Шинель[1]

(Произведено в две тысячи н-ом году)

 

 

1

 

«Вот ты говоришь: «Я заработал 100 тысяч долларов, теперь могу взять ипотеку, а остальные деньги отложить». Ты издеваешься надо мной? Что за бред у вас у всех в голове? Ну и что за квартиру ты себе возьмешь, однушка рядом с гетто? Вот оно мышление бедности – пусть хоть что-нибудь, но зато свое. А почему бы тебе не купить машину на эти деньги или тебе нравиться ездить на метро? Ах, тебе не нужна машина, потому что ты не такой. Это все вранье! То же самое что сказать: «Мне не нравятся красивые женщины, я не такой. Не, это как-то вообще не мое». Бред! Как ты можешь это знать, если у тебя этого никогда не было?»

Интервью, что шло по телевизору в гостиной, чем-то привлекло внимание Антона, который в это время домывал последнюю тарелку на кухне. Слова еще не были ясно различимы из-за текущей из крана воды, но тот тон, с которым говорил автор телемонолога, явно нес в себе темперамент властной и уверенной в себе личности. Энерго-звуковые волны его голоса пробивались сквозь шум воды и ударяющейся посуды. А в соседней комнате жена ругала сына за невыполненное домашнее задание на завтра. Но сквозь весь этот гул, Антон слышал только тон – сильного и непосредственного человека, каким он всегда хотел быть. «Ах, Боже, как хочется укрыться за спиной такого человека. Он знает дорогу, ведущую из темноты. Добр и милосерден, он укроет меня от этой в край запутанной реальности и поведет сквозь болота к счастью. Он знает куда идти, а я уже ничего не знаю».

«Слушай меня теперь внимательно. Эти 100 тысяч – подарок судьбы. Прикинь, она такая тебе дала бабки, а ты такой: «Да не, я не такой». Она такая: «Ну ладно». И ты падаешь обратно откуда на мгновение всплыл. Хочешь в следующий раз заработать в два раза больше? Тогда купи себе что-нибудь с чем ты будешь себя чувствовать на 200 тысяч, понимаешь, что я имею ввиду? Чтобы стать богатым, надо себя почувствовать богатым. Вырвись из бытовухи, из этого уровня, когда ты вообще ничего не можешь себе позволить. Купи себе машину, не Хонду Сивик, а Лексус например, почувствуй ее комфорт, ее роскошь, и пойми, что она принадлежит тебе. Понимаешь, вначале надо научиться тратить деньги по-идиотски. В жадном кулаке деньги не задерживаются. Судьба тебе говорит: «Заберу если не потратишь!»

Я тебе сейчас расскажу немного об этом мире. Этот мир изобилия. Ты можешь всё, и тебе может принадлежать всё. Но ты мыслишь с позиции бедности, а значит ты программируешь этот мир на соответствующий уровень, поэтому зачем тебе деньги если у тебя потребность лишь пожрать, да за ренту заплатить? Мир тебе в ответ выдает бедность. Тебе сначала надо переместить мышление на другой уровень, и процесс пойдет дальше сам по себе. Надо снять блок. Считай, что это машина – символ того, что ты вырвался из бытовухи». (Реклама) «Самые низкие цены только у нас. Спешите взять ипотеку под самый низкий процент…»

Антон все еще продолжал смотреть в телевизор пустым, застывшем взглядом, но его мысли все еще кружились вокруг интервью, плавно по спирали перейдя в размышления о своей жизни, то что было до окончания университета, что могло бы быть если б те юношеские мечты сбылись.

«Антон, пойдем спать, и выключи этот телевизор, поздно!» - прокричала жена, стараясь перебить назойливую рекламу.

Антон долго не мог уснуть. Он думал, как это вообще возможно в его положении, по уши в долгах и кредитах, с зарплатой чуть выше минимального оклада, купить себе символ богатства, сдвинуть мышление в ту сторону, где люди могут в дорогих ресторанах позволить себе оставлять чаевые больше десяти процентов.

Это была бессонная ночь после очередного тяжелого дня. Обычно Антон просто погружался во тьму, а через мгновение его будил будильник.

«Нет, ну как это возможно? Те пять тысяч, которые я собираю уже полгода. А ипотека? Хотя если помечтать, я давно хочу себе пальто. Никогда не забуду как оно смотрело на меня через свои серебряные пуговицы, и будто говорило мне, что оно создано для меня. «Я знаю кто ты, я давно тебя здесь жду. Мой мастер создал меня для тебя».

«О, Боже, какой я убогий! И я ушел тогда прочь, не услышав его слов, но чувствуя его взгляд на своей спине, желающий чтобы я хотя бы обернулся, хотя бы приостановился. Но я только ускорив шаг, постыдно ушел из магазина, в котором на меня недоброжелательно смотрели продавцы. И, о, стыд! Я помню то мгновение, выходя за двери, как уверенно и быстро я принял решение собрать деньги на первый взнос, не тратя из них ни копейки. Все это лишь было обманом в оправдание своей никчемности. Но нет! Завтра я начну новую жизнь. Дорогая, у нас скоро все наладится». Он обнял спящую жену и погрузился в красочный и долгий сон. Он был богат – в воздухе парит дорогой парфюм, вокруг искрится шелк, блеск драгоценностей… Он стремится по лестнице наверх, перепрыгивая через ступени. Наверху происходит что-то сногсшибательное, где он в главной роли, счастье. Но навстречу ему спускается по той же лестнице дедушка с тростью, медленно, вдумчиво…

Звон будильника развеял сон как ароматную пудреницу на летнем ветру.

 

 

 

2

 

Как только Антон проснулся, первым делом он побежал к тайничку, где он прятал свои сбережения. Жена не знала об этих деньгах, он хотел сделать ей сюрприз – внести первый взнос и взять ипотеку на их собственную квартиру, и наконец съехать с этой съемной квартиры, где они сейчас живут. Когда он вскрыл тайник и увидел деньги, которые как спящие птенцы лежали в коробке, у него промелькнула мысль: «А что будет дальше?». На секунду им овладел какой-то материнский инстинкт по отношению к купюрам, страх за их будущее смешанный с жалостью к ним, ответственность. Но он, почему-то, был полностью уверен, что деньги будут и даже больше чем надо. Он отмахнул этот смешной и наивный вопрос, как назойливую муху на последнем терпении, аж произнеся вслух: «Да блин!», оглянувшись по сторонам, не слышал ли его кто-нибудь.

Антон со своим высшим образованием бухгалтера работал в банке простым клерком. Ответственности было немного, но надо было постоянно улыбаться и поднимать сердитым клиентам настроение, хотя бы не допускать его ухудшения. В противном случае вездесущий и всевидящий менеджер начнет нудную, получасовую пропаганду об этике банка и интересах клиентов, что мол, это все было не им придумано, что колесо было создано еще давным-давно, и им (работникам, и даже самому менеджеру) остается только следовать давно кем-то прописанным правилам, а он (менеджер), (порой действительно кажется что над ним появляется нимф) лишь наблюдает чтобы работники просто следовали правильно этим порядкам, как учитель следящий за детьми, выполняющими домашнее задание в продленке. В общем, менеджер был очень нудный и фальшивенький молодой человек, на лет десять младше Антона, который всегда пытался сказать между строк: «Я такой же как и ты. Ты можешь мне доверять. Единственное в нас различие то, что я перспективнее и смышлёнее тебя, я эффективнее общаюсь с начальством, и больше нравлюсь девушкам. Ой прости, кажется этого чуть больше одного отличия. Ну ничего, я бы тебя научил быть мною, да только у меня нет времени (вообще то желания, да-да, ты прав, если ты конечно догадался)».

Весь рабочий день Антон, думая о новом пальто, о новой жизни, которую оно ему принесет, улыбался даже больше чем того желал менеджер. Разумеется менеджер встревожился такой энергии, которой не должно быть у того, у кого ее нет и не должно быть, а то еще натворит чего. Не выдержав напора любопытства, менеджер словил момент когда стол Антона был свободен от клиентов, и начал донимать его вопросами, традиционно присущими молодым интеллектам, нетронутыми жизненной неоднозначностью, типа: «А что это мы сегодня улыбаемся весь день, встретили в метро кого-то еще? Как ее зовут? И когда свадьба?» и прочий бред, выдающий любого рода дефицит самого автора подобных вопросов. Антон был человек стеснительный, то ли от воспитанности, то ли интеллекта, то ли он просто за все эти годы так и не придумал шутку, от которой весь интерес интересующихся сразу испаряется. Поэтому он только покрылся румянцем и что-то мямлил вроде: «Ну да, размечтался. Да куда уж мне? Да не, я жену люблю» и прочие обрывистые попытки пошутить над собой. Услышав эту одностороннюю игру в остроумие, остальные клерки так же подключились к этому «театру одного актера», на что Антон вообще замкнулся и молчал, чего они и не заметили и плавно переключились на состязание в юморе друг с другом, забыв и вовсе об Антоне.

День был длиннее чем все предыдущие, по крайней мере так казалось Антону. Каждые десять минут ему думалось что прошло как минимум пол часа. Пока клиент копался в своем кошельке, Антон мельком смотрел на часы, и с разочарованным лицом улыбался клиенту и продолжал работу. Особенно долго шел последний час. Как только смена закончилась, Антон быстро собрался и ушел так, что никто и не заметил.

Торговый центр, в который Антону давно мечталось зайти как-нибудь еще раз хотя бы просто погулять, «но как-то стыдно так ходить без денег», находился в двух станциях метро от его работы. В дороге он был рассеян и неуклюж, постоянно задевая то сумкой, то локтём других прохожих и пассажиров. Причиной такой невнимательности было его мечтательное воображение, которое разыгралось еще на работе, в тот самый тяжелый последний час. Он представлял себя в пальто своей мечты, позирующим перед зеркалом и в обществе, как на него восхищенно смотрят люди, и как завидует менеджер. Антон так погрузился в кино про свою персону, что когда он подходил к пешеходному переходу, не заметил как цвет светофора поменялся на красный, что вызвало шум и суматоху когда он оказался почти на середине дороги, а слева идущий транспортный поток превратился в какофонический оркестр, где в роли вокальной партии выступали нецензурные слова и фразы, режущие слух еще больше чем сам клаксон.

Столь реальная картина мира привела Антона к жизни, и он уже приближаясь к главному входу торгового центра, вспомнил как ему неудобно ходить по столь дорогим заведениям, и что он недостоин буржуазных баловств. Весь согнувшись и скукожившись, Антон с опущенным глазами в блестящий плиточный пол вошел в высокие двери. Слева доносился запах кофе и сиропов, чуть дальше справа – запах парфюмерных мыл с какими-то целительными и щадящими свойствами. Тут же прошла девушка в коралловом платье, и повеяла цитрусовыми нотами, а этот молодой человек, который обаятельно улыбается телефону, понятия не имею что это за парфюм на нем. Идя по торговому центру неуверенным шагом, Антон чувствовал себя бездомным человеком, который оказался в дорогом ресторане. Он жадно разглядывал все бутики снаружи, не решаясь в них зайти, пялился без разбору на все что было выставлено на витринах, не в состоянии отвести от них взгляд, и кое-как, сквозь усилие остатков воли, перебарывал свое желание купить сразу всё, уводил взгляд и шел дальше по холлу, перематывая снова и снова мысль о том, что он пришел сюда только для одной вещи, и не может себе пока позволить купить что-то еще, да и не к спеху ему это.

Наконец Антон дошел до отдела, хранящего его мечту за стражами порядка и ангелами приветливости и чуткости. На этот момент робость Антона мутировала в какую-то суматошность и гиперболизированное восхищение, граничащие с уже параноидальным страхом, что все ряды развешанных вещей сейчас оживут и станут вокруг него танцевать под какую-то адскую симфонию, а работники бутика испарятся и он останется здесь один, беспомощный, окруженный живыми костюмами, шляпками, шлепками, и прочими атрибутами повседневного гардероба, которые будут за ним потом гнаться по темным коридорам уже не торгового центра, а заброшенной лаборатории с целью превратить его в такой же живой костюм как и они, а может и хуже – в башмак. Со стороны, Антон казался лихорадочно беспокойным и дерганным, со стеклянными глазами, хаотично смотрящими по сторонам. При виде него, продавщицы переглянулись, и самая смелая подошла к Антону как по конспекту поздороваться и спросить чем она может ему помочь. В его глазах, эта молодая дама казалась недосягаемым существом, авторитетной личностью с абсолютными правами, которая может его уничтожить прямо на этом месте, превратив его личность в космическую пыль одним лишь взглядом. Хотя на самом деле, она была обычной продавщицей, с довольно милым и приветливым лицом, может совсем чуть-чуть вжившейся в роль элегантной и гламурной жизни, но так было надо, ведь бутик этот один из самых дорогих в торговом центре. Замявшись и стараясь не смотреть даме в глаза, Антон промямлил что пока просто смотрит. С минуту еще он побродил меж рядами, как вдруг увидел свое пальто, висевшее на вешалке в другом ряду у противоположной стены. Пространство вмиг будто слилось в туннель, где вся реальность была лишь его настенными обоями, а светом в конце этого туннеля было заветное пальто - единственная реальная и осязаемая вещь. Антон чуть ли не побежал к нему, испугавши своим порхающим шагом какую-то потенциальную покупательницу с прической на голове. Наконец оказавшись к предмету своей мечты так близко как никогда ранее, он позволил себе прикоснуться к серебряным пуговицам, словно они слезы Малахитницы[2], и что-то тихо стал шептать карманам. Продавщица не без удивления, стараясь не замечать этой пещерной одичалости, предложила Антону помочь примерить «эту шикарную модель, которая у нас на данный момент, к сожалению, не на скидке, но у нас сейчас проходит акция...». Разговор с людьми всегда магически действовал на Антона, он его как бы приземлял, даже в какой-то степени заземлял чтобы мысли не фонили вслух. Когда произошло его великое слияние с пальто, Антон увидел в зеркале другого человека. Он неотрывно смотрел на свое отражение, причем постороннему показалось бы немного странным, что Антон не разглядывал свое отражение с разных сторон, (а впрочем может это действительно было лишним, так как пальто на нем, как по иронии судьбы, лежало идеально), а просто смотрел себе в глаза. Это было что-то вроде разговора при знакомстве, только без слов. В этот момент Антон почувствовал как в нем экспрессом произошла трансформация личности, небывалый до этого прилив уверенности в себе расправил его плечи, а мысль о том, что он через несколько минут купит такую дорогую вещь, как рукой сняла нервозность со всеми последующими страхами и игрой воображения. Но этот нирванический момент был разодран в клочья вопросом продавщицы о том, нравится ли Антону как пальто лежит на нем, на что он отрезал: «Упакуйте», с такой интонацией, будто он сказал «взвесьте» в продуктовом магазине, где товары продаются на развес. Левая бровь продавщицы многозначительно поднялась и скрылась в ее идеально уложенной челке. Нельзя скрыть, что пальто повлияло на Антона магически, он стал более раскрепощенней и решительней, он чувствовал возвышение и силу, а работники бутика больше не казались ему мифическими существами. Подойдя к кассе и достав кошелек, Антон даже попытался поторговаться с кассиром, на что был резко прерван не закончив предложения, фразой: «Вы чем платить собираетесь?», таким тоном, что неволей соглашаешься, что четыре тысячи долларов - это не так уж и дорого.

Совершенно по другому выглядел Антон когда вышел из торгового центра. Будто эти магические двери подменили его, он даже стал казаться более симпатичным. Глаза его горели какой-то силой и уверенностью, а цвет лица стал свежее. Но странная черта стала проявляться пока он ехал в метро. Сам он ее не заметил за собой, но со стороны было видно как меняется его выражение лица. Он ехал спокойно и задумчиво, эмоциональный экстаз вроде исчез. Все это время он разглядывал уставших пассажиров, а лицо его постепенно меняло эмоциональный окрас, брови начинали сдвигаться, глаза сужаться, а рот искривлялся как у человека выпившего только что ложку рыбьего жира. Ему становилось мерзко и неудобно ехать с этими людьми в одном и том же вагоне, он скукоживался чтобы с двух сторон сидячие пассажиры как можно меньше до него дотрагивались при тряске поезда. Антону вдруг вспомнились слова того самого молодого человека, который давал интервью по телевизору, о значении своего собственного автомобиля. В его голове звучал тот грохот тона с которым он говорил о метро, словно это не цивилизованный общественный транспорт, а скотовозка. Разумеется Антон много чего додумал сам пока ехал домой, но все что он себе накрутил, вывело его из себя полностью. Последней каплей была немолодая и не стройная дама в пуховике ниже колен лилового цвета, которая навалилась на Антона всеми своими клетчатыми мешками, причем Антон сидел на кресле, а она почти было присела на него, не удержавшись за горизонтальную перекладину. Еще более оскорбительным было то что она даже не извинилась. В этот момент лицо Антона искривилось как скомканный лист бумаги нервным студентом. Всей своей волей он старался не обозвать эту даму «толстой свиньей», и чтобы не играть с огнем, вышел на следующей станции, которая к счастью была предпоследняя перед той где ему надо было выходить. Он решил одну станцию пройти пешком под серым и дождливым вечером чем ехать с этими «несчастными» как он их всю дорогу называл пока вел внутренний монолог, «которые даже не понимают, что они не живут».

Жена Антона уже была почти собрана, когда Антон вернулся домой. Несколько дней в неделю она работала в две смены. Она была медсестрой в детском отделении госпиталя. Ей не был присущ холерический темперамент, поэтому большую часть своей жизни она провела с серьезным выражением лица, даже когда ей нравилось как она выглядит перед выходом из дома. Такой Антон застал ее дома когда вошел. Таков и он был всю свою жизнь, но может не потому что такова была его натура, а потому что во второй половине второго десятка лет его жизнь стала как-то неуловимо мрачнеть. Но сегодня будто облака рассеялись и в небе появилась радуга. Резко распахнув входную дверь и ввалившись в квартиру, он застал жену стоящей перед зеркалом и старательно завязывающую тряпочный шарфик на шее. На ходу сбрасывая ботинки, он стал быстро и невнятно рассказывать о своей покупке, смешивая историю с описанием самого процесса покупки, что он чувствовал когда гулял по торговому центру, когда надел пальто, когда оплачивал покупку и прочее, как-то обрывая предложения и перескакивая с одной истории на другую. За это время жена уже успела завязать свой шарфик, одеть свою болоньевую куртку, и влезть в сапоги. Когда она закончила собираться и терпеливо ждала у двери окончания истории своего мужа, ее взгляд постепенно превращался в скептический, а бровь поднималась всё выше. Наконец Антон подошел к кульминации. Он достал пальто из целлофана, надел его на себя и с глуповато-восхищенным выражением лица, слегка подпрыгнув на одной ноге спросил: «Что скажешь?», на что жена спустя недолгую паузу лишь спокойно, но как ударив молотком по лбу сказала: «Тебе химчистка обойдется дороже чем это пальто, свинья ты этакая», и хлопнув за собой дверью ушла на работу. Антона такая реакция ничуть не задела, он был в экстазе и на данный момент его не волновало чужое мнение. Какое-то время он еще покрасовался перед зеркалом, полюбовался серебряными пуговицами, проверил осанку когда руки спрятаны в карманы, как она выглядит когда он наклоняет голову немного в бок. Он работал над образом, над своей новой ролью в успешной и богатой жизни, которая ждет его под окном на санях и свистит под мелодию цыганских музыкантов.

В эту ночь Антону снился тот же сон что и прошлой ночью, но в этот раз он был детальнее. Действие происходило у него на работе, в банке, но банк этот выглядел слегка иначе, будто Антон работал в другом филиале. Все его уважали и улыбались, девушки клерки таяли от его голоса когда он проходил мимо них и очаровательно желал им доброго утра. Мужчины менеджеры более низкого звена чем сам Антон (а он видимо был главным менеджером), уважительно здоровались с ним за руку, но не лебезя перед ним, а как друзья которые помнят о дистанции на рабочем месте. В общем атмосфера сказочная, идеальные рабочие отношения, идеальный статус. Сегодня день встречи директоров, и Антон делает презентацию своей инновационной идеи. Это его шанс стать одним из партнеров. Он вдохновленно бежит по лестнице на второй этаж где состоится мероприятие, а на встречу ему идет мужчина преклонных лет, медленно и вдумчиво смотря на каждую лестницу прежде чем наступить на нее. Антону мешает его трость, ему приходится замедлить шаг, от чего он начинает немного нервничать и думать про себя: «Да кто это такой? Небось очередной недовольный клиент не понявший клерка суется к начальству по пустякам. И кто его вообще пропустил наверх?». Старик будто услышал эти мысли и спокойно, но громко произнес, подняв свою трость и ткнув ею Антона в грудь: «Не беги так быстро. Вон какое теплое пальто на тебе, вспотеешь еще и будешь плохо пахнуть». Антон проснулся в холодном поту, и сразу побежал в коридор проверить на месте ли его пальто. Оно так же висело в шкафу на вешалке. Было уже семь утра, и пора было опять идти на работу.

 

 

 

3

 

За окном стоял ноябрь. Серость уже давно скрыла пестрые оттенки опавших листьев, а дождь постепенно смывал их как следы с места преступления. Еще более серый асфальт как грязное, забрызганное зеркало, искаженно отражал серую городскую суету. Но невзирая на общее настроение последнего месяца осени, Антон был весь в предвкушении сегодняшнего дня и во всеоружии вышел на работу на двадцать минут раньше чтобы не спеша доехать до нее, насладившись по дороге ощущением своего высококлассного вида. На удивление, Антон был очень позитивен в дороге, его совсем не раздражали люди с грустными и еще не проснувшимися лицами с утра перед работой. В метро он даже уступил место одной даме, интеллигентности ради, «так как дамы вообще не должны стоять в общественном транспорте, но это, к сожалению в наш век телевизоров, выходит из моды». На что она его коротко поблагодарила, но на лице ее слегка отобразилось удивление, так как несколько свободных мест еще было, и Антон явно их видел.

Когда он наконец дошел до своей работы, и войдя в зал расправив плечи и выпячив грудь вперед, сначала коллеги были серьезно шокированы видом Антона, все ж таки не каждый человек ездивший даже на своем собственном автомобиле мог позволить себе такую роскошь, как пальто Антона из высококлассной прессованной шерсти и с серебряными пуговицами, которое в целом обошлось ему чуть больше четырех тысяч долларов включая налог. Но спустя несколько секунд этот зависший кадр шокированных коллег сменил видеоролик, который никак не мог уложиться в мировосприятии Антона. Все хором и без дирижера, как будто одна и та же мысль пришла всем одновременно, стали хохотать фальцетами, тенорами и баритонами, а где-то в углу зала даже раздался прокуренный бас – это был уборщик, который сегодня опоздал на работу, и поэтому домывал пол когда банк уже открылся. Когда опера немного начала утихать, веселые и еще иногда посмеивающиеся коллеги стали объяснять совсем уж раскрасневшемуся Антону, что они смеялись от того, что никогда до этого не видели его так по-гусарски расправившим плечи что голова аж теряется за собственной же спиной. Разумеется всем понравилось новое пальто, дружно все его потрогали, полюбовались пуговицами вблизи, кто-то даже хотел его примерить, но Антон быстро выхватил символ своего богатства, дабы никто вдруг не разрушил его магическую ауру, и отнес в свой шкафчик. На что коллеги только переглянулись и на этом закончились разговоры о пальто, но гусаром Антона все еще иногда называли в свободное время.

Ожидания Антона не сбылись когда он стал замечать, что пальто не создает такого эффекта на его коллег, менеджера и вообще на окружающих его людей как он себе представлял. Мягко говоря, всем было абсолютно безразлично в чем Антон одет, серебряные то пуговицы или простая нержавейка, «original» или «made in China», на что Антон стал мало-по-малу считать, что его коллеги ему просто тихо завидуют, а за спиной обсуждают его. От этих мыслей он становился подозрительным, везде пытался прочитать послание как бы между строк, прислушиваться к чужим разговорам, делая вид что он читает какую-то документацию в это время. Но его подозрения не оправдывались. В какой-то степени Антон даже разочаровался. «Ну не может же быть что есть другая причина их равнодушию. Ведь нельзя быть такими равнодушными когда у кого-то есть дорогая вещь, а у тебя ее нет, в какой-то момент какая-то мышца лица да дернется», - думалось ему, «Хотя есть и другая причина, они просто не понимают ее ценности, им не нужны такие вещи как не нужна дорогая квартира в центре города человеку, который не видит потребности в социальном росте. Ведь ему и так тепло живется в своей квартирке два-на-два где-то куда еще не провели линию метро». Антону понравилась эта новая теория, не тем что в ней, как ему казалось, больше логики, а еще тем какой эффект она производила на него самого. Она его возвеличивала над всеми остальными, как просвещённого над невеждами, которые совсем в недавнем прошлом пытались его очернить своим примитивным юмором. В Антоне стала просыпаться бушующая гордыня, от которой ему ни с кем не хотелось разговаривать, и которая отталкивала его коллег от него еще больше чем его скромность и стеснительность до появления пальто в его шкафу. Исчез куда-то тот веселый и добродушный Антон, который вышел из дому с утра, заменив его на нового – высокомерного, надменного, и погруженного в себя. Он стал еще тише и незаметнее приходить и уходить с работы, в последнее время уже даже не здороваясь и не прощаясь с остальными клерками хотя бы приличия ради, правда с менеджерами он стал напротив – более приветлив.

Прошла неделя, другая. Финансовое положение Антона ничем не отличалось от того, что у него было на протяжении последних десяти лет. Как в один прекрасный серый день, когда уже не первый снег лежал на дорогах скучного и суетливого города, уволился один из менеджеров среднего звена в филиале того банка, где работал Антон. Остальные менеджеры провели совещание и решили поставить на эту должность Антона, так как он был единственный в филиале клерк с высшим экономическим образованием, ответственный и аккуратный в введении документации, хоть и не очень общительный и обаятельный, но таким образом можно не нанимать другого клерка, а взвалить на Антона обязанности двух - и клерка и менеджера, слегка повысив зарплату Антону до суммы стажирующегося менеджера.

Антон прекрасно понимал, что из себя представляет это предложение о повышении, но все же он не мог от него отказаться, так как все же денег он станет зарабатывать больше, а они ему очень нужны. Он решил немного потерпеть свою должность стажирующегося менеджера, и поговорить о зарплате полноправного менеджера среднего звена после того как получит свой первый оклад.

Но на этом белая полоса Антона еще не заканчивается. Действительно в его жизни стали происходить удачные совпадения, где ему выпадал шанс заработать. Буквально на этой же неделе, когда его повысили в банке, на старый бабушкин сервизный шкаф, который он с женой решили выставить на аукцион по интернету, наконец нашелся покупатель, какой-то коллекционер из Китая, который был заядлым фанатом антиквариата любых времен. А через недели две где-то давнишний друг Антона, с которым он учился когда-то в школе, а потом и в университете, но с которым они до сих пор общаются и встречаются по праздникам семьями, открыл строительную компанию. Антон, сам долго не признаваясь самому себе, всегда завидовал его хватке и способности «вертеться», что всегда с большим трудом получалось у Антона. Тем более после окончания университета он несколько раз разочаровался, но не буду вдаваться в подробности, и так ясно что в какой-то момент Антон совсем уж приуныл и опустил руки, лет так почти на десять.

И вот, что-то в жизни Антона вдруг начинает наконец стремительно меняться к лучшему, его словно под давлением выбрасывает наверх и он плывет ввысь, как нырнувший стремиться всплыть и наконец вздохнуть. Его друг, который только открыл строительную компанию, зная способности Антона в вычислениях еще с университета, предложил ему работу бухгалтера у себя в компании, и последующую возможность стать одним из акционеров компании, но эта возможность будет зависеть от успеха компании в будущем, которое в немалой степени будет зависеть от хорошего бухгалтера. Долго Антон не думал над предложением, которое он ждал половину своей жизни, согласившись сразу и не раздумывая, нарушая все правила дипломатии.

Первый месяц Антон совмещал две работы, разбираясь в бухгалтерии компании друга после работы в банке. И вот наконец Антон получил свой первый оклад стажирующегося менеджера. Как он и планировал, он поговорил с начальством о том, чтобы стать полноправным менеджером, и скрепя сердце, начальство наконец согласилось его таковым сделать. И так сложились обстоятельства, что в этот же день он получил оклад главного бухгалтера в компании друга. К тому же подходили новогодние праздники, которые сулят разного рода премии. В сумме Антон был на седьмом небе счастья, кошелек трещал по швам, а банковский счет навевал надежду. В подарок себе, Антон решил купить новую обувь, дабы уж вообще выглядеть солидно, тем более перспектива стать акционером оказалась не такой уж и заоблачной, а весьма осуществимой через пару месяцев, максимум через полгода. Так что Антон решил, что это время глобальной трансформации, и ему пора становиться и выглядеть взрослым человеком, а не лохмотником каким-нибудь с одним башмаком, да с разного цвета носками.

В этот же день, Антон решил приобрести себе новую обувь. Гуляя по торговому центру с бумажным стаканчиком капучино в руке, да с пакетом где была аккуратно упакована в коробке новая кожаная обувь, Антон словил себя на мысли, а почему бы ему не пойти поужинать сегодня вечером в каком-нибудь приличном ресторане, в честь удачного начала своей новой жизни, да и заодно наступающие зимние праздники отметить. Все ж таки теперь он может себе это позволить, да и пора бы уже соответствовать своему статусу – будущего акционера успешной строительной компании.

 

 

4

 

Выйдя из торгового центра в праздничном настроении, Антон почувствовал декабрьский ветерок на своем чуть потолстевшем лице, и махнув рукой на расточительность и таксисту, поехал в ресторан в комфортной машине с подогревающимися сидениями.

На этот момент Антон презирал уже даже средний социальный класс, и это был не первый раз когда он ехал в такси куда-либо дабы избежать этой «замученной бытовухой неотёсанной толпы». Причем Антон в большей части судил людей по внешнему виду и в большей части по их верхней одежде и обуви. Хотя и был такой момент когда он грубо ошибся, позволив себе чуть больше чем дозволительно в обществе – нахамить пожилому мужчине. Было это так: на станции метро, где Антону надо было выходить, в дверях столпились люди (это был час пик), и как это часто бывает, некоторым из них просто физически некуда было подвинуться чтобы уступить дорогу выходящим. Тут же стоял пожилой мужчина, неброско одетый, но опрятный и даже отдаленно веющий каким-то недурным парфюмом. Двери уже открылись и толпа снаружи была готова заходить в вагон, а Антон семеня не мог пролезть между этим мужчиной и каким-то школьником, которые как могли теснились к перилам чтобы дать пройти другим. Тут Антона и накрыла волна приступа гнева, враждующего с безграничным альтруистическим желанием научить всех людей на планете вести себя «как положено и соображать быстрее». Не в силах больше сдерживать эту силу, он с ястребиным взглядом, оскалившись на мужчину, прошипел ему в лицо чтобы тот вышел из вагона и дал пройти, и «как все нормальные люди потом зашел бы обратно, не закрыли бы перед твоей персоны двери, не переживай ты так». Толкнув его чтобы хоть как-то выйти из вагона, (хотя можно было бы и не толкать его, так как школьник уже протиснулся в толпу и места стало больше), и уже выйдя из вагона, Антон повернувшись, прорычал мужчине: «дурак старый, соображать быстрее надо». На что пожилой мужчина только удивленно посмотрел на него, как психиатр смотрит на больных, с долей сочувствия. До того как закрылись двери, Антон заметил его запонки на манжетах пальто – это был бренд, и весьма дорогостоящий. Он понял, что этот мужчина был не «простофилей каким-то с сквозняком в кошельке», а весьма воспитанным человеком чтобы не ответить на грубость, и к тому же небедный. Какое-то время его мучала совесть, но он старался больше не вспоминать этой истории, а вскоре и вовсе про нее забыл. Он решил, что внешний вид не все может сказать о человеке, и что судить надо по поведению и разговору людей. Иногда нас озаряют мысли, которые мы всегда вроде бы знали.

Оказавшись в ресторане, Антон снова испытал то чувство, что нахлынуло на него когда он пошел в торговый центр покупать себе пальто. Только в этот раз чувство было не таким сильным, хотя параноидальное ощущение что все в ресторане на него смотрят как на бедняка, все еще играло ведущую роль в этом спектакле. Так оно и было, когда его вела хостес мимо столиков, люди на него поглядывали, но это обычная, в какой-то степени бессознательная реакция того, кто сидит на того, кто стоит или проходит мимо, но скорее их взгляды были автоматическими, безразличными, и уж никак не показывающие какого-то призрения по отношению к Антону. Но от волнения Антон утрировал, придумывая себе что они посмеиваются над ним. Ему еще было непривычно трапезничать не дома.

Антон недолго вчитывался в меню, и заказал то, что смог прочесть, а точнее говяжью отбивную с пюре, и виски двести грамм. В ресторане играла живая музыка, а так же можно было спеть под аккомпанемент музыкантов. Атмосфера была живая, но интеллигентная. Все были весьма прилично одеты – большинство дам были в платьях, а те что в брюках, тем не менее выглядели очень солидно. Мужчины в основном были в костюмах, и только один столик состоял из молодежи, которая была одета неофициально, но видно, что «не на последние деньги прибарахлились».

Антон откушал с превеликим наслаждением, но на половине блюда в его графине закончился виски, и он с лихим энтузиазмом заказал «еще». На сцену вышла одна из дам и спела «что-то что играло в каком-то фильме». Спела она хорошо, Антону понравилось. Он аплодировал громче всех и даже попытался просвистеть, но к счастью у него это не получилось, так как он никогда не умел свистеть. Но попытку оценила молодежь, которая сидела за соседним столиком, поддержав его в старании. Один из парней просвистел за Антона, а девушки перекинулись с Антоном кокетливым взглядом, одна из них даже подмигнула ему чтоб он уж совсем не унывал. На сцену вышла другая дама и тоже спела какую-то знакомую Антону песню, повеселее предыдущей. Публика стала оживляться, несколько человек даже встало из-за столов чтобы потанцевать на танцплощадке перед сценой. У Антона кружилась голова от всего этого шика, великолепия еды и напитков, прекрасной публики, и воспитанности обслуживающего персонала. Второй графин виски закончился, и Антон собравшись с силой волей, хотел было попросить счет и уехать домой пока он не засиделся до поздней ночи, как один из парней в обнимку со своей девушкой с того самого столика, где сидела молодежь, подошли к Антону и предложили присоединиться к их обществу чтобы провести остаток вечера за их столом «в веселой компании». Их лица были настолько дружелюбными и без задней мысли, что Антон не видел оснований для отказа, тем более что они аргументировали свое предложение тем, что на него жалко смотреть как он сидит один в такой прекрасный предпраздничный вечер. Антон быстро со всеми перезнакомился, стали шутить, рассказывать веселые истории из жизни и из интернета, смеясь почти все время. Он давно как сбился с счета выпитых графинов с виски, да и был ли то виски или что угодно, только не виски, уже было не разобрать. Антон даже успел потанцевать с одной из дам, хотел еще спеть какую-то песню, но ему деликатно предложили еще выпить, и он передумал петь, да и микрофон заняла какая-то другая дама.

Многие уже разошлись, и больше половины столов в зале были убраны и засервированы по новой. Время было уже за полночь, и Антон, наконец, решил что «время вызывать колесницу до дому». Он попросил счет, в котором он ничего не понял, так как «там были какие-то цифры, которые не пойми откуда взялись». Молодежь хоть и позвала его за свой столик, но угощала не весь вечер. Официантка как можно популярнее объяснила ему что было выбито в его счете, и сколько стоил каждый пункт, но Антон ее не слушал. Посмотрев на нее, как ему казалось в этот момент, томно, прищурив глаза чтобы добавить ко всему прочему своему обаянию щепотку мистерии, он как бы безразлично, не пересчитав, вынул из своего кошелька с зарплатой около шестисот долларов. В этот момент что-то изменилось в намерении Антона, может при виде денег в своем кошельке, может при виде интересных внешних данных официантки. Он попытался выговорить речь, которую ему явно не стоило даже начинать в приличном заведении: «Вот что ты тут делаешь, девочка? Ты же здесь простая прислуга, никто! Пойдем сейчас со мной, я тебя сделаю королевой, век будешь не работать, по магазинам ходить, да журналы глянцевые читать». Ну чтобы уж наверняка покорить эту «чертовку», он положил деньги за ужин не в книжку с счетом, а ей в декольте, и вальяжно обхватил ее за талию. Девушка хоть и выглядела на лет восемнадцать-двадцать, но не побоялась Антона и влепила ему пощёчину с размаху, шустро позвала охранника, который в момент вывел его «подышать воздухом», пнув его в придачу сапогом по новому пальто. Антон от такого «отношения как псу» некоторое время побрызгал слюнями пока бранился на охранников, но боясь подойти к ним, и они его не трогали за это. Спустя какое-то время он озяб стоять на снегу, начиная успокаиваться, да и охранники ему не отвечали, так что ему совсем стало неинтересно ругаться, и он пошел прочь по пустынной дороге.

Почему он не сел в такси, это тайна, которую не разгадать. Но невзирая на холод, Антон плелся очень медленно, опустив голову и бормоча что-то себе под нос. Он был разбит и сломлен несправедливым поведением охранника, и этим постыдным пинком. А может он был слишком пьян чтобы идти быстрее и быть внимательнее ночью, в каком-то незнакомом районе, где тихо стояли какие-то склады и невзрачные дома, и дорога еще как назло закручивалась и вела не пойми куда. Он думал о том как несправедлива жизнь, и как «противные людишки» позволяют себе оскорблять и вытирать ноги об других, не разбирая статуса и заслуг, как стерлись границы воспитанности, уважения и приличий. Пройдя неизвестно сколько, Антон немного протрезвев, догадался наконец позвонить в службу такси и вызвать машину, но как назло нигде не было никаких вывесок с названиями улиц и номеров домов и зданий. Как-то жутковато становилось Антону, когда он стал предполагать, что возможно весь район заброшен, или еще чего хуже. К великой и наивной радости Антона, впереди шли двое и говорили о чем-то громко, но по видимому о чем-то серьезном. Антон окликнул их чтобы спросить название улицы, но когда он подошел к ним ближе, что-то в их лицах его отпугнуло, скорее всего сами лица – недоброжелательные, даже злые, перекошеные, а у одного вообще шрам на всю щеку. «Э, мужик, а деньги у тебя есть? Да давай, не ломайся!». Антон что-то попытался им возразить, но почувствовал сильный удар в ногу, а потом что-то дико кольнуло в животе. Он никогда еще не испытывал такую резкую и сильную боль, она у него не ассоциировалась ни с чем доселе пережитым. В глазах у него стало кружиться, а потом потемнело.

Кто-то в этом глухом и забытом районе все-таки оказался свидетелем происшедшего и вызвал полицию, которая видимо застряла в пробке в пол второго утра. Вместе с полицией приехала скорая, но Антон испустил свой дух, не дождавшись помощи. У него было ножевое ранение в живот, и он истек кровью до того как подоспела помощь.

Грабители забрали кошелек Антона со всеми его деньгами, сняли с него пальто, и забрали пакет с коробкой из под обуви, в которой оказались его старые ботинки, так как новые он обул в такси перед тем как зайти в ресторан, не выдержав соблазна.

 

 

 

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/