала, поцеловала Эдгара и пошла в кухню, чтобы включить чайник, который уже давно остыл. Вернулась в кровать и шёпотом спросила любимого:
- А как было тебе? Что ты видел, чувствовал?
- Камилла, - повернулся к ней Эдгар, поцеловал в губы, прижал к себе и сказал:
- Ты - лучшее, что было в моей жизни. Поверь на слово.
- А вот в кино показывают же любовные сцены. Из какого фильма тебе больше всего нравится, как артисты занимаются любовью?
- Конечно, в фильме «Дикая орхидея» с Микки Рурком. Вот это сцена! Три минуты длится. Какой танец двух тел! Шедевр! Можно поверить, что артисты исполнили эту сцену в натуральном виде. Возможно, у них была во время съёмок настоящая любовь. Иначе ничего не получится.
- Как у нас? Такая любовь?
- Да. У артистов, актёров это происходит. Чтобы показать нам, зрителям, настоящую природу любви, они должны на это время быть влюблёнными. Ну на этой почве случаются разводы, творческие люди – особые, и живут по своим законам.
- «Искусство требует жертв», - повторила известную фразу Камилла. – Только я не пойму, Эдгар: почему среди поэтов немало тех, кто сводил счёты с жизнью? Жизнь ведь так неповторима! Марина Цветаева, Ингрит Йонкер, Сильвия Платт, Маяковский...
- Не знаю, - ответил Эдгар. – Слова имеют власть! Может любовь безответная, или сильная любовь толкает их на это. Ты читала стихи Ингрит Йонкер? А Сильвии Платт?
- Разумеется. И Эмили Диккенс тоже. Вот судьба. При её жизни было опубликовано всего два стихотворения, а после смерти – почти все.
- Так бывает только в поэзии. Она прожила короткую жизнь.
- Как с Джоном Китсом? Я имею в виду "так бывает только в поэзии" – спросила Камилла.
- Именно так! При жизни он считал себя неудачником, умер в 25 лет. Похоронен в Риме. Зато сейчас какая-то неведомая сила с такой быстротой вызволила его из долгого забвения, и сегодня он является одним из лучших поэтов-романтиков Англии. Даже фильм есть про него, очень удачно снят – «Яркая звезда». Завтра я тебе напишу перечень фильмов о творческих людях, которые тебе следует просмотреть. Они в Интернете представлены. Некоторые есть у меня на дисках. Такие фильмы вдохновляют. Утром я продиктую тебе весь список. У тебя хороший ноутбук. Настоящий.
- Папа купил в Москве за 56000 тысяч рублей. «Apple», произведён в США.
- А в Интернет ты входишь через МТС?
- Нет, я плачу за полгода сразу, по-моему, называется «Skylink». Это дорогой модем. Семь тысяч стоит.
- Тогда у тебя проблем не будет с просмотром фильмов. То есть не будут фильмы останавливаться, и всё такое…
- А я плачу 800 рублей в месяц в МТС и хватает только на то, чтобы просмотреть три-четыре фильма.
- Я вспомнила ещё одну любовную сцену из фильма «Слияние двух лун».
- Я видел этот фильм, - сквозь сон сказал Эдгар. – В «Дикой орхидее» лучше. Классика. Засыпай, «именинница». Отходи…
Она положила голову на грудь Эдгара и слушала биение его сердца. И ей послышалось:"Я люблю тебя". Так они и заснули.


* * *


ПЕРВЫМ ПРОСНУЛСЯ ЭДГАР. Он убрал с шеи руку Камиллы, потянулся, посмотрел на время. Ему не хотелось вставать. Камилла открыла глаза. Поздоровалась, поцеловала его, встала и пошла в кухню. Включила электрочайник в розетку, нажала на кнопку и вернулась в комнату. Эдгар ещё лежал в постели.
- Камилла! Ты ходишь по комнате голенькой? Или мне это снится? Раньше ты набрасывала халат, прежде чем встать с постели, - пошутил Эдгар.
- После вчерашней ночи я тебя уже не стесняюсь. Я, как это ты говоришь всем: «Повзрослей!»,- повзрослела,- ответила она и вернулась в постель.
Эдгар одобрительно кивнул головой.
- Ты примеряла бельё, которое я тебе подарил?
- Сейчас примерю, дорогой!
Она соскочила с кровати, спустилась вниз, в мастерскую, без халата, нашла коробку и вернулась в спальную комнату.
- Закрой глаза! Ну закрой, Эдгар!
- Ты ведь уже повзрослела. Только что говорила!
- Ну хорошо.
Она одела бюстгальтер, застегнула его, поправила, затем – кружевные трусики и набросила накидку. Попробовала рукой оттянуть резинку. «Вроде в пору, - подумала она. – И не жмёт». Подошла к зеркалу, несколько раз повернулась и спросила:
- Хорошо сидит? Я выгляжу в нём сексуально или…
- Или, что? Мне нравится. Мне на работу пора…
- И каким же образом ты угадал нужный мне размер?
- Это не я, а Ира, «старая» подруга. Мы с ней рядом в 90-х годах торговали на Старом рынке - прямо на железных столах. Сейчас у неё большой магазин на новом рынке.
- Ах, Ира! Давний друг!
- Не больше. Ты теперь ко всем меня будешь ревновать? Взрослые люди не ревнуют. Они – доверяют.
- Как хорошо ты это сказал, Эдгар! Они – доверяют!
Камилла одела халат поверх нового белья, и пригласила любимого к завтраку.

Они выпили по чашке зелёного чая. Съели по кусочку пирога и начали обсуждать дела нового дня.
- Возьми ручку и записывай... Записываешь? Значит, как приходят на ум, так и перечисляю.
- Это записывать?
- Нет. «Чёрные бабочки», про Ингрит Йонкер, «Сильвия», «Яркая звезда», про Джона Китса, «Оскар», про Оскара Уайльда, «Эль Греко», "Жена художника", «Влюблённый Шекспир», «Аноним», «Отчаянные романтики», про братство прерафаэлитов, «Ворон», про Эдгара По, «Слова», про писателя, «Капоте», про писателя, «Между» - хороший фильм, " Третий акт". Пока хватит! Эти фильмы вдохновляют на творчество. Да, ещё «Камилла Клодель», про скульптора, влюблённую в Родена, выдающегося скульптора Франции.
- Я знаю, кто они. Мы в Академии художеств проходили их творчество. И фильм про них хороший, снят профессионально, и подбор актёров - удачный.
- Смотри фильм 1988 года с Жераром Депардье, ныне гражданином Российской Федерации! – улыбнулся Эдгар. – Пока достаточно. Эти пересмотри. Чем заниматься предпочтёшь?
- Допишу вот эту картину, она почти закончена. Начну новый заказ. Съезжу, как ты сказал, в музей, посмотрю, как там дела. Посижу, почитаю отзывы. Пообщаюсь с посетителями выставки. Из музея заеду в парикмахерскую на улице Ленина, около санатория «Предгорье Кавказа», затем заправлю машину и вернусь домой. А фильм «Камилла Клодель» мы уже смотрели у тебя. Ты забыл.
- Отлично! – одобрил Эдгар. – Я сейчас поеду на рынок. До часу буду там. После работы заеду к Татьяне Плешаковой, отвезу обложки на альманах. Завтра и послезавтра мы будем тиражировать новый номер. И в шесть часов мы с друзьями пойдём навестить семью Ивана. Не знаю, сколько времени там пробудем. Я, Валерка, Николай, Виктор собрали по 5000 тысяч, но что это сегодня? Только за «коммуналку» нужно платить сколько!.. За садик, за школу искусств.
- Эдгар, - перебила Камилла. – Дорогой Эдгар, это так благородно с вашей стороны, что вы не забываете о семье друга, о детях.
- Ну, еврейская диаспора помогает, как ни странно.
- Почему ты так говоришь?
- В нашем сегодняшнем мире, знаешь, что такое обещания?.. Они выполняют. Должен признать это. Не станем вдаваться в подробности моего «как ни странно».
- Эдгар, - Камилла достала 200 долларов из коробки и протянула ему, - возьми, пожалуйста. Отец мне много денег присылает, мать – тоже. Я не успеваю их тратить. Живу одна. Вот ещё, видишь, картины продала, заказов набрала. Я уже рифмами говорю, - засмеялась она. – Возьми, Эдгар, пожалуйста!
- Не знаю, солнце моё! Неловко как-то...
Камилла засунула деньги в карман рубашки Эдгара, поцеловала и напомнила: «Ты опаздываешь!»
-Спасибо, Камилла. А на этой картине не большое небо? Больше половины картины занимает, а море просто как длинная лужа.
- Нет, поэт. Это только художник может понять, для чего я так опустила небо.
- Даже солнце ниже середины картины, - удивился Эдгар.
- Да. Словом, так надо. Так на фото. Это хороший снимок. И заказчик профессиональный фотограф из Перми. Теперь он хочет подарить своей любимой картину, написанную маслом, размером 60х80 сантиметров. Это место им дорого. Там, в Геленджике, у этой скалы, он сделал ей предложение стать его женой. И она согласилась. Как романтично, не правда ли! – пояснила она.
- О, вот и рассказ, о романтическом начале двух влюблённых, просится на бумагу. Сегодня я не приеду. А завтра обязательно. Надо забрать твои картины – завтра пятница. Снимем, упакуем и привезём их из музея домой. Не скучай. Звони.
Камилла послушно кивнула головой, проводила Эдгара до двери. Он поцеловал её и добавил:
- И спасибо за деньги. А послезавтра с утра поедем на море, в бухту «Инал».


* * *


ДЕНЬ ПРОШЁЛ УДАЧНО и у Камиллы, и у Эдгара. Всё, что они планировали, удалось выполнить, воплотить. Камилла жила в Горячем Ключе уже полтора года, точнее была зарегистрирована как житель города в паспортном столе. Город ей нравился. Тихий, уютный , много магазинов, в которых не бывает очередей. Немало кафе и ресторанов. Рядом – трасса федерального значения и большой железнодорожный вокзал, куда Камилла любит ходить и смотреть на подъезжающие и отъезжающие поезда - как скорые, так и дополнительные, организованные на летний период. Любит сидеть и смотреть на пассажиров, которые выходят из поездов и курят, разговаривают, гуляют по перрону, где им предлагают фрукты местные жители целыми вёдрами. Наблюдает своим профессиональным взглядом за пассажирами, едущими из Москвы и Воркуты, из Петербурга и Улан-Удэ, Харькова и Ташкента, Нижнего Новгорода и Омска. Простому человеку может показаться, что все люди одинаковы. Словом, все россияне. И вроде одеты одинаково, и спорят о том же, и курят одинаково… Но творческий человек, сидя на скамейке и наблюдая, видит всё иначе. Он видит все отличия - и манеру держаться, и манеру держать сигарету, и разницу в выборе одежды, и поведение, и многое другое - то «другое», которое делает нас разными – нас, проживающих в различных городах, деревнях, посёлках, и именно это различие видно творческому человеку, сидящему и наблюдающему за вокзальной суетой. В аэропортах всё выглядит более организованно. Там люди следят за своими словами, движениями, действиями, потому что за ними следят. Множество камер… и,.. и,.., и...
Камилле нравился этот уютный и тихий городок своей архитектурой, зоной отдыха, где каждый может найти место и уединиться, помечтать или отдохнуть от рабочей и домашней суеты. Тут и часовня, где верующий и неверующий человек может войти, зажечь и поставить свечу поминальную или за здравие. Подняться на скалу Петушок и, сидя в беседке, любоваться красивым, открывающимся из неё видом. На речку, на лес, на проходящие мимо поезда. Словом, за полтора года она полюбила Горячий Ключ, она начала снова писать картины, учиться жить самостоятельной жизнью, как большинство горожан, встретила свою любовь – Эдгара. Говорила маме по телефону, что в этом городе самое большое количество творческих людей на один квадратный метр, чем в любом другом городе России. На что мама отвечала: «Неужели?»


* * *


КОГДА ЭДГАР ПОСМОТРЕЛ на часы, было уже одиннадцать часов ночи. Он взглянул на телефон и вздохнул: «Господи! Восемь не отвеченных звонков! Три – от Камиллы!» Он тут же, чувствуя вину, что не наблюдалось за ним раньше, набрал её номер.
- Камилла! Я знаю, что ты не спишь. Я только освободился, поверь мне, - оправдывался он тихим голосом.
- Эдгар! Ты нашёлся, наконец-то! Я тебе звонила. Ты знаешь, на выставке купили картину «Две голых лилии»! Её купил отдыхающий из Ростова. Представляешь, предложил 20000 тысяч! Я не стала торговаться. Мы упаковали картину, и он забрал её вместе с твоим стихотворением.
- Здорово! Камилла, поздравляю! Это недорого? Ты работаешь, или отдыхаешь?
- Недорого. Работаю. Осталось выполнить третий заказ. Думаю до утра я его допишу.
- Никаких «до утра»! – в приказном тоне сказал Эдгар. – Поработай до часу и ложись спать. Что за гонки? Успеешь написать. Не забудь про завтра. Ты книгу отзывов читала? Что в ней написали посетители?
- В основном о том, что моя живопись им понравилась, а те картины, написанные на стихи, твои стихи, особенно. Советуют продолжать и развивать эту тему, - писать картины на стихи классиков и на произведения современных поэтов.
- Ох, что захотели! Данте Габриэль Россетти писал только свою возлюбленную миссис Сидл, и после её смерти тоже. Она употребляла опиум. А Камилла Белоцерковская будет писать картины на стихи только Эдгара Загорского! – в шутливой форме сказал Эдгар.
- Любимый, конечно, только на твои стихи. У тебя много стихотворений. Да ведь ты ещё напишешь, да? – поинтересовалась Камилла.
- Я пошутил, звезда моя! Пиши, что пожелаешь, есть хорошие стихи и у других поэтов, уверяю.
- Нет! – отрезала Камилла. – Только на твои!
- Это большая честь для меня, дорогая! – промолвил Эдгар, почувствовав, что Камилла заявляет это на полном серьёзе.
- Только вот один посетитель написал, чтобы я научилась работать с красным цветом, потому что в моих картинах мало красного цвета.
- Ох, нехороший человек. Это что – ложка дёгтя в бочку мёда? Мог бы и не писать, а позвонить и сказать, чтобы не обижать автора.
- Нет, нет, Эдгар. Он прав. С красным цветом немногие могут работать. Это сложный цвет и может испортить всю картину. Он прав. Я только учусь работать с ним. Раньше я обходилась без него. Так, чуть-чуть, где необходимо, но теперь, когда я начала писать картины на стихи, где главное – сюжет, впечатление, расположение героев, их одежды, обстановка вокруг героев, в комнатах или на природе, я столкнулась с этой проблемой, красного цвета. Поэтому он заметил это и подсказал. Он прав. Я не в обиде. Мне нужно перечитать все конспекты и лекции по этому цвету.
- Тебе виднее. Завтра в четыре часа подъезжай к музею, я буду уже там. Когда приезжает венгр за своими картинами?
- В субботу. Хорошо, что напомнил, Эдгар. Но... Мы же собирались в субботу на море.
- Забудь. Поедем в воскресенье!
- Спасибо, милый. Ты – лучший!
- Прежде всего искусство! – заключил Эдгар.
- До завтра. И ложись спать. Прошу тебя.
- Спокойной ночи!


* * *


ЗВОНОК РАЗБУДИЛ ПЕТРА СЕРАФИМОВИЧА – отца Камиллы, задремавшего на диване после трудового дня. Он ответил:
- Здравствуй! Ты в Москве или у себя?
- У себя, - ответила мать Камиллы. – Как идут дела в «Якутзолоте»? – спросила она.
- Добываем. Что ещё делать? Правительство всё наседает и наседает. Стране в кризисное время нужен жёлтый металл и побольше. Послезавтра прилетает премьер-министр. Утром улетаю в Магадан. Буду готовить встречу.
- Как там в этом, как его, Горячем Ключе поживает наша дочь? Она тебе звонит? Мне-то не звонит. Марку держит. Уже полтора года всё-таки живёт на Кубани.
- Дильнара мне всё рассказывает. Держит в курсе. Она хорошая девушка и понимает всё правильно. Докладывает о жизни нашей дочери.
- Ещё бы! Ведь ты оплачиваешь её учёбу на психолога или как там...
- Оплачиваю. У Камиллы была или ещё проходит, не помню, выставка в местном музее. Дильнара говорит, что открытие выставки хорошо организовали. Камилла выступила хорошо и представила новые работы, которые она написала уже там. Новая тема появилась…
- Какая ещё новая тема? – раздражённо спросила мать Камиллы. – Боюсь, она там всё забудет, чему её учили в Академии. Пейзажи что ли? Или натюрморты с грушами, яблоками и квашенной капустой на столе?
- Нет. Она написала картины на стихи какого-то поэта Эдгара Загорского или Загородского… Бог его знает?
- Неважно! Продолжай.
- Картины понравились местным художникам. Её похвалили. Рядом с картинами были вывешены стихи. Три картины она тут же продала коллекционеру из Венгрии. И получила заказ ещё на несколько картин. За картины выручила не то 1500 долларов, не то 1700, не помню, но она безумно рада, говорит Дильнара, что стала зарабатывать деньги. И ещё её попросили выставить картины в Майкопе и Сочи.
- Майкопе? Это ещё где?
- Это в Адыгее. Адыгея входит в состав Кубани.
- Господи! – пробормотала мать.
- Диана, не перебивай! Живёт одна. Стала больше рисовать, посвежела. Город- курорт находится в окружении дубовых лесов и рощ. Страхи, эти непонятные, прошли. Вроде пока всё хорошо.
- Ну и когда мы её вытащим оттуда? Долго ещё она будет в этом окружении дубов и желудей?
- Хватит уже! Дильнара говорит, что ей нравится самостоятельная жизнь.
- Да? Вот как? А с родителями ей не нравилось?!
- Я три месяца назад был в Краснодаре по делам. Мы и заехали к ней. Она нас хорошо встретила. А когда Сергей Харитонович - ты ведь знаешь, он коллекционер картин и толк в них знает - увидел картину, стоящую на мольберте, кажется, называется «Сон», сразу купил её за 500 баксов.
- Хм, - пробормотала Диана Карловна. – С каких это пор Сергей Харитонович стал понимать в картинах толк? И он не коллекционер, к твоему сведению. Он их перепродаёт в Европу через Интернет. Камилла ведь подписала с ним договор купли-продажи, после чего, я думаю, они поехали к нотариусу и заверили его. Правильно?
- Да! Откуда ты знаешь? – удивлённо спросил отец Камиллы.
- Ты, Пётр совсем... или прикидываешься? Для перепродажи в Интернете. С последующей отправкой. А может, кто-то ему помогает? Но это единственное из рассказанного тобой, что мне понравилось и успокоило меня. Мы с Эрнестом только прилетели из Португалии, два месяца там были. Сегодня посещу её страничку в Интернете. Обычно Камилла фотографирует свои новые работы и представляет их на своей страничке, на сайте «Художники.ру». И кстати, ей уже пора бы и свой сайт открыть. Ты бы подумал об этом. Теперь о главном. Когда ты повезёшь её в Москву к себе, чтобы показать её Николаю Терентьевичу? Полтора года прошло.
- Думаю, после того, как с делами на работе разберусь. Может, весной. Она мне показалась довольной новой жизнью.
- Отнесись, пожалуйста, к этому серьёзно, Пётр. Я в Португалии прошла полное обследование. Понимаешь о чём я? Пока всё хорошо. Эрнесту, разумеется, я ничего не говорю... Мне пора. Будь здоров!
- И ты тоже!
Отец Камиллы снова лёг на диван и заснул. Сон у него был всегда хорошим. Он относился к той категории людей, которые спят всегда хорошо, что бы ни происходило вокруг них и что бы ни творилось в мире.


* * *



НАСТУПИЛА ПЯТНИЦА. Когда Эдгар приехал в музей помочь Камилле снять картины и упаковать их, Камилла была уже там. Эдгар поздоровался с Анной Васильевной и начал помогать Камилле.
- Осторожно! Лицом в эту сторону, - уточнила Камилла.
- Понял. Приказывай...

За два часа они сняли со стен оставшиеся после выставки картины. Погрузили их осторожно по машинам и поднялись в кабинет директора музея.
- Что сказать, Камилла, - начала Анна Васильевна. – Всё прошло, как нельзя лучше. В городе познакомились с твоим творчеством, художники довольны, что в их рядах появилась такая талантливая молодая художница. Ты, Камилла, продала несколько картин. Получила заказы и приглашение на две выставки. Это бывает, поверь мне, очень редко. Так что, как напишешь новые картины, мы будем всегда рады их представить.
- А Вам, Анна Васильевна, большое спасибо! И от меня, и от Эдгара Николаевича примите, пожалуйста, эти цветы и эту картину с благодарственной подписью. Уверена, что в Вашем доме найдётся место, где Вы её можете повесить. Ещё раз спасибо.
- А Вы, Эдгар Николаевич, приводите ещё и ещё талантливых людей, как Вы это делаете всегда, а мы будем рады их представить.
Они попрощались и поехали домой к Камилле. Выгрузили осторожно картины, Камилла показала, куда поставить их. Сняли с них чехлы. Хозяйка дома заварила чай, они сидели, пили китайский чай и подводили итоги.
- Это благородно с твоей стороны, радость моя, что ты подарила картину Анне Васильевне и цветы. Правильно.
- Она много сделала для того, чтобы моя выставка прошла удачно. В моё отсутствие она встречала посетителей, представляла картины, рассказывала обо мне, о моём творчестве. Завтра приедет покупатель за своими картинами. Он уже звонил. Приедет с другом из Краснодара в 10 часов утра. Его друг хочет посмотреть мои картины. И, Эдгар, - она подошла и нежно поцеловала его в губы, - конечно, большое спасибо тебе за всё.
- Ну, любимая, - сажая Камиллу к себе на колени, произнёс Эдгар, - это для меня нетрудно. Так в своё время и мне помогали. Так что, как там в моём стихотворении, дай вспомнить, кажется, так:


Такие,
Как я, помогают другим
Продвигать их творения.
Тем,
Кто пишет потрясающие стихи,
Картины, музыку…
Но
Не могут их донести
До людей.
Такие, как я, делают это!
Я
Знаю – такие, как я,
Помогут и мне!..

- Вспомнил, называется стихотворение «Такие, как я…», - уточнил он.
- Да, милый, это так. Но что-то я его пропустила. Не помню. А стихотворение сильное. И сильное именно тем, что в конце ты сам веришь в то, что такие, как ты, помогут и тебе. Значит, в душе ты ждёшь этой помощи. Может быть, ты считаешь, что ещё не все твои работы поняты? И я бы не поняла, собственно говоря, если бы ты не растолковал мне смысл стиха. Только после этого можно до конца понять глубину твоей мысли. Вот я сейчас поняла и убедилась в этом.
- Спасибо! – поблагодарил Эдгар хозяйку дома.
- Эдгар, ты устал?
- А что?
- Сделай, пожалуйста, то, о чём я тебя сейчас попрошу. И ни о чём не спрашивай.
- Я весь внимание, солнышко моё. Свети.
- Поедем в цветочный магазин на «Слава труду», купим там два букета и поедем на кладбище. Ты говорил, что твой брат Юра установил памятник на могиле отца. Я хочу посмотреть, мне интересно, как он сделан, какое лицо у твоего отца, какие черты. Словом, навестим могилу Николая Терентьевича.
- Это благородно с твоей стороны, Камилла, - целуя ей руки, сказал Эдгар. – Едем.
Камилла остановила машину у цветочного магазина, вошла в него, поздоровалась с продавцами и стала выбирать букет по такому случаю. Эдгар остался в машине слушать музыку.
- Здравствуйте! – обратилась она к продавцу-мужчине.
- Здравствуйте! – ответил с продавец. – Выбирайте любой букет, упакуем, как надо.
- Вот эти два сколько стоят?
- По 800 рублей каждый. Всего 1600 рублей.
- Упакуйте, пожалуйста, их и оберните чёрной ленточкой оба.
- Минуточку....
Продавец всё исполнил, Камилла рассчиталась, поблагодарила продавца и вышла на улицу. Села в машину, и они поехали в сторону городского кладбища.


* * *


- СМОТРИ, МАМ, - ОБРАТИЛСЯ к Лидии Александровне Юра, младший её сын, – видишь машину? Точно такая у Камиллы, с которой Эдгар встречается.
- А, помню, такая милая, воспитанная девочка. Но она же молодая для Эдгара. Я заметила это ещё тогда, когда они приезжали к нам.
- Мам, да кто на это сейчас смотрит? Тебе нравится памятник? Отец, как живой, хорошая фотография. Присядь, отдохни. Смотри, по-моему, это машина Камиллы. Точно.
Машина подъехала, остановилась на пустыре, и из неё вышли Камилла и Эдгар.
- Здравствуйте, Лидия Александровна! Здравствуйте, Юрий Николаевич! Как поживаете? – поинтересовалась Камилла.
- Да вот смотрим, как изготовили памятник, как установили. Коля на памятнике такой красивый, прямо, как живой, - ответила Камилле Лидия Александровна.
- Да, очень красивый. И памятник, и лицо, и надпись – всё выполнено профессионально. Молодец, Юрий Николаевич! Хорошую фирму выбрал.
Она поставила букет цветов в мраморную чёрную вазу, в которую Эдгар налил воды.
- Красивый букет, Камилла. Дорогой, наверное?
Камилла сделала вид, что не слышала, и стала помогать Лидии Александровне мыть памятник. Эдгар и Юра стояли под деревьями и разговаривали.
- Вот я не пойму, Эдгар, хоть убей, как такая молодая, красивая, талантливая, дочь богатых родителей могла влюбиться, да ещё по-настоящему, в такого, как ты? Хоть убей. Ты ведь…
- Вы меня недооцениваете и всегда недооценивали, - не без доли шутки ответил Эдгар. – Вы всегда говорили: хватит деньги тратить на поэзию. Кому она нужна? И далее всё в том же духе.
- Мы шутили, но если и говорили, то не со зла. Вспомни, каким ты богатеньким был в Андижане, когда мы ещё жили до перестройки в Узбекистане. Машины всегда новые, из магазина, последней марки. Даже помню, перед массовыми беспорядками, которые произошли в 1990 году, у тебя была «восьмёрка» вишнёвого цвета. В городе всего две таких машины было – у сына секретаря обкома области и у тебя! Вот. 10 магазинов продавали твою продукцию. Оптовики из Киргизии приезжали за товаром прямо домой, в четыре часа ночи. Ты круто развернулся с 1985 года, когда разрешили кооперативное движение. Отдыхал на море по два месяца, а дома всё крутилось само собой. Джинсы, джинсовые куртки, пуховики… да, должен признать, что денег таких, какие имел ты в то советское время, истратить было невозможно. Да у тебя по сей день остались облигации 1988 года, когда правительство Павлова дало народу всего три дня на то, чтобы обменять их на деньги. Лежат дома. И ты не успел. До них, видимо, дело не дошло. А какие деньги вы с Серёгой, двоюродным братом, оставляли в ресторанах. Какие чаевые давали! Официанты вас на пороге встречали. А потом – раз, и тебя словно шибануло по темечку. Как вы это называете: «Свыше…»? И ты или скорее тебя увела поэзия. А теперь, можно сказать, и навсегда. Мы удивлялись такому повороту. И что теперь?
- Ой, да ладно! Хватит уже!
Но Юра говорил громко, чтобы Камилла всё услышала, пока мать отдыхает на скамейке. И, кажется, он достиг цели. Ему как брату, который преуспел за последние 10 лет, создал фирму, да ещё строит около автоколонны пятиэтажный дом со своим другом из Уфы – Сергеем Кузнецовым, с которым они учились в Томском строительном институте, чтобы Камилла узнала, что Эдгар раньше был другим – успешным, богатым, как сейчас сказали бы, «золотая молодёжь». Не считал денег. Помогал всем деньгами, кто ни попросит, занимал всем, кто ни обратится (конечно, не записывая имён одалживателей, он часто забывал, вернули ему деньги или нет). Даже ему, Юре, он дал 3000 тысячи от «навара», который он заработал на продаже своей вишнёвой «восьмёрки», ибо «навар» весь составлял 8000 тысяч рублей. Да ещё латыши, приехавшие в Узбекистан за машинами, зная, что европейское население в спешном порядке, после погромов в Андижане, Коканде и других городах Узбекистана, начнёт уезжать, слетелись в эти города и давали любые деньги за «восьмёрки» и «девятки» (так в то время назывались машины, изготовленные в Тольятти, - «Жигули-2008» и «Жигули-2009») только вишнёвого цвета хозяевам таких машин. Вот и Эдгара три латыша уговаривали продать им машину. «Сожгут ведь, и останешься ни с чем», - говорили они. И уговорили. Юра хотел, чтобы это услышала Камилла. Что Эдгар был одет совсем по-другому и ездил на машинах модных, а не на такой кляче, на которой передвигается сейчас: гнилой и старой. Тридцатисемилетней «выдержки». И Камилла всё это услышала и про себя вспомнила стих Эдгара, в котором есть такие строки:

…А потом
Я
Написал стих,
За ним другой, третий…

"Так вот как надо понимать эти строки, - подумала она. – Боже! Я так ещё мало понимаю поэзию Эдгара. А какая глубина! А не услышала бы, и строк этих не поняла бы. Строк, которые говорят, кричат, что жизнь изменилась – навсегда! Боже правый! Сколько же тайн в поэтических словах. В поэзии. Правильно говорит Эдгар: «Слова имеют власть!» А мне не хвастался про свою прежнюю жизнь, хоть ребята, да и девчата любят, чего греха таить, поговорить о себе, как о самом-самом..." - продолжала думать про себя Камилла и анализировать случайно услышанное от Юрия Николаевича об Эдгаре.
- Хорошая девчонка, видишь? Помогает убирать. Тебя привезла, цветы купила, это уж точно она, - продолжал Юра. – Может, пора сделать ей предложение? Вы уже, по-моему, год, как встречаетесь?
- Да! Недавно отмечали у неё.
- За чем же дело встало?
- Ах, Юра, не так всё просто.
- У тебя всегда всё сложно. Тебе с неба ангел сошёл, прямо в руки. А ты...
Эдгар так рассмеялся, что все повернулись и уставились на него. Вроде не то место, где можно так смеяться.
- Что ты, Эдгар, с ума сошёл? – спросил Юра.
- Да нет! Ты точно - слово в слово - повторил слова подруги Камиллы Дильнары. Поразительное совпадение.
Камилла улыбнулась и продолжала помогать Лидии Александровне.
- Всё, Камилла, - сказала Лидия Александровна, - уже чисто, хорошо, всё убрано.
- А для кого второй букет, Камилла? – поинтересовался Юра.
- Эдгар говорит, что на старом кладбище у вас тоже родственники похоронены - Каминские. Мы заедем к ним, положим цветы. А потом поедем ко мне, поужинаем, и Эдгар останется у меня. Да, Эдгар? - смущаясь, присутствием Лидии Александровны, спросила она любимого.
- Да, конечно, любовь моя. Завтра приедут за картинами, - уточнил он.
- Кстати, Камилла, - сказал Юра, - туда, куда вы поедете сейчас, есть могила Каминского Владимира. Он тоже был художником, но только писал мало. Но художником был. Тебе Эдгар расскажет.
- Да? Хорошо. Значит, у вас в роду и художники были? Поэтов я знаю – Эдгар и Ольга Лебединская. Ещё ваша мать, Лидия Александровна, бабушка Эдгара хотела быть писательницей. Это Эдгар прочитал в письмах деда бабушке с фронта. Антонина Арсентьевна Лебединская – так звали бабушку Эдгара. Если я не ошибаюсь.
- Точно. Но Ольга Лебединская не только поэтесса, она и художница. Эдгар не говорил Вам? – спросил Юра.
- Нет, - удивлённо ответила Камилла.
- Она работала в Доме искусств в Ташкенте. Член Союза писателей, окончила искусствоведческий факультет театрального института. Работала в дирекции выставок и как редактор в издательстве. Да, ещё она медиум, - пояснил Юра. – Не знаю, что это такое, но называется это так. Родилась она в Ленинграде. И провела много выставок. Написала книгу о художнике, в то время знаменитом, Горации Чернухине. Эта книга у нас дома есть. В ней картины его и все выставки, где он выставлялся, перечислены. А его выставки проходили даже за границей. И Ольга Лебединская тоже делала в Ташкенте выставку своих картин и необычных рисунков шариковой авторучкой. И она рисует до сих пор, - добавил Юра.
- Сколько информации, Юрий Николаевич, Вы мне предоставили, а Эдгар не говорил мне об этом.
- Ну, Эдгар, он всегда в литературных делах. «Сам себе на уме», - как сказал бы отец. - Поверьте, из него много чего можно вытряхнуть! - добавил младший брат.

Камилла с Эдгаром попрощались с ними, сели в машину, и уехали. Заехали к Каминским, положили цветы, постояли у памятников и поехали к Камилле.
- Смотри, какая воспитанная девочка Камилла. Внимательная. Что она нашла в Эдгаре? Он такой неорганизованный, ничего в жизни не понимает. Только стихи, стихи, - удивлённо сказала Лидия Александровна младшему сыну.
- У них, мам, это называется «родством душ»! Понимаешь? Они живут не по законам общества, а по своим. Они все – творческие люди: поэты, художники, композиторы, скульпторы. Словом, те, кто создают, творят… Они живут, в своём мире, не оглядываясь. И, видимо, чихали на то, что о них говорят простые люди. Им всё равно. Главное в их жизни – творчество. Остальное - "шум со сцены", как говорит твой старший сын. Это другие создания.


* * *


- КАМИЛЛА, ТЫ ВСЮ ДОРОГУ молчала, - спросил Эдгар, усаживаясь в своё любимое кресло. – Что-то не так? Ты чем-то встревожена? Не понимаю причину твоего молчания. Вернее, и причины вовсе нет, да и повода к ней тоже. Объясни, пожалуйста.
Камилла подошла к Эдгару, опустилась на корточки, положила голову ему на колени. Он начал гладить её волосы. Так они просидели минут пять. Потом Камилла подняла голову и обратилась к любимому:
- Эдгар, я не знаю, с чего начать. Мне так неловко. Ты можешь подумать обо мне плохо или просто не понять моих слов...
- Я никогда о тебе не подумаю плохо. С чего ты взяла? Что же тебя тревожит? Что-то на кладбище произошло, что тебе не понравилось? Не вижу оснований. И мать, и Юра были рады и удивлены нашим визитом. Твоим вниманием, помощью, - перебил Эдгар Камиллу, не понимая того, что могло произойти на кладбище такого, чему Камилла придаёт такое важное значение.
- Ладно, Эдгар. Когда я протирала памятник Николая Терентьевича, то услышала, не подслушала, а услышала, вернее стала невольной свидетельницей вашего разговора. А Юрий Николаевич так громко говорил о твоём прошлом, о том, каким ты был до того, как вы переехали сюда, в Горячий Ключ... Я всё слышала, повторять нет смысла, но мне показалось, что Юрий Николаевич специально говорил так, чтобы я услышала его слова. Я всё услышала и поняла. Даже некоторые стихи, которые я не могла понять раньше, почему ты их написал, после услышанного поняла их смысл и суть, и то, что поэзия – изысканное искусство. И слова, и их порядок сразу становятся ясными, точными и удивительно логичными, особенно после того, как ты узнаешь автора. Эдгар, я горжусь тобой, что ты, как и Гоген, предпочёл богатству трудный путь свободного поэта, свободного человека, не зависящего ни от обстоятельств, ни от начальников. Не знаю, как это выразить точнее, внутри я всё понимаю, но словами не могу выразить своё состояние души, которая удивляется и благословляет такие поступки. Ты – лучший! Я не обидела тебя?
- Камилла! А я-то думал…
- Что, Эдгар? – спросила она, глядя ему в глаза.
- Я Бог знает, о чём думал, но только не о том, о чём ты сейчас рассказала. Конечно, солнце моё. Разумеется, я не обижаюсь. Я и Юре советовал, говорить тише, но он не реагировал. Говорил, говорил… И скажу тебе, что не только Гоген жертвовал ради искусства, но и Байрон, Оскар Уайльд, Рембо…
- Мне кажется, Эдгар, что он так поступил потому, чтобы я услышала и поняла, что ты был другим, что имел всё и больше. И мне показалось, что ему немного стыдно за то, что ты сейчас ездишь на старой машине, одеваешься не по моде, иногда принимаешь вещи от друзей, что и я заметила, потому что некоторые из них большие тебе, а другие маленькие, и видно, что некоторые из них уже носили. Вот ему и стыдно передо мной, а может, и вообще перед людьми за то, как ты живёшь, не стремишься улучшить свой быт: купить новую машину, новые вещи, новую мебель. Взять кредит...
Эдгар слушал её и думал: «Как она всё правильно понимает. Как верно всё истолковывает, рассуждает. Конечно, и это видно невооружённым глазом, что рядом с Камиллой я выгляжу, как говорят - «оставляет желать лучшего».
- Эдгар, ты слушаешь меня? Ты где? Хорошо. Так вот, Эдгар, знай, что для меня это ничего не значит – ни машина, ни одежда, ни мебель. Словом, ничего, что касается быта, меня не волнует. По сравнению с твоей душой это – ничто. А роскошь, она сегодня есть, а завтра её нет. Поэтому я старалась уехать из дома и попробовать жить самостоятельно, без родителей; смогу ли я себя обеспечить или нет. Нужно всюду платить – за «коммуналку», за бензин, за подрамники, за холсты, краски, одежду и так далее. И я приехала в Горячий Ключ, начала снова писать картины, делать то, чему меня, как и тебя, с детства учили. И ты мне помог с выставкой. Выставка сыграла в моей судьбе большую роль: она вселила в меня надежду, а когда я заработала первые деньги, продав на выставке картины, и получила заказы, так необходимые художникам и композиторам в их жизни, чтобы обеспечить свои семьи, себя, это чувство стало расти и расти – чувство уверенности в себе. И всё благодаря тебе, Эдгар. Я поняла – если делать свою работу с душой и помнить при этом, чему тебя учили, и постоянно совершенствоваться, то жизнь, как ты говоришь: «Нет спасения вне лона искусства», как это я сейчас понимаю, как ценю, как эта фраза точна - приобретает смысл. И это всё благодаря тебе, Эдгар. Я стала независимой и не хочу, чтобы обо мне говорили: «Да у неё родители крутые, богатые». И за это, Эдгар, если ты считаешь меня виновной в подслушанном невольно разговоре и не видишь того, в чём я тебе сейчас столько исповедовалась, ничего оскорбительного по отношению к тебе, то поедем и покушаем пиццу, мороженого, выпьем по коктейлю. Я часто заезжаю в пиццерию на главной площади, где устанавливают каждый год новогоднюю ёлку.
- Я рад, что ты понимаешь всё правильно, любовь моя. Ты всегда понимаешь всё правильно. И раз ты теперь знаешь про мою прежнюю жизнь и в курсе всего или почти всего, что тебе нужно знать о моём прошлом, поехали...

Они подъехали к кафе, зашли в него. Посетителей в это время было много. Но, к счастью, как это бывает, если судьба благоволит к двум влюблённым и помогает им обрести своё счастье, молодые люди, сидящие у окна, рассчитались за заказ и освободили столик. Его и заняли Эдгар и Камилла. Они сидели и разговаривали о предстоящей поездке на море в бухту «Инал», куда Эдгар хотел свозить свою возлюбленную, показать самый лучший закат в мире и раскрыть ей какую-то тайну.
- Привет, Эдгар! – поздоровалась молодая девушка с Эдгаром и посмотрела на его спутницу. – Как поживаешь?
- Неплохо, неплохо. Аня, познакомься, Камилла, а это - Аня.
Девушки взаимно улыбнулись друг другу.
- А ты что, сегодня сама обслуживаешь? Девчатам помогаешь? – поинтересовался Эдгар.
- В пятницу много народа, да ещё отдыхающих в этом году больше, чем обычно. Вот и помогаю. Что будете заказывать?
Эдгар показал рукой в сторону Камиллы, и она сделала заказ. Аня принесла заказ и села рядом с Эдгаром.
- Юра звонил, говорит, отцу памятник поставили. Надо заехать посмотреть.
- Посмотри, Аня. Как мать поживает? Отца я часто вижу на рынке, мы с ним разговариваем о его знаменитом романе. Говорит, уже пять книг написал.
- Господи! Эдгар, он его уже лет 20-30 пишет. Мама хорошо себя чувствует, слава Богу! Саша готовится к учёбе.
Камилла слушала и не могла понять – они просто знакомы или у них был сумасшедший роман. Но нотки ревности в её сердце зазвучали. «Они так говорят самозабвенно, что даже меня не замечают», - думала она, немного ревнуя Эдгара к официантке.
- Анна Юрьевна, Вас к телефону! – крикнула девушка в красном сарафанчике.
- Иду, иду. Наверное, мама звонит, - прощаясь, сказала Аня. – Света, с этого столика деньги не берите, чек отдашь мне. Всего хорошего!
- Спасибо, Аня! - привстав со стула, поблагодарил её Эдгар.
- Я ревную, Эдгар! Я закипаю! Что значит «деньги не брать»? Я заказала столько всего, чтобы тебя угостить. А она: «деньги не брать»! Что у вас было?..
- Хочешь знать, что у нас было? Ты хочешь это знать? – серьёзно и слегка обиженно спросил Эдгар.
- Да! – с большим нетерпением и любопытством, улыбаясь, ответила Камилла.
- У нас с Аней много чего было. Вначале она влюбилась в моего двоюродного брата. Затем дождалась его из армии. Они поженились. У них родился сын Саша, названный в честь нашего деда Каминского Александра, погибшего на войне. Вскоре пришла беда – Владик, её муж, сгорел в одном из ларьков на Старом рынке. Он остался караулить вещи в ларьке, и начался пожар из-за замыкания проводки. Так сказали следователи. Затем похороны Владика, следом похороны матери Владика – она не смогла пережить такой утраты. Они так любили друг друга. Настоящая любовь.
- Эдгар, я всё поняла. Я...
- И последнее, - продолжил Эдгар. – Аня – хозяйка этого кафе и ещё двух кафе в нашем городе. Увидев, что я пришёл с подругой, она решила нас угостить, проявить уважение. Если коротко – это всё, - подвёл итог Эдгар. - Теперь, надеюсь, ты не ревнуешь? Я заметил в твоих глазах, когда мы разговаривали с Аней, - слепую ревность.
- Эдгар, я виновата. Прости, умолкаю, - слегка обиженно произнесла Камилла. – Я ещё ребёнок, судя по всему. А в таких ситуациях нужен большой жизненный опыт.
- Совершенно верно. И этот опыт называется доверием. Взаимным доверием. Ты прощена! – с улыбкой сказал Эдгар.
- Хорошо. Больше такого... не повторится, - тихо ответила Камилла.


* * *


- У ТЕБЯ ЕЩЁ ВСЯ ЖИЗНЬ ВПЕРЕДИ! Поняла? – загоняя во двор машину, произнёс Эдгар.
- Поняла, - ответила Камилла.
- Хорошо. Ещё научишься разбираться в тонкостях жизни.
Они зашли в мастерскую и Эдгар предложил Камилле подняться вместе с ним на второй этаж. Уж больно устали они за сегодняшний день. И Камилла согласилась. Они лежали и сквозь сон разговаривали:
- А Владик красивый был, судя по фото на памятнике. А какая страшная смерть!
- И Нина Петровна была красивой женщиной. Она до пенсии проработала в санатории «Горячий Ключ». Нина Петровна Кузнецова. Аня им троим памятник поставила, и Юра тоже помог. Там ещё похоронена женщина, Нина её называла мамой, потому что она воспитала её. Была ей как мать родная.
- Да, там ещё есть надпись на памятнике, но нет фото, - тихо сказала Камилла.
- Владик тоже хорошо рисовал и любил группу «Кино». Много читал классической литературы. Они с братом Сашей на Старом рынке книги продавали.
- Любил группу «Кино»? – повторила Камилла. – Эдгар, ты простил меня? – прижимаясь к нему, спросила она.
- Спи, полнолуние моё! Тебя не за что прощать.
- Полнолуние моё – как это поэтично, - тихо сказала она.
- Я же поэт! Припоминаешь?
Так они и заснули. Спали в обнимку и не видели снов. И полная луна освещала своим тёплым светом комнату, в которой спали два влюблённых человека, уставших за день, но много сделавших.


* * *


В СУББОТУ, В НАЗНАЧЕННОЕ ВРЕМЯ, приехал венгр со своим другом из Краснодара за картинами, которые он купил у Камиллы. Они поздоровались и вошли в мастерскую.
- Доброе утро, Адам! – поздоровалась Камилла. – Это Эдгар. На его стихи написаны картины, которые Вы купили. Он поэт.
- О, поэт! Ви хорошо писать стихи, - сказал на плохом русском покупатель. – А это мой друг, Аркадий Иванович, он тоже покупать картины. Хочет смотреть Ваши картины, Камилла.
- Адам, Вы из Венгрии? – поинтересовался Эдгар.
- Да. Моё фамилия Лист. Адам Лист.
- Адам Лист! – восторженно повторил Эдгар.
- Да! А что?
- У Вас знаменитая фамилия! Адам Лист – отец Ференца Листа, всемирно известного пианиста и композитора. Так звали отца Ференца. Он служил у князя Эстерхази и сам прекрасно играл на пианино. Потом он повёз маленького сына покорять Европу – настолько талантлив был его сын, которому было всего одиннадцать лет. Их принимали во всех дворах Европы. Все удивлялись виртуозной игрой Ференца. Затем они поехали в Вену. Вена в те времена была центром музыкального мира Европы. Там он тоже выступал. Но время шло, Ференц подрастал, и ему необходимы были уроки, чтобы повысить уровень своей игры. К тому времени он начал уже сочинять сам. Им порекомендовали Сальери. Они поехали к нему. Сальери в то время уже был стар и жил на окраине Вены. И когда кто-нибудь приходил к нему, он встречал их такими словами: «Здравствуйте, покойник Сальери! Когда я ещё был жив…» - и так далее. Он их встретил, прослушал, и взял Ференца и ещё одного мальчика - немца, для обучения их музыки, но денег с учеников не брал. Сальери написал за свою жизнь более сорока опер. Был придворным музыкантом.
Когда Ференц Лист вырос, а отец его умер, он уехал в Париж. Там он услышал музыку Паганини, которая перевернула в нём, как в музыканте, всё. Он перестал спать, есть – всё играл, играл и играл. Так он пришёл к своим сочинениям. В это время в Париже давал концерт Гектор Берлиоз. И Паганини после концерта Берлиоза вышел на сцену и поцеловал ему руку. Узнав, что он весь в долгах, Паганини принёс ему деньги, по тем временам большие, и сказал, чтобы он и дальше писал свои сочинения. Лист познакомился с Вагнером, чья новая музыка потрясла его до глубины души. Они стали друзьями. У Листа была дочь Казима, которая полюбила Вагнера, и, оставив мужа, тоже хорошего музыканта, стала жить с Вагнером.
Фридрих Ницше был поклонником Вагнера, хотя и сам играл великолепно на пианино. Однажды, будучи ещё маленьким, Ференц Лист играл с самим Бетховеном. Бетховен не одобрял того, что в концерте за фортепиано будет сидеть совсем ещё ребёнок. И вот концерт начался, зал полон. Маленький Лист так импровизирует музыку Бетховена, что тот забывает от удивления дать команду, чтобы оркестр вступил в игру. В зале тишина. Маленький гений ждёт, когда заиграет оркестр, но дирижёр Бетховен, не веря в то, что такой маленький музыкант так исполнил его труднейшие сочинения, забывает об оркестре. Все ждут. Тогда маленький Ференц начинает всё заново, видя, что Бетховен стоит и удивлённо смотрит на него. Проиграв ещё раз вступление, малыш посмотрел на Бетховена, и тот стал дирижировать. И зал зааплодировал находчивости юного музыканта. Ференц прожил долгую и насыщенную жизнь. Много давал благотворительных концертов в пользу бедных музыкантов, помогал многим венгерским музыкантам и школам, где обучались юные таланты. Это всё коротко, конечно, об Адаме Листе и его сыне, который покорил всю Европу своей музыкой, Ференце Листе, - закончил импровизированную лекцию Эдгар.
- Браво! Браво! – захлопал в ладоши Адам Лист и, подойдя к Эдгару, пожав ему руку продолжил: - Вы хорошо знает историю музик Венгрии. Браво, Эдгар!
Камилла стояла в растерянности от того, что услышала. Её потряс рассказ, а вернее, целая лекция Эдгара, которую он прочитал с таким воодушевлением и страстью, словно был лично знаком с Ференцом Листом.
- Браво, Эдгар! – похлопала в ладоши и она. – Итак, вот Ваши картины, Адам. Мы всё упаковали, как Вы просили. Я приложила к ним и стихи Эдгара в стеклянных рамках. Но будьте осторожны, они могут разбиться, и я не стала по Вашей просьбе подписывать картины. Только дату и свою подпись.
- Хорошо, хорошо, - одобрительно кивал головой Адам. – Всё хорошо упакован. Чехол хороший на всех трёх картинах. Я доволен!
- Теперь мы поедем к нотариусу и составим договор купли-продажи картин и у него, там же, заверим его, чтобы у Вас не возникли проблемы на таможне.
- Хорошо, хорошо. Давайте, это правильно. Я увожу их Венгрия.
Камилла и Адам уехали к нотариусу. Эдгар остался с другом Адама Аркадием Ивановичем, который, кажется, пересмотрел уже все находящиеся в мастерской картины - по три раза.
- Она хорошо пишет, - произнёс он наконец первые слова, - хоть и молода, но пишет профессионально. Где она училась?
- Закончила школу искусств а Магадане и Академию искусств в Санкт-Петербурге, работала год в мастерской Зураба Церетели, потом ушла в «свободное плавание», - ответил Эдгар.
- Ей надо выставиться в Краснодаре. А вот эти три картины, - показывая на картины стоящие у стены, - не знаете, она продаёт? – спросил гость.
- Нет. Это заказы.
- А вот эту?
- По-моему, остальные все она готовит к выставкам в Майкопе и Сочи, - ответил Эдгар. – Но скоро они вернутся, и Вы можете узнать.
Камилла и Адам вернулись. Адам выглядел довольным.
- Вот остальные деньги, Камилла. Через год я снова приехать в Россия. Тогда встретимся. А пока я буду смотреть Ваши работы в Интернет.
- Камилла, а вот эти две картины Вы не продаёте? – спросил друг Адама у художницы.
- Я их готовлю к выставке.
- У Вас много заказов?
- Пока четыре. Было семь, три я написала, осталось четыре.
- А Вы можете написать ещё вот эти картины?
- Если хотите...
- А сколько Вы просите за них? Назовите разумную цену.
- Ну, размером они 60х80 сантиметров. Думаю, по 700 долларов за каждую, пожалуй, разумная цена. Что скажете?
- Согласен! - немного подумав ответил друг Адама. - Сколько Вам потребуется времени?
- В течение месяца, думаю, напишу.
- Отлично! Меня устраивает. Вот Вам аванс и моя визитка. Созвонимся. Вы – хорошая художница, поверьте на слово, - добавил он.
Гости попрощались, Камилла проводила их и вернулась в мастерскую в хорошем расположении духа.
- Эдгар, Эдгар! Вот ещё два заказа. Ура! Это надо отпраздновать. Адам сказал, что хочет заказать ещё пять картины, но только на твои стихи. Сказал, что любовь окрыляет творческих людей. Он имеет в виду нас.
- Ты счастлива? – вставая, спросил Эдгар.
- Да, но только с тобой. Только с тобой, Эдгар.
Они поцеловались. Выпили чаю. Камилла чувствовала внутреннюю свободу и независимость, к которым она стремилась уже пять, целых пять лет.
- Теперь я свободна, - подняв руки к небу, прокричала она. - Я могу творить и заниматься творчеством в любое время, и писать то, что мне по душе! Как это важно для нас, творческих людей, Эдгар. И спасибо тебе за то, что перенёс поездку на море на воскресенье, мой любимый Эдгар. На море ты, наконец-то, и расскажешь мне о своей великой тайне.
- Камилла, мне надо ехать. Работать со стихами к новому сборнику. Останусь ночевать у мамы. По ночам у неё снова стали болеть ноги, а лекарства уже не помогают. Буду делать уколы. Завтра в пять часов утра будь готова. Я заеду за тобой. И приготовь чего-нибудь из еды. Хорошо? Сама понимаешь. Шляпу возьми, курточку.
- А Юрий Николаевич не может уколы делать? – с улыбкой спросила Камилла.
- Я понимаю, к чему ты клонишь, радость моя. Но сегодня не получится. А Юра умеет делать уколы, но я ни разу не видел, как он их делает. Когда увижу, тогда и... Словом, уколы – это серьёзно. Я их столько сделал – и отцу, и матери, и соседям. Не скучай.


* * *


ОНИ ПРОСТИЛИСЬ в мастерской. Эдгар сел в машину и поехал по делам. Нужно было посмотреть монтаж фильма - выступления литературного объединения на большой сцене в честь 20-летия ЛИТО, который сделал директор видеостудии «Феникс» Валерий Михуля.
Они прогнали весь черновой материал. Эдгар показал Валерию, что нужно убрать, что добавить. Написал текст к фильму, который будет называться «Восхождение», и уехал домой. Было уже довольно поздно. Эдгар приехал домой и решил позвонить Камилле.
- Эдгар! Ты позвонил? Сейчас снег пойдёт! Все дороги заметёт. Как тогда мы поедем на море, дорогой? Ушам своим не верю.
- Камилла! Почему с тобой покупатели расплачиваются долларами?
- А им так выгоднее. Ведь курс рубля падает, а доллар растёт. Они - перекупщики всегда рассчитываются долларами.
- А как ты платишь налоги?
- Раз в год, но лучше раз в квартал. Я в декларации указываю сумму, на которую продала картины. Инспектор берет 13 процентов с этой суммы, я на другой системе налогообложения, и плюс - пенсионная страховая часть.
- А ты им всем делаешь договор купли-продажи через нотариуса?
- Да, перекупщикам и коллекционерам нужно подтверждение , что они купили картину и она не в розыске. Но ваши художники, наверное, на едином вменённом налоге. Они продают картины малых размеров, стоимостью по три-четыре тысячи рублей. Вот, например, я заработала 3000 тысячи долларов за этот квартал. Выдала покупателям чеки, у меня есть маленький кассовый аппарат. По чекам инспектор и начисляет мне сумму, которую я должна заплатить государству, и я произвожу оплату.
- Вот как? Художники всегда были богаче поэтов. Как заканчивают поэты, ты знаешь... Все бедные и больные. Вот я зарабатываю на торговле – кот наплакал. Ещё на эти деньги книги выпускаю. Да спонсоры помогли четыре сборника выпустить. А теперь не знаю, что будет дальше. Единый налог был 17000 тысяч в год, а стал 36000 тысяч. А у меня товара на 5000 тысяч. Придётся закрывать торговлю. Я в минусе. Наступают тяжёлые времена.
- Милый Эдгар, не думай о деньгах, моих денег нам хватит, чтобы прожить. Ты – мой источник вдохновения, и все знают, что поэты – бедные. Так было всегда, хотя и работают они много. Помнишь, в фильме «Ворон», когда Эдгару По не налили виски, он сказал: «Я - поэт, тупица!» - «Значит, ты – бедный», - засмеялся бармен. Поэт ответил: «Я не бедный, я – По». Спи, Эдгар и не думай о деньгах.
- Хорошо, спокойной ночи! Я хотел узнать о налогах.
- Я всё делаю по закону. Так спокойней. И государству польза. Целую.


* * *


- КАМИЛЛА! ТЫ ЕЩЁ НЕ ГОТОВА?! Пора выезжать, иначе трасса будет загружена. Будем плестись за машинами со скоростью 20 километров в час, - пояснил Эдгар. – Надень шорты, блузку и выходи. Я пока машину выгоню. Ключи в машине?
- Да. Я уже готова. Рисовала до двух часов ночи, потом не могла уснуть.
Они выехали на трассу, которая в пять часов утра ещё не представляла собой большую , длиной в сорок-пятьдесят километров «пробку», по которой "тащатся" машины в сторону моря. Начинало светать. Камилла то и дело зевала и вздыхала. Сразу было видно, что она только приходит в себя, просыпается. Эдгар, глядя на неё, улыбался.
- Если хочешь, можешь поспать, предложил он ей. – Видишь ли, в воскресенье многие краснодарцы и жители станиц едут на море на один день, отдохнуть. Из Ростова, те едут вечером в пятницу, на два дня.
- Ясно, - зевая, вымолвила Камилла. – Буду смотреть на пейзаж, чтобы не отвлекать тебя от дороги. Так красиво! Рассвет, природа только просыпается, вдоль дороги красивые деревья, всюду холмы, скалы, а ты хочешь, чтобы я эту красоту проспала.
Они ехали со скоростью 60 километров в час. Обгоняли старенькие, еле-еле подымающиеся машины, как у Эдгара, в гору. Дорога от Горячего Ключа до бухты «Инал» - это медленный подъём вверх.
- Что ты писала ночью? – спросил Эдгар.
- Третий заказ.
- Ты уже готовишься к выставке в Майкопе?
- Да, организаторы уже звонили. Сказали, что будут выставляться ещё две девушки моего возраста. Выставка будет называться «Молодые таланты Кубани».
- Хорошо. Смотри, какая красота! Я люблю это место. Едешь, едешь, повернул налево – и перед тобой открывается море. Красиво, да?
- Очень красиво! Море большое и неожиданно появляется. Это впечатляет.
Они доехали до пункта назначения. Эдгар заплатил охраннику, тот выписал ему чек и показал, куда припарковать машину.
- Дальше пойдём пешком, - сказал Эдгар. – Тут недалеко. Ты всё взяла из машины – еду, фотоаппарат, шляпу, чтобы нам не возвращаться?
- Да, милый. А тут ещё холодно.
- Надень вот эту курточку и шляпу.
Камилла надела курточку, открыла багажник, достала шляпу тёмно-синего цвета и надела её.
- О, шляпа тебе идёт. Ты как настоящая леди.
- Тебе нравится? – кокетливо спросила Камилла.
- Очень. Ладно, закрывай машину и пойдём к морю.
Они пришли на пляж, вернее, спустились по заасфальтированной дороге, по которой уже спускались отдыхающие, которые, судя по их загару (некоторые из них были почти чёрными), отдыхают здесь не первый месяц.
- Крем взяла?
- Конечно, иначе обгорим и будем похожи на созревшие помидоры.
Они выбрали место под свободным зонтиком, в стороне от пляжа и начали располагаться.
- Эдгар, ещё холодно. Я пойду поработаю.
- Поработаешь? Здесь? – удивился Эдгар. – Ты, можно сказать, только проснулась. Почти всю ночь работала.
- Нет, нет! Сейчас самое время сделать снимки, сфотографировать чаек, море, небо, волны... Понимаешь?
- Понимаешь! Только не исчезай из вида.
Пока Камилла ходила и щёлкала фотоаппаратом, снимая то, что ей пригодится в её дальнейшей работе, Эдгар лежал на надувном матраце и смотрел в небо. Дышал морским воздухом.
Прошло два часа, как Камилла ушла за холм и исчезла из вида. Эдгар начал волноваться. «Неужели можно два часа снимать? – недоумевал он. – Надо пойти и найти её. Но кто присмотрит за вещами?»
Подошла молодая пара и стала располагаться рядом с местом, которое выбрал Эдгар. Они поздоровались. Познакомились. Парня звали Александром, его спутницу, которая была на шестом месяце беременности, Алёной. На вид им было по 20-25 лет. «Ровесники Камиллы», - подумал Эдгар.
- Вы не могли бы присмотреть за нашими вещами, - попросил он Александра. – Моя подруга ушла два часа назад фотографировать чаек, и до сих пор её нет. Хочу пойти посмотреть, где она?
- Нет проблем! Сходите, - ответил парень.
Эдгар ушёл за Камиллой. «И что можно снимать целых два часа?» – бурчал он. Повернул за утёс и увидел вдалеке точку.
- Господи! Как далеко она ушла. Что она там делает? – произнёс Эдгар.
– Камилла! – крикнул он и помахал рукой.
Но она не подавала ответных знаков. Эдгар крикнул ещё сильнее. Безрезультатно. Тогда он пошёл в направлении Камиллы, наблюдая за ней. Она то приседала, то снова вставала, то ложилась на спину, то залазила на скалу метров на пять-десять. «Ещё упадёт, подвернёт ногу», - уже волновался и, прибавляя шаг, шёл Эдгар, разговаривая сам с собой. Он увидел шлёпки, подобрал их. Через 50 метров подобрал шляпу. Покачал головой и, дойдя до Камиллы, которая уже заметила Эдгара и махала ему рукой, чтобы он не помешал ей сделать, видимо, самый важный кадр в её жизни, хотел заговорить с ней, но остановился и стал ждать команды.
Тем временем становилось теплее и теплее. Большая звезда по имени Солнце всё поднималась и поднималась выше. А вернее это Земля медленно поворачивалась вокруг своей оси с наклоном 23,5 градуса, которая делает возможной смену времён года на Земле, подставляет свои «бока» под лучи Солнца, до которого 149 600 000 километров и которая движется со скоростью 107 000 километров в час, чтобы солнце нагрело её и люди согрелись, соответственно, и морская вода тоже. Он сидел на корточках и вспоминал дальше, из того что запомнил, когда изучал всё о космосе, о Земле. Он вспомнил, что ось вращения Земли не стоит перпендикулярно плоскости орбиты, а наклонена на 23,5 градуса. Если бы у земной оси не было бы наклона, то не было бы и смены времён года, и климат был бы всегда один и тот же. Вспомнил, что на Плутоне температура атмосферы составляет 180 градусов ниже нуля по Цельсию. Что состав воздуха, которым мы дышим, состоит из 78-ми процентов азота, 21-го процента кислорода и 1-го процента всех остальных газов. И что без кислорода люди и животные погибли бы в течение нескольких минут. Но голос Камиллы прервал его размышления по поводу космоса.
- Эдгар! Можешь идти.
- Давай руку. Ты как ребёнок, ей-богу. Ушла на пять минут, а прошло уже два с половиной часа. Что за дела?
- Я сделала пятьдесят снимков. На пляже посмотришь. Очень красиво. А вот я ждала целых 20 минут, чтобы увидеть, как чайка кормит своего детёныша. Посмотри!
- Хорошо, уже можно и покупаться, позагорать. На пляже наши вещи охраняют соседи – парочка молодых людей из Алма-Аты.
- Охраняют? С ружьями? Из Алма-Аты? Далеко же они заехали. Помоги мне, Эдгар, я же застряла. Дай руку мне, мой принц! – с улыбкой протянула она Эдгару руку. Он помог ей преодолеть последний уступ. Она обняла его и поцеловала.
- Как хорошо, любимый. А вон, смотри, беседка. Это та беседка, из которой мы будем провожать закат, и ты мне что-то скажешь важное? Раскроешь тайну?
- Да, это та беседка. О, смотри-ка, её отремонтировали, покрасили. Но это та беседка, которая стоит там уже «тысячу лет», из которой я люблю наблюдать самый красивый закат в мире.
- Поэтично и многообещающе!
- А ты знаешь, где находится Алма-Ата?
- Да, это бывшая столица Казахстана. А что?
Эдгар удивился. Он задавал вопрос (и он задавал его часто) одногодкам Камиллы: "Как называется столица Турции?" И они отвечали: «Стамбул». Хоть это не так. Но 80% опрошенных им отвечали именно так. Приходилось им назвать столицу Турции – город Анкару. «Да? А мы думали, Стамбул!» - удивлялись они.
Они шли в обнимку. Эдгар нёс сланцы Камиллы, шляпу он надел на неё сам, чтобы не получила солнечного удара. Она такая хрупкая, но весёлая. «Знает про Алма-Ату и где она находится, - думал про себя Эдгар. – Да она явно взрослее своих сверстников и умнее их. Вот поэтому у неё и нет подруг, кроме Дильнары. Видимо, Камилле неинтересно со своими сверстниками. Да, так бывает. Им интереснее со старшими. Я сам таким был», - размышлял Эдгар.
- Камилла!
- Что, милый?
- А ты знаешь, какое расстояние от Земли до Солнца? И с какой скоростью Земля вращается вокруг Солнца? Знаешь?
- Да, - спокойно ответила она.
Эдгар остановился, посмотрел на неё, как бы не поверив ей.
- Земля движется со скоростью 107 000 километров в час. Расстояние от Земли до Солнца 149 600 000 км в среднем. А что, милый, что-то случилось? Земля замедлила скорость или Солнце приближается к нам? – с юмором задала вопросы Камилла Эдгару, понимая, что он проверяет её знания. – Что произошло?
Эдгар, удивлённый, ошеломлённый неожиданными правильными ответами возлюбленной, так нежно расцеловал её, что она от неожиданности спросила его:
- Эдгар, откуда такая нежность? Что с тобой? На тебя благотворно влияет воздух с моря. Надо чаще нам выезжать на море. Скоро осень и если морской воздух так сказочно на тебя влияет, может, он поможет и твоей памяти, чтобы она всегда напоминала тебе, что я жду твоих звонков или чтобы ты отвечал на мои SMS-ки, - добавила Камилла.
- Камилла, я тебя люблю! Ты…
- Лучшая, - чуть не упав в лужу, перебила она возлюбленного.
Они пришли к своим вещам. Эдгар познакомил Камиллу с соседями. Они купались, разговаривали, ели вместе, как часто это бывает на море, когда люди знакомятся и организовывают общий стол. Спрашивали о жизни друг друга. Эдгар с Александром говорили о своих делах, девушки – о своём.
- Мы с супругой в прошлом году отдыхали на Фиджи. Так нам понравилось там, - не без хвастовства сказал Александр. – Такая природа! Такая дружеская атмосфера! Такой чистый океан, голубая вода. Очень красиво. Все здороваются друг с другом, если даже не знакомы.
- Да, - подтвердила Камилла. – Особенно мне понравилась их кухня. Ещё я там сделала много снимков разных экзотических птиц и рыбок. И ночью красиво – всё в огнях.
- Вы тоже там были? – удивлённо спросила супруга Александра.
- Да. Три года назад, с папой.
- Камилла, ты не говорила мне, что была на Фиджи. Это же рай! Фиджи входит в британское Содружество. Но сейчас, по договорённости между странами, туда можно будет летать без виз, - уточнил Эдгар.
- Теперь говорю, милый. Хочешь винограда? Американцев там отдыхает много. Вообще, можно встретить отдыхающих из всех стран Европы. Бывшая колония Англии. И золото там добывают. Папа смотрел, как они добывают его, - пояснила любовь поэта.
Эдгар смотрел на Камиллу и всё больше удивлялся её скромности. Ведь любой молодой человек мечтает отдохнуть на этих островах, которые богатые люди называют не иначе, как раем. И конечно, с гордостью будет рассказывать об этом всем – и друзьям, и незнакомым, желая похвастаться. Чуточку возвысить себя над другими. Камилла же и словом не обмолвилась, что побывала в этом раю, на который совсем недавно обрушился ураган, но к счастью для тех, кто часто там отдыхает и кому позволяют это сделать финансы, всё восстановлено заново.
«Ну и Камилла! Какая она всё же скромная, милая, ласковая, - думал Эдгар и снова ему вспомнились слова Дильнары, которые она произнесла на выставке Камиллы в городском музее: «Эдгар, береги Камиллу. Она - чудо!»


* * *


ТЕМ ВРЕМЕНЕМ ДЕНЬ клонился к вечеру. Эдгар встал и начал собирать вещи. Камилла тоже, понимая, что пришла пора, начала ему помогать. Они собрали всё, упаковали, попрощались с Александром и его супругой и медленно пошли по заасфальтированной дороге вверх, где находилась беседка, чтобы посмотреть «на лучший в мире закат». Они поднялись на гору, прошли по площадке, и перед их взором открылось во всём великолепии Чёрное море. Большое, бескрайнее, переливающееся всеми цветами радуги под лучами заходящего солнца. Эдгар посмотрел на Камиллу. Она словно застыла, очарованная этой сказкой. Она стояла молча, улыбка не сходила с её лица. Ветерок нежно колыхал её волосы, они то падали ей на лоб, то закрывали ей лицо и глаза, но она их не поправляла. Стояла и смотрела вдаль. Эдгар старался не мешать ей. Она ушла в себя, о чём-то думала. О чём-то вечном, о том, как хорошо, что она встретила Эдгара, что даже время не способно, не властно над этой красотой, глядя на которую пела душа, сжималось сердце и хотелось расплакаться от этих чувств – чистых, божественных чувств, которые пробуждает эта красота, эта живая картина, которую пишет сама природа.
- Эдгар! Милый, дорогой Эдгар! Как я тебя люблю! Смерти нет, Эдгар. Есть – вечность!
И она расплакалась. Обняла любимого, прижала к себе и плакала. Эдгар был настолько тронут, что сам чуть было не расплакался. Так они стояли, пока Эдгар не сказал: «Сейчас начнётся закат, Камилла». Она вытерла слёзы, и они пошли в беседку. Сели, обнялись и стали смотреть на заходящее солнце.
- Вот, Камилла, когда я впервые побывал в этой беседке и передо мной открылась эта сказка, я тоже почувствовал, что смерти нет, есть – вечность. Словами это не выразишь, но внутри меня зародилось новое чувство – чувство единства души и природы, которую создал сам Бог.
- Да. Я чувствую, что душа моя не хочет возвращаться, а хочет остаться здесь. Она здесь поёт. Ты что-то хотел сказать, поведать какую-то тайну? Помнишь? Надеюсь, только мне…
- Камилла, когда я после первого посещения этого божественного места вернулся с братом Юрой домой, сразу написал завещание...
- Не рановато ли?
- В нём написано, кроме всего прочего, что если со мной что-то случится, то тело моё не хоронить, а кремировать. Привезти урну с моим прахом в бухту «Инал» и с этого места прах развеять по ветру, чтобы он развеялся по склону этой горы, усыпанной дикими цветами. И, конечно, ветер унесёт часть праха в море, которое так красиво и которое я так боюсь. И прах мой соединится с этой божественной природой, которую ты, увидев впервые, заплакала, ощутила чувства, ранее тебе неведомые, те, которые ощутил и я в первый раз, когда так же стоял и слёзы сами появлялись на моих глазах, и я почувствовал впервые свою душу. В этой беседке я в первые почувствовал: где у человека находится душа.
- Эдгар, - сильнее прижимаясь к нему, сказала Камилла, - как это романтично! Как красиво! Как ты чувствуешь природу, её правду, её замысел. Хочется поблагодарить Творца за то, что мы встретились. За то, что я зашла именно в тот магазин, взяла именно ту книгу и открыла страницу именно на том стихотворении – на стихотворении «Сон». Это провидение. Божественное вмешательство.
- Иначе не назовёшь, - еле сдерживая слёзы, подтвердил Эдгар. – Смотри, начинается закат. Медленно, если приглядишься, увидишь, как солнце опускается в море, и смотри, как будет изменяться цвет поверхности его, в какие цвета окрасит облака закат, и посмотри на цветы, которые растут по склону, как они будут «гореть», словно фосфорные. Смотри! Смотри, Камилла!
- Да, Эдгар! Но почему они «загорелись», словно лампочки? Удивительно. Ничего подобного я не видела и ни о чём таком не читала. Поразительно, Эдгар!
- Сам не знаю! Но такое происходит только здесь. В этом месте. Смотри, какими стали облака, поверхность моря!
Камилла встала и подошла к краю склона, словно неведомая сила подвела её к самому его краю. Она смотрела, как солнце перекрашивает всё вокруг, делает другим, более спокойным, божественным. Камилла подняла руки к небу и крикнула: «Я люблю тебя, Эдгар!»
Так они просидели в обнимку, пока солнце совсем не опустилось в море. Сидели и смотрели молча. Эдгар набросил на плечи Камиллы курточку. Сидели и ни о чём не думали, а наслаждались присутствием друг друга и вступающей в свои права ночью. Появились первые звёзды. На столбах зажглись фонари, но они продолжали сидеть.


* * *


ОНИ ВОЗВРАЩАЛИСЬ ДОМОЙ в десятом часу ночи. Уставшие, но довольные поездкой. Дорога была загружена, и скорость движения не превышала сорока километров в час, а порой и двадцати. Камиллу клонило ко сну. Она то засыпала, то просыпалась. Сквозь сон она что-то говорила.
- Камилла, не спи! Иначе я тоже засну. Не ровен час… Ну, ты понимаешь? Врежемся ещё куда-нибудь или в кого-нибудь. Не спи.
- Хорошо, милый! Ты такой день мне сегодня подарил. И такое у тебя вот завещание красивое, лиричное такое. Необычное. У меня тоже такое чувство, словно моя душа осталась там. Осталась навсегда в этой красоте и будет ждать моего возвращения. Стоя на краю утёса я сказала себе: что составлю такое же завещание, как у Эдгара. Чтобы мой прах соединился с твоим, когда придёт время... Или твой с моим, - последние слова Камилла произнесла с какой-то скорбью, болью, словно что-то в её сердце сидит и тревожит её временами. Но что?
- Камилла, о чём ты говоришь? Смешно! Молодая, красивая, талантливая. Тебе-то рано говорить об этом. Завещание пишут люди, страхуя себя от несчастного случая. И всё. У нас много времени. Ты напишешь ещё много картин. Я увижу ещё не одну твою выставку. Твои картины будут смотреть в Интернете. Новые, конечно, картины и читать мои новые стихи, на которые ты напишешь, без всякого сомнения - шедевры. Уверен, их тут же раскупят твои многочисленные поклонники.
Камилла улыбнулась и сказала:
- В жизни всё по-другому. Не знаешь, что тебя ждёт завтра, но надо жить и работать. Быть полезной людям, любить, наслаждаться счастьем и беречь друг друга, Эдгар. Помогать нуждающимся и мечтать, мечтать...
Камилла снова уснула минут на двадцать. Эдгар, глядя на неё, улыбался. И не тревожил её. Так они ехали минут тридцать-сорок. Проехали посёлок Мирный. До Горячего Ключа осталось немного. Камилла проснулась. Улыбнулась. И Эдгар задал ей вопрос:
- Ты про завещание своё серьёзно?
- Вполне. Ты же сам говоришь, что я серьёзная девочка, - улыбнулась она.
- Хочешь расскажу тебе историю на эту тему, которую мне тётя, Ольга Лебединская, поведала?
- Расскажи, чтобы мы не уснули.
- Поехали они вчетвером на одной машине в гости к её подруге в глухую, как говорят в России, деревню из Ленинграда. Приехали. Природа их очаровала. Они пошли на кладбище, где похоронена одна из знакомых Ольги. Когда её подруга, приехавшая с ними, увидела это кладбище, оно её так потрясло своей красотой и живописным местом, где оно находилось, что она невольно сказала: « Я бы хотела быть похороненной на этом кладбище. Как тут красиво! Берёзы, ели, осины, липы – и такая тишина». Ну, поговорили и забыли. Пришло время уезжать. Ольга с подругой поблагодарили друзей за то, что привезли их. Попрощались. А утром узнали, что друзья попали в аварию и в живых остался только муж. Подруга погибла. Думали, где похоронить. Долго решали ведь она жила с мужем в Ленинграде и была прописана там. Решили выполнить её последнее желание. Похоронили на том кладбище, на котором она хотела быть похороненной. Вот как бывает.
- Печально и возвышенно... Романтическая трагедия. По другому не назовёшь. Леопольдина Гюго и Шарль Викери. Трагедия достойная пера.
- Они ведь утонули...
- Дорогой, смотри вперёд! Чёрный дрозд дорогу перебежал!
- И что? Сплюнь через плечо и постучи по дереву, если в тебе проснулось суеверие. Это же птица, а не кошка, - засмеялся Эдгар.

Они приехали домой в одиннадцать часов ночи. Усталые, довольные и счастливые. Поднялись на второй этаж, в спальную комнату Камиллы, и, не раздеваясь, буквально упали в кровать и заснули глубоким сном.

Конец первой части

 

Часть 2

ИСТОРИЯ ГОРОДА-КУРОРТА Горячий Ключ, в котором проживали два влюблённых друг в друга человека – Камилла Белоцерковская, приехавшая в город Горячий Ключ из Магадана в надежде найти здесь своё счастье и воплотить в жизнь свои творческие планы, и Эдгар Загорский, переехавший в этот живописный город из солнечного Узбекистана, города Андижана, который находится в Ферганской долине, где он родился и вырос, откуда пошёл служить на Тихоокеанский флот; в котором он женился, работал, где впервые, в десятилетнем возрасте, написал несколько стихотворений, которые и предопределили в дальнейшем его творческий путь. Город, в котором родился его сын Андрей, у которого в Орске родилась дочь Дарина, внучка Эдгара. Семья Эдгара (к тому времени Эдгар уже был разведён) переехала на Кубань как вынужденные переселенцы, как и миллионы других русскоязычных семей, гонимых новым временем и перестройкой из среднеазиатских республик. Начался развал СССР.
Именно в этом городе эти два человека нашли свою любовь.
История курорта Горячий Ключ началась 15 июля 1864 года освящением минеральных источников у подножья Абадзехской горы. Горячий Ключ – это прежде всего курорт. Люди приезжают сюда поправить своё здоровье. Первая церковь Горячего Ключа была освящена в честь святого Пантелеймона. В наше время в честь мученика святого Пантелеймона открыта часовня.
Природа Горячего Ключа и доступная близость к основным транспортным магистралям, к побережью Чёрного моря и столицы Кубани делают Горячий Ключ прекрасным местом отдыха. Неповторима по красоте и разнообразию дикая природа Горячего Ключа. Буковые и дубовые леса покрывают склоны невысоких гор. Очарование не покидает эти места в любое время года – золотистую осень сменяет недолгая зима, а с наступлением весеннего тепла буйство зелени окрашивает его волнами цветения. Лето кипит разнотравьем, и прощальным аккордом в пустующем лесу розовеет в конце ноября цветок безвременника. Среди достопримечательностей долины Чепси является большая Фанагорийская пещера, Мёртвое озеро, Монастырские и Медвежьи скалы, водопад Кесух и урочище Поднавислы и множество пещер. Согласно легенде, в этих пещерах в давние времена жили великаны. Один из них будто бы похитил красавицу черкешенку, но девушка не желала мириться со своей участью. Тогда похититель замуровал её в песчанике рядом со своим жилищем. Красавица в отчаянии стала скрести стены и почувствовала, что они поддаются. Тогда, сорвав с себя серебряные украшения, проделала ими выход из своей тюрьмы и убежала ночью. Но бегство не избавило девушку от смерти. В ту ночь бушевала гроза. Молния ударила в дерево, под которым спряталась беглянка. Похититель нашёл свою несчастную жертву под ветками рухнувшего дуба.
Ежегодно во второе воскресенье августа в Горячем Ключе отмечают День города. В этом городе, который им нравился ещё и потому, что здесь проживает много творческих людей, где до сих пор находится творческая дача Союза художников, которая существует более полувека и где художники, студенты художественных училищ и художественно-графических факультетов проводят свою творческую практику, они познакомились и полюбили друг друга.
Так прошёл год их первого знакомства. Они встретили свой первый Новый год у Камиллы, отметили 7 января – её 23-летие в ресторане «Ё – моё!» Эдгар помог Камилле с организацией выставок в Майкопе и в Сочи, куда Камиллу пригласили после того, как они провели выставку её картин в городском музее. В Сочи и Майкопе она познакомилась с новыми художниками. Теперь они перезваниваются, общаются в Интернете, приезжают друг к другу в гости. Выставки в Майкопе и в Сочи, их организация, реклама, размещение картин в Интернете на сайтах, в выставочных залах очень понравились Камилле. Она продала девять картин, получила семь заказов.
Всё это время Эдгар был рядом и помогал ей, и, конечно, видел, и был рад за Камиллу, что она была счастлива, что её творчество признали, и она не зря так серьёзно и тщательно готовилась к выставкам, переживала… После этих выставок Камилла стала готовиться к выставке в Краснодаре, в большом Выставочном зале изобразительных искусств. Она считала, что эта выставка станет главной в её жизни – жизни начинающего своё творческое восхождение человека. Человека, выбравшего своей профессией искусство, служение искусству. «Нет спасения вне лона искусства», - говорит часто Эдгар. И Камилле нравились эти слова, их смысл, наполненный до краёв только работой – работой над собой и работой в мастерской.
Камилла готовилась к этой выставке всем сердцем и душой. Она много писала, делала эскизы своих новых произведений, часть из которых написана на стихи Эдгара. Она сама выбирала из сборников Эдгара стихи, а затем делала эскизы, а по эскизам рождались картины. Она пригласила (и хотела этого очень) и родителей, чтобы они посмотрели, чего добилась за полтора года их дочь в этом городке, который она полюбила, в котором она снова стала творить.
Эдгар заказал буклеты, как и все художники, желающие представить свои произведения на суд публики, и в первую очередь - художникам. Сто экземпляров буклетов на мелованной бумаге лежали на столе в мастерской Камиллы и ждали своего часа, чтобы быть розданными пришедшим на выставку посетителям. Буклеты, которые должны были познакомить творческий люд с её автобиографией, с её картинами. Они лежали на столе и ждали своих дней. В подготовке буклетов участвовала Татьяна Плешакова. Это она верстала их, сначала в компьютере вместе с Камиллой у Татьяны дома, а потом отправила по Интернет-почте в Печатный двор, к услугам которого часто прибегали и авторы ЛИТО, когда нужно было отпечатать грамоты, или скрепить альманах, или чей-нибудь личный сборник стихов поэтов литературного объединения.
Но, к сожалению, пришло письмо из Краснодара от дирекции краевого Выставочного зала изобразительных искусств, в котором Камиллу уведомляли в том, что в связи с предстоящим ремонтом всего выставочного комплекса на время ремонта выставки проводиться не будут. Выставочный комплекс возобновит свою работу летом следующего года. «Мы Вам заранее вышлем график работы Большого выставочного зала», - заканчивалось письмо такими жестокими словами.
- Что делать, Эдгар? Я так серьёзно готовилась к показу своих работ. Ждала…
- Работай дальше! Всё, что ни делается, делается к лучшему. Выполняй заказы, пиши новые картины. Словом, работай, дерзай! – подбадривал Эдгар упавшую духом художницу. – Всё бывает. Нужно привыкать. В жизни творческого человека, поверь мне, много страданий и разочарований, - обнимая Камиллу, заключил Эдгар.
- На лето следующего года! Когда? В июне, июле, августе? Тоже не сообщается.
- Мы попросим Сергея Тимофеевича Тузова, он позвонит и узнает, когда они запланируют твою выставку. Скажем, чтобы попросил поставить твою выставку в график работ на июль месяц. Я поговорю с ним. Он не откажет.
- Эдгар, спасибо! И за то, что помогал в организации, и за то, что мы готовы, хоть завтра… И за то, что успокоил меня. Значит, выставка с осени перелетает на другое время года, - улыбнулась она.
- Принимается, - ответил Эдгар, - а сейчас неплохо было бы поехать в Дантово ущелье. Всё-таки осень – наша любимая пора. Побродим по аллеям, зайдём к художникам, поднимемся на скалу Петушок, посидим около речки, - продолжал Эдгар настраивать Камиллу на лирический лад. – Что ты? Собирайся! Едем!
- Это отличная идея, Эдгар, на природу. На природу, так на природу!
И они поехали, конечно же, на машине Камиллы в самый живописный уголок Горячего Ключа.


* * *



ЭДГАР СОБИРАЛСЯ на день рождения Камиллы. Купил накануне цветы и подарок – чайный сервиз. Зима выдалась холодной. Мороз не отступал уже пятнадцатый день. Как начался до Нового года, так и продолжался по сей день. Эдгар собирался на день рождения и вспоминал, как Камилла, Дильнара и он встречали Новый год у Камиллы. После двенадцати часов поехали посмотреть на новогоднюю ёлку, которую администрация города устанавливает каждый год, и горожане приходят посмотреть на это чудо, послушать поздравление главы города и, конечно же, посмотреть новогодний салют. Было минус пятнадцать, и все прыгали и двигались, согревались горячим кофе, продаваемом на новогодней ярмарке. Покупали и тут же дарили друг другу новогодние сувениры, танцевали под музыку, слушали песни городских коллективов. Словом, смотрели новогодний концерт, который устроил отдел культуры города. Тогда они от души повеселились и натанцевались под новогодней ёлкой. В 24.00 начался салют в честь Нового года. Вернувшись домой к Камилле усталыми, но в праздничном настроении, они отогревались горячим кофе. В три часа Дильнара ушла домой, Эдгар остался с Камиллой. Также он вспомнил, как чуть было не опоздал к праздничному столу из-за того, что его машина не заводилась и он то и дело ставил аккумулятор на подзарядку. В 23.00 позвонила Камилла и поинтересовалась, почему Эдгар до сих пор не за столом, за который они должны были сесть ещё час назад. Узнав, что машина не заводится, она посоветовала вызвать такси и не мучиться с машиной, убеждая его в том, что в такой мороз его машина не заведётся. Сильный холодный ветер со снегом тоже мешали носить аккумулятор из кладовой в машину. Юра предлагал Эдгару помощь, хотел отвезти его на своей машине Toyota Avensis. Но Эдгар упорно не хотел ехать ни на чём другом, кроме как на своей машине. Он вспомнил, что раньше и почти всегда, к удивлению соседей и брата, она заводилась и при минус 20. Наконец машина завелась. Эдгар прогрел двигатель, крикнул пару восторженных слов, поблагодарил машину, словно она была живая, и поехал.
Ехал он тихо – был гололёд, машин на дорогах не было, кроме дежуривших на перекрёстках и других объектах социальной значимости полицейских. Наконец он доехал. Камилла встретила его и расцеловала. Они обменялись подарками и стали праздновать Новый год. Проводили уходящий год (Эдгар всё же успел хоть за час до наступления Нового года приехать), который для Камиллы и Эдгара был хорошим годом, особенно в творческом плане. Камилла написала 20 картин, выполнила 10 заказов и работала ещё над пятью картинами, одну из которых она не показывала и не разрешала её открывать даже Эдгару.
Эдгар думал, собираясь к Камилле на день рождения, о том, что главное – не опоздать. Поэтому он купил новый аккумулятор, залил в радиатор тосол. Словом, подготовил свой автомобиль, чтобы не получилось так, как на прошлый Новый год. Надел тёплую меховую куртку, утеплённые джинсы, шапку, поцеловал маму и сказал, что поехал на день рождения Камиллы и ночевать не приедет.
- Эдгар, вызови такси или попроси Юру, он тебя отвезёт, а то получится, как на Новый год. Всех замучаешь, - советовала ему мать.
- Нет, сейчас увидишь – заведётся сразу. Хотя мороз такой же – минус пятнадцать и лёгкая метель.
- Она родилась на Рождество? Смотри! – улыбнулась Лидия Александровна. – Ну, с Богом! Поздравь Камиллу, она нам так нравится! Эдгар, вы встречаетесь почти два года, а всё никак не решитесь…
- Мам, заходи домой. Холодно. Простынешь. Мы сами знаем, что нам делать.
Эдгар вышел, надел шерстяные перчатки и сел в машину. Она завелась лишь с третьего раза. «Слава Богу!» - выдохнул Эдгар.
- Вот он такой упрямый, Дильнара! Можно вызвать такси или я сама за ним съездила бы и привезла его на час раньше, но он хочет сам… А смотри, мороз минус 15 градусов, как на Новый год. Опоздает. Конечно, опоздает, - глядя в окно, разговаривала Камилла с подругой. – Может, ему машину купить? А, Дильнара?
- Ты что, он не согласится. Постесняется, да и неловко парням, когда им покупают машины их возлюбленные. И не предлагай… У нас всё готово?
- Лишь бы он не врезался во что-нибудь. Уже два раза, говорил Юрий Николаевич, он вытаскивал его из оврагов только в этом году. Такой гололёд!..
- Что ты так переживаешь, Камилла? Приедет.
- Вот и ветер подымается. Позвонить, что ли?
В это время зашёл Эдгар, стряхнул с себя снег. Поздоровался, хотел снять куртку, но Камилла подбежала и обняла его крепко-крепко, поцеловала и сказала: «Ну, наконец! Я уже вся извелась».
Дильнара посмотрела на них и улыбнулась.
- Садимся к столу. Дильнара, зажигай свечи, - обратилась она к подруге. – Эдгар, открывай шампанское.
Камилла была в зелёном красивом длинном платье, на шее у неё висело колье, в волосах красовалась красного цвета роза. Все расселись по местам, Эдгар встал и произнёс тост. Он всегда произносил короткие тосты по любому случаю. Вот и сейчас сказал только всего несколько слов.
- Камилла, с днём рождения тебя.
Они выпили шампанского, и Эдгар предложил имениннице задуть все свечи, их было 24 штуки. Камилла задула свечи с четвёртого раза. Все зааплодировали и начали отмечать её день рождения. Эдгар преподнёс свой подарок имениннице. Пригласил на танец. Они потанцевали. Затем Эдгар потанцевал с Дильнарой два танца. Они снова сели за стол и говорили о разных пустяках – о морозе, о погоде в Магадане, где, судя по сводкам, зима бьёт рекорд, понизив температуру до минус 56 градусов. Эдгар схватился за голову, услышав такие цифры. Рассказал, какие тёплые зимы в Средней Азии. Они так и сидели до двенадцати часов, разговаривали, танцевали, смотрели по телевизору выступление Патриарха, который поздравлял всех верующих с Рождеством Христовым. Съездили на машине Камиллы в церковь, где было много народа. Дильнара и Камилла зашли в церковь. Камилла задержалась у одной из икон и, приставив ладони к подбородку, что-то страстно шептала и шептала, перекрестилась и вышла из церкви, раздала деньги нищим, стоящим у паперти, и вернулась в машину.
- Что-то ты долго, Камилла, - сказал Эдгар. – Мы уже беспокоиться начали за тебя. Там столько народа! Некоторым плохо становится.
- Как долго? Я пока помолилась, поговорила с батюшкой…
- Ты что, верующая? – спросил удивлённо Эдгар.
- Я, нельзя сказать, что часто, но пять раз в месяц приезжаю и молюсь. У меня есть икона, перед которой я благодарю Господа за всё, что он делает для меня. И ещё, как продам картину, приезжаю в церковь и жертвую. Там урна стоит для пожертвований. Я подхожу и, чтобы никто не видел, опускаю деньги в эту урну.
- Я не знал, что ты…
- Эдгар, любимый, поехали домой. Я устала.
- Приказывай, моя принцесса!
- А ты, Эдгар, не ходишь в церковь? – спросила Дильнара.
- Нет! Я деист, - ответил он.
- Что это значит? – спросила удивлённо Дильнара.
- Ну, это когда человек верит в Бога, но без посредничества церкви. Вроде как, напрямую разговаривает с Богом. Деистами были Вольтер, Талант, Локк, Руссо, Лессинг, Радищев, Лейбниц… Словом, все просвещённые люди 18-19 веков, и даже раньше, - ответила Камилла за Эдгара и добавила, - и Эдгар туда же!
Эдгар удивлённо посмотрел на Камиллу и улыбнулся. Он не думал, что Камилла может это знать, и спросил: «А почему – туда же? Это очень глубоко сказано, Камилла. Если бы ты могла понять, насколько глубоко и сколько смысла в этом «туда же»… Ты заработала 10 очков».
Дильнара слушала их и многого не понимала. Не стала напрягать их своими вопросами. Только поняла, что Камилла заработала 10 очков за выражение «туда же», которое так впечатлило и удивило Эдгара.
- Это благородно, с твоей стороны, Камилла, - жертвовать после каждой проданной картины. Мы тоже на Старом рынке чуть ли не каждый день жертвуем, кто сколько может. Там нуждающиеся около входа стоят с утра до обеда, - пояснил Эдгар.
- А ты, Эдгар, читаешь Библию? – спросила Дильнара.
- Да, много лет. У меня даже цикл стихов есть на библейские темы. Но я до сих пор некрещёный.
- Да? – удивилась Дильнара.
- В советское время это было как-то не заведено. Да и в мусульманской стране мы проживали. Я родился в Средней Азии и мать родилась там. Такие дела.
Они приехали, и Эдгар удивлённо сказал Дильнаре: «Смотри, ехали от церкви до вокзала 10 минут, а солнце моё заснуло. Устала. Опять много пишет, делает эскизы… Я ей уже говорил об этом. Может, ты скажешь ей как подруга, чтобы она заботилась о своём здоровье?" - обратился к Дильнаре Эдгар.
- Я уже ей советовала. Но она пишет, пишет, рисует, то холсты натягивает на подрамники, словом, - пишет. Вот и сегодня ждала тебя и волновалась. Что-то она хочет тебе сказать, мне кажется.
- Камилла, Камилла, просыпайся!
- Что? Уже приехали? А я так выспалась!
- За десять минут? – улыбнулся Эдгар.
Они зашли, сели к столу. Снова чуть-чуть выпили шампанского по случаю дня рождения, и Эдгар сказал: «Следующий твой день рождения мы будем отмечать в ресторане. Обещаю, моя любовь. Ведь тебе исполнится 25 лет! Это мы отметим!» - уверенно и с улыбкой заверил присутствующих дам Эдгар.
- Дильнара! Мне уже будет 25 лет! Представляешь? А я ещё толком ничего не сделала.
Дильнара собралась уходить. Ещё раз поцеловала именинницу. Эдгар её проводил до самого дома, поддерживая за локоть, чтобы она не поскользнулась, и вернулся к имениннице, которая уже дремала в кресле. Эдгар взглянул на часы, они показывали три часа ночи.
- Камилла, Камилла! – старался разбудить Эдгар именинницу. – Вставай, дорогая! Пойдём на второй этаж.
Они лежали в постели. Камилла устала от суеты, от подготовки к именинам, от празднования, от поездки в церковь. Эдгар не беспокоил её. Лежал на спине и, глядя в потолок, о чём-то думал. Вдруг Камилла тихо спросила Эдгара:
- Эдгар, почему ты не предлагаешь мне руку и сердце? Мы уже знакомы два года. Мы любим друг друга. А, Эдгар?
Эдгара такой вопрос застал врасплох. Хотя он и думал иногда об этом.
- Камилла! Я ещё не знаком с твоими родителями. Наверняка у них есть на тебя определённые планы. Они не позволят, чтобы их молодая, красивая, талантливая дочь вышла замуж за бедного поэта, которому уже 47 лет. Они ещё не знают того, что мы два года, как вместе, благодаря, конечно же, Дильнаре, я думаю. И вообще, предложение делают мужчины дамам, - ответил Эдгар.
- Не всегда, Эдгар. Я уже самостоятельная и могу решать сама, как устроить личную жизнь. Благодаря тебе я стала смелой, решительной и жизнерадостной, милый. И мне не нужен никто, кроме тебя, – пояснила Камилла. – Я уже думала об этом. Если мы в церкви обвенчаемся при свидетелях, то это будет законно. Но ты неверующий и некрещёный, поэтому в церкви нас не обвенчают. Хотя можно договориться как-то. Или ваш отец Сергий, который ходит к вам на заседания ЛИТО, из Русской Православной Церкви Зарубежной, представителем которой он является в Горячем Ключе, может, он что-то подскажет? Спроси у него. А если в ЗАГС идти, то надо родителей приглашать. А они…
- А они будут против. Заберут тут же тебя в Москву или в Санкт-Петербург.
- Да. Вот я и не хочу этого, дорогой Эдгар. Но я хочу быть твоей и чтобы хоть что-то подтверждало это.
- А если нам сделать помолвку. Многие творческие пары, которым не разрешали вступать в брак, делали помолвку, а потом уже, когда страсти утихали, вступали в союз. Или уезжали.
- Я уезжать из этого города не хочу, - сквозь сон сказала Камилла. – Я хочу жить в Горячем Ключе с тобой. В этом городе исполняются мои мечты, которые зародились ещё в далёком детстве, Эдгар. Узнай у отца Сергия. Хорошо. И сразу мне позвони. Обрадуй меня, и мы назначим, хорошо, пусть помолвку.
- Засыпай, солнце моё, засыпай. Что-нибудь придумаем, если, как я понял, ты согласна.
- Да, Эдгар, я согласна! Я стала уставать в последнее время, дорогой…
- Ты много работаешь. Но завтра отдыхай, не рисуй. Ты не забыла? Завтра девятое число, мы выступаем в «Предгорье Кавказа» - «Рождественские чтения», будем читать стихи. Ты приезжай с Дильнарой в час дня, а я приеду в 10 утра, нужно всё хорошо подготовить.
Камилла уснула. А Эдгар лежал и думал: «Камилла согласна стать моей женой. Это здорово! И ответственно, - подумал он. – Но вот её отец. Что он скажет, когда узнает?-Эдгар боялся этого.-Как бы её отец не подумал, что я «прилип» к его дочери только из-за денег. Охотник до богатых невест - красивых и успешных. И, конечно же, скажет, что мы с ним почти ровесники. А ей нужен молодой, красивый, сын богатых родителей, у которого есть прекрасное запланированное будущее. А что я имею? Бедный поэт, кроме своих стихов, книг и, конечно, Камиллы – этого ангела, эту чистую душу, это доброе сердце, которое послали мне Сферы".



* * *



ВЫСТУПЛЕНИЕ ЛИТЕРАТУРНОГО ОБЪЕДИНЕНИЯ «Горячий Ключ» в санатории «Предгорье Кавказа» прошло под аплодисменты зрителей, уставших от длинных новогодних праздников. Горожане и гости города, а также отдыхающие, пришли на традиционные «Рождественские чтения» и были довольны выступлением авторов ЛИТО. Особенно им понравились выступления Татьяны Плешаковой, Эллины Савченко, Евгения Ткачёва, Константина Галушкина, Николая Чернова (его басни), Игоря Нефедёнка, Людмилы Мизиной, которая совсем недавно пришла в литературное объединение вместе с Григорием Гришко. Вёл программу «Рождественские чтения» Эдгар. Он представлял поэтов, немного рассказывал о них. Понравилось зрителям и выступление шоу-балета «Престиж». Девчата исполнили свои «коронные», уже полюбившиеся зрителям танцы. Некоторые поэты после встречи продали свои сборники стихов.
Дильнара и Камилла сидели в центре зала и всё видели и слышали и, конечно, хлопали от всей души, поддерживая выступления авторов ЛИТО, с большинством из которых Камилла была знакома. А на стихи Эллины Савченко, своей землячки, она написала три картины. Одну подарила Эллине, а другие нашли своих покупателей. Стихи для картин она выбрала со странички Эллины на сайте «Стихи.ру». Эллине понравились картины, и они подружились. Словом, «Рождественские чтения» прошли, как говорят поэты: на высшем уровне. Зрители и любители поэзии остались довольны.
Когда все разошлись, в зрительном зале остались только Дильнара и Камилла. Они ждали, когда Эдгар всё закончит, проводит всех авторов, участвовавших в чтениях. Эдгар закрыл Большой зал и, расписавшись у начальника охраны в книге, сдал ключи от зала. Они втроём ехали в машине Камиллы и рассуждали о выступлении авторов, о стихах, о творческой атмосфере.
- Эдгар, ты хорошо провёл встречу, - сказала Камилла. – Чувствуется, что люди приходят в этот день специально, чтобы послушать стихи на зимнюю тематику, про Рождество Христово и другие стихи. И, конечно же, им понравилось выступление шоу-балета, их костюмы, танцы, хореография.
- А вам понравилось выступление наших поэтов? – обратился Эдгар к девчатам.
- Да, - ответили они в один голос.
На улице так и стоял мороз минус 15 градусов и не собирался, кажется, отступать. Южанам, не привыкшим к холодам, да ещё к таким длительным периодам (холода стояли уже больше пятнадцати дней), они порядком надоели.
- Камилла, а кто из городских художников тебе нравится больше всех? – спросил Эдгар. - За три года ты ведь изучила их творчество? На большинстве выставок наших художников мы с тобой побывали.
- Трудно выделить кого-то одного, двух. Все пишут по-разному. У всех темы свои. Из того, что я видела, могу тебе сказать по памяти, - ответила Камилла. – Например, мне понравились картины Граера Аракельяна. Судя по его технике и по диапазону градации цветов и тонов, он был профессиональным художником, мастером. Его картины «Портрет деда Терентия», «Лесная гавань», «Шторм» и «Воспоминание об античности» - образец живописи для нас, молодых художников. Картины Валерия Видецких подобны громкому разговору в мажорных тонах. Экспрессивная симфония колорита – вот, что мне понравилось у этого художника. И его картины «Логонаки», «Подсолнухи», «На озере» только подтверждают это. У Валерия Киянова, как у художника, характерна сдержанная гамма цветов, особая простота сюжетов и композиций. Мне нравятся его четыре картины – «Сельский пейзаж», «Улица Пролетарская», «Хутор Транспортный» и «Море». Если говорить о творчестве Петра Природина, то мне понравились его три картины – «Пионеры», «Помощники» и «У раскрытого окна». У него великолепное видение цвета, много красного цвета. У художника Сергея Тузова мне понравился весь цикл «Венеция», картины «Горячий Ключ», «Маска», «Закат на городском озере». Он видит мир, полный символов и аллегорий. Формирует образную систему, что немаловажно для художника. У Анны Холодковой мне понравились полотна – «В монастырских стенах», «Аршалуйс», «Осенний натюрморт», «Рыбаки» и, кажется, если мне память не изменяет, «Проводы». У Ивана Холодкова – «Россия», «Тёплое утро у моря» и очень хорошая работа «Один». У моего земляка Анатолия Мартынова мне нравятся картины «Кубань – жемчужина России», «Замок Алоизи», «Колымская трасса» и «Осень на реке». Хорошие работы у Андрея Сагань, Виктора Савченко…
- Как это ты, Камилла, всё так помнишь? – удивлённо спросил Эдгар. – Поразительная память.
- Но ведь ты, Эдгар, рассказывая о поэтах, с которыми ты знаком, читаешь наизусть отрывки из их произведений, которые тебе больше всего понравились своей «силой и мощью», как ты говоришь о них. Так и мы, художники, изучая работы других художников, запоминаем их лучшие произведения.
- Заработала пятёрку! Никогда бы не подумал, что ты так серьёзно изучила творения наших художников, - удивившись заключил Эдгар.
- У неё феноменальная память, Эдгар. Я тебе говорила, - пояснила Дильнара.
- Дильнара, мы вчера решили с Камиллой сделать помолвку, - сказал Эдгар. – Хотим хоть как-то узаконить наши отношения, если это слово выражает суть того, что два любящих человека, а, по сути, находящихся вместе уже два года, желают перед Богом и людьми показать, что они связаны любовными узами и являются женихом и невестой, - разъяснил Эдгар. – Ты будешь присутствовать при этом, когда я объявлю всему свету, что эта красивая, талантливая, любимая мною девушка – моя невеста? Потому что жениться, как хочет Камилла, без согласия её родителей я не могу. Да я ещё и незнаком с ними, особенно с папой.
- Я не знаю, - неуверенно ответила Дильнара. – Вы хорошо всё обдумали? Всё уже решили?
- Да, да, моя любимая подруга! – радостно произнесла Камилла. – Мы с Эдгаром всё вчера решили. Он позвонит отцу Сергию, и тот нам объяснит, что и как делать. И мы будем помолвлены, Дильнара!
- А родителям, конечно, о своём решении вы не сообщите? Всё сделаете в тайне? Родители Эдгара, вернее, его мать, родственники, я уверена, будут рады такому событию. А твои, Камилла? – уточнила Дильнара. – Что они скажут, когда узнают?
- Дильнара, что с тобой? Я думала ты будешь рада за нас? Зачем вдаваться в подробности? Придёт время – и узнают. Важно то, что мы с Эдгаром любим друг друга. Так ты согласна, подруга? – спросила Камилла.
- Если вы так решили, всё обдумали…
- Тут и думать нечего, - улыбаясь, сказала Камилла. – Дильнара, что с тобой? Я думала, ты будешь рада за нас.
- Хорошо, я согласна!
- Ура! Вот и хорошо. Только пока ничего никому не рассказывай. Мы тебе сообщим время и дату. Я хотела бы, чтобы всё проходило в церкви. Так торжественнее. И Эдгар объявит меня своей невестой, а я его – своим женихом, - улыбнулась Камилла, глядя на Эдгара.



* * *



- ВОТ И НОВЫЙ ГОД ВСТРЕТИЛИ, и твой день рождения отметили…
- И побывали на вашем выступлении, - перебила Эдгара Камилла.
- Камилла, почему ты не показываешь мне эту картину? – спросил Эдгар. - Скрываешь от меня… Вот и сейчас она стоит на мольберте, накрытая простынёй.
- Когда придёт время, я тебе покажу её. Эдгар, не обижайся! Она дорога мне. Я хочу написать её тщательно, выписать всё красиво. Так, чтобы те люди, которые будут смотреть на неё в будущем, сказали : «Да, как наяву!». А так я поработаю над ней – и закрою... Когда приходит вдохновение и желание вернуться к ней, а я чувствую душой и сердцем, когда у меня появляется непреодолимое, растущее внутри меня это желание, я ставлю её на мольберт и начинаю работать – и всё получается. Так что, милый Эдгар, я пишу её только тогда, когда она тянет меня к себе, притягивает, зовёт.
- Понял. На чистом вдохновении. Со стихами тоже такое происходит. Например: начато пять-шесть стихов, и все – не закончены. Чего-то не хватает… Вот и откладываешь их «на потом». Ждёшь. Стихи лежат, «отстаиваются». Но приходит время, и я чувствую своё внутреннее настроение и понимаю, что мне хочется работать сегодня, именно с третьим стихотворением, потому что мой внутренний настрой и тональность стихотворения, его образ – одинаковы.
- Вот видишь, Эдгар, фундаментальные законы в искусстве – одинаковы. Всё рождает внутреннее состояние, чувства и настрой души. Как там у тебя в одном из стихотворений сказано:

Поэзия –
Особое состояние души,
Где
Обострённые до предела чувства
Улавливают звуки мира,
Разум перерабатывает их,
А сердце – шлифует.


Как это точно, Эдгар, - улыбнулась Камилла.
- Тебе не показалось странным, любовь моя, что твоя подруга как-то долго размышляла над нашим предложением? – спросил с удивлением Эдгар.
- Вначале – да, но потом я поняла, что для неё это большая ответственность. И она, конечно, должна была подумать. Задать нам вопросы. Дильнара не подведёт, придёт, когда мы всё устроим, - ответила Камилла. – Так, как мы решили, Эдгар? Ты поговоришь с отцом Сергием, после этого мы назначим день и объявим помолвку, и станем помолвленными. Ты – мой жених! Я – твоя невеста! Всё равно, что муж и жена… Помнишь, ведь так сказала мисс Сидл Габриэлю Россетти? У него в мастерской, после долгой болезни, которая её чуть было не унесла, - подметила Камилла, явно не скрывая той радости, что Эдгар согласился всё устроить и они будут помолвлены.
- Хорошо, в течение нескольких дней я обо всём расспрошу отца Сергия, но если…
- Что «если», Эдгар, - перебила его Камилла слегка взволнованно, - если он откажется? Так мы сами зажжём свечи в мастерской – сто свечей! Пригласим гостей – с моей стороны будет Дильнара, а с твоей – тот, кому ты окажешь такую честь. И всё произойдёт в этой мастерской, при свидетелях. Только тебе надо купить кольца, - подсказала Камилла, которая в последнее время только об этом и думает – о помолвке. – Не обязательно дорогие, Эдгар. Мне любое кольцо понравится. Вот, по-моему, они не должны выглядеть, как обручальные. Впрочем, как пожелаешь, ведь помолвка будет нашим праздником, пусть даже не по обряду, но нашим – единственным на Земле.
- Я всё узнаю, Камилла, и всё устрою. По-нашему или в соответствии с обрядом, но устрою эту тайную помолвку. А сейчас подымись наверх и отдохни после всех праздников и волнений. Отоспись. Хорошо? Ты выглядишь усталой. А я поеду к Ирине Воскобойниковой, мы хотим снять о театре «Белая ворона» фильм с Валерием Михулей. Она этот театр создала, шьёт с мамой все костюмы к каждой пьесе и является режиссёром-постановщиком. Вот мы и хотим сделать фильм о ней и о театре, чтобы люди знали, что в городе есть молодёжный театр. Кстати, её труппа побеждала на многих фестивалях и театральных конкурсах – как на Кубани, так и в других регионах России. Ирина этого заслуживает.
- Эдгар, ты – лучший! Это правильно, так и надо, - засыпая, одобрила Камилла замысел Эдгара и Валерия.
Эдгар поднял на руки свою яркую звезду и отнёс её на второй этаж в постель. Уходя, проверил, все ли электроприборы отключены и выключен ли газ…



* * *



НАСТУПИЛА ДОЛГОЖДАННАЯ ВЕСНА. Март. Эдгар приехал к Камилле сказать, что всё готово к помолвке. Он обо всём договорился, и помолвка назначена на 8 марта.
- Эдгар! Смотри, какой чудесный день! Первый день весны!
И она начала читать стихотворение Эдгара «Март»:

Март рождается выше нуля.
Изменяются метеосводки.
Луч без жалости плавит снега,
Стали за день
ручьями сугробы.

Стёрта гордая грань февраля!
В аудиториях - тема весны…
Отплывает зима – до декад декабря
Холодными
талыми
водами.
Нараспашку пальто.
Сняты шапки.


- Именно так, Камилла! Смотри, какое синее небо и как по-особенному поют птицы. Весна. Как по-другому всё ощущается, чувствуется.
Он обнял её, покружил, затем они поцеловались и сели пить чай.
- Расскажи, Эдгар, как прошёл разговор о нашей помолвке с отцом Сергием? Я так жду, – терпения не хватает.
- Значит, назначили мы с отцом Сергием помолвку нашу на 8 марта…
- Отлично! Женский праздник! Знаменательная дата, Эдгар, незабываемая. Мы будем её отмечать каждый год, - перебила Камилла Эдгара.
- Так как я некрещёный и не хожу в церковь, то мы решили провести её в твоей мастерской в 12 часов дня. Накроем стол, зажжём сто свечей…
- Нет, двести! - торжественно произнесла Камилла.
- Это много! Хватит и ста, – вздохнул Эдгар. – С твоей стороны будет Дильнара, с моей – Игорь Нефедёнок. Юра с семьёй уедет на свадьбу в Краснодар, там они и заночуют. Они не придут. Отец Сергий придёт в рясе, со своей женой и маленькой дочкой. За час мы всё совершим, а потом отметим нашу помолвку.
- Эдгар, ты всё хорошо продумал, и отцу Сергию спасибо, - радостно сказала Камилла. – Теперь я с нетерпением буду ждать этого дня. Сегодня же всё расскажу Дильнаре.
- Ты довольна, орхидея моя? Белая орхидея!
- Да, да, да! – бросилась обнимать Эдгара будущая невеста и целовать его. Зазвонил телефон Эдгара. Он ответил:
- Да!.. Хорошо. Сейчас приеду.
- Что случилось? - поинтересовалась невеста.
- Юра звонил, говорит, матери плохо, сильно болят ноги, суставы. Надо ехать, Камилла. Сделаю укол и, если легче не станет, останусь ночевать дома.
- Передавай привет Лидии Александровне. И скорейшего ей выздоровления. Для пожилых людей весна и осень...
- Чем будешь заниматься? А, вижу. Таинственная картина стоит на мольберте и накрыта простынёй. Значит, вдохновение пришло. Что же скрывается за этой ширмой? – поинтересовался Эдгар.


* * *



ЭДГАР ПРИЕХАЛ ДОМОЙ. Переоделся. Измерил артериальное давление у матери, тонометр показывал 180х100, сделал ей укол – два «кубика» дибазола и два «кубика» папаверина. Через двадцать минут ещё три «кубика» анальгина. Боль отступила, головная боль прошла, и она заснула. Эдгар поднялся к Юре на второй этаж, где он проживал со своей семьёй. Юра, как обычно, лежал на диване, по комнате бегала собачонка Лекса породы померанский шпиц, и следил за торгами на товарно-сырьевой бирже ММВБ.
- Как проходят торги? - поинтересовался Эдгар.
- Уходим в минус, два с половиной процента. Американцы открылись с минусом в полтора процента. Бернанки вчера заявил, что дела в секторе недвижимости не улучшились и безработица за месяц выросла. Вот все биржи и «повалились». Я вчера в конце торгов «слился», - ответил Юра. – Ты матери там всё, что нужно, сделал?
- Да. Уснула. Вовремя «слился».
- Эдгар, ты хотя бы интересовался иногда, как мы тут поживаем. Совсем пропадаешь. Камилла – хорошая девушка, но о нас тоже не надо забывать.
- У нас 8 марта помолвка, - заявил Эдгар. – Придёт священник и в присутствии свидетелей засвидетельствует, что мы жених и невеста.
Юра встал. Подошёл к окну. Закурил сигарету, которых за день он выкуривает сорок штук, и сказал:
- Наверняка Камилла предложила. Не ты. Молодец! Ты бы ещё триста лет думал…
- Мы уже говорили на эту тему, Юра. Я даже не знаю её родителей. Узнают, что скажут?
- А их не будет разве? - спросил младший брат.
- Нет, они даже не знают. Помолвка будет совершаться в мастерской Камиллы.
- Значит, тайно? Как большинство писателей и поэтов в предыдущие века. Я думал, эти времена прошли.
- Как видишь – вернулись.
- Почему сразу не в ЗАГС, как все люди? Зарегистрируетесь, будете жить вместе, станете семьёй, нарожаете детей…
- Обстоятельства. Надо считаться и с её родителями, хоть они и в разводе. Я думаю, что у них наверняка на неё есть свои планы, и они ей пока дают здесь якобы пожить, узнать, почём фунт лиха. Ждут, когда она сдастся, но она не собирается сдаваться. Она счастлива и независима. Ещё, думаю, немного подождут и увезут силой. Словом, сломают судьбу…
- И тебе, и ей. Что ты купил ей в подарок? Ты кольца купил? У тебя деньги хоть есть? Эдгар, помолвка – это тоже серьёзно, - заявил младший брат.
- Я видел два кольца серебряных в церковной лавке. Куплю их и цветы. Камилла сказала: будет рада любым кольцам.
- А что она ещё скажет? Возьми на столе десять тысяч и купи хорошие кольца. Это вам подарок от нашей семьи. Жаль, что мы не сможем присутствовать на вашем тайном торжестве. Мы приглашены на свадьбу, дочь Владимира Ивановича выходит замуж. Нужно помочь с организацией. Передавай привет Камилле и наши поздравления в этот день. Ты остаёшься или уедешь? – поинтересовался младший брат.
- Останусь. Поработаю над автобиографической повестью. Посмотрю, что происходит на моей страничке в Интернете. Сколько за неделю прочитали стихов, отвечу на рецензии. Почитаю новые работы авторов, стихи которых мне нравятся, – может, что для альманаха выберу. Посмотрю фильм, вот ребята дали «Девушка с татуировкой Дракона», может, понравится, - показывая диск Юре, сказал Эдгар.
- Вот видишь, уже на три процента наша биржа «летит», - сказал Юра. – Ну, хорошо.
- Юра, спасибо за деньги, ты выручил меня.
- Мы же братья. Забыл, что говорил отец перед смертью?..
- Хорошо. Я пошёл. Пока, пока.



* * *



ВОСЬМОЕ МАРТА, день помолвки Эдгара и Камиллы, Камилла ждала с нетерпением. Она много работала по ночам, потому что не могла заснуть, а днём отсыпалась. Эдгар купил ей колечко с жёлтым камнем, маленьким. Такой же носил он на безымянном пальце левой руки в золотой оправе. Камень называется топаз. Теперь у них обоих два кольца с одним и тем же камнем, который на Востоке называют восточным бриллиантом, ввиду того, что топаз жёлтого цвета - очень редкий камень. Себе он купил колечко поскромнее, так как на безымянном пальце левой руки красовался перстень с большим камнем (как уже указывалось выше).
В магазине ювелирных изделий кольца упаковали, выдали чек и пожелали счастья. Обручальные кольца при помолвке, как посоветовали Эдгару знающие люди, надевать нельзя. Это не венчание. И не регистрация…
Наконец настал этот тожественный для них обоих день. С утра Камилла с Дильнарой начали делать уборку, готовить еду, накрывать на стол. К одиннадцати часам всё уже было готово. В 11 часов утра Эдгар привёз отца Сергия с женой и маленькой дочерью. Камилла их встретила. Отец Сергий сделал какие-то движения рукой и, сказав: «Мир этому дому!», сел в кресло. Стол был накрыт на втором этаже в большой комнате. Эдгар помог снять плащ супруге отца Сергия, а Камилла подарила их дочери большую куклу, которая к тому же ещё и разговаривала. К половине двенадцатого подошёл Игорь Нефедёнок со своей девушкой. На Камилле было скромное, но красивое платье светло-зелёного цвета. Слева к нему была пристёгнута белая роза. Эдгар был в чёрном костюме и в лёгком свитере синего цвета.
Без 15 минут двенадцать отец Сергий пригласил всех к столу, который был установлен вместо мольберта и накрыт белой скатертью. Эдгар и Камилла подошли к отцу Сергию, встали перед ним, остальные остались чуть сзади. К Камилле подошла Дильнара, а к Эдгару Игорь. Отец Сергий начал читать религиозный текст из какой-то книги. Читал быстро. Потом он обратился к Эдгару:
- Эдгар, согласен ли ты взять в невесты Камиллу Белоцерковскую?
После этих слов Камилла закрыла глаза.
- Да! - ответил Эдгар.
- Камилла, согласна ли ты быть невестой Эдгара Загорского?
- Да! – ответила Камилла.
- Свидетели, вы слышали их ответы?
- Да, - ответила Дильнара.
- Да, - ответил Игорь.
- А теперь обменяйтесь кольцами, - сказал отец Сергий.
Эдгар достал из кармана две коробочки, одну отдал Камилле, другую оставил в своих руках. Он достал из коробочки кольцо и надел на палец Камиллы. Камилла, в свою очередь, достала второе кольцо, которое должна была надеть на палец Эдгара. И надела ему на палец, улыбаясь и глядя в глаза любимого.
- Объявляю вас женихом и невестой, - громко сказал отец Сергий. И свидетели, где бы вас ни спросили и кто бы вас ни спросил, должны подтвердить это, - закончил отец Сергий.
Камилла и Эдгар обнялись и при всех поцеловались. И поцелуй их был таким долгим, что казалось, стоя перед всеми и целуясь с закрытыми глазами, они вспоминали каждый день, проведённый вместе, каждый месяц, каждый год.
- Поздравляем! Поздравляем! – подходили гости и целовали обоих в щёчки.
Дильнара с женой отца Сергия зажгли свечи, и мастерская стала похожа на Нью-Йоркский предрождественский Бродвей.
- Как красиво! – сказал Игорь Нефедёнок, который любит всё красивое и не проходит мимо красоты, не выделив её, не указав на неё.
Все уже сидели за столом на втором этаже и пили чай с тортом, когда в двери кто-то постучал.
- Кто это может быть? – удивилась Камилла.
- Это сюрприз, - ответил Игорь. – Сегодня же ещё и женский день.
Эдгар пошёл и открыл дверь. И шумная компания, раздеваясь и бросая верхнюю одежду – куртки и плащи на диван в мастерской, стали поздравлять Эдгара. Спустилась Камилла, услышав, как отрывается шампанское и с шумом вылетают пробки. Она узнала поэтов из литературного объединения и, улыбаясь, поприветствовала их.
- Поздравляем с помолвкой! – от имени всех сказала Татьяна Плешакова. – А всех женщин – с праздником Весны!
Было уже восемь часов вечера, когда натанцевавшиеся, наговорившие тостов, выпившие шампанского и, отведав сладостей, гости танцевали последний танец, ибо Игорь Нефедёнок предложил всем участникам торжества: «Пора, как говорится, и честь знать, и оставить жениха и невесту наедине».
Последний танец танцевали при свечах и в хорошем расположении духа. Взявшись за руки, кружились вокруг Эдгара и Камиллы, которые были счастливы, от того, что столько людей желают им счастья. Лишь одна Дильнара стояла в стороне, в углу у дивана, где её было почти не видно, и вытирала слёзы синим платком. И по её выражению лица было видно, что она чем-то озабочена. Какая-то мысль не давала ей веселиться, как это делают эти творческие люди, которых Игорь Нефедёнок заранее оповестил, чтобы поздравить Босса, так он называет всегда Эдгара. У неё был такой вид, словно ей нужно было принять серьёзное решение. Решение, которое могло изменить…
- Дильнара! Иди к нам! – пригласила о чём-то задумавшуюся подругу невеста, которая сегодня, конечно же, выглядела самой счастливой из всех присутствующих.



* * *



ЭДГАР И КАМИЛЛА СИДЕЛИ и говорили о том, как прошла помолвка. Свечи догорали. На улице было уже темно, в доме воцарилась тишина после ушедших гостей.
- Хотели, чтобы помолвка была тайной, – улыбнулась Камилла. – А вышло наоборот. Ну и пусть, так даже лучше. Да и все творческие люди, те, которые общаются с нами, говорят, что у нас роман уже два года. Эдгар, а по-моему, всё прошло удачно. Гости остались довольны. Помолвка состоялась и выглядела торжественной, при свидетелях и при священнике. Мы надели друг другу кольца, теперь мы окольцованы, словно два белых лебедя, которым предстоит долгий, длительный перелёт к своему счастью через всю жизнь. Даже, если что-то и вышло не по канонам церкви или обычаю, ничего страшного, мы - помолвлены. Теперь ты – мой жених, - глядя на колечко, подаренное Эдгаром, произнесла Камилла, - я, – твоя невеста.
- Только вот, что скажут и как поведут себя твои родители, когда узнают о помолвке? Может быть нужно было их всё же пригласить?..
- Как они узнают? Дильнара не расскажет, я думаю, а больше никого не было из тех, кто знал бы моих родителей, дорогой.
- Поверь мне, Камилла, узнают. Как-нибудь, но узнают…
- Но уже будет поздно! Мы ведь помолвлены, и никто никогда не разлучит меня с тобой, - поцеловав колечко, сказала невеста. – Да, Эдгар, ты теперь можешь переехать жить ко мне. И мы будем жить вместе, спать вместе, есть вместе, радоваться вместе, выходить из дома вместе… Переезжай. Зачем тебе платить за квартиру? И я буду всегда спокойна – ты рядом. Я стану стирать тебе рубашки, гладить их…
- Камилла, вернёмся к этому разговору после твоей выставки в Краснодаре, к которой ты так серьёзно готовишься и которая перенесена с осени на лето из-за ремонта Большого выставочного зала. Вспомни, как ты тщательно готовилась к ней. Мы ездили в Краснодар три раза. Ты смотрела выставки, планировала, как расположить свои картины по тематике, по годам. Какую рядом с какой. Ты тщательно готовилась к этой выставке. Много рисовала, часто репетировала, как выступить, что сказать… И тут – ремонт! Поэтому поговорим об этом после выставки, которая для тебя так много значит, а к стирке и глажке вернёмся после выставки. Осталось недолго. Да и с родителями я твоими незнаком. Уверен, как папа узнает, так сразу прилетит, а не узнает, всё равно прилетит на выставку. И уж точно он захочет присутствовать в этот знаменательный и долгожданный день, который так важен для его любимой дочери, и который откроет в её творческой жизни - новую страницу.
- Эдгар, милый Эдгар, всё, что ты говоришь, правильно. Но если бы ты переехал в мой дом, мне было бы спокойней. Я бы почувствовала себя в семье. Каждая девушка мечтает о семье. Да и папа мой Гогена от Эль Греко не отличит…
- Но он же прилетит повидать дочь, посмотреть на её произведения, оплатить аренду Выставочного зала, - убеждал Эдгар Камиллу. – И ещё, Камилла, я всё хотел узнать, почему твой отец живёт в Магадане, а работает в ЗАО «Якутзолото»? Почему не переедет в Якутск? Так же ближе к работе.
- В девяностых годах, Эдгар, мы жили с семьёй в Магадане. Папа и мама в этом городе родились. Наши прабабушки и прадедушки, по линии матери и по линии отца, были репрессированы как «политические». У них в лагере с обеих сторон родились дети. Это мои бабушка и дедушка. После «хрущёвской оттепели», как её называют, лагеря для осуждённых стали закрывать, а осуждённых выпускать. Тогда привыкшие к морозам и северной жизни бабушки и дедушки не захотели ехать в места, где проживали до арестов. Да и народ на таких, как они, смотрел косо. Они и решили остаться. Переехали в Магадан. У них родились дети. Эти дети впоследствии выросли, познакомились в школе и поженились. Это если рассказывать «семимильными шагами», - пояснила Камилла, - там родилась их внучка, то есть я. Так что, Эдгар, я правнучка репрессированных сталинским режимом людей. Сама я от политики далека. В Якутске у папы есть друг, сейчас он работает в правительстве Якутии, он ему и предложил купить акции этого предприятия, тогда они почти ничего не стоили. Ввёл его в совет директоров – и так далее, и тому подобное, Эдгар, - быстро завершила Камилла. – Эдгар, не надо о них. Поговорим о нас.
- Теперь всё ясно. Ты подробно всё рассказала.
- Папа не живёт в Якутске потому, что в Магадане он отдыхает от столичной суеты и охотится с друзьями на бедных зверушек. Это всё. Хорошо, Эдгар, если хочешь, вернёмся к вопросу о переезде ко мне после выставки. Я согласна.
- Это правильно. И начинай готовиться к ней с понедельника. А пока у нас есть пара дней отдыха. Съездим куда-нибудь.
- Отлично, Эдгар. И мне нравится, что ты придаёшь такое значение моей работе. Чувствуешь, как она мне необходима, важна, и помогаешь. Ведь это краевая выставка в Большом выставочном зале изобразительных искусств. У них большая сеть рекламы и в Интернете, и в газетах, на радио, на телевидении. Я хочу, чтобы кубанские художники увидели и оценили мои работы, мои темы, образы, которые я вижу в твоих произведениях, Эдгар.
- Камилла, - обратился он к невесте, - ты не устала?
- Нет, представь себе. Какая-то лёгкость. Ещё чаю заварю.
Они сидели счастливые и радовались тому, что помолвлены. И чувство ответственности друг перед другом зарождалось в их сердцах, росло чувство, до этого неведомое им, не испытанное чувство – чувство семьи.



* * *



ТАК ОНИ И ПРОСИДЕЛИ за разговорами до самого утра. Говорили о разном, но больше всего о будущей совместной жизни.
Проходили дни, за ними недели, за неделями месяцы. Настало лето. Эдгар занимался своими творческими делами, Камилла – подготовкой к выставке в Краснодаре, назначенной на конец июля. Зал отремонтировали, и он был готов принимать у себя художников со всего Краснодарского края. Эдгар уже не забывал отвечать на звонки Камиллы. Часто даже первым звонил ей, интересовался, как у неё дела. Камиллу это очень радовало. Камилле позвонил из Венгрии Адам Лист и предложил ей сотрудничество. Он сказал ей, чтобы все новые картины она вначале показывала ему, присылала их фотографии. В апреле он купил ещё пять картин, но любезно разрешил ей вначале представить их на выставке. Камилла была рада такому вниманию. Жизнь шла своим чередом, продолжалась. Эдгар выпустил новый сборник стихов «Восхождение», посвящённый памяти отца. Проводил заседания ЛИТО, редактировал альманах. В ЛИТО пришло ещё 12 человек, новых авторов. Словом, творческая жизнь Эдгара и Камиллы проходила, как нельзя лучше. И, конечно же, они не забывали о том, что они – жених и невеста. «Словно муж и жена», - любила добавлять Камилла.



* * *



- ЛЮБОВЬ МОЯ! СЕГОДНЯ тридцатое июня. Может, посетим наше место? Искупаемся, позагораем. Посмотрим на закат из нашей беседки. А то мы что-то заработались. ЛИТО на летних творческих каникулах до 8 сентября. Пусть ребята пишут, собирают «урожай», читают. Я теперь более свободен, - обратился Эдгар к Камилле, которая переодевалась по случаю того, что они решили съездить поужинать к Анне в кафе, с которой Камилла уже познакомилась и стала постоянной клиенткой Ани.
- Хорошо, невеста согласна. Отдохнём завтра. Поедем в пять утра, да, Эдгар?
- Камилла, ты всё приготовь, как всегда…
- Это хорошая идея. Я сама вчера хотела предложить тебе это, - обрадовалась Камилла.



* * *



ОНИ ПОУЖИНАЛИ И ПОЕХАЛИ домой. Эдгар рассказывал невесте о творчестве Стендаля. Рассказывал, как всегда, интересно.
- И вот, любовь моя, что дальше получилось, послушай, как провидение или ещё какие-то небесные силы или духи, как пишут в своей книге Ольга Лебединская и Наталья Лобунова «Жизнь вечная», словно вытащили на свет божий имя Стендаля и его забытые произведения, которые находились только в рукописях. Никто их бы так и не узнал и не прочитал.
- Каким образом? – поинтересовалась Камилла.
- Стендаль умер в Париже, возле своего дома, у двери в подъезд, напротив биржи. Свои рукописи он завещал родственнику, двоюродному брату и душеприказчику, который из чувства долга решил издать полное собрание сочинений этого чудака. Он вскрывает ящик и удивляется: как много бумаги, рукописей, к тому же исписанных шифрованными условными знаками. Был 1842 год. Он отбирает две-три наиболее разборчивых рукописи, снимает с них копии, и устаёт. Его звали Роман Коломб. Затем он снова всё заталкивает в этот большой ящик и отправляет их Крозе, другу юности Стендаля. Крозе передаёт ящик в гренобльскую библиотеку на вечное упокоение. Там на ящик наклеивают ярлык, как во всех библиотеках мира, на всякий случай и вносят в реестр: шестьдесят томов, труд всей жизни Стендаля, всё в рукописях. Повторяю, их там никто не читал. Ящик пролежал в библиотеке, в этой книжной усыпальнице, 40 лет! И никому не приходило в голову открыть и посмотреть, что в там сундуке… Повторяю, 40 лет!
- Я поняла, поняла! Ты ясно рассказываешь, Эдгар. Я всегда люблю слушать тебя.
- Наступает 1888 год. Население Парижа растёт. 4 миллиона человек. Общество парижских омнибусов проектирует новую линию железнодорожных путей на Монмартр. На пути встречается досадное препятствие – кладбище. Мешают проекту четыре могилы. В четвёртом ряду находят запущенную, забытую могилу с забавной надписью: «Арриго Бейле, миланец. Жил, писал, любил». Итальянец на этом кладбище? Странная надпись, странный покойник. Случайно кто-то вспомнил, что был такой французский писатель Анри Бейль, изъявивший желание быть похороненным под чужим именем. Организуют комитет.
- Эдгар, мы приехали, но выключи двигатель и продолжай рассказ, - попросила Камилла. – Интересно.
- Собирают некоторую сумму денег, чтобы заказать новую памятную мраморную доску. И вот заглохшее, казалось, на века имя зазвучало вновь. И странный случай: в том же году, когда вспоминают его имя, молодой польский преподаватель языков Станислав Стриенский…
- Польский! Поляк! Как ты, Эдгар? – перебила Камилла.
- Я поляк по материнской линии, наполовину. Не перебивай, пожалуйста!
- Молчу!
- Заброшенный в Гренобль и отчаянно скучающий там, роется как-то в библиотеке и, увидев в углу старые, запылённые рукописи, начинает их читать. Чем больше он их читает, тем интереснее становится материал. Он роется, роется и достаёт рукопись «Анри Брюлар» и «Люсьен Левен», а вместе с ними впервые и подлинного Стендаля. Поняла?
- Да. Если бы не тот поляк-преподаватель, то книг Стендаля нам бы не видать. А я читала книгу «Красное и чёрное», мне очень понравились и новеллы Стендаля об Италии.
- Нет. «Красное и чёрное» - единственный роман, изданный при жизни Стендаля. А в 1864 г. Ватикан поместил роман в «Индекс запрещённых книг», - пояснил Эдгар. - Ещё добавлю, если ты не устала. Про 1888 год. Пять осенних месяцев 1888 года – последние творческие годы Ницше – явление небывалое в летописях творчества. Никто на протяжении столь краткого промежутка времени не совершил (и не совершит, может, никогда больше) такой огромной работы, такой напряжённой, такой величественной – фанатический экстаз творчества. За эти пять месяцев Ницше пишет произведение за произведением в тесной комнате на четвёртом этаже в Сильс-Мариа. Демон хватает его за горло, не даёт передышки. Никогда человеческий мозг не развивал такого мощного электрического напряжения. Всё происходило с волшебной быстротой. И вот он пишет в этом творческом угаре: «Имеет ли кто-нибудь в конце девятнадцатого столетия ясное представление о том, что поэты сильных эпох называли вдохновением? Я объясню… Всё происходит в высшей степени непроизвольно, но как бы в урагане ощущения свободы, безусловности, божественности, мощи… Самое замечательное в этом – непроизвольность образа…» Вот, дорогая, о 1888 годе.
- Да, мощно! Пять месяцев не отходить от стола.
- Это же Ницше! И последнее, касающееся этого года, этого странного года. В том же году, под той же широтой переживает такой же творческий, неистовый, уже загнанный в безумие творческой мощью другой художник в сумасшедшем доме в Арле – Ван Гог. Едва закончив картину, он ставит на мольберт уже другую, третью, четвёртую… Без обдумывания, без промедления, без размышлений. Творчество стало диктовкой, демоническим ясновидением, непрерывной цепью видений. Друзья, покинувшие его час тому назад, вернувшись, с изумлением видят новую законченную картину.
Вот так, родная. Бывают годы, когда божественные или демонические силы что-то проясняют или затевают. Не знаю. Но вот тебе пример: 1888 год, Стендаль, Ницше, Ван Гог. Вот он – дух творчества. Стефан Цвейг проанализировал это. И поведал миру.
- Здорово, Эдгар! А ты когда-нибудь испытывал вдохновение, о котором пишет Ницше, - вдохновение сильных эпох?
- Несколько раз. Помню, жил ещё в подвале…
- В подвале? Как бездомный? – удивилась Камилла.
- Да. Десять лет я жил в подвале напротив автоколонны. Дом находится у магазина «Терем», который принадлежит и по сей день предпринимателю Сергею Куцеву. Там я много писал. Никто мне не мешал, кроме мышей и крыс, которые порой обгрызали рукописи. Вот там я такое испытывал. И не раз. Например, там нет окна, и ты не знаешь, какое сейчас время суток, да тебе и всё равно, ведь ты творишь! Я помню, сел за стол в шесть часов вечера. Раздался стук в дверь. «Эдгар, ты там? – услышал я голос брата Юры. – Ты куда исчез? Тебя не было два дня». Я открыл дверь, он вошёл, увидел на полу, столе, повсюду исписанные листы и спросил: «Ты что, всё это время писал? Хоть бы позвонил!» Я спросил: «А что, разве два дня прошло?» Он ответил: «Посчитай. Сегодня второе августа, а ты ушёл сюда со своего дня рождения – 30 июля. Совсем записался! Сколько ты бумаги исписал? Отец ждёт тебя».
Вот так, дорогая. Телефон там плохо работал. Но такого чувства, когда в тебе кто-то творит, переживает не каждый. Нужно уединиться. Тогда душа начнёт работать!
- Здорово! У вас, поэтов, писателей, вон как бывает? – удивилась Камилла.
- Судя по Ван Гогу, и у вас тоже! Это были времена, когда мы с Юрой строили дом за Развилкой. А родители ещё жили в Узбекистане и ждали, когда мы его выстроим. В то лето отец приехал посмотреть, как продвигается стройка. Я вставал в пять часов утра и ехал на старый рынок занимать место для торговли. Тогда ещё был закон: пришёл рано – есть место, проспал – оказался без места. Вот в течение пяти лет я вставал в пять часов утра. После торговли я отдыхал час и ехал на автобусе к остановке «Лесничество», по Хадыженской трассе, работать на доме. А Юра на деньги от торговли закупал стройматериал. И целый день был на строительстве дома. В десять часов вечера летом я возвращался в свой подвал площадью три на четыре метра и без сил падал на старый диван. Я тебе вроде уже говорил об этом.
- Не помню. Кажется, нет. Но это тот дом, в котором сейчас проживает семья Юры и Лидия Александровна?
- Да. Но я на время отделился. Снял квартиру. Нужна обстановка для творчества – покой и тишина.
- Бедненький мой! Как же ты в подвале-то, без удобств? Переезжай ко мне, Эдгар.
- Зато я столько там написал стихов, эссе. Подготовил макеты сборников и выпустил их. А насчёт переезда, Камилла, мы же договорились. После выставки.
- Как скажешь, как скажешь, - улыбнулась она.



* * *


Телефонный разговор матери Камиллы Дианы Карловны с её отцом Петром Серафимовичем, её бывшим мужем


- ПЁТР! СЕГОДНЯ 28 ИЮНЯ. Ты не забыл?
- Что это значит? Кроме того, что у нас в Москве сильный ураган…
- Это день нашей свадьбы. Забыл? В этот день ты повёл меня под венец.
- С каких это пор бывшие жёны стали звонить бывшим мужьям, чтобы сообщить им о таком пустяке? Выкладывай, что ты там выдумала на этот раз?
- Я звоню по поводу нашей единственной дочери. Как там она в этом, как его, всегда забываю…
- Горячем Ключе! – уточнил отец Камиллы. – И ещё, по поводу «нашей единственной дочери», у нас были бы ещё дети, но ты так не хотела пополнеть, постареть, а хотела выглядеть всегда худенькой, с идеальной фигуркой, куколкой, что сразу осекала меня, как только я заводил речь о втором ребёнке. Помнишь?
- Хватит. Ты знаешь, Камилла нашла себе ухажёра. И что он старше её. У них любовь. И он иногда живёт у неё неделями. И зовут его, кажется, Эдгар. Хм! Эдгар, надо же! Какое-нибудь жалкое подобие Эдгара По, - усмехнулась Диана Карловна. – Говорят, он поэт.
- Продолжай. Я не знал. Это новость.
- Так вот. Как бы чего не вышло, понимаешь, о чём я? Они, как мне сообщили, знакомы уже что-то около двух лет. А вдруг она беременна? Что тогда будем делать? Все наши планы относительно её рухнут, - продолжала Диана Карловна «накручивать» бывшего мужа. – Ты бы туда слетал и выяснил всё на месте. Если это правда, поговори с ним по-мужски и объясни ему по-хорошему, что они – не пара. У неё другое будущее, в котором он ни с какого бока не участвует. И потом, Пётр, пора уже её вытаскивать из этого Богом забытого городка. Всё, она и так там задержалась. Я здесь уже всё приготовила для дальнейшей её карьеры как художницы. Не захочет по-хорошему, скажи ему, что Камиллу увезём силой. Дай ему время, где-то полгода, чтобы потихоньку всё сделал, не порывал связи с Камиллой сразу. Это для неё может иметь нехорошие последствия. Ты понимаешь, о чём я? Пусть что-нибудь придумает.
- Я ничего не знал! А почему полгода? Выставки она провела в Майкопе и Сочи. Если есть заказы, за которые она взяла аванс, я верну деньги всем сам, если она их уже истратила. Поэты ведь – беднота! Я её могу увезти на следующий день. Вернусь, как будет время, и продам дом, чтобы и думать забыла. Или забыли, - раздражённо ответил отец Камиллы.
- Послушай меня. Тебе этого не понять. У творческих натур своё видение мира. Они живут не по законам общества.
- Поэтому часто заканчивают свою жизнь в психушках или в долговых ямах, или под заборами, а ещё лучше – сводят счёты с жизнью или умирают от передозировок. Да? Это ты называешь «живут не по законам общества»?
- Слушай, не перебивай. Тебе этого не понять. У неё на конец июля намечена выставка в Краснодаре. Я звонила, проверяла, – это так. Ты помнишь, как она готовилась к ней, как хотела, чтобы мы присутствовали на ней. Но выставку перенесли тогда из-за ремонта зала на конец июля. Они с этим Эдгаром даже сто буклетов изготовили. Ну, наверное, тут он ей помог. Она бы сама, вряд смогла ли это сделала.
- Да. Она мне звонила, что выставку перенесли, но я как-то за делами забыл. Но сейчас вспомнил: да, да – на конец лета или июля. Так это уже скоро!
- Вот, вот. Пусть проведёт эту выставку. Она для неё имеет большое значение, да и выставка в Краснодаре будет иметь в последующем, в её творческой биографии, нужную «галочку». Это хороший плюс. Я приеду или нет – не знаю. Оплати ей расходы. У них там цены, как у нас в выставочных залах. Берут за сутки – примерно восемь-десять тысяч «деревянными». Выставка будет длиться десять дней. Значит, где-то пятьдесят тысяч нужно будет перевести на счёт Краснодарского краевого Выставочного зала, который, если я не ошибаюсь, находится на улице Красной или где-то рядом. Если ты сможешь приехать сам, что не факт, заплати «наличкой». Но выставка должна состояться, это на твоё «я могу увезти её на следующий день». Ясно?
- Гм. Вот ещё дела. Я не думал об этом, и особенно, что он старше её. Это совсем не входит в наши планы.
- Ему, точно мне не сказали, где-то 45 лет, может, больше!
- 45 лет! Ты с ума сошла! Он почти мой ровесник! – закричал отец Камиллы.
- Вот, вот! Поезжай, и чем быстрее ты с ним поговоришь, тем будет лучше! А то внука нянчить будешь.
- Дильнара мне говорила вроде, что хороший парень к ней ходит. Лишнего не позволяет себе.
- Она тебе что, всё говорить будет? Они ведь подруги детства, дурень! Короче! Пусть оставит в покое нашу дочь. И пусть это сделает в течение полугода…
- Ты повторяешься, - грубо осёк Диану Карловну её бывший муж. – Когда я её видел в последний раз, три месяца назад в Краснодаре, она была такой весёлой, жизнерадостной, выглядела счастливой. Говорила, чтобы я не присылал много денег. Ей хватит и тридцати тысяч. Она не успевает их тратить. И ещё сказала, что хорошие заказы получила и что скоро денег можно будет не присылать, если сама не попросит. Денег от заказов ей хватает. И такая радостная, весёлая, - «...папочка, папуля, как я тебя люблю». Видимо, жизнь в этом городе ей на пользу. И страхи у неё прошли, говорит Дильнара. Таблетки перестала пить.
- Ну, хватит! Не хочу слышать! Езжай и решай проблему. Тут она будет под наблюдением. Понимаешь, о чём я? И помни, о чём говорила прабабушка… Что-то у меня в последнее время на душе неспокойно. И снится какая-то чушь! – сказала мать Камиллы.
- Хорошо, что сообщила. Значит, сегодня 28 июня. Наверное, второго июля буду у неё. И всё решу.
- Пётр! Решай! Только меня в курсе держи, и когда увидишь всё своими глазами, оценишь обстановку, поговоришь с мужиком – сразу позвони, хоть из самолёта. Главное – ухажёр. Он не из нашего круга. Он всё может только испортить. Пока.
- До свидания! – ответил озабоченный Пётр Серафимович. – Вот не было печали… Надо ехать!



* * *



УЖЕ ТЕМНЕЛО, КОГДА ОНИ дошли до машины, сели в неё и поехали в Горячий Ключ, домой. Они ехали довольными. Хорошо провели день: купались, дышали свежим морским воздухом, Камилла снова ходила за утёс с фотоаппаратом, чтобы сделать новые кадры. И судя по тому, что она вернулась в хорошем расположении духа, можно сказать, что у неё это получилось. Они лежали на пляже. Смотрели на людей, наблюдали за ними. Всегда интересно наблюдать за людьми со стороны. Отдохнув, снова заходили в море и плавали.
Вечером они поднялись по уже знакомой Камилле дороге наверх, на своё место. Так они называли беседку, из которой наслаждались «лучшим в мире закатом», как утверждал Эдгар. Словом, отдохнули они замечательно. Был первый день июля. Месяца, в котором должна пройти её персональная выставка, от которой она как художница ждала многого. Они ехали тихо, со скоростью 40 километров в час. Камилла вдруг сказала:
- Для своих родителей мы всегда останемся, Эдгар, детьми. И они всегда будут влиять на наши поступки, желания, корректировать нашу жизнь, отговаривать нас от намеченных планов, советовать, как в детстве.
- Если дети живут вместе с родителями. Если же дети, как на Западе, живут отдельно, то они рано начинают свою личную жизнь. Хорошую или плохую, но свою, - добавил Эдгар.
- А ты знаешь, милый, что Рембрант жил с родителями до сорока лет. И все этому удивлялись.
- А ты знаешь, милая, что я тоже жил с родителями сорок лет. И только последние пять лет я стал жить самостоятельно, снимая квартиру.
- И как? Везде есть свои плюсы и минусы, но в этом отношении, особенно для нас, творческих людей, плюсов больше. Тишина. Никто не мешает, когда ты занят делом. Не должен мешать.
- Поэтому я и уехала из Магадана. Приехав в Горячий Ключ, сразу позвонила и сказала папе, чтобы он мне на юге купил домик.
Камилла вдруг начала кашлять, закрыла рот платком, всё говорило о том, что её тошнит.
- Что, что с тобой, Камилла? – испуганно спросил Эдгар.
- Останови, дорогой, а то меня сейчас… вырвет.
Эдгар включил «аварийку» и съехал на обочину. Помог Камилле выйти из машины и, взяв её за руку, повёл к деревьям. Там Камилла села на корточки, и её стало рвать. Эдгар побежал за бутылкой воды и полотенцем. Когда он вернулся, Камилла сидела на пеньке.
- Умойся, любовь моя. Что с тобой? Ты вся бледная. Ты не отравилась едой? Мне кажется, всё было свежим. Да ты ничего и не ела, кроме груш, винограда и яблок. Что с тобой? Ты пугаешь меня!
Камилла засмеялась своим заразительным смехом, смеялась и смотрела на Эдгара.
- Радость моя, как ты меня называешь, посмотрел бы ты сейчас на своё лицо. У него такое выражение, словно оно задаёт мне вопрос: «А ты не беременна? У тебя не токсикоз, милая?" И что я будто бы тебе сказала:" У нас будет двойня, двойняшки!» - продолжала смеяться Камилла. – И ты побледнел…
Эдгар подошёл, обнял Камиллу и произнёс:
- Любовь моя! Даже если ты беременна и у нас родится тройня, дети, которых мы будем любить, только усилят нашу любовь, а жизни придадут ещё больше смысла.
- Правда? Мне приятно это слышать! Они укрепляют мою уверенность, вселяют в душу покой, Эдгар, эти твои слова… В них столько света, тепла. А нам, девушкам, хочется, чтобы мы чувствовали себя защищёнными и сильными рядом с вами. Ты успокоил меня, - она прислонилась к Эдгару и обняла его.
- Нет, Эдгар, я ещё не беременна. Просто меня стошнило. И всё.
- Но ты выглядишь усталой, слабой и побелевшей. Последнее слово испугало Камиллу, и она сказала: «Эдгар, мне страшно...»
Они вернулись в машину и поехали домой. Ехали и «каждый думал о своём», как пишут писатели всех времён и народов в таких ситуациях. У Эдгара зазвонил телефон. Он ответил:
- Слушаю! Виталий Фёдорович! Вы почему не являетесь на заседания? Некогда? А вот на вашей страничке нет-нет да и появляются новые стихи, и скажу: что они – другие. Более зрелые и со смыслом. Как мама, семья? (Пауза.) И никто ничего не знает? – спросил Эдгар. – А я думаю, куда Света подевалась? Уже два месяца, как не пополняет свою страничку и не выставляет свои новые стихи в рубрике «Авторы приглашают». А были дни, когда она по три стихотворения «закачивала» на свою страничку. Я подумал, - продолжал Эдгар, - что она уехала на гастроли. А теперь… жалко, от всей души жалко. Она только, можно сказать, расписалась. Настоящие стихи пошли… Что ж, Виталий, спасибо, что позвонил. В следующем альманахе мы поместим четыре её работы. И выделим их: «Памяти Светланы Репетиной». Будь здоров!
- Светланы Репетиной? – удивлённо спросила Эдгара Камилла. – Памяти Светланы Репетиной? Я читала её стихи. Это та Светлана, которая писала тебе потрясающие рецензии на твои стихи: «Мой учитель! Читая Вас, Эдгар, я научилась идти до конца и выражать свои мысли, невзирая на то, что скажут по этому поводу…» Что случилось?
- Она умерла. Как жалко. При каких обстоятельствах - тоже неизвестно. И фото у неё на страничке такое, что она машет рукой нам всем, как бы говоря: «До встречи!» Надо "зайти" на её страничку и выразить соболезнование от имени ЛИТО. Это традиция. Каждый заходит на страничку и пишет слова прощания, - пояснил Эдгар.
- Она же ещё актрисой была. В театре играла, - добавила Камилла. – От моего имени напиши тоже. Хорошо, Эдгар? От нас обоих. Пусть поздновато, но лучше поздно...
- Да, даже мой сын Андрей её рецензии в нашей с ним переписке «скачивал» с моей странички и отправлял мне. И писал: «Папа, я горжусь тобой!» Это после Светланиных рецензий. А она мне много их писала.
- Я их все читала и тоже гордилась тобой, Эдгар. Кстати, как сын поживает? Внучка Дарина? Ты давно мне не рассказывал.
- Сын развёлся. Живёт с одноклассницей. А внучка сейчас в Болгарии, мать отправила её на всё лето на «Золотые пески». Его бывшая жена работает в банке в Москве. Она умная девушка. Я с ней общался. Так что отправила в лагерь на всё лето – пусть отдохнёт.
Так за разговором они доехали до дома. Эдгар загнал машину во двор, а когда вошёл в мастерскую, то обнаружил, что Камилла лежит на диване.
- Тебе снова плохо? Тошнит? Я заварю чай.
- Спасибо, Эдгар! И принеси коробочку красную с белыми таблетками. Они там, в туалетной комнате, в ящичке с красным крестом.
- Ты, мне показалось, забыла про них. Сколько уже? Больше двух лет не принимаешь?
- И приходи ко мне. Меня что-то морозит, - добавила Камилла.
Эдгар заварил чай, спустился вниз и думал: «Что с моей невестой? Неужели отравилась? Надо измерить температуру». Потом подошёл к ней, достал красную коробочку из кармана, открыл её и сказал:
- Да тут всего пять таблеток осталось. И срок годности уже истёк два месяца тому назад!
- Ничего, Эдгар. Дай мне две. Я выпью.
Эдгар дал ей две таблетки, она их положила в рот и запила водой.
- Теперь станет легче , вот увидишь,- сказала она.
- Сегодня я останусь с тобой, солнце моё. Ты только не гасни. Сейчас чаю выпьем. И всё будет хорошо.
- Спасибо, милый. Я пока вздремну, а ты посиди в кресле и отдохни. Напугала я тебя, наверное, сегодня?
- Нет. Вот градусник, измерь температуру.
- Хорошо, - ответила Камилла и засунула градусник в рот. И задремала.
Через пять минут Эдгар тихонько, чтобы не разбудить Камиллу, вытащил градусник из её рта. 38 градусов! До этих цифр дошла ртуть и остановилась.
- Ничего себе! – подумал Эдгар. – Этого ещё не хватало. Скоро выставка. И что это за таблетки такие? – накрывая Камиллу одеялом, спрашивал себя Эдгар.



* * *



НОЧЬ ЭДГАР ПРОВЁЛ в кресле. Он то и дело подходил к спящей невесте и смотрел на неё. Щупал пульс, прислушивался к её дыханию. Под утро он заснул. Камилла всю ночь после того, как приняла таблетки, спала крепким сном и проснулась первой.
- Дорогой! – окликнула она Эдгара. – Просыпайся! Тебе надо на встречу.
Эдгар открыл глаза. Встал, потянулся и подошёл к ней. Пододвинул стул и сел рядом.
- Как мы спали? Как себя чувствует моя невеста?
- Уже лучше, - ответила, улыбаясь, Камилла.
- А теперь, - начал серьёзно Эдгар, - давай поговорим, пока на улице льёт летний дождь, который скоро кончится. Камилла, что это за таблетки, которые ты принимаешь или принимала раньше? При мне ты их никогда не принимала.
- Да простые таблетки. Ещё в Москве мне их прописал Николай Терентьевич, пять лет назад. Здесь я их почти не принимала, здешняя природа лучше, чем в Магадане, и я чувствую себя в результате намного лучше. А вчера, наверное, переутомилась.
- Дай мне коробочку, я куплю их в аптеке. Эти уже просрочены. Кстати, твоего врача зовут так же, как звали моего отца. Какое совпадение, - удивился жених.
- Нет, Эдгар. Ты их не купишь в аптеке. Во-первых, их продают только по рецепту, и то по специальному. Рецепт может выписать врач в Краснодаре, друг отца. Папа возил меня к нему и познакомил нас. Он оставил свой телефон и сказал, если что, чтобы я звонила ему сразу. Это было тогда, когда я ещё только приехала в город. И во-вторых, они стоят 12 000 тысяч рублей.
- Двенадцать тысяч рублей! – удивился Эдгар. – Сильный препарат, раз он столько стоит.
- Что ты, Эдгар, волнуешься? Всё уже прошло.
- Камилла, теперь давай сделаем вот как: возьми градусник в рот, измерим температуру. Дай мне левую руку, чтобы я замерил артериальное давление. Давай выполняй, сегодня я твой доктор.

- Хорошо! Подчиняюсь. Измеряй давление и температуру.
Эдгар измерил давление, тонометр показал следующие цифры – 100х70, а градусник – 36,6.
- Давление немного понижено. А температура в норме.
- Вот видишь, я тебе говорила.
- Камилла, выглядишь ты слабенькой и бледненькой, словно анемичная, - заключил Эдгар.
- Как, анемичная? – испуганно спросила Камилла.
- Это значит, как тебе объяснить, либо у тебя сердечно-сосудистая недостаточность, что подтверждает пониженное давление, либо анемия, то есть, на народном языке, малокровие. В этом случае нужно хорошо и вовремя питаться. Поняла?
- Откуда ты это знаешь?
- Ну, я три года проучился в медицинском институте в своём родном городе. Я был хорошим студентом. Оценки по всем дисциплинам были только на «4» и «5». Потом в городе открылся авиационный колледж. И меня вдруг безумно потянуло в авиацию. Дома скандал за скандалом. Декан вызвал и уговаривал остаться. Даже предлагал академический отпуск, чтобы я подумал, потому что я был одним из успевающих студентов на потоке. Но я ни в какую! Я без труда поступил в колледж и закончил его. Затем служба в морской авиации на Тихом океане, в штабе авиации. Потом, после демобилизации, устроился на секретный завод «Авиационное объединение имени Чкалова». Вот и всё, теперь ты обо мне всё знаешь.
- В книгах про этот факт – учёбу в мединституте - ничего не сказано, Эдгар. А может, тебе стоило послушать родителей и декана? И ты бы стал уважаемым врачом.
- Но я уважаемый поэт. Я выбрал творческий путь, а медицина – серьёзная штука. Она, как и искусство, поглощает тебя целиком. Если ты не нарушаешь клятвы. Честно помогаешь людям. Такая вот история, моя любовь.
- Малокровие, говоришь. Да, Эдгар?
- Слушай дальше. Так как у тебя таблетки с просроченным сроком действия, а я вижу, что они ещё помогают тебе даже в таком виде, то тебе необходимо съездить к этому врачу, взять рецепт и купить таблетки. Так, на всякий случай. Это первое. Затем мы поедем к супруге поэта Чернова, она работает в санатории «Горячий Ключ», и снимем кардиограмму. И в этом же здании сдадим кровь на общий анализ. И всё. Выясним причину твоего недомогания.
- Эдгар, ты преувеличиваешь. Я не хочу к врачам, я их боюсь. Меня столько с 13 лет водили по ним родители. И мне кажется, зря. Я просто переутомилась с подготовкой к выставке. Буду питаться, как ты сказал, поедать килограммами фрукты, пить соки. Вот и всё. Я здорова, Эдгар.
- Словом, на днях поезжай в Краснодар, попроси врача выписать тебе рецепт на эти таблетки, купи их, и тогда я успокоюсь. Это – самое главное. И пусть находятся в шкафчике. Будешь ли ты их принимать или нет, я должен знать, что они в твоём доме. Хорошо, родная?
- Обещаю, - тихо ответила Камилла и добавила, - в нашем доме.
- А может, выставку отменить и заняться анализами и лечением? - пошутил Эдгар.
- Нет, нет! Я так жду её, она так важна для меня, для нас…
- Тогда не работай по ночам. У нас всё готово – буклеты, картины. Мы уже распределили, какие картины будут висеть в первом зале, какие во втором, какие в третьем, - твёрдо заявил Эдгар.– С сегодняшнего дня будешь делать, любовь моя, только то, что я скажу.
- Слушаюсь, мой доктор! Но выставку надо провести, с таблетками или без них, но надо.
- Я понимаю. Мы уже готовы. Осталось дождаться только письма от администрации, на какое число они поставят в график выставку художницы из Горячего Ключа Камиллы Белоцерковской. Всё. А мы готовы. У нас опыт есть. Я успокоил тебя? - спросил «врач».
- Да, Эдгар, - прижавшись к нему, ответила она.
- И ещё, Камилла. В это лето, осень и зиму я буду нечасто, но уезжать из города, иногда на неделю, на две. Во-первых, после выставки мы вшестером – авторы ЛИТО – поедем на юбилей литературно-музыкального объединения в город Ейск, к Арсену Григорьевичу Мацоян. Он уже обижается. Пять лет ждёт, когда мы соизволим…
В сентябре я буду три дня на семинаре, который проводит Союз российских писателей в Краснодаре. Мои работы прошли конкурсный отбор, и я под номером 13 буду выступать. Это важно для меня и ЛИТО.
А в октябре я поеду в Волгоград, к поэту Геннадию Андреевичу Дементьеву на 80-летие. Повезу ему диплом и удостоверение почётного автора нашего ЛИТО. Дней на десять, может, меньше. Ну и ещё встречи здесь, в городе. Так что график второй половины года расписан плотно. Да и выступлений у нас будет больше. Нас стали приглашать в санатории, чтобы мы читали там стихи отдыхающим. Поеду в Адыгею к Мадину Меджажеву, у них тоже юбилей. Нас пригласили. Нельзя отказать – они всегда приезжают к нам на День города. Это в конце августа. Кстати, ты можешь свои работы тоже выставить. Будет здорово! Все художники стараются в День города выставить свои картины, потому что много гостей приезжает, да и горожане гуляют семьями и разглядывают всё. Как я в том году не догадался предложить тебе выставить картины на День нашего города? А мы будем выступать в литературном кафе около санатория «Изумрудный», - закончил Эдгар.
- Эдгар, ты что, так надолго и часто будешь меня оставлять? Что же я стану делать, когда и двух дней разлуки еле-еле переношу, даже если ты в городе. А тут уедешь по чужим городам и «странам».
- Во-первых, радость моя, - прижимая невесту к груди, стал успокаивать её Эдгар, - если что-то случится, я сразу вернусь. Все эти города находятся рядом, в двух-трёх часах езды, за исключением Волгограда, конечно.
Во-вторых, ты станешь работать над новыми картинами, выполнять заказы. Это будет уже после твоей краснодарской выставки. Ты успокоишься, и всё пойдёт привычным образом. Ты будешь спокойно работать, ждать меня и думать, что мы помолвлены, мы – жених и невеста. «Всё равно, что муж и жена»! – произнесли они эту фразу одновременно. - Вот и хорошо. Ты снова улыбаешься. А мне пора. Приеду, может быть, поздно. Но если что, звони сразу. И привезу зажаренную курицу из «Магнита».
- Как в прошлый раз? – улыбнулась Камилла, напоминая Эдгару то, что он обещал купить курицу, но забыл.
Эдгар уехал по своим творческим делам, а Камилла тут же забыла и про таблетки, и про завтрак, и про анализ крови, и про кардиограмму. Достала картину, поставила её на мольберт и стала работать над ней. И её волновали две вещи – выставка и то, что Эдгар будет так часто оставлять её одну. Она тяжело вздохнула и сказала вслух: «Мы помолвлены с тобой, Эдгар. Любовь моя, только не забывай это, прошу тебя».
Камилла стояла и дописывала картину, которую ей заказал предприниматель из города Адыгейска. Он должен был приехать за картиной завтра вечером. Вдруг раздался звонок. «Кто-то пришёл. Может, Эдгар что-то оставил и вернулся», - подумала она. Она вышла из мастерской и пошла открывать дверь. Открыв дверь, она радостно закричала: «Папочка, папуля! Как хорошо, что ты приехал. Я так рада! Проходи».
- Хорошо выглядишь, дочка. Местный климат явно тебе на пользу.
- Вот вчера только, когда мы возвращались с моря, меня стошнило.
- Тебе нельзя находиться на солнце даже час. Сколько раз тебе повторять? Вот ты и перегрелась. А где Эдгар? Так его зовут? Хочу с ним побыстрее познакомиться.
- Хорошо, - ответила дочь. – Я ему позвоню. Он уехал по делам.



* * *



-ЭДГАР, ТЫ ГДЕ НАХОДИШЬСЯ в данный момент?
- У художников в подвале, напротив санатория «Предгорье Кавказа». Что-то случилось?
- Папа приехал на два дня и хочет с тобой поговорить, познакомиться. Когда ты приедешь?
- Сейчас шесть часов вечера, через час. Приехал художник из Пскова. Он пишет иконы, у него есть разрешение от Патриархии на это.
- А на то, чтобы писать иконы или реставрировать их, нужно разрешение? Да? Он что, хочет выставку сделать в городе?
- Да. Мы съездим к Анне Васильевне, и я договорюсь с ней о дате проведения выставки.
Он привёз 30 икон разных размеров. Три года назад он хотел выставить их, но в графике работы музея не нашлось места. Все месяцы были заняты. Мы организовали ему выставку на заседании ЛИТО, я давал объявление в газете. Пришло немало любителей посмотреть на такого рода живопись.
- Отлично, Эдгар. Ты помогаешь всем. Я тебя обожаю. Значит, в семь часов ждём тебя. Ничего не покупай. Отец столько привёз всего - полный холодильник.
- Хорошо. А сколько лет отцу? – поинтересовался Эдгар.
- В следующем году будет пятьдесят.
- Пятьдесят? – удивился Эдгар. – Мы почти ровесники. Дела! До встречи!
- Ждём тебя, Эдгар! Я жду!
- Он же собирался приехать к концу июля, на выставку? – уточнил Эдгар.
- Но вот неожиданно приехал раньше.
- До встречи.
Эдгар договорился с Анной Васильевной, директором музея, о выставке иконной живописи приехавшего на отдых в город Ивана Сергеевича, который к тому же в восьмидесятые годы проживал в Горячем Ключе, но потом уехал в Петербург. Выставку назначили на конец месяца.
Эдгар ехал тихо, словно не хотел этого разговора с отцом Камиллы, будто боялся его. Что скажет отец человеку, с которым они почти ровесники? «Конечно, - думал Эдгар, - он будет уговаривать меня, чтобы я расстался с Камиллой и не мечтал о ней, не мешал её будущему, которое, очевидно, уже расписано на много лет вперёд, как это заведено в богатых семьях. Постарается убедить меня в этом. Только вот интересно, в какой форме он будет это делать? В грубой или в сдержанных тонах?»
Он подъехал к дому Камиллы. Позвонил, не вошёл сразу, чтобы не показывать, что он в этом доме не гость, а человек, которого любят в этом доме и ждут. И что любовь и ожидания зашли слишком далеко – до помолвки. И конечно, имеет свои ключи от этого дома.
Камилла открыла дверь, поцеловала Эдгара. Она была радостной, в приподнятом настроении. Она ещё молода и не знает реальной жизни. И поэтому ждала от разговора отца с Эдгаром только хорошего.
- Наконец вы познакомитесь, Эдгар. Я давно этого хотела. Я хочу, чтобы вы стали друзьями, я его тоже сильно люблю. Будь сдержан, если что. Хорошо? – попросила Камилла и повела Эдгара в дом. – А почему ты сам не зашёл? У тебя ведь есть ключи от моего дома? Надеюсь, когда-нибудь он станет нашим, - она махнула рукой и добавила, - уже наш.
Они зашли в мастерскую, Эдгар посмотрел на картину, которая стояла на мольберте, одобрительно кивнул головой и проследовал за Камиллой в зал на второй этаж, где был накрыт стол. Чего только на нём не было! Увидел бутылку коньяка, в которой половины содержимого дорогого напитка уже не было. Из чего Эдгар заключил: «Папа уже принял… И готов к серьёзному разговору». Рядом стояла бутылка вина, которое предпочитала Камилла, и недопитое вино в фужере.
- Здравствуйте, Пётр Серафимович! – поприветствовал Эдгар отца Камиллы.
- Здравствуйте, здравствуйте, Эдгар Николаевич! – поздоровался Пётр Серафимович, назвав Эдгара по имени и отчеству, намекая на то, что перед ним человек, уже познавший жизнь, поживший на белом свете, повидавший немало и разбивший сердце не одной красавице (во всяком случае, так говорят о поэтах). И что его дочь – молодая, красивая, талантливая – очередная муза, очередная интрижка. Это он извлёк из интонации отца Камиллы. «Да, вечер обещает быть «приятным», - подумал Эдгар.
- Помойте руки и присоединяйтесь к нам, - командным голосом сказал Пётр Серафимович.
- Хорошо. Я сейчас, - ответил Эдгар и подумал: - ведёт себя, как на производстве, разговаривает повышенным тоном и не замечает этого. А он мне представлялся интеллигентным человеком. Какая там интеллигентность или светские манеры, когда в девяностых годах такое творилось при дележе Советского Союза! – вытирая руки и приводя себя в порядок, думал Эдгар. – Во всяком случае, - глядя на себя в зеркало, Эдгар разговаривал сам с собой, - будь вежлив, немногословен и...
- Эдгар! Мы тебя ждём, - прервала «беседу» любящая отца дочь.
Эдгар вышел из ванной комнаты, сел на место, которое указала ему Камилла, - между отцом и ей. И, наливая вино в фужер любимого, Камилла сказала:
- Папа, позволь тебе представить Эдгара.
Папа протянул руку и сказал, что ему очень приятно, на что Эдгар ответил тем же.
- Вот наконец вы и познакомились. Надеюсь, вы будете друзьями, - ухаживая за Эдгаром, обратилась она к ним.
Эдгар нашёл в отце Камиллы типичного представителя девяностых годов, которые собирались в банды и захватывали всеми недозволенными средствами бизнес у законопослушных предпринимателей, ничем не гнушаясь; большинство из которых были или досрочно освобождённые лица, или профессиональные спортсмены. Он и выглядел так: лысый, накачанный, прямой, беспардонный, не контролирующий свою речь. Он сидел по левую руку от Эдгара и ел, ел и ел, иногда так причмокивая, что Камилла делала ему замечание. Словом, совсем не похож на тех чиновников, которые представляли из себя образец воспитанности, сдержанности и интеллигентности, как, например, Сергей Владимирович Кузнецов из города Уфы, который вежливо согласился оказывать финансовую помощь литературному объединению в выпуске альманаха. Приятный человек.
- Так чем Вы занимаетесь, Эдгар Николаевич? – откинувшись на спинку стула и вытирая рот салфеткой, показывая, что он уже наелся досыта, спросил папа Камиллы.
Прежде чем ответить, Эдгар посмотрел на Камиллу, на отца, сделал сравнение и пришёл к выводу: видимо, Камилла всё-таки в мать. В ней больше всего от матери, чем от отца. Да и мать всё же искусствовед. Образованная женщина, а отец был в прошлом учителем по физкультуре в одной из школ Магадана. «Да, у Камиллы материнские гены. Она пошла в ту породу, в материнскую, - подумал Эдгар, - хотя я и незнаком с матерью Камиллы и не видел её ни разу».
- Есть ли у Вас постоянный заработок? Доход? – не дожидаясь ответа на первый вопрос, продолжал «наступление» папаша.
- Эдгар. Зовите меня просто Эдгар. «Вы» - это отдаляет, - пояснил, улыбаясь, Эдгар Николаевич.
- Да, ты прав! Мы с тобой почти ровесники. Чего нам «выкать»? Так чем ты там занимаешься? Небось, набрал кредитов-то? Сейчас это модно. Наберут кредитов, понакупят дорогих тачек, построят частные дома, а потом… Раз – и судебный пристав на пороге. Отдавать-то кредиты нечем. Мне Камилла кое-что рассказывала о твоей жизни, Эдгар, но я хотел бы о планах на будущее. Литературная жизнь – хорошо, но ею сыт не будешь. А женишься на ком-нибудь, чем станешь кормить детишек? Стишками? Книги-то сейчас не в моде. Всё больше Интернет наступает, - ковыряясь зубочисткой в зубах, философствовал отец Камиллы.
Эдгару не нравилось, как всё началось – и разговор, и манера поведения отца Камиллы, и его казарменная философия, и напор, с которым он говорил банальные вещи.
- Вы ведь, извиняюсь, ты ведь, Эдгар, уже был женат, имеешь сына, внучку. Помогаешь им? Купил сыну дом, «Хонду»? Устроил внучку в спецшколу? Сейчас это необходимые вещи. Ты сделал их «новыми русскими»?
- Папа, - вмешалась Камилла, - сейчас на дворе третье тысячелетие. Все живут, как хотят. Занимаются тем, чего душа желает. Любимым делом. И Эдгар тоже. Он живёт трудной жизнью свободного поэта. Творческая среда города и края уважает его. А это, поверь, среди творческих людей – редкость. Он помогает начинающим талантам обрести себя. Я тебе рассказывала о том, как Эдгар помог и мне в организации моей персональной выставки, благодаря которой я продала свои картины, нашла свои темы, приглашена была в Майкоп и Сочи...Понимаешь, как это важно для меня? И получила заказы – это то, о чём мечтает любой художник. Получить заказы. Папочка, почему ты так далёк от искусства? – разрядила обстановку Камилла, видя, что Эдгару не нравится разговор. Не получается. И он может папу поставить на место. Этого она боялась, ибо видела однажды, как Эдгар разговаривал с инспекторами ГИБДД, которые, засев в кустах, любыми путями вымогали деньги с автолюбителей и дальнобойщиков. Как они сразу сменили тон, ибо слова Эдгара бывают такими тяжёлыми, «хоть орехи ими разбивай».
- Всё это писано вилами на воде, дорогие мои, - наливая себе коньяку, пояснил Пётр.
- Папуля, я тебя так люблю. Ты тоже меня любишь. Так неужели ты хочешь, чтобы твоя дочь, которая только почувствовала вкус к жизни, её прелести, которая обрела в этом городе счастье, любовь…
- Стоп! Стоп! – вытянув руку вперёд и выдохнув воздух после выпитой рюмки, закусывая коньяк чёрной икрой, оборвал слова дочери отец. – Так вы что, дорогие мои, уже решили пожениться?
- Нет, - ответил Эдгар. – Не думали о таком. У нас творческие отношения. (Пауза.) Словом, я помогаю Камилле в творческом плане, чтобы она обрела друзей, раскрыла свой талант. Конечно, у нас есть и личные отношения…
- Какие личные отношения? – остановил Эдгара отец Камиллы. – Какие личные отношения? Ей 24, тебе 47! Какие ещё личные отношения? Вы что? Уже спите вместе?
Камилла пододвинулась к Эдгару и сказала на ухо: «Извини, Эдгар, я его таким ещё не видела. Ему нельзя пить».
- Пётр, я всё слышу, кричать не надо, - пояснил Эдгар. – Мы сидим и мирно разговариваем, и в этом мирном разговоре знакомимся друг с другом и, конечно, познаём друг друга.
- Отношения! – продолжал Пётр, но уже более сдержанно.
Больше всего Эдгар боялся сорваться, но из-за Камиллы был вынужден выслушивать этот тон и напор, которые источал отец Камиллы. Но если бы беседа происходила по-светски, тихо, в понимающем ключе, у Эдгара бы не зарождались сомнения в том, что, может, и вправду надо было давно прекратить отношения с Камиллой. Он хотел это сделать уже несколько раз, но чувствуя, как она его любит и ждёт и что чувства её искренние, настоящие, ему жалко было её, и хотя отношения их развивались, далеко Эдгар не заходил, о том, чтобы соединить сердца навеки, речи не заводились. Только помолвка – потом посмотрим. Но он влюбился в неё. И по-настоящему. И теперь ему казалось, что его любовь хотят отнять… Разрушить…
- Камилла! – сказал отец, - не могла бы ты сходить на пару часов к Дильнаре? Передай ей привет и подарки её отцу, которые я привёз ему – нашему бывшему хорошему работяге.
- Нет, я останусь с вами, - ответила Камилла. – Да что происходит? Папа! Это разве знакомство? Так цивилизованные люди знакомятся, да? – вздохнула Камилла.
- Доченька, сходи на пару часов к подруге, а мы с Эдгаром поговорим о нём, о тебе, о нас всех.
Камилла встала из-за стола. Поцеловала папу в щёку и сказала:
- Я вас люблю, очень люблю обоих. Прошу, станьте друзьями. Не делайте мне больно. Я только почувствовала, что значит быть счастливой!
Камилла ушла, и в комнате остались Эдгар и отец Камиллы.
- Извини, Эдгар, если был поначалу груб, сам знаешь, мы, родители, хотим только счастья своим детям – и всё. Поговорим в мастерской Камиллы. Да ты ничего и не ел. Ну, вставай, идём, поднимайся, - сказал Пётр. – Выкурим по сигаре.
- Я не курю, Пётр.
И они спустились в мастерскую Камиллы, сели за столик, на котором их уже ждал заваренный ароматный чай. Эдгар разлил чай по чашкам.
- Да, чай сейчас кстати, - сказал Пётр.
Эдгар стал его называть Петром, без отчества, по его же просьбе. А раньше, когда он представлял его солидным, образованным, начитанным, вежливым человеком, называл его при Камилле, когда заходила о нём речь, Петром Серафимовичем. Теперь он для него просто Пётр.



* * *



А ТЕПЕРЬ ПОГОВОРИМ, как мужчина с мужчиной, - решительно начал Пётр. – У вас нет будущего! Ты ей в отцы годишься. Она тобой увлеклась, но это пройдёт. Тебе кажется, что она любит тебя. Но пойми, пораскинь мозгами. Ей будет 40 лет, а тебе больше шестидесяти. Хоть сейчас тебе 47 лет, но выглядишь ты моложе лет на десять. Не знаю, как тебе это удаётся, но время своё возьмёт. Обязательно.
- Мы любим друг друга! – возразил Эдгар.
- Прекрати! Даю тебе полгода на то, чтобы ты тихо свалил. Придумаешь сам, как. Сейчас это сделать нельзя. Для Камиллы это будет ударом. Но постепенно любовь, которая бывает только в книгах, пройдёт. И не так болезненно, как если бы ты оставил её сразу. И думать потом забудь. И будь с ней повежливее в этот период. Есть много вариантов, как порвать с девушкой. Словом, через полгода ты должен держаться от неё подальше. И не смей думать о ребёнке, рождение которого, как ты можешь себе представить, может смягчить мои планы и я сдамся. Это ясно? Если этого не произойдёт и Камилла всё-таки… Как мне объяснила Дильнара, что именно Камилла первой завязала отношения между вами и что ты этому сопротивлялся; кстати, тогда это можно было сделать безболезненно, отшил бы, как у вас, творческих людей, говорят музу - и всё. Но если этого не произойдёт по каким-то причинам и моя дочь будет продолжать искать в тебе своё счастье, я её увезу в Москву. И всё. Руби канат!
- Но она здесь обрела покой, изменилась, даже по её виду можно сказать, что она счастлива. Она нашла себя. Здесь ей спокойнее, она живёт одна, без родителей, так, как желает её душа. У неё счастливый вид. Надо это признать.
- Сам удивляюсь. Здесь ты прав, Эдгар. Она всегда была неразговорчивой, молчуньей, а после того, как ей исполнилось 17 лет, замкнулась. Что произошло, мы до сих пор не знаем. Показывали её лучшим психологам, психиатрам. У неё появились какие-то страхи. Навязчивые мысли. Она перестала писать картины или делала это редко. Потом – наш развод с её матерью. Всё это повлияло на неё. Хотя стоит заметить, она больше любит своего папочку, чем мать. А может, что-то другое порождает её страхи, но бывало так, что она среди ночи прибегала ко мне и её трясло, словно за ней кто-то гонится, какое-то чудовище. Вся в холодном поту. Мне долго не удавалось её успокоить. Потом я ей подмешивал в воду снотворное – и она засыпала. Такое происходило 5-6 раз в год. И Дильнара говорит, что это повторялось и здесь, пока она не познакомилась или не повстречала, или не выдумала тебя. Не знаю, как это назвать. Дильнара – психотерапевт, и я её попросил приглядывать за ней. И давать мне отчёты. А я оплачиваю её обучение в Краснодаре. Ну, это тебе по секрету. Так вот, Дильнара утвердительно говорит, что как только у вас завязались романтические, я бы сказал, отношения, ибо любовь её и счастье - не в этом месте, - она воспрянула.
- Так если ты всё видишь своими глазами, как дочь твоя обрела покой, начала писать, поистине, шедевры, поверь мне; если у неё прошли эти страхи, непонятно откуда берущиеся. Кстати, я тоже поначалу попал на них, и ночью, и днём, и утром всё бросал и приезжал успокаивать её. И вот здесь, в этом кресле, сидя у меня на коленях, она засыпала, и лихорадка и страхи проходили, - в повышенном тоне объяснял Эдгар Петру. – Если ты это видишь, зачем ты хочешь этому положить конец? Почему мешаешь её счастью? Возможно, только в этом городе её настоящее счастье. Как ты этого не поймёшь?
- Я повторять не стану. Через полгода ты уходишь, оставляешь Камиллу. Я увожу её к матери, и она продолжает там свою карьеру художницы.
- Художникам, поэтам, композиторам, скульпторам, словом - богеме, не везде пишется, а только в особых местах и при определённых обстоятельствах и психологическом климате. Гоген уехал на Таити, Том Хьюз не мог писать в Англии, Жорж Санд писала в своём замке, но не в Париже…
- Хватит! Камилла – наследница. За ней много недвижимости. В Магадане, в Москве, во Франции! Она этого пока не знает, и ты не проболтайся ей. Моей дочери нужен муж не из вашей породы, а из богатых, из нашего круга, из купеческого. Сечёшь? А что ты ей можешь предложить? Выставки в этом городе, в этой глуши?..
- Горячий Ключ – особенный город…
- Ваш Горячий Ключ особенный лишь потому, что в нём живёт, пока ещё, моя дочь! – грубо перебил Эдгара Пётр.
- Как я об этом не догадывался, - усмехнулся Эдгар. – А если ей нужно простое человеческое счастье? Ты не думал с этой стороны? – спросил Эдгар.
- И что она станет делать с этим человеческим счастьем? На хлеб что ли намазывать? Ты состаришься раньше. Что она будет делать с детьми? Вспоминать в 40 лет это человеческое счастье?
- Иногда 5-10 проведённых в любви лет «потянут» на сто лет жизни, проведённых без любви. «И за эти три дня, проведённые с Вами, мисс Бронс, я отдал бы 50 обычных лет своей жизни».
- Что это за бред?
- Это Джон Китс, английский поэт-романтик, говорил своей возлюбленной Фанни.
- Ну, хватит этих ваших штучек! Решили. Ты всё сделаешь так, как я сказал. Я – отец Камиллы. Она моя плоть и кровь! И у меня, и у моей бывшей жены для Камиллы всё уже расписано. Вам с ней не по пути! Она птица высокого полёта, и у нас на неё свои виды. Мы всё уже распланировали, только ваш город не входил в наши планы, но Дильнара сказала, когда Камилла приехала к ней в гости, что Камилла стала улыбаться. Снова писать картины, страхи стали всё реже и реже. И я подумал: а какого чёрта! Пусть там годик-два поживёт, если ей там лучше. Но вижу, что так. А теперь пора и в Петербург, заняться ей настоящей живописью, мать там её продвинет. Да и Петербург – российская столица искусств, - продолжал Пётр.
- Значит, Камилла уезжает, вернее ты её заберёшь. И тебе всё равно, что она сейчас счастлива? У неё заказы, выставки, она нашла новую тему…
- Брось! Я там любую выставку оплачу. Она будет выставляться в самых модных выставочных залах, посещать салоны, заведёт нужные знакомства, выйдет замуж наконец за одного из наших… У моих друзей сыновья уже заводами управляют. Входят в советы директоров и так далее. Ну, теперь ты понял? И картины будут её нарасхват! И на выставках – коллекционеры из Европы, Америки, а не местные мазилы, которые закончили, в лучшем случае, худграф. Которые рисуют деревья да закаты на море. Всё. Я сказал всё, Эдгар! Если ты мужик и желаешь ей счастья, а ещё и любишь, как ты говоришь, ты сделаешь это. Не мешай ей, Эдгар. У неё большое будущее. Конечно, я тебя отблагодарю, Дильнара сказала, что если бы не ты, то, возможно, она бы не «проснулась». Ты своё дело сделал. А теперь отойди в сторону. И ещё одно есть, - продолжал отец Камиллы, - но ни тебе и никому другому этого знать не стоит, - грустно заключил Пётр и как-то тихо ушёл в себя и молча сел в кресло. – Никому! – повторил он.
Эдгару показалась странным концовка такого бурного выступления, вернее её скромный, тихий финал.
- Она что, помолвлена?
- Нет, нет! Пока нет. Правда, сын друга, который купил у неё картину, коллекционер, богатый, уважаемый в Москве человек, с 18 лет сватает Камиллу. Но она отказывает ему. Говорит – пустой человек.
- Что же тогда? – старался выведать Эдгар про это «никому».
- Я же сказал, никому этого не…
Тут зашли Камилла с Дильнарой. Они были радостными. Дильнара поблагодарила Петра Серафимовича за подарки. Камилла села на колени к Эдгару. Отец неодобрительно посмотрел на них, что не осталось без внимания Дильнары.
- Как вы поговорили, милый?
- Хорошо. Мне пора ехать, - ответил Эдгар.
- Тихо! – скомандовал отец Камиллы.
Все замолчали и смотрели на него, как он разговаривает по телефону:
- Какая комиссия? Откуда? Из Москвы? – кричал Пётр. – Кто их прислал? Изъяли документы? Хорошо. Завтра утром я вылечу в Магадан, а перед этим позвоню Сергею Иосифовичу, чтобы он разобрался, кого чёрт нам послал и на кой чёрт!..
Эдгар встал, поцеловал Камиллу, которой показалось, что Эдгар стал каким-то другим после разговора с папой. Она чувствовала это своим сердцем. Да и Дильнара заметила перемены.
- Я сам провожу Эдгара, - сказал отец.
Они дошли до двери, вышли на улицу. Отец ещё раз напомнил Эдгару про свои планы и сказал, чтобы тот не шутил. А когда Эдгар сел в свою машину и завёл её, отец Камиллы подошёл к машине, посмеялся, помотал головой и спросил: «Надеюсь, ты мою дочь не возишь на этой кляче? Она ведь убьёт вас обоих! Если бы ты видел сыновей моих друзей. Красавцы! Их дома, тачки... Ты бы всё сразу понял». Закурил и пошёл в дом, где его ждала Камилла. По пути ему встретилась Дильнара. «Я тоже пойду уже, Пётр Серафимович, поздно. А вы с Камиллой поговорите. Вам есть о чём поговорить».
- Хорошо, спокойной ночи!



* * *



ОТЕЦ ВЕРНУЛСЯ В МАСТЕРСКУЮ. Камилла ждала его. Она хотела узнать, как прошло их знакомство с её возлюбленным. О чём говорили, что обсуждали? Чем закончился их, так называемый, мужской разговор?
- Садись, пап, - вежливо сказала Камилла.
- Нет, доченька, садись ко мне на коленки. Помнишь, как в детстве? Ты любила сидеть у меня на коленях.
Камилла так и поступила. Села к отцу на коленки, обняла его и сказала:
- Давно мы вот так не сидели. Не разговаривали, да, папуля?
- Да. Ты любишь папочку? – спросил, улыбаясь, отец.
- Конечно, - сильнее обняла отца любящая дочь. – Папа, вы с Эдгаром не поругались? Всё прошло хорошо? Мне показалось, что он стал каким-то другим после вашего мужского разговора.
- Да нет. Мы вежливо поговорили. Мне кажется, он всё понял.
- Я чувствую это сердцем – он изменился. Я это почувствовала после вашего разговора.
- С чего ты взяла? Я ему рассказал о тебе, о наших планах…
- Каких ещё планах, пап? – удивлённо спросила Камилла.
- О том, что скоро ты уедешь в Петербург. У тебя там квартира. Там мама, которая поможет тебе в твоей художественной карьере. Она – искусствовед, и у неё много знакомых, полезных, в твоём деле людей. Не будешь же ты всю жизнь жить в этой...
- В этой дыре – ты хотел сказать. У художников, поэтов, творческих людей нет карьеры, к твоему сведению. У них есть либо известность, либо популярность, либо ничего. Всё измеряется у нас талантом. Карьера – это у вас, деловых людей, - пояснила обиженным тоном Камилла. – Так и знала, догадывалась, что речь пойдёт у вас именно об этом, о переезде. Ты хочешь, чтобы мама таскала свою дочь по выставкам, профессорам, педагогам, по банкетам, фуршетам и как обезьянку, которая может держать кисть в руках, представляла всем. Да я там не смогу писать! – вставая с колен отца, заключила Камилла. – Как вы не поймёте этого с мамой? Нам, творческим людям, не везде пишется, чувствуется. Но если ты нашёл такое место, то держись за него. За это место, где душа твоя работает, и ей хорошо, она поёт. Пойми это, пап…
- Я это уже слышал от Эдгара, - уточнил отец.
- Так не мешайте моему счастью. Я только почувствовала, что значит, когда люди слушают тебя, что значит для меня Эдгар, живопись. В этом городе мне хорошо. Я счастлива! Вы же с мамой мечтали об этом! Здесь мне не страшно, и те ночные страхи, которые мучали меня в Магадане, в Москве, прошли…
- Камилла, ты рассуждаешь, как ребёнок. У тебя другая судьба, другая история. Пора подумать о будущем. Богатые женихи выстроились в очередь… Неужели среди них нет никого лучше Эдгара? Никогда не поверю!
- Нет, - обиженно ответила Камилла.
- Так или иначе, к концу года ты должна быть в Петербурге. А пока поживи ещё тут. Закончи свои дела, выполни заказы, проведи выставку в Краснодаре, о которой ты так мечтаешь. В Краснодаре нужно заплатить за зал, чтобы тебе разрешили выставку. Хорошо! Позвонишь – я пришлю денег. Мои друзья всё устроят, если для тебя она так важна. Но потом – всё! В Петербург! И думать ничего не хочу. Ты уже взрослая, и поэтому я в первый раз говорю с тобой, как со взрослым человеком. Выставка уже в конце июля, если я смогу – приеду.
- Вы с мамой даже не заметили, что ваша дочь уже давно повзрослела. И стала самостоятельной. Поэтому я и приехала сюда. В незнакомый город, чтобы начать всё с нуля, папочка. Так я и знала. Разговор с Эдгаром у вас был плохим. Просто Эдгар воспитан и, видимо, внимательно слушал, не перебивая, этот план, который сильнее и сильнее запутывает всё…
- Я не хочу ругаться, - вставая, сказал отец. – Камилла, я улетаю утром в Магадан. Кто-то к нам приехал с проверкой. Надо разобраться. Ещё раз повторю: мы с мамой любим тебя. Ты должна к концу этого года всё тут закончить, а Новый год мы встретим на Красной площади. И твоё 25-летие отпразднуем в Москве, в лучшем ресторане.
Отец пошёл спать. Камилла легла в мастерской на диван и думала об Эдгаре, о себе, о своей новой жизни, которую у неё хотят отнять, о выставках, заказах и о многом другом. Но главное то, что ей не давало заснуть, каким станет теперь Эдгар, как он будет относиться к ней. «Эх, папа, папа, что же ты наделал? Я только начала жить самостоятельно, полюбила, почувствовала себя счастливой в этом большом запутанном мире, - рассуждала она. – Теперь главное – Эдгар. Или время решило проверить нашу любовь? Я люблю тебя, Эдгар! И никому не дам нас разлучить. Мне хорошо с тобой», - вслух произнесла Камилла.



* * *



УТРОМ ОНА УПАКОВАЛА чемодан отца. Они позавтракали. Поговорили о погоде. Подъехала машина. Камилла с отцом вышли на улицу.
- Помни, любимая доченька, я тебя люблю и хочу тебе только счастья. Надеюсь, ты предохраняешься, ну, когда вы с Эдгаром этим… занимаетесь. Как сегодня говорит молодёжь – любовью или сексом. Постарайся не забеременеть. Ты немного бледная. Ты хорошо чувствуешь себя, родная моя?
- Хорошо. Я тебя тоже люблю, пап. Я думала, ты останешься дня на три. Мы поговорим о предстоящей моей выставке. Я так волнуюсь. Эдгар мне много помогает в её организации, как и в городском музее, как и в Майкопе, Сочи. Он всегда рядом, особенно в трудную минуту. Я всегда рассчитываю на его помощь. Его любят и уважают в творческой среде.
Он знаком со многими выдающимися поэтами и художниками. Даже с Виктором Гавриловичем Захарченко, руководителем Кубанского казачьего хора, который лично у себя в кабинете поздравлял Эдгара с сорокапятилетием и он знает стихи Эдгара наизусть и является поклонником его таланта.
- Хорошо, хорошо, Камилла, что ты ему цену набиваешь. Мы с Эдгаром обо всём договорились. Какое сегодня число?
- Третье июля, Пётр Серафимович, - ответил водитель.
- Я так хочу, чтобы вы с мамой прилетели на выставку, но вы всегда заняты…
- Мой друг будет на выставке, если я не смогу. Он пригласит человека, который всё снимет на камеру, и мы потом всё посмотрим с мамой – она в Петербурге, а я в Москве и порадуемся за тебя.
- Снимать не надо. Снимать будет Валерий Михуля – директор видеостудии «Феникс», которую они с Эдгаром открыли пять лет назад. И по сценарию Эдгара уже сняли десять фильмов. И обо мне они тоже будут делать фильм. Сейчас набирают материал. Пройдёт выставка и начнут…
- Мне пора, - сказал отец, - дела. Будь умненькой и не наделай глупостей. Хорошо?
Они поцеловались, и машина отъехала от дома. Камилла постояла минут десять и вошла в дом.



* * *



ВЕСЬ СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ Эдгар думал о словах отца Камиллы: «Полгода. Понял? А потом свалишь».
- Полгода, а потом свалишь, - повторив эти слова вслух, Эдгар подъехал к Центральной библиотеке города, где должны выступать авторы ЛИТО, в «Литературной гостиной», которую вела раз в месяц Иванна Белова. Эдгар уже вошёл в читальный зал, в котором проходила «Литературная гостиная», на втором этаже библиотеки, как раздался телефонный звонок:
- Слушаю, - ответил Эдгар. – Это ты, таинственная ты моя? Я сейчас в Центральной библиотеке, мы будем читать стихи наших авторов. Освобожусь около восьми часов вечера. Обязательно, счастье моё! Приеду.
Эдгар вошёл в зал с опозданием, который к тому времени был заполнен людьми. Он извинился и сел рядом с ведущей. Композитор Владимир Бабкин и автор ЛИТО Владилен Гостев представляли новую песню, которую они написали вместе на стихи Гостева. Камилла, довольная, судя по разговору с Эдгаром, что у Эдгара бодрый голос, обрадовалась, что настроение его после встречи с отцом не изменилось. Но она всё же думала, что сказал ему отец? «Видимо, предъявил ему какой-нибудь глупый ультиматум, вроде того, что мы с Эдгаром не пара и что я должна жить в Москве или Петербурге, где у меня есть квартиры», - размышляла она. И была недалека от истины.
В девять часов приехал Эдгар. Он вошёл в мастерскую. Камилла с радостью его встретила, поцеловала. Предложила сесть к столу и поужинать. Благо отец привёз столько еды, что холодильник был наполнен, как говорится в народе, «до отказа». Было из чего выбрать и приготовить ужин.
- Как дела, Эдгар? – тихо спросила она.
- Всё хорошо, всё прекрасно, солнце моё!
- Всё хорошо! – улыбнулась Камилла. – Я почему-то вспомнила твоё стихотворение, оно без названия.
- Какое? – уточнил Эдгар.
Камилла начала читать стих Эдгара по памяти. По памяти, которой все её близкие и родные считали феноменальной, фотографической:


Нет, бармен,
Хрупче в мире этой фразы:
«Ну, наконец, всё хорошо!»,
И столько сразу вдруг
Заразы
Прилипнет к ней,
Лишь рот открой!


- Ты скоро, как Валентина Васильевна Сазонова из посёлка Кутаис, будешь читать наизусть мои стихи, - улыбнулся Эдгар. – Валентине Васильевне уже 75 лет, и она наизусть читает стихи наших авторов.
- Я немало знаю наизусть твоих стихов. Не знаю, почему, но они так быстро запоминаются. То ли из-за простоты, то ли из-за порядка слов или из-за мощи строк. Некоторые строки из которых я частенько произношу как цитаты.
- Вот и художник Сергей Тимофеевич Тузов тоже говорит:
«Поэта должны цитировать, тогда он поэт».
- Вот видишь, - наливая чай Эдгару, сказала Камилла. – Поешь, Эдгар, папа много чего привёз с собой. Он хотел три дня пробыть со мной, но эта проверка его унесла…
Они сидели и ужинали. Эдгар смотрел на картину, стоящую на мольберте, и, глядя на неё, подумал: «Да, Камилла, уже не та художница, с которой я познакомился несколько лет назад. Это уже сформировавшаяся, знающая, что и как нужно делать, художница, которая оттачивает своё мастерство с каждым днём, превращаясь в творца. И эта картина – свидетельство тому».
- Тебе нравится, любимый? – словно читая его мысли, спросила Камилла.
- Камилла, мне всё нравится, что ты пишешь.
- Это заказ. Заказчик уже одобрил. Он ушёл перед тобой. А завтра приедет за картиной.
Но разговаривая о живописи Камиллы, о делах Эдгара, они думали только об одном: кто начнёт первым разговор о встрече Эдгара и её отца – об их, так называемом, «мужском разговоре». И Камилла не выдержала:
- Эдгар, что бы папа тебе ни наговорил, что бы он ни предлагал, как бы он ни угрожал, а я папу своего знаю – он ради меня готов на всё, на самое неожиданное, что бы ни рекомендовал, я останусь с тобой, мой милый Эдгар, - присаживаясь на колени к Эдгару и обнимая его, заверила она любимого человека. – Папа может всё проделать неожиданно. Ты не знаешь его. Он может всё прекратить за два-три дня. Наши отношения… Неожиданно приедет, заберёт меня и продаст дом...
- Полгода! Полгода, - тихо повторил Эдгар про себя слова Петра, но она услышала их.
- Что, полгода? Ты меня пугаешь? Что значит, полгода? – встревоженно спросила Камилла.
- Это тайна, Камилла. Всё равно твоя выставка в Краснодаре и выставка на День города состоятся, - пояснил Эдгар. – И это тайна, такая же, как твои таблетки, тошнота, страхи, природу которых ты не говоришь. И ещё он сказал в конце разговора, что есть то, что никому не следует знать. Ещё одна тайна!
- Эдгар, это не тайны. Не принимай это близко к сердцу. Я не знаю, что и сказать, но это не тайны. Главное, мы с тобой помолвлены! Вот тайна, которую мы скрываем от моих родителей, - и она поцеловала кольцо, которое надел на её пальчик Эдгар в день помолвки, и чуть не заплакала.
- Камилла, ты любишь меня? Не обижайся такому вопросу.
- Конечно, Эдгар. Я давала повод тебе хоть раз усомниться в этом? – обиженно ответила она тихим голосом.
- А ты?
- Очень! Очень! Очень! – радостно сказал Эдгар, на что Камилла улыбнулась и сразу повеселела, раскрылась, как весенний цветок, на который солнце пролило свой свет. – Тогда забудем про мой разговор с твоим папой раз и навсегда. Будем жить так, как и жили. Мы – помолвлены. Вот и весь разговор, на этом и порешили. Всё, разговора не было!
Камилла расцеловала своего жениха и заплакала. Она так по-настоящему плакала, как плачут только от счастья.
- Всё, Камилла, всё!
- Ты – лучший, Эдгар, - тихо сказала она, вытирая слёзы.
- Главное в эти ближайшие дни – подготовка к твоей персональной выставке в Большом краевом выставочном зале изобразительных искусств, которая состоится, - Эдгар достал письмо, которое он вынул из почтового ящика и успел прочитать, - состоится в период с 20 по 27 июля! – протягивая письмо, с радостью пояснил Эдгар.
Камилла взяла письмо, прочитала его и запрыгала от радости.
- Теперь мы знаем день открытия. Поедем за два дня до открытия и развесим картины. А потом отметим это в ресторане. Ты счастлива? Ты готова?
- Да, Эдгар! Ты принёс радостную весть. Но после выставки мы с друзьями отметим не только окончание выставки, но и твой день рождения – 30 июля, так написано в книгах и в Интернете на «Стихи.ру» и в «Одноклассниках». Мы, вдвоём. Ведь мы ещё ни разу не отмечали твой день рождения. А потом съездим в бухту «Инал», посмотрим на самый лучший в мире закат. Наш с тобой. Полюбуемся на него из той беседки, которую установил там какой-то хороший человек, словно знал, что здесь будут сидеть два влюблённых человека и любоваться природой, морем, закатом. Я думаю, этот человек не лишён поэзии, раз так удачно выбрал место.
- Да, Камиллочка! Таков наш план! Всё будет происходить только по нашему сценарию.
- Эдгар! – восторженно обратилась она к поэту, любимому и жениху, - ты назвал меня впервые Камиллочкой! И мне сразу вспомнилась твоя строка из стихотворения, ты его назовёшь сам: «Мы будем вечны – ты и я!»
- «Воспоминание в стареньком кафе», - уточнил Эдгар. – У тебя много ещё заказов? Помни, о чём я тебе говорил, береги себя. Ты работаешь с демонической волей, словно работа – самое важное для тебя. Камилла Клодель – и только. Может, её дух в тебя вселился?
- Помню, помню! – радостно ответила невеста с кольцом на пальце, указывающем на то, что она уже «занята» и принадлежит тому, кто надел его на её палец и кому она доверила своё сердце.
Они ещё посидели какое-то время и поднялись на второй этаж в спальную комнату Камиллы…



* * *



- ЭДГАР! ТЫ УЖЕ ГОТОВ? Поспеши, - обратилась Камилла к жениху.
- Всё, - Эдгар спустился в мастерскую, сел за стол и начал завтракать. – Художница моя! Ты уже и машину выгнала на улицу? Хорошо. Почему ты не дождалась меня? Я бы тебе помог погрузить картины в машину. Кстати, все ли картины поместились? Их шестьдесят две! – продолжал задавать вопросы Эдгар.
- Не торопись, Камилла, у нас целый день в распоряжении. Главное, до вечера развесить картины. Ты ничего не забыла?
- Нет, милый, - возвращаясь в мастерскую, заверила она Эдгара. – Ведь часть картин увезла Дильнара, точнее 25 картин, и передала их администратору зала. А мы сегодня привезём остальные.
- Хорошо, - наливая кофе в чашку Камиллы, одобрил Эдгар.
- Эдгар, пока ты ночью спал, и так беспокойно, видимо, тебя снова спасал призрак из стихотворения «Сон поэта, или Призрак», я спустилась в мастерскую, чтобы по перечню проверить картины. На столе я нашла черновой вариант , с твоими исправлениями и добавлениями, к новому альманаху № 23, по-моему...
- Да. Татьяна Плешакова набрала его, сверстала и два экземпляра отдала мне – один для меня, другой для авторов ЛИТО, чтобы они проверили свои работы и внесли в них изменения, если захотят, - пояснил Эдгар. – А что, там что-то не так? Когда ты пошла спать, я остался и начал работать над новым выпуском. Сроки поджимают.
- Нет, Эдгар. Из тех номеров альманаха, что я читала раньше, этот - самый интересный номер. Стихи у всех авторов со смыслом. Вы напечатали стихи всех авторов, которых нет с вами, они ушли… И Светлану Репетину хорошо представили, как ты обещал. Это так тронуло мою душу, что я расплакалась…
- Ты что, Камилла, читаешь все наши номера «Литературного обозрения»? – перебил Эдгар.
- Конечно, дорогой. Ведь на мои выставки ходят авторы ЛИТО, и я должна следить за творчеством поэтов, которые стали мне друзьями.
- Это благородно с твоей стороны. Ты чувствительная, если, читая стихи, плачешь, - добавил Эдгар.
- Прочитав новый номер, особенно твои политические публицистические статьи о президенте, о премьер-министре, то, как ты пишешь о них, о коррупции вокруг них… Словом, я испугалась за тебя. Сколько раз тебя вызывали в прокуратуру! Хотели закрыть альманах, отдавали твои стихи и стихи ваших авторов в краевую прокуратуру на какую-то экспертизу. Вот я и подумала, не сделали бы они – власть имущие, что-нибудь такое, что спровоцировало бы тебя. Они на всё готовы. У тебя машина не закрывается, всегда открыта. Подбросят наркотики или запрещённые смеси курительные, или ещё что!.. Меня это напугало, - продолжала Камилла свои умозаключения по поводу явно откровенных материалов в адрес власть имущих. – Вспомни, как в Приморск-Ахтарске, ты сам рассказывал, честному чиновнику в машину агент полиции подбросил бутылку шампанского и коробку конфет как взятку . И ему грозил срок до пяти лет. Хорошо, что вмешалась общественность. А так…
- Камилла, мы, поэты, привыкли к такому, - прервал её размышления Эдгар, не придавая особого значения её волнениям.
- И ещё, Эдгар!
- Что, Камилла? Пора бы выставкой заняться. Хорошо подготовиться, а то, о чём ты говоришь, уже было…
- Я ночью, после того, как прочитала от корки до корки новый номер альманаха, зашла в Интернет на твою страничку. Кстати, какой-то автор, я даже фамилию запомнила – Борис Бродский, прочитал аж двадцать твоих работ и написал рецензии. И уже десять тысяч авторов прочитали твои стихи. За год это хороший результат. Поздравляю, Эдгар, авторы тебя читают. Особенно молодёжь.
- Да, есть такой автор Борис Бродский, он посещает мою страничку. Много читает. Я как-то заходил к нему тоже, он пишет, в основном, эссе, статьи большие о поэзии, об искусстве. Я прислушиваюсь к его советам. Грамотный и тактичный читатель и автор, - пояснил Эдгар. - А что, ночью количество читателей достигло десяти тысяч? Это и меня радует. И спасибо тебе за то, что ты мне сообщила это первой. А теперь едем. Пора. Проверь, всё ли выключили. Все ли приборы, газ…



* * *



ОНИ ЕХАЛИ ПО ТРАССЕ, иногда со скоростью 20 км в час ввиду того, что трассу подготавливали к Олимпийским играм в Сочи.
- Знаешь, Эдгар, я теперь понимаю, почему больше всего памятников и бюстов все народы устанавливают поэтам в своих странах. Не финансистам, не банкирам, не политикам, а вам – поэтам. Вы боретесь за справедливость, за правду. И поэтому вас расстреливали, бросали в тюрьмы, ссылали в лагеря… Помнишь своё стихотворение из сборника «Поэт и город»?


Правда,
Словно трава,
Сколько её не выдёргивай,
Не топчи, не уничтожай,
Она
Вырастет на том же месте!


- Как это ты точно подметил.
- Камилла, а кто тебе сказал, что больше всех по количеству установленных памятников и бюстов занимают поэты?
- Я вчера читала газету «Вашингтон пост», на английском. В ней и были напечатаны эти выводы. Я иногда, а раньше чаще, читаю газеты на английском языке. В газете женщина-литературовед опубликовала большую статью о поэтах и их жизни. Удивлялась, что до сих пор в России не сняли фильм о Марине Цветаевой, хотя одна писательница из института, литературного что ли в США, написала книгу о ней и о её жизни. «Двойной удар небес и ада» называется. « Да и пора снять фильм о такой поэтессе», - продолжала автор статьи. Приводила в пример фильмы - «Чёрные бабочки» о творчестве белой поэтессы из ЮАР, жившей во времена апартеида, Ингрид Йонкер и «Сильвия», о жизни американской поэтессы Сильвии Платт, - пояснила Камилла.
- Не знал, что ты читаешь в Интернете американские газеты, да ещё на английском! Не перестаёшь удивлять меня! Ангел мой, - улыбнулся Эдгар.
- Это благодаря маме. Я так хочу, чтобы они были на выставке. Но… - Камилла склонила голову и замолчала.
- Всё сделаем, как надо, - подбадривал её Эдгар. – Валерий Михуля – профессионал по таким фильмам, по фильмам о творческих людях. Мы с ним девять фильмов сняли. Размножим копий 30 и разошлёшь и родителям, и друзьям, и в качестве рекламы пригодятся.
- Спасибо!
Они доехали до Краснодарского краевого Выставочного зала изобразительных искусств. До вечера Камилла и Эдгар развешивали картины по макету Камиллы.
Работники Выставочного зала подсказывали Камилле, как сделать лучше, исходя из многолетней работы в зале. Камилла не спорила, а всё делала так, как советовали работники зала. К вечеру, часам к восьми, всё было готово. Камилла поблагодарила всех за участие, и когда искусствовед выставочного зала провожала их до двери, заверяя, что всё пройдёт нормально, Камилла протянула ей конверт.
- Это для организации фуршета, - уточнила она. - Этой суммы хватит?
Искусствовед заглянула в конверт, подняла от удивления брови, посмотрела на Камиллу и Эдгара и сказала: «Вполне. И извините за бестактный вопрос: вы муж и жена?» - «Можно сказать и так», - ответила Камилла. «Вы хорошая пара. И Эдгар помогает Вам, Камилла, от всей души. Ждём вас завтра. Открытие выставки в 11 часов, но вы приезжайте часов в 10, а мы до этого времени займёмся вашей выставкой. Это уже наша работа. За сохранность картин, поверьте мне, среди которых чуть ли не половина – настоящая живопись, не думайте. Охрана у нас надёжная».
Они попрощались с искусствоведом Татьяной Соколовой и уехали в Горячий Ключ.
- Ты буклеты оставила Татьяне Валерьевне?
- Да, Эдгар. Она их положит на столик, чтобы посетители выставки брали их и читали, знакомились с моей автобиографией и дальнейшими планами.



* * *



ВСЮ НОЧЬ ПЕРЕД ВЫСТАВКОЙ они говорили. Вспоминали своё детство, друзей, учёбу в школе, юность. Словом, все моменты и события, которые сыграли в дальнейшей их жизни какую-нибудь важную роль. Эдгар рассказал про Диану – девушку, которая приезжала на такси к нему с другого конца города, когда он проживал ещё в г. Андижане. Однажды, когда Эдгар выходил из проходной завода, а у него был свободный пропуск, дававший всем, кто работает в представительстве заказчика МО СССР, право свободного выхода, она с подругой стояла на остановке. И когда она увидела Эдгара – таким весёлым, с длинными волосами (начало 80-х годов), одетым по последней моде, ибо он, как и его двоюродные братья Слава и Серёжа, игравшие в то время в рок-группе «СБС», для которой Эдгар писал тексты, одевались стильно и доставали самые современные вещи - джинсы-бананы, рубашки с изображением на левой стороне крокодильчика и, конечно же (куда без этого завершающего гардероб стиляги), немецких кроссовок «Адидас». Эдгар был в таком приподнятом настроении потому, что ушёл в рабочее время, чтобы посмотреть фильм «Профессионал», в котором главную роль играл его любимый артист Жан Поль Бельмондо.
Рядом с остановкой и стоянкой стояла вымытая до блеска «восьмёрка» вишнёвого цвета. Диана спросила подругу: «Кто этот парень?» - "Эдгар Загорский – Это его машина. Он работает у заказчиков, и они могут проходить со своими пропусками в любое время дня. А что, понравился тебе Эдгар?» - "Очень, - ответила Диана. - Не могла бы ты познакомить меня с ним?"
- Диана, ему двадцать пять лет, - уточнила подруга, - а тебе восемнадцать. Что скажет отец? И при всём при этом ты живёшь во втором Андижане, а он на другом конце города, около стадиона, где тренируется наша знаменитая команда по хоккею на траве «Андижанка». Рядом с рестораном «Интурист». И говорят, что они с двоюродным братом – хорошие бабники. - Но Диана, похоже, не слушала её. Девочка хотя и была восемнадцати лет, но самостоятельная, с характером. И в этот день она уже знала номера телефонов в его кабинете и дома.
Она позвонила первой. Но Эдгар сказал, что ему некогда разговаривать с незнакомыми девчатами, и тем более идти на свидание, на которое его пригласила Диана. «Да и заказов у меня много», - ответил Эдгар и положил трубку телефона. Он, как и его братья, шил брюки, куртки, рубашки после работы, что приносило немалый доход. Но она позвонила на следующий день ему на работу. Шеф позвонил Эдгару в кабинет и сказал: «Эдгар, тебе звонит какая-то Диана. И прекращай давать своим девчатам телефон представительства».
Эдгар объяснил шефу-полковнику, что даже в глаза её ни разу не видел и что телефона уж точно не давал. Пришёл в кабинет шефа и сказал раздражённо девушке, чтобы она больше никогда не звонила ему, и бросил трубку.
Камилла внимательно слушала и не перебивала Эдгара.
Вечером снова звонок. Но уже с признанием в любви. «Не рановато ли?» - ответил Эдгар, не зная даже, что ему звонила восемнадцатилетняя девочка.
Звонки были каждый день. Диана не отступала, и Эдгар спросил, где она живёт, в каком доме от него? Но узнав, что она живёт аж во втором Андижане, воскликнул: «Я там работаю! Это далеко. На троллейбусе больше часа езды!». На что Диана ответила, что будет приезжать к нему сама каждый день в семь часов вечера. Эдгару самому стало интересно. «Хорошо. Сама будешь приезжать. Завтра около кинотеатра «Надира». Буду ждать тебя…».- «Я уже здесь, Эдгар, выходи. Я около кинотеатра».
- Хорошо. Выхожу.
Эдгар оделся и пошёл к кинотеатру «Надира», где собиралась и знакомилась вся европейская молодёжь, проживающая в пяти микрорайонах. Он подошёл к кинотеатру. Поздоровался с одной компанией, с другой. Ответил девушке на вопрос: «Эдгар, когда ты позвонишь?»-«Скоро, Ася». Подошёл к таксофону и стал разглядывать одиноко стоящих у кинотеатра девушек.
Так он простоял около десяти минут и начал было думать, что Диана – это розыгрыш, но тут к нему подошла девочка и сказала:
- Здравствуй, Эдгар! Это я – Диана. Это я тебе звоню.
Она была красивой, с длинными чёрными волосами и большими чёрными глазами. Эдгар удивился. Снова подумал: «Розыгрыш».
- Ты что, одна приехала?
- Да, на такси. Если узнает мой папа, а он в командировке в Ташкенте и приедет завтра, то он меня запрёт в комнате. Он иногда так делает, воспитывает меня…
- Да, перспектива не из весёлых, - ответил Эдгар.
Камилла пила чай и внимательно, с улыбкой на лице слушала Эдгара, не перебив его ни разу и не задав ни одного вопроса.
- Где работает твой папа, девочка?
- В обкоме. И не называй меня девочкой. Мне уже восемнадцать лет!
- Восемнадцать лет?! – переспросил он Диану. – Ты знаешь, что мне 25 лет?
- Мне всё равно, - ответила Диана. – Хоть тридцать. Я полюбила тебя сразу, как только увидела.
- Мне не всё равно, девочка! Если твой отец работает в обкоме (обком партии – это главный политический аппарат в области), значит, наши отцы должны знать друг друга. Поэтому сейчас я остановлю такси, и ты поедешь домой.
Я взял её под руку и посадил в такси, расплатился с водителем и отправил её на другой конец города домой. «Забудь обо мне! Я уверен, у тебя, Диана, немало поклонников», - сказал я.
Но она приезжала и приезжала. Мне приходилось иногда гулять с ней около кинотеатра. Все стали думать, что я нашёл себе совсем ещё молоденькую девчонку и развлекаюсь с ней.
- Поверь, Камилла, ничего не было. Я всё понимал. Я её спрашивал: «За что ты полюбила меня?»
- За твои глаза! Они притягивают, - ответила Диана. – Я чувствую людей. Ты добрый и уж точно ласковый.
- Какие глаза, Диана? Ты меня не знаешь. Про меня не знаешь…
Короче, через две недели узнаёт её отец и звонит моему отцу. Они встречаются. Отец Дианы сказал моему отцу:
- Николай, мы давно знакомы, встречаемся на семинарах, в министерствах в Ташкенте, я рассчитываю на порядочность твоего сына. Ты не мог воспитать плохого сына.
Вечером отец приходит и зовёт меня в свой кабинет.
- Садись. Мне некогда. Нужно писать доклад, поэтому слушай внимательно и не перебивай... Девушку, которая приезжает к тебе, Диану, ты бросишь. Забудешь. Она в тебя влюбилась, ну с кем не бывает. Мы хорошо знакомы с её отцом. Он турок, мать у неё русская. Диана действительно очень молода и красива. Но она помолвлена. Уже два года. У них, у турков, так заведено. Понял? К тому же, с парнем, который проживает в Турции, в городе Бейшехир... И его отец – друг отца Дианы.
- Но я не начинал отношений. Она сама…
- Словом, ты всё понял? Выполняй. Ваши похождения с Сергеем... Не будем об этом, - отец махнул рукой.
Я сидел напротив и смотрел отцу прямо в глаза, давая клятвенные обещания. Отец смотрел на меня, смотрел и сказал:
- Знаешь, что в тебе привлекает девушек, женщин? Твой взгляд и…
- Глаза! – перебил я отца. – Я это уже слышал. Не один раз.
- Рас так, ступай к себе. Мне надо работать, - в приказном тоне произнёс отец и я вышел из кабинета.
- Чтобы не утомить тебя совсем и ты не подумала, о нас с Сергеем, что мы были дон жуанами, закончу рассказ.Она так и продолжала приезжать. Тогда её отец попросил секретаря обкома о переводе его в Ташкент, на новое место работы. И они уехали. Через месяц я получил письмо от Дианы, в котором она пишет, что я хоть и поступил благородно, а она была готова на всё, но любви её я не понял. «Ты, Эдгар, не любишь меня, а остальное неважно. Я была готова пройти через всё…» - этими строками письмо и закончилось.
Камилла минут пять помолчала, улыбнулась, и сказала:
- А ты знаешь, они все правы. Глаза – эти красивые чёрные глаза. Они словно оставляют в твоём сердце метку, когда ты только взглянешь в глаза напротив…. Своим магическим, глубоким взглядом они проникают в самые потаённые места души, и человек чувствует себя голым.
- Ты не ревнуешь, любовь моя? А то я что-то…
- Да, - перебила его невеста. – Я смотрела у вас дома твои фотографии. Вы смотрелись красиво. Одеты «с иголочки», все с длинными волосами, с усиками, весёлые, с проницательным взглядом, и ты, и Сергей, и Слава Сальниковы – твои двоюродные братья. Это как раз тот набор, который нас, девушек, привлекает. Нет, я не ревную тебя к прошлому. Вас, таких, я читала, называли «хиппи». Вспомни, что написано в книге «Жизнь вечная» о любви: «Любовь – это готовность принять в свою душу другую душу без всяких условий…».
Они ещё долго разговаривали о всякой всячине, лишь бы не думать о выставке. Забыть про неё и развеяться.
- Эдгар, ты читал статью в газете «Горячий Ключ», которую написала Наталья Андреева о вашем выступлении на прошедшем юбилее ЛИТО?
- Нет! – ответил он удивлённо.
- Я всё забываю тебе её прочитать, вот послушай: «В большом зале санатория «Предгорье Кавказа» состоялся творческий вечер с участием поэтов нашего города». И вот дальше, я только выборочно, а завтра вечером, после того, как уже всё закончится, ты прочтёшь её всю. «Выступления чтецов перемежались зажигательными танцами шоу-балета «Престиж» (руководитель Лидия Бобрышева). Порадовала зрителей своим пением и юная исполнительница Дарья Дащенко». Так, вот ещё. «Поздравить ЛИТО приехали собратья по перу из разных городов Кубани и Ростовской области, а также поэтессы из г. Краснодара. Видя оживлённый зал и слушая искренние стихи со сцены, приятно было сознавать, что затея 20-летней давности, созревшая в полуподвальном помещении одной из многоэтажек Горячего Ключа, получила такое продолжение. Городская поэзия жива, творческий источник не иссякает и радует с каждым днём всё новыми и новыми именами.
Организатор вечера Эдгар Загорский и ведущий концерта Геннадий Назарс всё сделали для того, чтобы пришедшие на концерт зрители остались довольны». Вот и всё.
- Хорошо написала Наталья. Она стояла у истоков создания ЛИТО. Я ей предлагал выступить, но она почему-то отказалась, а потом, видимо, когда всё пошло по сценарию и создалась атмосфера взаимопонимания выступающих и слушателей, всё же решила прочитать свои стихи.
- Я помню. Она прочитала два своих стихотворения. И ещё, Эдгар, возвращаясь к твоим глазам, мне вспомнилось твоё стихотворение «Мой стих»:


Мой стих – удар ножом!
И в сердце вашем метка,
Мой стих – глубокий вдох –
Во всю грудную клетку!
Мой стих – как выстрел из ружья –
Уверенный и дерзкий.
Как взмах крыла!
Как взгляд орла –
Свободный и надменный!
Мой стих!


-Этот стих мне сразу понравился. С первого прочтения. И я его запомнила. Стих можно понимать и как глаза. «Мои глаза – как взмах крыла…», - добавила она.
- С памятью у тебя всё в порядке, чего не скажешь обо мне. Камилла, уже четвёртый час, может, поднимемся в спальную комнату? Хоть немного отдохнём, возможно, поспим пару часиков?
Камилла согласилась. Они поднялись на второй этаж и легли в постель. Камилла и Эдгар долго не могли ещё заснуть и молча лежали в кровати с открытыми в полутьме глазами. Камилла думала о выставке, а Эдгар о том, как помочь ей в этом важном для творческой жизни Камиллы деле.
Заснули они под утро, когда только начало светать и первые лучи солнца уже освещали крышу самого большого здания в городе, которое входило в жилой комплекс под названием «Инга», которое больше походило на католический собор, чем на жилой комплекс, как говорит Эдгар.



* * *



ЭДГАР, ЭДГАР, ВСТАВАЙ! Мы проспали. Уже половина девятого! – теребила за плечо жениха Камилла.
Эдгар встал, умылся, оделся и пошёл выгонять машину…
Камилла этим временем одевалась. Она одела джинсы и белую блузку, которые она считала, что именно они приносят ей удачу. И принесут и в этот раз, как и в Горячем Ключе, Майкопе и в Сочи. И не хотела поэтому одевать другую одежду.
Они ехали на выставку Камиллы, которая, по сути, уже была готова. Осталось только открыть её и провести. Они ехали в Краснодарский краевой выставочный зал изобразительных искусств, который находился по улице Рашпилевской, 32.
Камилла немного нервничала. Ей всё казалось, что они опоздают. А тут, как назло, на трассе около станицы Саратовской проводились ремонтные работы, и машины двигались со скоростью 20 км в час.
- Камилла, мы приедем вовремя, - заверил художницу Эдгар. – Сейчас этот участок проедем, а там дорога станет свободнее, и мы поедем быстрее.
Ехали молча. Эдгар старался вести машину спокойно, уверенно, не нарушая правил. Камилла читала своё выступление по поводу открытия выставки. Вернее повторяла. До выставочного зала они добрались в половине одиннадцатого, когда у дверей выставочного зала собралось уже 50-60 человек. Люди стояли по пять, десять человек и о чём-то спорили. Эдгар узнал среди них городских поэтов, художников, приехавших на открытие выставки. Остальные люди пришли, видимо, на выставку Камиллы, прочитав о ней в Интернете на сайте Краснодарского отделения Союза художников России или на сайте Краснодарского краевого выставочного зала, который размещал рекламу о художниках, число, время, месяц и фамилию, чьи выставки будут представлены в выставочном зале. А может, были и такие, которые, проходя мимо здания выставочного зала, прочитали рекламу, которая находилась около входа в зал и на которой было написано большими буквами: «Выставка художницы Камиллы Белоцерковской из г. Горячий Ключ. Время проведения выставки – с 20 по 27 июля. Начало в 11 часов». И стоимость билета.
Камилла вошла в зал, а Эдгар остался поздороваться с городскими поэтами и художниками и поблагодарить их за то, что приехали. На входе Камиллу встретила искусствовед Татьяна Валерьевна Соколова:
- Что-то задержались вы?
- Дорога загружена, идут ремонтные работы…
- Но мы уже всё приготовили. И стол для фуршета, и буклеты, которые, уверяю, тут же разберут художники и посетители выставки, - успокаивала Камиллу Татьяна Валерьевна. – Значит, сделаем так, как договорились вчера. Я Вас представлю - из какого Вы города, как начали заниматься живописью, а потом слово передам Вам, Камилла, и Вы расскажете о себе, о своей живописи. Вот и всё. А затем всё пойдёт своим чередом, поверьте мне.
- Спасибо! – поблагодарила Камилла Татьяну Валерьевну, - Вы очень любезны.
- Это наша работа – представлять молодые таланты, открывать для жителей края новые имена. Ну, всё. Я иду открывать дверь и впускать людей.
Она открыла большие двухстворчатые двери и попросила гостей и приглашённых на выставку городских писателей и художников, которые держали в руках пригласительные открытки, заходить в зал.
Все расположились полукругом около накрытого стола. Многие уже держали и листали буклет, в котором были напечатаны в цветном изображении работы художницы, стоявшей около искусствоведа Татьяны Валерьевны.
Ровно в одиннадцать часов Татьяна Валерьевна открыла выставку:
- Уважаемые гости и приглашённые художники на выставку живописи Камиллы Белоцерковской, художницы из Горячего Ключа, мы рады приветствовать вас.
Сегодня Краснодарский краевой Выставочный зал изобразительных искусств представит живопись Камиллы.
Камилла – художница, которая приехала на Кубань из города Магадана. Там она закончила школу искусств, затем – Академию искусств в Санкт-Петербурге, работала год в мастерской Зураба Церетели, ну, а теперь пишет самостоятельно. И выставляется. Её картины выставлялись в Горячем Ключе, в Майкопе,в Сочи, и когда она была совсем ещё юной, училась в школе искусств, её рисунки выставлялись в Санкт-Петербурге. И, кстати, её мама искусствовед и работает в одном из выставочных залов Петербурга. Она много работала с дочерью, решившей посвятить себя живописи. Учила, давала теоретические знания, помогала постичь азы живописи.
Прежде чем передать слово Камилле, которая расскажет о своей живописи, я хочу всем напомнить, что на выставке вы можете купить картину, понравившуюся вам. Пообщаться с автором. Выставка будет проходить целую неделю. Спасибо за внимание. А теперь слово Камилле.
Эдгар внимательно слушал то, как профессионально представляла Камиллу Татьяна Валерьевна. Смотрел на Камиллу, которая выглядела спокойной, уверенной в себе. Словно она про всё сразу забывала, как только дело доходило до живописи. Думал и про то, как они проспали, и про то, как много думали о ней, о выставке, спорили, и о заторах на дорогах, и о том, что её родители так и не появились в зале, которых она ждала больше всех и рядом с которыми она чувствовала бы себя ещё увереннее. И, конечно же, мама, несмотря на их натянутые отношения, подготовила бы дочь к выставке гораздо профессиональней как искусствовед, чем сделали это они сами – Камилла и Эдгар.
Камилла вела себя уверенно. Говорила и рассказывала спокойно, в некоторых местах делала паузы. Рассказывала о том, как всё начиналось, как училась, о своих учителях, о своей живописи, о темах. И конечно, о том, что свои картины горячеключевского периода она писала со стихотворений поэта Эдгара Загорского. Все слушали внимательно.
В это время кто-то дотронулся до Эдгара. Это была Дильнара.
- Извиняюсь, Эдгар, я сдавала зачёт. Как всё проходит?
- Хорошо, Дильнара. Смотри, сколько пришло людей.
Камилла продолжала говорить о живописи, о роли искусства в жизни человека, общества. Словом, о том, что она так тщательно репетировала при Эдгаре в своей мастерской. Эдгар стоял и слушал, и чувство гордости за свою яркую звезду, как он называл Камиллу в последнее время, переполняло его. Он был рад, что выставка, которую Камилла так ждала и к которой они оба так тщательно и долго готовились с большим чувством ответственности, наконец началась.
- Вот и всё, что я хотела сказать вам, уважаемые гости, художники, поэты. И хочу вас поблагодарить лично от себя и от имени Эдгара (она указала в сторону, где Эдгар стоял с Дильнарой) за то, что нашли время прийти и посмотреть на мои работы. Большое спасибо вам!
Судя по бурным и продолжительным аплодисментам, речь Камиллы понравилась присутствующим. И они стали подходить к картинам и внимательно их рассматривать.
Дильнара и Эдгар сели рядом возле стола. Эдгар открыл минеральную воду «Горячий Ключ», налил полфужера и преподнёс фужер Дильнаре, которая быстро его выпила. На улице стояла жара плюс 34 градуса.
- Ещё? – спросил Эдгар.
- Нет. Спасибо. А из родителей нет никого?
Эдгар покачал головой.
- Жалко, Камилла до последнего дня надеялась, что хоть отец приедет. Посмотрит, поддержит её. Но должна заметить, что Камилла только от этого, мне кажется, становится уверенней. Она понимает, и родители дают ей такой повод, что она одна и что нужно быть сильной в этом мире. Искать своё счастье, идти к нему, пробираться, как это делают охотники за орхидеями-призраками, прокладывать себе путь, несмотря на раны, царапины и кровь, но найти эти редкие цветы.
Но это стоит того. И конечно, Эдгар, без тебя ей было бы трудно. Я даже не знаю, что было бы с ней, не будь тебя рядом, вашей любви. Выдержала бы она всё это? Не бросила бы всё, не уехала бы к отцу в Москву? Не знаю, - заметила Дильнара.
Выставка проходила уже четыре часа. Люди открывали шампанское, вино, угощались фруктами, конфетами. Камилла ставила свои автографы на буклетах, кто этого просил. Вот она что-то объясняет двум мужчинам… Вот она благодарит женщину за то, что та предложила ей свою визитку. Возможно, хочет приобрести одну из её работ. Вот она читает стихотворение Эдгара и показывает на картину, которая написана на его произведение.
Всё идёт своим чередом. Посетители смотрят живопись Камиллы, а она им рассказывает о ней.
Наконец она подходит к Эдгару и Дильнаре. Они поздравляют её, целуют.
- Устала, Камилла? – спросила Дильнара.
- Как только выставка открылась, усталость, как рукой сняло. Мы же проспали…
- Да? Но вы вовремя приехали, не заставили себя ждать?
- Нет. Всё, как нельзя лучше. Будто какая-то сила всё рассчитала до минуточки. Всё вовремя. Я уже начинаю верить Ольге Лебединской, твоей тёте, - обратилась она к Эдгару. - Помнишь, в книге «Жизнь вечная», в первом томе, они с Натальей Лобуновой задают вопрос большому Духу Сатурна, который отвечает им: «…если душа хочет трудиться, мы поможем ей». Начинаю верить!
- Тебе, Камилла, я уже сто раз говорил – прочти первый том этой книги. Это полезно. Там и про Сферы. Как Сферы помогают душам подготовиться к новому воплощению. Как с ними работают. Что такое творчество?..
- Камилла, - перебила их разговор Татьяна Валерьевна. – Подойдите, пожалуйста, к тому мужчине около картины «Словно пантера», он, кажется, хочет её купить. И мой Вам совет – не торгуйтесь.
- Хорошо, - ответила хозяйка картины, - я всё понимаю.
- Ну, Эдгар! Что скажете? Нравится вам у нас?
- Конечно. Масштаб. Интересные, понимающие люди в живописи… Сама обстановка такая творческая. Вы – мастер своего дела, Татьяна Валерьевна.
- Поверьте мне, Эдгар, у Камиллы большое будущее. Если бы Вы слышали, с каким профессионализмом и уважением она отвечает на вопросы. О живописи я уже не говорю.
- Она часто читает книги о художниках, поэтах, скульпторах. Проводит время на творческих сайтах, в Интернете. Изучила все труды Джона Рёскина, - пояснил Эдгар.
- Да, да! Именно он, Джон Рёскин, заметил молодых художников из братства прерафаэлитов. Дал им путёвку в творческую жизнь, - уточнила искусствовед Татьяна Валерьевна.



* * *



ВЫСТАВКА ЗАКОНЧИЛАСЬ, вернее – её первый день. Татьяна Валерьевна закрыла входную дверь. Они сидели усталые, но довольные тем, как прошёл первый день выставки живописи Камиллы.
За столом сидели: Татьяна Валерьевна, Эдгар, Камилла, Дильнара. Валерий Михуля, изрядно уставший, снимая то Камиллу, то посетителей, то, как Камилла отвечала на вопросы художников, ещё продолжал что-то снимать для фильма, который они договорились сделать с Эдгаром уже к октябрю.
- Валерий! – окликнул Эдгар всё ещё никак не успокаивающегося директора видеостудии «Феникс». – Хватит! Ты сегодня на славу потрудился. Пора отдохнуть. Присоединяйся к нам.
Валерий упаковал аппаратуру и сел за стол.
- Угощайтесь, Валерий, - предложила Камилла. – Вот фрукты, торт, гранаты, сыр. Подкрепитесь.
- Дильнара, как ты сдала зачёт?
- На пять!
- Поздравляем! – сказали все хором.
- Значит, подведём первые итоги, Камилла. Первый день прошёл превосходно, с твоей живописью познакомились и признали, что ты развиваешься как художник. Так сказал один из уважаемых критиков в Краснодаре. А ему верить можно. Ты продала семь картин и, уверена, за неделю продашь ещё. Поздравляю! Большую часть картин, написанных тобой на стихи Эдгара, купили прямо со стихами. Это вы придумали, надо сказать, оригинально. Текст и картина, чтобы можно было их сравнить. Подумать, дать полёт фантазии и воображению. Тебе оставили свои визитки художники, не пренебрегай этим, в будущем они тебе помогут. Да и художники дадут полезные советы. Приезжайте с Эдгаром через день. А в воскресенье вечером упакуете и заберёте картины. Если Вы понадобитесь кому-то, я позвоню. Да и вы можете следить за ходом выставки в Интернете. И за количеством посетителей тоже. И последнее – поздравляю! Ты заняла достойное место среди молодых художников и художниц в крае. Поверь мне. Все они проходят через наш Краснодарский краевой выставочный зал. И мы знаем, кто есть кто в живописи. Поздравляю!
- А мы, со своей стороны, благодарим вас, Татьяна Валерьевна и Светлана Александровна, за помощь и советы.
Все встали. Попрощались. И Эдгар с Камиллой на её машине, а Дильнара и Валерий на своих поехали в Горячий Ключ домой.



* * *



КОГДА КАМИЛЛА И ЭДГАР вернулись в город, было уже восемь часов вечера.
Эдгар загнал машину во двор. Они вошли в мастерскую. Остановились. Повернулись друг к другу и в один голос крикнули: «Мы сделали это!»
Эдгар обнял Камиллу, приподнял её, они стояли и целовались. Целовались, как будто в первый раз. Словно после долгой-долгой разлуки. Эдгар посадил её на диван, сел рядом и спросил:
- Ты счастлива?
- Да, но только с тобой, Эдгар. С тобой.
- Устала?
- Нисколечко. Мне хочется петь, танцевать. Такое чувство, словно с меня сняли груз, и душе стало легче.
- Да, это чувство мне знакомо. Когда ты долго готовишься к чему-то и наступает день, когда всё, к чему ты готовился, воплотилось в жизнь. И это чувство незабываемо. Оно окрыляет творческих людей, придаёт им уверенности.
Камилла смотрела прямо в глаза Эдгара и улыбалась. Эдгар тоже смотрел на неё, но не сразу понял этого нежного взгляда. Потом он поднял Камиллу на руки и понёс её на второй этаж. Они быстро разделись, сбросили накидку с кровати и, целуя один другого, медленно ложились в кровать.
Они любили друг друга… Эдгар чувствовал ногти Камиллы, когда она прижимала его к себе, потому что они оставляли на спине Эдгара красные полосы. Но боли он не чувствовал, ибо так страстно они хотели этого – насладиться друг другом, доказать друг другу свою любовь…
Эдгар почти уже засыпал, когда Камилла вдруг начала толкать его в бок.
- Эдгар, Эдгар, проснись!
Эдгар приподнялся на локти и спросил удивлённо смотревшую на распахнутое окно Камиллу.
- Что, дорогая? Кошмары?
- Смотри, белый голубь прилетел к нам и сел на подоконник.
- Хорошо, что не ворон, - ответил Эдгар. – Рядом вокзал, и он прилетел на свет. Уже два часа ночи. В последнее время мы не выключаем свет, когда занимаемся любовью, - уточнил Эдгар. – Ты сама так решила. Помнишь, после той ночи…
- Я часто сплю с включенным светом, - ответила Камилла, - особенно когда нет тебя. Но смотри, милый, он сидит и не боится, и не думает улетать. К чему бы это?
- Просто голуби, живущие на привокзальной площади, решили поздравить тебя с открытием твоей выставки. Вот и прислали гонца.
- Здравствуй, гонец! – поздоровалась с голубем Камилла. – Пусть сидит и смотрит на нас, - улыбаясь, перевернулась на другой бок Камилла.- Эдгар, я, наверное, тебе снова спину расцарапала? – тихо спросила она.
- Спи, ничего. А голубь будет гадать на этих царапинах, как цыганка по левой ладони, по тревожным линиям, так называются линии на ладонях.
- Эдгар, ты меня слышишь?
- Да.
- Я хочу написать две картины на твои стихи «Энни, или Сон во сне» и на стихотворение «Лунатизм». Они такие мистические. Но потребуется увеличить размеры картин. Мне эти образы не один раз приходили в голову, - она повернулась к Эдгару. – Да не спи ты, Эдгар! Пожалуйста. Я даже эскизы набросала…
- Замечательно. Даже не представляю, что можно нарисовать с этих стихотворений? Как передать … А эскизы покажешь мне утром. Мне стало интересно.
- Мне особенно нравится «Лунатизм», и рецензии на это стихотворение хорошие. «О, куда вы, Эдгар, полезли?», или «Это что-то напоминает «Мастера и Маргариту»… А само стихотворение как мне нравится! Оно выделяется из всех стихов, которые ты написал. Какой-то тайной, «полусумасшедствием». И Камилла прочитала стихотворение «Лунатизм»:


Бродила с тенью в полночь
У реки.
Ласкалась с привидением
В лесу.
Летала с дьяволом
В несовершеннолетнем сне.
Давала трогать тело сатане…
В обнимку с призраком
Сидела на крыльце.
Лежала с демоном
Под деревом в траве…
И лишь под утро
Босиком
Ты возвращалась в наш
«Полусумасшедший» дом.


- Как тебе такое в голову могло прийти? Эти образы, эти слова. Они пугают… Их часто читают в Интернете на твоей страничке.
- Камилла, спи. Пиши картины на любые мои стихи, которые посчитаешь достойными.
А Эдгару вдруг вспомнилось стихотворение Эдгара По «Аннабель-Ли», его строки о зависти… Потому что в целом стихотворение заканчивалось трагично:
«… И, взирая на нас, серафимы небес
Той любви нам простить не могли…
…Половины любви такого блаженства узнать
Серафимы в раю не могли…».
Он вспомнил стих Эдгара По про ворона, посмотрел на сидящего на подоконнике голубя и улыбнулся. Голубь, похоже, тоже засыпал.
- Эдгар, ты слушаешь меня?
- Спи, спи, лунатик мой, у меня завтра много дел.
- Загорский! Ты мне рекомендовал прочитать книгу «Жизнь вечная», том первый. Так я его уже читаю. Медленно. Трудно понять суть. Но читаю, их, кажется, три книги? Я хочу с тобой поделиться своими размышлениями, - не успокаивалась она.
- Эдгар, ты помнишь, мы смотрели у тебя фильм «Любовная лихорадка»? В главной роли с Джоном Траволтой, где он играет роль опустившегося человека, пьёт, и всё такое. Он играет Бобби Лонга, бывшего профессора американской литературы, которого обвинили в изнасиловании студентки.
- Помню почти всё. Хороший фильм, сценарий и подбор актёров. А что?
- Так вот, если ты помнишь, он шёл на похороны поэтессы, которая пела в баре и от которой, как выясняется в конце фильма, он имел дочь Перси Уилл.Припоминаешь его слова, которые он произнёс в тот момент: «Умираем один раз, и так надолго…»
- Да, эта фраза сильная. Но к чему ты?
- Не перебивай, пожалуйста, дослушай. Ты мне дал книгу «Жизнь вечная», первый том, которую написала твоя тётя Ольга Лебединская в соавторстве с Натальей Лобуновой. В разделе «Неожиданные сюжеты» много говорится о тебе: «Земная жизнь души, или Как формировалась душа поэта Эдгара Загорского». Но я прочитала пока только стихи. Стих «В закате солнца…» мне понравился, я уже набросала шесть эскизов. Но я не об этом.
- О чём?
- В начале книги я вычитала, что в определённый момент развития жизни на Земле Большие души, которых в Сферах долго готовили к воплощению на Землю, стали отказываться от воплощений, потому что в предыдущих воплощениях им мешали выполнять их миссию.
- Политики или коррупционеры. Как вчера по одному из каналов ТВ сказали: «Страной правят псы, жадные и ненасытные».
- Ну, дослушай же ты мои умозаключения. И это было написано в «Одноклассниках», про псов… Не пойму, почему они отказывались? В Сферах столько работали с ними, да и с нашими душами, чтобы Земля стала светлее, добрее. Когда Лебединская и Лобунова задали вопрос феноменальной Элите: «Как называли люди тех, кто связывал Сферу и Землю?». Я не поняла, поставлял информацию с Земли в Сферы что ли? Им ответила Элита: «Колдуны, жрецы, ведьмы, кликуши, дураки, поэты и иногда сумасшедшие». Я вспомнила твоё стихотворение «Гнев»:


На небе только и говорят
О душах, поставляемых Землёй, -
Об их пустоте и алчности.


Как это созвучно с тем, что Большие души отказывались от новых воплощений.
- Что-то есть… Ещё Омар Хайям написал в одном из своих четверостиший: если бы душе, прежде чем дать ей жизнь на Земле, вначале показали её, какой она будет - жизнь, которую они должны прожить, то душа или человек отказались бы от воплощения. Что-то в этом духе. За точность не ручаюсь.
- Вот я и говорю, читая и сравнивая прочитанное с действительностью, я начинаю что-то понимать.
- Например?
- Возможно, что все мировые войны начинали Сферы или ещё кто-то свыше, когда им поставляли информацию о том, что всё зашло на Землю, в таком-то веке, в тупик. И ведь шли убивать друг друга! Словно находились под общим психозом. А надо было просто бросить оружие – и всё. И только Сферы принимали такие важные для Земли решения. Ведь сколько войн было с момента рождения биологического Адама и Евы. Миллионы тонн крови! Сколько сразу судеб ломалось, жизней. Только Сферы или кто там… могут такие глобальные вселенские решения воплощать на Земле. И у них есть те, кто это воплощает. Всё это можно оправдать, если верить написанному в этой книге, а именно, что души – бессмертны… Иначе, как всё это оправдать? Это же бойни – и всё…
- Камилла, философ ты мой. Целую теорию развила. Это мне нравится, что ты думаешь по-своему. Но где истина? Истину веками ищут. Спи. Поговорим об этом, как-нибудь. Или ты думаешь, когда на Земле всё заходит в тупик, то Сферы или... разруливают всё войнами? Мировыми и локальными?..
- Отвечают же люди людям на их просьбы: «Нет! Только не в этой жизни…» - продолжала Камилла философствовать.
– Что-то я стала понимать, читая эту книгу «Жизнь вечная». Пока – душой.
- Главное, чтобы ты правильно понимала, о чём она, ибо книга эта для посвящённых. Сферы – это место обитания душ и духов.
- А меня больше рассмешило то, что в этом перечне, где перечисляются те, кто связывает Сферы с Землёю: колдуны, жрецы, ведьмы, кликуши, дураки, поэты и сумасшедшие. Особенно поэты. Может и правда, что через вас проходит информация, а вы этого не знаете. Говорят же о вас, что вы не от мира сего. Видишь, через вас идёт информация. Может, ты прав, что написал в одном из своих стихотворений: «За все страданья на Земле поэт в ответе».
- Белоцерковская, может, Вы уже на сегодня, как это по-русски, закончите? А может, всё совсем не так? Кто знает?
Камилла обняла Эдгара и заснула. Эдгар же думал о том, что она говорила, анализировала, предполагала. Думая о её выводах, он тоже уснул.



* * *



- ЭДГАР, ПРОСНИСЬ! Голубь ещё сидит на подоконнике и не хочет улетать.
Эдгар поцеловал Камиллу. Посмотрел на голубя и сказал:
- Знаешь, почему он не улетает? Принеси ножницы.
- Ножницы? Что ты хочешь с ним сделать? Я тебе не позволю! – испуганно сказала она, - тебе…
- Всё будет хорошо. Мы с братом держали в Узбекистане, в доме у бабушки Тони, голубей. Десять лет. И я знаю, что ему нужно.
Камилла принесла Эдгару ножницы и отошла к комоду, прижав ладонями губы.
- Тихо, тихо, - подходя к голубю, говорил Эдгар. – Всё хорошо. И приблизившись к нему, тихо взял его в руки. Погладил.
- Подойди, любовь моя, - обратился он к Камилле. – Вот видишь, его ноги запутаны нитками. Кровь на ногах, он хотел от них освободиться, но поняв, что не сможет этого сделать сам, прилетел к нам, в наше открытое окно, где горел свет. Для того, чтобы мы обрезали нитки и освободили ему ноги. И прождал, заметь, всю ночь. Голуби так делают: если им нужна помощь, они летят к людям. - Обрезай осторожно нитки. Хорошо. Не порежь ему лапки, - просила Камилла.
– Вот и всё. Теперь возьми его в руки, погладь по головке и посади на подоконник. И увидишь, что будет.
Камилла проделала всё так, как велел Эдгар, и посадила осторожно голубя на подоконник, где он провёл полночи с Камиллой и Эдгаром, ожидая от них помощи.
Голубь походил по подоконнику. Потряс головкой, в знак благодарности, надо полагать, и быстро сорвался влёт. Сделал круг над домом и полетел в сторону леса, где наверняка его ждала любовь и птенцы, которых пора уже было кормить
- Эдгар, Эдгар! Ты – молодец! Как ты догадался?
- Я тебе объяснил. Мы с братом держали десять лет голубей. У нас было их 40 пар. На Востоке голуби красивее здешних и летают в самую точку. А порой, особенно лётные, остаются летать на ночь. В Средней Азии дорогие голуби, иранской породы.
- Как здорово, что мы помогли ему, - обрадовалось Камилла.
Они сидели и пили чай в мастерской.
- Камилла, некоторые злые языки, а такие встречаются в творческой среде, говорят, мне это сказали хорошие люди, что Эдгар Загорский неплохо устроился. Молодая, талантливая художница имеет свой дом, крутую машину, дочь богатых родителей, и всё такое…
- Эдгар, тебя, я вижу, это беспокоит, - усаживаясь на колени своему жениху, сказала Камилла. – Мы уже говорили на эту тему. Не слушай ты никого. Я тебя люблю, ты любишь меня. И даже если, как это бывает в богатых семьях, родители лишат меня наследства и содержания, то мы проживём на моих заказах. Этого достаточно для того, чтобы жить, хоть и скромно, но вместе! Да и ты работаешь
на рынке до обеда…
- Да, летом торговля послабее, получается всего 6 тысяч рублей в месяц, а в осенне-зимний период - лучше. А это семь месяцев, тогда доход увеличивается. В общем, конечно. Но потом налоги, аренда места, страховые вычеты… - он махнул рукой.
- Ты ведь переедешь ко мне? Да, милый. И если родители всё же не разрешат нам соединить наши сердца и увезут меня подальше от тебя, Эдгар, знай: при первой возможности я буду сбегать из дома к тебе. Правда, отец после этого тут же продаст этот дом. Они должны все понять – и мои родители, и злые языки, что мы любим друг друга. И если ты до конца этого не осознал, того, что моя любовь к тебе – настоящая, то, если ты скажешь сейчас... я прекращу с завтрашнего дня предохраняться. Я к этому готова.
- Я верю, верю, свет мой. И у меня есть тоже сбережения и дом, где ты сможешь работать, ибо он большой – 300 квадратных метров. Ты же в нём была.
И для того, чтобы закончить завтрак на хорошей ноте, он спросил её:
- Камилла! А ты знаешь, как Байрон стал лордом?
- Нет. Родился в семье лордов и ...
- Так вот. Когда из рода Байронов остался последний лорд, носивший этот титул, его сын, довольно необузданных нравов человек, не захотел исполнять волю отца. Тогда отец лишил его большого наследства. Отец запил, стал вести образ жизни, не подобающий лорду. В конце концов он промотал все деньги, проиграл недвижимость и умер. И к тому времени сын тоже то ли пропал, то ли умер.
Когда начали искать, кому же из Байронов передать титул лорда, то отыскали, по-моему, в Шотландии молодого Байрона, который жил с матерью и с которой у него всю жизнь были натянутые отношения. Так Байрон стал лордом. Это вкратце, если я чего-то не перепутал. А умер он, сражаясь за освобождение Греции от турков. Здесь недалеко. Только море Чёрное переплыть, в Миссолунги. Так, по-моему, называется этот городок. В конце жизни у лорда Байрона, от природы несдержанного, расшаталась нервная система и врачи говорили ему: " Ваша Светлость, Вы много пьёте зелёного чая и злоупотребляете лекарствами". Я бы хотел, Камилла, чтобы ты прочитала «Корсара» - одно из лучших произведений этого великого поэта, и написала картину. Её финальный аккорд.
- Я читала, Эдгар! По-моему, он прыгает с горя из окна высокой башни в пучину моря из-за смерти своей возлюбленной, которую он держал взаперти в этой башне.
- Точно. Потрясающая работа получится. Увидишь. Я тебе после выставки привезу книгу. Возьму в библиотеке.
- Хорошо. И прошу тебя, Эдгар, мой любимый Эдгар, не начинай больше таких разговоров. Мне и так иногда кажется: будь мои родители простыми людьми, всё у нас складывалось бы намного легче в этом плане. А переехать на юг я и сама мечтала, независимо от того, кто мои родители…
- Обещаю, радость моя!
Они поцеловались, и Эдгар поехал по делам.



* * *



- ПЁТР! КАК ТАМ В КРАСНОДАРЕ проходит выставка нашей дочери? И ты поговорил с этим дружком? Всё ему объяснил?
- Диана, разве я тебе не звонил по поводу нашего с Эдгаром разговора?
- Не помню! Память уже не та! Подводить стала иногда. Да и дел много в выставочном зале. Молодёжь, понимаешь ли, пошла в искусство. Все хотят стать знаменитыми художниками, не имея на это таланта, и сразу…
- С Эдгаром я поговорил. И в жёсткой форме поставил ему ультиматум: полгода – и всё. Иначе заберу её в Москву, продам в Горячем Ключе дом, и она забудет о нём, как о коротком, но приятном сне.
Насчёт выставки. Друзья сообщают мне, что Камилла – молодец! Хорошо и профессионально выступила на открытии. В тот же день продала то ли шесть, то ли семь картин. Получила заказы. Выглядит вполне счастливой и готова продолжать творить.
- Вот и пора её к концу года вытаскивать в Москву. Хватит уже. Да и нам спокойнее, когда она рядом. Ты понимаешь, о чём я?..
- Понимаю, - перебил Пётр бывшую жену. – Но когда я был у неё в последний раз, она такой показалась мне счастливой, радостной. Производящей впечатление человека, у которого всё получается, всё, ради чего она живёт.
- Что ты болтаешь? Опомнись! Сколько тебе лет? Наша дочь должна жить в центре искусства. Там она знаменитой не станет. Мы уже повторяемся.
- Не кажется ли тебе, моя бессердечная бывшая жена, что мы можем сломать всё то, что она создала для себя в последние годы? А то бишь – жизнь? Её жизнь.
- Достаточно! И слышать ничего не хочу, мой друг. Выставка прошла успешно? Это я и хотела услышать. Остальное – твоя работа. Её юбилей мы должны отметить в лучшем ресторане Москвы, куда пригласим самых знаменитых художников, писателей, поэтов, словом, всю московскую богему, которой и представим нашу талантливую и единственную дочь. Я уже и список составляю потихонечку. Всё, я заканчиваю разговор. Я около здания аэропорта, мы улетаем. Хочу посмотреть на Ирландию, на её народ и на живопись. Может, договорюсь с художниками о выставке ирландской живописи в Санкт-Петербурге. Пока! Да, она обещала фильм прислать о выставке.
- Пока! – ответил отец Камиллы, которому его друг-коллекционер, конечно же, уже всё рассказал – о выставке Камиллы в Краснодарском краевом Выставочном зале изобразительных искусств, которому он выслал деньги, чтобы он заплатил за аренду зала. – Пока, - повторил он.



* * *



ВРЕМЯ ШЛО. А СЛЕДОМ ШЛА жизнь – их личная и творческая. И пришло время закрывать выставку. Всё это время, пока проходила выставка, Камилла через день ездила в выставочный зал, общалась с посетителями, покупателями картин. Знакомилась с художниками и художницами, которые, в свою очередь, приглашали и Камиллу посетить мастерские, в которых они пишут картины. И Камилла посещала их, знакомилась с живописью, с техникой. Это шло ей на пользу. В такие дни она приезжала поздно.
Татьяна Валерьевна сообщала ей все новости, касающиеся её живописи, когда заходили посетители и, знакомясь с творчеством Камиллы, которой в этот день не было в зале, сообщали своё мнение искусствоведу Татьяне Валерьевне, чтобы она передала их Камилле.
Оставляли в книге отзывов свои короткие рецензии. О выставке написали две газеты. И в обеих газетах положительные рецензии. Также с Эдгаром они следили за ходом выставки в Интернете. И пришло время, когда выставку надо закрывать. В этот последний день выставки с короткой речью и наилучшими пожеланиями в адрес творчества и таланта Камиллы выступила Татьяна Валерьевна. Затем Камилла поблагодарила всех, кто посетил её выставку, и тех, кто написал в книге отзывов рецензии, и заверила, что все пожелания будут учтены.
Люди разошлись. Камилла, Эдгар, Дильнара и Валерий Михуля, снявший последний день выставки на камеру, как завершающий эпизод будущего фильма, начали снимать картины со стен, те, что остались, и упаковывать их в чехлы. Затем они осторожно погрузили их на три машины, поблагодарили Татьяну Валерьевну (Камилла преподнесла ей большой красивый букет ), которая сказала Камилле, чтобы она продолжала начатую ей тему - писать картины на стихи Эдгара и других поэтов. «Это очень по-современному», - подчеркнула она.
Они приехали домой, выгрузили картины, попрощались с Дильнарой и Валерием, поблагодарив их за всё, и поехали ужинать в ресторан «Ё – Моё!».
Они разговаривали о выставке, о всех выставках, которые провела не без помощи Эдгара Камилла в Горячем Ключе, Майкопе, Сочи и теперь в Краснодаре.
Камилла была довольна. После выставки в Краснодаре она стала более серьёзной, видно было, как в ней что-то изменилось. И в творческом плане она стала другой. Уверенность в себе, в том, что она занимается любимым и своим делом, заставили поверить её в правильности выбора жизненного пути. С этого дня она чувствовала себя художницей, а заказы и купленные посетителями картины только укрепляли в ней это растущее чувство творца.
Когда они сидели в ресторане, весёлые, шутили по разному поводу, позвонил папа Камиллы и поздравил её от своего имени и от имени мамы, которая в данный момент находится в Ирландии и изучает живопись современных художников Ирландии.
Камилла была довольна и сказала, что как только Валерий Михуля и Эдгар смонтируют фильм о выставке, сразу пришлёт им по три диска…
После выставки они в кабинете № 27 санатория «Предгорье Кавказа» отметили день рождения Эдгара, как и планировали. Поэты ЛИТО читали стихи, посвящённые Эдгару. Говорили о его творчестве, поздравляли, дарили подарки.
Татьяна Плешакова от имени всех авторов ЛИТО (а их насчитывалось 58 человек) поблагодарила Эдгара за хорошую работу на благо литературного объединения, за смелые публицистические материалы, которые он пишет в альманахе и которые, конечно же, помогают горожанам в их общении с чиновниками. О том, что благодаря редактору, у альманаха появились добровольные подписчики, которые вносят свой вклад, и финансовый прежде всего, в развитие альманаха, что даёт возможность издавать его более солидным тиражом; за то, что Эдгар нашёл мецената из Уфы Сергея Владимировича Кузнецова, оплатившего выпуск альманаха сразу за целый год, то есть четырёх его номеров… Сергей Владимирович – генеральный директор строительно-монтажного комплекса «Каркас» в Уфе.
Камилла сидела в малом зале,так называли 27-й кабинет, и чувство гордости за Эдгара росло в ней. Она слушала о человеке, которого любит. И слушала внимательно и, конечно, чувствовала всем сердцем то, что авторы ЛИТО и приглашённые говорили от всей души, и правду.
Затем, как это водится в ЛИТО, женщины накрыли стол. Поэт Леонид Дубинов принёс своё вино «Дубиновка», без которого не обходилось ни одно торжество в этом, ставшем уже родным, коллективе. И она, слушая и наслаждаясь стихами в честь Эдгара, которые читал Виктор Бабич, вдруг вспомнила стихотворение Эдгара, вернее его начало – начало из стихотворения «Я виноват»:


Когда я не бьюсь, как рыба об лёд,
И коса не находит на камень,
Я тут же сажусь за свой письменный стол,

Чтоб с жизнью своей разобраться…


"Глубокое стихотворение, одно из моих любимых, - подумала она. – Надо написать картину на это произведение. Непременно!"




* * *



ВЕЧЕРОМ КАМИЛЛА поздравила Эдгара по-своему. Снова в мастерской зажгла свечи, накрыла на стол, и они стали отмечать день рождения Эдгара. Камилла подарила своему жениху дорогие часы. Так они провели время до утра. Когда они завтракали в кухне, на втором этаже, позвонил Адам Лист, поклонник живописи Камиллы. Сказал, что читал и следил за ходом выставки в Интернете, что звонит из Бельгии, а в январе приедет в гости в Краснодар. И обязательно заедет к ним.
Следующим пунктом в их плане, который они составили до начала выставки, была поездка в бухту «Инал». Они назначили её на пятое сентября, потому что Эдгар должен был ехать в Ейск на торжество литературного объединения «Кубань», к Мацоян Арсену Григорьевичу по случаю его семидесятилетия и выпуска новой книги «Поэзия», сроком на три дня – с 10-го по 13-е сентября.



* * *



В ДЕНЬ ГОРОДА ПО ВСЕМУ городу-курорту проходят праздничные шествия, на разных площадках, сменяя друг друга, выступают народные коллективы. У Центральной площади накрывают столы и веселят гостей песнями и плясками. Выступают творческие коллективы города; художники выставляют около музея свои картины; поэты читают свои стихи в Литературном кафе, у санатория «Изумрудный» вместе с поэтами из других городов, приглашёнными на День города.
Театр «Белая ворона» знакомит горожан с новой пьесой у Питьевой галереи. Выступает на Центральной площади и казачий хор Зазули. В завершение Дня города на городском стадионе проходит гала-концерт с участием звёзд российской эстрады.
День города отмечается всегда во второе воскресенье августа.
- Камилла, послезавтра День города. Ты выбрала картины для этого мероприятия? Согласовала их с отделом культуры? Помнишь, мы планировали это? Мы, авторы ЛИТО, будем читать стихи в Литературном кафе.
- Помню. Всё выбрала и приготовила. Десять картин одобрили. Я уже поговорила с художниками, они мне помогут. Сказали, чтобы я привезла картины в восемь часов утра.
- Я тебе помогу утром загрузить картины в машину и помогу их развесить, - заверил Эдгар.
В День города они поехали к музею. Камилле показали место, где она может выставить свои работы. Эдгар ей помог всё развесить и пошёл к месту встречи с поэтами.
День города прошёл в праздничной, торжественной обстановке. Горожане и гости города гуляли по улице Ленина. Смотрели выступление артистов, слушали песни хора, танцевали вальс под музыку, которая звучала из динамиков, установленных специально для такого торжества прямо на сцене.
Кто-то стоял и слушал стихи поэтов литературного объединения «Горячий Ключ». Но самое главное для творческих людей – это общение. Художники общались между собой, смотрели новые картины друг друга, спорили, советовали, восхищались. Поэты общались с поэтами, приехавшими на торжество. Интересовались планами ЛИТО, рассказывали о своих планах. Обменивались книгами и сборниками стихов, которые написали сами. Подписывали их, раздавали автографы. Художники дарили горожанам свои буклеты, в которых те могли увидеть и оценить их новые картины. Словом, был повод у творческих людей пообщаться, потусоваться, как сейчас говорят. Ночью Камилла и Эдгар пошли смотреть салют.



* * *



ПЯТОГО СЕНТЯБРЯ ОНИ рано утром выехали на машине Камиллы в сторону бухты «Инал».
День был солнечным. Бархатный сезон начался. Дорога была посвободнее. Они походили по пляжу. Днём искупались. Камилла, как всегда, фотографировала всё, что считала нужным. Вечером они сидели в беседке и смотрели на самый красивый в мире закат. И Камилла вдруг сказала тихим голосом:
- Эдгар, ты уезжаешь на целых три дня…
- Может, пять, - пояснил Эдгар.
- Может, пять! Что я буду делать? С тобой я чувствую себя защищённой, спокойной…
- Камилла, мы уже говорили на эту тему. Будешь выполнять заказы. Читать. Писать новые картины. А я к тому времени уже вернусь. Мы поедем впятером. Поздравим, почитаем стихи. На второй день назначен концерт на песни, которые сочинил Арсен. Мне нужно потусоваться, познакомиться с новыми поэтам Ейска. Приедет много гостей из других городов, из Украины…
- Ты только не забывай звонить. Хорошо? Это меня огорчает всегда.
- Обещаю, родная. Дни пролетят быстро, если будешь работать.
Они посидели ещё немного, посмотрели на закат, и поехали домой к Камилле.
- Эдгар, когда уже ты переедешь ко мне?
- Поговорим об этом позже, Камилла, когда я приеду из Волгограда от Геннадия Андреевича Дементьева. Ему 80 лет исполняется, и он уже устал приглашать меня в гости, но на этот раз ничего не поделаешь. Я пробуду там неделю, дней десять. Он хочет представить меня поэтам Волгограда. Мы же говорили о моих насыщенных осенних планах.
- Да, ты часто будешь уезжать из города на различные мероприятия. И тебе нужно поездить, представить свои книги, пообщаться, познакомиться с новыми авторами. Мои выставки мы провели, теперь время – твоё. Творческая жизнь, она требует этого - самоотдачи, - улыбнулась Камилла, одобряя планы Эдгара.




* * *


- ВСЁ, КАМИЛЛА! УЖЕ ПОРА! Десять часов ночи. Я поеду к себе на квартиру, а ребята заедут за мной в шесть часов утра. Мы поедем пораньше и не спеша. Через четыре часа мы будем на месте, в городе Ейске.
- Я забыла, Эдгар, что там у них будет за мероприятие?
- Я же уже говорил тебе. Они будут отмечать десятилетие создания литературного объединения «Кубань», которое создал и которым руководит по сей день Мацоян Арсен Григорьевич. Приедут гости из других литобъединений: поэты, художники, музыканты, композиторы. У них многоплановое ЛИТО. В него входят не только поэты, но и музыканты, композиторы. Они выпускают журнал «Мой Ейск».
- Ясно, Эдгар. Только не забывай звонить. У тебя такой слабый динамик в телефоне, ты можешь не услышать моего звонка. Нужно было мне купить тебе на день рождения сотовый телефон вместо часов.
- А ты занимайся заказами и твори в полном одиночестве, и чтобы в твою душу не лезли чужие идеи, мысли и суждения о живописи. Создавай свой мир, в котором будет распускаться твой редкий тропический цветок индивидуальности.
- Это не я сказал, а Стефан Цвейг о Стендале. Но я согласен с Цвейгом, - улыбнулся Эдгар.
Они обнялись, Эдгар поцеловал Камиллу, у которой, судя по всему, пропало настроение по поводу того, что она не увидит Эдгара целых три дня…
- Не скучай! – сказал Эдгар и уехал.



* * *



АВТОРЫ ЛИТО «ГОРЯЧИЙ КЛЮЧ» приехали в Ейск в одиннадцать часов утра. Мацоян их встретил, разместил в гостинице, как и тех, кто приехал накануне. Сказал, что торжества начнутся в шесть часов вечера, что литературное объединение «Горячий Ключ» по сценарию будет выступать завтра. «А пока вы можете погулять и познакомиться с нашим городом», - порекомендовал юбиляр. Гости так и сделали. Весь день приехавшие с Эдгаром поэты Игорь Нефедёнок, Николай Чернов, Леонид Дубинов и Николай Носков из станицы Саратовской, на чьей машине они приехали в Ейск, ходили и осматривали достопримечательности города. Пообедали в летнем кафе. И к шести часам они пришли в Дом творчества, где и будут проходить торжества.
В шесть часов раздвинулся занавес, и вышла молоденькая девушка. Она поздоровалась с присутствующими в зале, поблагодарила за то, что они откликнулись на приглашение, и начала вести концерт. Рассказала о том, как создавалось литературное объединение «Кубань», о биографии его создателя:
- Арсен Григорьевич Мацоян родился в Крыму в 1940 году. Но уже более 50 лет его жизнь связана с городом Ейском. Выпускник школы № 10. Любит Кубань и Крым. Является членом Союза журналистов Украины, - рассказывала ведущая. - Автор нескольких сборников стихов, песен. Вот уже десять лет Арсен Григорьевич руководит литературным объединением «Кубань», является редактором журнала «Мой Ейск».
После вступления выступила певица Айканут и спела песню о родном городе. После неё на фортепиано сыграла несколько баллад Шопена пианистка Маргарита Лукиян. Исполнила свою песню и певица Лариса Арефьева.
Приехавшие поэты из разных городов поздравляли членов ЛИТО и прочитали им свои стихи, посвящённые юбилею руководителя и городу, который их так радушно принял. После заключительного выступления главы города все участники концерта были приглашены на фуршет. Так закончился первый день.
В гостинице поэты знакомились, читали друг другу свои стихи. Рассказывали о своих творческих клубах, кружках, обменивались своими сборниками стихов. Философствовали, спорили, как это часто бывает среди творческих людей, о поэзии, о её новых формах, темах…
Настал второй день торжеств. И авторы ЛИТО «Горячий Ключ» хорошо выступили. Эдгар рассказал о ЛИТО, о его авторах, об истории литературного объединения. Прочитали по пять стихотворений. Снова звучали песни, исполнялись танцы, выступление поэтов. Словом, всё было интересно, насыщенно и профессионально подготовлено. Всё так увлекало и очаровывало, что Эдгар забыл позвонить Камилле, хотя собирался позвонить ей не раз. Но, то его позовут к столу, то Арсен Григорьевич его пригласит домой, чтобы показать ему макет нового сборника, чтобы Эдгар мог что-нибудь посоветовать ему или подсказать. Эдгар, увлечённый и попавший в свою стихию, забывал позвонить Камилле. И тем более посмотреть, кто ему звонил, и ответить.



* * *



НАСТУПИЛ ТРЕТИЙ – ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЙ день. Поэты читали стихи, местные коллективы представляли своё творчество…
- Эдгар! – обратился Мацоян к гостю, разговаривавшему в это время с поэтессой из Краснодара, с которой вот уже как пять лет они вели переписку. – Эдгар, можно тебя на минутку.
Эдгар извинился перед поэтессой, которую знал уже десять лет, и вышел вместе с Арсеном из зала.
- Эдгар, у нас послезавтра намечается «Капустник». Это такое мероприятие или встреча, как хочешь понимай, где соберутся только приглашённые, избранные. Будем читать стихи, петь сатирические песни, словом, всё то, чего не прочитаешь со сцены. Пофилософствуем, погуляем… Оставайся ещё на два дня. А мой племянник потом отвезёт тебя в Горячий Ключ. Я его попрошу. Начнём в десять часов вечера – и до утра. Будет весело. Я хочу, чтобы ты остался и почитал свои стихи о власти, о жизни, те, которые в твоём двухтомнике «Как на духу».
- Даже не знаю, Арсен Григорьевич… Меня ждут в Горячем Ключе, да и послезавтра я должен проводить заседание ЛИТО, - и Эдгар, вспомнив, что не звонил Камилле уже три дня, стукнул ладонью по своей голове.
- А завтра и послезавтра покупаемся в море, отдохнём на пляже. Позвони тому, кто тебя ждёт, и он или она всё поймёт.
Конечно, Эдгару хотелось ещё остаться и отдохнуть, он так давно не выезжал в другие города, словом, не менял обстановки. То одно, то другое, похороны отца, выставки Камиллы…
- Хорошо, Арсен, я сейчас позвоню и сообщу тебе результат.
Эдгар винил себя за то, что целых три дня не звонил Камилле, хотя, конечно, думал о ней.
- Это – свинство! – произнёс он вслух. – Непростительно и в высшей мере бессердечно по отношению к Камилле, - винил он себя.
Эдгар немедленно решил позвонить Камилле.
- Господи, двенадцать не отвеченных звонков! – развёл он руками.



* * *



ДИЛЬНАРА, ЗАХОДИ. РАДА тебя видеть. Как проходят зачёты? Всё сдаёшь? Нет «хвостов»?
- Пока нет. Завтра трудный зачёт, но за ночь ещё раз всё прочитаю. Ты, Камилла, немного бледная. Не болеешь? Всё хорошо? Эдгар звонит? Сегодня, по-моему, они должны вернуться.
- Да, сегодня. Но он ни разу не позвонил мне! Я ему звонила десять раз. Он не отвечал. Как так можно, Дильнара, объясни мне, пожалуйста.
- Возможно, ему некогда. Сама понимаешь, попал в свою стихию, и она его «накрыла». Но я не поверю, чтобы он не думал о тебе. Просто так вышло. Приедет сегодня вечером и всё объяснит.
- Да мне не нужны его извинения, мне нужен он сам. Без него я не могу... и эти три дня только подтверждение этому. Не поверишь, всё из рук валится. Еле-еле два заказа дописала. Все мысли о нём. Ночью плохо сплю. Почему он так поступает?
- Послушай, подруга. Мужчины иногда такими бывают, когда дело доходит до того, что надо доказать себе, что ты не хуже других, а там именно такая обстановка. Много поэтов, они читают стихи, знакомятся… Эдгар тебя любит, очень любит, можешь не сомневаться в этом. Со стороны виднее. Вспомни, как он помогал тебе в организации выставок. Как переживал за тебя. Это было впечатляюще. И это было твоё время, когда ты сдавала экзамен на то, что ты чего-то добилась в живописи. Новые темы, заказы, продажи… Ты выдержала этот напряжённый график – жизненный экзамен. Теперь его очередь. Он был рядом с тобой всё это время!
- Да, выдержала, но только вместе с ним. Я понимаю, конечно, Дильнара. Когда он рядом, я чувствую себя единым целым; когда его нет, от меня остаётся только половинка... а другая где-то ходит-бродит; когда он рядом или находится в городе, у меня всё получается. Но так долго – три дня! Я это тяжело переношу, Дильнара. Я – половинка!
- Как ты говоришь, подруга: «Из двух влюблённых один любит, хоть чуточку, но сильнее другого». Но по Эдгару этого не скажешь. Дай ему насладиться собой, почувствовать, что его поэзию признают, там ведь столько поэтов приглашено, дай ему глотнуть свежего воздуха, - наставляла подругу и советывала Дильнара. – И только не начинай сразу всё ему высказывать, когда он приедет. Сделай вид, что ничего не произошло. Поинтересуйся, как всё прошло. Выслушай его внимательно. Дай высказаться…
Зазвонил телефон Камиллы.
- Эдгар, милый, наконец ты приехал! Я так соскучилась, так устала без тебя, - обрадовалась Камилла. – Что, что?.. Приедешь через два дня? А я подумала, ты уже в городе и едешь ко мне. Мы с Дильнарой сидим в мастерской, пьём чай. Это так важно для тебя? Понимаю… Так ты задержишься ещё на два дня? Боже! Ты забываешь мне звонить, не отвечаешь на мои звонки.
- Камилла, радость моя! Занимайся заказами, читай, пиши картины. Я скоро приеду. Тут шумно. Я отключаюсь. Скоро буду. Я люблю тебя.
Камилла глубоко вздохнула и сказала подруге:
- Вот видишь, ещё два дня. Мероприятия окончились, но его пригласили на какой-то «Капустник», где соберутся поэты, композиторы, сатирики города, словом, избранные. Племянник Арсена Григорьевича привезёт его сам после мероприятий.
- Позвонил, видишь? И если позвали на такое «тайное» мероприятие, значит, его уважают, признают его как поэта. Поверь, Эдгар не останется просто так. Это приглашение – честь для него.
- Как папа, мама?
- Что с ними будет, живут каждый своей жизнью папа позвонил и поздравил с успешно проведённой выставкой, - ответила Камилла.
- А как они поговорили – твой отец и Эдгар, если не секрет?
- Отец и мать хотят меня забрать из этого города. Чтобы я к концу года была уже в Москве. И мой двадцатипятилетний юбилей мы будем отмечать в лучшем ресторане Москвы… Как будто я хочу этого, Дильнара. Неужели они сломают мне жизнь? Мои родители. Неужто не видят они, что я счастлива, снова пишу, провела с Эдгаром четыре выставки. У них, видишь ли, на меня другие планы. «Увезу, а дом продам, - сказал отец.- И думать забудь о том, чтобы там жить!» Я решила, если они так поступят со мной, я сбегу к Эдгару и останусь в городе, в котором я счастлива с ним, и плюс ко всему – здесь живёт моя лучшая подруга.
Дильнара улыбнулась от приятных слов в её адрес.
- Ну, прямо лучшая, - ответила она и как-то странно опустила глаза.
- Пойдём к нам, Камилла. Поужинаешь. Пообщаешься с родителями, с Олегом.
Посмотришь, как он уже вырос.
- Спасибо, подруга. Вот допишу заказ и лягу спать. Хорошо, что Эдгар объявился!
- И послушай меня, дорогая. Приедет Эдгар, не устраивай ему «разбор полётов».
- Да какой «разбор полётов», Дильнара! Я только счастлива буду. Нема, как рыба! Как чистый лист, на котором ещё нет - ни стихотворения, ни поэмы.



* * *



В ШЕСТЬ ЧАСОВ ВЕЧЕРА к дому Камиллы подъехал джип чёрного цвета. Из него вышел Эдгар, взял сумку, попрощался с водителем и сказал:
- Передай Арсену Григорьевичу, что всё прошло интересно. Нам всё понравилось. Ждём Вас на наш юбилей.
Эдгар вошёл в мастерскую Камиллы, в которой все окна были раскрыты настежь (вечер был душным) и крикнул:
- Камилла! Камилла! Я приехал.
Никто не ответил. Тогда он поднялся на второй этаж и тихо, чтобы не напугать её, вошёл в спальную комнату. Камилла лежала на кровати и спала.
- Камилла, - тихо позвал Эдгар то ли уснувшую, то ли прилегшую отдохнуть после трудного дня свою невесту.Камилла повернулась и увидела Эдгара. Она соскочила с кровати и бросилась к нему на шею.
- Эдгар, Эдгар! Ты приехал! Как я рада! Как я скучала!
- Я тоже, солнце моё!
- Нет, это ты – солнце моё! – сказала невеста, сильно прижимая к себе своего суженого, любимого и желанного.
- Камилла, ты бледная. Опять забывала про обед, ужин… Звонила моя мама, она испекла пирог с мясом и спросила, почему я не звонил пять дней? Так что одевайся и поедем.
- Я быстро. Мне нравятся пироги, которые Лидия Александровна выпекает. Они мне напоминают пироги моей прабабушки Герды, которые я ела, когда была ещё маленькой.
Они поехали в родительский дом Эдгара. Камилла сразу забыла о том, что Эдгар за пять дней позвонил только один раз. Они улыбались друг другу. Эдгар коротко рассказал ей о том, как их встречали, как они выступали. И про так называемый «Капустник». Подробнее он ей обещал рассказать позже. Камилла слушала его внимательно и была рада, что всё прошло хорошо.
- Как я тебя люблю! – сказала Камилла. – Я только теперь поняла это. Эти пять дней разлуки, пять дней одиночества… Они многому меня научили. Научили меня ждать.
- Значит, мне чаще нужно выезжать, - пошутил Эдгар.
- Нет, нет, нет, - тихо возразила Камилла.
- Звезда моя, эти пять дней и во мне, поверь, только усилили чувство любви к тебе. Эти пять дней…
- Знаешь, дорогой, я прочитала «Корсара» и «Лару» Байрона. «Лару» я прочитала два раза. А к «Корсару» сделала эскизы. Я тебе их покажу.
- Ты зря времени не теряла! Мы, творческие люди, такие: если не пишем - то созерцаем, если не созерцаем – то читаем, если не читаем – учимся. «Лара» - хорошее произведение. Когда Байрон приехал в Италию и его пригласил в свою ложу в театре один уважаемый и богатый итальянец, Стендаль, узнав про это, поспешил в театр, чтобы посмотреть на человека, на его лицо, манеры, походку, словом, как должен выглядеть человек, написавший «Лару»! Ему стало интересно, какие манеры и нравы у автора, написавшего такое произведение. Вот так, любовь моя.
- Вот так, любовь моя. Я начинаю приходить в себя рядом с тобой. А до твоего приезда я была лишь половинкой, - заметила Камилла, - половинкой чего-то большого. Полсердца, полдуши, пол, пол и пол…



* * *



ОНИ СИДЕЛИ В РЕСТОРАНЧИКЕ «Восточный дворик» и разговаривали. Эдгар подробно рассказал Камилле о поездке в Ейск. Всё - как их встречали, как они выступали, о новых знакомых, с которыми подружился. О том, как они купались в море, читали стихи на пляже, в результате чего собралось немало отдыхающих послушать современную поэзию. О «Капустнике». Камилла слушала всё с большим интересом и не перебивала Эдгара. Им подали горячее блюдо.
- Вот видишь, Белоцерковская, когда ты регулярно питаешься, то выглядишь на все сто… По лицу видно, что ты достаточно принимаешь витаминов, и ты уже не кажешься такой бледной. Чаще улыбаешься, становишься живее, жизнерадостней. Словом, оживаешь…
- Нет, Эдгар. Это потому, что ты рядом, - улыбнулась она.
Они сидели в беседке восточного типа. Месяц октябрь только-только начинался, вернее прошла его первая декада. Отдыхающие ещё купались в реке Псекупс, около скалы Петушок. Прыгали и ныряли с неё в воду те, кто посмелее. Над городом начали появляться тучки, закрывая иногда солнце. И Эдгар вдруг вспомнил завершающие строки из стихотворения Лермонтова «Тучи»:


…Чужды вам страсти и чужды страдания;
Вечно холодные, вечно свободные,
Нет у вас Родины, нет вам изгнания.


Стихотворение, которое с таким чувством и страстью прочитал Виктор Гаврилович Захарченко у себя в кабинете, на улице Красной, 5, где находится здание Кубанского казачьего хора, Эдгару, когда поздравлял его с сорокапятилетием.
«Нет у вас Родины, нет вам изгнания», - повторил про себя заключительные строки стихотворения Лермонтова Эдгар. Вспомнил песню, которую исполняет хор на это произведение. Музыку написал к стихотворению сам Виктор Гаврилович. "Потрясающая получилась песня", - одобрил Эдгар.
- Что ты там бормочешь, милый?
- Да так, вспомнил стихотворение Лермонтова «Тучи», - ответил Эдгар. – Камилла, я хочу написать роман о двух влюблённых. Действие будет происходить в нашем городе. Все уже устали читать о событиях в Москве, Петербурге, Париже, на курортах Анталии. Людям хочется прочитать о своём городе, увидеть в книге наименования улиц, площадей, магазинов, фамилии своих художников, поэтов, композиторов… Словом, эта книга будет о двух влюблённых, проживающих в нашем городе. Где им всё знакомо…
- Здорово, мой Гюго! – перебила Камилла Эдгара. – Это правильно. Но это большой труд. Ты готов к нему? Роман – это прежде всего образы, характеры, диалоги, страсти, а потом уже художественное оформление, если так можно выразиться.
- Браво! Конечно, фабула должна проходить красной полосой через весь роман. Но и параллельно должны в ткань текста вплетаться достопримечательности города, люди, живущие простой, обычной жизнью, сама жизнь города.
- Согласна. Это настоящая проверка твоего таланта. Мы будем его с нетерпением ждать.
- Кто, вы? – уточнил Эдгар.
- Горожане, простые, обычные горожане, как ты сказал.
- Камилла, завтра уже одиннадцатое октября
- Да.
- Ты не забыла о моей поездке в Майкоп с 13-го по 16-е октября?
Камилла вздохнула и покачала головой.
- Нет, мой поэт! Не забыла. Надеюсь, ты будешь звонить на этот раз регулярно и отвечать на мои звонки?
- Обещаю!
- Значит, послезавтра Вы отчаливаете?
- Да, в шесть часов утра. На машине Леонида Дубинова. У него большая красивая иномарка. А ты не скучай. Кстати, ты заказы все выполнила?
- Почти. Но вчера я зашла в Интернет на свою страничку и прочитала там, что друг Адама Листа из Болгарии тоже хочет, чтобы я ему написала четыре картины. Все на твои стихи, которые он увидел у Адама Листа.
- О, это картины, над которыми надо потрудиться.
- Да. Сейчас я написала три картины в твоё отсутствие, но они простые: «Закат», «Восход», «Пейзаж с двумя лошадьми» и «Белый пароход». Это заказы. А с этими нужно будет работать и работать.
- Вот и хорошо. Займись этим.
Им подали зелёный чай, как полагается на Востоке. Убрали использованную посуду, заменили салфетки.
Они сидели и с наслаждением пили ароматный китайский зелёный чай. Эдгар думал о поездке в Майкоп. Кого на этот раз взять с собой в поездку из авторов ЛИТО. Камилла думала о более серьёзном. О том, что пройдёт осень, настанет зима, и родители начнут предпринимать в отношении её какие-нибудь действия. А они обещали это. «К концу года ты должна будешь переехать в Москву. В свою квартиру. Она большая, и там найдётся место для мастерской. И не вздумай думать о чём-нибудь таком, чтобы нарушило наши с отцом планы. Ты поняла, дочь моя?» - вспомнила разговор с матерью Камилла. И Камиллу мучил этот самый главный в её жизни вопрос:" Что они будут делать? Они меня в покое не оставят.
«И что будет с нами? С Эдгаром и со мной? - продолжала она задавать себе эти вопросы. – С Эдгаром они меня не разлучат! Никогда! Я убегу, как делала это в детстве, показывая характер, когда папа с мамой начинали ругаться. Они меня так и не поняли до сих пор. Я – счастлива. И любящие своих детей родители только бы рады были…»
- Камилла, у тебя такой вид, словно ты принимаешь самое важное решение в своей
жизни, - усмехнулся Эдгар.
- Я думаю о нас. О нашем будущем. Что нам готовит судьба?
- Судьба нам готовит восточные сладости, сейчас их подадут…



* * *



ОНИ ПОУЖИНАЛИ, РАСПЛАТИЛИСЬ и направились в сторону часовни.
- Эдгар, выполни мою просьбу, это так важно для меня.
- Всё, что угодно! Прыгнуть вниз со скалы Петушок?
Камилла расхохоталась своим заразительным смехом и сказала:
- Эдгар, если ты прыгнешь со скалы, то тебя потом нужно будет два дня искать. Потому что ты плохо плаваешь и тебя выловят где-нибудь в районе Краснодарского моря с бревном в руках, которое тебя будет спасать, пока тебя не разыщут!
- Я много раз переплывал это место.
- Но до Байрона тебе далеко. Он был настоящим пловцом. Ты мне это сам рассказывал…
- В чём же твоя просьба?
- Эдгар, - она повернулась к нему лицом и продолжила. - Давай зайдём в часовню и поставим свечи – рядом. Твоя свеча будет гореть рядом с моей, и мы попросим святых исполнить наши желания, которые мы загадаем. (Пауза.) Знаю, знаю, что ты – так называемый деист. Но в этом и заключается моя просьба.
- Идём. Я выполню любое твоё желание и просьбу.
Камилла достала из сумочки лёгкую косынку, надела её на голову, и они зашли в часовню. Купили две свечи, зажгли их от свечи, которая стояла под большой иконой с изображением Святой Богородицы Иверской матери. Камилла перекрестилась, установила свечу в подсвечник. Эдгар поставил свою свечу рядом со свечой Камиллы.
Они постояли и, когда свечи разгорелись, вышли из часовни.
- О чём ты просила Святую Богородицу, Камилла?
- О том, чтобы мы всегда были вместе. Всегда, мой любимый жених. А ты?
- О том, чтобы мы всегда были вместе, - ответил Эдгар, - моя любимая невеста.
Они улыбнулись, обнялись, и Камилла сказала:
- Поразительно! Мы просили Богородицу об одном и том же!
И это так обрадовало их обоих, что они прямо у всех на глазах крепко-крепко поцеловались.
- Никто не сможет нас разлучить, Камилла. Никто!
- Есть такая (пауза). Она сможет, - и Камилла опустила глаза.
- Ты говоришь о своей маме, Камилла?
Камилла взяла Эдгара под руку, и они начали спускаться по дорожке к питьевой галерее.



* * *



УТРОМ, В ШЕСТЬ ЧАСОВ, 13-го октября за Эдгаром заехали авторы ЛИТО. Эдгар провёл ночь в родительском доме.
- В путь, друзья мои, - сказал он, - почитаем свои стихи в столице Адыгеи - городе Майкопе.
Они ехали со скоростью, указанной на дорожных знаках, не нарушая правил дорожного движения. Эдгар взял с собой новые сборники авторов ЛИТО, а также 50 экземпляров нового альманаха «Литературное обозрение», чтобы раздать их в зале после выступления.
Говорили о том, кто будет выступать первым, кто вторым, после того, как Эдгар расскажет об истории литературного объединения. Распределяли, так сказать, роли.
В десять часов они подъехали к Центральной библиотеке, где их уже ждали Мадин Меджажев и Игорь Ашхарумов, Эдгар хорошо знал их и вёл с ними творческую переписку.
Эдгар вышел из машины. Они обнялись.
- Значит, программа составлена так, Эдгар, - начал Мадин. – Всё будет происходить в Центральной библиотеке города, на втором этаже, в большом зале. Он показал рукой на Центральную библиотеку, в которой Эдгар выступал три раза. – А это гостиница, в которой вы будете проживать три дня. Я отведу вас в ваши номера. Некоторые гости приехали ещё вчера. Остальные подъедут к двенадцати часам дня. Выступления начнутся уже сегодня в полдень. Ваши поэты выступят первыми. За Вами и другие. Поэты будут читать на русском и адыгейском языках. Выступления будут завершены в пять часов вечера.
- Завтра всё начнётся так же, в полдень. Читаем стихи, национальные коллективы исполнят танцы адыгов. Словом, будут приветствовать гостей песнями и танцами наших предков. Третий и заключительный день будет состоять из ознакомления участников семинара со столицей Адыгеи. Заказаны шесть автобусов, они и будут всех возить по достопримечательностям города. В каждом автобусе будет гид, который по ходу будет обо всём рассказывать. Вот такая программа, - пояснил Мадин. – Вот вам всем по программке. Департамент культуры Адыгеи всё оплатил, - закончил Мадин.



* * *



СЕМИНАР НАЧАЛСЯ. Эдгар рассказал об истории горячеключевского ЛИТО, прочитал пять стихотворений, поблагодарил публику за аплодисменты и спустился на первый этаж, чтобы позвонить Камилле.
- Камилла, солнце моё! Как ты там? Не скучаешь? Я уже выступил. Вот звоню тебе. Программа рассчитана на три дня. Так что скоро встретимся, родная!
- Эдгар, ушам своим не верю – ты позвонил! Я так рада! Ты выполняешь свои обещания. Я пишу заказ, вернее дописываю. Осталось чуть-чуть. И сразу приступлю к заказам друга Адама Листа. Повторить картины по эскизам, которые у меня остались с прошлого раза, не так трудно, Эдгар.
- Камилла, не забывай про отдых. И принимай вовремя пищу. Обещаешь?
- Обещаю.
- Мне пора. Наши ребята выступают. Позвоню, когда закончится первый день. Где-то в восемь, девять часов вечера. Жди. Целую.
- И я тебя.
Камилла отключила телефон. Подошла к раскрытому окну и подумала: «Всё же позвонил, всё же позвонил. Хорошо, что мы зажгли свечи в часовне и поставили их рядом…». Она перекрестилась и пошла работать.





* * *



ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ВЫСТУПЛЕНИЯ закончился, и Эдгар сидел с Мадином у него дома. Они разговаривали о современной поэзии, литературе. Эдгар рассказал Мадину о поездке в Ейск. Передал от Мацоян Арсена Григорьевича привет. Поинтересовался планами Мадина.
- Выпускаю новый сборник, Эдгар. В мягкой обложке, тиражом в 500-600 экземпляров. Буду представлять его в Центральной библиотеке. Приедешь, надеюсь? – спросил Мадин Эдгара.
- Постараюсь. Я уже выпустил новый сборник стихов «Восхождение», посвящённый памяти отца…
- Я не знал, - ответил Мадин. – Соболезную. Но что поделаешь? Это ты хорошо сделал, что посвятил отцу сборник.
- Кстати, - Эдгар вынул из сумки сборник, подписал его и вручил Мадину. – Вот, от всего сердца. Жду твоего, - добавил Эдгар. – И ещё, Мадин, мы привезли сборники стихов наших авторов и новый номер альманаха, завтра Игорь тебе их вручит, они у него, а ты раздашь их поэтам. И по одному экземпляру в библиотеки.
Они сидели со старым другом, поэтом, и вспоминали, как адыгейские поэты приезжали в Горячий Ключ на День города в 2009 году. Вдруг у Эдгара зазвонил телефон.
- Эдгар! Эдгар!
- Слушаю, Дильнара. Слушаю!
- Приезжай, если можешь. С Камиллой плохо. Она потеряла сознание, когда писала картину. Сейчас она у себя в спальной комнате. Я с ней. Толком сказать, что случилось, пока не могу.
- Понял! Сейчас будем думать, как быстрее выехать…
- Эдгар! Что-то случилось? – вставая из-за стола, спросил Мадин. – Помощь нужна?
- Который час, Мадин? – сросил взволнованно Эдгар.
- Девять часов вечера, - ответил встревоженный звонком Мадин.
- Не знаешь, во сколько последний автобус на Джубгу или Геленджик? Нужно, чтобы автобус проходил через Горячий Ключ.
- Нет. Но что случилось?
- Подруге стало плохо. Она художница и в последние полтора года много выставок провела, много заказов выполнила. Я думаю, что у неё нервное истощение. Звонила её подруга. Сказала, что мне обязательно нужно сегодня добраться до неё. И когда я в отъезде, она так переживает, - добавил озабоченный звонком Дильнары Эдгар.
- Хорошей женой будет, значит, - сказал Мадин. – Сделаем по-другому. Сейчас поедем на трассу, остановим какую-нибудь машину - и будешь дома.
Они стояли на трассе, но машины проезжали мимо и не останавливались на просьбу Мадина. Время шло. Эдгар места себе не находил. И что-то говорил и говорил вслух.Вдруг подъехала иномарка, из неё вышел водитель. Обнялся с Мадином. Мадин что-то говорил ему на адыгейском языке. Тот, недолго думая, крикнул Эдгару: «Брат, садись. Поедем в Горячий Ключ».
Эдгар сел в машину, поблагодарил Мадина, и машина направилась в сторону Горячего Ключа.Они ехали быстро. Водитель, парень лет сорока, включил спецмигалку, и машину никто не останавливал даже на постах ГИБДД.
- Вы депутат? – спросил Эдгар. – У Вас на костюме значок депутата.
- Да, депутат.
- Спецмигалки разве не запрещены?
- Слушай, брат. Мадин, которого уважают в нашем городе, сказал, что у тебя девушка заболела и что она ждёт тебя. Мы «мигалками» пользуемся только в особых случаях. А это как раз тот случай. Мадин попросил довезти тебя быстрее. Да и в такое время на этой трассе мало машин.
Эдгар сидел и не задавал больше вопросов. Он думал: «Что же могло произойти с его любимой?»
- Не молчи, брат. Говори. Не уходи в себя. На всё воля Всевышнего, - обратился он к Эдгару. – Ты её любишь?
- Очень!
- А она тебя?
- Ещё сильнее, - ответил Эдгар.
- Это – главное, поверь мне. Меня зовут Джантуз.
- А меня – Эдгар.
Так, мирно беседуя, поэт и депутат доехали, вернее – «долетели» до дома Камиллы.
- Спасибо, Джантуз, - поблагодарил депутата Эдгар. – Может, останешься у меня, переночеушь?
- Спасибо, Эдгар. Я поеду к друзьям в «Звёздный» - реабилитационный центр для детей из Адыгеи. Директор – мой друг. В нём часто отдыхает моя дочь. Я знаю, где он находится в вашем городе. Навещу друзей, давно не виделись. Останусь у них до утра. А ты - поспеши.
- Удачи, Джантуз. Спасибо.



* * *



ЭДГАР БЫСТРО ВОШЁЛ в дом. В мастерской на кресле сидела Дильнара и дремала. Эдгар тихо снял куртку, головной убор и подошёл к Дильнаре.
- Эдгар! Ты приехал? Молодец! Быстро!..
- Что с Камиллой? – спросил он.
- Сейчас она на втором этаже. Вроде ей лучше. Она заснула.
- Дильнара, расскажи, что произошло и как?
- Мы сидели, пили чай. Она подошла к картине и стала работать. Говорила о тебе, что ты позвонил ей, рассказал, что там у вас всё получается. И её это обрадовало. «Вот видишь, подруга, Эдгар сам позвонил и сдержал обещание. Теперь мне работается хорошо. Поработаю до двух часов ночи и пойду спать», - сказала она. Я уже хотела уходить, как вдруг Камилла сказала, что у неё голова кружится. Я ей порекомендовала сесть в кресло и отдохнуть. Но до кресла она не дошла, а буквально рухнула на него. Потеряла сознание... Я начала брызгать на неё холодной водой. Потом побежала за ватой и нашатырным спиртом. После того, как я протёрла ей виски ватой, которую смочила в нашатырном спирте, и дала ей немного понюхать его, она пришла в себя.
Я помогла ей дойти до дивана, открыла настежь окно. Комната наполнилась свежим воздухом. Я спросила её, что случилось? Почему она потеряла сознание? Она сказала, что в глазах потемнело и закружилась голова. Слава Богу, что она не ударилась лицом об стол или скульптуру.
Эдгар, нужно что-то делать!
- Ясно. Ты пока задержись ещё немного, а я пойду к ней. И завари чёрного чая и насыпь туда три ложки сахара, - сказал он Дильнаре. – И надо посмотреть, что у неё есть в холодильнике из еды.
- Хорошо.
Эдгар поднялся на второй этаж к Камилле. Она спала. Он не стал её будить, а приготовил градусник и тонометр.
- Эдгар, в холодильнике только творог, сметана, масло, колбаса и полуфабрикаты.
- Ладно. Творог выложи на тарелку и залей его сметаной и всё перемешай. Ты знаешь, что нужно делать.
- Дильнара, - вдруг проснулась Камилла. – Дильнара, с кем ты разговариваешь?
Эдгар с градусником и тонометром подошёл к Камилле.
- Эдгар, ты приехал? Как я рада, – подымаясь, тихо сказала она. – Я так тебя ждала.
Эдгар обнял невесту. Она прижалась к нему. Так они просидели молча две-три минуты.
- Камилла, тебе нужно прилечь. Возьми градусник, ты знаешь, что с ним делать. Дай мне левую руку.
Камилла повеселела и всё исполнила, как просил её Эдгар. «Я так тебя ждала…» - повторила она.
- Так. Давление низкое, 90х60. Температура опять 38 градусов. Всё, как в прошлый раз, помнишь? – уточнил Эдгар. – Как себя чувствуешь? Где ощущается боль и какая?
- Чувствую себя, как всегда. Боли нет.
Она выпила бокал чёрного чая с сахаром. И хоть без охоты, но всё же съела творог со сметаной. Затем она легла на постель. Эдгар приподнял подушку, и она положила голову на неё.
- Теперь объясни, как всё случилось, как произошло? Может, вызовем врача? Потому что, моя душа, если эти обмороки от того, что у тебя понижается артериальное давление, это одно – ты много работаешь. Но если это начало какой-то серьёзной болезни, что тоже возможно, то мы только теряем время. Болезнь, может, уже прогрессирует. Нужно полное обследование. Я тебе это предлагал. Договорился с врачами, помнишь? После первого раза. Но ты так и не прошла обследование и родителям не сообщила.
- Тогда некогда было, - уточнила Камилла.
- Вот второе, более важное, - пройти обследование.
Пока они разговаривали, Камилла всё больше и больше приходила в себя. Она повеселела, словно Эдгар действовал на неё, как нужный препарат, без которого болезнь только бы прогрессировала. Она встала. Надела тёплый махровый халат жёлтого цвета и спустилась в мастерскую, где свежего воздуха было больше. Она быстро подошла к картине, стоявшей на мольберте, и накрыла её простынёй, чтобы спрятать от глаз Эдгара. Но Эдгар даже не обратил на неё внимания. На картину, которая всегда была завешена от его глаз простынёй, потому, что он думал только о Камилле. Это её успокоило - то, что она успела накрыть картину. Она вдохнула свежего воздуха и села в кресло.
- Эдгар, Камилла, я пойду, - сказала Дильнара.
- Хорошо, подруга, спасибо тебе за всё. И что зашла в нужное время…
- А ты отдыхай. Время уже позднее. Оставляю тебя на Эдгара, – сказала Дильнара и ушла домой.
- Камилла, ты что тут делаешь? Давай-ка в постельку, - скомандовал Эдгар. – Пошли, пошли. Подымайся. Так это ты над этой картиной работала? Которую прячешь от меня? Что ты там пишешь? Не «убивает» ли она тебя? Помнишь, как Моцарта, когда он работал над «Реквием», который ему заказал весь в чёрном, словно из преисподни, человек. Моцарт боялся его. Говорил жене, чтобы она не открывала ему дверь…
- Помню. Из фильма «Амадей», - уточнила Камилла.
- Так что ты там?..
- Эдгар, - перебила его Камилла. – Ты всё в своё время увидишь.
Камилла лежала в постели. Эдгар подробно рассказывал ей о неожиданно прерванной поездке в Майкоп. Говорил, что их хорошо приняли. О том, как был в гостях у Мадина. Как его довёз со спецмигалкой депутат. Что ребята останутся там ещё на два дня. Мадин им всё объяснит, и они всё поймут.
Камилла спала. Меры, принятые Эдгаром и её подругой, подействовали положительным образом, что и вызвало такой глубокий и спокойный сон.



* * *



КАМИЛЛА ПРОСПАЛА ДО часу дня. И это радовало Эдгара, ибо сон – лучшее лекарство. Он приготовил завтрак. Позавтракал в одиннадцать часов и смотрел на картину, накрытую простыней. Но думал он не о ней, не о картине. Не о том, почему Камилла ему её не показывает. Думал он о другом – ехать ли на юбилей к Геннадию Андреевичу Дементьеву в Волгоград после того, что произошло с Камиллой? Дементьев и его супруга тётя Люба уже не в первый раз приглашают его к себе в гости. И тогда, когда сами приезжали в Горячий Ключ три раза приглашали Эдгара в гости. Говорили, что оплатят дорогу. Но у Эдгара никак не получалось. Но 80-летний юбилей, на который соберутся поэты Волгограда, писатели, словом, все творческие люди, знающие Геннадия Андреевича, - это другое дело.
Он вздохнул и хотел пойти посмотреть, как там его любовь, его солнце, его душа, его невеста… Но Камилла уже проснулась и спустилась в жёлтом халате в мастерскую.
- Ты сегодня другая! По твоему виду можно сказать, что ты в порядке, – и Эдгар сплюнул три раза через левое плечо и постучал по дереву.
- Ты же деист. Вы – несуеверные! – засмеялась Камилла, присаживаясь к столу.
- С тобой, душа моя, станешь и суеверным.
Они обнялись. Эдгар покружил её и поставил резко на ноги…
- Голова не кружится?
- Нет.
- Хорошо. Позавтракай. Я уже…
Камилла завтракала, кажется, у неё появился аппетит, а Эдгар смотрел на неё.
- Тебе не говорили, что нехорошо смотреть на девушку, когда она ест как...
- «Осень в Нью-Йорке», - это я уже слышал.
- И по возрасту мы подходим к героям фильма, - уточнила Камилла.
- А что это ты вспомнила о фильме?
- А он мне приснился. Ты не поверишь, но иногда мне снятся фильмы. Целиком. Сама удивляюсь.
- Фильм хороший, но финал…
- Что будем делать?
- Камилла, теперь я буду с тобой. И никуда, кроме как на неотложные дела, не отлучусь. А тебе необходимо больше проводить времени на свежем воздухе. Сегодня ты выглядишь, как всегда, - как звезда, которую я полюбил и с которой помолвлен.
- Продолжай, - намазывая на хлеб клубничное варенье, сказала невеста.
- Поэтому после завтрака ты работай, допиши заказ, а я на втором этаже, в зале, буду работать над стихами.
- Это мне нравится…
- А вечером поедем в ресторан, или, как его там,.. кафе «Восточный дворик». Мне показалось в прошлый раз, что тебе там понравилось.
- Да, хорошая кухня, профессиональные повара.
- После ужина погуляем по набережной и,- домой. Отдыхать. Организуем неделю отпуска. Мало работы, больше отдыха и свежего воздуха.
- Принимается. Тем более заказов осталось всего шесть. И два, которые заказал друг Адама Листа, я уже написала.
- Да! Вот они тебя и «посадили». Больше в таком режиме и темпе работать не будешь! Ещё целая жизнь впереди…
- Слушаюсь и повинуюсь, милый, - перебила она «доктора».



* * *



КАМИЛЛА РАБОТАЛА НАД ЗАКАЗОМ, а Эдгар – над стихами. Был тёплый, по-летнему осенний день. Ни ветерка, ни облачка.
- Милый, я дописала картину! Иди посмотри, как тебе?
- Ещё минут десять и я в твоём распоряжении,- отозвался Эдгар.
Всё, ты готова? И не забудь про курточку, к вечеру от реки потянет прохладой. Сейчас пять часов дня. Едем. А картина мне понравилась. Особенно краски.



* * *



ОНИ ЗАКАЗАЛИ ТЕ ЖЕ БЛЮДА, которые им понравились в прошлый раз. Сидели и рассуждали о философии, о душе человека. Камилла рассказывала Эдгару о творчестве Пикассо, Гогена, Ван Гога, Эль Греко, Моне, Кипренского, Айвазовского (Гайвазяна – авт.), Шишкина… Она рассказывала о художниках с большим знанием дела, словно читала лекцию Эдгару о великих творцах. Эдгар молча слушал. Но думал о том, с чего ему начать разговор о поездке в Волгоград. О последнем мероприятии этого года, где он просто обязан быть,- обязательно.
- Эдгар! Ты со мной? Где ты? Так вот, я прочитала первый том «Жизнь вечная», который написала твоя тётя и твой учитель в соавторстве с Натальей Лобуновой. Когда ты говорил об этих музах, духах, феноменальных элитах, духах из свиты Плутона и других, я не придавала этому значение. Но когда ты был в Ейске, на торжествах, я прочитала книгу – их, кажется, три тома. Но ты мне дал только первый том – там, где написано о тебе, о твоих стихах. И прочитав эти «Неожиданные сюжеты»: «Земная жизнь души, или как формировалась душа поэта Э. Загорского», много нашла схожего с тобой. То есть то, что им про тебя ответили духи, которые работают с тобой. И зная уже тебя достаточно, скажу, что я была потрясена точностью, с которой духи отвечали на вопросы авторов книги о тебе. Что ты жил в предыдущем воплощении в Центральной России, на границе 18-19 веков. Мужчина. Василий. Работал поваром. Хозяин был молодым и принадлежал к тем кругам, которые увлекались просвещением. Что ты прочитал большую книгу в одиннадцать лет. Может, это совпадение, но ты говорил мне, что начал понимать поэзию, скажем, в этом воплощении, в одиннадцать лет! Совпадение?.. Так о тебе говорит большой дух Сатурн. Далее дух рассказывает, что одному помещику в шутку сказали соседи, что есть интересный повар, который занимается искусством и пишет романы. Помещик поехал и выкупил тебя. Как странно это сейчас слышать – «и выкупил тебя»… Вечерами ты читал семье хозяина свои романы. Это о твоём предыдущем воплощении. После того, как ты умер в 47 лет, твоя душа, попав в Сферы, пожелала заниматься творчеством…
О сегодняшней твоей жизни, где почти всё время занимает только творчество, большой дух говорит, что с тобой в начале пути работали профессиональные поэты. Они помогли тебе увидеть себя, и ты начал работать с собственной душой. Музы тебе помогали. И была помощь души поэта Николаса Гильена. А беседа с музой заканчивается такими словами, если мне не изменяет память: «Ему нельзя лишь разочаровываться в своём назначении, иначе не получится положительного опыта. Он работает для того, чтобы Земля стала светлой, чтобы люди научились понимать души других людей, - продолжала цитировать отдельные отрывки Камилла. – Что ещё можно сказать? Пожелать ему успехов и страданий… А поэзия – это опыт души».
Как это точно. Они в Сферах всё про нас знают. Успехи у тебя есть. А страдания твои – это я! – завершила свои выводы Камилла.
- Я тоже в начале не верил тому, что написано в этой книге. Но в последнее время, страдание моё, я всё больше и больше стал понимать то, о чём написано в этой книге.
- И ещё я знаю по себе – когда я ленюсь, не хочется работать, даже подходить к мольберту, никто меня не заставит писать. Но стоит лень пересилить – и всё получается. И думаешь: как здорово получилось, а ведь если бы я не пересилила свою лень, то на полотне ничего бы и не появилось. Ещё в книге написано: если душа ленится, никто помогать ей не станет. Но как только человек пересилит себя и начнёт работать, то и духи, и музы начинают помогать. Я всегда чувствую это. Нужно перечитать её заново. С первого раза трудно всё понять. Но читая эту книгу, понимаешь её не разумом, а душой, чувствами, через них идёт общение…
- Вот и суть! Вот и Камилла! Именно – так.
- Ты был в предыдущем воплощении творческим человеком, писал романы. И твоя душа в этом воплощении продолжает этот путь. А я, страдание твоё, подтверждаю это!
- А я этому рад, что ты это подтверждаешь.
Раздался звонок. Камилла ответила:
- Папочка, где ты? Как ты?... В Магадане? Ты уладил свои очень важные дела, которые не дали нам пообщаться ещё два дня?.. Я? С Эдгаром. Мы сидим в кафе «Восточный дворик»... Папа хочет что-то тебе сказать, любимый, - передавая трубку, она намекнула Эдгару, чтобы он был поприветливее.
- Эдгар! Ты помнишь о нашем уговоре? Скоро уже зима. И в конце декабря я приеду за дочерью. Помни об этом…
Эдгар закрыл трубку рукой, чтобы отец Камиллы не услышал, и спросил Камиллу:
- Радость моя, может, следует сказать отцу о твоих обмороках?
– Нет, нет, Эдгар!
– Хорошо. Но всё-таки полтора года, как…
- Я всё помню, Пётр, - передавая трубку Камилле, пояснил Эдгар.
- Я тоже тебя люблю, пап!
- Камилла, может, всё же стоило сказать отцу про твои…
- Нет, нет, милый. Уже всё прошло.
Они гуляли по набережной. Наслаждались осенью, тёплым вечером. Эдгар то и дело здоровался со знакомыми. Когда стало прохладно, они поехали домой к Камилле.



* * *



- ТЫ КТО? – ТВОЯ СУДЬБА! – Так почему смеёшься таким ехидным голосом? – Смешно. Как посмотрю я на тебя, так смехом распирает. Такого вот, как ты,- лентяя, во всей Вселенной не сыскать! Ты послан небом, чтоб вершить дела… А ты что на Земле творишь? Лежишь, мечтаешь, унываешь, меня и жизнь – всех проклинаешь: «Не удалася жизнь, судьба тому виною, что жизнь прожил, словно зря…» – Не ври! Я много силы приложил к самовоспитанию и очищению своей души. Я зло искоренял… Никто не может мне сказать: «Ты, парень, - дрянь!»
- Ах, ах, ах, какие песни! Какая речь! Какие тексты!.. Ты даже те стихи, которые тебе надиктовали мы, в порядок привести не можешь. А всё – лень! Она в душе твоей – приказчица.
Указывает ей, душе твоей, что делать, что читать… Но больше всё-таки – лежать и дурака с утра до вечера валять. Да самоедством заниматься… Судьбу и время проклинать во всех грехах, что в жизни совершили вы на пару с ней…
Лень – твоя мать, и радость, и беда!
А сколько в Сферах работы было с душой твоей! Чтоб свет принёс ты людям, заблудшим истины открыл. Ну, словом, переделал этот алчный Мир, которым правят группы тщеславных и властолюбивых душ.
- Псы ненасытные, так что ли? Давай, ещё поиздевайся! А что же ты, моя судьба, не помогаешь мне? Возьми за шкирку, тресни лбом об стену, да так… Быть может, я в сознанье и приду. И стану выполнять заданье, с которым послан я сюда. Открою истины, зажгу огни – и люди полетят, как мотыльки, на свет небесной истины и станут добрыми, и веру обретут, которую с годами потеряли…
- Ты вспомни! Сколько раз я говорила: хватит причитать! Пора за дело приниматься в предназначении своём. Ведь нужно сколько дел свершить, а ты привык вольготно жить. И начал ты завидовать другим: «Вот это судьбы! Вот это жизнь! Мою же даже проживать не стоит».
- Смотри, гром грянет, не перекрестится мужик, – и молния судьбу твою сразит. Не станет у тебя – меня, и лень тебя раздавит, как клопа! И Сферы не придут к тебе на помощь.
Таланты Бог не раздаёт напрасно. И тех, кто выбрал лень, наказывает страшно!..



* * *



ЭДГАР, ПРОСНИСЬ! ТЫ ВЕСЬ в поту! Мечешься по постели, - щипая за руку, старалась разбудить Эдгара Камилла. – Ты не заболел? Ещё не хватало, чтобы…
Эдгар открыл глаза, восстановил дыхание, посмотрел на Камиллу. Огляделся вокруг. Вздохнул и спросил Камиллу:
- Я что – кричал?
- Ты весь мокрый. Может, тебя продуло там, у реки, вчера, - спросила она потрогав потный лоб Эдгара. – Нет, вроде ты холодный.- И она засмеялась от своих сказанных «неуклюжих» слов. – Вернее, температуры у тебя нет.
- Мне сон приснился. Странный сон. Моя судьба меня обвиняла в том, что я – лентяй. Что в Сферах мною недовольны. Она ругала меня за то, что я не делаю того, что должен…
- Эдгар, странный сон. Но он, я в том уверена, является продолжением того, о чём с тобой мы говорили в кафе «Восточный дворик». О духах, о судьбе, о Сферах, о тебе…
- Возможно, любовь моя.
- Эдгар, уже светает. Ты много написал стихов, ты помогаешь людям и творчеством живёшь…
- Я так же думаю! Но сон, по крайней мере, странен.
- Всего лишь сон. Иди умойся и в постель вернись. Я буду ждать тебя. Ты понял? Забудь про сон и вспомни обо мне. Я буду ждать. Скорее приходи!.. Иди, иди…



* * *



УТРОМ ЗА СТОЛОМ ОНИ СИДЕЛИ и говорили о Ромео и Джульетте…
- Ах, милый! Отошёл ты ото сна? Всего лишь сон. Забудь о нём, а я весь день писать картину стану. А чем займёшься ты?
- Поеду выполнять заданье Сфер, пока они ещё благоволят ко мне, а то накажут страшно… Во сне мне говорила так судьба моя…
- Как страшно!
- О, полевой цветок мой! Мне скоро уезжать, ты не забыла? Проводишь ты до поезда меня, а там в вагон зайду я сам. Ты будешь ждать меня. Я ненадолго, лишь друга верного поздравлю, обниму…
- Как не люблю твоих отлучек я! Как я тоскую, если нет тебя! Порой болезни на меня находят, когда твой дух и тело где-то бродят!
- Вернусь я скоро. Ты ж не унывай, пиши картины, есть не забывай. Дильнара за тобой присмотрит, и если что – подруга мне позвонит. Двадцатого числа мне нужно ехать, уже подходит срок, любовь моя!
- Молиться стану я. И ждать тебя, мой милый, мой жених. Помолвлена с тобой, - она склонила голову, - мой ангел, сударь мой…
- А я с тобой – до самой смерти. Ну вот, поговорили…
- Ах, милый! Стихами мы с тобой заговорили. Не кажется тебе, что дух Шекспира сейчас присоединился к нам? Здесь, где-то рядом он…
- Возможно, милая, он служит всем богам, а этим утром заглянул и к нам…
- Так оставляешь ты меня, Ромео мой?
- Джульетта, ненадолго, и не спорь…
Они расхохотались. Больше смеялась до слёз Камилла, не ожидая такого, что они заговорят стихами.
- Эдгар, что это было? Я говорила с тобой стихами, соблюдая при этом средневековый этикет и сопровождая свои слова жестами. Как уникально у нас с тобой всё вышло. Скоро начну писать пьесы!..
- А я – картины, - добавил он.





* * *



ПРИБЛИЖАЛСЯ ДЕНЬ ОТЪЕЗДА Эдгара в г. Волгоград на 80-летний юбилей поэта Геннадия Андреевича Дементьева. Эдгар и Камилла часто ездили в зону отдыха погулять вдоль реки Псекупс – вдоль набережной. Подышать свежим воздухом, Камилле явно это шло на пользу. Эдгар готовился к поездке. Камилла писала заказы, читала книги.
Ездили в гости к Лидии Александровне. Пили кофе у Юры, брата Эдгара, вместе с его семьёй. Разговаривали о жизни, о планах. Камилле понравилась собачка Юли, дочери Юры, Лекса. И Камилла сказала Эдгару, что хочет купить такую же, когда Эдгар вернётся из Волгограда. Юля сказала, что собачка такой породы стоит 60 тысяч рублей, но если Камилла подождёт с полгода, то они подарят ей щенка.
Заезжали на кладбище на могилу отца Эдгара. Камилла положила большой букет цветов на мраморную плиту отца своего жениха…
Словом, жизнь шла своим чередом. Вот и сегодня, двадцатого октября, они гуляли вдоль набережной.
- Эдгар, ты хотел ехать двадцать второго числа. Почему ты изменил своё решение?
- Хочу приехать раньше, Камилла. Ещё до юбилея познакомиться с поэтами, с авторами литературного объединения, и сразу после юбилея уехать.
- Ты собирался пробыть в Волгограде неделю.
- Скажем так, что я в этом году уже перевыполнил план. И хочу заняться литературными делами. Нужно готовить новый альманах, поработать с рукописями, с автобиографической повестью, за которую я давно уже не брался… Короче, доделать творческие дела до Нового года. Да и на письма читателей нужно ответить. Мы встретим Новый год, отметим твой двадцатипятилетний юбилей, и я перееду к тебе.
- Ура! Вот это – самая хорошая новость: переехать ко мне. За это я голосую обеими руками.
Они пошли в часовню. Камилла поставила свечу. Вышла и сказала: «Я поставила свечу за скорейшее твоё возвращение. И, конечно, благополучное».
- Я тебе не говорила, дорогой, что звонил утром папа и поздравил с выставкой в Краснодаре.
- Он же уже поздравлял тебя, - удивился Эдгар.
- Но они с мамой получили ваш фильм, по три диска. И папе, и маме фильм очень понравился. И как он снят, смонтирован и, конечно, тексты и моё интервью видеостудии «Феникс». Всё им понравилось. Теперь они увидели всё своими глазами. Вот под этим впечатлением он и позвонил. Посмотрел на то, как я выступаю, как веду себя. Сказал, что гордится мной…
- Больше он ничего не говорил? (Пауза.)
- Сказал, чтобы я готовилась к переезду. Но я ему ещё раз напомнила мой ответ…
- Ясно. Поедем домой. Становится прохладно. И надо подготовиться к отъезду. Поезд на Волгоград в 18.00. Телеграмму Дементьеву я уже послал. Они встретят меня на машине, и сразу начнётся культурная программа. Утром поедем на Мамаев курган - и так далее.
- Я тебе приготовлю еду. Чтобы ты в поезде не попрошайничал! – пошутила Камилла.
- Хорошо. Но туда ехать – не месяц. Всё равно – спасибо.
- Камилла, что это за платёж на столе лежит? Пятьсот долларов…
- Пострадавшим от наводнения на Дальнем Востоке. Люди потеряли всё. Представляешь, Эдгар? У меня в банке «Первомайский» валютный счёт. С Интернета я скачала бланк со счётом, куда надо отослать деньги. Организаторы всё сделали - удобно. В банке «Первомайский» девчата всё выполнили быстро. Перевели деньги…
- Благородно, с твоей стороны… Впечатляет. В советское время мы тоже так делали.
- Эдгар, я перевела деньги от имени литературного объединения…



* * *


ОНИ СТОЯЛИ НА ПЕРРОНЕ. Эдгар занёс вещи в вагон. В купе с ним оказались молодые люди, ехавшие из Сочи домой, в Москву. Эдгар и Камилла стояли, обнявшись. Эдгар наставлял её: «Хорошо питайся, пиши, но не по ночам, отдыхай днём. Я буду звонить. Через четыре дня, максимум через пять, я приеду. Жди. Почему ты молчишь, Камилла?» - спросил Эдгар.
- Эдгар, как я не хочу, чтобы ты ехал (пауза), если бы ты знал! У меня даже ком в горле, дышать мешает. Вот не хочу – и всё!..
- Камилла! Это у тебя так всегда, когда я уезжаю. Я ещё рядом с тобой, а ты уже…
- А нельзя отменить?
- Поездку? Солнце моё, ради всех святых, я столько раз обещал Геннадию Андреевичу и тёте Любе… И если я не приеду в этот раз, в день его восьмидесятилетия, то с моей стороны это будет свинством. Ты же не хочешь, чтобы я был…
- Раз всё так далеко зашло… Но это ведь в последний раз? Да, Эдгар?
- Да, полнолуние моё.
Объявили посадку. Они поцеловались, и Эдгар заскочил на подножку медленно набирающего ход поезда.
Помахал любимой рукой. Сделал воздушный поцелуй, и проводница захлопнула дверь вагона, который всё больше и больше набирал скорость и всё дальше и дальше увозил от Камиллы её любимого. «Помни, Эдгар, - мы помолвлены. И возвращайся быстрей», - сказала вслух Камилла. Она поцеловала крестик. Поезд скрылся за поворотом…
Но Камилла стояла и стояла, смотрела на уходящий поезд. И сколько бы ещё стояла – никто не знает, если бы ход её мыслей не нарушила Дильнара.
- Подруга, извини! Опоздала, - переводя дух, оправдывалась Дильнара. – Старалась не опоздать. Эдгар уехал? Да ты плачешь? Камилла, пойдём домой. Поговорим. Вспомним наше детство. Да перестань ты плакать!
- Почему, - тихо ответила Камилла. – Посмотри на людей – сколько их плачет. Кто от радости встречи, кто от разлуки. Это такое место, Дильнара. Сколько раз я наблюдала за этим, сидя вон на той скамейке, за этими слезами. Хочу написать картину об этих слезах, но никак руки не доходят. Заказы…
- Ну, а ту картину, которую ты не показывала Эдгару, ты закончила? – поинтересовалась Дильнара, - которую закрываешь простынёй от него.
- Да, подруга. Идём. Посмотришь, что получилось. Мне кажется, что это – лучшая моя работа.
- Посмотрим, посмотрим! – обрадовалась Дильнара.
Они обнялись и пошли – две подруги, которые помогали друг другу в трудные времена, заботились друг о друге, советовались, делились секретами, словом, ничего не скрывали друг от друга с самого детства.



* * *


НА ВОКЗАЛЕ В ВОЛГОГРАДЕ Эдгара встречали Геннадий Андреевич и тётя Люба. Они крепко обнялись, Геннадий Андреевич даже прослезился…
- Пять лет мы тебя ждали в гости, Эдгар! Наконец ты приехал. Ты нам как сын. Всё помним, как ты встречал нас, показывал город, организовывал выступление Андреевичу. Теперь мы тебе всё покажем. Ну, думала, - сказала тётя Люба, - если не приедешь на юбилей, обида будет кровная.
Они приехали домой. Поднялись на пятый этаж. Позавтракали.
Эдгар рассказал им о последних творческих встречах, о поездке в Ейск, Майкоп. О том, что познакомился с художницей, приехавшей из Магадана жить в Горячий Ключ. Что он её любит и она его. Что она моложе его. О ЛИТО, об авторах, которых он знал, и о новых, только вступивших в литературное объединение. Передал письма, адресованные ему, от поэтов города. Новый фильм о Камилле и её творчестве. Новые сборники авторов ЛИТО и о планах на следующий творческий год. Также он привёз ему новый номер альманаха «Литературное обозрение», где было представлено много новых стихов юбиляра.
После того, как Эдгар выполнил все наставления поэтов и рассказал обо всём Геннадию Андреевичу, в соавторстве с которым они написали большую книгу «Горячий Ключ – восторг и вдохновенье», которая разошлась полуторатысячным тиражом и которую так охотно покупали отдыхающие и горожане, в которой было 335 страниц текста о всех творческих людях города Горячий Ключ, они поехали на Мамаев курган.
Целый день Геннадий Андреевич возил Эдгара и рассказывал о городе, о том, где шли ожесточённые сражения с фашистами. Как освобождали город. Заехали к поэтам, художникам. Проезжая мимо районной центральной библиотеки, Геннадий Андреевич сказал: «Всё будет происходить в этом здании».
- Геннадий Андреевич, - обратился Эдгар к поэту, - Вы уж извините, но я после Вашего юбилея сразу уеду.
- Что так, Эдгар? Не останешься погостить на недельку? На дачу съездим. Посмотришь на неё. Сколько мы в нашем возрасте вложили сил и энергии в неё. Соберём урожай…
- Нет. Вы уж простите. Но у меня на душе неспокойно. Камилла всегда волнуется, когда я уезжаю. Ничего с этим поделать не могу. Беспокоится, как ребёнок, - и всё!
- Понимаю. Тогда завтра выступишь перед гостями, поэтами, писателями, расскажешь обо всём. Словом, перенесём твоё выступление на завтра вместо запланированного на 25 ноября.
- Вот спасибо.



* * *



ЭДГАР ВЫСТУПИЛ НА СЛЕДУЮЩИЙ день в библиотеке, где было много народа - любителей поэзии и вообще искусства.
Рассказал о литературном объединении, прочитал десять стихов. Познакомился с поэтами Волгограда, с теми, кто пришёл. И зашёл за кулисы.
- Молодец, Эдгар! Задал тон, - поблагодарил Геннадий Андреевич гостя.
- Мне нужно позвонить. Почему-то телефон Камиллы не отвечает со вчерашнего дня. Это меня тревожит.
- Да забыла, небось, где-то его или зарядка закончилась.
- Позвони подружкам, - предложил юбиляр.
- Дурная привычка. Забыл записную книжку дома.
Эдгар набирал и набирал номер Камиллы, но она не отвечала.
- Что могло произойти после моего отъезда? – думал Эдгар. – Что случилось?
Вечером, когда все сидели за столом, Геннадий Андреевич сказал: «Чей-то телефон звонит». Все прислушались. Эдгару показалось, что это его телефон звонит, и он с радостью подбежал и вытащил его из куртки. Телефон перестал звонить.
Эдгар посмотрел на экран телефона и увидел три пропущенных звонка от Камиллы. Он стал нажимать на номер её сотового, но никто не отвечал. Он ещё раз, через полчаса, сидя уже за столом, вызвал её номер. Снова тишина. Но к тишине добавился голос: «Абонент вне зоны доступа…».
- Всё будет хорошо, - сказал Виктор, - если три раза звонила, значит, нашлась. Ответила. И, конечно, увидела на своём телефоне твои пропущенные звонки.
- Вот и ладно, - успокаивала Эдгара тётя Люба.
- Может, отец приехал или клиент, - сказал Эдгар, - я зря беспокоюсь…
- Конечно! – заверил гостя Геннадий Андреевич. – Теперь оставайся, Эдгар. Подружка нашлась. Завтра юбилей, послезавтра – продолжение. Потом заедем к поэтам. Посмотришь картины в музее. Словом, продолжишь творческую командировку. А через неделю мы тебя проводим.
Эдгар подумал, раз все ему советуют остаться, да и он когда ещё приедет к ним, и если Камилла объявилась, так можно и остаться.
- А в субботу и в воскресенье поработаем над книгой, посвящённой композитору Владимиру Бабкину. Ты много материала привёз, и мне одному не справиться. Соглашайся!
- Ладно, уговорили. Помогу. Владимир Бабкин заслужил того, чтобы о нём мы написали книгу, - одобрил Эдгар.
И Эдгар остался ещё на шесть дней.



* * *



ДВА ДНЯ БАНКЕТА, ПОСВЯЩЁННЫЕ юбилею Геннадия Андреевича, прошли в творческой атмосфере. Поэты читали стихи. Сатирики – свои пародии на стихи юбиляра. Эдгар вручил юбиляру удостоверение почётного автора литературного объединения «Горячий Ключ». Прочитал свои новые стихи. Приглашённых было много – человек тридцать. Родственники, творческие люди, соседи, друзья, коллеги по работе. Юбилей удался на славу.
Следующие два дня Эдгар с хозяевами провёл на даче. Геннадий Андреевич и тётя Люба собирали урожай. Эдгар им помогал.
Последние два дня пребывания Эдгара в Волгограде они работали над книгой, которую посвящали композитору Владимиру Бабкину, заслуженному работнику культуры Кубани.
Все последние дни Эдгар звонил Камилле, но её телефон был отключен. «Наверное, занимается заказами, а может, гуляет в зоне отдыха с отцом, который решил посмотреть город, - размышлял Эдгар. – А может, отец её уже и увёз…». Это пугало Эдгара больше всего, именно это подходило, совпадало с тем, что Камилла не отвечала на звонки. «Или забрал у неё телефон», - тяжело вздохнув, заключил Эдгар.



* * *


НА ПЕРРОНЕ В ВОЛГОГРАДЕ Эдгара провожали Геннадий Андреевич, тётя Люба и её сын.
- Ну, Эдгар, - обратился Дементьев к гостю, - творческая командировка удалась. Я доволен. Наконец-то ты нашёл время посетить нас. Вот Люба тебе тут на дорожку приготовила… Бери, бери. Угостишь соседей.
- Столько много, тётя Люба! – удивился Эдгар.
- Ты нам как сын, солнышко наше. Мы тебя так и называем.
- Спасибо за всё, - поблагодарил Эдгар всех, кто пришёл его проводить. – Доеду до дома, позвоню, - уже запрыгивая в вагон, сказал Эдгар.
- Да, и сообщи, что там с Камиллой? Приедем посмотреть на её картины. Судя по фотографиям, которые ты показал нам, Эдгар, она хорошая художница.
Поезд тронулся и медленно начал набирать ход. Так закончилась творческая командировка Эдгара в Волгоград.



* * *



КАК ТОЛЬКО ЭДГАР СОШЁЛ с поезда, сразу направился к Камилле. Он позвонил, но никто не вышел. Он ещё раз позвонил, и снова никто не вышел.
«Может, спит», - подумал он. После того, как и на пятый его звонок никто не вышел и не открыл дверь, он понял, что Камиллы нет дома. Он заглянул во двор и увидел, что машина Камиллы стоит на своём месте.
Тогда он позвонил по сотовому брату Юре.
- Привет! Как там у вас дела?
- Наконец! Ты куда пропал? Мать вся извелась. Почему не звонил и не отвечал на мои звонки? – грубо задал вопрос Юра. – Ты там что, стихами покорял Волгоград?..
- Понимаешь. Поехали к Дементьевым на дачу, и я там оставил сотовый. Только через три дня его привёз сын тёти Любы. Так что, я был последние дни без связи.
- А голову ты свою там не забыл?!
- Ну, хватит! Я ищу Камиллу. Она звонила мне на второй день в Волгоград, но в комнате было так шумно, что я не успел ответить. А потом она уже была отключена. Хочу зайти домой к ней, может, что оставила для меня – ну, записку, письмо, но не могу найти ключи от её дома. Видимо, они у матери или в моей квартире.
- На второй день, после того, как ты уехал, я видел её утром. Она ехала в сторону санатория «Предгорье Кавказа», а я ездил в санаторий по делам. Мы помигали друг другу фарами, словом, поздоровались и всё. Возможно, она ехала к художникам на выставку. Там, в «Предгорье Кавказа», в коридоре, художники организовали выставку, может, она туда направлялась. А может… Больше я её не видел.
- Ясно. Сейчас приеду на маршрутке к вам. Пообедаю, поищу ключи, сяду в машину, и поеду к себе.
- Хорошо.



* * *



- МАМ, НУ НЕКОГДА БЫЛО позвонить. Как у тебя ноги? Если хочешь, сделаю укол…
- Не нужно! Но ты мог хоть один раз позвонить? Мы тебе звонили, ты трубку не берёшь.
- Я оставил телефон на даче. Мам, ну хватит. Ты ключи с красным брелком не видела? Это ключи от дома Камиллы.
- Нет! Поищи. А может, они в твоей квартире?
- Наверно.
Эдгар отдохнул. Сел в машину и поехал к себе на квартиру, которую он арендовал и с которой, как они решили с Камиллой, он к концу недели должен переехать к ней.
Он зашёл в квартиру. Разделся. Принял душ. Включил фильм «Слова» о писателе, который выдал чужую повесть за свою и стал знаменитым. Эдгар смотрел его уже два раза… И в конце фильма заснул.
Утром он перевернул всё вверх дном в поисках ключей от дома Камиллы, но, не найдя ключей, поехал к Камилле.
И снова на пять его звонков никто не вышел из дома. Машина стояла на том же месте, где стояла и вчера. Видно было, что в дом никто не входил и никто из него не выходил. Потому что вчера, уезжая, Эдгар прислонил дощечку к входной двери. Дощечка лежала на том же месте…
«Да, - вздохнул он. – Где же ты, Камилла? Что с тобой?» - строил догадки Эдгар.
Он ещё немного постоял и поехал на старый рынок на работу. После работы он заехал в санаторий «Предгорье Кавказа» посмотреть выставку отдыхающего из Перми, который привёз свои картины, чтобы их показать, а, по возможности, продать. Картины, в основном, пейзажи и натюрморты, не понравились Эдгару, за исключением рисунка карандашом на ватмане, где была изображена его дочь, лет восьми. Этот рисунок Эдгару понравился.
После выставки он заехал за обложками для альманаха к Марине, заплатил деньги и отвёз их Татьяне Плешаковой.
- Как съездил? Как Волгоград, Дементьев? – спросила Татьяна.
- Встретили хорошо. Справили юбилей…
- Что-то ты надолго задержался.
- Работали над книгой о Бабкине.
- Я тебе звонила, хотела узнать, кого включать в альманах, кого – нет. Но ты три дня не отвечал.
- Я забыл телефон на даче. Двадцать пять не отвеченных звонков!
- Как Камилла? – спросила Татьяна. – Пишет картины? Мне её живопись нравится. Да и в газете была хорошая статья о ней и её творчестве. В газете «Горячий Ключ», пока тебя не было. Она отвечала на вопросы корреспондента.
- Пропала! – ответил Эдгар.
- Как, пропала? – присаживаясь на стул, с удивлённым видом спросила Татьяна.
- Я три дня, как приехал, от неё ни слуху, ни духу. Уехала что ли куда? Да ещё 10 дней, как я уехал, не могли созвониться. Уже две недели!.. Получается две недели. Такие дела.
- Появится. Может, друзья приехали, увезли на море. Может…
- Вот и я думаю, и не даёт мне покоя это «может»… Не могу к ней в дом попасть. Ключи потерял…



* * *



АЛЬМАНАХ БЫЛ ГОТОВ. Нина Логвинова откорректировала его. Затем они с Татьяной Плешаковой растиражировали его. Эдгар помогал им. В альманах были включены и стихи Светланы Репетиной из Петербурга, поэтессы, актрисы, которую так полюбили авторы сайта «Стихи.ру», которая ушла так неожиданно из жизни, рецензии которой на стихи Эдгара читала по памяти Камилла, когда они ехали из бухты «Инал», насладившись самым красивым закатом в мире, из беседки, которая находилась на территории дома отдыха «Дубрава», принадлежащего ГУВД края.
Эдгар на заседании ЛИТО представил новый номер альманаха авторам ЛИТО и гостям,собравшимся послушать стихи городских поэтов в 27-м кабинете в санатории «Предгорье Кавказа». Раздал экземпляры альманаха всем присутствующим.
Рассказал о поездке в Волгоград к Геннадию Андреевичу Дементьеву, который передал свой новый сборник, посвящённый своему 80-летию, в архив ЛИТО. Ответил на вопросы поэтов. Закрыл заседание и поехал домой.



* * *


В АРЕНДУЕМОЙ ЭДГАРОМ КВАРТИРЕ он лежал и думал о Камилле. Прошло уже семь дней, а от неё ни весточки. «Где ты, любовь моя?» - обращался он к ней мысленно. Посмотрев фильм «Лопе» о творчестве Лопе де Вега, он заснул, не выключив телевизор.
Утром он решил съездить в зону отдыха. Зайти в часовню, погулять вдоль набережной, подняться на скалу Петушок.Он ехал в сторону санатория «Предгорье Кавказа» и всё думал: где он мог оставить ключи от дома Камиллы? «Если у неё в доме, то это плохо. Потому что она, не зная этого, могла оставить на столе в мастерской письмо или записку. И возможно она уверенна, что я его прочитал и никак не поймёт: почему я ей не пишу или не звоню на другой номер телефона…»
Он приехал. Вышел из машины, и вдруг ему пришла в голову мысль:" А что, если ключи в машине?" Он стал искать ключи и нашёл их под сиденьем водителя.
- Слава Богу! Они здесь! Наверное, выпали из кармана, когда я отгонял домой машину. Слава Богу!

Конец второй части

 

ЧАСТЬ 3

ОСЕНЬЮ, ОСОБЕННО В НОЯБРЕ, Эдгар любил ходить в районе Дантова ущелья. Листья на деревьях уже были разного цвета, но преимущественно жёлтого, потому что всё-таки дуб был основным деревом среди деревьев, растущих в районе Горячего Ключа. Но в Дантовом ущелье лес был смешанным. Тут росли и берёзы, и клёны, и липа, и, конечно, дубы. И все деревья осень раскрашивала в свои цвета. Поэтому в эту пору художников можно было встретить здесь с раннего утра. С рассвета. Эдгар ходил по аллеям курортной зоны. Любовался водами реки Псекупс, тихо, почти незаметно для глаза текущими в сторону Краснодарского моря. Смотрел на картины художников, одобрительно кивая головой. Поговорил с девчатами из Воронежа, которые приезжали специально в эту пору писать пейзажи города. Поднялся на скалу Петушок. Посидел в беседке, наслаждаясь видами,открывающимися со скалы: на федеральную трассу, по которой поток машин больше двигался на Север, напоминая о том, что курортный сезон закончен; на железную дорогу, по которой также можно было определить, что сезон отпусков прошёл ввиду того, что сезонные поезда отменили. Проводил взглядом набирающий высоту пассажирский самолёт. Солнце в эту пору было уже приятным. И в 11 часов утра ветерок был прохладным. Вокруг никого, ни души. Он сидел один в беседке, и ему хотелось, чтобы ход его мыслей никем не нарушался.
А думал он о Камилле. Почему она не звонит вот уже 10 дней? Не оставила записки в почтовом ящике. Он звонил Дильнаре, но и она ничего не знала о Камилле. Говорила, что в последний раз, когда разговаривала с ней, у неё был странный голос. И что она, Дильнара, подумала, что Эдгар снова уделяет ей мало времени. Дильнара говорила ещё о том, что вроде слышала голос отца Камиллы в комнате и это было после отъезда Эдгара. Эдгар перебирал в памяти все события, которые произошли в этом месяце. И не находил особых причин тому, чтобы Камилла могла с ним так поступить. Да, он не звонил ей неделю. Он был у поэта Геннадия Дементьева в Волгограде и предупреждал её, что уезжает дописывать с Дементьевым книгу о композиторе Бабкине. Работа так увлекла его, Дементьев знакомил Эдгара с поэтами Волгограда, и Эдгар забывал о том, что Камилла просила (очень просила!) его, звонить ей каждый вечер. Особенно на ночь, потому что её в последнее время ночи сильно пугали, и она, в основном в это время, писала картины или эскизы новых картин. И боялась оставаться одна. Но как назло, Эдгар оставил телефон на даче у Дементьева…
- Странно всё это – её исчезновение. На Камиллу это не похоже, - думал Эдгар.
Тут он решил позвонить Дильнаре. Набрал номер её сотового по записной книжке, которую он оставил дома, уезжая в Волгоград.
- Алло! – послышался голос в трубке.
- Дильнара, это Эдгар. Надеюсь, у тебя всё хорошо?
- Да, вроде так. Пишу кандидатскую.
- Молодец! Ты творческий человек. Дильнара, от Камиллы не было звонков?
- Нет! – ответила удивлённо Дильнара, - я думала, вы уже нашлись! Я вчера ночью приехала из Татарстана. Ездили с семьёй в гости. Ты всё равно не дозвонился бы до меня. Десять дней мы были в гостях у родственников.
- Если бы. Она не звонит. Дома не бывает, и мне всякая дребедень в голову лезет. Понимаешь? Машина стоит во дворе. Что могло произойти? Меня это уже пугает. Я звонил знакомым врачам в морг, в милицию позвонил. Мне ответили, что нужно заявление от родственников. Тогда они подключатся. Что делать?
- Меня это тоже начинает пугать. Но знаешь… – Дильнара хотела что-то сказать важное, но Эдгар перебил её.
- Тебе не кажется, Дильнара, что отец мог забрать её в Москву без её воли? Просто мог неожиданно приехать, поставить вопрос ребром и увезти…
- Не думаю. Они ладили между собой и никогда не ругались. Мой отец работал с её отцом и говорил мне, хоть он и жёстких нравов человек, и порой суровый, мог уволить человека без объяснений, но по отношению к Камилле...
- Что?
- Все знали, что из-за Камиллы он пойдёт на всё. Любовь его к ней была настоящей, отцовской. Он печётся о её судьбе. У него большие планы на дочь. Хоть и говорили про него всякое рабочие и подчинённые: что, мол, не человек – деспот, да ещё замешан в каких-то делах. Добывают всё-таки, Эдгар, не соль, а золото. Но все знали и про то, что дома Пётр Серафимович был другим человеком.
- Замешан, говоришь?
- Что-то в этом роде, Эдгар, но я не интересовалась, да и не надо мне это. Ведь мы с Камиллой – подруги, - как-то странно ответила Дильнара.
- А не могло это сказаться как-то на неожиданном исчезновении Камиллы? Вдруг он что-то там натворил?.. Или передел собственности, или ещё какие разборки… Вот он и спрятал Камиллу из-за возможного похищения…
- Ну, Эдгар! Ты прямо целый детектив придумал! Да всё будет в порядке. То, что ты говоришь, предполагаешь, может вряд ли произойти. Да и сейчас на улице и в наших головах не 90-е годы! Найдётся, появится. Может, к матери улетела или к отцу. Позвонит. А тебе не звонит, мне кажется, потому, что ты часто забывал про неё именно в тот момент, когда ей больше всего нужна была поддержка, мужское плечо. Ты уж не обижайся! Но вы, ты сам знаешь, иногда ссорились именно из-за того, что пропадал больше ты. Вот и она решила, возможно, проучить тебя. Чтобы ты испытал, какого это – ждать телефонного звонка от любимого.
- Если так, то ты меня успокоила. А то сижу здесь, на скале Петушок, в беседке, и чёрные мысли лезут в голову.
- Так ты на Петушке? Здорово! Я тоже люблю осенью побродить в Дантовом ущелье. Там хорошо думается. Эдгар, можно я задам тебе вопрос? Может, это и не моё дело, - тихо спросила подруга Камиллы.
- Да, Дильнара, конечно! – настороженно ответил Эдгар.
- Ты любишь Камиллу? Ты по-настоящему любишь её? Ты жить без неё не можешь?
- Люблю! И с каждым днём, особенно сейчас, когда она исчезла таинственным образом, я понимаю это и сильно чувствую. И чувства мои становятся всё глубже и глубже. Простить себе не могу… Она ведь просила звонить ей! Просила. В последнее время, примерно месяц, два назад, она, как мне показалось, изменилась. На душе у неё было неспокойно. И блеск в её глазах пропал. Часто, когда мы находились вдвоём в её спальне, она не радовалась, как обычно, ты понимаешь, Дильнара, о чём я? А уходила в себя. Этих перемен я не мог не заметить. Ах, как я виню себя за то, что целую неделю не звонил ей! Как ненавижу себя за это! Как я мог так поступить, Дильнара?
- Когда счастье рядом, под боком, нам, Эдгар, кажется, что так будет всегда. И мы порой не замечаем, что начинается что-то не так… Пропускаем это мимо души. Не чувствуем этой приближающейся беды, так как нам сейчас хорошо. И пропускаем мимо ушей то, что говорит любимый человек, как бы намекая, что он что-то предчувствует, что должно что-то произойти. Но мы глухи! И только потом вспоминается всё, когда это предчувствие в силу каких-то роковых причин случится, о чём они нам намекали и хотели, чтобы мы не сводили это к известной строке Цветаевой: «Всё перемелется, станет мукою…», а приняли участие, насторожились, поговорили вместе об этих предчувствиях, страхе… Но мы... Наши любимые раскрываются перед нами, как цветы, которые засыхают, и им нужна вода, а мы глухи. Может, и Камилла что-то не могла тебе сказать по каким-то причинам, открыться до конца, поведать о своих внутренних переменах, предчувствиях...
- Да, ты права, Дильнара. Тысячу раз права! Виноват по всем статьям. Мой эгоизм, порой, нет-нет, да проявит себя. Даже мать частенько мне говорит, и раньше говорила, что я – хороший эгоист. Но мне не кажется, что по отношению к Камилле я проявлял это грубое чувство. Скорее у неё были какие-то тайны, на которые мне намекал её отец.
- Да, Эдгар! Нам часто не кажется плохим то, что мы совершаем по отношению к любимым. Многое они нам прощают, но я знаю одно: Камилла любит тебя, Эдгар. И любит сильно, какой-то необыкновенной любовью. Я даже, прости, Эдгар, раз у нас такой разговор, говорила ей: «Камилла, такой любви не бывает. Что ты себе насочиняла?» Всё время о тебе, о тебе… Хотя начинали разговор с другого – о нашем детстве в Магадане. О чём бы мы ни начинали говорить, она «съезжает» в твою сторону.
- Дильнара! Спасибо. Ты настоящая подруга и друг.
Отключив телефон, Эдгар сидел в беседке и думал о том, что ему сообщила или поведала, или рассказала, или добавила, или намекнула об исчезновении Камиллы Дильнара. Но он не мог найти ответа, кроме одного: он заставил страдать целую неделю Камиллу. Это божественное существо, эту глубокую и зрелую не по годам натуру, художницу, интеллектуального человека - доброго и отзывчивого, человека будущего. «Виноват по всем статьям» – такой диагноз поставил своим чувствам Эдгар.
- Какой дурак! Редчайший экземпляр! Бесчувственный чурбан! – разговаривал он сам с собой. – Какой ком к горлу подкатил. Никогда не чувствовал раньше такого. Вот почему говорят «камень на душе», а я ещё смеялся: как можно ощутить камень на душе или в душе? Да, это так. Правильно говорят. Чем бы это ни было, но чувство вины такое состояние души обостряет. И чем же его разбить? Этот камень. Сколько раз я подвергал этому чувству Камиллу! Сколько раз она переживала это чувство! Разве она заслуживает этого?
Эдгар почувствовал на своих глазах слёзы. Слёзы, очищающие душу. Слёзы вины перед другим, более чистым человеком, чистым душой, сердцем, своей любовью. Таких слёз нельзя стесняться, нельзя останавливать их. «Пусть видит весь мир», - подумал Эдгар.
- Дяденька! Вы почему плачете? Вы что-то потеряли? – спросила невесть откуда взявшаяся девочка лет семи.
- Света, ты где? Вот я тебе покажу! – кричала взволнованная мамаша.
- Нет, Света! Это во мне что-то рождается или что-то возрождается скорее. Когда вырастешь – поймёшь.
Эдгар взял девочку за руку, чтобы она не юркнула между перегородок и не упала с высоты.
- Света! Вот ты где! Почему ты не слушаешь маму?
- Вот она! Держите крепче. Здесь высоко.
- Спасибо Вам! – поблагодарила Эдгара мать девочки. – Вы плачете? Что-то случилось? Вам чем-то помочь?
- Нет. Не беспокойтесь, - ответил Эдгар, - спасибо за внимание. Это слёзы… Это плачет моя душа.
- Вы странный какой-то. Ну, всё равно спасибо, что Свету поймали.
- До свидания! – кивнул головой Эдгар.



* * *



ЭДГАР СПУСКАЛСЯ СО СКАЛЫ ПЕТУШОК по тропинке, ведущей к часовне.
«Пойду, - думал он, - поставлю свечу. И хоть я деист,а мы церквей не признаём, обращаемся к Богу без посредников, зайду и поставлю свечку. Зажгу… Многие люди на земле так делают. Может, легче станет. И Камилла позвонит. Даст о себе знать. Ведь и наша любовь, как яркое пламя свечи, зародилось, словно наши фитиля судьбы подожгла какая-то неведомая сила, которая соединила нас. Интересно, как долго будет гореть наша любовь? Надо выбрать свечу подлиннее. Вот так и приходят к Богу! – подумал Эдгар, - через пламя. Попросят – и вдруг просьба выполнится. И люди уже без капельки сомнения начинают приходить и разговаривать с Создателем в церкви, которую раньше обходили стороной. Покрестятся. Наденут на шею крестик и становятся христианами. Да каких только совпадений не бывает в жизни! А может, это не совпадение?» – шёл и рассуждал он.



* * *



ОН ПОДОШЁЛ К ЧАСОВНЕ. Постоял. Помялся, словно герой своего стихотворения «Поэт и Божий храм», который стоял и раздумывал – зайти ему в церковь или нет, но, в конечном счёте, так и не вошёл. Эдгар посмотрел внутрь часовни, которая находилась у подножья Дантова ущелья, увидел, что там немного людно, и всё же вошёл, заметив одобрительную улыбку служительницы часовни, которая, видимо, заметила его нерешительность. Купил длинную свечу. Подошёл к тому месту, куда их ставят, запалил свечу от другой свечи и, найдя свободное для свечи место, поставил в лунку со словами: «Камилла, дай о себе знать. Где ты? И прости меня, эгоиста и слепца».
После этих слов он вышел из часовни и направился в сторону набережной, где обычно по вечерам прогуливаются среди многочисленных деревьев отдыхающие, приезжающие в город-курорт со всех уголков России поправить своё здоровье.
Он выбрал свободную скамейку поближе к воде и сел на неё. Рядом никого не было. Он сидел и думал о Камилле. Вспоминал, как всё начиналось. Как ему было легко с ней. Её картины – картины профессионала без сомнения. В живописи, за три года их знакомства, она преуспела. Картины раскупались. Хорошие рецензии в газетах после каждой выставки говорили о новом направлении в её живописи. Писали о её индивидуальности и сюжетах, темах. Большинство её картин написано с моих стихов. Особенно мне нравились «Два ангела» и «Поэт и Призрак»… Другие тоже. И как она догадалась, кто ей подсказал, что надо писать картины со стихов? Стихов, где есть сюжеты, образы, характеры. «Ведь за много веков, - как говорила Камилла, - художники сильных эпох посвятили свои полотна библейским героям и притчам, греческой мифологии и римской, а вот современных поэтов, вернее образы, которые они создают в своих стихах, современные художники то ли не видят, что из них может получиться хорошая картина, то ли кроме пейзажей и натюрмортов писать ничего не могут», - вспомнил Эдгар слова любимой.
Эдгар улыбнулся и подумал: "Возможно, Камилла прочитала в биографической повести об Эдгаре Алане По, что на его классическое произведение «Ворон» французский художник Клод Моне написал картину. И некоторые художники в других странах тоже писали «Ворона». Возможно, мимо Камиллы это не прошло. Мы говорили с ней об этом. И она почувствовала свою тему. Как это правильно и редко в наши дни – почувствовать свою тему, которая позволит проявиться твоей индивидуальности. Что может быть главнее в искусстве, чем индивидуальность? Браво, Камилла! Это новое искусство. Всегда писали на стихи только музыку, и получались песни. Теперь вот пишут на стихи и картины. И это только начало".
Так он и просидел у речки ещё два часа. Он посмотрел на часы, было 12 часов дня. Полдень.


* * *


ОН УЖЕ ХОТЕЛ УХОДИТЬ, но раздался звонок.
- Кто это может быть? – рассуждал он вслух. – Ах, наверно, брат Юра, я же должен в 12 часов быть дома. Он будет меня ждать. Мы собрались ехать в Краснодар по моим делам. Сейчас станет кричать и возмущаться, - произнёс в слух Эдгар.
(Звонок вернул его в реальную жизнь).
- Странный звонок, - подумал Эдгар, - словно звонят по международной линии.
Он посмотрел на высвеченный на табло телефона номер и понял, что это так.
- Наверное, Нина из Страсбурга, - подумал Эдгар. Ему сейчас не хотелось говорить ни с кем, но надо ответить.
- Да! Кто это? – ответил Эдгар.
После небольшой паузы раздался щелчок и голос.
- Эдгар! Любимый! Это я, Камилла! Как ты там?.. Какая погода над Кубанью?
- Камилла! – вставая со скамейки и прижимая трубку телефона к уху, при этом отходя ближе к кустам, чтобы никто не мешал их разговору, которого он так ждал, ответил Эдгар.
- Любовь моя! Где ты? Судя по номеру, ты за пределами страны?
- Да, мой милый. Я в Швейцарии.
- В Швейцарии? Почему ты не предупредила меня, что поедешь на отдых в Швейцарию? Ну и пытку ты придумала для меня, Камилла. Я уже звонил в полицию, в ГИБДД, в больницы, в морг…
- Эдгар, Эдгар! – останавливала его Камилла.
Но Эдгар ничего не слышал и хотел всё сразу сказать Камилле: и о том, как он её любит; и о том, что они поженятся, если она того пожелает; и о том, что он эгоист и себялюбец. Он всё говорил, говорил и оправдывался, хотел выпустить наружу всё то, что накопилось в его душе за эти последние недели, дни, которые он запомнит на всю жизнь,- навсегда! Дни, принесшие ему столько страданий и боли.
- Прости меня, Камилла, - продолжал он, - я всё исправлю. Я перееду к тебе. Мы будем жить вместе, и никто никогда не разлучит нас, любовь моя. Никто, никогда! Я обещаю тебе это. Нас ждут светлые, счастливые дни. Помнишь, как в том кино: «И они жили долго и счастливо».
С каждой минутой разговора с Камиллой Эдгар чувствовал, как его душа освобождается. И ком в горле становится всё меньше и меньше. Он глубоко вздохнул и продолжил:
- Радость моя, ты всё слышала, ты всё поняла?
- Эдгар, Эдгар, - тихо обращалась к своему любимому Камилла, - я всё слышу. Извини, родной, что так получилось, но я не могла тебя предупредить. Ты ведь был в Волгограде и не отвечал на мои звонки. А времени не оставалось. Всё произошло так быстро…
Эдгар слушал её и вытирал слёзы рукой, как мальчишка, которому досталось от жизни и который чувствовал, что виноват.
Ему показался странным голос Камиллы. Словно она не была рада, что находится на отдыхе и ей предстоят незабываемые дни знакомства со страной, выставочными галереями, встречи с художниками, ведь она хорошо говорила по-английски. Это его насторожило.
- Эдгар, ты сейчас только слушай, дай мне высказаться.
- Хорошо, любовь моя, говори, - снова вздохнул глубоко Эдгар, и вдох этот был так приятен, и такой покой овладел им. Он был рад, что Камилла нашлась. – Я слушаю.
- Эдгар, я здесь на лечении. Со мной мама и папа, - медленно, словно засыпая и уходя куда-то далеко в сон, выговаривала свои слова Камилла. – Придёт время, и ты всё поймёшь. Осталось недолго. Выслушай меня. Когда войдёшь в мой дом, открой дверь в мастерскую. В мастерской на столе возле цветов, которые мне подарил папа и которые уже наверняка завяли и лепестки их осыпались на стол, под ними ты найдёшь письмо. Я его написала на скорую руку. В нём я всё объяснила – то, о чём тебе надо знать…
- Ты меня бросаешь, Камилла? – испуганно вырвалось у Эдгара. – И что у тебя за голос такой, будто ты под кайфом?
- Дослушай, прошу тебя! Не перебивай. Я тебя не бросаю, как ты мог…
Разговор прекратился. Эдгар кричал в трубку, кричал, крутил, вертел телефон, думая, что нажал кнопку отключения случайно, но в трубке снова послышался голос.
- Камилла, Камилла, это ты? – пытался выяснить Эдгар.
Но в трубке говорил приятный женский голос на немецком языке, после которого разговор прекратился.
Эдгар стал нажимать на номер телефона, из которого ему звонили. Безрезультатно. Раздавались короткие гудки – и больше ничего.
Эдгар сел на скамейку. Положил телефон в сумку и начал думать: «Что делает Камилла в Швейцарии с родителями? И что за странный голос был у неё, когда мы разговаривали? Камилла в клинике на лечении? Что всё это значит? Как это понимать?» Только он её нашёл, как тут же снова потерял. После разговора с Камиллой у Эдгара вопросов не убавилось, а прибавилось. Единственное, что произошло – теперь он спокоен за её судьбу. Она с родителями. Она жива и любит его. Тут стали, как обычно, в голову лезть разные мысли, которые не успокаивали, а наоборот - будоражили воображение.
- Может, она в аварию попала? И медлить было нельзя… Может, она давно чем-то болела, но мне ничего не говорила, - продолжал свои размышления Эдгар. – Или операция срочная? Швейцария, Швейцария… Там хорошие хирурги. Многие чиновники там лечатся. Да и олигархи, и богатые люди… Я это читал в СМИ, - делал заключение Эдгар. – В газетах писали об этом. Но почему Швейцария, а не Англия, Москва, Берлин?.. Платных клиник сейчас много повсюду. Перед моим отъездом Камилла выглядела нездоровой. Её пару раз стошнило от еды, я даже подумал: не беременна ли она? Не токсикоз ли? Но она только ссылалась на плохое самочувствие. По ночам у неё поднималась температура. Я приезжал ночью к ней и находился с ней рядом до утра. Не значит ли это, что уже тогда она начала сдавать, заболела? Я ей советовал меньше писать картин, больше гулять, хорошо питаться. Она ссылалась на то, что так уже было, скоро пройдёт. И ещё одно, - вспомнил Эдгар, - она в последние дни перед моим отъездом частенько ходила по перрону, сидела, смотрела на подходящие к перрону поезда, смотрела на эту вокзальную суету, от которой, как она говорила: «Я заряжаюсь». Как я не придал этому значение?.. Я понимал в душе: что-то происходит, но ничего не предпринял, - винил себя Эдгар. – Надо было настоять на обследовании. Эх!..
Раздался звонок, Эдгар быстро взял трубку в надежде, что Камилла дозвонилась и наконец всё прояснит.
- Камилла! Камилла! – громко ответил Эдгар.
- Какая Камилла? Ты почему не дома? У меня нет времени ждать. Где ты в данный момент находишься? – задавал вопросы Эдгару брат Юра.
- Ах, я забыл. Я в зоне отдыха…
- В зоне отдыха? Что ты там делаешь? С Камиллой гуляешь? Я здесь, дома, а он в зоне отдыха. Садись в машину и езжай в мой офис. Я подъеду туда. Так быстрей. Остановишь машину около аптеки, а утром я поеду в офис и тебя захвачу. Пересядешь в свою машину и поедешь на работу.
- Хорошо, еду! Я потерял время. Провал в памяти.
- Голову не потеряй! Меньше пиши по ночам и «сиди» в Интернете, - посоветовал не без иронии брат.
Эдгар ехал в офис к брату, который находился напротив ГИБДД, а думал не о товаре, который нужно закупать на «Вишняках» - оптовом рынке в Краснодаре, а о Камилле и её странном разговоре, как вдруг вспомнил о письме. «Надо вечером заехать к Камилле домой. Осмотреть дом и прочитать письмо», - подумал Эдгар.



* * *



САДИСЬ СКОРЕЙ. ЗАКРЫВАЙ дверь. Мы опаздываем, мне ещё нужно к Анатолию Мацко, директору «НПП «Термотехника» в Краснодаре. Кстати, он твои книги издавал. Оплачивал. Припоминаешь?
- Хоть трасса свободная. Не как летом, в сезон отпусков, плетёмся три часа по трассе. Трасса – приятно ехать. Хорошо накатали дороги, по-европейски, - одобрил Юра. – Как у тебя с Камиллой? Вы уже третий год встречаетесь. Ты ночуешь у неё. Пропадаешь неделями. Мама беспокоится. Когда ты её, после полуторагодового вашего романа представил нашей семье, она нам понравилась, - продолжал младший брат. – Мне её картины понравились, когда, помнишь, она просила привезти ей какое-то лекарство из Краснодара, ты мне ещё рецепт давал и говорил: «Такие препараты выдают только по рецепту». И главное, по рецепту не было! Да, а какое дорогое! Одна коробка стоит 12000 тысяч рублей! Мне пришлось занимать у Анатолия Мацко деньги. Вспомнил, как ты позвонил мне? Я был в Краснодаре, ты попросил их купить и отвезти их ей домой. Тогда она и показала мне картины. Красиво написаны. Особенно на твои стихи. У неё большой дом, как она справляется со всем?
- Послушай, какие лекарства ты покупал, не помнишь? – тревожно спросил Эдгар.
- Да нет. Помню, что дорогие. Английские.
- А сколько пачек?
- Три. На 36000 тысяч рублей!
- Как же я тогда не догадался, болван!
- Ты о чём, брат?
- Да так..
- В последнее время ты какой-то странный, словно не в себе, будто тебя, как в детстве, шарахнуло током. Так как Камилла? Я видел Ушинкова из полиции. Он сказал мне, что ты обращался к ним за помощью, что у тебя девушка или знакомая, говорит, пропала…
- Да, Камилла уже много дней не появляется дома. Звоню – телефон отключен. Я же говорил уже тебе. Всё рассказал. Приеду домой – машина во дворе, её нет. Схожу на вокзал - и там её нет.
- Она что, пропала? – перебил Юра Эдгара. – Ты ничего не говорил об этом или я забыл. Вот почему ты такой угрюмый, сам не свой… Камилла нам понравилась. Моей дочери Юле тоже, хотя Камилла и младше её на 6 лет, но они подружились. И вообще, красивая девчонка, располагает к себе. И с матерью приветлива. Кстати, что там за движения у вас были на первом этаже в 5 часов утра? – спросил Юра.
- Матери укол делал. Ноги не давали заснуть, «крутили» всю ночь. Разбудила меня. Я сделал укол. Сколько раз я и отец говорили ей: не терпи, говори сразу…
- Да, это хорошо, что ты умеешь делать уколы. И отцу сколько делал, и матери. А так, представляешь, сколько раз надо было вызывать скорую. Пока приедут, туда – сюда…
- В общей сложности уколов 200-300 я делал им и себе в год, - ответил Эдгар.
- Не может быть?!
- Да! И всё по ночам. Иногда целыми неделями не высыпался. Всё уколы приходилось делать ночью, особенно под утро, то отцу, то матери.
- Вы не поженитесь с Камиллой? Родители богатые, она обеспечена. Любит тебя. – Юра засмеялся. – Что она нашла в тебе, не поймём? Чем ты её привлёк?
- Да я тебе обо всём уже сто раз рассказывал. И Джона Китса в пример приводил: «... многие девушки готовы скорее выйти замуж за одну из моих поэм или романов…» И кузина Сирано де Бержерака тоже влюбилась в стихи, которые ей писал её возлюбленный, а потом, когда узнала, что письма писал сам Сирано, а её парень только выдавал их за свои, сразу полюбила Сирано. А он племянницу свою любил всю жизнь, но боялся признаться ей в этом. Когда всё выяснилось, Роксана призналась ему в своей любви, но он ответил: «Поздно, поздно, Роксана…» Ну, словом, таких примеров много.
- Ты рассказывай, рассказывай, посвящай нас, а то нам некогда читать. И Сергею Кузнецову нравится, когда ты рассказываешь о Бетховене, Моцарте, художниках, поэтах. Он это любит – ваш меценат. Вот и финансирует ваш альманах «Литературное обозрение», - закончил философствовать младший брат.
- Лучше смотри на дорогу, а то не ровен час врежемся ещё в кого-нибудь.
- Так почему ты не женишься на Камилле? Откроете своё дело, детишек заведёте. Папаша поможет, он ведь любит её, ты говорил. Души в ней не чает. Она у него одна. Вот и профинансирует ваши начинания. Купит вам магазин. А, брат!
- Камилла уже предлагала. Пока мы помолвлены. Забыл? Я пока думаю. В городе итак все знают. Мне тоже неудобно. Некоторые языки говорят: «Вот Эдгар только с молоденькими связывается». Связывается…
- Им-то какое дело? А про помолвку забыл, но всё равно свадьба есть свадьба. Может, я не всё знаю, возможно…
- Творческие люди – самые трудные и языкастые, к твоему сведению.
- Может, папаша не разрешает? Нашёл ей партию получше? Что такой, как ты, может ей дать? Они, наверно, тоже разговаривают с глазу на глаз. Ты просто не знаешь об этом.
- У нас родство душ. Мы любим друг друга.
- Родство душ! – повторил Юра. – А чем ты будешь обеспечивать семью – родством душ? Она успешна. Продаёт картины. Много заказов, много работает. Выставки проводит, и заметь, они окупаются. Иногда мне кажется, что она, как Камилла Клодель, скульптор-график. Помнишь, ты давал мне фильм про неё. Она француженка что ли? С Роденом у неё роман был. Вот одержима была искусством. Вот и Камилла такая же. Сильная воля. Непреодолимая страсть.
- Ты знаешь, - обратился к брату Эдгар, - у неё какая-то тайна есть или секрет, который она мне не раскрывает, но который, как мне кажется, угнетает её. Что-то не так. Я это чувствую. Что-то важное она скрывает от меня. Будто сама в это важное до конца не верит.
- Сколько вы знакомы уже и живёте вместе? – спросил Юра.
- Больше двух лет. Но вместе мы пока не живём. Мы решили, что я переду к ней после поездки в Волгоград.
- О! И какой же секрет? Почти три года. Это не три месяца! Это срок, и что-нибудь уже бы открылось, прояснилось. Поверь мне.
- Вот психоаналитик! Фрейд! Я тебе не сказал: когда я гулял в Дантовом ущелье, потом поставил свечу в часовне, попросив у иконы, чтобы Камилла позвонила, вышел и пошёл к речке. Сел на скамейку и стал думать о Камилле. Вспоминать. Мне пришла в голову мысль, что вот наконец всё разрядилось: отец её забрал и увёз подальше от меня в другую жизнь, да так быстро, что Камилла не успела даже опомниться и позвонить. И держит её в Москве, как непослушную дочь. Рядом, разумеется, охрана. Так я думал, сидя у реки.
- В часовню! Свечку! - засмеялся Юра. – Ты же не веришь в посредничество церкви. Ты – деист, насколько я припоминаю. «Общайтесь с Богом без посредников», - твои слова?!
- Не перебивай. Как вдруг раздался звонок, и я подумал, что это ты. Но это была Камилла.
- Так она нашлась? Слава Богу! Видишь, Бог услышал твои просьбы, может, это знак?
- Не иронизируй!
- Нисколько, но ведь это в конечном счёте произошло! Ты попросил и вот результат.
- До конечного счёта ещё далеко. Дослушай. У меня даже слёзы пошли. Она спросила: «Как ты, любимый?» Я ответил: «Хорошо». Начал извиняться за невнимание, и всё такое. Сказал, что мы больше не будем расставаться. Я перееду к ней жить. Мы поженимся, будем жить вместе. Скажи, где ты? И тут я совсем опешил. Она ответила, что находится в Швейцарии.
- В Швейцарии? Уехала отдохнуть? Хорошее место выбрала. Там такие крутые курорты.
- Сказала, что рядом отец и мать. Что она в клинике, недалеко от Цюриха. И мне показалось по голосу, что она под кайфом. Если бы она была одна, я бы подумал, что она выпила вина. А ты - курорты!
- Тогда что? Что они всей семьёй делают в клинике? В Швейцарии клиники дорогие, - пояснил Юра.
- Не знаю. Какая-то, видимо, тайна, которую скрывала от меня Камилла. Надеюсь, эта тайна не разлучит нас навсегда.
- Да, деист! Скажем прямо, сюжет как из древнегреческой трагедии. Может, какая-то несложная операция – и всё. Родители решили не делать операцию в России. Вывезли её за границу, чтобы прооперировать там, - размышлял Юра.
- У Камиллы с матерью натянутые отношения. И если бы было что-то так себе, мать бы не приехала. Раз мать там, значит, всё серьёзно, - заключил Эдгар.
- Ну, ты держись. Не раскисай. Так, что там дальше?
- Камилла говорила о нашей любви, о нас, о том, что она счастлива, что встретила меня, что это судьба, и так далее. Но я заметил, что она как будто под кайфом. Знаешь, под таким – медикаментозным кайфом. А потом она – раз, и умолкла. Телефон взяла какая-то, видимо, медсестра и по-немецки мне что-то сказала. И всё. Но Камилла успела сказать, чтобы я заехал к ней домой, там, на столике в мастерской, лежит для меня письмо, из которого я всё узнаю. Понял?
- Понял! А письма этого ты боишься, да?
- Ещё как. И я подумал: не получится ли со мной так же, как с героями фильмов «Осень в Нью-Йорке» или «Книга чувств»?
- Приехали. Иди по-быстрому, закупай свой товар, а я пока позвоню Анатолию в офис. Узнаю, там он или нет.



* * *



ОНИ СДЕЛАЛИ ВСЕ ДЕЛА и ехали домой и молчали, как бы «переваривая» то, о чём говорили по пути в Краснодар. То ли не хотели снова поднимать тему о странном исчезновении Камиллы и внезапном её появлении. Молчание нарушил Юра:
- Как ты съездил в Волгоград? Хорошо тебя там приняли? Вроде и поездку оплатили. Выступление прошло удачно? Будете писать второй том о Горячем Ключе с Дементьевым?
- Лучше бы я не ездил туда! – угрюмо ответил Эдгар.
- Слушай, Эдгар! Что бы ни случилось, ты не в силах помочь ей ни деньгами, ни участием. Что? Полетишь туда? К ней. А визу? А язык?.. Ты подумал? Всё бывает в жизни. Любимые теряют друг друга, расстаются, умирают. Да, да! Но ты ведь ещё живой, и что бы ни случилось, ты должен помнить о себе, о нас…
- Такое впечатление, что жизнь готовит меня к худшему, - усмехнулся Эдгар.
- «Готовясь к худшему, надейся на лучшее». Ты – творческий человек. Это уже всеми признано. Ты руководишь литобъединением, редактор альманаха, сценарист студии «Феникс», которую создал с Валерием Михулей. У тебя всё хорошо. Береги это. Это – твоя жизнь. Не раскисай. Делай, как вы там с Лебединской говорите, то, ради чего тебя послали на Землю Сферы. Вот и выполняй.
- Но не могу! Не мо-гу! Если что-то случится с Камиллой... Я и думать не хочу об этом.
- Что? Прыгнешь со скалы Петушок, вниз головой?
- Хватит уже! Сменим тему. Надо письмо прочитать. Может, не так всё и плохо.
- Вот это из другой оперы! Таким ты мне нравишься больше. Как дела в Интернете на твоей страничке? Рецензии на твои стихи я читаю иногда. Юля тоже. Хорошие рецензии. Ты не думай, что мы не интересуемся твоими успехами.
- На страничке «стихи.ру» всё нормально. Читают. Особенно молодёжь. И это меня радует. И читают не просто одно-два стихотворения, а по 15-20. Это хорошо. Страничка превращается в рейтинговую. Это – главное. 10000 тысяч человек в год!
- Вот и хорошо. Итоги Интернет-конкурса уже подвели? Ты говорил, что 260 авторов участвовало. Вы же объявили конкурс на сайте? Ваше ЛИТО.
- Нужно позвонить Дильнаре, подруге Камиллы. Сообщить ей, что подруга нашлась.
Эдгар сидел на заднем сиденье и старался заснуть. За последние недели он мало спал. Когда они проезжали Адыгейск, у Эдгара зазвонил телефон:
- Алло! Камилла? Юра, останови, - попросил он брата. - Сверни влево.
Юра заехал на автозаправку «Роснефть» и остановил машину в конце заправки. Подальше от шума трассы.
- Камилла! Камилла! Говори, я слышу. Мы с Юрой возвращаемся домой из Краснодара... Нет, не в Союзе писателей. Закупали товар. Письмо ещё не прочитал. Вечером. Как ты, моя хорошая? Ты так напугала нас! Юра привет тебе передаёт. Что случилось?.. Узнаю из письма... Ты снова меня пугаешь, Камилла. Тебе операцию будут делать? Нет? Поздно! Что значит, поздно?
После этих слов Юра выбросил сигарету и повернулся к Эдгару, слушая внимательно их разговор.
- Папа?.. Со мной завтра поговорит папа?
Эдгар закрыл ладонью динамик, чтобы Камилла не слышала, и сказал Юре:
- Снова «пропадает», опять под кайфом. Сейчас заснёт.
- Камилла, тебе наркотики колют, что ли? Или снотворное? Может быть, обезболивающее? Всё сразу?.. Чем ты болеешь? Какой диагноз? Хорошо, не будем тратить время впустую. Помню. Не сейчас. Вернёшься ко мне, я тебе буду их читать от зари до зари, солнце моё. Ты не должна оставлять меня. Борись, не сдавайся. Я слышу, кто-то плачет. Мама?..
- Эдгар, ты и мои картины – это всё, что было в моей жизни (Эдгар перевёл телефон на громкую связь. Теперь и Юра мог всё слышать. Так легче. Все слова стали разборчивее, да и голос Камиллы был громче, словно она сидела рядом) хорошего и по-настоящему земного. Последние годы – это то, чем одарила меня судьба, в нём много солнца, счастья, нового цвета. Ты извини, что я так... - Слышно было, как она еле сдерживает слёзы, - так… Что так вышло. Я виновата перед тобой – не сразу открыла тебе всю правду, которую ты называешь тайной. Ты чувствовал: что-то происходит. Да, это так. Но, встретив тебя, я снова ожила. И думала, думала...
- Что, Камилла? Что думала? Я слышу тебя. Говори.
- Думала, что всё прошло. Начала снова работать… Мои картины… Выставки…
- Сейчас заснёт, - обратился к Юре Эдгар. - Уже засыпает. Всё. В трубке тишина.
И снова знакомый голос: какая-то женщина по-немецки что-то сказала, и телефон отключили.
- Отключили! Что там вообще происходит? Ты всё слышал? Какая может быть надежда? – громко произнёс Эдгар.
- Да! Что-то там серьёзное у них.
Эдгар попросил сигарету у Юры и вышел на свежий воздух. Закурил, сел около пожелтевшей травы. Было шесть часов вечера. К ним подошёл работник автозаправки. Показал на Эдгара, который курил. Но после разговора с Юрой ушёл.
- Всё, Эдгар. Всё. Туши сигарету, а то штраф выпишут. Поехали. Вставай.
Эдгар сел в машину, и они поехали домой.
Снова молчали. Думали. Вздыхали. Юра курил одну сигарету за другой.
- Ты знаешь, я почувствовал, что с ней что-то происходит, после того, как мы вернулись с выставки её картин из Адыгеи, из Майкопа. Выставка прошла хорошо. Она продала восемь картин. Я знаю, какое это чувство, когда продашь свои творения. Всю дорогу на обратном пути она шутила, пела. Мы подъехали к её дому, и она неожиданно предложила:
- Давай съездим на могилу твоего отца.
– Мы же там были не так давно, - ответил я. – Уже темнеет.
– Ты боишься ночью ходить на кладбище? – задала она мне вопрос, улыбаясь.
- Хорошо. Но ты не устала? Давай я поведу машину.
- Ладно, пересядем, - ответила Камилла.
Мы приехали на кладбище, открыли дверцу оградки, вошли. Камилла минут пять смотрела на лицо отца, потом сказала:
- А ты больше похож на отца. Копия. Словно под копирку... А Юра – на мать. Красивый мрамор. Знаешь, я хотела стать скульптором, как Камилла Клодель. Любила лепить из пластилина разных зверушек. Но вот стала художницей. Я – художница, Эдгар. Я это сейчас чувствую.
- Эдгар, вы ведь приезжали смотреть памятник отцу, - уточнил Юра. – Мы с мамой убирались в тот день. Камилла тоже помогала.
- Да, но через месяц или два мы снова ездили на могилу. Не перебивай. Я стоял и молчал. Думал, какой перепад в настроении у Камиллы. Потом она пошла смотреть другие памятники. Так мы с ней пробыли на кладбище, пока совсем не стемнело. Я отвёз её домой. Но это показалось мне странным. Выглядело так, словно она ходила и представляла свою могилу, свой памятник, надгробье. Вот так, - закончил Эдгар. – А про завещание, которое она составила, прочитав моё, только я знаю. Прах её должны развеять в бухте «Инал», где находится беседка, по склону. Всё, как у меня, в моём завещании.
Юра промолчал. Теперь он понял: всё - серьёзно. Нужно готовиться к чему-то страшному, может, к самому худшему.
- А ведь насчёт праха и бухты «Инал» - это же твоё завещание? Теперь и она? Ясно, - пояснил Юра.
- Ты что, не слушаешь меня? Я только что рассказал тебе обо всём.
Юра подвёз Эдгара к дому Камиллы. Посмотрел, как он открыл дверь и зашёл во двор. Кивнул Эдгару головой и показал жестом: если что – звони. Развернул машину и уехал.



* * *


ЭДГАР ОТКРЫЛ ДОМ. ВОШЁЛ. Постоял на пороге. Оглядел мастерскую Камиллы. Всё, как прежде. Закрытая простынёй картина, краски, растворители, одна бутылка даже не закрыта, это говорило о том, что, видимо, Камилла в спешке забыла её закрыть, и указывало на то, что ситуация не терпела отлагательств. Он увидел на столе письмо под вазой с цветами, с которых осыпались лепестки. Цветы уже завяли, их не поливали с момента отъезда Камиллы. Эдгар тянул с письмом. Боялся его открывать. Чувствовал, что содержание его больше содержит драмы, чем радости. Он смотрел на него и не решался подойти и открыть розовый конверт. Быстро прочитать его и войти в курс дела – в этот загадочный курс дела… Он решил подняться на второй этаж и осмотреть дом, так как в последнее время в городе участились кражи квартир. Осмотрев все комнаты, он пришёл к выводу, что всё на местах, кроме вещей, которые наверняка забрала сама Камилла, нескольких любимых фотографий Камиллы, где они со всей семьёй на фоне Средиземного моря, где она одна, и фото на котором они с Дильнарой. Не было также статуэтки бегущего кролика, которую они купили в Китае с отцом, где отдыхали 5 лет тому назад. Эдгар ещё раз всё просмотрел и убедился, что всё в порядке; только осевшая пыль на полированном столе свидетельствовала о том, что хозяйка, так любившая чистоту и порядок, уехала...
Он спустился в мастерскую и сел в кресло, где обычно сидела Камилла и они вели беседы на разные темы. Перед Эдгаром лежало письмо. Он смотрел на него и не решался открыть. Любопытство не давало ему покоя. Он глубоко вздохнул и взял письмо в руки. Открыл его. На нём была надпись: «Моему любимому Эдгару».
Он достал из конверта письмо и начал его читать:
«Любимый Эдгар. Пишу тебе быстро и коротко. Меня ждут. Иван Сергеевич, врач, дал мне всего 20 минут, чтобы я написала одно письмо - самому близкому человеку, ибо время не ждёт. Поэтому за неимением времени пишу пространно, но ты сумеешь отделить главное. Помнишь, когда ты был ещё в городе, мы гуляли вечером около часовни в зоне отдыха, и у меня закружилась голова? Ты сказал, что так бывает от свежего воздуха или от усталости. Ты заметил также на моей выставке в Краснодаре, что я побледнела. Так вот, Эдгар, пришло время тебе всё узнать. Я больна. У меня белокровие. Тебе не нужно объяснять, что это такое. Ты три года учился в мединституте и знаешь, какой щадящий образ жизни надо вести при этом заболевании. Но когда я приехала в ваш город, мне стало лучше. Я стала больше работать, ходить и не уставать. Могла писать до первых петухов. Началось всё ещё в Магадане. Когда от рака крови умерла тётя Аня, тогда мне было 17 лет, а ей 45 лет. Тётя Аня – двоюродная сестра мамы. По материнской линии в нашем роду семь женщин, я – восьмая. Но я тогда не поняла, почему мои родители так взволновались. Ведь они должны были к этому быть готовы, ибо тётя Аня долго болела и лечилась. А в последние недели она уже не вставала с кровати, и сиделка в больнице делала ей каждые два часа укол. Когда мы к ней приходили, она была похожа на тоненькую, высохшую хворостинку, которая ждала сильного порыва ветра, который избавит её от мук. А раньше тётя Аня была красивой, цветущей женщиной. В нашем роду по линии матери все женщины красивые. Она так мучилась… Ей не помогал даже морфий, который ей вводили через капельницу с каким-то лекарством. Она стонала и никого не узнавала. Позже я узнала (забегая вперёд), что мама, тётя Даша и тётя Алла дали разрешение на то, чтобы тётю Аню отключили от системы. Вернее я это нечаянно подслушала.
На следующее утро из больницы позвонили маме и сказали, что тётя Аня умерла в 4 часа ночи. То есть, надо понимать, что они отключили её от системы в 4 часа ночи и ввели ей в вену большую дозу наркотического препарата или ещё что-то…
Тогда отец подошёл и сильно прижал меня к своей груди, странно глядя на маму, словно она в чём-то виновата.
После похорон, на десятый день, мы с папой полетели в Москву, в какую-то клинику. Я ничего не понимала. Отец долго разговаривал с профессором в кабинете, я же играла с девочкой в коридоре, которая была без волос, без бровей. Я хотела её развеселить, но она была такая белая и худая… Наконец вышел отец и профессор. У отца было хорошее настроение, и мы поехали в хороший японский ресторан. Поели. Я спросила отца, почему меня обследовали? Ведь я чувствую себя хорошо. Он ответил шуткой: «Береги здоровье смолоду!»
Поехали к нему домой. Он был весёлым. Вечером он позвонил маме в Магадан и сказал, что все анализы хорошие и что мы завтра вечером улетаем.
Мы прилетели домой, и жизнь пошла по-прежнему. Но родители часто ругались и наконец развелись. Я осталась в Магадане. Мне было уже 20 лет. Вдруг заболела тётя Алла, ей было 43 года. И она умерла тоже от рака крови. И также мучилась. Тогда отец так перепугался, что на нём не было лица. Я пошла к подруге, но её не оказалось дома. Был сильный мороз, и я вернулась домой. Дверь была приоткрыта. Я тихонько вошла в дом. Мама с папой (мама ещё была у нас после похорон и хотела улететь в Санкт-Петербург после девяти дней) сильно ругались. Я невольно слушала их разговор. Папа говорил о том, что меня нужно постоянно возить в Москву на обследование. Так рекомендовал доктор. Мама же говорила, что не все женщины из их рода, достигнув 45-летнего возраста, умирают от рака крови. Что умерли девять женщин и лишь одна в 25 лет. Это Лена. Врачи говорят, что так бывает. В каком-то поколении болезнь уносит одну из молодых. «А что, если ею окажется наша дочь? – кричал отец. – Ты думала об этом? Или ты думаешь только о своей новой жизни, банкетах, приёмах, отдыхе за границей…» На что мама сказала: "Если боишься, свози её ещё раз на обследование в Москву". Прошло уже два года, как её обследовали. Иван Сергеевич показывает на время.
Словом, однажды, когда мы справляли моё двадцатилетие , мне стало плохо. И меня увезли в больницу. Отца в городе не было, он был в Москве на выборах мэра Москвы и возглавлял штаб одного из кандидатов в мэры. Он тут же прилетел на своём самолёте и сразу приехал ко мне. На следующий день прилетела мама. Доктор долго разговаривал с папой, который рассказал ему о плохой нашей наследственности по женской линии мамы. Доктор порекомендовал ему отвезти меня в Москву к профессору, который меня наблюдал, но лишь тогда, когда я окрепну. Через десять дней мы были уже в Москве, в привычной мне обстановке. Только после обследования меня оставили в клинике в хорошей одноместной палате. И делали переливание крови. Вводили какие-то препараты через вену и давали лекарства. Тогда, любимый Эдгар, я и поняла, что попала в тот маленький процент наших женщин, которые могут умереть молодыми. Вспомнилась песня Виктора Цоя «А кому умирать молодым…» И мне стало страшно. Но больше всего меня беспокоило то, что я не смогу писать картины. Заниматься живописью. В палате я сделала много эскизов карандашом для будущих картин. Впоследствии ты их все видел.
Курс лечения закончился. Мы вернулись в Магадан. И всё шло, как прежде. Я писала картины. Мы гуляли с подругами. Я читала литературу об искусстве, живописи. Когда приезжал папа, мне становилось спокойнее. Мы были вдвоём. Время поджимает. Короче, мне позвонила Дильнара из вашего города, куда они переехали из Магадана, и спросила: что ты там делаешь в Магадане одна? Приезжай в гости. Здесь море, не такая, как на Севере, зима, дубравы, тепло. Город-курорт, можешь наблюдаться круглый год. Я съездила, и мне понравилось. Тогда я уговорила папу купить мне дом в вашем городе. И вот я здесь. Дальше ты знаешь всё.
Но когда ты уехал в Волгоград, на следующий день я почувствовала себя плохо. Я не обратила на это внимания, думала, от вина. Звонила тебе, но у тебя всегда был телефон занят или отключен. Я посылала СМС-ки, но ты их не читаешь, я знаю. На следующий день, когда я писала картину на заказ, вдруг потеряла сознание. Хорошо, что Дильнара решила меня навестить. Она-то меня и привела в чувство холодной водой и нашатырным спиртом. Уложила в постель. Дала успокоительного и позвонила папе. Через час к дому подъехала машина, и мужчина, приехавший на ней, представился доктором онкологической больницы. Он сказал, чтобы я быстро собиралась, и дал время на то, чтобы я написала тебе письмо. Через три часа я уже проходила обследование,как они мне надоели, если бы ты знал, любимый!
Прилетел отец. Они с доктором говорили около часа. Затем меня одели, и папа сказал: «Всё будет хорошо! Через четыре часа мы вылетаем в Цюрих, в Швейцарию, в специализированную клинику. Друзья уже купили нам билеты на самолёт швейцарских авиалиний, который выполняет полёт по маршруту Краснодар – Москва – Цюрих». - «Вот бы в Париж вместо Цюриха», - подумала я. (Дописываю письмо уже в аэропорту. Дильнара со мной. Она и положит письмо на стол, где ты его найдёшь.)
Через 30 минут регистрация, Эдгар. Я боюсь, ты же знаешь, какая я трусиха, но держусь. Чему быть, того не миновать. Что будет с нами, Эдгар? Но что бы ни случилось, знай: ты – моя единственная любовь, а это сильнее смерти, к которой, мне кажется, я начала готовить себя с того момента, когда услышала разговор отца с матерью в Магадане. Меня никогда не обманывали мои чувства и предчувствия. Там, на втором этаже (пишу, а сама плачу, и буквы сливаются), в комоде, ты найдёшь свёрток. Это деньги, которые я заработала продавая свои полотна на выставках, и деньги от заказов. Четыре заказа я не выполнила. Верни авансы заказчикам, их телефоны написаны на бумаге, в которую они завёрнуты.
Машину оставь себе. Картины заберёт отец. Да, за шкафом ты найдёшь две самые любимые твои картины, написанные мной с твоих произведений: «Два ангела» (как она сейчас напоминает нас...) и «Поэт, или Призрак». Я продала хорошие копии, а оригиналы оставила, хотела подарить их тебе на Рождество. Теперь они твои. Повесь их на самом видном месте, и пусть они напоминают тебе о нашей настоящей и верной любви, в которой всё же я любила больше… Не обижайся, любимый, но так всегда - один из двух влюблённых любит больше.Всё! Пора. Прощай или до свидания… Буду звонить сама. Вот и Дильнара расплакалась. Сидим и ревём.
С любовью, твоя Камилла.


Р.S. Не открывай картину на мольберте, пока я не разрешу! В машине на сидении водителя ты найдёшь дарственную на машину. Милый, твоя машина опасна. На ней нельзя ездить. Прошу тебя. И жди письма. Обещаю звонить при первой возможности. Милый Эдгар, я так хотела родить от тебя девочку, и у нас была бы настоящая семья».

- Вот и всё! Камилла, Камилла. Вот твоя страшная тайна, вот тот секрет, который я читал порой в твоих глазах, но не мог понять его смысла.
Эдгар налил вина из недопитой бутылки в фужер, из которого любила пить Камилла, откинулся на спинку кресла и глубоко задумался. Ещё раз прочитал письмо, более спокойно, рассудительно. Положил его на стол. И сидел в темноте. И никто не мог нарушить его мыслей, потому что никто не знал, где он, кроме Юры. Он допил бутылку, немного вздремнул. Потом решил, что нужно позвонить Дильнаре, но вспомнил, что она всё, оказывается, знает, не стал её тревожить.
Вино сняло усталость и напряжение. Он стал приходить в себя. И тяжесть в груди уходила. Теперь он знал, где она находится и с кем. Почему не звонила и не отвечала на звонки все эти недели, которые показались Эдгару вечностью.



* * *


- НЕ МОЖЕТ БЫТЬ, ЮРА! Что-то вы путаете с Эдгаром.
- Да говорю я тебе, что у ней что-то серьёзное, возможно, рак! Иначе отец не отвёз бы её так быстро в Швейцарию.
- Да, она так мне нравится, - сказала Татьяна. – Воспитанная, внимательная, талантливая. Мне кажется, они с Юлей подружились.
- С чего ты взяла?
- Я ка-то прихожу в магазин к Юле, а они смеются и фотографии Камиллы рассматривают, как две подруги.
- А ты знаешь, возможно, её уже нельзя оперировать. Они выбрали Швейцарию, потому что там разрешена эвтаназия. Ты поняла? – обратился Юра к жене Татьяне.
- Эвтаназия? Бог с тобой! Какие страсти ты говоришь…
- Да, да! Видимо, дело обстоит так. И, чтобы дочь не страдала от такой боли, они увезли её туда на лечение. А потом доктор скажет: "Всё, препараты не помогают и лечение тоже". Назначит день… Они подпишут документы, и ей введут раствор. Точно! Я где-то читал, что 50000 тысяч неизлечимо больных, а может и больше, со всех стран мира едут туда, чтобы подвергнуть себя эвтаназии, кто, конечно, имеет деньги, и если я не ошибаюсь в цифрах.
- Вот тебе и судьба! А где Эдгар?
- У неё в квартире. Она сказала, что оставила на столе в мастерской письмо, прочитав которое, он всё поймёт. И потом словно засыпала в конце разговора. Он так говорит.
- Так позвони ему!
- Да звонил. Смотри, скоро полночь. Он не отвечает. Телефон наверно отключил. Дурацкая привычка...
- А он что, ночевать там будет?
- Конечно. Я так думаю. Он хочет побыть один. Ему есть что вспомнить, над чем задуматься. Уже прочитал, наверное, письмо. Решает, что делать.
- Ты утром навести его. Узнай, в чём там дело? У него что, ключи есть от её дома?
- Конечно, как и у неё от его квартиры и его сердца. Они ведь почти три года встречаются, или живут. Не знаю, как это назвать – их отношения. У творческих людей всё по-другому. Они и думают, и живут по-другому, - ответил Юра.



* * *



УТРОМ ЮРА ПОЕХАЛ НАВЕСТИТЬ Эдгара. Подъехал к коттеджу №13. Вышел из машины. Подошёл к двери, она была открыта. Он прошёл через дворик, посмотрел на машину, кивнул головой, как бы говоря про себя: «Хорошая машина». Подошёл к двери, толкнул её, и так как она была открыта, зашёл в дом со стороны мастерской.
Эдгар сидел в кресле и спал. На столе он увидел письмо и конверт. Недопитая бутылка вина и пустой фужер стояли рядом с вазой.
-Эдгар, Эдгар! Просыпайся! Уже утро. Пора на работу, - теребя за плечо Эдгара, громко говорил брат.
Эдгар начал просыпаться. Открыл глаза. Помотал головой. Вздохнул и спросил, который час. Потом умылся и сел в кресло, в котором провёл полусидя всю ночь. Напротив сидел Юра.
- Ты что, телефон отключил? Брось ты эту дурную привычку. Сколько раз я тебя уже прошу… И дома после 20.00 до тебя не дозвонишься. Прочитал письмо? У тебя усталый вид. Может, поедешь домой? Позавтракаешь, выспишься. Мать тебе бульончик приготовит.
- Хочешь знать, что пишет Камилла? Возьми и прочитай. Сейчас телефон на зарядку поставлю. Забыл зарядить, - ответил Эдгар.
- Можно? – протягивая руку к письму, спросил Юра. – Может, тут личное? Только для Вас…
- Читай.
Пока Юра внимательно читал письмо, Эдгар сидел в кресле с закрытыми глазами, как бы досыпал или ждал, что скажет Юра. Но мысли о Камилле не покидали его. Теперь, по крайней мере, он знал о ней всё. И получил все ответы, от которых уходила Камилла и всегда переводила разговор в плоскость искусства. Оставалось ждать. Ждать! Опять ждать звонка, но уже с трепетом в сердце, с болью в душе. Теперь многое встало на свои места.
- Не знаю, что и сказать, Эдгар. Такого я не ожидал. И представить себе не мог, – он тяжело вздохнул, положил письмо на стол и спросил: - Что собираешься делать? Ты же не станешь в бутылку лезть, да? Это последнее дело! Всё в жизни бывает, - успокаивал Юра. – Ничего нельзя заранее вычислить или разгадать какую-то тайну. Судя по письму, она не думала, что всё так быстро произойдёт. Но это ведь у них наследственное. Что тут поделать? Ты не станешь винить девчонку, которая сильно, и это было видно всегда, и даже когда вы приходили в гости к нам, к матери, тебя любила. И чувствовала в тебе защиту от нашего опасного порой и жестокого мира. Ты же не будешь её упрекать за то, что она тебе сразу обо всём не рассказала? Возможно, она и хотела тебе рассказать, но вот из письма следует, что в нашем городе ей стало лучше. Она сама пишет об этом. А смотри, как она разошлась в искусстве. Стала много писать, выставки, заказы. В Краснодаре, в Сочи, у нас в Горячем. Она стала жить полной жизнью, и в этом, не знаю, осознавал ли ты это или нет, твоя заслуга. Слышишь? Твоя. Это рядом с тобой она стала такой личностью, может, даже она брала пример с тебя. Как ты предан искусству, как тебя уважают люди – творческие, правополушарные, как ты говоришь о творческих людях. Твоей энергии хватало вам на двоих. Она расцвела здесь, и только рядом с тобой. Поверила, или ещё лучше – забыла об этом проклятии, об этой болезни, которая преследует их род по материнской линии. Ведь не все заболевали, некоторым удавалось этого избежать, вот она и поверила в это, и её жизненная активность и вера в свой талант убеждали её в этом. Как ты не видишь этого? Рядом с тобой бутон превратился в прекраснейший цветок. Возможно, - продолжал брат, - что она подумывала и о ребёнке. Всё может быть. Ты слушаешь меня, Эдгар?
- Да, ты убедителен. Не думал, что ты так можешь выражать свои мысли. Это впечатляет. В чём-то, а может, и во всём ты прав. Продолжай. Мне нужно с кем-нибудь поговорить. Понять, что происходит, происходило и может произойти.
- Так что не вздумай ей намекать на что-нибудь, ещё хуже – винить или выговаривать ей, почему она сразу не рассказала тебе обо всём. Это будет не по-мужски. Вспомни, чему учил нас отец. Всегда относиться к людям с уважением и достоинством. Не принимать решений, которые могут оскорбить человека, обидеть.
Пока Юра размышлял вслух и открывал глаза брату на события, безусловно, трагические, у него то и дело звонил телефон. И он его выключил, посчитав этот серьёзный разговор с братом сейчас гораздо важнее всего остального, происходящего за пределами мастерской Камиллы, в которой она писала, бесспорно, лучшие свои картины.
- Советовать легко, сам знаешь, Эдгар. Но если ты…
- Что я? Да я всё понимаю. Всё чувствую, но почему всё это происходит именно со мной? Камилла всегда говорила, что ей не интересно со своими сверстниками, и когда мы познакомились, ей было едва 22 года, мне почти 45. Теперь мне 48 лет, а ей будет 25! Это возраст, когда после трёх лет бурного романа, назовём наши отношения так, можно создавать семью. И я уже думал, что приеду из Волгограда от Геннадия Дементьева и предложу ей руку и сердце. И вот! Раньше и не думал об этом, но когда Камилла «пропала», я испугался: не бросила ли она меня, не надоело ли ей бегать за мной, звонить, просить, чтобы я на ночь не выключал телефон, чтобы она могла слышать мой голос, чувствовать, что есть человек, который приедет и поможет. Поговорит, успокоит, обогреет. Что рядом надёжный человек, и по первому звонку он приедет на помощь. Последнее время она стала чего-то бояться. Два раза она ездила в онкологический центр, и мне ничего не сказала. А может быть, надо было!
- И что бы ты сделал? Судя по письму, отец всё делал правильно. У него возможностей больше. Он олигарх, мать тоже богатая женщина, и у них нет никого, кроме Камиллы, садовая твоя голова. Так что здесь ты ничего бы не сделал. А она, она не хотела, чтобы ты знал, ведь всё шло до последнего времени отлично, хорошо, по-настоящему. Именно этого ей хотелось – чувствовать себя здоровой и забыть о страхе. Жить обычной жизнью, если у людей искусства вообще есть обычная жизнь… Вы ведь живёте своей – особой жизнью, не подчиняясь морали и законам общества, в котором есть свои правила. Но это так – отступление. Мне кажется, что она, даже если ей сделают эвтаназию…
- Эвтаназию? С чего ты взял? – испугался Эдгар.
- Я так думаю, брат. В эти клиники привозят безнадёжно больных, и там им впрыскивают что-то. Вспомни «Малышку на миллион». Да и ты сам вчера в машине, когда мы возвращались из Краснодара, сказал, что она разговаривает, словно слегка под кайфом!
- Это так. И у реки тоже. Но я о таком не думал, - ответил испуганно Эдгар.- И в "Малышке на миллион" - другая история.
- Надо быть готовым ко всему, Эдгар. Но знай, скажу тебе ещё раз, чтобы ты понял суть, которую я тебе открываю со стороны: Камилла с тобой счастлива, счастлива. И я говорю это в настоящем времени, а не в прошедшем. Она ещё не умерла. И не должна она была тебе говорить всю правду, которую ты называл тайной. Не должна. А если и чувствовала, что надвигается что-то страшное, в чём она не была ещё уверена до конца сама, то она выбрала тебя, именно тебя, чтобы дожить свой короткий век с тобой. Вот так. А почему? Одному Богу известно.
- Ясно! Ясно! Только я тоже её полюбил, и по-настоящему. И как я буду жить без неё? Что я буду чувствовать? Горькую утрату? Винить во всём небо и Бога за то, что дали мне столько счастья, а потом отняли всё? У меня итак ком уже вторые сутки стоит здесь, в груди. Как зазвонит телефон, так я сразу: «Камилла! Камилла!»
- Да пойми ты, эгоист и себялюбец, - повышенным тоном сказал Юра, - что больше мучается она. Она впервые испытала человеческое счастье. Радость жизни, забыла о роке, поверила в жизнь. Она-то и уехала подальше от всех, чтобы ей никто и ничто не напоминало об этом. Зажила самостоятельной жизнью. А ты? Да сколько в Андижане у вас с Сергеем перебывало девчат в постелях? Сколько вы бузили и кутили? Вспомни: Марина, Татьяна, Света, Люда, Люба… Продолжить? Это только те, которых я видел, как они выходили из нашего дома. Вспомни, поскольку дней вы пропадали?.. Как ты ездил на Старый новый год к Татьяне в Ташкент. И там у тебя тоже любовь была. Припоминаешь? Казанова! И все – любимые…
- Юра, помоги мне. Останься ещё на пару минут. Надо вытащить картины из-за шкафа на втором этаже. Хочу их сейчас забрать, а в воскресенье показать на заседании поэтам. Она продала, оказывается, копии, а оригиналы оставила. Картины на мои стихи. Всего написано картин на 37 моих произведений.
- Хорошо, только по-быстрому. Я уже опаздываю.
Поднявшись на второй этаж, они вытащили завёрнутые в простыню две картины. Развернули и прислонили их к стене.
- Вот это картины! Камилла – потрясающая художница, - заверил Юра. – Я не видел этих работ, хотя она приглашала всегда нас с женой на выставки. Ах, простить себе не могу. Видишь, я тоже виноват. Всё дела, суета, рутина… Закажи у Тузова рамки, у него станок есть. Я оплачу. И у Алексея Ивановича Баранова, в Доме художников, тоже делают рамы.
Юра посмотрел на Эдгара, он смотрел на картины и плакал. Слёзы тихо стекали одна за другой по его щекам…
- Ладно, ладно, - обнимая Эдгара, успокаивал брат брата. – Может, всё ещё обойдётся.
- Открой комод и вытащи свёрток из левого ящика, - попросил Юру Эдгар, а сам не мог оторвать глаз от картин.
- Вот, - протягивая свёрток Эдгару, сказал Юра.
- Что в нём?
- Деньги.
- Пересчитай!
Юра пересчитал деньги, раскрыл от удивления широко глаза и сказал:
- Восемь тысяч евро! Это большие для тебя деньги. Ах, Камилла, Камилла! Вот такие, как Камилла, и есть настоящая «золотая молодёжь». А то «Дом-2», «Наши»… Что-то о деньгах там в письме было, - заворачивая пакет и передавая его Эдгару, спросил Юра.
Они спустились в мастерскую, Юра хотел снять простыню с картины, которая находилась на мольберте. Но Эдгар остановил его.
- Нельзя! Пока она не разрешит.
- Подчиняюсь. Что будешь делать с машиной? – спросил Юра. – На сиденье лежит дарственная. Эдгар! Она права. Твоя машина опасна, опасна. Вылетит шаровая опора, как это у тебя уже было, и собьёшь человека или вылетишь на встречную полосу… Написала дарственную, а не генеральную доверенность - знаешь, почему? Если человек умирает, то доверенность с этого момента считается недействительной, то есть теряет свою силу. Ну, Камилла.
- Сейчас не до этого. Оставь!
- Понял! Но помни, о чём я тебе говорил. Помни, Эдгар. И, как пишет в письме Камилла, наша Камилла: «И что бы ни случилось, знай, ты – моя единственная любовь!..» Эдгар, эта строка всё объясняет. В ней столько силы! В ней душа Камиллы. Я поехал. И не вздумай глупить. Я тебя знаю.
Юра уехал. Эдгар остался в доме Камиллы. Позвонил Дильнаре. Рассказал о разговоре с Камиллой. Слегка пожурил Дильнару за то, что она всё знала и заставила его страдать и думать чёрт знает о чём.
- Я, Эдгар, может и не права, но хотела, чтобы ты, извини, прочувствовал то, что чувствовала Камилла, когда ты пропадал. Извини. Последние новости я не знала. И хорошо, что позвонил. Я была с ней в аэропорту, когда она дописывала тебе письмо. Надеюсь, ты его прочитал. Потом они с отцом зашли в накопитель – и всё… Будут новости – сообщи. И не обижайся. Прошу тебя.
- Я не обижаюсь. Спасибо тебе за всё.
- Эдгар! Она сильно тебя любит. Камилла скорее ангел, чем человек. Мы все в ней души не чаем и молимся за её выздоровление. До свидания! Всё, о чём написано в письме, я знаю, - добавила Дильнара.



* * *


ЭДГАР ЗАКРЫЛ ДОМ КАМИЛЛЫ и поехал к брату в офис на маршрутном такси № 1. Офис находился в пятиэтажном доме, в полуподвальном помещении, напротив ГИБДД и автоколонны, со стороны аптеки. Эдгар вспомнил, как жил в этом доме 10 лет, когда они всей семьёй строили дом на Развилке, за лесничеством. Только эта маленькая комнатка три метра на четыре находилась теперь с другого торца дома. Арендовал он эту комнату, городские поэты называли её "бункером", у Общества инвалидов. На втором этаже проживали Каминские, младший брат его матери со своей семьёй, куда он иногда заходил пообщаться и поужинать. В этом полуподвальном помещении, где сейчас находится теле-мастерская, он и жил.
- Да, - подумал Эдгар, - за 10 лет, которые я прожил в «бункере», я много написал в нём хороших стихов, эссе, публицистических статей.
Он сел в свою машину, не стал заходить в офис к брату – утром они виделись и о многом поговорили, и Юра был в чём-то прав, так казалось Эдгару в эту минуту. Сидя в машине он вспомнил, что нужно купить бумаги и забрать картридж с заправки, чтобы можно было тиражировать его новый сборник стихов, заехать за картинами, подаренными ему Камиллой. Он включил двигатель и выехал на улицу Ярославского.
В магазине «Всё для компьютеров» напротив администрации города, рядом с магазином «Урал» он купил три пачки бумаги «Снегурочка». Бумагу, на которой они печатали альманах и индивидуальные сборники поэтов, размером А4. Забрал картридж и отвёз всё это к Татьяне Плешаковой, которой не оказалось дома, ибо она была ещё и квартальной и часто ходила на семейные «разборки» или проверяла документы с участковым у тех, на кого жаловались соседи по поводу того, что те нарушают общественный порядок. Он оставил всё это на скамейке во дворе дома, у будки собачонки. Позвонил ей и поехал к себе домой, вернее, в квартиру, которую снимал за 6000 тысяч рублей (однокомнатную квартиру на втором этаже) в доме за Центральной библиотекой.
За светофором его остановили работники ГИБДД.
-Ну, батя, куда едем? Документы в порядке?
Эдгар стал искать в сумке документы.
- А это что у Вас на заднем сиденье? Картины что ли? Это Ваши? Вы художник?
- Нет. Мне их подарили, там надпись есть на каждой картине. Можете удостовериться, они не ворованные, - ответил Эдгар.
- Можно посмотреть? Я когда-то учился в художественной школе. Иногда и сейчас рисую, но больше карандашом.
Пока один сержант проверял документы, другой смотрел картины.
- Да. Это работа профессионала, - восторженно сказал второй автоинспектор. – А это что? Ангелы что ли?
- Да, - подтвердил Эдгар. – Ангелы. Картины написаны на сюжеты моих поэтических работ, то есть стихотворений.
- Как интересно, - продолжал инспектор. – А на этой картине что? Называется «Сон поэта, или Призрак».
- Вот видите, поэт спит. За ним пришла смерть. Вот она с косой, а это Призрак, который не позволяет смерти совершить своё дело. И она отступает…
- Красивые картины, но я не знал, что художники стали писать картины на сюжеты поэтических произведений. Значит, Вы – поэт, написали стихи, а художник – картины. Кстати, это наш художник? Городской? И сколько они стоят?..
- А мы сейчас сверим по документам. Может, они ворованные, - засомневался первый инспектор. – А то слышишь, то там, то там, что, мол, похищены произведения великих художников из музеев, из личных собраний…
- Смею вас заверить, сержант, - ответил Эдгар, - что в Горячем Ключе, а может, даже и на Кубани, картин, как вы называете, мировых шедевров, нет. Возможно, современные художники что-то сейчас пишут, но шедеврами их сделает время.
Эдгар перевернул картины и сказал инспектору, держащему в руках его документы: «Сверяйте!»
- Так. «Любимому моему Эдгару Загорскому от Камиллы. С любовью!»
На второй картине была такая же надпись. Инспектор прочитал её и спросил:
- Так это девушка рисовала? Молодец! Как ангелы выписаны! Я знаком с местным художником Мартыновым. Иногда захожу к нему в мастерскую на улице Урусова. Да и на День города хожу посмотреть на картины наших художников.
- Я тоже с ним знаком, - пояснил Эдгар.
- Ну, документы в порядке. Картины Ваши. Можете ехать. Счастливо! – козырнул инспектор, почти разбирающийся в живописи.



* * *


ЭДГАР НЕ СТАЛ РАЗДЕВАТЬСЯ, ибо устал за эти последние дни, и, как говорится, упал прямо на кровать. Положил рядом телефон. Хотел заснуть, но не мог. Ворочался, переворачивался…
Встал, закрыл окно, чтобы было тише в комнате, лёг на спину, уставился в потолок и думал: «Нужно завтра привести двор Камиллы в порядок. Осень намела листьев. Надо их убрать…»
Раздался звонок:
- Кто это? Камилла! Господи! Это ты, любовь моя?!
- Да, милый. Мы с папой завтра прилетаем в Москву. Я уже выздоровела. Со мной всё в порядке. А вечером мы встретимся. В аэропорту в Москве, в десять часов вечера нас встретят его друзья, и мы с ним прилетим в Краснодар. Нас будет ждать машина, она привезёт нас в Горячий Ключ. Жди меня в нашем доме. Я так соскучилась! Я так люблю тебя! Больше мы не расстанемся никогда! Мы поженимся. У нас будут дети – девочка и мальчик. Мы будем ездить на море, все вместе. Ты продолжишь писать стихи, на сюжеты которых я напишу новые картины. Ты говорил: «Нет спасения вне лона искусства!» Ты прав, мы ещё напишем много картин и стихов, но только с тобой, любимый. И не заставляй больше меня страдать. Не выпадай из моей жизни ни на час, ни на минуту, ибо мои страхи приходят тогда, когда тебя нет рядом, особенно по ночам. Я повезу тебя в мой город Магадан. Ты увидишь, какая там природа. И Эллина Савченко описала эту неповторимую природу в своих стихах. Она сделала это так правдиво. И ты увидишь всё это. У нас всё впереди. Я буду, как и прежде, ходить на ваши заседания ЛИТО, на ваши праздники. Я так подружилась с вашими авторами, они такие душевные, добрые люди. Ты будешь ездить со мной на мои выставки в Москву, Петербург, Сочи, Краснодар. У нас всё впереди! Мой милый!
- Камилла! Камилла! Говори, не пропадай. Куда ты уходишь?
И Камилла, вся в белом, словно в свадебном платье, стала отдаляться, отдаляться... Вот её почти не видно, только звучат строки из стихотворения Эдгара «Мы будем вечны – ты и я…»
- Камилла! Камилла!
Сквозь сон Эдгар слышал, как звонит телефон, но у него не было сил подняться и взять трубку, он ещё не проснулся, он был под впечатлением слов Камиллы: «Я выздоровела! Мы завтра прилетаем. До встречи, любимый!»
Но телефон звонил и звонил, «вытаскивая» его из сна. Наконец Эдгар открыл глаза и понял, что это был всего лишь сон. И Камилла не звонила, и, что ещё хуже, не прилетит. Это сон! Он встал, умылся. Сел в кресло, вздохнул и сказал: «Бывает же такое. Всё, как наяву. Но кто же звонил? – подумал Эдгар. – Кто мог прервать такой чудесный сон? Как бы я хотел, чтобы этот сон длился вечность».



* * *


ПОЗВОНИЛ ЮРА, ПОИНТЕРЕСОВАЛСЯ, как Эдгар? Где он? Юра собирался домой, рабочий день закончен. Узнав, что Эдгар собирается ночевать у Камиллы дома, сказал ему, чтобы он не выключал телефон и не забыл его зарядить. Чтобы постоянно был на связи.
В 20.00 вечера Эдгар приехал к Камилле. Зашёл в дом. Заварил чай и сел в своё кресло, в котором обычно сидел. Рядом на столе лежало письмо. Он ещё раз прочитал его. Походил по комнате. И опять сел в кресло. Ему так не терпелось снять простынь с картины и посмотреть, что же нарисовала Камилла. Чем она хотела удивить его? Но не решался. Камилла сказала: ждать, «пока не разрешу», вспомнил Эдгар строки из письма. Его не покидал сон, который он видел в своей комнате, в которой часто бывала и Камилла. «Если бы сон сбылся, - подумал Эдгар. – Ведь говорят, что некоторые сны сбываются. Это было бы чудом». Он сидел в кресле и думал о Камилле – и только о ней.
Он уже начал засыпать, ибо время было позднее, одиннадцать часов ночи. Сидя в кресле, он дремал. Зазвонил телефон:
- Да, - спросонья ответил Эдгар. – Кто это? Вас не слышно.
- Эдгар! Это я, Камилла!
- Камилла! Бог ты мой, это ты? Как ты, моя дорогая? Поправляешься? Мы все думаем о тебе, ждём. Сегодня мне приснился сон, что вы прилетаете. Как проходит лечение?
- Эдгар! Милый Эдгар! Я лежу и думаю о тебе, о нас. Когда я в сознании, я слушаю музыку Моцарта через наушники и вижу море. Ту бухту «Инал», с которой открывается такой прекрасный вид на море, особенно на закате. И как дорожка от солнца, которое медленно опускается в море, доходит прямо до пляжа. А мы наверху. На горе… Эдгар, мои родители увидели на моём пальце кольцо и сразу догадались, что мы помолвлены, что я невеста. И одобр…
- Камилла! Ты снова пропадаешь. Где ты? Говори, говори, я хочу слышать твой голос! Я так хочу его слышать, если бы ты знала.
- Я слушаю сквозь боль музыку Моцарта, потому что лекарства уже не помогают, и вижу наш дом, в котором бегают наши дети, любовь моя. Вижу свои картины. Мысли путаются, и всё, как в густом синем тумане. Эдгар, я так скучаю по городу, по «Восточному дворику», по реке Псекупс, где мы с тобой часто гуляли вдоль берега. По скале «Петушок», по людям, которых я полюбила. По поэтам, художникам. По «Ледяному дворцу», в котором ты учил меня стоять на коньках. По нашему дому, по мастерской и картинам...
- Камилла! Камилла! Продолжай, - кричал в трубку Эдгар.
- Эдгар! Обещай, что напишешь о нас книгу. О нашей любви, которая была такой недолгой, но такой настоящей и счастливой.
- Что ты говоришь, солнце моё, Камилла?!
- Не перебивай. Мне сделали укол. Меня всё время тошнит. Моего волоса, Эдгар, который ты так любил гладить, целовать, уже нет.
Слышно было, как Камилла плачет. И у Эдгара тоже выступили слёзы на глазах.
- Эдгар, обещай, что напишешь о нас книгу.
- Обещаю, Камилла! Обещаю!
- Я написала тебе письмо. Папа его привезёт. Здесь, неподалёку от Цюриха, красивая осень, как в Магадане. Только...
- Камилла! Камилла! – кричал в трубку Эдгар.
- Эдгар! – раздался мужской голос в трубке. - Это папа Камиллы. Я думаю, что тебе пора всё узнать. Камилла оставила тебе письмо дома. Если ты его прочитал, то многое уже знаешь. Она как бы этим письмом подготовила тебя. Она уже не поправится, Эдгар. Всё. У нашей Камиллы нет шансов. Её тошнит от пищи, и она не может её принимать. В этой клинике много таких людей, приехавших по доброй воле расстаться с жизнью, - безнадёжно больных и страдающих.
- Но ведь Камилла была здорова! Столько она написала за эти три года картин! Я её познакомил со многими творческими людьми города. А выставки?..
- Эдгар! Без сомнения, эти три года – самые счастливые годы в её жизни, - чувствовалось, что отец Камиллы говорил уже сквозь слёзы. – Она только поверила в себя, начала жить самостоятельной жизнью, и как женщина тоже. Ты понимаешь, о чём я? И всё это благодаря тебе. Упущен почти год, как сказал врач. Самый главный год. Болезнь стала прогрессировать, несмотря ни на что. К лейкемии, так внезапно обострившейся, добавилась почечная недостаточность. Всё плохо, Эдгар. Она так страдает… Врач сказал, что пора решать и готовить документы на эвтаназию…
- Эвтаназию! Но в Интернете я прочитал, что такие больные живут по 5-7 лет после лечения. Я заходил на сайт «Хорошая смерть» (слово «эвтаназия» греческое и переводится, как «хорошая смерть» - авт.). Теперь я понимаю, почему Вы, Пётр Серафимович, повезли её в Швейцарию. Там разрешена законом эвтаназия. «И когда люди сильно болеют, страдают от рака или других болезней, мучаются сами и окружающие его родные, включая детей, встаёт вопрос об эвтаназии…». Это я вычитал на сайте клиники. Боже мой! Эвтаназия в Швейцарии разрешена с 1942 года. Да, Пётр Серафимович, что же наша Камилла… Не могу поверить, что Бог отнимает у нас самое дорогое, самое сокровенное…
- Эдгар! Мне больно это говорить. Ты взрослый человек. Но скажу: она тебя любит по-настоящему. И не думай, что она знала всё и хотела скрасить свои последние годы, выбрав тебя. Не думай об этом. Она сама не знала этого, но догадывалась о чём-то таком, но мы ей ничего не говорили. Надеялись… Прошу тебя, не вини её. Ведь и тебе было с ней хорошо. Она много о тебе рассказывала. Мне подают знак, чтобы я заканчивал разговор. Тут с этим строго. Буду краток. Со своей бывшей женой мы решили, что этим днём будет 30 ноября, последний день осени. Она так любит осень. Словно свою подругу. И любила цветок безвременник, который растёт в ваших лесах…
- Это же послезавтра! – вскакивая с кресла, пояснил Эдгар. - Что ж так скоро?!
- Держи телефон при себе, не выключай его ни днём, ни ночью. Камилла говорила, что ты в 20.00 всегда выключаешь телефон. Как только она придёт в себя, она хочет сказать тебе что-то важное, - уже не сдерживая слёз, продолжал отец Камиллы. – Мне трудно это говорить, но она, оказывается, составила завещание, когда я приезжал в конце зимы. Завещание такое, какое составил ты. В той его части, где указывается место…
Разговор оборвался или их разъединили, потому что женщина, к голосу которой уже привык Эдгар, что-то сказала по-немецки, и телефон отключился.
- Что там у них за правила прекращать разговоры на самом главном месте? Эти разговоры такие серьёзные! О судьбах людей, о жизни. О последних днях, часах!
Эдгар поднялся на второй этаж, лёг на кровать, где они не раз предавались сладостям любви, и застонал:
- Боже! За что? Что я мог такого страшного, нечеловеческого совершить, что ты отнимаешь у меня единственную любовь? Чем перед тобой провинилось твоё божественное создание? И за что ты отнимаешь у неё меня? И почему ты всегда молчишь? – кричал Эдгар, глядя на икону. – Ответь мне, ответь… Три дня! Через три дня мне уже не нужны будут твои ответы.



* * *



- НУ, КАК ТАМ ЭДГАР? ГДЕ ОН? Чем занимается? Что слышно о Камилле?
- Я застал его у неё дома, он спал в кресле, в мастерской. Наверно, всю ночь не спал, пил вино.
- Вино? Он же с 1984 года в рот не брал даже пиво, - перебила Юру супруга.
- Не знаю, сколько он выпил или допил… Камилла иногда пила вино, фужерчик. Словом, всё, как я тебе вчера говорил, то есть предполагал, подтвердилось. Если коротко. У них в роду, по линии матери, женщины, достигнув возраста от 40 до 45 лет, начинают заболевать раком крови. Умирают не все, но большинство. Одна даже умерла в 23 года. Это из письма. Камилла как-то в детстве подслушала разговор между матерью и отцом. Тут она сильно испугалась. Но это её матери рассказывала прабабушка, которая прожила на редкость долго и умерла в 88 лет! До сегодняшнего дня молодой умерла только Настя, но в каком-то поколении это может произойти, ещё одна умрёт молодой.
Отец, оказывается, уже её возил в Москву три или четыре раза – не помню. Она как приехала в Горячий Ключ, ей стало лучше. Купила книги Эдгара у Юли Шибановой в магазине «Мир книги», в жилом комплексе «Инга», возле магазина нашей Юли. Ей понравилась его поэзия. Взяла его книги в библиотеке, они ей тоже понравились. Нашла родство душ в его произведениях – своей и его. Потом в баре пригласила его на танец. Так они завязали свои романтические отношения. Если коротко.
Всё шло хорошо. Выставки, успех, заказы на картины. Девчонка расцвела…
- Да, она красивая, весёлая, добрая. Редко сейчас встретишь такую из современной молодёжи, - одобрила Татьяна.
- Не перебивай. Всё шло у них хорошо. Им завидовали. Особенно ему. Конечно! Ему - 45 лет, ей - 22 года. И так продолжалось три счастливых года.
- Я знаю историю их любви. Все три года, почти три года, это происходило на наших глазах. Можешь не продолжать. Ты о главном, о главном говори.
- Последние два месяца она чувствовала себя неважно. Ездила даже в онкологический центр в Краснодар. Эдгар, разумеется, об этом не знал. Но держалась, не подавала вида. В последние две недели состояние резко ухудшилось, когда Эдгар уехал в Волгоград к Дементьеву на юбилей. Через два дня после его отъезда она потеряла сознание в мастерской. Хорошо что пришла Дильнара, её подруга по Магадану, навестить её, она-то Камиллу и отходила. Позвонила отцу. Тот немедленно прилетел. Отвёз дочь в Краснодар. Посоветовавшись с профессором, который её наблюдал, они немедленно вылетели с отцом в Цюрих, в Швейцарию через Москву. Он, кстати, возглавлял штаб по выбору мэра Москвы. Прилетели в Швейцарию. Вот и всё. Остальное никому, что написано в письме, знать не следует, - уточнил Юрий.
- Она ему оставила две любимые картины, деньги восемь тысяч евро и дарственную на машину. «Твоя машина, Эдгар, опасна. На ней ездить нельзя…» - так она написала.
- А деньги зачем? – поинтересовалась Таня.
- Знаешь, когда я читал письмо, а оно длинное, у меня возникло чувство, что она что-то предчувствовала роковое. Хотя тональность письма весьма ровная и уверенная, без жалоб на судьбу и всё такое. Деньги, короче, - Юра выпил стакан пива и продолжил: - на книгу, которую она попросила Эдгара написать – книгу " О нас". О их любви, жизни за три года, что они прожили. Она считает их самыми счастливыми, и что благодаря Эдгару она ощутила полноту жизни. И на то, чтобы вернуть авансы заказчикам за незаконченные картины. Там, на пакете, написаны их телефоны и адреса. Есть из Венгрии, Сочи, Краснодара, Неаполя даже. Остальные деньги на то, язык не поворачивается даже сказать это, чтобы авторы ЛИТО, поэты, если с ней что-то произойдёт, помянули её в 27-м кабинете санатория «Предгорье Кавказа», где она нашла много человеческого тепла и полюбила их за преданность к искусству, и, конечно, они её тоже.
- Ты что, плачешь? Ну и ну! Ты стал сентиментальным!
- Старею, мать, старею.
- Как жалко. Будем надеяться, что она поправится. В Швейцарию все ездят на лечение – наши олигархи и чиновники. Там хорошие клиники, - утвердительно сказала Татьяна. – А помнишь, Эдгар привозил её знакомиться с нами и с твоей мамой. Мы хорошо её встретили, она растрогалась. Ведь мы уже считали её без пяти минут невестой Эдгара. Помнишь, как она нас всех удивила?
- Чем же? И, кстати, не помню, говорил я тебе или нет, что они помолвлены. Восьмого марта отец Сергий совершил обряд у Камиллы дома.
- Нет! Ты этого не говорил. Вспомни! Когда они начали уходить, за ними пришло такси, она сказала: «С мамой твоей, с братом, с Таней и их дочерью я познакомилась. Теперь хочу познакомиться с твоим отцом, о котором ты говорил много хорошего…» Помнишь, как мы все обалдели? Твоя мать сказала, что он умер. Она ответила, что знает. «Поэтому мы с Эдгаром поедем домой ко мне и по пути заедем на кладбище, на могилу Николая Терентьевича. Там я с ним ипознакомлюсь». Ты ещё сказал, что это трогательный и красивый поступок.
- Припоминаю, - ответил Юра.
- А какая у неё машина?
- Вишнёвый Форд. На правом заднем крыле и двери рисунок заката солнца, а на левой стороне – восход солнца. В этом есть логика, - заметил Юра.
- А, я видела эту машину – крутая. Эти рисунки дорого стоят. Да, да. Мне это Юля говорила.
- Да. Машину отец купил в автосалоне, в Краснодаре. Машина с багажником, ей так удобно, чтобы возить картины.
- Не большевата для неё?
- Нет. Самый раз. Леворукая. Я её утром осматривал, когда был у Эдгара. Внутри наворочена! И телевизор, и кофе выпить, и навигатор, и, и, и… - добавил Юра.
- Слушай, а какая у неё фамилия?
- Отца. Белоцерковская. Камилла Белоцерковская.
- Красивая. Да в ней всё красиво. Она больше похожа на ангела, чем на одного из представителей рода человеческого. Но как там Эдгар?
- Обещал позвонить, как появятся какие-нибудь новости. Будем надеяться на лучшее, на хорошие новости, - пояснил Юра.
У Юры зазвонил телефон. Он посмотрел на экран и тут же ответил:
- Да, Эдгар! Как там дела в Цюрихе?
- Плохо, - еле сдерживая слёзы, ответил Эдгар. – Всё очень плохо. Эвтаназию назначили на последний день осени, 30 ноября. Это послезавтра, на 10 часов вечера. Ей так и не стало лучше за эти недели. Она поговорила со мной пару минут и «провалилась»… После Камиллы разговаривал со мной и плакал её отец. Он всё и рассказал. У неё стали отказывать почки. Лекарства не помогают. Лечение тоже. Решили: чтобы не мучилась, сделать эвтаназию. Она сказала, что хочет со мной поговорить ещё раз – последний. Как придёт в себя, он позвонит. Останусь у неё дома. Буду всю ночь ждать звонка. Когда позвонит – одному Богу известно. Но известно только одно: Камиллы послезавтра на этом свете не станет. Её прах привезут в урне в Горячий Ключ. Она все распоряжения по похоронам своим написала в нём - в этом последнем в её жизни письме. Вот так. Я отключаюсь. Не могу больше говорить. Письмо привезёт отец.
- Может, мне приехать?
- Нет. Будь здоров!
- Что там, в Цюрихе, – спросила Таня.
- Эвтаназия там, как я и предполагал вчера. Назначена на 30 ноября, на 22.00. Родители подписали необходимые документы. Решили в последний день осени покончить с её муками. Камилла любит осень.
- Господи ты боже мой! – вздохнула Татьяна и вытерла слезу. – Как это несправедливо, как мне её жалко. Надо позвонить Юле.
- Позвони.
Они сидели молча у себя в кухне, на втором этаже. Ужин остывал, да и не до ужина было им после таких ужасных новостей. Юра сидел и молча пил пиво. Татьяна, немного погодя, пошла в свою комнату.


* * *


ВЕСЬ СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ Эдгар провёл под впечатлением того, что ему сказал отец Камиллы. «Всё так быстро происходит, и я не в силах этому помочь», - вспоминал Эдгар слова Петра, гуляя в Дантовом ущелье, где они так любили, особенно осенью, бывать с Камиллой.
Он поднимался на скалу Петушок, стоял на краю скалы. Смотрел, как проходят поезда, несутся по трассе машины, поднимаются в небо самолёты. Но о чём бы он ни думал, всё сводилось к одному – к завтрашнему дню, последнему дню. Страшному дню, который так быстро наступает. Вспоминал, как они познакомились, ездили на её выставки; вспоминал, как она была счастлива, когда в Сочи на выставке купили сразу пять её картин. «Это такое не забываемое чувство, Эдгар, когда твои картины, твой труд кому-то нужен. И посмотри, сколько людей пришло на выставку! Я люблю тебя, Эдгар!» - радовалась его невеста.
Спустился с горы Петушок, хотел зайти в часовню и поставить свечку, как в прошлый раз, но почему-то не стал этого делать. Какие причины заставили его так поступить, мы так и не узнаем.
Днём он съездил к матери. Пообедал. Как не странно, поспал днём, что ему никогда не удавалось прежде. Приехал Юра. Они поговорили на крыльце. Юра выразил сожаление и сказал, что всё бывает на свете. Узнав, что Эдгар будет ночевать у Камиллы, он поднялся домой.
На вопросы матери, где Камилла, он отвечал, что её длительное отсутствие объясняется тем, что она поехала к матери в Петербург. Эдгар и Юра ничего не говорили ей о Камилле. Поэтому она и удивлялась её долгому отсутствию и спрашивала Эдгара, не поругались ли они. Настал вечер. Позвонила Татьяна Плешакова, и он ей всё рассказал.
- Какой кошмар, Эдгар! Ты столько молчал! Что же теперь будет?
- Что теперь будет, я не знаю, Татьяна, но что завтра в 22.00 не будет Камиллы, это я знаю.
- Может, приедешь на ужин к нам? Развеешься.
- Я целый день итак развеиваюсь. Но мыслями я там. Но… Скоро совсем развеюсь… Татьяна, мне нужно ехать. Я заночую у Камиллы дома. Может, она ещё раз позвонит. Отец сказал, что ближе к ночи она иногда приходит в себя. Буду ждать звонка. Ты пока никому не говори...
- Хорошо. Но ты завтра будешь на заседании ЛИТО? Кто его проведёт? Я заседание не проведу!
- Я завтра приду в час, проведу заседание и расскажу о Камилле всё сам. А ты принеси черновой вариант альманаха, чтобы авторы прочитали свои работы и внесли изменения, если что-то не так.
- Хорошо! Но как жалко!.. Мы её так все полюбили. Она писала такие красивые картины и так любила тебя. Мы все это заметили. И какие картины! Мне кажется, самые лучшие картины она написала на образы твоих стихов. Она нашла свои темы. Особенно мне нравились две картины, когда она знакомила нас с новыми произведениями, это «Два ангела» и «Поэт, или Призрак…». Их вроде купили в Краснодаре на выставке?
- Оригиналы этих картин она оставила, а копии продала. Хорошие копии.
- Это так мило с её стороны!
- Они у меня в квартире, - пояснил Эдгар. – До завтра!
Эдгар поехал в одиннадцатом часу ночи домой к Камилле.
Припарковал свою «опасную» машину возле её дома. Открыл дверь и вошёл в мастерскую. Ему всё также хотелось сдёрнуть простынь с картины и увидеть новый шедевр, который Камилла написала. «Что же это может быть? – думал Эдгар. – Новая работа на моё произведение? Она хотела написать картину по сюжету стихотворения «Энни, или Сон во сне», которое ей так нравилось. Но не могла начать писать... Эскизы ей не нравились. Она не могла найти подходящее лицо для Энни, главного персонажа сюжета, - сидя в кресле размышлял Эдгар.
Всю ночь он не мог сомкнуть глаз. То вставал, то снова ложился в кровать. Не мог найти себе места. Так и встретил рассвет последнего дня осени, последнего дня жизни Камиллы, её последнего восхода и захода солнца, не сомкнув всю ночь своих карих глаз.
Позвонил Юра, поинтересовался, как прошла ночь. Потом Татьяна Плешакова позвонила и сказала, что тоже не спала всю ночь, всё думала о Камилле и о её судьбе.
Уже было десять часов утра. Эдгар вышел во двор и открыл машину Камиллы, на которой они ездили на море, где он ей показывал отличный вид с холма бухты «Инал». Ей нравился пейзаж, открывающийся из беседки – маленькой беседки, которая стояла на склоне холма. Цветы, которые росли по всему склону. Пляж вдали, где отдыхали люди, и солнце, конечно, солнце, которое медленно опускалось в море. Но она почему-то не делала даже эскизов, а смотрела подолгу на солнце, которое становилось с каждой минутой другого цвета.
Прочитал дарственную на машину, открыл капот, отключил аккумулятор, посидел за рулём и сказал: «Да, моя машина - действительно - опасна».
В час дня он провёл заседание ЛИТО, на котором всё рассказал о Камилле, о её здоровье, но не стал говорить об эвтаназии, которую должны сделать в Цюрихе сегодня ночью - в 22.00. Исполнить волю родителей и прекратить муки Камиллы. Некоторые женщины даже заплакали, да и у мужчин можно было заметить на глазах слёзы, ибо его рассказ, о последних событиях в его личной жизни, вызвал, у авторов ЛИТО, горечь и досаду. Все как-то поникли. Воцарилась тишина.
- Все прочитали альманах? Внесли поправки? Если вопросов нет, на этом и закончим. Главное, чтобы альманах вышел в срок. Не забывайте, у нас есть обязательства перед нашим спонсором Сергеем Владимировичем и добровольными подписчиками.
- Этот альманах получился, мне кажется, особенным. Стихи со смыслом и Ваши статьи, Эдгар Николаевич, - публицистические, знакомство читателей с поэтами Англии – тоже интересная рубрика, - заверила авторов Нина Логвинова, автор и корректор литературного объединения.
- Хорошо. Встретимся через две недели, - вставая, сказал Эдгар. – К тому времени альманах уже растиражируем. Эллина, твоя статья о безобразиях в детской больнице вызвала общественный резонанс.
- За которую, Эдгар, Вас потянут снова в прокуратуру, - улыбнулась Эллина.
- Я прочитал твою повесть. На этот раз ты сделала всё правильно. У тебя получилось. Нарабатывай опыт, - одобрил творчество Эллины Эдгар.
Все разошлись. Он остался в кабинете №27 и сидел перелистывая новый альманах в черновом варианте. Да ему, собственно говоря, и не хотелось никуда идти. Так он и просидел до семи часов вечера, пока не зашёл охранник и не спросил: как долго Эдгар будет работать в кабинете? У него заканчивается смена. Эдгар ответил, что ещё полчаса и он закроет кабинет, и сдаст ключ.



* * *


ДО ЭВТАНАЗИИ ОСТАВАЛОСЬ три часа. Эдгара это пугало. Он сидел в кресле Камиллы и ждал от звонка. «Может, придёт в себя, хотя бы на 2-3 минуты? Люди говорят: перед смертью умирающие приходят в себя», - вспомнил Эдгар.
Позвонил Юра. Справился, как он, Эдгар, держится? Просил рассказать, как пройдёт разговор с отцом уже после всего… Заверил Эдгара в том, что они тоже не будут спать всю ночь.
Эдгар сидел в мастерской Камиллы и следил за часами, висевшими на стене. Они показывали: двадцать один час и тринадцать минут.
Вдруг зазвонил телефон. Он быстро поднялся на второй этаж и ответил:
-Да, слушаю...
- Эдгар! Эдгар! Милый Эдгар! – тихим, уставшим голосом вымолвила его невеста.
- Я слушаю, Камилла! Слушаю!
- Эдгар, прощай. Я обо всём догадываюсь… Помни, что ты – моя единственная любовь. С тобой я почувствовала силу. «Царство небесное – есть ли оно? Царство небесное – для кого?» - мои любимые строки из твоего стиха. Эдгар, милый, мы боялись, что нас разлучат мои родители... Оказалось, моя судьба, моя насле… Вспомни, «Любовь – готовность принять в свою душу другую душу без всяких условий». Так мы и поступили. Я хотела сказать, чтобы ты...
- Камилла! Камилла! – кричал в трубку Эдгар, но никто не отвечал на его крик. Эти слова были последними словами Камиллы, которые он услышал от неё.
Он подошёл к окну, посмотрел на звёздное ноябрьское небо, и в этот момент пролетела по небу падающая звезда. Яркая, с длинной траекторией, и погасла где-то в районе моря, оставив белую линию – линию траектории своей судьбы.
И он подумал: «Так и люди «сгорают», но остаётся траектория их жизни. Теперь нужно ждать звонка от отца моей... - он сделал паузу и продолжил говорить в слух: - Они тоже устали, наверное. Сидеть и смотреть, как на твоих глазах умирает единственная дочь, - зрелище не каждому по плечу".
Он посмотрел на часы и тихо произнёс: "В Швейцарии 22.00. Всё! Камилла отключена…"
И он вспомнил падающую звезду, яркую звезду. Такой же яркой была жизнь Камиллы в Горячем Ключе, где она нашла новых друзей, состоялась в 25 лет как художница, в котором повстречала Эдгара, и в котором они прожили воистину самые лучшие годы своей жизни: она – в 25 лет, он – в 48.
«Я всё сделаю, Камилла! Всё, что ты просила, любовь моя. Обещаю, обещаю!» – кричал Эдгар в ночное звёздное небо, которое лишилось ещё одной яркой звезды.



* * *



ЦЮРИХ. ШВЕЙЦАРИЯ. КЛИНИКА для безнадёжно больных людей. В палате, в которой находилось множество приборов, с двумя выходящими в сад окнами, лежала Камилла. Сознание её покинуло. Справа, у кровати дочери, сидела мать и прижимала её руку к своему сердцу. Слева сидел отец Камиллы. Оба выглядели уставшими и измотанными. Аппаратура ещё выполняла своё предназначение. Камилла была подключена ко множеству приборов. По трубкам капельниц ещё доставлялась в вены Камиллы «жизнь». В палате была тишина, лишь слабое дыхание Камиллы и её стоны иногда нарушали эту зловещую тишину.
В 22.00 по швейцарскому времени в палату тихо вошёл доктор и с ним медсестра. Родители Камиллы встали. Доктор что-то сказал им на немецком языке. Они кивнули головами в знак согласия, что они готовы. К одной из капельниц подошла со шприцем медсестра, ввела иглу в трубку капельницы и медленно стала нажимать на поршень шприца.
Отец Камиллы со слезами на глазах подошёл к бывшей жене, с которой они растили Камиллу, радовались её первому шагу, первому слову, первому рисунку, и обнял её. Так они стояли и молча смотрели на дочь, которая так мало прожила, которая любила их и всегда старалась убедить их в том, чтобы они снова жили все вместе. Но жизнь распорядилась по-своему, - жестоко.
Медсестра дожала поршень до конца и, вынув иглу из трубки капельницы, вышла из палаты. Остался доктор. Он держал левую руку Камиллы и контролировал пульс. Камилла ещё какое-то время тяжело дышала, но через две минуты она вдруг сделала большой вдох и…
Врач отключил все приборы. Сказал что-то по-немецки. Похлопал по плечу отца Камиллы и вышел, оставив "убитых" горем родителей наедине с уже отошедшей в мир иной дочерью.
Зашла другая медсестра и поставила на тумбочку большой букет из свежих роз.



* * *



ОТЕЦ КАМИЛЛЫ ПОЗВОНИЛ Эдгару и всё ему рассказал. Он еле-еле сдерживал слёзы.
- Эдгар, мы прилетим послезавтра в Краснодар. Затем нас отвезут мои друзья в Горячий Ключ, примерно, часов в десять утра мы будем в городе. Жди нас. Я передам тебе письмо дочери. Прилетим с урной, в которой находится прах Камиллы. Прочитав письмо, ты поймёшь, что нужно делать. В нём она изъявляет свою последнюю волю: разбросать её прах с холма какой-то бухты «Инал». Я не знаю, где это место, поэтому ты будешь всем руководить. Людей будет немного: мы с женой, три моих друга, художники и поэты вашего города, которые захотят принять в этом скорбном мероприятии участие. Может, кто из твоих родственников, вы ведь были помолвлены. Поминки делать не станем. Только сорок дней. Машину оставь себе. Дом я продам, а картины заберу. Такой расклад. Это всё. Будь здоров. До встречи в Горячем Ключе, – сказал отец Камиллы.



* * *



НЕТРУДНО ПОНЯТЬ, КАКОЙ ТЯЖЕЛОЙ скорбью наполнилась душа Эдгара после того, что сообщил ему Пётр Серофимович. Разговор закончился. Эдгар положил телефон на стол. Подошёл к картине, которая была закрыта простынёй, которую он с большим интересом хотел посмотреть ещё при жизни Камиллы.
- Теперь можно, Камилла, теперь – можно.
Он аккуратно снял простынь и с широко раскрытыми от удивления глазами, воскликнул:" Это я?"
С картины на него смотрел Эдгар... Он сидел на стуле с высокой резной спинкой и смотрел вперёд. В своём любимом, под бархат, тёмно-синем свитере, с коричневыми полосками, из которого выглядывал белый воротничок.
На заднем плане, слева, было закрытое окно, в стекло которого бился чёрный ворон, но никак не мог разбить стекло, чтобы залететь в комнату. Картина была написана размером 90х100 сантиметров, маслом. Лицо Эдгара было выписано с особой тщательностью.
Он сел в кресло и долго смотрел на картину, бесспорно, являющую собой произведение искусства, которым в совершенстве овладела за последние годы своей жизни его любовь.
- Да, Камилла! Ты – мастер! – произнёс Эдгар.
Конечно же, создать подобный портрет, в котором Камилла выписала душу Эдгара, его творческую натуру, печальные глаза, которые она так любила, помог ей не только большой талант, но и великая любовь к этому человеку, которого она так страстно и по-настоящему полюбила.
В мастерскую вошёл Юра. Закрыл зонтик. Стряхнул с себя капли дождя и увидел картину.
- Эдгар! Да это же ты! Точно. А это кто там, за окном? Ворон что ли?
- Да! – утвердительно ответил Эдгар.
Юра снял картину с мольберта, перевернул её и прочитал вслух:
- «Любимому Эдгару. Камилла». А вот ещё что-то, чуть выше надписи, - добавил он приглядевшись: – «Как будто вороны кричат в сердцах поэтов…». Что это? Строки из твоего стихотворения, что ли?
- Так и есть. Из стихотворения «Ответ». И Эдгар прочитал брату своё любимое стихотворение.

«…Бог не принадлежит ни миру, ни учёным,
ни логикам. Он принадлежит поэтам, миру
грёз. Он символ красоты, сама красота».
Поль Гоген, французский
художник.



А
Если спросишь ты меня:
«Откуда это –
Такая горечь и тоска
В
Душе поэта?
Откуда слёзы и печаль,
Досада, беды?
Как будто вороны кричат
В сердцах поэтов».
Отвечу
Сердцем я тебе,
Душой поэта –
За все страданья на Земле
Поэт в ответе.



- Она тоже любила это стихотворение и всегда говорила: его суть отражает внутреннее состояние всех поэтов.
- Это стихотворение ты написал? – поинтересовался Юра.
- Да. А картину, и как всегда со смыслом, Камилла.
- Соболезную, брат. Прими от нашей семьи искренние соболезнования. Мы не меньше любили Камиллу, поверь мне.
Они обнялись и так стояли, не произнося ни слова...




* * *



ЧЕРЕЗ ДЕНЬ ПОСЛЕ ВОЗВРАЩЕНИЯ родителей Камиллы в её дом состоялись похороны. Юра, знавший директора пансионата «Дубрава», договорился с ним о том, что 4 декабря на холме, где находится столовая и стоит беседка, с которой открывается вид на море, пройдут похороны. То есть будет развеян прах Камиллы Белоцерковской, которая указала на это место, как на последнее своё пристанище. Директор, так как был обязан Юре за помощь, которую Юра ему когда-то оказал, не только разрешил беспрепятственно проехать всем машинам к указанному месту, но и решил присутствовать при этом сам.
В 13 часов кортеж из 10 машин въехал в ворота Дома отдыха «Дубрава». Из машин вышли родственники, друзья, творческие люди – художники, поэты, а также друзья отца Камиллы и направились вверх пешком.
Отец Камиллы, мать и Эдгар шли впереди. Когда все подошли к беседке, процессия остановилась. Татьяна Плешакова сказала последнее слово. За ней Эдгар коротко рассказал о своей любви к Камилле, не скрывая слёз. Отец Камиллы тоже сказал о дочери небольшую прощальную речь. Видно было, как они с бывшей супругой устали. Рядом с Эдгаром стояла Эллина Савченко, которая утешала Эдгара, потому что её возлюбленный тоже умер от рака в больнице Краснодара. И она тоже прошла через это. На урне было выгравероно: «Камилла Белоцерковская, художница. Дата рождения и дата смерти». И строка из песни Игоря Талькова: « А жизнь нам осталась что-то должна…» И все думали про себя: «Какое красивое место выбрала Камилла».
Ровно в два часа Пётр Серафимович и Эдгар взяли урну, открыли её и спустились по склону немного вниз. Отец Камиллы, не скрывая слёз, наклонил урну, высыпал часть праха себе на ладонь и развеял его по ветру. Затем он передал урну Эдгару. Он бережно взял её в руки, и три раза поцеловав тихо сказал: «До встречи, любовь моя!» - и высыпал остатки праха.
Ветер, уже не осенний, но ещё и не зимний, подхватил прах Камиллы и развеял его по склону горы. Ветер, он словно любовь - его не видишь, но чувствуешь.
Все принявшие участие в траурной процессии, постояли молча ещё минут двадцать и стали разъезжаться. Последними уехали родители Камиллы. День был прохладным, но солнечным.
И только Лидия Александровна, мать Юры и Эдгара, ничего не знала о случившемся и продолжала задавать Эдгару каждый день одни и те же вопросы: «Где же наша невеста? Вы случайно не поругались? Когда мы с ней встретимся, сынок?"
На что сын, скрывая слёзы, отвечал: "Придёт время и мы все с ней встретимся".



* * *



ЭДГАР НАПИСАЛ КНИГУ. Она имела успех. Разместил её на сайте «Проза.ру». Отослал 50 экземпляров отцу Камиллы в Москву. Подарил по экземпляру авторам ЛИТО. Представил книгу в кабинете №27, в санатории «Предгорье Кавказа» творческим людям города. Сказал, что книга выпущена на средства Камиллы.
Когда Эдгар написал и издал книгу, сразу поехал в бухту «Инал». Посидев немного в беседке, он достал из сумки книгу и подошёл к краю склона. Была осень – любимая пора Камиллы. Он достал ручку и сделал надпись на второй странице книги: «Моей Камилле. С любовью и благодарностью, Эдгар».
И как герой фильма «Спроси у пыли», снятого по мотивам одноимённого романа классика американской литературы Джона Фанте, писатель Артуро Бандини приехавший на могилу Камиллы (так звали девушку – мексиканку, полюбившую его – авт.) и не отыскав её, подбросил книгу вверх. И книга, пролетев несколько метров, упала в пыль мексиканской степи. Эдгар также подбросил свою книгу вверх. Пролетев метров пять, она упала прямо на густой кустарник, вокруг которого росли фиолетовые цветы.
И ветер с моря, нежно и ласково листал страницу за страницей, а солнце, начинавшее свой медленный закат, читало эти вдохновенные, написанные сердцем страницы. Страницы, наполненные глубокой любовью, жизнью ради искусства и, без всякого сомнения, большим творческим трудом.
«Читай её вместе с солнцем, любовь моя, на закате каждого дня!» - крикнул Эдгар и пошёл к машине.
В письме, которое привёз отец из Цюриха, Камилла, в основном, писала о том, что она хотела бы, когда придёт время, чтобы её прах и прах Эдгара соединились на Земле в этом месте, которое они так любили. А души воссоединились на Небесах! Но она писала и о том, что если Эдгар встретит женщину и она полюбит его, она не была бы против того, чтобы он женился на ней.
В конверте так же находился локон её каштановых волос, свёрнутый в кольцо, который Эдгар хранил до конца своей жизни.
Отец продал дом, в котором жила Камилла. Забрал картины, оставив машину Эдгару.

Эдгар прожил большую творческую жизнь. Начав писать в 11 лет, он продолжал писать всю жизнь, пока смерть не прервала этот большой творческий полёт в 77 лет. В его квартире, где он жил последние годы, висели три картины: «Два ангела», «Поэт, или Призрак» и его портрет написанный рукой Камиллы. Эдгар выпустил в свет три сборника стихов и три книги прозы. Однажды, лет через десять после смерти Камиллы, подымаясь к месту, где был развеян её прах, он повстречал мужчину в чёрном плаще и чёрной шляпе. Они обернулись, посмотрели друг на друга и пошли дальше - каждый своей дорогой. То, что это был отец Камиллы, Эдгар догадался по цветам, которые были разбросаны по склону горы. Это была последняя их встреча.
Ради справедливости надо добавить, что Эдгар, спустя три года после смерти Камиллы, встретил женщину, которая полюбила его. Но прожив с ним три года, Лара ушла от него... Ей всё время казалось, что между ними стоит дух Камиллы. Но это уже другая история…
По завещанию Эдгара, которое было составлено раньше завещания Камиллы, его прах был развеян в том же месте, где и прах Камиллы. Свершилось то, о чём мечтала Камилла в своём последнем письме, написанном в Цюрихе: «И пусть мой прах соединится с твоим прахом на Земле, а души воссоединятся на Небесах».


СМЕРТИ ВОПРЕКИ

1

Я
Очень нежно
И
Очень осторожно
Начну писать
О
Силе той Любви,
Которая передвигает горы
И
Вырывает жизнь у смерти вопреки!..
- Когда?
- Не знаю! Как только силу эту испытаю!
Как только потрясёт она меня,
Я расскажу о ней и вам, мои друзья.


2

…И рассказал. Закончились слова.




КОНЕЦ




Библиография литературных источников:


Любимые курорты России «Горячий Ключ» (Платонов, брошюра. Текст А. Андреевой. ИПО «Лев Толстой»)
Стефан Цвейг (том 4, 1984 г., «Художественная литература»)
Стефан Цвейг (1990 г, Москва, «Интерпракс»)
Личные сборники стихов Владимира Загородникова
Интернет-страничка автора на сайте «стихи.ру»
Альманах ЛИТО «Горячий Ключ», №№ 17, 20, 21, 22.
Буклет «Живопись художников г. Горячий Ключ»
Буклет «Выставка Сергея Тузова»
Буклет «Живопись Анатолия Мартынова»
Атеистический словарь (Москва. Изд-во «Политическая литература», 1986 г.)
Марина Цветаева (Записные книжки и дневниковая проза. Изд-во «Захаров»)
Эстетика, словарь (Политиздат, 1989 г.)
Книга «Горячий Ключ – восторг и вдохновенье» (Г. Дементьев, г. Волгоград)
О. Лебединская, «Гораций Чернухин» (Изд-во «Наш современник»)
О. Лебединская, Н. Лобунова, книга «Жизнь вечная» (том 1, изд-во «Новый Геликон», г. Санкт-Петербург, 1993г.)
Большой энциклопедический словарь
А. Шопенгауэр, «Избранные произведения» (Москва, «Просвещение», 1993 г.)
Философский энциклопедический словарь (2-е издание, Москва, «Советская энциклопедия», 1989 г.)
Фильм «Отчаянные романтики» (фильм повествует о Братстве прерафаэлитов, группе молодых художников. Англия, 19-й век)
Интернет-сайты: статьи Джона Рёскина о живописи, искусстве, художниках

Все стихи в книге написаны автором.






Литературно-художественное издание



Загородников Владимир Николаевич


Роман




«Камилла»





Редактор - Владимир Загородников, И. Ивашов
Набор текста – Нина Логвинова
Корректор – Нина Логвинова
Технический редактор – Татьяна Плешакова

2018 год

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/